|
Феникс и ковер
|
|
|
|
Луна |
Дата: Пятница, 30 Мар 2012, 23:16 | Сообщение # 2 |
|
Принцесса Теней/Клан Эсте/ Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6516
Магическая сила:
| Глава первая Яйцо
Всё началось совсем незадолго до пятого ноября. У кого-то зародилось сомнение, достаточно ли хороши их ракеты, приготовленные для фейерверка в день Гая Фокса.[1] Праздник этот, как известно, как раз и бывает пятого ноября.
– Они довольно-таки дешёвенькие, – заметил кто-то, кажется, Роберт. – Что, если они не взлетят и не загорятся? Поглумятся тогда над нами проссеровские ребята! Уж они-то случая не упустят!
– Те, что я купила, точно хорошие, – сказала Джейн. – Продавец мне сказал, что они на самом деле жуть как дороже стоят.
– Нельзя сказать «жуть как», – оборвала её Антея.
– Отдельно сказать «жуть как» точно нельзя, – вмешался Сирил, – но ведь она и не сказала просто «жуть как», и вообще, ты бы поменьше умничала.
Антея пошарила в своей памяти, пытаясь найти достойный ответ, чтобы поставить Сирила на место. Но тут она вспомнила, что мальчикам была обещана поездка на верхней площадке трамвая чуть ли не через весь Лондон за то, что они шесть дней подряд не забывали хорошенько вытереть ноги у дверей. И вот теперь из-за дождя их поездка срывалась. Она их пожалела и поэтому не стала говорить резкостей, только произнесла:
– Сам не умничай. А с нашим фейерверком всё будет в порядке. А коли ты не потратился на трамвай, так у тебя останется ещё в запасе восемь пенсов. Можно как раз за восемь пенсов купить отличное огненное колесо.
– Послушайте-ка, – продолжал гнуть своё Роберт, – так как же всё-таки насчёт наших ракет? Неохота осрамиться перед соседскими мальчишками. Они и так всех презирают, потому что по воскресеньям их одевают в красные бархатные костюмчики.
– Я ни за что бы не напялила на себя красный бархат, – сказала Антея. – Чёрный – это другое дело. И то, я бы в него облачилась, только если бы меня, как королеву Марию Стюарт, повели бы на казнь.
Но Роберт продолжал всё о своём. Роберт вообще отличался тем, что уж если что ему втемяшится в голову, он ни в коем случае не отстанет.
– Я думаю, их надо бы заранее испробовать.
– Боже, какой болван! – воскликнул Сирил. – Тебе невдомёк, что ракету можно использовать всё равно как почтовую марку, – только один раз?
– Ну а что, по-твоему, значит реклама: «Испытанные семена Картера»?
Все вдруг замолчали. Потом Сирил покрутил пальцем у виска:
– Готово! Братец свихнулся! – воскликнул он. – Вот к чему приводят все эти пятёрки по алгебре и по другим предметам. Я всегда опасался, что он сделается слегка того… Так что…
– Заткнись, – рявкнул на него Роберт. – Разве не ясно, что испробовать семена – значит посеять одно-другое из каждого пакетика? Если они взойдут, то и все остальные тоже окажутся всхожими. Не обязательно высевать их все! Давайте-ка зажмуримся и вытащим по одной ракете каждый, их и испробуем.
– Но на дворе ливень, – заметила Джейн.
– И волк в лесу сдох, – парировал Роберт. – Зачем нам тащиться на улицу? Мы просто отодвинем стол и на старом подносе, ну на том, на котором мы катаемся зимой с горки, запалим их. Тогда мы уж не станем гадать, а точно будем уверены, что умоем этих Проссеров.
– Да вообще-то хорошо бы, – задумчиво произнёс Сирил.
Так что стол отодвинули к окну, а Антея на цыпочках прокралась на кухню и, когда кухарка отвернулась к плите, схватив поднос, вернулась с ним в комнату. После этого все фейерверочные принадлежности были выложены на стол, и каждый из четверых, крепко зажмурившись, вытащил из кучи кто что сумел. Роберт добыл хлопушку, Сирил и Антея схватили по бенгальскому огню, а Джейн своей пухленькой ручкой выхватила аж жемчужину всего этого фейерверочного запаса, так называемый «Джек-из-коробочки»: такая ракета, которая рассыпалась разноцветными пляшущими огнями и которая стоила целых два шиллинга. Кое-кто из всей компании (не скажу кто, потому что потом ему было очень даже стыдно) заявил, что Джейн сделала это специально.
– Неправда, – расплакалась Джейн. – Я не подсматривала! Ну, давайте я вытащу что-нибудь другое.
– Ты отлично знаешь, что мы никогда не переигрываем, – отрезал Сирил. – Что сделано, то сделано.
У ребят было давно решено: что бы ни возникало – никаких склок и споров, результаты жеребьёвки сразу же считать окончательными. Они вычитали в книжке, что так всегда поступали древние мидяне и персы.
– Раз уж так получилось, этого «Джека» запалим последним и хорошо повеселимся. А ты, когда получишь карманные к празднику, купишь на них такой же – для фейерверка, – предложил Сирил.
Что ж, и хлопушки и бенгальские огни вполне оправдали затраченные на них деньги. Но когда дело дошло до «Джека-из-коробочки», то, как выразился Сирил, он просто сидел на подносе и издевательски над ними подсмеивался. Они пробовали поджечь его спичками, потом зажжённой бумагой, потом специальными охотничьими спичками, которые они обнаружили в карманах папиного старого пальто.
Ничего не помогало. Тогда Антея тихонечко пробралась в кладовочку под лестницей, где хранились веники, щётки и половые тряпки, сосновые лучины для растопки печей (они ещё так здорово пахнут, прямо как в сосновом лесу), а ещё туда складывали старые газеты, и там лежал пчелиный воск для натирки полов, и скипидар, и ко всему прочему – керосин, которым заправляли лампы. Антея вернулась, держа в руках маленький горшочек. Когда-то, когда в нём был смородиновый джем, он стоил аж семь с половиной пенсов. Но джем давно съели, а в горшочек Антея отлила из бутыли немного керосина. Войдя в комнату, она с ходу плеснула керосином на поднос как раз в ту минуту, когда Сирил в двадцать третий раз пытался поджечь «Джека-из-коробочки». На спичку «Джек» в очередной раз не выдал никакой реакции. А вот керосин… В одно мгновение вверх рванулся столб пламени, опалив при этом Сириловы ресницы и покрыв копотью лица всех четверых, не успевших отскочить подальше. Они отпрянули от огня, ударившись о стенки комнаты. Огненный столб уже доставал от пола до самого потолка.
– Смотрите-ка! – воскликнул Сирил. – На этот раз тебе удалось, Антея!
Под потолком пламя расцветало розой, как было описано мистером Райдером Хаггардом в его волнующей повести про Аллана Квотермейна. Сирил и Роберт поняли, что нельзя было терять ни минуты. Они завернули края ковра и придавили их к подносу. Огненный столб погас, а комнату наполнил удушливый запах гари. Все четверо кинулись затаптывать остатки огня. Теперь перед ними лежал только испорченный обгоревший ковёр самого жалкого вида.
Все в ужасе примолкли. Но вдруг они услышали какой-то странный треск. Он напугал любителей-пиротехников: они отскочили в сторону, опасаясь сами не зная чего. Но треск повторился, а ковёр вдруг зашевелился, точно из него пытался выпутаться завёрнутый в него котёнок или пресловутый «Джек» выскочил-таки из своей коробочки и ворочался там под остатками ковра. Роберт кинулся к окну и широко его распахнул. Антея взвизгнула, а Джейн ударилась в слезы. Сирил решительно перевернул стол ножками вверх и придавил им то, что могло оказаться под ковром. Но это не помогло. Из-под ковра вылетали искры и что-то там шипело и взрывалось.
На крики Антеи в комнату вбежала мама. Через несколько минут остатки фейерверка были ликвидированы. Воцарилась мёртвая тишина. Все искоса поглядывали на маму и ждали грозы.
– Так, – сказала мама. – Всем немедленно отправляться в постель.
Говорят, что все дороги ведут в Рим. Может, оно и так, но в детстве все дороги чаще всего ведут в постель и кончаются именно там, а вовсе не в Риме.
Все до единой ракеты, приготовленные для праздничного фейерверка, были конфискованы, и папа собственноручно запустил их в небо на заднем дворе. Маме это не сильно понравилось, но папа успокоил её, сказав:
– А как же от них ещё отделаешься, дорогая?
Папа забыл, что окошки детской как раз выходят на задний двор, так что все четверо поджигателей вместе с ним полюбовались фейерверком, который он устроил, и пришли в восторг от того, как ловко это у папы получается.
На следующий день всё было прощено и забыто. Только в их комнате пришлось сделать генеральную уборку, а потолок побелить.
Потом мама ушла по своим делам. А ближе к вечеру дома появился какой-то дяденька и притащил свёрнутый ковёр. Папа с ним расплатился, а мама сказала дяденьке:
– Если в ковре обнаружится хоть малейший изъян, вы будете обязаны его заменить.
– Да в нём ни одной ниточки нет повреждённой, уверяю вас, мэм! В жизни ещё никому не доставался такой ковёр за такую цену! Я уже даже начинаю жалеть, что продал его так дёшево. Да ведь как нам, мужчинам, устоять, когда нас просит леди, не правда ли, сэр? – Он подмигнул папе и с тем и удалился.
Потом ковёр расстелили в детской. На нём и правда не было ни единой, даже самой малюсенькой дырочки.
Когда на ковре, расстилая, отогнули последний уголочек, оттуда выкатилось что-то твёрдое, стукнулось об пол и покатилось к стене. Дети все разом кинулись, чтобы схватить эту неожиданную находку. Первым оказался Сирил. Он поднёс её к лампочке, чтобы получше рассмотреть. Предмет имел форму яйца, жёлтого и блестящего. Яйцо было полупрозрачным, изнутри оно мерцало каким-то меняющим цвет огоньком, в зависимости от того, как его поворачивали к свету. Казалось, что это яйцо с огненным желтком внутри.
– Мам, я возьму его себе, можно? – спросил Сирил.
– Ни в коем случае, – сказала мама. – Сейчас же отнесите его обратно в магазин. Мы заплатили только за ковёр, а вовсе не за каменное яйцо вдобавок.
Она объяснила им, где находится магазин: на улице Кентиш Таун, неподалёку от гостиницы «Бык и Калитка».
Дети разыскали занюханную лавчонку, где хозяин рядом с входом в неё на тротуаре выставлял для продажи подержанную мебель, стараясь расставить её так, чтобы не были заметны вмятины, царапины или сломанные ножки.
Как только ребята приблизились к нему, он их тут же узнал и с ходу принялся орать, не дав им раскрыть рта:
– Даже и не рассчитывайте, что я заберу ковёр назад! Нетушки, и не надейтесь! Что продано, то продано, и весь сказ.
– Мы не хотим, чтобы вы забрали его обратно, – сказал Сирил. – Просто в нём кое-что обнаружилось.
– Если что и обнаружилось, то оно попало туда в вашем доме, а я продаю вещи чистенькими и ничего в них не заворачиваю.
– Да я и не сказал, что ковёр не чистый, – сказал Сирил, – только вот…
– А что, моль, что ли, в нём попалась? Так эта какая-нибудь приблудная. Возьмите «Боракс», и любая моль немедленно сдохнет. Только откуда бы ей взяться? Ковёр был чистый, там не только моли, но и малейшего её яичка не было.
– А вот и нет! – вступила в разговор Джейн. – Яйцо-то там как раз и обнаружилось.
Хозяин лавки замахнулся на них и топнул ногой.
– Вон отсюда! – закричал он. – А не то я кликну полицию. Не хватало ещё, чтобы мои покупатели услышали, что я подкладываю всякие яйца в товары, которыми торгую. Чтоб духу вашего тут не было! Эй, констебль…
Дети кинулись прочь. Они сделали что могли. И папа тоже так подумал. Мама, правда, была другого мнения. Но папа разрешил оставить яйцо у себя.
Яйцо положили на каминную полку в детской, и оно освещало комнату, что твоя лампочка!
Пятого ноября мама с папой отправились в театр, дети остались дома. Проссеровские ребята запускали ракеты, а у них ничегошеньки не было. Им даже не разрешили разжечь костёр на заднем дворе.
– Хватит, наигрались, – сказал папа в ответ на их просьбу.
Когда маленького братика уложили спать, все четверо уселись в детской вокруг камина.
– Вот тощища! – сказал Роберт.
– Давайте повспоминаем Саммиэда, – предложила Антея, которая всегда старалась всех ободрить.
– Какой смысл разводить разговоры, – откликнулся Сирил. – Хочется же, чтоб что-нибудь происходило. А тут – посадили взаперти на весь вечер. Ну, выучили уроки. А дальше-то что?
Джейн как раз дочитала до конца странички, заданные по истории, и с шумом захлопнула книжку.
– У нас масса прекрасных воспоминаний, – сказала она. – Стоит только оживить в памяти прошлые каникулы.
Ещё бы! Чего только ни происходило в прошлые каникулы! Они жили в деревне, в белом домике между меловым и песчаным карьерами. Если вы хотите узнать обо всём подробно, прочтите книжку «Пятеро детей и Оно» (Оно – как раз и есть Саммиэд).
Если вы не читали этой книжки, то мне тогда надо поставить вас в известность, что пятым ребёнком был их маленький братишка, которого все называли Ягнёнком, потому что его самое первое слово было «Бе-е-е». А все остальные ребята были и не особенно умными, и не выдающимися красавцами, и не чересчур благонравными, а просто обыкновенными, и вполне неплохими ребятишками.
– Не хочу я никаких «прекрасных воспоминаний», – ворчливо сказал Сирил. – Пусть бы что-нибудь «прекрасное» случилось прямо сейчас!
– Но всё-таки мы счастливчики, – заметила Джейн. – Ведь это только нам посчастливилось обнаружить Саммиэда. Уже за одно это мы должны быть благодарны.
– Ну ладно, будем благодарны за прошлое. Но сейчас-то ничего не происходит, – настаивал Сирил.
– Что-нибудь обязательно произойдёт, – сказала Антея. – Знаете, мне иногда кажется, что мы такие люди, с кем обязательно что-нибудь случается.
– Это как в учебнике по истории, – сказала Джейн. – Есть короли, чья жизнь сплошные события и приключения, а встречаются и такие, про которых написано, что они родились, короновались, умерли и их похоронили.
– Думаю, Антея права, – сказал Сирил. – С нами обязательно что-нибудь приключится. Только надо как-то это что-нибудь подтолкнуть. Как-нибудь его завести.
– Как жаль, что в школе не учат магии и ворожбе, – сказала Джейн. – Вот если бы мы умели немного колдовать, то, может, что-то интересное и случилось бы.
– Можно бы попробовать, – сказала Антея. – Я много чего читала о магии. Только вот Библия не очень-то одобряет колдовство.
– Ну, это такое колдовство, которое вредит людям. Но мы-то ведь никому не собираемся навредить, правда?
– Надо взять книжку Инголдсби «Легенды». Там много чего говорится про абракадабру и всякие магические дела, – предложил Сирил.
– Я схожу, принесу Инголдсби, – сказала Антея. – А вы пока сверните каминный коврик.
Пол под ковриком был чистый-чистый. И вот весь вечер они чертили на линолеуме разные магические фигуры, для чего весьма пригодился кусочек мела, который Роберт накануне свистнул прямо с учительского стола.
Вы, наверное, знаете, что если стащить целый кусок мела, то это называется воровство, а если остаток исписанного – то это вовсе и не грех.
Вдобавок ко всему они ещё хором исполнили все самые мрачные песнопения, какие знали. Но решительно ничего не произошло.
– Я знаю, – сказала Антея. – Надо зажечь лучины какого-нибудь душистого дерева и окропить огонь какими-нибудь магическими маслами и эссенциями.
– Мне известно только одно душистое дерево – кедр, – сказал Роберт. – У меня есть парочка карандашных огрызков, на них было написано, что они – из древесины кедра.
Карандашные огрызки предали огню. Но и после этого ничего не случилось.
– Давайте подожжём эвкалиптовое масло, которым нас лечат от простуды, – предложила Антея.
Сказано – сделано. Эвкалиптовое масло пахло очень сильно. Потом они сожгли кусочки камфоры, которые извлекли из сундука. Камфора горела ярко и испускала по-настоящему волшебные клубы чёрного дыма. Но и это ни к чему не привело. Затем они с отчаяния притащили из кухонного буфета накрахмаленные салфетки и стали ими махать как сумасшедшие. Робертова салфетка задела яйцо, которое лежало на каминной полке, смахнула его оттуда, оно покатилось, ударилось о каминную решётку и рикошетом полетело прямо в камин.
– Ой! – завопили все в один голос.
Дети тут же ничком плюхнулись на пол и с тревогой уставились в глубину камина. Яйцо лежало там, как в гнёздышке, на подёрнутых золой, догорающих угольях.
– Слава богу, не разбилось, – сказал Роберт, просовывая руку под решётку и пытаясь достать яйцо. Но яйцо оказалось таким горячим, что Роберт, обжёгшись и чертыхнувшись, выронил его, и оно, ударившись о решётку, прыгнуло обратно в самую серёдку горячего камина.
– Щипцы! – крикнула Антея.
Но щипцы куда-то задевались, и в суматохе никто не вспомнил, что последний раз каминными щипцами выуживали кукольный чайник со дна стоявшей в саду бочки для дождевой воды, куда его забросил расшалившийся Ягнёнок.
– Ладно, – сказал Роберт. – Попробуем достать его с помощью кочерги и совка.
– Ой, подожди! – воскликнула Антея. – Глядите, глядите! Да поглядите же вы! Кажется, что-то вот-вот должно произойти!
Яйцо к этому времени раскалилось докрасна, и там, внутри, что-то шевелилось. В следующий миг раздался треск, яйцо развалилось на две половинки, и из него вылупилась огненного цвета птица. Она помедлила среди вспыхнувшего вокруг неё огня, и дети увидели, как вскружённая пламенем птица всё увеличивается и увеличивается в размерах прямо у них на глазах. Челюсти у них отвисли, а глаза полезли на лоб. Птица понежилась в своём огненном гнезде, расправила крылья и выпорхнула из камина в комнату. Она несколько раз облетела комнату, распространяя в воздухе жар, а затем опустилась на каминную решётку.
Ребята с изумлением поглядели друг на друга. Сирил протянул было руку к птице. А она наклонила голову набок, как попугай, который собирается что-то сказать. Поэтому никто особенно и не удивился, когда птица произнесла:
– Осторожно! Я ещё не успел остыть.
Да, они не удивились. Но как же им было интересно!
Они во все глаза глядели на птицу. Да и было на что поглядеть! Её перья отливали золотом. Величиной она была со среднего размера курицу, только клюв её нисколько не напоминал куриный.
– Кажется, я знаю, кто это, – сказал Роберт. – Я видел на картинке.
Он торопливо выскочил из комнаты и, устроив тарарам на папином письменном столе и обретя, как сказано в учебнике арифметики, «желаемый результат», влетел обратно со словами:
– Я вам говорил…
Но на него зашикали, и он умолк, потому что птица продолжала говорить.
– Кто из вас поместил яйцо в огонь? – спросила птица.
Все ткнули пальцами в Роберта. Им показалось, что птица отвесила ему поклон.
– Я у тебя в неоплатном долгу, – торжественно произнесла она при этом.
Ребятам всё это показалось чрезвычайно удивительным. Всем, кроме Роберта. Он не удивлялся, потому что он знал. Что он и произнёс вслух:
– Я знаю, кто ты.
Он показал всем бумагу, которую он взял с папиного стола. Там в правом верхнем углу была изображена птица, поместившаяся в огненное гнездо. Это была реклама общества страхования от пожара.
– Ты – Феникс, – сказал Роберт.
Птица, вроде бы, осталась довольна.
– Так, значит, моя слава не погасла за последние два тысячелетия, – сказала она. – Дай мне взглянуть на мой портрет.
Она поглядела на страничку, которую развернул перед ней Роберт, и произнесла:
– М-да. Художник мне не польстил. А что это там за закорючки? – показала она на строчки, напечатанные на бумаге под картинкой.
– Да так, – сказал Роберт. – Там ничего интересного.
– Но о тебе написано во многих книгах, – любезно подсказал Сирил.
– С портретами? – поинтересовался Феникс.
– Да вроде бы нет, – засомневался Сирил, – но если хочешь, я прочитаю, что о тебе написано в энциклопедии.
Феникс кивнул, и Сирил принёс десятый том энциклопедии и на двести сорок шестой странице прочёл:
– «Феникс – в орнитологии сказочная птица античных времён».
– Античность – это правильно сказано, – согласился Феникс. – Но «сказочная»? Поглядите на меня, разве я сказочный?
Все отрицательно замотали головами.
Сирил продолжил чтение:
– «Древние считали, что эта птица – единственная в своём роде».
– Ну, в общем, верно, – подтвердил Феникс.
– «Они утверждали, что Феникс был величиной с орла…»
– Интересное дело. Орлы бывают самой разной величины. Это какое-то дурацкое утверждение, – продолжал комментировать Феникс.
Ребята опустились на коленки, стараясь оказаться поближе к золотой птице.
– Как бы у вас так близко к камину не закипели мозги, – сказал он. – Я уже почти остыл. – И, взмахнув крыльями, он перелетел на стол. Остыть-то он остыл, но всё-таки от скатерти слегка пахнуло палёным.
– Ничего, это отстирается, – сказал Феникс, слегка смутившись. – Пожалуйста, читай дальше.
– «…величиной с орла. Его голову венчает красивый хохолок, шея покрыта золотистыми перьями, а всё остальное туловище – пурпурное. Только хвост остаётся белым, а глаза сверкают, как звёзды. Говорят, что он живёт пятьсот лет в пустыне, а когда почувствует приближение конца, то складывает костёр из душистых пород древесины, кропит их ароматными смолами и поджигает, высекая огонь с помощью частых взмахов крыльями. Он сгорает в огне, и из его пепла образуется червь, который впоследствии превращается в птицу Феникс. Древние финикийцы утверждали…»
– Не важно, что они там утверждали, – перебил Сирила Феникс. – Эту книжку надо бы вообще выбросить вон. Начать с того, что моё туловище никогда не было пурпурным, а уж хвост… Поглядите, разве он белый?
Он повернулся и продемонстрировал детям свой хвост. Хвост оказался золотым.
– Нет, он не белый, – подтвердили хором все четверо.
– Никогда белым и не был. А что касается червя, то это просто оскорбительно! Феникс, как и все уважающие себя птицы, имеет яйцо. Когда приходит время, Феникс раскладывает костёр. Это верно. Но он откладывает яйцо, сжигает себя и отправляется спать, а потом просыпается – в яйце, и вылупляется оттуда, и снова делается живым. И так до бесконечности. Должен сказать, что я безумно устал от всей этой круговерти. Ну, прямо никакого покоя!
– Но как твоё яйцо к нам-то попало?
– А вот это моя сокровенная тайна. Я могу открыть её только тому, кто самым искренним образом мне сочувствует. Меня всегда не достаточно хорошо понимали. Посудите сами: как в этой мерзкой книжке меня изобразили червём! Возможно, я решился бы открыть тайну тебе, – взглянул он на Роберта блестящими, как звёздочки, глазами.
На Роберта напало смущение.
– Но мы тоже старались, – сказал Сирил. – Душистые лучинки и ароматные смолы мы ведь все вместе жгли.
– Но я положил яйцо в огонь случайно, – с некоторой заминкой признался Роберт. Он опасался, не примет ли Феникс это себе в обиду.
Но Феникс отреагировал самым неожиданным образом.
– Твоё открытое признание рассеяло мои последние сомнения, – сказал он. – Я поделюсь с вами моей сокровенной тайной.
– А ты часом после этого не исчезнешь? – забеспокоилась Антея. – Не растворишься в воздухе или ещё что-нибудь в этом роде?
– Почему ты спрашиваешь? Вы что, хотите, чтобы я навсегда остался с вами?
– Очень, очень хотим, – закричали все разом с самой искренней интонацией, на какую были способны.
– А почему? – спросил Феникс, смущённо поглядев на слегка испорченную скатерть.
– Потому что, – сказали все разом и все сразу же замолкли, не зная, какие бы им привести аргументы. Первой нашлась Джейн:
– Потому что ты самое прекрасное существо из тех, что встречались нам в жизни.
– А ты – разумное дитя, – ответил Феникс. – Нет, я не исчезну и не растворюсь в воздухе. И я поведаю вам мою историю. Слушайте. Я действительно, как сказано в вашей книжке, много тысяч лет обитал в пустыне.
Это такое огромное пространство, тихое и спокойное, но там решительно не с кем пообщаться. Я стал как-то уставать от монотонности своего существования. Однако я уже привык каждые пятьсот лет откладывать яйцо, сжигать себя и снова возрождаться. А вы, должно быть, знаете, как трудно бывает отделаться от дурных привычек.
– Да, – согласился Сирил. – Вот, например, у Джейн была привычка грызть ногти…
– Но я отучила себя, – оскорбилась Джейн, – и тебе это прекрасно известно.
– Да, – не унимался Сирил, – только маме пришлось мазать их горьким соком алоэ.
– Боюсь, что даже горький сок алоэ (кстати, это растение, прежде чем наставлять других, должно бы избавиться от своей дурной привычки – я имею в виду его дурацкую манеру цвести всего один раз в столетие), так я говорю, что вряд ли горький сок алоэ мог бы избавить меня от моей привычки. Но как это ни удивительно, мне помогли излечиться.
Однажды утром я проснулся от кошмарного сна – дело в том, что уже приближалось время, когда мне надо было разводить надоевший мне до смерти костёр и откладывать это осточертевшее яйцо. И вдруг я увидел двоих – мужчину и женщину. Они сидели на ковре, и после того, как я вежливо их поприветствовал, поведали мне свою историю. Вам она, конечно, неизвестна, так что я собираюсь подробно её изложить. Они оказались принцем и принцессой, и история жизни их родителей столь примечательна, что я имею намерение ею тоже с вами поделиться. В юности матери принцессы довелось услышать о некоем чародее. Так вот, этот чародей…
– Ой, не надо, – с мольбой перебила его Антея. – Я уже совершенно запуталась во всех этих историях. Расскажи нам лучше о себе. Это нам будет действительно интересно.
– Ну ладно, – отозвался Феникс, явно польщённый их интересом к своей особе. – Я опущу в своём рассказе те семьдесят историй, которые мне рассказали принц и принцесса (времени-то у нас было много, в пустыне ведь некуда спешить). Так вот, принц и принцесса так полюбили друг друга, что никто другой им не был нужен, и тогда чародей (не бойтесь, никаких историй больше не будет) подарил им волшебный ковёр, на котором они и улетели ото всех и приземлились в пустыне. Они решили навсегда там поселиться, так что ковёр был им больше не нужен и они подарили его мне. Это был шанс всей моей жизни!
– Не понимаю, зачем тебе понадобился ковёр? – спросила Джейн. – У тебя такие прекрасные крылья!
– Правда ведь? – подхватил довольным голосом Феникс. – Я попросил принца расстелить ковёр и положил на него своё яйцо. И тогда я обратился к ковру: «Послушай, мой замечательный ковёр. Отнеси это яйцо туда, где оно спокойно пролежит две тысячи лет и где по прошествии этого срока найдётся тот, кто разожжёт костёр из душистой древесины и ароматных смол и догадается положить яйцо в огонь. Вы теперь видите, что всё получилось именно так, как я сказал. И, доложу я вам, не успел я тогда произнести свои слова, как и ковёр и яйцо скрылись из виду. Их высочества помогли мне разложить костёр и скрасили своей добротой мои последние часы. Я сжёг себя и погрузился в небытие, пока не проснулся на этом вот алтаре, – и он показал лапой на каминную решётку.
– Ну а что с ковром? – спросил Роберт. – Куда девался волшебный ковёр, который переносит туда, куда ему скажешь?
– А что ковёр? – небрежно заметил Феникс. – Мне думается, вот он, этот ковёр и есть. Да-да. Я вспоминаю. На нём был именно такой узор. – И он поглядел на ковёр, который лежал на полу и который мама купила на улице Кентиш Таун за двадцать два шиллинга и девять пенсов.
В это время в прихожей щёлкнул замок. Это папа и мама возвращались из театра.
– Ой, – прошептал Сирил. – Сейчас нам попадёт, что мы до сих пор не отправились спать.
– Быстренько пожелайте оказаться в постели и чтобы ковёр оказался расстеленным, как был.
Не успели они и глазом моргнуть, как оказались в постели. И даже лампы погасли сами собой. В темноте они расслышали голос Феникса:
– Я буду спать на оконном карнизе. И, пожалуйста, обо мне никому ни слова.
– Нет никакого смысла им рассказывать, – заметил Сирил. – Они нам всё равно не поверили бы.
– Эй, послушайте-ка, – прошептал он. – Надо будет что-нибудь придумать и воспользоваться волшебным ковром, да и Фениксом.
– Обязательно! – отозвались девчонки.
– Дети, – строго сказал папа. – Что это за манера разговаривать по ночам? Что всё это значит?
Папа, конечно же, не ждал на этот вопрос никакого ответа, однако нырнувший под одеяло Сирил пробормотал:
– Не знаю, что это значит. И вообще непонятно, что значит всё происходящее…
– Но у нас есть волшебный ковёр и Феникс, – прошептал Роберт.
– У тебя будет и ещё кое-что другое, если папа войдёт сюда. Лучше заткнись и помалкивай, – окоротил его Сирил.
Роберт умолк. Но ему было ясно, так же как это ясно и вам, что приключения с волшебным ковром и Фениксом только начинаются.
Папа и мама и не представляли себе, что произошло в их отсутствие. Так часто бывает даже когда в доме не оказывается никаких Фениксов и волшебных ковров.
На следующее утро… Впрочем, дождитесь начала следующей главы, чтобы узнать, что случилось на следующее утро.
|
|
| |
|
Луна |
Дата: Пятница, 30 Мар 2012, 23:16 | Сообщение # 3 |
|
Принцесса Теней/Клан Эсте/ Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6516
Магическая сила:
| Глава вторая Башня без крыши
– Прошу меня извинить, – послышался на следующее утро нежный голосок Феникса. Его клюв ласково и деликатно приподнял верхнее веко на правом глазу Сирила. – Просыпайся! Судя по запахам, ваши рабы уже готовят завтрак. Я хотел кое-что обсудить… Эй, поосторожнее!
Последние слова он прокричал с карниза, на котором решил спастись от кулака Сирила, которым тот, плохо соображая спросонок, замахнулся на разбудившего его Феникса.
– Ой, прости, пожалуйста, – сказал Сирил, стряхивая с себя остатки сна. – Так о чём ты говорил? Что-то насчёт бекона, и вообще – про завтрак? Ну, не сердись, вернись, будь добр.
Феникс вспорхнул с карниза и уселся на металлической спинке кровати.
– Подумать только! – вскричал Сирил. – Ты есть. Ты не приснился! А ковёр?
– Ковёр как ковёр. Тоже не приснился. И всё. А вот я – величайший и единственный в мире Феникс, тут, перед тобой, собственной персоной.
– Ну, конечно же, конечно, – поспешил согласиться Сирил. – О, как всё замечательно! Просыпайся, Бобс! Сегодня есть ради чего перестать дрыхнуть! И к тому же сегодня суббота и не надо идти в школу!
– Я вот ночью, когда от меня сбежал сон, пришёл к заключению, что вчерашнее мое появление должного впечатления на вас не произвело, – сказал Феникс. – Две тысячи лет назад люди бывали просто потрясены, когда я появлялся из яйца. Кстати, вы ожидали, что из моего яйца кто-то должен вылупиться?
– Нет, мы не знали, – покачал головой Сирил.
– Даже если бы и знали, – появилась на пороге Антея, соскочившая с постели в одной ночной рубашке, – то уж никак не могли бы предположить, ну, никоим образом, что из яйца вылупится нечто такое прекрасное.
Золотая птица улыбнулась. Вы когда-нибудь видели, как улыбаются птицы?
– Понимаешь, – сказала Антея, завернувшись в покрывало с Робертовой кровати, потому что утро выдалось довольно прохладное, – с нами и раньше случались разные удивительные вещи. – И она рассказала Фениксу всё про песчаную фею – Саммиэда.
– О да, – сказал Феникс, – Саммиэды уже редко встречались даже в мои времена. Я помню, меня ещё называли «Саммиэд пустыни». И меня всегда все хвалили. Я сам не знаю, за что.
– Ты тоже можешь исполнять желания? – спросила появившаяся к тому времени Джейн.
– Да нет, нет, ни в коем случае, – фыркнул с презрением Феникс. – Это может ковёр! По крайней мере… Но я слышу шаги. И посему я удаляюсь.
Кажется, мы уже упоминали, что день был субботний. И как раз на эту субботу пришёлся день рождения кухарки. Мама разрешила ей и горничной Элизе пойти поразвлечься с друзьями. Так что и Джейн, и Антее предстояло помочь застелить постели, вымыть чайную посуду и сделать некоторые другие домашние дела. Сирил и Роберт надеялись провести утро в приятной беседе с Фениксом, но у того на это был свой взгляд.
– Я часок-другой должен поспать, – сказал он. – Если я немного не отдохну, у меня будет нервный срыв. Вспомните, что я не разговаривал ни с кем два тысячелетия. Я совершенно разучился. Я обязан хорошенько о себе позаботиться. Мне часто говорили, что моя жизнь бесценна.
Он угнездился в картонной коробке из-под папиного фехтовального шлема, которую пару дней назад принесли из кладовки (папа собирался принять участие в соревнованиях), сунул свою золотую голову под золотое крыло и задремал. А братья сдвинули стол к окну, уселись посреди ковра, и им оставалось только пожелать оказаться в какой-нибудь далёкой стране.
– Послушай, – сказал Сирил, – не будет ли это подловато с нашей стороны начать всё без девчонок?
– Да они же прокопаются целое утро, – возразил Роберт с раздражением. Но тут у него где-то внутри проснулось нечто, что в некоторых скучных книжках называют «голосом совести».
А поскольку внутренний голос Сирила говорил тоже что-то похожее, то они попросту решили девчонкам помочь.
Когда все домашние дела общими усилиями были сделаны, девочки принялись одевать извивающегося, как угорь, малыша в его разбойничий костюм, затем надвинули на лоб треуголку и принялись его развлекать, пока мама переодевалась и собиралась в дорогу. Обычно по субботам она вместе с Ягнёнком ездила навестить бабушку и иногда брала с собой кого-нибудь из старших. Но на этот раз у прислуги случился выходной, и поэтому всем четверым было поручено оставаться в доме за хозяев. Сердца их наполнялись радостью каждый раз, как они вспоминали, что в доме находится Феникс и волшебный ковёр.
Занять Ягнёнка было очень легко, если вы соглашались поиграть с ним в Ноев ковчег. Он забирается к вам на коленки и объявляет, какой он зверь. А вам надо быстро сочинить маленький стишок про зверя, который займёт место в ковчеге.
– Я медвежонок, – заявил малыш, забираясь на колени к Антее.
Она быстренько произнесла:
Мой славный мишка, дорогой,
Ты тёплый, мягенький такой,
Тебя я крепко обниму
И не доверю никому.
– А теперь я рыбка.
Антея задумалась всего на минуточку, потом продекламировала:
Карасик маленький в реке
Плывёт от нас невдалеке,
Шевелит красным плавником.
А ты с карасиком знаком?
Ягнёнок замахал ручонками, как будто пошевелил плавниками. – А теперь ежонок, – потребовал маленький братец. Антее пришлось продолжать своё сочинительство:
Ежонок маленький не злючка.
Он от природы весь в колючках.
Конечно же, эти стишки предназначались очень маленьким детишкам. Ребятам, которые уже научились читать, они покажутся полной чепухой. Так что остальные стихи мы здесь не приводим. К тому времени, когда Ягнёнок успел побывать маленькой лаской, маленькой крыской, а вдобавок ещё и львёнком, и крольчонком, мама окончательно собралась. Все на прощанье расцеловались, а мальчики проводили маму с Ягнёнком до трамвая. Когда они вернулись домой, все четверо, собравшись в кучку и поглядев друг на друга, сказали: – Ну, пора!
Они заперли парадную дверь, потом – кухонную дверь, и ещё заперли все окошки. После они убрали с ковра в сторонку стол со стульями. Антея вооружилась щёткой и хорошенько ковёр подмела.
– Надо, чтобы он знал, что мы о нём заботимся. В другой раз мы почистим его спитым чаем. Ковры любят, когда их чистят чаем, – сказала она.
Потом все оделись потеплее.
– Мы же не знаем, где мы можем оказаться, – сказал Сирил. – Никто не разгуливает в ноябре без шапок и в домашних тапочках.
Затем Роберт осторожненько разбудил Феникса. Тот зевнул, потянулся и спокойно позволил Роберту перенести себя на ковёр, где он немедленно снова заснул, спрятав голову под своё золотое крыло.
Все расположились рядом с ним на ковре.
– Куда отправимся? – задал вопрос Сирил.
Вопрос этот тут же вызвал тьму разногласий. Антея хотела оказаться в Японии. Роберт и Сирил голосовали за Америку. А Джейн просилась к морю.
– Потому что там такие прелестные ослики, – сказала она.
– Ну не в ноябре же отправляться на море, – фыркнул Сирил.
Дискуссия разгоралась всё жарче и жарче. Они так и не пришли ни к какому решению.
– Я считаю, что надо спросить Феникса, – пришёл к заключению Роберт.
Ребята стали гладить его по золотым перьям, пока он не проснулся.
– Мы хотели бы попасть за границу, – сказали они. – Только мы никак не можем решить куда.
– Предоставьте обмозговать это дело ковру, – сказал Феникс, – если, конечно, у него окажутся мозги. Вы просто скажите: «Хотим оказаться за границей».
Они так и поступили, и в следующий миг им показалось, что мир перевернулся вверх ногами. Когда же всё встало на место и голова у них перестала кружиться, выяснилось, что они уже не находятся у себя дома, и, мало сказать, они даже не находились на земле. Ковёр плавно скользил в хрустально-прозрачном ноябрьском воздухе. Над ними высился купол бледно-голубого безоблачного неба, а далеко-далеко внизу солнце позолотило гребешки морских волн. Ковёр сделался твёрдым, точно деревянный плот, и он плыл по воздуху так естественно и непринуждённо, что никому и в голову не пришло бояться свалиться с него. Прямо перед ними виднелась земля.
– Побережье Франции, – сказал Феникс, просыпаясь и указывая крылом на полоску земли. – Вы где хотели бы оказаться? Должен вам посоветовать всегда загадывать одно желание, а другое оставлять на всякий случай, который всегда может непредвиденно случиться. Вообще за сутки ковёр может исполнить только три желания. Имейте это в виду.
Но ребята были так возбуждены, что его никто не услышал.
– Я вот что скажу, – предложил Сирил, – пусть ковёр летит себе и летит, а когда мы увидим такое место, где нам очень-очень захочется приземлиться, мы там и приземлимся. Идёт?
И они полетели дальше над аккуратно расчерченными полями и лентами бегущих дорог, по краям обсаженными тополями.
– Милый, милый Феникс! – воскликнула Джейн. – Спасибо, спасибо тебе! Это всё благодаря тебе! Только погляди на эту прелестную церквушечку и на этих маленьких тётенек в шапочках с отогнутыми ушками!
– Не стоит благодарности, – вежливо отозвался сонный Феникс.
– Ой! Вы только смотрите, только смотрите! – выразил Сирил охватившее всех возбуждение. – Разве эта вся красота может сравниться с улицей Кентиш Таун?
А полёт все продолжался и продолжался, пока не приблизилось обеденное время, и тогда Джейн произнесла:
– А жаль, что мы не захватили с собой тушёную баранину и пирог с повидлом. Вот было бы здорово – пообедать прямо в воздухе.
Но и баранина и пирог лежали дома в кладовке, куда забралась серенькая мышка и в данную минуту пробовала, насколько хорошо малиновое повидло, до которого она добралась, проев в тесте аккуратненький проход. Она раздумывала, подойдёт ли такой обед её серенькому супругу. Так ничего и не решив, она на всякий случай съела сама всю начинку от пирога. Кому-кому, а ей в это утро повезло.
– Давайте остановимся, как только мы увидим какое-нибудь очень красивое местечко, – предложила Антея. – У меня есть три пенса, да и у вас, мальчишки, по четыре, которые вы не потратили на трамвайную экскурсию. Нам хватит купить что-нибудь поесть. Надеюсь, что Феникс умеет говорить по-французски.
А ковёр все летел и летел – над горами и реками, над зарослями деревьев, над фермерскими домиками и возделанными полями. Это слегка напоминало им их полёты, когда у них были крылья и когда они опустились на церковную крышу. Там они роскошно пообедали тем, что удалось стащить из кладовки священника. Эти воспоминания пробудили в каждом из них зверский аппетит.
– Смотрите, смотрите, вон там, впереди, – возбуждённо проговорила Антея. – Там на холме какие-то живописные развалины, а посредине высится башня, и она-то совершенно целая.
– И крыша у неё как раз в размер нашего ковра, – добавила Джейн. – Давайте спустимся на башню. Оттуда ковёр никто не сможет стащить, а мы пойдём поищем, чем бы нам перекусить.
– Я думаю, было бы лучше… – начала Антея, но Джейн неожиданно аж кулаки сжала от злости.
– Почему это ничего никогда не бывает по-моему? – вскричала она. – Только потому, что я младшая? А я вот хочу, чтобы ковёр опустился на эту башню, ясно вам?
Ковёр как-то странно дёрнулся, и в следующую минуту он уже парил низко, над самой вершиной квадратной башни. Затем он начал медленно спускаться.
– Надо всё-таки высказывать общие желания, – сердито пробурчал Роберт. – Эй! – вдруг закричал он. – Какого чёрта!
Совершенно неожиданно что-то серое стало вырастать по всем четырём сторонам ковра. Точно по какому-то волшебству с неимоверной быстротой кто-то выкладывал вокруг них стену. Вот она оказалась высотой в фут, а вот уже в два, – ой! – в три, в четыре, в пять! Антея посмотрела наверх. Небо стремительно удалялось.
– Да ведь мы проваливаемся в башню! – воскликнула она. – У неё попросту нет никакой крыши! Так что ковёр будет спускаться, пока не шлёпнется об пол.
Роберт вскочил на ноги.
– Нам надо бы… – начал он. – Эге! Да тут совиное гнездо! – Он опёрся коленом о гладкий стенной выступ и протянул руку в глубокую бойницу, широкую изнутри и превращающуюся в щёлку снаружи.
– Соображай! – крикнули ему все, но Роберт соображать не хотел.
Он хотел добыть совиное яйцо. Яйца в гнезде не оказалось, зато ковёр, пока он сумел выдернуть руку из гнезда, успел опуститься аж футов на восемь.
– Прыгай же, болван! – крикнул ему обеспокоенный Сирил.
Легко ему было говорить! Роберту надо было как-то повернуться и изготовиться к прыжку. На это ушло время. Но ковёр за это время уже успел бог знает как низко опуститься! Положение становилось отчаянным. У Роберта мелькнула мысль, что ковёр принесёт им столько же мороки и всяческих неприятностей, сколько прошлым летом они натерпелись от Саммиэда. А что до остальных, можете себе представить их ужас в то время, как ковёр довольно быстро и безостановочно опускался всё ниже, ниже и ниже.
Но Роберту было не до их переживаний, у него и своих хватало.
Как только ковёр коснулся земли в основании башни, куда они провалились, он тут же утратил «деревянность» плота и расстелился по валявшимся там камням и земляным кочкам, как самый обыкновенный коврик. При этом он стал уменьшаться в размерах и сжимался до тех пор, пока не сделался таким, каким он был, лёжа на полу в детской. Между ковром и стенами башни оказались довольно широкие полоски земли. Ребята соскочили с ковра на землю и, стоя возле него, с тоской устремили свои взоры вверх, пытаясь понять, что там происходит с Робертом. Но ничего не смогли разглядеть.
– Зря мы всё это затеяли, – вздохнула Джейн. – Хотелось бы, чтобы мы остались дома.
– Тебе вечно чего-нибудь хочется, – буркнул Сирил. – А я, например, хочу, чтобы ковёр поднялся и помог бы Роберту спуститься к нам.
Ковёр дрогнул, точно проснулся, вновь сделался твёрдым и полетел наверх между четырьмя стенами башни.
Ребята задрали головы, чуть не свернули себе шеи, следя за его полётом. А ковёр поднимался и поднимался к вершине башни.
Затем он на мгновение завис у них над головами, и тут же стал стремительно спускаться, шлёпнулся на неровный земляной пол башни и на этот же пол вывалил Роберта.
– Слава богу! – воскликнул Роберт. – Я же просто висел на волоске! Послушайте, с меня хватит. Давайте все пожелаем побыстрей оказаться дома рядом с бараниной и сладким пирогом. А попутешествуем как-нибудь в другой раз.
– Точно! – поддержали его все остальные.
Они поместились на ковре, и каждый произнёс:
– Я хочу оказаться дома.
Но, увы! Ковёр даже не шелохнулся. Что касается Феникса, то он так и продолжал спать посредине ковра.
Антея попробовала осторожненько его разбудить.
– Послушай, – сказала она.
– Я слушаю, – отозвался Феникс.
– Мы пожелали вернуться домой, – пожаловалась Джейн, – но, как видишь, застряли здесь – и ни с места.
– М-да, – отозвался Феникс. – Вижу. Похоже, что застряли.
– Но мы же высказали желание, – подчеркнул Сирил.
– А ковёр ни на дюйм не сдвинулся, – прибавил Роберт.
– Да, – подтвердил Феникс. – Не сдвинулся.
– Но мы думали, что это волшебный ковёр, который исполняет желания!
– Правильно, – подтвердил Феникс.
– Тогда почему… – воскликнули дети разом.
Но Феникс их перебил:
– Но я же говорил вам! А вы не слушали. Вы предпочитаете мелодию собственных голосов. Ясно, что для каждого собственный голос…
– Что ты говорил? – не дал ему закончить фразу Сирил.
– Я предупреждал, что ковёр может исполнять только три желания в день, а вы как раз все три уже успели высказать.
Воцарилось глубокое молчание.
– А как же нам теперь попасть домой? – наконец проговорил Сирил.
– Не имею ни малейшего представления, – отозвался Феникс. – Не добыть ли мне вам какой-нибудь еды? – прибавил он участливо.
– А как же деньги? – спросила Антея. – Не понесёшь же ты их в клюве!
– Не надо никаких денег. Птицы могут брать всё бесплатно. Это не считается воровством. Если, конечно, ты не сорока и не крадёшь серебряных ложек.
– Да-да, – сказал Роберт, – пусть Феникс достанет нам («Любезно достанет», – поправила Антея), любезно достанет нам еды, а мы пока посидим, подумаем.
Не успел Феникс перелететь через бескрышную верхушку башни, как Джейн сказала испуганным голосом:
– А вдруг он не вернётся?
Об этом было даже страшно подумать! Но Антея тут же отозвалась:
– Ну, конечно же, он вернётся. Феникс очень обязательная птица.
На дне башни было мрачно и сыро. Как ни удивительно, у неё не было двери, а окна были так высоко, что до них не добрался бы даже опытный альпинист.
У всех разболелись шеи, потому что они то и дело запрокидывали головы, глядя на лоскуток неба, который виднелся далеко вверху, и ожидая, что там появится Феникс.
И он, наконец, появился. Показалось, что он очень сильно увеличился в размерах. Выяснилось, что в одной лапе у него была большая корзина с жареными каштанами, в другой – целый батон хлеба, а в клюве был зажат черенок огромной груши, которая оказалась такой сочной, что вполне заменила бутылку лимонада.
Насытившись, все стали обсуждать, как им вернуться домой. Но никому ничего путного не приходило в голову.
– Нам отсюда не выбраться, – сказал Роберт. – Придётся время от времени орать изо всех сил, может, люди услышат, принесут верёвки и лестницы и спасут нас, как спасают тех, кто проваливается в глубокие шахты. А потом спасатели, поняв, что мы потерпели крушение, скинутся нам на обратную дорогу.
– Возможно, – согласился Сирил. – Только в этом случае мы не попадём домой раньше родителей, и тогда папа отберёт у нас ковёр, скажет, что он представляет опасность.
– Зря мы всё это затеяли, – снова прохныкала Джейн.
– Заткнись, – сказали разом Роберт и Сирил.
А Антея тихонечко разбудила снова было прикорнувшего Феникса.
– Послушай, – сказала она. – Я думаю, ты смог бы нам помочь. Я так хочу, чтобы ты нам помог!
– Что ж, помогу чем смогу, – согласился Феникс. – Так чего же вы хотите сейчас?
– Что ты спрашиваешь? Мы хотим домой.
– Ага, – сказал Феникс. – Домой. Поясните, что значит «домой»?
– Ну, в то место, где мы живём. Где мы, ты в том числе, спали прошлой ночью, где находится тот огонь, который помог тебе вылупиться из яйца.
– А, вот оно что, – сказал Феникс. – Что ж, я постараюсь. – Он перепорхнул на ковёр и несколько минут бродил по нему в глубокой задумчивости. Затем гордо вскинул голову.
– Я почти уверен, что смогу вам помочь, – проговорил он. – Надеюсь, что я не ошибаюсь. Вы ничего не имеете против, если я вас покину на часок-другой?
И не дожидаясь ответа, он взмыл сквозь тоскливый сумрак башни к свету и солнцу.
– Легко ему говорить – «часок-другой», – сказал Сирил. – Я читал в книжках насчёт пленников, людях, заточённых в тюрьму или заблудившихся в катакомбах. Для них каждая минута – целая вечность. Эти люди всегда стараются себя чем-нибудь занять, чтобы как-то пережить тяжёлые времена. Дрессировать пауков мы не станем – у нас не хватит времени.
– Надеюсь, – сказала Джейн с некоторым сомнением. – Может, нам нацарапать наши имена тут на камнях или ещё на чём-нибудь?
– Кстати, говоря о камнях, – сказал Роберт, – видите кучу камней, наваленных вон там в углу? Мне сдаётся, что они загораживают дверь или какой-нибудь проход. Камни уложены полукругом. Может, они загораживают арку?
Он подошёл к куче камней и сбросил верхний камень.
– Ага! Тут какая-то дыра! Только темно – ничего не видно.
В следующий миг они все кинулись ему помогать. Работа кипела, так что всех даже прошиб пот.
– Так и есть! Тут дверь! – воскликнул Сирил, утирая лицо. – Очень хорошо, на случай, если…
Он хотел сказать, «если Феникс не вернётся», но почёл за благо не договаривать, не то Джейн перепугается насмерть.
Проход в стене в виде арки становился всё шире и шире. Они разбирали кучу камней, которые пролежали там, по-видимому, веками, потому что все заросли мхом и из-за этого некоторые прямо-таки срослись друг с другом. Когда проход сделался достаточно широк, Роберт и Сирил осторожно пробрались через него и стали зажигать спички. Они мысленно поблагодарили отца, у которого хватило разума не запрещать детям иметь при себе спички. Некоторым-то это запрещают!
– Тут не дверь, тут что-то вроде туннеля, – крикнул Роберт девочкам, после того как, вспыхнув, догорела первая спичка. – Станьте в сторонку, мы сейчас вытолкнем ещё несколько камней.
Теперь проход почти совсем очистился, и глазам девочек представился тёмный туннель, который вёл неведомо куда. Как интересно! На мгновение они даже забыли о своих волнениях и тревогах. Это было похоже на историю с графом Монте-Кристо, это было…
– Стоп! – вдруг вскричала Антея. – Вылезайте оттуда немедленно. В таких местах такой вредоносный воздух, что сначала у вас гаснут зажжённые факелы, а потом и вы умираете. Это, по-моему, называется «гремучий газ». Вылезайте, говорю я вам!
Она говорила так убедительно, что мальчики в конце концов послушались и вылезли из туннеля. Потом они сняли с себя куртки и стали ими махать, «напуская» в туннель свежий воздух. Когда Антея сказала:
– Ну, теперь, кажется, воздух освежился, – все вслед за Сирилом пролезли через арку. Роберт шёл последним, потому что Джейн наотрез отказалась идти «в хвосте процессии». Она опасалась, как бы кто-нибудь не подкрался и не схватил её сзади. Сирил продвигался с осторожностью, зажигая спичку за спичкой и вглядываясь в темноту.
– У туннеля каменный сводчатый потолок, – сказал он. – Антея, не хватайся за мою куртку! И воздух тут нормальный – спички не гаснут. Внимание, тут ступеньки – они ведут вниз.
– Ой, давайте не пойдём дальше, – сказала Джейн, которую обуяла новая волна страха. – Тут наверняка водятся змеи, или мы наткнёмся на логовище львов, или ещё на что-нибудь такое. Давайте вернёмся и придём сюда в другой раз, захватим с собой свечи и надувные меха – разгонять гремучий газ.
– А ну, пропусти меня вперёд, – строгим голосом сказал Роберт. – В таком месте как раз и бывают зарытые клады. Я во всяком случае пойду. А ты можешь оставаться, если хочешь.
Ясное дело, что Джейн тоже двинулась следом. Ещё бы! Может быть, они отыщут клад!
Медленно, с великой осторожностью дети стали спускаться по ступенькам.
Их оказалось ровным счётом семнадцать. Спустившись, они увидели перед собой расходившиеся в четырёх направлениях прохода. А в правом углу Сирил заметил совсем низенькую арку, так что вряд ли она могла служить входом в новый туннель.
Он опустился на колени, пригнулся, зажёг спичку и стал всматриваться в углубление в стене.
– Там что-то виднеется, – сказал он и протянул руку. То, что он нащупал, напомнило ему их мешочек с мраморными шариками, в которые они иногда играли, но только он был какой-то влажный, пропитанный сыростью.
– По-моему, это клад! – закричал он.
Да, так оно и было.
– Давай же, – воскликнула Антея, сгорая от нетерпения, – давай, тащи его!
Сирил вытащил на свет полусгнивший полотняный мешок величиной с бумажный пакет, в которые в овощных магазинах продавцы насыпают орешки, ровно на шесть пенсов.
– Только он намного тяжелее всяких орешков, – сказал Сирил.
Он тряхнул мешок, ветхая ткань порвалась, и из мешка на пол тёмного туннеля посыпались, подпрыгивая, подскакивая, позванивая, позвякивая, одна за другой золотые монеты. Интересно, что бы вы сказали, если бы нашли спрятанное сокровище? А Сирил сказал:
– Вот чёрт! Я обжёг пальцы! – Он выронил горящую спичку. – Это была последняя, – добавил он.
На минуту воцарилось тоскливое молчание. Потом Джейн ударилась в слезы.
– Не надо, – стала успокаивать её Антея. – Не плачь, Киса. Будешь плакать – переведёшь весь свежий воздух. Мы обязательно отсюда выберемся.
– Да, – проговорила, всхлипывая, Джейн. – И обнаружим, что Феникс вернулся и снова улетел, потому что подумал, что мы сами смогли выбраться. И зачем только мы всё это затеяли!
Все стояли, замерев и не зная, что делать. Только Антея прижала к себе Джейн и достала из кармана платок, чтобы вытереть ей слезы.
– Перестань, – сказала Джейн. – Ты трёшь мне уши. А я плачу глазами, а не ушами.
– Ладно, пошли отсюда, – сказал Роберт.
Только легко было сказать «пошли», никто из них не помнил, каким путём они сюда попали. Спички кончились. И в отчаянии темнота казалась ещё темнее, чем на самом деле. У всех было одно желание – поскорее покинуть это мрачное подземелье. Но вдруг пол у них под ногами точно встал дыбом, и что-то закружило, завертело их вихрем и повлекло в неведомое пространство. Они зажмурили глаза от страха.
Когда вихрь утих, Сирил сказал:
– Это было землетрясение!
Тут они все разом открыли глаза. Они стояли посреди своей полутёмной детской, у себя дома. Какой светлой, доброй, уютной показалась им их комната после мрачного тёмного подземелья! Ковёр лежал на полу и делал вид, что он никогда в жизни никуда и не летал. На каминной полке восседал Феникс, скромно потупившись, однако всё же ожидая, когда на него прольются потоки горячей благодарности.
– А как же у тебя это получилось? – спросили дети у Феникса, после того как языки у них устали благодарить золотую птицу.
– Да очень просто! Я слетал к вашему приятелю Саммиэду и попросил у него одно желание в долг.
– А как же ты узнал, где его разыскать?
– Я узнал это от ковра. Существа, исполняющие желания, знают друг о друге всё. Это целый клан. Как у шотландцев.
– Позволь, разве ковёр умеет разговаривать?
– Нет, конечно.
– Но тогда как же…
– …я раздобыл адрес Саммиэда? Я же сказал – ОТ КОВРА.
– Так он всё-таки смог говорить?
– Да нет, – задумчиво откликнулся Феникс. – Он ничего не говорил. Но я пригляделся к нему попристальнее и таким образом получил информацию. Я, знаете ли, всегда был очень наблюдательной птицей.
* * *
Сначала все набросились на баранину, потом доели недоеденный мышью пирог, ещё напились чаю и съели по два куска хлеба с маслом. И только вслед за этим они вспомнили о золоте, которое так и осталось валяться на полу подземного туннеля.
– Ну и болваны же мы! – сказал Роберт. – Подумать только, как мы жаждали добыть сокровища, и вот…
– Не думай об этом, не расстраивайся, – сказала Антея со своим всегдашним оптимизмом. – Ну, когда-нибудь вернёмся мы туда и заберём это золото. И всем-всем накупим подарков!
Следующие четверть часа они радостно обсуждали, кому какой подарок подарить. А затем потратили почти час, соображая, что они купят для самих себя.
Роберт пустился в длительные рассуждения, какую он купит машину и как он будет ездить на ней в школу. Но его резко перебил Сирил:
– Засохни! – фыркнул он. – Мы никогда не сможем туда вернуться. Мы же не знаем, где это находится.
– А ты знаешь? – спросила с надеждой Джейн у Феникса.
– Не имею ни малейшего представления, – с сожалением откликнулся Феникс.
– Значит, мы лишились своего сокровища, – вздохнул Сирил.
Так оно и было на самом деле.
– Да ладно, – попыталась утешить всех Антея. – Зато у нас есть ковёр и Феникс.
– Извините, – сказал Феникс тоном оскорблённого достоинства. – Я не хотел бы вмешиваться в вашу беседу, но не думаете ли вы, что следовало сказать Феникс и ковёр?
|
|
| |
|
Луна |
Дата: Пятница, 30 Мар 2012, 23:17 | Сообщение # 4 |
|
Принцесса Теней/Клан Эсте/ Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6516
Магическая сила:
| Глава третья Кухарка-королева
Воскресенье в доме на улице Кентиш Таун всегда бывало очень хорошим днём. Папа ещё с вечера обязательно приносил букет цветов, так что стол за завтраком выглядел особенно нарядным. На этот раз он принёс белые и жёлтые хризантемы. Обычно на воскресный завтрак бывали поджаренные сосиски и горячие тосты с маслом, а не то что надоевшая бесконечная яичница. А на обед в этот день была индейка, хотя обычно индейка бывает только на днях рождения или по другим большим праздникам. А на сладкое был рисовый пудинг с апельсинами и сладкой сахарной глазурью. И это было настоящее блаженство. После обеда папе захотелось прилечь и подремать, он ведь всю неделю очень напряжённо работал. Но он заставил замолчать голос, который ему нашёптывал: «Приляг и отдохни часочек!» – вместо этого он стал играть с Ягнёнком, у которого был страшный кашель.
– Это коклюш, разрази меня гром! – заявила кухарка.
Потом, когда Ягнёнок уснул, папа сказал:
– Пошли, ребята, я принёс из библиотеки замечательную книжку, называется «Золотые времена». Я вам её почитаю.
Мама тоже прикорнула было в углу кушетки и сказала, что она любит слушать с закрытыми глазами.
Но тут вдруг приоткрылась дверь, и сердитый кухаркин голос произнёс:
– Извините, мэм, можно вас на минуточку?
Мама жалобно глянула на папу, сунула ноги в свои хорошенькие туфельки, которые обычно надевала по воскресеньям, и, вздохнув, вышла из комнаты.
– Вот этого только и недоставало, – пробурчал папа.
Мама вышла в прихожую, которая в доме именовалась холлом, где стояла подставка для зонтов и висела слегка попорченная сыростью картина «Повелитель Глена» в позолоченной раме. Кухарка встретила её с красным, разгневанным лицом. Поверх её грязного фартука, в котором она готовила к обеду вкуснющую индейку, был наскоро сикось-накось повязан чистый передник. Она нервно теребила край передника, лицо её продолжало наливаться краской.
– Простите, мэм, – сказала она железным голосом. – Я ухожу и прошу дать мне расчёт.
Поражённая этим неожиданным заявлением, мама, покачнувшись, прислонилась к стене. Через оставшуюся приоткрытой дверь дети увидели, как мама побледнела.
– Почему? Что случилось? – спросила она с недоумением.
– Всё ваши деточки, – отозвалась кухарка.
Дети были и так почти уверены, что речь пойдёт о них. Вообще-то они ничего особенно плохого не делали, может, кое-что, по мелочи, но их кухарка была склонна приходить в негодование и от каждого пустяка.
– Всё ваши деточки, – повторила кухарка. – Новый ковёр в детской так весь устряпали грязью – аж и с лица и с изнанки. Какая-то жёлтая глина. Шут их знает, где они её откопали. Вот теперь возись с ней и отковыривай её, да ещё в воскресный день. Нет уж. Не собираюсь. Я вам откровенно скажу, мэм, я бы не ушла от вас, место хорошее, врать не буду. Но эти ваши… Ничего не поделаешь, надо брать расчёт, хоть и не хочется с вами расставаться.
– Мне тоже было бы жаль с вами расстаться, – мягким голосом сказала мама. – Я обязательно поговорю с детьми. А вы пока подумайте, и если уж точно надумаете, тогда поговорим об этом завтра.
Назавтра они побеседовали, и кухарка сказала, что она, пожалуй, пока останется и посмотрит, как оно дальше пойдёт.
Между тем папа и мама провели тщательное расследование.
Джейн прямо и чистосердечно попыталась объяснить, что ковёр запачкался на дне башни, где было запрятано сокровище. Её слова были встречены с таким холодным недоверием, что остальные ограничились тем, что пробормотали извинения и обещания больше так не поступать. А папа сказал (и мама с ним согласилась, не потому, что она так считала, а потому, что мамам полагается с папами соглашаться), что раз они позволяют себе пачкать ковёр с двух сторон и когда их просят объяснить, как это получилось, они несут несусветную чушь, он забирает у них ковёр на всю следующую неделю.
Ковёр почистили, в том числе и спитым чаем, как и хотелось Антее, что послужило для неё слабеньким утешением, затем его свернули и заперли в кладовке. Ключ папа положил себе в карман.
– До следующей субботы, – сказал он.
– Не расстраивайтесь, – сказала Антея. – У нас ведь есть Феникс.
Но Феникса не было. Нигде не было, они обыскали всё, что можно. Так что прекрасные, волнующие события, полные волшебства, превратились в самый обыкновенный хмурый ноябрьский день. На полу посреди детской в дыре, которая была прожжена в линолеуме, виднелись голые доски. Откуда-то из щелей стали выползать таракашки. Они, как всегда, хотели завязать с детьми дружбу. Но те, как обычно, оставались непреклонны.
Мрачное воскресенье окончилось довольно вкусным ужином: подавали сладкий творог со взбитыми сливками и мускатным орехом в красивой голубой дрезденского фарфора миске. Но и это не подняло детям настроения.
В понедельник кашель у Ягнёнка усилился и приобрёл совершенно коклюшный вид. Вызвали доктора. И он прибыл в своей маленькой двухместной коляске.
Да, жизнь была полна огорчений! Ковёр заперли. Феникс куда-то запропастился.
– Феникс – он крепко держит слово, – сказала Антея. – Я уверена, что он нас ни за что не бросит. Вспомните, в какую даль ему пришлось лететь к Саммиэду. Это же возле самого Рочестера! Бедняжка наверняка смертельно устал. Он теперь где-нибудь отдыхает.
Все попытались думать именно так, но это давалось им с трудом. И конечно, все дружно злились на кухарку. Нечего ей было поднимать такую булгу из-за нескольких пятен заграничной грязи!
– Могла бы, между прочим, сразу нам сказать, – возмущалась Джейн, – мы бы быстренько его отчистили чаем.
– Злобная кошка, – пробурчал Роберт.
Надо правду сказать, все те мелкие неприятности, которые дети доставляли кухарке на следующей неделе, не совершались ими преднамеренно. Но, с другой стороны, если бы они не были так на неё сердиты, может, многое из того, что случилось, не случилось бы.
Загадочно, конечно. Если сможете, попытайтесь разгадать. А неприятности случались вот какие:
Воскресенье. Выяснилось, что ковёр с лица и с изнанки испачкан заграничной грязью.
Понедельник. Антея поставила на огонь кастрюльку с лакрицей и анисом, чтобы сделать отвар, который, как она думала, поможет Ягнёнку от кашля. Ну и, как это бывает, отвлеклась и забыла. И у кастрюльки прогорело дно. А была это маленькая хорошенькая кастрюлечка, в которой обычно Ягнёнку грели молоко.
Вторник. В кладовой обнаружилась дохлая мышь. По несчастной случайности, когда копали для мыши могилу, нож для разделки рыбы сломался. В своё оправдание было сказано: «Нечего кухарке разводить в кладовой дохлых мышей».
Среда. На кухонном столе лежало нарезанное сало. Роберт добавил к этому нарезанное мыло. Он сказал, что сало ему тоже показалось мылом.
Четверг. Оказалось разбитым стекло в кухонном окне. Роберт сказал: «Мы играли в разбойников, я не виноват, что я оступился и полетел как раз в сторону окна».
Пятница. Заткнули кухонную раковину, набрали воды и стали пускать бумажные кораблики. А потом ушли, и ни затычку не вынули, ни кран не закрыли. В результате погиб кухонный коврик и кухаркины ботинки.
В субботу ковёр был возвращён. За прошедшую неделю хватило времени, чтобы решить, куда отправиться в следующий раз.
Мама поехала навестить бабушку. Ягнёнка она с собой не взяла: он всё ещё кашлял, а кухарка не уставала повторять, мол, это коклюш, разрази меня гром.
– А мы его возьмём с собой, лапушку нашу, – сказала Антея. – Полетим с ним в такие места, где коклюша просто не может быть. И не говори ерунды, Роберт. Если он даже и расскажет, кто на это обратит внимание? Он всё время что-нибудь бормочет о том, что он и в глаза не видал, маленький фантазёр!
Они надели на Ягнёнка всё тёплое, что только нашли, а он при этом то смеялся, то кашлял, то опять радостно хихикал. Мальчики сдвинули стулья и стол, освободили ковёр, Джейн нянчила Ягнёнка, Антея же в последней надежде обежала весь дом: вдруг Феникс всё-таки обнаружится?
– Бесполезно ждать, – сказала Антея, с трудом переводя дыхание, вновь появившись на пороге детской. – Но всё равно, я знаю, что Феникс нас не бросил. Феникс – птица, которая держит слово.
– Совершенно справедливо, – раздался голос Феникса из-под стола.
Все тут же рухнули на колени и увидели Феникса, восседавшего на перекладине, которая раньше, в более счастливые времена, служила поддержкой для ящика. Это было до того, как ящик превратили в лодку, и когда, по несчастной случайности, Роберт выдавил его днище своими толстенными школьными ботинками, его попросту выбросили.
– Я всё время был здесь, – сказал Феникс, зевая и прикрывая разинутый клюв крылом. – Если вы хотели меня видеть, вам надо было прочесть призывное заклинание, в котором семь тысяч строк и которое написано на прекрасном древнегреческом языке.
– Может, ты переведёшь его нам на английский? – сказала Антея.
– Зачем? – сказала Джейн, покачивая Ягнёнка на правом колене, – ведь оно такое длиннющее!
– А может, ты сумеешь выдать нам сокращённый английский вариант, а?
– Да выйди ты из-под стола, старый добрый Феникс, – сказал Роберт.
– Старый, добрый, прекрасный Феникс, – поправил его голос из-под стола.
– Хорошо, – согласился Роберт, – старый добрый прекрасный Феникс. Ну, так выходи, выходи, старый добрый прекрасный Феникс, – повторил Роберт, нетерпеливо протянув руку к столу.
Феникс тут же вылетел и сел ему на руку.
– Этот любезный юноша, – сказал он, – чудесным образом выразил смысл всех семи тысяч строк греческого заклинания одной строкой английского гекзаметра, ну, чуть-чуть сбившись с ритма…
– О, выходи, выходи, выходи, старый добрый прекрасный Феникс, – зачем-то снова повторил Роберт. – Нам уже давно пора отправляться в путь.
– Не вполне совершенно, должен признать, – прокомментировал Феникс, – но для юноши его возраста вовсе неплохо.
– Ну так пора, – сказал Роберт, ступив вместе с золотой птицей на ковёр.
– Ты похож на королевского сокольничего, – сказала Джейн, усаживаясь на ковре с малышом на руках.
Роберт продолжал изображать сокольничего. Антея и Сирил ступили на ковёр.
– Нам надо вернуться к обеду, – сказал Сирил, – а не то кухарка опять устроит спектакль.
– Вообще-то она с самого воскресенья не ябедничала, – сказала Антея.
– Она… – начал было Роберт.
Но в этот момент в комнату влетела разъярённая кухарка, держа в одной руке разбитую миску и угрожающе размахивая другой.
– Негодники! – вопила она. – Это моя единственная миска. Как мне теперь готовить бифштексы и пудинг из почек, что ваша мама заказала к обеду?! А ну, говорите, как?
– Я прошу прощения, – сказала Антея. – Я очень-очень виновата. Я забыла вовремя признаться. Она разбилась, когда мы гадали на расплавленном свинце. Я, право же, собиралась вам сказать.
– Собиралась! – передразнила её пунцовая от злости кухарка. – Видите ли, она собиралась! Но я тоже собираюсь сказать. Я всё скажу. Я целую неделю держала язык за зубами. Это всё потому, что добрая ваша мама уговорила меня потерпеть. Но больше я терпеть не намерена. Вы напихали мыла в пудинг, а мы с Элизой даже слова не сказали, хотя могли бы. А испорченная кастрюлька? А рыбный ножик? – Тут она обратила внимание на Ягнёнка.
– Мать честная! Что это вы сколько одёжи напялили на дитёнка? Куда это вы собрались?
– Мы никуда… – начала было Антея и примолкла.
Ясное дело, на прогулку они его вести и не собирались.
– Но вообще-то… – правдивая Антея смутилась.
– А, всё-таки собрались куда-то! – бушевала кухарка. – Ну уж нет! – И выхватила Ягнёнка у Джейн, а Роберт и Антея ухватили кухарку за подол.
– Послушайте, – сказал Сирил с отчаянной смелостью, – отправляйтесь-ка на кухню и месите ваш пудинг в кастрюльке, или в цветочном горшке, или в котле, в котором кипятят воду!
– И с места не двинусь, – сказала кухарка, – чтобы я оставила вам ребятёночка на растерзание!
– Я предупреждаю вас, – мрачно заявил Сирил, – лучше поберегитесь, иначе будет поздно.
– Как же, испугалась! Да я ради этого пупсика…
Тут она заметила Феникса.
– Где вы раздобыли эту жёлтую курицу?
Антея поняла, что нельзя терять ни минуты. Ситуация сделалась критической.
– Я хочу, – проговорила она торопливо, – чтобы мы оказались на южном солнечном берегу, где ни у кого никогда не бывает коклюша.
И вот всё тут же закружилось каруселью, завертелось, закачалось, кухарка рухнула на ковёр, визжа от страха, крепко прижимая к себе Ягнёнка и громко призывая на помощь святую Бригиту, к чьему заступничеству обычно прибегают ирландцы.
Но скоро ощущение «вверх тормашками» прошло, кухарка открыла глаза, ещё раз взвизгнула и снова зажмурилась. Антея, воспользовавшись моментом, заключила в свои объятия вопящего от страха Ягнёнка.
– Успокойся, успокойся, – приговаривала она. – Пантерочка тебя никому не отдаст. Посмотри-ка лучше на деревца, видишь – песочек, а на песочке ракушки, и гляди-гляди, видишь, какие тут огромные черепахи. Ой, господи, какая же тут жарища!
Да уж, жара тут была, что надо. Послушный ковёр приземлился, как его и просили, на южном берегу, на самом солнцепёке. Вверх по зелёным-презелёным склонам холмов взбирались пальмовые рощи, и цвели всякие-превсякие тропические цветы, и созревали всевозможные тропические фрукты, о которых можно прочитать разве что в толстых энциклопедиях. Между зелёными-зелёными холмами и синим-синим морем пролегла полоска чистого золотого песка. Все тут же стащили с себя лондонские ноябрьские одежды, Антея сняла с Ягнёнка его голубенькое разбойничье облачение, и треуголку, и свитер, а сам малыш неожиданно скинул штанишки и весело запрыгал на песке в одной рубашечке.
– Я маленький беленький утик, – объявил он, – а утики любят плавать. – И он тут же стал барахтаться в разогретом солнцем песке, делая вид, что он плавает по-утиному.
– Пусть себе, – сказала Антея. – От этого вреда не будет. Ой, ну и пекло!
Кухарка вдруг открыла глаза, взвизгнула, снова закрыла, опять открыла и завизжала ещё громче. Потом произнесла:
– Что ж это делается-то? А-а, да ведь это же сон. И какой прекрасный! Завтра же погляжу в соннике, что он может означать. И море, и пляж, и я сижу на ковре, на каком отроду не сиживала!
– Да послушайте же, – сказал Сирил. – Это вовсе никакой не сон.
– Ну, конечно, во сне всегда так говорят, – заметила кухарка.
– Говорят же вам, это всё на самом деле! – топнул ногой Роберт. – Мы вам не скажем, как это получается, потому что это наш секрет. Но раз вы не хотели идти на кухню и готовить пудинг, нам пришлось взять вас с собой. Надеюсь, вам здесь нравится.
– Ещё как, – неожиданно согласилась с ним кухарка. – И уж раз это сон, то я открыто скажу, что свет не видал ещё таких безобразников и…
– Успокойся-ка, добрая женщина, – сказал Феникс.
– Сам успокойся, – огрызнулась кухарка и вдруг осознала, кто произнёс эту фразу. – Ну как же это не сон. Тогда что же это? Жёлтая курица разговаривает! Вот уж не думала – не гадала, что доживу до этакого.
– Тогда посиди и помолчи, – сказал Сирил. – Ребята, отойдём в сторонку, надо кое-что обсудить.
И они отошли на достаточное расстояние, так, чтобы кухарка не могла их слышать.
– Послушайте, – сказал Сирил, – нам бы стоило скатать ковёр и спрятать его так, чтобы мы могли в любой момент достать его. Ягнёнок пусть всё утро греет свой коклюш, авось это поможет ему от него избавиться. А нам надо хорошенечко оглядеться и понять. Если здешние аборигены людоеды, тогда мы забираем кухарку и улетаем. А если нет – то оставим её здесь.
– А наш пастор говорил, что нужно хорошо относиться к животным и слугам, – заметила Джейн.
– Как же! – возразил Сирил. – Она-то что, хорошо к нам относится?
– А мне так кажется, что безопаснее оставить ковёр на месте, и пусть она на нём посидит. И раз уж она считает, что ей снится сон, неважно, что она порасскажет, вернувшись домой.
Навалив ненужную тёплую одежду на ковёр, все отправились на разведку. Довольный и совсем здоровенький Ягнёнок ехал у Сирила на закорках, Феникс восседал на Робертовой руке.
По заросшему травой склону идти было легко и приятно, но дальше, в лесу, со сплошной стеной опутавших деревья лиан, покрытых странными, никогда не виданными цветами, продираться им пришлось с трудом.
– Надо было запастись топориками, которыми пользуются первопроходцы, – сказал Роберт. – Я попрошу папу, чтобы он подарил мне такой топорик на Рождество.
Вскоре лианы, покрытые душистыми цветами, плотной завесой преградили им путь. Чуть ли не задевая их лица, мимо пролетали диковинные птицы.
– Признайтесь честно, – попросил Феникс, – что здешние птицы красивее, чем я? Не бойтесь сказать правду, я не обижусь. Скромность всегда служила мне украшением.
– Да ни одна из них! – убеждённо сказал Роберт.
– Я вовсе не тщеславен и никогда таким не был, – сказал Феникс, – но твои слова подтверждают мои собственные мысли. Да, вот что. Я полетаю и погляжу.
Он немного покружил в воздухе и вскоре снова опустился на руку Роберту.
– Там слева видна тропинка, – сказал он.
Тропинка всё время изгибалась и поворачивалась. И точно иголкой с ниткой прошивала густые заросли разнообразных цветов.
И вдруг за поворотом показалась обширная поляна, на которой располагалось немалое число хижин с островерхими крышами. Было совершенно ясно, что в этих хижинах обитают дикари.
Даже самое храброе сердце стало бы учащённо биться, обнаружив такое. А вдруг они и на самом деле людоеды? А до ковра было ой как далеко!
– Пошли назад, – сказала Джейн дрожащим голосом. – Поскорее. Они ведь могут нас съесть!
– Да брось ты, Киса, – решительно возразил ей Сирил. – Видишь, вон там привязана коза. Значит, людьми они не питаются.
Пока они стояли, не зная на что решиться, из одной хижины вышел высокий мужик, на котором ничего не было надето, кроме набедренной повязки. Его кожа была тёмного, медного оттенка, почти такого же, какой был у хризантем, которые папа принёс в прошлую субботу. В руках он держал копьё. Светлыми были только белки его глаз и зубы. Правда, когда солнечный луч прямо падал на его кожу, она тоже казалась светлой. Когда вам как-нибудь встретится почти голый дикарь, приглядитесь к нему попристальнее, и вы убедитесь, что я права.
Дикарь посмотрел на детей. Прятаться им было некуда. Он издал гортанный клич, что-то вроде «Оо-гоггери-бэг-вег», и сразу же из всех хижин посыпались дикари, заполнив всю поляну, точно муравьи. Тут уж было не до обсуждения вопроса, людоеды они или нет.
Ребята повернулись и задали стрекача.
Ягнёнок на закорках у Сирила покрикивал:
– Но, лошадка, но! (Кстати, он так ни разу и не кашлянул.)
Однако подгонять Сирила было незачем, он и так нёсся во всю прыть.
По тропинке они гораздо быстрее добрались до берега.
Очень скоро из-за деревьев показалось опалово-голубое море и золотистый песок. Золотистый-то он был золотистый, – но берег-то был пустынным. Правда, на песке можно было обнаружить морские водоросли и замечательные ракушки, такие как на улице Кентиш Таун продавались не меньше чем по пятнадцать пенсов за пару. И ещё там, у самой кромки воды, беззаботно грелись на солнышке гигантские черепахи. Но ни их одёжи, ни кухарки, ни ковра…
– Быстрее в воду! – скомандовал Сирил. – Дикари боятся воды, потому что не любят мыться.
Разгорячённые быстрым бегом, они с удовольствием ощутили прохладу морской волны.
– Поглядите-ка! – сказал вдруг Феникс. – На что это они все вытаращились?
Они обернулись и увидели голову в воде. Очень даже хорошо знакомую им голову в съехавшем набок чепце. Это была голова кухарки.
По какой-то непонятной причине дикари все сгрудились у самой кромки воды, что-то громко обсуждали на своём непонятном языке, и медного цвета указательные пальцы были наставлены на кухаркину голову.
Ребята рванулись к ней, хотя, как вы знаете, в воде не очень-то побежишь.
– Куда, к шуту, вы подевали ковёр? – прокричал Роберт.
– Никакому шуту я его не отдавала, – отозвалась кухарка. – Он вот тут в воде – подо мной. Мне стало уж больно жарко и я сказала: «Как бы мне хотелось оказаться в холодной ванне». И в следующую минуту я оказалась в воде. Какой всё-таки интересный сон!
Все тут же подумали, что какой умница ковёр, что догадался окунуть её в воду тут, у берега, а не полетел с ней в ванную комнату на улицу Кентиш Таун.
– Простите, – послышался мягкий голос Феникса, прервавший общий вздох облегчения, – но мне кажется, всем этим туземцам хочется заполучить вашу кухарку.
– Они хотят её съесть? – прошептала Джейн сквозь брызги, которыми осыпал её своими пухленькими ручонками Ягнёнок.
– Ну, уж это вряд ли, – сказал Феникс. – Кто это когда ест кухарок? Кухарок нанимают. Вот они и желают её нанять.
– Как это тебе удаётся понять, о чём они говорят? – с сомнением спросил Сирил.
– Легко, – отозвался Феникс. – Я говорю решительно на всех языках. И даже понимаю язык вашей кухарки, хоть он непрост и звучит довольно неприятно. И вот что я вам советую: вытащите ковёр на берег и освободите его от груза, то есть ссадите с него кухарку. Уверяю вас, эти медно-красные не причинят вам никакого вреда.
Невозможно не последовать совету Феникса, когда он говорит так убедительно. Ребята тут же ухватили ковёр с четырёх концов, выдернули из-под кухарки, аккуратно отбуксировали его по мелководью и расстелили на песке. Кухарка последовала за ними и тут же уселась посредине ковра. А туземцы, притихшие и присмиревшие, окружив ковёр, все как один бухнулись на колени и зарылись лицами в золотистый песок. Самый высокий из них заговорил, не приподнимаясь, в этом же положении, так что потом ему ещё долго пришлось выплёвывать набившийся в рот песок.
– Он говорит, – перевёл Феникс, – что они хотят нанять вашу кухарку навсегда.
– Что? Без рекомендации? – удивилась Антея, которая как-то слышала от мамы, что рекомендация необходима, когда кого-нибудь нанимаешь в услужение.
– Они не хотят нанять её в кухарки, – пояснил Феникс, – они нанимают её в королевы, а королевам рекомендации не требуются.
Все разом замолчали.
– Надо же! – воскликнул Сирил, – впрочем на вкус, на цвет…
Все засмеялись от одной мысли, что кухарка может стать королевой.
– Я бы не одобрил ваш смех, – предупредил их Феникс, взъерошив свои намокшие перышки. – Это не их собственный выбор. В их племени существует древнее пророчество, что королева однажды появится из морских волн с белой короной на голове. Вы же сами видите… вот она… корона, можно, конечно, считать её белой. Во всяком случае, по сравнению с их кожей она белая. – И он показал на её чепец.
Сирил обратился к кухарке:
– Послушайте, – сказал он. – Эти коричневые люди хотят, чтобы вы сделались их королевой. А теперь решайте. Хотите ли вы тут остаться? Или, если вы обещаете не злиться и не ябедничать, мы заберём вас обратно домой.
– Нетушки, – отрезала кухарка. – Я всегда хотела стать королевой и никогда не сомневалась, что буду королевой очень хорошей. И вот теперь я ею стану. Неважно, что только во сне. Мне вовсе неохота возвращаться в вашу полутёмную кухню, где все на меня только ворчат и ругаются. Я пробуду здесь, пока мой сон не кончится и не зазвонит этот поганый будильник. Вот и весь сказ!
– Ты уверен, что ей здесь не грозит опасность? – с беспокойством спросила Антея у Феникса.
– Её королевское гнёздышко очень даже придётся ей по душе, – ответил Феникс.
Несколько новых кухаркиных подданных вышли из леса, неся в руках гирлянды белых, дивно пахнущих цветов. Они, почтительно склонившись, повесили их на шею обретённой ими королеве.
– Что? Это всё мне? – воскликнула она. – Ну, такое даже не в каждом сне приснится, разрази меня гром! Теперь уже ясно, что никаких кухонь и никакой стряпни. Я направляюсь в свою королевскую… как это… ри… ризидентцую.
Она подобрала концы свисавших до пят цветочных гирлянд, и вскоре её полосатые чулки и стоптанные ботинки мелькнули в последний раз. Она удалилась под сень деревьев, в окружении своих подданных, распевающих восторженные гимны.
– Вроде с ней всё в порядке, – сказал Сирил. – А нас они как бы и не заметили.
– Э-э! – сказал Феникс. – Да они решили, что вы им просто снитесь. Ведь в пророчестве сказано, что королева появится в белой короне и в окружении белых детишек, которые будут ничем иным, как просто сном.
– Всё это хорошо, – заметил Роберт. – А что у нас с обедом?
– Какой же может быть обед, – возразила Антея, – когда у нас нет ни кухарки, ни миски для пудинга. Но хлеб-то с маслом, во всяком случае, найдётся.
– Давайте-ка – домой, – сказал Сирил.
Ягнёнок выразил яростный протест, когда его стали закутывать в тёплую одежду. Все сами тоже быстренько утеплились и расположились на ковре.
– Домой, – скомандовала Антея голосом, каким герцогини отдают распоряжения слугам. И умный ковёр, слегка покружившись, расстелился на полу в детской.
В этот момент Элиза вошла в комнату и сказала с тревогой:
– Кухарка исчезла, я нигде не могу её найти. И обед не готов…
* * *
Маму очень расстроило исчезновение кухарки, она сильно о ней тревожилась. Антею мучила совесть, точно она совершила что-то очень нехорошее.
Она даже решила посоветоваться с Фениксом, не рассказать ли маме всё как есть. Но ей это не удалось, потому что Феникс, как всегда, отсыпался где-то в укромном местечке.
Ягнёнок так ни разу и не кашлянул, и мама с папой превозносили доктора, который выписал такое хорошее лекарство. А на то, что он болтал, никто не обратил никакого внимания. Мало ли что он нафантазирует!
В понедельник утром, рано-прерано проснувшись, Антея приняла решение. Она спустилась из спальни в детскую, села на ковёр и в одну минуту оказалась на том берегу, где ни у кого никогда не бывает коклюша. Она скатала ковёр, повесив его себе на шею и решив ни на мгновение с ним не расставаться, как бы тяжело ни было его таскать.
Дрожа от страха и постоянно повторяя: «Это мой долг, это мой долг!» – она направилась к лесной тропинке.
– Опять вы тут появились, – сказала кухарка, увидев Антею. – А мой-то сон всё никак не кончается!
На ней было длинное белое платье, но не было ни чулок, ни ботинок.
Она восседала в тени широких пальмовых листьев. На голове у неё красовался венок из белых цветов, и два меднокожих юноши обмахивали её опахалами из фазаньих перьев.
– Они забрали мой чепец, – сказала она. – Для них он чего-то там означает. Чепцов до того никогда не видели. Чудно!
– У вас всё в порядке? – спросила Антея, слегка задохнувшись от изумления при виде кухарки в образе королевы.
– Ещё как в порядке, – отозвалась кухарка.
– И вы не хотели бы вернуться?
– Нет, мисс. Единственно, чего я хочу, так это чтобы вы поскорее убрались с моих глаз.
– Что ж, тогда всего хорошего, – весело отозвалась Антея, потому что её перестала мучить совесть.
Она поспешила вернуться на берег, расстелила ковёр, произнесла: «Домой!» – и тут же оказалась на ковре в детской.
«С ней и в самом деле всё в порядке», – подумала она, возвратившись в спальню и ложась обратно в постель.
«Только мама ни за что не поверит, если я ей расскажу», – подумала она.
И правда, в эту историю трудно поверить. Но вы всё-таки попытайтесь.
|
|
| |
|
Луна |
Дата: Пятница, 30 Мар 2012, 23:18 | Сообщение # 5 |
|
Принцесса Теней/Клан Эсте/ Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6516
Магическая сила:
| Глава четвёртая Два базара
Мама – она очень хорошая. Она красивая, любящая, и особенно – когда вы заболеете, она добрая и справедливая. То есть она бывает справедливой, когда понимает о чём идёт речь. Только она не всегда всё понимает. Ребята знали, что мама всегда хочет, как лучше. А потому все, а особенно Антея, переживали, что должны хранить от неё в секрете и волшебный ковёр, и Феникса. И вот Антея, которая мучилась больше других, решила, что она должна открыть маме правду, хотя у неё было мало надежды, что мама ей поверит. – По крайней мере, я поступлю честно, – сказала она Фениксу. – А если она мне не поверит – то это уж её дело. Правда?
– Правда, – подтвердил Феникс. – И она, конечно же, не поверит. Так что можешь рассказывать.
Антея выбрала время, когда ей надо было делать уроки – алгебру, латынь, немецкий, английский и геометрию. Она попросила у мамы разрешения позаниматься в гостиной.
– Там поспокойнее, – сказала она, а про себя подумала: «А ведь это не настоящая причина. Надеюсь, я не вырасту окончательной врушей».
– Конечно, дорогая, – сказала мама, и Антея отправилась в плавание среди иксов, игреков и зетов. А мама присела к столику красного дерева, чтобы написать несколько писем.
– Мамочка, – начала Антея.
– Да, милая, – отозвалась мама.
– Так вот, насчёт кухарки. Я знаю, где она находится.
– Правда? Но я всё равно не возьму её назад, после того, что она вытворила.
– Она не виновата. Можно я расскажу тебе всё с самого начала?
Мама отложила ручку и повернулась к Антее лицом, на котором появилось слегка нетерпеливое выражение. А вы знаете, что в таких случаях вам сразу перестаёт хотеться что-либо говорить.
– Так вот, – начала Антея поспешно, – помнишь, то яйцо, которое выкатилось из ковра, мы положили его в камин, и из него вылупился Феникс, а ковёр оказался волшебным… и…
– Прекрасную игру вы затеяли, – отозвалась мама, снова вооружаясь ручкой. – А теперь помолчи. Я должна написать целую кучу писем. Я собираюсь завтра поехать с Ягнёнком в Бортмут, а тут ещё этот базар.
Антея вернулась к своим иксам и игрекам, а мамино перо забегало по бумаге.
– Но, мама, – снова заговорила Антея, когда та, положив ручку и лизнув конверт, стала его заклеивать, – слушай. Этот ковёр может отнести меня, куда я захочу, и…
– Хорошо бы он отнёс тебя туда, где тебе удалось бы добыть несколько восточных сувенирчиков для школьного благотворительного базара. Я им обещала что-нибудь этакое принести, только у меня совершенно нет времени сходить в магазин, где всё это продаётся.
– Конечно отнесёт, но, мама…
– Ну ладно, милочка, – отозвалась мама с явным нетерпением, снова взяв ручку и начиная писать.
– Ковёр перенёс нас в такое место, где ни у кого никогда не бывает коклюша, и Ягнёнок с тех пор ни разу не кашлянул. Мы взяли с собой кухарку, потому что никак не могли выпроводить её на кухню, а она там и осталась, потому что дикари сделали её своей королевой, приняв её чепец за корону.
– Солнышко, – отозвалась мама, – ты же знаешь, как я люблю слушать про твои придумки, но сейчас мне ну совершенно некогда.
– Но ведь это правда! – сказала Антея голосом, полным отчаяния.
– Тебе не стоило этого говорить, – сказала мама строго.
– Ты надолго уезжаешь? – спросила Антея.
– Хочу немного погреться. Я слегка простужена. Папу это беспокоит. Да и коклюш…
– Но ведь Ягнёнок аж с самой субботы ни разу не кашлянул!
– Дай-то Бог! – отозвалась мама. – А папа едет по делам в Шотландию. Я очень надеюсь, что вы будете себя хорошо вести.
– Ну, конечно, – с жаром уверила её Антея. – А когда организуется этот базар?
– В ближайшую субботу, в школе. А теперь, сокровище моё, перестань болтать. У меня уже всё в голове перепуталось, я никак не вспомню, как пишется «коклюш».
* * *
И вот папа и мама с Ягнёнком уехали, и они остались одни, впрочем, не одни, а с новой кухаркой, у которой был вид испуганного кролика, так что ни у кого не возникало желания строить козни, чтобы не напугать её ещё больше.
Феникс отпросился в отпуск на недельку. Сказал, ему требуется отдых и чтобы его не беспокоили. Он где-то так запрятался со всеми своими золотыми перьями, что никто не смог его отыскать.
Без мамы дом казался пустым и неуютным.
– Хоть бы она не уезжала, – сказала Джейн. – Без неё дом какой-то вовсе и не дом.
– Я думаю, нам надо исполнить её желание, – перебила её Антея. – Она сказала: «Достаньте индийские сувенирчики для моего базара». Правда, я думаю, она сказала это в шутку, потому что где бы нам их взять?
– Ну а мы давайте их добудем, – предложил Роберт. – Мы в субботу с утра пораньше слетаем в Индию.
К субботе Феникс так и не объявился. Они сели рядком на свой прекрасный волшебный ковёр и сказали:
– Нам нужны сувениры из Индии для маминого базара. Пожалуйста, отнеси нас туда, где нам надарят кучу всяких индийских штучек.
Послушный ковёр крутанул их пару раз в воздухе и приземлился на окраине сверкающего белого города в Индии.
Они сразу же догадались, что это Индия, по очертаниям храмов и крыш, а ещё возле них какой-то человек проехал на слоне, и мимо прошагали два английских солдата, и разговаривали они в точности так, как разговаривают солдаты в книгах мистера Киплинга. Так что ни у кого не было ни малейшего сомнения. Они свернули ковёр, и Роберт водрузил его себе на плечи. Было очень жарко, так что им опять пришлось снимать свои лондонские ноябрьские одежды и тащить их в руках.
Улочки в городе были какие-то странные, узенькие, и люди были очень странно одеты, а страннее всего звучала непонятная речь.
– Ни словечка не понимаю, – сказал Сирил. – Интересное дело, как же мы сможем попросить сувениры для маминого базара?
– Да как у них попросишь? – заметила Джейн. – Они выглядят такими бедными. Нам нужно найти раджу, или как они тут называются…
Роберт принялся было разворачивать ковёр, но остальные остановили его, боясь, что они зря потратят желание, которое ещё может потом пригодиться.
– Раз мы просили ковёр отнести нас туда, где мы сможем достать индийские сувениры для базара, значит, так оно и сбудется, – с уверенностью сказала Антея.
Её уверенность тут же получила подтверждение. Не успела она произнести свои слова, как к ним подошёл очень смуглый человек с тюрбаном на голове и отвесил глубокий поклон.
К радости ребят он заговорил хоть и на ломаном, но всё-таки понятном английском языке:
– Моя рани думать, что ви хороший ребёнки. Она видеть вас из своя паланкин. Она спросить, ви заблудил? Вы хотеть продавать ковёр? Она звал пойти к ней – да?
Догадавшись, что рани – это жена раджи, ребята последовали за незнакомцем, улыбка которого обнаруживала не тридцать два, а, казалось, пятьдесят два зуба. Он повёл их по узким кривым улочкам ко дворцу рани.
Пожилая рани восседала на подушках, а вокруг было ещё очень много других дам. Все они были в шароварах, окутаны тонкими покрывалами и увешаны украшениями из золота и драгоценных камней. А смуглый мужчина с тюрбаном на голове стоял за резной деревянной ширмой и переводил детям, что сказала рани, а рани – что сказали дети.
Когда рани спросила, не продадут ли они ковёр, все хором решительно сказали: «Нет!»
– Почему? – удивилась жена раджи.
И когда Джейн коротко пояснила почему, а переводчик перевёл, та сказала:
– Какая замечательная сказка! Пожалуйста, расскажите мне, не торопясь, со всеми подробностями.
Пришлось рассказывать. Это заняло довольно много времени, тем более что всё рассказывалось дважды – один раз по-английски переводчику, а затем уже переводчик пересказывал для своей госпожи на родном языке. Говорил в основном Сирил, он так увлёкся, передавая подробности о Фениксе, и ковре, и башне без крыши, и кухарке, которая стала королевой, что его рассказ всё больше и больше напоминал арабские сказки «Тысячи и одной ночи».
Когда он наконец умолк, рани сказала, а переводчик перевёл:
– Моя госпожа говорит, что ты прирождённый рассказчик.
И тут рани сорвала со своей шеи и кинула Сирилу бирюзовое ожерелье.
– Ой, какая прелесть! – в один голос воскликнули Антея и Джейн.
Сирил несколько раз низко поклонился, потом, прокашлявшись, сказал:
– Огромное спасибо, но передайте, пожалуйста, её величеству, что я бы хотел получить лучше каких-нибудь дешёвеньких сувенирчиков для маминого базара. Мы на базаре их продадим и отдадим деньги для бедных, чтобы им купили одежду, а то им нечего носить.
– Скажи ему, он может продать моё ожерелье и купить бедным одежду, – попросила перевести рани.
– Да нет, спасибо, – решительно отказался Сирил. – Нам надо продать все вещички на сегодняшнем благотворительном базаре. А кто же на таком базаре купит дорогое ожерелье? Они или подумают, что бирюза искусственная, или начнут нас расспрашивать, как и где мы его раздобыли.
Тогда рани приказала принести побольше разных безделушек, и вскоре слуги завалили ими ковёр.
– Мне придётся одолжить вам слона, – сказала она, смеясь, – чтобы вы могли это всё увезти.
– Пожалуйста, ваше величество, дайте нам по расчёске и позвольте умыться, – попросила Антея. – И тогда мы покажем вам настоящее чудо: все эти подносики и резные шкатулочки, все чайнички вместе с нами исчезнут у вас на глазах, как дым.
Это позабавило рани, и она захлопала в ладоши и приказала дать каждому по расчёске сандалового дерева, инкрустированной слоновой костью в виде цветка лотоса. Затем им были поданы серебряные чаши с водой для умывания.
После этого Сирил произнёс торжественную прощальную речь, которую он неожиданно окончил словами:
– И я хочу, чтобы мы оказались на базаре в нашей школе.
Что, конечно, тут же и произошло. В школе все огни, когда они там очутились, были уже зажжены, а снаружи над крышами домов сгущались холодные осенние сумерки. Заботливый ковёр приземлился позади двух примыкавших друг к другу киосков. Кругом были разбросаны верёвочки, куски обёрточной бумаги, вдоль стены были навалены разного размера картонные коробки. Ребята, чтобы выбраться к свету, поднырнули под прилавок одного из киосков, на котором были разложены разнообразные вышитые скатерочки, салфеточки и дорожки, которые обычно вышивают для таких базаров богатые леди, которым, в общем-то, в жизни совершенно нечего делать. И девочкам, и Сирилу удалось прокрасться незамеченными. Но когда из-под прилавка, стараясь выбраться как можно осторожнее, выполз Роберт, миссис Биддл, которой этот киоск и принадлежал, наступила ему прямо на руку своим толстым ботиком, надетым на её непомерно большую ногу. Виноват ли Роберт, что он вскрикнул от боли?
Мгновенно вокруг них собралась толпа. На подобных базарах обычно никто не вопит. Поэтому всех разобрало любопытство, что же такое случилось. Прошло несколько секунд прежде чем тем, троим, удалось довести до сознания миссис Биддл, что она не на полу стоит и не на случайно упавшей расшитой подушке, а на человеческой руке. Когда до миссис Биддл дошло, что на самом деле случилось, она не на шутку разозлилась. Вы заметили, что если кто-нибудь нечаянно ушибет другого, то он почему-то злится гораздо больше, чем пострадавший? Непонятно почему. Но это так.
– Мне, право, очень жаль, – сказала миссис Биддл вовсе не извиняющимся, а очень даже сердитым голосом. – Давай вылезай же оттуда! Чего это ты там ползаешь под моим прилавком, как гусеница?
– Мы просто хотели посмотреть на товары, которые сложены там, в углу, – пояснила Джейн.
– Вздор! Там нет никаких товаров, только бумажки, верёвки да пыль.
– А вот и не так! – запальчиво отозвалась Джейн.
– Ишь, какая грубиянка, – расфыркалась миссис Биддл, и щёки её от возмущения сделались фиолетовыми.
– Она и не собиралась грубить, – вступился за сестру Сирил. – Там и вправду есть много очень хороших вещиц.
И вдруг он понял, что никто ни за что не поверит, что это мамин вклад в сегодняшний благотворительный базар, а если поверят – ещё хуже, они напишут маме благодарственное письмо, и как дети объяснят маме, откуда всё это взялось? Она тоже ни за что не поверит и подумает… Страшно представить себе, что она могла бы подумать!
Все остальные осознали это одновременно с ним.
– Я бы на них взглянула, – сказала мягким голосом одна очень приятная леди.
Дело в том, что её друзья обещали снабдить её товарами, но подвели, и ей подумалось, может быть с опозданием, но они всё-таки выполнили своё обещание. А то ей совсем нечем было на базаре торговать.
Она вопросительно посмотрела на Роберта.
– Конечно, конечно, пожалуйста, – отозвался Роберт и нырнул обратно под прилавок миссис Биддл.
– Я удивляюсь вам, мисс Писмарш, – сказала миссис Биддл. – Как вы можете поощрять подобное поведение? Я человек прямой и открыто вам скажу, я вас не понимаю.
Потом она повернулась к толпе.
– Тут вам не представление, – сказала она. – И никаких аттракционов. Просто хулиганистый мальчишка повредил руку, да и то не очень-то серьёзно. Пожалуйста, расходитесь. Если он почувствует себя центром внимания, он расхулиганится ещё больше.
Толпа понемножечку рассосалась.
Не находившая слов от злости на миссис Биддл Антея вдруг услышала, как оказавшийся рядом молодой викарий сказал: «Бедный малыш, ему, должно быть, больно!» Она тут же прониклась к нему любовью раз и навсегда.
Роберт выбрался из-под прилавка со всякой бенаресской чеканкой и инкрустированными шкатулочками из сандалового дерева.
– О, как славно! – воскликнула мисс Писмарш. – Значит, Чарльз всё-таки не забыл!
– Позвольте, – прошипела миссис Биддл с плохо скрываемой яростью, – эти вещи находились позади именно моего киоска. Анонимный даритель прислал их мне. Это несомненно.
– Но мой кузен Чарльз обещал мне… – начала было робко возражать мисс Писмарш.
Дети решили отойти подальше и не принимать участия в этой неравной борьбе. На душе у всех было скверно, поэтому все молчали. Наконец Роберт произнёс:
– У-у, накрахмаленная свинья! И это после того, что нам пришлось пережить! А я так просто охрип, рассказывая сказки этой индийской леди!
– Точно, эта толстая тётка – гадкая, гадкая свинья, – заявила Джейн.
– Конечно, ничего хорошего в ней нет, – поддержала ее Антея. – А мисс Писмарш просто душечка. – И торопливо добавила: – У кого-нибудь найдётся карандаш?
Карандаш нашёлся. Тогда Антея проползла под составленными вместе тремя прилавками, нашла наконец лоскуток голубой бумаги, сложила его, так что получился аккуратный квадратик, и написала: «Все эти вещи из Индии для милой мисс Писмарш от неизвестного дарителя». Она хотела приписать: «А вовсе не для миссис Биддл», но побоялась, что это может вызвать подозрения. Затем с великим трудом она выползла наружу.
Так что, когда миссис Биддл обратилась с заявлением в организационный комитет базара, и оба киоска раздвинули так, чтобы весьма упитанный священник и две толстые леди могли беспрепятственно, не ползая под прилавками, посмотреть на индийские сувениры, голубая записка была обнаружена, и всё имущество перешло к мисс Писмарш. Антея и Джейн попросили мисс Писмарш, чтобы она позволила им помочь ей торговать, потому, мол, что это их брат обнаружил неожиданный товар. Мисс Писмарш охотно согласилась. Её прилавок осаждали покупатели, и помощь ей была не лишней. Что касается миссис Биддл, она в помощниках не нуждалась. Со своей торговлей она и сама могла справиться: торговля у неё попросту не шла. Надеюсь, что ребята этому не слишком-то радовались, потому что в Писании сказано, что мы должны прощать врагов своих, даже тех, которые ходят по нашим рукам, а потом ещё говорят, что это наша собственная безобразная вина.
Некоторое время потребовалось, чтобы разложить все предметы на прилавке. На нём расстелили ковёр, а на ковре так красиво расположились медная чеканка, серебряные кувшинчики и сувениры из слоновой кости! Им удалось очень быстро почти всё продать, и тогда ребята решили пойти поразвлечься, попытать счастья в лотерее, добыть, если повезёт, монетку, запечённую в пирожке, послушать пение птиц, которое за занавеской имитировали умельцы, играя на стеклянных трубочках и извлекая звуки из стаканов с водой.
Добрый викарий пригласил их на роскошное чаепитие, и не успели они смолотить по третьему пирожному, как к ним присоединилась мисс Писмарш. Викарий был с ними очень любезен и ласков. Даже с мисс Писмарш, как потом заметила Джейн.
– А теперь нам надо вернуться к киоску, – сказала Антея, когда все налопались так, что уже больше не могли проглотить ни кусочка.
Пока все переводили дух, викарий тихим голосом что-то говорил мисс Писмарш. Ребята услышали только слова «после Пасхи».
– Нам незачем возвращаться к киоску, – сказала мисс Писмарш весело. – Благодаря вам, мои милые ребятки, мне удалось продать решительно всё.
– Но там… там же оставался ковёр, – заикаясь от волнения произнёс Сирил.
– А, – сказала мисс Писмарш, сияя радостной улыбкой. – Не беспокойтесь о ковре. Его я тоже продала. Миссис Биддл дала мне за него целых десять шиллингов. Она сказала, что постелет его в спальню для слуг.
– Да, ну прямо! – воскликнула Джейн. – У нас как-то была кухарка, которая пришла к нам от миссис Биддл. Да у её слуг сроду не было никаких ковров.
Ребята впали в глубокое отчаяние. Надо, однако, заметить, что несмотря на свое состояние, они не забыли о хороших манерах и от всей души поблагодарили викария за угощение. Уходя, они услышали, как мисс Писмарш сказала:
– Прелестные ребятишки… Ну так что, значит, сразу же после Пасхи, да?
Посоветовавшись, дети решили, что благодаря имевшему место инциденту с рукой, Роберту не стоит показываться на глаза миссис Биддл. Антея и Джейн помогали торговать мисс Писмарш – её конкурентке, так что им тоже стоило бы держаться в сторонке.
Единодушно было решено, что Сирил не вызовет у миссис Биддл такой уж ярости. Чтобы она их не приметила, остальные смешались с толпой, а Сирил, приблизившись к киоску, сказал:
– Миссис Биддл. Мы сами хотели купить этот ковёр. Вы продадите его нам? Мы вам заплатим…
– Да ни в коем случае! – отозвалась миссис Биддл сердито. – Нечего тебе тут делать, проваливай отсюда!
Её тон ясно говорил об одном: всякие уговоры бесполезны. Он отыскал остальную троицу и сказал:
– Ничего не выйдет. Она злющая, как львица, у которой отобрали детёнышей. Надо придумать что-то другое. И мне наплевать, Антея, что ты скажешь – это, в конце концов, наш собственный ковёр! Поэтому это даже не будет считаться воровством. Давайте назовём это «Операция по спасению утраченных надежд». Это будет поступок отважный, героический, совершённый мгновенно. Ничего в этом нет плохого, учти.
Они нашли укромный уголок, откуда был виден ковёр, и стали ждать окончания торгов, хотя время было такое позднее, что им давно уже полагалось быть в постели. К десяти часам покупатели разошлись, а продавцы остались подсчитывать выручку.
– Будь он неладен, этот базар, – сказал Роберт. – В жизни больше ни на какой базар не пойду. Рука у меня вздулась, как тесто на дрожжах. Боюсь, что гвозди на её ботинках были отравлены.
В этот момент кто-то из распорядителей обратился к ним:
– Базар закрывается. Давайте-ка отправляйтесь по домам.
Им пришлось покинуть помещение. Они стали ждать у входа на тротуаре. Миссис Биддл наконец выплыла, нагруженная товарами, которые ей не удалось продать и своими покупками, среди которых, конечно же, был и ковёр. Она погрузила всё это в нанятый кеб и укатила.
Ребята, не обращая внимания на лужи и грязь под ногами, понеслись следом за кебом. Когда она вместе с ковром скрылась за дверьми своего дома, Антея сказала:
– Давайте всё-таки не красть, то есть не устраивать «героических операций». Лучше позвоним в дверь и попробуем с ней поговорить.
Остальным этот план вовсе не пришёлся по душе, но они в конце концов согласились на том условии, что Антея не будет возникать, если ковёр всё-таки придётся реквизировать.
Они позвонили в дверной звонок и, для верности, постучали. Несколько запуганного вида служанка открыла дверь. Они было стали говорить, что им нужна миссис Биддл, и тут же сами её увидели. Она была занята тем, что, сдвинув столы и стулья в столовой и любуясь своей покупкой, расстилала ковёр на полу.
– Я так и знала, что ковёр не для спальни служанок, – пробормотала Джейн.
Антея прошагала мимо растерявшейся горничной прямо в столовую. Все остальные двинулись следом. Миссис Биддл стояла к ним спиной, она расправляла ковёр на полу ногой в том самом ботинке, которым повредила Робертову руку. Сирил, как только все вошли в комнату, хладнокровно закрыл за ними дверь, до того, как миссис Биддл смогла их обнаружить.
– Кто там ещё, Мэгги? – осведомилась она и тут, резко обернувшись, увидела, кто к ней пожаловал.
Снова, как и тогда, лицо её сделалось тёмно-фиолетовым.
– Ах вы, малолетние паршивцы! – закричала она. – Как вы посмели сюда явиться?! Да ещё в такую поздноту! Убирайтесь, иначе я вызову полицию.
– Не сердитесь, пожалуйста, – примирительно сказала Антея. – Мы только хотели попросить вас продать нам ковёр. У нас, если сложиться, наберётся двенадцать шиллингов…
– Как вы смеете… – чуть не задохнулась миссис Биддл.
– Как же вы уродливо выглядите, – прокомментировала её злобу Джейн.
Миссис Биддл топнула ногой в ботинке.
– Бессовестная ты грубиянка, – рявкнула она на Джейн.
Антея схватила Джейн за руку, но ту было не остановить.
– Это же на самом деле ковёр из нашей детской, кого хотите спросите.
– Давайте пожелаем оказаться в детской, – шёпотом предложил Сирил.
– Без толку, – так же шёпотом ответил Роберт. – Она ведь тоже на ковре. Представляешь, какой скандал она закатит у нас дома.
– Я хочу, чтобы миссис Биддл оказалась в самом добром и лучезарном настроении, – сказала вдруг Антея, пробормотав про себя: «Стоит попробовать».
Физиономия миссис Биддл из красной сделалась фиолетовой, из фиолетовой фиолетово-розовой, а потом просто приятного розового цвета.
– Я и так в прекрасном настроении, – заявила она. – С чего бы это мне быть в плохом настроении?
Ещё раз ковёр показал свою волшебную силу. И не только на миссис Биддл он подействовал, ребята тоже вдруг ощутили радость и покой.
– Вы хороший человек, – сказал Сирил. – Я теперь только это понял. Простите, что мы доставили вам столько неприятностей на базаре.
– Забудь об этом, – сказала миссис Биддл. – И конечно, забирайте ковёр, раз уж вы так к нему прикипели. Нет! Нет! Я не возьму больше десяти шиллингов, которые я за него заплатила.
– Нам неловко просить вас, но это и в самом деле ковёр из нашей детской, – сказала Антея. – Он совершенно случайно оказался на базаре.
– В самом деле? Надо же! Ну, так забирайте его и вот вам ещё в подарок от меня десять шиллингов. И больше не будем об этом. Съешьте по кусочку пирога на дорожку.
Она помогла им свернуть ковёр, и мальчики понесли его, взявшись за два конца.
– Какая же вы славная, – сказала Джейн на прощанье, и они очень нежно расцеловались.
* * *
– Ну и ну, – сказал Сирил, когда они шли по тёмным улицам к дому.
– Вот именно, – поддержал разговор Роберт. – И знаешь, самое странное, что мне кажется, что добрая миссис Биддл – это и есть настоящая миссис Биддл. То есть я хочу сказать, что дело тут не только в ковре.
– Возможно, так оно и есть, – сказала Антея. – Наверно, за всю жизнь у неё накопилось много усталости, и обид, и прочего, а ковёр всё это устранил.
– Надеюсь, что она такой и останется, – заметила Джейн. – Она совсем даже и не уродливая, когда улыбается.
Ковёр на протяжении времени совершил немало чудес. Но самый волшебный его поступок касался миссис Биддл. Она никогда уже не становилась ни злой, ни раздражённой, и она даже послала красивый серебряный чайничек и поздравительную открыточку мисс Писмарш на свадьбу, когда та выходила замуж за симпатичного викария. После Пасхи они отправились в Италию, чтобы провести там медовый месяц.
|
|
| |
|
Луна |
Дата: Пятница, 30 Мар 2012, 23:19 | Сообщение # 6 |
|
Принцесса Теней/Клан Эсте/ Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6516
Магическая сила:
| Глава пятая Храм
– Хотелось бы мне всё-таки отыскать Феникса, – сказала Джейн, – с ним повеселее, чем с одним только ковром.
– Ужасно некоторые детки бывают неблагодарными, – как бы невзначай заметил Сирил.
– И ничего подобного. Вовсе я не неблагодарная. Только ковёр всё время молчит, и вообще какой-то он рохля. То его продают, то купают в море, а он ничего поделать не может. Вряд ли Феникса кто-нибудь мог бы изловить и продать.
Два дня миновало со времени их приключений на базаре. Все в этот день с утра были какие-то сердитые. Выпадают иногда такие сердитые дни. Особенно по понедельникам. А это как раз и был понедельник.
– Я не удивлюсь, если наш драгоценный Феникс удалился навсегда, – пробурчал Сирил. – Его можно понять. Вы только поглядите, какая стоит мерзкая погода.
– Брр, и глядеть-то не захочешь, – согласился с ним Роберт.
И правда, погода стояла прескверная.
– Я точно знаю, никуда он не делся, – сказала Антея. – Я пойду ещё раз хорошенько поищу. – Она заглянула под столы и под стулья, просмотрела содержимое всех коробок и корзинок, она залезла даже в мамину сумочку для рукоделья и в карманы папиного зимнего пальто. Но нигде не обнаружилось даже хотя бы кончика его золотого перышка.
Тут вдруг Роберт вспомнил, как длинное заклинание на древнегреческом языке ему удалось уложить в одну фразу. И он пропел:
– О, выйди, покажись, наш добрый прекрасный Феникс!
И почти тут же со стороны лестницы, которая вела на кухню, послышался шелест крыльев и, сверкая золотом, в комнату вплыл Феникс.
– Ну где же, в конце концов, ты был? – воскликнула Антея. – Я тебя повсюду искала, весь дом обшарила!
– А вот и не весь, – возразил Феникс. – Ты не заглянула в то святое место, где я находился.
– И где же это место? – спросил Роберт, слегка раздражаясь, поскольку время шло, а ковёр простаивал.
– То место, которое я освятил своим присутствием, называется Лутрон.
– Как-как? Что это ещё за «Лутрон»?
– Ну, то место, где вы моетесь. Ванная комната, что ли.
– Не было тебя там, – возразила Джейн. – Я три раза перетрясла все полотенца.
– Я спрятался на вершине металлической колонны. Видно, она волшебная. Моим золотым лапкам было так тепло, точно это благословенное солнышко нагрело её.
– А, это же колонка! Ясно, там было тебе тепло и уютно в эту погоду, – сказал Сирил. – Так куда же мы отправимся?
И тут, разумеется, возникло обычное препирательство. У каждого было какое-нибудь желание, которое остальных вовсе не прельщало.
– Я старший, – сказал Сирил. – Мне и выбирать. Давайте отправимся на Северный полюс…
– В эту погоду! Ну и придумал! – возмутился Роберт. – Лучше слетаем на экватор.
– Что может быть лучше алмазных копей Голконды? – сказала Антея. – Ты со мной согласна, Джейн?
– Нет, – отрезала Джейн. – Не согласна. Не согласна ни с кем.
– Если этот спор будет продолжаться, я вынужден буду вас покинуть, – поднял лапку Феникс.
– Ну, куда же нам лететь? Тогда ты и решай!
– Я бы на вашем месте дал бы ковру небольшую передышку. Может, вы согласитесь побродить со мной, а заодно и показать мне ваш дурацкий город?
– В такой дождь?
– Не знаете ли вы какого-нибудь заклинания, чтобы прекратить дождь? – спросил Феникс.
– Я знаю одно, – сказала Антея. – «Дождик, дождик, хватит лить, хватит улицу мочить, твои детки плачут, по лужицам скачут». Только он никогда не слушается и не уходит.
– И не уйдёт, – сказал Феникс. – Надо говорить совсем не так. А вот как: «Милый дождик, уходи, лучше завтра приходи, добрый дождик, ты не лей, ребятишек пожалей». Всегда надо говорить уважительно и ласково, если вы хотите, чтобы вас послушались. А сегодня можно ещё добавить: «С нами Феникс золотой, хочет видеться с тобой, солнце, тучи разгони и на Феникса взгляни».
– Во, прямо настоящая поэзия, – сказал Сирил.
– Похоже на то, – согласился с ним Роберт.
Они распахнули окно и несколько раз громко прокричали стишки, которым научил их Феникс. Дождь послушал, подумал и перестал.
– Видите, если вежливо и ласково, так оно и срабатывает, – сказал Феникс и в следующий миг он вспрыгнул на подоконник и замахал своими золотыми крыльями навстречу выглянувшему яркому солнышку.
Люди потом говорили, что никогда ещё в декабре не бывало такого яркого солнышка.
– А теперь мы отправимся в город, и вы покажете мне один из моих храмов.
– Каких храмов?
– Ковёр мне сообщил, что в городе есть множество посвящённых мне храмов.
– Как это он сообщил? – удивилась Джейн. – Он же не умеет разговаривать?
– Ну, как сказать. Вы же получили от него, например, кучу индийских безделушек. А я тоже получил. Только не побрякушки, а информацию. На этом папирусе, на котором вы показывали мне моё изображение, помните? Я догадываюсь, что там должна быть обозначена улица вашего города, на которой расположен один из посвящённых мне лучших храмов. Мой портрет выгравирован там на камне, а ещё над входом висит другой мой портрет в виде металлической чеканки.
– А-а, ты имеешь в виду компанию, которая страхует от пожаров, – догадался Роберт. – Так это никакой не храм.
– Извини, пожалуйста, – холодно отозвался Феникс. – Ты стопроцентно дезинформирован. Это именно не что иное, как храм.
– Давайте не будем терять время, – сказала Антея. – Солнце может снова спрятаться. Доспорить можно и по дороге.
Феникс согласился угнездиться за отворотом Робертовой норфолкской куртки, и они двинулись в поход в ярких лучах невиданного в декабре солнышка.
Удобнее всего добраться до «храма» Феникса было на трамвае. Ко всеобщей радости денег на трамвайные билеты у ребят хватило. Феникс время от времени косил глазом из своего убежища и страшно сердился, когда ребята заговаривали о противопожарной страховой компании. Они доехали до конечной остановки, а затем двинулись пешком и добрались до Ломбард-стрит, на которой и находилось высокое здание страховой компании. По обеим сторонам массивной двери были расположены резные каменные изображения феникса. На сверкающей бронзовой пластине было выгравировано:
ФЕНИКС – СТРАХОВАНИЕ ОТ ПОЖАРА
– Что значит «от пожара»? – спросил Феникс.
– Ну, от огня.
– Огня? – переспросил Феникс. – А, понимаю, огонь, возжигаемый в алтаре, так, что ли?
– Да не знаю я, – пробормотал Роберт.
При виде этого шикарного здания Роберт слегка растерялся, а когда его что-то приводило в смущение, он становился сердитым.
– Прекрасно знаешь, – фыркнул на него Сирил. – Какие там алтари? Просто, если у человека, который застраховался от пожара, сгорит дом, «Феникс» обеспечит его новым. Папа мне рассказал, я у него специально спрашивал.
– Вот как? Значит, дом, как феникс, восстаёт из пепла. Мои жрецы весьма щедры к сынам человеческим!
– «Сыны человеческие», было бы тебе известно, платят страховку, – заметила Антея.
– Ну, так это значит не плата, – продолжал размышлять Феникс, – а воздаяние моим жрецам, чтобы в годину бедствий они могли поддержать скорбящих и обеспечить их кровом. Так идемте же, узнайте, где мы можем повидать Верховного Жреца?
– Какого ещё жреца? – вспылил Сирил. – Пойми ты, пожары просто случаются. Никто их специально не устраивает. А если кто устроит нарочно, то «Феникс» помогать не будет, потому что специально поджигать – это преступление. Папа мне всё объяснил.
– Мои жрецы разумны. Но идёмте же!
– Мы придём, и что же мы скажем? – волновался Сирил.
– Да спросите же Верховного Жреца, – настаивал Феникс.
Ребята вошли внутрь здания. Очень пристойного вида клерк в чёрном костюме из вежливости не выразил своего недоумения, но брови у него всё же поползли вверх.
– Что вам могло здесь понадобиться? – поинтересовался он.
– Нам нужен Верховный Жрец.
– Послушайте, покиньте, пожалуйста, помещение. Что за шутки! – Тут подошёл ещё один служащий, тоже в очень пристойном чёрном костюме.
– Возможно, имеется в виду мистер Бланк (назовём его так). Он Верховный Жрец в масонской ложе, я слыхал, – предположил он.
Рассыльного послали за мистером Астериксом (это, опять же, не настоящее имя). Ребята стали ждать, что будет дальше, глядя на служащих за конторками красного дерева, которые, в свою очередь, поглядывали на них.
Посыльный вернулся, сказав, что мистера такого-то нет на месте, а вот мистер…
Тут появился очень приятный джентльмен. У него была борода и весёлые, добрые глаза. Дети моментально сообразили, что у него есть свои ребятишки и что, может быть, им удастся втолковать ему, что к чему. Однако же, задачка была не из лёгких!
– Так, что вы хотели? – спросил он. – Мистера такого-то сейчас нет, но, может быть, я смогу его заменить?
– Внутреннее святилище… – пробормотал Феникс.
– Простите, не понял, – откликнулся симпатичный джентльмен, решив, что это сказал Роберт.
– Мы хотели бы вам кое-что рассказать, – ответил Сирил, – однако… – он покосился на посыльного, который болтался поблизости, навострив уши, – однако тут чересчур много народу.
Симпатичный джентльмен засмеялся.
– Ну что ж, давайте поднимемся наверх.
И он повел их по широкой красивой лестнице. Антея потом рассказывала, что ступеньки лестницы были из белого мрамора, а на верхней площадке помещалась статуя феникса, отлитая из какого-то тёмного металла.
Симпатичный джентльмен привёл их в помещение, где все стулья, даже столы были отделаны красной кожей. Он бросил на ребят вопросительный взгляд.
– Не смущайтесь, – сказал он. – Расскажите, что вы хотели мне поведать.
– Можно закрыть дверь? – спросил Сирил.
Джентльмен очень удивился, но дверь всё-таки закрыл.
– А теперь, – начал Сирил твёрдо, – вы, конечно, будете поражены и подумаете, что всё это неправда и что мы все сумасшедшие, но мы нормальные. Абсолютно. У Роберта кто-то есть – там, спрятанный в куртке. Роберт – это мой младший брат. А теперь, пожалуйста, сохраните спокойствие, не упадите в обморок или ещё что-нибудь такое. Конечно же, когда вы назвали свою контору «Феникс», вы не думали, что он существует на самом деле. Но он есть. И он сидит там – у Роберта за пазухой.
– Если это какое-нибудь особенное старинное изображение феникса, то, конечно, я уверен, что дирекция…
Роберт лихорадочно расстёгивал пуговицы.
– Уж что старинный, то старинный, – прошептала Антея.
– Боже ты мой! – воскликнул джентльмен, когда Феникс выпростался из своего «гнезда» и уселся на покрытом красной кожей столе.
– Какая удивительно прекрасная птица! Никогда не видел ничего подобного.
– Я думаю, – сказал Феникс с вполне извинительной гордостью.
Джентльмен так и подскочил.
– Она научена человеческой речи? Это такой вид попугая?
– Я – глава вашего дома, – просто сказал Феникс. – И я явился в свой храм, чтобы мне были оказаны должные почести. Я никакой не попугай, – добавил он, презрительно усмехаясь. – Я единственный в мире и неповторимый Феникс и я хотел бы, чтобы мне были оказаны, как я уже сказал, должные почести Верховным Жрецом храма.
– В отсутствие нашего управляющего… – начал было говорить симпатичный джентльмен, точно он обращался к уважаемому клиенту, – возможно, я смог бы… Господи, что я несу?! – Он побледнел и потёр ладонью лоб.
– Дорогие мои, – сказал он, – что-то погода слишком жаркая для этого времени года, и я чувствую себя не в своей тарелке. Знаете, мне показалось, что эта ваша удивительная птица заговорила и сказала, что она и есть настоящий Феникс, и я вам скажу больше – я в это поверил!
– Но, сэр, это и в самом деле так, – подтвердил Сирил. – Она действительно заговорила, и вы совсем не напрасно в это поверили.
– Но послушайте… – Он позвонил в звонок, тут же появился посыльный.
– Макензи, – обратился к нему джентльмен, – ты видишь эту золотую птицу?
– Да, сэр.
Джентльмен облегчённо вздохнул.
– Так она настоящая?
– Да, сэр, конечно, сэр. Стоит только её пощупать. – И он вполне дружелюбно протянул к птице руки, но Феникс отскочил с возмущённым возгласом:
– Остерегайся! Как ты смеешь прикасаться ко мне!
Посыльный замер на месте и отдал честь.
– Извините, сэр, я думал, что вы – птица.
– Я и есть птица. Единственная в мире. Я – Феникс!
– Да, конечно, конечно, – пробормотал посыльный, – я только не разобрался в первую минуту.
– Ладно, хватит, – сказал джентльмен. – Пойдите, Макензи, и пригласите сюда мистера Уилсона и мистера Стерри. Пусть оба на минуточку заглянут.
Мистер Стерри и мистер Уилсон в первое мгновение тоже испытали сильное потрясение, но потом очень быстро совершенно уверовали в Феникса. Им обоим показалось вполне естественным, что Феникс действительно существует и что нет ничего удивительного в том, что, оказавшись в Лондоне, он захотел посетить свой храм.
– Нам следовало бы провести торжественную церемонию по такому случаю, – сказал симпатичный джентльмен. – К сожалению, так быстро мы не сумеем собрать совет директоров и пригласить всех акционеров. Давайте соберёмся сейчас в большом зале, где обычно заседает правление. Мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы выразить благодарность за такое неожиданное и лестное для нас посещение.
Ребята с трудом верили своим ушам. Им никак не могло прийти в голову, что кто-то, кроме них, может посчитать существование Феникса за правду. И тем не менее, так оно и было. В комнату с красными стульями стали по двое и по трое собираться служащие. А когда Феникс заговорил, то уже не осталось ни одного сомневающегося. Фениксу уже виделось, как по городу расклеивают плакаты.
ФЕНИКС В СВОЁМ ХРАМЕ
КОМПАНИЯ СТРАХОВАНИЯ ОТ ПОЖАРОВ «ФЕНИКС»
ТОРЖЕСТВЕННОЕ СОБРАНИЕ
Приветственные речи, энтузиазм и восторг управляющего и всех сотрудников
– Извините, мы на минуточку покинем вас, – сказал приятный джентльмен. Все вышли, и через полуоткрытую дверь ребята слышали топот множества ног, шёпот возбуждённых голосов, звуки передвигаемой мебели. Феникс вышагивал взад и вперёд по обтянутому красной кожей столу, время от времени поворачивая голову и бросая взгляд на свою золотую спину.
– Теперь вы видите, как я умею убеждать, – с гордостью заявил он.
В комнату вошёл ещё один, незнакомый джентльмен.
– Всё готово, – сказал он с низким поклоном. – За такой короткий срок мы сделали всё что могли. Собрание… то есть я хочу сказать – церемония состоится в зале правления. Желает ли досточтимый Феникс пройти туда, тут всего пара шагов, или, возможно, он предпочтёт какой-то иной способ передвижения?
– Мой друг Роберт перенесёт меня в зал правления. Почему-то этими некрасивыми словами вы называете Священный Алтарь, – отозвался Феникс.
Они все двинулись вслед за джентльменом. В зале находился длинный стол, но он был отодвинут к окнам, а на освободившемся пространстве рядами были установлены стулья, как в школьном актовом зале, когда показывают слайды на тему «Так живут моряки» или «На востоке нашей империи».
Двери, ведущие в зал, было массивными, деревянными, и на каждой створке было искусно вырезано изображение Феникса. В первом ряду были поставлены шикарные кресла. Антея подумала, что мама всегда спрашивала в антикварных магазинах, сколько стоит такое кресло, и никогда не могла купить, потому что обычно там просили по двадцать фунтов за каждое. На каминной полке стояли два канделябра, а посередине часы, на которых сверху был посажен бронзовый феникс.
– Уберите это отсюда, – распорядился Феникс.
Часы немедленно унесли. Тогда Феникс занял место в центре каминной полки. Перья его золотились ещё больше, чем обычно. Все, кто был в это время в офисе и в других помещениях, стали входить по одному, низко кланялись Фениксу и садились на место. Тут были все: и клерки, и кассиры, и даже кухарки, которые в уютной кухоньке на верхнем этаже здания готовили обеды для служащих.
Симпатичный джентльмен с бородой торжественно начал свою речь:
– Джентльмены, мы собрались сегодня сюда на встречу…
– А почему не курятся никакие благовония? – обиженным голосом прервал его Феникс.
После летучего совещания с кухни принесли несколько тарелок, положили на них немного сахарного песку, душистого трубочного табаку, добавили сургуч и подожгли. Это были единственные благовония, которые удалось обнаружить в конторе. Однако всё это дружно загорелось и исправно задымило.
– Джентльмены, – продолжил свою речь бородатый, – мы собрались сегодня на встречу с многоуважаемым Фениксом…
– С главой этого дома и Верховным Божеством, – перебил его Феникс.
– Да, я как раз хотел это сказать… с многоуважаемым Фениксом, главой этого старинного дома. Он наконец-то оказал нам честь и почтил нас своим посещением. Возьму на себя смелость сказать, что ни один из нас не останется равнодушным к оказанной нам чести и что мы все горячо его приветствуем.
Поднялась буря аплодисментов. После того как овация затихла, Феникса попросили сказать несколько слов.
В изящных выражениях он выразил радость от того, что ему представилась возможность побывать в своём храме.
– И, наконец, – продолжал он, – я надеюсь, что не покажусь вам неблагодарным за тот сердечный приём, который вы мне оказали, если скажу, что желательно было бы выслушать оду или хотя бы хоровую песнь. Я привык к тому, что меня встречают именно так.
Ребята, безмолвно наблюдавшие за всем происходящим, замерли, с тревогой глядя на белую пену лиц над волнующимся морем чёрных пиджаков. Им показалось, что Феникс заходит чересчур далеко.
– Время поджимает, – продолжал Феникс. – Оригинальная песнь призыва слишком длинна, к тому же она на греческом языке. Да и зачем меня призывать, когда вот он я – перед вами. Нет ли у вас на вашем родном языке такой песни, которой можно было бы завершить сегодняшнее великое событие?
Почти что как во сне бородатый джентльмен запел, а остальные один за одним постепенно к нему присоединились:
Абсолютная надёжность,
И к тому же дёшево.
Корпорация желает
Вам всего хорошего.
Застрахуем, обеспечим,
Всё отстроим, всё залечим,
И к тому ж почти что даром
Мы расправимся с пожаром…
– Нет, мне эта песня не нравится, – сказал Феникс. – И, мне кажется, вы кое-что пропустили.
Бородатый торопливо запел другую песню:
Наш славный Феникс золотой,
Охвачен мир одной мечтой:
С великим Фениксом дружить,
Спокойно со страховкой жить.
– Это уже лучше, – одобрил песню Феникс.
И все подхватили:
Класс первый – новые дома,
Они уютные весьма,
С великим Фениксом дружить,
Застраховав – спокойно жить.
– Ну, дальше, давайте следующий куплет, – подгонял Феникс.
Сотня голосов клерков, секретарей и кухарок старательно выводили:
Шотландец, к нам ты поспешай
И застрахуй свой урожай.
– Эти строчки можно пропустить, – скомандовал Феникс.
Пропустив несколько строк, все с энтузиазмом продолжали:
И домик ваш под черепицей
Сумеет также возродиться,
Спасает дивный Феникс вас,
Страховка эта – третий класс.
Твой, Феникс, безотказный храм
Страхует мистеров и дам,
Как среди ночи – среди дня
Всех застрахует от огня.
Когда в пожаре гибнет дом,
То жить уж невозможно в нём,
Но чудный Феникс – тут как тут,
Он восстановит ваш уют.
У нас сегодня торжество,
Мы воспеваем Божество,
Хоть первый класс, хоть третий класс,
Страхуйтесь – горе минет вас!
– Спасибо, вы чрезвычайно добры, – сказал Феникс. – А теперь нам пора трогаться в путь. Желаю вам всем процветания и должен откровенно сказать: я ещё никогда не встречал таких милых и обходительных служителей моего культа. Всего вам доброго!
Он перелетел на руку Роберта, и все четверо вышли из зала. Все, сколько их там было, служащие проводили их до верхней площадки мраморной лестницы, а двое из начальственных персон сопровождали их до самого выхода и кланялись, пока Роберт не застегнул свою норфолкскую куртку. Оба начальственных джентльмена странно поглядели друг на друга, а затем разбрелись по своим кабинетам продолжать свой труд на благо страховой компании.
Когда все служащие – и секретари, и клерки, и посыльные – вернулись на свои рабочие места, они стали робко оглядываться, не заметили ли все остальные, как они позволили себе на какое-то время на этом самом рабочем месте заснуть и даже увидеть сон о торжественном собрании в зале правления. И, конечно, никто ни с кем не поделился рассказом о своём удивительном сне, будто он видел живого Феникса. Потому что, кому же это позволено спать во время работы?
Если бы кто-нибудь из них в этот день зашёл в зал правления, он бы, скорее всего, что-нибудь и понял. Но этого не случилось. А наутро, до начала рабочего дня, уборщица всё расставила по местам, может, она и удивилась, но задавать вопросы вовсе не входило в её компетенцию.
Так что Сирил напрасно искал в газетах сенсационное сообщение, его не последовало по понятным причинам.
|
|
| |
|
Луна |
Дата: Пятница, 30 Мар 2012, 23:19 | Сообщение # 7 |
|
Принцесса Теней/Клан Эсте/ Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6516
Магическая сила:
| Глава шестая Доброе дело
– Ну вот, теперь мы целую неделю никуда не полетим на ковре, – сказал Роберт с досадой.
– А я даже этому рада, – неожиданно объявила Джейн.
– Рада? – удивился Сирил. – Ты рада?
Они сидели за завтраком и перед ними лежало мамино письмо, в котором говорилось, что на Рождество они едут к тётушке в Линдхёрст, и позже папа с мамой приедут туда же. Письмо по очереди прочёл каждый из них, и теперь оно лежало перед ними на столе, одним уголком пачкаясь жиром от бекона, а другим утонув в сливовом джеме.
– Да, рада, – упрямо подтвердила Джейн. – Слишком уж много всяких приключений на наши головы.
– Не знаю, как насчёт приключений, – сказала Антея, – а меня томит то, что мы не говорим маме правду. Я себя от этого чувствую какой-то подловатой.
– Вот если б мама поверила, – мечтательно сказал Сирил, – мы бы ей показали всякие интересные места. А так нам приходится быть, как ты говоришь, «подловатыми». Но на самом-то деле мы ведь не такие.
– Так или иначе, – сказал Роберт, – завтра нам придётся ехать в Линдхёрст. Но сегодня-то у нас целый день впереди. И что? Так мы и проведём этот день, рассуждая, как плохо иметь секреты от мамы? Заметьте, что Антея десять раз пыталась ей всё объяснить, так она и слышать не хочет. Давайте хотя бы сегодня отправимся куда-нибудь на ковре, загадав хорошенькое желание.
– Что ж, неплохая мысль, – согласился с ним Сирил.
– Послушайте, – обратилась ко всем Антея, – ведь правда на Рождество что-то такое происходит, что хочется быть добрее и милосерднее, чем в обычные дни. Вы согласны? Давайте попросим ковёр, чтобы он отнёс нас туда, где мы сможем сделать настоящее доброе дело. Это заодно будет и интересным приключением.
– Согласен, – сказал Сирил. – Интересно, куда нас притащит ковёр? Давайте на всякий случай оденемся потеплее.
– Вдруг нам придётся спасать заблудившегося путешественника, заваленного снегом в Альпах, – включилась в разговор Джейн, – а мы будем вместо собак – сенбернаров, и у нас будут привязаны на шее фляжки со спиртным, чтобы он мог согреться.
– Или он доставит нас на мансарду холодного, давно нетопленного дома где-нибудь в Германии, где замерзает маленький, бледный, больной мальчик… – подхватила Антея.
– Вздор это, – прервал её Сирил. – У нас нисколечко нет немецких денег. А я бы хотел оказаться на войне, раздобыть какие-нибудь секретные сведения и сообщить их самому главному генералу, а он бы сделал меня лейтенантом или, например, гусаром.
Когда убрали со стола, Антея тщательно подмела ковёр, и все уселись на него, пригласив с собой Феникса, чтобы он порадовался, глядя на то, какие добрые дела они совершают.
Все приготовились и, высказав желание, зажмурились, чтобы не ощутить, как всё закружится и завертится.
Но когда они снова открыли глаза, то увидели, что по-прежнему находятся в детской, а ковёр лежит, где лежал.
– Ничего себе! – воскликнул Сирил. – Ну и дела!
– Может, он уже ослабел и перестал быть волшебным? – спросил Роберт у Феникса.
– Этого не может быть, – сказал Феникс. – А между прочим, что вы загадали?
– А, я понял! – воскликнул Роберт. – Он хочет нам сказать, что мы можем совершать добрые поступки и там, где мы находимся. Например, таскать корзинки с углём на кухню или шить одёжки голым африканским язычникам. И это в последний день, что остался в нашем распоряжении! Безобразие, да и только!
– Мы хотим оказаться в по-настоящему интересном месте, – громко и с расстановкой сказал Сирил. – Там, где у нас будет возможность сделать по-настоящему что-то хорошее, ясно? Ну, давай!
Послушный ковёр тут же рванул с места, и вот уже все – четверо детей и птица, – устроив кучу-малу, повалились друг на друга в кромешной темноте, оказавшись в совершенно неизвестном месте.
– Все целы? – спросила Антея, с трудом переводя дух. – Все тут?
Все оказались в сборе.
– Где это мы? Ой, как сыро, как холодно! Ай-ай, я попал рукой в лужу!
– Есть ли у кого-нибудь спички? – без всякой надежды спросила Антея.
И тут Роберт, с улыбкой во весь рот, которую в темноте никто не мог разглядеть, вытащил из кармана спички, чиркнул и зажёг целых две свечи!
Все застыли в изумлении.
– Молодчина, Бобс, – воскликнули обе сестрички разом, и даже Сирил, который так любил возвыситься над младшим братом, не сумел сдержать одобрительного возгласа.
– Они всегда со мной, – сказал Роберт. – С тех пор, как мы чуть не пропали в этой чёртовой заграничной башне. Но я не говорил вам, потому что хотел сделать сюрприз.
– Бобс, ты знаешь, где мы очутились? Это тот самый подземный ход, и вот они – те самые мешки с золотом.
Глаза у всех немного попривыкли к свечному освещению, и все увидели, что Антея совершенно права.
– Странное место для совершения добрых дел, – заметила Джейн. – Кому тут нужны добрые дела? Тут никого нет.
– Не будь так уж в этом уверена, – заметил Сирил. – Может, за поворотом мы обнаружим узника, который томился тут многие годы, а мы возьмём его с собой и вернём его безутешным друзьям.
– Конечно, мы бы так и поступили, – сказал Роберт, подняв свечу высоко над головой. – А может, мы обнаружим кости несчастного узника и тоже вернём их друзьям, чтобы они могли благоговейно предать их земле. Так всегда пишут в книгах, хотя я никогда не мог понять, чего это придавать такое значение костям.
– Перестань, – попросила его Джейн.
– Я знаю, где мы обнаружим кости, – продолжал Роберт. – Вон в той тёмной арке. Видишь, наверно, в ней…
– Если ты не прекратишь, я завизжу, а потом упаду в обморок! – предупредила его Джейн.
– И я тоже! – присоединилась к ней Антея.
Джейн уже было открыла рот, чтобы завизжать, но тут из темноты раздался золотой голосок Феникса:
– Успокойтесь, – сказал он. – Здесь нет никаких костей, кроме набора косточек, помещённых в вас самих. К тому же мне кажется, что вы пригласили меня с собой вовсе не для того, чтобы слушать ваши рассуждения о костях. Вы собирались совершить что-то очень хорошее и доброе.
– Здесь, что ли? – проворчал Роберт. – В сырости и темноте?
Сирил предложил забрать деньги и улететь обратно домой.
– Кому же мы сделаем добро? – спросила Антея. – Самим себе, и только? И как ты себе представляешь – мы заберём деньги, которые нам не принадлежат?
– Но мы могли бы потратить их на благотворительность, – возразил Сирил. – Обеспечить стариков и детей.
– Это всё равно не оправдало бы воровство, – не согласилась с ним Антея.
– Я тебя не понимаю, – возразил Сирил. – Воровство – это когда ты берёшь вещь, принадлежащую кому-то. А здесь этого кого-то просто нет.
– Всё правильно, – заметил Роберт с большой долей иронии в голосе. – Оставайтесь здесь и спорьте до тех пор, пока прогорят свечи. И наступит темнота, и тогда уж точно обнаружатся кости.
– Ну, так давайте выберемся отсюда, – сказала Антея. – Доспорить можно и по пути.
Они скатали ковёр и двинулись в путь. Но когда они добрались до того места, где проход выводил в прошлый раз в ту самую башню без крыши (вы помните?), выход оказался заваленным огромным валуном и сдвинуть этот валун с места не было никакой возможности.
– Ну вот! – проворчал Роберт. – Теперь вы довольны?
– Всё имеет два конца, – мягко заметил Феникс. – И ссоры, и потайной ход тоже.
Они повернулись и пошли назад, в «другой конец». Роберт со свечой шёл впереди, потому что это он напугал всех разговорами про кости. Сирил тащил ковёр.
– Зря ты вбил нам в голову эти кости, – сказала Джейн.
– Я не вбивал. У тебя в голове отродясь они были, и их, пожалуй что, больше чем мозгов.
В обратную сторону тёмный туннель всё тянулся и тянулся. Он вёл то через арки, то вниз по ступенькам, поворачивал то направо, то налево, шёл мимо тёмных ниш, мимо которых девчонкам было особенно страшно проходить. Туннель оканчивался лестницей. Ступени вели наверх. Роберт стал по ним подниматься. Вдруг он покачнулся, отскочил назад, отдавив ногу шедшей за ним Джейн. Раздался всеобщий вопль:
– Что случилось?
– Я хорошо приложился головой, – ответил Роберт со стоном. – А больше ничего не случилось. Не обращайте внимания. Лестница упирается в каменный потолок. Так-то вот!
– Лестницы обычно не предназначаются для того, чтобы упираться в потолок, – вступил в разговор Феникс. – Должно быть, это закрытый люк. Поверни колесо.
– Да нет тут никакого колеса, – сказал Роберт, потирая ушибленное место.
Сирил оттолкнул его и быстро взобрался на самую верхнюю ступеньку. Он попробовал сдвинуть камень, запиравший выход. Камень не подвинулся ни на йоту.
– Если здесь какой-то люк… – начал он, пошарив возле камня руками. – Ага, тут имеется засов. Только он не поддаётся.
Каким-то удивительным случаем у Сирила в кармане оказалась маслёнка от папиного велосипеда. Он поместил ковёр внизу, у первой ступеньки, а сам лёг на спину, лицом к каменному перекрытию люка, и стал смазывать железный засов. Он занимался этим до тех пор, пока капли машинного масла и хлопья ржавчины не полетели ему прямо в лицо. Одна кап ля угодила даже ему в рот, приоткрытый от напряжения. Он попробовал сдвинуть засов, но у него снова ничего не получилось. Тогда он привязал к железяке свой носовой платок, связал его морским узлом с платком Роберта (морской узел никогда не развяжется, сколько его ни тяни, это вам не бантики, которые завязывает бабушка, они развязываются, стоит только на них поглядеть). Сирил и Роберт стали тянуть засов за платки, а девочки, обхватив братьев, тоже стали тянуть, и вдруг засов со скрежетом отодвинулся, и все разом кувырнулись по лестнице до самого низа.
Феникс предусмотрительно, как только все взялись тянуть, отлетел в сторону. Никто не ушибся, потому что ковёр смягчил удар. На этот раз усилия братьев увенчались успехом – каменная крышка люка сдвинулась. Их обдало пылью с ног до головы.
– Давай, Сирил, навались! – кричал Роберт возбуждённо, забыв про ушибленную голову. – Раз! Два! Три!
Каменная крышка поднялась и встала вертикально, наткнувшись на какую-то опору. Все, один за одним, выбрались на поверхность и оказались в каком-то маленьком домике с выложенным мозаикой полом. Они едва в нём уместились, так что, как только Феникс выпорхнул из подземелья, они торопливо опустили каменную крышку люка.
Маленький домик оказался не домиком, а придорожной часовенкой.
Дорога вилась, уходя вдаль, и, по-видимому, приводила к той самой пресловутой башне без крыши. У часовенки не было передней стены. Она была просто местом отдыха и тихой молитвы для усталых путников. Так им объяснил Феникс. У задней стенки была поставлена небольшая статуя святого, некогда ярко покрашенная, а сейчас полинявшая от дождей и снегопадов, унылая, печальная. У подножья статуи можно было прочесть надпись: «Святой Жан де Люс, моли Бога о нас». И хоть место это дышало печалью, Антее показалось, что в нём есть что-то притягательное. Она представила себе людей, бредущих по дороге и находящих здесь покой и отдых. Мысль о святом Жане де Люсе, который в своё время был, конечно, несказанно добр, усилила её желание сделать что-то хорошее и доброе. Она обратилась к Фениксу:
– А скажи, пожалуйста, для какого же доброго дела ковёр снова принёс нас в эти места?
– Я полагаю, было бы весьма добрым делом отыскать владельцев всех этих сокровищ, – ответил за него Сирил.
– И всё им отдать? – воскликнула Джейн.
– Да, – сказала Антея. – Только где они и кто они такие?
– Я бы на вашем месте, – сказал Феникс, – обратился бы в первый попавшийся дом и узнал, кто владельцы этого заброшенного разрушающегося замка.
Этот совет всем пришёлся по душе. Они почистили и отряхнули друг друга сколько могли и двинулись по дороге. Вскоре они поравнялись с маленьким родничком, который выбивался из склона холма и стекал в грубо вытесанную из камня чашу, окружённую запылённым папоротником, который с трудом можно было назвать зелёным. Тут дети вымыли руки и умылись, затем вытерлись носовыми платочками, которые в таких случаях кажутся чересчур маленькими. Что до платков Роберта и Сирила, то они были настолько грязны, что просто ни на что не годились.
Первый же домик, с которым они поравнялись, был маленький, беленький, с зелёными ставенками и черепичной крышей. Его окружали деревья небольшого садика. Садик пересекала хорошо расчищенная аккуратная дорожка, по обеим её сторонам располагались две каменные вазы для цветов. В это время года цветов уже, конечно, не было. Вдоль боковой стены домика была построена веранда. Между столбами помещались решётчатые шпалеры. По ним вился дикий виноград.
Антея подумала, что, наверное, летом он выглядит очень красиво: широкие листья и между ними тёмные кисточки винограда. Но сейчас веранду обвивали только рыжие стебли, на которых ещё кое-где сохранилась пожухшая листва. Ребята подошли к узкой, выкрашенной в зелёное двери. Рядом с дверью висела цепочка с ручкой, которая соединялась с проржавевшим колокольчиком, подвешенным под навесом крыльца. Сирил дёрнул ручку звонка, и ещё до того, как колокольчик перестал дребезжать, всех пронзила одна и та же ужасная мысль.
– Бог ты мой! – потрясённо воскликнул Сирил. – Да ведь мы же ни словечка не знаем по-французски!
В этот момент дверь как раз и открылась, и на пороге появилась очень высокая и очень худая дама с бледными локонами цвета серой обёрточной бумаги или дубовой стружки. На ней было некрасивого серого цвета платье, поверх которого был повязан старый чёрного шёлка передник. Глаза у неё были маленькие, ну очень некрасивые, и красные ободки вокруг глаз говорили о том, что она недавно плакала.
Она обратилась к детям со словами, как они решили, на иностранном языке. Ясно было только то, что в конце своей речи она о чём-то их спросила.
– Что она говорит? – поинтересовался Роберт, заглядывая в глубину своей куртки, где гнездился Феникс. Но прежде чем тот успел ответить, лицо седоватой дамы осветилось прелестной улыбкой.
– Вы пр-р-р-р-иехали из Англии?! – воскликнула она по-английски, но с очень сильным французским акцентом. – О, как я люблю Англию!
– Мез антре, то есть я хотела сказать – заходите. Антре донк тус – все заходите, все. Вытрите ноги об коврик, – и она указала на маленький коврик, лежавший у двери.
– Мы только хотели спросить…
– Я отвечу на все ваши вопросы, ну, входите же, пожалуйста.
Они вошли один за одним, тщательно вытерев ноги об очень чистый коврик, пристроив свой волшебный ковёр в укромном уголке веранды.
– Все лучшие дни моей жизни, – сказала дама, закрывая за ними дверь, – я провела в Англии. И сколько же времени я не слышала английской речи, которая так напоминает мне о моём прекрасном прошлом!
Такой горячий приём вызвал у ребят некоторое замешательство. Особенно смутились мальчики, глядя на красно-белый кафельный пол холла и на сверкающий зеркальной чистотой пол гостиной. Им показалось, что на них надето несколько пар ботинок и что топочут они отчаянно.
В торце полированного стола на скамеечке, поставленной на сиденье по виду очень неудобного стула с высокой спинкой, сидел маленький очень неанглийского вида мальчик. На нём был бархатный костюмчик с кружевным воротничком. Роберт скорее согласился бы умереть, чем надеть такое.
– Ой, как красиво! – воскликнули дети в один голос. Однако имелся в виду не бархатный мальчик, а маленькая зелёная ёлочка, поставленная в красный цветочный горшочек. На ней висели очень милые украшения, сделанные из фольги и цветной бумаги. К веткам были прикреплены тоненькие свечки, но они пока не были зажжены.
Ребята уселись на поставленных в ряд у стены жёстких стульях. А хозяйка, задёрнув шторы, взяла длинную красную свечу, зажгла её от каминного огня и одну за другой затеплила свечи на ёлочке. Французский мальчик вдруг крикнул: «Браво, ма тант!» А все остальные на своём английском прокричали: «Ура!»
Потом началась какая-то возня за пазухой у Роберта и оттуда выпорхнул Феникс. Он расправил свои золотые крылья и уселся на верхушке ёлочки.
– Ловите же, ловите его, – закричала французская леди, – он обожжётся, ваш прекрасный попугайчик!
– Не беспокойтесь, – успокоил её Роберт, – не обожжётся.
А французский мальчик захлопал в свои чистенькие ладошки. Но тётушка его всё беспокоилась, так что Феникс слетел с ёлки и зашагал по блестящей полированной ореховой столешнице.
– А он говорит? – спросила французская леди.
Феникс ответил ей на чистом французском: «Парфетман, мадам», что означало «Прекрасно, мадам».
– О, мой чудесный попугайчик! А может он ещё что-нибудь сказать?
И на этот раз Феникс заговорил по-английски:
– Почему, мадам, вы столь печальны в теперешние весёлые рождественские дни?
Ребята посмотрели на него с удивлением и ужасом. Даже самая младшая из них, Джейн, и то знала, что это страшно невоспитанно: заметить, что кто-то из незнакомых плакал, а тем более интересоваться причиной.
Леди заплакала снова, назвала Феникса бессердечной птицей и все никак не могла найти носовой платок. Антея протянула ей свой, но он был ещё влажный и от него было мало толку. Потом Антея крепко обняла французскую леди, и это помогло гораздо больше, чем мокрый платок. Через какое-то время та перестала плакать, нашла свой собственный платок и назвала Антею «ангелом».
– Мне так жаль, что мы появились в печальный для вас день, – сказала Антея. – Но на самом деле мы только хотели спросить, кому принадлежит тот разрушающийся замок на холме?
– О, мой маленький ангельчик, – всхлипнула леди. – Сегодня, как и сотни лет назад, этот замок принадлежит нам, нашей семье. Но завтра назначены торги, и я вынуждена продать его совсем чужим людям. И получится так, что маленькому племяннику Анри, который ещё пока этого не понимает, не достанутся ни замок, ни земли его предков.
– Но что поделаешь, – продолжала она со вздохом. – Маркиз, его отец, а мой брат, промотал кучу денег, и как ни ущемляет это мою фамильную гордость, я вынуждена признать, что и отец наш…
– А что бы вы сказали, найди вы кучу денег – сотни и даже тысячи золотых монет? – перебил её Сирил.
Французская леди печально улыбнулась.
– А, вас уже кто-то познакомил с этой старинной легендой! – сказала она. – Да, в самом деле, по преданию, один из наших далёких-далёких предков где-то спрятал в подземельях замка несметное количество золотых монет. Их хватило бы, чтобы обеспечить моего маленького Анри до конца его дней. Но ведь это только легенда…
Роберт стал рассказывать, что на самом деле знает место, а Джейн и Антея на всякий случай с двух сторон крепко обняли женщину, чтобы она на радостях не упала в обморок.
– Нет смысла объяснять, как мы добрались до сокровища, – говорил Роберт. – Это было бы вам трудно понять. Но мы можем показать то место, где золото спрятано, и помочь вам его забрать.
Она посмотрела на Роберта с крайним сомнением, машинально отвечая на объятия девочек.
– Он ничего не сочиняет, – подтвердила слова брата Антея. – Это правда, правда, чистая правда! Мы за вас все так рады!
– Вы ведь не позволили бы себе насмехаться над пожилой женщиной? – заметила она. – Или, может быть, я вижу вас во сне?
– Да нет же! – убеждал её Сирил. – Всё правда, всё так и есть, и я от души вас поздравляю.
Его как бы заученная предупредительность подействовала на леди больше, чем вопли и возгласы девочек.
– Ну, если я не сплю… Анри, ты остаёшься с Манон, а мы все идём к нашему приходскому священнику. Согласны?
Манон оказалась сморщенной старушкой с плотно повязанным красно-жёлтым платком на голове. Она взяла на руки засыпающего Анри, по-видимому, утомлённого впечатлениями: тут и ёлка, тут и незнакомые гости.
А французская леди, надев чёрный облегающий плащ, восхитительную чёрную шляпку и деревянные башмачки поверх домашних тапочек, повела всех по улице к такому же беленькому домику. Там жил священник. Он учтиво пригласил всех войти, спрятав за своей учтивостью крайнее удивление от такого необычного визита.
Французская леди, с чисто французской жестикуляцией и подёргиванием плечами, и, конечно же, на чисто французском языке пересказала священнику то, что она услышала от ребят.
– Он думает, – шепнул Феникс, – что от её горестей и бед она повредилась в уме. Как жаль, что вы не знаете ни слова по-французски!
– Я знаю кучу французских слов, – возмущённым шёпотом ответил ему Роберт. – Но это всё больше про карандаш сына садовника или ножичек племянницы пекаря. В учебнике всё попадаются такие слова, которые никому никогда не могут пригодиться.
– Но если я заговорю, – сказал Феникс, – он решит, что и он тоже сошёл с ума.
– Научи меня, что сказать.
– Скажи так: «Се вре, мосьё, вене донк вуар».
Роберт снискал уважение всех, когда вдруг выговорил то, чему научил его Феникс. Правда, это прозвучало так:
– Сей врей, муссу, вени донк вуав.
Священник испытал некоторое разочарование, поняв, что на этом кончился у Роберта весь запас столь полезных французских слов.
Но по крайней мере он убедился, что если леди и сошла с ума, то она в этом не одинока. Он надел свою широкую бобровую шляпу, запасся свечами и спичками, прихватил лопату, и все двинулись по склону холма к придорожной часовенке.
– А теперь я пойду первым, – сказал Роберт, – и покажу вам, где лежит золото.
Подцепив камень, закрывающий люк, лопатой и сдвинув его с некоторым усилием, все последовали за Робертом и обнаружили золото там, где оно и лежало. Всех четверых ребят переполняла радость, что им удалось сделать такое доброе дело.
Пожилая леди и священник захлопали в ладоши, потом заплакали от радости и, наконец, опустившись на колени, стали перебирать золотые монеты руками и заговорили о чём-то по-французски сразу оба одновременно. Леди обняла каждого из ребят по три раза, называя «ангелами-хвалителями», в волнении путая английские слова. Священник потряс руку каждому обеими руками. Оба они, священник и леди, всё говорили и говорили что-то друг другу, и это звучало так по-французски, что решительно ничего нельзя было понять.
– Самое время удалиться, – мягко посоветовал Феникс.
Ребята потихонечку выбрались на свет. Те двое были так увлечены разговором, что и не заметили, как исчезли «ангелы-хвалители».
А «ангелы-хвалители» побежали к дому, где на веранде их дожидался ковёр. Они расстелили его, скомандовали: «Домой!» – и никто их не увидел, кроме маленького Анри, который, расплющив нос об оконное стекло до состояния пуговицы, наблюдал за ними с интересом. Но когда он попробовал рассказать об этом тётушке, она постаралась уверить его, что он видел это во сне. Так что с этим было всё в порядке.
– Это самое лучшее, что нам удалось в жизни сделать, – сказала Антея, когда они принялись обсуждать происшедшее за чаем. – В будущем с помощью ковра мы будем совершать только такие поступки.
– Хм, – хмыкнул Феникс.
– Что ты сказал? – не разобрала Антея.
– Так, ничего, – отозвался Феникс. – Это я просто размышляю.
|
|
| |
|
Луна |
Дата: Пятница, 30 Мар 2012, 23:21 | Сообщение # 8 |
|
Принцесса Теней/Клан Эсте/ Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6516
Магическая сила:
| Глава седьмая Персидское мяуканье
Если вдруг вы узнаете, что ребята оказались на лондонском вокзале Ватерлоо и что их решительно никто не встретил, вы можете подумать: «Ну, надо же, какие у них незаботливые родители». И ошибётесь. А на самом деле было так: мама заранее договорилась с тётей Эмили, что она встретит детей на вокзале, когда они будут возвращаться после рождественских каникул, проведённых в Линдхёрсте. Заранее было известно, – и какой вокзал, и номер поезда, и сколько у них багажа. Оставалось только уточнить дату. Мама написала тёте Эмили письмо дополнительно, где уточнялись и день, и час, и была выражена просьба отвезти их домой в кебе, ну и всё такое прочее. Мама попросила Роберта сходить и быстренько отправить письмо. Но вот ведь какая история. В этот день проводилась выставка охотничьих собак. И когда их вели на выставку, то они попались навстречу Роберту, а Роберт попался навстречу им.
Ну и тут же письмо вылетело у него из головы, и он вспомнил о нём только тогда, когда они раза три промеряли шагами платформу на вокзале Ватерлоо взад и вперёд, а это значит прошли туда-сюда в итоге шесть раз, где их толкали в толпе пассажиров, и на них кричали «Посторонись!» носильщики с гружёными тележками. В общем, выяснилось, что никакой тёти Эмили на вокзале нет и не предвидится.
И только тогда до Роберта дошло, что он наделал. Он воскликнул: «Чёрт подери!» – и застыл на месте с открытым ртом. Когда остальные поняли, в чём, собственно, дело, они высказали Роберту всё, что они о нём думают.
– Надо поехать в Крайдон и найти тётю Эмили, – сказала Антея.
– Конечно, сейчас, – фыркнул Сирил. – Воображаю, как обрадуются эти Джевонсы, которые увидят всю нашу компанию, да ещё с кучей барахла.
Тётя Эмили действительно жила вместе с четой Джевонсов, людьми весьма чопорными. Они были средних лет, любили изящно одеваться, обожали посещать дневные спектакли и ходить по магазинам. Детей они решительным образом не переносили.
– А я бы предложила поехать назад к маме, – сказала Джейн. – Мама нам обрадуется.
– Ага, обрадуется, – сказал Сирил. – И погладит Роберта по головке за то, что он наделал. Нам надо добраться до дому самим. Когда родители узнают об этом, они не станут сильно сердиться. Денег на «тарахтелку» мы наберём.
Они остановили возницу, их называли тогда «тарахтелкой» или «четырёхколёсником», до ужаса старомодно, и отправились домой.
Сирилу пришлось расстаться с золотой монеткой, которую дедушка подарил ему на Рождество. Было до ужаса жаль, но Сирил не стал торговаться, не желая уронить своё достоинство. Они сгрузили вещи на крыльце, и Сирил велел кебмену уехать.
– Я не хочу, чтобы Элиза и кухарка видели, что мы приехали одни, – сказал он.
Он позвонил в дверной колокольчик, но что-то сразу никто не отзывался.
– Переодеваются они там, что ли, – сказала Джейн.
Сирил позвонил снова. Колокольчик постарался дать ребятам понять, что в доме решительно никого нет. Они опять позвонили и внимательно прислушались. Душа у них ушла в пятки. Просто ужасно не иметь возможности войти в свой собственный дом холодным промозглым январским вечером!
– И свет нигде не горит, – упавшим голосом заметила Джейн.
– Тихо, – сказал Сирил. – Кто-то там в доме возится с ключом.
Все навострили уши и на всякий случай отошли подальше от двери. Затем хлопнула и поднялась крышечка, закрывавшая прорезь почтового ящика. И в свете газовой лампы, что проникал сквозь голые сучья липы, все увидели, как им подмигнул золотой глаз, и послышался шёпот:
– Вы одни?
– Это Феникс! – радостно вскричали разом все четверо.
– Тише, – скомандовал голос из почтового ящика. – Ваши рабы отправились поразвлечься. Я не могу повернуть ключ. Но там сбоку наверху открыто окно. В том помещении, где на полке хранится хлеб.
– Отлично! – воскликнул Сирил.
– Я бы попросила тебя, дорогой Феникс, встретить нас там.
Сбоку был узкий проход между домами. Там ещё была калитка, на которой крепилась надпись: «Вход для разносчиков». Эта калитка, сколько ребятам помнилось, никогда не открывалась. Но если поставить ногу на ограду соседнего дома, а другую ногу на ручку калитки, то в одно мгновение можно через калитку перелезть. Не задумываясь, все четверо через неё перемахнули и оказались в тесном, посыпанном гравием проходе между своим и соседним домом.
Роберт согнулся, подставив спину, и Сирил, взобравшись на неё, подтянулся и упёрся своим коленом, одетым в бриджи, на бетонный подоконник. Он нырнул в кладовую, как ныряют пловцы, головой вниз. Взмахнул в воздухе ногами, продемонстрировав грязные подошвы, и скрылся в помещении. Там зажёгся свет. Затем он отпер боковую дверь и впустил всех в дом. И после того, как дверь была крепко-накрепко заперта, они обошли весь дом и засветили все газовые рожки, которые смогли обнаружить.
В такую тёмную хмурую ночь самое время ворам захотеть вломиться в дом. Так им, во всяком случае, казалось. Если кругом много света, тогда не так страшно. Когда все газовые рожки были зажжены, тогда окончательно стало ясно, что Феникс не ошибся, прислуга отправилась на гулянку, и кроме них четверых, Феникса и ковра в доме никого не было. Что поделаешь, обо всём надо было позаботиться самим: Антея принялась затапливать камин, а Джейн тем временем накрывала на стол. Можно бы сказать, что она накрывала к чаю. Но это был не совсем чай. Назовём это просто «чайная трапеза». Чай-то они, конечно, пили. Огонь в камине так весело и призывно потрескивал, точно приглашал чайник уютно устроиться у него на коленках. Чайник из кухни принесли и вскипятили. Правда, в доме не нашлось ни капельки молока, так что вместо него каждый положил себе в чашку аж по шесть кусочков сахару. А вот еда нашлась отменная, даже гораздо лучше, чем всегда по будням. Мальчики тщательно обследовали кладовую и обнаружили там кусок варёного языка, хлеб, масло, сыр, половину холодного пудинга, который был приготовлен гораздо вкуснее, чем кухарка готовила для них, когда они бывали дома. А в кухонном буфете обнаружился рождественский пирог, баночка клубничного варенья и около фунта засахаренных фруктов. Получился, как Джейн сказала, «банкет, достойный арабского шейха».
Феникс уселся на спинку Робертова стула и вежливо слушал их повествования о том, как они проводили время в Линдхёрсте. А под столом нащупывался ногами верный и преданный ковёр. Даже коротконогая Джейн могла до него дотянуться.
– Ваши рабы сегодня ночью не объявятся, – сказал Феникс. – Они ночуют под крышей тётушки кухаркиной мачехи, которая сегодня устраивает праздник в честь девяностолетия матушки двоюродной сестры кузена её мужа.
– Сколько бы там у них ни было родственников и сколько бы им ни исполнилось лет, они не должны были бросать дом без спросу. Но, так или иначе, нам придётся самим вымыть посуду, – сказала Антея.
– Нетушки, – вскипел Сирил. – Отнести посуду на кухню, это ещё куда ни шло. А мыть за них – извините. Лучше давайте отправимся куда-нибудь на ковре. Часто ли нам удаётся выбраться из дому ночью? Мы могли бы слетать на другую сторону земли и оказаться по ту сторону экватора, в тропиках, и полюбоваться тем, как солнце встает над обширными водами Тихого океана.
– Точно! – согласился с ним Роберт. – Я давно мечтал своими глазами увидеть Южный Крест. И звёзды там, говорят, огромные-преогромные.
– Дом покидать нельзя, – очень серьёзным голосом сказала Антея. – Мама была бы очень этим недовольна. А одна дома, так и знайте, я ни за что не останусь!
– Я побуду с тобой, – преданно пообещала Джейн.
– Спасибо, я и не сомневалась, – тепло отозвалась Антея. – Но даже и с тобой вдвоём ночью в доме мне было бы не по себе.
– Ну что же, – сказал Сирил, стараясь говорить как можно дружелюбнее, – раз ты думаешь, что это неправильно, только…
– Что тут неправильного… – начал было возражать Роберт, но Антея его перебила:
– Я совершенно уверена. Иногда тебе кажется, что что-то делается неправильно, а иногда ты просто знаешь. Так вот на этот раз я знаю.
Феникс посмотрел на неё своими добрыми золотыми глазами.
– Если ты знаешь, – сказал он, – то тут нечего обсуждать. И я уверен, твои благородные братья тебя не покинут.
– Ну, конечно, – сказал Сирил.
И Роберт его поддержал.
– Я бы очень хотел вам помочь. Я могу слетать один, или с помощью ковра, или сам по себе, на своих крыльях, и доставлю вам то, что вы пожелаете. Я бы слетал за то время, пока вы помоете посуду. Кстати, какая разница между «помоете» и «умоете»?
– Посуду не умывают, а моют, а умывают лицо по утрам, – пояснила Антея.
– Ну да ладно, всё это пустяки, – сказал Феникс. – Давайте решайте, что вам принести. Я исполню любое ваше желание.
Ну и опять, как всегда, начались споры. Предлагалась и лошадка-качалка, и инкрустированные драгоценными камнями шахматные фигуры, и слон, и велосипед, и музыкальный инструмент, и даже автомобиль.
Но музыкальный инструмент доставит удовольствие только тому, кто на нём уже умеет играть, в шахматы могут играть только двое, и только один может кататься на велосипеде. Неожиданно среди всех этих дискуссий Феникс спланировал на пол, на ковёр. Оттуда он и заговорил:
– Я узнал от ковра, что он просит вас отпустить его на короткое время. Он хотел бы навестить родные края, где он родился и вырос, а обратно он принесёт вам самое прекрасное, что есть на его родине.
– А где его родина?
– Я этого не уразумел. Но поскольку вы никак не можете прийти к согласию, а посуда до сих пор не умыта… то есть я хотел сказать, не помыта…
– Да пусть летит, я – за, – сказал Роберт. – По крайней мере прекратятся эти препирательства, да и сюрпризы получать – тоже очень приятно. Может быть, это турецкий ковёр, тогда он, возможно, принесёт нам восточные сладости.
– Или турецкий ятаган, – предположил Сирил.
– Или по турецкой шали, – сказала Антея.
– Или по турецкой бане, – высказалась Джейн.
– Кончайте молоть вздор, – сказал Роберт. – Пусть себе летит. Он же обещал Фениксу принести «самое прекрасное, что есть на его родине». Надеюсь, он не слиняет от нас насовсем.
– Тихо! – шикнул на него Феникс. – Как ты можешь? Ты думаешь, что имеешь право оскорблять его подозрениями только потому, что он – ковёр?
– Но как же он хоть что-нибудь сможет принести? – удивлялся Роберт. – Если с ним не будет никого из нас, кто бы мог высказать желание… – Он надеялся, что хотя бы один из них должен будет сопровождать ковёр. И почему бы этим одним не оказаться ему, Роберту?
Но Феникс остудил его пыл.
– Вам надо только написать своё желание на бумаге и приколоть бумагу к ковру.
Таким образом, выдрали листок из Антеиной тетрадки по арифметике, и Сирил написал крупно и разборчиво: «Мы желаем, чтобы ты отправился на свою дорогую родину и принёс бы нам самое прекрасное, что там имеется. И, пожалуйста, вернись поскорее… Подписи: Сирил, Роберт, Антея, Джейн».
Записку положили на ковёр.
– Написанным вниз, – сказал Феникс. – Ковёр, так же как и вы, не умеет читать вверх ногами.
Бумагу накрепко прикрепили булавками, стол и стулья отставили к стороне, и ковёр разом точно испарился, как испаряется капля на раскалённой плите.
– Какое-то время он должен будет потратить, чтобы собрать самое прекрасное, – сказал Феникс. – Так что давайте умывать, или помывать, или – как это там? – короче говоря, берёмся за посуду.
В чайнике оставалось ещё много горячей воды. Все дружно взялись за работу. Даже Феникс. Он брал чашку за ручку клювом, макал её в горячую воду и ставил на стол, чтобы Антея её вытерла. Всё в конце концов перемыли, и вытерли, и аккуратненько расставили в буфете, и даже простирнули и повесили сушиться посудное и чайное полотенца, если вы, конечно, улавливаете разницу между ними. И вот когда восемь пар рук и две птичьи лапы вытирались о роликовое полотенце возле мойки, до всех донеслись какие-то странные звуки из-за стены. За этой стеной как раз находилась детская. Звуки были не похожи ни на что слышанное ранее. Может быть, они слегка напоминали свистки игрушечного паровоза.
– Ковёр возвратился, – догадался Роберт.
Все решили, что так и есть.
– Что же это он притащил? – с удивлением спросила Джейн. – По звуку можно предположить, что это Левиафан, знаете, это такое чудовище…
– Может быть, его родина – Индия, и он привёз слонов? – предположил Сирил с опаской. – Даже если это слонята, то что с ними делать в доме? Давайте по очереди посмотрим в замочную скважину.
Они разделились по старшинству, и первому было предложено подсмотреть Фениксу.
– Извините, я не смогу, – ответил он. – Как только я начинаю подсматривать в замочную скважину, у меня тут же случается насморк.
Тогда посмотрел Сирил.
– Чего-то там серое шевелится, – сказал он.
– Готов спорить, что там зоопарк, – сказал Роберт.
До них доносилось мягкое шуршание, шевеление, шелест, пришёптывание, шушуканье и всё такое в этом роде.
– Я ничего не могу рассмотреть, – сказала Антея. – У меня глаз чешется.
Тогда настала наконец очередь Джейн.
– Это огромная киса, – сказала она, – и она спит, заняв всю комнату.
– Огромные кошки – это тигры, так сказал папа.
– Нет, он не так сказал. Он сказал – тигры – это огромные кошки. Улавливаешь разницу?
– Нет никакого смысла посылать ковёр за самым прекрасным, если вы даже взглянуть боитесь, – заметил Феникс.
Сирил, как старший и самый отважный, крутанул дверную ручку и сказал:
– Пошли.
Газовые рожки по-прежнему освещали детскую и при их свете всё можно было отлично рассмотреть. Правда, не совсем всё. Ковёр увидеть было невозможно, хоть он и находился в комнате. Поскольку его закрывали от глаз сто девяносто девять прекрасных существ, которых он привёз из своей родной страны.
– Бог ты мой! – воскликнул Сирил. – Кто бы мог подумать, что это ковёр персидский!
Однако стало ясно, что он именно персидский, ибо то прекрасное, что он привёз, были персидские кошки! Они сидели тесно прижавшись друг к другу, но как только дети вошли, они слезли с ковра и разбрелись со страшным шипеньем и мяуканьем по всей комнате. Дети быстренько забрались на стол и поджали под себя ноги. А в стенку уже стучали жильцы соседнего дома, поскольку громкое мяуканье было таким невозможно пронзительным и таким стопроцентно персидским, что мешало им спать.
– Да, неважнецкие дела, – сказал Сирил. – И чего эти гады так орут?
– Полагаю, что они голодны, – сказал Феникс. – Если их покормить…
– Но нам нечем их кормить, – пришла в отчаяние Антея. – Кисоньки, замолчите, пожалуйста, я не слышу даже свои собственные мысли.
Эту просьбу ей пришлось прокричать, потому что мяуканье становилось просто оглушительным.
– И понадобится целая куча денег, чтобы накупить мяса на всю эту ораву, – добавила она, срывая горло от крика.
– Давайте попросим ковёр отнести их обратно, – предложил Роберт.
Но девицы сказали: «Нет!»
– Они такие пушистенькие, – заметила Джейн.
– Между прочим, они очень ценные, – торопливо добавила Антея. – Мы могли бы продать их за большие деньги.
– А почему бы не попросить ковёр слетать за едой для них? – предложил Феникс, с трудом перекрикивая отчаянное кошачье мяуканье.
Снова была изготовлена записка с просьбой принести еду для ста девяноста девяти кошек и прикреплена к ковру. Ковёр стряхнул с себя последних зазевавшихся кошек, как обычно стряхивают капли дождя с зонтика, и исчез.
Если у вас никогда не было ста девяноста девяти взрослых персидских кошек в одной небольшой комнате, которые были голодны и громко заявляли свой протест при помощи отчаянного мяуканья, то вы и представить себе не можете, как закладывало уши у ребят и у Феникса. Вдруг Роберт заметил, что Феникса бьёт дрожь.
– Слишком много кошек, – сказал он. – Они ведь могут и не знать, что я Феникс, и могут случайно принять меня за простую птицу.
Да, тут таилась настоящая опасность, о которой ребята сперва не подумали.
– Давай залезай, – сказал Роберт, отворачивая полу своей курточки.
Феникс быстренько шмыгнул внутрь, и как раз вовремя, потому что вокруг уже загорелись зелёные глаза, ходуном заходили розовые носы, присматриваясь и принюхиваясь, белые усы встопорщились, и не успел Феникс спрятаться, как Роберт прямо-таки потонул в клубах серой шерсти. По счастью, очень скоро на пол комнаты опустился вернувшийся ковёр. Его покрывали триста девяносто восемь крыс, по две крысы на каждую кошку.
– Ой, какой ужас! – воскликнула Антея. – Да уберите же вы их отсюда!
– Лучше давайте сами уберёмся, – сказал Феникс.
– Хоть бы у нас вообще никогда не было этого ковра, – захныкала Джейн.
Ребята пробились сквозь кошачью толпу к двери, закрыли её за собой и заперли на ключ. Сирил отважно зажёг свечу и отключил главный газовый кран.
– Они лучше справятся с крысами в темноте, – сказал он.
Мяуканье утихло. Дети все собрались в кухне. Горела одна-единственная кособокая свеча. Она горела неровно, потому что в кухне тянуло сквозняком. Вдруг Роберт начал к чему-то принюхиваться.
– Какой странный запах, – заметил он.
Не успел он это произнести, как в окно полыхнул луч фонарика, появилось чьё-то лицо и голос из темноты сказал:
– Что это всё значит? Отоприте-ка дверь. Что тут происходит? Полиция!
Роберт на цыпочках подобрался к окну и заговорил через треснутое стекло. (Оно треснуло тогда, когда на него упала трость, которую Сирил пытался удержать на своем носу. Это было после посещения цирка.)
– Да ничего не происходит, – сказал Роберт. – У нас тихо.
И правда, было тихо. Только странный запах всё усиливался. Феникс высунул клюв. Полицейский медлил с уходом.
– Это мускусные крысы, – сказал Феникс. – Некоторые кошки их едят, но только не персы. Как же такой образованный ковёр мог совершить такую оплошность! Надо же, какая незадача!
– Почему вы не уходите? – обратился Роберт к полицейскому. – Мы ложимся спать. Всё у нас тихо и спокойно. Мы несём свечу в спальню.
Его слова потонули в диком кошачьем хоре, которому к тому же аккомпанировал крысиный визг. Интересно, что случилось? Кошки распробовали крыс и не захотели их есть?
– Я должен войти, – сказал полицейский. – Кто-то у вас там мучает кошку?
– О господи, кошку! – пробормотал Сирил. – Как бы не так – кошку!
– Что ж, заходите. Я бы вам этого не советовал, – сказал Роберт. – Но раз уж вы так решили… Я открою вам боковую дверь. – Он открыл дверь, и полицейский осторожно переступил порог.
И вот на кухне при свете одной-единственной свечи, под аккомпанемент неистового мяуканья и визга, точно выли двенадцать сирен, сигналили двадцать автомобилей и работали с полсотни насосов, перекрикивая всё это, они выдали полицейскому четыре совершенно различные версии происходящего.
А вы когда-нибудь пытались объяснить полицейскому самую простую вещь?
|
|
| |
|
Луна |
Дата: Пятница, 30 Мар 2012, 23:23 | Сообщение # 9 |
|
Принцесса Теней/Клан Эсте/ Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6516
Магическая сила:
| Глава восьмая Кошки, корова и грабитель
В детской было полно орущих кошек и визжащих крыс. В кухне находились четверо детей, одна свечка, спрятавшийся невидимый Феникс и очень даже хорошо видимый полицейский.
– Слушайте-ка, – возвысил голос полицейский и посветил в лицо каждому из них фонариком, – что обозначают эти визги и вопли? И не врите мне, я знаю, что у вас тут сидит кошка и кто-то мучает её. А ну-ка, объясните мне, что тут такое творится?
– Это правда. Есть тут некоторое количество кошек. Только их никто не мучает, мы, наоборот, пытаемся их накормить, – сказала Антея.
– Не очень-то в это верится, – мрачно пробурчал полицейский.
– Они не настоящие, они воображаемые, – зачем-то ляпнула Джейн.
– Сами вы, мисс, воображаемая, – отрезал полицейский.
– Если бы вы могли понимать что-нибудь, кроме убийц, воров и хулиганов, я бы вам тут же рассказал чистую правду, – заявил Роберт. – Но я уверен, что вы ничего не сможете уразуметь. И совсем это не ваше дело заниматься кошками. Вы обязаны принимать меры, если кто-нибудь закричит: «На помощь!» или «Держи вора!» и «Караул, убивают!» А остальное не ваше дело.
В это время Феникс, который прятался на кухонной полке между кастрюлями и котелком, на своих птичьих цыпочках пробрался к окну и, никем не замеченный, исчез.
– Да не злитесь же вы так, – нежным голоском попросила Антея. – Мы в самом деле любим кошек Мы никогда не смогли бы причинить им вред. Правда, Киса? – обратилась она к Джейн.
Та согласно кивнула головой. Их красноречие ни в чём не убедило полицейского.
– Ну вот что, – сказал он, – я пойду и посмотрю, что там, что бы вы мне ни говорили.
Он плечом отстранил Роберта и двинулся в сторону детской.
– Только потом не говорите, что я вас не предупредил, – сурово сказал ему Роберт.
– Там на самом деле тигры, – сказала Джейн. – Так папа сказал. Я бы на вашем месте не рискнула туда входить.
Но ничто не могло поколебать каменную решимость полицейского. Он прошёл по коридору и в следующее мгновение оказался бы в комнате, полной кошек и крыс (мускусных к тому же), но с улицы вдруг донёсся пронзительный крик.
– Держи вора! Караул, убивают! – Полицейский застыл с поднятой над порогом ногой.
– Что это? – воскликнул он.
И снова пронзительный голос звал на помощь.
– Вот-вот, – сказал Роберт. – Давайте занимайтесь кошками, а пока там на улице кого-нибудь зарежут.
Хотя он прекрасно догадывался, кто это там снаружи вопит.
– Ну, погоди, поганец! – огрызнулся полицейский на Роберта, – я ещё с тобой разберусь.
И он выскочил из дома. Сапоги его застучали по тротуару. Истошные крики удалялись, полицейский бежал вдогонку, всё стало слышно совсем издалека, потом стихло.
– Старый добрый Феникс! – сказал Роберт. – Я бы его золотой голос никогда ни с каким другим не спутал.
И тогда все поняли, как ловко умница Феникс сообразил из слов Роберта, чем должен заниматься полицейский, и тут же пустил эти сведения в дело.
– Да, но он же вернётся, – мрачно заметила Антея, – как только убедится, что никакого убийцы нет.
– Нет, не вернётся, – сказал мягкий голосок.
В окошко влетел Феникс.
– Я слышал, он сказал попавшемуся навстречу коллеге, что он не запомнил, где этот дом с кошками. Ну и ночка! Хорошенько заприте дверь. И надо избавиться от этого жуткого запаха. А я прошу прощения. Я должен лечь спать. Я так устал.
Сирил взял на себя труд написать записку с просьбой унести крыс и доставить кошкам молока. Никто не сомневался в том, что персидские не персидские, а раз кошки, то должны любить молоко.
– Надеюсь, это будет не какое-нибудь мускусное молоко, – сказала Антея, прикрепляя записку к ковру буквами вниз. – Может, лучше было бы отправить кошек назад в Персию, – задумчиво произнесла она. – Не можем же мы держать их здесь всю ночь…
– Не можем, да? Ты так думаешь, – откликнулся Роберт, запиравший в это время боковую дверь. – Спроси лучше у меня, что мы можем, а что не можем. Потому что я не такой болван, как некоторые.
– Да в чем дело?
– А тебе не ясно? Хочешь не хочешь, а нам придётся терпеть их всю ночь – да отвяжитесь же вы, мохнатые черти! – потому что мы уже потратили три желания, и теперь ничего не остаётся, как терпеть до завтра.
И тут в детской на своём обычном месте появился ковёр. Но на нём вместо бутылок с молоком или, на худой конец, вместо бидонов находилась… корова. Не персидская корова и, к счастью, не мускусная (если такие вообще существуют в природе), а обыкновенная, хорошо ухоженная серовато-коричневая джерсейская корова, которая моргала глазами, глядя на газовые рожки, и похоже, что вопросительно мычала.
Антея всегда боялась коров, но на этот раз она решила быть мужественной.
Однако корова вела себя смирно и держалась с достоинством, как заблудившаяся в пути герцогиня. Но тут кто-то додумался принести из кухни блюдечко для молока и решил сделать попытку эту корову подоить. Вы думаете, доить корову легко? Да ничего подобного! Тут требовалось проявить подлинный героизм, и при других обстоятельствах такой героизм ребята проявить не смогли бы.
Роберт и Сирил ухватили корову за рога, Джейн разместилась позади, чтобы в случае необходимости ухватить корову за хвост. Антея, держа блюдечко в руках, приблизилась к корове. Она где-то слышала, что когда кто-то чужой собирается доить корову, он должен обратиться к ней со спокойными, ласковыми словами. Но устав и напереживавшись от всех событий дня, она никак не могла вспомнить нужных слов.
– Кисонька, кисонька, – бормотала она. – Лежать, хорошая собачка, лежать. – Больше она ничего не смогла сочинить.
Никто над ней и не думал посмеяться. Ситуация с кошками была слишком серьёзной. В следующий миг корова копытом вышибла блюдечко у Антеи из рук и последовательно отдавила ноги Роберту, Сирилу и Джейн.
Джейн расплакалась.
– Как всё ужасно! – причитала она. – Пошли отсюда. Давайте ляжем спать, а противные кошки пусть остаются одни с этой поганой коровой. Может, они как-нибудь пожрут друг друга. И поделом!
Спать они не легли, а отправились посовещаться в нетопленую гостиную, где было холодно и из камина пахло неубранной вовремя золой. Здесь не топили с маминого отъезда, и столы и стулья все стояли вразброд, и хризантемы завяли, а вода в вазочке просто досуха испарилась. Антея привлекла к себе Джейн и завернулась с ней вместе в полушерстяное покрывало с кушетки. А Сирил и Роберт молча пихали друг друга, стараясь натянуть меховой коврик каждый на себя.
– Это всё совершенно ужасно, – сказала Антея. – Давайте выпустим кошек на улицу.
– И корову тоже, – съязвил Сирил. – Да полиция тут же нас обнаружит. Корова встанет у ворот и начнёт мяукать… тьфу ты, я хотел сказать – станет мычать. Она будет проситься обратно в дом. И кошки тоже. Нет. Я знаю, что надо сделать. Надо рассовать их по корзинкам и пооставлять у людей на ступеньках. Как подкидышей.
– У нас есть три корзинки, – сказала Джейн, заметно оживившись. – Это если с той, в которой мама держит клубки для вязания.
– Но ведь у нас около двухсот кошек. А в какую корзинку вы собираетесь запихнуть корову? И где вы найдёте такие широкие ступеньки? – беспокойно говорила Антея.
– Да ладно тебе, – перебил её Сирил. – Если уж ты так возражаешь…
– Я с тобой согласен, – сказал Роберт. – Корова может побыть у нас одну ночь, ничего страшного. А что касается корзин, так мало ли что ещё может послужить корзиной. Вёдра, например. Или наволочки. Ладно, Сирил, пошли. Справимся без девчонок.
В другой раз девчонки обиделись бы. Но сейчас они так устали, что им никак не хотелось вылезать из-под покрывала. А Сирил ещё и набросил на них меховой коврик.
– Хорошо бы нам оставить одну кошечку себе, – проговорила Антея, засыпая. – В данный момент я кошек терпеть не могу. Но, думаю, что скоро полюблю снова.
Через какое-то время Джейн вздрогнула и проснулась. На лестнице слышались какие-то шаркающие шаги. Джейн подумала, что это возвращаются братья. Сон с неё при этом окончательно соскочил. Она осторожно вылезла из-под покрывала и стала спускаться по лестнице, как она предполагала, навстречу братьям. Но это были не они. Незнакомый мужчина крался по ступенькам, и Джейн сразу же поняла, что это грабитель. Он осторожно открыл дверь детской и вошёл. Джейн вошла следом. Она увидела, как он шлёпнулся на пол, разбрызгивая кошек, как воду в луже. Потом он горестно вздохнул и забормотал:
– Это мне в наказание. Провалиться мне, если это не так. Надо же такому случиться. Кошки, кошки и кошки. Может, наваждение какое? И ещё вон – корова. Вылитая Дэйзи, что была у моего батюшки. Я тогда ещё мальчишкой был. Привидение это, что ли? Дэйзи, Дэйзи, – окликнул он корову.
Корова повернула к нему рогатую голову.
– Корова-то бы ещё ладно, – продолжал он. – Но эти кошки… Заберите кто-нибудь этих кошек…
– Грабитель, – сказала Джейн у него из-за спины. Он вздрогнул и повернул к ней бледное лицо с трясущимися губами. – Я не могу забрать этих кошек.
– Господи спаси! – воскликнул он. – Ещё одна. Скажите, мисс, вы всамделишная или тоже вроде привидения?
– Самая настоящая, – заверила его Джейн. – И кошки тоже. Настоящие.
– Пошлите за полицией, мисс, пошлите за полицией. Я сдамся. Пусть меня запрут в кутузку. Туда столько кошек просто не поместится.
– Не хочу я посылать за полицией, – откликнулась Джейн. – Да и некого мне посылать. Кроме того, я терпеть не могу полицейских. И послушайте внимательно. Уверяю вас, что я настоящая девочка. А это – настоящие кошки. И они хотят молока. Вы, кажется, сказали, что эта корова напоминает вам ту, что вы знавали в детстве.
– Разрази меня гром, если это не так.
– Тогда… тогда, может быть, вы знаете, как её подоить?
– Возможно… – осторожно ответил грабитель.
– Знайте же, что если вы подоите нашу корову, мы вас полюбим на всю жизнь, как родного.
– Что ж это неплохо, – ухмыльнулся грабитель.
– Если эти кошки как следует попьют молока, они, скорее всего, затихнут и заснут. А если они будут так орать, как сейчас, то полицейский обязательно явится. Он уже один раз приходил. Мы еле его спровадили.
Этот аргумент грабителя убедил. Джейн сходила и притащила таз, в котором моют посуду. Грабитель поплевал на руки и приготовился доить корову.
В этот момент на лестнице послышались шаги.
– Ну, вот и конец, – это полиция, – запаниковал он и попытался выпрыгнуть в окно.
– Нет, нет, – зашептала Джейн. – Всё в порядке. Не бойтесь и, ради бога, не уходите. Я скажу, что вы мой друг, или добрый священник, или мой дядюшка… Только, ради бога, подоите корову. – Она прислушалась.
– О, счастье! Это не полиция, это возвращаются мои братья!
Это действительно были они. Их шумное появление разбудило Антею.
Они все втроём столпились у двери в детскую. Грабитель глядел на них, как глядит крыса, угодившая в ловушку.
– Это мой друг, – сказала Джейн. – Он пришёл, чтобы подоить корову. И это очень любезно с его стороны.
Она подмигнула остальным, и хотя они не поняли в чём дело, но на всякий случай решили её поддержать.
– Как поживаете? – спросил Сирил. – Рад познакомиться. Но не будем вас отвлекать и мешать вам доить.
– Готов спорить, что всё это мне кажется, – заметил грабитель. Но тем не менее стал послушно доить корову.
Роберту мигнули, чтобы он остался рядом с грабителем и последил, чтобы тот не удрал, бросив дело на полдороге, а сами пошли за посудой, куда можно было бы разлить молоко для кошек. Пока сестры наваливали на поднос глубокие тарелки, блюдца, блюда для пирогов, Сирил рассказывал:
– Больше уже уносить кошек не придётся. Полицейский нас чуть было не изловил. Нет, не тот, что был у нас, другой, здоровенный такой. Он решил, что мы и в самом деле собираемся подкинуть ребёнка. Хорошо, я догадался швырнуть мешки с кошками прямо ему в физиономию, рвануть Роберта за руку и спрятаться в густых зарослях лавра. Хорошо, что у меня такая быстрая реакция.
Шёпот молочных струй, лившихся в таз, похоже, успокоил грабителя. Он продолжал доить, а ребята половником разливали молоко по тарелкам и блюдцам и раздавали их кошкам. Кошки замурлыкали и стали лакать.
– Я вспомнил старые времена, – сказал расчувствовавшийся грабитель, утирая драным рукавом слезы. – Я вспомнил яблони в саду, и кроликов, и как мы охотились на хорьков…
Почувствовав его настроение, Джейн спросила:
– Интересно, а почему вы выбрали именно наш дом? Это, конечно, очень здорово, не знаю, что бы мы без вас делали. Мы все вас очень полюбили. Ну, так скажите почему?
Остальные присоединились к просьбе, и наконец грабитель сказал:
– Уверяю вас, это моё первое дело. И, конечно, я не знал, что меня тут так ласково встретят, будьте в этом уверены, юные леди и джентльмены. Оно же и последнее. Потому что вот эта самая корова, она напоминает мне моего батюшку, и я представляю себе, как бы он меня отстегал, узнай он, что я позарился на чужое.
– Наверное, так бы оно и было, – ласково поддержала разговор Джейн. – Но всё-таки почему вы оказались у нас?
– Ну что я, мисс, – ответил грабитель, – вам лучше знать, как у вас обстоят дела и почему вы не хотите посылать за полицией. Я расскажу вам всё, доверяя вашим добрым сердцам. Я продавал апельсины с моей тележки, потому что по профессии я вовсе не грабитель, хоть вы и называете меня так. Остановила меня одна леди. Ей понадобилось три фунта апельсинов. И пока она их выбирала – пусть себе, я позволяю, иногда кто-нибудь да и прихватит парочку перезрелых. Ну, так вот. Выбирает она, а тут подошла ещё одна леди и заговорила с ещё одной, которая стояла за забором. Вот она и говорит: «Я им сказала, чтобы обе приходили, чего там, уж где переночевать у нас найдётся. Босс-то их со своей миссис уехал, и ребятишки тоже где-то гостят. Так что никто не узнает, что они свалили из дому. А уж мы, миссис Проссер, сумеем повеселиться, это уж как пить дать. Ну, ладно, я побегу на почту, мне надо письмо опустить». А другая ей отвечает: «Да господь с вами, миссис Уигсон! Что это вам приспичило самой на почту идти? Вот этот человек ходит со своей тележкой, он не откажет вам в любезности ваше письмо в ящик бросить». Ну я и глянул на адрес, прежде чем письмо в ящик-то забросить. Ну, так вот. Распродал я все апельсины, в карманах денежки звенят. Отправился я домой – я с братом и его женой живу, – а по дороге зашёл промочить глотку: очень она у меня сохнет, когда я по улицам хожу да покупателей зазываю. Вот тут какой-то мерзавец и подобрался ко мне, да денежки-то из кармана и свистнул. Ни фартинга не оставил, окаянный!
– Какой ужас! – посочувствовала ему Джейн.
– Да просто кошмар, мисс, – согласился с ней грабитель. – Вы бы знали, какая у брата жена злыдня. И как я без денег-то домой появлюсь? Да она меня загрызёт. Тут я и вспомнил про адрес на конверте. И думаю себе: «Дома никого не будет. А раз они двух служанок держат, так, может, я смогу там чем-нибудь поживиться. Меня обчистили, ну и я…» А теперь-то я никогда, ни-ни, после этих кошек…
– Послушайте, – сказал Сирил. – Ведь эти кошки очень ценной породы, мы их всех вам отдадим. Заберите их.
– Я вижу, что породистые, – ответил грабитель. – Но мне с копами столкнуться боязно. Это, честно, ваши кошки?
– Да наши, наши, – подтвердила Антея, – мы просили две-три, а отравитель…
– Отправитель, – поправил её Сирил.
– Да, отправитель прислал нам намного больше, чем мы хотели. Он что-то перепутал. Если вы положите их в мешки, а потом на тележку, жена вашего брата будет ух как довольна! Папа говорит, что персидские кошки ценятся в десятки фунтов.
– Ну, я вижу, вы в дыре, – сказал грабитель. – Я не прочь помочь вам. У меня есть приятель – большой дока по части кошек. Если он скажет, что они на что-нибудь годятся, я их заберу. Почему бы не ответить добром на добро.
– Но вы точно вернётесь? – заволновалась Джейн. – Если вы больше не придёте, я этого не перенесу!
Грабителя растрогали высказанные ею чувства, и он торжественно поклялся, что обязательно придёт, живой или мёртвый.
Когда он ушёл, мальчики отослали девчонок спать, а сами стали ждать его возвращения. И, конечно, из-за позднего часа, сидя, заснули. Грабитель разбудил их, деликатно постучав в окно. Он пришёл с приятелем, с мешками и с тележкой. Приятель кошек одобрил. И вот налакавшихся молочка, задремавших персов погрузили в мешки и снесли в тележку.
– Теперь я стал ещё и скупщиком краденого, – сказал грабитель. – А всё из-за моего доброго сердца.
– Я клянусь вам, что мы кошек не воровали, – сказал Сирил. – Вы случайно не знаете, который час?
– У меня часов не имеется, – сказал приятель. – Только когда я проходил мимо «Быка и Калитки», било полночь. Так что сейчас что-нибудь около часу.
Когда все кошки были упакованы и вынесены, а грабитель распрощался со всеми самым дружелюбным образом, в доме оставалась ещё корова.
– Придётся ей здесь провести ночь, – вздохнул Роберт. – Кухарка утром упадёт в обморок, как увидит в доме корову.
– Какую тебе ещё ночь! – воскликнул Сирил. – Завтра уже наступило. Можно высказывать желание.
Так что в записке ковёр попросили отправить корову на место и вернуться поскорее в детскую. Однако корову было не так легко загнать на ковёр. Пришлось привязать её за рога бельевой верёвкой к загнутому углу ковра и скомандовать:
– Давай!
Ковёр и корова разом исчезли. Мальчики отправились спать, радуясь, что эта несносная ночь наконец-то кончилась.
На следующее утро ковёр тихонечко лежал себе на своём месте, только угол оказался у него изорванным. Тот самый угол, к которому привязали корову.
|
|
| |
|
Луна |
Дата: Пятница, 30 Мар 2012, 23:24 | Сообщение # 10 |
|
Принцесса Теней/Клан Эсте/ Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6516
Магическая сила:
| Глава девятая Невеста для грабителя
На следующее утро после приключений с персидскими кошками, мускусными крысами, обыкновенной коровой и необыкновенным грабителем дети проспали аж до десяти часов. И то – в десять проснулся только Сирил. Но он позаботился, чтобы и остальные не очень-то разоспались. В половине одиннадцатого все уже были готовы и жаждали сесть за стол к завтраку.
Правда, после вчерашнего в доме не так уж много оставалось съестного. Роберт приготовил для загулявших слуг небольшой сюрпризец: он поместил кувшин с водой над кухонной дверью. Было решено, как только хлопнет дверь парадной, все спрячутся в шкафу под лестницей и с удовольствием послушают, как кувшин опрокинется, а вода выльется им на голову, и что слуги станут говорить.
Кухарка сказала, что это им наказание за то, что они оставили дом без присмотра. Но горничная, которая мыслила более трезво, предположила, что в доме кто-то побывал. В этом её убедила и неубранная после завтрака посуда.
В шкафу под лестницей было очень тесно и воняло керосином. Безмолвная борьба за жизненное пространство кончилась тем, что дверь распахнулась, и Джейн, как футбольный мяч, выкатилась под ноги прислуге.
– Ну вот что, – твёрдо сказал Сирил, когда кухаркина истерика поулеглась, а горничная истощила всё своё ругательное красноречие. – Нечего вам тут разоряться. Мы этого не потерпим. Мы слишком много о вас знаем. Так что, пожалуйста, чтобы к обеду был приготовлен отварной язык и рулет с патокой на десерт.
– Как бы не так, – огрызнулась горничная. – Не пытайтесь меня запугать, мастер Сирил. Вы скажете маме, что нас не было дома? Да я расскажу ей про мою двоюродную бабушку, которая воспитывала меня с раннего детства, а теперь лежит при смерти и мне необходимо было её навестить.
– Прекратите, Элиза! – оборвала её Антея. – Вы знаете, что бывает с лгунами на том свете.
– Какими ещё лгунами? Да я ниже своего достоинства почитаю с вами разговаривать.
– А как поживает миссис Уигсон? – с невинным видом спросил Роберт. – Не засиделись ли вы вчера у неё слишком поздно?
– Хорошо ли повеселилась миссис Проссер? – поинтересовалась Джейн.
У кухарки от удивления отвалилась челюсть.
– Так вот, – заключил разговор Сирил. – Скажем мы маме или не скажем, зависит от вас. В ответ на ваше хорошее отношение получите наше. А теперь вам лучше заняться паточным пудингом, а вам, Элиза, было бы нелишне хорошенько прибраться в доме. Так, для разнообразия.
Слуги тут же сдались, причём раз и навсегда.
– Ну вот, всё улажено, – сказал Сирил. – Самое главное, уметь проявить твёрдость. А теперь не отправиться ли нам куда-нибудь на ковре?
– Я бы на вашем месте этого не делал, – сказал Феникс, слетая со своего насеста, каковым ему служил гардинный карниз. Он расхаживал по столу, позёвывая и потягиваясь.
– Вчера я пытался вам кое на что намекнуть. Но теперь я чувствую, пришло время говорить в открытую.
– А в чём ещё дело? – раздраженно спросила Антея. – Вообще, я никуда не собираюсь, у меня чулки прохудились, я займусь штопкой.
– Да при чём тут твои чулки! Тоже мне – чулки! – фыркнул Феникс. – Ковёр – вот что должно бы вас волновать. Посмотрите, какие на нём потёртости, как изодрался угол ковра. Он служил вам верой и правдой. А чем вы ему отплатили за верную службу?
– Милый Феникс, – сказала Антея, – ну, пожалуйста, не говори с нами таким наставительным тоном. Мы действительно ничего доброго ему не сделали, только высказывали свои желания.
– Именно, только высказывали желания, – продолжал ворчать Феникс, ероша золотые перышки на шее. – И какие, смею вас спросить? То хотели, чтобы у кого-то делалось хорошее настроение, то хотели лететь за границу и вымазали его там глиной с обеих сторон. И вчера – ну, это не ваша вина насчёт кошек и крыс, это был его собственный выбор. А каково ему было выдержать корову, привязанную за его угол?
– Мне думается, кошки ещё хуже коровы, – заметил Роберт. – От их когтей остались дырки.
– Да, – подтвердил Феникс, – одиннадцать тысяч девятьсот сорок дырочек. Вы заметили?
– Бог ты мой! – в отчаянии воскликнула Джейн, опускаясь на пол и поглаживая ковровый ворс. – Ты думаешь, он изнашивается?
– Да уж жизнь с вами не была для него сахаром. Французская грязь – аж два раза, и прибрежный песок – тоже два раза. И купание в соленой морской воде. И Индия. И Персия. И кошачьи когти. Не говоря уж о корове. Осторожненько поднимите ковёр и поглядите на просвет.
Со всеми возможными предосторожностями мальчики подняли ковёр. Угрызения совести напали на всех четверых, когда они увидели одиннадцать тысяч девятьсот сорок дырочек, которые проделали в нём кошачьи когти. В нескольких местах просвечивали залысины, а от угла ковра была оторвана полоска и еле держалась на ниточке.
– Мы должны срочно заняться починкой, – сказала Антея. – Наплевать на мои драные чулки. Быстро пошли за шерстью.
Конечно, нигде во всей округе не было магазина, который торговал бы шерстью, исполняющей желания. Но обычную разноцветную шотландскую шерсть можно было купить в лавочке неподалёку от их дома. Целый божий день Антея и Джейн чинили, зашивали, штопали. Мальчишки после обеда пошли прогуляться, а Феникс расхаживал по столу и разговаривал с прилежно работающими девочками.
Ближе к вечеру в комнату неожиданно ворвались Сирил и Роберт. Оба были явно чемто взволнованы. На лбу у Сирила выступили капельки пота, а на раскрасневшемся лице Роберта виднелась полоска сажи.
– Что это с вами? – спросил Феникс.
– Случилось нечто ужасное! – сообщил Роберт. – Этот славный парень – ну, я имею в виду нашего грабителя, – его схватили полицейские, подозревая в том, что кошки у него краденые. Так мне сказала жена его брата.
– Давай рассказывай всё по порядку, – попросила Антея.
– Ну, подошли мы с Сирилом к лавке гробовщика, ну, знаете, там, где на витрине выставлены такие красивые искусственные цветы. Видим – толпа. Подошли поглазеть. А там два копа схватили нашего грабителя и волокут в отделение. А он говорит: «Уверяю вас, этих кошек мне подарили. Мне их дали за то, что я подоил корову». А люди вокруг ржали, а один полицейский сказал, может, он знает адрес, где живёт корова и как её зовут. А тот ответил, что он не знает. Он нас не заметил, и мы ушли.
– О, мальчики, как вы могли?! – воскликнула Антея.
– Не будь дурой! – посоветовал ей Сирил. – Ни шиша бы это не помогло, если бы он нас увидел. Никто бы ни одному нашему словечку не поверил. Мы гораздо лучше поступили. Мы спросили у одного мальчишки, где этот несчастный живёт, и он нам сказал. Оказалось, его брат с женой держат маленькую овощную лавочку. Мы там купили четверть фунта арахиса, вот – угощайтесь. – Но девчонки с негодованием угощение отвергли.
– Ну нам надо было хоть что-нибудь купить. А пока нам отвешивали орехи, мы услышали, как жена его говорила. Она сказала, что он пришёл домой со всей этой кошачьей командой, она поняла, что что-то тут не так. А сегодня утром он схватил под мышки два самых пушистых котища и пошёл продавать, хотя она его предупреждала, что это опасно. А он вместо того, чтобы…
– Да замолчи ты! – закричала на него Джейн. И правда, Сирил был похож на будильник, у которого была такая пружина, что он звонил, звонил и никак не мог остановиться. – Где он сейчас?
– В полицейском участке, – сказал Роберт, потому что Сирил ещё не успел перевести дух после своего длинного монолога. – Мальчишка сказал, что они пока что его в камеру засадили, а завтра потащат к судье. Я-то думал, как это здорово, что мы всучили ему наших кошек, а вот теперь…
– Ваше «здорово» кончится судьёй, – заметил Феникс.
– Пошли к нему! – закричали обе девочки разом. – Пошли! Мы им всё расскажем, они обязаны нам поверить!
– Да не могут они! – возразил Сирил. – Только вообрази, если бы к тебе кто-нибудь обратился с подобными россказнями. Ты не могла бы поверить, как бы ты ни старалась. Мы только запутаем всё дело.
– Но что-нибудь мы можем сделать? – сказала Джейн, готовая расплакаться. – Мой дорогой хороший грабитель… Нет, я этого не вынесу, Феникс, милый, ну помоги же нам. Ты такой добрый, и красивый, и умный…
Феникс почесал свой клюв лапкой.
– Вы могли бы его спасти и спрятать тут в доме, пока все о нём забудут.
– Ну, это столетия пройдут, – отозвался Сирил. – Да к тому же папа вот-вот вернётся, а если он обнаружит его здесь, хоть тресни, он ничему не поверит. Куда бы нам его девать, а?
Джейн захлопала в ладоши.
– Я знаю! Знаю! Надо отвезти его на солнечный берег, где наша прежняя кухарка работает королевой. Им вместе будет очень даже хорошо!
Мысль была вовсе не дурна, надо только, чтобы грабитель согласился.
Все решили дождаться вечера. А тем временем Джейн и Антея спешно заканчивали починку ковра. Страшно было представить себе, что драгоценный грабитель во время пути провалится в дыру и навсегда погибнет в волнах южных морей.
Прислуга, утомлённая вчерашней гулянкой, рано отправилась спать, и ребята тоже сделали вид, что они легли в постель. Когда Феникс доложил им, что обе служанки храпят, все собрались на ковре и сказали:
– Мы хотим оказаться в одинокой камере нашего грабителя.
И тотчас они там и оказались. Вы, конечно, можете подумать, что это сырое подземелье где-нибудь в глубине, под старинным замком. На самом деле это была небольшая побелённая комнатушка. Там стоял деревянный топчан, покрытый полосатым одеялом, на котором лежала надувная подушка. Накрывшись одеялом и положив голову на подушку, крепко спал знакомый детям грабитель. Как только Сирил легонько к нему прикоснулся, он вскочил и дико заорал спросонья. Тут же снаружи послышались шаги.
– Прекрати орать, слышишь! – раздался строгий голос.
– Да, да, начальник, – отозвался арестованный, – это я просто так, со сна.
Все замерли. Войдёт? Не войдёт? Но шаги, слава богу, удалились.
– Ну а вы-то, ёлки-палки, как тут оказались?
– На ковре, – сказала чистую правду Джейн.
– Ну что ты мелешь? – устало спросил грабитель. – Ой, мамочки, ну одного из вас ещё можно бы переварить, но четверых! Да ещё с этой жёлтой птицей.
– А теперь, – сказал Сирил, – попытайтесь поверить тому, что мы вам скажем. Ведь вчера ещё вы бы не поверили всей этой истории с кошками и коровой, если б кто-нибудь вам рассказал.
– Да ни в жисть бы не поверил, – подтвердил грабитель.
– Так вот, слушайте. Вам хуже уже, чем есть, и быть не может. Но если вы нам доверитесь, мы вас отсюда вызволим. Вопрос вот какой, куда бы вы хотели направиться?
– Я бы хотел попасть в Булонь. Мне всегда хотелось поплавать на корабле. Да вот только в нужный момент всегда было не на что отправиться в плавание.
– Но ведь это такой же большой город, как Лондон, – возразил Сирил, не обнаружив при этом точных географических знаний. – На что бы вы стали там существовать?
Грабитель задумчиво почесал в затылке.
– Честному человеку везде не на что жить, – произнёс он задумчиво.
– Верно, так и есть, – согласилась с ним Джейн. – А что бы вы сказали, если б вам предложили оказаться на солнечном берегу, где вообще ничего не надо делать, если только вам самим этого не захочется?
– Это как раз по мне, мисс! – оживился грабитель. – Я никогда особенно за работой не бегал, не то что некоторые, вечно устраивают суету.
– И что, вам никакая работа никогда не нравилась? – строго спросила Антея.
– Да нет, – отозвался грабитель, – я очень любил с цветами возиться, только отец мой помер, так что я на садовника выучиться не успел, за учёбу стало нечем платить.
– Мы отвезём вас на берег тёплого моря, – сказала Джейн, – там такие цветы – закачаешься!
– Наша прежняя кухарка там, она там королева…
– О, провалиться мне на месте, – вцепился грабитель себе в волосы. – Как я вчера увидел эту кучу кошек, да ещё с коровой, так и подумал, что это мне за грехи. Я и теперь не знаю, в своём ли я уме. Но если вы можете меня отсюда вытащить, так вытаскивайте, а нет – проваливайте. Мне ещё надо сообразить, чего мне завтра плести этому судье.
– Встаньте, пожалуйста, на ковёр, – сказала Антея, незаметно подталкивая его к ковру. Остальные потихонечку подтаскивали к нему сам ковёр. Как только его ноги ступили на ковёр, Антея быстро проговорила:
– Мы хотим оказаться на том самом солнечном берегу.
И в мгновение ока они там и оказались. Прибрежный песок отливал всеми цветами радуги, вокруг бушевала тропическая зелень, а рядом с ними оказалась и кухарка в венце из белых цветов, а на лице – ни морщиночки, ни следов возраста или усталости.
– Ой, кухарка, какая ты хорошенькая! – воскликнула Антея, как только сумела перевести дух после кружения и кувыркания в воздухе вместе с ковром.
Грабитель стоял, протирая глаза, озираясь вокруг и задумчиво бормоча:
– Пенни простой, а двухпенсовик цветной! Тут и двух пенсов не надо, кажись, и без них обойтись можно.
Кухарка сидела в окружении своих меднокожих подданных на поросшем травкой холмике. Грабитель ткнул указательным пальцем в их направлении.
– А они прирученные? – спросил он. – Они не кусаются? Не царапаются? Не стреляют отравленными стрелами?
– Не робей, парень, – сказала кухарка. – Ты всего-навсего попал в сон. А поскольку это только сон, то я не постесняюсь сказать, что ты самый привлекательный мужчина, какого я в жизни видала. А сон этот всё длится и длится, пока ты себя хорошо ведёшь, а еда тут ничуть не хуже настоящей…
– Послушайте, – сказал грабитель. – Я попал сюда из полицейского участка, только я ни в чём не был виноват, вот эти ребята могут подтвердить.
– Ну, вообще-то, вы однажды пытались сделаться грабителем, – сказала правдивая Антея.
– Только потому, что меня самого ограбили, вы же знаете, мисс. Разрази меня гром, если это не самый жаркий январский день, какой мне доводилось видеть на моём веку.
– Не желаете ли искупаться, сэр? – спросила кухарка. – После купания я прикажу выдать вам такую же белую одежду, как моя.
– Благодарю вас, только думаю, я в ней чудновато буду выглядеть. А вот выкупаться – это я со всем удовольствием. А потом я свою рубашку обратно надену. Она только на позапрошлой неделе стирана.
Сирил и Роберт отвели его к выдолбленному в скале бассейну, где он от души поплавал. Затем, натянув рубашку и брюки, он уселся на травку и сказал:
– Эта ваша кухарка, или – как её там? – королева, ну та, с белым букетом на голове. Она ничего себе, мне нравится. Интересно, не согласится ли она пойти за меня замуж?
– Я спрошу у неё, – пообещал Сирил.
– Не стоит. У меня всегда так было: сказано – сделано. Я уж как-нибудь сам.
Вымытый, в относительно чистой рубашке и с венком на голове, который Роберт торопливо сплёл ему из каких-то очень душистых цветов, он предстал перед кухаркой.
– Послушайте, мисс, – сказал он. – Коль уж судьба забросила нас в этот сон, или как вы там его называете, я хочу вам прямо сказать, что вы мне очень даже приглянулись.
Кухарка улыбнулась и потупила взор.
– Я одинокий человек, – продолжал он. – Что называется, холостяк. Я человек мягкий в обращении, вот эти ребятишки могут вам подтвердить. А поэтому я приглашаю вас на встречу в следующее воскресенье.
– Как-то это всё очень неожиданно, – смутилась кухарка.
– Приглашение на встречу, то есть это значит вы предлагаете ей пожениться? – уточнила Антея. – Зачем откладывать!
– Что касается меня, то я не против, – сказал грабитель.
– Нет, мисс, – возразила кухарка. – Во сне или не во сне, но я с юности поклялась, что не выйду замуж без церковного венчания. Нет, мистер, я конечно вас благодарю, но если вы не добудете священника, то дело не пойдёт.
– Вы женитесь на ней, если мы предоставим священника? – спросила сваха Антея.
– Я согласен, мисс, – сказал грабитель, поправляя венок на голове. – Как этот чёртов букет щекочет уши, пёс его возьми, – добавил он.
Таким образом, страшно спешно ковёр отрядили за священником. Инструкции были написаны на подкладке Сириловой фуражки мелом, который был подарен Роберту маркёром в гостинице в Линдхёрсте. Ковёр тут же исчез, и не успели они моргнуть глазом, как появился снова с преподобным Септимусом Бленкинсопом «на борту».
Септимус Бленкинсоп был очень милым молодым человеком, но выглядел он очень странно, потому что с ним приключилось следующее. Когда он увидел незнакомый ковёр у себя на полу, естественно, ему захотелось поближе его рассмотреть. Он вступил на ковёр, но, к великому сожалению, только одна его нога попала на настоящий волшебный ворс, а другая попирала подошвой зачиненную девицами дырку. Обыкновенная шотландская шерсть, как известно, не обладает волшебными свойствами. Поэтому на тропическом берегу он оказался как бы наполовину, и ребята могли видеть сквозь него различные предметы. А что касается его самого, то он отчётливо видел залитый солнцем южный берег, кухарку, грабителя и четверых детей. Но, как ни странно, он видел одновременно и свой кабинет у себя дома, книжные полки, картину на стене и часы из мрамора, подаренные ему на память, когда он уходил с последнего места службы.
Ему казалось, что у него случился приступ временного помешательства, так что ему было всё равно, что делать, и он повенчал кухарку с грабителем. Кухарка сказала, что она предпочла бы викария посолиднее, сквозь которого нельзя было бы смотреть, как через стекло, но раз всё происходит во сне, так, пожалуй, сойдёт и такой.
Когда церемония благополучно закончилась, преподобный Септимус пошёл бродить по берегу, собирая незнакомые ему виды цветов, потому что ботаника была его неизменным хобби.
А потом был устроен роскошный свадебный пир. Можете себе представить, что Джейн, Сирил, Антея и Роберт, взявшись за руки с медно-коричневыми аборигенами, весело отплясывали вокруг молодой четы: кухарки-королевы и грабителя-принца-консорта! В Лондоне было уже за полночь, хотя тут, на берегу, время только подходило к пятичасовому чаю.
Пожелав молодым всего хорошего, ребята с ними распрощались. Они, конечно же, взяли с собой и священника и отнесли его в его кабинет к подаренным мраморным часам. С помощью ковра, разумеется.
Полицейские, как ни ломали голову, так никогда и не узнали, как же их узнику удалось выбраться. В полицейском участке об этом случае до сих пор говорят с придыханием и понизив голос.
Что касается Септимуса Бленкинсопа, то он уверен, что с ним случился припадок от переутомления. Он решил немного развлечься и повёз своих престарелых тётушек в Париж, где они облазили все музеи и картинные галереи и вернулись домой счастливые, в твёрдом убеждении, что они теперь знают жизнь. А их племянник, ясное дело, ни им, ни кому-либо другому никогда и словом не обмолвился о венчании на берегу.
|
|
| |
|
Луна |
Дата: Пятница, 30 Мар 2012, 23:25 | Сообщение # 11 |
|
Принцесса Теней/Клан Эсте/ Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6516
Магическая сила:
| Глава десятая Приключения из-за дыры в ковре
Ура! Ура! Ура!
Мы маму ждём с утра!
Ура! Ура! Ура!
Мы маму ждём с утра!
Эту немудрящую песенку Джейн запела после завтрака. У Феникса навернулись слезы на глазах от такой трогательной любви дочери. – Она на самом деле приедет только к вечеру, – сказал Роберт. – Мы можем успеть совершить ещё одно путешествие с ковром. – А какое пожелание мы выскажем на этот раз? – спросила Антея. – Вот что я вам скажу, – поделился своими мыслями Роберт. – Что, если нам попросить ковёр отнести нас туда, где мы найдём кошелёк с деньгами. Тогда мы сможем купить маме подарки.
– А вдруг он отнесёт нас куда-нибудь на восток и мы найдём шёлковые, расшитые бисером кошельки, полные таких денег, которые у нас вовсе и не деньги, – возразил Сирил, – и к тому же нас начнут трепать вопросами, где мы их достали, и мы не будем знать, как из этой ситуации выпутаться.
Произнося эту тираду, Сирил взялся отодвигать стол, и одна из ножек стола угодила в Антеину штопку и вдобавок ещё вырвала из ковра немалый кусок.
– Ну вот, допрыгался! – сказал Роберт.
Но Антея – это была сестра так сестра. Она ничего не сказала Сирилу, только быстро достала клубок шотландской шерсти, штопальную иглу, ножницы и напёрсток. Затем справившись со своей досадой, сказала:
– Ничего, Сирил, я сейчас всё починю.
Сирил дружески похлопал её по спине.
– Что касается кошельков, содержащих монеты, – начал разговор Феникс, почёсывая золотым когтем то место, где можно было бы предположить наличие уха, – надо твёрдо определить сумму, которую вы хотели бы получить, а также и страну, где вы хотели бы найти кошелёк. Было бы большим разочарованием, если бы вы нашли кошелёк, содержащий три обола.
– А сколько это на наши деньги?
– Три с половиной пенса составили бы три эти древнегреческие монеты.
– И к тому же, если вы находите кошелёк, значит его кто-то обронил, – сказала Антея, – и ничего другого нельзя сделать, как отнести его в полицию.
– Да, возникает довольно сложная ситуация, – заметил Феникс.
– А что, если поискать зарытый клад, и чтобы не нашлось никаких наследников, – высказал предположение Сирил.
– Ну, мама уж тогда точно нам не поверит, – раздалось сразу несколько голосов.
– Погодите секундочку, – сказала Антея. – У меня зашевелилась одна мысль. Помолчите, дайте мне подумать.
Все замолкли, а Антея застыла на мгновение со штопальной иглой в поднятой руке. Помолчав, она заговорила:
– Вот что. Давайте попросим ковёр отнести нас туда, где мы сможем достать денег маме на подарок и достать их таким образом, чтобы мама не заподозрила ничего дурного.
– Да, ты научилась использовать ковёр на полную катушку, – заметил Сирил.
В этот раз он говорил мягче, чем обычно, помня, что Антея не попрекнула его за разорванный ковёр.
– Ты прав, – согласился с ним Феникс. – Но вам надлежит помнить, если вы что-то вынете, то его там и не будет.
Никто не обратил внимания на это загадочное замечание, о котором им пришлось очень даже вспомнить впоследствии.
– Ну, давай же, Антея, поспеши, – теребил сестру Роберт. Вот почему Антея заспешила и почему большая штопка посреди ковра скорее напоминала рыболовную сеть.
Все надели зимнюю одежду, Феникс перед зеркалом пригладил перышки, и все переместились на ковёр.
– Дорогой ковёр, – сказала Антея, – пожалуйста, двигайся не так быстро. Мы хотим посмотреть, куда же мы летим. – А затем она высказала своё странноватое желание. Ковёр сделался твёрдым, похожим на плот, и полетел над крышами лондонских домов.
– Кажется, мы движемся в сторону Гринвича, – сказал Сирил, когда они пролетали над мутными водами Темзы.
А ковёр летел всё дальше и дальше, низко над самыми глиняными каминными трубами. Но вдруг, когда они оказались над районом Нью-Кросс, случилось ужасное.
Джейн и Роберт помещались в середине ковра. Частично на настоящем ковре, а частично на заштопанной дыре.
– Какое-то всё туманное, – сказала Джейн. – Я чувствую себя вроде бы и на ковре, а вроде бы как и в детской, у себя дома. Такое ощущение, точно я вот-вот заболею корью. Когда я болела корью, всё как раз так туманно и было.
– Знаешь, я чувствую то же самое, – сказал Роберт.
– Никакая это не корь, это всё из-за дыры, – сказал Феникс.
В этот момент, когда Роберт и Джейн попытались переместиться на более безопасное место, дыра прорвалась, их ботинки взметнулись в воздух, а головы перевесили. Они полетели вниз и опустились на крышу респектабельного, мрачноватого вида дома по адресу: Эмершэмроуд, 705, район Нью-Кросс. А ковёр точно проснулся, избавившись от лишнего груза, и взмыл вверх. Антея и Сирил, перегнувшись через край, смотрели вниз.
– Вы не ушиблись? – прокричали они.
– Нет, – ответили те двое.
В следующий миг ковёр, прибавив скорости, скрылся из виду.
– Ой, какой ужас! – воскликнула Антея.
– Могло быть хуже, – сказал Феникс. – Что, если бы дыра прорвалась, когда мы пролетали над Темзой?
– Да, конечно, – согласился с ним Сирил, потихоньку приходя в себя. – С ними всё будет нормально. Они станут орать, пока их кто-нибудь не снимет с крыши, или будут бросать черепицу, чтобы привлечь внимание прохожих. У Роберта есть мои фунт и пять пенсов. По счастью, ты забыла зашить мой карман, и я отдал их ему на хранение. Они доберутся до дому на трамвае.
Но Антея оставалась безутешной.
– Это я во всём виновата, – казнила она себя. – Я умею хорошо штопать, но я поторопилась. Я, я виновата! Давай вернёмся домой и залатаем ковёр, вырезав кусок из твоей итонской куртки. Она очень прочная. И полетим их искать.
– Ладно. Только твоя воскресная куртка ничуть не менее прочная, – сказал Сирил. – Хотел бы я…
– Помолчи! – крикнул Феникс. – Ковёр опускается вниз!
Так оно и было. Медленно и неуклонно ковёр шёл вниз и приземлился на тротуаре Дептфордроуд. Подлетая, он наклонился чуть-чуть, так что Сирил и Антея сошли с него как по трапу. В одну секунду он свернулся сам и спрятался за столбом ближайших ворот. И только Феникс успел скользнуть за борт Сирилова пальто, как раздался знакомый голос:
– Вот так так! Вы-то что тут делаете? – И они лицом к лицу столкнулись со своим дядей Реджиналдом.
– Мы думали осмотреть Гринвичский дворец, – быстро нашёлся Сирил.
– А где же остальные?
– В точности я не знаю, – сказал Сирил, что и было чистой правдой.
– К сожалению, я спешу, – сказал дядя Реджиналд, – у меня заседание суда, я выступаю в защите. Но от того, что я не могу с вами вместе развлечься, это не значит, что и вы не должны. – И он пошарил у себя в кармане.
– Вот, – сказал он. – Это на всех четверых. Будьте умниками. Пока!
Сирил и Антея переглянулись. В руках у Сирила блестел золотой соверен.
– Старый добрый ковёр! – воскликнул Сирил.
– Да, умница, – сказал Феникс. – О чём просили, то он и исполнил. И нашёл такое простое решение!
– О, пожалуйста, пожалуйста, давайте вернёмся домой! Совести у меня нет! Как же я хоть и на минуточку, но могла забыть о тех, двоих! – восклицала Антея, мучимая угрызениями совести.
Они быстренько и незаметно раскатали ковёр, не привлекая внимания прохожих. И только ноги их коснулись ковра, как Антея пожелала, чтобы они оказались дома. Именно там они и оказались.
Щедрость дядюшки избавила их от таких крайностей, как порезать итонский костюм или воскресную куртку, чтобы починить ковёр. Сирил быстренько сбегал в магазин и купил то, что ему показалось прочнее всего, – кусок раскрашенной под мрамор американской клеёнки, которую домашние хозяйки обычно стелют на кухонные столы. Антея тем временем с помощью иглы и ниток соединила разорванные края дыры. После этого они взялись пришивать клеёнку к ковру в качестве подкладки.
Детская казалась такой странной, такой пустой без Роберта и Джейн. Сирил уже начал сомневаться, что они сообразят приехать на трамвае. Он уселся помогать Антее, но толку от него было чуть. Феникс внимательно за ними наблюдал, но на него всё больше и больше нападало беспокойство. Он пушил свои прекрасные золотые перья, вставал то на одну, то на другую лапу и наконец произнёс:
– Я больше не могу этого выносить! Такое напряжение! Мой Роберт, который положил моё яйцо в огонь и который всё время прятал меня, давая угнездиться под защитой его норфолкской куртки… Я прошу вас меня извинить…
– Да, конечно, – воскликнула Антея. – Как мы раньше не догадались тебя попросить!
Сирил распахнул окно. Феникс взмахнул своими солнечно-золотыми крыльями и исчез.
– Ну, вот и хорошо, – сказал Сирил, схватив иголку и немедленно уколов себе палец.
* * *
Первое замечание Роберта, когда он обнаружил, что сидит на мокрой, холодной и закопчённой крыше из свинцовых пластинок, её покрывающих, было примерно такое:
– Ну и нушеньки!
А Джейн первым делом расплакалась.
– Утри слёзки, Киса, – стал успокаивать её Роберт. – Не будь такой дурёхой.
Он огляделся, как Сирил и предполагал, в поисках чего-нибудь, что можно было бы кидать вниз для привлечения внимания прохожих. Но решительно ничего не смог обнаружить. Ни камешка, ни какой-нибудь оторвавшейся черепицы. Черепицы вообще не было. Крыша вся состояла из свинцовых пластин, и каждая из пластин твёрдо оставалась на своём месте. Но как это часто бывает, ищешь одно, а найдёшь другое. Он наткнулся на дверь люка, который вёл вниз, в дом. И дверь эта не была заперта.
– Перестань хныкать и иди сюда, – скомандовал он сестре. – Помоги-ка мне откинуть крышку. Если мы окажемся в доме, может, мы сумеем незамеченными выскользнуть на улицу. Давай!
Они с трудом подняли крышку люка и поставили её вертикально. Когда они попытались заглянуть в дом через люк, крышка с грохотом шлёпнулась на свинцовые пластины крыши, а снизу донёсся пронзительный вопль.
– Ну, всё! Нас обнаружили! – сказал Роберт.
Ясное дело, что обнаружили Чердак, куда они собирались попасть, был ещё и чем-то вроде кладовой. Посредине находилась большая картонная коробка, наполовину занятая какой-то, по-видимому, старой одёжей. Другие, ещё не уложенные вещи кучками лежали на полу. Там же, на полу, среди всего этого барахла сидела пожилая, довольно полная леди. Это она издала громкий вопль и продолжала вопить.
– Пожалуйста, не надо, – попросила Джейн. – Мы вам ничего не сделаем.
– Где все остальные из вашей банды? – потребовала к ответу пожилая леди.
– Улетели на волшебном ковре, – сообщила Джейн чистую правду.
– На волшебном ковре? – не поняла испуганная леди.
– Вы, наверно, читали об этом, – продолжала Джейн, пока Роберт не пнул её и не прошипел: «Заткнись сейчас же!»
Тогда леди осторожненько поднялась и, с опаской пробравшись к двери, крикнула куда-то в глубь дома:
– Септимус! Септимус!
– Так или иначе, а я спрыгну, – сказал Роберт. – А ты прыгай следом.
Он спрыгнул.
– Давай же! – прикрикнул он на Джейн. – Смелее. Ну, прыгай, я тебя поймаю!
Он её действительно поймал, и они покатились вместе среди всего этого разбросанного тряпья.
– Давай-ка спрячемся, – шепнул Роберт, – среди этих тряпок и коробок. Они подумают, что мы ушли по крышам. А когда всё утихнет, мы выскользнем на улицу.
Они торопливо спрятались. Роберт ударился о край старой железной кровати, Джейн едва уместилась в узком пространстве, стоя на одной ноге. Но они терпели. Вскоре явилась та толстая леди. Она привела с собой не Септимуса, а ещё другую леди. У ребят замерло сердце.
– Ушли, – сказала первая леди. – Бедные детишки, совершенно сумасшедшие. Давай запрём чердак и пошлём за полицией.
– Давай-ка сначала выглянем наружу, – сказала вторая леди, чуть похудее первой и, возможно, чуть постарше.
Они поставили коробку на коробку прямо под открытым люком и, взобравшись на них, высунули наружу свои аккуратно причёсанные головки.
– Давай бежим, – шепнул Роберт.
Они на цыпочках выбрались на лестницу. Прошли один пролёт, потом другой. Они перегнулись через перила, глянули вниз и – о ужас! – навстречу им поднимался слуга с ведёрком, полным угля. Они тут же шмыгнули в первую попавшуюся дверь и оказались в аккуратно прибранном кабинете с рядами книжных полок и письменным столом. Парочка расшитых шлепанцев согревалась на каминной решётке. Дети спрятались за оконными занавесками.
Проходя мимо стола, они увидели на нём кружку, в какие обычно собирают пожертвования для церкви. Она была распечатана, крышка сброшена, внутри она была абсолютно пуста.
– Боже мой, нам отсюда никогда не выбраться, – простонала Джейн.
– Тихо! – шикнул на неё Роберт. И правильно сделал. Потому что на лестнице послышались шаги и через мгновение обе леди вошли в комнату. Они не заметили детей, но тут же увидели опустевшую миссионерскую кружку.
– Так я и знала! – воскликнула одна из них. – Селина, это были бандиты. Эти дети вовсе не сумасшедшие. Их послали отвлечь наше внимание, пока их сообщники орудовали в доме.
– Возможно, ты и права, – отвечала Селина. – Но сейчас-то эти сообщники где?
– Я не сомневаюсь, что они внизу и хотят утащить наш серебряный молочник, сахарницу, и дядюшкин серебряный половник, и тётушкины серебряные ложечки. Я иду вниз.
– Не будь такой отважной, Амелия. Давай лучше высунемся в окно, позовём полицию. Запри дверь, а я сейчас… сейчас…
Но тут она раздёрнула шторы, нос к носу оказалась с ребятами. И дико завизжала.
– Да перестаньте же! – закричала на неё Джейн. – Никакие мы не бандиты и не прикасались к вашей миссионерской копилке. Да не трогайте вы меня!
Мисс Селина схватила Джейн, а мисс Амелия – Роберта. Крепкие руки вцепились в них мёртвой хваткой, при этом они покраснели от натуги, а пальцы – побелели.
– Так или иначе, вы у нас в руках, – сказала мисс Амелия. – Селина, твоя добыча поменьше моей. Тебе проще будет открыть окно. Давай открывай и кричи: «Караул, грабят!» Да погромче!
Селина послушно распахнула окно, но вместо того, чтобы кричать: «Грабят!» – она крикнула: «Септимус!» – потому что в этот момент она увидела племянника, идущего от ворот к дому.
В следующую минуту он открыл парадную дверь своим ключом и поднялся в кабинет. Как только он вошёл, Джейн и Роберт издали радостный клич такой громкости, что обе леди подпрыгнули и чуть было не выпустили их из своих цепких объятий.
– Это же наш священник! – воскликнула Джейн.
– Вы нас не помните? – спросил его с надеждой Роберт. – Вы венчали нашего грабителя, ну, вспоминаете?
– Я так и знала, что это банда, – сказала Амелия. – Септимус, эти ребята члены грабительской банды, и они явились, чтобы ограбить дом. Они уже утащили деньги из копилки.
Преподобный Септимус провёл ладонью по лицу.
– Что-то мне стало нехорошо, оттого что я так спешил подняться по ступенькам.
– Да не трогали мы эту вашу чёртову копилку! – не выдержал Роберт.
– Значит, это сделали ваши сообщники, – заявила мисс Селина.
– Нет, нет, – поторопился сказать викарий. – Это я сам её открыл. Я понял, что у меня не хватает денег на благотворительный взнос в Общество охраны детей от кори и дифтерии. Я надеюсь, что сейчас я не во сне? – растерянно добавил он.
– Какой там сон! Обыщи дом! Сейчас же!
Викарий, всё ещё сохраняющий бледность и подрагивающий, обыскал дом, и конечно же, безрезультатно.
Он вернулся в кабинет и обессиленный опустился в кресло.
– Вы что, не собираетесь нас отпустить? – негодовал Роберт. – Мы вам ничего такого не сделали! Мы просто свалились на крышу. Мы же не нарочно! Это всё ковёр. Помните, как он носил вас на берег?
– О моя бедная голова, – простонал викарий.
– Да причём тут ваша голова? – продолжал гневаться Роберт. – Постарайтесь вести себя достойно, как полагается христианину. Поступайте так, как вам велит ваш христианский долг!
– Ох, это мне за грехи, только не знаю за какие, – причитал преподобный Септимус слабеньким голосом.
– Пошли за полицией, – потребовала мисс Селина.
– Пошли лучше за доктором, – пробормотал викарий.
– Ты всё-таки думаешь, что они сумасшедшие?
– Нет, не они, а я, – ответил ей племянник.
Джейн всё это время не переставала плакать. Но тут она вдруг произнесла:
– Пока ещё нет, – сказала она. – Но скоро спятите. И так вам и надо!
– Тётя Селина и тётя Амелия, – сказал викарий, – поверьте мне, это просто дурной сон. Скоро вы это осознаете. Отпустите детей, они не сделали ничего плохого. Я же вам уже сказал – это я распечатал копилку.
Сильные жилистые руки весьма неохотно ослабили свою хватку. Роберт стоял нахохленный. А Джейн неожиданно подскочила к викарию и нежно его обняла.
– Вы милый, – сказала она. – Поверьте, это только сначала кажется сном, а потом к нему привыкаешь. А теперь отпустите нас. Добрый, хороший, достойный священник.
И тут вдруг Джейн и Роберт почувствовали, что ими овладевает то странное состояние, когда среди бела дня на глазах у всех ты вдруг начинаешь исчезать. В следующий момент и преподобный Септимус, и его тётушки остались в комнате одни.
– Я так и знал, что это сон, – вскричал викарий. – У меня такие сны уже случались. А вам, тётя Селина и тётя Амелия, тоже снился этот же самый сон?
Тётушки переглянулись.
– О чём ты? – спросила тётушка Селина, расхрабрившись. – Нам ничего не снилось. Ты просто задремал на минуточку в своём кресле. – Септимус облегчённо вздохнул.
* * *
Вам-то, конечно, ясно, что произошло?
Добрый умный Феникс полетел прямо к Саммиэду и пожелал, чтобы Роберт и Джейн немедленно оказались дома. Так оно и случилось. Сирил и Антея даже ещё не успели закончить починку ковра.
Когда первые всплески радости поутихли, они пошли в магазин и на то, что осталось от покупки клеёнки, накупили маме подарков. Они купили ей розовый шёлковый шарфик, красно-синие вазочки – пару, флакончик духов, рождественские свечи в красивой упаковке и два куска туалетного мыла: один в виде помидора, а другой в виде апельсина.
Он был так похож на настоящий апельсин, что, если вы любите апельсины, вам тут же захотелось бы снять с него корку. И ещё они купили тортик с глазурью, а на остатки денег – цветочков, чтобы поставить их в вазочки. И когда они закончили все приготовления, всё красиво разложив на столе, и собирались уже зажечь свечи, они услышали, что к дому подъехал мамин кеб. Они быстренько умылись и переоделись.
– Добрый старый Саммиэд, – проговорил Роберт.
И все с ним согласились.
– А Феникс что – хуже, что ли? – продолжал Роберт. – Подумайте, чем бы всё кончилось, если бы он не догадался слетать к Саммиэду и попросить его исполнить желание?
– Ваше счастье, что я такая умная птица, – сказал Феникс.
– Мама приехала! – сказала Антея. Феникс спрятался, а дети зажгли свечи.
Маме очень понравились подарки, а в соверен дяди Реджиналда ей ничего не стоило поверить.
– Старый добрый ковёр, – пробормотал Сирил, засыпая.
– Вернее, то, что от него осталось, – прокомментировал Феникс.
|
|
| |
|
Луна |
Дата: Пятница, 30 Мар 2012, 23:26 | Сообщение # 12 |
|
Принцесса Теней/Клан Эсте/ Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6516
Магическая сила:
| Глава одиннадцатая Начало конца
– Да, – сказала мама, глядя на штопаный-перештопаный, чинёный-перечинёный, с подкладкой из американской клеёнки ковёр в детской. – Я ещё никогда в жизни так не ошибалась при покупке ковра.
– Ох, – сорвалось со всех губ с некоторым оттенком протеста.
Мама поняла этот протест по-своему.
– Конечно, вы его очень прилежно починили, вы молодцы, дорогие мои.
– И мальчики тоже помогали, – поспешили признать «дорогие девочки».
– Но всё же он обошёлся в двадцать два фунта и девять пенсов! За такие деньги он должен бы прослужить много лет. Ну да ладно, купим вместо него прочную кокосовую циновку. – И вдруг она прервала свои рассуждения:
– Ягнёночек, ну что же ты наделал!
Весь этот разговор происходил за завтраком, и Ягнёнок, который вёл себя идеально, пока все рассматривали ковёр, вдруг в одну секунду взял да и опрокинул себе на голову стеклянную вазочку с черносмородиновым вареньем. Прошло довольно много времени, пока его отмыли от липкого сиропа, и это отвлекло всех от разговоров о ковре. А когда Ягнёнок наконец был приведён в порядок, мама оставила его на попечение сестёр и братьев, а сама села разбираться в каракулях на кусках обёрточной бумаги, которые в виде финансового отчёта представила ей кухарка. Мама долго ломала голову, но так и не поняла, почему от тех денег, что она присылала на хозяйство, осталось всего пять фунтов и пять пенсов, и вдобавок куча неоплаченных счетов. Мама у них была очень умная, но даже она не могла расшифровать кухаркины выкладки.
– И всё-таки нам надо решить, что мы станем отвечать, когда мама снова заговорит про ковёр, – сказал Сирил. – Вся беда в том, что она истинной правде никак не может поверить и…
В это время из старого шкафа, где хранились какие-то ненужные черепки, отдельные фрагменты старых игрушек и жили таракашки, шагнул на свет божий прятавшийся там Феникс.
– Хорошенькая птичка, – воскликнул Ягнёнок и потянулся, чтобы его погладить.
Феникс на всякий случай укрылся за спиной у Роберта.
– Послушайте меня все, – сказала Антея. – Меня посетила блестящая мысль. Это же не обычный, а по-настоящему волшебный ковёр. И, возможно, если мы смажем его «Восстановителем для волос» и на некоторое время оставим его в покое, волшебная часть его восстановится, ну, как волосы на голове!
– Возможно-то возможно, – сказал Роберт с некоторым сомнением. – Но я бы высказался за керосин. Действует он посильнее, а воняет примерно так же, как и «Восстановитель».
Решили попробовать то и другое. В пузырёчке, который взяли на папиной полке в ванной, оказалось совсем мало «Восстановителя». Всё же отлили с чайную ложечку снадобья и помазали то местечко на ковре, где штопка была совсем негодной. А те места, на которые не хватило «Восстановителя», хорошенько смочили керосином.
Прокеросиненную тряпку потом сожгли в камине. Тряпка пылала так весело, что привела в восторг и Ягнёнка и Феникса.
– Сколько раз, – сказала мама, входя в комнату, – сколько раз я вам повторяла, чтобы вы не баловались с керосином. Чем вы тут занимались?
– Мы сожгли прокеросиненную тряпку, – призналась Антея.
Без толку было объяснять маме, что они пытаются восстановить волшебный ковёр. Она ведь понятия не имела, что он волшебный, а кому хочется, чтобы над вами насмехались, что вы стараетесь починить обыкновенный ковёр с помощью керосина.
– Больше так не поступайте, – строго сказала мама. – А теперь я сообщу вам радостное известие. Папа прислал телеграмму. – И она протянула детям какую-то бумажку. – Почитайте!
Сирил прочёл вслух: «Ложа для детей в Гаррике. Партер для нас в Хей-маркет. Встречаемся на Черинг-Кросс шесть тридцать».
– Это значит, что вы идёте смотреть «Водяных детишек» одни. А мы вас проводим и встретим. Пока давайте мне Ягнёнка. А вы, девочки, пришейте свежие кружева к вашим выходным платьям, и, скорее всего, их надо будет гладить.
Ещё бы не надо. Будучи сшитыми из красного шёлка, они участвовали в живых картинах, когда требовалось изобразить мантию кардинала Ришелье. Платьям это вовсе не пошло на пользу!
Пришивать кружева и гладить было не так уж и весело, но никто не унывал. Во-первых, в перспективе был поход в театр, а во-вторых, теплилась надежда, что на ковре вырастет новый ворс. Часам к четырём Джейн показалось, что несколько ворсинок начинают расти.
Феникс восседал на каминной решётке. Он, как всегда, рассказывал всякие интересные истории, но только казался каким-то слегка опечаленным.
– Милый Феникс, что с тобой? – спросила Антея. – Тебе нездоровится?
– Нет, я не болен, – отвечала золотая птица. – Я старею.
– Как это? Ты же совсем недавно вылупился?
– Время измеряется ударами сердца, – наставительно пояснил Феникс. – С тех пор, как я познакомился с вами, у меня их было столько, что любой птице хватило бы поседеть.
– А я считал, что ты можешь прожить не меньше пятисот лет. Смотри, сколько времени у тебя ещё впереди!
– Время, – сказал Феникс, – это, как вам возможно известно, просто удобная людям выдумка. Оно на самом деле не существует. В эти два месяца я жил с такой скоростью, которая соответствует пятистам годам, проведённым в пустыне. Я старею и слабею. У меня такое чувство, что мне пора отложить яйцо и погрузиться в огненный сон. Но давайте-ка я не буду портить вам настроение. Какое зрелище вы ожидаете сегодня в театре? Бой гладиаторов? Состязание борцов? А может быть, это будет битва жирафов с единорогами?
– Вряд ли, – отозвался Сирил. – Это называется «Водяные детки». Если судить по книжке с тем же названием, то там этих глади… – как их? – не будет, а зато будет полно трубочистов, профессоров, и омар, и лосось, и выдра, которые живут в воде.
– Что-то звучит чересчур прохладно, – сказал Феникс и подвинулся поближе к огню.
– Вряд ли там будет настоящая вода, – сказала Джейн. – В театре обычно бывает тепло и красиво, там много позолоты и горят лампочки. А почему бы тебе не пойти с нами?
– Я как раз собирался пригласить Феникса, – сказал Роберт. – Только у меня нет привычки выскакивать и перебивать, когда другие говорят. В самом деле, Феникс, пошли с нами, это тебя подбодрит. Ты посмеёшься. У мистера Бушье все пьесы очень смешные. Ты бы видел «Лохматого Пса», на которого мы ходили в прошлом году!
– Ты говоришь какие-то непонятные мне вещи, – сказал Феникс. – Но я пойду с вами. Может быть, репризы этого вашего Бушье помогут мне позабыть о бремени моих лет.
В этот вечер Феникс поместился внутри Робертовой итонской куртки, которая была много уже норфолкской, так что ему там было здорово тесно, а Роберту не очень-то удобно. Тем не менее все вместе отправились смотреть спектакль.
Но сначала, встретившись с родителями, они пошли пообедать в шикарный ресторан. Роберту пришлось делать вид, что ему слишком холодно и поэтому нежелательно снимать куртку. Папа всё время по этому поводу отпускал разные шуточки, а остальные хохотали даже с полными ртами, что, как известно, воспитанным людям делать не полагается.
Во всём остальном это был прекрасный обед. И когда он закончился и была съедена последняя виноградина, родители отвели их в театр и усадили в ложу на купленные заранее места.
– Пожалуйста, никуда отсюда не девайтесь, – сказал папа. – Я приду за вами перед самым концом спектакля. Ведите себя примерно, и всё будет хорошо. Тебе и тут холодно, Бобс? Да, надо будет дома смерить тебе температуру, уж не подхватил ли ты свинку или корь! Ну ладно, мне пора.
Наконец-то Роберт смог снять толстую куртку и выпустить сильно помятого Феникса. Они пришли в театр довольно рано. Когда же загорелись все люстры, Феникс, балансируя на спинке позолоченного кресла, пришёл в настоящий экстаз.
– О, какое замечательное зрелище! – бормотал он. – Насколько тут более пышно, чем в моём храме. Признайтесь, вы хотели поднять мне настроение, устроив этот сюрприз? Скажи мне, мой Роберт, разве не это мой настоящий храм?
Детям тоже нравился зрительный зал, но разве их радость можно было сравнить с экстазом, в который впал Феникс?
– Это мой истинный храм, – всё повторял и повторял Феникс. – Сколько огней! И всё для того, чтобы воздать мне настоящие почести!
Песенки, которые звучали в спектакле, он принимал за гимны в свою честь. Хоровое пение он почитал прославляющими его хоралами, огни рампы так его возбудили, что детям с трудом удавалось уговорить его вести себя потише. Но когда сцену осветили разноцветными огнями, он уже не смог себя сдержать. Он захлопал крыльями и закричал так, что его было слышно во всём зрительном зале до последнего ряда:
– Молодцы, мои верные слуги! Моё благословение да пребудет с вами!
Малютка Том, поражённый, прервал, на сцене свой монолог. Все глаза обратились к ложе, где помещались несчастные дети. Кто-то зашипел и зашикал на них, чтобы они замолчали, кто-то потребовал, чтобы их вывели из зрительного зала.
Через некоторое время представление возобновилось. В ложу к ребятам вошёл администратор и как следует их выругал.
– Это не мы, – сказала Антея. – Честное слово, не мы. Это птица.
– Ну так смотрите хорошенько за своей птицей. Вы сорвёте нам спектакль! – потребовал администратор.
– Он больше не будет, – пообещала Антея.
– Я разрешаю тебе удалиться, – неожиданно сказал Феникс.
– Вот это да! – удивился администратор. – Да он у вас красавчик. Только накройте его чем-нибудь, чтобы он помолчал. – И он покинул ложу.
– Феникс, милый, помолчи, пожалуйста, – попросила Антея. – Ну не хочешь же ты, в самом деле, нарушить службу в своём храме!
Феникс помолчал. Потом стал ворчать шёпотом, что нет алтаря, не горит открытый огонь и не курятся благовония. Четверо из пятерых пожалели, что не оставили Феникса дома.
В том, что произошло дальше, виноват был исключительно один Феникс. Но об этом знал только он сам, да ещё четверо ребятишек.
Все с интересом смотрели на сцену, где омар веселил публику, распевая: «Если не можешь ходить прямо, не ходи, а лучше ходи боком!»
Феникс, раскачиваясь на спинке кресла, стал потихонечку бормотать, вроде как про себя:
– Ни тебе алтаря, ни огня, ни благовоний!
И вдруг, не успели ребята глазом моргнуть, как он, расправив крылья, сделал круг над зрительным залом, задевая раскалившимися кончиками крыльев лёгкие занавески и позолоту балконов и лож.
В тех местах, которых коснулись его перья, загорелись искорки, над ними стали куриться тоненькие дымки. Потом искорки стали разгораться всё больше и больше.
Люди закричали: «Пожар!», «Пожар!» За навес опустился.
– Великолепно, не правда ли? – самодовольно сказал вернувшийся в ложу Феникс, – небывалых размеров алтарь! Не правда ли, как прекрасен запах благовоний!
Какие уж там благовония! Разносился по всему театру только удушливый дым от горящего шёлка и обуглившейся позолоты.
– Что ты наделал! – закричала на него Джейн. – Пошли отсюда скорее!
– Папа велел нам оставаться и ждать его здесь, – сказала Антея.
– Но он же не велел нам оставаться здесь жареными! – Сирил открыл было дверь ложи, но в неё пахнуло раскалённым воздухом и дымом.
– Никогда бы мне не видеть этого Феникса! – возопила Джейн.
Даже в такой критический момент Роберт оглянулся, не слышит ли её Феникс. И сейчас он не хотел, чтобы они оказались неблагодарными. Но Феникс исчез.
– Я думаю, нам не надо бояться, – сказал Роберт. – Феникс ещё ни разу нас не подвёл. Он что-нибудь придумает. Давайте подождём здесь, как папа просил. Я верю в Феникса!
– Феникс благодарит тебя, о Роберт, – послышался золотой голосок откуда-то снизу. У их ног был Феникс и лежал волшебный ковёр.
– Быстрее, – сказал он. – Вставайте на те места, где остался волшебный ворс.
Но Феникс был так разгорячён, что весь пылал и нечаянно поджёг те места, которые ребята утром накеросинили. Как они ни старались, им не удавалось погасить огонь. Пришлось ждать, пока все эти места сами выгорят. Осталось только то, что было истинным древним волшебным ковром. А там, где были раньше штопки и заплатки, зияли дыры.
– Ну, давайте, – сказал Феникс. – Я уже немного остыл.
Все взобрались на то, что осталось от ковра. Места было мало. Джейн пришлось усесться Антее на колени.
– Домой! – сказал Сирил, и тут же они почувствовали лёгкий сквознячок, которым тянуло из-под двери детской.
Все четверо с облегчением вздохнули. И тут же заговорили все разом, обсуждая выпавшее на их долю удивительное приключение.
Первой опомнилась Антея. Она страшно побледнела.
– А папа и мама! – закричала она. – Ой, какой ужас! Они же думают, что мы превратились в угольки! Собирайтесь! Пошли их искать!
– Мы только разминёмся с ними, – возразил Сирил.
– Ну, тогда иди ты один, – сказала Антея. – Или пойду я. Только сначала умойся. А то мама решит, что ты и вправду превратился в уголёк. Ох, хоть нам бы никогда не знать этого Феникса!
– Замолчи, – цыкнул на неё Роберт. – Без толку ругать ни в чём не повинную птицу. У него натура такая, и он ничего с этим не может поделать. Пожалуй, я… тоже умоюсь…
Кстати, с тех пор как они ступили на ковёр, Феникса никто не видел. И никто не дал себе труд заметить, что он исчез.
Сирил уже натягивал на себя пальто, чтобы отправиться на поиски родителей, хоть это и обозначало бы искать иголку в стогу сена. Но тут послышалось, как папин ключ ворочается в замке. Все кинулись в холл.
– Вы живы? – кричала мама. – Вы все живы? – Она опустилась на колени прямо на линолеум в холле и пыталась поцеловать сразу четверых влажных от умывания ребятишек.
– А как вы догадались, что мы дома? – спросил Сирил потом, когда все немного поуспокоились.
– Всё было довольно странно, – сказал папа. – Мы услышали, что Гаррик горит, и, ясное дело, тут же бросились туда. Нас не пустили внутрь, но пожарный сказал, что в театре ни души не осталось. И вдруг я услышал голос, который говорил мне прямо на ухо: «Сирил, Роберт, Антея и Джейн», и кто-то прикоснулся к моему плечу. Это был какой-то огромный жёлтый голубь. Он отлетел от меня на какое-то расстояние, а потом я услышал другим ухом: «Они дома, они невредимы». И пусть меня повесят, если это говорил не тот самый жёлтый голубь. И мама сказала…
– Я сказала, что это всё проговорила птица. Это вовсе не был голубь. На самом деле это был оранжевый какаду. Он ведь сказал правду – вы целы и невредимы!
Глаза у мамы наполнились слезами, и папа сказал, что самое лучшее для неё – это лечь в постель. И все тоже отправились спать.
Роберт ночью имел беседу с Фениксом. Он сказал ему, что он думает по поводу устроенного пожара.
– Да ладно, – сказал Феникс. – Не расстраивайся. Ты что, не знал, что огонь мне подчиняется? И оставь печаль. Я, как мои жрецы с Ломбард-стрит, умею восстанавливать здания из пепла. Будь добр, открой окно. – И он вылетел наружу.
На следующий день в газетах писали, что, против ожидания, огонь не разрушил здание театра. А на самом деле ничего в театре и не сгорело, потому что Феникс трудился всю ночь, приводя здание театра в порядок. Большая часть служащих, а также некоторые актёры пришли к выводу, что они на какое-то время попросту сошли с ума.
|
|
| |
|
Луна |
Дата: Пятница, 30 Мар 2012, 23:28 | Сообщение # 13 |
|
Принцесса Теней/Клан Эсте/ Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6516
Магическая сила:
| Глава двенадцатая Конец конца
– Яйцо, тосты, чай, молоко, чашка с блюдечком, чайная ложечка, ножик, масло. Ну, кажется, всё, – приговаривала Антея, собирая на поднос завтрак для мамы.
Она потихонечку, чтобы не споткнуться, поднялась к маме в спальню и поставила поднос на стул. Потом бесшумно раздвинула занавески на окне.
– Тебе лучше, мамочка? – спросила она ласковым голосом. – Я принесла тебе завтрак. И я всё накрыла салфеточкой с клеверными листочками, которые я вышила для тебя.
– Спасибо, доченька, – отозвалась мама сонным голосом.
Антея отлично знала, что надо сделать, если у мамы болит голова и она не встаёт к завтраку. Она налила в мисочку немного тёплой воды, добавила туда одеколончику и, смочив этой душистой водой мягкое полотенце, обтёрла маме лицо и руки. После этого мама смогла уже подумать о завтраке.
– А что моя дорогая девочка такая печальная? – спросила она, когда окончательно стряхнула сон и пригляделась к Антее.
– Меня так огорчает, что тебе нездоровится, – сказала Антея. – Этот ужасный вчерашний пожар так разволновал тебя. Папа сказал, что ты так сильно испугалась. И у нас у всех такое чувство, точно мы в этом виноваты. Я не знаю, как сказать…
– Ни в чём вы не виноваты, лапушка, – перебила её мама. – Какая тут может быть ваша вина?
– Это-то я как раз и не могу объяснить, у меня нет твоего или папиного подо… подозрительного ума…
Мама рассмеялась.
– Ты хотела сказать – пронзительного? Не волнуйся. Мне очень скоро станет легче. И ничего не выдумывай. Пойди лучше скажи кухарке, чтобы она не приставала ко мне с вопросами, что сегодня готовить. Закажи ей ленч на свой вкус.
Антея тихонько, как мышка, вышла из комнаты и осторожненько закрыла за собой дверь. После этого она тут же направилась на кухню и заказала пару жареных индеек, большой сливовый пудинг, творожный кекс и изюм с миндалём на десерт.
Кухарка велела ей идти куда подальше, а на ленч была надоевшая всем рубленая баранина и манный пудинг. При этом к рубленой баранине полагались греночки, которых на этот раз не было, а манный пудинг подгорел и поэтому горчил.
Когда Антея вернулась в детскую, она нашла всех остальных в довольно мрачном настроении, в котором она находилась и сама. Всем было ясно, что дни волшебного ковра сочтены. Он имел такой изношенный вид, что можно было пересчитать все уцелевшие ворсинки.
– Мама собирается выкинуть ковёр, как только почувствует себя лучше, и подыщет для нас подходящую кокосовую циновку, – сказала Антея. – Подумать только! Для нас – и циновку! Когда мы побывали под настоящими кокосовыми пальмами на острове, где не бывает коклюша.
– Остров, – сказал Ягнёнок. – Я люблю, когда разноцветный песочек и искорки на водичке.
Они долго не могли понять, запомнил ли Ягнёнок хоть что-нибудь, когда побывал на острове. Оказалось, что запомнил.
– Да-а, – протянул Сирил. – Никаких больше увлекательных путешествий – это уж совершенно точно.
Всё это время Феникс спал в шкафу, в котором, как известно, хранились никому не нужные останки поломанных игрушек и проживали таракашки.
– Что-то я заспался, – сказал он, выходя из шкафа и позёвывая.
– Канареечка говорит, – захлопал в ладошки Ягнёнок. – Показать маме. – Он стал вырываться из объятий Антеи.
– Мама спит, – поторопилась остановить его Джейн. – Давай лучше поиграем с тобой в диких зверей в клетке. Мы же всегда так играем под столом.
Но бедный Ягнёнок столько раз увязал ногами, руками и даже головой в дырках ковра, что на этот раз пришлось стол отодвинуть к окну. Ковёр остался лежать, не прикрытый столом, во всей своей неприглядности.
– Ах, – сказал Феникс, – ничто в этом мире не вечно.
– Да, – согласился с ним Роберт. – Всё когда-нибудь кончается, и это очень печально.
– Ну, конец иногда означает покой, – заметил Феникс. – И если покой в скором времени не наступит для вашего ковра, то он изорвётся в лоскутики.
– Да, – вздохнул Сирил, слегка тронув ковёр концом ботинка.
Оставшиеся цветные ворсинки привлекли внимание Ягнёнка. Он шлёпнулся на четвереньки, вполз на ковёр и стал выдёргивать разноцветные ни точки.
– Агеди-дагеди-гагеди, – бормотал он. – Дагеди-аг-аг-аг!
И не успели все даже глазом моргнуть (а если бы успели, то это всё равно никому бы не помогло), как середина пола оголилась, обнажив прожжённую некогда дыру посреди линолеума. Волшебный ковёр исчез, а вместе с ним исчез и Ягнёнок.
Всех охватил ужас. Ягнёночек, их маленький братик, – одинёшенек, неизвестно куда унесён ковром, полным опасных дыр!
Джейн расплакалась, а на Антею точно напал столбняк.
– Это, наверное, сон, – проговорила она наконец.
– Священник тоже так говорил, – отрезал Роберт. – Никакой это не сон.
– Но ведь Ягнёнок не высказывал никаких желаний, – заметил Сирил. – Он просто болтал на своём тарабарском языке.
– Ковёр понимает все языки, – сказал Феникс. – Даже и тарабарский, хотя я о таком языке никогда не слыхал.
– Ты считаешь, – сказала Антея, – что «агеди-даг» что-то значило?
– Всякая речь что-нибудь да значит, – отозвался Феникс. – Безусловно, она что-то значила для младенца и то же самое значила для ковра.
– Но что, что Ягнёнок имел в виду?
К сожалению, я никогда не изучал тарабарский язык, – сказал Феникс.
Джейн громко всхлипывала, остальные молчали.
– Вы хотите его вернуть? – поинтересовался Феникс.
– Конечно, хотим! – закричали все в один голос.
– Не доставляет ли он слишком много хлопот, подумайте над этим.
– Нет! Нет! Пусть он вернётся! Пусть!
– Ну, в таком разе, – сказал Феникс, качнув своим золотым плюмажем на золотой головке, – откройте окошко, я посмотрю, что мне удастся предпринять.
Сирил распахнул окно, и Феникс вылетел наружу.
– Хоть бы мама подольше поспала, – вздыхала Антея. – А вдруг она проснётся и потребует к себе Ягнёнка?! А если Элиза его хватится? Перестань реветь, Джейн, от этого нет никакого толку. Что? Я сама плачу? Да не плачу я!
Сирил и Роберт не плакали. Мужчинам плакать не полагается. Но ситуация была настолько ужасной, что им было нелегко держаться как положено настоящим мужчинам.
И в этот ужасный трагический момент послышался колокольчик из маминой спальни.
Все затаили дыхание. Антея, взяв себя в руки, вытерла слезы. Она огляделась вокруг и увидела кочергу возле камина. Она протянула её Сирилу.
– Ударь меня как следует по руке. Я должна иметь объяснение для мамы, почему я плакала. – Сирил сначала ударил легонько.
– Сильнее, – скомандовала она.
Сирил, в ужасе от самого себя, ударил даже ещё сильнее, чем намеревался. Антея вскрикнула.
– О, Пантерочка, прости, мне очень жаль, я не хотел сделать тебе больно, – воскликнул он в отчаянии и отшвырнул от себя кочергу.
– Всё в… порядке, – прошептала Антея, хватаясь за ушибленное место, которое враз покраснело.
– Роберт, скройся где-нибудь, – сказала она, приходя в себя. – Я скажу маме, что ты с Ягнёнком ушёл гулять. Давай поторапливайся. – Мамин колокольчик зазвенел снова.
– О, Элиза даже и не подумала зайти к маме! Я пошла.
Сердце её стучало так сильно, когда она поднималась по лестнице. Мама, конечно, заметит, что она плакала. А Ягнёнок… Но нет, не надо думать про Ягнёнка, а то опять зареву, подумала она. Она осторожно открыла дверь.
– Ты звала, мамочка?
– Милая, Ягнёнок… – начала было мама.
Антея уже приготовилась сказать, что его взял на прогулку Роберт, как мама продолжила:
– Ягнёнок сначала был такой паинька, а потом сдёрнул дорожку с туалетного столика, и всё полетело на пол – и кремы, и щётки, и расчёски, и одеколон. А теперь он где-то затаился и, скорее всего, шкодит. Поищи его, пожалуйста, и присмотри за ним, потому что если я встану, у меня может закружиться голова.
– Так он был здесь?!
– Конечно, здесь, – нетерпеливо откликнулась мама. – Где же ему ещё быть?
Антея заглянула под кровать.
– Нет, сейчас его здесь нет.
Но по разбросанным туалетным принадлежностям и валяющейся на полу дорожке становилось ясно, что он здесь недавно был.
– Ну, значит, уполз куда-то, – сказала мама. – Пригляди за ним, будь умницей, а я ещё посплю. Иначе я совсем буду развалиной к папиному приходу.
Антея закрыла дверь мягко и осторожно. Затем ураганом понеслась в детскую, крича:
– Он, должно быть, пожелал оказаться у мамы в комнате. Он там недавно был! Агедидаг…
Странное это слово замерло у неё на губах. На полу лежал ковёр, а на ковре в окружении братьев и сестры восседал Ягнёнок. Он измазал всю свою рожицу вазелином и фиалковым кремом для рук, но был легко узнаваем, несмотря на такой грим.
– Ты права, – сказал оказавшийся в той же комнате Феникс. – «Агеди-даг» на тарабарском языке обозначает «Я хочу быть там, где моя мама». И преданный ковёр это правильно понял.
– Но каким образом, – спрашивала Антея, хватая братца в свои объятия, – каким образом он сюда попал?
– А я слетал к Саммиэду, – сказал Феникс, – и пожелал, чтобы малыш снова оказался среди вас. И мое желание тут же исполнилось.
– Сирил, Роберт! – скомандовала Антея братьям. – Сейчас же скатайте ковёр и засуньте его в шкаф, к таракашкам. Кто его знает, какое «агеди-даг» скажет он в следующий раз и что оно будет означать.
– Надеюсь, таракашки не будут загадывать никаких желаний, – заметил Сирил.
* * *
Через два дня мама почувствовала себя много лучше и вечером кокосовую циновку доставили из магазина.
– Мне не нравится этот ковёр, – сказал Феникс. – Какой-то он грубый и негнучий. Моим золотым ногам больно на него ступать.
– Ничего не поделаешь, – сказал Сирил, – нашим «золотым ногам» придётся к нему привыкать.
– Значит, этот ковёр восполняет отсутствие того ковра?
– Да, – сказал Роберт, – если ты хочешь сказать, что его постелили вместо того.
– А как же тот? Волшебный?
– Завтра как раз придёт старьёвщик и заберёт его.
Феникс взлетел на своё любимое место – на спинку кресла.
– Слушайте меня! – воскликнул он. – Не плачьте! Не рыдайте! Я не стану постепенно готовить вас к новости, которую должен вам сообщить. Настало время, когда я должен вас покинуть. Нет, не испускайте тяжёлых вздохов. Все встречи всегда оканчиваются расставаниями. Я ослаб. Я нуждаюсь в отдыхе. После стольких событий этого последнего месяца я хочу отдохнуть. И прощаясь с вами, я хочу попросить вас об одном одолжении.
– Конечно, мы сделаем всё что можем, – горячо откликнулся Роберт.
– Я прошу отдать мне реликвию, предназначенную старьёвщику.
– Да? – засомневалась Антея. – А как же мама? Она может рассердиться.
– Я не раз рисковал ради вас гораздо большим, – заметил Феникс.
– В самом деле, – сказал Роберт. – Мы тоже рискнём.
Феникс радостно распушил свои золотые перья.
– Вы об этом не пожалеете, дорогие мои друзья, – сказал он. – Быстро расстелите ковёр и оставьте меня одного. Но только сначала разведите хороший огонь. И пока я буду погружён в свершение обрядов, предваряющих мой уход, позаботьтесь, пожалуйста, о покупке благовонной древесины и различных снадобий для воскурений.
Ребята достали из шкафа и расстелили на полу то, что осталось от ковра. Затем они как следует загрузили камин углём и вышли, затворив за собой дверь.
– Одному из нас надо бы остаться у двери и посторожить на всякий случай, – сказал Роберт. – А остальным надо сходить в магазин за благовониями. Надо купить всё самое лучшее, сейчас не время экономить деньги.
Все решили, что Роберт, как наиболее любимый Фениксом, должен возложить на себя эту миссию и пойти выбрать всё, что он найдёт нужным для погребального костра.
Они оставили Сирила стоять наподобие римского стражника, возле двери, за которой Феникс готовился к великим переменам.
– Пошли сначала в канцелярские товары. Купим свинцовые карандаши, их грифели вставлены в кедровую древесину, а она очень душистая.
А ещё они купили шкатулочку, сделанную из сандалового дерева.
– Потому что я точно знаю, какой замечательный у сандалового дерева запах, – сказала Антея. В лавке у зеленщика они купили все пряности, названия которых смогли вспомнить: и похожую на ракушки шелуху мускатного ореха, и гвоздику, напоминающую маленькие тупые гвоздочки, душистый перец, сушёный имбирь, и тоненькие ломкие палочки корицы. Потом они зашли в аптеку и прикупили там камфору, лавандовое масло и маленький мешочек для ароматизации белья под названием «Пармская фиалка».
Когда они вернулись домой, то обнаружили, что Сирил всё ещё стоит на часах. Они постучались в дверь, и золотой голосок сказал им: «Входите!».
На полу был распростёрт ковёр, вернее, что от него оставалось, а на ковре красовалось яйцо, совсем такое, из какого некогда вылупился Феникс.
Феникс ходил вокруг, гордый и счастливый.
– Видели?! – вскричал он, как только дети вошли. – Я снёс его. Самое красивое яйцо за всю мою долгую жизнь!
Дети с ним согласились, что яйцо действительно прекрасно.
Все свои покупки они развернули и разложили на столе. Когда их предъявили Фениксу, он пришёл в настоящий восторг.
– Никогда у меня ещё не было такого роскошного огненного погребения, – сказал он. Но вы не пожалеете о том, что для меня сделали. А сейчас спешно напишите записку: «Отправляйся к Саммиэду и попроси его выполнить последнее желание Феникса. И тут же возвращайся».
Роберт, который хотел показаться вежливым, написал так: «Пожалуйста, слетай к Саммиэду и, будь так добр, попроси его исполнить последнее желание Феникса. И возвращайся как можно быстрее».
Записку прикололи к ковру, который и исчез и вернулся, пожалуй, в течение всего одной минуты.
А огонь в камине всё разгорался. Постепенно на него были возложены все специи и благовония. Некоторые из них действительно пускали дивный запах, а другие пахли, можно сказать, что и так себе. Особенно «Пармская фиалка». Золотая птица семь раз облетела комнату и поместила себя в самом сердце огня.
– Прощайте, прощайте, прощайте! – Голос Феникса звучал как бы издали и вскоре замер.
Да, я совсем забыла сказать, прежде чем ковёр слетал к Саммиэду, он выполнил ещё одну миссию. Фениксу хотелось покоя. К ковру была прикреплена записка, в которой Феникс просил его унести яйцо в такое место, где на него никто не наткнётся следующие две тысячи лет.
* * *
– Интересно, куда это вы подевали ковёр? – спросила мама на следующее утро.
– Мы отдали его тому, кто очень нас об этом просил, – сказала Джейн. – Его имя начинается на Ф.
Все остальные предупреждающе на нее зашикали.
– Да он и двух пенсов не стоил, – сказала мама.
– Тот, чьё имя начиналось на Ф, сказал, что мы об этом не пожалеем.
– Подумать только, – покачала головой мама.
Но случилось так, что вечером в дом принесли посылку, адресованную всем детям – поимённо. Элиза, конечно, тут же забыла, какая фирма доставила посылку. Посылку тут же вскрыли. Это был большой деревянный ящик, крышку с которого пришлось отдирать с помощью молотка и кухонной кочерги.
Длинные гвозди вылезали с визгом, а доски скрипели, когда их отдирали, так плотно они были пригнаны к стенкам. Под досками обнаружилась красивая обёрточная бумага с нанесённым на неё красно-синим китайским орнаментом, а под ней – чего только не было! Всё, всё, чего дети могли пожелать!
Ну, конечно, исключительно такого размера, чтобы могло поместиться в ящике. Ясное дело, что не автомобиль, не аэроплан и не велосипед. Но всё остальное там было. Всё, о чём они долгое время мечтали, что очень хотели бы иметь. Игрушки, настольные игры, и книжки, и шоколадки, и засахаренные вишни, и коробочки с красками, и фотоаппараты, и все те подарки, какие они хотели подарить папе с мамой и Ягнёнку, но на что у них никогда не было денег. На дне ящика лежало золотое перо. Никто не заметил его, его увидел только Роберт. Он быстро спрятал его у себя на груди. Но когда он разделся, чтобы лечь спать, перо уже исчезло.
К прекрасной меховой шубке, о которой мама всегда мечтала, была прикреплена записочка: «В благодарность за подаренный ковёр. Ф.».
Мама и папа долго оставались в полнейшем недоумении. Они решили, что тот человек, который выпросил у ребят ковёр и чью внешность они решительно не были способны описать, – это какой-то ненормальный миллионер, которому нравится разыгрывать старьёвщика. Но ребятам было известно совсем другое.
Они знали, что могучий Саммиэд выполнил последнее желание Феникса и что этот потрясающий ящик, полный несказанных сокровищ, обозначал самый, самый, самый конец – и Феникса, и ковра.
|
|
| |
]
