В тот вечер я пошёл в паб. Шумное заведение, чуть неряшливое даже. Да, а ещё оно маггловское. На большом экране – футбол. Кто сказал, что Северус Снейп должен ненавидеть всё маггловское? Это маленький Принц из нищей семейки, где отец – выпивоха, а мать – ведьма, терпеть не мог богатеньких, сытых и благополучных, с телевизорами, на сверкающих дорогих авто, в новенькой одежде. Поэтому и вырастил в себе презрение к цивилизации «угля и пара». А взрослый и где-то даже умудрённый опытом мужчина, коим я себя считал, насмотрелся на то, что богатые тоже плачут, а в моём волшебном мире – кровавыми слезами. Буквально.
Так что отставим предрассудки. В какие ещё моменты можно почувствовать себя большим англичанином, чем Джек Победитель Великанов, как не в компании страстных болельщиков за «Арсенал»? В самом обычном пабе, за кружечкой пива? Снейп не может пить пиво? Только Огневиски, в крайнем случае - красное сухое? Да идите вы! Я вообще не пью ничего крепче тыквенного сока. А как же? А вот так: заказываю, а потом просто превращаю алкоголь в сахар. Получается пенный хлебный напиток. По чужим кружкам здесь побираться не принято, так что мои маленькие алхимические опыты остаются тайной. Маленькие тайны скромного профессора лженауки.
О, алхимия! Магглы в ней тоже весьма продвинулись со времён Парацельса. Иначе я не могу объяснить изобретение всех этих солёных закусок к пиву. Потому что мой нос подсказывает мне, что эта шикарная дрянь, уминаемая представителями прогрессивного человечества за милую душу, лишь условно органического происхождения. Представитель противников прогресса, ваш покорный слуга, оценил наркотическое воздействие неизвестных химических соединений и теперь ходит в этот паб есть исключительно сэндвичи. И смотреть на обычных людей, которые радуются, огорчаются, напиваются.
Я так не могу. После Войны как-то особо остро ощутил, что вместо прежних чувств остались лишь их обозначения. Умом понимаю: это печально, это достойно ненависти, это – восторга, но ничего не чувствую. Ни радости, ни боли. Одни рефлексы остались: бровь вздернуть – удивился , ухмыльнуться – вроде как доволен, взглядом прожечь – гневаться изволю. Вот и весь диапазон. Перегорел я. Не хотелось ничего. Из школы ушёл, хлопнув дверью. Ненавижу преподавание всем, что осталось от сердца. Планы, темы, отчёты. Ненавижу.
Думал, займусь на досуге всем, что в столе пылилось и своего часа ждало. Запала хватило ровно на полгода. Что-то успел закончить. Сикли в кошёльке зазвенели; на счету галлеоны завелись. На пудинг стало хватать, даже с джемом. И всё. Меня как будто не стало. Совиное печенье прогоркло, мыши начали плодиться, их даже мои опыты не смущали. Думал, написать Минерве, но постеснялся. Она сначала обидится, что ушёл, потом в школу будет звать –туго в Британии с хорошими зельеварами – потом каяться начнёт, Альбуса вспоминать. А я про Альбуса слышать не хочу, даже от Минервы. Скотина он, как есть – скотина. То, что у его братца такой Патронус – это капризы магии. Аберфорт и сейчас живее всех живых, и «Башка Борова» по-прежнему процветает, и там по-прежнему ошивается всякая шваль. А наш беленький козлик умудрялся достать меня даже из могилы.

Так вот, сидел я, ждал свой сендвич с пивом, керосиновую лампу для Джима починял. Он даже не представлял с какого боку к ней подступиться, а я с такими всё детство провёл. Входит Поттер. В очках, в свитере каком-то сиротской вязки, джинсах и сразу за стойку. Джим с ним здоровается, ребята помоложе – так за руку. В компанию, однако, не зовут. Я даже из своего угла вижу – чуждый он этому миру. Тело инородное. Но его не чураются, нет. Просто обтекают, как речка – камень.
Он садится на табурет у стойки и через четверть свечи вокруг него пустота. Будто в заколдованном круге. Он пьёт своё пиво, или что у него там на самом деле в кружке, закусывает солёненьким. Гляжу: чтобы его сегодня сюда не привело - сейчас потихоньку отпускает. Авроры. Не люблю вспоминать. Грюм, на самом деле, буйно помешанный был, остальные – тоже психи, только тихие. Но иногда прорывало: Тонкс, Бруствера. Редко, но метко. Не люблю вспоминать. Рёбра мои тоже не любят. Знаете, я им простил. И аврорам тоже. Некоторым даже прижизненно. Простил после той самой битвы, когда увидел, как и с чем они сражались и как, и от чего погибали.
Пьёт Поттер своё пиво, лицо из бледно-серого делается просто бледным. А я смотрю на отражение экрана в зеркале за спиной бармена и понимаю – Поттер же знает, какой сегодня день! Магглы справляют Хеллоуин. Мы – тоже, а ещё первое ушествие Лорда, и только двое нас не празднуют. Нас осталось только двое – непосредственно причастных. Мы да наша боль. Немного. А врагов, почитай, и вовсе не осталось. Мы покуда живы, с нашей болью, и можем оплакивать ушедших, надеяться, что ушли они по райским дорогам. Спи, Лили. Спи. Какие бы небеса тебя не приняли, видишь – мальчик твой справляется.
Ему сейчас двадцать один? Мне было столько же. Своего рода совершеннолетние. Абсолютно не волшебное. Мотать отсюда надо. Уходить тихо, не прощаясь, потому что не здоровались. Такие события лучше всего так и переживать - вспоминать на виду у людей, но в одиночку. Он, похоже, не в первый раз в этом пабе, если напьётся – ребята забуянить не дадут. Его ребята, не тутошние. Или приглядеть самому за парнем? Как бы чего не наворотил… Эх, Северус, а ещё Блэка собакой называл. Щенок-то давно вырос, а ты всё стережёшь. Что вы хотите? Привычка. Поттер выкручивался как-то, а себе только язву наживал и седину в волосах, ну и разные инструкции от Лорда по спине выписанные. Ненавидеть мальчишку за это?

Хватит. Я же говорю – перегорело.

- Налейте нам, Джим, по стаканчику, на ход ноги. Вот ваша лампа. Керосин только купите свежий, и можете держать. А пожарному надзору скажите: на случай, если электричество рубанётся. Гроза там, или ещё какая оказия.
…
Он пригласил меня в тот вечер домой. Так просто сказал:«Ужин уже готов. Гермиона никогда не опаздывает. Идёмте».
Мы оказались в Годриковой лощине. Я внутренне сжался, приготовившись войти в тот самый дом. Однажды Лорд поделился воспоминаниями об убийстве Поттеров, случайно или намеренно, поэтому я представлял, где находился коттедж, и как он выглядел. Но мы переместились на окраину, к совершенно новому зданию. Оно было… заметное, да, именно так. Бревенчатое, представляете? Какой-то странной архитектуры: с башенками, с крышей, покрытой дранкой. Окна только на втором этаже, по крайней мере, с улицы других не видно. Изгородь из ежевики, во дворе – кусты смородины, ещё не облетевшие до конца, сирень у входа, кипы боярышника. Дальше – то ли огородик, то ли цветник. Темно, не разглядеть. Мы шли по дорожке от калитки, и Поттер, видя моё недоумение, что-то сбивчиво объяснял:

- ...Я не стал ремонтировать отцовский дом. Там жила и погибла чужая любовь, а потом там столько надписей на стенах – почти музей. Кто хочет жить в музее?

- Почему дом из брёвен?

- Ну, после Хогвартса любой каменный коттедж – это сарай. Что вы смотрите? Думаете, раз я полжизни провёл в чулане под лестницей – мне и азкабанская камера должна казаться Большим залом?

- Не ерепеньтесь, Поттер, ничего я такого не думаю. Я сам, если знаете, не в Малфой–мэноре родился.

- Знаю. Помню. Это идея Гермионы, и мне нравится, что наш дом ни на что не похож. Не Хогвартс, не Гриммо, не Привит драйв. Это называется смешным словом: «терем».

- Дерево - хороший материал для дома, тёплый. Подвал, наверное, только каменный?

- Да, фундамент здесь остался от прежних владельцев. Как и сад, и колодец, и каменная изгородь. Мы уже после ежевикой всё засадили, от любопытствующих. Знаете, как колючки остужают журналистский пыл?

- Подготовить свою жену не хотите? Всё-таки я… - что-то мне расхотелось есть.

- Что – вы? – в блеске фонаря блеснули знаменитые очки Золотого мальчика. - Можно подумать, она вас в первый раз видит и в одной комнате с вами впервые ужинает? Гермиона не из пугливых, я точно знаю. Проходите, готовит она тоже очень даже вкусно. Так что вам бояться нечего, не отравим.

После таких слов надо было бы обидеться, развернуться и уйти, но я не хотел провести этот вечер в одиночку, а ещё мне было любопытно: как выглядит этот домик-пряник изнутри?
Забавно так выглядит. Стены наполовину заштукатурены, дальше - обработанные брёвна. Дух стоит такой… терпкий. Древесина: частью дуб, частью сосна, частью орешник, кажется. Камин на полстены, с очажным кругом. Красиво. Пол из досок. На полу - тканые половики длинными лентами. На стене, прямо на причудливых шпильках-гвоздях, развешена утварь. Обычная - сковородки-чайники. Всё блестит. Это гостиная. С буфетом. С поставцами для тарелок.
За дверью, видимо, основное помещение для готовки. А тут в углу – фонтанчик, низвергается прямо из каменного куска кладки в стене и уходит в каменную же чашу.

- От прежних хозяев. Я починил. Журчит успокаивающе.

- Жаба Невилла должна быть в восторге.

- Тревор? Да, ему нравится. Гермиона, я дома, и у нас гости!- будь я на месте «Гермионы», навалял бы этому аврору недоделанному за то, что таскает работу на дом.

А Поттер-то, оказывается аккуратист. Ботинки под лавку, руки мыть без разговоров и напоминаний. Или это пиво всё-таки напомнило, о себе? Пока я разглядывал собственную физиономию в зеркале над умывальником, Поттер, видимо, сообщил жене - какие у них сегодня «гости», так что можно дольше не прятаться.
Она меня испугалась. Точно, но вот что значит гриффиндорка до мозга костей! Затолкала свой испуг, улыбнулась так искренне, зажурчала что-то, как тот фонтанчик: «Профессор- профессор», - ну, пусть я сегодня опять буду профессором. Всяко лучше, чем "слизеринский ублюдок" или "говорящая летучая мышь-переросток". А меж тем на столе появилась еда, вкуса которой я не запомнил, свечи, дрова в камине замерцали. Дом, милый дом. Уютный и - только их. Счастье не наследственное, не украденное. Они заслужили. Правда. У них получается. Видишь Лили, мальчик вырос.
Он не расспрашивал. Я сам рассказал, что помнил из её детства. Из нашего общего детства. И больно не было. Было… тепло. Да, из дерева в самом деле получаются хорошие дома.

Мы друзья. Это сложно представить, а ещё сложнее поверить. Но мы действительно друзья. Это не значит, что мы ходим по субботам в паб или болеем за одну команду. У меня особые отношения с квиддичем, а у моего друга и подавно. Он не делится со мной проблемами по работе. Секретные сведения. Я не рассказываю ему о своих исследованиях, он и десятой части не поймёт, хотя парень не глупый. Вот его жена - другое дело. Ей можно рассказать, с ней можно даже посоветоваться. Но я не могу. С недавних пор не могу даже смотреть спокойно в её сторону.
Как же мы дружим? Да, обыкновенно. Однажды мне понадобился полулегальный ингредиент животного происхождения. Очередь на эту пакость длиной с бороду анекдотов про Фаджа. Лично я не понимаю, почему? Количество зелий, в которых используется печень дракона – три. Два из них не сможет сварить никто. Остальные «составляющие» вымерли. Третье могу сварить я и ещё с десяток гениев в мире. Но тем не менее. Я ничего не просил. Я честно ответил на вопрос: «Над чем вы сейчас работаете, Северус?». Она спросила. Я ответил. Печень попала ко мне на стол с министерской совой. Вторая сова принесла бандероль с различными бланками на подпись. Да, обязуюсь… да, всё до капли… да в курсе условий хранения! Я работаю на вас, кретины!
Через неделю мы обедали вместе, и мой друг, опустив глаза долу, ровным голосом сообщил, что очередь фиктивная. Так повелось ещё с догриндевальдовых времён: печень дракона можно использовать и в составе сильнейшего афродизиака, ну и там ещё, по мелочи.Естественно, есть замены, которые стоят на пяток порядков дешевле, а главное - доступны в каждой второй лавке, но вокруг редких ингредиентов больше мифов, чем мух вокруг трёхдневной свалки. Так что… в питомнике не зря работает особое подразделение аврората. А как же я? А у меня есть друг, который пришёл в Комиссию по выдаче запрещённых препаратов и попросил. Тихо так, скромно. Он умеет. Жаль, не видел я этого спектакля.
Думаете, я ночами не спал и ждал удобного случая, чтобы отплатить? Плохо вы меня знаете! Ночами я не сплю совсем по другим причинам. А случай? Долго ли умеючи? Парень влип по самые гриффиндорские уши где-то месяца через два. Потерял ключи от сейфа. Гоблинской работы, между прочим. Стоят… Как всё, что делают гоблины. А для него – особая наценка. За меч одного лыцаря без страха и упрёка. Хотя, я опять не понимаю, при чём тут парень? Железку он отдал. При сомнительных обстоятельствах, но отдал. И с тех самых пор пальцем к ней не прикоснулся. Не его вина, что талантливый негодяй Годрик связал порталом собственную шляпу и меч. Но гоблины – народец с особой, я бы даже сказал, извращенной моралью. В устах бывшего Пожирателя слова «извращённая мораль» приобретают вовсе зловещий оттенок, но это я не преувеличиваю. Гоблины считают, что Поттер их надул. С одной стороны – это прибавило ему уважения в глазах длиннопалых владельцев Гринготса. Как клиент банка – он на особом положении. Все операции с его личными средствами проходят с соблюдением ВСЕХ формальностей, что увеличивает время процедуры раза в три. Зато… Зато если вам надо что-то спрятать в по-настоящему надёжном месте, вы знаете к кому обращаться.
Так вот. Сейф, ключи, гоблины и Поттер на особом положении. Скромный слуга двух господ решил эту задачку легко и изящно. Да. Вскрыл сейф. ( Есть особый разъедающий состав для сплава того времени. Наука, сиречь магия, на месте не стоит.) А парень пригласил изготовителей полюбоваться на результат. Гарантия в триста лет не закончилась. Ушастые поскребли пальцами в затылке и заменили ящичек, с условием, что об этом досадном инциденте никто не узнает. Поттер молчит, и я тоже. Гоблины мстительны как… как гоблины! - и память у них длинная.
Вот так и живём… То он - мне, то я - ему. Какая же это дружба? Да вот какая есть… По другому я не умею. С Поттером хорошо молчать. Это самое ценное его качество в моих глазах. Ещё он действительно понимает слизеринский юмор. Ему можно рассказать анекдот про стаканы. Ему можно рассказывать множество анекдотов про стаканы, и всё равно он будет смеяться. Странный парень. И смех у него тоже…Не мужской. Говорит он таким обычным баритоном. Без всякой надуманной хрипотцы, бархата и шелков (Рита Скиттер – та ещё выдумщица). А вот смеётся – как девчонка. Или это мне, по старой памяти, всё слышится её смех?

Знаете, я в какой-то момент просто простил своему другу то, что он её сын. Только сын, не она сама. Рана не то чтобы затянулась, она ноет, конечно. Но уже как-то по привычке. Фантомная боль, сказала бы жена моего друга. Только боль эта отдельно, а жизнь - отдельно. И в этой жизни я как-то устроился с комфортом, о котором не смел даже мечтать.

Я нечасто бывал у них дома. Мы вообще нечасто видимся, поэтому не могу сказать, что это началось постепенно или случилось внезапно. Я просто однажды понял, что есть это самое напряжение, оно реально, ощутимо, осязаемо. И, дурак, решил сыграть в демона-искусителя. Я искренне полагал, что мне, ей, нам ничего не грозит. Я знал её ещё лохматым подростком с ладошками вечно в чернильных пятнах, с обгрызенными ногтями… Она была привычна как «История Хогвартса» на полке. Да, книга большая и интересная, но мне казалось - она для «лёгкого чтения». Никаких сложносочинённых мировоззренческих открытий, тем более в моём возрасте, тем более с моим прошлым. И я увлёкся… Меня завораживало то, что самый откровенный флирт в моём исполнении эта женщина не принимала за таковой, искала - видно по глазам - подтекст, намёк, вызов. А я просто развлекался, смущая её взглядом «двадцать баллов с Гриффиндора и отработка в семь». Как она краснела, как недоумевала, и вечно это внезапное смущение. Как будто она хранит некую тайну, постыдный секрет, так и рвущийся наружу.
То ли газеты сыграли свою роль, то ли бес, ударивший в ребро, когда седина ударила в голову, но я и в самом деле полагал себя человеком с исключительной, хоть и незавидной судьбой. По сравнению с теми тайнами, что хоронил я в своей памяти, никакие гриффиндорские, а тем более девчачьи, секреты не казались мне заслуживающими такого трепета. Сначала я принял её смущение за страх – Пожиратель смерти в гостях у аврора; потом за стыд – она должна была думать обо мне не очень лестно после смерти Дамблдора, но наши беседы развеяли эти предположения в дым. И тогда я вообразил, что она могла быть влюблена в меня в школе. На пятом курсе? На шестом? Бред… Но всё же? Я перебирал свои воспоминания о ней той поры и, мне казалось, что там что-то было. Конечно, ей теперь немножко неловко. А мне забавно. Но потом я вспоминал Лили и свою жгучую по ней тоску. А если у неё так же? Если не увлечение? Если до сих пор болит и стыдно признаться?
Потом, без ложной скромности, сытая и спокойная жизнь очень положительно сказалась на моём характере. Оказывается, дурная репутация, возведённая в ранг героизма – это очень удобно. Все твои просьбы во всех местах исполняются наибыстрейшим и наилучшим образом. Все помнят, что сначала ты Пожиратель, а потом всё остальное с Орденом Мерлина. А Пожирателей боятся до сих пор.
Кто знает, может и та история с печенью дракона - больше результат моих прошлых «заслуг», чем поттеровской предприимчивости?
Все эти размышления вовсе не занимали меня круглыми сутками, отнюдь! Их хватало ровно на дорогу от одного аппарационного барьера до другого. Но однажды случилось…

Хогвартс сильно пострадал в Последней Битве (дай Мерлин, действительно последней, хоть я и не верю в это). Стены восстановили быстро, но многие свойства замка, как единого организма, задумывались людьми с совершенно другим образом мыслей. Нас разделяло не столько время, сколько отношение к важному и мелочам, во многом за тысячу лет поменявшихся местами. Что во время оно считалось роскошью - ныне стало насущной потребностью. Мне вот до зубовного скрежета хотелось сделать подземелья сухими и, хотя бы, умеренно тёплыми. Потому что плесень только смотрится загадочно и пугающе, а на самом деле её мельчайшие споры перепортили мне больше экспериментов, чем Лонгботтом - котлов. Помона и её этот ученичок тоже о чём-то для своего зелёного царства мечтали, подозреваю - о приличной компостной яме. Потому что магия-магией, а пользы перегноя даже Персефона не может отменить. Да, я опять оказался в Хогвартсе, но уже не как учитель, а как архитектор? Историк? Археолог? Сложно определить, но это была работа. Это была жизнь.
Почти семь лет любители и профессионалы трудились над тем, чтобы воссоздать в полном объёме то, что нам досталось от основателей. Ваш покорный слуга тоже приложил свои скромные усилия. Миссис Поттер оказалась незаменимым помощником в этом деле. У неё чутьё на поиск в книгах и феноменальная память. Не свалка, а библиотечный каталог. Как работают её ассоциативные ряды, ведомо только богу женской логики. Но впечатляет. А ещё она не давала переругаться трём десяткам амбициозных, озадаченных, а местами и озабоченных, магов. Где лаской, где таской, но эта хрупкая девушка умудрялась водворять рабочий прядок в среде научно-магического хаоса. Мы справились. Индивидуалисты и командные игроки, почти Тёмные Маги и без пяти кнаттов святые, мужчины и женщины, старые мастера и молоденькие подмастерья по крохам, по осколкам, по теням на пергаменте восстановили Хогвартс. Да, Альбус, велика сила любви, раз она делает несущественными множество граней человеческой натуры. Ибо действительно только ей нам и удалось вызвать из небытия сам дух Основателей. Я не мистик, хоть и маг, но чувствовал, как все Четверо стоят за нашими спинами и неслышно шепчут свои подсказки. Сколько вещих снов, сколько внезапных озарений... Любовь никогда не перестаёт быть. Вся Магическая Британия перетряхивала свои семейные архивы, искала ответы на публикуемые нашей командой вопросы. Канализации и обогрев коридоров с одной стороны, и магический контроль над заклинаниями учащихся - с другой. Самообновление дров в каминах и путешествия внутри портретов. Антиаппарационный барьер и возможность директора оказаться в любом месте замка. Работа теплиц и атмосферные чары. Даже тяга в подземельях. И воссозданный тренировочный лабиринт! Мы сделали всё и даже больше, а потом как следует решили это отметить:

- Первое марта – римский новый год, чем не праздник? – это Гермиона разглядывала приглашение на бал.

- О! Маскарад! – сунула длинный нос в её открытку Минерва, как будто в её приглашении значилось «вечеринка тех, кому за семьдесят».

- Для пущей торжественности, надо полагать, - комментировал Флитвик. У которого, по понятным причинам, идея с масками не вызывала особого восторга. – Северус, вам сам Мерлин велел всех поразить способностью к маскировке.

- Филиус, уважаю ваш циничный юмор, но в игры с переодеваниями я наигрался досыта.

- Экономите на костюме, да?

- Минерва, надену свой любимый сюртук, пусть люди гадают, какой самоубийца решил притвориться мной.

- У-у-у, так нечестно…- протянула миссис Поттер.

- Хотели всех разыграть таким же способом?- поддел я её привычно.

- Нет, - и в её кратком отрицании мне почудилась бездна недосказанности.

Почему новости подобного характера я всегда получаю в самой неприватной обстановке?

Но полно ходить кругами, праздник удался. Все веселились, и я тоже. Ну, не отплясывал рилл с Молли Уизли, конечно. Но по коридорам мрачной тенью не ходил и пылких старшекурсников по галереям не пугал. Пусть себе обжимаются на здоровье. Друг мой на Маскарад начихал, что понятно. Его узнали бы, вероятно, даже в костюме Дамблдора с маской Лорда. Есть в нём что-то такое…
На миссис Поттер, на Гермионе, было нечто красно-чёрное, разлетающееся, довольно эффектное. Я запомнил, потому что она пошутила насчёт моей неизменной формы: барон Самди. Я вернул шутку, предложив станцевать под полной луной на кладбище. Цветовая гамма наряда - подходящая.
Мы вышли в Большой Зал, а там …
А там прибыла Джиневра Уизли собственной персоной. Я как-то не интересовался подробностями студенческих гулянок Гриффиндорского Трио, потом, я привык видеть их вместе: Гермиону и его. Когда они поженились, воспринял это само собой разумеющимся. Не за Уизли же, в самом деле, ей было выходить замуж? Уже потом, краем уха слышал что-то о разрыве Рыжей Бестии и Золотого мальчика. Громко это обсуждалось в парикмахерских и в «Пророке». Степень моего интереса к подобным источникам представляете? Мелкая Уизли, или, как её уже давно называли, Королева квиддича появилась в сопровождении толпы воздыхателей, под охраной своего никчёмного братца и с роем фотографов. И кто ей запретит? Звезда и вечная головная боль Молли. Нравы-то нынче совсем другие, и победы доченьки имеются не только в спорте. И я бы даже сказал, в первую очередь - не в спорте. Проще вспомнить, с кем её вместе не склоняли. Даже если разделить на десять, с неизбежной поправкой на то, что у зависти глаза больше, чем у страха, всё равно - список впечатлял. Ну, весь Клуб Слизней; большая часть оставшихся в живых выпускников Слизерина за последние двадцать с лишком лет; и всякая прочая шушера, вроде нашего Министра. Только про него тс-с-с. «Жена Цезаря» и всё такое. С вашим покорным слугой не склоняли: проще представить союз гигантского кальмара и Дамблдора! Или фантазия у репортёров застопорилась на той почве, что неизвестно, кого бы подобная связь больше компрометировала?

-… или до вас просто не дошло.

- Простите, миссис Поттер? - неужели я размышлял вслух!

- Я говорю, что до вас не дошли подробности ссоры между Гарри и Джинни?

- Нет, признаться, мне эти квазиамуры безразличны.

- Джинни хотела иной судьбы, чем у её мамы, а Гарри хотел, чтобы имя его семьи исчезло с первых полос любых печатных изданий.

- Да, конфликт интересов. Не могу сказать, что Поттер преуспел в своём желании. Как писали про каждый его чих, так и пишут.

- Но не на первой полосе, - улыбка у неё вышла чересчур натянутой. Не умеют грифы лицемерить.

- Будете смотреть, как бывшая подружка вашего мужа смакует свой триумф?

- Вы считаете?

М-да, сказанул. Просто верх дипломатии! Но против очевидного не попрёшь. Я не поэт, как объяснить разницу? О! Философский камень и «Звезда Африки» - разного порядка ценности. У одного – скрытая за простецким видом мощь, что не каждому даётся в руки. И для сравнения - блестящее великолепие настоящей редкости. Известность, имя, история... Похоже? Да, пожалуй. Если бы вы взяли в руки творение Николаса Фламеля, не догадываясь о его истинном замысле, то не ощутили бы ровным счётом ничего. Стекляшка и стекляшка. Надеюсь, Поттер видит то же, что и я?

Но тут передо мной начала разворачиваться такая геометрия, что я почувствовал себя пифагорейцем. Потому что впору было прикинуться атлетом на кубе, а ещё лучше – девочкой на шаре. Я будто увидел себя со стороны. Отвергнутый и отверженный воздыхатель у ног королевы. Как тошно-то… Бледный, с глазами, как у побитой псины, губы кривятся в подобии улыбки, и голос, переливающийся всеми модуляциями пьяного тромбониста. Ты жалок, Поттер. Ты был так же жалок, Северус.

Что-то мне стало трудно дышать…

Убывающая, будто надкушенная, луна приклеилась к милосердной темноте шотландского неба и нахально взирала на мои попытки справиться с дежавю. Я же мазохист, я же сам просматривал те воспоминания, что отдал Поттеру когда-то. А в Омуте ты имеешь сомнительное удовольствие наблюдать себя со стороны. Магия, что б её … Да сколько можно! Лили, у тебя больше нет власти надо мной! Покойся с миром.
Без толку орать на мёртвых, тем более что ору-то я, как всегда, молча.
Мне бы вздохнуть стылого мартовского воздуха и пойти куда-нибудь коридорами, да на кухню, да не глядя. Но шпионство моё уже вроде коленного рефлекса – надо обозреть покидаемую позицию.
Гермиона стояла, вцепившись пальцам в парапет так, что я начал опасаться за мрамор. Спонтанный выброс - и всё в крошево. Она запрокинула голову и подставила лицо этому мертвенному свету, в бесполезной попытке осушить слёзы. Ветер шмыгнул мимо нас, и вся какофония праздника вдруг стукнулась в двери балкона, да так и осыпалась за ними. Я застыл, боясь потревожить её боль, боясь умножить её скорбь, боясь приобщиться к её стыду. И только смотрел, как взмывают к поверхности столбики пузырьков в нетронутом бокале. Мне кажется, я слышал, как они с шипением вырываются на поверхность и там лопаются.

Хлоп!
Ш-ш-ш…
Хлоп!

Или это мои мысли всплывают и лопаются?

Хлоп, рассудок!
Хлоп, дружба!

Бежать надо, пока ещё что-нибудь не лопнуло. Полторы секунды вечности, и женщина повернула голову. Поздно бежать. Ещё полторы секунды провала в памяти – мы каким-то образом уже стоим в дюйме друг от друга, и я не знаю, кто сделал первый шаг. Не смотрю в её глаза, хотя там сейчас ответы на те вопросы, которые я даже не осмелился бы задать; мой взгляд цепляется за веснушки на её носу, за пушистый завиток вдоль виска, за след помады в уголке губ… Тщетно.

Сколько вкуса! И соломенно-травяной – вина, и шоколадно-клубничный - её помады, и пепельно-полынный – моего предательства.
Я не думаю о том, что она ощущает; пропали звук, свет, мысль. Я пропал.

Хлоп!

Бокал всё-таки сорвался на пол, а с ним сорвалась и лавина ощущений. Теперь музыка и гомон бьют по ушам снаружи, а пульсирующая кровь - изнутри. Теперь я чувствую и чуть влажный шёлк её платья, и запах умирающей зимы, и то, что я безнадёжно запутался.

Что-то со мною нужно решать.

Надо прервать поцелуй, потому что это опасно - в любую секунду нас могут застать. Надо прекратить сжимать её в объятиях, потому что за стеклянными дверьми мой друг разрывается между страстью и чем-то, что может ещё называться любовью, и не мне добавлять хоть что-то к каждой чаше весов. Надо, но тогда придётся посмотреть в её глаза, а они не солгут. Я даже не знаю, чего я больше боюсь там увидеть: страсть или страх, тот самый…Я так привык к вранью, что правда для меня мучительнее Круцио. Если я сделаю вид, что происходящее – маскарадный флирт, то я – сволочь. А если я сделаю вид, что всё всерьёз, то сволочь вдвойне.

Это было по-слизерински изящно: уволочь её за тяжёлую штору, когда на этот же самый балкон выплыла сначала Джиневра, а потом её то ли Ланселот, то ли Артур. Поттер, в общем. Рыцарь без страха и упрёка. Это было по-мужски захватывающе: прижимать её к себе, пока Уизли зажимала Поттера у перил.

Это было по-гриффиндорски ожидаемо: когда ситуация начала выходить из-под контроля, прийти к собственному мужу на помощь. Это было по-женски коварно: поздороваться с соперницей, сделать вид, что ничего не происходит. Замять такой феерический скандал.

Дальнейшему я не могу подобрать определений. Конечно, я не объявил о своём присутствии, поэтому досмотрел спектакль до конца: в финальной сцене Джиневра бросает взгляд, обещающий все сокровища Голконды и Эльдорадо. Поттер этот взгляд ловит и краснеет, словно маков цвет. Готов. Гриффиндорец жене изменять не будет, он просто поменяет жену. Да, и самое пикантное - этот обмен невербальными посланиями Гермиона видела. Не спиной, конечно, а в треклятом отражении стеклянной двери.

Я, повторяю, сам даже мысли не приложил к их разводу. Поттер не пошёл ко мне за советом, хотя я побаивался такого визита. Видимо, в его глазах я так и остался однолюбом, а просвещать его насчёт своей вовсе не бедной сексуальной жизни я не собирался. Ещё чего не хватало! Я наблюдал. Я выжидал. Ну, и дождался своего звёздного часа и неба в алмазах. Со стороны это выглядело даже пристойно: оставленная женщина пришла к старшему товарищу мужа, бывшему учителю за сочувствием. Если отвлечься от нескольких факторов: для всего Магического сообщества наша дружба была чем-то вроде морщерогого кизляка. Сочувствующий Снейп тоже проходит по тому же ведомству, что и кизляки, хоть морщерогие, хоть какие, и я, естественно, не ограничился сочувствием. Я сразу перешёл к финальной стадии утешения.

Думаете, нам дали тихо расхлебать последствия некогда поспешно принятого Поттером решения? Как бы ни так! Однажды нас застукали. То есть застукали Гермиону, выходящую из моего дома что-то очень уж ранним утром. Милна подписчики «Пророка» не читали, поэтому о пользе утренних визитов рассуждать могли только в контексте «остаться с вечера на завтрак». Что, в общем, соответствовало истине. Но что тут началось! Бывшая жена Поттера, это никакая не свободная женщина. Это… Это враг номер один всех экзальтированных барышень от четырнадцати и до семидесяти четырёх. То, что Поттер в это время нежился в объятиях одной рыжеволосой ведьмы, никого не смутило. «Подлое двойное предательство», «Тёмные искусства на службе у адюльтера» и прочие изыски журналисткой фантазии. Я был в бешенстве, она - в растерянности. Не ожидала такого интереса к своей личной жизни, а может, ожидала, что я ей что-то такое предложу или скажу? С какой стати? Мне хотелось всего лишь развлечься. Не моя вина, что всё так обернулось. В конце концов, больше всех пострадал именно я. И сказать бы это всё, да язык не поворачивается. Она же этими своими глазищами в пол-лица убить может. Смотрит так спокойно-печально, без осуждения. Будто всё понимает, будто не считает себя достойной лучшего, и будто я, чёрт возьми, в этих глазах выгляжу не лучшим образом! Трусом я выгляжу и подлецом, короче говоря - обычным мужиком. Не героем. Даже не героем романа. Удавись, Северус, на своей орденской ленте. Герои так себя не ведут. Герои устраивают дуэли, но у Поттера против меня по-прежнему нет шансов: я готов убивать, а он - нет. Я это знаю, Поттер знает, но дело не в этом, дело в том, что у нас нет причин для дуэли, хоть ссора вышла из-за дам. Не в Визенгамоте же решать наши общие геройские семейные дела? Совестно по судам таскаться, и Поттер покидает их общий с Гермионой дом тихо, по-английски. Она пришла, а его вещей – нет. Что-то там потом объяснялось на нейтральной территории: про «невозможность лгать», про « то, что он не мастак объясняться» про то, что « просит не держать на него зла». Есть в мире обиды, прощать которые обидчику нельзя, но наша история не из таких. Знаете, согрешу против истины, если не скажу, что сама ситуация «Снейп увёл у Поттера жену» меня не грела, но… Всегда это самое «но»… Моя годами лелеемая ненависть к Джеймсу пропала зря. Потому что этот Поттер не Джеймс. И рядом не стоял. Мальчишкой он мне его сильно напоминал, но дети растут. Или это я постарел и пережил свою ненависть, словно кобра свой яд? Эх, змей слизеринский, где твое жало, где твоя победа? Куда катится мир, в котором украсть чужую жену - уже не преступление, а просто мелкое хулиганство. А может, совершить в своей жизни один настоящий подвиг? Не по принуждению, не потому, что иного выбора нет? Мне бы только знать наверняка, для неё это что? И когда? С чего всё началось? С этого её взгляда, тогда…

- Да, я помню, в тот день Гарри пригласил тебя к нам домой, - она не чувствует подвоха в моих вопросах и честно пытается вызвать в памяти этот эпизод.

- Ты так посмотрела на меня: испуганно, даже с оттенком паники. Я расстроился, если честно. В школе у тебя не было причин меня бояться. Предмет знаешь на отлично, баллы я с тебя не снимал - если только Невиллу не подсказывала. Ну, может, и рявкнул из-за этого пару раз…- мне эти её испуганные глазища, словно срамное слово на заборе - и не стереть из памяти, и не рассказать в приличном обществе.

- Ты хочешь сказать - пару сотен раз?- вот ведь гриффиндорское занудство!

- Не придирайся к мелочам… Ты сбиваешь меня с мысли. Так вот: глаза у тебя были по галеону, руки дрожали. Всё, Пожиратель смерти в гостях у аврора! Тушите свет, заказывайте музыку. Обидно, правда. Меня к тому времени даже Скиттер устала грязью поливать.

- Дело было не в твоём прошлом, а в моём…- в Чёрном озере кальмары водятся?

- Прошлое? Какое у тебя может быть прошлое?- эти герои, вчера вылезшие из подгузников, начинают меня пугать.

- Послушай, я должна, наконец, признаться…- успокоительного, Северус?

- В чём?

- Это я на втором курсе стащила шкурку бумсланга, - Альбус, ты это слышал?

- Ты? Шкурку? Не может быть!

- Я. Мы так и решили, что на меня подозрение падёт в последнюю очередь, - кто здесь учился в Слизерине?

- Действительно, никогда бы не подумал. Всё время считал, что это Поттер отличился.

- И даже мой плачевно-кошачий вид тебя не смутил?- где были мои глаза?

- Он как раз меня и сбил со следа. Ты не из тех, кто так глупо ошибается, - действительно, а как же так получилось?

- Случайно вышло. Я не знала, что волос кошачий.

- Ой, не могу! А я ещё помню Поттеровскую контрольную за 2 курс. Блестящий ответ на вопрос об Оборотном зелье меня навёл на определённые мысли; шкурки пересчитал – не хватает! Всё гадал потом – зачем ему оборотка? Потом Малфой младший что-то такое рассказал, и я понял. И знаешь, что меня буквально выбесило?

- Что ты вовремя пропажу не заметил?

- Нет. Другое. Ведь зелье сложное, сварил он его сам, когда приспичило в шпиона поиграть, а потом такой ерундой на уроках страдал. Лень в талантливых людях раздражает больше, чем усердие у бездарей.

- Это не он варил, это я варила, – как, интересно, можно девчонке было сварить Оборотное зелье в школе так, чтобы я не узнал?

- Ну вот, развеяла мою веру в похороненные способности Поттера. Постой, а при чём здесь тот испуг?

- А мне в ту ночь приснилось, будто ты меня в кабинет вызвал и пытал про эти шкурки всякими непростительными способами. Только-только от кошмара отошла, а ты в двери входишь.

- Так этот твой взгляд…- я, конечно, ещё надеюсь, что «непростительные способы» это из разряда: приятно вспомнить, но стыдно детям рассказать.

- Ну да, словно боггарта увидела. Хотелось палочку схватить и крикнуть: «Ридикулус!»

- Понятно…- стыдно? Это тебе, Северус, должно быть стыдно. Не с твоим рылом в «Три метлы» соваться.

- Ты что?

- Нет, Ничего. Уже ничего… Пойду, прогуляюсь.

Какой странный груз добавляет картине мира наша память. Сейчас на небе полная луна, и висит она так низко, кажется такой огромной, что поневоле веришь кентаврам и их астрологической чепухе про влияние светил. Притягивает, определённо притягивает. Но я помню Люпина и его панический страх, меняющий свою полноту обратно пропорционально лунному циклу. А ещё луна светила в ту ночь, когда я выпускал серебряную лань для моего …
Кто мы все теперь друг другу? Какой клубок из обид, воспоминаний, тревог, обязательств сейчас мне предстоит распутывать? И всё это для того, чтобы решить: перейти мне на ту сторону озера или нет. На той стороне, в маленьком домике, куда мы попытались спрятаться от всех, меня ждёт женщина. Я не боюсь. Правда. Я просто хочу разобраться. Столько раз бегать от одной стороны к другой, чтобы понять – бегаю от себя. Ох уж эта магия имени… Принц-полукровка. Чем я думал, называясь подобным образом на страницах магического учебника? На всю жизнь полу-… полугерой, полузлодей, полуподлец… есть надежда, что обрету целостность хотя бы в подлости. Если не приду. А если приду? Снова лгать? Не лги, не укради, не пожелай…
Именно: не пожелай! Иногда смысл простейших вещей ускользает от нас за стереотипами. Не «не соврати чужую жену» а «не пожелай». Всё, что человек пожелает - он так или иначе стремится сделать своим. И преуспевающий в этом вовсе не отдаёт отчёта, в какую бездну шагает. Я получил то, что желал. Я получил гораздо больше, чем желал, но желал ли я именно этого?
Она спросила - жалею ли я? А что мне ответить? Конечно. Да, чёрт возьми! Жалею. У меня было почти всё для спокойной, неспешной, унылой, роскошной жизни. Доход, досуг, что там ещё полагается? Имя, положение в обществе? Сколько угодно! Даже на страницах учебника! И всё это я променял, дорогая, на твои сомнительные прелести. Мразь ты, Северус. Это твои прелести - сомнительные, а она… Да, не первая красавица Королевства, но по сравнению с тобой - так просто мечта поэта. Были в твоей жизни, конечно, более красивые женщины. Да. Только давай будем честными… Они были в твоей жизни, как бывают океанские лайнеры в жизни баклана. Проплывают мимо… Потому что баклан ты и есть. «Женщины в жизни Северуса Снейпа» - рассказ в две строчки, сатирический. А ты в их жизни был? То-то... Ты мог бы приключится в жизни женщины, если бы она была конопатым младшим помощником аптекаря, и не в Лондоне, и не в Хогсмите, а в каком-нибудь… Литл- Уингете, Литл-Литл... и звали бы Мэри Сью или Джо Мюррей. А хотелось тебе чего-нибудь большого и светлого, как розовый слон. Разве её вина, что всё, что ты себе навоображал – ошибка?
Да, всё что вообразил - ошибка, но всё, что я делал? Всё, что испытал рядом с ней и благодаря ей ? Было ли это чем-то особенным? Останется ли это таковым, если я сейчас приду к ней? Вопросы, вопросы. Я могу ходить кругами по берегу этого озера хоть до утра, хоть до ангельских труб, но ответов не найду. Нет их, ещё нет. Они не в моём прошлом, они в нашем будущем. Если я решусь, если смогу, если дойду от вожделения к дарению. Я желал - и всё рухнуло, я откажусь - останутся руины, значит... значит…

Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего.
( Исх. 20:17)