Властелин колец. Возвращение короля - Страница 2

[

]

Страница 2 из 2 « 1 2
Модератор форума: Хмурая_сова

Пабы Хогсмита » Паб "ТРИ МЕТЛЫ" » ВОЛШЕБНАЯ БИБЛИОТЕКА » Властелин колец. Возвращение короля (Толкиен Джон Роналд Руэл)

Властелин колец. Возвращение короля

Хмурая_сова

Дата: Пятница, 24 Авг 2012, 16:59 | Сообщение # 16

Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014

137
Маленький орк побежал назад.
-- Вернись! - Закричал солдат. - Вернись, или я доложу о тебе!
-- Кому? Не твоему драгоценному Шаграту. Он больше не капитан.
-- Я сообщу твое имя и номер назгулу, - сказал солдат, понижая голос до свиста. - Один из них теперь присматривает за башней.
Второй остановился, и голос его задрожал от страха и ненависти.
-- Ты проклятый доносчик! - Завопил он. - Сам не можешь справиться со своей грязной работой. Иди к своим подлым крикунам, пускай они заморозят твое мясо! Если враг не уничтожит их самих вначале. Я слышал, что они сделали это с номером один, и надеюсь, это правда!
Большой орк с копьем в руке побежал за ним. Но следопыт, укрывшись за камнем, пустил ему в глаз стрелу, и тот с грохотом упал. Маленький орк побежал по долине и исчез.
Некоторое время хоббиты сидели молча. Наконец Сэм зашевелился.
-- Что ж, - сказал он, - если такая прекрасная дружба распространится на весь Мордор, нам не о чем беспокоиться.
-- Тише, Сэм, - прошептал Фродо. - Тут могут быть и другие. Нас ищут. Но таков дух Мордора, Сэм; он распространен во всех уголках. Орки всегда ведут себя так, когда они предоставлены сами себе. И так говорят все сказания. Но не очень рассчитывай на это. Они ненавидят нас. Если бы эти двое увидели нас, они прекратили бы ссору до тех пор, пока не убили бы нас.
Последовало долгое молчание. Сэм снова прервал его, на этот раз шепотом.
-- Вы слышали, что он сказал об этом трусе, мастер Фродо. Я ведь говорил вам, что голлум жив?
-- Да, я помню. Инетерсно, откуда ты это знаешь? - Сказал Фродо. - Думаю, что лучше нам не уходить отсюда, пока совсем не стемнеет. Поэтому ты можешь рассказать мне все, что знаешь и что случилось. Но говори потише.
-- Помню, - сказал Сэм, - но когда я думаю об этом голлуме, я становлюсь таким горячим, что могу закричать.
Так сидели хоббиты под укрытием колючих кустов, пока мрачный свет Мордора не перешел в глубокую беззвездную ночь; и Сэм на ухо Фродо шептал о предательском нападении голлума, об ужасе шелоб, о своих собственных приключениях среди орков. Когда он кончил Фродо ничего не сказал, но взял руку Сэма и пожал ее. Наконец он зашевелился.
-- Что ж, я думаю, мы можем идти, - сказал он. - Интересно, когда нас окончательно поймают и все наши блуждания и укрывательства окажутся напрасными. - Он встал. - Темно, но мы не можем использовать сосуд госпожи. Сохрани его для меня, Сэм. Мне негде держать его, толко в руках, а в этой слепой ночи мне понадобятся обе руки. И жало останется у тебя. У меня орочьий меч, но не думаю, чтобы я мог отразить сейчас удар противника.
Трудно и опасно было идти ночью по бездорожью, но час за часом, спотыкаясь и падая, хоббиты медленно двигались на север вдоль восточного края каменной долины. Когда на западе над вершинами хребта появился серый свет, много позже начала дня в остальном мире, они снова отыскали убежище и немного
138
поспали по очереди. Во время своего дежурства Сэм был занят мыслями о еде. Наконец, когда Фродо встал и заговорил о выходе в путь, Сэм задал беспокоящий его вопрос.
-- Прошу прощения, мастер Фродо, - сказал он, - но есть ли у вас представление о том сколько нам еще идти?
-- Нет, никакого четкого представления, Сэм, - ответил Фродо. - В раздоле перед выходом мне показали карту Мордора, сделанную до того, как туда вернулся враг, но я смутно помню ее. Я вспоминаю, что на севере есть место, где западный и северный хребты почти соединяются своими далеко выступающими отрогами. Это примерно в двадцати лигах от моста у башни. Там наилучший пункт для перехода. Но, конечно, если мы придем туда, мы будем дальше от горы, примерно в шестидесяти милях. И я считаю, что мы прошли от места примерно двенадцать лиг. Даже если все пойдет хорошо, вряд ли я доберусь до горы за неделю. Я боюсь, Сэм, что ноша станет очень тяжелой, и чем ближе мы будем подходить, тем медленнее я смогу идти.
Сэм вздохнул.
-- Этого я и опасался, - сказал он. - Не говоря уж о воде, мы должны меньше есть, мастер Фродо, или идти быстрее, во всяком случае пока мы еще в этой долине. Еще один укус и вся пища кончится, кроме лембаса.
-- Постараюсь идти быстрее, Сэм, - сказал Фродо, глубоко вздыхая. - Идем! Пора выступить!
Было не очень темно. Они шли с трудом. В усталых спотыканиях проходили часы. Было лишь несколько коротких остановок. При первых же признаках серого рассвета они укрылись в глубокой яме под нависающими камнями.
Медленно светало. Сильный западный ветер раздувал дымы Мордора. Вскоре хоббиты могли рассмотреть окружающую местность на несколько миль. Желоб между горами и Моргаем становился все мельче, дно его поднималось, и теперь внешний хребет представлял собой лишь уступ в крутых склонах эфел дуата; на запад он спускался к горгороту. Впереди сухое русло ручья кончалось в нагромождении скал; там от главного хребта отходил высокий обнаженный отрог, шедший поперек долины, как стена. Навстречу ему выбрасывал длинный выступающий отрог серый и туманный северный хребет эред литуй; между этими отрогами находился узкий проход - карах ангрен, изенмаус, за которым находилась глубокая долина Удуна. В этой долине за моранноном были проложены туннели и глубокие подземные арсеналы, подготовленные слугами Мордора для защиты черных ворот и своей земли; и здесь теперь их повелитель торопливо собирал большие силы, чтобы встретить капитанов запада. На выступающих отрогах были сооружены укрепления и башни, горели сторожевые огни; поперек всего прохода была возведена земляная стена и выкопана глубокая траншея, через которую можно было перебраться лишь по единственному мосту.
В нескольких милях к северу, в том месте, где западный отрог отходил от главного хребта, стоял старый замок Дуртанг - теперь одна из многочисленных орочьих крепостей в долине Удуна. От него отходила извивающаяся дорога, едва видимая в сером свете; в одной или двух милях от того места, где лежали хоббиты, она поворачивала на восток и уходила на равнину и к изенмаусу.
Хоббитам с их места казалось, что все их путешествие бесполезно. Равнина справа от них была туманной и дымной, они не видели там ни лагерей, ни передвижения войск; но весь этот район находился под бдительным вниманием укреплений ка
139
рах ангрена.
-- Мы зашли в тупик, Сэм, - сказал Фродо. - Если мы пойдем вперед, то придем только к орочьей крепости, единственная дорога исходит из нее. Разве что мы вернемся назад. Мы не можем взбираться ни на восток, ни на запад.
-- Тогда придется идти по дорогам, мастер Фродо, - сказал Сэм. - Попытаем счастья на ней, если в Мордоре вообще есть счастье. Толко нужно идти быстрее.
-- Хорошо, Сэм! - Сказал Фродо. - Веди меня! Пока у тебя остается хоть какая-то надежда, веди! У меня надежды не осталось. И я не могу идти быстрее, Сэм. Я побреду за тобой.
-- Прежде, чем выступить, мы должны поспать и поесть, мастер Фродо.
Он дал Фродо глоток воды и лишний кусок лембаса и устроил из своего плаща подушку для головы хозяина. Фродо слишком устал, чтобы спорить, и Сэм не сказал ему, что отдал последнюю каплю воды и свою долю пищи. Когда Фродо уснул, Сэм склонился над ним, прислушиваясь к его дыханию и вглядываясь в его лицо. Оно было худым и изможденным, но во сне казалось спокойным и удовлетворенным.
-- Что ж, хозяин, - пробормотал Сэм. - Мне придется оставить вас ненадлого и поискать удачи. Мы должны найти воду, иначе нам нельзя идти.
Сэм выполз и, перебегая от камня к камню со своей исключительной осторожностью хоббита, спустился к руслу ручья и некоторое время поднимался по нему к северу, пока не подошел к каменным ступеням, с которых, несомненно, когда-то падал ручей и образовывал водопад. Теперь все казалось сухим и молчаливым; не желая поддаваться отчаянию, Сэм наклонился и прислушался. К своей радости, он уловил звук капанья. И взобравшись выше, он отыскал тоненький ручеек темной воды, выбегавшей из-под камня и наполнявшей небольшой каменный бассейн; выбегая оттуда, ручеек тут же терялся среди камней.
Сэм попробовал воду, она показалась ему хорошей. Он напился, наполнил фляжку и повернулся, чтобы идти назад. И тут он заметил черную фигуру, двигавшуюся в тени среди скал недалеко от убежища Фродо. Удерживая крик, Сэм отпрыгнул от ручья и побежал, прыгая с камня на камень. Это был острожное существо, и рассмотреть его было трудно, но Сэм не сомневался, он знал, кто это, и жаждал добраться до горла этого существа. Но оно услышало приближение Сэма и быстро сколзнуло прочь. Сэму показалось, что он видит его на краю восточной пропасти, прежде чем оно нырнуло и исчезло.
-- Что ж, удача еще не покинула меня, - пробормотал Сэм, - но он был совсем близко. Мало нам тысяч орков, еще и этот вонючий негодяй юркает вокруг. Жаль, что я не задушил его!
Он сел рядом с Фродо и не стал будить его, но сам не решился лечь спать. Наконец, почувствовав, как смыкаются его глаза, он осторожно разбудил Фродо.
-- Боюсь, этот голлум опять поблизости, мастер Фродо, сказал он. - А если не он, то его двойник. Я ходил на поиски воды и увидел его, возвращаясь. Мне кажется, что нам не безопасно спать одновременно; прошу прощения, но я не могу больше удерживать свои веки.
-- Как же это, Сэм! - Воскликнул Фродо. - Ложись и спи! Но я предпочитаю голлума оркам. Во всяком случае он не выдаст нас им, пока сам не будет пойман.
-- Но он сам может грабить и убивать, - проворчал Сэм.
140
- Держите глаза открытыми, мастер Фродо! Вот бутылка с водой. Пейте, мы наполним ее снова перед уходом.
С этими словами Сэм погрузился в сон.
Когда он проснулся, уже темнело. Фродо сидел рядом, прислонившись к стене, и тоже спал. Бутылка была пуста. Голлума не было видно.
Вернулась тьма Мордора, и сторожевые огни на высотах горели ярким красным пламенем, когда хоббиты выступили в самую опасную часть своего пути. Вначале они подошли к ручейку, потом после утомительного подвема взобрались на дорогу в точке, где она сворачивала к изенмаусу в двадцати милях отсюда. Дорога была не широкой и не имела ни стены, ни парапета вдоль края, и пропасть рядом с нею становилась все глубже и глубже. Прислушавшись, хоббитыне заметили никакого движения и ровным шагом пошли на восток по дороге.
Пройдя около двенадцати миль, они остановились. Немного сзади от них дорога слегка изгибилась на север, и участок, который они прошли был скрыт он них. Это оказалось опасным. Они отдыхали несколько минут, потом пошли дальше. Но не прошли и нескольких шагов, как в ночной тишине услышали звуки, которых все время тайно опасались: звуки марширующих ног. Звуки доносились сзади; оглянувшись, хоббиты увидели, как из-за поворота на расстоянии мили от них появились мигающие факелы и стали быстро приближатся - слишком быстро, чтобы Фродо мог убежать от них вперед.
-- Я боялся этого, Сэм, - сказал Фродо. - Мы понадеялись на удачу, и она обманула нас. Мы в ловушке. - Он отчаянно посмотрел на стену, которую древние строители высекли в скале на много саженей выше головы. Подбежав к другой стороне дороги, он наклонился над краем и заглянул в пропасть. Теперь мы окончательно пойманы! - Он опустился на землю у скальной стены и повесил голову.
-- Кажется, так, - сказал Сэм. - Что ж, подождем и посмотрим. - С этими словами он сел рядом с Фродо в тени утеса.
Они ждали недолго. Орки шли быстрым шагом. Передние несли факелы. Их красные огни быстро вырастали во тьме. Сэм тоже склонил голову, надеясь спрятать лицо от факелов; щиты он поставил впереди, чтобы укрыть ноги.
Может, они торопятся и не обратят внимания на двух уставших солдат, - подумал Сэм.
Казалось, так и получилось. Передовые из орков проходили мимо, тяжело дыша, наклонив головы. Это был отряд маленьких орков, которых гнали на войну повелителя тьмы; все, чего они хотели, это побыстрее закончить переход и избежать хлыста. Рядом с ними, перебегая вперед и назад, шли два больших урук-хай, щелкая кнутами и покрикивая. Ряд за рядом проходили мимо, и свет факелов начал уже удаляться. Сэм сдерживал дыхание. Прошло уже больше половины отряда. И тут один из погонщиков увидел две фигуры у дороги. Он хлестнул их бичом и закричал:
-- эй, вы! Встать!
Они не ответили, и он приказал отряду остановиться.
-- Эй, вы, слизни! - Закричал он. - Сейчас не время прятаться. - Он сделал к ним шаг и увидел изображение на щитах. - Дезертиры, - насмехался он. - Или думаете об этом? Все ваше племя долно быть внутри Удуна - до вчерашнего вечера. Вы знаете это. Вставайте и идите с нами или я сообщу ваши номера.
Они с трудом поднялись на ноги и, наклонившись и хро
141
мая, как стершие ноги солдаты, пошли в тыл отряда.
-- Нет, не туда! - Закричал погонщик. - На три ряда вперед. И оставайтесь здесь, иначе кое-что узнаете, когда я подойду.
Он с треском хлопнул в воздухе длинным хлыстом над их головами. Еще один щелчок, и отряд снова двинулся рысью.
Дорога была тяжела для уставшего Сэма, но для Фродо она была пыткой и кошмаром. Он сжал зубы и старался ни о чем не думать. Вонь от потных орков душила его, мучила жажда. Они все шли и шли, и, напрягая всю волю, заставляя себя дышать и передвигать ноги; но к какому злому концу они движутся, он не думла. Никакой надежды скрыться не было. Время от времени погонщик оглядывался и издевался над ними.
-- Вот так! - Смеялся он, щелкая бичом. - Где кнут, там и желание, мои слизняки. И держитесь! Сейчас освежитесь, а когда придем в лагерь, отведаете моего кнута столько, сколько выдержит ваша шкура. Вы не знали, что мы воюем?
Они прошли несколько миль, и дорога пологим длинным уклоном начала спускаться к долине, когда силы оставили Фродо и воля его дрогнула. Он шатался. В отчаянии Сэм пытался поддержать его, хотя чувствовал, что и сам с трудом делает каждый шаг. Он знал, что в любой момент мог наступить конец: хозяин упадет, все откроется, и их усилия окажутся напрасными. "Во всяком случае я покончу с этим дьяволом-погнщиком", - думал он.
И вот, когда он уже положил руку на рукоять меча, пришло неожиданное облегчение. Они уже находились на равнине и приближались ко входу в Удун. Немного впереди, перед воротами у конца моста, дорога встречалась с другими, идущими с юга и от башни тьмы. По всем дорогам двигались войска: капитаны запада приближались, и повелитель тьмы собирал свои силы на севере. И случилось так, что несколько отрядов подошли к перекрестку одновременно. Начались споры и проклятья. Каждый отряд хотел первым пройти в ворота и закончить переход. Погонщики кричали и щелкали бичами, началась драка и уже были обнажены мечи. Отряд тяжеловооруженных урук-хай из Барад-дура ударил по линии Дуртанга и привел ее в смятение.
Почти теряя сознание от боли и усталости, Сэм все же понял, что им предоставляется возможность спастись, и упал на землю, потащив за собой и Фродо. Орки спотыкались о них, ругаясь и крича. Медленно на четвереньках хоббиты выбрались из толчеи и, незамеченные, сползли с дороги. У дороги была высокая каменная обочина, чтобы предводители отрядов не потеряли ее ночью или в тумане; дорога на несколько футов поднималась над окружающей местностью.
Некоторое время хоббиты лежали неподвижно. Было слишком темно, чтобы искать укрытие. Но Сэм знал, что нужно как можно быстрей уходить от дороги и от света факелов.
-- Идемте, мастер Фродо! - Прошептал он. - Еще немного, и вы сможете полежать.
Из последних сил Фродо приподнялся на руки и прополз около двадцати ярдов. Потом свалился в неожиданно открывшуюся перед ним яму и лежал неподвижно, как убитый.
142
Глава III
Гора Судьбы.
Сэм положил свой продранный орочьий плащ под голову хозяину и укрыл его серым плащом из лориена; и когда он сделал это, мысли его унесли в прекрасную землю к эльфам, и он наделялся, что одежда, изготовленная их руками, сможет спрятать их в этой страшной стране. Он слышал, как затихли крики, по мере того как отряды проходили в изенмаус. Казалось, в смятении и смешении многих отрядов их не заметили, во всяком случае - пока.
Сэм глотнул воды и заставил попить Фродо. Когда его хозяин пришел немного в себя, Сэм отдал ему целую вафлю их драгоценного хлеба и сам поел немного. Потом, слишком уставшие, чтобы бояться, они растянулись на земле. Они немного поспали беспокойным сном: пот быстро остыл на холодном ветру, острые камни кусали их, и они дрожали - с севера, через черные ворота над кирит горгором шептал над землей холодный ветер.
Утром снова показался серый свет, потому что высоко в небе продолжал дуть западный ветер, но внизу, за черными воротами воздух казался неподвижным, холодным и удушливым. Сэм выглянул из ямы. Местность вокруг была унылой и тускло-коричневой. По дороге сейчас ничего не двигалось. Но Сэм опасался бдительных глаз со стен изенмауса, находящегося в четверти мили к северу. На юго-востоке, далеко в темной тени, возвышалась гора. От нее поднимались дымы, и хотя те столбы дыма, что поднимались высоко, уносились ветром, густое облако дыма опускалось по склонам горы и расплывалось по сторонам. В нескольких милях к северо-востоку, как печальные серые привидения, начинались подножья пепельных гор, за ними поднимались северные вершины, едва виднеясь на фоне темного неба.
Сэм старался определить растояние и выбрать путь.
-- Примерно пятьдесят миль, - мрачно пробормотал он, глядя на угрюмую гору, - нам потребуется неделя. Мастер Фродо не выдержит.
Он покачал головой, и тут новая мрачная мысль возникла у него в мозгу. Никогда раньше его храброе сердце не переставало по-настоящему надеяться на возвращение. Но наконец до него дошла горькая правда: в лучшем случае провизии хватит на то, чтобы добраться до цели, и когда задача будет решена, они подойдут к концу, одинокие бездомные, лишенные пищи в самой середине ужасной пустыни. Возврата не будет.
-- Итак, я должен идти до конца с мастером Фродо и умереть с ним вместе, - подумал Сэм вслух. - Что ж, если это так, я должен сделать это. Но я очень хотел бы увидеть снова байуотер, и рози коттон и с ее братьями, и старика, и мариголд, и вообще все. Не думаю, чтобы гэндальф послал мастера Фродо с таким поручением, если бы не было надежды на возвращение. Все пошло плохо с тех пор, как мы спустились в морию. Хорошо, если бы он был с нами. Он придумал бы что-нибудь.
Но в этот момент, когда надежда умерла, или Сэму показалось, что она умерла, в нем проснулись новые силы. Ясное хоббичье лицо Сэма стало серьезным, почти угрюмым, и воля его напряглась, он почувствовал, как по всему его телу прошла дрожь, как будто он превращался в существо из камня и
143
стали, которое не могут остановить ни отчаяние, ни усталость, ни бесконечные голые мили пути.
С новым чувством ответственности осмотрел он местность поблизости, обдумывая следующий шаг. Когда стало немного светлее, он с удивлением разглядел, что то, что издали казалось ровной поверхностью, на самом деле было неровным и изломанным полем. Вся поверхность равнины горгорота была усеяна большими ямами, как будто она еще была сделана из мягкой грязи, по ней ударил дождь камней из пращи. Самые большие ямы были окружены неровными Кольцеобразными возвышениями, через которые во всех направлениях проходили неровные трещины. Это была земля, где можно было перебраться от убежища к убежищу незаметно для самых бдительных наблюдателей - возможно, по крайней мере для того, кто силен и не торопится. Но для голодного и усталого равнина выглядела неприютно и угрожающе.
Размышляя об этом, Сэм вернулся к хозяину, будить его не нужно было. Фродо лежал на спине с открытыми глазами, глядя в облачное небо.
-- Ну, мастер Фродо, - сказал Сэм. - Я осмотрелся и немного подумал. Никаких дорог вокруг, и нам лучше убраться отсюда. Вы выдержите переход?
-- Выдержу, - сказал Фродо. - Должен выдержать.
Они снова пошли, переползая от ямы к яме и используя любые укрытия и постепенно все более спускаясь к подножью северного хребта. Дорога некоторое время сопровождала их. Ни человек, ни орк не двигались по ее плоским серым прогонам: повелитель тьмы закончил сосредоточение своих сил и в самом сердце своей земли он думает о колдовстве ночи, опасаясь, что ветры мира повернулись против него, раздувая завесу и беспокоя новостями о храбрых шпионах, прошедших через его заграждения.
Хоббиты прошли несколько мучительных миль и остановились. Фродо казался совершенно истощенным. Сэм видел, что он не пройдет далеко таким образом, ползя, наклоняясь, то двигаясь очень медленно, с трудом выбирая путь, то перебегая с места на место.
-- Пока светло, пойдем по дороге, мастер Фродо, - сказал он. - Снова доверимся удаче! Она чуть не подвела нас, но не совсем. Быстрый переход в несколько миль, и потом отдых.
Это было гораздо более рискованно, чем Сэм думал; но Фродо был слишком поглощен своей ношей и борьбой с безумными видениями, чтобы спорить; положение казалось ему таким безнадежным, что он ни о чем не заботился. Они выбрались на дорогу и пошли по ней в направлении горы и башни. Но удача не изменила им, и до конца дня они никого не встретили; а когда спустилась ночь, они исчезли во тьме Мордора. Все вокруг затихло, как перед сильной бурей: капитаны запада прошли перекресток дорог и выжгли смертоносные поля Имлад Моргула.
Так продолжалось отчаянное путешествие, так Кольцо двигалось на юг, а знамена королей - на запад и север. Для хоббитов каждый день, каждая миля были хуже предыдущих, силы их уменьшались, а земля становилась все более злой. Днем они не встретили врагов. Иногда по ночам, когда они укрывались вблизи дороги, они слышали крики, топот ног или цоканье скачущих лошадей. Но гораздо хуже этих опасностей было постоянное присутствие угрозы, усиливающейся по мере их приближения - зловещей угрозы власти, которая ждала, погруженная в глу
144
бокие мысли и бессонную злобу за темным занавесом на своем троне. Они подходили ближе, и мир стновился чернее, как будто спускалась последняя ночь вселенной.
Наконец наступила ужасная ночь, и в тот момент, когда капитаны запада подошли к концу живой земли, для двух путников наступил час черного отчаяния. Четыре дня прошло с тех пор, как они бежали от орков, но время это казалось им темным сном. Весь последний день Фродо молчал и шел склонившись, часто спотыкался, как будто глаза его ничего не видели. Сэм догадывался, что Фродо приходится гораздо хуже, чем ему - вес Кольца рос и становился обузой для тела и пыткой для ума. Сэм с беспокойством заметил, что левая рука хозяина часто поднимается, как бы отражая удар или заслоняя его от ужасного глаза, который видит их насквозь. А иногда его правая рука подбиралась к груди и затем медленно, когда воля Фродо побеждала, разжималась и опускалась.
Теперь, когда вернулась ночная тьма, Фродо сидел, свесив голову на колени, руки его устало лежали на земле и беспокойно подергивались. Сэм следил за ним, пока ночь не укрыла их и не спрятала друг от друга. Он не знал, что сказать, и вернулся к собственным черным мыслям. Он сам хоти и очень устал, все же сохранил немного сил. Без лембаса они давно лежали бы без сил, умирая от голода. Лембас не удовлетворял желания есть, и мозг Сэма был полон воспоминаний о еде, ему хотелось простого хлеба с мясом. И однако в путевом хлебе эльфов были свойства, отсутствующие у другой еды. Он укреплял волю, давал силы выдержать любые испытания, управлять телом, мышцами, конечностями далеко за пределами возможностей любого смертного. Однако теперь следовало принять новое решение. Они не могли больше идти по дороге: она уходила на восток в тень, а гора возвышалась справа от них, и они должны были повернуть к ней. Но перед ней лежало обширное пространство дымящейся, голой, посыпанной пеплом земли.
-- Вода, вода! - Бормотал Сэм. Он ограничил себя, в пересохшем рту язык казался ему толстым и шершавым; но при всех его стараниях у них оставалось очень мало воды, всего полбутылки, а нужно было идти еще несколько дней. Вода уже давно кончилась бы, если бы они не осмелились идти по орочьей дороге. Вдоль дороги с большими интервалами были установлены цистерны для отрядов, торопливо пересекавших безводные районы. В одной из них Сэм нашел немного воды, стоячей, грязной, но пригодной для питья в их отчаянном положении. Но это было день назад. А надежды на новую находку не было.
Наконец усталый от забот, Сэм уснул, отложив решение на утро: больше он ничего не мог сделать. Сон и пробуждения мучительно чередовались. Он видел огоньки, похожие на жадные глаза, и ползущие темные фигуры, слышал голоса диких зверей и ужасные крики пытаемых; просыпаясь, он видел вокруг только черную пустоту. Однажды, когда он дико озирался, ему показалось, хоть он и проснулся окончательно, что он все еще видит бледные огоньки, похожие на глаза; но скоро они исчезли.
Ненавистная ночь уходила медленно и неохотно. День, последовавший за ней, был тусклым; здесь вблизи горы, воздух был полон дыма, а от башни тьмы распространялась тень, в которую окутывался Саурон. Фродо неподвижно лежал на спине. Сэм стоял рядом с ним, не в силах заговорить, но зная, что слово за ним: он должен заставить хозяина напрячь волю для следующего усилия. Наконец, наклонившись и погладив Фродо по лбу, он проговорил ему на ухо:
145
-- проснитесь, хозяин. Время выступать.
Как бы пробужденный внезапным ударом, Фродо вскочил и посмотрел на юг; но, увидев гору и окружающую ее пустыню, он дрогнул.
-- Я не вынесу этого, Сэм, - сказал он. - Это такая тяжесть, такая тяжесть.
Сэм заранее знал, что сказанное им не поможет, что слова его напрасны и лишь ухудшают положение, но не мог сдержать себя.
-- Тогда позвольте мне немного понести его, мастер Фродо, - сказал он. - Вы знаете, что я сделаю это с радостью, пока у меня есть силы.
Дикий огонь блеснул в глазах Фродо.
-- Уходи! Не трогай меня! - Закричал он. - Оно мое, говорю я! Убирайся! - Рука его потянулась к мечу. Но тут голос его быстро изменился. - Нет, нет, Сэм, - сказал он печально. - Но ты должен понять. Это моя ноша, и больше никто не может нести ее. И слишком поздно, Сэм, дорогой. Ты не можешь этим помочь мне. Я теперь в его власти. Я не могу отдать его, и если ты попытаешься отобрать его, я сойду с ума.
Сэм кивнул.
-- Понимаю, - сказал он. - Но есть кое-что еще, что мы можем сделать. Почему бы не облегчить нашу ношу? Мы идем прямо туда, - он указал на гору. - И незачем нести с собой то, что нам больше не понадобиться.
Фродо снова посмотрел на громадную гору.
-- Да, - сказал он, - нам не многое понадобится на этом пути, а в конце его - вообще ничего. - Подняв орочьий щит, он отбросил его в сторону, вслед за ним полетел и шлем. Сняв серый плащ, он развязал тяжелый пояс и дал ему упасть на землю, и с ним вместе упал меч в ножнах. Обрывки черного плаща он снял и бросил.
-- Больше я не орк, - воскликнул он, - и не возьму в руки оружия, ни грязного, ни прекрасного. Пусть берут меня, если смогут!
Сэм тоже бросил орочье снаряжение и вытащил все вещи из своего мешка. Каждая из них стала для него дорогой хотя бы потому, что он нес их так далеко и с таким трудом. Труднее всего было ему расставаться с кухонной утварью. При одной мысли, что ее нужно бросить, слезы показывались у него на глазах.
-- Помните кролика, мастер Фродо? - Спросил он. - И наш обед на теплом взгорье в стране капитана фарамира в тот день, когда я увидел элефанта?
-- Боюсь, что нет, Сэм, - ответил Фродо. - Вернее, я знаю, что все это было, но не могу видеть. У меня не осталось ни вкуса пищи, ни звука ветра, ни образа луны или звезд, ни воспоминания о траве или цветах. Я голый во тьме, Сэм, и никакой преграды между мной и огненным колесом. Даже наяву с открытыми глазами я вижу его, и все остальное блекнет.
Сэм подошел к нему и поцеловал руку.
-- Тогда чем быстрее мы избавимся от него, тем быстрее отдохнем, - сказал он, запинаясь, с трудом подбирая слова. Разговорами ему не поможешь, - бормотал он про себя, собирая вещи, которые они решили бросить. Он не хотел, чтобы они лежали в этой пустыне, бросаясь в глаза любому орку. - Похоже, что вонючка подобрал орочью стрелу. Он не прочь будет добавить к ней меч. А его руки достаточно плохи, когда пусты. И
146
я не позволю ему пачкать мои кастрюли! - С этими словами он отнес все вещи к одной из многих зияющих трещин, избороздивших землю, и бросил их туда. И звон его драгоценных кастрюль, когда они падали во тьму, показался ему похоронным звоном.
Он вернулся к Фродо, отрезал кусок эльфийской веревки, сделав из нее пояс для хозяина, остальную веревку аккуратно свернули и уложил в мешок. Рядом с ней он уложил только остатки путевого хлеба и фляжку; на поясе у него висело жало; а на груди в кармане фиал Галадриэли и маленький ящичек, подаренный ею же.
Наконец они повернулись лицом к горе и пошли, больше не думая об укрытии, сгибаясь от усталости и напрягая всю волю, чтобы идти. В тумане этого ужасного дня мало кто мог бы заметить их, разве что оказался бы совсем близко. Из всех слуг повелителя тьмы толко назгулы могли бы предупредить его об опасности, которая, маленькая, но неукротимая, приближалась к самому сердцу охраняемого его королевства. Но назгулы на своих черных крыльях выполняли другие поручения, они собирались далеко, следя за маршем капитанов запада, и туда же была устремлена мысль башни тьмы.
В этот день Сэму показалось, что его хозяин нашел новые силы, большие, чем можно было обвяснить избавлением от лишней тяжести. Они прошли дальше и шли быстрее, чем он надеялся. Земля была неровной и враждебной, и все же они продвинулись далеко, и гора стала ближе. Но когда день подходил к концу и тусклый свет начал слабеть, Фродо снова наклонился, начал спотыкаться, как будто усилия дня истощили его последние силы.
Во время их последней остановки он опустился на землю и сказал:
"я хочу пить, Сэм", - и больше ничего не говорил. Сэм дал ему глоток воды; оставался еще только один глоток. Сам он ничего не пил; и теперь, когда над ними сомкнулась еще одна ночь мордора, все его мысли были обращены к воде; и каждый ручеек, каждый фонтан, каждая речка, которые он когда-либо видел в тени ветвей или под лучами солнца, сейчас журчали и струились перед его глазами, став его пыткой. Он чувствовал пальцами ног холодную воду, когда шлепал в бассейне пруда байуотера вместе с джоли коттоном, томом нибсом и их сестрой рози.
-- Нет, это было много лет назад, - вздохнул он, - и так далеко отсюда. Путь назад, если он вообще существует, лежит через гору.
Он не мог уснуть и продолжал спор с самим собой.
-- Что ж, мы сделали больше, чем ты надеялся, - твердо заявил он. - Начало вообще было хорошим. Я вспоминаю, что мы прошли половину расстояния, прежде чем нас остановили. Еще один день, и все будет кончено.
Он замолчал.
-- Не будь дураком, Сэм скромби, - послышался ответ его же голосом. - Он не сможет идти еще один день так, если вообще сможет двигаться. Да и ты не можешь идти, отдавая ему всю воду и почти всю еду.
-- Я смогу еще немного пройти.
-- Куда же?
-- К горе, конечно.
-- Но что потом, Сэм скромби, что потом? Что ты будешь делать, оказавшись там? Он не сможет сделать что-нибудь сам.
147
К своему отчаянию Сэм понял, что на это у него нет ответа. У него не было об этом никакого представления. Фродо не часто с ним говорил о своем деле, и Сэм только смутно знал, что Кольцо каким-то образом нужно бросить в огонь.
-- Щели судьбы, - бормотал он, вспоминая старика. - Что ж, если хозяин знает, как найти их, то я нет.
-- Вот и все, пришел ответ. Все совершенно напрасно. Он сам так сказал. Ты глупец. Ты мог бы лечь и спать несколько дней подряд, если бы не был так упрям. Но ты умрешь, а все равно ничего не добьешься. Можешь лечь хоть сейчас, и от этого ничего не изменится. Ты никогда не поднимешься на вершину.
-- Поднимусь, если все оставлю позади, кроме своих костей, - сказал Сэм. - И я понесу на себе мастера Фродо, даже если это сломает мне спину и сердце. Поэтому перестань спорить!
В этот момент Сэм почувствовал, как под ним дрожит земля, и услышал отдаленные расскаты грома, запертого под землей. В облаках мелькнула вспышка красного пламени и погасла. Гора тоже спала беспокойно.
Наступил последний этап их пути к Ородруину, и он оказался такой пыткой, что Сэм не мог даже представить себе, что он сумеет это вынести. Все тело у него болело, во рту так пересохло, что он не мог глотать. Было темно, и не только от дымов горы: казалось, приближается буря, и на юго-востоке на черном небе сверкали молнии. Хуже всего, что воздух был полон ядовитыми испарениями, дышать было трудно и больно, голова у них кружилась, они спотыкались и часто падали. И все же воля их не сдавала, и они тащились вперед.
Гора приближалась. Наконец, когда они поднимали свои тяжелые головы, она заполняла все поле зрения, нависая над ними, - огромная масса пепла, шлака и обгоревшего камня, из которого к облакам поднимался большой конус. Прежде чем кончился дневной сумрак и опустилась настоящая ночь, они добрели до самого подножья горы.
Со стоном Сэм опустился на землю. Фродо сел рядом с ним. К своему удивлению Сэму было легче, несмотря на усталость. Голова у него оставалась ясной. Споры больше не беспокоили его. Он знал все аргументы отчаяния и не прислушивался к ним. Воля его была крепка, и только смерть могла сломать ее. Он не испытывал какую-то бодрость. Он знал, что все пережитое, все опасности, все трудные мили привели их к решающему пункту: следующий день будет днем судьбы, днем последнего усилия или гибели.
Но когда же он придет? Ночь казалась бесконечной и вневременной, проходили минута за минутой, не принося никаких изменений. Сэм уже подумал, что снова наступила тьма и день не придет. Наконец он дотронулся до руки Фродо. Она была холодна и дрожала.
-- Мне не следовало бросать одеяло, - пробормотал Сэм: лежа, он старался согреть Фродо своим телом. Потом сон овладел им, и тусклый рассвет следующего дня осветил их лежащими рядом. На протяжении предыдущего дня западный ветер стихал, теперь он дул с севера и все усиливался. Медленно в то место, где лежали хоббиты, начал сквозь тень пробиваться свет невидимого солнца.
-- Еще одно усилие! - Сказал Сэм, с трудом вставая. Он склонился к Фродо и осторожно поднял его. Фродо застонал;
148
усилием воля он выпрямился и тут же опустился на колени. Он с трудом взглянул на темные склоны горы судьбы, возвышающейся над ним и жалко пополз вперед на руках.
Сэм смотрел на него, плача в душе, но ни одной слезы не появилось на его сухих, испытывающих жгучую боль глазах.
-- Я сказал, что понесу его, даже если сломаю спину, пробормотал он, - и понесу!
-- Мастер Фродо! - Воскликнул он. - Я не могу нести его за вас, но я могу нести и вас и его вместе с вами. Остановитесь! Мастер Фродо, дорогой, Сэм понесет вас! И скажите только, куда нести.
Когда Фродо повис у него на спине, обхватив шею руками, Сэм поднялся на ноги и с удивлением понял, что ноша не тяжела. Он боялся, что у него не хватит сил, чтобы поднять хозяина, и ожидал, что разделит с Фродо ужасную тяжесть кольца... Но это было не так. То ли потому, что сам Фродо был изможден болью, ножевой раной и ядовитым жалом, печалью, страхом и бездомными блужданиями, то ли какие-то скрытые резервы сил обнаружились в нем, Сэм поднял Фродо не с большим трудом, чем если бы ему пришлось поднимать хоббитенка на лужайке удела. Он глубоко вздохнул и пошел.
Они подошли к подножью горы с северной стороны и немного с запада; здесь ее длинные серые склоны, хотя и неровные, были не очень круты. Фродо не говорил ничего, и Сэм решил просто подниматься как можно выше. Он поднимался все выше и выше, поворачивая то туда, то сюда, где подвем был менее крутым, часто спотыкаясь, иногда падая, в конце концов ползя, как улитка с тяжестью на спине. Когда воля отказала, а тело уже не выдерживало, он остановился и осторожно положил хозяина на землю.
Фродо открыл глаза и вздохнул. Они поднялись уже выше облака испарений, лежавшего у подножья, и дышать здесь стало легче.
-- Спасибо, Сэм, - хриплым шепотом сказал Фродо. - Далеко ли еще?
-- Не знаю, - ответил Сэм, - я вообще не знаю, куда мы идем.
Он оглянулся, а потом посмотрел вверх и удивился тому, как далеко увел их последний бросок. Издали гора казалась более зловещей и высокой. Теперь Сэм понял, что она не так высока, как горные переходы эфел дуата, которые они с Фродо преодолели. Обширное основание горы поднималось на три тысячи футов над равниной, а над ним на половину этой высоты вздымался центральный конус, похожий на дымовую трубу и заканчивающийся неровным кратером. Сэм находился уже выше средней линии основания, и равнина горгорота, окутанная дымом и испарениями, смутно виднелась далеко внизу.

Подпись

Колдунья - это естественное состояние женщины.

Мореный дуб и сердечная жила дракона, 26,5 дюймов

Хмурая_сова

Дата: Пятница, 24 Авг 2012, 16:59 | Сообщение # 17

Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014

149
смотрит на дорогу Саурона, соединяющую барад-дур с саммат нуаром - палатами огня. Из широких западных ворот башни тьмы выходила она, по длинному железному мосту перекидывалась через глубокую пропасть, на протяжении многих миль шла по углублению в равнине горгорота и так достигала восточного склона горы. Поворачиваясь и кружа широкой петлей с севера на юг, поднималась она к конусу, но не к самой его вершине, а к темному входу обращенному прямо на восток, к окну, где в мрачной крепости бодрствовал глаз Саурона. Дорогу часто разрушали землетресения и потоки лавы, но трудом бесчисленных орков ее тут же восстанавливали и расчищали.
Сэм перевел дыхание. Дорога есть, но как добраться до нее, он не знал. Сначала нужно было, чтобы перестала болеть его спина. Он лег плашмя и немного полежал рядом с Фродо. Никто не говорил. Медленно светало. Внезапно Сэм почувствовал странное беспокойство, которое не мог обвяснить. Он знал, что нужно торопиться. Как будто кто-то позвал его: "теперь, или будет слишком поздно!" Он взял себя в руки и встал. Фродо, казалось, тоже ощущал этот призыв. Он с трудом поднялся на колени.
-- Я поползу, Сэм, - выдохнул он.
Так шаг за шагом, как маленькие серые насекомые, они ползли вверх по склону. Они добрались до тропы и обнаружили, что это широкая дорога, вымощенная камнем и усыпанная пеплом. Фродо взобрался на нее и затем, как будто повинуясь чьей-то воле повернулся лицом к востоку. Там нависла тень Саурона; но, разорванная порывом ветра извне или каким-то внутренним беспокойством, завеса качнулась и на мгновение разошлась; и Фродо увидел поднимающиеся черные, более черные, чем сожженые склоны, на которых он стоял, башни и укрепления барад-дура. Лишь одно мгновение они были открыты, но как из необыкновенно высокого и большого окна ударил луч красного света - взгляд пронзительного глаза; затем завеса снова сомкнулась и ужасное видение исчезло. Глаз не смотрел на них, он был обращен туда, где капитаны запада бросили вызов, и на север была обращена вся злоба Саурона. Черная власть готовилась нанести смертоносный удар. Но Фродо при этом мгновенном видении почувствовал себя смертельно раненым. Руки его ухватились за цепь на шее.
Сэм наклонился к нему. Он услышал слабый, почти неразличимый шепот Фродо:
-- помоги мне, Сэм! Помоги мне! Держи мою руку! Я не могу остановить ее.
Сэм взял руки хозяина, сложил их вместе ладонь к ладони, поцеловал и удержал в своих руках. Неожиданно ему в голову пришла мысль: "он заметил нас. Все кончено, или скоро будет кончено. Ну, Сэм скромби, это конец концов".
Он снова поднял Фродо, сложив его руки у себя на груди. Ноги Фродо свешивались. Наклонив голову, Сэм упрямо пошел вверх по дороге. Путь оказался не таким гладким, каким выглядел снизу. Случайно огненные потоки, которые вырвались наружу, когда Сэм стоял на кирит унголе, стекали вниз главным образом по южному и западному склонам, и с этой стороны дорога не была преграждена. Пройдя некоторое время на восток, она поворачивала под острым углом и шла на запад. Здесь, на повороте, она была пробита в старом выветренном утесе, когда-то давно извергнутым из печей горы. Тяжело дыша под своим грузом, Сэм прошел поворот и в этот момент краем глаза увидел, как что-то похожее на кусок черного камня упало с уте
150
са.
На него обрушилась неожиданная тяжесть, и он упал вперед, царапая руки, удерживающие тело хозяина. Он понял, что случилось, потому что услышал над собой ненавистный голос.
-- З-з-злой хоз-з-зяин! - Свистел этот голос. - Злой хозяин обманул нас; обманул Смеагола, Голлум! Он не должен идти сюда! Он не должен уничтожать драгоценность! Отдай ее Смеаголу, да, отдай ее нам! Отдай ее нам!
С яростным усилием Сэм встал. Он выхватил меч, но ничего не мог сделать: Голлум и Фродо тесно переплелись. Голлум рвал на хозяине одежду, стараясь добраться до цепи и Кольца. Только это, вероятно, могло раздуть гаснущие огни сердца и воли Фродо - нападение, попытка силой отобрать сокровище. Он боролся с яростью, изумившей Сэма, да и Голлума тоже. Даже и в этом случае дело могло обернуться плохо, если бы не изменился сам Голлум: но то ли ужасные дороги, одинокие, голодные и безводные, то ли пожирающее желание и страх оставили на нем свои следы. Он был истощен, худ, кости его торчали под тонко натянутой кожей. Дикий огонь горел в его глазах, но прежняя злоба больше не сопровождалась прежней силой. Фродо отбросил его и дрожа поднялся.
-- Вниз, вниз! - Выдохнул он, прижимая к груди руки, так что под кожанной курткой он сжимал Кольцо. - Вниз, ты, ползучая тварь, и прочь с моей дороги! Твое время кончилось! Ты не можешь предать или убить меня сейчас.
И вдруг внезапно, как и раньше на краю эмин муила, Сэм увидел происходящее совершенно другим зрением. Скорчившееся существо, почти тень живого создания, почти разрушенное и побежденное, но полное отвратительного желания и гнева; а перед ним строгая, недоступная даже жалости фигура в белом, держащая на груди огненное колесо. Из этого огня доносился повелительный голос:
-- Убирайся и не тревожь меня больше! И если еще раз дотронешься до меня, сам окажешься в огне судьбы.
Скорченная фигура попятилась, в его мигающих глазах был ужас и все то же ненавистное желание.
Затем видение исчезло, и Сэм увидел Фродо с руками прижатыми к груди, тяжело дышащего, и Голлума у его ног, стоящего на коленях, опиравшегося плоскими ладонями о землю.
-- Осторожно! - Крикнул Сэм. - Он прыгнет! - Он сделал шаг вперед, размахивая мечом. - Быстрее, хозяин! - Выдохнул он. - Идите! Не теряйте времени! Я справлюсь с ним. Идите!
Фродо посмотрел на него, как будто издалека.
-- Да, я должен идти, - сказал он. - Прощай, Сэм! Это конец. На горе судьбы нас ждет наша судьба. Прощай!
Он повернулся и быстро, не сгибаясь, пошел по извивающейся дороге.
-- Ну, - сказал Сэм, - теперь я с тобой рассчитаюсь! Он прыгнул вперед с обнаженным мечом. Но Голлум лишь прижался к земле и захныкал.
-- Не убивай нас! - Выл он. - Не делай нам больно отвратительной жестокой сталью! Оставь нам жизнь, хоть ненадолго. Мы погибли. А когда исчезнет драгоценность, мы умрем, да, умрем в пыли. - Он зарылся длинными костлявыми пальцами в пепле дороги. - Пыль, - свистел он.
Рука Сэма дрогнула. Мозг его горел от гнева и воспоминаний о зле. Этот предатель и убийца много раз заслужил смерть. Да и самое безопасное сейчас - убить его. Но что-то в глубине души остановило Сэма: он не мог ударить существо,
151
лежащее в пыли, одинокое, уничтоженное. Он сам, правда лишь недолго носил Кольцо и теперь смутно догадывался о той пытке, которую испытывал мозг и тело Голлума, порабощенные Кольцом, неспособные найти мир или облегчение. Но у Сэма не было слов, чтобы обьяснить, что он чувствовал.
-- Будь ты проклят, вонючка! - Сказал он и добавил. Убирайся! Прочь! Я не трону тебя, но уходи! Или тебе достанется от отвратительной жестокой стали.
Голлум встал на четвереньки, попятился на несколько шагов, повернулся и, так как Сэм нацелился пнуть его, побежал вниз по дороге. Сэм больше не обращал на него внимания. Он неожиданно вспомнил о хозяине. Посмотрев на дорогу, он его не увидел. И как можно быстрее пошел вверх. Если бы он оглянулся, то увидел бы, что Голлум тоже повернул и быстро, но осторожно, с диким огнем безумия в глазах, принялся красться меж камней.
Дорога извивалась. Вскоре она вновь повернула и углубилась в расщелину в конусе горы. Здесь она подошла к черным дверям в поверхности горы, к дверям саммат нуара... Далеко на юге солнце, пробивая своими лучами дым и испарения, зловеще горело тусклым красным диском; но весь мордор лежал вокруг горы мертвой землей, молча, затянутый тенью, ожидая смертельного удара.
Сэм подошел к зияющему входу и заглянул внутрь. Там было темно, жарко, и глухой отдаленный гул потрясал воздух.
-- Фродо! Хозяин! - Позвал он.
Ответа не было. Он постоял, сердце его дико билось от страха, потом пошел вперед. За ним следовала тень.
Вначале он ничего не видел. Торопливо извлек он фиал Галадриэли, но свет был бледным и холодным в его дрожащей руке и не разгонял мрака. Он был в самом сердце королевства Саурона, у печей древней мощи, величайшей в Средиземье. Здесь все другие силы отступали. Боязливо сделал он несколько неуверенных шагов, и тут к самому своду поднялась красная вспышка. Сэм увидел, что находится в длинной пещере или туннеле, пронзающем дымящийся конус горы. Недалеко от него пол и стены были перерезаны большой щелью, в которой сверкал красный огонь, то поднимаясь, то опускаясь. Снизу доносился гул как от работы больших машин.
Снова блеснул красный свет, и вот на самом краю пропасти, у самой щели судьбы стоял Фродо, черный на фоне зарева, напряженный, прямой и неподвижный, как будто превратившийся в камень.
-- Хозяин! - Закричал Сэм.
Фродо шевельнулся и заговорил ясным голосом, более ясным и сильным, чем Сэм когда-либо слышал; этот голос заглушил гул горы судьбы, поднялся до самого свода.
-- Я пришел, - сказал Фродо. - Но я не сделаю того, для чего пришел. Кольцо мое!
И неожиданно, надев его на палец, исчез из вида. Сэм разинул рот, но крикнуть не успел: в тот же момент произошло множество событий.
Что-то яростно ударило Сэму в спину, и ноги его подкосились, он полетел в сторону и ударился головой о каменный пол. Черная фигура пролетела мимо него. Он лежал неподвижно, на мгновение все покрылось мраком.
Далеко отсюда, когда Фродо обьявил Кольцо своим и надел его на палец, в самом сердце королевства Саурона, власть в
152
Барад-дуре была потрясена и башня дрогнула от основания до гордой вершины. Повелитель тьмы неожиданно узнал о нем, его Глаз пронзил все тени и увидел через всю равнину дверь и щель; в мгновение ока ему открылась вся глубина его заблуждений, и удушливый страх, как черное облако, поднялось в нем. Он знал, какая смертельная угроза нависла над ним.
Его мозг сразу отвернулся от политики, от сетей страха и предательства, от всех стратегий и войн; по всему королевству пробежала дрожь, рабы его дрогнули, армии остановились, капитаны застыли, лишенные воли, беспомощные и дрожащие. Они были забыты. Весь его разум, вся мощь, которой он владел, устремилась к горе. По его приказу с пронзительным криком быстрее ветра назгулы, духи Кольца, устремились на юг, к Горе Судьбы.
Сэм встал. У него кружилась голова, и кровь из раны на лбу заливала глаза. Он пошел вперед и увидел странное и ужасное зрелище. Голлум на краю пропасти боролся, как безумный, с невидимым врагом. Он раскачивался взад и вперед, то подходя так близко к краю, что чуть не падал туда, то отодвигаясь дальше, падая на землю, вставая и снова падая. Он свистел, но не говорил ни слова.
Огни внизу проснулись в гневе, сверкнул красный свет, вся пещера наполнилась сиянием и жаром. Неожиданно Сэм увидел, как длинная рука Голлума протянулась ко рту, блеснули белые клыки и щелкнули. Фродо испустил крик. Он стоял на коленях на самом краю пропасти. Голлум, танцуя, как безумный, поднимал кверху откушенный палец с надетым на него Кольцом. Оно сияло живым огнем.
-- Драгоценность, драгоценность, драгоценность! - Кричал Голлум. - Моя драгоценность! О моя драгоценность! - Глаза его не отрывались от добычи, он сделал неверный шаг, пошатнулся на краю пропасти и упал с криком. Из глубины доннеся его последний вопль:
-- Драгоценность!
Послышался гулкий рев, языки огня лизнули своды. Гора затряслась. Сэм подбежал к Фродо, подхватил его на руки и оттащил от края. И здесь, на темном пороге Саммат Нуара, высоко над равнинами Мордора, его охватило такое удивление и такой ужас, что он стоял забыв обо всем и окаменев.
Он видел клубящиеся облака, и в их середине башни и укрепления, высокие, как горы, возвышающиеся над неизмеримыми подземельями; огромные дворцы и тюрьмы, безглазые тюрьмы, крутые, как утесы, зияющие ворота из стали и адаманта. Потом все исчезло. Башни упали, стены обрушились и растаяли, поднялись с ревом столбы дыыма и пара. И вот за многие мили долетел рев, грохот, гул, земля дрогнула, равнина покрылась трещинами, из Ородруина вырвались огни. Небо разразилось громом и молниями. Вниз, как свистящие хлысты, упали потоки черного дождя. И в самом сердце бури, с криком, пронзавшим сердца, разрывая в клочья облака, ринулись назгулы. Охваченные пламенем, они падали камнем, сморщиваясь и исчезая. Навсегда.
-- Вот и конец, Сэм Скромби, - услышал он рядом с собой.
Это был Фродо, бледный, изможденный, но снова прежний; в глазах его не было ни напряжения воли, ни безумия, ни страха, - только мир. Ноша его была сброшена. Это был доро
153
гой хозяин Сэма, такой же, как и в сладкие дни Удела.
-- Хозяин! - Восклинул Сэм и упал на колени. В развалинах целого мира он в этот момент чувствовал лишь радость, великую радость. Ноша сброшена. Хозяин спасен, он снова стал самим собой, он свободен. И тут Сэм увидел искалеченную и окровавленную руку Фродо.
-- Ваша бедная рука! - Сказал он. - И я не перевязал ее, не сделал ничего. Я заставил бы его расстаться с целой рукой за это. Но он ушел, ушел навсегда.
-- Да, - сказал Фродо. - Помнишь ли ты слова Гэндальфа: "даже Голлум может пригодиться на что-нибудь". Если бы не он, Сэм, я не уничтожил бы Кольцо. Поиск потерпел бы неудачу в самом конце. Поэтому простим его. Поиск удался, и теперь все кончено! Я рад, что ты здесь со мной. Здесь в самом конце всего, Сэм.
Глава IV
Поле Кормаллен.
Вокруг холмов все было покрыто войсками Мордора. Капитаны запада шли по дну в бушующее море. Солнце светило багровым светом, и от крыльев назгулов тень смерти упала на землю. Арагорн стоял под своим знаменем, молчаливый и строгий, как будто погрузившись в мысли и воспоминания о далеком прошлом; глаза его сверкали ярче звезд в глубине ночи. На вершине холма стоял Гэндальф, белый и холодный, и ни одна тень не падала на него. Атака Мордора разбилась, как волна, об осажденные холмы, голоса ревели, как прибой среди утесов.
Как будто увидев что-то неожиданное, Гэндальф шевельнулся; повернувшись к северу, он взглянул на бледное ясное небо. Потом поднял руки и громким голосом, перекрывающим шум битвы, крикнул:
-- Орлы летят!
И много голосов подхватило его крик:
-- Орлы летят! Орлы летят!
Войско Мордора смотрело вверх, гадая, что может значить этот знак.
Летел Гвайхир, крылатый владыка, и Лендровал, его брат, самый большой из всех орлов севера, могущественный из потомков старого торондора, который строил свои гнезда на недосягаемых вершинах Кольцевых гор, когда Средиземье было молодо. За ними быстрой длинной линией летели их подданные с северных гор, поднимая крыльями ветер. Прямо на назгулов устремились они, резко опускаясь с высоты, и ветер от их крыльев налетел на землю, как буря.
Но назгулы неожиданно повернули, бежали и исчезли в тени Мордора, услышав внезапный ужас призыва башни тьмы; в тот же момент войско Мордора дрогнуло, страх и сомнение пронзили сердца солдат, их смех замер, руки задрожали. Власть, которая их толкала вперед, наполняла ненавистью и яростью, дрогнула, ее воля отвернулась от них; глядя в глаза своих врагов, они увидели в них смерть и ужаснулись.
Тогда все капитаны запада громко закричали, их сердца исполнились новой надеждой в самом центре тьмы. С осажденных холмов рыцари Гондора, всадники Рохана, дунедайн севера ударили по дрогнувшему врагу, пронзая неприятеля острыми копья
154
ми. Но Гэндальф поднял руки и еще раз крикнул ясным голосом:
-- Стойте, люди запада! Стойте и ждите! Это час судьбы.
И в этот момент земля у них под ногами дрогнула. Потом высоко над башнями черных ворот, высоко над горами поднялся черный столб, обвитый огнем. Земля стонала и тряслась. Башни зубов закачались и обрушились, могучие бастионы рухнули; черные ворота превратились в развалины; издалека то затихая, то выростая, вздымались до облаков. Донесся гулкий рев, грохот, гул, и долгое раскатистое эхо ответило ему.
-- Настал конец королевства Саурона! - Сказал Гэндальф. - Носитель Кольца завершил свой поиск.
Капитаны взглянули на юг, на землю Мордора, и им показалось, что там поднялась огромная черная фигура, увенчанная молниями, и заполнила собой все небо. Невероятно возвысилась она над миром, протянув на запад угрожающие руки, ужасные, но бессильные. И когда она наклонилась к ним в угрозе, подул сильный ветер и развеял ее по небу. Наступила тишина.
Капитаны склонили головы; а когда подняли их, враги бежали, и власть Мордора рассыпалась, как пыль по ветру. Как муравьи, кога смерть обрушивается на их раздувшееся жилище, сходят с ума, бесцельно бегают взад и вперед и умирают, так и создания Саурона: орки, тролли, укрощенные заклинаниями звери - безумно бежали туда и сюда; одни убивали себя, другие бросались в ямы, с криками бежали прятаться в норы и темные проходы. Но люди Харада, жители востока и юга, увидели свое поражение войне и великую мощь и славу капитанов запада. И те, кто долго и верно служили злу, ненавидя запад, были однако людьми гордыми и храбрыми, они собрали все силы для последней отчаянной битвы. Но большинство бежало на восток; а некоторые бросали оружие и просили о милосердии.
Тогда Гэндальф, оставив все дела битвы Арагорну и другим капитанам, поднялся на вершину холма и позвал; к нему спустился большой орел - Гвайхир, Крылатый Владыка.
-- Дважды нес ты меня, Гвайхир, друг мой, - сказал Гэндальф. - Третьего не миновать. Мой вес покажется тебе не большим, чем когда ты нес меня от Эирак-Энгила, где сгорела моя старая жизнь.
-- Я понесу тебя, куда хочешь, - ответил Гвайхир, - даже если ты сделан из камня.
-- Тогда летим, и пусть с тобой летят твой брат и кто-нибудь еще из самых быстрых! Нам нужна скорость быстрее ветра, чтобы поспорить с крыльями назгулов.
-- Дует северный ветер, но мы перегоним его, - сказал Гвайхир. Он поднял Гэндальфа и полетел на юг, а с ним полетели Лендровал и молодой быстрый Монелдор. Они пролетели над Удуном и Горгоротом, совершенно разрушенными, и вот перед ними встала, блестя огнем, гора судьбы.
-- Я рад, что ты здесь со мной, - сказал Фродо. Здесь, в самом сердце и конце всего, Сэм.
-- Да, я с вами, хозяин, - ответил Сэм, осторожно прижимая израненную руку Фродо к своей груди. - А вы со мной. И путешествие окончено. Но пройдя весь этот путь, я не хочу сдаваться. Мне это не нравится, если вы меня понимаете.
-- Понимаю, Сэм, - сказал Фродо, - но так устроен мир. Надежды рассеиваются, и наступает конец. Нам осталось ждать совсем недолго. Мы затерялись среди разрушений и отсюда нет спасения.
-- Что ж, хозяин, мы можем по крайней мере уйти подаль
155
ше от этого опасного места, от щели судьбы, если она так называется. Идемте, мастер Фродо, попробуем спуститься по дороге.
-- Хорошо, Сэм. Если хочешь, идем, - сказал Фродо.
Они встали и медленно пошли вниз по извивающейся дороге; но не успели они дойти до подножья горы, как большое облако дыма и пара вырвалось из саммат наура, конус раскололся и огромный яростный поток покатился длинным гремящим каскадом по восточному склону горы.
Фродо и Сэм не могли идти дальше. Последние силы их быстро подходили к концу. Они достигли низкого холма пепла, насыпаного у подножья горы, но с него не было пути. Теперь это был остров среди огненного моря Ородруина. И продержится он недолго. Вокруг него земля зияла трещинами, из них вырывался дым и ядовитые испарения. Гора сотрясалась в конвульсиях. И большие щели открывались в ее боках. Из них вытекали медленные огненные реки, направляясь к ним. Скоро они будут поглощены огнем. Шел дождь горячего пепла.
Теперь они стояли. Сэм продолжал гладить руку хозяина. Он вздохнул.
-- Что за сказание могло бы быть, мастер Фродо, - сказал он. - Хотел бы я послушать его! Как вы думаете, скажут ли так: начинается история Фродо девятипалого и Кольца судьбы? И тогда все вокруг замолкнет, как замолкали мы, когда в Раздоле нам рассказывали о Берене Одноруком и о сильмарилле. Как бы я хотел послушать! И мне интересно, что будет дальше, после нас.
Он говорил так, чтобы прогнать страх, и смотрел на север, в сторону ветра, расчищавшего небо, отгонявшего тьму и обрывки туч.
Такими и увидел их Гэндальф своими острыми и далеко видящими глазам, когда кружа в воздухе, опускался вместе с ветром: две маленькие фигурки, одинокие, держащиеся за руки, на низком холме, а весь мир под ними сотрясался, открывались глубокие щели, и реки огня подползали ближе. И, заметив их, быстро спускаясь, он увидел, что они упали, истощенные или отравленные дымом и испарениями, или пораженные отчаянием и страхом, пряча глаза от смерти.
Они лежали рядом. Опустился Гвайхир, и Лендровал, и быстрый Менелдор; путников, ничего не видевших, лежавших в беспамятстве, подняли и унесли далеко от тьмы и огня.
Проснувшись Сэм обнаружил, что лежит на мягкой постели, но над ним слегка раскачиваются широкие буковые листья, и сквозь них, зеленое и золотое, блестит солнце. Воздух был полон сладких смешанных ароматов.
Сэм помнил этот запах - запах итилиена.
-- Будь я проклят! - Пробормотал он. - Долго же я спал! - Ему показалось, что он только что разжигал маленький костер, на солнечном пригорке. Он потянулся и глубоко вздохнул. - Но какой сон мне снился! - Бормотал он. - Хорошо, что я проснулся.
Он сел и увидел, что Фродо лежит рядом с ним и мирно спит, одна рука его была под головой, другая лежала поверх одеяла. Это была правая рука, и третьего пальца на ней не было.
Память внезапно вернулась, и Сэм громко воскликнул:
-- это был не сон! Но где же мы?
156
Негромкий голос рядом произнес:
-- в земле итилиен под покровительством короля. Он ждет вас. - Перед Сэмом стоял Гэндальф, весь в белом, борода его сверкала, как чистый снег, в мелькании солнечных пятен. Ну, мастер Сэмвайс, как ты себя чувствуешь?
Но Сэм лег, широко раскрыл рот и, разрываясь между изумлением и великой радостью, ничего не мог ответить. Наконец он выдохнул:
-- Гэндальф! Я думал, вы мертвы! А потом я решил, что сам умер. Неужели все печальное оказалось неправдой? Что же произошло с миром?
-- Большая тень ушла, - сказал Гэндальф и рассмеялся, и смех его звучал, как музыка или как вода в пересохшей земле; и слушая этот смех, Сэм подумал, что уже много дней не слышал смеха, чистого звука веселья. Но сам он разразился слезами. Потом слезы его высохли, как от весеннего ветра проходит тихий дождь и солнце сияет еще ярче, и зазвучал его смех, и со смехом он встал с постели.
-- Как я себя чувствую? - Воскликнул он. - Не знаю, как это выразить. Я чувствую, я чувствую... - Он помахал руками в воздухе, - я чувствую себя, как весна после зимы, как солнце на листьях; и как арфы, и трубы, и все песни, что я слышал! - Он остановился и повернулся к хозяину. - Но как мастер Фродо? - Спросил он. - Разве не стыдно из-за его бедной руки? Но я надеюсь, все будет в порядке. У него были трудные времена.
-- Да, я в порядке, - сказал Фродо, садясь и смеясь в свою очередь. - Я снова уснул, ожидая тебя, Сэм, сонная голова. Я проснулся сегодня рано утром, а теперь, должно быть, уже полдень.
-- Полдень? - Переспросил Сэм, пытаясь сосчитать. Полдень какого дня?
-- Четырнадцатого дня нового года, - сказал Гэндальф, или, если хотите, восьмой день апреля по календарю удела (в марте - или в роте - по календарю удела тридцать дней, прим. Автора) но в гондоре новый год теперь всегда будет начинаться двадцать пятого марта, в день падения саурона, в тот день, когда вас уносили от огня к королю. Он лечил вас, а теперь ждет. Вы будете есть и пить с ним. Когда вы будете готовы, я отведу вас к нему.
-- Король? - Спросил Сэм. - Король чего и кто он?
-- Король гондора и повелитель западных земель, - сказал Гэндальф, - он взял все свое древнее королевство. Скоро он едет на коронование, но сейчас ждет вас.
-- Что же мы наденем? - Спросил Сэм: он увидел старую изорванную одежду, в которой они путешествовали. Она лежала свернутая у постели.
-- Одежду, которая была на вас в Мордоре, - сказал Гэндальф. - Даже обрывки орочьих тряпок, что вы носили в черной земле, Фродо, будут сохранены. Ни шелк, ни полотно, никакое вооружение или украшения не могут быть более почетными. Но позже я, может быть, найду для вас другую одежду.
Он протянул к ним руки, и они увидели, что одна из них сияет.
-- Что это у вас? - Воскликнул Фродо. - Неужели...
-- Да, я принес вам два ваших сокровища. Их нашли у Сэма, когда вас спасли. Подарки госпожи Галадриэль: твой сосуд, Фродо, и твой ящик, Сэм. Вы должны быть рады получить их снова.
157
Одевшись, умывшись и слегка поев, хоббиты последовали за Гэндальфом. Они вышли из буковой рощи, в которой лежали, и прошли по длинной зеленй лужайке, сверкающей в зеленых лучах и обрамленной стройными темнолиственными деревьями, усеянными алыми цветами. За деревьями слышался звук падающей воды, перед ними бежал в зеленых берегах ручей, у конца лужайки он вытекал в проход между деревьями, и вот в этом проходе хоббиты увидели далекий блеск воды.
Подойдя к выходу с лужайки, они удивились, увидев рыцарей в ярких кольчугах и высоких стражников в серебре и черном, что стояли здесь; воины приветствовали их поклоном. Затем один подул в длинную трубу, и они прошли в проход между деревьями у поющего ручья. Так они вышли на большое зеленое поле, за полем была широкая река в серебрянной дымке, из которой поднимался длинный лесистый остров. У его берегов виднелось множество судов. На поле находилось большое войско. Стройные ряды его блестели на солнце. И когда хоббиты приблизились, войны обнажили мечи, потрясали копьями, запели рога и трубы, и все на множестве языков кричали:
Слава невысокликам! Славим их великой славой!
Куйо и Перианн анаан! Агларни Периан-пат!
Славьте великой славой Фродо и Сэмвайса!
Даур а Бархаэль, кония ан Аннун! Эглерис!
Слава им!
Эглерис!
А лайте те, лайте те! Андаве лайту валмет!
Слава им!
Корминолиндор, а лайта тариенна!
Слава им! Носители Кольца, великая слава им!
Лица их вспыхнули, глаза светились удивлением. Фродо и Сэм прошли вперед и увидели три высоких сидения, сделанные из зеленого дерна. У правого сидения развевался, белый на зеленом, бегущий большой конь; у левого на серебряно-синем знамени корабль-лебедь, плывущий по морю; у самого высокого трона в середине стояло большое знамя, развеваемое ветром, и на нем на черном фоне под сияющей короной и семью звездами цвело белое дерево. На троне сидел человек, одетый в кольчугу, на коленях у него лежал большой меч, шлема на нем не было. Когда они подошли, он встал. И хотя он изменился, они узнали его, узнали повелителя людей с прекрасным и радостным лицом, темноволосого, с серыми глазами.
Фродо побежал ему навстречу, и Сэм последовал за ним.
-- Вот это да! - Воскликнул он. - Бродяжник или я еще сплю?
-- Да, Сэм, Бродяжник, - сказал Арагорн. - Долог путь от пригорья, не правда ли, где вам не понравилась моя внешность. Долгий путь для всех нас, но у вас он был самым трудным.
И затем, к удивлению и совершенному смущению хоббитов, он опустился перед ними на колено. Потом, взяв их за руки, Фродо за правую и Сэма за левую, повел их к трону. Посадив их на трон, он повернулся к войску и воскликнул так, что голос его прозвенел над всем войском:
-- Славьте их великой славой!
И после того, как радостный крик прокатился по полю и замер, к окончательному удовлетворению и радости Сэма, впе
158
ред выступил гондорский менестрель, поклонился и попросил разрешения спеть. И сказал:
-- О вы, повелители и рыцари, о люди доблести, короли и принцы, и прекрасный народ гондора, и всадники рохана, и вы, сыны элронда, и дунедайн севера, и эльф, и гном, и жители удела с великими сердцами, и весь свободный народ запада, слушайте мое ле. Я спою для вас о Фродо девятипалом и о Кольце Судьбы.
И, услышав это, Сэм громко засмеялся от радости, встал и воскликнул:
-- О слава и великолепие! Все мои желания исполняются!
И заплакал.
И все войско смеялось и плакало, а посреди веселья и слез ясный голос менестреля звенел серебром и золотом, и все люди затихли. И он пел, то на языке эльфов, то на общем языке запада, пел до тех пор, пока их сердца, раненные сладкими словами, не переполнились, и радость их была подобна мечам, и они погрузились задумчиво в те области, где боль и радость текут рядом и где слезы - это вино благословения.
Наконец, когда полдень уже давно прошел и тени деревьев удлинились, менестрель кончил.
-- Славьте их великой славой! - Воскликнул он и поклонился.
Тогда Арагорн встал, а за ним все войско, и они прошли в подготовленные павильоны и ели, пили и веселились, пока не кончился день.
Фродо и Сэма отвели в палатку, где с них сняли их старую одежду, аккуратно свернули и унесли с почетом; им же дали чистое полотно. Пришел Гэндальф; к удивлению самого Фродо, он нес меч, эльфийский плащ и митриловую кольчугу - все, что у него было отобрано в Мордоре. Для Сэма он принес золоченую кольчугу и его эльфийский плащ, починенный и отглаженный. Затем он положил перед ними два меча.
-- Я больше не хочу никаких мечей, - сказал Фродо.
-- По крайней мере сегодня вечером у тебя должен быть меч, - сказал Гэндальф.
Тогда Фродо взял меньший меч, принадлежащий Сэму и положенный с ним рядом в кирит унголе.
-- Я отдаю жало тебе, Сэм, - сказал он.
-- Нет, хозяин! Его вам дал мастер Бильбо вместе с серебряной кольчугой; он не хотел, чтобы кто-нибудь другой владел им.
Фродо уступил; и Гэндальф, как будто он был их оруженосцем, склонился и надел на них пояса с мечами; встав, он надел им на головы серебяные венцы. И тогда они отправились на большой пир и сидели за королевским столом с Гэндальфом, с Эомером, королем рохиррим, принцем Имрахилом и всеми главными капитанами; и с ними были Гимли и Леголас.
И когда, после стоячего молчания, принесли вино, появились два оруженосца, чтобы служить королям. По крайней мере они похожи были на оруженосцев; один в черно-серебряном мундире гвардии Минас Тирита, другой в бело-зеленом. Сэм удивился, что такие мальчишки могут находиться в армии могучих мужей. Когда же они подошли ближе и он смог разглядеть их ясно, он воскликнул:
-- Смотрите, мастер Фродо! Ведь это Пиппин! Я хотел сказать, мастер Перегрин Тук и с ним мастер Мерри! Как они выросли! Я вижу, что тут должно быть рассказано не только наше сказание!
159
-- Правильно, - ответил Пиппин, поворачиваясь к ним. И мы начнем его рассказывать как только кончится пир. А пока попросите Гэндальфа. Он теперь не так скрытен, как раньше, хотя и смеется больше, чем говорит. А мы с Мерри сейчас заняты. Мы рыцари города и марки, как, я надеюсь, вы заметили.
Наконец радостный день окончился; и когда зашло солнце и круглая луна вышла из туманов Андуина и замерцала в листве, Сэм и Фродо сидели под шепчущимися деревьями посреди аромата прекрасного Итилиена; они говорили далеко заполночь с Мерри, Пиппином и Гэндальфом, а немного спустя к ним присоединились леголас и гимли. Тут Фродо и Сэм узнали многое из того, что случилось с их друзьями после распада товарищества в злой день на парт гален у водопадов рауроса; и еще оставалось много, о чем нужно было поговорить и что рассказать.
Орки, говорящие деревья, лиги травянистых равнин, скачущие всадники, блестящие пещеры, белые башни и золотые залы; битвы, плывущие высокие корабли - все это проходило перед пораженным Сэмом. Но среди всех этих изумительных событий больше всего его удивил рост Мерри и Пиппина. Он заставил их встать спиной с Фродо и с самим собой и почесал в затылке.
-- Не могу понять этого в вашем возрасте, - заявил он. - Но так и есть: вы на три дюйма выше, чем должны быть, или я гном.
-- Вы определенно не гном, - ответил гимли. - Но что я говорил? Смертный не может выпить энтийского напитка и рассчитывать на то, что он на него подействует не больше, чем кружка пива.
-- энтийский напиток? - Переспросил Сэм. - Вы опять об энтах. Но кто они такие? Я вижу, нужны недели, чтобы все узнать.
-- Конечно, недели, - сказал Пиппин. - А потом Фродо должен будет закрыться в башне минас тирита и все это записать. Иначе он забудет добрую половину, и бедный старый бильбо будет сильно разочарован.
Наконец Гэндальф встал.
-- Руки короля - руки целителя, дорогие друзья, - сказал он. - Вы были на самом краю смерти, и он вытащил вас оттуда, напрягая все силы, и отправил вас в следующую забывчивость сна. И хотя вы спали долго и спокойно, теперь вам следует снова поспать.
-- И не только Сэму и Фродо, - сказал гимли, - но и вам тоже, Пиппин. Я люблю вас, хотя бы за ту боль, что вы нам стоили и которую я никогда не забуду. Не забуду я и как отыскивал вас на холме после битвы. Я уже решил, что вы навсегда утеряны для гнома гимли. Но теперь я знаю, как выглядит нога хоббита: это все, что виднелось из под груды тел. А когда я снял с вас огромное тело, я был уверен, что вы мертвы. Я чуть не порвал свою бороду. И всего лишь день прошел, лкак вы встали с постели. В постель! Да и я пойду спать.
-- А я, - сказал леголас, - пойду в леса этой прекрасной земли, которая наконец-то получила отдых. В будущем, если позволит наш повелитель, мы вернемся сюда; и когда мы поселимся здесь, земля эта будет благословенна - на некоторое время. На некоторое время: на месяц, на жизнь, на сто лет жизни людей. Но Андуин близко, а Андуин ведет к морю. К морю!
160
К морю! К морю! Кричат белые чайки,
дует ветер, летит белая пена.
На запад, на запад падает круглое солцне
серый корабль, серый корабль, слышишь ли ты голоса,
голоса моего народа, ушедшего до меня?
Я покину, покину леса, где родился,
потому что наши дни подходят к концу
я пройду по широкой воде под одиноким парусом
длинны волны, накатывающиеся на последний берег,
сладки голоса, зовущие с забытого острова
в Эрессию, в землю Эльфов, недоступную людям,
где не опадают листья
в землю моего народа навсегда!
И, напевая так, леголас спустился с холма.
Тогда и остальные расстались, и Фродо, и Сэм пошли к себе и уснули. Утром они встали в надежде и мире; и они провели много дней в Итилиене. Поле Кормаллен, где расположилось войско, было недалеко от Хеннет Аннуна, и по ночам слышен был гул водопадов. Хоббиты бродили по окрестностям, навещая места, в которых уже бывали раньше; и Сэм все надеялся где-нибудь в тени леса или на тайной поляне увидеть огромного Элефанта. И когда он узнал, что в осаде Гондора участвовало много этих зверей, но все они были убиты, он подумал, что это печальная утрата.
-- Что ж, я не могу одновременно находиться всюду, сказал он. - Но, похоже, я многое потерял.
Тем временем войско готовилось к возвращению в минас тирит. Уставшие отдохнули, а раненные выздоровели. Некоторым пришлось сражаться с остатками войск востока и юга, пока все не были покорены. Наконец позже всех вернулись те, кто уходил в мордор и разрушал крепости на севере этой земли.
Наконец, когда приближался май, капитаны запада снова выступили; они ступили на корабли и поплыли от Каир Андроса вниз по Андуину к Осгилиату; здесь они оставались в течении дня; на следующий день они прибыли на зеленые поля пеленнора и снова увидели белые башни под высоким миндоллуином, город людей Гондора, последнее воспоминание о великом западе, что прошел через тьму и огонь и вступил в новый день.
И здесь посреди поля они установили павильоны и ждали утра; был канун мая, и король должен был вступить в ворота с восходящим солнцем.

Подпись

Колдунья - это естественное состояние женщины.

Мореный дуб и сердечная жила дракона, 26,5 дюймов

Хмурая_сова

Дата: Пятница, 24 Авг 2012, 17:00 | Сообщение # 18

Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014

Глава V
Наместник и король.
Над городом Гондора нависли сомнения и страх. Прекрасная погода и яркое солнце казались насмешкой людям, в чьей жизни было мало надежды и кто каждое утро ждал новостей о своей судьбе. Повелитель их был мертв и сожжен, мертвый король рохана лежал в их цитадели, а новый король, пришедший к ним ночью, отправился на войну с властью, слишком темной и ужасной, чтобы кто-то мог надеяться успешно соперничать с ней. Не было никаких известий. После того, как войска оставили долину моргула и двинулись в тени гор по северной доро
161
ге, ни один вестник не возвращался и не доходило никаких слухов.
Через два дня после ухода капитанов леди Эовин попросила женщин, ухаживающих за ней принести ей одежду. Когда ее одели и подвесили руку на полотяную перевязь, она отправилась к главе домов излечения.
-- Сэр, - сказала она, - я в большом беспокойстве и больше не могу спокойно лежать в ленности.
-- Леди, - был ответ, - вы еще нездоровы, и мне приказано особо заботиться о вас. Вы не должны подниматься с постели в течении семи дней. Прошу вас вернуться.
-- Я здорова, - возразила она, - по крайней мере телом, если не считать руки, да и она ранена нетяжело. Но я снова заболею, если ничего не буду делать. Нет ли новостей о войне? Женщины ничего не говорят мне.
-- Новостей нет, - ответил глава. - И мы знаем лишь, что войско миновало долину моргула; говорят, войско ведет новый капитан с севера. Он великий повелитель и целитель; и мне кажется странным, что целительная рука владеет и мечом. Теперь в Гондоре не так, хотя некогда, как говорят у нас было так, если только правдивы старые сказания. Но уже долгие годы мы, целители, можем лишь исправлять то, что сделали другие мечами. И у нас хватает дела: мир и без войны полон боли и ран.
-- Нужен лишь один враг, чтобы развязать войну, а не два, мастер, - ответила Эовин. - И те, у кого нет мечей, тоже могут умереть от них. Вы хотите, чтобы люди Гондора лишь собирали для вас травы, когда повелитель тьмы собирает армии? И не всегда хорошо выздороветь телом. Так же как и не всегда плохо погибнуть в битве, даже в боли и муках. Если бы мне было позволено, в этот темный час я выбрала бы второе.
Глава посмотрел на нее: высокая, стояла она перед ним, глаза ее ярко горели, руки сжимались, когда она повернулась и посмотрела через открытое окно на восток. Он вздохнул и покачал головой. После паузы она снова повернулась к нему.
-- Разве нечего делать? - Спросила она. - Кто распоряжается в городе?
-- Не знаю точно, - ответил он. - Меня это не касается. Здесь есть маршал над всадниками рохана, а лорд хурин, как мне говорили, командует людьми Гондора. Но наместником города по праву является повелитель Фарамир.
-- Где я найду его?
-- В этом доме, леди. Он был тяжело ранен, но сейчас находится на пути к выздоровлению. Но я не знаю...
-- Отведите меня к нему. Тогда узнаете.
Повелитель Фарамир прогуливался один в саду домов излечения, солнце грело его, и он чувствовал, как жизнь возвращается в его тело; но на сердце у него было тяжело, и он смотрел на восток. Подойдя, глава домов излечения, позвал его по имени: он повернулся и увидел леди Эовин роханскую; он был тронут жалостью, так как увидел, что она ранена, и его ясный взор проник в ее боль и беспокойство.
-- Повелитель, - сказал глава, - это леди Эовин роханская. Она ехала с королем и была тяжело ранена, теперь она находится у меня на излечении. Но она не удовлетворена и хочет поговорить с наместником города.
-- Не поймите его неверно, повелитель, - заметила Эовин. - Не недостаток забот печалит меня. Не может быть
162
лучших домов для исцеляющихся. Но я не могу лежать в ленности, без дела, взаперти. Я искала в битве смерти. Но я не умерла, а битва все продолжается.
По знаку Фарамира глава поклонился и ушел.
-- Что же делать мне, леди, - спросил Фарамир. - Я тоже пленник лекарей.
Он взглянул на нее, и ее красота и печаль глубоко тронули его сердце. А она посмотрела на него и увидели серьезную нежность в его глазах, и так как она выросла среди людей войны, она поняла, что перед нею стоит тот, с кем ни один всадник рохана не сможет соперничать в битве.
-- Чего же вы хотите? - Снова спросил Фарамир. - Если это в моей власти, я выполню ваше желание.
-- Я хочу, чтобы вы приказали главе выпустить меня, сказала она; но хотя слова ее оставались гордыми, сердце ее дрогнуло и впервые она почувствовала сомнение. Она подумала, что этот высокий человек, одновременно строгий и мягкий, решит, что она просто капризничает, как ребенок у которого не хватает твердости, чтобы закончить скучную работу.
-- Я сам сейчас подчиняюсь главе, - ответил Фарамир. Я еще не принял власть над городом. Но даже если бы я сделал это, я все равно прислушался бы к его советам и не противоречил бы ему в вопросах его мастерства, разве лишь в случае крайней необходимости.
-- Но я не хочу лечиться, - сказала она. - Я хочу отправиться на войну, как мой брат Эомер или как король теоден, который погиб и лежит в чести и мире.
-- Слишком поздно, леди, следовать за капитанами, даже если бы у вас хватило для этого сил, - сказал Фарамир. - Но смерть в битве может ко всем нам прийти, хотим мы этого или нет. Вам лучше подготовиться к этому и исполнять советы лекарей. Вы и я, мы должны терпеливо выносить часы ожидания.
Она не ответила, но когда он взглянул на нее, ему показалось, что что-то ней смягчилось, как будто суровый мороз уступил первым признакам весны. Слезы блеснули на ее глазах и поползли по щеке, как сверкающая дождевая капля. Ее гордая голова немного опустилась. Потом спокойно, скорее разговаривая с собой, чем с ним, она сказала:
-- но лекари заставят меня семь дней лежать в постели. А мое окно выходит не на восток...
Теперь у нее был голос юной и печальной девушки.
Фарамир улыбнулся, хотя сердце его было полно жалости.
-- Ваше окно не выходит на восток? это легко исправить. Я прикажу главе. Если вы останетесь в этом доме, леди, и будете отдыхать, то вы сможете гулять в саду на солнце, если захотите; и будете смотреть на восток, туда, где находятся все наши надежды. И здесь вы найдете меня. Я тоже буду ходить, ждать и смотреть на восток. Мне будет лучше, если вы будете гулять и разговаривать со мной.
Она подняла голову и снова посмотрела в его глаза; на ее бледном лице появился и цвет.
-- Чем я облегчу ваше положение, повелитель? - Спросила она. - Я не хочу ни с кем разговаривать.
-- Вы хотите получить ясный ответ?
-- Да.
-- Тогда, Эовин роханская, я скажу, что вы прекрасны. В долинах среди наших холмов растут прекрасные и яркие цветы, а девушки наши еще краше, но я не видел в Гондоре ни цветка, ни девушки, столь прекрасных и печальных. Может быть, лишь
163
несколько дней осталось миру до наступления тьмы; и когда она придет, я надеюсь мужественно встретить ее. Но у меня будет легче на сердце, если, пока светит солнце я смогу видет вас. Мы с вами оба прошли под крыльями тени, и одна и та же рука вывела нас оттуда.
-- Увы, не меня! - Возразила она. - Тень все еще лежит на мне. Не ищите лекарей. Я привыкла к мечу, и рука у меня тяжелая. Благодарю вас за то, что мне не нужно возвращаться в мою комнату. Я буду гулять, с позволения наместника города.
И, вежливо поклонившись, она ушла. А Фарамир долго ходил один по саду, и теперь его взгляд чаще устремлялся на дом, чем на восток.
Вернувшись в свою комнату, он вызвал главу и выслушал то, что тот мог сказать о леди роханской.
-- Не сомневаюсь, повелитель, - сказал глава, - что вы больше узнаете от невысоклика, который с нею; он ехал с королем и был с нею до конца.
Так Мерри был послан к Фарамиру, и пока длился день, они долго разговаривали, и Фарамир узнал многое, гораздо больше, чем было выражено в словах. И он подумал, что понимает теперь печаль и беспокойство Эовин роханской. И прекрасным вечером Фарамир и Мерри прогуливались в саду, но она не пришла.
Но на утро, выйдя из дома, Фарамир увидел ее. Она стояла на стене. Одетая в белое, она сверкала на солнце. Он позвал ее и она спустилась, и они гуляли по траве и сидели под зелеными деревьями, иногда молча, иногда разговаривая. И каждый последующий день они поступали так же. И глава домов, глядя на них из окна, радовался: он был целитель, и задача его облегчалась. И хотя дни были тяжелы от страха и дурных предчувствий, эти двое с каждым днем становились сильнее.
Так наступил пятый день с тех пор, как Эовин впервые пришла к Фарамиру; они вместе стояли на стене города и смотрели наружу. Все еще не приходило никаких новостей, и сердца всех были омрачены. Погода тоже стала хуже. Было холодно. Дул резкий северный ветер, земля вокруг города выглядела серой и унылой.
Они были одеты в теплую одежду и теплые плащи, а поверх всего на леди Эовин была большая накидка цвета летней ночи, вся усаженная серебряными звездами. Фарамир послал за этой накидкой, укутал в нее Эовин; и она стояла рядом с ним, была прекрасна и горда, как королева. Накидка эта была изготовлена для матери Фарамира, финдуилас амротской, безвременно умершей; и для него она была лишь смутным воспоминанием о чем-то ласковом и о первом большом горе; и ее одежда казалась ему соответствующей красоте и печали Эовин.
Она вздрогнула под звездной накидкой и посмотрела на север.
-- Куда вы смотрите, Эовин? - Спросил Фарамир.
-- Разве не в той стороне черные ворота? И разве он теперь не там? Прошло семь дней, как он уехал.
-- Семь дней, - сказал Фарамир. - Не думайте обо мне плохо, но я скажу вам: эти семь дней принесли мне радость и печаль, которых я не знал раньше. Радость видеть вас, и боль, потому что теперь страхи и сомнения этого злого времени удвоились. Я не хочу конца мира, Эовин, не хочу утратить так скоро то, что нашел.
164
-- Утратить то, что вы нашли? - Повторила она, серьезно глядя на него. - Я не знаю, о чем вы говорите. Но не будем, друг мой, говорить об этом. Я стою на самом краю, мрачная пропасть открывается у моих ног, и есть ли какой-нибудь свет за мной, я не могу сказать. Потому что я еще не могу повернуться. Я жду знака судьбы.
-- Да, мы ждем знака судьбы, - согласился Фарамир. Больше они ничего не сказали. Им показалось, что ветер стих, свет померк, солнце потемнело и все звуки города прекратились. Не слышно было ни ветра, ни голоса, ни крика птицы, ни шелеста листвы и ни их собственного дыхания. Даже биение сердец не было ощутимо. Время остановилось.
Руки их встретились и сжались, хотя они и не знали этого. Они ждали, сами не зная чего. И вот им показалось, что над хребтами отдаленных гор поднимается еще одна огромная гора тьмы, поднимается, как волна, готовая поглотить весь мир; в ней сверкали молнии. Дрожь пробежала по земле, и они почувствовали, как затряслись стены города. Земля испустила звук, похожий на вздох. Сердца их вновь забились.
-- это напомнило мне нуменор, - сказал Фарамир и сам удивился звуку собственного голоса.
-- Нуменор?
-- Да, потонувшую землю запада, и черную волну, поглотившую зеленые земли и холмы. Мне это часто снилось.
-- Значит, вы думаете, что идет тьма? - Спросила Эовин. - Тьма неизбежна? - И она вдруг прижалась к нему.
-- Нет, - ответил Фарамир, глядя ей в лицо. - это просто видение. Я не знаю, что происходит. Разум говорит мне, что приближается большое зло и мы стоим у конца дней. Но сердце говорит - нет. Тело у меня легкое, и надежда и радость пришли ко мне, хотя я сам не понимаю, почему, Эовин. Эовин, белая леди рохана, не верьте в этот час, что тьма победит! - Он наклонился и поцеловал ее в лоб.
Так стояли они на стене города, дул сильный ветер, и их волосы, черные и золотые, смешивались при порывах ветра. И тень ушла, и солнце горячо ударило лучами, и всюду стало светло. Воды Андуина сверкали серебром, и во всех домах города запели от радости, овладевшей их сердцами неизвестно почему.
И прежде чем солнце стало склоняться к закату, прилетел большой орел. Он выкрикивал новости от капитанов запада:
Пойте, люди башни анора:
Королевство Саурона кончилось навсегда,
И башня тьмы разрушена.
Пойте и радуйтесь, люди башни стражи
Ваша вахта была не напрасной, черные ворота разбиты
Ваш король в них, он непобедим.
Пойте и радуйтесь, дети запада: ваш король вернулся,
Он будет жить среди вас все дни вашей жизни.
И увядшее дерево зацветет вновь,
И король вырастит его в высоких местах,
И город будет благословенен.
Пойте все, вы, люди!
И люди во всем городе пели.
165
Следующие дни были золотыми, весна и лето соединились и пировали на полях Гондора. Быстрые всадники привезли от Каир Андроса сообщения о всем случившемся, и город готовился к прибытию короля. Мерри был вызван и уехал с телегами, которые везли припасы в Осгилиат и оттуда кораблями к Каир андросу; но Фарамир остался - вылечившись, он принял на себя власть и наместничество, хотя и ненадолго. Его обязанностью было подготовить все для того, кто его сменит.
И Эовин не уехала, хотя брат просил ее прибыть на поле Кормаллен. Фарамир дивился этому, но он редко видел ее, будучи занятым многими делами; она продолжала жить в домах излечения и одна ходила по саду, и лицо ее снова побледнело, и казалось, что во всем городе она одна была нездорова и печальна. Глава домов забеспокоился и поговорил с Фарамиром.
Тогда Фарамир пришел и увидел ее, и они снова вместе стояли на стене. И он сказал ей:
-- Эовин, почему вы задержались здесь и не отправились в Кормаллен за Ктаир Андросом, где вас ждет ваш брат?
И она сказала:
-- разве вы не знаете?
Но он ответил:
-- могут быть две причины, но которая из них истинная, я не знаю.
И она сказала:
-- я не хочу играть в прятки. Говорите яснее.
-- Если хотите, леди, - согласился он, - вы не пошли, потомму что вас звал только ваш брат, и вид лорда арагорна, потомка Элендила, в его торжестве теперь не принесет вам радости. Или же потому, что я не пошел, а вы хотите оставаться рядом со мной. А может, верны обе причины, и вы сами не можете выбрать. Эовин, любите ли вы меня, полюбите ли когда-нибудь?
-- Я желала быть любимой другим, - ответила она. - Но мне не нужна ничья жалость.
-- это я знаю, - сказал он. - Вы желали любви лорда арагорна. Он велик и могуществен, а вы хотели славы, хотели быть поднятой над всеми, кто ползает по земле. Он казался вам восхитительным, как великий капитан юному солдату. И он действительно величайший из людей. Но когда он ответил вам лишь пониманием и жалостью, вы не захотели ничего, вы искали доблестной смерти в битве. Посмотрите на меня, Эовин.
И Эовин долго смотрела на Фарамира, и Фарамир сказал:
-- не называйте жалостью дар верного сердца, Эовин! Я не предлагаю вам жалость. Вы высокая и доблестная леди и сами заслужили славу, которая не будет забыта. И вы прекрасны, даже в языке Эльфов не найдется слов для описания вашей красоты, и я люблю вас. Раньше я жалел вас. Но теперь, даже если бы у вас не было никаких печалей, если бы не было у вас страхов, если бы вы были благословенной королевой Гондора, я все равно любил бы вас, Эовин, любите ли вы меня?
И тогда сердце Эовин смягчилось, или она сама поняла его. Неожиданно зима прошла и солнце улыбнулось ей.
-- Я осталась в минас аноре, башне солнца, - сказала она, - и смотрите! Тень исчезла! Я больше не буду девушкой с мечом, не буду соперничать с великими всадниками, не буду наслаждаться лишь песнями об убийствах. Я буду целителем, полюблю все, что растет. - Она снова посмотрела на Фарамира и сказала. - Я болььше не хочу быть королевой.
И Фарамир весело рассмеялся.
166
-- это хорошо, - сказал он, - потому что я не король. Но я женюсь на белой леди рохана, если она того пожелает. И если она захочет, мы пересечем реку и в счастливые дни будем жить в прекрасном Итилиене и там разобьем сад. Все будет расти там с радостью, если придет белая леди.
-- Значит, я должна буду оставить своих людей, Гондорец? - Спросила она. - И ваш гордый народ будет говорить о вас: "вот идет тот, кто приручил дикую девушку с севера! Разве не было для него женщин из расы нуменора?"
И Фарамир обнял ее, и поцеловал под солнечным небом, и не заботился о том, что они стоят высоко на стене и видны многим. И многие действительно видели их и исходивший от них свет, когда они сошли со стены и пошли рука об руку к домам излечения.
А главе домов излечения Фарамир сказал:
-- Вот леди Эовин роханская, теперь она здорова.
И глава ответил:
-- Тогда я отпускаю ее из под своего присмотра и прощусь с ней. Пусть никогда не знает она ни ран, ни болезней. Я передаю ее в распоряжение наместника города до возвращения ее брата.
Но Эовин сказала:
-- Теперь, получив разрешение уйти, я остаюсь. Из всех домов города этот стал для меня самым благословенным.
И она осталась там до возвращения короля Эомера.
Все было готово в городе. Собралось множество людей, так как новости разлетелись по всем окраинам Гондора от Мин-риммон и до далеких морских берегов. И все кто мог прийти в город поторопились прийти. Город снова наполнился женщинами и прекрасными детьми, вернувшимися домой. Из дол амрота прибыли искусные арфисты, а из долин лебеннина - музыканты, играющие на виолах, флейтах и серебряных рогах, и многоголосые певцы.
Наконец пришел вечер, когда со стен увидели павильоны в поле, и всю ночь горели костры и люди ждали рассвета. Когда же ясным утром солнце встало над восточными горами, на которых больше не лежала тень, зазвонили все колокола, развернулись и затрепетали на ветру знамена. И в последний раз над Гондором на белой башне было поднято знамя наместника - ярко-серебряное, как снег под солнцем, без всякого изображения или девиза.
Капитаны запада повели свои войска к городу, и народ видел, как они приближаются линия за линией, сверкая и блестя в солнечных лучах. Они подошли к дороге, ведущей к воротам, и остановились в одной восьмой мили от стены. И хотя ворота были разрушены и не востановлены, вход в город преграждал барьер: здесь стояли люди в черном и серебряном с обнаженными длинными мечами. Перед барьером стоял Фарамир наместник, и Хурин, глава ключей и другие капитаны Гондора, и леди Эовин Роханская с маршалом Элфхелмом, и много рыцарей Марки; и с каждой стороны ворот толпился народ в разноцветных одеждах и с охапками цветов.
Перед стенами Минас Тирита образовалось обширное пространство, ограниченное со всех сторон рыцарями и солдатами Гондора и Рохана и жителями города и других областей земли. Наступила тишина. И вот из войска вышли вперед дунедайн в серебряном и сером, а перед ними медленно шел лорд Арагорн. Он был одет в черную кольчугу, отделанную серебром и в длинный снежно-белый плащ с наколотым вверху большим зеленым
167
камнем. Голова его была обнажена, лишь на лбу горела звезда, привязанная тонкой серебряной нитью. С ним шли Эомер Роханский, принц имрахил, Гэндальф, весь в белом и четыре маленькие фигурки, на которые дивились все люди.
-- Нет, сестра, это не мальчики, - сказала иорет, свой родственнице из имлот мелуя, стоявшей рядом с ней. - Это перианы из далекой земли невысокликов, они принцы с великой славой, говорят. Я знаю это, потому что лечила одного из них в домах.Они маленькие, но доблестные. Да,сестра, один из них отправился со своим оруженосцем в землю тьмы, сражался там с самим повелителем тьмы и сжег его башню. Так по крайней мере говорят в городе. Это тот, что идет рядом с эльфийским камнем. Я слышала, они большие друзья. А какое чудо лорд эльфийский камень. Речь у него слишком мягкая, уверяю тебя, но сердце золотое. И у него руки целителя. "Руки короля - руки целителя" - сказала я; и так все и открылось. А митрандир сказал мне: "иорет, люди долго будут помнить твои слова", и...
Но иорет не пришлось продолжать свой рассказ, пропела труба, и наступила мертвая тишина. От ворот выступил вперед Фарамир и Хурин, а за ними шли четыре воина в высоких шлемах и мундирах цитадели, они несли большую шкатулку из черного лебетрона, отделанную серебром.
Фарамир встретился с Арагорном посреди пустого пространства, поклонился и сказал:
-- последний наместник Гондора просит разрешения сдать службу.
Он протянул белый шест. Арагорн взял шест и вернул его, сказав:
-- служба не кончена, она будет твоей и твоих потомков, пока живет мой род. Исполняй свои обязанности.
Тогда Фарамир заговорил ясным голосом:
-- люди Гондора, слушайте наместника этого королевства! Смотрите! Вот тот, кто заявил свои права на королевство. Это Арагорн, сын арахорна, глава дунедайн из арнора, капитан войска запада, носитель звезды севера, владелец заново сплавленного меча, победитель в битве, чьи руки приносят исцеление, эльфийский камень, Элессар из линии баландила, сына исилдура, сына Элендила из нуменора. Будет ли он королем, и войдет ли в город и будет ли жить в нем?
И все войско и все люди единым голосом воскликнули:
-- да!
А иорет сказала родственнице:
-- такая церемония входа в город была у нас; и вот он пришел, как я говорила тебе и он сказал мне...
И снова она вынуждена была замолчать, потому что снова заговорил Фарамир:
-- люди Гондора, сказители говорят, что в старину по обычаю король получал корону от своего отца перед его смертью; если это было невозможно, то он получал корону на могиле отца. Но поскольку невозможно и это, я пользуюсь властью наместника; принес сюда из рат динона корону ернура, последнего короля, чьи дни кончились в давно прошедшее время наших предков.
Войны вышли вперед, и Фарамир открыл шкатулку и достал древнюю корону. Она была сделана в форме шлема гвардии цитадели, только выше, и была вся белая, а крылья с обеих сторон, жемчужные и серебряные, напоминали крылья морской птицы - это была эмблема королей, пришедших из-за моря. На венце

Подпись

Колдунья - это естественное состояние женщины.

Мореный дуб и сердечная жила дракона, 26,5 дюймов

Хмурая_сова

Дата: Пятница, 24 Авг 2012, 17:00 | Сообщение # 19

Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014

168
короны сияли семь алмазов, а в центре находился большой драгоценный камень, сиявший как пламя.
Арагорн принял корону и сказал:
-- эт аэрелло эндоренна утилиен. Синоме маруван ар хилдиннар тени амбар - метта!
Это были слова, произнесенные Элендилом, когда он пришел из-за моря на крыльях ветра: "из-за великого моря в среднеземелье я пришел. Я буду владеть этим местом и все мои потомки, до конца мира." Затем, к удивлению многих, Арагорн не надел корону, а вернул ее Фарамиру и сказал:
-- трудом и мужеством многих возвращаюсь я к наследству своему. В знак этого прошу я носителя кольца вручить мне корону, а митрандира надеть мне ее на голову, ибо он был главным организатором всех нас, и это его победа.
Вперед выступил Фродо, взял корону у Фарамира и передал ее Гэндальфу; Арагорн склонил колени, и Гэндальф надел корону ему на голову и сказал:
-- наступают дни короля. Да будут они благословенны, пока стоят троны балара!
И когда Арагорн встал, все с удвилением и в молчании смотрели на него, как будто увидели впервые. Высокий, как морские короли древности, стоял он над всеми: древним казался он и в то же время в расцвете мужества; мудрость сияла у него во лбу, сила и исцеление были в его руках, и свет исходил от него. И Фарамир воскликнул:
-- смотрите! Вот наш король!
Загремели трубы, и король Элессар подошел к барьеру, а Хурин отвел его в сторону, и среди музыки арф, виол и флейт и среди пения чистых голосов король прошел по украшенным цветами улицам и вошел в цитадель. На башне было поднято знамя с деревом и звездами, и началось правление короля Элессара, о котором сложено много песен.
При нем город стал прекраснее, чем даже в дни своего первого расцвета; он был наполнен деревьями и фонтанами, а ворота были сделаны из митрила и стали, а улицы вымощены белым мрамором. И народ горы работал в городе, и народ леса часто приходил сюда; и все были здоровы и веселы; и дома были полны мужчин, женщин и детского смеха, и ни одно окно не было слепым, и ни один двор пустым; и когда кончилась третья эра мира и началась новая, в ней сохранилось воспоминание о славе ушедших дней.
В последующие за коронованием дни король сидел на троне в зале королей и отправлял свое правосудие. От множества земель и народов прибыли послы: с востока и юга, от границ чернолесья и из дунленда на западе. И король простил жителей востока, предоставил их себе и отпустил на свободу и заключил мир с харадом; рабов мордора он освободил и отдал им все земли вокруг озера нурнен. И многих призывали к нему за получением награды за доблесть; и наконец капитан гвардии привел к нему для суда Берегонда.
И король сказал Берегонду:
-- Берегонд, от твоего меча кровь пролилась в святом месте, а это запрещено. Ты также оставил пост свой без позволения повелителя или капитана: за это - смерть. И я обвявляю свой приговор.
Своей доблестью в битве ты заслужил отмену наказания, но ты сделал еще многое из любви к Фарамиру. Тем не менее ты должен будешь уйти из гвардии цитадели и из Минас Тирита.
Кровь отхлынула от лица Берегонда, он схватился за сер
169
дце и опустил голову. Но король продолжал:
-- Ты назначаешься в белый отряд, в гвардию Фарамира, принца Итилиена, и будешь жить в Эмин Арнене в чести и в мире и служить тому, кого ты, рискуя всем, спас от смерти.
И тогда Берегонд, поняв милость и справделивость короля, возрадовался и, поклонившись, поцеловал его руку и ушел, радостный и удовлетворенный. Арагорн отдал Фарамиру Итилиен и просил его жить в холмах эмин арнена вне пределов видимости из города.
-- Ибо, - сказал он, - Минас Итил в долине моргула будет совершенно уничтожен, и хотя со временем долина может очистится, еще много лет в ней не сможет жить ни один человек.
Последним Арагорн приветствовал Эомера Роханского, и они обнялись и Арагорн сказал:
-- между нами не может быть слов о награде, о том, что давать и брать - мы братья. В счастливый час приехал с севера Эорл, и никогда не будет столь благословенен союз людей. Как вы знаете, мы положили Теодена прославленного в могиле в святыне Гондора, и здесь он может лежать, пока правят короли Гондора, если вы сами пожелаете. А если хотите, мы прибудем в Рохан и привезем его, чтобы он покоился среди своего народа.
И Эомер ответил:
-- с того дня, как вы встали передо мной у зеленой травы, я полюбил вас, и любовь эта никогда не ослабеет. Но теперь я должен вернуться в свое королевство, где нужно многое привести в порядок и исцелить. Когда все будет готово, мы вернемся за павшим: пока же пусть он спит здесь.
И Эовин сказала Фарамиру:
-- я должна вернуться в свою землю и помочь брату в его работе. Но когда тот, кого я любила, как отца, будет положен отдыхать, я вернусь.
Так проходили радостные дни; и восьмого мая всадники Рохана двинулись северным путем, и с ними ехали сыновья элронда. По сторонам дороги стояли люди и выкрикивали приветствия - от самых ворот города до стен пеленнора. Потом все, что жили в других областях, отправились по домам; а в городе начались большие работы по восстановлению разрушенного и уничтожению всех следов войны и воспоминаний о тьме.
Хоббиты остались в Минас Тирите с Леголасом и Гимли: Арагорн не желал расставаться с товарищами.
-- В конце концов все должно кончиться, - сказал он, но я хочу, чтобы мы прожили вместе подольше: не настал еще час конца наших деяний. Приближается день, которого я ждал всю жизнь, и в этот день я хочу, чтобы рядом со мной были мои друзья...
Но что это за день, он не сказал.
Товарищи в эти дни жили в прекрасном доме вместе с Гэндальфом и ходили гулять повсюду. И Фродо спросил Гэндальфа:
-- о каком это дне говорил Арагорн? Мы счастливы здесь, и я не хочу уходить, но дни бегут быстро, а бильбо ждет. И мой дом в уделе.
-- Что касается бильбо, - ответил ему Гэндальф, - то он тоже ждет этого дня и знает о том, что удерживает вас здесь. А что касается самого дня, то сейчас еще май и лето не наступило; и хотя кажется, что весь мир изменился, для деревьев и трав не прошло еще и года с начала нашего путешествия.
170
-- Пиппин, - сказал Фродо, - разве ты не говорил, что Гэндальф стал менее скрытен, чем раньше? Теперь, я думаю, он устал от этого и вернулся к прежним привычкам.
И Гэндальф сказал:
-- многие хотели бы заранее знать, что поставят на стол; но те, кто готовит пир, любят держать это в тайне: удивление делает слова похвалы громче. И Арагорн сам ждет знака.
Настал день, когда Гэндальфа нигде нельзя было найти, и товарищи гадали, что происходит. Но Гэндальф ночью вывел Арагорна из гороа и привел к южному подножию горы миндоллуин; здесь они нашли древнюю тропу, на которую мало кто осмеливался вступать. Она вела на гору к святилищу, где раньше бывали лишь короли. И Арагорн с Гэндальфом поднялись по крутой тропе и пришли на высокое поле ниже вечных снегов, одевающих высокую вершину, и сверху взглянули на город. Стоя здесь они осматривали землю, потому что наступило утро. И они увидели далеко внизу башни города, как белые карандаши, тронутые солнцем, и вся долина андуина была, как сад, и горы тени были затянуты золотистой дымкой. С одной стороны они видели серый эмин муил и далеко, как звезда мерцал раурос; с другой стороны они видели реку, извивающуюся, как лента, вниз к пеларгиру, а на краю горизонта виднелся свет, говорящий о море.
И Гэндальф сказал:
-- это ваше королевство, и оно должно стать сердцем великого государства. Третья эра мира кончилась, и начинается новый век; ваша задача организовать его начало и сохранить то, что можно сохранить. Ибо хотя и многое спасено, гораздо больше уйдет навсегда. Кончилась и власть трех колец. И все земли, что вы видите, и все, что лежит вокруг них, отныне будет жилищем людей. Наступает время господства людей, и старшие королевства зачахнут или переместятся.
-- Я хорошо это знаю, дорогой друг, - ответил Арагорн, - но мне по-прежнему нужны ваши советы.
-- Уже ненадолго, - сказал Гэндальф. - Эта третья эра мой век. Я был врагом саурона; и моя работа окончена. Скоро я уйду. Ноша теперь ляжет на вас и на ваш народ.
-- Но я умру, - сказал Арагорн. - Я смертный человек, и хотя я происхожу по прямой линии от людей запада и жизнь моя дольше, чем у других людей, но ненамного. И когда родятся и состарятся те, кто сейчас в чреве женщин, я тоже буду стар. И кто тогда будет править Гондором и теми, кто считает город своим центром, если мое желание не исполнится? Дерево во дворе фонтана все еще мертво. Когда же я увижу знак, что будет иначе?
-- Отверните лицо от зеленой земли и посмотрите туда, где все кажется голым и холодным! - Сказал Гэндальф.
Арагорн обернулся. За ним от кромки вечных снегов спускался каменный склон. Посмотрев туда, он увидел какое-то растение. Поднявшись, Арагорн у самого снега увидел деревце не более трех футов высотой. Однако оно уже выпустило молодые листья, темные по краям и серебряные внутри, и в его хрупкой кроне распустился маленький цветок, чьи белые лепестки сверкали, как освещенный солнцем снег.
И Арагорн воскликнул:
-- утувиениес! Я нашел его! Вот потомок старейшего из деревьев! Но как он попал сюда? Ему не больше семи лет.
Гэндальф, подойдя, посмотрел и сказал:
171
-- вероятно, это отросток нимлота прекрасного, галатилиона, телпериона - старейшего из деревьев, которое носит много имен. Кто скажет, как он пришел сюда в назначенный час? Но это древнее святилище и до того, как короли исчезли, а дерево во дворе засохло, здесь было посажено семя. Ибо сказано, что хотя плоды дерева созревают редко, зато жизнь в них может сохранятся долгие годы, и никто не может предсказать, когда эта жизнь проснется. И здесь лежало это семя, скрытое на горе, как род Элендила скрытно жил в пустынях севера. Но линия имлота гораздо старше, чем ваша, король Элессар.
Тогда Арагорн острожно взял растение в руки, и смотрите! Оно лишь слегка касалось земли и безо всякого вреда было поднято; и Арагорн отнес его в цитадель. Высохшее дерево было с почетом выкопано; и его не сожгли, но положили в тишине рат динона. И Арагорн посадил новое дерево во дворе у фонтана, и онао принялось и быстро начало расти. И когда наступил июнь, оно все было покрыто цветами.
-- Знак дан, - сказал Арагорн, - и день уже близок.
И он расставил наблюдателей по стенам.
В день накануне середины лета от амон дина в город прибыли вестники и сообщили, что едет прекрасный народ с севера и что приезжие приближаются к стенам пеленнора. И король сказал:
-- наконец они пришли. Пусть весь город будет готов!
И вот в самый канун середины лета, когда небо сияет, как сапфир, и белые звезды восходят на востоке, а запад остается золотым, когда воздух прохладен и ароматен, по северному пути к воротам Минас Тирита прибыли всадники. Первыми ехали Элрогир и Элладан с серебряным знаменем, а за ними глорфиндель и эрестор и все прочие жители раздола, затем госпожа Галадриэль и келеборн, господин лотлориена, на белых конях, а за ними множество эльфов из их земель, в серых плащах и с белыми жемчужинами в волосах. Последним ехал мастер Элронд, могущественнейший среди эльфов и людей, и нес скипетр аннуМинаса, и рядом с ним на серой кобыле ехала его дочь, вечерняя звезда, Арвен.
И Фродо, увидев ее, сверкающую в вечерних лучах, со звездами на лбу и с ароматом вокруг себя, был сильно удивлен и сказал Гэндальфу:
-- Теперь я понимаю, чего мы ждали! Это конец! Не только день теперь будет любим, но и ночь прекрасна и благословенна, и все страхи рассеются!
Король приветствовал гостей, и они спешились. И Элронд передал скипетр и вложил руку своей дочери в руку короля, и вместе они вошли в город, и в небе сияли звезды. И король Элессар женился на Арвен Ундомиэль в городе королей в день середины лета и сказание о их долгом ожидании и труде подошло к концу.
Глава VI
Много расставаний.
Когда дни веселья кончились, товарищество начало думать
172
о возвращении к своим домам. И Фродо отправился к королю. Король сидел с королевой Арвен у фонтана, она пела песню валинора, а дерево росло и цвело. Они встали, приветствуя Фродо, и Арагорн сказал:
-- я знаю, зачем вы пришли, Фродо: вы хотите вернуться домой. Что ж, дорогой друг, дерево лучше всего растет в земле своих отцов. Но для вас теперь во всех землях запада дом. И хотя вашему народу мало места уделяется в легендах старины, теперь у него большая слава, чем у многих, больше не существующих обширных королевств.
-- Правда, я хочу вернутся в удел, - сказал Фродо, - но сначала я должен побывать в раздоле. Ибо если мне чего и не хватало в это благословенное время, так это бильбо. Я очень опечалился, когда увидел, что он не прибыл с Элрондом.
-- Вы удивляетесь этому, носитель кольца? - Спросила Арвен. - Вы знаете власть вещи, которая уничтожена; и все, что сделано этой властью, теперь ушло. Ваш родственник обладал этой вещью дольше вас. Он сейчас очень стар и ждет вас; он не будет больше совершать долгие переезды за одним исключением.
-- Тогда я прошу разрешения уехать поскорее, - сказал Фродо.
-- Через семь дней мы отправимся, - сказал Арагорн. Мы долго будем с вами попутчиками, потому что поедем в рохан. Черезх три дня вернется Эомер, чтобы увести Теодена в марку, и мы поедем с ним, чтобы почтить павшего. А теперь, прежде чем вы уйдете, я хочу подтвердить слово, сказанное вам Фарамиром, и заявить, что вы свободны в королевстве гондор; и ваши товарищи тоже. И если бы был дар, соответствующий вашим деяниям, я дал бы его вам; но все, что вы желаете, будет вам дано, и вы поедете с почестями, как принц этой земли.
Но королева Арвен сказала:
-- я вам дам дар. Ибо я дочь Элронда. Я не пойду с ним, когда он отправится в серый приют: я избрала долю лютиан, и сладкую и горькую одновременно. Но вместо меня пойдете вы, носитель кольца, когда наступит время и если вы пожелаете. Если ваши раны мучают вас и воспоминания о вашей ноше тяжелы, вы должны будете уйти на запад, где залечатся ваши раны и минует усталость. А это носите в память об эльфийском камне и вечерней звезде, с жизнью которых переплелась ваша жизнь.
И они сняла подобную звезде белую жемчужину, висевшую на цепи у нее на груди и повесила цепь на шею Фродо.
-- Когда воспоминание, и страх, и тьма долго будут одолевать вас, - сказала она, - это принесет вам облегчение.
Через три дня, как и ожидал король, в город прибыл Эомер Роханский и с ним Эорд лучших рыцарей Марки. Его встретили с почестями; и когда они сидели за столом в меретронде, большом зале пиров, он увидел красоту женщин и переполнился удивлением. И прежде чем отправиться отдыхать, он послал за гномом Гимли и сказал ему:
-- Гимли, сын Глоина, готов ли ваш топор?
-- Нет, лорд, - ответил Гимли, - но я могу подготовить топор, если нужно.
-- Суди сам, - сказал Эомер. - Ибо между нами все еще стоят слова, касающиеся госпожи золотого леса. А теперь я увидел ее собственными глазами.
173
-- И что же вы теперь скажете, лорд?
-- Увы! - Воскликнул Эомер. - Я не скажу, что она прекраснейшая из всех живущих женщин.
-- Тогда я иду за топором, - сказал Гимли.
-- Но вначале я должен попросить извинения, - перебил его Эомер. - Если бы я видел ее в другом обществе, я сказал бы то, что вы хотите. Но теперь я ставлю на первое место королеву вечерную звезду и готов сражаться со всеми, кто не согласен со мной. Идти ли мне за мечом?
Гимли низко поклонился.
-- Нет, теперь я прощаю вас, лорд, - проговорил он. Вы избрали вечер, а моя любовь отдана утру. И сердце мое говорит, что скоро оно уйдет навсегда.
Наконец пришел день отьезда, и большой отряд готов был отправиться на север от города. Тогда короли Гондора и рохана отправились в святилище и пришли к могилам на Рат Динон и вынесли тело короля Теодена на золотых носилках и прошли по городу в молчании. И положили носилки на большую повозку в окружении всадников Рохана и со знаменем впереди; и мерри, как оруженосец Теодена, ехал в повозке и держал оружие короля.
Остальным товарищам были подготовлены в соответствии с их ростом лошади; и Фродо, и Сэмвайс ехали рядом с Арагорном, Гэндальф - на обгоняющем тень, а Пиппин - среди рыцарей Гондора; а Леголас и Гимли, как и раньше ехали верхом на арод.
В поездке участвовали и королева Арвен, и Галадриэль, и келеборн с их народом, и Элронд со своими сыновьями, и принцы Дол Амрота и Итилиена, и многие капитаны и рыцари. Никогда не передвигался по марке такой отряд, какой сопровождал возвращение домой Теодена, сына тенгела.
Неторопливо и мирно проехали они анориен и прибыли к серому лесу под амон дином и здесь услышали они в холмах гром барабанов, хотя никого не было видно. Тогда Арагорн приказал трубить в трубы. И герольды прокричали:
-- Смотрите, едет король Элессар! Лес друадан он отдает гхан-бури-гхану и его народу в собственность навсегда; и отныне никто не смеет войти в него без их разрешения!
Барабаны громко зарокотали, и наступило молчание.
После пятнадцати дней путешествия повозка короля Теодена прошла по зеленым полям Рохана и прибыла в эдорас. Здесь все отдохнули. Золотой зал был увешан прекрасными занавесами и полон света, и был дан величественнейший пир, которого не видели со времен постройки дворца. В течении трех дней люди Марки готовились к погребению Теодена; его положили в каменном доме со всем оружием и многими прекрасными вещами, которыми он владел, и над ним была насыпана большая насыпь, которую закрыли зеленым дерном. И теперь с восточной стороны поля курганов было восемь могильных насыпей.
И всадники королевского дома на белых лошадях обьехали насыпь с песней о Теодене, сыне Тенгела, сочиненной его менестрелем Глеовином, и после этого он не писал никаких песен. Торжественные голоса всадников трогали даже сердца тех, кто не понимал их речи; слова этой песни зажигали огонь в глазах народа Марки; и люди Марки снова слышали топот копыт с севера и голос Эорла в битве на поле Келебранта; и катилась песня о короле, и громко пел рог хэлма в горах, пока не настала тьма и король Теоден не восстал и не поехал сквозь
174
тень в огонь, и умер в великолепии до того, как солнце сверкнуло утром над Миндоллуином.
Минуя тьму, минуя сомнение, к началу дня
Ехал он и пел песню, обнажив свой меч.
Он оживлял надежду и с надеждой погиб.
И над смертью, над ужасом, над судьбой
Поднялся к великой славе.
Мерри стоял у подножья зеленой могилы и плакал, а когда песня кончилась, он воскликнул:
-- Король Теоден! Король Теоден! Прощай! Ты был мне как отец, хотя и не надолго... Прощай!
Когда погребение окончилось, стих плач женщин и король Теоден остался один в своей могиле, все собрались в золотом зале для великого пира, отбросив все печали - Теоден прожил долгую жизнь и закончил ее с честью, не меньшей, чем величайшие его предшественники. И когда наступило время во по обычаю Марки выпить в память королей, вперед выступила Эовин, леди Рохана, золотая, как солнце, и белая, как снег, и поднесла Эомеру полную чашу.
Тогда встали менестрель и сказитель и произнесли имена всех повелителей Марки по порядку; Эорл юный; Браго, Строитель Зала; Алдор, брат несчастного Балдора; Фреа; Френвайн; Голдвайн; Деор; Грам; Хэлм, лежащий в пропасти Хэлма. Так кончились девять могил с западной стороны, ибо здесь линия была прервана. А затем пошли могилы с восточной стороны: Фреалаф, племянник Хэлма; Леофа; Бедда; Фолка; Фолквайн; Фонгел; Тенгел; и последний - Теоден. И когда произнесли имя Теодена, Эомер осушил чашу. Тогда Эовин попросила наполнить чаши, и все собравшиеся встали и выпили за нового короля, восклицая:
-- Привет тебе, Эомер, король Марки!
И когда пир подходил к концу, Эомер встал и сказал:
- Сейчас поминальный пир в честь короля Теодена; но я скажу радостную новость, и король не будет недоволен этим, потому что он был как отец моей сестре Эовин. Слушайте, мои гости, прекрасный народ разных земель, какой никогда не собирался в этом зале! Фарамир, наместник Гондора и принц Итилиена, просит руки Эовин, леди Рохана, и она согласна быть его женой. Поэтому они обручаются перед вами.
И Фарамир и Эовин вышли вперед и взялись за руки; и все выпили за их здоровье и возрадовались.
-- Теперь, - сказал Эомер. - Гондор и Марка связаны новыми узами, и никто не радуется этому больше меня.
-- Вы не скупы, Эомер, - сказал Арагорн, - вы отадете Гондору прекрасное сокровище вашего королевства.
Эовин взглянула в глаза Арагорну и сказала:
-- Пожелайте мне счастья, мой повелитель и целитель!
И он ответил:
-- Я желаю тебе счастья первой встречи.И мое сердце радуется, видя твое счастье.
Когда пир кончился, те, кто должен был ехать, попросили позволения у короля Эомера. Готовился к отьезду Арагорн со своими рыцарями, народ Лориена и Раздола... Но Фарамир и Имрахил оставались в Эдорасе, осталась и Арвен вечерняя звезда, попрощавшись с братьями. Никто не видел ее последней
175
встречи с Элрондом, ее отцом; они ушли в холмы и там долго разговаривали, и горько было их расставание, которое должно было длиться до конца мира.
Наконец перед отьездом гостей Эовин и Эомер пришли к Мерри и сказали:
-- Прощайте Мериадок из Удела и холвайн Марки! Поезжайте к доброй удаче и возвращайтесь поскорее!
И Эомер сказал:
-- Короли древности нагрузили бы вас дарами, которые не смогла бы увезти телега с полей Мундбурга; и все же вы говорите, что не возьмете ничего, кроме оружия. У меня действительно нет достойного вашим деяниям дара; но моя сестра просит вас принять эту маленькую вещь в память о Дернхелме и о рогах Марки, трубящих на рассвете.
И Эовин дала Мерри древний рог, маленький, но искусно выложенный серебром, с зеленой перевязью; на нем была выгравирована линия всадников и руны с глубоким значением.
-- Это наследие нашего дома, - сказала Эовин. - Рог сделан гномами и достался нам из Орды Ската, прозванного червем. Эорл Юный принес его с севера. Если подуть в этот рог, то его звук вселит страх в сердца врагов и радость в сердца друзей. И друзья услышат его звук и придут на помощь.
Мерри взял рог и поцеловал руку Эовин; они обнялись и расстались.
Гости были готовы. Они выпили прощальную чашу и со словами похвалы и дружбы расстались. Прибыв в пропасть Хэлма, они отдыхали два дня. Здесь Леголас выполнил свое обещание и посетил с Гимли Блистающие пещеры; когда они вернулись, он молчал и сказал только, что Гимли один может найти подходящее слово для того, чтобы говорить о них.
-- И никогда раньше гном не торжествовал победу над эльфом в словесном состязании, - сказал он. - Теперь пойдем в Фэнгорн, и счет сравняется.
Из пропасти Хэлма они отправились в Изенгард и увидели, чем занимаются энты. Все каменное кольцо было разрушено, земля вокруг превратилась в сад, по которому протекал ручей; в середине находилось озеро чистой воды, и в нем стоял Ортханк, высокий и недосягаемый, и его черные стены отражались в воде.
Некоторое время путешественники стояли на том месте, где раньше находились ворота Изенгарда и где теперь, как часовые росли два высоких дерева в начале зеленой аллеи, ведущей к Ортханку. Они в удивлении смотрели на проделанную работу, но никого живого не было видно поблизости. Но вскоре они услышали "хум-хум, хум-хум"; к ним по дороге шел Древобрад, а рядом с ним Быстрый Луч.
-- Добро пожаловать в Ортханкский сад! - Сказал он. - Я знал, что вы идете, но был занят работой в долине; тут еще многое нужно сделать. Я слышал, вы тоже не бездельничали на юге и на востоке; и все, что я слышал - хорошо, очень хорошо. - И Древобрад похвалил все их дела, о которых, по-видимому, хорошо знал; наконец он остановился и долго смотрел на Гэндальфа. - Что ж, - заключил он, - вы оказались сильнее, и вся ваша работа проделана хорошо. Куда же вы теперь направляетесь? И зачем пришли сюда?
-- Посмотреть, как идет ваша работа, мой друг, - ответил Гэндальф, - и поблагодарить за вашу помощь во всем совершенном.
176
-- Хум, это прекрасно, - сказал Древобрад, - разумеется, энты сыграли свою роль. И не только с этим, хум, с этим проклятым Древоубийцей, что жил здесь. Было большое передвижение этих, бурарум, этих злоглазых - черноруких - кривоногих - жестокосердных - когтелапых - кровожадных, моримайте сиикахонда, хум, ну, вы торопливый народ, а их полное имя длинное, как годы пытки от этих паразитов - орков. Они шли по реке, и с севера, и со всех мест вокруг Лаурелиндоренана, в который они не могли войти, благодаря великим, присутствующим здесь. - Он поклонился госпоже и господину Лориена. - И эти подлые существа были более чем удивлены, встретив нас на Болде; они не слышали о нас раньше, хотя то же самое можно сказать и о лучших народах. И не многие могут нас вспомнить: мало кто ушел от нас живым, да и тех в большинстве приняла река. Но для вас это было хорошо, король травяных земель недалеко проехал бы, а если бы и смог проехать, то, вернувшись, не застал бы своего дома.
-- Мы хорошо знаем это, - сказал Арагорн, - и никогда не забудем ни в Минас Тирите, ни в Эдорасе.
-- Никогда - слишком длинное слово даже для меня, сказал Древобрад. - Вы хотите сказать, пока живет ваш народ; он будет действительно жить долго, даже с точки зрения энтов.
-- Начинается новая эра, - сказал Гэндальф, - и вполне может случиться, друг мой Фэнгорн, что в этой эре люди переживут энтов. Но скажите: как вы выполнили мое задание? Как Саруман? Он еще не устал от Ортханка? Не думаю, чтобы он поблагодарил вас за улучшение вида из его окна.
Древобрад хитро, как показалось Мерри, взглянул на Гэндальфа.
-- Ах, - сказал он. - Я так и думал, что вы подойдете к этому. Устал от Ортханка?.. очень, но не столько от башни, сколько от моего голоса. Хум. Я рассказывал ему долгие сказания - долгие, по вашему мнению.
-- Как же он слушал? Вы приходили в Ортханк? - Поинтересовался Гэндальф.
-- Хум, нет, не в Ортханк! - Сказал Древобрад. - Но он подходил к окну и слушал, потому что хотел узнать новости любым путем, и хотя эти новости ему не нравились, он все же жадно слушал. Я видел, что он выслушивал. Но я добавлял кое-что для него, над чем ему можно было подумать. Он очень устал. Это была его гибель.
-- Я замечаю, мой добрый Фэнгорн, - проговорил Гэндальф, - что вы говорите: жил, был, устал. Почему? Он умер?
-- Нет, насколько мне известно, - ответил Древобрад. Но он ушел. Да, семь дней назад. Я позволил ему уйти. Мало что от него осталось, когда он выполз; как и его червеобразный спутник, он был похож на бледную тень. Не говорите мне, Гэндальф, что я обещал стеречь его: я это и сам помню. Но с тех пор положение изменилось. Я стерег его, пока он мог еще причинить какой-либо вред. Вы знаете, что больше всего я ненавижу, когда живое существо держат в клетке, и даже такого, как он, я не стал бы держать взаперти без особой необходимости. Змея без жала может ползти куда захочет.
-- Может, вы и правы, - сказал Гэндальф, - но у этой змеи остался по крайней мере один клык. У него сохранился ядовитый голос, и я думаю, что он убедил вас, даже вас, Древобрад, зная ваше слабое место. Что ж, он ушел, и говорить об этом больше не стоит. Башня Ортханк возвращается королю,

Подпись

Колдунья - это естественное состояние женщины.

Мореный дуб и сердечная жила дракона, 26,5 дюймов

Хмурая_сова

Дата: Пятница, 24 Авг 2012, 17:00 | Сообщение # 20

Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014

177
которому она принадлежала раньше. Хотя, может, она ему и не нужна.
-- Это мы увидим позже, - сказал Арагорн. - Но я позволяю энтам делать все, что им угодно, в этой долине, пока они следят за Ортханком и не позволяют туда входить никому без моего разрешения.
-- Ортханк закрыт, - сказал Древобрад. - Я заставил Сарумана закрыть его и отдать мне ключи. Они у Быстрого Луча.
Быстрый луч поклонился как дерево, клонящееся на ветру, и передал Арагорну два больших черных ключа сложной формы, надетых на стальное кольцо.
-- Еще раз благодарю вас, - сказал Арагорн. - Пусть ваш лес растет в мире. Когда эта долина будет заполнена, останется много свободного пространства западнее гор, где вы ходили когда-то давно.
Лицо Древобрада стало печальным.
-- Леса могут расти, - сказал он. - Деревья могут размножаться. Но не энты. Энтийских жен больше нет.
-- Однако, может, еще есть надежда в ваших поисках, предположил Арагорн. - Для вас теперь открыты земли на востоке, куда давно не было доступа.
Но Древобрад покачал головой и сказал:
-- Это очень далеко. И теперь там слишком много людей. Но я забыл о вежливости. Не хотите ли остановиться здесь и отдохнуть? И, может, кому-нибудь из вас будет приятно пройти по лесу Фэнгорн и сократить дорогу домой? - И он посмотрел на Келеборна и Галадриэль.
Но все, кроме Леголаса и Гимли, сказали, что должны отправляться немедленно и идти на юг или запад.
-- Ну, Гимли! - Сказал Леголас. - Теперь с разрешения Фэнгорна, я посещу глубины энтийского леса и увижу деревья, каких нигде больше нет в среднеземелье. Вы должны идти со мной и сдержать свое слово; так мы вместе доберемся до наших земель - чернолесья и того, что за ним.
Гимли согласился с этим, хотя и не весьма радостно.
-- Вот и кончается Товарищество Кольца, - сказал арагорн. - Но я надеюсь, что вскоре вы вернетесь в мои земли с обещанной помощью.
-- Мы придем, если наши повелители позволят нам, - сказал Гимли. - Что ж, прощайте, мои хоббиты! Вы благополучно доберетесь к своим домам, и я не буду плохо спать от страха за вас. Мы будем посылать слова, когда сможем, и, может быть, некоторые из нас еще встретятся. Но, боюсь, что все вместе мы больше никогда не соберемся.
Тогда Древобрад попрощался со всеми по очереди и трижды медленно и низко, с большим уважением, поклонился Келеборну и Галадриэль.
-- Давным-давно мы не встречались у ствола или камня, а занимар, заннмалион ностарн! - Сказал он. - Печально, что встречаемся еще раз лишь в самом конце. Мир меняется: я чувствую это в воде, и в земле, и в воздухе. Не думаю, что мы встретимся вновь.
И Келеборн сказал:
-- Не знаю, старейший.
А Галадриэль добавила:
-- Не в среднеземелье и пока земля, лежащая под водой, не поднимется вновь. Лишь тогда на лугах Тасариона мы сможем вновь встретиться. Прощайте!
Последними попрощались со старым энтом Мерри и пиппин,
178
и он немного повеселел, глядя на них.
-- Ну, мои веселые друзья, - сказал он, - хотите ли еще выпить моего напитка перед уходом?
-- Конечно, хотим, - сказали они, и он отвел их в сторону в тень одного большого дерева, и они увидели, что там стоит большой каменный кувшин. Древобрад налил три чаши, и они выпили; и они увидели, как его странные глаза смотрят на них через край чаши.
-- Осторожней, осторожней! - Сказал он. - Вы уже и так выросли с тех пор, как я видел вас в последний раз.
И они рассмеялись.
-- Что ж, до свидания! - Сказал он. - И не забудьте, услышав новости об энтийских женах, прислать мне слово.
Он помахал своей большой рукой и исчез среди деревьев.
Путешественники ехали теперь быстрее, направляясь к роханскому проходу. И здесь вблизи того места, где пиппин смотрел в камень Ортханка, Арагорн попрощался со всеми. Хоббиты очень опечалились при этом расставании: Арагорн был их верным другом и предводителем во многих опасностях.
-- Хотел бы я иметь камень, чтобы видеть в нем своих друзей, - сказал пиппин. - И чтобы мы могли разговаривать.
-- Остался только один камень, который вы могли бы использовать, - ответил Арагорн, - потому что вы не захотите видеть то, что показывает камень Минас Тирита. Но палантир Ортханка останется у короля, чтобы он мог видеть, что происходит в его королевстве и что делают его слуги. И не забудьте, Перегрин Тук, что вы рыцарь Гондора и я не освобождаю вас от службы. Сейчас вы уходите, но я могу позвать вас. И помните, мои дорогие друзья из Удела, что мое королевство простирается и на север - и однажды я приду туда.
Арагорн попрощался с Келеборном и Галадриэль, и госпожа сказала ему:
-- Эльфийский камень, через тьму пришли вы к вашей надежде и получили теперь все, что желали. Хорошо используйте дни!
Но Келеборн добавил:
-- Прощайте, родич! Пусть ваша судьба будет другой, чем у меня, и ваше сокровище останется с вами до конца!
С этим они расстались на закате: и когда немного спустя они поврнулись и посмотрели назад, то увидели короля запада на большом коне в окружении рыцарей; и заходящее солнце осветило его, и белая манитя его запылала алым пламенем. Арагорн поднял зеленый камень, и из его руки вырвался зеленый огонь.
Вскоре уменьшившийся отряд, следуя по Изену, повернул на запад и прошел проход в пустынные земли за ним, а оттуда, повернув на север, добрался до границ Дунленда. Жители Дунленда бежали, завидев путников: они боялись эльфов, хотя те редко заходили в их земли. Но путники не обращали внимания, потому что их все еще было много и у них было все необходимое; и они, не торопясь, двигались своим путем, натягивая для отдыха палатки, где хотели.
На шестой день после расставания с королем они двигались по лесу, спускавшемуся с холмов у подножья туманных гор, которые теперь находились справа от них. А выбравшись на открытое пространство на закате солнца, они догнали старика, опирающегося на посох, одетого в обрывки серой и грязно-белой одежды. У его ног сидел другой нищий, сутулящийся и скулящий.
179
-- Ну, Саруман! - Сказал Гэндальф. - Куда вы идете?
-- Какое вам дело? - Ответил тот. - Вы хотите и в этом распоряжаться мной? Вы еще не удовлетворены моим падением?
-- Вы знаете ответ? - Сказал Гэндальф. - Нет и нет. Но в любом случае моя работа подошла к концу. Король принял на себя ношу. Если бы вы подождали в Ортханке, вы увидели бы его, и он проявил бы свою мудрость и милосердие.
-- Тем больше было причин уйти поскорее, - ответил Саруман, - мне ничего от него не нужно. Если вы хотите получить ответ на свой первый вопрос, то я ищу пути из его королевства.
-- Значит, вы опять идете неверным путем, - сказал Гэндальф, - и я не вижу надежды в вашем пути. Вы не хотите нашей помощи? Мы предлагаем ее вам.
-- Мне? - Удивился Саруман. - Нет, не смейтесь надо мной. Я предпочитаю, чтобы вы хмурились. А что касается присутствующей здесь госпожи, то я не верю ей: она всегда ненавидела меня и интриговала в вашу пользу. Я не сомневаюсь, что она привела вас этим путем, чтобы полюбоваться моей нищетой. Если бы я знал о вас, я не доставил бы ей этого удовольствия.
-- Саруман, - сказала Галадриэль, - у нас другие дела и заботы, более важные, чем отыскивать вас. Скажите лучше, что вас догнала удача: это ваш последний шанс.
-- Если на самом деле последний, то я рад, - сказал саруман, - ибо я избавлюсь от необходимости отказываться в следующий раз. Все мои надежды рухнули, но я не хочу разделять ваши. Если они у вас есть.
На мгновение глаза его блеснули.
-- Я не зря тратил долгие часы, изучая эти дела, - сказал он. - Вы обречены, и сами знаете это. И мне доставляет немалое удовольствие в моих скитаниях думать, что разрушая мой дом, вы разрушили и свой. И какой же корабль перенесет вас обратно через широкое море? - Насмехался он. - Серый корабль, полный призраков.
Он засмеялся хрипло и неприятно.
-- Вставай, идиот! - Закричал он второму нищему, сидевшему на земле, и ударил его посохом. - Поворачивайся! Если они идут по нашему пути, мы пойдем по другому. Вставай, или не получишь свою корку на ужин!
Нищий встал с хныканьем:
-- Бедный старый Грима! Бедный старый Грима! Всегда его бьют и ругают. Как я его ненавижу! Я хотел бы уйти от него!
-- Тогда уходи! - Сказал Гэндальф.
Но Змеиный Язык бросил на Гэндальфа взгляд, полный ужаса, и заторопился за Саруманом. Когда зловещая пара проходила мимо хоббитов, Саруман остановился и посмотрел на них. Они смотрели на него с жалостью.
-- Значит, вы тоже пришли поиздеваться надо мной, пострелята? - Сказал он. - Вам не интересно, в чем нуждается нищий. Ведь у вас есть все, что вам нужно: еда, и одежда, и лучшее зелье для ваших трубок. О, да я знаю. Я знаю, откуда оно. Не дадите ли нищему на затяжку?
-- Я бы дал, если бы оно у меня было, - сказал Фродо.
-- Можете взять все, что у меня осталось еще, - сказал Мерри, - если немного подождете. - Он нагнулся и порылся в мешке. Потом протянул Саруману кожанный мешочек и сказал. Возьмите это. Оно из Изенгарда.
-- Мое, мое, и дорого за него заплачено! - Воскликнул
180
Саруман, сжимая мешочек рукой. - Это только часть, вы взяли гораздо больше. Но нищий должен быть благодарен, если ему возвращают хоть горстку его собственного добра. Ну, что ж, оно хорошо послужит вам дома, если вы обнаружите, что в южном Уделе не все обстоит так, как вам хотелось бы. Долго в вашей земле будет не хватать листа!
-- Спасибо! - Сказал Мерри. - В таком случае я хочу получить обратно кисет. Он не ваш, он путешествовал вместе со мной. Заверните лист в какую-нибудь тряпку.
-- Один вор стоит другого, - ответил Саруман и, отвернувшись от Мерри и пнув своего спутника, пошел к лесу.
-- Вот это мне нравится! - Воскликнул пиппин. - А как же насчет засады, связывания и похода с орками через весь Рохан?
-- Ах! - Сказал Сэм. - Дорого заплачено, он сказал, интересно, кому? И мне не нравится то, что он сказал о южном Уделе. Пора нам возвращаться домой.
-- Да, - согласился Фродо. - Но мы не можем идти туда, не увидев Бильбо. Я же во всяком случае сначала иду в Раздол.
-- Так будет лучше, - сказал Гэндальф. - Жаль Сарумана! Боюсь, больше ничего нельзя для него сделать. Но не думаю, чтобы Древобрад был прав. Саруман еще может навредить.
На следующий день они прибыли в северный Дунленд, где сейчас не жили люди, хотя это была зеленая и приятная страна. Наступил сентябрь с золотыми днями и серебряными ночами, и они ехали налегке, пока не добрались до реки Лебединый Полет и нашли старый брод к востоку от водопадов, где река неожиданно спускается в низины. Далеко на запад в дымке лежали озера и острпова, через которые река извиваясь текла к Грейфлуду; здесь, в тростниках жили бесчисленные лебеди.
Так прошли они в Эрегион, и в одно прекрасное утро, глядя из своего лагеря на низком холме, путники увидели на востоке три освещеных солнцем пика над плывущими облаками: Карадрас, Келебдил и Фриундол. Они приближались к воротам Мории.
Глава VII.
Дорога домой.
Наконец хоббиты повернулись лицами к дому. Им очень хотелось снова увидеть Удел; но вначале они ехали медленно, потому что заболел Фродо. Когда они подьехали к броду Бруинен, он остановился, и, казалось, не хотел вьезжать в воду; и они заметили, что глаза его не видят ни их, ни окружающего. Весь этот день Фродо молчал. Было шестое октября.
-- Тебе больно, Фродо? - Спросил Гэндальф негромко, подвехав к нему.
-- Да, - ответил Фродо. - В плече. Рука болит, и память о Тьме тяготит меня. Это было ровно год назад.
-- Увы! Существуют раны, которые невозомжно излечить полностью, - сказал колдун.
-- Боюсь, со мной именно так, - согласился Фродо. Настоящего возвращения назад не будет. Хоть я и вернусь в Удел, это будет не то: я сам уже не тот. Я ранен ножом, жа
181
лом, зубом и тяжелой ношей. Где мне найти отдых?
Гэндальф не ответил.
К концу следующего дня боль и беспокойство прошли, и Фродо был снова весел, так весел, как будто забыл о тьме прошлого. После этого путешествие шло хорошо, и дни бежали быстро; они ехали не торопясь и часто задерживались в прекрасных лесах, где листья отсвечивали красным и желтым на осеннем солнце. Наконец они прибыли на заверть; день клонился к вечеру, и темная тень холма лежала на дороге. Фродо попросил всех поторопиться и не смотрел на холм, но проехал через тень со склоненной головой и завернувшись в плащ. Ночью погода изменилась, подул западный ветер, пахнущий дождем, и желтые листья кружили в воздухе, как птицы. Когда они приехали в Четвуд, ветви деревьев были почти голые и большой занавес дождя закрывал от их взора холм Пригорья.
Итак, в конце дождливого холодного дня пятеро путешественников поднялись по дороге и подошли к южным воротам Пригорья. Ворота были крепко заперты; дождь заливал им лица, по темному небу торопливо бежали низкие облака, и сердца их немного сжались: они ожидали более радушного приема.
Они много раз кричали, наконец вышел привратник, и они увидели, что у него в руках большая дубина. Он посмотрел на них со страхом и подозрением; но, увидев, что это Гэндальф и хоббиты, немного успокоился и поздоровался.
-- Входите! - Сказал он, открывая ворота. - Не стоит стоять здесь на ветру и дожде в этот хулиганский вечер. Старый Барли, несомненно, радушно встретит вас в "Пони" и тогда вы услышете все, что захотите.
-- А позже вы услышите все, что скажем мы, и даже больше, - засмеялся Гэндальф. - Как Гарри?
Привратник нахмурился.
-- Ушел, - сказал он. - Но лучше распросите Барлимана. Добрый вечер!
-- Добрый вечер и вам, - сказали они и проехали; и тут они заметили, что у ограды рядом с дорогой построено длинное низкое здание; оттуда вышло несколько мужчин и уставилось на приезжих. Подьехав к дому Билла Ферни, они увидели, что изгородь его сломана, а окна выбиты.
-- Не убило ли его твоим яблоком, Сэм? - Спросил Пиппин.
-- Я не надеюсь на это, мастер Пиппин, - ответил Сэм. Но я хотел бы знать, что случилось с бедным пони. Я много раз вспоминал его, и как выли волки, и вообще все.
Наконец они подвехали к "Скачущему Пони"; гостиница ничуть не изменилась; за красными занавесями низких окон горел свет. Они позвонили, вышел Ноб и, приоткрыв дверь, посмотрел в щелку. Увидев их, он закричал:
-- мастер Баттербур! Хозяин! Они вернулись!
-- Вернулись? Я их проучу, - послышался голос Баттербура, а вслед появился и он с дубиной в руке. Но, увидев приезжих, он остановился, и свирепое выражение его лица сменилось на удивленное и радостное.
-- Ноб, дубина с кудрявой башкой! - Взревел он. - Не можешь назвать старых друзей по именам? Обязательно нужно испугать меня! Ну, ну! И откуда же вы? Не думал, что снова увижу вас. Ведь факт - уйти в дикие земли с этим бродяжником, а вокруг все эти черные люди. Но я рад видеть вас, а
182
больше всего Гэндальфа. Входите! Входите. И те же комнаты, что и раньше? Они свободны сейчас. Вообще большинство комнат свободно сейчас, в эти дни, не скрою от вас, потому что вы сами это обнаружите. А я посмотрю, что можно предпринять насчет ужина как можно скорее; но сейчас у меня не очень много чего поесть. Эй, Ноб, засоня! Скажи Бобу! Ах, я забыл, Боба нет: он ушел вечером домой. Ладно, отведи пони гостей в конюшню. Ноб! А свою лошадь вы отведете сами, Гэндальф, я не сомневаюсь. Прекрасное животное, как я сказал, впервые увидев его. Ну, входите! Будьте как дома!
Манера речи во всяком случае у мастера Баттербура не изменилась. И все же: вокруг никого не было, все было тихо, а из гостинной доносились негромкие звуки двух-трех голосов. И в свете свечей, которые хозяин зажег и понес перед ними, было видно, что лицо у него усталое и обеспокоенное.
Он провел их по коридору к гостинной, которую они использовали той странной ночью больше года назад; они следовали за ним, слегка встревоженные, так как им стало ясно, что старый барлиман пытается бодриться, но на самом деле его что-то тревожило. Положение было не таким, каким они хотели его видеть. Но они ничего не сказали и ждали.
Как они и ожидали, после ужина мастер Баттербур пришел к ним проверить, всем ли они довольны. Они были довольны: изменения во всяком случае не коснулись ни пива, ни еды в "Пони".
-- Сегодня я не буду таким смелым, чтоб приглашать вас в общую комнату вечером, - сказал хозяин. - Вы устали, и у меня сегодня немноо народа. Но если вы мне уделите полчаса перед сном, я с удовольствием поговорю с вами.
-- Мы тоже хотим этого, - сказал Гэндальф откровенно. Мы не устали. Путь у нас был легкий. Мы промокли, замерзли и голодны, но все это вы можете исправить. Садитесь. И если у вас есть трубочное зелье, мы вас благословим.
-- Что ж, если бы вы попросили что-либо другое, я был бы счастлив, - сказал Баттербур. - Но именно этого у нас и нет. Только то, что выращиваем сами, а этого недостаточно. Из Удела мы ничего не получаем в эти дни. Но я посмотрю, что можно сделать.
Вернувшись, он принес пачку ненарезанного листа, достаточную для одного-двух дней.
-- Лучшее, что у нас есть, - сказал он. - Но, конечно, не сравнится с зельем из южного Удела, как я всегда говорил, хотя в остальном я всегда на стороне Пригорья, прошу вашего прощения.
Они усадили хозяина в большое кресло у очага, Гэндальф сел по другую сторону, а хоббиты на низких стульях - между ними. И говорили много раз по полчаса, пока мастер Баттербур не сообщил и сам не узнал все новости. Большинство из того, что они говорили ему, было удивительно и невероятно для хозяина и намного превосходило его воображение. И у него часто вырывалось: "не может быть!"
-- Не может быть, мастер Торбинс! Или мастер Накручинс? Я спутался. Не может быть, мастер Гэндальф! Кто бы мог подумать!
Он и сам многое рассказал. Положение совсем нельзя было назвать хорошим.
-- Никто теперь не приходит в Пригорье извне, - рассказал он. - А наши жители по большей части сидят дома, закрыв двери. Это все из-за бандитов, пришедших по зеленому тракту
183
в прошлом году, как вы можете вспомнить - позже их пришло еще больше. Некоторые были беженцами, но большинство - просто плохие люди, воры и разбойники. У нас были неприятности прямо в Пригорье, большие неприятности. Настоящая схватка, и были даже убитые! Если вы мне верите.
-- Верю, - сказал Гэндальф. - И много убитых?
-- Три и два, - ответил Баттербур, имея в виду высокий и маленький народ. - Бедный Мет Битсарто, и Ровли Эпилдор, и маленький Том Пикторн из-за холма; и Вилли Бенкс сверху, и один из Подкручинсов из Стедла. Все хорошие парни, и мы их потеряли. А Гарри Гоатлиф, привратник западных ворот, и Билл Ферни, они перешли на сторону чужаков и ушли с ними. Я думаю, что они их и впустили. В ночь схватки, я имею в виду. Тогда мы выгнали их, перед концом года, после прошлогоднего большого снегопада.
А теперь они стали разбойниками и скрываются в лесах за Арчетом и в пустынях на севере. Как в дурные старые времена, о которых говорится в сказаниях. На дорогах небезопасно, никто не ездить далеко, и люди рано закрываются на запоры. Нам пришлось поставить часовых вдоль всей ограды и держать по ночам людей у ворот.
-- Нас никто не трогал, - сказал Пиппин, - а мы двигались медленно и не соблюдали предосторожностей. Мы думали, что все неприятности остались позади.
-- Нет, к сожалению мастер, - сказал Баттербур. - А то, что вас не тронули, неудивительно. Они не нападают на вооруженных, у кого есть мечи, щиты, шлемы и все такое. Сначала дважды подумают. Должен сказать, что и я призадумался, увидев вас.
И тут хоббиты поняли, что люди смотрели на них с удивлением не из-за того, что они неожиданно вернулись, а из-за их одежды и вооружения. Сами они так привыкли к оружию и к передвижению в военном порядке, что совсем забыли о том, что яркие кольчуги, видные из-под плащей, шлемы Гондора и Марки, прекрасные гербы на щитах должны казаться необычными в их стране. А Гэндальф тоже ехал на высоком сером коне, весь одетый в белое, а на боку у него висел длинный меч Глемдринг.
Гэндальф рассмеялся.
-- Ну, ну, - сказал он, - если они испугались нас пятерых, тогда мы встречали врагов пострашнее. Но во всяком случае пока мы здесь, они оставят вас в покое.
-- Надолго ли? - Спросил Баттербур. - Не буду скрывать: мы рады были бы иметь вас гостями подольше. Видите ли, мы не привыкли к таким делам, а Следопыты все исчезли, как говорят. Мы до сих пор не понимали, что они делали для нас. Тут были существа похуже грабителей. Волки выли у ограды в прошлую зиму. А эти темные фигуры в лесах, от одной мысли о которых застывает кровь. Все это очень беспокойно, если вы меня понимаете.
-- Да, - сказал Гэндальф, - все земли были в беспокойстве в эти дни, в большом беспокойстве. Но приободритесь, Барлиман! Вы были лишь на краю больших неприятностей, и я рад слышать, что вы не вступили в них глубже. Наступают лучшие времена. Может, лучше, чем вы себе представляете. Следопыты вернулись. Мы прибыли с ними. И снова есть король, Барлиман. Он скоро обратит свое внимание и сюда.
Зеленый тракт снова будет открыт, посыльные поскачут на север, начнется движение по дорогам, а злые существа будут
184
изгнаны в пустыни. Вообще пустынь не будет; там же, где сейчас дикие земли, поселятся люди и будут поля.
Мастер Баттербур покачал головой.
-- Если на дорогах будут порядочные проезжие, это нам не повредит, - сказал он. - Но мы не хотим больше грабежей и разбойников. Не хотим чужаков в Пригорье или поближе. Мы хотим, чтобы нас оставили в покое. Не хочу, чтобы вокруг поселялись толпы чужаков, опустошая наши земли.
-- Вас оставят в покое, Барлиман, - сказал Гэндальф. Между Изеном и Грейфлудом достаточно места для нескольких королевств. Много пустых земель и к югу от Брендивайна. А многие поселятся к северу, в ста и больше милях отсюда, в дальнем конце зеленого тракта - у северных склонов или у озера Эвендим.
-- У плотины мертвецов? - Спросил с сомнением Баттербур. - Говорят, это земля призраков. Даже разбойник не пойдет туда.
-- Пойдут Следопыты, - ответил Гэндальф. - Вы говорите, плотина мертвецов? Так называли ее долгие годы. Но ее настоящее имя, Барлиман, Форност Орейн - королевский Норбери. И однажды король снова прибудет туда; и тогда мимо вас проедет немало народа.
-- Что ж, согласен, это звучит более обнадеживающе, сказал Баттербур. - Да и для дела это неплохо. Только пусть не трогает Пригорье.
-- Не тронет, - сказал Гэндальф. - Он вас знает и любит.
-- Откуда? - Удивился Баттербур. - Он сидит на троне в большом зале в сотнях миль отсюда. И пьет вино из золотого кубка. И что ему "пони" или кружка пива? Не то, чтобы у меня было плохое вино, Гэндальф. Оно необыкновенно хорошо, с тех пор, как прошлой осенью вы сказали над ним несколько слов.
-- Ах! - Сказал Сэм. - Он тоже говорит, что у вас хорошее пиво.
-- Он говорит?
-- Конечно. Он - Бродяжник. Глава Следопытов. Вы еще не поняли этого?
До Барлимана наконец дошло, и лицо его представляло сплошное удивление. Глаза его округлились, рот широко раскрылся.
-- Бродяжник! - Воскликнул он передохнув. - Он, с короной, с золотым кубком! К чему же мы идем?
-- К лучшим временам, для Пригорья во всяком случае, сказал Гэндальф.
-- Надеюсь. Что ж, это был самый хороший разговор для меня за много месяцев. И не стану скрывать, что сегодня я буду спать спокойнее и с легким сердцем. Вы мне дали мноо материала для размышлений, но я все это отложу на утро. Иду спать, и вы тоже, конечно. Эй, Ноб! - Позвал он, подходя к двери. - Ноб, разиня!
-- Ноб! - Повторил он, хлопнув себя по лбу. - О чем же это напоминает мне?
-- Надеюсь, не о другом забытом письме, мастер Баттербур? - Сказал Мерри.
-- Ну, ну, мастер Брендизайк, не нужно напоминать мне об этом. Но вы перебили мне мысль. О чем это я? Ноб, конюшня, ах! Вот оно! У меня есть кое-что, принаделжащее вам. Если вы помните Билла Ферни и кражу лошадей, то пони, которого вы у него купили, здесь. Вернулся сам. Но где он был, вы
185
знаете лучше меня. Он был лохматый, как старый пес, и тощий, как бельевая веревка, но живой. Ноб присматривал за ним.
-- Что! Мой Билл! - Воскликнул Сэм. - Ну, что бы ни говорил мой старик, я рожден счастливым. Вот и еще одно исполнившееся желание! Где он? Я иду к нему.
Путники оставались в Пригорье весь следующий день, и вечером мастер Баттербур не мог пожаловаться на отсутствие посетителей. Любопытство победило все страхи, и его дом был переполнен. Хоббиты навестили общую комнату и ответили на множество вопросов. У жителей Пригорья оказалась хорошая память, и Фродо несколько раз спрашивали, написал ли он свою книгу.
-- Еще нет, - отвечал он. - Иду домой, чтобы привести в порядок свои записи.
Он обещал изложить и удивительные события в Пригорье, и жители Пригорья решили, что это будет самое интересное место в книге, гораздо интереснее, чем рассказ о далеких и незначительных событиях "на юге".
Одни из юношей заикнулся о песне, но на него зашикали, наступило молчание. Очевидно, больше никто не хотел повторения необычных событий в общей комнате.
Ни днем, ни ночью ничто не нарушало спокойствия пригорья, пока путники оставались там. На следующее утро они встали рано. Погода оставалась дождливой. Они хотели до наступления ночи добраться до Удела, а путь предстоял немалый. Жители Пригорья высыпали на улицы, чтобы посмотреть на их отвезд. Они были сейчас в лучшем настроении, чем целый год. Те, кто не видел путников во всем их вооружении, с удивлением смотрели на них: на Гэндальфа с белой бородой, с разливающимся вокруг него светом; на четверых хоббитов, похожих на воинов из древних сказаний. Даже те, кто смеялся над разговорами о короле, подумали, нет ли в этих разговорах правды.
-- Ну, удачи вам на дорогах и благополучного возвращения домой, - сказал мастер Баттербур. - Я должен предупредить вас, что не все в порядке в Уделе, если верно то, что мы слышали. Странные события там происходят. Но одно за другим, а голова у меня так забита собственными тревогами. Если я могу осмелиться, то скажу, что вы изменились и вполне можете справиться с любыми неприятностями. Я не сомневаюсь, что скоро все будет в порядке. Счастливого пути! И чем чаще вы будете приезжать к нам, тем я буду довольнее.
Они попрощались с ним, проехали через западные ворота и двинулись в Удел. Пони Билл был с ними; как и раньше, на нем было немало багажа, но он трусил рядом с Сэмом и казался вполне довольным.
-- Интересно, на что намекал старый Барлиман? - Сказал Фродо.
-- Догадываюсь, - угрюмо ответил Сэм. - Я видел в зеркале: срубленные деревья и мой старик, изгнанный с Роу. Надо поторопиться.
-- И, очевидно, что-то неладно с южным Уделом, - сказал Мерри. - Совсем не стало зелья.
-- Что бы это ни было, - заметил Пиппин, - можете быть уверены, что в самом центре находится лото.
-- Может, и так, но не в самом центре, - возразил Гэндальф. - Вы забыли о Сарумане. Он интересовался Уделом раньше Мордора.
-- Но, поскольку вы с нами, - сказал Мерри, - скоро все
186
прояснится.
-- Пока я с вами, - сказал Гэндальф, - но скоро мы растанемся. Я не пойду в Удел. Вы сами должны справиться со своими делами, для этого вы вполне подготовлены. Вы разве еще не поняли? Мое время кончилось: наводить порядок, помогать друзьям - это уже не моя задача. А что касается вас, мои дорогие друзья, то вы не нуждаетесь в помощи. Вы выросли. И очень выросли. Теперь вы равны величайшим мира, и я не боюсь за вас.
И если хотите знать, скоро я сверну в сторону. Мне нужно поговорить с Бомбадилом. В свое время я не успел это сделать. Мои дни подходят к концу, и теперь нам многое нужно сказать друг другу.
Немного спустя они добрались до того места на дороге, где расстались с Бомбадилом. Они надеялись, что увидят его там. Но его не было видно, и над курганами стоял серый туман, и темная завеса скрывала старый лес.
Они остановились, и Фродо задумчиво посмотрел на юг.
-- Хорошо бы снова увидеть старика, - чуть спустя заметил он. - Интересно, что с ним?
-- Можешь быть уверен, ничего особенного, - сказал Гэндальф. - Живет спокойно и, я думаю, не очень интересуется нашими делами, разве что посещением энтов. Может позже вы увидите его. Но на вашем месте я бы поторопился домой и прибыл бы к мосту через Брендивайн до того, как закроют ворота.
-- Но там нет никаких ворот, - сказал Мерри, - нет ворот дорог на дороге. Конечно, есть ворота в Бакленде, но меня через них пропустят в любое время.
-- Нет никаких ворот? - Повторил Гэндальф задумчиво. Думаю, вы все же их найдете. И даже у ворот Бакленда у вас могут быть больше неожиданностей и неприятностей, чем вы думаете. Но вы наведете порядок. До свидания, дорогие друзья! Мы еще увидимся с вами. До свидания!
Он повернул Обгоняющего Тень, крикнул, и конь, как ветер, полетел к курганам.
-- Ну, вот мы и снова вчетвером, как и начинали, - сказал Мерри. - Одни за другим все наши друзья остались позади. Как будто сон, который быстро бледнеет.
-- Не для меня, - сказал Фродо. - Мне кажется, что сейчас я только засыпаю.
Глава VIII
Очищение Удела.
Уже наступила ночь, когда путники, промокшие и уставшие, добрались наконец до Брендивайна и увидели, что путь прегражден. В обоих концах моста стояли болшие ворота, на дальнем конце они увидели несколько новых домов, двухэтажных с узкими окнами, мрачных и совсем не похожих на Удельские жилища.
Они стучали во внешние ворота и кричали, но вначале не было никакого ответа; затем, к их удивлению, кто-то задул в рог, и в окнах вспыхнули огни. Чей-то гортанный голос прокричал в темноте:
187
-- Кто это? Уходите! Войти нельзя. Разве вы не видите обьявления: не разрешается вход от заката до восхода солнца?
-- Конечно, не видим в темноте, - крикнул Сэм. - И если хоббитов будут держать снаружи на таком дожде ночью, я сорву ваше обвявление, как только найду его.
Хлопнуло окно, и толпа хоббитов с фонарями вывалилась из дома справа. Они открыли большие ворота, и некоторые из них вышли на мост. Увидев путников, они, казалось, испугались.
-- Эй! - Закричал Мерри, узнав одного из хоббитов. - Вы меня должны узнать, хоб хейвард! Я Мерри Брендизайк и хочу знать, что все это значит и что вы тут делаете?
-- Будь я проклят! Это мастер Мерри, конечно, - сказал хоб. - Говорили, что вы умерли! Погибли в старом лесу! Я рад видеть вас живым!
-- Тогда перестаньте смотреть на меня через прутья и откройте ворота! - Сказал Мерри.
-- Мне очень жаль, мастер Мерри, но у нас приказ.
-- Чей приказ?
-- Шефа из бег-энда.
-- Шефа? Вы имеете в виду Лото? - Спросил Фродо.
-- Да, мастер беггинс. Но сейчас мы просто говорим "шеф".
-- Ну что ж, - сказал Фродо, - я рад, что он прославил торбинсов. Но, очевидно, пришло время заняться им и поставить его на место.
Хоббиты за воротами замолчали.
-- Нехорошо так говорить, - сказал один из них. - Он узнает. И если вы будете производить столько шума, вы разбудите большого человека шефа.
-- Мы его и так разбудим и увидим, - проговорил Мерри. - Если вы хотите сказать, что ваш драгоценный шеф нанял разбойников и грабителей, тогда мы пришли как раз вовремя.
Он спрыгнул с пони и, увидев в свете фонарей обвявление, сорвал и перебросил его через ворота. Хоббиты попятились, не собираясь открывать.
-- Давай, Пиппин! - Сказал Мерри. - Двоих достаточно.
Мерри и Пиппин взобрались на ворота, и хоббиты побежали. Еще раз прозвучал рог. Из большого дома слева появилась на фоне освещенных дверей большая фигура.
-- Что это? - Усмехнулся появившийся, выходя вперед. Взлом ворот? Убирайтесь, или я сломаю ваши грязные маленькие шеи.
Но тут он остановился, увидев блеск мечей.
-- Билл Ферни, - сказал Мерри, - если за десять секунд ты не откроешь ворота, то пожалеешь об этом. Я проучу тебя сталью, если ты не будешь повиноваться. А открыв ворота, ты выйдешь из них и никогда больше не вернешься. Ты разбойник и грабитель с большой дороги.
Билл Ферни вздрогнул, побежал к воротам и открыл их.
-- Дай мне ключ! - Сказал Мерри.
Но разбойник пробежал мимо него и нырнул в темноту. Когда он пробегал мимо пони, один из них лягнул его сзади. Билл с криком полетел в ночь, и его боьше не было слышно.
-- Отличная работа, Билл! - Сказал Сэм, имея в виду пони.
-- Вот и все с большим человеком, - сказал Мерри. - А с шефом увидимся позже. Тем временем нам нужно помещение на ночь. Похоже, вы разрушили гостиницу у моста и поставили

Подпись

Колдунья - это естественное состояние женщины.

Мореный дуб и сердечная жила дракона, 26,5 дюймов

Хмурая_сова

Дата: Пятница, 24 Авг 2012, 17:00 | Сообщение # 21

Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014

188
вместо нее эти отвратительные дома. Мы пойдем туда.
-- Мне очень жаль, мастер Мерри, - сказал хоб, - но это не разрешается.
-- Что не разрешается?
-- Впускать посторонних, есть лишнюю пищу и вообще все, - сказал хоб.
-- А почему? Был плохой год? Мне казалось, что лето было прекрасное и урожай хороший.
-- Да, год был хороший, - сказал хоб. - И мы вырастили богатый урожай, но точно не знаем, что с ним. Это все "сборщики", ходят повсюду, отбирают и говорят о запасах и о справедливом дележе. Но они больше отбирают, чем делят, и мы уже никогда не видим собранного.
Пиппин зевнул.
-- Слишком утомительно для меня сегодня вечером. Дайте нам место, где мы могли бы поспать. Все равно оно будет лучше многих мест, которые мне приходилось видеть.
Хоббиты у ворот по-прежнему казались очень встревоженными: по-видимому, было нарушено еще какое-то правило. Но больше никто не противоречил таким опытным и вооруженным путникам, двое из которых были очень высоки и выглядели необыкновенно сильными. Фродо приказал снова закрыть ворота. Разумнее было сохранить предосторожности, пока вокруг бродят разбойники. Затем четверо хоббитов отправились в караульню и устроились там поудобнее. Это было голое и неприятное помещение с маленьким очагом, который не позволял развести хороший огонь. На втором этаже стояли ряды твердых постелей и на стене висели обьявления и тексты правил. Пиппин сорвал их. Пива не было, а еды действительно оказалось слишком мало, но с тем, что принесли с собой путники, ее хватило даже для небольшого пира. И Пиппин нарушил правило номер четыре, бросив в огонь большую часть дров.
-- Покурим, пока вы расскажете нам о том, что происходит в Уделе, - сказал он.
-- Трубочного зелья нет, - ответил хоб, - только для людей шефа. Все запасы куда-то исчезли. Мы слышали, что большая телега с грузом отправилась из южного Удела по старой дороге через брод сарн. Это было в конце прошлого года, после вашего отвезда. Но с тех пор многое изменилось.
-- Замолчи, хоб хейвард! - Закричали остальные. - Ты знаешь, что такие разговоры запрещены. Шеф узнает о них, и мы все поплатимся.
-- Он ничего не узнал бы, если бы среди нас не было доносчиков, - горячо сказал хоб.
-- Ладно, ладно, - сказал Сэм. - Достаточно. Не хочу больше слушать. Я надеялся отдохнуть, но теперь вижу, что нам придется поработать. Давайте спать и забудем обо всем до утра!
У "шефа", очевидно был способ узнавать новости. От моста до бег-энда было добрых сорок миль, но кто-то их быстро преодолел. Фродо и его друзья скоро были обнаружены.
У них не было определенного плана, они смутно думали о том, чтобы вначале вместе отправиться в крикхоллоу и немного отдохнуть. Но теперь, увидев, как складываются дела, они решили направиться прямо в Хоббитон. Поэтому на следующее утро они неторопливо двинулись по дороге. Ветер прекратился, но небо по-прежнему было серым. Местность вокруг казалась печальной, мрачной. Было начало ноября, осень. Казалось, слиш
189
ком много костров горело по сторонам, и во многих местах поднимался дым. Большой столб его поднимался далеко в направлении на Вуди-Энд.
Вечер застал хоббитов у Фрогмортона - деревни на дороге в двадцати двух милях от моста. Здесь они собирались провести ночь: "плывущее бревно" в Фрогмортоне было отличной гостиницей. Но, подвехав к восточному концу деревни, они увидели барьер и большое обьявление: проезда нет. За барьером стоял большой отряд шерифов с палками в руках и перьями на шляпах. Они выглядели одновременно важными и испуганными.
-- Что это? - Спросил Фродо, склонный к юмору.
-- А вот что, мастер торбинс, - ответил глава шерифов, хоббит с двумя перьями на шляпе. - Вы арестованы за недозволенный проход через ворота, срывание правил, нападение на хранителя ворот, браконьерство, сон в помещении караульни и подкуп стражи едой.
-- А что еще? - Спросил Фродо.
-- Этого достаточно, - ответил главный шериф.
-- Могу еще кое-что добавить, - вмешался Сэм. - Называние вашего шефа неподходящими словами, намерение ударить кулаком по его прыщеватой роже, благодарность шерифам за то, что они выглядели дураками.
-- Довольно, довольно, мастер! Шериф приказал, чтобы вы вели себя спокойно. Мы отведем вас в байуотер и передадим людям шефа; и он разберет ваш случай, тогда и сможете дать ему обвяснения. Но если вы не хотите очень долго оставаться в тюремных норах, советую вам помолчать.
К удивлению шерифов, Фродо и его товарищи расхохотались.
-- Не говорите глупостей! - Сказал Фродо. - Я пойду, куда и когда захочу. Я иду по делу в бег-энд, но если вы хотите идти с нами, мы не возражаем.
-- Хорошо, мастер торбинс, - сказал глава шерифов, отводя барьер в сторону. - Но не забудьте, что я арестовал вас.
-- Не забуду, - сказал Фродо. - Никогда. Но я могу простить вас. Сегодня я не собираюсь больше идти, поэтому можете отвести меня в "плывущее бревно".
-- Я не могу этого сделать, мастер торбинс. Гостиница закрыта. В том конце деревни есть помещение шерифа. Я отведу вас туда.
-- Хорошо, - согласился Фродо. - Идите, мы поедем за вами.
Сэм рассматривал шерифов и вскоре увидел знакомого хоббита.
-- Эй, Робин смоллбарроу! - Позвал он. - Иди сюда, я хочу поговорить с тобой.
Украдкой взглянув на предводителя, который выглядел рассерженным, но не решался вмешиваться, шериф смоллбарроу подошел к Сэму, который слез с пони.
-- Послушай, Робин, - сказал Сэм. - Ведь ты из хоббитона, и у тебя должно было хватить разума не устраивать засаду на мастера Фродо и вообще. И почему закрыта гостиница?
-- Они все закрыты, - ответил Робин. - Шеф запретил пиво. С этого все и началось. И он не разрешает свободно передвигаться. Если хочешь куда-нибудь отправиться, нужно идти в дом шерифа, обьяснить дело и получить разрешение.
-- Стыдно позволять такое, - сказал Сэм. - Тебе самому
190
содержимое гостиницы нравилось больше, чем ее наружный вид. Ты всегда, по делу или без него, заходил туда.
-- Я и сейчас хотел бы этого, Сэм. Но не думай обо мне слишком плохо. Что я могу сделать? Ты знаешь, я поступил в шерифы семь лет назад, до того, как все это началось. Думал, что получу возможность побродить по стране, послушать новости и узнать, где лучшее пиво. Теперь же все по-другому.
-- Но тогда уйди из шерифов, если это стало плохим делом.
-- Нам это не позволено.
-- Если я часто буду слышать "не позволено", я рассержусь, - заявил Сэм.
-- Не могу сказать, что это мне нравится тоже, - сказал Робин, понижая голос. - Если мы рассердимся все вместе, что-нибудь можно будет сделать. Но люди, Сэм, люди шефа. Он шлет их повсюду, и если кто-нибудь из нас, маленьких хоббитов, заявляет о своих правах, его тащат в тюремные норы. Они взяли старого флордамилинга, старого уилла битфута, мэра и еще многих других... Потом стало еще хуже. Они нас часто избивают.
- Зачем же служить им? - Гневно спросил Сэм. - Кто послал тебя в Фрогмортон?
-- Никто. Мы находимся здесь в доме шерифа. Мы теперь первый восточно Удельский отряд. Большинство здесь против своей воли. Даже в Уделе, впрочем, нашлись такие, которым нравиться вмешиваться в чужие дела. И даже хуже: некоторые шпионят для шефа и его людей.
-- Вот как вы о нас узнали?
-- Верно. Они используют старую службу почты и держат повсюду специальных бегунов. Один сегодня ночью прибыл с "секретным сообщением", а другой ушел отсюда. А утром пришел приказ арестовать вас и доставить в байуотер, а не прямо в тюремные норы. Очевидно, шеф вначале хочет посмотреть на вас.
-- Боюсь, что скоро ему этого не захочется, - сказал Сэм.
Дом шерифа в Фрогмортоне был таким же плохим, как и дом у моста. Одноэтажный с узкими окнами, он был построен из плохо пригнанных кирпичей. Внутри него было сыро и невесело. Ужин находился на длинном, голом столе, который не мыли уже много недель. Да и еда была отвратительная. Путники с радостью оставили это место. До байуотера оставалось восемнадцать миль, и они выступили в десять часов утра. Они выступили бы и позже, но задержка явно раздражала главу шерифов. Западный ветер сменился северным, стало холодней, но вот дождь прекратился. Очень комичная кавалькада покидала деревню, хотя мало кто из жителей осмелился выйти посмотреть на нее. Дюжине шерифов было прказано конвоировать "пленников", но Мерри заставил их идти впереди, а сами друзья поехали сзади. Мерри, Пиппин и Сэм смеялись, разговаривали и пели, а шерифы брели впереди, стараясь выглядеть строгими и важными. Фродо, однако, был молчалив и выглядел печальным и задумчивым.
Последним, кого они встретили в деревне был крепкий старик, подрезавший живую изгородь.
-- Эй! - Усмехнулся он. - Кто кого арестовал?
Два шерифа немедленно отправились к нему.
-- Эй, шериф! - Крикнул Мерри главе. - Прикажи своим парням вернуться, если не хочешь, чтобы я занялся ими!
191
После окрика своего начальника два хоббита угрюмо вернулись.
-- Теперь вперед! - Сказал Мерри, и после этого путешественники следили за тем, чтобы их пони шли достаточно быстро и не давали шерифам возможности оглядываться. Взошло солнце, и, несмотря на холодный ветер шерифы вскоре вспотели и начали отдуваться.
У камня трех Уделов они сдались. Они проделали почти четырнадцать миль с короткой остановкой в полдень. Было уже три часа. Шерифы проголодались, стерли ноги и не могли идти дальше.
-- Ну, доберетесь сами, - сказал Мерри. - Мы поедем вперед.
-- До свидания, Робин! - Сказал Сэм. - Я подожду тебя у "зеленого дракона", если ты еще не забыл, где это. Не задерживайся в пути.
-- Вы уходите из-под ареста, - уныло сказал глава шерифов. - Я не отвечаю за это.
-- Мы уже нарушили много правил и никого не просим отвечать за это, - сказал Пиппин. - Удач вам всем.
Путники двинулись вперед и, когда солнце начало склоняться к белым склонам далеко на западном горизонте, они прибыли к широкому пруду у байуотера. Здесь их ждала действительно первая болезненная неожиданность. Это была родина Сэма и Фродо и они поняли, что всегда тосковали по ней. Но многие дома, которые они помнили, теперь исчезли. Некоторые как будто сгорели. Приятный ряд хоббичьих нор на северном берегу пруда был разрушен, маленькие садики, сбегавшие к самой воде, заросли сорняком. Хуже всего было то, что вдоль берега пруда, где проходила дорога на Хоббитон, был выстроен ряд безобразных новых домов. Раньше здесь была аллея. Теперь все деревья были вырублены. В отчаянии глядя в направлении бег-энда, путники увидели в отдалении высокую кирпичную трубу. Из нее валил черный дым.
Сэм вышел из себя.
-- Я отправлюсь туда, мастер Фродо! - Воскликнул он. Хочу отыскать своего старика.
-- Вначале нужно выяснить, в чем дело, - сказал Мерри. - Вероятно, у "шефа" здесь шайка разбойников. Лучше отыскать кого-нибудь, кто ввел бы нас в курс дела.
Но в байуотере все дома и норы были закрыты, и никто не встречал путников. Они удивились этому, но вскоре поняли причину. Достигнув "зеленого дракона", последнего дома со стороны Хоббитона, теперь безжизненного, с разбитыми окнами, они увидели с полдюжины больших, зловеще выглядевших людей, сидвеших у стены гостиницы. Все они были смуглолицы и косоглазы.
-- Похожи на друга Билла Ферни в Пригорье, - сказал Сэм.
-- Похожи на многих в Изенгарде, - пробормотал Мерри.
В руках у разбойников были дубины, а на поясах рога, но больше никакого оружия не было видно. Когда путники подьехали ближе, разбойники отошли от стены и преградили им дорогу.
-- Куда же вы направляетесь? - Спросил один из разбойников, самый большой и злобный. - Дальше вам нельзя. И где эти драгоценные шерифы?
-- Скоро придут, - ответил Мерри. - Они немного стерли ноги. Мы обещали подождать их здесь.
192
-- Гарри, что я говорил? - Сказал разбойник, обращаясь к своим товарищам. - Я говорил шарки, что нельзя доверять этим маленьким дуракам. Надо было послать наших парней.
-- А зачем? - Спросил Мерри. - Мы здесь не привыкли к грабителям, но знаем, как с ними обращаться.
-- К грабителям? Вот вы значит как? Смените тон, или мы вас самих изменим. Вы, малыши, становитесь слишком высокомерными. Не очень верьте в доброе сердце босса. Пришел шарки, и все будет так, как он говорит.
-- И как же это? - Спокойно спросил Фродо.
-- Эта страна должна быть приведена в порядок, - сказал разбойник, - и шарки сделает это. Вам нужен хороший хозяин. И вы его получите. А тогда кое-чему научитесь, крысята!
-- Что ж, я рад, что узнал ваши планы, - сказал Фродо. - Я собираюсь повидаться с Лото и надеюсь, ему будет полезно меня послушать.
Разбойник захохотал.
-- Лото! Он все знает. Не беспокойтесь... Он делает все, что говорит шарки. Если шеф доставляет нам беспокойство, мы можем сменить его. Понятно? А если малыши суют свой нос куда не следует, мы их от этого отучим. Ясно?
-- Ясно, - ответил Фродо. - Во-первых, мне ясно, что вы ничего здесь не знаете. Многое случилось с тех пор, как вы ушли с юга. Ваши дни и дни всех других разбойников кончились. Башня тьмы пала, а в гондоре есть король. Изенгард разрушен, а ваш драгоценный хозяин просит подаяние в диких землях. Мы видели его в пути. По зеленому тракту едут теперь посланники короля, а не вассалы Изенгарда.
Человек посмотрел на него и улыбнулся.
-- Нищий в диких землях! Неужели? Хвастай, хвастай, мой маленький хвастун! Этим ты нам не помешаешь жить в жирной маленькой стране, где вы слишком долго лентяйничали. И, - он щелкнул пальцами перед лицом Фродо, - посланники короля! Как бы не так! Когда я увижу кого-нибудь из них, тогда может быть, я и обращу на него внимание.
Это было слишком для Пиппина. Он вспомнил поле кормаллен, а здесь косоглазый называет носителя кольца "маленьким хвастуном". Он распахнул плащ, выхватил меч. Блеснул черный с серебром мундир гондора.
-- Я посланник короля, - сказал он. - Ты говоришь с другом короля и одним из наиболее славных героев запада. Ты разбойник и дурак. На колени и проси прощения, или же я покажу тебе проклятие троллей!
Меч блеснул в лучах заходящего солнца.
Мерри и Сэм тоже обнажили мечи и подьехали к Пиппину, но Фродо не двигался. И разбойники отступили. Их работа была пугать жителей Пригорья и колотить испуганных хоббитов. Бестрашные хоббиты с яркими мечами и суровыми лицами явились для них неприятным сюрпризом. И в голосе пришельцев были нотки, которых они раньше не слышали. Они испугались.
-- Идите! - Сказал Мерри. - Если снова потревожите поселок, пожалеете.
Три хоббита двинулись вперед, а разбойники повернули и побежали по дороге на Хоббитон. На бегу они дули в рога.
-- Ну, мы прибыли вовремя, - сказал Мерри.
-- Может, слишком поздно, по крайней мере для того, чтобы спасти Лото, - ответил Фродо. - Несчастный глупец, мне его жаль.
-- Спасти Лото? - Удивился Пиппин. - Что ты имеешь в
193
виду. Я бы скорее сказал: уничтожить его.
-- Не думаю, чтобы ты все понял, Пиппин, - сказал Фродо. - Лото никогда не хотел, чтобы так обернулись дела. Конечно же, он глупец, но теперь он сам попался. Грабители все делают его именем. Он сам пленник в бег-энде, я думаю, и очень испуган. Надо попробовать освободить его.
-- Ну, я поражен! - Сказал Пиппин. - Меньше всего я ожидал такого конца нашего путешествия - сражаться в самом Уделе с полуорками и грабителями, чтобы освободить прыщавого Лото!
-- Сражаться? - Переспросил Фродо. - Что ж, вероятно, дойдет и до этого. Но помните, нельзя убивать хоббитов, даже если они перешли на другую сторону. На самом деле перешли, я имею ввиду, не просто повиновались приказам разбойников, потому что испугались. Ни один хоббит не был убит в Уделе, и не нужно начинать сейчас. И вообще никого не нужно убивать, если это возможно. Удерживайте руки до последней возможности!
-- Но если этих разбойников много, - сказал Мерри, - то схватка неизбежна. Ты не сможешь освободить ни Лото, ни Удел, оставаясь печальным и удивленным, мой дорогой Фродо.
-- Да, - согласился Фродо. - Второй раз испугать их так легко не удастся. Вы слышали звуки рога? Очевидно, недалеко есть еще разбойники. Нужно укрыться где-нибудь на ночь. В конце концов нас всего четверо, хотя мы и вооружены.
-- У меня идея! - Сказал Сэм. - Идемте к старому тому Коттону на южной аллее. Он всегда был крепким парнем. И у него много сыновей, все они мои друзья.
-- Нет, - возразил Мерри. - Нам не пристало "укрываться на ночь". Именно так здесь все поступали, и это нравится грабителям. Они тогда просто загонят нас в угол и захватят или сожгут. Нет, нужно сделать что-то другое.
-- Что же? - Спросил Пиппин.
-- Поднять Удел! - Ответил Мерри. - Немедленно! Разбудить всех! Вы сами видите: все недовольны, все, кроме нескольких мошенников и дураков, которые хотят быть важными и не понимают, к чему это ведет. Но народ Удела так долго жил в спокойствии, что не знает как поступить. Нужна лишь спичка, и все вспыхнет. Люди шефа знают это. Они попытаются как можно быстрее покончить с нами. У нас очень мало времени.
Сэм, если хочешь, беги на ферму Коттона. Он самый решительный из всех местных жителей. А я затрублю в роханский рог: пусть послушают незнакомую музыку.
Они двинулись назад по середине поселка. Здесь Сэм свернул в сторону и поскакал на юг, к Коттону. Не успев отвехать далеко, он услышал поднимающийся в небо чистый звук рога. Далеко над полями и холмами разносился он. И так повелителен был его зов, что Сэм чуть не повернул и не поскакал назад. Пони его попятился и заржал.
-- Вперед, парень! Вперед! - Крикнул Сэм, успокоив. Мы скоро вернемся.
Тут он услышал, как Мерри изменил сигнал и, потрясая воздух, взвился тревожный призыв Бакленда:
Вставайте! Вставайте! Страх, огонь!
Враги! Вставайте!
Огонь! Враги! Вставайте!
Сэм услышал за собой хлопанье дверей и шум голосов. Пе
194
ред ним вспыхнули огни, залаяли собаки, послышался топот ног. И прежде чем он добрался до конца аллеи, к нему подбежал фермер Коттон и три его сына! Том, Джолли и Ник. В руках у них были топоры. Они преградили ему путь.
Сэм услышал голос их отца:
-- Нет, это не один из тех разбойников. По виду хоббит, но очень странно одет. Эй! Кто ты и что делаешь здесь?
-- Это я, Сэм, Сэм скромби. Я вернулся.
Фермер Коттон подошел ближе и уставился на него в сумерках.
-- Ну! - Воскликнул он. - Голос похож, да и лицо тоже, Сэм. Но я не узнал бы тебя в этом наряде. Похоже, ты был в чужих землях. Мы боялись, что ты умер.
-- А вот и нет! - Сказал Сэм. - И мастер Фродо тоже жив. Он здесь со своими друзьями. И еще суматоха началась. Они поднимают Удел. Мы хотим выгнать этих разбойников и их шефа. Начинаем прямо сейчас.
-- Хорошо, хорошо! - Воскликнул фермер Коттон. - Наконец-то началось! Весь год я ждал этого, но наши не хотели слушать меня. И мне приходилось думать о жене и Рози. Эти разбойники никого не жалеют. Но идемте, парни! Байуотер встает! Мы должны принять участие.
-- Как миссис Коттон и Рози? - Спросил Сэм. - Не опасно ли оставлять их одних?
-- Мой Нибс с ними. Но можешь идти и помочь, если хочешь, - добавил фермер Коттон с усмешкой. И он со своими сыновьями побежал к поселку.
Сэм заторопился к дому. У большой круглой двери на вер
ху ступенек ведущих с широкого двора, стояла миссис Коттон и Рози, а перед ними потрясая вилами, виднелся Нибс.
-- Это я! - Закричал Сэм, подбегая. - Сэм, Сэм скромби! Не проткни меня, Нибс. На мне кольчуга.
Он спрыгнул с пони и побежал по ступенькам. Они молча смотрели на него.
-- Добрый вечер, миссис Коттон! - Сказал он. - Привет, Рози!
- Здравствуй, Сэм! - Ответила Рози. - Где ты был? Говорили, что ты мертв, но я жду тебя с самой весны. Ты не очень торопился возвращаться.
-- Может, и нет, - смущенно сказал Сэм. - Но сейчас я тороплюсь. Мы занимаемся разбойниками, и я должен вернуться к мастеру Фродо. Но я решил сначала взглянуть, как вы здесь, миссис Коттон, и ты, Рози.
-- Все хорошо, спасибо, - ответила миссис Коттон. - Или было бы хорошо, если бы не эти воры и грабители.
-- Ну, хватит, - сказала Рози. - Если ты был все время с мастером Фродо, то зачем ты его оставил, когда начались опасности?
Это было слишком для Сэма. Не зная, что ответить, он повернулся и сел на пони. Но когда он уже собрался уезжать, Рози сбежала со ступенек.
-- Ты хорошо выглядишь, Сэм, - сказала она. - Иди! Побереги себя и возвращайся, как только вы покончите с этими разбойниками!
Вернувшись, Сэм увидел всю деревню на ногах. Помимо многих парней, здесь собрались свыше ста крепких хоббитов с топорами, тяжелыми молотами, длинными ножами и прочными палками; у нескольких были охотничьи луки. Из близлежащих ферм
195
подходили все новые.
Разожгли большой костер, чтобы подбодриться, а также потому, что это было запрещено шефом. Костер ярко пылал в ночи. По приказу Мерри устанавливались баррикады с обоих концов поселка. Когда шерифы подошли к поселку, они были ошарашены; но увидев, что происходит, большинство из них сорвали свои перья и присоединились к воставшим. Остальные убежали.
Фродо и его друзья разговаривали у костра со старым Томом Коттоном, а восхищенная толпа байуотерцев стояла вокруг и смотрела на них.
-- Что же дальше? - Спросил феремер Коттон.
-- Не могу сказать, - ответил Фродо, - пока не узнаю больше. Сколько здесь этих разбойников?
-- Трудно сказать. Они все время передвигаются, приходят и уходят. Около пятидесяти в бараках в Хоббитоне; но оттуда они все время разбредаются воровать и грабить, или "собирать", как они говорят. Но вокруг босса, как они называют его, всегда не менее двух десятков. Вообще-то шефа уже около двух недель никто не видел, но люди никого к нему не пускают.
-- Хоббитон - единственное место, где они живут? Спросил Пиппин.
-- Нет, к сожалению, - ответил Коттон. - Я слышал, у них лагеря на юге в лонгботтоме и у брода сарн; еще они бродят у вуди-энда и у перекрестка дорог есть их бараки. И есть еще тюремные норы, как они их называют - старые запасные туннели в микел дельвинге, которые они превратили в тюрьму для непокорных. Я считаю, что их в Уделе около трехсот или чуть меньше. Мы можем справиться с ними, если будем действовать вместе.
-- Какое у них оружие? - Спросил Мерри.
-- Кнуты, ножи, дубины - все, что нужно для их грязной работы, - сказал Коттон. - Но, думаю, если дело дойдет до схватки, у них найдется и другое оружие. У некоторых из них есть луки. Одного-двух наших они подстрелили.
-- Вот, Фродо! - Сказал Мерри. - Я знал, что дело дойдет до схватки. Они сами начали убивать.
-- Не совсем так, - заметил Коттон. - Первыми стреляли не они. Начали Туки. Видите ли, мастер Перегрин, ваш папаша никогда не желал иметь ничего общего с Лото, с самого начала. Говорил, что если кто и будет шефом Удела, то не этот выскочка. И когда Лото послал своих людей, они не смогли добраться до Туков. У Туков глубокие норы в зеленых холмах, больших смайлсах и все остальные. И они не пустили разбойников в свои земли. Когда они попытались туда войти, Туки стреляли в них и застрелили троих. С тех пор разбойники внимательно следят за Туками и за Туклендом. Никого не впускают туда и не выпускают.
-- Молодцы Туки! - Воскликнул Пиппин. - Но кому-то нужно идти туда. Я отправляюсь в смайлсы. Кто со мной в такборо?
Пиппин уехал с полудюжиной парней на пони.
-- Скоро увидимся! - Крикнул он. - Туда всего четырнадцать миль полями. И утром приведу сюда армию Туков.
Мерри задул в рог, а хоббиты разразились приветственными криками.
-- Все равно я не хочу убийств, - сказал Фродо, - даже разбойников.
196
-- Хорошо! - Сказал Мерри. - Но мы можем в любой момент ждать нападения из Хоббитона. Теперь они придут не для разговоров. Попытаемся кончить по-хорошему, но готовиться нужно к худшему. У меня есть план.
-- Очень хорошо, - сказал Фродо. - Займись подготовкой.
Прибежали несколько хоббитов, посланных к Хоббитону.
-- Идут! - Кричали они. - Больше двух десятков. А двое отправились на запад.
-- К перекрестку дорог, должна быть, - сказал Коттон, собирать всю банду. Ну, туда пятнадцать миль. О них пока можно не беспокоиться.
Мерри торопливо отдавал приказы. Фермер Коттон расчистил улицу, посылая всех домой, за исключением старших хоббитов. Ждасть пришлось недолго. Вскоре послышались громкие голоса и тяжелый топот. На дороге появился отряд разбойников. Они увидели барьеры и засмеялись. Они и представить себе не могли, что в этой маленькой стране кто-то сможет противостоять двадцати разбойникам.
Хоббиты отодвинули барьер и встали в сторону.
-- Спасибо! - Издевались люди. - Теперь бегите домой и в постель, пока вас не угостили кнутом. - И они двинулись по улице, крича. - Погасить огни! Всем в дома и оставаться там! Или мы пятьдесят из ваших на год отправим в тюремные норы. Босс начинает сердиться!
Никто не слушал их приказов. Когда они прошли, хоббиты задвинули барьер и пошли за ними. Когда люди подошли к костру, около него в одиночестве стоял фермер Коттон и грел руки.
-- Кто ты и что делаешь? - Спросил предводитель разбойников.
Фермер Коттон медленно повернулся к нему.
-- Я как раз собирался спросить вас об этом, - сказал он. - Это наша страна, и вас сюда не звали.
-- Ну, так позовете! - Сказал предводитель. - Возьмите, парни, его! В тюрьму, и дайте ему кое-что, чтобы был поспокойней.
Люди шагнули вперед и остановились. Вокруг них послышался гул голосов, и они неожиданно поняли, что фермер Коттон совсем не один. Они были окружены. В темноте на краю кольца света от костра стояло множество хоббитов, подкравшихся в тени. Их было не менее двухсот, и все вооруженные.
Вперед вышел Мерри.
-- Мы уже встречались, - сказал он предводителю, - и я предупредил, чтобы вы не возвращались. Вторично предупреждаю: вы стоите на свету и окружены лучниками. Если дотронетесь хоть пальцем до этого фермера или еще кого-нибудь, будете немедленно застрелены. Положите оружие!
Предводитель огляделся. Он был в ловушке. Но, чувствуя за собой поддержку двадцати товарищей, не испугался. Он слишком плохо знал хоббитов и не понимал всей опасности. Он принял глупое решение сражаться. Ему показалось, что они легко прорвутся.
-- На них, парни! - Закричал он. - Бей их!
С длинным ножом в одной руке, с дубиной - в другой он устремился из светлого круга, стараясь пРобиться к хоббитону. На его пути стоял Мерри. Предводитель занес дубину, собираясь нанести жестокий удар. Но упал мертвый, пронзенный четырьмя стрелами.
Для других этого было достаточно. Они сдались. У них
197
отобрали оружие, связали и загнали в пустой барак и там оставили под охраной. Мертвого предводителя оттащили и закопали.
-- Оказывается, это совсем нетрудно, - сказал Коттон. Я говорил, что мы можем справиться с ними. Нам нужен был лишь сигнал. Вы вовремя появились, мастер Мерри.
-- Еще много нужно сделать, - ответил на это Мерри. Если ваши подсчеты верны, тут их не больше десятой части. Но сейчас темно. Я думаю, следующего удара нужно ждать утром. После этого мы сможем поговорить с шефом.
-- А почему не сейчас? - Спросил Сэм. - И сейчас не больше шести часов. И я хочу повидаться со своим стариком. Вы не знаете, что с ним, мастер Коттон?
-- Не слишком хорошо и не слишком плохо, Сэм, - ответил фермер. - Они перекопали Бегшот Роу, а для него это был тяжелый удар. Он в одном из новых домов, которые строили люди шефа, когда не занимались грабежом или воровством, - в миле от конца Байуотера. Он часто приходил ко мне, и я проследил, чтобы его накормили получше, не то, что некоторых наших бедняков. Все вопреки правилам, конечно. Я оставил бы его у себя, но это было не позволено.
-- Спасибо, мастер Коттон, я никогда не забуду этого, сказал Сэм. - Но я хочу его видеть. Этот босс и их Шарки ничего не станут делать до утра.
-- Ладно, Сэм, - сказал Коттон. - Подбери парочку парней и отведи отца в мой дом. Мой джолли покажет тебе дорогу.
Сэм ушел. Мерри организовывал патрули вокруг поселка и ночную охрану. Потом он и Фродо пошли с фермером Коттоном. Они сидели с его семьей в теплой кухне, и Коттон вежливо распрашивал их о путешествии, но едва слушал ответы: их гораздо больше интересовали события в Уделе.
-- Все началось с прыщавого, как мы его называем, сказал фермер Коттон, - и началось вскоре после вашего отьезда, мастер Фродо. У него забавные идеи, у этого прыщавого. Похоже, он хочет обладать всем и все привести в порядок по-своему. Вскоре он начал скупать все вокруг, хотя где он брал для этого деньги, так и неизвестно: мельницы, солодовни, гостиницы, фермы и плантации листа. Он и мельницу Сэндимена купил, кажется, еще до того, как явился в Бег-Энд.
Конечно, отец в южном Уделе кое-что ему оставил, и он отправлял куда-то лучший лист. Но в конце прошлого года он начал отправлять большие грузы, и не только лист. Приближалась зима. Народ рассердился, но у него был готов ответ. Много людей, главным образом разбойников явилось в больших фургонах, некоторые увозили на юг товары, другие остались здесь. Их приходило все больше. И прежде чем мы поняли, что происходит, они были уже повсюду в Уделе, рубили деревья, копали, строили для себя бараки и дома. Вначале прыщавый платил за товары и возмещал убытки, но вскоре люди начали просто так отбирать все, что им нравилось.
Были волнения, но слабые. Старый Уилл, мэр, отправился в Бег-Энд с протестом, но так и не вернулся. Разбойники схватили его и заперли в Микел Дельвинге. И он там и сейчас сидит. Вскоре после этого прыщавый обьявил себя шефом шерифов или просто шефом и дела все, что хотел; и если кто-то становился "высокомерным", - так они это называют, - то следовал за Уиллом. Дела шли все хуже и хуже. Не было зелья ни для кого, кроме людей; и шеф не разрешал никому, кроме людей, пить пиво и закрыл все гостиницы; и всюду правила, так

Подпись

Колдунья - это естественное состояние женщины.

Мореный дуб и сердечная жила дракона, 26,5 дюймов

Хмурая_сова

Дата: Пятница, 24 Авг 2012, 17:01 | Сообщение # 22

Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014

198
что нельзя было даже ничего спрятать, когда шли эти грабители и отбирали наше добро "для правильного распределения". Это означало, что у них есть, а у нас нет. Но с тех пор, как появился Шарки, все пошло еще хуже.
-- Кто этот Шарки? - Спросил Мерри. - Я слышал, как один из разбойников говорил о нем.
-- Главный разбойник, наверное, - ответил Коттон. - Во время последней жатвы, в сентябре, мы впервые услышали о нем. Мы его никогда не видели, но он в Бег-Энде, и он и есть настоящий шеф, я думаю. Все разбойники делают то, что он говорит, а он обычно говорит: рубить, жечь, разрушать, а теперь, похоже, и убивать. В их действиях нет никакого смысла. Они срубают деревья, оставляя их гнить, жгут дома и не строят новых.
Возьмите мельницу Сэндимена. Прыщавый снес ее, как только поселился в Бег-Энде. Потом привел много людей, которые должны были построить другую, гораздо большую мельницу, со множеством колес и разных иностранных приспособлений. Только глупый тэд был доволен этим, и теперь он работает там, где отец его был хозяином, чистит колеса для этих чужеземцев. Идея прыщавого заключалась в том, чтобы молоть больше и быстрее. Но прежде чем молоть, нужно было иметь зерно для помола, а его стало не больше, а меньше. С тех пор, как явился Шарки, на мельнице вообще ничего не мелют. Там все время стучат молотки, идет дым и зловоние, и больше нет мира в хоббитоне... Всю грязь опускают в воду, а оттуда она попадает в брендивайн. Если они собираются превратить Удел в пустыню, то идут верным путем. Не думаю, что за всем этим стоит дурак прыщавый. Это Шарки.
-- Верно, - подхватил том. - Они ведь взяли даже старую Лобелию, а Лото любил свою мать, хоть больше никто ее не любил. Некоторые жители Хоббитона видели ее. Она шла вниз по аллее со своим старым зонтиком. Навстречу ей несколько разбойников с большой телегой.
-- Куда это вы? - Спрашивает она.
-- В Бег-Энд, - отвечают они.
-- Зачем?
-- Строить бараки для Шарки.
-- А кто велел?
-- Шарки, - отвечают они. - Убирайся с дороги, старая перечница!
-- Я покажу вам Шарки, грязное ворье! - Закричала лобелия, подняла свои зонтик и набросилась на предводителя разбойников, который был вдвое выше ее ростом. Ну, они и схватили ее. Потащили в тюремные норы, и это в ее-то возрасте. Там видели и других, которых мне жаль больше, но нельзя отрицать, что она оказалась не смелее всех.
В середине этого разговора пришел Сэм со своим отцом. Почтенный старик выглядел не намного старше, но слегка оглох.
-- Добрый вечер, мастер Торбинс, - сказал он. - Рад видеть вас в добром здравии. Но у меня есть на вас зуб, так сказать, если я могу говорить откровенно. Вам не следовало продавать Бег-Энд. С этого и начались все неприятности. И пока вы блуждали по чужим землям, охотились за черными людьми, если мой Сэм говорит правду, хотя я не совсем его понял, они здесь перекопали Бегшот Роу и погубили мой картофель.
-- Мне очень жаль, мастер скромби, - сказал Фродо. - Но я вернулся и постараюсь возместить вам потери.
199
-- Лучше и сказать нельзя, - заметил старик. - Мастер Фродо Торбинс - настоящий джентльхоббит, как я всегда говорил, чего нельзя сказать о других носителях этой фамилии, прошу вашего прощения. Надеюсь, мой Сэм вел себя хорошо и вы довольны?
-- Вполне доволен, мастер Скромби, - сказал Фродо. - Вы можете не поверить, но он теперь одна из известных личностей во всех землях, и о его деяниях сочиняют песни отсюда до самого моря по обоим берегам Великой Реки.
Сэм покраснел, но с благодарностью посмотрел на Фродо: глаза Рози сверкали, и она улыбалась ему.
-- Трудно поверить, - сказал старик, - хотя я вижу, что он побывал в странном обществе. Что это за народ? Я не хотел бы носить на себе всякие железяки.
Семья фермера Коттона и его гости на следующее утро встали рано. Ночью ничего не было слышно, но день, несомненно, принесет новые осложнения.
-- Похоже, никого из разбойников не осталось в Бег-Энде, - сказал Коттон, - но банда с перекрестка дорог может нагрянуть с минуты на минуту.
После завтрака появился вестник из Тукленда. Он был в приподнятом настроении.
-- Тэйн поднял всю нашу землю, - заявил он, - и во все стороны, как огонь разлетаются новости. Разбойники строжившие нас бежали на юг, те, что уцелели. Тэйн пошел за ними, чтобы преградить дорогу большой банде; а мастера перегрина с отрядом он послал сюда.
Следующие новости были не такими хорошими. Мерри, отсутствовавший всю ночь, прискакал в десять часов.
-- Большая банда в четырех милях отсюда, - сказал он. Идут по дороге от перекрестка; к ним присоединились много отбившихся разбойников. Их около сотни.
-- Да, эти не станут разговаривать. Они сразу начнут убивать, - сказал фермер Коттон. - Если Туки не подойдут раньше, нам лучше уйти в укрытие и стрелять оттуда и без предупреждения. Все-таки придется сражаться, мастер Фродо.
Туки пришли раньше. Вскоре показалсь сотня хоббитов из такборо и с зеленых холмов во главе с Пиппином. Теперь у Мерри было достаточно сил, чтобы справиться с грабителями. Разведчики сообщили, что разбойники держатся вместе. Они знали, что страна поднялась против них и, очевидно, решили безжалостно расправиться с восстанием в самом его центре - в Байуотере. Но среди них, по-видимому, не было преводителя, опытного в военном искусстве. Они шли без всяких предосторожностей. Мерри быстро изложил свой план.
Разбойники с топотом шли по восточной дороге; не останавливаясь, они свернули на Байуотерскую дорогу, которая на небольшом расстоянии спускалась между высокими откосами с низкими ивовыми зарослями наверху. За поворотом, примерно в одной восьмой мили от главной дороги они встретили баррикаду из старых фермерских телег, наваленных друг на друга. Это их остановило. В тот же момент они увидели, что изгороди над их головами полны хоббитов. За ними другие хоббиты громоздили друг на друга спрятанные в поле телеги, отрезая им путь назад. Сверху послышался голос.
-- Итак, вы в ловушке, - сказал Мерри. - И ваши товарищи в из хоббитона поступили также, один из них мертв, остальные в плену. Бросайте оружие! Потом отступите на двад
200
цать шагов и садитесь. Кто не послушается будет застрелен.
Но разбойников было не так легко запугать. Некоторые хотели повиноваться, но товарищи тут же вернули их. Около двух десятков их повернуло и ударило по второй баррикаде. Шестерых застрелили, остальные прорвались, убив двух хоббитов, и рассыпались по полям, направляясь к Бег-Энду. Еще двоих застрелили во время бегства. Мерри громко затрубил в рог, и на расстоянии послышался ответ.
-- Они не уйдут далеко, - сказал Пиппин. - Теперь по всей стране наши охотники.
В ловушке оставалось около восьмидесяти человек. Они пытались взобраться на баррикаду или на откосы, хоббиты были вынуждены начать стрелять или рубить их топорами. Но самые сильные все же пробились на западную сторону и с яростью набросились на противника, скорее склонные теперь убивать, чем спасаться бегством. Погибло семь хоббитов, остальные дрогнули. Тогда Мерри и Пиппин, находившиеся с разных сторон, напали на разбойников. Мерри убил предводителя, косоглазого гиганта, похожего на большого орка. Потом он повел свои силы, окружая оставшихся людей кольцом лучников.
Наконец все было кончено. Около семидесяти разбойников мертвыми лежали на полях и дюжина попала в плен. Было убито девятнадцать хоббитов и около тридцати ранено. Мертвых разбойников погрузили на телеги, отвезил в заброшенный песчанный карьер и там похоронили. Впоследствии это место было названо ямой битвы. Погибших хоббитов положили в общей могиле на склоне холма, впоследствии тут поставили большой камень, а вокруг разбили сад. Так кончилась битва при байуотере 1419 года, последняя битва в Уделе и единственная после сражения на зеленых полях 1147 года в северном Уделе. Глава о ней появилась в красной книге, а имена всех участников были занесены в особый список и изучались всеми историками Удела. С этой даты начинается слава и известность Коттонов, но на самом верху списка стоят имена капитанов мериадока и перегрина.
Фродо участвовал в схватке, но не обнажил меч, а главным образом удерживал хоббитов, не давая убивать тех, кто бросил оружие. Когда битва кончилась, и были организованы все нужные работы, то Мерри, Пиппин и Сэм присоединились к нему и поехали обратно к Коттонам. Они, поели, и Фродо со вздохом сказал:
-- ну, что ж, вероятно, пора говорить с "шефом".
-- Да и чем скорее, тем лучше, - согласился Мерри. - И не будь слишком мягким! Он ответственен за появление этих разбойников и за все причиненное ими зло.
Фермер Коттон собрал экскорт из двух дюжин крепких хоббитов.
-- Это только предположение, что в Бег-Энде нет больше разбойников, - сказал он. - Мы точно не знаем.
И они пошли пешком. Впереди шли Фродо, Сэм, Мерри и Пиппин.
Это был один из самых печальных моментов в их жизни. Перед ними поднялась большая труба; и когда они подошли ближе к старому поселку через ряд новых домов по обе стороны дороги, они увидели новую мельницу во всем ее безобразии: большое кипричное здание, перегородившее ручей и наполнявшее его грязью и зловонием. Все деревья вдоль Байуотера и дороги были спилены.
Когда перешли мост, взглянув на холм, они были потрясе
201
ны. Даже Сэм, смотревший в зеркало, не был готов к увиденному. Старый гранж на западной стороне был снесен и его место занял ряд приземистых вымазанных смолой бараков. Все ореховые деревья были вырублены. Живые изгороди выкорчеваны. По всему голому вытоптаному полю в беспорядке стояли большие телеги. Посреди Бегшот Роу зиял песчаный и гравийный карьер. Бег-Энд не был виден из-за большого скопления хижин.
-- Они все срубили! - Сказал Сэм. - Они срубили дерево приема! - И он уазал на то место, где стояло дерево, под которым бильбо произносил свою прощальную речь. Теперь это дерево, высохшее, с отрубленными ветвями лежало в поле. Этого последнего удара Сэм не выдержал и разразился слезами.
Конец им положил смех. Смеялся грубый хоббит, стоявший у низкой стены мельничного двора. У него было грязное лицо и черные руки.
-- Не нравится, Сэм? - Насмехался он. - Ты всегда был слишком мягким. Я думал, ты уплыл на кораблях, о которых всегда болтал. Чего тее здесь нужно? У нас хватает работников в Уделе.
-- Вижу, - ответил Сэм. - Некогда умыться, но достаточно времени, чтобы подпирать стены. Послушайте, мастер Сэндимен, у меня немалый счет в этой деревне, не удлиняй его своими насмешками. Ты пытаешься гнаться за слишком большим для тебя мечом.
Тед сендимен сплюнул через стену.
-- Гари! - Сказал он. - Ты не посмеешь меня тронуть, я друг босса. Но он-то уж тебя тронет, если ты будешь раскрывать рот.
-- Не трать слов на дурака, Сэм! - Сказал Фродо. - Надеюсь, немногие хоббиты похожи на него. Это было бы самым большим вредом нанесенным людьми.
-- Ты грязен и невежественен, Сэндимен, - сказал Мерри. - И не очень хорошо соображаешь. Мы как раз идем на холм смещать твоего драгоценного босса. С его людьми мы уже разделались.
Тэд разинул рот, впервые заметив эскорт, который по знаку Мерри начал переходить мост. Нырнув в мельницу, он выбежал с рогом и громко затрубил.
-- Побереги дыхание! - Засмеялся Мерри, - лучше я...
Подняв свой серебряный рог, он затрубил в него, и его чистый звук полетел над холмами. Из нор, навесов и домов хоббитона послышались ответные крики. Множество хоббитов, с громкими криками приветствий выбежало и последовало за отрядом к Бег-Энду.
На верху аллеи отряд остановился, а Фродо и его друзья продолжали подвем; наконец они пришли на некогда любимое свое место. Сад был забит хижинами и навесами, некоторые были построены так близко к окнам, что закрывали свет. Повсюду груды мусора. Дверь была изрублена, дверной колокольчик сорван. Стук в дверь ни к чему не привел. Они толкнули ее, и дверь поддалась. Они вошли. Внутри все было грязно и беспорядочно. Отвратительно пахло. Похоже, что тут уже давно никто не жил.
-- Где прячется этот жалкий Лото? - Спросил Мерри. Они обыскали все комнаты и не нашли никого, кроме крыс и мышей. - Не поискать ли в бараках?
-- Это хуже, чем Мордор, - сказал Сэм. - Гораздо хуже. Беда пришла к тебе в дом.
202
-- Да, это Мордор, - согласился Фродо. - Это его работа. Саруман все время выполнял ее, хотя и думал, что действует в своих интересах. То же самое с теми, кого саруман обманул, как Лото.
Мерри в отчаянии и отвращении оглянулся.
-- Идемте отсюда! - Сказал он. - Если бы я знал об этом раньше, я заткнул бы своим кисетом саруману глотку.
-- Несомненно, несомненно! Но вы этого не сделали, и поэтому я могу приветствовать вас дома.
У двери стоял сам саруман. Он выглядел сытым и довольным, глаза его блестели от злорадства и удовольствия.
Неожиданно Фродо все понял.
-- Шарки! - Воскликнул он.
Саруман засмеялся.
-- Значит вы слышали это имя? Так меня называли мои люди в изенгарде. Знак восхищения, я думаю (вероятно, происходит от орочьего шарку - старик, прим. Автора). Но, очевидно, вы не ожидали меня увидеть здесь.
-- Я не ожидал, - сказал Фродо. - Но должен был догадаться. ГЭндальф предупреждал меня, что вы можете еще навредить.
-- Совершенно верно, - согласился саруман и добавил, и не просто навредить. Вы, хоббиты, вообразившие себя повелителями, заставили меня хохотать, когда проехали вместе с этими великими господами, такие уверенные, такие довольные своими маленькими личностями. Вы решили, что хорошо со всем справились и теперь можете просто вернуться и спокойно жить в своей стране. Дом сарумана разрушен, сам он изгнан, но вас-то уж никто не тронет. О, нет!
Саруман снова засмеялся.
-- ГЭндальфу до вас больше нет дела. Когда его инструменты выполнили работу, он их бросает. Можете бегать за ним, тратить зря время, болтать и ездить вдвое более далеким путем, чем нужно. "Что ж, - подумал я, - если они такие глупцы и дают мне возможность опередить их, я им преподам урок. Одно злое изменение влечет за собой другое". Урок был бы гораздо лучше, если бы вы дали мне немного больше времени и людей. Все же я многое успел, и вам теперь придется потрудиться, чтобы исправить это. И мне будет приятно вспомнить об этом среди своих обид.
-- Что ж, если вы находите в этом удовольствие, - сказал Фродо, - мне жаль вас. И уходите немедленно, никогда не возвращайтесь!
Хоббиты из отряда видели, как саруман вышел из одного барака и теперь подошел к двери Бег-Энда. Услышав слова Фродо, они гневно загомонили:
-- не отпускайте его! Убить его! Он негодяй и убийца. Убить его!
Саруман посмотрел на их враждебные лица и улыбнулся.
-- Убить его! - Усмехнулся он. - Убейте меня, если можете, если это в ваших силах, мои храбрые хоббиты. - Он распрямился и мрачно посмотрел на них своими темными глазами. Но не думайте, что если я утратил свое могущество, то вместе с ним я потерял и силу! Ударивший меня будет проклят! И если моя кровь обагрит Удел, он заболеет и никогда не выздоровеет.
Хоббиты отступили. Но Фродо сказал:
-- не верьте ему! Он потерял свою власть, кроме голоса, который может еще обманывать. Но я не позволю его убить.
203
Бесполезно на месть отвечать местью: это никому не поможет. Идите, саруман, кратчайшим путем.
-- Змея! Змея! - Позвал саруман, и из ближайшего барака выполз змеиный язык, прижимаясь к земле, как собака. - Снова в путь, змея, - сказал саруман. - Эти великие господа снова нас выгоняют. Идем!
Саруман повернулся, собираясь уходить, и змеиный язык заторопился за ним. Но когда саруман проходил мимо Фродо, в его руке сверкнул нож, и он быстро ударил. Лезвие ударилось о кольчугу и сломалось. Дюжина хоббитов во главе с Сэмом с криком схватила негодяя и повалила на землю. Сэм выхватил меч.
-- Нет, Сэм! - Сказал Фродо. - Не убивай его даже и теперь. Он не повредил мне. И во всяком случае я не хочу, чтобы его убивали в таком состоянии. Некогда он был велик и благороден, и мы никогда не посмели бы посягнуть на него. Он пал, и мы не можем помочь ему; но я пощажу его в надежде, что для него еще возможно исцеление.
Саруман встал и посмотрел на Фродо. В глазах его было смятенное выражение удивления, уважения и ненависти.
-- Вы выросли, невысоклик, - сказал он. - Да, сильно выросли. Вы мудры и жестоки. Вы отравили мне радость мщения своей мягкостью, и я по вашей милости пойду отсюда в горечи. Я ненавижу вас и ваше великодушие. Я пойду и больше не стану вас беспокоить. Но не ждите, чтобы я желал вам здоровья и долгой жизни. У вас не будет ни того, ни другого. Но это не моя заслуга. Я лишь предсказываю.
Он пошел, и хоббиты расступились, образовав проход. Их кулаки сжимались, они хватались за оружие. Змеиный язык поколебался, затем последовал за хозяином.
-- Змеиный язык! - Окликнул Фродо. - Вы можете не идти за ним. Вы не причинили мне никакого зла. Можете отдохнуть и подкормиться у нас, а когда окрепнете, пойдете куда захотите.
Змеиный язык остановился и посмотрел на него, готовый остаться. Саруман обернулся.
-- Никакого зла? - Хихикнул он. - О, да! И он выползал по ночам, только чтобы взглянуть на звезды. Но я не слышу, чтобы кто-нибудь спросил, где прячется бедный Лото. Ты ведь знаешь, а, змея? Расскажи им!
Змеиный язык припал к земле и заскулил:
-- нет, нет!
-- Тогда я скажу, - заявил саруман. - Змея убил вашего шефа, этого бедного глупца, нашего прекрасного маленького босса. Не так ли, змея? Ударил его ножом во сне. И закопал. Нет, змея кое-что сделал. Оставьте его мне.
Дикая ненависть сверкнула в налитых кровью глазах змеиного языка.
-- Вы приказали мне, вы заставили меня, - просвистел он.
Саруман рассмеялся.
-- Ты всегда делал то, что говорил Шарки. Верно, змея? Ну, а теперь он говорит: за мной!
Он пнул змеиного языка, лежавшего на земле, повернулся и пошел. Но змеиный язык неожиданно вскочил, выхватил спрятанный нож, с ворчанием, как собака прыгнул на спину сарумана, дернул его голову назад, перерезал горло и с криком побежал по дороге. Прежде чем Фродо смог что-либо сказать, прозвенели тетивы трех луков, и змеиный язык упал мертвым.
204
К изумлению всех, вокруг тела сарумана собрался серый туман и медленно поднялся на большую высоту, как столб огня. Большая завернутая в саван фигура нависла над холмом. Она дрожала, глядя на запад. Но запада подул холодный ветер, фигура отклонилась и со вздохом расстаяла.
Фродо с ужасом и жалостью смотрел на тело, и ему показалось, что в нем происходят быстрые изменения. Лицо сморщилось, и вскоре лишь тонкая черная кожа обтягивала череп. Подняв кусок грязной ткани, лежавший рядом, Фродо закрыл им тело и отвернулся.
-- Вот и конец, - сказал Сэм. - Страшный конец, и я не хотел бы видеть его. Но так лучше.
-- Я надеюсь, что это и конец войны, - сказал Мерри.
-- Я тоже, - проговорил Фродо и вздохнул. - Самый последний удар. И только подумать, что он упал здесь, у самой двери Бег-Энда. Во всех своих страхах и надеждах об этом я никогда не думал.
-- Я не стал бы говорить о конце, пока мы не расчистим эту грязь, - сказал Сэм угрюмо. - А для этого потребуется немало времени и труда.
Глава IХ
Серый приют.
Очистка действительно потребовала большого труда, но гораздо меньше времени, чем опасался Сэм. На следующий день после сражения Фродо поехал в Микел Дельвинг и освободил из тюремных нор пленников. И первым, кого он там встретил, оказался Фредегар Болджер, увы, больше не толстяк. Его схватили, когда разбойники захватили отряд воставших, который он вел из укрытия в холмах Скарн.
-- Тебе было бы лучше отправиться с нами бедный старина Фредегар! - Сказал Пиппин, когда Болджера принесли. Он был слишком слаб, чтобы ходить.
Болджер открыл глаза и постарался улыбнуться.
-- Кто этот юный гигант с громким голосом? - Прошептал он. - Неужели маленький Пиппин! Каков же теперь размер твоей шляпы?
Тут была и Лобелия. Бедняга, она выглядела очень старой и худой, когда ее вывели из темной узкой норы. Она настояла на том, чтобы идти самой; и ее так приветствовали, так восторженно хлопали и кричали когда она появилась, опираясь на руку Фродо, по-прежнему сжимая свой зонтик, что она была тронута и даже расплакалась. Никогда в своей жизни она не была так популярна. Но новость о смерти Лото сразила ее, и она не захотела возвращаться в Бег-Энд. Она вернула его Фродо и уехала к своим родственникам Брейсгирдлям из Хардботтла.
Когда следующей весной старушка умерла - в конце концов ей было больше ста лет, - Фродо был удивлен и сильно тронут: все имущество, и свое, и Лото, она завещала ему, чтобы он помог бездомным хоббитам. Так кончилась семейная вражда.
205
Старый Уилл Битфут дольше всех находился в тюремных норах, и хотя, вероятно, с ним обращались не так плохо, как с остальными, ему потребовалось много времени, чтобы восстановить силы, прежде чем он снова смог исполнять свои обязанности мэра. Фродо согласился быть его заместителем, пока мастер битфут не придет в норму. Единственное решение, которое он принял в качестве заместителя мэра, заключалось в возвращении шерифов к их прежним функциям и численности. Задача отыскания последних остатков разбойников была возложена на Мерри и Пиппина, и они отлично справились с ней. Южные отряды, узнав о битве при Байуотере, бежали и не оказывали сопротивления Тэйну. К концу года их всех переловили и выслали за границы Удела.
Тем временем начались усиленные восстановительные работы, и Сэм был очень занят. Хоббиты могут трудиться, как пчелы, когда это необходимо. К услугам Сэма были руки тысяч добровольцев всех возрастов, от маленьких, но проворных рук юношей и девушек, до высохших и ороговевших рук стариков и старух. К началу июля от новых домов шерифов и других построек людей "шефа" не осталось ни одного кирпича. Кирпичи эти были использованы для ремонта старых нор, которые стали уютнее и суше. В бараках, амбарах и старых норах были найдены сделанные разбойниками большие запасы добра, еды и даже пива.Особенно большие склады были в туннелях Микел Дельвинга и в старых карьерах Скарн. Поэтому июль встретили с большой радостью и надеждой, чем ожидали.
Первое, что предприняли в хоббитоне еще до сноса новой мельницы, была очистка холма и Бег-Энда и восстановление Бегшот Роу. Песчаный карьер заровняли и превратили в сад, в южном откосе холса выкопали новые норы и выложили их кирпичом. Старик вернулся в нору номер три. Он часто говорил, не заботясь о том, слышат его или нет:
-- Злой ветер никогда не приносит добра. Но все хорошо, что хорошо кончается.
Были некоторые споры, как называть новую улицу. Предлагались названия Сады Битвы и Лучший Смайлс. Но все же в соответствии со здравым смыслом хоббитов ее назвали Новая улица. А байуотерцы шутливо именовали ее концом Шарки.
Хуже всего обстояло с деревьями: по приказу Шарки их безжалостно вырубали по всему Уделу. И Сэм горевал из-за этого больше всех. Эту рану залечить было труднее всего, и Сэм понимал, что лишь его далекие потомки увидят Удел таким, каким был раньше.
Но однажды - в течении многих недель он был слишком занят, чтобы думать о своих приключениях, - он вспомнил о даре Галадриэль. Он достал ящичек, показал остальным путешественникам (так их теперь называли) и попросил у них совета.
-- Я все гадал, когда ты о нем вспомнишь все-таки, сказал Фродо. - Открой!
В ящичке оказался серый порошок, а в нем семечко, похожее на маленький орешек в серебряной скорлупке.
-- Что мне делать с ним? - спросил Сэм.
-- Пусти по воздуху в ветренный день, и пусть работает, - посоветовал Пиппин.
-- Над чем? - спросил Сэм.
-- Выбери одно место и посмотри, что будет с растениями на нем, - посоветовал Мерри.
206
-- Но я уверен, что госпоже не понравилось бы, если бы я использовал его только для своего сада, когда теперь так много пострадавших, - сказал Сэм.
-- Используй этот подарок в своей работе, Сэм, - сказал Фродо. - И используй бережно. Его здесь немного, а я думаю, что каждая его песчинка ценна.
И вот Сэм сажал отроски там, где раньше были деревья, и бросал в почву у корней каждого немного порошка. С этой работой он обошел весь Удел, но особое внимание Уделял Хоббитону и Байуотеру. В конце концов у него осталось немного порошка. И тогда он отправился к камню трех Уделов, который находился в самом центре Удела, и бросил остаток порошка в воздух. А маленький серый орешек он посадил на поле приема, там, где некогда росло дерево. Его очень интересовало, что из этого получится. Всю зиму он сдерживал свое нетерпение и старался удержаться от постоянного посещения этого места.
Весна превзошла самые смелые его надежды. Посаженные им деревья принялись и начали стремительно расти, как будто торопились за год достичь двадцатилетнего возраста. На поле приема появилось прекрасное новое дерево с серебряной корой и длинными листьями. В апреле оно покрылось золотыми цветами. Это был маллорн, и он приводил в изумление всех соседей. В последующие годы это огромное прекрасное дерево стало широко известно, и любопытные приходили издалека, чтобы взглянуть на него - единственный маллорн к западу от гор и к востоку от моря и один из прекраснейших в мире.
Год 1420 в Уделе был необыкновенным. Не только ярко светило солнце и было достаточно дождей, но во всем чувствовался достаток, богатство и преуспевание, проблески красоты, которой не дано видеть смертным и которая давно ушла из Средиземья. Дети рожденные или зачатые в этом году - а их было множество, - росли красивыми и сильными, и у большинства из них были золотые волосы, что раньше у хоббитов встречалось довольно редко. Фрукты и ягоды были в таком изобилии, что молодые хоббиты чуть не купались в землянике и в варенье; а позже они сидели на лужайках под сливовыми деревьями и ели, пока не наделали маленьких пирамид из косточек. И никто не болел, и все были довольны, кроме тех, кому приходилось косить траву.
В Южном Уделе хорошо уродился виноград, а урожай листа был поразителен: и повсюду было столько зерна, что в жатву все амбары переполнялись. А пиво 1420 года вспоминалось долго и вошло в пословицу. Еще поколение спустя можно было услышать, как старик в гостинице, выпив добрую пинту эля, отдавал кружку и говорил со вздохом:
-- Настоящее вино 1420-го, да!
Вначале Сэм вместе с Фродо оставался у Коттонов; позже, когда Новая улица была готова, он переселился туда со стариком. Ко всем своим прочим работам он занимался очисткой и востановлением Бег-Энда; и ему часто приходилось ездить по Уделу из-за своих лесовостановительных работ. Поэтому его не было дома в начале марта и он не знал, что Фродо заболел. Тринадцатого марта фермер Коттон нашел Фродо в постели; Фродо сжимал белую жемчужину, висевшую на цепочке у него на шее и, казалось, бредил.
-- Оно ушло навсегда, - говорил он, - и теперь все пусто и тошно...
Но болезнь прошла, и когда двадцать пятого вернулся Сэм, Фродо ему ничего не сказал. Тем временем Бег-энд приве
207
ли в порядок, Мерри и Пиппин привезли из Крикхоллоу старую мебель и все имущество, и вскоре старая нора выглядела так, как будто ничего и не менялось.
Когда все было готово, Фродо спросил:
- Когда же ты поселишься у меня, Сэм?
Сэм неуверенно посмотрел на него.
-- Если не хочешь, не нужно, - прибавил Фродо. - Но ты знаешь: твой старик живет рядом.
-- Дело не в этом, мастер Фродо, - сказал Сэм и покраснел.
-- А в чем же?
-- В Рози, в Рози Коттон. Ей не нравятся эти мои разьезды, но она ничего не говорит. А я, пока был занят, тоже молчал, потому что хотел сначала закончить работу. А теперь я поговорил с ней, и она сказала мне: "ну, мы зря истратили целый год, так зачем же тянуть дальше?" - "Зря потратили? Повторил я. - Я бы не сказал". Хотя я понимаю, что она имела в виду. И чувствую, что разрываюсь надвое.
-- Понимаю, - сказал Фродо, - ты хочешь... Жениться и в то же время хочешь жить со мной в Бег-энде. Но, дорогой Сэм, это же так легко! Женись побыстрее и переезжай сюда с Рози. В Бег-энде хватит места для самой большой семьи.
Так и сделали. Весной 1420 года (а этой весной было заключено очень много браков) Сэм женился на Рози, и они поселились в Бег-энде. И если Сэм был счастлив, то и Фродо тоже. И ни за одним хоббитом в Уделе не ухаживали так ласково и заботливо, как за ним. Когда закончились востановительные работы, Фродо зажил спокойной жизнью, много писал и приводил в порядок свои записи. Он сложил с себя обязанности заместителя мэра на ярмарке в середине лета и старый уилл битфут был избран мэром на следующие семь лет.
Мерри и Пиппин некоторое время жили вместе в Крикхоллоу, и между Баклендом и Бег-эндом было много хождений и поездок. Два молодых путешественника наделали много шума в Уделе своими песнями, рассказами, пышными нарядами и удивительными манерами. "Благородные" - называли их хоббиты, имея в виду лишь хорошее: все радовались, видя как они едут в своих ярких кольчугах, с прекрасными щитами, весело смеются и поют и хотя они стали очень велики ростом, в других отношениях они не изменились, и лишь стали более склонны к шуткам и веселью, чем раньше.
Фродо и Сэм, однако, не привлекали всеобщего внимания. Лишь иногда одевали они серые плащи необычного покроя, заколотые у шеи прекрасными брошками. Кроме того, Фродо всегда носил на цепочке белую жемчужину и часто касался ее рукой.
Все шло хорошо, а в будущем обещало идти еще лучше. Сэм был занят и доволен. И ничто не омрачало его жизнь в этом году, кроме смутного беспокойства за хозяина. Фродо почти не занимался делами Удела, и Сэм с болью видел, какой малой известностью он пользуется у себя на родине. Мало кто знал или хотел знать о его деяниях и приключениях; восторг и уважение хоббитов были отданы преимущественно мастеру Мериадоку, мастеру Перегрину и (Сэм подозревал об этом) ему самому. Осенью снова возникла тень старых тревог.
Однажды вечером Сэм вошел в кабинет и увидел, что хозяин выглядит очень странно. Он был бледен, а глаза его казались устремленными куда-то вдаль.
-- В чем дело, мастер Фродо? - Спросил он.
-- Я ранен, - ответил Фродо, - ранен, и рана никогда не

Подпись

Колдунья - это естественное состояние женщины.

Мореный дуб и сердечная жила дракона, 26,5 дюймов

Хмурая_сова

Дата: Пятница, 24 Авг 2012, 17:01 | Сообщение # 23

Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014

208
заживет.
Но приступ прошел, и на следующий день Фродо стал снова самим собой. Впоследствии Сэм припомнил, что это было шестого октября. Два года назад они сидели в темной яме на Заверти.
Шло время, наступил 1421 год. В марте Фродо снова заболел, но с большим трудом скрыл это, так как Сэм был занят другими делами. Двадцать пятого марта родился первый ребенок Сэма и Рози.
-- Ну, мастер Фродо, - сказал Сэм, - я в затруднении. Рози и я решили назвать его Фродо, с вашего позволения, но это не он, а она. Хотя более красивой девочки и быть не может. Она больше похожа на Рози, чем на меня. И мы не знаем, как быть.
-- Что ж, Сэм, - ответил Фродо, - что плохого в старых обычаях? Выбери ей имя цветка, как у Рози. Половину девочек в Уделе называют такими именами, и ничего не может быть лучше.
-- Вы, вероятно, правы, мастер Фродо, - сказал Сэм. - Я слышал немало прекрасных имен в своем путешествии, но боюсь, что для ежедневного употребления они слишком грандиозны и утомительны. Старик говорит: "дай ей короткое имя, тогда тебе не нужно будет сокращать его для пользования". Но если это будет название цветка, то я не беспокоюсь о длине. Понимаете, это должен быть прекрасный цветок, потому что, понимаете, я считаю ее прекрасной, а потом она будет еще красивее.
Фродо на мгновение задумался.
-- Сэм, как тебе нравится Эланор - солнечная звезда? Вспомни маленькие золотые цветы в траве Лотлориена.
-- Вы снова правы, мастер Фродо! - Воскликнул Сэм радостно. - Это мне и нужно!
Маленькой Эланор исполнилось шесть месяцев и наступила осень 1421 года, когда Фродо позвал Сэма в свой кабинет.
-- В четверг день рождения Бильбо, Сэм, - сказал он. И он побьет старого Тука. Ему исполнится сто тридцать один год!
-- Так и будет! - Сказал Сэм. - Он чудо!
-- Что ж, Сэм, - сказал Фродо, - я хочу, чтобы ты спросил у Рози, сможет ли она некоторое время обойтись без тебя. Мы отправляемся вместе. Но, конечно, теперь ты не сможешь уезжать далеко или надолго, - печально добавил он.
-- Это плохо, мастер Фродо?
-- Да, но неважно. Проводишь меня немного. Скажи Рози, что ты будешь отсутствовать недолго, не больше четырех дней. И что приедешь домой целым и невредимым.
-- Я хотел бы дойти с вами до Раздола, мастер Фродо, и повидать мастера Бильбо, - сказал Сэм. - И все же единственное место, где я по-настоящему хочу быть, - тут. И я снова разрываюсь надвое.
-- Бедный Сэм! Но ты выздоровеешь. Снова ты станешь прежним и целым, как будто ничего и не было.
В следущие два дня Фродо вместе с Сэмом разбирал записи и передал ему ключи. Прежде всего он отдал ему большую красную книгу, страницы которой почти до конца были заполнены. Вначале она была написана рукой Бильбо, но большая часть книги представляла собой записи Фродо. Она была разбита на главы, но глава восьмидесятая осталась не оконченной и после нее шло несколько чистых страниц. Названий было много, за
209
черкнутых и снова написаных:
мой дневник. Мое неожиданное путешествие. Туда и обратно. И что случилось после. Приключения пяти хоббитов. Сказание о Великом Кольце, составленное Бильбо Торбинсом по его собственным наблюдениям и рассказам друзей. Как мы участвовали в Войне Кольца.
Далее шли записи рукой Фродо:
Падение Повелителя Колец и возвращение короля (как их видел малый народ: воспоминания Бильбо и Фродо из Удела, рассказы их друзей и советы Мудрых). Вместе с извлечениями из Книги Сказаний, переведенные Бильбо в Раздоле.
-- Вы почти кончили, мастер Фродо! - Воскликнул Сэм.
-- Да, почти, - ответил Фродо. - Последние страницы принадлежат тебе.
Двадцать первого сентября они выступили - Фродо на пони, который принес его из Минас Тирита и которого теперь называли Бродяжник, а Сэм на своем любимом Билле. Стояло прекрасное золотое утро, и Сэм не спрашивал, куда они направляются: он думал, что и так догадывается.
Они поехали к Вуди-Энду, позволив пони идти неторопливо. Переночевали в зеленых холмах и двадцать второго сентября спустились с холмов. В полдень они вьехали в лес.
-- Как будто за этим самым деревом вы прятались, мастер Фродо, когда впервые показался черный всадник! - Сказал Сэм, указывая налево. - Сейчас все это кажется сном.
Наступил вечер и на востоке замерцали звезды, когда они миновали старый высохший дуб и спустились с холма между рядами ореховых деревьев. Сэм молчал, погрузившись в воспоминания. Вскоре он понял, что Фродо негромко напевает старую песню, слова которой, однако, были немного новыми:
все еще за углом может ждать
новая дорога или тайный вход;
и хотя я часто проходил мимо них,
наконец наступает день, когда я
должен ступить на скрытую тропу, ведущую
к западу от луны, к востоку от солнца.
И как бы в ответ снизу донеслась песня:
А! Элберет гилтониель!
Симврен пенна мириел
О менел аглар эленат,
Гилтониель, а! Элберет!
Мы те, кто живет
Далеко под деревьями,
Помним сияние звезд запада.
Фродо и Сэм остановились и молча ждали в тени, пока не увидели впереди огоньки и путников.
Здесь был Гилдор со множеством эльфов. И, к удивлению Сэма, были здесь Элронд и Галадриэль. Элронд был в сером плаще и со звездой во лбу, в руках у него была серебряная арфа, а на пальце золотое кольцо с большим голубым камнем Вилия, самое могучее из трех колец. Галадриэль сидела на белой кобыле и была вся в белом, как облако под луной; она сама, казалось, испускала мягкий свет. На пальце у нее сверкал Нэин - кольцо, сделанное из митрила с белым камнем, светившимся, как морозная звезда. А за ними на маленьком сером
210
пони ехал и Бильбо. Казалось, он спит.
Элронд серьезно и вежливо поздоровался, а Галадриэль улыбнулась.
-- Ну, мастер Сэмвайс, - сказала она. - Я слышала и видела, что вы хорошо использовали мой подарок. Удел будет теперь еще прекрасней и благословенней.
Сэм поклонился, но не нашел, что ответить. Он совсем забыл, как прекрасна госпожа.
Тут проснулся Бильбо и открыл глаза.
-- Здравствуй, Фродо, - сказал он. - Знаешь, я сегодня побил старого Тука! И думаю, что теперь я готов к новому путешествию. Ты пойдешь со мной?
-- Да, - сказал Фродо. - Носители Кольца пойдут вместе.
-- Куда вы хотите идти, хозяин? - Воскликнул Сэм, уже поняв наконец, что происходит.
-- В приют, Сэм.
-- А я?
-- А ты нет. Вернее - не дальше приюта... Хотя ты тоже был носителем Кольца, хоть и ненадолго. Твое время еще придет. Не грусти, Сэм. Ты не можешь все время разрываться надвое. Ты будешь цельным долгие годы. Тебя ждет еще много радостей.
-- Но... - Начал Сэм, и слезы сверкнули у него на глазах. - Я думал, вы тоже будете радоваться в Уделе долгие годы, после всего вами сделанного.
-- Я тоже так думал раньше. Но я слишком глубоко ранен, Сэм. Я старался спасти Удел и спас его, но не для себя. Так часто бывает, Сэм: когда появляется опасность, то кто-то должен отдать все, чтобы спасти других. Но ты мой наследник: все, что у меня было я оставляю тебе. И у тебя есть Рози и Эланор, а потом придут маленький Фродо и маленькая Рози, и Мерри, и Голдилокс (золотые локоны), и Пиппин, и еще другие, которых я уже не вижу. Твои руки и твой разум нужны будут повсюду. Ты, конечно, будешь мэром столько, сколько захочешь, и станешь самым знаменитым садовником истории; и ты будешь читать Красную книгу и сохранять память об ушедшей эре, так чтобы все помнили великую опасность и любили свою землю еще больше. И это даст тебе занятие и счастье такие большие, на какие только может рассчитывать смертный.
А сейчас поехали со мной!
Подьехал Элронд и Галадриэль. Кончалась Третья Эпоха, миновали Дни Кольца и подошел конец сказаниям и песням этого времени. С ними уходили эльфы. Среди них, полный печали, но без горечи, ехал Сэм, а с ним Фродо и Бильбо, и эльфы оказывали им почести.
Хотя весь вечер и всю ночь они ехали по Уделу, никто, кроме диких зверей, их не видел; лишь изредка какой-нибудь путник замечал слабое мерцание между деревьев. И выйдя за пределы Удела, они миновали белые склоны, подвехали к башням и посмотрели на далекое море; и оттуда они спустились к Митлонду, к Серому Приюту в длинном заливе Луна.
Когда они подьехали к воротам, навстречу им вышел Сирдан, корабельный мастер. Он был очень высок и стар, с длинной седой бородой, но глаза его были остры и сверкали, как звезды. Он посмотрел на них и, поклонившись, сказал:
-- все готово.
Сирдан провел их в гавань, и здесь они увидели белый корабль, а на берегу рядом с большим серым конем, ожидая их, стояла фигура в белом. Фродо узнал Гэндальфа, который теперь
211
открыто носил на руке Третье Кольцо - великую Барию, и камень ее был красен, как огонь.
Сэм еще больше опечалился и подумал, какой одинокой и тоскливой будет его дорога домой. Но прежде чем эльфы взошли на борт и все было готово к отплытию, торопливо прискакали Мерри и Пиппин. И Пиппин смеялся и плакал.
-- Ты один раз уже пытался ускользнуть от нас, Фродо, и неудачно, - сказал он. - И хотя на этот раз нас предупредил не Сэм, а сам Гэндальф.
-- Да, - сказал Гэндальф, - потому что вам лучше будет ехать назад втроем. Ну, дорогие друзья, здесь на берегу моря кончается наше Товарищество в Средиземье. Идите с миром! Я не говорю - не плачьте: слезы не всегда вызваны злом.
Когда Фродо поцеловал Мерри, Пиппина и Сэма и взошел на борт, были подняты паруса, подул ветер, и корабль медленно поплыл по длинному серому заливу. Свет фиала Галадриэль, который держал Фродо, потускнел и погас. И корабль вышел в море и двигался на запад, пока глубокой ночью Фродо не почувствовал сладкий аромат в воздухе и не услышал над водой звуки пения. И ему показалось, что он снова видит сон в доме Бомбадила, отдернулся серый дождевой занавес, и он увидел белые берега, а за ними прекрасную зеленую страну под мягкими лучами солнца.
Но для Сэма, оставшегося в гавани, вечер сгустился в темную ночь, и глядя на воду, он видел лишь смутную тень, удалявшуюся на запад. Далеко заполночь стоял он на берегу, слыша лишь вздохи и бормотание волн у берегов Средиземья, и звук этот глубоко запал в его сердце. Рядом с ним стояли Мерри и Пиппин и молчали.
Наконец три товарища повернулись и, не оглядываясь, двинулись домой. До самого Удела они не произнесли ни слова, но каждый чувствовал великое облегчение от того, что рядом по длинной серой дороге едут друзья.
На восточной дороге они разделились: Мерри и Пиппин поехали в Бакленд. И тут они снова начали петь. А Сэм поехал в Байуотер и к концу дня подвехал к холму. Он увидел свет в окнах; ужин был готов, и его ждали. Рози впустила его, он сел в свое кресло и посадил на колени маленькую Эланор.
Он глубоко вздохнул:
-- Ну, вот я и вернулся!
К О Н Е Ц
212
Несколько слов от переводчика...
Как же сложилась дальше судьба героев, которых мы успели полюбить на протяжении трилогии?
Арагорн, Король Гондорский, жил долго и счастливо. Правление его было мудрым и помогло свершиться, казалось бы, невозможному. При нем Гондор снова превратился в цветущий край, вернув блеск и величие времен нуменорцев-основателей.
Когда Арагорн умер, правление принял Фарамир.
Через некоторое время гонец из Гондора доставил двум знатнейшим вождям кланов далекой Хоббитании - Перегрину Кролу и Мерриадоку Брендизайку - приглашение посетить столицу Гондора. Под приглашением стояли подписи владык двух могучих областей Средиземья: герцога ристанийского Эомера и правителя Гондорского Фарамира. И Мерри, и Пин достигли к этому времени весьма преклонного возраста, и никакие неотложные дела не помешали им внять призыву государей, которым они в молодости дали клятву верности. Старость их была спокойной и мудрой, и напоминала прекрасные дни осени, когда в природе разлито волшебное золотое очарование покоя. Умерли они в один день, и были похоронены у подножия невысокого холма, рядом с местом успокоения Арагорна и Арвен.
Сэм Скромби, на протяжении долгого времени бессменный мэр Норгорда, когда ему исполнилось восемьдесят пять лет, отошел от дел, и счастливо жил в окружении многочисленных внуков и правнуков в Торбе-на-Круче. Никто, даже его заботливая супруга Рози, не знал, что в последние годы его нет-нет, да и посещал странный недуг. Обычно это случалось в марте месяце, и Сэм заранее находил какой-нибудь предлог отлучиться из дому, чтобы не беспокоить домашних. Он проводил несколько дней в гостях либо у Пина, либо у Мерри. Оба были единственными, кто понимал, что происходит с их товарищем. Когда Пин и Мерри покинули Хоббитанию, Сэму исполнилось девяносто два года. Под осень он стал собираться в дорогу. Рози к этому времени уже не было в живых, а многочисленной родне он сказал, что собирается посетить друзей молодости, да может у них и останется...
Однако, покинув Норгорд, он, никуда не сворачивая, направился прямо на запад, и ничуть не удивился, когда на второй день повстречал еще двоих путников. Это были Леголас и Гимли. Так, втроем, они и достигли Серебристой Гавани, и серый корабль ждал их у причала...
С их уходом в Средиземье не осталось никого из тех, чья судьба когда-то неразрывно сплелась с судьбой Кольца Всевластья, и чья память хранила бы подробности Великих событий Третьей Эпохи...

Подпись

Колдунья - это естественное состояние женщины.

Мореный дуб и сердечная жила дракона, 26,5 дюймов

Страница 2 из 2
«
1
2