Десятое правило волшебника, или Фантом - Страница 2

[

]

Страница 2 из 4 « 1 2 3 4 »
Модератор форума: Хмурая_сова

Пабы Хогсмита » Паб "ТРИ МЕТЛЫ" » ВОЛШЕБНАЯ БИБЛИОТЕКА » Десятое правило волшебника, или Фантом (Терри Гудкайнд)

Десятое правило волшебника, или Фантом

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:33 | Сообщение # 16

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 19
Ричард бросил быстрый взгляд на Кару и Никки. Судя по их лицам, не вызывало никаких сомнений, что они думают о самой идее оставить его без их защиты. Хотя он и знал, что они убеждены в необходимости быть вблизи него, на самом деле не верил, что будет в большей безопасности, находясь на один шаг от их бдительной охраны, нежели за несколько десятков шагов… В конце концов, Шота только что продемонстрировала это. Но очевидно, что они не разделяют такую точку зрения.
Ричард полагал, что, может быть, удастся найти компромисс.
– Они же на нашей стороне. Какая разница…
– Разница в том, что это соответствует моему желанию. – Шота повернулась к фонтану, демонстрируя Ричарду спину, и сложила руки. – Если хочешь услышать, что я собираюсь рассказать, то должен уважать мои желания.
Сложно было понять, пустое ли это упрямство, но сейчас Ричарду было не до того, чтобы заниматься поисками сути. Если он собирается получить хоть какую-то помощь от Шоты, то должен доказать, что доверяет ей. И точно так же Никки и Кара должны доказать, что доверяют ему.
Он жестом указал им в сторону ступеней.
– Пожалуйста, вы, обе, поднимитесь наверх, к Зедду, и подождите там.
Никки эта идея понравилась не больше, чем Каре, но по его взгляду, обращенному к ней, она поняла, что ему необходимо, чтобы она сделала так, как он просит. Она лишь бросила раздраженный взгляд в затылок Шоты.
– Если мне по какой-то причине покажется, что ты собираешься причинить ему вред, я превращу тебя в выгоревшие угли, прежде чем ты получишь шанс сделать что-то.
– Зачем мне вредить ему? – Шота бросила взгляд через плечо. – Ричард единственный, у кого есть шанс остановить Орден.
– Вот именно.
Ричард наблюдал, как Никки и Кара молча повернулись и поднялись по ступеням. Он ожидал более резких возражений от Кары, но был рад, что их не последовало.
Он обменялся долгим взглядом с дедом. Зедд, казалось, был необычно спокоен. Фактически точно так же себя вели и Натан, и Энн. Все трое наблюдали за ним, как будто изучали диковину, найденную под скалой. Зедд слегка кивнул Ричарду, побуждая его продолжать делать то, что необходимо.
Ричард услышал, как за его спиной неожиданно ожил фонтан. Повернувшись, он увидел, как вода выбрасывается высоко в воздух и падает в чашу наверху, а затем, стекая водопадами из чаш в чаши, в итоге попадает вниз и плещется на поверхности бассейна.
Шота присела на невысокую мраморную стенку, окружавшую бассейн, спиной к нему, при этом пальцами руки не спеша перебирала в воде. Было что-то в языке ее тела, что заставило волосы на затылке Ричарда, встать дыбом.
Когда она повернулась, бросая взгляд через плечо в его сторону, Ричард осознал, что видит перед собой лицо своей матери.
Все его мышцы словно свело судорогой.
– Ричард. – Печальная улыбка говорила, как она любит его и скучает по нему. Казалось, она не постарела с того дня, что сохранил ее образ в его детской памяти. И пока Ричард стоял, застыв, она, очень плавно, встала перед ним.
– Ох, Ричард, – сказала она голосом, таким же прозрачным и чистым, как вода фонтана, – я так скучала по тебе. – Она обвила рукой его талию, в то же время осторожно проводя пальцами другой руки по его волосам. Затем долго и пристально смотрела в его глаза. – Я так скучала по тебе.
Ричард тут же приглушил свои эмоции. Он именно знал, а не оказался подвержен внушению, что это действительно его мать.
Когда он встретил Шоту в первый раз, она являлась перед ним в образе его матери, погибшей в огне, когда Ричард был еще ребенком. В тот раз он был готов снести ей голову мечом за то, что представлялось ему жестоким обманом. Шота прочла эти мысли и упрекнула его за это, объяснив, что подобное явление ее было всего лишь искренним даром живой памяти его любви к матери и неумирающей ее любви к нему. Шота сказала, что доброта является для нее самой такой ценностью, которую он никогда не сможет ни понять, ни оценить.
Ричард не думал, что и на этот раз она решила одарить его чем-то. Он не понимал ни к чему она стремится, ни для чего делает это, но решил принять это спокойно и без всяких попыток делать торопливые выводы.
– Шота, я благодарен тебе за прекрасные воспоминания, но зачем тебе потребовалось являться в образе моей матери?
Шота, в полном сходстве с его матерью, наморщила лоб, собираясь с мыслями.
– Тебе известно имя… Барах?
Волосы на затылке Ричарда, едва начавшего приходить в себя, снова превратились в щетину. Он очень мягко опустил руки на ее талию и с большой осторожностью отодвинул от себя.
– Некто по имени Барах был Первым волшебником в давние времена, еще в период большой войны. – Ричард одним пальцем приподнял амулет, висевший у него на груди. – Вот это принадлежало ему.
Мать кивнула.
– Это он… Он был великий боевой чародей.
– Верно.
– Как и ты.
Ричард ощутил легкое смущение, оттого что мать назвала его «великим», даже если это и была Шота в ее облике.
– Он знал, как пользоваться своими способностями; я же не знаю.
Его мать снова кивнула, и легкая улыбка исказила уголки ее рта, как раз так, как он помнил это. Так его мать улыбалась, когда была горда, что он усвоил суть какого-либо трудного урока. Но ему было интересно, понимает ли сама Шота смысл отдельных мелких деталей?
– И ты знаешь, что случилось с ним, с этим Барахом?
Ричард вздохнул, чтобы успокоиться.
– Да, фактически знаю. Возникли неприятности с Храмом Ветров. Храм и его бесценное содержимое были отправлены ради безопасности в другой мир.
– В преисподнюю, – уточнила она.
– Да. Барах отправился туда, чтобы попытаться исправить эту ситуацию.
Его мать снова улыбнулась и в очередной раз провела пальцами по его волосам.
– Точно так же, как ты.
– Надеюсь.
Она наконец оставила его волосы в покое и опустила свои прекрасные глаза. Их взгляды встретились.
– Он отправился туда за тобой.
– За мной? – Ричард с подозрением уставился на нее. – О чем ты?
– Магия Ущерба оказалась запертой в этом Храме, в преисподней, отрезана от мира живого, чтобы больше не родился ни один волшебник, обладающий ею.
Ричард не понял, сообщает ли она ему то, что узнала, или свою трактовку этого факта.
– Из видений событий в потоке времени я пришла к определенному предположению. Именно вследствие сделанного тогда больше не появляется на свет людей, обладающих даром Ущерба.
Она наблюдала за ним с выражением, настолько проникнутым важностью сообщения, что это вызывало у него беспокойство.
– Но ты родился как раз с таким даром, – наконец сказала она так, будто это имело огромное значение, скрытое во внешней простоте.
Ричард заморгал.
– Ты хочешь сказать, что, находясь в Храме Ветров, он сделал что-то такое, чтобы кто-то родился с даром магии Ущерба?
– Под кем-то, я полагаю, ты имеешь в виду себя? – Она выгнула бровь, словно подчеркивала серьезность вопроса.
– Так на что ты намекаешь?
– С той поры, когда Храм был отправлен из этого мира в преисподнюю, никто не рождался с даром магии Ущерба, и, соответственно, не было больше боевых чародеев.
– Послушай, я не могу сказать с уверенностью, так ли это, но даже если и так, это еще не означает…
– А известно тебе, что сделал этот боевой чародей Барах по возвращении из Храма Ветров?
Ричард был озадачен этим вопросом и задумался, насколько это вообще важно?
– Ну да. Вернувшись из Храма Ветров… он совершил самоубийство. – Ричард слабо шевельнул рукой, указывая на тот обширный комплекс зданий, что высился над ними. – Он бросился со стены Цитадели Волшебника, с внешней стены, выходящей к долине и к расположенному внизу городу Эйдиндрил.
Его мать печально кивнула.
– То есть туда, где, спустя много лет, будет построен дворец Исповедниц.
– Полагаю, что так.
– Но перед тем как прыгнуть с этой стены, он оставил кое-что для тебя.
Ричард уставился на нее, не вполне уверенный, правильно ли расслышал.
– Для меня? Ты уверена?
Мать кивнула.
– Описание его жизни, которое ты читал, содержало не все. Понимаешь, вернувшись из Храма Ветров, прежде чем броситься со стены Цитадели, он отдал книгу жене и отправил ее с этой книгой в свою библиотеку.
– В его библиотеку?
– У Бараха была тайная библиотека.
Ричард чувствовал себя так, будто аккуратно ступает по тонкому льду.
– Я даже и не знал, что у него была жена.
– Но, Ричард, ведь ты знаешь ее.
Его мать улыбнулась так, что волосы на затылке, и без того стоящие дыбом, стали еще жестче. Ричард едва мог дышать.
– Я знаю ее? Как такое возможно?
– Ну, – сказала его мать, коротко пожав плечами, – ты знаешь о ней. Ты ведь знаешь про волшебника, создавшего первую Исповедницу?
– Да, – сказал Ричард, смущенный тем, что она сменила тему разговора. – Его звали Мерит. Первой Исповедницей была Магда Сирус. Во дворце Исповедниц есть картина на потолке с их изображением.
Его мать кивнула так, что у него свело живот.
– Это та самая женщина.
– Какая женщина?
– Жена Бараха.
– Нет… – сказал Ричард, притрагиваясь пальцами ко лбу, пытаясь осознать услышанное. – Нет, она была женой Мерита, волшебника, сделавшего из нее Исповедницу, а не женой Бараха.
– Это было позже, – сказала его мать, делая отвергающий жест рукой. – Ее первым мужем был Барах.
– Ты уверена?
Она убежденно кивнула.
– Когда Барах вернулся из Храма Ветров, Магда Сирус ждала его там, где он просил ее ждать, в анклаве Первого волшебника. Она долго ждала его, страшась, что он никогда уже не вернется. К ее величайшему облегчению, он наконец-то вернулся. Он поцеловал ее, произнес слова о неумирающей любви, а затем, взяв с нее клятву о вечном молчании, отправил с той самой книгой в свою тайную личную библиотеку.
После того, как она ушла, он оставил свое снаряжение – то, которое ты сейчас носишь, включая подбитые кожей серебряные браслеты, плащ, выглядящий так, будто соткан из золота, и этот амулет – в анклаве Первого волшебника, оставил все это для того волшебника, которому он обеспечил будущее рождение в мире живого, оставил их для тебя, Ричард.
– Для меня? А ты уверена, что они предназначены именно для меня?
– А почему, по-твоему, было так много пророчеств, говорящих о тебе, предсказывающих твое появление, называющих тебя «тот, кто рожден нести истину», Камень в Пруду, Несущий смерть, «Кахарин»? Почему, на твой взгляд, многие пророчества имеют отношение к твоему появлению? Как ты думаешь, почему ты оказался способен понять некоторые из них, тогда как за прошедшие века, за тысячелетия, никто не оказался в состоянии расшифровать их? Почему, как ты думаешь, тебе довелось исполнить некоторые из них?
– Но все они не означали в точности, что подразумевался именно я.
Жестом безразличия его мать отказалась как опровергнуть, так и согласиться с его утверждением.
– Можно спорить лишь о том, как именно это случилось: магия Ущерба нашла родившегося ребенка, способного обладать ею, или наконец появился особый ребенок, о рождении которого было известно заранее. Пророчество изначально имело основу, наличие зернышка, которое должно прорасти. Затем что-то должно было запустить механизм, вызывающий определенные события, хотя бы даже цвет глаз, унаследованный тобой. Что-то должно было совпасть, чтобы все остальное случилось. Так что, в таком случае, имело место – случайность или преднамеренность?
– На мой взгляд, это случайная цепь событий.
– Если тебе так больше нравится. Но, как бы то ни было, разве это так важно? Ты единственный, кто родился с возможностями, высвобожденными Барахом из заточения в ином мире. Ты тот, рождение которого он обеспечил, неважно, произойдет оно по случайности или как результат преднамеренных действий. В конце концов, значение имеет лишь одно: ты единственный, кто рожден с такими способностями.
Ричард не мог не признать, что она права; ведь действительно, каким бы образом это ни произошло, это не меняло сути случившегося.
Его мать вздохнула и вернулась к продолжению рассказа.
– В общем, Барах вышел из своего анклава и прыгнул в объятия смерти уже после окончания всех приготовлений для того, что он обеспечил и что должно случиться в будущем. Описавшие те события не знали, что он после возвращения успел послать жену в библиотеку со срочным и тайным делом. Она вернулась – и обнаружила, что он мертв.
Голова у Ричарда шла кругом. Он не мог поверить в то, что услышал, и пришел в смятение от этого неожиданного рассказа о давних событиях. Тем не менее из посещения Храма Ветров он знал, что подобное вполне возможно. Он оставил те знания, что обрел там, в качестве платы за возвращение в мир живого. Но хотя он и утратил те знания, у него осталось ощущение того, насколько глубокими и основательными они были. Тот, кто затребовал с него эту цену – оставить все, что он изучил, в обмен на возвращение к Кэлен, – был дух Даркена Рала, настоящего отца Ричарда.
– И вот в безмерном горе Магда Сирус добровольно согласилась принять участие в очень опасном эксперименте, задуманном самим Меритом, добровольно согласилась стать Исповедницей. Она знала, что существует вполне реальный шанс, что она не переживет всех неизведанных опасностей этой магии, но в печали по умершему мужу, Первому волшебнику, считала свою жизнь конченной. Она не представляла, что в ее жизни может найтись еще что-то, ради чего стоит жить, что-то иное, кроме поиска того, кто в ответе за те роковые события, что привели к смерти ее мужа, и потому добровольно согласилась на то, что все воспринимали как крайне рискованный эксперимент.
Тем не менее она выжила. Лишь гораздо позже она влюбилась в Мерита, а он в нее. Это вернуло ее к жизни – новой жизни с ним. Сведения и истории о том времени довольно туманны, многие места вообще потеряны и перепутана хронология событий, но факт в том, что Мерит был ее вторым мужем.
Ричарду пришлось присесть на мраморную стенку-скамью. Воспринять все это было очень трудно. Взаимосвязь людей и событий была просто поразительной. Наконец упорядочивались все случайные совпадения и обстоятельства: и то, что он первый, за тысячи лет, родился обладателем магии Ущерба, и то, что Барах был последним, кто посетил Храм Ветров до Ричарда, и то, что Барах был женат на женщине, ставшей первой Исповедницей, и то, что Ричард влюбился, а потом и женился на Исповеднице – на самой Матери-Исповеднице Кэлен.
– Когда Магда Сирус воспользовалась своей только что обретенной силой Исповедницы и применила ее к Лотейну, тогда они и узнали, что он делал в Храме Ветров и что было известно только Бараху.
Ричард поднял глаза.
– И что же он делал?
Его мать вглядывалась в его глаза, словно смотрела в душу.
– Лотейн предал их. Находясь в Храме, он позаботился, чтобы та особая магия, что была «заперта» там, в какой-то момент освободилась и проникла в мир живого. Император Джегань оказался рожден с той силой, что с помощью Лотейна просочилась из места своего заточения и проникла в другой мир. Этой магией была сила сноходца.
– Но почему Лотейн, главный обвинитель, сделал подобное? В конце концов, ведь именно он проследил за тем, чтобы команда Храма была наказана за тот вред, что они нанесли.
– Вероятно, Лотейн пришел к убеждению, как и наши враги в Древнем мире, что магию следует искоренить из жизни человечества. Полагаю, его фанатизм нашел выход в навязчивой идее: он вообразил себя спасителем человечества. И в итоге он обеспечил возвращение сноходца в мир живого, чтобы очистить его от магии.
По какой-то причине Бараху не удалось заделать брешь, сделанную Лотейном, предотвратить столь ужасное событие. Но он сделал лучшее, что мог. Он обеспечил, чтобы появился противовес, своего рода противоположение нанесенному урону, чтобы был кто-то, сражающийся против сил, намеренных уничтожить всех, у кого есть дар, кто-то, обладающий необходимыми способностями.
Это твоя роль, Ричард. Барах обеспечил, чтобы ты родился в качестве такого противовеса тому, что сделал Лотейн. Вот почему ты, Ричард Рал, единственный, кто может остановить Орден.
Ричарду казалось, что, похоже, у него жар. Рассказанное заставляло его чувствовать себя пешкой в игре космических сил, используемой для скрытых целей, простаком, не способным сделать ничего самостоятельно, только осуществлять план собственной жизни, придуманный другими, исполнять предписанную ему тысячелетия назад роль в битве.
И, словно читая его мысли, Шота, оставаясь по-прежнему похожей во всех отношениях на его мать, с сочувствием опустила руку на его плечо.
– Барах позаботился, чтобы имелся противовес для противостояния этому урону. Он не предопределял, как именно этот противовес будет действовать или вести себя. Он не исключил из этого уравнения сил свободу твоей воли, Ричард.
– Ты полагаешь, что нет? Мне кажется, что я всего лишь безучастная пешка в этой игре, введенная наконец в действие. Не вижу здесь ни свободы воли, ни моей собственной жизни, ни моего выбора – не вижу ни в чем. Наоборот, кажется, что другие уже давно за меня все решили.
– Не думаю, что это так, Ричард. Ты мог бы сказать, что сделанное ими похоже на подготовку солдата к сражению. Подготовка создает возможность достичь цели и выиграть сражение, если таковое случится. Но она вовсе не гарантирует, что с началом битвы солдат не сбежит, а поднимется и пойдет в бой, и даже того, что если он будет сражаться со всем упорством и прилагая все способности, то действительно добьется победы. Барах позаботился, чтобы ты имел потенциал, Ричард, чтобы у тебя были доспехи, оружие, способности для защиты собственной жизни и окружающего тебя мира, если таковая необходимость возникнет, и ничего больше. Он просто протянул тебе руку помощи.
Рука помощи протянулась через бездну времени. Ричард чувствовал себя опустошенным и оказавшимся в тупике. Он ощущал себя так, будто не знал, кто он на самом деле, и не знал, какую часть своей жизни прожил самостоятельно.
Ему казалось, будто Барах внезапно материализовался из пыли древних останков и явился, словно призрак, терзавший его жизнь.
Глава 20
Существовало нечто, что по-прежнему мучило его, еще одна мелочь, все еще не укладывавшаяся в общую картину. Как мог главный обвинитель, этот Лотейн, изменить своим убеждениям, изменить всем, живущим в Новом мире? И Ричарду пришло в голову, как самое удобное объяснение, что Лотейн прельстился привлекательностью верований Древнего мира.
А затем его осенило… И понимание заполнило его со стремительностью и силой наводнения. От истинного смысла этой «мелочи» сперло дыхание. Его всегда интересовало и влекло все, что касалось древних преданий и рассказов. Шота оживила его память, направив его внимание на нечто, случившееся в древности, и при этом все действующие фигуры неожиданно встали на свои места. Теперь он понял, что именно было не так в этой истории и что постоянно беспокоило его. И когда понял это, никак не мог сообразить, почему не додумался до этого раньше.
– Лотейн был ревностным обвинителем, – произнес Ричард скорее самому себе. Он застыл, словно в трансе, с широко раскрытыми, немигающими глазами. – Но это не было проявлением фанатичного стремления Лотейна. В нем самом не произошло никакой перемены.
Он не был предателем. Он был тайным агентом.
Он с самого начала был тайным агентом. Словно крот, подбирался к цели, прокладывая ходы под землей. У него было достаточно времени, чтобы добиться высокого положения. И подобрать сообщников, готовых исполнять его тайные приказы.
Лотейн был уважаемым волшебником, обладающим большой властью. С его политическим влиянием он имел доступ к самым высокопоставленным лицам. И когда наконец представилась долгожданная возможность, он стал действовать. Устроил так, чтобы его сообщники были назначены в команду Храма. Как и сегодняшние последователи Ордена, Лотейн и его люди твердо верили в свое дело. Именно по их вине волшебники потерпели неудачу. Этот поступок не был результатом смены взглядов, не был бесчестным предательством. Оно так и было задумано. Специально, с самого начала.
Все его люди были готовы пожертвовать собой. Умереть за свою веру, во имя высшей цели. Не знаю, лишь некоторые из них были его тайными агентами или они все, но то, что они достигли своей цели, – несомненно. Возможно даже, что они убедили еще кого-то поддержать их во исполнение моральных обязательств.
Разумеется, все прочие волшебники в Цитадели неизбежно и достаточно скоро должны были понять, что в деле Храма Ветров не все чисто. Именно поэтому Лотейн так рьяно взялся за преследование команды Храма, подверг их суду и проследил, чтобы все они были казнены. Чтобы не остался в живых никто из тех, кто бы мог раскрыть, что они на самом деле совершили.
Лотейн спланировал все действия так, чтобы сохранить секрет, чтобы нельзя было предпринять успешных контрмер. Те агенты, которых он внедрил, добровольно отправились в могилу, унеся свою тайну с собой. Преследуя и обрекая на смерть всю команду Храма, Лотейн почти сумел добиться сокрытия всех действий, к чему и стремился. Он уничтожил всех, кто хотя бы имел представление об истинных масштабах нанесенного им вреда. Он пребывал в уверенности, что благодаря этому дело, которому он служит, однажды сметет всяческое сопротивление, и его сторонники будут править миром. Когда это произойдет, он будет величайшим героем этой войны.
Оставалась только одна маленькая проблема. После всего этого стоявшие во главе настоятельно потребовали, чтобы кто-то отправился в Храм Ветров – исправить причиненный вред. Разумеется, Лотейн не мог позволить, чтобы там побывал кто-то, способный оценить истинные масштабы диверсии и даже попросту устранить ее. Так что он сам отправился туда, добровольно. Так им было задумано с самого начала – при необходимости самому отправиться расследовать ситуацию с командой Храма и скрыть истинное положение дел.
Поскольку он был главный вершитель правосудия, то все верили, что его жизненное кредо допускает только правильное исполнение дел. Когда Лотейн наконец добрался до Храма Ветров, он не только постарался, чтобы нанесенный ущерб не мог быть исправлен, но, воспользовавшись полученным в Храме знанием, постарался сделать еще хуже, для уверенности, что больше никто не придет сюда и не устранит «повреждение». Затем он замаскировал результаты своих действий, представляя их так, будто он все исправил.
Но возникла другая проблема: сделанных им изменений, с использованием знаний, полученных в самом Храме, оказалось вполне достаточно для того, чтобы запустить средства защиты Храма. И тогда в мире живых взошла красная луна, о чем Лотейн даже не подозревал, и поэтому, когда он вернулся, был арестован. И даже в такой ситуации он не тревожился: он с нетерпением ждал смерти, чтобы обрести вечную славу в загробной жизни за все содеянное им, в точном соответствии с тем, как Ники объясняла образ мысли людей Древнего мира.
Волшебникам в Цитадели было необходимо знать масштабы нанесенного Лотейном вреда. Даже под пытками он не признался в истинных размерах совершенного им. Чтобы выяснить правду о содеянном, Магда Сирус стала Исповедницей. Но у нее было мало опыта для такой задачи, она фактически училась по ходу дела. Даже обладая силой Исповедницы, она тогда еще плохо представляла себе, насколько важно задавать правильные вопросы.
Ричард посмотрел в лицо матери.
– Однажды Кэлен сказала мне, что получить само признание не составляет труда. Самая трудная часть задачи – разобраться, какие надо задать вопросы для получения истины. Мерит тогда только придумал, какова должна быть сила Исповедницы. Но еще никто не разобрался, каким образом эта магия работает.
Кэлен всю свою жизнь училась делать это надлежащим образом, но тогда, тысячи лет назад, Магда Сирус еще не разобралась, как задавать правильные вопросы. И даже сумев заставить Лотейна признаться в совершенном, она не смогла раскрыть всей правды о масштабах его вероломства. Он был тайным агентом, но, несмотря на использование Исповедницы, им не удалось этого раскрыть. А в итоге они так и не узнали о полном объеме подрывной деятельности людей Лотейна, внедренных в команду Храма.
Мать сосредоточенно наблюдала за ним исподлобья.
– А ты уверен в этом, Ричард?
Он кивнул.
– Наконец-то для меня все обрело смысл. С тем, что ты добавила к этой истории, все детали, какие раньше я никак не мог соединить, теперь встали на место. Лотейн был тайным агентом, и он отправился на смерть, так и не раскрыв, кто он на самом деле, и того, что разместил своих людей среди команды Храма. Они все умерли, так и не поведав истинных масштабов причиненного ими вреда. И никто, даже Барах, не осознавал полного масштаба содеянного.
Мать вздохнула и отвела взгляд.
– Это определенно объясняет некоторые пробелы в том, что известно мне. – Она снова взглянула на него, как будто в новом свете. – Очень хорошо, Ричард. Действительно очень хорошо.
Ричард провел рукой, потирая уставшие глаза. Ему не доставлял удовольствия ни экскурс в эти древние мерзости истории, ни извлечение на свет подобных грязных дел, которые все еще, спустя столь долгое время, преследуют его.
– Ты сказала, что Барах оставил мне книгу?
Она кивнула.
– Он поручил жену спрятать ее. Что означает, что книга предназначалась тебе.
Ричард вздохнул.
– Ты уверена?
– Да. – Его мать осторожно сложила пальцы. – Находясь в Храме Ветров, Барах написал книгу, используя знания, полученные там. Никто, кроме него, не читал ее. Ни одна живая душа не раскрывала ее с тех самых пор, как Барах закончил писать и лично ее закрыл. И с тех пор она лежит, нетронутая, в его тайной библиотеке.
Ричард почувствовал, что от этой мысли по коже пробежал мороз. Он не имел ни малейшего представления, где может быть эта библиотека, но даже если и найдет ее, кто подскажет, что в ней искать? Даже не надеясь, что такой шанс представится, он на всякий случай спросил:
– А нет ли у тебя хоть каких-то сведений о том, как называется эта книга? Или, может быть, ты знаешь, о чем она?
Его мать торжественно кивнула.
– Она называется «Тайна могущества боевого чародея».
– Добрые духи, – прошептал Ричард, взглянув на нее.
Он сидел, уперев локти в колени, опустив лицо в раскрытые ладони. Он был настолько ошеломлен, что, казалось, все еще не поверил в услышанное. Последний из людей, посетивший Храм Ветров за три тысячи лет до того, как там побывал Ричард, каким-то образом, пока находился там, устроил все так, что Храм высвободил магию Ущерба, с присутствием которой, в частности, и родился Ричард. Родился для того, чтобы оказаться способным отправиться в Храм Ветров и прекратить бедствие, начатое сноходцем, родившимся на свет лишь потому, что другой волшебник, Лотейн, оказался в Храме раньше и устроил так, чтобы сноходец явился на свет, чтобы править миром и уничтожить вообще всякую магию. И далее тот же самый человек, который устроил так, что Ричард от рождения обладает магией Ущерба, оставил Ричарду книгу с наставлениями по этой самой магии, словно бы для того, чтобы он уничтожил сноходца.
После того как Барах вернулся и совершил самоубийство, волшебники посчитали дальнейшие попытки проникнуть в Храм Ветров, чтобы ответить на зов красных лун или по каким-то другим причинам, неразумными. Они были не в состоянии проникнуть туда, чтобы устранить весь тот вред, что причинила команда Храма, а затем и сам Лотейн. Но Барах все же оказался в состоянии противопоставить что-то угрозе.
Очень может быть, что именно сам Барах и позаботился, чтобы никто другой не смог попасть в Храм Ветров, и скорее всего, для того, чтобы не было шанса еще какому-то тайному агенту разрушить то, что Барах сделал для гарантии обретения противовеса угрозе, а именно: подготовил рождение Ричарда.
Ричард поднял глаза. Его матери больше не было. Перед ним стояла Шота, свободные края ее платья мягко колыхались, как будто на легком ветру. Ричард был опечален, увидев, что матери больше нет, но в то же время и испытал облегчение, поскольку разговаривать с Шотой через призрак матери было затруднительно.
– Та библиотека, куда Барах отправил свою жену с той самой книгой, «Тайна могущества боевого чародея», где она?
Шота лишь печально покачала головой.
– Боюсь, что я не знаю. Не думаю, что еще кто-нибудь, кроме Бараха и его жены, Магды Сирус, знал это.
Ричард носил полный комплект боевого чародея, который прежде носил Барах, носил амулет, ранее принадлежавший Бараху, и обладал даром магии Ущерба, тоже, весьма вероятно, благодаря Бараху. А еще Барах оставил ему нечто, по названию похожее на книгу наставлений по использованию силы, с которой, благодаря стараниям Бараха, и родился Ричард.
– Ведь существует так много библиотек. И личная библиотека Бараха может оказаться внутри любой из них. Нет ли у тебя хоть каких-то предположений, какая из них может оказаться той самой?
– Я знаю только то, что ее нет среди тех библиотек, которые ты имеешь в виду. Библиотека, созданная Барахом, была доступна только ему. И каждая книга в ней тоже была доступна только ему. Он очень хорошо прятал их. До сегодняшнего дня эти книги так и остались ненайденными.
– А по какой причине он не считал целесообразным оставлять все эти книги на безопасное хранение в анклаве Первого волшебника?
– Безопасное хранение? Не так давно сестры Тьмы, посланные Джеганем, потревожили это место. Среди прочих вещей они забрали и книги, чтобы передать их императору. Джегань охотится за книгами, потому что в них заключены знания, помогающие ему в его борьбе за власть над миром во имя Ордена. Оставь Барах свою книгу здесь, в Цитадели, теперь она с легкостью могла бы оказаться в руках Джеганя. Барах был достаточно умен, чтобы не оставлять книгу такой силы здесь, где любой способен найти ее, где каждый Первый волшебник, пришедший после него, может обнаружить ее и приложить к ней руку, чтобы переделать или переиначить, а, может быть, даже и уничтожить, чтобы она не попала не в те руки.
Так случилось с «Книгой сочтенных теней». Энн и Натан из-за пророчества помогли Джорджу Сайферу вернуть ее в Вестландию, с тем чтобы, когда тот достаточно состарится, Ричард смог бы запомнить ее наизусть, а затем уничтожить ее, чтобы она не попала не в те руки. И тут оказалось, что Даркен Рал захотел получить эту книгу, нужную ему, чтобы открыть шкатулки Одена… Те самые шкатулки, что теперь вступили в игру благодаря бывшим сестрам Энн, теперь захватившим Кэлен – последнюю Исповедницу, которая посредством того, что было написано в этой книге, помогла ему разделаться с Даркеном Ралом.
Ричард взял в руки амулет, который теперь носил, принадлежавший когда-то Бараху, и вгляделся в символы, ведущие танец со смертью. Было слишком много того, чего нельзя объяснить простым совпадением.
Он пристально посмотрел на Шоту.
– Ты говоришь, что Барах все предвидел и потому поместил книгу в особо безопасное место?
Шота пожала плечами.
– Сожалею, Ричард, но я не знаю. Возможно, поступил так просто потому, что вообще был человек осторожный. Принимая во внимание обстоятельства и учитывая, что находится под угрозой, подобная осторожность не только оправданная, но и мудрая.
Я рассказала тебе все, что смогла. Ты получил новые фрагменты головоломки, которые я постаралась до тебя донести. Это не означает, что ты получил все, что требуется, но у тебя есть дополнительные сведения из других источников, так что в целом ты знаешь больше, чем я. В сущности, ты, скорее всего, знаешь об этом больше, чем кто-либо другой из ныне живущих, и даже с тех времен, как Первым волшебником был боевой чародей Барах.
Из всего сказанного ею ничто не представляло особенного интереса, разве только то, что ему предстоит найти книгу, которую Барах предположительно предназначал ему. Без этой книги вся сила боевого чародея, которой обладал Ричард, была для него загадкой и оказывалась почти бесполезной. Без этой книги, казалось, нет никакой надежды уничтожить подступавшую армию Древнего мира. Орден будет править миром, и магия будет истреблена, вырвана с корнем из мира живого, именно так, как и замыслил Лотейн. Без этой книги план Бараха терпел крах, а Джегань добивался победы.
Ричард уставился в стеклянную крышу в сотне футов над ним, которая позволяла тусклому свету позднего дня присоединяться к свечению ламп внизу, в самом центре зала, и пытался припомнить, в какой момент эти лампы зажглись. Но так и не вспомнил.
– Шота, во всех этих сведениях нет никакого проку. Как, спрашивается, я могу преуспеть в борьбе с Орденом, если не способен использовать свои возможности боевого чародея? Не можешь ли ты дать мне хоть какой-то намек, как найти эту книгу? Ведь если я так ничего и не узнаю, то очень скоро буду мертв. Мы все будем мертвы.
Она придержала ладонью его подбородок, заглядывая ему в глаза.
– Надеюсь, ты понимаешь, Ричард, что знай я, как добыть для тебя эту книгу, я бы ее добыла. Ты знаешь, насколько сильно я хочу остановить Имперский Орден.
– Ну а как ты получила эту особую информацию? Откуда она у тебя? И почему она появилась у тебя именно сейчас вот? Почему не в последнюю нашу встречу? Или в то время, когда я пытался попасть в Храм Ветров, чтобы остановить разраставшееся бедствие?
– Мне кажется, эти сведения исходят оттуда же, откуда ты получаешь ответы или вдохновение, когда обдумываешь какую-то идею. Почему ты получаешь ответы, когда работаешь над проблемой? Я размышляю над ситуацией, и время от времени ко мне приходят ответы. Думаю, нет существенной разницы в том, как любой из нас работает с какой-то идеей. Но мои идеи свойственны исключительно разуму ведьмы, и к тому же имеют отношение к событиям в потоке времени. Полагаю, это происходит примерно так же, как ты вдруг узнал правду о том, что сделал Лотейн. Как это пришло тебе на ум? Полагаю, такое же происходит и в моей голове.
Знай я, где находится эта книга, «Тайна могущества боевого чародея», или будь у меня хоть малейшее представление, как найти ее, я без колебаний рассказала бы об этом тебе.
Ричард тяжело вздохнул и встал.
– Знаю, Шота. Спасибо тебе за все, что ты сделала. Я попытаюсь понять, как то, что ты рассказала, может помочь мне.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:34 | Сообщение # 17

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Шота ухватила его за плечо.
– Я должна идти. Мне необходимо найти ту ведьму. По крайней мере теперь, благодаря Никки, я знаю ее имя.
Неожиданная мысль пришла ему в голову.
– Интересно, почему у нее такое имя – «Сикс»?
Лицо Шоты помрачнело.
– Это уничижительное имя. Ведьма видит массу событий в потоке времени, особенно связанных с теми дочерями, которых она могла произвести на свет. Седьмой ребенок у ведьмы всегда особенный. Назвать же ребенка именем Сикс, означающим «шестая», – все равно что назвать неудачницей или далекой от совершенства. Это открытое оскорбление, с самого детства, указание на то, что ведьма предугадала характер дочери. Как бы официальное заявление, что ее дочь имеет изъян. Возможно, называя ее таким именем – Сикс, – мать обеспечила себе смерть от рук собственной дочери.
– Но зачем мать так открыто объявила о подобном факте? Почему бы не дать дочери какое-то другое имя и тем самым избежать возможности своего собственного убийства?
Шота разглядывала его с печальной улыбкой.
– Потому что некоторые ведьмы верят в правду, что правда помогает людям избежать опасности. Для таких ложь оказывается той самой почкой, из которой вырастет еще большее несчастье. Для нас правда – единственная надежда на будущее. А будущее для нас – это жизнь.
– Ну, похоже, ей дано имя, очень подходящее к тем напастям, что она вызывает.
Улыбка Шоты, хотя и раньше была печальной, теперь исчезла совсем. Нахмуренные брови сделали взгляд более мрачным. Она предупреждающе подняла палец.
– Подобная ведьма способна запросто скрыть свое имя. Эта же, наоборот, явила его, как змея обнажает клыки. Позаботься обо всем остальном, а ее оставь мне. Эта ведьма чрезвычайно опасна.
Ричард слегка улыбнулся.
– Как ты?
На этот раз Шота не дала ответной улыбки.
– Как я.
Ричард стоял около фонтана один, наблюдая, как Шота поднималась по ступеням. Никки, Кара, Зедд, Натан, Энн и Джебра стояли тесной группой, негромко беседуя между собой. Они не обратили никакого внимания на Шоту, проплывшую мимо них, словно бесплотный призрак.
Ричард последовал за ней. Открыв дверь и вырисовываясь на фоне заката, она повернулась назад и застыла, еще более напоминая призрак.
– Еще одно, Ричард. – Шота несколько секунд изучала его глаза. – Когда ты был еще маленький, твоя мать погибла в огне.
Ричард кивнул.
– Да, это так. Какой-то человек затеял ссору с Джорджем Сайфером – с тем, кто вырастил меня и кого я в то время считал своим отцом. Человек, затеявший ссору с моим отцом, опрокинул лампу на столе, отчего в доме начался пожар. Мы с братом спали в задней комнате. Пока тот человек вытащил моего отца во двор, продолжая драку, к нам вбежала мать и вытащила меня и брата из горящего дома.
Ричард сглотнул, ему по-прежнему было больно вспоминать об этом. Он вспомнил ее короткую улыбку от облегчения, что они спасены, и тот последний, короткий поцелуй в лоб.
– Уверившись, что мы все спасены, мать снова побежала в дом, чтобы спасти что-то еще… Мы так и не узнали, что именно. Ее крики привели того человека в чувство, и он вместе с моим отцом пытался спасти ее, но не удалось – было слишком поздно. Страшный жар пламени не давал им подступиться, и они не смогли помочь ей. С чувством вины и отвращения за то, чему он стал причиной, тот человек сбежал, охваченный печалью и сожалением.
Это была ужасная трагедия, особенно потому, что никого в доме не оставалось, как и не было ничего ценного, что стоило спасать ценой жизни. Моя мать умерла ни за что.
Шота, все еще вырисовываясь силуэтом в дверном проеме, пристально разглядывала его, казалось, уже целую вечность. Ричард молча ждал. В ее позе и миндалевидных глазах присутствовало нечто тревожащее. Наконец она заговорила негромким мягким голосом.
– В том огне погибла не только твоя мать.
Ричард ощутил мурашки и на руках и ногах. Все, что он познал почти за целую жизнь, казалось, в одно мгновение испарилось от этих слов, как от удара молнии.
– О чем ты говоришь? Что ты хочешь этим сказать?
Шота лишь печально покачала головой.
– Клянусь всей моей жизнью, Ричард, больше я ничего не знаю.
Он приблизился к ней, схватил ее за руку, стараясь быть как можно осторожнее, чтобы не сжать эту руку слишком крепко, как легко мог бы под влиянием жгучего желания понять, почему вообще она сказала ему подобное.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что больше ничего не знаешь? Как ты можешь сказать нечто подобное о смерти моей матери – а затем, вот так просто, заявить, что больше не знаешь ничего? Это лишено всякого смысла. Ты должна знать что-то еще.
Шота поднесла ладонь к его щеке.
– Ты оказал мне большую услугу, когда последний раз появлялся в Пределе Агаден. Ты отверг мое предложение и сказал, что я могу претендовать на большее, чем обладать кем-то против его воли. Ты сказал, что я заслуживаю того, кто будет ценить меня такой, какая я есть.
Но я была так зла на тебя в ту минуту, что предавалась всяким мрачным мыслям. До той поры еще никто не отвергал меня, а ты сделал это по вполне правильным причинам – потому что беспокоился за меня и заботился о том, чтобы у меня было то, что сделает всю мою жизнь в высшей степени осмысленной. Ты настолько заботился обо мне, что готов был рискнуть вызвать мой гнев.
Когда я проявила сходство с твоей матерью, дар каким-то образом повлиял на поток информации, приходящей ко мне. И поэтому, как раз сейчас, когда я собралась уходить, эта единственная мысль проникла ко мне. В том огне погибла не только твоя мать.
Как и все то, что я подбираю из текущих в потоке времени событий, это пришло ко мне в качестве интуитивного видения. Не знаю, что оно означает, и не знаю об этом больше ничего. Клянусь тебе, Ричард, не знаю.
При обычных обстоятельствах я не стала бы доносить эту небольшую частицу информации, потому что она слишком увязана в вопросах и вероятностях, но нынешние обстоятельства едва ли можно назвать обычными. И я подумала, что тебе следует знать, что пришло ко мне. Я подумала, что тебе следует знать каждый обрывок всего, что знаю я. Не все, что я узнала из видения событий в потоке времени, представляет интерес… Вот почему я не всегда сообщаю людям отдельные детали, как, например, та, про которую я рассказала тебе. Однако в данном случае я уверена, что тебе следует знать это, вдруг окажется, что эти сведения что-то значат для тебя, вдруг это сможет тебе как-то помочь.
Ричард чувствовал скорее растерянность. Он сомневался, что услышанное следует воспринимать именно так, как оно звучит.
– Следует ли это понимать так, что умерла не только она, потому что в тот день вместе с ней умерла и какая-то часть всех нас? И что наши сердца теперь не будут такими же, как прежде? Или это может означать, что она не единственная, кто погиб в том огне, если вкладывать такой смысл?
– Не знаю, Ричард, действительно не знаю, но такое вполне возможно. Это может не иметь никакого значения до самого того момента, пока и на самом деле не поможет тебе. Я не всегда понимаю то, что вижу в событиях в потоке времени, или, наоборот, смыслов бывает слишком много. Это могли быть просто слова, ничего больше.
Я могу быть полезной, только если безошибочно передаю информацию, и так я и поступаю. Вот информация, которую я получила и в точности передаю тебе: твоя мать была не единственная, кто погиб в том огне.
Ричард почувствовал, как слеза скатилась по его щеке.
– Шота, я чувствую себя таким одиноким. Ты привела сюда Джебру, чтобы рассказать мне все то, что вызывает у меня лишь ночные кошмары. Я не знаю, что делать дальше. Не знаю. Так много людей верит в меня и полагается на меня. Нет ли чего-нибудь такого, что ты можешь сказать, что хотя бы укажет мне направление, прежде чем мы все пропадем?
Шота одним пальцем смахнула слезинку со щеки Ричарда. Это простое действие каким-то образом приободрило его.
– Извини. У меня нет ответов, способных спасти тебя. Поверь, будь они, я бы непременно передала их тебе. Но я знаю, что в тебе есть доброе начало. Я верю в тебя. И знаю, что в тебе есть то, что должно привести к успеху. Настанет время, когда ты усомнишься в самом себе. Не поддавайся этому. Помни: я верю в тебя и знаю, что ты способен завершить то, что должен. Ты – уникальная личность. Так поверь в себя. Знай: я верю, что ты тот самый, кто способен сделать это.
Стоя снаружи, прежде чем начать спускаться по гранитным ступеням, она повернулась и замерла черным силуэтом на фоне угасавшего дня.
– Была ли Кэлен реальностью или нет, не имеет большого значения. На карту поставлен весь мир живого, жизнь каждого из нас. Тебе следует забыть об этой отдельной жизни, Ричард, и думать обо всех остальных.
– Это что, тоже пророчество, Шота? – Ричард был слишком печален, чтобы повышать голос. – Нечто, полученное из наблюдения событий в потоке времени?
Она покачала головой.
– Просто совет ведьмы. – Она направилась к загону, чтобы забрать лошадь. – Слишком много поставлено на карту, Ричард. Тебе следует прекратить охоту за призраком.

Когда Ричард вернулся внутрь, все стояли вокруг Джебры, сочувственно обсуждая суровые испытания, выпавшие на ее долю.
Зедд неожиданно прервался на середине фразы, когда Ричард присоединился к ним.
– Это несколько странно. Ты не находишь, мой мальчик?
Ричард оглядел недоумевающие выражения лиц окружающих.
– Что странно?
Зедд развел руками.
– Что где-то посреди рассказа Джебры Шота просто поднялась и исчезла.
– Исчезла? – осторожно повторил Ричард.
Никки согласно кивнула.
– Мы думали, что она задержится здесь и скажет еще что-то, после того как Джебра закончит свой рассказ.
– Может быть, она торопилась на поиски кого-то, кого будет пугать или шантажировать? – заметила Кара.
Энн вздохнула и добавила:
– Может быть, она решила отправиться по следам той, другой ведьмы.
– Может быть, будучи ведьмой, она предпочитает обходиться без прощаний, – предположил Натан.
Ричард промолчал. Он помнил, что Шота поступала так и раньше, например, когда появилась на свадьбе, его и Кэлен, и подарила Кэлен ожерелье. Никто даже и не заметил, как она беседовала с Ричардом и Кэлен. И никто не заметил, как она ушла.
Все вернулись к прерванной беседе, кроме его деда. Зедд выглядел отчужденным и встревоженным.
– В чем дело? – спросил Ричард.
Зедд покачал головой, обнял Ричарда руками за плечи, наклонился ближе к нему и заговорил:
– Моя голова по какой-то причине полна мыслями о твоей матери.
– Моей матери?
Зедд кивнул.
– Я действительно скучаю по ней.
– Я тоже, – сказал Ричард. – Мы с тобой никогда об этом не говорили, но я тоже скучаю по ней.
Зедд смотрел вдаль.
– Часть меня умерла вместе с ней в этот день.
Ричарду потребовалась минута, чтобы справиться с голосом.
– Ты что-нибудь знаешь о том, почему она вернулась в горящий дом? Не думаешь, что там могло оставаться что-то важное? Может, там был кто-то, о ком мы не знаем?
Зедд упорно покачал головой.
– Совершенно уверен, что для этого должна быть какая-то очень важная причина, но я сам разгребал тот пепел. – Глаза его наполнились слезами. – Там были только ее кости, больше ничьи.
Ричард глянул в сторону двери и увидел очертания Шоты, сидевшей верхом на лошади и уже начавшей двигаться по дороге, ведущей вниз, даже не обернувшись.
Глава 21
Рэчел нерешительно замерла в глубине темной пещеры. Видеть что-либо становилось все труднее. Хотя при этом хотелось, чтобы она не смогла разобрать, что изображено на стенах, но беда в том, что это-то как раз она видеть могла.
Идя по этой пещере, она старалась не приглядываться к странным картинам, покрывавшим каменные стены. Некоторые из них вызывали оторопь. Она не могла даже вообразить, почему кому-то захотелось нарисовать столь ужасные и жестокие сцены, но, несомненно, могла понять, почему их поместили в глубине пещеры и почему кому-то хотелось скрыть столь темные мысли от света дня.
Этот человек неожиданно толкнул ее. Рэчел споткнулась и упала лицом вниз. Она с трудом вдохнула, хватая ртом воздух, восстанавливая дыхание после внезапного падения. Приподнимаясь на руках, сплюнула грязь. И была слишком зла, чтобы плакать.
Бросив через плечо короткий взгляд назад, она увидела, что вместо того чтобы следить за ней, он своими беспокойными золотистыми глазами пристально вглядывается вперед, в темноту, как будто его мысли блуждают где-то далеко-далеко и он попросту забыл о ней. Рэчел оглянулась в сторону света, задумываясь, не дать ли стрекача? Она прикинула, что может притвориться, будто отклоняется к одной стороне пещеры, а затем обманным движением броситься в другую. Это, наверное, удастся. Но он крупнее, чем она, и, без сомнения, способен бежать быстрее, даже если бы ее ноги и не заплетались от усталости. Если бы он не отобрал у нее все ножи… И все же, ей казалось, что если хватит проворства, то, пожалуй, можно и попробовать.
Но прежде чем ей удалось использовать такой шанс, этот человек снова обратил внимание на нее. Он ухватил ее за воротник и поставил на ноги, а затем подтолкнул вперед, в черную утробу пещеры. Рэчел с трудом успевала отыскивать точки опоры для ног среди выступающих камней и перепрыгивать трещины. Заметив какое-то движение впереди, она остановилась.
– Ну-ну… – раздался из темноты впереди тонкий, режущий слух голос. – Посетители.
Последнее слово было растянуто так, что звучало как шипение змеи.
Рэчел ощутила, как по коже пробежал мороз, пока она вглядывалась округлившимися глазами в темноту, заранее перепуганная владельцем столь ужасного голоса.
Из этой темноты, словно из самой преисподней, материализовалась тень и скользнула вперед, к тусклому свету.
Впрочем, Рэчел сразу осознала, что тени не улыбаются. Это была высокая женщина в длинной черной одежде. Длинные жесткие волосы тоже были черными. И, по контрасту, коже ее была такой бледной, что создавалось впечатление, будто лицо плавает в этой темноте само по себе. Она напомнила Рэчел кожу саламандры-альбиноса, которая днем прячется в лесу под листьями на земле и никогда не выходит на солнечный свет. Вся она, от грубой черной ткани одежды до иссушенной кожи, туго обтягивающей суставы пальцев, и жестких волос напоминала высушенный на солнце скелет.
На ее лице застыло некое подобие улыбки, которая, в представлении Рэчел, скорее подходила волку, перед которым неожиданно появился обед.
Хотя ее глаза и были голубыми, но голубизны такой же выбеленной, как и кожа, из-за чего казалось, что она могла быть слепой. Но по тому, как эти глаза внимательно и осторожно осмотрели ее, не оставалось никаких сомнений, что перед ней женщина, которая не только прекрасно видит все на свету, но, вероятно, с таким же успехом и в кромешной тьме.
– Дорого обошлась, – сказал мужчина позади Рэчел. – Эта маленькая дрянь ранила меня ножом в ногу.
Рэчел бросила взгляд назад, через плечо. Она не знала имени мужчины. Он так и не потрудился сообщить ей, как его зовут. С самого момента похищения говорил он очень мало, фактически вел себя так, будто она была не кем-то, а чем-то – неодушевленным предметом, который он просто подобрал для коллекции. То, как он обращался с ней, вынуждало ее чувствовать, что она не более чем мешок с зерном, переброшенный сзади его седла. Но сейчас, в этот самый момент, горе, страх, жажда и голод, не отпускавшие ее в течение долгого путешествия, уступили место гневу, затаившись в глубине сознания.
– Ты убил Чейза, – сказала она. – Ты заслуживаешь большего, чем я смогла сделать.
Женщина нахмурилась.
– Кто это?
– Человек, который был с ней.
– Ах этот, – сказала женщина в черном. – И ты убил его? – В ее голосе присутствовало лишь спокойное любопытство. – Уверен? Ты его похоронил?
Он пожал плечами.
– Полагаю, он мертв… Люди не выживают после таких ран. Магия вполне неплохо укрыла меня, как раз так, как ты и обещала, так что он даже и не заметил, что я был там. Я не стал задерживаться для похорон, поскольку знал, что ты хочешь, чтобы я вернулся как можно скорее.
Ее слабая улыбка стала шире. Подойдя еще ближе, она протянула руку и пробежалась длинными костлявыми пальцами по его густым волосам. Ее призрачные голубые глаза пристально изучали его.
– Очень хорошо, Самюэль, – проворковала она. – Очень хорошо.
Самюэль выглядел как гончая, которую чешут за ухом.
– Благодарю вас, госпожа.
– И ты привез все остальное?
Он с готовностью кивнул. Улыбка сделала его лицо добрым и приятным. Рэчел всегда думала о нем как о недружелюбном человеке, может быть, из-за странных золотистых глаз, но когда он улыбался, это, казалось, маскировало его истинную натуру. С этой улыбкой он выглядел лучше, чем многие, хотя для Рэчел был и будет всегда сущим чудовищем. Живительная улыбка не меняла того, что он совершил.
У Самюэля же, казалось, внезапно улучшилось настроение. Рэчел еще не видела его таким счастливым. Хотя большую часть времени она провела в мешке, переброшенном через спину его лошади, так что на самом деле не знала, в хорошем он был настроении или нет. Но на самом деле это ее не интересовало.
Она желала ему лишь смерти. Он убил Чейза, самое лучшее, что встретилось Рэчел за всю ее жизнь. Чейз был лучшим из людей, живущих на свете. Чейз подобрал ее, когда она сбежала от королевы Милены, из дворца Тамаранг, и от этой ужасной принцессы Виолетты. Чейз любил ее и заботился о ней. Он учил ее многому, в том числе и тому, как постоять за себя. У него была семья, которую он любил и которая любила его и нуждалась в нем.
А теперь они все потеряли его.
Чейз был такой большой и так ловко обращался с оружием, что Рэчел и не думала, что кто-то способен победить его, особенно какой-то одиночка. Но Самюэль появился, словно призрак, и проткнул Чейза, когда тот спал, проткнул его тем прекрасным мечом, о котором Рэчел знала только одно: он не мог принадлежать ему. Она не хотела даже думать о том, как он заполучил этот меч и кого еще поразил им.
Самюэль стоял с видом идиота, свесив руки, опустив плечи, в то время как женщина проводила пальцами по его волосам, нашептывая успокаивающие, ласковые слова. Это казалось совершенно непохожим на него. До сих пор Самюэль всегда казался собранным и уверенным в себе. Он всегда старался ясно показать Рэчел, что он во всех делах главный. Он всегда и вполне определенно знал, чего хотел. Тем не менее в присутствии этой женщины он казался совершенно другим. Рэчел уже была готова увидеть, что у него вывалится язык и начнется слюнотечение.
– Ты сказал, что привез все остальное, Самюэль, – произнесла она своим шипящим голосом.
– Да. – Он поднял руку, указывая в сторону света. – Это там, на лошади.
– Ну так не оставляй это там, – сказала женщина, в ее голосе стали проскальзывать нетерпеливые нотки. – Иди и принеси это сюда.
– Да… да, сейчас, немедленно. – Казалось, он только и дожидался, чтобы получить ее приказание, и тут же поспешил исполнять его.
Рэчел наблюдала, как он бежит назад, через пещеру, прямо по камням, которые встречались на его пути, время от времени помогая себе руками, отталкиваясь ими, и вот так, спешно, миновал жуткую галерею с рисунками, направляясь к выходу из пещеры. Затем она заметила на темных стенах отблески света. А когда услышала фонтанирующее шипение, то поняла, что это свет от факела. Она повернулась, чтобы посмотреть, кто это еще появился из темноты, неся перед собой огонь.
У Рэчел отвисла челюсть.
Это была принцесса Виолетта.
– Ну и ну, уж не сиротка ли Рэчел вернулась к нам, – сказала Виолетта, вставляя факел в кронштейн на каменной стене, прежде чем занять место рядом с женщиной в черном.
Рэчел чувствовала, что глаза ее вот-вот вылезут из орбит. Ей никак не удавалось закрыть рот. Голос проваливался куда-то в глубину живота.
– Виолетта, дорогая, мне кажется, ты напугала ребенка. Что, язык проглотила, малышка?
Принцесса Виолетта оказалась когда-то лишена языка. Но теперь он к ней вернулся. Каким-то образом, каким невозможным это ни казалось, но он вернулся.
– Принцесса Виолетта…
Виолетта расправила плечи и выпрямила спину. Казалось, она стала в полтора раза больше, чем когда Рэчел видела ее последний раз. Выглядела более упитанной и более взрослой.
– Теперь королева Виолетта.
Рэчел заморгала от удивления.
– Королева?..
От улыбки Виолетты заледенел бы костер.
– Да, именно так. Королева. Моя мать, видишь ли, оказалась убита, когда сбежал тот человек, Ричард. Это он во всем виноват. Он в ответе за смерть моей матери, за смерть нашей бывшей возлюбленной королевы. Он принес нам всем бедствие и ужасные времена. – Она вздохнула. – Все изменилось. И теперь королева я.
У Рэчел это никак не укладывалось в голове. Королева. Такое казалось попросту невозможным. И совершенно ошеломляющим был тот факт, что Виолетта снова способна говорить, после того как «лишилась языка».
Сухая улыбка скользнула по губам Виолетты, тогда как выражение ее лица помрачнело.
– Так что встань на колени перед своей королевой.
Рэчел словно не понимала смысла произнесенных слов.
Рука Виолетты, протянувшаяся будто ниоткуда, ударила Рэчел с такой силой, что заставила ее потерять равновесие.
– Встань на колени пред своей королевой!
Крики Виолетты отразились эхом в окружающей их темноте.
Задыхаясь от потрясения и боли, Рэчел прижимала одну руку к щеке, в то же время пытаясь опуститься на колени. Она чувствовала, как теплая кровь стекает по подбородку. Виолетта стала намного сильнее, чем прежде.
С этим болезненным ударом на нее словно обрушилось все прошлое, будто все недавнее оказалось сном, а теперь она проснулась в кошмаре прошлой жизни. Она снова была одна, без Джиллера, без Ричарда, без Чейза, и никто не мог ей помочь. Она снова была абсолютно беспомощна перед Виолеттой, без единого друга в целом мире.
Улыбка Виолетты исчезла. Пока она смотрела вниз, на Рэчел, стоявшую перед ней на коленях, ее глаза так сузились, что Рэчел с трудом выдержала этот взгляд.
– Он напал на меня, ты знаешь. В те времена, когда Ричард еще был Искателем Истины, он напал на меня и причинил вред без всякой на то причины. – Она уперла кулаки в бедра. – Он тяжело ранил меня. Напал на ребенка! Сломал мне челюсть. Выбил мне все зубы. У меня был порван язык, как раз так, как он однажды обещал это. И я стала немой.
Ее голос понизился до рычания, от которого Рэчел пробрал до костей мороз.
– Но это были наименьшие из моих страданий.
Виолетта вздохнула, чтобы успокоиться. Ладони ее рук разглаживали на бедрах розовый атлас платья.
– Ни один из советников моей матери не смог хоть чем-то помочь. Они все оказывались лишь самодовольными дураками, когда доходило до того, чтобы сделать хоть что-то стоящее. Они предлагали бесчисленные зелья и снадобья, припарки и заклинания. Они читали молитвы и делали подношения добрым духам. Применяли пиявок и горячие банки. И ничего из этого не помогало. Мою мать похоронили без меня. Некоторое время я была без сознания.
Даже звезды не могли ничего сказать о моем состоянии и шансах на жизнь. А советники просто стояли вокруг, заламывая руки… И, вероятно, загадывали, кто завладеет короной, когда я наконец-то умру. Подозреваю даже, что кое-кто из них наверняка был готов помочь мне отправиться в загробный мир, вслед за матерью. Я слышала их беспокойные перешептывания по поводу того, что я не могу стать королевой.
Виолетта сделала очередной успокаивающий вздох.
– Среди этого боли и страданий, тоски и горя, растущей убежденности, что я скоро буду убита – среди этого кошмара появилась Сикс и помогла мне. – Она жестом указала на женщину, стоявшую рядом с ней. – Как раз в тот момент, когда я нуждалась в этом больше всего, Сикс и помогла мне спастись, помогла спасти корону и сам Тамаранг, когда никто больше не мог или не хотел делать этого.
– Но… но… – запинаясь, проговорила Рэчел, – ты еще недостаточно взрослая, чтобы быть королевой.
Едва слова слетели с ее языка, прежде чем здравый смысл успел остановить их, она поняла, что это ошибка. Теперь другая рука Виолетты понеслась к ней по дуге, чтобы с силой врезаться в другую щеку. Затем Виолетта ухватила ее за волосы и грубо осадила назад, вновь опуская на колени. Рэчел прижала ладонь к месту новой пульсирующей боли, а другой рукой вытерла кровь около рта.
Виолетта лишь пожала плечами, совершенно равнодушная и к боли, и к крови, которые сама же и вызвала.
– Я все-таки выросла за последние несколько лет. И больше не ребенок, каким была прежде, не ребенок, как ты думала обо мне в то время, когда жила здесь, наслаждаясь нашей добротой и великодушием.
Рэчел не думала, что Виолетта достаточно подросла, чтобы быть королевой, но знала, что говорить это еще раз не стоит. Как знала и то, что под «добротой» она понимает рабство.
– Сикс помогла мне выздороветь и возродиться. Она спасла меня.
Рэчел пристально вгляделась в улыбающееся бледное лицо.
– Я всего лишь предложила свои услуги. Виолетта пригласила меня в свой дворец. Советники ее матери и в самом деле не сделали ничего для нее.
– Сикс использовала свою магию, чтобы излечить мою покалеченную челюсть. Я была совсем слабой из-за того, что могла лишь с трудом цедить бульон. Благодаря Сикс я наконец-то стала способна снова есть, и силы вернулись ко мне. И даже выросли новые зубы. Не думала, что у кого-то может появиться третья смена зубов, и тем не менее у меня они выросли.
Но я все еще не могла говорить, так что, когда вполне поправилась и окрепла, Сикс использовала свои удивительные силы, чтобы отрастить мне новый язык. – Ее свисавшие по бокам руки напряженно сжались в кулаки. – Язык, которого я лишилась по милости Искателя Истины.
– Бывшего Искателя Истины, – едва слышно поправила ее Сикс.
– Бывшего Искателя Истины, – подтвердила Виолетта значительно спокойней. Самодовольная улыбка вернулась на ее пухлое лицо. Рэчел очень хорошо знала эту улыбку. – А теперь и тебя тоже вернули нам. – Ее тон выражал угрозу, не оформленную в словах.
– А что же остальные? – спросила Рэчел, пытаясь выиграть время для раздумий. – Все те советники королевы?
– Королева – я! – Казалось, заметно выросла не только сама Виолетта, но и ее крутой нрав.
Мягкое прикосновение Сикс к спине Виолетты вызвало короткий взгляд вверх и последующую улыбку на лице. Она снова сделала успокаивающий вздох, почти так, будто получила напоминание следить за своими манерами.
Наконец она ответила на вопрос Рэчел.
– Я не нуждаюсь в советниках моей матери. К тому же все они были совершенно бесполезны. Теперь вместо всех них Сикс, и она справляется с этим куда лучше, чем любой из тех дураков.
И, в конце концов, ведь никто из них не смог тогда вырастить мне новый язык, да и теперь не смог бы.
Рэчел взглянула на Сикс. Волчья улыбка снова проступила на ее лице. А призрачно-голубые глаза, казалось, заглядывали прямо в обнаженную душу Рэчел.
– Сделать такое – превосходит их возможности, – сказала женщина тихим голосом, но таким, что скрывал отзвуки глубочайшей силы. – Однако мне это оказалось вполне под силу.
Рэчел задалась вопросом, приказала ли Виолетта казнить всех этих советников? Когда она последний раз была во дворце, Виолетта, сидевшая рядом с матерью, только начинала отдавать приказы о смертных казнях. Теперь же, будучи королевой и имея Сикс за спиной, она ничем не ограничена в своих прихотях.
– Сикс вернула мне язык. И вернула мне голос. Искатель Истины думал, что забрал все это у меня, но теперь оно вернулось ко мне. Тамаранг в полной безопасности в моих руках.
Не будь это столь пугающим, столь ужасающим, Рэчел рассмеялась бы от одной мысли, что Виолетта будет королевой. Рэчел была подругой детства Виолетты, ее компаньонкой – а на практике всего лишь ее личным рабом. Мать Виолетты, королева Милена, взяла Рэчел из сиротского приюта, чтобы Виолетта на ней училась управлять, училась на ком-то, кто ее моложе, чтобы легче было манипулировать и принуждать к чему-то.
Рэчел не просто сбежала, но прихватила с собой самую ценную вещь Милены, шкатулку Одена, которую в итоге передала Ричарду, Зедду и Чейзу.
Это было много лет тому назад. Сейчас Виолетта выглядела почти повзрослевшей, хотя Рэчел плохо разбиралась в оценке возраста людей. Но она была намного крупнее, чем в последний раз, когда девочка видела ее, это можно сказать с уверенностью. Ее блеклые волосы стали еще длиннее. Кости окрепли и стали основательнее. Как и вся фигура, ее лицо по-прежнему оставалось округлым и пухлым, но с присутствием этих маленьких, темных, расчетливых глаз утратило детские черты. Грудь больше не была плоской, а увеличилась до размеров, свойственных взрослой женщине. Она выглядела как взрослая особь, только что вывалившаяся из кокона. Она всегда была заметно старше Рэчел, но сейчас, казалось, сделала резкий рывок и увеличила этот разрыв. И даже при всем этом далеко не казалась достаточно взрослой, чтобы быть королевой.
Но была ею.
Рэчел испытывала страшную боль, опираясь на камни голыми коленями. И все же не отважилась попросить разрешения встать. Напротив, она поинтересовалась:
– Виолетта?..
Последовал звонкий шлепок.
Прежде, чем у нее нашлось время подумать, Виолетта ударила ее, совершенно неожиданно, как будто так и не дождалась извинения. У Рэчел все поплыло в глазах. Ей показалось, что этот удар выбил зуб, и она с большой осторожностью ощупала весь рот языком, убеждаясь, что все зубы пока на месте.
– Королева Виолетта, – прорычала Виолетта. – Только сделай еще раз подобную ошибку, и тебя отправят на пытки, как подстрекателя к государственной измене.
Рэчел ничего не оставалось, как проглотить застрявший в горле комок ужаса.
– Да, королева Виолетта.
Виолетта улыбнулась, переживая очередной триумф. Несомненно, она была королевой.
Рэчел знала, что Виолетта имеет склонность только к наиболее изысканным вещам, к тонкой работы отделке, будь то драпировка или посуда, к самым красивым платьям и самым лучшим драгоценным камням. Она всегда требовала, чтобы ее окружало все только самое дорогое – так было в те времена, когда она была всего лишь принцессой. И казалось совсем для нее неподобающим, что она находится в пещере.
– Королева Виолетта, а что ты делаешь в этой пещере?
Виолетта с минуту пристально разглядывала ее, затем помахала чем-то, напоминавшим кусок мела, перед лицом Рэчел.
– Мое наследство. Наследие предков.
Рэчел ничего не поняла.
– Твое что?
– Мой дар. – Она небрежно пожала плечами. – Ну, не совсем дар, но нечто подобное. Понимаешь, у меня довольно длинная генеалогическая линия, состоящая из художников. Ты помнишь Джеймса? Художника при дворе?
Рэчел кивнула.
– Он был однорукий.
– Да, – растягивая слова, проговорила Виолетта, – он несколько завысил оценку своих достоинств. Просто потому, что был родственником королевы, он думал, что нескромность может сойти ему с рук. И убедился, что все не так.
Рэчел в удивлении захлопала ресницами.
– Родственник?
– Дальний кузен или что-то в этом роде. Наследник небольшого ответвления королевской линии. А именно наша родословная включает уникальную способность… к живописи. Семья правителей Тамаранга все еще сохраняет по наследству этот древний талант. Моя мать не имела таких способностей, но, как оказалось, она передала этот талант мне. Хотя в то время единственным, кого мы знали в качестве обладателя такого таланта, был Джеймс. Именно поэтому он и служил в качестве художника при дворе, служил короне, то есть моей матери, королеве Милене.
Искатель Истины… бывший Искатель Истины, тот самый Ричард, прежде чем вызвать все те неприятности, что привели к убийству моей матери, убил Джеймса. И наша земля, впервые в истории, осталась без особого художника… защитника короны.
Тогда еще не было известно, что я действительно обладаю этим древним талантом. – Она указала на высокую женщину рядом с собой. – Это Сикс помогла мне раскрыть его. Она рассказала мне о моих удивительных способностях. И она же помогала научиться использовать его, руководя моими… упражнениями в живописи.
Множество людей были против того, чтобы я стала королевой. Среди них даже высшие советники короны. К счастью, Сикс вовремя рассказала мне об этих тайных планах. – Она подняла мел перед лицом Рэчел. – Предатели обрели свои портреты на этих стенах. Я позаботилась, чтобы каждый узнал, что случается с предателями. С помощью этого, с помощью Сикс и с помощью ее мудрости я стала королевой. И люди больше не смеют выступать против меня.
Еще живя во дворце, Рэчел думала, что Виолетта крайне радикальна. В то время она не имела и представления о том, насколько опасной та станет впоследствии. И Рэчел охватило чувство сокрушительной беспомощности.
Виолетта и Сикс подняли глаза, услышав, что Самюэль возвращается. Опасаясь, что Виолетта может захотеть ударить ее еще раз, Рэчел решила не поворачиваться и не смотреть, хотя и слышала пыхтение Самюэля, когда тот подошел ближе.
Виолетта взмахнула рукой, приказывая Рэчел отойти в сторону и освободить дорогу. И Рэчел тут же поспешила исполнить это, будучи счастлива оказаться подальше от рук Виолетты, если уж не от ее власти.
Самюэль принес кожаную сумку, затянутую шнурком. Очень осторожно опустил ее и открыл. Только после этого поднял глаза на Сикс. Та шевельнула рукой, поторапливая его с этим делом.
Внутри оказалось что-то типа ларца. Когда он был извлечен из сумки, Рэчел увидела, что он черный, как конец света. Ей даже подумалось, что их всех вполне может втянуть в эту черную пустоту, и они окажутся где-то в преисподней.
Удерживая на одной руке эту пагубную вещь, Самюэль протянул ее Сикс. Улыбаясь, ведьма сняла шкатулку с его руки.
– Как и было обещано, – сказала она Виолетте, – я дарю тебе эту шкатулку Одена, шкатулку королевы Виолетты.
Рэчел припомнила, что королева Милена брала в руки эту же самую шкатулку и с тем же самым выражением благоговейного почитания. За тем исключением, что сейчас шкатулка не покрыта серебром, золотом и драгоценными камнями. Зедд рассказал Рэчел, что настоящая шкатулка Одена как раз и находилась под теми самыми камнями и украшениями. Это, должно быть, та самая шкатулка, что была спрятана под украшениями, когда Рэчел тайно похитила ее из дворца, сделав все в точности так, как ее просил волшебник Джиллер.
Теперь Джиллер мертв, Ричард давным-давно лишился своего меча, а Рэчел снова вернулась в лапы Виолетты. А сама Виолетта теперь владеет той бесценной шкатулкой Одена, так же, как ею владела ее мать.
Виолетта самодовольно улыбалась.
– Вот видишь, Рэчел? Какая нужда мне в тех старых бесполезных советниках? Способны ли они довести до конца хоть что-то из того, что смогла я? Видишь, в отличие от безвольных, нерешительных людей, которых ты упомянула, я всегда, упорно и настойчиво стремилась к цели, пока не добивалась успеха. Вот что значит быть королевой.
Я получила назад шкатулку Одена. И я вернула тебя. – Она вновь помахала мелом. – И я верну назад и Ричарда, чтобы увидеть, как он будет наказан.
Сикс вздохнула.
– Ну, довольно этих встреч и воспоминаний о прошлом. Ты получила все, о чем просила. Самюэлю и мне необходимо поговорить о следующем задании, а тебе нужно продолжить уроки рисования.
Виолетта заговорщически улыбнулась.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:34 | Сообщение # 18

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

– Ах да, мой урок. – Она вновь пристально взглянула на Рэчел. – Во дворце тебя дожидается железный сундук. Вопросом о твоем наказании займемся чуть позже.
Сикс чуть наклонила голову.
– Тогда я пойду, моя королева.
Виолетта жестом руки подтвердила разрешение. Сикс, подхватив Самюэля под руку, отправилась с ним куда-то. Ему приходилось следить за равновесием, когда ступал по камням или перешагивал через них. Сикс же, казалось, легко скользила в сумрачном свете, без малейших затруднений.
– Иди за мной, – сказала Виолетта притворно веселым тоном, от которого у Рэчел едва не застыла кровь. – Можешь понаблюдать, как я рисую.
Как только Виолетта быстрым движением схватила факел, Рэчел поднялась на нетвердых ногах, а затем последовала за своей королевой. Свет от мерцающего пламени освещал стены, покрытые бесконечными рисунками самых ужасных вещей, проделываемых над людьми. На стенах не оставалось ни единого места, не занятого какой-нибудь такого рода ужасающей сценой. Рэчел очень не хватало Чейза, не хватало его утешения и его улыбки, появляющейся всякий раз, когда ей что-то хорошо удавалось, и его ободряющей руки на ее плече. Она так любила его. И вот Самюэль убил его, убил все ее надежды и мечты. Она чувствовала тупое отчаяние, следуя за Виолеттой, все дальше и дальше углубляясь в темноту и безумие.
Глава 22
Никки издалека заметила Ричарда на крепостном валу, стоящего у амбразуры внешней стены, вблизи основания взмывавшей вверх башни, и смотрящего на раскинувшийся далеко внизу заброшенный город. Сумерки приглушали краски умиравшего дня, превращая далекие волны по-летнему зеленых полей в серую массу. Кара стояла с ним рядом, молчаливая, но внимательная.
Никки достаточно хорошо знала Ричарда, и потому легко могла читать его напряженную позу. Знала она и то, что нарочитое спокойствие Кары отражает понимание этого напряжения. Никки подавила поднимающееся глубоко изнутри беспокойство.
Над головой клубились синевато-серые облака, брызгая время от времени крупными каплями дождя. С горных перевалов доносились раскаты грома, сулившие ночную бурю. Несмотря на темные синеватые облака, в воздухе было удивительно спокойно. Дневная жара неожиданно спала, словно вспугнутая предстоящей грозой.
Никки остановилась, оперлась рукой на стену возле амбразуры и глубоко вдохнула влажный воздух.
– Рикка сказала, что ты хотел видеть меня. Сказала, что это срочно.
Ричард выглядел под стать надвигавшейся грозе.
– Мне надо ехать. Немедленно.
Никки почему-то ожидала именно этого. Она взглянула мимо Ричарда на Кару, но та оставалась непроницаема. Вот уже несколько дней Ричард был погружен в раздумья. Он казался тихим и отчужденным, обдумывая все, что узнал от Джебры и Шоты. Зедд советовал оставить его один на один с этими размышлениями. Никки и не требовался подобный совет; она, пожалуй, как никто другой понимала его мрачное настроение.
– Я отправляюсь с тобой, – сказала она, тоном внятно указывая, что не оставляет места для дискуссий.
Он рассеянно кивнул.
– Неплохо, если ты будешь рядом. Особенно в этом деле.
Таким образом, Никки не пришлось спорить с ним, но от последних слов узел тревоги и беспокойства затянулся снова. В воздухе словно присутствовало осязаемое ощущение опасности. Но ее заботой было обеспечить – куда бы он ни отправился – его защиту, по мере всех доступных сил.
– И Кара тоже отправится с нами.
Взгляд его был по-прежнему устремлен вдаль.
– Да, конечно.
Она поняла, что он смотрит на юг.
– Теперь, когда Том и Фридрих вернулись, Том будет настаивать, чтобы отправиться с нами. Его способности тоже будут весьма полезными.
Том входил в элитный отряд защитников Лорда Рала. Несмотря на дружелюбную внешность, он действовал более чем устрашающе, когда дело касалось его обязанностей. Одной лишь приятной улыбки было недостаточно, чтобы занимать важное положение при Лорде Рале. Подобно другим защитникам Ричарда, выходцам из Д’Хары, Том ревностно относился к своим обязанностям.
– Он не сможет отправиться с нами, – сказал Ричард. – Ведь будем путешествовать с помощью сильфиды. На это способны только Кара и ты. И я, конечно.
Никки стойко переварила известие о предстоящем путешествии такого рода.
– И куда же мы отправляемся?
Тут наконец его серые глаза обратились к ней. Он пристально посмотрел в ее глаза, так, как для него характерно, как будто заглядывал прямо в душу.
– Я наконец-то постиг это.
– Постиг что?
– Что мне следует делать.
Никки ощущала, как ее пальцы покалывает в предчувствие неведомой опасности. Во взгляде этих серых глаз была такая решимость, что ее пробрал страх.
– И что же тебе следует делать, Ричард?
С минуту он пребывал в замешательстве.
– Поблагодарил ли я тебя за то, что ты остановила Шоту, когда та коснулась меня?
Никки ничуть не смутило, что Ричард так резко сменил тему. Она уже свыклась с этой его манерой. Особенно характерным это становилось, когда он бывал чрезмерно встревожен. Чем более он был взволнован, тем больше, казалось, самого разного толкалось одновременно в его голове, словно ураган внутренней активности вытягивал все подряд в беспокойный вихрь размышлений.
– Ты поблагодарил меня, Ричард.
Почти сотню раз.
Он слегка кивнул.
– Хорошо, спасибо.
Его тон стал отсутствующим, далеким, будто он целиком погрузился в решение какого-то таинственного уравнения, от которого зависело будущее.
– Она ввергла тебя в какие-то мучения.
Это был не вопрос, а скорее утверждение, к которому Никки пришла и в которое с каждым днем после отъезда Шоты верила все больше и больше. Никки не знала, что сделала Шота, но сожалела, что допустила даже это короткое прикосновение. Трудно представить, как много может ведьма выразить и передать в подобном действии, даже в столь коротком, каким оно было. Молния, в конце концов, тоже длится очень недолго. Ричард так и не рассказал, что показала ему Шота, но это была область, ступать в которую Никки почему-то опасалась.
Ричард тяжело вздохнул.
– Да, она кое-что сделала. Показала мне правду. И эта правда отчасти помогла прийти к пониманию, что именно я и должен делать. Как бы я ни страшился этого…
Когда он замолчал, Никки терпеливо подтолкнула его:
– Так что тебе следует сделать?
Пальцы Ричарда сжали камень стены, когда он вновь посмотрел на темнеющую равнину далеко внизу, а затем на мрачное нагромождение горных вершин, поднимавшихся за ней.
– Я был прав с самого начала. – Его взгляд вернулся к Каре. – Прав, когда забрал тебя и Кэлен в эти горы, в глубину Вестландии.
Кара нахмурилась.
– Я помню, ты говорил, что мы отправились в эти пустынные горы из-за того, что ты пришел к пониманию, что мы не сможем выиграть войну, непосредственно сражаясь с армией Имперского Ордена. Ты сказал, что не можешь вести войска в битву, в которой их без сомнения ждет полное поражение.
Ричард кивнул.
– И я был прав. Теперь я это знаю. Мы не можем победить их армию. Шота помогла мне понять это. Возможно, она и пыталась уверить меня, что следует вступить в сражение с ними, но, отчасти благодаря всему тому, что сообщили она и Джебра, теперь я понял, что мы не можем победить их в битве. Теперь я знаю, как надо действовать.
– И как же? – настаивала Никки.
Наконец Ричард отступил от каменного зубца.
– Нужно поторапливаться. У меня нет времени излагать все это прямо сейчас.
Никки тронулась вслед за ним.
– Я уже многое сопоставила. И готова понять. Ричард, почему ты не можешь сказать мне, какое решение принял?
– Я скажу, – ответил он. – Позже.
– Ты попусту тратишь силы, – едва слышно сказала Кара, обращаясь к Никки, когда зашагала рядом с ней позади Ричарда. – Я уже устала пытаться вытянуть из него это.
Ричард, слышавший замечание Кары, взял Никки за руку и потянул ее вперед.
– Я еще не до конца это все обдумал. Мне еще нужно сложить вместе отдельные части. Я объясню позже, когда мы окажемся на месте, объясню это сразу всем – но сейчас… сейчас у нас просто нет времени. Договорились?
– Окажемся где? – спросила Никки.
– В д’харианской армии. Очень скоро в Д’Хару войдут главные силы Джеганя. И я должен сообщить нашей армии, что мы не в состоянии выиграть битву с надвигающимся на них войском.
– Ну, это должно поддержать их дух, – сказала Кара. – Ничто так не улучшает моральное состояние солдат накануне боя, как сообщение их предводителя о том, что им предстоит проиграть сражение и умереть.
– Мне следует сказать им вместо этого ложь? – спросил он.
Ответом Кары на это был только сердитый взгляд.
На краю крепостного вала, у самого основания башни, Ричард открыл тяжелую дубовую дверь. В помещении внутри горели несколько ламп. Никки услышала, как кто-то торопливо поднимается к ним по каменным ступеням.
– Ричард! – Это был Зедд, за которым по пятам следовал рослый светловолосый уроженец Д’Хары Том.
Ричард остановился, поджидая, когда его дед доберется до верхних ступеней и окажется в этой простой каменной комнате. Зедд подбежал ближе, хватая ртом воздух.
– Ричард! Что случилось? Прибежала Рикка и спешно сообщила, что ты уходишь.
Ричард кивнул.
– Я просто хотел, чтобы ты знал, что я собираюсь уйти, но я не планирую отсутствовать долго. Вернусь через несколько дней. Надеюсь, что тем временем ты, Натан и Энн сможете найти в книгах что-нибудь, что поможет разобраться с магией Огненной Цепи. Может быть, ты даже придумаешь, как исправить искажениям, внесенные гармониями.
Зедд с раздражением отмахнулся от такого совета.
– А заодно, раз уж ты здесь, не мог бы ты очистить небо от этой грозы?
– Зедд, не сердись. Я должен отправляться.
– Хорошо, но куда ты отправляешься… и зачем?
– Я готов сопровождать вас, Лорд Рал, – сказал Том, торопливо входя в комнату.
– Извини, – сказал ему Ричард, – но ты не сможешь пойти с нами. Мы отправимся в путешествие с помощью сильфиды – точнее, внутри нее.
Зедд вскинул руки.
– Ох уж эта сильфида! Ты изо всех сил убеждаешь меня, что магия терпит неудачу за неудачей, а теперь сам намерен доверить собственную жизнь магическому существу? Ты потерял рассудок, Ричард? Что вообще происходит?
– Я вполне осознаю опасность, но вынужден пойти на подобный риск. – Ричард указал рукой. – Ты знаешь вот этот символ, «вспышка звезды», изображенный на двери анклава Первого волшебника? – Когда Зедд кивнул, Ричард похлопал по верхушке своего серебряного браслета. – Он точно такой же, как и вот этот.
– Ну и что? – спросил Зедд.
– Помнишь, я говорил тебе, что он означает? Это предупреждение: не позволять мыслям сосредотачиваться на единственном предмете. Напоминание о том, что следует смотреть одновременно во все стороны и избегать привлечения всего внимания к чему-то одному. Это означает, что ты не должен позволять врагу отвлекать твое внимание и фокусировать его на том, чего тебе надлежит видеть по его желанию. Если ты поддашься на его уловки, то упустишь что-то важное.
– Вот именно от уловки я и сбегаю. Джегань принуждает меня – принуждает всех – сосредоточить внимание на одном-единственном. И я, как дурак, тоже это делал.
– Его армия, – предположила Никки. – Ты это имел в виду? Именно то, что мы все сосредоточили внимание на силах вторжения?
– Вот именно. Знак взрывающейся звезды означает, что нужно быть открытым для всего, что только есть, и никогда не выбирать что-то одно, даже когда пронзаешь своего врага. Это означает, что вместо того, чтобы фокусировать внимание на одном, следует держать разум открытым для всего, даже когда необходимо держать в центре внимания одну, главную угрозу.
Зедд вскинул голову.
– Ричард, тебе следует все же сфокусировать внимание на угрозе, которая скоро уничтожит тебя. Ведь его армия насчитывает миллионы человек. Они собираются сокрушить все, что противостоит им, и превратить нас в рабов.
– Я знаю. Но мы не сможем победить их; мы проиграем битву.
Лицо Зедда стало багровым.
– Стало быть, ты предлагаешь позволить их армии захватить в Новый мир, не встречая никакого сопротивления? Твой план состоит в том, чтобы позволить армии Джеганя свободно грабить города и творить все то, что, по рассказам Джебры, происходило в Эбиниссии? Ты собираешься запросто позволить, чтобы всех этих людей перерезали или превратили в рабов?
– Думай о решении, – напомнил Ричард деду, – а не о проблеме.
– Не слишком утешительный совет для тех, чьи глотки вот-вот перережут.
Ричард застыл и уставился на деда, по-видимому онемев от его слов.
– Послушай, – сказал наконец Ричард, зачесывая рукой волосы назад, – сейчас у меня нет времени, чтобы обсуждать все это. Я поговорю с тобой об этом, когда вернусь. Сейчас время дорого. А я и так потерял его уже слишком много. И теперь надеюсь только, что его осталось у нас еще достаточно.
– Достаточно для чего? – едва не прорычал Зедд.
Никки услышала, что еще кто-то торопливо поднимается по лестнице. И тут же в комнату стремительно ворвалась Джебра.
– Что случилось? – спросила она Зедда.
Зедд махнул рукой в сторону Ричарда.
– Мой внук решил, что мы должны проиграть войну и что нам не следует сражаться с армией Джеганя.
– Лорд Рал, ты не можешь всерьез думать об этом, – сказала она. – Ты не можешь всерьез думать о том, чтобы позволить этим животным… – тут голос Джебры затих, тогда как она пошла вперед, пристально глядя на Ричарда. И замерла посреди движения. Затем, спотыкаясь, отступила на шаг.
Кровь отлила от ее лица. Челюсть отвисла и подрагивала, пока она безуспешно пыталась выговаривать слова. Черты ее лица исказил страх. Голубые глаза глубоко закатились, а сама она погрузилась в обморок.
В тот момент, когда Джебра начала опрокидываться на спину, Том подхватил ее на руки и осторожно уложил на гранитный пол. Все плотным кольцом окружили бесчувственную женщину.
– Что случилось? – спросил Том.
– Не знаю, – сказал Зедд, опускаясь на колени рядом с ней и прикладывая пальцы к ее лбу. – Она потеряла сознание, но не знаю, почему.
Ричард направился к железной лестнице, ведущей вниз, внутрь башни.
– Оставляю ее на твое попечение, Зедд, – ты ведь прекрасный целитель. Так что она в хороших руках. Сейчас у меня нет возможности продолжать терять время.
Он обернулся, стоя на ступенях.
– Я вернусь как можно скорее… обещаю. Вряд ли мы будем отсутствовать больше нескольких дней.
– Но, Ричард…
Он уже спускался по железным ступеням.
– Я вернусь, – крикнул он, и эхо повторило его слова во мраке.
Кара без всяких колебаний последовала за ним вниз, в темную башню.
Никки не хотела, чтобы он отправился без нее, но она знала, что ему еще предстоит вызвать сильфиду, так что несколько минут в запасе было. Пока Зедд прощупывал различные точки на голове Джебры, Никки присела напротив него на корточки рядом с бесчувственной пророчицей.
Никки потрогала лоб женщины.
– У нее жар.
Зедд поднял на нее глаза, и от этого взгляда у нее едва не замерло сердце.
– У нее видение.
– Откуда ты знаешь?
– Мне известно кое-что, в общих чертах, относительно пророков, но она особенная пророчица. Ее проницательность очень мощная. Джебра чувствительнее многих других. Ее эмоциональность в сочетании с определенной разновидностью способности к видениям иногда доводят ее до истощения. Вот и это видение, должно быть, содержало нечто слишком сильное, что и привело к потере сознания.
– Думаешь, это как-то связано с Ричардом?
– Не могу ничего сказать, – ответил старый волшебник. – Только она может рассказать нам об этом.
Возможно, Зедд не хотел попусту строить догадки, но ведь Джебра очень пристально смотрела в глаза Ричарда как раз перед тем, как упасть в обморок. Но у Никки не было времени проявлять терпение и осторожность. Она не могла позволить Ричарду уйти без нее – а она знала, что он наверняка поступит так, если ее не окажется на месте, когда он будет готов к отправлению… Но в то же время она не могла уйти, не выяснив, было ли у Джебры видение, относящееся к Ричарду, способное выявить нечто важное.
Никки просунула ладонь под шею женщины и сжала пальцами основание черепа.
– Что ты делаешь? – с явным подозрением спросил Зедд. – Если именно то, что я думаю, то это не просто безрассудно, а крайне опасно.
– Как и неведение, – сказала Никки, высвобождая поток силы.
Глаза Джебры внезапно открылись. Она тяжело дышала.
– Нет…
– Ну вот, ну вот, – успокаивал ее Зедд, – все в порядке, моя дорогая. Мы здесь, рядом с тобой.
– Что ты видела? – спросила Никки, переходя сразу к делу.
Испуганные глаза Джебры теперь обратились к Никки. Она потянулась и ухватила ворот ее платья.
– Не оставляйте его одного!
Для Никки не было никакой необходимости спрашивать, о ком говорит Джебра.
– Почему? Что ты видела?
– Не оставляйте его одного! Не позволяйте ему исчезать из вашего поля зрения… ни на мгновение!
– Почему? – снова спросила Никки. – Что случится, если он останется один?
– Если вы оставите его одного, он окажется потерян для нас.
– Каким образом? Что ты видела?
Джебра еще потянулась и обеими руками постаралась приблизить лицо Никки.
– Иди. И не оставляй его одного. Что я видела – неважно. Если он не останется один, этого не произойдет. Ты понимаешь? Если вы позволите ему отделиться от тебя и от Кары, то вообще будет неважно, что я видела… Это будет неважно для любого из нас. Я не могу рассказать тебе обо всех средствах и способах разъединения, только постарайтесь, и, как угодно, не дайте этому произойти. Это все, что действительно важно. Иди! И оставайся все время с ним!
Никки с трудом сдержалась и кивнула.
– Тебе лучше сделать так, как она говорит, – сказал Зедд. – Тут я ничем помочь не смогу. С этим придется разбираться тебе.
Он потянулся и пожал ее руку, не как Первый волшебник, а как дед Ричарда.
– Оставайся возле него, Никки. Защищай его. Во многих отношениях он по-прежнему Искатель Истины и он Лорд Рал, предводитель Д’Харианской империи, то есть всех, кто населяет Д’Хару, но, с другой стороны, в глубине души он все еще лесной проводник. Он просто наш Ричард. Так, пожалуйста, защити его. Мы все полагаемся на тебя.
Никки уставилась на него, изумленная этим призывом, показавшимся ей неожиданно слишком личным, призывом, который, казалось, вознесся выше всех нужд по защите свободы Нового мира и свел все к простой любви к Ричарду как человеку. В это мгновение она поняла, что без искренней и простой заботы о Ричарде ничто остальное не имеет значения.
Как только она собралась подняться, Джебра вновь потянула ее вниз.
– Это видение не относится к разряду условных – «может быть, а может и не быть». Это несомненный факт. Не позволяй ему оставаться одному, иначе он окажется в ее власти.
– В чьей власти?
Джебра прикусила нижнюю губу, готовая вот-вот заплакать.
– Черной волшебницы.
Никки вздрогнула от волны леденящего страха, прокатившейся по ее плечам.
– Иди, – прошептала Джебра. – Пожалуйста, иди. Поторопись. Не позволяй ему оставаться без тебя.
Никки вскочила на ноги и побежала через комнату. Возле лестницы она задержалась и повернулась назад. Сердце колотилось так сильно, что отдавалось даже в ногах.
– Клянусь, Зедд. Он будет под моей защитой, пока я буду дышать.
Она увидела, как он кивнул и слеза скатилась по его обветренной щеке.
– Поторопись.
Никки повернулась и побежала вниз по железным ступеням, перепрыгивая сразу через две. Эхо разносило звуки ее торопливого спуска по гигантской башне. Ее крайне беспокоило, что еще видела Джебра в своем видении? И что ждет Ричарда, если вдруг он отделится от них, если останется один? Но в конце концов Никки решила, что не имеет значения, какая именно судьба предсказывается видением, значение имеет лишь то, что Никки не позволит этому, неважно чему именно, случиться.
Стая летучих мышей расправила крылья, заполнив башню, взлетая к окнам наверху, отправляясь на ночную охоту, в то время как Никки продолжала сбегать по ступеням. От порывистого звука тысяч перепончатых крыльев казалось, будто башня издавала протяжный низкий стон. Никки без задержки проскакивала железные двери на лестничных площадках, иногда хваталась для устойчивости за перила. В самом низу она побежала по круговой галерее вокруг застоявшейся зловонной воды в самом основании башни. Черная поверхность покрывалась рябью всякий раз, когда в глубине этого чернильного убежище двигались какие-то мелкие существа.
Никки пробежала через дверной проем, открывшийся взрывом в тот момент, когда Ричард разрушил великий барьер, отделявший Древний мир от Нового. Такие башни, что возвышались над этим барьером, стояли со времен великой войны, вот уже три тысячи лет. До недавнего времени Джегань и его армия, армия Имперского Ордена, не были способны пересечь этот барьер. Но Ричард разрушил башни, чтобы иметь возможность вернуться в Новый мир после того, как был насильно доставлен во Дворец Пророков, и в результате Имперский Орден получил возможность вторгнуться в Новый мир. Сама эта война случилась не по вине Ричарда, но она не разгорелась бы с такой силой, не будь барьер разрушен.
Ричард и Кара стояли и ждали прямо на стенке огромного колодца, которым пользовалась сильфида – существо, которое тоже было отгорожено вместе с Древним миром все то время, пока существовал великий барьер.
Живая, подвижная как ртуть физиономия сильфиды, видневшаяся позади Ричарда и Кары, уставилась на Никки, когда та торопливо вбежала в комнату.
– Ты тоже хочешь попутешествовать? – спросила ее сильфида своим внушающим суеверный страх жутковатым голосом, эхом отразившимся от каменных стен.
– Да, я хочу попутешествовать, – сказала Никки едва слышно, подбирая свой заплечный мешок. Сюда его, должно быть, принесла Кара. – Спасибо, – поблагодарила Никки представительницу морд-ситов.
Ричард протянул руку, как только Никки просунула свою через лямку и забросила мешок себе на спину.
– Присоединяйся.
Никки взяла его руку и позволила подтянуть себя на стенку колодца одним мощным рывком. Сердце Никки билось так, будто было готово выпрыгнуть через горло. Ей уже доводилось раньше путешествовать таким вот образом, так что она знала ошеломляющий восторг этого приключения, и тем не менее не могла отделаться от страха, что придется вдохнуть живую ртутную амальгаму сильфиды – такое шло вразрез с самим принципом дыхания как главного проявления жизни.
– Тебе понравится, – сказала сильфида, как только Никки присоединилась к остальным. Спорить она не стала.
– Давайте отправляться, – сказал Ричард. – Я желаю попутешествовать.
Блестящая лапа вытянулась из колодца и обхватила Ричарда и Кару. Но не Никки.
– Подожди! – воскликнула та. – Я должна отправиться вместе с ними. – Сильфида остановилась. – Послушай меня, Ричард. Ты должен держать меня и Кару за руки. Ни в коем случае не отпуская.
– Никки, ведь ты уже делала это раньше. Это будет…
– Послушай! Кара и я верим тебе, и ты должен верить нам. Тебе не следует отделяться от нас. Ни при каких обстоятельствах. Даже на мгновение. Если такое случится, тогда ты будешь потерян для всех нас. Если такое случится, тогда всему, что ты планируешь, не суждено осуществиться.
Ричард с минуту молча изучал ее лицо.
– Так, значит, Джебра имела видение о чем-то, что должно произойти?
– Только если ты отделишься от нас. Только в том случае, если ты окажешься один.
– Что она видела?
– Ведьму. Сикс. Джебра называет ее «черная волшебница».
Ричард еще с минуту изучал ее лицо.
– Шота отправилась по следу Сикс.
– Это так, но Сикс уже захватила полноту власти над владениями Шоты.
– Может быть, на какое-то время. Но мне не хотелось бы оказаться на ее месте, когда Шота доберется до нее. Шота покрыла свой трон шкурой последнего из тех, кто попытался захватить ее владения. А это был волшебник.
– Не сомневаюсь, что Шота очень опасна, но мы не знаем, насколько опасна эта Сикс. Дар такого рода бывает очень разным, индивидуальным. Шота в итоге может оказаться не сравнимой по своим возможностям с Сикс. Мне известно, что даже сестры Тьмы побаивались ее. Джебра имела ужасающее видение, и она сказала, что нельзя позволять тебе оставаться одному. И я не собираюсь позволить, чтобы ее видение получило хоть какой-то шанс на то, чтобы могло сбыться.
Должно быть, он прочитал решимость на лице Никки, потому что согласно кивнул.
– Хорошо. – Он взял ее руку, затем взял руку Кары. – В таком случае, не будем разъединять наших рук, и тогда нам не о чем беспокоиться.
Никки согласно пожала его руку и наклонилась мимо него к Каре:
– Ты поняла? Мы не можем позволить ему исчезать из поля нашего зрения. Ни на мгновение.
Кара нахмурила лоб.
– Будь моя воля, я вообще не позволяла бы ему скрываться от моих глаз.
– Так куда же вы хотите отправиться? – спросила сильфида.
Никки бросила взгляд на Ричарда и Кару, а затем поняла, что вопрос относился к ней.
– Туда же, куда отправляются и они.
На лице сильфиды отразилось неприкрытое лукавство.
– Я не могу раскрывать намерения других моих клиентов, когда они находятся внутри меня. Скажи мне, чего ты хочешь, и я постараюсь угодить тебе.
Никки обратила недовольный взгляд к Ричарду.
– Она никогда и никому не передает чужих секретов; это своего рода профессиональная этика. Мы отправляемся в Народный Дворец.
– В Народный Дворец, – подтвердила Никки. – Я хочу отправиться в Народный Дворец.
– Она отправляется вместе с Карой и со мной, – сказал Ричард сильфиде. – В то же самое место. Ты поняла? И она будет оставаться с нами во время путешествия туда.
– Да, Хозяин. Мы попутешествуем. – И лицо, напоминавшее чрезмерно полированную статую, улыбнулось. – Вы будете довольны.
Ртутная лапа туго обернулась вокруг всех троих и стащила их со стены колодца. Никки изо всех сил сжимала руку Ричарда.
Как только они окунулись в полную темноту внутреннего пространства сильфиды, Никки затаила дыхание. Она знала, что должна дышать, но сама мысль о том, чтобы дышать этой серебристой жидкостью, ужасала ее.
Дышать.
Наконец она сделала отчаянный вдох, втягивая в легкие внутреннюю субстанцию сильфиды. Цвета, свет и формы сплавились вокруг нее в нечто необычное. Никки продолжала крепко держать руку Ричарда, в то время как они все плавно скользили в спокойную сияющую даль. Это было восхитительное ощущение спокойного, ленного движения с невообразимой скоростью.
Она сделала еще один головокружительный вдох, вновь втягивая субстанцию сильфиды. Появилось чудесное ощущение освобождения от всего, что преследовало ее, от тяжкого бремени на душе. Она осталась обремененной лишь вот этой связью с Ричардом. Никем и ничем больше.
Это было состояние наивысшего восторга.
И ей хотелось, чтобы оно никогда не кончалось.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:35 | Сообщение # 19

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 23
Кэлен наблюдала, как все три сестры вглядываются в даль, пытаясь заметить любое возможное движение. По мере того как солнце садилось, тени начинали сливаться, образуя темную мглу. В южной части горизонта небольшой осколок затухавшего дня все еще сиял под грозными серыми облаками, громоздящимися в темно-фиолетовом небе. Вершины облаков были тронуты красным отсветом, придававшим наступившему вечеру оттенок сказочности.
Небо в этом месте, так густо наполненное монументальными, вздымавшимися как море облаками, казалось ошеломляюще огромным и оставляло у Кэлен чувство собственной ничтожности и незначительности. Простирающаяся к югу плоская равнина казалась бесконечной, до самого горизонта. В этом пустынном месте растительности было очень мало, а та, что встречалась, росла в основном в низинах.
Под облаками, несущимися над этим ландшафтом, местами опускался столб дождя, но, судя по виду равнины, это здесь было редким явлением. Кэлен подозревала, что если встать в одном месте и дожидаться, когда там прольется дождь, то можно ждать целый год, и то, может быть, не дождаться. Этот бесплодный ландшафт заставлял жизнь казаться недолговечной и никчемной. Казалось, что только горные гряды на севере и на востоке способны отобрать влагу у этого парада облаков. В результате деревья не рисковали спускаться вниз из своего высокогорного прибежища.
Когда лошади зафыркали и стали бить копытами, Кэлен потуже натянула поводья и рассеянно почесала одной из них под нижней челюстью, чтобы уверить ее, что все в порядке. Лошадь мягко толкнула ее, требуя продолжения. Все еще пребывая в ожидании, Кэлен отвлеклась от тяжелых мыслей и еще раз, более тщательно, почесала лошадь.
Вдалеке она смогла различить горную гряду, постепенно уменьшавшуюся, переходя в более низкий, но почти сплошной хребет. Этот хребет, напоминавший гребень какого-то спящего чудовища, скорее всего и был южной оконечностью тех самых гор, вдоль которых они и двигались к югу. Кэлен очень хотелось снова оказаться в горах. Горы давали ей ощущение приюта и убежища, скорее всего потому, что, в отличие от открытых равнин, она не чувствовала, что ее может кто-то увидеть с расстояния в несколько миль. Среди равнин она чувствовала себя голой и незащищенной. Она понимала, что на самом деле не знает, почему чувствует себя именно так, поскольку едва могла представить что-нибудь хуже, чем быть забываемым всеми рабом этих сестер.
Кэлен даже казалось, что она видит какие-то строения на том далеком хребте. И если глаза не обманывали ее, эти строения более напоминали руины. Если это действительно строения, то у некоторых из них должны виднеться крыши. Она не сразу догадалась, что непонятные низкие постройки – это давным-давно разрушенные стены. И ей нигде не удалось заметить никаких признаков людей. Это место было тоже давным-давно забыто и заброшено.
Даже если здесь давно никто не обитал, сестры в этих пустовавших местах были ничуть не менее осмотрительными, чем где-либо еще. Их настороженность, похоже, была рождена ощущением чьей-то совершенной и полной власти в пределах зоны их влияния. Хотя вот в таком месте, как это, Кэлен вполне разделяла их беспокойство.
Все три сестры большую часть дня молчали и говорили лишь по необходимости. У Кэлен все еще пульсировала боль в плече, со стороны спины, в том месте, куда сестра Улисия внезапно ударила ее. Это не было наказанием за какой-то проступок – реальный или вмененный, – а скорее суровым предупреждением: не быть источником каких-либо неприятностей. Временами сестры стремились выразить свое превосходство над другими – хотя бы демонстрацией того, что могли наносить оскорбления Кэлен просто исходя из своих желаний. Она уже приучилась к тому, что не следует показывать сестрам, что она думает об их обращении с ней. Она прятала подальше свою гордость и мысли и просто говорила: «Да, сестра».
Кэлен не считала разумным идти, спотыкаясь и блуждая в темноте, особенно когда они оказались в местности, где дорога была изрыта глубокими колеями, а местами имела наносы с более высоких участков. Лошади могли запросто сломать ноги в таких условиях. Но в стремлении поскорее попасть в Касску сестры не пожелали останавливаться, когда вечер неумолимо начал обступать их. Что сестры хотели, то получали. Кэлен даже и не надеялась, что наконец в этой тьме они станут разбивать лагерь.
– Мне кажется, что там кто-то есть, – приглушенным голосом сообщила сестра Эрминия, всматриваясь в сумерки.
– Я тоже что-то почувствовала, – пробормотала сестра Цецилия.
Сестра Эрминия, нетерпеливо оглядевшись, предположила:
– Может быть, это Тови?
– А может быть, всего лишь дикий мул. – Сестра Улисия, похоже, была не в том настроении, чтобы строить предположения. – Идемте. – И тут же оглянулась на Кэлен. – Держись ближе.
– Да, сестра, – сказала Кэлен и протянула сестрам поводья лошадей.
Сестра Цецилия, старшая из всех, проворчала, напрягая уставшие мышцы, усаживаясь в седло:
– Насколько я помню те немногие карты, что были в подземельях Дворца Пророков, мы должны быть уже близко к этому месту.
– Припоминаю, что я тоже видела эту старинную карту, – сказала сестра Улисия, усевшись на свою лошадь. – Там эта равнина называлась Глубокая Пустота. А это должно означать, что Касска находится вон на том выступе.
Сестра Эрминия нетерпеливо вздохнула, подгоняя свою лошадь вслед за остальными.
– Там мы должны наконец-то отыскать Тови.
– А когда встретимся с ней, – сказала сестра Улисия, – ей придется многое нам объяснить.
Сестра Эрминия махнула рукой в сторону далекого горного выступа.
– Вы же знаете Тови… Она всегда пренебрегает тем, что от нее требуется, потому что считает, что ей все известно лучше других. Самая упрямая из всех, кого мне доводилось встречать.
По мнению Кэлен, не сестре Эрминии было об этом говорить.
– Мы еще посмотрим, как она будет упрямиться, когда я вцеплюсь пальцами в ее глотку, – сказала сестра Цецилия.
Сестра Эрминия подогнала лошадь, чтобы ехать рядом с сестрой Улисией.
– Ты не думаешь, что она могла затеять что-то скверное, ведь так, Улисия?
– Тови? – Сестра Улисия бросила взгляд через плечо. – Это вряд ли. Временами она может быть несносной, но она стремится к тому же, что и все мы. Между прочим, она, как и мы, знает, что необходимо иметь все три шкатулки. Она знает, насколько это важно и что поставлено на карту.
Очень скоро у нас снова будут все три шкатулки – вот все, что действительно важно, – и нам все равно нужно попасть в Касску, так что, полагаю, не будет никакого проку, если мы догоним Тови раньше. Ведь нам все равно придется, так или иначе, добираться туда.
– Но почему она поступила так? – продолжала настаивать сестра Цецилия.
Сестра Улисия лишь пожала плечами. В отличие от двух других, теперь, когда Касска уже видна, она перестала казаться чем-то обеспокоенной.
– Возможно, поблизости оказались войска Имперского Ордена и она просто захотела избежать любых возможных неприятностей и покинула то место. Просто поработала головой, вот и все. Она же знала, что нам все равно нужно попасть сюда. Вероятно, нашла шанс ускользнуть – и воспользовалась им. Нам только лучше от такой осторожности. В конце концов, она отправилась туда, куда мы и собирались, так что не представляю, что она могла бы затевать плохого.
– Надеюсь. – Сестра Цецилия казалась отчасти разочарованной, что не удалось никого уличить в злодействе.
Они молча ехали еще около часа, прежде чем сестрам стало очевидно, что, путешествуя по такой земле, да еще ночью, они рисковали сломать не только лошадиную ногу, но и шею всадницы. Насколько могла судить Кэлен, за прошедший день они почти не приблизились к горному выступу. На равнинах расстояния всегда значительно больше, чем кажутся. То, что поначалу казалось всего лишь в паре миль, могло располагаться на расстоянии нескольких дней путешествия. Сестры, несмотря на стремление скорее добраться до Касски и до Тови, сильно устали и теперь были готовы остановиться на ночлег.
Сестра Улисия спешилась, протягивая поводья Кэлен.
– Разбивай лагерь. Мы все ужасно проголодались.
Кэлен лишь наклонила голову.
– Да, сестра.
Стреножив лошадей, чтобы они не разбрелись, Кэлен принялась снимать с них поклажу, чтобы достать принадлежности и припасы. Она смертельно устала, но прекрасно понимала, что, возможно, пройдут еще часы, прежде чем ей удастся немного поспать. Ведь нужно поставить лагерь, приготовить еду, а затем, перед сном, необходимо еще накормить, напоить и вычистить лошадей.
Сестра Улисия схватила за руку сестру Эрминию и приблизила ее к себе.
– Пока мы занимаемся лагерем, я хочу, чтобы ты прошлась и понаблюдала за окрестностями. Хотелось бы знать, был ли это всего лишь мул?
Сестра Эрминия кивнула и тут же отправилась пешком в темноту, выполнять поручение.
Сестра Цецилия наблюдала, как сестра Эрминия растворялась в ночи.
– Ты думаешь, что действительно мул?
Сестра Улисия бросила в ее сторону мрачный взгляд.
– Если это мул, то он останется на том же расстоянии, на каком следовал. Если же это кто-то, следивший за нами, сестра Эрминия его найдет.
Кэлен вытащила скатки с постелями, когда сестры попросили что-нибудь мягкое, чтобы сидеть не на голой земле. Затем достала один из котелков, чтобы начать готовить еду.
– Никакого огня в ночное время, – сказала сестра Улисия, увидев в руках Кэлен котелок.
Кэлен с минуту в изумлении смотрела на нее.
– Тогда что вы хотите на ужин, сестра?
– У нас еще оставалась большая лепешка. Можно достать ее и немного вяленого мяса. И еще у нас есть кедровые орехи. – Она продолжала вглядываться в ночь. – Не хватало еще разводить огонь здесь, на открытом месте, где любой, от горизонта до горизонта, может увидеть нас. Достань одну из самых маленьких ламп.
Кэлен не могла даже вообразить, что сестры способны о чем-то беспокоиться. Она протянула сестре Эрминии лампу. Та зажгла ее легким ударом пальца, а затем поставила на землю перед ней и сестрой Улисией. Помощь от такого света при распаковке вещей была небольшой, но, по крайней мере, это лучше, чем совсем ничего.
В прошлом, бывало, им попадались военные патрули, но сестры никогда особенно не боялись таких неожиданных встреч с вражескими силами. Они справлялись с солдатами без каких-либо проблем… и без капли милосердия.
Наталкиваясь на патрули, сестры очень тщательно следили, чтобы ни одному из свидетелей не удалось сбежать – несомненно, не оставляя ни единого шанса донести сообщение о происшествии до главных сил войска. Кэлен предполагала, что подобное сообщение вполне могло привести к тому, что по их следу отправились бы бесчисленные отряды разгневанных людей. Но, казалось, сестры не очень-то задумывались над подобной возможностью; более вероятным было то, что они, занимаясь своим делом, не хотели, чтобы хоть что-то отвлекало их.
Добраться до Тови и последней шкатулки было для них делом первостепенной важности, и они вовсю торопились, чтобы попасть в эту даль как можно скорее. Кэлен была отчасти удивлена, что они до сих пор так и не догнали Тови, особенно ввиду того, что, казалось, нет ничего более важного для сестер, чем их драгоценные шкатулки.
Вернее, это были шкатулки Лорда Рала. Сестры похитили их из дворца Ричарда Рала.
Однажды они наткнулись на большое соединение внушавших ужас, жестоких и грубых солдат Имперского Ордена. Сестрам не терпелось пройти мимо солдат как можно быстрее, чтобы двигаться дальше вперед, но те, похоже, не спешили убраться с пути. И тогда они дождались полуночи, а затем пошли прямо через спящий лагерь. При этом если кому-то случалось их заметить, одна из сестер произносила тихое заклинание, которое быстро разделывалось с этим человеком без особых хлопот. Сестры не испытывали угрызений совести относительно убийства любого человека, случайно оказывавшегося на их пути. Они двигались через спящий лагерь бесшумно, бесстрашно, осторожно и безжалостно. Кэлен видела множество людей, принявших той ночью смерть. Для сестер же это было не больше, чем давить докучавших муравьев.
Но с тех пор они уже давно не встречали каких-либо отрядов солдат. Армия Имперского Ордена теперь была далеко позади них, и некоторое время о ней можно не думать. Однако это не означало, что нет других опасностей, и поэтому сестры зачастую нервничали как кошки. Тем не менее сами они в любой момент могли стать опасными как гадюки.
Спустя много времени после возвращения сестры Эрминии, так и не нашедшей никого поблизости, и после того, как три сестры поели, Кэлен все еще была занята, стараясь закончить свою поденную работу, прежде чем и ей будет позволено поесть. Она занималась лошадьми, когда ей показалось, что слышит легкий звук шагов по иссохшей земле. Этот звук отвлек ее от размышлений о солдатах. Она замерла со скребницей в руке.
Кэлен глянула через плечо и вздрогнула, увидев стройную девушку с короткими черными волосами, робко стоявшую как раз на границе слабого света от лампы.
Луна лишь изредка проглядывала меж движущихся облаков, и лагерь освещался в основном слабым светом небольшой лампы, стоявшей позади сестер, что очень мешало видеть, но Кэлен все-таки смогла разглядеть уставившиеся на нее тусклые глаза молодой женщины.
В этих глазах было осознание увиденного. Девушка видела Кэлен.
– Пожалуйста… – сказала она. Кэлен приложила палец к губам, чтобы девушку не услышали сестры. Точно так же, как тот человек в трактире, эта девушка видела Кэлен и помнила о ней. Кэлен была удивлена и в то же время напугана, что с девушкой может случиться сейчас то же самое, что с тем мужчиной.
– Пожалуйста, – повторила девушка слабым шепотом, – могу я получить хоть какой-то еды? Я так проголодалась.
Кэлен оглянулась на сестер. Те были заняты беседой. Кэлен потянулась и достала из седельной сумки, брошенный у ее ног, кусок вяленой оленины. Она снова приложила палец к губам и протянула девушке мясо. Девушка кивнула в знак понимания и не издала ни звука. Ухватив мясо обеими руками, она немедленно воспользовалась зубами, чтобы оторвать кусочек.
– А теперь уходи, – прошептала Кэлен, – пока они тебя не увидели. Поспеши.
Девушка подняла глаза на Кэлен, а затем посмотрела ей за спину. Ее глаза округлились. Она перестала жевать.
– Ну-ну, – раздался угрожающий голос из-за плеча Кэлен, – уж не наш ли маленький мул прибрел, чтобы обворовать нас?
– Она всего лишь проголодалась, – сказала Кэлен, надеясь погасить гнев сестры Улисии, прежде чем он вспыхнет со всей силой. – Попросила еды, чтобы поесть. Она не крала. Я отдала ей свою еду, а не вашу.
К сестре Улисии присоединились и две остальные, так что теперь они выглядели прямо как три стервятника, выстроившиеся в ряд. Сестра Эрминия подняла лампу, чтобы лучше видеть. Все трое выглядели так, будто собрались дочиста обглодать кости этой девушки.
– Скорее всего, дожидалась, пока мы заснем, – сказала сестра Улисия, наклоняясь ближе. – Вот тогда и перерезала бы наши глотки.
Глаза цвета меди блеснули в свете лампы, когда испуганная молодая женщина уставилась на всю троицу.
– Я не пряталась в засаде. Я проголодалась. Надеялась раздобыть хоть немного еды, вот и все. И я попросила, а не собиралась красть.
Эта молодая женщина напомнила Кэлен маленькую девочку в трактире «Белая Лошадь», которую Кэлен обещала защитить – которую так жестоко убила сестра Улисия. По ночам, перед сном, ужас от воспоминаний об этой девочке все еще преследовал ее. И неспособность сдержать свое обещание по защите этого существа все еще жгла душу Кэлен. Хотя девочка и не была в состоянии достаточно долго помнить слова Кэлен, чтобы осознать их, Кэлен очень сожалела, что дала такое обещание, а затем не сумела выполнить его.
Эта девушка была чуть старше и чуть выше ростом. Кэлен могла видеть в ее облике понимание степени опасности находящейся перед ней угрозы. В ее медных глазах проступала осознанная осторожность. Но все-таки это была девочка. Женская зрелость для нее оставалась тайной, лежащей за пределами жизненного опыта.
И тут сестра Эрминия неожиданно шлепнула девушку по щеке. От этого удара она развернулась и свалилась на землю. Сестра накинулась на нее. Девушка прикрыла голову руками и в то же время непрерывно извинялась за то, что попросила еды. Между ударами, которые она наносила ей, сестра Эрминия ощупывала одежду девушки.
Когда сестра остановилась и выпрямилась, она держала в руках нож, которого Кэлен никогда прежде не видела. Она помахала им в свете лампы, а затем метнула его в землю у ног сестры Улисии.
– У нее было вот это. Как ты и говорила, она, скорее всего, намеревалась перерезать наши глотки после того, как мы уснем.
– Я не собиралась причинять вам вред! – закричала девушка, когда сестра Улисия подняла свой дубовый прут.
Кэлен очень хорошо понимала, что происходит, и бросилась сверху испуганной девушки, стараясь прикрыть и защитить ее.
И потому прут сестры Улисии обрушился на ее спину, как раз в том месте, куда уже били ранее. Девушка вздрогнула от хруста при ударе дубовой палкой по костям, а Кэлен закричала от боли. Затем изо всех сил оттолкнула молодую женщину подальше от сестер, по-прежнему пытаясь защитить ее от побоев.
– Оставьте ее! – кричала Кэлен. – Она просто ребенок! Она хочет есть, вот и все! Она не собиралась навредить никому из вас!
В приступе паники слабые руки девушки обхватили шею Кэлен, словно та была единственным корнем на самом краю обрыва. Будь Кэлен способна убить сестер прямо сейчас, она определенно так бы и поступила. Но она могла лишь попытаться стать щитом для девушки; она понимала, что если решится бороться с сестрами, те просто отшвырнут ее в сторону, и тогда она вообще ничем не сможет помочь. Так что это было самое большее, что Кэлен могла сейчас предпринять.
И вновь сестра Улисия ударила Кэлен вдоль спины. Кэлен лишь сжала зубы от боли. А женщина снова и снова наносила удары прутом.
– Отпусти эту соплячку! – кричала сестра Улисия, продолжая бить Кэлен.
Девушка в ужасе еле дышала.
– Все в порядке, – ухитрилась сказать Кэлен в момент передышки, – я защищу тебя. Обещаю.
Девушка лишь прошептала, прямо в ухо Кэлен, слова благодарности.
Помимо отчаянного стремления защитить невинное дитя, у Кэлен было еще и безрассудное желание не потерять эту неожиданную связь с миром людей. Эта девушка знала, что Кэлен существует. Она могла видеть ее, слышать ее, помнить о ней. Кэлен очень нуждалась в этой спасительной ниточке, тянувшейся к миру людей.
Сестра Улисия сделала еще шаг вперед, замахиваясь на Кэлен и вкладывая в удар всю силу. Кэлен понимала, что ей сейчас крепко достанется, но не собиралась позволить им просто так расправиться с этой девушкой, как они уже поступили с другой. Эта девушка не сделала ничего, чтобы заслужить то, что, как знала Кэлен, они могут сделать с ней.
– Как ты смеешь…
– Если вы хотите кого-то убить, – закричала Кэлен сестре Улисии, – то убейте меня, но отстаньте от нее! Она не представляет для вас никакой угрозы.
Сестра Улисия, похоже, решила удовлетвориться хотя бы этим и, рыча от напряжения, в бешенстве все сильнее и сильнее била Кэлен. Та же, уже погружаясь от ударов в головокружительный дурман, так и не двинулась с места, чтобы позволить сестре добраться до девушки.
Девушка, укрываясь под защитой более крупного тела Кэлен, в испуге кричала не о том, что сестры могут сделать с ней самой, а сокрушалась по поводу того том, что они делали с Кэлен. Прут с отвратительным звуком ударил Кэлен по затылку, от этого она почти потеряла сознание, но по-прежнему прикрывала молодую женщину. Кровь пропитала ее волосы и стекала по лицу.
А затем прут сломался от удара о спину Кэлен. Большая его часть отлетела в ночную тьму. Сестра Улисия стояла, задыхаясь, в слепой ярости, держа в руках бесполезный короткий обломок. Кэлен ожидала, что сейчас будет убита, но в данный момент ей было все равно. Для нее нет возможности убежать. И для нее нет будущего. И если она не сможет побороться за жизнь этой невинной молодой девушки, то и ее собственная жизнь не представляет никакой ценности.
– Улисия, – прошептала сестра Эрминия, хватая ту за запястье. – Она видит Кэлен. Точно так же, как тот трактирщик.
Сестра Улисия уставилась на свою компаньонку, и, похоже, эта мысль встревожила ее.
Сестра Эрминия подняла бровь.
– Нам следует все же разобраться, что происходит.
Сестра Цецилия со зловещей улыбкой, исказившей лицо, явно не услышав, что сказала Эрминия, подошла ближе и остановилась над Кэлен.
– Как ты осмелилась так открыто не повиноваться сестре? Мы сейчас живьем сдерем кожу с этой соплячки и заставим тебя наблюдать весь процесс, чтобы преподать урок.
– Сестра? – Это спросила девушка. – Так вы и есть сестры?
Неожиданно ночь показалась невероятно тихой. И мир закружился вокруг Кэлен с неприятными тошнотворными ощущениями. Каждый вдох ощущался так, будто меж ребер втыкали ножи. По ее лицу текли слезы, вызванные болью от ударов. Она не могла унять дрожь, но по-прежнему не отпускала девушку.
Сестра Улисия наконец отбросила в сторону обломок дубового прута.
– Да, мы сестры. И что из того? – с подозрением спросила она.
– Тови просила меня дожидаться вас. Но вы не показались мне похожими на сестер Тови.
Воцарилось молчание.
– Тови? – осторожно переспросила сестра Улисия.
Девушка кивнула. Теперь она выглядывала из-за плеча Кэлен.
– Она более пожилая женщина. И большая, больше, чем любая из вас, и на самом деле не выглядит, как ваша сестра, но, тем не менее, она попросила меня остаться и дождаться ее сестер. Еще она сказала, что вас трое, и с вами еще одна, другая женщина.
– И почему такая девушка, как ты, согласилась сделать то, что просила Тови?
Девушка отбросила с лица темные волосы. Некоторое время она колебалась, а потом ответила.
– Она держит в заложниках моего дедушку. Она сказала, если я не сделаю, как она говорит, то убьет его.
Улисия улыбнулась так, как, по представлениям Кэлен, улыбнулась бы змея, будь она способна улыбаться.
– Хорошо, хорошо. Теперь верю, что ты действительно знаешь Тови. Тогда где же она?
Кэлен приподнялась, опираясь на руку. Девушка указала в сторону далекого горного выступа.
– Там. В месте, где полно старинных книг. Она заставила меня показать ей, где хранились эти книги. И велела проводить вас к ней.
Сестра Улисия обменялась взглядом с двумя другими сестрами.
– Возможно, она уже нашла центральный узел в Касске.
Сестра Эрминия с облегчением хихикнула и весело похлопала сестру Цецилию по плечу. Та ответила ей тем же.
– И как далеко это место? – спросила сестра Улисия с неожиданным нетерпением.
– Это может занять полных два дня, если мы отправимся прямо с рассветом, а может быть, и три.
Сестра Улисия с минуту вглядывалась в окружающую темноту.
– Два или три дня… – Затем она повернулась. – Как тебя звать?
– Джиллиан.
Сестра Улисия пнула Кэлен ногой в бок, и этот неожиданный удар отбросил ее от девушки.
– Ну, Джиллиан, теперь ты можешь взять постель Кэлен. Ей она не понадобится. Ей придется всю ночь простоять в качестве наказания.
– Пожалуйста, – сказала Джиллиан, опуская ладонь на руку Кэлен, – ведь если бы не она, вы так и остались бы без проводника к тому месту, где находится Тови. Пожалуйста, не наказывайте ее. Ведь она оказала вам услугу.
Сестра Улисия с минуту размышляла.
– Вот что я скажу тебе, Джиллиан. Поскольку ты завела речь о нашем непослушном рабе, должна уверить тебя, что ей не удастся даже присесть в течение ночи. А если она ослушается, я так поколочу ее, что она на всю жизнь останется с перебитыми руками и ногами. Но ты можешь это предотвратить, если проконтролируешь, чтобы она исправно простояла на ногах всю ночь. Что ты думаешь на этот счет?
Джиллиан сглотнула, но не ответила.
Сестра Улисия ухватила Кэлен за волосы и потянула ее вверх, стараясь поставить на ноги.
– Так присматривай, чтобы она стояла на ногах, иначе то, что мы сделаем с ней, будет по твоей вине, потому что ты не пожелала убедиться, что она сделала все так, как приказали. Поняла?
Джиллиан, с округлившимися глазами цвета меди, лишь кивнула.
Сестра Улисия коварно улыбнулась.
– Хорошо. – Затем повернулась к двум другим сестрам. – Пойдемте. Давайте немного поспим.
После того как они ушли, Кэлен мягко опустила руку на голову девушки, сидевшей у ее ног.
– Рада познакомиться с тобой, Джиллиан, – прошептала Кэлен так, чтобы сестры не услышали.
Джиллиан улыбнулась ей и прошептала в ответ:
– Спасибо, что защитила меня. Ты сдержала свое обещание. – Она осторожно взяла руку Кэлен и с минуту держала ее у своей щеки. – Ты самый храбрый человек, какого я встречала со времен Ричарда.
– Ричарда?
– Ричарда Рала. Он бывал здесь раньше. И тогда он спас моего дедушку, а вот теперь…
Голос Джиллиан замер, и она отвернулась от пристального взгляда Кэлен. Кэлен нежно погладила голову девушки, надеясь успокоить ее душевную боль за деда. Затем указала подбородком:
– Подойди вон к той седельной сумке, Джиллиан, и достань что-нибудь поесть. – Ее была дрожь от боли и очень хотелось прилечь, но Кэлен знала, что слова сестры Улисии не были пустой угрозой. – А затем, если ты не против… пожалуйста, просто посиди ночью рядом со мной… Сегодня мне пригодилась бы помощь друга.
Джиллиан улыбнулась ей. На сердце у Кэлен потеплело при виде такой искренней улыбки.
– Утром к нам присоединится еще один друг. – Когда Кэлен резко нахмурилась, Джиллиан указала на небо. – У меня есть ворон по имени Локки. Днем он явится сюда и покажет нам все свои фокусы.
Кэлен улыбнулась самой идее иметь в качестве друга ворона.
Девушка сжала руку Кэлен.
– Я не покину тебя ночью, Кэлен. Обещаю тебе.
Какие бы Кэлен ни испытывала страдания, каким бы безрадостным ни было ее будущее, сейчас она испытывала радость. Джиллиан осталась жива. Кэлен только что выиграла свое первое сражение, и это достижение было опьяняющим.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:38 | Сообщение # 20

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 24
Проходя между собравшимися солдатами, Ричард, улыбаясь и кивая, отвечал на их приветствия. Настроения улыбаться не было, но он опасался, что люди неправильно поймут, если он будет хмурым. Глаза солдат были наполнены ожиданием и надеждой, когда они наблюдали за ним, уверенно продвигавшимся среди них. Многие просто стояли, молча прижав к сердцу сжатую в кулак руку, – не только как приветствие, но и в знак гордости. Ричард не мог начать рассказывать каждому из этих людей о тех ужасах, что продемонстрировала ему Шота, и потому просто улыбался так тепло и приятно, насколько был способен.
По ту сторону лагеря, у самого горизонта, сверкали молнии. И даже сквозь звуки лагерной жизни, говор тысяч людей и ржание лошадей, звонкие удары кузнечных молотков, разгрузку припасов, распределение продовольствия и отдаваемые во весь голос приказы, Ричард все равно слышал зловещие раскаты грома, проносившиеся через равнины Азрита. Сердитые грозовые тучи на глазах сгущались, поглощая все новые тени под собой. Застоявшийся чрезмерно влажный воздух время от времени освежался неожиданными порывами, вздымая флаги и вымпелы, привлекая к ним внимание. Почти так же быстро, как появлялся, этот ветер исчезал, словно передовые отряды надвигающейся грозы, возвращавшиеся обратно после успешного рейда.
Хотя, похоже, грозные небеса никого не беспокоили. Всем хотелось хоть мельком увидеть Ричарда, пока он проходил через лагерь. А было время, когда задачей этой самой армии было убить его или захватить в плен. Но это до того, когда Ричард стал Лордом Ралом.
Приняв же на себя такую ответственность, он дал этим людям шанс отстаивать достойные цели, вместо того чтобы с оружием в руках служить тирании. Конечно, некоторые отнеслись к этой перемене с откровенной ненавистью. Такие обратились к служению Ордену, со слепой жестокостью истребляя саму идею, что человек имеет право распоряжаться собственной жизнью. Но прочие, фактически большинство, не только не отказались от службы Ричарду, но приняли это почти со страстью, как могли поступить только люди, долгое время прожившие в тисках репрессий. Эти люди, первое поколение, кому была предложена реальная свобода, правильно уловили ее значение для собственных жизней. Они цепко держались за возможность жить в том мире, который показал им Ричард. Не было дара более значимого, который эти люди, в свою очередь, могли дать своим семьям и любимым, чем эта самая возможность жить свободно, жить для себя. Многие уже умерли во имя этой благородной цели.
Точно так же, как и морд-ситы, эти люди следуют за ним, потому что совершили осознанный выбор, а не потому, что их кто-то принуждал к этому. И обращение «Лорд Рал» теперь означает для них нечто, чего никогда раньше не содержало.
Но сейчас эти люди столкнулись с острой сталью, навязывающей им жизнь, смысл которой в том, что они сами и все, кого они любят, не имеют права на существование. Ричард не сомневался в мужестве этих людей, но понимал, что они не способны одержать победу в сражении против бесчисленной армии Имперского Ордена. Именно в этот день ему следует быть Лордом Ралом. Если и может быть шанс на будущую достойную жизнь, Ричард должен стать Лордом Ралом в самом полном смысле этого слова, Лордом Ралом, заботящимся о тех, кого ведет за собой. Он должен заставить их прозреть и понять то, что понял он.
Верна, торопливо шагавшая рядом с ним, чуть сильнее сжала его руку, наклоняясь к нему.
– Ты не можешь себе представить, как воодушевляет этих людей видеть тебя перед битвой, что им предстоит, Ричард. Перед битвой, предсказанной пророчеством не одну тысячу лет назад. Ты просто не можешь вообразить.
Ричард же не сомневался, что эти люди не могут вообразить, о чем он собирается просить их.
Он бросил взгляд на улыбку Верны.
– Мне это известно, аббатиса.
Поскольку войска непрерывно продвигались к югу, чтобы встретиться с угрозой, исходившей от Имперского Ордена, то путь от Народного Дворца, чтобы догнать их, оказался гораздо более длинным, чем это было в предыдущее посещение. С того момента, как Орден повернул на север, к Д’Харе, эта армия оставалась единственным, что могло противостоять захватчикам. Эти люди были последней надеждой Д’Харианской империи. В этом заключалось их призвание и их долг.
А Ричард ничуть не сомневался, что выиграть эту битву они не могут.
Задача Ричарда заключалась в том, чтобы убедить их в несомненности факта их приближающегося разгрома и смерти.
Кара и Никки, следуя прямо за ним, практически наступали ему на пятки. Он не считал, что им было необходимо находиться так близко, чтобы защищать его, но знал и то, что ни одна из этих женщин не послушается его. Когда он обернулся, бросив взгляд через плечо, Никки ответила ему напряженной улыбкой.
«Интересно, – подумал он, – как она отреагирует, услышав то, что я собираюсь сказать солдатам?» И решил, что она поймет. Из всех тех, кому предстояло услышать его слова, она была единственным человеком, в понимании со стороны которого он не сомневался. Фактически он рассчитывал и полагался на это. Временами только ее понимание и поддерживало его, помогая двигаться дальше. Был момент, когда он готов был все бросить, и именно Никки дала ему силу продолжать.
Знал Ричард и то, что Кара, с другой стороны, всецело одобрит то, что он собирался сказать, хотя и по другим причинам.
Кара выглядела суровой и решительной как никогда, будто была готова уничтожить всю эту армию, обернись дело изменой и пожелай они все напасть на Ричарда, но по тому, как ее пальцы «играли» швом ее красной кожаной одежды, он мог бы сказать, что ей не терпится снова увидеть генерала Мейфферта… то есть Бенджамина. По сравнению с прошлым разом она стала менее сдержанной, позволяя себе проявлять чувства к этому красавцу генералу, и Ричард подозревал, что без Никки здесь не обошлось.
Ошеломленный собственными ощущениями по поводу того, что мир, казалось, рушился вокруг, в глубине души Ричард радовался, что эта морд-сит способна переживать подобные чувства, и еще более был доволен тем, что она наконец-то позволила себе проявлять их, по крайней мере перед ним. Это было подтверждением того, что, несмотря на грубое воспитание и жестокую тренировку этих женщин, они все же личности, со своими глубоко скрытыми и сдерживаемыми желаниями и стремлениями, которые не выветрились и не умерли, и что их истинная душа, скрытая внутри, способна вновь расцвести. Это подтверждало обоснованность веры в лучшее будущее, – как бывает, когда на бесплодной земле находишь прекрасный цветок.
Проходя размеренным шагом мимо рядов палаток, повозок, загонов с лошадьми, кузнечных мастерских и складов с припасами, Ричард видел приближающихся со всех сторон людей, оставивших все свои вечерние занятия, такие как уход за животными, починка снаряжения, забота о припасах, приготовление пищи и установка дополнительных палаток. Короткий взгляд, брошенный на тяжелые облака, подсказал ему, что для них было бы разумнее по крайней мере закончить установку палаток.
Среди этого моря людей, одетых в черные мундиры, Ричард заметил генерала Мейфферта. Он стоял, возвышаясь среди офицеров, перед проходом на территорию, отведенную для командования армии. Бросив через плечо взгляд назад, Ричард заметил и улыбку Кары, которая тоже увидела его.
Собравшихся офицеров было слишком много, чтобы разместиться в одной палатке, так что они стояли на усеянном валунами поле. Над этим местом натянули связанные вместе навесы, прикрепив края к массивным камням. Это должно было защитить от возможного дождя. Жаль, что не от ветра, но люди хотя бы будут обсуждать стратегию действий армии в относительной сухости.
Когда очередной раскат грома сотряс землю, Ричард чуть наклонился к Верне.
– Сестры будут здесь?
Верна кивнула.
– Да. Я послала им сообщение, что ты хотел видеть их здесь, наряду со всеми офицерами. Несколько из них сейчас далеко, на рекогносцировке, но остальные будут.
– Лорд Рал, – произнес генерал Мейфферт, резким движением прикладывая сжатую в кулак руку к сердцу.
Ричард наклонил голову.
– Генерал, рад видеть вас в добром здравии. Все ваши люди выглядят прекрасно, как всегда.
– Благодарю вас, Лорд Рал. – Взгляд его голубых глаз уже был прикован к Каре. Он поклонился ей в пояс. – Госпожа Кара.
Кара действительно искренне улыбнулась.
– Счастлива видеть вас, Бенджамин.
Не будь Ричард так подавлен по поводу тех обстоятельств и событий, что привели его сюда, он наверняка получил бы огромное удовольствие от одного только созерцания того, как эти двое смотрят друг другу в глаза. Ричард вспомнил, как точно так же смотрел на Кэлен, вспомнил свою внутреннюю радость при виде ее.
Чуть позади генерала стоял капитан Циммер, чьи, особой формы, кожаные доспехи подчеркивали его мощное сложение. Несколько других офицеров, тоже в особом обмундировании, располагались группой неподалеку, тогда как большинство уже собралось под укрытием. Оживленные беседы стихли, и все повернулись, чтобы видеть Лорда Рала, предводителя Д’Харианской империи. С расстояния, стоя большой толпой за пределами территории командования армии, молча наблюдали рядовые солдаты.
У Ричарда не было времени на вступительные шутки и веселые замечания, так что он сразу приступил к делу.
– Все офицеры и важные люди здесь, генерал? – спросил Ричард.
Тот кивнул.
– Да, Лорд Рал. Во всяком случае, все находящиеся в лагере. Некоторые сейчас в патрулировании. Я бы созвал всех, знай мы заранее о вашем прибытии, поскольку требуется некоторое время, чтобы вернуть их сюда. Если хотите, я тотчас прикажу, чтобы всех вызвали.
Ричард жестом отклонил это предложение.
– Нет, в этом нет необходимости. В конце концов, большинство собралось здесь, и этого будет достаточно. Остальные смогут узнать позже.
В лагере слишком много людей, чтобы Ричард был услышан и мог говорить со всеми. Поэтому он планировал подробно объяснить все офицерам и важным специалистам, а затем дать им возможность пересказать это среди своих людей. Офицеров для подобной задачи здесь собралось вполне достаточно.
Генерал небрежно, но явно в манере приказа, сделал жест солдатам, окружавшим командный пункт и наблюдавшим за великими событиями. Они немедленно начали расходиться, возвращаясь назад, к своей работе, пока их командиры будут решать их судьбу.
Генерал Мейфферт махнул рукой, приглашая Ричарда и его эскорт под укрытие. Бросив взгляд на небо, Ричард оценил шансы на то, что скоро начнется дождь, как очень серьезные. Сотни людей стояли плотно друг к другу, собравшись под широким навесом из просмоленной парусины. Ричард тоже прижал кулак к сердцу, отвечая на коллективный приглушенный стук их энергичного приветствия.
– Я сегодня нахожусь здесь, – начал Ричард, когда осмотрел все обращенные к нему взгляды, – в связи с серьезнейшим из вопросов… в связи с приближающимся решающим сражением с наступающей армией Имперского Ордена.
То, что я собираюсь сказать, не должно вызывать ни сомнений, ни замешательства. Мне необходимо, чтобы каждый из вас понял, что поставлено на карту, и о чем я собираюсь просить вас, и почему. Это касается жизни каждого из нас; я не собираюсь что-либо утаивать от вас и я отвечу честно и по мере возможностей на любой вопрос. Пожалуйста, не стесняйтесь, задавая вопросы, высказывайте свои возражения или даже не соглашайтесь с отдельными положениями, пока я буду излагать вам предлагаемое мной решение. Я ценю ваше огромное совместное знание и талант. Верю в ваши способности и жизненный опыт.
Но я постарался взвесить и оценить множество фактов, лежащих в стороне от вашего кругозора, и, сведя все воедино, принял решение. Я сознаю, что в отсутствие такой информации многие из вас могут не понять весь ход моих мыслей, но сделаю все возможное, чтобы объяснить и его, и мое итоговое заключение.
Голос Ричарда стал уверенным и решительным.
– Затем вам предстоит исполнить все, что я прикажу.
Собравшиеся обменялись взглядами. Это было самым жестким приказом, какой он когда-либо отдавал им.
В послеполуденной тишине Ричард начал медленно прохаживаться взад и вперед, тщательно подбирая слова. Наконец он, жестом указав на всех, обратился к собравшимся перед ним:
– Как офицеров, как людей, исполняющих приказы, что больше всего занимает ваш ум?
После минуты вызванного смущением молчания заговорил офицер, стоявший сбоку.
– Полагаю, все мы думаем о том, что вы уже упомянули, Лорд Рал: о решающем сражении.
– Именно так, решающее сражение, – заметил Ричард, останавливаясь и поворачиваясь к людям. – Это самый традиционный образ нашего мышления: все будет стремиться к одному определенному событию, кульминационной точке усилий всех и каждого, и будет решающая великая битва, которая разрешит все – кто победит, кто проиграет, кто служит, кто правит, кто живет, кто умирает. Точно так рассуждает и Джегань.
– Он не стал бы их предводителем, если бы рассуждал иначе, – заметил один из пожилых офицеров.
Волна отдельных смешков и шуток пронеслась по собравшейся толпе.
– Довольно точно, – сказал Ричард серьезным голосом. – Особенно в случае императора Джеганя. Его цель – довести свое дело до этого решающего сражения, и в этом заключительном столкновении разбить нас раз и навсегда. Он очень искусный враг. Он заставил нас сфокусировать все внимание на этом решающем сражении. И его стратегия сработала.
Смех смолк. Люди выглядели слегка недовольными тем, что Ричард дает этому человеку такую высокую оценку. Военные руководители не любят приписывать своему врагу слишком много мастерства, чтобы их собственные солдаты не теряли мужества в сражении с ним.
Ричард не был заинтересован представлять Джеганя менее грозным, чем тот есть на самом деле. Совсем наоборот; он хотел дать этим людям точное представление о том, чему надо противостоять, и истинных размерах угрозы.
– Джегань – ревностный поклонник игры Джа-Ла Д’Йин. – Заметив, что некоторые кивнули, Ричард понял, что они хотя бы отчасти знакомы с этой игрой. – У него есть даже собственная команда для игры джа-ла, примерно так же, как Братство Ордена имеет собственную армию. Когда он выставляет свою команду на игру, единственное, что его интересует, это победа. Ради этого он набрал в свою команду самых сильных и самых выносливых игроков. Он не относится к этой игре как к состязанию или соперничеству, как делают это некоторые. Его задача – быть не просто победителем в каждом матче джа-ла, а полностью разгромить противника.
Однажды команда Джеганя проиграла. Его решением было не пытаться научить играть сильнее в следующий раз, тренировать и натаскивать своих игроков, чтобы получить лучший результат. Он не выбрал этот пусть, а набрал других игроков. Он создал команду самых крупных, самых сильных, самых быстрых людей. Между прочим, в переводе название этой игры означает «игра за жизнь».
В самом начале, когда он объединял самые разные царства и земли Древнего мира в одно государство, Джегань, бывало, проигрывал битвы. Но усваивал эти уроки жизни. Он создал самую большую, самую злобную армию, какую только мог, и в конце концов объединил весь Древний мир под знаменем Ордена. Перед тем как начать эту войну по повелению Братства Ордена, Джегань сначала убедился, что имеет в своем распоряжении необходимые ресурсы, чтобы собрать и обеспечить поддержание силы, достаточно большой, чтобы выполнить эту работу. Вы все поступили бы так же.
Проигрывая сражения, Джегань учился на этом. Чтобы избежать возможности поражения, он позаботился, чтобы у него было как можно больше солдат. Именно так он приближался к цели победоносной войны во имя Ордена. А в результате сегодня имеет силу столь ошеломляющую, что он в состоянии разгромить всех противников. Он знает, что победит. Поэтому устремлен вперед, к решающей битве.
И, кроме того, император Джегань был еще и сноходцем, человеком, обладавшим могуществом, переданным ему через древнюю магию. Он пользовался этой способностью, чтобы подчинять чужие умы, и не только для того, чтобы приобретать знания, но и чтобы контролировать людей. Сегодня, как вам известно, он управляет некоторыми их обладающих даром, среди которых есть и сестры Света, и сестры Тьмы. Таким образом, он командует как силами оружия, так и силами волшебства.
– Лорд Рал, – произнес один из пожилых офицеров, перебивая сопровождаемую хождением речь Ричарда, – вы слишком легко списываете со счета наших людей. Большую часть собранной здесь армии составляют вооруженные силы д’хариан, а остальных мы сами подготовили. И эти люди хорошо знают, что поставлено на карту. Они не зеленые рекруты. Это опытные солдаты, умеющие воевать. И еще у нас есть Верна и ее сестры, уже показавшие себя в деле. А кроме того, что воины наши опытны и сестры Света с нами, – правда на нашей стороне.
– Поражение Имперского Ордена не предопределяется лишь тем, что они олицетворяют зло. Зло в итоге обернется против себя самого, но для наших жизней и для жизней тех, кого мы защищаем, это очень небольшое утешение. Зло способно сохранять свою власть над человечеством тысячу лет, две тысячи или даже больше, прежде чем, в итоге, умрет от собственного яда.
Ричард снова начал вышагивать, пока со страстью произносил эти слова.
– В истории бывали случаи, когда героические усилия отдельных личностей изменяли ход событий, и я это не отрицаю. Фактически я рассчитываю на это. Сейчас тот момент, когда решается, каково будет наше будущее. Момент, когда нам следует сделать то, что должно быть сделано, независимо от того, насколько это будет мучительно, чтобы мы и наши дети имели будущее. Наше будущее, свободное будущее, зависит от нас и от того, преуспеем мы или нет.
– Лорд Рал, – продолжал пожилой офицер со спокойной уверенностью, – наши люди знают, что мы в отчаянном положении. Они не подведут, если это то, что вы имеете в виду.
Ричард осознал, что эти люди не понимают, к чему он ведет свою речь. Он замер и посмотрел им в лица, сжимая руки за спиной. Где-то в глубине его сознания все еще висело то видение, что показала ему Шота, относительно кровавого конца, которым все это закончится. Этот мысленный образ давил на него, словно непомерный груз.
Наконец Ричард снова заговорил.
– Я всегда прямо говорил, что не могу вести вас в это решающее сражение с Орденом, ибо мы тогда проиграем. С тех пор, как я последний раз был среди вас, многое изменилось, но все это побудило меня еще больше укрепиться в этом мнении.
Раскаты недовольства, сравнимые с раскатами грома, прокатились в воздухе этого мрачного полудня. И прежде чем они смогли бы возразить ему или осудить его, Ричард продолжил.
– Армия Ордена очень скоро приблизится к Д’Харе с юга, двигаясь в сторону Народного Дворца. Вы движетесь на юг, чтобы встретить их. И они знают это. Они этого ожидают. Они этого хотят. И, таким образом, мы действуем, подчиняясь Джеганю. Он управляет нашей тактикой. Он втягивает нас в сражение – и знает, что мы не сможем победить, а он не может проиграть.
Прорвались голоса протеста: о том, что будущее не предопределено и есть шанс, что они одержат победу.
Ричард поднял руку, останавливая эти голоса.
– Хотя будущее не определено, для нас существует только реальность. И, как воины, вы должны планировать свою тактику исходя из того, что знаете, а не из того, чего хотите.
Даже если мы каким-то чудом победим в этом грозном сражении, в итоге окажется, что эта победа не является бесспорной. Такое сражение закончится боем, в котором мы победим, заплатив огромную цену, тогда как Орден просто вернется спустя какое-то время с новыми, еще более многочисленными силами. Даже если нам доведется выиграть эту тяжелейшую битву – которую, я знаю это, мы выиграть не можем, – то после этого нам придется вести другую битву, и даже против больших сил, а затем… следующую.
Почему? Потому что мы при каждом сражении теряем людей и становимся слабее. И у нас очень небольшие резервы, чтобы полагаться на них. А когда потребность есть у Джеганя, он получает людей столько, сколько ему требуется, и становится только сильнее.
Мы же, в конце концов, проиграем по одной простой причине: ни одна война не выигрывается путем обороны. Хотя оборонительное сражение может быть выиграно, войну в обороне выиграть невозможно.
– Итак, – спросил один из офицеров, – что вы предлагаете? Нам следует вступить в переговоры?
Ричард отбросил эту идею пренебрежительным, если не раздраженным жестом.
– Орден не признает язык мирных переговоров. Может быть, очень давно, в самом начале вторжения, они и приняли бы нашу капитуляцию, позволив нам поклониться и поцеловать их сапоги, позволив нам надеть цепи рабства, – но не сейчас. Сейчас они хотят только победы, сполна оплаченной нашей кровью. И какая разница, каким путем это будет достигнуто? В любом случае, конечный результат будет тем же: убийство и порабощение нашего народа.
– Тогда… что же? – возбужденный голос офицера сорвался. – Сражаться до тех пор, пока нас не перебьют или не захватят в плен?
Люди уставились на говорившего, человека с раскрасневшимся лицом. Эти люди уже давно вели сражения с Орденом. И они не услышали ничего, что им не было известно. До сих пор борьба с захватчиками была их главным делом. Это был их долг. Это было единственное, на что они способны.
Ричард повернулся и окинул взглядом Кару. Стоявшая расставив ноги и сцепив руки за спиной, в красной кожаной одежде, она выглядела так, будто уверена, что способна справиться с Орденом сама.
Ричард жестом указал на женщину, стоявшую рядом с Карой.
– Вот Никки, когда-то служившая той стороне. – А когда он услышал шепот по поводу находящегося среди них врага, добавил: – Но точно так же большинство из вас служили прежде тирании Даркена Рала, а некоторые даже и его отцу, Панизу Ралу. У вас не было выбора. Даркена Рала никогда не интересовало, как вы намерены распорядиться своими жизнями. Он заботился лишь о том, чтобы вы следовали его приказам. Теперь, при наличии выбора, вы приняли нашу идею, наше дело. То же сделала и Никки.
Люди Ордена другие. Вы сражаетесь, чтобы отвести угрозу насилия и даже смерти. Они же сражаются, потому что верят в свое дело, в свою идею. Они страстно желают воевать. Им нравится участвовать в войне.
Поскольку она была там, с Джеганем, Никки обладает сведениями из первых рук. Она видела такое, что помогает понять, с чем вы столкнетесь.
Ричард снова повернулся к Никки. Сейчас она напоминала статую: ее кожа гладкая и белая, а светлые волосы спадают волнами на плечи. В лице и фигуре не было ничего, что Ричард захотел бы изменить, будь он скульптором. Она была воплощением красоты, наблюдающей невообразимую мерзость.
– Никки, будь добра, расскажи этим людям, что случится с ними, если они попадут в руки Имперского Ордена.
Ричард не представлял, что она сейчас им расскажет, но был уверен, особенно после рассказа Джебры, что у Ордена нет другой сущности, кроме полного презрения к жизни.
– Орден не казнит своих пленников тотчас. – С неумолимым спокойствием Никки передвинулась на шаг ближе ко всем собравшимся, не отрывавшим от нее глаз. Она сделала паузу, стоя рядом с Ричардом, пока тишина не стала мучительной и тягостной, и получила полное внимание всех стоявших перед ней. – Первым делом, – сказала она, – каждый захваченный в плен мужчина подвергается кастрации.
Затем, испытав нестерпимую боль и унижение, тот, кто еще останется в живых, подвергается пыткам. Тот, кто выживет после пыток, в конце концов отправляется на смерть, исполняемую тем или иным, но всегда крайне жестоким способом.
Те, кто сдался Ордену без борьбы, избавлены от подобного обращения. Цель жестокости по отношению к пленникам – так запугать противника, чтобы тот сдавался без сопротивления. Их отношение к гражданскому населению в захваченных городах столь же жестоко и имеет в виду ту же самую цель. Как результат, многие города сдавались Ордену без сопротивления.
Вы, все собравшиеся здесь, тяжело и долго сражались с ними. И вам не избежать всего этого. Если солдаты Джеганя схватят вас, то вам не останется никакой надежды. Вы будете всем сердцем желать лишь того, чтобы никогда не появлялись на этот свет. И единственным вашим избавлением будет только смерть.
Но дело не в этом. Жизнь под властью Ордена ничем не отличается от ожидания смерти от рук Ордена. Жизнь под властью Ордена – это медленная и мучительная смерть сама по себе. Только длится она дольше: страдание растягивается на годы.
И только ненавидящие жизнь и все добрые начала ее преуспевают при этом. Орден действительно способствует тем и поощряет тех, кто презирает и ненавидит добрые стороны жизни. Учения Ордена в целом основаны на злобной ненависти к добру. Среда, которую создают подобные убеждения, – всеобщее страдание. Ненавистники получают удовольствие от страданий других, тогда как все доброе презирает их. И если вы окажетесь в плену, эти ненавистники станут вашими хозяевами.
Люди застыли в ошеломленном молчании. В наступившей тишине Ричард услышал мягкие удары дождя по растянутому вверху навесу. Гроза накатывалась на них.
Никки бесцеремонно продолжала говорить в эту тишину.
– Жареные яйца их врагов – самый ценный деликатес для солдат Имперского Ордена. Сборища тех, кто следует за войсками, будут подчищать поле битвы после сражения, выискивая добычу, в том числе каждого раненого врага, который остался живым и которого можно кастрировать. Эти кровавые драгоценности, срезанные с живого врага, – ценный и весьма популярный продукт во время пьяных празднеств после победы. Солдаты верят, что такой деликатес придает им еще больше силы и мужской энергии. А после этого переключают внимание на пленных женщин.
Ричард сдавил горбинку носа большим и указательным пальцем.
– Может, рассказать что-нибудь еще?
Никки вскинула бровь.
– А разве этого недостаточно?
Ричард лишь тяжело вздохнул, опуская руку.
– Думаю, вполне достаточно.
Он снова повернулся к людям.
– Простая истина заключается в том, что для нас нет способа победить в предстоящей битве. Мы обречены на поражение.
Ричард сделал глубокий вдох и наконец произнес те ужасные слова, что собирался сказать.
– Вот почему не будет этой решающей битвы. Мы не победим императора Джеганя и его армию, армию Имперского Ордена. Как Лорд Рал, глава Д’Харианской империи, я отказываюсь допустить подобный акт бессмысленного самоуничтожения. Мы не будем сражаться с ними.
Вместо этого я пришел, чтобы рассеять нашу армию. Не будет решающей битвы. Джегань захватит Новый мир, не встречая сопротивления.
Ричард видел, как слезы наполнили глаза многих людей.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:40 | Сообщение # 21

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 25
Слова Ричарда были восприняты как пощечина.
– И для чего мы сражались? – выкрикнул озлобленный офицер. Он обвел рукой своих боевых товарищей. – Мы вели эту войну многие годы. Многих из наших братьев-солдат уже нет здесь, среди нас, потому что они принесли свои жизни в жертву, защищая наше дело и тех, кто нам дорог. Но если нет ни единого шанса, если нас в конце концов ждет поражение, то зачем нам думать об этой битве? Зачем нам думать о продолжении борьбы?
Ричард горько улыбнулся.
– В том-то все и дело.
– В чем? – огрызнулся человек.
– Если люди не видят никакого шанса на победу, никакого шанса выиграть, а вместо этого видят перед собой только руины и смерть, тогда они начинают терять волю к борьбе. Если они видят, что у них нет шанса распространить свою веру, что они встречают только смерть, если продолжают пытаться делать это, у них возникает желание забыть о такой войне.
Но от этого человек стал только более раздраженным, и его возмущение передавалось другим офицерам.
– Стало быть, вы предлагаете нам забыть о войне? И убеждаете, что нам не выстоять против Ордена? А поскольку мы не можем победить, то незачем и сражаться?
Ричард сцепил руки за спиной и решительно вскинул подбородок. Он ждал, пока не убедился, что каждый готов слушать его.
– Нет. Я говорю вам о том, что хочу заставить людей Древнего мира почувствовать все это на себе.
Люди нахмурились в замешательстве и обменивались вопросами между собой. Но быстро умолкли, как только Ричард продолжил.
– Джегань подтягивает свою армию к Д’Харе. Он хочет втянуть нас в битву. Почему? Потому что верит, что может нанести нам поражение. Я верю, что он прав. Но я верю в это не потому, что у вас не хватает смелости, подготовки, силы или умения, а потому, что просто знаю, как велики его ресурсы. Я провел довольно много времени в Древнем мире. Знаю, как он велик. Знаю это в полной мере, потому что путешествовал по Древнему миру и видел, как много людей населяет его, как велико там поголовье скота, как обильны урожаи и как значительно прочее их достояние. Я видел все это в таких масштабах, каких не встречал никогда раньше. Они имеют источники и резервы, какие вы не можете даже вообразить.
Джегань собрал огромную силу из жестоких, диких людей, преданных своей вере и беспощадных. Они готовы уничтожить все и каждого, кто противостоит им. Они почти с вожделением хотят стать героями-победителями, распространяя свою веру. Джегань получает все, что ему потребуется, исходя в расчетах из его собственного опыта и удваивая запрос. А для того, чтобы быть совсем уверенным, он удваивает еще раз.
Джегань не сторонник «извращенного» морального подхода, что военные действия предполагают использования средств того же рода, что и у противника, – своего рода надуманная справедливость, влияющая на ход смертельного поединка. У него нет интереса к равной борьбе – да и не должно быть. Он заинтересован лишь в том, чтобы овладеть нами. Это его единственная задача.
Они хотят, чтобы в итоге мы оборонялись на наиболее уязвимой позиции и не имея для того достаточных ресурсов – на поле боя, в традиционном решающем сражении. Вот на что направлены все усилия Джеганя, и потому все ожидают именно этого. Но просто не существует возможности для нас собрать достаточно сил для превосходства над ними. Следовательно, они разобьют нас.
А затем будут праздновать свою великую победу – как будто в подобном исходе хоть у кого-то были сомнения, – поджаривая ваши яйца, а потом, в пьяном угаре, насиловать ваших жен, сестер и дочерей!
Ричард наклонился к стоявшим перед ним людям и постучал пальцем по виску.
– Подумайте! Неужели вы настолько поглощены мыслями об этой решающей битве, что позабыли ее цель? Или вы ставите принцип «то, как это делалось всегда» выше здравого смысла, раз поступаете так? Единственная предпосылка, единственное здравое основание стремиться к такой битве – полное превосходство над врагом, чтобы завершить дело раз и навсегда. Лишь в этом случае концепция решающего сражения должна переходить в размышления о том, каким образом оно должно осуществляться, потому что так должно делаться всегда.
Прекратите бессмысленно тяготеть к этой идее. Думайте. Не позволяйте тому, что делалось прежде, застилать ваши глаза. Прекратите бездумно бросаться навстречу гибели. Думайте – думайте – о том, как выполнить нашу задачу.
– Вы хотите сказать, что у вас есть лучшая идея, чем простое сражение с ними? – спросил более молодой офицер. Как и большинство других, он выглядел по-настоящему озадаченным.
Ричард сделал вдох, успокаивая себя. Затем понизил голос и, высматривая среди окружающих рассудительные лица, продолжил:
– Да. Вместо того чтобы совершать предсказуемое и самим бросаться в решающее сражение, я хочу просто уничтожить врага. Ведь, в конце концов, это и есть основная задача великой решающей битвы. И если битва не может послужить решению этой задачи, нам следует искать другой способ.
В отличие от тех, кто сражается за убеждения Ордена, никому из нас нет нужды хвастать славной победой на поле боя. В самих таких деяниях нет славы. Есть просто успех или поражение. Поражение означает новый темный век. Успех означает для нас свободную жизнь. На чашу весов брошена цивилизация. Все предельно понятно.
Не существует специально отведенного поля сражения в такой борьбе за жизнь, в такой борьбе за само наше выживание, против людей, движимых желанием уничтожить нас лишь потому только, что они считают, что мы не имеем права на существование. Такая борьба – это не сражение за кусок земли и не война за территорию, а война, ведущаяся в умах людей и вызванная самими идеями, что побуждают к действию.
Тех, кто нам дороги, тоже не удовлетворит всего лишь победа на поле боя; они успокоятся только в том случае, если мы одолеем в этой борьбе идей.
Наконец генерал Мейфферт поднял руку, прося слова.
– Лорд Рал, если не вступать с ними в сражение, то как нам справиться в борьбе против этих враждебных сил, которые, как вы только что объяснили, настолько могучи, что непобедимы? Ведь, в конце концов, даже если движут ими идеи, нам-то приходится иметь дело с их мечами.
Люди закивали, довольные тем, что их генерал задал вопрос, бывший у всех на уме. Именно этого вопроса ожидал и Ричард. Он развенчал их надежду на победу в традиционном сражении, лишая тем самым оснований их обычные рассуждения. Теперь же должен показать им, как выиграть войну.
В то время как барабанный бой дождя по натянутой сверху просмоленной парусине начал усиливаться, Ричард, сцепив руки за спиной, оценивал все обращенные к нему лица.
– Вы должны быть и громом и молнией свободы. Вы должны быть возмездием, брошенным против людей с растлевающими идеями, которые не только позволяют злу пребывать в их душах, но и оправдывают и защищают его.
Нам следует вести эту войну по-своему. Мы должны вести ее исходя из того, какова она реально есть… Это не война армий на поле боя как продолжение войны идей, а война за будущее человечества.
И как таковая это война, в которой Древний мир участвует полностью, в которой каждый, находящийся на их стороне, принимает участие этой борьбе. Они неистово преданны своему делу. Они верят в то, что делают. Они считают, что право на их стороне, что они действуют нравственно, исполняют волю Создателя и потому имеют основания убивать любого, кого хотят, чтобы установить правила того, как человечество должно жить.
Они вкладывают все свое имущество, свой труд, свое богатство и свои жизни в эту борьбу. Все их люди – а не только армия – желают покорить нас и заставить нас подчиниться их убеждениям. Они хотят, чтобы мы были рабами их веры, точно так же, как и они. Они потворствуют своей армии в нападении на невинных людей, здесь, в Новом мире, чтобы силой заставить нас склониться к их вере. Они хотят, чтобы мы, как последователи той же веры, что и они, приносили наши жизни в жертву этой вере и жили так, как хочется им, чтобы мы жили, и диктовали своим детям, во что им следует верить, – принуждая к этому, если необходимо, силой.
Все люди, верящие в образ жизни, устанавливаемый Орденом, все те, кто жертвует, кто поддерживает, кто молится за то, чтобы их солдаты сокрушили нас, – все они являются частью их военной машины. Каждый из них постоянно добавляет что-то к общему делу. И все эти люди – наши враги, подобно солдатам, которые вместо них орудуют мечами. Именно они обеспечивают их армии постоянный приток молодых людей и всего, что им необходимо, чтобы истязать нас, от еды до моральной поддержки и помощи.
Ричард указал рукой на юг.
– В действительности этих людей, что помогают войне, гораздо больше, чем открытых врагов, потому что каждый, кто желает нам вреда «издалека», кто осознанно ненавидит наш выбор, кто верит, что ему не придется отвечать за навязывание нам их воли, является молчаливым пособником ее.
Награбленное добро и военная добыча текут в обратную сторону, как благодарность за их поддержку. Туда же отправляют и рабов, чтобы те работали на них. Кровь и слезы проливаются реками исключительно для того, чтобы принудить их к следованию вере.
Эти люди сделали свой выбор, убедив себя, что имеют право на наши жизни, приняли решение совершить все необходимое, чтобы править нами. Они должны ощутить последствия сделанного ими выбора, особенно когда разрушают этим жизнь других, тех, кто не причинил им никакого вреда.
Ричард развел руками.
– И как нам этого добиться?
Он сжал кулаки.
– Мы должны перенести эту войну в дома тех людей, кто поддерживает и поощряет ее. Теперь это должно касаться не только жизней наших друзей, наших семей, всех тех, кто нам дорог, всех тех, кто брошен в тот кровавый котел, что подогревается людьми Древнего мира. Теперь это должно касаться и их жизней тоже.
Они увидят в этом борьбу за будущее человечества. Надеюсь, это будет именно так. Я хочу, чтобы они полностью осознали, что если они имеют намерение убивать и порабощать нас – по каким бы то ни было причинам, – то это порождает неизбежные результаты.
С этого дня мы начнем настоящую войну, войну тотальную, войну без пощады. Мы не будем связывать себя бессмысленными правилами относительно понятия «мораль». Наш наказ в этом сражении – победить. Это единственный путь, позволяющий нам и всем, кто нам дорог, выжить и сохранить свободу. Наша победа и будет заключать в себе всю мораль. Я хочу, чтобы каждый из тех, кто поддерживает Орден, поплатился за свою агрессивность. Хочу, чтобы они заплатили за это своим благосостоянием, своим будущим и своей жизнью.
Пришло время добраться до этих людей, имея только холодную и черную ярость в наших сердцах.
Ричард поднял сжатую в кулак руку.
– Сокрушим же их, обращая их в кровь и прах!
Наступила минута тишины, когда все одновременно затаили дыхание, а затем вырвалось оглушительное радостное восклицание, будто все собравшиеся здесь втайне знали, что не имеют шанса на успех и что в конечном счете обречены на гибель и смерть, но вот теперь им показали, что выход есть. Наконец-то у них появился реальный шанс защитить свои дома, спасти всех, кто дорог им, спасти свое будущее.
Ричард позволил, чтобы это проявление чувств длилось еще какое-то время, после чего поднял руку, призывая выслушать продолжение речи.
– Армия Ордена пользуется поддержкой людей, оставшихся на их родной земле. Каждый из солдат Ордена знает, что их семьи, друзья и соседи поддерживают их. И потому солдатам Ордена необходимо слышать тех, кто находится дома, в Древнем мире. Я хочу, чтобы то, что они услышат, оказалось стонами и причитаниями. Хочу, чтобы они знали, что их дома бедствуют, их города и селения опустошаются, уничтожается их хозяйство и урожай, а их родные и близкие остаются ни с чем.
Орден проповедует, что жизнь в этом мире не стоит ни гроша. В таком случае, продемонстрируем им это. Сорвем тот тонкий налет цивилизации, который они так презирают.
Ричард бросил взгляд на Верну и на стоявших рядом с ней женщин, сестер Света.
– Они ненавидят магию; так заставим же их бояться ее. Они считают, что все, обладающие магией, должны быть уничтожены. Так заставим их убедиться в том, что они не смогут добиться этого. Они хотят мир без магии и волшебства, так сделаем так, чтобы у них не возникало даже желания рассердить нас очередной раз. Они хотят победить; так заставим их мечтать о капитуляции.
Когда молния с треском разорвала воздух мрачного полудня и подгоняемый ветром дождь забарабанил по натянутой вверху парусине, Ричард снова обратил свое внимание к людям. И едва затих последний раскат грома, он продолжил:
– Чтобы достичь нашей цели, нам нужно иметь согласованный план, позволяющий всесторонне противостоять угрозе. Для этого часть наших сил должна быть выделена для решения весьма важной задачи, такой как преследование и уничтожение их караванов. Эти караваны очень важны для армии Ордена. Ведь с ними не только прибывает необходимое подкрепление, но они доставляют и продукты. Войска Имперского Ордена грабят все вокруг по мере своего продвижения, но этого нигде и никогда не хватало, чтобы в достаточной мере поддерживать жизненные силы. Ошеломляющая численность войск – это их уязвимость. Мы должны отрезать их от поставок продовольствия, необходимых им всем, чтобы выжить. Для этого надо перерезать эту жизненно важную артерию по всей длине. Голод уничтожит войска Имперского Ордена не хуже нас. А каждый умерший солдат уменьшает наши проблемы. Это имеет для нас большое значение.
К тому же новобранцы, прибывающие с юга, более уязвимы, поскольку еще не присоединились к опытным в боевом деле людям и вообще к большим воинским соединениям. Они, как правило, плохо обучены и чуть меньше, чем опытные убийцы, склонны к насилию и грабежу. Уничтожайте их, прежде чем они доберутся на север и получат свой шанс. Ордену станет труднее вербовать на военную службу новых рекрутов, если тех будут убивать на их собственной земле еще до того, как они приступят к убийствам беспомощных людей из другого мира. А еще лучше – когда они только собираются небольшими группами в родных городах. Переносите войну к ним. Убивайте их прежде, чем им удастся донести ее к нам. Если молодые люди узнают, что, став добровольцами, им никогда не стать героями, никогда не захватить ни добычи, ни молодых пленных женщин; если они осознают, что им не удастся сделать этого прежде, чем на них нападут люди, сражающиеся не так, как они ожидали, не спешащие бросаться в бессмысленную финальную битву против превосходящих сил, их стремление присоединиться к этой борьбе слегка поостынет. Если же нет – то тем более они должны умереть, прежде чем получат хоть какой-то шанс присоединиться к армии и отправиться на север. Даже сам вид тел этих героев, гниющих на пороге их дома, поможет нам сломить дух людей Древнего мира.
Прежде чем продолжить, Ричард оценил направленные в его сторону внимательные взгляды.
– Итак, мысль о решающем сражении умирает здесь и сегодня. С этого момента мы растворимся в прозрачном воздухе. У Д’Харианской империи не должно быть никакой армии, которую Имперский Орден может втянуть в решающее сражение и таким образом уничтожить. Ведь в конечном счете они хотят сделать это для того, чтобы лишить наших людей нашей защиты, оставить их слабыми и уязвимыми. Мы не собираемся допускать подобное. Сегодня мы начинаем вести эту войну новым – нашим – способом, рационально продуманным, способом, который приведет к победе.
Я хочу, чтобы каждый человек в Древнем мире боялся вас, как боятся духов мщения. С сегодняшнего дня вы станете легионами-призраками д’хариан.
Никто не будет знать, где вы находитесь в данный момент. Никто не будет знать, когда вы нападете. Никто не будет знать, где вы нападете в следующий раз. Но я хочу, чтобы каждый из живущих в Древнем мире знал, без каких-либо сомнений, что вы скоро придете за ними и нанесете удар, как будто сама преисподняя раскроется и поглотит их. Я хочу, чтобы они боялись легионов-призраков д’хариан как самой смерти.
Они жаждут умереть, чтобы обрести вечность в загробной жизни, – так предоставим им такую возможность.
Кто-то из задних рядов откашлялся, а затем произнес:
– Лорд Рал, там будут погибать невинные люди. Ведь те, на кого мы будем нападать, не солдаты. И к тому же погибнет множество детей.
– Да, к сожалению, это так, но не стоит охлаждать свою решимость и омрачать разум такой ложной и неуместной ответственностью. Это Орден несет ответственность за ведение агрессивной войны против невинных людей, не причинивших ему никакого вреда, – включая женщин и детей. Мы же – лишь ищем путь прекратить агрессию, и как можно скорее.
Это правда, что при этом пострадают или будут убиты и невинные люди – в том числе и дети. Но какова альтернатива? Продолжать приносить в жертву добрых людей из боязни причинить вред невинному? Мы все невинны. Как невинны все наши дети. Но сейчас им причиняют вред. Власть Ордена будет приносить вред всегда и каждому, включая и всех тех детей в Древнем мире. Большую часть из них Орден превратит в чудовищ. И в конце концов погибнет еще больше людей, если Орден одержит победу.
Более того, ответственность за жизнь тех людей, в Древнем мире, лежит не на нас, она лежит на Ордене. Не мы начали эту войну и напали на них. Это они напали на нас. Наша единственная задача – покончить с войной как можно быстрее. А вести ее подобным образом и есть единственный способ этого добиться. Это наиболее гуманная тактика, которую мы можем применить, потому что в итоге это приведет к минимальным потерям жизней.
Разумеется, по возможности следует избегать причинения вреда невинным людям, но это не является вашей главной целью. Ваша цель – покончить с войной. Чтобы добиться этого, нам нужно уничтожить саму их способность вести войну. Вот в чем ваша главная задача как солдат.
Мы защищаем наше право на существование. Если мы преуспеем, то в результате поможем бесконечному числу других жить так же свободно. Но наша цель не в том, чтобы освободить их народ. Если они желают быть свободными, то могут присоединиться к нам в нашей борьбе.
Мне известны люди в Древнем мире, что уже восстали против Ордена и в этой борьбе фактически поддерживают нас. Например, простой кузнец по имени Виктор и его помощники в Алтур-Ранг зажгли пламя свободы в Древнем мире и в действительности сражаются вместе с нами. Где бы вы ни встретили таких изголодавшихся по свободе людей, следует привлекать их на свою сторону и заручаться их поддержкой. Они будут готовы увидеть горящими собственные города и селения, если пламя этих пожаров уничтожит тех самых крыс, что пожирают их жизни.
Всегда и во всем, что ни делаете, никогда не забывайте, что ваша цель – чтобы Орден перестал убивать нас, и сделайте все возможное, чтобы лишить их воли к борьбе. А чтобы добиться этого, нам нужно перенести эту войну к ним.
Я скорблю о невинных людях, которые пострадают при этом, но их потери – прямое следствие безнравственных действий Ордена. Мы не обязаны жертвовать нашими собственными жизнями ради того, чтобы не пострадали невинные на их стороне. Мы не можем отвечать за их жизни в той борьбе, что навязана нам.
Мы имеем полное право защищать наше существование. Не слушайте никого, кто пытается внушить вам обратное. Угрозу необходимо устранить. Все остальное – путь к могиле для вас.
Все собравшиеся стояли мрачные и подавленные, под вздымавшимся волнами парусиновым тентом, защищавшим их от ливня. Никто не пытался спорить. Они уже долгое время участвовали в проигранном противостоянии. Они видели тысячи смертей. И понимали, что иного пути нет.
Ричард сделал знак рукой, обращаясь к капитану Циммеру, молодому, с волевой челюстью и шеей буйвола, человеку, который стоял спокойно, сложив руки на широкой груди. Он сосредоточенно слушал все, что говорил Ричард. Этот человек стал командовать особым отрядом, когда Кэлен повысила Мейфферта, сделав его генералом и назначив командовать армией д’хариан. Кэлен же в свое время рассказала Ричарду, что капитан Циммер и его люди очень хороши в своем деле, что они очень опытные и успешно действуют в сложных ситуациях, неутомимы, бесстрашны и способны убивать с холодным расчетом. То, что заставляет большинство солдат бледнеть, у них вызывает лишь усмешку. И еще Кэлен говорила ему, что они собирают уши своих врагов.
– Капитан Циммер, у меня для вас есть особое задание, как часть нашей новой программы скоординированных действий.
Человек буквально засветился заразительной улыбкой, опустил руки и выпрямился.
– Да, Лорд Рал?
– Это дело первостепенной важности: устранить каждого – каждого! – кто проповедует догматы Ордена. Эти люди служат источником ненависти, источником развращающих убеждений, отравляющих жизнь.
Братство Ордена ставит своей целью покорение всего человечества, чтобы вынудить всех людей жить по их ортодоксальным учениям. Они проповедуют и осуществляют убийства всех тех, кто не хочет покориться им и принять их убеждения. Идеи, распространяемые этими людьми, являются теми запалами, что поджигают массовые убийства. Не будь тех, кто эти учения распространяет, они не убивали бы здесь людей.
Орден – это змея, существующая только благодаря его идеям и учениям. Эта змея дотянулась сюда из самой сердцевины Древнего мира. С этой минуты ваша задача – обезглавить эту змею. Убивайте каждого, кто проповедует их верования. Если кто-то выступил с речью, то я хочу, чтобы на следующее утро его тело нашли посреди самого посещаемого места, и хочу, чтобы для всех было ясно, что он умер отнюдь не естественной смертью. Я хочу, чтобы все узнали, что пропаганда верований Ордена влечет за собой немедленную смерть.
Как именно вы будете убивать их, не имеет значения, но убивать их необходимо. Когда они мертвы, то больше не способны изливать свой яд и разжигать в остальных людях страсть убивать нас. Такова ваша работа: убивать их. Чем меньше времени вы будете тратить на одного, тем быстрее сможете справиться с остальными.
Следует при этом помнить, что высшие жрецы Братства Ордена тоже имеют дар. Вам следует быть осторожными, поскольку эти люди действительно волшебники, но также следует помнить о том, что даже у волшебников есть сердце, что гонит кровь по их жилам. Стрела убьет их столь же верно, как и любого другого человека.
Я знаю это, поскольку не так давно едва не был убит стрелой во время неожиданного нападения на мой лагерь. – Ричард указал на двух женщин позади себя. – Мне повезло, потому что рядом оказались Кара и Никки, которые спасли мою жизнь. Смысл в том, что, несмотря на могущество, эти люди уязвимы. И вы вполне способны уничтожать их.
В конце концов, я часто слышал от вас, что вы будете стоять как сталь против стали, чтобы я мог стоять как магия против магии. Подразумеваемая в этом изречении основная истина заключается в том, что отмеченный даром так же смертен и уязвим, что и все люди.
Я знаю, что вы и ваши люди найдете способы устранить этих людей. Я хочу, чтобы всякий, кто проповедует ненависть, которой проникнуты верования Ордена, убедился, что следствием этого является смерть. Не должно быть никаких исключений в этой суровой реальности для тех, кто наделен магическим даром. Вы и ваши люди должны донести эту реальность до них.
В конце концов, что касается реальности и иллюзии, это есть битва за то, чему из них будет следовать человечество. Они проповедуют веру в нереальное, в выдумку, в царство в иных мирах, в посмертное наказание и награду. И они убивают, чтобы принудить людей принять эту веру.
Противодействие этому есть реальное подтверждение нашего обещания неминуемого возмездия за причинение нам вреда. Обещания же должны выполняться. Это обещание должно быть исполнено. И если мы потерпим неудачу в этой борьбе, то человечество свалится в глубокую пропасть темных веков.
Ричард оглядел примолкших людей и заговорил тихо, но проникновенно.
– Я полагаюсь на ваш опыт и здравый смысл. Если вы видите нечто, что, на ваш взгляд, помогает им, уничтожайте это. Если кто-то пытается помешать вам, убивайте их. Я хочу, чтобы их посевы, дома, города и селения были сожжены дотла. Хочу видеть, прямо отсюда, что весь Древний мир пылает как факел. Хочу, чтобы там не осталось камня на камне. Хочу, чтобы Древний мир перенес такой разгром, после которого у него не будет больше никакой возможности простирать свои смертоносные намерения на других. Хочу сломить саму их волю к борьбе. Хочу сокрушить их дух.
Я верю, что вы вполне способны найти и другие способы осуществлять все это. Не ограничивайте себя только тем, что я рассказал. Задумайтесь о том, что является ценным подспорьем для них, и сделайте это своей мишенью. Думайте о том, как лучше всего выполнить эту новую задачу.
Он вглядывался в лица людей, которых призывал совершать то, о чем они совсем не подозревали. Им не могло даже прийти в голову, что подобное может стать их работой.
– Итак, не будет никакого решающего сражения с армией Ордена. Мы не будем противостоять им так, как хотят они. Вместо этого мы будем преследовать их и загоним в вырытую ими же могилу.
Собравшиеся офицеры дружно приложили сжатые кулаки к своим сердцам.
Ричард снова обратился к капитану Циммеру:
– Вы уже получили указания относительно ваших особых целей. Будьте безжалостны. У этих людей не должно быть иной альтернативы. Единственный приемлемый результат – их смерть. Так сделайте ее быстрой, уверенной и лишенной всякого милосердия.
Капитан Циммер застыл, выпрямившись.
– Благодарю вас, Лорд Рал, за то, что указали мне и моим людям возможность избавить мир от тех, кто проповедует и разливает этот яд.
– Мне бы хотелось, чтобы вы и ваши люди сделали для меня еще кое-что.
– Слушаю, Лорд Рал.
– Принесите мне их уши.
Капитан Циммер улыбнулся, прикладывая кулак к сердцу.
– Никто не скроется от нас и никому из них не будет пощады, Лорд Рал. Я доставлю вам доказательства.
По мере того как офицеры обдумывали свою новую задачу, они начинали выдвигать предложения как в отношении возможных объектов для внезапных нападений, так и в отношении методов их совершения. Перспектива нанести врагу реальный ущерб оживила их лица, прежде почти постоянно остававшиеся хмурыми, словно они уже свыклись с мыслью, что у них нет иного выбора, кроме как быть поверженными неумолимым врагом. Теперь же Ричард мог видеть в них приток новых сил и энтузиазм оттого, что в конце концов у них на горизонте забрезжил свет.
Люди предлагали испортить поля, заразить источники воды инфекцией от гниющих трупов, разрушить дамбы, вырубить сады, уничтожить поголовье скота, поджечь мельницы. Часть идей Никки отвергла, объясняя, что они не будут эффективными или потребуют чрезмерных усилий при реализации, и указывала на альтернативные решения. Она же доработала некоторые, сделав их более губительными.
Ричард испытывал сильнейшее отвращение к тому, что сейчас слышал, и при этом совершенно явно осознавал, что он сам – творец этого кошмара. Но когда он вспоминал о тех видениях, что связаны с Кэлен, о видениях, показанных ему Шотой, а также о том, что все эти ужасы абсолютно реальны для великого множества невинных людей, то был доволен, что собравшиеся здесь наконец-то решились на ответные действия, и таким способом, который должен положить конец всему этому кошмару. Ведь, так или иначе, сам Орден был причиной всего этого.
– Время сейчас очень ценно, – обратился Ричард к офицерам и собравшимся здесь сестрам. – С каждым проходящим днем Орден захватывает новые области, подчиняет себе, подвергает пыткам, насилует и убивает новых и новых людей.
– Я согласен, – ответил ему генерал Мейфферт. – Это должен быть не просто марш на юг.
– Да, не просто марш, – подтвердил Ричард. – Я хочу, чтобы вы нанесли стремительный и мощный удар. У Ордена огромная армия, и везде, куда она приходит, Новый мир сокрушается их мечами. Но как раз из-за чудовищной численности их армия тяжеловесна и неповоротлива. Передвижение занимает у них значительное время. Джегань использует низкую скорость передвижения как часть тактики; заставляет каждый из находящихся на его пути городов пребывать в агонии страха от ожидания, от одного лишь представления того, что будет с ними. Страх успевает вырасти и стать невыносимым.
У нас в этом отношении действительно есть преимущество, и если задействуем кавалерию и сформируем небольшие подвижные отряды, то сможем молниеносно наносить удары, один за другим, в разных местах. Они сбирают огромную армию у города, окружают его со всех сторон, а затем захватывают. Нам не следует соглашаться с их планами и испытывать на себе их мощное противодействие. Мы должны просто-напросто уничтожать все, что удается, а затем как можно быстрее перемещаться к новой цели. Нам надо сделать так, чтобы каждый человек в Древнем мире ощущал страх и опасался, что спасения от нашей мести не будет.
Бородатый офицер указал рукой на лагерь.
– У нас явно недостаточно лошадей, чтобы превратить всю армию в кавалерию.
– Так надо просто найти, и как можно быстрее, лошадей для всех солдат, – сказала Кара. – Доставайте их, где только возможно.
Офицер размышлял, теребя бороду, затем улыбнулся Каре.
– Не беспокойтесь, мы найдем способ сделать это.
Заговорил еще один из присутствующих:
– Я знаю несколько мест в Д’Харе, где разводят лошадей, и полагаю, что мы сможем, и относительно быстро, получить все, что нам необходимо. – Когда Ричард кивнул, одобряя его предложение, человек приложил к сердцу сжатую в кулак руку. – Я немедленно займусь этим, – сказал он и вышел из-под навеса на дождь.
– Необходимо разбить армию на мелкие соединения, – сказал Ричард, обращаясь к генералу Мейфферту, после того как офицер торопливо удалился. – Нам не нужно, чтобы люди вместе образовывали огромное войско.
Генерал задумчиво смотрел вдаль, затем сказал:
– Мы переформируем наши войска в ряд ударных групп и немедленно отправим их на юг. Они будут полагаться на собственные ресурсы и все добывать для себя сами. При этом они не смогут полагаться на то, что командование сможет координировать их действия или снабжать чем-либо.
– Нам потребуется наладить какую-то связь, – сказал кто-то из пожилых офицеров, – но вы правы – скорее всего, нам не удастся скоординировать действия всех и каждого. Надо дать отрядам общие указания и затем отправить на выполнение задания. В Древнем мире найдется предостаточно целей для нападений.
– Будет неплохо, – сказала Никки, – если отряды вообще не будут связаны друг с другом. – Когда же несколько человек вопросительно взглянули на нее, она продолжила. – Любой курьер с сообщением или приказом, оказавшись схвачен, обязательно будет подвергнут пыткам. У Ордена экспертов в этой области предостаточно. И любой человек, схваченный ими, расскажет все, что знает. И если наши отдельные отряды будут регулярно связываться между собой, их все можно будет выследить. Если же тот, кто окажется захвачен в плен, не будет знать, где другие отряды, то и не сможет выдать этой информации.
– Это похоже на мудрый совет, – заметил Ричард.
– Лорд Рал, – осторожно заговорил генерал Мейфферт, – вся наша армия, целиком и полностью брошенная в Древний мир, да еще без какого-либо сопротивления с их стороны, способна произвести там беспримерное опустошение. А если они будут еще и на лошадях, то опустошат Древний мир настолько, что даже трудно вообразить.
Этот человек предоставлял Ричарду последний шанс изменить свое решение, последний шанс осознать, к чему приводят его намерения. Ричард не стал уклоняться от подразумевавшегося этим вопроса. Он глубоко вдохнул и сцепил руки за спиной.
– Знаешь, Бенджамин, я ведь помню то время, когда одно лишь упоминание о солдатах-д’харианах вызывало в моей душе страх.
Стоявшие неподалеку люди кивнули в знак сожаления об утерянной славе.
– Втягивая нас в это решающее сражение, в котором мы вряд ли сможем добиться победы, – сказал им Ричард, – Джегань вполне преуспел, представляя солдат Д’Харианской империи слабыми и уязвимыми. Но на самом-то деле мы не испытываем страха. Однако они, представляя нас слабыми, думают теперь, что могут поступать с нами как пожелают.
Уверен, это наш единственный шанс победить в этой войне. Если же мы упустим его, то пропадем.
Но я не хочу, чтобы этот шанс был упущен. Никому не следует давать пощады. Я хочу, чтобы курьеры, прибывающие к Джеганю один за другим, сообщали ему о том, что весь Древний мир полыхает огнем. Я хочу, чтобы им казалось, будто сама преисподняя раскрылась и готова вот-вот поглотить их.
Я хочу, чтобы люди тряслись от парализующего страха при одной лишь мысли, что к ним идут солдаты-мстители Д’Харианской империи. Хочу, чтобы каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок в Древнем мире испытывали страх перед легионами-призраками д’хариан, нападающими с севера. Хочу, чтобы каждый в Древнем мире начал ненавидеть Орден за подобные страдания, обрушившиеся на их головы. Хочу, чтобы их общий вопль, поднятый в Древнем мире, положил конец войне.
Вот, собственно, и все, господа, что я хотел сообщить вам. Не думаю, что у нас есть лишнее время, так что давайте приступать.
Люди, исполненные новой решимости, салютовали, проходя мимо Ричарда, благодарили его и подтверждали, что исполнят свой долг и свое предназначение. Ричард наблюдал, как они торопились под проливным дождем к своим войскам.
– Лорд Рал, – сказал генерал Мейфферт, сделав несколько шагов к нему, – я лишь хочу, чтобы вы знали, что даже когда вас нет среди нас, вы все равно впереди, вы все равно ведете нас в этом надвигающемся сражении. И хотя теперь оно может оказаться не одним большим сражением, как все мы ожидали, вы дали людям нечто такое, чего у них никогда не возникло бы без вас. И если это даст результат, тогда ваше руководство и окажется тем самым, что повернет ход войны.
Ричард смотрел, как дождь стекает с краев парусинового навеса, образуя сплошной занавес из водяных бусин. Земля под сапогами военных превратилась в слякоть, по которой они, рассуждая, прохаживались туда-сюда. Этот вид напомнил ему то видение, когда он стоял на коленях в грязи, со связанными за спиной руками и с ножом у горла. Где-то в глубине сознания он все еще слышал, как Кэлен выкрикивает его имя. Он вспомнил собственную беспомощность и ощущение близкой смерти – и был вынужден сдержаться и проглотить комок в горле от этого непрошеного, неизвестно откуда возникшего ужаса. Звуки голоса Кэлен наполняли все его существо болью.
Верна сделала несколько шагов и встала рядом с генералом.
– Я согласна с ним, Ричард. Мне не нравится идея втягивать в это противостояние помимо солдат еще и других людей, но все, что ты сказал, не вызывает сомнений. Эти «мирные» люди, по сути, и стали причиной всего. Стоит вопрос о выживании самой цивилизации, и в этом смысле они сделали себя частью этой борьбы. Да, другого пути нет. Сестры сделают все, как ты просил, даю тебе слово аббатисы.
Ричард опасался, что она станет возражать против этого плана. И был очень благодарен ей, что она не сделала этого. Он крепко обнял ее и прошептал:
– Спасибо.
Он всегда считал, что его сторонники должны не только понимать причины, по которым участвуют в борьбе, но и делать это, с ним или без него, добровольно, ради самих себя. Сейчас он был убежден, что они оценили истинный размер всего, что поставлено на карту, и будут сражаться не потому, что это их долг, а именно ради самих себя.
Верна удержала Ричарда на расстоянии вытянутой руки и теперь вглядывалась в его глаза.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:41 | Сообщение # 22

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

– Что-то не так?
Ричард покачал головой.
– Просто я очень устал от всяких ужасов, что происходят с нашими людьми. И очень хочу, чтобы этот кошмар поскорее закончился.
На лице Верны появилась слабая улыбка.
– Ты уже показал нам путь, как достичь этого, Ричард.
– Какую роль вы оставили для себя во всем этом деле, Лорд Рал? – спросил его генерал, когда Ричард повернулся, закончив разговор с Верной. – Если мой вопрос, так сказать, уместен.
Ричард вздохнул, возвращаясь к делам. И когда он переключился на вопрос, ужасное видение растаяло.
– Боюсь, что у нас серьезные проблемы с магией. Армия Имперского Ордена – это всего лишь одна из угроз, с которыми мы столкнулись.
Генерал Мейфферт нахмурился.
– И в чем эти проблемы?
Ричард даже и не надеялся, что сможет очередной раз объяснить целиком всю историю, поэтому постарался изложить все коротко и по сути.
– Женщина, которая произвела вас в генералы, исчезла. Она сейчас в руках нескольких сестер Тьмы.
Его собеседник выглядел явно озадаченным.
– Сделала меня генералом? – Он как будто пытался заглянуть в затянутые туманом глубины собственной памяти. – Не могу вспомнить…
– Это имеет отношение к той беде, что и произошла с магией.
Генерал и Верна обменялись взглядами.
– Это была жена Лорда Рала, Кэлен, – сказала Кара. – Именно она, Бенджамин, и сделала тебя генералом. – Его выражение сменилось изумлением. Кара же лишь пожала плечами. – Это длинная история, и рассказывать ее лучше в другое время, – добавила она, опустив руку на его плечо. – Никто из нас, кроме Лорда Рала, не помнит ее. В этом и заключается магия, называемая Огненной Цепью.
– Огненная Цепь? – Верна проявила еще большую подозрительность. – Что за сестры?
– Сестра Улисия и ее другие наставницы, – сказала Никки. – Они выискали древнюю магию под названием Огненная Цепь и инициировали ее.
Верна бросила на Никки холодный взгляд.
– Полагаю, ты действительно представляешь, насколько опасны эти женщины, раз была одной из них.
– Да, – устало сказала Никки, – как знаю и то, что именно вы захватили Ричарда и забрали его в Народный Дворец. Не сделай вы этого, ему не пришлось бы разрушать великий барьер, и Имперский Орден оставался бы сейчас в Древнем мире, а не хозяйничал в Новом. И уж если продолжать обвинения, то сестры Тьмы никогда не столкнулись бы с Ричардом, если бы вы его не захватили и не переправили через барьер в Древний мир.
Верна лишь плотно сжала губы. Ричарду было знакомо это выражение, как и то, что могло последовать за ним.
– Хорошо, хорошо, – сказал он тихо, прежде чем они смогли продолжить. – В то время мы все поступали так, как считали нужным. Я тоже сделал свою долю ошибок. Мы способны исправить лишь будущее, а не прошлое.
Сжатые губы Верны свидетельствовали о том, что ей хочется продолжить этот спор, но она понимает, что лучше этого не делать.
– Ты прав.
– Разумеется, прав, – сказала Кара. – Ведь он же Лорд Рал.
Верна невольно улыбнулась.
– Я тоже так думаю, Кара. Он пришел исполнить пророчество, даже если и не желал делать этого.
– Нет, – сказал Ричард, – я пришел, чтобы попытаться помочь нам спасти самих себя. Ничего еще не закончено, а пророчество, в случае, о котором ты говоришь, имеет совсем другой смысл.
Подозрения Верны вспыхнули с новой силой.
– Какой смысл?
– У меня нет времени сейчас распространяться на эту тему. Нужно вернуться назад и проверить, добился ли чего-то Зедд вместе с другими.
– Вы имеете в виду поиски вашей жены, Лорд Рал?
– В том числе, генерал, но дело обстоит еще хуже. Произошло и многое другое. Затронуты самые основы магии.
– Что, например? – продолжала уточнять Верна.
Ричард встретил ее взгляд.
– Тебе следует знать, что гармонии внесли искажения в мир живого. Эти искажения сказались и на самой магии. Одна часть ее уже практически исчезла. Нельзя сказать, какая часть пострадает следующей или как скоро это случится. Поэтому нужно вернуться и попытаться понять, что можно сделать – если вообще можно что-то сделать. Энн вместе с Натаном помогают Зедду найти хоть какие-то ответы.
И прежде чем Верна успела обрушить на него очередной шквал вопросов, Ричард обратился к генералу:
– И последнее. При отсутствии здесь армии, стоящей на их пути, Джегань, я уверен, попытается захватить Народный Дворец.
Генерал Мейфферт почесывал свою светловолосую голову, обдумывая услышанное.
– Полагаю, что так. – Он поднял глаза. – Но ведь дворец находится высоко, на расположенном вверху плато. И наверх есть только два пути: узкая дорога с подъемным мостом или через гигантские внутренние двери. Если эти двери закрыты, то проникнуть через них невозможно, а дорога просто непригодна для вооруженного штурма.
И тем не менее, – продолжил генерал, – чтобы быть более уверенными в безопасности дворца, думаю, следует отправить туда часть наших лучших воинов в качестве подкрепления. Когда мы отправимся на юг, генерал Тримак и его Первая когорта останутся один на один с армией Джеганя. Но штурм дворца? – Он скептически покачал головой. – Дворец неприступен.
– У Джеганя есть люди, обладающие даром, – напомнила ему Кара. – И не забудьте, Лорд Рал, что некоторые сестры уже проникали во дворец. Помните, еще в самом начале?
И прежде чем Ричард смог ответить, Верна схватила его за руку и развернула в свою сторону, недовольно взглянув на него.
– Для чего эти сестры запалили ту самую магию, что ты только что упоминал, магию Огненной Цепи?
– Чтобы заставить людей забыть о существовании Кэлен.
– Но зачем им это понадобилось?
Ричард вздохнул.
– Сестра Улисия решила отправить Кэлен в Народный Дворец, чтобы украсть шкатулки Одена. А магия Огненной Цепи создавалась как раз для того, чтобы сделать некое лицо как бы невидимым. Применив магию Огненной Цепи по отношению к Кэлен, удалось сделать так, что все ее забывают. Никто не помнит, что она вошла и забрала шкатулки из Сада Жизни.
– Забрала шкатулки… – Верна заморгала от изумления. – Для чего же?
– Чтобы сестра Улисия привела их в действие, – ответила Никки.
– О Создатель… – только и смогла произнести Верна, прижимая ладонь ко лбу. – Я отправлю во дворец нескольких сестер со строгим наказом.
– Возможно, и тебе следует отправиться с ними, – сказал Ричард, поглядывая наружу и наблюдая, как поднявшийся ветер превратил прямой дождь в косой. – Мы не можем позволить, чтобы дворец пал. Вызывать опустошение в Древнем мире – это относительно несложное применение магии сестер. Защитить же дворец от орды Джеганя и подчиненных ему волшебников может оказаться куда более тяжелым испытанием.
– Возможно, ты прав, – призналась она, убирая с лица волнистую прядь волос, потревоженную ветром.
– Я подумаю, что можно сделать, чтобы остановить Улисию и ее сестер Тьмы. – Ричард посмотрел на Никки и Кару, затем бросил взгляд на тех людей, что уже спешили – сквозь проливной дождь – исполнять свою новую миссию. – Мне нужно возвращаться.
Генерал Мейфферт очередной раз приложил, с легким ударом, кулак к своему сердцу.
– Мы будем держаться, выставив сталь против стали, Лорд Рал, чтобы вы могли выставить магию против магии.
Верна коснулась рукой щеки Ричарда, взгляд ее карих глаз был устремлен на него.
– Будь осторожен, Ричард. Ты нужен всем нам.
Он кивнул и одарил ее теплой улыбкой, в которую вложил гораздо больше, чем способен был выразить словами.
Рука генерала Мейфферта скользнула вокруг талии Кары.
– Могу ли я проводить вас к лошадям?
Кара очень женственно улыбнулась ему.
– Я думаю, мы воспримем ваше предложение с удовольствием.
Собираясь выходить под ливень, Никки подняла капюшон плаща. Она взглянула на Ричарда и нахмурилась, не скрывая подозрения.
– Где ты подхватил эту мысль, насчет легионов-призраков?
Он обнял ее чуть ниже плеч и повел сквозь ливень.
– Эту мысль мне подала Шота, когда сказала, что следует прекратить охоту за призраком. Она имела в виду, что призрак невозможно обнаружить и невозможно поймать. Я хочу, чтобы эти люди стали призраками.
– Ты поступил совершенно правильно, Ричард.
Скорее всего, она не могла не заметить печаль в его глазах.
Кара осторожно положила руку ему на плечи, и они все вместе побежали к лошадям.
Глава 26
Рэчел зевала. Виолетта, взявшись будто ниоткуда, развернулась и отвесила ей затрещину, достаточно сильную, чтобы свалить ее с камня, на котором она сидела.
Оглушенная, Рэчел приподнялась, опираясь на одну руку. Другой рукой она поглаживала щеку, ожидая, когда оглушающая боль ослабнет, а все вокруг перестанет расплываться. Довольная результатом, Виолетта вернулась к своей работе.
Рэчел так ослабла от долгого недосыпа, что оказалась слишком невнимательной, позволив удару Виолетты застать ее врасплох. Глаза Рэчел увлажнились от подступивших слез, жгущих изнутри, но она была не настолько глупа, чтобы попытаться возразить или продемонстрировать свои мучения.
– Зевать в лучшем случае просто невежливо, а в худшем – проявление непочтительности, – донеслось до нее, когда Виолетта обратила назад через плечо свое пухлое личико. – Если ты не научишься вести себя, в следующий раз я использую плеть.
– Да, королева Виолетта, – кротко ответила Рэчел. Она очень хорошо знала, что пустых угроз у Виолетты не бывает.
Рэчел так устала, что с трудом удерживала глаза открытыми. Когда-то она была для Виолетты компаньоном по играм, но теперь, казалось, стала не более чем объектом для оскорблений.
Виолетта горела жаждой мести. На ночь она закрепляла во рту Рэчел приспособление из железа. Это был ужасающий процесс. Рэчел вынуждали сунуть язык в зажим в форме клюва, из двух плоских, шершавых кусков железа. Они болезненно удерживали язык так, что им невозможно было пошевелить.
Попытавшись как-то оказать сопротивление, Рэчел заработала порку, вслед за чем появилась стража и помогла открыть ее рот, а затем, с помощью причинявших неимоверную боль щипцов, завершить задачу, закрепив ее нежный язык в этом железном зажиме. В конце концов они победили и добились своего; ее языку некуда было деться. Как только зажим оказывался на месте, к лицу прижимали железную маску, частью которой он являлся, и закрепляли на голове, чтобы удерживать язык в неподвижном состоянии.
Когда все это проделывалось, Рэчел не могла говорить. Трудно было даже глотать. А после этого Виолетта запирала ее на ночь в старый железный сундук. Это она сопровождала словами, что хочет, чтобы Рэчел узнала, каково быть немым и страдать от боли.
Это было тяжело и мучительно. Быть всю ночь запертой в железном ящике, с этим ужасным устройством, удерживавшим язык, едва не доводило до безумия. Поначалу, боясь потерять рассудок от ощущения, что она загнана в ловушку, и от постоянного одиночества, не имея возможности выбраться из сундука, не имея возможности сбросить этот ужасный, вызывающий мучительные страдания железный зажим, она кричала, кричала и кричала. Виолетта же, давясь от смеха, лишь набрасывала поверх клетки плотный ковер, чтобы приглушить крики Рэчел. Эти крики и плач приводили лишь к тому, что боль от железного клюва, сжимавшего язык, становилась сильнее и язык начинал кровоточить.
Но что в конце концов вынудило ее прекратить плач и крики, так это возвращение Виолетты, когда та, заглянув в маленькое окошко в крышке сундука, сказала, что если Рэчел не затихнет, то Сикс, без всяких шуток, отрежет ей язык. Рэчел знала, что Сикс сделает все, о чем ни попросит Виолетта.
После этого она больше не кричала и не бесновалась. Она сворачивалась калачиком в тесной железной тюрьме и старалась вспоминать все, чему ее учил Чейз. Именно это, в конце концов, и успокаивало ее.
Чейз говорил ей, что следует думать не о сиюминутных затруднениях, а стараться дождаться того момента, когда удастся избавиться от них. Чейз учил ее, как наблюдать за манерой поведения людей и пользоваться удобными моментами, когда они не обращают на тебя внимания. Воспоминания о Чейзе и были ее основным занятием, пока, каждую ночь, ей приходилось без сна лежать в этом железном сундуке. Потому что она была не в состоянии уснуть из-за того, что с таким нетерпением ждала наступления утра, когда ее извлекут из этого сундука и на целый день снимут этот ужасающий механизм.
Рэчел едва могла есть – настолько был ободран и исцарапан ее язык, – хотя еды ей давали все равно немного. Каждое утро, после того как снимали зажим, ее язык несколько часов мучительно пульсировал. Челюсти тоже постоянно болели, потому что рот из-за этого самого устройства всю ночь был открыт. Вызывал боль и сам процесс еды. Кроме того, во всем ощущался привкус грубого металла. Говорить было тоже трудно и больно, так что говорила она лишь, когда Виолетта спрашивала ее о чем-то. Виолетта, видя, как Рэчел избегает всяческих разговоров, нередко улыбалась, выражая глубокое презрение, и стала называть Рэчел маленькой молчуньей.
Рэчел же была полностью подавлена, снова оказавшись в когтях у такой злонамеренной личности, и крайне опечалена тем, что Чейз исчез из ее жизни. Она, несмотря на столь подавленное состояние, не смогла утратить воспоминаний о нем. И без конца горевала о Чейзе. Собственная душевная боль, страдания и полное одиночество казались ей нестерпимыми. Когда Виолетта не была занята «рисованием», не следила за слугами, не ела, не примеряла драгоценности или платья, она развлекалась, избивая и всячески унижая Рэчел. Иногда, напоминая Рэчел, как та угрожала ей огневой палочкой, Виолетта хватала Рэчел за запястье и подносила к ее руке раскаленный добела уголек. И все же печаль, когда она вспоминала о Чейзе, ранила и огорчала куда больше, чем все, что могла сделать с ней Виолетта. Без Чейза собственная судьба была ей почти безразлична.
Виолетте же было просто необходимо, как она выражалась, «проучить» Рэчел за все те ужасные поступки, что она совершила. Так, Виолетта решила, что потеря ею языка произошла исключительно из-за оплошности Рэчел. Виолетта утверждала, что за это преступление Рэчел должна очень долго заслуживать прощение, как и за столь открытую демонстрацию неуважения, какой был ее побег из замка. Виолетта рассматривала побег Рэчел как позорнейшее неприятие того, что она называла «великодушием» по отношению к никчемной сироте. Она зачастую продолжала пенять ей теми тяготами, на которые она и ее мать пошли для того только, чтобы позаботиться о такой неблагодарной беспризорнице.
Когда же Виолетте надоедало издеваться над нею, Рэчел казалось, что теперь ее казнят. Она слышала, как Виолетта приговаривала к смерти узников, обвиняемых в «высшем преступлении». Если кто-то слишком раздражал ее или если Сикс указывала ей на кого-то, кто, по ее мнению, угрожал короне, Виолетта тут же отдавала приказ о казни. Если же кто-то совершал непростительную ошибку, открыто подвергая сомнению право Виолетты на власть или правление, Виолетта приказывала страже провести казнь как можно медленнее и сделать ее максимально мучительной. Иногда она и сама приходила понаблюдать за этим, просто чтобы убедиться, что все исполнено как надо.
Рэчел помнила прежние времена, когда приказания о казнях отдавала королева Милена, а Виолетта просто ходила туда и смотрела. Будучи ее партнером по играм, Рэчел приходилось ходить вместе с ней. Там она всегда отводила глаза от ужасных сцен и зрелищ; Виолетта же всегда внимательно наблюдала.
Сикс учредила целую систему, посредством которой люди могли тайно сообщать имена тех, кто произносил слова против королевы. Сикс убеждала Виолетту, что этих людей, кто делал такие тайные доносы, следует вознаграждать за преданность королеве. И Виолетта довольно щедро платила за имена предателей.
Еще до того, как Рэчел сбежала, Виолетте понравилось причинять боль. Сикс же часто высказывалась в том смысле, что боль – хороший учитель. Виолетта прониклась крайне безрассудным убеждением, что если она управляет жизнями других – это означает, что по одному ее слову люди могут быть обречены на страдания.
И еще Виолетта стала проявлять острую подозрительность ко всем и каждому. К каждому, кроме Сикс, которая оказалась единственной, на кого она полагалась. Она ни в малейшей степени не доверяла большинству своих «верноподданных» и зачастую обращалась с ними, как с полным ничтожеством, применяя обращение «никто». Рэчел припомнила, что раньше Виолетта использовала это обращение по отношению к ней.
Когда Рэчел раньше жила в замке, людям приходилось тщательно следить за собой, чтобы не перейти дорогу «нехорошему» человеку, но это скорее было поводом оставаться постоянно настороже. Люди опасались королевы Милены, и совершенно обоснованно, но при этом все они улыбались и даже временами смеялись. Прачки, как обычно, мололи языками, повара время о времени выпекали торты со смешными рожицами, уборщики, занимаясь своей работой, посвистывали, а солдаты, проходя по залам дворца во время дежурства, иногда рассказывали друг другу шутливые истории.
Теперь же при появлении королевы Виолетты или Сикс все лишь содрогались. Никто из уборщиков, прачек, белошвеек, кухарок или солдат не отваживался ни улыбнуться, ни рассмеяться. Они все при этом выглядели испуганными и торопились заняться работой. В замке теперь царила атмосфера всеобщего опасения, что в любой момент любой из них окажется в чем-то уличен. Каждый на свой манер старался продемонстрировать уважение королеве, особенно если за ней следовала ее высокая, мрачная и жестокая советница. Казалось, люди боялись Сикс не меньше, чем Виолетту. Когда Сикс улыбалась той странной, пустой, змееподобной улыбкой, характерной для нее, люди застывали на месте, их глаза широко раскрывались, а на лбу выступал пот, и они с облегчением сглатывали комок, застрявший в горле, когда она исчезала из вида.
– Как раз в этом месте, – сказала Сикс.
– В этом месте что? – спросила Виолетта, грызя хлебную палочку.
Рэчел, успокаиваясь, прислонилась к камню, на котором до этого сидела. Она напомнила себе, что следует быть более внимательной. Полученная затрещина была заслуженной, результатом ее собственной ошибки, допущенной по невниманию.
Нет, это не так, поправила она себя. Это вина Виолетты. Чейз учил, что не следует брать на себя чужую вину.
Чейз. Ее сердце снова упало при мысли о нем. Следует думать о чем-то другом, чтобы не впадать в такую печаль, что не удержать рыданий. Виолетта вообще не переносит, когда Рэчел делает что-либо без разрешения. В том числе и плачет.
– Как раз в этом месте, – снова сказала Сикс, проявляя адское терпение. Поскольку Виолетта лишь продолжала в изумлении смотреть на нее, Сикс провела узким пальцем вдоль освещенной факелом каменной стены. – Чего здесь нет?
Виолетта склонилась, вглядываясь в стену.
– Гм-м-м…
– Где солнце?
– Ну, – сказала Виолетта резким голосом, вновь выпрямляясь, и повела пальцем вокруг желтого диска, – вот оно. Ведь понятно же, что это солнце.
Сикс с минуту пристально разглядывала ее.
– Да, конечно, я вижу, что это солнце, моя королева. – На ее лицо вернулась пустая улыбка. – Но где оно? В какой части неба находится?
Виолетта постукивала мелом по подбородку.
– Неба?
– Да, неба. В какой части неба оно находится? Прямо в зените? – Сикс указала пальцем вверх. – Так мы хотим сказать, что смотрим прямо на солнце? У нас что, самая середина дня?
– Ну, конечно, нет, это не полдень… Ты же знаешь, что это не может быть полдень. Это, как предполагается, конец дня. И тебе это известно.
– В самом деле? И откуда же это можно узнать? Ведь, в конце концов, не имеет большого значения, что мне известно, когда это должно быть. Рисунок должен говорить сам за себя. Ведь невозможно же получать комментарии по этому поводу от меня, разве не так?
– Полагаю, что нет, – призналась Виолетта.
Сикс снова провела пальцем по стене ниже нарисованного солнца.
– В таком случае, здесь что-то упущено.
– Упущено, упущено… – бормотала Виолетта. – О! – Она быстро провела прямую линию, как раз там, где Сикс указывала пальцем. – Горизонт. Надо зафиксировать время дня с помощью горизонта. Да, ты говорила мне об этом раньше. Полагаю, что это выскочило у меня из головы. – Она оглянулась на Сикс. – Ты же знаешь, как много всего приходится помнить. Очень трудно держать в голове все эти мелочи.
Улыбка Сикс оставалась застывшей.
– Да, моя королева, разумеется, это так и есть. Прошу прощения, что забыла, как трудно было выучить все это, когда я была в твоем возрасте.
Рисунок, над которым работала Виолетта, был гораздо сложнее, чем все остальные в этой пещере, но Сикс постоянно напоминала Виолетте о том, чтобы он соответствовал некоему реальному времени.
Виолетта потрясла мелом в сторону Сикс.
– Тебе не следовало забывать об этом.
Сикс очень осторожно сплела пальцы.
– Да, разумеется, моя королева. – Она сжала губы, но вскоре отвела взгляд от Виолетты и повернулась обратно к стене. – Теперь, вот в этом месте, нам необходима звездная карта этой области. Позже я могу преподать тебе специальный урок о том, для чего это нужно, если хочешь, но сейчас почему бы просто не показать тебе самое необходимое?
Виолетта взглянула туда, куда указывала Сикс, и пожала плечами.
– Конечно. – Она вновь принялась сосать хлебную палочку, ожидая.
Сикс открыла небольшую книгу. Виолетта наклонилась, прищуриваясь в мерцающем свете. Сикс постучала по странице длинным ногтем, тогда как Виолетта наконец-то откусила кусочек хрустящей хлебной палочки.
– Видишь азимут? Помнишь урок о положении вот этой звезды по отношению к горизонту?
– Да… – протяжно произнесла Виолетта, но по ее виду было заметно, что она вообще не понимает, о чем говорит Сикс. – Значит, надо использовать вот это угловое отношение. Верно?
– Да, верно. Это своего рода общий фактор, который все это увязывает.
Виолетта кивнула.
– И посредством него все оказывается направленным на… – задумчиво сказала она.
– Именно так. Эта связь – один из элементов, фиксирующих место заключительного согласования. Это, в свою очередь, требует горизонта, который ты сейчас нарисовала, чтобы зафиксировать угол. Иначе в нашей системе не будет жесткой связи.
И Виолетта снова кивнула.
– Мне кажется, что теперь я поняла, почему их надо соединить. Если соотношение не зафиксировано, – она указала на дугу из символов, – тогда это может случиться в любое время. Сегодня, завтра или… или не знаю когда, хоть через десяток лет.
Сикс коварно улыбнулась.
– Верно.
Виолетта заулыбалась, радуясь собственным достижениям.
– Но откуда берутся все эти символы и как нам узнать, где расположить их на нашем конкретном рисунке? Коли на то пошло, откуда мы узнаем, что они необходимы в определенных точках, именно там, где ты заставила меня их нарисовать?
Сикс вздохнула, набираясь терпения.
– Ну, мне не сложно будет научить этому тебя, но на обучение уйдет дюжина лет. Ты согласна ждать так долго, чтобы совершить месть?
Выражение лица Виолетты помрачнело.
– Нет.
Сикс пожала плечами.
– Тогда, по моему разумению, непосредственное использование моей помощи в этом проекте и есть самый короткий путь к результату.
Виолетта скривила рот.
– Полагаю, что так.
– У тебя есть все, что тебе нужно, моя королева. И ты делаешь все абсолютно правильно на этой стадии развития своего таланта. Уверяю тебя: хотя я и помогаю тебе там, где слишком сложно, ничто не сработает без приложения твоих, крайне важных, способностей. Я не смогла бы осуществить все это без твоего дарования.
Виолетта улыбнулась, как получивший похвалу учителя ученик. Бросив еще один внимательный взгляд на томик, который Сикс держала открытым, она наконец вернулась к стене, чтобы тщательно зарисовать необходимые элементы, взятые из книги.
Рэчел была удивлена, как хорошо на самом деле могла рисовать Виолетта. Все стены в этой пещере, от самого входа до этого дальнего места, где сейчас они работали, были покрыты ее рисунками. Они были буквально втиснуты в любое свободное место. Местами выглядело так, будто рисунок ужат до размеров того пространства, что оставалось между более ранними рисунками. Некоторые из рисунков были очень хорошие, с такими деталями, как штриховка и оттенок. Хотя большинство из них представляли простые изображения костей, растений, змей или животных. Были там и рисунки людей, пьющих из кружек с изображением на них черепов и скрещенных костей. В одном месте была изображена женщина, будто сделанная из хвороста, выбегавшая из объятого пламенем дома; и еще женщина, теперь уже охваченная пламенем. В другом месте был нарисован мужчина в воде рядом с тонущей лодкой. Еще на одном змея, кусавшая человека за лодыжку. Кроме того, стены были покрыты изображениями различного вида гробов и могил. И у картин в этой пещере было одно общее: все они изображали что-то ужасное.
Но во всей пещере не имелось ни одной картины, по сложности приближавшейся к той, что сейчас рисовала Виолетта.
Среди остальных картин изредка попадались изображения людей в натуральную величину, но даже эти немногие картины имели лишь схематически изображенные дополнения, в виде падающего на человека камня или контура лошади, по воле художника топчущей человека. Большая часть рисунков были одного типа и лишь несколько десятков сантиметров в ширину. Последний же рисунок Виолетты в высоту был таким, насколько она могла достать, а ширина его тянулась на многие и многие десятки футов, простираясь в глубину пещеры. И все это Виолетта нарисовала сама, ну, разумеется, не без помощи Сикс.
Но более всего Рэчел насторожилась, когда, после того как Виолетта поработала над картиной некоторое время, изобразив звезды, формулы, диаграммы и еще какие-то непонятные и сложные символы, она наконец нарисовала в центре всего этого фигуру человека.
Это был Ричард.
Этот рисунок Виолетты был не похож на другие рисунки в этой пещере. Он заставлял их казаться, в сравнении с ним, примитивными и недоработанными. Все другие рисунки отображали, в общем-то, простые вещи, такие как грозовое облако с косыми каплями дождя, или волк, оскаливший зубы, или человек, схватившийся за свою грудь и падающий на спину. На стенах здесь в основном были изображены такие вот простые вещи, дополнявшие человеческие фигуры.
Этот же рисунок Виолетты содержал множество разнообразных деталей. Здесь были числа и элементы схем, слова на странных языках, некоторые из которых написаны вдоль линий схем и диаграмм, цифры, аккуратно вписанные в местах, где сходились углы, и еще были странные геометрические символы, разбросанные по всем частям картины. Всякий раз, когда Виолетта рисовала очередной символ, Сикс придвигалась к ней вплотную и с полным вниманием нашептывала ей указания по поводу каждой линии и время от времени корректировала то место на стене, куда Виолетта направляла мел, не позволяя ей лишний раз коснуться мелом стены, чтобы очередная линия не нарушала последовательности или композиции. Однажды Сикс даже забеспокоилась и ухватила Виолетту за запястье, прежде чем та успела коснуться мелом стены. С облегчением вздохнув, Сикс передвинула руку Виолетты, помогая ей начать линию в правильном месте.
В отличие от других рисунков, этот был сделан различными цветами. Все остальные рисунки на стенах пещеры, вплоть до того места, где она сейчас рисовала, были выполнены обычным мелом. На новом же рисунке в одном месте были зеленые деревья, в другом – голубая поверхность воды; солнце было желтым, облака – красные. Некоторые из схем выполнены целиком белым, тогда как другие сделаны многоцветными, да еще с соблюдением правильного подбора цветов.
Еще одно отличие этого от других рисунков – когда они уходили, покидая пещеру, и Рэчел оглядывалась назад, она могла видеть, что отдельные элементы этого рисунка светятся в темноте. И не мел вызывал это свечение, потому что тот же самый мел в других местах рисунка не светился.
Светились в темноте части различных символов. Все вместе образовывало изображение странного лица, светящегося в той области картины, что была покрыта сложными схемами. Когда рядом оказывался факел, это лицо оказывалось невидимым, на стене оставалась лишь густая сеть линий. Рэчел так и не смогла определить, из каких элементов схем или символов формировалось это лицо. Но в полной темноте лицо вглядывалось в нее, а его глаза провожали ее, когда она покидала пещеру.
Но что действительно вызывало у Рэчел мурашки, так это изображение Ричарда. Он был исполнен так хорошо, что Рэчел могла распознать его даже по одному лишь лицу.
Рэчел не переставала удивляться тому, как хорошо рисовала Виолетта. Были и другие подробности, отличавшие Ричарда, даже если бы рисунок оказался недостаточно хорош. Его черная одежда была изображена исключительно точно, как раз такой, как помнила ее Рэчел. Даже воспроизведены несколько загадочных символов, нарисованных по краю его туники. Сикс была очень дотошна в соблюдении той точности, с которой Виолетта должна изобразить эти знаки. На картине Виолетты на Ричарде также была развевающаяся накидка, будто расшитая золотом.
По тому, как Виолетта изобразила его, можно было подумать, что Ричард находится в воде. Вокруг него располагались области с волнистыми цветными линиями, которые Сикс называла «ауры». Каждый цвет сопровождался сложными формулами и схемами, занимавшими отделявшую эту область от Ричарда пространство. Сикс пояснила, что в итоге, на заключительном этапе, эти вклинившиеся между ним и его сущностью элементы будут соединены, принимая форму активного барьера. Что именно это означает, Рэчел не понимала, но было очевидно, что для Виолетты это важно.
Казалось, Сикс особенно гордилась именно этой частью, как раз этим самым активным барьером элементов. Иногда она подолгу стояла и разглядывала их.
На этой картине Ричард был изображен с Мечом Истины, но меч показан едва заметно, как будто он при нем, но вроде бы и нет. Казалось, Меч почти его часть, но по тому, как Виолетта изобразила Ричарда – он держал Меч так, словно тот пересекал его грудь, – Рэчел не могла сказать с уверенностью, действительно ли имелось в виду, что он держит его, поскольку Меч был слабо прорисован. Виолетте пришлось потрудиться, чтобы нарисовать это именно таким образом. Сикс заставила ее несколько раз переделать, уверяя, что получилось слишком «вещественно».
Рэчел была озадачена этим мечом, изображенным вместе с Ричардом, поскольку теперь меч Ричарда находится у Самюэля. С другой стороны, казалось правильным, что Ричард с этим мечом. Может быть, у Сикс было такое же ощущение.
Виолетта отступила назад и вскинула голову, оценивая свою работу. Сикс стояла совершенно неподвижно, всматриваясь в рисунок, как будто рядом с ней больше нет никого. Она протянула руку и нерешительно, очень осторожно, коснулась символов, размещенных вокруг Ричарда.
– Когда же мы наконец завершим соединение элементов? – спросила Виолетта.
Когда пальцы Сикс медленно и легко двигались вдоль линий схем, некоторые из промежуточных элементов реагировали на ее прикосновение, искрясь и мерцая в тусклом освещении пещеры.
– Скоро, – прошептала она. – Скоро.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:42 | Сообщение # 23

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 27
– Лорд Рал!
Ричард обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть несущуюся сломя голову Бердину, уже прыгнувшую прямо на него. Она повисла на нем, обхватив его руками и ногами, и удар вышиб весь воздух из его легких. Собранные в длинную косу каштановые волосы захлестнулись вокруг него. Ричард, покачнувшись, сделал шаг назад и обнял ее, чтобы удержать от падения, – хотя, крепко вцепившись в него руками и ногами, она вряд ли нуждалась в этом.
Ричарду это напомнило прыжок белки-летяги. Несмотря на тяжелые мысли, он не смог удержаться от улыбки при виде такой жизнерадостности Бердины. Кто бы мог подумать, что эта девушка из морд-ситов снова будет выражать свои эмоции столь непринужденно, словно ребенок.
Она чуть откинулась назад и широко улыбнулась ему. Затем обернулась, чтобы встретить недовольный взгляд Кары.
– Он по-прежнему любит меня больше всех – я точно знаю.
Кара лишь закатила глаза.
Все еще удерживая руками Бердину за талию, Ричард приподнял ее и поставил на землю. Она была ниже ростом, чем другие морд-ситы, которых знал Ричард, но при этом более подвижная и куда более жизнерадостная. Эта комбинация простодушного сладострастия с озорным, веселым характером всегда обезоруживала Ричарда. Хотя, как и большинство морд-ситов, Бердина также обладала склонностью к внезапному жестокому насилию, скрывавшейся под искренним детским восторгом. Она и Ричарда любила страстно и открыто, совершенно искренне, чисто, на манер ребенка.
– Один твой вид уже согревает мне душу, Бердина. Ну, как ты поживаешь?
Она в замешательстве уставилась на него.
– Лорд Рал, я же морд-сит. Ну как еще, по-вашему, я поживаю?
– Доставляешь всем неприятности, как и прежде, – сказал он едва слышно.
Она улыбнулась, восторгаясь такому замечанию.
– В прошлый раз, узнав, что вы здесь, я не успела застать вас. Но решила, что во второй раз не упущу. И сейчас я не собираюсь позволить вам исчезнуть, не поговорив. Нам нужно обсудить так много всего, что даже не знаю, с чего начать.
Ричард взглянул вдоль широкого коридора, пол которого выложен мрамором с золотистыми прожилками, а по краям – черным гранитом, и увидел группу солдат, направляющихся быстрым шагом в его сторону. Высоко над их головами дождь продолжал колотить по прозрачной крыше, пропускающей вниз тусклый сумрачный свет. Каким-то образом этот неяркий свет умудрялся собираться и ярко отражаться от полированных нагрудников солдат.
У всех за пояс заткнуты серповидные топоры, в дополнение к мечам и длинным ножами. Некоторые вооружены арбалетами, уже взведенными и готовыми к стрельбе. Группа арбалетчиков шла чуть в стороне от других, и все они носили черные перчатки. Арбалеты заряжены устрашающего вида стрелами с красным оперением.
Залы дворца заполняли люди самого разного сорта: и те, кто здесь живет и работает, и те, кто пришел продавать или покупать что-либо. Все они расступались, давая группе воинов достаточно места для прохода, и краем глаза наблюдали за Ричардом, стараясь при этом не выглядеть откровенно следящими за ним. Когда Ричард встречался с кем-либо взглядом или замечал, что на него смотрят, некоторые склоняли голову в поклоне, другие опускались на одно колено. Ричард тогда улыбался, пытаясь избавить их от смущения.
Это было редкое событие за последние годы – когда Лорд Рал дома, в своем дворце. Едва ли можно было ожидать, что люди не проявят интереса, не будут стараться увидеть его. В черной одежде боевого чародея, наряду с развевающимся золотистым плащом, он и так едва ли остался бы без внимания. Хотя по-прежнему так и не мог думать об этом месте как о своем доме; в душе он все еще считал своим домом леса Хартленда. Там он вырос, среди величественных деревьев, а не среди высоченных полированных каменных колонн.
Генерал Тримак, командующий Первой когортой Народного Дворца, резко остановился и в знак приветствия приложил кулак к груди, прикрытой рельефно выступающими кожаными доспехами. Раздался негромкий металлический перезвон снаряжения, когда отсалютовала дюжина прибывших с ним солдат. Эти люди, постоянно, с неослабным вниманием осматривающие залы и оценивающие каждого из проходивших мимо, составляли личную охрану Лорда Рала, когда он бывал в своем дворце. Они осмотрели Кару и быстро оценили Никки, на полном основании стоявших рядом с Ричардом. Эти люди составляли последнее кольцо защиты, оберегающее Лорда Рала от угрожавших ему опасностей. В Первую когорту отбирали наиболее опытных и преданных из всех войск д’хариан.
После воинского приветствия командир поклонился Каре, а затем обратился к Ричарду:
– Лорд Рал, мы рады, что вы наконец-то дома.
– Боюсь, генерал, это всего лишь короткий визит. Я не могу остаться здесь. – Ричард жестом указал в сторону Никки и Кары. – У нас срочное дело, и нам придется вскоре покинуть вас.
Генерал Тримак вздохнул с искренним огорчением, но в целом удивлен не был. Затем, как показалось, у него возникла догадка, отчасти не лишенная смысла.
– Так вы отыскали ту женщину… вашу жену?.. которая побывала в Саду Жизни и оставила ту статуэтку, что вы там обнаружили?
Ричард ощутил боль от тоски по Кэлен. Он ощутил свою вину, оттого что не сделал чего-то большего, чтобы найти ее. Как вообще он мог позволить, чтобы другие дела отвлекали его от поисков Кэлен? Разве могло быть хоть что-то настолько важное, чтобы отвлечь его от ее поисков? Он старался не думать о том видении, где присутствовала Кэлен, которое ему продемонстрировала Шота. Ему казалось, что из-за множества прочих событий он отодвинул в сторону поиски того, кто имел в его жизни самое важное значение. Он знал, что это бесполезно, что это не способно помочь, но по-прежнему считал необходимым вернуться в Цитадель и продолжить работу над тем, как найти ее.
Даже когда он был занят другими делами, она на самом деле никогда не покидала его мыслей. Его по-прежнему беспокоило, куда сестра Улисия могла увести Кэлен? Теперь, обладая шкатулками Одена – по крайней мере двумя из них, – куда могли отправиться эти сестры? Что могли совершить? Если ему удастся понять это, тогда он сможет отправиться по их следу.
Ему приходило в голову и то, что им по-прежнему нужна «Книга сочтенных теней», чтобы открыть нужную шкатулку Одена. Так что вполне возможно, что если он будет просто спокойно сидеть на одном месте достаточно долго, то они сами придут к нему, поскольку эта книга существует теперь лишь в его памяти. Несомненный факт, что если они не желают действовать исходя из предположений и рисковать совершить ошибку, им требуется эта книга, чтобы открыть нужную шкатулку, а Ричард не мог даже вообразить, что они станут рисковать потерей того, что, по их убеждению, было шансом на бессмертие. Им нужен ключ, и только он может помочь им решить, как открыть нужную шкатулку. Кэлен была частью ключа к решению этого вопроса, но им все равно требуется то, чем обладает только Ричард.
Единственным способом найти ее, какой он мог придумать, было изучение всего, что известно об Огненной Цепи и шкатулках Одена, чтобы найти где-то в мешанине самых разных сведений ключ к тому, что именно предпримут сестры в качестве очередного шага. Книги, необходимые для этого, а также люди, лучше всех понимающие их и имеющие самый большой опыт в таких делах, находились в Цитадели. Ему необходимо вернуться туда.
Ричард встретил ожидающий взгляд генерала.
– Боюсь, что пока нет. Мы все еще ищем ее, но, тем не менее, спасибо за ваше беспокойство.
Никто, кроме Ричарда, не помнил ее, не помнил той улыбки и призрака ее души, просвечивающего в зеленых глазах. Временами Кэлен казалась ему нереальной. Она казалась неправдоподобной, словно не могло быть никого, настолько соответствующего его желаниям, будто она была воплощением самых потаенных его желаний. И он вполне мог понять, как трудно наиболее близким к нему людям в такой ситуации.
– Печально слышать это, Лорд Рал. – Генерал поглядывал на людей, движущихся по коридору. – Надеюсь, хоть на этот раз вы не оказались здесь исключительно из-за каких-либо неприятностей?
Наступила очередь Ричарда вздохнуть. С чего бы начать?
– В каком-то смысле да, оказался.
– Вы имеете в виду, что армия Имперского Ордена продолжает продвигаться по Д’Харе? – предположил генерал.
Ричард кивнул.
– Боюсь, что так. Короче говоря, генерал, я отдал приказ нашим силам, чтобы они не вступали в битву с армией императора Джеганя, потому что не обладают необходимой численностью, чтобы иметь шанс на успех. Это будет бессмысленная резня, а закончится она тем, что Джегань получит в итоге весь Новый мир.
Генерал Тримак потер шрам, проступавший по низу щеки белым на красноватой коже.
– А какой есть другой выбор, Лорд Рал, кроме как встретиться с врагом в решающем сражении?
Его тихая и спокойная речь несла в себе оттенок совета, осторожности, рожденной опытом, надежды, балансирующей на острие безнадежности. С минуту Ричард прислушивался к шуршанью ног по камню, возникающему от постоянного движения людей по коридору.
– Я приказал нашим силам отправиться на юг и опустошать Древний мир. – Ричард снова обратил пристальный взгляд к генералу. – Древний мир хотел завоеваний; я намерен затолкать это желание ему в глотку и посмотреть, как он до смерти подавится им.
От такой ошеломительной новости у некоторых раскрылись рты. Генерал Тримак с минуту стоял в недоумении, затем задумчиво погладил шрам одним пальцем. Наконец лукавый взгляд показал, что, несмотря на первоначальное удивление, эта идея начала нравиться ему.
– Полагаю, это означает, что задачей Первой когорты будет не допустить этих ублюдков во дворец?
Ричард отметил твердый взгляд этого человека.
– Полагаете, что вы сможете сделать это?
Мрачная усмешка скривила рот генерала.
– Лорд Рал, мои скромные способности едва ли будут оплотом безопасности для этого дворца. Ваши предки обустроили это место особо, с тем, чтобы предотвратить его захват. – Он указал рукой на взмывающие ввысь колонны, стены и балконы, окружающие их. – И, кроме естественной защиты, это место пронизано силами, при взаимодействии с которыми ослабнет любой обладающий даром противник.
Ричард знал, что дворец выстроен по магической схеме, увеличивающей силу любого Рала, находящегося внутри дворца, и ослабляющей силы любого другого обладающего даром. Дворец в целом сооружен в виде символа. Ричард отчасти понимал его форму и общий характер того, что он означал. Он был способен прочесть основной лейтмотив силы, присущий линиям узора на мраморе пола.
К сожалению, эта магия ослабляла даже тех обладавших даром, кто был на его стороне. Таких как Верна. Ему необходима помощь Верны для защиты дворца, но если она и ее сестры будут ослаблены этой самой магией, им предстоит пережить тяжелые времена, участвуя в этом. Элемент успокоения, как ему казалось, вносило то, что у каждого из нападающих будут те же самые проблемы, и, таким образом, они не будут иметь преимуществ перед Верной и ее сестрами. Не остается ничего другого, кроме как положиться на Верну, которая постарается сделать все, что сможет.
– Кроме подкрепления, я отправил сюда нескольких сестер, вместе с Верной, их аббатисой.
Генерал Тримак кивнул.
– Я знаю эту женщину. Она упорна, когда довольна, и невыносима, когда нет. Хорошо, когда она на нашей стороне, Лорд Рал, и очень плохо, когда наоборот.
Ричард был вынужден улыбнуться. Этот человек действительно знал Верну.
– Я вернусь, как только смогу, генерал. А тем временем ваша задача – защита Народного Дворца.
– Большие внутренние ворота придется запечатать.
– Поступайте, как сочтете нужным, генерал.
– Большие двери защищены той же силой, что и весь дворец, так что они не являются слабым звеном, делающим нас уязвимыми для нападения. Единственная проблема с закрытием дверей: при этом прекращается торговля – источник жизни дворца… во всяком случае, в мирное время.
Ричард наблюдал за толпами людей, проходящих по коридору и по балконам вверху.
– С тем, что грядет, торговля во дворце в любом случае невозможна. В сущности, никто и не сможет путешествовать по равнинам Азрита – или где-либо еще в пределах Нового мира. Торговля прекратится повсюду. Так что готовьтесь к долгой осаде.
Его собеседник лишь пожал плечами.
– Именно этим и занимались на протяжении всей истории все вражеские армии: сидели под стенами и надеялись уморить нас голодом. Но это невозможно: на равнинах Азрита они сами раньше умрут с голоду. Вы вернетесь сюда, Лорд Рал, чтобы помочь защитить дворец?
Ричард прикрыл рот ладонью.
– Не знаю, когда смогу вернуться. Но я буду здесь, если смогу, – обещаю это. А сейчас мне надо подумать о наших предстоящих действиях. Мы собираемся уничтожить Орден, вырезав его сердце, вместо того чтобы вести войну мускулов.
– А если они тем временем устроят осаду дворца и вы захотите вернуться? Как вы сможете проникнуть сюда?
– Ну, у меня нет дракона, так что я не смогу прилететь сюда по воздуху. – Поскольку его собеседник продолжал тупо смотреть на него, Ричард откашлялся и сказал: – Если понадобится, я могу вернуться сюда точно так же, как добрался сегодня, с помощью магии… с помощью сильфиды.
Генерал, судя по его виду, явно не понял сказанного, но принял пояснения Ричарда без возражений.
– Я как раз собираюсь посредством нее возвращаться, генерал. Если хотите, можете проводить нас и все увидеть своими глазами.
Он выглядел отчасти успокоенным, поскольку получил приглашение продолжать охранять Лорда Рала. Ричард же взял Бердину за руку и повел ее через зал, тогда как все солдаты рассыпались вокруг, образуя защитный периметр.
Бердина была значительно ниже Ричарда, так что ему приходилось наклоняться, чтобы говорить с ней, не повышая голоса.
– Мне необходимо знать кое-что. Продолжила ли ты перевод дневников Коло?
Она улыбнулась, как служанка, переполненная сплетнями.
– Скорее, да. Но из-за того, что Коло пояснял неизвестные мне вещи, пришлось начать изучение еще и других книг – чтобы понять, как одно согласуется с другим. – Она ближе прислонилась к нему. – В те времена происходило много такого, о чем мы раньше даже не подозревали. Мы только слегка прикоснулись к этому.
Ричард подумал, что вряд ли она знает хотя бы половину.
– Может быть, что-то из этого имело отношение к Первому волшебнику по имени Барах?
Бердина внезапно замерла и пристально посмотрела на него.
– Как ты узнал?

Глава 28
Повернувшись назад, Ричард взял Бердину за руку и потащил за собой.
– Я объясню это позже, когда у нас будет больше времени. Так что записал Коло в своем дневнике по поводу Бараха?
– Ну, то, что записал Коло, всего лишь часть истории. Он давал лишь намеки на что-то, происходившее в то время, как бы заполняя пробелы. Мне пришлось заняться изучением книг из ваших личных, запретных библиотек.
Ричарда все еще удивляло, что, как у Лорда Рала, у него теперь есть доступ к таким вот «закрытым» библиотекам. Он не мог даже вообразить все богатство знаний, содержавшееся в хранящихся там многочисленных томах.
– И какие же книги?
Бердина пояснила:
– Одна из них находится не в публичной части, а гораздо дальше, в частных помещениях дворца – в месте, доступ куда мало кому дозволен. Я покажу тебе. Часть из них, должно быть, имеет отношение к так называемым центральным узлам.
Стараясь идти в ногу, с другой стороны от него, Никки чуть наклонилась к ним.
– Натан говорил мне, что читал что-то о местах, называемых центральными узлами.
– Называемых как? – переспросил Ричард.
Никки отбросила прядь светлых волос с лица за плечо.
– Центральные узлы – это особо секретные библиотеки. В давние времена, до или после великой войны, центральные узлы были созданы как безопасные, тайные и скрытые места для хранения книг, содержание которых опасно знать всем, за исключением очень ограниченной, особо проверенной группы из нескольких человек. Натан говорил, что, по его мнению, существует с полдюжины таких мест.
– Это верно, – сказала Бердина. Она огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что никто из следующих за ними солдат не находится достаточно близко, чтобы слышать их разговор. – Лорд Рал, я нашла упоминание о том, что по крайней мере несколько из этих узлов отмечены именем Лорда Рала, взятым из пророчества.
Ричард остановился.
– Ты имеешь в виду, что имя указано на надгробии?
Брови Бердины поползли вверх.
– Верно. Там было упомянуто, что эти места, эти библиотеки, «скрыты под костями». Они думали, исходя из известного пророчества, что будущий Лорд Рал захочет отыскать хранящиеся там книги, и по крайней мере в одном уже упомянутом случае, который я нашла, говорилось, что они поставили имя Рала на могильной плите.
– В городе Касска.
Бердина щелкнула пальцем, затем погрозила им в его сторону.
– Да, именно это название мне попалось. Как ты узнал?
– Я уже побывал там. Мое имя есть на большом монументе, установленном на кладбище.
– Ты побывал там? Зачем? Что ты искал? И что нашел?
– Я нашел книгу «Огненная Цепь», которая помогла разобраться, что случилось с моей женой.
Бердина посмотрела на Кару, затем на Никки, прежде чем снова обратить взгляд к Ричарду.
– До меня доходили слухи, что у тебя была жена. Поначалу мне казалось, что это всего лишь безумные сплетни. Так, значит, это правда?
Ричард глубоко вздохнул, продолжая идти по коридору, в окружении охраны и под взорами людских толп. Он не ощущал необходимости объяснять Бердине, что она знала Кэлен и на самом деле проводила с ней массу времени.
– Это правда, – просто сказал он.
– Лорд Рал, так как же это?
Ричард отмахнулся от вопроса.
– Это долгая история, и у нас нет времени рассказывать ее прямо сейчас. Так что по поводу тех центральных узлов, до которых ты докопалась?
– Ну, – сказала Бердина, когда он вновь наклонился к ней, пока они быстро шагали по широкому коридору, – ты помнишь, что Барах покончил с собой, после того как вернулся из Храма Ветров?
Ричард внимательно на нее посмотрел.
– Да.
– За этим что-то крылось.
– Что-то крылось? Что ты имеешь в виду?
Бердина направилась к ответвлению коридора, охраняемому двумя копейщиками. Те, едва завидев Ричарда и его окружение, приложили сжатые в кулак руки к сердцу и расступились. Бердина открыла одну створку двойных дверей, отделанных металлом. На двери была картина с изображением внутреннего сада дворца, тщательная резьба на полированной поверхности. За дверью тянулся коридор, богато отделанный панелями из красного дерева, и там никого не было. Это оказался проход в частные покои дворца.
– Мне не удалось выяснить это, но я уверена, что Барах что-то сделал, пока находился в Храме Ветров. – Бердина обернулась и взглянула на него, чтобы убедиться, что он слушает с вниманием. – Сделал что-то значительное. Что-то очень важное.
Ричард кивнул, следуя за Бердиной по пустому коридору.
– Пребывая в Храме Ветров, Барах каким-то образом позаботился, чтобы я родился с даром магии Ущерба.
На этот раз уже Никки ухватила Ричарда за руку, заставляя его резко остановиться, и повернула его лицом к себе.
– Что! Где это ты подцепил подобную идею?
Ричард, прищурившись, смотрел на ее лицо, не скрывающее потрясения.
– Это сказала мне Шота.
– Откуда Шота могла такое узнать?
Ричард пожал плечами.
– Ты же знаешь, что ведьмы видят события в потоке времени. Ну а я сопоставил ее слова с той частью истории, что мне известна.
Никки не выглядела убежденной.
– С какой стати Бараху понадобилось делать подобное? Шота пытается убедить тебя, что внезапно этот древний волшебник решил прогуляться в преисподнюю и, пребывая там, подумал, почему бы ему и не?.. Поскольку он уже находится там, то способен заодно позаботиться о том, чтобы, когда некий малый по имени Ричард Рал появится на свет через три тысячи лет, он оказался рожден с даром магии Ущерба?
Ричард взглянул на нее.
– Все это немного сложнее, Никки. Я почти уверен, что он сделал это, чтобы скомпенсировать то, что сделал другой волшебник, побывавший там до него. Тем волшебником был Лотейн. Припоминаешь его, Бердина?
– Разумеется.
– Лотейн был тайным агентом.
У Бердины перехватило дыхание.
– Именно так думал и Коло – что он все время был тайным агентом и выжидал случая, чтобы нанести удар. Коло не верил, что Лотейн просто сошел с ума или еще что-то в том же роде, как тогда предполагали. Обычная для тех времен история: напряжение и опасности его работы сказались на Лотейне, он не смог справиться и в итоге просто лишился рассудка. Коло не делился своими мыслями с другими, потому что не думал, что ему поверят, а также и потому, что раньше считалось, что тайным агентом был Барах.
Ричард нахмурился, снова направляясь по коридору.
– Барах? Но это же бред!
– Коло был того же мнения.
– Так что же, предположительно, сделал это волшебник Лотейн? – спросила Никки с волевыми нотками в голосе, стараясь вернуть его к обсуждаемому предмету и придать важность своему вопросу.
Ричард с минуту пристально смотрел в ее голубые глаза и видел там не просто Никки, а многоопытную волшебницу, которой она и была на самом деле. Из-за ее ошеломляющей внешности, ее пронзительно голубых глаз и того, как она обходилась с ним, окружая вниманием и заботой, не говоря уже о непоколебимой дружбе, было очень легко забыть, что это волшебница, видевшая и делавшая такое, что он едва ли мог даже вообразить. Вероятно, она была одной из наиболее могущественных волшебниц, когда-либо появлявшихся на свет, и представляла собой силу, с которой необходимо считаться.
Но из всех людей кто-кто, а Никки достойна знать правду. И не то чтобы он пытался скрыть что-то от нее… Просто на обсуждение не было времени. Но он все равно собирался рассказать ей всю эту историю, чтобы выслушать ее мысли о проблеме в целом, и особенно в той ее части, что касалась секретной библиотеки, которую Барах сохранил в тайне, и относительно книги, предназначенной для Ричарда. Книги, которую Барах отправил в ту библиотеку, чтобы она сохранялась там до того дня, когда на свет вновь появится боевой чародей, чтобы продолжить их дело.
Ричард вздохнул. На все это просто не хватало времени. Хотя ему хотелось рассказать ей все это, рассказать всю историю целиком, чтобы обсудить все, наряду с некоторыми возникшими у него вопросами. Он решил в данную минуту опустить большинство деталей и отложить их обсуждение до более подходящего момента.
– Лотейн был тайным агентом Древнего мира. Скорее всего, он осознавал, что им не победить в той войне. Или, может, это просто дополнительные меры предосторожности с его стороны. Во всяком случае, отправившись в Храм Ветров, он посеял семена их дела, чтобы они взошли в отдаленном будущем. Он сделал там нечто; как минимум, позаботился, чтобы на свет снова явился сноходец.
Барах не смог полностью исправить подобную диверсию, потому просто сделал лучшее из того, что был способен сделать: позаботился, чтобы в мире одновременно появилось нечто в качестве компенсации – то есть я.
Никки, потерявшая дар речи, лишь смотрела на него, не сводя глаз.
Ричард же снова повернулся к Бердине.
– Ну, так что общего эта история с Барахом имеет с этими центральными узлами?
Бердина снова оглянулась по сторонам, проверяя, насколько далеко находятся солдаты.
– Коло записал в своем дневнике, что был слух среди группы влиятельных людей, будто Барах мог быть предателем, и если он им оказался, то был способен сделать нечто губительное, пока находился в Храме Ветров.
Ричард в недоумении только покачал головой.
– И в чем же конкретно его подозревали?
Бердина пожала плечами.
– Пока я этого еще не узнала. Все это не подлежало разглашению. Все были очень осторожны. Никто не захотел выйти и сказать что-либо или прямо обвинить Бараха в предательстве. Они не хотели разозлить не того человека. Ведь Барах все еще был глубоко уважаем многими людьми, как, например, Коло.
Могло быть даже и так, что они не имели каких-либо конкретных обвинений, а только не могли избавиться от подозрения, что он мог что-то совершить. Не следует забывать, что никому не удавалось вернуться в Храм Ветров после Бараха, пока не сделал этого ты. Очевидно, они боялись также и этой женщины, Магды Сирус, – ты знаешь… та самая, из которой сделали Исповедницу.
– Да, я помню, – сказал Ричард. – Но им должно было показаться странным, что нечто, предположительно способное стать столь гибельным, так и не проявило себя.
– Нет, – сказала Бердина еле слышно, словно бы так, чтобы лишь призраки прошлого были способны услышать ее. – В этом-то все и дело. Они боялись, что если люди узнают об их подозрениях, то может начаться паника или еще что-то подобное. Это могло оказаться причиной, заставляющей людей сдаться. Не забывай, что война тогда все еще продолжалась, и все еще оставалось под вопросом – если даже они выживут, большая ли в этом будет радость. Все они беспокоились о боевом духе людей во время сражений и в то же время старались найти путь к победе. Среди всего этого малый круг высокопоставленных лиц был обеспокоен тем, что Барах мог сделать что-то ужасное в этом Храме Ветров, чего изначально никак не ожидалось.
Ричард вскинул бровь.
– Как, например, что?
Бердина поморщилась, выражая раздражение.
– Не знаю. Коло лишь намекал на это. Он верил Бараху. И был возмущен всем тем, что делали эти люди, но в то же время не занимал такого положения, чтобы спорить с ними. Он не относился к руководителям или к волшебникам достаточно высокого ранга.
Но есть одно место, одно упоминание в его дневнике, от которого я покрылась мурашками, когда прочитала. Не знаю, имеет ли оно отношение к спору о Барахе или нет… Я хочу сказать, не могу точно определить, какое это имеет к нему отношение…
– О чем там говорится?
Вместе с Ричардом слегка наклонились вперед и Никки, и Кара.
Бердина тяжело вздохнула.
– Он писал в дневнике, рассуждая о плохой погоде и о том, какую скуку и раздражение нагоняет дождь, и при этом сделал по ходу замечание, что встревожен тем, что узнал из своих источников, что «они» сделали пять копий с «книги, которая никогда не должна копироваться».
Это привело Ричарда в замешательство, и он сам в полной мере ощутил мурашки на коже.
– И вскоре после этого, – продолжила Бердина, – он снова вернулся к рассуждениям о центральных узлах.
– Так ты думаешь… что? Что, возможно, они спрятали эти копии, которые не должны были делать, в этих тайных центральных узлах?
Бердина улыбнулась и постучала пальцем по виску.
– Вот теперь ты начал задавать те самые вопросы, которые задавала себе я.
– Он вообще не упоминал, какую именно книгу они копировали? – спросила Никки. – Ни единого указания?
Бердина покачала головой.
– Но как раз от этой части дневника у меня мурашки. Там было нечто большее, чем слова.
– Что ты имеешь в виду? – нетерпеливо спросила Никки.
– Знаешь, когда целую вечность работаешь над переводом какой-то рукописи, оказывается, что через какое-то время ты понимаешь настроение автора, его замысел, ход мыслей, даже если это не записано в явном виде? Ну, – она перебросила свою каштановую косу через плечо и теперь покручивала ее конец, – он явно боялся даже написать название этой книги, такой секретной и такой важной, что она никогда не должна копироваться. Словно упомянуть об этом в своем личном дневнике уже уподоблялось прогулке по тонкому льду.
Ричард подумал, что в ее мысли действительно что-то есть.
Бердина остановилась перед высокой железной дверью, выкрашенной в черный цвет.
– Вот здесь я нашла книги, где упоминались центральные узлы, скрытые под костями, – что бы это ни значило.
– Место, которое нашел я, было в катакомбах, – сказал Ричард.
Бердина нахмурилась, раздумывая.
– Это может объяснить многое.
– Натан говорил мне, – негромко сказала Никки, обменявшись взглядами с Ричардом и Бердиной, – что не сомневался в существовании катакомб под Дворцом Пророков, и что сам дворец был построен там отчасти для того, чтобы скрыть спрятанное под землей.
Солдаты тоже замедлили шаг, группируясь на короткой дистанции. Ричард заметил, что Бердина следит за ними.
– Почему бы вам не подождать с вашими людьми снаружи? – обратилась она к генералу Тримаку. – Мне нужно показать Лорду Ралу несколько книг в этой библиотеке. Думаю, вам лучше охранять снаружи, чтобы никто не проскользнул сюда.
Генерал кивнул и отдал приказания своим людям, чтобы они заняли позиции по обеим сторонам коридора. Из недр своей одежды Бердина выудила ключ.
– Именно здесь я и нашла книгу, которая вызывает у меня кошмары.
Она оглянулась на Ричарда, затем отперла дверь.
Никки склонилась к уху Ричарда.
– Это место закрыто щитом. – Ее тон был напряжен и полон подозрительности.
– Но ведь она не обладает даром, – прошептал в ответ Ричард. – Она не может проходить сквозь защитные поля. И если место действительно защищено, то как же ей удавалось делать это?
Бердина, слышавшая их, помахала ключом, после того как вынула его из замка.
– У меня есть ключ. Я узнала, где Даркен Рал прятал его.
Никки лишь подняла брови, взглянув на Ричарда.
– Ключ убирает щит возле двери. Раньше я никогда такого не видела.
– Должно быть, так было сделано, чтобы обеспечить доступ сюда доверенным слугам или ученым, не имевшим дара, – предположил Ричард. Он повернулся снова к Бердине, которая пыталась откинуть рычаг на тяжелой двери.
– Кстати, ты узнала еще что-нибудь о Барахе?
– Немного, – сказала она, оборачиваясь через плечо. – Только то, что Магда Сирус, та женщина, что стала первой Исповедницей, когда-то была замужем за ним.
Ричард только и мог, что уставиться на нее.
– Как она только узнает подобное? – пробормотал он, скорее для себя.
– Что? – переспросила Бердина.
– Ничего, – сказал он, жестом отбрасывая вопрос, перед тем как придержать дверь. – Итак, что же такого ты нашла здесь?
– Кое-что, связанное с тем, о чем говорил Коло.
– Ты имеешь в виду ту книгу, которую, как предполагается, запрещено копировать?
Бердина лишь хитро улыбнулась Ричарду, сунула ключ в карман одежды, а затем распахнула черную дверь.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:43 | Сообщение # 24

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 29
Большую часть дальней стены комнаты занимали три высоких окна, через которые проникал унылый свет позднего полудня. Дождь постукивал по стеклу и змеевидными ручейками сбегал вниз. Стены этой небольшой комнаты были уставлены книжными полками из золотистого дуба. На свободном пространстве в центре стоял простой дубовый стол вполне приличного размера и четыре деревянных стула, по одному с каждой его стороны. В самом центре стола располагалась необычная четырехсекционная лампа, выделявшая каждому пустому стулу свое собственное освещение от серебристого рефлектора.
Никки взмахом руки отправила посредством дара искру ко всем четырем фитилям. Пламя заиграло, распространяя золотистый свет и тепло по небольшой комнате. Ричард обратил внимание, что, несмотря на то, что магия, охранявшая дворец, каким-то образом уменьшала силу каждого, имевшего дар, кроме Рала, Никки, похоже, не испытала никаких затруднений, зажигая эти лампы.
Бердина направилась к полкам с правой стороны от двери.
– Думаю, в том месте дневника, где Коло упоминал о книге, которая, предположительно, не должна копироваться, он мог бы записать, что именно люди, не доверявшие Бараху, скорее всего, и есть те, кто сделал эти копии. Во всяком случае, думаю, именно их он и имел в виду, но я не уверена в этом; в явном же виде он определяет их как «слабоумные, из „Сплетен Янкли“».
Никки резко повернулась к Бердине.
– «Сплетен Янкли»!?
Ричард перевел взгляд от удивленного лица Никки к лицу Бердины.
– Что еще за «Сплетни Янкли»? – спросил он.
– Книга, – сказала Бердина.
Ричард перевел свой вопросительный взгляд на Никки.
Та была явно в раздражении.
– Это гораздо больше, чем просто книга, Ричард. «Сплетни Янкли» – это книга пророчеств. Но очень-очень особая книга. Она появилась за семь веков до большой войны. В подземельях Дворца Пророков имелась ранняя ее копия. Это очень редкая книга, которую сестры изучают при обучении пророчествам.
Ричард продолжал всматриваться в корешки стоявших на полках книг.
– И что же такого особенного в ней?
– Это книга пророчеств, представленных молвой и слухами.
Ричард снова повернулся к ней.
– Я с такой книгой не знаком.
– Ну, – сказала Никки, делая паузу, чтобы подобрать нужные слова, – это не считается пророчеством по отношению к грядущим событиям, если говорить точно. Книга, скорее, содержит пророчества относительно будущих слухов, если так можно выразиться.
Ричард потер уставшие глаза, вздохнул и снова обратил взгляд к Никки.
– Ты хочешь сказать, что этот малый, по имени Янкли, записал пророчества в виде сплетен? – И когда Никки кивнула, все, что он мог сделать, это снова задать вопрос: – Зачем?
Никки слегка наклонилась в его сторону.
– Это тот самый вопрос, на который многим хотелось бы получить ответ.
Ричард потряс головой, будто для того, чтобы в ней прояснилось.
– Понимаешь, есть много вещей, сохраняющихся в тайне, – Никки сделала жест в сторону Бердины, – как и в случае этой книги, которая, предположительно, запрещена для копирования. Тайны такого рода зачастую остаются не раскрытыми, потому что люди уносят секреты с собой в могилу, так и не поведав никому. Вот почему, когда мы изучаем исторические записи, то временами не в состоянии разрешить встречающиеся там загадки – просто потому, что для этого нет необходимой информации.
Но иногда бывает так, что некоторые очень лакомые кусочки информации начинают витать вокруг. Обычно это связано с тем, что люди что-то подглядели или подслушали. Эти люди, подглядевшие или подслушавшие что-то, начинают распускать слухи о пикантных новостях. Во Дворце Пророков была группа сестер, веривших, что все, содержащееся в этой книге пророческих слухов, – намеки, и в будущем все эти секреты откроются.
Ричард выгнул бровь.
– Ты хочешь сказать, что эти сестры, по сути, внимательно изучали слухи, чтобы «подслушать» что-то важное?
Никки кивнула.
– Что-то в этом роде. И даже было несколько сестер, считавших эту простую книгу – на первый взгляд ненужную и глупую – самой важной из всех существующих книг, имеющих отношение к пророчествам. Она держалась под большим секретом. Ее не позволялось выносить из подземелья для изучения, наряду с некоторыми другими, находящимися там же, книгами с пророчествами.
Некоторые сестры потратили массу времени на изучение этой, казалось бы, глупой книги. Поскольку люди обычно не желают тратить силы на запись слухов, «Сплетни Янкли» считается единственной книгой такого рода. Единственным сборником записанных слухов, касающихся событий, которые еще не произошли. Эти сестры верили, что бывают события, которые невозможно обнаружить или изучить каким-либо другим способом, кроме как с помощью этой книги, которая предваряла их. По сути, они верили, что подслушивают перешептывания о чем-то, чему суждено произойти в будущем, подслушивают слухи о вещах тайных и секретных. Они верили, что книга «Сплетни Янкли» содержит бесценные ключи к секретам, недоступным никаким другим способом.
Ричард прижал пальцы ко лбу, пытаясь осознать услышанное.
– Ты сказала, что были сестры, посвятившие себя изучению этой книги. А ты, случаем, не знаешь имен этих сестер?
Никки медленно кивнула.
– Сестра Улисия.
– Ну и ну, – только и пробормотал Ричард.
Бердина открыла стеклянную дверцу одной из полок и достала оттуда книгу. Затем вернулась и показала книгу Ричарду и Никки.
Название было, как и следовало ожидать, «Сплетни Янкли».
– Когда я прочла в дневнике Коло относительно «слабоумных, из „Сплетен Янкли“», это название показалось мне настолько странным, что засело в голове. Понимаете, что я имею в виду? Затем, однажды, я была здесь, занимаясь обычными поисками, и тут название этой книги просто бросилось мне в глаза. Я вовсе не думала, что это книга пророчеств, как говорит Никки.
Никки дернула плечом.
– Что касается подобных книг, то бывает трудно понять, что они содержат пророчества, – особенно тому, у кого в этом нет опыта. Очень ценные книги могут поначалу казаться просто скучными записями или, как в случае «Сплетен Янкли», всего лишь каким-то вздором.
Бердина указала на полки этой маленькой комнаты.
– Однако вряд ли здесь может быть что-то пустое и банальное.
– Хорошая мысль, – заметил Ричард.
Бердина улыбнулась, польщенная тем, что он оценил ее умозаключения. Она положила книгу на стол, расположенный посреди библиотеки, и осторожно открыла обложку. Затем пролистала хрупкие страницы, пока не нашла то место, которое хотела показать. И взглянула по очереди на каждого из них.
– Поскольку Коло упоминал эту книгу, я решила, что должна ее прочитать. Она казалась мне вообще не очень-то важной, – Бердина постучала пальцем по странице, – пока я не обнаружила это, вот здесь. Это действительно разогнало весь мой сон.
Ричард нагнулся, чтобы прочесть текст над ее пальцем. Ему пришлось с минуту подумать, чтобы понять значение абзаца, написанного на древнед’харианском языке. Потирая висок, он перевел это вслух:
– «И так будут нервничать эти сующие нос не в свои дела, эти слабоумные, пытаясь скопировать ключ, который не должен никогда копироваться, что будут дрожать от страха при мысли о том, что они сделали, и бросят подобие ключа посреди костей, чтобы никогда не обнаружилось, что только один ключ был сделан верно».
Волосы на затылке у Ричарда встали дыбом.
Кара сложила руки на груди.
– Итак, ты хочешь сказать, что, по твоему мнению, когда дошло до дела и они сделали копии, то перетрусили и сделали все копии, кроме одной, фальшивыми?
Бердина провела рукой по своей длинной блестящей каштановой косе.
– Похоже, что именно так и было.
Ричард все еще продолжал обдумывать слова.
– Бросили подобие ключа посреди костей… – Он взглянул на Бердину. – Спрятали их среди центральных узлов. Скрыли их под костями.
Бердина улыбнулась.
– Как хорошо, что ты вернулся, Лорд Рал. Мне так не хватало тебя. Здесь было так много всякого, похожего вот на это, в чем мне хотелось бы разобраться вместе с тобой.
Ричард осторожно обнял ее рукой за плечи, без единого слова, выражая то же чувство.
Бердина пролистала еще несколько страниц и наконец остановилась там, где было чистое место.
– Похоже, что во многих книгах есть пропуски в тексте, например, как вот здесь.
– Здесь было пророчество, – заметила Никки. – Это тоже действие магии Огненной Цепи, которую сестры Тьмы применили против жены Ричарда. Эта магия устранила еще и пророчества, относящееся к ее существованию.
Бердина обдумала слова Никки.
– Это определенно увеличивает наши трудности. Пропадает множество полезных сведений. Верна как-то упоминала, что в копиях книг пророчеств исчезли фрагменты, но причину этого она так и не поняла.
Никки оглядела полки.
– Покажи мне все книги, в которых, как ты знаешь, есть потерянные тексты.
Ричард заинтересовался, почему Никки столь подозрительна?
Бердина открыла несколько стеклянных дверей и начала вынимать книги, протягивая их одну за другой Никки. Ты быстро просматривала их, затем, по мере ознакомления, складывала на стол.
– Пророчество, – объявила она еще раз, добавляя в общую кучу последнюю поданную Бердиной книгу.
– Так что ты пытаешься выяснить? – спросил Ричард.
Вместо того чтобы ответить ему, она вновь взглянула на Бердину.
– Здесь есть еще книги с потерянным текстом?
Бердина кивнула.
– Есть еще одна.
Она бросила короткий взгляд на Ричарда, затем сдвинула целый ряд мешавших ей книг, после чего в глубине полки отодвинула в сторону панель. Открылся небольшой участок стены, в котором была отделанная позолотой ниша, где на зеленой бархатной подушечке лежала небольшая книга с золотым обрезом. Кожаный перелет ее выглядел так, будто когда-то был красным, но теперь протерт и потрепан так, что лишь слабые остатки цвета намекали о прежнем великолепии. Это была чрезвычайно изящная, красивая книга, вызывающая интерес не только из-за своего небольшого размера, но и изысканным рисунком ручной работы, украшающим кожаный переплет.
– Обычно я помогала Лорду Ралу – я имею в виду Даркена Рала – в переводе книг с древнед’харианского языка, – пояснила Бердина. – Эта комната была одним из тех мест, где он изучал свои личные книги… Именно тогда я узнала, где можно взять ключ, а также и об этом тайном отделении позади книжных шкафов. Я и в самом деле думала, что там может быть что-либо полезное.
– И оно оказалось полезным? – спросил Ричард.
– Я надеялась, что могло бы, но боюсь, что нет. Это тоже потерянный текст. За тем лишь исключением, что, в отличие от других книг, эта книга не имеет потерянных то тут, то там абзацев или целых страниц. Вместо этого в этой книге потеряно каждое отдельное слово. Эта книга абсолютно пуста.
– В ней потеряно каждое слово? – с подозрением спросила Никки. – Позволь мне взглянуть.
Бердина протянула маленькую книгу Никки.
– Она абсолютно пустая. Уверяю тебя. Посмотри сама. Абсолютно бесполезная.
Никки открыла древнюю, истертую кожаную обложку и просмотрела первую страницу. Ее палец следовал по бумаге, словно она читала. Она перевернула страницу и принялась изучать следующую, затем проделала это еще раз, и еще.
– Добрые духи, – проговорила она и, как казалось, продолжила чтение.
– Так что это? – спросил Ричард.
Бердина привстала на цыпочки, стараясь заглянуть через верх книги.
– Здесь ничего нет. Видишь… эта книга пустая.
– Нет, она не пустая, – пробормотала Никки, не отрываясь от чтения. – Это книга магического свойства. – Она подняла глаза. – Она только кажется пустой для тех, кто не имеет дара. Но, в случае этой особой книги, даже имеющие дар должны обладать силой, позволяющей читать это. Это чрезвычайно важная книга.
Бердина сморщила нос.
– Да ну?
– Магические книги очень опасны, а некоторые опасны крайне. Некоторые, вот как эта книга, превосходят своей опасностью все возможное. – Никки помахала книгой перед девушкой. – Эта книга более чем чрезвычайно опасна.
Такие книги обычно имеют тот или иной способ защиты. Если книга опасная, ее защищают с помощью магии, которая «убирает» текст из памяти человека, и делает это так быстро, что люди даже не могут вспомнить, что видели его. Это заставляет их думать, что пред ними просто чистые страницы. Человек, не имеющий дара, просто не сможет удержать в своем разуме слова из такой магической книги. В действительности ты видишь слова в этой книге, но забываешь, что видела их, так быстро, что остаешься неосведомленной по поводу того, что же было на тех страницах. Слова исчезают из твоей памяти прежде, чем ты реально осознаешь их.
Эта особая магия отчасти лежит в основе концепции магии Огненной Цепи. Еще в те далекие времена волшебники – которые часто использовали такие виды магии для защиты самых опасных книг, которые писали, – заинтересовались тем, а нельзя ли проделать нечто подобное с человеком, фактически делая его исчезающим из памяти, точно так же, как могли исчезать слова магических книг.
Никки сделала неопределенный жест, снова обращая внимание к книге.
– Разумеется, когда в такое дело включается душа, все становится более сложным, чем со словами в книге.
Ричард уже довольно давно усвоил, что был в состоянии заучить «Книгу сочтенных теней» только потому, что обладал даром. Зедд еще тогда говорил ему, что без обладания даром невозможно удерживать эти слова в памяти достаточно долго, чтобы запомнить хотя бы одно.
– Итак, о чем эта книга? – спросил он.
Наконец Никки оторвала взгляд от страниц и подняла глаза.
– Это книга – своего рода наставления, касающиеся магии.
– Я знаю, ты уже говорила это, – терпеливо сказал он. – Наставления конкретно для чего?
Никки снова сверилась со страницей, еще раз сглотнула и посмотрела ему в глаза.
– Думаю, это книга подлинных инструкций по использованию шкатулок Одена.
Ричард ощутил, как снова поползли мурашки, пощипывая руки и ноги.
Он осторожно взял книгу из рук Никки. Действительно, она не была «пустой» ни в малейшей степени. Каждую страницу заполняли мелко выписанные слова, диаграммы, карты и формулы.
– Это древнед’харианский язык. – Он поднял глаза на Никки. – Ты хочешь сказать, что можешь понимать его?
– Разумеется.
Ричард обменялся взглядом с Бердиной.
Он моментально понял, что книга в его руках чрезвычайно сложная. Он изучал древнед’харианский язык, но этот текст был где-то на грани его понимания.
– Она написана более специфическим языком, чем тот д’харианский, на котором я обычно читал, – сказал он, просматривая страницы.
Никки склонилась ниже и указала на то место на странице, которое он разглядывал.
– Здесь приведен справочный материал к формулам, необходимым для магических заклинаний. Эти формулы и заклинания нужно знать, чтобы по-настоящему понимать их.
Ричард взглянул в ее голубые глаза.
– И ты понимаешь?
Она поджала губы, хмуро уставившись в страницу.
– Трудно сказать. Мне нужно подробно изучить все это, чтобы уяснить, могу ли я оказать какую-либо помощь в переводе этого текста.
Бердина снова привстала на цыпочки и заглянула в книгу, будто проверяя: вдруг теперь там все-таки появились слова, доступные для нее.
– Почему ты не можешь определить это сразу? Я имею в виду, ведь либо ты можешь прочесть и понять ее, либо не можешь.
Никки гребнем провела пальцами руки по своим светлым волосам, делая глубокий вдох.
– Не все так просто с магическими книгами. Иногда это напоминает работу с математическими уравнениями. Можно знать величины и в первый момент решить, что тебе понятно, что все это в целом означает, и счесть, что уравнение вполне разрешимо, но если в процессе ты обнаружишь неизвестный символ, не сразу замеченный в этом уравнении, – символ, относящийся к чему-то, неизвестному тебе, – то все уравнение становится для тебя совершенно неразрешимым. Так что просто знать некоторые величины недостаточно. Необходимо знать, что означает каждый элемент или хотя бы как найти значимость или величину параметра, который он представляет.
Конечно, я упрощаю, чтобы ты мог понять мою мысль. В этой книге не просто символы, но древние магические обозначения, делающие ее трудной для понимания. А то, что она на древнед’харианском, еще более затрудняет понимание, потому что на протяжении веков слова в д’харианском языке и их значения менялись. В дополнение ко всему этому, текст здесь изложен в непонятной непосвященным форме, на своего рода древнем жаргоне.
Ричард сжал ей руку, привлекая ее внимание.
– Никки, это очень важно: ты думаешь, что можешь справиться с этим?
Она нерешительно взглянула на книгу.
– Придется потратить некоторое время и попытаться сделать перевод – по нему можно будет понять, есть ли у меня шанс на успех.
Ричард взял книгу из ее рук, закрыл ее, а затем вновь протянул ей.
– Тогда тебе лучше забрать ее с собой. Когда у нас будет больше времени, ты сможешь изучить ее и увидеть, в состоянии ли ты ее понять.
Она, опять-таки с подозрением, нахмурилась.
– Зачем? Что у тебя на уме?
– Никки, неужели ты не понимаешь? Эта книга, может быть, и есть ответ, который мы ищем. Если ты сможешь перевести ее и понять, тогда то, что написано в ней, может дать нам способ противопоставить, повернуть в обратном направлении или вообще отменить то, что сделала сестра Улисия. Может быть, с этой книгой мы сможем вывести из игры шкатулки Одена.
Никки, очень осторожно, погладила большим пальцем обложку маленькой книги.
– Похоже, в твоих словах есть определенный смысл, Ричард. Но знать, как сделать нечто, еще не означает, что ты способен сделанное отменить.
– Вроде того, как попытаться перестать быть беременной? – спросила Кара.
Никки улыбнулась.
– Что-то вроде того.
Неожиданная аналогия Кары снова отбросила мысли Ричарда к воспоминаниям о Кэлен, когда та была беременна. Шайка наемников подстерегла ее и избила едва не до смерти. Тогда она потеряла их с Ричардом ребенка. Ее беременность закончилась раньше, чем Ричард узнал о ней.
Воспоминания о Кэлен были столь тяжелы и болезненны, что у него едва не подогнулись колени. Он попытался отогнать эти страшные призрачные мысли, отправить их назад, в ту тьму и мрак, откуда они появились.
Никки недовольно выгнула бровь, возможно, оттого, что заметила тень страдания на его лице. Но он оставил без внимания ее невысказанное беспокойство.
– Надеюсь, не нужно напоминать, насколько это важно для нас? – спросил он.
Никки долгую минуту не спускала с него пристального взгляда, словно хотела сказать, что он просит невозможного, но отчаянно не желала произносить это. Наконец она плотнее сжала губы и кивнула:
– Я сделаю все, что смогу, Ричард.
Внезапно ее словно осенило. Она открыла книгу с конца и торопливо просмотрела последнюю страницу. Затем некоторое время стояла, внимательно изучая что-то на ней.
– А это уже интересно, – пробормотала она.
– Что? – спросил Ричард.
Никки оторвала взгляд от середины страницы.
– Ну, в конце некоторых магических книг, в качестве меры предосторожности против неправомерного использования, иногда требуют совершить еще один, заключительный и важный шаг, который, однако, не включен в общее описание. И если это так, то даже если шкатулки Одена уже и задействованы, мы сможем помешать требуемой последовательности необходимых в дальнейшем действий. Понимаешь, что я имею в виду? А еще, если книга достаточно опасна, иногда ее не дописывают до конца, а для завершенности требуется кое-что еще.
– Кое-что еще? Как что, например?
– Не знаю. Как раз это я и пытаюсь посмотреть. – Она подняла палец. – Позволь мне дочитать до конца этого раздела…
Через минуту она оторвалась от чтения и постучала пальцем по странице.
– Да, я была права. Здесь предупреждение, что использовать эту книгу следует лишь с применением ключа. В противном случае, без этого ключа, все, что происходило раньше, окажется не только безрезультатным, но смертоносным. Там говорится, что в течение одного года ключ должен завершить то, что приведено в действие с помощью этой книги.
– Ключ, – повторил Ричард скучным тоном и посмотрел на Бердину.
– «Будут дрожать от страха при мысли о том, что они сделали, и бросят подобие ключа посреди костей, чтобы никогда не обнаружилось, что только один ключ был сделан верно», – процитировала она из «Сплетен Янкли». – Ты думаешь, это о той самой книге, о которой идет речь?
Что-то шевельнулось в темном отдаленном уголке его разума. И, осознав с быстротой молнии невероятное, Ричард понял. На него словно обрушился леденящий холод. Руки и ноги начали неметь.
– Добрые духи… – только лишь и прошептал он.
Никки еще больше нахмурилась, глядя на него.
– Ричард, я вижу, что-то случилось. Ты белый как мел.
Ричарду было трудно справиться со своим голосом. Наконец он услышал собственные слова:
– Мне необходимо вернуться назад, к Зедду.
Никки потянулась и опустила ладонь на его руку.
– Что случилось?
– Мне кажется, я знаю, что это за ключ.
Дыхание Ричарда сбилось, а сердце пыталось выскочить из груди. Все, что он знал, переворачивалось вверх дном, и вся картина рассыпалась на кусочки. Ему никак не удавалось вдохнуть.
Будут дрожать от страха при мысли о том, что они сделали, и бросят подобие ключа посреди костей.
– Ну, ты думаешь, что…
– Объясню, когда будем на месте. Необходимо отправляться… сейчас же.
Обеспокоенная Никки сунула книгу в карман платья.
– Я сделаю все, что смогу, Ричард. Я займусь этим… Обещаю тебе.
Он с отсутствующим видом кивнул, в эту минуту его разум отчаянно пытался сложить кусочки вместе, снова выстроить единое целое. Он чувствовал себя так, будто наблюдал за собственными попытками сделать первый шаг.
Затем он ухватил за руку Бердину.
– У Бараха было одно тайное место… библиотека. Я хочу, чтобы ты попыталась найти, где она может быть.
Бердина кивнула в ответ на его настойчивость.
– Хорошо, Лорд Рал. Я постараюсь выяснить. Сделаю все, что смогу.
Она бросила взгляд на побелевшие костяшки его пальцев, сжимавших ее руку. Ричард понял, что, должно быть, причиняет ей боль, и отпустил руку.
– Спасибо, Бердина. Я знаю, что могу положиться на тебя. – Все остальные пристально смотрели на него. – Мне нужно вернуться к Зедду. Я должен немедленно поговорить с ним. Мне нужно знать, где он взял…
– Взял что? – Перед самой дверью Никки коснулась рукой его груди, не давая выйти. – Ричард, что может быть настолько важным, что ты…
– Послушай, я все объясню, когда мы вернемся, – сказал он, отстраняя ее. – А пока что мне нужно самому это хорошенько обдумать.
Никки с Карой обменялись беспокойными взглядами.
– Хорошо, Ричард. Успокойся. Мы довольно быстро вернемся в Цитадель.
Он вцепился в красную кожаную одежду Кары и потянул ее к выходу.
– Проводи нас к сильфиде… самым коротким путем.
Сосредоточившись, Кара повернула эйджил, зажатый в ее кулаке.
– Тогда идем.
Он повернулся к Бердине, продолжая, задом наперед, мелкими шагами спешить вслед за Карой.
– Мне нужно, чтобы ты отыскала все, что сумеешь, касающееся Бараха. Все!
Бердина торопилась вместе с ними чуть впереди Никки.
– Я все сделаю, Лорд Рал.
Он указал ей за спину.
– Скоро здесь появится Верна. Скажи ей, что я просил оказать тебе помощь. Пусть и ее сестры тоже помогут тебе. Просмотрите каждую книгу в этом дворце, если будет нужно, но найдите все, что только сможете, о Барахе – где он родился, где рос, что ему нравилось, а что нет. Он был Первым волшебником, так что какая-то информация о нем должна иметься. Я хочу знать, кто стриг его волосы, кто шил ему одежду, какой был его любимый цвет. Все, и не важно, каким пустым и мелким тебе может это показаться. И заодно обрати внимание на любую информацию о том, что сделали эти «слабоумные» из «Сплетен Янкли».
– Не беспокойся, Лорд Рал, если какую-то информацию можно найти, я найду ее. Я все выясню и получу ответ к твоему возвращению.
Ричард схватил руку Никки, чтобы быть уверенным, что она не отстанет, а затем повернулся к Каре.
– Поспешим.
Бердина, зажав в кулаке эйджил, бежала следом за ними, прикрывая тыл. Ричард лишь заметил отблески света на полированной поверхности доспехов и оружия и перезвон снаряжения, когда солдаты подхватили эту гонку, будто сам Владетель гнался за Лордом Ралом.
Поскольку разум мчался даже стремительнее, чем ноги, Ричард успел решить, что сначала лучше всего отправиться в Касску. Обдумывая же эту идею, по мере того как отдельные части головоломки начали складываться, он ее пересмотрел. С помощью сильфиды он сможет быстро попасть в Касску и из Цитадели. Встреча с Зеддом была важнее.
Пока они бежали через лабиринт залов, комнат и переходов, Ричард слышал отдаленный звон колокола, созывающий обитателей Цитадели для выражения преданности Лорду Ралу.
Ему же было интересно, а смогут они вскоре после этого встать на колени пред Владетелем из преисподней и воздавать свои молитвы ему?

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:45 | Сообщение # 25

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 30
Сикс внезапно встала. Не говоря ни слова, сделала три размашистых шага к стене пещеры, на которой размещался весьма протяженный рисунок Виолетты. Она старательно приложила костлявые руки на вычерченные мелом символы, которые Виолетта закончила несколькими днями раньше. И эти символы неожиданно засветились. При этом желтый мел светился желтым светом, красный – красным, а синий – синим. Эта внушающая суеверный страх иллюминация из ослепительно ярких цветных линий вызывала мерцание на стенах пещеры, напоминающее свет, отражающийся от волнистой водной поверхности.
Рэчел бросила взгляд на Виолетту, сидевшую на низеньком стуле с фиолетовой обивкой, который она заставила Рэчел принести сюда несколько дней назад. Скучающая королева ковыряла ногтем слоистый камень стены позади себя. Рэчел пришла в голову мысль, что Виолетта – это королева пещеры, поскольку именно там они проводили все большую и большую часть времени.
Виолетте не нравилось сидеть на камне, когда она не рисовала. Отвратительный старый грязный камень, говорила она, замечательно подходит для Рэчел, но не для королевы. Сикс вообще нисколько не беспокоилась о стуле. У нее в голове, похоже, всегда имелась масса более важных дел, чем подушка для сидения. Тем не менее Виолетта уставала ждать, пока Сикс обдумывает все эти важные дела, и поэтому заставила Рэчел притащить это тяжелый стул в пещеру.
И вот сейчас королева пещеры сидит на своем мягком фиолетовом троне, в мерцающем свете факелов и магических символов, ожидая, когда ее советница сообщит, что ей делать дальше.
– Он идет, – прошипела Сикс. – Он опять идет через пустоту.
Для Рэчел было ясно, что женщина на самом деле говорит не с Виолеттой, а сама с собой. Королева с таким же успехом могла и отсутствовать.
Виолетта подняла глаза. Она явно не собиралась давать себе труд встать, если только Сикс не скажет ей, что необходимо сделать еще несколько рисунков, но было ясно, что ее интерес пробудился. В конце концов, именно из-за этого она была здесь. В этом была вся причина того, что она столько трудилась над этим, делая сложные рисунки в сырой и грязной пещере, в то время как могла бы примерять платья и драгоценности или присутствовать на банкетах и пирах, где гости раболепствовали бы перед молодой королевой.
Сикс, казалось, полностью ушла в себя, а ее руки скользили по поверхности рисунка. Она приложилась щекой к камню и протянула руку в их сторону.
– Иди сюда, дитя мое.
Злобный взгляд исказил округлое лицо Виолетты.
– Ты хочешь сказать, «моя королева»?
Сикс или не слышала ее, или не посчитала нужным исправиться.
– Поспеши. Пришла пора приступать к связям.
Виолетта встала.
– Прямо сейчас? Давно пора обедать. Я проголодалась.
Сикс, прислоняясь лицом к рисунку, изображающему Ричарда, словно кошка, потирающая щеку о чьи-либо ноги, казалось, вообще не думала о еде. Она волнообразными движениями пальцев подзывала Виолетту.
– Это необходимо сделать сейчас. Поспеши. Мы не можем терять такую редкую возможность. Те связи, что нам нужны, требуют времени, но неизвестно, каким временем мы располагаем.
– Так почему мы не начали делать это раньше, когда…
– Это нужно начать именно сейчас, когда он в пустоте. – Одной рукой Сикс, будто когтями, скребла по воздуху. – Куда легче выцарапать ему глаза, когда он действует вслепую, – сказала она шипящим голосом.
– Я не понимаю, почему…
– Таковы правила. Так ты хочешь этого или нет?
Сложенные руки Виолетты пришли в движение, неповиновение растаяло. Выражение ее лица стало мрачным.
– Я хочу.
Хитрая улыбка скользнула по лицу Сикс.
– Тогда давай приступать. Сейчас необходимо закончить связи.
Внезапно обретя решимость, Виолетта схватила палочки цветного мела с небольшого выступа в стене, расположенного позади королевского стула. И едва она подошла широким шагом к Сикс, женщина постучала вытянутым тонким пальцем по камню.
– Начинай со знака кинжала, как я учила тебя и как ты уже практиковалась, чтобы гарантировать, что при инициировании этой связи то, что ты заготовила, будет резать быстро и наверняка.
– Знаю, знаю, – сказала Виолетта, смело прикасаясь концом желтого мела к вершине одного из сложных светящихся символов сбоку от Ричарда.
Сикс ухватила запястье Виолетты, отводя ее руку как раз настолько, чтобы мел застыл над поверхностью стены, не касаясь ее. Затем она передвинула руку Виолетты еще на несколько дюймов вверх, после чего позволила мелу вновь коснуться символа, но только уже в другой вершине его изображения, одной из двенадцати, расположенных по периметру.
– Ведь я говорила тебе, – сказала Сикс с натянутой вежливостью, помогая Виолетте начать очередную линию, – что ошибка приведет к тому, что мы опоздаем на целую вечность.
– Знаю… Я всего лишь взяла неверную вершину, вот и все, – обиделась Виолетта. – Теперь я исправилась.
Сикс, не обращая внимания на королеву и не отрывая прикованного к рисунку взгляда, одобрительно кивнула, продолжая наблюдать за движением мела по камню.
– Смени на красный, – негромко напомнила Сикс после того, как Виолетта провела несколько дюймов по чистой поверхности.
Без лишних споров или колебаний Виолетта сменила мел на красный и начала двигать его под углом к желтой линии, которую закончила перед этим. После того как она продлила ее на половину расстояния, остававшегося до Ричарда, она остановилась без всяких напоминаний и перешла на синий мел.
Затем она все-таки помедлила в нерешительности и взглянула на Сикс.
– Ведь это будет узел? Верно?
А Сикс уже утвердительно кивала.
– Верно, – пробормотала та, довольная увиденным. – Верно, теперь обведи его, затем возвращайся к завершению первой связи.
Виолетта начертила синий круг в конце красной линии, прежде чем пересечь пустое пространство на гладком черном камне стены. Когда синий мел добрался до одной из вершин следующего символа, она вернулась назад и начертила линию, соединяющую этот круг с Ричардом. Завершенная Виолеттой триада линий засветилась. Синий круг испускал пульсирующий луч света, словно это был маяк, пробивавшийся сквозь оконце в темном камне.
Сикс внезапно подняла руку, командуя Виолетте остановиться, прежде чем та довела линию до следующей точки всей последовательности соединений.
– Что-то не так? – спросила Виолетта.
– Кое-что… неверно…
Сикс снова прижалась одной стороной лица к рисунку, на этот раз прислонившись щекой прямо к лицу Ричарда.
– Вообще все не так…

Ричард сделал очередной вздох серебристого наслаждения, но, при его неотложных заботах, подавляющих впечатления, это показалось всего лишь подобием того замечательного восторга, который он обычно испытывал, находясь внутри сильфиды.
Хотя он и сознавал, что, когда путешествовал вот таким образом, обычно бывал чем-то серьезно обеспокоен – в конце концов, именно разного вида неприятности и были причинами большинства его путешествий с помощью сильфиды, – тем не менее так, как это ощущалось сейчас, раньше никогда не бывало. Он ощущал не страх, но скорее тяжелое предчувствие. И с каждым вдохом эта призрачная тяжесть давила на него все больше.
Внутри сильфиды не было реального зрительного восприятия как такового, а также ощущения времени или пространства. Но при этом все же было некое подобие зрения. Там присутствовали краски. А иногда появлялись, словно в тумане, какие-то темные формы, которые вскоре исчезали. Кроме того, было визуальное ощущение невероятной скорости, заставляющее чувствовать себя стрелой, выпущенной из мощного лука. И в то же время было ощущение почти неподвижного дрейфа внутри густой пустоты сильфиды. Эти столь противоречивые ощущения сливались, образуя опьяняющую смесь, и побуждение анализировать этот способ передвижения оставалось неосуществленным.
Пока он мчался сквозь подвижную как ртуть субстанцию сильфиды, его беспокойство ослабевало. Но появилось странное ощущение – Ричард будто почувствовал прикосновение к коже, какое-то скрытое давление, мгновенно оценив его как то, что он во время путешествий никогда раньше не испытывал. Через него волнами струилось покалывающее дурное предчувствие.
Но предчувствие, насколько он понимал, не бывает столь материальным и осязаемым, каким было это прикосновение.
По мере того как он дрейфовал, удерживаемый в объятиях безмерной серебристой пустоты, он попытался отделить ощущение прикосновения от всего остального. Ричард почувствовал безмятежное удаление от сильфиды. От сильфиды, которая окружала, ласкала и ограждала его от воздействия безудержного напора скорости, способного, казалось, разорвать человека на части. Он по-прежнему ощущал бальзам спокойствия, ослабляющего страх от вдыхания в свои легкие той жидкой субстанции, в которой он и плыл.
Но Ричард ощущал и что-то еще, хотя и не мог отделить тревожное ощущение от всего остального, чтобы точнее разобраться в нем. Внутри него нарастало убеждение, что что-то не так. Устрашающе не так. И это вызывало все большее беспокойство, потому что он никак не мог понять, откуда знает, что что-то не в порядке.
Так, значит, оно действительно было, это тайное прикосновение. На какое-то время он уверился, что ему лишь показалось. Но нет: он чувствовал его.
Он словно ощутил присутствие чего-то дьявольского. Примерно как чудесным днем, лежа на теплой, солнечной лужайке, в окружении буйства красок и нежных ароматов полевых цветов, наблюдать за пушистыми облаками, медленно плывущими по ярко-синему небу, а затем уловить слабый запах разлагающегося трупа и, кроме того, осознать при этом, что тот неясный звук, услышанный тобой, был не чем иным, как жужжаньем мух.
Чувство вневременного полета сквозь подвижное серебро сильфиды начало переходить в мучительное замедление их общего движения.
Кара уже держала его правую руку железной хваткой, а Никки сжала левую руку еще сильнее. Ричард по усилению ее хватки решил, что она тоже что-то почувствовала. Ему хотелось спросить ее, что именно, но вести разговоры внутри сильфиды было просто невозможно.
Ричард шире раскрыл глаза, пытаясь увидеть как можно больше вокруг, но везде по-прежнему было приглушенное царство мрака, в котором мало что видно, кроме мерцающих вспышек света – желтого, красного, синего – пронзавших этот мрак, через который они проносились. Ричарду показалось, что эти вспышки-лучи перестали двигаться, как они делали это раньше. Хотя было очень трудно понять что-либо с уверенностью, находясь внутри сильфиды. Это вообще было скорее смутное ощущение происходящего, нежели действительное восприятие.
В какой-то момент Ричард осознал, что впереди показалось что-то, словно бы маневрирующее, пробирающееся через окружающий серебристый мрак. Поначалу это выглядело как длинные тонкие лепестки, только-только начинавшие распускаться. Когда оно приблизилось, Ричард решил, что это походит скорее на многочисленные лапы – клиновидные, длинные, извивающиеся объекты, – расходящиеся веером из какого-то центрального элемента, который он почему-то так и не смог определить.
Этот объект при попытке наблюдать за ним сбивал с толку, потому что оказывался непонятным и непостижимым. А когда приблизился, то показался Ричарду сделанным из стеклянных сегментов, объединенных в нечто упорядоченное, нечто волнообразно колышущееся. Можно было видеть сквозь эти прозрачные тянущиеся лапы, видеть цвета и лучи света, мерцающие за этим объектом.
Это было самое странное, что он когда-либо видел. И сколько ни пытался, ему не удавалось понять, что это. Оно словно бы и было там, и не было.
А затем его затопило осознанием и леденящим страхом.
И в этот момент Никки с такой силой потянула его руку, что едва не выдернула ее из сустава. Этот рывок словно бы опрокинул его на спину, еще и потому что Кара, тоже державшая его другую руку, опустилась ниже, будто падала в воздушном пространстве. Ричард словно погрузился глубже. Полупрозрачная форма проскочила мимо его лица, едва не задев его.
Никки вовремя оттащила его назад.
Теперь Ричард понял, что это.
Это его зверь.
Ощущение присутствия зла внезапно оказалось таким сильным, что вызвало удушающую панику. Едва зверь, подобно призрачному видению, плавно пронесся мимо него, он тут же развернулся. Стекловидные «лапы» раскрылись веером и начали тянуться, снова пытаясь схватить его.
Коротким рывком Никки снова избавила его от столкновения со звездообразной сетью щупалец, широко раскрывшейся перед ним, очередной раз попытавшейся сомкнуться вокруг него.
Ричард высвободил руку из руки Кары и выхватил кинжал. Свободной рукой она тут же ухватилась за его одежду, чтобы продолжать удерживать его.
Ричард изо всех сил старался рубить тянущиеся отовсюду лапы, пытавшиеся обнять его своей смертельной хваткой. Ему потребовалось немного времени, чтобы понять, что сражаться кинжалом внутри сильфиды граничило с невозможным. Слишком вязкое окружение, чтобы наносить удары с надлежащей скоростью. Все это напоминало движение в сахарном сиропе. Тогда он сменил тактику и, оставив в покое лапы, ждал, когда центр этого стекловидного, чем бы оно ни было, приблизится к нему.
И когда оно оказалось близко, он направил лезвие кинжала к деятельному центру полупрозрачной угрозы. Но вместо того чтобы оказаться пронзенным стальным лезвием, это существо, как показалось, лишь обтекло складками кинжал, пропуская его через себя, проносясь мимо.
А затем оно вновь развернулось для атаки, на этот раз с некой внезапной жгучей яростью, которую Ричард мог вполне ощутить. Существо двигалось с плавным изяществом, и ему, похоже, ничуть не мешала окружавшая их вязкая среда.
С одной стороны от себя Ричард видел мерцающий силуэт Кары, все еще удерживающей его за рубашку, а свободной рукой пытающейся атаковать зверя. С другой стороны Никки, он почувствовал это, пыталась задействовать магию. Но, похоже, ее магия не очень-то работала в условиях окружающей их внутренней среды сильфиды.
Одна из лап зверя обернулась вокруг руки Ричарда, другая обхватила руку Кары. Она вцепилась в его запястье другой рукой. Зверь точно так же обхватил другую руку Кары и без особого труда разъединил ее и Ричарда. И в одно мгновение Кара исчезла. В этой мрачной темноте Ричард не мог определить, где она или как близко от него находится. И, что еще хуже, он не знал, все ли с ней в порядке или существо все-таки прикончило ее.
Никки обхватила Ричарда вокруг талии, стараясь защитить его, вцепившись в эту дорогую для нее жизнь, в то время как новые прозрачные, волнообразно движущиеся лапы тянулись из мрака, обвивались вокруг них. Они словно бы очутились в гнезде змей, переплетенных друг с другом и с силой сжимавшихся, как только цеплялись за что-то. Одна, обернувшаяся вокруг ноги Ричарда, тянула так сильно, что ему казалось, что она сорвет плоть с кости.
И хотя Ричард не мог слышать Никки в обычном понимании, он ощущал ее приглушенную ярость, когда она боролась с этим существом, вознамерившимся поймать их здесь. Странная, приглушенная разновидность молнии бешено вспыхивала вокруг Никки. Ричард понял, что она пыталась использовать магию, но это практически не действовало на зверя.
Ричард не обращал внимания на боль от стекловидных щупалец, которые уже захватили его и терзали все сильнее, и старался резать толстые лапы, которые, казалось, присутствуют только частично. Он яростно рубил кинжалом, решительно и целенаправленно, и ему удалось отделить несколько лап от основной части этого странного существа. Отрубленные щупальца дико извивались, уплывая в окружавшую их пустоту, как будто тонули в бездонном море.
Казалось, толку от этого немного; новые и новые извивающиеся щупальца тянулись к нему из темноты. Он словно бы оказался на дне темной ямы, полной злобных гадюк. Ричард продолжал сражаться изо всех сил, резал, рвал и полосовал кинжалом. Его руки болели от чрезмерных усилий. Никки одной рукой сражалась с толстыми щупальцами, а вторая ее рука все еще крепко держала Ричарда. И судя по тому, как она изгибалась и выворачивалась, он мог бы сказать, что Никки пребывает в агонии. Ричард оставил щупальца возле себя и со всей яростью начал рубить лапы зверя, угрожавшие Никки и пытавшиеся растащить их.
Но затем их все-таки с неимоверной силой разнесло в стороны.
Неожиданно Ричард остался один против непонятно чего, стеклообразного, скользкого, сильного существа, пытавшегося притянуть его к своей центральной части, к чему-то, как он мог слышать, рычащему, огрызающемуся и щелкающему зубами.
Не было понятного ему способа побороть подобное существо, как и способа превзойти его в силе, и не было способа сбежать от множества его лап. И этих лап, тянущихся схватить его, становилось все больше.
Изо всех сил, прежде чем его рука окажется опутана, он ткнул кинжалом по направлению к центральной массе, которую так и не мог отчетливо разглядеть. И наконец-то ощутил, что удалось добиться твердого соприкосновения. Зверь взвыл, со звуком, от которого у Ричарда заломило в ушах. Лапы чуть-чуть ослабли – не выпустили его, но раскрылись достаточно, чтобы Ричард смог сделать мощный рывок телом, благодаря которому вывернулся из «объятий» существа. Подобно тыквенному семечку, сжатому между мокрых пальцев, он выскользнул из этих смертельных «объятий».
Ричард попытался отплыть в сторону, чтобы как-то избежать снующих во все стороны полупрозрачных, вновь потянувшихся за ним лап, но это существо было быстрее его, более сильным и неутомимым.

– Вот сюда! – требовала Сикс, постукивая костяшками пальцев по центру символа.
Виолетта повела мелом к точке, на которую указывала ее советница. Пальцы совершали быстрые и уверенные движения. Тыльной стороной другой руки Виолетта вытерла пот с лица, а затем, пальцами, с бровей и глаз. Рэчел еще никогда не видела, чтобы Виолетта работала так быстро и так напряженно.
Рэчел не понимала, что именно происходит, но было очевидно: что-то пошло не так, как ожидала Сикс. Та находилась в состоянии ненадежного равновесия между паникой и яростью. Рэчел в равной мере боялась любого нарушения равновесия, в какую бы сторону это ни произошло.
Пока Виолетта довольно спешно завершала связи, меняя цвет мела и переходя к очередной точке, Сикс вернулась к негромкому, монотонному произношению своих заклинаний. Губительное, смертоносное звучание этих произносимых шепотом слов ощущалось так, будто они иссушали саму душу Рэчел. Несмотря на то, что она не различала отдельных слов и не понимала их значения, само зловещее звучание пугало ее.
Рэчел бросила взгляд в сторону далекого входа в пещеру, но поскольку снаружи было темно, ей не удалось ничего увидеть. Она хотела бежать, но не отважилась. Она понимала, что если вынудит Виолетту или Сикс прервать то, чем они сейчас занимаются, и броситься за ней, это кончится для нее крайне плохо.
Чейз учил ее сдерживать свои порывы, как он называл это, и выжидать реальной возможности. Он наставлял ее, что если она не подвергается немедленной смертельной опасности, то действовать следует только тогда, когда есть обдуманный четкий план. Он предупреждал, что не следует действовать в слепящем страхе, а надо работать над тем, чтобы найти способы увеличить шансы на успех.
Несмотря на то, что обе очень заняты, Рэчел не сомневалась, что обе вместе и каждая в отдельности, находясь в таком до ужаса безумном состоянии, будут реагировать на любые неправильные действия Рэчел спешным и необузданным насилием. Это никак не могло быть благоприятной возможностью; просто встать и побежать – не было хорошим планом, и она понимала это.
Пока Рэчел продолжала сидеть тихо и смирно, стараясь быть незаметной, Сикс осторожно постукивала кулаком по мерцающим узлам в тех связях, которые уже нарисовала Виолетта. Каждая цветная область, по которой она постукивала, темнела с низким рычащим звуком, от которого Рэчел бросало в дрожь. Казалось, пещера гудит в унисон с подъемами и спадами ритмических заклинаний Сикс.
Виолетта, рисовавшая уверенными, резкими движениями, поглядывала в сторону, интересуясь успехами Сикс. Ведьма же, справившись с очередным узлом, переключала внимание на королеву. Виолетта, будто в трансе, начала рисовать быстрее. Щелкающие звуки прикосновений мела отмечали каждую линию, которую Виолетта проводила на камне. И звуки мела совпадали с ритмом монотонных песнопений Сикс.
Сикс, невнятно бормоча заклинания, произносимые в нарастающем распевном ритме, что все более напоминало завывающий ветер, вихрящийся по пещере, постукивала кулаком вокруг фигуры Ричарда по точкам в тех связях, которые Виолетта рисовала без перерыва вот уже несколько часов. Рэчел думала, что Виолетта вот-вот упадет в обморок от истощения, но та все еще лихорадочно работала, стараясь все время опережать Сикс. И хотя мел ее двигался быстро, каждая линия, проведенная Виолеттой, казалась правильной, каждое пересечение проведено точно и строго. Сикс заставляла Виолетту бесконечно долго практиковаться в изображении символов, и теперь, похоже, это приносило свои плоды.
Изображение Ричарда было почти полностью покрыто паутиной символов и соединяющих их линий.
Выкрикнув странное слово, так громко, что оно перекрыло завывания ветра, Сикс загасила последнюю цветную область в окружении фигуры Ричарда. Ветер внезапно утих. Мелкие кусочки листьев и другого мусора медленно колыхались в неожиданно успокоившемся воздухе.
Сикс прекратила песнопения. Ее лицо нахмурилось. Кончиками пальцев она коснулась нескольких символов, как будто ощущая их пульсацию. Мерцание разноцветного света наполнило пещеру.
– Он попался, – прошептала Сикс скорее самой себе.
Виолетта прервала работу, чтобы отдышаться.
– Что?
– Апогей к низшей вершине. – Она обратила к испуганной Виолетте злобно-ядовитый взгляд. – Ну, делай это!
Виолетта без лишних колебаний повернулась к стене, подняла мел и принялась рисовать спиральные линии, идущие вниз от одного их центральных элементов над головой Ричарда.
Сикс подняла руку.
– Будь готова, но не касайся точек начального заклинания, пока я не скажу тебе.
Виолетта кивнула. Сикс закатила глаза и склонилась, опираясь на камень кончиками пальцев, над изображением Ричарда. И пока Виолетта и Рэчел наблюдали, Сикс едва слышно бормотала какие-то странные слова.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:47 | Сообщение # 26

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 31
Никки вырвалась в открытое пространство над ртутной внешней поверхностью сильфиды. Тяжелая инертная жидкость скатилась с ее волос и лица. Краски и свет, казалось, с силой прорезали безмолвную густую темноту.
Дышать.
Приложив все силы, Никки немедленно «выдохнула» серебристую жидкость из своих легких.
Дышать.
С потребностью, преодолевающей собственный страх, она с трудом сделала отчаянный вдох. Воздух обжигал, как будто она втягивала внутрь кислотные пары.
В ее зрительном восприятии комната тошнотворно вращалась. В какой-то момент Никки увидела красное пятно. Она беспомощно барахталась, чувствуя, что снова начинает задыхаться. Наконец сумела добраться до края и перебросить руку через каменную стенку колодца, в котором обитала сильфида, чтобы удержаться на поверхности. Поднявшаяся паника грозила затопить ее.
Чья-то ладонь ухватила ее руку. Никки удалось поднять свой заплечный мешок и перебросить его через стену. Другая рука протянулась вниз и помогла ей подтянуться, вполне достаточно для того, чтобы теперь обе ее руки оказались переброшены через стену. То красное, что она прежде видела, оказалось Карой.
– Где Лорд Рал?
Никки щурилась от взгляда ослепительно голубых глаз морд-сита. Она не представляла себе, что синева может быть столь острой и неприветливой. Она закрыла глаза и покачала головой, все еще пытаясь прояснить свое сознание после всех переживаний этого опасного приключения, от замешательства, от звенящего звучания голоса Кары, эхо которого пробирало ее до мозга костей.
– Ричард… – Было такое ощущение, что внутри нее все выворачивается от боли и страданий, вызванных настойчивостью желания помочь ему. – Ричард…
Кара, кряхтя от усилий, перетянула обессилевшую Никки через стену. Никки, ощущая себя как выживший после кораблекрушения в штормовом море, соскользнула на пол с каменного барьера, ограждающего колодец сильфиды, не способная больше ни на какие усилия для собственного спасения. Кара, опустившись на одно колено, придерживала ее, не позволяя ее ослабевшему телу удариться о камень.
Едва Кара уложила ее на каменный пол, Никки постаралась изо всех сил приподняться на дрожащих руках. На большее сил не хватало. Это было пугающее ощущение – не суметь заставить подчиняться приказу собственное тело. С огромным усилием она наконец-то смогла выпрямить спину, но тут же тяжело оперлась о стенку колодца. Она все еще с трудом ловила воздух, стараясь восстановить дыхание. И все еще испытывала боль в разных местах. С минуту она сидела, привалившись к каменной стенке, пытаясь собраться с силами.
Кара ухватила ее за ворот платья и слегка встряхнула.
– Никки… где же Лорд Рал?
Никки моргала, осматриваясь кругом, пытаясь осмыслить окружающее. Да, пострадала она очень сильно. Боль, что она ощущала сейчас, напомнила ей избиения, что устраивал Джегань, и как во время одного из них, когда он особо взъярился, она могла чувствовать боль даже сквозь цепенящий туман ускользающего сознания. Но то, что случилось с ней сейчас, не было делом рук императора. Это была боль от чего-то, произошедшего внутри сильфиды. Никогда раньше путешествие не причиняло подобной боли и страданий. Оно никогда не вызывало болезненных испытаний.
– Где Лорд Рал?!
Никки содрогнулась от боли, которую вызвал этот разнесенный эхом по комнате крик. Она сдержалась, сглотнув, несмотря на саднящую боль в горле.
– Не знаю. – Она пристроила локти на коленях и, запустив пальцы в волосы, подперла двумя руками клонившуюся вниз голову. – Добрые духи. Я этого не знаю.
Кара перегнулась через стену, так быстро и настолько низко, что Никки подумалось, что она вот-вот свалится туда. Инстинктивно она потянулась, чтобы схватить Кару за ноги, испугавшись, что она действительно падает туда. Но та не упала.
– Сильфида! – очередной раз крикнула Кара, вызывая эхо в пространстве этой древней, запыленной, похожей на каменный мешок комнаты. Никки разделяла ее волнение, но прекрасно знала, что настойчивость по отношению к сильфиде бесполезна.
Не обращая внимания на боль в суставах, она с трудом, пошатываясь, поднялась на ноги. Ощущение неустойчивости всего вокруг понемногу ослабло. Она уже могла видеть подвижную ртутную физиономию сильфиды, частично высунувшуюся из колодца, чтобы взглянуть на них, и способна различать отдельные черты, сформированные на блестящей гладкой поверхности.
– Где Лорд Рал? – спросила Кара.
Сильфида проигнорировала вопрос Кары. Вместо этого она обратилась к Никки.
– Ты не должна этого делать, когда находишься внутри меня. – Жуткий, внушающий суеверный страх голос разнесся приглушенным эхом под каменными сводами комнаты.
– Ты имеешь в виду магию? – догадалась Никки.
– Я с огромными трудностями смогла удержать такую силу, высвободившуюся внутри меня, но подобное может плохо кончиться для тебя и для кого-то еще, путешествующего в то же самое время. Ты не должна даже пытаться использовать свои способности во время путешествий. Это, в лучшем случае, вызовет у тебя болезненные ощущения. Но запросто может обернуться и чем-то куда более плохим. Это опасно для всех.
– В этом она права, – доверительно сказала Кара. – Когда ты начала там это выделывать, мне показалось, будто кто-то воткнул в меня эйджил. До того тяжелое было воздействие. Ноги до сих пор плохо слушаются.
– И мои тоже, – заметила Никки. – Но не могла же я просто позволить, чтобы зверь схватил Ричарда, не попытавшись даже защитить его?
Смущенная даже таким намеком на упрек в том, что сама она не сделала ничего, чтобы защитить Ричарда, Кара лишь покачала головой.
– Я поступила бы и гораздо хуже, чтобы защитить Лорда Рала. Так что ты сделала все правильно… и не стоит обращать внимание на то, что говорит сильфида.
– Я того же мнения, – сказала Никки, не совсем уверенная в эту минуту, имеет в виду себя или Кару. Она снова обратилась к сильфиде: – Так где же Ричард? Что с ним случилось? Где он?
– Я не могу…
Терпение Кары, если оно вообще было, кончилось. Она приступила к сильфиде, будто собиралась придушить ее за эту серебристую шею.
– Где он?
Ртутная физиономия плавно скользнула на безопасное расстояние. Никки схватила Кару за одежду и оттащила ее назад. Лицо морд-сита, красное от ярости, сравнялось по цвету с красной кожей одежды.
– Сильфида, это жизненно важно, – сказала Никки, стараясь, чтобы ее слова звучали убедительно. – Мы были вместе с Ричардом… с Лордом Ралом, твоим хозяином, когда на нас напали. Вот почему мне и пришлось использовать свою силу. Я пыталась защитить его. Этот зверь был чрезвычайно опасен.
Гладкая серебристая физиономия исказилась, обретая пугающую форму.
– Я знаю, он здорово навредил и мне.
Никки замолчала, удивленная.
– Этот зверь причинил тебе вред?
Сильфида кивнула. Отражения комнаты изгибались и растекались, принимая причудливые формы, в гладких контурах застывших серебристых черт. Никки пристально и с удивлением смотрела, как мерцающие, подвижные словно ртуть слезы появлялись на нижних веках глаз сильфиды и скатывались по блестящей поверхности ее щек.
– Да, он причинил мне вред. Он не хотел путешествовать. – Серебристый лоб покрылся складками, что походило на негодование, добавленное к мучениям. – Он не имел права использовать меня таким образом. Он доставлял мне страдания.
Никки с Карой обменялись взглядами.
Кара, может, и выглядела удивленной, но никак не сочувствующей. Следовало выяснить правду, и в этот момент беспокойство за Ричарда было выше любых других забот.
– Сильфида, я очень сожалею, – сказала Никки, – но…
– Так где он? – рявкнула Кара. – Просто скажи нам, где находится Лорд Рал.
Сильфида колебалась.
– Он больше не путешествует.
– Тогда где же он? – повторила свой вопрос Кара.
Физиономия сильфиды стала безучастной и равнодушной.
– Я никогда не сообщаю никакой информации о других, кто были со мной в путешествии.
– Он не просто путешественник! – в ярости выкрикнула Кара. – Это Лорд Рал!
Сильфида отступила к дальней стене своего колодца.
Никки подняла руку, останавливая Кару, призывая ее к сдержанности и отчасти успокаивая.
– На нас напало нечто зловредное, когда мы путешествовали вместе. И ты прекрасно знаешь это. – Никки пыталась сгладить угрожающие нотки в своем голосе. Хотя и понимала, что это ей не вполне удавалось. Охватывавшая ее при воспоминании о Ричарде паника затрудняла ход мыслей. Она вспомнила вдруг о безумном предупреждении Джебры, что они не должны ни на мгновение оставлять Ричарда одного. – Сильфида, то злобное существо охотилось за твоим хозяином, за Ричардом. Мы друзья Ричарда – и ты знаешь это. Он сейчас нуждается в нашей помощи.
– Лорд Рал мог пострадать, – добавила Кара.
Никки кивнула, словно подтверждая слова Кары.
– Нам нужно добраться до него.
Тишина в этом каменном мешке ощущалась мучительно. Никки с трудом стояла на ногах, все еще пыталась подавлять боль, скручивавшую ее, пока она пыталась придумать, какой следующий шаг следует предпринять.
– Нам нужно добраться до Ричарда, – повторила она.
Серебристая физиономия поднялась еще выше, вытягивая из колодца текучую серебристую шею. Сильфида была явно озадачена словами Никки.
– Ты хочешь отправиться в путешествие?
Никки постаралась укротить свою ярость и ответила спокойно:
– Да. Именно так. Мы хотим отправиться в путешествие.
Кара, беря пример с Никки, сделала жест рукой в глубину колодца.
– Да, именно так. Мы хотим отправиться в путешествие.
– И на этот раз я не буду пользоваться своей магией, находясь внутри тебя, обещаю это. – Никки показала жестом, чтобы сильфида приблизилась к ним. – Мы хотим путешествовать, и немедленно. Прямо сейчас.
Сильфида обрадовалась, как будто все было прощено и забыто.
– Вам понравится. – Казалось, она рада доставить им удовольствие. – Тогда прошу вас, подходите, и мы отправимся в путешествие.
Никки опустила колено на верхнюю часть стенки колодца. Ее бедра отозвались на это болью. Не обращая внимания на жгучие ощущения в мышцах и суставах, она постаралась быстрее забраться на широкий верх каменной стенки. То, что им наконец-то удалось уговорить сильфиду если и не сказать, где Ричард, то хотя бы доставить к нему, успокаивало.
– Да, мы собираемся путешествовать, – сказала Никки, все еще пытаясь восстановить дыхание.
Сильфида сформировала руку и плавно обернула ее вокруг талии Никки, помогая ей удерживаться на стенке.
– Так прошу. И куда вы желаете отправиться?
– Туда, где находится Лорд Рал. – Кара забралась на стену рядом с Никки. – Доставь нас туда, – сказала она, излучая улыбку в ответ на радость сильфиды, – и мы будем счастливы.
Сильфида помолчала и пристально посмотрела на нее. Рука убралась, растворяясь в медленно растекающейся поверхности. Серебристая физиономия неожиданно приняла бесстрастный, даже обиженный вид.
– Я не могу предоставлять информацию о других своих клиентах.
Никки сжала кулаки.
– Он не просто какой-то клиент! Он твой хозяин, и сейчас он в беде! Он наш друг! И ты должна доставить нас к нему!
Отражающий облик сильфиды начал удаляться от них.
– Я не могу сделать такое.
Никки и Кара с минуту стояли онемевшие, обе оказались в тупике, не в состоянии придумать, как склонить сильфиду к сотрудничеству. Никки чувствовала себя так, будто ей хотелось то ли плакать, то ли кричать, то ли оказать жестокое магическое воздействие на сильфиду, принуждая ее продолжить разговор.
– Если ты не поможешь нам, – сказала она наконец спокойным тоном, – то испытаешь более сильную боль, чем получила от этого зверя. Я позабочусь об этом. Пожалуйста, не вынуждай меня прибегнуть к этому. Мы знаем, что ты хочешь защитить Ричарда. То же самое пытаемся сделать и мы.
Сильфида молча смотрела, напоминая серебряную статую, словно пыталась оценить угрозу.
Кара сжала пальцами виски.
– Это похоже на попытки урезонить ведро воды, – пробормотала она.
Никки пристально взглянула на сильфиду.
– Ты должна доставить нас к твоему хозяину. Это приказ.
– Тебе бы лучше сделать, как она говорит, – заметила Кара, – иначе, когда она закончит с тобой беседовать, тебе придется иметь дело со мной.
Представительница морд-ситов уже сжала в кулаке эйджил, чтобы подкрепить значение своих слов.
Но, едва сделав это, она неожиданно застыла, будто оцепенев, уставившись на оружие. Кровь отлила от ее лица. Даже руки стали казаться белыми на фоне красной кожи ее костюма.
Никки наклонилась к ней, положив руку на ее плечо.
– Что-то не так?
Отвисшая челюсть Кары наконец-то пришла в движение.
– Он мертв.
– О чем ты говоришь?
Голубые глаза Кары переполняла неудержимая паника.
– Эйджил в моей руке мертв. Я не чувствую его.
Хотя Никки отчетливо различила смятение и испуг в голосе морд-сита, она не смогла понять их причину. Держать в руке эйджил и не ощущать боли едва ли казалось подходящей причиной для паники. Но столь явно проявляемый ужас был заразительным.
– И что это означает? – спросила Никки, боясь услышать ответ.
Сильфида наблюдала от дальней стороны колодца.
– Эйджил действует через наш договор с Лордом Ралом – фактически за счет его дара. – Она протянула вперед оружие, как будто в качестве доказательства. – И если эйджил мертв, значит, то же самое произошло и с Лордом Ралом.
– Послушай, я воспользуюсь своей силой, и, если получится, сильфида доставит нас к нему. Мы не можем знать…
Но Кара не стала дослушивать ее до конца.
– Его там нет.
– Где его нет?
– Нигде. – Кара все еще не отрывала взгляд от своего оружия, держа его дрожащими пальцами. – Я больше не чувствую связь. – Взгляд ее голубых глаз, увлажненный слезами, обратился к Никки. – Наша связь всегда давала нам возможность знать, где находится Лорд Рал. А я больше не чувствую его. Больше не ощущаю места, где он находится. Его нет там. Его нет нигде.
Слабость и тошнота накатила на Никки волной. Она обессилела. Пальцы рук и ног начинали неметь.
Она повернулась обратно к сильфиде.
Но та уже исчезла.
Никки склонилась через стену, вглядываясь в глубь колодца. Она успела заметить внизу, в темноте, слабое серебристое мерцание, и в следующий момент сильфида совсем пропала, оставив вместо себя лишь сплошной мрак.
Никки снова повернулась к Каре, ухватила ее за складку на рукаве и прыгнула вниз со стены, увлекая Кару за собою.
– Идем. Я знаю, кто нам может сказать, где находится Ричард.
Глава 32
Рука об руку, Кара с Никки пронеслись по освещенному факелами коридору, по искусно выделанным коврам, приглушавшим топот их ног, мимо ведущих в темноту дверей, мимо комнат, где теплый свет масляных ламп освещал лишь пустовавшую мебель. Цитадель, почти такая же огромная, как и та гора, что приютила ее у подножия своих крепких каменных плеч, казалась пустой и населенной лишь призраками. Никки десятилетия провела в громадном комплексе, известном как Дворец Пророков, который отчасти напоминал Цитадель, но дворец был наполнен жизнью многих самых разных людей, обитавших в нем, от аббатисы и до мальчиков, убиравших конюшни. И он тоже был местом обитания волшебников – во всяком случае, тех, кто готовился стать волшебниками. Цитадель же предназначалась для людей, но, тем не менее, стояла молчаливая и лишенная всех тех, кто способен оживить ее. И если про какое-то место можно было сказать, что оно несчастно, то громадная Цитадели была именно таким местом.
Кара бежала изо всех сил, подгоняемая преданностью и любовью к Ричарду и опасениями, что с ним случилось самое худшее. Никки бежала так же быстро, подгоняемая страхом от одного лишь предположения, что он умер, и бежала, как будто пытаясь обогнать саму смерть. Она не могла позволить себе даже задуматься над подобной мыслью, чтобы не впасть в отчаяние. Жизнь без Ричарда для нее не имела смысла.
Кара проскользила по полу из серого полированного мрамора, чтобы замедлить движение перед поворотом, а Никки для этого же обхватила рукой холодный, черного гранита, столб у перил – и понеслась по широкой, тоже из черного гранита, лестнице. Видневшиеся высоко вверху окна были темными и из-за этого напоминали зияющие черные пустоты окружавшего их мира. Лестница, освещенная несколькими стеклянными сферами, вела вверх через всю башню, из-за чего Никки чувствовала себя находящейся на самом дне очень глубокого каменного колодца.
Звуки их шагов отдавались эхом по всей Цитадели, словно призрачные шаги тех давно умерших душ, что когда-то ходили по этим самым залам, взбирались по этим самым ступеням, смеялись, любили и проводили жизнь в этом месте. Преодолев третий лестничный марш, Никки, чьи ноги уже болели от этих безумных усилий, свернула в широкий коридор. Пробегая мимо пилястров теплых тонов, красновато-коричневых, цвета вишневого дерева, отмечающих промежутки между большими и ярко расцвеченными освинцованными стеклами, она указала вперед, давая Каре понять, что у следующего коридора они повернут направо.
Наконец через паутину более мелких коридоров и залов, ведущих к комнатам, где они гостили прежде, Никки заметила вдалеке спешащего им навстречу Зедда. За ним по пятам следовала Рикка. Старый волшебник, выглядевший мрачным, остановился и теперь поджидал их, сокращавших остатки разделявшего их расстояния.
– Так что? – спросил он, несомненно догадываясь по их лицам, что что-то не так.
– Где же Лорд Рал? – требовательно спросила Рикка, останавливаясь прямо позади него.
Никки заметила на ее лице беспокойство. Это был тот же взгляд, что у Кары, с тех пор как она обнаружила, что ее эйджил не действует. Никки глянула ниже и увидела, что Рикка держит эйджил в кулаке, сцепив побелевшие костяшки пальцев, точно так же, как это делала Кара. Теперь эти талисманы, единящие их с Лордом Ралом, были безжизненны.
– Где мой внук? – спросил Зедд, выражая в этих словах личное страдание. – Почему он не с вами?
Последнее прозвучало как обвинение, как напоминание о предупреждении Джебры, сделанном перед их отбытием, и об обещании, которое дала тогда Никки.
– Зедд, – начала Никки, – мы не можем сказать ничего определенного.
Волшебник вскинул голову, отчего его седые волосы пришли в беспорядок. При этом его взгляд, брошенный на Никки, был взглядом волшебника, берущего под свою опеку беспокойного человека.
– Не заговаривай мне зубы, дитя мое.
Не будь ситуация столь серьезна, Никки, может быть, и рассмеялась бы над таким словесным оборотом.
– Мы были все вместе внутри сильфиды и возвращались в Цитадель, – сказала она, – и где-то на пути – во время путешествия трудно сказать, где находишься, – на нас напал зверь.
Зедд взглянул на Кару.
– Зверь?
Кара в подтверждение кивнула.
– И что потом?
– Не знаю. – Никки беспокойно вскинула руки в попытке подобрать слова для описания случившегося. – Мы пытались бороться с ним. У него были такие… змееподобные лапы. Мы с ним сражались. Я пыталась использовать против него Хань…
– Внутри сильфиды?
– Да, но этого мало или это вообще не помогло. Я пыталась использовать все, что только могла придумать. Затем зверь просто оторвал и меня, и Кару от Ричарда. И в той темноте мы просто не могли найти его. Мы пытались, но так и не смогли найти ничего… даже друг друга. Я уже говорила, что совершенно невозможно определить, где находишься, когда путешествуешь внутри сильфиды. Там нельзя слышать, там нельзя по-настоящему видеть. Это место из тех, что просто сбивает с толку, и, несмотря на все наши старания, мы так и не сумели найти Ричарда.
Зедд стал выглядеть еще более раздраженным.
– Тогда почему же вы здесь, а не в сильфиде, не продолжаете искать его?
– Сильфида попросту высадила нас, – сказала Кара. – Мы обнаружили, что находимся снова здесь, в Цитадели. Мы с Никки, каждая по-своему, попытались найти Лорда Рала, но… безрезультатно. Ни зверя, ни Лорда Рала. Сильфида же просто доставила нас в то самое место, куда мы и направлялись, когда подверглись нападению.
– И что вы делали после этого здесь? – снова спросил он с угрозой в голосе. – Почему не вернулись внутрь сильфиды и не продолжили поиски, или, что еще лучше, не спросили сильфиду, чтобы она сказала вам, где находится Ричард?
Никки заметила, что его свисавшие по бокам руки сжались в кулаки. Она понимала, что он чувствует. И осторожно сжала его руку.
– Зедд, сильфида не пожелала сказать нам, где Ричард. Поверь мне, мы пытались. Может быть, и возможно заставить сильфиду это сделать, но я подумала и решила, что знаю лучший способ. Есть некто, кто может нам сказать, где находится Ричард. Это Джебра. И я не хочу тратить время понапрасну, поскольку думаю, что Джебра способна дать такой ответ гораздо раньше, чем его можно добиться от сильфиды.
Раздумывая, Зедд плотно сжал тонкие губы.
– Стоит попытаться, – сказал он наконец. – Но с тех пор, как вы отбыли, она оставалась крайне взволнованной. В лучшем случае это напоминало безутешное горе, а временами скорее походило на истерию. Мы пытались успокоить ее, но не преуспели в этом. Боюсь, что в дополнение к тому, что ей довелось испытать, внезапное возвращение пророческого дара оказалось слишком тяжелым испытанием. Ей трудно справиться со своим даром, не говоря уже об обстоятельствах его возвращения.
Сейчас мы уложили ее в постель, в надежде, что если она хоть немного отдохнет, то восстановит силы и сможет справиться с возбуждением от видений. По крайней мере, она не в таком состоянии, как королева Цирилла; она борется, чтобы не позволить себе впасть в подобное безумие. Она осознает, что ей необходимо взять себя под контроль, чтобы помочь нам, но сейчас ее отчаяние просто подавляет здравый смысл. К тому же не сомневаюсь, сильнейшее истощение играет определенную роль в этих процессах. Мы надеемся, что после небольшого отдыха она сможет добавить еще что-нибудь к тому, что уже рассказала.
– И что же она рассказала? – спросила Никки, в надежде, что ответ может дать какой-то ключ.
Зедд с минуту изучал ее глаза.
– Она сказала, что ты должна вернуться назад без Ричарда.
Никки в изумлении смотрела на него.
– И что же стало с ним?
Зедд отвел глаза в сторону.
– Вот именно это мы и пытаемся узнать у нее.
– Мой эйджил не подает признаков жизни, – сказала Рикка. – Я не чувствую ни договора, ни единения. Я не чувствую Лорда Рала. А что если он умер?
Зедд слегка повернулся и поднял руку, призывая ее успокоиться.
– Давайте не будем строить умозаключений. Объяснений может быть сколько угодно.
Кара не выглядела ободренной его советом.
– Как, например? – спросила она.
Зедд обратил к ней орехового цвета глаза и минуту изучал морд-сита, обдумывая ответ.
– Не знаю, Кара. Просто не знаю. Я обдумывал все возможные причины, с тех пор как Джебра сказала мне, что он не вернется с вами. Существует множество возможностей, но в данный момент слишком мало фактов, чтобы стоить умозаключения. Но мы обшарим все и заглянем под каждый камень, это я могу тебе обещать.
Никки сдержалась, сглотнув комок в горле.
– Прямо сейчас наш лучший шанс – попытаться узнать у Джебры, где находится Ричард. Если нам удастся получить от нее такие сведения, мы сможем действовать. А если сможем действовать, то будет шанс помочь ему.
– Если он все еще жив, – сказала Рикка.
Никки стиснула зубы, обращая на нее пристальный взгляд.
– Он жив.
– Я ведь просто сказала… – попыталась оправдываться Рикка.
– Никки права, – с настойчивостью произнесла Кара. – Ведь мы говорим о Лорде Рале. Он жив. – Слеза скатилась по ее щеке. – Он жив.
– Тем не менее, – заметил волшебник страдальческим голосом, – следует быть готовыми к тому, что и самое худшее может обернуться правдой. – Увидев выражение лица Кары, он попытался слабо улыбнуться. – Произносить вслух еще не означает прилагать усилия в эту сторону. Что есть, то и есть. Я всего лишь говорю, что нам следует быть готовыми в итоге ко всему – вот, собственно, и все. Это наиболее разумно. Точно так же стал бы действовать и сам Ричард, потеряв кого-то из нас, и такого же поведения он ожидает от нас, случись что-либо с ним. Вы же не думаете, что он прекратит борьбу, если с вами что-то случится? Мы не можем попросту игнорировать происходящее. Ричард наверняка предпочел бы, чтобы мы боролись – боролись за самих себя.
Никки осознала, возможно, отчетливее, чем когда-либо прежде, что слушает речь Первого волшебника. Теперь она могла понять, откуда Ричард получил часть своей выдающейся смелости.
Кара не сводила взгляда с волшебника.
– Ты говоришь так, будто он мертв. Он жив.
Зедд улыбнулся ей и кивнул в знак согласия. Сам он не смог бы сказать более убедительно.
– Нужно поговорить с Джеброй, – сказала Никки. – И лучше бы прямо сейчас. Что еще она рассказала о своем видении?
Зедд вздохнул.
– Не много. Ведь годы прошли с тех пор, как у нее последний раз было видение, и увиденное вдруг, после такого перерыва, оказалось не только на удивление ярким, но и, несомненно, шокирующим. Я уж начал было опасаться, что причина, по которой она потеряла свою способность, – то ослабление магии, о котором говорил Ричард. И если это так, тот факт, что это видение прорвалось, несмотря на ослабевшую способность, показывает его значимость. Принимая во внимание, что она какое-то время была в сознании и способна к логическому изложению, то, при ее способности ухватывать полноту видений и события внутри них, похоже, это видение было фрагментарным и неполным.
– Может быть, у нас получится помочь ей сложить все фрагменты вместе, – сказала Никки как можно мягче, несмотря страстное желание добиться от этой женщины всего необходимого.
Зедд, очевидно, не надеялся, что это что-то даст, но было очевидно, что он скорее все-таки попытается, чем сдастся на милость чего-то невообразимого.
– Сюда, – сказал он, поворачиваясь в претенциозном жесте, и заспешил через тускло освещенный зал.

Остановившись возле небольшой, с закругленным верхом, двери, украшенной замысловатыми вьющимися стеблями и перекрывающимися листьями, вырезанными на панелях из красного дерева, Зедд, в сопровождении Никки и стоявших по каждую сторону от него двух морд-ситов, осторожно постучал. Ожидая ответа, повернулся к Рикке.
– Сходи позови Натана. Скажи ему, что это срочно, и еще скажи, чтобы дал приказ собирать вещи. Потому что очень скоро ему придется отбыть.
Никки подозревала, о чем именно Зедд собирается попросить Натана, но прогнала эту мысль из головы – думать об этом не следовало ни в коем случае. Вместо этого она сосредоточилась на ближайших задачах. Нужно добиться от Джебры ответа на вопрос, где Ричард и что с ним случилось. Если необходимо, Никки готова воспользоваться своим даром, чтобы разрешить эту загадку.
Когда Рикка бросилась по коридору исполнять его поручение, Зедд постучал еще раз, немного громче. Ответа снова не последовало, и он бросил через плечо взгляд на Никки.
Беспокойно теребя манжеты своей простой мантии, Зедд спросил:
– Ты не чувствуешь ничего… странного?
Никки, поглощенная своими безумными мыслями и переживаниями, ни на что другое не обращала никакого внимания. И, в конце концов, они же были в Цитадели – кругом тревожные оповещатели, которые предупредят о непрошеном вмешательстве.
Она отмела переживания, приводя себя в состояние повышенного внимания.
– Сейчас, когда ты сказал, что-то действительно кажется… странным.
– Странным, как что? – спросила Кара, снова сжимая эйджил в руке. Последовавший испуг оставался на ее лице лишь мгновение, до того как память напомнила ей о случившемся.
Никки осторожно сняла руку волшебника с ручки двери, прежде чем он успел открыть ее.
– Там с ней никого нет? Может, Том или Фридрих?
Зедд хмуро взглянул на нее.
– Нет, насколько мне известно. Они оба патрулируют территорию. Я сидел с Джеброй, когда почувствовал, что ты и Кара вернулись. Она спала, а я хотел быть рядом с ней, на тот случай, если она проснется и будет в состоянии рассказать что-то еще о своем видении. Я оставил ее и отправился встретить вас, в надежде узнать, что она ошибалась насчет Ричарда. Энн и Натан уже отправились спать. Возможно, это кто-то из них.
Никки, чувства которой были теперь полностью настороже, лишь покачала головой.
– Это не один из них. Там что-то еще.
Зедд внимательно осмотрелся, озадаченный вопросом, будто прислушивался к каждому звуку, но Никки знала, что на самом деле он не прислушивается даже к тревожным оповещателям, а делает то же самое, что и она: используя свой дар, пытается определить то, что они могли не увидеть и не услышать, и чтобы почувствовать таким образом чье-либо присутствие. Хотя, насколько ощущала Никки, здесь, поблизости, людей было всего лишь трое: она, Зедд и Кара. Намного слабее ощущалось присутствие Джебры по ту сторону двери.
Но было и еще что-то. Хотя это казалось лишенным всякого смысла. Это было присутствие, но ощущалось совсем не так, как если бы за дверью кто-то прятался. Ей показалось, что совсем недавно было такое же ощущение. Никки нахмурилась, пытаясь вспомнить.
– В этой части Цитадели стоят дополнительные тревожные оповещатели, – сказал ей Зедд.
Никки кивнула.
– Знаю. Я почувствовала их.
– Никакого шанса, чтобы кто-то мог пробраться мимо них. Я об этом узнал бы. Даже мышь не проскользнет здесь незамеченной.
– А может это быть из-за того, о чем нас предупреждал Лорд Рал? – тихим голосом спросила Кара. – Я имею в виду его слова о том, что с магией случилось что-то нехорошее? Может быть такое, что с вашим даром тоже что-то подобное случилось, и как раз поэтому вы чувствуете то, что чувствуете?
Зедд бросил на женщину недовольный взгляд.
– Ты хочешь сказать, что, по твоему мнению, наш дар… работает со сбоями?
Кара пожала плечами, но затем дополнила свою мысль:
– Я не так много знаю о магии, но, быть может, с этим такой же непорядок, как и с моим эйджилом? Может быть, все дело в этом. И, может быть, на ваших ощущениях, получаемых посредством дара, сказалась порча магии. Возможно, заключение, к которому я пришла так поспешно, попросту ошибочное. А может, причина именно в этой порче.
Зедд отнесся к этой идее с раздражением. Он протянул руку в сторону, и масляные светильники над полочках, расположенные по обе стороны от двери, погасли.
– Ну, вот, эта часть моей силы работает, а значит, и все в целом действует, – прошептал он. И снова опустил ладонь на ручку двери, бросив на Никки решительный взгляд. – Будь готова ко всему.
– Подожди, – сказала Никки.
Зедд обернулся через плечо. Его черты в полумраке разобрать было трудно, чего нельзя сказать про глаза. Она увидела в них что-то от глаз Ричарда.
– Что еще? – спросил он.
– Я просто кое-что вспомнила. И теперь пытаюсь понять.
Никки сложила пальцы пучком, пытаясь торопливо припомнить подробности. Наконец она заговорила, покачивая указательным пальцем.
– Когда во время путешествия на нас напал зверь, у меня было странное ощущение. Я не приняла это в расчет, потому что, находясь внутри сильфиды, очень трудно определить, какие именно из странностей ощущений заслуживают внимания. Самые обычные ощущения могут показаться чудесными… даже невероятными. Непонятно, то, что ты ощущаешь – всего лишь искажение знакомых ощущений или нечто большее.
– И когда именно у тебя было такое ощущение? – спросил Зедд, неожиданно проявляя острый интерес к тому, что она говорит. – Все время вашего путешествия или в какой-то определенный момент?
– Нет, как я уже сказала, это тогда, когда на нас напал зверь.
– Постарайся быть более точной. Подумай. Было ли это, когда зверь напал на вас? А может, когда он схватил Ричарда? Или когда он схватил тебя?
Никки сжала пальцами виски и плотно прикрыла глаза, отчаянно стараясь припомнить в точности, как это было.
– Нет… нет, это было после того, как он оттащил меня от Ричарда. Не сразу после этого, но вскоре.
– Так в какой последовательности это происходило?
– Сначала на нас напал зверь. Мы боролись с ним. Я пыталась воспользоваться своим даром, но это мне не помогло. Зверь причинил мне ужасную боль. Ричард воспользовался кинжалом, отрубив ему несколько лап. Этим он спас меня от гибели.
Затем зверь оттащил от него Кару. И вскоре после этого он окончательно отрезал Ричарда от меня. Это было после, после этого… не сразу, но короткое время спустя. Я запомнила, потому что это случилось в тот момент, когда я отчаянно искала Ричарда… именно тогда я почувствовала это странное ощущение.
Никки подняла глаза на волшебника.
– Дело в том, что после того, как я это почувствовала, я больше не ощущала присутствие зверя. Я продолжала попытки искать Ричарда, но безуспешно. Когда сильфида доставила нас в Цитадель, это ощущение очень быстро затухло, и я забыла о нем.
– Так на что было похоже… это ощущение?
Никки развела руками.
– Оно было точно таким же, как и то, что я ощутила за этой дверью.
Зедд долго и пристально смотрел на нее.
– Что общего? Что находится за пределами чувств? Разновидность… воздействующего потока силы?
Никки кивнула.
– Некое магическое воздействие, которое кажется не имеющим источника.
– Магия часто кажется действующей сама по себе, – сказала Кара. – Так что здесь странного?
Зедд покачал головой.
– Магия не может быть чем-то таким, что воздействует само по себе. Магия не имеет сознания, но сейчас впечатление такое, будто есть подобие осмысленных намерений.
– Да, – сказала Никки. – Именно так я сейчас ощущаю. Вот почему это кажется странным: магия с таким типом воздействия не может не иметь источника. Есть общее воздействие силы, но нет жизненной составляющей, необходимой для такого воздействия.
Зедд выпрямился.
– Это вполне удачное описание того, что я чувствую. – Он с подозрением уставился на дверь. – Думаю, подобравшись ближе, мы сможем ощутить это отчетливее и, возможно, понять, что это такое. Если окажемся достаточно близко, возможно, удастся и проанализировать это явление. – Он посмотрел на обеих. – Ну, будем осторожными, хорошо?
Все трое сбились теснее в тусклом свете коридора, в то время как волшебник осторожно повернул ручку и медленно приоткрыл дверь. Когда дверь оказалась приоткрытой, Никки почувствовала не более того, что чувствовала, когда та была закрыта. Зедд на мгновение сунул голову внутрь, а затем полностью распахнул дверь на ширину проема. В комнате было темно, и только падавший из коридора тусклый свет порождал очертания и тени того, что находилось внутри.
У дальней стены слева Никки разглядела пустое кресло, через спинку которого переброшен аккуратно сложенный шерстяной шарф. Неподалеку от двери у той же самой стены располагался низкий круглый стол с незажженной лампой. Кровать сразу за столом пуста. Смятые простыни сбиты в сторону и свисают на пол. И сколько Никки, Зедд и Кара ни вглядывались, они не заметили Джебры. Если она где-то в этой комнате, то в темноте ее не видно. Странное ощущение внутри комнаты стало еще сильнее, но чувства Никки по-прежнему ничего не подсказывали.
Зедд отправил к лампе на столе огонек Хань. Фитиль оказался сильно прикручен, так что свет получился слабый, недостаточный, чтобы разогнать густые тени в углах или за дальней стенкой платяного шкафа, стоящего в противоположной стороне комнаты. Никаких признаков Джебры они не увидели.
Никки, отключившись от обычного восприятия и сосредоточившись целиком на проницательности посредством Ханя, проследовала за Зеддом и замерла в безмолвном напряжении посреди комнаты, продолжая вслушиваться. Она пыталась посредством дара нащупать постороннее присутствие в этой темноте – но безрезультатно.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:49 | Сообщение # 27

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Дуновение ветерка шевельнуло занавески. Ведущие на балкон двойные двери, сделанные из небольших стеклянных блоков, были открыты. Никки знала, что, как и в ее собственной комнате, находившейся рядом, этот балкон должен выходить на мрачный город, расположенный далеко внизу, у основания горы.
Над перилами балкона освещенные лунным светом окрестности заслонял какой-то темный силуэт.
Зедд позади Никки вывернул фитиль масляной лампы. Когда свет усилился, Никки увидела, что Джебра на балконе. Спиной к ним, она стояла босыми ногами на толстых каменных перилах.
– Добрые духи, – прошептала Кара, – она что, собирается прыгнуть?
Все трое застыли, опасаясь сделать лишнее движение, способное испугать женщину и побудить ее к прыжку, прежде чем они смогут добраться до нее. Хотя, похоже, она еще не подозревала об их присутствии.
– Джебра, – окликнул ее Зедд тихим, острожным голосом, – мы пришли навестить тебя.
Если Джебра и слышала его, то никак не отреагировала. Хотя Никки не думала, что Джебра вообще слышит хоть что-то, кроме навязчивого шелеста магии. Никки и сама ощущала слабые волны этой чужеродной силы, овевающие ее, направленные на пророчицу, стоявшую, как каменное изваяние, на перилах балкона. Она пристально смотрела вдаль, поверх города Эйдиндрила, лежащего далеко внизу. Мягкий ветерок шевелил ее короткие волосы.
Балкон, насколько знала Никки, хотя и смотрел в сторону раскинувшейся внизу долины, не выходил за границу Цитадели. Джебра стояла перед обрывом глубиной в сотни футов, высоко над одним из внутренних дворов, пешеходными дорожками, парапетами и сланцевыми крышами Цитадели. При такой высоте не имеет большого значения, свалится она за пределы Цитадели или нет, если упадет или прыгнет: исход будет один.
– Звезды, – чуть слышно произнесла Джебра, обращаясь к пустому пространству перед собой.
Зедд сжал руку Никки и притянул ее ближе к себе. Затем приблизил рот к ее уху.
– Думаю, кто-то ищет те же самые ответы, что и мы. И думаю, что этот кто-то прощупывает ее память. Именно это мы и ощущаем. Это «вор», похититель мыслей.
– Джегань, – едва слышно сказала Кара.
Никки сочла это вполне логичным предположением. При условии, что связь с Ричардом каким-то образом нарушена, Джегань теоретически способен проделать подобное. Без Лорда Рала, обязанности которого исполнял Ричард, все они внезапно стали уязвимы для сноходца.
Болезненная дрожь леденящего страха пронзила Никки при воспоминании о Джегане, некогда владевшем ее разумом и ее волей. Без Лорда Рала договор, защищавший их всех, переставал действовать. Если император отправится в ночное «странствие», он запросто может обнаружить, что теперь они остались незащищенными. Сноходец может в любой момент, внезапно, войти незримо и неощутимо в их собственный разум и взять под контроль их мысли.
Но Никки хорошо знала Джеганя. Она знала, на что похоже его проникновение в посторонний разум. Ведь, в конце концов, однажды он владел и ее разумом, контролировал ее, управлял ею посредством своего ужасающего присутствия. Здесь же все было совсем не так.
– Нет, – сказала она, – это не Джегань. Я чувствую что-то другое.
– Как ты можешь знать наверняка? – прошептал Зедд.
Никки наконец оторвала взгляд от Джебры и взглянула на недовольного волшебника.
– Ну, прежде всего, – прошептала она в ответ, – будь это Джегань, ты бы не почувствовал ничего. Сноходец следов не оставляет. И поэтому невозможно сказать, когда он находится в чьем-то сознании. Это же, повторяю, совершенно иное.
Зедд погладил чисто выбритый подбородок.
– Но почему-то это кажется очень знакомым, – пробормотал он скорее самому себе.
– Звезды, – вновь произнесла Джебра в окружавшую ночь.
Зедд двинулся было через дверной проем к балкону, но Никки сжала его руку и потянула назад.
– Подожди, – прошептала она.
– Звезды падают на землю, – произнесла Джебра беспокойным голосом.
Зедд и Никки обменялись взглядами.
Зедд оцепенел.
– Добрые духи. Теперь я это узнал.
Никки наклонилась ближе к нему.
– Присутствие?
Волшебник медленно кивнул.
– Ощущение присутствия ведьмы, простершей сюда свою силу.
Джебра подняла расставленные в стороны руки.
– Она собирается прыгать! – закричала Никки, когда Джебра начала валиться вперед, в окружавшую ночь.
Глава 33
Ричарда скрутило сильным кашлем.
Боль от вынужденного подъема на поверхность потрясла его, приводя в сознание. Он едва осознавал собственные безуспешные попытки стонать. Но и чтобы стонать, требовалось дыхание, которого у него не было. С обретением сознания пришла нарастающая, приводящая в замешательство паника от удушья, как будто он в некотором смысле продолжал тонуть.
Он снова закашлялся, вздрагивая от боли. А потом в агонии попытался кричать, скручиваясь клубком на земле и прижимая руки к животу: так он пытался предотвратить очередной судорожный приступ кашля.
– Дыши.
Ричард считал тот навязчивый голос, доносившийся, по-видимому, из какого-то потустороннего места, не иначе как голосом безумия. Он делал все, что только мог, лишь бы не дышать. Делал осторожные, неглубокие, крошечного объема вдохи, чтобы не допустить новый мучительный приступ кашля.
– Дыши.
Он не знал, где сейчас находится, но это никак и не заботило его. Все, что сейчас имело значение, это ощущение удушья. И он не хотел дышать, несмотря на то, что отчаянно в этом нуждался. Ощущение это было столь гнетущим и столь болезненным, что не только приводило в полное смятение его разум, но и всецело захватило его. И казалось, что лучше смерть, чем это затянувшееся ощущение.
Ричард даже не хотел шевелиться, потому что с каждой проходящей минутой легче становилось не дышать. И казалось, что если удастся удержаться от дыхания чуть-чуть дольше, то там, где-то за гребнем темного холма, маячившего впереди, закончатся и боль, и страдания. Он тщательно старался лежать абсолютно спокойно, надеясь, что вращение мира остановится прежде, чем его вырвет. Он не мог даже представить, насколько это опасно для него. И если он пролежит без движений еще немного, тогда все страдания исчезнут. Если он сможет просто вот так неподвижно лежать, тогда просто-напросто исчезнет все.
– Дыши.
Он не обращал внимания на этот далекий, вкрадчивый голос. Его разум медленно уплывал в прошлые времена, когда ему довелось вот так же тяжело страдать. Это было, когда Денна захватила его, заковала в цепи и, совершенно беспомощного, оказавшегося полностью в ее власти, пытала, причиняла ему боль, пока он не обезумел от пыток.
Тем не менее именно Денна научила его терпеть боль. Он даже представил ее, стоящую где-то рядом, следящую за ним и поджидающую, чтобы удержать его на грани смерти. Были времена, когда, находясь с ней, он добирался до гребня далекого темного холма и начинал опускаться по другую его сторону. И когда случалось такое, Денна оказывалась там как раз в нужный момент и, приложив свой рот к его рту, принудительно вдыхала в него свою жизнь. Она управляла не только его жизнью, она управляла и его смертью. Она забирала все. Даже собственная смерть не принадлежала ему; она принадлежала ей.
И вот сейчас она снова следила за ним. Ее серебристое лицо приблизилось, присматриваясь к нему. И было интересно, будет ли ему дарована смерть или она вновь поднесет свой рот к его рту и…
– Дыши.
Ричард был в замешательстве. Ведь Денна вовсе не была похожа на серебристую статую.
– Тебе нужно дышать, – говорил тот же вкрадчивый голос. – Если ты не будешь дышать, то умрешь.
Ричард прищурился, уставившись на это прекрасное лицо, мягко освещенное холодным лунным светом. И попытался втянуть чуть больше воздуха в легкие.
А затем плотно зажмурил глаза.
– Это вызывает боль, – прошептал он, тратя весь запас воздуха от неглубокого вдоха.
– Ты должен. Это дает жизнь.
Жизнь. Ричард даже не знал, хочет ли жить. Он был таким усталым и таким истощенным. И смерть казалась такой заманчивой. Не будет больше борьбы. Не будет боли. Не будет отчаяния. Не будет одиночества. Не будет слез. Как не будет и мук и страданий из-за потери Кэлен.
Кэлен.
– Дыши.
Но если он умрет, кто поможет ей?
Он сделал более глубокий вдох, проталкивая воздух в легкие, несмотря на обжигающую мучительную боль. И думал только об улыбке Кэлен, а не о боли.
Он сделал еще вдох. На этот раз еще более глубокий.
Серебристая рука осторожно поглаживала сзади по его плечу, словно подбадривая в мучительной борьбе за жизнь. Лицо, наблюдавшее за его усилиями, выглядело печальным и полным сочувствия.
– Дыши.
Ричард кивнул, сжимая кулаки и задыхаясь от обжигающей прохлады ночного воздуха.
Он откашлялся бледной красноватой жидкостью со сгустками крови, имевшей металлический привкус. И сделал очередной вдох, давший ему силы выдавить наружу еще больше жидкости, жгущей его легкие. Некоторое время он лежал на боку, попеременно вдыхая воздух и исторгая с кашлем текучую жидкость.
Снова вдохнув, пусть и прерывисто, он перевалился на спину, в надежде, что окружающий мир от этого прекратит вращаться. Он закрыл глаза, но стало только хуже, потому что к вращению добавилось ощущение, что его переворачивает, словно он скатывается по склону. Его живот скрутило на грани извержения содержимого.
Он открыл глаза и в темноте уставился на раскинувшиеся над ним ветви с листьями. В пологе над головой он различал в основном кленовые листья.
Созерцание листьев – хорошо знакомых талисманов – улучшало его ощущения. В лунном свете он разглядел и другие по форме листья. Чтобы отвлечь рассудок от боли и тошноты, он заставлял себя определять все листья, какие мог различить. Вот небольшая группа сердцевидных листьев липы и, чуть выше, ветка или даже две, похоже, белой сосны. А вот, правда, на заметном удалении, торчат пучками листья дуба, наряду с елью и пихтой. Хотя вблизи преобладали кленовые листья. И при каждом дуновении ветерка он слышал характерный мягкий шелест листьев трехгранного тополя.
Помимо боли, затрудняющей дыхание, Ричард отчетливо осознавал, что вообще с ним самим что-то не так. Это касалось чего-то самого основного, врожденного.
И это не ушиб или какая-либо травма в обычном понимании, но каким-то образом он знал: что-то оказалось ужасающе повреждено. Он пытался точнее определить ощущение, но так и не смог выделить точное место. Это было чувство внутренней пустоты, гнетущее, не имеющее отношения к знакомым ему эмоциональным проявлениям, таким как необходимость разыскать Кэлен, или к тому, что он сделал, отправив д’харианскую армию в свободный поход на земли Древнего мира. Он попытался сопоставить ощущения с другими, пугающими, о которых ему рассказывала Шота, но все было не то.
Скорее, это было чувство тревоги, пустоты внутри него самого, ощущение, о котором он мог сказать лишь то, что никогда не испытывал ничего подобного раньше. Вот почему он оказался так взволнован и обеспокоен, пытаясь идентифицировать свои впечатления: это было совершенно незнакомое состояние. В нем словно бы отсутствовала некая важная составная часть, о которой ему никогда еще не приходилось задумываться и никогда не доводилось идентифицировать как особый элемент, как особую часть себя, теперь оказавшуюся потерянной.
Ричард чувствовал себя так, будто больше не был самим собой.
И тут ему на ум пришла рассказанная Шотой история про Бараха и написанную им книгу «Тайна могущества боевого чародея». Ричард удивился: уж не внутренний ли голос пытается подсказать ему, что такая книга способна помочь ему в подобной ситуации. И затем был вынужден признать, что проблема, похоже, как-то связана с его даром.
Размышления об этой книге заставили Ричарда задуматься, зачем Шота рассказывала ему о его матери, о том, что мать не одна погибла в том пожаре? Зедд заверял, что обследовал обуглившиеся остатки дома и не нашел никаких других костей. Как такое могло быть? Или Зедд, или Шота, но кто-то из них должен оказаться неправ. Но Ричард не мог поверить, что такое может быть.
Ответ пульсировал где-то в самой глубине сознания, и, несмотря на все старания, его не удавалось извлечь наружу.
Ричард ощутил муки одиночества и тоску по матери. Это было то самое чувство, что время от времени посещало его на протяжении жизни. Ему хотелось знать, что сказала бы она по поводу всего произошедшего с ним. Ведь у матери не было шанса увидеть его повзрослевшим, увидеть его мужчиной. Она знала его только ребенком.
Он был уверен, что его мать полюбила бы Кэлен. Была бы счастлива с ним и очень довольна такой невесткой, как Кэлен. Она всегда хотела, чтобы его жизнь сложилась хорошо. И для него не могло быть жизни лучше, чем жизнь с Кэлен.
Но теперь жизни с Кэлен у него нет.
Но просто жизнь у него еще оставалась, и при данных обстоятельствах ожидать большего было чрезмерным. По крайней мере он мог действовать, пытаясь реализовать собственные мечтания. У мертвого же нет никаких мечтаний.
Ричард лежал на спине, восстанавливая ощущения и самообладание, подставляя ветру свои пылающие мышцы. Он был настолько слаб, что едва мог шевелиться, а поэтому и не пытался этого делать. Вместо этого, пока он лежал, восстанавливая силы, он старался разобраться во всем, что случилось прежде, пытаясь сложить в голове цельную картину.
Он был на пути назад, в Цитадель, вместе с Никки и Карой, когда на них напали. Это был зверь. И Ричард мог ощущать его ауру, источавшую зло. На этот раз он явился в форме, несколько отличной от всего, что доводилось видеть прежде, но такова и была природа зверя: принимать самые разные формы. Единственное, на постоянство чего можно рассчитывать, что зверь будет продолжать преследовать его до тех пор, пока не убьет.
Затем он припомнил борьбу с ним. И его рука потянулась к ноге, туда, где одно из щупалец ухватило его так крепко, что в тот момент показалось, что нога ободрана до кости. Бедро было распухшим, и прикосновение к нему вызывало боль, но, к счастью, обошлось без открытой раны. Он припомнил, как отрубил несколько лап у этого существа. И припомнил Никки, пытавшуюся воспользоваться своей силой, и что желал в тот момент лишь одного – чтобы она прекратила это, поскольку все это обязательно пройдет через сильфиду, так что часть той силы, что она использует против зверя, обрушится на сильфиду. Он подозревал, что эта сила никак не подходила для субстанции сильфиды, и магия Никки могла убить и саму сильфиду. И, вполне определенно, магия никак не навредила зверю – по крайней мере настолько, чтобы хоть как-то задержать его. Конечно, эта сила оказалась заметно ослаблена все той же сильфидой.
Он вспомнил, как от него оторвало Кару. Вспомнил, как подобным же образом, грубо и резко, оказалась отстранена и Никки. Вспомнил, как зверь пытался разорвать его на части. И вспомнил, как ему удалось-таки, совершенно неожиданно, вырваться на свободу.
Но затем случилось нечто такое, чего он так и не понял.
Едва он высвободился из хватки зверя, его тут же потрясло незнакомое, болезненное ощущение, прорывавшееся из сердцевины его существа. Оно отчетливо отличалось от боли, которую вызывало колдовство Никки – или еще какая-либо когда-либо ощущаемая им магия.
Магия…
Едва сформулировав эту мысль, он осознал, что прав; это ощущение, казавшееся совершенно незнакомым, было как-то связано именно с магией.
И хотя он высвободился из хватки зверя – и непонятно даже, где находился зверь в тот особый момент, – все внезапно изменилось.
Из-за неожиданного воздействия неизвестной силы его легкие оказались заполнены субстанцией сильфиды. Такой «вдох» вызвал у него приступ паники.
Ричард вспомнил подобное ощущение, испытанное им в молодости. Он и несколько мальчишек ныряли на дно пруда, соревнуясь, кто соберет больше галек. Их полуденное купание, прыжки в воду с ветви дерева, нависавшей над небольшой, но глубокой заводью, взбаламутили илистое дно. Ныряя в мутной воде за галькой, Ричард потерял ощущение направления. Ему уже не хватало воздуха, когда он налетел головой на толстый сук. Совершенно не ориентируясь, Ричард решил, что удар о ветку должен означать, что он уже вынырнул и врезался в одну из ветвей, уходящих под воду. Но оказался он совсем не на поверхности. Эта отвалившаяся ветка лежала на дне. И прежде чем сообразил, что делает, он «вдохнул» грязную воду.
Ричард находился недалеко от берега и от своих друзей. Это было ужасающее переживание, но оно все же закончилось, и он довольно быстро пришел в себя, получив урок впредь относиться к воде с бульшим вниманием.
Именно из-за этого детского воспоминания о том, как он наглотался воды, в дополнение к естественному нежеланию вдыхать воду, ему в первый раз было трудно заставить себя вдохнуть жидкость сильфиды. Тем не менее Ричард преодолел этот страх, что превратилось в итоге в захватывающий эксперимент.
Но когда, находясь внутри сильфиды, он внезапно обнаружил себя тонущим, то там не было поверхности, не было берега, и поблизости не было никакой помощи. Никогда прежде с ним не происходило ничего подобного внутри сильфиды. У него не было ни возможности куда-то сбежать, ни возможности вырваться на поверхность, ни кого-либо, кто способен протянуть руку помощи.
Ричард осмотрелся в лунном свете. Сильфида была рядом и наблюдала за ним. Он осознал, что на этот раз существо находится не в колодце, как он привык видеть ее. Они оба были на земле, в окружении редко растущих деревьев. Кругом не было никаких звуков, кроме естественных звуков природы. И не ощущалось ничего, кроме лесных запахов.
Под листьями, под сосновыми иголками, под лесной порослью и корнями Ричард ощущал твердое основание из грубого камня. Стыки были толстыми, больше пальца шириной. Не такие аккуратные, как во дворцах, но, без сомнения, созданные человеком.
И серебристая физиономия сильфиды, вместо того чтобы подниматься из привычного колодца, сейчас возвышалась над небольшим, неправильной формы, отверстием в этом древнем каменном основании. Выломанные куски пола валялись поверх сухих листьев и обломков веток – как будто сильфида только что пробила снизу перекрытия.
Ричард выпрямился и сел.
– Сильфида, с тобой все в порядке?
– Да, Хозяин.
– Так ты знаешь, что произошло? Такое ощущение, будто я тонул.
– Так ты тонул.
Ричард уставился на физиономию, поблескивающую в лунном свете.
– Но как такое могло быть? Что-то пошло не так?
Серебристая рука вытянулась от земли и, образовав текучие как ртуть пальцы, приложила их к его лбу, проверяя его состояние.
– У тебя нет необходимой для путешествия магии.
Ричард заморгал от удивления.
– Не понимаю. Ведь прежде я путешествовал много раз.
– Прежде ты имел то, что для этого требовалось.
– А теперь у меня этого нет?
Сильфида с минуту наблюдала за ним.
– А теперь у тебя этого нет, – подтвердила она.
Ричард задумался, уж не галлюцинации ли у него.
– Но у меня есть даже две стороны дара. И я могу путешествовать.
Сильфида осторожно потянулась и снова потрогала его лицо. Затем серебристая рука скользнула на его грудь, с минуту задержалась там, слегка надавливая. После чего убралась обратно в темную дыру в разбитом камне.
– У тебя нет требующейся для путешествия магии.
– Ты уже говорила это. Это бессмыслица. Я ведь уже путешествовал.
– И пока путешествовал, ты утратил то, что требуется для этого.
У Ричарда округлились глаза.
– Ты хочешь сказать, что я утратил какую-то из сторон своего дара?
– Нет, я хочу сказать, что ты не имеешь дара. Ты вообще не обладаешь магией. И ты не можешь путешествовать.
Ричарду пришлось еще раз обдумать эти слова, чтобы увериться, что он все правильно расслышал. Слова сильфиды не проникали в его сознание. Его разум беспорядочно гонялся за обрывками мыслей, когда он попытался понять, как подобное вообще возможно.
Ужасающая догадка пришла ему в голову. Может ли быть так, что причиной этого было искажение, вызванное гармониями? Могло ли это искажение в конце концов затронуть его самого и уничтожить его дар? Подтачивало дар без его, Ричарда, ведома, пока тот не исчез окончательно?
Но это не давало объяснения тому ощущению, что он испытал, еще находясь внутри сильфиды, сразу после того как вырвался из хватки зверя и перед тем, как начал тонуть, – то внезапное ощущение прикосновения какой-то темной и тайной магии, дотянувшейся до него в тот момент, когда он был наиболее уязвим.
Ричард осмотрелся, но не увидел ничего, кроме деревьев. Они росли довольно плотно, поэтому при свете луны не удавалось разглядеть ничего за ними. Как лесной проводник, он плохо себя чувствовал в неизвестном месте.
– Так все же где мы? И как здесь оказались?
– Когда это случилось, то есть когда ты утратил то, что необходимо для путешествия, я была вынуждена доставить тебя сюда.
– И где же это «сюда»?
– К сожалению, я имею об этом слабое представление.
– Как же ты могла доставить меня сюда и не знать, где это место находится? Ведь ты всегда знаешь, где находишься, и все те места, куда способна путешествовать.
– Я уже сказала тебе, что никогда раньше не бывала в этом месте. Это место предназначено для непредвиденных случаев. Разумеется, я знала о нем, но не бывала здесь раньше. Потому что раньше у меня не возникало непредвиденных случаев.
Этот ужасный зверь измучил меня. Я боролась, как могла, чтобы сохранить всех вас живыми. А затем внутри меня возникло что-то еще. И я не могла это остановить. Подобно тому зверю, это нечто заявилось внутрь меня без моего разрешения. С насилием по отношению ко мне.
Это подтверждало предполагаемую Ричардом последовательность событий: как раз после того, как зверь выпустил его, еще что-то, какая-то разновидность силы, достигла их и коснулась его своей мощью.
– Мне жаль, что ты пострадала, сильфида. А что же случилось со зверем?
– После того как эта, другая, сила вошла внутрь меня, зверя больше не стало.
– Ты хочешь сказать, что эта другая сила уничтожила его?
– Нет. Эта сила не прикасалась к зверю. Она всей своей мощью затронула только тебя. И сразу же после этого ты перестал обладать тем, что требуется для путешествий. Зверь же затем еще короткое время рыскал внутри меня, а потом исчез. Я больше не могла поддерживать тебя внутри себя, и поэтому была вынуждена искать ближайшие «ворота» для срочного выхода.
– А что Никки и Кара? Они пострадали? Или они в безопасности?
– Им тоже довелось испытать боль от того же, что случилось и со мной, при этом одна из них пыталась, внутри меня, воспользоваться своей силой… то есть совершила то, что запрещено. После того как я доставила тебя сюда, я переправила их в Цитадель, куда они и хотели попасть. При этом я сказала той из них, что использовала свою силу, что делать так очень опасно и что она должна впредь не делать такого.
– Кажется, теперь я понял, – сказал Ричард. – Я тоже весьма пострадал от этого нечто. Они очень плохо чувствовали себя?
– Сейчас они в Цитадели и в полной безопасности.
– Тогда мы должны находиться где-то между Цитаделью и Народным Дворцом, – сказал Ричард скорее самому себе.
– Нет.
Он оглядел серебристую физиономию.
– Не понимаю. Мы направлялись из дворца в Цитадель. И если ты высадила меня по пути, тогда вот это место, эти «ворота» для аварийного выхода должны находиться между дворцом и Цитаделью.
– Хотя я и не знаю этого места, но примерно представляю, где оно находится. Мы находимся почти на полпути между Срединными землями и Цитаделью, чуть в стороне от Предела Агаден, практически в лесных дебрях.
Ричард почувствовал себя так, будто окружающий мир вздрогнул и в суматохе запихнул его куда подальше – туда, где он сейчас был.
– Но… но это намного, намного дальше от Народного Дворца, чем Цитадель. Почему же ты не доставила меня в ближайшее место… то есть в Цитадель?
– Я действую совсем не так. То, что тебе кажется наикратчайшим расстоянием между двумя точками, не является наикратчайшим путем для меня. Я нахожусь во многих местах одновременно.
Ричард наклонился к сильфиде.
– Как же ты можешь находиться во многих местах одновременно?
– Если ты стоишь одной ногой вот на этом темном камне, а другой вот на том светлом, то ты находишься одновременно в двух местах.
Ричард вздохнул.
– Кажется, я понял твою мысль.
– Я перемещаюсь способом, отличающимся от вашего способа путешествовать. Это место, вот здесь, где мы сейчас, хотя для тебя оно и находится посреди Срединных земель, для меня оказалось ближайшим местом. Мне необходимо было скорее высадить тебя в твоем родном мире, чтобы ты смог дышать.
У тебя больше не было того, что необходимо для путешествия. Твои легкие были заполнены моей субстанцией. А для тех, кто не имеет дара, это смертельно. Моя субстанция действует как яд. Но для тебя, поскольку ты раньше уже дышал внутри меня, оставался короткий период, пока происходило это преобразование, так что моя субстанция внутри тебя не привела к мгновенному концу. Ты вскоре умер бы, но все-таки оставался короткий период, прежде чем это произошло. Я знала, что времени у меня совсем немного. И решила сделать все возможное, чтобы спасти тебя – доставить в такое место, где ты окажешься в своем родном мире и сможешь прийти в себя и, надеюсь, восстановиться.
Я доставила тебя сюда, разбила заглушку и вернула тебя в твой мир. Ты был очень плох, но я знала, что моя субстанция, все еще находившаяся в тебе, поможет поддержать твою жизнь еще некоторое время.
– Если я не мог больше путешествовать из-за того, что утратил требующийся для этого дар, то как было возможно доставить меня сюда?
– Меня создали с наличием способностей и качеств, помогающих в чрезвычайных обстоятельствах. Эти качества присутствуют во мне – и посредством этого они присутствовали и у тебя. Благодаря им запускаются процессы восстановления. Это предназначено только для критических случаев, и все же у меня были опасения, что это не даст результата, потому что бывают изменения и отклонения, не поддающиеся контролю.
Пока ты спал между двумя мирами и моя магия, еще сохранявшаяся внутри тебя, работала над тем, чтобы извлечь из тебя все то, что теперь становилось ядом, я завершила доставку остальных своих пассажиров в Цитадель. Вернувшись, я ждала рядом с тобой, пока ты не восстановился достаточно, чтобы мог вновь пытаться дышать, и тогда просто напомнила тебе, что, собственно, надо делать, чтобы жить.
Некоторое время я вообще не знала, будет ли моя магия действовать. Мне никогда раньше не доводилось делать ничего подобного. Это было ужасно, вот так ждать, наблюдая за тобой, лежащим на земле, не зная, будешь ли ты снова дышать или нет. Я опасалась, что оказалась не в состоянии помочь тебе и стала причиной твоей смерти.
Ричард долгую минуту разглядывал серебристую физиономию. Наконец он одарил ее улыбкой.
– Спасибо, сильфида. Ты спасла мне жизнь. Ты поступила правильно. Ты совершила доброе дело.
– Ты мой хозяин. И мне следовало сделать хоть что-то для тебя.
– Твой хозяин… Хозяин, который не может путешествовать.
– Это сбивает меня с толку так же, как и тебя.
Ричард пытался разобраться в сути этого факта, до конца осмыслить его, но из-за боли и затрудненного дыхания – после того как он едва не утонул внутри сильфиды, что до сих пор ощущалось как тяжелое давление на грудь, – он пока что с трудом мог фокусировать мысли на чем-то конкретном.
Ричард сложил руки на коленях.
– Мне трудно сообразить… Существует ли какой-нибудь способ, чтобы ты могла доставить меня обратно в Цитадель?
– Да, Хозяин. Если ты хочешь путешествовать, я могу взять тебя с собой.
Ричард выпрямился.
– Можешь? Каким образом?
– Ты обретешь требуемую для этого магию, и тогда я снова могу забрать тебя с собой. И мы будем путешествовать. Ты будешь доволен.
Обрести требуемую магию. А ведь он не умел пользоваться даже той магией, которой обладал… или привык считать, что обладает. И он не мог вообразить, что случилось с его даром, и не имел никакой идеи, как вернуть его назад. Много раз он хотел избавиться от него, как от проклятия, но сейчас, когда это действительно произошло, все, о чем он мог думать, так это как вернуть его назад.
Когда его дар пропал, зверь, очевидно, просто потерял его внутри сильфиды. В качестве утешения за утрату дара теперь стало на одну проблему меньше – его дар и был тем самым маяком, при помощи которого зверь выслеживал его. В магии всегда должен быть некий баланс; похоже, и утрату магии что-то уравновешивает.
Ричард пригладил волосы рукой, как гребнем, зачесывая их назад.
– По крайней мере Никки и Кара завершили свое путешествие и теперь находятся в безопасности. – Он поднял глаза на сильфиду. – Ты уверена, что с ними все в порядке?
– Да, Хозяин. Они в безопасности. Я доставила их в Цитадель, куда они и пожелали отправиться. Они имели то, что требовалось для путешествия.
– И ты рассказала им, где я был. Ты рассказала им о том, что случилось.
Сильфида смотрела удивленно, поскольку это прозвучало скорее как некое утверждение, нежели вопрос.
– Нет, Хозяин. Я никогда не раскрываю то, что совершаю с другими.
– Ох, ну и ну, – пробормотал он, стараясь держать раздражение под контролем. – Но ведь ты рассказала мне о других.
– Ты мой хозяин. Мои отношения с тобой не такие, как с кем-то еще.
– Сильфида, но ведь они мои друзья. Они, скорее всего, ужасно беспокоятся за меня. Ты должна была сказать им то, что им необходимо знать.
Серебристая голова склонилась в его сторону.
– Хозяин, я не могу предать тебя. Я не могу поступить так.
– Это не предательство. Уверяю тебя, вполне можно было сказать им, что произошло.
Сильфида слушала так, будто воспринимала эти слова как самую странную просьбу из всех, какие ей когда-либо доводилось выслушивать.
– Хозяин, ты хочешь, чтобы я рассказала другим про нас и про то, что мы делали, когда были вместе?
– Сильфида, послушай, ты ведь уже не какая-то блудница.
– Но люди используют меня, чтобы получать удовольствие.
– Это не то же самое. – Ричард снова пригладил волосы, стараясь говорить без подступающей злости. – Послушай, волшебники, еще в древние времена, изменили тебя, превратив из того, чем ты была, в то, кем ты стала.
Сильфида серьезно кивнула.
– Я знаю, Хозяин. Я помню. Я была одной из тех, с кем это случилось.
– Теперь ты другая. Это не одно и то же. Ты не можешь сравнивать эти две вещи. Они различны.
– Мне было вменено в обязанность обслуживать других в этом качестве. Моя сущность никуда не исчезла.
– Но некоторые из нас, кто пользуется твоими услугами, высоко ценят твою помощь.
– Меня всегда ценили за то, что я делаю.
– Но это очень отличается от того, что ты делала раньше. – Ричарду не хотелось продолжать этот спор. Были более важные дела, о которых следовало побеспокоиться. – Сильфида, путешествуя вместе с нами, ты зачастую помогала спасать жизни. Доставив нас к Народному Дворцу, ты помогла мне покончить с войной. Ты делаешь добрые дела.
– Раз ты так говоришь, Хозяин. Но ты должен понять, что те, кто создал меня, сделали меня такой, какова я есть. Они использовали то, что у меня когда-то было, чтобы создать меня такой, какова я сейчас. И я не могу быть иной. Я не могу позволить себе даже пожелать стать другой, не больше, чем ты способен сейчас путешествовать, просто пожелав этого.
Ричард вздохнул.
– Увы.
В раздумьях он ломал пальцами сухие веточки, не сводя взгляда с очаровательной физиономии, наблюдавшей за ним и внимательно прислушивающейся к каждому его слову. Наконец он негромко сказал.
– Бывают времена, когда нет иного выхода и приходится доверять другим. Сейчас как раз такое время.
Что-то из его слов явно попало в цель. Удивительная текучая физиономия придвинулась.
– Ты тот самый, – прошептала сильфида.
– Тот самый? Какой?
– Тот, о приходе которого меня предупреждал Барах.
Волосы на затылке Ричарда встали дыбом.
– Ты знала Бараха?
– Когда-то он был моим хозяином, как сейчас ты.
– Разумеется, – прошептал Ричард самому себе. – Ведь он был Первый волшебник.
– Именно он настоял, чтобы я обрела те способности для непредвиденных ситуаций, про которые уже говорила тебе. Кроме того, он создал вот эти ворота для аварийного выхода. Не сделай он этого, ты бы сейчас умер. Он был очень мудр.
– Очень мудр, – согласился Ричард, глядя округлившимися глазами на сильфиду. – Ты сказала, что Барах говорил тебе что-то о том, кто должен прийти?
Сильфида кивнула.
– Он был очень добр ко мне. Его жена ненавидела меня, но Барах был добр.
– Ты знала и его жену?
– Магду.
– И почему же она ненавидела тебя?
– Потому что Барах был добр ко мне. А еще потому, что я забирала его у нее.
– Ты имеешь в виду, что забирала его, когда он желал путешествовать?
– Разумеется. Когда я говорила ему, что он будет доволен, она складывала руки и злобно смотрела на меня.
Ричард слегка улыбнулся.
– Она ревновала.
– Она любила его и не хотела, чтобы он покидал ее. Когда я возвращалась вместе с ним из наших путешествий, она частенько уже стояла там, поджидая его. Он же всегда улыбался, когда видел ее, и она улыбалась в ответ.
– А что Барах говорил обо мне?
– Он говорил мне то же самое, что только что сказал ты: бывают времена, когда нет иного выхода и приходится доверять другим. Тогда это были его слова, как сейчас это слова твои. Он сказал, что однажды другой хозяин скажет в точности эти слова, а затем добавил точно те слова, что сказал ты. «Сейчас как раз такое время».
Он сказал мне, что если хозяин когда-либо скажет эти слова, то, значит, он тот самый, и я должна рассказать ему кое-что.
Ричард ощутил, что каждый волосок на его руках встал дыбом.
– Ты путешествовала куда-то с Магдой Сирус?
– Да, Хозяин. И после этого никогда больше не видела Бараха. Но перед тем, когда он сказал мне, что однажды кто-то скажет эти слова, он велел мне передать тому человеку его сообщение.
– Он оставил сообщение? – Когда сильфида кивнула, Ричард театральным жестом протянул к ней руку. – Так давай его.
– «Извини. У меня нет ответов, способных спасти тебя. Поверь, будь они, я бы непременно передал их тебе. Но я знаю, что в тебе есть доброе начало. Я верю в тебя. И знаю, что в тебе есть то, что должно привести к успеху. Настанет время, когда ты усомнишься в самом себе. Не поддавайся этому. Помни: я верю в тебя и знаю, что ты способен завершить то, что должен. Ты – уникальная личность. Так поверь в себя. Знай: я верю, что ты тот самый, кто способен сделать это».
Ричард сидел, будто заледеневший. Слова эхом носились в его голове. Они были до удивления знакомы.
– Я уже слышал весьма похожие слова раньше.
Сильфида скользнула чуть ближе.
– Слышал?
Ричард сосредоточился, мысленно повторяя слова, пытаясь припомнить…
И наконец вспомнил. Это было вскоре после того, как Шота рассказала ему о Барахе. Как раз перед уходом она произнесла эти самые слова. И эти слова, произнесенные Шотой, в тот момент вызвали у него какие-то смутные воспоминания.
– Это была Шота, ведьма, – сказал Ричард и нахмурился, вспомнив это. – Она сказала мне эти же самые слова.

Сильфида отступила.
– Мне очень жаль, Хозяин. Ты не прошел испытание.
Ричард поднял взгляд.
– Какое испытание?
– Испытание, которое заготовил для тебя Барах. Извини, но ты не справился с его испытанием. И больше я не могу тебе ничего сказать.
Без дальнейших слов сильфида внезапно исчезла в черной дыре, проделанной в камне.
Ричард лег на живот и склонился над дырой, заглядывая туда.
– Нет! Подожди! Не уходи!
Только его собственный голос разносился эхом по пустой черной шахте.
Сильфида исчезла. И, лишенный своего дара, Ричард не мог вернуть ее назад.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Что-то правил Edelvina - Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:50

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:55 | Сообщение # 28

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 34
Никки услышала негромкий стук в дверь. Зедд бросил взгляд, но не двинулся с места. Кара, не сводившая глаз с окна, сцепив руки за спиной, обернулась через плечо. Никки, стоявшая ближе всех к двери, распахнула ее. Слабое свечение лампы, стоявшей на столе, не полностью разгоняло мрак, сгустившийся в комнате, но его вполне хватало, чтобы осветить лицо высокого пророка.
– Что происходит? – спросил Натан низким глухим голосом и обвел подозрительным взглядом всех собравшихся в комнате. – Рикка сказала мне только, что ты и Кара вернулись и что меня хочет немедленно видеть Зедд.
– Все так, – сказал Зедд. – Проходи.
Сделав широкий шаг, Натан оглядел мрачную комнату.
– Где Ричард?
Никки сдержалась.
– Ему не удалось вернуться с нами.
– Не удалось вернуться? – Он помолчал, печально вглядываясь в лицо Никки. – Добрые духи…
Зедд, сидя у постели Джебры, не поднимал глаз. Джебра была без сознания. Когда они пытались закрыть ей глаза, ее веки тут же открывались снова. В конце концов они оставили эти попытки и позволили ей просто смотреть в потолок.
Зедд по мере своих сил уже позаботился о ее сломанной ноге. Ей невероятно повезло, что Кара оказалась не только быстрой, но и сильной, и сумела удержать Джебру за лодыжку, поймав ее в тот момент, когда она под действием собственного веса уже начала валиться с балкона. Тем не менее инерция движения протащила провидицу далее, под балкон, а нога ударилась о балку, в результате чего получился перелом. Никки считала, что Джебра в момент падения была уже без сознания.
Перелом был тяжелый. Зедд немедленно им занялся, но из-за того состояния, в котором пребывала Джебра, вылечить его не удавалось. Все, что он мог сделать, – вправить кость, наложить шину и, максимально приложив свой дар, поспособствовать началу заживления. Когда она все же придет в себя, он может закончить лечение. Если придет. У Никки на этот счет были сомнения.
Она знала, что сломанная нога Джебры – наименьшая из ее проблем. Им никак не удавалось вывести ее из бессознательного состояния. Пробовал Зедд. Пыталась Никки. Она применяла даже опаснейшие заклинания, в том числе и магии Ущерба. Зедд поначалу был против, но когда Никки объяснила ему альтернативу, он нехотя согласился.
Увы, не помогло даже это. Рассудок Джебры оставался надежно заперт. Какую бы магию эта ведьма ни применила к ней, это было нечто такое, что разорвать оказалось им не по силам. И как бы ни было это сделано, Никки казалось, что это воздействие не задумывалось обратимым. Знай они природу этой магии, возможно, им удалось бы ее разрушить, но определить ее компоненты тоже не удалось.
Натан наклонился и двумя пальцами коснулся виска бесчувственной женщины. Затем выпрямился и безнадежно покачал головой на молчаливый вопрос Зедда.
Никки никогда не встречалась ни с чем подобным. Зедд же, напротив, в глубоком раздумье с самого начала потирал подбородок и невнятно бормотал о том, что в природе этой магии есть что-то странно знакомое. Что именно, он сказать не мог. Несмотря на всю настойчивость Никки и его отчаянное желание сделать хоть что-то, Зедд пребывал в тупике, потому что не мог точно указать, почему ему казалось, что он раньше уже имел дело с некоторыми аспектами этой магии.
В конце концов, напомнил он им, он Первый волшебник и провел изрядную часть своей жизни, изучая подобное. И он верил, что сможет разобраться, что за паутина сплетена вокруг провидицы. Никки знала, что будь Джебра в сознании, сделать это было бы гораздо легче, но Зедд не принимал никаких оправданий собственной неудачи.
Никки услышала какой-то шум в коридоре. Натан высунул голову, чтобы посмотреть.
– Что случилось? – выкрикнул отдаленный голос. Это была Энн, бежавшая к ним в сопровождении Рикки. – Что происходит?
Как только она вошла в комнату, с трудом переводя дыхание, Натан опустил руку на ее плечо:
– Что-то случилось с Ричардом.
Пряди седых волос выбились из распавшегося пучка, накрывая одну сторону ее головы, словно плюмаж из взъерошенных перьев. Она оценивающим взглядом прошлась по всем, находившимся в комнате, определяя степень серьезности того, что видела в каждом из них. Никки хорошо знала эту разновидность быстрой рациональной оценки.
Будучи аббатисой сестер Света, Энн всегда имела грозный вид, способный нагнать страх на всякого, от старшей сестры до мальчика на конюшне. И хотя Никки больше не была сестрой Света, ее настороженность просыпалась всякий раз, когда бывшая аббатиса оказывалась рядом. Невысокий рост этой женщины нисколько не ослаблял атмосферу смутной угрозы, которая, как казалось, окружала ее.
Энн обратила обеспокоенный взгляд к Натану.
– Что случилось? Мальчик ранен?..
– Я сам еще не знаю, – сказал Натан, выставляя руку, чтобы предотвратить поток вопросов, прежде чем его засыплет с головой. – Пусть женщины объяснят.
– Все, что нам точно известно, – сказала Никки, когда Энн обратила к ней взволнованный взгляд, – так это то, что во время путешествия внутри сильфиды из Народного Дворца сюда, в Цитадель, на нас напал зверь. Мы с Карой пытались помочь Ричарду сражаться со зверем, но в итоге оказались разъединены с ним. Как только это произошло, я ощутила присутствие какой-то посторонней магии. И еще нам известно, что когда мы с Карой вернулись в Цитадель, Ричарда не было с нами. Мы не имеем ни малейшего представления, что случилось с ним после прикосновения к нему той странной силы, которую я тогда почувствовала. И после того мы больше не видели зверя.
Когда мы вернулись сюда, Джебра оказалась в сетях паутины, наброшенной, как нам удалось понять, тем же действующим лицом, что выпустило и ту самую силу, что коснулась Ричарда во время нашего путешествия. И поскольку Зедд распознал ее уникальные особенности, теперь мы знаем, что это была сила, вызванная колдовством ведьмы.
– И мой эйджил больше не работает, – сказала Кара, поднимая свое оружие. – Наше единение с Лордом Ралом нарушено. Мы больше не чувствуем его.
– О Создатель, – прошептала Энн, отводя взгляд.
Зедд жестом указал на пророчицу, лежащую перед ним на кровати.
– Какова бы ни была та сила, выпущенная ведьмой, она удерживает Джебру в бессознательном состоянии. И мы не можем разбудить ее. И хотя я знаю, что именно магия ведьмы каким-то образом захватила ее, но не могу понять, каким образом ведьма сделала нечто подобное – смогла забросить такую паутину издалека. Судя по моему опыту, они не только держатся обособленно, но и не применяют подобные фокусы. Это превышает их возможности.
– А ты уверен, что была именно ведьма? – спросила Энн.
Зедд глубоко вздохнул и серьезно обдумал вопрос.
– Мне доводилось иметь дело с ведьмами. Если кошка хоть раз впустит в вас свои когти, вы никогда не забудете, что это за ощущение. Не знаю, кто именно сделал это, но узнаю́ ощущение от сделанного. Это была ведьма.
Никки сложила руки.
– Думаю, у нас есть очень неплохая идея насчет того, кто эта ведьма: это Сикс. Но не следует обманываться, что если тебе удалось распознать в этой силе особенности ведьм, это означает, что для нее характерны и обычные для ведьм ограничения. В конце концов, если кто-то распознал твою силу, как силу волшебника, это еще не означает, что он узнал пределы твоих возможностей или твой реальный потенциал.
– Вполне справедливо, – со вздохом признал Зедд.
Натан решил прервать их обсуждение темы ведьмы.
– А не говорила ли Джебра еще что-то о своем видении? Хоть что-нибудь?
Зедд обменялся взглядами с Никки.
– С тех пор как эта магия опутала ее – ничего. Но как раз перед тем, как она перешла в это состояние, мы слышали, что она говорила: «Звезды. Звезды упали на землю. Звезды среди травы».
– Звезды… – Натан повторял это, прохаживаясь по тесной комнате, поддерживая одной рукой локоть другой, кончиками пальцев которой постукивал по подбородку. Наконец он повернулся к Зедду. – Боюсь, что пророчество в такой форме мне ни о чем не говорит. Скорее всего, что она произнесла вслух лишь фрагмент его. В таком случае, легко может оказаться, что просто не хватает сведений, чтобы я мог продолжить.
Сердце Никки упало. Она-то надеялась, что пророк окажется способен расшифровать видение провидицы.
Энн почесывала боковину носа, подыскивая слова.
– Тогда вполне возможно, что мы… – она откашлялась, – мы потеряли Ричарда. Возможно, эта ведьма убила его.
Кара энергично шагнула вперед.
– Лорд Рал не умер!
В гулкой тишине Зедд поднялся со стула. Он бросил в сторону Кары предостерегающий взгляд, затем обратился к Энн:
– Я тоже не думаю, что мы его потеряли.
Энн перевела взгляд с возбужденной Кары на Зедда.
– Я знаю, почему она не верит в это. Но почему не веришь ты?
Он жестом указал на Джебру.
– Из-за этой женщины, что лежит здесь, в этой постели.
Энн нахмурилась.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, ведь первое видение, что было у Джебры за эти несколько лет, касалось Ричарда.
– Это верно, – вступила в разговор Никки. – Ее видение было о том, что случится с ним. И она сказала – и особо отметила, – что не следует ни на мгновение оставлять его одного.
Энн выгнула бровь.
– И все-таки вы это сделали.
Никки оставила этот выпад без внимания.
– Да. Но не по недосмотру, а из-за зверя. Этот зверь оказался непредвиденным обстоятельством, все смешавшим.
Когда на лице Энн отразилось недоумение, Зедд пояснил:
– Мы убеждены, что план ведьмы заключался в том, чтобы коснуться Ричарда своей силой. Но зверь появился в самый неподходящий момент, разрушая ее тщательно продуманную западню.
Энн еще больше нахмурилась.
– Каким же образом?
– Из-за этого зверя она потеряла Ричарда, вместо того чтобы заполучить его, как планировала, – сказала Никки. – Из-за этого зверя она потеряла Ричарда внутри сильфиды, точно так же, как потеряли и мы. Теперь у нее новая задача: ей необходимо найти его.
– И потому она поступила точно так же, как и мы, – сказал Зедд. – Она явилась сюда или, по крайней мере, направила сюда свою силу, чтобы выяснить у провидицы, где он должен быть.
– Стало быть, она искала пророка? – спросила Энн. – Но ведьмы и так видят события в потоке времени. Зачем ей понадобилась провидица?
Зедд развел руками.
– Да, они видят многое, но, насколько я знаю, и Натан может объяснить это лучше меня, они не могут видеть точно то, что хотят знать, именно в тот момент, когда им это необходимо.
Натан кивнул, соглашаясь с ним.
– Что же до пророчества, в нем существует сослагательный элемент. Он действует тогда, когда появляется, а не тогда, когда вам этого хотелось бы. Возможно, древние волшебники знали ключ к применению сослагательных пророчеств, но если это и так, они никому не передали такое знание. Очень редко удается извлечь из пророчества именно то, что хотелось бы узнать.
Зедд поднял палец, подчеркивая свою мысль.
– Сикс, скорее всего, узнала или благодаря собственной способности, или благодаря своим заклинаниям, имеющим дело с потоком событий, что Джебра уже получила видение, явившее ей, что должно случиться с Ричардом и где именно он будет в следующий раз, так что она просто пролезла в разум Джебры, чтобы выкрасть ответ.
– Мне кажется, именно поэтому мы не можем разбудить Джебру, – сказала Никки. – Думаю, Сикс не хочет, чтобы кто-то еще ознакомился с той информацией, которую она уже получила. Когда Джебра произнесла вслух всего несколько слов, могу поспорить, Сикс уже «вытянула» все целиком – все видение – из разума Джебры. И уверена, что именно Сикс вынудила Джебру прыгнуть с балкона, чтобы разбиться насмерть, с тем чтобы она не могла открыть свое видение кому-то еще. Потерпев неудачу с этим, она магией привела Джебру в бесчувственное состояние – как и самоубийство, сделать это во много раз легче, чем убить на расстоянии, и вполне годится для ее целей.
Натан нахмурился, слушая ее. Он делал вращательное движение ладонью, как будто мысленно перебирал события.
– Стало быть, ты думаешь, что в своем пророчестве Джебра открыла, что Ричард собирается искать упавшие на землю звезды? И что он будет находиться в месте, где звезды разбросаны среди травы? В месте, подобном тому, где находят метеориты?
Зедд сцепил за спиной руки и кивнул.
– Похоже, что так.
Натан углубился в себя, обдумывая что-то, время от времени кивая самому себе. Энн, судя по ее виду, не разделяла такой уверенности.
– Таким образом, ты полагаешь, что Ричард жив, – спросила она, – и что та ведьма, Сикс, каким-то образом зачаровала его?
Никки ответила бывшей аббатисе одним только уверенным кивком головы.
– Мы с Зеддом пришли к такому заключению.
Энн не сводила взгляда со своей бывшей подопечной.
– С какой целью? Я могу понять, для чего Сикс нужно убить Ричарда, но зачем ей подчинять его себе, иметь в своем полном распоряжении?
Никки не уклонилась от ее жесткого пристального взгляда.
– Сикс посягала и на принадлежащее той ведьме, что живет здесь, – Шоте. Почему? Что забрала Сикс? Компаньона Шоты, Самюэля, – сказала она в ответ на собственный вопрос. – А у Самюэля Меч Истины, который когда-то носил Ричард.
Энн выглядела так, будто потеряла нить рассуждения.
– Какая связь одного с другим?
– Для чего использовал этот меч Самюэль? И что он украл? – спросила Никки.
Глаза Энн округлились.
– Одну из шкатулок Одена.
– Причем у сестры Тьмы, – добавила Никки, – и с помощью Меча Истины.
Энн обратила взволнованный взгляд к Зедду.
– Но зачем этой женщине понадобился Ричард?
Взгляд Зедда был обращен в пол, в то время как сам он поглаживал кончиками пальцев морщины на лбу.
– Чтобы открыть нужную шкатулку Одена, необходимо знать текст одной очень важной книги. Я думаю, уж кто-кто, а вы двое должны быть знакомы с этой особой книгой.
У Натана отвисла челюсть от внезапного осознания.
– «Книга сочтенных теней», – едва слышно произнесла Энн.
Зедд кивнул.
– Единственная копия этой книги теперь осталась лишь в голове Ричарда. Оригинал был сожжен после того, как он запомнил ее.
– Мы должны найти его первыми, – сказала Энн.
Зедд хмыкнул, услышав это предложение, прозвучавшее как совет, вскинув брови в притворном удивлении, словно он не смог бы догадаться о таком без ее помощи.
– У нас есть более насущные проблемы, – сказала Никки.
Кара, в другой стороне комнаты, помахала эйджилом.
– Пока у нас нет Лорда Рала, никакого договора не существует.
– А без договора, – сказала Никки, – мы все во власти сноходца.
Осознание этого обрушилось на Энн как удар грома.
– Кое-что следует сделать немедленно, – добавил Зедд. – Угроза очень страшная, а времени очень мало. Если мы промедлим, то можем внезапно проиграть эту войну.
– Что ты хочешь сказать? – с подозрением спросил Натан.
Зедд поднял глаза на сердитого пророка.
– Нам нужно, чтобы ты стал Лордом Ралом. Мы не смеем рисковать нашими людьми, чтобы они какое-то время оставались без договора. Поэтому тебе следует немедленно отправиться в Народный Дворец.
Натан стоял молча и выглядел мрачным. Он был высокого роста, крепкого телосложения. Седые волосы, спадавшие на плечи, делали его внешность весьма внушительной. Но сама мысль о том, что кто-то другой займет место Ричарда как Лорда Рала, вызывала у Никки боль в сердце.
Альтернативой было: позволить сноходцу опустошить их разум. Она слишком хорошо знала, на что это похоже. Она вполне сознавала, что договор с Ричардом не только спас ее жизнь, но и дал возможность получать от жизни радость. Этот договор не был формальным молчаливым согласием на правление Лорда Рала, как это было с народом Д’Хары; скорее, это было глубокая преданность Ричарду-человеку. Человеку, которого она полюбила почти с первой минуты, как только увидела искру жизни в его серых глазах. Ричард дал ей возможность не только обрести жизнь, но обрести и любовь.
Она подавила в себе боль осознания, что никогда он не будет принадлежать ей – и, что еще хуже, от осознания, что его сердце принадлежит другой, той, которую она даже не помнит. Если бы Никки смогла припомнить эту Кэлен, узнать, что та умна, нежна, красива, она могла бы порадоваться за Ричарда. Очень трудно радоваться за него, когда он страдает от любви к призраку.
– Понимаю, – сказал наконец Натан глухим голосом.
Энн выглядела так, будто имела тысячу возражений, по одному на каждый год жизни пророка, но сдерживала их, осознавая последствия, которые возникнут из-за отсутствия Лорда Рала.
– Д’Харианская армия находится не так далеко от дворца, – сказал Натан. – И довольно скоро они встретятся с ордой Джеганя. Думаю, вы правы: находясь там, я буду наиболее полезен нашему делу.
Никки рассказала им еще не все. Она откашлялась, для уверенности, что голос не подведет ее.
– Ричард обратился с речью к армии. Для этого он и отправился в Д’Хару. Он сказал им, что они не смогут сразиться с Имперским Орденом, рассчитывая на победу.
У Энн побагровело лицо.
– Так чего же он от них ожидает? Если не вступать в сражение с армией Ордена, тогда… что?
– Опустошить Древний мир, – с мрачной решимостью сказала Никки.
Зедд, Натан и Энн молча уставились на нее.
– Он приказал им сделать именно это? – недоверчиво спросил Зедд.
– В этом единственный шанс, – сказала Никки. – У нас нет ни малейшей надежды разбить их армию. Ричард предполагает, что вместо этого армия д’хариан уничтожит их волю к борьбе. Это единственный имеющийся у нас способ защиты.
– Добрые духи, – прошептал Зедд, отворачиваясь от них. Он подошел к окну и замер, вглядываясь в ночь. Наконец он повернулся назад, и глаза его были полны слез.
– Я уже бывал в его положении. Мне доводилось руководить и направлять все силы, чтобы сделать то, что необходимо. – Он снова покачал головой. – Бедный мальчик. Боюсь, он прав. Мне следовало самому додуматься до этого. Полагаю, я просто не хотел этого. Иногда требуется мужество даже для того, чтобы сделать необходимое.
Кара вышла вперед и опустилась на колено перед Натаном. Затем склонила голову.
– Магистр Рал ведет нас. Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас. В сиянии славы твоей – наша сила. В милосердии твоем – наше спасение. В мудрости твоей – наше смирение. Вся наша жизнь – служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе.
Зедд припал на одно колено, как и Рикка. То же самое сделала Никки. Наконец, с явной неохотой, их примеру последовала и Энн.
– Магистр Рал ведет нас, – в унисон повторяли они. – Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас. В сиянии славы твоей – наша сила. В милосердии твоем – наше спасение. В мудрости твоей – наше смирение. Вся наша жизнь – служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе.
Натан стоял, высокий и молчаливый, сжав руки и глядя вниз, на склоненные головы, и выглядел как полноценный Лорд Рал. Когда обряд-посвящение закончился, все встали, несколько обеспокоенные невысказанной важностью того, что они только что совершили, и того, что это означало, что Ричард теперь больше не Лорд Рал.
– Дело сделано, – сказала Кара. Она проверила, как ощущается в пальцах тонкое красное оружие, глядя на него влажными голубыми глазами. – Мой эйджил снова ожил. – Она улыбнулась, отстраненно и печально. – Узы договора снова действуют в полной мере. Вся Д’Хара одобрит, что у нас снова есть Лорд Рал.
Натан испустил глубокий вздох.
– По крайней мере, у нас будет хотя бы это.
– Натан, – сказал Зедд пророку, – тебе следует немедленно отправиться в Д’Хару. К востоку отсюда все большие перевалы заняты войсками Имперского Ордена, все еще пытающимися проникнуть с «черного хода». Я покажу тебе несколько путей в обход их. Будет лучше, если Лорд Рал, блюститель договора, останется вместе с теми, кто будет защищать дворец.
– А что же армия Джеганя? – спросила Энн, казавшаяся обеспокоенной после того, как Натан кивнул в знак согласия. – Как, по-твоему, поступит Джегань, когда обнаружит, что д’харианская армия растаяла как раз перед тем, как он собрался разгромить ее?
Зедд пожал плечами.
– Займется осадой Народного Дворца. Верна и несколько ее сестер помогут его защищать, но Народный Дворец выстроен в форме магического знака, что усиливает силу Рала и подавляет ее у других. Верна и сестры не смогут использовать все свои возможности в полную силу. Сейчас Натан – единственный Рал, который у нас есть для помощи в защите дворца и всех его обитателей.
– Вот почему нужно, чтобы Натан немедленно отправлялся во дворец, – сказала Никки.
– Сегодня же вечером, – добавил Зедд.
Натан отвел взгляд от Зедда и теперь смотрел в глаза Никки.
– Понимаю. Я сделаю все, что могу. Будем надеяться, что в один прекрасный день Ричард окажется в состоянии вновь занять свое место после меня.
Эти его слова сняли хоть частицу тяжести с сердца Никки.
– Мы будем работать над этим, – уверил его Зедд.
– Можешь в этом не сомневаться, – сказала Никки.
Кара навела эйджил на пророка.
– И лучше не держи в голове безумных фантазий на тот счет, чтобы удержать за собой это высокое положение. Оно принадлежит Лорду Ралу.
Натан поднял бровь.
– Теперь я и есть Лорд Рал.
Кара сделала недовольное лицо.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Натан слабо улыбнулся.
Энн ткнула Натана пальцем под ребра.
– И не надо излагать нам никаких великих идей, Лорд Рал. Я отправляюсь с тобой, чтобы быть уверенной, что на тебя не свалится никакая напасть.
Натан пожал плечами.
– Полагаю, Лорду Ралу вполне пристало иметь свиту. Ты вполне можешь составить ее.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 13:57 | Сообщение # 29

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 35
Пролежав довольно долго на древней и холодной каменной кладке в глубине заброшенного леса – из-за чего пребывание здесь казалось вечностью, – глядя вниз, в черную пропасть, и не зная, что еще можно предпринять, Ричард в конце концов выпрямился и сел. Он звал сильфиду, пока едва не охрип, но так и не получил ответа. Сильфида исчезла.
Ричард опер локти на колени и, свесив голову, сцепил пальцы позади шеи. Он чувствовал себя так, будто потерял дорогу и не знал, какой сделать следующий шаг. Сколько раз с тех пор, как покинул родные леса Хартленда, он чувствовал себя точно так же и думал о том, что стоит у последней черты? И всегда находил выход. Но сейчас не знал, удастся ли это.
Когда Ричард рос, он никогда не задумывался над тем, что от рождения обладал даром. Он даже и не знал ничего о магии. И едва лишь обнаружилось, что Ричард несет этот дар уже от рождения, он не захотел обладать им. Он хотел избавиться от него, будто это была передавшаяся ему болезнь. Он хотел быть просто самим собой. Но в результате пришел к признанию ценности своих способностей и понял, что они были частью его самого. Ведь эти способности не раз помогали ему спасать не только собственную жизнь, но и жизнь Кэлен, и еще жизни многих других, встречавшихся на его пути. Дар был неотъемлемой его частью. Это было нечто такое, что невозможно отделить от него, во всяком случае, не легче, чем отделить сердце или легкие.
Тем не менее теперь, каким-то непостижимым образом, он этот свой дар потерял.
Поначалу, когда сильфида сказала, что у него больше нет магии, требуемой для путешествий, ему трудно было принять на веру возможность подобного, возможность того, что его дар мог действительно исчезнуть. Он решил, что это, должно быть, какой-то магический сбой, некая своего рода аномалия. Вернувшись к воспоминаниям о том, как хотел когда-то избавиться от своего дара, он вспомнил, что интересовался, каким образом мог бы отвергнуть свой дар, и узнал, что подобное попросту невозможно.
И хотя такая потеря казалась ему невозможной, Ричард осознал, что на самом деле оно именно так. Он понял это, потому что наряду со своим даром утратил и способность хранить в памяти «Книгу сочтенных теней». Ему не удавалось вспомнить ее содержимое, потому что вместе с даром утратилась и эта память.
«Книга сочтенных теней» была магической книгой. И чтобы иметь возможность читать ее, требовался дар, необходимый также и для того, чтобы помнить ее наизусть, до последнего слова. Без такого дара Ричард не способен читать магические книги, или, правильнее говоря, запоминать слова на достаточное длительное время, чтобы осознать написанное. При отсутствии дара страницы магической книги выглядят как чистая бумага. Теперь «Книга сочтенных теней» исчезла из его памяти.
Кроме того, он еще не справился с испытанием, даже не подозревая, что подвергается ему. И до сих пор не вполне понимал, что же это было за испытание. Хотя, как ни крути, он не справился с ним.
Он чувствовал себя так, будто не оправдал ожиданий Кэлен.
Он по-прежнему не понимал, каким образом те слова могли оказаться испытанием от Бараха. Как с помощью этих слов можно было испытать его? Испытать в чем? Он не знал, о каком испытании могла говорить сильфида, а потому не понимал, каким образом выяснить, с чем именно он не справился, в чем была его ошибка.
Как бы ему хотелось, чтобы Зедд был здесь и помог разобраться в этом! Или Никки, или Натан… хоть кто-то из них, любой. Он прекратил эти рассуждения и спросил себя, сколько раз за эту ночь стремился получить ответы, помощь, внезапное спасение? Ни на одно его желание так и не было отклика. Это были всего лишь желания, не более того.
Он напомнил себе, что тратит время впустую на жалость к самому себе. Ему следует придумать что-нибудь, а не сидеть и не надеяться, что придет кто-то другой и подумает за него.
Он вновь прилег на камни, уставился вверх, на полог из веток и листьев, раскинувшийся над ним, и на видневшиеся сквозь него звезды. Он улыбнулся себе, подумав, что, возможно, падающая звезда исполнит его желания. Затем отодвинул все мысли о желаниях и просьбах и сосредоточился на ближайшей задаче.
Он уже в сотый раз прогонял в мыслях цепь событий, и все еще так и не нашел смысл. Барах сказал, как следовало из переданного сильфидой сообщения, что у него нет ответов, способных спасти Ричарда. Хотя Барах и верил, что у Ричарда есть то, что необходимо для успеха. Барах убеждал Ричарда верить в самого себя и хотел, чтобы тот знал, что и он сам верил в Ричарда, хотя конкретное имя не называл.
Это послание, как полагал Ричард, предназначалось для того, кто родится с даром магии Ущерба, о чем Барах позаботился в Храме Ветров, но Барах не мог знать имя этого человека, как не знал и того, кем он окажется. Это объясняло, почему Барах, обращаясь непосредственно, не использовал никакого имени. Послание было вполне ясным и без использования имени конкретного лица, которое, в конечном счете, услышит его. И заодно это усиливало впечатление прямой адресации.
И каким образом это послание могло быть еще и испытанием? Как могло оказаться, что Ричард не справился с ним?
Он печально вздохнул и выдернул длинную травинку из пучка, проросшего прямо на каменной кладке, в раскрошившемся стыке. Обдумывая эту проблему, он мял зубами ее мягкую часть.
Могло ли быть так, что сильфида каким-то образом получила от Бараха некую силу, подобную той, которую он дал самому Ричарду для действия в непредвиденных ситуациях, так что сильфида могла определить, есть ли в Ричарде то, что предвещает успех? Могло ли быть так, что эта проницательность, данная сильфиде, и подсказала ей, что Ричард некоторым образом потерпел неудачу?
Какова же взаимосвязь? Глядя на звезды, Ричард продолжал обдумывать ситуацию. Он сказал сильфиде, что слышал эти слова еще раньше, от Шоты, после чего сильфида внезапно прекратила разговаривать с ним.
Могла ли сильфида знать Шоту? Может быть, в представлении Бараха, Ричард не должен иметь дела с ведьмой. Может быть, в этом и была ошибка Ричарда – что он поступал не самостоятельно? Он состроил гримасу. Ему было трудно вообразить, что Барах не хотел, чтобы он действовал совместно с другими людьми в поисках ответов и решении проблем.
Он напрягал память, настойчиво стараясь припомнить все те слова.
Извини. У меня нет ответов, способных спасти тебя. Поверь, будь они, я бы непременно передал их тебе. Но я знаю, что в тебе есть доброе начало. Я верю в тебя. И знаю, что в тебе есть то, что должно привести к успеху. Настанет время, когда ты усомнишься в самом себе. Не поддавайся этому. Помни: я верю в тебя и знаю, что ты способен завершить то, что должен. Ты – уникальная личность. Так поверь в себя. Знай: я верю, что ты тот самый, кто способен сделать это.
Вот каким, по словам сильфиды, было послание Бараха. И Ричард припомнил, что это были те же самые слова, которые не так давно сказала ему Шота, как раз перед самым ее уходом, когда они встречались последний раз.
На самом деле Ричард почти не верил в совпадения. В данном случае – определенно нет. Шота не могла сказать случайно те же самые слова, которые Барах оставил сильфиде для передачи. Послание было слишком длинным и слишком витиеватым, со своеобразными оборотами.
Если дело как раз в том, что это не совпадение, а Ричард был уверен, что не совпадение, то почему Шота использовала точно такие же слова, что и Барах? Было ли это своего рода посланием? Пыталась ли она что-то сказать ему тем самым? О чем-то предупредить?
Если ведьма хотела помочь ему, то почему не предупредила об испытании и не сказала ему? Если же она не могла выдать ему ответ, то могла по крайней мере сообщить, что такое испытание будет. Впрочем, Зедд не раз говорил, что ведьма никогда не скажет вам то, что хотелось бы знать, не сказав заодно того, чего вы знать не хотели. Могло такое быть? Он сомневался, что это так, поскольку она сообщила ему в тот день множество ужасных вещей… сведений, которые, как оказалось, помогли ему в конце концов разобраться, как следовало поступить с армией, вместо того чтобы позволить ей ввязаться в решающее сражение с Джеганем.
Некоторые фразы послания, словно зуд, раздражали его, не давая покоя своей необычностью: ответов, способных спасти тебя; я бы непременно передал; доброе начало; есть то, что должно привести к успеху; знай: я верю, что ты тот самый. Манера изложения была несколько странной. Отличие не было кардинальным, скорее, некая эксцентричность: почти по-детски непосредственные слова, но при этом четкие формулировки. Ричард вздохнул. В языке этого послания было что-то явно нетрадиционное, но никакой пользы извлечь из этого не удавалось.
Осознание обрушилось на него ледяным душем, и он вспомнил.
Он вспомнил, почему эти слова звучали до знакомого тревожно, когда Шота произносила их. Потому что он слышал точно такие же слова и раньше.
Это были точно те самые слова, что он слышал от мерцающей в ночи, ночной дымки, вечером того дня, когда Ричард впервые встретил Кэлен.
Они находились под покровом приют-сосны. Кэлен спросила, не боится ли он магии, а затем, после его одобрительного ответа, извлекла перевязанный флакон, где находилась эта мерцающая в ночи. Ночная дымка, крошка Ша, провела Кэлен через границу, но теперь постепенно таяла, умирая. Эта мерцающая в ночи не могла жить вдали от дома и от своих сородичей. И у нее не хватало сил, чтобы перебраться через границу еще раз.
Ричард помнил, как Кэлен говорила: «Ша пожертвовала жизнью, чтобы помочь мне, потому что если Даркен Рал преуспеет, то все из ее рода погибнут».
Именно это хрупкое существо и сказало впервые Ричарду, что за ним охотится Даркен Рал. Ша предупредила Ричарда, что если он попытается скрыться бегством, то будет пойман и убит. Ричард поблагодарил Ша за помощь, которую та оказала Кэлен. И сказал ей, что теперь его жизнь удлинилась, поскольку она спасла в тот день и его, удержав от глупого поступка. И еще он сказал Ша, что его жизнь стала лучше оттого, что он узнал ее, и поблагодарил эту мерцающую в ночи за помощь Кэлен в переходе границы.
Ша тогда сказала ему, что верит в него, и все прочее в том же духе, именно так, как Барах передал ему через сильфиду. В тот момент он полагал, что слегка странные речевые обороты – просто своеобразная манера говорить, свойственная этим странным существам, мерцающим в ночи, ночным дымкам… и, возможно, так оно и было, но Барах использовал те же самые слова с определенной целью.
Шота использовала эти же самые слова – преднамеренно или в невинном незнании их источника, – без сомнения, чтобы помочь ему, напоминая то, что произнесла Ша. Вероятно, она не понимала истинной причины, по которой произносились эти слова, но ее посредство заключалось в том, чтобы заставить его думать. Заставить его вспомнить. Но, видимо, из-за того ужасного видения, которое Ричард получил от нее, где Кэлен оказалась свидетелем его казни, он не связал слова Шоты со словами, которые слышал за много лет до этого от мерцающей в ночи. То видение фактически заслонило от него все остальное.
Ричард прислушивался к ночным звукам леса: стрекоту насекомых, шуму листьев под порывами ветра и далеким крикам пересмешника, как вдруг другое воспоминание начало просачиваться в его сознание.
Ша, та мерцающая в ночи, назвала его по имени, даже не будучи представлена ему. Он тогда предположил, что она могла просто услышать их разговоры, пока находилась в маленьком флаконе, болтавшемся в сумке на поясе Кэлен.
Или, возможно, его имя уже было ей известно.
Глаза Ричарда округлились еще больше, когда он припомнил кое-что еще. Он спросил крошку Ша, почему Даркен Рал пытается убить его, из-за того ли это, что он помогает Кэлен, или есть какая-то иная причина.
Ша приблизилась и спросила: «Другая причина? Тайна?»
«Тайна…»!
Ричард вскочил на ноги и громко закричал, потрясенный осознанием.
Он сдавил голову кулаками, не в силах сдержать следующий крик.
– Я понял! Добрые духи, я понял!
«Тайна…»
В то время Ричард решил, что она знает про клык, спрятанный у него под рубашкой, но все было совсем не так. Ее вопрос не имел к клыку никакого отношения. Ша спрашивала его о совершенно другом. Она предлагала ему первый шанс обрести ту секретную книгу, которую оставил для него Барах.
Но тогда было слишком рано. Ричард еще не был к этому готов.
В тот раз он тоже не прошел испытания Бараха. Не прошел первого испытания, случившегося той ночью, когда он разговаривал с крошкой Ша. Барах, скорее всего, и не мог знать, когда Ричард будет готов. Просто устроил проверки время от времени. Шота сказала ему, что хотя Барах позаботился, чтобы Ричард родился с такими способностями, это совсем не означает, он будет совершать правильные поступки.
Барах не лишал его свободы выбора – и потому должен был устраивать время от времени испытания тому, кто рожден с этими способностями, чтобы определить, научился ли он пользоваться ими, чтобы завершить то, что должно быть завершено. Ричарда заинтересовало, сколько всего еще расставлено на его пути, что задумано Барахом? Пока что он не имел понятия, как найти ответ на этот вопрос.
Он понял, что когда сильфида сказала ему о провале испытания, то это был по меньшей мере второй такой промах. Испытание, устроенное сильфидой, было резервным, повторным испытанием, после которого Ричард должен расширить свои познания. В случае успеха у него появлялся шанс узнать, кем он действительно был.
«Тайна…»
Ричард чувствовал себя так, будто его голова разрывается от силы этого осознания. Все эмоции и каждое переживание, что когда-либо у него были, казалось, теснились внутри него, наполняя его возбуждением и беспокойством.
Он бросился на каменный пол и так впился пальцами в края отверстия, что суставы побелели.
– Сильфида! Вернись! Я знаю, что имел в виду Барах! Я понял! Сильфида!
В нескольких дюймах от него в холодном серебристом лунном свете вспучился жидкий металл, принимая безупречные черты сильфиды. Это было невозможно красивое видение, в котором, текуче искажаясь, отражались колеблющиеся деревья и его собственное лицо.
Сильфида медленно улыбнулась.
– Так ты хочешь изменить свой ответ, Хозяин?
Ричарду хотелось расцеловать подвижную, как ртуть, физиономию.
– Да.
Сильфида вскинула голову, склонив ее набок.
– И что же ты желаешь поведать мне, Хозяин?
– Еще раньше мне говорила эти слова мерцающая в ночи, ночное видение, блуждающий ночной огонек, а не Шота. – Ричард сделал сдерживающий жест, стараясь проговорить все быстрее, прежде чем сильфида успеет заявить, что он снова не выдержал испытание. – Шота была второй. Блуждающий ночной огонек – вот кто сказал мне впервые те самые слова… слова, произнесенные Барахом. Вот от кого я впервые слышал их. То, что Барах хотел сообщить мне… касается этих самых мерцающих в ночи.
Ричард ожидал, что серебристые руки сейчас обхватят его за шею и подтянут ближе.
– Что-нибудь еще, Хозяин? – с намеком прошептала сильфида.
– Да. В этом послании Барах хотел подсказать мне, что то, что оставлено им специально для меня, спрятано у этих самых мерцающих в ночи.
Сильфида придвинулась еще ближе к Ричарду, сохраняя мягкий изгиб понимающей улыбки, и жадно впилась в него взглядом. Впервые ее губы шевелились в такт со словами, а голос перешел на шепот с придыханиями, в котором ощущалась капитуляция.
– Ты прошел испытание, Хозяин. Я довольна.
– Начало положено, – сказал Ричард.
Сильфида рассмеялась, издавая звук такой же прозрачный и легкий, как лунный свет.
– И ты знаешь, где они, эти мерцающие в ночи, Хозяин?
Ричард покачал головой.
– Нет, но Кэлен немного рассказывала мне о них и том месте, где их дом. Кэлен – моя жена. В прошлые времена она путешествовала в тебе и была довольна, но ты не помнишь ее, потому что она оказалась захвачена очень плохими людьми, которые высвободили магию, заставляющую всех забыть о ней – что-то, отчасти похожее на то, что было сделано с тобой. Я же пытаюсь найти ее прежде, чем эти самые плохие люди смогут причинить вред всем и каждому. Вот, собственно, вкратце вся ситуация. Вот почему Барах оставил что-то для меня – что-то, что поможет мне в моих попытках.
– Понимаю. Я рада за тебя, Хозяин.
– Во всяком случае, Кэлен рассказывала мне о том месте, где живут эти крошечные существа. Она говорила, что это очень красивое место.
– То же самое говорил и Барах.
– Кэлен говорила, что их нельзя увидеть днем, а можно только ночью. Думаю, поэтому их и называют мерцающими в ночи. Кэлен говорила, что они похожи на звезды – словно звезды упали на землю. Они словно звезды среди травы.
Сильфида кивнула, видя его волнение.
– Я рада, что ты так доволен, Хозяин.
– А ты можешь отправиться туда? Туда, где обитают мерцающие в ночи – в то место, где звезды упали на землю?
– Боюсь, что нет, даже если бы ты мог путешествовать, – сказала сильфида. – Барах указал, что этот колодец для аварийного выхода устроен здесь с определенной целью. Но он не хотел, чтобы я могла путешествовать туда, где обитают мерцающие в ночи, потому что не хотел, чтобы кто-либо знал, что он бывал там. И еще он хотел, чтобы то место стало не одним из доступных пунктов назначения в моих путешествиях, а оставалось уединенным и тайным местом упавших на землю звезд.
Барах говорил мне, что вот этот выход – ближайший к месту обитания этих существ, но то место – одно из самых запретных мест, и я не могу попасть к ним. Он не хотел, чтобы я даже намекала на то, что это место существует, или рассказывала о нем что-то моим будущим хозяевам. Это сделано им для защиты тебя. Вот почему я не могла сказать твоим друзьям, где ты. Эта таинственность и секретность предполагала, что нужный человек обязательно должен произнести нужные слова. К тому же это не только предохраняло тебя, но и не давало воспользоваться помощью твоих друзей, побуждая размышлять самостоятельно. Именно размышление, по словам Бараха, должно повернуть для тебя ключ в закрытой двери.
Голова у Ричарда шла кругом от всего, что он сейчас узнал. Он наклонился ближе и спросил, чтобы убедиться в том, о чем уже догадался:
– Ведь ты доставляла сюда жену Бараха, Магду? Разве не так? И она что-то несла с собой.
– Да. Я доставляла Магду в это место после того, последнего раза, когда видела хозяина Бараха. Затем она, перед тем как вернуться, восстановила здесь все камни. Это был последний раз, когда я видела ее. С тех пор больше никто не бывал на этом месте.
Ты прошел испытание, Хозяин. Это путь к той тайной библиотеке, которую Барах оставил для тебя.
Глава 36
Кэлен осторожно ступала между каменными обломками, когда-то составлявшими древние здания вокруг, что уже почти тысячелетие как разрушились и в конечном счете обвалились, беспорядочно разбросав свои части по крутому склону холма. Присыпанные пылью куски кирпича и камня попадались везде. В темноте запросто можно споткнуться и упасть, а катиться вниз можно очень долго – начало подъема осталось далеко внизу. Джиллиан, как гибкая и проворная тень, неутомимо карабкалась впереди них, легко, словно горная коза. Сестра Улисия впереди Кэлен и две другие сестры позади нее пыхтели и отдувались от натуги из-за столь тяжелого подъема. Настойчивость сестер привела к тому, что они, безусловно, устали и теперь все чаще оступались и соскальзывали, теряя силы и едва не срываясь с кручи.
Кэлен была убеждена, что лучше бы дождаться рассвета, чтобы закончить подъем к руинам города Касски. Но она не собиралась давать такой совет. Сестры всегда поступали только так, как хотели, и с этим Кэлен ничего не могла поделать. И в конце концов единственным результатом любого совета, который она может предложить, будет очередная порка за назойливость.
Кэлен была бы просто счастлива увидеть, как одна из сестер сломает себе при падении шею, хотя и знала, что оставшиеся две доставят ей не меньше неприятностей, чем все трое. По правде говоря, любая из сестер вполне способна превратить жизнь Кэлен в мучительный кошмар. Любая из них с легкостью может использовать свою силу посредством металлического кольца на шее Кэлен и привести ее в состояние непрекращающейся агонии. И потому она взбиралась без всякого рода критических замечаний о том, что подобное путешествие гораздо благоразумнее совершать не при свете одной лишь луны.
Поскольку путь, предложенный Джиллиан, был таким ненадежным и коварным, им пришлось оставить лошадей у подножия холмов. Но были кое-какие вещи, которые сестры не пожелали оставить без постоянного присмотра, тем более фактически на дороге, так что Кэлен заставили нести и их, наряду с тем, что она несла прежде. Это было тяжело – тащить такой груз по обрывистому склону. Джиллиан хотела помочь ей с частью поклажи, но сестры не позволили ей, сказав, что Кэлен – всего-навсего раб и предназначена для рабского труда. Они велели Джиллиан лучше позаботиться о том, как проводить их к Тови. Кэлен сделала Джиллиан знак глазами поступать так, как хотят сестры, и тронулась в путь. Она молча напомнила самой себе, что эти нагрузки сделают ее сильнее, тогда как сестры, избавляясь от любого багажа, будут только слабеть.
Кэлен хотела оставаться сильной. Чтобы в один прекрасный день этим воспользоваться. Но этот день был все еще далеко, а силы подходили к концу.
Тем не менее их стремительное путешествие завершалось. Теперь уже все четыре сестры скоро воссоединятся, а затем, быть может, останутся здесь на некоторое время и будут чуть менее напряженными, чуть меньше склонными к беспричинной ярости и гневу. И хотя Кэлен, заглядывая вперед, надеялась на одно – или двухдневную передышку, ее пугало, что именно все это может означать.
Поведение сестер производило устойчивое впечатление, что это должен был быть конец путешествия и начало новой эры. Кэлен была не в силах представить, что следует под этим понимать, но все равно это очень беспокоило ее. Сестры часто говорили между собой о награде, которая ожидала их и была у них почти в руках. Сестра Улисия не раз замечала, отвечая на нетерпеливые понукания других: «Теперь уже недолго».
Кэлен не имела ни малейшего представления об их плане и что за великое событие намечается, но была уверена, что для этого необходимы те шкатулки, которые она сейчас несла за спиной, – шкатулки Лорда Рала. И две сестры, следовавшие за ней, не спускали с них глаз. Прошлой ночью Кэлен подслушала, как сестры говорили, что когда они доберутся до Тови и до третьей шкатулки, то сразу займутся приготовлениями.
Кэлен с облегчением вздохнула, когда они наконец достигли вершины склона, оказавшись у основания развалившейся стены. Местами части стены были изъязвлены и проедены глубокими оврагами. Кэлен обернулась последний раз, бросая взгляд на лежавшую далеко внизу и освещенную лунным светом долину, прежде чем отправиться вслед за Джиллиан в темнеющий пролом в стене. Оказавшись под самой стеной, нависавшей как потолок, Кэлен обнаружила, что толщина стены сопоставима с размерами небольшого дома. Кто бы ни построил эту стену, его, несомненно, беспокоила возможность нападения.
По другую сторону вниз вела крутая тропинка между теснящимися к стене строениями. Многие из них были разрушены или покосились, готовые упасть. Массивная стена служила опорой рассыпающимся конструкциям, но некоторые постройки превратились уже просто в кучи кирпичей. С течением времени разбитые камни, блоки и известковый раствор вымывались дождями все через те же канавы и овраги.
Вскоре они оказались на узкой улице, среди домов, которые явно были в лучшем состоянии. Похоже, на здания у края приходились основные удары непогоды, и потому они ветшали сильнее. Через скопление строений путешественники добрались до кладбища. При свете луны оно имело впечатляющий вид. Стоявшие то тут, то там статуи казались призраками мертвецов.
Проходя между могилами, Кэлен заметила, что торчащие верхушки зданий создают впечатление бесконечного ковра, раскинутого поверх неровного ландшафта. В чистом небе она приметила и ворона Локки, приятеля Джиллиан. Девушка никогда специально не указывала на него, вероятно в надежде, что сестры посчитают его просто дикой птицей, но когда Кэлен смотрела в ее сторону, Джиллиан изредка делала ей знак глазами, показывая на него. Локки выделывал самые разные воздушные трюки, которые вызывали у Джиллиан улыбку, когда сестры смотрели в другую сторону. Она казалась девочкой, находящей любые, даже самые маленькие поводы для радости среди того горя, что случилось с ней и с ее дедушкой из-за этих сестер. Когда сестра Эрминия заметила этого ворона, то решила, что это стервятник, преследовавший их через весь этот опустошенный безлюдный пейзаж. Кэлен не стала ей возражать.
– Далеко еще? – спросила сестра Улисия, делая остановку среди надгробий. Кэлен показалось, что в ее голосе сквозит недоверие к Джиллиан.
Джиллиан показала рукой.
– Недалеко. Вон через то строение. Это проход к мертвым.
Сестра Цецилия фыркнула.
– Проход к мертвым. Тови всегда была склонна к драматическим эффектам.
Сестра Эрминия пожала плечами.
– Не вижу в этом ничего особенного.
– Тогда продолжим, – сказала сестра Улисия, жестом показывая девушке, чтобы та снова шла вперед.
Джиллиан тут же двинулась с места, ведя их далее через лабиринт кладбища, а затем вверх, к давно опустевшему городу. Кэлен не могла с уверенностью определить при слабом лунном свете, но казалось, что все окружающее – каждая стена, крыша, улица, любая часть всего – было одного и того же цвета, цвета пыли и смерти. Призрачная тишина среди домов окутывала ночь ощущением жуткого покоя. Кэлен казалось, будто она идет через бескрайний скелет города, с которого плоть уже сорвана до последнего кусочка, а остались лишь рассыпающиеся кости.
Следуя по одному из главных проходов, если судить по украшенным каменными барельефами стенам с обеих сторон, должно быть, когда-то выглядевшим очень красивыми, Джиллиан скользнула, словно тень, в ряд арок, украшающих вход в крупную постройку. Разобрать что-либо внутри было довольно трудно. Кэлен слышала только хруст осыпавшейся известки под ногами девушки. Сестры, казалось, даже не замечали мозаику под ногами. Там, где лунный свет попадал на пол, Кэлен могла различать небольшие поблекшие плитки, составлявшие в целом картину с изображением деревьев, тропинок и стены, окружавшей кладбище. Там были даже выложенные мозаикой люди.
Засмотревшись на картину, сохранившуюся на плитках, и продолжая тащить тяжелую ношу, Кэлен споткнулась о выбитый кусок этого украшения и упала на колени. Сестра Улисия тут же ударила ее ладонью по затылку, заставляя свалиться на пол лицом вниз.
– Поднимайся же, неповоротливая корова! – закричала сестра Улисия, пиная Кэлен под ребра.
Кэлен пыталась встать, но с тяжелой ношей за спиной – это легче сказать, чем сделать.
– Да, сестра, – сказала она, тяжело дыша между ударами и стараясь выбрать момент, чтобы подняться.
Между ними встала Джиллиан.
– Не трогайте ее!
Сестра Улисия выпрямилась, не спуская с Кэлен сердитого взгляда.
– Как ты смеешь вмешиваться? Я сверну твою тощую шею.
– Думаю, давно пора заживо содрать с нее шкуру, – сказала сестра Эрминия, – и бросить стервятникам ее окровавленный труп.
Сестра Улисия ухватила Джиллиан за воротник.
– Прочь с дороги, чтобы я могла преподать урок этой ленивой корове.
– Не трогайте ее, – повторила Джиллиан, отказываясь отступать.
– Лучше просто перерезать этому гаденышу горло, – выразила недовольство сестра Цецилия. – У нас нет времени на споры. Теперь мы и сами можем найти Тови.
Понимая, что ей следует как-то умиротворить сестер, прежде чем они выполнят свои угрозы относительно девушки, Кэлен наконец сумела снова подняться на ноги. Она тут же схватила Джиллиан за руку и отвела ее чуть в сторону – от немедленной расправы.
– Очень сожалею… Это моя вина, – сказала Кэлен сестрам. – Теперь мы можем идти.
Кэлен сделала пол-оборота, готовая продолжать идти дальше, но не сдвинулась с места. Она отлично знала, что значит делать что-то без разрешения. Сестра Улисия осталась на месте. В ее глазах была жажда убийства.
– Мы никуда не пойдем, пока она не увидит тот урок, который мы уже изрядно тебе задолжали, – сказала она. – Ты получала слишком легкие наказания за свои проступки.
– Оставьте Кэлен в покое, – сказала Джиллиан, высовываясь из-за Кэлен, но оставаясь все же за ее спиной.
– Или что? – спросила сестра Улисия, уперев кулаки в бедра.
– Или я не покажу вам, где находится Тови.
– Глупый ребенок, – прорычала сестра Улисия. – Мы уже и так знаем, где Тови. Она здесь. Ты уже привела нас к ней.
Джиллиан медленно покачала головой.
– Здесь вокруг целые мили всяких проходов. Вы заблудитесь посреди этих костей. Либо вы оставляете Кэлен в покое, либо я не покажу вам дорогу.
– Я уже могу ощущать присутствие Тови, – сказала сестра Цецилия, расслабленно вздохнув. – Перережь горло девчонке. Теперь мы уже достаточно близко, чтобы я могла найти Тови с помощью своего дара.
– Я тоже могу чувствовать ее, – заметила сестра Эрминия.
– Ощущать ее близость, – сказала Джиллиан, – еще не значит, что вы в состоянии найти правильный поворот, чтобы добраться до нее. Вы можете находиться от нее на небольшом расстоянии, но если хотя бы один раз свернете неправильно в этом лабиринте, что вам предстоит одолеть, то удалитесь на целые мили и никогда не доберетесь до нее. Люди, забредающие сюда, умирают, потому что не могут найти путь назад.
Сестра Улисия сцепила руки, раздумывая, наставив на девушку свой нос.
– Сейчас у нас нет времени на все это, – наконец заявила она. – Двигай вперед, – скомандовала она Джиллиан. Затем повернулась и многозначительно взглянула на двух других сестер. – Достаточно скоро мы вернем себе и этот долг… вместе с остальными.
Она повернулась обратно с грозным выражением лица, отчего глаза Джиллиан округлились.
– Ты ведешь нас к Тови, или она может стать нетерпеливой и начнет ломать твоему деду кости… по одной.
На лице Джиллиан отразилась неожиданная тревога. Она немедленно повела их через лабиринт коридоров и комнат этого здания. Здесь попадались места, где коридоры были открыты лунному свету. В других местах было темно как в могиле, и сестры зажигали крошечные лепестки пламени, парившие над их ладонями – чтобы хоть что-то видеть. Джиллиан, похоже, испугало, что эти женщины способны делать такое.
Они выбрались из этого здания и двинулись по другому кладбищу. Джиллиан уверенно провела их через царство мертвых, среди холмиков, поросших искривленными оливковыми деревьями, и рядов могил, усеянных дикими цветами. Наконец она привела их к конечному пункту – к лежавшему на боку могильному камню, рядом с черным отверстием, проделанным прямо в земле.
– Спускаться в эту крысиную нору? – спросила сестра Эрминия.
– Если хотите добраться до Тови. – Джиллиан подхватила с соседнего оградительного камня лампу и, когда сестра зажгла ее, начала спускаться вниз.
Они все спускались по узкой лестнице, следуя вниз за Джиллиан. Древние каменные ступени были неровными, гладко протертыми, с округлыми передними краями. Для Кэлен, с той тяжестью, что она несла на спине, этот спуск был опасным. У сестер на вытянутых руках колебались слабые язычки пламени, помогавшие им видеть. Спустившись по этой лестнице, они свернули на следующую и продолжили углубляться в могильное царство.
Вскоре они оказались у прохода в широкий коридор, прорезанный в сплошном, но довольно мягком камне, составлявшем местный грунт. В стенах были устроены ниши, и Кэлен заметила, что во всех них лежат кости.
– Берегите головы, – бросила Джиллиан через плечо, ведя их в один из боковых проходов.
Им всем пришлось нагнуться, проходя следом за ней в комнату, где потолок был таким же низким, как и дверной проем. На пересечениях коридоров Джиллиан делала повороты без малейших колебании, будто следовала по пути, нарисованному на полу. Кэлен обратила внимание, что на этом пыльном полу были и другие отпечатки ног, ведущие в самые разные коридоры. И эти отпечатки были гораздо крупнее тех, что могли быть оставлены маленькими ногами девушки.
Тесный коридор сменился просторными помещениями. Они прошли через казавшуюся бесконечной вереницу комнат, содержащих упорядоченно расположенные кучки костей. Более узкие комнаты имели в стенах ряды ниш, заваленные костями, будто их собрали сюда из разных мест.

Еще была группа комнат, заполненных одними лишь черепами. Кэлен оценила их количество во многие тысячи. Они были уложены аккуратными рядами в больших нишах, каждый череп затылком к стене. Все ниши были заполнены ими до самого верха. Кэлен вглядывалась в их пустые глаза, которые будто отвечали взглядами в ответ и наблюдали за ее продвижением. Она напомнила себе, что когда-то они были людьми. Все когда-то были живы. Каждый был когда-то дышащим, думающим существом. Все они когда-то прожили жизнь, полную страхов и страстей. Это же напомнило ей о том, как драгоценна и как коротка жизнь человека. Напомнило, как важна эта жизнь, потому что когда она заканчивается, то для любого существа она заканчивается навсегда. И напомнило ей, кроме того, о том, почему она так хотела вернуть свою жизнь.
Когда рядом была Джиллиан, Кэлен ощущала, что у нее словно появилась связь с прежним миром, с тем, кем она была раньше. Когда Джиллиан увидела ее и не забыла тут же, Кэлен почувствовала себя чуточку живой, словно она действительно кто-то и ее жизнь имеет смысл.
Они прошли через комнаты, где были собраны кости ног, сложенные в отдельные ниши, и в отдельные же ниши собраны и кости рук. В некоторых комнатах в основании стен были устроены длинные каменные лари. В них были аккуратно сложены мелкие кости.
Такое вот отделение костей от скелетов показалось Кэлен очень странным. Она подумала, что наверняка более почтительно по отношению к мертвым оставлять кости умерших вместе. Возможно, у них не было такой роскоши, как место для каждого, поэтому и складывали их вот таким образом, изрядно экономя пространство. А может, просто слишком большой и тяжелой была работа по вырезанию ниши только для одного тела или одной семьи, когда потребовалось хоронить сразу много мертвых. Может быть, произошла большая эпидемия, унесшая значительную часть населения, и они не могли обременять себя подобной щепетильностью.
Сам город, замкнутый внутри массивных стен, выглядел довольно тесным. Должно быть, место здесь ценилось очень высоко. И если люди и их умершие собратья должны оставаться в пределах стен, то живым приходится идти на уступки.
С другой стороны, недостаток места казался несколько странным, потому что вокруг города земля тянулась от горизонта до горизонта. Она подумала, что, возможно, это происходило во время войны, когда сентиментальные соображения по поводу мертвых отбрасывались в пользу насущных потребностей живых. Возвышенность, на которой стоял город, казалась наиболее удобным для обороны местом. Несмотря на то, что часть городской стены проходила по краю отвесных обрывов, все равно можно было расширить город в глубь этой возвышенности, где оставалось свободное пространство. Но затем она подумала, что переделывать столь массивные городские стены могли счесть слишком сложной задачей.
А еще она подумала, что, возможно, у живших здесь когда-то людей просто не было того отношения к своим мертвым, какое принято у других народов. В конце концов, какой глубокий смысл в этих костях? Ведь жизнь давно покинула их. И нет тех существ, которым они когда-то принадлежали. Только жизнь имеет реальный смысл. А их мир закончился вместе с их смертью.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:03 | Сообщение # 30

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Но принимая во внимание, как трудно выстроить такой подземный город для мертвых, жившие здесь, должно быть, проявляли заботу к этим костям, точнее к людям, которыми те когда-то были. И еще Кэлен заметила, что вокруг ниш сделаны, теперь уже выцветшие, рисованные или вырезанные украшающие орнаменты. Нет, конечно, эти украшения сделаны живыми. Тем самым они проявляли скорбь по умершим.
«Интересно, – подумалось ей, – когда я умру, вспомнит кто-нибудь, кем я была, и даже будет ли вообще знать, что вот когда-то жила на свете такая женщина, как Кэлен, очень любившая жизнь?» И она ощутила некоторую зависть ко всем этим костям. Друзья и члены семьи каждого умершего, чьи кости находятся здесь, в этом месте, хорошо знали того, кем те раньше были, оплакивали их и оставили останки этих высокочтимых людей покоиться здесь вот таким образом, чтобы живые помнили тех, кто уже ушел.
А еще Кэлен хотелось бы знать, что стало со всеми теми людьми, кто жил в этом месте, с теми самыми людьми, что захоронили эти кости? Ей было интересно, кто же захоронил их самих? Ведь, в конце концов, опустевшие строения молчаливо свидетельствуют, что никого из этих людей не осталось. Кроме Джиллиан. Из чего Кэлен сделала вывод, что Джиллиан относится к небольшой группе кочевников, забредающих время от времени в это место.
Внезапно они вступили в область, выглядевшую частично осыпавшейся, пол был покрыт каменной крошкой. Сестра Эрминия схватила девушку за руку.
– Это путешествие по катакомбам становится все более нелепым и глупым. Тебе не стоило бы водить нас здесь шутки ради.
Джиллиан подняла руку, указывая дальше.
– Но мы уже почти дошли. Идемте, идемте, и вы увидите.
– Хорошо, – сказала Улисия, – тогда продолжим путь.
Джиллиан обошла огромную каменную плиту, выглядевшую так, будто когда-то целиком перекрывала проход. На полу, там, где она была сдвинута в сторону, чтобы освободить проход и открыть доступ к тому, что скрывалось за ней, остались выщерблины. Когда Джиллиан прошла дальше, Кэлен разглядела, что ее лампа осветила комнату с полками, вырезанными в твердом камне. Все эти полки были уставлены книгами. Цвет кожаных корешков потускнел, но было ясно, что когда-то большинство переплетов были в ярко-красных или глубоких синих тонов, а остальные – самых разных цветов, от бледно-зеленого до золотого.
Сестры с удивлением и явным восхищением уставились на эти книги. Их настроение внезапно улучшилось. Сестра Эрминия слегка присвистнула, замедлив ход и разглядывая полки вокруг себя. Сестра Цецилия громко рассмеялась. И даже сестра Улисия улыбнулась, пробежав пальцами по пыльным корешкам.
– Сюда, – сказала Джиллиан, предлагая им продолжить путь.
Они почти с восторгом последовали за девушкой, и та провела их еще через несколько комнат, в основном небольших и очень тесных, с полками, набитыми книгами. Джиллиан вела их извилистым маршрутом через лабиринт коридоров, прорезанных в камне, уводя все дальше в глубины подземной библиотеки. Головы сестер крутились во все стороны, по-видимому, торопясь прочитывать названия на корешках, которые они успевали увидеть, пока плелись позади Джиллиан и Кэлен. А свет лампы тем временем продолжал прорезать тьму подземелья, являя перед ними все новые и новые книги.
– Чертов Свет! – прошептала сестра Улисия себе под нос в полном восторге. – Мы нашли центральный узел, самое главное место в Касске. То самое место, где должна быть эта книга. Могу спорить, Тови потратила свое время как раз на ее поиски.
– Могу спорить, она уже нашла ее, – сказала сестра Цецилия оживившимся от восторга голосом.
Сестра Улисия усмехнулась.
– У меня такое чувство, что ты права.
Пройдя по широкому и тщательно обустроенному коридору, с округлым потолком и со стенной росписью, уже давным-давно выцветшей до призрака того, чем она когда-то была, они повернули и оказались перед двойной дверью. Эта дверь, украшенная простой резьбой в виде виноградной лозы, была вовсе не широкой – путешественники вряд ли могли пройти только через одну ее половину. Кэлен предположила, что двойной она устроена потому, что вход из двух половинок выглядит более величественным.
– Я чувствую за этой дверью присутствие Тови… Наконец-то… – сказала сестра Цецилия со вздохом облегчения.
– Думаю, сегодня ночью мы сможем приступить к церемонии, – бодрым голосом сказала сестра Эрминия.
Сестра Улисия кивнула и положила руку на бронзовую ручку.
– Если Тови справилась с поисками книги – а я готова спорить, к этому времени она уже справилась, – то, при наличии всех трех шкатулок, я не вижу причин, почему бы не начать это сразу. – Она сдержанно улыбнулась. – Чем скорее Владетель освободится из заточения, тем скорее мы обретем заслуженное.
Кэлен снова задумалась, есть ли хоть какой-то способ для нее разрушить их планы? Она не сомневалась, что как только они реализуют свои намерения, пути назад не будет – ни для кого. Она думала о тех шкатулках, которые несла, и гадала, что случится, если, когда сестры отвлекутся при встрече с Тови, она разобьет хотя бы одну? Может быть, ей даже хватит времени, чтобы разбить обе.
Кэлен понимала, что такой поступок навлечет не просто ярость сестер; за такое они, скорее всего, убьют ее. Но Кэлен уже пришла к убеждению, что когда сестры добьются успеха, ей самой в любом случае грозит смерть.
Сестра Эрминия наклонилась вперед.
– И, в качестве нашего первого акта, надо будет разобраться со старыми долгами. – Выражение ее лица стало злобно-ядовитым. – Я слишком хорошо помню, как это наглое животное отправило меня в палатки. Никогда не забуду, что было позволено его солдатам делать с нами.
Лицо сестры Улисии помрачнело, взгляд смертоносно сверкал.
– О, думаю, это один их тех долгов, которые мы уладим с удовольствием. – Злобная улыбка проглядывала сквозь этот взгляд. Она повернула бронзовую ручку. – Итак, приблизимся к успеху.
Глава 37
Сестра Улисия распахнула двери и уверенным шагом вошла в укрытую кромешной тьмой заднюю комнату.
– Тови? Что ты делаешь здесь в темноте?.. Спишь? – Раздражение и досада звучали в ее голосе. – Так просыпайся. Мы пришли. Наконец-то мы здесь.
Двигаясь теперь впереди процессии, сестры несли над повернутыми вверх ладонями крошечные огоньки пламени, света которых как раз хватило, чтобы разглядеть торчавшие на ближайших стенах, с каждой стороны, вставленные в кронштейны незажженные факелы. Сестры отправили крошечные лепестки пламени к факелам, зажигая их. И как только те потихоньку с шипением разгорелись, их свет наполнил комнату, почти просторную, с книжными полками, врезанными в желтоватый, цвета соломы, камень стен.
У дальней стены этой комнаты стоял массивный стол из железа и дерева. За этим столом, в высоком, с художественной резьбой, кресле, подпирая подбородок большим пальцем и наблюдая за ними, сидел крупный и плотный мужчина.
Он казался самым свирепым из всех людей, которых когда-либо доводилось видеть Кэлен.
Три сестры замерли на полушаге, их глаза округлились, отражая шок смущения и неверия в то, что они видят.
Мужчина мощного телосложения спокойно сидел за столом и продолжал наблюдать за тремя сестрами. И то, что он не говорил, не двигался и, по-видимому, не проявлял ни малейшего нетерпения, только усиливало вполне осязаемое ощущение опасности, повисшее в комнате. Было слышно лишь шипение и потрескивание факелов.
Этот человек, с мощными мускулами и бычьей шеей, был воплощением явной угрозы. Рубашки на нем не было, мускулистые плечи выпячивались из-под расстегнутого посредине овчинного жилета, оставлявшего открытым мощную грудь. Серебряные ленты охватывали его руки в области массивных бицепсов. Каждый из толстых пальцев украшало золотое или серебряное кольцо, как бы нагло объявляя, что это скорее трофеи, нежели украшение. В бритой голове отражалось мерцание дрожащего света факелов. Кэлен не могла представить его с волосами; это умаляло бы производимое им устрашающее впечатление. Золотое кольцо в левой ноздре тонкой золотой цепочкой соединялось с другим кольцом, продетым через середину его левого уха. Он был чисто выбрит, за исключением двухдюймовых узких усов, огибающих уголки рта, и такой же узкой бородки, спускающейся от середины нижней губы.
Но каким бы пугающим, грозным и безжалостным он ни выглядел, истинным кошмаром казались его глаза. В них вообще не было белков. Вместо этого в них туманились зловещие очертания на фоне чернильного мрака. Эти глаза, казалось, с легкостью читают все мысли, и когда его взгляд замер на ней, она почувствовала себя обнаженной. Ей показалось, что колени подгибаются под тяжестью обрушившейся на нее паники.
Когда же его зловещий и мрачный взгляд переместился к сестрам, Кэлен вслепую нащупала Джиллиан и, в попытке защитить ее, притянула ближе к себе, прикрывая рукой. Она могла чувствовать, как дрожит девушка, хотя и обратила внимание, что та, казалось, вовсе не удивлена, обнаружив в комнате этого человека.
Кэлен никак не могла понять, почему сестры молчат и почему бездействуют. Она ожидала, что, увидев открытую угрозу от присутствия этого человека, они испепелят его, для того чтобы оказаться в безопасности. Прежде сестры без колебаний уничтожали любого, едва лишь могли заподозрить угрозу. Этот же человек явно представлял угрозу. Весь его облик свидетельствовал, что он готов размозжить им головы ударом кулака. А выражение глаз говорило о том, что подобные поступки ему привычны.
Позади Кэлен из темных углов вышли двое плотных мужчин и закрыли двойные двери. Они тоже имели устрашающий вид, их тела покрывали ужасные татуировки. Крепкие мускулы лоснились от пота с примесью копоти, и они были так смуглы, будто никогда не смывали с себя дым от масляных факелов. Когда оба встали у закрытых дверей, Кэлен смогла ощутить запах кислого пота, прорывающийся сквозь смрад горящей смолы.
Эти двое выглядели абсолютно готовыми к любым неожиданностям. Тяжелые, усеянные заклепками кожаные ремни, удерживающие множество ножей, пересекали крест-накрест их грудь. Топоры и боевые дубины свисали с боевых поясов, поблескивая в свете шипящих факелов. Лица усеяны металлическими шипами – в ушах, над бровями и в переносице. Это выглядело так, будто лица утыканы вбитыми изнутри гвоздями. Оба тоже были бриты наголо. Эти двое совершенно не производили впечатление людей. Еще меньше – цивилизованных. А скорее напоминали намеренное искаженное представление о человеческом существе, где суть составляли только сталь, сажа и звериная натура.
Хотя у них были короткие мечи, они даже не пытались извлечь их. Казалось, они ни в малейшей степени не боятся сестер Тьмы.
– Император Джегань… – в подобострастном ужасе с замиранием произнес бесцветный, слабый голос сестры Улисии.
Император Джегань!
Шок от двух этих слов потряс Кэлен до глубины души.
В ее представлении об этом человеке, составленном исходя из наблюдения издалека за его армией и посещения нескольких мест, подвергшихся нападению, было что-то такое, что заставляло Кэлен бояться его даже больше, чем сестер. А то, что он был, в отличие от них, мужчина, придавало чужеродность той угрозе, которую он представлял.
Сестры, насколько она помнила, делали все возможное, чтобы оставаться как можно дальше от Джеганя, – и вот теперь он сидит здесь, прямо перед ними. Он выглядел спокойным и непринужденным, как человек, который все держит под контролем. В нем не было ни тени беспокойства. Казалось, что даже сестры Тьмы нисколько его не тревожили.
Кэлен поняла, что это не случайная встреча. Она была специально подстроена.
Но куда сильнее, чем страх, порожденный невольно подслушанными разговорами сестер и их упорным стремлением избегать этого человека, Кэлен поразило что-то еще, более глубокое, какой-то непонятный темный ужас, уходивший корнями в саму ее душу, почти как недоступное ей воспоминание, выдававшее себя смутной, но зловещей тенью.
Украдкой взглянув в сторону, Кэлен увидела, что сестры будто застыли на месте и, казалось, обратились в камень. И к тому же стали мертвенно бледные.
На сестре Улисии было синее платье, выбранное специально по случаю воссоединения с Тови. Теперь оно оказалось покрыто пылью – не только от долгого подъема по склону, но и от спуска в это хранилище. На сестре Эрминии платье с белыми оборками на груди и по краю глубокого выреза. В подобных обстоятельствах, в этом пыльном склепе и стоя перед этими злобными тварями, ее оборки выглядели до наивного смехотворными. Сестра Цецилия, старшая из них, наиболее контролирующая себя и по обыкновению аккуратно одетая, с вьющимися седыми волосами, сейчас выглядела так, будто застыла перед прыжком в спасительное безумие.
Мрачные глаза Джеганя продолжали следить за тремя сестрами. Кэлен понимала, что он наслаждается этим моментом, наслаждается охватившим их ошеломляющим ужасом. Она не сомневалась, что будь сестры в состоянии совершить какие-то действия, способные исправить положение, они давно бы предприняли их.
Сестра Эрминия облизнула губы.
– Ваше превосходительство, – сказала она тихим напряженным голосом. Кэлен решила, что эта жалкая попытка почтительного обращения явно порождена охватившей ее паникой, а уж никак не уважением.
– Ваше превосходительство, – повторила сестра Цецилия, но более уверенным тоном.
Кэлен редко доводилось видеть сестер столь осторожными и осмотрительными, но никогда раньше она не видела их испуганными. Она не могла даже вообразить, что они способны чего-то бояться. Сестры всегда казались ей в высшей степени и полностью контролирующими себя и окружающее. Теперь же их привычный надменный нрав вдруг исчез.
Все три сестры кланялись резкими неуклюжими движениями, как куклы, которых дергают за веревочки. Сестра Улисия, выпрямившись, старалась подавить дрожь, бьющую ее от страха. Но испуг не пересилил ее любопытство, и нестерпимая тишина также подвигла ее на разговор.
– Ваше превосходительство, что вы делаете здесь?
Свирепый взгляд Джеганя вновь растворился в самодовольной ухмылке при столь непосредственном, невинном, чисто женском характере ее вопроса.
– Улисия, Улисия, Улисия… – Он тяжело вздохнул. – Ты действительно непроходимо глупая сука.
Все три женщины упали на колени, будто свалились от удара невидимого кулака. Тихий заунывный вой полился из их глоток:
– Помилуйте, ваше превосходительство, мы не собирались…
– Я точно знаю, что вы собирались. Знаю до самой последней грязной детали все, что делается в вашем мозгу.
Кэлен никогда не видела сестру Улисию такой запуганной и одновременно потрясенной.
– Ваше превосходительство… я не понимаю…
– Разумеется, не понимаешь, – с усмешкой произнес он после короткой паузы, когда ее слова растворились в тишине. – Именно поэтому вы стоите на коленях передо мной, а не наоборот, о чем вы так долго мечтали. Не так ли, Эрминия?
Его взгляд скользнул в сторону сестры Эрминии, и она издала короткий испуганный крик. Кровь сочилась из ее ушей, стекая тонким красным ручейком по белоснежной шее. И, не считая слабой дрожи, она не совершала никаких движений.
Руки Джиллиан вцепились в Кэлен. Кэлен же покровительственно закрыла рукой лицо девушки, прижимая ее к себе и стараясь поддержать и утешить, хотя не могло быть и речи ни о каком реальном утешении в присутствии такого человека.
– Значит, и Тови у тебя в плену? – спросила сестра Улисия, все еще настолько удивленная поворотом событий, что так и не смогла ухватить суть его.
– Тови! – Джегань разразился приступом грубого смеха. – Тови! Да Тови давным-давно мертва.
Сестра Улисия в ужасе уставилась на него.
– Она… мертва?
Он сделал рукой жест освобождения.
– Наконец-то отправилась в потусторонний мир с помощью нашего общего друга, надо сказать, весьма вероломного и бесчестного друга. Я представляю, как Владетель совершенно взбешен неудачей Тови на службе у него. У вас будет целая вечность, чтобы убедиться, насколько он зол. – Его усмешка вновь вернулась, едва лишь он со злобой взглянул на женщину. – Но только после того, как я закончу разбираться с вами в этой жизни.
Сестра Улисия склонила голову.
– Разумеется, ваше превосходительство.
Кэлен заметила, что сестра Эрминия обмочилась, а сестра Цецилия выглядит так, будто готова вот-вот разразиться слезами или рыданиями.
– Ваше превосходительство, – рискнула продолжить сестра Улисия, – как вам удалось… я имею в виду, несмотря на наше соглашение…
– Ваше соглашение! – проревел Джегань, вновь со смехом, хлопнув рукой по столу. – А, да, ваше соглашение с Лордом Ралом. С этой вашей трогательной преданностью Лорду Ралу, которая «защищает» вас от моих способностей сноходца.
Сердце Кэлен упало, когда она услышала, что сестры были в какой-то мере союзниками Лорда Рала. Она почему-то лучше думала об этом человеке. Обидно, если она ошиблась.
– «Мы не охотимся за Ричардом Ралом», – произнес он фальцетом, пародийно жестикулируя, видимо, цитируя какое-то заявление, в прошлом принадлежавшее сестре Улисии. – «Джегань охотится за ним и ищет возможности уничтожить его, а не нас. Мы же те, кто получит в свое распоряжение все могущество Одена, а затем мы даруем Ричарду Ралу то, что, получив надлежащую силу, сможем даровать только мы. Этого будет вполне достаточно, чтобы выполнить наше обязательство и защитить нас от сноходца».
Затем он отбросил это женоподобное притворство.
– Ваша преданность и привязанность к Лорду Ралу просто трогательна. – Его кулак с силой грохнул по столу. Лицо налилось кровью от ярости. – Вы, глупые суки, действительно верите, что такое соглашение с Лордом Ралом, какое вы придумали, убережет вас от бед?
Кэлен припомнила, что сестры действительно говорили эти слова, и тогда, как и сейчас, она тоже не могла понять этого. Какие дела могли быть у Ричарда Рала со столь зловредными женщинами, а тем более – соглашение? Может, на самом деле он ничем не лучше их?
Хотя кое-что в этом казалось бессмысленным. Если они присягали ему и клялись в верности, то зачем тогда украли из его дворца эти шкатулки?
– Но магия соглашения… – Голос сестры Улисии умолк, растворившись в окружающей тишине.
Джегань встал. От этого движения у всей троицы сперло дыхание, и их страх усилился. Кэлен не сомневалась, что, будь они способны лучше контролировать себя, то отступили бы на шаг, а скорее всего, даже и больше.
Он покачал головой, будто не мог поверить, что они могли оказаться столь невежественными и глупыми.
– Улисия, я был в твоем мозгу и наблюдал все эти прискорбные события. Я был там вчера, я был там годы назад, когда вы предлагали этот план Ричарду Ралу. И должен сказать, что на самом деле не верил, что вы были тогда действительно серьезны. Мне было трудно поверить, что вы могли оказаться настолько глупы, чтобы полагать, будто, заключая подобную сделку, способны освободиться от меня.
– Но это должно было получиться.
– Нет, потому что не было никакой возможности, чтобы так могло получиться. Это была не более чем неразумная идея. Вам хотелось верить, что это получится, потому вы так и поступали.
– Вы присутствовали в нашем разуме в тот день? – спросила сестра Цецилия. – Тогда почему же позволили нам поверить в собственный успех?
Взгляд его чернильных глаз остановился на ней.
– Ты разве не помнишь, что я говорил вам в самом начале, в тот первый день, когда вы предстали передо мной? Контролировать, сказал я, важнее, чем убивать. Я могу убить вас всех шестерых, но что мне это даст? Пока вы под моей властью, вы не представляете угрозы для меня и будете полезными во многих отношениях.
Нет, разумеется, вы этого не помните, потому что вместо этого предпочли верить, что оказались достаточно хитры, чтобы провести меня своим путанным, нелогичным заблуждением относительно этого обязательства. Вы считали себя слишком умными, чтобы просчитаться, и вот теперь снова стоите передо мной, так и не освободившись от моей власти.
– И, тем не менее, вы позволили нам заниматься… нашим делом? – спросила сестра Цецилия.
Джегань пожал плечами, обходя стол.
– Я мог остановить вас и подчинить в любую минуту, если бы захотел. Но вы и без того были у меня в руках. Что я тогда получил бы? Еще нескольких сестер Тьмы, а у меня их и так избыток… хотя недавно их число заметно поубавилось. – Он наклонился к ним и сказал тише, словно делая некоторое отступление от темы: – У вашего типа есть склонность приносить множество смертей в интересах Братства Ордена.
Но в случае с вами, – сказал Джегань, выпрямляясь, – я получил нечто в высшей степени интересное. В моем распоряжении оказались сестры Тьмы, которые в состоянии додуматься до чего-то. – Он постучал толстым пальцем по своему виску. – Которые имеют хитроумные планы – и знания, чтобы претворить их в жизнь.
У вас богатый жизненный багаж, обретенный в подземельях Народного Дворца – в подземельях, хранивших тысячи книг, ныне уже исчезнувших. Не имеет большого значения, насколько неразумными и нелогичными временами становились ваши планы – о чем свидетельствует ваше нынешнее положение, – это никак не умаляет объема ваших знаний, полученных за десятилетия учебы, и не означает, что все ваши планы были неосуществимы.
– Итак, вы все время знали наши планы? Начиная с соглашения с Ричардом Ралом?
Джегань пристально посмотрел на сестру Улисию.
– Разумеется, знал. Я знал ваш план с того мгновения, как вы замыслили его. – Голос императора понизился, наполняясь угрозой. – Вы думали, что я «посещаю» людей только во сне? Так нет. Вы думали, что меня не было там, в вашем разуме, когда вы бодрствовали. Так я был. Раз я вошел в ваш разум, Улисия, я остаюсь там, в вашем разуме, постоянно.
О чем бы вы ни думали и когда бы вы ни думали, я остаюсь свидетелем этого. И вижу самую мелкую, самую грязную вашу мыслишку. Я узнаю обо всем, словно об этом произносится вслух, в то же самое мгновение, как только вы замыслили что-то. Хотя из-за того, что я не беспокою вас своим присутствием, вы, по недомыслию, уверены, что меня в вашем сознании не было. Но я был. – Он помахал толстым пальцем. – Ох, Улисия, ведь я был.
Когда ты изложила Ричарду Ралу свой план, что вы хотите поклясться ему в преданности в обмен на кого-то, кто ему глубоко не безразличен, ну, я едва ли мог поверить, что ты сама верила, что такое могло бы получиться.
Кэлен почувствовала болезненный приступ печали, услышав, что у Ричарда Рала был кто-то, о ком он проявлял большую заботу. С того самого дня, как она побывала в его чудесном саду, ее не оставляло ощущение какой-то связи с ним. Связи глубоко личной, даже если это всего лишь схожее восприятие красоты всего растущего там, сходство в понимании природы, а следовательно, и окружающего их мира, мира живого. Но сейчас она услышала, что у него были дела с сестрами Тьмы и что у него был кто-то, о ком он заботился. Это заставило ее еще более ощутить себя забытым всеми никем. И она была удивлена тем, какие, оказывается, иллюзии питала.
– Но… но… – Сестра Улисия начала запинаться. – Это же удалось…
Джегань покачал головой.
– Лояльность на ваших условиях, лояльность, при которой вы продолжаете работу по его уничтожению, и даже продолжаете работу в пользу всего того, чему он противостоит, особенно если вы продолжаете это, находясь под присягой у самого Владетеля преисподней, лояльность, допускающая к тому же ваши исключительно эгоистические желания, – это всего лишь ваша фантазия. Но фантазия не обращает ваши пожелания в реальность просто потому, что вы этого желаете.
Кэлен ощутила, по крайней мере, небольшое облегчение, услышав, что сестры прилагали усилия к уничтожению Лорда Рала. Это должно было означать, что на самом деле он им вовсе не союзник. Возможно, его каким-то образом, как и ее, использовали против его воли.
– Я с трудом верил этому, когда слушал, как ты излагала условия вашей преданности ему, – продолжал Джегань, сделав величественный жест, – заявляя, что такого рода преданность подчинена моральным критериям, применять которые будете вы, а не он. Я имею в виду, что если вы собирались выстраивать верование прямо среди пустого воздуха, Улисия, то зачем было выстраивать такую сложную последовательность, а не избавиться от неприятностей простым волевым решением, что ваш разум должен стать непроницаемым для сноходца? Это было бы столь же эффективно, как «соглашение».
Он покачал головой.
– Подумать только, Улисия. Как жестока природа бытия, делающая невозможными ваши неразумные желания.
Джегань взмахом выпрямил руку.
– И просто удивительно, что остальные ваши сестры тоже верят в это. Я знаю. Я был и там, у них в головах, наблюдая, как они опьянели от веселья по поводу того, что избавились от меня, – всего лишь потому, что ты заявила, что смогла заключить соглашение с Ричардом Ралом, основанное на твоем собственном представлении о преданности.
– Но ведь ты позволил нам сделать это, – сказала сестра Улисия, все еще ошеломленная от удивления. – Почему не помешал нам тогда?
Джегань лишь пожал плечами.
– Мне было доступно множество сестер. А это была очень привлекательная возможность. И я добывал массу полезного из тех знаний, которыми обладали другие. Обретение разнообразных знаний дает силу, которую нельзя получить иначе.
Я решил просто посмотреть, что у вас получится, если предоставить вам действовать самостоятельно, посмотреть, может, найдется, чему у вас поучиться. В конце концов, я мог в любой момент покончить с любой из вас, если бы решил, что мне этот небольшой эксперимент надоел. Бывали моменты, когда я действительно был готов поступить так, например, когда Эрминия недавно сказала: «Хотелось бы подвесить Джеганя и разобраться с ним по-своему».
Он выгнул бровь.
– Помнишь это, Эрминия? Не беда, если это уже выскочило из твоей головы. Я время от времени буду напоминать тебе об этом.
Сестра Эрминия, будто в мольбе, воздела руку.
– Я… я только…
Он свирепо уставился на нее, и она затихла, не способная сказать ничего в оправдание. Джегань продолжил:
– Да, я был с вами все время. Да, я все знал. Да, я способен в любой момент покончить с вами. Но у меня есть кое-что, чего нет у вас, Улисия. У меня есть терпение. Имея терпение, можно свернуть горы… или обойти их, или через них перебраться.
– Но вы могли захватить Ричарда Рала прямо там, когда мы предлагали ему наши условия. Или могли захватить его прямо у него в лагере.
– Вы тоже могли захватить его в лагере. Зачаровать его и обездвижить. Вы могли с ним покончить. Но почему вы тогда не сделали этого? Потому что у вас был более грандиозный план, так что вы оставили его в живых, полагая, что ваш договор с ним – ваша защита, пока вы будете продолжать гнаться за чем-то куда более ценным.
– Значит, он и вам не был нужен, – продолжала настаивать она. – Вы вполне могли покончить с ним.
– О, в назидание убивать, конечно, полезно, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что можно сделать с людьми, пока они живы. Возьмем, к примеру, вас троих. Смерть не послужит суровым наказанием, а даст лишь награду в загробной жизни, если вы хорошо послужили Создателю в этой. Однако вам троим будет отказано в Свете Творца. И какая польза от этого мне? Но если человек остается жив, я могу заставить его страдать. – Он наклонился ближе. – Разве вы не согласны?
– Да, ваше превосходительство, – сумела произнести сестра Улисия сдавленным голосом, в то время как из ее уха начала сочиться кровь.
– Мне понравились отдельные части вашего плана, – сказал он, выпрямляясь. – Я счел их вполне полезными для моих целей… например, такие вещи, как эти шкатулки Одена. Зачем мне убивать Ричарда? У меня есть возможность сделать гораздо больше, чем просто убить его. Я смогу сделать так, чтобы он оставался в живых и переносил неимоверные страдания.
В тот день, в том лагере, когда вы позволили ему выжить, и еще потом, когда запалили вашу магию Огненной Цепи, я понял, что вполне смогу использовать эту новую возможность, чтобы отнять у него все. А поскольку я в тот момент был у вас в голове, я тоже оказался защищен от магии Огненной Цепи, как защищены и вы.
А теперь, получив от вас этот подарок, я могу лишить Ричарда Рала его силы, его земли, его людей, его друзей и всех тех, кто близок и дорог ему. Я могу отнять у него все во имя Братства Ордена.
Джегань сжал руку в тугой кулак и стиснул зубы.
– За сопротивление нашим праведным целям я намерен уязвить его до глубины души, и лишь когда выжму из него все и дам испытать всю боль, какая только существует на земле, я погашу пламя этой души. И вы предоставили мне такую возможность.
Сестра Улисия печально кивнула, прощаясь со всеми своими надеждами. Казалось, она примирилась со своим новым статусом.
– Ваше превосходительство, мы не сможем завершить ни один из этих планов без той книги, за которой пришли сюда.
Джегань взял со стола книгу и протянул ее так, чтобы они могли видеть ее название.
– «Книга сочтенных теней». Это та самая книга, которую вы собирались здесь искать. Мне пришла в голову мысль поискать ее, пока я ждал, когда вы завершите свое путешествие сюда.
Он бросил книгу на стол.
– Исключительно редкая книга. Разумеется, это одна из нескольких копий, которые, предположительно, вообще не должны были с нее делаться, и поэтому она спрятана в таком месте. Конечно, я был там, в вашем мозгу, когда вы разузнали обо всем этом.
– Вы даже предоставили мне средство для проверки. – Его беспокоящий пристальный взгляд переместился на Кэлен. – И даже надели на шею железное кольцо, посредством которого я могу управлять ею. – Он обратил снисходительную улыбку к сестре Улисии. – Пойми, поскольку я присутствую в твоей голове, то способен не только контролировать тебя, но и через тебя контролировать каждое ее движение – так же легко и просто, как это делаешь ты.
Надежда Кэлен на возможность побега испарилась. Уж если сестер можно считать мастерами жестокости, то этот человек был специалистом более высокого уровня. Хотя Кэлен и не знала, каковы его намерения, но не питала никаких иллюзий, что в них может быть что-то, кроме мерзости.
В ней начало зарождаться некое подозрение. Она сама по какой-то причине представляет для сестер ценность и теперь, точно так же, представляет ценность и для Джеганя. Каким образом она могла оказаться средством проверки для какой-то древней книги, спрятанной от посторонних глаз тысячелетия назад? Она каждый день слышала, что она никто и ничто, просто раб, не более того. Теперь она начинала понимать, что сестры попросту обманывали ее. Они стремились, чтобы Кэлен привыкла думать, будто она полное ничтожество. Но теперь выясняется, что она из-за чего-то для них всех – главная ценность.
Джегань резко махнул рукой в сторону Джиллиан.
– Помимо кольца на шее, мне понадобится еще и она, чтобы помочь убедить Кэлен делать то, что ей приказывают. Скажи, дорогая, ты уже была с мужчиной?
Джиллиан отстранилась от Кэлен и повернулась к нему.
– Ты сказал, что освободишь моего дедушку. Ты сказал, что если я сделаю все точно, как ты велел, и приведу этих сестер сюда, ты освободишь и его, и остальных. Я выполнила все, что ты приказал мне сделать.
– Да, верно, ты сделала это. И ты действительно была очень убедительной. Я был в их головах все это время, наблюдая за тем, как ты исполнила это. Ты безупречно следовала моим инструкциям. – Его голос внезапно наполнился угрозой, как и пристальный взгляд. – А теперь ответь мне на вопрос, или твой дед и все остальные будут брошены утром на корм стервятникам. Ты когда-нибудь была с мужчиной?
– Не вполне понимаю, что именно вы имеете в виду, – сказала она чуть слышно.
– Понимаю. Ну хорошо, если Кэлен не сделает все то, что я ей прикажу, я отдам тебя моим солдатам для развлечения. Им нравится ласкать таких молодых прелестниц, как ты, которые прежде еще не были сведущи в таких желаниях, как у них.
Пальцы Джиллиан еще сильнее вцепились в блузку Кэлен. Она прижала лицо к ее руке, задыхаясь от рыданий. Кэлен сжала плечо девушки, пытаясь успокоить ее, дать ей понять, что она не позволит, чтобы с ней случилось что-то плохое.
– Я и так полностью в ваших руках, – сказала Кэлен. – Отставь ее в покое.
– У Тови была третья шкатулка, – сказала сестра Улисия. И для Кэлен стало ясно, что та пыталась отвлечь внимание, потянуть время, а заодно попытаться снискать расположение Джеганя.
Он пристально смотрел на нее.
– Ее похитили у Тови.
– Похитили? Ну… я могу помочь найти…
Джегань привалился задом к столу, сложив массивные руки на груди.
– Улисия, когда же ты начнешь понимать, что я не только стою перед тобой, но также присутствую и в твоем мозгу? Я знаю все, о чем ты думаешь. Но подожди лезть со своими проектами. Они чрезмерно изощренные.
И я знаю, что ты к тому же замыслила несколько грандиозных планов, – сказал он со вздохом удовлетворения, подходя к ней ближе. – Ты продвинулась с ними значительно дальше, чем я предполагал исходя из твоих способностей.
Он восторженно возвысил голос, из-за чего Кэлен пробрала дрожь.
– И вот посмотрите, что мое терпение принесло мне, – сказал он, поворачиваясь к ней и будто припечатывая взглядом ужасающих чернильных глаз. – Ты хотела знать, почему я позволил тебе так долго разгуливать на свободе и делать, что тебе заблагорассудится? Ответ здесь, перед тобой. Предоставив тебя самой себе, Улисия, мне удалось заполучить настоящий, всем призам приз.
Кэлен теперь поняла, что была права. Она сама по какой-то причине представляет для них необыкновенную ценность. Хотелось бы знать, почему. И еще ей хотелось бы знать, кто она на самом деле.
Кэлен могла только молча наблюдать за приближающимся к ней Джеганем. Наблюдать за тем, как быстро сокращается расстояние между ними. И некуда бежать. Едва у нее возникла такая мысль, она почувствовала, как приступ боли мгновенно распространился по позвоночнику, ожигая до ног, словно приковывая их к полу. Она знала, что именно кольцо на шее вызвало этот болевой паралич, потому что сестры многократно проделывали подобное и раньше. И, разумеется, он тоже должен знать, как это делается, поскольку постоянно находился в их разуме. Кэлен видела по безжалостному выражению его лица, что на этот раз причиной этой боли был именно он.
Джегань протянул руку и запустил толстые пальцы в волосы Кэлен. Ей очень не хотелось, чтобы он дотрагивался до нее, но она не могла сделать ничего, чтобы избежать этого. Уставившись на нее, Джегань, казалось, забыл обо всех остальных, находящихся в комнате.
– Да, Улисия, ты действительно доставила приз всех призов. Привела ко мне Кэлен Амнелл.
Амнелл.
Итак, теперь она знает свое полное имя. Она обратила внимание на очень легкую заминку после того, как прозвучало имя, примерно такую же, какая могла возникнуть, если бы к этому имени следовало добавить титул.
Джегань наклонился к ней ближе, с отвратительной улыбкой, выражающей именно то, о чем ей не хотелось и думать. Кэлен застыла на месте, по собственной воле, хотя и не имея реального выбора. Мощное, мускулисто тело Джеганя прижалось к ней. Ощущение было такое, будто на нее навалился буйвол.
Движением пальца этот человек отбросил волосы с ее шеи. Щетина оцарапала ее щеку, когда он приблизил рот к ее уху.
– Но Кэлен не знает, кто она, и потому не знает истинную цену приза, которым она, несомненно, является.
Впервые в жизни Кэлен очень хотелось стать невидимой, чтобы этот человек тоже был не способен помнить ее, как не мог помнить никто, кроме сестер и Джиллиан. Она не была рада его способности видеть ее и не желала, чтобы он находился рядом.
– Ты даже не можешь представить, – доверительно прошептал он, голосом, обжигающим ее иссушающим страхом, – какой исключительной неприятностью все это для тебя обернется.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Страница 2 из 4
«
1
2
3
4
»