|
Dark Gods in the Blood
|
|
|
Фрея |
Дата: Воскресенье, 08 Апр 2012, 23:12 | Сообщение # 1 |
Маркиза Ванадис-Штерн
Новые награды:
Сообщений: 445
Магическая сила:
| Название: Dark Gods in the Blood
Автор: Hayseed
Переводчик: Cara2003, Freya, Gwarthy, Чернокнижница, Улауг, Варежка, Яд
Бета: Варежка, Чернокнижница, Улауг, Cara2003, Amber, Hartahana, Яд, Morane
Ссылка на оригинал: www.fictionalley.org/authors/hayseed/DGITB.html
Разрешение на перевод: получено
Герои: СС, ГГ, РУ, НЖП, НМП
Рейтинг: R
Размер: макси
Жанр: джен, триллер, детектив, ангст
Саммари: Иногда в поисках убийцы недостаточно посмотреть вокруг. Иногда нужно заглянуть в себя. Кому-то для этого хватает секунды, кому-то недостаточно вечности.
Предупреждение: мат, графическое насилие, ООС, АУ
Дисклаймер: Текст принадлежит автору. Вселенная Гарри Поттера - Роулинг. Переводом владеем мы.
Примечание 1: Фанфик написан в 2004 году, до выхода книги «Гарри Поттер и Принц-Полукровка».
Иллюстрации:
Рисунки: автор - vincha
Коллажи: автор - Августа
Клип: Dark Gods in the Blood, автор: vincha
Что-то правил Фрея - Воскресенье, 08 Апр 2012, 23:13 |
|
| |
|
|
Фрея |
Дата: Воскресенье, 08 Апр 2012, 23:15 | Сообщение # 3 |
|
Маркиза Ванадис-Штерн
Новые награды:
Сообщений: 445
Магическая сила:
| Вместо пролога
Они любят природу за то, что она, по их мнению, взывает к «темным, кровавым богам»; их не отвращает, а пленяет,что похоть, голод и сила действуют здесь без стыда и жалости.
Клайв Стейплз Льюис, Любовь
Гарри Поттер был мертв.
Немыслимо. Величайший герой современности скончался, не дожив двух дней до своего тридцать второго дня рождения.
«Такой молодой, — вздыхали волшебники, читая некролог. — Такой молодой и такой отважный».
Он многое перенес. Справился и в итоге победил. Когда ему было всего семнадцать, его похитили из школы за три недели до выпускных экзаменов. Он вернулся через сутки, избитый и израненный, втащил в двери Большого Зала уже остывшее тело своего злейшего недруга и бесцеремонно бросил его к ногам Альбуса Дамблдора, а сам рухнул рядом. Обессиленный мальчик по имени Гарри Поттер не только спасся от своего заклятого врага, как делал уже много раз. Он совершил невозможное: одержал полную и окончательную победу над одним из самых могущественных адептов зла, когда-либо живших на земле.
В семнадцать лет.
Праздник пришел в каждый дом, люди на улицах плакали от радости — одним чудовищем, преследовавшим их в кошмарах, стало меньше. А герой-спаситель получил в награду то, о чем давно мечтал: его оставили в покое.
Ну, более или менее.
Всегда находились те, кто узнавал молодого волшебника, живущего своей скромной жизнью. Такие люди в большинстве случаев подходили, а не проходили мимо. Некоторые благодарили и, пустив слезу, бросались обниматься. Самые отчаянные представляли ему своих детей, нареченных Гарри в честь величайшего триумфа Гарри Поттера. Дети, главным образом, были, разумеется, мальчиками, но попадались и девочки. Герой никогда не жаловался, невозмутимо снося эти не такие уж частые встречи. В ответ общество не особенно докучало ему.
Бракосочетание со скромной хорошенькой выпускницей Шармбатона, с которой Гарри познакомился через общего приятеля, было тихим, и присутствовали на нем только приглашенные. Даже рождение сына, Николаса, не привлекло внимания общественности, равно как и появление второго ребенка — дочери, названной Элис.
По всем статьям, Гарри Поттер вел именно такую жизнь, какую хотел. И вдруг — необъяснимая смерть.
Информация о похоронах охранялась лучше, чем самый грязный из государственных секретов. Вдову героя и осиротевших детей немедленно отправили на попечение самого Альбуса Дамблдора, в Хогвартс, где они обрели покой и утешение, насколько позволяли сложившиеся обстоятельства. Там же, при содействии внешне невозмутимого Рона Уизли, в спокойной обстановке были спланированы похороны, отданы распоряжения о поминальной службе и погребении. Туда же пришло письмо от Петунии Дурсль с явственно проступавшими следами слёз, и ни Дамблдор, ни вдова Поттера не смогли отказать тете Гарри в загадочной просьбе провести маггловскую церемонию, совершенно, по их мнению, бессмысленную.
Великий Альбус Дамблдор, директор Хогвартса и наставник ныне покойного Гарри Поттера, в присутствии Министра Магии заявил «Ежедневному Пророку», что лично произнесет надгробную речь. От этой чести отказался сидевший на пресс-конференции подле Дамблдора Рон Уизли, нервный, бледный и необычайно немногословный. Дамблдор ничего не имел против газетной публикации речи, но отчетливо, тоном, не допускающим возражений, дал понять: похороны Поттера будут закрытым для широкой общественности мероприятием. За подобным решением стояла попытка хотя бы после смерти избавить Гарри Поттера от ореола мученичества, которого усопший так отчаянно пытался избежать при жизни. Да и публичные изъявления скорби, как правило, не способны воскресить умершего.
Несмотря на это, поток просьб поделиться подробностями не иссякал. Прилетали совы от чиновников из Министерства, осторожно убеждавших, что похороны Гарри Поттера — вопрос общественной значимости, и, соответственно, общественность должна на них присутствовать. Сов, разумеется, игнорировали, а отправителей не удостаивали ответом; разве только на напыщенное требование Министра Магии Рон Уизли написал гневную отповедь. Копии вышеозначенного требования и ответного письма Уизли попали на первую полосу «Придиры», хотя многие и не верили в подлинность опубликованных документов.
И потому случилось так, что никто, кроме родни и друзей, не знал, где пройдет церемония. Даже местонахождение могилы Гарри Поттера оставалось неизвестным.
Из уважения к своему герою магическая Британия позволила его близким хранить молчание. Но с приближением похорон – через неделю после внезапной смерти Гарри Поттера, через каких-нибудь пять дней после его несостоявшегося тридцатидвухлетия – на улицах стали порой замечать прохожих с подозрительно блестящими глазами, а в барах — посетителей, угрюмо потягивающих выпивку. И тогда по улицам и по барам, полным желающих забыться, поползли шепотки. Ну не мог храбрый и прославленный Гарри Поттер, Мальчик-Герой и Милосердный Спаситель, просто так взять и умереть в его-то годы. Особенно, по выражению из «Ежедневного Пророка», «дома». И уж конечно не тогда, когда обзавелся семьей и с улыбкой смотрел в будущее. Даже повышенный интерес публики не донимал Поттера более десяти лет. Бессмыслица, откровенно говоря.
Слухи ширились.
Слухи об убийстве.
Что-то правил Фрея - Воскресенье, 08 Апр 2012, 23:16 |
|
| |
|
|
|
|
|
|
Фрея |
Дата: Вторник, 10 Апр 2012, 21:11 | Сообщение # 9 |
|
Маркиза Ванадис-Штерн
Новые награды:
Сообщений: 445
Магическая сила:
| Глава первая
И наконец, незаметно свершая свой путь, солнце коснулось горизонта и из пылающего, белого превратилось в тусклый красный шар, лишенный лучей и тепла, как будто этот шар должен был вот вот угаснуть...
Джозеф Конрад, Сердце тьмы
День, когда тело Гарри Поттера предали земле, был отвратительно ясным и теплым. Солнечный свет лился сквозь витражи маггловской церкви, в которой тетя Гарри, Петуния, организовала церемонию прощания.
Поблескивающий полировкой гроб стоял в передней части церкви, к счастью, закрытый. На самом деле никто не хотел видеть застывшее в маске смерти лицо Гарри, пусть даже умиротворенное. Присутствующие старательно игнорировали окруженный цветами гроб, внимая священнику, вещавшему с кафедры о том, как коротка жизнь. Только малышка Элис Поттер, пребывая в неведении относительно событий этого дня, выказывала явную заинтересованность гробом, извиваясь на руках дяди Рона в попытках достать и потрогать красивенькие цветочки.
Впрочем, посмотрев на мрачное лицо матери и враждебное – брата, она притихла. Юный Николас Поттер не произнес ни слова со дня смерти своего отца, лишь бросал презрительные взгляды на весь остальной мир. Это могло бы обеспокоить окружающих, не будь они столь опечалены.
И Николасу ничего не оставалось, кроме как крепче прижаться к боку матери. Франсуаза Поттер, неестественно прямая, сидела на церковной скамье, с сыном по левую руку и с Альбусом Дамблдором – по правую. Миниатюрная и бледная, она была чуть многословнее Николаса с того самого трагического дня. Слезы душили ее в течение всей заупокойной службы, но миссис Поттер не позволяла им пролиться. Только позже, вдали от посторонних глаз соболезнующих, Франсуаза собиралась еще раз оплакать потерю своего возлюбленного.
Рон Уизли, внимательно наблюдавший за вдовой друга, пожалуй, единственный во всей церкви заметил, что миссис Поттер склонилась к плечу Дамблдора, так же, как ее сын склонился к ней. Несгибаемый и стойкий, Дамблдор был той опорой, в которой нуждались все, кого коснулась смерть Гарри Поттера, хотя открыто скорбел и не скрывал слёз. Первую ночь после ужасного события Франсуаза прорыдала в утешающих объятиях Дамблдора, разделившего с ней боль – небольшое, но облегчение.
Чуть дальше на скамье сидела бледная и неожиданно хрупкая Петуния Дурсль, вцепившись в отороченный кружевом носовой платочек, словно в спасательный круг во время шторма. Она не сводила глаз со священника, друга их семьи, вероятно, с удивлением узнавшего о существовании у Петунии племянника. Рон обратил внимание на ее губы, беззвучно повторявшие слова, произносимые с кафедры.
Время от времени миссис Дурсль поворачивалась к сидящему справа крупному мужчине и одаривала его почти убийственным взглядом. Каждый раз мужчина неловко кашлял и затягивал галстук, и без того стянутый так, что шея в знак протеста угрожающе нависала над краями воротника. Наверное, подумалось Рону, то был сын Петунии, печально известный Дадли Дурсль. Если тетя и племянник в конце концов пришли к подобию семейного взаимопонимания (особенно когда дядя Вернон бросил жену ради молоденькой любовницы), то отношения Гарри с кузеном так и остались натянутыми. И теперь Дадли явился на похороны только по настоянию матери.
Элис засопела и снова завозилась в объятиях Рона, пытаясь слезть. Рассеянно он отвлекся от присутствующих и занялся названной племянницей: успокаивающе квохтал и гладил по светлым кудряшкам.
Для Гарри Поттера эта малышка была и солнцем, и луной. Конечно же, он любил обоих своих детей, но с дочерью, которую он называл своей маленькой Элис из Зазеркалья, его связывали особенно близкие отношения.
– Что приключилось с тобой сегодня, крошка Элис? – каждый день спрашивал он, возвращаясь с работы. – Какую Волшебную страну ты посетила? – заключая девочку в объятия, Гарри смеялся вместе с ней и слушал ее детское щебетание с неподдельным интересом.
Он собирался в будущем, когда Элис уже научится читать, подарить ей книгу «Алиса в стране чудес». Теперь за него это предстоит сделать Рону. Уизли решил от себя добавить еще и экземпляр «Алисы в Зазеркалье».
Гарри бы не возражал.
«Несправедливо», – внезапно и зло подумал Рон. Разве не Гарри должен дразнить свою любимицу ее далекой от реальности тёзкой? Разве не Гарри должен мучиться, пытаясь заплести ее волосы так, как она захочет, впервые провожая дочь в Хогвартс? Разве не Гарри должен зловеще маячить перед первым отважным ухажером своей девочки?
Но вместо этого Гарри закопают глубоко-глубоко.
На глаза навернулись слезы. Крошка Элис, почувствовав боль Рона, наконец, перестала извиваться и принялась гладить его по плечу пухленькой ручкой, что стало последней каплей. Уизли заплакал по-настоящему. Тихо, не привлекая внимания, горевал он по своему умершему другу и судьбе его детей. Дамблдор понимающе кивнул ему, и Рон покрепче обнял Элис.
Он нахмурился сквозь слёзы, заметив откровенно сердитый взгляд Николаса. Смерть Гарри заставила когда-то жизнерадостного мальчишку замкнуться, превратила его в угрюмую тень. Николасу – только отцу он позволял называть себя Ником – уже исполнилось семь, и он, несомненно, осознавал, что произошло. И ужас случившегося не обошел его стороной. Не дай Мерлин, мальчик во всем том, царившем после смерти Гарри, хаосе успел увидеть тело отца!
Франсуаза с детьми ходила на рынок, и по возвращении домой именно она нашла Гарри. И пока сбитые с толку авроры безуспешно искали следы темной магии, пока еле сдерживающий ярость Дамблдор спешно отправлял Поттеров в Хогвартс, пока сам Рон потерянно стоял над телом друга и не знал, чем помочь… словом, возможность у Николаса имелась.
И как же Рону спросить у него об этом? Как Рону, до сих пор не спящему по ночам от жутких, мелькающих перед его внутренним взором видений, спросить у маленького мальчика, не общая ли у них проблема?
Если Николас и впрямь явился свидетелем поистине ужасного зрелища, может, воспоминания со временем померкнут. Может, он найдет в себе силы говорить. Улыбаться. Что угодно, только не маска холодной ненависти на его лице.
Уизли с жаром убеждал себя в этом, надеясь, что и сам сможет оправиться от горя. Надеясь, что грызущая тоска от смерти Гарри сменится тупой болью. Конечно, полностью она никогда не уйдет, но сделается терпимой.
Из раздумий Рона вывел орган, грянувший каким-то неизвестным маггловским гимном. Очевидно, служба завершилась.
Передав Элис Дамблдору, он поднялся и подошел к гробу Гарри. Впервые за этот день. К нему присоединились серьезный Невилл Лонгботтом, гораздо более худой, чем пророчило его круглощекое лицо в юности, печальный Ремус Люпин, совершенно седой, хотя ему едва исполнилось пятьдесят, и нехотя подчиняющийся суровому взгляду матери Дадли Дурсль.
Рон пожал руки трем мужчинам, пытаясь вспомнить, что ему говорили о странном маггловском ритуале. Они должны были, согласно традиции, отнести Гарри к его могиле. Как же они называются? Как это называется? Что-то, связанное с гробом...
О да. Теперь он вспомнил.
Несущие гроб.
Эскорт смерти.
С содроганием Рон взялся за одну из ручек гроба и вздрогнул, когда Дадли умудрился упустить свою. Она слабо стукнула по деревянной стенке, заставив большинство присутствующих подпрыгнуть. Элис издала тихий испуганный вскрик, и Дамблдор крепче прижал ее к себе.
Медленно, шаркая по полу и опустив глаза, Рон, Невилл, Люпин и Дурсль вынесли тело Гарри из церкви. За порогом Рон вытащил из кармана маленькую пустую консервную банку и поставил ее на землю.
– На счет три, – сказал он мужчинам, помогая им опустить гроб рядом с жестянкой. – Я аппарирую после вас вместе с… вместе с Гарри.
– Что на счет три? – раздраженно спросил Дурсль.
Рон сердито посмотрел на него.
– Дотронься до банки. Это… неважно, – не было смысла объяснять что-либо Дурслю. – Раз… два… три!
Безэмоционально проследив, как портключ отправил всех троих на кладбище, Рон двумя секундами позже положил руку на крышку гроба и дисаппарировал, забрав с собой своего лучшего друга.
***
– Гарри Поттер был для нас очень многим, – тихо произнес Альбус Дамблдор. – Но, прежде всего, он был любящим мужем и отцом, – легкий кивок в направлении Франсуазы, качавшей на руках Элис, – преданным другом, – кивок Рону, так и не убравшему руку с крышки гроба с самого момента аппарации, – и хорошим человеком.
Немногочисленные присутствующие обменивались горестными вздохами, но оставались безмолвны и сосредоточены.
– Я предал бы память Гарри, если бы подробно остановился на его подвигах в детстве и юности, – продолжал Дамблдор, – но я равно предал бы его, если бы не упомянул об этом. Я присутствовал при рождении Гарри Поттера, помогая ему появиться на свет. Я знал его молодым человеком, полным жизни, «тупоголовым храбрецом», как его не раз называли, – директор криво улыбнулся, и даже у Рона губы непроизвольно изогнулись – так назвать Гарри мог только язвительный профессор Снейп, и сказано это было когда-то давно, в школьные годы.
– Почти с самого рождения на Гарри Поттера была возложена задача, выполнения которой никто не мог от него требовать. И, тем не менее, наперекор всему он упорно шел к своей цели. Несомненно, каждый из присутствующих здесь сегодня обязан своей жизнью этому тихому, воспитанному мальчику. Но когда кто-нибудь пытался завязать беседу на подобную тему, Гарри лишь улыбался и качал головой, предпочитая говорить о более счастливых временах, – директор снова слабо улыбнулся. – Мне жаль, – медленно и печально продолжил он, – мне жаль, что теперь нам не осталось ничего, кроме воспоминаний. Жаль, что дети Гарри, вырастая, узнают о том, какой он прекрасный человек, только по рассказам других. Но никогда я не буду сожалеть, что в наших жизнях был Гарри Поттер, и знаю, Гарри бы со мною сейчас согласился, если бы смог. Не надо говорить, будто Гарри прожил слишком короткую жизнь. Главное, что эта жизнь, пусть и недолгая, была прожита.
Внезапно Дамблдор замолчал и склонил голову над могилой Гарри.
Гарри Джеймс Поттер
31 июля 1980 – 29 июля 2012
Луч света в темном царстве
Слезы текли по лицам почти всех присутствующих. Даже озлобленный Николас горько рыдал, утирая щеки и тихо всхлипывая.
– Люблю тебя, дружище, – прошептал Рон холодному телу Гарри, в последний раз на прощание погладил гроб и отступил прочь, став рядом с Франсуазой. Теплый ветерок поцеловал мокрые щеки, когда крошка Элис завозилась, стараясь выбраться из объятий матери, чтобы исследовать траву вокруг могилы своего отца. Франсуаза только крепче прижала протестующую малышку, слезы увлажнили ее тонкие кудряшки.
Несколько человек с цветами в руках нерешительно приблизились к гробу. Петуния Дурсль принесла одинокую белую лилию и, глядя на нее, лежащую на крышке, разразилась громкими рыданиями. Дадли предпринял бесплодную попытку увести мать, но та яростно повернулась к нему.
– Не трогай меня! – закричала она. – Один из мальчиков моих в земле томится, другой же радуется, счастлив, веселится!
Дадли отшатнулся, беспомощно растопырив руки.
– Мама, – прошептал он с болью, которую даже Рон распознал в искривившихся чертах его лица. – Мама, я не…
– Не будь лицемером, Дадли, – больше устало, нежели сердито, ответила Петуния. Она утерла несколько слезинок тем же изысканным носовым платком, который весь день сжимала. – Ты напоминаешь мне своего отца, – в конце концов, миссис Дурсль позволила сыну бесшумно увести себя к машине, припаркованной в нескольких ярдах от собравшихся.
С отъездом маггловских родственников Гарри Рон невольно вздохнул с облегчением. Конечно, Петуния еще несколько дней пробудет в доме Франсуазы, но со временем Рон понял, что присутствие миссис Дурсль гораздо проще переносится, если поблизости нет ее несносного сына.
Настал момент, когда волшебное сообщество должно было навеки проститься с Гарри Поттером, в прошлом – Мальчиком-который-выжил.
Из-под полы своей мантии – непривычно черной по случаю – Дамблдор извлек волшебную палочку. Рон тотчас узнал в ней палочку Гарри. Одним решительным движением старик переломил ее о правое колено, и Франсуаза пронзительно вскрикнула. Словно извиняясь, Дамблдор положил обломки на крышку гроба и произнес несколько неслышных Рону слов.
Наконец Франсуаза выпустила Элис из плена объятий. Малышка немедленно направилась прямиком к гробу и похлопала ладошкой по полированному блестящему на солнце дереву.
– Красивый, – сказала Элис. – Блестящий, красивый.
Этого Франсуаза уже не вынесла, хоть и не хотела выставлять слёзы напоказ. Она неловко осела, привалившись к Рону, и расплакалась на его груди. Он и сам позволил пролиться нескольким слезинкам, и они незамеченными скатились в волосы женщины, которую он обнял.
Прошло всего несколько минут, и Рон почувствовал чью-то теплую ладонь на своем плече. Он поднял взгляд от макушки Франсуазы и встретился с печальными старыми глазами Дамблдора.
– Пойдем, Франсуаза, – сказал директор, мягко увлекая ее, всхлипывающую, к могиле. – Тебе нужно попрощаться с Гарри.
У гроба никого не было. Рон мог поклясться, что видел, как непоколебимый Дамблдор оступился раз или два, пока они шли к своей цели.
Не зная, куда деть руки, Рон сунул их в карманы и попытался отвлечься, присматривая за младшими Поттерами. Николас, окруженный взрослыми, терпел их сострадание с присущим ему теперь молчанием, но, к счастью, без привычной угрюмой гримасы. Элис сидела невдалеке от гроба своего отца, обрывала лепестки с маргариток, падавшие на землю, и о чем-то счастливо болтала сама с собой.
И кому только пришло в голову прислать маргаритки на похороны Гарри Поттера.
– Уизли, – раздался откуда-то сзади спокойный властный голос.
Рон резко повернулся, и на его лице тут же появилось то самое хмурое выражение, которое он в последние дни наблюдал у Николаса.
– Малфой? – спросил Рон полу-недоверчиво полу-разгневанно, – какого черта ты здесь делаешь? Это закрытое мероприятие!
Драко Малфоя сказанное никоим образом не смутило, и он без труда выдержал взгляд Рона.
– Я пришел отдать дань уважения, Уизли.
– Уважения? – усмехнулся Рон.
– Да, Уизли, уважения, – повторил Малфой, делая шаг вперед. – Веришь или нет, я уважал… уважаю Гарри Поттера. Я также признателен ему по причинам, которые ты никогда не постигнешь своими крошечными гриффиндорскими мозгами, – Драко посмотрел на гроб, а Рон был шокирован, увидев в глазах Малфоя действительно нечто похожее на уважение. – Мой самый благородный враг, – прошептал Малфой, опустив веки.
Однако мгновенье спустя он опомнился, глаза его широко распахнулись, и Малфой уставился на Рона.
– Уизли, – холодно попрощался он.
– Малфой, – с той же интонацией ответил Рон в спину удаляющемуся стройному блондину.
Начали расходиться. Молли Уизли и близнецы давно ушли – наверное, вернулись в Нору. Джинни по-прежнему стояла в отдалении, болтая с Невиллом Лонгботтомом, положив свою ладонь поверх более крупной его: жест, заставлявший задуматься о природе их отношений.
Рон ожидаемо не нашел Ремуса Люпина. Тот тяжело воспринял смерть Гарри, чувствуя себя, как если бы потерял последнего члена семьи. На его и так преждевременно постаревшем лице прибавилось морщин за последние несколько дней. Отныне Ремус совершенно замкнется в себе.
Рядом с сестрой Николас, глубоко засунув руки в карманы маггловских брюк, пинал по траве камешки. Рон на миг задумался, не подойти ли к детям, но тут же понял, что ему нечего сказать, нечем утешить их.
Застигнутый врасплох чьим-то прикосновением, Уизли почти подскочил, услышав:
– Ты в порядке?
Рон удивленно посмотрел на Джинни. Как ей удалось пересечь половину кладбища всего за несколько секунд? Глянув на часы, он удивился еще раз: оказывается, Дамблдор закончил свою короткую речь больше часа назад.
– Я в порядке, Джин, – вздохнув, ответил Рон.
Сестра покосилась на него:
– Сомневаюсь. Но не буду сейчас настаивать.
– Спасибо, – поблагодарил он.
– Послушай, мама приглашает нас всех на ужин, – осторожно продолжила Джинни. – Знаю, ты близок с Франсуазой и детьми. Им тоже будут рады.
– Поглядим, что она на это скажет, – уклончиво ответил Рон. – Но я не знаю… мне кажется, она, скорее, захочет сегодня побыть одна.
Джинни задумалась.
– Может, нам тогда забрать детей к себе? Мама не станет возражать – она, наверное, сама бы оставила их на всю ночь, если бы это помогло.
Качая головой, Рон наблюдал за Николасом, гадая, чем заняты мысли упрямца, пинавшего камешек за камешком.
– Вряд ли они согласятся расстаться с матерью. Но я приду на ужин.
– Хорошо, – довольно произнесла Джинни. – Я ухожу. Я еще пригласила Невилла. Знаю, они с Гарри не были особенно близки, но Невилл действительно потрясен всем этим.
Рон принужденно улыбнулся и кивнул сестре.
– Тогда иди.
Сестра легкой походкой направилась к Лонгботтому, а Рон следил, как покидали кладбище присутствовавшие на похоронах люди. Его взгляд задержался на одном лице.
Незнакомая длинноволосая женщина крайне нерешительного вида стояла возле надгробия Гарри, очевидно ожидая, когда Франсуаза отойдет.
Казалось, минула вечность, и еще одна, и еще... На деле же прошло только пять минут, а Рон зачарованно смотрел на Дамблдора, уводящего Франсуазу прочь, и на женщину, приближающуюся к гробу. Она заговорила, но находилась слишком далеко, чтобы можно было слышать ее.
Проигнорировав недвусмысленную просьбу Франсуазы, собиравшей детей, Рон, кипя от гнева, подошел к гробу. Кто такая эта женщина и что она себе позволяет, вторгаясь на самые закрытые похороны во всей Англии? Даже Малфой имел больше прав явиться сюда, нежели праздношатающаяся особа.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – холодно спросил Уизли.
Женщина печально на него посмотрела и сказала:
– Привет, Рон.
Растерявшемуся Рону потребовалось некоторое время, чтобы собраться и заговорить:
– Кто вы? – все еще прохладно спросил он.
– Ох, Рон, – вздохнув, ответила женщина.
На задворках сознания промелькнуло яркой вспышкой воспоминание, и глаза Рона удивленно расширились. Он знает эту женщину. Или, по крайней мере, знал. Много лет назад.
– Гермиона? – неуверенно спросил он. – Гермиона Грейнджер?
Что-то правил Фрея - Вторник, 10 Апр 2012, 21:11 |
|
| |
|
Фрея |
Дата: Среда, 18 Апр 2012, 22:33 | Сообщение # 10 |
|
Маркиза Ванадис-Штерн
Новые награды:
Сообщений: 445
Магическая сила:
| Глава вторая
Из нас он был единственным, кто все еще плавал по морям. Худшее, что можно было о нем сказать, это то, что он не являлся типичным представителем своей профессии. Он был моряком, но вместе с тем и бродягой…
Джозеф Конрад, Сердце тьмы
Гермиона Грейнджер устало улыбнулась. За последние два дня ей пришлось, аппарируя или используя портключи, пересечь полмира, чтобы попасть на похороны Гарри Поттера. Причем в Дырявом Котле не нашлось ни одного свободного номера, а когда измученная путешественница отыскала гостиницу в маггловском Лондоне, было почти три часа ночи.
Неудивительно, что при таком психическом и физическом истощении, Гермиона Грейнджер лишь улыбнулась молча вытаращившемуся на нее Рону Уизли.
– Но, ты же... – неуверенно начал Уизли после долгой паузы.
– Я вернулась, Рон, – мягко сказала она. – Не могла не приехать. Не сейчас.
Он почти оправился от потрясения, и до него наконец дошел смысл ее слов.
– Ты вернулась?
– Я вернулась, – подтвердила она.
Без обычной порывистости, с какой Гермиона привыкла ассоциировать Рона, он обошел гроб и сгреб ее в объятья.
– Ты вернулась, – зачем-то повторил прямо ей в ухо, – Гермиона…
Она похлопала его по плечу и отстранилась:
– Сейчас неподходящее время для долгих объяснений, Рон.
– Погоди, – он все больше приходил в себя. – Откуда ты узнала?..
– Вспомнила, – с тоскою проговорила она, – как курсе на седьмом Гарри однажды сказал, что хотел бы быть похоронен рядом с родителями.
Гермиона оглядела маленькое кладбище Годриковой Лощины, остановившись взглядом на трех надгробиях семьи Поттер: крайнее слева совсем новое – вкрапления кварца в мраморе поблескивают под раздражающе яркими лучами солнца.
– Я не могла не приехать, Рон.
Он опять обнял ее, словно пытался увериться в реальности происходящего:
– Мы были жутко сентиментальными детишками, верно?
То ли хмыкнув, то ли всхлипнув, Гермиона погладила крышку гроба.
– Я не могу в это поверить, – прошептала она. – Это неправильно! – и сама поразилась своей убежденности.
– Правильно или неправильно, радость моя, но это так, – сказал Рон печально и, сглотнув ком в горле, быстро произнес причиняющие боль слова, как будто повторяя их снова и снова, мог заставить себя поверить в их истинность: – Гарри мертв.
– Гарри мертв, – согласилась Гермиона; и это прозвучало бы задумчиво, если б не легкая дрожь в ее голосе. – Гарри мертв, – точно копируя мантру Рона.
Рука машинально гладила полированное дерево. Как бы Гермионе хотелось в последний раз увидеть лицо друга! Но одновременно она и не желала этого: пусть лучше в памяти останутся улыбка и сияющий взгляд Гарри, чем гримаса смерти на его лице, скрытом под гробовой доской.
Безмолвные и неподвижные, двое друзей стояли у могилы третьего. Потом Гермиона склонила голову над гробом, выдохнув:
– Прощай, Гарри.
Развернувшись, она пошла прочь. Очнувшись от оцепенения, Рон последовал за ней, напоследок оглянувшись на надгробие.
– Гермиона, – позвал он и легко, благодаря своим длинным ногам, догнал ее. – Эй, Гермиона!
– Что, Рон? – спросила она, разглаживая несуществующие складки на одежде и смахивая прядь волос, упавшую на глаза.
– Тут такое дело... – начал он. – Мама собирает всех на ужин сегодня. И я уверен, она обрадуется, если ты придешь.
– Рон, – вздохнула Гермиона. – Не думаю, что…
– Нет, – решительно заявил он. – Все будут рады повидаться с тобой. И я обещал заскочить, когда устрою Франсуазу с детьми на ночлег.
– Франсуазу? – любопытство отодвинуло вопрос об ужине на второй план.
– А, ну да, – сказал Рон больше себе, чем ей. – Ты ведь не в курсе. Франсуаза – жена Гарри.
К чести Уизли, его голос дрогнул всего единожды – на имени Гарри.
– Полагаю, она захочет вечером вернуться домой. Понимаешь, Франсуаза и дети, все это время они жили в Хогвартсе, под крылом у Дамблдора. Сегодня она, наверное, отправится к себе. А ей нельзя одной ночевать в том доме, где… – он замялся и умолк.
– Понимаю, – Гермиона ободряюще сжала руку Рона. – Ты совершенно прав: в такой момент ей нужны рядом друзья.
– В такой момент, – беззлобно передразнил Рон. – Почему не существует подходящих слов для того, что случилось? «В такой момент». В какой такой долбаный момент? – его лицо искривилось.
Гермиона без колебаний обняла Рона, и он зарыдал, горько и безутешно, уткнувшись ей в шею.
– Тише-тише, успокойся…
– Его больше нет, Гермиона! Он умер, и я ничего не мог сделать! Никто ничего не мог сделать! – выкрикивал Рон.
– Я знаю, Рон, – шептала она. – Я понимаю.
– Не понимаешь, – сказал он упавшим голосом, скользя губами по ее влажной от его слез коже. – Никто не понимает.
Гермиона смолчала. В словах мужчины звучала детская обида, и ее сердце сжималось от жалости.
– Черт возьми, мой самый лучший друг мертв! Это все равно что... Я не знаю, с чем это можно сравнить! – взревел Рон, наконец подняв голову, и слегка встряхнул Гермиону за плечи. – Словно часть меня потерялась, и я все ищу и ищу ее. Если ты понимаешь, то, пожалуйста, ради Мерлина, объясни мне!
Не издав ни звука, она позволила вновь сгрести себя в охапку.
Так они и стояли, как вдруг кто-то подергал Гермиону – ее чуть кондрашка не хватила! – за полу мантии:
– Дяденька Рон, – позвал тоненький голосок.
Со всхлипом Рон немедленно выпустил Гермиону из объятий и присел на корточки, уперев руки в колени:
– Что случилось?
На Рона с обожанием смотрела девчушка лет двух – настоящая куколка со светлыми кудряшками и круглыми голубыми глазами. Гермиона недоумевала, кем эта девочка приходится другу.
– Дяденька Рон, – повторило дитя, – Мамочка ищет. Автобус ушел.
Глаза Рона были почти сухими.
– Хорошо, сладкая моя, – сказал он девочке, легко щелкнув ее по носу и подхватив на руки одним привычным движением.
Та уставилась на Гермиону, наморщив личико.
– Кто? – без обиняков спросила она.
– Это Гермиона, сладкая моя, – нежно ответил Рон, щекоча детский животик; малышка захихикала. – Гермиона, а эта маленькая красавица – Элис Поттер.
Удивленная встречей с одним из детей Гарри, Гермиона радушно улыбнулась ребенку:
– Мне очень приятно познакомиться с тобой, Элис.
Кивнув, девочка уткнулась лицом в грудь Рона во внезапном приступе застенчивости.
– Бывает, она смущается, – извиняющимся тоном сообщил Рон. – Вот познакомитесь поближе, и тогда ее, болтушку, не уймешь.
– Не болтушка! – по-прежнему в мантию Рона негодующе воскликнула Элис, вызвав у Гермионы ухмылку.
– Еще какая, обезьянка ты эдакая! – поддразнивал Рон. – Но пойдем-ка, поищем твою мамочку.
– Можете считать свой квест завершенным, – раздался утомленный голос, на который Гермиона и обернулась.
Она увидела бледную женщину с опухшими глазами, скорее блондинку, чем шатенку.
– Франсуаза Поттер? – осторожно спросила мисс Грейнджер и получила в ответ резкий кивок. Женщина забрала ребенка у Рона и хмуро глянула на нее:
– Да, это я. А вы кто такая? – в вопросе сквозило обвинение.
– Франсуаза, это Гермиона, – вступил в беседу Рон. – Гермиона Грейнджер. Помнишь, я…
– Помню, – холодно прервала его Франсуаза; хмурый взгляд сменился ревнивым. – Очень… рада долгожданному знакомству, Гермиона.
– Как и я, – она не знала, что еще сказать. Спрашивать, в чем причина столь явной неприязни со стороны миссис Поттер, Гермионе показалось неуместным.
А та, почти демонстративно отвернувшись от нее, обратилась к Рону:
– Я сказала Альбусу, что хочу забрать детей… вернуться домой… сегодня вечером. Ты не мог бы… не возражаешь?..
Он грустно улыбнулся и приобнял ее за плечи:
– Конечно, не возражаю, Франсуаза. Я бы и сам не позволил тебе ночевать одной в том доме и рад, что теперь не придется вламываться силой. Хочешь, отправимся прямо сейчас?
Подрагивающая губа выдавала внешне спокойную миссис Поттер, которая утвердительно качнула головой:
– Нужно только найти Николаса – вечно он куда-то девается. Альбус любезно обеспечил меня портключом.
– А куда, собственно, мог деться Николас? – Рон сунул руки в карманы и внимательно оглядел кладбище.
Нахмурившись, Гермиона тоже начала озираться по сторонам. Вполне вероятно, Николас – сын Гарри, но она не собиралась уточнять это у неприветливой и расстроенной Франсуазы.
Вдруг возле старого полуразрушенного надгробия мелькнула какая-то тень.
– Это не он? – вкрадчиво спросила Гермиона и указала в направлении могильного камня. Всмотревшись, Рон согласно кивнул и зашагал через кладбище. Между женщинами повисло неловкое молчание, нарушаемое лишь шорохами, издаваемыми Элис, игравшей с волосами матери. Вскоре – хотя, по мнению Гермионы, недостаточно скоро – Уизли вернулся, ведя за собой угрюмого черноволосого мальчика неопределенного возраста. Эти двое явственно держали дистанцию: в отличие от той же Элис, льнувшей к дяде Рону, Николас Поттер старался находиться от него как можно дальше.
–Ты готова? – опять спросил Рон у Франсуазы, которая снова кивнула. – Встретимся у мамы, ладно? – смущенно обратился он уже к Гермионе. – Хотя бы ненадолго.
– Я приду, – пообещала та, глядя, как Рон и остатки семьи Поттеров кладут руки на камень, оказавшийся портключом.
Она еще некоторое время смотрела на опустевший клочок земли, а потом дисаппарировала.
***
Дверь открыла слегка недоумевающая невысокая рыжеволосая женщина:
– Что вам угодно?
– Джинни? Джинни Уизли? Боже мой, ты совершенно не изменилась! – не веря своим глазам, воскликнула Гермиона. Явно удивленная, Джинни прищурилась:
– А вы?..
Расплывшись в улыбке, Гермиона с трудом сдержалась, чтобы не заключить подругу в объятья:
– Если ты не узнаешь меня, Джинни, то, наверное, мне стоит отправиться восвояси.
Тут младшую Уизли осенило; ее глаза расширились, а на лице появилась улыбка.
– Гермиона, это ты? – выдохнула она.
– Собственной персоной.
Женщины, смеясь, обнялись, и Джинни затащила Гермиону в такую знакомую Нору.
– Не могу поверить, – тараторила она. – Вот мама-то удивится!
– Удивится чему? – раздался голос Молли Уизли со стороны кухни. – Опять какая-нибудь заблудшая душа? – спросила она, выходя в коридор и вытирая испачканные мукой руки о передник, чтобы поздороваться.
– Мама, – ухмыляясь, начала Джинни, – ты не поверишь…
– Да, да, – нетерпеливо перебила ее Молли. – Гермиона Грейнджер, ну надо же! Вот не думала увидеть тебя здесь в этой жизни. Надеюсь, леди не побоятся замарать руки и соблаговолят накрыть на стол?
«Некоторые вещи никогда не меняются», – усмехнулась про себя Гермиона. Она и оглянуться не успела, как ей уже вручили уйму вилок и ножей, а Джинни пришлось управляться с тарелками.
– Невероятно, что мама тебя узнала, – не унималась она. – Ты выглядишь совсем другой, Гермиона. Совсем... Не знаю, повзрослевшей какой-то.
– Столько воды утекло, – согласилась Гермиона, раскладывая серебряные приборы на столах и надеясь, что не слишком серьезно нарушает правила сервировки. – А много народу вообще придет сегодня? Рон не сказал мне.
– Ах, ты, значит, говорила с Роном, – Джинни взмахом палочки расставила тарелки.
– Мухлюешь! – поддразнила ее Гермиона. – Да, Рон-то и пригласил меня. Он хотел, чтобы Пот... кхм… хотел проводить Франсуазу с детьми домой.
Округлив глаза и прекратив сворачивать салфетки, Джинни уставилась на подругу:
– Ты хочешь сказать, они вернутся туда?
– Почему нет? – Гермиона совершенно растерялась.
– Да я бы никогда не вернулась туда, где умер мой муж. В смысле, не стала бы там жить, – пояснила Джинни. – Всегда знала, что у Франсуазы железный характер, но Мерлин!.. Мне бы в таком месте кошмары снились, – вздрогнув, она вновь взялась за салфетки.
Гермиона тихо охнула. Взяв одну из аккуратно свернутых Джинни салфеток, чтобы стереть отпечатки собственных пальцев с ложки, она вдруг подумала, что почти ничего не знает о случившемся.
– Послушай, – все так же тихо обратилась она к Джинни – та ворчала себе под нос, раскладывая салфетки, и скорчила рожицу, не досчитавшись одной, – а как… отчего умер Гарри?
Джинни закрыла глаза.
– Не знаю, – ответила она. – Об этом, если честно, помалкивают. Разумеется, Франсуаза в курсе. И Рон, думаю, тоже. Возможно, еще Дамблдор. Он был в их доме сразу после… – и надолго замолчала. А потом, прочистив горло, тихо продолжила: – Все произошло внезапно, – в голосе Джинни отчетливо слышался страх. – То есть, если бы он болел или еще что… но все было нормально, и вдруг на кухне появляется Рон, весь в саже и летучем порохе. «Гарри мертв, сестренка», – говорит он мне, – ее веки по-прежнему были сомкнуты. – Пугающе тихо говорит. Не как Рон, понимаешь? Он же всегда такой громкий, радостный. А тут повторяет снова и снова: «Гарри мертв», – и больше ничего.
Гермиона с грустью вспомнила те же слова, сказанные Роном на кладбище.
– В любом случае, – Джинни выпрямилась, открыла глаза, – по официальной версии он «умер дома», что бы это ни значило, – уже более оживленно закончила она, одновременно сворачивая салфетку и складывая ее у последней тарелки.
– Такая формулировка обычно означает… самоубийство, разве нет?
Джинни пожала плечами и принялась теребить угол скатерти:
– Брось, Гермиона. Гарри Поттер прошел через ад – и то не наложил на себя руки.
– Знаю, – оказалось, Гермиона нервно крутит в руках ложку вместо того, чтобы полировать ее. – Знаю. Просто всё так… – усилием воли она заставила себя положить прибор на стол.
– Неправильно, – завершила за нее Джинни с грустной улыбкой. – А ты появилась в разгар событий, не владея даже теми жалкими крохами сведений, что есть у меня. Почему ты вообще вернулась? Ведь столько времени прошло.
Встряхнув головой, Гермиона задумалась над ответом.
– Я должна была вернуться.
– Ладно, – прищурилась Джинни, – отстану. Но ненадолго и только потому, что через десять минут мама подаст ужин – из печи уже пахнет хлебом. Пойдем, соберем народ? А то забились кто куда, – ее настроение резко изменилось. – Вот все удивятся!
Гермиона не сопротивлялась. Джинни Уизли осталась той же: чуткой и вместе с тем невыносимой.
В Норе было гораздо больше людей, чем казалось сперва. В конце концов, подруги легко собрали человек двенадцать, выманив их из комнат обещанием трапезы от Молли Уизли. Как Джинни и предсказывала, почти каждого из них совершенно сразило явление смущенно улыбающейся Гермионы, приглашавшей к столу. Те немногие, кто остался невозмутимым, попросту прежде не водили с ней близкого знакомства: Чарли Уизли со своим небольшим семейством, Билл и его очередная невеста.
Реакция Невилла Лонгботтома была самой забавной: он молчал целых две минуты, все шире открывая рот и округляя глаза.
– Перестань, Невилл, – развеселилась Гермиона. – Я ведь не привидение какое-нибудь.
– С тебя станется, – едва слышно ответил Невилл, позволив Джинни без лишних слов увлечь себя из гостиной. Артур Уизли последовал за ним, ободряюще улыбнувшись Гермионе.
Теперь все сидели в столовой. Ужин начался под звяканье передаваемых туда-обратно блюд с закусками и стук приборов о тарелки. Стул слева от Гермионы пустовал, и она нахмурилась, отпивая воду из стакана.
– Рон придет попозже, дорогая, – Молли перехватила ее взгляд. – Я знаю, он хочет убедиться, что дети… – она замолчала и тяжело вздохнула, кроша кусок хлеба в тарелку.
– Мама, – Фред нежно погладил ее руку.
Глаза миссис Уизли подозрительно блестели.
– Ничего не могу с собой поделать, дорогой, – ответила она. – Вроде бы, я в порядке, и все отлично, а потом опять наваливается. Бедный, славный мальчик…
– Служба прошла неплохо, – попытался сменить тему Джордж. – Даже маггловская часть.
– И цветы красивые, – продолжил Фред, тут же подхвативший мысль брата. – Даже те нелепые ромашки, которые притащил младший Дурсль.
– А ведь дети… – Молли проигнорировала усилия сыновей, – дети Гарри и не узнают, как сильно любил их отец.
– Конечно, узнают! – воскликнула сидящая справа от Гермионы Джинни. – Мама...
Миссис Уизли постаралась спрятать слёзы, и ей бы это почти удалось, если бы не хлюпающий нос. Но она снова взяла вилку и сказала, ни к кому конкретно не общаясь:
– Извините. Я же говорила, на меня порой находит.
– Не за что извиняться, – хрипло произнес Артур, и Гермиона поняла, он и сам готов заплакать. – Ничего страшного.
– Ладно, – решительно постановила Молли, – не нужно всё время говорить об этом. Жизнь продолжается, и мы должны ей радоваться. Гарри хотел бы, чтобы мы были счастливы.
Сама-то Гермиона считала по-другому: Гарри в первую очередь хотел бы, чтобы они были честны. Но озвучивать свое мнение она не стала: пусть миссис Уизли верит, во что хочет.
– Гермиона, – вдруг сказала та, – тебе наверняка есть, о чем порассказать.
Внезапно став центром всеобщего внимания, Гермиона почувствовала себя неловко. Подавившись водой и закашлявшись, она отчаянно пыталась не теребить салфетку.
– Да… нечего рассказывать, – короткая пауза. – Уехала надолго, вернулась – на чуть-чуть, – и любезно улыбнулась Молли.
– Брось, Гермиона, – Джинни пихнула подругу локтем. – Прямо-таки нечего рассказать? Тебя сколько не было? Десять лет?
– Вообще-то, тринадцать, – раздался из кухни усталый голос, а потом в столовую, виновато улыбаясь, вошел Рон и неуклюже опустился на пустующий стул. – Почти тринадцать. Простите за опоздание. Элис попросила сказку на ночь.
– Как они там? – поинтересовалась Молли.
Пожав плечами, Рон принялся накладывать себе еду:
– Нормально. Насколько возможно при данных обстоятельствах. Только Николас меня беспокоит. За целый день он не сказал ни слова.
– Он не сказал ни слова за целую неделю, – мягко поправила его сестра. – Но, думаю, нам всем пришлось несладко…
– Тут другое, – продолжил Рон, жуя картошку и не обращая внимания на предупреждающее покашливание матери. – Он выглядит озлобленным.
– Ради Мерлина, Рон, недели не прошло, как его отец умер! – воскликнул Фред. – Ты что, хочешь, чтобы парень пируэты по дому выписывал?
– Перед самым моим уходом он ударил Элис, – глухо ответил Рон. – Она спросила, где Гарри, и Николас просто размахнулся и влепил ей пощечину.
На мгновение все замолчали, осознавая услышанное.
– Она... С Элис все в порядке? – наконец спросил Невилл.
– Николас больше напугал ее, чем причинил боль, – Рон откусил огромный кусок от свеженамазанного маслом хлеба. – Они и прежде цапались, но он никогда не поднимал на нее руку ни с того ни с сего.
– Все образуется, надо только подождать, – отрывисто кивнул Артур сыну. – В таких случаях всегда приходится ждать…
Долгое время тишину в комнате нарушали только стук вилок о тарелки, тихие просьбы передать то или иное блюдо да прихлебывание Фреда, стаканами глушившего приготовленный матерью яблочный сидр.
– Знаешь, это отвратительно, – нахмурился Джордж.
– Можно подумать, тебя волнуют подобные вещи, – сладеньким голосом парировал Фред, специально прихлебывая еще громче, но поморщился от боли, когда Молли отвесила ему подзатыльник.
– Прекрати! Сегодня вечером я уж точно этого не потерплю! – миссис Уизли не стала, конечно, вдаваться в подробности.
Ужин проходил на удивление торжественно. Гермиона поразилась отсутствию оживленного гомона, обычного в этом доме. Даже в самые мрачные моменты ее тревожного детства стоило посмотреть на семейство Уизли, как все происходящее представало в правильном свете. Может быть, со смертью близкого человека жизнь просто вытекала из них, капля за каплей.
Многочисленные паузы в разговоре нервировали, а сам разговор намеренно затрагивал только нейтральные темы. Обсудили перспективы Уимборнских Ос в квиддиче (по милости Джинни, которая, видимо, сотрудничала с командой, но как именно, Гермиона не поняла) и продвижение новой продукции постоянно расширяющегося предприятия близнецов. Ко времени десерта все несерьезные предметы для беседы, казалось, исчерпали себя. Артур было спросил своего старшего внука, какие чувства тот испытывает в связи с предстоящим в сентябре первым визитом в Хогвартс, но за столом тут же воцарилось зловещее молчание: видимо, все одновременно вспомнили, что и Гарри посещал Хогвартс.
За черничным коблером возобновились попытки выведать у Гермионы подробности ее таинственных похождений, но она отнекивалась. И сама удивилась своей внезапной уверенности в том, что никого из Уизли не касается, где она была и чем занималась. Толику их любопытства она удовлетворила, упомянув, что большую часть последних десяти лет провела в Тибете, но на детали поскупилась. Услышав про Тибет, Рон поднял брови – черничная кожура, застрявшая у него в зубах, отчего-то приковала внимание Гермионы – но промолчал.
В итоге гостья распрощалась с Молли и всем семейством Уизли с чувством некоторого облегчения и позволила Рону проводить себя до ворот.
– Франсуаза ждет тебя в гости завтра, – заявил он без всякого вступления.
Благодаря темноте Гермионе удалось скрыть неловкость от мысли, что придется опять встречаться с этой женщиной.
– Правда? – спросила она скептически. Рон вздохнул, и Гермиона точно угадала – хотя и не могла увидеть – хорошо знакомое недовольное выражение на его лице.
– Ну ладно, – ответил он. – Это я хочу, чтобы ты пришла к ней завтра. Думаю, вам надо поговорить. И вообще, я бы и сам с удовольствием пообщался с тобой.
– Не представляю, о чем нам говорить с Франсуазой. Но я приду.
– Отлично, – его зубы сверкнули в лунном свете. – Приходи к главному корпусу Министерства завтра часам к девяти утра. Я буду ждать тебя у парадного входа. Воспользуемся каминной сетью.
– Главный корпус Министерства? – заинтересовалась Гермиона и в следующий миг получила игривый щелчок по носу.
– Боже мой, тебя не было так долго. Ты хоть помнишь, где находится Министерство?
Словно вернувшись в старые добрые времена, Гермиона ухмыльнулась:
– Заткнись, Уизли. Доберусь как-нибудь.
– Не сомневаюсь, – прозвучал искренний ответ.
А потом Рон ушел. Наверное, отправился к вдове Гарри: он же пообещал не оставлять Франсуазу одну в доме ночью.
Раздумывая о том, во что ввязывается, Гермиона дисаппарировала. В своем гостиничном номере она постаралась избавиться от навязчивых мыслей, твердя сама себе, что нужно поспать после трудного, эмоционально изнуряющего дня, а тем более, накануне следующего, который обещает стать таким же. Но уснуть не получалось.
Около часа ночи Гермиона сдалась и раздраженно откинула одеяло. Она включила телевизор, с удивлением обнаружив, насколько со времени своего детства отвыкла пользоваться пультом. Все эти маггловские технологии остались в прошлой жизни.
Остановившись на старой, черно-белой комедии, название которой и не вспомнить, Гермиона попыталась отвлечься на бессмысленные шутки. Попыталась забыть, что заставило ее вернуться в Англию в первый раз за столько лет. У нее ничего не получилось.
|
|
| |
|
Фрея |
Дата: Среда, 18 Апр 2012, 22:34 | Сообщение # 11 |
|
Маркиза Ванадис-Штерн
Новые награды:
Сообщений: 445
Магическая сила:
| Глава третья
– Я не хочу надоедать вам подробностями, касающимися того, что случилось со мной лично, – начал он... – Но чтобы понять, какое впечатление это на меня произвело, вы должны знать, как я туда попал, что я там видел, как поднялся по реке…
Джозеф Конрад, Сердце тьмы
В доме было безупречно чисто. Солнце отражалось от белоснежных кухонных столешниц и сияло на полированном дубовом полу, который виднелся из-под толстых ковров. Гарри Поттер жил здесь и, по словам Джинни, здесь он и умер. Гермиона сдержалась и не вздрогнула, когда входная дверь отворилась.
Франсуаза Поттер опять была холодна, но вежлива; бесцветным голосом она пригласила Гермиону в дом и предложила ей чаю, никак не отреагировав на дежурный поцелуй Рона в щеку.
– Я так рада, что вам удалось прийти, – обратилась она к Гермионе, но тон ее прямо подразумевал совершенно противоположное.
– Спасибо, что пригласили меня прийти сегодня, – Гермиона фальшиво улыбнулась в ответ и с радостью приняла у нее чашку.
Они пили чай молча. Рон смотрел то на одну женщину, то на другую. Казалось, он собирался заговорить, но передумал.
Лед молчания разбила Франсуаза, звякнув чашкой о поднос.
– Итак, – протянула она, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо, – путешествие было приятным, Гермиона? Могу я называть вас Гермионой?
– Да, конечно, – мисс Грейнджер растерялась. – Должна признаться, поездка получилась не совсем удачной. Но это моя вина – все планировалось в спешке, и у меня возникли некоторые трудности при прохождении границы.
– Правда? – небрежно поинтересовалась Франсуаза.
Пожав плечами, Гермиона поймала себя на том, что рассказывает этой женщине гораздо больше, чем планировала.
– Один из портключей переместил меня в Россию, где именно сейчас в отдельных районах объявлен карантин. Английские пограничники не горели желанием впускать меня в страну без документального подтверждения всех деталей моего маршрута.
– Россия? Откуда же вы приехали?
– Тибет, – Гермиона надеялась, что Франсуаза не станет расспрашивать ее дальше.
Ожидания не оправдались.
– Ой, как интересно, – вежливо ответила миссис Поттер. – Я сама никогда не была в Тибете, но мы посетили Италию несколько лет назад. Понимаете, мне всегда хотелось увидеть Флоренцию, и...
Одинокая слезинка успела скатиться по ее щеке, пока Франсуаза сумела взять себя в руки.
– Мне так жаль, – сказала Гермиона, не зная точно, почему ей так хочется извиниться.
Франсуаза печально махнула рукой.
– Всем жаль, – сказала она. – Мне тоже.
Неловкое молчание нарушил Рон. Он кашлянул, наливая себе еще чаю, и тихо спросил:
– Как дети?
– Все еще в постелях. Я слышала какое-то шуршание в комнате Николаса сегодня утром, когда ты уже ушел, но не стала его беспокоить. В последнее время он плохо спит. Элис, правда, давно уже должна быть на ногах. Она обычно просыпается около половины десятого.
– Твои дети – засони, – Рон выжал в чашку немного лимонного сока. – Помню, когда Джинни была маленькой, она вечно будила весь дом на рассвете. Знаете, как ужасно просыпаться от того, что маленький мерзавец или мерзавка с воплями скачет по вашей кровати? Сестра до сих пор вытворяет это каждым рождественским утром.
Гермиона улыбнулась своему блюдцу:
– Я раньше всегда думала, что Джинни тихая и спокойная.
– Тихая? – Франсуаза вопросительно приподняла бровь. – Джинни Уизли?
– Ну, она всегда так нервничала, – защищаясь, пояснила ее собеседница. – Рядом с... Гар… Гарри.
На этот раз ей почти удалось выговорить имя друга без запинки.
– Джинни понадобилось очень много времени, чтобы чувствовать себя более свободно в его присутствии. Гарри ненавидел это. Всегда хотел, чтобы все относились к нему как к обычному мальчишке.
Рон с легкой улыбкой взглянул ей в глаза:
– И добился своего, не так ли?
– Да, хотя обычным он не был, – согласилась Гермиона, отпивая чай.
Прищурившись, Франсуаза наблюдала за их приятельским общением, впервые увиденным воочию; в ее пристальном изучающем взгляде отсутствовали какие-либо эмоции.
Все трое дернулись, когда наверху раздался детский плач.
– Это Элис, – Франсуаза поспешно встала.
Но Рон, оказавшийся быстрее, уже подошел к лестнице.
– Я поднимусь к ней, – сказал он, – а вы беседуйте дальше.
И ушел, оставив Гермиону наедине с миссис Поттер. С вдовой Гарри.
Они внимательно смотрели друг на друга. Франсуаза, казалось, не знала, куда деть руки, то сцепляя, то расцепляя пальцы, а Гермиона продолжала пить уже остывший чай.
– Почему ты уехала? – внезапный вопрос так испугал ее, что изрядное количество чая выплеснулось из чашки на колени.
– Что? – по-видимому, Франсуаза не верила в концепцию бархатной перчатки.
Она продолжала разглядывать Гермиону, словно изучая ее под микроскопом:
– Ты всегда интересовала меня. Эдакая неизвестная величина в уравнении. Маленькая девочка, стоявшая рядом с Роном и... Гарри, – это имя прозвучало сдавленно, – на всех школьных фотографиях. Он говорил о тебе, – произнесла Франсуаза задумчиво, и Гермиону удивила неожиданная теплота, прозвучавшая в ее голосе. – Рассказывал нашему сыну истории из школьной жизни с твоим участием. Он любил тебя.
От внезапной горечи последних слов у Гермионы перехватило горло.
– И я любила его, – призналась она. – Но мы никогда не были влюблены друг в друга.
– Конечно, нет, – сухо согласилась Франсуаза.
Гермиона вдруг поняла, что уже давно затаила дыхание. Ну что ж, проблема не в ревности - и то счастье.
– Но он любил тебя, а ты его бросила, – продолжила Франсуаза. – Бросила, как и многие другие, кого он любил. Видишь ли, Гермиона, мне никогда не удавалось понять... Всегда удивлялась: как ты могла так поступить с ним?
Смущенная, Гермиона ответила, не думая:
– Я не из-за него уехала. И не из-за Рона.
– Тогда почему, Гермиона? – настойчиво продолжала миссис Поттер. – Почему ты уехала? Гарри не знал причины; он так и не понял, Гермиона.
«Хватит твердить мое имя», – хотелось заорать Гермионе.
– Я уехала, потому что мне было нужно уехать, – она поморщилась, осознавая нелепость своей отговорки.
– Я ненавидела тебя за это, – выплюнула Франсуаза. – Ненавидела, потому что Гарри на это был неспособен. Но теперь, Гермиона, теперь, когда я вижу тебя, теперь, когда я могу заглянуть тебе в глаза, я не испытываю ненависти.
Если бы Гермиона знала, какой разговор ей предстоит, то, наверное, приложила бы все усилия, чтобы заснуть прошлой ночью.
– Зачем ты?.. – она замолчала, не желая завершать вопрос.
Франсуаза коротко рассмеялась, на мгновение ее губы изогнулись в мрачной улыбке:
– Зачем рассказала тебе об этом? Я не хочу тебя ненавидеть. Может быть, в один прекрасный день я даже прощу тебя. Но мне хотелось, чтобы ты знала: когда он думал о тебе, в его взгляде была обида.
Резко вдохнув, Гермиона удивилась, насколько больно слова собеседницы резанули по сердцу. Наверняка Франсуаза увидела эту боль в ее глазах. И в этот момент мисс Грейнджер поняла. Поняла, что Франсуаза пыталась сделать, и что натворила сама.
– Я сожалею, – сказала она. – Я прошу прощения за боль, которую причинила ему, и, – добавила она после небольшой паузы, – прошу прощения за боль, которую косвенно причинила и тебе. Но я не могу сожалеть о том, как прожила свою жизнь. Если бы я осталась здесь, то все обернулось бы гораздо хуже. В конце концов, я обиделась бы на всех, находящихся рядом, даже возненавидела бы их за то, что они лишили меня свободы. Все теплые воспоминания о детстве канули бы в Лету. Разве ты не понимаешь?
Франсуаза вздохнула:
– Всегда существуют две точки зрения. Я могу понять, о чем ты говоришь, Гермиона, но должно пройти много дней, прежде чем я смогу заставить себя поверить в твои слова.
Склонив голову, мисс Грейнджер приняла предложенное ей перемирие, осознавая, что полное прощение невозможно:
– Все, о чем я могу просить – понимание.
– Возможно, когда-нибудь мы сможем стать подругами.
– Лучшего союзника и желать нельзя, – нерешительно улыбнулась Гермиона. Помедлив, Франсуаза улыбнулась в ответ, и Гермиона, наконец, поверила, что взаимопонимание между ними возможно.
– Она, – сказал Рон с лестницы, – суровая женщина. Честно говоря, единственная на моей памяти, кому удавалось руководить Гарри.
– Су-ова, – защебетала Элис, устроившаяся у него на руках. – Мама су-ова.
– Умничка, – Уизли опустил девочку на пол. – Главное, помни об этом подольше, тогда у вас с мамой не будет разногласий.
Элис заковыляла к Франсуазе, дергая подол платьица, надетого на нее Роном, и пожаловалась, нахмурившись:
– Платье! Колючка!
– Ты выглядишь прелестно, – сказал Рон ей вдогонку. – И, между прочим, наряд вы выбрали сами, юная леди.
– Колючка! – повторила леди, сильнее потянув за подол. – Ма-а…
– Ладно, так и быть, – Франсуаза ловко стянула с дочери платье, оставив малышку одетой только в подгузник. – Ах ты, маленькая нудистка, – нежно сказала женщина, наблюдая, как Элис припустила в сторону кухни на максимально доступной скорости. – Последнее время ей не нравится носить одежду, – сказала она Гермионе извиняющимся тоном.
– Уверена, скоро все переменится – ответила та.
К ее удивлению, Франсуаза усмехнулась, а затем встала, взяв поднос с посудой, и пошла за девочкой:
– Элис надо позавтракать. Да и Николас наверняка спустится, как только учует запах бекона.
– Тебе помочь? – предложил Рон.
– С каких это пор мне требуется помощь в приготовлении яичницы? – парировала она, закрывая за собой дверь.
– Приятно чувствовать себя нужным, – Рон улыбнулся, увидев, как брови Гермионы ползут вверх. – Как ты, держишься? – это прозвучало уже серьезно. – Слышал, разговор шел на повышенных тонах.
– Наша беседа была неожиданно откровенной, – призналась Гермиона. – Думаю, ей стало легче.
– А тебе?
– Со мной все в порядке, – соврала она и почувствовала, что Рон не верит. – Все наладится, – исправилась под его хмурым взглядом. – Просто… тяжело услышать о своей ошибке от постороннего человека.
– Если хочешь, обсудим это позже, – примирительно сказал Уизли.
Предложение было принято с благодарным кивком; почувствовав на плече руку друга, мисс Грейнджер расслабилась и оперлась на него.
– Никогда не думала, что это так тяжело.
– Будет еще тяжелее, – загадочно ответил Рон.
Теперь нахмурилась она:
– С каких это пор ты занялся предсказаниями, Рон Уизли?
Он усмехнулся:
– Это не предсказание, а правда жизни. Хочешь осмотреть дом? Франсуаза обязательно устроила бы тебе экскурсию, но она занята кормлением голодающего населения.
– Про гостиную мне рассказали, – Гермиона оглядела комнату. – Уверена, что тебя распирает от желания поведать мне историю канделябров в фойе.
– Лестницу только что отремонтировали. Гарри всегда предпочитал говорить «подновили», но он просто не хотел признавать, что его дом разваливается.
Гермиона продолжала озираться по сторонам:
– Я бы не сказала, что дом разваливается. Наоборот, он кажется мне уютным.
– Видела бы ты, с чего все начиналось. Франсуаза была беременна Николасом, когда увидела этот дом и влюбилась в него, так что Гарри обзавелся развалиной. Если не путаю, риэлтор именовал ее «домом, требующим реконструкции, но с большим потенциалом». В переводе на язык обычных людей – антикварная рухлядь.
– Это же викторианская эпоха, – вступилась за «рухлядь» мисс Грейнджер. – И если все было так запущено, то проделанная работа по восстановлению впечатляет.
– Когда Николас встанет, сходи посмотреть на игровую комнату. Гарри уговорил Дамблдора помочь зачаровать стены, чтобы они изменялись в зависимости от того, во что играют дети. Хотя иногда случаются сбои: помню, несколько месяцев назад Элис устраивала чаепитие в джунглях с кучкой львов и слонов, поскольку в то же самое время Николас пытался играть в сафари.
Гермиона хихикнула:
– Просто-таки рай для детей.
– Именно. Игровую отделали одной из первых, сразу после рождения Николаса.
– Хотела бы я... Мне так...
– Конечно, – Рон понял ее с полуслова. – Но сожаления бессмысленны, милая моя.
Вздохнув, она позволила обнять себя за плечи:
– Я знаю, знаю. И все же вести битву с самой собой становится все тяжелее…
– С битвами вечно так, – Уизли стиснул ее плечи болезненно знакомо, точно как в детстве. – Когда ты начинаешь сражение и смотришь на поле боя, раскинувшееся перед тобой, то кажется, что победить легко, и возможностей сделать это у тебя миллион. Но чем ближе ты к развязке, тем хуже все выглядит.
Гермиона высвободилась из объятий, сморщив нос:
– Сразу заметно, что все детство ты провел за шахматной доской.
– Да иди ты, – беззлобно парировал Рон. – У каждого свои метафоры.
– Ладно... Ты мне вроде как лестницу хотел показать, – она подошла к двери. – И некие канделябры. Если уж меня ждет экскурсия по дому, я настаиваю на включении канделябров в программу.
– Знаешь, боюсь тебя разочаровать, – Рон нерешительно последовал за ней. – Гарри и Франсуаза слишком современны для канделябров. Возможно, тебя утешит, если мы отыщем парочку старых картин. Хотя я ни черта о них не знаю: это Франсуаза их откуда-то притащила. Очевидно, они имеют большую художественную ценность.
– Ну что ж, веди, – сказала Гермиона, чуть подвинувшись и пропуская приятеля вперед.
***
Они стояли перед картиной, которую Рон считал копией Вермеера. По мнению Гермионы, только огромная, сияющая золотом рама представляла хоть какой–то интерес. В этот момент во входную дверь кто–то громко постучал. Мисс Грейнджер вопросительно взглянула на друга, тот пожал плечами в ответ.
Тем не менее, несколько мгновений спустя Франсуаза громко позвала Рона. Почти с удовольствием распрощавшись с Вермеером, Рон и Гермиона вернулись в гостиную, где на диване уже устроился Альбус Дамблдор, держа чашку в одной руке, а другой придерживая у себя на коленях Элис.
– Рон, – начал он с обычным воодушевлением. – Как ты, мой мальчик, держишься?
Рон сел в кресло напротив и сложил руки на коленях:
– У меня все нормально. Настолько, насколько возможно.
– Вот и хорошо, – продолжал Дамблдор. – Я просто решил зайти убедиться, что все в порядке. И, конечно же, выпить чашечку чая, который Франсуаза так мастерски заваривает. Превосходный чай.
Гермиона сморгнула навернувшиеся слезы, вспомнив, как в детстве постоянно, пусть и незримо, рядом всегда присутствовал директор Хогвартса, могучий и добрый... Личико Элис, смотревшей на старика снизу вверх, светилось обожанием, и Гермионе стало ясно, что Дамблдор по-прежнему оставался неотъемлемой частью жизни Гарри Поттера. Но чему тут удивляться? Когда Гарри был ребенком, великий маг практически заменил ему отца. Конечно, их отношения продолжались и после Хогвартса, когда Гарри повзрослел.
Повзрослел так ненадолго.
Дамблдор, наконец, с любопытством взглянул на нее, и Гермиона замерла.
– Вижу, у тебя гости, – обратился старый маг к Франсуазе.
Гермиона чуть наклонила голову:
– Доброе утро, профессор Дамблдор. Рада увидеть вас снова.
Он приподнял бровь и отпустил Элис, тут же слезшую с его колен и начавшую нетерпеливо дергать Рона за брюки.
– Боюсь, тут у вас преимущество, леди.
Еле заметно улыбнувшись, Гермиона опустилась в свободное кресло подле Рона.
– Я Гермиона Грейнджер, сэр, – было интересно, как Дамблдор прореагирует на ее слова.
Ну что ж, он не изменил себе. Когда Гермиона пришла в дом Уизли, казалось, Молли ничуть не удивилась, увидев ее в коридоре. Дамблдор вел себя еще более невозмутимо.
– Конечно же, мисс Грейнджер, – его взгляд заискрился. – Как приятно снова встретиться с вами. Странно, я почему–то думал, что вы покинули Британию.
– Так и было. Но я вернулась, когда узнала…
Маг вздохнул и отпил из чашки:
– Да, конечно.
Несколько минут в комнате царило молчание. Дамблдор продолжал пить чай, а Элис безмятежно сидела на коленях у Рона, то и дело запуская ручонки в его карманы с такой уверенностью в своем праве делать это, какая бывает только у малышей.
– А где же юный Николас? – неожиданно спросил Дамблдор, взглянув на Франсуазу. Та опустила взгляд и после паузы ответила:
– Спит. Ну, или просто сидит в своей комнате.
Взгляд старика стал грустным:
– Он переживает сильнее, чем все мы.
– Николас молчит с тех пор, как… – начал Рон, играя с кудряшками Элис. – Неделю уже точно молчит.
– Я думаю, что, к сожалению, вряд ли мы что–то можем сделать, – Дамблдор поставил чашку на блюдце. – Со временем Николас свыкнется с действительностью и придет в себя.
– Какая чушь, – выпалила вдруг Франсуаза, глотнув чая. – Свыкнется... да я и через сто лет не смогу...
Дамблдор едва заметно пожал плечами, и Гермиона могла поклясться, что по его лицу скользнула слабая улыбка.
– Возможно, я использовал... не совсем уместное выражение, – завуалированно извинился он.
Фыркнув, Рон вытащил свою палочку из любопытных пальчиков Элис таким отработанным движением, что стало ясно: ему частенько приходится это делать. Франсуаза скривилась и поставила чашку на поднос:
– Вам просто нравится изображать из себя бессердечного ублюдка, правда?
Гермиона поперхнулась, и чай хлынул ей в нос. Рассмеявшись, Дамблдор наклонился и отеческим жестом погладил Франсуазу по щеке:
– Твоя откровенность всегда меня радует, девочка моя. Словно глоток свежего воздуха в мире, наполненном подобострастными, претенциозными личностями.
– Очередная встреча с Фаджем? – понимающе поинтересовался Рон.
Гермиону удивило ощущение родства между ее собеседниками. Альбус Дамблдор и Гарри Поттер – понять и принять отношения, сложившиеся между ними, было проще простого, но Дамблдор и Рон? Разговор между тем продолжался, и она приложила все усилия, чтобы скрыть свое изумление.
– Ох уж этот Корнелиус, – Дамблдор вздохнул. – Я понимаю, что политики необходимы, но немного сообразительности не помешает и политикам.
– Вам нужно как–нибудь обсудить Фаджа с папой за чашкой чая, – ответил Рон. – К счастью, я редко встречаюсь с министром. Мы более свободные пташки, чем вы, орденцы.
Пожав плечами, Дамблдор несколькими фразами выразил свое глубочайшее презрение:
– Я никак не могу объяснить Корнелиусу, что Орден вне его юрисдикции. Похороны стали той самой каплей, что переполнила чашу моего терпения. Твой отец придерживается того же мнения.
– Я написал письмо, когда увидел его «официальный запрос», – согласно кивнул Рон. – И плевать на должность. Кингсли будет стоять за меня до конца. Но я рад, что Фадж так и не узнал, где все случится. Когда появился этот ублюдок Малфой, мне показалось, что кто–то выведал скрываемую нами информацию.
– Малфой? – непонимающе переспросила Франсуаза. – Кто…
– Драко Малфой, – исправился Рон. – Думаю, вы просто не знакомы. Он вращается в совершенно других кругах, но мы вместе учились в Хогвартсе. Не понимаю, как ему удалось узнать, куда прийти… мы убрали все упоминания о месте из официальных документов.
– Так это же я сказал ему, – мягко вмешался Дамблдор.
Рон недоверчиво округлил глаза:
– Что вы сделали?
– В его желании не было ничего странного, – хладнокровно продолжал волшебник, не обращая внимания на растущую в Роне злость. – В юности молодому Малфою не всегда позволяли следовать собственным нравственным ориентирам. С возрастом он стал самостоятельнее. Его просьба была искренней, чистосердечной, и, если я правильно помню, Рон Уизли, визит Драко никому не доставил неприятностей.
Жесткость последней фразы была замаскирована мягкостью тона старого мага.
– Ладно, – Рон согласился нехотя, явно недовольный объяснением Дамблдора.
– Элис, – он переключил свое внимание на девочку, до сих пор сидящую у него на коленях, и снова отобрал у нее свою палочку. – Я сказал «нет»!
Элис не понравилось упрямое нежелание дяди подчиниться ей, и она сморщилась, очевидно, собираясь заплакать.
– Дяденька Рон, – в глазах у нее стояли слезы, губы дрожали.
– Ах ты, маленький манипулятор, – вздохнул Рон. – Нет, на этот раз ничего у тебя со мной не получится. Ну-ка... возвращайся к дяде Альбусу. Ты из него веревки вьешь, не так ли?
Он передал малышку обратно Дамблдору, и ее лицо прояснилось.
– Бус! – она уверенно дернула старика за белую бороду.
Благосклонно отнесшись к шалости Элис, Дамблдор погладил маленькую ручку:
– Блаженны юные.
– Замечательно, – саркастически прокомментировала Франсуаза. – Теперь он снова прикидывается сумасшедшим. Меня всегда занимала ваша маска «доброго дедушки», Альбус. То вы предстаете перед миром могущественным волшебником, то, буквально в следующую секунду, дрожащим старичком, бормочущим афоризмы. Признайтесь, вы наслаждаетесь каждым мигом, не так ли?
– Я ни в чем не признаюсь, – невозмутимо ответил Дамблдор, подбрасывая Элис на коленях и заставляя ее заливаться радостным смехом.
Гермиона отважилась съязвить:
– По крайней мере, он не предлагает всем и каждому леденцы. Помнится, раньше директор имел обыкновение делать это постоянно. Всякий раз, когда в штаб–квартире Ордена накалялась обстановка, он всегда прерывал спорщиков с помощью горсти конфет.
– Ну и откуда вам это известно? Вы ведь должны были спать в своих постелях, как послушные детишки, – Дамблдор понимающе улыбнулся.
Рон и Гермиона слегка покраснели, но храбро промолчали.
– Что же касается подобного тактического приема, – продолжал он, все еще улыбаясь их смущению, – многие из моих коллег говорили мне, что я произвожу на них не такое подавляющее впечатление, когда угощаю сладостями. После стольких лет моя страсть к сладкому стала притчей во языцех. Для меня же угостить кого–то сладким – способ помочь расслабиться. Конечно, с разными людьми это срабатывает по–разному.
– Со Снейпом ваш способ никогда не срабатывал, – коротко рассмеялся Рон. – Помню, он всегда просто говорил вам какую–нибудь гадость, а затем продолжал кричать.
– Близнецы Уизли, должно быть, довели Удлинители ушей до рабочего состояния значительно раньше, чем я думал, – прокомментировал Дамблдор.
Чтобы отвлечь внимание от Рона, покрывшегося густым румянцем, Гермиона быстро спросила:
– Кстати, как поживает профессор Снейп, сэр? Все так же терроризирует студентов в своих ужасных старых подземельях?
В комнате повисла неловкая тишина: Рон внезапно заинтересовался узором на ковре, а Дамблдор принялся внимательно разглядывать макушку Элис. Франсуаза, как обычно внешне спокойная, составила чайные чашки на поднос и ушла на кухню.
– Ну да, ты же не знаешь, – тихо сказал Рон с горьким смешком. – Тринадцать лет.
– Не знаю чего? – полюбопытствовала Гермиона.
– Мисс Грейнджер, – в голосе Дамблдора слышалась печаль. – Северус… не в себе.
Она не поняла:
– Что вы имеете в виду?
Помрачнев, старик ответил, тщательно подбирая слова:
– Последние пять лет он находится в психиатрической лечебнице Перкинса, в Йоркшире.
|
|
| |
|
Фрея |
Дата: Среда, 18 Апр 2012, 22:34 | Сообщение # 12 |
|
Маркиза Ванадис-Штерн
Новые награды:
Сообщений: 445
Магическая сила:
| Глава четвертая
Я не мог предать дело забвению, но, когда мне представился, наконец, случай повстречаться с моим предшественником, трава, проросшая между ребрами, была достаточно высока, чтобы скрыть скелет.
Джозеф Конрад, Сердце тьмы
Гермиона решила не задумываться о том, что она делает. Размышления породят сомнения, и она отступит, проклиная себя за извечную трусость.
Неприятным эхом снова и снова звучали в голове слова Дамблдора: «Психиатрическая лечебница Перкинса».
Неужели профессор Снейп сошел с ума?
Она очень живо представила его себе, каким он был в ее школьные годы. В то время Гермиона видела его намного чаще, чем мистически-легендарного Дамблдора. Она много чего помнила о Снейпе: раздражительный, гневливый, чрезвычайно неприятный. Человек, уважать которого она смогла лишь по прошествии многих лет, и выносить которого не сможет никогда.
И один из самых здравомыслящих людей из всех, кого она знала.
Среди волшебников слегка чокнутых хватало: Дамблдору нравилось прикидываться старичком-простачком, Артур Уизли коллекционировал идиотские приборы, у Аластора Муди были протезы-убийцы. Даже наводящий ужас Барти Крауч-старший вечно дергался из-за того, что ему припомнят сына-убийцу, в итоге его и прикончившего. Но Северус Снейп?.. Пожалуй, единственной его причудой – или, скорее, слабостью – являлась неистребимая ненависть к гриффиндорцам. В особенности к Гарри Поттеру.
Профессор Снейп, которого знала Гермиона, еще меньше подходил на роль сумасшедшего, чем она сама.
Все эти мысли плюс еще тысяча недодуманных терзали ее, пока она искала грязный носок, полученный ею от старой беззубой ведьмы.
– К десяти часам в Йоркшир, дорогая? – прошамкала карга.
Гермиона задавалась вопросом «Зачем?» и когда перемещалась, и когда очутилась на вершине холма, и когда она оглядывала с холма городок Йорк.
Уверенно переступив порог лечебницы Перкинса для лиц, страдающих расстройствами психики, спрашивала себя, какого лысого гоблина она тут делает. За каким чертом она, растрепанная и в заштопанной мантии, бодро шагает к окошку регистратуры?
– Чем могу помочь? – приветливо обратилась к ней почтенного вида женщина.
– Я хотела бы навестить пациента, – Гермиона слышала себя будто со стороны. – Северуса Снейпа.
– Хорошо, – прозвучал любезный ответ. – Кем вы ему приходитесь? Простая формальность, разумеется.
– Я… – Гермиона замялась; не говорить же, что она – умирающая от любопытства бывшая ученица. И она решилась: – Подруга.
Подруга Северуса Снейпа.
Кто бы мог подумать!
Если регистратор и удивилась, то не показала этого.
– Распишитесь здесь, пожалуйста, – она протянула бланк и, пока Гермиона небрежно выводила свое имя, продолжила: – Вам необходимо сдать палочку, а также все имеющиеся у вас острые предметы. Будет лучше, если вы вывернете карманы. Ах да… и туфли. Их тоже придется снять.
Гермиона покосилась на женщину:
– Он опасен?
– Только сам для себя, милочка, – грустно улыбнулась та.
***
Его уже усадили за стол, когда она вошла в комнату для свиданий, чувствуя себя какой-то уязвимой из-за отсутствия обуви и обнаженной из-за отсутствия волшебной палочки. На безучастном лице Снейпа изогнулась бровь.
Гермиона словно впала в ступор, и ноги сами понесли ее к пустому стулу напротив.
Они обрезали ему волосы.
Существовало четыре вещи, которые ассоциировались у нее со Снейпом. В первую очередь – мантия, вздымающаяся у лодыжек и плещущая за спиной, словно аплодисменты многочисленных подхалимов. Затем, конечно же, крючковатый аристократичный нос, намекающий на некогда благородное происхождение, что удивительно сочеталось с должностью декана Слизерина. Третья и четвертая приходили на память одновременно: отчаянно черные глаза, пылающие яростью, когда Снейп нависал над каким-нибудь бедолагой-студентом, и спадающие на лицо волосы, неопрятные и чересчур длинные для человека, предпочитающего практичность.
Она не ожидала увидеть его в мантии, но заменяющая ему одежду больничная пижама выбивала из колеи. Глаза Снейпа будто вылиняли и ничего не выражали, а волосы…
То, что стало с волосами, поразило Гермиону сильнее всего. Его коротко остригли, и только безвольно свисавшая на лоб челка напоминала о нем прежнем.
Этот мужчина, этот обритый волк, совсем не походил на профессора Снейпа. Может, когда-то он и был им, но Дамблдор попал в точку: Северус… не в себе.
Хотя чем бы ни казалась бледная тень, вселившаяся в тело профессора, Гермиона знала: Снейп, каким она его помнила, отнесся бы к призраку с величайшим презрением.
Она молчала – ждала, когда заговорит ее визави.
Тот, не проронив ни звука, взирал на Гермиону исподлобья с видом человека, которому навязали чужое общество, но который не снизойдет до упоминаний о подобной несправедливости и вынужден терпеть.
Удивляясь себе, Гермиона держала язык за зубами. Она решила, что уже сделала первый шаг, придя сюда, и следующий ход за Снейпом.
Голова клонилась к столешнице, но он не прерывал зрительного контакта, и когда пряди волос привычно не занавесили его лица, у Гермионы внутри все сжалось. Возможно, Снейп заметил некоторую перемену в ее настроении, поскольку вдруг прищурился.
И оба они по-прежнему безмолвствовали, продолжая смотреть друг на друга, как загипнотизированные.
Снейп был еще бледнее, чем в ее воспоминаниях: его кожа, казалось, приобрела оттенок застиранной пижамы. И, наверное, – проверять она не стала – он бос. Если уж Гермионе велели разуться, то ему-то точно обувь не полагалась.
Может, он в носках?
Неожиданный смешок защекотал горло. Профессор Снейп, мои ноги стынут на чертовски холодном полу. А ваши?
Он откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки в знак нежелательности дальнейшего присутствия гостьи.
Но Гермиона не чувствовала себя обязанной подчиняться приказам этого… этой тени и осталась сидеть, решительно глядя на бывшего профессора. Если он и удивился, то виду не подал и снова уставился на нее.
Секунды текли мучительно медленно, и Гермионе не хватало ее часов, которые вместе с палочкой, ключами от номера и туфлями на шнуровке лежали в ящике под столом регистраторши. И руки тоже было мучительно некуда деть: хотелось барабанить пальцами, вытирать ладони о колени. Но Гермиона сдержалась.
Выходит, даже пустая оболочка Северуса Снейпа способна нервировать.
Время растягивалось и сворачивалось в спираль. Так близко, глаза в глаза, в тесном стерильном боксе, сидя рядом на жестких больничных стульях, разделенные только многократно продезинфицированным столом… Но Гермиона ни разу в жизни не ощущала подобной отчужденности.
Холодное безразличие огорчало больше, чем откровенная неприязнь, которую Снейп демонстрировал в дни ее детства.
«Ну же, орите! Кричите! Ругайте! Оскорбляйте меня! – мысленно взывала она. – Что угодно, но докажите, что вы живой!»
Никакой реакции не последовало – Снейп сохранял молчание, становившееся невыносимым.
Гермиона, одновременно испуганная и очарованная, не могла оторваться от этого спокойного взгляда, не веря в безумие его обладателя. Пусть Северус Снейп и был не в себе, но и сумасшедшим он не был.
Тогда почему его заточили сюда?
В памяти всплыла строчка из пьесы: «Клинически нормален».
Слишком нормален, видимо. О чем свидетельствовали пустые глаза и нечитаемое выражение лица. Возможно, Снейп перестал мечтать.
И опять она чуть не рассмеялась. Мысль о мечтающем Снейпе казалась в лучшем случае бредовой.
Он сверлил Гермиону взглядом, и она чувствовала, как его вменяемость сжимается вокруг нее, стискивает. Сколько они просидели в маленькой душной комнатке, она не знала, но знала, что больше не выдержит.
Гермиона вскочила, вздрогнув от звука, с которым ее стул царапнул по полу, и метнулась к выходу.
Если бы она могла в тот момент видеть лицо Снейпа, то заметила бы странный проблеск в тусклых глазах. Но она не оглянулась. И только почудился за спиной равнодушный шепот:
– Беги, девочка.
***
– У тебя жуткая привычка появляться там, где я меньше всего ожидаю тебя увидеть, – сказал Рон, жуя сэндвич.
Гермиона пожала плечами:
– Интуиция.
Уизли ухмыльнулся, взял стакан с водой и отсалютовал им:
– Ты точно не веришь в прорицания, малышка?
– Заткнись, – беззлобно бросила она, опускаясь на свободный стул напротив.
Жестом показав на свою полупустую тарелку, Рон спросил:
– Закажешь что-нибудь? Я доем еще нескоро, а готовят здесь очень быстро и официанты шустрые.
– Нет, – покачала головой Гермиона. – Но я бы в жизни не подумала, что встречу тебя в маггловском кафе в самом центре Лондона, поедающим ланч как ни в чем не бывало.
– Они тут делают потрясающий Монте-Карло, – он осушил свой стакан, – не говоря уже о круассанах. Если получается отлучиться из Министерства на ланч, обязательно захожу сюда перекусить.
– Из Министерства, – в задумчивости повторила она и стянула с его тарелки ломтик картофеля. – А чем конкретно ты занимаешься в Министерстве?
– Аврор, – невнятно ответил Рон, облизывая пальцы. – Я пошел учиться сразу после того, как ты… ну, сама знаешь.
– После того, как я уехала, – закончила она за него, заглушая внутренний голос, ввернувший: «Вернее, сбежала»; а то, что этот голос звучал по-снейповски, совсем ее расстроило. – Значит, аврор? – пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, спросила Гермиона. – Ну и как? Похоже на то, о чем мечтал в детстве?
Он, нахмурившись, рассматривал картофельный ломтик:
– Скучно по большей части. Ты не поверишь, сколько там бумажной работы, и я все время сижу за письменным столом. Прежде-то мы думали, будто авроры сражаются со злом, чего-то стоят в мире. А на деле – погоня за тенями в попытке показать собственную значимость. Правда, мы повязали большую часть Пожирателей Смерти.
Удивившись искусной смене темы, Гермиона осознала, насколько Рон – при всей своей привычной застенчивости и присущей жизнерадостности – сильно изменился. Гораздо сильнее, чем она ожидала.
– Повязали? – удивилась она, не понимая, к чему он ведет.
– Ага, – Рон лениво, со странным изяществом вертел в пальцах ломтик. – На самом деле нам здорово помог Снейп. Где-то через полгода, как я окончил учебу, Снейп публично объявил о том, что он – на нашей стороне, и начал выслеживать Пожирателей, будто от этого зависела его жизнь. Может, и зависела, конечно.
Гермиона молчала, раздумывая, справедливо ли подобное предположение.
– Вообще, – мрачно усмехнулся он, – Снейп был с нами в тот день, когда поймали последнего из их верхушки – Макнейра. И тогда все охрененно пошло не так.
– А что случилось?
Пожав плечами, Рон проглотил последний кусочек картофеля и, не обращая ни малейшего внимания на аккуратно сложенную рядом с его локтем салфетку, вытер пальцы о рукав мантии хорошо знакомым Гермионе жестом.
– Наша команда из двенадцати человек сидела в засаде, – начал Рон. – Снейп был наготове. Он-то знал все их укрытия лучше любого из нас и зашел через парадную дверь, а мы – через черный ход. Вот только мы не ожидали, что Макнейр имеет понятие о маггловской взрывчатке и опутает свое логово бикфордовым шнуром. Чокнутый ублюдок хохотал, включая свое устройство. Он посмотрел прямо на Снейпа и нажал на кнопку, хихикая, как гребаная школьница.
Воображение нарисовало Гермионе ужасающую картину.
– О боже, – выдохнула она.
– Снейп – единственный, кого там не ранило. Смешно, если подумать. Макнейра пришлось по кусочкам собирать, чтобы доказать факт его смерти. Но я никогда не забуду кровь, вонь горящего мяса, и посреди всего этого – Снейп, вытаскивающий людей из рушащегося здания. Вот тогда я и осознал, кем он был и кем не был: он не был ручным Пожирателем Смерти на коротком поводке у Дамблдора. Когда Снейп наткнулся на меня, кашляя от дыма и держа нечто, позже оказавшееся левой рукой Макнейра, то зажал ладонью мой глаз и вытащил меня. И ни словом потом не обмолвился.
Словно завороженная, Гермиона подалась вперед. Знакомые ей с детства беспечный Рон и язвительный профессор Снейп никак не походили на участников тех кошмарных событий. Она открыла рот, но ничего так и не сказала.
– Мне в глаз попал осколок, – рассказывал Рон. – Магия не всякое ранение лечит, и я лишился двадцати четырех градусов периферического зрения слева. В обычной жизни – просто досадная помеха, но на карьере оперативника пришлось поставить крест. Мало толку от аврора, если преступнику достаточно подкрасться к нему с определенной стороны, чтобы остаться незамеченным. Министерство нашло для меня должность и еще место в Академии: когда бываю в настроении, делюсь опытом.
Он рассмеялся, но в его смехе слегка сквозила горечь.
– Моя карьера закончилась в двадцать шесть, а через восемь месяцев Дамблдор на собрании Ордена объявил, что Снейп отошел от дел. Папа еле выяснил, где тот на самом деле находится. Я думаю… – его голос странно дрогнул, – думаю, Снейп просто сломался. Я бы точно сломался, – признание вышло спокойным. – Когда мне снится та ночь, я просыпаюсь от крика. Нас выжило всего четверо.
Ошарашенная, Гермиона смотрела на собеседника, не зная, как реагировать. В его взгляде смешались гнев, печаль и желание знать правду. А ведь ее беззаботный друг точно так же не был собой, как и Снейп. Его место занял закаленный в боях молодой рыцарь, понявший, что у драконов, с которыми приходится сражаться, есть смертоносные когти и убийственное пламя. Просто Рон умел притворяться лучше, чем Снейп – вот и все.
– Мне кажется, Гарри обрадовался, – задумчиво сказал он, и Гермиона опять едва уловила, насколько ловко сменилась тема. – Я знаю, мама радовалась, когда я ушел с линии огня. И Гарри тоже. Знаешь, мы ведь поссорились из-за этого.
Перед нею снова сидел обиженный мальчик, какого она знала много лет назад.
– Ведь мы с Гарри пошли в Аврорат вместе. Хотели держать мир в своих руках и всё такое. Потом он бросил учебу и ожидал от меня того же. А я не бросил, и мы поругались. После я лежал в госпитале, а он и Франсуаза навещали меня; Николас был еще совсем маленьким. И я помню это выражение лица Гарри, почти удовлетворенное. Мол, посмотри, до чего дошло…
Его захватили болезненные воспоминания, и он затих.
– Я встречалась с ним сегодня, – вдруг сказала Гермиона, нарушив тишину. – Я ходила его навестить.
Рон побледнел и вскинул голову:
– Кого? – выдохнул он.
– Снейпа, – объяснила она; ей очень не понравилась забрезжившая в глазах друга безумная надежда. – Я навещала Снейпа. В больнице.
С лица Уизли сошло загнанное выражение.
– Зачем? – с интересом спросил он. – В смысле, я сам почти собрался к нему после отстранения от оперативной работы, но зачем тебе его навещать?
– Не знаю, – призналась она. – Мне показалось, что нужно пойти. Это было ужасно.
– Не сомневаюсь, – слабая улыбка тронула губы Рона. – Он ужасен.
– Нет, – Гермиона покачала головой, – я не про Снейпа. Просто… было ужасно.
– Он что-нибудь тебе сказал?
– Ничего, – коротко и невесело рассмеялась она. – Мы не произнесли ни слова. Просидели, пялясь друг на друга, примерно час, а потом я встала и ушла.
– Хм, – Рон задумчиво вытащил из кармана мантии бумажник и достал несколько маггловских банкнот. – Странно. Ну, в принципе… думаю, в этом весь Снейп. Нам, гриффиндорцам, его так легко не раскусить.
Теперь Гермиона смеялась по-настоящему. Но больше от облегчения, поскольку к Рону вернулось хорошее настроение.
– О, и пока я не забыл, – продолжил он, выкладывая деньги на стол, поднимаясь и слегка потягиваясь, – Франсуаза просила узнать, не зайдешь ли ты в четверг во второй половине дня и не останешься ли на ужин. Если, конечно, все еще будешь в городе.
– С удовольствием, – ответила она практически без колебаний. – Значит, в четверг, да?
– Ага, – подтвердил он и широко улыбнулся. – Скажи, а когда ты снова уезжаешь?
Гермиона пожала плечами почти нехотя.
– Я не определилась с маршрутом, – призналась она, – и не знаю, на какое время задержусь.
Рон оценивающе посмотрел на нее:
– Когда-нибудь, Гермиона, ты мне расскажешь, чем ты таким занимаешься, что тебе предоставляют бессрочные отпуска.
– Когда-нибудь, – она отвела глаза.
Что-то правил Фрея - Воскресенье, 22 Апр 2012, 17:56 |
|
| |
|
Фрея |
Дата: Среда, 18 Апр 2012, 22:35 | Сообщение # 13 |
|
Маркиза Ванадис-Штерн
Новые награды:
Сообщений: 445
Магическая сила:
| Глава пятая
На улице я – не знаю почему – почувствовал себя шарлатаном... Чтобы объяснить вам свое состояние, скажу, что секунду другую я чувствовал себя так, словно… собирался проникнуть к центру Земли.
Джозеф Конрад, Сердце тьмы
− Итак, Гермиона, − любезно начала Молли, звякнув ложечкой о блюдце, – чем ты занималась в последние дни?
Гермиона пожала плечами, продолжая размешивать чай.
− В основном просто бродила. Смотрела, что изменилось, а что – нет. Вчера была в Хогсмиде, а до этого в Косом переулке.
− А что-то изменилось? – спросила сбитая с толку Франсуаза. Элис, сидевшая у нее на коленях, фыркнула и продолжила крошить свое печенье.
− Конечно, − ответила Гермиона, делая маленький глоток чая и мысленно проговаривая правильный ответ. – Я заметила пару новых магазинов Волшебных Приколов, − она улыбнулась Молли.
− Ох, ты не поверишь, как задался бизнес у близнецов, − тут же подхватила та. – У них теперь три магазина, и еще они принимают заказы по каталогу. Мальчики собираются расширяться на континент, открыть филиал во Франции, – она покачала головой. – Кто бы мог подумать. И по-прежнему хоть раз в месяц устраивают в Норе пожар во время своих «испытаний».
− Приятно знать, что некоторые люди остались прежними, – задумчиво заметила Гермиона, и ее собеседница хохотнула.
− А как дела у твоих родителей, юная леди? – Молли мастерски сменила тему. – Ты навестила их?
Гермиона замерла, костяшки ее пальцев, обхвативших ручку чашки, побелели.
− Я… гм… Мы больше не общаемся, − наконец выдавила она, слабо надеясь, что назойливая Молли Уизли на сей раз не станет допытываться.
− Ааа… − неуверенно протянула миссис Уизли, − хмм…
− Ты уже решила, когда вернешься обратно? – вовремя вставила Франсуаза, пока Молли пыталась придумать подходящий ответ.
Гермиона благодарно улыбнулась, оценив усилия хозяйки дома.
− Не совсем. Мне разрешили отсутствовать столько, сколько понадобится. Думаю, я пойму, когда придет пора возвращаться.
− Ты говорила, что была в… Китае? − спросила Молли, надеясь вызнать подробности по не столь животрепещущей теме.
− В Тибете, − автоматически поправила Гермиона.
Франсуаза фыркнула и умело извлекла бусы из цепких пальчиков Элис:
− Неужели ты связалась с шайкой монахов и училась их ниндзя-приемчикам у непритязательного повара, который изъясняется только таинственными метафорами?
Гермиона позволила себе лишь мысленно улыбнуться, сохраняя спокойное выражение лица.
− Учитель Кси − садовник, − сказала она, − и я просто стараюсь постичь все, чему он меня учит. До сих пор о ниндзя речь не шла.
От удивления Франсуаза открыла рот.
− Ты шутишь.
− Нет, не шучу. Братья добры, а Путь, по их словам, прост, − Гермиона погрустнела. – Мне же он кажется куда сложнее. Однако я научилась отделять зерна от плевел, и за это мне благодарен весь монастырь.
− Чем же они занимаются? – Франсуазу слова Гермионы явно встревожили.
Та отхлебнула еще чаю.
− Тем, что дóлжно. Молятся, читают мантры и медитируют. А еще, иногда, если требуется, принимают к себе заблудшую душу.
− Ты сейчас прямо как Альбус Дамблдор, − проворчала Франсуаза и опустила Элис поиграть на пол.
− Почту за комплимент, − рассмеялась Гермиона, − но я-то знаю, что это не так.
− Рон и Гарри всегда говорили, что ты необычайно умна.
Молли снисходительно улыбнулась им и допила свой чай:
− Наверное, мы должны…
Но ее прервал громкий стук в дверь. Прежде чем хозяйка дома успела встать, дверь распахнулась, и тощая улыбающаяся во весь рот блондинка влетела в дом, будто ежедневно только так и делала.
− Франсуаза, дорогая, − вскричала она, протягивая к миссис Поттер руки.
Франсуаза лишь вздохнула, поднимаясь со стула и обворожительно улыбаясь.
− Петуния, − отозвалась она, сжимая пальцы гостьи и позволяя чмокнуть себя в обе щеки.
− Как ты? Держишься? – спросила пришедшая, и Гермиона заподозрила, что это могла быть та самая небезызвестная Петуния Дурсль, непонятно зачем явившаяся.
− В меру сил, − отозвалась Франсуаза и снова села. – Мы только…
− Ох, так ты тут не одна, − миссис Дурсль оглядела комнату. – Молли Уизли, – сладко пропела она. − Рада снова с вами встретиться.
− Петуния, − коротко поприветствовала Молли, поджав губы, − выглядите… неплохо.
Петуния нагло уставилась на Гермиону, которой внезапно стало не по себе.
− А кто эта очаровательная юная леди? Мы, кажется, незнакомы.
Гермиона неохотно поднялась и оторопела, оказавшись в объятиях Петунии.
– Я – Гермиона Грейнджер, – сказала она, едва ее отпустили.
− Ох, − сказала Петуния, слегка сжав ее плечи, − вы, наверное, одна из Гар… из его школьных друзей. Я – Петуния Дурсль, и я очень рада с вами познакомиться, дорогая.
Прежде чем Гермиона успела прийти в себя, тетушка Гарри уже сидела в соседнем кресле, держа чашку чая в одной руке, а другой обнимая Элис.
− Я на минуточку, – не умолкала новая гостья. – Просто хотела убедиться, что вы ни в чем не нуждаетесь.
− Нет, нет, − Франсуаза поудобнее устроилась на своем месте. – Как видите, у нас все в порядке.
− А где же Николас? − вдруг спросила Петуния, удерживая Элис, чтобы ее шаловливые ручки не дотянулись до сережек.
− Он в своей комнате, − ни один мускул не дрогнул на лице Франсуазы. – Николас не очень-то общителен в последние дни. Я отношу ему еду, и правда… он не горит желанием спускаться. Альбус полагает, со временем это пройдет.
− О да, − миссис Дурсль глубокомысленно склонила голову. – В конце концов, ему нужно погоревать. Николас всегда был таким чувствительным ребенком…
Обескураженно слушая ее болтовню, Гермиона пыталась вспомнить, что Гарри рассказывал о тете. Фактически, та же самая женщина с осветленными, плохо прокрашенными волосами, с седыми прядями на висках, длинной тощей шеей, лошадиным лицом и выступающими зубами. Кроме того, вспомнились противный характер и слепое обожание отвратительного Дадли (с которым, по счастью, встретиться не довелось) – недостатки, не поддающиеся оправданию.
Зачем тогда Петуния явилась и болтает с вдовой Гарри, качает на коленке его ребенка? Словно и не она пол-лета после первого курса просовывала племяннику холодный консервированный суп в кошачью дверцу. Церемонно улыбающаяся, попивающая чай женщина держала Гарри в чулане под лестницей все первые десять лет его жизни.
Гермиона возненавидела Петунию с первого взгляда, и ее единственным желанием было выдернуть Элис из рук этой женщины и вытолкать визитершу из дома Гарри.
Украдкой взглянув на Молли, Гермиона увидела, что старшая Уизли поджимает губы все сильнее и сильнее. Она явно разделяла точку зрения Гермионы.
К счастью, Петуния Дурсль запланировала провести с семьей Поттеров только полчаса. Она покончила с чаем, поставила Элис на пол и потрепала ее по голове.
− Что ж… прости, Франсуаза, не могу остаться и поболтать, – улыбка вышла извиняющейся. − Меня ждут на бридж у Мари Чэмберс, а туда ни в коем случае нельзя опаздывать.
− Разумеется, нельзя, − согласилась миссис Поттер. – Я рада, что ты заглянула, – позволив еще раз себя обнять, она проводила родственницу Гарри до дверей и закрыла их с приличествующим вздохом.
– Петуния желает нам добра, − пояснила Франсуаза сконфуженной Гермионе и явно не одобряющей происходящее Молли.
− Не верю, − жестко ответила Молли. – Даже кошка вырастила бы бедняжку Гарри лучше, чем эта ужасная женщина. А когда из него вышел толк, она тут как тут.
− Ну же, Молли, − пожурила хозяйка дома, присаживаясь и наливая себе очередную чашку чая из чайника, казавшегося Гермионе бездонным. – Петуния Дурсль такая же жертва своего кошмарного мужа, как и Гар… как и он.
Молли с каменным лицом покачала головой.
− Она могла бы вмешаться, − настаивала она.
− От жертвы домашнего насилия вряд ли можно ожидать подобного, − спокойно парировала Франсуаза. – Вернон Дурсль держал свою семью в ежовых рукавицах, и Петуния скорее отправилась бы на Луну, чем заступилась за Гарри. Все-таки, − заключила она, поворачиваясь так, чтобы снова видеть исчезнувшую из поля зрения Элис, − к лучшему, что муж бросил ее, сбежав с той девицей.
На памяти Гермионы это был первый раз, когда Франсуаза произнесла имя Гарри без содрогания.
− Она изменилась после того случая, − неохотно признала Молли. – Незадолго до вашего с Гарри знакомства. Дадли все еще учился в университете, а она сама оказалась без работы. Ее отвратительный муж угрожал вышвырнуть Петунию из дома, чтобы продать его. Гарри вмешался и позволил тетке пожить в его квартире, пока она разбиралась с разводом. И они впервые пришли к взаимопониманию.
− Петуния тогда осознала, что он больше не беспомощное дитя, подкинутое к ее порогу, − негромко хмыкнула Франсуаза. – Еще чаю?
− Нет, спасибо, дорогая, не нужно.
***
− Кажется, мы можем остаться без ужина, − Рон бросил извиняющийся взгляд на Гермиону, усаживая сопротивляющуюся Элис на детский стульчик.
− Не понимаю, почему так важно, чтобы… как там его зовут?.. спустился, − удивилась Гермиона, весьма смущенная видом Рона, сражающегося с маленьким ребенком и терпящего поражение прямо у нее на глазах.
− Николас, − подсказал тот. – Я тоже не понимаю, честно говоря. Если ему хочется находиться в своей комнате и заниматься тем, чем он там занимается, то какая разница?
Гермиона вздохнула.
− Наверное, какой-то родительский принцип, о котором я не имею ни малейшего представления.
Спустя десять минут Рон, наконец, щелкнул встроенным в стул столиком.
− Нечестно, − девочка надулась, очаровательно выпятив нижнюю губу.
− На меня это не действует, − предупредил Рон, давая ей чашку-непроливайку. – Ты сама знаешь.
− Бяка! – выкрикнула Элис, швырнув чашку на пол.
− Поттеры-младшие сегодня сговорились, − проворчал Рон, а Гермиона фыркнула. Он поднял чашку и поставил ее на стол так, чтобы девочка не смогла дотянуться.
Пыхтя от возмущения, та потянулась вперед, потряхивая кудряшками, и потребовала:
− Дай!
− А кидаться не будешь?
Элис изобразила, как показалось Гермионе, саму невинность.
− Не, дяденька Рон.
Он взял чашку и вручил ей:
− Если бросишь, обратно не получишь. Поняла?
− Да! – любезно согласилась Элис и, едва ее пальчики обхватили злосчастный сосуд, снова швырнула его через всю кухню.
− Элис! – повысил голос Рон, поднимая чашку, а Гермиона еле сдержала рвущийся смех.
Сияя, девочка протянула руки вперед:
− Дай.
− Нет, − отрезал Рон, − я в это не играю, Элис.
− Дай, − повторила она с досадой.
− Нет, − Рон скрестил руки на груди и посмотрел на ребенка сверху вниз, словно зловещий двойник профессора Снейпа.
− Дай! − взвыла Элис, и ее глаза опасно заблестели.
Рон молчал, и только покачал головой, когда Гермиона вопросительно на него посмотрела.
Спустя несколько секунд по щекам девочки потекли слезы – Элис разрыдалась вовсю.
− Гм… Рон?
− Нет, Гермиона, − строго сказал Рон. – Она так делает, чтобы получить желаемое. Поверь, я с этим ребенком сидел дольше, чем со всеми своими племянниками и племянницами вместе взятыми.
Элис завывала, и у Гермионы начало звенеть в ушах.
− Рональд Уизли, − раздался от двери строгий голос, – почему мой ребенок плачет?
Франсуаза приблизилась к дочери, бормоча что-то успокаивающее. Девочка вскоре затихла и – Гермиона была готова поклясться – метнула на Рона взгляд триумфатора, когда мать вложила чашку в протянутые ручонки.
− Франсуаза… − начал Рон.
Та покачала головой и еще раз погладила Элис, а затем выпрямилась.
− Давайте поужинаем. Все в сборе, стол накрыт. Гермиона, я забыла спросить, ты ешь мясо?
− Если предлагают, − уклончиво ответила Гермиона.
− Отлично, − обрадовалась хозяйка. – Мне не хотелось задеть твои чувства, и я все собиралась через Рона узнать твои привычки в еде, но забыла. Сегодня у нас свинина, Николас ее любит больше всего. Ты ведь не еврейка и не мусульманка, правда?
Негромко рассмеявшись, Гермиона покачала головой. Как могло случиться, что встреченную несколько дней назад неприветливую и раздраженную женщину сменила другая, слегка озабоченная и рассудительная?
− Вот и славно, − подытожила Франсуаза. – Тогда за стол. И ты тоже, Николас.
Гермиона повернула голову и увидела мальчика, который тогда, на кладбище, разглядывал свои шнурки. Он на автопилоте подошел к столу и занял привычное, как ей показалось, место. На Гермиону он не смотрел.
Франсуаза села рядом с дочерью, а Рон – на противоположном от стены конце стола. Место рядом с Николасом осталось пустым. Когда туда опустилась Гермиона, мальчик замер, но все равно не поднял на нее глаз, и тогда она осознала, что, наверное, тут прежде сидел Гарри. Напрягшись, она встретилась с удивленным взглядом Франсуазы.
− Я… – начала Гермиона, хоть и не знала, что сказать.
− Все нормально, − голос хозяйки немного дрожал. – Все нормально, − повторила она уже спокойнее и строго посмотрела на Николаса.
Напряжение чуть спало. Гермиона взяла у Рона миску с фасолью и положила немного себе в тарелку. Когда раздалось тихое позвякивание вилок, она совсем расслабилась и погрузилась в свои мысли.
− Сегодня на работе было что-нибудь интересное? – для поддержания разговора спросила Франсуаза и тут же повернулась к Элис. – Нет, детка, давай я сама отрежу.
− Не, ничего, − с набитым ртом ответил Рон. – Я на полдня застрял в Академии, где прочитал лекцию по самозащите. Набрали таких тощих новичков, будто их и не кормили в Хогвартсе. Знаешь, Гермиона, меня спросили кое о чем, что может заинтересовать тебя.
− А? – до этого слушая вполуха, Гермиона вздрогнула, когда ее назвали по имени.
Судя по смешку Рона, он ее застукал.
− Один юноша бледный со взором горящим задал вопрос, каково было учиться Зельеварению у старой летучей мыши. Кажется, Снейп сделался школьной легендой.
− Неудивительно, − Гермиона фыркнула. – Наводить ужас он умел мастерски.
− В последнее время его часто вспоминают, − мягко добавила Франсуаза. – До знакомства с тобой, Гермиона, я слышала о нем не более пяти раз за всю свою жизнь. А теперь – как минимум раз в день. Кто он?
− Всего лишь бывший профессор, − пояснила Гермиона. – Но, видишь ли, довольно примечательная личность. Мне просто кажется странным, что он теперь в лечебнице. И все.
− Мне кажется странным, что ты решила навестить эту старую сволочь, − вставил Рон, задумчиво прожевывая булочку.
− Эй! – возмущенно воскликнула Франсуаза. – Следи за языком!
Рон пожал плечами.
− Извини. Дети, никогда не говорите «сволочь», ладно?
Николас не отрывал взгляд от тарелки, а Элис озорно улыбнулась своему дяде.
− Болочь! – крикнула она, хлопая в ладоши.
− Просто замечательно, − пробормотала Франсуаза, подкладывая дочери немного фасоли. – Рон, видимо, не стоит разрешать тебе общаться с детьми.
− Мерлин Великий, кто же научит твоих детей ругаться и жульничать в подрывном дураке, если не я? – поддразнил он. – Особенно теперь, когда ты запретила по крайней мере двоим из моих братьев переступать порог твоего дома.
Франсуаза закатила глаза.
− Я не запрещала им…
− Ты прокляла их и вышвырнула за дверь… Фред и Джордж, знаешь ли, боятся тебя.
− Рон! – воскликнула она, − твои братья превратили моего сына в щенка!
− Они же его расколдовали,− возразил Рон. – И я уверен, он не возражал, правда, Николас?
Николас коротко – Гермиона не видела выражения его лица – взглянул на Рона и снова уставился на тарелку.
Забыв о споре, и Рон, и Франсуаза с тревогой посмотрели на мальчика. Даже Элис, ощутившая, что настроение взрослых изменилось, озадаченно нахмурилась. Неизвестно, заметил ли это Николас, заботило ли это его.
− Николас, − тихо позвала Гермиона, впервые обратившись к нему по имени, − передай мне, пожалуйста, булочки. Я не могу дотянуться, – и задумалась, выполнит ли он ее просьбу.
Будто в замедленной съемке рука Николаса протянулась к хлебнице, и пальцы обхватили краешек. Гермиона с любопытством проследила, как он пододвинул корзинку к ее тарелке, избегая смотреть на саму гостью, и намеренно положила свою руку на его.
− Спасибо, Николас, − сдержанно поблагодарила, осознавая, что Рон и Франсуаза жадно наблюдают странную сцену.
Застигнутый прикосновением врасплох, мальчик наконец взглянул ей в лицо. Он мгновенно побледнел и с ужасом уставился на ничего не понимающую Гермиону.
Краем глаза она заметила, как Франсуаза подпрыгнула от удивления, когда Николас пулей вылетел из-за стола, в спешке перевернув стул, и забился в угол. Его губы растянулись в оскале, а перепуганный взгляд по-прежнему был устремлен на Гермиону.
Франсуаза встала и направилась к сыну, протягивая руки:
− Николас, ради всего святого!..
Больше напоминая дикого загнанного в угол и огрызающегося зверька, чем маленького мальчика, он продолжал смотреть в глаза гостье, не моргая, и сильнее вжимался в стену.
Гермиона с сомнением протянула руку:
− Николас…
Николас открыл рот и закричал. Долгий, громкий, бессловесный крик.
Внутри у Гермионы все похолодело, но она машинально отметила, что за последние две недели это был первый изданный мальчиком звук.
|
|
| |
|
|
Фрея |
Дата: Среда, 25 Апр 2012, 21:19 | Сообщение # 15 |
|
Маркиза Ванадис-Штерн
Новые награды:
Сообщений: 445
Магическая сила:
| Арианна, от имени всех переводчиков- спасибо!
Quote (Арианна) разу столько вопросов: почему сбежала Гермиона, что стало с Гарри и что с мальчиком? Почему Снейп в психушке?
Ответы на эти вопросы появятся еще нескоро, так как текст большой, на 30 с лишним глав.
Quote (Арианна) Только читалось немного тяжеловато.
Текст в оригинале очень тяжелым языком написан. Боюсь он и дальше будет таким же, уж сколько его гаммы не пытались сделать легче, не вышло. К тому же, его переводило семь человек. а у каждого переводчика свой стиль, пришлось чесать все под одну гребенку. По секрету скажу этот текст дементор, мы месяца полтора в себя приходили после перевода. Ну и еще кровавые подробности по тексту и психогизм давали о себе знать. Продолжение положу сегодня вечером.
|
|
| |
]
Броуди действительно чем-то на него похож. Он меня сразил наповал в "Пианисте" сыграно блестяще!
