[ ]
  • Страница 3 из 4
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • »
Модератор форума: Хмурая_сова  
Десятое правило волшебника, или Фантом
Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:13 | Сообщение # 31
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Ты мое вознаграждение за терпение, за все то, что мне пришлось вытерпеть от Улисии. Теперь мы сможем познакомиться поближе, ты и я. И если ты думаешь, что в отношении Лорда Рала я планирую самое худшее, то ты не можешь даже вообразить, каковы мои намерения относительно тебя, дорогая.
Кэлен еще никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой и такой беспомощной. Она чувствовала, как против ее воли по щеке скатилась слеза, несмотря на то, что она старалась сдержать рыдания.
Глава 38
Едва Джегань отвернулся, больше не глядя в ее сторону, Кэлен наконец-то позволила себе расслабиться, после того как он убрал от нее руки, хотя он и коснулся только ее волос. Она вздрагивала от пронзавшего ее страха, от беспомощности, когда этот человек находился так близко от нее. Она целиком поняла тот многозначительный взгляд, что он бросил на нее. Она знала, что он способен сделать с ней все, что захочет, и она полностью в его власти.
Нет. Пока она еще способна дышать. Ей не следует соглашаться с такой позицией. Не следует позволять думать о себе как об абсолютно беспомощной.
Ей следует задуматься, вместо того чтобы вот так просто сдаваться панике. Паника не поможет ей ни в чем. Возможно, она действительно не распоряжается собственной жизнью, но она полностью подчинится его воле, если позволит, чтобы паника слепо управляла ею. Собственно, именно этого он от нее добивался.
По другую сторону комнаты Джегань, склонившись над массивным столом, пододвинул книгу ближе к себе. Он раскрыл обложку, а затем наклонился, опираясь на обе руки, молча вчитываясь в нее. Округлые мускулистые контуры его широких плеч, такая же мускулистая мощная спина и толстая шея производили впечатление скорее буйвола, чем человека. То, во что он был одет, только усиливало звероподобие его облика. Он и его люди, казалось, преднамеренно отвергали благороднейшие идеалы человечества и вместо этого подчеркивали плотский, животный внешний вид. Стремление быть низшей формой существования, а не высшей, соответствовало общему характеру той угрозы, которую представляли эти люди; они стремились быть не людьми, а чем-то более примитивным.
Сзади, неподалеку от входных дверей, молчаливо стояли два стража, расставив ноги и сцепив за спиной руки. Кэлен опустила ладонь на плечо Джиллиан, когда девушка взглянула на нее с молчаливым беспокойством относительно присутствия здесь таких вот людей, бросающих время от времени мрачные взгляды в ее сторону.
Эти два стража не видели Кэлен. По крайней мере, она решила, что не видят. Она приглядывала за их поведением и заметила, что время от времени, кроме Джиллиан, они бросают взгляды на сестер, но без особого интереса. Когда Джегань заговорил с Кэлен, стражи выглядели слегка смущенными. Они ни словом не выдали своего беспокойства, но Кэлен поняла, что для них это должно выглядеть как беседа их вождя с самим собой. Как и все остальные, кроме Джиллиан, сестер и Джеганя, благодаря его связи с сестрами, эти стражи забывали о Кэлен быстрее, чем осознавали, что видят ее. Как бы ей хотелось оказаться невидимой и для их предводителя!
– А что ваша армия, ваше превосходительство? – спросила сестра Улисия, явно все еще пытавшаяся тянуть время, вовлекая его в разговор. Она тоже старалась не поддаваться панике.
Джегань повернул к ней голову и злобно усмехнулся.
– Она уже близко.
Озадаченная, сестра Улисия заморгала.
– Близко?
Он кивнул, продолжая усмехаться.
– К северу, за горизонтом, движется к Д’Харе.
– На севере… к Д’Харе? – не подумав, выпалила сестра Эрминия. – Но это же невозможно, ваше превосходительство.
Он поднял бровь, явно наслаждаясь ее удивлением.
– Должно быть, ваши командиры ошибаются, утверждая это в своих сообщениях о дислокации, – сказала сестра Эрминия, и голос ее звучал так, будто она восторгалась возможностью снискать милость самого императора. Она облизнула губы. – То есть, я имею в виду, ваше превосходительство, что мы… ну, мы миновали их достаточно давно. И тогда они еще только вступали в Срединные земли и по-прежнему двигались на юг, чтобы обойти мешавшие их продвижению горы. Вряд ли они могли…
Слова, произносимые дрожащим голосом, постепенно затихли, словно один лишь взгляд, брошенный на Джеганя, иссушил весь запас ее смелости, в том числе смелости говорить, оставляя только молчаливую оболочку страха.
– О, они уже обогнули горы и повернули на север, к Д’Харе, – сказал Джегань. – Видишь ли, я постоянно оказывал влияние на ваши мозги, понуждая вас идти туда, куда мне хотелось вас направить, тогда, когда мне этого хотелось. В этом была моя цель: чтобы вы думали, будто находитесь в безопасности, думали, что действительно знаете о моем местонахождении. Вы не замечали моего шепота, по-прежнему руководившего вами – без малейшего вашего подозрения об этом.
– Но мы видели ваши войска, – сказала сестра Цецилия. – Мы видели их и обходили их стороной. И, в конце концов, оставили далеко позади себя.
– Вы видели то, что я позволил вам увидеть, – сказал Джегань, делая отстраняющий жест. – Вам казалось, что вы идете туда, куда хотели, но на самом деле шли туда, куда вел вас я… прямо ко мне и к моим главным силам.
Я провел вас мимо нескольких арьергардных отрядов, а затем мимо нескольких соединений, движущихся на юг, в другие области Срединных земель. Я заставлял вас верить в то, во что мне хотелось, чтобы вы верили, и следил за тем, чтобы вы чувствовали себя уверенно в своих планах, в то время как я заботился о том, чтобы моя главная армия продвигалась согласно моим собственным планам.
Наши силы продвинулись гораздо дальше, чем вы думали. Я хочу скорее закончить эту войну, и вижу уже, что цель наша близка, и потому перестроил свою тактику. Направил главные силы в таком утомительном, быстром темпе, как раньше никогда не делал – потому что это изматывает и ослабляет армию и обходится в большее число бесцельно погибших людей. Но сейчас конец уже виден, так что эти потери можно считать оправданными. И ведь они служат, между прочим, делу Ордена, а не наоборот.
– Понимаю, – сказала сестра Эрминия слабым голосом, расстроенная тем, что узнала кое-что еще об их обмане и безнадежности положения.
– А теперь нам предстоит поработать.
Все три сестры неожиданно дернулись вперед, будто их резко потянули за невидимые привязи на шеях.
– Да, ваше превосходительство, – сказали они разом. Скорее всего, Джегань уже отдал им беззвучный приказ, слышимый только ими – вероятно, просто для того, чтобы напомнить им, что его способности никуда не исчезли и он все еще у них в головах.
Кэлен решила, что он способен управлять ею с помощью кольца на шее, посредством контроля разума сестер, но не похоже, что способен делать это напрямую. Кроме того, явно испытывая ненависть к ней, он, казалось, стремился парализовать ее страхом, используя его как один из рычагов управления поведением, – чтобы лишить ее способности мыслить, – как дополнение к кольцу на шее. Похоже, что хотя он каким-то образом присутствовал в разуме сестер, разум Кэлен был ему недоступен.
Разумеется, она не могла быть уверена в этом. В конце концов, сестры тоже обманывались, думая так же, как и она сейчас – что сноходец не был в их головах и не наблюдал за их мыслями постоянно. Таким образом, хотя точно об этом узнать невозможно, скорее всего, ее разум недоступен ему. И было кое-что еще: он обращался с ней не так, как с сестрами. Они были вероломными пленницами; Кэлен же являла собой приз.
Он обманывал их, скрывая свое присутствие, с определенной целью. По сути, он шпионил за их мыслями. Они занимались своим делом, а он тайно вникал в их планы, для того чтобы иметь возможность воспользоваться ими к собственной выгоде. Он знал, что единственное, к чему стремится Кэлен, – убежать от сестер. Никаких иных планов у нее нет. Она даже не помнит, кем была на самом деле. Джеганю просто незачем было шпионить за ней. И без того вполне очевидно, что она не хочет быть его пленницей, а кроме того, хочет вернуть свою прошлую жизнь. И нет ничего такого, чего он способен дополнительно узнать, тайно подглядывая за ее мыслями – особенно сейчас, когда она не способна думать, а все еще ослеплена подавляющей все мысли паникой.
Но если он не проникал в ее мысли, тогда вставал вопрос – почему? Ведь, в конце концов, он сноходец, человек, обладающий такой сверхъестественной силой, что даже сестры старались держаться подальше от него – впрочем, совершенно безуспешно, как оказалось на деле, именно из-за его способности и могущества. Кроме того, ему очень хотелось, чтобы рядом с ним была Кэлен, «приз всех призов», как он называл ее. Будь ему доступен ее разум, он контролировал бы ее посредством такой же невидимой привязи, как контролировал сестер и управлял их поведением. Ему не потребовалось бы пользоваться для этого их способностями и кольцом. Он, похоже, не относился к тому типу людей, что прибегают к столь сложному, через вторые руки, способу управления, если не вынуждены поступать так. Ему не требовались бы для управления ею никакие сестры, будь он способен проникнуть в ее разум.
Какой ему смысл скрывать свое присутствие в ее разуме, если он бы способен проникать в него? И даже более: если она так важна для него, то он наверняка желает контролировать ее, если это возможно. Так почему бы ему тогда не войти в ее разум и не управлять ею напрямую?
В этом явно что-то было. У нее сложилось отчетливое впечатление, что он очень о многом не договаривал.
– Итак, вот она перед вами, – сказал он сестрам. – «Книга сочтенных теней». Та самая, за которой вы шли сюда и которая вам так необходима. Я хочу, чтобы вы начали прямо сейчас.
– Но, ваше превосходительство, – сказала сестра Улисия, казавшаяся перепуганной уже самой идеей, – у нас ведь только эти две шкатулки. А нам нужны все три.
– Нет, все три не обязательны. Вам необходимо лишь, воспользовавшись этой книгой, выяснить, является ли одна из двух имеющихся у вас шкатулок той, которая действительно нужна. Если же потерянная шкатулка – та самая, что может уничтожить нас или разрушить все существующее вокруг, то все остальное в этой книге для нас бесполезно.
Сестра Улисия выглядела так, будто у нее есть веские причины изучить эту книгу, но она не хочет обсуждать эту тему.
– Ну, – сказала она, подыскивая нужные слова, – полагаю, вполне может так оказаться. В конце концов, у нас еще и не было возможности изучить «Книгу сочтенных теней», так что нельзя пока ничего сказать с уверенностью. Сторонние рекомендации и советы могут оказаться ошибочными. Вот почему мы и шли сюда. Нам нужна эта книга. И вполне может случиться и так, как вы сказали, ваше превосходительство, – что на самом деле нам не потребуется третья шкатулка.
Для Кэлен было очевидно, что сестра Улисия не верит в подобное. Джеганя же, похоже, ее сомнения не интересовали.
– И вот она находится здесь, ожидая вас. – Он жестом указал на книгу, лежавшую на массивном столе. – Ознакомившись с нею, вы сможете сказать, есть ли среди этих двух шкатулок та самая, что нужна нам. Если же окажется, что нужной нам шкатулки среди них нет, тогда будем отыскивать третью.
Сестры колебались, соглашаться с этой идеей или нет, но при этом, очевидно, не имели желания вступать в спор.
Наконец, обменявшись взглядами с двумя другими сестрами, Улисия сдалась, признавая ценность его предложения.
– Никто из нас раньше не видел этой книги, так что нам необходимо получить от нее все, что сможем. Думаю, вы правы, ваше превосходительство. Изучение книги – это вполне логичное и естественное действие.
Джегань качнул головой в сторону лежащей на столе книги.
– Тогда приступайте.
Сестры теснее сбились в кучу, напряженно выгибая шеи, почтительно вглядываясь первый раз в книгу, которую так долго искали. Они молча читали ее, в то время как Джегань не спускал глаз ни с них, ни с книги.
– Ваше превосходительство, – заметила сестра Улисия после беглого знакомства с книгой, – похоже, мы не сможем просто так… начать, как вы только что предложили.
– Почему нет?
– Ну, вот, взгляните. – Она постучала по странице. – Прямо в самом начале утверждается то, что мы имели основание подозревать и раньше, а именно, что существуют меры предосторожности против всякого рода искажений. Здесь говорится, что необходимо…
Она замолчала, бросив взгляд через плечо в сторону Кэлен.
– Ну, – продолжила затем она, – вот здесь, в самом начале, сказано: «Если тот, кто владеет шкатулками, не прочел сих слов сам, но услышал их из уст другого человека, в подлинности переданного знания он может убедиться лишь с помощью…» Вот, ваше превосходительство, вы и сами можете видеть, что здесь говорится.
Для Кэлен было ясно, что женщина явно избегает произносить что-то вслух. Джегань же читал книгу молча.
– Ну так что? – возразил он. – Книга читается тем, кто владеет шкатулками. Теперь она читается мною, при твоем посредстве. С этого момента шкатулками распоряжаюсь я.
Сестра Улисия откашлялась.
– Ваше превосходительство, я хочу быть предельно откровенной с вами…
– Я присутствую в твоем разуме, Улисия. И для тебя просто невозможно не быть со мной предельно откровенной. Я знаю, что ты сомневаешься в моей идее, но опасаешься высказать эти мысли вслух. Так что имей в виду, что я всегда буду осведомлен, если ты попытаешься обмануть меня.
– Да, ваше превосходительство. – Она жестом указала на книгу. – Но вы понимаете, дело здесь весьма специфическое.
– Какое именно?
– Проверка подлинности, ваше превосходительство. Это книга наставлений для выполнения крайне серьезных дел. Эти дела не только чрезвычайно сложны, но и чрезвычайно опасны… для всех нас. Так что, по этой причине, критически важно обратить строгое внимание на то, что гласит эта книга. Дело не в том, чтобы читать эту книгу, просто не допуская обычной небрежности. Здесь недопустимо ни малейшее отклонение. То, о чем написано в этой книге, это совершенно особый предмет, и для этого есть причина. Следует правильно понять каждое слово, каждое предложение, каждую формулу, помещенную в ней. Следует учесть каждую возможность. От предельной осторожности во всех этих делах зависят жизни всех нас.
– Ну и чего такого особого или специального во всем этом? Здесь сказано абсолютно ясно: «не прочел сих слов сам, но услышал их из уст другого человека, в подлинности переданного знания он может убедиться». Она никем нам и не пересказывается. Мы непосредственно читаем ее.
– Вот это самый важный момент, ваше превосходительство. Не происходит непосредственного чтения.
Лицо Джеганя покраснело от ярости.
– Тогда что же, по-твоему, мы сейчас здесь делаем?
Сестра Улисия глотнула воздух, словно невидимая рука схватила ее за горло.
– Ваше превосходительство, теперь вы владелец шкатулок. Но при этом вы не читаете «Книгу сочтенных теней».
Он угрожающе наклонился к ней.
– Тогда что же такое я читаю?
– Копию, – сказала она.
Он помолчал.
– И что?
– А то, что в этом случае, вы, строго говоря, с формальной точки зрения, не читаете «Книгу сочтенных теней». Вы читаете копию ее. Вы, в сущности, читаете пересказ, сделанный кем-то другим.
Он еще больше нахмурился.
– Чей пересказ?
– Того, кто сделал копию.
Джегань выпрямился, как только осознание озарило его лицо.
– Да… это не оригинал. И в некотором смысле сам тот, кто сделал эту копию, сообщает об этом. – Он потер щетину на бороде. – Стало быть, книгу следует проверить.
– Именно так, ваше превосходительство, – заметила сестра Улисия, явно с облегчением.
Джегань глянул в сторону Кэлен, обернувшись через плечо.
– Подойди сюда.
Кэлен торопливо сделала то, что он приказал, не желая ненужной боли в борьбе, в которой, без сомнения, он запросто победит. Джиллиан, не желавшая оставаться одна вблизи свирепых стражей, вцепившись в нее, не отступала ни на шаг.
Большая ладонь Джеганя легла на шею Кэлен. Он с силой потянул ее вперед и затем склонил над книгой.
– Посмотри на это и скажи мне, подлинная ли она.
Болезненное присутствие его мощных пальцев, сжимавших ее шею, ощущалось и после того, как он отпустил ее. Кэлен с трудом подавила побуждение потереть все еще пульсирующую кожу и вместо этого взяла в руки книгу.
Она не имела ни малейшего представления, каким образом сможет сказать о книге, которую видит впервые в жизни, подлинная та или нет, как не имела ни малейшего представления о том, что именно может подтверждать подлинность книги; но точно так же знала, что Джегань не примет подобных оправданий. Его интересует лишь одно: получить ответ; он не пожелает и слушать, что ответа у нее нет.
Решив, что, в конце концов, следует хотя бы попытаться, Кэлен начала листать страницы, демонстрируя тем самым, что честно выполняет порученное дело, тогда как, по сути, всего лишь переворачивала чистые листы в лежащей перед ней книге.
– Мне весьма жаль, – сказала она наконец, не в состоянии думать ни о чем другом, как только сообщить ему правду, – но здесь все страницы пустые. Мне здесь нечего проверять.
– Она не может видеть слова, ваше превосходительство, – едва слышно сказала сестра Улисия, будто это нисколько не удивило ее. – Это ведь магическая книга. И чтобы читать ее, требуется полноценная связь с особыми видами силы.
Джегань бросил взгляд на кольцо на шее Кэлен.
– Полноценная? – Он с подозрением уставился ей в глаза. – Может быть, она просто обманывает нас. Может, просто не хочет сказать, что видит там.
Кэлен задумалась: подтверждение ли это того, что сейчас он не присутствует в ее разуме, или же, по каким-то причинам, это тщательно подстроенная уловка? Ей казалось, что сокрытие проникновения в ее разум, если оно действительно имело место, сейчас могло служить какой-то цели. В конце концов, шкатулки и книга – вот ради чего был нужен обман сестер. Он сохранял свое присутствие в тайне исключительно для того, чтобы привести их сюда, к этой книге.
Внезапно Джегань схватил за волосы Джиллиан. Она издала короткий, резко оборвавшийся крик. Несомненно, он причинил ей боль. Она старалась не вырываться из руки, держащей ее за волосы, чтобы он не содрал с нее весь скальп.
– Сейчас я выколю ей один глаз, – сказал Джегань, обращаясь к Кэлен, – а затем вновь спрошу, подлинная эта книга или нет. И если не получу ответ – по любой причине, – то выколю ей второй глаз. А после спрошу тебя последний раз, и если ты снова не ответишь мне, я вырежу ее сердце. Что ты скажешь на это?
Сестры стояли притихшие, наблюдая и не делая ни единого движения, чтобы помешать этому. Джегань выдернул нож из чехла на поясе. Джиллиан начала задыхаться от страха, когда он резко развернул ее, ухватив рукой за горло, и прижал к своей груди, делая ее абсолютно беспомощной и удерживая в неподвижном состоянии, одновременно угрожающе приближая острие ножа к ее лицу.
– Позволь мне взглянуть на книгу, – сказала Кэлен, в надежде отвратить неизбежное.
Большим и одним из свободных пальцев руки, держащей нож, он взял книгу и протянул ей. Кэлен пролистала страницы более тщательно, чтобы убедиться, что не пропустила ни одной, где могло бы оказаться что-то написано, но так и не увидела ничего. Каждая страница была чистой. Смотреть в книге было нечего, как не было способа узнать, настоящая она или нет.
Кэлен закрыла обложку и провела по ней рукой. Она так и не знала, что делать. Не было никакой идеи, что еще можно искать. Она перевернула книгу и осмотрела заднюю сторону обложки. Затем осмотрела неровные края страниц. Перевернула книгу и стала разглядывать заглавие, тисненное золотыми буквами на корешке.
Джиллиан придушенно вскрикнула, когда Джегань сжал ее горло сильнее, при этом приподнимая девушку над землей, и направил острие ножа прямо в ее правый глаз. Она часто моргала, не в силах увернуться от угрозы, ее ресницы задевали острие лезвия.
– Пришло время ослепнуть, – прорычал Джегань.
– Она фальшивая, – сказала Кэлен.
Он поднял взгляд.
– Что?
Кэлен протянула ему книгу.
– Эта книга – всего лишь фальшивая копия. Это подделка.
Сестра Улисия сделала шаг вперед.
– Откуда ты можешь знать это? – Она выглядела явно обескураженной тем, что Кэлен смогла определить эту книгу как подделку, будучи не в состоянии прочитать в ней ни единого слова.
Кэлен же не обратила на ее слова никакого внимания. Наоборот, она продолжала смотреть в порождающие кошмары глаза сноходца. В них сгустились туманные призраки, подобно яростным грозовым облакам над полуночным горизонтом. Потребовалась вся ее сила воли, чтобы твердо смотреть на него, не отводя взгляда.
– Ты уверена? – спросил Джегань.
– Да, – сказала она, со всей убежденностью, какую только смогла собрать в себе. – Это ложная копия.
Теперь, сосредоточив проницательный взгляд на Кэлен, Джегань отпустил Джиллиан. Как только девушка ощутила свободу, она немедленно спряталась позади Кэлен, пользуясь ею как укрытием.
Взгляд Джеганя изучал глаза Кэлен.
– Как ты можешь знать, что это не истинная «Книга сочтенных теней»?
Кэлен, все еще державшая в протянутой к нему руке книгу, повернула ее, чтобы он мог видеть корешок.
– Вы искали «Книгу сочтенных теней». А здесь написано: «Книга сочтенной тени».
Взгляд его стал жгучим.
– Что?
– Вы спросили, как я узнала, что это не оригинал. Вот таким образом. Здесь написано: «сочтенной», а не «сочтенных». Так что это подделка.
Сестра Цецилия устало провела рукой по лицу. Сестра Эрминия закатила глаза.
Однако же сестра Улисия нахмурилась, глядя на книгу, и сама прочла название на корешке.
– Она права.
– И что? – Джегань всплеснул руками. – Что с того, что в слове используется единственное число вместо множественного? Всего-то перепутаны последние буквы. Ну и что?
– Самое главное, – сказала Кэлен. – Просто одно название настоящее, другое – нет.
– Просто? – спросил он. – Ты считаешь, что это так просто?
– Так что может быть проще?
– Вполне возможно, что это ни о чем и не говорит, – сказала сестра Цецилия, стараясь занять сторону своего недовольного хозяина. – Единственное, множественное – какая, по сути, разница? К тому же это всего лишь обложка; имеет же значение то, что внутри.
– Это может быть и просто ошибкой, – сказал Джегань. – Может быть, ее сделал тот, кто изготовил переплет. Ведь наверняка книга переплеталась не тем, кто ее переписывал, так что сама она может быть вполне качественной.
– Верно, – сказала сестра Эрминия, также пожелавшая присоединиться к императору. – Тот, кто делал переплет, тот и допустил эту ошибку, а не тот, кто делал саму копию. Совершенно невероятно, чтобы это был один и тот же человек. Скорее всего, переплетчик был некомпетентным в этих делах. Тот же, кто переписал слова этой книги, должен был обладать даром. Именно слова, написанные внутри книги, имеют значение. То есть истинной должна быть информация, находящаяся внутри, а не на обложке. И не может быть сомнений, что это просто ошибка, сделанная мастером-переплетчиком, и, конечно, она ничего не значит.
– Мы привели ее сюда как раз ради этого, – едва слышно напомнила им сестра Улисия. – И не имеет значения, насколько примитивным это кажется. Сама книга, кроме всего прочего, предупреждает, что именно в этом конкретном случае она должна быть проверена… ею.
– Это в высшей степени сложное дело. Такой ответ слишком прост, – заявила сестра Цецилия.
Сестра Улисия вскинула голову, обращаясь к ней:
– А если на тебя с ножом нападет бандит, может ли простота такого нападения поколебать веру в его опасность?
Сестра Цецилия вовсе не выглядела удивленной или сбитой с толку.
– Это дело слишком сложное, чтобы разрешать его вот таким простым приемом.
– О-о? – Сестра Улисия подняла глаза, устремив снисходительный взгляд на женщину. – И где же это говорится, что проверка должна быть сложной? Сказано лишь одно: она должна сделать это. Ведь никто из нас не заметил ошибки. Она же заметила ее. Она выполнила предписанное инструкцией.
Сестра Цецилия продолжала свысока посматривать на женщину, которая прежде считалась их предводителем, но теперь им быть перестала. Сейчас сестра Улисия больше не командовала, и остальные ей больше не подчинялись.
– Не думаю, что ее слова имеют какое-то значение, – сказал Джегань, все еще глядя в полные решимости глаза Кэлен. – Вряд ли она действительно знает, что это подделка. Просто пытается спасти собственную шею.
Кэлен пожала плечами.
– Если вам так угодно думать, ваше дело. Но, скорее всего, отсутствие у вас сомнений вызвано лишь тем, что вы хотите, чтобы эта копия была настоящей, – она подняла бровь, – а не потому, что она таковой является.
Джегань с минуту пристально смотрел на нее. Затем внезапно вырвал книгу из ее руки и повернулся к сестрам.
– Нам необходимо тщательно изучить ее содержимое. Все, что имеет значение для определения правильной шкатулки и ее вскрытия. Очень важно не допустить в этом ошибки.
– Ваше превосходительство, – начала было сестра Улисия, – ведь может оказаться так, что нет способа выяснить, что что-то из написанного там является…
Джегань бросил книгу на стол, обрывая женщину.
– Я хочу, чтобы вы, все трое, просмотрели всю эту книгу. Постарайтесь найти хоть какой-нибудь признак ее поддельности.
Сестра Улисия откашлялась.
– Ну, мы можем попытаться…
– Живее! – Его возвысившийся голос отозвался эхом. – Или вы предпочитаете отправиться по палаткам и развлекать моих людей? Выбор службы – за вами. Что-нибудь одно.
Три сестры одним прыжком приблизились к столу. Они склонились над книгой и приступили к внимательному изучению ее. Джегань втиснулся между Улисией и Цецилией, по-видимому, чтобы проследить за тем, что они читают, и быть уверенным, что они ничего не пропускают.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:14 | Сообщение # 32
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Ты мое вознаграждение за терпение, за все то, что мне пришлось вытерпеть от Улисии. Теперь мы сможем познакомиться поближе, ты и я. И если ты думаешь, что в отношении Лорда Рала я планирую самое худшее, то ты не можешь даже вообразить, каковы мои намерения относительно тебя, дорогая.
Кэлен еще никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой и такой беспомощной. Она чувствовала, как против ее воли по щеке скатилась слеза, несмотря на то, что она старалась сдержать рыдания.
Глава 38
Едва Джегань отвернулся, больше не глядя в ее сторону, Кэлен наконец-то позволила себе расслабиться, после того как он убрал от нее руки, хотя он и коснулся только ее волос. Она вздрагивала от пронзавшего ее страха, от беспомощности, когда этот человек находился так близко от нее. Она целиком поняла тот многозначительный взгляд, что он бросил на нее. Она знала, что он способен сделать с ней все, что захочет, и она полностью в его власти.
Нет. Пока она еще способна дышать. Ей не следует соглашаться с такой позицией. Не следует позволять думать о себе как об абсолютно беспомощной.
Ей следует задуматься, вместо того чтобы вот так просто сдаваться панике. Паника не поможет ей ни в чем. Возможно, она действительно не распоряжается собственной жизнью, но она полностью подчинится его воле, если позволит, чтобы паника слепо управляла ею. Собственно, именно этого он от нее добивался.
По другую сторону комнаты Джегань, склонившись над массивным столом, пододвинул книгу ближе к себе. Он раскрыл обложку, а затем наклонился, опираясь на обе руки, молча вчитываясь в нее. Округлые мускулистые контуры его широких плеч, такая же мускулистая мощная спина и толстая шея производили впечатление скорее буйвола, чем человека. То, во что он был одет, только усиливало звероподобие его облика. Он и его люди, казалось, преднамеренно отвергали благороднейшие идеалы человечества и вместо этого подчеркивали плотский, животный внешний вид. Стремление быть низшей формой существования, а не высшей, соответствовало общему характеру той угрозы, которую представляли эти люди; они стремились быть не людьми, а чем-то более примитивным.
Сзади, неподалеку от входных дверей, молчаливо стояли два стража, расставив ноги и сцепив за спиной руки. Кэлен опустила ладонь на плечо Джиллиан, когда девушка взглянула на нее с молчаливым беспокойством относительно присутствия здесь таких вот людей, бросающих время от времени мрачные взгляды в ее сторону.
Эти два стража не видели Кэлен. По крайней мере, она решила, что не видят. Она приглядывала за их поведением и заметила, что время от времени, кроме Джиллиан, они бросают взгляды на сестер, но без особого интереса. Когда Джегань заговорил с Кэлен, стражи выглядели слегка смущенными. Они ни словом не выдали своего беспокойства, но Кэлен поняла, что для них это должно выглядеть как беседа их вождя с самим собой. Как и все остальные, кроме Джиллиан, сестер и Джеганя, благодаря его связи с сестрами, эти стражи забывали о Кэлен быстрее, чем осознавали, что видят ее. Как бы ей хотелось оказаться невидимой и для их предводителя!
– А что ваша армия, ваше превосходительство? – спросила сестра Улисия, явно все еще пытавшаяся тянуть время, вовлекая его в разговор. Она тоже старалась не поддаваться панике.
Джегань повернул к ней голову и злобно усмехнулся.
– Она уже близко.
Озадаченная, сестра Улисия заморгала.
– Близко?
Он кивнул, продолжая усмехаться.
– К северу, за горизонтом, движется к Д’Харе.
– На севере… к Д’Харе? – не подумав, выпалила сестра Эрминия. – Но это же невозможно, ваше превосходительство.
Он поднял бровь, явно наслаждаясь ее удивлением.
– Должно быть, ваши командиры ошибаются, утверждая это в своих сообщениях о дислокации, – сказала сестра Эрминия, и голос ее звучал так, будто она восторгалась возможностью снискать милость самого императора. Она облизнула губы. – То есть, я имею в виду, ваше превосходительство, что мы… ну, мы миновали их достаточно давно. И тогда они еще только вступали в Срединные земли и по-прежнему двигались на юг, чтобы обойти мешавшие их продвижению горы. Вряд ли они могли…
Слова, произносимые дрожащим голосом, постепенно затихли, словно один лишь взгляд, брошенный на Джеганя, иссушил весь запас ее смелости, в том числе смелости говорить, оставляя только молчаливую оболочку страха.
– О, они уже обогнули горы и повернули на север, к Д’Харе, – сказал Джегань. – Видишь ли, я постоянно оказывал влияние на ваши мозги, понуждая вас идти туда, куда мне хотелось вас направить, тогда, когда мне этого хотелось. В этом была моя цель: чтобы вы думали, будто находитесь в безопасности, думали, что действительно знаете о моем местонахождении. Вы не замечали моего шепота, по-прежнему руководившего вами – без малейшего вашего подозрения об этом.
– Но мы видели ваши войска, – сказала сестра Цецилия. – Мы видели их и обходили их стороной. И, в конце концов, оставили далеко позади себя.
– Вы видели то, что я позволил вам увидеть, – сказал Джегань, делая отстраняющий жест. – Вам казалось, что вы идете туда, куда хотели, но на самом деле шли туда, куда вел вас я… прямо ко мне и к моим главным силам.
Я провел вас мимо нескольких арьергардных отрядов, а затем мимо нескольких соединений, движущихся на юг, в другие области Срединных земель. Я заставлял вас верить в то, во что мне хотелось, чтобы вы верили, и следил за тем, чтобы вы чувствовали себя уверенно в своих планах, в то время как я заботился о том, чтобы моя главная армия продвигалась согласно моим собственным планам.
Наши силы продвинулись гораздо дальше, чем вы думали. Я хочу скорее закончить эту войну, и вижу уже, что цель наша близка, и потому перестроил свою тактику. Направил главные силы в таком утомительном, быстром темпе, как раньше никогда не делал – потому что это изматывает и ослабляет армию и обходится в большее число бесцельно погибших людей. Но сейчас конец уже виден, так что эти потери можно считать оправданными. И ведь они служат, между прочим, делу Ордена, а не наоборот.
– Понимаю, – сказала сестра Эрминия слабым голосом, расстроенная тем, что узнала кое-что еще об их обмане и безнадежности положения.
– А теперь нам предстоит поработать.
Все три сестры неожиданно дернулись вперед, будто их резко потянули за невидимые привязи на шеях.
– Да, ваше превосходительство, – сказали они разом. Скорее всего, Джегань уже отдал им беззвучный приказ, слышимый только ими – вероятно, просто для того, чтобы напомнить им, что его способности никуда не исчезли и он все еще у них в головах.
Кэлен решила, что он способен управлять ею с помощью кольца на шее, посредством контроля разума сестер, но не похоже, что способен делать это напрямую. Кроме того, явно испытывая ненависть к ней, он, казалось, стремился парализовать ее страхом, используя его как один из рычагов управления поведением, – чтобы лишить ее способности мыслить, – как дополнение к кольцу на шее. Похоже, что хотя он каким-то образом присутствовал в разуме сестер, разум Кэлен был ему недоступен.
Разумеется, она не могла быть уверена в этом. В конце концов, сестры тоже обманывались, думая так же, как и она сейчас – что сноходец не был в их головах и не наблюдал за их мыслями постоянно. Таким образом, хотя точно об этом узнать невозможно, скорее всего, ее разум недоступен ему. И было кое-что еще: он обращался с ней не так, как с сестрами. Они были вероломными пленницами; Кэлен же являла собой приз.
Он обманывал их, скрывая свое присутствие, с определенной целью. По сути, он шпионил за их мыслями. Они занимались своим делом, а он тайно вникал в их планы, для того чтобы иметь возможность воспользоваться ими к собственной выгоде. Он знал, что единственное, к чему стремится Кэлен, – убежать от сестер. Никаких иных планов у нее нет. Она даже не помнит, кем была на самом деле. Джеганю просто незачем было шпионить за ней. И без того вполне очевидно, что она не хочет быть его пленницей, а кроме того, хочет вернуть свою прошлую жизнь. И нет ничего такого, чего он способен дополнительно узнать, тайно подглядывая за ее мыслями – особенно сейчас, когда она не способна думать, а все еще ослеплена подавляющей все мысли паникой.
Но если он не проникал в ее мысли, тогда вставал вопрос – почему? Ведь, в конце концов, он сноходец, человек, обладающий такой сверхъестественной силой, что даже сестры старались держаться подальше от него – впрочем, совершенно безуспешно, как оказалось на деле, именно из-за его способности и могущества. Кроме того, ему очень хотелось, чтобы рядом с ним была Кэлен, «приз всех призов», как он называл ее. Будь ему доступен ее разум, он контролировал бы ее посредством такой же невидимой привязи, как контролировал сестер и управлял их поведением. Ему не потребовалось бы пользоваться для этого их способностями и кольцом. Он, похоже, не относился к тому типу людей, что прибегают к столь сложному, через вторые руки, способу управления, если не вынуждены поступать так. Ему не требовались бы для управления ею никакие сестры, будь он способен проникнуть в ее разум.
Какой ему смысл скрывать свое присутствие в ее разуме, если он бы способен проникать в него? И даже более: если она так важна для него, то он наверняка желает контролировать ее, если это возможно. Так почему бы ему тогда не войти в ее разум и не управлять ею напрямую?
В этом явно что-то было. У нее сложилось отчетливое впечатление, что он очень о многом не договаривал.
– Итак, вот она перед вами, – сказал он сестрам. – «Книга сочтенных теней». Та самая, за которой вы шли сюда и которая вам так необходима. Я хочу, чтобы вы начали прямо сейчас.
– Но, ваше превосходительство, – сказала сестра Улисия, казавшаяся перепуганной уже самой идеей, – у нас ведь только эти две шкатулки. А нам нужны все три.
– Нет, все три не обязательны. Вам необходимо лишь, воспользовавшись этой книгой, выяснить, является ли одна из двух имеющихся у вас шкатулок той, которая действительно нужна. Если же потерянная шкатулка – та самая, что может уничтожить нас или разрушить все существующее вокруг, то все остальное в этой книге для нас бесполезно.
Сестра Улисия выглядела так, будто у нее есть веские причины изучить эту книгу, но она не хочет обсуждать эту тему.
– Ну, – сказала она, подыскивая нужные слова, – полагаю, вполне может так оказаться. В конце концов, у нас еще и не было возможности изучить «Книгу сочтенных теней», так что нельзя пока ничего сказать с уверенностью. Сторонние рекомендации и советы могут оказаться ошибочными. Вот почему мы и шли сюда. Нам нужна эта книга. И вполне может случиться и так, как вы сказали, ваше превосходительство, – что на самом деле нам не потребуется третья шкатулка.
Для Кэлен было очевидно, что сестра Улисия не верит в подобное. Джеганя же, похоже, ее сомнения не интересовали.
– И вот она находится здесь, ожидая вас. – Он жестом указал на книгу, лежавшую на массивном столе. – Ознакомившись с нею, вы сможете сказать, есть ли среди этих двух шкатулок та самая, что нужна нам. Если же окажется, что нужной нам шкатулки среди них нет, тогда будем отыскивать третью.
Сестры колебались, соглашаться с этой идеей или нет, но при этом, очевидно, не имели желания вступать в спор.
Наконец, обменявшись взглядами с двумя другими сестрами, Улисия сдалась, признавая ценность его предложения.
– Никто из нас раньше не видел этой книги, так что нам необходимо получить от нее все, что сможем. Думаю, вы правы, ваше превосходительство. Изучение книги – это вполне логичное и естественное действие.
Джегань качнул головой в сторону лежащей на столе книги.
– Тогда приступайте.
Сестры теснее сбились в кучу, напряженно выгибая шеи, почтительно вглядываясь первый раз в книгу, которую так долго искали. Они молча читали ее, в то время как Джегань не спускал глаз ни с них, ни с книги.
– Ваше превосходительство, – заметила сестра Улисия после беглого знакомства с книгой, – похоже, мы не сможем просто так… начать, как вы только что предложили.
– Почему нет?
– Ну, вот, взгляните. – Она постучала по странице. – Прямо в самом начале утверждается то, что мы имели основание подозревать и раньше, а именно, что существуют меры предосторожности против всякого рода искажений. Здесь говорится, что необходимо…
Она замолчала, бросив взгляд через плечо в сторону Кэлен.
– Ну, – продолжила затем она, – вот здесь, в самом начале, сказано: «Если тот, кто владеет шкатулками, не прочел сих слов сам, но услышал их из уст другого человека, в подлинности переданного знания он может убедиться лишь с помощью…» Вот, ваше превосходительство, вы и сами можете видеть, что здесь говорится.
Для Кэлен было ясно, что женщина явно избегает произносить что-то вслух. Джегань же читал книгу молча.
– Ну так что? – возразил он. – Книга читается тем, кто владеет шкатулками. Теперь она читается мною, при твоем посредстве. С этого момента шкатулками распоряжаюсь я.
Сестра Улисия откашлялась.
– Ваше превосходительство, я хочу быть предельно откровенной с вами…
– Я присутствую в твоем разуме, Улисия. И для тебя просто невозможно не быть со мной предельно откровенной. Я знаю, что ты сомневаешься в моей идее, но опасаешься высказать эти мысли вслух. Так что имей в виду, что я всегда буду осведомлен, если ты попытаешься обмануть меня.
– Да, ваше превосходительство. – Она жестом указала на книгу. – Но вы понимаете, дело здесь весьма специфическое.
– Какое именно?
– Проверка подлинности, ваше превосходительство. Это книга наставлений для выполнения крайне серьезных дел. Эти дела не только чрезвычайно сложны, но и чрезвычайно опасны… для всех нас. Так что, по этой причине, критически важно обратить строгое внимание на то, что гласит эта книга. Дело не в том, чтобы читать эту книгу, просто не допуская обычной небрежности. Здесь недопустимо ни малейшее отклонение. То, о чем написано в этой книге, это совершенно особый предмет, и для этого есть причина. Следует правильно понять каждое слово, каждое предложение, каждую формулу, помещенную в ней. Следует учесть каждую возможность. От предельной осторожности во всех этих делах зависят жизни всех нас.
– Ну и чего такого особого или специального во всем этом? Здесь сказано абсолютно ясно: «не прочел сих слов сам, но услышал их из уст другого человека, в подлинности переданного знания он может убедиться». Она никем нам и не пересказывается. Мы непосредственно читаем ее.
– Вот это самый важный момент, ваше превосходительство. Не происходит непосредственного чтения.
Лицо Джеганя покраснело от ярости.
– Тогда что же, по-твоему, мы сейчас здесь делаем?
Сестра Улисия глотнула воздух, словно невидимая рука схватила ее за горло.
– Ваше превосходительство, теперь вы владелец шкатулок. Но при этом вы не читаете «Книгу сочтенных теней».
Он угрожающе наклонился к ней.
– Тогда что же такое я читаю?
– Копию, – сказала она.
Он помолчал.
– И что?
– А то, что в этом случае, вы, строго говоря, с формальной точки зрения, не читаете «Книгу сочтенных теней». Вы читаете копию ее. Вы, в сущности, читаете пересказ, сделанный кем-то другим.
Он еще больше нахмурился.
– Чей пересказ?
– Того, кто сделал копию.
Джегань выпрямился, как только осознание озарило его лицо.
– Да… это не оригинал. И в некотором смысле сам тот, кто сделал эту копию, сообщает об этом. – Он потер щетину на бороде. – Стало быть, книгу следует проверить.
– Именно так, ваше превосходительство, – заметила сестра Улисия, явно с облегчением.
Джегань глянул в сторону Кэлен, обернувшись через плечо.
– Подойди сюда.
Кэлен торопливо сделала то, что он приказал, не желая ненужной боли в борьбе, в которой, без сомнения, он запросто победит. Джиллиан, не желавшая оставаться одна вблизи свирепых стражей, вцепившись в нее, не отступала ни на шаг.
Большая ладонь Джеганя легла на шею Кэлен. Он с силой потянул ее вперед и затем склонил над книгой.
– Посмотри на это и скажи мне, подлинная ли она.
Болезненное присутствие его мощных пальцев, сжимавших ее шею, ощущалось и после того, как он отпустил ее. Кэлен с трудом подавила побуждение потереть все еще пульсирующую кожу и вместо этого взяла в руки книгу.
Она не имела ни малейшего представления, каким образом сможет сказать о книге, которую видит впервые в жизни, подлинная та или нет, как не имела ни малейшего представления о том, что именно может подтверждать подлинность книги; но точно так же знала, что Джегань не примет подобных оправданий. Его интересует лишь одно: получить ответ; он не пожелает и слушать, что ответа у нее нет.
Решив, что, в конце концов, следует хотя бы попытаться, Кэлен начала листать страницы, демонстрируя тем самым, что честно выполняет порученное дело, тогда как, по сути, всего лишь переворачивала чистые листы в лежащей перед ней книге.
– Мне весьма жаль, – сказала она наконец, не в состоянии думать ни о чем другом, как только сообщить ему правду, – но здесь все страницы пустые. Мне здесь нечего проверять.
– Она не может видеть слова, ваше превосходительство, – едва слышно сказала сестра Улисия, будто это нисколько не удивило ее. – Это ведь магическая книга. И чтобы читать ее, требуется полноценная связь с особыми видами силы.
Джегань бросил взгляд на кольцо на шее Кэлен.
– Полноценная? – Он с подозрением уставился ей в глаза. – Может быть, она просто обманывает нас. Может, просто не хочет сказать, что видит там.
Кэлен задумалась: подтверждение ли это того, что сейчас он не присутствует в ее разуме, или же, по каким-то причинам, это тщательно подстроенная уловка? Ей казалось, что сокрытие проникновения в ее разум, если оно действительно имело место, сейчас могло служить какой-то цели. В конце концов, шкатулки и книга – вот ради чего был нужен обман сестер. Он сохранял свое присутствие в тайне исключительно для того, чтобы привести их сюда, к этой книге.
Внезапно Джегань схватил за волосы Джиллиан. Она издала короткий, резко оборвавшийся крик. Несомненно, он причинил ей боль. Она старалась не вырываться из руки, держащей ее за волосы, чтобы он не содрал с нее весь скальп.
– Сейчас я выколю ей один глаз, – сказал Джегань, обращаясь к Кэлен, – а затем вновь спрошу, подлинная эта книга или нет. И если не получу ответ – по любой причине, – то выколю ей второй глаз. А после спрошу тебя последний раз, и если ты снова не ответишь мне, я вырежу ее сердце. Что ты скажешь на это?
Сестры стояли притихшие, наблюдая и не делая ни единого движения, чтобы помешать этому. Джегань выдернул нож из чехла на поясе. Джиллиан начала задыхаться от страха, когда он резко развернул ее, ухватив рукой за горло, и прижал к своей груди, делая ее абсолютно беспомощной и удерживая в неподвижном состоянии, одновременно угрожающе приближая острие ножа к ее лицу.
– Позволь мне взглянуть на книгу, – сказала Кэлен, в надежде отвратить неизбежное.
Большим и одним из свободных пальцев руки, держащей нож, он взял книгу и протянул ей. Кэлен пролистала страницы более тщательно, чтобы убедиться, что не пропустила ни одной, где могло бы оказаться что-то написано, но так и не увидела ничего. Каждая страница была чистой. Смотреть в книге было нечего, как не было способа узнать, настоящая она или нет.
Кэлен закрыла обложку и провела по ней рукой. Она так и не знала, что делать. Не было никакой идеи, что еще можно искать. Она перевернула книгу и осмотрела заднюю сторону обложки. Затем осмотрела неровные края страниц. Перевернула книгу и стала разглядывать заглавие, тисненное золотыми буквами на корешке.
Джиллиан придушенно вскрикнула, когда Джегань сжал ее горло сильнее, при этом приподнимая девушку над землей, и направил острие ножа прямо в ее правый глаз. Она часто моргала, не в силах увернуться от угрозы, ее ресницы задевали острие лезвия.
– Пришло время ослепнуть, – прорычал Джегань.
– Она фальшивая, – сказала Кэлен.
Он поднял взгляд.
– Что?
Кэлен протянула ему книгу.
– Эта книга – всего лишь фальшивая копия. Это подделка.
Сестра Улисия сделала шаг вперед.
– Откуда ты можешь знать это? – Она выглядела явно обескураженной тем, что Кэлен смогла определить эту книгу как подделку, будучи не в состоянии прочитать в ней ни единого слова.
Кэлен же не обратила на ее слова никакого внимания. Наоборот, она продолжала смотреть в порождающие кошмары глаза сноходца. В них сгустились туманные призраки, подобно яростным грозовым облакам над полуночным горизонтом. Потребовалась вся ее сила воли, чтобы твердо смотреть на него, не отводя взгляда.
– Ты уверена? – спросил Джегань.
– Да, – сказала она, со всей убежденностью, какую только смогла собрать в себе. – Это ложная копия.
Теперь, сосредоточив проницательный взгляд на Кэлен, Джегань отпустил Джиллиан. Как только девушка ощутила свободу, она немедленно спряталась позади Кэлен, пользуясь ею как укрытием.
Взгляд Джеганя изучал глаза Кэлен.
– Как ты можешь знать, что это не истинная «Книга сочтенных теней»?
Кэлен, все еще державшая в протянутой к нему руке книгу, повернула ее, чтобы он мог видеть корешок.
– Вы искали «Книгу сочтенных теней». А здесь написано: «Книга сочтенной тени».
Взгляд его стал жгучим.
– Что?
– Вы спросили, как я узнала, что это не оригинал. Вот таким образом. Здесь написано: «сочтенной», а не «сочтенных». Так что это подделка.
Сестра Цецилия устало провела рукой по лицу. Сестра Эрминия закатила глаза.
Однако же сестра Улисия нахмурилась, глядя на книгу, и сама прочла название на корешке.
– Она права.
– И что? – Джегань всплеснул руками. – Что с того, что в слове используется единственное число вместо множественного? Всего-то перепутаны последние буквы. Ну и что?
– Самое главное, – сказала Кэлен. – Просто одно название настоящее, другое – нет.
– Просто? – спросил он. – Ты считаешь, что это так просто?
– Так что может быть проще?
– Вполне возможно, что это ни о чем и не говорит, – сказала сестра Цецилия, стараясь занять сторону своего недовольного хозяина. – Единственное, множественное – какая, по сути, разница? К тому же это всего лишь обложка; имеет же значение то, что внутри.
– Это может быть и просто ошибкой, – сказал Джегань. – Может быть, ее сделал тот, кто изготовил переплет. Ведь наверняка книга переплеталась не тем, кто ее переписывал, так что сама она может быть вполне качественной.
– Верно, – сказала сестра Эрминия, также пожелавшая присоединиться к императору. – Тот, кто делал переплет, тот и допустил эту ошибку, а не тот, кто делал саму копию. Совершенно невероятно, чтобы это был один и тот же человек. Скорее всего, переплетчик был некомпетентным в этих делах. Тот же, кто переписал слова этой книги, должен был обладать даром. Именно слова, написанные внутри книги, имеют значение. То есть истинной должна быть информация, находящаяся внутри, а не на обложке. И не может быть сомнений, что это просто ошибка, сделанная мастером-переплетчиком, и, конечно, она ничего не значит.
– Мы привели ее сюда как раз ради этого, – едва слышно напомнила им сестра Улисия. – И не имеет значения, насколько примитивным это кажется. Сама книга, кроме всего прочего, предупреждает, что именно в этом конкретном случае она должна быть проверена… ею.
– Это в высшей степени сложное дело. Такой ответ слишком прост, – заявила сестра Цецилия.
Сестра Улисия вскинула голову, обращаясь к ней:
– А если на тебя с ножом нападет бандит, может ли простота такого нападения поколебать веру в его опасность?
Сестра Цецилия вовсе не выглядела удивленной или сбитой с толку.
– Это дело слишком сложное, чтобы разрешать его вот таким простым приемом.
– О-о? – Сестра Улисия подняла глаза, устремив снисходительный взгляд на женщину. – И где же это говорится, что проверка должна быть сложной? Сказано лишь одно: она должна сделать это. Ведь никто из нас не заметил ошибки. Она же заметила ее. Она выполнила предписанное инструкцией.
Сестра Цецилия продолжала свысока посматривать на женщину, которая прежде считалась их предводителем, но теперь им быть перестала. Сейчас сестра Улисия больше не командовала, и остальные ей больше не подчинялись.
– Не думаю, что ее слова имеют какое-то значение, – сказал Джегань, все еще глядя в полные решимости глаза Кэлен. – Вряд ли она действительно знает, что это подделка. Просто пытается спасти собственную шею.
Кэлен пожала плечами.
– Если вам так угодно думать, ваше дело. Но, скорее всего, отсутствие у вас сомнений вызвано лишь тем, что вы хотите, чтобы эта копия была настоящей, – она подняла бровь, – а не потому, что она таковой является.
Джегань с минуту пристально смотрел на нее. Затем внезапно вырвал книгу из ее руки и повернулся к сестрам.
– Нам необходимо тщательно изучить ее содержимое. Все, что имеет значение для определения правильной шкатулки и ее вскрытия. Очень важно не допустить в этом ошибки.
– Ваше превосходительство, – начала было сестра Улисия, – ведь может оказаться так, что нет способа выяснить, что что-то из написанного там является…
Джегань бросил книгу на стол, обрывая женщину.
– Я хочу, чтобы вы, все трое, просмотрели всю эту книгу. Постарайтесь найти хоть какой-нибудь признак ее поддельности.
Сестра Улисия откашлялась.
– Ну, мы можем попытаться…
– Живее! – Его возвысившийся голос отозвался эхом. – Или вы предпочитаете отправиться по палаткам и развлекать моих людей? Выбор службы – за вами. Что-нибудь одно.
Три сестры одним прыжком приблизились к столу. Они склонились над книгой и приступили к внимательному изучению ее. Джегань втиснулся между Улисией и Цецилией, по-видимому, чтобы проследить за тем, что они читают, и быть уверенным, что они ничего не пропускают.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:22 | Сообщение # 33
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Глава 40
Ричард уже задыхался к тому времени, когда наконец преодолел подъем. Впрочем, не только задыхался, но еще и выдохся. Он сам понимал, что сэкономил время, не подкрепившись, и теперь расплачивался за это. Ноги ощущались так, будто были налиты свинцом. Живот сводило от голода. Он чувствовал слабость, и ему хотелось просто прилечь, но он не мог, по крайней мере сейчас не мог, когда так близок к цели. Сейчас, когда так много поставлено на карту.
Он съел попавшиеся по дороге кедровые орехи и несколько пригоршней черники, но не стал задерживаться, чтобы набрать побольше. Просто не хотел тратить время.
Но у него с собой был походный заплечный мешок, так что до наступления ночи, перед самым закатом, он забросил леску в небольшое озеро. Затем собрал охапку сушняка и с помощью кремня и стали развел огонь. К тому времени, как огонь занялся, он выловил три форели. Ричард был так голоден, что испытывал искушение съесть их прямо сырыми, но рыба обычно готовится быстро, так что он решил не торопиться.
Не желая задерживаться больше, чем необходимо, он позволил себе лишь короткий сон за все недолгое путешествие от того места, где расстался с сильфидой. Он считал, что чем раньше в его руках окажется книга, что оставил для него Барах, тем лучше. Три тысячи лет эта книга дожидалась его. И он не хотел продлевать это ожидание еще на одну ночь. Ему казалось, что, окажись он достаточно сообразительным, чтобы найти эту книгу раньше, удалось бы избежать всех тех проблем, которые стояли перед ним сейчас. Он надеялся, что эта книга подскажет ему, как отыскать Кэлен и, возможно, даже как обратить вспять магию Огненной Цепи.
Он считал, что лучше обрести книгу как можно скорее, а затем заняться едой и заодно просмотреть ее. А потом уже побеспокоиться насчет сна и по поводу возвращения в Цитадель.
Цитадель была далеко. Ричард точно не знал, где сейчас находится, за исключением того, что где-то на приличном расстоянии к югу от Предела Агаден, в необитаемой, предположительно, области, в самой глубине непроходимой чащи, так что вряд ли удастся раздобыть здесь каких-либо лошадей. Решай проблемы по очереди, одну за одной, напомнил он себе, каждую проблему в отдельности.
Хотя взбираться по крутому каменистому склону, да еще в темноте, было очень трудно, он не мог доставить себе удовольствия остановиться, когда знал, что находится близко к цели. Кроме того, если он хотел повидать этих мерцающих в ночи, то сделать это можно только темной порой, так что не стоит дожидаться утра, чтобы закончить подъем, а затем прождать еще весь следующий день до тех пор, пока вновь стемнеет.
Добравшись наконец до вершины, Ричард внимательно оглядел окрестности, чтобы сориентироваться. За гребнем крутого склона местность выравнивалась, переходя в рощу из редко растущих дубов. Легкий ветерок, овевавший его весь день, стих несколько часов назад, на закате, и стояло полное безветрие. Тишина ощущалась гнетуще, словно повисшая на нем тяжесть. Обычные ночные звуки мелких животных и насекомых, естественные для долин, бесконечным морем раскинувшихся позади него, почему-то совсем затихли, пока он совершал этот долгий подъем.
При свете луны Ричард тут же заметил, что с деревьями что-то не так. Было похоже, что все они мертвые. Толстые приземистые стволы искривлены и покрыты наростами. Кора во многих местах начала отваливаться неровными длинными кусками. Изогнутые и перекошенные ветви выглядели как когти, тянущиеся, чтобы схватить любого, кто отважится проникнуть в это место.
Ричард до сих пор все внимание уделял подъему, но теперь насторожился, обратившись в слух, стараясь уловить хоть какой-то звук в этой жуткой, нагоняющей страх тишине. Он осторожно пробирался под деревьями, стараясь производить как можно меньше шума. Это оказалось трудно, поскольку земля была усыпана сухими сучьями и листьями. Смутно вырисовывавшиеся наверху ветви отбрасывали нелепые тени в лунном свете, а прохладный воздух заставлял поеживаться.
При следующем шаге что-то хрустнуло под его ногой со странным дробным звуком ломающейся кости. За все годы, проведенные в лесах, Ричард никогда не слышал звука, подобного этому.
Он застыл на месте, прислушиваясь и ожидая. Его мысли понеслись ускоряющимся галопом, пока он старался «припомнить» этот звук, пытаясь уяснить его причину. Его старания не дали результата, он так и не смог определить его. Ничего больше не услышав и не заметив ничего движущегося, он осторожно отступил назад, убирая ногу с того, что оказалось им раздавлено.
После визуальной проверки всех направлений и оценки каждой тени он опустился на корточки, чтобы рассмотреть, на что же наступил. Что бы это ни было, оно оказалось прикрыто листьями. Ричард осторожно отгреб сгнившие листья в сторону.
На него уставился наполовину вдавленный в лесной суглинок, потемневший от времени, сломанный человеческий череп. Нога проломила округлую макушку, а неповрежденные пустые глазницы, казалось, смотрели на него.
Внимательно приглядевшись к земле вокруг, Ричард заметил под листьями и другие бугорки. Затем он заметил черепа, не похороненные под лесной подстилкой. Только с того места, где он сидел на корточках, можно было различить добрую полудюжину частично выступающих из листьев и еще большее число выдаваемых округлыми бугорками. Под листвой нашлись и остальные кости, имевшие отношение к тому черепу, на который он наступил.
Ричард медленно поднялся и снова тронулся в путь, внимательно осматривая по дороге землю, толстые искривленные стволы деревьев, а также ветки над головой. Но так никого не увидел и ничего не услышал. Теперь, зная, на что обращать внимание, он замечал черепа в самых разных местах. Дойдя до тридцати, он перестал считать их. Казалось, останки здесь разбросаны, а не собраны грудами, словно люди умирали по отдельности или мелкими группами. За некоторыми исключениями, казалось, это были отдельные люди, каждый из которых умер в своем отдельном месте. Возможно, тела просто приносили в это место и бросали; но как было на самом деле, он не знал. Было несколько исключений, когда черепа лежали совсем близко друг к другу, но он посчитал, что такое могло произойти случайно – просто так вышло, что кто-то упал возле останков другого.
Ричард снова присел, чтобы осмотреть несколько черепов, из которых некоторые лежали на виду, а другие были скрыты под лесной подстилкой. Его первоначальная мысль была о том, что, возможно, здесь место древней битвы, но, насколько он мог судить даже при лунном свете, эти люди умерли никак не в одно и то же время. Место напоминало кладбище, где тела просто кидали на землю, а не хоронили в ней.
Он заметил здесь и кое-что другое: похоже, никакие хищники не побеспокоили мертвых. Будучи лесным проводником, Ричарду доводилось находить в лесу останки. Звери всегда доедали мертвых – и людей, и не людей. Здесь же все выглядело так, будто каждое из этих тел разложилось со временем, и кости остались лежать точно в том положении, в каком оказались, когда человек упал – на бок, либо с распростертыми руками, либо лицом вниз. Ни один не лежал так, как бывает в случае похорон: руки либо четко скрещены на груди, либо вытянуты по бокам. Здесь все выглядели так, будто просто свалились замертво. Но этот факт не казался настолько удивительным, как тот, что ни один труп, похоже, не был потревожен никаким хищником.
Проходя по этой, казалось, бесконечной дубовой роще, Ричард удивлялся, есть ли вообще у нее конец. В безлунную облачную ночь или даже пасмурным днем в этом месте можно было бы запросто заблудиться. Все вокруг выглядело одинаковым. Деревья располагались равномерно со всех сторон, и не было ровным счетом ничего, за исключением звезд и луны, что указывало, в каком он идет направлении.
Когда ему показалось, что он идет уже половину ночи, Ричард ускорил движение через этот лес мертвых. Он был уверен, что следует в том направлении, что указала ему сильфида. Однако сильфида не имела представления, что именно Ричард найдет здесь; она только передала ему указание Бараха, оставленное три тысячи лет назад. Со времен Бараха здешний ландшафт мог сильно измениться. Хотя кости не казались такими старыми. Разумеется, могло быть и так, что в этой дубовой роще лежали и кости тысячелетней давности, к настоящему времени уже рассыпавшиеся бы в пыль.
По мере продвижения окружающие заросли становились все более густыми. Наконец Ричард обнаружил, что углубляется в темный и мрачный лес из громадных сосен, чьи стволы стояли близко друг к другу, а каждый ствол – такой же толстый, как когда-то его домик в лесах Хартленда. Это было все равно что неожиданно очутиться перед стеной взмывающих в самое небо гор. Стволы деревьев, напоминавшие колонны, не имели веток и сучьев до высоты, находящейся за пределами видимости. Но ветки, росшие еще выше, полностью закрывали небо и делали подножье леса темным, запутанным лабиринтом среди толстых стволов.
Ричард остановился, задумавшись, как выдержать направление в кромешной темноте, лежащей впереди, чтобы продолжать двигаться по прямой. И тогда он услышал шепот.
Он вскинул голову, прислушиваясь, пытаясь разобрать слова. Но не смог, и поэтому сделал еще несколько шагов в глубь мрака, давая глазам время приспособиться к темноте, прежде чем двинуться еще дальше. Вскоре он начал различать очертания деревьев, и тогда двинулся вперед, по каньону из стволов монументальных сосен.
– Поворачивай назад, – раздался шепот.
– Кто здесь? – прошептал он в ответ.
– Поворачивай назад, – произнес негромкий голос, – или навсегда останешься рядом с костями тех, кто был здесь до тебя.
– Я пришел, чтобы поговорить с мерцающими в ночи, – сказал Ричард.
– В таком случае, ты напрасно пришел сюда. Уходи немедленно, – повторил голос, на этот раз с большей настойчивостью.
Ричард попытался сопоставить звучание слов с тем голосом мерцающей в ночи, который он помнил. Голос был другой, но нечто общее заметно.
– Пожалуйста, покажитесь, чтобы я мог с вами поговорить.
Но лишь тишина окружала его. Ричард двинулся вперед, сделав с десяток шагов в темноту.
– Предупреждаю последний раз, – донесся внушающий страх загадочный голос. – Уходи немедленно.
– Я проделал долгий путь. И не уйду, не поговорив с мерцающими в ночи. Это очень важно.
– Не для нас.
Ричард стоял, подпирая одной рукой бок, пытаясь при этом вообразить, что делать дальше. В голове у него не было ясности. Общая слабость мешала думать.
– Да, да. Для вас это тоже очень важно.
– Каким образом?
– Я пришел за тем, что оставил для меня Барах.
– Точно так же думали и те, мимо чьих костей ты только что прошел.
– Послушай, это очень важно. Ведь, в конце концов, от этого также зависят и ваши жизни. В этой борьбе не останется никого в качестве постороннего свидетеля. Всех подхватит надвигающаяся буря.
– Все те истории, что ты слышал о сокровищах, всего лишь пустая ложь. Здесь нет ничего.
– Сокровище? Нет… ты не понял меня. Речь вообще не об этом. Думаю, ты все-таки неправильно меня понял. Я уже прошел испытания Бараха, которые тот заготовил для меня, – вот, собственно, почему я здесь. Я Ричард Рал. Я женат на Кэлен Амнелл, Матери-Исповеднице.
– Мы не знаем, о ком ты говоришь. Отправляйся к ней, пока можешь.
– Нет, в том-то все и дело, что не могу. Я пытаюсь найти ее.
Ричард в растерянности пригладил волосы. Он не знал, сколько у него есть времени, чтобы сказать все то, что он хотел сказать, или сколько надо пропустить в своем рассказе, если придется убеждать мерцающих в ночи в своей истинной причине появления здесь, убеждать их помочь ему.
– Когда-то вы ее знали. Против Кэлен была использована магия, заставляющая всех позабыть про нее. Вы знали ее, но позабыли, как и остальные. Кэлен часто приходила сюда. Будучи Матерью-Исповедницей, она старалась защищать земли мерцающих в ночи и держать людей подальше отсюда.
Она рассказала мне об этой прекрасной земле. Она рассказывала мне об открытых полянах посреди далеких древних лесов. Она бывала у мерцающих в ночи, когда те собирались в сумерках и устраивали танцы среди трав и полевых цветов.
Она рассказала мне, что провела много ночей, лежа на спине, в густой траве, а вокруг нее собирались мерцающие в ночи и беседовали с ней о том, что бывает общим в нашей и вашей жизни: о мечтах, надеждах и любви.
– В таком случае, мы рады сообщить, что мерцающие в ночи знали ее. Она была нашим другом.
Ричард увидел, как из-за деревьев приближается крохотный огонек.
– Уходи, или твои кости останутся с костями других, искавших сокровище, и никто больше не увидит тебя и не узнает, что стало с тобой.
– Будь мне нужно золото, я бы смог достать его. Но меня не интересуют сокровища.
Крошечная искра света начала удаляться.
– Не всякое сокровище – золото.
По мере того как огонек скользил вдаль, лучики кружащегося света играли на стволах деревьев, мимо которых он проходил.
– Я был знаком с Ша, – выкрикнул Ричард.
Световое пятно остановилось, вращение прекратилось.
С минуту Ричард наблюдал, как искра висела в отдалении, слабо освещая стволы тесно сбившихся лесных великанов, замерших, словно часовые, охраняющие то, что лежит за ними.
– Ты хочешь сказать, что пришел сюда не из-за легенды о хранящихся здесь сокровищах?
– Нет.
– Что ты знаешь о той, чье имя только что произнес?
– Я встречался с Ша после того, как она перешла через границу. Ша пересекла эту границу, чтобы помочь остановить угрозу, исходящую от Даркена Рала. Ша перешла границу в попытках найти меня, чтобы я смог принять участие в этой борьбе. Прежде чем умереть, Ша сказала, что если мне когда-нибудь понадобится помощь мерцающих в ночи, то я могу назвать ее имя, и мне помогут, потому что никакой враг не может знать его.
Ричард указал назад, в сторону рощи мертвых дубов, где почивали забытые останки.
– Мне кажется, никто из тех людей, чьи кости покоятся там, не знал ее имя, как и имя любого из мерцающих в ночи.
Свет медленно двинулся мимо деревьев в его сторону и, в конце концов, замер неподалеку. Он даже мог ощущать мягкую теплоту лучей света, скользящих по его лицу. Это ощущалось как мягкое прикосновение паутины.
Ричард переместился на шаг ближе.
– Я говорил с Ша перед ее смертью. Она сказала, что больше не способна жить вдали от своего рода, а сил на возвращение к домашнему очагу у нее не было.
Она первая произнесла слова испытания от Бараха. Сказала, что верит в меня и знает, что во мне есть то, что должно привести к успеху. Это были слова Бараха. А затем она спросила меня о тайне.
Маленький огонек приобрел теплый розовый цвет, вращаясь при этом в полной тишине.
– И ты прошел ее испытание?
– Нет, – признался Ричард. – Тогда было еще слишком рано, чтобы я понял все это. Я пришел к пониманию значительно позже. Сильфида сказала, что теперь я прошел испытание, предусмотренное для меня Барахом.
– Как твое имя?
– Я вырос под именем Ричард Сайфер. Лишь потом узнал, что я еще и Ричард Рал. У меня были также и другие имена: Искатель Истины, Истинно рожденный; Несущий смерть; Ричард-с-Характером; Камень в Пруду; и Кахарин.
– А для тебя что-нибудь значит имя Гхази?
– Гхази? – Ричард задумался на минуту. – Нет. А должно?
– Оно означает «огонь». Гхази получил это имя по пророчеству. Если ты тот самый, то должен знать это имя.
– Жаль, но я не знаю его. И не знаю почему, но могу сказать, что я не доверяю пророчествам.
– Мне очень жаль, но в эту землю пришло несчастье. Мерцающие в ночи переживают время страданий. Мы не можем помочь тебе. Тебе следует уйти.
Его собеседник снова начал удаляться, вращаясь, пока уплывал между вздымающимися соснами.
Ричард сделал шаг вперед.
– Ша сказала, что если мне понадобится помощь мерцающих в ночи, они мне помогут! Мне нужна ваша помощь!
Маленькая точка света снова остановилась. У Ричарда возникло четкое ощущение, по тому, как она неподвижно зависла, что мерцающий в ночи что-то обдумывал. Прошла почти минута, и он снова начал медленно вращаться, отбрасывая мерцающие лучи света. Он вернулся назад почти на прежнее место.
Затем мерцающий в ночи произнес имя. Ричард уже много лет не слышал, чтобы это имя произносили вслух.
Кровь застыла у него в жилах.
– Может быть, это имя что-то значит для тебя? – спросил его собеседник.
– Откуда ты знаешь имя моей матери? – прошептал Ричард.
Мерцающий медленно подтянулся еще ближе.
– Много-много лет назад Гхази отправился через границу тьмы, чтобы отыскать ее, чтобы помочь ей, рассказать ей о ее сыне и сообщить еще множество самых разных вещей, которые ей необходимо знать, множество разных вещей, которые потребуется знать ее сыну. Но Гхази так и не вернулся.
Ричард уставился на него широко открытыми глазами.
– А куда деваются мерцающие в ночи днем? Когда вокруг светло?
Его собеседник, представлявший собой не более чем светящийся серебристым светом уголек, медленно повернулся, отбрасывая лучи, скользнувшие по лицу Ричарда.
– Мы отправляемся туда, где темно. Мы не любим находиться на свету.
– А огонь может повредить вам?
Лучи света стали тускнеть.
– Огонь может нас убить.
– Добрые духи… – прошептал Ричард.
Тот, с кем он беседовал, приблизился, его мерцающий свет стал ярче, словно для того, чтобы изучить лицо Ричарда.
– В чем дело?
– А что за пророчество было относительно Гхази? – поинтересовался Ричард.
Медленно вращающийся свет остановился.
– Пророчество касалось смерти Гхази. Оно указывало, что ему предназначено умереть в огне.
Ричард на секунду прикрыл глаза.
– Много лет назад, когда я был еще ребенком, моя мать погибла в огне.
Мерцающий в ночи оставался безмолвным.
– Мне очень жаль, – сказал Ричард тихим голосом, в то время как слова Шоты проносились в его голове, – но я думаю, что Гхази умер в моем доме. Наш дом охватил огонь. После того как моя мать вытащила из огня меня и моего брата, она вернулась туда еще за чем-то… Мы так и не узнали, за чем. Вероятно, она задохнулась в дыму. Больше я не видел ее. Она погибла в пламени.
Думаю, она вернулась туда за Гхази. Думаю, моя мать и Гхази погибли вместе в этом огне, и он не смог завершить свою миссию.
Казалось, мерцающий в ночи пристально наблюдал за ним некоторое время.
– Мне очень жаль, что такое случилось с твоей матерью. И что печаль об этом все еще не покидает тебя.
Ричард растерял все слова и мог только кивать. Мерцающий в ночи вновь начал вращаться, на этот раз быстрее.
– Ричард Сайфер – это то имя, под которым мы знаем тебя. Идем, Ричард Сайфер, и мы расскажем тебе то, что Гхази отправился сообщить твоей матери.

Глава 41
Ричард последовал за искрящейся точкой света в древний лесной массив, в место тишины и покоя. Он еще никогда не видел столь огромных деревьев. И он был поражен странным несоответствием, как такие крошечные существа жили среди таких больших деревьев.
Казалось, он шел долгие часы, хотя Ричард знал, что это кажется ему из-за сильного утомления. Когда они наконец выбрались на просторную поляну, Ричард едва поверил своим глазам. Здесь все было так, как описывала ему Кэлен. Травянистый луг усыпан сотнями искр мерцающих в ночи, скользящих меж высоких стеблей травы и полевых цветов. То звездное поле, что виднелось вверху в разрыве между высокими соснами, казалось безжизненными и мертвыми по сравнению со звездами, сверкавшими в этой траве.
Зрелище было восхитительное, но оно вызвало в сердце Ричарда боль, потому что напомнило ему о Кэлен и о том первом дне, когда он встретил ее и когда она представила его Ша, о том времени, когда она рассказывала ему о мерцающих в ночи. В его мыслях Кэлен и мерцающие в ночи были связаны.
И вот, спустя столько лет, он узнал, что его мать бросилась в горящий дом спасать именно мерцающего в ночи. В том огне погибла не она одна.
А все из-за того, что за тысячи лет до этого некий человек отправился в Храм Ветров и сделал там нечто такое, в результате чего Ричард появился на свет с двумя сторонами дара… с двумя сторонами, которых, по словам сильфиды, он теперь лишен.
Как только Ричард ступил на траву, некоторые из мерцающих в ночи приблизились к нему, заинтересовавшись незнакомцем, оказавшимся среди них. Они вспыхивали то ярче, то слабее, как будто беседовали между собой.
– Как тебя зовут? – спросил Ричард сопровождавшее его крошечное существо.
– Мое имя Тэм.
Ричард наблюдал, как мерцающие в ночи, плавно скользя, приближаются к нему, даже поднимаются на одну с ним высоту, прежде чем уплыть в сторону.
– Наша численность сокращается, – сказал Тэм. – Подобного раньше никогда не случалось. Для нас наступает время тяжелых испытаний. Но причины этого нам неизвестны.
– Отчасти из-за этой причины я и оказался здесь, – сказал ему Ричард. – Я надеюсь получить помощь, и тогда мне, возможно, удастся остановить то, что вызывает пагубу среди мерцающих в ночи. Если же мне не удастся преуспеть в этом, вы в конце концов исчезнете из этого мира.
Тэм некоторое время молча обдумывал услышанное. Остальные, кто слышал слова Ричарда, медленно отплывали в сторону, забиваясь в темные места в гуще травы, словно в поисках укромного тихого местечка, где можно поплакать. Хотя некоторые, наоборот, приблизились.
– Здесь многие знали Гхази, – сказал Тэм. – И скучают по нему. Не можешь ли ты рассказать нам, что он сказал перед тем, как жизнь покинула его? Так, как ты рассказывал о словах, сказанных Ша?
– Весьма сожалею, Тэм, но я вовсе не видел Гхази. Даже не знал, что он приходил повидать мою мать. Должно быть, Гхази и моя мать умерли до того, как у него появился шанс рассказать нам хоть что-то о причинах своего появления там.
Ричард удивился: уж не это ли было причиной пожара?
Многие из мерцающих в ночи потускнели, как будто разочарованные тем, что он так и не смог сообщить им последних слов Гхази.
Ричард вспомнил о цели своего появления здесь и вновь обратился к своему проводнику.
– Тэм, пожалуйста, пойми, я пришел сюда по очень важной причине, которая, как я говорил, связана с тем, что заставляет мерцающих в ночи страдать, и это может помочь вам. Я пришел сюда потому, что Барах оставил кое-что для меня. Здесь находится его библиотека. Он отправлял сюда свою жену с книгой для меня.
– Магда, его жена, – заметил кто-то из ближайших мерцающих в ночи. Ричард не мог определить, кто именно из них говорил, но бесспорно звук голоса был более женственным, чем у Тэма.
– Да, верно.
– Это было задолго до наших дней, – сказала она, – но слова Бараха дошли и до нас. Мы по-прежнему храним тайны, которые он доверил сберегать нам. Меня зовут Джесс. Идем. Мы с Тэмом покажем тебе это место.
Тэм и Джесс повели Ричарда по шелковистой траве к возвышавшимся слева деревьям. Там, среди сосен, в стороне от открытой луговины, вновь было погружение в мир тьмы. Но два этих крошечных и хрупких существа давали ему свет, вполне позволяющий не сбиваться с пути.
– Далеко ли идти? – спросил Ричард.
– Вовсе нет, – сказала Джесс.
– Это место находится внутри наших земель, – сказал Тэм. – То самое место, которое мы должны охранять и защищать. Тысячелетиями зернышки слухов, падавшие в плодородную почву из кусочков и обрывков фактов, поливались и удобрялись желаниями, а затем начали пускать корни и давать всходы. В конечном счете обильный урожай ложных представлений вырос и был разнесен ветром молвы – что, якобы, мы прячем у себя баснословный золотой клад. И ничто не могло убедить уверовавших, что все это неправда. Правда не имеет для этих людей такого же блеска, как золото. А их мечта заполучить незаслуженное богатство так сильна, что они скорее принесут в жертву все по-настоящему ценное для них, чем примут правду о том, что вера в эти богатства была попросту пустой.
– То, что мы прячем здесь, вовсе не сокровище, – сказала Джесс, – а всего лишь обязательство, принятое нашими предками.
– В своем роде это сокровище, – сказал им Ричард. – Во всяком случае, для того, кому оно предназначено.
То, что им не казалось далеким, оказалось слишком далеко для Ричарда. Ему становилось все труднее переставлять ноги. Живот сводило от голода, так что временами в нем урчало, пока они шли через примолкший лес.
Было, видимо, уже далеко за полночь, когда деревья расступились и Ричард наконец смог увидеть простиравшуюся внизу долину, залитую серебристым светом луны. Буйный лес покрывал эту чашу, словно ковер, поднимаясь и по склонам гор, замыкавших ее со всех сторон. Точка, где он стоял, осматривая всю долину, не только главенствовала над местностью, но отсюда открывались прекрасные виды, которые всегда нравились Ричарду. Он страстно жаждал побродить в таком месте, исследуя его, спуститься в те леса… но сделать это вместе с Кэлен. Без Кэлен, без ее улыбки мир был пустым и мертвым.
– Вот то самое место, где находится библиотека, которую Учитель Барах завещал нам охранять, – сказал Тэм.
Ричард огляделся по сторонам. Он видел лишь папоротники, несколько лиан, спускавшихся из темноты откуда-то сверху, и могучие стволы сосен, стоявшие неподалеку на самом краю пропасти.
– Где? – спросил он. – Я не вижу нигде никакого здания.
– Здесь, – сказала Джесс, подплывая к небольшому камню и устраиваясь отдохнуть прямо на нем. – Здесь, внизу, и находится библиотека.
Ричард почесал затылок. Это казалось неподходящим для библиотеки. Но затем он припомнил, как искал вход в библиотеку в Касске, в итоге оказавшийся под могильным камнем. В свете этого здесь просматривался определенный смысл. Здание давным-давно было бы обнаружено и разграблено.
Он нагнулся и уперся плечом в камень, в небольшое углубление в нем, не имевшее острых граней. Он почти не сомневался, что у него не хватит сил, чтобы сдвинуть такую каменную глыбу, но, тем не менее, приложил к камню весь свой вес. С большим трудом, но он начал сдвигать его в сторону.
Мерцающие в ночи приблизились, чтобы вместе с Ричардом посмотреть, что же было под камнем. Открылась небольшая гладкая площадка. Но здесь не было никакого отверстия и никакой лестницы, ведущей вниз, под землю.
Ричард опустился на колени и погрузил пальцы в то, что находилось под камнем. Мягко и сухо.
– Это всего лишь песок.
– Да, – сказала Джесс. – Прибыв сюда, Магда, следуя указаниям мужа, воспользовалась магией и засыпала то, что располагается внизу.
Ричард выразил недоверие:
– Песком?
– Да, – сказала Джесс.
– И много здесь песка? – спросил Ричард. Он вовсе не рвался раскапывать засыпанный песком проход, неважно, насколько сложным это было бы.
– Видишь вон ту небольшую речку, там, в долине? – спросила Джесс.
Ричард прищурился и, при тусклом лунном свете, приглядевшись, увидел искрящиеся блики на воде, петляющей среди песчаных отмелей.
– Да, я вижу ее.
– До нас дошел рассказ о том, – сказала Джесс, – что Магда прибыла с очень сильной магией, полученной от Бараха. Она воспользовалась ею, чтобы вызвать вихрь, который и переместил песок с берегов той речки и, как из воронки, засыпал им это отверстие в земле, чтобы таким образом защитить все нижнее пространство.
– Защитить? Но от чего?
– От всякого, кто способен зайти так далеко. Этот песок здесь с целью остановить поиски любого, способного прийти сюда за тем, что находится здесь внизу.
– Ну, я полагаю, что если здесь действительно много песка, это серьезно помешает любому. – Ричард с подозрением глянул на двух крошечных существ, медленно вращавшихся в лунном свете. – Так сколько же здесь все-таки песка?
Тэм выплыл за край обрыва.
– Видишь вон тот выступ внизу?
Ричард осторожно перегнулся через край обрыва и вгляделся вниз. До находившегося там и напоминавшего узкую полку каменного выступа было несколько сотен футов.
– Да, вижу его.
– Вот на этой глубине и следует искать комнаты библиотеки.
– Так, значит, комнаты библиотеки погребены глубоко… под всем этим песком?
– Да, – сказал Тэм.
Ричард был ошеломлен. Должно быть, песка здесь размером с целый дворец.
– И как же мне прикажете раскапывать это? Потребуются века, чтобы справиться с такой работой.
Тэм возвратился к нему, оказавшись почти у самого его лица.
– Возможно. Но Барах сказал, что если ты тот самый, то должен знать, что делать.
– Если я тот самый? – Ричард ощутил тяжесть свалившегося на него уныния, словно обрушилась гора песка. – Ну почему мне всегда приходится быть «тем самым»?
Тэм с минуту молча вращался.
– Это следует говорить не нам.
Ричард едва не застонал от разочарования: оказаться так близко, а на деле так далеко.
– Если я тот самый, тогда почему же он не мог оставить мне послание, чтобы я знал, как мне быть и что делать?
Тэм и Джесс с минуту молчали, будто думали о чем-то.
– Да, есть нечто, что мы забыли сказать, – призналась наконец Джесс.
– И что именно?
– Барах сказал, что мерцающим в ночи надлежит охранять это место веками, но в тот момент, когда пески времени наконец закончат течь, тот, для кого предназначена эта книга, окажется здесь и заберет эту книгу с собой. – Джесс, продолжая кружиться, приблизилась к нему. – Это может помочь тебе, Ричард Сайфер?
Ричард схватился руками за голову. Почему Барах не мог просто подсказать ему, как обрести «Тайну могущества боевого чародея»? Может быть, он полагал, что человек, которому предназначена эта книга, уже сейчас должен был дойти до такого могущества, что все это не будет для него помехой? Может, он предполагал, что Ричард уже знает, как закружить магический вихрь и таким образом вытянуть этот песок наружу? И если так, то Ричард никак не мог быть «тем самым». Он не только не знал, как воспользоваться своей силой, но и, после того, что произошло внутри сильфиды, больше не обладал даром.
Для Ричарда пески времени уже все давно утекли. Сестры Тьмы запустили в действие шкатулки Ордена; гармонии уже внесли искажения мир живого, которые теперь разрушали магию, что явилось огромным несчастьем, от которого страдали и мерцающие в ночи; и армия Имперского Ордена теперь совершенно беспрепятственно свирепствовала в Новом мире. Но для него лично самым худшим было похищение Кэлен, оказавшейся под воздействием магии Огненной Цепи и отчаянно нуждающейся в его помощи.
А он стоит здесь и ждет, когда пески времени закончат течь.
Ричард убрал руки от лица, продолжая хмуриться. Он склонился над обрывом скалы и глянул на видневшийся далеко внизу выступ. Пески времени.
Он посмотрел левее, продолжая изучать скалу, и не увидел там ничего подходящего, зато справа, как ему показалось, увидел путь, как по скале спуститься вниз. Он сбросил со спины походный мешок и, положив его на землю, отыскал ручку и штык походной лопатки и торопливо собрал ее.
– «Когда пески времени закончат течь, тот, для кого предназначена эта книга, окажется здесь и заберет эту книгу с собой», – процитировал он. – Разве не так ты сказала?
– Да, – согласилась Джесс. – Именно это передано нам предками.
Ричард снова заглянул за край скалы.
– Мне нужно спуститься туда, к этому выступу, – сказал он мерцающим в ночи.
– Мы отправимся с тобой и будем освещать путь, – сказал Тэм.
Ричард не стал терять времени и откладывать спуск по каменистому обрыву. Это оказалось действительно трудным, как он и предполагал, но продолжалось недолго, и вскоре он уже стоял на узкой полке-выступе, значительно ниже вершины скалы, где он сдвигал с места камень, обозначавший вход.
Он внимательно изучил все здесь, ковыряя поверхность каменной стены, пока не обнаружил то, что искал. И немедленно начал копать, выбивая и выковыривая, как рычагом, камни, крепко сидящие в том, о чем было трудно судить наверняка при слабом свете луны и двух мерцающих в ночи, но, похоже, это было действительно то, о чем он думал. Когда скала начала подаваться, его уверенность возросла. И чем больше кусков камня он извлекал, тем легче было удалять последующие.
Требовалась осторожность при освобождении самых больших камней: одно неверное движение – и он мог соскользнуть и сорваться с узкого уступа. Некоторые из валунов в растущем отверстии были больше, чем он способен поднять, такие он просто выкатывал, удаляя из постоянно расширяющегося прохода. К счастью, под большинство таких валунов удавалось подкопаться, чтобы выкатить. Он отходил по узкому выступу чуть в сторону, чтобы и камни и валуны падали мимо него, и наблюдал, как они срывались в ночной воздух, а затем беззвучно падали, пока окончательно не обрушивались в видневшийся далеко внизу лес.
Неожиданно, когда лопатка ушла во что-то мягкое, остаток заглушки из камней начал скользить с легким рокотом и посыпался каскадом фрагментов. Ричард успел отпрыгнуть с их пути. С нарастающим ревом за камнями последовал поток песка, высыпающегося в открытое пространство, превращаясь в уходящую вниз дугу.
Ричард стоял, прижавшись спиной к скале, а его сердце радостно билось при виде этого внезапного обвала, очищавшего вырубленные в скале помещения. Мерцающие в ночи крутились неподалеку, наблюдая за удивительным зрелищем. Один из них – Ричард не был уверен, кто именно, – проследил, куда именно падала колонна песка, а затем вернулся.
Казалось, он будет высыпаться вечность, но вот поток песка, вытекавшего из отверстия, заметно уменьшился, и теперь лишь небольшая струйка его высыпалась рывками.
Ричард, не тратя времени, забрался в отверстие.
– Идите сюда, – позвал он своих помощников. – Мне нужен свет.
Оба мерцающих в ночи с готовностью перелетели через его плечи, чтобы вступить в проход раньше него. Едва попав внутрь, они осветили просторное помещение. Ричард тоже прошел внутрь и, отряхиваясь, разглядывал полки, заполненные книгами. Подумать только, насколько это удивительно – оказаться первым, кто стоял в этом месте после Магды Сирус, той женщины, что стала Первой Исповедницей.
Мысль о Магде напомнила ему о Кэлен и о необходимости найти ее, поэтому он немедленно приступил к осмотру. Место выглядело как типичная библиотека, с дверным проемом в дальней стене, который, как он мог видеть, вел дальше, в глубь скалы. Еще он заметил смутные очертания других проемов и винтовых лестниц. Хотя наружу высыпалось целое море песка, внутри его оставалось еще достаточно, он покрывал все вокруг. Потребуется заметное время, чтобы вычистить помещение, и лишь тогда можно будет разбираться, что оно содержит.
Однако справа, на каменной тумбе посреди пустой каменной стены, особняком лежала книга. Ричард поднял ее из песка и сдул остатки песка и пыль.
На обложке было указано: «Тайна могущества боевого чародея».
Его пальцы осторожно гладили золоченые буквы на обложке, пока он очередной раз читал слова, предназначенные ему.
Это было повергающее в трепет чувство: осознавать, что боевой чародей, сам Первый волшебник Барах, написал эту самую книгу специально для того, кто будет рожден с силой, о которой он позаботился, высвобождая ее из Храма Ветров. Наконец-то Ричард обрел то сокровище, которое Барах оставил ему.
Мерцающие в ночи, повиснув над плечами Ричарда, каждый над своим, наблюдали, как он с благоговением разглядывает книгу, которая наконец-то должна ответить на его вопросы и помочь ему овладеть своим даром.
И вот, с сильно бьющимся сердцем, Ричард открыл обложку, чтобы посмотреть, чему именно Барах хотел научить его.
Первая страница была пустой, то есть абсолютно чистой.
Ричард перевернул еще несколько страниц, но и они оказались пустыми. Он пролистал всю книгу и обнаружил, что, за исключением слов на обложке, вся она состоит лишь из чистых страниц.
Ричард сжал виски пальцами одной руки, обхватив лоб. Ему показалось, что он в лихорадке.
– Вы что-нибудь видите на этих страницах?
– Нет, – сказала Джесс. – Извини.
– Я не вижу вообще никаких письменных знаков, – добавил Тэм.
И тогда Ричард понял, в чем была проблема. Сердце его упало.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:23 | Сообщение # 34
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
«Тайна могущества боевого чародея» была собранием наставлений по использованию особого дара. Эта книга заключала в себе магию. По какой-то причине Ричард оказался лишен своего дара. А без помощи этого дара все, что бы ни было написано на этих страницах, не могло задержаться в его памяти. Он забывал слова прежде, чем мог осознать их.
Будучи неспособным вспомнить ни единого слова из «Книги сочтенных теней», он не мог помнить достаточно долго и ни единого слова из «Тайн могущества боевого чародея». В отсутствие дара книга должна казаться ему пустой.
– Я буду вынужден взять это с собой, – сказал Ричард, обращаясь к мерцающим в ночи.
– Как и говорил Барах, ты можешь сделать это, Ричард Сайфер, – сказал Тэм.
Ричард задумался: предвидел ли каким-то образом Барах подобную ситуацию? У Ричарда не было времени обдумывать, знал он заранее или нет. Он выбрался через раскопанный проход и поднялся вдоль скалы. Он обратил внимание, что над этим проходом нависала скала, и, вероятно, поэтому вода в течение всего времени так и не размыла «заглушку» и не проникла внутрь. Песок должен был оставаться сухим не только для того, чтобы не испортились находящиеся внутри книги, но и чтобы он мог потом вытечь наружу. Ричард решил, что библиотека и сейчас остается вполне защищенной от дождя.
Наверху он спрятал столь ценную, но «пустую» книгу в походный мешок. На месте сдвинутого камня, где прежде был песок, теперь была винтовая лестница, ведущая в лежавшую внизу темноту. Чтобы быть уверенным, что никто не найдет случайно эту библиотеку, он прилагал к камню неимоверные усилия, пока не добился того, чтобы вернуть его на прежнее место.
Тяжело дыша от усталости, он забросил мешок за спину. В голове его проносились тысячи самых разных мыслей. На обратном пути через темный лес Ричард почти не разговаривал с мерцающими в ночи, лишь благодарил их за помощь.
Когда они снова добрались до лесной лужайки, он внимательнее посмотрел на скользивших среди травы и полевых цветов мерцающих в ночи, некоторые из которых кружились в замысловатых танцах, двигаясь парами. И подумал, насколько больше их было в те времена, когда здесь бывала Кэлен?
Из-за тоски по Кэлен к его горлу подкатил комок. Она была для него всем. Целым миром, который казался исчезнувшим навсегда.
– Я должен идти, – сказал он Тэму и Джесс. – Я надеюсь использовать то, что нашел здесь, чтобы помочь остановить страдания мерцающих в ночи, как и всех других.
– Но ты вернешься? – спросила Джесс.
Коротко поразмыслив о спрятанной библиотеке, Ричард кивнул.
– Да. И надеюсь привести с собой Кэлен, а к тому времени вы вспомните ее. Я знаю, что она очень обрадуется, увидев вас всех снова.
– Когда вспомним ее, – сказала Джесс, – мы тоже будем рады.
Едва сдерживая слезы, Ричард кивнул и отправился в обратный путь.
Тэм проводил его через древний лес, помогая найти дорогу. На границе, где заканчивались древние сосны, мерцающий в ночи остановился.
– Барах был очень мудр, выбирая тебя, Ричард Сайфер. Я уверен, что у тебя есть все для успеха. Желаю тебе преуспеть.
Ричард печально улыбнулся. Хотелось бы и ему быть таким же уверенным. У него больше нет доступа к своему дару – если тот вообще сохранился, – и он не имеет ни малейшего представления, как добиться успеха. Возможно, Зедд окажется способен помочь ему.
– Спасибо, Тэм. Ты и остальные мерцающие – хорошие защитники всего того, что Барах оставил вам. Я сделаю все, что могу, чтобы защитить вас и других невинных, находящихся в такой большой опасности.
– Если ты не преуспеешь, Ричард Сайфер, уверен, это будет не из-за недостатка усердия. И если тебе снова понадобится наша помощь, то, как говорила и Ша, назови одно из наших имен, и мы постараемся помочь тебе.
Ричард кивнул и пошел прочь, повернувшись разок, чтобы помахать рукой. Мерцающий в ночи еще некоторое время излучал розовый свет, а затем исчез среди деревьев. Оказавшись под лучами одной лишь луны, Ричард почувствовал себя ужасно одиноким.
Роща из мертвых дубов, казалось, тянется бесконечно. Он тяжело брел в тупом оцепенении. Ему требовалось отдохнуть и поесть, но он хотел выбраться из странной рощи и поскорее спуститься в нормальный лес. Время от времени ему попадались кости, оплетенные корнями дубов, будто деревья вцеплялись в мертвых и крепко удерживали.
Где-то посреди мертвой рощи, после бесконечно долгого странствия, поглощенный беспокойными мыслями, Ричард вздрогнул, ощутив в воздухе неожиданный холод, и втянул леденящий воздух в легкие.
Ощущение было такое, будто он забрел в пасть зимы.
Подняв взгляд от земли, он разглядел то, что поначалу выглядело как тень, поднявшаяся из скелетов. Когда же он наконец осознал, что это на самом деле, ледяная дрожь пронзила его позвоночник.
Это была высокая женщина с жесткими черными волосами. Ее одежда была черной как смоль. Кожа такая же бледная, как луна, делала вытянутое лицо будто плывущим в сплошной темноте. Высохшая плоть плотно обтягивала костлявые черты, как, по его представлению, должны выглядеть мертвецы, некоторое время пролежавшие в этом всеми забытом лесу, ожидая, пока черви закончат свою работу.
Ее едва заметная угрожающая улыбка безошибочно указывала, что она из тех, кто вполне способен оставить кости изнуренных и измученных людей гнить именно в подобном месте, среди разлагавшихся мертвецов.
Ричарда заморозило настолько, что он не смог сдвинуться с места. Он понимал, что дрожит, но не мог сдержать себя. Не мог почувствовать пальцы ни на руках, ни на ногах. Ему хотелось сорваться с места и побежать, но он не мог заставить свои ноги двигаться.
У него не было дара, который можно было бы призвать. И не было меча, чтобы вытащить его из ножен.
Он чувствовал себя беспомощным под чарующим пристальным взглядом ее обесцвеченных синих глаз.
Ричард подумал, что теперь и его кости останутся лежать в этом заброшенном месте, рядом со всеми остальными костями неведомо кого – всех, пришедших сюда с надменными мечтами.
Руки женщины взметнулись вверх, как поднимаются крылья ворона, и ночь поглотила его.
Глава 42
Очень медленно, постепенно Кэлен начала различать непонятный приглушенный гомон голосов, как отдаленных, так и более близких. Будучи почти в шоке, на грани сознания, она не могла сказать с уверенностью, было ли это реальным или только воображаемым. Она знала, что некоторые образы, бесконечной чередой проносящиеся в ее сознании, – несомненно, плоды воображения, несмотря на то, что казались совершенно реальными. Она знала, что не могла стоять среди поляны, полной звезд, в следующую минуту нестись верхом на лошади в гуще сражения с иссушенными трупами, а еще через миг лететь сквозь облака на спине красного дракона. Все это казалось реальным, но она знала, что такого просто не могло быть.
В конце концов, драконы никогда не существовали. Это всего лишь миф.
Но если то, что она слышала, действительно было голосами, слов она не понимала. Они доходили до нее раздробленными, нечеткими звуками, и при этом каждое возвышение тона болезненно резонировало с чем-то глубоко внутри нее.
В чем она была уверена, так это в том, что ее голова пульсирует в медленном мучительном ритме, и каждый толчок этого ритма ощущался так, будто череп готов разорваться от давления изнутри. А на каждом спаде внутри нее возникала тошнота, казалось, для того только, чтобы тут же снова стать незаметной на фоне следующего мучительного сжатия.
Изо всех сил стараясь приоткрыть глаза, Кэлен так и не смогла поднять отяжелевшие веки. Для этого требовалось значительно больше сил, чем она могла собрать сию минуту. Кроме того, она боялась, что здесь может оказаться свет, а она была уверена, что свет причинял боль, словно длинные иглы, пронзающие ее беззащитные глаза.
Она ощущала себя так, будто оказалась подвешена в чем-то плотном, удерживающем ее в неподвижном состоянии, в то время как скрытая сила мучила и терзала ее пульсирующим давлением. Отчаянно пытаясь высвободиться из этих объятий, она старалась согнуть руки, но те слишком одеревенели. Она пыталась подвигать ногами или хотя бы поднять колено, но ее ноги туго сдавливались коконом плотного мрака.
Звук – вероятно, резкое слово – заставил ее вздрогнуть, подталкивая сознание ближе к грани пробуждения, поднимая ее из оцепенелого помутнения в мир живого. Теперь она была уверена, что слышит голоса. Постепенно проявилась способность различать отдельные слова.
Она мысленно хваталась за эти слова, как за единственную надежду, и использовала их, пытаясь выбраться из темного колодца бессознательного состояния. Она дышала ровно, концентрируя все внимание на словах, стараясь отодвинуть пульсации на задний план, в то время как сама тщательно прислушивалась к каждому слову и пыталась связать их друг с другом в осмысленные цепочки. Она различала голоса женщин и голос мужчины. Очень сердитого и грубого мужчины.
Тем не менее, боль от пробуждения изматывала еще больше, чем подобные сну страдания, которые она испытывала, пока находилась без сознания. Реальность обладала способностью добавлять болезненным ощущениям мучительную весомость, превращая их в физическую боль и жестокие мучения, пробиравшие все ее тело.
Пытаясь отвлечься от терзающей ее боли, Кэлен приоткрыла глаза, чтобы украдкой глянуть на окружающее и осторожно осмотреться. Она находилась внутри какого-то сооружения, выглядевшего как шатер из рыжевато-коричневой парусины, но если это действительно шатер, то он намного больше любого, какой ей доводилось видеть. По одной его стороне свисали богатые ковры, видимо исполнявшие роль дверей.
Она лежала на толстых шкурах, постеленных на каком-то возвышении, а не просто раскинутых на полу. В нагретом, душном воздухе ей было жарко. Во всяком случае, она не была укрыта одеялом. Кэлен решила, что ее положили так, чтобы держать под наблюдением. Напротив того места, где она лежала, стоял стул с резной спинкой, но на нем никто не сидел.
По всему пространству шатра было расставлено несколько ламп, одни стояли прямо на сундуках, тогда как другие висели на цепях. Они мало способствовали тому, чтобы разогнать мрачную атмосферу внутри шатра, но зато запах горящего масла маскировал тяжелый смрад пота, животных и навоза. Кэлен утешилась тем, что свет не причинял боли ее глазам, как она опасалась.
В тусклом свете прошла одна из сестер, словно призрак, пытающийся найти собственную могилу.
Сквозь плотную и тяжелую парусину шатра и укрытый коврами вход снаружи проникал приглушенный общий гул. Звук был такой, словно целый город окружал этот заповедник относительной тишины. Кэлен смутно различала голоса тысяч людей, цоканье копыт, скрип повозок, мычанье мулов и металлический перезвон оружия и доспехов. Издалека доносились отдаваемые приказы, смех, ругань, тогда как речи, слышимые неподалеку, разобрать было невозможно.
Кэлен знала, на что похожа эта армия. Она имела некоторое представление о ней по тем местам, через которые она проходила, и видела тех, кого эта армия терзала, насиловала и убивала. Она не хотела даже выходить наружу, чтобы оказаться среди таких варваров, какими были, по ее мнению, эти солдаты.
Заметив, что Джегань взглянул в ее сторону, она притворилась, что все еще находится без сознания, стараясь ровно дышать и лежать совершенно неподвижно, держа глаза почти закрытыми. Очевидно, решив, что она еще не пришла в себя, он снова обратил внимание к вышагивавшей по шатру сестре Улисии.
– Это не может быть так просто, – настаивала сестра Эрминия, стоявшая неподвижно возле стола. Она надменно вздернула нос.
Кэлен смогла лишь различить край лежащего на столе тома. Растопыренные пальцы сестры Эрминии опирались на кожаную обложку книги.
– Эрминия, – спросил Джегань спокойным, почти приятным голосом, – можешь ли ты хотя бы попытаться представить себе, как забавно бывает мне присутствовать в голове какой-нибудь сестры, обеспокоенной тем, что я отправлю ее по палаткам, передавая с рук на руки моим солдатам?
Женщина побледнела, делая шаг назад, но ее спина уперлась в парусину шатра.
– Нет, ваше превосходительство.
– Быть там, наблюдая их страх? Быть в их разуме, следя за тем, как они становятся совершенно беспомощными, едва крепкие руки срывают с них одежду и начинают щупать их тело, едва их бросают на голую землю, заставляя раздвинуть ноги, а затем они оказываются под мужчинами, которые не видят в них никакой иной ценности, кроме небольшого похотливого развлечения? Мужчинами, вообще не питающими к ним никаких симпатий, не заботящимися ни в малейшей степени, какие страдания причиняют им в своем небрежном стремлении удовлетворить свое желание? Можешь ли ты представить, какое удовлетворение я испытываю, наблюдая изнутри за такими вот провинившимися сестрами, будучи очевидцем их, так сказать, заслуженного наказания?
Глаза сестры Эрминии в ужасе округлились, и она произнесла едва слышно:
– Нет, ваше превосходительство.
– Тогда полагаю, что тебе стоит прекратить возражать, основываясь не на том, что ты думаешь, а на том, что, по твоему мнению, я хочу слышать. Я вовсе не нуждаюсь в твоей лести. Льстить ты можешь мне в постели, если думаешь, что сможешь заработать этим мою благосклонность, чего вряд ли стоит ждать, но сейчас я заинтересован только в правде. Твое подобострастие в этом споре не приближает нас к успеху. Нам нужна только правда. Если у тебя есть какое-то реальное возражение, говори, но перестань прерывать Улисию своей критикой только потому, что тебе кажется, будто я хочу услышать именно это, иначе ты рано или поздно опять отправишься в палатки, и сейчас мне кажется, что скорее рано, чем поздно. Ты поняла?
Сестра Эрминия отвела взгляд в сторону.
– Да, ваше превосходительство.
Сестра Улисия сделала успокаивающий вдох, когда Джегань вновь обратил к ней внимание. Она перестала ходить и замерла. Затем протянула руку в сторону лежащей на столе книги.
– Проблема в том, ваше превосходительство, что не существует метода установить, держим мы в руках фальшивую копию или подлинную книгу. Я понимаю, чего именно вам от нас хочется, и поверьте, мы старались сделать это, но правда заключается в том, что мы не можем найти ничего, что могло бы решить эту проблему.
– Но почему так?
– Ну, например, если в книге говорится «поставьте шкатулки лицевой стороной на север», то как, вы думаете, можно проверить, поддельная эта инструкция или истинная, с помощью только лишь чтения текста? Из того, что мы знаем, указание об ориентации их на север могло быть точной копией манускрипта-оригинала, и тогда не сделать так, как сказано, значит оказаться в смертельной ситуации. Или это может быть искажением истинного направления, и сделай мы так, как сказано, получим ту же ситуацию. Как же нам это узнать? Конечно, вы можете заставлять нас сделать заключение относительно достоверности этой книги путем простого прочтения ее, но у нас нет способа сделать это. Ведь я знаю, что вы не хотите, чтобы мы лгали вам ради удовлетворения вашего требования. Мы стараемся служить вам наилучшим образом, и вы слышите от нас только правду.
Джегань взглянул на нее с подозрением.
– Будь осторожна, Улисия, не перебирай с подобострастием. У меня не то настроение.
Сестра Улисия склонила голову.
– Разумеется, ваше превосходительство.
Джегань сложил мощные руки на широкой груди и вернулся к своему вопросу.
– Итак, ты полагаешь, что по этой причине те, кто делал эти копии, оставили нам способ отличить фальшь от истины?
– Да, ваше превосходительство, – сказала сестра Улисия, несмотря на то, что выглядела обеспокоенной, отстаивая мнение, которое, как она знала, не нравится ему. Но поскольку император мог читать ее мысли, он должен бы знать правду о том, во что она действительно верила. Кэлен понимала, что сестра Улисия обоснованно считает, что наилучший шанс для нее не навлекать на себя его гнев – быть искренней в своей убежденности. Сестра Улисия была в высшей степени не глупа.
– Значит, ты полагаешь, что настоящее объяснение состоит в том, что это не ошибка, но сделано умышленно и преднамеренно.
– Да, ваше превосходительство. Должен быть какой-то способ определить это. В противном случае успешное использование этой книги будет определяться лишь случайностью. Шкатулки Одена создавались как средство ответного удара…
Она замолчала и бросила короткий взгляд в сторону Кэлен. Та держала глаза почти закрытыми, до мельчайших щелочек, чтобы не догадались, что она уже пришла в себя. Сестра Улисия снова обратилась к Джеганю.
– Они должны были предполагать, что если когда-то возникнет необходимость использовать этот контрудар, то произойдет это лишь в исключительно отчаянной ситуации, и потому требуется доподлинно знать, что книга именно настоящая, иначе они будут рисковать потерять все, во что верят. Ведь они, в конце концов, должны использовать эту книгу для того, чтобы спасти все, что для них важно. А если те, кто применяет шкатулки для контрудара, ошибутся в копии, которую будут использовать, они окажутся перед верным поражением и потеряют не только собственные жизни… Они рискуют потерять весь мир живого.
– Если только те, кто делал фальшивые копии, не хотели, чтобы эти копии одурачили жадного вора, – заметил Джегань.
– Но, ваше превосходительство, – сказала сестра Улисия, – чтобы противодействовать каким-то вероломным планам, тем, кто обладает шкатулками, необходимо уметь отличать истинные копии от фальшивых. И если копировавшие книгу не оставили такого способа тем, кто придет после них, то в таком случае они вынуждают своих потомков выживать, рассчитывая лишь на волю случая. Причина же изготовления копий, в первую очередь, – в том, что создатели их беспокоились о том риске, что может возникнуть в будущем при наличии лишь единственного экземпляра текста. В конце концов, существующая в единичном экземпляре книга может пострадать от многочисленных естественных опасностей, от пожара до потопа и червей, не говоря уже о множестве угроз преднамеренных. Они старались сделать так, чтобы существовала правильная копия, если возникнет необходимость использования шкатулок, а оригинальная книга по каким-то невообразимым причинам окажется недоступна. То есть задачей изготовления копий была, прежде всего, гарантия правильного применения шкатулок в будущем.
Вы понимаете, что я имею в виду? Поскольку они сделали лишь одну действительную копию, а остальные фальшивые, значит, они пытались препятствовать неправомерному использованию шкатулок – создавая для такого случая дополнительные трудности. Но в то же время они наверняка не хотели, чтобы, если шкатулки будут действительно необходимы, их потомки полагались лишь на случай. Они должны были указать грядущим поколениям способ установить истину.
Поскольку текст внутри книги не содержит явных внутренних противоречий, мне кажется, что те, кто делал копии, несомненно, должны были изобрести другие средства для отделения истинного от ложного.
Джегань повернулся к другой сестре.
– Ого, похоже, у Эрминии появилась мысль. Прошу высказываться, дорогая.
Сестра Эрминия откашлялась.
– Нам предложили опираться на то, что употребление слова в единственном числе вместо множественного свидетельствует о том, что и вся книга неправильная. – Сестра Эрминия покачала головой. – Хотя я признаю разумной эту мысль в целом, но полагаю, что это слишком простой ответ; скорее, его можно счесть лишь туманным намеком. В этом случае придется признать, что само средство отделения истинного от ложного становится делом случая, как если бы они вовсе не предоставили нам способа определить это.
– Но ведь они предоставили нам способ. – Сестра Улисия выгнула бровь, слегка наклонившись в сторону Эрминии. – Это же есть прямо здесь, в самом начале; здесь сказано совершенно определенно, как проверить, является ли книга истинной или нет. Здесь сказано, что она должна проверить ее. И она сделала это.
Эрминия сложила на груди руки.
– Как и сказала, я считаю, что это слишком примитивно для ответа.
– Если это слишком примитивно, Эрминия, тогда почему ты не заметила этого? – спросила сестра Улисия.
Кэлен постаралась чуть больше прикрыть глаза, когда сестра Улисия указала на нее.
– Она нашла это несоответствие. Почему никто из нас не заметил его? И только она смогла заметить. Без нее мы, возможно, не заметили бы этого или, если бы заметили, то, скорее всего, решили бы, что это не имеет большого значения и мы можем проигнорировать этот факт. Она сделала то, что, как и указано в книге, должна была сделать. Она нашла ошибку. И, как она сказала, это означает, что данная копия – фальшивая. Это именно то назначение, для которого она, по указанию в книге, и должна быть использована.
Некоторые из нас могут не верить, что определяющим элементом является столь простая ошибка, но это в данном случае неважно. Главное – тот факт, что именно она должна проверить достоверность этой книги, и поскольку эту ошибку заметила только она, она и заявила, что эта копия фальшивая. Вот в чем дело. Мы должны принять это заявление как обоснованное.
Внимательно выслушав слова каждой из женщин, Джегань, вышагивая перед столом, тер мясистой рукой свою бычью шею. Некоторое время он пристально разглядывал книгу, затем заговорил.
– Есть способ проверить достоверность этой книги. – Он по очереди взглянул на каждую из сестер. – Мы находим остальные копии и сравниваем их. Если они все имеет точно такую же ошибку в названии, тогда этот аргумент бессмыслен. С другой стороны, если все, кроме одной, имеют тот же дефект, то та одна, не имеющая этого дефекта, и есть, вероятнее всего, правильная копия. В этом случае мы можем сравнить все версии текста, и если та, что не имеет ошибки в заглавии, отличается от остальных, мы будем считать ее единственной правильной копией.
– Ваше превосходительство, – сказала сестра Эрминия, почтительно склоняя голову, – это замечательная идея. Если мы сможем найти другие, но лишь эта окажется с ошибкой в названии, тогда будет подтверждена моя точка зрения, что это всего лишь случайная примитивная ошибка невежественного переплетчика.
Джегань смотрел на нее с минуту, затем наконец отвел взгляд и подошел к стоявшему в стороне сундуку. Он открыл крышку, достал книгу и бросил ее на стол, так что она проскользила по его поверхности и застыла прямо перед двумя сестрами.
Сестра Эрминия подхватила ее и прочла заголовок на обложке. Даже в тусклом свете масляных ламп Кэлен смогла заметить, что лицо женщины густо покраснело.
– «Книга сочтенной тени», – произнесла она недоверчивым шепотом.
– «Тени»? – спросила сестра Улисия, вглядываясь через плечо сестры Эрминии. – А не «теней»?
– Нет, – сказал Джегань. – Это «Книга сочтенной тени», точно такая же, как и та, что из Касски.
– Но… но… – Сестра Эрминия начала запинаться. – Я не понимаю. Откуда тогда эта копия?
Снисходительная улыбка присоединилась к его красноречивому взгляду.
– Из Дворца Пророков.
У сестры Эрминии от изумления отвисла челюсть.
Сестра Улисия нахмурилась.
– Что? Этого не может быть! Вы уверены?
– Уверен ли я? – Он хмыкнул, выражая насмешку. – О да, я вполне уверен. Видишь ли, эта книга находится у меня уже некоторое время. И отчасти это одна из причин, почему я позволил вам, дурам, продолжать ваши поиски. Мне была нужна та же самая женщина, что и вам, чтобы выяснить, фальшивая эта книга или нет.
– Все то время, пока эта книга была у меня, я так и не заметил, что слова «сочтенной тени», в заголовке ее, некоторым образом отличаются от тех, какими должны быть. Я просто допускал, что заголовок гласит то, что и должен гласить. Но наш друг, находящийся вон там в бессознательном состоянии, сразу заметил это.
– Но как вам удалось заполучить ее из Дворца Пророков? – спросила сестра Улисия. – Насколько мы знаем, эта книга была скрыта под костями, как и в Касске, в тайных катакомбах. Однако перед тем как дворец оказался разрушен, там не было и намека ни на какие катакомбы.
Джегань улыбнулся, скорее самому себе, будто разъяснял непонятливым детям.
– Ты думаешь, что ты такая умная, Улисия, что смогла разузнать все о шкатулках, о книге, необходимой, чтобы открыть их, о катакомбах и о той персоне, которая должна проверить истинность текста этой книги. Но я знал уже десятки лет назад о том, что вам открылось всего лишь недавно.
Я уже довольно давно посещал самые разные головы, чтобы способствовать успеху нашего дела. Вы будете удивлены, как много разных сведений я узнал уже давным-давно. В то время пока вы, сестры, занимались дворцовыми интригами, пытались делить власть на своем маленьком островке, пока вы, выискивая расположения то Создателя, то Владетеля, искали благосклонность в обмен на преданность то у одного, то у другого, я работал над объединением Древнего мира в борьбе за дело Братства Ордена, которое есть истинное дело Создателя, и по этой причине – единственное праведное дело всего человечества.
Пока вы учили юношей, как стать волшебниками, я показывал этим же юношам Свет Истины. Незаметно для сестер многие из тех молодых волшебников посвятили себя будущему спасению человечества, становясь сторонниками Ордена. Они десятилетиями бродили по залам Дворца Пророков, прямо под носом у сестер, служа при этом Братству Ордена. А я был там, в их головах, когда они читали все те запрещенные к широкому пользованию книги, хранившиеся в подземельях дворца.
И, как сноходец, я задавал им направление и задачи их исследований. Я знал, что нужно найти. Я заставлял их осуществлять поиски для меня. Они, уже как братья Ордена, давным-давно нашли тайный вход в катакомбы. Вход, скрытый под неиспользуемым и давно забытым хранилищем в старинной части конюшен. Они тайно вынесли эту книгу, так же как и многие другие ценные тома, из катакомб, а затем, когда я наконец-то прибыл ко дворцу, после триумфального объединения Древнего мира, они передали эти книги мне. Так что вот эта копия находится у меня уже десятки лет.
Единственное, чего мне не удавалось, это пройти через великий барьер, чтобы заполучить как шкатулки, так и средство проверки. Но затем сующие всюду свой нос сестры были так любезны, что сделали для меня кое-что, что привело в итоге к разрушению великого барьера.
И теперь, когда Дворца Пророков больше нет, боюсь, что и катакомбы, и книги, хранившиеся там, потеряны навсегда, но те молодые волшебники все-таки просмотрели большинство из скрытых от постороннего взгляда томов, и, их глазами, я сам прочел большую часть их. Дворец и катакомбы теперь исчезли, но не все знания, хранившиеся там, потеряны. Те юноши выросли и вступили в Братство, многие из них еще живы и служат делу нашей борьбы.
Став свидетелем вашего плана похищения Матери-Исповедницы, я понял, что могу использовать этот план, чтобы в итоге заполучить ее в своих целях. Поэтому и позволил вам думать, что вы делаете именно то, что сами хотели, тогда как фактически добивались того, чего хотел я. И вот теперь у меня есть и книга, и Мать-Исповедница, которую, как указано в книге, следует использовать для установления подлинности копии.
Обе сестры только и могли, что изумленно таращиться.
Кэлен ощутила, что ее разум оказался в замешательстве. Мать-Исповедница. Она – Мать-Исповедница.
Что такое Мать-Исповедница?
Джегань одарил сестер коварной улыбкой.
– Разве вам не кажется, что вы были совершеннейшими дурами, а?
– Да, ваше превосходительство, – едва слышно признались они в один голос.
– Итак, вы видите, – продолжил он, – что теперь у нас есть две копии «Книги сочтенных теней», и обе имеют одну и ту же ошибку – единственное число вместо множественного на обложке.
– Но это одинаково на обеих, – заметила сестра Эрминия. – А что если все остальные копии имеют тот же изъян?
– Не думаю, что такое может быть, – сказала сестра Улисия.
– Ну, а если они имеют его, это наверняка кое-что докажет, не так ли? – Джегань вопросительно выгнул бровь над темным глазом. – Сейчас у меня их две, и в них одинаковая ошибка. Нам необходимо получить остальные, чтобы проверить теорию, что одна из них должна иметь заголовок, написанный правильно, то есть «неизвестных». Таким образом, получается, что нам необходимо сохранять Мать-Исповедницу живой, пока мы не разберемся, действительно ли она нашла изъян, или пока она не подтвердит подлинность копии.
– А если все копии имеют один и тот же изъян, ваше превосходительство? – спросила сестра Эрминия.
– Тогда мы будем знать, что ошибка в заглавии – не метод проверки подлинности «Книги сочтенных теней». Вполне может оказаться, что нам понадобится дать ей доступ к самому тексту, чтобы она смогла иметь более широкую основу для проведения проверки… для проведения ее над тем, что она сейчас не в состоянии видеть.
Сестра Эрминия подняла руку.
– Но, ваше превосходительство, я вовсе не уверена, что подобное вообще возможно.
Джегань не ответил на опасения Эрминии, а вместо этого он забрал у нее книгу и положил рядом с той, что лежала на столе.
– Мать-Исповедница пока что нам крайне необходима. Она представляет единственный способ установления подлинности копии. Тем не менее у нас нет уверенности, что она уже сделала это. Она лишь высказала суждение на основании единственной доступной ей информации. Так что на данный момент она все еще нужна нам.
– Да, ваше превосходительство, – сказала сестра Эрминия.
– Думаю, она уже могла проснуться, – сказала сестра Улисия.
Кэлен поняла, что прислушивалась с таким вниманием, что не полностью зажмурилась, когда сестра Улисия взглянула в ее сторону. Сестра же подошла ближе, приглядываясь к ней.
Кэлен не хотела, чтобы они поняли, что она слышала, как они называли ее, используя титул Мать-Исповедница. Она слегка потянулась, словно пытаясь вырваться из границ бессознательности, тем временем пытаясь представить, что мог бы означать подобный титул.
– Где мы? – пробормотала она, имитируя вялый, неустойчивый голос.
– Уверена, довольно скоро это станет тебе и так ясно. – Сестра Улисия с силой схватила ее за плечо. – А теперь просыпайся.
– Что случилось? Тебе что-то нужно, сестра? – Кэлен терла глаза тыльной стороной ладони, пытаясь выглядеть дезориентированной и ошеломленной. – Где мы?
Сестра Улисия просунула согнутый палец под кольцо на шее Кэлен и дернула ее вверх.
Прежде чем сестра Улисия успела сказать что-то еще, мясистая рука Джеганя ухватила ее за руку и отшвырнула прочь. Он набросился на Кэлен. Мощные руки вцепились в ее горло и блузку. Кэлен повисла над полом.
– Ты убила двух моих самых верных слуг, – сказал он сквозь зубы. – Ты убила сестру Цецилию. – Его лицо начинало наливаться кровью, по мере того как нарастала ярость. Лоб еще больше нахмурился. И казалось, что из этих мрачных черных глаз вот-вот вырвется молния. – Что дало тебе основание полагать, что ты смогла бы убежать, убив этих двоих?
– Я и не думала, что смогу таким способом убежать, – сказала Кэлен так спокойно, как только сумела. Как она и подозревала, ее спокойствие лишь усилило его ярость.
Он взревел, выпуская гнев, и встряхнул ее настолько яростно, что ей показалось, что мышцы шеи вот-вот порвутся. Очевидно, он относился к тем людям, что при малейшей провокации впадают в неконтролируемую ярость. Еще немного – и он бы ее прикончил.
Кэлен не хотела умирать, но знала, что быстрая смерть наверняка предпочтительнее того, что он обещает для нее в дальнейшем. Однако она практически не могла повлиять на это или остановить.
– А если ты не думала, что сможешь при этом убежать, зачем отважилась на подобное?
– А почему бы и нет? Ведь от этого ничего не изменится, – заметила Кэлен со спокойным безразличием, хотя его руки держали ее так, что сапоги едва касались земли.
– О чем ты говоришь!?
– Ну, ты же сказал мне, что обращение со мной будет ужаснее всего, что я могла когда-либо испытать. Я верю тебе; это единственный путь, приносящий победу таким людям, как ты, – с помощью угроз и насилия. А поскольку ты самовлюбленный дурак, то сделал ошибку, сообщив мне, что я не смогу даже вообразить все те ужасы, которые мне предстоит испытать. В этом твоя главная ошибка.
– Ошибка? О чем ты говоришь? – Он встряхнул ее и приблизил к своему мускулистому телу. – Что за ошибка?
– Ты совершил тактическую ошибку, император, – сказала Кэлен, стараясь произнести его титул так, чтобы он звучал как насмешливое оскорбление. Она хотела привести его в ярость – и увидела, что это ей удалось. Несмотря на то, что он удерживал ее в побелевших от напряжения руках, Кэлен старалась, чтобы голос ее звучал спокойно, даже отчужденно. – Ты сделал для меня абсолютно ясным, что не имеет значения, что именно я делаю, так как мне все равно нечего терять. Ты сделал очевидным, что не можешь быть милостивым в отношении меня. Ты сказал, что собираешься сделать со мной самое худшее. Что и дает мне право вести себя так, поскольку я больше не связана никакой надеждой на милосердие с твоей стороны. Сделав ясным, что у меня нет надежды на какое бы то ни было сострадание, ты дал мне преимущество, которого раньше я не имела.
Тебе следует понять, что, сделав такую ошибку, ты показал мне, что я ничего не теряю, убивая твоих слуг, и поскольку я уже обречена на самое худшее с твоей стороны, то вполне могла позволить себе кинуть нож в сестру Цецилию. Сделав такую тактическую ошибку, ты показал мне, что, в конце концов, не столь уж хитер и сообразителен, ты всего лишь животное, которое можно перехитрить.
Он ослабил свою хватку ровно настолько, чтобы Кэлен коснулась земли носками сапог, получая некоторую опору.
– А ты действительно штучка, – сказал он, и хитрая улыбка медленно сменила ярость. – Я вволю наслажусь тем, что заготовил для тебя.
– Я уже указала тебе на твою ошибку, а теперь ты повторяешь ее. Очевидно, ты, к тому же, недостаточно хорошо усваиваешь уроки, не так ли?
Перед тем как он в ярости притянул ее к себе, лицом к лицу, пока его руки были целиком заняты, удерживая ее, Кэлен воспользовалась тем, что внимание его отвлечено, чтобы осторожно вытащить клинок из ножен, висевших на его поясе. Взяв сначала двумя пальцами, она перехватила его выше и зажала в руке. Джегань был настолько зол, что не заметил этого.
И вместо того чтобы впасть в очередной приступ гнева из-за ее последнего оскорбления, он засмеялся.
Его нож был уже крепко зажат в кулаке Кэлен.
Без лишних церемоний и без предупреждения она ударила его ножом, так сильно, насколько могла.
Кэлен намеревалась всадить лезвие под ребра, поражая жизненно важные органы, может быть, даже сердце, если бы удалось вонзить нож так далеко. Но то, как он держал ее, затрудняло движения настолько, что она промахнулась на долю дюйма и вместо этого попала в нижнее ребро. Острие ножа ударило в кость.
Прежде чем она смогла отвести нож и ударить снова, он схватил ее запястье и дернул за руку, разворачивая ее всю кругом. Ее спина оказалась прижата к его груди. Он вырвал нож из ее руки, прежде чем она получила еще хоть какой-то шанс использовать его как-либо. Рука обхватила ее шею, лишая воздуха и прижимая к его массивному телу. Спиной она чувствовала, как яростно вздымается его грудь.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:25 | Сообщение # 35
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Вместо того чтобы признать поражение, и прежде чем потерять сознание от недостатка воздуха, она, собрав всю свою силу, двинула сапогом по его голени. И по вскрику поняла, что это оказалось больно. Затем тут же нанесла резкий удар локтем в свежую рану. Он вздрогнул. Едва ее локоть отскочил назад после удара, она отвела его подальше вперед и вверх, чтобы использовать силу инерции, а затем двинула назад, ударяя Джеганя в челюсть. Однако при его весе и силе все эти действия не произвели надлежащего эффекта и не вывели его из строя. Будто она наносила удары по быку. И, подобно быку, он стал лишь еще больше взбешенным.
Прежде чем ей удалось выскользнуть из его хватки, Джегань, выглядя явно не пострадавшим от этого нападения, сгреб ее блузку в пригоршню и нанес удар по животу, с такой силой, что она согнулась пополам и выпустила весь воздух из легких. Она задыхалась, пытаясь сквозь оглушающую боль глотнуть воздуха.
Кэлен поняла, что стояла на коленях, только когда он поднял ее за волосы и вновь поставил на ноги. Колени держали ее нетвердо.
Джегань ухмылялся, оскалившись. Его вспышку гнева словно смыло этой внезапной, опасной, но неравной схваткой и возможностью причинить боль. Эта игра доставляла ему удовольствие.
– Почему бы тебе просто не убить меня? – сумела все-таки произнести Кэлен, пока он стоял, наблюдая за ней.
– Убить тебя? С чего бы мне убивать тебя? Тогда ты будешь просто мертвой. Ты нужна мне живой, чтобы я мог заставить тебя страдать.
Две сестры Тьмы не сделали ни единого движения, чтобы успокоить своего хозяина. Кэлен знала, что они не станут возражать, чего бы он ни делал с ней. До тех пор, пока его внимание занято Кэлен, оно не распространялось на них. Но прежде чем он успел ударить ее очередной раз, внутрь шатра хлынул поток света, привлекая его внимание.
– Ваше превосходительство, – прозвучал густой низкий голос. Он доносился снаружи. Кто-то большого роста и брутального вида отодвинул ковер в сторону и стоял, ожидая. Этот человек выглядел подобно тем двум стражам, которых она убила прежде. Кэлен подозревала, что у Джеганя неисчерпаемый запас таких людей.
– В чем дело?
– Мы уже готовы свернуть ваш лагерь, ваше превосходительство. Прошу прощения за беспокойство, но вы просили сказать, как только мы будем готовы. И вы сказали, что это спешное дело.
Джегань отпустил волосы Кэлен.
– Хорошо, тогда начинайте.
Он внезапно развернулся и ударил ее тыльной стороной руки по лицу, достаточно сильно, чтобы она упала и прокатилась по полу.
Пока она лежала на полу, приходя в чувство, он прижимал руку к раненому ребру. Затем отнял, чтобы посмотреть, велико ли кровотечение. После чего вытер руки о штаны, видимо решив, что это относительно небольшая царапина и беспокоиться о ней не следует. Как Кэлен могла видеть, на нем было немало шрамов, и большинство из них свидетельствовало о ранах куда более серьезных, чем та, что нанесла она.
– Позаботьтесь, чтобы у нее больше не возникали подобные идеи, – сказал он сестрам, направляясь к ковру, который страж отвел в сторону, давая ему дорогу.
Кэлен ощутила, как огонь срывается с кольца на шее и пронизывает ее нервы, вплоть до пальцев на ногах. Обжигающая боль вызвала, как непреднамеренное последствие, удушье.
Получив очередной раз заряд разрывающей боли, ей хотелось кричать в ярости. Ее угнетал тот способ, каким сестры использовали кольцо на шее, чтобы управлять ею. Как угнетало и то беспомощное страдание, на которое ее обрекали.
Сестра Улисия подошла ближе и встала над ней.
– Ну разве не глупо делать подобное сейчас?
Кэлен не могла ей ответить сквозь ошеломляющую боль. Иначе она ответила бы сестре, что это вовсе не глупо, а вполне стоило того.
Пока дышит, она будет бороться с ними. И если понадобится, будет бороться с ними до последнего вдоха.
Глава 43
Выйдя из шатра императора Джеганя, Кэлен даже отшатнулась, впервые увидев армию Имперского Ордена так близко. Удаленность сглаживала наиболее острые сцены. И хотя она имела достаточное представление о них, все равно такое зрелище лишало присутствия духа.
Плотное скопление людей тянулось до самого горизонта. И каждый из них был в движении, перемещаясь с места на место. Они нагибались, разгибались, вставали, поворачивались, поднимали снаряжение, строились в ряды и шеренги, седлали лошадей, грузили повозки, а отдельные их группы, верхом на лошадях, словно волны двигались сквозь людскую массу… И все это выглядело как бесконечное, пенящееся, изменчивое черное море.
И не было ни одного человека в ее поле зрения – а она видела их тысячи и тысячи, – который выглядел бы дружелюбным или хотя бы безобидным. Каждый отдельный человек выглядел безжалостным и страшным, как будто не собирался заниматься ничем более, кроме как творить насилие. Эти люди выглядели так, будто ими двигала только перспектива безудержного буйства. Кэлен боялась даже думать о тех, кто оказывается на пути этих людей.
Получив обо всем этом общее представление, она начала замечать, что среди этих людей можно выделить несколько типов. Те, что составляли ближайшую к императору группу, были более дисциплинированны, более опрятны и сдержанны во всем, что делали. Крайне заботливо относились к своему оружию. Все люди ближайшего окружения императорских шатров выглядели почти точно так, как те двое, которых убила Кэлен.
На некотором удалении находились другие воины, носившие кольчугу и разнообразные кожаные доспехи. Они все выглядели почти такими же крупными и хорошо тренированными, как люди ближайшего окружения императора, но их основным оружием, похоже, были топоры с лезвием в виде полумесяца. Далее начиналось большее разнообразие, включая людей с арбалетами, с холодным оружием и шеренги людей с копьями, уже построенные в плотные группы и готовые к долгому маршу.
При этом воины каждого круга, с императором в центре, выглядят примерно одинаково, похоже не прочих в своей категории, и все они мускулистые, все огромного роста, носят доспехи и оснащены хорошо изготовленным, качественным оружием. Ядро императорских сил, самое смертоносное, самое ужасающее и самое грозное в его армии.
Среди этих внутренних кругов попадались люди, которые по виду были офицерами. Некоторые из них отдавали приказы посыльным, другие отдавали приказы людям более низкого ранга, а иные, собравшись группами, обсуждали планы, склоняясь над картами. И, кроме того, некоторые время от времени подходили к Джеганю, чтобы коротко переговорить с ним.
За пределами области отобранных солдат находилась толпа, составлявшая, безусловно, основную массу этой армии. То, чем вооружены эти люди – мечи, топоры, копья, булавы, дубинки и ножи, – выделано очень грубо и от этого выглядит еще более смертоносным. Вся эта толпа выглядела так, будто они шли устраивать бунт. Они имели лишь одну общую черту с людьми окружения императора: все казались вытаращившими глаза идеалистами, полными решимости навязывать свою веру каблуками сапог. Кэлен ощущала, будто оказалась выброшена на ненадежный островок, окруженный чудовищами, которыми полно бушующее вокруг море.
Среди внутреннего круга Кэлен заметила и кое-что особое. Здесь были и женщины. Поначалу она не заметила их, поскольку их одежда была настолько однообразной и блеклой, что в толпе они смешивались с мужчинами. Принимая во внимание, как эти женщины следили за каждым, она заподозрила, что это сестры, которые служат, охраняя императора. Были и мужчины, тоже безоружные, но внешне напоминающие, в каком-то смысле, тех же сестер. Возможно, тоже обладающие даром. Никто из сестер или тех мужчин так и не взглянул в сторону Кэлен. Никто, за исключением сестры Улисии, сестры Эрминии и Джеганя, не знал, что она находится здесь.
Здесь были еще и юноши, скорее всего, судя по простым широким штанам и полному отсутствию оружия, рабы, используемые в качестве прислуги. Кэлен видела, что из некоторых шатров лагеря императора, перед тем как их свернули, выводили молодых женщин, загоняя их в повозки. Мужчины при этом откровенно разглядывали их, и по едва прикрывавшей этих женщин одежде Кэлен уяснила их роль среди этой избранной группы воинов. Пустой, мертвый взгляд этих женщин говорил ей, что это, должно быть, пленницы, вынужденные служить шлюхами.
От суетившейся в отдалении толпы доносился непрерывный гвалт, тогда как большинство людей из ближайшего окружения были молчаливы, пока занимались подготовкой к разборке лагеря. Многие из этих мужчин носили кольца, заклепки на ремнях, цепи и татуировки на лицах, такие жуткие, что они выглядели не просто варварами, а нарочито менее чем людьми, будто они отклоняли высшие ценности в пользу вот таких низких. Избранная ими цель жизни заключалась в откровенной жестокости. Занимаясь своей работой, они почти не говорили и обращали внимание лишь на приказы офицеров, перемещающихся среди них. Они действовали с профессиональной четкостью, когда экипировались и седлали лошадей.
Огромные массы людей за пределами этой группы не были так аккуратны или старательны. Они разбрасывали свое имущество в полном беспорядке. Уходя на новое место, они оставляли позади горы мусора и поломанные и разбитые вещи. Они и не могли беспокоиться о подобных мелочах: целью их жизни было преподать урок тем, кто не готов принять их превосходнейший образ жизни.
Видя реакцию Кэлен на всю эту ужасающую толпу, сестра Улисия кивнула в их сторону, а затем наклонилась чуть ближе к Кэлен.
– Я понимаю, что ты чувствуешь.
Кэлен сомневалась. Она вообще не хотела разговаривать, ибо нисколько не сомневалась, что Джегань присутствует в мыслях сестер, следя за тем, что может сказать Кэлен, пока его нет поблизости.
– На самом деле не имеет никакого значения, что именно я чувствую сейчас, не так ли? – сказала она двум присматривавшим за ней сестрам. – Он будет делать со мной все, что ему заблагорассудится. – Она потрогала порез на щеке, оставшийся от одного из колец Джеганя. Тот наконец-то перестал кровоточить. – И показал это вполне ясно.
– Полагаю, что да, – сказала сестра Улисия.
– Он будет делать со всеми нами все, что захочет, – добавила сестра Эрминия. – Не могу поверить, что мы были настолько глупы.
Вместе с Джеганем вернулась и группа офицеров. Чуть позади солдаты уже седлали для них коней. Другие солдаты выносили сундуки, стулья, столы и всякую мелочь из императорского шатра и грузили все в клети на поджидавших повозках. Как только шатер опустел, веревки ослабили, шесты опустили, и он лег на землю. В течение нескольких минут то, что выглядело как небольшой шатровый городок, с большим императорским шатром в центре, превратилось в пустое поле.
Джегань жестом указал человеку рядом с Кэлен, чтобы тот передал ей поводья лошади.
– Сегодня ты поедешь рядом со мной.
Кэлен заинтересовало, что такое предстоит ей делать на следующий день, но спрашивать она не стала. Его слова прозвучали так, будто у него уже заготовлен на ее счет какой-то план. Догадаться, что именно он задумал, она не могла, но боялась всего, чего бы он для нее ни припас.
Она сунула сапог в стремя и запрыгнула в седло, а затем еще раз бегло окинула глазом людское море, оценивая свои шансы, если попытается вырваться на свободу. Она способна сделать это через всю эту толпу, потому что, за исключением двух сестер и Джеганя, никто не мог помнить о ней достаточно долго, чтобы получить зрительный образ. Там, среди этих людей, какой устрашающей ни была эта мысль, она, в сущности, невидима. Для них это будет выглядеть так, будто лошадь без всадника скачет куда-то, и никто из них, скорее всего, не захочет попасть под ее копыта без основательной причины.
Сестры, продолжавшие тщательно следить за ней, тоже уселись в седла и расположились по сторонам от нее, чтобы быть уверенными, что она не имеет шанса удрать. Хотя она и невидима для солдат, сестры могли воспользоваться кольцом на ее шее, чтобы заставить ее свалиться на месте. Для этого им не обязательно быть поблизости; в свое время ей тяжело обошлись эти уроки. Ноги все еще болели от того, что с ней проделали недавно. И то, что ей сейчас придется ехать верхом, – неплохо, потому что она не думала, что способна далеко уйти пешком.
Людское море уже начало двигаться темными волнами. Отблески едва взошедшего солнца заискрились на оружии миллионов воинов, придавая армии вид некой жидкой субстанции. Как будто проплывая на плоту, несущем личную стражу императора и свиту из сестер, слуг и рабов, они начали дрейфовать через широко раскинувшийся океан людей, сам движущийся к горизонту на север.
Жаркое солнце вставало справа от них. Кэлен вместе с этой людской массой, устремившейся на север, ехала между двумя сестрами, посреди охраны императора. С высоты седла у нее был отличный обзор всего окружающего. К тому же сейчас ей не приходилось тащить на спине вещи, как это было прежде.
Болтовня среди солдат вскоре стихла под монотонным напряжением марша. Вести разговоры становилось для них все труднее. Вскоре Кэлен начала потеть от жары. Люди, несшие тяжелую поклажу, с трудом переставляли ноги, опустив глаза в землю прямо перед собой. Для них остановиться, скорее всего, означало быть растоптанными. То, что она обозревала, было многомиллионным войском, движущимся на север.
Почти весь день сквозь людские толпы пробирались повозки или люди на лошадях, раздавая пищу. Повозки, распределенные равномерно по всей армии, везли воду. За ними выстраивались шеренги людей, продолжавших шагать и в то же время ожидавших своей очереди, чтобы получить воду из продолжающей катиться повозки.
Ближе к середине дня небольшая повозка появилась и посреди императорского кортежа. В ней была горячая еда, которую раздавали всем офицерам. Сестры передали и для Кэлен то же, что было предложено остальным – тонкий хлеб, в который завернуто соленое и мягкое, будто пористое, мясо. На вкус так себе, но Кэлен проголодалась и была очень рада даже этому.
К вечеру практически каждый утомился от столь напряженного марша. Они подкреплялись на ходу и ни для чего не останавливались. За день было покрыто гораздо большее расстояние, чем, на ее взгляд, могла бы преодолевать армия такого размера. Она чувствовала себя так, будто покрыта толстым слоем той земли, по которой они путешествовали весь день. Но при этом не была уверена, что порадуется дождю, который прибьет пыль, потому что тогда им придется пробираться по грязи.
Кэлен очень удивилась, разглядев впереди нечто, похожее на императорский лагерь. На жарком ветру развевались флаги, как будто приветствовали императора. Она поняла, что императорский обоз ехал быстрее и шатер сейчас уже установлен. Армия на марше имела столь большую протяженность, что понадобятся дни, чтобы все они миновали какую-то определенную точку, так что повозкам не требовалось выезжать вперед из-под защиты армии. Люди расступились, дав им дорогу, повозки обогнали марширующих солдат, и, прежде чем начала сгущаться темнота, был разбит лагерь, с тем чтобы ко времени прибытия императора все было готово.
Кэлен увидела, что сразу на нескольких кострах на вертелах жарится мясо. И от его аромата у нее сводило живот от голода. На железных кронштейнах над кострами же висели кипящие котлы. Повсюду суетились рабы: таскали какие-то вещи, суетились возле столов, переворачивали вертела, помешивали то, что было в котлах, и добавляли необходимые ингредиенты, готовя вечернюю трапезу. Уже стояли готовые тарелки с хлебом, с мясом и фруктами.
Джегань, ехавший прямо перед Кэлен, слез с лошади перед своим шатром. Подбежавший слуга тут же принял поводья. Когда сестры и Кэлен спешились, к ним тоже подбежали юноши, чтобы так же забрать и их лошадей. Сестры, будто подчиняясь беззвучным командам, торопили Кэлен, чтобы та шла вместе с ними, тогда как сами они спешили вслед за Джеганем за большой, украшенный рисунком подвесной полог, прикрывавший вход в шатер, но сейчас отведенный в сторону и удерживаемый мускулистым, не носящим рубашку солдатом. Он лоснился от пота, вероятно после работы по установке шатров, и от него неприятно кисловато пахло.
Внутри все выглядело точно так, как было этим утром, когда они двинулась вместе с армией. Глядя на это, было трудно поверить, что они вообще куда-то уходили. Лампы уже были зажжены. Кэлен радовалась запаху горящего масла, потому что он перекрывал зловоние мочи, навоза и пота. Внутри шатра несколько рабов метались, накрывая стол, расставляя на нем блюда и закуски для императора.
Джегань резко повернулся и, схватив сестру Улисию за волосы, потащил ее вперед. Она издала поначалу короткий крик от неожиданной боли и удивления, но быстро прекратила нытье и предпочла не сопротивляться, в то время как он подтягивал ее ближе к себе. Рабы лишь мельком взглянули на сестру Улисию, отвлекшись из-за ее крика, но тут же вернулись к своей работе, словно ничего и не видели.
– Так почему же больше никто не видит ее? – спросил Джегань.
Кэлен уже поняла, о чем он.
– Магия, ваше превосходительство. Магия Огненной Цепи. – Сестра Улисия оказалась в неудобной позиции: полусогнутая, лишенная равновесия. – Именно такова вся идея этой магии – чтобы никто не мог видеть ее. Эта магия была специально создана для того, чтобы сделать человека как бы исчезнувшим. Возможно, это придумали как метод создания шпиона, которого невозможно заметить. Мы использовали эту магию как раз для этой цели – нам удалось забрать шкатулки Одена из Народного Дворца, и никто не узнал, что это сделали мы.
Кэлен, услышав, как ее использовали и для чего память и прошлая жизнь были отобраны у нее, почувствовала, будто сердце комом подступило к горлу. Комок в горле рос, пока она слушала, с каким высокомерным равнодушием сестры относились к ее драгоценной жизни. По какому праву эти женщины вот таким образом украли чью-то жизнь?
Еще совсем недавно она думала, что была просто никем, человеком без памяти, рабом этих сестер. И вот теперь, за столь короткий промежуток времени, она обнаружила, что прежде была Кэлен Амнелл и еще, к тому же, Мать-Исповедница – что бы это ни значило. Теперь она понимала, что не знала своего родового имени, Амнелл, и не знала, что она Мать-Исповедница, потому что эти сестры зачаровали ее.
– То есть предполагается, что эта магия должна работать таким вот образом, – сказал Джегань. – Так почему же тогда ее видел тот трактирщик? Почему та маленькая скальная крыса, там, в Касске, видела ее?
– Я… я не знаю. – Сестра Улисия начала заикаться.
Он рывком вновь приблизил ее к себе. Она потянулась было руками, чтобы ухватиться за его кулаки, боясь, что он сорвет с нее скальп, но передумала, отказываясь от попытки сопротивления действиям императора и позволила своим рукам свободно висеть на выгнутых плечах.
– Я постараюсь по-другому сформулировать свой вопрос, чтобы даже такая глупая сука, как ты, смогла понять его. Что ты сделала не так? В чем ошиблась?
– Но, ваше превосходительство…
– Должно быть, ты сделала что-то не так, или те двое не должны были видеть ее! – Сестра Улисия дрожала, но не ответила на вопрос, в то время как он продолжал отчитывать ее. – Ты и сестра Эрминия управляли той магией. Я могу видеть ее, потому что был в ваших головах и благодаря этому защищен от этого магического воздействия. Но никто другой не должен быть способен видеть ее.
– А теперь, – сказал он после паузы, скрипнув зубами, – я вновь задам тот же вопрос. Что вы сделали не так?
– Ваше превосходительство, мы не допустили никакой ошибки. Клянусь в этом.
Согнув палец, Джегань подозвал сестру Эрминию. Та смиренно прошла вперед жеманным шагом.
– Не хотела бы ты ответить на мой вопрос и рассказать, в чем была ваша ошибка? Или предпочитаешь отправиться в палатки вместе с Улисией?
Сестра Эрминия пересилила страх и развела руками.
– Ваше превосходительство, если бы мне было в чем признаваться, я бы призналась, но сестра Улисия права. Мы не совершили никакой ошибки.
Он снова перевел взгляд на сестру, которую держал за волосы.
– Сдается мне, вы обе ошибаетесь… Эта магия должна была сделать ее невидимой, но другие способны видеть ее. Тем не менее вы продолжаете держаться прежних слов, тогда как это очевидная ложь. Или вы совершили где-то ошибку, или те двое не должны видеть ее.
Сестра Улисия, роняя слезы от той боли, что ей приходилось испытывать, попыталась покачать головой.
– Нет, ваше превосходительство… Она не работает таким образом.
– Что не работает таким образом?
– Магия Огненной Цепи. Запущенная однажды, она действует сама по себе. Магия сама совершает работу. Она саморегулирующаяся; мы не управляем ею и не направляем ее каким-либо образом. Фактически в этот процесс никак невозможно вмешаться. Магия запускается, а затем сама совершает все свои действия в заранее заведенном порядке. Мы даже не знаем, что представляет собой этот заранее установленный порядок. В некотором смысле это действует подобно сложному составному заклинанию. Но мы даже не пытались совать свой нос ни в одну из составляющих. Сила, запущенная в Огненной Цепи, куда больше той, чем мы способны управлять, – и мы не смогли бы внести искажение, применяя магию такого рода, как бы ни хотели этого.
– Она права, ваше превосходительство. Мы знали, что, предположительно, эта магия делает и какой примерно получается результат, но не знаем, как она работает. Что мы могли изменить? Наша цель состояла в том, чтобы заставить магию работать, делать то, ради чего она была создана. У нас не было никакой причины пытаться что-то подправить, поэтому мы и не могли совершить никакой ошибки.
– Все, что мы сделали, это лишь «запалили» ее, – продолжала настаивать сестра Улисия, сопровождая свои слова слезами. – Мы запустили контролирующую сеть, чтобы убедиться, что все именно так, как должно быть, а затем только «запалили» ее. Магия сама сделала все остальное. Мы не имеем представления, почему двое этих людей оказались способны видеть ее. Нас крайне изумило это.
Он перевел взгляд на сестру Эрминию.
– Можешь ли ты установить, что здесь не так?
– Мы понятия не имеем, в чем здесь проблема, – сказала сестра Эрминия, – и у нас нет способа разобраться в этом. Мы не знаем даже с уверенностью, действительно ли что-то не так. Все, что мы знаем, что эта магия оказывает такое вот действие. Возможно, так и должно быть, что некоторые люди, по неизвестной для нас причине, по-прежнему способны видеть ее. Эта магия куда сложнее, нежели все прочее, с чем мы сталкивались раньше. Мы не имеем представления, что здесь не так – если действительно что-то не так – или как это можно исправить.
– Возможно, это случайная аномалия, – предположила сестра Улисия, когда тишина в шатре стала зловещей. – Такое иногда бывает с магией. Некоторые чрезвычайно редкие обстоятельства, непредвиденные создателем магии детали оказываются за пределами ее действия. Возможно, только что-то подобное, ничего больше.
В конце концов, этой магии тысячи лет. Создавшие ее никогда ее не проверяли, так что вполне могут быть непредусмотренные нюансы, о которых они даже не подозревали.
Джегань явно не выглядел убежденным.
– Наверняка вы в чем-то допустили ошибку.
– Нет, ваше превосходительство. Даже великие древние волшебники не могли ничего сделать с магией, когда она уже запущена. В конце концов, магия Одена и была создана для того, чтобы оказывать воздействие на магию, уже «выпущенную на свободу». Ничто менее значительное не может изменить его ход.
Кэлен была вся внимание. Ее удивило, что сестры воспользовались магией, чтобы выкрасть шкатулки Одена, созданные специально для противодействия магии. Может быть, их намерение заключалось в том, чтобы никто не смог использовать их для контрудара?
Наконец Джегань с недоверчивым ворчанием отпустил сестру Улисию, швырнув ее на землю. Она руками взялась за голову, успокаивая боль.
Император мерил шагами шатер, пока обдумывал изложенное только что. Заметив, что кто-то заглянул снаружи, он остановился и сделал знак. Внутрь вошли несколько женщин с кувшинами и налили красное вино в стоявшие на столе кружки. Поток мальчиков-разносчиков устремился в шатер, доставляя тарелки и подносы, полные разнообразной, источавшей горячий пар пищи. Джегань продолжал ходить, почти не обращая внимания на рабов, занятых своей работой.
Когда стол наконец-то был накрыт, император уселся за него, выбрав для этого резной стул. Он размышлял, продолжая наблюдать за двумя сестрами. Рабы молча выстроились позади него, готовые выполнить его приказание или принести то, что он затребует.
Но вот он обратил свое внимание на обед и погрузил пальцы в окорок. Выдрал пригоршню горячего мяса. Другой рукой он отрывал длинные полосы от этого большого куска и клал их в рот, наблюдая за сестрами и Кэлен, будто решая, какой вынести приговор: должны ли они жить или умереть?
Покончив с окороком, он вытащил из-за пояса нож и воспользовался им, чтобы отрезать кусок обжаренной говядины. Затем проткнул ножом красноватый ломоть, поднял его и замер, задумавшись. Кровь стекала с лезвия и дальше, по его руке, к локтю, опиравшемуся о поверхность стола.
Он прервал размышления и улыбнулся, взглянув на Кэлен.
– Не правда ли это лучшее применение для моего ножа, нежели придумала ты?
Кэлен намеревалась промолчать, но не смогла сдержаться:
– Мне больше понравилось мое применение. Жаль только, оно не удалось. Будь это так, мы не вели бы этого разговора.
Он улыбнулся, скорее самому себе.
– Возможно.
Прежде чем впиться зубами и откусить от большого куска, свисавшего с ножа, он хорошенько глотнул вина из стоявшей перед ним кружки.
Наблюдая за Кэлен и продолжая жевать мясо, он сказал:
– Раздевайся.
Кэлен прищурилась.
– Что?
– Снимай свои одежды. – Он сделал жест ножом. – Все.
Кэлен стиснула зубы.
– Нет. Если ты хочешь их снять, тебе придется сорвать их с меня.
Он пожал плечами.
– Я сделаю это как-нибудь в следующий раз, просто ради удовольствия, а сейчас снимай их.
– Почему?
Он поднял бровь.
– Потому что я так сказал.
– Нет, – повторила она.
Взгляд его несущих ночные кошмары глаз скользнул к сестре Улисии.
– Расскажи Кэлен о пыточных шатрах.
– Ваше превосходительство?
– Расскажи ей о том обширном опыте, который у нас есть, убеждать людей поступать так, как нам нужно. Расскажи ей, какие пытки мы применяем.
Прежде чем сестра Улисия успела открыть рот, Кэлен заговорила первой.
– Чего откладывать – давайте сразу к ним перейдем. Никому не интересно слушать твою болтовню на этот счет, как от старой сплетницы. Я уверена, что вы с большой охотой заставите меня страдать, – так займитесь этим.
– О нет, пытки – это не для тебя, дорогая. – Он отломил от жареного гуся ногу и сделал ею жест в сторону молодой женщины, стоявшей позади него. – Пытки – это для нее.
Кэлен взглянула на неожиданно запаниковавшую женщину, а затем нахмурилась, глядя на Джеганя.
– Зачем?
Он откусил немного гусятины. Жир стекал по его пальцам, и Джегань слизывал его с колец.
– Ну, – сказал он, подхватывая ртом мясо, – пожалуй, я сам объясню. Понимаешь, у нас есть такая пытка, где инквизитор делает небольшой надрез в нижней части живота человека, о котором идет речь. – Он повернулся и ткнул гусиной ногой в живот молодой женщины, чуть пониже ее пупка. Гусиная нога оставила жирное пятно на голой коже. – Вот здесь. Затем, – сказал он, поворачиваясь обратно, – инквизитор вводит внутрь живота щипцы и пытается нащупать что-нибудь, пока не ухватится щипцами за часть тонкой кишки. Там все скользкое, и лицо, подвергаемое этому испытанию, при этом не лежит спокойно, если ты понимаешь, о чем я говорю, так что обычно занимает некоторое время, чтобы ухватить надлежащую часть внутренностей. И когда инквизитору удается это, он медленно вытягивает несколько футов кишки наружу. Исключительно тяжелое испытание.
Он наклонился вперед, оторвал очередную полоску окорока.
– А теперь, если ты не сделаешь так, как я говорю, то мы все отправимся в пыточные шатры, – он жестом указал, не выпуская из руки ломоть окорока, налево, – и позволим одному из наших лучших инквизиторов проделать все это с девушкой, стоящей позади меня.
Он снова обратил леденящий взгляд в сторону Кэлен.
– И все потому, что ты отказываешься сделать так, как тебе говорят. Тебе придется наблюдать весь этот мучительный процесс. Придется слушать ее крики, слушать, как она будет умолять оставить ей жизнь, смотреть, как она истекает кровью, наблюдать, как жизненно важные внутренности вытягивают из нее. После того как будет вытянуто несколько дюймов, инквизитор начнет наматывать кишки на трость, словно пряжу, – просто чтобы потом проделывать все аккуратно и опрятно. Затем он сделает паузу и посмотрит на меня.
В этот момент я снова, очень вежливо, буду просить тебя сделать так, как уже указывал тебе. И если ты снова откажешься, мы медленно вытянем еще несколько футов ее мягких, нежных, кровоточащих кишок, наматывая их вокруг трости, и при этом все мы будем слушать ее крики, слезы и просьбы о смерти. Этот процесс может длиться очень долго. Очень мучительное и болезненное испытание. – Джегань весело улыбнулся Кэлен. – А затем, ближе к концу, ты увидишь ее предсмертные конвульсии.
Кэлен подняла глаза на девушку. Та не шевелилась, но стала белой как сахар, насыпанный в вазе, стоявшей на краю стола.
Джегань медленно жевал, а затем прополоскал рот глотком вина.
– А после этого ты увидишь, как мы бросим ее тело на катафалк, к другим безжизненным телам, когда-то принадлежавшим людям, подвергнутым дознанию.
Затем я предложу Улисии и Эрминии выбор: или они отправятся по палаткам, развлекать моих людей, обладающих исключительно чувственными желаниями, или, если предпочтут, пусть подумают о том, как использовать кольцо на твоей шее, чтобы доставить тебе еще большую боль, чем ты испытывала от него до сих пор, выполняя при этом условие: чтобы ты не теряла сознания. Разумеется, мне хочется, чтобы твои чувства восприняли все это в полной мере.
Звук движения армии снаружи не ослабевал ни на минуту, но внутри шатра стояла мертвая тишина. Джегань отрезал очередной кусок обжаренной, все еще источающей кровь говядины и продолжил разговор.
– После того как воображение сестер иссякнет, а я уверен, что хороший побудительный стимул наверняка вызовет к жизни несколько изобретательных идей, то я лично буду бить тебя, оставляя на краю смерти. А уже потом сорву с тебя одежды, и ты будешь стоять голой передо мной.
Его несущие ночные кошмары глаза уставились на нее.
– Твой выбор, дорогая? В любом случае в итоге ты подчинишься моим приказам и закончишь тем, что будешь стоять передо мной голой. Какой из способов тебя устраивает больше? И, пожалуйста, решай поскорее. Я не буду еще раз предлагать тебе выбор.
Выбора у Кэлен не было. Сопротивляться не имело смысла. Она взяла себя в руки и начала немедленно расстегивать блузку.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:25 | Сообщение # 36
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Глава 44
Джегань зачерпнул из серебряного блюда пригоршню орехов и бросил в рот несколько штук. Он радовался своему триумфу, наблюдая, как Кэлен начала раздеваться. Самодовольное выражение на его лице вынуждало ее чувствовать себя еще более несчастной и беспомощной.
Кэлен была уверена, что лицо ее стало густо-красным. Она отказалась от дальнейших попыток оказывать сопротивление. Она понимала, что следует тщательнее выбирать поля для сражений, а это было не из тех, где можно рассчитывать на победу. Впрочем, будет удивительно, если ей удастся в чем-то победить. Она уже сомневалась, что такое вообще возможно. Для нее спасения не было. Это была ее жизнь и ее будущее – здесь, это все, что уготовано ей судьбой. Ей нечего высматривать впереди и бесполезно стремится к чему-то другому.
Она сбрасывала одежду в кучу как можно более бесцеремонно, по мере того как снимала ее, не утруждая себя задержками на аккуратное складывание. Выполнив приказ, полностью обнажившись, она стояла, ссутулившись, посреди погруженного в мертвую тишину помещения, не поднимая глаз на Джеганя, потому что не хотела видеть его злорадный триумф. И старалась изо всех сил, чтобы ее дрожь не была заметна.
– Встань прямее, – сказал Джегань.
Кэлен сделала, как он приказал. И неожиданно ощутила слабость. Не слабость от физических усилий, а слабость вообще. Ради чего ей бороться? Что за жизнь может ее ждать? У нее нет никакого шанса стать свободной, или испытать любовь, или наконец ощутить безопасность. Есть ли шанс, что она добьется хоть какого-то счастья в жизни?
Никакого.
В этот момент ей хотелось только свернуться калачиком и плакать… или просто прекратить дышать и покончить со всем этим. Все казалось ей безнадежным. Любые ее усилия были тщетны – против такой силы, такой численности и таких способностей.
Она совершила усилие, преодолев смущение. Ей стало безразлично, смотрит ли он на нее. Она была уверена, что это не затянется надолго – по крайней мере, скоро он закончит со своим обедом, а уж затем сделает что-нибудь более серьезное, чем просто разглядывание ее. Хотя и в этом у нее нет выбора. У нее нет выбора ни в чем. Есть лишь имитация жизни. Без возможности контролировать большую часть такого существования. Жизнь – это нечто такое, что имеется у других. Она дышала, видела, слышала, ощущала вкус, даже думала, но в полном смысле она не жила.
– Прямо напротив выхода из моего шатра возвышается группа скал, – сказал Джегань, откинувшись на своем стуле. – Ты наверняка запомнила ее, когда мы подъезжали.
Кэлен взглянула на него и внутренне помертвела. Она осознала вдруг, что отнеслась к его задаче подобно послушному рабу. Она обдумала его вопрос и вспомнила, что видела эти камни. Это было не близко отсюда, но она помнила, как темная река людей обтекала со всех сторон этот выступающий скальный массив.
– Да, я помню это место, – сказала она подавленным голосом.
– Хорошо. – Он сделал глоток и отставил кружку. – Я хочу, чтобы ты прогулялась к той скале. Но иди туда не по прямой, а следуй кружным путем. – Он поднял бровь. – И не нужно так краснеть, дорогая. Ведь люди не могут видеть тебя… Помнишь?
Кэлен уставилась на него.
– Тогда зачем же ты хочешь, чтобы я сделала это?
Он пожал плечами.
– Ну, ты убила двух моих стражей. Теперь мне требуются новые.
– Снаружи предостаточно твоих людей.
Он улыбнулся.
– Да, но они не способны видеть тебя. А мне нужны люди, которые способны.
Кэлен начала улавливать смысл его намерений. Неожиданно она снова ощутила собственную наготу.
– Я полагаю, нет лучшего способа отыскать людей, способных видеть тебя, чем заставить тебя прогуляться среди них, демонстрируя им все, что ты можешь им предложить. – Его взгляд сначала обежал ее всю, лишь затем встретился с ее глазами. – Поверь мне, если кто-то из них сможет тебя увидеть, нет никаких шансов, что он не выдаст этого. Нисколько не сомневаюсь, что если кто-то способен видеть тебя, как хозяин трактира или та девушка, то, увидев тебя в таком виде, он бросит все свои дела и обязательно выскочит к тебе навстречу с дружескими приветствиями.
Он заразительно рассмеялся собственной шутке. Никто в шатре не выдавил даже слабой улыбки, но, похоже, его это вовсе не заботило. Наконец смех стих.
– При том количестве людей, какое у нас есть, могу спорить, в нашу сеть наверняка попадут несколько способных видеть ее. Среди такого множества людей неминуемо будет заметное число «случайных аномалий», как называет это Улисия. – Он мотнул головой в сторону сестры. – Мы наберем стражу, к которой тебе не удастся подкрасться или проскользнуть мимо, как ты поступаешь с другими.
Вот видишь, дорогая, ты сделала тактическую ошибку. Тебе лучше было попридержать этот фокус для более подходящего случая, чтобы убежать. А теперь ты упустила его.
Нет, она его не упускала. Она совершила это, чтобы спасти жизнь Джиллиан. Зная, что у нее самой нет шанса обрести свободу, Кэлен, по крайней мере, предоставила этот дар Джиллиан. Но препираться с ним не было никакого проку, так что она не стала спорить по поводу его соображений относительно ее преимуществ в той игре, которую он с ней вел.
Кэлен не смогла придумать ничего, чтобы отговорить его от такого плана. Единственной ее надеждой оставалась ее невидимость. Внезапно она ощутила, будто уже вышла из императорского шатра и каждый человек в этом лагере может видеть ее. Она физически ощущала, как миллионы похотливых мужчин с вожделением косятся на нее.
Джегань сделал движение рукой.
– Улисия, Эрминия, вы отправитесь вместе с ней, но держитесь сзади, на приличном расстоянии. Если кто-то окажется способен увидеть ее, я не хочу, чтобы он заметил и вас двоих и обеспокоился, прежде чем даст нам уверенный шанс его обнаружить. Я хочу, чтобы любой человек, способный видеть ее, оказался достаточно нетерпелив и достаточно нагл, чтобы бросить все свои дела и отправиться вслед за нашей прекрасной молодой дамой.
Они обе поклонились и сказали в один голос:
– Да, ваше превосходительство.
Джегань отбросил веселое притворство и вернулся к угрозам.
– А теперь ступайте. Сделайте большую дугу вправо, через лагерь, к этому скальному образованию, а затем, завершая круг, идите сюда. Ну, женщина, вперед!
Кэлен, неслышно ступая, прошла по мягким коврам к пологу, закрывавшему выход, продолжая чувствовать на себе плотоядный взгляд императора. Она отвела занавес в сторону и выскользнула на открытое пространство.
Снаружи, представ лицом к лицу с простирающимся во все стороны лагерем, она застыла от страха. Но заставила себя, вздрагивая при каждом шаге, пройти между тех огромных животных тварей, что располагались поблизости от императорского шатра. Слезы обжигали ее глаза. Она ощущала себя униженной, представ обнаженной перед всеми мужчинами в этом лагере.
Она задержалась у первого кольца охраны, испытывая настоящий ужас, не решаясь выйти к солдатам, находящимся далее. Ей хотелось кричать от ярости и унизительного смущения. Она чувствовала себя пойманной в ловушку теми, кто управляет ею. И никак не могла заставить ноги сделать очередной шаг. Тогда она обернулась, бросив взгляд назад через плечо.
Император Джегань стоял снаружи своего шатра, держа за волосы женщину, которую обещал отправить на пытки. Та беспомощно заливалась слезами.
Кэлен сделала нечто чрезвычайно опасное для спасения жизни Джиллиан. И она решила, что готова пожертвовать собой, чтобы спасти жизнь той женщины, которую Джегань держит под такой страшной угрозой. Та женщина была рабом, не имеющим никакого выбора в своей жизни. Но Кэлен могла сделать выбор, спасающий ту женщину от ужасающих страданий. Кэлен снова обратила взгляд в сторону того кромешного ада, который являл собой лагерь, и продолжила движение. Земля была очень неровной, и ей приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы избежать не только камней и кусков разбитого снаряжения, но также и свежего навоза.
Кэлен напомнила себе, что никто из этих мужчин не может видеть ее. Она задержалась у следующего кольца охранения, где на карауле стояли все те же тупые скоты огромного роста. Внимательно вгляделась в одного из них, ближайшего к ней. Не замечая ее, он продолжал всматриваться в окрестности. Пока что ни один человек не обратил на нее внимания. Она бросила взгляд назад и увидела сестер, следующих за ней на значительном расстоянии. А Джегань по-прежнему держал за волосы ту женщину. Кэлен оценила это «послание» и без промедлений снова двинулась дальше.
Увидев неподалеку лошадей, Кэлен подумала, не воспользоваться ли ими для побега? Она мысленно уже представила, как вскакивает на спину одной из них и скачет прочь, убегая из лагеря. Она понимала, что это всего лишь фантазия. Сестры тут же выпустят поток боли через кольцо на шее, чем повалят ее на землю. Кроме того, женщина, которую держит Джегань, должна будет умереть. Он не тот человек, который раздает пустые угрозы. Он выполняет их как минимум для того, чтобы никто не подумал, что он склонен к обману.
Кэлен знала, что такого рода побег был невозможен, но мысли о нем отвлекали ее от людей, находившихся так близко со всех сторон от нее, от всех тех мерзостей, не смотреть на которые она не могла. И чувствовала себя уязвимой и незащищенной. Она выделялась среди широко раскинувшегося на привале лагеря, словно белоснежный цветок водяной лилии, распустившийся среди обширного и затхлого болота.
Она пошла быстрее, рассудив, что чем скорее сделает этот круг, тем раньше вернется под защиту шатра. Сама по себе эта мысль была ужасной: шатер Джеганя становился ее защитой, а этот ужасный человек – ее охраной. По крайней мере, там она снова будет не на виду, а в данный момент она только к этому и стремилась. На этом и сосредоточились все ее мысли. Преодолеть расстояние до скалы и вернуться обратно. Чем скорее она сделает это, тем скорее окажется снова внутри шатра.
Пока что в этой массе солдат не попадались люди, способные видеть ее. И в этом был хороший знак. До сих пор она повстречалась всего лишь с двумя, способными видеть ее, но среди очень небольшой выборки тех, с кем она вообще встречалась. А в этой армии миллионы людей. Шансы, что она столкнется с людьми, которые могут ее видеть, были слишком велики.
И что же ей в этом случае делать? Она снова оглянулась, бросив взгляд через плечо. Сестры выглядели так, будто пересекали вброд настоящую реку. А что если кто-то из мужчин схватит ее и потащит в сторону? Сестры, конечно, присматривают за ней, но все равно они находятся на значительном удалении. Кэлен начала беспокоиться о том, что случится, если кто-то сможет увидеть ее и схватить. А что если ее увидит целая группа мужчин? Будут сестры в состоянии отбить ее у толпы? Кроме того, они следовали сзади на заметном удалении. Кэлен беспокоилась, как далеко может зайти насилие, прежде чем сестры подоспеют?
Но сестры могут использовать магию. Они наверняка не допустят, чтобы ее изнасиловали.
Впрочем, откуда у нее такая уверенность?
Джегань. Он хочет оставить ее для себя. И он не из тех, кто позволит подчиненным использовать свою награду, «приз всех призов», по его словам. Он хочет обладать ею сам. Мысль о том, что он собирается по-хозяйски расположиться на ней, пронзила Кэлен леденящим страхом.
Но ближайшей проблемой сейчас был не Джегань, а вот эти люди. Одним плавным движением, обходя одного из солдат со стороны спины, она незаметно вытащила нож, висевший в ножнах на его бедре. Она сделала это движение одновременно с естественным движением рук, чтобы наблюдавшие за ней сестры не догадались, что она что-то сделала. Этот мужчина обернулся, возможно почувствовав что-то. И хотя он смотрел на нее целое мгновение, его взгляд скользнул дальше, а затем он продолжил свою беседу.
Пока что она шла через многочисленные группы людей вокруг императорского лагеря, но вот наконец вышла за их пределы и оказалась среди обычных солдат. Они пьянствовали, смеялись, играли в азартные игры или рассказывали всевозможные истории, собравшись возле костров. Посреди толпы стояли и стреноженные лошади. В произвольных местах попадались повозки. Некоторые из солдат уже поставили примитивные палатки, тогда как другие что-то готовили около огня или спали.
Видела она и женщин, которых уводили в эти палатки. Ни одна из них не шла добровольно. Видела и других женщин, только и дожидающихся, чтобы их подхватил любой мужчина и затащил к себе. Она припомнила, как Джегань упоминал о намерении отправить сестер по палаткам в порядке наказания. Кэлен бросало в пот от криков женщин и от страха за свою судьбу, когда сама она наконец вернется в шатер Джеганя. Сколь ни были ужасны все обстоятельства пребывания в этих палатках, с этими людьми, Кэлен не могла испытывать никакой жалости к сестрам. Если они закончат тем, что будут изнасилованы, по мысли Кэлен это не будет для них достаточным наказанием. Они заслуживали гораздо большего.
И тут на нее уставился один из ближайших к ней мужчин. Кэлен заметила вспышку похоти в его глазах – в глазах, смотревших прямо на нее. Он видел ее. Его рот самопроизвольно открылся в возбуждении от удачи, что такая женщина падает ему прямо в руки, если можно так выразиться.
Пока он поднимался, Кэлен, до того как он полностью выпрямился, вспорола ему живот, как говорится, от края и до края, продолжая, как ни в чем не бывало, быстро идти мимо. На лице этого человека отразился полный шок от произошедшего, и он, слабо шевеля руками, пытался подхватить свои внутренности, когда они начали тяжелой массой вываливаться из полости живота. Затем опрокинулся назад и рухнул на землю, издавая испуганное бормотание, которое не было никем замечено на фоне прочих хриплых и резких шумов, стоявших вокруг. Когда он ударился о землю, его внутренности вывалились. Окружающие повернулись взглянуть в его сторону, некоторые со смехом, некоторые в шоке, но все одинаково решили, что ему только что не повезло в стычке на ножах.
Кэлен не замедлила шаг и не обернулась. Она продолжала идти, не прерывая движения, постоянно напоминая себе о главной задаче: дойти до скалы, затем вернуться в шатер. Сделать круг. Сделать так, как ей было приказано.
Как только человек отделился от толпы и кинулся к ней, она отвела руку, а затем использовала инерцию его движения, чтобы всадить нож ему под ребра, разрезая жизненно важные органы. Ее сжимающий нож кулак проник через глубокую рану и погрузился в его теплые внутренности. По тому, как он свалился, подобно мешку с песком, без единого звука, она была уверена, что удалось достать до его сердца. На память об этом коротком столкновении она теперь носила перчатку из его крови.
Ей было крайне любопытно, откуда она научилась подобным вещам? Казалось, это проявляется у нее как инстинкт, так же естественно, как бывает с эмоциями, без всякой необходимости вызывать их. Она не могла ничего вспомнить о себе, но прекрасно помнила, как пользоваться оружием. Впрочем, подумала она, следует просто радоваться тому, что умеет и может делать это.
Пробираясь через людское море, она добралась до тесного островка оживленной активности. Здесь все люди отодвинулись, чтобы оставить свободным ровное поле, на котором соревновались команды джа-ла. Вокруг собрались десятки тысяч солдат, болеющих за ту или иную команду. Игра развивалась жестоко, нападающий натолкнулся на наиболее сильного игрока другой команды. Когда он упал, залитый кровью, половина из собравшихся, окружавших поле, начала восторженно аплодировать.
– Ну и ну, – произнес мужчина слева от нее. – Похоже, меня решила навестить весьма приятная женщина.
И едва она начала поворачиваться к нему, другой мужчина, справа, ухватил ее за запястье, выворачивая руку и отбирая нож. В следующее мгновение оба мужчины схватили ее и потащили в сторону от толпы, собравшейся посмотреть игру в джа-ла.
Кэлен пыталась высвободиться, но они были намного сильнее и напали на нее неожиданно. Она молча злилась на себя за то, что позволила вот так, врасплох, захватить себя. Никто из окружающих вообще ничего не заметил. Они не могли видеть ее, для них она была невидима, но только не для этих двоих, которые навалились на нее с обеих сторон, укрывая от своих приятелей-солдат, чтобы те не вступили с ними в драку из-за доставшейся им такой приятной награды. С таким же успехом она может быть с этими двумя и совершенно наедине.
Один из них сунул руку ей между ног. У нее сперло дыхание от столь неожиданного насилия. А когда он склонился, чтобы лучше разглядеть ее пах, ей удалось высвободить руку, и в то же мгновение она нанесла ему локтем удар в самую середину лица, ломая нос. Он с криком упал на спину, кровь заливала ему щеки и глаза. Второй мужчина лишь рассмеялся, увидев в этом возможность заполучить ее лишь для себя одного. Он протащил ее немного в другую сторону, удерживая оба запястья в одной из своих мощных рук, другую используя, чтобы ощупывать свою добычу.
Кэлен вырывалась и выворачивалась, но он был слишком велик и силен, чтобы она могла с ним справиться. У нее не было никакой возможности вырваться из его хватки.
– Ты чересчур злющая, – сказал он ей на ухо. – Ты что, думаешь… что сможешь избежать священной обязанности по отношению к солдатам Ордена? Думаешь, что слишком хороша, чтобы обслуживать палатки? Ну так вот – нет. Вот моя палатка, и сейчас самое время исполнить свои обязанности.
Кэлен вертелась во все стороны, пытаясь укусить его, пока он тащил ее к расположенной неподалеку пустой палатке. Он ударил ее тыльной стороной руки. От удара она оцепенела. Казалось, шум лагеря затих и унесся прочь. Она не могла управлять своим мускулами, ей не удавалось заставить их сопротивляться этому грязному закопченному солдату, в то время как он продолжал тащить ее в палатку.
Внезапно Кэлен увидела лицо сестры Улисии. Никогда прежде она не испытывала такой радости при виде любой из сестер, как сейчас.
Сестра отвлекла внимание мужчины от Кэлен всего лишь на какое-то мгновение, а затем быстро прижала пальцы к его виску. Наконец-то освободившись, Кэлен отскочила назад, в то время как ее похититель опустился на колени, сжимал кулаками голову и не переставая кричал от боли.
– Поднимайся, – приказала ему сестра Улисия. – Или я сделаю намного хуже. – Он встал на шатающихся ногах. – Ты немедленно отправляешься к императорскому шатру, где будешь служить в качестве особого стража.
Человек выглядел явно смущенным.
– Особого стража?
– Именно так. Ты будешь охранять вот эту, очень беспокойную, молодую даму для его превосходительства.
Мужчина бросил на Кэлен угрожающий взгляд.
– Мне это доставит удовольствие.
– Доставит или нет, но отправляйся туда. Это приказание самого императора Джеганя. – Она указала большим пальцем через плечо. – Туда.
Солдат пригнул голову в поклоне, явно перепуганный ее магическими способностями. Он разглядывал сестру с оттенком осторожного, хотя и невысказанного, отвращения. Все эти люди, безусловно, не испытывали особого уважения к тем, кто обладал подобным даром.
– Скоро я познакомлюсь с тобой поближе, – пообещал он Кэлен, прежде чем отправился исполнять то, что ему было приказано.
Кэлен заметила, что и сестра Эрминия дала мужчине с перебитым носом такие же инструкции. Ее голос не был слышен Кэлен сквозь подбадривающие возгласы и улюлюканье толпы, но тот человек отчетливо слышал ее, и он, оцепенев от страха, поклонился ей, а затем бросился за первым мужчиной.
Сестра Улисия снова сосредоточила все свое внимание на Кэлен.
– Слезы тебе не помогут. Двигайся продолжай.
Кэлен не стала спорить. Чем скорее все это закончится, тем лучше. Она сразу отправилась дальше, считая, что ей повезло, что удалось устранить двух из четырех, кто оказались способными видеть ее. Ей предстояло обогнуть место игры в джа-ла, доводившей толпу мужчин до лихорадочного возбуждения. Она задержалась лишь один раз, привстав на кончики пальцев, чтобы проверить, где именно находится скала, а затем направилась прямиком к ней.
К тому времени, когда она вернулась к шатру Джеганя, они отобрали пятерых. Все эти люди стояли возле шатра в ожидании приказов, включая и того, что успокаивал свой перебитый нос. Он бросил на нее свирепый взгляд, когда она проходила мимо, в сопровождении двух сестер, к открытому входу шатра.
Кэлен сумела очень быстро вооружиться после того, как сестра Улисия спасла ее в первый раз. Хотя теперь обзавелась двумя ножами, по одному в каждой руке. Рукоятки она держала зажатыми в кулаках, а лезвия располагала с внутренней стороны запястий, так что сестры, следовавшие за ней на достаточно большом расстоянии, не могли разглядеть их.
Кэлен сумела убить еще шесть человек, оказавшихся способными видеть ее, и при этом сестры так и не поняли, что она сделала. И убить их было нетрудно: они не видели никакой опасности в голой женщине. И умерли неподобающим образом. При отсутствии у них бдительности, она могла спокойно и быстро направить свое оружие в цель, и при этом без всякой суеты. Вокруг стоял такой шум, беспорядок, пьянство, ругань и драки, что сестры так и не заметили тех людей, с которыми разделалась Кэлен.
Когда ей не удавалось быстро разделаться с человеком, который видел ее, из-за того, что кто-то из сестер оказывался слишком близко, или потому что сестры проявляли бдительность и замечали этого человека одновременно с ней и бросались тут же освобождать ее и дать солдату приказ о новом назначении в качестве особого стража, Кэлен всякий раз незаметно роняла ножи на землю, где они исчезали под ногами толпы солдат, так что сестры даже не подозревали, что она затевала. Будучи невидимой для всех окружающих, она запросто добывала новые и новые ножи во время этой долгой и нервной прогулки среди толп солдат.
Как только она оказалась внутри шатра, Джегань бросил ей одежду.
– Одевайся.
Вместо того чтобы дознаваться причин столь неожиданного приказа, она не стала тянуть с его исполнением. Было огромным облегчением получить назад свою одежду, даже под пристальным и мрачным взглядом этого человека. Хотя это и не умаляло его очевидного интереса к тому, что он перед собой видел.
Наконец его внимание переключилось на двух сестер.
– Я проинструктировал нашу новую стражу об их обязанностях. – При этом он улыбнулся, из-за чего обе сестры замерли в благоговейном страхе. – И теперь, в связи с наличием дополнительной охраны, с ваших спин снимаются заметные хлопоты и заботы, а у вас появляется свободное время, чтобы провести его в палатках, лежа там на спинах совсем для других обязанностей.
– Но, ваше превосходительство… – сказала сестра Эрминия дрожащим голосом, – мы сделали все, как вы сказали. Мы собрали этих людей…
– Вы думаете, что если вы наконец сделали хоть что-то, как вам было приказано, то теперь я забуду все те годы, что вы бегали вокруг, вынашивая планы прикончить меня? Вы думаете, что я так легко забуду ваше пренебрежение своими обязанностями по отношению к другим, обязательствами перед Орденом и моральным долгом пожертвовать вашими земными желаниями для блага всех?
– Но это не так, ваше превосходительство. – Сестра Эрминия потирала сухие руки, пытаясь найти слова, которые смогут спасти ее. – Да, мы были позорно эгоистичны, я согласна с этим, но не имели намерений причинить вам вред.
Он фыркнул и рассмеялся.
– Вы не думали причинить мне вред, выпуская Владетеля из преисподней? Вы не думали, что, передавая человечество во власть Владетеля мертвых, выступаете против меня, против образа жизни Ордена, против Создателя?
Сестра Эрминия умолкла. Она поняла, что у нее нет аргументов для спора. Кэлен о сестрах всегда думала как о гадюках. И вот теперь они извивались перед кем-то, имевшим слишком толстую шкуру, чтобы в нее можно было всадить их ядовитые зубы.
Сестра Улисия и сестра Эрминия были привлекательными женщинами. У Кэлен сложилось впечатление, что их внешность сослужит им плохую службу среди тех животных, что составляли армию Имперского Ордена.
– Я контролирую… – Джегань вовремя поймал себя, едва не произнеся вслух ее титул, – Кэлен через кольцо на шее, через ваши способности. Вам не обязательно присутствовать рядом со мной, чтобы я мог использовать эти силы, – достаточно быть просто живыми. Я проинструктирую людей, что не хочу, чтобы кто-то из вас двоих пострадал, пока они будут наслаждаться вашими женскими прелестями.
– Спасибо, ваше превосходительство, – сумела лишь выдавить слабым голосом сестра Улисия, стискивая побелевшими пальцами полы платья.
– А теперь снаружи ожидают два человека, которые соответствующим образом проинструктированы, что делать с вами обеими. Отправляйтесь с ними. – Он широко улыбнулся им, как сама смерть. – Приятной ночи вам, дамы. Вы вполне заслужили ее… и многое другое.
Как только они покинули шатер, Кэлен осталась одна, в самом центре его, дожидаясь подобной же участи.
Джегань подошел к ней. Кэлен подумала, что сейчас или она свалится в обморок от страха, или ее стошнит от мысли о том, что вот-вот случится с ней.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:31 | Сообщение # 37
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Глава 45
Кэлен уставилась на рисунок ковра у самых своих ног. Она не хотела смотреть вызывающе в черные глаза Джеганя. Показная бравада в такой момент ни к чему хорошему привести не могла.
Когда Кэлен приходилось идти пешком, хотя сами сестры ехали верхом, она всегда твердила себе, что это сделает ее сильной к тому времени, когда сила действительно понадобится. Но вот теперь, примерно из таких же соображений, она не стала проявлять совершенно бесполезного прямого сопротивления. Выступать против своего захватчика, как и против того, что он собирается сделать с ней, в случае, когда она знает, что не в состоянии остановить это, приведет только к безрассудной трате собственных сил.
Ей хотелось сохранить пыл своего гнева до подходящего момента.
И такой момент должен настать. Она пообещала себе это. И даже если для этого придется броситься в зубы самой смерти, она все равно выпустит всю свою ярость на тех, кто сделал это с ней и со всеми остальными невинными жертвами Имперского Ордена.
Она увидела, как сапоги Джеганя возникли прямо перед ней, и задержала дыхание, ожидая, что он схватит ее. Она еще не знала, что именно он сделает, когда это действительно случится, и как ей удастся выдержать то, что, по ее разумению, он собирался сделать. Ее взгляд скользнул чуть выше, ровно настолько, чтобы увидеть, где висит на его поясе нож. Рука императора лежала на его рукоятке.
– Мы выходим, – сказал он.
Кэлен взглянула с недовольным видом.
– Наружу? С какой целью?
– Сегодня – вечер турниров Джа-Ла Д’Йин. Различные подразделения нашей армии имеют свои команды. И бывают особые вечера – отведенные для таких соревнований. Дух наших войск поднимается, когда они видят своего императора, наблюдающего за их игрой.
Со всех покоренных частей Нового мира отбираются люди и получают шанс соревноваться с другими командами. Для них это исключительная возможность приобщиться к новой культуре, которую мы несем в эти дикие земли, возможность стать частью структуры Имперского Ордена и принять наш образ жизни.
Лучшие игроки иногда становятся героями. Из-за таких людей дерутся женщины. Моя команда целиком состоит из таких – герои, которые никогда не проигрывают. Толпы женщин дожидаются этих мужчин после игр, готовые раздвинуть для них свои ноги. Игроки в джа-ла могут выбрать любую женщину.
Кэлен обратила внимание, что хотя, будучи императором, Джегань, скорее всего, мог выбирать любую из многих женщин, которые желали близости с таким представителем власти и силы, он все же предпочитал брать их силой. Он предпочитал брать то, что не предлагалось, брать то, что не мог получить как результат собственных заслуг.
– Сегодня вечером некоторые из команд проводят отборочные игры. И все они надеются, что однажды смогут получить шанс сыграть с моей командой в великом соревновании за высшие награды. Моя команда, раз-другой в месяц, играет с лучшими из лучших. Они никогда не проигрывают. Но в каждой новой группе претендентов всегда тлеет надежда, что именно они окажутся теми, кто победит лучших – то есть императорскую команду – и будут объявлены победителями игр. Для такой команды будет предостаточно наград, не последняя из которых – наиболее красивые из тех женщин, что сейчас проводят время только с мужчинами моей команды.
Казалось, ему нравилось рассказывать ей о нравах этих женщин, словно он говорил обо всех женщинах вообще, и, делая это, по сути, сообщал ей, что думает, что она точно такая же. Она бы предпочла вскрыть вены. Проигнорировав эти косвенные намеки, она задала ему вопрос:
– Но если твоя команда не играет, для чего тебе смотреть эти игры? Ведь несомненно, что такой человек, как ты, не стал бы дарить свое драгоценное присутствие верноподданным исключительно только из великодушия.
Он уставился на нее с недоумением, будто это был очень странный вопрос.
– Ну, разумеется, чтобы посмотреть их стратегию, выявить самых сильных и самых слабых среди тех, кто будет противниками моей команды.
К нему снова вернулась коварная улыбка.
– То же самое, что делаешь ты – оцениваешь всех, кто может стать твоим противником. И не пытайся убеждать меня, что не делаешь этого. Я вижу, как твой взгляд застывает на оружии, оценивает планировку помещений, позиции людей, укрытия и маршруты для побега. Ты все время ищешь возможность, всегда следишь, всегда думаешь, как справиться с теми, кто стоит у тебя на пути. Джа-ла очень похожа на это. Эта игра тренирует стратегическое мышление.
– Я видела, как играют в нее. И могу сказать, что стратегия в ней не самое главное, в первую очередь эта игра тренирует жестокость.
– Ну, если тебя не привлекает стратегия, – сказал он с самодовольной ухмылкой, – тогда ты без сомнения будешь наслаждаться, наблюдая, как напрягаются и борются друг против друга потные мужчины. Большинство женщин любят смотреть игру ради этого. Мужчин больше привлекает стратегия, как выигрывается или проигрывается состязание, возможность поболеть за свою команду, представить себя на месте игроков; женщинам нравится наблюдать полуголые тела и лоснящиеся от пота мускулы. Они любят видеть победу сильнейших мужчин, мечтают быть желанными для победивших героев и планируют способы сделать себя доступными для них.
– И то и другое не представляет для меня интереса. И жестокость, и бессмысленное спаривание.
Он пожал плечами.
– На моем языке Джа-Ла Д’Йин означает «игра жизни». А разве жизнь не борьба… не жестокое и грубое состязание? Состязание людей и полов? Жизнь, подобно Джа-Ла Д’Йин, это жестокая борьба.
Кэлен знала, что жизнь могла быть жестокой, но знала и то, что жестокость – не главное в жизни и не ее цель, и что состязание полов не было столкновением противников, а означало сближение в общей работе и наслаждении жизнью.
– Для таких, как ты, – да, – сказала она. – И в этом одно из отличий между мной и тобой. Я использую насилие лишь как последнее средство, лишь тогда, когда требуется защитить мою жизнь, мое право на существование. Ты же используешь насилие и жестокость как метод исполнения своих желаний, даже самых обыденных, потому что, за исключением силы, у тебя нет ничего заслуживающего внимания, чтобы предложить взамен того, что ты хочешь или в чем нуждаешься, – включая и женщин. Ты отбираешь, а не заслуженно получаешь.
Я выше этого. Ты не ценишь жизнь и не ценишь ничего, что в ней есть. А я ценю. Вот почему тебе приходится сокрушать вокруг все доброе и ценное – потому что это раскрывает никчемность твоей жизни и показывает, путем контраста, как, ничего не создавая, ты попусту расточаешь свое существование.
Вот почему ты и другие, подобные тебе, ненавидят таких, как я, – потому что я лучше тебя, и ты знаешь это.
– Подобное убеждение как метка грешника. Посчитать свою собственную жизнь имеющей значение и смысл есть преступление как против Создателя, так и против твоих собратьев.
И только она взглянула на него, он выгнул бровь, изображая предостерегающий взгляд, и наклонился к ней чуть ближе. Он поднял толстый палец – украшенный отнятым у кого-то золотым кольцом – прямо перед ее лицом, отмечая важный момент, словно учил эгоистичного и своевольного ребенка, едва избежавшего заслуженной порки.
– Братство Ордена учит нас, что быть лучше, чем кто-то конкретный, означает быть хуже каждого.
Кэлен никак не могла отреагировать на столь вульгарную идеологию. Этот благочестивый постулат пустопорожней веры предоставил ей неожиданное и истинное проникновение в бездну натуры варвара и в мстительную природу самого Ордена. Это концепция, сама же опровергающая то основание, на котором она построена, – что жизнь имеет право существовать ради самой себя – с целью оправдать убийства ради абсолютно притворных убеждений Ордена относительно правильного понимания общего блага.
Этим примитивно сконструированным иррациональным догматом он просто и непреднамеренно разоблачил все и вся.
Это объясняло порочность всех его побуждений и главных эмоций, управляющих поведением этих людей-чудовищ, огромными массами, собранными вместе и готовыми убить любого, кто не подчиняется их убеждениям. Это был догмат, отрицающий цивилизацию и прославляющий дикость как способ существования и требующий постоянной жестокости, чтобы уничтожать любую достойную идею и человека, который ее принял. Это было учение, привлекающее в свои ряды воров, желавших считать себя добродетельными, убийц, жаждущих священного оправдания крови невинных жертв, что насквозь пропитала их души.
Этот догмат приписывал любое достижение или успех не тому, кто его реализовал, а, напротив, тем, кто не работал над ним и не был достоин его, именно потому, что они не заработали его и, следовательно, не заслужили. Он ценил грабеж, а не созидание.
Это была анафема индивидуальности.
В то же самое время это было пугающе печальное признание своей гнилой сути и слабости, неспособности существовать ни на каком другом уровне, кроме как будучи примитивным животным, вечно в страхе ежащимся, оттого что кто-то еще может стать лучше. Это был не просто отказ от всего, что является благом, и не просто неприятие чужих достижений – это на самом деле было нечто гораздо худшее. Это было выражение точащей изнутри ненависти ко всему хорошему, прораставшей из внутреннего нежелания приложить усилия ради чего-то по-настоящему ценного.
Подобно всем иррациональным верованиям, это тоже было абсолютно неосуществимым. Чтобы быть справедливым, подобное верование должно отказываться от стремления к доминированию, что противоречило самой вере, за которую они сражались. Но в самом Ордене равенства не существовало. Не было равенства среди всех этих просветителей и глашатаев насильственного равенства. Игрок ли в джа-ла, самый профессиональный из солдат или император – лучшие здесь не просто были нужны, но служили примерами для подражания и высоко ценились, с тем чтобы как общность они все таили внутреннюю ярость от невозможности жить согласно их собственному учению и страх, что при этом они будут раскрыты. И в качестве наказания за их собственную неспособность осуществить их священные верования через приверженность этим учениям, они вместо этого обращались к бичеванию других, объявляя во всеуслышание, как презренны все люди, и изливали ненависть к самим себе на козлов отпущения. Таким образом, они просто перекладывали вину на жертв.
В итоге их вера становилась не более чем надуманным богословием – абсурдом, повторяемым как заклинание в попытках придать правдоподобие, чтобы сами слова стали священными.
– Я уже видела эти игры джа-ла, – сказала Кэлен и отвернулась от него. – У меня нет никакого желания смотреть еще раз.
Он стиснул ее плечо, разворачивая ее лицом к себе.
– Понимаю, тебе не терпится, чтобы я затащил тебя в постель, но придется подождать. А прямо сейчас мы отправляемся наблюдать за игрой джа-ла.
Распутная улыбка медленно расползлась на его лице, подобно жирному навозу, вытекшему из прогнившей души.
– Если тебе не доставляет удовольствия наблюдать за стратегией и состязательной стороной этих игр, ты можешь наслаждаться видом крепких тел соперников. Уверен, подобное зрелище поможет тебе стать более благосклонной к тому, что произойдет несколько позднее этой ночью. Но постарайся не быть слишком нетерпеливой.
Неожиданно Кэлен осознала, что глупо протестовать по какой-либо причине, стараясь избежать его постели. Но игра джа-ла происходила снаружи, а у нее не было никакого желания снова выходить туда.
Но выбора нее не было. Она ненавидела необходимость пребывать среди этих мерзавцев. Кэлен тут же напомнила себе, что следует сдерживать свои чувства. Солдаты все равно не увидят. Так что возражать просто глупо.
Он взял ее за руку и повел к выходу из шатра. Она шла, не оказывая сопротивления. Сейчас был неподходящий момент, чтобы сопротивляться.
Снаружи их поджидали пятеро особых стражей. Они все обратили внимание на то, что Кэлен одета, но ни один из них не проронил ни слова. Они стояли, высокие, прямые и внимательные, по внешнему виду – готовые броситься на кого угодно, если последует приказание сделать это. Без сомнения, стоя перед их императором, они были максимально готовы ко всему, желая произвести на него впечатление.
Кэлен полагала, что быть лучше, чем остальные, неплохо, если ты император, и это положение никогда не сделает тебя хуже каждого. Он боролся за догмат, из которого исключил самого себя, и так же поступали все до одного его люди. Кэлен понимала, о чем это говорит.
– Вот это, – сказал он ей, – твои новые стражи. Недавний инцидент не должен повториться, поскольку эти люди могут видеть тебя.
Все мужчины выглядели вполне довольными как самими собой, так и, несомненно, предполагаемым безвредным характером женщины, которую им выпало охранять.
Кэлен бросила короткий, но внимательный взгляд на первого из тех, перед кем сестры поставили эту новую задачу, партнера того, что был с перебитым носом. Одним взглядом она оценила оружие, которое тот носил – нож и грубо сделанный меч с деревянной рукояткой из двух половинок, примотанных друг к другу, – и то, как непривлекательно он выглядел, нося их таким странным образом. Этот взгляд подсказал ей, что это те самые орудия, которые он, без всякого сомнения, с показной храбростью использовал, когда резал невинных женщин и детей. Она сомневалась, что он хоть когда-то пользовался им в рукопашной схватке с другими мужчинами. Для нее он был обычным подонком, ничего более. Устрашение – вот было его оружие.
Самодовольно улыбаясь, он всем своим видом показывал, что она не произвела на него впечатления. В конце концов, он едва не затащил ее в свою палатку. По его представлениям, он находился всего лишь в паре шагов от того, чтобы заполучить ее.
– Тебя, – сказала она, указывая ему пальцем прямо между глаз, – тебя я убью первым.
Все ее стражи негромко фыркнули. Она метнула вдоль них и их оружия оценивающий взгляд, запоминая все, что заслуживало внимания.
Затем указала на человека с перебитым носом.
– Ты умрешь вторым, после него.
– А как насчет нас троих? – спросил один из оставшихся, едва сдерживая смех. – В каком порядке ты будешь убивать нас?
Кэлен пожала плечами.
– Узнаете перед тем, как я перережу ваши глотки.
Все мужчины рассмеялись. Не рассмеялся лишь Джегань.
– Советую вам относиться к ее словам серьезно, – сказал император. – Последний раз, когда в ее руки попал нож, она убила двух моих самых доверенных телохранителей – людей, более искушенных в боевом ремесле, нежели вы, – и сестру Тьмы. Убила собственноручно и в течение короткой минуты.
Установилась тишина.
– Вы все должны быть постоянно начеку, – сказал им Джегань грубым рыком, – или я сам выпотрошу вас, если мне только покажется, что вы недостаточно внимательны к своим обязанностям. А если она сбежит из-под вашего наблюдения, я отправлю вас в шатры для пыток и прикажу, чтобы ваша смерть тянулась целый месяц, а плоть сгнила и омертвела прежде вас.
Теперь в головах этих людей не осталось никаких сомнений относительно серьезности намерений Джеганя или ценности его приза.
Как только император целенаправленно отъехал верхом от своего шатра, многочисленный эскорт из сотен, если не тысяч, наиболее преданных и опытных людей из ближайшего окружения сам собой сформировался вокруг него. Пятеро особых стражей окружали Кэлен со всех сторон, кроме той, где находился сам Джегань. Они все двинулись через лагерь, в доспехах и с обнаженным оружием. Кэлен сначала решила, что Джегань, как лидер, просто принимает обычные предосторожности против шпионов и лазутчиков, но затем поняла, что здесь кроется нечто большее.
Он был лучше, чем вообще кто-либо.
Глава 46
К тому времени, когда они после соревнований в джа-ла вернулись к императорскому лагерю и его большому шатру, беспокойство Кэлен усилилось. Это был не просто страх остаться одной с таким непредсказуемым и опасным человеком, – и даже не ее обычная паника по поводу того, что ей известно о его намерениях по отношению к ней.
Это все было, конечно, но вместе с его затаившейся жестокостью, бурлившей под самой поверхностью. К его лицу прилила кровь, движения стали более нетерпеливыми, возросла уверенность в себе, короткие замечания стали более острыми, взгляд чернильных глаз приобрел пронзительную интенсивность. Наблюдение за играми привело Джеганя в еще более вспыльчивое состояние, нежели то, которое, по ее представлению, было нормой. Эти игры разжигали его. Они возбуждали его – во всех смыслах.
Во время игр ему показалось, что одна из команд играет не в полную силу, не вкладывает в игру все свои способности. Он решил, что они специально сдерживаются и не выкладываются на предварительных соревнованиях.
Когда они проиграли, он казнил их всех прямо на поле.
Толпа одобрительными возгласами больше приветствовала это, нежели саму скорее скучную и утомительную игру. Джеганя бурно приветствовали, когда он приказал отправить игроков на смерть. Последующие игры прошли со значительно большей страстью, и к тому же на земле, еще влажной от крови после отсечения голов. Джа-ла была игрой, в которой мужчины бегали, делали обманные движения, стрелой проносились друг мимо друга, или блокировали проход, или преследовали человека с тяжелым мячом – называющимся брок, – пытаясь захватить его, или уйти с ним в нападение, или заработать дополнительные очки. Во время игры люди часто падали или оказывались сбитыми с ног. Когда такое случалось, они катились по земле. В летнюю жару и без рубашек, они очень скоро становились скользкими, не столько от пота, сколько от крови. Как могла видеть Кэлен, наблюдая за женской частью зрителей, смотревшей игру с боковой линии, их нисколько не смущало наличие крови. Скорее, даже склоняло еще больше стремиться к тому, чтобы ловить внимание игроков, которые теперь приводили толпу в неистовство своими быстрыми атаками и агрессивной тактикой.
Во всех остальных играх, после той, что кончилась смертной казнью, так же как и в предыдущих, проигравшие команды, поскольку они по крайней мере играли с полной отдачей, не были отправлены на смерть, а лишь подвергнуты порке. Для наказания использовалась ужасающая плеть, состоявшая из нескольких шнуров. В каждый из этих шнуров были вплетены тяжелые куски металла. Все члены команды получали по одному удару за каждый пропущенный мяч. Некоторые из этих команд имели по несколько проигранных очков, хотя даже одного удара такой плетью было достаточно, чтобы сорвать всю кожу с голой спины.
Толпа с энтузиазмом подсчитывала каждый удар по каждому человеку проигравшей команды, которых стегали посреди поля. По краю же поля прыгали от радости победители, красуясь перед толпой, тогда как проигравшие, опустив головы, получали свое наказание.
Необходимость быть свидетелем подобного вызывала у Кэлен тошноту. Напротив, Джеганя это восхищало.
Кэлен облегченно вздохнула, когда игры наконец-то закончились, но когда она снова оказалась внутри императорского лагеря и у входа в его шатер, чувство страха начало грызть ее изнутри. Джегань был в настроении, спровоцированном насилием и возбужденном кровью. Кэлен могла видеть по его глазам, что он не расположен принять какой-либо отказ.
И этой ночью ей придется остаться с ним.
Как только особые стражи начали распределять между собой места снаружи шатра, она заметила человека, въезжающего в лагерь в сопровождении небольшой группы. Джегань отложил инструктаж стражей, приставленных к Кэлен, как только кольцо телохранителей расступилось, пропуская и этого человека, и сопровождавших его офицеров. Едва представ перед императором и чуть не задыхаясь, тот объявил, что он специальный связной.
– Итак, в чем дело? – спросил Джегань, внимательно разглядывая с полдюжины сопровождавших его высокопоставленных лиц. Джегань вообще не бывал доволен, будучи побеспокоен, когда голова его занята чем-то другим.
Кэлен прекрасно понимала, что именно она сейчас в фокусе бродивших в его голове мыслей, и что ему хочется скорее затащить ее внутрь и остаться наедине. Время пришло, и он горел от нетерпения заняться ею.
До сих пор он не прикасался к ней никаким неуместным образом. Откладывал все это на потом. Почти так же, как любой город на пути его армии должен был ждать в изнуряющем страхе надвигающуюся атаку, так и она тоже ощущала мертвую хватку всепоглощающего страха, ожидая приближение неотвратимого. Она старалась не рисовать в воображении, что именно он собирался сделать с ней и на что это будет похоже, но не могла думать о чем-либо еще – и не могла унять беспокойно бьющееся сердце.
Связной протянул кожаный тубус. Когда Джегань сдернул крышку, прозвучал четкий хлопок. Двумя пальцами он выудил из него скрученный листок бумаги. Сорвав восковую печать, он развернул листок и поднял над головой, чтобы прочитать в свете факелов, расположенных по бокам от входа в его шатер. В мерцающем свете факелов отблескивали кольца, украшавшие каждый его палец.
Поначалу нахмурившись, император начал улыбаться, читая дальше. Наконец он громко рассмеялся и посмотрел на офицеров.
– Армия Д’Харианской империи сбежала от боя. Разведчики и сестры докладывают одно и то же: д’хариане были так напуганы перспективой встречи с Джеганем Справедливым и армией Ордена, что все разбежались, бесследно рассеявшись, доказывая этим, какие они на самом деле недостойные трусы.
Армии Д’Харианской империи больше не существует. Ничто не стоит между нами и Народным Дворцом.
Офицеры одобрительными возгласами приветствовали своего императора. У всех внезапно пробудилось веселое настроение. Джегань, словно награды, раздавал офицерам поздравления за участие в обращении вражеской армии в бегство.
Слушая все это, стоя в стороне, пока офицеры не сводили глаз с Джеганя, размахивавшего бумагой и говорившего о близком конце этой долгой войны, Кэлен медленно и осторожно подняла ногу, пока ее пальцы не нащупали рукоятку ножа, спрятанного в правый сапог.
Стараясь делать максимально осторожные движения, чтобы не привлечь внимания тех пятерых, что могли видеть ее, или самого Джеганя, она вытащила оружие из сапога и зажала его в кулаке. После того как этот нож оказался в ее руке, она извлекла и второй из другого сапога.
Кэлен крепко сжала обмотанные кожей рукоятки качественно сделанных ножей, добиваясь того, чтобы пальцы держали их спокойно и уверенно. Присутствие оружия в руках наполнило ощущением цели, отогнало страх беспомощности, угрожающей ей этой ночью. Теперь у нее было средство нанести удар. Она понимала, что, возможно, это не остановит Джеганя в том, что он собирался сделать с ней, но зато оно не произойдет без борьбы. Это был ее шанс заставить его заплатить цену.
Она двигала не головой, а только глазами, оценивая, где стоит каждый человек. К сожалению, Джегань был не поблизости от нее. Он отошел к связному и стоял в окружении своих офицеров. Кэлен понимала, что он далеко не дурак. Если она сейчас двинется в его сторону, у него мгновенно возникнут подозрения. Он прекрасно понимал, что она ничего не сделает просто так. К тому же он очень опытный боец. Он среагирует гораздо быстрее, чем она успеет нанести ему удар. Вероятно, будь он и ближе, у нее оказалось бы не больше шансов на успех.
Но тут были куда лучшие мишени и куда больше возможностей для сюрпризов. Пятеро особых стражей находились недалеко от нее, слева, офицеры же чуть дальше, справа от нее. Офицеры не могли видеть ее. И далее тянулся лагерь, полный людей, которые тоже не могли ее видеть. Но хотя офицеры и не видели Кэлен, те пятеро вполне могли видеть, и поэтому, как только она двинется, у нее останется лишь мгновение, прежде чем они среагируют.
Она понимала, что может пролить немало крови, но шанс на побег при этом был минимальным.
Альтернативой было смиренно покориться приближающемуся насилию.
Кэлен собрала всю свою ярость. Еще крепче сжала рукоятки ножей. Это был шанс нанести ответный удар своим тюремщикам.
Открытым, прямым и мощным колющим ударом она направила длинный нож, что был в левой руке, в середину груди особого стража, которого обещала убить первым. Смутно, уголком глаз, она отметила его оцепенелое удивление.
За его спиной начали округляться и глаза человека с перебитым носом, и тот тоже оцепенел, потрясенный до шокового состояния. Кэлен использовала нож, вонзившийся в грудь первого мужчины, в качестве опоры. Держась за его рукоятку, она повернулась вокруг уже заколотого человека. И одновременно выставила перед собой нож, зажатый в правой руке, заставляя его двигаться по дуге. Лезвие этого ножа располосовало горло мужчины с перебитым носом. За два удара сердца, ударяющего словно молот, она уложила их обоих.
Кэлен левой ногой оттолкнула тело первого человека, как только он начал падать, чтобы высвободить всаженный нож, и тут же метнулась в противоположную сторону – к офицерам. С третьим ударом своего сердца она ударила первого офицера, как при захвате в игре джа-ла. Еще двигаясь к нему, она всадила нож в правой руке как можно глубже в его живот, ведя его при этом вверх, вспарывая.
В следующий момент она коснулась другим ножом горла человека, стоявшего сбоку и чуть сзади первого офицера. То был высокопоставленный военный, его-то она и выбрала жертвой. Она ударила с такой силой, что лезвие ножа не только перерезало горло, но и проникло в пространство между позвонками. Его спинной мозг оказался разрублен, и мертвое тело рухнуло вниз так быстро, что, через зажатую в руке Кэлен рукоять ножа, лишило ее равновесия и потянуло за собой.
Но прежде чем она успела либо отпустить, либо выдернуть нож, сила, исходящая из кольца на шее, пронзила Кэлен подобно удару молнии. В тот же момент три других особых стража схватили ее, сбивая с ног и вколачивая в рыхлую землю. После воздействия кольца на шее, сделавшее ее руки оцепеневшими и бесполезными, а ноги совершенно непослушными, им удалось без труда обезоружить ее.
Когда Джегань пронзительно закричал, приказывая им что-то, они подтянули ее верх, ставя на ноги. Кэлен задыхалась от усилий, потребовавшихся для столь короткого сражения. Ее сердце все еще бешено колотилось. Хотя освободиться ей не удалось, она не была полностью разочарована. На самом деле она не предполагала, что у нее хорошие шансы, начиная все это. Она рассчитывала, что убьет по меньшей мере пару офицеров, и это ей удалось. Разочарована она была лишь тем, что особые стражи не убили ее, вместо того чтобы просто схватить.
Джегань отпустил озадаченных офицеров, объяснив это побочным эффектом вырвавшейся из-под контроля магии. Он заверил их, что все и полностью контролирует. Это были люди, привыкшие к насилию, и они восприняли смерть своих приятелей от невидимой руки если и не совсем спокойно, то по крайней мере с самообладанием, успокоенные поведением их императора.
Едва отойдя от императорской ставки, они отправили назад несколько человек, которые бросились по их команде убирать тела. Люди из охраны Джеганя, собравшиеся взглянуть, что за беспорядок, оказались обеспокоены, увидев подобное убийство в пределах их зоны ответственности. Они все смотрели на Джеганя, оценивая его настроение, и, увидев, что он спокоен, очень быстро ретировались, заодно помогая убрать отсюда четыре трупа.
Как только они ушли, Джегань наконец-то обратил свирепый взгляд на Кэлен.
– Вижу, наблюдение за играми пошло тебе на пользу. Похоже, ты больше внимания уделила все же стратегии, а не голым телам мускулистых мужчин.
Кэлен встретилась со взглядами трех особых стражей, все еще державших ее.
– Просто сдержала обещание.
Джегань медленно сделал глубокий выдох, стараясь не совершить убийство.
– Ты крайне удивительная женщина… и трудный противник.
– Я посланница смерти, – сказала она ему.
Он посмотрел на четыре тела, уносимых в ночь.
– Видимо, так и есть.
Он обратил внимание на тех троих, что держали Кэлен.
– Есть ли какая-то причина, чтобы я не отправлял вас троих на пытки?
Все трое, только что полные самодовольства оттого, что схватили ее, внезапно помрачнели. Они нервно переглядывались друг с другом.
– Но, ваше превосходительство, – сказал один из них. – Два человека, что подвели вас, заплатили своими жизнями. Мы трое остановили ее. Мы не дали ей убежать.
– Я тот, кто остановил ее, – сказал он сквозь едва сдерживаемую ярость. – Я остановил ее с помощью кольца, что она носит на шее. – Он с минуту молча рассматривал их, давая возможность немного утихнуть вспышке ярости. – Но меня не без причины зовут Джегань Справедливый. Я разрешаю вам троим жить, пока, но пусть это будет для вас уроком. Я предупреждал вас, что она опасна. Возможно, теперь вы убедились, что я знаю, о чем говорю.
– Да, ваше превосходительство, – вразнобой сказали эти трое.
Джегань сцепил руки за спиной.
– Отпустите ее.
Он посмотрел испепеляющим взглядом отдельно на каждого из этих людей, прежде чем взять Кэлен за руку и отвести к открытому входу в шатер. Она все еще пошатывалась от шока, последовавшего от применения кольца на шее. Суставы ломило, ноги и руки горели изнутри.
Прежде ее интересовали, действительно ли Джегань может воспользоваться кольцом без присутствия сестер. Теперь она убедилась. Без этого кольца у нее есть неплохие шансы вырваться на свободу; с кольцом же – нет. С этого момента она не осмелится относиться легкомысленно к способностям Джеганя. По крайней мере, теперь она точно знала. Это значительно лучше, чем удивляться потом, почему что-то оказалось действительно возможным.
– Я хочу, чтобы сегодня ночью вы все трое охраняли мой шатер снаружи. Если она выйдет без меня, то лучше бы вам остановить ее.
Трое солдат поклонились.
– Да, ваше превосходительство.
Они больше уже не казались самодовольными. Они казались теми, кем и были, – людьми, только что избежавшими смертного приговора.
Как только эти люди заняли свои посты, Джегань обратил свой мрачный взгляд на Кэлен.
– В прошлый раз ты лишь прогулялась среди мужчин. Это была короткая прогулка. И ты увидела лишь небольшую часть моей армии. Завтра у тебя будет отличный шанс увидеть еще большее число моих людей. Среди них должно оказаться еще больше тех, которые способны видеть тебя.
Не знаю, что это за «аномалия», о которой говорит сестра Улисия, или о причинах ее, но практически для меня это не имеет значения. А то, что имеет значение, я намерен использовать для собственной пользы. Завтра ты снова отправишься верхом, и мы будем следовать через войска, но ты будешь без одежды. И таким образом ты поможешь нам найти значительное число новых особых стражей. Это наверняка будет очень интересный день.
Кэлен не спорила – это не принесло бы ей ничего хорошего. По тому, как тщательно он объяснял то, что собирается сделать, она сразу поняла, что он собирался унижать ее. Она подозревала, что это еще только начало.
Император Джегань провел ее через открытый вход в свой шатер, словно она принцесса крови. Он, конечно же, насмехался над ней. Входя внутрь, она ощутила, как сила кольца ослабила свое воздействие на нее. По крайней мере, она могла теперь самостоятельно двигать руками и ногами. Боль, к счастью, тоже начинала стихать.
Внутри шатра было почти темно, тут горели только свечи. От них распространялось теплое свечение, делая шатер уютным и безопасным, почти как священное место. Это было ложное ощущение.
Она чувствовала себя, как перед отправкой на казнь.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:32 | Сообщение # 38
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Глава 47
Рабы, уже выставившие для императора легкий ужин, тут же были выгнаны вон. При виде столь знакомого выражения его глаз и наслушавшись криков умирающих снаружи людей, каждый был только счастлив исчезнуть оттуда, когда он прорычал, чтобы все они убирались.
Джегань некоторое время наблюдал, как они торопливо покидали шатер. Затем, уперев толстый палец в середину ее спины, молча подтолкнул Кэлен мимо стола, уставленного кружками с вином, тарелками с мясом, караваями черного хлеба, вазами, полными орехов, красиво уложенных фруктов и сладостей, препровождая ее за следующий, напоминавший гобелен, занавес, закрывающий вход в спальню, отгороженную внутри шатра.
Спальня была изолирована от остальной части шатра и от внешнего пространства чем-то напоминавшим обитые мягким материалом панели – вероятно, чтобы заглушать звуки. Стены здесь тоже были покрыты шкурами и драпировками из материи с рисунками приглушенных тонов. Помещение было уютно украшено тонкой работы коврами, несколькими предметами изящной мебели, застекленными книжными шкафами, полными книг, а также изысканно отделанными золотыми и серебряными светильниками. По углам кровати, покрытой мехами и с атласным бельем, стояли столбы из черного дерева со спиральной резьбой.
Кэлен спрятала трясущиеся пальцы за спину, продолжая наблюдать, как Джегань пересек комнату и снял овчинный жилет. Он бросил его на спинку стула, стоявшего у небольшого письменного стола. Обнаженную грудь и спину императора покрывали темные вьющиеся волосы, что придавало ему сходство с медведем. И выглядел он как угодно, но только не как человек, спящий на атласном постельном белье. Она подозревала, что на самом деле он нисколько не ценил подобные вещи, но хотел иметь их, как знак своего положения. Она предположила, что он, скорее всего, забыл, что внутри Ордена существует равенство и никто не должен жить лучше, чем другие. И еще она подумала, что он никогда не интересовался, спят ли те люди, что ночуют в стоящих поодаль прокопченных палатках, под атласными одеялами.
Джегань обратил к ней взгляд.
– Ну, женщина, раздевайся. Или ты предпочтешь, чтобы я сам сорвал с тебя одежду? Выбор за тобой.
– Сниму ли я одежду сама или ты сорвешь ее, все равно это будет насилием.
Он выпрямился и в установившейся полной тишине некоторое время вглядывался в нее. Раскинувшийся снаружи шатра лагерь в значительной мере затих, остались лишь приглушенные звуки отдаленных разговоров, сливающиеся в единый слабый гул. Люди устали как от долгого дневного марша, так и от эмоциональных волнений во время игр в джа-ла. Джегань приказал, чтобы ежедневные переходы стали длиннее, пока они не достигнут Народного Дворца, так что большинство людей, без всякого сомнения, сейчас спали в своих палатках.
Единственным, кто еще не угомонился в эту ночь, был Джегань. И если после игры он был просто в возбужденном состоянии, то после убийства четырех человек находился на грани ярости. Но Кэлен это ничуть не заботило. Если он изобьет ее до потери сознания, она просто не будет знать, что еще он собирался сделать с ней.
– Теперь ты моя, – сказал он низким грозным тоном. – Ты принадлежишь мне – и никому больше. Мне одному. Я могу делать с тобой все, что хочу. И если я решу перерезать тебе глотку, твоей обязанностью будет умереть для меня от потери крови. Если же я решу отдать тебя тем трем мужчинам, которые могут видеть тебя, тогда ты будешь ублажать их, нравится тебе это или нет, будешь ли ты делать это с охотой или нет.
Теперь ты принадлежишь мне. Твоя судьба определяется моим выбором. В том, что случится с тобой, у тебя не будет собственного выбора. Никакого. Все, что с тобой произойдет, произойдет только по моему решению.
– Это по-прежнему насилие.
Он пересек комнату тремя стремительными широкими шагами и ударил ее тыльной стороной руки, сбивая с ног. Затем поднял за волосы и швырнул на кровать. Весь мир кружился, как колесо, пока Кэлен кувыркалась в воздухе, пролетев лишь в нескольких дюймах от деревянной стойки.
– Разумеется, это насилие! Это то самое, чего я хочу. Это то самое, что тебя ожидает!
Он бросился к кровати, как разъяренный бык. Его черные глаза были наполнены диким ураганом теней. Прежде чем она осознала это, он был уже над ней. Кэлен заранее была готова ко всему. Она не собиралась препятствовать ему, чтобы не давать повода наслаждаться применением силы. Но когда он оказался прямо перед ней, готовый раздвинуть ее бедра, все эти мысли растворились во внезапной панике от того, чего она отчаянно не хотела. Она забыла обо всех своих планах и теперь безнадежно пыталась оттолкнуть его руки, но при этом нечего было и говорить о возможности остановить его. Он даже не побеспокоился еще раз шлепнуть ее, прерывая, таким образом, сопротивление. Одним рывком он разорвал на ней блузку.
Когда он замер, Кэлен затихла, а ее грудь вздымалась от усилий. И он, не отрываясь, смотрел на эту грудь.
Она воспользовалась неожиданной паузой, чтобы прийти в себя. Она только что убила четырех человек. Она смогла сделать это. Это было ничто по сравнению с тем, чего стоило носить это кольцо на шее, лишиться памяти, лишиться знаний о самой себе и стать беспомощным рабом у сестер Тьмы и у императора, правившего шайкой воров и бандитов.
Да, это был пустяк. Она была не настолько глупа, чтобы бороться с ним таким глупым способом, как это делает школьница, пытающаяся отвести руки уличного хулигана. Она не делала ничего подобного. И не станет этого делать. Она не настолько глупа. Да, она напугана, но не должна поддаваться панике. Она очень боялась, когда убивала тех четырех человек, но держала свой страх под контролем и действовала.
Она лучше, чем он. Он – всего лишь сильнее. Он мог получить ее только силой. Осознание этого давало ей хотя бы малое, но превосходство над ним, и он знал это. Он никогда не сможет заполучить ее без принуждения, потому что она лучше, чем он, и заслуживала гораздо лучшего. Он никогда не сможет заполучить такую женщину, как она, кроме как силой, потому что он слабый и пустой человек.
– Так удовлетворяет ли вас этот приз всех призов, ваше превосходительство? – с насмешкой передразнила его она.
– О да, – злобная улыбка Джеганя стала шире. – А теперь сбрось эти дорожные штаны.
Она не сделала ни единого движения, чтобы подчиниться, и тогда он сделал это за нее, расстегивая старательно, одну за другой, все пуговицы, будто распаковывал что-то исключительно ценное. Она продолжала лежать, держа руки по бокам. Он подцепил пальцами пояс ее штанов, стащил их с ее ног, выворачивая наизнанку, снял через ступни ног и отбросил в сторону, задержавшись на мгновение, чтобы рассмотреть ее почти полностью обнаженное тело.
Кэлен молча прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться и не дать волю своим рукам в приступе охватившей ее паники, когда он скользящим движением провел рукой вверх по ее ноге, осязая мягкость ее бедра. Кэлен глотала слезы. Она отдала бы все, только чтобы не находиться на этом месте, а быть где угодно еще, но не во власти этого чудовища.
– А теперь остальное, – произнес он хриплым шепотом. – Снимай остальное белье.
Можно было сказать, что занятие с ее раздеванием лишь еще больше возбуждает его, так что она сделала, как он приказал, стараясь, чтобы это выглядело как угодно, но только без доли соблазна.
Наблюдая, как она выполняет его приказ, он уселся на край кровати, чтобы снять сапоги. Затем сбросил штаны и швырнул их. Охваченная отвращением от одного лишь ужаса видеть его обнаженным, Кэлен почувствовала слабость и отвела взгляд.
Ей подумалось, неужели после такого она будет способна влюбиться и позволить мужчине прикоснуться к ней? И осудила себя. Она не собиралась позволять себе влюбляться. Она зря беспокоится по поводу проблемы, которая никогда не встанет перед ней.
Кровать качнулась под его тяжестью, когда он, устраиваясь рядом с ней, лег. Он медлил, поглаживая рукой ее живот. Она ожидала грубого прикосновения или резких раздражающих хватательных движений, но вместо этого ощутила легкое, почти тайное прикосновение, медленную, осторожную оценку чего-то исключительно ценного. Она не ожидала, что мягкое обращение затянется так надолго.
– Ты действительно необыкновенная, – сказал он хриплым голосом, скорее для себя, чем для нее. – Наблюдать за тобой глазами других действительно совсем не то же… теперь я могу это понять.
Его тон изменился. Жар желания, вспыхнувшего к ней, растопил гнев. Он был на грани капитуляции перед раскованной похотью.
– Это совсем не то же самое… Я всегда знал, что ты исключительная, но сейчас вижу: ты… ты удивительное создание. Просто удивительное.
Кэлен заинтересовало, что он имел в виду, говоря, что наблюдал за ней глазами других. Ей хотелось знать, имел ли он в виду, что наблюдал за ней глазами сестер. Ее ошеломила неожиданная мысль, буквально поразившая ее: он мог видеть ее раздетой, когда она думала, что находится лишь в окружении женщин, сестер Тьмы. От такого осквернения ее переполнила леденящая ярость.
Следовательно, он был в них, наблюдая за ней и планируя все это. Но в то же время у нее было и ощущение, что он говорит о чем-то еще. Было что-то большее в его словах, какой-то больший смысл, что-то скрытое. То, как он говорил об этом, заставляло ее думать, что он говорит о чем-то, что было в ее жизни до появления сестер Тьмы. О чем-то, что было задолго до того, как она потеряла память о своем прошлом, о том, кем была. Она была разгневана и впадала в ярость, думая, что он наблюдал за ней посредством этих самых сестер. Но мысль о том, что он видел ее раньше, еще в той жизни, которую не удавалось вспомнить, потрясла ее.
Неожиданно он повернулся, наваливаясь на нее.
– Ты даже не можешь себе представить, как долго я ждал, чтобы проделать все это с тобой.
Ее дыхание и сердцебиение только-только начали успокаиваться. Теперь же все начало происходить слишком быстро. Сердце снова забилось так, будто уже колотило по ребрам. Она хотела заставить его снизить темп, чтобы иметь время подумать, как помешать ему делать то, что он делал. Хотя ощущение его плоти рядом со своей сбивало мысли и опустошало разум. Она не могла придумать никакого способа остановить его, а могла лишь отметить про себя, как сильно не хочет, чтобы он делал это.
Затем она вспомнила об обещаниях, что давала самой себе. Она была лучше, чем он; и должна действовать исходя из этого.
Она не сказала ни слова и уставилась мимо него, вглядываясь в крышу шатра, мягко освещенную светом лампы.
– Ты не можешь вообразить, как мне хотелось проделать с тобой все это, – сказал он, внезапно переходя на угрожающий тон. – Даже представить не можешь, как много это значит для меня.
Она перевела взгляд, чтобы заглянуть в его несущие ночные кошмары глаза.
– Нет, не могу. Так что тебе следует просто продолжить и не говорить загадками, избавив меня от разговоров, которые для меня не несут смысла, поскольку не имею ни малейшего представления, что именно ты имеешь в виду.
Кэлен отвела взгляд, чтобы не смотреть на него. Она хотела продемонстрировать полное безразличие. Она отправила свой разум в бесцельное блуждание. Это было не так-то просто, ощущая сверху такое мощное давление, какое производил он, требуя от нее участия в его устремлениях, но она прилагала все силы, чтобы игнорировать его, думать о чем-то другом. Она не собиралась предоставить ему удовлетворение тем сопротивлением и той борьбой, которую заведомо проиграет. Она стала думать об игре джа-ла, не потому, что ей хотелось об этом думать, а потому что это было свежо в ее памяти, это можно было вспоминать во всех подробностях.
Внезапно он подцепил ее руками под колени, разводя ноги в стороны и забрасывая их вверх, почти к самой груди, отчего стало трудно дышать. В таком положении ее суставы и связки испытывали боль, но она сдержала готовый вырваться крик и постаралась не обращать внимания на то, как он пытается управлять ею, демонстрируя свое полное господство, когда овладевает ею.
– Если бы он знал… Это убило бы его.
Глаза Кэлен вновь повернулись к нему. Она могла лишь едва дышать под тяжестью его веса.
– О ком ты?
Она подумала, что, возможно, речь шла о ее отце… об отце, которого она не помнит. Возможно, ее отец был один из командующих армией, и, возможно, именно поэтому она умеет управляться с оружием. Она не могла вообразить, о ком еще он может говорить при ней.
Она хотела сказать еще что-нибудь, осадить его, но передумала и осталась молчаливой и безучастной.
Теперь рот Джеганя был у самого ее уха. Грубая щетина болезненно скребла по ее шее и щеке. Его дыхание стало учащенным и неровным. Он вдруг умерил похоть, которой готов был дать волю.
– Если бы ты только знала… Это убило бы тебя, – сказал он, безусловно и чрезмерно довольный этой мыслью.
Оказавшись еще более озадаченной, она промолчала, оставив при себе растущее беспокойство по поводу того, что он может иметь в виду.
Она подумала, что он сейчас возобновит попытки удовлетворить свою развратную потребность, но Джегань медлил, держа ее ноги широко раздвинутыми и продолжая смотреть на нее, все еще находясь на грани намерения. Под его тяжестью ей с трудом удавалось дышать, но она знала, что любой протест будет встречен без всякого интереса к тем неудобствам, что он ей доставлял.
В каком-то смысле ей даже хотелось, чтобы он перестал тянуть время и закончил с этим. Ожидание сводило ее с ума. Ей хотелось кричать, но она отказывала себе в этом. Она не могла избавиться от страха перед тем, сколько еще страданий он доставит ей и как долго это может длиться – и как, несомненно, все это повторится не только этой ночью, но и все последующие ночи. И не вдавливай ее в постель тяжесть, сравнимая с весом быка, она бы все равно дрожала от предвкушения ужаса.
– Нет, – сказал он самому себе. – Нет, это не то, чего я хотел.
Кэлен была в замешательстве. Ей показалось, что она неправильно расслышала.
Он отпустил ее ноги, позволяя им упасть на постель, а сам приподнялся, опираясь на руки. Ей хотелось, чтобы он не располагался между ее ног, чтобы она могла свести их вместе.
– Нет, – повторил он. – Все совсем не так. Ты не хочешь этого, и, следовательно, это окажется всего лишь тягостным событием. Тебе не понравится это, но не более того.
Я хочу, чтобы ты знала, кто ты есть, когда сделаю это. Я хочу, чтобы ты знала, что я значу для тебя, когда сделаю это. Хочу, чтобы ты возненавидела это больше, чем ненавидела что-либо еще за всю свою жизнь. Хочу быть тем, кто сделает это для вас обоих. Хочу, чтобы воспоминание о том, что это значит для тебя, было в твоем разуме, когда я оставлю в тебе свое семя. Хочу, чтобы это воспоминание преследовало тебя столько, сколько ты сможешь прожить, и вечно преследовало его, каждую минуту и при каждом взгляде на тебя. Хочу, чтобы он научился ненавидеть тебя за это, ненавидеть то, что ты собираешься преподнести ему. Ненавидеть твоего ребенка – ребенка, которого я дам тебе.
Чтобы это осуществилось, нужно, чтобы ты сначала узнала, кто ты есть на самом деле. Если я сделаю это с тобой сейчас, это окажется для тебя чем-то незначительным и испортит то изысканное, утонченное страдание, которое могло бы быть причинено, если ты узнаешь, кем была, только тогда, когда это уже случится с тобой.
– Так скажи мне, – произнесла она, почти готовая стерпеть насилие ради того, чтобы узнать это.
Коварная улыбка медленно проступила на его лице.
– Если я просто скажу тебе, это будет совсем не то. Слова не получат нужного веса, не будут содержать ни смысла, ни эмоций. Тебе следует именно знать. Ты должна вспомнить, кто ты; ты должна знать все, лишь тогда это будет действительно насилие… я имею в виду, худшее из всех насилий, что ты можешь испытать, насилие, которое даст тебе ребенка, в котором он будет видеть и напоминание, и чудовище.
Пристально глядя на нее, он медленно покачивал головой, полный самодовольства от масштабов своих намерений.
Неожиданно он скатился с нее вбок. Кэлен сделала вдох, более напоминающий удушье.
Он стиснул зубы, и его большая ладонь сжала ее правую грудь.
– Не думай, что тебе удастся чего-то избежать, дорогая. Ты никуда не денешься. Я всего лишь стараюсь позаботиться, чтобы все это оказалось для тебя намного хуже, чем сегодня ночью. – Он сдавленно рассмеялся, продолжая сжимать ее грудь. – А также хуже и для него.
Кэлен не могла даже вообразить, каким образом что-то могло еще больше ухудшить ситуацию. Она могла лишь предположить, что он совершенно уверен, что насилие переводит вину на жертву. Таков был его образ мыслей, так мыслил Орден: именно жертва виновата во всем.
Неожиданно он столкнул ее с постели. Она больно ударилась, приземлившись на пол, но падение отчасти было смягчено коврами.
Он глянул на нее с презрением.
– Ты будешь спать на полу, прямо здесь, рядом с кроватью. Пока я не заберу тебя в свою постель. – Он усмехнулся. – Когда твоя память вернется, тогда это уничтожит тебя. А затем я предоставлю тебе то, что могу дать тебе только я, то, что только я могу сделать с тобой, чтобы разрушить твою… и его жизнь.
Кэлен лежала на полу, боясь пошевелиться и боясь того, что он может изменить свои намерения. Она ощущала безмерное облегчение оттого, что этой ночью ей не придется вытерпеть это.
Он наклонился к ней через край кровати, вглядываясь своими вызывающими беспокойство черными глазами, а затем так неожиданно запустил свою огромную руку ей между ног, что она вскрикнула.
Он же ухмыльнулся, глядя на нее.
– И если ты собираешься задуматься, как тайком ускользнуть отсюда или, того хуже, сделать что-то со мной, пока я сплю, тебе лучше забыть об этом, и прямо сейчас. Это не выйдет. Все, чего ты сможешь этим добиться, так это некоторое проведенное в палатках время, да и то позже, после того, как я разрушу все, что имеет к тебе отношение. Я сам прослежу за тем, чтобы все те люди имели тебя прямо там, где укажет мой палец. Поняла?
Кэлен кивнула, ощущая, как по ее щеке скатилась слеза.
– Если этой ночью ты двинешься с коврика рядом с кроватью, то сила кольца остановит тебя. Хочешь испробовать это?
Кэлен покачала головой, опасаясь, что голос может подвести ее.
Он убрал руку.
– Хорошо.
Она слышала, как Джегань повернулся на бок, отворачиваясь от нее. Кэлен лежала абсолютно тихо. Она едва могла дышать. Она так и не поняла, что именно произошло этой ночью, как и того, что это могло бы означать. Она знала только, что почувствовала себя такой одинокой, как не чувствовала еще никогда в жизни – по крайней мере той части ее, которую могла помнить.
Каким-то странным образом, она почти жаждала, чтобы он изнасиловал ее. Если он сделает это, ей не придется дрожать в страхе от его слов, гадая, что же такое он мог иметь в виду. Теперь ей предстоит просыпаться каждое утро с надеждой, что это не будет тот самый день, когда к ней вернется память. Когда она обретет ее, это каким-то образом сделает насилие неизмеримо худшим, как сделает худшим, намного худшим и все остальное.
Кэлен верила ему. При той страсти, с какой он стремился овладеть ею, а она очень хорошо видела, как страстно он этого желал, Джегань не остановился бы в тот момент, не будь все, что он говорил, правдой.
Кэлен поняла, что теперь больше не желает знать, кем она была. Собственное прошлое стало слишком опасным для нее, чтобы она хотела знать, кем была. Если она узнает это, он сделает с ней самое худшее. Лучше, чтобы она оставалась лишенной памяти и, хотя бы таким образом, пребывала в безопасности.
Она услышала его ровное дыхание, а затем низкий рокочущий храп, и тогда потянулась и дрожащими пальцами подобрала нижнее белье, а затем и другие предметы своей одежды.
Несмотря на то, что стояло лето, ее трясло от пронизывающего леденящего страха. Она натянула на себя ближайший ковер, так и продолжая лежать около кровати, не будучи настолько глупой, чтобы попытаться проверять его заявление о последствиях любой попытки к бегству. Таковы были условия ее жизни.
Сейчас она лишь надеялась, что удастся сохранить все остальное похороненным и забытым.
А если она все же вспомнит, кем была, тогда ее жизнь станет бесконечно хуже. Она не должна позволить, чтобы такое случилось. Все должно остаться за черной завесой. С этой ночи она станет новой личностью, не тем человеком, которым была. Тот человек должен навсегда остаться мертвым.
Все-таки ей было интересно, кем мог быть тот человек, о котором упоминал Джегань. Она боялась даже вообразить, что именно Джегань собирался сделать с ним посредством нее, что могло бы, каким-то образом, его уничтожить.
Она заставила себя отбросить подобные мысли. Все это осталось в ее исчезнувшем прошлом. Этот человек тоже исчез навсегда, и так все и должно оставаться.
Погружаясь в пучину одиночества и отчаяния, Кэлен свернулась калачиком и тихо всхлипывала, задыхаясь в мучительных рыданиях.

Глава 48
Ричард брел в оцепенении, оглядывая лежащую вокруг освещенную лунным светом землю. И казалось, существовало лишь одно, проблеск чего мог пробиться сквозь это смутное мрачное состояние.
Кэлен.
Ему так не хватало ее. Он так устал от борьбы. Так устал от непрестанных попыток. Так устал от неудач и поражений.
Он отчаянно стремился вернуть ее назад. Вернуть их совместную жизнь. Обнять ее… хотя бы просто обнять.
Он припомнил время, много лет тому назад, в доме духов, когда он еще не знал, что она – Мать-Исповедница, а она чувствовала себя до отчаяния одинокой и ошеломленной теми уничтожающими секретами и тайнами, что должна хранить. Тогда она просила его просто поддержать ее. Он помнил боль, звучавшую в ее голосе, боль от необходимости получить поддержку и успокоение.
Он отдал бы что угодно, чтобы сделать это сейчас.
– Остановись, – прошипел ему чей-то голос. – Подожди.
Ричард остановился. Ему никак не удавалось заставить себя задуматься над тем, что сейчас происходит, хотя он полностью осознавал необходимость этого. В позе женщины он смог заметить некоторое напряжение; она напоминала хищную птицу со вздернутой вверх головой и поднятыми в легком взмахе крыльями.
Ему не удавалось отделаться от плотной апатии и вялости, что тянули его вниз, пригибая к земле, не позволяя ясно рассуждать. Ее поведение, казалось, было свернутой в спираль агрессией, в основе которой он видел признаки страха.
Наконец он сумел мобилизовать все внутреннее беспокойство, чтобы попытаться осознать окружающее. В лунном свете он увидел, за чем наблюдала Сикс: нечто, выглядевшее как широко раскинувшийся по долине лагерь. Поскольку была глубокая ночь, вокруг относительно тихо. Но даже сквозь цепенящие миазмы ее присутствия Ричард ощутил, что уровень его озабоченности вырос еще сильнее.
Он заметил и кое-что еще. По ту сторону лагеря, занимавшего долину, он увидел возвышавшийся на холме дворец, показавшийся ему знакомым.
– Идем, – прошипела Сикс, скользнув мимо него.
Ричард устало потащился за ней, снова погружаясь в туман равнодушия, где все, о чем он только мог думать, была Кэлен.
Вот так, глухой ночью, держась стороной, они, казалось, шли долгие часы. Сикс была скрытна, как змея: двигалась, останавливалась, затем двигалась снова, пробираясь по едва заметным тропкам сквозь лесную чащу. Запахи бальзамина и пихты действовали на Ричарда успокаивающе. Мхи и папоротники вызвали ностальгические воспоминания детства.
Но восторг, вызванный лесом, моментально испарился, когда они продолжили путь уже по мощеным булыжником улицам, среди закрытых лавок, среди погруженных в темноту домов. В тени можно было различить людей, обычно парами, вооруженных копьями. Ричард чувствовал себя так, будто наблюдает за всем этим в глубоком сне, по мере того как оно перемещалось перед его мысленным взором. Он почти ожидал, что стоит лишь снова представить в своем воображении тот лес, как лес тут же появится вокруг.
Он представил себе Кэлен. Но она не появилась.
Два человека в вороненых металлических доспехах выбежали из боковой улицы. Они упали перед Сикс на колени, целуя подол ее черного одеяния. Она лишь чуть-чуть замедлила шаг, позволяя им выразить свою преданность. Они затрусили следом, едва она продолжила путь по улицам, становясь эскортом для густой тени, которая тянулась за нею даже в ночной тьме.
Все это усиливало впечатление сновидения. Ричард понимал, что с ним следовало бороться, но он не мог заставить себя заняться этим. Он был озабочен лишь тем, чтобы делать все так, как приказывала ему Сикс. И ничего не мог поделать с собой. Один вид ее плывущих очертаний очаровывал его, взгляд ее глаз покорял, а звук голоса околдовывал. Потеря дара привела к пустоте внутри него, которую теперь наполнила она.
Ее присутствие полностью успокаивало его, наполняло его смыслом.
Двое стражей, сопровождавшие их, осторожно постучали в железную дверь, устроенную в огромной каменной стене. Небольшая дверца-окно поверх небольшой щели, устроенной в этой железной двери, распахнулась. Чьи-то глаза уставились на пришедших. Слегка округлились при виде стоявшей перед ними бледной тени. Ричард услышал, как люди по ту сторону бросились открывать тяжелый засов.
Дверь открылась, и Сикс скользнула через нее, с Ричардом в кильватере. В лунном свете вполне можно было разглядеть огромные каменные стены, но он уделил им очень мало внимания. Гораздо более он был восхищен и захвачен тем гибким призраком, который вел его через эту бархатистую ночь.
Как только они прошли через огромные железные двери, со всех сторон набежали люди и начали открывать новые двери, выкрикивать приказания и зажигать факелы.
– Сюда, – сказал один из них, подводя их к каменной лестнице.
Теперь они спускались все глубже и глубже по спирали ступеней. У Ричарда было ощущение, будто их заглатывает какой-то каменный зверь. Хотя, поскольку Сикс все еще была рядом, он был готов оказаться и проглоченным. На одном из нижних уровней, в неприятном сыром коридоре, сопровождавшие провели их в мрачное темное место. Поверх отвратительного скользкого пола была разбросана солома. Эхо разносило звуки падающих где-то в отдалении капель.
– Вот место, о котором вы говорили, – сказал ей страж.
Тяжелая дверь пронзительно взвизгнула ржавым и злобным протестом, когда он потянул ее на себя, открывая. Внутри помещения на небольшом столе стояла свеча, которую стражник зажег от факела.
– Твоя комната для ночлега, – сказала Сикс Ричарду. – Скоро рассветет. И тогда я вернусь.
– Да, госпожа, – сказал он.
Она слегка наклонилась к нему, слабая улыбка рассекла ее бледное, безжизненное лицо.
– Насколько я знаю королеву, она захочет начать все немедленно. Она крайне нетерпелива, если не сказать импульсивна. И она, без сомнения, приведет с собой крепких мужчин с плетьми. Думаю, прежде чем утро закончится, на твоей спине не останется живого места.
Ричард пристально смотрел на нее. Он не мог заставить свой разум воспринять все это.
– Госпожа?
– Королева не только порочна, но еще и мстительна. И ты оказался объектом ее ненависти. Но не беспокойся; мне ты все еще нужен живой. Ты будешь страдать от мучительной боли, но останешься жив.
Она повернулась волнообразным движением и выплыла за дверь, как призрак, растаявший во тьме. Людей словно утащило за ней из помещения. Дверь стукнула, закрываясь. Ричард слышал, как щелкнул, становясь на место, запор. Неожиданно он осознал, что оказался один, всеми покинутый, заброшенный, позабытый, в комнате, напоминающей каменный мешок.
Страх начал пробирать его до костей в окружающей тишине. Почему королева хочет ему зла? И зачем он понадобился Сикс именно живым?
Ричард прикрыл глаза. Минуту спустя он почувствовал, что его разум близок к пониманию происходящего. Похоже, чем дальше от него удалялась Сикс, тем лучше он мог соображать.
Поскольку вместе с людьми исчезли и факелы, потребовалось время, чтобы его глаза приспособились к свету одинокой свечи. Он оглядел ограниченное каменными стенами пространство. В комнате был только стол и стул. Пол из камня. Каменные стены. Потолок из тяжелых балок.
И его словно громом поразило.
Денна.
Это была та самая комната, куда его заточили, когда его захватила Денна. Он узнал этот стол. Он вспомнил и Денну, сидевшую вот на этом самом стуле. Он поднял глаза и в точности там, где помнил, увидел железный крюк.
Железные кандалы сковывали тогда его запястья. Денна подвесила соединявшую их цепь на это крюк. И он висел на нем, в то время как Денна истязала его своим эйджилом. Ужасающие картины той ночи, когда Денна пыталась его сломить, вспышкой пронеслись в его голове. Той ночи, когда, как ей показалось, она сломила его. Его сознание тогда разделилось. Но он запомнил, что она делал с ним в ту ночь.
И вспомнил, что побудило ее к такой жестокости.
Он уже висел, когда сюда спустилась принцесса Виолетта, чтобы понаблюдать. Принцесса решила, что ей хочется поучаствовать, присоединиться к его пыткам. Денна дала этому маленькому чудовищу эйджил и показала, как им пользоваться.
Ричард вспомнил, что Виолетта похвасталась, что собирается похитить Кэлен, подвергнуть ее пыткам и в конце концов убить.
После тех слов Ричард ударил Виолетту ногой, достаточно сильно, чтобы сломать ей челюсть и лишить языка.
Да, это была та самая комната.
Ричард прислонился спиной к каменной стене и соскользнул вниз, чтобы присесть и отдохнуть. Ему нужно было подумать и понять, что именно происходит.
На его спине все еще оставался походный мешок, к которому он, собственно, и прислонялся, так что он снял его и положил на колени. Тут его словно толкнула какая-то мысль, и он начал рыться в нем, раздвинул одежду боевого чародея и золотистый плащ-накидку и нашел книгу, что оставил ему Барах. Он пролистал страницы. Они были по-прежнему пустыми. Если бы он не утратил свой дар, то смог бы прочесть ее. А если бы узнал, как пользоваться своими способностями, то был бы в состоянии спасти себя. Только «если бы».
Неожиданно у него появилась новая мысль. Он не может позволить, чтобы они нашли эту книгу. Сикс обладала даром – во всяком случае, некой разновидностью его. Он не мог позволить ей увидеть это. Барах спрятал книгу на три тысячи лет. И это означало: от всех глаз, кроме глаз Ричарда.
Он поднялся и обошел помещение, стараясь найти хоть какое-то место, где можно спрятать книгу. Но здесь не было такого места. Это была просто каменная комната. Здесь не было ни секретных закутков, ни углублений, ни выпадающих или расшатанных камней. Здесь негде было спрятать хоть что-либо.
Стоя посредине и раздумывая, Ричард взглянул вверх и увидел тот крюк. Тогда он двинулся через комнату, исследуя потолочные балки. Одна из балок тянулась вдоль стены без сколько-нибудь заметного пространства между самой балкой и стеной. Эта балка, как и большинство балок на потолке, имела длинные трещины, образовавшиеся, когда свежесрубленное бревно обтесывалось, а затем высыхало. Это подсказало ему идею.
Он тут же подтащил стул и забрался на него. Но высоты стула оказалось недостаточно. Тогда он убрал его и передвинул на это место стол. Поставив на стол стул, ему наконец-то удалось дотянуться до железного крюка. Он раскачивал его, пытаясь выдернуть, но крюк прочно сидел на месте. А ему очень был нужен этот крюк, если он собирался спрятать книгу.
Он ухватился за крюк обеими руками и всем своим весом стал раскачивать его вверх-вниз. Наконец крюк начал подаваться. Собрав все свои силы, он раскачивал его туда и сюда, пока не сумел вытащить из стены.
Затем Ричард перетащил стол поближе к самому темному углу комнаты и снова забрался повыше. Он обследовал трещину в потолочной балке, выискивая место, где эта трещина заканчивалась. Там он втиснул железный крюк в трещину, как клин, и так действовал им, пока крюк не углубился в нее полностью.
После этого он взял свой заплечный мешок и просунул его в узкое пространство между балкой и стеной. Запихнув его как можно дальше и как можно ровнее, он протолкнул мешок вдоль балки, пока тот не заклинился о железный крюк. Ричард проверил мешок, пытаясь вытащить его, но тот сидел плотно. Случайно оттуда не выпадет.
Он спрыгнул вниз и поставил стол и стул на прежнее место. Мешок имел цвет, похожий на старый дуб, из которого сделаны балки, да к тому же находится в тени. Если не будут искать специально, никто и не заметит, что мешок временно поселился там, куда он затолкал его. А кроме того, это было самое лучшее, что он способен сейчас сделать.
Удовлетворенный тем, что сделал все, что мог, чтобы уберечь книгу и снаряжение боевого чародея от неправедных рук, он улегся на холодный каменный пол у противоположной стены и попытался уснуть.
Но оказалось, что невозможно уснуть, думая о том, что пообещала ему Сикс на следующий день. Страх терзал его, из-за чего мысли неслись вскачь. Он знал, что ему необходим отдых, но никак не мог успокоиться.
И все-таки он испытывал чувство облегчения, оказавшись вдали от Сикс. Он утратил представление о времени с тех пор, как вышел из рощи древних дубов. Он не мог думать, находясь рядом с ней, как не мог и что-либо делать. Она полностью подчиняла все его сознание.
Все его сознание…
Он вспомнил о своем прежнем пребывании в этой комнате с Денной. Тогда она повторяла ему, что теперь, когда она сломила его, он станет ее любимцем и будет подчиняться ее воле. Он припомнил и то, что сказал тогда самому себе. Он сказал, что позволит делать с собой что угодно, но должен сохранить хотя бы небольшую часть себя, упрятать ее подальше и не допускать никого в то место, даже самого себя, до тех пор пока не потребуется отомкнуть это тайное, безопасное место и снова стать самим собой.
И теперь ему снова нужно проделать это. Он не мог позволить, чтобы Сикс завладела всем его сознанием, как сделала это, как захватила его. Он все еще ощущал тяжесть ее влияния, притяжение ее воли, но сейчас, когда не было ее непосредственного присутствия, все это казалось ослабленным, он имел некоторую свободу от нее и был в состоянии думать. В состоянии разобраться, хотя бы отчасти, чего он хочет.
А все, чего он хотел, – освободиться от этой ведьмы.
Он создал в собственной голове потайное место, точно так же, как делал это много лет назад, в этой же самой комнате. А затем запер там часть себя, часть своей силы, ядро своей воли, совершая это почти с таким же упорством, как прятал свой мешок в углу потолка, чтобы никто не нашел его.
Обретя снова возможность думать и имея такой план, он испытал чувство облегчения. И хотя он все еще ощущал на себе клыки этой ведьмы, она больше не контролировала его так, как ей казалось. И наконец-то он мог немного расслабиться и отдохнуть.
Тогда он начал думать о Кэлен. Воспоминания о ней вызвали печальную улыбку. Он заставил себя вспоминать о счастливых днях, проведенных с ней. Он думал о том, какие испытывал чувства, когда обнимал и целовал ее, когда наедине, ночной порой, слушал ее шепот о том, как много он значит для нее.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:32 | Сообщение # 39
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Глава 49
Ричард вздрогнул и проснулся, услышав, как начали отпирать дверь. Это было внезапное и неприятное пробуждение, потому что во сне с ним была Кэлен. Он не помнил своих снов, но знал, что именно этот сон заключал в себе Кэлен. Он чувствовал себя наполненным ее присутствием, будто действительно был с нею и только пробуждение прервало эту встречу. Едва он проснулся, все ее существо, вся сущность ее пребывания тут же начали исчезать. Потеря ее присутствия, пусть даже во сне, и замена на холодное пустое сознание ломали волю и приводили в уныние. В его снах мир казался ему более красочным. Хотя он и не помнил их, сны казались ему благозвучными, как далекая музыка. В снах он по одним лишь ощущениям понимал, что, скорее всего, находится не в мире бодрствования.
Ричард заставил себя сесть и только тогда понял, что у него все болит, поскольку он спал на каменном полу. Принимая во внимание, какая путаница все еще творилась в голове, он проспал всего несколько часов. Увидев стражу, заполнявшую каменный мешок, Ричард, пошатываясь, поднялся на ноги, пытаясь растирать затекшие мышцы.
Сикс ворвалась в комнату, словно зловещий ветер. По контрасту с жесткими черными волосами и развевающейся черной одеждой, ее кожа казалась плотью призрака. Блеклые синие глаза уставились на Ричарда, будто в мире не существовало ничего, кроме него. Он почувствовал, как этот взгляд давит на него, будто обладает тяжестью целой горы. И этот взгляд, и само ее присутствие сокрушали его волю.
Он поплыл в затопившем его ощущении. Она приблизилась, и он с усилием постарался держать голову над поверхностью темных вод, лишающих его воли. Ощущения были как в борьбе за жизнь в бушующей реке, где мощные водовороты затягивали вниз.
– Идем со мной, нам нужно в пещеры. У нас очень мало времени.
И вместо того, чтобы спросить ее, что она имеет в виду под недостатком времени – вопрос, на котором он уже сосредоточился, – Ричард спросил, потратив весь остаток сил, о другом, о том, что по-прежнему сильно занимало его мысли.
– Знаешь ли ты, где находится Кэлен?
Сикс остановилась и повернулась в пол-оборота, чтобы пристально взглянуть на него.
– Разумеется. Она у Джеганя.
Джегань. Ричард был ошеломлен. Сикс не только помнила Кэлен, но и знала, где та находится. Казалось, она была рада той боли, которую, несомненно, вызвала в нем.
Сикс отвернулась и направилась к дверям.
– А теперь идем. Поторопись.
Что-то у нее шло не так. Он не знал, что именно, но мог чувствовать это по ее воздействию на него. Она удерживала его силой своей магии, напоминающей чарующее воздействие, словно благовонная привязь, прочная как железная цепь, и тем не менее это происходило не так, как прежде. Он мог ощущать, что кое-что воспринимается по-иному. В ее поведении были заметны следы некоего бедствия.
Но в первую очередь его заботило вовсе не это. Джегань и Кэлен. Он даже не задумывался, как Сикс смогла узнать, кто такая Кэлен, будучи совершенно оглушен смыслом произнесенных слов: она у Джеганя.
И если бы не усилие, с которым Сикс незримо тянула его за собой, Ричард наверняка тут же свалился бы на пол. Он не мог предположить худшего кошмара, чем тот, что Джегань заполучил Кэлен. Его мысли кувыркались в слепой панике, приходя в полный беспорядок, в то время как он следовал за ведьмой по темным изгибам и поворотам подземных переходов. Он должен сделать хоть что-то. Он должен помочь Кэлен. Она не только попала в руки сестер Тьмы, но еще те, как оказалось, были в тайном сговоре с заклятым врагом Ричарда и Кэлен.
Преобладающей мыслью в голове Ричарда – на фоне всех его страхов за Кэлен – была мысль о том, что он знает, где находится Джегань. Император был на пути к Д’Харе, к Народному Дворцу. Значит, и Кэлен там же.
Он был так глубоко погружен в свои мысли, что не заметил, как уже вышел наружу. Но тут сразу понял, чем была так обеспокоена Сикс. Со всех сторон к землям дворца подтягивались войска. Это были те самые войска, лагерь которых они видели прошлой ночью в долине.
Сикс едва слышно сыпала проклятьями, ища путь, который позволит покинуть внутренний двор. Но сюда, через все возможные входы, уже устремились солдаты. Проход же назад, во дворец, обратно в каменную комнату-мешок, был уже отрезан потоком солдат, входящих на территорию дворца.
В основном это были черные от копоти люди, некоторые из которых носили доспехи из металлических пластин, некоторые прикрыты кольчугами, но большинство в простых кожаных доспехах. Ремни из конских шкур пересекали их грудь, удерживая кожаные сумки с припасами или ножны в чехлах, находящиеся всегда под рукой, в постоянной готовности. На крепких кожаных поясах подвешены топоры, боевые дубинки, цепи и мечи. Это были самые грозные люди, каких когда-либо доводилось видеть Ричарду. Дворцовая стража, в легких кольчугах, прикрытых красными туниками, была не так глупа, чтобы делать попытки остановить таких людей, особенно столь многочисленных.
Ричард знал, без всяких сомнений, что эти люди, широкой рекой вливающиеся на территорию дворца, были частью войск Имперского Ордена.
– Согласно договору, – произнес мускулистый человек, широким шагом приблизившись к Сикс, – мы пришли сюда увериться, что Тамаранг не является источником опасности для дела Имперского Ордена.
– Да, разумеется, – сказала Сикс. – Но… ваше появление произошло значительно раньше, чем предполагалось.
Человек опустил руку на рукоять своего меча, в то время как его темные глаза внимательно осматривали расположение местности. Ричард оценил качество вооружения этого человека, и то, как хорошо сделаны его доспехи, и то, что он немедленно принял начальственный тон. Это явно был командующий всех этих людей.
– Мы здорово сократили время, – сказал он. – Некоторые города и селения, что встречались на нашем пути, не оказывали никакого сопротивления, так что мы получили возможность прибыть сюда уже сейчас, а не после зимы, как планировали вначале.
– Ну, тогда… пожалуйста, от лица королевы, воспользуйтесь нашим гостеприимством, – сказала Сикс. – Ну а я… я как раз собиралась поискать ее.
Командующий носил наплечники из формованной кожи, наряду с нагрудной пластиной из прессованной кожи, украшенной различными знаками. Судя по виду, эта кожа хорошо послужила ему: пластина была покрыта рубцами и порезами, оставшимися от ударов оружия. По задней кромке его левого уха у него был ряд колец, а также татуировка в виде чешуи по всей правой половине лица, как будто он наполовину человек, наполовину рептилия.
– Действия Ордена нацелены на благо Ордена и нашего дела. Тамаранг становится частью Имперского Ордена, частью самой империи Ордена. Я уверен, что все проживающие здесь рады стать подданными Ордена.
Грохот от тысяч сапог по камню заглушал пение птиц, уже встречавших приближающийся рассвет. Людей вокруг Ричарда становилось все больше.
– Да, разумеется, – сказала Сикс командующему. Казалось, к ней начало возвращаться самообладание. – Мы с королевой убеждены, что вы будете соблюдать достигнутые соглашения относительно того, что дворец не будет занят никем из представителей Ордена и остается за ее высочеством, вместе с ее слугами и советниками.
Человек с минуту вглядывался в ее глаза.
– Для меня это не важно. Дворец не представляет для нас никакого интереса. – Он прищурился, словно его самого удивило, когда он услышал свое согласие по такому вопросу. Он выпятил грудь, стараясь собрать весь свой пыл. – Но по нашему соглашению весь остальной Тамаранг становится провинцией в землях Имперского Ордена.
Сикс склонила голову в знак понимания. Ее едва различимая улыбка вновь вернулась.
– По соглашению.
Ричард обратил внимание на сам факт этой беседы, но едва слышал ее содержание. Он использовал ослабление внимания Сикс по отношению к нему, чтобы еще больше выскользнуть из-под ее контроля. Он воспользовался ее рассеянностью, чтобы оторвать от себя ее невидимые когти. Ему удалось разорвать эту хватку, и вполне достаточно, чтобы его разум мог выскользнуть на свободу.
Теперь самое время сделать что-нибудь для себя и для Кэлен.
И даже утратив свой дар и лишившись Меча Истины, он не растерял уроков владения оружием, тем более что эти уроки не прекращались всю его жизнь. Он мог не иметь дара, но помнил значение символов. Он знал ритм танца со смертью.
Он по-прежнему был человеком с клинком.
Пока Сикс и офицер обсуждали границы территории, где будут располагаться люди Ордена, какие места они занимать не будут и что будет предоставлено им в пределах самого города, Ричард обернулся и пробежал взглядом по деревянным рукояткам мечей у солдат. Обратил внимание на отделанную кожей рукоять меча у младшего офицера, стоявшего позади и чуть правее Ричарда.
Он улыбнулся этому человеку, извлек из кармана медную монетку и небрежно перекатил ее по суставам пальцев. Затем позволил монетке соскользнуть и упасть, будто был до такой степени неуклюжим. Он присел на корточки, чтобы подобрать ее, и прижал одну руку к песчаной земле рядом с дорогой, чтобы сохранить равновесие, пока другой тянулся к монетке, давая возможность песку налипнуть на пальцы и ладонь. Он подобрал монетку, сгребая вместе с ней немного земли и песка. Офицер, стоявший за его спиной и следивший за переговорами своего начальника с Сикс, краем глаза наблюдал за тем, как Ричард стряхнул землю с монеты, а затем сунул ее в карман. Сикс представляла более привлекательный объект, чем какой-то нескладный ее пленник. Ричард вел себя так, будто лениво стряхивал песок руки, а на самом деле старательно очищал песком ладони и пальцы.
Приступая к делу, он не хотел, чтобы его руки скользили по коже.
Не оборачиваясь, он наклонился назад, в сторону стоявшего позади него младшего офицера, все внимание которого было сосредоточено на завораживающей фигуре Сикс, поскольку она ткала свою паутину, указывая этим людям, что, на ее взгляд, они должны делать. Краем глаза Ричард заметил рукоятку оружия, висевшего на бедре у офицера. Это оружие было сделано гораздо лучше, чем у большинства вокруг.
Пока Сикс и командующий продолжали беседовать, Ричард слегка повернулся, имитируя движение, будто выпрямляется. В то же мгновение его рука оказалась на рукоятке меча. А в следующее клинок был свободен от ножен.
Наличие в руке оружия, этого меча, мгновенно наполнило Ричарда памятью о самых разных приемах этого мастерства, которому он посвящал долгие часы занятий. Хотя знания приходили отчасти и сверхъестественным путем, из трансцендентных источников, но обретенный им опыт магией не был. Это был опыт многих Искателей Истины, бывших до Ричарда. И хотя он не имел при себе их оружия, он по-прежнему обладал этими знаниями.
Офицер, несомненно, был уверен, что Ричард просто шутит, и сделал движение, чтобы вернуть свое оружие. Ричард развернул меч и, возвратным движением, пронзил его мечом.
Окружавшие их люди, будто внезапно пробуждаясь, приступили к действию. В холодном предрассветном воздухе обнажились мечи. Громадного роста мужчины выхватывали с поясов тяжелые топоры с лезвиями в виде полумесяца, боевые мечи, а также дубинки и цепи.
Ричард внезапно оказался в своей стихии. Туман, застилавший его разум, рассеялся. Он даже не предполагал, что та часть его рассудка, которую он «запер», обрекая на длительное бездействие, могла так быстро пробудиться к жизни, но время пришло – и настала пора действовать. Это был его шанс.
Он знает, где Кэлен, и ему надо добраться до нее.
А на его пути оказались вот эти люди.
Ричард развернулся, отрубая руку, сжимавшую боевой топор. Пронзительный крик и струя крови заставили ближайших к нему людей отступить. В эту же долю мгновения Ричард сделал очередное движение и пронзил другого человека, поднимающего меч. Тот умер прежде, чем смог полностью вскинуть руку для удара. А Ричард лишь увернулся от очередного нацеленного на него клинка.
Отрешившись от внезапной какофонии звона металла и крика людей, Ричард уже замкнулся в молчаливом мире замысла и воли. Он полностью управлял собой. Возможно, что эти люди думали, что они выступают против него целой армией. Он же сражался с каждым человеком в отдельности. Они думали, как общая совокупность, как элементы коллектива, позволяя друг другу совершать такие движения, будто пытались быть одной сражающейся многоножкой.
В этом заключалась ошибка. И Ричард пользовался ею, чтобы прорезать сквозь них путь. Пока они колебались, пребывая в нерешительности, ожидая действия остальных, ожидая открытого пространства, Ричард уже продвигался через их ряды, укладывая одного за другим. Он вполне позволял им тратить силы на замах и даже выпад, в то время как сам плавно проплывал мимо их смертоносной стали. А когда наносил удар он, то всякий раз достигался результат. Всякий раз, когда он взмахивал своим оружием, он резал и рубил. Это было как пробираться через густые заросли, когда приходится обрубать тянущиеся к тебе ветки. Он старался, чтобы сила инерции меча использовалась для следующего удара, и держал меч в постоянном движении, экономя силы и не тратя драгоценного времени на то, чтобы заносить его для следующего удара. Если он направлял клинок вниз, врезаясь сбоку в чью-то шею, то затем продолжал двигать его под тем же углом, пока меч не втыкался в следующего врага. А вытягивая клинок наружу, проворно уходил в сторону, в то время как мечи, топоры и цепи обрушивались на то место, где он только что был. Это был гибкий танец, при котором движение происходило сквозь стену рычащих, подныривающих или подпрыгивающих людей. Режь, руби, рассекай; пусть крики наполнят утренний воздух, пусть смятение из-за невозможности остановить его заставит остальных колебаться, страшась того, что движется в их сторону.
Ни на минуту Ричард не упускал из вида свою цель. Он прокладывал себе путь к выходу, за пределы стен. И всякий раз, когда он нападал, уклонялся или имитировал действие, прокладывая путь сквозь стремительный натиск людей, он старался приближаться к этому выходу и к свободе. Сначала нужно вырваться отсюда, а затем он сможет добраться до Кэлен.
Ричард косил многих на своем пути, и то же время многих старался обойти, ускользая от них. У него не было задачи убить как можно больше, лишь необходимость добраться до своей цели, до открытых небольших ворот в стене.
Впереди выкрикивались приказы, солдаты вокруг ревели в ярости, стараясь поймать свой шанс добраться до него, а другие при этом буквально визжали от боли, как только бывали разрублены, выпотрошены или оглушены, но в голове Ричарда оставался только все тот же четкий замысел. За счет высокой скорости продвижения ему не требовалось следить за тем, что у него за спиной. Он быстро выбирал цели и так же быстро поражал их. Он не тратил усилий на разворот и замах и рубил всегда наверняка. Когда Ричард замечал среди нападавших кого-то особого, человека, двигающегося с большей ловкостью и искусством, на которого при атаке полагались остальные, он немедленно «нейтрализовал» эту ситуацию. Продвигаясь к проходу в стене, он проскальзывал время от времени через разрывы в их обороне, но и при этом постоянно орудуя мечом. В этом неумолимом продвижении он не позволял себе задержки даже на мгновение. И не позволял врагам перевести дыхание, непрерывно кося их ряды. Он бил мечом без всякой жалости, срубая каждого, кого только мог, – выглядел ли тот злобным или испуганным, Ричард наносил удар. Кидаясь на него, они предполагали, что осилят его количеством и запугают воинственными криками. Вот наконец и выход, свободный от солдат Имперского Ордена. Ричард устремился туда.
И тут внезапно все вокруг замерло. По ту сторону ворот стояла стена стрелков, все как один изготовились к стрельбе, все как один нацелили на него свои стрелы. Люди с луками и люди с арбалетами стояли полукругом в несколько рядов, ожидая его в этой ловушке, их стрелы с обоюдоострыми стальными наконечниками все смотрели на него. Ричард слишком хорошо понимал, что у него нет никаких шансов против сотен стрел, если их выпустят в него с такого близкого расстояния.
В воротах за его спиной появился командующий.
– Очень впечатляюще. Никогда не видел ничего подобного.
Этот человек проявлял откровенное удивление, но и только. Ричард, с тяжелым вздохом, опустил меч.
Командующий, подойдя ближе, хмурился, пока оценивал Ричарда, оглядывая его сверху донизу. Позади него в проходе возникла Сикс, выделяясь черным силуэтом на фоне восходящего солнца.
Командующий сложил на груди мускулистые руки.
– Может быть, ты еще и знаешь, как играют в Джа-Ла Д’Йин?
Ричард решил, что в данный момент это, пожалуй, самый странный вопрос, какой можно было вообразить. За его спиной, где-то на заднем плане, по ту сторону узкого прохода в стене, который он все-таки преодолел, ужасающе кричали раненные люди, плакали и взывали о помощи.
Ричард нисколько не смутился от вопроса командующего.
– Да, я знаю, как играть в игру жизни, или игру за жизнь.
Человек улыбнулся тому, как Ричард обыграл перевод названия игры с имперского языка.
Командующий, выглядевший не очень-то озабоченным количеством своих людей, которых порубил Ричард, улыбнулся сам себе, продолжая покачивать головой от удивления. Ричард же тем более не испытывал никаких переживаний относительно своих жертв. Они сами решили стать частью армии завоевателей, чтобы грабить, насиловать и убивать людей, не причинивших им никакого зла, людей, совершивших лишь единственный грех: они не поверили в образ жизни Ордена и хотели жить свободно, собственной жизнью.
Сикс осторожно подплыла к командующему.
– Я высоко ценю ваши героические усилия по задержанию этого опасного человека. Он осужденный преступник и находится в моем ведении. Его наказание должна определить сама королева.
Командующий смерил ее взглядом.
– Он только что убил некоторое количество моих людей. И теперь он мой пленник.
Сикс, казалось, вспылила, готовая извергать огонь.
– Я не позволю…
Сотни луков, как один, развернулись прямо на женщину. Она застыла в молчании, оценивая угрозу. Подобно Ричарду, она, безусловно, понимала, что все ее способности не помогут справиться с таким количеством людей, держащих в руках оружие, которое будет применено одномоментно.
– Этот человек мой пленник, – сказала Сикс командующему тихим, но твердым голосом. – Я вела его к королеве как раз для…
– Теперь он мой пленник. Отправляйся во дворец. Теперь эти земли принадлежат Ордену. Здесь больше нет как королевской, так и твоей власти. И теперь этот человек наш.
– Но я…
– Ты теперь не у дел. Или хочешь нарушить наше соглашение и вынудить нас перерезать большую часть всех вас?
Выцветшие синие глаза Сикс обежали сотни людей, целящихся в нее из луков.
– Разумеется, наше соглашение остается в силе, командующий. – Она обратила к нему напряженный и внимательный взгляд. – Я честно выполняю его, как договорились, и так же будете поступать вы.
Он качнул головой в легком поклоне.
– Очень хорошо. А теперь позвольте нам заниматься своим делом. По соглашению. Как и было условлено, вы, а также все, кто служит в замке и находится на вашем попечении, могут заниматься своими делами, ходить, куда захотите, а мои люди не будут досаждать вам, им или дворцовой прислуге.
Бросив напоследок на Ричарда убийственный взгляд, ведьма повернулась и двинулась прочь. Вместе с командующим и всеми его людьми Ричард наблюдал, как она проскользила через ворота в стене и далее вверх, по окровавленной дорожке, мимо мертвых и умирающих, не уделив им даже секундного взгляда, пока не добралась наконец до входа во дворец. Люди на ее пути расступались.
Командующий снова повернулся к Ричарду.
– Как тебя зовут?
Ричард понимал, что не может назвать свое настоящее имя. Он не мог даже выдать имя, с которым вырос, то есть Ричард Сайфер. Если он сделает так, то будет риск, что признают, кто он на самом деле. Мысли метались в его голове, пока он пытался придумать имя, которым может воспользоваться. И тут ему в голову пришло имя, которое обычно использовал Зедд, когда хотел скрыть свою личность.
– Меня зовут Рубен Рыбник.
– Хорошо, Рубен, я предоставляю тебе выбор. Мы можем содрать с тебя живого кожу, посадить на кол и вспороть живот, чтобы ты мог наблюдать, как стервятники растаскивают твои внутренности и дерутся из-за них.
Ричард понимал, что такая судьба ему не грозит, потому что в этом случае придется сейчас напасть на врага, и тогда стрелки наверняка убьют его. Тем не менее он не торопился умирать. Мертвый, он не сможет помочь Кэлен.
– Этот вариант мне не нравится. Каков другой?
По лицу офицера скользнула коварная улыбка, как нельзя лучше подходящая к той части лица, где была сделана татуировка под чешую рептилии.
– Да, другой вариант есть. Видишь ли, различные части нашей армии имеют команды для игры в джа-ла. Наша команда представляет смесь из моих людей и самых лучших из тех, с кем нам пришлось сражаться, – людей, которых Создатель наградил исключительным талантом.
Было совершенно потрясающим видеть, как ты двигался сквозь всех этих людей к проходу в стене, словно прокладывал путь к игровым воротам. Ты продолжал движение к цели, не позволяя быть остановленным, хотя люди бросались на тебя со всех сторон… ну, в общем, ты просто прирожденный нападающий игрок.
– Очень опасная позиция – быть нападающим.
Командующий пожал плечами.
– Это игра жизни, игра на жизнь. Но как раз сейчас у нас нет нападающего. Умер во время последней игры. Пытаясь увернуться от защитника, пропустил ловушку, и мяч, который мы называем брок, ударил ему в ребра. Они изрезали его легкие. Это была неприятная, мучительная смерть.
– Да, это не кажется привлекательной работой.
В глазах командующего вспыхнула угроза.
– Конечно, если ты предпочитаешь, то можешь воспользоваться возможностью остаться без кожи и понаблюдать за стервятниками, дерущимися над твоими кишками.
– А будет ли у меня возможность сыграть с императорской командой?
– С императорской командой? – повторил командующий. Он с минуту пристально смотрел на Ричарда, удивленный подобным вопросом с его стороны. – Ты действительно необычен, – наконец добавил он. – Все официальные команды для игры в джа-ла только и мечтают получить шанс на матч с командой императора. Если ты докажешь свою полезность и поможешь нам выигрывать турниры, с твоими талантами нападающего, тогда – да, ты вполне можешь получить шанс сыграть с императорской командой. Если доживешь до этого.
– В таком случае, я хотел бы присоединиться к команде.
Командующий улыбнулся.
– Наверное, думаешь стать героем? Так? Игроком в джа-ла, которому рукоплещет толпа? Прославленным игроком?
– Возможно.
Командующий склонился к нему чуть ближе.
– Думаю, ты мечтаешь о женщинах, которых такая победа принесет тебе. О восхищении в глазах красавиц. Об их улыбках.
Ричард вспомнил о прекрасных зеленоватых глазах Кэлен и об ее улыбке.
– Да, такая мысль приходила мне в голову.
– Приходила в голову! – Стоявший перед ним человек фыркнул от смеха. – Ну, Рубен, тебе лучше отделаться от этой мысли. Ты не тот игрок, который просто вступает в команду. Ты пленник, и один из опаснейших. У нас имеются особые условия для игроков такого сорта. Тебя посадят в клетку и будут перевозить в повозке. Тебя будут выпускать на игры или на тренировки, но все остальное время ты будешь не больше, чем животное в клетке. Во время тренировочных игр тебе придется много и тяжело трудиться вместе с остальной командой, чтобы разобраться в ее сильных сторонах и в ее слабостях – в конце концов, ведь ты нападающий. Но и тогда ты не останешься без присмотра.
Ричард не видел другого выхода.
– Я понимаю.
Командующий глубоко вздохнул, засовывая большие пальцы за тяжелый пояс.
– Хорошо. Если ты играешь прилично, если будешь добиваться успеха в каждой игре и если мы сможем победить императорскую команду, я позволю тебе сделать выбор из всех женщин, которые соберутся там и будут согласны переспать с игроками.
– С победителями, – поправил его Ричард.
Командующий кивнул.
– С победителями. – Он поднял палец. – Но если сделаешь один неверный шаг – будешь убит.
– Сделка заключена, – сказал Ричард. – У вас новый нападающий.
Командующий поднял руку, давая офицерам знак подойти ближе. Они подошли, остановившись перед ним, полные внимания.
– Пригоните сюда повозку – ту, что с железной клеткой, – для нашего нового нападающего. Думаю, вы уже в курсе, насколько он опасен. Поэтому и обращайтесь с ним соответствующе. Я хочу использовать его талант против наших противников.
Один из офицеров бросил на Ричарда оценивающий взгляд.
– Было бы неплохо выиграть не просто по чистой случайности.
Командующий кивнул и начал отдавать распоряжения.
– Поставить охрану рядом с дворцом и в городе, вполне достаточную, чтобы гарантировать, что от людей Тамаранга не будет никаких неприятностей. После этого сгоняйте всех трудоспособных, чтобы начинали строить постоялые дворы для наших продовольственных караванов. Для начала нужно найти достаточно большое ровное место. Попробуйте посмотреть за городом, ближе к реке.
Лето заканчивается. Не успеете оглянуться, как здесь наступит зима, а караваны пойдут через это место значительно чаще и в большем количестве. Всем нашим войскам, находящимся в Новом мире, потребуется продовольствие, чтобы пережить наступающую зиму.
Этот город, Тамаранг, обеспечит нас всем, что понадобится для строительства. На реке есть пристань, куда будет поступать лес и прочие материалы, так что вам будет необходимо сделать запас материалов для прокладки дорог от пристани к новому хранилищу, а также и для строительства бараков, которые должны вместить всех людей, что будут здесь расквартированы.
Один из офицеров кивнул.
– У нас уже подготовлен план.
Как Ричард и предполагал, Орден собирался использовать Тамаранг как перевалочный пункт, со складами и хранилищами, используя для работ местное население. Он знал, что они поступали так и раньше. Легче иметь дело с теми городами и селениями, что готовы присоединиться к Ордену, чем разрушать все, а затем возводить заново.
– Я отбываю немедленно с нашими войсками и с этим караваном, – сказал командующий офицерам. – Джегань хочет собрать всех, кого только может, для сражения с Д’Харианской империей.
Предводитель Д’Харианской империи стоял тихо, прислушиваясь к планам сокрушительного удара по защитникам Нового мира, к планам полного уничтожения тех, кто верит в свободу; к планам битвы, которая, как он был уверен, никогда не произойдет.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:36 | Сообщение # 40
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Глава 50
Рэчел проснулась, услышав, как Виолетта бродит по спальне. Сквозь небольшую щель под крышкой железного сундука Рэчел могла видеть высокое окно, занимавшее всю ширину комнаты. И хотя тяжелые синие шторы были задернуты, она могла сказать, по характеру освещения, проникающего через узкий разрыв между ними, что наступил рассвет.
Обычно королева Виолетта не вставала так рано.
Рэчел слушала, пытаясь понять, что делает Виолетта. Она услышала долгую зевоту, а затем звуки, свидетельствовавшие, что королева пещер одевается.
У Рэчел сводило ноги после ночи, проведенной в железном сундуке. Ей хотелось выбраться наружу и размяться. Хотя это желание никак не относилось к разряду тех, что она отважилась бы озвучить. По крайней мере, на эту ночь ей не надели замок на язык; иногда Виолетта не утруждала себя лишним беспокойством.
Неожиданно раздалось громкое бум, бум, бум, из-за чего сердце Рэчел вздрогнуло и забилось в безумном ритме. Это Виолетта стучала каблуками по железному сундуку.
– Просыпайся, – сказала Виолетта. – Сегодня важный день. Ночью посыльный сунул под дверь записку. Сикс наконец-то вернулась… за несколько часов до рассвета.
Королева, посвистывая, начала одеваться. Это само по себе было несколько странно, потому что обычно королева звала прислугу, чтобы те несли ей одежду и помогали собираться. Сейчас же она одевалась сама, посвистывая за этим занятием. Рэчел редко слышала, чтобы Виолетта свистела. Было совершенно ясно, что она в отличном настроении, явно из-за возвращения Сикс.
У Рэчел упало сердце, потому что она догадалась, что это значит.
Тот небольшой свет, что попадал в спальный сундук, поблек, когда за щелью под крышкой сундука появились глаза Виолетты.
– Она привела с собой Ричарда. Все нарисованные мною заклинания сработали. Сегодня намечается самый худший день в его жизни. И я наслажусь этим. Сегодня он начнет расплачиваться за все преступления против меня.
Лицо Виолетты исчезло. Снова послышалось посвистывание, когда королева перешла в другой конец комнаты, закончить свой туалет, натянуть чулки и надеть сапоги на шнуровке. Через несколько минут она вернулась и снова склонилась над сундуком.
– Я собираюсь позволить тебе взглянуть, как мои люди будут стегать его плетью. – Она вскинула голову. – Что ты должна сказать?
Забившись в дальний угол сундука, Рэчел сдержалась.
– Благодарю тебя, королева Виолетта.
Виолетта хихикнула, выпрямляясь.
– К тому времени, когда сегодня взойдет солнце, на его спине не останется ни кусочка мяса. – Она отошла к стоявшему в углу столу, а затем вернулась. Рэчел услышала, как в замке поворачивается ключ. Послышался металлический лязг, когда Виолетта вытащила замок из петли. – И это только начало всего, что я буду с ним делать. Я буду…
Послышался нетерпеливый стук в дверь. Приглушенный голос потребовал открыть. Голос принадлежал Сикс.
– Подожди, я иду, – крикнула Виолетта через комнату.
Рэчел переместилась поближе к щели и увидела, что Виолетта торопливо засовывает замок обратно в дужку запора. Она стукнула по нему, чтобы он заперся, когда Сикс снова постучала в дверь.
– Иду, иду, – сказала Виолетта, отпуская замок и бросаясь бегом через комнату. Она повернула защелку на большой тяжелой двери, и та почти мгновенно распахнулась. Сикс влетела в комнату, вся в темном, мрачная как грозовая туча.
– Ты захватила его, верно? И он здесь, заперт там, где я велела? – спросила Виолетта голосом, полным дрожи от восторга, едва Сикс закрыла за собой большую дверь. – Мы можем приступить к его наказанию немедленно. Я соберу стражу…
– Его забрала у нас армия.
Рэчел придвинулась к железной крышке и очень осторожно выглянула в щель. Сикс в этот момент как раз находилась в дверях. Королева была повернута к Рэчел спиной. Виолетта, в белом атласном платье с синим поясом и в сапогах на шнуровке, поверх белых чулок, стояла, уставившись на застывшую фигуру ведьмы.
– Что?
– Прямо перед рассветом здесь появились войска Имперского Ордена. Они хлынули в город и, пока я это говорю, они все еще во дворце. Их тысячи… десятки тысяч… может быть, даже сотни тысяч.
Виолетта была смущена, не желая верить в то, что слышит, и стараясь подобрать слова.
– Но этого не может быть. В сообщении, которое ты прислала, говорилось, что он был заперт согласно моим инструкциям, заперт в том самом подземелье, где покалечил меня.
– «Был» в данном случае ключевое слово. Мы прибыли сюда ночью, и я заперла его так, как ты и хотела. Затем я отправила тебе то сообщение и до наступления утра сделала кое-какие дела.
Я уже вела его сюда, чтобы он предстал перед тобой, когда мы внезапно столкнулись с солдатами. Это была одна из тех огромных когорт новобранцев, отправленных в пополнение армии. Они не занимаются ни резней, ни грабежом, но собираются построить в Тамаранге склады для припасов, поступающих из Древнего мира. Они приняли все мои предложения…
– Так что с Ричардом?
Сикс тяжело вздохнула.
– Я опоздала. И уже ничего не могла сделать. Войска были уже во дворце. Наши люди не имели шанса остановить их. Те, кто пытался, оказались попросту сметены. Я решила, что мне нужно самой переговорить с людьми Ордена и попытаться найти способ обезопасить тебя и твоих людей, пока есть возможность.
И вот, пока я беседовала с командующим, договариваясь о приемлемых для нас условиях в обмен на помощь в том, что им понадобится для организации снабжения, внезапно в руках у Ричарда оказался меч.
Виолетта стояла, уперев кулаки в бедра.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что у него оказался меч? – Она раздражалась все больше и больше, наряду с этим повышая голос. – Ты должна была проследить, чтобы он не получил назад свой меч.
– Нет, это не был Меч Истины. Другой меч. Просто обычный меч. Должно быть, он вытащил его у солдата, когда никто не смотрел в его сторону. Ему вполне достаточно и обычного меча, ибо он знает, как пользоваться им. Там внезапно разразилась настоящая война. Ричард был как сама сорвавшаяся с цепи смерть. Он десятками валил солдат Имперского Ордена. Это было настоящее безумие. Люди думали, что оказались участниками сражения. Вступающие в бой сами не знали, против кого сражаются. В одно мгновение все будто сошли с ума.
Я не могу управлять подобным столпотворением. Там было слишком много людей и слишком много неистовства. Требовалось время, чтобы установить хоть какой-то контроль. А времени у меня не было. Затем Ричард вырвался за пределы стены…
– Он сбежал! И после всего этого он сбежал!
– Нет. Снаружи его поджидали сотни стрелков. Он оказался в ловушке. И он был схвачен.
Виолетта с облегчением вздохнула.
– Хорошо. Я уж подумала было…
– Да нет. Хорошего мало. Командующий не отдал его. Поскольку Ричард убил очень много его людей, командующий захотел забрать его в качестве пленника. Скорее всего, они казнят его. Вряд ли он доживет до завтра.
Идя по дворцу, по пути сюда, я выглянула в окно и увидела, как они сажают Ричарда в железную клетку, установленную на повозке. Он отправился вместе с колонной войск, движущейся на север.
Виолетта побледнела от негодования.
– Ты позволила ему улизнуть? Ты позволила, чтобы эти грязные ничтожества забрали его… забрали мой трофей, мой приз?
В неожиданной тишине Рэчел заметила, каким мрачным стал взгляд Сикс. Она никогда прежде не видела, чтобы ведьма смотрела на королеву подобным образом, и подумала, что неплохо бы Виолетте стать чуть более благоразумной.
– У меня не было выбора, – ответила Сикс, произнося слова с леденящей интонацией. – Там были сотни стрелков, направивших на меня стрелы. Они не оставили мне выбора в этом деле. Это не означает, что я хотела отдать им Ричарда. Столько труда было вложено во все это!
– Ты должна была остановить это! У тебя есть магия!
– Одного этого недостаточно, чтобы…
– Ты тупоголовая идиотка! Глупая, бестолковая, никчемная и тупая ослица! Я доверила тебе такое важное дело, а ты так и не довела его до конца! Я прикажу выпороть тебя за это до полусмерти! Я прикажу выпороть тебя вместо Ричарда, чтобы проучить!
Рэчел даже вздрогнула от резонирующего звука пощечины. Этот удар свалил Виолетту с ног. И она оказалась на полу.
– Как ты смеешь обращаться со мной подобным образом?! – заявила Виолетта, поглаживая и успокаивая свою щеку. – За это я прикажу отрубить тебе голову. Стража! Вы мне нужны!
Почти немедленно раздался стук в двойные двери.
Сикс открыла одну из половин. Двое людей, вооруженных копьями, уставились на сидевшую на полу королеву, а затем в выцветшие синие глаза женщины, державшей дверную ручку.
– Если вы только посмеете еще раз постучать в эту дверь, – прошипела Сикс, – я съем на завтрак вашу печень прямо в сыром виде и запью вашей кровью.
Двое мужчин стали такими же бледными, как и сама Сикс.
– Извините за беспокойство, госпожа, – сказал один из них.
– Да, конечно, извините, – сказал другой, затем они развернулись и бросились бегом по коридору.
Сикс с яростным рычанием схватила Виолетту за волосы и поставила на ноги. После чего ведьма дала себе волю, нанеся удар, отправивший Виолетту кувыркаться через всю комнату, оставляя за собой полосы крови на коврах на полу.
– Ты неблагодарный маленький щенок. Чего только мне не приходилось терпеть от тебя. И я достаточно долго это выносила. С этого момента тебе лучше попридержать свой язык, или я вырву то, что вернула тебе.
Ее длинные костлявые пальцы снова ухватили Виолетту за волосы и подтянули вверх, а затем с силой швырнули ее о стену. Рэчел смогла даже заметить, как безвольно повисли руки Виолетты. Она не сделала ни единого движения, чтобы защититься от ударов, которые время от времени наносила ей Сикс. Кровь текла из носа и рта Виолетты, разбрызгиваясь по стене. А на белом атласном платье теперь резко выделялся кровавый нагрудник.
Когда возвышавшаяся над королевой ведьма отпустила ее, та бесформенной массой свалилась на пол и пустилась в беспомощные рыдания.
– Замолчи! – прорычала Сикс, и было видно, что гнев ее нарастает. – Вставай! Вставай немедленно, или больше не встанешь никогда!
Виолетта изо всех сил старалась подняться на ноги и наконец встала перед Сикс, не сводя с нее глаз; глаза ее были наполнены не только слезами, но и страхом.
Королева вздернула подбородок. Ей явно удалось приглушить свой страх и вместо этого дать волю негодованию.
– Как ты смеешь обращаться подобным образом со своей королевой. Я…
– Королевой? – ухмыльнулась Сикс. – Все это время ты была лишь королевой-куклой, просто марионеткой. А теперь не будешь и этим. Ты больше не королева. Прямо с этого момента – ты в отставке.
Теперь королевой буду я. Не подобной тебе напыщенной и истеричной маленькой кретинкой, представляющей себя важной лишь только из-за вздорности своих истерик, а настоящей королевой. Королевой с настоящей силой и властью. Королева Сикс. Улавливаешь?
Когда Виолетта заревела в яростном негодовании, Сикс отвесила ей пощечину, и достаточно крепкую, чтобы резко отбросить ее голову в сторону и разбрызгать кровь на кружевной с синими крапинками узор на стене. И вновь при нападении разъяренной ведьмы Виолетта никак не отреагировала на это, даже не пыталась защититься от удара.
Сикс пристроила кулаки чуть ниже пояса и наклонилась ближе к Виолетте.
– Я спросила, поняла ли ты.
Виолетта, находившаяся на грани рвущей ее на части паники, услышав смертельную угрозу в голосе Сикс, кивнула.
– Так скажи это! – Сикс ударила ее снова. – Ответь надлежащим образом своей королеве!
Рыдания Виолетты сделались еще громче, словно этим она пыталась спасти свой трон.
– Скажи это, или я сварю тебя заживо, порублю на куски и затем скормлю свиньям.
– Да… королева Сикс.
– Очень хорошо, – прошипела Сикс, сопровождая это змеиной улыбкой. Затем выпрямилась. – А теперь подумаем, какая польза может мне быть от тебя? – Она уставилась в потолок, периодически притрагиваясь пальцем к подбородку, будто пребывая в глубоких раздумьях. – Да и нужно ли вообще оставлять тебя в живых? Да, думаю… ты будешь придворным художником. Самым маловажным из всех моих слуг. Будешь работать надлежащим образом – будешь жить. Сделаешь мне что-то не так – будешь сварена и пойдешь на корм свиньям. Уловила?
Виолетта кивнула в ответ на пристальный взгляд ведьмы.
– Да, королева Сикс.
Сикс улыбнулась, не скрывая зловещей гордости оттого, как быстро она пристроила Виолетту к делу. Она сжала воротник бывшей королевы, стягивая его вокруг ее шеи.
– А теперь у нас появилась срочная работа. Мы все еще можем исправить случившуюся неприятность.
– Но как? – заныла Виолетта. – Без Ричарда…
– Я подрезала его клыки. Его дар теперь в моих руках, а он остался отрезанным от него. Я решу, когда будет подходящее время, чтобы разделаться с ним.
Что же касается всего остального, есть и другой способ, но, к сожалению, более сложный. Я потому и предполагала использовать в первую очередь Ричарда, что определенные аспекты этого дела слишком сложны. В свою очередь, это позволяло держать тебя в относительном спокойствии и обеспечивало работу без жалоб и возражений с твоей стороны, пока я управляла тобой, как куклой на веревочках. Другой способ куда более сложен, в отличие от использования Ричарда, и требует вовлечь в это дело многих других людей, так что лучше приниматься за него немедленно.
– И что же это за способ?
На лице Сикс зажглась показная улыбка.
– Ты нарисуешь для меня еще несколько картин. – Она одной рукой открыла дверь, а другой потащила Виолетту в коридор. – Мне нужно, чтобы ты нарисовала женщину. Женщину с металлическим кольцом на шее.
– О какой женщине ты говоришь? – спросила Виолетта с дрожью в голосе.
Рэчел могла видеть, что они покидают комнату, поскольку Сикс потянулась к дверной ручке.
– Ты не помнишь ее. И поэтому сделать это будет непросто, но я буду описывать тебе те детали и элементы, которые мне понадобятся. Боюсь, что это будет испытанием не только твоих способностей, но и твоей выносливости. Если не хочешь закончить свое существование в кормушке в качестве похлебки для свиней, то целиком отдашься этой работе. Поняла?
– Да, королева Сикс, – сказала Виолетта голосом, заглушаемым слезами.
Когда Сикс начала удаляться по коридору, по-прежнему таща Виолетту за собой, дверь в спальню с шумом захлопнулась.
Рэчел в неожиданной тишине, затаив дыхание, гадала, вспомнят ли они о ней и вернутся ли обратно. Она ждала, но затем, в конце концов, все-таки позволила себе дышать спокойно. Виолетта вернула замок на место, так что, скорее всего, теперь она не вспомнит о Рэчел. Сейчас у Виолетты были куда более важные проблемы, чем беспокоиться о том, чтобы выпустить Рэчел из сундука.
Рэчел боялась, что ей так и придется умереть в этом проклятом сундуке. Может ли кто-то выпустить ее отсюда? Или вернется Сикс и забьет ее до смерти? В конце концов, Рэчел держали здесь для развлечений Виолетты. Для Сикс больше нет причин сохранять подобное притворство.
Теперь Сикс обрела власть.
Рэчел знала большинство работавших во дворце людей. Она знала и то, что никто из них не отважится вымолвить ни единого слова против, когда Сикс заявит, что теперь новая королева она. Здесь каждый боялся Виолетты, потому что она наказывала и казнила, но еще больше все боялись Сикс, потому что именно она приводила в жизнь все причуды и прихоти Виолетты. И, кроме того, когда Сикс разговаривала с людьми, приказывая им что-либо, то казалось, что они попросту теряют способность делать что-то еще, кроме того, что она велела. Те, кто возражал Сикс, казалось, просто исчезали. И Рэчел пришло в голову, что свиньи при дворце выглядят хорошо упитанными.
Рэчел снова подумала о том, что Виолетта, когда Сикс отвесила ей пощечину, даже не попыталась защититься от ее рук. Рэчел знала, что Сикс ведьма. А ведьмы обладают способностью заставить людей забыть о борьбе против происходящего. Они просто делают так, как она говорит, независимо от того, насколько им не хотелось этого. Как те два стражника. Они видели королеву на полу, с разбитым лицом, слышали, как она звала на помощь, но моментально поступили так, как приказала им Сикс, а не Виолетта.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:37 | Сообщение # 41
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Глава 51
Так некоторое время Рэчел и сидела в своем железном сундуке, испытывая опасения и сомнения и раздумывая о том, что могло случиться с ней.
А затем у нее появилась мысль.
Очень осторожно, очень тихо, даже притом, что в комнате, кроме нее, никого нет, а дверь закрыта, она плотнее прижалась к крышке сундука и пристроила один глаз прямо у самой щели. Первое, что она сделала, это оглядела все вокруг, опасаясь, что ведьма каким-то образом может наблюдать за ней. Эта ведьма время от времени являлась ей по ночам, в ее снах. И если сейчас Сикс материализуется прямо посреди комнаты, Рэчел нисколько не удивится. Среди прислуги было множество слухов о тех странностях, что случались во дворце с тех пор, как здесь появилась эта женщина.
Но комната была пуста. Не было никого, в том числе и высокой фигуры в черных одеждах.
Убедившись, что находится здесь одна, Рэчел начала вглядываться в замок. Она вглядывалась в него еще некоторое время, потому что не могла поверить, что увиденное было самой настоящей реальностью.
Замок, висевший в запоре, не был заперт.
Рэчел припомнила, что Виолетта сунула его в запор сундука, когда Сикс постучала в дверь, но в спешке, должно быть, не защелкнула его. Если Рэчел удастся вытащить замок из запора, она сможет открыть крышку сундука. Она сможет выйти наружу.
Сикс повела Виолетту в пещеру. Таким образом, ни Виолетты, ни Сикс нет поблизости.
Рэчел попыталась добраться до замка через щель, но тот был слишком далеко. Ей требовалась палка или еще что-то, чтобы дотянуться до него. Она поискала внутри своего спального сундука, но здесь ничего подходящего не оказалось. Не было никакой просто так валяющейся палки. Зато за пределами сундука было множество вещей, годившихся для этого – но все это по ту сторону.
Поскольку этот замок продет крючком через стальное кольцо, проходящее через щель запора, то открыть сундук Рэчел не может. Замок все равно что закрыт.
Она свернулась калачиком на одеяле, огорченная растаявшей надеждой. Ей не хватало Чейза, по которому она так скучала. Какое-то время ее жизнь напоминала сказочный сон: у нее была семья и замечательный отец, следящий за ней и обучающий стольким многим вещам.
Рэчел лениво потянула за конец грубой нитки, которой к одеялу была пришита кайма. Чейз был бы разочарован, увидев, как легко она отказалась от своей затеи, увидев ее в таком подавленном состоянии, но что ей следует делать? В ее сундуке нет ничего, что можно использовать, чтобы сбросить замок. У нее есть платье, есть сапоги. Сапог никак не пролезет через щель. Еще у нее есть одеяло. Все остальное Виолетта отобрала. Так что у нее нет ничего.
Пока она тянула нитку, шов все больше и больше распускался. И когда Рэчел посмотрела на тот хвостик, что уже намотался на палец, пришло озарение.
Рэчел начала вытягивать нить, распуская стежок за стежком, все больше и больше высвобождая ее. Скоро она распустила целый край одеяла, и у нее теперь была довольно длинная нитка. Она сложила ее вдвое и скатала ладонью по ноге, делая более толстую и прочную нить. Она была достаточной длины, чтобы, несколько раз сложив, получить прочную веревочку. На конце веревочки она сделала петлю, а затем просунула в щель.
Очень осторожно Рэчел отпускала веревочку, пытаясь набросить петлю на хвостовик замка, чтобы зацепить его и вытянуть из запора. Сказать такое легче, чем сделать. Ее веревочка была недостаточно тяжелой, чтобы набросить ее на замок с необходимой точностью. Рэчел пыталась сделать это самыми разными способами, но веревочка или не попадала на замок, или, оказавшись поверх хвостовика замка, тут же соскальзывала в сторону. Она никак не хотела опуститься точно сбоку и вниз, чтобы подцепить за дужку хвостовик замка. То, что скатала Рэчел, было слишком легким, чтобы точно набросить на замок, но при этом оказалась слишком жестким, чтобы облепить замок в тех нескольких случаях, когда она попадала туда, где Рэчел и хотела.
Вот ей снова удалось заставить конец веревочки опуститься на замок. Однако конец отклонился под углом в сторону, вместо того чтобы лечь на то место, где Рэчел смогла бы подвести его под разомкнутый хвостовик замка.
Она вытянула веревочку и смочила ее слюной, после чего возобновила попытки. Мокрая веревка стала немного тяжелее. Теперь Рэчел могла набрасывать ее с чуть большей точностью. Рука начала уставать от этих попыток и слегка побаливала, поскольку Рэчел постоянно выворачивала ее разными способами, чтобы набросить петлю на замок. Казалось, она занимается этим уже все утро. Веревочка тем временем начинала высыхать.
Рэчел вытянула ее назад и, взяв в рот, смочила еще, на этот раз сильнее. Затем вернулась к щели и вновь забросила свою «снасть». С первого раза веревочка опустилась прямо на замок. Петля теперь находилась чуть ниже концевой части дужки замка.
Рэчел замерла. Петля располагалась так близко, как ей еще ни разу не удавалось попасть. Было очень трудно, просунув в щель пальцы, еще и пытаться смотреть через то небольшое пространство, которое при этом оставалось. Тем не менее она смогла увидеть, что если сейчас потянет веревочку, то та, поднимаясь, никак не зацепит хвостовик так, как нужно.
Веревочка, пока все такая же мокрая, как и была, прилипла к длинному запору, который не фиксировался жестко, когда замок был заперт. У Рэчел появилась мысль. Она начала осторожно закручивать нить между двух пальцев. Веревочка, прилипшая к металлу вместе со слюной, начала скручиваться, оставаясь по-прежнему прилипшей, пока ее конец не переместился. Рэчел даже прищурилась, глядя на это. Похоже, что теперь петля была в точности там, где и хотела Рэчел. Она боялась сделать еще хоть одно движение, боялась сделать ошибку, боялась упустить свой шанс, боялась любого неосторожного движения, потому что не думала, что все это вообще осуществимо.
Чейз всегда говорил ей, чтобы она пользовалась головой – «здравым смыслом», как он называл это, – а затем действовала в соответствии с задуманным.
При всех прикидках, которые она могла сделать, петля находилась в нужном месте. Если она потянет ее и веревочка останется прилипшей, то петля зацепится за край запора.
Успокоив дыхание, Рэчел начала очень осторожно подтягивать веревочку. Петля подцепила плоский край металла. Если потянуть сильнее, та может просто соскочить.
Рэчел передвинула пальцы, чтобы изменить угол натяжения, с тем чтобы петля накинулась на край хвостовика, но не свалилась с металла.
Петля натянулась, а затем перескочила через конец хвостовика замка. Рэчел едва могла поверить. Плавно и осторожно она подтягивала веревочку вверх, вынимая замок из дужки запора. Когда он почти вышел из металлического кольца, имеющий вырез хвостовик зацепился за запор. Она попыталась потянуть сильнее, но то, как он зацепился там, привело лишь к тому, что замок вывернулся под углом, вместо того чтобы подняться. Рэчел боялась тянуть веревочку сильно, опасаясь, что та оборвется.
Скручивая нитку, она удваивала ее толщину, и сделала это несколько раз, из-за чего веревочка становилась прочнее. Ей казалось, что веревочка достаточно прочная. Вопрос же, на который Рэчел не могла ответить, заключался в том, насколько она прочная и выдержит ли, если потянуть ее сильнее. Рэчел ослабила натяжение и позволила замку опуститься, а затем слегка потянула веревочку и задергала ее вверх-вниз, пытаясь вытряхнуть хвостовик из петли запора, чтобы он выскочил из металлического кольца.
И, внезапно, замок пошел вверх и выскочил из запора. Он свободно свисал на веревочке, раскачиваясь взад и вперед под пальцами Рэчел, просунутыми в щель.
Рэчел толкнула, и дверь со скрежетом открылась. Тыльными сторонами обеих рук Рэчел вытирала со своих щек слезы облегчения. Она освободилась. Если бы Чейз мог видеть, чего она добилась!..
Теперь ей нужно сбежать из дворца, прежде чем Виолетта или Сикс вернутся. Рэчел ведь не знала, помнит ли Виолетта, что не заперла замок. Если она знает, что не заперла, и скажет об этом Сикс, они тут же вернутся назад.
Рэчел немедленно направилась к дверям спальни, но тут же вспомнила кое-что очень важное. Она повернулась и почти бегом бросилась к стоявшему в углу комнаты столику. Там она перевела наклоненную под углом крышку стола в положение, которое обычно использовала Виолетта, когда писала списки тех, кого следует подвергнуть наказанию или смертной казни. Ухватившись за золоченую ручку под крышкой, Рэчел выдвинула ящик, убрала его в сторону, а затем сунула руку в глубину образовавшегося пространства и пошарила там. Наконец ее пальцы нащупали металлический предмет.
Она вытащила его. Это был ключ. Виолетта не забрала его с собой. Он по-прежнему оставался там, где она и хранила его ночью.
Облегченно вздохнув, Рэчел сунула ключ в сапог, а затем привела стол в порядок.
Вспомнив о своем спальном сундуке, она закрыла его крышку и сунула замок в дужку запора. Затем надавила на замок, чтобы тот защелкнулся. Даже потянула его, чтобы убедиться, что он надежно заперт, – то есть сделала то самое, что забыла сделать Виолетта. Если кто-то войдет в комнату, он может решить, что Рэчел по-прежнему надежно заперта в сундуке. Если ей повезет, ни Сикс, ни Виолетта даже и не взглянут на сундук, пока Рэчел не окажется уже достаточно далеко отсюда.
Она подбежала к большим двойным дверям и чуть-чуть приоткрыла одну половину, настолько лишь, чтобы выглянуть наружу. Коридор был пуст, она не увидела там никого. Тогда Рэчел выскользнула из двери и осторожно прикрыла ее за собой.
В очередной раз оглядевшись, она направилась к лестнице, а затем как можно тише взбежала наверх. Оказавшись на следующем этаже, в коридоре, отделанном деревянными панелями и не имевшим окон, Рэчел направилась к комнате, дверь в которую должна быть заперта. Лампы с отражателями все еще светили. Они обычно горели всю ночь, на случай, если королева захочет пойти в комнату, где хранятся драгоценности. Торопливо идя по коридору, Рэчел чуть прихрамывала на одну ногу и теперь наклонилась, чтобы достать из сапога ключ.
Подойдя с ключом в руке к нужной двери, Рэчел оглянулась через плечо. И как раз в этот момент по коридору шел человек. Это был один из дворецких. Рэчел знала его в лицо, но не знала имени.
– Госпожа Рэчел? – произнес он и нахмурился, приблизившись к ней.
Рэчел кивнула.
– Да. Что происходит?
– Вот именно. – Он бросил взгляд на дверь. – Что происходит?
Чейз учил ее, если не желаешь отвечать, то следует обратить существо вопроса к тому человеку, который его задает. И еще он учил ее, как отводить подозрения, заставляя все выглядеть так, будто другое лицо и замышляет что-то нехорошее. Они часто занимались подобной игрой на лагерных стоянках. И вот теперь она знала, что ей следует делать. Хотя на этот раз была далеко не игра. Ситуация была чрезвычайно серьезной.
Она изобразила самый сердитый взгляд. Как это делать, ее тоже научил Чейз. Он говорил, что для этого необходимо просто представить, что мальчик пытается тебя поцеловать.
– И на что же это похоже?
Человек выгнул бровь, уставившись на нее.
– Похоже на то, что вы собираетесь войти в комнату, где хранятся драгоценности королевы.
– Уж не собираетесь ли вы ограбить меня и отобрать те драгоценности, за которыми она послала меня? Уж не потому ли прятались за углом, поджидая кого-нибудь из тех, кто будет послан в эту комнату? С тем, чтобы ограбить его?
– Прятался?.. ограбить вас?.. Да нет, разумеется, нет. Я всего лишь хочу знать…
– Вы хотите знать? – Теперь Рэчел подпирала руками бока. – Вы хотите знать? А разве вы отвечаете за драгоценности? Почему бы тогда вам не спросить у королевы Виолетты то, что вы хотите знать? Я уверена, ей и в голову не приходило, чтобы дворецкий мог допрашивать ее. Может быть, она прикажет вас лишь выпороть, а не просто отрубить голову.
Сейчас я прислуживаю ей и должна кое-что принести для нее. Может быть, мне необходимо позвать стражу, для защиты себя и тех драгоценностей, которые я должна принести королеве?
– Стражу? Ну, конечно, нет…
– Тогда какого черта вы в это вмешиваетесь? – Она посмотрела в одну сторону, затем в другую, но никого не увидела. – Стража! – закричала она, но недостаточно громко. – Стража! Здесь вор, охотящийся за драгоценностями королевы!
Дворецкий запаниковал, пытаясь утихомирить ее, но затем отказался от этой затеи и просто ушел, так и не вымолвив ни единого слова. Он даже ни разу не оглянулся. Рэчел же быстро отперла дверь, снова проверила коридор, а затем скользнула внутрь комнаты. Она не думала, что кто-то еще помешает ей, но не хотела задерживаться дольше, чем необходимо.
Она не удостоила вниманием, даже боковым зрением, сверкающую полированным блеском стену из небольших деревянных шкатулок. Многие десятки этих шкатулок наполнены ожерельями, браслетами, брошками, тиарами и кольцами. Вместо этого она сразу направилась к возвышению из белого мрамора, стоявшему отдельно в противоположном углу этого хранилища драгоценностей. Когда-то здесь стояла любимая вещь королевы Милены, отделанная бриллиантами шкатулка, которой та чуть не поклонялась при малейшей возможности.
Теперь на этом месте находилась шкатулка, выглядевшая так, будто сделана из самых черных мыслей Владетеля. Она была такой черной, что комната, содержащая изобилие самых изысканных драгоценных камней, казалась невзрачной и самой обыденной в присутствии чего-то столь монументально зловещего.
Рэчел всегда испытывала неприязнь, когда прикасалась к отделанной драгоценными камнями шкатулке Одена, принадлежавшей королеве Милене. А мысль о том, чтобы прикоснуться к этому, была ненавистна ей еще больше.
Тем не менее необходимо забрать эту вещь с собой.
И Рэчел знала, что следует поторопиться, если она хочет получить возможность убежать из дворца. Не говоря уже о том, что Виолетта может вспомнить, что железный спальный сундук, стоящий в ее комнате, так и остался незапертым. Она может сказать об этом Сикс… Или Сикс просто прочитает ее мысли… Рэчел подозревала, что Сикс вполне способна на такое. Если они вспомнят, что Рэчел осталась в сундуке незапертой, то наверняка вернутся.
Рэчел сняла с мраморной подставки черную шкатулку и поместила ее в кожаную сумку, лежавшую у стены. Это была та самая сумка, в которой Самюэль принес сюда для Сикс эту шкатулку.
По пути к двери Рэчел задержалась перед высоким, оправленным в деревянную раму зеркалом. Ей было противно видеть себя в зеркале, противно смотреть на свои волосы, на то, каким образом Виолетта срезала их. Когда Рэчел прежде жила во дворце, будучи игрушкой для развлечения принцессы Виолетты, ей не позволялось носить длинные волосы, потому что она была никто. И как только Виолетта вернула свою игрушку, первое, что она сделала, это взяла огромные ножницы и обрезала такие чудесные, светлые и длинные волосы Рэчел. Только сейчас ей впервые удалось увидеть себя, как говорится, крупным планом.
Она вытерла слезы со щек.
Чейз говорил ей, когда она впервые шла с ним, что если она хочет быть его дочерью, то должна дать возможность своим волосам отрасти. И ее волосы отрасли за последнюю пару лет, стали длинными и лоснящимися, и она чувствовала себя так, будто на самом деле подросла, чтобы стать его дочерью. Сейчас она не увидела в зеркале ничего подобного тому, что видела, стоя здесь последний раз и глядя на себя, еще в то время, когда помогала волшебнику Джиллеру выкрасть отделанную драгоценными камнями шкатулку Одена. Теперь она выглядела по-иному. Менее искренней, менее… привлекательной. Теперь она выглядела долговязым и нескладным подростком «переходного возраста», как называл это Чейз, прежде чем расцвести, обретая красоту женщины, что, по его обещаниям, в один прекрасный день должно было произойти. А день этот, похоже, был очень и очень далек. Кроме того, без Чейза нет никого, кто сможет видеть, как она подросла, или оценить это.
Теперь Чейз мертв, а ее волосы снова обрезаны. Виолетта не просто срезала их, но сделала это специально неровно, оставляя торчащие вихры, коротко выстриженные участки и неровные клочья. Это делало ее похожей на пса-дворняжку, спавшего рядом с навозными кучами. Хотя было и кое-что еще, что Рэчел увидела в этом зеркале. Она приметила там женщину, в которую превратится однажды, женщину, которой станет по обещаниям Чейза.
Что подумал бы Чейз, увидев ее сейчас, с напрочь отрезанными волосами?
Рэчел загнала эти мысли поглубже, в самый дальний уголок сознания, и перебросила через плечо кожаную сумку. Она приоткрыла дверь, ровно настолько, чтобы посмотреть вдоль коридора, затем открыла ее чуть больше, чтобы посмотреть в другую сторону. Вокруг по-прежнему было спокойно. Тогда она быстро вышла в коридор, закрыла и заперла за собой дверь.
Она помнила все коридоры и переходы дворца почти так же, как помнила все изгибы улыбки Чейза, когда она заставляла его смеяться, а он не был расположен к этому. Ей больше всего нравилось, когда он смеялся, пытаясь сердиться на нее.
Она воспользовалась лестницей прислуги, чтобы избежать встречи с большей частью стражи. Те оставались в основном в главных коридорах и тому подобных местах. Люди непрерывно сновали по своим делам, не задерживаясь ни на минуту. И тем не менее никто из них не знал, что королева у них сменилась. Она подозревала, что эти люди вообще не задумываются о подобном. Рэчел знала, что все во дворце ненавидят Виолетту, но все ужасно боятся Сикс.
Прачки, держащие узлы с бельем, обернулись, болтая между собой, когда заметили пробегавшую мимо Рэчел. Мужчины, переносившие провиант, не обратили на нее никакого внимания. Рэчел же предпочитала не встречаться взглядами ни с одним из них, чтобы они не спросили ее о чем-нибудь.
Она дошла до двери, ведущей в боковой коридор, из которого можно было выйти за пределы дворца. Повернув за угол, тут же лицом к лицу столкнулась с двумя стражниками. На них были красные туники поверх металлических кольчуг, а в руках копья с блестящими наконечниками. На поясах висели мечи.
Рэчел уже ясно видела, что они не намерены выпустить ее наружу без подробных расспросов о том, что она делает здесь и куда направляется.
– Вам нужно туда! – крикнула им Рэчел. – Скорее! – Она обернулась и показала рукой. – Войска Имперского Ордена входят во дворец… отправляйтесь туда!
Один из них опирался на копье, обхватив его двумя руками.
– Нам нечего бояться этих людей. Они наши союзники.
– Они собираются отрубить головы всей страже королевы! Я слышала, как их командующий отдавал такое приказание! Отрубить головы всем, так говорил он. Там уже идут солдаты с огромными боевыми топорами. Им пообещали, что они могут забрать все с человека, которому отрубят голову. Поспешите! Спасайтесь!
Оба стражника стояли, раскрыв рты.
– Туда! – крикнула Рэчел, показывая в сторону лестницы для прислуги. – Они не догадаются искать здесь! Скорее! А я предупрежу остальных!
Оба кивнули в знак благодарности и направились к двери, ведущей к комнатам прислуги. Когда они исчезли, Рэчел очередной раз попыталась выйти из дворца, осторожно приоткрыв ведущую наружу дверь.
Она пошла по тропинке, которой обычно пользовались слуги, когда отправлялись в город за необходимыми для обслуживания дворца вещами. Вокруг можно было видеть огромных солдат, ужасающе страшного вида мужчин, которые патрулировали местность, но, похоже, не обращали внимания на слуг, так что Рэчел пристроилась к компании плотников и пошла вместе с ними, рядом с высоким колесом их ручной тележки. Свое лицо она старалась прятать за связкой досок.
Солдаты проявляли редкий интерес к слугам, отправлявшимся по своим делам, лишь когда замечали среди них симпатичных женщин. Рэчел старалась наклонять голову вниз и продолжала идти. С обрезанными волосами она выглядела как полное ничтожество, и ни один из солдат не заинтересовался ею.
Оказавшись за большой каменной стеной, окружающей дворец, она так и продолжала идти вместе со слугами, пока они не дошли до небольшого участка леса, тесно примыкающего к дороге. Она огляделась через плечо, не смотрит ли в ее сторону кто-нибудь из солдат.
Проворно, как кошка, Рэчел скользнула между деревьями. И как только оказалась среди бальзамина и сосен, бросилась бежать. Она выбирала оленьи тропы, проходящие через ежевичник, выбирая те из них, что вели на запад или на север. Едва она пустилась бежать, откуда ни возьмись появилась паника, забирая контроль над ее ногами. Все, о чем она теперь могла думать, это оказаться как можно дальше. В этом был ее шанс. И поэтому следовало только бежать.
Если здесь ее поймают солдаты Имперского Ордена, то она, как ей было хорошо известно, окажется в беде. Она не знала точно, что именно с ней сделают, но общее представление об этом, разумеется, имела. Этот урок Чейз преподал ей однажды темной ночью, у лагерного костра. Он рассказывал ей кое-что о том, что сделают с ней подобные люди. И он настоятельно указывал ей не попадаться в их лапы. Предупреждал ее, что если она столкнется с ними и будет схвачена, то следует сопротивляться изо всех сил, используя все, что есть под рукой. Чейз говорил, что не имеет намерения пугать ее, но тем самым надеется уберечь ее от опасности. Тем не менее это вызвало у нее слезы, и она успокоилась, лишь когда он обнял ее своей огромной рукой.
Она осознавала, что сейчас у нее нет ничего, что можно использовать для сопротивления. Все ее ножи у нее отобрали. Будь она сообразительнее, то, прежде чем покинуть дворец, быстренько поискала бы какие-нибудь ножи в комнате Виолетты. Ей так хотелось скорее сбежать из дворца, что она даже и не подумала об этом. По меньшей мере следовало заглянуть на кухню, когда спускалась через ту часть дворца, что отведена для слуг, и прихватить там нож. Она была так переполнена гордостью из-за куска веревочки и того, что удалось сбежать, что даже и не подумала попытаться обзавестись оружием. Чейз, возвратись он к жизни, вероятнее всего, был бы зол на нее и отругал бы за то, что она оказалась настолько бестолковой. В эту минуту ее лицо пылало от стыда.
Рэчел остановилась, увидев лежавший на земле крепкий и толстый сук, подняла его и проверила на прочность. Сук оказался вполне надежным. Она несколько раз ударила этой палкой по пихте, и звук от удара был достаточно жестким. Это оружие несколько тяжелее, чем ей хотелось бы таскать с собой, но, по крайней мере, теперь у нее есть хоть что-то.
Она замедлила движение, перейдя на быстрый шаг, стараясь как можно скорее удалиться от дворца. Она не представляла, когда они обнаружат ее отсутствие, как не знала и того, может ли Сикс выслеживать людей так же, как могла делать все остальное. Интересно, подумалось Рэчел, способна ли Сикс заглянуть в котел с водой и увидеть, где находится Рэчел? Подобная мысль заставила ее снова побежать, и даже еще быстрее.
Около полудня она вышла на какую-то дорогу, ведущую, похоже, примерно на север. Рэчел знала, что Эйдиндрил находится где-то на севере. Она не знала, что, собственно, собиралась найти в той дали, но не могла придумать никакого другого места, куда можно отправиться. Если она сможет вернуться назад, в Цитадель, к Зедду, он наверняка поможет ей.
Рэчел была так погружена в свои мысли, что не заметила человека, пока едва не наскочила на него. Подняв глаза, она поняла, что это солдат Имперского Ордена.
– Так, так, так, что тут у нас такое?
Едва он двинулся в ее сторону, Рэчел изо всех сил махнула дубинкой и нанесла ему удар по колену. Человек закричал и свалился на землю, держась за колено и посылая в ее сторону проклятья.
Рэчел бросилась бежать. Она снова выбирала оленьи тропы, потому что она меньше своих преследователей и ей легче преодолевать их, чем взрослым большим людям. Шум стоял такой, будто, совсем неожиданно, следом за ней напролом через кусты ринулась дюжина солдат. Она могла слышать, как тот человек, которого она ударила дубинкой, где-то сзади все еще изрыгал бурю проклятий, призывая своих приятелей поймать ее.
Вырвавшись на открытую поляну, почти лишившись сил и еле переводя дух, она увидела, что впереди тропинка занята солдатами. И все они были готовы поймать ее.
Рэчел бросилась в сторону и побежала. Теперь ей казалось, что солдаты со всех сторон. И поскольку она не понимала, как от них избавиться, ее охватила паника.
Она услышала, как один из них упал. Она не стала оглядываться, а лишь продолжила бег. Затем услышала, как упал второй, коротко вскрикнул и затих. Скорее всего, подумала она, когда они неслись вот так, сломя голову, то попадали ногами в ямы или спотыкались о корни деревьев.
Еще один человек испустил громкий стон. На сей раз Рэчел остановилась и быстро оглянулась, пытаясь понять происходящее. Это явно не было падение или вывих ноги. Это был звук, обычный для объятий смерти. Рэчел замерла, ее глаза округлились. Следующий человек завопил, словно с него живьем сдирали кожу.
Рэчел удивилась, что это за лес, в который она попала, и что за чудовища разгуливают в нем?
Она повернулась и снова побежала. Ведь у нее нет шансов спастись, если эти люди схватят ее. Она не знала, что еще есть в этом лесу, но прежде всего ей нужно постараться, чтобы ее не поймали, иначе эти солдаты вполне могут перерезать ей горло за все те неприятности, что она доставила им.
Внезапно трое мужчин с неистовым ревом выскочили из кустов. Их крик едва долетел до ее ушей, поскольку она бежала изо всех сил, подгоняемая страхом. Тем не менее, эти люди, с более длинными ногами, настигали ее.
Вдруг один из них остановился. Рэчел бросила взгляд через плечо и заметила, что человек выгнул спину, будто от сильной боли. А затем увидела сталь, на целый фут торчавшую из его груди. Двое других повернули назад, в сторону неожиданного нападения с тыла.
И едва человек, пронзенный мечом, начал падать, у Рэчел отвисла челюсть от того, что она увидела за ним.
Там стоял Чейз, такой же большой, как и при жизни.
Она не могла в это поверить.
Двое солдат бросились на него одновременно. Чейз отбросил их быстрыми мощными ударами, сбивая с ног, словно смахивал рукой мелких насекомых, но тем временем из окружавшего их леса появились новые люди. Рэчел насчитала по меньшей мере полдюжины огромных солдат Имперского Ордена, атакующих одинокого стража границы.
Теперь Рэчел побежала назад, тогда как Чейз вступил в сражение сразу со всеми. Когда он разделался с человеком сбоку от себя, тот, который находился по другую сторону, воспользовался моментом, чтобы броситься на него. Рэчел ударила его по коленям сзади. Его ноги тут же согнулись, и он присел. Чейз развернулся и пронзил его мечом, а затем встретил яростное нападение сразу нескольких человек, громко рычавших в попытках одолеть одного здоровяка. Одни, стиснув зубы, кидались на него и пытались ухватить его руки, чтобы другие смогли нанести ему удар. Рэчел колотила их со всей силой, но все ее удары были бесполезны.
Когда один из солдат свалился замертво, Рэчел схватила нож, висевший в ножнах у него на поясе, и тут же ударила им по ногам человека, подступавшего к Чейзу сзади. Он вскрикнул и обернулся. А Чейз мгновенно свалил его.
Внезапно все стихло, осталось лишь тяжелое дыхание Рэчел и Чейза. Все остальные лежали мертвые.
Рэчел стояла, не сводя глаз с Чейза. Она все еще не могла поверить в то, что видит, боялась поверить своим глазам. Боялась, что он может исчезнуть, словно призрак.
Он взглянул сверху на нее, и на его лице появилась та самая удивительная улыбка.
– Чейз, что ты тут делаешь?
– Вот, пришел взглянуть, все ли с тобой хорошо.
– Хорошо? Меня держали пленницей во дворце! И еще я думала, что ты умер. Мне пришлось освобождаться самой. Где ты пропадал?
Он пожал плечами.
– Мне просто не хотелось мешать тебе проявить самостоятельность. Разве это плохо, что ты проделала все сама?
– Ну, – сказала она, слегка озадаченная, – я бы не возражала против чьей-то помощи.
– В самом деле? – Он, казалось, никак не сдавался, несмотря на ее недовольство. – По тебе видно, что ты справилась.
– Да ты ничего не знаешь. Все было просто ужасно. Меня снова заперли в тот железный сундук, а еще запирали мой язык, так, что я не могла говорить.
Чейз с недоверием разглядывал ее.
– Ты случайно не прихватила этот замок для языка с собой, а? Похоже, это вполне полезное устройство.
Рэчел рассмеялась и обхватила его за пояс. Когда она встретила его впервые, ей удавалось обхватить лишь его ногу, поскольку выше дотянуться не удавалось. Она наслаждалась спокойствием, исходившим от его большущей руки на ее спине. Это ощущалось так, будто все в этом мире снова встало на свои места.
– Я думала, что ты умер, – сказала она, пускаясь в слезы.
Он взъерошил ее обрезанные волосы.
– Пожалуй, я не мог бы поступить с тобой так, малышка. Ведь я обещал заботиться о тебе, и именно это я намерен делать.
– Надеюсь, ты признаешь меня дочерью?
– Правильно надеешься. Но волосы твои ужасны. Ты должна снова отрастить их, если хочешь оставаться со мной. И не должна впредь подрезать их до такого состояния, если хочешь быть моей дочерью. Это я тебе уже говорил!
Рэчел рассмеялась сквозь льющиеся слезы.
Чейз оказался жив.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:39 | Сообщение # 42
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Глава 52
Вместе с Карой, не отстающей от нее ни на шаг, Никки уверенно и быстро прошла через обитые медью и покрытые очень сложными гравированными знаками огромные двери. Мерцание вспышки молнии проникло сюда сквозь дюжину закругленных в верхней своей части окон, расположенных между вздымающимися колоннами из красного мрамора, освещая возвышающиеся ряды книжных полок по краю комнаты, чем-то напоминающей пещеру. Они успели залатать лишь наиболее сильно поврежденную часть высоких двухъярусных окон – как они надеялись, вполне достаточно, чтобы комнату можно было использовать с той же самой целью: для сдерживания мощной магии. Некоторые из этих тяжелых темно-зеленых мягких штор с золотистой бахромой были мокрыми от дождя, проникающего через невосстановленные участки при сильных порывах ветра.
Увидев то, что находилось в центре комнаты, зависнув над большим столом, где когда-то висела и сама Никки, она понадеялась, что небольшое количество случайно проникающего сюда дождя – это все, что способно проникнуть через отсутствующие части окон.
Зедд бросился ей навстречу и обхватил ее за плечи. Отчаяние отчетливо читалось в его глазах.
– Вы нашли его? Он жив, не так ли? С ним все хорошо?
Никки вздохнула.
– Зедд, он выжил после того, что случилось внутри сильфиды… по крайней мере это я выяснила.
Сильфида уже рассказала им об этом. Рикка сидела, наблюдая за колодцем, когда сильфида неожиданно вернулась. Они были удивлены ее возвращением, но гораздо больше – тем, что она им рассказала.
Совершенно неожиданно ртутное существо оказалось весьма склонно к живой беседе и рассказу о том, что случилось с Ричардом. Не потому, что сильфиде захотелось рассказать, куда она доставила одного из своих путешественников, а скорее потому, что Ричард, ее хозяин, велел сильфиде рассказать им, что он сам в безопасности, а также куда он собирался отправиться. И сильфида стремилась выполнить его приказание.
К несчастью, из-за природной склонности сильфиды к секретам и тайнам, они не смогли получить прямых ответов на многие из своих вопросов. Зедд сказал, что сильфида не упряма или капризна; она просто не способна помочь из-за своей природы, заложенной в нее другими при ее создании. По своей натуре она правдива. И еще Зедд сказал, что им следует смириться с тем способом, каким сильфида выдает информацию, и постараться как можно лучше осмыслить и понять все, что она сообщила.
Зедд, кроме того, обнаружил на сильфиде следы магии, оставленные после силового воздействия ведьмы. Они были почти уверены, что это именно Сикс. Они не выяснили наверняка, что она затевала, но, по крайней мере, знали от сильфиды, что Ричард каким-то образом вырвался из ее когтей.
– Но где же он? Сильфида доставила вас туда? Она действительно доставила вас туда, где оставила его?
– Да, доставила. – Никки взглянула на морд-сита, а затем опустила руку на плечо Зедда. – Когда мы оказались в том самом месте, где сильфида высадила его, она рассказала нам, куда он отправился: в земли мерцающих в ночи. И нам предстояло пройти еще некоторое расстояние, чтобы попасть туда.
Зедд уставился на нее с удивлением.
– Мерцающие в ночи?
– Да. Но Ричарда там уже не было.
– По крайней мере он жив. И все указывает на то, что он действовал по собственной воле, а не под чарами этой ведьмы, – сказал Зедд, и в его голосе слышалось некоторое облегчение. – Так что они сказали? Что смогли сообщить вам эти мерцающие в ночи?
Никки тяжело вздохнула.
– Жаль, что ты сам не мог отправиться туда. Может быть, тебе они сказали бы больше, чем поведали нам. Они даже не позволили пройти дальше за этот странный мертвый лес.
– Мертвый лес? Что за мертвый лес?
Никки отмахнулась.
– Не знаю, Зедд. Я ведь не знаток дикой природы. Просто обширная область, где прежде росли дубы, но потом они все погибли…
– Дубовый лес погиб? Умер? – Зедд наклонился в ее сторону. – Ты вполне серьезно говоришь об этом? Дубы были мертвые?
– Да, все так, – сказала Кара, кивая головой. – И среди этих мертвых деревьев повсюду разбросаны кости.
– Беда, – едва слышно произнес Зедд.
– Но почему? – спросила Никки. – Что это значит?
Зедд поднял глаза.
– Но вы говорили с этими мерцающими в ночи?
Никки кивнула.
– С нами говорил Тэм. Так он указал свое имя.
Зедд поглаживал подбородок, обдумывая услышанное.
– Тэм… нет, я не знаю его.
– Было еще одно имя: Джесс, – добавила Никки.
Зедд скривил рот, продолжая обдумывать услышанное.
– Нет, боюсь, что не знаю и этого.
– Джесс сказала, что Ричард искал женщину, которую мерцающие в ночи должны бы знать.
– Скорее всего, речь шла о Кэлен, – сказал Зедд, понимающе кивнув.
– Мы тоже так решили, – сказала Кара.
– Но почему он отправился искать ее к мерцающим в ночи? – Этот вопрос он скорее задавал сам себе, чем Никки, но, во всяком случае, она ответила:
– Сильфида ничего не рассказала нам относительно этой части его путешествия, только указала место, куда доставила его. Очевидно, Ричард не был достаточно конкретен в этом отношении, когда давал указания сильфиде сообщить. Она же не заходила в этом вопросе дальше собственного представления о точном соблюдении этих указаний. Как ты и говорил, в этом ее натура.
Мерцающие в ночи, тем не менее, так и не сказали нам, зачем он появлялся у них. Они сказали, что на то у него были свои причины, и нет никакой необходимости, чтобы другие знали об этом. И еще сказали, что не могут выдавать подобные его секреты.
– Нет необходимости, чтобы другие знали… но… но… – Его голос перешел в неразборчивое бормотание. Зедд снова взглянул на обеих женщин. – Но разве они так ничего и не сказали вам о том, что Ричард делал там? Вообще ничего? Ведь нам необходимо знать, зачем он отправился к мерцающим в ночи. Он направлялся сюда, а затем что-то случилось, и он утратил свой дар во время этого путешествия – вероятно, здесь как-то замешана Сикс, – и поэтому отправился к мерцающим в ночи? Зачем? Что они сказали ему? И что случилось, когда он был там?
– Мне очень жаль, Зедд, – сказала Никки. – На самом деле нам так и не удалось ничего узнать толком. Сильфида кое-что рассказала… о том, что случилось с Ричардом, и куда она доставила его, а также и то, что он отправился к мерцающим в ночи… Но она или больше ничего не знает, или же по какой-то причине не хочет сказать нам остального. Ричард больше не возвращался к сильфиде, но поскольку он теперь не способен путешествовать с ней, это не несет определенного смысла. Возможно, именно поэтому сильфида больше ничего и не знает.
Ричард, скорее всего, отправился далее пешком. Я предполагаю, что направлялся он сюда, в Цитадель. В конце концов, именно сюда он направлялся, когда что-то необычное произошло внутри сильфиды. По какой-то причине он отправился к мерцающим в ночи, но на самом деле это по большей части могло быть просто следствием его географического положения, а не чем-то еще… Он находился к ним гораздо ближе, чем к Цитадели, так что мог решить сделать там короткую остановку, прежде чем идти дальше к нам. Возможно, всего лишь это, и ничего больше.
Что касается мерцающих, они сказали нам очень мало. Даже не пустили нас дальше мертвых деревьев, в лес из древних сосен, что лежит за ними. Но при этом мы узнали и хорошую новость. По крайней мере, мы знаем наверняка, что Ричард жив и что он побывал в землях мерцающих в ночи. Самое главное: Ричард жив. Зная Ричарда, можно предположить, что он при первой возможности попытается добыть лошадь и, вероятно, появится здесь прежде, чем мы узнаем все остальное.
Зедд сжал ее руку.
– Ты права, дорогая. – От этого жеста Никки стало спокойнее, словно она ощутила связь с Ричардом. Примерно так же успокаивал в трагические моменты сам Ричард.
Внезапно Зедд нахмурился.
– Ты сказала, что мерцающие в ночи не пустили вас к большим соснам?
Никки кивнула.
– Да, это так. Они не позволили нам пройти дальше леса из мертвых дубов и встретиться с другими мерцающими в ночи.
– В этом есть и другой смысл. – Зедд приложил палец к виску, продолжая раздумывать. – Эти мерцающие в ночи очень таинственные существа и обычно никому не позволяют посещать свои земли, но при таких обстоятельствах кажется странным – как я уже говорил, – что они не пригласили вас.
– Они вымирают.
Зедд уставился на нее.
– Что?
– Тэм сказал, что мерцающие в ночи вымирают, и поэтому они не хотят, чтобы мы входили к ним. Он сказал, что сейчас время больших разногласий и конфликтов среди самих мерцающих, большая печаль и беспокойство. Так что они не хотят сейчас видеть у себя никаких посторонних.
– Добрые духи, – прошептал Зедд. – Ричард был прав.
Никки ощутила, что внутри у нее все напряглось.
– О чем ты? В чем был прав Ричард?
– Дубы умерли. Они защищали земли мерцающих в ночи. И мерцающие тоже умирают. Это часть всей цепи событий. Ричард уже объяснял нам, почему происходит такое, вот в этой самой комнате. Мне же требовались дополнительные доказательства, чтобы поверить ему.
– Дополнительные доказательства? Что ты имеешь в виду?
Он взял Никки за локоть и повернул ее к магическим заготовкам, парящим над столом.
– Вот, посмотри.
– Зедд, – укоризненно заметила Никки, – это поверочная сеть для Огненной Цепи… и это подозрительно похоже на внутреннюю перспективу.
– Да, верно.
– Я почти не сомневалась. Но что происходит? Что ты затеваешь?
– Я нашел способ возбудить нечто типа имитации внутренней перспективы – одной лишь перспективы, без необходимости твоего пребывания в ней. Она отличается почти во всех отношениях, но для той идеи, что засела у меня в голове, вполне сгодится.
Никки была удивлена, что он оказался способен заняться вещью, подобной той, что едва не лишила ее жизни. Но не это вызвало у нее наибольшее беспокойство.
– А почему их тут две? – спросила она. – Ведь существует лишь одна магия Огненной Цепи. А почему здесь две магические модели?
Зедд криво улыбнулся ей.
– А, так в этом и весь фокус. Понимаешь, Ричард как-то говорил, что в мире живых появились гармонии. Будь это действительно так, их присутствие исказило бы живой мир, исказило бы и магию. И, тем не менее, никто из нас не видел доказательств этого. Но в этом заключается парадокс подобного искажения; оно исключает саму нашу способность обнаружить его присутствие. Я хотел найти способ узнать, был ли прав Ричард…
– Ричард Рал, без сомнения, прав.
В ответ на столь эмоциональное заявление Зедд только дернул костлявым плечом.
– Но мне требовалось понять, могу ли я найти какие-то доказательства этому. Я не понимаю всех этих штучек с символами, которыми так увлечен Ричард. Я тоже верю в него, Никки, но не понимаю, как он может оперировать языком символов так, как это у него получается, как ему удается приходить к тем заключениям, которые он делает. Мне требуются обоснования, которые я понимаю.
Сложив руки на груди, Никки продолжала рассматривать магические заготовки-двойняшки.
– Кажется, я понимаю твои ощущения. Я верю в него, и он совершенно прав, но временами ощущаю растерянность, будто я обычный новичок и проводится опыт по предмету, которые все выучили тогда, когда меня не было в классе. Когда Ричард…
Никки внезапно замолкла. Руки ее опустились.
– Зедд, эти магические заготовки неодинаковы.
Его улыбка стала хитрой.
– Я знаю.
Никки подошла ближе к столу, ближе к двум заготовкам, образованным светящимися линиями. Теперь она изучала их более внимательно. И указала на одну из них.
– Вот это заготовка для магии Огненной Цепи. Я узнаю ее. Вторая заготовка очень похожа на нее, но не совсем. Это зеркальное отражение реальной магии.
– Да, знаю. – Он выглядел гордым собой.
– Но это же невозможно.
– Я тоже так думал, но затем мне на память пришло сочинение под названием «Книга инверсий и удвоений»…
Никки повернулась к старому волшебнику.
– Ты знаешь, где находится «Книга инверсий и удвоений»?
Зедд сделал неопределенный жест.
– Ну да, я отыскал копию.
Никки взглянула на него с подозрением.
– Отыскал копию?
Зедд откашлялся.
– Так вот, – сказал он, взяв ее за руку и снова возвращая к предмету разговора и светящимся линиям, – я вспомнил об этой книге, которую читал много-много лет назад, где говорилось о методах удвоения магических моделей. Но в то время это не представляло для меня интереса. С какой стати кому-то понадобится удваивать магическую модель?
Но книга содержала гораздо больше. Там были наставления, каким образом инвертировать модель, которая перед этим продублирована. Самая безумная вещь, о какой мне когда-либо доводилось слышать. С тех пор я забыл и про эту книгу, и про ту странную методику. Какой мог быть смысл в подобном занятии? Кому и когда потребовалось бы делать такое? Никому, как мне казалось.
Он поднял палец.
– А затем, задумавшись о возможности существования тех искажений, что оставили гармонии, и пытаясь придумать способ проверить теорию Ричарда, я неожиданно вспомнил, что когда-то читал эту книгу, и тут меня осенило. Я понял, для чего кому-то понадобилось удваивать и инвертировать модель магии.
Никки все еще не понимала.
– Хорошо, я сдаюсь. Почему?
Зедд с восхищением указал на две магические заготовки.
– Вот почему. Взгляни. Вот это – оригинал, очень похожий на тот, в котором ты уже побывала, но без некоторых наиболее сложных и нестабильных элементов. – Зедд взмахнул рукой, подчеркивая, что это несущественно. – Для моей цели они не были нужны. Вот здесь – та же самая модель, продублированная, а затем инвертированная. Это копия.
– В целом мне понятно, – сказала Никки, – но я все еще не вижу, чего можно получить в результате столь странным образом выполненного анализа.
С многозначительной улыбкой Зедд коснулся пальцами ее плеча.
– Изъяны.
– Изъяны? И что… – У Никки от осознания сперло дыхание. – Если вывернуть магию наизнанку, изъян окажется не инвертирован!
– Верно, – сказал Зедд, озорно подмигивая и назидательно покачивая пальцем. – Изъян не будет инвертирован. Магическая заготовка всего лишь демонстрирует структуру магии, будучи заменителем чего-то реального. По этой причине ею можно манипулировать – подвергать инверсии. Ведь это не настоящая магия; настоящую магию ни за что не удалось бы инвертировать. Но изъяны, как и указано в наставлениях, не могут быть объектами магических преобразований… Инвертировано может быть только то, что относится к магии. Изъян же реален. Изъян остается нетронутым.
Зедд стал серьезным, сообразно смертельно опасной природе того, что излагал.
– Когда магическая модель активируется, она уже несет в себе искажения, вкрапленные туда. Когда ты дублируешь магическую заготовку, новая тоже включает тот же самый изъян, но когда производишь инвертирование ее, изъян не может быть инвертирован, потому что он реален, а вовсе не дублер чего-то реального, как сама магическая заготовка. Именно это самое искажение, или повреждение магии, и было тем самым, что едва не убило тебя.
Никки перевела взгляд с напряженных карих глаз Зедда на две светящиеся заготовки. Они выглядели как зеркальные отражения друг друга. Она начала подробно исследовать общую структуру, не пропуская ни одной линии, ни одного элемента, поглядывая при этом на другую заготовку, которая была точно такой же, но перевернутой.
А затем она увидела это.
– Вот, – выдохнула она, указывая рукой. – Вот эта часть одинакова в обеих моделях. Она не исказилась. И она не является зеркальным отражением, как все остальное. Эта часть одинакова и здесь и там, тогда как все остальное инвертировано.
– Совершенно верно, – с триумфом произнес Зедд. – Таким образом, цель применения «Книги инверсий и удвоений» – в том, чтобы открывать изъяны, которые иным способом нельзя увидеть или отыскать.
Никки пристально смотрела на старика, видя его совершенно в ином свете. Ей была известна «Книга инверсий и удвоений», но, как и любой другой, изучавший ее, она не поняла ее предназначения. Разумеется, об этой книге было много споров, но никому не удалось обозначить цель этой эзотерической магической книги. Она бросала вызов традиционной мудрости с точки зрения функциональности и задач магии. В конце концов она была признана всего лишь причудливой диковиной, оставшейся от давних времен. Фактически ее так и преподносили при обучении: странная реликвия древних времен, бесполезная, но весьма оригинальная, и именно потому интерес к ней сохранялся так долго.
Зедд, подобно Ричарду, никогда не отвергал ни единой крупицы знания. Как и другие собиратели знаний, он укладывал все сведения в хранилище своей памяти, на случай, если что-то вдруг понадобится. Когда он мучился, не находя нужного ответа, то обращался к своей памяти и перебирал разложенное по пыльным уголкам.
Ричард поступал точно так же. Знание, однажды обретенное, навсегда оставалось в его арсенале. Оно позволяло ему находить новые решения новыми методами, приходить к удивительным выводам, зачастую опровергающим старые, обычные способы рассуждений. Многие находили такой способ мышления, особенно когда дело касалось магии, опасно граничащим с ересью.
Никки же видела в этом истинную ценность. Практические ответы на проблемы, исходящие из вот такого процесса мышления, логического и обоснованного – полностью основывались на известном знании. В этом и состояла сущность Искателя Истины, сама основа того, что он совершал в своем поиске. И одновременно это было одним из главных качеств Ричарда, которое так привлекало Никки. При изучении он был способен без предварительной подготовки интуитивно постичь самые сложные вопросы таким способом, каким не мог никто другой.
Зедд пригнулся, потянув ее за собой.
– Взгляни сюда. Видишь это? Узнаешь?
– Это та самая часть, которая не инвертируется? – Никки покачала головой. – Нет. А что это?
– Это «загрязнение», оставленное гармониями. Вот что я опознал. Паук в магической паутине.
Никки выпрямилась.
– Но это доказывает, что Ричард был прав.
– Мальчик ухватил все верно, – согласился Зедд. – Не понимаю, как, но он сразу дал абсолютно точный ответ. И как только удалось выделить эту часть таким вот образом, я узнал коррозию, оставленную гармониями, точно так же, как узнаю красновато-коричневую чешую ржавчины. Он же смог разглядеть ее прямо в языке линий, и оказался прав. Магия повреждена; источником искажения были гармонии. Это, по сути, механизм, посредством которого гармонии разъедают и разрушают магию. И если эта магия заражена ими, то точно так же заражены и все другие магические объекты.
– Это то, что убивает мерцающих в ночи? – спросила Кара.
– Боюсь, что это окажется именно так, – сказал ей Зедд. – Дубы, окружающие их родной дом, наделены защитной магией. И то, что и те и другие, дубы и мерцающие в ночи, умирают вместе, – в высшей степени подозрительно.
Никки прошла к окнам и наблюдала за далекими вспышками молний сквозь матовое стекло.
– Существа – носители магии умирают. Всё как говорил Ричард.
Она так скучала по нему, что скорбная мука терзала ее, подобно тени самой смерти, погружая во мрак ее душу. Она почувствовала себя так, будто вот-вот съежится и умрет, если они в ближайшее время не найдут его. Она чувствовала, что не способна существовать, если лишится возможности снова видеть его, видеть жизнь в его серых глазах.
– Зедд, а ты не думаешь, что он был прав и насчет всего остального? Не думаешь, что на самом деле драконы были, а мы все просто забыли о существовании на свете подобных вещей? Тебе не кажется, что Ричард прав относительно того, что мир, который мы знали, заканчивает существование, исчезает, переходя в область легенд?
Зедд вздохнул.
– Не знаю, моя дорогая, я действительно не знаю этого. Мне хотелось бы думать, что мальчик ошибался в большей части своих догадок, но я уже много лет назад усвоил одно: не спорить с Ричардом.
Никки улыбнулась сама себе. Она усвоила то же самое.

Глава 53
– Никки… – нерешительно сказал Зедд, делая неопределенный жест и, казалось, подыскивая слова, – ты… ну, словом, относишься к тем, кто так же уважает Ричарда, как и я, кто чувствует к нему такую же любовь и преданность. Во многих случаях ты, как мне казалось… – Он вскинул руки, а затем будто позволил им упасть. – Ну, не знаю…
– Зедд, ведь ты, Кара и я… мы все любим Ричарда, если это то, что ты пытаешься сказать.
– Полагаю, это и есть самое главное. У меня нет каких-либо воспоминаний о Кэлен, но если представить, что я должен думать о тебе точно так же, то, согласно моим собственным представлениям, я должен воспринимать ее не просто как его наперсницу, разделявшую ту же самую борьбу.
Никки почувствовала себя так, будто ее только что ударила молния. Она не посмела позволить себе даже пытаться уловить эмоциональный заряд его слов. С огромными трудностями она сохранила самообладание и, лишь слегка наморщив лоб, спросила:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Как Кара и Ричард, я много думал о тебе и твоей роли в происходящем, особенно принимая во внимание, что думал о тебе в самом начале. Я стал доверять тебе, как доверял бы жене сына.
Никки сдержалась, но постаралась не встречаться с его пристальным взглядом.
– Спасибо, Зедд. Принимая во внимание то, откуда я пришла и что думала о себе в самом начале, это значит для меня гораздо больше, чем ты способен представить. Когда рядом с тобой есть люди, по-настоящему, искренне…



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов



Что-то правил Edelvina - Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:41
Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:40 | Сообщение # 43
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Она откашлялась и наконец взглянула на него. Хотя его слова глубоко зацепили ее, похоже, он не намеревался вкладывать в них какой-то смысл, кроме как вступление к чему-то важному.
– Ты хочешь мне что-то сказать?
Он кивнул.
– Я выяснил и еще кое-что. Нечто, весьма беспокоящее меня. Об этом не следует рассказывать, но, кроме самого Ричарда, нет никого, кому я могу доверять больше, чем тебе и Каре. Вы двое стали для меня больше, чем просто друзьями. Я всего лишь пытаюсь найти способ выразить тебе, насколько…
Его речь затихла, словно исчезая в какой-то дали, а он, будто вслед за ней, продолжал вглядываться в эту даль, Никки осторожно опустила ладонь на его плечо.
– Мы вернем его, Зедд, обещаю тебе это. Но ты прав в том, как мы относимся к нему. Ричард полностью изменил мою жизнь. И если есть что-то, о чем тебе необходимо поговорить, то, мне хочется думать, ты можешь довериться Каре и мне почти так же, как мог бы довериться Ричарду. Думаю, именно это ты и хотел услышать? Мы все одинаково заботимся и о нем, и о нашем деле. Я… ну… – она постучала друг о друга кончиками пальцев. – Ты знаешь, что я имею в виду.
Испугавшись, что уже и так сказала слишком много, Никки почувствовала, как краска заливает ее лицо.
– Что я пытаюсь сказать, – наконец заговорил Зедд, – так это то, что мне нужна ваша помощь, и я хочу, чтобы вы знали, как много вы обе значите для меня… и что сейчас я открываю некоторые тайны не из беспечности или подчиняясь капризу. Всю свою жизнь я хранил секреты, потому что их следовало хранить. Это не самое легкое занятие, но таков порядок вещей. Хотя многое меняется, и я больше не могу сохранять определенные знания только для себя. Сейчас столь многое вовлечено в происходящее, что это никак не сравнить с тем, как бывало раньше.
Никки кивнула и переключила все внимание на волшебника.
– Я понимаю. И сделаю все, чтобы оправдать твое доверие.
Зедд поджал губы.
– «Книга инверсий и удвоений», была спрятана в таком месте, о существовании которого не знает никто, кроме меня. Она находилась в подземелье под Цитаделью.
Никки с Карой переглянулись.
– Зедд, – спросила она, – ты хочешь сказать, что под Цитаделью имеются захоронения? И, кроме костей, там находятся и книги?
Зедд кивнул.
– Множество книг. Именно там я нашел «Книгу инверсий и удвоений».
Он сделал несколько шагов в сторону, чтобы взглянуть на окна, мерцавшие от вспышек грозы, бушующей за пределами сдерживающего поля.
– Никто, и я в этом уверен, не подозревал даже, что здесь, внизу, есть место костей. Я нашел это место, когда был еще мальчиком. И понял, что ни один человек не бывал там уже целые века. За тысячи лет ни один отпечаток ноги не испортил пыль, покрывавшую пол. Я был первый, кто оставил свои следы на пыли веков. Мне не нужно было объяснять значение подобного факта.
Будучи ребенком, я оказался скорее напуган существованием этого древнего подземелья. Я и без того был напуган, потому что нашел его, пытаясь отыскать путь, чтобы проскользнуть назад, в Цитадель. Найдя же эти катакомбы, я инстинктивно понял, что они не могли оставаться в секрете без серьезной причины, поэтому… как бы мне временами ни хотелось, я никому не рассказал об этом. У меня было почти ощущение, что как будто само это место позволило мне войти, но взамен потребовало моего молчания. Я не только всерьез отнесся к этому, но еще и сознавал необходимость защиты такого тайного места. Ведь, в конце концов, оно хранило останки великого множества людей… возможно, даже моих собственных предков. Я знал, что всегда могут найтись те, кто захочет использовать подобную находку в своих интересах, а я не хотел, чтобы такое случилось с местом, которое так отчетливо хранило священную заботу тех, кто скрыл его.
В дополнение к этому, я чувствовал скорее вину за то, что побеспокоил подобное место погребения по ничтожной причине: при попытке незаметно проскользнуть назад, чтобы избежать неприятностей, и в первую очередь за то, что отлучился без разрешения. Я выскользнул из Цитадели, чтобы посетить ярмарку в Эйдиндриле, взглянуть на все те восхитительные безделушки, что там продавались. Это казалось мне более привлекательным, чем скучные учебные занятия, которым, как предполагалось, я отдавал все свое время.
После этого случайного открытия я очень осторожно задавал завуалированные вопросы и выяснил, что даже старые волшебники, с которыми я общался, не имели ни малейшего представления о таком месте под Цитаделью. Со временем я осознал, что о наличии подобного места даже не подозревали, не говоря уже о каких-либо слухах.
Будучи ребенком, я проводил почти все свое время за учебой. Между тем, в те времена в Цитадели жило множество людей, и при моей учебной загрузке я мог выкроить… как правило, не более пары часов, проведенных внизу. Очень быстро я обнаружил, что многие из тех книг точно такие же, как и у нас в библиотеке, в Цитадели, и поэтому, еще ребенком, я пришел к убеждению, что моя находка вовсе не столь важная, как казалось поначалу.
Он сдержанно улыбнулся.
– Я воображал себя великим исследователем, обнаружившим древние сокровища. Сокровища состояли в основном из костей и книг. В Цитадели было величайшее множество книг, которые мне надлежало изучить, так что дополнительное их количество не было на деле так же восхитительно, как мысли о заклинаниях, заточенных в янтарь, или об обрамленных драгоценными камнями проклятьях. Но ничего подобного внизу не было. Только рассыпающиеся кости и старые книги.
В этих катакомбах комнаты, заставленные пыльными книгами, тянулись, одна за другой. У меня никогда не было достаточно времени, чтобы подробно исследовать все их. Не могу даже представить, какое количество книг спрятано там. У меня никогда не было времени больше, чем на просмотр лишь небольшой случайной выборки. Как я уже сказал, многие книги я уже видел раньше, в Цитадели, а некоторых не видел, и в столь раннем возрасте большинство из них не произвели на меня достаточного впечатления, чтобы запомнить о них, за исключением нескольких, к которым относится и «Книга инверсий и удвоений».
Когда вырос, я полюбил самую прекрасную женщину, которая вскоре стала моей женой. Она дала рождение новому свету в моей жизни, нашей дочери… которая, когда выросла, стала матерью Ричарда. Когда ты в Цитадели в качестве молодого волшебника, то дел всегда больше, чем хватает часов в сутках. И у меня не было времени, чтобы проводить его внизу, среди старых костей.
А затем мир был брошен в ужасную войну с Д’Харой. То было мрачное время ужасающих сражений. Я стал Первым волшебником. Те битвы были страшными и мерзкими, как и вообще бывают все битвы. Мне доводилось посылать людей на смерть. Я должен был смотреть в глаза волшебников, молодых и старых, которые, как я знал, не готовы к испытаниям, и приказывал им сделать все возможное, когда знал, что их «все возможное» явно недостаточно, чтобы могло им помочь, и они, скорее всего, погибнут в этой борьбе. Я всем сердцем знал, что если сделаю это сам, то это будет правильно сделано, и я сам способен выполнить эту работу, но такого рода задач стояло великое множество, и все требовали моего внимания, а я был только один.
Временами я считал, что ответственность, знания и способности – сущее проклятие. Видеть всех тех невинных людей, полагающихся на меня, как на Первого волшебника, и знать, что если я ошибусь, то они умрут, было почти невыносимо.
В этом отношении я точно знаю, что выпало Ричарду. Я побывал на его месте. Я тоже держал мир на своих плечах.
Он сделал жест, будто отбрасывал это грустное отступление от главной темы обсуждений.
– В общем, при всех моих прочих обязанностях, катакомбы оставались забытыми, как с ними было и тысячи лет до того, как я в них появился. У меня просто не было времени, чтобы заглянуть в то, что могло там храниться. При своих очень ограниченных возможностях в период детства я почти уверился, что там нельзя найти ничего, кроме старых и почти бесполезных книг, похороненных с забытыми костями. И казалось, что вокруг гораздо более неотложные дела, касающиеся жизни и смерти.
Для меня самым главным, связанным с катакомбами, было то, что они обеспечивали мне тайный проход, позволявший проникать в Цитадель. Этот проход стал просто бесценным, когда Цитадель Волшебника захватили сестры Тьмы.
В те давние времена, когда я был молод, после той войны, в которой погибла моя жена, я вел с советом ожесточенный спор из-за шкатулок Одена. А затем… Даркен Рал изнасиловал мою дочь. Так что я покинул Срединные земли – посчитав отъезд лучшим исходом, – забрал с собой дочь и перебрался через границу в Вестландию. Она была все, что у меня осталось, и все, что имело для меня хоть какой-то смысл. Я думал, что смогу прожить оставшиеся дни за границей, в Вестландии.
Затем родился Ричард. Я присматривал за тем, как он подрастал. Моя дочь им так гордилась. Я же в тайне переживал, что у него может оказаться дар, и беспокоился, что силы, находящиеся по ту сторону границы, в один прекрасный день доберутся и до него. А затем случился пожар, и моя дочь, мать Ричарда, исчезла вдруг из моей жизни, и из жизни Ричарда тоже.
Я целиком посвятил себя внуку, чтобы хоть как-то утешиться. Я дал ему все, что только мог дать и что помогло бы ему стать тем, кем он способен стать. Это было самое лучшее время моей жизни – проведенное с ним.
И вот, без моего ведома, поскольку я прилагал все старания, чтобы забыть окружающий мир, Энн и Натан, движимые пророчеством, помогли Джорджу Сайферу вернуть обратно из Цитадели Волшебника «Книгу сочтенных теней». Она хранилась в личном анклаве Первого волшебника, где я оставил ее ради безопасности.
– Подожди минутку, – сказала Никки, прерывая его рассказ. – Ты хочешь сказать, что «Книга сочтенных теней», одна из наиболее важных существующих книг, вот так просто лежала в Цитадели?
– Ну, – сказал он, – не совсем «просто лежала». Как я уже сказал, она находилась в анклаве Первого волшебника. А это более надежное место, чем Цитадель в целом, и далеко не лучшее место для кражи.
– Если это место так надежно, – напомнила ему Никки, – тогда как же получилось, что Энн, Натан и Джордж Сайфер смогли забрать эту книгу?
Зедд лишь вздохнул, бросив на нее взгляд из-под густых бровей.
– Именно это-то меня и беспокоит – единственная копия книги, такая важная и такая незащищенная…
– Так вот что Ричард хотел сообщить тебе! – сказала Никки с неожиданной вспышкой понимания. – Вот почему он так спешил назад, сюда… Ведь он так и говорил, что должен добраться до тебя немедленно. Вот в чем была причина!
Зедд нахмурился.
– О чем ты?
Она сделала несколько шагов в сторону волшебника и протянула ему маленькую книгу из своего дорожного мешка.
– Это книга, которой воспользовался Даркен Рал, чтобы привести в действие шкатулки Одена…
– Что!?
– Книга, которой пользовался Даркен Рал, чтобы привести в действие шкатулки Одена, – повторила она изумленному волшебнику. – Мы нашли ее в Народном Дворце. Я обещала Ричарду, что буду изучать ее, чтобы понять, есть ли способ нейтрализовать то, что сделала сестра Улисия, есть ли способ вывести шкатулки Одена из игры. Я пыталась объяснить Ричарду, что магия не работает подобным образом, но ведь ты знаешь его, он не способен согласиться с тем, что кое-что нельзя осуществить.
Зедд уставился на книгу, которую она протягивала ему, так, словно это была гадюка, способная укусить.
– У этого мальчика есть обыкновение переворачивать камни и искать неприятности.
– Зедд, здесь есть предупреждение: при использовании книги следует применять ключ. Иначе, без ключа, все, что произошло раньше, то есть было сделано на основании этой книги, окажется не только бесполезным, но и смертельно опасным. Здесь сказано, что ключ необходимо использовать в течение одного года, чтобы завершить все, что было вызвано с этой книгой.
– Ключ, – прошептал Зедд так, будто наступал конец света. – Шкатулки следует открыть в течение одного года после того, как они введены в действие. А чтобы открыть шкатулки, необходима «Книга сочтенных теней». Эта книга и должна быть ключом.
– Я тоже так думаю, – сказала Никки. – Но дело в том, что мы обнаружили сведения из прошлого, со времен великой войны, где говорится, что некие волшебники сделали пять копий «книги, которая никогда не должна копироваться».
– И ты думаешь, что книга, «которая никогда не должна копироваться», как раз и есть «Книга сочтенных теней»?
– Да. И еще существует книга пророчеств, где записано: «Будут дрожать от страха при мысли о том, что они сделали, и бросят подобие ключа посреди костей».
Зедд уставился на нее так, будто мир вокруг него раскололся надвое.
– Добрые духи. Это звучит как цитата из «Сплетен Янкли».
– Так оно и есть. Но дело в том, – сказала Никки, – что все копии, кроме одной, были фальшивыми. Пять копий, четыре фальшивых, одна настоящая.
Зедд прижал ладонь ко лбу. Никки заметила, что его дыхание участилось. Казалось, он на грани обморока.
– Зедд, в чем дело?
Его пальцы все еще дрожали.
– Помнишь, ты сказала, что «Книгу сочтенных теней» очень легко украсть? Я тоже подумал об этом, но не так чтобы специально об этом размышлять. Скорее, это была еще одна из тех мыслей, что плавают где-то в глубине сознания, никогда не всплывая полностью на поверхности.
– Да, – сказала Никки, терпеливо ожидая продолжения.
– Ну вот, когда я вспомнил про «Книгу инверсий и удвоений», то наконец-то вспомнил и то, где еще ребенком видел ее: в катакомбах. Мне было необходимо проверить эту магию, так что пока вы отправились с Ричардом в Народный Дворец, я спустился в катакомбы и нашел там «Книгу инверсий и удвоений».
Никки уже знала, что он собирается сказать, еще до того, как Зедд произнес это.
– И пока искал эту книгу, обнаружил копию «Книги сочтенных теней».
– «Будут дрожать от страха при мысли о том, что они сделали, и бросят подобие ключа посреди костей», – снова процитировала Никки.
Зедд кивнул.
– Я даже не подозревал, что существовала копия этой книги. Меня учили, что не делалось никаких копий. Меня учили, что существовал только один экземпляр. Сама единственность его указывала, насколько важной была эта книга. Но если она такая важная, то почему находится в небезопасном месте? Этот вопрос был из тех, что навсегда застряли в глубине моей памяти.
И это была одна из причин, из-за чего я был зол на совет за попытку раздачи шкатулок Одена в качестве даров или наград. Я знаю, как опасны эти шкатулки, но никто в совете не поверил мне. Они все считали, что то, о чем я им рассказывал, всего лишь древние суеверия или сказки для детей.
Причина того, что ни один из членов совета не поверил правде об опасности, которую представляли эти шкатулки, отчасти в том, что книга, необходимая, чтобы привести их в действие, так и не была найдена. Без этой книги шкатулки всего лишь сказочная фантазия. – Он указал на книгу, которую Никки по-прежнему держала в руке. – На самом деле никто даже не знает название этой книги. Похоже, ее название написано на древнед’харианском. Нам нужен кто-то для перевода.
– Я могу читать на этом языке, – сказала Никки.
– Ну да, разумеется, – сказал Зедд таким тоном, словно больше его уже ничто не могло удивить. – Так как же называется эта книга?
– «Книга Жизни».
Зедд стал почти таким же белым, как его волнистые волосы. Вероятно, он еще не оправился от шока.
– «Книга Жизни», – повторил он, слабо проводя рукой по лицу. – Вполне подходящее название. Сила Одена рождена самой жизнью. Любой открывший верную шкатулку получит силу Одена – сущность самой жизни, власть над всеми живыми и мертвыми. Получит безраздельную власть. Но открой неверную шкатулку – и все живое перестанет существовать, выжженное дотла, ввергнутое в небытие. Это будет конец жизни.
Магия Одена – близнец магии самой жизни, а смерть есть неотъемлемое свойство всего живого, так что магия Одена связана со смертью точно так же, как с жизнью. И ключ – это средство узнать, что представляет собой каждая их этих трех шкатулок. Тот, кто открывает их, может действовать и наудачу, но лишь глупец сделает это без предварительного использования ключа, чтобы убедиться, что есть что.
– Глупец, – сказала Никки, – подобный сестрам Тьмы, которые не очень-то озабочены тем, что могут открыть не ту шкатулку?
Зедд смог лишь пристально посмотреть на нее.
– Итак, ты говорил, что нашел одну копию, – наконец сказала Кара, когда Зедд молчал какое-то время, погрузившись в раздумья.
Никки вздохнула с облегчением, что Кара взяла на себя задачу подтолкнуть его, когда он, казалось, погрузился в раздумья о событиях столь ужасных, что она, скорее всего, не способна себе их даже представить.
– Боюсь, это не самое страшное, – сказал он. – Понимаете, Ричард ведь еще ребенком запомнил наизусть «Книгу сочтенных теней». Джордж Сайфер очень боялся, что книга попадет в «не те руки», но был достаточно мудр, что не уничтожить знания, содержавшиеся в книге, и потому сделал так, чтобы Ричард запомнил ее. А когда Ричард заучил каждое слово, он и Джордж Сайфер, человек, который воспитал его и которого Ричард в то время считал отцом, сожгли «Книгу сочтенных теней».
Когда Даркен Рал схватил Ричарда и собрался открывать шкатулки, он заставил Ричарда прочитать наизусть все наставления из «Книги сочтенных теней». Сейчас я не припомню некоторых моментов… Вероятно, это последствие магии Огненной Цепи. Но дело в том, что я был там. Я отчетливо помню этот эпизод, потому что был шокирован происходящим – по двум причинам. Во-первых, я узнал, что эта книга похищена из моего анклава в Цитадели, с тем чтобы Ричард запомнил ее, и, во-вторых, потому что это была магическая книга, и, следовательно, сам тот факт, что Ричард смог запомнить ее и читать по памяти, означал, что у него имеется дар.
Обнаружив копию «Книги сочтенных теней» здесь, в катакомбах, я был потрясен до мозга костей. Я прочитал ее и убедился, что она слово в слово точно такая же, как та, что заучил наизусть Ричард.
Никки вскинула голову.
– Она была такой же? Ты уверен в этом?
– Несомненно, – решительно заявил Зедд. – Эти две книги были идентичны.
Никки начала ощущать подступающую слабость.
– Это может означать только одно из двух. Или одна была ключом-оригиналом, а другая правильной копией этого ключа… или они обе были фальшивыми ключами, то есть неправильными копиями.
– Нет, они не могли быть фальшивыми, – настаивал Зедд. – Зачитывая книгу вслух, Ричард опустил некий важный абзац в самом конце. Именно благодаря пропуску этой части книги ему удалось уничтожить Даркена Рала. Ричард фактически превратил книгу в фальшивую копию, и, таким образом обманув Даркена Рала, уничтожил его. Как я частенько говорил Ричарду, временами лучшей магией бывает хитрость.
Никки положила книгу на стол.
– Но это еще не означает, что тот ключ был истинным, а не фальшивым. Вот, взгляни на это.
Она открыла «Книгу Жизни» и постучала пальцем по странице, в самом начале которой была только одна запись, чтобы подчеркнуть, какой особо важной – какой значительной – она была.
– Это вводное слово к «Книге Жизни». Я уже перевела его. Фактически, это предупреждение каждому, кто решится читать эту книгу. Здесь говорится: «Тем же, кто пришел сюда, чтобы посеять ненависть, – лучше уйти, ибо их ненависть обратится против них самих».
Зедд искоса посмотрел на слова, написанные на древнед’харианском языке, единственные на этой странице.
– Итак, ты утверждаешь, что… что поскольку Даркен Рал обратился к шкатулкам из ненависти, то оказался уничтожен истинной «Книгой сочтенных теней» точно так же, как если бы она была и фальшивой?
– Такова одна из возможностей, – сказала Никки.
Зедд покачал головой.
– Я просто не верю в это. Но магия способна срабатывать по чтению намерений. Меч Истины действует таким вот образом. Люди, пылающие ненавистью, обычно даже не распознают в себе этот подлый порок. Они изрыгают свою ненависть как праведную. Подобная порча и извращенность и делает их такими злонамеренными… и такими опасными. Подобные люди способны совершать наиболее низменные поступки и считать себя героями за подобные деяния.
– Так, значит, ты пытаешься убедить меня, что это совпадение, просто удача, и обе книги случайно оказались единственными истинными ключами? И они случайно оказались так близко друг от друга? Ты считаешь, что волшебники, сделавшие копии и отправившие их в далекие скрытые места, истинную книгу оставили прямо здесь, рядом с другим истинным ключом? Какова же была цель в рассеянии копий?
Зедд в раздумье потер подбородок кончиками пальцев.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду.
– Для книг, подобных этой, должен существовать способ проверки копий… способ подтверждения их истинности.
– Этот способ известен, – сказал ей Зедд. – В самом начале «Книги сочтенных теней» говорится: «Если тот, кто владеет шкатулками, не прочел сих слов сам, но услышал их из уст другого человека, в подлинности переданного знания он может убедиться лишь с помощью Исповедницы…» Копия и означает «из уст другого человека». Лицо, делающее копию, по сути, пересказывает книгу; читатель же фактически читает не оригинал. Если же это не ключ-оригинал, предостережение призывает того, кто запускает шкатулки в действие, применить необходимую в данном случае проверку.
– Кэлен, – сказала Никки.
Двое других взглянули на нее, и по выражению их лица было ясно, что они поняли, что она имела в виду.
– Зедд, – спросила наконец Никки в наступившей тишине, – ни один из нас не помнит Кэлен. Если мы сможем найти ее и если сможем как-то разделаться с этой магией Огненной Цепи или еще как-то справиться… есть ли способ сделать так, чтобы она вспомнила то, что сейчас вспомнить не может?
Взгляд Зедда блуждал по светящимся магическим заготовкам, парящим над столом.
– Нет.
Никки не ожидала столь определенного ответа.
– Ты уверен?
– Уверен, насколько возможно. Эта магия разрушает память. Она не закрывает и не блокирует к ней доступ, но именно разрушает ее. Не просто заставляет людей забывать, но фактически стирает запомненное. У человека, на которого набросилась столь ужасная вещь, в памяти появляются дыры.
– Но ведь должен быть какой-то способ, – настаивала Кара, – какая-то магия, способная восстановить память о ней.
– Восстановить что? То, что никто из нас не может вспомнить? Память – это субстанция жизни. Магия действует специфическим образом в отношении всего существующего. Магия – это не какой-то сверхразум, находящийся за занавесом, который знает, что мы хотим совершить, и, таким образом, может убрать целиком всю память о некоем лице – то есть, по сути, всю его жизнь – в карман, а затем положить ее на место лишь только потому, что мы этого захотели.
Кара не выглядела убежденной.
– Но не может…
– Взглянем на это таким образом. Если я сброшу эту книгу со стола, она упадет на пол. Это происходит за счет невидимой силы гравитации. Гравитация действует строго определенным образом. Я не могу взмахнуть руками и по своему желанию приказать гравитации подать мне обед.
То же самое касается магии и памяти. Магия Огненной Цепи разрушила ее память. И ее нельзя вернуть назад. Невозможно возвратить то, что было когда-то и чего больше нет. Просто нельзя. Что пропало, то пропало.
Кара провела рукой вдоль своей длинной светлой косы.
– Твои слова означают, что у нас масса проблем.
– Бесспорно, проблем, – признался волшебник.
Никки хотелось сказать, что и в сердце Ричарда проблем преизбыточно, но не отважилась произнести такое вслух. Она пребывала в подавленном настроении из-за него, из-за того, с чем ему придется столкнуться в один прекрасный день. Но ей не хотелось оказаться тем, кто укажет на это.
– Тогда, если Ричард найдет ее, – слабым голосом спросила Никки, – что им следует делать?
Зедд, сцепив руки за спиной, с минуту смотрел на нее, прежде чем отвернуться.
– Есть и другой способ проверить истинность копии, – сказала Кара.
Оба, и Зедд, и Никки, хмуро посмотрели на нее, оба с облегчением, что можно сменить тему.
– Нужно просто найти другие копии, – сказала она, – и сравнить их. Той, которую запомнил Ричард, больше нет. Таким образом, если найти остальные, их можно сравнить. Та, которая отличается, и должна быть истинной копией. Остальные четыре, которые все одинаковы, должны быть фальшивыми ключами.
Зедд вздернул бровь.
– А что если люди, которые сделали эти фальшивые копии, смогли предположить, что однажды одна очень сообразительная морд-сит додумается до этого, и решили сделать все копии отличающимися друг от друга, так что они не поддаются сравнению?
У Кары был сконфуженный вид.
– О-о-ох.
Никки всплеснула руками.
– Да и как найти остальные? Они ведь спрятаны почти три тысячи лет назад.
– И не только в этом проблема, – сказал Зедд. – Натан говорил, что существовали катакомбы под Дворцом Пророков, а теперь это место разрушено. Я знаю это – я сам установил разрушающее заклинание. Там не осталось ничего, но даже если какой-то закуток катакомб и сохранился, дворец ведь был построен на острове, и сам остров тоже оказался разрушен, вода залила все те подземные помещения, которые не затронуло разрушение.
Та копия, если таковая и была там, уже уничтожена. Был ли это истинный или фальшивый ключ? А что если за прошедшие века оказались уничтожены и остальные? И остается все тот же вопрос: как узнать, являются ли единственными истинными ключами те две книги, из которых одну заучил Ричард, а другую нашел я?
Никки отвела взгляд.
– Боюсь, обе эти копии могут быть фальшивыми – и та, что запомнил Ричард, и та, что ты нашел внизу, в катакомбах.
Зедд принялся мерить шагами комнату.
– Не знаю никакого способа проверить это.
– Путей есть два, – сказала она. – Хотя относительно первого поклясться не могу. Я еще только начала переводить «Книгу Жизни». Но уже прочитала кое-что об использовании ключа. Там говорится, что если тот, кто привел в действие шкатулки, совершает ошибку при использовании ключа, шкатулки будут уничтожены вместе с тем, кто пытался ими воспользоваться.
– Ошибку при использовании ключа… – повторил Зедд, глубоко задумавшись.
– Как мне кажется, это говорит о том, что если Даркен Рал допустил ошибку в надлежащем использовании ключа, допустим, такую, как пропуск последней части текста – как, по твоим словам, сделал Ричард, читая для него текст, – он должен был оказаться уничтожен, но вместе с ним уничтожились бы и шкатулки Одена. А как мы знаем, шкатулки не уничтожились. Так что это подсказывает мне, что Ричард вполне мог продиктовать фальшивый ключ, а Даркен Рал просто открыл не ту шкатулку, и шкатулка уничтожила его.
Там не сказано, что шкатулки будут уничтожены, если используется фальшивый ключ, потому что в то время, когда это писалось, еще не было фальшивых ключей, так что об этой проблеме просто не могли знать, когда писалась эта книга.
Зедд хмурился, очевидно, собственным мыслям.
– Ты уверена в этом?
– Нет, – призналась Никки. – Книга сложная, а я только начала переводить. Я лишь бегло просмотрела эту часть, потому что она относится к использованию ключа для завершения необходимых шагов. Там же есть еще и формулы, которые также следует принимать во внимание. Я же изложила лишь предварительное впечатление.
Никки пробежала пальцами по волосам. Она стояла перед столом, над лежащей там раскрытой книгой, опустив другую руку на бедро.
– Тем не менее, ты понимаешь, что я имею в виду? – Она жестом указала на книгу. – Если Ричард исказил истинный ключ, вынуждая Даркена Рала открыть не ту шкатулку, то, как из этого следует, шкатулки должны были уничтожиться вместе с ним. А это, похоже, подтверждает ту мысль, что Ричард запомнил фальшивый ключ.
– Такое возможно. Хотя ты говорила, что не уверена в этом. – Зедд поглаживал затылок и шею, продолжая ходить по комнате. – Давай не будем делать поспешных выводов.
Никки кивнула.
– Ты говоришь, есть еще что-то, над чем ты продолжаешь размышлять, – заметил Зедд.
Никки сперва кивнула, а затем процитировала одно из главных пророчеств, о котором говорил Натан.
– «В год цикад защитник жертвующих и страдающих, под знаменем и Рода Человеческого и Духа Веры, наконец-то разделит свою стаю, что послужит знаком того, что пророчество вступило в силу и решающая заключительная битва близка. Будьте осторожны, все истинные ответвления и их производные отростки спутаны и переплетены в этой предрекательной корневой основе. Но только один ствол исходит из нее, соединенный ею с изначальным источником. Если фуер грисса ост драука не возглавит эту решающую битву, тогда мир, уже стоящий на краю тьмы, падет под эту ужасающую тень».
Понимаешь? – спросила Никки. – «Защитник жертвующих и страдающих, под знаменем и Рода Человеческого и Духа Веры», – это Джегань и Имперский Орден. Следующие слова предрекают, что он «наконец-то разделит свою стаю, что послужит знаком того, что пророчество вступило в силу и решающая заключительная битва близка». Он разделил свою армию. Половина ее занимает перевалы, тогда как другая половина старается пробиться в Д’Хару с юга. И, как там говорится, «решающая заключительная битва близка».
Как будто в подтверждение сказанного ею, удар молнии озарил мерцающим светом окна, а от сопровождавшего ее раската грома Цитадель под их ногами содрогнулась.
Зедд нахмурился.
– Не смог последовать за ходом твоей мысли.
– Прежде всего, почему Энн и Натан выкрали эту книгу для Ричарда? Потому что они неверно истолковали пророчество – они думали, что решающей битвой было сражение с Даркеном Ралом. Они думали, что Ричард нуждался в «Книге сочтенных теней», чтобы сразиться с Даркеном Ралом в решающей битве. И добыли единственный существующий экземпляр – как они думали.
Неужели тебе не понятно? Это же так просто. Ричард был рожден для сражения с Джеганем и с тем, что сотворили сестры Тьмы, приведя в действие шкатулки Одена. То есть сейчас происходит продолжение все той же решающей битвы, начатой с Даркеном Ралом.
Думаю, пророчество содержит намек, что Ричард заучил неверный ключ: «Будьте осторожны, все истинные ответвления и их производные отростки спутаны и переплетены в этой предрекательной корневой основе». Все истинные ответвления – истинные ключи? – являются пророческой основой этой решающей битвы. И пророчество говорит, что другие ответвления фальшивы. Возможно, другие ответвления основаны на фальшивых ключах.
Возможно ли понимать это пророчество так, что сражение с Даркеном Ралом было фальшивым ответвлением? В то время ни Натан, ни Энн не знали многого – во всяком случае, тогда произошло еще недостаточно ключевых событий, так что они, следуя за этим «ответвлением», готовили Ричарда к сражению с Даркеном Ралом, а не с Джеганем. Но пророчество гласит: «Если фуер грисса ост драука не возглавит эту решающую битву, тогда мир, уже стоящий на краю тьмы, падет под эту ужасающую тень».
Эта ужасающая тень и есть сила Одена, выпущенная сестрами Тьмы. Они собираются омрачить мир живого. Энн и Натан готовили Ричарда не к той битве. Вот та битва, в которой ему прочили принять участие.
Зедд продолжал ходить по комнате, лицо его нахмурилось от раздумий. Наконец он остановился и повернулся к ней.
– Может быть, Никки. Может быть. Ты потратила куда больше времени, чем я, изучая это пророчество. Может быть, тебе оно понятнее.
Однако возможно все не так. Пророчество, как объяснял Натан, не объект изучения, подобно тому, как ты только что процитировала. Пророчество – средство связи между пророками. Оно не может изучаться, анализироваться или даже быть понятым теми, кто не имеет дара пророчества.
Точно так же, как Энн и Натан могли ошибаться в своих выводах при отсутствии соответствующей информации, я думаю, и тебе слишком рано делать такие заключения.
Никки кивнула, уступая ему в этом вопросе.
– Надеюсь, ты прав, Зедд… действительно надеюсь. Это не тот спор, в котором мне хотелось бы победить. Я подняла этот вопрос потому только, что считала, что нам необходимо обсудить смысл происходящего.
Он кивнул.
– Есть еще кое-что, что следует принять во внимание. Ричард не считается с пророчествами. Он существо свободной воли, и пророчеству нужно найти способ раскрыться. В случае с Даркеном Ралом – возможно, Даркен Рал и был фальшивым «ответвлением», но имелись пророческие корни, предвещавшие победу над ним. Сторонники этого толкования пророчества указывали на них, утверждая, что Даркен Рал и был истинным корнем. Сложись все иначе, корень был бы фальшивым. Можно найти пророчества для поддержки любого убеждения.
– Не знаю, – сказала Никки, проводя пальцами по волосам, – возможно, ты и прав.
Она очень устала. Ей необходим хотя бы короткий сон; возможно, тогда она сможет думать более ясно и четко. Иначе она в беспокойстве может выбрать «фальшивый» путь.
– В данный момент не существует способа, воспользовавшись которым мы сможем сказать, являются ли копии «Книги сочтенных теней», та, что нашел я, и та, что заучил наизусть Ричард, истинными или фальшивыми ключами.
– Так что мы собираемся делать? – спросила она.
Зедд прекратил хождение и, остановившись прямо перед ней, посмотрел на нее.
– Мы собираемся вернуть назад Ричарда, а он продолжит искать способ, как остановить угрозу.
Никки улыбнулась. Зедд всегда находил способ улучшить ее настроение в самой мрачной ситуации – точно так же, как умел это Ричард.
– Но я скажу тебе одно, – заметил Зедд. – Прежде, чем этот момент наступит, нам все-таки лучше выяснить, был ли ключ, который он запомнил, истинным или фальшивым ключом.
Никки закрыла обложку «Книги Жизни», взяла ее со стола и теперь держала на сгибе руки.
– Мне нужно подробно изучить эту книгу, от корки до корки. И необходимо выяснить, есть ли способ сделать то, о чем меня просил Ричард – вывести из игры шкатулки Одена или каким-то образом нейтрализовать угрозу. За неимением другого, мне лучше изучить ее максимально подробно, чтобы я могла надеяться быть полезной Ричарду в поисках ответа на все, что касается этого дела.
Зедд оценивающе смотрел ей в глаза.
– Это предполагает огромную работу. И наличие времени – книга, да еще такая сложная, может потребовать месяцев для ее полного понимания. Я только и надеюсь, что нужное время у нас есть. Хотя должен сказать, что согласен с тобой. И думаю, что тебе следует начать это безотлагательно.
Никки сунула книгу в карман своего платья.
– Постараюсь сделать все наилучшим образом. Но существуют книги, которые могут мне помочь. Если узнаю о какой-то или встречу упоминание, я дам тебе знать. Из того, что я уже посмотрела, есть чисто технические вопросы, в которых мне может понадобиться помощь. И если я на чем-то застряну, то надеюсь на помощь Первого волшебника.
Зедд улыбнулся.
– Считай, что она уже есть у тебя, моя дорогая.
Она погрозила ему пальцем.
– Но если ты придумаешь, как найти Ричарда, то лучше сказать мне об этом до того, как все закончишь.
Улыбка Зедда стала шире.
– Согласен.
– А что, если мы не найдем Лорда Рала? – спросила Кара.
Никки и Зедд уставились на нее. Далеко в долине прогремел гром. Дождь без перерыва барабанил по окнам.
– Мы вернем его, – заявила Никки, отказываясь обсуждать немыслимое.
– Это же совершенно очевидно, – пробормотал Зедд.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:44 | Сообщение # 44
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Глава 54
Хотя Кэлен сильно устала от долгого путешествия верхом, вид, что вставал перед ними, преисполнил ее благоговения. За темным морем солдат Имперского Ордена, поперек лилово-серых теней, сгустившихся вдоль широкой долины от края до края, возвышалось огромное плато, подсвеченное золотистыми лучами заходящего солнца.
На этом плоском возвышении стоял дворец размером с город. Высокие внешние стены отсвечивали в тусклом вечернем свете. Белый мрамор, лепнина и каменная отделка огромного множества строений, бесконечного разнообразия размеров, форм и высоты, мерцали в красноватом свечении затухавшего солнца. Крыши, укрывавшие это место от холодных ночей мертвого сезона, как будто собрали все это под свои защитные своды.
Казалось, будто видишь что-то непостижимо прекрасное, тогда как все, что она видела за бесконечные недели пути, – мрачные, угрюмые солдаты, озабоченные лишь поисками кого-нибудь, на ком можно выместить свою порочную натуру.
Этот вид вызывал у Кэлен ощущение, будто сам факт присутствия подобных людей в тени вот такого места, как это, был, по сути, осквернением его. Она чувствовала стыд оттого, что находилась среди этого грубого сброда, собравшегося у подножия этого блистательного творения людей, так гордо возвышающегося перед ними. Один лишь взгляд на это место почему-то побуждал ее сердце трепетать от радости. И хотя она не могла вспомнить, доводилось ли ей видеть это место раньше, у нее было ощущение, что, похоже, доводилось.
Со всех сторон ее окружали рычащие люди, ревущие мулы, фыркающие лошади, скрипящие повозки и звон доспехов и оружия – звуки, издаваемые зверьем, что пришло убивать все доброе и возвышенное. Стоял смрад, зловонное облако, которое всегда следовало вместе с ними, служа напоминанием для всех, как мерзки на самом деле эти мужланы. Как будто кто-либо нуждался в дополнительном свидетельстве.
Кэлен со всех сторон окружали ехавшие верхом особые стражи, вот уже долгие недели не спускавшие с нее бдительных глаз. Теперь их было сорок три. Кэлен вела им точный учет, чтобы иметь возможность наблюдать за каждым из них. Она сделала это своим занятием во время поездки, изучая их лица и их привычки. Она уже знала, какие из них грубы и неповоротливы, какие глупы, какие сообразительны, а какие ловко владеют оружием. Вот так, проводя в седле один бесконечный день за другим, она, как бы для развлечения, изучала их сильные и слабые стороны, прикидывая и проигрывая в уме, как сможет убить их всех до одного.
До сих пор, правда, она не убила никого. Она решила, что ее лучший шанс во время этой долгой поездки остается при ней, независимо от того, делает ли она что-то, подчиняясь приказаниям, выражая недовольство или покоряясь. Все эти люди были предупреждены, что она собственность Джеганя и они не должны и пальцем тронуть ее – кроме как для удержания от побега.
Кэлен хотелось раствориться в однообразии повседневной жизни, чтобы люди, охранявшие ее, начали успокаиваться и думать о ней, как о безвредном, безобидном существе, даже запуганном, с тем чтобы она стала просто еще одной их скучной и утомительной поденной работой. Она имела множество возможностей убить кого-нибудь из этих людей. Но ни разу не воспользовалась таким шансом, независимо от того, как легко это было бы сделать, тем самым позволяя им чувствовать себя спокойно, безопасно и даже скучно подле нее. Подобное пренебрежение опасностью, какую представляла она, в один прекрасный день послужит ей куда лучше, чем бесполезные нападения, которые сейчас все равно не дадут никакого результата. Это не поможет ей сбежать и послужит для Джеганя поводом использовать кольцо на шее – если не собственные руки, – чтобы доставить ей боль. Хотя он и не нуждался в предлогах для этого, она не хотела предоставлять ему дополнительный.
Единственный, кто не был усыплен и погружен в безразличие и беззаботность, это сам Джегань. Он не обманывался по поводу нее или по поводу ее желаний. Казалось, он наслаждался, наблюдая за ее тактикой, даже за такой малоинтересной тактикой, как полное безделье. Подобно ей, в своем арсенале он имел немалое терпение. Он был единственный, кто не отпускал от себя стражу ни на мгновение. Кэлен понимала, что он всегда точно знает, чем она сейчас занимается.
Она старалась его игнорировать. Если он даже и знает, что она делает, она полагала, что это снижает уровень настороженности, который он мог поддерживать в ситуации, когда ничего не происходит. Ожидание того, что долго не происходит, ослабляет, даже если известно о неизбежности этого. Даже если он точно знал, что она что-то затевает, длящееся неделя за неделей кроткое поведение могло принести ей элемент неожиданности, даже если вызовет всего лишь секундное удивление. Такое мгновение превосходства могло сыграть решающую роль, когда наступит время.
Хотя временами она не могла игнорировать его. Когда он был в дурном настроении и она злила его – обычно лишь одним своим присутствием, а не тем, что делала, – он бил ее до крови. Дважды сестры Тьмы были вынуждены лечить ее, чтобы она не умерла от потери крови. Когда он бывал в одном из своих поистине мерзких настроений, это обычно кончалось намного хуже, чем простое избиение. Джегань был весьма изобретательным человеком, когда дело касалось того, как мучить женщину. И когда он бывал в злобном настроении, то восхищала его не просто боль, а еще и полнейшее унижение. Она уяснила, что он не останавливается до тех пор, пока каким-либо образом не заставит ее в конце концов плакать.
Но плакала она только тогда, когда не могла сдержаться, когда погружалась в пучину такой боли, унижения или отчаяния, что просто не могла удержать слезы. Джегань же наслаждался, наблюдая, как она плачет. Она плакала не потому, что сдавалась или пыталась заставить его прекратить то, что он делал, а только из-за того, что находилась в таком состоянии, что не могла себя сдерживать. А это было именно тем, что ему нравилось видеть.
В другое время он приводил в свой шатер женщин, и при этом Кэлен должна была оставаться на ковре, рядом с кроватью, будто его собака. Обычно он приводил какую-нибудь несчастную женщину-пленницу, которая меньше всех желала этого. Он, казалось, выискивал пленниц, более всего боящихся его внимания, а затем устраивал им жестокий «вводный курс», что значит быть рабом императора и его постели. Когда он засыпал, Кэлен старалась поддержать перепуганную женщину, обещала, что в один прекрасный день все переменится, и успокаивала, как только могла.
Он совершал это потому, что подобное доставляло ему удовольствие, но, по сути, это было лишь дополнительное развлечение. Его настоящей целью было постоянное напоминание Кэлен о том, что случится с ней, когда память вернется к ней.
Кэлен же была настроена на то, чтобы память никогда не возвращалась. Возвращение памяти должно привести к ее падению.
Тот факт, что они достигли места назначения, означал, что теперь появится больше времени для игр джа-ла. Кэлен даже предвкушала, что будут самые настоящие турниры. Она надеялась, что все это отвлечет внимание Джеганя от нее, хоть как-то займет его. Ей придется сопровождать его – ее заставят быть рядом с ним, – но это гораздо лучше, чем оставаться с ним наедине.
Когда они прибыли к императорским шатрам, ее сначала удивило, что лагерь императора и общий лагерь находятся на отдалении от их недоступного противника. Ведь на самом деле можно было проделать еще час или два пути, и они оказались бы возле дворца.
Кэлен не спрашивала, почему они решили задержаться здесь, но вскоре выяснила это, когда офицеры собрались на проводившееся каждый вечер совещание.
– Я хочу, чтобы все сестры этой ночью были на дежурстве, – сказал им Джегань. – Час близок, и нечего говорить, какие злобные и порочные силы враг, находящийся там, наверху, может послать на нас.
Кэлен обратила внимание, что сестры Улисия и Эрминия, находившиеся поблизости, облегченно вздохнули, нечаянно услышав такой приказ. Это означало, что их не отправят развлекать солдат. Обе выглядели постаревшими за эти недели марша на сотни лет, после того как почти каждую ночь им приходилось отправляться в палатки, в качестве наказания за прегрешения против Джеганя.
Обе были скорее красивыми женщинами, но не более того. Обе потеряли свою красоту. Их глаза, с темными мешками, казались скорее пустыми и отчужденными. Небесно-голубые глаза сестры Эрминии постоянно казались испуганными, словно она все еще не могла поверить своей судьбе. Глубокие складки прорезали их лица, придавая им обеим мрачный, изможденный и подавленный вид. Они были грязными, их волосы вечно спутанными, одежда порвана. Зачастую по утрам они появлялись с жуткими синяками.
Кэлен не любила смотреть на чьи-то страдания, но не могла проявить и доли сочувствия к этим двоим. Если бы не они, она не была бы сейчас в когтях этого человека, который дожидается той минуты, когда у нее восстановится память и он сможет приступить со всей серьезностью к причинению ей страданий, что, как он обещал ей, должно стать невыносимой болью, как физической, так и душевной. Он обещал ей, и не раз, что, когда к ней вернется память, он собирается сделать ее беременной, и она родит ему ребенка мужского пола… Он регулярно это утверждал, и всегда очень загадочно добавлял при этом, что когда она обретет память, то со всей отчетливостью поймет, каким чудовищем будет для нее этот ребенок.
С точки зрения Кэлен, чего бы он ни делал с этими двумя женщинами, всего было недостаточно.
Из обрывков их подслушанных разговоров Кэлен сложила почти полную картину их заговора, что они сделали с ней и что собирались сделать со всеми живущими. Уже одно это делало невозможным проявлять по отношению к ним милосердие. Хотя, будь выбор за Кэлен, она просто приговорила бы их к смерти. Кэлен не имела наклонности к пыткам; она была уверена, что они просто не заслужили права продолжать жить. Они лишились права на жизнь тем, что уже сделали с другими, и тем, что собирались сделать, чтобы лишить всех людей их жизней. Но по такой мерке смерти заслуживала вся окружающая их армия.
Джеганю Кэлен желала испытать ту же судьбу, что уготована и сестрам.
– Во всяком случае, их армия разбежалась, – сказал один из старших офицеров Джеганю, как только слуги увели лошадь императора. Другой человек увел кобылу, на которой ехала Кэлен.
У этого офицера отсутствовала половина левого уха. Оно давно было залечено, превратившись в припухлость, ставшую предметом шуток и которую трудно не заметить. Те солдаты, которые не удерживались, чтобы не обратить на это внимания, иногда тоже оставались без уха.
– У них не осталось никаких защитников, – сказал другой офицер.
– Я уверен, что у них есть те, кто обладает даром, – сказал Джегань, – но они не представляют собой препятствие, способное остановить нас.
– Все донесения от разведчиков и шпионов согласны в том, что боковая дорога вверх очень узкая… слишком узкая для ведения массированного штурма. Кроме того, подъемный мост они уже подняли. Тащить строительный материал вверх по такой дороге, а затем обороняться самим, пока попытаемся навести новый мост через это ущелье, будет трудновато.
– Что же касается гигантских ворот, перекрывающих проход к внутренней дороге на плато, они закрыты. Ни у кого и в мыслях нет надежды проломить их. Они тысячелетиями выдерживали любые нападения. Между прочим, в сообщениях тех, кто обладает даром, говорится, что вблизи дворца их собственная сила слабеет.
Джегань лишь улыбнулся.
– У меня есть кое-какие идеи.
Человек с отрубленным ухом склонил голову.
– Да, ваше превосходительство.
Пока Джегань продолжал беседу с офицерами, Кэлен заметила вдалеке небольшую группу всадников, сломя голову мчавшихся к лагерю. Они появились с тыла, с южной стороны. На каждом сторожевом посту эти люди резко осаживали лошадей, быстро переговаривались с часовыми и скакали дальше.
Джегань тоже заметил всадников. Его разговор с офицерами мало-помалу смолк, и вскоре все, вместе с императором, уже наблюдали, как всадники достигли внутренних сторожевых постов и, в клубах пыли, соскочили с лошадей и стали ожидать у последнего кольца охранения, когда им разрешат пройти в императорский лагерь.
Когда Джегань дал сигнал, этих людей провели к нему. Они, несмотря на усталость, очень спешили.
Шедший впереди был крепким жилистым человеком, старше остальных, с жестким взглядом серых глаз. Он поприветствовал императора, отдав честь.
– Ну, – спросил Джегань, – почему такая спешка?
– Ваше превосходительство, города Древнего мира подверглись нападению.
– В самом деле? – Джегань глубоко и нетерпеливо вздохнул. – Опять все те же мятежники, главным образом из Алтур-Ранг? Разве с ними не покончено?
– Нет, ваше превосходительство, это не мятежники – хотя и те тоже причиняют неприятности; ими руководит кто-то, кого они называют кузнецом. Слишком много мест подверглось нападениям, чтобы считать это делом рук мятежников.
Глаза Джеганя с подозрением уставились на говорившего.
– Какие места подверглись нападениям?
Человек извлек из глубин пыльной одежды свернутый в трубку лист бумаги.
– Вот список мест, о которых нам уже известно.
– Уже известно? – переспросил Джегань, выгибая бровь, пока разворачивал свиток.
– Да, ваше превосходительство. Информация такова, что из нее следует, что по земле катится волна разрушений.
Джегань пробежал глазами по длинному списку перечисляемых мест. Кэлен старалась не показывать, что краем глаза заглянула в свиток. Она заметила две колонки городов и селений. Список насчитывал не менее чем тридцать пять – сорок мест.
– Я не совсем понимаю, когда ты говоришь, что «по земле катится волна», – проревел Джегань. – То, что здесь перечислено, это беспорядочно выбранные места. Они не лежат на одной линии и не находятся в какой-то определенной области Древнего мира. Они разбросаны по всей стране.
Человек откашлялся.
– Да, ваше превосходительство. Так и отмечено в сообщении.
– Должно быть, здесь много преувеличений. – Чтобы подтвердить свою мысль, Джегань ткнул в бумагу толстым пальцем. Серебряные кольца на каждом из его пальцев засверкали в затухающем свете дня. – Вот, например, Така-Мар. Така-Мар был атакован? Не могу поверить, что нападение толпы мятежных дураков на такое место могло оказаться хоть сколько-то эффективным. Там есть воинский гарнизон. Этот город – перевалочный пункт для караванов снабжения. У него хорошая защита. К тому же, за ним присматривают люди из Братства Ордена. Какому-то сброду не позволят даже приблизиться к этому месту. Вероятно, это донесение составлено с большими преувеличениями какими-то истеричными дураками, боящимися собственной тени.
Человек сконфуженно поклонился.
– Ваше превосходительство, Така-Мар – одно из мест, что я видел собственными глазами.
– Ну и? – проревел Джегань. – Что ты там видел? Рассказывай!
– Все дороги, ведущие в город, уставлены кольями с обуглившимися черепами, – начал свой рассказ очевидец.
– Сколько черепов? – Джегань махнул рукой так, будто отвергал его слова. – Десятки? Сотня?
– Ваше превосходительство, так много, что и не счесть. Я перестал считать на нескольких тысячах, но их там было гораздо больше. А самого города больше нет.
– Больше нет? – Джегань в растерянности заморгал. – Что ты имеешь в виду, говоря «больше нет»? Такое просто невозможно.
– Он выжжен дотла, ваше превосходительство. Не осталось ни одного дома. Огонь был таким сильным, что ни одной головешки не осталось. Фруктовые сады, на всем протяжении до самых холмов, вырублены. Поля с созревшими посевами хлебов выжжены на многие мили вокруг. Земля испорчена солью. Там ничего больше не будет расти. Когда-то плодородное место больше никогда не окажет никакой поддержки нам. Похоже на то, будто сам Владетель озлобился на это место.
– Ну так там же были солдаты! Что они делали при этом?
– Черепа на кольях и принадлежали солдатам местного гарнизона. Боюсь, они были там все до последнего.
Джегань бросил взгляд на Кэлен, будто та каким-то образом была причастна к этой катастрофе. Его взгляд подсказывал ей, что он каким-то образом соединял эту тяжелую неприятность именно с ней. Император смял бумагу в кулаке и вновь обратил свое внимание к гонцу.
– А что с Братьями Ордена? Что они говорят о случившемся и почему им не удалось остановить это?
– В городе Така-Мар, ваше превосходительство, пребывало шесть Братьев. Каждый из них был посажен на кол, причем посреди разных ведущих в город дорог. С каждого была содрана кожа, от самой шеи. На голове каждого оставлена шапка, которую надевают при проведении религиозных обрядов, чтобы все могли знать, кто они.
Множеству людей удалось сбежать из города, и они рассказывают, что нападение произошло ночью. Все они были очень напуганы, так что нам не удалось получить много сведений, за исключением того, что напавшие на них люди были солдатами Д’Харианской империи. Все опрошенные уверенно подтверждают это. Каждый из этих людей потерял свой дом.
Нападающие даже не пытались убивать беглецов, если те не оказывали вооруженного сопротивления, но они очень ясно давали понять убегавшим людям, что намерены разорить в Древнем мире всех и каждого, кто поддерживает Имперский Орден.
Те солдаты говорили людям, что именно Орден и его учения навлекли на них эту кару, поскольку хотят уничтожить их и захватить их земли. Солдаты поклялись, что будут преследовать людей Древнего мира даже в их могиле, а затем и в самых дальних уголках преисподней, пока они не отрекутся от учений Ордена и от агрессии, вытекающей из этих учений.
Кэлен осознала, что не перестает улыбаться, только когда Джегань повернулся к ней и ударил ее тыльной стороной руки, достаточно сильно, чтобы сбить ее с ног. Она поняла, что этой ночью он будет избивать ее до крови.
Ее это мало заботило. То, что она сейчас услышала, было гораздо важнее. И потому она не могла убрать свою улыбку.
Глава 55
Никки плотнее завернулась в плащ, опираясь плечом о громадный каменный зубец крепостной стены. Она вглядывалась через бойницу на лежавшую далеко внизу дорогу, продолжая наблюдать за четырьмя всадниками, поднимавшимися от подножия горы к Цитадели. Они все еще были очень далеко, но она убедилась, что правильно догадалась, кто они.
Никки зевнула, оглядывая раскинувшийся внизу город Эйдиндрил и обширные ковры из лесов, раскинувшихся вокруг. Живые и яркие краски осени начинали блекнуть. Глядя на деревья, покрывавшие склоны окружающих гор, и на то, как четко они извещают о смене времен года, Никки ощутила, как все это заставляет ее думать о Ричарде. Он любил деревья. Никки тоже полюбила их, потому что они напоминали ей о нем.
Теперь она воспринимала деревья иначе еще и по другим причинам. Они отмечали поворот времени, смену времен года, изменение пейзажа, что было теперь частью ее собственного мира, из-за их связи со всем тем, что она почерпнула в «Книге Жизни». Все было очень причудливо связано – и то, как действует сила Одена, и то, как эта сила функционирует через свою связь с миром живого. Сам окружающий мир, времена года, звезды, фазы луны – все это было частями уравнения, все составляющие которого вносили свой вклад и управляли силой Одена. Чем больше она изучала эту книгу и чем больше узнавала, тем лучше ощущала пульс времени и жизни, которая окружала их.
Именно благодаря этому она пришла к четкому осознанию, что Ричард заучил наизусть фальшивый ключ.
Она никогда не высказывала этих соображений Зедду. И в данный момент это казалось несущественным. А кроме того, это было нелегко сделать. Дело не только в том, сколько об этом говорилось в «Книге Жизни», но и как это говорилось. Книга была написана на другом языке, и не просто на древнед’харианском. Хотя формально она написана на этом языке, истинный язык книги был той ее внутренней связью, через которую происходило обращение к самой силе Одена. Формулы, заклинания и необходимые процедуры составляли лишь одну ее сторону.
Самыми разными способами эта книга напоминала ей о том же, что Ричард убедительно говорил о языке символов. Она пришла к пониманию того, что он имел в виду, обнаружив это среди текстов этой книги. Она научилась смотреть на линии и углы в определенных формулах как на особый, вполне определенный язык. Она начала по-настоящему улавливать суть того, что имел в виду Ричард.
«Книга Жизни» несла в себе смысл, заставивший Никки по-новому взглянуть на мир живого – именно таким образом, который очень напоминал ей то, как всегда на этот мир смотрел Ричард: сквозь призму восхищения, удивления и любви, которыми и полна жизнь. Тем самым образом, который являл собой глубокое определение точной природы вещей, оценку вещей по их сущности, а не по тому, как люди представляют себе их.
Отчасти это получалось из-за того, что «Книга Жизни» относилась не к магии Приращения, а к магии Ущерба, подобно тому, как смерть была частью процессов жизни. Она имела дело со всем. По этой причине Никки не могла объяснить это Зедду; он не обладал способностью к использованию магии Ущерба. А без этой способности отсутствовала и составная часть того, что необходимо для понимания «Книги Жизни». Она могла объяснить формулы, расписать порядок процедур, представить ему заклинания, но большую часть этого он мог лишь созерцать сквозь фильтр своих ограниченных способностей. Хотя он мог понять умом кое-что из этого, он фактически не мог осмыслить ее содержимое.
Это было примерно как слушать о любви, понимать глубину подобных чувств, улавливать ее воздействие на людей, но фактически никогда не иметь подобного опыта лично. А без опыта это было лишь академическое, «чистое» знание.
До тех пор, пока вы не почувствуете магию, вам не познать ее.
Именно из-за того самого ощущения, которым прониклась Никки, она пришла к пониманию, что Ричард запомнил фальшивый ключ. Она еще раньше была права в том, что если тот, кто приводит в действие шкатулки, допускает ошибку при использовании ключа, шкатулки будут уничтожены вместе с тем, кто пытается открыть их. Но за этим крылось нечто большее, чем столь простое утверждение. Существовала целая сложная природа процессов, включавшихся при использовании шкатулок, которые иллюстрировали эту концепцию, представленную словами лишь в столь сжатом и упрощенном виде.
Через механизмы взаимодействия, изложенные в этой книге, она смогла примерно понять, как функционирует эта сила. Разобравшись с этим функционированием на глубинном уровне, она смогла понять, каким образом магия, если вызвана к действию, требует и использует ключ для завершения процесса. А ухватив суть этого процесса, она смогла понять, каким образом, если ключ использован неправильно, шкатулки сами оказывались неизбежно уничтоженными вместе с тем, кто допустил фатальную ошибку. Магия просто не позволила бы, чтобы подобное нарушение прошло без такого завершения.
Это примерно как, подбросив камень вверх и без всякого постороннего воздействия, ожидать, что он поплывет по воздуху, вместо того чтобы свалиться на землю. Так просто не бывает. Точно так же магия Одена имеет свои специфические законы. И то, как она действует, используя те силы, что ей соответствуют, должно привести к разрушению шкатулок, если ключ использован неверно. Камень должен упасть.
Воспроизводя по памяти то, что он считал подлинной «Книгой сочтенных теней», Ричард исказил текст, чтобы обмануть Даркена Рала, вынуждая его открыть «неверную» шкатулку. Но это была всего лишь «неверная» шкатулка согласно той умело созданной подделке, которая лишь казалась имеющей смысл по отношению к «Книге Жизни». На самом деле та книга была лишь очень изощренно выполненным фальшивым ключом. Будь она настоящей и будь использована вот таким неверным способом, шкатулки больше не существовали бы.
Фальшивый ключ, искусная подделка, просто не мог привести силу Одена в действие, чтобы разрушить шкатулки. Но настоящий ключ, использованный таким образом, как его использовал Ричард, заставил бы внутреннюю структуру заклинания уничтожить самое себя, забирая с собой и шкатулки.
Шкатулки Одена, в конце концов, были созданы с целью, противоположной магии Огненной Цепи. Неправильное использование ключа означает, что кто-то без надлежащего намерения и знания пытается добиться доступа к силе Одена, в сущности, пытаясь подменить цель, ради которой была создана эта сила. «Книга Жизни» вполне ясно указывает, что в самой структуре магических заготовок заложено – в качестве гарантии, на тот случай, если не все сделано правильно, а именно, завершено с помощью ключа, использованного тем самым, описанным выше образом, – что формулы и заклинания должны ликвидировать сами себя, и произойти это, в общем, должно совсем не тем способом, которым Ричард, чтобы спасти Никки, отключил контролирующую сеть, заставляя ее распасться.
Что означало, что Ричард запомнил фальшивый ключ.
– И что там? – донесся голос Зедда.
Никки оглянулась через плечо и увидела старого волшебника, уверенно шагающего по широкому крепостному валу. Она понимала, что лучше пока отложить в сторону все то, о чем она только что думала. Говорить сейчас с Зеддом о фальшивом ключе – по сути, вовлекать его в спор. А спорить с Зеддом сейчас бесполезно.
Ричард – единственный, кому действительно следует знать, что ключ, которым он обладал, был фальшивым.
– Четверо всадников, – сказала ему Никки.
Зедд остановился у стены. Он вгляделся вниз, на дорогу, и что-то проворчал, показывая, что увидел их.
– Мне кажется, двое похожи на Тома и Фридриха, – сказала Кара. – Должно быть, они обнаружили кого-то, кто пытался незаметно пробраться к нам.
– Я так не думаю, – сказала Никки. – Те, кто с ними, мало похожи на пленников. Могу даже разглядеть блеск стали. Этот человек имеет при себе полное вооружение. А Том разоружит любого, если посчитает это угрозой. Между прочим, второй выглядит как девочка.
– Рэчел? – спросил Зедд, хмурясь и наклоняясь еще дальше вперед, в попытке разглядеть что-то между деревьев, далеко внизу, на дороге. Пройдет не так уж много дней, и эти золотисто-коричневые листья опадут. – Ты действительно думаешь, что это может быть она?
– Это лишь мое предположение, – сказала Никки.
Он повернулся и критически оглядел ее.
– Ты ужасно выглядишь.
– Благодарю, – сказала она. – Это как раз то, что женщине приятно услышать от джентльмена.
Собственные грубые манеры вызывали раздражение и у самого Зедда.
– Когда ты последний раз спала?
Никки снова зевнула.
– Не знаю. Наверное, летом, когда вернулась из Народного Дворца с этой книгой.
Он состроил гримасу на ее слабую попытку обратить разговор в шутку. Она и сама не знала, почему пыталась постоянно шутить с ним. Зедд же мог рассмешить одним лишь своим ворчанием. Но когда она говорила что-либо, что на ее взгляд было смешным и забавным, люди обычно пристально смотрели на нее, как обычно это делала Кара.
– Какие успехи? – спросил он.
Никки знала, что он имеет в виду. Она отбросила волосы с лица, придерживая их сзади от порывов ветра.
– Мне нужна твоя помощь со звездными картами и угловыми вычислениями. Это ускорит кое-что, если мне не придется вникать в это самой. А я смогу продолжать переводить и разбираться с другими трудностями.
Зедд осторожно опустил руку ей на спину и ласково провел, стараясь успокоить своим теплым отношением.
– При одном условии.
– И каком же? – спросила она, снова зевая.
– Тебе следует немного поспать.
Никки улыбнулась и кивнула.
– Хорошо, Зедд. – Затем сделала движение, указав направление подбородком. – Но сначала, думаю, нам лучше спуститься и взглянуть, что у нас за гости.

Они как раз выходили через большие двери во внутренний двор Цитадели, к загону для лошадей, когда всадники выезжали из-под арки в стене.
Том и Фридрих сопровождали Чейза и Рэчел. У Рэчел коротко остриженные, по сравнению с тем, какими были раньше, волосы, а Чейз выглядел на удивление очень хорошо для человека, получившего удар Мечом Истины.
– Чейз! – воскликнул Зедд. – Ты жив!
– Ну, думаю, трудновато было бы править лошадью, будь я мертвым.
Кара хихикнула. Никки взглянула на нее, удивляясь, откуда появилась эта неожиданная способность воспринимать юмор.
– Вот, обнаружил, что они возвращаются, – сказал Том. – Первые люди, которых мы встретили здесь за долгие месяцы.
– Как хорошо, что Рэчел вернулась, – сказал Фридрих. Он, более старший, с усмешкой разглядывал девочку, показывая, как много на самом деле хотел сказать ей.
Зедд подхватил Рэчел, когда она соскользнула с седла, а Кара тем временем взяла поводья.
– Ну и ну, да ты, оказывается, тяжелая, – сказал Зедд.
– Чейз меня спас, – сказала Рэчел. – Он был таким отважным. Видел бы ты его! Он убил сотню человек, и все сам.
– Сотню! Вот это да, вот это достижение.
– Одного ты ударила по ноге, подставив мне, – сказал Чейз, спрыгивая с седла. – Иначе их было бы только девяносто девять.
Рэчел дернула ногами, намереваясь спуститься на землю.
– Зедд, я привезла кое-что очень важное.
Едва оказавшись на земле, она тут же начала отвязывать висевшую позади седла кожаную сумку. Затем донесла ее до гранитных ступеней и поставила, и сразу же начала распускать стягивающую ее тесьму.
Когда она откинула кожаный чехол, то свет этого бодрящего дня поздней осени как будто померк. Никки ощутила это так, словно вновь заглянула в чернильную темноту глаз Джеганя.
– Рэчел, – сказал Зедд, не в силах скрыть удивление, – где ты раздобыла это?
– Тот человек, Самюэль, что был с мечом Ричарда, принес это с собой. Он напал на Чейза и забрал меня с собой. Затем передал все ведьме по имени Сикс и Виолетте, королеве Тамаранга, хотя я не думаю, что она все еще королева. Ты вряд ли представишь, насколько зловредная эта Сикс.
– Думаю, могу вообразить, – сказал ей Зедд.
С некоторым трудом следя за ее сбивчивым рассказом, он приподнял кожаную сумку, чтобы было удобнее заглянуть внутрь.
Уставившись на одну из шкатулок Одена, лежащую на ступенях прямо перед нею, Никки почувствовала, будто сердце колотится у нее в самом горле. После затянувшегося на многие недели изучения книги, непосредственно связанной с этими шкатулками, увидеть одну из них прямо перед собой было потрясением. Теория – одно, но реально увидеть этот предмет – совершенно другое.
– Не могла же я позволить, чтобы это оставалось у них, – сказала Рэчел Зедду. – Так что, как только появилась возможность сбежать, я выкрала это и забрала с собой.
Зедд ерошил ее остриженные светлые волосы.
– Ты сделала все правильно, малышка. Я всегда знал, что ты у нас особенная.
Рэчел обхватила волшебника за шею.
– Сикс заставляла Виолетту рисовать портреты Ричарда. Мне было страшно смотреть на то, что они делали.
– В пещере? – спросил Зедд. Когда Рэчел кивнула, он поднял глаза, обращая их к Никки. – Это многое объясняет.
Никки приблизилась на шаг.
– Ричард был там? Ты видела его?
Рэчел покачала головой.
– Нет. Сикс отсутствовала один день. Затем наконец вернулась и сказала Виолетте, что привела его, но его захватил Имперский Орден.
– Имперский Орден… – произнес Зедд
Никки пыталась представить, что хуже: Ричард в когтях у ведьмы или в плену у Имперского Ордена.
Она решила, что, пожалуй, хуже, что Ричард, лишенный своего дара и своего меча, оказался в руках Ордена.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


Эдельвина Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 14:45 | Сообщение # 45
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Новые награды:

Сообщений: 2479

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Глава 56
Кэлен плотнее закуталась в плащ, продолжая идти рядом с императором, как его постоянный и покорный компаньон. Разумеется, это происходило не по выбору, не по соглашению, а только по принуждению – как прямому, так и в виде угрозы. Ночью она спала на ковре около его постели, в качестве постоянного напоминания о том, где должна закончить свой путь. В течение же дня всегда оставалась рядом с ним, как собака на поводке. Хотя поводок ее состоял из металлического кольца, с помощью которого хозяин в любую минуту мог заставить ее подчиниться.
Она не могла даже вообразить, что могло вызывать такую ненависть к ней, что могло быть причиной того жгучего желания наказывать ее за те грехи, которые он видел у всех своих врагов. Но что бы она ни совершила, чтобы заработать такую ненависть, он вполне этого заслуживал.
Когда порыв холодного ветра пронесся по лагерю, Кэлен спрятала от него лицо капюшоном плаща. Люди отворачивали лица от песка и пыли, которыми швырялся ветер. Осень стремительно заканчивалась, вот-вот наступит зима. Кэлен не думала, что это будет приятное время – на открытой равнине перед высоким плато, на котором раскинулся Народный Дворец, – но она знала также и то, что, вцепившись зубами в эту кость, Джегань ни за что не выпустит ее. Он был в высшей степени настойчивым и упрямым.
Предположительно где-то там, внутри этого плато, спрятана еще одна копия «Книги сочтенных теней», и Джегань намеревался заполучить ее.
На границе равнин Азрита поднималось земляное сооружение. Строительство его продолжалось всю осень и, она не сомневалась, будет продолжаться и зимой, всю зиму, если понадобится, пока не окажется завершено. Если, разумеется, земля под ними не замерзнет слишком сильно. Кэлен подозревала, что у Джеганя был план и на случай, если это произойдет – вероятно, если понадобится, костры будут поддерживать землю в мягком состоянии. Она также подозревала, что если земля останется сухой, ее все равно можно будет копать, даже если она и подмерзнет.
Пробиться на плато через огромные внутренние ворота было невозможно, а боковая дорога вверх оказалась бесполезной для проведения штурма столь огромными массами людей.
У Джеганя нашлось решение для столь затруднительной ситуации.
Он начал сооружать широкую дорогу вверх, которая позволит его армии промаршировать прямо к стенам дворца, на вершину плато. Своих офицеров он убедил, что когда они доберутся до стен, то смогут пробить их осадными машинами. Но сначала до них необходимо добраться.
Чтобы добиться этой цели, на границе огромного лагеря, непосредственно возле плато, армия насыпбла холм для дальнейшей постройки дороги. Размеры этого холма были ошеломляющие. Большая ширина требовалась им по двум причинам, и обе были в равной мере важными. Им требовалась дорога достаточной ширины, чтобы поддержать массовый штурм, такой, чтобы защитники не смогли его отразить. И важным было то, что плато возвышалось над равнинами Азрита. Чтобы холм мог подняться на нужную высоту, его основание должно быть монументальным, чтобы все в целом не обвалилось. В сущности, им предстояло возвести небольшую гору напротив этого плато, чтобы добраться до его верха. Действительно, колоссальное упорство.
Расстояние до цели от того места, с которого они начинали, обескураживало. Для достижения необходимой высоты требовалась огромная протяженность этой дороги, по которой в конечном счете к стенам Народного Дворца пройдут люди и техника.
Поначалу это казалось безумной затеей, невозможным проектом, но то, что он может быть реализован при участии миллионов людей, у которых нет иного выбора, и настаивающего на этом императора, которого почти не заботит их жизнь и судьба, не вызывало ни малейшего сомнения. Теперь непрерывно, при свете дня, а иногда и при свете факелов, длинные извивающиеся колонны людей то несли емкости с землей и камнями к месту начинавшей подниматься дороги, то выкапывали эти материалы. Другие простыми тяжелыми трамбовками прессовали свеженаваленные кучи земли.
Почти все люди в лагере были задействованы в этом предприятии. И хотя задача стояла обескураживающая, результат достигался за счет постоянного участия огромного количества людей. Холм неумолимо продолжал расти. Разумеется, чем выше он становился, тем медленнее рос, потому что требовалось больше и больше материалов.
Кэлен находила вполне уместным, что такие люди собирались атаковать столь величественное сооружение из мрамора с помощью земли. Это вполне соответствовало философии Ордена: рыть землю, чтобы уничтожить прекраснейшее творение.
Кэлен не представляла, как долго еще до завершения подобного проекта, но Джегань не намеревался отказываться от своего плана, пока не добьется успеха. «Победа уже видна», – часто напоминал он своим офицерам – и требовал полной преданности и жертвенности от всех ради этой священной цели. Он был неумолим в стремлении свергнуть этот последний бастион свободы.
Стоя на краю императорского лагеря, откуда они осматривали растущее сооружение, Кэлен заметила направившегося в их сторону верхового гонца. Глянув на юг, она разглядела и далеко растянувшийся пыльный шлейф, поднимающийся от приближавшегося каравана, доставляющего припасы. Она заметила их несколько часов назад, теперь он стал заметно ближе, и передовые повозки уже начинали въезжать в лагерь.
Джегань испытал облегчение, увидев, что караван наконец-то прибыл. Армия, да еще такая огромная, постоянно нуждается во множестве вещей, но главным образом в продовольствии. На равнинах Азрита армии негде добывать пищу: здесь нет ферм, нет полей, нет стадных животных, нет домашнего скота. Поэтому требовалось постоянное снабжение из Древнего мира, чтобы сохранять жизнеспособность армии и продолжать строить уходящую в небо дорогу для императора.
Соскочив с лошади, гонец подошел ближе и теперь терпеливо ждал. Наконец Джегань дал знак нескольким офицерам приблизиться вместе с этим только что прибывшим человеком.
Тот поклонился.
– Ваше превосходство, я доставил припасы, которые послали сюда с нашей родины добропорядочные люди. Многие из них шли на жертвы, чтобы быть уверенными, что наши доблестные войска имеют все необходимое для разгрома врага.
– Мы применим с пользой все, что прислали эти добрые люди. Наши солдаты много и напряженно работают, и мне необходимо поддерживать их силы.
– Наш караван привез еще и несколько команд Джа-Ла Д’Йин, которые горят желанием участвовать в турнирах, в надежде получить возможность однажды встретиться с прославленной командой вашего превосходительства.
– И что это за команды? – рассеянно спросил Джегань, продолжая просматривать декларацию доставленного груза, переданную ему гонцом.
– Большую часть команд составляют солдаты из различных частей нашей армии. Одна команда принадлежит командиру нашего каравана. В дополнение к своим людям он набрал еще и людей из Нового мира во время нашего продвижения на север. Он надеется, что с такими людьми из Нового мира, какие собраны в его команде, он может устроить отличное зрелище для развлечения вашего превосходительства.
Джегань кивнул, продолжая читать список.
– Это позволяет невежественным варварам лучше усвоить наш образ жизни. Джа-Ла Д’Йин – хороший способ приобщить других людей к нашей культуре и к нашим обычаям. Она отвлекает простые умы от того пустого, бездарного существования, которое нам приходится терпеть в этой бессмысленной жизни.
Человек поклонился.
– Да, ваше превосходительство.
Наконец Джегань закончил чтение и поднял глаза.
– До меня доходили слухи. Эта команда из пленников – действительно такая хорошая, как я слышал?
– Похоже, достаточно сильная, ваше превосходительство. Нанесла поражение командам, о которых никто и не думал, что их можно победить. Сначала все решили, что простая удача. Но сейчас уже никто так не считает. У них есть нападающий, про которого говорят, что он лучший из всех, кого только видели.
Джегань скептически хмыкнул.
– Самый лучший – в моей команде.
Человек поклонился, будто принося извинения.
– Да, ваше превосходительство. Разумеется, вы правы.
– Какие вести ты привез с нашей родины?
Человек колебался.
– Ваше превосходительство, боюсь, что вынужден сообщить несколько тревожных новостей. Как только следующий караван, который должен двигаться вслед за нами, был собран в путь, он, еще в Древнем мире, подвергся нападению и оказался уничтожен. Все рекруты, которые должны были прибыть с этим караваном на север, чтобы усилить нашу армию… ну, боюсь, ваше превосходительство, что они все убиты. Их головы были насажены на колья вдоль дороги. Цепь этих кольев протянулась от одного города до следующего… а оба города были сожжены дотла. Также было выжжено несколько городов, вместе с окружавшими их лесами и возделанными полями. Огонь был очень сильным, и когда ветер дул в нашу сторону, мы могли ощущать запах дыма, даже находясь далеко на севере. Очень трудно понять точно, что происходит, за исключением того, что все нападавшие, как надежно подтверждают сообщения, были солдатами Нового мира.
Джегань взглянул на Кэлен. Она подозревала, что он хотел увидеть, не улыбается ли она, как в прошлый раз. Ей не было необходимости улыбаться. Она сумела сохранить каменное лицо и радовалась внутри. Она ощущала, как радуются там, далеко, все те неизвестные люди, которые начали досаждать Джеганю тем, что наносят ему подобный вред.
Почти так же плохо, как и сам причиненный вред, было то, что по лагерю поползли слухи. Нападение на родные места выбивало из колеи людей, привыкших считать, что Древний мир не только недоступен для подобного нападения, но еще и непобедим. По мере того, как слухи распространялись, они влияли на людей все сильнее. Джегань уже казнил нескольких человек за их распространение. Поскольку Кэлен мало общалась с людьми – большинство просто не видело ее, – она не знала, ослабли ли эти слухи после казней, но, так или иначе, сомневалась в этом. Если одни лишь слухи о подобном выбивали из колеи и расстраивали солдат, можно вообразить, какой страх должен охватывать тех, кто находится в Древнем мире. В то время как армия где-то очень далеко занималась завоеваниями, люди, находившиеся в тылу, были совершенно беззащитны.
– В сообщениях отмечается, ваше превосходительство, что эти мародеры уничтожают на своем пути все. Жгут посевы, убивают домашний скот, разрушают мельницы и плотины, превращают в развалины любые ремесленные цеха, производящие продукцию для наших благородных усилий по распространению владычества Ордена.
Особенно тяжело достается тем, кто проявляет заботу о наших людях, донося до них идеи и жизненные цели Ордена. Тем, кто внушает им необходимость идти на жертвы ради наших общих стремлений, чтобы сокрушить варваров на севере.
Джегань оставался внешне спокойным, но Кэлен, как и наблюдавшие за ним офицеры, знала, что внутри он кипит от ярости.
– Есть какие-нибудь соображения о том, кто уничтожает наших просветителей, наших лидеров? Это что, какой-то особый отряд наших врагов?
Человек поклонился, очередной раз принося извинения.
– Ваше превосходительство, мне очень больно сообщать, но все наши просветители и Братья, те, кто старался учить путям Создателя и Ордена… ну, труп каждого из них был лишен правого уха.
Лицо Джеганя покраснело от ярости. Кэлен даже заметила, как напряглись мышцы на челюсти и на висках, когда он стиснул зубы.
– Не кажется ли вам, – спросил один из офицеров, – ваше превосходительство, что это могли быть те же самые люди, что досаждали нам на пути в Срединные земли?
– Разумеется, это так! – проревел Джегань. – Я хочу, чтобы с этим что-то сделали, – сказал он приказным тоном. – Вы понимаете?
– Да, ваше превосходительство, – ответили они в один голос, склоняя головы и продолжая держать их так.
– Я хочу избавиться от этой столь досадной неприятности. Нам нужно, чтобы снабжающие нас караваны прибывали сюда регулярно. Мы близки к тому, чтобы завершить эту войну великой победой. И я не позволю, чтобы наши усилия пропали даром. Поймите это!
– Да, ваше превосходительство, – снова, все вместе, сказали они. Склоняясь еще ниже.
– Тогда отправляйтесь и займитесь этим… займитесь все!
Как только все удалились выполнять полученные приказы, Джегань решил проехаться за пределы своего лагеря. Кэлен ощутила вспышку боли от кольца на шее, понуждавшую ее держаться рядом с ним. Как обычно, люди с оружием из его окружения тут же присоединились к нему, играя роль и королевского эскорта, и охраны.
Глава 57
Ричард обозревал сквозь толстые прутья, которыми было зарешечено небольшое окошко с его стороны железной клетки, широко раскинувшийся лагерь, через который, подпрыгивая на ходу, катилась повозка.
– Рубен, только взгляни на это, – сказал Джон-Камень. Вцепившись руками в железные прутья, он улыбался, словно человек на экскурсии, всему, что только видел.
Ричард оглядел своего компаньона по клетке.
– Неплохое зрелище, – согласился он.
– Думаешь, здесь найдется кто-то, кто побьет нас?
– Предполагаю, рано или поздно мы это узнаем, – сказал Ричард.
– Скажу тебе, Рубен, что мне очень хотелось бы разбить несколько голов из императорской команды. – Он бросил на Ричарда косой взгляд. – Думаешь, если мы победим императорскую команду, они отпустят нас домой?
– Ты это серьезно?
Человек обиженно рассмеялся.
– Всего лишь шутка, Рубен.
– Плохая шутка, – сказал Ричард.
– Согласен, – со вздохом сказал Джон-Камень. – До сих пор все уверяли, что императорская команда самая лучшая. Мне не хотелось бы очередной раз испробовать эту плеть.
– И для меня хватило одного раза.
Они делили вдвоем эту клетку с тех самых пор, как Ричарда схватили в Тамаранге. Джон-Камень к этому времени уже был пленным. Его схватили раньше Ричарда. Это был человек огромного роста, мельник из южной окраины Срединных земель. Как раз перед тем, как этот караван прошел через его маленькую деревню, там появились солдаты передового патруля, которые и решили, что, благодаря своему росту, Джон-Камень может стать хорошим дополнением к их команде.
Ричард не знал настоящего имени Джона-Камня. Всем он рассказывал, что его прозвали Джон-Камень из-за роста и мощных и твердых мускулов, ставших такими, пока он таскал мешки с зерном. Ричарда он знал под именем Рубен Рыбник. И хотя Джон-Камень был его приятелем по заточению, Ричард полагал, что не стоит выдавать кому-то свое настоящее имя.
Джон-Камень рассказал Ричарду, что сломал руки трем из тех солдат, что пытались схватить его, прежде чем его скрутили. Ричард же лишь сказал, что на него направили стрелы, и поэтому он был вынужден сдаться. Джон-Камень, казалось, был слегка озадачен, потому что, на его взгляд, Ричарду просто не хватило храбрости.
Несмотря на скорее глупую, кривую улыбку, частенько не сходившую с его лица, и невзирая на прочие обстоятельства, Джон-Камень был очень сообразителен и имел аналитический склад ума. Ричард ему понравился именно тем, что был единственным, кто не считал его глупым и не относился к нему снисходительно. Джон-Камень был кем угодно, но только не дураком.
В конечном счете он пришел к выводу, что ошибался насчет того, что Ричарду не хватает смелости, и напросился быть его правым ведомым при игре в джа-ла. Это была скорее неблагодарная роль в игре, подвергающая игрока постоянным нападениям и ударам со стороны противника. Джон-Камень видел ценность этой позиции в том, что она позволяет ему разбивать головы людей Ордена – что он делал с удовольствием. При своих крупных габаритах Джон-Камень оказался еще и проворным. Такая комбинация делала его отличным напарником Ричарда в этой игре. Ему нравилось быть рядом с Ричардом во время игр, потому что при этом он мог видеть, как Ричард изливает свою ярость на игровом поле, да таким образом, каким команда противника не могла и ожидать. Вместе они стали грозной парой на поле. И хотя вслух это никогда не произносилось, оба знали, что каждый из них дорожил этой достойной возможностью реализовать хотя бы маленькую частицу мести, направляя ее на тех, кто захватил их в плен.
Лагерь, тянувшийся за решеткой из железных прутьев, казался бесконечным. Ричарду было тяжело видеть, где они находятся – на границе равнин Азрита, поблизости от Народного Дворца. Он больше не хотел смотреть на это и уселся в глубине, прислонившись спиной к другой стене клетки, положив руку на колено, в то время как повозка, раскачиваясь и дергаясь, тащилась через эту бесконечную орду.
У него было спокойно на душе, что основные силы д’хариан давным-давно ушли, иначе сейчас они были бы превращены в ничто. Вместо этого у армии будет время, чтобы проделать то же самое со Древним миром, превращая его в ничто. Возможно, они уже начали превращать его в пустыню.
Ричард надеялся, что они следуют его плану – быстрые и яростные атаки, обособленные отряды и удары произвольно по всему Древнему миру, после которых не оставалось ничего. Он хотел, чтобы никто в Древнем мире не чувствовал себя в безопасности. Требовалось, чтобы все они ощутили последствия тех действий, что вытекали из их верований.
Все люди этого лагеря наблюдали за караваном повозок, пробирающимся через него. Караван встречали с радостью, вероятно из-за того, что он доставил продукты. Ричард предвкушал, что скоро эти воины начнут ощущать последствия на себе. Зная, какие он отдал распоряжения, это, скорее всего, один из последних караванов, покинувших Древний мир. Без припасов, на безжизненном пространстве, в условиях надвигающейся зимы армия Джеганя, неожиданно для нее самой, обнаружит, что наступили тяжелые времена.
Почти все люди, близ которых они проезжали, пристально вглядывались в клетку Ричарда, пытаясь хоть мельком увидеть его. Он ожидал, что слухи уже ползли по всему лагерю, и о нем, и обо всей команде. Он уже усвоил, что, когда они, во время этого путешествия, останавливались в военных лагерях, чтобы сразиться с местными командами, слава опережала их. Эти люди были фанатами жестокой игры и ждали турниров, и прибытие команды Ричарда – или «команды Рубена», как ее попросту называли, – вызывало повышенный интерес. Команда на самом деле принадлежала тому командиру, с лицом рептилии. А других развлечений для солдат почти и не было – не считая пленных женщин; Ричард старался не думать о них, потому что от этого становился только злее, а в этой клетке его злости не было выхода.
Однажды, после особенно жестокой игры, которую им удалось очень ловко выиграть, Джон-Камень заметил, что не понимает, почему Ричард смог позволить захватить себя в плен. Тогда наконец-то Ричард рассказал ему всю правду о том, как это было. Поначалу Джон-Камень не поверил. Ричард посоветовал, чтобы он как-нибудь расспросил об этом «змеиное лицо». Тот так и сделал. И узнал, что Ричард говорил правду. Джон-Камень выше всего ценил свободу и считал, что за нее стоит бороться. Именно после того случая Джон-Камень и напросился быть игровым напарником Ричарда.
Когда-то Ричард давал выход своей ярости через Меч Истины, и теперь он делал это через мяч и игру джа-ла. Поэтому все игроки его команды, любившие Ричарда, как своего лидера, в то же время и боялись его. Джон-Камень был единственным исключением. Он не боялся Ричарда. Он разделял ту манеру игры, которой придерживался Ричард – как будто в игре каждое мгновение решалось: или жизнь, или смерть.
Для некоторых из их противников, из числа войск Имперского Ордена, кто был очень высокого мнения о себе, так оно и оказывалось. Для игроков, особенно противников команды Ричарда, не считалось чем-то необычным получать тяжелые увечья или даже расставаться с жизнью во время игры. Один из людей в команде Ричарда умер прямо на поле: тяжелый мяч попал ему в голову, когда он чуть отвлекся, и сломал шею.
Ричард помнил, как, прогуливаясь с Кэлен по улицам Эйдиндрила, наблюдал, как дети играли в джа-ла. Он выдавал им официальные мячи, если они соглашались поменять свои тяжелые броки на более легкие, которые Ричард был готов им предоставить. Он не хотел, чтобы они покалечили друг друга просто так, занимаясь этой игрой. Теперь все эти дети уже покинули Эйдиндрил.
– Похоже, мы попали в плохое для нас место, Рубен, – тихим голосом сказал Джон-Камень, продолжая наблюдать, как лагерь, словно на волнах, проплывает мимо маленького окна. И тон его был непривычно мрачным. – Очень плохое место для таких рабов, как мы.
– Если ты считаешь, что ты раб, тогда ты раб, – сказал ему в ответ Ричард.
Джон-Камень, обернувшись, долгое время пристально смотрел на Ричарда.
– Тогда я тоже не раб, Рубен.
Ричард кивнул.
– Тем лучше для тебя.
Джон-Камень вернулся к созерцанию бескрайнего лагеря, простирающегося перед ним. Возможно, он никогда не видел ничего подобного. Ричард вспомнил и собственное удивление, когда впервые покинул леса Хартленда и открыл для себя, что же находилось за их пределами.
– Советую тебе тоже посмотреть, – тихим голосом сказал Джон-Камень, пристально вглядываясь через решетку.
Ричард не испытывал желания глазеть на эту армию.
– Что там?
– Много людей… солдат… но не таких, как везде. Эти все выглядят одинаково. У них гораздо лучше оружие, они хорошо организованы. Все крупнее. И у них очень жестокий вид. Каждый уступает им дорогу.
Джон-Камень обернулся через плечо, глядя на Ричарда.
– Могу поспорить, это сам император пришел взглянуть, пока мы проплываем мимо, – пришел посмотреть, что за соперники его команды заявились на турниры. По тем описаниям, что я слышал, могу спорить, что тот малый, охраняемый всей этой стражей в кольчугах, и есть сам Джегань.
Ричард вернулся к маленькому оконцу, чтобы взглянуть. Он вцепился в железные прутья, приближая к ним лицо, чтобы лучше видеть, пока они проезжали достаточно близко мимо охраны и их подопечного.
– Ты прав, похоже, это и в самом деле сам император Джегань.
Император смотрел в другую сторону, разглядывая одну из других команд, составленных из солдат Имперского Ордена. И они, разумеется, не были заперты в железных клетках на повозках. Джегань наблюдал, как они гордо шли стройными рядами, высоко держа флаги своей команды.
И тут он увидел ее.
– Кэлен!
Она повернулась на его голос, не понимая, откуда он исходит. Ричард вцепился в железные прутья изо всех сил, едва не сгибая их. И хотя она была совсем недалеко, он осознал, что, вероятно, она просто не услышала его сквозь весь этот шум. Люди вокруг аплодировали и кричали, приветствуя прибывшие команды.
Ее длинные волосы рассыпались по плащу. Ричард испугался, что его сердце вот-вот взорвется – так оно колотилось в его груди.
– Кэлен!
Она повернулась еще больше, теперь прямо к нему.
Их взгляды встретились. Он пристально смотрел прямо в ее зеленые глаза.
Когда Джегань начал поворачиваться, она тут же отвернулась и стала глядеть строго туда же, куда и император. Он тоже, как и она, отвернулся.
А затем она исчезла, скрытая за людьми, повозками, лошадьми и палатками. Растворилась вдали.
Ричард привалился спиной к стене, задыхаясь. Джон-Камень присел рядом с ним.
– Рубен… что-то не так? У тебя вид, будто ты увидел призрака, бродившего среди всех этих людей.
Ричард только смотрел, широко открыв глаза, и продолжал тяжело и часто дышать.
– Да. Это была моя жена.
Джон-Камень позволил себе самоуверенный смех.
– Хочешь сказать, что видел женщину, которую желаешь заполучить, когда мы победим? Командир говорил, что если мы разобьем императорскую команду, то сможем заполучить одну. Так ты видел ту, которую хочешь?
– Это была она…
– Рубен, ты похож на человека, который только что влюбился.
Ричард осознал, что с его лица не сходит идиотская улыбка.
– Это была она. Она жива. И выглядит точно так же. Добрые духи, это Кэлен. Это была она.
– Думаю, тебе бы лучше последить за дыханием, Рубен, лучше замедлить его, если ты не собрался умереть до того, как мы получим возможность разбить еще несколько голов.
– Мы будем играть с императорской командой, Джон-Камень.
– Чтобы получить такой шанс, нужно выиграть еще множество игр.
Ричард едва слышал его. Он ликующе смеялся, не в силах сдержать себя.
– Это была она. Она жива. – Ричард раскинул руки и крепко обнял Джона-Камня. – Она жива!
– Как скажешь, Рубен.

Кэлен тщательно контролировала свое дыхание, стараясь унять мчавшееся галопом сердце. Она не понимала, почему так потрясена. Она не знала того человека, в клетке. Ей довелось лишь на короткое время увидеть его лицо, пока повозка катилась мимо, но это почему-то потрясло ее до глубины души.
Когда тот человек второй раз выкрикнул ее имя, Джегань повел себя так, будто ему показалось, что он что-то услышал. Кэлен повернулась в другую сторону, чтобы он не мог ничего заподозрить. Она так и не поняла, почему это показалось ей до отчаяния важным.
Но нет, неправда. Она знала, почему. Тот человек сидел в клетке. Если он знал ее, Джегань мог навредить ему и даже убить.
Впрочем, было в этом и нечто большее. Этот человек знал ее. Должно быть, он как-то связан с ее прошлым. С прошлым, которое она хотела забыть.
Но когда она заглянула в его серые глаза, за одно биение сердца все переменилось. Ее оцепенелое неприятие прошлого покачнулось. Она больше не хотела, чтобы ее прошлое было погребено. Внезапно ей захотелось узнать все.
Выражение глаз этого человека было настолько удивительно мощным – настолько заполнено чем-то исключительно важным, жизненно важным, – что довело до ее сознания мысль, какой важной на самом деле была ее жизнь.
Под взглядом его серых глаз Кэлен вдруг осознала, что ей просто необходимо знать, кем она была. И какие ни будут последствия, какой ни окажется цена, она должна узнать правду. Она должна вернуть себе свою жизнь. Правда – вот единственный путь.
Угрозы Джеганя о том, что он сделает с ней, могут иметь очень реальные последствия, но она внезапно поняла, что реальная опасность заключалась в том, что на нее подействовали его запугивания, побуждающие отречься от собственной жизни, лишиться воли, прекратить личное существование – и полностью оказаться под его контролем. Угрожая ей тем, что сделает с ней, как только она узнает, кем была, он навязывал ей условия жизни, порабощал ее. И если она продолжает вести себя сообразно его желаниям, то только потому, что сдалась.
Она не могла позволить себе мыслить подобным образом. Ее жизнь значила нечто большее, чем это. Она не могла стать его рабом. Раб – это состояние разума. Она не была рабом.
Она не позволит, чтобы ее воля сдалась перед ним. Она должна вернуть себе свою жизнь. Ее жизнь принадлежит только ей, и она вернет ее назад. Никакие действия Джеганя, никакие его угрозы не смогут отобрать у нее ее жизнь.
Кэлен ощутила, как по ее щеке скатилась слеза радости.
Этот человек, которого она даже и не помнила, вот так, просто, вернул ей волю к жизни, желание вернуть себе эту жизнь, саму искру ее. Это ощущалось как первый настоящий вдох, сделанный с тех пор, как она потеряла память.
И сейчас у нее было лишь одно желание – поблагодарить его.



Подпись
Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!


Ива и перо Пегаса, 14 дюймов


  • Страница 3 из 4
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • »
Поиск: