1.
      «Петрификус Тоталус!»
      Визави Гермионы замер, парализованный её заклинанием. Отразить его невербально у него, естественно, не получилось. После полутора месяцев занятий только у неё из всего класса невербальные заклинания получались регулярно, хотя и требовали изрядных усилий.
      Гермиона сдула чёлку со лба и огляделась. Все в классе размахивали волшебными палочками и пыжились, пытаясь колдовать без слов. В этот день урок по защите от тёмных сил стоял в расписании последним. Близился вечер, ребята устали и проголодались, и поэтому невербальные атаки и контратаки выходили вяло, но чаще всего не получались совсем.
      Снейп неторопливо прохаживался среди учеников, презрительно кривя губы и отпуская ехидные замечания. На достижение Гермионы он, разумеется, не обратил ни малейшего внимания, хотя проходил в этот момент совсем рядом. Несправедливость учителя, такая обидная раньше, теперь была почти непереносима.
      Раньше ей было плевать. Снейп всегда отличался крайней предвзятостью в оценках, и его равнодушие к её успехам было закономерно, она же училась не в Слизерине. Её не волновало ни его безразличие, ни он сам. Конечно, было обидно, что талант, сообразительность и усердие лучшей ученицы параллели игнорируются, но что ж поделаешь! Снейпа иначе как злыднем никто не считал, и для этого были все основания. Такого же мнения придерживалась и она.
      Всё изменилось в конце прошлого учебного года. Безумная эскапада в попытке спасти Сириуса, сражение в министерстве, едва не стоившее ей жизни, будто закрыли дверь в детство. Она стала взрослой. И поняла, кто такой Снейп.
      Всего лишь одна случайно оброненная Амбридж фраза! Но для неё всё изменилось бесповоротно. Она уже не могла смотреть на Снейпа прежними глазами, и многие события прошлого представали перед ней в ином свете. Теперь она видела и его отвагу, и гибкий глубокий ум, и благородную самоотверженность, и скрытую страстность натуры. Он пленял. Ей, выросшей на мифах и сказках магглов, он казался новым воплощением Зорро или Бэтмена. Любовь к нему была её тайной и сокровищем. Она гордилась им, она восхищалась им и страшно боялась за него. Она знала его секрет и поклялась себе, что не выдаст его, даже если ей придётся умереть. И, конечно же, теперь его холодное равнодушие вызывало такую боль, что невозможно было терпеть.
      Раньше ей нравился Рон. Добрый, преданный и честный Рон, верный товарищ и надёжный друг. Она посматривала на него с интересом, когда в ней начала пробуждаться девушка, радовалась его успехам и огорчалась неудачам. Она тоже нравилась ему, она это чувствовала. Тогда это радовало, теперь вызывало досаду... Её чувство к Снейпу изгнало интерес к Рону, как будто солнечный свет смёл бледное сияние Луны. Как их вообще можно сравнивать?! Неуклюжий мальчишка, и зрелый мужчина, от одного вида которого кружится голова... Какая у него гордая осанка, какие красивые, сильные руки... А глаза!... Глубокие и чёрные, в них затягивает, будто в омут....
      - Мисс Грейнджер! Вы бездельничаете! Минус пять баллов!
      Гермиона вздрогнула. Оказывается Симус, с которым она стояла в паре, уже отошёл от заклятия и в свою очередь пытался заколдовать её. А она не приготовилась к защите! От резкого окрика учителя у неё задрожали губы, и на глаза навернулись слёзы. Ну, зачем же так!
      Снейп стоял рядом с ними и презрительно наблюдал за потугами Симуса, а тот под взглядом Снейпа дёргался, всё больше краснел, напрягался и вдруг, не сдержавшись, выпалил вслух:
      - Петрификус Тоталус!!!
      «Протего!», зазвенело в голове Гермионы. Но, видимо, она не смогла как следует сосредоточится, и щит вышел жиденьким, заклинание Симуса пробило его, заставив её на несколько мгновений оцепенеть.
      - Так-так, мисс хвалёная отличница. Не слишком же много стоит ваша слава. Жалкое зрелище.
      Снейп усмехнулся и отошёл. Гермиону затрясло. И в этот момент грянул колокол.
      Класс бросился собирать сумки. Гермиона поплелась к своему рюкзаку и дрожащими руками стала запихивать в него вещи. Рон, сочувственно сопя, стоял рядом.
      - Злыдень, - пробормотал он.
      Пенал вывалился из рук Гермионы. Она принялась собирать перья, пытаясь успокоится.
      - Рон, иди. Я сейчас. Иди, пожалуйста...
      Тот пожал плечами и вышел. Класс опустел. Гермиона торопливо пыталась засунуть в переполненный рюкзак учебник. Как жестоко! За что, за что?!
      - Поторопитесь, Грейнджер. Вы меня задерживаете.
      Гермиона затравленно взглянула на Снейпа и метнулась к выходу. Плохо застёгнутый рюкзак зацепился за угол парты, и половина его содержимого вывалилась на пол. Снейп хмыкнул.
      - Вы еще и неуклюжи, как медведь. Не удивительно, что в Ваших заклинаниях нет изящества.
      Это было уже слишком!
      Она опустилась на пол и принялась собирать вещи. И, не выдержав, разревелась. Слёзы катились градом, она бессильно всхлипывала, и не было сил даже поднять голову. Да и желания не было...
      - Ко всему прочему, Вы несдержанны.
      Гермиона вскинулась, как ужаленная. Снейп сидел на краешке парты и с недоброй улыбкой разглядывал её. Будто она какое-то насекомое! Отчаяние и гнев захлестнули её, и она выпалила прямо в лицо Снейпа:
      - Это я-то несдержанная?! Я всё знаю про Вас! Знаю и молчу!
      И замерла в ужасе. Что она наделала? Дура, дура!
      Снейп прищурился.
      - Вы полагаете, что можете что-то обо мне знать? Ну что ж, поделитесь.
      Отступать было поздно. И, заворожённо глядя ему в лицо, она прошептала:
      - Я знаю, кто Вы.

      2.
      Тишина в классе звенела, будто натянутая тетива. Снейп молча смотрел на неё, ожидая продолжения. Мучительно смутившись, она опустила глаза, и стараясь, чтобы голос не слишком дрожал, закончила:
      - Вы шпион. Наш шпион у Воландеморта.
      И снова повисло гробовое молчание. Оно длилось и длилось, делаясь невыносимым. Наконец, Снейп усмехнулся и заметил:
      - Ну, не такая уж это и тайна. Впрочем, мне полезно узнать, что некто из Ордена Феникса разбалтывает секретную информацию. Кто Вам сказал? Дражайший Сириус, я полагаю?
      Гермиона замотала головой:
      - Нет, сэр. Он ничего не говорил. Я сама догадалась...
      - Это становится любопытным. Каким же образом Вы пришли к столь оригинальным выводам?
      Она посмотрела на него. И засмотрелась. И вдруг тихая радость коснулась её души. Он разговаривает с ней! Пусть даже так, почти допрашивая. А может оно и к лучшему, может ему действительно лучше всё знать? Она тоже прислонилась к парте напротив него и начала рассказывать.
      - Помните, в конце прошлого года Амбридж поймала нас в своем кабинете?
      Он кивнул.
      - Она хотела знать, что мы там делаем. Она вызвала Вас и потребовала сыворотку правды. А Вы сказали, что у Вас она кончилась, и на её изготовление нужен целый месяц.
      Гермиона тихо засмеялась, и глаза её засияли.
      - И она поверила! Это же надо совсем Вас не знать!
      Он молча разглядывал её лицо. Её улыбка была на редкость заразительна. И, непроизвольно улыбнувшись, он спросил:
      - А что не так?
      - Чтобы Вы, истратив сыворотку правды, не приготовили новую порцию сразу же? – Гермиона покачала головой. – Не верю. А впрочем я не верю и в то, что Вы вообще давали Амбридж настоящую сыворотку. Она же так похожа на обычную воду...
      Он снова улыбнулся. Умна!
      - И из этого Вы сделали вывод, что я шпион.
      - Нет, сэр. Я поняла потом. Помните, получив Ваш отказ, Амбридж жутко взбесилась? Она принялась Вам грозить всякими карами и испытательным сроком. И ещё она орала, что рассчитывала на Вашу поддержку, потому что Вас ей рекомендовал Люциус Малфой.
      Она помолчала.
      - С какой бы это стати Люциус Малфой, один из самых верных слуг Воландеморта, стал Вас рекомендовать кому бы то ни было, если бы он не был уверен, что вы тоже преданно служите его господину?
      Он рассматривал её. Мда... А он-то всегда воспринимал её как зубрилу, не умеющую думать самостоятельно. Дурак... Впрочем, от такой красавицы можно было бы ожидать, что она окажется полной идиоткой, однако, нет. И что это она так сияет? Тогда он тихо заметил:
      - А может быть я действительно преданно служу его господину?
      - Нет, не получается. – Она победно улыбнулась. - Ведь Вы не дали Амбридж сыворотку. И именно Вы, сэр, прислали нам на выручку Орден Феникса.
      - Именно я?
      Она кивнула.
      - Кроме Вас некому. Никто не знал, куда мы собираемся и что произошло. Кроме Вас. Ведь Гарри сказал Вам про Мягколапа. Вы очень умный человек, Вы могли догадаться. Вы и догадались.
      Он проигнорировал её неуклюжий комплимент. В классе снова повисло молчание.
      - Теперь я понимаю, сэр, почему Вы так ведёте себя на уроках, почему не одёргиваете слизеринцев. – Она помолчала. – У многих из них родители – Упивающиеся Смертью. Вот будет весело, если детки расскажут папам и мамам, что профессор Снейп сделался поборником справедливости. Воландеморт обязательно поинтересуется, с чего бы это вдруг...
      Снейп мрачно взглянул на неё и, тяжело усмехнувшись, сказал:
      - Вы полагаете, я не смог бы ему ответить? Но речь сейчас не об этом, - он тоже помолчал. - Нуте-с, мисс Грейнджер. И что же мы будем со всем этим делать?
      Тишина сгустилась, она давила на виски, очарование разговора прошло, и ей стало страшно. Она молчала, чувствуя, что произошло что-то ужасное.
      - Надеюсь, Вы понимаете, почему сведения о деятельности Ордена не сообщают никому? Тем более несовершеннолетним?
      Она судорожно сглотнула.
      - Ну... Мы – посторонние...
      - Дело не в этом. Вы не умеете защищать свой разум. Попадись вы руки Упивающихся Смертью, и они вытянут из вас всё, что вы знаете. Даже если вы этого и не хотите, - любезно добавил он.
      - Я буду молчать!
      - Похвальное намерение, - презрительно бросил Снейп. – Вот только одна беда, существует множество способов развязать упрямый язык. Будьте любезны, назовите мне хотя бы некоторые.
      Гермиона похолодела.
      - Сыворотка правды, - пролепетала она. – Легилименция...
      - Ещё!
      - Пыточное проклятие... Проклятие подвластия...
      - И как Вы собираетесь всему этому противостоять?
      - Ну, от сыворотки правды есть противоядие...
      - Оно у Вас имеется?
      - Нет... Но я знаю ингредиенты.
      - Ингредиентами сыт не будешь. Теперь легилименция.
      - Я не буду смотреть им в глаза!
      - Думаете, что этого достаточно?
      - Мне Гарри сказал...
      - Ах да! Поттер у нас известный мастер окклюменции! – в его голосе звучала убийственная ирония. – Так вот, мисс Всезнайка, учтите, что даже без зрительного контакта Ваш разум можно вскрыть так же легко как... – он сдержался, кусая губы. И добавил, - А что Вы будете делать, если на Вас наложат Круциатус?
      - Это можно выдержать.
      - Можно. – бесцветно согласился Снейп. – Правда те, кто выдерживали, обычно сходили с ума.
      - Я знаю. Я видела родителей Невилля.
      - Даже так? – он встал и прошелся по классу. За окном наступал вечер, и в углах сгустились сумерки. Он повел волшебной палочкой, и на стенах вспыхнуло сияние канделябров. Стало светло.
      Гермиона опустила голову и глухо сказала:
      - Я применю самоубийственное заклятие.

Подпись

Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес



Образование: высшее магическое
Партийная принадлежность: третья сторона
Волшебная палочка: целых десять -по пять штук на каждой руке
Патронус: лев
Дом: Гриффиндор
Домовик: Винки (а то жалко её, чуть не загнулась без хозяина)
Зелья: обожаю
Метла: не имею
Книги и артефакты: книги - самые разные, артефакты - те, что делаю сама.
Разное: хвост у меня красивый... А уж крылья - и вовсе закачаешься!

Вторая Вице-Мисс Хогсмит 2012

      1.
      О самоубийственном заклятии ей как-то рассказал Крам. Оно было изобретено еще в начале прошлого века кем-то из колдунов Дурмштранга, а потом получило второе название «Камикадзе».
      Снейп покосился на неё из-за плеча и будто процитировал часть лекции:
      - Заклятие «Камикадзе». Изобретено Маркусом Войтовски. Он опробовал его на инферниях. Пользовалось определённой популярностью среди сторонников Гриндевальда. Возможно к исполнению даже без волшебной палочки, однако требует огромной сосредоточенности и концентрации воли. Уничтожает колдуна, исполнившего его, и все живое вокруг в радиусе от одного до пяти ярдов... И Вы сумеете его применить?
      Гермиону била дрожь. Она подняла глаза на Снейпа и тихо сказала:
      - Да.
      В её глазах светилась такая решительность и такое упрямство, что он вынужден был признать, да, случись что, и она это сделает. Попытается, во всяком случае. Глупо, глупо... Что он хочет от девчонки? Она же только-только сдала экзамены на СОВУ, а он требует с неё, как с опытного аврора. С другой стороны, идёт война, и лучше быть беспощадным сейчас, но научить всему, чему можно, чем позволить ученику встретить врага неподготовленным.
      Но как она держится! Вся в слезах, но смотрит, будто стену хочет прожечь. Умирать собралась, дурочка... Он вздохнул и протянул ей носовой платок.
      - Вытритесь. Умереть, мисс Грейнджер, невелика хитрость. Жить, сражаясь, несколько трудней. Поймите, мёртвый боец врага не победит, это может сделать только живой...
      Его спокойный голос показался ей ласковым. Господи, ну посмотри же на меня! Я же люблю тебя! Я не могу без тебя жить! Неужели тебе не нужно хотя бы чуточку тепла и ласки? Из какого железа ты сделан? Я так боюсь за тебя! Я каждое утро иду на завтрак и гадаю: увижу, не увижу? Живой? Или...
      Она вцепилась в его платок и прошептала:
      - Как Вы это выдерживаете, сэр? Я не понимаю... Если Воландеморт узнает, если он догадается...
      Его лицо потемнело, будто он заглянул в мрачную пропасть.
      - Он не должен догадаться. А вообще, что это Вы обо мне так беспокоитесь?
      Она застыла, глядя на него. Мокрые ресницы топорщились, будто стрелы. Руки с платком замерли около губ. Всё-таки она очень красивая...
      - Гермиона, проявите знаменитую гриффиндорскую храбрость. Вы же понимаете, я смогу узнать. Так что скажите уж сами.
      Он назвал её по имени... Она совершенно утратила способность соображать. Его лицо плыло перед ней в светлом ореоле слёз и свечей. И, запинаясь, она прошептала:
      - Я Вас люблю.
      Вот этого он не ожидал!
      - Что-о?!
      Да она что, рехнулась? Или это он сошёл с ума? Но она смотрела ему в лицо, и в её глазах было столько нежности... И тоски. И надежды. Слёзы на щеках сияли, будто алмазы. Пушистые волосы... Высокий чистый лоб...
      Ложь! Этого не может быть!
      Он решился. С этим надо разобраться до конца. Твёрдо взглянув ей глаза, он послал мысленный приказ.
      Гермионе показалось, что она летит куда-то в калейдоскопе огней. С головокружительной быстротой замелькали картины.
      Бал... Она кружится с Крамом в танце. Немного лестно, что её пригласил такой взрослый молодой человек. Пусть Рон, дубина, кусает локти... Рон смеётся над шуткой близнецов, ему вторит Гарри. Как весело... Они с Роном вешают гирлянды из омелы, за другой конец дёргает Дрюзг, Рон кричит на него и глупо машет руками... Занятие Армии Дамблдора, Рон послал заклятие такой силы, что рухнул книжный шкаф. Он успел перехватить книги, какой молодец!... Полёт на тестралях, а голове всё крутится фраза Амбридж и она мысленно видит лицо Снейпа. Неужели же он?... Сражение в министерстве, профессора Снейпа нет среди этих мерзавцев, значит он придёт с другой стороны... Снейп стоит у окна в коридоре Хогвартса, задумался. Какой же он красивый! Она наблюдает за ним с другого конца коридора... Профессор Снейп читает лекцию, спокойные отточенные фразы, блеск умных глаз. Она любуется им, а сердце разрывается от любви и нежности... Снейп... Снова Снейп... Снейп в таком виде! Будь проклято воображение!
      Его обдало жаром. Последняя картинка ярко вспыхнула, он отшатнулся, и контакт прервался. Сердце забилось медленно и сильно. Он смотрел на неё, а она ахнула и закрыла лицо руками.
      Он всё увидел! Какой стыд! Хоть бы провалиться сквозь землю! Что он теперь сделает? Вышвырнет из класса? Обдаст презрением? Убьёт? Лучше уж последнее...
      Снейп смотрел на Гермиону и пытался справится с волнением. Не выходило. Она любит его, действительно любит! Поразительно. Она отмела всю шелуху и сумела разглядеть лучшее, что в нём есть. И он никак не мог понять, что же теперь делать.
      - Гермиона...
      Она подняла лицо из ладоней и посмотрела на него таким диким взглядом, что окончание фразы застряло у него в горле. Что он ей скажет? Что он недостоин? Что он для неё слишком стар? Она любит, и ей это всё равно. Сейчас она готова ко всему – и к счастью, и к страданию. Но он не сможет нанести ей такой удар. Нет. Он слишком хорошо знает, как больно, когда отворачивается та, кого любишь больше жизни. Он до сих пор чувствует эту боль, и обречь на такую же страшную муку другого человека выше его сил!
      Он помнит эту сумасшедшую жажду, когда без любимой невозможно жить, невозможно дышать, и вообще непонятно, зачем ты существуешь. И это же самое чувство он так ясно увидел в чистом зеркале души Гермионы. Перед ним стояла юная влюблённая девушка, её очарование и сила её страсти бросали вызов его боли и одиночеству. Она мечтала о его любви, и противиться этому немому, беспомощному и неодолимому призыву он не мог. Ведь он тоже живой человек, она заставила его вспомнить об этом, он чувствует жаркий ток своей крови и тяжёлый стук сердца. Пусть так. Как ты захочешь, девочка. Мечты должны сбываться.
      Он шагнул к ней. Взял за хрупкие плечи, заглянул в глаза. И, склонившись, коснулся губами её солёных губ.

      2.
      От тёплого прикосновения его губ по её телу пробежала дрожь. Она смотрела на него, не в силах поверить. Неужели? Неужели?! А он глядел ей в глаза серьёзно и ласково. Потом бережно обнял и поцеловал снова.
      Он мягко ласкал её губы, а его руки прижимали её к себе. Она ощущала его вокруг себя и внутри, и восхитительная слабость разлилась по её телу. Мягкой волной прошлась от головы по спине и растворилась где-то в бёдрах. Ноги подкашивались. Она пила его дыханье, задыхаясь от счастья, и когда он оторвался от неё, то медленно подняла руки и скользнула вверх по его груди к плечам. Его взгляд потемнел, и тело напряглось. Он просто смотрел на неё, но таким взглядом, что она почувствовала себя былинкой, охваченной свирепым степным пожаром.
      На самом деле, когда он ощутил, как её тело отяжелело в его руках и стало таким податливым, когда он почувствовал её робкую ласку, в нём вспыхнуло желание. Он действительно захотел её тонкие руки, её свежие губы, её ясные глаза. Какова она, эта девочка, эта женщина? Её любовь и неопытность волновали так, что в жилах закипала кровь. Он пожирал глазами её нежное лицо, полураскрытые губы, влажный блеск зубов, томно прикрытые глаза (какие у неё длинные ресницы!), бледный румянец фарфоровой кожи, и желание делалось неодолимым. Он узнает её, он узнает её всю. Но страх, что он может напугать её своей страстью, заставлял его смирять бешеное биение сердца. Нельзя сломать этот нежный цветок, нельзя грубым и сильным движением мужской души уничтожить это чудо. И как бы сильно ему не хотелось сорвать с неё одежду и взять её сию же минуту, здесь и сейчас, он, разумеется, не позволит себе этого. Он ласково коснулся её щеки, погладил скулу и нежное розовое ушко.
      Она потянулась за его рукой, прижалась к ней, и когда он дотронулся до её губок, нежно прикусила его палец. Он едва сдержал стон, желание сделалось таким сильным, что в паху возникла боль. Он взглянул ей в глаза, и она встретила его взгляд испуганно и радостно.
      На этот раз его поцелуй был настойчивым, и вдруг его язык, раздвинув зубы, скользнул внутрь, по её языку, по нёбу. Она ахнула и застонала. Он изучал её рот, ласкал его, а она утопала в наслаждении, чувствуя, как у неё темнеет в глазах. Тёмные воды уносили её туда, где были только его нежность и сила, только огонь его глаз, и его обжигающее дыхание.
      Поддерживая, он обнимал её за плечи и талию. Как много на ней одежды! Но под этими грубыми и ненужными чехлами он угадывал юную прелесть её тела. От его поцелуев она почти теряла сознание, она тихо стонала, и эти едва различимые стоны сводили его с ума.
      Всё, он больше не может! Медленно скользнув рукой вдоль её тела, он подхватил её под колени и поднял на руки. Она обняла его за шею, доверчиво, как ребёнок, и он понёс её из класса в свой кабинет.
      Тихо мерцали свечи. Он опустил её на постель и сел рядом. Как она хороша! Она вздохнула, и её руки скользнули с его плеч на грудь. Он сжал их в своих руках и стал целовать ладошки и тонкие пальчики. Нежные, почти детские руки.
      Новизна и сила ощущений пугали её. Дрожа, она поднялась и села со смятённым лицом, а он, помедлив, расстегнул ворот своего сюртука и рубашки. Она заворожённо смотрела на его обнажившуюся грудь и вдруг потянулась к ней губами. Ей так хотелось прикоснуться к его тёплой коже, сделать то, что было таким манящим и запретным! Он ощутил трепет её дыхания на своей груди, обнял, сильно сжал и поцеловал в тёплую пушистую макушку.
      - Пожалуйста, распусти волосы.
      Она послушно подняла руки, и заколки, облегчённо щёлкнув, отпустили на волю гриву её волос. Он глубоко вздохнул и прикоснулся к ним, пропуская сквозь пальцы как шёлк, наслаждаясь их нежностью и запахом, лёгким поцелуем коснулся виска, скользнул ладонью по шее, и, потянувшись, снял с неё робу. Она полетела на пол, а секунду спустя туда отправились и его одежда. Лихорадочный блеск её глаз говорил ему, что она возбуждена и напугана, она дрожала в его объятьях, прижимаясь к нему, будто прося защиты. Тонкая блузка уже не скрывала её тела, а он гладил её и едва слышно шептал:
      - Не бойся, не бойся...
      И расстёгивал пуговицы, легкими движениями убирая последние преграды. Тяжёлые чулки, юбка, зачем это всё? Разнял крючки на лифчике и отправил его к остальной одежде. И, наконец, обнял её всю, прижал к себе, всем телом ощущая гладкость её кожи. Нашёл губы и глубоким поцелуем снова погрузил её в негу.
      Какие у него большие и тёплые руки, какое горячее и сильное тело! Её дыхание не справлялось с бешеным током крови, все чувства обострились до предела. А он ощущал всю бурю её эмоций так, как будто они были одним существом. Лаская её нежную маленькую грудь, он чувствовал, как в его ладони бешено колотится её сердце.
      Не бойся, девочка, я не обижу тебя.

      3.
      Внезапно он отстранился. Она смотрела на него, но в трепещущем неверном свете он казался загадочным, как сфинкс. Его лицо терялось в полумраке, и невозможно было разобрать его выражение. Он склонился, и тёплый шёпот защекотал её ухо:
      - Подожди, я сейчас.
      У изголовья кровати висел широкий тяжёлый занавес. Она решила, что там окно, но он встал и шагнул за тёмные складки. Она услышала звяканье стекла, тихий стук и звук льющейся жидкости. Он что-то делал там, а она нежилась в его тёплой постели, смотрела на свет свечей и чувствовала, как утихает её смятение. Качался тяжёлый бронзовый маятник старых часов, он тихо щёлкал, и на его боку вспыхивал светлый блик. Пять секунд, пятнадцать, тридцать, минута... Ну, где же он?
      Он шагнул к ней и встретил радостное сияние её глаз. Господи, со всей своей жизнью он совершенно забыл, что в мире может быть столько света! Да и знал ли он это когда-нибудь? Он присел на кровать, обвил её плечи, и протянул маленькую рюмку.
      - Пей.
      Она коротко повиновалась, выпила, поморщилась, когда резкий травяной вкус обжёг ей горло.
      - А что это?
      Он взял у неё рюмку и убрал на стопку книг у кровати. Повёл рукой и увидел её изумлённый взгляд: от его простого движения рядом с кроватью возникло и засияло ещё несколько тонких белых свечей. Созидательное заклятье без волшебной палочки - вещь невероятная. Но он сейчас мог всё! Никогда ещё он не чувствовал себя таким сильным, живым и радостным! Улыбнувшись, он провел пальцами по её губам.
      - Это, чтобы ты не забеременела.
      Ого, как она покраснела! Краска залила её лицо, и она уткнулась ему в грудь – спряталась. Он тихо рассмеялся и, мягко коснувшись подбородка, поднял её лицо. Над пунцовыми щеками сияли счастливые глаза, он радостно погружался в них, он обнимал её восхищённым взглядом, качнулся, и их губы слились.
      Девочка моя, какое счастье, какая ты прекрасная, какая юная! Тонкие руки, шея, ключица, около неё бьётся жилка, он целовал её, господи, какая тонкая прозрачная кожа, высокие грудки с розовыми сосками, моя нежная девочка! Он вёл руками по её телу, животик, мягкая округлость бедра, трусики, их он не снял, ничего, это ещё успеется... А губы следовали за руками, наслаждаясь каждым дюймом её тела.
      Она стонала и металась, кусая губы, пытаясь сдержать крик счастья. Мой родной, мой любимый! Как я мечтала о тебе, как я ждала тебя! Бери, бери всё. Боже, неужели я такая бесстыжая, но это всё равно, потому что я теперь знаю, где находится рай, и что такое блаженство!
      Его поцелуи спускались всё ниже и ниже, и, наконец, он коснулся её заветного женского естества. Она звонко ахнула и сдвинула ножки, мгновенно раскаявшись в этом. Но он не стал настаивать. Её стыдливость так естественна, ведь этого запретного местечка ещё не касался ни один мужчина. Эта мысль настолько подхлестнула его, что он не смог сдержать стон. Он продолжал ласкать её колени, понимая, что ещё немного, и он не выдержит. Он чувствовал её трепет, и чуть-чуть повернув её ногу, прикоснулся губами к внутренней стороне бедра.
      Она вскрикнула и выгнулась в его руках. Не удивительно, это, пожалуй, самое чувствительное место. Он продолжал настойчиво ласкать её, поднимаясь всё выше и выше. И она раскрылась перед ним, её губки припухли от прилившей крови, она была вся влажная, и её тонкая кожа мерцала с свете свечей.
      Скользнув руками под её спину, он потянул вниз полоску кружевных трусиков. Она приподняла бёдра, помогая ему раздеть себя. А он стал целовать горошину её клитора, массируя его, раздвигая языком её складки. Всё настойчивей и настойчивей он проникал вглубь, он чувствовал напряжение и дрожь её лона, его руки сжимали её бёдра, и он понимал, что от пика её отделяют считанные секунды. И, наконец, спазм сжал её тело, она застонала и забилась, а он впитывал в себя её дрожь, слушал её стон, этот порождённый им гимн жизни. Её глаза распахнулись, но сейчас она не видела ничего, и первый в её жизни оргазм накрывал её тело то горячей, то холодной волной.
      Последний стон, жалобный и беспомощный, и она бессильно вытянулась на кровати, едва переводя дыхание. А он уже снова целовал её тело, поднимаясь всё выше, и от его горячих поцелуев она ожила, и в ней снова стремительно нарастало возбуждение. Она чуть приподнялась, взглянула на него и прошептала:
      - Иди сюда. Иди же...
      Его лицо горело тёмным огнём, но она больше не боялась и не стыдилась. Последние барьеры между ними были сметены. Она смотрела в глаза мужчины и хотела только одного: почувствовать всю его силу, всё неистовство и дать ему такое же наслаждение, какое испытывала она сама.
      Он рывком подвинулся вверх и жадно впился в её губы, целуя её так, как того требовала его неутолённая страсть. Она ответила ему, обхватив руками его голову, её язычок врывался в его рот, ласкал его язык и губы, а её пальчики запутались в его волосах. Его руки скользили всюду, а она радостно и охотно подчинялась самой смелой его ласке, она двигалась навстречу ему и вместе с ним. И когда он накрыл её своим телом, у неё вырвался ликующий стон. Она чувствовала сладкую тяжесть его тела, его вес пригвоздил её к ложу, а её соски касались чёрных волос на его груди. Он сжимал её плечи так, как будто хотел их сломать, и ей хотелось кричать от счастья. А он уже входил в неё, двигаясь осторожно, чтобы не причинить боль. Мягкие, нежные толчки, ещё, ещё, и её плоть расступилась перед ним, он погрузился в неё полностью, ощущая её жар, влагу и тесноту её девичьих глубин. Она нежно вздохнула и забросила свою ножку ему на бедро. Внимательно прислушиваясь к каждому движению её тела, он двигался внутри неё, чуть меняя своё положение.
      Вдруг она вскрикнула, и её тело вытянулось в струну. Он победно засмеялся. Вот оно! Он нащупал её самую чувствительную точку, и теперь она узнает такое наслаждение, по сравнению с которым её первый оргазм просто ерунда. Он двигался внутри неё, всё усиливая напор, а она кричала и билась под ним, её глаза дико расширились, она металась, и ему казалось, что он мчится на горячей юной кобылице, чьи бёдра отливают в сиянии свечей серебром.
      Оргазм. Он не останавливался, он уже просто не мог. Расслабление. Ещё оргазм. Её ножки сжимают его бедра, она двигается навстречу ему, повинуясь древнему женскому инстинкту. Ещё оргазм. Как бурно пульсирует её лоно! Сколько вод! Какая же ты горячая, моя девочка, какая страстная!
      Он почувствовал, что его кровь превращается в лаву. Она поднималась от кончиков пальцев, от корней волос, сходясь в центре его тела, сжигая его. Его охватил жар, и вдруг плотину прорвало, и лава устремилась из него в её нежные глубины. Он застонал, чувствуя, как наступает блаженное опустошение, его тело содрогалось, как от землетрясения, а он всё не отпускал её, и наслаждение длилось, сменяясь сладкой истомой.
      Он лежал на ней, чуть сдвинувшись в сторону, чтобы дать ей возможность дышать. Наконец, он приподнялся и посмотрел в её потрясённое лицо, в тёмные глубины глаз, и коснулся губ нежным и благодарным поцелуем.
      Она долго молчала, и он чувствовал, как в глубине её тела медленно затихала дрожь. А потом она едва слышно выдохнула:
      - Это так?
      И он кивнул:
      - Так.

Подпись

Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес



Образование: высшее магическое
Партийная принадлежность: третья сторона
Волшебная палочка: целых десять -по пять штук на каждой руке
Патронус: лев
Дом: Гриффиндор
Домовик: Винки (а то жалко её, чуть не загнулась без хозяина)
Зелья: обожаю
Метла: не имею
Книги и артефакты: книги - самые разные, артефакты - те, что делаю сама.
Разное: хвост у меня красивый... А уж крылья - и вовсе закачаешься!

Вторая Вице-Мисс Хогсмит 2012

      1.
      - И тогда я увидела, что ты смотришь на него, не отрываясь, и что-то шепчешь. Я решила, что ты проклинаешь метлу. И побежала к тебе.
      - Так это ты подожгла мою мантию?
      - Ну да.
      Он покачал головой.
      - Ну и ну, да ты хулиганка. Хотя, действительно, глядя со стороны, было легко перепутать. Но тем не менее, ты сбила со скамьи Квиррелла и очень мне помогла, - он задумчиво улыбнулся. – Я произносил контр-заклятия, а всего-то и надо было, что разрушить его зрительный контакт с метлой. Дурацкая привычка решать все свои проблемы магическим способом, все мы ею грешим. – Он прищурился. – Может быть надо было не колдовать, а просто встать и дать ему в ухо.
      Гермиона представила себе эту сцену и засмеялась. Он тоже засмеялся, глядя в потолок. Глаза его искрились, и от улыбки лицо помолодело, сделалось задорным и мальчишеским. Она жадно смотрела на него, любуясь каждой чёрточкой. Было так хорошо лежать рядом с ним под одеялом, прижимаясь к его горячему телу, сознавать, что только что стала женщиной в его объятьях, пережила такое блаженство, что до сих пор сладким отзвуком пьянит каждую клеточку тела. А теперь они вели неторопливый разговор, замолкая, целуясь, вспоминая, делясь мыслями. Ведь разговор – это тоже обладание и узнавание.
      Она приподнялась на локте и невесомым движением коснулась его лица. Он, не глядя, поймал её руку и прижал к губам. И она прошептала то, что рвалось из её сердца:
      - Ты такой красивый!
      Он снова засмеялся и тихо сказал:
      - С ума сошла. Тоже мне, нашла красавца.
      - Не-ет, – она покачала головой, - очень красивый. Просто это нужно видеть. И добрый.
      - Особенно на уроках, - поддразнил он её.
      Она озадаченно смотрела на него.
      - Ну и что? Жизнь с нами тоже церемониться не будет...
      Он изумлённо взглянул на неё. Она поняла! Это было просто невероятно! А она продолжала:
      - Ты умный. И сильный. И смелый. И, и... – она замялась.
      Он прямо посмотрел на неё.
      - Какой? Страстный? Умелый?
      - Да... Я не не знаю, как сказать... Ты такой ласковый, такой нежный. Северус... - её дыхание прерывалось. Каким счастьем было произносить его имя! – Ты будто знаешь что я хочу, предугадываешь... Ты читаешь мои мысли, да?
      - Нет, Гермиона. Я почти никогда не делаю этого, это самое крайнее средство. Знаешь, я ведь уже не мальчик, а мысли многих людей не так уж сложны, - знакомая ирония проскользнула в его голосе, – можно и так угадать. Но ты... Это не то. Я чувствую тебя, и сам начинаю хотеть того, чего хочешь ты... Я не знаю, как ещё это объяснить. А легилименцию я ненавижу.
      - Почему?
      - Ну, представь. Ты вламываешься в чужой разум без спроса, выворачиваешь его наизнанку. - Он помолчал, - Отвратительно. Это помесь самого грубого насилия и воровства. В прошлом году мне часто приходилось делать это, - он скривился, - по просьбе директора. Ты не представляешь, как мне было тошно. И есть же люди, которые лезут в чужую душу с удовольствием! Любопытно им, видите ли... – гнев исказил его черты. - Прости меня, что я сегодня сделал это с тобой, пожалуйста, прости. Ты ошеломила меня, я не поверил тебе.
      - А теперь веришь? - она лукаво улыбнулась.
      - Теперь трудно не поверить. Ты так чудесно доказала это.
      Она смутилась. И застенчиво спросила:
      - Тебе правда было хорошо?
      - Мне никогда в жизни ещё не было так хорошо, - совершенно искренне сказал он.
      Да, он ещё никогда не испытывал такого. Конечно, у него бывали женщины, монахом он не был. Скучающие дамы или искательницы приключений. Суррогат. И каждый раз после удовлетворения желания он чувствовал отвращение и разочарование. Как будто вместо настоящей еды тебе подсунули муляж из папье-маше, вместо живого цветка дали пыльную тряпку.
      С этой девочкой всё было иначе. Живой родник, из которого хотелось пить и пить. Смотреть на неё, купаться в её влюблённых взглядах, говорить с ней, видя, как чутко она впитывает его слова, и слушать самому, узнавая её. Прикасаться к ней, чувствуя как она отзывается на каждое его движение. Защищать от всего, хранить, беречь. Ласкать её, любить...
      Близость с любящей женщиной была изумительным откровением. Она принимала его целиком, она старалась понять его, и это наполняло его восторгом.
      Он почувствовал, как нарастает внутри волнение.
      И будто отозвавшись на неявное, невысказанное желание, она придвинулась ближе, склонилась над ним и поцеловала его глаза. Она осыпала поцелуями его лицо, и под нежными ласками его щёки вспыхнули румянцем. А она спускалась всё ниже, целуя шею, плечи, грудь... Он откинулся на подушку, позволяя ей делать всё, что она захочет.
      А она ласкала его и не могла оторваться. Гордая голова, высокий умный лоб, тяжёлые мышцы, могучая машина мужского тела под такой мягкой, бархатной кожей! Её затопило счастье и трепетное нетерпение, внутри пела яркая звонкая струна. Какой ты красивый, мой хороший, какая у тебя благородная форма рук, какие сильные пальцы! И такой мягкий живот. А дальше...
      Она остановилась, уставившись на его плоть. А потом коснулась легчайшим поцелуем и замерла...
      Он смотрел на неё и чувствовал её испуганное любопытство так, как будто она была частью него. И щемящая жалось к её беззащитной храбрости переполняла его.
      - Не бойся. Возьми его крепче, ты не сделаешь больно.
      И почувствовал тёплые касания, влагу её язычка, её губ. Желание поднялось в нём горячей, неистовой волной. Как хорошо! Что же ты делаешь со мной, фея!
      Рывком он сел и поднял её. В её ясных глазах пылали свечи... Поцелуй... Тёмный и тёплый, как сама земля. Он изнывал от жажды близости, но и предвкушение наслаждения было таким завораживающе-восхитительным, как мгновение перед прыжком в пропасть.
      Он легко опрокинул её на спину, провел рукой по груди и бедру. Она выгибалась под его прикосновениями, наслаждаясь лаской. Когда-нибудь, через несколько лет, её тело созреет, сделается щедрым и плодородным. Её тонкая фигурка станет статной. Он представил, как она подносит ребёнка к высокой груди...
      Господи...
      Она бесконечна, как море, как небо. Как жизнь.
      Он никогда не сможет насытиться ею.

      2.
      Он нависал над ней, словно тёмная скала, и головокружительная слабость разливалась по её телу, она жаждала его прикосновения, его ласки. И он не заставил себя ждать. Мягкие и сильные руки сдавили её, горячее дыхание обожгло кожу. И тут он коснулся губами её соска, припал к груди как ребёнок, и её тело взорвалось сладкой мукой. Какое же это блаженство - любить, ласкать, отдавать себя!
      Новый оргазм, на этот раз мягкий и нежный, она стонала и улыбалась, какое это чудо, когда ты нужна, когда можешь дарить радость и наслаждение!
      Девочка моя, сокровище моё, хрупкое моё чудо! Нежное белое тело, алые губы, яркие глаза, волосы тёмного золота. Его пылающий радостью взгляд охватывал её всю, разомлевшую, жаждущую. Он ласкал её грудь, её нежный животик, стройные ножки, восхитительное лоно...
      Вдруг он опомнился. Что же он делает! Ей будет очень больно сейчас, ведь ничего не успело зажить. Он остановился с колотящимся сердцем и обругал себя. А она улыбалась радостно и томно, она протягивала к нему руки.
      - Ну, что же ты?
      И он улыбнулся. Выход есть.
      Лёг рядом с ней, обнял и, целуя, спросил:
      - Хочешь, я возьму тебя сзади?
      И жаркий шепот:
      - Хочу...
      Хорошая моя...
      Он повернул её на живот, улыбаясь, погладил волосы, раздвинул густые пряди и поцеловал в затылок. Она смеялась, уткнувшись в подушку, и знобящее тихое ликование охватило его.
      Наверное, это и есть счастье...
      Бусинки её позвонков. Спина, белая атласная кожа. Какой стройный силуэт, какая тонкая талия... Он покрывал её тело жаркими поцелуями, сжимая в руках её маленькие ручки, и неистовое желание застилало пеленой глаза. Он разнял руки и скользнул ей под животик, лаская каждую складочку, чувствуя, как от нетерпения сдают нервы. Приподнял, поставил на коленки.
      - Расслабься...
      Руки в её соках. Тем лучше... Он раздвинул белые полушария и коснулся маленькой дырочки. Она вздрогнула. Он знал, что сейчас она охвачена испугом и нетерпением. Сейчас, моя хорошая, сейчас...
      Побольше смазки, чтобы не было больно, и вот он уже входил в неё так медленно и нежно, как только мог. Он бережно погружался в неё, лаская бёдра и талию, а она стояла на коленках, покорно позволяя любимому наслаждаться собой так, как ему хочется.
      Наконец, он прижался к ней, войдя на всю глубину. Ощущения совершенно иные, но не менее острые, она тоже это почувствует, непременно. Он с трудом сдерживался, двигаясь медленно и мягко. Сквозь тонкие стенки он дотрагивался до её маточки. Сейчас она отзовётся...
      Гермиона ощущала, как в глубине её тела растёт огонёк напряжения и наслаждения. Всё больше и больше, медленно и неодолимо, она осторожно пошевелилась, двигаясь навстречу ему, первая сладкая судорога прошла от бёдер до макушки, она выгнулась, застонала, он вошёл сильнее, и от этого внутри её тела рванул такой взрыв блаженства, что она вскрикнула. А он продолжал двигаться всё быстрее и быстрее, и взрывы слились в бешеный огонь страсти, в жаркий вихрь наслаждения.
      Уже не остановиться, лавина приближалась, он надевал её на себя, а она раскрывалась перед ним, цепляясь за спинку кровати, и её дрожь, её стоны были самой лучшей и самой прекрасной в мире музыкой! Жаль только, что она его не видела, не могла обнять, а ей так хотелось почувствовать его ещё полнее!
      И, будто поняв её желание, он вдруг нагнулся и ввел в её лоно пару пальцев. Её пронзил сумасшедший восторг, и очередной бурный оргазм сжал всё внутри. Она кричала, а неистовая буря помрачила разум, обрушила весь мир. Не существовало ничего, кроме ослепительного счастья его близости, единственного смысла существования - отдаваться и брать.
      Он почувствовал, как пылающий самум охватил его тело, острое наслаждение затопило его, он вдруг очутился внутри звезды. Пик, поток огня, и вот оно уже уходит, оставляя головокружение и ласковую усталость.
      Он склонился над ней, тяжело дыша, обнял, ощущая разгоряченным телом гладкую кожу её спины, мягкие тёплые волосы. Родная моя! Поцеловал, откинулся. Она молчала, едва переводя дыхание, она ещё вся дрожала, и он вдруг увидел на её белых нежных бёдрах яркие красные следы своих пальцев. Мгновенный страх пронзил его, он рывком повернул её к себе, как куклу, и, глядя в ничего не выражающее лицо, быстро спросил:
      - Больно? Тебе было больно?
      Она не могла ни стонать, ни говорить. Закрыла глаза и молча помотала головой. Нет. Нет. А он всё ещё всматривался в неё, бережно ощупывал, словно искал рану. Потом обнял, согревая своим теплом, а она вдруг глубоко вздохнула, открыла глаза и посмотрела на него. Она приходила в себя, и вдруг почти спокойно сказала:
      - Господи, как же могла раньше без тебя жить? - Она смотрела с недоумением и страхом. - Я больше не смогу без тебя, слышишь?
      Гордость и счастье. Она не сможет. И вдруг он похолодел. Она не сможет... Она не вынесет... Что же с ней будет? В груди стремительно нарастал ледяной ком ужаса. Что же с ней будет, когда он... когда его... Он зажмурился. Всё. Это конец.
      А она, уже справившись с собой, виновато сказала:
      - Прости. Я просто очень люблю тебя...
      Какой болью отозвались в нём эти простые слова!
      Она что-то почувствовала. Тревожно взглянула, чуть сведя милые брови.
      - Что с тобой?
      Он покачал головой.
      - Ничего. Просто я тоже люблю тебя. – И обнял, крепко прижимая к себе. Лучше ей не видеть его лица.
      Она обхватила его руками, положила головку на его плечо, забросила на него ножку, оплела собой, как лиана. Он лежал, стискивая зубы и глядя в потолок. Вот и всё. Сердце холодело. Может быть только одно решение – неумолимое и безжалостное.
      - Завтра после пяти часов я буду свободен. Если хочешь, можно прогуляться. Я покажу тебе много интересного... – он замолчал, у него пересохли губы. Никакого завтра не будет.
      - Да, да, - сколько радости прозвучало в её тихом шёпоте! Он взял её за руку, и их пальцы переплелись. Её волосы щекотали его подбородок, он чувствовал её тепло и нежную тяжесть её тела. Какая мука... В последний раз. Это в последний раз.
      Как было бы хорошо, если бы всё было иначе. Можно было бы любить её, видеть, как расцветает её красота, просвещать её ум, научить всему, что знаешь. А для начала открыть все тайны Хогвартса, которые ему известны. Разделить с ней все удивительные сокровища его единственного настоящего дома. Но этого не будет никогда.
      Эта волшебная сказка не для тебя, Северус Снейп. Ты потерял одну женщину, и сам сейчас откажешься от другой. Не стоит мечтать о прекрасной и счастливой жизни. Всё что у тебя есть – только эта украденная ночь. И она скоро кончится.
      Плакали, сгорая, свечи. Маятник в углу отщёлкивал умирающие секунды. Он смотрел на него.
      Маятник. Его палач.

      3.
      В коридорах Хогвартса было сумрачно и холодно. Осень выстудила стены, злым сквозняком пробираясь в каждую щёлочку. Она хищно заглядывала в окна, и от её дыхания леденел воздух. У стен стыли доспехи, и плиты пола тихо звенели под неторопливыми шагами.
      По стенам метался кровавый свет факелов, в тонком луче света от волшебной палочки проплывали спящие обитатели картин. Холод осенней ночи тревожил и их, некоторые ворочались, пытаясь закутаться получше. Безнадёжная попытка!
      Тьма скрадывала детали, обступала со всех сторон, кралась по пятам, и яркий лучик не мог разогнать её. Сейчас она была полноправной хозяйкой замка, и тусклый свет факелов только подчёркивал её господство.
      Половина четвёртого. Самый глухой час ночи. Сейчас спят все – и живые и мёртвые. Вокруг пусто и тихо, и только ночь насторожённо следит за каждым его шагом. Пусть. Ночь – не помеха и не соперница. Она – злая сообщница и глумливый страж.
      Посмотри, посмотри, как выносит себе приговор Северус Снейп! Посмейся над ним своим щербатым старушечьим ртом!
      Коридор, снова коридор, дверь, лестница. Он знал все повороты своего пути, он прошёл бы его и с закрытыми глазами. Память юности, надёжно запертая на семь замков, вырвалась на волю. Она набрасывалась, услужливо подсовывая всё новые подробности, она терзала тысячью воспоминаний и зло шептала: «Вот всё и повторилось, мальчик... Ты снова идёшь туда, и снова результатом будет только боль и отчаянье».
      Новый коридор. Когда-то именно здесь он затеял дуэль с этим мерзавцем. Конечно, тут же явились его дружки и результат вышел ужасным, одному с тремя не сладить... Это теперь он расшвырял бы их как шавок. Но поздно, двое мертвы, и та, из-за кого он лез в драку, мертва тоже...
      Площадка у лестницы. Здесь он так часто ждал её, что выучил наизусть расположение каждой трещинки на стене. Он и сейчас мог бы в точности воспроизвести их узор. А она сбегала по лестнице своим летящим шагом, обдавала его светом зелёных глаз и протягивала руку. Он бежал за ней, как щенок, которого позвали гулять...
      Он всегда шалел от её взгляда и в её присутствии был готов выкинуть любой фортель, но, говоря с ней, часто немел и толком не мог связать и двух слов, становясь не только нелепым, но и смешным. Она всё больше и больше тяготилась его обществом.
      А около этого окна он однажды подарил ей цветы. Он смущался и что-то лепетал, а проходившая мимо девчонка, смеясь, бросила: «Ну и веник!», и он швырнул цветы на пол и убежал.
      Память, память...
      Он давно повзрослел, и теперь никто не осмелиться посмеяться над ним. Он стал настолько искушён в магии, что очень немногие колдуны могли бы противостоять ему.
      Но он никогда не был счастлив. В душе он так и остался одиноким, жаждущим любви и ласки мальчишкой. Всё, что у него было, заключалось в нескольких воспоминаниях, и в ненависти к мерзавцу, который её убил. Во имя своей любви и ненависти он отрёкся от жизни, отрёкся от себя. В юношескую тоску он вложил всю силу и ярость зрелого мужчины.
      И вот теперь судьба подарила ему второй шанс. Он любим... Потрясающее чувство. Жизнь дала ему эту удивительную девочку, она сияла и манила крылом, и хотелось, как раньше, броситься за ней, забыв обо всём на свете. Будто глупый щенок, которого позвали гулять.
      Он не сможет. Он не имеет права принять этот дар. Всё предрешено.
      ... Гермиона так и уснула у него на плече. Она всё ещё что-то шептала и смеялась, а он лежал, крепко сжимая её в объятьях, как будто боялся, что она сейчас исчезнет. Наконец, она успокоилась, и он ещё долго слушал её тихое дыхание. Она спала и улыбалась, и ему хотелось просто закрыть глаза и, сказав себе «будь, что будет», уснуть рядом с ней. Нельзя. И всё же он долго не мог решиться подняться, чтобы не потревожить её. «Не лги, - сказал он себе, - ты просто боишься». И это придало ему сил. Он осторожно высвободился и тихо встал, а она так и не проснулась. Молодой сон крепок. Он оделся и вышел, оставив её спать среди мирного сияния свечей...
      Течение его мыслей оборвалось. Он поднял глаза и увидел, что стоит у цели своего пути - портрета Полной Дамы.
      Полная Дама спала. Когда-то она была свидетельницей самого страшного его поражения. Поражения, которое окончательно столкнуло его в пропасть. С тех пор он ни разу не был здесь, хотя уже многие годы работал в Хогвартсе. А сейчас оказалось, что за двадцать лет он не забыл ни единого шага, ни единого слова...
      « - Прости меня!
      - Не трать слова понапрасну.
      - Нет, послушай, я не хотел…
      - Я не могу больше притворяться. Ты выбрал свой путь, я выбрала свой».
      Она давно прошла свой путь. А он всё ещё идёт по своему, ведомый памятью, раскаянием и любовью...
      Он негромко кашлянул, и когда Полная Дама встрепенулась, назвал пароль. Пробормотав в полусне что-то про ночных гуляк, Полная Дама распахнулась, так и не поняв, кого впустила в гостиную Гриффиндора. Хорошо, что ему, как декану, известны пароли всех факультетов.
      В гостиной было темно и тихо. Огонь в камине давно погас, и слабыми искрами дотлевали угли. Он взмахнул волшебной палочкой, и огонь вспыхнул снова, осветив каждый уголок.
      Да... Уютно. Большая круглая комната, много кресел и столиков, бордовые драпировки, золотое шитьё... Но он пришёл сюда не для того, чтобы любоваться интерьером. Внимательно обводя взглядом гостиную, он искал нужную дверь. Вот она. И надпись «Шестой класс». Он поднялся по лестнице в спальню мальчиков.
      Они спали. Он шёл, внимательно вглядываясь в них. Длиннопоп ворочается с боку на бок, Поттер закутался так, что видны только пятки, Финниган хмурится во сне. А вот и Уизли. Спит, раскинувшись на кровати, разбросав руки и ноги.
      Снейп остановился, внимательно разглядывая Рона. Рыжая холудина... Верный оруженосец Поттера. И нет в нём ничего особенного. Ни способностей у него, ни ума... Разве что храбрый. Но кто из мальчишек не храбр?
      Осталось проверить то, зачем пришёл. Снейп поморщился. Опять придётся делать эту гадость, но деваться некуда. Он склонился и тихо коснулся разума спящего мальчишки. И почти тут же отступил. Всё было ясно.
      Рону снилась Гермиона.
      Снейп вздохнул. Что ж... Тем лучше. Уизли влюблён, сразу видно. Надо же, сумел разглядеть в ней женщину, хоть на это ума хватило. А раз так, не стоит медлить, у него совсем мало времени.
      В полумраке спальни блеснул клинок кинжала. Серебряное лезвие легко вошло в кисть Рона, и тёмная струйка крови брызнула в хрусталь флакона. Взмах волшебной палочки, и рана затянулась, а Рон продолжал спать, так и не почувствовав секундной боли. Он никогда не узнает, какой бесценный подарок получил сегодня.
      Снейп вышел, тихо притворив за собой дверь.

Подпись

Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес



Образование: высшее магическое
Партийная принадлежность: третья сторона
Волшебная палочка: целых десять -по пять штук на каждой руке
Патронус: лев
Дом: Гриффиндор
Домовик: Винки (а то жалко её, чуть не загнулась без хозяина)
Зелья: обожаю
Метла: не имею
Книги и артефакты: книги - самые разные, артефакты - те, что делаю сама.
Разное: хвост у меня красивый... А уж крылья - и вовсе закачаешься!

Вторая Вице-Мисс Хогсмит 2012

      1.
      В раскрытое окно вливался ледяной утренний воздух. Зелье в котле уже подёрнулось перламутровой плёнкой. Снейп мрачно смотрел на него. Он устал. Устал не физически, он мог без вреда для себя не спать несколько суток, а морально. Борьба с самим собой вымотала его. Его измученный мозг всё пытался найти иной выход из ситуации и не находил.
      Уизли. Посредственность. Как и Поттер. Да он и мизинца её не стоит! Но они – друзья, и он нравился ей раньше. А при его характере есть надежда, что он будет любить её всю жизнь. «Но на это ты уже не сможешь повлиять, - напомнил он себе. – тебе не хватит времени». Как тяжело! Она же любит меня! Перестанет. Скоро она утратит интерес к тебе, ты постараешься. А потом и вовсе станет ненавидеть и бояться... Я не могу, это выше человеческих сил! Сможешь. Или тебе придётся смотреть на её боль, а может быть и на её смерть. Это ты выдержишь?! Я не хочу. Почему я? Я хочу просто жить! Но кто-то же должен! Ты взялся за это, и не тебе отступать...
      Перламутр медленно растворялся, таял. Он изобрёл это зелье лет десять назад и так никому о нём и не сказал. По сравнению с ним даже аморетенция груба и вульгарна. Не одержимость и не сумасшествие, оно вызывает нежную и глубокую привязанность, чувство наиболее близкое к любви. А если учесть, что Уизли и Гермиона – друзья... Оно действует медленно, в полную силу войдёт через пару недель, но действие его продолжается много лет, фактически всю жизнь. Так что... Перламутр исчез, и в ту же секунду Снейп влил в котёл кровь Рона. Зелье тускло замерцало и сделалось рубиновым, как вино.
      Готово.
      Он перелил зелье в кубок, в другой налил обычного вина, а потом встал и подошёл к окну. Утро было пасмурным. Тяжёлый белый туман затопил Запретный лес, горько пахло сожжёнными листьями. Конец октября. Он смотрел вдаль. И думал, думал...
      Шорох. Он захлопнул окно и подошел к кровати, задёрнув занавеску в лабораторию. Гермиона просыпалась. Даже в этом белёсом утреннем свете она была прекрасна. Он присел на кровать, любуясь её безмятежным лицом.
      Она слишком молода. Ночь для неё - время отдыха и любви, а не памяти и суда. Ей не о чем помнить и не за что себя судить. Привилегия юности...
      Гермиона открыла глаза, и на лице её расцвела улыбка.
      - Доброе утро!
      - Ты похожа на зарю, - сказал он ей.
      Она засмеялась, сияние её глаз кружило голову, и уже знакомый озноб охватил его. Что он делает? Он не может от неё отказаться. Это немыслимо! Он склонился и раскрыл её губы поцелуем. Ты моё чудо!
      Гермиона обняла его и прошептала:
      - Я люблю тебя.
      Он исступлённо целовал её и просил:
      - Скажи ещё!
      - Я люблю тебя, люблю!
      - Ещё!
      - Люблю! Люблю больше жизни!
      - Ещё...
      - Люблю. Мой родной, мой хороший! Я так счастлива!
      Он ласкал её, ощущая нежное тепло её сонного тела, скользил по нему губами впитывая её запах, пьянея от её близости, её ласки, её любви...
      Нет. Не смей.
      Мысль о предательстве была словно охлест по лицу. Он отпустил её. Он не имеет права. Нет. Нет.
      Гермиона поднялась, тревожно глядя на него.
      - Что случилось?
      - Ничего. Всё хорошо, просто нужно вставать. Скоро завтрак.
      Как трудно выглядеть спокойным, когда хочется кричать от боли...
      - Не надо так. Что-то случилось, я чувствую.
      Умница моя...
      С оборвавшимся сердцем Гермиона прошептала:
      - Ты... Я... тебе не нужна?
      - Нужна, что ты. Очень нужна.
      Облегчённый вздох.
      - А я подумала, что ты хочешь меня бросить.
      - Нет, не хочу. Совсем не хочу.
      Он обнял её. Чистая моя душа. Ты не знаешь, что можно лгать, даже говоря правду...
      - Одевайся, - прошептал он. – Я хочу выпить с тобой вина.
      Она удивлённо взглянула на него и принялась одеваться. Он ждал, чувствуя себя как перед казнью. А когда она оделась и заколола волосы, поднялся и вынес два кубка.
      - Вот возьми. Я хочу выпить за тебя. За твою любовь, за твою щедрость. За счастье, которое ты мне подарила.
      Он слушала, и на её лице мешались радость и беспокойство. Она что-то чувствовала. А он закончил:
      - За начало новой жизни. За тебя!
      И начал пить. Сладкое вино было горьким, как полынь. Он махом осушил свой кубок и навёл на неё волшебную палочку. Она допивала свой и ничего не видела. Наконец, допив, она сказала:
      - Какое вкус...
      - Обливиейт!
      Сила заклинания была такова, что Гермиону шатнуло. Кубок вырвался у неё из руки и, грянувшись об пол, разлетелся вдребезги.
      К счастью...
      Она падала. Он подхватил её на руки, ещё поранится об осколки. И понёс в класс.
      В классе он усадил её за парту, положил рядом её рюкзак. И, продолжая держать её на прицеле волшебной палочки, морщась от напряжения, заговорил:
      - После урока по защите от тёмных сил ты пошла в библиотеку. Ты занималась весь вечер и там же и уснула. Сегодня утром ты пришла ко мне обсудить... способы защиты от инферниев. Эта тема будет на экзамене.
      Он помолчал. Что ещё? Сказать, что он не шпион? Нет, не стоит, это будет слишком сильным вмешательством. Как бы не навредить. Ничего. Обойдётся. Скоро это и так перестанет её волновать.
      Он резко отвёл палочку, будто оборвал нить.
      - Вы меня поняли, мисс Грейнджер?
      Её взгляд прояснялся. Сейчас она вспоминает события, которых не было. Нужна маленькая пауза. Он отошёл к шкафу и вытащил книгу об инферниях.
      - Да, сэр, я всё поняла.
      Она смотрела сосредоточенно и внимательно. Он протянул ей потрёпанный томик.
      - Прочтите. Кроме всего прочего, это ещё и интересно.
      - Спасибо, - она спрятала книгу в и без того переполненный рюкзак.
      - Тогда не смею задерживать.
      Она попрощалась и выскочила за дверь.
      На негнущихся ногах он побрёл в свой кабинет. Долго смотрел на сверкающие осколки.
      - Репаро.
      Не будет тебе никакого счастья, Снейп...

      2.
      Чуть позже за завтраком он смотрел на Гермиону. Она ела и читала, прислонив книгу к вазе с фруктами. Он усмехнулся, когда-то и у него была такая привычка.
      Рядом сидели Уизли и Поттер. Они, смеясь, перебрасывались словами. Шутники. Гермиона посматривала на них и недовольно хмурилась, они мешали ей читать. Рыжий громко засмеялся, чуть не подавившись, а потом что-то сказал Гермионе.
      И она засмеялась тоже.
      Прощай, моя девочка. Мне будет очень больно видеть, как ты всё больше привязываешься к этому мальчишке, но к боли мне не привыкать. А для тебя так будет лучше.
      Прости. Я мог бы остаться с тобой. Но я – смертник, а смертникам нельзя иметь любимых. Сколько мне осталось? Года два-три? Вряд ли больше... Много ли у меня будет шансов выжить после того, как все министерские авроры начнут на меня охоту, а соратники превратятся во врагов, и мне придётся продолжать свою войну в одиночку?
      Он взглянул на пустое место директора. До убийства Дамблдора оставалось ещё несколько месяцев...

Подпись

Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес



Образование: высшее магическое
Партийная принадлежность: третья сторона
Волшебная палочка: целых десять -по пять штук на каждой руке
Патронус: лев
Дом: Гриффиндор
Домовик: Винки (а то жалко её, чуть не загнулась без хозяина)
Зелья: обожаю
Метла: не имею
Книги и артефакты: книги - самые разные, артефакты - те, что делаю сама.
Разное: хвост у меня красивый... А уж крылья - и вовсе закачаешься!

Вторая Вице-Мисс Хогсмит 2012