|
БУРЯ СТОЛЕТИЯ
|
|
|
Дивайн |
Дата: Среда, 14 Сен 2011, 20:11 | Сообщение # 16 |
|
Князь ЭНДОР/Магистр ПС/Трижды МАСТЕР ДУЭЛИ
Новые награды:
Сообщений: 5257
Магическая сила:
| АКТ ШЕСТОЙ
На перекрестке Мэйн-стрит и Атлантик сугробы еще глубже, и еще несколько витрин провалены внутрь. Теперь по улицам не пройдет даже вездеход, и фонарные столбы засыпаны уже выше чем наполовину.
Камера снова отъезжает к аптеке, и мы видим, что внутри все стало зимней тундрой. Мо-розно блестят в глубине аптеки буквы РЕЦЕПТУРНЫЙ ОТДЕЛ. Возле витрины висит плакат СТУКНИ ОБОГРЕВАТЕЛЕМ ЗИМЕ ПО МОРДЕ!, но на этот раз Зима смеется последней: стоящие в ряд обогреватели засыпаны снегом.
И часы с маятником уже засыпаны вместе с циферблатом, но они еще идут. Сейчас они начинают отбивать время Раз., два...три.., четыре...
В доме Марты Кларендон в прихожей лежит ее тело, накрытое скатертью. И слышен голос других часов. Пять , шесть.., семь.., восемь .
В детском саду Молли часы с кукушкой (детям нравится, как она выскакивает и прячется - бесстыдно, как будто язык высовывает) подхватывают: девять.., десять.., одиннадцать. , две-надцать. Сказав это последнее слово, птица прячется обратно в ящик. В детском саду безу-пречно чисто, но несколько зловеще, Стоят маленькие столики и стулья, картинки на стенах, доска, на которой написано: “мы говорим “спасибо”, “мы говорим “пожалуйста”. Слишком здесь много теней и слишком много тишины.
У погрузочной площадки возле магазина все так же лежит завернутое тело Питера Годсо - теперь просто кусок льда.., но все так же торчат из-под брезента его сапоги.
Офис так же усыпан бумагой и канцелярскими принадлежностями, и все так же лежат грудой опавшие прутья, но теперь здесь пусто. Камера движется в магазин, и там тоже никои” нет. Только перевернутый стоя и рассыпанные карты в отделе консервов свидетельствуют, что здесь что-то случилось, какая-то беда, но теперь уже беда эта не здесь. Большие настенные часы над кассой - они на батарейках - показывают одну минуту первого.
В сарае-кладовой за зданием мэрии лежат два завернутых тела - Билли Соамса и Коры Стенхоуп.
В ночной кухне мэрии все прибрано до блеска - чистые стойки, вымытые кастрюли висят на сушилках. Небольшая армия городских дам (без сомнения, под командованием миссис Кин-гсбери) сделала все, как следует, и все готово к приготовлению завтрака - блинчики человек на двести. Настенные часы показывают две минуты первого. Как и в детском саду “Маленький народ”, обстановка несколько зловещая - еле горящий свет (экономия горючего) и завывающий снаружи ветер.
На табуретах у двери сидят Джек Карвер и Кирк Фримен. У них на коленях охотничьи ру-жья. И обоих клонит в дрему.
- И как мы в такой каше что-нибудь увидим? - спрашивает Кирк.
Джек качает головой. Он тоже этого не знает.
В офисе мэрии тихо и бессмысленно потрескивает рация. Ничего, кроме помех. У двери сторожат Хэтч и Алекс Хабер, тоже с ружьями. То есть.., сторожит Хэтч, а Алекс дремлет. Хэтч смотрит на него, и мы видим, как он обсуждает сам с собой, толкнуть ли Алекса локтем. Решает пожалеть спящего.
Камера показывает стол Урсулы, где спит Тесе Маршан, уронив голову на руки. Камера смотрит на нее, потом уплывает вниз по лестнице. И мы слышим сильно заглушенный помехами голос проповедника:
- Вы знаете, друзья, что нелегко быть праведным, но легко поддаться так называемым друзьям, которые говорят вам, что грех - это естественно, что небрежение - прекрасно, что нет Бога, который вас видит и можно делать все, что хочешь, если не попадешься. Не скажете ли вы “аллилуйя”?
- Аллилуйя, - доносится приглушенный ответ.
У телевизора осталось человек десять. Они устроились в немногих комфортабельных креслах и на диванах, которым место разве что на распродаже. Все спят, кроме Майка. На эк-ране - едва различимый в искаженном изображении проповедник с приглаженными волосами, внушающий не больше доверия, чем Джимми Сваггард на заднем дворе подозрительного мотеля.
- Аллилуйя, брат мой, - говорит Майк. - Трави дальше.
Он сидит в туго набитом кресле чуть поодаль от остальных. Вид у него усталый, и, пожа-луй, долго он бодрствовать не сможет. Он уже клюет носом. На боку у него револьвер в кобуре.
- Братья и сестры, сегодня я буду говорить вам о тайном грехе, - продолжает проповедник. - И сегодня напомню вам, аллилуйя Господу, что грех сладок в устах, но горек на языке и ядовит в животе праведника. Да благословит вас Господь, и не скажете ли вы “аминь”?
Майк, как выясняется, не скажет. Он уже уронил подбородок на грудь, и глаза у него за-крылись.
- Но тайный грех! То затверделое сердце, что говорит себе: “Я никому не расскажу, я ос-тавлю все при себе, и никто никогда не узнает”. Подумайте об этом, братья и сестры! Как легко сказать себе: “Я сохраню эту маленькую нечистую тайну, она никого не касается, и мне от нее вреда не будет!” Сказать так - и не видеть потом язвы гниения, которой обрастает тайный грех.., болезни, что начинает разъедать душу...
Под его речь камера показывает нам спящие лица - среди них Санни Бротиган и Алтон Белл, храпящие на диване, сдвинув головы, на другом диване - Джонас и Джоанна Стенхоуп, обнявшие друг друга. Мы вместе с камерой удаляемся к импровизированному занавесу, и голос проповедника становится тише, он продолжает рассуждать о тайном грехе и себялюбии.
А мы уходим за занавес. Здесь слышны звуки заснувшего общежития,: кашель, сопение, тихое похрапывание.
Спит на спине Дэви Хоупвелл с нахмуренным лицом. Спит на боку Робби Билз, протянув руки к Сандре. Со: своей дочерью Салли и сестрой Тавией; спит Урсула Годсо - они прижались друг к другу потеснее, подавленные смертью Питера. На сдвинутых вместе кроватях спят Ме-линда Хэтчер и ее дочь Пиппа; Ральфи лежит на руках у спящей матери, как в колыбели.
Мы смотрим туда, где раньше детей укладывали спать, и их там все еще много - Бастер Карвер, Гарри Робишо, Хейди Сент-Пьер, Дон Билз.
Спят жители Литтл-Толл-Айленда. Неспокоен их отдых, но они спят.
Крупным планом Робби Билз. Он неразборчиво бормочет, глаза бегают под закрытыми веками. Он видит сон.
День на Мэйн-стрит. На улице - фактически над ней, потому что Мэйн-стрит погребена под четырьмя, не меньше, футами снега - стоит телерепортер. Молодой и вполне красивый, одет в ярко-красный лыжный костюм, перчатки ему под цвет, и на ногах у него лыжи.., иначе, скорее всего, вряд ли мог бы он здесь стоять.
Да, на улице четыре фута снега, но это еще не все. Магазины заметены чудовищными сугробами. Обрушенные линии электропередачи исчезают в снегу, как оборванные нити паутины. Репортер говорит в камеру:
- Так называемая Буря столетия в Новой Англии ушла в историю. От Нью-Бедфорда и до Нью-Хоупа люди откапываются из-под таких завалов, которые вписали в Книгу рекордов не новые строчки, а целые страницы.
Репортер идет на лыжах по Мэйн-стрит мимо аптеки, скобяной лавки, ресторанчика “Хэнди Боб”, бара, женской парикмахерской.
- Да, копают повсюду, только не здесь, на Литтл-Толл-Айленде - клочке суши у побережья штата Мэн, доме для почти четырехсот душ, согласно последней переписи. Почти половина этого населения нашла укрытие на материке, когда стало ясно, что разразится буря, и разразится всерьез. Среди них почти все школьники от младших до старших классов. Но почти все остальные.., двести мужчин, женщин и маленьких детей.., исчезли. Исключения еще более страшные и горестные.
Мы видим в свете дня то, что осталось от причала. Бригады “Скорой помощи” с угрюмыми лицами несут четверо носилок в полицейский катер, привязанный к обломку причала. На каждых носилках - застегнутый на молнию мешок.
- Четыре трупа нашли пока что на Литтл-Толл-Айленде, - продолжает репортер. - Два случая можно счесть самоубийством, но еще два трупа явно принадлежат жертвам убийства. Они забиты насмерть тупым орудием - возможно, одним и тем же.
И мы снова видим репортера.
Ой-ой. Он одет все в тот же красный лыжный костюм, такой же ясный, и так же чирикает синицей, но красные перчатки он сменил на желтые. Если мы не узнали Линожа до сих пор (на что следует надеяться) - теперь его не узнать невозможно.
Репортер, он же Линож, продолжает:
- Личности погибших не разглашаются до опознания ближайшими родственниками, но все они давние жители острова. И сбитые с толку полицейские задают себе снова и снова все тот же вопрос: “Где остальные жители острова?” Где Робби Билз, городской менеджер? Где Майкл Андерсон, владелец склада-магазина, служивший на Литтл-Толл-Айленде констеблем? Где четырнадцатилетний Дэви Хоупвелл, оставшийся дома выздоравливать после мононуклеоза? Где все рыбаки, торговцы, члены городского совета? Никто не знает. За всю историю Америки только один был такой случай.
Крупным планом лицо Молли Андерсон. Ее глаза тоже быстро бегают под закрытыми ве-ками.
Вставка: картина, изображающая деревню восемнадцатого века. Слышен голос женщины-репортера:
- Так выглядела деревня Роанок, штат Вирджиния, в 1587 году, до того, как оттуда ис-чезли все жители - мужчины, женщины и дети. Так никогда и не выяснилось, что же с ними произошло. Был найден единственный ключ к разгадке - слово, вырезанное на дереве...
Вставка: вырезанная на стволе вяза надпись. Буквы КРОЛТОН.
- ..вот это слово. “Кроатон”. Чье-то имя? Название города или местности? Бессмыслица? Слово забытого много столетий назад языка? Этого тоже до сих пор никто не знает.
Камера показывает Мэйн-стрит с женщиной репортером. Ей очень к лицу красный лыжный костюм; он отлично гармонирует с длинными белокурыми волосами, разрумянившимися щеками.., и ярко-желтыми перчатками. Да, это опять Линож, только он говорит женским голосом и выглядит очень привлекательно. Это не переодевание в женскую одежду для смеха; это мужчина, который действительно выглядит как молодая женщина и говорит женским голосом. Это все очень серьезно. Женщина-репортер продолжает ровно с того места, где оборвался сон Робби, и теперь проходит (точнее, проезжает на лыжах) по Мэйн-стрит к мэрии, продолжая комментировать:
- Полиция продолжает заверять репортеров, что загадка будет решена, но даже она не отрицает очевидного факта: для исчезнувших обитателей Литтл-Толл-Айленда надежды очень призрачны.
Она подходит к мэрии, тоже занесенной сугробами.
- Судя по сохранившимся следам, большинство островитян провели первую и самую страшную ночь здесь, в подвале мэрии Литтл-Толл-Айленда. Что было дальше - никто не знает. Интересно, могли ли они что-нибудь сделать, чтобы избежать своей непонятной судьбы.
Она проходит к куполу, где висит колокол. Камера смотрит неподвижно ей вслед.
Крупным планом - Дэви Хоупвелл. Он беспокойно спит, глаза бегают под веками. Под вой ветра ему снится:
Репортер протягивает руку к куполу, и хотя мы видим его со спины, ясно, что во сне Дэви репортер - мужчина. Он оборачивается. У него борода, очки, усы.., но это снова Линож. Он го-ворит:
- Можно представить себе, что они в своем островном эгоизме и глупой гордости янки от-казались дать.., дать одну простую вещь, которая для них все изменила бы. Для вашего кор-респондента это кажется возможным, кажется вероятным. Жалеют ли они об этом теперь? - Пауза. - Живы ли они, чтобы жалеть? Что случилось в Роаноке в 1587 году? И что случилось здесь, на Литтл-Толл-Айленде в тысяча девятьсот восемьдесят девятом? Может быть, мы никогда не узнаем. Но одно я знаю точно, Дэви, - ты чертовски низкого роста для баскетбола, и ты не попадешь мячом даже в океан.
Репортер, которого видит Дэви, полуоборачивается и сует руку в снежный купол. Там - мемориальный колокол, но во сне Дэви это не колокол. Репортер достает оттуда окровавленный баскетбольный мяч и кидает его прямо в камеру. При этом губы его раздвигаются, открывая зубы - не зубы, а клыки.
- Лови! - кричит репортер.
Спящий Дэви в подвале вертится, вскидывает руки, будто ловит мяч.
- Нет.., нет... - стонет он.
У телевизора в подвале Майк свесил голову на грудь, но и у него глаза бегают за закры-тыми веками, и он, как и другие, видит сон. Голос проповедника:
- Но знайте, что грехи ваши найдут вас, и что тайны ваши выйдут наружу. Ибо все тайное становится явным...
На мутном экране - проповедник, и конечно, это тоже Линож.
- Не скажете ли вы “аллилуйя”? О братья и сестры мои, не скажете ли вы “аминь”? Ибо я прошу вас уметь видеть жало греха и знать цену порока, я прошу вас видеть несправедливость тех, кто закрывает дверь перед путником, который просит столь немногого...
Камера надвигается на экран, по которому мелькает “снег”, и проповедник тает в темно-те.., но в темноте снежной, потому что ветер сорвал антенну с крыши и прием очень плохой. Но все равно на экране появляется изображение. Теперь “снег” на нем - это настоящий снег, снег Бури Века, и в нем движутся люди - длинной линией танцующей змеи вниз по холму Атлантик-стрит.
- Ибо воздаяние похоти - прах, и плата за грех - ад, - говорит голос проповедника.
Кошмарной процессией идут впавшие в транс островитяне в ночных рубашках и пижамах, не замечающие воющего ветра и укрывающего их снега. Идет Анджела с маленьким Бастером на руках, за ней Молли в ночной рубашке несет Ральфи; Джордж Кирби... Ферд Эндрюс... Роберта Койн.., ладно, ясно. Все здесь. И у каждого на лбу странная и зловещая татуировка: “КРОАТОН”.
- Ибо если отринут просителя и молящий не слышит ответа, не ввергнуты ли будут жес-токосердные?
- Аллилуйя, аминь, - отвечает спящий Майк. Мы видим его лицо крупным планом.
У остатков городского причала они идут прямо на камеру - на смерть в холодном океане - как лемминги. Мы не можем поверить.., но все же верим? После Джорджтауна и Хэвенс-Гэйт - верим.
Первым идет Робби:
- Простите, что не дали вам того, что вы хотели. Он падает с разломанного причала в океан. Орв Бучер второй:
- Простите, что не дали вам этого, мистер Линож.
И шагает вслед за Робби. Энджи Карвер с Бастером на руках.
- Мы просим у вас прощения. Правда, Бастер?
С ребенком на руках она делает шаг с пирса в море. Следующая - Молли с Ральфи на ру-ках.
Майк у телевизора дергается во сне, И кто бы не дернулся, видя такой кошмар?
- Нет, Молли.., нет...
Голос проповедника не смолкает;
- Ибо столь мало просили у вас - скажите-ка мне “аллилуйя” - и вы ожесточили сердца свои и закрыли уши свои, и за это вы будете расплачиваться. Вы заклеймены будете, как не-милосердные, и ввергнуты будете за это.
Молли стоит на пирсе. Она тоже в трансе, как все, но Ральфи у нее на руках в сознании, и он боится.
- Мы ожесточили сердца наши, мистер Линож, - говорит она. - Мы закрыли уши свои. И теперь мы платим за это. Простите нас, мистер Линож...
- Папа! Папа, спаси! - кричит Ральфи.
- ..мы должны были дать вам то, что вы хотели, - говорит Молли.
Она шагает с пирса в черную воду с кричащим Ральфи на руках.
Майк просыпается с судорожным вдохом. Смотрит на телевизор.
На экране только “снег”. Станция либо потеряла антенну в буре, либо прекратила пере-дачу.
Майк выпрямляется в кресле, пытаясь перевести дыхание.
- Майк? - зовет Санни Бротиган. Он громоздится над Майком с опухшими со сна глазами, волосы прилипли к голове. - Слушай, мне такой кошмар приснился.., там репортер...
К ним подходит Аптон Белл и продолжает его фразу:
- На Мэйн-стрит.., рассказывал, как тут все исчезли...
Останавливается. Они с Санни переглядываются.
- Как в том городке в Вирджинии, давным-давно.
- И никто не знает, куда они девались.., а в этом сне никто не знал, куда девались мы.
Все оборачиваются к занавесу. Там стоит Мелинда в капоте.
- Они видят тот же сон, - говорит она. - Ты понимаешь? Все видят один и тот же сон!
Она оборачивается на отгороженные кровати. Спящие подергиваются на койках, они сто-нут и дергаются, но не просыпаются.
У телевизора Мелинда спрашивает:
- Но куда могли исчезнуть двести человек? Санни и Аптон качают головами. На середине лестницы появляется Тесе. Волосы у нее встрепаны, она еще не до конца проснулась.
- Особенно на острове, отрезанном бурей... - говорит она.
Майк встает и выключает телевизор.
- В океан, - отвечает он.
- Как? - не понимает Мелинда.
- В океан. Массовое самоубийство. Если мы не дадим ему то, чего он хочет.
- А как он сможет... - начинает Санни.
- Не знаю, - говорит Майк. - Но думаю, что он это может.
Откидывая в сторону занавес, выходит Молли с Ральфи на руках. Он крепко спит, но она не в силах его оставить.
- Но чего он хочет? - спрашивает она. - Майк, чего он хочет?
- Наверняка мы это узнаем, - отвечаем Майк. - Когда он будет готов нам сказать.
Луч маяка ходит и ходит по кругу, на каждом обороте выхватывая из тьмы летящий снег. У одного из разбитых окон наверху стоит какой-то силуэт.
Камера наезжает на Линожа, который стоит, заложив руки за спину и оглядывает город. Как правитель, глядящий на свое царство. Наконец он отворачивается.
В аппаратной, освещенной лишь красными огоньками приборов, Линож кажется всего лишь тенью. Он проходит через зал и открывает дверь на лестницу. Камера надвигается на экран компьютера, который мы уже видели, и на нем сверху вниз, стирая предупреждение о штормовом прибое, появляются снова и снова одни и те же слова:
ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И Я УЙДУ.
Из аппаратной мы глядим сверху на головокружительную винтовую лестницу, по которой спускается Линож.
Он выходит из здания маяка, держа в руке трость с головой волка, и идет в снег, направ-ляясь бог знает куда творить бог знает какое зло. Стоит в кадре опустевший маяк, и - Затемне-ние. Конец акта шестого.
|
|
| |
|
Дивайн |
Дата: Среда, 14 Сен 2011, 20:12 | Сообщение # 17 |
|
Князь ЭНДОР/Магистр ПС/Трижды МАСТЕР ДУЭЛИ
Новые награды:
Сообщений: 5257
Магическая сила:
| АКТ СЕДЬМОЙ
Утром в центре города снег валит гуще прежнего. Здания засыпаны наполовину, линии электропередачи исчезли в снегу. Очень похоже на то, что мы видели в репортаже из сна, но только буря еще продолжается.
У мэрии купол с мемориальным колоколом уже почти засыпан, и само здание мэрии похоже на призрак. Ветер завывает, не ослабевая.
Внутри в зале заседания половина всех укрывшихся в здании сидит с тарелками на коле-нях, поедая блинчики и запивая соком. В глубине зала виден импровизированный буфет, где миссис Кингсбери (в ярко-красной охотничьей кепке, повернутой по-гангстерски козырьком назад) и Тесе Маршан выполняют обязанности раздатчиц. К блинчикам можно взять сок, кофе и холодную кашу.
Завтракающие ведут себя очень тихо.., не уныло, но они все погружены в себя и чуть ис-пуганы. Все семьи с детьми уже поднялись (а куда они денутся? Маленький народ встает рано), и среди них мы видим Хэтчеров и Андерсонов. Майк кормит Ральфи блинчиками, а Хэтч то же самое делает с Пиппой. Жены их пьют кофе и тихо разговаривают.
Открывается боковая дверь, впуская вой ветра, вихрь снега и встрепанного Джонни Гар-римана.
- Майк! Эй, Майк! - зовет он. - Я такого прибоя в жизни не видел! Такой прибой маяк смоет! Ей-богу, смоет!
Движение и говор среди островитян. Майк сажает Ральфи на колени Молли и встает. То же самое делает Хэтч и большинство остальных.
- Люди, кто будет выходить, держитесь возле здания! - предупреждает Майк. - Помните, сейчас белая мгла!
У мыса, где стоит маяк, идет прилив, и огромные волны ударяют в скалы. Одна чуть не накрывает мыс целиком. С каждой новой волной основание маяка заливает все сильнее. Прилив прошлой ночи маяк выдержал; этой ночью ему вряд ли устоять.
У стены мэрии столпились вышедшие наружу островитяне, переговариваются, кто-то за-стегивает куртку, кто-то завязывает шарф у подбородка, кто-то натягивает капюшоны и лыжные маски.
В зале заседаний мэрии последние выходят наружу через уже рассасывающуюся пробку в дверях. Остались только несколько человек, которые никак не перестанут есть, семь мамочек и один папочка (Джек Карвер) с детьми, которые категорически не хотят пропустить зрелище.
- Мам, пожалуйста, можно мне посмотреть? - просит Ральфи.
Молли переглядывается с Мелиндой - взглядом одновременно раздосадованным и уми-ленным, который знаком только родителям детей дошкольного возраста.
Пиппа подхватывает:
- Мам, пожалуйста, можно мне тоже? Тем временем Дон Билз применяет к Сандре более хозяйский подход:
- Надень мне пальто, я хочу на улицу! Да живее, копуша!
- Ох.., ну ладно, - отвечает Молли Ральфи. И добавляет, обращаясь к Мелинде:
- Я все равно хотела сама посмотреть. Давай найдем твое пальто. - Это уже к Ральфи.
Остальные родители - Линда Сент-Пьер, Карла Брайт, Джек Карвер, Джилл Робишо - де-лают то же самое. Только Урсула Годсо сопротивляется напору Салли.
- Мама не может, детка. Мама слишком устала. Ты меня прости.
- Тогда пусть папа меня поведет. А где папа? Урсула не может найти ответ и вот-вот рас-плачется. Дамы, слышавшие этот разговор, тают от сочувствия и умиления. Салли еще не знает, что ее отец умер.
- Я тебя возьму, детка, - говорит Дженна Фримен. - Если мама не возражает. Урсула бла-годарно кивает.
На заметенном боковом газоне у мэрии собралось человек семьдесят островитян. Все они стоят к нам спиной, все смотрят в сторону океана. Родители выходят из боковой двери, держа закутанных детей на руках или ведя за руку. Время от времени кто-нибудь проваливается в снег по пояс, и они помогают друг другу выбираться. Слышен иногда смех - развлечение помогает развеяться после страшного сна.
На переднем плане опускается черное древко трости, погружаясь в снег.
Там стоит Линож, глядя на горожан сквозь густой снегопад. Они его не видят, потому что он у них за спиной.
Камера показывает нам, куда они смотрят - на мыс и маяк.
Отсюда маяка почти не видно за снегом.., а иногда его и действительно не будет видно.., но сейчас виден и маяк, и кипящие вокруг него гигантские волны.
- Он рухнет, Майк? - спрашивает Хэтч. К ним подходят Молли и Мелинда с детьми - Раль-фом и Пиппой. Майк нагибается и берет на руки Ральфи, не отрывая глаз от маяка.
- Похоже, что да, - отвечает он.
Огромная волна обрушивается на мыс и закипает вокруг маяка. Резко усиливается вой ветра, снег становится гуще, и маяк почти исчезает - белый призрак в кипящем снеге.
В аппаратной маяка вода хлещет в разбитые окна и заливает электронику. Летят искры, от короткого замыкания вырубаются компьютеры.
От мэрии мало что сейчас видно, только пара домов и белые деревья ниже места, где стоят люди. Снег густеет, и ветер вихрится, создавая белую мглу - когда не видно границы между небом и горизонтом. Люди стоят у мэрии семейными группами, кучками приятелей (Санни и Аптон Белл стоят рядом, Кирк с сестрой Дженной и маленькой Салли Годсо стоят возле семьи Билз), но некоторые стоят поодиночке. За ними за всеми белая завеса снега. Само здание мэрии - всего лишь розовеющая тень.
- Ни черта не видно! - говорит Кирк.
- Это и есть белая мгла, черт бы ее драл! - отвечает Ферд Эндрюс.
- Па, а где маяк? - спрашивает Дон Билз.
- Подожди, пока ветер чуть утихнет - увидишь, - говорит Робби.
- Пусть утихнет сейчас же! - требует Дон.
- Смотрите! - говорит Дэви, обращаясь к миссис Кингсбери. - Вон свет, только что мельк-нул! Маяк все еще стоит!
Мы всматриваемся в белую мглу, и там вспыхивает прожектор, становится ярче и снова уходит. И в этот момент снова мы видим мыс.
- Качается! - кричит Хэтч.
Миссис Кингсбери стоит слева от Хоупвеллов, и красная охотничья кепка на ней теперь повернута козырьком вперед. Из снега возникают ярко-желтые перчатки (видно, Линож где-то припрятал запасную пару). Одна затыкает рот миссис Кингсбери, другая хватает ее за шею. Ее выдергивают в белую мглу. Хоупвеллы совсем рядом, но они ничего не видят: все всматриваются изо всех сил в снежную мглу.
На мыс набегает гигантская волна, взлетает горбом и бьет в маяк. И мы видим, как он покачнулся.
- Падает! - кричит Санни Бротиган. - Господи Боже, он падает!
Рядом с Санни и Аптоном стоит кто-то из островитян в замасленной парке с надписью “НАСОСНАЯ” на груди. За ним вырастает тень - Линож. Его трость возникает у “НАСОСНОЙ” по-перек шеи; трость держат за два конца желтые перчатки. Человека дергают назад в белую мглу. Ни Санни, ни Аптон этого не замечают, захваченные зрелищем гибели маяка.
В белой мгле два контура - подошвы человека, того, что с надписью на груди. Мелькнули и исчезли.
Еще одна огромная волна набегает на маяк, скрывая его до половины. Слышен рокот воды и стон ломаемых камней. Наклон маяка становится заметнее.
Аппаратная маяка наклоняется.., наклоняется.., незакрепленные приборы скользят по становящемуся все круче полу...
Из-за спин стоящих у мэрии островитян видно, как клонится на сторону здание маяка.
Джек в возбуждении подхватывает на руки Бастера и чуть подается вперед.
- Смотри, Бастер! Маяк падает!
- Падает! - кричит Бастер. - Папа, он падает!
Анджела в четырех шагах за ними. Ни Джек, ни Бастер не видят желтых перчаток, вы-плывающих из снега, хватающих Анджелу и утаскивающих ее за белый занавес.
Волна откатывается назад. Секунду кажется, что маяк еще чуть продержится.., но он ру-шится вниз, мелькнув доблестно до последней секунды светящим прожектором. Он падает, и новая волна набегает на мыс, заливая развалины.
Островитяне затихли, минутное возбуждение прошло. Теперь, когда это случилось, им бы хотелось, чтобы этого не было.
- Папа, а где маяк? - спрашивает Джек. - Пошел бай-бай?
- Да, детка, - грустно отвечает Джек. - Наверное. Маяк пошел бай-бай. Энджи, ты видела? Он поворачивается к Энджи, но ее нет.
- Энджи? Анджела! - Он оглядывает ряд людей, недоумевая, но еще не волнуясь и не ис-пугавшись. - Эй, Энджи!
- Эй, мама! - зовет Бастер.
Джек глядит на стоящего неподалеку Орва Бучера.
- Ты моей жены не видел?
- Да нет, Джек, не видел. Наверное, замерзла и вернулась в дом.
Семья Хоупвеллов стоит рядом друг с другом. Стен и Мэри смотрят туда, где был маяк, но Дэви оглядывается вокруг и хмурится.
- Миссис Кингсбери?
- Что такое, Дэви? - спрашивает его Мэри Хоупвелл.
- Она только что была здесь, - отвечает Дэви. Джек идет вдоль шеренги людей, держа Бастера теперь за руку.
- Энджи?.. - Он оборачивается к Бастеру:
- Наверное, Орв был прав: она замерзла и вернулась в дом.
Рядом с ними Алекс Хабер и Кол Фриз.
- А где старый Джордж Кирби? - оглядывается Кол.
Идя вдоль неровного ряда людей, высыпавших посмотреть на гибель маяка, Кол и Алекс ищут Джорджа Кирби, Джек и Бастер зовут Анджелу, Дэви ищет миссис Кингсбери, а еще не-сколько человек зовут Билла - наверное, так звали того, у кого было написано “НАСОСНАЯ”.
Страшное осознание вдруг появляется на лице Майка. Он смотрит на Хэтча и по его лицу видит, что у Хэтча та же мысль. Он ставит Ральфи на землю и поворачивается к людям.
- Все в дом! Немедленно все внутрь!
- В чем дело, Майк? - спрашивает его Молли. Майк оставляет вопрос без ответа. Он бежит вдоль цепочки людей и кричит:
- Внутрь! Все внутрь! Держаться вместе! Его страх передается горожанам, и они начинают заходить в дом. На Майка наскакивает Робби:
- В чем дело, черт побери?
- Может, и ни в чем. Только сейчас зайди в дом. Возьми жену и ребенка и иди внутрь.
Он поворачивает Робби кругом и подталкивает его к Сандре и Дону, и тут к нему подходит Джек Кар-вер с Бастером. Теперь Джек уже испуган.
- Майкл, ты Анджелу не видел? Она была вот здесь.
До Робби начинает доходить. Он быстро подходит к Сандре и Дону, теперь не желая упускать их из виду.
- Отведи мальчика внутрь, Джек, - говорит Майк.
- Но...
- Давай, Джек. Побыстрее.
У дверей мэрии стоит Хэтч, и люди проходят мимо него внутрь. Почти у всех испуганный вид. Хэтч старается глядеть сразу во все стороны.., что невозможно из-за густой вьюги.
- Миссис Кингсбери? - зовет Хэтч. - Джордж? Джордж Кирби? Билл Тиммонс, ты где?
Вдруг ему в глаза мелькнуло ярко-красное, и он подходит посмотреть. Поднимает шапку с козырьком миссис Кингсбери, стряхивает снег перчаткой и смотрит с угрюмым видом. Майк подходит к нему, загоняя людей в здание. Он тоже пытается видеть все сразу. Пастухи пытаются защитить уменьшившееся стадо.
Майк секунду смотрит на шапку, взяв ее из рук Хэтча, и кричит еще сильнее:
- В дом! Немедленно в дом! Всем держаться вместе! В зале заседаний мэрии Бастер при-стает к Джеку:
- Где мама? Мы оставили ее на улице! Папа, мама осталась на улице!
- Ничего, большой мальчик... - Джек не может сдержать слез. - С мамой ничего страшного не случилось.
И он чуть не волочит Бастера за собой к двери, ведущей в офис мэрии и к лестнице.
В зале заседаний народ мечется между рядами - Молли и Ральфи, Стенхоупы, Джонни Гарриман, Тавия Годсо, Кирк и Дженна Фримен - все наши новые знакомые. И на каждом лице печать страха.
Плавная смена кадра - и мы видим улицу около мэрии. Титр: 14:00.
Все еще вьюжится снег и воет ветер. Возле боковой двери стоит самый большой на ост-рове снегоход, двигатель его гудит на холостом ходу.
У двери стоят Майк, Санни, Генри Брайт и Кирк Фримен. Их провожают, кутаясь от холода в свитера, Молли, Хэтч и Тесе Маршан. Опять-таки надо кричать, перекрывая шум бури.
- Ты уверен, что это необходимо? - спрашивает Молли.
- Нет, - отвечает Майк, - но у нас нет прогноза погоды, и лучше подстраховаться. А к тому же если сейчас это барахло не использовать, мне придется его выбрасывать.
- Апельсиновый сок не стоит того, чтобы рисковать нарваться на этого психопата!
- На нас четверых он не полезет.
- Обещай мне, что будешь осторожен!
- Обещаю. - Он поворачивается к Хэтчу:
- Запомнили? Только парами. Один никто никуда не ходит.
- Ясно, - отвечает Хэтч. - Вы там поосторожнее, ребята.
- Можешь не сомневаться, - заверяет его Санни. Они поворачиваются к снегоходу, и тут Молли говорит:
- Майк.., если уж ты будешь проезжать мимо дома...
Она запинается, несколько смущаясь просить, но добрые глаза Майка ее подбадривают.
- Ты понимаешь.., детки они хорошие, но если ты сможешь прихватить какие-нибудь игры и пару коробок с кубиками или что-нибудь в этом роде, это будет спасение.
- Считай, что они уже у тебя. - Майк целует ее в щеку.
Он подходит к снегоходу и садится за рычаги. Дает газ, все машут руками, и снегоход скрывается за завесой вьюги.
- Они справятся? - спрашивает Тавия.
- А как же, - отвечает Хэтч. Но вид у него обеспокоенный. Все входят внутрь, и Хэтч за-крывает дверь, оставляя бурю снаружи.
Снегоход подкатывает к дому Майка в конце Мэйн-стрит. Изгородь полностью засыпана снегом. Табличка “МАЛЕНЬКИЙ НАРОД” лежит на десятифутовом сугробе.
- Это одна минута, - говорит Майк.
Он открывает дверцу и выходит.
Майк пробивается сквозь снег и ветер и чуть не утыкается головой в Кирка Фримена. Снова им приходится орать, чтобы друг друга слышать.
- Возвращайся и жди меня, я справлюсь! - говорит Майк.
- Не ходить по одному, помнишь? - Кирк показывает на Санни и Генри в снегоходе. - Пара здесь, пара там, а в магазине будем все вместе.
- О'кей... - говорит Майк. - Пошли.
Они идут по бывшей дорожке к крыльцу, выступающему под сугробом, как заснеженная тонущая лодка.
В мэрии Кэт Уизерс, мы видим ее крупным планом. Она сидит на раскладном стуле и смотрит пустым взглядом. В руке у нее кружка с каким-то питьем, на плечи натянут свитер. Она оглушена шоком и транквилизаторами.
Слышен хор детских голосов:
- У чайника ручка, у чайника носик... Кэт реагирует на песенку, но не слишком бурно. Может быть, она ее не помнит. Камера отъезжает, показывая нам детей из “Маленького народа”. За ними сейчас следят Робби и Сандра Билз - никто ничего не делает в одиночку. Сандра дирижирует пением и старается выглядеть веселой. Робби сидит на стуле, и вид у него отсутст-вующий, почти как у Кэт.
Дети изображают чайник - выгибают руку ручкой, приставляют пальцы к лицу, показывая, что знают, где у них носик. Вокруг них в этом детском уголке между стеной и лестницей разбросаны импровизированные аксессуары для развлечения: книжки, наклейки, журналы, из которых можно вырезать картинки, несколько игрушек.
В стене закрытая дверь, на которой написано “СМОТРИТЕЛЬ”.
Дети и Сандра поют:
- ..За ручку возьми и поставь на подносик... Сверху спускается Ферд и становится рядом с Робби.
- Терпеть не могу эту песенку, - говорит Робби.
- Отчего? - спрашивает Ферд.
- Просто не люблю, и все. Как там Джек Карвер?
- Чуть притих. Хорошо, что женщины успели увести ребенка, - Ферд кивает на Бастера, - раньше, чем он взорвался. Надо будет организовать поисковую партию за Анджелой и осталь-ными. Если Олтон Хэтчер ее не поведет, мог бы ты.
- А если поисковая партия не вернется, что тогда? Послать еще одну?
- Ну.., не можем же мы просто так сидеть, - говорит Ферд.
- Еще как можем. И именно это мы и будем делать. Сидеть и пережидать Бурю. Извини, Ферд. Я хочу кофе выпить.
Бросив на Ферда высокомерный взгляд, он встает и идет вверх по лестнице. Ферд за ним.
- Я только думал, что мы что-то должны сделать, Робби...
Камера возвращается к Кэт. Она мигает. Ее глаза увидели:
Вставка: Трость Линожа.
Рукоять ее летит по дуге в сторону камеры, и волчья голова будто рычит.
Кэт роняет кружку, закрывает лицо руками и всхлипывает. Дети перестают петь и пово-рачиваются к ней. Пиппа и Хейди из сочувствия тоже начинают хлюпать носом.
- Почему Катрина Уизерс плачет? - спрашивает Фрэнк Брайт.
- Ничего страшного, Фрэнки, - говорит Сандра. - Она просто устала.., дети, давайте не-множко здесь приберем? Мистер Андерсон привезет нам новых игрушек, так что мы просто...
- Я прибирать не буду! - кричит Дон. - Пойду к папе, он мне пончик даст! И бросается к лестнице.
- Дон! Дон Билз! - кричит Сандра. - Ты немедленно вернешься и поможешь...
- Он нам не нужен, - говорит Ральфи. - Обезьяны прибирать не умеют.
Дети хихикают - Ральфи попал в точку. И когда он начинает прибирать разбросанные вещи, они к нему присоединяются. Сандра подходит к Кэт и начинает ее успокаивать.
Ральфи, собирая журналы, чуть удалился от остальных. Он приближается к двери с над-писью “СМОТРИТЕЛЬ”, и когда она открывается, поднимает глаза.
- Ральфи! Большой мальчик! - слышится голос Линожа.
Его никто не слышит, кроме Ральфи.
В детском саду в доме Андерсонов Кирк набрал охапку игр и детских головоломок из больших кусков, а Майк взял коробку с кубиками и какими-то наклейками.
- Все? - спрашивает Кирк.
- Ага, пойдем...
Взгляд Майка за что-то зацепился. Это рассыпанные на низком столике буквы алфавита. Майк наклоняется к ним и задумчиво смотрит, потом начинает составлять из них какое-то слово.
- Что ты делаешь? - , спрашивает, обернувшись, Кирк.
Майк из шести букв сложил имя Линожа латинскими буквами - LINOGE. Смотрит на них, переставляет - получается NILOGE. Ерунда. Еще перестановка - GONILE.
- Go Nile <Езжай на Нил (англ.).>, - говорит Кирк. - Похоже на рекламу отпуска в Египте.
Сандра занята с Кэт, остальные дети столпились возле каких-то корзин в углу, куда складывают игрушки, книги и журналы. Работа им нравится.
И никто не замечает, как Ральфи встает и нерешительно идет к полуоткрытой двери чу-лана смотрителя.
- У меня тут есть для тебя кое-что, большой мальчик, - слышен голос Линожа. - Подарок!
Ральфи протягивает руку к двери.., и застывает в нерешительности.
- Ты же не боишься? - поддразнивает его голос Линожа.
Ральфи решительно открывает дверь.
В доме Андерсонов Кирк теперь заинтересовался работой Майка. Он теперь тоже пере-двигает буквы, превратив LINOGE в LONIEG. И вдруг Майк видит, и глаза его наполняются ужа-сом.
- Иисус и ученики его в стране Гадаринской. Евангелие от Марка. О Боже!
- А? - переспрашивает Кирк.
- Они встретили человека с нечистым духом - так говорится в Евангелии. В нем сидели бесы. Он жил среди гробниц, и его не могли связать даже цепями. Иисус вселил бесов в стадо свиней, и те бросились в океан и утопились. Но перед тем Иисус спросил то, что было внутри этого человека, как его имя. И то, что было в человеке, ответило...
Кирк с возрастающим испугом смотрит, как Майк выкладывает буквы.
- “легион имя мне, потому что нас много”.
Буквы, составляющие имя LINOGE, сложились в слово LEGION. Майк и Кирк глядят друг на друга расширенными глазами.
Ральфи открывает дверь чулана и поднимает глаза на Андре Линожа. В одной руке Линожа зажат набалдашник трости с волчьей головой, другая рука за спиной. Линож улыбается.
- Подарок для мальчика с седлом феи. Зайди и посмотри.
Ральфи входит в чулан. Дверь закрывается.
Конец части второй.
|
|
| |
|
Дивайн |
Дата: Среда, 14 Сен 2011, 20:13 | Сообщение # 18 |
|
Князь ЭНДОР/Магистр ПС/Трижды МАСТЕР ДУЭЛИ
Новые награды:
Сообщений: 5257
Магическая сила:
| ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
РАСПЛАТА
АКТ ПЕРВЫЙ
У городского магазина.
Снег валит все так же густо. Терраса почти погребена под барханом сугроба от пола и до свисающего с крыши снежного козырька. Перед ней стоит большой снегоход, на котором прие-хали Майк и его спутники. От него до двери прокопана узкая траншея - почти туннель - для похода за провизией. Как раз сейчас все четверо - Майк Андерсон, Санни Бротиган, Генри Брайт и Кирк Фримен входят в магазин.
Они проходят мимо кассы, отдуваясь и отряхивая снег. У Санни и Генри в руках лопаты. Видны клубы пара от дыхания людей, хотя в помещении очень темно.
- Генератор отрубился, - говорит Санни. Майк кивает.
- Давно, как ты думаешь? - спрашивает Санни.
- Трудно сказать. Судя по всему, не позже утра. Наверное, снегом выхлопную трубу за-било.
Майк проходит к кассе, наклоняется и начинает доставать большие картонные коробки.
- Санни, Генри! Вы - за мясом. Наберите говядины; еще прихватите индеек и цыплят. Лучше поглубже из морозильника.
- А они не испортились, как ты думаешь? - спрашивает Генри.
- Ты шутишь? Они еще даже не оттаяли. Давайте, действуйте. Сейчас рано темнеет.
Санни и Генри идут к холодильнику и стоящему рядом морозильнику. Кирк подходит к кассе и берет одну из коробок.
- Мы с тобой наберем консервов вот отсюда, - говорит Майк. - Потом все вернемся за хлебом, картошкой и овощами. И молоком. Детям нужно будет молоко.
. - Ты им скажешь, что получилось из имени этого типа, когда ты передвинул буквы? - спра-шивает Кирк.
- А кому от этого будет лучше? - отвечает Майк вопросом на вопрос.
- Не знаю. Слушай, Майк, у меня от этого мурашки по коже.
- У меня тоже. И пока что нам лучше.., придержать это про себя. Нам еще по крайней мере одну ночь надо будет пережить.
- Но...
- Пошли за консервами. Давай нагружать. Он идет по проходу, где лежит перевернутый карточный стол, и Кирк после секундного колебания идет за ним.
С улицы у мэрии здание еле видно, но регулярно звучит рев клаксона.
Неподалеку от боковой двери здания мэрии стоит вездеход “Службы острова”. Он никуда сейчас не поедет - даже машина с приводом на четыре колеса по пятифутовому снегу не прой-дет, - но фары его включены, и один человек сидит в машине, другой стоит рядом. В машине Хэтч. Рядом в парке с нашивкой пожарного депо напряженно всматривается во мрак Ферд Энд-рюс. Окно со стороны Хэтча открыто, и в кабину летит снег, но сейчас всем присутствующим на это наплевать.
- Энджи Карвер! Билли Тиммонс! - кричит Ферд.
- Ничего? - спрашивает Хэтч. - Совсем ничего?
- А то бы я тебе не сказал?! - перекрикивает бурю Фред. - Давай гуди!
Хэтч продолжает посылать долгие, размеренные сигналы. Ферд всматривается в снежную завесу, потом поворачивается и дергает дверь.
- Давай ты посмотри, а я посигналю. У тебя глаза получше.
Они меняются местами. Хэтч, щурясь навстречу ветру, кричит:
- Джордж Кирби! Джейн и Кингсбери! Где вы, ребята?
Ферд гудит долгими размеренными сигналами.
Импровизированный детский сад в мэрии. Доносится приглушенный звук клаксона.
Дети уже кончили приборку и теперь не знают, куда себя девать. Никто не заметил от-сутствие Ральфи Андерсона. Сандра уже успокоила Кэт и теперь сама нервничает. Кэт это за-мечает, улыбается Сандре усталой улыбкой и треплет ее по руке.
- Мне уже лучше. Пойди наверх. Найди своего мужа и сыночка.
- Да.., но дети... - колеблется Сандра. Кэт встает и подходит к детям. Сандра смотрит во все глаза. Это же та самая женщина, которая так недавно забила до смерти своего любовника.
- Кто хочет играть в гигантские шаги? - спрашивает Кэт.
- Я! - кричит Хейди.
- И я! И я тоже! - Салли Годсо. Дети выстраиваются в линию лицом к ней, только Бастер Карвер задерживается.
- А где моя мама?
- Я сейчас пойду наверх и посмотрю, ладно? Или тебе папу найти?
- Да, пожалуйста, миссис Билз.
- И Дона пришлите вниз! - добавляет Пиппа. - Он всегда забывает спросить “можно?”.
Дети весело смеются, и Бастер с ними. Фрэнк берет Бастера за руку.
- Пошли, ты играешь сразу за мной - мы будем партнерами.
Бастер идет за ним, потом останавливается.
- А где Ральфи?
Все начинают нервно оглядываться, видя, что Ральфи здесь нет. Кэт поворачивается к Сандре, приподняв вопросительно бровь.
- Наверное, погнался за Доном наверх, - говорит Сандра. - Посмотреть, не дадут ли пончик и ему. Я их обоих пошлю вниз.
Она поднимается наверх. Дети удовлетворены этим объяснением - все, кроме Пиппы. Она хмуро оглядывается по сторонам.
- Он не пошел наверх за Донни Билзом. По крайней мере, я так не думаю.
Заходит Аптон Белл, улыбаясь, как симпатичный дурак - что соответствует истине.
- Кто там гудит в сигнал, мистер Белл? - спрашивает Салли Годсо.
- Наверное, кто-то снежных птиц подманивает.
- А что такое снежные птицы? - спрашивает Фрэнк.
- Вы никогда не слыхали о снежных птицах?
- Нет! Никогда! Расскажите, мистер Белл! - слышатся голоса со всех сторон.
- Ну, они такие большие, как холодильник. Белые, как снег, и вкусные, как черт знает.., гм.., но они летают только в большую вьюгу. Когда ветер такой сильный, что может их поднять. Для них автомобильный гудок - это как призывный сигнал, но их все равно очень трудно пой-мать. А можно мне тоже с вами играть?
- Да! Можно! Ура! - кричат со всех сторон. Пиппа все высматривала Ральфи, но теперь она присоединяется к игре - как же, настоящий взрослый хочет с ними играть!
- Становись в ряд, Аптон Белл, - говорит Кэт. - Не умничай и не забывай спрашивать “можно?”. Теперь поехали. Фрэнк Брайт, сделай два шага как вертолет.
Фрэнк делает два шага, крутясь и расставив руки, изображая все подобающие вертолету звуки.
- А ты забыл спросить “можно”! - хором орут дети.
Устыженно улыбаясь, Фрэнк возвращается назад. Камера отворачивается от детей к за-крытой двери с надписью “СМОТРИТЕЛЬ”.
Зал заседаний мэрии. Тот же приглушенный звук клаксона.
Ближе к нам на одной из жестких скамей зала сидит Молли Андерсон, пытающаяся успо-коить Джека Карвера. За ними, в конце длинного зала, буфет, куда входят и выходят люди, пьют кофе и едят бутерброды. Некоторые с волнением и сочувствием смотрят в сторону Молли и Джека, только не Робби Билз и его сын Дон. Они с заслуживающим внимания равнодушием едят пончики. Робби пьет кофе, Дон хлюпает “колой”.
- Я должен ее найти! - кричит Джек. Он пытается встать, и Молли кладет ему руку на ру-кав, удерживая его на месте хоть на время.
- Ты же знаешь, что там сейчас делается, - говорит она.
- Может, она сейчас бродит и замерзает до смерти в пятидесяти ярдах от дома! - настаи-вает Джек.
- И ты, когда выйдешь, тоже сразу потеряешься. Если они там, они выйдут на звук сигна-ла. Как на море в тумане. Ты же это знаешь.
- Я пойду сменю Ферда.
- Хэтч сказал...
- Олтон Хэтчер не будет мне указывать, что делать и чего не делать! Это моя жена там бродит!
На этот раз Молли не удается его остановить, и потому она встает вместе с ним. В это время снизу поднимается Сандра, оглядывается, находит мужа и сына.
- Тогда иди к машине, - говорит Молли, - но только к машине. Не пытайся сам бродить и ее искать.
Но Джек ничего такого обещать не может. Он ничего не слышит. Молли грустно смотрит, как он идет по проходу, потом идет за ним. Тем временем Сандра снова озирается. Молли она пока не видит.
- Где Ральфи? - спрашивает она у Дона.
- Откуда я знаю? - Дон занят пончиком.
- Но ведь он поднялся с тобой наверх? Молли подходит как раз вовремя, чтобы услышать, и, конечно, тут же встревожиться.
- Не, он там убирал с остальными. Пап, а можно мне еще пончик?
- Его там нет? - подходит Молли к Сандре. - Ты сказала, его там внизу нет?
Сандра готова сквозь землю провалиться.
- Я не видела.., там Кэт заплакала.., уронила чашку и разбила...
- Ты должна была за ними следить!
Сандра вздрагивает. Она замужем за Робби уже десять лет, и привыкла, что она виновата, если что не так.
Робби со своей обычной надутой важностью заявляет:
- Я не думаю, что подобный тон... Молли его в упор не видит.
- Ты должна была за ними следить!
Она бросается вниз по лестнице с криком:
- Ральфи! Ральфи!
Возле магазина продовольственная экспедиция толпится возле снегохода, передавая ко-робки Майку, который загружает их в заднее отделение. Уложив последнюю, он кричит, пере-крывая шум ветра:
- Еще один рейс! Санни, вы с Генри возьмите хлеб и рулеты! Кирк, ты притащи картошки - не меньше сотни фунтов! Я возьму молоко! Пошли - надо вернуться побыстрее!
Они цепочкой по одному уходят в прорезь сугроба - впереди Санни и Генри Брайт, сзади Майк и Кирк. Санни и Генри входят внутрь, и Майк собирается за ними, как вдруг останавлива-ется так резко, что Кирк на него натыкается.
- Какого черта? - спрашивает Кирк. Майк остановился у манекена на террасе - шутка Хэтча в адрес Робби Билза. Манекен почти полностью засыпан, но хотя лицо закрыто наметенным снегом и одет он в тот же дождевик ловца омаров, видно, что это не та же самая фигура.
Майк отбрасывает с ее лица замерзший снег. Это миссис Кингсбери, замерзшая, как кусок льда. Кирк смотрит с ужасом, а Майк откапывает шею - манекена? - и обнаруживает новый плакат.., только теперь не шуточный.
ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И Я УЙДУ.
Майк и Кирк переглядываются в ужасе.
Возле мэрии раздаются звуки автомобильного сигнала - ровные, регулярные. Слышен го-лос Молли:
- Ральфи! Ральфи!
Импровизированный детский сад в мэрии. Приглушенный звук сигнала снаружи.
Молли неистово ищет Ральфи повсюду, и его нигде нет. Кэт и Аптон Белл притиснулись в ужасе друг к другу. На лестнице стоят Робби, Дон, Тесе Маршан и Тавия Годсо. Салли Годсо за-мечает свою тетку и бежит к ней. Остальные дети в испуге сбиваются в кучку.
- Я же говорила, что он не пошел за Доном! - заявляет Пиппа.
Все взрослые собираются поближе - кто из кресел от бесполезного теперь телевизора, кто из спальни. С ними и убитая горем Урсула Годсо.
- О Господи, что на этот раз? - спрашивает она. Молли не отвечает. Она подходит к Пиппе, приседает перед ней и ласково берет за плечи. Смотрит в ее перепуганные глаза.
- Пиппа, где был Ральфи, когда ты последний раз его видела?
Пиппа думает, потом показывает между дверью и стеной. Молли смотрит и видит дверь с надписью “СМОТРИТЕЛЬ”. Полная тишина - только дальний регулярный звук автомобильного гудка. Молли идет к двери, боясь того, что может там увидеть. Она тянет руку к ручке двери, но не может себя заставить до нее дотронуться, не говоря уже о том, чтобы повернуть.
- Ральфи? - зовет она. - Ральфи, ты та...
- Мам? - отзывается голос Ральфи. - Это ты, мама?
О Господи, какое счастье! Будто кто-то выпустил воздух сразу из всех находящихся в комнате легких, в том числе детских. У Молли кончились силы. Она плачет и распахивает дверь.
В чулане стоит Ральфи, веселый и счастливый, невредимый и не знающий, какой шум поднялся вокруг него. У него на лице появляется недоумение, когда мать хватает его в объятия. В общей суматохе мы не заметили - а может быть, и заметили - небольшой кожаный мешок с затяжной горловиной в руках Ральфи.
- Что такое, мам? - спрашивает Ральфи.
- Что ты тут делаешь? Ты меня до смерти напугал!
- Там был этот человек. Он хотел меня видеть.
- Человек?
- Которого папа арестовал. Только он совсем не плохой, мам, потому что...
Молли ставит Ральфи на пол и задвигает себе за спину с такой силой, что он чуть не па-дает. Аптон его подхватывает и передает Джонасу Стенхоупу и Энди Робишо, протолкавшимся вперед в полукруге зрителей. Молли делает два шага в чулан и видит:
Щетки и чистящие средства на полках, обычный набор веников, швабр, запасные неоно-вые лампы и отсутствие другого выхода.., и больше никого.
Она поворачивается к Ральфи - и тут зацепляется за что-то взглядом. Возвращается в чу-лан.
В дальнем углу лежит зеленая бумажка. Объявление из магазина Андерсона о снижении цен на этой неделе. Молли берет его и переворачивает. Печатными буквами на обороте напи-сано:
ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И Я УЙДУ.
Молли передает бумажку вошедшему в чулан Энди Робишо. Он читает.
- Но чего он хочет? - спрашивает Молли. Энди только качает головой. Молли выходит из чулана.
В детском саду она подходит к Ральфи, стоящему среди других детей. Они отодвигаются от него, думая, что ему сейчас влетит. Ральфи поднимает глаза на маму, зажимает в руке свой мешок и лихорадочно надеется, что ему не влетит.
- Куда он ушел, Ральфи? Куда он девался? Ральфи смотрит мимо нее, в чулан.
- Не знаю. Он, наверное, просто исчез, когда я повернулся спиной.
- Дурак! Там нет двери, через которую может пройти человек! - кричит с лестницы Дон.
- Дон Билз, заткнись! - рявкает Молли. Непривычный к такой резкости со стороны Молли Дон прижимается к своему папочке. Робби открывает было рот, чтобы сказать что-нибудь не-одобрительное, но решает, что момент не самый подходящий.
Молли становится на колени перед Ральфи, как недавно перед Пиппой, и тут впервые за-мечает, что у него в руках - изящный замшевый мешочек.
- Что это, Ральфи?
- Это подарок. Он мне дал подарок. Вот почему я думаю, что он не плохой, как плохие люди в телевизоре. Они не делают детям подарки.
Молли смотрит на мешочек, как на бомбу, но остается ласковой и спокойной. Ей нельзя иначе. Ральфи не понимает, в чем тут дело, но видит окружающие его лица и ощущает атмо-сферу в комнате. Бедный мальчик готов расплакаться.
- Что это? - Молли берет мешочек. - Дай-ка маме посмотреть...
- Не открывай! - кричит Джоанна Стенхоуп на грани истерики. - Там может быть бомба, она может взорваться!
- Спокойно, Джо! - останавливает ее Джонас. Но поздно. Кто-то из детишек - Хейди и, кажется, Салли - начинает хныкать. Взрослые отступают на шаг назад. Мы видим, как в комнате нарастает безобразная истерика. Но, учитывая все обстоятельства, кто же может упрекнуть этих людей за некоторую нервозность?
- Не надо, не надо, Молли! - говорит Кэт. Молли смотрит на мешочек. Он провисает, как капля, оттягиваемый тем, что там внутри. Кажется, Молли касается его дна.
- Мам, ты не бойся, - говорит Ральфи. - Там ничего страшного.
- Ты знаешь, что там, Ральфи? Ты смотрел?
- А как же! Мы с мистером Линожем даже сыграли в игру. Он сказал, что они особые, са-мые особые в мире. И еще сказал, что я должен ими поделиться, потому что они не только для меня, они для всего острова!
Молли берет мешочек. Когда она начинает развязывать горловину, вперед выходит чело-век, у которого под спортивной курткой вида черная блуза с круговым воротником. Это Боб Риггинс, священник.
- Я бы не стал открывать это, миссис Андерсон, - говорит преподобный Боб Риггинс. - Учитывая сон, который все мы видели в эту ночь, и возможное естество этого.., этого человека...
- Да, вы бы, наверное, не стали, преподобный Риггинс, - не дает ему договорить Молли. - Но поскольку этот человек дважды трогал моего сына своими грязными лапами...
Она открывает мешок и заглядывает внутрь. Остальные смотрят, затаив дыхание. Молли видит рядом с собой детскую шапочку и высыпает туда содержимое мешка.
- Ух ты, класс! - восклицает подошедший посмотреть Фрэнк Брайт.
Это восклицание неудивительно: такой подарок понравится любому ребенку. Камера по-казывает нам его поближе. В шапочке лежит с десяток камешков, гладких и круглых, как стек-лянные. Все они белые, кроме одного. Этот один - черный с прожилками красного, и это не мо-жет не напомнить нам глаза Линожа.
Молли поднимает глаза и встречает взгляд Мелинды. Ни одна из них не знает, что может значить “подарок” Ральфи, но Мелинда притягивает Пиппу к себе - так ей спокойнее.
У перекрестка Мэйн-стрит с Атлантик, борясь за каждый фут, пробивается обратно от ма-газина к мэрии снегоход.
Внутри сгрудились четверо - Майк, Санни, Генри и Кирк. Продукты сложены в грузовом отсеке позади. У всех четверых угрюмые лица - их потрясло то, что они видели. Долго они едут молча, пробиваясь сквозь сугробы. Наконец Санни спрашивает:
- Из всех - только старая миссис К. А эти где могут быть? Джордж, и Энджи, и Билл Тим-монс? Никто не отвечает.
- И как он ее туда отнес? Снова молчание.
- А где манекен? Его кто-нибудь видел? Никто не отвечает.
- И как он ее одел в эти шмотки?
- Хватит, Санни, брось! - не выдерживает Генри. На секунду Санин замолкает. Потом по-ворачивается к Майку:
- Слушай, почему все это? Ты всю дорогу читаешь у преподобного Риггинса в методистской церкви, у тебя всегда наготове цитата из Книги Книг - ты должен хотя бы догадываться, почему все это!
Майк задумывается, не прекращая вести снегоход по белой бугристой пустыне, которая когда-то называлась Мэйн-стрит.
- Историю Иова знаете? - спрашивает Майк. - Из Библии?
Остальные кивают.
- Так вот, там есть один момент, который в книгу не попал. Когда состязание за душу Иова кончилось, и Бог победил, Иов встал на колени и спрашивает: “Господи, почему это сделалось со мной? Я всю свою жизнь почитал Тебя, а Ты истребил мой скот, сжег мои посевы, убил жену мою и детей моих и дал мне сотни болезней страшных.., и все оттого, что ты побился об заклад с дьяволом? Хорошо, Господи.., но единственное, единственное, что хотел бы знать Твой недостойный слуга - почему я?” Ну, он, значит, ждет, и уже решил было, что Бог ему не ответит, как тут в небесах появляется грозовая туча, сверкает молния, и гремит громовой голос: “Хочешь знать почему, Иов? Да потому, что есть в тебе что-то очень противное”.
Санни, Генри и Кирк уставились на Майка, не зная, что и думать. Санни вообще смотрит как огорошенный.
- Вам это помогло? - спрашивает Майк.
Никто не отвечает.
- Ну, и мне тоже нет.
Еле слышен ритмичный звук сигнала.
- Их все еще ищут, - говорит Кирк.
- Удачи им, - рассеянно отзывается Санни, думая о миссис К.
Терпенье и труд все перетрут. Снегоход еще не дошел до мэрии, но, кажется, он туда вот-вот доберется.
Сигнал звучит громче. Ферд теперь сидит на пассажирском сиденье, а Хэтч посылает дол-гие ритмичные сигналы. Джек Карвер мечется кругами вокруг машины, увязая в сугробах, под-нимаясь, всматриваясь в воющую вьюгу.
- Энджи! Энджи, сюда! - кричит он. Он уже охрип, но остановиться не может. Наконец он подходит, качаясь, к открытому водительскому окну и, согнувшись пополам, тяжело ловит ртом воздух. Лицо его покраснело и покрылось каплями пота, уже замерзшими в углах губ и по всему подбородку.
- Залезь, Джек, согрейся чуть-чуть, - предлагает Хэтч.
- Нет! Она где-то там! Дави на сигнал! У Ферда на пассажирском сиденье выкатываются глаза - он не может поверить в то, что видит. А разговор рядом продолжается.
- Ты лучше сядь и отдохни, пока не свалился, - настаивает Хэтч.
- Там моя жена! - огрызается Джек. - Она жива, я чувствую! Так что ты давай дави на сигнал!
- Джек, я же не думаю... - начинает Хэтч. Ферд поднимает дрожащую от волнения руку - он все еще не верит своим глазам.
- Джек! Хэтч! Смотрите!
Из окна вездехода видна лишь воющая белая мгла.., но в ней идет, шатаясь и спотыкаясь, какая-то фигура. Кажется, женская.
- Боже мой! - выдыхает Хэтч. - Боже мой! Это кто-то из них?
- Не могу сказать, - говорит Ферд.
- ЭНДЖИ!!! - орет подброшенный надеждой Джек.
И бросается навстречу неясной фигуре. Падает, катится по снегу, снова вскакивает на ноги. За ним выбирается из вездехода Хэтч. Чуть запоздав, его примеру следует Ферд.
- Погоди, Джек! - кричит Хэтч. - Это может быть не...
Бесполезно. Джек уже еле виден за снежной завесой, сливаясь с неясной качающейся фигурой. Хэтч устремляется за ним, Ферд тоже.
Джек Карвер каким-то чудом умудряется двигаться вперед, выкрикивая все время имя своей жены.
Хэтч не успевает за ним, Ферд вообще безнадежно отстал. Но теперь уже видно, что фи-гура - действительно женская. Когда Джек приближается, женщина падает в снег лицом вниз.
- Энджи, милая! - кричит Джек.
Женщина заставляет себя подняться на ноги, двигаясь с механической целеустремленно-стью заводной игрушки. Когда ей это удается, мы видим, что это и в самом деле Энджи Карвер.., но что за перемена! Симпатичная мама маленького Бастера осталась в далеком прошлом. Этой несчастной не двадцать восемь, а по крайней мере семьдесят, и развевающиеся волосы ее - седые. Глаза ее смотрят прямо вперед сквозь вьюгу, и мужа она не замечает. Покрытое снегом лицо бледно и изборождено морщинами.
- Энджи! - обнимает ее Джек. - Ох, Энджи, мы тебя искали! Бастер так волнуется, милая!
Он покрывает ее лицо поцелуями, все время поглаживая, трогая, ощупывая, как отец - своего ребенка, который чуть не погиб. Поначалу от огромного чувства облегчения Джек не замечает, что Анджела совсем не реагирует. Потом до него это доходит.
- Энджи?
Он отодвигается, впервые глядя на нее по-настоящему - и видит в ее глазах тусклую черноту, замечает волосы, которые были черными. Его реакция - изумление и ужас.
Хэтч пробивается вперед, шатаемый ветром. За ним Ферд. И становится слышен рокот снегохода, возвращающегося из продовольственной экспедиции.
- Энджи, что с тобой? - спрашивает Джек. - Что случилось?
Он оглядывается на Хэтча, но Хэтч вряд ли может помочь. Он тоже ошеломлен произо-шедшей переменой, и Ферд не меньше. Джек снова оборачивается к жене и берет ее за плечи.
- Энджи, что случилось? Что он с тобой сделал? Куда он тебя отвел? Где остальные, ты не знаешь?
Из снежного мрака пробивается большой желтый глаз - фара снегохода. Энджи ее заме-чает, и пока Майк ставит машину, она выходит из своего глубокого транса. Ее взгляд обращается к мужу и наполняется безумным страхом.
- Мы должны дать ему то, что он хочет, - говорит она.
- Что, родная? Я не расслышал, - переспрашивает Джек.
Но Хэтч расслышал отлично.
- Линож? - спрашивает он.
Открываются двери снегохода, выходят Майк и его спутники и идут к Хэтчу, Ферду и Карверам. Энджи их не замечает. Она смотрит только на Джека и говорит, все сильнее срываясь в истерику.
- Да, Линож. Мы должны дать ему то, что он хочет - это он и послал меня вам сказать. Только поэтому он не дал мне упасть - чтобы я вам рассказала. Мы должны дать ему то, что он хочет! Понимаете? Мы должны дать ему то, что он хочет!
Майк берет ее за плечо и поворачивает к себе.
- Чего он хочет, Анджела? Он тебе не сказал?
Она сперва не отвечает. Они все столпились вокруг нее, напряженно ожидая ее слов.
- Он сказал, что сообщит сегодня вечером. Он сказал, что у нас будет специальное го-родское собрание, и тогда он нам скажет. Он сказал, что если некоторые будут не согласны.., не захотят сделать, как лучше для города.., им надо напомнить о том сне, что мы видели. Им надо напомнить, что случилось в Роаноке. Им надо напомнить Кроатона, что бы это ни было.
- Его имя, наверное, - говорит Майк, скорее всего, себе самому. - Его настоящее имя.
- Отведи меня в дом, - говорит Анджела Джеку. - Я замерзла. И я хочу видеть Бастера.
- Да, конечно! - отвечает Джек, обнимает ее за плечи и ведет к мэрии. Майк подходит к Хэтчу.
- Никаких следов Билли Тиммонса или Джорджа Кирби? - спрашивает он.
- Нет. И Джейн Кингсбери тоже.
- Джейн Кингсбери мертва, - говорит Майк. - И обращается к Санни:
- Поставишь машину?
Санни садится в кабину снегохода и газует. Майк и Хэтч идут к зданию мэрии, и по дороге Майк рассказывает Хэтчу про миссис К.
Камера высоко над мэрией, и нам еле видна цепочка людей, идущих, как муравьи на охо-те в пустыне из сахара. Медленно их обгоняет снегоход, который ведет Санни Бротиган. Мы смотрим на них, и - Затемнение. Конец акта первого.
|
|
| |
|
Дивайн |
Дата: Среда, 14 Сен 2011, 20:13 | Сообщение # 19 |
|
Князь ЭНДОР/Магистр ПС/Трижды МАСТЕР ДУЭЛИ
Новые награды:
Сообщений: 5257
Магическая сила:
| АКТ ВТОРОЙ
Конец дня. Городской причал.., ладно, то место, где был когда-то причал. Снова надвига-ется прилив, и бьют в берег чудовищные волны. Перевернутые лодки, разбитые ловушки для омаров, обломки свай, обрывки сетей.
В это же время на мысе волны налетают и откатываются на упавший маяк. Налетающая волна выбрасывает что-то у самого разбитого круглого окна аппаратной.
Это - измочаленное волнами тело Джорджа Кирби. С нарастающим ревом следующая волна накрывает берег и уносит тело обратно в море.
В деловой части города все так же воет вьюга, и теперь дома засыпаны почти до половины высоты витрин.
В аптеке все витрины разбиты, дыры забиты сугробами, тянущимися до середины проле-тов.
В скобяной лавке, как и в аптеке, пролеты забиты снегом. Возле кассы выставка газоно-косилок, по самые бензобаки заваленных снегом. Плакат перед ними еле различим: “РАСПРО-ДАЖА КОСИЛОК! ЗАПАСАЙСЯ НА ЛЕТО ЗИМОЙ!"
Женская парикмахерская. Тоже полна снега. Стоят фены для волос, как замерзшие мар-сиане. Поперек зеркала надпись:
ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И Я УЙДУ.
Здание мэрии еле видно - не только из-за вьюги, но и потому, что наступает вечер.
Внутри в “детском саду” дети сидят в кружок и слушают, как Кэт Уизерс читает им книжку под названием “Маленький щенок” (которую когда-то так любил Дэнни Торранс).
- И тогда маленький щенок сказал: “Я знаю, где должен быть мой мяч. Этот плохой маль-чик забрал его и положил в карман, но я его найду, потому что мой нос..."
- У чайника ручка... - поет Салли Годсо.
- Салли, милая, сейчас не надо петь. Мы читаем.
Кэт слегка передернуло, хотя она не помнит точно, почему эта бессмысленная песенка ей так неприятна. Салли все равно не обращает внимания и поет. Песенку подхватывает Ральфи, присоединяется Хейди, потом Бастер и Пиппа, Фрэнк Брайт и Гарри Робишо. И поют уже все, даже Дон Билз.
- ..у чайника носик...
Они встают, показывают ручки и носики при должных словах. Кэт смотрит с растущим беспокойством, к ней подходят Джоанна Стенхоуп, Молли и Мелинда Хэтчер.
- Что с ними? - спрашивает Мелинда.
- Не знаю... - отвечает Кэт. - Наверное, они просто хотят петь.
- ..За ручку возьми и поставь на подносик, В чашку налей и подсунь нам под носик, У чайника ручка, у чайника носик... - поют дети. Молли это не нравится. Рядом с ней висит полка с книгами, и там лежит замшевый мешочек с теми самыми шариками. Молли кидает на него взгляд и тихо идет вверх по лестнице.
На передней скамье зала сидит Энджи Карвер. Ее завернули в теплый меховой халат, на мокрых волосах у нее полотенце. Джек сидит рядом с ней и поит ее дымящимся бульоном. Сама она не может, потому что у нее руки сильно трясутся.
На краю помоста лицом к ней сидит Майк Андерсон. За ними на других скамьях (и тоже на краях сидений, как мы видим) сидят другие беженцы от бури. Хэтч пробирается между ними вперед и садится рядом с Майком. Вид у него страшно вымотанный.
- Увести их отсюда? - спрашивает Хэтч, глядя на зрителей.
- Ты думаешь, тебе это удалось бы? - отвечает Майк.
Он прав, и Хэтч это знает.
Входит Молли, пробираясь меж людей, подходит к Майку и садится рядом с ним на помост, пытаясь сказать что-то не для посторонних ушей, которых здесь достаточно.
- Дети странно себя ведут, - говорит она тихо.
- В каком смысле? - так же тихо спрашивает Майк.
- Поют. Кэт читала им книжку, а они встали и запели. - Она видит недоумение Майка. - Я понимаю, что это неубедительно...
- Если ты говоришь “странно”, значит, странно. Я приду и посмотрю, как только здесь за-кончу.
Он кидает взгляд на Анджелу. Она говорит - но не Джеку, не Майку, никому в отдельно-сти.
- Теперь я знаю, как легко быть.., выдернутой из мира. Я хотела бы не знать, но я знаю.
Джек снова протягивает Энджи ее чашку, но у нее так трясутся руки, что она проливает бульон и вскрикивает, обварившись. Молли садится рядом с ней, достает платок и вытирает горячую жидкость с ее пальцев. Энджи благодарно на нее смотрит, берет за руку и крепко сти-скивает. Ей нужно было сочувствие, а не вытирание.
- Я просто стояла и смотрела на маяк. И тут.., он меня захватил.
- Т-шш, - говорит Молли. - Это все позади.
- Кажется, я теперь никогда не согреюсь. Я обожгла пальцы, видишь? Но они все равно замерзшие.
Будто он превратил меня в снег.
- Майк должен будет у тебя кое-что спросить, но лучше не здесь - не хочешь куда-нибудь, где людей поменьше? Так, наверное, будет лучше...
Молли вопросительно глядит на Майка, и Майк кивает. Энджи с усилием берет себя в руки.
- Нет.., это для всех. Все должны услышать.
- Что случилось с вами, Энджи Карвер? - спрашивает преподобный Боб Риггинс.
В течение последующих событий камера все ближе придвигается к Энджи, но в перебив-ках показывает нам как можно больше лиц островитян. На каждом виден ужас, страх и возрас-тающая вера в ее слова, как бы странны они ни были. В медвежьих углах не живут атеисты, и вряд ли есть неверующие тогда, когда ревет и бесится на улице Буря Века, угрожая снести дом до основания. Это ведь тоже квазирелигиозный опыт, и к концу мы видим на всех лицах за-твердевшую мысль, не нуждающуюся в словесном выражении: когда Линож появится, они ему это отдадут. “С дорогой душой”, как сказали бы сами островитяне.
Анджела рассказывает:
- Мы смотрели, как падает маяк, и тут я полетела назад, в снег. Сначала я думала, что кто-то пошутил по-дурацки, но я повернулась и вижу.., который меня держал - это был не че-ловек. Он был одет, как человек, и лицо у него было, как у человека, но там, где глаза - там было только черное. Черное, и дергалось что-то красное, как огненные змеи. А оно мне улыб-нулось, и я увидела эти зубы.., и потеряла сознание. Впервые в жизни.
Анджела пьет из чашки, и в зале тишина - муха пролетит. Молли и Джек обнимают Анд-желу за плечи. Анджела все еще стискивает руку Молли.
- А когда я пришла в себя, я летела. Я понимаю, это звучит, будто я с ума сошла, но это правда. Я летела вместе с Джорджем Кирби. Как в “Питере Пэне”, будто я - Венди, а старый Джордж - Джон. Это.., это существо нас держало под мышками, меня одной рукой, а Джорджа другой. А перед нами, будто показывая путь или держа нас в воздухе, летела трость. Черная трость с серебряной головой волка. И как быстро мы ни летели, она летела впереди.
Майк и Хэтч встречаются глазами.
- И мы видели под нами остров. Буря кончилась, и вышло солнце, но повсюду были копы на снегоходах. Копы с материка, из полиции штата, даже егеря.
И репортеры с местных станций и от телесетей. И все нас искали, но нас не было. Мы все исчезли так, что нас никому не найти.
- Как в этих снах, - говорит Орв Бучер.
- Да, как в них. Потом опять стало темно. Сначала я думала, что это ночь, но это не была ночь. Это были штормовые тучи. Они вернулись, и солнца больше не было. Сразу пошел снег, и я поняла, что происходит. И я спросила: “Вы показали нам будущее? Как последний призрак показал мистеру Скруджу в “Рождественском гимне”?” - И он говорит: “Да, вы очень сообрази-тельны. А теперь держитесь покрепче”. И мы стали подниматься, и снег пошел гуще, и старый Джордж заплакал, и говорил, что больше не может из-за артрита, и что ему нужно вниз.., хотя совсем не было холодно. По крайней мере мне так казалось. И этот человек засмеялся и ответил, что ладно, Джордж может катиться вниз по скоростному маршруту, если хочет, потому что ему на самом деле нужен только один из нас, чтобы он вернулся и рассказал. Мы тогда как раз входили в облака...
- Тебе примерещилось, Энджи, - перебивает Джонас Стенхоуп. - Такого просто не может быть.
- Я тебе говорю, что нет. Я ощущала эти облака, не как холод, а как мокрую вату. И Джордж тоже понял, что этот человек хочет сделать, и закричал, но этот просто раскрыл правую руку - а я была в левой.., и...
Старый Джордж Кирби вылетает из кадра вниз, крича и размахивая руками, и исчезает во тьме и метели.
И снова мы видим Энджи в окружении островитян.
- Что было потом? - спрашивает Джек.
- Он сказал, что несет меня обратно. Обратно сквозь время и сквозь бурю. Он подарит мне жизнь, чтобы я рассказала вам - всем вам, - что мы должны дать ему то, что он хочет, когда он сегодня придет.
- Если у нас есть что-то, что нужно этому Линожу, - спрашивает Робби, - почему он просто это не заберет?
- Я думаю, он не может. Я думаю, это мы должны ему это отдать. - Она замолкает. - Он велел мне сказать, что попросит только один раз. Он спросил меня, помню ли я Роанок и Кроа-тон, и что он попросит только один раз. И я сказала - да, помню. Потому что если бы я сказала “нет”, или даже попросила бы его что-нибудь объяснить, он бы бросил меня с высоты, как Джорджа. Ему даже не надо было мне этого говорить - я знала. Тогда он перестал подниматься. Мы сделали в воздухе мертвую петлю, и у меня желудок подкатил к горлу, как будто на кару-сели на ярмарке.., наверное, я снова потеряла сознание. Или это он со мной что-то сделал. Не знаю. Потом я только помню, как иду в снегу.., в белой мгле.., и слышу сигнал. Я тогда поду-мала, что маяк, наверное, не свалился, потому что я слышу его сирену.., и я пошла на звук, и тут кто-то выходит из снега.., и я подумала, что это опять он, и опять поднимет меня на воздух.., только на этот раз бросит.., и я попыталась бежать.., но это был ты, Джек. Это был ты.
Она прислоняется головой к его плечу, опустошенная своим рассказом. Момент безмолвия.
- Почему мы? Почему мы? - пронзительно взвизгивает Джилл Робишо.
Несколько мгновений безмолвия.
- Наверное, он знает, что мы умеем хранить тайны, - отвечает Тавия Годсо.
В подвале дети продолжают петь:
- У чайника ручка, у чайника носик... В середине их круга стоит Кэт Уизерс, все так же заложив пальцем “Маленького щенка”. Мы видим, что ее корежит от отвращения, но она пыта-ется скрыть это от детей. Мелинда и Джоанна все еще стоят на лестнице, и теперь с ними Кирк Фримен в уличной одежде и с охапкой игрушек и игр, которые они с Майком привезли из “Ма-ленького народа”.
- Дети, если вы хотите петь, может быть, споете еще что-нибудь? - говорит Кэт. - “Лон-донский мост”, или “Фермер из Делла”, или...
Нет смысла. Они не слушают. Они, кажется, вообще не здесь. Только что обыкновенные дети-дошкольники, они вдруг как-то стали пугающе далеки.
- За ручку возьми и поставь на под носик...
На слове “возьми” они останавливаются, и все одновременно, резко, как щелчок ножниц отрезает прядь волос. Они стоят вокруг Кэт - и все.
- Ребятки, я игрушек привез! - говорит Кирк. - Теперь.., что это? Что тут у вас?
Кэт в кругу детей переводит глаза с одного лица на другое, и в этих лицах нет детской живости. Это лица религиозных фанатиков в трансе. Глаза как большие нули. Они просто стоят.
- Бастер? - зовет Кэт.
Нет ответа.
- Хейди?
Нет ответа.
- Пиппа?
Нет ответа.
- Ральфи? Что с тобой?
Нет ответа.
В круг врывается Мелинда Хэтчер, чуть не сбив с ног Салли Годсо и Гарри Робишо. Она приседает около Пиппы и хватает ее в объятия.
- Пиппа, детка, что с тобой?
Кэт вырывается из круга. Ей больше не вынести, Ее перехватывает на лестнице Кирк:
- Что такое? Что с ними?
- Не знаю! - Кэт разражается слезами. - Глаза у них.., там же совсем пусто!
Мелинда с Пиппой крупным планом - и мы видим, что Кэт права. Глаза Пиппы пугают пустотой, и хотя мать трясет ее все сильнее и сильнее - не в гневе, в паническом страхе, - это ни к чему не приводит.
- Пиппа, проснись! Проснись! - кричит Мелинда. Она теребит ручки Пиппы. Безрезультатно. Мелинда дико оглядывается и орет:
- Проснитесь все!
Чуть поворачивается голова Ральфи, и в его глаза возвращается жизнь. Он улыбается, будто услышал ее и отреагировал.., только он в сторону Мелинды даже не смотрит.
- Смотрите! - кричит он.
И показывает в сторону полки, где лежит мешок с шариками.
Все смотрят, и дети оживают, как только что Ральфи. Но что же им так понравилось? Ша-рики? Нет, кажется, нет. Они смотрят чуть ниже.., но там ничего нет.
- Собачкина головка! - кричит в восторге Хейди. - Серебряная собачкина головка! Класс! Кэт вдруг с ужасом понимает.
- Приведи Майка! - говорит она Кирку.
- Но я не понимаю... - начинает Джоанна Стенхоуп.
- Быстрее! - кричит Кэт.
Кирк поворачивается и бежит, бросив игрушки и головоломки на лестнице.
- Собачкина головка! Ага! - подхватывает Дон Билз - мы видим его крупным планом. Ка-мера следит за его взглядом:
С полки свисает трость Линожа. Вместо рычащей головы волка дружелюбно улыбается серебряный сенбернар.
Мелинда стоит на коленях возле Пиппы, но Пиппа смотрит поверх ее плеча туда же, куда остальные.
- Собачка! Собачка! - кричит Пиппа. Мелинда в испуге и недоумении оборачивается. Там ничего нет.
В зале Майк поднимается с помоста. Его разговор с Анджелой закончен. Он обращается с Джеку.
- Тебе стоило бы отвести ее куда-нибудь полежать.
- Неплохая мы...
В толпу островитян врывается Кирк.
- Майк! Майк, там что-то с детьми! Испуганный ропот.., но не только. Джилл и Энди, Майк и Молли, Робби и Сэнди, Брайты, Хэтч, Анджела, Урсула - родители кидаются к лестнице. Энджи будто просыпается:
- Бастер? Что с Бастером? Бастер! Бастер! Она вскакивает, выбив чашку с бульоном из рук Джека.
- Лапонька, погоди... Энджи его не замечает.
- Бастер!
Бастер (крупным планом) вырывается из круга и бежит к полке, где висит на ручке трость. Он касается ее.., и падает на пол, как застреленный.
Дети бегут вслед за ним. Они смеются и радуются, как будто им только что дали бесплат-ный пропуск в Диснейленд на целый день. Они касаются воздуха.., или чего-то, что видят только они.., и падают на пол один за другим рядом с Бастером.
- Не давайте им... - пытается крикнуть Кэт... И наверху лестницы появляется толпа роди-телей с Джилл и Энди впереди.
- С дороги! - кричит Робби.
Он отшвыривает в сторону Джилл, чуть не сбив ее с ног - Энди в последнюю минуту успел ее подхватить - и грохочет по лестнице в подвал.
Кэт ничего этого не видит и бросается через всю комнату. Гарри Робишо касается воздуха и тоже падает рядом с другими. Теперь там, где был круг, остались только Ральфи Андерсон и Пиппа. Пиппа вырывается из рук матери. Кэт хватает Ральфи в последний момент, когда он хотел коснуться.., коснуться того, чего он видит.
- Пусти! - кричит Пиппа. - Хочу посмотреть собачку! Хочу СОБАЧКУ!
Кэт, держащая Ральфи, трости не видит, но мы в этом кадре видим.., и Ральфи тоже. Он тянется к ней.., почти достает.., но Кэт оттягивает его назад.
- Что ты видишь, Ральфи?
- Пусти! Пусти! - кричит Ральфи, бешено вырываясь.
Он снова тянется, и Кэт снова тянет его назад.., и тут на нее пушечным ядром налетает Робби Билз - он рвется к Дону, который лежит в куче перепутанных рук и ног с закрытыми гла-зами и все еще зажатым во рту пончиком. Кэт растягивается на полу, выпустив Ральфи.
- Донни! - кричит Робби, падая на колени. Ральфи свободен. Он бросается вперед и каса-ется трости. Какой-то миг мы видим на его лице глубокое и полное счастье.
- Хорошая! - говорит Ральфи, и тут глаза его закатываются, и он падает в кучу остальных.
Крупным планом: Пиппа и Мелинда. Пиппа - единственный оставшийся ребенок. Она яростно борется с матерью, рвет на ней кофту, пытаясь вырваться, и глаза ее не отрываются от какой-то точки над кучей детей.
- Нет, Пиппа! Нет!.. - говорит Мелинда.
- Пусти! - кричит Пиппа. Хэтч грохочет вниз по лестнице и бежит к жене и дочери.
- Пиппа! Что с то... - начинает он на ходу.
Мелинда чуть отвлекается на него - тяжелая ошибка. Милое лицо Пиппы перекашивается гримасой злобы, и она ногтями вцепляется в щеку матери, оставив три кровавых следа.
- Пусти, СУКА!
Оглушенная и болью, и сказанным дочерью словом, Мелинда ослабляет хватку. Чуть-чуть, на миг - но его хватает. Пиппа вырывается и бежит к полке.
- Родная, нет! - кричит Хэтч и бросается за ней. Хэтч проигрывает гонку, и мы видим Пиппу крупным планом. Он не успевает ухватить ее за пояс, и она касается трости. На ее лице мелькает то же выражение полного счастья, и она падает без сознания рядом с остальными.
- Нет! Нет! НЕТ! - кричит Хэтч.
Он хватает девочку на руки, смотрит туда, куда она дотрагивалась, но там только воздух. Он поворачивается, не в силах поверить.
Полный пандемониум - как поставил его наш бесстрашный режиссер - царит в подвале. Люди сбегают по лестнице и толпятся в “детском саду”. Доминирующей нотой становится недо-уменный ужас.
Робби трясет Дона, пытаясь его разбудить. Хэтч с Пиппой на руках начинает плакать. Майк проталкивается через толпу и смотрит на груду детских тел, не веря своим глазам.
- Они погибли! - Делла Биссонет в истерике. - Он их убил!
- Нет! - кричит Урсула. - Господи, нет! Только не Салли!
Она проталкивается через толпу, сбивая кого-то с ног. Она обезумела от ужаса и горя.., помните, она же только вчера потеряла мужа.
Грохоча вниз по лестнице, бежит" Энди Робишо, волоча за собой Джилл. Он сбивает с ле-стницы старого Берта Соамса. Слышен хруст - у Берта сломалась рука, и он вопит от боли.
- Ты его затопчешь! - орет Бетти Соамс. - Стой! Ты его убьешь!
Энди и Джилл не слышат. Их не волнует старый Берт Соамс - их волнует только Гарри, который лежит там с другими.
Тем временем истерический крик Деллы подхвачен другими, он заражает людей, как грипп: они мертвы, дети погибли, Линож убил детей.
Когда подбегает Молли, Майк осторожно поднимает Ральфи в сидячее положение и при-кладывает ухо к лицу и груди ребенка.
- Он... - пытается спросить Молли, но Майк берет ее руку и прикладывает к лицу Ральфи. Она чувствует его дыхание. На лице ее появляется глубокое облегчение, плечи обвисают.
- Слава Богу! Он спит, или...
- Не знаю, - отвечает Майк. Он берет Ральфа на руки и встает.
Робби тоже держит Дона на руках. Он бежит к лестнице, за ним его растерянная жена в полном ужасе. У него на пути Соамсы - Бетти помогает Берту встать. Там еще Джонни Гарриман, Санни Бротиган и Аптон Белл, но Соамсы, несчастные родители покойного Билли, - первое препятствие на пути Робби.
- С дороги! - рявкает Робби - не слишком большой дипломат.
Он толкает Берта, и тот опять кричит, ударившись сломанной рукой о перила. Бетти снова его подхватывает. Возмущенный Джонни закрывает Робби дорогу.
- Эй, постой! Ты же старого человека толкаешь! И вообще, куда ты собрался?
- Пропусти! Я должен вызвать ему врача!
- Флаг тебе в руки, Робби Билз, - говорит Санни. - Ближайший врач на той стороне про-лива в Мачиасе, а ветер ураганный.
Робби глядит не него вытаращенными глазами, и в них появляется проблеск здравого рассудка. Конечно, Санни прав. К Робби подбегает Сандра и ласково отводит волосы Дона с лица. Бетти Соамс, обнимая всхлипывающего мужа, сердито на них смотрит.
Майк видит панику среди родителей, что очень плохо, и панику среди островитян вообще, что может быть еще хуже. Он набирает побольше воздуху и орет на пределе сил собственных голосовых связок.
- Всем! НЕМЕДЛЕННО! ЗА ТКНУТЬСЯ! Это действует на его ближайших соседей, они успо-каиваются.., и это тоже расходится, как круги по воде. Только Робби не повернулся к констеб-лю, но вряд ли это нас теперь сильно удивляет.
- Где Ферд? Его хотя бы учили оказывать первую помощь... Ферд Эндрюс, где тебя черти носят?
- Я здесь... - отвечает Ферд из толпы, пытаясь пробиться.
- Быстро сюда! Люди, пропустите его! Мой мальчик...
- Хватит! - говорит ему Хэтч. - Замолчи.
- Ты мне тут не командуй, жирный! Если надо будет, я тебя с дерьмом смешаю!
Они стоят лицом друг к другу, каждый с потерявшим сознание ребенком на руках - и все равно вот-вот подерутся.
- Прекратите! Оба! - командует Майк. - Робби, я не думаю, что Дону грозит непосредст-венная опасность. - Или Пиппе, или Ральфу, или остальным тоже.
Урсула все это время стояла на коленях возле Салли. Сейчас Молли что-то говорит ей на ухо, и Урсула встает.
- Так они.., не мертвые? - спрашивает Мэри Хоупвелл.
Теперь все успокоились, глядя с надеждой. Энди взял своего Гарри на руки, Джилл рядом с ним. Тут же держит Бастера Джек, а его жена, измученная, поседевшая Энджи, покрывает лицо мальчика поцелуями и что-то шепчет ему на ухо.
- По-моему.., он спит, - говорит Энди.
- Это не сон, - возражает Урсула. - Если бы они спали, мы их могли бы разбудить.
- Так что же это? - спрашивает Ферд, протолкавшись наконец вперед.
- Не знаю, - отвечает Майк.
Он смотрит на безмятежное лицо Ральфи, будто пытаясь по закрытым глазам мальчика понять, что случилось. И камера следует за его взглядом к лицу Ральфи, от среднего плана к крупному и к самому крупному, и при этом кадр расплывается, а когда фокусируется снова, мы видим:
Дневное небо над островом, пронзительно голубое, какое бывает видно только с самолета. Мы на высоте двадцати двух тысяч футов над землей. Под нами на тысячу футов ниже широкая гряда облаков - огромный пол бального зала, летящий в небе. Видны отходящие от него в голубизну щупальца облаков. Да, здесь все - покой и солнечный свет. А внизу продолжается адское завывание Бури столетия.
Сквозь облака виден силуэт, похожий на римскую цифру V, серый на белом фоне. Мы будто смотрим на подлодку под самой поверхностью океана или на самолет, выходящий из-под облаков.
О самолете мы подумали из-за места, но ошиблись.
Силуэт выходит из облаков. На острие клина находится Линож, одетый в свою обычную лыжную шапочку, джинсовый комбинезон и желтые перчатки. Впереди, как путеводная звезда, летит трость. Линож чуть отвел руки от боков, и в одну из них вцепилась Пиппа Хэтчер. В другую - Ральфи Андерсон, за их руки держатся Хейди и Бастер, дальше по цепочке Салли и Дон, и наконец - Гарри и маленький Фрэнк Брайт. Ветер относит им волосы со лба. Одежда полощется на воздухе. Они счастливы неимоверно.
- Ну как, детки? - спрашивает Линож, обернувшись.
- Ух ты! Класс! Отлично!
Этим возгласам нет конца.
Линож крупным планом, и его черные глаза, подернутые вертящимися красными прожил-ками. Когда он улыбается, еще раз открываются отточенные клыки. Тень трости лежит на его лице шрамом. Дети думают, что их катает сказочный друг. Мы знаем правду: они в когтях чу-довища.
Затемнение. Конец акта второго.
|
|
| |
|
Дивайн |
Дата: Среда, 14 Сен 2011, 20:14 | Сообщение # 20 |
|
Князь ЭНДОР/Магистр ПС/Трижды МАСТЕР ДУЭЛИ
Новые награды:
Сообщений: 5257
Магическая сила:
| АКТ ТРЕТИЙ
Здание мэрии все так же почти не видно за вьюгой, только несколько огоньков светят храбро.
Генераторный сарай тоже почти весь засыпан, но рокот двигателя не спутаешь ни с чем. Но вот двигатель чихает.., заикается...
И мигают немногие огни в окнах мэрии. Гаснут и зажигаются снова.
На кухне Тесе Маршан, Тавия Годсо и Дженна Фримен вынимают из чулана рядом с кла-довой свечи и складывают на кухонный стол. Верхний свет продолжает мигать. Тавия и Дженна нервно глядят вверх.
- Как ты думаешь, генератор сдохнет? - спрашивает Дженна у Тесе.
- Ага, - отвечает Тесе. - Это чудо, что он еще работает, хотя его не откапывают. Навер-ное, выхлопную трубу не забивало из-за ветра, но теперь он переменился. В чем-то это хорошо. Может быть, буря начинает кончаться.
Она передает стопку коробок со свечами Дженне и другую - Тавии. Третью берет сама.
- В главный зал? - спрашивает Дженна.
- Ага, именно - Майк хочет, чтобы сначала было готово там. Есть там пара аварийных ламп, но ему этого мало. Давайте, дамы, сделаем, что можем, пока еще видно.
В конце коридора, ведущего к фасаду мэрии виден застекленный офис Урсулы Годсо и ведущая в подвал лестница. Справа зал заседаний, видимый через окна коридора. И там со-бралось островитян человек сто двадцать, некоторые толкутся у буфета (где уже несколько на-пряженно с провизией), а остальные расселись на скамейках и разговаривают, попивая кофе.
В коридоре стоят ряды стульев - в менее катастрофические времена люди ждали на них своей очереди в официальные кабинеты: поставить на учет машину, собаку, лодку, заплатить налог на недвижимость, проверить списки избирателей, может быть, возобновить разрешение на коммерческую ловлю рыбы или омаров. Сейчас на них растянулись еще десятка два островитян - кто тихо разговаривает, кто дремлет. Теперь они ждут не очереди, а конца бури.
Быстрым шагом проходят Тесе, Тавия и Дженна со своими трофеями - свечами. Впереди Хэтч выходит из офиса Урсулы.
- Чудесно! - говорит Тавия Годсо.
Многие из сидящих в холле, как пациенты в приемной у врача, с этим согласны - они ап-лодируют, пробуждая спящих. Те оглядываются и спрашивают, что стряслось.
- Не знаешь, где Урсула? - спрашивает Тавия.
- Внизу, с Салли и другими, - отвечает Хэтч. - Когда я последний раз ее видел, она спала. - После паузы он добавляет:
- Но не так, как дети. Понимаешь?
- Да... - говорит Тавия. - Я уверена, Хэтч, все будет хорошо. Они проснутся и будут здо-ровыми.
- Надеюсь, ты права, Тавия Годсо, - отвечает Хэтч. - Молюсь, чтобы ты была права.
И он спускается вниз. Женщины смотрят ему вслед с глубоким сочувствием, потом идут своей дорогой. Когда они поворачивают в зал, снизу поднимается Джоанна Стенхоуп.
- Вам помочь?
- Спустись вниз и возьми остаток свечей, - отвечает Тавия. - Боюсь, что генератор с ми-нуты на минуту заглохнет.
Тесе, Тавия и Дженна идут в зал. Джоанна (в рекордный срок оправившаяся от шока из-за страшной смерти свекрови) направляется в кухню.
Верхний свет мигает, отключается, вспыхивает снова. Островитяне на стульях смотрят вверх и тихо переговариваются.
Детская спальня в подвале похожа теперь на реанимацию. Такое может случиться после ужасной трагедии, как если бы все эти дети стали жертвой стрельбы в школе.
Урсула придвинула койку к кровати Салли и спит, держа руки дочери в своих. Майк и Молли рядом с Ральфи, Мелинда сидит с Пиппой, откидывая волосы со лба девочки. Робишо рядом с Гарри, Карверы - с Бастером, Брайты - с Фрэнком, Линда Сент-Пьер - с Хейди. Рядом с ней Сандра Билз, тоже одна. Влажной материей она любовно стирает крошки от пончика с губ Дона. Они так крепко спят, что их можно принять за ангелов небесных. Даже Дона.
В углу сидит со сложенными руками преподобный Боб Риггинс и молится, никому не мешая.
Откинув занавеску, появляется Хэтч, останавливается и глядит, как снова мигает свет. Свет возвращается, и Хэтч идет к родителям и детям.
- Без перемен? - спрашивает он у Мелинды. Она качает головой.
- У всех без перемен?
- Без, - тихим и безнадежным голосом отвечает она.
- Но дыхание у них нормальное, рефлексы нормальные, и если отвернуть веко, зрачок реагирует на свет. Это все хорошие признаки, - говорит Молли.
Хэтч садится рядом с Мелиндой и пристально смотрит в лицо Пиппы. Видит, как дрожат и подергиваются ее веки.
- Ей что-то снится, - говорит он.
- Им всем что-то снится, - отвечает Майк. Они с Майком переглядываются, и Хэтч обора-чивается к Сандре.
- Сандра, где Робби?
- Не знаю.
"И знать не хочу”, - слышится в ее тоне. Она вытирает рот Дону, но крошек уже нет - она просто его гладит, любит его всем материнским сердцем.
В зале заседаний Робби Билз сидит в одиночестве - будь он хоть сто раз избранный ме-неджер или кто, а на личном уровне охотников общаться с ним мало. За его спиной видны люди, разговаривающие между собой, помогающие Тавии, Тесе и Дженне вставлять свечи в деко-ративные подсвечники на стенах. Робби запускает руку в карман своей куртки и вытаскивает пистолет, который мы у него видели в первой части. Кладет его на колени и задумчиво рас-сматривает.
Начинает мигать верхний свет. В такт ему мигают, включаясь, аварийные лампочки на стенах. Люди нервно глядят вверх. Женщины начинают расставлять свечи чуть быстрее. Еще больше людей приходят им на помощь.
Робби не в настроении помогать и не реагирует на перспективу неизбежного исчезновения электрического света. Он живет в мире своих мыслей, где только месть имеет значение. Поглядев еще секунду-другую на свой пистолет, он сует его обратно в карман куртки, чтобы был под рукой. Потом все так же сидит и смотрит в пространство. Разозленный менеджер города, который ждет, чтобы показался Линож.
В кухню заходит Джоанна Стенхоуп и тревожно смотрит на мигающий свет.
Мы видим генераторный сарай ночью. Мотор чихает.., плюется.., и на этот раз не схваты-вает снова. Он с хрипом замолкает, и слышен только вой ветра.
Там, где спят дети, верхний свет гаснет. После момента полной черноты загорается робкое аварийное освещение из ящика, установленного высоко на стене и в самой глубине комнаты.
- Поможешь со свечами? - спрашивает Майк Хэтча.
- Ты как? - обращается Хэтч к Мелинде.
- Пойди, помоги, - отвечает она. Майк и Хэтч встают и идут на выход.
Они проходят через занавес и идут к лестнице.
- По радио говорили, что шторм к полуночи сильно выдохнется, - говорит Хэтч. - Если Линож собирается что-то сделать...
- В этом можно не сомневаться, - отвечает Майк.
В кухне, где сейчас Джоанна, очень темно - там только две аварийные лампы, работающие от аккумуляторов, но одна из них совсем не работает, а вторая еле светит тоненькой желтой ниткой. Когда Джоанна пересекает кухню, лампочка отключается совсем.
Джоанна наощупь пробирается к кухонной полке - сейчас она видится лишь тенью среди теней. Ударяется обо что-то бедром и тихо вскрикивает - скорее от нетерпения, чем от боли. Дойдя до полки, она вынимает из коробки одну свечу. На полке еще лежат пачки вощеных спичек и кучка подставок для свечей. Джоанна зажигает свечу. Когда пламя разгорается, она насаживает основание свечи на иглу подставки.
Потом берет остальные свечи, аккуратно складывая коробки стопкой на руке. Когда она поворачивается уходить, на столе, прибранном на ночь и теперь абсолютно пустом, лежит трость Линожа с волчьей головой.
Джоанна ахает, поворачивается.., и прямо перед ней стоит Линож, и его улыбающееся лицо освещает свет от свечи Джоанны. Оно похоже на лицо гоблина. Она ахает еще раз, и все свечи - и коробки, и одна зажженная - выпадают из ее рук. Зажженная свеча гаснет, еще раз оставляя ее (и нас) в темноте.
- Привет, Джоанна Стенхоуп, - говорит Линож. - Рада, что старая сука сдохла? Я тебе оказал услугу, о да! Ты ходила с вытянутым лицом, а в душе джигу отплясывала. Я знаю, я это по запаху твоему чую.
Джоанна начинает кричать - на этот раз по-настоящему, в голос. И зажимает себе рот двумя руками, едва успев начать. Но над этими руками - вытаращенные в ужасе глаза, и мы понимаем, что по своей воле она не замолчала бы.
- Тихо.., тихо... - ласково говорит Линож.
По коридору мэрии идут Майк и Хэтч. Здесь темно, горит только пара аварийных лампочек, которым остро не хватает напряжения, несколько свечей, фонариков.., может, даже одна-другая зажигалка. Сквозь окна видно, как женщины зажигают свечи в зале мэрии.
- Что там с генератором, Майк? - спрашивает Стен Хоупвелл.
- Он теперь до конца бури отключился? - спрашивает кто-то еще.
- А как с теплом? - возникает третий. - Эту проклятую дровяную печку разобрали еще три года назад! Я им говорил, что не надо, пригодится в сезон вьюг в этом году или следующем, так кто же теперь стариков слушает...
- У нас хватит тепла и света, не волнуйтесь, - бросает Майк, не останавливаясь. - И шторм должен пойти на убыль после полуночи. Так, Хэтч?
- Так.
Преподобный Боб Риггинс шел за Манком и Хэтчем и несколько отстал на лестнице (он мужчина не худой), но теперь догнал.
- Майкл, эти добрые люди беспокоятся не о свете или тепле, и ты это знаешь.
Майк останавливается и оборачивается. Шепот в коридоре стихает. Риггинс коснулся об-наженного нерва; он говорит от имени всех, произнося то, чего не могут остальные, и Майк это знает.
- Когда появится эта личность, Майкл, мы должны дать ему то, что он хочет. Я молился, и такое указание Господь...
- Мы послушаем и тогда решим, - прерывает, его Майк. - Согласны?
Неодобрительный говор прошел по коридору.
- Как ты можешь так говорить, - начинает Орв Бучер, - когда твой ребенок...
- Потому что я никогда не подписываюсь втемную, - отвечает Майк.
И поворачивается уходить.
- Есть время упорствовать, Майкл, - обращается к нему преподобный Боб Риггинс. - Но есть время отпустить вожжи ради большего блага, как бы тяжко это ни было. “Перед падением возносится сердце человека, а смирение предшествует славе”. Притчи.
- “Отдавайте кесарю кесарево, а Божие - Богу”, - отвечает Майк. - Евангелие от Матфея.
Преподобный Боб Риггинс злится, что Майк пытается переспорить его по Писанию, но когда он делает шаг вслед за ним - может быть, чтобы продолжить спор, - Майк качает головой.
- Прошу вас остаться. Ситуация у нас под контролем.
- Я знаю, что ты в это веришь, - говорит священник. - Но мы не все в этом убеждены.
- И тебе не грех бы помнить, Майкл Андерсон, что у нас все еще демократия! - вставляет Орв Бучер. - Хоть в шторм, хоть не в шторм!
Одобрительный ропот.
- Уверен, если память меня подведет, ты мне напомнишь, Орв. Пойдем, Хэтч.
Они заходят в кухню - и останавливаются в удивлении и страхе.
- Заходите, заходите! - приглашает голос Ли-ножа.
На столе и на полке - зажженные свечи. Щегольски одетый Линож стоит, положив обе руки (сейчас пока без желтых перчаток) на волчью голову трости. И еще мы видим Джоанну Стенхоуп. Она парит возле стены, почти касаясь головой потолка, и ноги ее висят в воздухе. Руки ее расставлены в сторону на уровне пояса - не совсем распятие, но наводит на мысль о нем. В каждой руке у нее - зажженная свеча. По пальцам течет расплавленный воск. Глаза ее широко открыты. Двинуться она не может.., но она в сознании и в ужасе.
Майк и Хэтч остановились, где вошли.
- Заходите, мальчики, - говорит Линож. - Быстро и тихо.., если только вы не хотите, чтобы я заставил эту суку сжечь себе лицо.
Он чуть приподнимает трость, и Джоанна точно так же поднимает свечу к своему лицу.
- Сколько волос! - говорит Линож. - Посмотрим, как они будут гореть?
- Нет, - отвечает Майк.
Он входит в кухню. Хэтч за ним, бросив взгляд через плечо. Там Боб Риггинс обращается к островитянам, и хотя не слышно, что он говорит, видно, что многие с ним соглашаются.
- У вас проблемы с местным изгонятелем злых духов? Что ж, есть одна вещь, которую вы, констебль, можете запомнить на будущее.., в предположении, конечно, что это будущее у вас есть. У преподобного Бобби Риггинса есть две племянницы в Кэстине. Симпатичные блондиночки одиннадцати и девяти лет. Он их очень любит. Может быть, даже слишком. Когда они видят его машину, они убегают и прячутся. На самом деле...
- Отпустите ее, - требует Майк. - Джоанна, как ты?
Она не отвечает, но глаза ее закатываются от ужаса Линож хмурится.
- Если вы не хотите видеть миссис Стенхоул в виде самой большой в мире праздничной свечи, я вам советую не заговаривать, пока вас не попросят. Хэтч, закройте дверь.
Хэтч закрывает. Линож следит, потом снова обращает свое внимание на Майка.
- Вы не любите знаний?
- Те, которые вы имеете в виду - нет.
- Ай-яй-яй, как плохо. Просто стыдно. Может быть, вы мне не верите?
- Я вам верю. Но дело в том, что вы знаете все плохое и ничего из хорошего.
- Ах, как возвышенно. У меня даже слезы на глазах выступили. Но в общем и целом, кон-стебль Андерсон - добро - это иллюзия. Побасенки, которые люди себе рассказывают, чтобы прожить жизнь, не слишком много плача.
- В это я не верю.
- Я знаю. Вы до самого конца держитесь добра.., только в этот раз, кажется, вам доста-нется спичка с коротким концом.
Он смотрит на Джоанну, приподнимает трость.., и медленно ее опускает. При этом Джоанна соскальзывает по стене. Когда ее ноги касаются пола, Линож надувает губы и слегка дует. По комнате проносится ветер. Пламя свечей на столе и на полке колеблется, свечи в руках у Джоанны гаснут. И чары с нее спадают. Она бросает свечи и бежит к Майку, всхлипывая. Пробегая мимо Линожа, она от него отшатывается. Он улыбается ей отеческой улыбкой, а Майк обнимает ее за плечи.
- Ваш город полон прелюбодеев, педофилов, воров, обжор, убийц, хулиганов, мошенников и скупердяев. И каждого из них я знаю. Рожденный в грехах - рассыпься в прах. Рожденный в грязи - в ад ползи.
- Он дьявол! - всхлипывает Джоанна. - Не подпускай его больше ко мне! Я все сделаю, только не подпускай его ко мне!
- Чего вы хотите, мистер Линож? - спрашивает Майк.
- Чтобы через час все собрались в том зале - для начала. Проведем незапланированное городское собрание, точно в двадцать один ноль-ноль. А потом.., потом увидим.
- Что увидим? - спрашивает Майк. Линож проходит к задней двери, приподнимает трость, и дверь отворяется настежь. Врывается штормовой ветер, гася все свечи. Силуэт - Линож - оборачивается. В контуре его головы дергаются красные линии, освещающие его глаза.
- Увидим, закончил ли я с этим городом.., или только начал. В девять вечера ровно, кон-стебль. Вы.., он.., она.., преподобный Бобби.., менеджер города Робби.., все и каждый.
Он выходит, и дверь за ним захлопывается.
- Что же нам делать? - спрашивает Хэтч.
- А что мы можем сделать? - отвечает Майк. - Выслушаем, чего он хочет. Если есть другой выход, я его не вижу. Скажи Робби.
- А как с детьми? - спрашивает Хэтч.
- Я за ними присмотрю, - говорит Джоанна. - Я все равно не могу быть там, где он. Опять - ни за что!
- Так не пойдет, - говорит Майк. - Он хочет, чтобы собрались все, а значит, и ты, Джо. - Он задумывается. - Мы перенесем их наверх. Вместе с кроватями. Поставим сзади в зале засе-даний.
- Да, это пойдет, - соглашается Хэтч. Когда Майк открывает дверь, он добавляет:
- Я никогда в жизни еще не был так испуган.
- Я тоже.
И они идут сообщить о собрании выжившим в эту бурю.
Снаружи купол с мемориальным колоколом почти исчез под сугробами. И на одном из сугробов - что почти такое же чудо, как хождение по воде - стоит Андре Линож. Трость его по-ставлена между ступнями в снег. Он смотрит на мэрию.., сторожит.., выжидает.
Затемнение. Конец акта третьего.
|
|
| |
|
Дивайн |
Дата: Среда, 14 Сен 2011, 20:14 | Сообщение # 21 |
|
Князь ЭНДОР/Магистр ПС/Трижды МАСТЕР ДУЭЛИ
Новые награды:
Сообщений: 5257
Магическая сила:
| АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
Все еще дует ветер на углу Мэйн-стрит и Атлантик-стрит, наметает сугробы и волочет по-земку, но снегопад почти прекратился.
У остатков причала волны по-прежнему бьют в берег, но уже не так яростно. У подножия Атлантик-стрит лежит рыбачья лодка, и ее нос воткнулся в разбитую витрину магазина сувениров Литтл-Толл-Айленда.
На небе поначалу видны только чернота и бегущие тучи, но где-то чуть-чуть бледнеют просветы, какое-то серебрение. В этом свете чуть виднее дымчатые, беспокойные тени облаков, я потом, всего на миг-другой, сверкает полная луна в промоине и снова исчезает.
Здание мэрии сквозь вертящуюся завесу снега все также похожа на мираж. Под прикры-тием своего купола раскачивается по ветру мемориальный колокол и тихо позванивает.
Мы видим крупным планом старомодные кварцевые часы. Когда малая стрелка указывает точно па девять, они начинают бить. Камера отъезжает, открывая нам зал заседаний Литтл-Толл-Айленда.
Это красивое и яркое зрелище. Все наши знакомые уже здесь, плюс еще остальные ост-ровитяне - всего двести. Странно выглядят они при свечах - как жители деревни прошлых вре-мен.., времен Салема и Роанока, скажем так.
В переднем ряду сидят Майк и Молли, Хэтч и Мелинда, преподобный Боб Риггинс и его жена Кэти, Урсула Годсо и Сандра Билз. Робби Билз на помосте, за небольшим деревянным столом слева. Перед ним на столе небольшая табличка с надписью “МЕНЕДЖЕР”.
За рядами скамеек поставлены в углу восемь кроватей. По обе стороны этого анклава си-дят Энджи Карвер, Тавия Годсо, Джоанна Стенхоуп, Энди Робишо, Кэт Уизерс и Люсьен Фурнье. Они охраняют детей - насколько могут.
Последний удар часов затихает в шуме ветра снаружи. Люди оглядываются в поисках любого признака присутствия Линожа. Через минуту-другую Робби подходит к кафедре, нервно одергивая край куртки.
- Леди и джентльмены, я, как и вы, не очень знаю, чего мы ждем, но...
- А тогда, может, ты сядешь и будешь ждать, как и мы, Робби? - спрашивает Джонни Гар-риман.
Эти слова встречают нервным смехом. Робби кидает на Джонни хмурый взгляд.
- Я только хотел сказать, Джонни, что я уверен - мы найдем выход из.., из этой ситуации.., если будем держаться вместе, как всегда было у нас на острове...
Входная дверь распахивается с громким и гулким стуком. Снаружи, на крыльце, видны ботинки и древко трости Линожа.
Робби Билз замолкает и глядит на дверь. С его лица пот льется ручьем.
Перебивкой идут лица островитян: Тавия... Джонас Стенхоуп... Хэтч... Мелинда... Орв.., преподобный Боб Риггинс... Люсьен.., другие. Все смотрят на дверь.
Ботинки ступают на черно-белый шахматный кафель. Трость не отстает, постукивая через правильные интервалы. Мы следим за ботинками, пока они не подходят к двери, ведущей в зал заседаний. Тут камера резко наезжает на дверь, на стеклянных створках которой написано:
ЗАЛ ЗАСЕДАНИЙ МЭРИИ ЛИТТЛ-ТОЛЛ-АЙЛЕНДА.
Под этим другая надпись:
БУДЕМ ВЕРИТЬ В БОГА И ДРУГ В ДРУГА.
Островитяне смотрят на вошедшего, и глаза у них расширены от страха.
Две руки в желтых перчатках берутся за ручки и распахивают двери прямо на камеру...
В дверях стоит Линож в своей куртке и желтых перчатках, сунув трость подмышку. Он улыбается, глаза у него более или менее нормальные, чудовищные зубы скромно спрятаны. Он снимает перчатки и сует их в карманы куртки.
Медленно, в тишине такой плотной, что она оглушает, Линож входит в зал. Слышно только мерное тиканье часов.
Линож медленно идет по пролету за скамьями в направлении столов, где был буфет. Все островитяне, кроме сидящих в последних рядах (то есть тех, кто всего ближе к Линожу), пово-рачиваются посмотреть на него, и в глазах их недоверие и страх.
Когда Линож подходит к кроватям и спящим детям, самоназначенные стражи сдвигаются вместе, создавая барьер из своих тел между Линожем и детьми.
Линож доходит до поворота в центральный пролет, ведущий к помосту. Минуту он там стоит, благосклонно улыбаясь, явно наслаждаясь страхом и недоверием, клубящимися в без-молвной комнате. Будто питается ими.
Здесь мы видим в перебивках всех знакомых островитян. На лице Кэт написан вызов: “Этих детей ты возьмешь только через мой расчлененный труп”. Честное круглое лицо Хэтча исполнено решимости и напряжения, у Мелинды в лице страх и отчаяние. И остальные: Джек Карвер... Ферд Эндрюс... Аптон Белл.., все боятся, все подавлены присутствием сверхъестест-венного.., а что он - сверхъестественный, они чуют. И последним мы видим Робби с залитым потом лицом и рукой, глубоко засунутой в карман, где он спрятал пистолет.
Линож постукивает тростью сначала по скамьям слева, потом справа от прохода - как по-стукивал по калитке Марты. Слышно шипение, и дым поднимается от обугленных мест, которых коснулась трость. Сидящие поблизости отшатываются прочь. Те, кто был справа - это семья Хо-упвеллов - Стен, Мэри и Дэви. Линож им улыбается, и на этот раз его губы приоткрываются на-столько, что показывают кончики клыков. Все три Хоупвелла реагируют. Мэри обнимает за плечи своего сына и смотрит на Линожа со страхом.
- Привет, Дэви! - говорит Линож. - Отличное будет сочинение - “Как я провел уикэнд”?
Дэви не отвечает. Линож глядит на него, улыбаясь по-прежнему.
- Твой отец вор. Он за последние шесть лет украл более четырнадцати тысяч долларов в компании морепродуктов, где работает. На эти деньги он играет. - И Линож сообщает довери-тельно:
- Он проигрывает.
Дэви поворачивается и бросает на своего отца взгляд, полный страха и неверия. “Я не верю, - говорит этот взгляд. - Мой папа - никогда!” - но он на миг видит в лице Стена непри-крытую вину и страх пойманного в капкан зверя. Этой минуты хватает, чтобы глубоко потрясти веру мальчика в отца, который был кумиром.
- Папа?..
- Я не знаю, кто вы, мистер, - говорит Стен, - но вы лжете. Лжете!
Хорошо, но недостаточно. Никто не верит ему, в том числе его жена и сын.
- Рожденный во лжи дважды скажи.., а, Дэви? Хотя бы дважды.
С Хоупвеллами он покончил. Вера друг в друга в этой семье погибла вмиг и навеки. Линож медленно движется по проходу к помосту. Каждый глаз ловит его неторопливое продвижение - и тут же отворачивается; "каждое сердце вспоминает свои ошибки и обманы. Дойдя до Джонни Гарримана, Линож останавливается и улыбается снова.
- Ба, да это Джонни Гарриман! Который сжег столярный цех в Мачиасе по ту сторону пролива!
- Я.., да ты.., не было этого!
- Еще как было! - улыбается Линож. - Два года назад, когда они тебя уволили! - Он пово-рачивается к Кирку Фримену. - А Кирк помогал.., правда? Конечно, помогал - на то и дружба, верно? - И снова к Джонни. - Семьдесят человек потеряли работу, но ты за себя отплатил, а это самое главное, правда? А как же!
Островитяне смотрят на Джонни, будто видят его впервые.., и на Кирка тоже. Джонни сжимается под этими взглядами до роста в один фут.
- Видишь, дубина! - обращается к Джонни Кирк. - Смотри, во что ты нас втравил!
- Заткнись! - отвечает Джонни, и Кирк затыкается, но поздно.
Линож, улыбаясь, идет к помосту. Все глядят на него, ежась, как собаки, которых часто бьют. Ни один не решается встретиться с ним взглядом. Каждый надеется, что Линож не оста-новится возле него, не заговорит, как со Стеном и Джонни Гарриманом.
Но Линож останавливается еще раз возле Джека Карвера. Джек сидит среди тех двоих, которых Линож уже назвал в связи с избиением молодого гея. Джек поднимает на Линожа глаза и быстро их отводит. Так же не в своей тарелке чувствуют себя Алекс Хабер и Люсьен Фурнье.
- Да, ребята, вам бы посмотреть на того пидора, которого вы отделали. Вы бы так при ко-лолись из-за повязки у него через глаз. Крепдешиновая такая повязка.
Энджи Карвер прислушивается. Хмурится. Что там Линож говорит про ее мужа? Что он кого-то избил? Быть того не может! Или.., может?
- Заткнись, - говорит Джек, но едва ли громче шепота.
- Этот парень живет в одном из домов без лифта на Кэнэл-стрит, прямо за Лисбоном. Могу дать адрес. Не знаю, может, вы захотите ему до конца свет погасить? Люсьен, как насчет выбить ему второй глаз? Окончить работу?
Люсьен молчит, глядя в пол.
- Алекс?
Алекс тоже онемел.
- Рожденный в грехах - рассыпься в прах, - говорит Линож и оставляет их в покое, идя дальше к помосту.
Робби Билз все еще стоит между своим столом городского менеджера и помостом, все еще течет пот по его лицу, воротник рубашки промок. И он видит:
По проходу, в той же больничной рубашке, с распущенными седыми волосами, идет под-дельная мать. Конечно, это все тот же Линож, и он сжимает в руке все ту же трость с волчьей головой.
- Почему я должна была умереть среди чужих, Робби? - спрашивает поддельная мать. - Ты мне все еще не объяснил этого, Робби. Почему я должна была умереть, призывая тебя? Я только хотела прощального поцелуя...
Линож (в этом кадре это в самом деле Линож) приближается, и Робби выхватывает пис-толет. - Не подходи! - кричит он, - Предупреждаю, не подходи!
- Ох, положи это, - говорит Линож. Рука Робби разжимается. Мы видим, как он борется, не давая ее разжать, но будто чья-то рука куда больше - которой мы не видим - отгибает ему пальцы один за другим. Пистолет падает на помост, на который уже всходит Линож.
Робби видит, как поддельная мать всходит по ступеням, и больничная рубашка развева-ется вокруг тощего тела. Она наставляет на Робби конец трости, и слезящиеся старческие глаза зловеще вспыхивают.
- Почему ты не скажешь этим людям, где ты был и что делал, когда я умирала, Робби? Наверное, твоей жене будет особенно интересно, правда, Робби?
- Заткни пасть! - кричит Робби. - Сандра, не верь ему! Не слушай! Он все врет!
В недоумении и страхе Сандра Билз пытается встать с места. Урсула удерживает ее за руку и заставляет снова сесть.
Линож на помоете тянет руку к лицу Робби, щелкая пальцами, как пастью.
- Твои глаза, Робби...
Робби смотрит на поддельную мать.
- Я выем твои глаза прямо из головы... Старческая костлявая рука, в которой нет трости, продолжает щелкать.
Робби пятится, ноги у него заплетаются, и он падает. Отползает от Линожа-матери на ягодицах, отталкиваясь ногами, и заползает под свой стол городского менеджера. Там и остается, тихо скуля и бормоча. Пистолет его, забытый, валяется футах в пяти.
По рядам островитян проходит испуганный говор, а Линож всходит на трибуну и берется за ее края, как уверенный в себе политик, собираясь начать речь.
- Не волнуйтесь, ребята - он вполне оправится, это я вам говорю. А пока что гораздо удобнее, чтобы он сидел под столом, вместо того, чтобы по нему стучать, не так ли? Несколько спокойнее. Продолжим. Скажи правду... - он останавливается, улыбается, - ..и посрами дьявола.
Все смотрят на него молча и со страхом. Он на всех - с улыбкой.
- Итак, мы подходим к сути вопроса. Я вам его изложу, потом сойду вниз и подожду, пока вы примете решение.
Встает Санни Бротиган. Он испуган, но решился сказать.
- Почему вы пришли сюда? Почему именно мы?
- Есть в вас что-то очень для меня противное, - почти неслышно говорит Майк.
Молли берет его за руку. Майк сплетает с ней пальцы, поднимает ее руку к своему лицу и трется щекой.
- Я здесь потому, что на островах народ умеет объединяться ради общего блага, когда это надо.., и этот народ знает, как хранить секреты. Так было на острове Роанок в 1587 году, так и на острове Литтл-Толл-Айленд в 1989.
- Говорите дело! - встает Хэтч. - Хватит ходить вокруг да около. Скажите, чего вы хотите.
Хэтч садится. Линож стоит на помосте с опущенной головой, будто задумался. Островитя-не, затаив дыхание, ждут продолжения. На улице стонет ветер. Наконец чужак поднимает голову и оглядывает аудиторию.
- Ваши дети здесь, с вами.., но их здесь нет. То же самое и со мной, потому что частично я с ними.
Он показывает направо, где находятся окна внешней стены. В погожий день здесь был бы вид на сбегающий к причалам склон, на пролив и на материк. Сейчас окна темны.., до тех пор, пока Линож не поднимает трость и не показывает на них головой волка.
Окна полны ярким голубым светом. Островитяне поражены, испуганы, некоторые бук-вально закрывают глаза рукой.
- Смотрите! - требует Линож. Камера наплывает на центральное окно. Голубое небо.., внизу облака.., клиновидный строй птиц (может быть, уток?) держит свой путь над облаками. Только это не утки.., не гуси.., это.., это...
В “детском углу” зала заседаний вскакивает на ноги Энди Робишо, не отрывая глаз от сияющего окна. На его лице - смятение.
- Гарри.., о Господи, это Гарри!
Он оборачивается на спящего сына, видит, что мальчик не исчез, и снова поворачивается к окну. Рядом с ним возникает Энджи.
- Бастер! Джек, это Бастер там!
- Это все они там, - говорит Линож прямо в камеру.
И мы видим ту же картину - Линож летит во главе клина за летящей тростью. Он держит за руки Пиппу и Ральфи, как и прежде, и остальные дети вытянулись за ними, составляя клин. Дети смеются, радуются, счастливые до крайности. Пока...
- Но если я их брошу там... - звучит голос Ли-ножа...
Линож в небе отпускает руки Ральфи и Пиппы, и выражение счастья на их лицах сменяется ужасом. С криками расцепляясь, все восемь детей кувыркаются вниз, и их поглощает густое облако.
- ..они погибнут здесь, - говорит Линож в камеру.
Стоящий на помосте Линож опускает трость, и яркая голубизна в окнах пропадает - они снова становятся черными. Островитяне потрясены до самой глубины души. Естественно, более всех потрясены родители.
- И вы увидите, как это будет, - говорит Линож. - Они погаснут...
Он надувает губы, чуть поворачивается влево и дует. Несколько свечей на стене (точнее, ровно восемь) гаснут.
- ..как свечи на ветру, - заканчивает Линож с улыбкой.
Урсула Годсо вскакивает на ноги. Когда-то красивое, ее лицо искажено и состарено горем. Она качается, чуть не падает, но Мелинда подхватывает ее и не дает свалиться. Урсула молит от всего сердца, заливаясь слезами.
- Только не трогайте мою Салли, мистер! У меня она теперь одна осталась! Мы дадим вам то, что вы хотите, клянусь вам, дадим, если у нас это есть. Правда ведь? - Она поворачивается к собранию.
Кэт Уизерс... Санни... Делла Биссонет... Дженна Фримен... Джек, Люсьен и Алекс Хабер, виновато сбившиеся в кучку.., все кивают и согласно бормочут. Да, они отдадут Линожу то, что он хочет. Они к этому готовы.
- Так что же это? - встает Хэтч в первом ряду рядом со своей женой. - Скажите нам.
- Я долго живу на свете, - говорит Линож. - Тысячи лет. Но я не из богов, и я не бес-смертный.
Он берет свою трость за середину, поднимает ее над головой и поворачивает горизон-тально перед своим лицом. Едва заметная тень от свечей ложится на его лицо от лба и ниже. При этом сильное и красивое лицо человека лет под сорок меняется.., стареет. Это морщинистое и обвисшее лицо человека не старого - древнего. И глаза выглядывают из-под опухших век, а под ними висят мешки.
Аханье и говор в зале. И снова камера выхватывает лица из толпы, показывая их реак-цию. Вот Энди Робишо, сидящий рядом со своим сыном, держит его за руку, поглаживая.
- Итак, вы видите, какой я на самом деле. Старый. Больной. Фактически, на краю могилы.
Линож снова поднимает трость, и тень уходит с его лица, и возвращается его молодость. Он пережидает говор в зале.
- Если считать сроками ваших жизней-поденок, мне жить еще долго. Я буду ходить по земле и тогда, когда все вы, кроме самых юных - может быть, Дэви Хоупвелла или Дона Билза...
Перебивка. Сидящий рядом с родителями Дэви Хоупвелл и спящий Дон.
- ..уйдете в землю. Но по моим меркам, мне мало остается времени. Вы спрашиваете меня, чего я хочу?
Камера показывает Майка и Молли Андерсонов. Майк уже понял, и в лице его ужас и не-годование. Когда он начинает говорить, голос его возвышается от шепота до вопля. Молли сжимает его руку.
- Нет, - говорит Майк. - Нет, нет, нет... Линож продолжает, не обращая внимания на Май-ка.
- Мне нужен кто-то, кого я воспитаю и выучу; кто-то, кому я передам все, что знаю и умею, кто будет выполнять мою работу, когда сам я этого делать уже не смогу.
Майк вскакивает, увлекая за собой Молли.
- Нет! Нет! Никогда!
Линож по-прежнему не обращает внимания на Майка.
- Мне нужен ребенок. Один из тех, кто спит там, в углу. Кто - неважно; они одинаковы в моих глазах. Дайте мне то, что я хочу - дайте по собственной воле, - и я уйду.
- Нет! - кричит Майк. - Никогда не отдадим мы тебе наших детей! Никогда!
Он вырывается из руки Молли и бросается к лестнице на помост, явно собираясь распра-виться с Линожем. В его ярости исчезли любые сомнения, сможет ли он возобладать над сверхъестественной силой Линожа.
- Держите его! - кричит Линож. - Если не хотите, чтобы я бросил детей с неба! А я брошу! Клянусь, брошу!
В детском углу дети заворочались на койках и застонали, безмятежность лиц нарушилась страхом.., или чем-то, случившимся далеко-далеко или высоко-высоко.
- Держите его! - кричит в ужасе Джек Карвер. - Остановите его! Бога ради, остановите!
Преподобный Боб Риггинс обхватывает Майка за плечи раньше, чем Майк успевает добе-жать до ступеней. Хэтч присоединяется раньше, чем Майк мог бы стряхнуть с себя Риггинса, который хотя человек крупный, но скорее жирный, чем сильный.
- Нет, Майк! - говорит Хэтч. - Мы должны его выслушать - хотя бы выслушать...
- Нет! - кричит Майк, вырываясь. - Пусти меня, Хэтч! Черт тебя возьми...
Он почти вырвался, но его перехватывают Люсьен, Санни, Алекс и Джонни. Это ребята здоровые. Они сажают его обратно на сиденье в первом ряду. Мы видим, что при этом они ис-пытывают неловкость, но настроены все равно решительно.
- Майк Андерсон, ты спокойно посидишь, пока он скажет свое слово, - говорит Джонни. - Мы его выслушаем.
- Так надо, - добавляет Люсьен.
- Вы не понимаете, - говорит Майк. - Слушать его - это самое худшее, что мы можем сде-лать!
Он оглядывается на Молли за помощью и поддержкой, и то, что он видит, заставляет его оцепенеть. Это - смесь неуверенности и отчаяния.
- Молли? Молли? - в ужасе зовет Майк.
- Я не знаю, Майк. Я думаю, лучше его выслушать.
- Выслушать - это ведь не повредит, - говорит Мелинда.
- Он припер нас к стенке, - добавляет Санни. Они поворачиваются к Линожу. Все глаза повернуты к нему. Все ждут главных слов. И Линож начинает говорить. И камера медленно на него наплывает до крупного плана.
- В деле, подобном этому, я не могу взять сам.., хотя могу наказывать, в этом я вас уве-ряю. Отдайте мне одного ребенка из тех, что спит вон там, дабы я воспитал его как своего - и я оставлю вас в покое. Он или она проживет долго, и когда остальные спящие уже умрут, он или она все еще будет жить, и многое увидит. Дайте мне то, что я хочу - и я уйду. Откажите мне - и те сны, что вы видели прошлой ночь, станут явью. Дети упадут с неба, а вы все пойдете в океан пара за парой, и когда кончится буря, этот остров будет таким, как был после бури Роанок. Пустой. Покинутый. Я даю вам полчаса. Обсудите вопрос.., для чего же еще существуют город-ские собрания? А потом...
Он замолкает. Камера доходит до максимально крупного плана.
- Решайте.
Затемнение. Конец акта четвертого.
|
|
| |
|
Дивайн |
Дата: Среда, 14 Сен 2011, 20:15 | Сообщение # 22 |
|
Князь ЭНДОР/Магистр ПС/Трижды МАСТЕР ДУЭЛИ
Новые награды:
Сообщений: 5257
Магическая сила:
| АКТ ПЯТЫЙ
У здания мэрии ветер все так же кружит поземку, но снегопад перестал. Буря столетия - по крайней мере та, что создана Матерью-Природой, - окончена.
В небе облака начинают подниматься и расходиться. Когда на этот раз появляется полная луна, она остается в небе.
Мы идем по коридору мэрии к стеклянным дверям в зал, и внизу кадра мелькает надпись:
БУДЕМ ВЕРИТЬ В БОГА И ДРУГ В ДРУГА.
Видно, как Робби Билз вылезает из-под стола (волосы его растрепаны), встает и идет к помосту.
Все следующее, как бы ни было оно смонтировано, мы видим как единое целое.
Робби доходит до помоста и оглядывает молчаливый ожидающий зал. На первой скамье Майк остается сидеть, хотя и вибрирует почти заметно, как провод под высоким напряжением. С одной стороны от него Хэтч, с другой - Молли. Майк держит ее за руку, она смотрит на него тревожно. На следующей скамье за ними Люсьен, Санни, Алекс и Джонни - добровольный кон-вой. Если Майк попытается вмешаться в процесс принятия решения, они его удержат.
А в конце зала, где спят дети, взрослых прибавилось. К сидящей возле Салли Тавии при-соединилась Урсула, возле Гарри уже сидят и Энди, и Джилл, и Джек подошел к Энджи, не по-кидающей Бастера.., но когда он попытался обнять ее за плечи, она выскользнула, уходя от его прикосновения. “Тебе придется кое-что объяснить, Джеки”, - как мог бы сказать Рики Рикардо. Мелинда сидит возле Пиппы, Сандра возле Дона рядом с ней. Карла и Генри Брайт сидят в изножье кровати Фрэнка, держась за руки. Линда Сент-Пьер - около Хейди. Но внимание всех родителей обращено не на детей, а на Робби Билза, назначившего себя председателем.., и на земляков-островитян, которые решат судьбу их детей.
С огромным усилием овладев собой, Робби заглядывает под помост и вынимает председа-тельский молоток - старый и тяжелый, реликт, сохранившийся еще с семнадцатого века. Минуту на него глядит, будто никогда не видел, и опускает на стол с громким резким стуком. Несколько человек вздрагивают.
- Я призываю собрание к порядку. По-моему, лучше всего будет решать это дело так, как мы решали бы любой городской вопрос. В конце концов, так ведь оно и есть? Это городской вопрос?
Молчание и напряженные лица. У Майка такой вид, будто он хочет ответить - но он молчит. Молли все также тревожно смотрит на своего мужа и гладит его руку, которая крепко (может быть, до боли) сжимает ее руку.
- Есть возражения? - спрашивает Робби. Молчание. Робби снова опускает молоток - хрясь! - и снова несколько человек вздрагивают. Но не дети. Они крепко спят. Или лежат без сознания.
- Вопрос стоит о том, дать ли этому.., этой личности, которая к нам явилась, одного из наших детей. Он говорит, что уйдет, если мы дадим ему то, что он хочет, и убьет нас всех - включая детей - если мы откажем. Я правильно сформулировал вопрос?
Молчание.
- Хорошо. Так что же скажет Литтл-Толл-Айленд? Кто хочет говорить.
Молчание. Потом медленно поднимается Кол Фриз. Оглядывается на своих земляков.
- Я не вижу у нас выбора, если мы верим, что он может сделать, как сказал.
- А ты ему веришь? - спрашивает Роберта Койн.
- Это первое, о чем я себя спросил. И.., да, верю. Я видел многое, что меня убедило. Я думаю так: или мы дадим ему то, что он хочет, или он возьмет все, что у нас есть.., и детей то-же.
Кол садится.
- Роберта Койн отметила важный момент, - говорит Робби. - Кто верит, что Линож сказал правду? Что он может стереть весь остров с лица земли и сделает это?
Молчание. Верят все, но никто не хочет поднять руку первым.
- У нас у всех был один и тот же сон, - говорит Делла Биссонет. - И это не был обычный сон. Я это знаю, и мы все знаем. Он честно нас предупредил.
Она поднимает руку.
- Ничего честного здесь нет, - говорит Берт Соамс, - но...
Одна его рука в импровизированной шине, но он поднимает другую. Его примеру следуют остальные - сначала немногие, потом больше, потом почти все. Хэтч и Молли поднимают руки последними. Только Майк угрюмо сидит, не поднимая рук с колен.
- Это еще не вопрос о том, что делать, Майк, - тихо говорит Молли. - Пока нет. Пока только верим мы или не верим...
- Я знаю, о чем этот вопрос, - отвечает Майк. - И когда станешь на эту дорогу, каждый следующий шаг легче предыдущего. Это я тоже знаю.
- Итак, - говорит Робби, опуская руку, - мы ему верим. Этот вопрос выяснен. Теперь, если есть мнения по основному вопросу...
- Я хочу сказать, - встает Майк.
- Твое право, - отвечает Робби. - Ты полноправный налогоплательщик. Давай.
Майк медленно всходит по ступеням на помост. Молли смотрит, не отрывая глаз. Майк не потрудился взойти на трибуну - он просто повернулся лицом к землякам-островитянам. У нас несколько мгновений, когда растет внимание и напряжение в зале, пока Майк думает, как на-чать.
- Нет, он не человек. Я не голосовал, но я все равно согласен. Я видел, что он сделал с Мартой Кларендон, с Питером Годсо, что сделал с нашими детьми - и я не верю, что он человек. У меня были те же сны, что и у вас, и я не хуже вас сознаю реальность его угроз. Может быть, даже лучше J- я ваш констебль, которого вы поставили следить за соблюдением ваших законов. Но.., люди.., детей не отдают головорезам! Вы это понимаете? Детей не отдают!
Из детского угла комнаты выходит Энди Робишо.
- Так какой же у нас выбор? Что мы будем делать? Что мы можем сделать?
Эту реплику встречает густой ропот согласия, и Майк встревожен - это заметно. Потому что единственный ответ, который у него есть, не имеет смысла. Этот ответ - доблесть правильного поступка.
- Встать против него, - говорит Майк. - Бок о бок и плечом к плечу. В один голос сказать ему “нет”. Сделать то, что написано на дверях, через которые мы сюда вошли - верить в Бога и друг в друга. И тогда.., быть может.., он уйдет. Как уходят бури, когда выдуют свою силу.
- А если он начнет тыкать вокруг своей тростью? - встает Орв Бучер. - Что тогда? А мы будем падать, как мухи на подоконник?
Ропот согласия громче.
Встает преподобный Боб Риггинс:
- “Итак, отдавайте кесарю кесарево, а Божие - Богу”. Ты сам это сказал, Майкл, час на-зад. Евангелие от Матфея.
- “Отойди от Меня, сатана, ибо сказано: “Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи””. Евангелие от Марка, - отвечает Майк и оглядывается вокруг. - Люди.., если мы отдадим ребенка.., одного из наших детей - как потом будем с этим жить и глядеть друг другу в глаза, даже если он оставит нам жизнь?
- Отлично будем жить, - отзывается Робби Билз. Майк ошеломленно оглядывается на него, и в этот момент по центральному проходу выходит к помосту Джек Карвер. Когда он начинает говорить, Майк поворачивается к нему. Его обстреливают со всех сторон.
- У нас у всех в жизни есть такое, с чем приходится жить, Майк. Или ты другой?
Попадание. Мы видим, как Майк вспоминает. И он обращается к Джеку и ко всем:
- Нет, я такой же. Но это будет не то, что жить и помнить, как ты смошенничал на экза-мене, или с кем-то переспал, или дал кому-то в морду по пьянке или под плохое настроение. Это - ребенок. Джек, неужели ты не понимаешь?
Может быть, он до них достучался. Но тут начинает говорить Робби.
- Допустим, ты прав насчет отослать его прочь - допустим, мы все встанем плечом к плечу, обнимемся и скажем: “НЕТ!” Допустим, мы это сделаем, и он просто исчезнет. Вернется туда, откуда пришел.
Майк настороженно глядит, ожидая ловушки.
- Но ты видел наших детей. Я не знаю, что именно он с ними сделал, но не сомневаюсь, что полет в высоте - это точное об этом представление. Они могут упасть, и в это я верю. Ему стоит только махнуть этой своей тростью, и они упадут. И как нам жить и смотреть в глаза друг другу, если это случится? Мы будем себе говорить, что убили всех восьмерых только потому, что были слишком хорошими, слишком святыми, чтобы пожертвовать только одним?
- Но ведь это может быть блеф... - пытается сказать Майк.
- Это не блеф, Майкл, и ты это знаешь! - вдруг резко и враждебно перебивает Мелинда. - Ты это видел.
Тавия Годсо нерешительно выходит к началу центрального прохода - очевидно, острови-тяне предпочитают говорить отсюда. Сначала она говорит неуверенно, но обретает уверенность по ходу речи.
- Ты говоришь так, Майк, будто он убьет этого ребенка, Майкл.., будто это человеческое жертвоприношение. А по мне это больше похоже на усыновление.
Она оглядывается, улыбаясь как бы на пробу - если уж нам предстоит это сделать, поста-раемся сделать, как лучше. Посмотрим с хорошей стороны.
- И еще долгая жизнь! - говорит Джонас и делает паузу. - То есть если ему верить. А после того, как я его видел.., я верю.
Снова ропот согласия. И одобрения.
- Линож забил до смерти Марту Кларендон своей тростью! - кричит Майк. - Глаз ей выбил! Мы обсуждаем, отдавать ли ребенка чудовищу!
Молчание встречает эти слова. Люди опускают глаза в пол и краснеют от стыда. Препо-добный Боб Риггинс снова садится. Его жена кладет руку ему на рукав и смотрит на Майка уко-ризненно.
- Пусть так, - говорит Генри Брайт, - но что будет с остальными детьми? Скажем “нет” и увидим, как они умрут на наших глазах?
- Да, Майк, - подхватывает Кирк. - Что там насчет блага для большинства?
На это у Майка нет настоящего ответа.
- Но ведь о детях - это тоже может быть блеф. Сатана - отец лжи, а этот тип явно его близкий родственник.
- И ты готов рискнуть? - визжит разъяренная Джилл Робишо. - Отлично! Только рискуй своим сыном, а не моим!
- В точности моя мысль! - поддерживает ее Линда Сент-Пьер.
- Ты знаешь, Майк, - говорит Генри Брайт, - что здесь самое страшное? Положим, ты прав наполовину.., и мы останемся жить, а они - он показывает на детей - умрут? Как мы тогда будем глядеть в глаза друг другу? Как будем с этим жить дальше?
- И как нам после этого жить рядом с тобой? - спрашивает Джек.
Неприязненно растущий гул в ответ. Джек - сокрушитель геев - возвращается к своему спящему сыну и садится рядом с ним. И на это у Майка тоже нет ответа. Мы видим, как он ищет его - и не находит.
Робби смотрит на часы. На них 9:20.
- Он сказал - полчаса, - напоминает Робби. - У нас осталось десять минут.
- Нельзя этого делать! - кричит Майк. - Как вы не понимаете? Мы не можем позволить ему...
- Мы слышали твою точку зрения, Майк, - говорит Санни не без сочувствия. - Теперь сядь, ладно?
Майк глядит беспомощным взглядом. Он не дурак и понимает, к чему дело клонится.
- Вы должны об этом подумать, люди. Очень и очень тщательно подумать.
Он спускается по ступеням и садится рядом с Молли. Берет ее за руку. Она отдает руку на секунду или две, потом забирает.
- Я пойду сяду с Ральфи, Майк. Она встает и идет по проходу туда, где спят дети. Исчезает в круге родителей, не оглянувшись.
- Еще кто-нибудь хочет высказаться? - спрашивает Робби. - Какие будут предложения?
Секунда молчания - и вперед выходит Урсула.
- Прости нас Боже, но давайте дадим ему то, что он хочет. Дадим ему то, что он хочет, и пусть идет своей дорогой. На мою жизнь мне наплевать, но дети.., даже если это будет Салли. Пусть лучше живет с плохим человеком, чем.., чем умрет.
Она разражается рыданиями и упреками:
- Боже мой, Майкл Андерсон, у тебя, что ли, сердца нет ? Это же дети! Мы не можем дать ему убить детей!
И она возвращается туда, где спят дети. Майк теперь окружен рядами враждебных взгля-дов.
- Еще кто-нибудь? - спрашивает Робби, глядя на часы.
Майк начинает вставать, но Хэтч берет его за руку и слегка сжимает. Майк глядит не него пораженным и вопросительным взглядом, и Хэтч чуть заметно покачивает головой. “Хватит, - означает этот жест. - Ты сделал все, что мог”.
358 Майк стряхивает его руку и снова встает. Теперь он не идет к помосту, а обращается к землякам с места:
- Не надо. Прошу вас. Андерсоны живут на Литтл-Толл-Айленде с 1735 года. Я прошу вас как житель острова и как отец Ральфи Андерсона - не делайте этого. Не идите на это. - После паузы он добавляет:
- Это проклятие. Вечная погибель.
Он оглядывается безнадежно, и никто, даже его собственная жена, не хочет встречаться с ним взглядом. Снова падает тишина, и только чуть завывает ветер и щелкают часы.
- Хорошо, - говорит Майк. - Тогда я предлагаю ограничить право голоса. Пусть голосуют родители и только родители. Они все местные...
- Это нечестно! - встает Линда Сент-Пьер. Она касается брови спящей дочери с нежной любовью.
- Я вырастила ее сама - да, с большой помощью всех горожан, и твоей и твоей жены, Майк, - но в основном сама. И я не должна принимать такое решение в одиночку. Для чего же тогда община, если не затем, чтобы помочь людям, когда случается что-то по-настоящему страшное? Когда нет ни одного достойного выхода?
- Я бы не смог сказать лучше, - говорит Энди.
- Но... - начинает Майк.
- Сядь!.. Ставь на голосование!.. Давайте голосовать!.. - слышен хор голосов.
- Кто-нибудь еще ставит вопрос о праве на голосование? - спрашивает Робби. - Может быть, это не совсем по-парламентски, но это надо решить. Я бы предпочел услышать мнение кого-нибудь из родителей.
Напряженное молчание, и голос Мелинды Хэтчер:
- Я предлагаю, чтобы голосовали все.
- Поддерживаю, - вторит Карла Брайт.
- Это не... - пытается сказать Майк.
- Замолчи! - орет Энджи. - Тебе уже давали слово, и теперь сядь и помолчи!
- Выдвинуто и поддержано предложение, - объявляет Робби Билз, - чтобы по вопросу о том, выдать ли мистеру Линожу то, что он просит, голосовали все. Кто “за”?
Поднимают руки все, кроме Майка. Он видит, что Молли тоже подняла руку, видит, что она на него не смотрит, и что-то начинает в нем умирать.
- Кто “против”?
Ни одной руки. Майк просто сидит в первом ряду с опущенной головой.
- Предложение принято. - Робби опускает молоток.
Тесе Маршан требует:
- Ставь вопрос на голосование, Робби Билз. Настоящий вопрос.
В подвале Линож смотрит в потолок, и глаза его светятся в полутьме. Они собираются го-лосовать, и он это знает.
В зале Джоанна с сердцем говорит:
- Ради Бога, давайте проголосуем и закончим!
- Мой сын в этом не участвует! - объявляет Майк. - Надеюсь, это ясно? Мой сын не будет частью этой.., мерзости.
- Будет, - отвечает Молли.
Полное молчание. Майк поднимается и глядит на жену, не веря своим глазам. Через весь зал смотрят они друг на друга.
- Мы никогда не бегали от своего долга, Майкл, - говорит Молли. - Мы всегда участвовали в жизни острова. Мы будем участвовать и на этот раз.
- Не может быть, чтобы ты говорила всерьез, Молли. Это не правда?
- Это правда.
- Это безумие.
- Может быть - но безумие не по нашей вине. Майкл...
- Я ухожу! К черту все это! И вас всех к черту! Я беру моего сына и ухожу!
Он успевает сделать три шага, и тут же добровольный конвой хватает его и усаживает обратно. Молли смотрит, как отбивается Майк, как грубы его конвоиры - им не нравится его отношение к весьма спорному решению, которое принимается, - и она бежит к нему по проходу.
- Хэтч! На помощь! - зовет Майк.
Но Хэтч отворачивается, и лицо его горит от смущения. Майк рвется в его сторону, и Люсьен бьет его в нос. Кровь.
- Прекратите! Не бейте его! - кричит Молли. - Майк, тебя сильно...
- Отойди, - говорит ей Майк. - Отойди, пока я еще владею собой и не плюнул тебе в лицо. Она делает шаг назад, глаза ее расширены.
- Майк, если бы ты только понял.., это решение принимать не нам одним. Это касается целого города!
- Я знаю, что это так - и разве я говорил другое? Уйди от меня, Молли.
Она отходит в горе и печали. Санни Бротиган протягивает Майку платок.
- Можете отпустить, - говорит Майк. - Я никуда не денусь.
Они его отпускают, хотя и настороженно. Робби с помоста глядит с явным удовольствием. “Пусть ситуация очень плохая, - говорит его лицо, - но если святошу констебля смазали по морде, это уже что-то”.
Молли отступает от Майка, который на нее не смотрит Лицо ее дергается и дрожит. Она, плача, уходит в конец зала. Люди по дороге похлопывают ее по рукам, шепчут утешения и ободрения “Ничего, все образуется”, “Он потом опомнится”, “Ты поступила правильно”... В конце зала ее обнимают Мелинда, Джилл и Линда Сент-Пьер.
Хэтч подсаживается к Майку, не зная, куда деваться от стыда.
- Майк, я...
- Заткнись, - отвечает Майк, не глядя. - Заткнись и отвали.
- Когда у тебя будет время подумать, ты поймешь, - говорит ему Хэтч. - До тебя дойдет. Это единственное, что мы можем сделать. А что еще? Умереть за принцип? Всем нам? В том числе тем, кто слишком молод, чтобы понять, за что умирают? Подумай об этом.
Майк наконец поднимает глаза:
- А если кончится тем, что Линож возьмет Пиппу? Долгое молчание. Хэтч думает. Потом глядит Майку прямо в глаза:
- Я скажу себе, что она умерла в младенчестве. Непредвиденная смерть новорожденного, когда никто ничего не может сделать. И я в это поверю. Мы с Мелли поверим оба.
Робби снова стучит по помосту молотком.
- Внимание, внимание! Вопрос ставится на голосование. Отдадим мы или нет мистеру Ли-ножу то, что он просит, учитывая его обещание оставить нас в покое? Что скажет Литтл-Толл-Айленд? Кто “за”, голосуют обычным поднятием рук.
Момент совершенно бездыханной тишины. Потом в конце зала поднимает руку Энди Ро-бишо.
- Я - отец Гарри, и я голосую “за”.
- Я - его мать, и я тоже “за”, - говорит Джилл Робишо.
- Мы с Кларой голосуем “за”, - поднимает руку Генри.
Поднимает руку Линда Сент-Пьер. За ней Сандра Билз, и Робби на помосте тоже поднимает руку.
- У нас нет выбора, - поднимает руку Мелинда.
- Нет выбора. - Хэтч поднимает руку.
- Я голосую “за” - это единственный выход. - Урсула.
Вслед за ней поднимает руку Тавия.
- Приходится. - Голос Джека.
Он поднимает руку. Анджела долго и любовно глядит на спящего Бастера и тоже подни-мает руку.
Весь зал обращает глаза к Молли. Она становится на колени, целует Ральфи в седло феи на носу, потом встает. Обращается она ко всем.., но в каком-то смысле говорит только с Майком, и лицо ее молит о понимании.
- Утратить одного живым лучше, чем утратить всех мертвыми. Я голосую “за”.
И она поднимает руку. За ней поднимаются и другие руки. Камера идет по рядам, выби-рает все лица, которые мы теперь знаем, и видит, как поднимаются все руки.., кроме одной.
Робби выжидает минуту, глядя на лес поднятых рук и похоронных лиц. Надо отдать этим людям должное - они приняли страшное решение.., и они это знают.
- Кто “против”? - мягко спрашивает Робби. Поднятые руки опускаются. Майк, не поднимая глаз, выбрасывает руку высоко в воздух.
- Всеми голосами против одного, - объявляет Робби. - Предложение принято.
Часы показывают девять тридцать и бьют один раз.
Открывается дверь, и входит Линож, держа трость в одной руке и Замшевый мешочек в другой.
- Приняли ли вы решение, люди? - спрашивает он.
- Да, - отвечает Робби. - Решение в вашу пользу.
- Прекрасно, - говорит Линож. Он проходит мимо заднего ряда, останавливается, дойдя до прохода, и смотрит на родителей.
- Вы сделали правильный выбор.
Молли отворачивается - ей мерзко одобрение улыбающегося монстра. Линож видит ее отвращение, и его улыбка становится шире. Он идет медленно по проходу, держа перед собой мешок с шариками.
Всходит по ступеням, и Робби быстро отодвигается от него в сторону с полным ужаса ли-цом. Линож стоит возле трибуны, с доброй улыбкой глядя на своих заложников.
- Вы сделали трудную вещь, друзья мои, но вопреки всему, что мог тут говорить вам кон-стебль, вы поступили хорошо. Вы поступили правильно. Это было единственное, что хорошие, любящие, ответственные люди могли сделать в данных обстоятельствах.
Мешок он держит за завязку так, что тот свисает с его руки.
- Это - колдовские камни. Они были стары, когда мир был юн, и с их помощью решали великие вопросы еще до того, как Атлантида погрузилась в Африканский океан. Здесь семь бе-лых камешков.., и один черный.
Линож замолкает.., улыбается.., и чуть видны кончики его клыков.
- Вы не можете дождаться, чтобы я ушел, и я не виню вас. Тогда пусть выйдет по одному родителю каждого ребенка, если не трудно. Закончим это дело.
Камера показывает островитян. Они впервые нутром поняли, что сейчас сделали. И еще поняли, что поворачивать обратно поздно.
Линож улыбается. Показывает кончики клыков. И держит мешок. Время выбирать. Затем-нение. Конец акта пятого.
|
|
| |
|
Дивайн |
Дата: Среда, 14 Сен 2011, 20:15 | Сообщение # 23 |
|
Князь ЭНДОР/Магистр ПС/Трижды МАСТЕР ДУЭЛИ
Новые награды:
Сообщений: 5257
Магическая сила:
| АКТ ШЕСТОЙ
Над ночным проливом кончился снегопад, и луна проложила золотую дорожку к материку.
Безмолвная Мэйн-стрич засыпана снегом.
Здание мэрии стоит, темное справа и ярко освещенное свечами слева, где находится зал заседаний.
В зале медленно, очень медленно идут по центральному проходу родители: Джилл, Урсула, Джек, Линда, Сандра, Генри, Мелинда. Последней идет Молли Андерсон. Она умоляющими глазами смотрит на Майка.
- Майк, прошу тебя, попытайся понять...
- Что ты хочешь, чтобы я понял? Вернись и сядь рядом с ним. Не принимай участия в этой мерзости.
- Не могу. Если бы ты только понимал...
Майк смотрит в пол. Он не хочет смотреть на Молли, не хочет ничего этого видеть. Она это понимает и скорбно уходит, поднимаясь по ступеням.
На помосте родители выстроились в линию. Ли-нож глядит на них с благосклонной улыб-кой, как дантист, объясняющий ребенку, что больно не будет, ну совсем не будет.
- Это очень просто, - говорит он. - Каждый вытащит из мешка камешек. Ребенок того, кто вытащит черный, пойдет со мной. Чтобы жить долго..; чтобы видеть далеко.., и знать много. Миссис Робишо? Джилл? Не согласитесь ли вы начать?
Он протягивает ей мешочек. Кажется, что она к нему не собирается притрагиваться.., или не может.
- Давай, милая, - подбадривает ее Энди. - Бери! Она бросает на него затравленный взгляд, сует руку в мешок, шарит там и вынимает кулак с крепко зажатым камешком. Вид у нее такой, будто она сейчас упадет в обморок.
- Миссис Хэтчер? - предлагает Линож. Мелинда берет камешек. Сандра следующая. Она тянет руку к мешку.., и отдергивает.
- Робби, я не могу! Ты!
Но Робби близко к Линожу подходить не хочет.
- Давай, тащи!
Она повинуется и отступает, дрожа губами, и так стиснув пальцы, что они побелели. Сле-дующий - Генри Брайт. Он долго выбирает, отбрасывая один (или два) чтобы взять другой. Потом Джек. Он выбирает быстро и отступает, бросив на Энджи отчаянный взгляд последней надежды. Берет шарик Линда Сент-Пьер. Остаются Урсула и Молли.
- Дамы? - обращается к ним Линож.
- Ты первая, Молли, - говорит Урсула.
- Нет. Прошу тебя. Ты.
Урсула резко сует руку в мешок, берет один из двух оставшихся шариков и отступает, стиснув кулак. Молли делает шаг вперед, смотрит на Линожа и берет последний камешек. Линож отбрасывает мешок. Он полощется в воздухе, падая вниз.., и исчезает в голубой вспышке, не успев коснуться помоста. Островитяне не реагируют. Молчание такое плотное, что его можно резать ножом.
- Отлично, друзья мои, - говорит Линож. - Пока что все сделано как надо. Итак, кто сме-лый показать первым? Отбросить страх, и ощутить, как он сменяется сладостным облегчением?
Никто не отвечает.
- Давайте, давайте! - благодушно торопит Линож. - Разве вы не слышали, что боги карают слабых духом?
- Я люблю тебя, Бастер! - выкрикивает Джек и раскрывает руку. Шарик в ней белый. Го-вор в зале.
Выходит вперед Урсула и выставляет сжатый дрожащий кулак. Собирается с духом, и рука ее разжимается, как пружина. Шарик белый. Снова говор в зале.
- Давай, Сандра! - говорит Робби. - Покажи.
- Я.., я... Робби, я не могу... Я знаю, что это Донни.., знаю.., мне никогда не везло...
С нетерпением, с презрением к ней, Робби, желая покончить с неизвестностью, подходит, хватает ее за руку и разжимает ей пальцы. Шарика нам не видно, и по его лицу ничего нельзя прочесть. Но он хватает то, что у нее в руке, и поднимает вверх всем напоказ. Дико улыбается - похож на Ричарда Никсона в политической гонке.
- Белый! - кричит он. И пытается обнять свою жену, но она отталкивает его с выражением не просто отвращения - это омерзение.
Очередь выходить Линде Сент-Пьер. Она держит сжатую руку, смотрит на нее и закрывает глаза.
- О Господи, молю Тебя, не отнимай у меня Хейди.
Открывает руку, но глаза держит закрытыми.
- Белый! - кричит чей-то голос.
Говор в зале. Линда открывает глаза, видит, что камешек белый, и начинает рыдать, прижимая драгоценный камешек к груди.
- Джилл? - предлагает Линож. - Миссис Робишо?
- Не могу, - отвечает она. - Я думала, что смогу, но я не могу. Простите...
Она бросается к лестнице, прижимая к груди сжатый кулак. Но не успевает до нее дойти, как Линож указывает на нее тростью. Ее притягивает назад. Линож наклоняет голову волка к ее руке. Она пытается удержать пальцы - и не может. Камешек падает на помост и катится, как шарик (на который он и похож), а камера следит за ним. Он останавливается у ножки стола го-родского менеджера. Он белый.
Джилл сваливается на колени, всхлипывая. Остались только Генри, Мелинда и Молли. У кого-то из них - черный камешек. Перебивка: лица их супругов. Карла Брайт и Хэтч смотрят на сцену с завороженным ужасом. Майк не отрывает глаз от пола.
- Мистер Брайт? - зовет Линож. - Генри? Не сделаете ли нам одолжение?
Генри выходит вперед и медленно открывает руку. Камешек белый. Генри от облегчения становится как спущенный воздушный шар. Карла глядит на него, улыбаясь сквозь слезы.
Теперь все решится между Молли и Мелиндой. Ральфи или Пиппа. Матери глядят друг на друга на фоне улыбки Линожа. Одна из них сейчас перестанет быть матерью, и обе они это знают.
Крупным планом - Молли. Ей представляется:
Над облаками парит Линож, но клин стал очень коротким. Из восьми детей остались только Ральфи и Пиппа, держащиеся за руки Линожа.
- Дамы? - напоминает Линож.
Молли взглядом передает Мелинде мысль. Мелинда понимает и чуть кивает. Они сдвигают кулаки вместе, рука к руке. Смотрят друг на друга, неистовые от любви, надежды и страха.
- Давай, - очень тихо говорит Молли.
Крупным планом - две руки. Они открываются. В одной шарик - белый, в другой - черный. Говор, аханье, удивленные выкрики в зале - но мы пока не знаем. Мы видим только два камешка на двух ладонях.
Самый крупный план: лицо Молли.
Дикие глаза.
Самый крупный план: лицо Мелинды.
Дикие глаза.
Самый крупный план: лицо Хэтча.
Дикие глаза.
Самый крупный план: Майк.
Голова его опущена.., но ему так не высидеть, несмотря на твердое решение не участво-вать в этом даже пассивно. Он поднимает голову и глядит на помост. И мы читаем выражение лица этого человека: сначала - неверие, потом - страшное осознание.
- НЕТ! - Майк вскакивает на ноги. - НЕТ!
Санни, Люсьен и Алекс хватают его и прижимают к сиденью, не давая броситься вперед.
Мелинда и Молли стоят на помосте. Они смотрят друг на друга, почти сдвинув лица, за-стывшие, вытянув руки - теперь открытые. В руке Мелинды - белый камешек. В руке Молли - черный.
Лицо Мелинды разражается запоздалой реакцией. Она поворачивается, ослепленная сле-зами, и идет к краю помоста.
- Пиппа! Мама идет к тебе, любовь моя... Споткнувшись о ступени, она полетела бы голо-вой вниз, не подхвати ее Хэтч. В истерике облегчения она даже этого не заметила. Вырвавшись из рук мужа, она бежит по проходу.
- Пиппа, деточка моя! Все в порядке! Мама идет к тебе, мама идет!
Хэтч поворачивается к Майку.
- Майк, я...
Майк только кидает на него взгляд - взгляд чистейшей, отравленной ненависти. “Ты этому потворствовал, и мне это стоило моего сына”, - говорит этот взгляд. Хэтч, не в силах это вынести, уходит за своей женой, почти крадучись.
Молли все это время стоит столбом, глядя на черный шарик, но сейчас до нее начинает доходить, что случилось.
- Нет. Этого не может быть. Этого... Она отбрасывает шарик и поворачивается к Ли-ножу:
- Это шутка?! Проверка? Это проверка, правда? Вы же не думали...
Но он именно это думал, и думает сейчас. И она это понимает.
- Я его не отдам!
- Молли, - говорит Линож. - Я остро ощущаю ваше горе.., но вы согласились на условия. Мне очень жаль.
- Вы это подстроили! Вам все время нужен был только он! Из-за.., из-за седла феи!
Правда ли это? Нам никогда не узнать, померещилась нам эта искра в глазах Линожа, или.., или мы ее видели.
- Я вас заверяю, что это не так. Игра была, как вы бы назвали, честной. И поскольку я считаю, что долгие проводы - лишние слезы...
Он идет к ступеням, чтобы предъявить право на свой приз.
- Нет! - кричит Молли. - Не дам!
Она пытается на него наброситься, но Линож делает жест тростью, и она летит спиной вперед, перекатываясь через стол городского менеджера. Она падает плачущей кучей.
Линож, стоя на краю помоста у ступеней, разглядывает островитян - которые похожи на людей, пробуждающихся от общего кошмара, в котором сотворили что-то ужасное и непопра-вимое - с сияющей и сардонической улыбкой удовольствия.
- Леди и джентльмены, жители Литтл-Толл-Айленда, я благодарю вас за ваше внимание к моим нуждам, и объявляю это собрание закрытым.., с замечанием, что чем меньше будет сказано остальному миру о нашем.., соглашении, тем счастливей вы будете жить дальше.., хотя, конечно, в подобных вопросах окончательное решение за вами.
За его спиной Молли встает на ноги и идет вперед. Она обезумела от шока, горя, невоз-можности поверить.
Линож надевает желтые перчатки, шапку.
- А теперь я возьму своего нового протеже и оставлю вас наедине с вашими мыслями. Надеюсь, они будут счастливыми.
Он идет вниз по ступеням. Его путь лежит по центральному проходу недалеко от места, где сидит Майк. Молли бросается к краю помоста, и глаза ее так выкатились, что занимают пол-лица. Она видит, что стража Майка больше не выполняет свою работу:
Люсьен, Санни и остальные глядят на Линожа с отвисшими челюстями.
- Останови его, Майк! - визжит Молли. - Ради Бога, останови его!
Майк знает, что будет, если он бросится на Линожа: один взмах трости - и он будет от-скребать себя от стены. Он поднимает глаза на жену - наверное, уже бывшую жену. Страшные, мертвые глаза.
- Поздно, Молли.
Ее реакция - сперва отчаяние, потом - безумная решимость. Если Майк не поможет ис-править ошибку, которую они допустили, она сделает это сама. Она оглядывается.., видит пис-толет Робби, который лежит на помосте. Она хватает его и бросается с помоста на пол.
- Стой! - кричит она. - Я предупреждаю!
Линож идет дальше, и с ним происходит перемена. Куртка превращается в королевское синее с серебром облачение, украшенное солнцами, лунами, прочими каббалистическими сим-волами. Шапка становится остроконечной шляпой чернокнижника или чародея. И трость стано-вится скипетром. На ней сверху по-прежнему волчья голова, но теперь она венчает такой жезл, что хоть Мерлину впору.
Молли то ли не видит, то ли ей все равно. Ей нужно только одно - остановить его. Она вступает в проход и направляет пистолет.
- Стой, или я стреляю!
Но Санни и Алекс Хабер загораживают ей путь к Линожу. Люсьен и Джонни Гарриман ее хватают.., и Хэтч мягко забирает из ее руки пистолет. Майк все это время сидит, опустив голову, не в силах смотреть.
- Простите, миссис Андерсон... - говорит Санни. - Но мы договорились.
- Мы не понимали, о чем договариваемся! - кричит Молли. - Мы не знали, что делали! Майк был прав, мы не.., не... Джек, останови его! Не дай ему взять Ральфи! Не давай ему взять моего сына!
- Я не могу этого сделать, Молли, - отвечает Джек. И с тенью упрека добавляет:
- А ведь ты так не кричала бы, если бы это я вытащил черный шарик.
Она глядит на него, не веря своим ушам. Он секунду выдерживает ее взгляд, потом ко-леблется.., но тут Анджела обнимает его за плечи и вперяется в Молли с открытой враждебно-стью.
- Ты что, совсем не умеешь проигрывать?
- Это... - Молли задохнулась. - ..это тебе не бейсбол!
К детскому углу подходит Линож, чародей с головы до пят, в ярком голубом сиянии. Еще раз виден его огромный возраст. Родители и их друзья отшатываются от него со страхом. Он их не замечает абсолютно. Нагнувшись, он берет на руки Ральфи Андерсона и восхищенно на него смотрит.
Молли чуть не удалось в отчаянной борьбе вырваться из рук держащих ее сильных муж-чин. С истерическим вызовом она кричит Линожу через весь пролет:
- Вы нас обманули!
- Возможно, вы сами обманули себя, - отвечает он.
- Он никогда не будет вашим! Никогда! Линож поднимает спящего мальчика, как подно-шение. Голубое сияние вокруг него становится ярче.., и начинает захватывать Ральфи. Старость Линожа не добра, а жестока, такая, которая пугает. И его торжествующая улыбка - это ужас, который долго будет еще в наших снах.
- Будет. Он полюбит меня. - Линож делает паузу. - И он будет называть меня отцом.
Это - страшная правда, против которой Молли уже не выстоять. Она падает на удержи-вающие ее руки, не в силах держаться на ногах. Линож еще секунду выдерживает ее взгляд, потом отворачивается - развевается край его облачения. Он шагает к двери. И все глаза пово-рачиваются ему вслед.
А мы видим Майка. Он встает. Лицо его все такое же мертвое. Хэтч касается его рукой.
- Майк, я...
- Не трогай меня, - отталкивает его руку Майк. - Никто из вас меня больше не трогайте. - Взгляд на Молли. - Никто.
Он идет по боковому проходу, и никто его не останавливает.
Он выходит из зала как раз вовремя, чтобы успеть заметить, как край облачения Линожа исчезает за входной дверью в ночи. Сперва остановившись, он идет туда же.
Майк выходит, останавливается и смотрит, и дыхание его серебрится в свете луны.
Перед зданием стоят Линож и Ральфи, и Линож все еще сияет ярко-голубым светом. Ка-мера смотрит ему вслед, а он несет Ральфи к улице.., берегу.., проливу.., материку.., и не счи-танным лигам бескрайней земли. Мы видим его следы - сперва глубокие.., потом легкие.., потом еле заметные...
Миновав купол с мемориальным колоколом, Линож начинает подниматься в воздух. Всего на дюйм-другой, но расстояние от него до земли медленно растет. Будто он идет по лестнице, которую мы не видим.
А Майк у входа в мэрию кричит вслед своему сыну, вложив все свое горе в единое слово:
- Ральфи!
Линож и Ральфи. Ночь. Ральфи открывает глаза и оглядывается.
- Где я? Где мой папа?
Далекий, еле слышный голос Майка:
- Ральфи...
- Это неважно, мальчик с седлом феи, - говорит Линож. - Посмотри вниз!
Ральфи смотрит. Они летят над проливом. Тени их летят по волнам, окруженные лунной дорожкой. Ральфи улыбается от радости.
- Ух ты! Класс! - И после паузы:
- А это настоящее?
- Как яблочный пирог, - отвечает Линож.
Ральфи оглядывается на:
Литтл-Толл-Айленд. Это почти негатив того изображения, что мы показывали вначале - ночь вместо дня, уход вместо приближения. В лунном свете Литтл-Толл-Айленд выглядит почти иллюзией. Чем он скоро для Ральфи и станет.
- А куда мы летим? - спрашивает Ральфи. Линож подбрасывает скипетр в воздух, и он за-нимает то положение, которое было, когда Линож летал с детьми. Его тень, теперь от луны, а не от солнца, лежит поперек лица Линожа. Линож наклоняет голову и целует седло феи на носу у Ральфи.
- Куда хотим. Всюду. Во все те места, которые тебе только снились.
- А мама с папой? Когда они прилетят?
- А, об этом потом, - улыбается Линож. Что ж, ему виднее, он взрослый.., и потом, это так интересно!
- О'кей, - говорит Ральфи. Линож поворачивает - закладывает вираж, почти как самолет, - и они улетают от нас прочь.
Майк стоит на ступенях мэрии. Он плачет. Джоанна Стенхоуп выходит из мэрии и кладет ему руку на плечо. С бесконечной добротой она произносит:
- Войди в дом, Майк.
Не обратив на нее внимания, он идет вниз по ступеням, пробивая путь в рыхлом снегу. Для тех, кто не волшебник, это трудная работа, но он идет вперед. Он идет по следам Линожа, и камера следит за ним, глядя, как отпечатки становятся все легче и легче, все меньше связаны с землей, где обязаны жить смертные.
Мимо мемориального колокола, здесь еще один исчезающий отпечаток.., и ничего. Поля девственного снега. Майк в рыданиях валится у последнего следа. Возносит руки к пустому не-бу, к сияющей луне.
- Верни его, - тихо просит Майк. - Прошу тебя. Я сделаю все, что ты хочешь, если ты его вернешь. Все, что ты хочешь.
В дверях мэрии столпились островитяне и молча смотрят. Джонни и Санни, Ферд и Люсьен, Тавия и Делла, Хэтч и Мелинда.
- Верни его! - слышен молящий голос Майка. Лица островитян не меняются. В них, быть может, есть сочувствие, но нет милосердия. Здесь, сейчас - нет. Что сделано, то сделано.
Майк на снежном поле. Он копошится в снегу возле купола, где висит мемориальный ко-локол. Протягивает руки к луне и залитой светом воде в последний раз, но без надежды.
- Прошу тебя, верни его, - шепчет он.
Камера начинает уходить в сторону и вверх. Понемногу Майк становится меньше и меньше, и вот он уже черная точка на белой снежной равнине. За ней - материк, рухнувший маяк, волны пролива.
Затемнение.
И последний, еле слышный шепот мольбы:
- Я люблю его. Смилуйся! Конец акта шестого.
|
|
| |
|
Дивайн |
Дата: Среда, 14 Сен 2011, 20:16 | Сообщение # 24 |
|
Князь ЭНДОР/Магистр ПС/Трижды МАСТЕР ДУЭЛИ
Новые награды:
Сообщений: 5257
Магическая сила:
| АКТ СЕДЬМОЙ
Небо ярко-голубое, и пролив тоже. Флегматично пыхтят рыбачьи лодки, проносятся спор-тивные катера, оставляя кильватерный след и таща водных лыжников. Парят и кричат в вышине чайки.
Прибрежный город утром. Титр: МАЧИАС, ЛЕТО 1989
Небольшой дощатый дом на Мэйн-стрит. Табличка:
ЮРИДИЧЕСКИЕ УСЛУГИ.
Пониже еще одна:
ЕСЛИ РЕШЕНИЕ ЕСТЬ,
МЫ ВМЕСТЕ ЕГО НАЙДЕМ.
Камера наплывает на окно. В доме сидит женщина, глядя наружу. Глаза красные, щеки мокры от слез. Волосы у нее седые, и сначала мы просто не узнали Молли Андерсон. Она по-старела на двадцать лет.
Сидит она на кресле-качалке, глядя на летний пейзаж, и беззвучно плачет. Напротив нее адвокат - профессионального вида женщина в светлой летней юбке и шелковой блузке. Хорошо причесана, хорошо накручена, и смотрит на Молли с тем сочувствием, которое проявляют хо-рошие психологи - часто помогает, но пугает своей отстраненностью.
Молчание длится. Адвокат ждет, пока заговорит Молли, но Молли только сидит в качалке и глядит плачущими глазами на лето за окном.
- Вы с Майком не спите вместе, - говорит наконец адвокат, - вот уже.., как давно?
- Пять месяцев, - отвечает Молли, все так же глядя в окно. - Приблизительно. Если нужно, я могу сказать точно. Последний раз был в ночь перед большой бурей. Бурей столетия.
- Когда вы потеряли сына.
- Верно. Когда я потеряла сына.
- И в этой потере Майк обвиняет тебя.
- Я думаю, он собирается от меня уйти.
- И ты этого очень боишься, не так ли?
- Я думаю, он исчерпал все свои средства остаться. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
- Расскажи мне еще раз, что случилось с Ральфи.
- Зачем? Какая в этом польза? Господа Бога ради, кому от этого будет лучше? Его больше нет!
Адвокат ничего на это не отвечает. Молли вздыхает и сдается.
- Это было на второй день. Мы все были в мэрии - там все собрались укрыться от бури. Знаешь.., очень она была сильная.
- Я была здесь, - отвечает адвокат. - Я ее пережила.
- Да, Лиза, ты была - здесь. На материке. На острове это дело другое. - Она замолкает на миг. - На острове все по-другому. - Еще одна пауза. - В общем, Джонни Гарриман влетел во время завтрака и сказал, что маяк падает. Все, конечно, захотели посмотреть, и Майк...
Дом Андерсонов летним утром. Перед домом стоит небольшая белая машина с открытым багажником. В ней два или три чемодана. Открывается дверь дома, и выходит Майк, неся еще два. Он закрывает дверь, спускается с террасы и идет по дорожке. По всем движениям и жестам, по каждому взгляду перед нами человек, который уезжает навсегда.
- Майк сказал нам, что сейчас белая мгла, - слышится за кадром голос Молли, - и чтобы мы держались поближе к дому. Ральфи хотел посмотреть... Пиппа и все дети тоже.., и мы их с собой взяли. Прости нас Боже, мы взяли их с собой.
Майк останавливается возле таблички детского сада “МАЛЕНЬКИЙ НАРОД”. Она все еще висит на нижней ветви растущего во дворе клена, но какой-то вид у нее сейчас пыльный. За-бытый. Никому до нее нет дела. Майк срывает ее, смотрит, поворачивается и бросает ее на террасу в приступе ярости.
- Никому из нас не следовало выходить, - говорит голос Молли, - особенно детям. Мы не-дооценили бурю. Несколько человек заблудились и пропали. Один из них был Ральфи. Энджи Карвер нашла дорогу домой. Остальные все погибли.
Майк провожает взглядом упавшую на террасу табличку, поворачивается и идет к машине. Когда он обходит ее, чтобы сесть за руль, вытаскивая из кармана ключи, раздается голос:
- Майк?
Это Хэтч.
Майк оборачивается. Хэтч, имеющий довольно странный вид в футболке и шортах, идет туда, где он стоит. И видно, что ему очень хотелось бы оказаться в другом месте. Майк смотрит на него холодным взглядом.
- Если у тебя есть, что сказать, скажи. Паром уходит в 11.10, и я не собираюсь на него опаздывать.
- Куда ты едешь? - спрашивает Хэтч. Молчание.
- Не надо, Майк. Не уезжай. Молчание.
- Тебе легче будет, если я скажу, что с февраля ни одной ночи толком не спал? Нет отве-та.
- Тебе легче будет, если я скажу, что.., что мы, наверное, поступили не правильно?
- Хэтч, мне пора ехать.
- Робби велел тебе сказать, что пост констебля за тобой, стоит тебе только захотеть. Ты только скажи.
- Скажи ему, куда он может засунуть этот пост. Мне здесь делать нечего. Я пытался, сколько мог, и больше не могу.
Он идет к дверце водителя, но не успевает ее распахнуть, как Хэтч касается его руки. Майк оборачивается с горящими глазами, как будто собирается двинуть ему в глаз, но Хэтч стоит, не шевельнувшись. Может быть, он считает, что этого заслужил.
- Ты нужен Молли. Ты видел, что с ней творится? Ты хотя бы смотрел?
- Посмотри ты за меня. О'кей? Хэтч опускает глаза.
- С Мелиндой тоже плохо. Она столько принимает транквилизаторов.., боюсь, как бы она к ним не привыкла.
- Плохо, - отвечает Майк. - Но.., по крайней мере у вас есть дочь. Может, вы не так хо-рошо спите, но можете зайти в ее комнату и посмотреть, как спит она. Верно?
- Ты все такой же уверенный в своей правоте. Смотришь на все только со своей точки зрения.
Майк садится за руль и смотрит на Хэтча ничего не выражающим взглядом.
- Я никакой. Я пустой. Выскобленный, как ноябрьская тыква.
- Если бы ты хоть попытался понять...
- Я понимаю, что паром уходит в 11.10, и если я сейчас не поеду, то опоздаю. Счастливо оставаться, Хэтч. Надеюсь, ты снова обретешь сон.
Он хлопает дверцей, заводит мотор и выезжает на Мэйн-стрит. Хэтч беспомощно смотрит ему вслед.
Утро на газоне у мэрии.
Камера смотрит вниз по Мэйн-стрит и ловит в кадр машину Майка, идущую к причалам, где стоит паром на материк, рокоча мотором. Мы смотрим ему вслед и отворачиваемся влево к мемориальному колоколу. Под мемориальной доской в память погибших на войне теперь еще одна. На ней надпись:
ЖЕРТВЫ БУРИ СТОЛЕТИЯ 1989 ГОДА.
Ниже идут имена:
МАРТА КЛАРЕНДОН,
ПИТЕР ГОДСО,
УИЛЬЯМ СОАМС,
ЛЛОЙД УИШМЕН,
КОРАСТЕНХОУП,
ДЖЕЙН КИНГСБЕРИ,
УИЛЬЯМ ТИММОНС,
ДЖОРДЖ КИРБИ...
И в самом низу:
РАЛЬФ АНДЕРСОН.
Молли в кабинете адвоката замолчала и только смотрит в окно. В глазах ее снова высту-пают слезы и катятся по щекам, но плачет она молча.
- Молли? - окликает ее адвокат.
- Он заблудился в белой мгле. Может быть, он был с Биллом Тиммонсом - который с на-сосной станции. Мне хочется так думать: тогда с ним кто-то был до конца. Наверное, они совсем потеряли направление и зашли в воду. Их двоих никогда не нашли.
- В этой истории, - говорит адвокат, - есть многое, чего ты мне не сказала, правда? Молли молчит.
- Пока ты не расскажешь кому-нибудь, это будет болеть, как нарыв.
- Это будет болеть, что бы я ни делала, - отвечает Молли. - Есть раны, которые не зажи-вают. Я не понимала этого раньше.., но понимаю теперь.
- Почему твой муж так тебя ненавидит, Молли? - спрашивает Лиза. - Что случилось с Ральфи на самом деле?
Камера наплывает на Молли. Молли все так же смотрит в окно. На улице солнечно, трава зелена, цветут цветы.., но идет снег. Он валит густо, укрывая траву и дорожки, нависая на ли-стьях и ветках.
Камера наплывает на Молли, наплывает до самого крупного плана, а Молли смотрит на падающий снег.
- Он ушел и заблудился. Так бывает, ты знаешь. Люди теряются. Так случилось и с Раль-фи. Он потерялся в белой мгле. Потерялся в буре.
Кадр расплывается и фокусируется снова. На пароме.
Паром пыхтит через пролив. На кормовой палубе стоят автомобили, и среди них машина Майка. Сам Майк стоит один у релинга, подняв лицо, и океанский бриз сдувает его волосы на затылок. Он почти умиротворен.
Голос Майка за кадром.
- Это было девять лет назад. Я заправил машину и уехал паромом 11.10. И никогда не возвращался.
И снова офис адвоката.
Разговор Молли с юристом окончен. Часы на стене показывают 11.55. Молли стоит у стола адвоката, выписывая чек. Адвокат смотрит на нее с тревогой, зная, что она еще раз потерпела поражение, а остров победил. Тайна - какова бы она ни была - осталась тайной.
И никто из них двоих не видит проплывающий на пароме автомобиль Майка.
- Я не думал, куда я еду, - говорит голос Майка. - Сперва я просто ехал куда глаза гля-дят.
Майк едет в машине, сквозь ветровое стекло виден закат. Майк надел темные очки, и в каждом из стекол отражается заходящее солнце.
- И единственное, о чем я думал - каждый вечер надевать солнечные очки, - говорит голос Майка. - И с каждой милей на спидометре становился на милю дальше Литтл-Толл-Айленд.
Среднеамериканская пустыня в полдень. Тянется двухполосная дорога по краю кадра. Появляется быстро идущий белый автомобиль, и камера следует за ним.
- Развод прошел без претензий, - слышится голос Майка. - Молли получила банковские счета, страховки, магазин, дом и клочок земли, который был у нас в Вэнсборо. Мне достались “тойота” и душевный мир... То, что от него осталось.
Мост Золотых Ворот. Сумерки.
- Я доехал досюда, - продолжает голос. - Снова к воде. Ирония судьбы, что ли? Но на Ти-хом океане по-другому. Нет в нем того жесткого блеска, когда дни начинают клониться к зиме. - Пауза. - И тех воспоминаний тоже нет.
Небоскреб на Монтгомери-стрит в Сан-Франциско.
Выходит Майк - постаревший Майк, с сединой на висках и морщинами - но этот человек выглядит так, будто заключил мир с миром. Или сам нашел себе мир. Он одет в костюм (не официальный, без галстука), в руке у него кейс. Майк и его спутник идут к стоящему у тротуара седану. Садятся в машину, и она выезжает в поток, обогнув вагон фуникулера. Голос Майка рассказывает:
- Я снова пошел учиться. Получил диплом по правоохранительным дисциплинам и диплом по бухгалтерскому учету. Подумал было еще получить диплом юриста.., но передумал. Начал с лавочки на острове у побережья штата Мэн и кончил маршалом федерального суда. Ничего себе?
Мы видим лицо Майка через окно машины. За рулем его напарник, Майк сидит рядом, и глаза его не здесь. Он едет по долгой дороге памяти. Мы слышим его голос:
- Иногда остров кажется мне очень далеким, и Андре Линож - всего лишь давним дурным сном. Иногда.., когда я ночью просыпаюсь и стараюсь удержаться от крика.., он совсем рядом. И, как я говорил в начале, я держу связь.
Похоронная процессия идет по кладбищу к свежевырытой могиле, неся на плечах гроб (мы это видим со среднего расстояния). Мимо шуршат цветным водопадом осенние листья.
- Мелинда Хэтчер умерла в октябре девяностого, - говорит голос Майка. - В местной газете сказали, что от сердечного приступа, - Урсула Годсо прислала мне вырезку. Я не знаю, было ли за этим еще что-нибудь. Тридцать пять - слишком молодой возраст, чтобы отказал мотор, но - бывает. А то как же.
Методистская церковь Литтл-Толл-Айленда. Приветственные руки с цветами вдоль ведущей к двери дорожки. Доносятся звуки органа, играющего свадебный марш. Распахиваются двери, и Молли выходит из них, сияющая, веселая, в свадебном платье. Морщины остались на ее лице, но седых волос не видно. Рядом с ней, в визитке, обнимая ее за талию - Хэтч. И он так же счастлив, как и она. За ними, держа в одной руке букет, а в другой - шлейф Молли, идет Пиппа - подросшая и с красивыми длинными волосами. Давно прошли те дни, когда она могла застрять головой между столбиками перил. Народ идет за ними, бросая рис. Среди толпы, улыбаясь, как гордый папаша, - преподобный Боб Риггинс.
- Молли и Хэтч поженились в мае девяносто третьего, - говорит голос Майка. - Урсула по-слала мне и эту вырезку. Как я слышал, они отлично ладят друг с другом.., и с Пиппой. И я рад. Желаю им всем троим всяческого счастья. От всей души.
Запущенная комната. Ночь.
- Не всем на Литтл-Толл-Айленде так повезло, - слышен голос Майка.
Мы вместе с камерой оглядываем комнату, смятую, неубранную постель, которой будто тоже снились дурные сны. Дверь в ванную приоткрыта, и мы проходим туда.
- Джек и Энджи Карвер развелись месяца через два после свадьбы Хэтча и Молли. Джек требовал, чтобы Бастера отдали ему - как я понимаю, отчаянно, - но проиграл по суду. Он уехал с острова в Льюстон, снимал комнату, и покончил с собой ночью в конце лета девяносто четвертого.
В ванной открыто окно. Сквозь него издали доносятся звуки самодеятельного оркестра, пробивающегося через мелодию “Висюльки”. Джек Карвер лежит в сухой ванне с натянутым на голову пластиковым мешком. Камера безжалостно подъезжает все ближе.., и мы видим креп-дешиновую повязку на глазу Джека.
- Он оставил то немногое, что имел, человеку по имени Хармон Бродски, которому выбили глаз в драке в баре в конце восьмидесятых.
Вид на Литтл-Толл-Айленд с пролива - утро. Все тихо - только медленно звонит сигнальный колокол - и немного призрачно, затуманено тенью серого. Городской причал отстроен, и рыбный склад тоже.., только он другого цвета, и вместо “ПИТЕР ГОДСО. РЫБА И ОМАРЫ” висит вывеска “БИЛЗ. ИЗЫСКАННАЯ РЫБА”.
Камера отъезжает назад, и становится слышен плеск воды у лодки. Вот и она - небольшая весельная лодка, качающаяся на зыби. Тем временем Майк рассказывает:
- Робби Билз отстроил на городском причале рыбный склад и нанял на работу Кирка Фримена. Кирк рассказывал, что однажды ранним весенним утром девяносто шестого года жена Робби Сандра пришла туда, одетая в желтый дождевик и красные сапоги, и сказала, что хочет чуть покататься на веслах. Кирк заставил ее надеть спас-жилет... Он говорил, чем ее вид ему не понравился.
Камера подходит к лодке и поднимается над ней, показывая ее нос. На нем аккуратно сложен рыбацкий дождевик. И стоит пара красных резиновых сапог, на которые аккуратно во-ротником надет спасательный нагрудник.
- Он сказал, что она будто спала с открытыми глазами.., но что он мог сделать? Было тихо, ни ветра, ни особой зыби.., а она была жена его босса. Лодку нашли, но Сэнди пропала. Одна была странная вещь...
Камера скользит вдоль лодки, и на задней банке то ли красной краской, то ли помадой написано единственное слово: “КРОАТОН”.
- ..но никто не знал, к чему это. Может быть, кто-то на острове мог бы пояснить...
В мэрии Урсула и двое из полиции штата ведут разговор, и хотя мы его не слышим, нам и так все ясно. Они спрашивают, она вежливо качает головой.
Извините.., понятия не имею.., не могу себе представить.., впервые слышу.., и так далее.
- ..но островитяне умеют хранить секреты. Мы хранили их тогда, в восемьдесят девятом, и те, кто там живет, хранят до сих пор. Что до Сандры Билз, предполагается, что она утонула, и семь лет с момента ее исчезновения истекут в 2003 году. Без сомнения, Робби объявит ее офи-циально погибшей, как только перевернет календарь две тысячи третьего. Трудно, я понимаю, но...
Вид на Литтл-Толл-Айленд с океана.
- ..в этом мире продают за наличные. Уходя, плати. Иногда платить приходится мало, но чаще - много. Раз в жизни приходится платить всем, что у тебя есть. Я думал, что выучил этот урок девять лет назад, на Литтл-Толл-Айленде, в Бурю Века...
Кадр медленно расплывается и фокусируется на Сан-Франциско днем. Кадр из киноархи-ва.
- ..но ошибся. В большую бурю я только начал учиться. А кончил - на прошлой неделе.
Оживленная улица в деловой части города - день. Народ занят покупками. Мы надвигаемся на гастроном в двух-трех витринах от угла, и выходит Майк. У него выходной, и он одет неофициально - легкая куртка, джинсы, футболка. В руках у него два магазинных пакета, и он сейчас ими манипулирует, пытаясь вытащить из кармана ключи по дороге к стоящей у тротуара машине.
Навстречу ему в кадр входят спиной к нам мужчина и мальчик-подросток. Мужчина одет в серое пальто и фетровую шляпу. Мальчик - в куртку оклендского университета и джинсы. Дорога Майка к машине лежит мимо них, но поначалу он не обращает на них особого внимания. Он вынимает ключи и пытается отодвинуть пакет в руке, чтобы посмотреть и выбрать тот, который открывает дверцу. В этот момент мужчина и подросток проходят мимо него.
- У чайника ручка, у чайника носик... - поет Линож.
- За ручку возьми и поставь на подносик... - подхватывает мальчик.
Лицо Майка наполняется страшным осознанием. Ключи выпадают, пакеты провисают в его руках, он поворачивается и видит...
Замедленный кадр: мимо него идут Линож и мальчик. Они его уже минуют, и он даже при замедленном кадре успевает кинуть только один взгляд. Но под шляпой - Линож, теперь больше похожий на завзятого рыбака, чем на беспощадного бизнесмена, и ему не тридцать пять, а шестьдесят пять с виду.
А мальчик рядом с ним - улыбающийся ему в лицо и красиво подпевающий слова старой детской бессмыслицы - красивый паренек лет четырнадцати. Волосы его - копия волос Молли. Глаза - Майка. На переносице, хотя и слабо, но различима родинка - седло феи.
- ..В чашку налей и подсунь нам под носик.., у чайника ручка, у чайника носик, - поют Линож и Ральфи далекими, как во сне, голосами.
Их лица выходят из кадра - да и все равно видели мы их лишь один душераздирающий миг. А теперь это только две спины: хорошо одетый мужчина и подросток, почти юноша, свора-чивающие за угол. А там - куда угодно.
Майк стоит, как пораженный молнией, пакеты свисают с его рук. Рот его беззвучно от-крывается и закрывается.., и наконец появляется шепот:
- Ра... Ра... Ральфи... Ральфи? РАЛЬФИ!
Линож и Ральфи уже миновали гастроном. Уже почти дошли до угла. Останавливаются. Оглядываются.
Майк, бросив на землю пакеты - что-то в них бьется - бежит к ним.
- РАЛЬФИ!
Рот Ральфи раскрывается, и раздается змеиное шипение. Весь его симпатичный вид ис-парился в момент, из-за губ выглянули клыки. Глаза темнеют и становятся черными, подерну-тыми извивающимися красными нитями. Он поднимает руки - и это не руки, а когти хищной птицы, готовые распороть лицо Майка.
Линож кладет руку ему на плечи и (не отрывая взгляда от Майка) увлекает за собой. Они вместе уходят за угол.
Майк останавливается у гастронома, и лицо его полно отчаяния и болезненного ужаса. Пешеходы обтекают его с двух сторон, некоторые поглядывают с любопытством, но Майк не замечает.
- Ральфи! - кричит он и бросается за угол.
Останавливается и ищет глазами.
Люди идут по тротуарам, перебегают улицу, подзывают такси, покупают газеты в автома-тах. Человека в сером пальто нет. Мальчика в оклендской куртке - тоже.
- Он полюбит меня, - говорит голос Линожа. И добавляет:
- Он будет называть меня отцом.
Майк прислоняется к стенке и закрывает глаза. Из-под закрытого века выкатывается сле-за. Какая-то молодая женщина, вышедшая из-за угла, смотрит на него с осторожным сочувст-вием.
- Эй, мистер, что с вами?
- Ничего. - Майк не открывает глаз. - Через минуту пройдет.
- Вы свои пакеты уронили. Что-то уцелело, наверное, но что-то могло разбиться.
Теперь Майк открывает глаза и изо всех сил старается улыбнуться.
- А то как же. Разбилось. Я слышал.
- Что у вас за акцент? - улыбается молодая женщина.
- Так говорят на той стороне мира.
- А что случилось? Вы споткнулись?
- Показалось, что встретил одного человека, которого раньше знал.., и как-то вдруг выпал на секунду.
Он смотрит вдоль улицы еще раз. До угла он добежал, когда Линож и Ральфи только за него завернули, и они точно должны здесь быть, но их нет.., и на самом деле Майк не удивлен.
- Если хотите, я вам помогу собрать, что уцелело. Смотрите, вот что у меня есть!
Она показывает ему сложенную авоську. И протягивает ему, вопросительно улыбаясь.
- Очень любезно с вашей стороны, - отвечает Майк, и они отходят за угол.
Мы смотрим с высоты, как они подходят к машине, к рассыпанным продуктам.., потом взлетаем еще выше, поворачиваемся и теряем их из виду. И видим мы теперь яркое голубое небо и воду залива Сан-Франциско, и пересекающий его, как во сне, мост, чуть тронутый ржавчиной на краях.
Парят и пикируют в воздухе чайки.., и МЫ следим за одной из них.., и кадр расплывается и снова фокусируется.., на пикирующей чайке.
Мы следим за ней, и спускаемся вниз, и видим Литтл-Толл-Айленд и его мэрию. У тротуара стоит машина. Из нее выходят трое и подходят к куполу, где мемориальные доски и колокол. Одна из фигур - это женщина - идет впереди.
- Я мог бы написать Молли и рассказать, - говорит голос Майка. - Я об этом думал.., я даже молился, чтобы решить, надо ли. Но когда оба выхода ранят, как выбрать из них верный? В общем, я промолчал. Иногда, особенно поздно ночью, когда я не могу заснуть, мне кажется, что я был не прав. Но днем я понимаю лучше.
Молли приближается к куполу. Медленно. В руке у нее букет цветов. Лицо ее безмятежно, печально и очень красиво. За ней у края травы стоят Хэтч и Пиппа, и рука Хэтча лежит на плечах его дочери.
Молли становится на колени у доски в память тех, кто погиб в Буре столетия. Кладет цветы у ее подножия. Теперь она слегка плачет. Она целует пальцы и прижимает их к имени своего сына.
Молли встает и возвращается туда, где ждут ее Хэтч и Пиппа. Хэтч кладет руку ей на плечи и обнимает ее.
Долгий, долгий кадр Литтл-Толл-Айленда. День.
- Днем я понимаю лучше, - говорит голос Майка. Затемнение.
|
|
| |
]
