|
Безумная звезда
|
|
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 22 Янв 2012, 15:53 | Сообщение # 16 |
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Мерцающий свет факелов легко скользил по проложенным под Университетом сырым туннелям, по которым гуськом шествовали главы восьми орденов.
– По крайней мере, здесь прохладно, – изрек один из них.
– Не надо было сюда соваться.
Траймон, возглавляющий компанию, ничего не сказал. Он интенсивно думал. Думал о бутылочке с маслом, спрятанной в поясе, и о восьми ключах, которые несли волшебники, – о восьми ключах, которые должны подойти к восьми замкам, удерживающим Октаво в прикованном к кафедре состоянии. Траймон думал о том, что старые волшебники, чувствующие, что магия уходит, заняты своими собственными проблемами и, возможно, потеряли былую бдительность. Он думал о том, что через несколько минут Октаво, сосредоточивший в себе наибольшее количество магии на Диске, окажется у него в руках.
Несмотря на прохладу туннеля, он начал потеть.
Они подошли к обитой свинцом двери, утопленной в сплошном камне. Траймон достал тяжелый ключ – надежный, честный железный ключ, совсем не похожий на изломанные, сбивающие с толку ключи, которые должны освободить Октаво, – выдавил на замок каплю масла, вставил ключ в скважину и повернул. Замок с протестующим скрипом открылся.
– Едины ли мы в своем решении? – вопросил Траймон.
В ответ со всех сторон послышалось неопределенно-утвердительное бормотание.
Он толкнул дверь.
Над ними пронесся теплый порыв густого и маслянистого воздуха. Высокий, неприятный щебет отразился от стен. С носов, ногтей и бород полетели крошечные искры октаринового пламени.
Волшебники пригнули головы, чтобы противостоять урагану ненаправленной магии, налетевшему на них из комнаты, и двинулись вперед. Вокруг хихикали и колыхались полуоформившиеся фигуры: кошмарные обитатели Подземельных Измерений пытались нащупать (тем, что считалось у них пальцами и находилось на концах рук) неохраняемый вход в круг света, который признавался ими за вселенную разума и порядка.
Даже в это неблагоприятное для всего волшебного время, даже в комнате, которая была специально создана для подавления магических вибраций, Октаво продолжал потрескивать – заключенная в нем сила рвалась наружу.
Факелы на самом деле оказались не нужны. Октаво заполнял комнату тусклым, угрюмым светом, который, строго говоря, был не светом вовсе, но его противоположностью. Темнота не есть противоположность света, это просто его отсутствие, а то, что исходило из книги, было светом, который лежит по другую сторону тьмы, светом невиданным, фантастическим.
С пурпурным оттенком.
Как уже отмечалось, Октаво был прикован к кафедре, вырезанной в форме штуковины, которая смутно напоминала птицу, слегка походила на рептилию и выглядела до ужаса живой. Два поблескивающих глаза смотрели на волшебников с затаенной ненавистью.
– Я видел, как оно шевельнулось, – сказал один из них.
– Пока никто не тронул книгу, мы в безопасности, – отозвался Траймон. Он вытащил из-за пояса свиток, развернул его и скомандовал: – Принесите-ка сюда вон тот факел – и потуши сигарету, ты!
Он ожидал взрыва взбешенной гордости, коего не последовало. Вместо этого провинившийся волшебник дрожащими пальцами вынул изо рта окурок и затоптал его.
Траймон торжествовал. «Итак, – думал он. – Они делают то, что я им говорю. Может быть, только сейчас – но этого мне вполне достаточно».
Он вгляделся в неразборчивый почерк давно умершего волшебника.
– Ладно. Поехали. «Штобы Усмерить Это, То, Што Стаит На Страже…»
Толпа хлынула на один из мостов, соединяющих Морпорк с Анком. Река, в лучшие свои времена периодически выходящая из берегов, превратилась в жалкую струйку, от которой поднимался пар.
Мост трясся под ногами несколько сильнее, чем ему следовало. По илистым останкам реки разбегались странные круги. С крыши одного из близлежащих домов соскользнуло несколько кусков черепицы.
– Что это было? – спросил Двацветок.
Бетан оглянулась и вскрикнула.
Звезда вставала над Плоским миром. Солнышко Диска со всех ног улепетывало за горизонт, а огромный, раздувшийся шар звезды медленно выполз на небо и повис в нескольких градусах над Краем света.
Бетан и Двацветок втащили Ринсвинда под прикрытие какой-то двери. Прочие горожане, почти не обращая на них внимания, помчались дальше, перепуганные, как лемминги.
– Смотрите, на звезде пятна, – ткнул пальцем турист.
– Это не пятна, – поправил его Ринсвинд. – Это… такие штуки. Штуки, которые вращаются вокруг звезды. Как солнце вращается вокруг Диска. Но они сейчас очень близко, потому что… потому… – он на мгновение умолк. – Я почти знаю!
– Знаешь что?
– Я должен избавиться от Заклинания!
– Где Университет? – деловито спросила Бетан.
– Там! – ответил Ринсвинд, указывая на одну улочку.
– Он, должно быть, пользуется большой популярностью. Именно туда все и направляются.
– Интересно, зачем? – задумался Двацветок.
– Вряд ли они хотят записаться на вечерние курсы, – отозвался Ринсвинд.
На самом деле Незримый Университет был в осаде – по меньшей мере, в осаде была та его часть, которая присутствовала в обычных, повседневных измерениях. Люди, толпившиеся за воротами, выдвигали, как правило, всего два требования. Одна половина требовала, чтобы волшебники прекратили заниматься ерундой и избавились от звезды. Другая же, пользуясь поддержкой звезднолобых, настаивала, чтобы они завязывали с магией и в должном порядке кончали жизнь самоубийством, избавляя таким образом Диск от проклятия волшебства и отводя висящую в небе страшную угрозу.
Волшебники по другую сторону стены не представляли себе, как исполнить первое требование, и даже не собирались следовать второму. Многие из них проголосовали за третий вариант: выскользнуть наружу через потайные двери и удрать на цыпочках как можно дальше и как можно быстрее.
Вся надежная магия, которая еще оставалась в Университете, была направлена на то, чтобы удержать огромные ворота закрытыми. До волшебников постепенно доходило, что иметь ворота, которые закрываются при помощи магии, – это прекрасно и очень внушительно, но все-таки строители должны были подумать о том, чтобы снабдить их каким-нибудь аварийным устройством. Например, парой обычных, не впечатляющих, но прочных железных засовов.
На площади за воротами горели несколько больших костров, зажженных, скорее, для пущего эффекта, потому что исходящий от звезды жар был просто невыносим.
– Но звезды еще видны, – заметил Двацветок. – Ну, другие звезды. Маленькие. На черном небе.
Ринсвинд пропустил его слова мимо ушей. Он смотрел на ворота. Группа звезднолобых, объединив силы с гражданским ополчением, пыталась снять створки с петель.
– Безнадежно, – сказала Бетан. – Нам ни за что не проникнуть внутрь. Куда это ты?
– Прогуляться, – ответил Ринсвинд, решительно направляясь к одной из боковых улочек.
На пути им встретились один или два независимых мятежника, увлеченно взламывающих лавки. Ринсвинд шагал вдоль стены, пока она не повернула в темный переулочек, в котором стоял обычный зловонный смрад, свойственный всем переулкам во всем мире.
Ринсвинд начал внимательно вглядываться в каменную кладку. Стена здесь поднималась на высоту двадцати футов и была утыкана сверху ужасными металлическими штырями.
– Нож, – коротко приказал он.
– Ты что, сквозь стену прорубаться собрался? – спросила Бетан.
– Просто найдите мне нож, – ответил Ринсвинд и принялся простукивать камни.
Бетан и Двацветок переглянулись и пожали плечами. Несколько минут спустя они вернулись с набором ножей, а Двацветок умудрился даже найти меч.
– Мы просто взяли, что нам было нужно, – сообщила Бетан.
– Но оставили деньги, – добавил Двацветок. – Ну, то есть мы оставили бы деньги, если бы они у нас были…
– В общем, он настоял на том, чтобы написать расписку, – устало подытожила Бетан.
Двацветок выпрямился в полный рост, что прошло почти незамеченным.
– Я не вижу причин… – чопорно начал он.
– Да, да, – кивнула Бетан, мрачно опускаясь на землю. – Знаю, что не видишь. Ринсвинд, во всех лавках выбиты окна и двери, а на другой стороне улицы целая куча людей расхватывает музыкальные инструменты. Можешь в это поверить?
– Ага, – ответил Ринсвинд, поднимая один из ножей и задумчиво пробуя его лезвие. – А что они берут? Не лютни случаем? Тогда это секта лютеров.
Он воткнул нож в стену, повернул его и отступил назад. Из стены выпал тяжелый камень. Ринсвинд посмотрел вверх, что-то шепотом подсчитал и выковырял еще один камень.
– Как ты это сделал? – поинтересовался Двацветок.
– Подсади-ка меня, – скомандовал Ринсвинд.
Не прошло и секунды, а он уже стоял, вбив ноги в проделанные дыры, и трудился над новыми ступеньками.
– Давнее дело, – донесся сверху его голос. – Некоторые из камней не закреплены известкой. Потайной ход, понимаете? Осторожнее там внизу.
Еще один камень с грохотом ударился о булыжную мостовую.
– Студенты устроили его много лет назад, – продолжал волшебник. – Очень удобно входить и выходить после того, как потушат свет.
– А-а, – сказал Двацветок. – Понял. Через стену и в таверны – пить, петь песни, читать вслух стихи, так?
– Да, примерно, если не считать пения и поэзии, – согласился Ринсвинд. – Ага, парочка этих штырей должна легко выниматься…
Послышался звон.
– С той стороны не так высоко, – раздался через несколько секунд голос волшебника. – Давайте, поднимайтесь. Если вообще идете.
Так Ринсвинд, Двацветок и Бетан вступили в Незримый Университет.
А тем временем…
Волшебники вставили свои ключи в замки и, обмениваясь многозначительными тревожными взглядами, повернули их. Язычки замков с тихим коротким щелчком скользнули назад.
Октаво очутился на свободе. На его переплете играл слабый октариновый свет.
Траймон протянул руку, поднял книгу с кафедры, и никто из волшебников не сказал ни слова против. По его спине пробежали мурашки.
Он повернулся к двери.
– А теперь – в Главный зал, братья. Пропустите-ка меня вперед…
И опять никто не стал возражать.
Он подошел к двери, держа Октаво под мышкой. Книга показалась ему горячей и какой-то колючей на ощупь.
На каждом шагу он ожидал, что вот-вот раздадутся протестующие крики, но ничего подобного не произошло. Ему пришлось использовать все свое самообладание до последней унции, чтобы не расхохотаться. Дело оказалось проще, чем он себе представлял.
К тому времени, как он оказался у двери, остальные прошли едва половину внушающего клаустрофобию подземелья. Наверное, они все-таки заметили что-то в развороте его плеч, но было слишком поздно, потому что он переступил порог, ухватился за ручку, захлопнул дверь, повернул ключ и улыбнулся той самой улыбкой.
Траймон спокойно пошел по коридору в обратную сторону, не обращая внимания на яростные крики коллег, только что обнаруживших, что в помещении, которое построено так, чтобы не пропускать никакую магию, абсолютно невозможно творить чары.
Октаво извивался, но Траймон крепко держал его. А потом он побежал, стараясь выбросить из головы ужасные предчувствия, вызванные тем, что книга у него под мышкой начала менять форму, превращаясь во что-то волосатое, скелетоподобное и шипастое. Его рука занемела. Слабый щебет, который раздавался вокруг, набрал силу, и сейчас к нему присоединились другие звуки – плотоядные, призывные, издаваемые голосами невообразимо кошмарных существ, которых, как оказалось, слишком легко вообразить. Пока он бежал через Главный зал и вверх по главной лестнице, вокруг него принялись шевелиться, деформироваться и смыкаться тени. А еще он заметил, что его кто-то преследует, кто-то проворный, двигающийся с неприличной быстротой. Стены покрывались льдом. Двери набрасывались на него, когда он проносился мимо. Ступеньки под подошвами превратились в языки…
Но Траймон не зря проводил долгие часы в университетском эквиваленте гимнастического зала, наращивая ментальные мускулы. Он знал, что чувствам доверять нельзя, потому что чувства могут обманывать. Лестница где-то здесь – заставь ее быть здесь, вызови из небытия и поднимись. Только не облажайся, парень. Потому что отнюдь не все здесь – плод твоего воображения.
Великий А'Туин двигался теперь медленнее.
Ластами размером с континент небесная черепаха боролась с притяжением звезды и ждала.
Ждать осталось недолго…
* * *
Ринсвинд бочком проскользнул в Главный зал. Здесь горели несколько факелов, а сам зал выглядел так, будто его долго и усердно готовили к каким-то магическим работам. Однако церемониальные подсвечники были перевернуты, сложные октограммы, нарисованные мелом на полу, стерлись, будто на них кто-то потанцевал, а в воздухе стоял неприятный запах, отвратительный даже по либеральным анк-морпоркским меркам. В нем чувствовался намек на серу, но этот намек служил лишь основой. Запах словно поднялся со дна застоявшегося пруда.
Где-то вдалеке раздался грохот, сопровождаемый радостными воплями.
– Похоже, воротам пришел конец, – заметил Ринсвинд.
– Давайте уйдем отсюда, – предложила Бетан.
– Подвалы в той стороне, – сообщил Ринсвинд и направился под какую-то арку.
– Внизу?
– Да. А ты предпочла бы остаться здесь?
Он взял из скобы на стене факел и начал спускаться по ступенькам.
Через несколько лестничных пролетов со стен исчезли деревянные панели, и остался лишь голый камень. Периодически попадались тяжелые двери, закрепленные в открытом положении.
– Я что-то слышу, – заявил Двацветок.
Ринсвинд прислушался. Откуда-то снизу вроде бы доносился какой-то шум. Но шум не страшный. Как если бы куча людей барабанила в дверь и кричала: «Эй!»
– Это случайно не те Твари из Подземельных Измерений, о которых ты нам рассказывал? – спросила Бетан.
– Они таких слов не знают, – ответил Ринсвинд. – Пошли.
Они торопливо пробежали по сочащимся влагой коридорам, ориентируясь на выкрикиваемые проклятья и глубокий сухой кашель, который отчасти успокаивал – все, что так сипит, не может представлять опасность.
Наконец они добрались до расположенной в углублении двери, которая выглядела достаточно крепкой, чтобы сдержать напор целого моря. В ней было прорезано крошечное зарешеченное окошечко.
– Эгей! – крикнул Ринсвинд. Не особо оригинальная фраза, но лучше он ничего не придумал.
Наступило внезапное молчание.
– Кто там? – наконец спросил чей-то голос с другой стороны двери.
Ринсвинд узнал его. Этот голос выдернул его из сна наяву и перенес в кошмар, который он испытывал много лет назад, сидя в душной университетской аудитории. Голос принадлежал Люмюэлю Пантеру – этот преподаватель лично вколачивал основы гадания на магическом кристалле и вызывания духов в голову юного Ринсвинда. В памяти последнего вспыли похожие на буравчики глазки на поросячьем лице, голос, говорящий: «А теперь господин Ринсвинд выйдет сюда и нарисует на доске соответствующий символ», – и путь длиной в миллионы миль мимо застывших в ожидании товарищей, во время которого студент-неудачник отчаянно пытается припомнить то, о чем вещал монотонный глас преподавателя примерно пять минут назад. Даже сейчас горло Ринсвинда пересохло от страха и непонятно откуда взявшегося чувства вины. Какие там Подземельные Измерения, когда тут такое…
– Пожалуйста, господин, это я, господин, Ринсвинд, господин, – пискнул он, но, увидев выражения лиц Бетан и Двацветка, кашлянул и добавил самым низким голосом, на который был способен: – Да. Вот кто это. Ринсвинд. Точно.
С другой стороны двери послышался приглушенный шепот.
«Ринсвинд?»
«Какой-какой свин?»
«Помню, был один парнишка, который ни на что…»
«Заклинание, помните?»
«Ринсвинд?»
Наступила тишина. Потом первый голос произнес:
– Полагаю, ключа в замке нет?
– Нет, – признался Ринсвинд.
«Что он сказал?»
«Он сказал „нет“».
«Типичный ответ для этого парня».
– Э-э, а там кто? – поинтересовался Ринсвинд.
– Магистры волшебных наук, – высокомерно заявил голос.
– А что вы там делаете?
Снова наступила тишина, за которой последовало совещание, проведенное пристыженным шепотом.
– Нас, э-э, закрыли здесь, – неохотно сообщил собеседник.
– Что, вместе с Октаво?
«Бу-бу-бу-бу-бу».
– Октаво, по сути, здесь, по сути, нет, – медленно проговорил голос.
– О-о. Но вы там? – как можно вежливее уточнил Ринсвинд, сам тем временем ухмыляясь, словно некрофил, забредший в морг.
– По всей видимости, это так.
– Может, вам достать что-нибудь? – с беспокойством спросил Двацветок.
– Вы лучше нас отсюда достаньте.
– Надо как-то взломать замок, – предложила Бетан.
– Бесполезно, – ответил Ринсвинд. – Отмычки к нему не подобрать.
– Думаю, Коэн сумел бы справиться с этой дверью, – заявила преданная Бетан. – Где бы он сейчас ни был.
– Да, Сундук бы вышиб ее в один момент, – согласился Двацветок.
– Что ж, значит, не судьба, – подытожила Бетан. – Пойдемте на свежий воздух. Ну, туда, где воздух немного посвежее.
Она повернулась к выходу.
– Погоди, погоди, – остановил ее Ринсвинд. – Конечно, довольно типичная ситуация. Старина Ринсвинд все равно ничего не придумает. О нет, он же просто довесок. Когда будете проходить мимо, пните его лишний разок, не помешает. И не полагайтесь на него, он…
– Ладно, – перебила Бетан. – Выкладывай свой план.
– …Ничтожество, неудачник, всего-навсего… что?
– Как ты намереваешься открыть дверь? – спросила Бетан.
Ринсвинд, разинув рот, посмотрел на нее, после чего перевел взгляд на дверь. Дверь и впрямь была очень прочной, замок таращился на Ринсвинда с самодовольным видом.
Но ведь он вошел через нее – когда-то, давным-давно. Студент Ринсвинд просто толкнул дверь, и она отворилась, затем ему в голову вскочило Заклинание и погубило всю его жизнь.
– Послушай, – процедил за окошечком голос, стараясь говорить как можно доброжелательнее. – Пойди-ка и найди нам какого-нибудь волшебника, будь умницей.
Ринсвинд сделал глубокий вдох и прохрипел:
– Отойдите назад.
– Что?
– Спрячьтесь где-нибудь, – рявкнул он, и голос его почти не дрогнул. – Вас это тоже касается, – бросил он Двацветку и Бетан.
– Но ты же не умеешь…
– Я не шучу!
– Он не шутит, – сказал Двацветок. – Эта крошечная жилка у него на виске, знаешь, когда она начинает вот так пульсировать…
– Заткнись!
Ринсвинд неуверенно поднял руку и направил ее на дверь.
Вокруг воцарилась абсолютная тишина.
«О боги, – подумал он, – что же будет?»
Заклинание, скрывающееся в темноте на задворках его сознания, неловко заерзало.
Ринсвинд попытался настроиться в резонанс, или как там это называется, металлу замка. Если ему удастся посеять раздор между атомами, так чтобы они разлетелись в разные стороны…
Ничего не произошло.
Он с усилием сглотнул и сконцентрировался на досках двери. Дерево было старым, почти окаменевшим и, наверное, не загорелось бы, даже если бы его вымочили в масле и бросили в топку. Но он все равно попробовал объяснить древним молекулам, что им следует попрыгать, разогреться…
Он вернулся в напряженную тишину своего мозга и бросил свирепый взгляд на Заклинание. Заклинание смущенно замахало хвостиком.
Он подумал о воздухе вокруг двери и о том, как лучше скрутить его в причудливые формы, чтобы переместить дверь в другой набор измерений.
Дверь, вызывающе прочная, осталась на месте.
Его мозг, обливаясь потом, начал бесконечный путь к доске, висящей перед ухмыляющимся классом, и Ринсвинд в отчаянии вновь обратился к замку. Замок должен состоять из маленьких кусочков металла, не очень тяжелых…
Из-за решетки послышался слабый-преслабый звук. Волшебники разминали затекшие члены и качали головами.
– Я же тебе говорил… – прошептал кто-то.
Его прервал еле слышный скрежет и щелчок.
Лицо Ринсвинда было похоже на маску. С подбородка стекал пот.
Раздался еще один щелчок, и валы неохотно заскрежетали. Траймон смазал замок маслом, но оно впиталось в скопившиеся за долгие годы ржавчину и пыль, а единственный способ, которым волшебник может передвигать вещи при помощи магии (если ему не удается приспособить для этого какое-нибудь внешнее движение), – это использовать в качестве движущей силы свой разум.
Ринсвинд отчаянно пытался помешать своему мозгу вылезти наружу из ушей.
Замок задребезжал. Металлические пруты согнулись в проржавевших пазах, поддались, нажали на рычаги.
Рычаги щелкнули, зубцы зацепились за зубцы. Послышался долгий, протяжный скрип, после которого Ринсвинд упал на колени.
Повернувшись на страдальчески скрипнувших петлях, дверь распахнулась. Волшебники осторожно выскользнули наружу.
Двацветок и Бетан помогли Ринсвинду подняться на ноги. Он стоял пошатываясь, лицо его приняло цвет камня.
– Неплохо, – изрек один из волшебников, внимательно приглядываясь к замку. – Может, чуть медленно, но…
– Плевать! – рявкнул Джиглад Верт. – Вы трое кого-нибудь видели, когда спускались сюда?
– Нет, – ответил Двацветок.
– Один волшебник украл Октаво…
Голова Ринсвинда дернулась. Его глаза сфокусировались.
– Кто?
– Траймон.
Ринсвинд сглотнул.
– Такой высокий? – уточнил он. – Светлые волосы, похож на хорька?
– Теперь, когда ты об этом упомянул…
– Он был в моем классе, – сообщил Ринсвинд. – О нем всегда говорили, что он далеко пойдет.
– Он пойдет очень далеко, если откроет книгу, – заметил один из волшебников, торопливо сворачивая сигарету трясущимися пальцами.
– Почему? – удивился Двацветок. – Что случится?
Волшебники переглянулись.
– Это древний секрет, передаваемый от волшебника к волшебнику, и мы не можем открыть его непосвященным, – заявил Верт.
– Ого, продолжай, продолжай, – сказал Двацветок.
– Ладно, наверное, это уже не важно. Сознание одного человека не способно вместить все Заклинания. Оно распадется на части и оставит дыру.
– Где? У него в голове?
– Гм. Нет. В ткани вселенной, – объяснил Верт. – Он, должно быть, считает, что ему удастся справиться в одиночку, но…
Они почувствовали звук раньше, чем услышали. Он начался в камнях как медленная вибрация, но вскоре поднялся до пронзительного воя, который, минуя барабанные перепонки, впивался прямо в мозг. Звук походил на поющий, говорящий нараспев или вопящий человеческий голос, но в нем присутствовали более глубокие и ужасные гармоники.
Волшебники побледнели, повернулись как один и бросились вверх по ступенькам.
У здания собралось множество людей. Некоторые держали в руках факелы, другие замерли с охапками хвороста и щепок в руках. Все они смотрели на Башню Искусства.
Волшебники протолкались сквозь никак не реагирующие тела и повернулись, чтобы тоже взглянуть вверх.
Небо было заполнено лунами. Каждая была в три раза больше, чем собственная луна Диска, и все они находились в тени, если не считать розового полумесяца, горящего там, где на одну из лун падал свет красной звезды.
На переднем плане полыхали яростным огнем верхние окна Башни Искусства. Внутри мелькали неясные фигуры, и в этом не было ничего успокаивающего. Звук превратился в жужжание, похожее на гул осиного роя, усиленный в миллион раз.
Кое-кто из волшебников упал на колени.
– Он сделал это, – покачав головой, сказал Верт. – Открыл проход.
– Эти твари что, демоны? – поинтересовался Двацветок.
– Демоны… – фыркнул Верт. – Демоны – детская забава по сравнению с тем, что сейчас пытается прорваться сюда.
– Это хуже, чем все, что мы можем представить, – вставил Пантер.
– Я могу вообразить пару-тройку очень неприятных вещей, – заметил Ринсвинд.
– Так вот это еще страшнее.
– О-о.
– И что ты предлагаешь делать? – осведомился чей-то звонкий голос.
Они обернулись. Бетан стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на них свирепым взглядом.
– Прости, что ты сказала? – переспросил Верт.
– Ринсвинд, ты же волшебник! – воскликнула она. – Ну так давай, действуй.
– Взяться за это? – вскричал Ринсвинд.
– А ты можешь предложить другую кандидатуру?
Верт протолкнулся вперед.
– Сударыня, кажется, вы не совсем понимаете…
– Подземельные Измерения должны выплеснуться в нашу вселенную, я права? – перебила его Бетан.
– Ну, да…
– Нас съедят твари, у которых вместо морд щупальца, так?
– Нас ждет несколько более неприятная перспектива, но…
– Послушай, – сказал Ринсвинд. – Все кончено, ты что, не видишь? Мы не можем запихнуть Заклинания обратно в книгу, не можем вернуть то, что было произнесено, не можем…
– Ты можешь попытаться!
Ринсвинд вздохнул и повернулся к Двацветку.
Но турист куда-то подевался. Глаза волшебника обратились к основанию Башни Искусства, и он успел увидеть, как пухлая фигурка Двацветка, неумело сжимающего в руках меч, исчезает за дверью.
Ринсвиндовы ноги приняли собственное решение, и, с точки зрения головы, оно было абсолютно неправильным.
Остальные волшебники проводили его взглядом.
– Ну? – сказала Бетан. – Он пошел.
Волшебники упорно прятали друг от друга глаза.
– Полагаю, можно попробовать, – сдался наконец Верт. – Твари вроде не лезут…
– Но у нас практически не осталось магии, – возразил один из волшебников.
– Тогда, может, придумаешь другой выход из положения?
Один за другим волшебники повернулись и, сверкая в жутковатом свете яркими церемониальными одеждами, побрели в сторону башни.
Каменные ступени были по спирали вмурованы в стены. К тому времени, как Ринсвинд нагнал Двацветка, тот успел подняться на несколько витков.
– Подожди, – окликнул его волшебник самым бодрым голосом, на который был способен. – Подобные вещи – работа для таких, как Коэн, а не для тебя. Только не обижайся.
– Думаешь, здесь Коэн смог бы что-нибудь сделать?
Ринсвинд поднял глаза и посмотрел на луч неестественного света, падающий из далекого отверстия у вершины лестницы.
– Нет, – признал он.
– Тогда я справлюсь не хуже, чем он, – заключил Двацветок, размахивая присвоенным мечом.
Ринсвинд прыгал следом за ним, держась как можно ближе к стене.
– Ты не понимаешь! – крикнул он. – Наверху – невообразимые ужасы!
– Ты всегда говорил, что у меня нет никакого воображения.
– Это да, – допустил Ринсвинд, – но…
Двацветок уселся на ступеньки.
– Послушай, – сказал он. – Я ждал чего-то такого с тех самых пор, как приехал сюда. Ну, это ведь приключение, правда? Один против богов и так далее…
Ринсвинд несколько секунд открывал и закрывал рот, прежде чем нужным словам удалось выйти наружу.
– А ты умеешь обращаться с мечом? – слабо спросил он.
– Не знаю. Никогда не пробовал.
– Ты чокнутый!
Двацветок посмотрел на него, склонив голову набок.
– Кто бы говорил. Я здесь потому, что не научился уму-разуму, а вот как насчет тебя? – Он ткнул пальцем вниз, туда, где взбирались по лестнице остальные волшебники. – Как насчет них?
С вершины башни ударил вниз голубой свет. Послышался раскат грома.
Волшебники добрались до двоих приятелей и остановились рядом, жутко кашляя и хватая ртами воздух.
– Какой у вас план? – осведомился Ринсвинд.
– У нас нет плана, – ответил Верт.
– Так. Прекрасно, – сказал Ринсвинд. – Тогда я оставляю вас. Продолжайте в том же духе.
– Ты пойдешь с нами, – возразил Пантер.
– Но я ведь не настоящий волшебник. Вы сами вышвырнули меня из Университета.
– Да, никогда не видел менее способного студента, – согласился старый волшебник, – но ты здесь, и это единственная квалификация, которая тебе нужна. Пошли.
Свет вспыхнул и погас. Ужасающий шум умолк, словно ему пережали горло.
Башню наполнила тишина. Тяжелая, давящая тишина.
– Все закончилось, – отметил Двацветок.
Высоко вверху, на фоне круга красного неба, что-то шевельнулось и медленно упало вниз, переворачиваясь и покачиваясь из стороны в сторону. Предмет ударился о лестницу в одном витке над волшебниками.
Ринсвинд первым оказался возле него.
Это был Октаво. Но лежал он на каменных ступеньках так же вяло и безжизненно, как любая другая книга, и его страницы трепетали в порывах дующего со дна башни ветерка.
Двацветок пыхтя подбежал следом за Ринсвиндом и посмотрел вниз.
– Они чистые, – прошептал он. – Все страницы абсолютно чистые.
– Значит, он-таки сделал это, – констатировал Верт. – Произнес Заклинания. И у него получилось. Я бы ни за что не поверил.
– Оттуда доносился шум, – с сомнением заметил Ринсвинд. – Свет какой-то странный. Да и силуэты подозрительные. Я бы не сказал, что все получилось.
– О, любой великий магический труд всегда привлекает к себе определенное внимание за пределами нашего измерения, – отмахнулся от него Пантер. – Зрелище то еще, но не более.
– Мне показалось, что там, наверху, чудовища, – возразил Двацветок, придвигаясь к Ринсвинду поближе.
– Чудовища? Покажите мне чудовищ! – воскликнул Верт.
Все инстинктивно посмотрели вверх. С крыши башни не доносилось ни звука. Круг света застыл неподвижно.
– Думаю, нам стоит подняться и, э-э, поздравить победителя, – объявил Верт.
– Поздравить? – взорвался Ринсвинд. – Да он украл Октаво! Он вас запер!
Волшебники обменялись многозначительными взглядами.
– Ну да, – сказал один из них. – Мой мальчик, когда ты добьешься чего-нибудь в нашем ремесле, то поймешь, что временами самое важное – это успех.
– Главное – это достигнуть желаемого, – грубо заявил Верт. – А не то, как ты его достиг.
Они начали подниматься по спиральной лестнице.
Ринсвинд уселся на ступеньки, хмуро уставившись в темноту.
Ему на плечо легла чья-то рука. Это был Двацветок, и он держал Октаво.
– Так с книгами не обращаются. Посмотри, – он выгнул переплет в обратную сторону. – Люди понятия не имеют, как нужно читать книжки.
– А-а, – неопределенно отозвался Ринсвинд.
– Не переживай, – подбодрил его Двацветок.
– Я не переживаю. Я просто зол, – огрызнулся волшебник. – Дай-ка мне эту треклятую штуковину!
Он выхватил у Двацветка книгу, злобным рывком открыл ее и пошарил в глубине своего сознания, где пряталось Заклинание.
– Ну, ладно, – прорычал он. – Повеселились – и будет. Все, моя жизнь окончательно погублена, так что убирайся туда, где тебе самое место.
– Но я… – запротестовал Двацветок.
– Заклинание, я имею в виду Заклинание, – перебил его Ринсвинд. – Давай, возвращайся на страницу!
Он буравил древний пергамент свирепым взглядом, пока его глаза не сошлись к переносице.
– Тогда я тебя произнесу! – закричал он, и его голос эхом взлетел к вершине башни. – Можешь присоединяться к собратьям, и всего тебе хорошего!
Он сунул книгу обратно Двацветку и, спотыкаясь, побрел вверх по ступенькам.
Волшебники уже добрались до крыши и исчезли из виду. Ринсвинд поднимался следом.
– Значит, мальчик, да? – бормотал он. – Когда я добьюсь чего-нибудь в нашем ремесле, да? А я ведь всего-навсего разгуливал по белу свету с одним из Великих Заклинаний в голове и, самое удивительное, не сошел с ума!
Он обдумал последний вопрос со всех сторон.
– Да, не сошел, – заверил он себя. – Я ж не начал разговаривать с деревьями, хотя они очень просили.
Его голова вынырнула на душной крыше башни.
Он ожидал увидеть почерневшие от огня камни и крест-накрест прочерчивающие их следы от когтей, а может, кое-что и того хуже.
Вместо этого он узрел семерых старших волшебников, стоящих рядом с Траймоном, на котором, такое впечатление, не было ни царапинки. С любезной улыбкой Траймон повернулся к нему.
– А, Ринсвинд. Пожалуйста, подходи, присоединяйся.
«Ну вот, – подумал Ринсвинд. – Столько переживаний – и все впустую. Может, я действительно не гожусь в волшебники и…»
Он поднял голову и посмотрел Траймону в глаза.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 22 Янв 2012, 15:54 | Сообщение # 17 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Наверное, Заклинание за те годы, что сидело в голове Ринсвинда, как-то повлияло на его зрение. А может, время, проведенное волшебником в обществе Двацветка, который видел вещи только такими, какими они должны быть, научило его видеть ситуацию такой, какая она есть.
Несомненно было одно: Ринсвинд не мог смотреть на Траймона. Ему сразу захотелось удрать куда-нибудь подальше – желудок от страха скрутила резкая боль.
Но другие, похоже, ничего не заметили.
И еще – стояли они очень уж неподвижно.
Траймон попытался уместить в сознании семь Заклинаний, и оно не выдержало. Подземельные Измерения, как и следовало ожидать, нашли свою брешь. Глупо было воображать, что Твари дружным строем выйдут из легкой ряби в небе, двигая челюстями и размахивая щупальцами. Это слишком старомодно и чересчур рискованно. Даже безымянные кошмары способны научиться шагать в ногу со временем. Им всего-навсего нужно было проникнуть в чью-нибудь голову.
Глаза Траймона были пустыми дырами.
Осознание пронзило мозг Ринсвинда словно ледяным ножом. Подземельные Измерения покажутся детской площадкой по сравнению с тем, что Твари натворят с упорядоченной вселенной. Люди всегда стремились к порядку, его-то они и получат – порядок закручивающихся гаек, нерушимый закон прямых линий и чисел. И взмолятся о пытках…
Траймон смотрел на него. Что-то смотрело на него. А остальные по-прежнему ничего не замечали. Впрочем, если не считать глаз и едва заметного отлива на коже, Траймон выглядел, как всегда.
Ринсвинд смотрел на него застывшим взглядом и постепенно начинал понимать, что на свете существует нечто худшее, чем Зло. Все демоны преисподней с удовольствием потерзают вашу душу, но именно потому, что души в аду ценятся очень высоко. Зло будет вечно пытаться прибрать к своим рукам вселенную, но, по меньшей мере, оно считает, что вселенная стоит того, чтобы заполучить ее. А вот серый мир, таящийся за пустыми глазами Траймона, растоптал бы и уничтожил все, не удостаивая своих жертв даже ненависти. Он бы их просто не заметил.
Траймон протянул руку.
– Восьмое Заклинание, – сказал он. – Отдай его мне.
Ринсвинд попятился.
– Это неповиновение, Ринсвинд. В конце концов, я выше тебя по положению. Я был избран верховным главой всех орденов.
– Правда? – хрипло откликнулся Ринсвинд и посмотрел на остальных волшебников, которые стояли неподвижно, как статуи.
– О да, – любезно ответил Траймон. – И без всяких подсказок со стороны. Единогласно. Очень демократично.
– Я всегда стоял за традиции, – возразил Ринсвинд. – А твоим способом даже покойник может получить право голоса.
– Ты отдашь мне Заклинание добровольно, – продолжил Траймон. – Надеюсь, мне не нужно демонстрировать, что я сделаю в противном случае. В конце концов, ты все равно расстанешься с Заклинанием. Будешь вопить, умоляя, чтобы тебе позволили отдать его.
«Все, с этим надо заканчивать, и заканчивать на этом самом месте», – подумал Ринсвинд.
– Тебе придется взять его силой, – вслух заявил он. – От меня ты Заклинание не получишь.
– Я тебя помню, – сообщил Траймон. – Если мне не изменяет память, студент из тебя был никудышный. Ты никогда не доверял магии, ты не уставал повторять, что должен существовать какой-то лучший способ управления вселенной. Что ж, ты увидишь этот способ. У меня есть определенные планы. Мы можем…
– Только не мы, – твердо сказал Ринсвинд.
– Отдай Заклинание!
– Попробуй сам взять, – предложил Ринсвинд, пятясь назад. – Мне кажется, ты просто не можешь.
– О-о?
Ринсвинд отскочил в сторону от струи октаринового пламени, вылетевшей из пальцев Траймона и оставившей на плитах лужу кипящего камня.
Он чувствовал, что Заклинание затаилось в глубине его сознания. Он ощущал его страх.
Проникнув в исполненные тишины пещеры своего разума, Ринсвинд ласково потянулся за ним, но оно изумленно шарахнулось прочь, словно пес, столкнувшийся мордой к морде с обезумевшей овцой. Он последовал за Заклинанием, с яростным топотом преодолевая неиспользованные участки подсознания и внутренние районы катастроф, пока не обнаружил его прячущимся за грудой ненужных воспоминаний. Оно встретило его ревом безмолвного вызова, но Ринсвинд не собирался этого терпеть.
«Ах, вот так, да? – закричал он. – Когда приходит время открытой борьбы, ты сразу в кусты? Что, боишься?»
«Чушь, – фыркнуло Заклинание, – ты сам не веришь своим словам. Я – одно из Восьми Заклинаний».
Однако Ринсвинд продолжал гневно наступать на него.
«Возможно, – выкрикнул он. – Однако я-то верю, а ты лучше вспомни, в чьей голове находишься, ясно? Здесь я могу верить во все, во что захочу!»
Ринсвинд снова отскочил в сторону, увертываясь от очередной огненной молнии, прорезавшей жаркую ночь. Траймон ухмыльнулся и сделал руками еще один замысловатый жест.
На Ринсвинда навалилась огромная тяжесть. Чувство было такое, будто каждый дюйм его кожи использовали как наковальню. Он хлопнулся на колени.
– А бывает куда хуже, – ласково заметил Траймон. – Я могу заставить твою плоть гореть на костях или наполнить твое тело муравьями. У меня – сила…
– А у меня, знаешь ли, – меч.
Голос был писклявым, и в нем звучал явный вызов.
Ринсвинд поднял голову и сквозь пурпурную дымку боли увидел за спиной Траймона Двацветка, который держал меч самым что ни на есть неправильным образом.
Траймон расхохотался, сжимая и разжимая пальцы. Турист отвлек его от Ринсвинда.
Ринсвинд был зол. Он злился на Заклинание, на мир, на несправедливость всего и вся, на то, что в последнее время он мало спал, на то, что у него путаются мысли. Но больше всего он злился на Траймона. Траймона буквально переполняла магия, к которой Ринсвинд всегда стремился, но которой так и не достиг.
Он прыгнул на соперника и ударил его головой в грудь, одновременно в отчаянии обхватывая руками. Сбив по дороге Двацветка и отшвырнув его в сторону, они разъяренным клубком покатились по камням.
Траймон зарычал, и ему удалось выдавить первый слог какого-то заклинания, но тут бешено молотящий локоть Ринсвинда съездил ему по шее. Струя унесшейся в пространство магии опалила Ринсвинду волосы.
Ринсвинд дрался так, как дрался всегда, – неумело, нечестно и без всякой тактики, но зато с напором и энергией вихря. Эта стратегия не давала его противнику осознать, что на самом деле Ринсвинд вообще не умеет драться. Зачастую этот прием срабатывал.
Сработал он и теперь, потому что Траймон провел слишком много времени за чтением древних манускриптов, и ему не доставало здоровой мышечной активности и витаминов. Ему удалось нанести Ринсвинду несколько ударов, которых тот, чересчур возбужденный своей яростью, даже не заметил. Однако Траймон использовал только руки, тогда как Ринсвинд не колеблясь пускал в ход колени, пятки и зубы.
По сути, Ринсвинд побеждал.
Это было для него шоком.
Еще большим потрясением оказался для него момент, когда он, стоя коленями на груди Траймона и награждая его плюхами, увидел, что лицо поверженного волшебника вдруг изменилось. Кожа Траймона задрожала и пошла рябью, как будто погрузившись в знойное марево.
– Помоги мне! – проговорил Траймон.
Его глаза смотрели на Ринсвинда со страхом, болью и мольбой. Вдруг они вообще перестали быть глазами, но превратились в фасетчатые штуковины на голове, которую можно было назвать головой, только если растянуть это определение до самых пределов. Вокруг Ринсвинда развернулись щупальца и зазубренные, как пилы, конечности. Огромные когти врезались в скудную плоть Ринсвинда и принялись срывать ее с костей.
Двацветок, башня и багровое небо исчезли. Время потекло медленнее, а потом остановилось.
Ринсвинд изо всех сил впился зубами в щупальце, которое пыталось лишить его лица. Когда щупальце в агонии отдернулось, он выбросил вперед руку и почувствовал, что она пробила что-то горячее и студенистое.
Они наблюдали за ним. Он повернул голову и увидел, что схватка перенеслась на арену огромного амфитеатра. Со всех сторон на него пялились существа, сидящие рядами друг за другом. Существа с телами и лицами, которые появились на свет в результате перекрестного скрещивания кошмаров. Ринсвинд мельком увидел у себя за спиной огромные тени, простирающиеся в затянутое тучами небо, но тут чудовище-Траймон бросилось на него с длиннющим, как копье, и покрытым шипами жалом наперевес.
Ринсвинд нырнул в сторону и крутнулся вбок, сжав обе руки в кулак, который ударил противника в живот или, возможно, в грудь, завершив свой путь удовлетворительным хрустом хитина.
Ринсвинд, не теряя времени, бросился вперед, сражаясь теперь из страха перед тем, что случится, если он остановится. Призрачную арену заполнял щебет Подземельных Тварей – волна шелестящего звука, который молотом стучал в его уши на протяжении всей схватки. Он представил себе, как этот звук расползается по всему Диску, и принялся наносить удар за ударом, чтобы спасти мир людей, сохранить небольшой кружок света в темной ночи хаоса и закрыть брешь, сквозь которую наступает кошмар. Но главным образом он бил эту тварь, чтобы помешать ей ударить в ответ.
Звериные и птичьи когти оставляли у него на спине раскаленные добела полосы. Что-то укусило его в плечо, но он нащупал среди волос и чешуи скопление мягких трубок и сжал их что было сил.
Усаженная шипами рука отшвырнула его в сторону, и он покатился в скрипящую на зубах черную пыль.
Инстинктивно он свернулся в клубок, но ничего не случилось. Открыв глаза, он увидел, что существо и не собирается нападать, но, прихрамывая и истекая всевозможными жидкостями, убегает прочь.
Впервые кто-то убегал от Ринсвинда.
Он нырнул следом, поймал существо за чешуйчатую ногу и дернул ее на себя. Оно зачирикало и отчаянно замахало на волшебника изломанными конечностями, но Ринсвинд держал его мертвой хваткой. Подтянувшись, он поднялся на ноги и последний раз от души врезал по уцелевшему глазу. Вскрикнув, существо бросилось бежать. А бежать оно могло только в одну сторону.
Башня и багровое небо со щелчком восстановившегося времени вернулись на свои места.
Как только Ринсвинд почувствовал у себя под ногами каменные плитки, он резко дернулся вбок и перекатился на спину, держа обезумевшее от ужаса существо на расстоянии вытянутой руки.
– Давай! – завопил он.
– Что давать? – переспросил Двацветок. – О-о. Да. Хорошо!
Он неумело, но с силой взмахнул мечом, и клинок, просвистев в нескольких дюймах от Ринсвинда, погрузился в тело Твари. Послышалось пронзительное гудение, словно он раздавил осиное гнездо, и беспорядочная мешанина рук, ног и щупалец заметалась в агонии. Существо перекатилось еще раз, визжа и молотя конечностями по каменным плитам. Однако вскоре молотить стало не по чему – кувырнувшись через край лестничного колодца, Тварь полетела вниз, увлекая за собой Ринсвинда.
Двацветок услышал, как существо с хлюпающим звуком ударилось о ступеньки. Из темноты донесся далекий крик, который постепенно затухал, по мере того как Тварь, кувыркаясь, падала на дно башни.
Этот полет завершился глухим взрывом и вспышкой октаринового света.
Двацветок остался на вершине башни один – ну, если не считать семи волшебников, которые по-прежнему казались примерзшими к полу.
Турист сидел и изумленно смотрел, как семь огненных шаров, вынырнувших из темноты, влетели в отброшенный Ринсвиндом Октаво, который внезапно стал таким же, как прежде, только гораздо интереснее.
– О боги, – сказал Двацветок. – Наверное, это Заклинания.
– Двацветок, – глас был глухим и гулким, и в нем едва можно было распознать голос Ринсвинда.
Рука туриста остановилась на полпути к книге.
– Да? – откликнулся он. – Это… это ты, Ринсвинд?
– Да, – ответил голос, в котором звучали кладбищенские нотки. – И я хочу, чтобы ты сделал для меня нечто очень важное, Двацветок.
Двацветок обернулся вокруг и взял себя в руки. Итак, судьба Диска все-таки будет зависеть от него.
– Я готов, – в его словах вибрировала гордость. – Что я должен сделать?
– Прежде всего, выслушай меня внимательно, – терпеливо проговорил бестелесный голос Ринсвинда.
– Я слушаю.
– Очень важно, чтобы ты, когда я скажу, что нужно сделать, не начал спрашивать: «Что ты имеешь в виду?» – или спорить. Ты понял?
Двацветок вытянулся по стойке «смирно». По крайней мере, по стойке «смирно» встало его сознание – у его тела это никогда не получилось бы. Двацветок выставил вперед несколько своих подбородков.
– Я весь внимание.
– Хорошо. Итак, я хочу, чтобы ты сделал следующее…
– Да?
– Я хочу, чтобы ты помог мне вылезти, прежде чем я сорвусь с этого камня, – поднялся Ринсвиндов голос из глубин лестничного колодца.
Двацветок открыл рот, быстро закрыл его, подбежал к квадратной дыре и посмотрел вниз. В красноватом свете звезды он различил глядящие на него глаза Ринсвинда.
Двацветок улегся на живот и протянул руку. Рука волшебника вцепилась в его запястье с такой силой, что турист сразу понял: если он не вытащит Ринсвинда наверх, то на всем Диске не найдется способа разжать эти пальцы.
– Я рад, что ты жив, – объявил Двацветок.
– Прекрасно. Я тоже, – отозвался Ринсвинд.
Он немного повисел в темноте. После такой драки это было почти приятно – но только почти.
– Ты вытащишь меня или нет? – намекнул он.
– У меня такое впечатление, что это может оказаться несколько затруднительной задачей, – пробормотал Двацветок. – По-моему, у меня это не получится.
– За что же ты держишься?
– За тебя.
– Я имею в виду, кроме меня.
– То есть как это, кроме тебя? – удивился Двацветок.
Ринсвинд произнес некое слово.
– Ладно, послушай, – сказал Двацветок. – Ступеньки ведь идут кругом, по спирали. Если я вроде как раскачаю тебя, а потом ты отпустишь руку…
– Если ты собираешься предложить, чтобы я попробовал пролететь целых двадцать футов в темной, хоть глаз выколи, башне и постарался попасть на пару маленьких скользких ступенек, которых там может уже не быть, то лучше сразу забудь об этом, – отрезал Ринсвинд.
– Тогда есть еще один вариант.
– Выкладывай.
– Ты можешь пролететь пятьсот футов в темной, хоть глаз коли, башне и врезаться в камни внизу, которые там точно есть, – изрек турист.
В темноте под ним наступила мертвая тишина.
– Это был сарказм, – обвиняюще заметил Ринсвинд.
– Мне показалось, что я констатирую очевидный факт.
Ринсвинд крякнул.
– Наверное, вряд ли ты сможешь сотворить какое-нибудь чудо… – начал Двацветок.
– Вряд ли.
– Вот и я так подумал.
Далеко внизу полыхнул свет, послышались беспорядочные крики. Затем снова вспыхнул свет, снова раздались вопли, и показалась вереница факелов, поднимающихся по длинной спиральной лестнице.
– Кто-то идет сюда, – объявил Двацветок, никогда не упускающий возможности сообщить что-нибудь новенькое.
– Искренне надеюсь, что этот «кто-то» все-таки не идет, а бежит, – сказал Ринсвинд. – Я уже перестал чувствовать свою руку.
– Везет тебе, – отозвался Двацветок. – Я-то свою еще чувствую.
Передний факел остановился, и в полой башне прозвучал голос, наполнивший ее неразборчивым эхом.
– По-моему, – заметил Двацветок, ощущая, что сползает все дальше в дыру, – кто-то крикнул нам, чтобы мы держались.
Ринсвинд произнес еще одно слово.
– Вряд ли я смогу продержаться хотя бы еще немного, – добавил волшебник более низким и настойчивым голосом.
– Попытайся.
– Бесполезно. Я чувствую, как моя рука соскальзывает!
Двацветок вздохнул. Придется прибегнуть к крайним мерам.
– Хорошо, – сказал он. – Тогда падай. Мне лично плевать.
– Что? – переспросил Ринсвинд, который настолько удивился, что даже забыл соскользнуть.
– Давай, умирай. Воспользуйся легким выходом.
– Легким?!
– Все, что тебе нужно, – это с воплем улететь вниз и переломать себе все кости, – продолжал Двацветок. – Это может сделать кто угодно. Валяй. Конечно, тебе следует остаться в живых, чтобы произнести Заклинания и спасти Диск. Но не думай об этом. Не надо. Кому какое дело, если все мы сгорим? Давай, думай только о себе. Падай.
Наступило долгое, сконфуженное молчание.
– Не знаю почему, – сказал наконец Ринсвинд, пожалуй, несколько громче, чем нужно, – но с тех пор, как я познакомился с тобой, я, похоже, провожу уйму времени, качаясь на кончиках пальцев над страшными пропастями.
– Под напастями, – поправил Двацветок.
– Под какими напастями? – не понял Ринсвинд.
– Под страшными, – услужливо ответил Двацветок, пытаясь не обращать внимания на то, что его тело медленно, но неумолимо сползает по каменным плитам. – Качаясь под страшными напастями. Ты не любишь высоты.
– Против высоты я ничего не имею, – донесся из темноты голос Ринсвинда. – Высота – нормальная штука. В настоящий момент меня больше занимают пропасти. Знаешь, что я сделаю, когда мы отсюда выберемся?
– Нет, – откликнулся Двацветок, цепляясь пальцами ног за выбоину в каменных плитах и пытаясь удержать себя в неподвижности одной силой воли.
– Я построю себе дом в самой равнинной местности, которую только смогу найти. В нем будет один этаж – первый, я даже сандалии буду носить исключительно на тонкой подошве…
Передний факел преодолел последний виток лестницы, и Двацветок, посмотрев вниз, узрел ухмыляющееся лицо Коэна. Внизу виднелся успокаивающе массивный силуэт Сундука, стремительно несущегося вверх по ступенькам.
– Все в порядке? – спросил Коэн. – Могу я чем-нибудь помочь?
Ринсвинд сделал глубокий вздох.
Двацветок узнал симптомы. Ринсвинд собирался сказать что-нибудь вроде: «Да, у меня тут затылок чешется, пожалуйста, почеши его, когда будешь проходить мимо» или «Нет, я обожаю висеть над бездонной пропастью». Двацветок решил, что это будет последней каплей.
– Вытащи Ринсвинда на лестницу, – быстро вмешался турист.
Волшебник обмяк, и рык оборвался на полуслове.
Коэн поймал его за пояс и, бесцеремонно дернув, поставил на ступеньки.
– Жуткий бардак внизу творится, – словоохотливо сообщил он. – Кто это был?
– А ты не видел, у него… – Ринсвинд сглотнул, – у него были… ну… щупальца там всякие и прочие штуковины?
– Да нет, – ответил Коэн. – Обычные ошметки. Несколько разбросанные, правда.
Ринсвинд посмотрел на Двацветка. Тот покачал головой.
– Просто один волшебник позволил одержать над собой верх… – объяснил Ринсвинд.
Пошатываясь, с ноющими в агонии руками волшебник поднялся с помощью Коэна обратно на крышу и добавил:
– А ты как сюда попал?
Коэн указал на Сундук, который подбежал к Двацветку и откинул крышку, как пес, который знает, что вел себя плохо, но надеется торопливым проявлением привязанности отвести свернутую в трубку газету, утверждающую власть его повелителя.
– Тряско, но быстро, – с восхищением сообщил герой. – И вот что я скажу. Никто даже не пытается остановить тебя.
Ринсвинд взглянул на небо. Там висело множество лун, огромных, изрытых кратерами дисков, которые в добрый десяток раз превосходили размерами крошечный спутник Плоского мира. Волшебник разглядывал их без особого интереса, чувствуя себя вылинявшим и растянутым на разрыв, непрочным, как старая резинка.
Он заметил, что Двацветок пытается установить свой иконограф.
Коэн посмотрел на семерых старших волшебников.
– Странное место для установки статуй, – заметил он. – Никто ж их не видит. Хотя заметь, я не говорю, что они что-то собой представляют. Паршивый скульптор.
Ринсвинд, спотыкаясь, подошел к Верту и осторожно постучал его по груди. Сплошной камень.
«Ну все, – подумал волшебник. – Я очень хочу домой. Погодите, я же дома. Более или менее. Тогда я хочу как следует выспаться, и, возможно, утром все изменится к лучшему».
Его взгляд упал на Октаво, обрисованный крохотными вспышками октаринового пламени. «Ах да», – подумал Ринсвинд.
Он поднял книгу и бездумно пролистал ее страницы. Затейливые и витиеватые письмена менялись, преобразовывались прямо на глазах. Казалось, они никак не могут решить, чем им следует быть: они оборачивались то аккуратными, деловыми печатными буквами, то рядами угловатых рун, превращались то в витиеватый китийский заговорный шрифт, то в древние, зловещие и давно забытые пиктограммы, которые состояли исключительно из неприятных рептилиеобразных тварей, проделывающих друг над другом трудные для понимания и весьма болезненные вещи…
Последняя страница была пуста. Ринсвинд вздохнул и заглянул в глубь своего сознания. Заклинание в ответ посмотрело на него.
Он мечтал об этом мгновении, о том, как он наконец-то выселит Заклинание, вступит в полное владение освободившейся головой и выучит всякие мелкие чары, которые до сих пор боялись оставаться у него в мозгу. Почему-то он ожидал, что подобное событие произойдет куда торжественнее.
Но Ринсвинд был вымотан до предела и находился не в том настроении, чтобы терпеть пререкания. Он холодно уставился на Заклинание и ткнул метафорическим пальцем себе за спину.
«Эй ты. Пшло вон отсюда».
Заклинание собралось было поспорить, но благоразумно передумало.
Ринсвинд ощутил покалывание, в глубине его глаз промелькнула голубая вспышка, и волшебника вдруг охватило ощущение пустоты.
Когда же он посмотрел на страницу, она была заполнена рунами. Это его обрадовало: рептилиеобразные картинки были не только невыразимыми, но, возможно, еще и непроизносимыми. Они напоминали ему о вещах, которые очень трудно будет забыть.
Он тупо смотрел на книгу, пока Двацветок, на которого никто не обращал внимания, суетился вокруг, а Коэн безуспешно пытался содрать с каменных волшебников кольца.
«Мне нужно было что-то сделать, – напомнил себе Ринсвинд. – Но что именно?»
Он открыл книгу на первой странице и начал читать, шевеля губами и обводя указательным пальцем контуры каждой буквы. По мере того как он произносил слова, они беззвучно появлялись в воздухе и загорались яркими красками, дрейфуя на ночном ветерке.
Он перевернул страницу.
Со стороны лестницы послышался гулкий топот – на башню поднимались звезднолобые и простые горожане. Пару раз мелькнули мундиры личной стражи патриция. Пара звезднолобых предприняла нерешительную попытку подобраться к Ринсвинду, которого окружал радужный вихрь букв. Волшебник даже не заметил их, но Коэн вытащил меч, бросил на зачинщиков небрежный взгляд – и те сразу передумали.
Молчание расходилось от согнутой фигуры Ринсвинда, точно круги по луже. Оно каскадами спускалось по башне и расплывалось по клубящейся внизу толпе, перетекало через стены, темным потоком лилось в город и захлестывало лежащие за ним земли.
Над Диском безмолвно висела громадная звезда. В окружающем ее небе медленно и бесшумно вращались новые луны.
Единственным звуком был хриплый шепот Ринсвинда, переворачивающего страницу за страницей.
– Ну разве это не увлекательно! – воскликнул Двацветок.
Коэн, который свернул себе сигарету из просмоленных останков ее предшественниц, недоуменно взглянул на туриста, так и не донеся окурок до губ.
– Разве что не увлекательно? – переспросил он.
– Вся эта магия!
– Это всего-навсего огоньки, – критически заметил Коэн. – Он даже голубя из рукава достать не может.
– Да, но неужели ты не чувствуешь оккультную потенциальность? – возразил Двацветок.
Коэн вытащил из кисета большую желтую спичку, посмотрел на Верта и нарочито неторопливо чиркнул о его окаменевший нос.
– Послушай, – сказал он Двацветку со всей добротой, на которую был способен, – чего ты ожидаешь? Я давным-давно болтаюсь по свету, уйму магии перевидал, и вот тебе мой совет: если ты все время будешь ходить с разинутым ртом, кто-нибудь обязательно даст тебе в челюсть. Волшебники умирают точно так же, как и все остальные, – проткнешь их и…
Ринсвинд с громким хлопком закрыл книгу, выпрямился и огляделся вокруг.
Дальше случилось вот что.
Ничего.
Чтобы осознать это, людям потребовалось некоторое время. Все инстинктивно пригнулись, ожидая взрыва белого света, искрящегося огненного шара или – в частности Коэн, у которого были довольно умеренные ожидания, – появления нескольких белых голубей и, может быть, слегка помятого кролика.
Ничего получилось очень неинтересным. Иногда вещи не случаются довольно-таки внушительным образом, но Ринсвиндово ничего не смогло бы составить конкуренцию даже самым незначительным из несбывшихся событий.
– И все? – спросил Коэн.
Толпа дружно загудела, и кое-кто из звезднолобых начал сердито поглядывать на волшебника.
Тот устремил на героя затуманенный взор.
– Полагаю, да.
– Но ничего же не случилось.
Ринсвинд тупо посмотрел на Октаво.
– Может, тут имел место какой-то очень тонкий эффект, – с надеждой предположил он. – В конце концов, откуда нам знать, что должно произойти?
– Мы подозревали! – завопил кто-то из звезднолобых. – Магия не действует! Это все иллюзии!
Над крышей дугой взмыл камень и ударил Ринсвинда по плечу.
– Да, – крикнул другой звезднолобый. – Хватайте его!
– Сбросьте с башни!
– Да, хватайте его и бросайте с башни!
Толпа хлынула вперед. Двацветок умиротворяюще поднял руки.
– Я уверен, тут произошла небольшая ошибка, – начал он, но кто-то быстро подставил ему ножку.
– Вот черт, – Коэн бросил окурок, растер его сандалией, вытащил меч и оглянулся, ища взглядом Сундук.
Сундук не бросился на помощь Двацветку. Он стоял, закрывая собой Ринсвинда. Волшебник, как грелку, прижимал к груди Октаво и казался обезумевшим от страха.
Один из звезднолобых бросился на него. Сундук угрожающе поднял крышку.
– Я знаю, почему ничего не вышло, – послышался чей-то голос из задних рядов.
Это была Бетан.
– Неужели? – сморщился ближайший к ней горожанин. – А почему мы должны тебя слушать?
Долю секунды спустя клинок Коэна мягко надавил на его горло.
– Но с другой стороны, – ровным голосом продолжил горожанин, – нам, наверное, следует прислушаться к тому, что хочет поведать эта юная дама.
Пока Коэн медленно поворачивался вокруг своей оси, держа меч наизготовку, Бетан выступила вперед и протянула руку к клубящимся очертаниям Заклинаний, висящих в воздухе вокруг Ринсвинда.
– Вот здесь неправильно. – Она указала на грязно-коричневое пятно, выделяющееся среди пульсирующих, ярких, сверкающих красок. – Должно быть, ты неправильно произнес слово. Давай проверим.
Ринсвинд безмолвно передал ей Октаво.
Она открыла его и вгляделась в страницы.
– Странные письмена. Они все время меняются. А что эта крокодилообразная штука делает с осьминогом?
Ринсвинд заглянул через ее плечо и, не подумав, все объяснил ей.
– О-о, – помолчав, спокойно заметила она. – Я и не знала, что крокодилы могут так.
– Это древнее рисуночное письмо, – торопливо сказал Ринсвинд. – Подожди немного, и оно изменится. Заклинания могут воплотиться в любом известном языке.
– А ты не помнишь, где ты читал, когда появился неправильный цвет?
Ринсвинд провел пальцем по странице.
– Думаю, вот здесь. Где двухголовая ящерица делает… то, что она делает.
Двацветок подошел к Бетан с другой стороны. Шрифт, которым было написано Заклинание, плавно изменился.
– Я не могу даже произнести это, – заявила девушка. – Загогулька, загогулька, точка, тире.
– Снежные руны Купумугука, – пояснил Ринсвинд. – По-моему, это должно читаться как «зф».
– Но у тебя ничего не вышло. А если попробовать «сф»?
Они посмотрели на слово. Оно упорно не желало менять цвет.
– Или «шфф»? – предположила Бетан.
– Может, «цфф»? – с сомнением сказал Ринсвинд.
Коричневый цвет, если уж на то пошло, стал еще более грязным.
– Как насчет «зсфф»? – осведомился Двацветок.
– Не глупи, – отозвался Ринсвинд. – Снежные руны…
Бетан пихнула его локтем в живот и указала на Заклинание.
Висящий в воздухе коричневый контур принял сверкающе-алый цвет.
Книга в руках Бетан задрожала. Ринсвинд схватил девушку за талию, а Двацветка – за шиворот и отскочил назад.
Бетан выронила Октаво, и он, кувыркаясь, полетел на плитки крыши. Но не долетел.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 22 Янв 2012, 15:54 | Сообщение # 18 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Воздух вокруг Октаво засветился. Книга медленно поднялась, хлопая страницами, как крыльями.
Затем все услышали протяжный, мелодичный звук, похожий на гудение натянутой струны, и Октаво словно взорвался затейливой бесшумной башней света, которая мгновенно расплылась во все стороны, поблекла и исчезла.
Но высоко в небе что-то происходило…
* * *
В геологических глубинах огромного мозга Великого А'Туина по нервным путям шириной с крупную транспортную артерию проносились новые мысли. Небесной черепахе не под силу изменить выражение своей чешуйчатой, испещренной метеоритными кратерами морды, однако каким-то не поддающимся объяснению образом на этой морде нарисовалось напряженное ожидание.
Великий А'Туин неотрывно смотрел на восемь сфер, без конца обращающихся вокруг звезды, расположенной на самом берегу пространства.
Эти сферы трескались.
Гигантские куски камня отрывались от них и по длинной спирали спускались к звезде. Небо заполнилось сверкающими осколками.
Из останков одной полой сферы в багровый свет выбралась маленькая небесная черепашка. Она была чуть крупнее астероида, и ее панцирь блестел от жидкого желтка.
А еще на черепашке стояли четыре крошечных небесных слоненка. И на их спинах покоился Диск, пока еще совсем малюсенький, затянутый дымом и покрытый вулканами.
Великий А'Туин подождал, пока все восемь черепашат освободятся от скорлупы. В конце концов, окруженный ошеломленными черепашатами, Великий А'Туин очень осторожно, чтобы никого не задеть, повернулся и с огромным облегчением отправился в долгое плавание к благословенно прохладным, бездонным глубинам пространства.
Черепашки двинулись следом, вращаясь вокруг своего родителя.
Двацветок восхищенно следил за разыгрывающимся наверху спектаклем. Наверное, у него был лучший обзор, чем у кого бы то ни было на Диске.
Вдруг ему в голову стукнула ужасная мысль.
– Где иконограф? – заозирался он по сторонам.
– Что? – отозвался Ринсвинд, не отрываясь от созерцания неба.
– Иконограф, – повторил Двацветок. – Я должен сделать картинку этого!
– Неужели ты не можешь просто запомнить? – не глядя на него, осведомилась Бетан.
– Я могу забыть.
– А я никогда не забуду, – сказала она. – Это самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видела.
– Да, гораздо лучше, чем голуби и биллиардные шары, – подтвердил Коэн. – Твоя взяла, Ринсвинд. В чем фокус?
– Не знаю, – ответил тот.
– Звезда уменьшается, – заметила Бетан.
До слуха Ринсвинда смутно доносились звуки спора Двацветка и чертика, который жил в коробке и делал картинки. Это был технический спор о глубине изображения и о том, хватит ли у беса красной краски.
Следует отметить, что в настоящий момент Великий А'Туин чувствовал себя очень довольным и счастливым, а такие чувства, заполняя мозг размером с несколько крупных городов, не могут не излучаться наружу. Таким образом, большинство обитателей Диска пребывали сейчас в состоянии духа, достигаемом после целой жизни, посвященной упорной медитации, или после тридцати секунд курения запрещенной законом травки.
«Вот вам и старина Двацветок, – думал Ринсвинд. – Не то чтобы он не ценил красоту, просто он ценит ее по-своему. Если поэт, увидев нарцисс, сначала долго на него смотрит, а потом пишет длинную поэму, то Двацветок бросается искать книжку по ботанике. И наступает на нарцисс. Правильно Коэн сказал. Двацветок смотрит на вещи, но под его взглядом все меняется. Включая меня самого, насколько я подозреваю».
В небе поднялось собственное солнышко Диска. Звезда уже уменьшилась в размерах и не могла соперничать с ним. Добрый надежный свет Плоского мира разливался по восхищенному пейзажу, словно море золота.
Или, как обычно утверждают более достойные доверия наблюдатели, словно золотистый сироп.
Конец получился эффектный, но в жизни все устроено иначе, поэтому должно произойти кое-что еще.
Взять, к примеру, Октаво.
В тот момент когда его накрыл солнечный свет, гримуар захлопнулся и начал падать обратно на башню. И многие из наблюдателей вдруг осознали, что на них летит самая магическая штуковина на Диске.
Чувство блаженства и братской любви испарилось вместе с утренней росой. Ринсвинд и Двацветок были отброшены в сторону ринувшейся вперед толпой – люди толкались и пытались взобраться друг другу на плечи, протягивая к небу руки.
Октаво приземлился прямо в центре орущей толпы. И что-то хлопнуло. Это был решительный хлопок, хлопок, исходящий от крышки, которая в ближайшее время не собирается открываться вновь.
Ринсвинд посмотрел между чьих-то ног на Двацветка.
– Знаешь, что будет дальше? – ухмыляясь, спросил он.
– Что?
– Думаю, когда ты откроешь Сундук, там не окажется ничего, кроме твоего белья.
– О боги.
– Мне кажется, Октаво может сам позаботиться о себе. По правде говоря, Сундук – самое подходящее для него место.
– Наверное. Иногда у меня возникает такое чувство, будто Сундук все-все понимает.
– Я догадываюсь, что ты имеешь в виду.
Они подползли к краю клубящейся толпы, поднялись на ноги, отряхнулись от пыли и направились к лестнице. Их уход никто даже не заметил.
– Что там сейчас делается? – спросил Двацветок, попробовав заглянуть через людские головы.
– Похоже, они пытаются поднять крышку при помощи рычага, – ответил Ринсвинд.
Они услышали короткий хлопок и вопль.
– По-моему, Сундук просто млеет от такого внимания, – заметил Двацветок, когда они начали осторожно спускаться по лестнице.
– Да, наверное, ему стоит почаще выходить из дома и встречаться с людьми, – кивнул Ринсвинд. – А я покамест пойду хлопну пару стаканчиков.
– Прекрасная идея, – одобрил Двацветок. – Я бы тоже чего-нибудь выпил.
* * *
Когда Двацветок проснулся, время близилось к полудню. Он никак не мог вспомнить, почему он спит на сеновале и почему на него наброшена чья-то чужая мантия, но проснулся он с одной идеей, занимающей все его мысли.
Ему показалось жизненно важным сообщить о ней Ринсвинду.
Скатившись с сена, он приземлился на Сундук.
– А, ты здесь? Надеюсь, тебе стыдно за себя.
Сундук изобразил полное недоумение.
– Ладно, я хочу причесаться. Открывайся, – приказал Двацветок.
Сундук услужливо откинул крышку. Двацветок порылся среди мешочков-коробочек и, найдя наконец гребень и зеркало, частично поправил урон, полученный за минувшую ночь.
– Полагаю, ты не соизволишь рассказать мне, что ты сделал с Октаво? – пристально посмотрел он на Сундук, закончив прихорашиваться.
Выражение Сундука точно описывалось словом «деревянное».
– Ну и пожалуйста. Пошли.
Двацветок выступил на солнечный свет, который был слегка ярковат по его нынешним запросам, и бесцельно побрел вдоль улицы. Все казалось свежим и новым, даже запахи, но, похоже, мало кто из жителей успел подняться с постели. Ночь выдалась долгой.
Он нашел Ринсвинда у подножия Башни Искусства, где тот надзирал за работой бригады, соорудившей на крыше некое подобие крана и опускающей на землю каменных волшебников. Ринсвинду в этом деле помогал орангутан, но Двацветок пребывал не в том настроении, чтобы удивляться чему бы то ни было.
– А их можно превратить обратно? – полюбопытствовал он.
Ринсвинд оглянулся.
– Что? А, это ты. Нет, скорее всего, нет. Тем более что беднягу Верта уронили. С пяти сотен футов на булыжную мостовую.
– И что ты намерен предпринять?
– Из него получится славный сад камней.
Ринсвинд повернулся и помахал рабочим.
– Ты выглядишь очень бодро, – с легким оттенком упрека заметил Двацветок. – Ты что, совсем не ложился?
– Забавно, но я не смог заснуть, – отозвался Ринсвинд. – Я вышел подышать свежим воздухом и обнаружил, что никто не знает, что делать. Тогда я вроде как собрал народ, – он указал на библиотекаря, который пытался держать его за руку, – и начал все организовывать. Прекрасный день, правда? Воздух как вино.
– Ринсвинд, я решил…
– Знаешь, мне кажется, я мог бы поступить в Университет заново, – оживленно перебил его Ринсвинд. – Думаю, на этот раз мне удастся добиться своего. Я прямо вижу, как вступаю в схватку с магией и добиваюсь на выпускных экзаменах ошеломительного успеха. Говорят, если закончить учебное заведение с отличием, то заработать себе на жизнь очень легко…
– Это хорошо, потому что…
– К тому же теперь, когда все крупные местные шишки украсили собой крыльцо, наверху освободилась куча мест…
– …Я уезжаю домой.
– …Смышленый парень, повидавший мир, может… что?
– У-ук?
– Я сказал, что уезжаю домой, – повторил Двацветок, ненавязчиво и вежливо отпихивая библиотекаря, который порывался искать на нем вшей.
– Куда домой? – изумленно спросил Ринсвинд.
– Домой, домой. В мой дом. Туда, где я живу, – застенчиво объяснил Двацветок. – За море. Ну, ты знаешь. Откуда я приехал. Пожалуйста, прекрати.
– О-о.
– У-ук?
Наступило молчание.
– Понимаешь, – добавил Двацветок, – прошлой ночью мне пришло в голову, я подумал, в общем, путешествовать – это, конечно, прекрасно, но можно получить массу удовольствия от сознания, что ты где-то побывал. Ну, наклею картинки в альбом, буду вспоминать…
– Правда?
– У-ук?
– О да. Можно сколько угодно носиться по свету и посещать всякие города, но главное – отправиться потом туда, где у тебя будет возможность вспомнить ту кучу вещей, которые ты повидал. Ты нигде не побываешь по-настоящему, пока не вернешься домой. Кажется, я именно это имел в виду.
Ринсвинд прогнал эту тираду у себя в голове. Во второй раз она не стала понятнее.
– О-о, – повторил он. – Что ж, хорошо. Если ты так на это смотришь… И когда же ты уезжаешь?
– Скорее всего, сегодня. В гавани наверняка найдется какой-нибудь корабль, которому будет со мной по пути.
– Ты прав, – неуклюже согласился Ринсвинд.
Он посмотрел себе на ноги. Взглянул на небо. Прочистил горло.
– Мы кое-что пережили вместе, а? – сказал Двацветок, подталкивая его в ребра.
– Ага, – подтвердил Ринсвинд, выдавливая на лицо некое подобие улыбки.
– Ты случаем не расстроился?
– Кто? Я? – возмутился Ринсвинд. – О боги, нет, конечно. У меня еще тысяча дел.
– Ну, тогда все в порядке. Слушай, пойдем позавтракаем, а потом можно прогуляться к докам.
Ринсвинд угрюмо кивнул, повернулся к своему помощнику и вытащил из кармана банан.
– Самое главное я тебе объяснил, так что принимай командование, – пробормотал он.
– У-ук.
На самом деле в гавани не оказалось ни одного корабля, место назначения которого находилось бы где-нибудь поблизости от Агатовой империи. Однако это было чисто теоретическое препятствие, потому что Двацветок просто выкладывал золотые монеты в ладонь первого попавшегося капитана с более или менее чистого судна, пока тот внезапно не осознал, что планы его неожиданно изменились.
Ринсвинд болтался по набережной, ожидая, когда Двацветок закончит отсчитывать капитану сумму, примерно в сорок раз превышающую стоимость его посудины.
– Ну что ж, все улажено, – сказал турист. – Он довезет меня до Коричневых островов, а там я спокойно пересяду на другой корабль.
– Замечательно, – отозвался Ринсвинд.
Двацветок погрузился в раздумья, после чего открыл Сундук, вытащил оттуда мешочек с золотом и спросил:
– Ты Коэна и Бетан не видел?
– По-моему, они пошли жениться, – ответил Ринсвинд. – Я слышал, как Бетан говорила, что это произойдет сейчас или никогда.
– Ладно, когда увидишь их, передай вот это, – продолжал Двацветок, протягивая ему мешочек. – Я, конечно, понимаю, что новый дом дорого стоит, но…
Двацветок так и не понял всю пропасть, разделяющую обменные курсы обеих валют. На сумму, содержащуюся в мешочке, Коэн с легкостью мог обзавестись небольшим королевством.
– Отдам при первом же удобном случае, – пообещал Ринсвинд и, к собственному удивлению, осознал, что действительно собирается это сделать.
– Прекрасно. Я и тебе подарок приготовил.
– О, в этом нет…
Двацветок порылся в Сундуке, вытащил большой мешок и переложил в него одежду, деньги и иконограф. В конце концов Сундук полностью опустел. В последнюю очередь Двацветок переложил сувенирную музыкальную шкатулку-сигаретницу с оклеенной раковинами крышкой, заботливо завернутую в мягкую бумагу.
– Он в твоем распоряжении, – объявил турист, закрывая Сундук. – Мне он, по правде говоря, больше не понадобится. Да и на шкаф он не поместится.
– Что?
– Он тебе не нужен?
– Ну, я… разумеется, но… он твой. Он следует за тобой, а не за мной.
– Сундук, – сказал Двацветок, – это Ринсвинд. Ты теперь принадлежишь ему, понял?
Сундук медленно выпустил ноги, неспешно повернулся и взглянул на волшебника.
– По-моему, на самом деле он не принадлежит никому, кроме себя самого, – заметил Двацветок.
– Ага, – нерешительно отозвался Ринсвинд.
– Ну, тогда все. – Двацветок протянул ему руку. – До свидания, Ринсвинд. Я пошлю тебе открытку, когда вернусь домой. Или еще что-нибудь.
– Да. Когда будешь проезжать мимо, загляни в Университет. Там всегда будут знать, где я.
– Хорошо. Что ж. Тогда все.
– Да, это уж точно все.
– Да.
– Угу.
Двацветок поднялся на корабль, и нетерпеливо ожидавшая отправления команда подняла трап.
Барабан, задающий гребцам ритм, начал отбивать удар за ударом, и приведенный в движение корабль медленно выплыл в мутные воды Анка, вернувшиеся к своему прежнему уровню. Там, подхваченный приливом, он развернулся в сторону открытого моря.
Ринсвинд провожал судно глазами, пока оно не превратилось в маленькую точку. Затем посмотрел на Сундук. Тот в ответ уставился на него.
– Знаешь что? – сказал волшебник. – Вали отсюда. Я дарю тебя тебе, понял?
Он повернулся и пошел прочь. Через несколько секунд у него за спиной затопотали маленькие ножки. Ринсвинд резко обернулся.
– Я же сказал, ты мне не нужен! – рявкнул он, пиная Сундук.
Сундук поник. Ринсвинд зашагал дальше.
Пройдя несколько ярдов, он остановился и прислушался. Сзади не доносилось ни единого звука. Оглянувшись, он увидел, что Сундук с каким-то пришибленным видом стоит там, где его бросили. Ринсвинд немного подумал.
– Ну ладно, – вздохнул он. – Пошли.
Он двинулся к Университету. Немного подумав, Сундук принял решение, снова выпустил ноги и потопал следом за волшебником. Особого выбора у него не было.
Они прошли по набережной и направились к центру города, две точки на постепенно удаляющемся пейзаже, на котором, когда перспектива расширилась, появился крошечный кораблик, начинающий свой путь через широкое зеленое море, которое представляет собой лишь часть сверкающего океана, опоясывающего окутанный облаками Диск, покоящийся на спинах четырех гигантских слонов, стоящих на панцире огромной черепахи.
Которая вскоре превратилась в сверкающую среди звезд точку – и исчезла.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 22 Янв 2012, 15:54 | Сообщение # 19 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| 1
Не будем их подробно описывать, поскольку даже самые симпатичные выглядят как помесь осьминога с велосипедом. Хорошо известно, что Твари из Отвратительных Измерений постоянно пытаются проникнуть в эту вселенную, которая в духовном смысле считается местом с хорошим автобусным сообщением и близко расположенными магазинами.
2
Все, что сделано из груши разумной, будет следовать за своим хозяином повсюду, поэтому ее древесину зачастую использовали для изготовления погребальных чемоданов, которые клали в могилы богатых мертвых королей – монархи хотели быть уверенными, что начнут новую жизнь, имея под рукой пару чистого белья.
3
Чар – основная единица магической силы. За нее повсеместно принимается количество магии, необходимое для создания одного маленького белого голубя или трех биллиардных шаров нормального размера.
4
Интересная метафора. Для ведущих ночной образ жизни троллей рассвет времен, разумеется, лежит в будущем.
5
На самом деле все было несколько иначе. Деревья не вспыхивали огнем, люди не становились вдруг очень богатыми и чрезвычайно мертвыми, да и моря не обращались в пар. По сути дела, лучше было бы сказать «не как расплавленное золото».
6
Никто не знает почему, но все подлинно таинственные и волшебные предметы бывают куплены в лавках, которые внезапно появляются и – после времени торговли, равного периоду существования липового акционерного общества, – исчезают словно дым. Было предпринято несколько попыток объяснить этот феномен, но ни одна из теорий не способна в полной мере отразить наблюдаемые факты. Лавки возникают в любом месте вселенной, и об их мгновенном переходе в небытие в каждом конкретном городе можно догадаться по толпе людей, которые блуждают по улицам, зажав в кулаках вышедшие из строя магические предметы и красочные гарантийные талоны, и с огромным подозрением разглядывают кирпичные стены.
|
|
| |
]
