Мэгги Стивотер "Превращение" - Страница 5

[

]

Страница 5 из 6 « 1 2 3 4 5 6 »
Модератор форума: Хмурая_сова

Мэгги Стивотер "Превращение" (Серия: Волки из Мерси-Фоллз. Книга 2)

Мэгги Стивотер "Превращение"

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 13:51 | Сообщение # 1

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

Серия: Волки из Мерси-Фоллз
Автор: Мэгги Стивотер
Название: Превращение
Год: 2011
Перевод книги: Ирина Тетерина
Язык: Русский
Сэм, юноша-оборотень, в которого влюблена Грейс, наконец-то освобождается от своего проклятия и заново учится жить в облике человека. Сэм мечтает о совместном будущем с Грейс, но, похоже, его мечтам не суждено сбыться. Родители девушки резко против их встреч, а главное, с самой Грейс начинают происходить странные изменения. Неужели проклятие Сэма настигло и ее тоже? Книги Мэгги Стивотер обрели читательское признание и стали бестселлерами во многих странах мира!

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:21 | Сообщение # 61

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

— Изабел, — продолжал он. — Не злись. Я хочу. Я правда очень хочу.

Я ничего не сказала. Я рассматривала перышко из подушки, каким-то образом очутившееся на лавандовом покрывале.

— Господи, Изабел, ты только все усложняешь. Я пытаюсь вспомнить, как это — быть приличным человеком, понимаешь? Пытаюсь вспомнить, кем я был до того, как стал сам себе невыносим.

— Как, неужели ты тогда не трахался? — процедила я. Крупная слеза выкатилась у меня из глаза.

Я услышала шорох и вскинула глаза; он стоял лицом к окну со скрещенными на груди руками.

— По-моему, ты сама говорила, что бережешь себя для мужа.

— Какое это имеет значение?

— Не нужно тебе со мной спать. Неужели ты хочешь, чтобы твоим первым мужчиной стал чокнутый певец? Ты потом будешь всю жизнь себя за это ненавидеть. С сексом так бывает. В этом ему нет равных. — В его голосе послышалась горечь. — Ты хочешь забыться и ничего не чувствовать, и примерно на час тебе это удается. Но потом становится только хуже. Поверь мне.

— Ну да, ты же у нас спец.

Еще одна слеза скатилась по моей щеке. В последний раз я плакала, когда умер Джек. Больше всего мне сейчас хотелось, чтобы Коул ушел. Если я и допускала, что кто-то может стать свидетелем моих слез, это был определенно не Коул Сен-Клер, король вселенной.

Коул обеими руками оперся о подоконник; последние отблески дня играли у него на лице.

— Я изменял моей первой девушке, — произнес он, не глядя на меня. — Много раз. На гастролях. Когда я вернулся, мы поругались из-за какого-то пустяка, и я признался, что изменял ей с таким количеством девиц, что перестал даже запоминать их имена. Сказал, что теперь, когда мне есть с чем сравнивать, я понял, что в ней нет ничего особенного. Мы расстались. Вернее, я ее бросил. Она была сестрой моего лучшего друга, так что я фактически вынудил их сделать выбор между мной и друг другом. — Он рассмеялся жутким безрадостным смехом. — А теперь Виктор бегает где-то по лесу в волчьем обличье. Вернее, в обличье человека, который все время превращается в волка. Отличный из меня друг.

Я ничего не ответила. Мне плевать было на его этический кризис.

— Она тоже была девственницей. — Коул наконец-то взглянул на меня. — И теперь она меня ненавидит. И себя тоже. Я не хочу, чтобы то же самое случилось с тобой.

Я в упор посмотрела на него.

— По-моему, я не просила тебя о помощи. И не за тем звала тебя сюда, чтобы ты мне тут проповедовал. Я не просила тебя спасать меня от меня самой. И от тебя тоже. По-твоему, я совсем слабачка? — На миг мне показалось, что я не смогу произнести это вслух, но все-таки смогла. — Надо было плюнуть на тебя, и кончал бы с собой на здоровье!

И снова у него на лице появилось то выражение, то самое выражение. Казалось бы, я должна была задеть его за живое, но его лицо… оно не выражало ровным счетом ничего.

Слезы оставляли на моих щеках горящие дорожки, щипали подбородок. Я и сама не понимала, что оплакиваю.

— Ты не такая, — сказал Коул устало. — Поверь мне, я повидал достаточно девиц, чтобы разбираться в этом. Послушай, не надо плакать. Ты не из тех, кто плачет.

— Да? И из каких же я тогда?

— Я расскажу тебе, когда сам пойму. Только не плачь.

Из-за этих его постоянных «не плачь» мне вдруг стало совершенно невыносимо, что он оказался свидетелем моих слез. Я закрыла глаза.

— Уйди. Уйди отсюда.

Когда я снова открыла глаза, его уже не было.

КОУЛ

Спускаясь по лестнице, я боролся с искушением выйти за дверь и проверить, действительно ли судорога, сводившая мои внутренности по пути сюда, значила то, что я подозревал, но в конце концов остался в теплом доме. У меня было чувство, будто я узнал о себе что-то такое, чего не знал раньше. Что-то настолько новое, что я боялся позабыть об этом, когда стану волком, и не вспомнить больше, превратившись в Коула вновь.

Я неторопливо шагал по главной лестнице, не забывая о том, что где-то в чреве дома бродит отец Изабел, в то время как она сама осталась в своей башне в одиночестве.

Интересно, каково это — расти в таком доме? Я боялся лишний раз дыхнуть, чтобы не свернуть ненароком какую-нибудь декоративную вазу или не попортить безукоризненный букет сухих цветов. Конечно, я и сам вырос в состоятельной семье — семьи успешных одержимых гениев редко бывают другими, — но наше жилище никогда не выглядело вот так. Оно выглядело… жилым.

По пути в кухню я заплутал и очутился в зоологическом музее — огромном сводчатом зале, битком набитом чучелами животных. Их было столько, что я усомнился бы в их реальности, если бы не мускусный запах скотного двора, который бил в нос. Неужели в Миннесоте не действовал закон об охране животных? Некоторые из них явно были занесены в Красную книгу; во всяком случае, в лесах штата Нью-Йорк мне видеть их ни разу не приходилось. Я сощурился на дикую кошку с каким-то невиданным узором на шкуре, которая щурилась на меня. В голове всплыл обрывок давнего разговора с Изабел, когда мы с ней только встретились, — что-то про любовь ее отца к стрельбе.

Разумеется, был здесь и волк, вечно крадущийся вдоль одной из стен; его стеклянные глаза поблескивали в полутьме. Должно быть, общение с Сэмом все-таки сделало свое черное дело, потому что внезапно мне подумалось о том, как жутко умереть вот так, вдали от своего настоящего тела. Как если бы астронавт умер в космосе.

Я оглядел чучела — грань между мной и ними показалась вдруг совсем тонкой — и сунулся в дверь на другом конце зала в надежде, что за ней окажется кухня.

И снова ошибся. Дверь вела в роскошную круглую комнату, красиво озаренную светом догорающего заката, проникавшим сквозь окна, которые занимали половину изогнутых стен. В центре стоял изящный мини-рояль — и больше ничего. Только рояль и стены цвета бордо. Эта комната предназначалась исключительно для музицирования.

Я вдруг понял, что не помню, когда в последний раз пел.

И не помню, когда скучал по пению.

Я коснулся рояля; гладкая крышка казалась холодной на ощупь. Почему-то в этой комнате, к окнам которой подступал холодный вечер, только и ждущий превратить меня в волка, я ощущал себя человеком куда острее, чем все последнее время.

ИЗАБЕЛ

Я еще немного позлилась, потом заставила себя встать с постели и отправиться в крошечную ванную. Подправив макияж, я встала и подошла к окну, в которое смотрел Коул. Интересно, где он сейчас? К удивлению моему, я различила в темно-синих сумерках луч фонарика, мелькавший в чаще леса где-то неподалеку от поляны с мозаикой. Коул? Нет, не мог он сохранить человеческий облик в такую погоду, он и так был на грани превращения, пока мы не добежали от машины до дома. Кто тогда? Мой отец?

Я нахмурилась, пытаясь понять, не сулит ли этот загадочный свет неприятности.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:22 | Сообщение # 62

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

И тут я услышала пианино. Я сразу поняла — это не отец, он вообще не слушает музыку, а мама не играла уже несколько месяцев. К тому же это ничем не напоминало утонченную, строгую манеру моей матери. Это была тревожная, бередящая душу мелодия, вновь и вновь повторявшаяся на высоких нотах, музицирование человека, привыкшего к тому, что остальное доиграют другие инструменты.

Это настолько шло вразрез с моими представлениями о Коуле, что я должна была увидеть его за игрой собственными глазами. Я бесшумно спустилась в музыкальную комнату, но перед дверью остановилась и заглянула внутрь, очень осторожно, так, чтобы оставаться незамеченной.

Это действительно был он — не сидел, как полагается, на скамеечке, а опирался на нее одним коленом, как будто сам не ожидал, что задержится так надолго. Пальцы музыканта, на которые я обратила внимание утром, под этим углом не были видны, но этого и не требовалось. Достаточно было его лица. Не подозревающий, что за ним наблюдают, растворившийся в повторяющемся ритме, в скудном вечернем свете Коул казался… с него словно слетела вся броня. Передо мной сидел вовсе не тот вызывающе красивый, самоуверенный парень, с которым я познакомилась несколько дней назад. Это был мальчик, только начинающий осваивать музыкальный инструмент. Он казался таким молодым, неуверенным и трогательным, и я почувствовала укол ревности, потому что ему каким-то образом удалось собрать себя воедино, а мне — нет.

Каким-то образом он снова стал честным, он открывал мне еще один секрет, а мне нечего было дать ему в ответ. Впервые я увидела что-то в его глазах. Я убедилась, что он снова начал что-то чувствовать и это причиняло ему боль.

Я не готова была к боли.
37

СЭМ

Обратный путь из Дулута запомнился мне как коллаж из красных габаритных огней, дорожных знаков, внезапно выныривающих из темноты лишь затем, чтобы исчезнуть столь же стремительно, как и появились, моего голоса, льющегося из динамиков и моего собственного рта, и лица Грейс, которое то и дело выхватывали из полумрака блики фар встречных машин.

Глаза у нее слипались от усталости, а мне казалось — я никогда больше не смогу спать. У меня возникло такое чувство, будто миру осталось существовать всего один день и проспать его было бы непростительным расточительством. Я уже рассказал Грейс о Коуле, о том, кто он такой, но мне все казалось, что мы не до конца это обсудили. Наверное, Грейс это бесило, но у нее хватало такта не выказывать раздражения.

— Вот не зря его лицо казалось мне знакомым, — повторил я в очередной раз. — Я просто не понимаю, зачем Бек это сделал.

Грейс втянула руки в рукава и зажала края изнутри. В свете индикаторов ее кожа казалась голубоватой.

— Может, Бек не знал, кто он такой? Я вот про «Наркотику» знаю только, что есть такая группа. И только одну их песню слышала. Которая про разбитые лица, или как ее там.

— Но он должен был сообразить. Бек отыскал его в Канаде, когда Коул был там на гастролях. На гастролях. Сколько еще ждать, когда он попадется кому-нибудь на глаза и его узнают? А представь, если за ним приедут из дома, а он превратится в волка? И что он собирается делать летом? Запереться в доме и надеяться, что никто его не найдет?

— Возможно, — отозвалась Грейс. Она промокнула нос бумажным платком, смяла его и сунула в карман куртки. — Может, он хочет затеряться и для него это не проблема. Наверное, лучше тебе спросить его самого. Или я могу спросить, раз ты его так не любишь.

— Просто я ему не доверяю.

Я принялся водить пальцами по рулю. Краем глаза я заметил, как Грейс прижалась виском к дверце и вздохнула. Она была сама на себя не похожа.

Мне вдруг стало нестерпимо стыдно. Она так старалась, чтобы этот день прошел идеально, а я все испортил.

— Ох… прости меня, пожалуйста. Я неблагодарная скотина. Я не буду больше тревожиться, ладно? Это вполне может подождать до завтра.

— Врешь.

— Не злись.

— Я не злюсь. Я просто хочу спать, а еще хочу, чтобы ты был счастлив.

Я оторвал руку от руля и накрыл ладонью ее пальцы, лежавшие на коленях. Они были очень горячие.

— Я счастлив, — сказал я, хотя счастье вдруг перестало быть таким ослепительным.

Я разрывался между желанием поднять ее руку и проверить, пахнет от нее волком или нет, и желанием не трогать ее и убедить себя, что не пахнет.

— Это моя любимая, — произнесла она негромко.

До меня дошло, о чем она говорит, лишь когда она включила песню заново, едва та закончилась. На диске тот, другой Сэм, отныне нестареющий и вечно юный, пел: «Я влюбился в нее летом, в мою прекрасную летнюю девушку», в то время как голос другого нестареющего Сэма сплетался с первым в идеальном созвучии.

По салону полоснули лучи фар очередной встречной машины, и снова стало темно. Сердце гулко билось в груди. Мне вспомнилось, как я в последний раз пел эту песню. Не сегодня в студии, а до того. Сидя в темной, хоть глаз выколи, машине, как сейчас, с намотанной на руку прядью волос Грейс, за миг до того, как лобовое стекло брызнуло в салон и ночь обратилась в прощание.

Вообще-то это должна была быть радостная песня. Обидно, что она оказалась навеки отравлена этим воспоминанием, пусть даже впоследствии все закончилось благополучно.

На соседнем сиденье Грейс прижалась щекой к спинке.

— Ты не заснешь, если я не буду тебя развлекать? — спросила она со слабой улыбкой.

— Все в порядке, — заверил ее я.

Грейс улыбнулась мне и закуталась в куртку, как в одеяло. Одними губами послав мне воздушный поцелуй, она закрыла глаза. Мой голос в динамиках пел: «Я был бы счастлив, если бы наш летний день вечно длился».
38

СЭМ

В доме царил полный разгром. Первое, что я увидел, переступив порог гостиной, был Коул Сен-Клер с веником и совком — зрелище куда более нелепое, чем его превращение в волка, — и только потом битое стекло и перевернутую мебель вокруг.

Грейс у меня за спиной испуганно ойкнула, и Коул обернулся на ее голос. Такта изобразить на лице изумление у него хватило, а вот на раскаяние уже не осталось.

Я не знал, что ему сказать. Всякий раз, когда я начинал думать, что могу наконец испытывать к нему какое-то подобие доброжелательности и сочувствия, он откалывал какой-нибудь новый номер. Интересно, остальные помещения в доме выглядели точно таким же образом? Или «повезло» лишь гостиной?

Грейс, впрочем, взглянула на Коула и, не вынимая рук из карманов, небрежным тоном поинтересовалась:

— Проблемы?

В голосе ее угадывалась улыбка.

И тут, к полному моему изумлению, Коул сокрушенно улыбнулся ей в ответ, обаятельной и виноватой улыбкой.

— Стая кошек похозяйничала, — пояснил он. — Я сейчас все приберу. — Эти слова сопровождались взглядом в мою сторону и явно предназначались мне.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:22 | Сообщение # 63

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

Грейс посмотрела на меня, и в ее глазах явственно читалось, что мне следовало бы обращаться с ним поласковей. Я попытался вспомнить, случалось ли со мной такое. Наверное, случалось, в самом начале.

Я взглянул на Грейс. В ярком свете кухонной лампы она казалась бледной и усталой; из-под тонкой, как лепесток, кожи проглядывала темнота. Ей бы сейчас не помешало лечь в постель. Дома. Интересно, что думают ее родители и когда собираются вернуться?

— Я схожу за пылесосом? — спросил я, подразумевая: «Ничего, если я оставлю тебя с ним?»

Грейс твердо кивнула.

— Хорошая мысль.

ГРЕЙС

Значит, вот он какой, Коул Сен-Клер. Мне никогда еще не доводилось встречать настоящую рок-звезду. Не могу сказать, чтобы он меня разочаровал. Даже с веником и совком в руках он выглядел как рок-звезда — потрясающий, беспокойный и опасный.

Я взглянула на него в упор и произнесла:

— Значит, ты Коул.

— А ты Грейс, — сказал он; не представляю, откуда он это узнал.

— Да, — ответила я и, подойдя к одному из кресел, блаженно плюхнулась в него.

Меня словно всю изнутри исколотили камнями. Я снова взглянула на Коула. Значит, вот он какой, этот парень, которого Бек прочил на место Сэма. С Сэмом вкус его определенно не подвел, так что я готова была выдать Коулу кредит доверия. Я бросила взгляд на лестницу, чтобы убедиться, что Сэм еще не возвращается с пылесосом, и спросила:

— Ну и как? Это то, чего ты ожидал?

КОУЛ

Подружка Сэма понравилась мне еще до того, как открыла рот, а когда заговорила, понравилась еще больше. Почему-то она оказалась совсем не такой, какой я представлял себе девушку Сэма. Она была простая и очень милая, и голос у нее оказался замечательный: очень спокойный, будничный и ни на кого не похожий.

Сначала я не понял вопроса. Не дождавшись ответа сразу же, она уточнила:

— Жизнь в волчьей шкуре?

Мне даже понравилось, что она вот так подошла ко мне и задала этот вопрос.

— Даже лучше, — вырвалось у меня, прежде чем я успел прикусить язык.

На ее лице не отразилось отвращение, как это было с Изабел, поэтому я посмотрел ей в глаза и выложил всю остальную правду.

— Я стал волком, чтобы забыть свое прошлое, и именно это и получил. Когда я в волчьем обличье, то думаю только о том, чтобы присоединиться к другим волкам. Не думаю ни о будущем, ни о прошлом, ни о том, кто я такой. Все это становится неважным. А важное — это тот самый миг, другие волки рядом и то, что ты сам превращаешься в сгусток обостренных чувств. Ни сроков. Ни ожиданий. Это потрясающе. Лучше любого наркотика.

Грейс улыбнулась, как будто я преподнес ей подарок. Это была такая чудесная улыбка, искренняя и понимающая, что в тот миг я готов был отдать все на свете, чтобы стать ей другом и снова заслужить эту улыбку. Мне вспомнился рассказ Изабел про то, что Грейс укусили, но она так и не стала оборотнем. Интересно, она рада этому или чувствует себя обманутой?

— А ты не чувствуешь себя обманутой, потому что не превращаешься в волка? — спросил я.

Она опустила глаза на руку, опасливо лежавшую на животе, потом снова перевела взгляд на меня.

— Я всегда задумывалась, каково это. И всегда чувствовала себя какой-то неприкаянной. Ни с теми и ни с другими. Мне всегда хотелось… не знаю. — Она умолкла. — Ты решил вывести пылесос на прогулку, Сэм?

Появился Сэм, волоча за собой большой промышленный пылесос. Он отсутствовал всего-то пару секунд, но с его появлением комната озарилась, как будто эти двое были элементами, вспыхивавшими при приближении друг к другу. При виде неловких попыток Сэма втащить в комнату пылесос Грейс улыбнулась новой улыбкой, которую она явно приберегала для него одного, а он бросил на нее испепеляющий взгляд, полный подтекста, какой рождается, когда ведешь долгие разговоры шепотом в темноте.

Я вспомнил об Изабел. У нас с ней не было того, что у Сэма с Грейс. Даже близко ничего похожего. Не думаю, чтобы происходившее между нами могло бы перерасти во что-то подобное даже через тысячу лет.

Я порадовался, что оставил Изабел в постели, а потом совсем ушел из дома. Больно было вспоминать о том, что я отравлял все, к чему прикасался, но приятно было на этот раз отдавать себе отчет в своих действиях. Предотвратить взрыв было мне не под силу, но я мог, по крайней мере, научиться обуздывать последствия.

ГРЕЙС

Мне стыдно было сидеть сложа руки в кресле, пока Сэм с Коулом прибираются. В обычных обстоятельствах я бросилась бы помогать. Ликвидировать такой разгром даже приятно, потому что в конце концов получаешь зримый результат.

Но сегодня у меня не было сил. Их хватало только на то, чтобы не давать глазам закрыться. Я чувствовала себя так, будто весь день боролась с чем-то невидимым и теперь оно начало одерживать надо мной верх. В животе перекатывалось что-то большое и теплое; я представила, как внутри переливается кровь. А еще мне было жарко, жарко, жарко.

Сэм с Коулом работали в безмолвном тандеме: Коул держал совок, а Сэм заметал на него крупные обломки, которые нельзя убрать пылесосом. Мне отчего-то приятно было видеть, как эти двое действуют в паре. И снова я подумала, что Бек, должно быть, увидел в Коуле что-то особенное. Не просто же так он привез в дом еще одного музыканта. Он не пошел бы на такой риск и не стал бы инициировать известного рокера, если бы у него не было на то веской причины. Может, он думал, что, если Сэму удастся сохранить человеческий облик, они с Коулом подружатся?

Было бы здорово, если бы у Сэма появился друг, на тот случай, если меня…

Перед глазами у меня стояло лицо Коула, когда он спросил: «А ты не чувствуешь себя обманутой, потому что не превращаешься в волка?»

Когда была младше, я представляла себя волчицей. Воображала, как убегаю с Сэмом в волчьем обличье в золотой лес, подальше от равнодушных родителей и суеты современной жизни. И потом, думая, что когда-нибудь лес навеки заберет у меня Сэма, я мечтала уйти вместе с ним. Сэм был в ужасе. Но теперь Коул наконец-то показал мне другую сторону медали. «Важное — это тот самый миг, другие волки рядом и то, что ты сам превращаешься в сгусток обостренных чувств».

Да.

Не все так плохо. Есть и награда. Возможность ощущать под лапами упругий лесной покров, видеть и обонять все с недоступной человеку остротой. Стать частью стаи, частицей дикой природы. Если я проиграю эту битву, может, это будет не так уж и ужасно? Разве это такая великая жертва ради того, чтобы жить в лесу, который я всегда так любила?

Вопреки всякой логике я вдруг подумала про стопку недочитанных детективов на полке у кровати. Мне представилось, как мы с Сэмом лежим на кровати, сплетясь в единое целое. Как он читает свой роман, пока я готовлю домашнее задание. Как мы мчимся в его машине, опустив стекла. Рука об руку гуляем по кампусу при колледже. Я мысленно увидела нашу квартиру, забитую всяким барахлом, кольцо у него на ладони, жизнь после школы. Жизнь Грейс.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:22 | Сообщение # 64

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

Я закрыла глаза.

Господи, как же больно. Каждая клеточка моего тела болела, и ничего поделать было нельзя. Теперь, когда у меня не было выбора, лес перестал казаться таким манящим.

СЭМ

Я думал, она просто устала. В конце концов, день выдался не из легких. Я не говорил ничего, пока Коул не заметил.

— Она что, уснула под пылесос? — спросил он таким тоном, будто Грейс была маленькой девочкой или собачкой с трогательной привычкой спать под шум пылесоса.

Глаза ее были закрыты, дышала она как-то замедленно, щеки у нее раскраснелись, и меня вдруг охватило необъяснимое беспокойство. Потом Грейс приподняла голову, и сердце у меня забилось вновь.

Я взглянул на часы. Скоро должны вернуться ее родители. Нужно отвезти ее домой.

— Грейс, — позвал я; вид у нее был такой, как будто она собирается уснуть снова.

— А?

Она все так же полулежала в кресле, свернувшись калачиком и уткнувшись лицом в подлокотник.

— Когда, ты сказала, родители велели тебе вернуться? — спросил я.

Грейс вскинула на меня глаза, в которых внезапно не осталось ни капли сна, и по их выражению я понял, что она была не до конца со мной откровенна. У меня упало сердце.

— Они вообще в курсе, что ты уехала?

Грейс отвела взгляд; щеки у нее полыхали. Я никогда еще не видел ее пристыженной, и краска на щеках лишь подчеркнула болезненный вид.

— Я должна быть дома до того, как они вернутся с выставки. К полуночи.

— Тогда пора ехать, — сказал Коул.

На один безмолвный беспомощный миг мне показалось, что у нас с Грейс одновременно мелькнула одна и та же мысль: вот бы этот день не кончался! Вот бы можно было не расставаться, не укладываться порознь в две холодные постели. Но говорить об этом вслух смысла не имело, поэтому я произнес:

— У тебя совсем усталый вид; думаю, тебе действительно нужно поспать.

На самом деле мне хотелось сказать совершенно другое. Хотелось взять ее за руку, отвести наверх, в мою комнату, и прошептать: «Останься. Пожалуйста, останься».

Но тогда я стал бы именно тем, кем считал меня ее отец.

Она вздохнула.

— Я не хочу.

Я опустился перед Грейс на корточки и заглянул ей в глаза; ее щека все так же покоилась на подлокотнике кресла. Она казалась совсем юной и беззащитной; я и не подозревал, как привык к решительному выражению ее лица, пока оно не изменилось.

— Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала, — отозвался я. — Но еще больше я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Как думаешь… ты сможешь вести машину?

— Должна смочь, — сказала Грейс. — Она понадобится мне завтра. Ах да, завтра же нет занятий, у учителя библиотечный день. Значит, послезавтра.

Она поднялась, медленно, неуверенно. Мы с Коулом молча смотрели, как она отыскала ключи и зажала их в кулаке, как будто не знала точно, что с ними делать.

Мне не хотелось, чтобы она уезжала, но еще больше не хотелось, чтобы она садилась за руль.

— Я отгоню ее машину, — подал голос Коул.

Я захлопал глазами.

Коул пожал плечами.

— Я отгоню ее машину, а ты отвезешь ее на своей. Потом подбросишь меня обратно, или…

Он снова пожал плечами.

По глазам Грейс я понял, что ей очень хочется, чтобы я согласился, и я сказал «да».

— Спасибо, — поблагодарила Грейс Коула.

— Не за что.

Мне слабо верилось в то, что Коул так внезапно стал милым, но я обрадовался возможности еще немного побыть с Грейс и лично удостовериться, что она благополучно добралась до дома. Оставалось только надеяться, что он не разобьет ее машину.

Мы двинулись в путь: Коул, одинокая фигура на водительском сиденье машины Грейс позади, и мы с ней. Она вцепилась мне в колено и всю дорогу не убирала руку. Когда мы подъехали к дому родителей Грейс, Коул ловко припарковал машину на подъездной дорожке, а Грейс наклонилась поцеловать меня. Все начиналось вполне целомудренно, но потом мои губы дрогнули и раскрылись, а пальцы Грейс сжали ворот моей рубахи. Как же мне хотелось остаться с ней, господи, до чего же мне этого хотелось…

…и тут Коул забарабанил пальцами по стеклу. Он дрожал на пронизывающем ветру, пока я послушно опускал стекло.

— Я бы не советовал тебе особенно распускать руки: ее папаша смотрит в окно. И вообще, тебе лучше бы поспешить, — (эти слова были обращены к Грейс), — потому что через две секунды ты, — (а это уже было адресовано мне), — понадобишься мне для того, чтобы подобрать мою одежду, и, думаю, лишние зрители нам ни к чему.

Глаза у Грейс расширились.

— Они дома?

Коул кивнул на вторую машину, стоявшую на подъездной дорожке. Грейс уставилась на нее; похоже, мои подозрения, что она отлучилась из дома без разрешения, были не беспочвенны.

— Они же сказали, что приедут поздно. Они ни разу еще с этой выставки раньше полуночи не приезжали.

— Я иду с тобой, — заявил я, хотя, откровенно говоря, предпочел бы повеситься.

Коул смотрел на меня с таким видом, как будто мои мысли были для него открытой книгой.

Она покачала головой.

— Нет. Нечего тебе там делать. Не хочу, чтобы они на тебя орали.

— Грейс, — начал я.

— Нет, — отрезала она. — Я не передумаю. Я справлюсь сама. Так надо.

В этих словах была вся моя жизнь. Я торопливо поцеловал Грейс на прощание и пожелал ей удачи, она ушла, а я открыл дверцу машины, чтобы прикрыть готового к превращению Коула от любопытных соседских глаз.

Коул скорчился на асфальте, его колотило.

— Почему она под домашним арестом? — спросил он, глядя на меня снизу вверх.

Я посмотрел на него, потом перевел взгляд обратно на дом, убедившись, что за нами никто не наблюдает.

— Потому что ее вечно отсутствующие родители решили, что ненавидят меня. Видимо, за то, что я спал в ее постели.

Коул выразительно вскинул брови, но ничего не сказал. Он о чем-то думал. Плечи у него ходили ходуном.

— А правда, что они забыли ее в запертой машине на жаре?

— Правда. В этом вообще все их отношения.

— Мило, — заметил Коул. — Почему так долго? — спросил он через миг. — Может, я ошибся?

От него уже пахло волком. Я покачал головой.

— Это потому, что ты одновременно разговариваешь со мной. Перестань сопротивляться превращению.

Теперь он сгруппировался, как бегун, опершись пальцами об асфальт и согнув одно колено, как будто готов был сорваться с места.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:22 | Сообщение # 65

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

— Вчера ночью… я не думал…

Я остановил его. И сказал то, что следовало сказать давным-давно:

— Когда Бек привез меня, я был никем, Коул. Я был совершенно не в себе, практически недееспособен. Я почти не ел и начинал визжать, стоило мне услышать шум текущей воды. Ничего этого я не помню. У меня гигантские провалы в памяти. Я до сих пор не вполне адекватен, но не до такой степени, как раньше. Кто я такой, чтобы ставить под сомнение выбор Бека? Никто.

Коул посмотрел на меня со странным выражением, и тут его вырвало на дорогу. Дрожа и корчась, он утратил свою человеческую форму; футболка на нем лопнула, и он забился на асфальте рядом с машиной. Даже в волчьем обличье Коула сотрясала дрожь; мне пришлось долго уговаривать его, прежде чем он потрусил в сторону леса за домом Грейс.

Когда Коул скрылся, я еще какое-то время ждал у открытой дверцы машины, глядя на дом Грейс, — дожидался, когда в окне ее спальни вспыхнет свет, и воображал себя рядом с ней. Я скучал по шелесту ее тетрадей, когда она готовила домашнее задание, пока я слушал музыку на ее кровати. Скучал по ее ледяным пяткам, когда она забиралась ко мне в постель. Скучал по ее тени, которая падала на страницы моей книги. Скучал по запаху ее волос и звуку ее дыхания, по моему томику Рильке у нее на тумбочке и ее влажному полотенцу, небрежно брошенному на спинку стула. Казалось бы, после целого дня, проведенного с ней, я должен был бы насытиться, но лишь стал скучать еще сильнее.
39

ГРЕЙС

Я знала, что меня ждет выволочка, но испытывала странное чувство свободы. Я вдруг поняла, что весь день гадала, попадусь или нет, и что случится, если они узнают обо всем потом. Теперь можно было не гадать.

Потому что я знала точно.

Я закрыла за собой входную дверь и вошла в прихожую. На пороге, скрестив руки на груди, стоял отец. Мать стояла в нескольких шагах от него, полускрытая кухонной дверью, точно в такой же позе. Они ничего не говорили, и я тоже молчала.

Лучше бы они накричали. Я готова была к крику. Внутри у меня все тряслось.

— Ну? — осведомился отец, когда я вошла в кухню.

Началось. Никакого крика. Только вопросительное: «Ну?» — как будто он ожидал, что я брошусь каяться во всех грехах.

— Как ярмарка? — спросила я.

Отец буравил меня взглядом.

Первой не выдержала мама.

— Не притворяйся, будто ничего не произошло, Грейс!

— А я и не притворяюсь, — отозвалась я. — Вы велели мне не выходить из дома, а я ушла.

Мама сжимала руки в кулаки так яростно, что побелели костяшки.

— Ты ведешь себя так, как будто не сделала ничего предосудительного.

Меня охватило ледяное спокойствие. Я порадовалась, что не разрешила Сэму пойти со мной; в его присутствии я не смогла бы сохранять такую решимость.

— А я и не сделала. Я ездила в Дулут, в студию, с моим парнем, поужинала вместе с ним и вернулась домой до полуночи.

— Мы запретили тебе делать это, — сказал отец. — Вот что в этом предосудительного. Ты знала, что под домашним арестом, и все равно ушла из дома. У меня в голове не укладывается, как ты могла так злоупотребить нашим доверием.

— Вы раздуваете из мухи слона! — рявкнула я. Мне казалось, мой голос должен был прозвучать громко, но он вышел каким-то тонким; второе дыхание, которое открылось у меня, когда я ехала домой с Сэмом, закончилось. Сердце билось в животе и в горле одновременно, жарко и тошнотворно, но я усилием воли заставила себя говорить спокойно. — Я не балуюсь наркотиками, не прогуливаю школу и не делаю себе пирсинг.

— А как же…

Выговорить это у него не поворачивался язык.

— Секс, — договорила за него мама. — В нашем доме? А вопиющее неуважение к нам? Мы предоставили тебе личное пространство…

Тут-то я и взорвалась.

— Личное пространство? Скажите лучше, планету в личное пользование! Я сотни ночей просидела одна в этом доме, дожидаясь, когда вы вернетесь домой. Я миллион раз снимала трубку телефона и слышала: «Ох, солнышко, мы сегодня будем поздно». Я тысячу раз вынуждена была искать способы добраться из школы до дома самостоятельно. Личное пространство! Наконец-то появился человек, которого я выбрала для себя сама, но вы не можете с этим смириться. Вы…

— Ты еще подросток, — пренебрежительно сказал отец.

Как будто я только что не кричала. Я сама бы усомнилась в том, что повысила на них голос, если бы в ушах у меня не грохотала кровь, с каждым толчком снова и снова причиняя мучительную боль.

— Что ты знаешь об ответственных отношениях? — продолжал он. — Это твой первый приятель. Хочешь, чтобы мы поверили, что ты ответственный человек, — докажи это. Подростковый секс и нарушение прямых родительских запретов — не лучшее доказательство. А ты именно это и сделала.

— Да, сделала, — подтвердила я. — И не жалею об этом.

Папа побагровел, краска залила все лицо, от воротничка до корней волос. В свете кухонной лампы он казался очень-очень загорелым.

— Посмотрим, как ты запоешь сейчас, Грейс. Больше вы с ним не увидитесь. И теперь тоже не жалеешь?

— Ой, брось, — сказала я.

Его слова вдруг показались еле слышными и не важными. Мне нужно было присесть… прилечь… поспать… что-нибудь.

Каждое папино слово словно вгоняло новый гвоздь мне в виски.

— Нет, это ты брось. Все, шутки кончились. Мне не нравится, в кого ты с ним превращаешься. Он явно ни в грош не ставит нашу родительскую власть. Я не позволю тебе сломать себе жизнь по его милости.

Я скрестила руки на груди, чтобы родители не заметили, как они трясутся. Одна часть меня разговаривала сейчас с ними на кухне, а другая лихорадочно думала: «Что со мной такое?» Щеки у меня пылали, в висках звенело. В конце концов я все-таки обрела дар речи.

— Ты этого не сделаешь. Ты не можешь запретить мне видеться с ним.

— Еще как могу, — отрезал отец. — Тебе семнадцать лет, и ты живешь под моей крышей, и до тех пор, пока это так, я прекрасно это могу. Когда тебе исполнится восемнадцать и ты закончишь школу, у меня не будет права указывать тебе, что делать, но сейчас закон штата Миннесота целиком и полностью на моей стороне.

В животе у меня что-то странно колыхнулось, как от нервов, и в тот же миг что-то закололо во лбу. Я прижала палец к носу и заметила на нем красное пятно. Нельзя было, чтобы они его увидели; это лишь усугубило бы мое положение. Схватив со стола бумажный платок и прижав его к ноздрям, я сказала:

— Он не просто парень.

Мама отвернулась и взмахнула рукой с таким видом, как будто все это ужасно ей надоело.

— Как же.

В этот миг я ее ненавидела.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:23 | Сообщение # 66

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

— На ближайшие четыре месяца это именно так, — сказал отец. — Ты не будешь с ним встречаться, пока я еще здесь главный. Я не желаю, чтобы такое, как сегодня, повторялось. Все, разговор закончен.

Я не могла больше находиться с ними в одной комнате. Не могла видеть, с каким выражением смотрит на меня через плечо мама — вскинув брови, как будто ожидая моего следующего хода. И не могла больше выносить боль.

Я бросилась к себе в комнату и так хлопнула дверью, что внутри у меня все затряслось.
40

ГРЕЙС

«Смерть — неистовая ночь и начало нового пути». [8]

Почему-то вместо песни в голове у меня крутились эти слова. Я не помнила, кто их написал, помнила лишь, как Сэм однажды прочитал их вслух, подняв глаза от книги и словно пробуя на вкус. Я помнила даже тот момент: мы сидели в бывшем отцовском кабинете, я готовилась к докладу, а Сэм уткнулся в книгу. Тогда, в теплом уютном кабинете, за окнами которого хлестал ледяной дождь, произнесенная негромким голосом Сэма, эта цитата показалась невинной. Ну, может быть, тонкой.

Теперь, в безмолвной темноте моей пустой комнаты, эти слова крутились у меня в голове, наводя ужас.

Невозможно было и дальше делать вид, что со мной все в порядке. Кровь из носа все шла и шла, я израсходовала сначала все носовые платки, потом взялась за туалетную бумагу. Казалось, она не остановится никогда. Все внутренности у меня сводило судорогой, кожа пылала.

Больше всего мне сейчас хотелось понять, что такое со мной творится. И сколько еще это будет продолжаться. И чем закончится. Если бы я все это знала, если бы у меня была возможность уцепиться за что-то конкретное, кроме боли, я смогла бы примириться с ней.

Но ответов у меня не было.

Я не могла спать. Не могла шевелиться.

Я лежала с закрытыми глазами. Пустота там, где должен был лежать Сэм, казалась беспредельной. Раньше, до того, как все это произошло, достаточно было, проснувшись посреди ночи, просто перевернуться на другой бок, чтобы уткнуться носом ему в спину. Но сейчас Сэма здесь не было, и сон казался далеким и неважным по сравнению с разгорающимся внутри меня жаром.

В ушах снова прозвучал отцовский запрет видеть Сэма. У меня перехватило дыхание. Он передумает. Не мог он сказать это серьезно. Я заставила себя переключиться на что-нибудь другое. Например, на мой красный кофейник. Я не знала, существует ли подобная вещь в реальности, но если она существовала, я намеревалась купить ее. Немедленно. Почему-то мне вдруг показалось невероятно важным поставить это целью. Раздобыть денег, купить красный кофейник и съехать отсюда. Найти для него новое место.

Я улеглась на спину и положила руку на живот, пытаясь определить, действительно ли под кожей что-то перекатывается. Опять стало жарко, в голове все плыло, она как будто существовала отдельно от остального тела.

Во рту стоял медный привкус. Сколько бы я ни сглатывала, он не уходил.

Я чувствовала себя… неправильно.

Что со мной происходит?

Спрашивать было не у кого, поэтому я принялась перечислять в уме симптомы. Боль в животе. Температура. Кровь из носа. Усталость. Запах волка. Выражение, с которым смотрели на меня волки; выражение, с которым смотрела на меня Изабел. Пальцы Сэма на моей руке, перед тем как он обнял меня в последний раз на прощание. Все это были звоночки.

Я не могла больше отрицать очевидное.

Несмотря на то, что это мог быть всего лишь вирус. Несмотря на то, что это могло быть заболевание серьезное, но излечимое. Несмотря на то, что я не могла знать наверняка…

Я знала.

Эта боль… это было мое будущее. Превращение, контролировать которое мне не под силу. Я могу сколько угодно мечтать о красных кофейниках. Последнее слово все равно будет за моим телом.

Я уселась в темноте, загнала поглубже волчицу внутри меня, подтянула одеяло, так что оно собралось на коленях. Мне хотелось к Сэму. Прохладный воздух покусывал щеки и голые плечи. Как хорошо было бы снова оказаться в доме Бека, в постели Сэма под потолком из бумажных журавликов. Я проглотила боль, загнала ее поглубже. Если бы я сейчас была там, он обнял бы меня и сказал, что все будет хорошо, и все было бы хорошо, хотя бы на эту ночь.

Я представила, как еду обратно в темноте. Представила выражение его лица.

Я потерла друг о друга босые ступни. Глупо было ехать туда сейчас. На то, чтобы остаться, была тысяча причин, но…

Я постаралась выкинуть ненужные мысли из головы. Сосредоточилась. Мысленно составила перечень необходимого. Возьму джинсы из среднего ящика комода, натяну свитер и какие-нибудь носки. Родители ничего не услышат. Пол почти не скрипит. Мой план может сработать. Из родительской спальни наверху давно уже не доносилось ни звука. Если не включать фары, они, может быть, не заметят, как я отъезжаю от дома.

Мысль о побеге подхлестывала мой пульс.

Я понимала, что не стоит нарываться на новые неприятности, родители и так уже разозлились. Понимала, что нелегко будет вести машину, когда в ушах так стучит кровь, а под кожей плещется жар.

Но какие еще неприятности могли со мной случиться? Мне и так уже запретили с ним видеться. Что еще они могут мне сделать?

К тому же я не знала, сколько еще ночей мне осталось.

Я вспомнила, как пренебрежительно мама отозвалась о моей любви, принизив ее до вожделения. Как потом я бродила по лесу, пытаясь заставить себя раскаяться в том, что накричала на нее. Как папа заглядывал ко мне в комнату, чтобы посмотреть, нет ли там Сэма. Когда они в последний раз интересовались, где я была, как живу, не нужно ли мне что-нибудь?

Я видела родителей вдвоем; они были семьей. Они до сих пор трогательно заботились друг о друге, даже в мелочах. И я видела Бека, видела, как хорошо он знал Сэма. Как он любил его. И как Сэм до сих пор кружил по орбите его памяти, словно потерянный спутник. У них была семья. А у меня с родителями… мы просто жили под одной крышей. Иногда.

Интересно, можно ли перерасти своих родителей?

Мне вспомнилось выражение, с которым смотрели на меня волки. Вспомнилось, как я гадала, сколько времени мне осталось. Сколько ночей отмерено мне с Сэмом, и сколько из них я уже потратила здесь в одиночестве.

Во рту все еще стоял медный привкус. Болезнь внутри меня не собиралась отступать. Она пожирала мои силы, но пока я все еще была сильнее. Пока я еще могла кое-что контролировать.

Я выбралась из постели.

Ощущая ледяное спокойствие, я двинулась по комнате, собрала джинсы, белье, футболки и две запасные пары носков. Я словно находилась в центре урагана — точке тишины внутри хаоса. Вещи я засунула в рюкзак вместе с домашним заданием и любимой книгой Сэма, томиком Рильке, который он оставил на тумбочке у кровати. Я коснулась края комода, взяла с кровати подушку, остановилась перед окном, из которого давным-давно смотрела на желтоглазого волка. Сердце билось болезненными толчками; я ожидала, что вот-вот мать или отец откроют дверь и застукают меня в разгар сборов. Должен же кто-нибудь почувствовать всю серьезность того, что я затеваю.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:23 | Сообщение # 67

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

Однако ничего не произошло. Проходя по коридору, я прихватила из ванной зубную щетку и расческу для волос. В доме по-прежнему было тихо. Перед входной дверью я заколебалась, держа ботинки в руке и прислушиваясь.

Тишина.

Неужели мне все это не чудится?

— Пока, — прошептала я. Руки у меня тряслись.

Дверь прошуршала по коврику на крыльце и закрылась.

Я не знала, когда вернусь.
41

СЭМ

Без Грейс я превратился в ночного зверя. Устроил в кухне охоту на муравьев, поджидая их в тусклом свете лампы с листом бумаги и стаканом, чтобы вынести на улицу. Вытащил пыльную гитару Пола с каминной полки и принялся ее настраивать. Сначала классическим методом. Потом на тон опустил шестую струну. Потом — первую и вторую. Потом перестроил назад на классический строй. Полистал в подвале книги Бека, пока не нашел какую-то книгу про налоги, еще одну про то, как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей, и третью — про медитацию. Зачем-то сложил их в стопку, хотя читать совершенно не собирался. Поднявшись в ванную, уселся на кафельный пол и принялся экспериментальным методом искать лучший способ подстригать ногти на ногах. Если я подставлял под ступню ладонь, поймать удавалось только половину обрезков, а если позволял им свободно разлетаться, то мог отыскать на белом кафеле все ту же самую половину. Так что битву я в любом случае проигрывал с пятидесятипроцентными потерями.

В процессе педикюра я услышал, как на улице за окном комнаты Бека завыли волки. Их песнь каждый раз звучала по-новому, в зависимости от того, что было у меня на душе. Она могла быть торжественным хоралом, неземным в своей красоте, а могла — зловещей симфонией, где каждая нота сиротливо замирала в ночи. Или радостным призывом к луне.

Сегодня это был нестройный хор, в котором протяжные голоса наперебой соревновались за внимание, перемежаясь тревожным тявканьем. Песнь разлада. Песнь разобщенности. Так стая обычно выла в те ночи, когда Бек или Пол были людьми, но сегодня оба вожака были на месте. Не хватало одного меня.

Я поднялся и подошел к окну, чувствуя, как гладкие половицы холодят подошвы моих человеческих ног. Мгновение поколебавшись, я отодвинул щеколду и распахнул окно. В комнату хлынул ледяной ночной воздух, но теперь он бессилен был что-либо со мной сделать. Я был и оставался человеком. Собой.

Вместе с воздухом в комнату ворвались и волчьи голоса.

Неужели они скучают по мне?

Нестройный хор продолжал звучать, и это был скорее протест, нежели песня.

Я скучаю по вам, ребята.

И тут я со смутным удивлением понял, что именно этим все и исчерпывается. Я скучал по ним. Но не по прошлой жизни. Я стоял, облокотившись на подоконник, и моя душа полнилась человеческими воспоминаниями, чаяниями и страхами, я знал, что состарюсь человеком, и мне это нравилось. Я не хотел бы стать одним из волков, которые выли сейчас в лесу. Это не шло ни в какое сравнение со струнами гитары под пальцами. Их надрывная песня никогда не смогла бы прозвучать так торжествующе, как мой голос, произносящий имя Грейс.

— Тут некоторые пытаются спать! — крикнул я в темноту, и она проглотила эту ложь.

Вой затих. Темнота застыла в безмолвии; ни птичий крик, ни шелест листвы не нарушали мертвую ночную тишь. Лишь где-то далеко на шоссе шуршали шинами автомобили.

— У-у-у-у! — завыл я, чувствуя себя полным дураком.

Ответом мне была все та же тишина. Достаточно долгая, чтобы я успел понять, как сильно мне хочется быть им нужным.

Потом они завыли снова, так же громко, как и прежде, перекрывая друг друга с новой решимостью.

Я ухмыльнулся.

Знакомый голос за спиной заставил меня вздрогнуть; я едва не ухватился за сетку в окне.

— Я думала, у тебя звериное чутье и ты за милю слышишь, если где-то падает булавка.

Грейс. Это был голос Грейс.

Когда я обернулся, она стояла на пороге с рюкзаком на одном плече. Улыбка у нее была… робкая.

— А ты даже не услышал, как я пробралась к тебе в дом, пока ты… кстати, чем это ты занимался?

Я закрыл окно и обернулся к ней, не веря своим глазам. На пороге комнаты Бека стояла Грейс. Грейс, которой полагалось мирно спать у себя дома. Грейс, которая не шла у меня из головы, когда я не мог мечтать. Почему я вообще так удивился? Разве я не знал с самого начала, что она появится здесь? Разве не ожидал увидеть ее на пороге?

В конце концов я стряхнул оцепенение и подошел к ней. Я мог бы ее поцеловать, но вместо этого протянул руку к свободной лямке ее рюкзака и провел большим пальцем по ребристой поверхности. Вот и ответ на один из моих невысказанных вопросов. Еще один ответ я получил, когда почуял от нее все тот же волчий запах. На языке у меня крутилась еще масса вопросов: «Ты представляешь, что будет, когда они обо всем узнают?», «Ты понимаешь, что это все изменит?», «Тебя устраивает, какого они будут мнения о тебе? А обо мне?» — но Грейс, очевидно, уже ответила на них «да», иначе ее бы здесь не было. Она не вышла бы за порог своей комнаты, не обдумав всего.

Значит, задать оставалось один-единственный вопрос:

— Ты точно этого хочешь?

Грейс кивнула.

Вот так одним махом все перевернулось.

Я осторожно потянул лямку рюкзака и вздохнул:

— Ох, Грейс.

— Ты сердишься?

Я взял ее за руки и покачал их туда-сюда, как будто танцевал, не отрывая ног от пола. В голове у меня крутились строки Рильке: «Любимая, где же ты, никогда не пришедшая» [9] — вперемежку со словами ее отца: «Я очень стараюсь не наговорить ничего такого, о чем потом пожалею» — и мысли о том, что вот она, моя заветная мечта, во плоти, наконец-то в моих руках.

— Мне страшно, — признался я.

Но губы у меня сами собой растянулись в улыбке. А когда она увидела, что я улыбаюсь, тревожное облачко у нее на лице, которого я даже не заметил, рассеялось, оставив после себя ясное небо и солнце.

— Привет, — сказал я и обнял ее.

Теперь, когда она находилась здесь, в моих объятиях, я скучал по ней даже больше, чем когда ее не было рядом.

ГРЕЙС

Все вокруг было замедленное и в тумане, как будто во сне.

Это была чья-то чужая жизнь, это какая-то другая девчонка сбежала к своему парню. Это была не правильная до мозга костей Грейс, которая никогда не забывала вовремя сдать домашнее задание, отказывалась от вечеринок и не выходила за рамки дозволенного. И тем не менее именно я в теле этой непокорной девчонки аккуратно выкладывала свою зубную щетку рядом с новенькой красной щеткой Сэма, как будто это был и мой дом тоже. Как будто я собиралась задержаться тут на какое-то время. Глаза у меня резало от усталости, но мозг лихорадочно работал, даже не думая засыпать.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:23 | Сообщение # 68

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

Боль немного притихла, успокоилась. Я знала, что она просто затаилась, отпугнутая близостью Сэма, но была рада этой небольшой передышке.

На полу около унитаза я заметила серпик обрезанного ногтя. Его совершенная обыденность каким-то образом вдруг заставила меня окончательно понять, что я стою в ванной у Сэма дома и собираюсь провести с ним ночь в его постели.

Родители меня убьют. Что они будут делать утром? Позвонят мне на мобильник? И будут слушать его звонки из того места, куда они его спрятали? Могут и в полицию заявить. Мне ведь еще не исполнилось восемнадцати. Я закрыла глаза и представила, как в дверь стучится офицер Кениг, а за спиной у него стоят мои родители, с нетерпением ожидающие возможности вернуть меня домой. Меня замутило.

В дверь ванной негромко постучался Сэм.

— У тебя все в порядке?

Я открыла глаза и покосилась на него. Он успел переодеться в спортивные брюки и футболку с осьминогом на груди. Наверное, это все-таки была хорошая идея.

— Все в порядке.

— Ты такая милая в этой пижаме, — сказал он нерешительно, как будто признался в чем-то таком, чего произносить вслух не собирался.

Я протянула руку и положила ладонь ему на грудь, чувствуя, как она вздымается и опадает под тонким трикотажем.

— Ты тоже.

Сэм сложил губы в сокрушенную гримаску и, оторвав мою руку от своей груди, повел прочь из ванной.

Его спальню озарял лишь свет из коридора и рассеянный отблеск фонаря над крыльцом, проникавший сквозь окно; в полутьме я смутно различила белое одеяло, аккуратно разложенное на кровати. Сэм отпустил мою руку и сказал:

— Ты иди в комнату, а я выключу свет в коридоре, только смотри, никуда не врежься.

Он отвернулся от меня с застенчивым выражением; я понимала, что он сейчас испытывает. У меня тоже было такое чувство, как будто мы только что познакомились и ни разу еще не целовались и не проводили ночь в одной постели. Все было таким новеньким, блестящим и восхитительным.

Я забралась в постель и устроилась на холодной простыне у стенки. Свет погас, и я услышала, как Сэм вздохнул — тяжело и судорожно, — а потом под его ногами заскрипели половицы. Он улегся в кровать; в темноте я слабо различала очертания его плеч.

Какое-то время мы просто лежали рядом, не соприкасаясь друг с другом, как два незнакомца, а потом Сэм повернулся на бок ко мне лицом, так что его голова оказалась на одной подушке с моей.

Он поцеловал меня, очень ласково и бережно, и в этом поцелуе был и восторг первого поцелуя, и опыт накопленных воспоминаний обо всех наших поцелуях. Сквозь футболку я чувствовала, как колотится у него сердце, и этот глухой стук стал еще чаще, когда наши ноги переплелись.

— Я не знаю, что будет дальше, — произнес он негромко, уткнувшись мне в шею, так что его дыхание защекотало кожу.

— И я не знаю, — сказала я.

От волнения и того, что ждало своего часа внутри, в животе у меня все связалось в узел.

За окнами немедленно завыли волки; их еле различимые голоса вздымались и затихали вновь. Сэм рядом со мной замер.

— Скучаешь по той жизни? — спросила я его.

— Нет, — отозвался он подозрительно быстро; за такое короткое время он не мог обдумать мой вопрос. — Это не то, чего я хочу. Я хочу быть собой. Хочу отдавать себе отчет в том, что делаю. Хочу помнить. Хочу иметь какое-то значение.

Только он ошибался. Он всегда имел значение, даже когда был волком в лесу у меня за домом.

Я поспешно отвернулась и вытерла нос платком, который прихватила из ванной. Даже не глядя на него, я могла сказать, что на нем остался алый след.

Сэм тяжело вздохнул, обнял меня и уткнулся мне в плечо. Он втянул носом мой запах, и я почувствовала, как он держит меня за пижамную кофту.

— Останься со мной, Грейс, — прошептал он, и я сжала трясущиеся руки в кулаки. — Пожалуйста, останься со мной.

Я чувствовала запах, который исходил от моей кожи, приторный запах миндаля, и понимала, что он говорит не только о сегодняшней ночи.

СЭМ

Я держу тебя в ладонях, словно бабочку,

попавшую в плен.

У тебя нет больше крыльев, ты наследница

проклятья моего.

Но ты ускользаешь,

ты от меня ускользаешь…
42

СЭМ

Самый долгий день в моей жизни начался и закончился, когда Грейс сомкнула глаза.

Наутро я проснулся и обнаружил, что Грейс не мирно спит в моих объятиях, а скорее разметалась поверх меня и моей подушки, придавив меня к постели. Из окна лился солнечный свет; лучи солнца прямоугольником обрамляли наши тела на кровати. Мы умудрились проспать все утро. Не помню уже, когда я последний раз так спал — как убитый, не обращая внимания на бьющее в глаза солнце. Приподнявшись на локте, я взглянул на Грейс, и меня охватило странное, гнетущее чувство, словно на меня разом навалилась тяжесть тысяч непрожитых дней, нагроможденных один на другой. Она что-то пробормотала в полусне и перевернулась ко мне лицом. Я заметил у нее на щеке красную полоску, но она тут же смазала ее запястьем.

— Фу, — сказала она и широко открыла глаза, чтобы взглянуть на руку.

— Дать тебе платок? — спросил я.

Грейс простонала.

— Я сама принесу.

— Все нормально, — сказал я. — Я уже встал.

— Нет, не встал.

— Встал. Видишь, я приподнялся на локте. Значит, я в тысячу раз ближе к тому, чтобы встать, чем ты.

В обычных обстоятельствах я бы поцеловал ее, или принялся бы щекотать, или погладил по бедру, или положил голову ей на живот, но сегодня мне было страшно ее сломать.

Грейс покосилась на меня, как будто такая сдержанность показалась ей подозрительной.

— Я могу просто вытереть нос о твою футболку!

— Вас понял! — отчеканил я и пошел за платком.

Когда я вернулся, ее спутанные волосы закрывали лицо, не давая мне разглядеть его выражение. Она молча вытерла руку и быстро скомкала платок, но я все же успел увидеть на нем кровь.

Внутри у меня все натянулось, как пружина.

Я протянул ей стопку бумажных платков.

— По-моему, надо отвезти тебя к врачу.

— Да какой от этих врачей толк, — отозвалась Грейс.

Она промокнула нос платком, но он остался чистым. Тогда она еще раз вытерла запястье.

— Я все равно считаю, что надо съездить, — возразил я. Должно же хоть что-то унять беспокойство, поселившееся в моей груди.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:23 | Сообщение # 69

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

— Терпеть не могу врачей.

— Я знаю, — сказал я.

Это была правда. Грейс не раз поднимала эту тему прежде; впрочем, я полагал, что дело тут скорее в нежелании тратить время, чем в страхе или неприязни к медицинским работникам. Я считал, что на самом деле ее не привлекает необходимость сидеть в приемном отделении.

— Давай поедем не в больницу, а в медицинский центр. Там все быстрее.

Грейс поморщилась, потом пожала плечами.

— Ладно.

— Спасибо, — с облегчением сказал я, а она упала обратно на подушку.

Грейс закрыла глаза.

— Вряд ли они что-нибудь найдут.

Я подумал, что она, скорее всего, права. Но что еще мне оставалось?

ГРЕЙС

Я отчасти даже хотела пойти к врачу — вдруг мне все-таки смогли бы помочь? Но еще сильнее я боялась, что не смогут. Ведь тогда у меня не останется даже надежды.

Пребывание в медицинском центре еще больше усилило ощущение нереальности всего происходящего. Я здесь никогда не бывала, а вот Сэм, похоже, неплохо ориентировался. Стены были выкрашены в грязноватый оттенок морской волны, а кабинет украшала настенная роспись в виде четырех бесформенных китов-касаток, резвящихся в волнах. Все то время, пока врач с медсестрой задавали мне вопросы, Сэм то прятал руки в карманы, то вытаскивал их обратно. Когда я покосилась на него, он на несколько минут прекратил это занятие, а потом принялся выкручивать пальцы так, что затрещали косточки.

В голове у меня все плыло, о чем я и сообщила доктору, а мой нос послушно продемонстрировал медсестре кровотечение. Боль в животе, впрочем, я могла описать лишь на словах, а когда попыталась заставить их понюхать мою кожу, оба явно пришли в недоумение, хотя доктор все-таки подчинился.

Девяносто пять минут спустя после того, как мы переступили порог медцентра, я вышла оттуда с рецептом на средство от сезонной аллергии, рекомендацией принимать препараты железа и промывать нос соленой водой, а также вооруженная теоретическими знаниями об особенностях подросткового возраста и вреде недосыпа. А Сэм стал на шестьдесят долларов беднее.

— Ну как, тебе полегчало? — спросила я у него, когда он открывал передо мной дверцу своего «фольксвагена».

В ненастный весенний день он казался взъерошенной птицей, сиротливо чернеющей на фоне серых облаков. Из-за обложенного неба невозможно было сказать, начинается ли день или уже идет к концу.

— Да, — отозвался Сэм.

Врать он так и не научился.

— Вот и славно, — заключила я, умеющая врать по-прежнему виртуозно.

То, что сидело во мне, со стоном потянулось и напомнило о себе болью.

Сэм повез меня пить кофе, но я не сделала ни глотка. Пока мы сидели в «Кенниз», у него зазвонил телефон. Сэм показал мне трубку, и я увидела на экранчике номер Рейчел.

Он откинулся на спинку и передал телефон мне. Рукой он обнимал меня за плечи, это было хотя и очень неудобно, но приятно, однако я не могла даже пошевельнуться. Я положила голову ему на плечо и откинула крышку телефона.

— Да?

— Грейс, чтоб тебя, ты что, совсем спятила?

В животе у меня все связалось в узел.

— А, ты, наверное, пообщалась с моими родителями.

— Они позвонили мне домой. Думаю, они вообще всех на уши подняли. Спрашивали, не у меня ли ты, потому что ты, «по всей видимости, не ночевала дома» и не подходила к телефону, так что они были слегка обеспокоены, самую чуточку, но мне было очень неприятно оказаться втянутой в эту историю!

Я прижала ладонь ко лбу и облокотилась на стол. Сэм из вежливости сделал вид, будто ничего не слышит, хотя голос у Рейчел всегда был громкий.

— Прости, Рейчел. Что ты им сказала?

— Ты же знаешь, что я не умею врать, Грейс! Я не могла сказать им, что ты у меня!

— Я понимаю, — отозвалась я.

— Поэтому я сказала им, что ты у Изабел, — продолжала Рейчел.

Я захлопала глазами.

— Ты что?

— А что еще мне оставалось делать? Сказать им, что ты у нашего мальчика, чтобы они явились к нему и прибили вас обоих?

— Они все равно рано или поздно узнают, — ответила я несколько более воинственно, чем намеревалась.

— То есть как это? Ты хочешь сказать, что не собираешься возвращаться домой? Скажи, что ты просто психанула, потому что они посадили тебя под домашний арест. Или что тебе просто до зарезу приспичило подержаться за помидоры нашего мальчика. Только не говори, что это навсегда!

При упоминании о «помидорах» лицо у Сэма странно вытянулось.

— Я не знаю, — призналась я Рейчел. — Я так далеко не загадывала. Но пока что назад возвращаться не хочу. Мама заявила, что у нас с Сэмом все несерьезно и что мне неплохо бы уяснить разницу между любовью и похотью. А вчера вечером папа запретил мне видеться с ним, пока мне не исполнится восемнадцать.

Вид у Сэма стал ошарашенный. Об этом я ему не говорила.

— Ничего себе! Да уж, и почему только эти предки так однобоко все понимают? Тем более что наш мальчик… ну, в общем, наш мальчик просто чудо, так что не понимаю, в чем проблема. И тем не менее что мне оставалось делать? Вы собираетесь… э-э… Так что вы собираетесь делать?

— Ну, в конце концов мне надоест носить по очереди две футболки, так что придется явиться домой и встретиться с ними лицом к лицу. А до тех пор… до тех пор я не собираюсь с ними разговаривать.

Странно было слышать из собственных уст такие слова. Да, я злилась на родителей за то, что они наговорили. Но даже я понимала, что сами по себе все эти вещи не стоили того, чтобы из-за них сбегать из дома. Это была скорее вершина айсберга, и я не столько сбежала, сколько довела до логического конца их эмоциональное отдаление от меня. Мы могли жить, по целым дням не встречаясь друг с другом, так что изменилось для них в этом смысле сегодня?

— Ничего себе, — снова сказала Рейчел. Если уж даже она не находила никаких других слов, это значило, что она в замешательстве.

— Я просто сыта всем этим по горло, — сказала я и с удивлением отметила, что голос у меня немного дрожит. Надеюсь, Сэм этого не заметил; во всяком случае, я позаботилась о том, чтобы теперь мой голос звучал твердо. — Мне надоело притворяться, какая мы счастливая семья. Теперь я сама буду о себе заботиться.

Этот миг вдруг показался мне необыкновенно важным; сидя в обшарпанной кабинке в «Кенниз» и глядя на отражение нас с Сэмом в салфетнице, я чувствовала себя плавучим островком, который течение относит все дальше и дальше от суши. Я попыталась вобрать в себя всю эту картину: тусклое освещение, щербатые тарелки, нетронутая кружка кофе передо мной на столе, неприметные цвета нескольких футболок, которые Сэм натянул одну поверх другой.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:25 | Сообщение # 70

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

— Ничего себе, — повторила Рейчел и надолго умолкла. — Грейс, раз уж все действительно так серьезно… не наломай дров, ладно? Я хочу сказать… побереги нашего мальчика. У меня такое впечатление, что это будет война из тех, после которой остаются горы трупов и выжженная пустыня вокруг.

— Поверь мне, — сказала я, — единственное, что я твердо намерена сберечь, это наш мальчик.

Рейчел шумно выдохнула.

— Ясно. Ты же знаешь, я для тебя что угодно сделаю. И еще, наверное, тебе стоит связаться с этой фифой, чтобы она тоже была в курсе ваших дел.

— Спасибо, — сказала я, и Сэм положил голову мне на плечо, будто вдруг обессилел точно так же, как и я. — Увидимся завтра, ладно?

Рейчел утвердительно хмыкнула и повесила трубку. Я сунула телефон Сэму обратно в карман и уткнулась лбом ему в висок. Закрыв глаза, я вдохнула запах его волос и на миг представила, что мы снова в доме Бека. Мне хотелось свернуться клубочком у него под боком и уснуть, не тревожась ни о конфликте с родителями, ни о Коуле, ни о запахе миндаля, который снова начал исходить от моей кожи.

— Проснись, — сказал Сэм.

— Я не сплю, — возмутилась я.

Сэм посмотрел на меня, потом на мой кофе.

— Ты даже не прикоснулась к своему жидкому топливу, Грейс.

Не дожидаясь ответа, он вытащил из бумажника несколько банкнот и придавил их к столу собственной пустой чашкой. Вид у него был усталый и постаревший, под глазами темнели круги, и внезапно меня охватило чувство вины. Теперь ему приходится еще и со мной возиться.

Под кожей снова забегали иголочки, во рту появился знакомый медный привкус.

— Поехали домой, — сказала я.

Сэм не стал уточнять, какой дом я имела в виду. Теперь дом у меня был только один.
43

СЭМ

Я должен был предвидеть, что этим все и закончится. Впрочем, возможно, в каком-то смысле я это и предвидел, потому что совершенно не удивился, увидев на дорожке перед домом Бека сверкающий голубой джип размером с небольшой магазин. На номерном знаке значилось «КАЛПЕРЕР», а перед ним стоял Том Калперер собственной персоной. Яростно жестикулируя, он втолковывал что-то Коулу, на лице у которого застыло выражение крайней скуки.

Мне не за что было ненавидеть Тома Калперера, если не считать устроенной им охоты на волков, когда он ранил меня в шею. Поэтому, увидев его перед домом, я почувствовал, как скрутило желудок.

— Это Том Калперер? — спросила Грейс кислым, под стать моему настроению, тоном. — Думаешь, он тут из-за Изабел?

Я припарковался, и по коже у меня пробежал тревожный холодок.

— Нет, — ответил я. — Вряд ли.

КОУЛ

Том Калперер был просто подонок.

Поскольку я и себя считал таким же, то имел право на подобные мысли. Он уже минут пять пытался вытянуть из меня, где ему искать Бека, когда маленький серый «фольксваген» Сэма затормозил у обочины. Сэм вылез из машины с каменным лицом. Он явно уже встречался с этим типом.

Том Калперер заткнул фонтан и уставился на Сэма, который шел по мерзлой лужайке.

— Помощь нужна? — осведомился Сэм.

Калперер сунул большие пальцы рук в карманы штанов и принялся буравить Сэма взглядом. Вид у него внезапно стал довольный и самоуверенный.

— Ты — парнишка Джеффри Бека. Приемыш.

Сэм холодно улыбнулся.

— Да, это я.

— Не знаешь, он сейчас далеко?

— Боюсь, что да, — отозвался Сэм.

К нам подошла Грейс и остановилась между мной и ним. Брови у нее были задумчиво сведены, как будто ей не давала покоя какая-то музыка, слышная ей одной, и музыка эта ей не нравилась. При виде ее дружелюбное выражение на лице Калперера стало хищным.

— Я передам ему, что вы заезжали, — пообещал Сэм.

— Его сегодня не будет? — не отставал Калперер.

— Нет, сэр, — ответил Сэм, каким-то образом умудрившись произнести это вежливо и дерзко одновременно. Возможно, это вышло случайно.

— Очень жаль. Потому что у меня есть для него подарок, который я очень хотел вручить ему лично в руки. Хотя, знаешь, я подумал, ты сможешь ему его передать.

Он кивнул на задок своего джипа.

Лицо у Сэма посерело; мы подошли ближе, Грейс держалась слегка позади.

— Как думаешь, это может заинтересовать мистера Бека? — спросил Калперер и открыл багажник.

Вот оно. Бывают мгновения, бесповоротно изменяющие жизнь, и это мгновение стало для меня именно таким.

В багажнике джипа между полиэтиленовыми пакетами и пустой канистрой из-под бензина я увидел мертвого волка. Он лежал на боку, с поджатыми лапами, иначе его не удалось бы впихнуть в багажник. Мех на горле и в подбрюшье был в крови. Из приоткрытой пасти безжизненно свисал язык.

Виктор.

Сэм прижал к губам кулак, но тут же опустил его. Я смотрел на светло-серую морду с темными подпалинами, а из багажника на меня без всякого выражения смотрели карие глаза Виктора.

Я стиснул руки в кулаки, чтобы не тряслись. Сердце отчаянно колотилось. Надо было отвернуться, но я не мог.

— Это еще что такое? — холодно осведомился Сэм.

Калперер взял волка за заднюю лапу и одним рывком выдернул из багажника. Мертвый зверь с тошнотворным стуком плюхнулся на асфальт. Грейс вскрикнула; ее голос был полон ужаса, который только еще начинал подниматься из глубин моей души.

Во что бы то ни стало нужно было отвернуться. К горлу подкатила волна тошноты.

— Передай своему отцу вот что, — рявкнул Калперер. — Пусть прекращает прикармливать этих тварей. Если увижу на моем участке хоть одного, я его пристрелю. И вообще, я пристрелю любого волка, который попадется мне на глаза. У нас тут Мерси-Фоллз, а не волчий заказник. — Он повернулся к Грейс; выглядела она ничуть не лучше моего. — Мне казалось, ты могла бы найти себе компанию и поприличнее, учитывая, кто твой отец, — сказал он ей.

— Поприличнее, чем ваша дочь? — уточнила Грейс.

Калперер неприятно улыбнулся.

Сэм совершенно затих, но голос Грейс точно заставил его очнуться.

— Мистер Калперер, вы, я уверен, в курсе, кем работает мой приемный отец.

— Вполне. Профессия — это то немногое, что у нас с ним общего.

Голос Сэма был пугающе спокоен.

— Я совершенно уверен, что открытое кладбище мертвых животных на чужой территории влечет за собой определенные правовые последствия. Тем более что охотничий сезон практически ни на одно дикое животное еще не открыт, а на волков — абсолютно точно. И, полагаю, если кому-то известно об этих правовых последствиях, то это ему.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:25 | Сообщение # 71

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

Калперер покачал головой и двинулся к водительской двери.

— Разумеется. Удачи ему в поисках правды. Чтобы склонить судью на свою сторону, нужно жить в Мерси-Фоллз побольше, чем шесть месяцев в году.

У меня руки чесались ему врезать. До смерти хотелось стереть эту самодовольную улыбочку с его физиономии.

Вряд ли мне удалось бы сдержаться.

Я почувствовал чье-то прикосновение, опустил глаза и увидел пальцы Грейс, сжавшие мое запястье. Она вскинула на меня глаза и прикусила губу. Судя по ее выражению и позе, ей тоже очень хотелось сделать из него отбивную, именно это меня и остановило.

— Уберите с дороги эту падаль, если не хотите, чтобы я его переехал, — бросил Калперер, закрывая водительскую дверцу, и мы как по команде бросились оттаскивать труп Виктора к обочине, пока джип не дал задний ход.

Давным-давно я не чувствовал себя таким маленьким, абсолютно беспомощным против взрослого.

Как только голубой джип скрылся из виду, Грейс сказала:

— Он уехал. Вот скотина.

Я упал на колени рядом с волком и обхватил его морду руками. Глаза Виктора смотрели на меня, тусклые и безжизненные, с каждым мгновением становясь все меньше и меньше похожими на человеческие.

И тогда я сказал то, что должен был сказать давным-давно:

— Прости, Виктор. Я так виноват перед тобой. Я говорил это последнему погубленному мной человеку.
44

СЭМ

По-моему, могил для одного года я вырыл уже многовато.

Мы с Коулом принесли из гаража лопату и принялись по очереди долбить подмерзшую землю. Я не знал, что ему сказать. На языке крутились десятки слов, которые предназначались для Тома Калперера, но, когда я попытался найти что-нибудь подходящее для Коула, ничего не вышло.

Я хотел, чтобы Грейс подождала в доме, но она уперлась. Она смотрела на нас из-за деревьев, скрестив на груди руки, и глаза у нее были красные.

Я выбрал этот поросший редким лесом пригорок, потому что летом здесь было очень красиво; в дождь листва вздрагивала, открывая взгляду глянцевитую белую изнанку, волнующуюся на ветру. Впрочем, мне никогда еще не удавалось побывать здесь в человеческом обличье в эту пору года, а оно тоже того стоило. Пока мы копали, вечер преобразил лес, на землю легли полосы теплого солнечного света, все прочертили длинные синеватые тени. Сцена походила на картину, сплошь покрытую мазками желтого и индиго, творение импрессиониста, изображающее трех подростков на вечернем погребении.

Коул вновь претерпел преображение. Когда я отдавал ему лопату, мы переглянулись, и впервые с момента нашего знакомства в его глазах я не заметил пустоты. Когда наши глаза встретились, я увидел боль и вину… и Коула.

Наконец-то Коула.

Тело Виктора лежало в нескольких шагах от нас, прикрытое простыней. Пока я копал, в голове сами собой сложились стихи.

Ты плывешь к безвестному острову,

бесприютный и заблудившийся.

Ты шагаешь по дну морскому

глубоко-глубоко под нами.

Грейс поймала мой взгляд, как будто поняла, чем я занят. Эти стихи были и про нее тоже, и я заставил себя не думать о них. Я копал, а потом ждал своей очереди копать. Я не хотел думать больше ни о чем, пока солнце медленно клонилось к горизонту.

Когда могила была выкопана, мы оба заколебались. Со своего места я видел брюхо Виктора и рану, через которую ушла его жизнь. В конце концов он все-таки умер зверем.

Калперер вполне мог вытащить из багажника своего джипа тело Бека или Пола. А в прошлом году — и меня самого. Это был почти я.

ГРЕЙС

Коул не сможет это сделать.

Когда могила наконец была выкопана и они с Сэмом стояли на ее краю и смотрели на распростертое рядом с ямой тело, я поняла, что Коул не сможет это сделать. Он стоял, судорожно дыша, так что с каждым выдохом его пошатывало, и я видела, что все его самообладание — напускное.

Я представляла себя на его месте.

— Коул, — сказала я, и они с Сэмом как по команде повернулись ко мне.

Им пришлось опустить головы, потому что силы стоять у меня давным-давно кончились. Со своего места на куче холодной мертвой листвы я махнула в сторону Виктора.

— Может, ты что-нибудь ему скажешь? Ну, Виктору.

Сэм изумленно захлопал глазами. Наверное, он забыл, что мне однажды пришлось говорить ему «прощай». Я знала, каково это.

Не глядя на нас, Коул прижал кулак ко лбу и сглотнул.

— Я не могу….

Он умолк, потому что у него дрожал голос. Я увидела, как дернулся у него кадык.

Ему было еще сложнее из-за нас. Приходилось подавлять боль и слезы.

Сэм быстро все понял и предложил:

— Мы можем отойти, если ты хочешь побыть один.

— Не уходите, пожалуйста, — прошептал Коул.

Глаза у него были сухие, но с моего собственного подбородка капнула слеза, холодная по сравнению с разгоряченной кожей.

Сэм долго ждал, когда Коул заговорит, но тот все молчал, и Сэм принялся нараспев читать стихотворение, сухо и негромко:

Ко всему, что живет и звучит, смерть приходит

во тьме,

как ботинок пустой, словно платье, лишенное

тела… [10]

Коул замер. Не шевелился. Не дышал. Так замирают, когда полностью погружаются в свои переживания.

Сэм шагнул к Коулу и нерешительно положил руку ему на плечо.

— Это не Виктор. Это то, что Виктор носил. Теперь это ему не нужно.

Оба взглянули на труп волка, маленький, неподвижный и какой-то жалкий.

Коул опустился на землю.

КОУЛ

Мне нужно было заглянуть ему в глаза.

Я откинул простыню, чтобы ничего не загораживало Виктора от меня. Карие глаза были пустыми и смотрели куда-то вдаль, тень его настоящих глаз.

Холод сотрясал мои плечи, предвестник того, что должно было произойти, но я усилием воли отодвинул это ощущение. Я посмотрел в глаза Виктора и попытался представить, что вокруг них нет волчьей морды.

Мне вспомнился день, когда я спросил Виктора, не хочет ли он сколотить вместе со мной группу. Мы сидели у него в комнате, четверть которой занимала кровать, а оставшиеся три четверти — ударная установка, и он выстукивал какое-то соло. В маленькой комнатке было такое зверское эхо, что казалось, там не один, а три барабанщика. На стенах подрагивали постеры в рамках, будильник мелкими прыжками подбирался к краю прикроватной тумбочки. Глаза у Виктора горели маниакальным огнем, и каждый раз, ударяя в большой барабан, он строил мне безумную гримасу.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:27 | Сообщение # 72

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

Я еле разобрал, что кричит из соседней комнаты Энджи:

— Вик, у меня сейчас барабанные перепонки лопнут! Коул, закрой эту дурацкую дверь!

Я захлопнул дверь комнаты.

— Клево, — сказал я Виктору.

Он бросил мне одну из палочек. Она просвистела над головой, и мне пришлось подскочить с места, чтобы поймать ее.

Я забарабанил по тарелкам.

— Виктор! — рявкнула Энджи.

— Это волшебные руки! — заорал он в ответ.

— Когда-нибудь люди будут платить деньги за возможность послушать! — крикнул я.

Виктор ухмыльнулся и одной палочкой выбил стремительную дробь.

Я еще раз грохнул по тарелкам, чтобы позлить Энджи, и повернулся к Виктору.

— Ну как? — спросил он и снова заколотил по своим барабанам, наподдав в процессе по палочке, которую я держал в руке.

— Значит, ты готов ввязаться в эту затею? — спросил я его.

Виктор опустил свою единственную палочку. Его взгляд был устремлен на меня.

— Что за затея?

— «Наркотика», — сказал я.

Сейчас, на ледяном пронизывающем ветру, в последних лучах солнца я протянул руку и коснулся меха на загривке Виктора.

— Я хотел сбежать, — произнес я хрипло. Голос у меня дрожал. — Я хотел забыть все. Я думал… думал, что мне нечего терять.

Волк лежал на земле, маленький, серый и неподвижный в скудеющем свете. Мертвый. Я все смотрел и смотрел ему в глаза. Ни в коем случае нельзя было забывать, что это не волк. Это Виктор.

— И у меня это получилось, Виктор. — Я покачал головой. — Ты меня понимаешь? Когда ты волк, все исчезает. Это именно то, чего я и хотел. Как же это хорошо. Абсолютное забвение. Я мог бы быть сейчас волком и ничего бы этого не запомнил. Как будто ничего и не было. Мне было бы наплевать, что тебя больше нет, потому что я не помнил бы, кто ты такой вообще.

Краешком глаза я заметил, как Сэм отвернулся в сторону. Он не смотрел на меня, не смотрел на Грейс.

Я закрыл глаза.

— Вся… эта… боль. Эта… — Голос снова предательски дрогнул, но я не мог позволить себе умолкнуть. Я открыл глаза. — Вина. За то, что я с тобой сделал. За то, что всегда делал с тобой. Они… они бы исчезли. — Я умолк, потер лицо рукой. Мой голос был почти неразличим. — Но я ведь всегда так и поступаю, да, Вик? Все порчу, а потом сваливаю?

Я протянул руку и коснулся передней волчьей лапы; мех был колючим и холодным на ощупь.

— Ох, Вик, — сказал я, и у меня перехватило горло. — Ты был настоящий мастер. Волшебные руки.

Никогда больше у него не будет рук.

Все остальное я вслух произносить не стал.

«Больше этому не бывать, Виктор. Хватит с меня бегства. Прости, что пришлось заплатить такую цену за то, чтобы я прозрел».

Краешком глаза я заметил какое-то движение в темноте.

Волки.

Будучи человеком, я никогда еще не видел их в таком количестве, но теперь все вокруг просто кишело ими. Десять? Двенадцать? Они были довольно далеко, и я почти убедил себя, что эти смутные тени мне мерещатся.

Грейс тоже не сводила с них глаз.

— Сэм, — прошептала она. — Бек.

— Я знаю, — сказал он.

Мы все замерли, выжидая. Непонятно было, надолго ли пришли волки и собираются ли подойти поближе. Я сидел на корточках рядом с Виктором и думал, что эти мерцающие глаза для каждого из нас означают свое. Для Сэма — прошлое. Для меня — настоящее. Для Грейс — будущее.

— Они пришли попрощаться с Виктором? — вполголоса спросил Сэм.

Ему никто не ответил.

Я вдруг понял, что единственный оплакиваю Виктора настоящего.

Волки оставались на своих местах, призрачные в сгущающихся сумерках. Наконец Сэм обернулся ко мне и спросил:

— Ты готов?

По-моему, к такому вообще нельзя быть готовым, но я все же накрыл голову Виктора простыней. Мы с Сэмом подняли тело — оно показалось совсем невесомым — и бережно опустили в могилу под взглядами Грейс и стаи.

В лесу стало совершенно тихо.

Грейс наконец поднялась на нетвердые ноги, прижимая руку к животу.

Сэм вздрогнул: один из волков затянул свою песнь. Звук был негромкий и скорбный, невероятно похожий на человеческий голос.

Один за другим к хору присоединились остальные волки; чем гуще становились сумерки, тем громче звучал этот многоголосый плач, заполняя собой каждый овраг, каждую ложбину в лесу. Он пробудил во мне обрывки волчьих воспоминаний, погребенных где-то в глубинах памяти, в которых я, вскинув к небу морду, призывал весну.

Эта поминальная песнь, как ничто другое, донесла до моего сознания то, что остывшее тело Виктора лежит в холодной могиле, и я вдруг понял, что щеки у меня мокрые, и уткнулся лицом в ладони.

Когда я опустил руки, то увидел, что Сэм подошел к Грейс и поддерживает ее, чтобы не упала.

Изо всех сил, наперекор осознанию неизбежного — что в конце концов всем нам придется потерять самое дорогое.
45

СЭМ

Не знаю, кто выглядел хуже, когда мы вернулись в дом. — Коул, сам не свой от горя, или Грейс с огромными глазами на бледном как мел лице. На них обоих было больно смотреть.

Коул вошел в столовую и опустился на стул. Я усадил Грейс на диван и сел рядом; я собирался включить радио, поговорить с ней, заняться хоть чем-нибудь, но был совершенно измочален. Так мы и сидели в тишине, погруженные каждый в свои мысли.

Примерно через час хлопнула задняя дверь, мы все вскинулись, но это оказалась Изабел, в своем белом пальто с меховой опушкой и бессменных сапогах. Она перевела взгляд с Коула, который сидел за столом, уткнувшись лбом в скрещенные руки, на меня, а с меня на Грейс, чья голова лежала у меня на груди.

— Твой отец приезжал, — сообщил я, потому что ничего более умного придумать не смог.

— Я знаю. Увидела, когда все уже закончилось. Я не знала, что он собирается привезти тело сюда. — Руки у Изабел были судорожно прижаты к бокам. — Слышал бы ты, как он злорадствовал, когда приехал домой. Я только после обеда смогла вырваться из дома, сказала, что еду в библиотеку, потому что если он чего-то не знает, так это часы работы библиотеки. — Она помолчала, покосилась на застывшего в одной позе Коула, потом снова посмотрела на меня. — Кто это был? Я имею в виду, волк.

Я взглянул на сидевшего за столом Коула. Он не мог нас не услышать.

— Виктор. Друг Коула.

Внимание Изабел вновь переместилось на Коула.

— Я думала, у него нет друзей… — Она, видимо, поняла, как жестоко прозвучали ее слова, и добавила: — Здесь.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:27 | Сообщение # 73

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

— Это не так, — произнес я твердо.

Она замялась, глядя то на Коула, то на нас. Потом наконец сказала:

— Я приехала узнать, какие у вас планы.

— Планы? — не понял я. — На что?

Изабел снова посмотрела на Коула, потом, чуть пристальнее, на Грейс, потом поманила меня пальчиком.

— Можно тебя на минутку? — с вымученной улыбкой спросила она. — Давай выйдем на кухню.

Грейс приподняла голову и с недоумением взглянула на Изабел, но передвинулась, и я поднялся и пошел на кухню следом за Изабел.

Не успел я переступить через порог, как Изабел накинулась на меня:

— Я же тебе говорила, что волки крутятся у нашего дома, а мой отец от этого не в восторге. Чего ты дожидался?

Я вскинул брови, ошарашенный неожиданным обвинением.

— Чего? Того, что сегодня сделал твой отец? По-твоему, я мог это предотвратить?

— Ты за все отвечаешь. Это теперь твои волки. Ты не можешь просто сидеть сложа руки.

— Я не думал, что твой отец пойдет и…

Изабел не дала мне договорить.

— Всем известно, что мой папаша готов стрелять во все, что не выстрелит в него в ответ. Надо было что-то делать!

— Я не вижу способов запретить волкам появляться на вашем участке. Они ходят вокруг озера, потому что там хорошо охотиться. Я действительно не ожидал, что твой бешеный папаша нарушит закон об охоте, лишь бы показать окружающим, где раки зимуют.

Тон у меня получился обвинительным; это было несправедливо.

Изабел издала короткий отрывистый смешок, больше похожий на лай.

— Уж кто-кто, а ты должен знать, на что он способен. Да, кстати, долго ты собираешься делать вид, что с Грейс все в порядке?

Я захлопал глазами.

— И не надо прикидываться невинным ягненком. Ты сидишь тут сложа руки, а у нее вид — краше в гроб кладут. Она ужасно выглядит. И пахнет от нее, как от того мертвого волка. Что происходит?

Я вздрогнул.

— Я не знаю, Изабел. — Собственный голос показался усталым даже мне самому. — Мы сегодня ездили в медицинский центр. Результатов — ноль.

— Так отвези ее в больницу!

— И что, по-твоему, они там сделают? Ну, может быть, возьмут анализ крови. И что он покажет? Думаешь, их анализаторы выделят маркер оборотня? Или ей поставят диагноз: «Пахнет, как от мертвого волка»?

Моя отповедь прозвучала неожиданно гневно, но я злился не на Изабел — на себя самого.

— И что, ты собираешься просто… ждать? Пока не случится что-нибудь плохое?

— А что мне прикажешь делать? Отвезти ее в больницу и потребовать их вылечить то, что на самом деле еще не проявилось? Чего нет ни в одном справочнике болезней? Думаешь, чем у меня голова занята сегодня весь день? Всю эту неделю? Думаешь, я не схожу с ума от беспокойства, потому что не понимаю, что происходит? Мы же ничего не знаем точно. Нет никакого… прецедента. То, что случилось с Грейс, не было ни с кем до нее. Я вынужден действовать наугад, Изабел!

Изабел ответила мне сердитым взглядом; глаза у нее, как обычно подведенные черным, были покрасневшие.

— Думай! Действуй сам, а не жди, пока что-то случится. Надо искать, что убило того волка, а не просто смотреть на Грейс несчастными глазами. И вообще, о чем ты думал, когда разрешил ей остаться у себя? Ее предки такого мне на автоответчике наговорили! А что будет, если они узнают, где ты живешь, и явятся сюда как раз в тот момент, когда Коул будет превращаться? Отличная выйдет тема для светской беседы! Кстати, о Коуле. Ты в курсе, кто он такой? Что ты творишь, Сэм? Чего ты дожидаешься?

Я отвернулся от нее и сцепил руки за головой.

— Господи, Изабел. Чего ты от меня хочешь? Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты повзрослел, — отрезала она. — Ты думаешь, что всю жизнь будешь работать в книжном магазине и жить с Грейс в мире грез? Бека больше нет. Теперь ты вместо него. Начинай вести себя по-взрослому, иначе все потеряешь. Думаешь, мой папочка удовлетворится одним волком? Говорю тебе, он не успокоится. И что, по-твоему, произойдет, когда явятся за Коулом? Когда то же, от чего умер тот волк, случится с Грейс? Ты действительно ездил вчера в студию звукозаписи? С ума сойти!

Я повернулся к ней лицом. Ее скрещенные на груди руки были сжаты в кулаки, челюсти решительно стиснуты. Мне хотелось задать ей вопрос, почему она все это делает. Потому что Джек умер и она не перенесет, если то же самое случится с кем-то еще? Или потому, что я выжил, а Джек — нет? Или потому, что она теперь стала одной из нас и ее жизнь неразрывно переплелась с моей, Грейс, Коула и всех остальных?

На самом деле не так уж это было важно — что привело ее сюда и зачем она мне все это наговорила. Потому что я понимал — она права.

КОУЛ

Когда из кухни донеслись сердитые голоса, я вскинул голову. Мы с Грейс переглянулись. Она поднялась и, подойдя к столу, уселась напротив меня со стаканом воды и горстью таблеток. Потом проглотила таблетки и поставила стакан на стол. Все это явно потребовало от нее немалых усилий, но я ничего не сказал, потому что она молчала. Под глазами у Грейс чернели круги, щеки пылали от жара. Вид у нее был изнуренный.

В кухне Сэм с Изабел переговаривались на повышенных тонах. В воздухе повисло напряжение, точно провода, туго натянутые между нами.

— У меня просто в голове это все не укладывается, — произнес я.

— Коул? — подала голос Грейс. — Ты представляешь, что произойдет, когда станет известно, что ты здесь? Ничего, что я спрашиваю?

Она задала этот вопрос прямо и откровенно, без рассуждений о моей знаменитой физиономии.

Я покачал головой.

— Нет. Моим родным все равно. Они давным-давно от меня отступились. Но пресса заинтересуется. — Мне вспомнились три соплюхи, щелкавшие меня на свои мобильники. — Пресса поднимет шум. Мерси-Фоллз окажется в центре всеобщего внимания.

Грейс вздохнула и положила руку на живот, очень осторожно, как будто опасалась повредить кожу. Интересно, она и раньше так выглядела?

— Ты хочешь, чтобы тебя нашли? — спросила она.

Я вскинул бровь.

— А-а, — сказала она и задумалась. — Наверное, Бек считал, что ты больше времени будешь проводить в волчьем обличье.

— Бек считал, что я собираюсь покончить с собой, — сказал я. — Вряд ли он долго о чем-то раздумывал. Он пытался спасти меня.

За дверью Сэм произнес что-то неразборчивое, ему ответила Изабел:

— Я же знаю, что вы с Грейс обсуждаете все остальное, так почему же не это?

Она произнесла эти слова так, как будто это ее знание причиняло ей боль, и мне вдруг показалось, что Сэм ей нравится. Эта мысль отозвалась во мне странным ощущением беспомощности.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:28 | Сообщение # 74

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

Грейс молча смотрела на меня. Она не могла этого не слышать. Но о ее реакции оставалось только догадываться.

Когда Сэм и Изабел вернулись в гостиную, вид у Сэма был виноватый, а Изабел казалась раздосадованной. Сэм подошел к Грейс сзади и положил руку ей на плечо. Это был не жест собственника, а скорее знак близости и поддержки. Изабел смотрела на его руку с выражением, которое, видимо, было отражением моего собственного.

Я закрыл глаза и открыл их снова. Виктор не шел у меня из головы. Я не мог больше этого выносить, не мог держать это в голове.

— Я иду в постель, — сказал я.

Изабел и Сэм снова переглянулись, продолжая свой молчаливый спор, потом Изабел сказала:

— Я уезжаю. Грейс? Рейчел сказала твоим, что ты у меня. Я сказала им то же самое, но, думаю, они мне не поверили. Ты всерьез настроена ночевать здесь?

Вместо ответа Грейс сжала запястье Сэма.

— Значит, голова на плечах тут осталась только у меня, — бросила Изабел. — Здорово, ничего не скажешь. При этом слушать меня никто не желает.

Она выскочила на улицу. Я немного подождал, потом вышел следом за ней в темную ночь. Она успела дойти до своего белого джипа. От холодного ветра у меня перехватило дух.

— Что? — спросила она. — Что тебе еще, Коул?

Наверное, я до сих пор был под впечатлением от того ее голоса, которым она говорила с Сэмом.

— Зачем ты с ним так?

— С Сэмом? Ему это необходимо. Больше же никто ему этого не говорит.

Она пребывала в бешенстве, но теперь, после того, как я видел ее плачущей в собственной постели, мне с первого взгляда стало понятно, что ее гложут те же самые чувства, что и тогда, только на этот раз она не дает им выхода.

— А тебе кто говорит? — поинтересовался я.

Изабел лишь молча взглянула на меня.

— Не поверишь, я сама это делаю.

— Отчего же, поверю, — возразил я.

На миг мне показалось, что она вот-вот заплачет, потом она уселась на водительское сиденье, захлопнула дверцу и, не глядя на меня, дала задний ход. Я стоял и смотрел ей вслед, хотя ее белый джип давным-давно скрылся из виду, и холодный ветер бил мне в лицо, бессильный превратить меня в волка.

Все шло вразнос, все было плохо, а я не мог превратиться в волка, и это должен был быть конец света. Однако почему-то сейчас это было хорошо.
46

СЭМ

И снова нам предстояло прощаться.

Грейс лежала на моей постели, на спине, согнув ноги в коленях. Футболка на ней немного задралась, обнажив полоску бледного живота. Светлые волосы сбились на одну сторону, как будто она летела по воздуху или плавала в воде. Я остановился перед выключателем, глядя на нее и ожидая… чего-нибудь.

— Не выключай, — попросила Грейс странным тоном. — Посиди со мной немного. Я еще не хочу спать.

Я все равно выключил свет — во внезапно наступившей темноте Грейс протестующе вскрикнула — и, наклонившись, щелкнул выключателем рождественской гирлянды, которая опоясывала комнату под потолком. Яркие огоньки разбежались между причудливых силуэтов колышущихся журавликов, и на лице Грейс, точно отблески костра, заиграли дрожащие тени. Протест сменился возгласом изумления.

— Это как будто… — начала она и умолкла.

Я подошел к постели, но не стал ложиться, а уселся рядом с Грейс по-турецки и провел тыльной стороной ладони по ее животу.

— Как будто что?

— Ммм, — выдохнула Грейс с полузакрытыми глазами.

— Как будто что? — не сдавался я.

— Как будто смотришь на звезды, — сказала она наконец. — А в небе в это время пролетает стая птиц.

Я вздохнул.

— Сэм, я очень хочу купить красный кофейник, если такие бывают, — сказала Грейс.

— Я найду тебе красный кофейник, — пообещал я и положил ладонь ей на живот; кожа оказалась обжигающей на ощупь.

Изабел велела мне спросить у Грейс, как она себя чувствует. Не ждать, когда она сама скажет, потому что она не скажет, пока не будет поздно. Не хочет меня расстраивать.

— Грейс… — начал я со страхом в голосе и убрал руку.

Она перевела взгляд с журавликов, покачивающихся под потолком, на мое лицо. Грейс перехватила мою руку и нашла в темноте мою ладонь; ее пальцы легли на мою линию жизни, мои — на ее.

— Что?

От нее исходил запах меди и лекарства — крови и ацетаминофена.

Я понимал, что нужно спросить ее, в порядке ли она, но мне хотелось еще один миг прожить в блаженном неведении. Еще один миг, прежде чем мы взглянем в глаза правде. Поэтому я задал вопрос, на который не было правильного ответа, и я это знал. Вопрос из жизни другой пары, с другим будущим.

— Когда мы поженимся, поедем на океан? Я никогда там не был.

— Когда мы поженимся, — сказала она, и в ее устах эти слова не прозвучали неправдой, хотя голос у нее был печальный и грустный, — мы можем побывать на всех океанах. Просто чтобы отметиться.

Я прилег рядом с ней, не выпуская ее руки, и мы принялись разглядывать стайку счастливых воспоминаний, вьющихся под потолком. Гирлянда помаргивала разноцветными огоньками; когда крыло очередного журавлика заслоняло какую-нибудь лампочку, у меня возникало ощущение, как будто мы плывем куда-то, покачиваясь на великанской лодке и глядя на незнакомые созвездия в вышине.

Время вышло.

Я закрыл глаза.

— Что с тобой происходит?

Грейс так долго молчала, что я начал сомневаться, произнес ли этот вопрос вслух вообще. Потом она все-таки ответила:

— Я не хочу засыпать. Боюсь.

Сердце у меня прекратило биться.

— Что ты чувствуешь?

— Мне больно говорить, — прошептала она. — И еще живот… с ним что-то совсем… — Она положила мою руку себе на живот и накрыла ее своей. — Сэм, мне страшно.

Меня охватила такая боль, что невозможно было говорить. Но я все же произнес, совсем тихо, потому что не знал, что еще сказать:

— Это связано с волками. Может, ты каким-то образом заразилась от того волка?

— Я думаю, это волчица, — сказала Грейс. — Та волчица, в которую я так и не превратилась. У меня такое ощущение. Я словно хочу превратиться, но не могу.

Я быстро прокрутил в уме все, что мне было известно про волков и наш убийственный недуг, но ничего подобного припомнить не смог. Грейс была единственной в своем роде.

— Скажи, — попросила она, — ты до сих пор его чувствуешь? Волка внутри? Или он умер?

Я вздохнул и уткнулся лбом ей в щеку. Разумеется, он был там. Был.

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Кристиан

Дата: Среда, 28 Дек 2011, 14:28 | Сообщение # 75

Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар

— Грейс, я везу тебя в больницу. Мы заставим их выяснить, что с тобой. И все равно, если ради этого придется все им рассказать.

— Я не хочу умереть в больнице, — сказала Грейс.

— Ты не умрешь, — пообещал я и поднял голову, чтобы посмотреть на нее. — Я еще не написал все песни про тебя, которые хотел.

Она улыбнулась краешком губ и потянула меня на постель. Потом положила голову мне на грудь и закрыла глаза.

Я остался лежать с открытыми глазами. Я смотрел на нее, на тени от журавликов, проплывавшие по ее лицу, и… мечтал. Мечтал о воспоминаниях о новых счастливых днях, которые можно было бы подвесить под потолком, о стольких счастливых днях с этой девочкой, что они не влезли бы в мою комнату и заполонили бы весь коридор, весь дом, вырвались наружу.

Через час Грейс начало рвать кровью.

Я не мог звонить в «скорую» и быть с ней одновременно, поэтому оставил ее, сжавшуюся в комочек у стены в коридоре, а сам застыл на пороге комнаты с телефонной трубкой, не сводя с нее глаз. По полу тянулась тонкая струйка ее крови.

Коул — не помню, чтобы я его звал, — показался на лестнице и молча протянул ей полотенце.

— Сэм, — тоненьким, жалобным голосом сказала Грейс, — мои волосы.

Это был совершеннейший пустяк — кровь на кончиках ее волос. Но не было ничего страшнее, чем видеть ее в таком состоянии.

Пока Коул придерживал полотенце у носа и рта Грейс, я неуклюже собрал ее волосы в хвост, чтобы не мешали. Когда к дому подъехала «скорая», мы помогли ей подняться на ноги и повели вниз, очень осторожно, чтобы ее опять не начало рвать. Бумажные журавлики колыхались и хлопали крыльями над нашими головами, как будто хотели полететь с нами, но не пускали слишком короткие нитки.
47

ГРЕЙС

Давным-давно жила-была девочка по имени Грейс Брисбен, и не было в ней ничего примечательного, кроме того, что она умела хорошо считать, еще лучше умела врать, а дом себе устроила на страницах книг. Она любила всех волков, которые жили у нее за домом, но одного их них любила больше всех.

А он отвечал ей взаимностью. Он любил ее так сильно, что даже то в ней, что было ничем не примечательно, стало особенным: привычка постукивать карандашом по зубам, фальшиво петь по утрам в душе и то, что, когда она целовала его, он понимал, что это у них навсегда.

Она бережно хранила обрывки воспоминаний: как стая волков тащила ее по снегу, первый поцелуй, благоухающий апельсинами, прощание навсегда за треснувшим лобовым стеклом.

Жизнь, полная несбыточных обещаний: возможности, скрытые в стопке приглашений от колледжей, восторг ночлега под незнакомой крышей, будущее, таившееся в улыбке Сэма.

Я не хотела оставлять эту жизнь позади.

Я не хотела ее забывать.

Я не готова была попрощаться с ней. Мне столько еще нужно было сказать.
48

СЭМ

Мерцающие огни

и безымянные двери.

Мое сердце истекает по капле,

и я просыпаюсь снова и снова,

а она спит и спит.

Ведь эта палата —

отель для тех, кого больше нет.
49

КОУЛ

Не знаю, зачем я поехал вместе с Сэмом в больницу. Я отдавал себе отчет в том, что меня могут узнать — хотя шансы на то, что кто-то опознает меня в небритом субъекте с мешками под глазами, были невелики. Мог я и начать превращаться, если бы мое тело вдруг решило подчиниться прихоти холода. Но когда Сэм попытался открыть машину, чтобы ехать следом за «скорой», он посмотрел на свою окровавленную руку и не смог с первого раза попасть ключом в замок.

Я держался позади, готовый немедленно скрыться, если утренний холод решит заявить на меня свои права, но посмотрел на Сэма и забрал у него ключи.

— Садись, — велел я, кивнув в сторону пассажирского сиденья.

Он подчинился.

Так я и очутился в палате девушки, которую едва знал, вместе с парнем, которого знал немногим лучше, и удивлялся, почему они мне не безразличны. В палате было полно народу — два врача, еще какой-то мужчина, по-видимому хирург, и целая толпа медсестер. Все они приглушенно переговаривались, и хотя их речь была напичкана медицинским жаргоном по самое не могу, суть я все же ухватил: Грейс умирала, а они понятия не имели, что с ней такое.

Сэму не разрешили стоять у ее кровати, и он сидел на стуле в углу, уткнувшись лицом в ладони.

Я тоже не знал, куда себя деть, поэтому стоял рядом и размышлял, был бы я способен чувствовать висящий в воздухе реанимационной палаты густой запах смерти до того, как меня укусили.

Где-то внизу запиликал телефон, весело и деловито, и я понял, что пиликанье доносится из кармана Сэма. Он медленно вытащил мобильник и уставился на экранчик.

— Это Изабел, — сказал он хрипло. — Я не могу с ней говорить.

Я взял трубку из его безвольной руки и поднес к уху.

— Изабел?

— Коул? — спросила Изабел. — Это ты, Коул?

— Да.

— Ох, нет.

Ничего более искреннего из уст Изабел мне слышать еще не доводилось.

Я ничего не сказал, но, видимо, шум на заднем фоне оказался достаточно красноречивым.

— Вы в больнице?

— Да?

— Что они говорят?

— Что ты и сказала. Они понятия не имеют, что это.

Изабел негромко выругалась, потом еще раз и еще.

— Все плохо, Коул? Совсем плохо?

— Со мной рядом Сэм.

— Прекрасно, — сипло сказала Изабел. — Просто прекрасно.

Внезапно одна из сестер произнесла:

— Осторожно!

Грейс чуть приподнялась, и ее снова вырвало кровью, прямо на медсестру, которая только что подала голос. Сестра спокойно отошла в сторону, чтобы привести себя в порядок, а ее место заняла другая. Она протянула Грейс полотенце.

Грейс упала на постель и произнесла что-то такое, чего сестры не смогли разобрать.

— Что, милая?

— Сэм, — проскулила Грейс.

Этот жуткий стон, человеческий и звериный одновременно, чудовищно напоминал крик раненой оленихи. Сэм вскочил со стула, и в этот миг и в без того уже переполненную палату вошли мужчина и женщина.

Парочка направилась прямо к нам, и одна из сестер уже открыла рот, чтобы отправить их за дверь, но не успела она ничего сказать, как мужчина процедил:

— Ах ты сукин сын! — и врезал Сэму по уху.
50

СЭМ

Подпись

Бузина, шерсть кота, 11 дюймов

Мэгги Стивотер "Превращение" (Серия: Волки из Мерси-Фоллз. Книга 2)

Страница 5 из 6
«
1
2
3
4
5
6
»