***
Эта ночь выдалась беспокойной. Конечно, я уверен в результате своих усилий. Но всё-таки трудно спать, когда нервы напряжены в ожидании последнего отчаянного вопля боли. Но всё было тихо. А я всё ждал, ждал... Но так и не дождался.
Утром я снова вынужден идти туда. Мерлин! Я больше этого не хочу, пусть это будет в последний раз. Сейчас я удостоверюсь. С каждой ступенькой воздух остывает на один градус. Шагая вниз, я размышляю. Почему было тихо? Не сработали чары? А может быть она смогла миновать ловушку? Вдруг случилось чудо? Или она просто умерла молча? Дверь приоткрыта. Я смотрю на неё и боюсь идти дальше. Я превратился в слабонервного слюнтяя! Всё, хватит! Я распахиваю дверь.
Проклятье.
Она по-прежнему сидит у стены, поджав ноги. И смотрит в темноту. На моё появление она не реагирует, и во мне вспыхивает последняя отчаянная надежда: она сошла с ума. Да, конечно. Только безумный не убежит из ада, если есть такая возможность, и другой надежды на спасение нет. Я подхожу к ней, присаживаюсь на корточки и заглядываю в глаза. Если она сошла с ума, её прикончат, и я смогу, наконец, насладится покоем. Но взгляд её ясен и совершенно разумен. Она смотрит мне в глаза и отворачивается. А на губах возникает и тут же исчезает презрительная улыбка.
Я же сломал её! Я растоптал её последнюю надежду! Дура! Тупица! Почему ты не ушла? Я стою над ней, сжимая в бешенстве кулаки. Ну, что прикажете с ней делать? Снова изнасиловать? Или просто убить? Но я не делаю ни того, ни другого. На первое у меня просто не хватит душевных сил. А, кроме того, я прекрасно понимаю, что это бесполезно. Я мерзавец, а не дурак. Что не сработало один раз, не сработает и другой. А убить... Да, девочка, я ублюдок. Я и спасти тебя хотел по-ублюдочному. Но убить тебя сам я не могу, прости. Это непременно выплывет наружу, и повелитель будет очень недоволен. А ради тебя я не хочу рисковать. Ради тебя? Или ради своей свободы от тебя? Но так или иначе, выбор у меня невелик – или терпеть твое присутствие, или рискнуть потерять расположение Тёмного Лорда. И этот выбор уже давно сделан.
Я поворачиваюсь и ухожу. Рано я радовался. Это была только иллюзия победы... ***
Днём мы сидим в гостиной и слушаем Гойла. Он вернулся из Лондона и привёз кучу победных реляций. Гм. Знает ли он вообще такое слово? Мы сидим и слушаем, а он, увлечённый вниманием, переходит к рассказам о том, как он весело развлекался в портовом публичном доме, и какие номера выделывают матросские шлюхи. Я сжимаю челюсти и оглядываю слушателей. Люциус сидит с таким выражением лица, будто у него болят зубы, но другие... Я встаю и выхожу. Мне больше нет нужды слушать. Я знаю что будет дальше. Теперь все эти мерзости они будут проделывать с ней.
Уже середина июля... В поместье каждый день много гостей. Приезжают, уезжают. Но каждый гость считает своим долгом развлечься вечерком с Гермионой Грейнджер. Как же, это же подружка Поттера! Буквально символ их победы. А я каждый день спускаюсь в подвал, чтобы залечивать её раны.
Она не ушла, потому что не поверила в мою жалость. Она и не могла мне поверить, после того, что я с ней сделал. А теперь она смотрит в стену, повинуясь моему голосу как автомат. Она не говорит со мной и не умоляет, как раньше. Молчит. Но в её посветлевших глазах упрямо тлеет огонёк жизни. На что она надеется, ради чего живёт? Я не спрашиваю об этом ни её, ни себя. Я уже знаю, что есть вещи, которые мне никогда не понять.
Сегодня в развлечениях своих подчинённых принял участие сам Тёмный Лорд. Её впервые приволокли в подземелья без сознания. Я потратил почти два часа, чтобы привести её в чувство. Работал с остервенением, ненавидя себя и её. Я прикован к ней, словно колодник к цепи. Я хочу освободится. Уходя, я снова оставил дверь открытой, уже не надеясь ни на что. Как она может выдерживать такое? Где берёт силы для этого бессмысленного нелепого противостояния?
Уходят день за днём. Повелитель, похоже, втянулся в шалости своих последователей. Я видел. И после этого зрелища впервые задумался о самоубийстве. Они пытают её и насилуют, они творят с ней такое, что к горлу подкатывает тошнота, а она смотрит на них своим ясным взглядом, от которого они совершенно звереют. Я потерял счет её переломанным пальцам, восстановленным зубам и лоскутьям обожжённой до кровавого мяса кожи. С каждым разом мне всё труднее выдирать её из бездны небытия.
Люциус запил. Как жаль, что я не могу сделать то же самое!
***
Август.
Повелитель развернулся вовсю, и Малфой-менор превратился в центр обучения сторонников нового порядка. Им нравится, они полны рвения и готовы работать и развлекаться так, как прикажет Тёмный Лорд. Многие из них, я знаю, переняли нашу «добрую» традицию насиловать хором молодых девчонок. Я не хочу этого знать. Это уже без меня.
Она тает, как свеча. Мои зелья и заклинания действуют всё хуже. Естественно. У каждого организма есть предел восстановления. Даже у такого молодого. Её пожирает лихорадка. Она уже не сидит у стены, а чаще всего лежит на куче вонючей соломы. И не пытается подняться... А я все готовлю и готовлю её для новых мук. Я давно перестал обращать внимание, запираю я дверь или нет. Теперь это уже действительно неважно. Даже если бы она захотела уйти, у неё не хватит на это сил.
Я проклят.
Вечером я говорю с Тёмным Лордом.
- Она умирает. Не успевает восстанавливаться. Нужно сделать перерыв хотя бы на три-четыре дня. Иначе мне не справиться, - боже, какой же я презренный негодяй!
Равнодушный взгляд кровавых глаз. И высокий, пробирающий до дрожи, голос:
- Я считал тебя способнее.
А случившийся рядом Гойл заржал:
- Это же надо, затрахать до смерти!
Животное.
Сегодня я напьюсь вместе с Люциусом. Может быть тогда мне удастся забыть о кошмаре, в котором я живу...
Чокнемся, дружище. За состоявшуюся победу! Да... Мы заслужили право пить. В конце концов, мой повелитель даже милосерден. Никаких перерывов! Так она умрёт скорей. Налей ещё. Коньяк – хорошая штука! И аристократично, и набраться можно запросто, тут ты прав. И Гойл тоже прав, затрахать до смерти – это, действительно, смешно. Что? Какие слёзы? Не-е-ет, это я так смеюсь. Выпьем! За нас! Мы – хозяева завоёванного мира. Пусть все другие плачут от горя, а мы будем плакать только от смеха! Лей полнее! Мне надо согреться, прежде чем спуститься в этот холодный подвал.
Пока я спускаюсь к ней, мои руки совершенно коченеют. Но внутри горит сумасшедший коньячный огонь. Он не даст мне пропасть. Не стоит роптать на жизнь, пока есть выпивка! Я смазываю её раны и пою зельем. Но раны уже не затягиваются, и от зелья толка нет. Она стала почти бесплотна, а на сером лице остались, кажется, одни глаза. Ну, и чего ты добилась? На что так долго надеялась? Через несколько дней ты всё равно умрёшь! Упрямая идиотка! Ты чего-то ждала, ты терпела, цеплялась за жизнь и только мучила себя и меня. А ждать было нечего! Никто, слышишь, никто тебя не спасёт! И я не спасу! Всё кончено! Будь ты проклята! Я вдруг понимаю, что ору на неё. Ору и рыдаю.
Она смотрит на меня. Впервые за долгие недели. И в её взгляде... Должно быть я рехнулся. В её взгляде жалость! Я не могу этого видеть, это уже чересчур. Я поворачиваюсь и выхожу. Мне надо выбраться на крышу и шагнуть вниз. Нет, лучше подождать. Браво! Хорошо быть трусом! Все трусы – очень здравомыслящие люди. Когда она умрёт, я постараюсь всё забыть. Через неделю-другую, наконец, придут долгожданные покой и свобода...
Но всё случилось гораздо скорей. Уже на следующий вечер её вернули в подземелья раньше обычного. Она слишком быстро потеряла сознание, поэтому они ограничились только тем, что пропустили её по кругу и всё.
Я сижу рядом с ней и понимаю, что это – конец. Я столько раз видел смерть, что не могу ошибиться. Под моими пальцами медленно проходит волна её пульса. Снова волна. Всё реже и реже. Из её изуродованного тела вытекают последние капли жизни. Мне не удержать этот поток. Я только могу сидеть рядом. Я предавал её каждый день. Из всех выродков, собравшихся в этом поместье, я поступал с ней хуже всех. Но в её глазах нет ни презрения ни злости, взгляд её спокоен. И уже затуманен смертью. Удары сердца всё слабеют, и её глаза, наконец, закрываются. Веточка её руки вздрогнула в моей ладони. Агония. Вот и всё. Рядом со мной только холодеющее тело.
Больше мне не придётся спускаться в подземелья. Я свободен. Но это уже не имеет никакого значения. Не стоит лгать себе. Я слишком хорошо знаю, что мне ничего не удастся забыть. Ты правильно жалела меня, девочка. Ведь ты уже отмучилась, а я ещё нет. Я получил только иллюзию свободы.
***
И когда месяц пролетел? Я как-то не заметил. Впрочем, я теперь предпочитаю общество коньяка. Повелитель мною недоволен... Но в общем и целом мне повезло, не пришлось ехать в Хогвартс. Не хочу больше командовать, пусть даже и в школе. Там много девочек, и каждая мне будет напоминать... Нет, я лучше тихо сопьюсь.
Люци сидит рядом и тупо смотрит в огонь. С надрывом кашляет. Это надо умудриться простыть, сидя у камина и не расставаясь с коньяком. Он даже спит с ним в обнимку. Да ты, дружище, так проспиртовался, что все бактерии подыхают на подлёте! Нет, всё равно кашляет. Ну и чёрт с тобой. Пройдёт. Вот, я сейчас налью нам лекарства...
Мне страшно жить. Мне страшно засыпать, потому что мне снится она. Я стал бояться темноты, мне всюду мерещится её взгляд. Нет, я забуду. Надо просто выпить ещё.
Через пару дней Люциус слёг. Вот чёрт. Голова с похмелья болит так, что я, наконец, смог забыть о том, какой я гнусный подонок. Проклиная всё на свете, обыскиваю лабораторию в поисках зелья от простуды. Нет. Всё извел на Грейнджер. Придётся варить. Надеюсь, Люци, что я ничего не перепутаю.
Перепутал я или нет, не знаю, но моё варево не помогло. Тогда я занялся зельем от похмелья, а то ведь работать невозможно. Да... Это подействовало. Господи, хорошо-то как! Вот что значит, варить для себя. Ну, я и мерзавец! Тэкс... Приступим...
Странно. Это должно было помочь. Но вот уже два дня как Люциус пьёт моё зелье, а толку никакого. Будто это обычная вода.
Гойл тоже заболел. У него что-то вроде водянки. Дал ему лекарство и поскорее ушёл. Видеть не могу этого урода.
***
Сегодня в поместье ожидали Макнейра и Долохова. Но они не приехали. Прислали сообщения, что больны. Это становится интересным... Потягиваю коньяк и тихо смеюсь. Впервые за много недель у меня хорошее настроение.
***
Гойл умер. Последние две недели я не отходил от него, но все мои усилия были тщетны. Люциус, похоже, тоже умирает. Сегодня я заметил у него Библию. Он меня пугает...
Ещё около десятка сообщений о болезнях от последователей Лорда. Повелитель бесится и орет про дезертирство. Какое, дезертирство, о чём Вы? Был я у них, все действительно больны. Болезни разные, но есть и кое-что общее – никому из них не помогают лекарства. Эйвери, покрытый каким-то жутким лишаём, предположил, что это магическая инфекция. Ну, и кому ты это говоришь? Мастеру зелий? Смешно. Эту версию я давно проверил и отбросил. Нет, здесь что-то другое...
***
Середина октября. Вчера умер Люциус. Надо, наверное, сообщить Нарциссе, но я не хочу. Да и времени нет. Пришло ещё несколько сообщений о смертях. И два десятка – о новых заболевших. Я осмотрел их всех. Колдомедики только разводят руками. Но я, кажется, уже знаю, в чём причина этой эпидемии.
***
Декабрь. За окном снегопад. Снег... Да... Это как лавина. Всё рушится, будто карточный домик. Нас ещё боятся, но мы уже никому не страшны. Завоевания выпадают из наших обессилевших рук.
Если бы повелитель задумал провести сейчас смотр своих сторонников, то он не досчитался бы половины своей гвардии. А в другой половине большинство уже несут в себе разрушительное семя этой болезни. Они обречены. Но повелителю сейчас не до смотров, он тоже заболел.
Он ещё не понял, он верит, что поправится. Он всё ещё думает, что это какая-то магическая инфекция. Ага, эпидемия драконьей оспы... Нет, всё намного проще. Гойл притащил эту заразу из портового борделя. А потом через тело этой несчастной девочки они перезаразились все. Здесь же побывало так много народу. И никто не хотел отстать от других. А потом они распространили её ещё дальше, совершая групповые изнасилования других девчонок. Этой проклятой болезни боятся магглы, но нас она до поры до времени миновала, и мы не интересовались ею. А теперь поздно. Абсолютно смертельная. И лекарств нет. Ни у них, ни у нас. Правда магглов она убивает гораздо медленней, но мы – не магглы. Нет, мой повелитель. Вы умрёте так же, как и все.
Вы победили, ученики. Вы победили после своей смерти. Да, Поттер. Ты не знал, что возможны такие победы. И я не знал. А теперь смотрю, как рушится в прах величие Тёмного Лорда.
День и ночь я сижу в лаборатории. Даже сплю там. Делаю вид, что работаю, но я прекрасно знаю, что моя работа бесполезна. Так что я просто прячусь. А из темноты на меня смотрят её глаза. Варвара, Варвара, которую сожрал дракон!* Я устал терпеть эту боль. Хуже всего то, что я изнасиловал её до того, как Гойл побывал в Лондоне. Мне ничего не грозит.
Но одна надежда у меня всё-таки есть. Однажды Тёмный Лорд поймёт, что я бессилен предотвратить его смерть. И тогда, возможно, он убьёт меня. Конечно, он не сделает этого сразу, мне предстоит вынести множество пыток, унижений и боли. Он очень искусен в этом, да и Беллатрикс ему с радостью поможет. Но эта боль будет всё-таки легче, чем та, которую я испытываю сейчас. Они натешатся и прикончат меня. И тогда я наконец-то буду по-настоящему свободен...
_____________________________
* Согласно библейской легенде, дракон проглотил христианку по имени Варвара. Эта закуска дорого ему обошлась, крестик, который был у девушки, вдруг вырос и разорвал дракона на части.
]
Вторая Вице-Мисс Хогсмит 2012
Это ничего, я тоже часто сижу в интернете по ночам...
