|
Верданди |
Дата: Суббота, 15 Сен 2012, 19:00 | Сообщение # 1 |
|
Маркиза Сиррин/Клан Харцблайнт
Новые награды:
Сообщений: 614
Магическая сила:
|
Домовой - в славянской мифологии домовые духи. В старых домах живет множество разных духов. Одни - это души прежних хозяев, другие - просто приблудные духи, обычно безобидные. Домовой - дух добрый, он рачительный хозяин, помогающий дружной семье. Иногда вредничает, шалит, если ему что не по нраву. Заплетает полюбившимся лошадям гривы, а нелюбимых изводит. Все домовые духи служат ему, и если не поладить с домовым, то не будет житья. Духи предков чтились так же под другим именем "чурила" или "щур". В случае какой либо беды в старину говорили :" Чур, меня защити"
А особенно беда, ежели в доме заведутся навии - духи враждебных мертвецов, а то и упыри, приползшие с кладбища. Но спи враги оставляют в покое дома, где живут «дзяды», домовые, добрые духи предков, покровительствующие своим потомкам. Потому домовому оставляют в укромном уголке, на загнетке, - кашу, в курятнике вешают «урошный» камень с дырочкой (для куриного бога) и приговаривают: «Хозяин-батюшка, прими нашу кашу! И ешь пироги, наш дом береги!» Домового также называют «Доброжилом», «Доброхотом» и даже (в Вологодской области) «Кормильцем». На русском Севере его зовут «Суседком», «Батанушком». Если он не ладит с хозяином, то его именуют «некошном».
Строительство дома было для древних славян исполнено глубочайшего смысла, ведь человек при этом уподоблялся Богам, создавшим Вселенную. Вот как, например, выбирались деревья. Не годились скрипучие, ибо в них плачет душа замученного человека, не годились засохшие на корню - в них нет жизненных сил, а значит люди в доме станут болеть. Срубая деревья, языческий славянин винился перед древесными душами, изгоняемыми из стволов, а сам подолгу постился и исполнял очистительные обряды. Но древний славянин все-таки не был до конца уверен, что срубленные деревья не начнут ему мстить, и чтобы обезопасить себя приносил так называемые "строительные жертвы". Череп коня или быка закапывался под красным(восточным) углом дома, в котором помещались резные изваяния богов, а позже - иконы. А из души убиенного животного собственно и возникал Домовой.
Домовой устраивался жить в подполье, под печью. Он представлялся в виде маленького старичка, похожего лицом на главу семьи. По нраву он - вечный хлопотун, ворчливый, но заботливый и добрый. Люди старались поддерживать с Домовым добрые отношения, заботиться о нем как о почетном госте, и тогда он помогал содержать дом в порядке и предупреждал о грозящем несчастье. Переезжая из дома в дом, Домового всегда с помощью заговора приглашали переехать вместе с семьей.
Плач домовых - худ. Виктор Корольков
В славянской мифологической традиции считалось что домовые подчиняются Богу Яриле и его отцу - Велесу.
Представлялся он так же часто в виде человека, на одно лицо с хозяином дома, или как небольшой старик с лицом, покрытым белой шерстью, и т. п. Тесно связан с благополучием дома, особенно со скотом: от его отношения, доброжелательного или враждебного, зависело здоровье скота. Некоторые обряды, относящиеся к Домовым, ранее могли быть связаны со «скотьим богом» Велесом, а с исчезновением его культа были перенесены на Домового. Косвенным доводом в пользу этого допущения служит поверье, по которому замужняя женщина, «засветившая волосом» (показавшая свои волосы чужому), вызывала гнев Домового - ср. данные о связи Велеса (Волоса) с поверьями о волосах. Различались два вида Домовых - доможил (ср. упоминание беса-хороможителя в средневековом «Слове св. Василия»), живший в доме, обычно в углу за печью, куда надо было бросать мусор, чтобы «Домовой не перевёлся» (назывался также доброжилом, доброхотом, кормильцем, соседушкой), и дворовый, часто мучивший животных (Домовой вообще нередко сближался с нечистой силой). По поверьям, Домовой мог превращаться в кошку, собаку, корову, иногда в змею, крысу или лягушку. Домовыми могли стать люди, умершие без причастия. Жертвы Домовым (немного еды и т. п.) приносили в хлев, где он мог жить. По аналогии с именами женского духа дома (маруха, кикимора) предполагается, что древнейшим названием Домового могло быть Мара. Сходные поверья о духах дома бытовали у западных славян и многих других народов.
Дополнительную статью о домовых и связанных с ними обрядах вы можете прочитать в Мифонедельнике.
Выделился из осиротелой семьи старший брат и задумал себе избу строить. Выбрал он под стройку обжитое место. Лес рубил "избяной помочью"; сто бревен - сто помочан, чтобы вырубить и вывезти каждому по бревну. Десятком топоров успели повалить лес поздней осенью, когда дерево не в соку, и вывезли бревна по первопутку: и работа была легче, и лошади меньше наломались. Плотники взялись "сруби гь и поставил. избу", а если сладится хозяин с деньгами в этот же раз, то и "нарядить" ее, т.е. сделать все внутреннее убранство, доступное топору и скобелю. Плотники подобрались ребяча надежные, из ближнего соседства, испокон веку занимаются этим ремеслом и успели прославишься на дальние окольности. Помолились на восход солнца, выпили "заручную" и начали тяпачь с ранней зари до самой поздней.
Когда положили два нижних бревна - два первых венца так, что где лежало бревно комлем, там навалили друже вершиной, приходил хозяин, приносил водку: пили "закладочные". Под передним, святым углом, по желанию хозяев, закапывали монету на богатство, и плотники сами от себя - кусочек ладана для святости. Пусть-де не думают про них, с бабьих бредней, худого и не болтают, что они знаются с нечистой силой и могут устроить так, что дом для жилья сделается неудобным.
Переход в новую избу или "влазины", новоселье - в особенности жуткая пора и опасное дело. На новом месте словно бы надо переродиться, чтобы начать новую тяжелую жизнь в потемках и ощупью. Жгучая боль лежит на сердце, которое не чует (а знать хочет), чего ждать впереди: хотелось бы хорошего, когда вокруг больше худое. Прежде всего напрашивается неотразимое желание погадать на счастье. Для этого вперед себя в новую избу пускают петуха и кошку. Если суждено случится беде, то пусть она над ними и стрясется. За ними уже можно смело входить с иконой и хлебом-солью, всего лучше в полнолуние и обязательно ночью. Ночью же в новый дом и скотину перегоняют. Счастливыми днями для новоселья считаются двунадесятые праздники, и между ними в особенности Введение во храм Богоматери.
Искушенные житейским опытом, хозяйки-бабы, поставив икону в красный угол, отрезают один край от каравая хлеба и кладут его под печку. Это – тому незримому хозяину, который вообще зовется "домовым-доможилом". В таких же местах, где домовому совершенно верят и лишь иногда, грешным делом, позволяют себе сомневаться, соблюдается очень древний обычай, о котором в других местах давно уже и забыли.
Кое-где (например, по Новгородской губернии, около Боровичей) хозяйка дома до рассвета (чтобы никто не видал) старается три раза обежать новую избу нагишом, с приговором: "Поставлю я около двора железный тын, чтобы через этот тын ни лютый зверь не перескочил, ни гад не переполз, ни лихой человек ногой не переступил, и дедушка-лесной через него не заглядывал". А чтобы был этот "замок" крепок, баба в воротах перекидывается кубарем также до трех раз и тоже с заученным приговорным пожеланием, главный смысл которого выражает одну заветную мысль, чтобы "род и плод в новом доме увеличивались".
О происхождении домовых рассказывают следующую легенду. Когда Господь при сотворении мира сбросил на землю всю непокорную и злую небесную силу, которая возгордилась и подняла мятеж против своего Создателя, на людские жилья тоже попадали нечистые духи. При этом неизвестно, отобрались ли сюда те, которые были подобрее прочих, или уж так случилось, что, приселившись поближе к людям, они обжились и пообмякли, но только эти духи не сделались злыми врагами, как водяные, лешие и прочие черти, а как бы переродились: превратились в доброхотов и при этом даже оказались с привычками людей веселого и шутливого нрава. Большая часть крестьян так к ним привыкла, так примирилась с ними, что не согласна признавать домовых за чертей и считает их за особую отдельную добрую породу.
Никто не позволяет себе выругаться их именем. Всегда и все отзываются о них с явным добродушием и даже с нежностью. Это вполне определенно выражается во всех рассказах и согласно подтверждается всеми сведениями, полученными от сотрудников в ответ на программные вопросы по "Демонологии" из разных концов Великороссии.
Каждая жилая деревенская изба непременно имеет одного такого невидимого жильца, который и является сторожем не только самого строения, но главным образом всех живущих: и людей, и скотины, и птицы.
Живет-слывет он обычно не под своим прирожденным именем "домового", которое не всякий решится произносить вслух (отчасти из уважения к нему, отчасти из скрытой боязни оскорбить его таким прозвищем) А величают его, за очевидные и доказанные услуги, именем "хозяина" и за древность лет его жизни на Руси - "дедушкой" (* Рассказывая о домовом, чаще всего называют его просто - "Он" или "Сам", но еще чаще "Доброжилом" и "Доброхотом", а вологодской губернии даже "Кормильцем" По всему лесному северу России за свое охотливое совместное жительство с православным русским людом домовой зовется "Суседком" и "Батанушком" (батаном -не то в смысле бати-отца, не то братана, т.е. родного брата) В семьях Олонецкого края величаю даже почетным именем "другая половина" Во всяком случае, он "доможил" и за обычаи жилья в тепле и холе - "жировик", за некоторые житейские привычки - "лизун" За то, что он всетаки существо незримое, бесспорная и подлинная "нежичь" (ни дух, ни человек), домовой, в обход настоящего прямого звания его, еще считается "постеном" (а также "по-стеи" - от степи или
тени), как призрачное существо, привидение. Называют его еще иногда "корноухим" за то, что будто бы у него в отличие oт настоящих людей не хватает одного уха В видах особою исключения называют его еще "некошным" (некошной) в тех только случаях когда он не ладит с хозяевами избы, хотя это прозвище 6олее прилично (и чаще применительно) ко всяким другим чертям, например к водяным и летунам, а к домовому духу не прилаживается и, собственно, не подходит))
Поскольку все это разнообразие имен и прозвищ свидетельствует о живучести домашнею духа и близости его к людским интересам, постольку он сам и неуловим, и неуязвим. Редкий может похвастаться тем, что воочию видал домового. Кто скажет так, тот либо обманулся с перепугу и добродушно вводит других в заблуждение, либо намеренно лжет, чтобы похвастаться. Видеть ломового нельзя, это не в силах человека (в чем совершенно согласно большинство людей сведущих, искусившихся долгим опытом жизни) И если кто говорит, что видал его в виде вороха сена, в образе какою-либо из домашних животных, тот явно увлекается и строит свои догадки только на том предположении, что домовой, как всякий невидимый дух с нечеловеческими свойствами, наделен способностью превращался, принимая на себя разновидные личины и даже будто бы всего охотнее - образ самого хозяина дома. Тем, кго пожелал бы его видеть, предлагают нелегкие задачи. Надо надеть на себя, непременно в Пасхальную ночь, лошадиный хомут, покрыться бороной зубьями на себя и сидеть между лошадьми, которых он особенно любит, целую ночь. Говорят даже, что если домовой увидит человека, который за ним таким образом подсматривает, то устраивает так, что лошади начинают бить задом по бороне и могут до смерти забить любознательного. Верно и вполне доказано только одно, что можно слышать голос домового (и в этом согласны все поголовно), слышать его тихий плач и глухие сдержанные стоны, его мягкий и ласковый, а иногда и отрывисто-краткий и глухой голос в виде мимоходных ответов, когда умелые и догадливые хозяева успевают окликнуть и сумеют спросить ею при подходящих случаях. Впрочем, все, кто поумнее и поопасливее, не пытаются ни видеть этих духов, ни говорить с ними, потому что, если эго и удается, добра не будет. Можно даже опасно захворать. Впрочем, домовой по доброму своему расположению( к главе семьи - преимущественно и к прочим членам - в исключение), имеет заветную привычку наваливаться во сне на грудь и давить. Кто, проснувшись, поспешит спросить его "К худу или добру?" - он ответит человеческим голосом, словно ветер листьями прошелестит. Только таким избранным и особенно излюбленным удалось узнать, что он мохнатый, оброс мягкой шерстью, что покрыты даже ладони рук его, совершенно таких же, как у человека, что у него, наконец, имеются, сверхположения, рога и хвост. Часто также он гладит сонных своею мягкой лапой, и тогда не требуется никаких вопросов - довольно ясно, что это к добру. Зла людям он не делает, а, напротив, старается даже предостеречь от грядущих несчастий и временной опасности.
Если он временами стучит по ночам в под избой, или возится печью, или громыхает в поставцах посудой, то это делает он просто от скуки и по свойству своего веселого нрава, забавляется. Давно и всем известно, что домовой - вообще большой проказник, своеобразный шутник и где обживется, там беззаботно и беспричинно резвится. Он и сонных щекочет, и косматой грудью на молодых наваливается также от безделья, ради шутки. Подурит и пропадет с такой быстротой, что нет никакой возможности заметить, каков он видом (что, однако, удалось узнать про лешего, водяного и прочих духов - подлинных чертей). В Смоленской губернии (Дорогобужском уезде) видали домового в образе седого старика, одетого в белую длинную рубаху и с непокрытой головой. Во Владимирской губернии он одет в свитку желтого сукна и всегда носит большую лохматую шапку; волосы на голове и на бороде у него длинные, свалявшиеся. Из-под Пензы пишут, что это старичок маленький, "словно обрубок или кряж", но с большой седой бородой и неповоротливый. Всякий может увидеть его темной ночью до вторых петухов. В тех же местах, под Пензой, он иногда принимает вид черной кошки или мешка с хлебом.
Поселяясь на постоянное житье в жилой и теплой избе, домовой так в ней приживается на правах хозяина, что вполне заслуживает присвоенное ему в некоторых местностях название доможил. Если он замечает покушение на излюбленное им жилище со стороны соседнего домового, если, например, он уличит его в краже у лошадей овса или сена, то всегда вступает в драку и ведет ее с таким ожесточением, какое свойственно только могучей нежити, а не слабой людской силе. Но одни лишь чуткие люди могут слышать этот шум в хлевах и конюшнях и отличать возню ломовых от лошадиного топота и шараханья шальных овен.
Каждый домовой привыкает к своей избе в такой сильной степени, что его трудно, почти невозможно выселить или выжить. Недостаточно для того всем известных молитв и обычных приемов. Надо владеть особыми притягательными добрыми свойствами души, чтобы он внял мольбам и не признал бы ласкательные причеты за лицемерный подвох, а предлагаемые подарки, указанные обычаем и советом знахаря, - за шутливую выходку. Если при переходе из старой рассыпавшейся избы во вновь отстроенную не сумеют переманить старого домового, то он не задумается остаться жить на старом пепелище среди трухи развалин в холодной избе, несмотря на ведомую любовь его к теплому жилью. Домовой - худ Александр МаскаевОн будет жить в тоске и на холоде и в полном одиночестве, даже без соседства мышей и тараканов, которые вместе с другими жильцами успевают перебраться незваными. Оставшийся, из упрямства, по личным соображениям, или оставленный по забывчивости недогадливых хозяев, доможил предпочитает страдать, томясь и скучая, как делал это, между прочим, тот домовой, которого забыли пригласить с собой переселенцы в Сибирь. Он долго плакал и стонал в пустой избе и не мог утешиться. Такой же случай был и в Орловской губернии. Здесь, после пожара целой деревни, ломовые так затосковали, что целые ночи были слышны их плач и стоны. Чтобы как-нибудь утешить их, крестьяне вынуждены были сколотить на скорую руку временные шалашики, разбросать подле них ломти посоленного хлеба и затем пригласить домовых на временное жительство:
- Хозяин-дворовой, иди покель на спокой, не отбивайся от двора своего.
В Чембарском уезде Пензенской губернии домовых зазывают в мешок и в нем переносят на новое пепелище, а в Любимском уезде (Ярославская губерния) заманивают горшком каши, которую ставят на загнетке.
При выборе в избе определенного места для жилья домовой не разборчив: живет и за печкой, и под шестком, поселяется под порогом входных дверей, и в подъизбице, и на подволоке, хотя замечают в нем наибольшую охоту проводить время в голубцах (дощатых помещениях около печи со спуском в подполье) и в чуланах. Жена домового "доманя" (в некоторых местах, например, во Владимирской губернии, домовых наделяют семействами) любит жить в подполе, причем крестьяне при переходе в новую избу зовут на новоселье и ее, приговаривая: "Дом-домовой, пойдем со мной, веди и домовиху-госпожу - как умею награжу".
Когда "соседко" поселяется на вольном воздухе, например, на дворе, то и зовется уже "дворовым", хотя едва ли представляет собою отдельного духа: это тот же "хозяин", взявший в свои руки наблюдение за всем семейным добром. Его также не смешивают с живущими в банях баенными и банными (если он бывает женского пола, то называют "волосатихой"), с поселившимися на гумнах овинными и т.п. (см. соответственные статьи). Это все больше недоброхоты, злые духи: на беду людей завелись они, и было бы большим счастьем, когда бы они все исчезли с лица земли, но как обойтись без домового? Кто предупредит о грядущей напасти, кто скажет, какой масти надо покупать лошадей, какой шерсти выбирать коров, чтобы водились они подолгу? Если говорят, что скотина "не ко двору", то это значит, что ее невзлюбил своеобразный капризник "дворовый хозяин". Кто умеет слушать и чутко слышит, тому домовой сам своим голосом скажет, какую надо покупать скотину. Разъезжая на нелюбимой лошадке, домовой может превратить ее из сытого круглыша в такую клячу, что шкура будет висеть, как на палке. В Меленках (Владимирская губерния) один домохозяин спрятался в яслях и усидел, как домовой соскочил с сушила, подошел к лошади и давай плевать ей в морду, а левой лапой у ней корм выгребать. Хозяин испугался, а домовой ворчи г про себя, но так, что очень слышно:
Домовой - худ. Александр Маскаев
- Купил бы кобылку пегоньку, задок беленькой!
Послушались его и купили. И опять из-под яслей хозяин видел, как с сушила соскочил домовой в лохматой шапке, в желтой свитке, обошел кругом лошади, осмотрел ее, да и заговорил:
- Вот это лошадь! Эту стоит кормить, а то купил какую-то клячу.
И домовой стал ее гладить, заплел на гриве косу и начал под самую морду подгребать ей овес.
В одной деревне Череповецкою уезда (Новгородская губерния) домовой, навалившись ночью на мужика и надавливая ему грудь и живот, прямо спросил (и таково сердито!):
- Где Серко? Приведи его назад домой.
Надо было на другое же утро ехать в ту деревню, куда продал хозяин лошадь, и размениваться. А там тому рады: и у них, когда вводили лошадь на двор, она фыркала и артачилась, а на другое утро нашли ее всю в мыле.
Один хозяин в упор спросил домового, какой шерсти покупать лошадь, и домовой ему повелительно ответил: "Хоть старую, да чалую" и т.п.
Бывают лошади "двужильные" (переход от шеи к холке раздвоенный), в работу не годные: они служат только на домового. Кто об этом дознается, тот спешит продать такую лошадь за бесценок, потому что если она околеет на дворе, то сколько лошадей ни покупай потом - все они передохнут (счетом до двенадцати), и нельзя будет больше держать эту скотину. Вот только в этом единственном случае всякий домовой; как он ни добр нравом, бывает неуступчив, и чтобы предотвратить его гнев, пробуют околелую лошадь вытаскивать не в ворота, а в отверстие, нарочно проломанное в стене хлева, хотя и это не всегда помогает.
Зная про подобные напасти и не забывая проказ и капризов домового, люди выработали но всей великой Руси общие для всех обычаи при покупке и продаже лошадей и скота, а также и при уходе за ними. Когда купят корову или лошадь, то повод от узды или конец веревочки передают из полы в полу и говорят пожелания "легкой руки". Покупатель снимает с головы шапку и проводит ею от головы и шеи, вдоль спины и брюха "новокупки". А когда "новокупку" ведут домой, то из-под ног по дороге поднимают щепочку или палочку и ею погоняют. Когда же приведут корову во двор, погонялку эту забрасывают:
- Как щепочке не бывать на старом месте, как палочке о том же не тужить и не тосковать, так бы и купленная животина не вспоминала старых хозяев и не сохла по ним. Затем "новокупку" прикармливают кусочком хлеба, а к домовому прямо обращаются и открыто, при свидетелях, кланяются в хлевах во все четыре угла и просят: поить, кормил), ласкать и холить и эту новую, как бывалых прежних.
С домашнего скота добрый домовой переносит свои заботы и на людей. Охотнее всего он старается предупреждать о несчастьях, чтобы умелые хозяева успевали приготовишься к встрече и отвратить от себя напасть заблаговременно. Люди догадливые в таких случаях без слов разумеют те знаки, какие он подаст, когда ему вздумается. Так, например, если слышится плач домового, иногда в самой избе, то быть в доме покойнику. Если у трубы на крыше заиграет в заслонку – будет суд из-за какого-нибудь дела и обиды; обмочит домовой ночью - заболеет тот человек; подергает за волосы - остерегайся, жена: не ввязывайся в спор с мужем, не грызись с ним, отмалчивайся, а то верно прибьет и очень больно. Загремит домовой в поставке посудой - осторожнее обращайся с огнем и зорко поглядывай, не зарони искры, не вспыхнула бы непотушенная головешка, не сделался бы большой пожар и т.д. Плачет и охает домовой - к горю, а к радостям скачет, песни играет, смеется; иногда, подыгрывая на гребешке, предупреждает о свадьбе в семье, и т.п.
Все хорошо знают, что домовой любит те семьи, которые живут в полном согласии, и тех хозяев, которые рачительно относятся к своему добру, в порядке и чистоте держат свой двор. Если из таких кто-нибудь забудет, например, замесить коровам корм, задать лошадям сена, то домовой сам за него позаботится. Зато ленивым и нерадивым он охотно помогает запускать хозяйство и старается во всем вредить: заезживает лошадей, мучает и бьет скотину; забивает ее в угол яслей, кладет ее вверх ногами в колоду, засоряет навозом двор, давит каждую ночь и сбрасывает с печи и полатей на пол хозяина, хозяйку и детей их, и т.д. Впрочем, помириться с рассерженным домовым нетрудно – для этого стоит только положить ему под ясли нюхательного табаку, до которого он большой охотник, или вообще сделать какой-нибудь подарок, вроде разноцветных лоскутьев, старинной копейки с изображением Егория на коне, или просто горбушки хлеба, отрезанной от непочатого каравая. Однако иногда бывает и так, что, любя хороших хозяев, он между тем мучает скотину, а кого любит - на того наваливался во сне и наяву, не разбирая ни дня, ни ночи, но предпочитая, однако, сумерки. Захочет ли домовой объявится с печальным или радостным известием, или пошутить и попроказить - он предпочитает во всех таких случаях принимать на себя вид самих хозяев. Только (как успевали замечать некоторые) не умеет он при этом прятать своих лошадиных ушей. В таком образе домовой не прочь и пособить рабочим, и угостить иного даже курительным табаком, и помешать конокрадам, вырядившись для этого в хозяйское платье и расхаживая по двору целую ночь с вилами в руках, и т. п. Под г. Орлом рассказывают, что однажды домовые так раздобрились для своих любимых хозяев, что помогали им в полевых работах, а одного неудачливого хозяина спасли тем, что наладили его на торговлю и дали возможность расторговаться с таким успехом, что все дивились и завидовали. Заботы и любовь свою к семьям иной "доможил" простирает до такой степени, что мешает тайным грехам супругов и, куда не поспеет вовремя, наказывает виноватого тем, что наваливается на него и каждую ночь душит. При этом, так как всей нечистой силе воспрещено самим Богом прикасается к душе человеческой, ю, имея власть над одним телом, домовые не упускают случая пускать в ход и шлепки до боли и щипки до синяков. Не успеет виновная, улегшись спать, хорошенько забыться, как почувствует в ногах тяжесть, и пойдет эта тяжесть подниматься к горлу, а там и начнет мять так сильно, что затрещат кости и станет захватывать дыхание. В таких случаях есть только одно спасение - молитва, да и то надо изловчиться, суметь собраться с духом и успеть проговорить вслух ту самую, которую не любят все нечистые: "Да воскреснет Бог"*(* Во многих глухих местах Костромской губернии, и в Калужской, сохранились обычаи вешать над стойлами конюшен и насестами в курятниках "куриных и лошадиных богов" Для коней таковым "богом" служил особенный камень с дыркой, или горлышко от кувшина. )
Автор: Александрова Анастасия
|
|
| |
|
Верданди |
Дата: Суббота, 15 Сен 2012, 19:07 | Сообщение # 2 |
|
Маркиза Сиррин/Клан Харцблайнт
Новые награды:
Сообщений: 614
Магическая сила:
|
Разновидность домовых, дворовые - домашние духи, обитавшие во дворе у древний славян
Различались два вида домовых. Одним был доможил , обитавший в углу за печью, вторым считался дворовой, живший вне избы (иногда черты того и другого объединялись в одном образе).
Дворовой являлся покровителем домашнего скота. Тем неменее, его относили к злым духам и сближали по природе с овинником или банником. Вописании дворового соединились традиционные черты домового и свойства оборотня, взятые из христианской демонологии. Внешне дворовой описывался похожим на человека, но с куриными, козлиными или кошачьими ногами. Это не случайно. Любимым животным дворового являлись кошка или кот. Отожествление дворового и кошки видно из следующей загадки: "Как у нас-то дворовой ходит с чёрной головой, носит шубку бархатну, у него-то глаза огненные, нос курнос, усы торчком, утки чутки, ножки прытки, кохти цепки. Днем на солнышке лежит, чудны сказки говорит, ночью бродит, на охоту ходит". Иногда дворовой предстает в сложном образе чудовища: "Немного кошки побольше. Да и тулово похоже на кошкино, а хвоста нет. Голова как у человека, нос горбатый-прегорбатый, глаза большущие, красные, как огонь, а над ними брови черные, большие, рот широкущий, а в нем два ряда черных зубов, язык красный и шероховатый, руки как у человека, только кохти загнутые. Весь Оброс шерстью, вроде как серая кошка, а ноги человеческие". Встречаются так же описания дворового, где он похож на змею с петушиной головой и гребнем. По ночам он мог принимать облик хозяина дома.
Местопребыванием дворового являлась специально подвешенная сосновая или еловая ветка с густо разросшейся хвоей ("ведьмина метла"').
Связанные с дворовым обычаи носили охранительный характер: запрещалось оставаться на ночь как в бане, так и в овине; на двор не разрешалось пускать посторонних животных, поскольку дворовой мог принять их облик.
Поскольку дворовой являлся ночным Существом, он не любил ничего светлого. Поэтому при покупке белой лошади ее вводили во двор задом или через овчинную шубу, разостланную в воротах.
Предполагалось, что временами дворовой начинает пакостить, мучить домашних животных. Тогда прибегали к помощи домового или вешали в конюшне (в хлеве) убитую сороку. Считалось, что она отпугнет злого духа. Дворового всегда старались умилостивить многочисленными подношениями. По большим праздникам ему оставляли угощение, при переезде на новое место почтительно приглашали последовать за семьей так же как и домового.
Как ни просто деревенское хозяйство, как ни мелка, по-видимому, вся обстановка домашнего быта, но одному домовому-доможилу со всем не управиться. Не только у богатого, но у всякого мужика для домового издревле полагаются помощники. Их работа в одних местах не считается за самостоятельную и вся целиком приписывается одному "хозяину". В других же местах умеют догадливо различать труды каждого домашнего духа в отдельности. Домовому-доможилу приданы в помощь: дворовой, банник, овинник (он же и гуменник)и шишимора-кикимора; лешему помогает полевой, водяному - ичетики и шишиги вместе с русалками.
Дворовой-домовой получил свое имя по месту обычного жительства, а но характеру отношений к домовладельцам он причислен к злым духам, и все рассказы о нем сводятся к мучениям тех домашних животных, которых он невзлюбит (всегда и неизменно дружит только с собакой и козлом). Это он устраивает так, то скотина спадает с тела, отбиваясь от корму; он же путает ей гриву, обрезает и общипывает хвост и проч. Это для него всякий хозяин на потолке хлева или конюшни подвешивает убитую сороку, так как дворовой-домовой ненавидит эту сплетницу птицу Это его, наконец, стараются ублажать всякими мерами, предугадывая его желания, угождать его вкусам не держать белых кошек, белых собак и сивых лошадей (соловых и буланых он тоже обижает, а холит и гладит вороных и серых). Если же случится так, что нельзя отказаться от покупки лошадей нелюбимой масти, то их вводят во двор, пригоняя с базара не иначе, как через овчинную шубу, разостланную в воротах шерстью вверх. С особенным вниманием точно так же хозяйки ухаживаю г около новорожденных животных, зная, что дворовой не любит малышей и может либо изломать, либо и вовсе задушит. Поэтому таких новорожденных и стараются всегда унести из хлева и поселяют в избе вместе с ребятами, окружая их таким же попечением, принесенного сейчас же суют головой в устье печи, или, как говорят, "водомляют" (сродняют с домом) На дворе этому домовому не подчинены, одни только куры , у них нмеется свои бог.
При6егая к точно таким же мерам умилостивления дворового, как и домового-доможила, люди не всегда, однако, достигают цели и дворовой точно так же то миролюбив, то, без всяких видимых поводов, начинает проказить, дурить, причиняя постоянные беспокойства, явные убытки в хозяйстве. В таких случаях применяют решительные меры и вместо ласки и убеждений вступают с ним в открытую борьбу и нередко в рукопашную драку.
По вологодским местам, крестьяне, обезумевшие от злых проказ дворовых, тычут навозными вилами в нижние бревна двора с приговором "Boтi тебе, вот тeбe за то то и вот это" . По некоторым местам (например, в Новгородской губернии) догадливый и знающий хозяин запасается ниткой из савана мертвеца, вплетает ее в треххвостую ременную плеть и залепляя воском. В самую полночь, засветив эту нитку и держа ее в левой руке, он идeт во двор и бьет плетью по всем углам хлева и под яслями авось как-нибудь попадет в виновного.
Нередко домохозяева терпят от ссор, какие заводят между собой соседние дворовые, - несчастье, которое нельзя ни отвратить, ни предусмотреть . В Вологодской губернии (в Кадниковском уезде Васьяновской волости) злой "дворонушко" позавидовал своему соседу, доброму "дворовушке", в том, что у того и коровы сыты, и у лошадей шерсть гладка и даже лоснится. Злой провертел дыру в чане, в котором добряк-дворовой возил в полночь с реки воду. Лил добряк, лил воду в чан и все ждал, пока она сровняется с краями, да так и не дождался и с горя на месте повис под нижней тубои лошадки, ледяной сосулькой в виде "маленького человека в шерсти".
Оттуда же (из-под Кадникова) получена и такая повесть (записанная в деревне Куропской как событие 80-х голов прошлого столетия)
"Жила у нас старая девка, незамужняя, звали ее Олькой. Ну, все и ходил к ней дворовушко спать по ночам и всякий раз наплетал ей косу и наказывал "Если ты будешь ее расплетать, да чесать, то я тебя заломаю" Так она и жила не чесала и не мыла головы, и гребня у себя не держала. Только выдумала она выйти замуж, и когда был девичник, пошли девки в баню и ее повели с собой, незамужнюю, старую девку, невесту. В бане стали ее мыть. Начали расплетать косу и долго не могли ее расчесать, так закрепил ее дворовушко. На другое утро надо было венчаться - пришли к невесте, а она в постели лежит мершая, и вся черная. Дворовушко ее и задавил"
Не только в трудах и делах своих дворовои похож на домового, но и внешним видом oн ничем не отличается (так же похож на каждого живого человека, только весь мохнатый). Затем все, что приписывают первому, служит лишь повторением того, что говорят про второго. И примечательно, что во всех подобных рассказах нет противоречий между полученными из северных лесных губерний и теми, которые присланы из черноземной полосы Великороссии (из губерний Орловской, Пензенской и Тамбовской). В сообщениях из этих губернии замечается лишь разница в приемах умилостивления: здесь напластывается наибольшее количество приемов символического характера, с явными признаками древнейшего происхождения. Вот, например, как дарят дворового в Орловской губернии: берут разноцветных лоскутков, овечьей шерсти, мишуры из блесток, хотя бы бумажных, старинную копейку с изображением коня, горбушку хлеба, отрезанную от целого каравая, и несут все это в хлев, и читают молитву:
- Царь дворовой, хозяин домовой, суседушко-доброхотушко! Я тебя дарю-благодарю: скотину прими - попой и накорми.
Этот дар, положенный в ясли, далек по своему характеру от того, который подносят этому же духу на севере, в лесах, - на навозных вилах или на кончике жесткой плети.
Дворовые обязательно полагаются для каждого деревенского двора, как домовой-доможил для каждой избы, и банники для всякой бани, овинники или гуменники для всех без исключения риг и гумен (гумен, открытых со всех сторон, и риг, прикрытых бревенчатыми срубами с непротекающими крышами). Вся эта нечисть - те же домовые, отличные лишь по более злобным свойствам, по месту жительства и по затейным проказам.
|
|
| |
]
