Прогулки по крышам - Страница 2

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:03 | Сообщение # 16

Горожанин

* * *

Телефон Владислава Лема можно было узнать в любом справочном. Агата для интереса поискала Игоря Келдыша. Нету. Хм-м, Ловец скрывается. А ведь, по идее, должно быть все наоборот…

Агата позвонила из автомата. Она не надеялась, что трубку возьмет Лем. Но голос его узнала сразу.

– Это Мортимер, – сказала деловито. – Здравствуйте.

– Агата? Слава богу! С тобой все в порядке? Где ты? Почему ты убежала?

Она едва не засмеялась. Угадайте!

– Если хотите увидеться со мной и Келдышем…

– Что? С кем? Агата, плохо слышно!

– Вы все правильно услышали. Келдыш жив. Его не убили. И вы не будете пытаться убить его, пока мы все вместе не поговорим. Вы, я и Келдыш. Понятно?

Пауза.

– Агата, он рядом с тобой? Это он заставил тебя позвонить?

– Чешуистая чушь! – сказала Агата с интонацией бабушки, и Лем сразу замолчал. – Я не знаю, можно ли вам верить, но вы должны дать мне слово…

Она сморщилась, но продолжила:

– Поклянитесь именем моей матери, что вы не будете его убивать… хотя бы на этой встрече.

Тишина.

– Владислав?

– Я клянусь, – негромко сказал Лем. – А чем поклянется он? Ты понимаешь, что для нас это может быть просто ловушкой?

У Агаты как-то враз кончилось терпение.

– Дело ваше! Не хотите – не ходите! Я называю место и время, а там – вам решать!

Распрощавшись, она огляделась и пошла неспешно вдоль по улице. Телефона Келдыша она не знала, но была уверена, что это ей и не понадобится. Агата поглаживала подушечкой большого пальца кольцо на среднем и задумчиво улыбалась встречным.

– Вы ведь знаете, куда я иду, да? – говорила она крису. – Угадайте – зачем.

Агата хмыкнула, вспомнив какую-то сказку: потрешь кольцо, и тут же явятся добры молодцы, чтобы выполнить любое твое желание. И оставила кольцо в покое. Она не хотела, чтобы сейчас появился Келдыш.

Впереди уже виднелся купол Музея магии.

* * *

Она шла по краю Котла медленно, опустив голову, рассматривала серый парапет под ногами. Кое-где цемент крошился, и наступать было мягко. Она знала, что за ней медленно и осторожно идет Келдыш. А навстречу движутся другие, так же настороженно и внимательно наблюдая за ней – и за Келдышем. Расстояние между ними все сокращалось, пока она расхаживала туда-сюда по парапету. Как курица, подумала она с остатком улыбки. С каждым разворотом отрезки этого пути были все короче, и наконец она остановилась спиной к Котлу. Поглядев влево-вправо, подняла руки.

– Стойте там.

Келдыш – странно – остановился первым. Люди Лема – чуть позже.

– Ну, вот мы и здесь, – сказала Агата. Помолчала, глядя на стену напротив. – Вернулись к тому, с чего начали, – сообщила стене. – И что мы теперь будем делать?

– Мортимер, – сказал Келдыш слева.

Она посмотрела. Показалось, или он стоял ближе, чем полминуты назад?

– Не делайте резких движений, – сказал ее учитель. – Пожалуйста.

Удивительно вежлив сегодня.

– Это вы не делайте… ничего резкого, – посоветовала она. – Я-то дома.

– Вынужден предупредить, – сказал он. – Если вы что-то собираетесь предпринять… я должен буду остановить вас.

– А если без переносных значений – просто убить?

Келдыш промолчал. Вот он и ответил на ее вчерашний вопрос.

– Не слушай его, Агата, – сказали справа. – Он блефует. Но тебе и правда лучше спуститься вниз.

Слишком много защитной магии, подумала она, глядя, как Келдыш медленно, словно что-то очень хрупкое, тянет из-под куртки пистолет. Сильная магия против сильной магии – и потому магия здесь бессильна. Но зато всякие механические-автоматические штуки прекрасно действуют…

Справа раздались возгласы. Агата оглянулась без всякого удивления. Столько оружия сразу она не видела за всю свою жизнь. Разве что в кино.

– Агата, не бойся. Мы защитим тебя!

Она развела руками:

– О, я так рада! Но я теперь… как это называется?.. на линии огня?

Кто-то справа сдвинулся, и Агата тут же чуть повернулась, заслонив собой Келдыша. Улыбнулась.

– Ну и что будем делать дальше?

Услышала за спиной напряженный голос:

– Мортимер, что вы там еще затеяли? Спускайтесь!

– Агата, на этот раз стоит его послушаться. Слезь с парапета, пожалуйста.

Агата фыркнула:

– «Пожалуйста»! Какие вы все сегодня вежливые! Хоть один из вас сказал «пожалуйста», когда все это проделывали со мной? Вы только говорили – что я делать должна. Должна как дочь своей матери. Никто не спросил – а чего же хочу я?

– Давай поговорим хотя бы сейчас? – предложил Лем осторожно. – Чего ты хочешь?

Агата на секунду зажмурилась.

– Все очень просто: я хочу быть с бабушкой и хочу, чтобы нас оставили в покое. Все.

– Это… вполне достижимо, – неуверенно сказал Лем и оглянулся на своих спутников. Один пожал плечами. Второй кивнул.

Агата резиново улыбнулась им. Спросила, вскинув руку – на манер телеведущей, разогревающей аудиторию:

– А что мы слышим с той стороны? Что слышим?! Ни-че-го! Господин Келдыш ничего не обещает! Ничегошеньки! Почему? Потому что знает, что нас никогда – никогда! – не оставят в покое! Да… учитель?

Она оглянулась. Келдыш смотрел на нее. Глаза его блестели.

– Да? – спросила Агата.

Келдыш молчал.

Агата пожала плечами, хоть и с трудом. Плечи, шея, затылок наливались тяжестью, как будто их тянуло назад магнитом. Но она пока не поворачивалась лицом к Котлу. Пока нет.

– Вот видите…

Она помолчала.

– Всем вам вынь да положь магию. Магию Мортимер. Вам, Келдышу, Шрюдеру…

Шевеление справа.

– …моему отцу.

– Но если у тебя нет дара, – сказал Лем, поглядывая из-за нее на Келдыша, – думаю, Ловец Келдыш может засвидетельствовать это перед своими… Ему поверят. У него же так много заслуг!

Агата вновь развела руками:

– А вот этого-то он как раз сделать не может!

– Мортимер…

– Видите ли, – доверительно продолжила Агата, – насчет моей магии…

– Заткнитесь, Мортимер!

– …мы всех вас слегка ввели в заблуждение. Магия есть. Только никто не знает – какая и с чем ее едят.

Лемовцы переглянулись и уставились на нее с совершенно одинаковым выражением. Агата едва не засмеялась: как на кинозвезду во плоти!

– Ключ, сказал Слухач. – Агата едва вновь не начала расхаживать по парапету, как учительница Людмилда во время урока. Но тогда она к кому-нибудь из них повернется спиной, и этот «кто-то» схватит и стащит ее вниз. У нее было ясное чувство, что ее слушают и с ней считаются только пока она находится здесь, на краю Котла. – Но Ключ к чему? Вот в чем вопрос!

Ей вдруг стало ужасно весело: несет всякую чушь, а взрослые люди слушают ее с открытыми ртами. Она глянула на Келдыша: вот он, кажется, не слушал. Ресницы полуприкрыты, дышит размеренно и глубоко, рука с пистолетом опущена… сколько времени ему понадобится, чтобы ее вскинуть?

– Когда вы поняли, что моя «антимагия», как вы ее называете, и есть этот самый Ключ?

Его губы слегка шевельнулись.

– Сейчас, – сказал он.

Агата рассмеялась, как ей самой казалось – весело.

– Врете!

Келдыш промолчал. Казалось, он засыпает – таким безмятежным и расслабленным становилось его лицо. Агата кивнула себе за плечо.

– Столько лет его пытаются уничтожить. Столько лет боятся, что он вновь вырвется на свободу. Тут столько защитной магии! Даже я чувствую. Наверное, работали самые сильные волшебники страны, да, Влад?

Тот нехотя кивнул.

– Из тех, кто остался в живых… Агата, я не понимаю…

– Вы же хотели восстановить этапы эксперимента? Вам теперь это не нужно. Вот она, магия, возьмите. Сыроватая, правда, и необработанна, и не очень послушная. А Келдыш мечтал уничтожить «последнюю язву на теле столицы». Пожалуйста, теперь есть доступ. Кому еще нужен ключ к мортимеровской магии? – Агата раскинула руки. – А ключик-то – я!

Тут же подумала, что выглядит ну просто как трагическая актриса из их светлогорского театра. И, хлопнув руками по бокам, сказала виновато:

– Так получилось.

Лем смотрел на, казалось, дремлющего стоя Келдыша. Спросил нерешительно:

– Игорь, есть в этой белиберде хоть какой-нибудь смысл?

Тот еле заметно пожал плечами.

– Решай сам, Влад. Мне это кажется… убедительным. Только тут есть одна тонкость.

Келдыш поднял веки и неожиданно ясно посмотрел на Агату.

– Маленькая Мортимер не желает, чтобы ее использовали. И недвусмысленно заявляет это прямо на краю Котла.

Он взглянул на Лема.

– И что мы предпримем по этому поводу?

А что можно вообще предпринять по этому поводу? Агата впервые задумалась о том, чего хотела добиться. Когда она шла сюда, в музей, в голове бродили смутные мысли, как она заставляет их дать клятвенные обещания или что-то в этом роде. Но теперь поняла: это так, остатки детства – того, где честное слово нерушимо, Дед Мороз приносит под елку подарки, а родители всегда любят своих детей.

Но должен же быть какой-то выход? Не может же, чтобы его не было? Агата пару раз оглянулась через плечо. Она правильно выбрала время: полдень, все на работе, да и музей сегодня закрыт для коллективных экскурсий. Возле Котла никого, кроме них, не было.

– Если не останется никого, кто об этом знает… – Келдыш беззвучно засмеялся, глядя то на нее, то на троих лемовцев. – Мортимер, зачем вы нас сюда позвали? Чтобы мы перестреляли друг друга?

Агату даже затошнило. От досады и злости она топнула ногой. Заболела пятка, но опыт ей понравился, и Агата притопнула еще:

– Вы дураки! Дебилы! Чертовы дебилы и больше никто! Кретины!

– Идиоты, – подсказал Келдыш. – Имбецилы. И еще дауны.

Он говорил это без всякой насмешки. И глядел на Агату, пожалуй что – и с сочувствием.

– Может, вы и правы, Мортимер. Но это ничего не меняет. Мы все сейчас оказались в ловушке. Вы можете предложить из нее выход?

Агата вновь, почти инстинктивно, покосилась через плечо. Келдыш перехватил ее взгляд. Сказал быстро:

– А вот это не выход.

Чего он боялся? Ее? За нее? Агата осторожно, словно пробуя холодную воду, спросила:

– А кто-нибудь из вас знает, как может работать этот Ключ?

– Ну, варианты могут быть разные… – задумчиво начал Лем. И осекся, перехватив взгляд Келдыша.

– А я так думаю, что один, – так же задумчиво продолжила Агата. – Запертая магия, замок, ключ. Какие могут быть варианты?

– Мортимер, – резко сказал Келдыш. – Прекратите нести чушь!

– Тогда почему вы хотите убить меня за эту… чушь?

Он не шагнул – только подался к ней – и оказался ближе, просто пугающе близко. Агата невольно сделала шажок назад.

– Агата, все, хватит! – скомандовал Лем. – Спускайся! Давай поговорим, как взрослые люди!

Вот этого я и не хочу, подумала Агата. Не хочу, как взрослые. Вообще не хочу больше разговаривать. Она сделала плавный поворот – и Котел открылся перед ней во всей своей красе – жутковатой, притягивающей. Знакомой ей с детства.

– Агата!

– Спокойно, Влад! Дальше козырька самоубийц она не упадет. Мортимер, не знаю, что вы там себе…

Агата глянула на Келдыша через плечо, как до того – на Котел.

– А вы и вправду не все обо мне знаете. Знаете, например, что я раньше занималась плаванием?

– И что?

– В самом начале заплыва главное – как можно сильнее оттолкнуться.

И, Агата, словно был дан старт, сильно оттолкнулась от бортика…

* * *

Пожалела через две секунды – когда начала падать в мирно существующий сам в себе Котел. От него по-прежнему не веяло ни холодом ни теплом, но из-за красноватого вулканного зарева в глубине Агата мгновенно взмокла. Прыг в котел – и там сварился…

Руку рвануло назад-вверх, едва не выдернув из плеча, и Агата обнаружила, что зависла в воздухе над Котлом. Она посмотрела вниз. Вверх, на пылающее на пальце кольцо. На вскочившего на бортик Келдыша. Правая его рука, с пистолетом, висела как парализованная. А левая… вытянутая, дрожащая от напряжения… а лицо – оскаленное, осунувшееся, бледное даже в теплых красноватых сумерках Котла… вместо глаз – черные дыры…

Он держал ее. И его проклятое кольцо-кристаллизатор держало ее вместе с ним. Если Лем и остальные маги-недоучки догадаются ему помочь, он вытянет ее обратно. А может, и без всякой помощи вытащит. Наверх. Назад. Встряхнет, как нагадившего котенка. Носом ткнет. Расскажет, что она должна делать. Агата, тоже оскалившись, попыталась дотянуться до своей вытянутой руки – стянуть, сбросить кольцо, – но рука-предательница уже не принадлежала ей, превратившись в якорь, послушный чужой воле. Агата в отчаянии ударила ее, бессмысленно и бессильно – так ребенок бьет угол, на который больно наткнулся. Показалось, или бортик стал ближе?

Зарево внизу, в Котле, разгоралось. Он ждал. Он узнавал и приветствовал ее. Он был ей рад.

Ее не хотят отпускать. Но у них нет власти над ней. Никакой. Знакомые слова – из фильма, из книги, из старых снов – выкрикнулись сами собой:

– У тебя нет власти надо мной!

Кольцу. Келдышу.

Прошлому.

Кольцо вспыхнуло маленьким ядерным взрывом – отпечаток этой вспышки залил сетчатку глаз, и Агата ничего не видела, когда ее отпустили.

Вновь начала падать.

Не падать.

Лететь.

Вещество, заполняющее Котел, было еще менее ощутимо, чем воздух, но оставляло в ушах треск рвущейся ветхой материи. Кольцо Келдыша почернело и умерло, рука вновь начала слушаться. Агата коснулась пальцами лица; ощущение было очень слабым – словно онемела вся кожа. Она обнаружила, что может идти – если это можно так назвать там, где не существует ни верха ни низа. «Полотно» магии не было однородным. Иногда впереди разгорался ослепительный свет, играл, как северное сияние, и неожиданно угасал. Иногда мелькали клубящиеся серо-бордовые тени, и у Агаты каждый раз екало сердце – а вдруг она блуждает здесь не одна? Где те самоубийцы, что когда-то кидались в Котел? Что с ними стало? Видели они то же, что видит она? А может, она сейчас столкнется с кем-нибудь из них?..

Или с тем, что из них сделала магия.

Агата медленно двигалась в красных сумерках. По ее ощущениям, она уже должна была наткнуться на какую-нибудь из стен Котла. Если, конечно, не блуждает по кругу.

Ну, вот он, Ключ… То есть она. Есть Ключ, есть магия… преступная магия, если верить Келдышу и его товарищам. И что? Что должно случиться, когда они соединятся? Соединились. Агата, томясь, села, обхватив руками колени. Села неизвестно на что. Неизвестно где. И стала ждать неизвестно чего.

Котел, похоже, решил ее развлечь. Рисовал на полотнищах горящие, мгновение живущие узоры; подпускал клубящиеся бесформенные тени; играл звуком, то понижая, то повышая его до невыносимого визга – как будто подбирал нужный диапазон. Шум-бормотание-речь делались настойчивее. Казалось, различаются даже отдельные слова… предложения… смысл… Котел говорил с ней.

Только Агата не знала этого языка.

Поэтому начала говорить сама.

Создание позвало создание, сказал Келдыш. Создание пыталось говорить с созданием.

Здравствуй, сказала Агата. Ты узнаешь меня, но я тебя совсем не знаю. Что сделать, чтобы мы были вместе? Что будет, если мы будем вместе?

И стала ждать ответа. Теперь она не торопилась. Некуда было торопиться. Впервые за эти сумасшедшие дни она чувствовала себя дома. Полностью дома. В безопасности. В этом доме ее так долго ждали. В этом доме ей были рады.

Агата закрыла глаза. Серые тени вновь подступили к ней – не нужно было зрения, чтобы их увидеть. Серые тени из детства. Но теперь она не боялась. Теперь она знала, чего они искали.

Понимания.

Каждый отдавал частицу своей силы. Своего таланта. Своей крови. Марина Мортимер. Петр Стеблов. Владислав Лем… Десятки и сотни тех, кого она не знала и, наверное, никогда не узнает. Отдавали, создавали то, что должно было стать волшебным подарком людям – и прежде всего ей, Агате…

Не получилось.

Их – ее и магию – оставили одних. Беспомощных. Слабых. Не готовых. Не нашедших друг друга.

И теперь им вдвоем предстояло искать этот путь.

Слабое касание – словно кто-то погладил ее по щеке. Мама, сказала Агата, не открывая глаз. Она не помнит, говорила ли это слово в детстве. Не помнит, играл ли с ней отец. Пели ли ей колыбельные. Но это все помнит магия, в столице называемая Котлом.

Чего ты хочешь, спросила Агата. Чем я могу тебе помочь?

Чего ты хочешь, спросила магия. Чем я могу тебе помочь?

Есть сила, нет возможности. Есть возможность, нет силы. Что происходит, когда эти половины соединяются?

Магия помнила, как вырвалась, как струилась, проникая сквозь живое и неживое, черпая, узнавая, превращая, и это было прекрасно и удивительно… Только живые частицы силы, которые она поглощала, почему-то не были рады, как те, кто отдавал свою силу добровольно. Кто ее создавал. Они сопротивлялись, они боялись, они… им было больно. Потом стало больно ей, и она впервые поняла, что такое боль. Ее заперли здесь, и никто не приходил учить и общаться с ней. Хотя она пыталась дотянуться. Дать понять, что ждет их. Что рада им. Она даже пыталась сохранить те живые частицы силы, что приходили к ней добровольно. Не удалось. Они приходили умирать.

Они хотели свободы.

Свободы, сказала Агата и открыла глаза. Тени отступили, растворились. Она знала, что больше они никогда не вернутся, хотя навсегда останутся в магии. Как навсегда их частицы заложены в ней самой.

Ей никогда не стать волшебницей. Никогда не обладать ни малейшей магической силой. Ну и что? Зато она может поделиться своей антимагией. Ее-то у нее в избытке.

Агата посмотрела вверх. Там, сотворенные самыми сильными волшебниками, нависали магические щиты, давили запирающие заклятия, искрились охранные сети. Если б она захотела, то могла бы полностью ощутить их тяжесть и гнет, столько лет давящий на магию.

Да только для нее-то самой они не существовали.

Агата медленно подняла прямую руку – левую, с мертвым келдышевским кольцом. Она не знала, что и как делать, но была уверена, впервые в жизни уверена: что бы и как бы она ни сделала – все будет правильно.

Потому что правил для нее не существует.

Агата протянула руку и сдвинула в сторону пресс заклятий и щитов. Разрывая, провела ногтем по сетям. Прижатая к чаше Котла Магия следила за ней, радостно «потягиваясь», «распрямляясь».

Освобождаясь.

И вдруг ринулась вперед, наливаясь ослепительным белым светом.

Фонтаном.

Потоком.

Извергавшимся вулканом.

Агата распахнула руки посреди этого белого пламени, растворяясь в нем, превращаясь в него… крича что-то и себе непонятное. Желая, чтобы магия взяла и ее с собой…

Пятки больно ударились о землю. Агата не удержала равновесие и шлепнулась на пол. Охнув, принялась потирать отбитый зад. Вот это, наверное, и называется «спустить с небес на землю». Хорошо еще, не мордой в грязь. Вокруг – куда ни глянь – тянулся пустой серый котлован. Далеко вверху, перегнувшись через почерневший парапет, на Агату смотрели люди. А прямо над головой…

Агата зажмурилась, ослепленная. В проломе купола прямо над головой пылало полуденное солнце. Края разлома светились, припорошенные золотой пылью. След магии.

– Ну да, так гораздо лучше… – глубокомысленно произнесли за ее спиной.

Агата запрокинула голову. Келдыш стоял, засунув руки в задние карманы черных джинсов, и деловито озирал окружающий пейзаж. Словно оценивая работу дизайнера. Пистолет был заткнут за поясной ремень.

– Гораздо, – подытожил он, опустил взгляд и посмотрел на Агату.

– Что вы сделали?

Агата пожала плечами.

– Вы видите. Выпустила магию.

– Но это… – Келдыш развел руками и снова сунул их в карманы. – Это совсем не похоже на…

Агата посмотрела вверх, сощурилась на солнце.

– Почему вы не выстрелили в меня?

– Мортимер, я не обязан оправдываться перед вами за то, что я вас не убил! – огрызнулся Келдыш.

– Почему вы не выстрелили в меня? – словно не слыша, повторила Агата.

Келдыш огляделся. Посмотрел вверх – как всегда, не щуря глаза на солнечный свет. Пожал плечами, как перед этим Агата. И сказал просто:

– Забыл.

Агата кивнула. Прижав к груди колени, уткнулась в них подбородком.

Келдыш продолжал смотреть на солнце.

– Я чувствую ее. Магию. Ее стало гораздо больше. Везде.

Она рассеялась. Растворилась в мире, добавив краскам яркости, темноты – тьме, света – свету. Волшебства – снам. Веселья – смеху. Звучности – музыке. Почему получилось именно так, Агата понятия не имела. И даже не хотела понимать.

Келдыш огляделся. Народу на балконе прибывало, но он все равно увидел лемовцев. Раздраженно махнул рукой:

– Убирайтесь! И без вас еще мне секир-башка… Пойдемте отсюда, Мортимер, пока музейные работники не начали требовать с нас объяснений. Вы в состоянии подняться?

Агата ухватилась за протянутую руку. Держа ее за локоть, Келдыш наклонился, деловито отряхивая ее джинсы. Пару раз шлепнул очень чувствительно.

– Ой! – сказала Агата, отстраняясь.

– Больше никаких прыжков вниз, в сторону, вверх, куда угодно, понятно?

– Шаг влево, шаг вправо считается побегом, прыжок на месте – провокация? – подсказала Агата.

– Именно, – подтвердил Келдыш. – Я слишком стар для таких развлечений… даже не сообразил, что магия не может принести вам никакого вреда.

– А, да, – вспомнила Агата. Виновато стянула с пальца потускневшее кольцо. – Я, наверное, его испортила… извините. Я не хотела.

Келдыш оглядел кольцо, вздохнул. Агата смотрела испуганно.

– Что, придется заказывать новый кристаллизатор, да?

– Скорее всего, – сухо отозвался Келдыш.

Агата осторожно погладила кольцо.

– Я не хотела. Теперь… все кончилось, да?

– Кончилось? – повторил Келдыш странным тоном.

– Ну… магии же больше нет? В смысле – Котла?

Келдыш молчал. Смотрел на нее. Агата таращилась вопросительно. Келдыш медленно, плотно закрыл глаза. Медленно открыл.

– Мортимер. Как вы себя чувствуете?

– А что?

– Как?!

Все еще держась за его руку, Агата серьезно прислушалась к себе. Сказала неуверенно:

– Ну… в ушах звенит. От тишины, наверно. Котел же теперь молчит.

– Еще?

Еще гудели ноги, точно она прошла невесть сколько километров. И тело гудело, как кабель, сквозь который пропустили ток. И что-то было с глазами. Агата сдвинула и вновь надела очки. Поморгала. Воздух прочерчивали золотистые и голубоватые линии, которые исчезали, едва она к ним начинала приглядываться. Агата посмотрела на их сцепленные руки. Рука Келдыша светилась неровным красноватым светом, ее – уверенным белым. Агата зажмурилась и широко открыла глаза. Цвет пропал. И его, и ее рука были просто пыльными. У Келдыша – еще и ободранной. Он-то как здесь оказался так быстро? Случайно, не прыгнул следом?

Агата ответила полным предложением – как на уроке иностранного языка:

– Я чувствую себя странно.

– Странно, – повторил Келдыш.

Она не поняла. Еще не поняла. Что будет делать, когда поймет? Он и сам не знал – как реагировать. Хотелось закинуть голову и смеяться.

Форменная истерика.

Они боялись одного, а получили совершенно другое. Котла теперь нет, зато есть Агата. Агата Мортимер.

Марина все-таки своего добилась – хоть и через долгие годы…

Шрюдер мне голову снимет, повторил он про себя. И понял, что ему все равно. Ему сейчас все равно даже, останется он Ловцом или нет. Вообще все равно – кроме чуда, стоявшего от него в полушаге.

– Идемте? – предложила Агата. Отпустила его руку и пошла сама – оглядываясь, пожимая плечами и разводя руками – маленькая фигурка в огромном серо-черном котловане, впервые за много лет увидевшем солнце.

Келдыш разжал пальцы.

По кольцу вновь бежала золотая змейка…

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:07 | Сообщение # 17

Горожанин

Часть вторая Кобуци

Вы никогда не бывали в провинции Кобуци? Нет? Там был научно-исследовательский центр экспериментальной магии. Сейчас в Кобуци не осталось ни одного человека… потому что тех, кто там живет, уже нельзя отнести к роду человеческому.
«Ловец теней»

Я их предупреждала.

Я их честно предупреждала. Не надо было им брать меня с собой. Не надо было идти туда.

…Я прошла за ночь гораздо меньше, чем рассчитывала. Пришлось, скрываясь от проклятого солнца, забиваться под деревья, в заросли высокого папоротника. Меня трясло, тошнило, зрение мучительно искажало все вокруг, и, когда надо мной склонились люди в пятнистой форме, показалось – это просто очередная галлюцинация, наведенная воспаленным мозгом.

– Гляди-ка…

– Живая?

– Шевелится…

– Эй, подруга, что с тобой?

– Вся трясется.

– Отойди на всякий случай, может, зараза какая…

– Эй, Док, тут по твоей части!

– Осмотрите все вокруг, вдруг здесь еще кто.

– Худая какая…

Щурясь, я смотрела на кружащиеся надо мной лица. Сильная рука сжала запястье, нащупывая пульс. Не нашла. Человек чертыхнулся. Второй присел рядом на корточки.

– Ну, что тут у нас?

– А тут у нас местное население, – сказал первый. Щелкнула резина – человек деловито натягивал на руки перчатки. Пальцами развел мне веки. Из глаз немедленно потекли жгучие слезы.

– Светобоязнь, – констатировал Док. – Пульс слабый, нитевидный. Температура тела понижена. Бледность кожных покровов. Признаки недоедания налицо.

– Странно, что они вообще находят, что пожрать, – буркнул второй. Пальцы Дока полезли мне в рот.

– Скажи дяденьке «а-а-а»! – скомандовал он, светя в рот крохотным фонариком. – Зев, слава богу, чистый, но лучше все-таки всем принять таблеточку.

– Таблеточку! – передразнил второй. – У меня вся задница распухла от твоих прививок, а ты еще «колесами» нас будешь пичкать!

– Ну тогда микстурку, – предложил Док сладко, – или порошочек.

– Тьфу на тебя! С этой что будем делать?

Сквозь щелки опухших век я видела, как Док повел широкими плечами. Все они были широкими, плотными.

Полнокровными.

– Ты командир, тебе решать. Можно оставить ее подыхать здесь. А можно прихватить с собой. Тут уже рукой подать. Посмотри на нее. Вряд ли она могла выжить в одиночку.

– Н-не-э… – выдавила я, стуча зубами.

Оба склонились ниже.

– О, еще и говорить умеет! Что «не», болезная ты наша? Ты здесь одна?

Я вцепилась в чей-то рукав.

– Н-не бери… не-ет…

Солдаты озадаченно переглянулись.

– В смысле – «дайте спокойно сдохнуть»?

– Н-нет… я н-не…

– Носилки давай! – крикнули над моей головой. Командир пружинисто поднялся. Док сидел на пятках, оглядываясь и насвистывая. Потом неожиданно быстро наклонился, разводя пальцами мои губы. Склонил голову, разглядывая так и эдак – я едва не показала ему язык. Свист стал громче. Солдат взглянул мне в глаза…

– Док, вот носилки!

Он отдернул руку. Зачем-то похлопал меня по щеке жесткой ладонью, бормоча: «Ха-ар-рошая девочка!»

– Лечить будешь?

– Не от чего ее лечить. Подкормить бы. Ну, давай, на раз – взяли!

– И взять-то нечего…

Солнце плескалось меж верхушек деревьев. Я, жмурясь, пыталась натянуть на лицо воротник. Военные двигались бесшумно, как будто сквозь кусты и деревья. Я так ходить не умела.

Раньше.

Поляна. Я уже поняла, что они идут по моим следам. Возвращают меня обратно. Зря они это делали.

Зря…

Солнце давно перевалило зенит, но я сжалась, предчувствуя удар. Тут Док, обгоняя носилки, накинул на меня куртку. Сразу стало душно, но я с благодарностью свернулась под ней, пряча лицо и голые руки.

Дура, думала я, дура! Ты думала, что сумеешь уйти?

Или это думала уже не я…

* * *

Солдаты громко топали по дому, подымая тучу пыли и обмениваясь впечатлениями. Дом был большим, двухэтажным, заброшенным. А когда-то он, как и разрушенные теперь корпуса лабораторий, был полон людей: живых, здоровых, теплых людей. Даже я это помню, хотя память моя понемногу превращается в серую зыбкую паутину, в которой бьются маленькие яркие мухи-картинки…

Они выбрали угловую комнату на первом этаже: решетки на окнах; несколько проржавевших кроватей, шкаф. Кто тут жил? В последний год уж точно никто.

Меня переложили на кровать, застеленную солдатским спальником. Военные сновали по дому, выполняя приказ командира – проверить все комнаты, подсобные помещения, чердак… Подвал, могла бы сказать я, но меня это не касалось.

Тот, кого называли Доком, стоял надо мной и все насвистывал. Здесь, в углу, в полумраке комнаты, стало легче. Я лежала на боку, осторожно, сквозь ресницы глядя на него.

– Что, подруга, хреново тебе? – спросил он весело. Я промолчала. – Есть-то хочешь?

Пустой мешочек желудка свело судорогой. Я прерывисто вздохнула. Получился всхлип. Док понял.

– Хочешь… Ну, чем тебя попотчевать?

Он вывалил на кровать целый мешок армейского рациона. Сетка была продавлена, и даже при моем невеликом сейчас весе продукты съехали мне под живот. Солдат бесцеремонно выгреб их из-под меня. Сел на стул напротив. Поднимая к глазам по очереди, бормотал: «Нет, не годится, нет, фигня… это жрите сами… этот сухой… ага, может подойти». Словно не доверяя этикетке, понюхал туб, выдавил немного на язык. Скривился:

– Гадость какая! Тебе понравится.

Медленно протянул туб мне – точно опасался, что я цапну его за пальцы. Я тоже принюхалась. Пахло молоком. Кислым молоком… сыр? И еще немного металлом – Док долго сжимал в руках автомат… и влажной человеческой кожей… теплой. Живой.

– Ням-ням, – подсказал наблюдавший за мной Док. Я неловко, осторожно, стараясь не коснуться его руки, взяла туб. Ела через силу. Док глядел с сомнением, как бы подозревая подвох. Жидкий сыр стал в непривычном желудке комом. Я отдала военному на треть опустошенный туб.

– Ну как тут, Док?

– Слегка жива, – охотно отозвался Док, откинувшись на шаткую спинку стула.

– Говорить сможет?

– Сможет-то сможет, только захочет ли…

Командир постоял, стуча по бедру планшетом карты. Глядел на меня. Рыжеватый крепыш с упрямым лицом.

– Надо, – сказал хмуро. – Надо, чтоб говорила. Вколи ей какое-нибудь укрепляющее, что ли.

Врач смотрел в потолок:

– Лучше бы ее усыпить…

– А?

– Ладно, не заморачивайся. Дай мне списки сотрудников Центра. Может, она вообще не отсюда.

– Ага, выросла в лесу, как гриб…

– Иди погуляй пока, командир, а? Не мешай мне делать мое черное дело.

Док постучал стикером по клавишам лэп-топа. Бормотал:

– Так, что тут у нас? Сетчатку смотреть бесполезно, фото… бессмысленно. Отпечатки пальцев? Дай-ка лапку, будь добренька.

Я молча смотрела, как он прижимает мой палец к проявляющему листу. Лист накладывает на экран лэп-топа. Ворча, вертит его так и этак. Снова начинает насвистывать.

– Вот тут кто у нас, – говорит, разглядывая наложенный отпечаток. – Анжелика… Не повезло тебе, Ангелочек, так что будем знакомы. Я Борис. Доктор в этой команде смертников. Думаю, у нас к тебе будут вопросы… Командир! Где командир?

Командир стоял на краю огромной, поросшей травой и цепкими кустами воронки. Сверялся с картой. Сказал, не оглядываясь:

– Здесь был главный корпус Центра.

– Неплохой котлованчик, – заметил Док благодушно.

– Что тут у них взорвалось? Док, что у них вообще могло взрываться?

Тротил. Под руководством Зимина мы закладывали заряды. В подвале. Под фундамент, призванный устоять при землетрясении в шесть баллов и выбросе магии по шкале тринадцать. Но он не выдержал простых точечных зарядов. А может, нам помогло то, что стремилось из корпуса наружу?..

– Понятия не имею, – так же благодушно объявил Док. – Зато у нас теперь есть тот, кто может это рассказать.

Продолжая сжимать мой локоть, он подтолкнул меня вперед.

– Разрешите представить. Ассистент профессора Зимина Анжелика Климова.

Командира было слегка жаль. Если уж я устала выслушивать его вопросы, то он тем более устал их задавать. Я молчала, глядя ему в лицо. Потом я перестала его слушать, потому что начала слушать тишину. Тени становились длиннее и гуще. Воздух – прохладнее. Скоро выступит роса…

Меня резко встряхнули за плечи:

– Ты меня слышишь? Эй!

Я моргнула и снова уставилась на командира. Он был красным и горячим от злости. Еще с мгновение смотрел мне в глаза, потом плюнул и повернулся к Доку.

– Она хоть вменяема? Она понимает нас?

Док ответил не сразу. Он тоже оглядывался. Сказал рассеянно:

– Да кто ее знает…

– Мне нужны ответы, Борис! Ты слышишь?

– Слышу-слышу. – Тот перестал вертеть головой. – Другими словами, ты приказываешь считать ее не гражданским лицом, а военнопленной?

– Мне нужны ответы, – повторил командир не сразу.

– Будут тебе ответы, – буркнул Док, вставая со склона котлована. – Только завтра. Пока считаем, что у нее шок. От нашего появления. А сейчас – пошли-ка уже в дом. Смеркается.

Я посмотрела на него. Конечно, они должны были уже кое-что видеть…

– Да, подруга, – сказал Док, словно подслушав меня. – Встречали мы ваших тварей. Волосы дыбом! На черта они вообще вам были нужны?

Чисто академический интерес, как любил приговаривать Зимин. Научный.

* * *

Солдаты ели, негромко переговариваясь. Меня мутило от запаха пищи, и я отказалась от жидкого сыра. Док философски пожал плечами:

– Дело хозяйское…

Он сидел неподалеку, удобно привалившись к стене. Свет небольших переносных фонарей не раздражал глаз, и я могла рассматривать его. Давненько я никого не разглядывала. Некого было разглядывать. Не могу понять чем, но он отличался от остальных солдат. Может, профессией? Коротко стрижен. Казался высоким – во всяком случае, я все время смотрела на него снизу. Форма такая же, как у всех, а в погонах я не разбираюсь. Лицо бледное. Глаза темные, поблескивающие. Плотно сжатые губы постоянно кривятся в усмешке. Вот и сейчас он быстро взглянул на меня – с усмешкой.

– Что, нравлюсь?

Я машинально качнула головой, прежде чем поняла, что отвечаю.

– Да и ты мне не очень, – сообщил он.

Командир сказал:

– Включайте защитное поле.

Я закрыла глаза. Не было нужды смотреть – я и так видела, чувствовала его. Очень надежная защита… наверное, последняя разработка магов-научников.

Одна беда – ее можно отключить.

Солдаты укладывались. Остался гореть экран мониторов внешнего и внутреннего периметра. И еще светильник рядом с моей кроватью. Док листал найденную в доме книжку, то и дело шумно сдувая пыль со страниц. Фонарь освещал его снизу, превращая лицо в маску монстра из детских комиксов. Док вскинул на меня глаза и поморщился.

– Знаешь что, Ангелочек…

Не договорив, залез в свой мешок. Потянулся и взял меня за запястье.

– Так-то будет лучше…

Щелчок. Я не поняла, что он делает, пока Док не отодвинулся. Металлические наручники приковывали меня к спинке кровати. Я машинально потянула их. Металл брякнул о металл.

– Не советую, – сказал наблюдавший за мной Док. – Там есть кое-какие примеси… ты не сможешь их сломать. Ляг повыше, чтобы руки не затекали. И учти – я плохо сплю ночью. Вернее, практически не сплю.

Я тоже.

Лежавший неподалеку командир смотрел на нас. Сказал негромко:

– Спокойной ночи, Док.

– Тебе того же.

Командир повернулся к нам спиной.

Док шелестел страницами. Я закрыла глаза. Зрение мне сейчас было не нужно. Достаточно слуха и того чувства, которое появилось у меня не так уж давно. Солдаты разбудили тех, внизу. Но еще не до конца. Хотя можно было уже различить их тени и пение. Зачаровывающее пение, которому невозможно противостоять…

Я не поняла, что сама пою, пою с закрытым ртом, пока кто-то не пошлепал меня по губам. Я открыла глаза и посмотрела в озабоченное лицо Дока.

– Не надо, Ангелочек, – сказал он негромко. – Не беспокой их. Дай им поспать.

Я не поняла – кому, но замолчала.

Я проспала весь следующий день – светлое его время. Осталось смутное ощущение, что меня будили, тормошили и пытались чем-то накормить. Проснулась уже поздним вечером, почти ночью – когда все десантники вновь собрались в комнате.

Не все.

– Ого-го! – крикнули откуда-то из коридора. Кричали звучным женским голосом. По пустому дому неожиданно пронеслось эхо. Я села на кровати. Командир оглянулся:

– Кто еще не вернулся?

– Лорка с Семеном.

– Эй, глядите, кого мы нашли! – кричали из коридора.

Десантник распахнул двери, выглянул в темноту.

– Ну, где вы там? Кто с вами? Голос Лоры стал ближе.

– Мы здесь, – сказала она возле самой двери.

– Ну так давайте заходите! – нетерпеливо сказал командир. Я начала машинально качать головой и перехватила быстрый взгляд Дока. Он пружинисто вскочил, окликая командира.

Дальнейшее произошло одновременно. Командир оглянулся, десантник попятился от дверей, и в комнату вошло чудное создание. Девочка лет семи, белокурая, голубоглазая, с нежным беленьким личиком.

Одна из близнецов Вайнеров.

Наступило ошеломленное молчание. Егор уперся руками в колени, склоняясь над ней.

– Откуда ты, прелестное дитя? Лорка, ты где ее нашла?

Задрав голову, девочка улыбалась ему. Я встала с кровати. Ребенок доверчиво протянул большому дяде чумазые ручки. Как тут было не умилиться?

– Егор, – предостерегающе сказал Док, раздвигая столпившихся десантников.

– А? – спросил тот, не оборачиваясь, и наклонился, чтобы подхватить малышку. Улыбка осталась на губах девочки и когда она вцепилась зубами в руку доброго дяденьки.

Вопль изумления, боли и ужаса. Упершись ногой в раму кровати, я рванула на себя наручники. И впервые увидела, как легко, одним движением, можно сломать человеку шею. Док проделал это так же быстро и профессионально, как, наверное, всаживал шприцы пациентам. Но, мертвая или живая, со сломанной шеей или нет, Катя не выпускала свою добычу из зубов. Ошалелый дэс выл: «Уберите ее от меня! Отцепите!» Народ толпился вокруг, пытаясь помочь словом и делом. Все забыли про дверь. А про второго близнеца Вайнеров они и знать не знали. Едва не крича от напряжения, я рванула наручники в последнем усилии…

Я успела. Когда дверь будто взорвалась от летящего внутрь тела, я встретила его. Сшибла на пол, не давая подняться, затанцевала вокруг, раз за разом поднимая и опуская свое оружие…

– Стоп-стоп-стоп! – говорил кто-то, оттаскивая меня. – Все хорошо, все, уже и костей не соберем… Все, хватит!

Я остановилась. Попятилась, волоча за собой вырванную с мясом металлическую спинку кровати – она и была сегодня моим оружием. На месте Курта Вайнера было месиво. И это месиво еще шевелилось.

– Да это же дети… – сказал кто-то. И второй – коротко, нервно хохотнув:

– Ни хрена себе детки!

Часть дэсовского оружия была направлена на черный провал двери, часть – на останки близнецов Вайнеров.

И часть – на меня.

Люди молчали, лишь слышалось неровное дыхание-всхлип порванного Егора. Командир неожиданно шмыгнул носом.

– А где Лорка?

Док посмотрел на меня. Я попятилась и села в угол, загородившись от них от всех своей изгвазданной железякой. Под опущенными веками люди светились красноватыми силуэтами, близнецы – пульсирующей затихающей синью. И было что-то еще… Непонятное. Я открыла глаза.

– Нет больше Лорки, – сказал непонятный Док. – Может, и Семена тоже.

– А с этими-то что делать?

Кто-то из дэсов ткнул носком ботинка искривленное тельце девочки. Рука ее дернулась, и солдат отпрыгнул как ошпаренный. Никто даже не усмехнулся.

– Сжечь, – сказал Док. – Чтобы и костей не осталось. Посмотрим, что найдется в моем волшебном чемоданчике. Не плачь, Егор, сейчас я тобой займусь…

– Вампиры?

– Вампиры, – подтвердил Док. – Профессор Зимин проводил опыты по превращению людей в вампиров, так, Ангелочек?

И не только в вампиров. Я промолчала. Собственно, я только это и делала – молчала. И наблюдала. Командир и Док тихо переговаривались, сидя рядом с моей кроватью. Все остальные спали. Или делали вид. Егор постанывал. Док всадил ему кучу инъекций, но я сомневалась, чтобы у него в чемоданчике было что-то от вампиризма. Лекарства от бешенства тоже не существует, сколько бы вам уколов в живот ни ставили… Так что – милости просим в Кобуци, Егор!

– Да они что… рехнулись здесь? – Голос командира был сдавленным, голос Дока – спокойным и негромким.

– Наука, – сказал он. – Страшное дело. Сначала они творят, что им в голову придет, а потом хватаются за эту самую голову и начинают придумывать этому применение. Так и делаются все важные открытия.

– Но вампиры! На хрена им сдались вампиры? Они что, хотели их в зоопарке показывать? Или снимать в фильмах ужасов?

Док помолчал.

– Не скажи, командир. Практически бессмертное существо – из каких клеток состоит его тело? Почему оно не старится? Что помогает ему становиться невидимым? А если еще вспомнить легенды, что вампиры умеют летать, превращаться в нетопырей…

– Легенды? Сказки!

– Из-за этих сказок мы с тобой здесь и оказались.

– Ни хрена! Просто нашим магам захотелось получить отчет об успехах НИЦЭМа!

– Ну что ты, командир! – сказал Док. – Нас послали для оказания помощи местному населению…

– Да, всего лишь через полгода после того, как перестал существовать Центр экспериментальной магии! – заметил командир ядовито. – Какое местное население? Вот эта, что ли? – мотнул на меня крепким подбородком. – Ты хоть знаешь – кто она? Почему осталась жива? Черт подери, с нами послали всего одного мага-научника, и он погиб в первые же сутки! Что мы здесь делаем? Кто мы? Спасатели – или жратва для местных… научных монстров?

– Тш-ш!

Оба замолчали. Я слышала их неровное дыхание и тихие вздохи спящих.

– Ну так, – сказал командир, точно подводя итог сказанному. – Ждем день-другой, пока Егор не поправится. Потом уходим.

– Архивов мы так и не нашли, – напомнил Док.

– И слава богу, – буркнул командир. – Наверняка они были в головном корпусе центра.

Док неожиданно посмотрел на меня. Я не успела закрыть глаза и встретилась с ним взглядом. Зрачки его почти не отражали свет, точно поглощали его.

– Скорее всего, – задумчиво согласился он.

* * *

– Слышь, Док, ребята говорят… – Голос Егора замер. Док вытащил у него из-под мышки термометр, посмотрел, встряхнул и сунул обратно.

– Ну?

– …что эти взбесившиеся близняшки были этими… ну…

– Вампирами? – подсказал Док. Он рылся в своем «чудо-чемоданчике».

Егор облизнул сухие губы.

– Ну… да.

– Возможно.

Голос Егора совсем сел.

– И что… я теперь… я теперь тоже?!

Борис закрыл чемоданчик и внимательно посмотрел на дэса.

– Возможно.

– Но как же… и что… и ничего не сделаешь? Из-за какого-то паршивого укуса! Совсем ничего?

– Завтра мы скорее всего выйдем отсюда. Через пару суток будем в столице.

– И мне помогут?

Голос Дока был мягким.

– Егор, укушенный оборотнем не обязательно становится оборотнем. Так же и с вампирами. Возможно, ты не заразился. Может, у тебя иммунитет. Такое бывает.

– Бывает? – Дэс вцепился в слово, как в якорь. – Значит, я не один такой? Значит, мне помогут?

– Конечно, помогут. Так или иначе. Давай-ка твой градусник.

Взглянул на градусник, встряхнул его и бережно положил в чехол.

– Температура? – спросил Егор опасливо.

– Пониженная. На-ка пилюлю. И вот что, Егорушка…

– Что?

– Если тебе вдруг захочется кого укусить… ну, так просто, по-дружески… дай мне знать, лады?

– Да пошел ты!

Егор отвернулся – и наткнулся взглядом на меня. Десантник вжался в стену.

– Что ты смотришь? Что уставилась? Чего ты ждешь? Интересно, да?!

Его аж затрясло. Я сделала шажок назад. Мне и правда было интересно. Как становятся вампирами третьего поколения? С какими симптомами? В какие сроки? В какой степени человеческая сущность поглощается сущностью вампирической? Будь моя воля, я бы так и просидела рядом с ним все ближайшие сутки, наблюдая и фиксируя происходящие изменения…

Но мне не дали.

Док взял меня за локоть. Не пальцы – манипуляторы робота.

– Мы уже уходим, да, Ангелочек?

Плотные сумерки над Институтом были теперь почти постоянными (наши постарались), но я все равно начала упираться перед выходом на улицу. Док достал из кармана тюбик, протянул мне.

– Намажь все открытые участки тела. На некоторое время предохранит от ожогов.

Похоже, в его волшебном чемоданчике есть все и для всех. Еще отдал мне свою кепку с козырьком. Надел темные очки – хотя какое теперь у нас солнце?

Ведя меня за локоть, Док неторопливо шел вдоль длинного жилого корпуса. Если бы не развалины и не запустение, мы бы выглядели обычной прогуливающейся парочкой.

– …так или иначе…

Казалось, Док не сразу услышал. А когда услышал, остановился так резко, что меня мотнуло назад.

– Заговорила?!

Язык с непривычки плохо слушался.

– …сказал – так или иначе… помогут?

Он сморщился, пытаясь понять.

– …в столице? – объяснила я.

– А-а-а… Не думаешь же ты, что Зимин был первым? Да и вампиры – вовсе не легендарный вымерший народ, как представляется обывателям. Прежде чем выводить вампиров искусственных, следовало бы выйти на вампиров природных… Но я вижу, вы тут постарались. Во всех отношениях. Где архивы?

Я пожала плечами, освободившись в этот раз из его пальцев. И замолчала.

Архивы мы уничтожили – вслед за экспериментальным корпусом. Никто их не восстановит. Никогда. Не могут же они вскрыть мою черепную коробку? Я покосилась на Дока. Тот смотрел на меня с прищуром.

Или могут?!

Назавтра командир решил предпринять вылазку в подвалы центра. Самоубийца во главе отряда самоубийц. Док отговаривал долго и упорно – даже после того, как ему напомнили, что решает здесь не он, а за неподчинение приказу можно запросто загреметь под трибунал.

– Оставь их в покое, – говорил Док. – Нас, в конце концов, сюда не звали…

– Оставить в покое?! После того, что они сделали с Семеном и Лоркой? И с Егором?

Плюнув и вполне явственно матерясь, Док принялся за свои запасы.

– Угораздило этого хренова мага нарваться в первый же день на Пыльника… знаешь, кто такой Пыльник, Ангелочек?

Я мотнула головой. Док уставился на меня мрачным взглядом.

– Не знаешь? – спросил недоверчиво. – А ведь именно вы со своим центром впустили их в Кобуци. Немного, пару-тройку штук, но для нас и это перебор… После встречи с ними остается только мешок из одежды, набитый пылью… Никогда не видела, как человек превращается в пыль, Ангелочек? Тебе стоило бы посмотреть. Чтобы понять, что вы здесь натворили.

Похоже, мне одной придется отвечать за содеянное целым научным центром. Я следила, как его большие руки бережно перебирают вещи погибшего мага. Надо ли говорить, что все это здесь не поможет? Мы же ученые и делаем все основательно.

С размахом.

– Ч-черт! – Док бросил вещи на кровать. – Побрякушки! И с этим нас сюда отправили? Я ничем не могу помочь! Придется и мне идти убивать.

Он оскалился. И резко развернулся к подошедшему командиру:

– Ну? Что еще?! Хочешь написать завещание?

– Пока нет. Поговори с ней. – Он кивнул на меня и положил на кровать планшет. – Тут схема подвалов и коммуникаций. Мне нужно выяснить, где может быть гнездо вампиров. Раз уж она работала с Зиминым, должна изучить их привычки.

Он постоял, посмотрел на меня. Сказал:

– Пожалуйста.

И ушел.

Док долго сопел, поворачивая схему так и эдак. Потом сунул ее мне.

– Ну?

Я глядела на планшет. Черточки и линии. Ничего не понимаю. Палец Дока двинулся по схеме.

– Вот здесь мы. Здесь вход в подвал в этом крыле. Вот другой вход. Тут у вас была бойлерная, или как вы там ее называли… Здесь проложены трубы канализации. Тут – водопровод. Вот тут… непонятные какие-то помещения. Кладовые, что ли? Здесь – что-то вроде перекрестка, подвал пересекается с коммуникациями главного корпуса… Вы что тут, бомбоубежища строили?

Убежище. Я постепенно перестала слышать голос Дока, как будто человек отдалялся от меня. Убежище. Карта растаяла – или я сама попала в карту. Вот оно, убежище. Аппаратура, датчики, приборы – все давно мертво. Серо-черные бетонные стены, не пропускающие ни света, ни звука, ни запаха. Уютно, темно, спокойно. Можно спать и спать – пока кто-нибудь не придет кормить. Только давно уже никто не приходит… Я кружусь на месте, вокруг – они – тьма во тьме. Просыпаются. Просыпаются. Скоро их накормят…

Прикосновение обжигает. Я немо вскрикиваю, дергаюсь, ладонь Дока сильнее стискивает мое плечо. Он внимательно смотрит мне в глаза. Потом опускает взгляд на карту – туда, куда вонзился мой напряженный палец. Хорошо, не порвал ее насквозь…

– Спасибо, Ангелочек.

Осторожно убирает мою руку и ставит на схеме крестик – красными чернилами.

Командир глядит на нас с Доком.

– А вы еще куда собрались?

– С вами, идиотами, куда ж еще, – говорит Док и смотрит на часы. – Двенадцать. Часа четыре еще есть. Темнеет тут рано, вот что хреново…

– Док, оставайся здесь. Наверху. Ты у нас единственный врач.

– А ты у нас единственный командир, – сухо говорит Док. – Как дела, Гош?

Егор бледен. Он кивает и отводит от нас взгляд. Похоже, его тошнит. Очень быстрая реакция…

– Идешь с нами?

Десантник вместо ответа поднимает автомат. Лицо у него упрямое – ждет, что будут отговаривать. Но все молчат, уважая его право на сведение счетов.

– Ну что? – Док оглядывает людей. – Все готовы?

Кто-то смотрит на него. Кто-то – на свое оружие. Все обвешаны военным снаряжением, как новогодние елки – игрушками. У большинства надеты металлические наручи, как в средневековье, – то ли защита от зубов противника, то ли еще какие десантные функции выполняют.

– Вампиры не любят света, – говорит Док. – Фонари у нас довольно сильные, но там…

…там тьма, которая глушит свет, высасывает его, не хватит никаких батареек и факелов – так много их, свивших защитный кокон из густой темноты. Куда идут, они не понимают, не понимают…

– …кто умеет запускать файербол?

Одна рука поднимается. Док кивает.

– Пойдешь первым.

Десантник от такой перспективы счастливым не выглядит.

– Конечно, детские игрушки, но все лучше, чем ничего… не трясись, Ангелочек.

Док поворачивается вместе со мной к командиру. Он теперь вообще не отпускает меня от себя.

– Ни одного боевого мага! – напоминает деловито. – Ты все хорошо обдумал, Роман?

Командир кивает.

– Наверху остаются двое. Я отдал приказ подорвать здание, если мы не выйдем до наступления темноты.

– Это можно было сделать и без вашей идиотской вылазки! – кривится Док.

– Вот и не ходи с нами! – парирует командир. – Ты что, и женщину с собой потащишь?

– Конечно.

– Зачем?

– Видел, как она лихо управилась с вампиренком, пока мы все глазели и руками размахивали? Опыта у нее побольше нашего, да, Ангелочек?

Ненамного…

Командир смотрит на меня, но спрашивает Дока:

– А ты не добился от нее, как их можно уничтожить? Сами же создавали…

– А как можно бороться с атомной бомбой? – пожал плечами Док. – Просто не нажимать на кнопку. Командуй… командир.

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:10 | Сообщение # 18

Горожанин

* * *

Я знала здесь каждый поворот. Каждую ступеньку. Даже выбоины в стене и полу.

Я никогда не собиралась сюда возвращаться.

Шла впереди Дока – он придерживал меня за плечо, как будто я была поводырем слепого, но видел он в темноте почище меня, это я очень быстро поняла.

Ближе. Ближе. Все ближе…

Сзади раздался грохот. Док развернулся – вместе со мной. Лучи фонариков суматошно заметались по стенам. Выхватили смущенное лицо солдата.

– Крыса! – сказал он с нервным хохотком, показывая вниз. – Чуть не пальнул…

Крыса стояла столбиком, как суслик. И, задрав морду, внимательно и спокойно на нас смотрела. Ее не испугали ни толпа людей, ни шум.

– Кыш! – сказал кто-то. Крыса презрительно дернула мордой – едва плечами не пожала. И отползла в сторону, снисходительно нас пропуская. Что-то не помню, чтобы в центре кто-то целенаправленно занимался крысами… побочный продукт? Мутация?

Эхо наших шагов становилось все громче – как будто навстречу нам тоже двигался большой отряд. Я вжала голову в плечи, и командир сказал:

– Ракета!

Светом залило зал – огромный, гораздо больше, чем мне помнился. Или так показалось со страху? Чернота стен и сводов. Бархат тьмы в дальних арках.

Десантники рассыпались по кругу, сторожа движение теней дулами автоматов. Что они там могут увидеть – своим слабым человеческим зрением?

– Прямо!

Лучи фонаря скрестились на стоявшей в центре зала фигуре. Всего миг назад ее не было. Десантники не выстрелили сразу только потому, что увидели такую же, как у них, форму.

– Кто там? – спросил командир, стоявший от меня слева. – Семен, ты?

Я заметила, что сам он не сдвинулся с места. Человек, заслонявший глаза от бившего ему в лицо света, приспустил руку. Сказал неуверенным хриплым голосом:

– Ребята?..

– Семен, убери руку.

– Ребята, вы чего…

– Покажи лицо, Семен!

Дэс опустил руку. Он морщился, отворачивался. Из-под зажмуренных век текли слезы.

– Ребята…

– Док? – спросил командир, не оглядываясь.

– Лучше, чем близнецы. Хуже, чем Егор. Повяжем? – В голосе Дока была безнадежность.

– Семен, ложись на землю.

– Что…

– Лежать! – рявкнул командир. Эхо заметалось в коридоре за нашими спинами. Здесь, в убежище, эха не было – звук гас, вязнул, тонул во мраке. Семен вздрогнул, сгорбился и начал опускаться на пол. Как-то очень неловко, по частям, будто отвык сгибаться и вообще двигаться. Он уже пережил лихорадку, тошноту, температура тела стала устойчиво пониженной… да, развитие действительно ускоряется… Глаза мои, давно приспособившиеся к мраку убежища… да только к нему и привыкшие… метались по сторонам, отмечая малейшие изменения тьмы.

– Дан, Хели, упакуйте его!

Двое солдат подбежали к лежащему. Я не видела, что они делают, потому что… Холодная волна коснулась моего лба. Я медленно подняла глаза, и в тот же миг Док крикнул:

– Сверху!

Сверху на склонившихся над Семеном десантников опускались чернильные пятна – так они и выглядели, даже освещенные лучами фонарей. Впрочем, фонари уже начали тускнеть…

– Фай ер! – гаркнул Док.

Десантники поняли его двояко: с треском разрывая темноту, взлетел файербол, и одновременно воздух прорезали автоматные очереди. Я шарахнулась к стене, присела, закрывая руками макушку. Они возникали ниоткуда, словно сама тьма беспрерывно рожала их… Я только вертела головой на крики, команды, выстрелы, вспышки. Второй файербол попал в кого-то из вампиров – он вспыхнул факелом, с беззвучным воплем пронесся по убежищу, невольно освещая своих сородичей… Вскочивший Семен очумело закрутил головой. В него угодила чья-то очередь – я видела, как летят по воздуху клочки его тела… Двое вампиров накрыли кого-то из дэсов, видна была только его дергавшаяся нога…

Потом в бой вошел Док.

Это было страшно.

Теперь кричали не только люди…

– Док, Док! – орал кто-то над самым моим ухом. – Док, помоги командиру!

Док явился из темноты, склоняясь над Романом, которого Егор оттаскивал в сторону коридора. Грязно выругался.

– Давай наверх!

* * *

Док нес командира, как пушинку. Казалось, мы в несколько секунд оказались вдали от дома, на холме.

Егор смотрел на кровь, хлещущую из ампутированного плеча командира: рот раскрыт, глаза остекленели… Я подошла, примерилась и отвесила ему хорошего пинка. Егор упал руками прямо в грязь, смешанную со свежей кровью. Тут же вскочил, поспешно вытирая ладони о колени. Попятился.

– Иди к ребятам, Гош!

Десантник кивнул, как маленький; неловко повернулся и побежал к дому.

Док бесстрастно взирал на нас. Сказал – словно думал про себя:

– Похоже, понадобятся еще наручники…

И не одни. Я села на землю и стала смотреть, как он перевязывает командира. Жаль, что это не поможет.

И так жалко крови, что утекает в землю просто так…

* * *

Смеркалось сегодня очень рано. Как будто и не рассветало.

Стрельба стихала. Док стоял, глядя то на тяжело дышавшего командира, то на дом. Впервые я видела его в нерешительности. Хотя вижу-то его, конечно, всего третий день.

– Мне… надо идти, Ангелочек, – сказал Док, показывая на дом, словно объясняя куда. – Может, еще кого вытащу.

Или еще кого убью.

Я уткнулась подбородком в подтянутые к груди колени.

– Надо идти. – Он наклонился к командиру. Темнота сгущалась, и глаза Дока слабо мерцали. – Ты побережешь его, Ангелочек?

От смерти?

От самой себя?

– Береги его, – велел Док и быстро двинулся вниз. Очень быстро. Как будто перелетал гигантскими прыжками: раз – и он у подножия холма. Раз – у корпуса. Он так и не оглянулся, но я все же поостереглась придвигаться к раненому, пока Борис не скрылся в доме. Лишь потом коснулась пальцем шеи командира. Кожа обжигала. В горячих венах билась кровь. Кровь. Много крови…

* * *

Вышли пятеро. Егора среди них не было – хорошо это или плохо, я даже не знала. Десантники валились на траву рядом со мной. Кто-то беспрерывно матерился. Я сидела, глядя, как внизу несколько человек быстро перебегают от одного угла здания к другому. Закладывали заряды. Когда грянул взрыв, пришел Док.

Свалил рядом со мной сумки. Посмотрел вниз, на медленно оседавшую пыль. Взглянул на меня – и быстро склонился к командиру.

– Умер?

Я кивнула.

– Умер?!

Рука его метнулась, сдергивая меня с земли, как пушинку.

– Я же тебе говорил…

– Эй, Док, – устало сказал кто-то. Я вцепилась когтями в сдавившую мое горло руку – он даже не почувствовал этого.

– Он умер, – сказала я, глядя в горящие глаза Дока. – Он просто умер. Люди смертны, знаешь…

– Просто умер? – повторил он раздельно.

– Док, чего ты к убогой привязался?

– Просто, – сказала я.

Его пальцы разжались, и я рухнула на землю. Завозилась, отползая подальше. Док быстро осматривал шею командира, руку, особенно внимательно – повязку с запекшейся кровью на культе. Я машинально терла горло. Не глядя на меня, Док выпрямился, скомандовал:

– Чего разлеглись? Раскладывайте костры! Вставайте-вставайте, если не хотите кончить, как остальные в подвале…

– Так мы же их всех подорвали…

– Кто там считал – всех не всех?

Со стонами, с руганью уцелевшие поднялись, разбрелись по вершине холма, собирая ветки и камни. Я наблюдала, как выкладываются защитные круги – первый, второй, третий. Пришедшие снизу дэсы были вынуждены ждать, пока им не откроют тропинку. Внутри зажгли обычный костер – благо, сушняка завались. Я смотрела вверх, на тающие в беззвездном небе искры. А если кому-то придет в голову сегодня полетать – чтобы узнать, что такое происходит рядом с центром?

Док, остановившийся за моей спиной, тоже задрал голову.

– Не волнуйся, Ангелочек, купол защиты мы поставили… Кто-то из дэсов уже спал. Кто-то ел, переговариваясь тихо. Док как заведенный мерил шагами поляну.

Потом подошел и сел со мной рядом.

– Сколько их там было?

Я пожала плечами.

– Сколько вампиров вы вообще создавали? – не отставал он.

– Трех. Остальных…

– Ясно. Остальных приобщили эти трое.

Я промолчала. Не все. Не все трое.

– Этот ваш Зимин тоже был в убежище?

– Он умер… раньше.

– Тебе их жалко?

Я поглядела на него.

– А тебе?

Он встал и снова принялся наматывать круги по поляне. Этой ночью нас никто не потревожил.

* * *

– Город. Ты помнишь, что такое город, Ангелочек? Немного.

– Там есть люди. Есть маги. Есть вампиры, и прочая, как говорят люди, нежить, – сказал Док. – Ты можешь выбирать, с кем ты будешь. Здесь у тебя выбора нет.

Мы смотрели с холма на развалины НИЦЭМа. Они дымились. Вряд ли там кто-то остался живым…

Из живых.

Я могла закрыть глаза и увидеть их – если они были. Я не хотела. Ни видеть. Ни знать.

– А здесь… – Я показала рукой. – Оставите так?

Док мрачно улыбнулся. На мгновение блеснули белые крепкие зубы.

– Мы должны были найти архивы. И помочь местному населению. Архивы вы уничтожили. А местное население спасения не желает. Так что оба вопроса сняты с повестки дня. А что до остального…

Он окинул взглядом потрепанных десантников. Большинство из них смотрели в светлеющее небо, ища глазами долгожданный вертолет.

– Каждый имеет право… если не на жизнь, то хотя бы на существование. Иначе бы тебя давно не было в живых.

Я смотрела на него из-под козырька кепки.

– И тебя – тоже?

Док молча надел темные очки.

Мы услышали стрекот вертолета.

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:15 | Сообщение # 19

Горожанин

Часть третья Мерцание

Там есть люди. Есть маги. Есть вампиры, и прочая, как говорят люди, нежить. Ты можешь выбирать, с кем ты будешь.
«Кобуци»

– Вот таким вот образом, – подытожил свой рассказ Келдыш и с сознанием выполненного долга откинулся на спинку кресла. Взгляд Шрюдера был забавным – если б только начальник с таким выражением смотрел на кого другого. Ярость, отвращение и – растерянность?

Генрих молчал так долго, что уставившийся на раму окна Игорь попытался начать медитировать. Не получалось. Очень мешали эмоции – свои собственные и Шрюдера.

– Поправь меня, поправь, если я ошибаюсь. Ты приехал в Светлогорск. Узнал о существовании младшей Мортимер. Добился над ней кураторства. Сводил (без проведения соответствующих законных процедур) к Слухачу. Получил странный вердикт и никого о нем не поставил в известность. Позволил Мортимер похитить… заткнись… Нашел в столице (или это она тебя нашла?). Спрятал – от всех. Позволил ей сбежать. Позволил прыгнуть в Котел. И – в конечном итоге – мы получили то, что мы получили.

– Мы имеем то, что нас имеет… – пробормотал Игорь.

– Вывод: ты всеми силами поспособствовал, чтобы она завладела этой своей (в кавычках) магией. И что, что я должен теперь с тобой сделать?!

Ловец серьезно обдумал этот чисто риторический вопрос. Спросил с интересом:

– Генрих, ты посадишь меня в тюрьму?

– Еще чего! Я что, должен все это один расхлебывать? Скажи мне только одно – почему ты нас не позвал?

– Я звал.

– Когда уже беседовал с Мортимер на краю Котла? Келдыш устало потер лицо.

– А чем бы вы мне помогли?

– То есть?

– Вся ваша… наша магия была там бессильна. Вы годились только чтобы разбирать завалы. Это судьба.

– Судьба, значит? – Шрюдер барабанил пальцами по столу. – С каких это пор ты стал у нас фаталистом?

– С тех пор, как увидел, как девчонка берет то, что ей оставила мать. Кстати, как она там?

Шрюдер моментально выставил вперед руки.

– Ну уж нет, нет! Теперь ты не подойдешь к ней ближе пятисот метров! Я лично за этим прослежу! И… кстати насчет «кстати» – мадам Мортимер будет здесь с минуты на минуту.

Игорь вскочил, перехватил злорадный взгляд Шрюдера и со стоном рухнул обратно:

– Может, вернемся к вопросу о моем заключении? Причем немедленном.

Шрюдер взглянул на дверь, пригладил волосы и вышел из-за стола:

– Добрый день, Лидия! Рад вас видеть!

– Не могу о себе сказать того же.

Игорь крутнул кресло и обреченно поднялся навстречу мадам Мортимер. Начальник поддерживал гостью под локоть, но все равно было видно, как тяжело она двигается. Шрюдер бережно усадил ее в кресло у стола.

– Чай? Кофе? Сок?

– Чистой воды, если не трудно.

Мадам Мортимер расправила складки юбки и подняла глаза на Игоря. Удивительно, как это сидящая старая, маленькая, больная женщина умудряется смотреть на него свысока. Надо бы перенять.

– Ну что ж, мальчик…

Позвякивающий посудой Шрюдер оглянулся. Сказал осторожно:

– Полностью, просто полностью разделяю ваши к нему чувства, Лидия, но прошу вас… Келдыш все еще нужен нашей службе.

Ноздри бабушки Мортимер дрогнули.

– Очень жаль. Садитесь.

– Спасибо, – пробормотал Келдыш и плюхнулся в кресло. Мадам Мортимер слишком часто заставляет его чувствовать себя нашкодившим ребенком.

И не его одного, подумал он, наблюдая, как Шрюдер торопливо тащит воду и коробочку конфет.

– Как здоровье, Лидия?

– Вашими молитвами.

Она приняла стакан левой рукой, чтобы было не так заметно, что правая плохо слушается. Медленные, осторожные движения, медленная, растянутая речь. Но все равно – по сравнению с тем, что было…

– Ваша внучка думает, что это я организовал вам инсульт, – сказал Игорь, чтобы немного ее взбодрить. Мортимер хмыкнула и поставила стакан.

– Она вам льстит! К сожалению, кроме злодейки-старости, обвинять мне некого.

– Вы уже видели внучку?

– Разумеется.

– Как она?

Мортимер прореагировала точь-в-точь как Шрюдер:

– Ну нет! Никаких контактов с Агатой! Я вам запрещаю!

– Вот именно! – поддержал ее Шрюдер. – Я только что об этом говорил!

Два гневно-предупреждающих взгляда скрестились на Келдыше. Он ухмыльнулся. Да, так гораздо лучше. Привычней.

– Что мы предполагаем делать дальше? – спросила Лидия.

Шрюдер присел на край стола.

– Как вы понимаете, возникает ряд проблем. Девочка должна обучаться в столице…

– Мы переезжаем, – тут же среагировала Лидия.

– Видимо, для нее придется организовывать отдельный курс. Методика обучения людей, получивших дар в таком возрасте и таким… м-да, образом, недостаточно разработана…

Бабушка Мортимер фыркнула:

– С каких это пор индивидуальное обучение стало для вас проблемой?

– Агату ждет огромное количество тестов, испытаний и экзаменов… вы ведь понимаете, что природа такой магии…

– Недостаточно изучена, да! – подхватила Лидия. – Говорите прямо: моя внучка – явление уникальное. Что дальше?

Шрюдер откашлялся:

– Возможно, придется – для ее собственного душевного и психического спокойствия – сменить фамилию. Хотя бы временно.

Молчание. Шрюдер виновато развел руками:

– Здесь не провинция. Столица. Что вы хотите? Много тех, кто помнит…

Лидия вздохнула.

– Думаю, это не проблема. Что-то еще?

– Основное я сказал. Оставшееся тоже не слишком приятно, но вполне решаемо. Ну, раз вы так на это смотрите…

– Ты не упомянул еще одну проблему, – подал голос Игорь. Оба взглянули на него. Ловец смотрел в пространство, рассеянно потирая свое кольцо.

– Какую?

– А захочет ли Агата всем этим заниматься?

* * *

– У меня к вам серьезный разговор, Ловец.

– Звучит пугающе, – заметил Келдыш. Они медленно шли по тихой улице, Лидия довольно чувствительно опиралась о его руку. Пожилая женщина молчала, и он вопросительно посмотрел сверху на ее седой затылок. Нерешительность – не в характере старшей Мортимер.

– Думаю, – произнесла она медленно, – для всех нас лучше, если вы действительно не будете видеться с Агатой.

Келдыш трагически заломил бровь.

– Вы хотите, чтобы я бросил вашу внучку?!

Лидия сердито сжала его руку:

– Перестаньте… шут! Я говорю серьезно.

– Вижу. А могу я узнать причину?

– Не хочу, чтобы вы заморочили ей голову.

– Я не собираюсь втягивать ее ни в какие опасные предприятия.

– Вы и раньше… не собирались. Речь о другом.

– Угмм? – Келдыш огляделся и осторожно перевел ее на другую сторону тротуара. – Чувствую, мне предстоит нечто неприятное. Давайте-ка лучше присядем. А то телосложение у меня нежное, ноги могут подкоситься…

– Шут, – снова пробормотала она, но, благодарная за его заботу, уже не так сурово. Она теперь быстро уставала. Келдыш сел-прилег на скамью рядом, вытянув ноги и заложив за голову руки. Поглядел искоса.

– Слушаю вас внимательно.

Мортимер потерла немеющую руку, сосредоточенно глядя перед собой.

– Постараюсь объяснить. Вы слишком много времени провели вместе…

Келдыш поднял брови:

– Много? Несколько дней?

– Не перебивайте. Ночей, между прочим, тоже.

– Если вы думаете…

– Ничего такого я не думаю.

– А я бы на вашем месте подумал, – пробормотал он себе под нос.

– Не перебивайте, я сказала! Я прекрасно помню, какой сама была в этом возрасте. Знание жизни, как у слепого щенка, мужчин – и того меньше. Современные девушки более развиты, но Агата… Тем более у нее нет отца. Вполне естественно, что в такой… сложный момент она потянется к человеку, который покажется ей опорой. А когда он еще красив, как черт… перестаньте ухмыляться! И такой романтический полузлодей-полугерой… Девочки влюбляются не в конкретного человека, а в свои собственные фантазии. Ах, это все женские глупости, вы не поймете!

Келдыш все косил на нее глазом.

– Попробую перевести с… «женского». Вы боитесь, что ваша внучка в меня влюбится, и не одобряете этого?

– В этом возрасте влюбиться – раз плюнуть.

– Прошу прощения, – вежливо поинтересовался Келдыш. – Вы что, таким образом собираетесь отшивать всех возможных кандидатов?

– Речь пока идет только о вас.

– Понимаю-понимаю. А как насчет моего кураторства? Его еще никто не отменял.

– Вы же прекрасно знаете, что ваш статус теперь чисто номинален. Думаю, вы с радостью переложите ответственность на могучие плечи головного СКМ.

Он помолчал. Сел прямо и деловито потер руки.

– Так. И каков ваш план? Мне исчезнуть с глаз долой – из сердца вон?

Лидия посмотрела на него с подозрением, но все же ответила:

– Это не годится. Начнутся расспросы, приукрашивания воспоминаний и прочая женская ерунда. Просто дайте ей понять, что вы как взрослый мужчина не интересуетесь школьницами.

– Каким же это образом?

– Черт возьми, Келдыш! – рассвирепела Лидия. Не только на его показную непонятливость, но и на саму нелепость и неловкость ситуации. – Вы же наверняка умеете бескровно, без прощальных речей отделываться от надоевших подружек! Звонки все реже, «завал» на работе, неотложные дела, поездки, обещание встретиться как-нибудь, где-нибудь…

Он смотрел непонятно. Да-а, у мадам Мортимер богатый жизненный опыт. Интересно только – со стороны «надоевших» или с противоположной?

– Думаете, этого будет достаточно?

– Разумеется. У Агаты сейчас появится новое окружение, новые знакомые, да что там – целый новый мир…

И, по мнению мадам Мортимер, он в этот новый мир никак не вписывается.

Келдыш криво усмехнулся:

– А на мои нежные чувства вам, значит, наплевать?

– Ох, Келдыш! – Лидия сморщилась. – Да перестаньте вы ерничать!

– Хорошо, не буду. – Он неожиданно поднялся. Поглядел по сторонам. До дома, где остановились Мортимер, было уже рукой подать. Доберется. – Желаю здравствовать, Лидия.

Она смотрела ему вслед со смешанным чувством раздражения, неловкости и беспокойства.

Игорь испытывал те же эмоции, хотя больше всего ему хотелось рассмеяться. Ему только что, как это в старину называлось, «отказали от дома».

Как очень недостойному молодому человеку.

* * *

Первый учебный день выдался очень длинным.

И неожиданным.

Вообще-то она должна была явиться в интернат в воскресенье вечером. Но Агата взгрустнула, и бабушка проявила слабинку – она тоже не могла представить, что внучки теперь целыми днями и ночами не будет дома. В результате Агата прибыла в интернат утром в понедельник с сумкой и документами наперевес. Озабоченная долговязая женщина с белыми короткими волосами провела ее в комнату – светлые обои, светлые покрывала на двух кроватях. Женщина махнула рукой на правую.

– Вот твоя. Оставляй вещи, возьми с собой чистую тетрадь и документы. Отведу тебя к директору. Ты завтракала? Да? Тогда потом – сразу на уроки.

Агата моментально запуталась в переходах и поворотах. Снаружи здание интерната выглядело гораздо меньше. Понадобится волшебный клубок, чтобы найти дорогу назад…

Директор – Антон Божевич, вспомнила Агата, – покрутил ее документы. Тяжело вздохнул.

– Если бы не ходатайство, – он выразительно ткнул пальцем вверх, – мы бы не взяли тебя в конце учебного года. Что за срочность? Окончила бы себе спокойно учебу в своем Светлогорске, а с первого сентября…

Он с ожиданием посмотрел на Агату – наверно, надеялся, что она передумает и заберет документы обратно. Агата промолчала. Директор снова вздохнул, пригладил стриженные «ежиком» русые волосы.

– Валерия, воспитательница девочек, сейчас отведет тебя на уроки. Со всеми вопросами обращайся к ней. Иди.

Желудок ухнул в пятки, когда Агата увидела устремленные на нее взгляды одноклассников. Зная, что бесповоротно краснеет, она уставилась в покрытый линолеумом пол. Воспитательница представила ее и легонько подтолкнула к столу:

– Вон свободное место.

Агата села на предпоследнюю парту у окна, раскрыла тетрадь и поглядела на заполненную примерами доску. Кажется, даже не особенно отстала за этот сумасшедший месяц. Алгебраичка постучала линейкой по столу.

– Класс, внимание на доску! Знакомиться будете после урока.

Ученики сели прямо, но то и дело кто-нибудь оборачивался или поглядывал через плечо. Агата тоже косилась. Человек двадцать, поровну мальчиков-девочек. Учительница меж тем распределяла класс.

– Вариант первый, вариант второй…

Оценивающе взглянула на Агату – сомневается, что провинциалы умеют писать и считать?

– Я – первый? – спросила Агата.

– Да, попробуй. Если не получится, не расстраивайся. Просто договоримся о дополнительных занятиях.

Точно. Ведь в Светлогорске даже не подозревают о существовании алгебры!

Агата закончила первой. Со скуки проверила. Потом проверила снова. Потом подперла рукой щеку и принялась наблюдать за одноклассниками. Кто-то не отрывал головы от тетрадки. Кто-то тупо смотрел на доску – то ли в попытках вспомнить формулы, то ли просто засыпая. Агата увидела, как парень за третьей партой, не оборачиваясь, поднял руку и пошелестел (не щелкнул, а именно пошелестел) пальцами – с другого ряда ему в ладонь впорхнул открытый исписанный листок. Алгебраичка в этот момент стояла у доски, что-то подправляя в примерах. Не оглядываясь, сказала:

– Димитров! На моих уроках запрещено пользоваться магией!

– А кто пользуется-то? – буркнул парень. Скомкал листок, и (Агата чуть не вскрикнула) тот вспыхнул кратким ярким пламенем. Димитров отряхнул от пепла ладонь. Через плечо посмотрел на Агату темными глазами.

И показал ей язык.

* * *

На первой же перемене к ней подлетела глазастая светловолосая девочка. Протянула руку дощечкой и сказала весело:

– Я – Стефани! Это ты будешь моей новой соседкой? Ой, какая ты высокая! Ты откуда? Идем скорее, следующая география, покажу где. А ты какие предметы любишь? Давно приехала?

Агата даже растерялась – на какой вопрос и в какой очередности отвечать. От Стефи просто брызгало веселой энергией. Она даже стоять не могла спокойно – пританцовывала на месте. Как потом Агата убедилась, рядом со Стефи нужно или подстраиваться под такой же ритм – то есть суетиться, подпрыгивать, бежать, быстро разговаривать, – или сознательно притормаживать, из-за чего окружающим кажется, что ты более медлительная и спокойная, чем есть на самом деле.

К обеду Агата поняла, что по кое-каким предметам даже обогнала программу столичного интерната. И еще – что здесь к ней относятся с интересом и доброжелательностью. Может, потому что плохо ее знают? Или теперь начнется совершенно новая жизнь?

…В большой светлой столовой стоял гул от разговоров сотни школьников. Большинство ее возраста, чуть младше-старше, хотя были и малявки, и совсем взрослые девушки и парни. Кормили хорошо и вкусно, и Агата, к своему удивлению, подчистила несколько тарелок.

На обычные школьные предметы (без всяких дополнительных-углубленных) отводилось время до обеда, а на остальные, магические, – после. Агата добросовестно изучала расписание. Названия уроков ни о чем не говорили – разве что «магические основы». Это ей живо напомнило о бабушке. Преподаватель магических основ… Что бы ей самой не учить Агату дома? Стефи пихнула ее в бок.

– Потом спишешь! Пошли скорей, Горыновна не любит, когда опаздывают!

– Горыновна?

– Пошли-пошли!

Они галопом пронеслись по здешним запутанным коридорам и ворвались в темный кабинет. На столах то там, то тут горели свечи. Было душно, пахло воском и – гарью давнего пожара.

– Опоздали! – встретил их из темноты басистый голос.

Стефи проворно вытолкнула Агату вперед.

– Это новенькая, Аделаида Егоровна! Я ее со школой знакомила.

– Сядь на свое место, Степанида, и займись выполнением практического задания. Результаты у тебя – стыд смотреть! А ты, Агата… Мориарти, кажется? Иди сюда.

Агата слепо двинулась вперед, на что-то наткнулась и вынуждена была признаться:

– Я не вижу, куда идти.

В темноте зафыркали, голос раздраженно прикрикнул:

– Ну-ка, тихо там!

Чьи-то пальцы взяли Агатину руку – очень горячие, как при температуре, сухие, с шершавой, словно у змеи, кожей.

– Идем, я покажу твой стол. Вот, садись.

Агата опустилась за первую парту под нажимом совсем не слабой руки. Аделаида Егоровна рыкнула над самым ее ухом:

– Катерина! Я вижу твой файербол! Твой отвратительный, дефективный, мертворожденный файербол! – Радостный гогот по классу. – Не позорься, возьми огнетушитель и немедленно прикончи его, чтоб не мучался! И запомни – создавать файерболы в пределах школы ЗАПРЕЩЕНО! Вот поедем на полигон – тогда пожалуйста. Теперь – с тобой.

Щелчок пальцев – и на столе перед Агатой загорелась свеча в облитом воском подсвечнике. Аделаида Егоровна смотрела сверху, сложив руки на могучей груди. Большой нос крючком, черные глазки-бусинки, отливающие в темноте красным, длинный, плотно сжатый рот. Она очень придирчиво осмотрела Агату и вынесла вердикт:

– Так. Для начала определимся с уровнем знаний. Ты, видимо, обучалась в провинциальном маг-училище, когда тебя нашли Искатели?

– Н-нет… У нас в Светлогорске таких училищ нет.

– Значит, была слушательницей курсов юных волшебников?

– Я о них даже не слышала.

– Значит, ты получала домашнее воспитание? Мориарти, Мориарти… Что-то не припоминаю я такую фамилию. У тебя в семье еще есть волшебники?

Да воз и маленькая тележка! Агата собралась с духом, прежде чем допрос успел продолжиться:

– Я не обучалась магии. Нигде. Никогда.

– Как! – Басистый голос Аделаиды Егоровны взлетел и стал звучать почти нормально. – Совершенно? Но ты хотя бы знакома с основами?

– Нет, – угрюмо призналась Агата.

– А что ты умеешь делать?

– Ничего.

Похоже, отрицательные частицы и местоимения станут основными ее ответами на таких уроках. Класс шептался.

– Но ведь Искатели сочли тебя достаточно талантливой для обучения в столице! Что они написали в заключении? Какую определили специализацию, на что нам следует обратить внимание?

Никакую, чуть было привычно не сказала Агата. Потому что и заключения никакого нет, и Искателей она в глаза не видела. Как и они ее. Аделаида Егоровна уже листала папку с документами.

– Так, – сказала, хлопнув папкой о стол. – Кто-то забыл вложить заключение и рекомендации. Вопиющая безалаберность! И что я должна сейчас с тобой делать? Здесь же не ясельная группа для младенцев-волшебников, а столичный интернат для подготовки студентов Академии!

Спасибо, а то она не знала! Агата так упорно смотрела на пламя свечи, что оно начало расплываться перед глазами.

– Хорошо, я сегодня же разберусь с этим, а сейчас дай-ка мне руку!

– Зачем?

– Я, конечно, не Искатель, но уж уровень-то магии я определить в состоянии! Давай-давай, не бойся!

Горячие пальцы сжали запястье, как будто учительница считала пульс. Класс опять притих. Агата смотрела снизу в сосредоточенное лицо волшебницы. Пальцы нетерпеливо сдвинулись, сжались сильнее – так что Агата почувствовала свой собственный пульс. Аделаида Егоровна аккуратно опустила на стол ее руку.

– Так.

Прозвучало зловеще – что на этот раз? Голос учительницы был очень тихим. И очень выразительным.

– Я ничего не вижу.

– Может, свет зажечь? – предложила Агата машинально. Она не ожидала, что ее слова воспримут как остроумную реплику. За спиной засмеялись, зафыркали.

– Класс! – призвала к порядку Аделаида Егоровна. И угрожающе нависла над столом. Над Агатой. Сказала раздельно: – Я – не – вижу – ни – малейшего – признака – магии! Теперь скажи – кто тебя устроил сюда, моя девочка?

– Аделаида Егоровна, может, вам нужны очки посильнее? – спросили из темноты довольно нахально.

– Димитров, я вижу достаточно хорошо, чтобы попасть в тебя файерболом!

– А в школе запрещено использовать файерболы!

– А я создам прецедент!

Видимо, угроза была нешуточной, потому что нахальный Димитров сразу умолк. Смотреть в пронзительные глаза-жучки учительницы было невыносимо. Агата вновь уставилась на свечку. Она оплывала очень медленно – наверно, в воск добавлено какое-то специальное вещество. Или магия.

– Поня-атно, – сказала Аделаида Егоровна трубным голосом. – Твои родственники или покровители – сущие идиоты. Пристроили девочку в столичный интернат и не подумали, что для учебы нужно иметь хотя бы зачатки, хотя бы следы таланта! Ну так вот. Они просчитались. Я сегодня же доложу обо всем директору. Даже если тебя оставят в интернате – в чем я очень сомневаюсь, – я не желаю больше видеть тебя на своих уроках. Тебе ясно?

Предельно. У Агаты вдруг заболели пальцы. Она и не заметила, как вцепилась в парту обеими руками. Моргнула – свеча опять расплывалась. Но уже от слез. Наверное, она слишком долго смотрит на пламя… «Бездарь, – сказал он. – Убери от меня эту бездарь!» Надо же, не вспоминала, не вспоминала, а именно сейчас…

– Значит, у меня нет магии? – Агата услышала свой голос. Квакающий какой-то. – Совсем-совсем нет?

Показалось, или в лице Горыновны мелькнуло сочувствие?

– Нет. Не знаю, кто и что тебе наговорил, – но нет.

– С-спасибо…

– Не за что… Что?!

Опять решила, что над ней издеваются. Агата встала, с дребезгом отодвинув стул.

– Я пойду. До свидания.

Аделаида Егоровна говорила ей в спину, перекрывая всевозрастающий шум в классе:

– Возможно, это ошибка Искателя или сбоила аппаратура в вашем Светлогорске. Накладки, хотя и крайне редко, бывают. Советую для верности сходить к Слухачу. Тогда отпадут все сомнения…

Агата развернулась с яростью:

– Нет!! Никогда! Никогда больше!

В лицо толкнуло теплой волной воздуха – и мантия на волшебнице вспыхнула. Отпрянув, Агата замерла с разинутым ртом. Секунда, вторая… Учительница махнула рукой сверху вниз, словно отряхивая одежду – пламя мгновенно погасло, а Агата окончательно ослепла.

– Димитров!!! – От грозного рыка застучали подскочившие подсвечники, задребезжали стекла, и с потолка посыпалась штукатурка.

– А что – Димитров! – независимо сказал Димитров. – Чуть что – сразу Димитров!

– К директору! НЕМЕДЛЕННО!

Увесистый неторопливый топот. Димитров, похоже, специально печатал шаг. Агата, моргая, оглянулась на ослепительный проем двери. Кажется, парень широко улыбнулся ей – во всяком случае, зубы сверкнули. Или опять показал язык? Гулко хлопнула дверь.

В классе стояла полная тишина. Агата поправила лямку сумки на плече и сказала неловко:

– Я пойду.

– Звонка на перемену я еще не слышала. Сядь.

– А?

– Сядь, говорю. Побеседуем.

– О чем? Вы же все уже сказали.

– Мориарти, займи свое место!

С минуту назад ее чуть ли не тычками в шею выгоняли… Агата неохотно вернулась.

– Все! Представление окончено! Немедленно займитесь своими практическими заданиями. И если я замечу хоть одно любопытное ухо или лишний взгляд в нашу сторону…

Учительница не договорила, но всем и без того было все ясно. Аделаида Егоровна отодвинула в сторону свечу, села напротив. Сцепила пальцы. На морщинистых руках посверкивали огромные цветные перстни.

– Так, – сказала опять.

Терять было уже нечего, и Агата повторила:

– Так?

– Значит, тебя уже водили к Слухачу?

– Да.

– Рановато… Родственники?

– Нет, куратор.

– Куратор… Ты что, сирота?

– У меня бабушка есть.

Аделаида Егоровна отмахнулась от бабушки, как от детали несущественной.

– Кто твой куратор? Это он устроил тебя в интернат?

Но к этому моменту Агата дошла уже до стадии, которую бабушка называет «ослиное упрямство». Если бы сейчас ее попросили назвать свое собственное имя – ни за что бы не призналась.

– Посмотрите в карте, – сказала угрюмо.

– Там же ничего нет!

– Значит, и не надо.

Аделаида Егоровна хмыкнула так громко и выразительно, что класс опять притих. Агата со скукой смотрела на свечу.

– Что ты видишь? – вдруг спросила учительница.

– А?

– Что ты видишь в пламени?

Агата поморгала.

– Пламя…

– Ты видишь одну из стихий мира! – назидательно сказала Аделаида Егоровна. – Огонь! Какие стихии ты знаешь еще?

Что-то из китайских календарей или фэн-шуев…

– Ну, воду… Воздух. Земля… или дерево?

Аделаида Егоровна кивала.

«Умение противостоять стихии… а магия, Мортимер, – одна из стихий мира…»

– И еще – магия, – сказала Агата. Кивки прекратились.

– Ну, это вопрос спорный – является ли магия самостоятельной стихией или совокупностью всех остальных. Мы в интернате придерживаемся последней концепции. Как называется мой предмет, Агата?

Та смутилась.

– Я не успела прочитать в расписании, Стефи меня торопила…

Стефани возмущенно пискнула в темноте.

– Огненная магия! – величественно заявила Аделаида Егоровна. – Мы изучаем верования, так или иначе связанные с огнем; волшебных существ, для которых огонь – привычное место обитания, – саламандр, например, или побочный продукт жизнедеятельности, как у драконов. Огонь – самое прекрасное, что только мог создать мир. Огонь лечит, огонь очищает, огонь освящает…

А также калечит, сжигает, уничтожает…

– Хотя, конечно, любой преподаватель так говорит о своем предмете, – самокритично заметила Аделаида Егоровна. – У студентов бывают ярко выраженные склонности к той или иной стихии, как и к обычным школьным предметам. Вот что, например, тебе нравится в школе?

– Ну, литература, история, иностранные языки…

– Гуманитарная направленность.

– …алгебра.

Аделаида Егоровна на этот раз промолчала.

– Ты умеешь медитировать?

– Это когда надо говорить «ом-мм»? Нет, не умею.

Учительница вздохнула с досадой.

– Медитация – расслабление, освобождение сознания от лишних мыслей и эмоций. Смотри на пламя свечи, рассматривай его в деталях, любуйся им – до тех пор, пока оно не заслонит собой всю комнату. Приступай.

– Зачем?

– Затем, что это твое практическое задание на сегодняшний урок! – гаркнула Аделаида Егоровна. – Так, парочка Иван-Амико, доигрались, я иду к вам!

Агата вздохнула и уставилась на свечку…

– Я просила расслабиться, а не засыпать!

Трубный голос Горыновны прозвучал одновременно со звонком с урока – очень громкий и неожиданный двойной будильник. Агата подскочила, едва не упав с неустойчивого стула.

– На сегодня все. Домашнее задание – пятнадцать минут медитации перед сном.

Зачем? Ведь сегодня ее уже заберут домой. Народ радостно валил в коридор из темного кабинета. Агата, выйдя, сощурилась на слишком яркий дневной свет. Одноклассники (недолго же они ими пробыли!) стояли группками, поглядывая на нее и шушукаясь. Агата только теперь увидела, что огненной магией занимаются интернатовцы самых разных возрастов – одному, наверно, было вообще лет семь. Видно, на таких уроках нет разделения по возрасту.

Нерешительно подошла Стефи.

– Идем? Следующее – волшебное домоводство.

– Не пойду я никуда. – Агата независимо поддернула сумку. – Где здесь можно позвонить?

– Через коридор налево в вестибюле есть телефон-автомат. А…

– Пока! – сказала Агата громко – всем сразу. Стараясь держаться как можно прямее и независимей, промаршировала по коридору, свернула за угол и только тут замедлила шаг. Заявление Горыновны, что она, незаметно для самой себя, лишилась собственной магии, да еще и обманом проникла в элитный столичный интернат, так ее оглушило, что главное было не разрыдаться у всех на глазах. Да чихать она на этот интернат хотела! Она сюда не просилась! Сейчас позвонит бабушке, та ее заберет – и до свидания!

Точнее – прощайте.

После Котла Агата сначала не верила, что у нее появились магические способности, потом возмущалась, что она не просила и ее не спросили, потом… привыкла и даже начала потихоньку пробовать – хотя, конечно, ничего у нее не получалось. Но Лем так увлекательно говорил о магии – как она меняет восприятие мира. Ничего такого… волшебного Агата не ощущала, просто временами видела все яснее и ярче: ну, как иногда моргнешь – и кажется, что нет у тебя никакой близорукости…

Так что сейчас, с одной стороны, она чувствовала огромное облегчение, с другой… с другой – сердце щипал какой-то червяк. Ведь она могла стать… ну, не такой великой волшебницей, как мама… да вообще не такой, конечно! Или как бабушка… Но что-то бы она умела – такое, что отличало ее от остальных, делало сильнее, независимей. Значительней.

Агата встряхнула головой и ускорила шаг. Вот еще! Не получилось – ну и ладно! Зря только из Светлогорска сорвались. Если оставаться здесь, в столице, надо теперь другую школу искать. Как-то там все сложится…

Телефон звонил бесплатно. Агата дождалась делового «да?» и выдохнула:

– Бабушка, забери меня отсюда! Нет у меня никакой магии!

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:20 | Сообщение # 20

Горожанин

* * *

«Военный совет» собрался в кабинете директора: сам Божевич, Агата, бабушка, Шрюдер и еще двое мужчин – эксперты, представил их глава СКМ. Один долго и тщательно обследовал Агату – сначала с помощью маг-приборов, потом просто как врач. Смерил давление, прослушал сердце и легкие, залез в рот, постучал по коленкам, спросил, когда были последние месячные (это-то еще зачем?!). Объявил то, что Агата и без него знала:

– Легкая форма дистонии, пониженное давление, анемия. Никаких следов магии.

Второй эксперт – бритый налысо, в каком-то сером балахоне – вообще все время молчал и смотрел в пол, зажав между колен руки. Бабушка вполголоса переругивалась с Шрю дером:

– Я говорила вам? Говорила? Не надо было выдергивать ее из привычной среды. У девочки шок!

– Этот «шок» никоим, ни-ко-им образом не объясняет исчезновение магии! И какого масштаба магии!

Агата сидела на широком подоконнике. Смотрела вниз, в парк, где гуляли интернатовцы. Ну пропала магия и пропала. Как там говорится: бог дал, бог взял? Где ее теперь найдешь?

– …Келдыш… – услышала она краем уха и насторожилась.

– А что Келдыш? – переспросил Шрюдер.

– Помните, он говорил: «Захочет ли Агата всем этим заниматься?»

Он все-таки говорил о ней! Он единственный, наверное, понял ее реакцию на внезапный… дар. Даже бабушка считает, что она ведет себя, как капризный ребенок…

Второй эксперт поднял голову, впервые показывая, что внимательно слушает. Агата увидела его глаза и внутренне отшатнулась – они напомнили ей глаза Слухача. Бесконечные темные тоннели… Мужчина вновь уставился в пол.

Шрюдер отбросил всякую дипломатию и говорил теперь с нормальной громкостью:

– Лидия, вы что, считаете, ваша внучка решила игнорировать свой дар – и потому он у нее исчез? Магию такого уровня нельзя ни проигнорировать, ни уничтожить…

– Почему же? – ядовито заметила Лидия. – Последним вы занимались, и весьма успешно!

Шрюдер очень длинно и переливчато вздохнул-выдохнул. Директор, тихонько сидевший за своим столом, спросил жалобно:

– А можно поконкретней? Девочка все-таки остается в интернате или нет?

– Да! – одновременно рявкнули на него Лидия и Шрюдер. Агата сползла с подоконника. Такого она не ожидала.

– А зачем мне теперь здесь оставаться?

Никто не обратил на нее внимания.

– И что я должен сказать учителям?

– Воля ваша, – ворчал эксперт-врач, упаковывая инструменты в сумку, – но если бы кто-нибудь меня послушал, я бы посоветовал домашнюю обстановку…

– Скажете, что это не их – и даже не ваше – дело. Пусть обращаются с ней как с начинающей. Давать теорию – просто теорию!

– Да зачем мне здесь оставаться?!

– Будто вы не знаете моих преподавателей! У каждого свой характер, своя профессиональная спесь…

– Антон, Антон, вы тоже окончили Академию! С отличием, насколько я помню! Вы уже добрый десяток лет сохраняете интернат в целости-сохранности… относительной… невзирая на банду несовершеннолетних волшебников и шизоидных преподавателей…

– Да я их боюсь до смерти!

– Не собираюсь я здесь оставаться!

– …режим дня, умеренные физические нагрузки, витаминотерапия, и лишь потом – щадящий режим обучения…

– В конце концов, если преподаватели не угомонятся, посылайте их ко мне в СКМ!

– Думаете, их это испугает?

– Генрих, но ведь мы собирались сохранить все в тайне насколько долго возможно!

– Тогда надо придумать другую мало-мальски правдоподобную легенду! Никто, ну никто не ожидал, что ваша внучка вот так запросто возьмет и… пошлет свою магию псу под хвост!

– Не смейте так говорить о моей внучке!

– Да не хочу я здесь оставаться!

– Господа… мадам… давайте успокоимся и обсудим все еще раз. Нам всем нелегко приходится, но надо же что-то, в конце концов, решать!

– Мерцающая магия.

Как ни странно, в общем гвалте его услышали все. Обернулись к поднявшемуся с кресла второму эксперту. Тот смотрел на свои сложенные на животе руки.

– Что-что, Андрэ? – переспросил Шрюдер нормальным голосом.

– Мерцающая магия, – повторил тот. – Очень редкий феномен, но прецедент уже был.

– И что… как с этим бороться?

– Не надо с этим бороться. Надо продолжать жить, заниматься, как предложил Генрих, теорией, пробовать практику, не отчаиваться и ждать. Магия будет возвращаться – возможно, в самые неподходящие моменты, но все чаще и чаще… Пока не останется навсегда. – Он повернулся к Агате, по-прежнему не поднимая глаз. – К твоему сожалению, как я понимаю. Теперь – прошу меня извинить. Надо еще поработать с источниками, отыскать рекомендации. Через два дня я предоставлю доклад, Генрих. Агата Мортимер, был счастлив познакомиться.

А они и не знакомились.

Его белая рука потянулась к ней. И опустилась, прикрывшись длинным рукавом балахона.

– До свидания всем.

После его ухода воцарилась тишина. Агата заметила, что маги стараются не смотреть друг на друга. Божевич осторожно кашлянул:

– Вот такой вот неожиданный финал… Генрих, кого вы приведете ко мне учиться в следующий раз? Живого дракона?

– Конечно, живого, зачем вам дохлый, – буркнула Агата.

– Агата!

– Бабушка?!

– Итак! Итак, разрабатываем удобоваримую версию для преподавателей. – Шрюдер деловито потер руки. – Девочка может идти?

– Да, конечно. – Божевич обратился к Агате – голосом таким сладким, что ей даже противно стало: – Иди в столовую, Агата. Сегодня очень вкусный ужин.

– Но я не хочу здесь оставаться… – пробормотала Агата безнадежно. Все дружно притворились, что не слышат. Она медленно побрела к двери. Постояла и повернулась. – А что мне сказать ученикам?

– Ученикам? – удивился Шрюдер и посмотрел на Антона. Тот закряхтел, опять пригладил свой «ежик».

– А что вы так удивляетесь? – с вызовом спросила Агата. – Преподавателей я всегда могу отослать к вам. А с учениками буду общаться круглые сутки. Что я должна им сказать? Или мне глухонемой притвориться?

Трое взрослых переглянулись. Бабушка вздохнула:

– Пока иди поужинай. Часов в десять позвонишь мне домой, я тебя проинструктирую. И… не расстраивайся ты так, Агатка.

– До свидания, – буркнула та и очень осторожно, чтобы от души не хлопнуть, прикрыла за собой дверь.

Агата сидела на бетонном парапете высокой металлической ограды, окружавшей интернат. Солнце садилось, спина и попа начали мерзнуть, но идти в корпус не хотелось. На ужин она припоздала и ела в просторной столовой одна. А в спальне – уверена – на нее накинется с расспросами Стефани. Да еще и с подружками. Может, просидеть здесь до самой поздней ночи, а потом прокрасться в комнату и сразу лечь спать?

Где-то рядом за деревьями мальчишки играли в футбол. Смеялись девочки. Агата вздохнула и поглядела на закатное небо.

С неба летел мяч. Бац! Ударился о землю прямо перед ней, подпрыгнул невысоко и откатился в траву. За деревьями восторженно взревели. Кто-то из футболистов отличился… Через полминуты она увидела – какой именно футболист. Рыская взглядом по траве, к ней ленивой трусцой бежал Димитров. Агата легонько толкнула мяч ему навстречу. На Димитрове была пятнистая от пота красная майка, спортивные трусы – и все те же увесистые массивные ботинки. Если таким на ногу наступит – сразу выведет противников из игры!

Парень остановился перед ней, подпинывая мяч то одной, то другой ногой попеременке. Сказал, не поднимая головы:

– А ты у нас, оказывается, огненная ведьма?

Исподлобья глянул очень темными глазами из-под темных взлохмаченных кудрявых волос. Агата ответила ему безразличным (как она надеялась) взглядом. Димитров помолчал и решил почему-то пояснить:

– Я тут самый сильный по огню.

Опять помолчал. Подкинул мяч и начал отбивать его о землю. Стрельнул взглядом в Агату.

– Был. До тебя.

Нет, зря она здесь сидела. Надо было найти самый укромный уголок школы… и там повеситься.

– Ну, все сказал? – Агата поднялась.

Димитров почему-то растерялся.

– Все…

Он был ниже ее ростом. Широкий и крепкий, как медведь. Симпатичный даже такой медвежонок…

– Тогда до свидания! – и Агата пошла перепрятываться.

– На «огневке» же все огнеупорным средством обработано! – говорил ей в спину Димитров. – И мантии рабочие тоже! Как ты смогла поджечь Горыновну?

Ногам Агаты словно кто-то скомандовал: «На месте, ать-два! Кругом!»

– Что-о?!

Димитров смотрел исподлобья, сжав кулачищи. Забытый мяч валялся на траве.

– Ну скажи, жалко тебе, что ли?

– Я ее подожгла?

– Ну не я же!

Агата действительно онемела. Просто смотрела, моргала и молчала. Димитров опять засмущался, взъерошил и без того лохматые волосы.

– Ну ладно, там мяч ждут… (За деревьями скандировали: «Ди-ми-тров! Ди-ми-тров!») Потом, да?

Агата машинально кивнула, не понимая, на что соглашается. Димитров подхватил мяч и потрусил на поле.

– Эй! – окликнула его Агата. Как, кстати, его зовут? Все Димитров да Димитров… Тот оглянулся, приостанавливаясь. – А почему ты не сказал ей… Горыновне? Или директору?

Тот махнул рукой.

– А кто бы поверил? Раз она заявила, что у тебя магии нет… Все думают на меня по привычке. А я-то знаю, что ничего не делал!

Агата тупо пялилась на деревья, за которыми скрылся Димитров. Но она ведь тоже ничего не делала! Попыталась вспомнить, как и что происходило. Вот Горыновна говорит про Слухача, Агата взвивается, разворачивается и…

И мантия на учительнице вспыхивает.

Агата схватилась за живот и села. На корточки. «Магия будет возвращаться в самые неподходящие моменты».

Она же запросто могла сжечь человека!

И даже не понять этого.

* * *

– Пирокинез, – учительским голосом вещала Стефи, шастая по комнате в хорошеньком ночном комплекте – коротенькой полупрозрачной черной маечке с розочками и штанишках с кружевами, – это способность, которой обладают в основном дети и подростки.

А я еще подросток? Агата поплотнее куталась в одеяло, чтобы Стефи не видела ее простенького хэбэшного белья.

– …они сами не понимают, что делают. И даже не знают, что это делают они…

Ну точь-в-точь про меня…

– Знаешь, какой Димитров был, когда приехал сюда? Злой, как черт! Жег что ни попадя. Правда, людей до сих пор еще не поджигал. – Стефи хихикнула. – Видала лицо Горыновны?

Агата плотнее сжала губы. Сказать? Промолчать?

– А почему ты будешь изучать одну теорию?

– Ну… уже конец учебного года. Решили, не стоит начинать. Я огляжусь пока. А с первого сентября уже буду нагонять.

– И ты совсем-совсем ничего не умеешь?

Агата помотала головой.

– Ой, странно как…

Не привыкать к странностям: странные родители, странная магия… Стефи как будто подслушала ее мысли.

– А твои папа с мамой тоже волшебники?

– Да. Только они давно умерли.

Стефи сочувственно сморщилась.

– Ой! А мои – маги-целители. Ты не представляешь, как они меня достали! Все уши прожужжали, как это здорово и престижно… А я крови боюсь до жутиков!

– А кем ты хочешь быть?

– В Академии специализаций выше крыши, выберу что-нибудь… А ты?

Агата пожала плечами: вот о чем-чем, а о специализации она не думала. Как-то просто не успела еще – всего-то две недели назад она была обычной светлогорской школьницей…

* * *

– Как дела, Игорян?

– Спасибо, хреново. Но мы привыкли.

– Хорошо выглядишь, Черныш…

– Да и ты не слабо!

Игорь добрался наконец до своей дорожки в тире.

– Ближняя? Дальняя?

– Дальняя.

– Не торопишься, может, с ближней начнешь?

Игорь кинул косой взгляд.

– У меня дальнозоркость!

Дежурный, хмыкнув, пожал плечами:

– Ну, дело хозяйское… Двигающаяся, неподвижная?

– Ясек, я сейчас по тебе пальбу открою! – сквозь зубы пообещал Игорь.

– Понял, не дурак. Двигающаяся… – Ясек лениво переключал кнопки.

Одну поблажку Игорь себе все-таки сделал – руки держал не как положено, по швам – чуть выше пояса, «кошачьей лапой». Глубокий вдох… вместе с выдохом, вместе с кровью по звенящим венам несется алый, алый огонь…

Первую мишень он зевнул. Моргнул, дернулся было – и приопустил вскинутые ладони. Вторую задел по касательной, услышал, как цыкнул Ясек. Зато по третьей попал – и сам изумился: ощущение было незнакомым, огонь прокатился по всем жилам, чуть ли не выталкивая тело на носки. Хлопок взрыва ударил и сквозь наушники, вскинутые руки защитили глаза от вспышки… Белой вспышки.

Кто-то бил его по плечу. Игорь проморгался – перед ним маячил Ясек, разевал беззвучно рот. Он догадался, стянул левый наушник.

– …лупишь со всей дури! – бушевал Ясек. – Кто ж так делает? Мне же тыловики голову оторвут! Мишень на месяц дадена, а ты ее… на… с защитой вместе!

По дорожке бродил сбежавшийся народ. Впечатлениями обменивался. Игорь снял наушники, сунул их Ясеку и протолкался к мишени. То есть, к бывшей мишени. На полу большой кляксой шипел остывавший металл. Вместо задней защитной стены чернел пролом. Края разбитых кирпичей светились.

– Вот так-та-ак… – сказали за спиной.

– Черныш, ты у нас теперь кто? Белый маг?

– Все бы так болели… – пробормотал кто-то еле слышно.

– Чем это ты шарахнул, а?

Не знаю. Он подавил желание повторить это вслух. Как и отпереться по-детски: это не я.

Это не моя магия.

* * *

Аквариум был огромный. Здесь бы привольно чувствовала себя даже небольшая акула. Он стоял в вестибюле первого этажа, и плавали в нем рыбы всяческих раскрасок и размеров.

Агата никогда не видела колибри, но те точно не красивее здешних аквариумных обитателей. Интересно, а местные рыбки «зовоустойчивы» или она сможет играть и с ними? Агата прижала ладонь к толстому стеклу. Казалось, ее никто не услышал, но она продолжала звать, и минуты через две к стеклу медленно подплыли и уставились на нее несколько разных рыб. И даже водяная черепашка. Как люди выглядят с их стороны? Как какие-то страшные чудовища или тоже красивые? Агата передвинула ладонь. Рыбы, немедленно перестроившись, двинулись следом. Агата пошла вдоль аквариума, ведя рукой по стеклу, – и, словно воздушные шарики на ниточках, с той стороны за ней плыли рыбки.

И водяная черепашка.

– Как ты это делаешь? – звонко спросили у нее за спиной. Вздрогнув, Агата обернулась. Воровато убрала руку – рыбки, с недоумением повисев за стеклом, расплылись в разные стороны по своим рыбьим делам. Димитров стоял, засунув руки в карманы мешковатых штанов, и недоверчиво смотрел на нее. Но задал вопрос не он – мальчик лет восьми рядом с ним, голубоглазый и светленький. Задрав голову, он смотрел так же недоверчиво и даже недовольно.

– Что делаю? – спросила Агата, тяня время. – Я на рыб смотрела. А что, нельзя?

– Славян сказал, ты огненная, а ты, оказывается, еще и водяная? – с какой-то даже претензией спросил мальчик.

– Не знаю я, что он там тебе сказал, – буркнула Агата. – А я никакая. Не огненная, не водяная. И не каменная.

И отстаньте вы все от меня с этими вашими вопросами!

– Это Зигфрид Гауф, – сказал Димитров. – Он у нас главный Водяной.

Агата увидела, с каким подозрением Славян смотрит на аквариум, побоялась, что он добавит свое коронное «был – до тебя», и торопливо спросила:

– А разве таких маленьких берут в интернат?

Водяной насупился:

– Это кто тут маленький? А знаешь, что великий Панов попал сюда, когда ему было всего пять?

Агата представления об этом не имела. Как и ни о каком великом Панове, впрочем.

– А тебе сколько?

– Мне уже восемь!

– А… – сказала Агата, пытаясь спасти положение. – Ну конечно. Восемь. Это меняет дело.

Зигфрид, насупившись, смотрел на нее. Но, видно, решил сменить гнев на милость – заявил хвастливо:

– Вообще-то я – вундеркинд!

А я, наверное, вундеркинд наоборот, уныло подумала Агата. Перестарок.

– Научишь меня это делать?

– Что?

– Ставить рыбок в строй.

Агата моргнула. Как-то подозрительно быстро она обрастает учениками, с которыми не знает, что делать. Димитров, теперь вот этот… Водяной.

– Да я вообще не знаю, как это у меня получается!

Зигфрид покровительственно похлопал ее по плечу – то есть куда дотянулся.

– Не парься! Никто не знает! Каждый это делает по-своему.

* * *

Преподаватели явно не понимали, что с ней делать. Поглядывали с недоумением, но хотя бы не устраивали допросов с пристрастием, как Горыновна в первый день. Задавали учить всяческие определения, классификации, теоремы. Так что Агата больше наблюдала, что делают остальные, да листала учебники – и в классе, и в комнате.

Заглядывала в один, чтобы, застряв на нескольких абзацах диковинных закорючек (формулы? заклинания?), захлопнуть и открыть следующий – на красочном рисунке папоротника. «Папоротник – иначе свети-цвет, царь-свет, Перунов свет. Цветет на Ивана Купалу в бурногрозные ночи (воробьиные, рябиновые). Человек, сорвавший П. (инстр. см. ниже) не боится бури, грома, воды, огня, недоступен для злого чародейства, может повелевать нечистыми силами. Отмыкает все замки, двери, погреба, обнаруживает клады…» Агата сладко вздохнула – ей бы так! Правда, инструкция срыва «П.» страшновата: уйти в полночь в лес в одиночку, очертить ножом круг, не обращать внимания на нечисть, которая будет пугать и выманивать из безопасного круга… Нет уж, извините! Агата захлопнула «Травник». Наверняка Эсмеральда Иванова знает его назубок. Так, а это что? «Бестиарий»… Ничего себе зверюшечки!

– Слушай, как у вас интересно учиться!

– Ой, ничего интересного, – кисло возразила Стефи. Она лежала, задрав ноги на стенку, и шевелила пальцами – любовалась свежим педикюром. – Не забывай, нам же еще общешкольную программу параллельно проходить. Как назадают – только знай расхлебывай.

– Да что тут учить? – Агата все листала «Бестиарий». – Звери какие-то!

Стефани дрыгнула гладкой коленкой.

– Ничего себе! Вот спросит тебя Горыновна: а какая температура пламени необходима для оптимальной жизнедеятельности саламандры? Или скажет рассчитать площадь покрытия огнем у взрослого китайского дракона в зависимости от его пола, возраста, размера, времени года и степени насыщения! Видала, какая таблица громадная в приложении? Как будто я собираюсь с ним встречаться! Может, он давно уже вымер! Вот когда ты, например, в последний раз видела живого дракона?

– Да я даже мертвого не видела. – Агата заглянула в книгу. – Тут написано, что красного китайского дракона встречали в предгорьях Тибета в тысяча девятьсот…

– …затертом году! – Стефи пальцами ноги ловко выхватила у нее учебник и зашвырнула в угол. – Ой, не засоряй себе мозги раньше времени! Пошли лучше в тринадцатую. Там Дашке торт родители привезли, она обещала нам оставить.

– А разве… – Агата показала на часы. Было почти десять. В это время интернатовцы должны были ложиться спать.

Стефи отмахнулась.

– Сейчас Валера всех проверит, выждем немного – и вперед! Ну давай, гаси свет!

Они переждали контрольный визит воспитательницы, пожелали ей спокойной ночи и еще минут пятнадцать прислушивались к тишине в коридоре.

– Ну все! – сказала наконец Стефи, садясь на кровати. – Пошла к себе в дежурку телик смотреть. Сейчас как раз ее любимый сериал. Давай накинь что-нибудь – и пошли.

Агата засомневалась:

– А вдруг Даша меня не хочет видеть? Еще обидится, что ты меня притащила!

Стефи выразительно покрутила пальцем у виска:

– Ты что, совсем? Она же нас двоих приглашала! Пошли, только тихо!

В коридоре горело аварийное освещение. В его призрачном свете все тени становились еще гуще, а лица казались блеклыми пятнами. Они на цыпочках пробежали по коридору. Одна из дверей приоткрылась. Шепот:

– Ну, где вы там?

Они шмыгнули в комнату. В темноте мерцали свечи, расставленные на разных уровнях: на столе, книжных полках, полу. Приглядевшись, Агата поняла, что Даша пригласила еще и других девочек – обе кровати и стулья были заняты.

– Что так долго? Мы чуть все не съели! Агата, садись рядом со Стефкой! Вот тарелка. Лимонад где-то у тебя под ногами, нашла? Наливай и пей!

Агата проглотила кусок вкуснющего торта. Девочки болтали шепотом, фыркали и хихикали, зажимая рты руками – когда вспоминали, что надо соблюдать конспирацию. Агата подтолкнула Стефи локтем.

– Слушай, а это что, день рождения? Мы же без подарка…

Ответила Даша:

– Не-ет, у родичей сегодня свадебный юбилей – серебряный, что ли. Это они мне в утешение, что не была на торжестве. Нет, чтоб шампанского еще передать…

– Ага, так бы и пропустили его через пост!

– А что? Зачаровать охранника – и пожалуйста! Между прочим, Стеф нам давно обещала сделать такой амулет!

– В стадии разработки, – важно сказала Стефи и взяла еще кусок. Справа от Агаты длинно и тоскливо вздохнули:

– Везет же! Ест-ест – и никак не толстеет!

Полненькая беленькая девочка смотрела на Агату круглыми расстроенными глазами.

– Ты меня, наверно, не помнишь. Я Люси. Я все больше по земле. По металлу.

– А я Агата. И я… ни по чему.

– Не переживай, – меланхолично сказала Люси. – Здесь у всех проблемы с магией.

– Чего это? – возмутилась Стефи с полным ртом. – Нет у меня никаких проблем!

Все в комнате дружно прыснули.

– Да ты что!

– А кто три месяца назад зарядил Ингин амулет так, что на нее все мухи слетались?

– Случайность!

– А подвеска, которая у Ритки загорелась, едва она со своим парнем целоваться начала? Ему в травме пришлось ожоги на руках перевязывать!

– Нечего было руки распускать! Куда он ими лез, интересно?

– А мое колечко? Ты же говорила подставлять его под лунный свет для подзарядки!

– Три хи-хи! Не могла я такого сказать! Я говорила – под солнечный!

– Под лунный!

– И что случилось? – спросила Агата, стараясь не слишком откровенно улыбаться.

– Что-что! Я хотела на время Димитрова приворожить! А ко мне этот шибздик Зигфрид прикипел, представляешь? Три дня проходу не давал, пока я кольцо не дезактивировала.

– Слушать надо лучше! – огрызнулась Стефи. – В следующий раз я для особо глухих письменную инструкцию составлю! И вообще – все, пора спать, торт уже кончился! Пошли, Агата!

– Спокойной ночи, – едва успела сказать Агата, как ее за руку выволокли за дверь. Стефи укладывалась с ворчанием: «Ой, ну подумаешь! Ни за что им больше ничего делать не буду… еще и недовольные…» Агата осторожно помалкивала. Наконец Стефи успокоилась – сказала с привычным задором:

– Вообще-то Металяшка права! Все мы тут с прибабахами! Так что не психуй, если что у тебя не так пойдет. Хорошо?

Агата прислушивалась к ровному дыханию подружки. Сказала тихо:

– Хорошо.

Но Стефи ее уже не слышала.

– Как здоровье? – привычно спросил Шрюдер.

– Хочешь, отожмусь? – предложил Игорь. – Тебе на левой руке? На правой? На кулачках? На пальцах?

– Да ладно, ладно, что ты раскипятился? Слыхал я уже про твои подвиги в тире, – добродушно сказал Шрюдер. – Здоров – ну и молодец. Тренируйся дальше.

Вот о чем, о чем, а о стрельбах он говорить был не готов. Не созрел. И – вышел уже из возраста, когда, не задумываясь, выдавал всю информацию. Однако Шрюдеру было сейчас не до странностей одного из Ловцов: он поглядел в окно, побарабанил пальцами по столу и спросил небрежно:

– Ты давно видел Мортимер?

Игорь спросил – с той же небрежностью:

– Старшую?

Генрих фыркнул. Игорь подождал и сказал осторожно:

– Ты же мне запретил приближаться?

– Ну и не приближайся, не приближайся! – тут же отозвался Шрюдер. – Но забежать спросить, как там у нее дела, ведь ты бы мог?

– Теоретически? Мог.

– А теперь давай практически. Зайди к ней в интернат.

– Зачем?

– Ты куратор или не куратор?

– Я и не понял уже…

– Зайди-зайди. Там проблемы.

– У нее?

– У нее, у нее. А значит, и у всех нас.

Игорь смотрел на него, подняв брови. Он и так собирался. Но раз сам начальник СКМ дает ему указание…

– А ты не пожалеешь, Генрих?

Тот закряхтел, потер шею.

– Посмотрим, посмотрим. Иди, поговори, погляди, что там и как…

– Да не могу я ничего! Не получается!

Александр – высокий светловолосый преподаватель стихии воды – смотрел на нее прозрачными спокойными глазами.

– «Не могу» и «не получается» – понятия различные. Уточни, что именно ты имеешь в виду под этими отрицательными глаголами?

У всех магов-учителей такая витиеватая манера разговора?

– Это значит… это значит, я могу затушить свечи, но не могу их зажечь без спичек.

– Применительно к моему предмету, пожалуйста!

– Хорошо, могу разбить эту чашку, но не смогу заставить воду крутиться в ней – хоть по часовой стрелке, хоть против! – свирепо сказала Агата.

Александр оставался невозмутимым.

– Зигфрид сказал, что ты разговариваешь с рыбами. Это правда?

– Нет, конечно! – огрызнулась Агата. – Они же немые! Александр по-прежнему не обращал на «грубеж» ни малейшего внимания.

– Так вот, Агата, вода – это все живое вокруг, это те же рыбы, это ты сама. Надеюсь, ты знаешь, что твое тело почти на восемьдесят процентов состоит из воды? Если ты можешь договориться сама с собой, можешь договориться с рыбами – сможешь заставить и воду двигаться по твоему желанию. Старайся дальше.

И пошел между рядами. Агата посмотрела, как дела у остальных. Зигфрид развлекался. Водоворот у него двигался под только ему слышную музыку – то убыстрялся, то замедлялся, то в одну, то в другую сторону, то вообще выписывал сложные петли. Карл, сморщившись от напряжения, мешал воду карандашом – пытался разогнать ее до нужной скорости. Димитров держал чашку обеими руками и что-то выговаривал ей: ругался, что не получается, что ли? Говорят, у всех огневиков трудности с водяной магией…

Агата вздохнула и уставилась в свою чашку.

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:24 | Сообщение # 21

Горожанин

* * *

– Ой, гляди, какой красавчик!

– Кто? – рассеянно спросила Агата, перелистывая страницу. Сильный толчок в бок чуть не снес ее с места. Маленькая-маленькая, а в минуты переживаний у Стефи откуда-то возникали танковая сила и целеустремленность.

– Глаза подыми! – прошипела Стефи. – Он на нас смотрит!

Агата послушно подняла глаза. Огляделась. В тени деревьев за решеткой парка стоял Келдыш.

– А, – сказала Агата. Загнула уголок страницы, закрыла книгу, сунула под мышку и побрела к ограде. Келдыш смотрел на нее, упершись лбом в решетку.

– Здравствуйте.

Он кивнул. Агата оглянулась. Стефи сидела, болтая ногами, и делала вид, что не смотрит и не слушает.

– Ваша подруга?

– Да.

Келдыш рассматривал Стефи. Агата тоже попыталась взглянуть на нее глазами постороннего. Хорошенькая. Невысокая, стройная, со светлыми пушистыми волосами. Глаза умело накрашены, но и без того красивые. Говорят, темноволосым нравятся блондинки. А маленькие нравятся всем – так мужчины чувствуют себя сильными защитниками.

Интересно, это правда? Если спросить Келдыша – ответит?

Вообще, конечно, глупо спрашивать у человека, которого давно не видела, нравятся ли ему изящные блондинки…

А о чем спрашивать: где он так долго пропадал? Почему не приходил? Вовсе он не обязан приходить. Может, ему вообще не хочется ее видеть. Может, у него неприятности. Ведь его из-за нее однажды чуть не убили.

Келдыш наблюдал, как она ведет свой вечный внутренний диалог – хмурятся брови, вздрагивают губы, тени выражений скользят по лицу…

Заговорили они одновременно:

– Вы поправились?

– Вам здесь нравится?

Келдыш пожал плечами.

– Вполне, как видите.

– Вас не выгнали из-за меня с работы?

– Я в подвешенном состоянии.

Агата сморщила нос.

– Как это?

– Я там вроде главного консультанта, – медленно сказал Келдыш. – По Агате Мортимер.

Она рассмеялась, прежде чем поняла, что он не шутит.

– Как это? – повторила она и подумала, что похожа на кукушку: «Ку-ку, как это, как это?»

– Предполагается, что я вас хорошо знаю. Я их не разубеждаю.

– А почему не бабушку спрашивают?

– Родственник – лицо пристрастное.

– А вы – без?

– Ваша очередь.

– Что?

– Отвечать. Вам здесь нравится?

– Ну… нормально.

– Хуже или лучше, чем в Светлогорске?

– Нормально, – уже с раздражением повторила Агата.

– «Нормально» говорят, когда сказать нечего. Или когда что-то не нравится.

– А вам-то что, – пробормотала Агата. С тех пор, как ее сюда… засунули, она видела Келдыша всего раз – и то мельком, на бегу. С чего это вдруг он так ею заинтересовался?

Келдыш взглянул на нацеленное на них ухо Агатиной подружки. Повернулся и пошел медленно, ведя пальцами по витой решетке. Агата как привязанная плелась с другой стороны ограды.

– Вам пора научиться сдерживать свои эмоции, Морт… или теперь Мориарти? Честь изобретения этой фамилии, кажется, принадлежит нашему бывшему завучу?

– Ну да. Мне просто ничего другого в голову не пришло. Да и начало одинаковое.

– «Ах, это все равно печальная фамилия!» – очень похоже передразнил доктора Фейерверкуса Келдыш. – Так вот. Когда вы раздражаетесь, от вас теперь во все стороны искры летят, как брызги от встряхнувшейся мокрой собаки.

Агата моргнула. С собакой ее еще никто не сравнивал.

– А как вы это ощущаете?

– Что? Искры? Да их видно.

– А как видно?

Теперь он моргнул.

– Вас что, до сих пор ничему не научили?

Агата уставилась в землю. Сказала через несколько шагов:

– У них ничего не получается.

– То есть? Что не получается?

– Ничего, – пробурчала Агата. Похоже, она чувствовала себя такой же несчастной, какой выглядела. – Они никак не могут разобраться в моей магии. Так называемой магии.

– Так называемой магии? – выразительно повторил Келдыш. Теперь уже он заделался эхом.

Агата, по-прежнему глядя в землю, пожала плечами.

– Вам что, не сказали? Она то есть, то нет. Мерцающая магия. Это что такое, по-вашему? А я вообще ее никак не ощущаю.

– Постойте-ка, – сказал Келдыш медленно. – Я был там. Я видел. Видели другие.

– Видели, – пробурчала Агата. – А вы сейчас посмотрите.

Келдыш смотрел на нее отсутствующим взглядом – как бы сквозь. Словно прислушиваясь к чему-то.

– Ну? И что видите? – угрюмо спросила Агата.

– Ничего.

Агата кивнула с мрачным удовлетворением:

– Вот именно.

Несколько шагов в молчании.

– Может, это как-то связано с вашей… антимагией?

– Может. Они разбираются. А я должна сидеть здесь целыми днями, учить уроки и смотреть, как другие запросто управляются со своим собственным волшебством. Никто не понимает, как я вообще в этот интернат попала!

Он мог бы сказать, что все приходит не сразу, и что надо иметь терпение, и что со временем все получится… Но это ей наверняка и без него говорили. Поэтому он спросил другое:

– Вас на выходные отпускают домой?

Агата сморщилась.

– Под охраной! Вон, болтается на той стороне дороги!

Келдыш оглянулся. Действительно, «болтался» – маленький, серенький, неприметненький. Боевой маг третьего уровня. Интересно, а почему он допустил его контакт с Агатой? Келдыш все-таки вошел в список доверенных лиц?

– Что, наши общие друзья подавали признаки жизни?

– Нет. А… должны?

Келдыш серьезно обдумал это вопрос.

– Нет. Не думаю. Не сейчас.

Прозвучало это как-то… не очень успокаивающе. Агата вздохнула:

– А ваш Шрюдер думает. И бабушка. А меня они даже не спросили. Вот и хожу всюду с таким вот… хвостом. А вдруг его заметит кто-нибудь из интерната? Как я должна им это объяснять?

– Скажете – ваш ревнивый поклонник.

Агата фыркнула:

– Думаете, кто-то поверит?

– Мориарти!

Так, подружка все-таки не вытерпела. Подбежала, якобы вся запыхавшись:

– Агата, пошли, зовут на обед! Здравствуйте, извините, что помешала!

– Здравствуйте. Ничего страшного.

Стефи пару раз махнула на Келдыша ресницами. И пошла себе по дорожке к корпусу, зная, что ей смотрят вслед. Не идет, а пишет… Келдыш весело хмыкнул.

– Что, правда пора на обед?

Агата отмахнулась.

– Да ну! Еще целый час впереди!

Девушку она увидела первой. Келдыш, перехватив ее взгляд, обернулся. Черт, совсем забыл… Высокая красивая брюнетка подошла к нему и по-хозяйски взяла за локоть.

– Игорь, я тебя уже потеряла! Ты говорил – две минуты!

– Сейчас. Познакомься. Это Агата. Ирина.

– Очень приятно, – автоматически выдала Агата.

Ирина кивнула:

– Добрый день.

Одним взглядом красивых карих глаз она передала, как нелепо выглядят Агатины старые джинсы и вытянутая майка. А также растрепанные волосы и отсутствие косметики. И вообще Агата – маленькая девочка, которой самое место в интернате за витой оградой…

– Ну все, Игорь? Мы же опаздываем.

– Да. Всего хорошего… Мориарти.

– До свидания.

Ирина вела Келдыша за локоть, точно выигранный приз. Агата провожала их взглядом. Вот она и получила ответ на незаданный вопрос: Келдыш предпочитает высоких красивых брюнеток.

Келдыш вдруг остановился, сказал что-то своей красивой брюнетке и вернулся, протягивая через ограду листок бумаги.

– Мой телефон. Если возникнут какие-нибудь… проблемы.

– Проблемы? – переспросила Агата, но он уже уходил вдоль по улице, лениво обнимая девушку за голые смуглые плечи. Охранник на той стороне дороги провожал их тоскливым взглядом. Наверное, надоело ему торчать на улице и караулить Агату от всяких мыслимых и немыслимых опасностей. Может, он тоже хотел пройтись в обнимку с брюнеткой. С такой всякий готов… Интересно, а если сказать, что он свободен, послушается? Агата на пробу слабо махнула ему рукой. Охранник посмотрел на нее пустым взглядом и отвернулся.

…Вообще-то Игорь не сомневался, что Мортимер выкинет его телефон, едва они скроются из виду. И дал его, сам не зная почему. Может, потому что до сих пор чувствует за нее ответственность? Он все же ее куратор.

Или просто хотел, чтобы она позвонила.

…Вообще-то Агата и выкинула. Почти. Смяла бумажку, выронила в траву. И пошла себе на обед.

Вернулась бегом, подобрала, расправила и сунула в задний карман джинсов. Может, пригодится.

Только если какие-нибудь проблемы.

* * *

Стефи уже сидела за накрытым столом, с нетерпением ожидая Агату. Едва завидев, подскочила:

– Ну, рассказывай!

Агата, сев, пожала плечами и взялась за вилку:

– А что рассказывать?

– Рассказывай, а то ущипну! – пригрозила Стефи. Щипалась Стефи больно, Агата с опаской отодвинулась.

– Да нечего рассказывать!

Стефи объяснила соседкам:

– Щас к Мориарти приходил та-акой потрясный мужик!

Лена с Катей уставились заблестевшими глазами.

– Правда? Какой?

– Брюнет…

– Не брюнет, – возразила Агата.

– Ну, почти! Высокий, весь в черном, глаза серые, прямо светятся. Губы такие… сексуальные… И сам весь такой… Кто он, а, Мориарти?

– Да так, знакомый, – небрежно сказала Агата. Признаваться, что Келдыш – бывший ее учитель почему-то совсем не хотелось. Девушки сейчас смотрели на нее с очень непривычным выражением… Завистью? Изумлением?

– Ничего себе знакомый! Знакомые такими не бывают! Ну-ка, колись, Мориарти!

Агата улыбнулась, надеясь, что улыбка выйдет соответствующей моменту: загадочной, снисходительной и взрослой.

– А зачем приходил? – не отставала Стефи. – В гости звал?

– Звал, – согласилась Агата и поспешно сунула в рот полную ложку салата. Келдыш и вправду когда-то обещал показать ей свой дом на Часовой. Это ведь можно считать приглашением?

– А ты чего?

Агата медленно и тщательно – по вечно забываемой науке – пережевывала салат. Но так как соседки смотрели с упорным ожиданием, отвечать все-таки пришлось:

– Может, и схожу. В выходные.

– У, блин! Да я бы к такому прямо с уроков сбежала!

– Ну и дура! – вступила Лена. – Парня нужно поманежить, а не бежать по первому зову!

– Ой, ну конечно! А он за это время про меня забудет и заведет себе какую-нибудь ногастую брюнетку!

Уже завел. Агата, помалкивая, слушала умудренных опытом подруг. В ее «мужчинознаниях» зияли такие существенные провалы, что она даже не пыталась вставлять свои дилетантские замечания.

– А фотографии его у тебя есть? Где вы вдвоем?

– Есть. Дома.

– Принесешь в понедельник?

– Если не забуду, – небрежно сказала Агата.

* * *

В пятницу интернатовцев отпускали домой – кроме далеко живущих. За кем-то пришли родственники или друзья, за кем-то приехали на машине. Агату поджидал охранник. Сегодня она вредничала: то ускоряла, то замедляла шаг, надолго застревала у витрин, терялась в толпе, хлынувшей из дверей метро… Охранник неизменно оказывался шагах в пяти позади, точно держал ее на незримом поводке, – не дальше, не ближе. Агата начала задумываться – не потеряться ли ей всерьез? – но тут уже добралась до дома.

– До свидания! – громко сказала Агата в воздух перед тем, как зайти в подъезд. Кое-кто из прохожих недоуменно оглянулся. Охранник отсутствующе смотрел мимо. Наверное, она надоела ему до чертиков.

Дома ждали пироги и бабушка. Каждый раз в пятницу Агата вспоминала, как она по ней скучает. По ней и по дому. Здесь были старые вещи и мебель, но все равно чего-то не хватало… Может, детства?

А может, свободы.

Пока Агата держала отчет за неделю, бабушка накрывала на стол, да так, будто внучка прибыла из голодного края. Еще и приговаривала: «Ешь, ешь, знаем мы эти ваши интернаты!»

– Баб, – уже в который раз предложила Агата, – ну, можно, я буду жить дома? Буду ходить в школу, как раньше. Тут же всего несколько остановок! Да и вообще ты ведь можешь сама меня обучать!

И бабушка в который раз отвечала, что правила придумывает не она, а обучать никого не способна в силу возраста и состояния здоровья, а вообще ты, Агатка, зажралась, потому что попасть в столичный маг-интернат может далеко не каждый…

– Как будто я туда так просилась, – пробормотала Агата. Бабушка не услышала или сделала вид. Вообще она сегодня была какой-то рассеянной. То и дело поглядывала то на часы, то в зеркало. Наконец внучка обратила внимание на ее парадную одежду.

– Бабушка! Ты такая нарядная! Гости придут?

– По правде говоря, мы с Генрихом… Ивановичем собрались сегодня в театр.

Агата замерла с непрожеванным куском во рту.

– Генрихом? Это с каким… Шрюдером?

– Да. Разве я не говорила, что он иногда заходит? Мы с ним несколько раз гуляли по вечерам. Мне надо больше двигаться, ты же знаешь.

Агата поспешно проглотила кусок. С любопытством уставилась на тщательно подкрашивающую губы бабушку.

– Баб! У вас что, роман?!

– Чешуистая чушь! – тут же отрезала Лидия. Щеки ее порозовели. – В нашем-то возрасте? Мы просто гуляем. Вспоминаем молодость…

Агата поднесла к губам чашку, чтобы не улыбаться. Сказала молоку:

– А вообще-то он ничего еще. Мужчина видный.

– Правда? – оживилась бабушка. – Ну, не обижайся, посиди сегодня дома одна. Спектакль не очень длинный, постараюсь прийти поскорее. Я взяла в прокате твои любимые фильмы, они на телевизоре. В холодильнике мороженое и тортик…

– Да я скоро уже лопну! – Агата похлопала себя по набитому животу.

– Ешь сколько хочется. В твоем возрасте вредно и нет необходимости соблюдать всякие дурацкие диеты, – сказала бабушка рассеянно, точно прислушиваясь к чему-то. – Да-да, Генрих, уже спускаюсь!

Агата вздохнула. Теперь не было причины скрывать, что бабушка – волшебница, и она иногда просто пугала. Агата поплелась в прихожую следом, наблюдая, как бабушка обувается. Вспомнила:

– А! Сегодня Келдыш заходил.

Бабушка медленно выпрямилась. Уже не первый раз Агате казалось, что она вся напрягается при упоминании о Келдыше. Так и не простила, что он без спросу водил Агату к Слухачу? Даже красиво уложенные волосы ее сейчас как будто встопорщились.

– Келдыш? Зачем? Что ему было нужно?

Агата пожала плечами и засунула руки под мышки.

– Да ничего. Мимо проходил или проезжал. Спросил, как дела… Баб, у него такая красивая подружка!

Волосы улеглись обратно. Бабушка кивнула.

– Конечно. Он же взрослый, интересный мужчина. Именно такая подруга у него и должна быть. Да еще наверняка и не одна… Запри дверь и никому не открывай, не посмотрев в глазок.

– Ну, ба-аб…

– Тут тебе не Светлогорск, знаешь, какая в столице преступность? Не засиживайся допоздна, не жди, захочешь спать – ложись. Ты должна хорошенько отдохнуть, вон какая бледненькая…

– Бабушка, тебя уже кавалер заждался! – перебила Агата. Бабушка встрепенулась, вспомнив.

– Ну, пока!

– Счастливо повеселиться!

Едва закрылась дверь, Агата бросилась к кухонному окну. Шрюдер встретил Лидию у подъезда, галантно предложил локоть для опоры. Пожилая парочка неторопливо двинулась вдоль по улочке. А они хорошо смотрятся… Бабушка, не глядя на окна, погрозила пальцем в воздухе. Агата отпрянула за занавеску и захихикала: да ладно, сама, что ли, не подглядывала за Агатой с Вудом!

Опустила штору и задумалась. Вот так вот. Вуд в Светлогорске с какой-нибудь новой девочкой, бабушка вон в театр со Шрюдером отправилась, Келдыш со своей «и наверняка не одной»… А она, Агата, как всегда, дома сидит. Ну и чем это столичная жизнь интересней провинциальной? А ведь одноклассники ей наверняка завидуют…

В какой-то момент Келдыш обнаружил себя сидящим на кровати: руки вскинуты в привычном жесте защиты-боя. Сквозь занавеску окна просвечивал большой темный силуэт. Длинные когти вновь со скрежетом пробороздили стекло, оставляя глубокие царапины. Келдыш вздохнул, опустил руки и с мрачным: «Я тебя когда-нибудь убью!» – открыл окно. В спальню ворвался смешанный с туманом ночной воздух – и человек. Вернее, стал человеком, когда поднялся с пола.

– Доброй ночи, Игорек!

– Кому доброй, – буркнул тот, надевая халат, – а кто, между прочим, крепко спал…

И побрел, спотыкаясь и ворча, вниз по лестнице. Приятель одним длинным прыжком оказался внизу, опередив хозяина. Когда Келдыш вошел в кухню, Борис уже изучал содержимое его холодильника.

– Не стесняйся, будь как дома, – язвительно предложил ему Игорь. – Ты еще и есть хочешь?

– А как же! Ночь на дворе!

– Самообслуживайся тогда.

Себе Игорь плеснул коньяку: наблюдать спросонья за такой ночной трапезой было серьезным испытанием для его истрепанных (как он всегда подчеркивал) нервов. Борис подносил к глазам замороженные продукты, придирчиво изучая этикетки.

– Ничего свежего! Мог бы для друга припасти парной телятинки.

– Предупреждать надо, – буркнул Игорь, делая хороший глоток. – Что за вечные спецэффекты? Вошел бы, как человек, через дверь…

– Ладно, печенка более-менее… – смилостивился Борис. – Налей мне тоже.

– «Кровавую Мэри»?

– Коньяк сойдет.

Прислонившись задом к столу, Борис глубоко вдохнул запах напитка. Сказал с усмешкой:

– Шикуешь, черт! Твое здор овье!

– Сам не сдохни.

– Что, не выспался?

– Когда меня пугают, я нервный.

– Ладно-ладно, извини. В следующий раз позвоню.

– А войдешь все равно через окно?

Борис развел большие ладони.

– Это как уж масть пойдет…

Борис был вампир. А также давний друг Келдыша. И в общем-то Игорь был рад ему, просто все никак не мог проснуться. Келдыш демонстративно широко зевнул, наблюдая, как Борис потерянно тыкает пальцем не желающий размораживаться пакет с печенкой. Посоветовал:

– За спиной микроволновка.

– Да ну ее, только вкус портить…

– Давненько тебя не было, – нейтрально сказал Игорь. У них правило – не задавать друг другу лишних вопросов. Но сегодня Борис имел какой-то бледный вид – если такое можно сказать про вампира.

– Да-а… – отозвался тот очень содержательно. Потыкал печенку еще, словно понукая, и вдруг взорвался. – Ты что, не можешь колдануть, чтоб эта хрень побыстрее разморозилась? Так с голоду можно сдохнуть!

– Сдохнешь ты, как же! – в тон отозвался Игорь. – От тебя дождешься!

Раздраженно сыпанул пальцами – от упаковки пошел пар. Урча, как довольный кот, вампир вспорол ногтем пищевую пленку; не глядя, достал из ящика ножик с вилкой и принялся за свой поздний ужин… или ранний завтрак?

Игорь пил и смотрел. Приятель расправился с печенкой, залакировал сверху коньяком и рассеянно похлопал себя по животу.

– Извини, тебе ничего не оставил…

– Переживу, – великодушно отозвался Келдыш.

– Но ты все-таки перегрел, – укорил его Борис. – Сверху почти запеклось.

– В следующий раз приглашу специально для тебя мага-кулинара. Чего изволите заказать? Бифштексы с кровью?

– Отстаешь от жизни, Игорек. Теперь таких дорогих гостей, как я, потчуют бокалом крови пятой группы.

– Это что еще за группа?

– Кровь магов, – сказал Борис. – Вы же претендуете на отличие от других людей? Ваша кровь – нечто особенное, жизнь, смешанная с магией… Неповторимый устойчивый вкус.

Келдыш сделал хороший глоток, соображая – шутит ли вампир, пугает или говорит правду.

– А что, среди вас все еще ходят эти сказочки: выпьешь кровь мага – получишь всю его силу?

– Эти «сказочки» бессмертны, Игорь. Сколько бы мы ни проводили исследований и ни писали статей, они возрождаются снова и снова. Особенно среди молодежи.

Борис смотрел в темное стекло, точно видел не их слабые отражения, а что-то еще дальше.

– Я был в Кобуци, – сказал неожиданно. Игорь осторожно поставил бокал на стол.

– И?

– Там даже хуже, чем мы с тобой думали. Они умудрились затащить к нам кое-каких чужеродных тварей. И вывести искусственных вампиров из испытателей-добровольцев. Помнишь этот вечный бзик Зимина? Но это проблема… завтрашнего дня.

А что – сегодняшнего? Снова пауза. Хозяин молча ждал.

– Я кое-кого привез оттуда. – Борис заглянул в свой бокал. – У тебя что, коньяк кончился?

– Нет.

– Тогда чего не наливаешь?

Получив новую порцию, Борис пить не стал, просто взял бокал в руку и снова уставился в окно.

– Я обещал ей… выбор. А получилось… Сначала ее три месяца изучали. Потом, когда мы с мясом вырвали ее из лаборатории, упирая на то, что она уже не принадлежит к роду человеческому, а значит, подзаконна кодексу… нашему кодексу, ее не приняли мои… соплеменники. Видите ли, она не нашей… хм… крови. Искусственно выведена. И еще она совершенно не умеет управлять своей магией.

– Что-то это мне напоминает, – пробормотал Келдыш. Вампир сновал туда-сюда вдоль длинного стола, словно задался целью вызвать головокружение у наблюдавшего за ним хозяина.

– А потом она исчезла.

– Как?

Борис дернул плечом.

– Вот так – взяла и исчезла. Она где-то там, – широким жестом указал на окно, подразумевая ночь столицы, – но я никак не могу напасть на ее след.

Игорь молчал.

– Я никогда у тебя не просил…

– Говори.

– Ты не можешь мне помочь… по официальным каналам?

Келдыш потер затылок.

– Ты же знаешь, я потерял… часть своих способностей. И на работе я на полувылете.

Упершись руками о стол напротив, Борис молча ждал.

– Ох, да конечно, я тебе помогу! – буркнул Игорь. – Дай только сообразить, как это лучше сделать.

– Это лучше сделать быстро, – негромко сказал Борис.

Игорь поднял взгляд. Вампир смотрел в стол. Темные круги вокруг темных глаз…

– Думаешь, она начнет убивать людей?

– Думаю… Я слишком много думаю!

– Да, для тебя это непривычно, – машинально сказал Келдыш. – Теперь буду думать я.

* * *

У порога сидел котенок. Задрав голову, он смотрел на открывшую дверь Агату. Приветственно мякнул во все свое розовое кошачье горло.

– Привет, – сказала Агата, слегка растерявшись. – Заходи, раз пришел.

Котенок не заставил себя упрашивать. Легонько подпрыгнув, преодолел порог и деловито побежал в дом. Агата закрыла дверь и отправилась за задранным хвостом неожиданного визитера – тот явно направлялся на кухню.

Бабушка спустилась из своей спальни как раз когда Агата кормила на столе котенка молоком из блюдца.

– О, – сказала, остановившись на пороге. – Это что еще за явление?

Агата пожала плечами.

– Позвонили в дверь, я открыла…

– Конечно, опять не спрашивая! – прокомментировала бабушка.

– А там – вот он. Подбросили, наверное.

Бабушка открыла холодильник и покосилась на котенка. Тот дернул в ее сторону большим ухом-локатором.

– Хорошую скотинку просто так на улицу не выкинут. Гадит, наверное, по всем углам!

Котенок поднял мордочку, облизывая замаранные белым усы. Посмотрел укоризненно.

– Ты что, хочешь его оставить?

Агата почесывала котенка за ухом. Тот благодарно урчал.

– А что? У тебя опять появится аллергия? – спросила невинно.

Бабушка наконец достала из холодильника пачку масла и сыр.

– Извини, – сказала напряженно. – Я не хотела тебе тогда лгать. Пришлось. Ты обиделась?

– Сначала да. – Агата усадила котенка к себе на колени. – А потом подумала… по-моему, вы все большие паникеры. Ну вот, есть у меня магия… правда, дурацкая какая-то… И что тут ужасного?

– Скорее перестраховщики, – рассеянно сказала бабушка. – Но ведь тебя неделями не бывает дома!

– Значит, тебе с ним будет веселее. – Агата наблюдала, как котенок умывается. Делал он это с большим достоинством и тщательностью. И сам был весь такой черный, ухоженный. Блестящий… Что напомнило ей кое-кого из знакомых. Она ожидала следующих возражений, но бабушка спросила:

– Как ты его назовешь?

– Кыш! – не раздумывая, выпалила Агата. Котенок посмотрел на нее с недоумением и продолжил свой утренний туалет.

– Кыш и Два Портфеля, – сказала почему-то бабушка. Пояснила: – Была такая книга в моем детстве.

– А… – Агата подумала и не стала уточнять, что вообще-то Кыш – сокращенно от Келдыш. Бабушка бы не оценила.

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:29 | Сообщение # 22

Горожанин

* * *

– Давайте, давайте, проходите, не стесняйтесь! Располагаемся на полу!

Агата вслед за остальными стянула кроссовки и прошла в зал, устланный мягкими матами.

– Ложитесь, устраивайтесь поудобнее! – приглашал невысокий черноволосый волшебник. – Проходите сюда, не толкайтесь, всем места хватит.

Агата, оглядываясь по сторонам, села рядом со Стефи. Народ вокруг укладывался – как кому в голову взбредет. «Макс, ты хоть бы иногда носки стирал!», «Эй, ты мне косу прищемила!», «А подушек нам не дадут, что ли?»

– А что будет?

– Ой, не грузись, ничего страшного: подремлем, и все.

– Итак, все помнят этапы расслабления? Великолепно! Кто не помнит – напоминаю. Ложимся на спину, закрываем глаза – или смотрим на потолок… разговорчики! Дышим ровно, глубоко, расстегнем все пуговицы и застежки, что нам мешают…

– Кому расстегнуть лифчик? – громким шепотом спросил парень неподалеку. Вокруг захихикали.

– Это, типа, тренировка эмоций, – бормотала Стефи. – Чтобы мы лучше управляли собой… три хи-хи! Ты бы видела, как сам Георгий психует – вопит и ногами топает!

– …напрягли все до единой мышцы, сильнее, сильнее, сильнее! Сжали кулаки! Рассла-абились. Снова напряглись – рассла-абились…

Агата послушно обмякла. Потолок в комнате напоминал залы Музея магии: ночное небо, плывущие разноцветные созвездия, иногда – быстрые падающие метеориты… Красота – смотрела бы да смотрела.

– Переходим к воспоминаниям. Вспомните самое грустное событие в своей жизни. Рудольф, только, пожалуйста, без демонстративных рыданий!

– …помню, надела я мамины дорогущие колготки. И порвала, – громко шептала Стефи. – Вот где было горе!

– Стефани, не ерничай, пожалуйста. Сосредоточьтесь, все очень серьезно!

Агата задумалась – серьезно. И какое же самое грустное воспоминание? Когда ее не взяли в игру соседские дети? До сих пор помнит: растерянно сжимает в мокрой ладони игрушку – рыжего кота, – а слезы все больше, все горше. А они стоят вокруг, показывают на нее пальцами и хором распевают: «Рева-корова, рева-корова!» К школе она научилась не реветь на людях и не проситься в чужие игры. Правда, какой-нибудь повод все равно находился… Как она горевала, когда пришлось отдать Сему – из-за бабушкиной (как теперь выяснилось – притворной) аллергии? До сих пор слезы наворачиваются. В голову лезли все случаи, когда она не то сказала или не так сделала. Да что ж у нее память-то такая хорошая – на плохое?

Или это все мелочи? Наверное, надо мыслить крупными категориями. Так… война. Но она почти ничего о ней не помнит. Родители? Их тоже не помнит. Так, иногда грустила в детстве – и только. А когда узнала правду, было что угодно – шок, злость, обида, – но только не печаль и горе… Вот – вспомнила. Когда бабушка попала в больницу. Как она лежала в окружении этих хитрых медицинских приборов – очень маленькая, очень старая, – казалось, она никогда уже не очнется. Не поднимется. И останется Агата одна-одинешенька на всем белом свете…

В носу защипало. Агата поспешно заморгала и огляделась – не увидел ли кто. Справа – голова к голове – лежал Димитров. Смотрел на нее. Темные прямые брови, карие внимательные глаза. Агата вопросительно повела подбородком, Славян закрыл глаза и отвернулся.

– Великолепно! – вскричал Георгий. – А теперь глубоко вдохнем и вы-ыдохнем! Вместе с выдохом уходят все ваши горести и печали. Вернемся к сегодняшнему моменту. Возвращаемся к равновесию. Вы здесь, вы живы и здоровы, все это – давно ушло, все это – лишь ваше воспоминание. И в ваших силах прекратить его влияние на вас, на вашу дальнейшую жизнь, на ваши чувства. Отпустите его. А теперь – самое светлое, самое приятное событие… Зигфрид, проснись! Ты мешаешь своим храпом окружающим.

– И вовсе я не сплю! – сонным голосом возмутился Водяной.

– Усни, да не восхрапи! – с выражением сказал Карл. – Ибо, восхрапев, ты разбудишь соседа своего!

– И вовсе я не храплю! У меня просто нос заложен!

– Попрошу не отвлекаться! Итак, сейчас вспоминаем самое прекрасное, самое радостное событие в своей жизни!

– А смеяться-то хоть можно?

– Не смешное, а радостное, Славян! Вы должны уже научиться различать эти понятия!

– Плакать нельзя, смеяться нельзя… а что нам можно-то?

С радостью оказалось куда труднее. Что ж у нее жизнь такая безрадостная? В смысле – без больших радостей? Новые игрушки, книги, теплое солнце, закат, бабушкины булочки, игры с Семой, снова книги… В конце концов Агата пришла к выводу, что жизнь у нее без великих радостей и без особых горестей. Обычная. Надо сказать об этом Келдышу. Вот посмеется-то…

Хотя… Была магия… Белая магия, заливающая мир, заполнившая всю Агату целиком. Чистая сила, чистая радость… Нежданный подарок. Прощальный подарок. Странный подарок…

– Уснула, что ли?

Агата моргнула. Над ней склонились лица – Стефи, Славяна, Люси.

– Эй, Агата!

– Ты чего, Мориарти?

– Что здесь происходит? Что вы столпились?

– Да вот…

Над ней склонилось еще одно лицо – смуглое, большеносое. Внимательные черные глаза. Нахмуренные густые брови.

– Что случилось, девочка? – Преподаватель провел по ее лбу, щекам теплой ладонью. – Ну-ка, возвращайся к нам. Давай попробуем присесть. Вот, хорошо. Посмотри-ка на меня.

Агата повела сонным взглядом. Лица расплывались и удалялись голоса – точно расходящееся кругами эхо…

– Посмотри на меня! Как ее? Агата? Посмотри на меня. Вот, хорошо, молодец! – Георгий похлопал ее по щекам. – Молодец… Ты узнаешь нас?

– Ей плохо? – с почтением спросила Люси. Стефани, закусив пальцы, хлопала ресницами. Димитров кашлянул, сказал сипло:

– Мне показалось, было… будто вспышка какая-то…

Георгий нахмурился еще больше.

– Вспышка? Про что ты вспоминала, радость моя? Про что ты думала?

Агата растерянно оглядывалась. Сказала неуверенно:

– Я не помню. Я, наверное, уснула… Все, урок закончился?

– Закончился, но ты посиди еще. Голова не кружится, нет? В следующий раз постарайся не засыпать. Или хотя бы запоминай, что тебе приснилось.

Агата медленно натягивала кроссовки. Что же, ей теперь и задремать нельзя? Что они все всполошились?

– Я тебя толкаю-толкаю, – ворчала Люси, – а ты как мертвая – смотришь себе в потолок, и все!

– Может, ее потолок зачаровал? – хихикнул болтавшийся неподалеку Зигфрид. – Может, она гипнозу поддается? Эй, Агатка, давай я на тебе гипнотические сеансы буду проводить!

– Ну, уснула, подумаешь, – пробормотала Агата.

– Тогда и я спал, – сказал Димитров, с трудом всовывая в ботинки большие ноги – развязывать шнурки он ленился. – И знаешь, что во сне видел? Тебя.

– Ой, нашему Огневику приснился эротический сон! – восхитилась Стефи. Димитров продолжил, не обращая на нее внимания:

– Ты вся светилась – изнутри тебя шел свет. Белый свет.

Он глядел на нее исподлобья. Агата, не найдя, что ответить, повернулась и пошла от них по коридору. Терла заледеневшие пальцы. Пальцы были прежними – длинными, плотными. Непрозрачными. Не шел из них никакой белый свет… Ни за что не пойдет больше на эти занятия! Не нужно ей такое расслабление! И воспоминания никакие не нужны. Ни об обидах.

Ни о магии.

* * *

Звонить Келдышу не пришлось – сам появился. Причем там, где Агата его теперь совсем не ожидала увидеть: на преподавательской кафедре. Сначала Антон долго и нудно пыхтел на тему, что важно определиться со специализацией как можно раньше, а посему школа приглашала и будет приглашать специалистов из различных магических областей, которые ознакомят учеников… Под его мерно журчащую речь Агата задремывала над «Толкованием сновидений». Никак не удавалось совместить эти самые толкования с собственными снами – по ним получалось, что она обеспокоена то судьбами своих детей, то заключением выгодного контракта… Как вообще можно заучить сны или как-то их систематизировать?

– …Келдыш, – услышала она и резко выпрямилась, чудом избежав обычного тычка от Стефи. Директор пропускал к кафедре мужчину, одетого во все черное. Аудитория зашевелилась, взбадриваясь – особенно ее девичья ее часть.

– Это он?! – возбужденно шептала Стефи. Глаза ее горели.

– Угу, – пробормотала Агата, пригибаясь обратно к парте. Взгляд Келдыша скользнул по ученикам. Как бы она ни пряталась, он ее наверняка видел – профессиональным взглядом преподавателя. Или Ловца.

– Помаши ему! – приказала Стефи.

– С ума сошла?

– Тогда я помашу! – Агата вовремя перехватила ее руку, и Стефи радостно захихикала. – Испугалась! Испугалась!

Келдыш заговорил, и на них тут же шикнули – очень удивительно для интерната. Агата уперлась подбородком в поставленные друг на друга кулаки. Келдыш рассказывал о расследовании преступлений, совершенных при помощи магии: все тем же звучным уверенным голосом, с юмором… Если закрыть глаза, покажется – она опять в школе, и учитель вот-вот спросит: «Вы что, уснули, Мортимер?»

– Ты что, уснула? – прошипела Стефи. Агате все-таки досталось от ее локтя. – Ты почему не сказала, что он преподает в Академии?

– Не знала, – буркнула та, потирая бок.

– Интересно, а с какого курса специализация? Я бы к нему пошла!

– Пошла бы работать в полицию? – не поверила Агата. Последними Стефиными планами было открытие сети салонов красоты «Ведьмины чары» (название менялось в зависимости от погоды).

– Дурочка! При чем тут полиция? Это же просто мечта – иметь такого научного руководителя!

– Мечта идиота, – пробормотала Агата. Саша на втором ряду поднял руку и попросил рассказать о каком-то знаменитом Погоднике. Келдыш засмеялся.

– Об этом персонаже можно говорить до бесконечности, а время у нас ограничено! На выходе лежат буклеты и брошюры. Через неделю – День открытых дверей в Академии. Милости прошу.

Агата увернулась от локтя Стефи. Еще пару лет попрактиковаться – и обойдешься вообще без синяков.

– Пойдем сходим?

– Подумаю, – уклончиво сказала Агата.

– Ой, чего там думать? Поздороваешься?

Келдыш поднимался по ступеням, то и дело останавливаясь, чтобы ответить на вопросы. Агата поглядела, мотнула головой:

– Нет. Мы… потом.

– Да чего – потом! – возмутилась Стефи. – Гляди, наши овчарки его уже пасут, а ты тут в углу жмешься! Пошли!

И, вцепившись в руку Агаты, потащила ее за собой, точно игрушечный грузовик на веревочке. Они вылетели на Келдыша как раз когда он поравнялся с их рядом.

– Здравствуйте! – выпалила Стефи.

– Здравствуйте. – Келдыш вежливо посторонился, пропуская девушек.

Стефи, заворачивая шею, заглядывала ему в глаза:

– Вы так интересно рассказываете!

– Спасибо, вы очень добры.

Агата смотрела прямо перед собой, но слышала веселье в его голосе. Интересно, над кем он потешается – над заигрывающей с ним Стефи или помидорно-красной Агатой?

– Мы с подругой обязательно придем к вам в Академию! – заверяла его Стефи. – Обязательно, правда, Агата?

Она свирепо дернула Агатину руку.

– Ой! Постараемся, – промямлила та.

– Я в восхищении, – серьезно заверил Келдыш. Агата покосилась. Он смотрел прямо на нее смеющимися глазами. Стефи, стоящая между ними, вертела головой.

– А у Агаты к вам несколько вопросов!

Агата едва не пнула ее в лодыжку.

– Пусть встанет в очередь! – сказал кто-то громко. Келдыш обернулся, поднимая руки.

– Извините, но остальные вопросы в пятницу! А вы, Мор… м-м-м… не проводите меня немного?

Стефи ткнула ее острым пальцем в бок. Прошипела:

– Пошла! Быстро!

– До свидания, – сказал Келдыш всем. Агата пошла с ним рядом. Услышала за спиной разочарованный гомон и чей-то тихий свист. Келдыш сказал:

– Как видите, преподавательская карьера все не дает мне покоя!

– Вы преподаете в Академии?

– Пригласили в этом году руководителем практики.

Несколько шагов в молчании.

– Вы действительно заинтересовались этой специализацией? – спросил Келдыш нейтральным тоном.

– Нет, это все Стефи! – сердито отозвалась Агата.

– Да. Я заметил. Энергичная девушка.

А заметил он, что Стефи заинтересовалась вовсе не его специализацией? Уж очень трудно не заметить… Агата вдруг развеселилась.

– Знаете, вас надо засылать повсюду, как рекламного агента! Успех – у женщин точно – обеспечен!

– Я польщен. – Келдыш открыл перед ней дверь, и Агата автоматически вышла вместе с ним на крыльцо. Остановилась, моргая на яркое солнце.

– Придете на День открытых дверей?

– Ну-у… не знаю.

Келдыш хмыкнул.

– А сумеете отбиться, если Стефи будет очень настаивать?

– Не уверена, – созналась Агата.

– Приходите-приходите. Я тогда смогу распустить перед вами все свои перья… На самом деле нам надо поговорить.

Агата встревожилась.

– Что-то случилось?

– С вами и с вашей бабушкой – ничего.

– А с кем тогда? С вами?

Келдыш похлопал раскрытой ладонью по перилам крыльца.

– Со мной все в порядке. И со всеми, кого вы знаете, – тоже. Неужели глагол «поговорить» звучит так угрожающе?

– Да, когда вы его произносите, – честно сказала Агата.

Келдыш кашлянул.

– Да? Тогда попробуем по-другому. Не хотите прийти ко мне в гости?

Агата заморгала. Ее вранье начинало трансформироваться в правду… частичную, конечно. Келдыш посоветовал насмешливо:

– Не стоит так глубокомысленно задумываться! Это ведь не свидание.

– А ваша…

– Что?

Агата сделала неопределенный жест.

– …эта Ирина… не будет против?

– С какой стати? – Келдыш равнодушно пожал плечами. – И, кроме того – мы не живем вместе, если вы это имеете в виду. Я заеду за вами после ужина. Да?

– А мой… ну, охранник?

– Мы не обязаны облегчать ему жизнь. Пойдет за вами, если так полагается.

Агата все колебалась. Игорь поднял руку:

– Торжественно клянусь, что верну вас в интернат до полуночи! Согласны?

Агата засмеялась.

– Согласна!

* * *

Стефи накинулась на нее коршуном:

– Ну что?

– Встречаемся после ужина.

– Куда пойдете?

– К нему домой, – честно сообщила Агата.

– У-у-у… Ночевать-то придешь?

– Он обещал привезти меня до ночи. А я должна… ну, как-то отпрашиваться у воспитательницы?

– И как ты себе это представляешь? «А можно пойти на вечерок в гости к красивому парню?» Сдурела! Нужен пропуск, подписанный директором. Он может его организовать?

– Он – может.

– Круто! Что наденешь? У тебя есть сексуальное белье, а не эти детсадовские трусята?

– Стефи…

– Ничего не Стефи! И надень что-нибудь поэротичней, чего ты опять натягиваешь эту майку?

– Ну, Стефи!

– Придумала! Я дам тебе свой черный топик, если ты потом все расскажешь в подробностях!

– Ни за что! – от души заявила Агата.

– Ни за что не расскажешь или ни за что не наденешь?

– Ни то, ни другое!

– Ну возьми хоть мою помаду! Дай я тебе глаза по-нормальному накрашу!

Агата вырвалась, отстояв свою майку и джинсы, но зато накрашенная и снабженная кучей советов от профессорши Стефи. Уже оформленный пропуск («вольную» – назвала его Стефи) Келдыш предъявил охраннику на воротах.

– Теперь вижу, что вы, как всякая нормальная девушка, умеете опаздывать на полчаса. – Он открыл перед Агатой дверь машины.

Агата в изнеможении рухнула на сиденье.

– Это все Стефи! Она думает, у нас с вами свидание!

– А вы, конечно, не поддерживаете ее в этом наивном заблуждении? – осведомился Келдыш.

– Я… э-э-э… – Агата поспешно завертела головой, высматривая телохранителя. – Глядите, охранник тоже заводит свою машину!

Келдыш глянул в зеркало заднего вида.

– Подумайте, какая неожиданность!

Усмешка в голосе – заметил, что она перевела разговор. А что бы он сказал, если б узнал, что она наговорила про их отношения? Вернее, не наговорила, но не отрицала вообще этих самых отношений… Ужас-ужас!

Они ехали по вечерним улицам, и Агата заметила, что Келдыш все чаще и чаще поглядывает на нее. Вернее, на симпатичный кулончик на ее шее.

– Могу я спросить, Мортимер, с какой целью вы надели такое украшение?

– А?

– Ваш кулон.

Агата растерянно потрогала камешек. Что за глупый вопрос – для чего украшение? Чтобы украшать, конечно.

– Это мне Стефи дала.

– А она сообщила, для чего его носят?

– Сказала, на счастье.

Келдыш хмыкнул:

– Ну, в общем и целом на счастье, да… – Он повернул налево. – Если сформулировать точнее, это – приворотный амулет.

– Я ее убью! – Агата из всей силы рванула кулон. Хлипкая цепочка порвалась. Агата, зажав амулет в руке, озиралась, не зная, куда его деть.

– Суньте пока в «бардачок», – посоветовал Келдыш. – Вряд ли моя машина воспылает к вам нежной страстью.

Агата захлопнула «бардачок» и уставилась в окно. Щеки и уши у нее пылали. Ну, Стефи, ну, погоди!

– Ну вот, – сокрушенно заметил Келдыш, – я и порадоваться не успел, что вы хотели меня приворожить… Такой удар по мужскому самолюбию!

– Я…

– Приехали, Мортимер.

* * *

– А, ты уже здесь, – сказал Келдыш безо всякой радости в голосе. Повернулся, легонько подталкивая Агату вперед. – Агата, это Борис. Борис, это Агата. Я сейчас.

Алиса, это пудинг, подумала Агата. Мужчина, сидевший в полумраке гостиной, поднялся и оказался просто огромным. Глаза его мерцали, словно отражали пламя несуществующих свеч.

– Добрый вечер, – вежливо сказал он. – Может, вы уже присядете, девушка? Наш общий приятель обещал сейчас вернуться.

Агата прошла и осторожно села в глубокое кресло напротив. Крах всех Стефиных фантазий! Ну просто никакой надежды на любовное свидание… Борис смотрел на нее очень внимательно.

– Так это вы?

– Что – я?

– Его задумка?

– Какая еще задумка?

Борис прикрыл рот большой ладонью, сказав сквозь нее:

– Мне лучше заткнуться. Похоже, я ошибся.

– А в чем ошиблись? – сумрачно спросила Агата. Конечно, можно было догадаться, что она понадобилась Келдышу не потому, что он по ней соскучился. Если бы соскучился – уже раз двадцать мог бы увидеться. Ему опять чего-то от нее надо… Ему – и вот этому… его приятелю. Большому, но как будто тающему в полумраке глубокого кресла. С едва различимыми чертами лица в свете тусклого камина, но с горящими, как у кошки, глазами… Она и не заметила, как наклонилась вперед, вглядываясь в эти глаза.

Так их и застал хозяин: подавшихся друг к другу через столик между креслами; руки девочки вцепились в подлокотники, пальцы вампира крепко сплетены между колен. Келдыш недовольно поморщился. В его планы никак не входило, что приятель будет зачаровывать Мортимер.

– Познакомились? – спросил он громко. Агата вздрогнула, часто заморгала, вскинула глаза. К чему Игорь оказался совсем не готов – что она, словно в поисках защиты, крепко ухватится за его руку. Почти пожаловалась:

– Вы знаете… извините, но мне кажется, ваш друг какой-то…

– Ты знаешь, – одновременно заявил Борис, кивая на нее подбородком, – твоя девушка какая-то не такая…

К счастью, он не стал хватать хозяина за руку, а то бы они точно разорвали его на половинки. Две очень неравные половинки. Келдыш хмыкнул, провел по волосам свободной рукой.

– Тогда познакомьтесь заново. Это мой друг Борис. Вампир.

– А? – Агата уставилась на Бориса. Тот приосанился, поворачиваясь в кресле, – демонстрировал себя.

– Да, это я. Никогда раньше не встречала вампиров?

– Нет. – Агата рассматривала его с откровенным любопытством. – Я представляла вас другими. Знаете, такими… более роковыми.

– Да? Это как же? Красные глаза и клыки до подбородка?

– Ну, знаете, когда я первый раз увидела учителя Келдыша… – Агата снизу посмотрела на Игоря. – Он больше походил на вампира, чем вы.

Борис крякнул. Келдыш хмыкнул.

– А что? – удивилась Агата. – Всегда в черном, бледный. И такой… очень мрачный.

– Господи, Игорь, – задушенно вопросил Борис, – ты зачем запугивал подростков?

– Запугаешь их чем-нибудь! А это, – Келдыш поднял руку Агаты, точно представлял победителя на боксерском ринге, – Агата Мортимер.

– Очень прия… – Борис застыл в полупривставании. К удовольствию Игоря, онемел он на гораздо большее время, чем Агата. Наконец осел обратно в кресло.

– Шутишь?!

– Да, это я, – скопировала его Агата, поворачивая голову в фас и в профиль.

– Неужели среди вас не ходит никаких слухов? – Келдыш присел на подлокотник Агатиного кресла.

– Не таких. – Борис пожирал ее глазами. – Но… как?

– До недавнего времени младшая Мортимер не обладала никакой магией. Пока не выпустила ее из Котла.

– Так это ты сделала?!

Агата вытащила забытую ладонь из спокойных келдышевых пальцев и скрестила руки на груди. Сказала хмуро:

– Ну я.

– Ух ты! – с таким восторгом сказал Борис, что она сразу оттаяла. Слишком редко ею восхищаются… Агата из-под ресниц взглянула на Келдыша. Тот наблюдал за ними с полуулыбкой.

– Так получилось, – сказал он. – И вот теперь Мортимер – владелица магии, которой не владеет.

Вот обязательно надо было об этом говорить, сердито подумала Агата. Ей и так нелегко приходится, а тут он еще с вечными своими подколами… Келдыш кивнул.

– Совсем как твоя подопечная.

Борис внимательно разглядывал Агату.

– Но она же смогла узнать, кто я?

– Мортимер услышала Котел задолго до того, как добралась до магии. Ну и что? Такой вот она… уникум.

Агату больше заинтересовало, что на свете существует еще такая же неудачница.

– У вас тоже есть подопечная девочка, которая не умеет управлять магией?

Пауза. Борис осторожно кашлянул, косо поглядев на хмыкнувшего Келдыша.

– Ну, не совсем девочка… нет, конечно, она девочка, только гораздо старше тебя. И она… хм… моя подруга.

– Вампирша?

– Да. Но тоже… нестандартная. Игорь, кончай ржать!

Келдыш откашлялся в кулак.

– Даже не думал. Мортимер, хотите что-нибудь? Чая? Вина?

– Не знаю, – рассеянно сказала Агата. – Чего-нибудь.

– Я подсуечусь, – сказал Борис. – Вы тут пока начинайте разговоры разговаривать, я все услышу.

Агата проводила взглядом его беззвучно двигавшуюся фигуру.

– Не шутит, – сказал Келдыш. – Услышит.

– Вы про него хотели со мной поговорить?

– Частично. А частично… – Он пересел на место Бориса, стянул и положил на столик кольцо. – Вот про это.

Агата виновато сморщилась.

– А его нельзя никак починить?

– Оно вовсе не сломано. Оно просто… дурит.

– Что? Дурит? Как это?

Келдыш подпер рукой скулу, мрачно разглядывая собственное кольцо.

– Если бы я знал – как. Думаю, это происходит потому что тогда, в Котле, оно было на вашей руке. Не вы одна тогда получили магию. Кольцо хапнуло тоже. Как металл – радиацию…

– И теперь…

– И теперь оно выдает не только мою собственную магию, но и вашу… наследную.

Келдыш развел руками и вновь подпер щеку.

– А в чем проблема-то, Игорян? – весело вопросил Борис, возникая на пороге с подносом в руках. – Ну подкинули тебе чуток магии на бедность. Сам же жаловался, проблемы у тебя. Считай это гуманитарной помощью, Агате не жалко.

– Да, – сказала Агата, послушно принимаясь за чай.

Келдыш поморщился с закрытыми глазами.

– Тут столько нюансов…

– Ну, например? – Борис подтащил третье кресло и устроился в нем очень основательно. С аппетитом захрустел вафлями.

Келдыш мрачно усмехнулся.

– Например? Теперь крис предупреждает меня, когда Мортимер появляется где-то поблизости.

– А?

Борис хрустеть перестал. Поднял густые брови:

– А? – Вряд ли он копировал Агату.

– Видимо, он считает ее своей второй хозяйкой.

– Никогда не слышал о кристаллизаторе на двоих! – категорически заявил Борис. – Что еще за массовое производство?

– Мы много чего с тобой не слышали.

– Ну? И что еще приключилось?

– Мортимер, наденьте, пожалуйста, кольцо.

Агата поглядела с опаской.

– А что будет?

– Больно точно не будет, – заверил Келдыш серьезно.

Агата с осторожностью подцепила кольцо. Тяжесть и даже холод его были знакомы и привычны. Надела, посмотрела на Келдыша. Он потянулся через стол и небрежно взял ее руку, двумя пальцами сжав кристаллизатор.

Возьмите вафлю.

– Я не хочу… – начала Агата и осеклась. Келдыш растянул губы в улыбке.

Точно не хотите?

Точно, подумала Агата. Келдыш кивнул и убрал руку. Борис наблюдал с интересом:

– И что это такое сейчас было?

– Да так, – небрежно сказал Келдыш. – Обмен мыслями. Глаза вампира азартно блеснули.

– А мне можно?

– Не выйдет. Уже с другими пробовал.

– А со мной?!

Келдыш кивнул Агате.

– Попробуйте, ведь не отвяжется!

Агата послушно протянула руку. Ладонь вампира была очень холодной.

– Ну и как? – осведомился Келдыш через минутную паузу.

Агата пожала плечами.

– Что, правда ничего? – огорчился Борис.

– Правда. А вы про что подумали?

– Делал комплимент твоим красивым глазам…

– Скажи уже вслух, – посоветовал Келдыш. – Чего зря добру пропадать?

– А вы давно про это знаете?

– Когда давал вам свой телефон. Там, в парке. Думал, показалось. Но, знаете, если Ловцу что-то кажется… – Келдыш пожал плечами.

Агата лихорадочно вспоминала, о чем тогда думала. О его подружке? О том, что сейчас этот телефон на кусочки разорвет? О том, почему она сама такая некрасивая и невзрослая? Агата поспешно сняла кольцо и положила на стол. Ни за что больше не даст Келдышу взять ее за руку!

– Ты уже говорил кому-нибудь? – спросил Борис, кивая на кристаллизатор.

– Черта с два! Лишиться криса? Да нас замучают опытами и экспериментами!

Борис откровенно развлекался:

– А что? Новое слово в магии! Кристаллизатор на двоих! Кольцо-телепат! Может, это явление назовут вашими именами? Хочешь прославиться, Агата?

Келдыш когда-то сказал: Мортимер, кольцо не обручальное… Агата исподлобья посмотрела на него. Узкое лицо. Опущенные темные ресницы. Красивые губы, сейчас – со вздернутыми в улыбке уголками. Темная полоса щетины на щеках. Прямые сильные плечи. Длинные пальцы, рассеянно играющие с кольцом.

А хоть бы и обручальное…

Келдыш внезапно вскинул глаза, Агата, вздрогнув, отвернулась. Тут же успокоила себя: ведь кольца-то она сейчас не касалась!

– Нет, – сказала, вспомнив про вопрос. – Не хочу.

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:33 | Сообщение # 23

Горожанин

* * *

– У вас тут здорово!

Конечно, похвала относилась прежде всего к книгам, которые заполонили гостиную и кабинет и на которые Мортимер алчно поглядывала. Но ему неожиданно стало приятно. Игорь осмотрелся заново.

– Когда я был… в вашем возрасте, мне все это казалось жутко старомодным. Мечтал все переделать, знаете, такой хай-тек: минимум мебели, металлические поверхности. Когда я… стал хозяином дома, сначала руки не доходили, а потом понял, что мне этого больше не хочется. Конечно, пришлось заменить коммуникации, сантехнику, проводку… Но внизу, кроме кухни, вся обстановка осталась прежней. Лизка тоже довольна.

– А вы здесь один живете? – Агата, сложив за спиной руки, чтобы чего-нибудь ненароком не задеть, чинно двигалась по кабинету, разглядывая фотографии, книги, какие-то чугунные фигурки. Тут же испугалась, что Келдыш может неправильно понять, и вспыхнула. – В смысле…

Он понял правильно.

– Родители умерли.

Большая близорукость развивает другие – компенсационные – органы чувств, объясняла как-то Агате врач-окулист, утешая, что нельзя немедленно сделать операцию. У кого-то развивается обоняние, у кого-то – тактильная чувствительность… У Агаты, наверное, был переразвит слух: ей всегда было важнее, не ЧТО говорят, а КАК говорят. Она оглянулась и внимательно посмотрела на Келдыша.

– Во время войны?

Он помедлил, прежде чем кивнуть.

– Они оба были магами… Так что… – Он пожал плечами. Агата сильнее сцепила за спиной руки. До боли. Каждый раз происходило – или говорилось – что-нибудь, что возвращало их к самому началу. Ловец и – девочка, к которой он испытывал теперь уже вполне понятную неприязнь.

– Удар пришелся по другим районам. Этим домам повезло… – но не их обитателям, мысленно закончила Агата. – А Лизка предпочитает жить в пригороде. Там есть сад. Она и сюда притаскивает какие-то горшки, – он мотнул головой на подоконник, – но я вечно про них забываю.

– Если полить, может, еще выживет. – Агата потрогала засохший остаток стебля.

– Мортимер.

– А?

Келдыш стоял, прислонившись плечом к стене, и задумчиво разглядывал ее.

– Ваша бабушка и мой начальник считают, что я представляю для вас серьезную опасность.

– Как это?

Правда, подразумевают они разное… Игорь от души надеялся, что именно разное.

– Я никудышный куратор. Я не сумел обеспечить вашу безопасность. Может, они правы?

Агата нахмурилась. Она поняла только…

– Вы больше не хотите быть моим куратором?

Он хмыкнул.

– Помнится, вы тоже этому не особенно радовались.

– Да, но…

Что – но? Это было раньше? Вы нужны мне? Я привыкла к вам? Не уходите, пожалуйста? Ну пожалуйста, хоть вы – не уходите? Агата сжала губы и снова принялась терзать жалкий бобылок в горшке. Не хочет – и не надо, и скатертью дорога…

Игорь смотрел на ее склоненный затылок.

– Я вышел на работу. Поэтому мы будем видеться не так часто, как раньше. Но если у вас возникнут какие-нибудь проблемы или вопросы или вы просто захотите увидеться… – пальцы Агаты замерли, – …у вас есть мой телефон.

– То есть… Вы не отказываетесь быть моим куратором?

– Я думал над этим, – честно сказал Келдыш. Агата вновь дернула несчастное растение, и, не выдержав, Игорь отвел ее пальцы. – Дайте цветку помереть спокойно… Теперь вы в надежных руках, под хорошим присмотром, у вас отличные учителя. Во мне нет особой необходимости. И насчет моего – хм! – авантюризма они правы. Я же все-таки не охранник, а Ловец…

Да, и собираешься втравить ее в очередную авантюру… Может, пора уже остановиться?

– То есть вы уже не будете моим куратором? – уточнила Агата, уставившись в темное окно.

– Нет, в смысле, да… о черт! – Игорь беспомощно оглянулся. На пороге кабинета уже пару минут стоял Борис, слушавший его бред. Друг сказал добродушно:

– Формулирую: Игорь остается твоим куратором, но советует держаться от него подальше – во избежание.

– Чего?

– Всего.

– А… – Мортимер наконец отвернулась от окна и спросила – уже гораздо бодрее: – А что мы будем делать с крисом?

Игорь повертел рукой.

– Подождем – посмотрим. А теперь поехали, отвезу вас в интернат.

– Эй-эй-эй, – сказал Борис. – А ты ничего не забыл?

Игорь, коротко глянув на него, сказал с нажимом:

– Ничего!

Вампир пожал плечами.

Борис вышел проводить их. Агата как-то не поняла, почему он приходит, пока хозяина нет. И остается, когда тот уезжает.

– Мортимер… тьфу, Мориарти! Ну куда вы полезли? – сказал Келдыш, увидев, что она усаживается на заднее сиденье. – Садитесь рядом.

Борис наблюдал, скрестив на груди сильные руки.

– А знаете, люди, что я заметил?

– Не знаем, но ты нам сейчас расскажешь, – буркнул приятель.

– Вы не можете сообразить, как друг к другу обращаться.

Келдыш придержал дверцу машины.

– То есть?

– Ты ее упорно именуешь Мортимер, не боишься сбиться в самый неподходящий момент? А Агата тебя вообще никак не называет.

Келдыш с Мортимер озадаченно поглядели друг на друга. Если честно, Агата не знала, как к нему теперь обращаться. «Учитель» уже не подходит. Келдыш… Как-то некрасиво. Игорь? Язык не поворачивается. Хотя вот Бориса Борисом она начала называть сразу, не задумываясь…

– Ну, попробуйте! – подзуживал явно веселившийся Борис. – Язык не отсохнет! Игорь, давай по слогам, если тебе трудно. Повторяй за мной: А-га-та…

– Да пошел ты!.. – грубо сказал Келдыш. Агата просидела всю дорогу мышкой, исподтишка поглядывая на профиль Келдыша. Лишь когда он сдавал ее с рук на руки охраннику на воротах, спросила:

– А вы со мной о чем еще хотели поговорить? Борис говорил про какую-то задумку…

– Забудьте, – нетерпеливо сказал Келдыш. – Я передумал. До свидания.

– До свидания… – Агата посмотрела, как он садится в машину, и произнесла тихонько на пробу: – Игорь.

Звучало дико.

* * *

Выездной урок проходил в Музее магии. Идя по уже знакомым залам, Агата то и дело невольно прислушивалась: не раздастся ли тот гул.

Шум.

Разговор.

Но Котел молчал. Котла больше не существовало.

Перегнувшись через ограду, школьники глазели на пустой котлован. Только сейчас Агата оценила его размеры: люди сверху казались приплюснутыми лилипутиками.

– Спускаемся по эскалатору! – командовала историчка Тельма. – Бугров, я сказала по эскалатору, а не по перилам эскалатора! Не толпитесь, осторожнее!

Надо же, и эскалатор уже наладили! Агата послушно двигалась вместе со всеми, оглядываясь в сером сумраке котлована. То там, то тут виднелись группки посетителей музея – на таком расстоянии, что голосов экскурсоводов не было слышно.

– Итак, что мы перед собой видим? – Была у Тельмы такая вот привычка задавать вопросы, на которые она же сама и отвечала. – Мы видим вместилище магии, в котором она была заключена более десяти лет. Как видите, опустевшее вместилище.

Агата тихо отбрела в сторону. Где она тогда стояла? Здесь? Или здесь? Пролом в куполе не заделали – может, надеются, что магия погуляет и тем же путем вернется? Или это теперь – тоже музейный экспонат? А вот здесь, дети, вы видите пролом, через который магия выбралась на волю…

– Поднимите головы! – скомандовала Тельма. – Что мы видим? Здесь мы видим пролом, через который магия…

Агата тихонько хмыкнула. Пролом все еще мягко светился – может, так будет всегда? Казалось, снаружи льется золотистый полуденный свет, хотя время уже клонилось к вечеру. Тогда все было заполнено светом, ослепительным светом и силой… Волшебством. Даже сама Агата.

А сейчас вокруг – только огромный, серый, какой-то неряшливый котлован. Никому не нужная тюрьма. Наверное, уже придумывают, что бы с ней теперь такое сделать. Куда приспособить.

– Как вы все прекрасно помните, в пятницу тринадцатого начались колебания магии. Такое происходило и раньше, но на этот раз ситуация была очень серьезной. На помощь призвали самых сильных волшебников страны и зарубежья. Было принято решение при достижении колебаний свыше десяти баллов начать эвакуацию близлежащих районов… Да, Юрченко?

– А правду говорят, что кто-то выпустил магию?

– Детские сказки! – отрезала Тельма. – Колебания магии, как и колебания земной коры, объясняются исключительно природными причинами, в крайнем случае – военными испытаниями, а вовсе не действиями неизвестно откуда взявшегося мага-одиночки!

– А если магов-одиночек было несколько? – не унимался настырный Юрченко.

– Ты, как я вижу, поклонник мистических детективов! Чтиво увлекательное, но неполезное для твоего пытливого юного ума. Лучше бы ты все-таки занялся изучением закономерностей развития магии и магических сообществ. Тогда бы тебе сразу стало ясно, что…

– Ну-у, завелась… – негромко сказали за Агатиной спиной. Димитров, задрав голову, тоже рассматривал проломленный купол. Стефи бродила неподалеку, обхватив себя руками за плечи. Ежилась. Агата чувствовала, как ей не по себе – Стефи, солнечная ведьма, терпеть не могла темноту и серый цвет.

– У меня дядька работает в министерстве магии, – заговорщицки сказал Карл, и они придвинулись поближе, чтобы лучше слышать – мешал въедливый голос Тельмы. – Так вот он краем уха слышал, как один из СКМ сказал, что якобы появился наследник этой магии и всю ее забрал себе…

– А как зовут этого из СКМа? – тут же спросила Агата. Неужели Келдыш разговорился? Карл моментально решил, что ему не верят, и надулся.

– Не хотите верить – не надо! Но дядя говорит…

– Думаете, я слишком стара и не слышу, о чем вы там беседуете? – вопросила Тельма. – Обсуждаете еще более дикие версии исчезновения магии? Идите сюда немедленно и выслушайте, как все происходило на самом деле!

– Официальная версия никогда не бывает правдивой! – возразил взъерошенный Карл. Люси шла за ним следом, согласно кивая. Стефи, без интереса глянув вверх, проворчала:

– Ой, ну долго еще? Холодно же!

– А что бы ты сделал, Славян, если б у тебя было столько магии? – спросил Зигфрид.

– А ты?

– Да я бы… ну я бы… – Водяной надулся, словно показывая, что и как он сотворил. – Да все!

– А ты, Агата?

Магия, рвущаяся на свободу, как раздуваемое ветром гудящее белое пламя; руки, тело, плавящиеся в этом пламени, готовые превратиться в кого угодно, во что угодно. И весь мир вокруг – пластилин, из которого можно вылепить все, что только захочешь…

– Я бы ее отпустила.

* * *

– Как я выгляжу? – в третий раз спросил Шрюдер.

Он то и дело поправлял редеющий пробор. Лысеющие мужчины гораздо больше внимания уделяют своей прическе, чем те, у кого шевелюра богатая.

– Как всегда великолепно, Генрих, – в третий раз покорно ответствовал Келдыш.

Шрюдер посмотрел на него с подозрением.

– Издеваешься? Ну-ну…

Ой, мне бы ваши проблемы, начальник, думал Игорь, рассеянно озираясь. Увидел, сел прямо и сказал с драматической интонацией:

– А вот и она!

Шрюдер подскочил на скамье.

– Где, где?

Келдыш молча показал на шествующую – другого слова не подберешь – по аллее Лидию Мортимер. Светлый костюм, туфли-лодочки, развевающийся шелковый шарфик… Просто женщина-картинка. Эталон элегантной старости…

Привычки не изжить, с грустью констатировал Игорь, вскакивая вслед за Шрюдером. Ему было слегка не по себе под ее взглядом – как в давние «академические» годы. Словно она всегда знала про его проделки больше него самого. Мортимер величественно кивнула.

– Келдыш.

Забавляясь в душе, он поклонился, сцепив за спиной руки.

– Лидия?

Она привычно взяла Шрюдера под локоть и задержалась, разглядывая Игоря. Сказала откровенно:

– Скверно выглядите. Бледный. Круги под глазами.

Ну спасибо! Теперь и Шрюдер принялся внимательно разглядывать своего подчиненного. Сказал:

– Действительно. Что такое? Хуже стало?

– Мало сплю, – сказал Игорь честно. Понял, что его собираются допрашивать дальше, и пошел на откровенное хамство. – Дело молодое, если помните…

Он покаянно развел руками.

Шрюдер посмотрел хмуро и повернулся к Лидии.

– Идемте, идемте, мы слегка опаздываем. До завтра, Келдыш.

– До свидания, Ловец. А куда мы идем?

– Пусть это будет для вас сюрпризом…

Засунув руки в карманы, Игорь смотрел вслед пожилой парочке. Интересно, а Шрюдер еще может?.. Хотя, конечно, кроме пресловутой «виагры», к его услугам весь арсенал накопленных магией за тысячелетия любовных снадобий и ритуалов. Да и мадам Мортимер, судя по всему, та еще штучка…

О чем он вообще думает? Он ведь может сейчас совершенно спокойно повидаться с младшей Мортимер.

* * *

Кыш и Келдыш смотрели друг на друга.

– Ага, – сказал Келдыш и наклонился, подхватывая котенка. – Черный кот!

– Ну да, – промямлила Агата, наконец закрывая за ним входную дверь. – Кто-то подбросил нам…

Кыш принюхивался к лицу Келдыша. Тот осторожно погладил его большим пальцем по мордочке. Сказал авторитетно:

– Черный кот с белыми кругами вокруг глаз способен видеть вампиров. Пригодится – в свете недавнего знакомства.

Он принюхался – в свою очередь.

– А чем это так вкусно пахнет?

– Бабушка наготовила перед уходом. – Агата нерешительно помахала рукой в сторону кухни. – Хотите есть?

– Я уже думал, вы никогда не предложите! – Келдыш непринужденно стянул кроссовки и мягко пошел по коридору. Его вел нос. Ведь «обоняние Ловцов переразвито». Ну вот, думала Агата, и этот сразу на кухню. И кто скажет, что они с котом не похожи?

Келдыш, придерживая котенка на плече, поочередно открывал крышки кастрюль и сковородок. Котенок с интересом заглядывал сверху в их недра.

– Пир горой! – Келдыш оживленно потер руки. Оставшийся без поддержки кот покрепче уцепился когтями, и Ловец поморщился. – А вот этого не надо! Спускайся. Вы всегда так едите? Не понимаю, почему вы тогда такая прозрачная…

– Накладывайте, что хотите.

Агата открыла холодильник и невидяще уставилась внутрь. Наверное, надо ему предложить что-нибудь выпить… Если он пьет. Вообще-то она впервые принимала дома мужчину. Одна. Покосилась. Мужчина увлеченно накладывал целые горы еды на большую тарелку. Кот вольно расхаживал по столу. Бабушки на него нет!

– Мортимер, вы обморозитесь, если не закроете холодильник. Даже досюда сквозняк доходит.

Агата захлопнула дверцу.

– Извините.

Келдыш показал на вторую заполненную тарелку.

– Поешьте сами. Все вкусно и не ядовито, я уже снял пробу.

Еле удержавшись, чтоб не сказать ему «спасибо» в своем собственном доме, Агата принялась на еду. Больше половины она не одолела, но хотя бы за этот промежуток придумала тему для разговора.

– Вы сказали – «в свете недавнего знакомства»? Ваш друг… он что, знает, где я живу?

– Если не знает, то легко найдет, – беспечно заявил Келдыш. – Кот, хочешь косточку?

– Он же вам не собака… А как найдет?

Келдыш уставился в потолок. Сказал замогильным голосом:

– Я мог бы полчаса рассказывать о некой связи, возникающей между вампиром и человеком, которому он заглянул в глаза… О натянутой между вами струне, светящейся в ночи и видимой лишь ночным зрением… Но я просто напоминаю, что существует такая обыденная вещь, как адресная справка.

Он забросил в рот большой кусок пирога и уставился на Агату. Та не подкачала:

– А зачем он будет наводить обо мне справки?

– Вот! – сказал Келдыш с удовлетворением. – Вот это вам и придется выяснить… Но для начала Дегтяр, я думаю…

– Кто?

– Борис Дегтяр. Это его фамилия. Чему вы так удивляетесь? Считаете, у вампиров не может быть фамилий? У него есть и работа, и даже ученая степень. Так вот, я думаю, для начала он предложит вам прогуляться по крышам.

– По крыш… Зачем?

– Это романтично, – просто сказал Келдыш. – По крышам при свете полной луны… Можно мне осмотреть дом?

– Д-да… пожалуйста.

Келдыш взял на удивление смирного Кыша под мышку и пошел из кухни. Посмотрел на входную дверь, пробормотав: «Ну, тут все нормально». Агата думала, он будет разглядывать обстановку, и недоумевала, что у них может быть интересного. Келдыш, опустив котенка на пол, стоял посреди гостиной с закрытыми глазами. Пальцы его чуть разведенных рук подрагивали.

– Хор-рошо… – сказал еле слышно.

– Что хорошо?

– Здесь отлично поработали маги. А знаете, у вас очень хороший домовой, Мортимер.

– А?

– Домовой, эльф-домовик, брауни, – пояснил Келдыш. – Никогда не видели? Спросите у кота, кто его гоняет ночью… Спальни наверху?

Перепрыгивая через две ступеньки, Келдыш отправился наверх. Кыш, задрав хвост, кинулся за ним в погоню. Когда Агата поднялась, Келдыш задумчиво разглядывал три закрытые двери.

– Так… здесь явно спит мадам, а это тогда…

Он толкнул дверь и вошел в Агатину спальню. Как догадался? Хозяйка втянула голову в плечи. Кровать не заправлена, на полу – раскрытая книга и чашка, одежда небрежно сброшена на стул… Келдыш, лавируя среди всего этого, добрался до окна.

– И тут порядок… да и мадам Мортимер кое-что добавила…

Побарабанил пальцами по широкому подоконнику. Агате очень нравилось сидеть на нем с книгой и смотреть, как солнце опускается за крыши домов. Келдыш глянул на нее через плечо.

– Вы знаете, что все окна и двери в доме заговорены? Сквозь них никто не пройдет без вашего приглашения.

– Ну… нет. Бабушка просто говорит, чтобы я всегда смотрела в глазок…

– А вы сегодня не смотрели и потому меня впустили?

– А… не надо было?

Келдыш отвернулся к окну. Уже совсем стемнело. Голос его прозвучал отстраненно:

– Это уж вам решать… Только советую – хорошенько подумайте, десять… сто раз подумайте, прежде чем открыть это окно кому бы то ни было. А мне пора бежать. И причем – очень быстро. Ваша бабушка на подходе, и она не одобрит… нашего нечаянного свидания.

Бабушка, конечно, не одобрила. Бы. Если бы Агата о «нечаянном» рассказала. Но бабушка пришла такая веселая и довольная, что даже не поняла, что ужин сегодня распробовали два человека – и один кот. Только восхитилась:

– Вот молодец! Наконец-то у тебя проснулся нормальный подростковый аппетит!

– А как вы провели время? – побыстрее спросила Агата.

Лидия махнула рукой:

– Всего и не перескажешь! Где мы только не были! Я даже ужинать не буду, в ванну – и спать. И тебе советую.

Все ей дают советы. Просто шагу без этих советов не ступишь! Агата, конечно, не легла – одиннадцать, время детское. Взяла Кыша и поднялась к себе в комнату. Валялась на низкой кровати, то листая книгу, то наблюдая за охотящимся на собственную тень котенком. То глядела в окно, где на небо выкатывалась медленно толстая, яркая луна.

Полная луна.

«Прогуляться по крышам при свете полной луны…»

Агата отложила книгу, зачарованно наблюдая за неощутимым глазу движением. Сначала луна была желтой, как жирный сыр, потом – наверное, на улице холодало – перецвела. Белая, серебряная, голубая. Свет ложился на крыши соседних одно-двухэтажных домов, расстилал по ним бледные ковры, углублял тени черепиц…

Кыш перестал играть. Сел, серьезно и пристально глядя в окно. Потом встал смешным настороженным сусликом – лапки у груди, шея вытянута, уши локаторами. И вдруг превратился в живой растопыренный «ершик» – этот «ершик» шипел, прижимался к полу и медленно пятился от окна. В стекло как будто кинули горсть горошин – мелкий, частый, дробный стук… Вздрогнувшая Агата резко села на кровати. Тень скользнула мимо окна, снова стук – теперь уже стало ясно, что в окно стучат кончиками пальцев. Ногтями.

Вернее, когтями.

Агата опустила ноги на пол. Посидела и оттолкнулась от кровати. Подошла к окну. «Хорошенько подумайте, десять раз…» Агата медленно повернула ручку. Толкнула раму.

– Доброй ночи, – вежливо сказал ей Борис Дегтяр. Он сидел на крыше напротив окна, положив руки на скрещенные колени. Глаза сияли, точно маленькие луны. За спиной Агаты раздался жутковатый вой.

– О! – сказал Дегтяр в точности, как Келдыш. – Черный кот!

Покивал одобрительно:

– Умно, ничего не скажешь!

Агата молча смотрела на него. Борис склонил голову набок.

– Не хочешь прогуляться?

– Где ваши крылья? – неожиданно спросила она. Борис небрежно махнул рукой за спину. То ли клочья тумана – но черного, то ли просто тени – но слишком стремительные…

– Красиво, – все же решила для себя Агата. Борис прищурился, заглядывая ей в глаза, точно пытался разглядеть в них какое-то хитрое устройство.

– Ты действительно их видишь?

Она пожала плечами.

– Вижу…

– Ну так что же? Мне к тебе не сунуться. Выйдешь на крышу?

«…сто раз подумайте…» Агата кивнула и залезла на подоконник. Дегтяр не шевелился, наблюдая. Боится спугнуть… Агата свесила ноги наружу и с сомнением посмотрела вниз.

– А крыша выдержит?

– Не бойся. – Он встал и подавил ногами черепицу. – Я сейчас гораздо легче, чем выгляжу.

Зря он поднялся. И без того очень большой, теперь, на фоне холодного сияния луны, Борис казался просто огромным. Пугающим. И крылья-тени медленно расправлялись за его спиной. Агата замерла, глядя на него снизу.

– Ну что? – спросил он, протягивая ей руку. – Никогда не гуляла по крышам?

– И не будет гулять.

Агата чуть не подпрыгнула на своем подоконнике. Дегтяр повернулся всем корпусом, и ей стало видно стоявшего на коньке крыши Келдыша. Тоже весь в черном, руки в карманах, голова склонена в таком же ироничном стиле, как у Бориса. Глаза светятся. Крыльев вот, слава богу, нет, а то бы вылитый вампир…

– И тебе доброй ночи, Игорек.

Келдыш улыбался. Почти.

– Ты давал слово, что не будешь зачаровывать Мортимер.

– И я его держу. Разве я навел чары? – Дегтяр с оскорбленным видом повел рукой, демонстрируя миру притихшую Агату. – Не плел ни песен, ни снов… Просто предложил прогуляться. Девушка сама согласилась. Подтверди, Агата!

Агата осторожным кивком подтвердила. Келдыш блеснул недобрым взглядом, и голова у нее втянулась в плечи: мало ей не покажется. Потом. Сейчас он наводил разборки с вампиром.

– Мортимер не будет с тобой гулять по крышам, – сообщил Келдыш мягко. – Не будет. Прими это как данность.

Агата моргнула – и за эту секунду они успели сменить положение. Теперь они стояли к ней боком. Келдыш улыбался. Дегтяр тоже. Агата очень испугалась. Рядом с этим огромным, сильным и опасным че… существом Ловец выглядел изящным и хрупким – точно танцор против чемпиона в тяжелом весе.

Вампир мягко вскинул руки – блеснули очень белые пальцы, серебристые когти, – Агата протестующе пискнула и полезла с подоконника на крышу. Мужчины одновременно оглянулись.

– Ну… не надо… – сказала Агата, нервно дергая рукава свитера и осторожно нащупывая босыми ногами неровности крыши. – Вы что?

Вампир опустил руки и посмотрел на Келдыша. Тот спросил с невыносимым высокомерием:

– Мортимер! Вы что, решили, мы будем драться? Из-за ВАС?!

Вообще-то именно это она и решила. Но знакомые интонации в голосе Келдыша быстро привели ее в чувство.

– Ха-ха! – поддержал его Дегтяр. – Ладно, Игорян, совещание на крыше закончено. Я забегу к тебе денька через два?

– Только через дверь.

– Х-ха! – Борис отступил, заскользил по склону крыши, Агата охнула. Вампир сказал с улыбкой, глядя на напряженные ноги Келдыша. – А высоты ты все-таки боишься!

– Лети… пусто костный!

Темная кисея крыльев на мгновение притушила сияние луны – и Дегтяр исчез, точно растворился в ночи, оставив после себя:

– Все лучше, чем быть пустоголовым!

– Это он про вас, Мортимер, – сообщил Келдыш, неторопливо поворачиваясь.

– А вы и вправду боитесь высоты?

Соврет? Келдыш пожал плечами и сказал просто:

– Сейчас меньше, чем когда Борис отучал меня от этой фобии… На третьем курсе мы гуляли с ним каждое полнолуние.

Он бесшумно двинулся к ней по крыше.

– А вы тогда уже знали, что он вампир?

– Всегда, – мягко сказал Келдыш. – Мортимер, не пытайтесь перевести разговор.

Агата чуть было опять не «акнула», но притворяться у нее всегда плохо получалось. Между тем на подоконник вылез осмелевший Кыш и вопросительно мякнул.

– Да-да, – кивнул ему Келдыш. Протянул руку над ее плечом и взял котенка. – Знаю, ты тоже предупреждал. Вопрос только в том, почему она нас обоих не послушала? А, Мортимер? – Он посмотрел на нее исподлобья.

Почему? Агата молчала, честно пытаясь сформулировать.

– Вы не были зачарованы, – продолжал Келдыш. – Не производите и впечатления идиотки… Окончательной. И не настолько храбры или авантюристичны. Да и я предупреждал вас…

– Именно поэтому! – вырвалось у Агаты. Рука, поглаживающая котенка, на секунду замерла. Келдыш поднял брови.

– Вот как? Я действую на вас как катализатор? Интересная реакция. Другими словами, если бы я настоятельно посоветовал вам прогуляться с вампиром при свете полной луны, вы бы…

– Еще подумала.

– Великоле-епно! – пропел Келдыш. – Вы так относитесь ко всем добрым советам, или только я удостоен такого безоговорочного доверия?

– А вы не замечали, что все ваши «добрые советы» кончаются… – Агата подумала, – …странно?

– Ну, я бы не сказал, что все. – Келдыш склонил голову набок, присматриваясь к ней с интересом. – Хотите сказать, я вами манипулирую?

– А разве нет?

Келдыш помолчал, слегка улыбаясь.

– Вы открываете мне глаза, Мортимер. Но, думаю, для психологического штурма крыша – не самое лучшее место. Да и время.

Он посадил котенка на подоконник.

– Вот вам еще один добрый совет, хотя вы его, разумеется, опять проигнорируете, – идите-ка вы спать.

И пошел от нее, осторожно ставя ноги по наклону черепицы.

– А как же романтичная прогулка при свете полной луны? – вырвалось у Агаты.

Келдыш остановился, задумчиво глядя вниз.

– Вы все-таки хотите прогуляться по крышам? Со мной?

Агата пожала плечами.

– Раз уж вы прогнали другого желающего…

– Тогда наденьте кроссовки, – просто сказал Келдыш.

– А?

Келдыш показал пальцем:

– Обуйтесь. Вы же не собираетесь гулять босиком?

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:37 | Сообщение # 24

Горожанин

* * *

Они стояли на краю крыши. Агате никогда не казалось, что второй этаж – это очень высоко.

До этого момента.

– Но вы-то, надеюсь, высоты не боитесь, Мортимер?

Агата вновь поглядела вниз. Потом вверх – на Келдыша. Из-за его плеча ее рассматривала луна.

– Н-не очень…

– Вы еще летаете во сне?

– Иногда.

– Так вот, это – сон. Нам всего-навсего нужно шагнуть во-он до той крыши. Это близко.

Близко?! Узкая улочка превратилась в черное бездонное ущелье. Она просто засосет их, как гигантский пылесос… Келдыш не дал ей времени запаниковать окончательно.

– На первый раз обнимите меня.

– А?

– За талию, вот так. Держитесь за ремень. Согните колени. На счет «три» отталкивайтесь и прыгайте.

– Куда? – Коленки ее дрожали. О-очень дрожали.

– Вверх, к луне! Ну, раз, два… три!

– О-ой!..

Она прыгнула. Или он ее сдернул с крыши – таким стальным казалось его устремленное вверх тело. Они бесконечно летели вверх-вверх – к луне, – а потом начали падать. Не падать – медленно опускаться. Это было как… в Котле. Только верх и низ здесь все-таки существовали – на них наплывала крыша. Агата согнула ноги, готовясь к приземлению (прикрышлению?). Казалось, пятки ударились, пружиня, о спортивный мат, а не о твердую черепицу, – даже звука практически не было слышно.

– Ох!

Келдыш был доволен.

– Хорошо. Мы попали, куда хотели. Во-он ваш дом. У меня только два замечания. Вы можете мне помочь. Попробуйте представить себя легкой. В первый раз я перестраховался и прыгнул слишком высоко. Можно просто двигаться вперед длинными прыжками… примерно как на уроке физкультуры. И, Мортимер… не надо так за меня цепляться. Дышать трудно.

– Ой, извините! – Агата разжала пальцы и даже отодвинулась.

– Ну, не так далеко! – Келдыш взял ее за руку. Агата поспешно проверила – правой, без кольца. – Я не дам вам упасть. А теперь представьте себя легкой. Как перышко. Вы просто скользите по лунному свету. Парите. Готова?

– Н-нет…

– Готова!

Он шагнул с крыши, увлекая за собой Агату.

* * *

Они стояли на крыше театра, разглядывая расстилавшийся перед ними город. Агата и не подозревала, что россыпь огней, реклам-витрин, разноцветных окон и фар ехавших машин может быть такой красивой. Она похлопала по каменной бабке нависающего над ними театрального коня. Посмотрела на ладонь и вытерла ее о джинсы.

– Фу, коняга, и какой же ты грязный!

– Городской смог и голуби, – объяснил Келдыш.

Он уселся на парапете, свесив ноги на улицу – для боящегося высоты как-то очень смело.

– Я, оказывается, соскучился по этому, – сказал Келдыш, кивнув на переливающуюся панораму. – И по полетам тоже. Черт, как давно…

Агата подошла, осторожно села бочком. Осторожно поглядела вниз. Внизу ехали машины и шли редкие прохожие.

– А много сейчас… ну, гуляют по крышам?

– Не очень. Вампиры, студенты Академии, – он как-то так это произнес, что стало ясно – имеется в виду Академия магии, а не чего-то другого, – влюбленные кошки… и мы с вами, Мортимер! Тут свои тусовки, правда, не знаю, где они теперь находятся. Раньше мы всегда собирались на крыше концертного зала. Там все дрожало от музыки и магии.

– А почему вы перестали гулять по ночам?

– Как-то не до того: то выспаться хочется, то еще что-то… – Келдыш подумал и добавил: – Да постарел, наверное, просто – вот и вся причина! Так что гуляйте, пока молоды!

Агата засмеялась.

– А когда мы пойдем в следующий раз?

– Вы назначаете мне свидание на крыше, Мортимер?

Ой, это что, ТАК прозвучало?

Келдыш, заломив бровь, снизу смотрел в ее освещенное разноцветными огнями лицо.

– Но я же не могу… одна? Или могу?

– Не можете, – быстро сказал он. – В следующее полнолуние.

– Так до-олго?

– Хорошенького помаленьку. И, – он посмотрел на луну, – нам пора закругляться. Давайте-давайте, не делайте кислое лицо. Мы довольно далеко забрались. Как предпочитаете возвращаться домой? На такси или по крышам?

– Конечно, по крышам!

Келдыш вздохнул.

– Так я почему-то и думал…

Они как будто превратились в великанов: раз шаг – на одной крыше, шаг второй – на другой… Сначала Агата послушно представляла себя перышком, а потом перестала – забыла. Она просто шла и шла вперед по лунному свету. Невесомость, прохлада, обвевающая лицо; крепкая, надежная, теплая рука…

– И – оп-ля! – сказал Келдыш. В этот раз он не удержался на ногах и упал на колени. Сел и объявил: – Станция конечная!

Едва Келдыш выпустил ее руку, как к Агате вернулся ее собственный вес – и, кажется, даже в тройном размере. Ноги у нее подломились, и она тоже рухнула на крышу – наверное, со страшным грохотом. Келдыш зашипел на нее; вытянул шею, заглядывая за угол, – не загорится ли окно старшей Мортимер.

Обошлось.

– Перегуляли! – констатировал Келдыш с неудовольствием. – Завтра вам нелегко придется – будут болеть все мышцы. И у меня тоже. Стар я уже, стар… Не вставайте, ползите так.

Агата послушно направилась к своему окну на четвереньках.

– А вы?

– И я… поползу. Давайте закрывайте окно.

– До свидания. И спасибо.

– Вот уж не за что! «Крышемания» – это такая з-зараза! И я ведь еще туда же…

Агата проследила, как, не переставая ворчать, он сползает по скату крыши, повисает на пальцах – и мягко спрыгивает на асфальт. Закрыла окно.

– Мя-ях! – сонно поприветствовал ее Кыш.

* * *

– Бабушка, а сколько длится полнолуние?

– Астрономическое? По-моему, несколько десятков минут… – рассеянно сказала бабушка. – Что, луна спать мешает? Говорила же, давай повесим на окно шторы!

– Да не…

Агата облизнула ложку и задумчиво уставилась в окно. Вчерашнее путешествие казалось сном – удивительным, волшебным сном… Хотя теперь куда ни кинься – везде наткнешься на волшебство. Как это раньше она его так успешно не замечала?

– А правда, что студенты Академии гуляют в полнолуние по крышам?

Бабушка вдела иголку в нитку и покосилась на внучку зорким глазом.

– Ну, гуляют… Мало ли кто где гуляет. Надеюсь, ни в какую светлую голову в интернате не пришло попробовать это сделать? Рановато еще.

Агата задумалась. А ведь правда, никто ей о таком не рассказывал. Пока. Бабушка сочла ее молчание угрожающим, потому что поспешила добавить:

– Я не к тому, что это как-то неприлично или вы еще не доросли, – боже упаси! Просто, пока у вас нет соответствующих навыков, такие прогулки крайне травмоопасны…

Агата перебила:

– А с вампирами ты когда-нибудь встречалась?

Бабушка не удивилась.

– Конечно. Среди них тоже есть сильные маги, некоторые поступают учиться в Академию. В основном на вечернее отделение, как ты сама понимаешь.

– И как ты к ним относишься?

Лидия Мортимер помолчала. Сказала взвешенно:

– Надеюсь, ты не сочтешь меня шовинисткой. Но я бы не хотела, чтобы у моей внучки появились подобные приятели. Я ничего не имею против них, просто мне не нравятся некоторые их привычки…

Агата не удержалась от смеха:

– Например, привычка пить человеческую кровь?

– Вот именно. Хотя я всегда утверждала и буду утверждать, что согласна сотрудничать хоть с зомби – если только они готовы пойти на такое сотрудничество. А к чему ты это все спрашиваешь?

– Да так. Просто чем больше я здесь живу, тем больше у меня вопросов появляется.

– Охо-хо! – вздохнула бабушка. – А чем длиннее жизнь вообще, тем больше вопросов будет возникать. И на многие так и не найдется ответа…

* * *

В четверг отменили две последние пары – заболел Александр. Стефи тут же решила, что они идут в кино. Естественным образом получилось, что в кино пошли не они одни, а целая куча народу. Компания, набившаяся в кабинет директора, почтительно, если не сказать – подхалимски, молчала. Божевич тоже молча, даже не поднимая глаз, подписывал пропуска. Один отложил.

– Анна-Мария сегодня никуда не идет.

Рослая темноволосая девушка подперла бока руками. Спросила воинственно:

– А что я такого сделала?

– У тебя нестабильное состояние. Сходишь в кино в выходной.

– У меня? – Она громко расхохоталась. – У меня – НЕСТАБИЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ?

Где-то загромыхало. Агата заметила, что кое-кто пригнулся, опасливо поглядывая на потолок. Божевич раздраженно взмахнул рукой – точно поймал в воздухе крупную муху. Громыхание смолкло.

– Анна-Мария, уйди от греха подальше!

Та возмущенно фыркнула и понеслась к двери. Димитров отскочил в сторону. Наверно, Антон наложил на дверь заклинание «нехлопанья» – иначе бы та давно не выдержала таких энергичных ударов…

Директор положил перед собой следующую «вольную». Помедлив, покосился. На Агату. Та затаила дыхание – что, и у нее какое-то не такое состояние? Или ей вообще запрещено покидать территорию интерната? Антон поводил над листом своей лицензионной ручкой, но все же подписал.

– А что с этой Анной-Марией? – спросила Агата, когда они дружной гурьбой вывалились из кабинета. Стефи, как всегда, была в курсе событий:

– Разругалась со своим парнем, вот теперь рвет и мечет. Пошли, нам еще на досмотр.

– Какой?

– Да пошли, увидишь!

Досмотр проходил прямо перед запертыми воротами интерната.

– Пропуска! – Смуглый остроносый охранник потер руки с каким-то даже предвкушением. – Ну, чем вы меня сегодня порадуете? Кто первый?

Первым «порадовал» Зигфрид. Охранник наклонился, упершись руками в колени. Спросил с интересом:

– Ну?

Мальчик, задрав голову, смотрел ему прямо в глаза уверенным взглядом прозрачных голубых глаз. Сказал звонко и четко:

– Масуд, у меня ничего нет!

– Зигфрид, у тебя ничего нет, – послушно повторил охранник. – А теперь выворачивай карманы.

Водяной вздохнул и вывернул карманы длинных шорт. На землю посыпались разноцветные стеклышки. Охранник подобрал их все до единого и положил на столик у ворот.

– Я же предупреждал, что ты не сможешь меня загипнотизировать!

– Попытка – не пытка, – независимо сообщил Зигфрид, заправляя карманы.

– Не забудь кармашек на футболке.

Зигфрид вновь скорбно вздохнул и вытащил из кармана крупный осколок черного стекла. Положил в общую кучу.

– Сохрани его для меня!

– Как в швейцарском банке, – заверил охранник.

– А что он делает с этими стеклами? – спросила Агата.

Стефи скривилась:

– Ой, лучше не спрашивай! Маньяк он!

– Следующий!

Засунув руки в карманы, вразвалку подбрел Димитров.

– А, Мистер Зажигалка! Какому заведению в городе не повезет на этот раз?

Тот нехотя растянул губы в усмешке.

– Смешно, Масуд, прям обхохочешься! Нет у меня ничего.

– Ну нет, так нет, – покладисто согласился тот. – Давай-ка сюда свои ручки шаловливые!

– Ну жарко же, Масуд!

– А может стать еще жарче, давай-давай!

Агата, хлопая глазами, смотрела, как охранник натягивает на руки Славяна толстые перчатки.

– Подумают, я заразный, – ворчал, глядя в небо, Димитров. – Проказой какой-нибудь…

– Нет, Слав, – подал голос Карл. – Они подумают, ты – скейтбордист. Просто где-то свой скейт потерял.

– Видишь, на ладонях дырки, вентиляция. Не спаришься! – Охранник тщательно застегнул кнопки на димитровских запястьях и сказал назидательно. – Застежки заговорены, если кто-нибудь попробует…

– Ой, да ладно, Масуд! – недовольно сказала Стефи. – Ты каждый раз это говоришь, мы уже наизусть выучили!

– Тогда не надо каждый раз снова пробовать…

Димитров отошел к воротам и за спиной Масуда изобразил, что душит его обеими руками.

– Люси?

Беленькая Люси стояла перед охранником, невинно сложив на животе пухлые ручки. Масуд закатил глаза к небу:

– Лю-юси!

Та спокойно и быстро освободила одежду и сумочку от каких-то проволочек, пружинок, металлических шариков…

Четко подошедший к столу долговязый Карл выложил нечто увесистое. Охранник взглянул и сказал:

– Ого! Где взял?

– Нашел, – без запинки ответил Карл.

– Ну уж извини, это я тебе не верну. И сообщу директору. О, Стефания, моя красотка Стефания!

– Да, это я!

– Что за юбочка на тебе! Такая красивая!

И такая короткая. Временами казалось даже, что юбки нет вообще.

– Тебе нравится? – хлопая ресницами и отчаянно кокетничая, полыценно спрашивала Стефани.

Охранник таращил черные жгучие глаза:

– Мне?! Нравится ли мне? Стефания, любовь моя, да на тебя будет оглядываться каждый парень, каждый мужчина и даже каждый дедушка столицы! Так что снимай все свои приворотные амулеты. Твоих ножек и без того больше чем достаточно.

Стефи надулась.

– Какие еще амулеты? Мне эти украшения бабушка подарила!

– Значит, у твоей бабушки тяжелый склероз и она уже забыла, для чего они служат. Сдавай-сдавай!

Стефи, непрерывно жалуясь, складывала браслеты, кольца, серьги, подвески на стол.

– И что, я теперь совершенно голая должна идти?

– А возможно еще голее?

– И вообще ты должен выдавать нам расписки!

– Не бойся, верну я тебе твое золото-бриллианты! Мне женские привороты уж точно ни к чему…

Масуд помахивал в воздухе последним пропуском, затрудненно глядя на Агату. Та смотрела на него с такой же озабоченностью.

– Новенькая? Что-нибудь проносишь?

– А?

– Вроде этого. – Масуд кивнул на стол. Агата послушно посмотрела на склад конфискованных вещей. Она, между прочим, вышла уже из возраста, когда коллекционируют стеклышки, проволочки и гвоздики… И камешки.

Хотя камень странный. Черный, весь неровный, с острыми рваными краями. А сквозь черноту просвечивает красный пульсирующий огонь. Сердце-камень, или Говорящий Камень… И правда, где его Карл «нашел»? Агата перевела глаза на разноцветные осколки и сразу поняла, почему Стефи назвала Водяного маньяком. Очень противно. Но ему, наверно, кажется, что очень красиво… А Стефи приворотные амулеты купила (а то и стянула) в каком-нибудь магазине, несколько сделала сама, один даже очень удачный, вон как светится красным. А вот этот перстень и правда очень старый, темно-бордовый, но носить его нельзя даже днем – плохо кончится…

Агата перевела глаза на охранника. Сказала честно:

– У меня ничего такого нет.

И пошла к воротам, не заметив, что Масуда мягко приложило к стене.

– Масуд, ну открывай! – загалдели школьники. – Масуд, ты че, уснул?

Ворота открылись, и разоруженные несовершеннолетние преступ… то есть волшебники вырвались на свободу. Агатин телохранитель сидел на скамейке неподалеку, складывая газету. Смотрел на них.

Масуд медленно приходил в себя. Слушал голос Карла:

– Нет, Масуд – дядька еще ничего! Шмонает, конечно, по-черному, но не выступает, как Йохан. Тот как разорется, не остановишь уже…

Они что, с ума сошли? Как его одного можно выставлять против ЭТОГО?

Как можно разоружить само оружие?

Взявшись за решетку, он глядел школьникам вслед. Новенькая, сутулясь, шла рядом с сексапилочкой Стефи – совершенно обычный городской подросток, уже не переливающаяся всеми цветами мира, как несколько минут назад. И весь «конфискат» не сиял уже под ее взглядом. И его самого вовсе не отнесло с ее дороги…

Масуд зажмурился, поморгал, пригляделся снова. Ему голову напекло, точно! Оттого и круги перед глазами, и шум в ушах. И временное помутнение сознания… Надо сказать Антону, пусть «грибок» для тени какой-нибудь у ворот поставят.

– Если б знала, что тебя не будут шмонать, – расстроенно сказала Стефи, – отдала бы тебе хоть парочку!

* * *

Как не странно, первым телохранителя засек именно Карл – беспрерывно болтающий, на всех натыкающийся и за все спотыкающийся Карл.

– Между прочим, – сказал он, лишь чуточку понизив голос, – этот мужик идет за нами уже несколько кварталов!

Все разом оглянулись. Телохранитель, посматривая по сторонам, шел чуть поодаль.

– Маньяк? – с надеждой предположила Стефи.

– Извращенец, – определил Зигфрид со знанием дела.

– Да ему просто с нами по пути! – возразила Агата. Ей не понравилось, как Димитров через плечо оценивающе разглядывает ее охранника.

– А давайте свернем куда-нибудь и проверим!

– Мы уже сворачивали. Когда срезали через дворы, помните?

– А если рассыпаться всем в разные стороны и поглядеть, за кем он побежит?

– Я не побегу, – меланхолично сообщила Люси.

– Почему?

– Потому что далеко не убегу.

– Да ладно, – сказала Стефи снисходительно. – Может, ему просто кто-нибудь из нас понравился?

– Ага, наш Водяной! – немедленно сказал Карл. Стефи оскорбленно фыркнула. Зигфрид подумал, обогнал их, и пристроился впереди – под прикрытием своих рослых товарищей.

– Ну что? – спросил Димитров, гулко постукивая кулаком-перчаткой о другую. – Покажем дяденьке, как следить за нами?

– Зачем? – забеспокоилась Агата. – Он вам что, мешает? Идет себе и идет…

– Проволочку бы мне какую-нибудь… – сказала Люси.

– Я счас, – засуетился Карл, обшаривая взглядом асфальт. – Капкан хочешь сделать?

Агата занервничала всерьез – не за телохранителя, он же все-таки боевой маг какого-то уровня, Келдыш говорил… А вдруг он психанет и пришибет кого-нибудь невзначай? Хотя, с другой стороны – кто еще знает?

– Значит, так, – руководил Димитров. – Сейчас капканом делаешь ему подсечку… Карл, камушки будут?

– Будут-будут. – Карл, наклонившись, выписывал зигзаги по тротуару. – Ну зачем так чисто мести улицы, ни фига ведь не найдешь!

– Ты, Водяной?

– Счас придумаю. – Зигфрид поднял глаза к небу.

Агата вдруг представила, как Люси «подсекает» проволочкой ни в чем не повинного охранника, Карл устраивает маленький метеоритный дождь, Водяной топит его в болоте. А потом Димитров снимает свои перчатки и…

– Ну все, хватит! – выпалила Агата, выскакивая вперед. – Оставьте его в покое! Это мой телохранитель.

Интернатовцы от неожиданности даже остановились. Все смотрели на нее. Она по очереди смотрела на всех.

– Телохранитель? – низко спросил Славян.

– Бодигард, – повторила Агата – зачем-то по-английски, словно от этого все становилось яснее.

– Твой, что ли? – уточнил Карл.

– Мой, я же сказала!

Зигфрид простодушно таращился на нее.

– А ты разве какая-нибудь принцесса?

Один за другим они оглянулись на уведенную из-под носа жертву. Бодигард, и не подозревая о нависшей над ним опасности, подпирал столб неподалеку. Изучал окрестности.

– А чего тебя охранять-то?

– Ну… Знаете, у меня бабушка. Нервная. Она за меня очень боится. Вот и наняла телохранителя.

В принципе и это тоже было правдой. Частичной.

– Ни фига себе у тебя бабка! – с уважением сказал Карл. – Крутая, наверное?

Димитров хмыкнул:

– Ну да, круче только яйца!

– Мы идем в кино или не идем? – меланхолично вопросила Люси.

Стефи очнулась от непривычного для нее онемения.

– Да! Мы же так опоздаем!

– Ну ладно! – великодушно разрешил Водяной телохранителю. – Живи тогда!

Агата очень надеялась, что тот не услышал. Школьники ускорили шаг, Стефи на каблуках поднеслась к Агате, схватила ее за руку и жарко прошептала в ухо:

– Я все поняла!

– Что поняла? – с опаской спросила Агата.

– Это он, да?

– Что он? Кто – он?

Стефи нетерпеливо дернула ее за руку:

– Это твой парень, Игорь, нанял телохранителя? Он тебя ревнует и нанял, да?

– Да с чего ты взяла? – совсем растерялась Агата. Ей совершенно не хотелось навешивать на бедного Келдыша еще и телохранителя.

– Догадалась! – Довольная Стефи поскакала вперед. – Эй, только не берите места какие попало!

В кинотеатре усаживались шумно и весело. То и дело кто-нибудь соскакивал или вытягивал шею, выглядывая телохранителя.

– Агат, а где он?

– Надо пожаловаться твоей бабке, что плохо охраняет!

– Пусть вычтет из его зарплаты!

– Да когда же вы заткнетесь? – бормотала Агата себе под нос.

Когда начались первые кадры фильма, оказалось, что телохранитель как ни в чем не бывало сидит на следующем ряду у них за спиной…

Решив сократить обратный путь, интернатовцы пошли какими-то неизвестными закоулками. Димитров, поравнявшись с ней, протянул руку в перчатке.

– Попробуй расстегнуть, а?

Она взяла его за запястье, рассматривая металлические кнопки с молниями.

– А ты сам что – не можешь?

– Не могу, – сумрачно сказал Димитров. – Пробовал уже. Агате не понравилось, как остальные сгрудились вокруг, жадно за ними наблюдая.

– И что? – спросила она настороженно.

– Что – «что»?

– Чем это закончилось?

Стефи вдруг фыркнула, не сдержавшись:

– У кого – чем! У Славяна – прыщами на носу, у Водяного волосы покрасились в синий цвет, у Карла на ушах выросли крылышки…

Агата поспешно выпустила тяжелую димитровскую руку.

– Ну уж нет! Не надо мне никаких прыщей и крылышек!

– Так это все только до интерната, Масуд все снимет!

– Ну ты и дура, Стефка! – грубо сказал Димитров, потирая запястье. – А вдруг бы у нее получилось?

Агата все косилась на его перчатки. Еще бы не получилось. Она бы, наверное, даже не заметила этих заклятий. Если уж умудрилась выпустить магию из Котла… Попробовать, что ли?

Она огляделась и вдруг начала узнавать место.

– Это мы где сейчас?

– На Часовой. Не была здесь?

Они приезжали сюда уже в темноте, и площадь она не сразу узнала, но келдышевский дом – вот он. Интересно, а что Келдыш скажет, если она вот так вот, без приглашения, зайдет к нему – просто чтоб поздороваться? Ее ноги двигались все медленнее. Агата уже открыла рот – сообщить, что забежит на минутку к знакомому, – как сзади возмущенно взвизгнула Стефи…

* * *

Игорь стоял у окна, рассеянно взирая на площадь. Он только-только сполз с кровати – отсыпался после ночного дежурства, – умылся и теперь решал трудную для себя задачу: бриться или не бриться. С одной стороны, было очень лень, а он всегда с крайним уважением относился к собственной лени, с другой стороны – грозилась нагрянуть Ирка, и бриться тогда все равно придется…

Зевая во весь рот, он окинул беглым взглядом группу подростков, пересекавших площадь, и отошел от окна. Взялся за майку и – замер, уставившись на свой крис. Провел по нему большим пальцем. Ощущение, будто по кольцу пропустили слабый ток, повторилось. Игорь свирепо отбросил майку:

– Да черт бы ее побрал! Мортимер!

Кинулся к окну.

Внизу, возле дома, происходила небольшая свалка.

* * *

Боец доложил, не оглядываясь – наверное, почувствовал Игоря, еще когда он сбегал по лестнице:

– Ножей-кастетов-пистолетов не имеют!

Тот приостановился, изучая обстановку. Темноволосого крепыша обрабатывали двое, но он держался, еще и сдачи успевал сдавать. Еще один удерживал за шкирку мелкого пацана – пацан махал руками, брыкался, плевался и даже, кажется, кусался. Мортимеровская подружка Стефи, пригнувшись и прижимая к груди сумочку, самозабвенно вопила. Другая девочка, сидя на корточках, пыхтя, силилась поднять сидящего на земле худого парнишку – тот только очумело тряс головой.

– Из-за чего сыр-бор?

– Эти, – боец указал на нападавших, – ущипнули ту, – палец на Стефи, – за задницу. Она огрела сумкой того, мордатого. Он ее толкнул. Она упала. Тощий влез и получил.

– Не вмешаешься? – без особого интереса спросил Игорь, с подозрением наблюдая за Агатой. Та как-то неопределенно двигалась по внешнему периметру, точно выбирала самую интересную экспозицию.

– А зачем? – пожал тот плечами. – Пускай ребята разомнутся. Не вижу никакой опасности для объекта.

И тут «объект» показал, что он сам для себя – главная опасность. Взвизгнув, Агата кинулась на парня, держащего мелкого: тот как раз замахивался, чтобы успокоить его хорошей затрещиной.

– Маленьких бить?!

Игорь успел на секунду раньше телохранителя – но все равно слишком поздно для мортимеровского носа. Оттащил Агату в сторону – та вырывалась, выворачивалась у него из рук, мотая головой, отчего кровь попадала и на Келдыша. Он прижал девчонку к стене.

– Да тихо вы! Это я! Поднимите голову, поднимите голову, я вам говорю! Ну!

Услышала наконец! Задрала голову, косясь на него и прерывисто дыша через рот. Игорь быстро проверил – не сломан ли нос. На всякий случай придерживая ее у стеночки – не из боязни, что она рухнет в обморок, а что снова ринется в неравный бой, – оглянулся. Трое вояк бодро улепетывали от боевого мага. Тощий пацан, поддерживаемый девочкой за локоть, поднялся наконец. Оглядывался. Парень в перчатках, широко расставив ноги, пошатывался и размазывал по лицу кровь. Взъерошенный пацаненок сердито отряхивал запыленные шорты. Стефи внезапно выключила звук, раскрыла глаза и убедилась, что беда миновала.

Выпрямилась и сообщила миру:

– …!

– Полностью с вами согласен, Стефани, – любезно согласился Игорь. Та моргнула ошеломленно.

– Вы?! – Пришла в себя – то есть кинулась к нему и изо всех сил ухватилась за руку. – Это вы их прогнали, вы? Ой, какой вы молодец!

– Они сбежали, когда в бой вступила тяжелая артиллерия – вот она, – пояснил Игорь.

Только тут Стефи обратила внимание на подружку. Схватилась за щеки.

– Агата, ты че, дура? Куда ты полезла?

– Вот именно. Дайте ей какой-нибудь платок. – Он развернулся к подошедшему бойцовому магу. – Ну – и?

– Я извиняюсь, – хмуро сказал тот, глядя на свою подопечную.

– Никакой опасности, значит? – ядовито спросил Игорь.

– Так я ж не знал…

– Что она сама себе злобный враг? Теперь знай.

– А нос?

– Целый.

Боец шумно вздохнул и отошел. Стефи проводила его неприязненным взглядом:

– Ну и телохранитель у вас! Увольте его!

– У нас? – рассеянно переспросил Игорь. К ним, засунув руки в обширные карманы шорт, подходил пацаненок. Задрав голову, осмотрел хлюпающую носом Агату и спросил с претензией:

– Это кто «маленький»?!

– Ой, уйди, Водяной, не до тебя! – с досадой сказала Стефи. – Да не размазывай ты кровь, Агата, дай сама вытру!

Игорь окинул взглядом побитое воинство малолетних волшебников (телохранитель привалился к стене поодаль и делал вид, что его вообще здесь нет), вздохнул и сказал:

– Все! Идем ко мне приводить себя в порядок! Кудрявый крепыш гулко постучал кулаком о ладонь.

Смотрел он исподлобья. Подал голос:

– А ТЫ еще кто такой?

– Я – БЭТМЕН! – веско сказал ему Игорь.

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:41 | Сообщение # 25

Горожанин

* * *

Боец, оставшийся снаружи входной двери, достал и принялся невозмутимо дочитывать сложенную «четвертушкой» газету.

– Дамы – в ванную на втором этаже, джентльмены по коридору налево! – Игорь проводил взглядом поднимавшихся девочек.

– У тебя вся тушь размазалась! – укоряла Стефи. – Говорила же – купи себе водостойкую!

Он хмыкнул – да, Мортимер в надежных руках! Заглянул к парням. Тощий с прежним обалделым видом разглядывал в зеркале распухающее ухо. Малой размазывал грязь на сбитых коленках. Лишь крепыш шумно плескался под краном.

– Перчатки мог бы и снять, – заметил Игорь машинально.

– Не мог бы! – буркнул тот.

Долговязый неожиданно хихикнул.

– Он к ним прирос!

Но Игорь уже и сам разглядел заговоренные молнии на клепках.

– А, Огневик!

Тот вынырнул из-под крана, моргая мокрыми ресницами. Поглядел на Игоря. На медальон на его груди.

– А ты Ловец?

Игорь опустил глаза и сказал:

– Блин!

Он так и вылетел из дома в одних джинсах…

В коридоре наткнулся на третью девочку. Она стояла перед ним – чистенькая, беленькая, пухленькая – и молчала.

– А! – сказал Игорь. – Самая разумная из всех! Вы не могли бы мне помочь?

Так же молча та пошла за ним на кухню и под его чутким руководством начала делать большое количество бутербродов. Игорь по себе знал, что после военных действий всегда хочется есть.

Если, конечно, осталось, чем есть.

* * *

– Куда? – спросила Стефи, когда они поднялись на второй этаж. Агата повернула налево и угадала.

– Ничего себе!

Агата окинула равнодушным взглядом кафельную плитку (конечно же, черную!), блестящую сантехнику, синие полотенца и повернулась к зеркалу. Господи! На месте Келдыша она бы тут же сбежала, вопя от ужаса. Растекшаяся тушь, засохшая кровь, размазанная пыль… И вся майка впереди устряпана кровью. Похныкивая, начала умываться. Стефи, изучая содержимое шкафчиков, говорила рассеянно:

– А нечего лезть куда не просят…

– Так он же Зигфрида чуть не прибил!

– Ой, ты что, не знаешь Водяного нашего? Выкрутился бы! Слушай, мне нравится его гель для душа! А Димитрову подраться – все равно что кайф получить. А какой парфюм, м-м-м! – Она присела на край джакузи. Хитро улыбнулась. – А вы ванную вместе принимаете?

– Стефи! – свирепо пробормотала Агата.

– Ладно-ладно, я конспирацию понимаю! Ну как? – Она подошла и сочувственно сморщилась. – Слушай, майку надо сейчас же замыть.

– И ходить в мокрой?

– Возьмем у хозяина! – Стефи победно выскочила за дверь, Агата, с запозданием, – следом:

– Стефи!

Но та уже скрылась за дверью напротив.

– Bay! – донеслось оттуда.

Стефи, я тебя убью, привычно подумала Агата, ныряя за ней в спальню.

– Обалдеть!

– Стефи! – прошипела Агата. – Выходи оттуда! Стефи, не обращая на нее никакого внимания, восторженно наматывала круги по просторной спальне.

– Нет, ты только погляди! Какая здоровенная! А обстановка! Очуметь!

– Тут у них было две спальни – его и сестры, – зачем-то объяснила Агата. – Потом он их объединил и…

– Да-а-а, – сказали у нее над ухом слегка врастяжку. – А откуда вы об этом знаете?

– Ой!

Келдыш через ее плечо смотрел в комнату.

– Спасибо, что оценили мой тонкий вкус, Стефани.

– Ой! – тоже сказала та, честно пытаясь изобразить смущение. – Мы искали, во что бы Агате переодеться.

Ну да, под подушками, подумала Агата хмуро. Стефи все их переворошила.

– А я ищу, во что бы самому одеться.

Келдыш прошел мимо Агаты в спальню. Достал из шкафа две майки. Одну неспешно натянул на себя – Агату покоробило, с каким жадным интересом Стефи таращится на его голый торс. Другую сунул Агате.

– Вот. Постирайте свою майку и спускайтесь пить чай.

Она так поспешно повернулась к ванной, что ее качнуло. Когда проморгалась, оказалось, что уже сидит на ступеньках лестницы, а стоящий пониже Келдыш, наклонившись, заглядывает ей в лицо.

– А вдруг у нее какое-нибудь сотрясение? – услышала встревоженный голос Стефи.

– Нервы, – сказал Келдыш без малейшего сочувствия. – Может, вам лечь в постель?

Подруга прокомментировала это таким многозначительным «хм!», что сидящая Агата чуть не укусила ее за коленку.

– Не надо. Я сейчас. Стефи, ты иди.

– С тобой все нормально? – спросила Стефи обрадованно – словно ее отпустили с урока. – Ой, Игорь, у вас такая шикарная ванная!

Агата еще долго слышала ее восторженный голос. Вцепилась как клещ, точно боится грохнуться со своих каблуков, подумала сердито.

Кровь протекла сквозь тонкую ткань футболки на лифчик. Пришлось и его замочить на пару. Агата повертелась перед зеркалом. Черная, большая и длинная майка Келдыша делала ее еще бледней и худее. Ни груди, ни талии, все только подразумевается…

Она приостановилась в жирной тени коридора перед входом в кухню. Народ жадно поглощал бутерброды. Стефи, конечно, пристроилась рядом с хозяином и трещала без умолку. Келдыш посматривал на нее сверху со снисходительной усмешкой.

– А зачем этот медальон? – напористо спрашивал Водяной. Он сидел на краю стола, держа в обеих руках по откушенному бутерброду. – Как удостоверение личности, да?

Прежде чем Келдыш успел ответить, Карл пояснил:

– Чтобы знать, чьи это кусочки.

– Какие еще кусочки?

– Когда найдут останки, будет известно – кого именно.

– Спасибо, Карл, вы очень добры, – забавляясь, сказал Келдыш. – Агата, что вы там топчетесь? Чай стынет.

Он ее увидел или кольцо подсказало? Агата вошла, взяла себе бутерброд, большую чашку чая и забралась с ногами на диванчик в углу. Мрачный побитый Димитров сидел в торце стола, широко расставив локти, и помешивал сахар в чашке.

Келдыш сказал, глядя по очереди на тех, кого называл:

– Итак, Огневик, Водяной, Каменщик и… – он посмотрел на невозмутимую Люси, – мы называли таких Железом. Как у вас?

– Металяшка, – сказала Люси.

– …и Металяшка. И еще кое-кто. – Он не взглянул на остальных, но Стефи заулыбалась, Агата уткнулась носом в чашку. – Редко встретишь такую выдающуюся компанию. Хоть пиши благодарственное письмо вашему директору.

– Чего это? – спросил Водяной.

– Вы попали в переплет и сумели удержаться от применения магии, – пояснил Келдыш.

– Переплет! – хмуро буркнул Димитров. – Три каких-то недомерка!

– Эти недомерки тебя здорово отделали, – заметила Люси.

– Конечно! Пока ты там нянчилась с Каменщиком…

– Она не нянчилась!

– Я не нянчилась, – спокойно повторила вслед за Карлом Люси, но щеки ее порозовели.

– Да и вообще – у меня на руках «заговоренки»! – Димитров с ненавистью покрутил перед лицом перчатками. – Когда меня уже начнут выпускать без них?

– Когда научитесь себя контролировать. Думаете, почему вас собрали в этом интернате? – Келдыш встал, налил себе еще чашку. – Из-за исключительных талантов?

– А что, разве нет? – агрессивно спросил Славян.

– И поэтому тоже, – согласился Келдыш. – И потому что ваш талант может принести большие разрушения. Если вы не научитесь им управлять, он будет управлять вами. И как бы вы ни протестовали, все ограничения – в том числе и «заговоренки» – вполне оправданны. Они защищают окружающих и вас самих от вашей собственной магии.

Стефи еще только открывала рот, как Келдыш сказал:

– То же касается и остальных юных волшебников.

И не волшебников, перевела Агата, когда взгляд Келдыша рассеянно скользнул по ней.

– Насколько я понимаю, вы должны вернуться до конца ужина, к восьми?

– Крайний срок. – Люси озабоченно отодвинула чашку.

– Если выдвинетесь сейчас, вполне успеваете. – Келдыш окинул придирчивым взглядом нехотя зашевелившихся школьников. – Не советую сегодня-завтра попадаться директору на глаза. Я же все-таки не врач-косметолог.

– А Мориарти? – хмуро сказал Димитров, показывая на Агату перчаткой. – Так и пойдет с таким носом?

Рука Агаты взметнулась, прикрывая распухший нос.

– Видимо, – согласился Келдыш без малейшего сочувствия.

– Ее вы полечить не хотите?

Келдыш развел руками.

– Это не в моих силах.

– Но вы же Ловец! – не отставал Славян. – Вас же учили оказывать первую помощь!

– Не отрицаю. Но у Мориарти настолько… сложные отношения с магией, что я и пытаться не буду.

– Я бы на ее месте уволил этого бабкиного дебильного охранника! – сообщил жизнерадостно Карл.

– Бабкиного? – негромко повторил Келдыш ей в затылок, следуя за Агатой по коридору.

– Лучше не спрашивайте, – буркнула она.

Хозяин вышел их провожать на улицу. Наверное, хотел сдать телохранителю с рук на руки. Распрощавшись – Келдыш попросил «не стесняться, заходить еще, если где-нибудь рядом снова будут проводиться военные действия», – школьники припустили в интернат. Стефи то и дело оглядывалась, махая рукой. Перед тем как свернуть с площади, Агата тоже оглянулась. Келдыш стоял, засунув руки в карманы джинсов, и смотрел им вслед. Вечерний ветер вольно трепал его волосы.

– Какой классный парень! – восхищенно выдохнула Стефи. – Везет же некоторым!

– Это кому? – подозрительно оглянулся Карл.

– Его девушке, конечно! Да, Карл, спасибо большое, что вступился за меня! Ты повел себя как настоящий мужчина!

Карл расцвел. Агата покосилась на Огневика – Димитров, которому больше всех из-за Стефи попало, шел, поотстав от других, то есть рядом с Агатой, и о чем-то сосредоточенно думал. Ссадины и синяки у него заживали прямо на глазах. Во всех смыслах. Спасибо Келдышу… Агата с опаской потрогала свой нос: наверное, уже похож на сливу…

– Ты это, – сказал Димитров, глядя в сторону. – Ты откуда его знаешь?

– Кого?

– Ловца этого?

– Так… он к нам в интернат приходил, на курсы звал, помнишь?

– Нет.

– Не помнишь?

– Нет, он тебя раньше знал. Говорил про твою магию… и вообще.

О господи! Сначала Стефи, потом еще и этот…

– Он мой куратор, – утомленно призналась Агата.

– Кто?

– Куратор. И если ты сейчас спросишь, почему…

– Это как опекун?

– Ну… да.

– Тогда ладно. – Димитров отчего-то повеселел. – Эй, вы, шевелите копытами! Масуд нас пристрелит, если опоздаем!

* * *

– Нате, – сказал Келдыш, передавая ей через решетку сверток.

Агата сунула нос в пакет.

– Это что?

– Это то, что вы у меня забыли. Я постирал.

– С-спасибо…

– Вам спасибо, – сухо сказал Келдыш. – Никогда еще не стирал бюстгальтеров. Незабываемое впечатление.

Ох! Агата прижала к груди злополучные вещи. Загорелись не то что лицо или уши – пылала вся, как помидор. Она когда-нибудь научится не реагировать на его подколы?

Горящую щеку точно холодным ветром обвеяло. Агата машинально повернула голову – одновременно с Келдышем. Рядом со стоящей у ворот длинной серебристой машиной Божевич разговаривал с невысоким сутуловатым человеком в сером балахоне. Этот, как его, Андрэ?.. Он глядел, по своему обыкновению, в землю (вернее, в асфальт), изредка кивая. Агата увидела, что охранник, до того прохлаждавшийся на скамейке под деревом, теперь идет к ней с Келдышем – но как-то неровно, чуть ли не приостанавливаясь на каждом шаге, словно раздумывая – правильно ли он делает. И тоже смотрит на Андрэ. «Эксперт» последний раз кивнул директору, взялся за приоткрытую дверцу машины – и мельком глянул в их сторону. Агата неожиданно ясно увидела его лицо, темные глубокие глаза… настолько глубокие, что можно провалиться, утонуть, захлебнуться…

– Не смотрите. – Келдыш сжал ее руку.

– Почему? – Конечно, она тут же снова посмотрела. Для этого, правда, пришлось изогнуться – мужчины вдруг загородили собой весь обзор. Андрэ, опустив глаза, поклонился всем троим церемонно – только что шляпу не снял. Телохранитель в ответ поспешно склонил голову, Келдыш кивнул – еле-еле, точно стараясь, чтобы Андрэ этого не заметил. Дверца, пустив в них солнечный зайчик, бесшумно закрылась, машина так же бесшумно тронулась с места и исчезла за поворотом.

– Ну? И чего ты всполошился? – спросил Келдыш.

Охранник выразительно поглядел на его пальцы, вцепившиеся в ограду. Хмыкнул:

– А сам чего? – и ушел на свою любимую скамейку. Келдыш тоже – с удивлением – посмотрел на собственную руку. Разжал пальцы.

– Это Андрэ, – зачем-то пояснила Агата.

Ловец резко вскинул голову.

– А вот с этого места поподробнее, пожалуйста! Вы его знаете? Как вы с ним познакомились?

– Они все приходили в интернат к Антону. Ваш начальник, бабушка, этот Андрэ и еще один врач…

Келдыш молча смотрел Агате в рот.

– А что? – решилась после паузы спросить она.

– Хреново.

– Что… хреново?

– Что он делал? Как вы чувствовали себя в его присутствии?

– Вообще молчал, а потом взял и поставил мне этот… диагноз. Только знаете, мне показалось…

Келдыш кивнул.

– Не показалось. Он Слухач. И еще какой.

– Но ведь он же ничего не делал?

– Я не договорил. Он… хм… король среди Слухачей. Мы зовем его Инквизитором. Ему нет нужды проводить соответствующие процедуры. Андрей в состоянии измерить уровень магии одним своим присутствием.

Келдыш помолчал и добавил:

– И лишить – тоже. Малым и средним магам находиться в его обществе крайне… неполезно. Да и большим тоже не по себе. Это притом еще, что он контролирует свои способности. Так что со стороны Шрюдера и уж тем более мадам Мортимер крайне безответственно приводить его к вам.

Она давно не видела его таким сердитым.

– Я когда-то говорил вам… ваша магия может стать для окружающих наркотиком. К ней будут тянуться, жаждать снова и снова. Ею будут пытаться завладеть.

– Но ведь он ничего не сделал, – сказала Агата неуверенно. – Ведь нет? У меня и брать-то нечего.

– Зато Андрей теперь знает, что вы существуете.

* * *

Кошки. Рыбы. А почему не люди?

Агата даже села на постели от этой неожиданной мысли. Потревоженный Кыш завозился сонно, потянулся, задрав лапы.

– Мррм?

– Спи, – сказала Агата. Она никогда не пыталась позвать таким образом людей. Ей это и в голову не приходило. Наверное, учеба в интернате все-таки влияет на нее – вон, даже новые мысли появляются…

Агата снова легла. Закрыла для сосредоточенности глаза. А нити, сети, которые она раскинет на людей, тоже должны быть золотыми? Или это не важно? Кого бы найти? Кого позвать? Бабушка ближе всех, но вдруг она проснется? Опять целую ночь будет пить таблетки, а завтра жаловаться на головную боль? Нет уж!

Стефи? Агата никогда не была в доме ее дяди, у которого подруга проводит выходные. Наверно, не получится…

Келдыш! Вот у него-то она была и даже помнит расположение его спальни. Агата заколебалась. А вдруг он с этой своей… Ирой… и еще и кое-чем занимается… Получится, что она подсматривает. Агата тут же придушила слабые попискивания совести – желание попробовать немедленно было куда сильнее. Ничего, она только глянет и… если что – сразу уберется. Для начала она представила себе весь путь от своего дома до Часовой, потом квартиру Келдыша, потом…

Потом она очутилась в его спальне.

Келдыш был один. Лежал на спине, чуть ли не наискось на широкой кровати, закрыв лицо согнутым локтем – наверное, мешал свет фонаря, льющийся из задернутого окна. Грудь его вздымалась медленно и почти бесшумно – словно Келдыш и спал-то, как Ловец, затаившись. Левая рука с неснятым кольцом сжимала край мятой простыни. Зрение странным образом было четким, и она различала каждый волосок на его груди, каждую венку на выгнутой шее, каждый штрих на полуоткрытых губах. Наверное, теперь надо попробовать его позвать… Услышит? Проснется? Агата просто смотрела – с замиранием сердца, теплом в животе, – если скользнуть еще ближе, она, наверное, может почувствовать даже его дыхание…

Келдыш сел рывком – Агата отпрянула бы, если б у нее было тело. Озирался широко раскрытыми, вовсе не сонными глазами. Произнес неуверенно, словно пробуя, как это звучит:

– Мортимер?..

И замер, склонив голову к плечу, точно в ожидании ответа. Потом раздраженно откинул простынь, спустил ноги с кровати. Сидел, облокотившись о колени и рассеянно потирая кольцо – он, наверное, и сам не заметил, что это вошло у него в привычку. Сказал устало:

– Черт тебя подери совсем…

Агата открыла глаза на своей кровати. Сердце билось так, будто она в самом деле бегом бежала с Часовой площади. Получилось! Получилось! Но она никогда раньше сама так не путешествовала. И что, стоит ей теперь только представить – как она очутится в любом месте? Агата зажмурилась.

Вестибюль в интернате она уже выучила назубок. Так же, как свою комнату. И столовую. Но в каких бы подробностях она их ни представляла, открывая глаза, по-прежнему видела все тот же потолок спальни. Наверное, все-таки надо думать о человеке, а не месте…

Кого на этот раз? Ее все подмывало опять отправиться к Келдышу. Хотя она не позвала его, как-то он ее почувствовал. Или это все его кольцо? ИХ кольцо? Интересно, уснул ли Келдыш снова? Наверное, она может организовать ему затяжную бессонницу…

Дегтяр! Вот уж про кого она точно ничего не знает. Есть ли у него дом вообще? Где он проводит свои ночи? Бодрствует? Спит? Веселится? Пьет кровь? Келдыш не дал ей задать ему эти вопросы. Тогда поговорим без Келдыша…

Агата расслабилась. Золотая мерцающая сеть опускалась на город – на освещенные улицы и темные дворы, пустые до следующего полнолуния крыши и пугающие шорохами подвалы. Агата неуверенно трогала то одну, то другую нить, натягивала и отпускала. Борис, Борис. Ей нужен Борис Дегтяр. Вампир. Друг Келдыша, предлагавший ей прогуляться по крышам. Борис… Золотая нить, пересекшаяся со звенящей белой, вдруг полыхнула бенгальским огнем. Борис, разговаривавший с девушкой у прилавка ночного магазина, осекшись, вскинул глаза. Огромные мерцающие зрачки сузились, превращаясь в точки. Борис кивнул – то ли Агате, то ли самому себе:

– Я иду.

Агата уже сидела на постели. Лицо было мокрым от пота – как после ночного кошмара. Она и вправду видела его? Он правда отозвался? Агата слезла с кровати и качнулась. Поиск людей… и вампиров, оказывается, отнимает больше сил, чем зов зверушек. Или она просто слишком долго этим занималась?

Но он сказал, что придет… Агата натянула джинсы и свитер. Ночь еще холодная, не летняя, а в дом она Дегтяра впускать не собирается. Келдыш сказал, что сам тот сюда не войдет. Подумав, котенка унесла вниз и заперла на его любимой кухне – а то разбудит бабушку своими антивампирскими воплями.

Подходя к двери, она знала, что он уже стоит там. Большой, темный. Немного страшный. Открыла дверь. Мокрая после недавнего дождя улица была пуста. Агата моргнула, и он появился – возник? Большой, плотный. Немного страшный. Склонил голову знакомым – келдышевским – движением. Интересно, кто из них кого копирует?

– Доброй ночи, – сказал тихо. – Ты меня звала?

Агата мгновенно решила: говорить, что она просто проводила опыты, будет очень по-дурацки. По-детски.

– Звала.

– Зачем?

– Поговорить.

– Тогда выходи. Или будем разговаривать на пороге?

Агата подумала. Прикрыла за собой дверь одновременно с его следующим вопросом:

– Ты меня боишься?

– Немного, – честно сказала Агата.

– Лучше бы побольше, – пробормотал Дегтяр, оглядывая совершенно пустую улицу. – Прогуляемся?

– Почему побольше? – спросила Агата, привычно пряча руки в рукава свитера.

– Мало ли я какой…

– Вы – друг Келдыша, – сообщила Агата без малейшего сомнения.

Дегтяр, кажется, слегка споткнулся. Пробормотал:

– Действительно. Спасибо, что напомнила.

– О чем вы хотели его попросить?

– Что?

– Вы хотели его попросить, чтобы он вам помог… а он бы попросил, чтобы я ему в этом помогла. – Получалось запутанно, но Борис понял. Наклонил голову, заглядывая ей в лицо.

– А он попросил?

Агата помолчала. И чем дольше молчала, тем меньше оставалось времени для вранья.

– Нет. Не просил.

Несколько шагов в молчании.

– Тогда почему?

– Если я могу вам помочь, я хочу вам помочь. Это… так странно?

– Скорее редко.

Пусть ее тогда занесут в Красную Книгу. В вымирающие виды – те, которые еще считают, что нужно помогать друг другу…

– Ну и что? – спросила она через несколько шагов.

– Я просил его помочь найти Анжелику.

– Эту вашу девушку? Она что, ушла? Вы поссорились?

Дегтяр поморщился.

– Не то чтобы… Думаю, скорее не поняли друг друга. Теперь я не могу ее найти.

– А… – Она вспомнила, как говорил Келдыш. – Вы пробовали мага-искателя с картой?

– Пробовали. И не только это. Перепробовал все. Понимаешь, у нее сейчас сложный период. Ведь она вернулась домой совсем другим че… существом. С другим зрением, обонянием… организмом в целом. А память, в том числе и память чувств, осталась прежней.

– А родственники у нее есть?

– Есть – но мы там уже побывали. И у дальних тоже. Я думаю – может, ты со своей магией…

– Вы видите мою магию? – перебила Агата.

– Нет, но ведь она иногда… Ты же смогла найти и позвать меня?

Агата отмахнулась.

– А, это! Это я всегда умела. Только не знала.

– Могу дать тебе ее снимок.

– Вампиры выходят на фотографиях?

– А почему нет? Мы же не призраки бесплотные. Мы и в зеркале отражаемся. Агата, я прошу только – попытайся. И все.

– Ох, ну конечно, я вам помогу! – Агата и не подозревала, что слово в слово повторяет Келдыша. – Только не очень на меня надейтесь.

Борис улыбался сомкнутыми губами.

– Не буду. Но если найдешь ее сама, скажи… Я жду ее. Пусть придет. Пожалуйста.

– Охотимся на чужой территории?

Агата, вздрогнув, оглянулась. Рядом никого не было. Рука Бориса сжала ее плечо – металлические клещи…

– Не смотри, – сказал он, практически не шевеля губами.

– Поче…

– Ты их не видишь и не слышишь. Смотри на меня.

– Как насчет соблюдения договоренности? – спросили за спиной. Повеяло холодком. Агата постаралась в этот раз не вздрогнуть.

Дегтяр смотрел поверх ее головы. Сказал равнодушно:

– Я сегодня не охочусь.

– А что ты тогда здесь делаешь?

– Гуляю.

– С малолеткой? – Голос прозвучал уже с другой стороны. Агата скосила взгляд – полупрозрачные силуэты мелькали где-то на периферии зрения, дрожали и пропадали, стоило только на них сосредоточиться. – Ты забыл, что мы не извращенцы? Мы не трогаем детей и подростков.

– Я просто гуляю, – повторил Дегтяр.

– В три часа ночи?

– Как, уже три? – ненатурально удивился Борис. По затылку Агаты поползли мурашки – кто-то сказал ей в самое ухо:

– А она симпатичная!

«Спасибо», – сердито подумала Агата, изо всех сил таращась на Дегтяра. Тот сказал снисходительно:

– И кто из нас извращенец?

Агата моргнула. Прозвучало это как-то двусмысленно: извращенец – потому что «малолетка» или потому что – симпатичная? Надо будет потом уточнить.

– Ну раз так поздно, – снова заговорил Борис, – отведу-ка я ее домой и полечу по холодку.

– Не спеши, – посоветовали уже из-за его спины. Борис не обернулся.

– Почему?

– Ты все равно ее уже зачаровал, выманил из дома. Зачем же зря время терять?

А это что еще значит? Агата упорно смотрела в лицо Бориса. Угол рта Дегтяра приподнялся. На усмешку это похоже не было.

– Мы же не трогаем детей и подростков? – повторил с легким сомнением.

– Не трогаем, – согласились в отдалении. – Малыш шутит, да, Малыш?

– Это я шучу? – поинтересовались опять за Агатиной спиной. Так их двое! – Ты веришь, что он не охотится на нашей территории? Гляди, выманил девчонку из дома, зачаровал, практически приготовил – и теперь собирается вернуть ее обратно в «холодильник»! Так кто из нас все-таки шутит?

Агате не нравилось лицо Дегтяра. Она становилась все менее знакомым, все менее… человеческим. Обострялись скулы. Темнели веки и губы. Казалось, даже начали гореть глаза. Насчет клыков под сомкнутыми губами Агата и думать боялась. Он что, собирается драться со своими? Из-за нее? Да что ж за несчастье такое? Почему из-за нее все время дерутся? Хватит ей Келдыша!

Присев, она выскользнула из жестких пальцев Бориса. Развернулась с сердитым:

– Никто меня не зачаровывал, понятно?!

Малыш стоял перед ней: молодой, невысокий, чем-то даже похожий на Димитрова. Казалось, что его лицо слегка колышется – как струится отражение в потревоженной воде. Второй стоял поодаль – повыше, потоньше, с бесцветными «альбиносными» волосами.

– Мы – просто – гуляем, – раздельно сказала Агата Малышу – может, так лучше поймет? Она не успела заметить, как его спутник оказался рядом. Бледный, старый. В перчатках. Глаза его отливали красным – может, и вправду, альбинос?

– Она что, нас видит? – недоверчиво спросил Малыш.

– Охо-хо-о! – вздохнул Борис. – Ну видит. Ну слышит. Давайте-ка проводим ее домой и забудем, что мы друг друга видели и слышали…

– Нет, а как это? – Малыш в поисках поддержки оглянулся на старика. – А с чего это? Нам же говорили…

Старик плавно, медленно поднял руку – подчеркнуто медленно, чтоб не напугать ни Агату, ни напряженного Бориса. Провел пальцем по ее щеке: даже сквозь перчатку ощущался твердый коготь. Агата мотнула головой, уклоняясь от прикосновения – и от взгляда.

Вампир опустил руки на пояс плаща. Сказал задумчиво:

– Странных ты выбираешь себе подружек, Боря! То приводишь к нам поделку людей-магов, то среди ночи гуляешь с девочкой, способной видеть вампиров. Как ты ее нашел?

– Случайно. Все, поговорили. Пошли домой.

Борис опять ухватил ее за локоть и потащил прочь. Агата оглянулась – вампиры смотрели друг на друга.

– Не оглядывайся, – буркнул Дегтяр.

– У вас будут из-за меня неприятности?

– Гораздо меньшие, чем у тебя из-за меня.

– А какие?..

– Боря, подожди.

Дегтяр втолкнул ее в двери и только потом обернулся. Двое уже стояли рядом. Агата не помнила, чтобы Борис так стремительно двигался: старался быть похожим на людей? При ней не «охотился»? Или у вампиров тоже есть разные по силе? Старик махнул на Агату рукой со снятой перчаткой. Пустые перчаточные пальцы слабо шлепнули.

– Ты должен был предупредить о ней.

– Вот и предупреждаю. Сейчас.

– Она нас видела.

– Экая беда! Меня она тоже видела. И что с того?

Вампиры опять переглянулись.

– Так не должно быть, – неуверенно возразил Малыш.

– Не бойтесь, – с насмешкой сказал Борис, Малыш мгновенно взъерошился (ну точь-в-точь Димитров!), – при встрече она вас не узнает. Правда ведь?

– У меня память плохая на лица, – подтвердила Агата. Подумала и добавила: – И вообще зрение слабое.

– Достаточно? – спросил Дегтяр. – Тогда прощайтесь. Закрывайте дверь, девушка.

Агата только сейчас сообразила, что он избегает называть ее по имени. В интернате говорили что-то про власть имен…

– До свидания, – вежливо сказала она. И встретилась взглядом с Малышом. Он смотрел в ее глаза не отрываясь. Зрачки его прямо-таки пылали. Молодой вампир поднял руку и поманил Агату пальцем.

– ИДИ КО МНЕ, – вкрадчиво шепнули ей в самое ухо.

– Ха-ха! – сказала Агата и захлопнула дверь перед его носом.

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:46 | Сообщение # 26

Горожанин

* * *

Келдыш и Дегтяр орали друг на друга. И продолжалось это уже довольно долго. Начали они при Агате, потом выставили ее на кухню – точь-в-точь родители, начитавшиеся педагогических журналов, где советуют не травмировать ссорами психику ребенка. Даже сквозь закрытую дверь слышны были выражения, которыми мужчины обменивались. Начать записывать, что ли? Чтоб ввернуть при случае…

Агата сидела на диванчике и часто вздыхала. Не хватает еще, чтобы из-за нее ссорились друзья! Потом расстраиваться надоело. Агата поставила чайник – может, у них в горле от крика пересохнет, и они выдохнутся? И захотят пить. И есть? Агата заглянула в холодильник. Кроме бутербродов и яичницы, готовить она ничего не умела. Да и зачем? Ведь есть же бабушка. Агата сделала несколько гигантских бутербродов с колбасой и сыром и опять уселась на диванчик. Взрыкивания за стеной делалось тише – и правда устают…

Агата жевала и думала. Если уж Ловец не мог найти сбежавшую Анжелику, то что может сделать она? Все возлагают на нее какие-то надежды – учителя, одноклассники, бабушка, Шрюдер… Теперь вот еще Борис. Это здорово давит на психику – точно она у всех взяла в долг и не может отдать. Один Келдыш ничего не ждет и не требует. Хотя из-за нее, Агаты, у него лишние болячки, неприятности и дефективный кристаллизатор. Или правильней сказать – дефектный? Кристаллизатор, «хапнувший» чужую магию. Кристаллизатор, принимающий ее за свою «хозяйку». Агата жевала все медленней…

За стеной опять рявкнули. Агата, вздрогнув, подскочила. Распахнула дверь и крикнула в коридор:

– Хватит уже ругаться! Я из-за вас даже свои мысли не слышу!

Бормотание. Из гостиной большими шагами пришел Келдыш, отодвинул Агату с дороги, распахнул холодильник и уставился внутрь.

– Я чай согрела, – с надеждой сказала Агата.

– Чаем тут не поможешь! – буркнул Келдыш.

– О, бутербродики! – радостно сказали над Агатиным ухом – Борис, как всегда, появился бесшумно. Кинул взгляд на каменную спину друга, выдвинул из-под стола табурет и деликатно примостился рядом с бутербродами. Надкусил один, безмолвно закатил глаза к потолку, изображая неземной восторг. Агата фыркнула.

Келдыш хлопнул дверцей холодильника – резина смягчила удар. Прислонился задом к столу. В руке у него была фляжка с чем-то золотисто-коричневым. Он сделал большой глоток, отдышался – видно, напиток был крепким, – и сказал севшим то ли от спиртного, то ли от долгого крика голосом:

– Ты не понимаешь всей серьезности ситуации.

– Это ты накручиваешь себя из-за пустяков, – небрежно сказал Борис, и Агата испугалась, что Келдыш опять разорется. Нет – посмотрел на друга задумчиво, опять сделал глоток (жидкости в бутылке осталось всего-ничего), сказал обыденным тоном:

– Они приводили к ней Андрея.

Дегтяр взглянул на откушенный бутерброд в своей руке и аккуратно опустил его на стол. То ли раньше притворялся для Агаты, что вкусно…

То ли резко потерял аппетит.

– Зачем?

– Хотели разобраться с ее магией.

Борис негромко, но очень выразительно сказал несколько слов. Агата опять заслушалась.

– Вот-вот, – кивнул Келдыш. И начал загибать пальцы. – Ее фамилия. Ее мерцающая магия. Мой… теперь и ее крис. О ней знает Инквизитор. А теперь ты навел на нее еще и вампиров. Не слишком ли много для одной школьницы?

– Я сам вампир, – хмуро напомнил Борис.

– Но ведь ты не из тех, кто считает, что кровь мага… – Келдыш взглянул на Агату и продолжил, – …и так далее и тому подобное?

– А что «так далее»? – немедленно заинтересовалась она.

– Вас это не касается, – отрезал Келдыш.

– Как это – не касается? А кого тогда касается? Вас, что ли? – Агата обнаружила, что с переездом в столицу все чаще выговаривает свои мысли вслух. И от этого становится все менее приятной особой. Как сказала, качая головой, бабушка: «Неужели наконец-то переходный возраст?» – Вы мне кто? Родственник, что ли? Вы теперь даже не мой учитель! И не имеете права говорить, что мне можно, что нельзя! И что меня касается, а что нет!

В голове зашумело, колотящееся сердце, казалось, выпрыгивало вместе со словами. Если он сейчас опять скажет про ее истерику…

То будет прав.

Агата прерывисто вздохнула и метнулась к выходу. Борис перехватил ее за руку. Сказал успокаивающе:

– Тихо-тихо! Куда ты?

– А что он вечно со мной, как с маленькой?!

– Он больше не будет. Ведь правда, Игорь?

Келдыш смотрел в сторону.

– Садись. Вот так. Чаю хочешь? На, попей…

Агата уткнулась в кружку с остывшим чаем.

– Ну хорошо. Вы правы, Мортимер. Поговорим, как взрослые люди.

Она услышала, как Келдыш отодвигает табуретку, садится напротив.

– Игорь вот чего опасается, – сказал Дегтяр рассудительно. – Среди вампиров, особенно молодых, ходят слухи, что если выпьешь кровь сильного мага – приобретешь все его способности. А так как ты сильный… хм-м… потенциально сильный маг, к тебе может быть привлечено ненужное внимание. Ты ведь уже доказала, что способна видеть вампиров, отводящих глаз. То есть достаточно необычная девушка. Если они прознают про все остальное…

– То у нас… – Келдыш демонстративно поправился. – Извините, у вас возникает проблема.

– А, – сказала Агата, потому что от нее явно ждали какой-то реакции. – Теперь понятно. А можно попросить ваше кольцо?

– Зачем? – через паузу спросил Келдыш.

– Я подумала, раз у меня нет магии, а у вас она есть, и ваш кристаллизатор меня признает за свою… попробовать с его помощью найти Анжелику.

Келдыш хмурился, глядя на нее. Чем он опять недоволен?

– Мортимер, вас волнует совсем не то, что должно волновать по определению!

– Почему? Я все поняла. Но Анжелику-то надо искать. У вас пока не получилось, у Бориса тоже. Давайте я попробую.

Дегтяр помалкивал, переводя глаза с нее на Келдыша.

– Нашла же она меня! – подал наконец голос.

– Да, кстати… – Келдыш подался через стол, склонив набок голову, всмотрелся в глаза Агаты. – Я не против появления девушек в своей спальне. Я против появления незваных девушек.

– Во как! – с восхищением сказал Борис. Агата уставилась в свою чашку. Если б могла, влезла бы туда целиком.

– Возьмите крис, – сказал Келдыш через невыносимую паузу. Снял кольцо и положил на стол между ними. Не передал из рук в руки. Наверное, тоже боится, что она прочитает его мысли: например, про то, какая же она все-таки истеричка и хамка…

Под двумя ожидающими взглядами Агата надела крис. Покрутила вокруг пальца. Посидела. Ничего такого необычного она не чувствовала.

– А как вы магию ощущаете?

Келдыш пожал плечами.

– Каждый по-своему. Кто-то видит ее, кто-то чувствует. Или слышит. Как вы тогда управляли магией? Там, в Котле?

– Никак я ею не управляла. Мы просто поговорили, вот и все.

Борис рассмеялся:

– Ничего себе – просто!

– Ну тогда просто поговорите с крисом – и все, – посоветовал Келдыш серьезно.

– Сейчас. – Агата встала, глядя на кольцо. – Только я пойду в комнату, хорошо? Вы мне мешаете. Я не могу сосредоточиться.

– Пожалуйста, – вежливо сказал Келдыш. – Хоть в спальню. Вы знаете ее расположение.

Агата покосилась – он по-прежнему был очень серьезен.

– Н-нет… я лучше в кабинете или гостиной…

– А? – спросил Борис, показывая глазами на опустевшее место рядом с собой. Келдыш отмахнулся:

– Пусть поиграется! Может, что и выйдет. Хочешь выпить?

– Не хочу. А что у тебя?

– Все.

– Наливай. Слышь, она что, и впрямь явилась к тебе ночью?

– Явилась. Хорошо хоть, я один был! – пожаловался Келдыш. – Не хватает еще мне ставить барьеры против любопытствующих подростков-магов!

– Ой-ой-ой! Да ладно тебе! Я бы был доволен, если б ко мне в спальню заявилась симпатичная молоденькая девчушка!

– Угу, – сказал Келдыш, прислушиваясь. – А потом бы к тебе явилась ее премилая старенькая бабушка с огромными ножницами.

– А ножницы-то для чего?

– Для кастрации.

Борис хрюкнул.

– Да, мадам Мортимер с ножницами – да и без ножниц тоже – это что-то!

– Тем более мне уже было велено держаться от Агаты подальше.

– Боятся, совратишь малолетку?

– Это еще кто кого… – рассеянно отозвался Игорь, продолжая напряженно прислушиваться. – Ты ничего не слышишь?

Вампир мотнул головой.

– Нет…

– Вот и я ничего.

Келдыш начал вставать, и в это время дом содрогнулся. Зазвенело и загремело все, что могло звенеть и греметь. Все остальное – попадало и побилось. Игорь с рычанием перемахнул через стол, Борис бесшумной тенью – за ним. В кабинете вампир оказался первым, первым и попятился обратно, наткнувшись на влетевшего следом Келдыша.

– «Пусть поиграется»? – повторил благоговейно.

Посреди комнаты танцевало белое пламя. Игорю представилось, что оно струится сквозь потолок, и второй этаж, и крышу, и в вечернее небо бьют белые бесшумные молнии – молнии наоборот. Холодное пламя, но от него уже начали тлеть тяжелые портьеры и обивка на креслах. Слепящее, но почти не разгоняющее полумрак комнаты – лишь посверкивали треснувшие стекла книжных шкафов и покосившихся фотографий в рамках на стенах. Белое – но с высверками красного – цвета его собственной магии. Мортимер распоряжается и его магией?! Это Игоря так возмутило, что он даже не дал себе времени подумать – и слава богу. Метнулся мимо пробовавшего задержать друга прямо в белое пламя. Борис растопырил пальцы, пытаясь сквозь щели в них рассмотреть, что там такое творится. Кажется… да, Игорь, стаскивает с этого чудо-ребенка свой крис.

– Ой! – сказал Келдыш, отпрыгивая и тряся обожженной рукой. Ну, в смысле, сказал-то он другое слово… но с той же интонацией. Кольцо отлетело в сторону, ударилось о стену и упало на пол. Ослепительная змейка на нем крутилась все медленней… замерла.

Мортимер, покачиваясь, стояла посреди комнаты с закрытыми глазами – руки слегка разведены в стороны, будто для равновесия, лицо сонно расслаблено. Она открыла глаза, уставившись прямо перед собой. Моргнула. Вздохнула. И увидела Келдыша. И Бориса. Слабо улыбнулась.

– Я… летала?

Качнулась и шлепнулась на пол. Игорь раздраженно подхватил ее под мышки, усадил на диван. Встал одним коленом на диван, осматривая глубокий порез на лбу – осколки стекла, похоже, летали шрапнелью по всей комнате. Из пореза обильно стекала кровь. Келдыш огляделся и прижал к нему полу своего свитера.

– Борь, там аптечка в коридоре…

Агата снизу говорила, захлебываясь:

– Я и правда летала! Вы видели? Над городом. Вы видели? Это даже лучше, чем гулять по крышам. Лучше, чем летать во сне. Вы видели?!

Игорь оглядел место побоища. Портьеры, во многих местах висевшие художественно нарезанной лапшой, печально тлели. Трещины покрывали все стеклянные поверхности в комнате… телевизор уже восстановлению не подлежит, плевать, все равно собирался новый купить… Книги, видимо, тоже приняли участие в мортимеровском полете и теперь валялись по всей комнате, раскинув корочки, точно подбитые дохлые птицы – крылья.

– Вижу, – со вздохом сказал Келдыш.

– Вот аптечка.

– Ага. Шторы затуши.

Девчонка, умолкнув, тихонько сопела, пока он работал с ее царапинами. Если так пойдет дальше, бабушка Мортимер его точно проклянет: все травмы либо рядом, либо внутри его дома. Может, она права, и ему следует держаться от Агаты подальше? Для сохранения ее физического – а его психического – здоровья. Агата потрогала пластырь.

– Вы знаете, я как-то обронила ваше… наше кольцо. Оно куда-то закатилось. Ага, вон оно, у стены! – Она сделала попытку подняться. Дегтяр поспешно сказал:

– Не беспокойся, сиди, я подберу!

Рассеянный и мечтательный взгляд Агаты, блуждавший по комнате, постепенно становился сосредоточенным. Удивленным.

– А… что это?

Под ногами Келдыша заскрипели осколки.

– Что именно из всего этого, – широкий взмах руки, язвительно-вежливый голос, – еврейского погрома вы имеете в виду? Уточните, пожалуйста.

Агата втянула голову в плечи. Вытаращила глаза. Спросила тонким голосом:

– Это что… все я?

– Я к своему имуществу отношусь более нежно.

– Ой, простите, простите! Я не хотела, я не знаю…

– Успокойся, Агата, – скомандовал Дегтяр из дальнего угла. – Сейчас мы наведем здесь порядок. Давай, Игорян, твоя сторона правая, моя левая. Три-четыре!

Агата моргнула, и за это время гостиная пришла в свой обычный вид. Уперев руки в бедра, Келдыш поворачивался, критически оглядывая комнату.

– Портьеры были не красного, а бордового цвета.

– Да они у тебя просто грязные! Когда ты в последний раз их стирал?

– Бо-ря!

– Ладно-ладно, искусствовед проклятый! Оттенок его не устраивает! Вот, доволен?

– Лизке одежду верни!

– Чего?

– На фото! С какой стати ты ее раздел?

Агата привстала, пытаясь рассмотреть снимок, о котором они говорили. Келдыш, не глядя, толкнул ее обратно на диван.

– А чего? – возмутился Борис. – Красивая у тебя сестра! Что в одежде, что без одежды! Гляди, какая кожа!

– Мне сеструха для порнухи ни к чему. Одень ее обратно!

– Ой-ой-ой! А может, для Лизки оставишь? Ей понравится.

Широкая спина Дегтяра загораживала фотографию – он явно любовался голой Лизой. Агата вспомнила то, что должна была сказать ему с самого начала.

– У вашей Анжелики родинка на левой щеке?

Мужчины повернулись к ней одновременно. Но вампирс оказался рядом чуть раньше. Темные, отливающие красным глаза – напротив ее глаз.

– Ты видела ее?

– А глаза серые. И волосы очень короткие. Темно-русые.

– Ты показывал ей фотографию?

– Нет, – напряженно отозвался Борис. – Еще не показывал. В том-то и дело. Где ты ее видела?

– О, не знаю. – Агата беспечно помахала рукой. – Где-то там. В городе. Но я сказала ей, что вы ждете. И что я тоже жду и хочу с ней познакомиться. Пусть приходит.

Келдыш низко рассмеялся и обрушился на диван рядом с Агатой. Качнувшаяся Агата с любопытством посмотрела на него.

– Это нервное, – объяснил ей и Борису. – Не обращайте на меня внимания! Ну что такое еще один приглашенный в гости вампир по сравнению со всем остальным? Так. Мелочь!

Борис все не мог поверить.

– Но как ты ее нашла? Ты ведь ее никогда не видела!

Агата устроилась на диване поудобней. Подогнула ноги.

– А это, оказывается, и не нужно! – объяснила оживленно. – Наверное, мне вторая половина магии – Ловца – помогла. Я просто взлетела над городом, а когда летела, думала о ней. А потом она откликнулась.

– Что она сказала?

– Ничего. Слушала. Но она точно придет… а почему вы не говорили, что магия – это полет? Я бы летала вместе с вами…

Агата уже спала, уткнувшись лбом в плечо Келдыша. Игорь покосился на нее, поглядел на выпрямившегося Дегтяра.

– Ты ей веришь?

– Но ведь она никогда не видела Анжелку. А описала точно. Могла придумать?

– Кто ее знает? Надо же, магия – это полет…

– Пусть поспит. Сам отвезешь ее в интернат? А то боец меня увидит, разнервничается.

– Угу. Будь другом, вытащи пока «ящик» в мусор. Не дай бог, решит еще мне отдавать за телевизор со стипендии…

* * *

В День открытых дверей досмотр провели наскоро – говорят, в Академии на входе просто стоят контрольные заклинания – но «заговоренки» Димитрову все же натянули. Злой Славян уселся в автобусе на заднее сиденье и просидел всю дорогу, отвернувшись к окну. На всех были одинаковые серые жилетки с фирменным знаком интерната: красным драконом, кусающим себя за хвост.

– Ну прям сиротки с детского дома! – ворчала Стефи, то вытаскивая воротник блузки поверх жилета, то заправляя вниз: все не могла решить, как лучше. Когда подъехали к Академии, оказалось, что «сироты» не одни они – из соседних автобусов выходили другие мальчики и девочки в формах. Стефи тут же повеселела.

– Ой, глянь на этих лохов! У нас-то только жилетки! – и поскакала вверх по черным ступеням. Агата приостановилась, глядя на тающую в небе башню. Когда она была здесь с одноклассниками и Келдышем? Полгода назад? Меньше?

– Агатка, ну где ты там? – Стефи махала ей рукой. – Давай скорей!

На дверях стояли двое студентов, приветствовавших всех вежливым «Добрый день, проносите ли вы что-нибудь запрещенное?». Все, конечно, отвечали: «Нет-нет, ничего». Сигнализация сработала на парне в зеленой куртке с эмблемой черного солнца: замелькали-забегали красные огоньки, окружая его, как новогоднюю елку, завыла сирена. Все, скривившись, заткнули уши. Студенты быстро и умело обыскали посетителя, один вытащил из кармана куртки нечто, напоминающее черную змею, брезгливо встряхнул ее – и «змея» дымком растворилась в воздухе. Светловолосый парень отвесил нарушителю небрежный подзатыльник.

– Проходи!

На Димитрове сигнализация взвыла снова, но Славян тут же отступил, выдергивая из карманов руки в «заговоренках» – как объяснение.

– А-а-а, – сказал студент – почти с уважением. – Ну, проходи.

Стефи, идущая следом, глубоко вздохнула и чуть ли не на цыпочках скользнула между рослых студентов. Огни начали было мигать – но озадаченно-желтым – и почти сразу погасли. Видимо, любовная магия в Академии была не запрещена. Студенты, вывернув шеи, глазели Стефи вслед, и Агата прошла в двери не замеченной ни ими, ни сигнализацией.

В громадном черном холле клубился народ. Высыпали и взрослые волшебники из Института и Министерства – тоже смотрели, галдели и улыбались. Учащихся усадили в огромной аудитории и долго рассказывали про факультеты и специализации. Агата каждый раз была уверена, что пойдет учиться именно на эту профессию. Но на кафедру поднимался новый преподаватель… и все повторялось сначала. Гипнотизируют они, что ли? Стефи вертелась, строя глазки студентам, сидевшим на рядах повыше, и игнорируя учащихся колледжей. Впрочем, Агата поняла, что и те не очень жалуют интернатских – пару раз услышала сказанное вполголоса: «психи» и «зверинец на прогулке».

Потом они ходили по аудиториям и лабораториям, где перед ними выступали уже старшекурсники. На местной «огневке» (правда, снабженной куда более мощными щитами, чем в интернате) студенты запускали друг в друга и отбивали файерболы – точно в теннис играли. Стефи и другие девочки восторженно хлопали в ладоши. Агата стояла рядом с Димитровым и потому почувствовала, как по его телу прошла судорожная дрожь. Он привалился к стене в притворно небрежной позе, с презрительной улыбкой на губах, но плечи его напряглись. Он так и бродил по Академии, не вынимая рук из карманов – наверно, стыдился своих детских «заговоренок». Славян заметил, что на него смотрят, и отвернулся, демонстративно разглядывая стену.

Зигфрид поначалу носился взад-вперед, потом устал и теперь плелся сзади, перебирая стопку буклетов и периодически приставая то к одному, то к другому:

– А ты на кого пойдешь учиться? А ты?

Карл с Люси беседовали с горным мастером-земляным: кажется, они решили податься в рудознатцы. Агата вздохнула – ну а я-то куда? Помощником Стефи в косметический салон? Или в дрессировщицы кошек?

– А где твой Игорь? – в который раз спросила Стефи. Вот именно. Кто-то обещал «распушить все свои перья» – и что?

Экскурсанты завернули в галерею, где висели портреты знаменитых преподавателей Академии. Тут Агата, как бы утомившись, присела на подоконник, рассматривая рекламные буклеты. Конечно, никто не узнает в портрете ее бабушку, они совсем не похожи, а вдруг?

– Добрый день.

Вздрогнув, Агата чуть не скатилась от неожиданности с каменного подоконника. Келдыш наклонился, поднимая рассыпавшиеся буклеты. От кучки экскурсантов немедленно отделилась вся их компания.

– Игорь! – первым прибежал Зигфрид. Следом – тоже чуть не вприпрыжку – Стефи.

– Ой, где вы были? Мы вас все время высматривали!

– Здравствуйте, здравствуйте. Как впечатления?

– Отлично! – с энтузиазмом сообщил Карл. – Тут, оказывается, замечательные спецы по Земле!

– И не только. – Келдыш кивнул подошедшему последним Димитрову. – Что у вас следующее по плану?

– Обед! – оживился Водяной.

– Танцы! – Это, конечно, Стефи.

– Да, думаю, интеллектуальными впечатлениями вы на сегодня уже переполнены. Идемте, проведу вас в столовую.

«Волшебное мороженое и сдобу я вам гарантирую», – вспомнила Агата.

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:49 | Сообщение # 27

Горожанин

* * *

Стефи разыскал студент, дежуривший на входе.

– Разрешите вас пригласить!

Та ослепительно улыбнулась.

– Разрешаю.

– Меня зовут Олег, – немедленно представился парень.

– Я – Стефи. А это Агата.

– Очень приятно, – невнимательно отозвался тот. Агата не сомневалась, что в следующий раз он ее даже не узнает. Если с ней и здороваются, то только когда она в компании Стефани. Стеф ненавязчиво скинула ей на руки форменный жилет и упорхнула. Агата привычно отступила к стенке. Земляные где-то гуляли, заскучавший Водяной, в силу возраста пока еще безразличный к танцам, ушел смотреть академический зверинец. Наверное, и ей надо было с ним пойти – все веселее. И совершенно не утешало, что вдоль стенок стоят и другие девочки – они хотя бы компанией. Что-то это напоминает… Большой школьный бал? Келдыша вот только не хватает. Агата на всякий случай огляделась – ни одного знакомого лица. Келдыш перед самым началом танцев увел куда-то совсем помрачневшего Димитрова. И Стефи теперь долго не вернется. Интересно, а парни-маги умеют отличать, когда им девушка просто нравится, а когда действуют привороты? Наверняка их этому в Академии обучают. Или даже еще в колледже.

На самом выходе из актового зала она столкнулась с Димитровым.

– Видала? – Димитров сиял. Покрутил перед ее лицом руками без «заговоренок».

– А как ты?..

Славян мотнул подбородком себе за спину.

– Игорь снял – до конца вечера. Круто, а? Пошли танцевать?

Агата и моргнуть не успела, как он утащил ее в самую гущу танцующих. Наверное, если б не Келдыш, он бы тоже так и простоял у стеночки.

– А крылышки у него не выросли? – спросила Агата на всякий случай.

– А? – Димитров придвинулся. Он был пониже, и Агата немного согнула колени – а вдруг ему неудобно танцевать с девушкой выше его ростом?

– Ну, крылья, – она показала руками, – на ушах?

Димитров засмеялся и мотнул головой.

– Ты чего! Он же маг! Он мне такое показал! Знаешь, я, наверно стану Бойцом. Игорь сказал, у меня все задатки.

Вот еще один, влюбленный в Келдыша. Как он это только делает? Ведь никаких же амулетов…

Их толкнули, и Агата еле удержалась на ногах. Димитров круто обернулся.

– Чего надо?

Врезавшаяся в них парочка невинно улыбалась. Из колледжа, если судить по зеленому «низу» – от курток они, как и Стефи, избавились.

– Ох, простите…

– Ничего, – поспешно сказала Агата, чувствуя, как каменеют плечи Димитрова.

– …не заметили, кто там под ногами путается! – и оба довольно рассмеялись.

– Слышь, ты!..

Агата с силой повернула к себе лицо Славяна.

– Просто – не обращай – на них – внимания!

Даже положила ему голову на плечо. Димитров нерешительно провел широкими, очень горячими ладонями по ее спине и притянул к себе поближе. Соседняя парочка гнусно заржала. Наверняка опять сказали какую-нибудь гадость. Агата отвернулась от них и в просвете между танцующими увидела Келдыша. Он стоял у стены и глядел прямо на них с Димитровым. Агата подавила желание отодвинуться – ну танцуем, и что? Уже и потанцевать нельзя?

– И где ты взял такую умненькую зверюшечку, а, пацан? – спросили прямо над ее головой. Димитров застыл. Потом отпустил Агату – скорее даже оттолкнул – и развернулся.

– Что сказал?!

Уже знакомый рыжий парень стоял перед ними, насмешливо глядя на Димитрова. Казался он очень рослым. Очень сильным. Агата оглянулась и поняла, что они попали в компанию из колледжа: те якобы продолжали танцевать, но круг сделался теснее – чтобы лучше видеть и чтобы не было видно другим танцующим. Мелкая драка… никто и не заметит. Мелкая? Агата поглядела на напряженные руки Димитрова. Может, зря все-таки Келдыш снял с него «заговоренки»?

– Повторить? – преувеличенно удивился парень. – А вдруг твоя зверюшка обидится?

Бац! Агата зажмурилась – но уже после того, как увидела, что кулак Димитрова впечатался в лицо «колледжмена». Надо было, наверное, кричать, как Стефи, но у нее сразу пропал голос, да и кто сейчас услышит? Музыка как раз сменилась – Агата видела только открытые рты, резкие движения, какие-то мечущиеся тени, вспышки… Ее крепко взяли за плечи, Агата рванулась, но услышала сказанное в самое ухо:

– Не дергайтесь.

Игорь шагнул вперед, и все как-то разом закончилось. Когда вновь сменился свет, все смирно стояли перед ним. Часть учащихся колледжа куда-то делась, но рыжий остался – сейчас рядом с Келдышем он выглядел просто нашкодившим мальчишкой-переростком. И его подружка ныла из-за чьих-то спин:

– Ва-ань, ну пошли-и! Вань, ну че ты там застрял!

– Ну – и? – спросил Келдыш.

Димитров молчал, набычившись. Парень из колледжа пробормотал:

– Псих он и все они там психи! Даже шуток не понимает…

– О чем шутили? – ласково вопросил Келдыш. Рыжий воровато покосился на Агату – точно боялся, что она немедленно начнет жаловаться.

– Да так…

Димитров, глядя на рыжего исподлобья, лизнул разбитые костяшки по-прежнему сжатого кулака. Келдыш сказал спокойно:

– Представьтесь, пожалуйста.

– Бортников… Иван.

– Воспитатель у вас, кажется, Лукин?

– Да, а что, жаловаться будете? На что жаловаться-то? Он же первым начал, все подтвердят…

Келдыш коротко улыбнулся:

– Я вас больше не задерживаю.

Бортников пошел, бурча себе под нос. Переминавшиеся с ноги на ногу приятели с облегчением двинулись следом. Келдыш повернулся к Димитрову. Сказал сухо:

– С вами я поговорю попозже. Идите умойтесь.

Димитров молча развернулся и пошел, раздвигая плечами танцующих.

– Они же первые начали! – возмутилась Агата. – Толкались, на ноги наступали… еще обзывались…

– Димитров знает, на каких условиях он расстался с «заговоренками». Учащиеся колледжа постоянно задирают интернатских, нечего поддаваться на провокации.

– Но он же не применил магию!

Келдыш смотрел на нее скептически.

– Думаете, удержался бы? Я вижу его всего второй раз в жизни и опять дерущимся.

– Ну… да.

В чем-то он был прав. Агата оглянулась и поняла, что они одни стоят в толпе танцующих. Сказала нерешительно:

– Я пойду посмотрю, как он…

– В мужской туалет? – Келдыш протянул руку. – Идите сюда, Мортимер.

Агата шагнула – и только потом поняла, что ее только что пригласили на танец. И немедленно одеревенела от смущения. Келдыш в отличие от Димитрова двигался легко, руки, обнимавшие ее, тоже были легкими и спокойными, зато теперь она еле переставляла ноги.

– Итак, – сказал Келдыш, повернув голову – дыхание щекотало ей щеку. – Из-за чего все-таки весь сыр-бор? Как они его обозвали? Или вы не можете это повторить?

– Ну… они его не обзывали. – Агата старалась не смотреть в близкие мрачноватые глаза. Пахло от Келдыша очень приятно – хотелось положить ему голову на плечо, и не чтобы его успокоить. Это ее теперь успокаивать надо.

– Я так и думал, – сказал он. – Как они обозвали вас?

Агата повела плечами.

– Да я бы и внимания не обратила. Подумаешь, зверьком назвали.

Маленькая пауза.

– Точнее – зверюшкой?

– Ну… да.

Келдыш длинно вздохнул.

– Придется отменять выговор Димитрову.

– А… что это значит? Что-то очень обидное?

– Близкие друг или подружка волшебника, не обладающие талантом. Это слово считается в среде магов оскорбительно-неприличным. Вы, видимо, еще не поняли, что в обществе существует некоторый… антагонизм между волшебниками и просто людьми. Всего явнее нетерпимость проявляется в таком вот тинейджерском возрасте. Ребята не увидели вашей магии… И вот, – он пожал плечами, – результат. Хотя они все равно бы нашли, за что зацепиться.

– А почему те, из колледжа, так интернатских не любят?

– Хм… Традиции. Ну и мы, взрослые, еще жару поддаем: «Будешь плохо себя вести и баловаться с магией – попадешь в специнтернат». Обычно ведь в интернат направляются проблемные дети, иногда – и правонарушители.

– А она – первое или второе? Или оба сразу?

Келдыш остановился так внезапно, что Агата даже наступила ему на ногу. Склонил голову набок, прислушиваясь. Лицо его стало сосредоточенным.

– Оставайтесь здесь, – сказал он.

– А что…

– Проблемы в зверинце, я сейчас вернусь…

Агата схватила его за рукав.

– Там Зигфрид!

– Ч-черт! – Он потащил ее за собой, лавируя между танцующими. – Извините… пропустите… прошу прощения…

Они быстро прошли по коридору, миновали несколько поворотов и наткнулись на группку людей, стоявших перед прозрачной стеной зверинца.

– И что? – спросил Келдыш, протискиваясь к стене. Маги в нарядных одеждах (были здесь и несколько старшекурсников) посторонились. Кто-то доложил:

– Похоже, большая кошка вырвалась из клетки.

– Вырвалась – или выпустили?

Келдыш мельком посмотрел на Агату.

– Там должен быть мальчишка…

– И должен, и есть, – уныло доложил кто-то. – Вон он.

Задрав голову, все посмотрели вверх. Действительно, под самым потолком на каком-то крюке сидел Зигфрид. Как он туда попал? Освоил левитацию на досуге?

– Этих чертовых интернатских деточек ни на секунду нельзя оставлять без присмотра, – проворчал сосед. – Психи ненормальные… кхм!

Он заметил Агатин жилет и закашлялся.

– И чего ждем? – спросил Келдыш, снимая пиджак. Не глядя, сунул его Агате. Принялся деловито расстегивать и закатывать рукава рубашки.

– Смотрителя ищут. Сейчас придет и загонит обратно свою киску…

Появилась «киска» – ростом, наверно, Агате по пояс. Яркий пятнистый мех встопорщен, уши прижаты. Кошка встряхнулась – во все стороны полетели брызги, а мех распушился еще больше. Кажется, Зигфрид пытался защититься своим единственным оружием, но не учел, что леопарды не боятся воды. Кошка подняла голову, нашла взглядом Гауфа и мяукнула басом. Магов передернуло. Келдыш оглянулся.

– Бойцов нет?

Зигфрид перегнулся вниз и сказал леопарду что-то сердитое. Киска «усовестилась» – прыгнула, вытянув когтистую лапу. Маги дружно охнули, Водяной отдернул ногу. Да он ее дразнит! И правда ненормальный! «Киска» заходила кругами, мотая хвостом, глядя вверх и жалобно подвывая – точь-в-точь домашняя кошка под клеткой с канарейкой.

– На какую высоту прыгает леопард? – спросил Келдыш.

– Метров на пять…

Все смерили взглядами высоту, вздохнули, и Игорь сказал:

– Пошли.

– Да сейчас смотритель подбежит…

– Только аккуратнее там, Ловец, а? Не попорти зверя.

– Мы не-ежно… – пообещал Келдыш, приоткрывая двери. Следом скользнули еще три человека.

И Агата.

Келдыш оглянулся, увидел ее, и глаза его стали страшными. Но сказать он ничего не успел: леопард прыгнул еще раз – и Зигфрид пропел сверху:

– Не достанешь, не достанешь!

Достанет, подумала Агата. Водяной просто не заметил, что в этот раз зверь прыгнул куда выше. И готовится к новому прыжку.

– Сетку? – шепнул студент рядом с ней. Агата заметила, что все маги держат руки по-разному: кто возле плеч, кто собрав в щепоть, кто согнув пальцы, будто когти…

– С трех позиций, – сказал Келдыш, и трое бесшумно разошлись в стороны. Почти бесшумно. Потому что зверь повернул голову и уставился на них. Глаза его сверкнули.

– П…ц! – выдохнул кто-то.

Лучше не скажешь. Леопард сидел, мотая хвостом, и не верил своему счастью – вместо одной птички у него появилось целых шесть. Наверно, он и не прыгнул сразу, потому что никак не мог выбрать самую аппетитную.

– Сеть! – скомандовал Келдыш. Но в мокрую шкуру зверя влепился огненный шар. Кто-то перепутал заклинание или просто решил поохотиться. Леопард сделал «свечку» и вместо прыжка вперед шарахнулся в сторону. Запахло паленой шерстью. И началось…

– Гони его влево! Влево, говорю, влево, где у тебя сено, где солома?

– Поддай сороковку!

– В медведя не попади!

– Где его клетка?

Келдыш еще пытался докричаться про сеть, но махнул рукой и теперь кидал зверю точно под лапы маленькие и шумные файерболы. Сверху восторженно вопил Водяной. Леопард метался из стороны в сторону, огрызался, подвывал, пару раз его, кажется, сильно обожгли…

Агата обнаружила, что стоит, прижав ладони к щекам.

– Ей же больно!

– В-вау!

– Вон тот проход, между медведем и волком!

Трах! Трах!

– Ей больно!

Звери выли и бились в вольерах. Агата обогнула Келдыша и еще одного мага, ее сильно дернули за шиворот.

– Дура, куда!

Агата вывернулась из жилета и пошла к леопарду – тот уже прижимался к полу, подвывая от страха. Еще один файербол взорвался прямо у ее ног, горящие искры ужалили сквозь джинсы, и она услышала свирепый окрик Келдыша:

– Прекратить огонь! Стоять!

Вот вы и стойте. Пошли, сказала она леопарду. Пошли, девочка, в домик. Пойдем, там тихо, тепло, там миска с мясом… Пошли. Прижатые уши, горящие глаза, пахнет шерстью и страхом. Нет ярости. Пошли скорее, пошли.

Они шли бок о бок по проходу – леопард чуть впереди, непрерывно и жалобно подвывая, точно жалуясь. Агата осторожно гладила кошку по переливающемуся хребту. Да, маленькая моя, эти мальчишки такие противные – даже если они уже взрослые мужчины! Леопард с облегчением скользнул в приоткрытую дверь вольеры, и Агата задвинула засов. Повернулась. Келдыш (она чувствовала, что он так и шел в нескольких шагах позади), сжав челюсти, смотрел на нее.

– Что? – спросила Агата, готовая и обвинять, и защищаться. Но Келдыш так же молча отвернулся и пошел прочь. Агата поглядела на вылизывавшегося леопарда и поплелась следом. На выходе из вольеров они наткнулись на маленького толстенького лысого человека: тот оглядывался и всплескивал руками.

– Это что? Нет, что это вы здесь такое творите?!

Кругом – копоть и вода, звери взволнованно фыркают в вольерах, смущенные волшебники переминаются с ноги на ногу. Зрителей за стеной явно прибавилось. Человечек – наверное, смотритель зверинца – вскинул голову и поманил Зигфрида пальцем:

– Ну-ка, голубчик, хватит отсиживаться, спускайся оттуда!

Спрыгнет, что ли? Агата увидела, как Водяной послушно разжал руки и прижмурилась – сейчас ка-ак… Но Зигфрид, придержанный в воздухе невидимой ладонью, уже стоял на полу и как ни в чем не бывало беседовал со смотрителем:

– Он ведь поиграть хотел! Я клетку и открыл.

– Отли-ично! – похвалил смотритель, положив ему на плечо руку. – Надо сделать пометку стражу на дверях: не пускать сюда интернатовцев. – И… – Он угрожающе огляделся. – Кое-кого из преподавателей. Что вы тут себе придумали, тоже поиграть захотелось? Трудно было меня подождать? А, Ловец! Все неймется? Некуда энергию девать? Не удивлюсь, если это вы заварили всю бучу!

– Прошу прощения, мастер, – ответил Келдыш на удивление мягко. Подобрал уроненный Агатой жилет, начал тщательно его отряхивать.

– Отли-ично! – похвалили и его. – А это еще одна гениальная воспитанница Божевича? Ты тоже кого-то выпустила?

– Я кошку закрыла, – сказала Агата. – Извините, но, может, вы лучше успокоите ее? Она очень расстроена.

– Еще бы, – буркнул смотритель. – А вы пока все приведите в порядок – и ручками, ручками, чтоб впредь неповадно было! Взяли по тряпке – и вперед!

– Да, мастер, – вразнобой ответили волшебники. Смотритель поманил скрюченным пальцем – на этот раз Агату.

– Пойдем-ка со мной. А ты куда, голубчик? – спросил он, увидев, что Зигфрид нацелился следом. – Арбайтен, арбайтен – вместе со всеми!

Смотритель вошел в вольеру, и леопард тут же принялся ему раздраженно жаловаться.

– Да-да, знаю, – сказал смотритель, разгребая пальцами мокрый, а местами и подпаленный мех. – Сейчас мы тебя полечим, девочка моя.

Агата смотрела на них снаружи, взявшись за решетку ограды. Смотритель то ли напевал, то ли приговаривал что-то про себя, а шкура зверя под его руками тем временем принимала ухоженный вид. Спросил, не глядя на Агату:

– Давно работаешь с животными?

– Нет, – с сожалением сказала Агата. – Я с ними вообще никак не работаю.

– Как же ты тогда ее увела в клетку? – Пальцы последний раз пробежались по хребту леопарда, выискивая дефекты: зверь сидел, положив мужчине на колени тяжелую голову и довольно жмурясь. Еще и мурлыкал, наверное, как сытая домашняя кошка.

– Я с ней просто поговорила.

Смотритель поднял голову: тяжелые дряблые веки и очень зоркие серые глаза под белыми бровями. Поглядел-поглядел и сказал:

– Значит, убедительно говоришь.

– А смотритель чем занимается?

– Кормит, лечит, учит, нейтрализует магию бестолковых волшебников и талантливых детишек… Хочешь – приходи, я тебя тоже кое-чему научу.

– Я… я не знаю. Наверное, у меня не получится. Я ведь недавно…

Мужчина встал и оттолкнул морду ластящегося к нему леопарда.

– Это уж мне решать, у кого что получится. Я предупрежу Божевича о дополнительных занятиях.

Агата поглядела на него с сомнением.

– А вы?.. – спросила нерешительно.

Тот энергично кивнул.

– Да, деточка, я смотритель всего этого зоопарка. Ректор Иванов Павел. А как тебя зовут?

– Агата…

– Магистр, мы все убрали! – отрапортовал один из старшекурсников. Все было убрано так быстро и так блестело, что тут явно не обошлось без волшебства. Да еще и Зигфрид выглядел подозрительно довольным для провинившегося.

Иванов огляделся и хлопнул в ладоши.

– На сегодня все свободны, шишки и медали получите завтра! Агата, деточка, так не забудь, я жду тебя.

Келдыш посмотрел ему вслед.

– Вот это оперативность! Договорились об уроках с ректором Академии?

– Ничего я не договаривалась, – пробормотала Агата. – Он сам предложил мне со зверями позаниматься.

– Вы и так сегодня уже позанимались! – заметил Келдыш.

– Должен же кто-то защищать животных от всяких сумасшедших магов! – заявила Агата и поскорее ретировалась, чтобы Келдыш не стал ее воспитывать дальше. Пусть вон на Зигфрида переключится – тот больше проштрафился. Хотя, конечно, Водяной – не его подопечный. Выходя, она слышала, как ректор напевает:

– Чем больше знаю я людей, тем больше я люблю животных…

– Ну как? – спросила Стефи уже в автобусе. – Ты где была? Развлекалась?

– Развлекалась, – совершенно искренне согласилась Агата. Водяной уже в лицах рассказывал про происшествие в зверинце – и, конечно, он был главным укротителем вырвавшегося на свободу свирепого леопарда… Валерия озабоченно совещалась с воспитателем мальчиков Хасаном (наверное, как отчитываться за происшествие перед директором), Димитров, как всегда, молча сидел в своих «заговоренках». Агата попыталась его утешить – что Келдыш знает, что он не виноват, – но Славян посмотрел на нее невидящими глазами и сказал хмуро:

– Мало я этому дал!..

И Агата побыстрее отсела подальше. Да уж, мальчишек ей никогда не понять. Причем любого возраста.

* * *

Навстречу шел Андрэ.

Агата замедлила шаг. Продвижение Инквизитора по интернатскому парку можно было запеленговать по стихающим разговорам и смеху школьников. Не все его замечали, многие вообще стояли к дорожке спиной, но настроение ребят менялось, как меняется освещение, когда на солнце находит небольшое облако…

– Здравствуйте.

– Здравствуй, Агата, – сказал Инквизитор на ходу. – Как поживаешь?

– Спасибо. Хорошо, – сказала Агата – уже ему в спину. Андрэ замедлил шаг и остановился. Повернулся, глядя на сомкнутые на животе руки. Колец у него не было. Вообще никаких – ни обручального, ни… Или у Слухачей нет кристаллизаторов? Наверное, они вообще не волшебники, а просто присосавшиеся к волшебникам… хм… пиявки? Не вампиры же?

Казалось, Андрэ раздумывает, о чем бы с ней поговорить.

– Как твои успехи в борьбе с магией?

– Вы же видите, – сказала Агата со слабым вызовом. Она его не боится, не боится. Ей нечего бояться.

Инквизитор склонил голову набок, разглядывая асфальт под ногами. Поправил педантично:

– Не вижу. Скорее – чувствую, слышу. Обоняю.

Агата невольно заинтересовалась.

– А что, магия у всех волшебников разная?

– Неповторима, как цвет глаз. Цвет может быть очень похож, но никогда – идентичен.

– Какой цвет был у моего отца?

– Коричневый, – не задумываясь, ответил Андрэ. – Очень мощная, очень основательная магия – магия Земли. Страшно огорчен, что мы его потеряли.

Сожаление в его голосе было искренним. Как можно жалеть того, кого ты сам уничтожил? Если спросить – он ли это сделал, – ответит? Агата почему-то не сомневалась, что не смолчит. На память вдруг пришли слова Келдыша: «Не стоит задавать некоторые вопросы, потому что вам могут на них ответить». Если магия для Слухачей – легкий наркотик, то может ли появиться зависимость, ломка, когда наркотик не получаешь вовремя?..

– Скажите… а если к вам долго не приводят на казнь… что вы… как вы…

Андрэ слегка улыбнулся. Губы у него были тонкими и бледными.

– Как я себя при этом чувствую? – Он еле заметно покачал головой, словно раздумывая. – Я чувствую себя не при деле. А как ты себя сейчас чувствуешь? – спросил неожиданно.

Агата недоуменно нахмурилась.

– Спасибо, хорошо.

– Голова не кружится? Не печет в затылке? Кончики пальцев не покалывает? Не холодеют?

Все больше удивляясь, Агата покачала головой.

– Нет, все нормально. А почему вы спрашиваете?

Тишина. Казалось, Инквизитор глубоко задумался, уставившись в землю. Сплетенные пальцы рук выпрямились, выгибаясь…

– Звонок, – сказал он внезапно, Агата даже вздрогнула.

– Что?

– Звонок, не слышишь? Тебе пора на занятия.

– А, да? До свидания!

Инквизитор молча поклонился. Агата пошла, спиной ощущая его взгляд. Какого цвета у него глаза? Их вообще кто-нибудь видел?

Ну да, конечно. Те, кого приводили на казнь.

Не выдержав, она все-таки оглянулась.

Андрэ не смотрел ей вслед. Он шел по дорожке – куда быстрее, чем до встречи с Агатой. Почти бежал.

Опаздывает, наверно.

* * *

Агата проснулась, точно ее толкнули. Кыш сидел на кровати спиной к ней, лицом… в смысле – мордой – к окну.

– Ты чего не спишь? – пробормотала Агата. Кот дернул ухом, но не шевельнулся. Он неотрывно смотрел на окно. Легкую занавеску шевельнуло ветром… какую занавеску? Нет у нее никаких занавесок! Тонкая кисея опять двинулась, пересекая освещенное фонарем стекло. Тихое:

– Прости, не хотела тебя пугать…

Агата резко села. Полупрозрачные линии стали гуще, темнее – теперь Агате даже без очков был виден сидящий на подоконнике стройный силуэт.

– Вы… кто? Вы как?..

Очень оригинальные вопросы, но других у Агаты в этот момент не нашлось.

– Форточка была открыта, – снова прошелестело от окна.

Агата невольно смерила взглядом форточку – в нее влезла бы одна ее нога. И то если очень постараться.

– Ты позвала меня. Я пришла.

Начиная понимать, Агата спустила ноги с кровати.

– Вы… Анжелика?

Тишина.

– Кажется.

Агата посмотрела на Кыша. Почему, интересно, он в этот раз не поднял тревогу?

– Не сердись на котенка. Наверное, я слишком недавно стала… Не все изменения еще закончились.

Кыш явственно хмыкнул. Мягко спрыгнул с кровати, запрыгнул на подоконник. Уселся, разглядывая Анжелику, точно большую ленивую мышь – не бегает, играть с ней скучно, а съесть проблематично. Женщина протянула тонкую руку – в свете фонаря рука просвечивала, – дала понюхать свои пальцы. Кыш понюхал, чихнул и лег напротив в позе маленького невозмутимого сфинкса.

– А почему – кажется? – спросила Агата. Наверное, надо надеть халат, предложить гостье чего-нибудь поесть или выпить… В смысле – чаю.

Анжелика поморщилась, мотнула головой – стало яснее видно ее лицо. Скуластое, глубокие впадины глазниц и щек.

– Я забываю… все забываю. Забываю, какой была раньше. Наверное, правильнее при… перерождении менять имя. Чтобы ничего не оставалось от прошлого.

– А как вы стали… – Агата поколебалась, гостья явно избегала этого слова, но надо же когда-то его произнести, – вампиром? Вас укусили?

Анжелика поморщилась, снова качнула головой.

– Нет. Мы сами. Добровольно.

– Как это? Зачем?!

– Зачем? Этого я теперь и себе объяснить не могу. Но тогда явно существовали какие-то причины. Кобуци. НИЦЭМ… Научно-исследовательский центр экспериментальной магии.

– А… – сказала Агата. Ей все стало ясно. Опять магия. Опять эксперименты.

– Я была… – пауза, словно Анжелика честно старалась вспомнить, – ассистентом профессора Зимина. Мы пытались превратить добровольцев в вампиров… ну, ты понимаешь, не традиционным способом. – Анжелика коснулась пальцами горла. – Потом обратно.

– Получилось?

– Туда – да. Обратно… – Губы растянулись в медленной улыбке. – Оказалось некому.

– Все стали вампирами?

– Все пошло обвалом… Там же были еще экспериментаторы. – Анжелика вновь задумалась. – Мы взорвали главный корпус, но некоторые… твари сумели вырваться… Хорошо, что территория Кобуци практически безлюдна.

Агата поежилась.

– А потом?

– А потом… туда явился Борис со товарищи… Я улетела с ними.

– А почему вы от него ушли?

Анжелика повернула голову. Свет фонаря прибавлял краски бледной коже – золотил.

– Детский вопрос… Знаешь, что такое детский вопрос? Тот, на который ни один мудрец не ответит. Так… случилось.

– Он мучается.

– Да? – Агате показалось, что собеседница как-то оживилась. – Правда?

– Да. Он попросил помочь вас найти. Боится, что с вами случится что-то плохое.

Анжелика засмеялась – не смех, тихий шелест.

– Плохое?! Самое плохое со мной уже случилось… А почему он попросил тебя?

Тоже из серии детских вопросов – попробуй-ка ответь… Агата вздохнула:

– Ох, это такая долгая история…

Изящное движение тонкой полупрозрачной кисти.

– Ты куда-нибудь торопишься? Я – нет.

Кыш уже спал, когда Агата закончила рассказ. Анжелика ни разу не шевельнулась на своем подоконнике – как будто тоже уснула.

– Господи боже мой, – сказала тихо, но очень выразительно. – А я-то думала, проблемы у меня!

Агата моргнула. Как-то неудобно преуменьшать Анжеликины проблемы. Она, Агата, по крайней мере не стала вампиром.

– Ну… все не так уж страшно, – поспешила успокоить новую знакомую. – Бабушка поправилась, а в интернате временами просто здорово… Правда, у меня странная магия… и я совсем ее не хочу…

– Значит, с самого детства у тебя не было ни отца, ни матери.

Агата моргнула, переключаясь.

– Ну… да. А у вас?

– Были. В смысле, до сих пор есть. Я их видела. – Анжелика задумалась, наклонив голову. – И ничего не почувствовала. Я знаю, что они мои родственники, я даже до сих пор помню… кажется, у меня было счастливое детство. Они думают, я погибла при взрыве НИЦЭМа. Я больше не приду к ним. Не хочу. Вообще никого не хочу видеть.

– А ко мне пришли?

Вампирша покосилась. В темной впадине блеснул глаз.

– Да. Ты первая… после Бориса меня заинтересовала. Знаешь… в твоем зове я услышала себя. Можно, я буду приходить? Мы могли бы разговаривать… на разные темы. Какие тебе интересны. Я давно ни с кем не говорила.

– А вы увидитесь с Борисом?

Анжелика отвернулась к окну.

– Не так быстро. Кто такой этот Келдыш?

– Мой куратор.

Пауза.

– Он симпатичный?

– Да. – Теперь отвернулась Агата, ненужно поправляя простынь. – Они учились в Академии вместе с Борисом. Он не рассказывал?

– Кажется… – Анжелика помолчала, потом повернулась к Агате, деловито хлопнув в ладоши. – Итак, что бы ты хотела узнать про мальчиков?

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 17:53 | Сообщение # 28

Горожанин

* * *

Зигфрид первый предложил сходить в гости к «тому прикольному Ловцу». Агата упорно делала вид, что не замечает ожидающих взглядов, пока Стефи не дернула ее за рукав:

– Иди звони!

– Да неудобно…

– Ой, что неудобно? Он же сам приглашал! Иди звони, говорю! А то я сама позвоню!

Эту угрозу следовало принимать всерьез… Агата неохотно поплелась к телефону. Интернатовцы наступали ей на пятки.

– Але? – без интереса спросил Келдыш.

– Это Агата Мор… м-м-м… Я.

– Слушаю.

– Тут к вам просятся в гости. Ну, все, кто тогда был… Если…

– Приходите. Я сейчас позвоню Божевичу, пусть выпишет пропуска. Сколько вас?

Агата пересчитала.

– Стефи, Зигфрид, Димитров, Карл, Люси. Пятеро.

Коротенькая пауза.

– А вы?

– А… можно? – Он что, пустит ее после того… «еврейского погрома»?

– То есть шестеро. Жду вас через час. Провожавший их телохранитель, как обычно, остался за дверью с дежурной газеткой в руках.

– Входите, открыто! – послышался голос Келдыша. Он стоял на пороге кухни, деловито вытирая руки полотенцем. – Вперед, не стесняйтесь. Я наготовил на всех.

– Никто и не стесняется, – пробормотал под нос Димитров.

– Здравствуйте, – поздоровались девочки, а Водяной уже пулей несся мимо хозяина на кухню.

– Bay!

Действительно – «вау». Не стол, а мечта голодного подростка. Глядя на остальных, и Агата навалила себе в тарелку побольше. Хозяин, прислонившись спиной к столу, сложив на груди руки, оглядывал жующих школьников.

– И какие новости с полей сражений?

– Не с кем было сражаться, – с явным сожалением сообщил Водяной. – А вы кого-нибудь за это время поймали?

– Некого было ловить, – сказал Келдыш с такой же интонацией.

– А вы вообще в жизни много преступников поймали? – спросил Карл.

Келдыш призадумался, словно подсчитывая.

– Несколько…

– А на войне тоже были?

– Да.

– Bay! – опять сказал Зигфрид. Он недавно подцепил это словечко и теперь вставлял его куда ни попадя. – С самого начала?

– Да.

– И в катакомбах были?

– И в них.

– И как там?

– Темно… Вон «кола», Зигфрид.

Водяной, не отрывая зачарованных глаз от Ловца, на ощупь нашарил бутылку. Еще и пролил мимо стакана.

– А вы, наверное, и Мортимер видели? – спросил с почтением.

Келдыш сделал явное усилие, чтобы не покоситься на Агату.

– Как тебя.

– И что?

– Что – «что»? – спросил хозяин с легким раздражением. – Хотите спросить, была ли она похожа на монстра? Нет, Зигфрид. – Он пододвинул ногой табуретку и сел. – Никто из тех, против кого мы воевали, не был чудовищем. Большинство мы знали до войны: с кем-то учились, с кем-то работали, о ком-то слышали… В этом вся трагедия гражданских войн. Твоим врагом становится тот, кто еще недавно сидел с тобой за одной партой. Легко тебе будет убивать… например, Димитрова?

– Это еще кто кого! – вскинулся Славян.

– Или Люси? Или Карла? А ведь так все и происходило. Здесь нечем хвастать, Водяной. Нечем гордиться. Убивать своих друзей… Если бы пришлось, я сделал бы это снова. Но вам я этого никогда не пожелаю.

Агата отставила тарелку и вышла. Она больше не могла слушать: казалось, это говорится только для нее. Он совсем как Андрэ: мне очень жаль, но… Саднило сердце, как будто с него сдирали кожу – или что там есть у сердца. Она на ходу вытерла ладонью глаза. Услышала, что кто-то вышел следом, и поспешно нырнула в кабинет. Огляделась, моргая. Слава богу, никаких следов погрома. Только телевизора что-то не видно. Он его переставил? А где тут была фотография голой Лизы? Подошла к шкафу. Дегтяр Лизу все-таки одел. Она сидела в сарафане в ромашковом поле – ромашка во рту, ромашка в длинных волосах. Хорошенькая… На снимке ниже рядом с Лизой, подперев подбородок руками, валялся Келдыш. Тоже с ромашкой в белых зубах. Смеялся. Она ни разу не видела, чтобы он так открыто и весело смеялся. Ну да, он же здесь совсем молодой – чуть старше Агаты. Наверное, еще до войны…

– Эй, ты чего?

Агата чуть не подпрыгнула. Димитров всегда так бухает ботинками, а сейчас появился неслышно – точно подкрался.

– Ревешь, что ли?

– И ничего я не реву. – Агата быстро отвернулась. – Фотографии вон смотрю.

Димитров подошел и тоже уставился на снимки. Спросил угрюмо:

– А чего ревешь? Вспомнила что-то?

– Ничего, – повторила Агата, упорно глядя на фотографии, но не видя их. Глаза опять защипало.

Димитров помолчал.

– Я знаю, у тебя родители на войне погибли…

– Кто тебе сказал?

– Никто. Я сам узнал.

Агата выпалила ему в лицо:

– Ничего ты не узнал, понял? Ничего ты про них не знаешь! Ни-че-го!

Он глядел широкими растерянными глазами. Неожиданно взял ее запястье – неловко, но крепко. Бормотал:

– Да ладно, чего ты? Ну, не обижайся… И реветь не надо.

Агата длинно вздохнула.

– Все, я не реву. Идем к ним.

– Погоди.

– А?

Агата растерянно моргнула, когда он осторожно провел мозолистым пальцем по ее щеке. Пояснил хмуро:

– Слезы. Видно.

Погладил еще – наверно, для тщательности. И еще. Потом очень бережно взял ее лицо в большие ладони. Агата, притихнув, смотрела на него: горящий румянец на скулах, темная полоска над полными губами… бреется уже, наверное. Черные жесткие ресницы приопущены, сквозь них блестят яркие карие глаза…

Она не услышала ни звука, ни движения – просто машинально повернула голову. Келдыш стоял в дверях, засунув руки под мышки. Смотрел на них. Димитров оглянулся тоже, отдернул ладони. Хозяин молча оттолкнулся плечом от косяка и вышел.

– Ох! – сказала Агата.

– А чего? – спросил Димитров с виноватым вызовом. – Мы же ничего такого… Он что, теперь на тебя наезжать будет? Хочешь, я поговорю?

– Ну уж нет!

Агата выскочила из кабинета. Димитров бухал ботинками за ее спиной. Келдыш обернулся, скользнул пустым взглядом над их головами.

– Ну, где вы там? – недовольно сказала Стефи, стоявшая на пороге кухни. – Куда вы все разбежались?

Зигфрид за ее спиной энергично жевал очередной бутерброд. Хозяйственная Люси, кажется, начала мыть посуду – в руках у нее было полотенце.

– Эй, послушайте… – начал хмурый Димитров.

Келдыш снова обернулся – но не к Димитрову, а как будто услышал что-то за входной дверью. Остановился, опустив ресницы. Агата поглядела на него – и холодок шевельнул волосы у нее на затылке. Эта знакомая настороженная поза… Агата тоже оглянулась. В лицо пахнуло бедой…

– Агата, поднимайтесь наверх, – сказал Келдыш напряженным голосом.

– Что?

– Все. Наверх. – Не отрывая глаз от входной двери, он ткнул большим пальцем за плечо. – Быстро.

– Чего это? – агрессивно спросил Димитров. Агата молча взяла его за рукав фуфайки и повела наверх. Димитров так удивился, что послушно пошел за ней по лестнице. Следом нестройной цепочкой потянулись остальные. Гурьбой вошли в спальню. Агата задержалась на пороге, и Келдыш, не оборачиваясь, раздраженно махнул на нее рукой. Закрывая дверь, она услышала его спокойный голос:

– Здравствуй, Андрей.

Щелчок дверного замка показался очень громким.

– Кто там? – шипела Стефи. – Что там такое? Кто пришел?

Народ так сопел в уши, что Агате совершенно ничего не было слышно. Или двое просто молчали? Водяной, попрыгав за спинами старших, улегся на пол – припал к щели под дверью.

– Где боец? – спросил Келдыш. Ей показалось, что он сместился куда-то ближе. Наверное, к лестнице.

– Кто? А, ее охранник… Он пытался меня не впустить, – в голосе Инквизитора явственно прозвучало удивление.

– И?

– И-и-и… – выразительно протянул Андрэ.

– Это что – про твоего телохранителя? – шептали Агате в затылок. – А что он ему сделал?

– Ты один?

– Ну что ты! Инквизитор не может ходить один, ты же как Ловец прекрасно понимаешь – безутешные родственники, оскорбленные друзья, прочие мелкие неприятности… Но мои люди не войдут сюда, если ты об этом. А тебе что, мало меня одного?

Тишина.

– Игорь, – сказал Андрэ серьезно. – Пропусти. Я не хочу причинить тебе вред.

– О, мне так жаль твои нежные чувства! – саркастически отозвался Келдыш. – А как насчет девочки? И остальных детей?

– Никто не пострадает.

– Неужели?

Тишина.

– Хорошая защита, Ловец.

– Зачем ты это делаешь?

– Я просто хочу пройти.

– Я о Мортимер.

Тишина.

– Зачем тебе она?

– А зачем она тебе?

Тишина.

– Тебя не возмущает, что всю магию получила эта бездарь? Она не оставила тебе даже кусочка, хотя ты очень в этом нуждаешься. Разве это справедливо?

– Так ты восстанавливаешь справедливость?

– А разве не этим мы с тобой уже столько лет занимаемся? Восстанавливаем справедливость – так, как мы ее понимаем. Ты ловишь, я казню. Я ставлю последнюю точку. В этом все дело, да? Думаешь, я не знаю, что вы называете меня Палачом?

– Не знал, что ты казнишь и невинных.

– Ты считаешь это казнью?

– А ты?

– Магия к ней попала по ошибке, по глупой случайности. Она даже не почувствует ее исчезновения, как не чувствует сейчас ее присутствия.

– Неужели?

– Ты понимаешь, что она может натворить, когда войдет в полную силу? Ее родители по сравнению с ней – просто цветочки.

– Что бы она ни натворила – это куда меньше, чем ты делаешь сейчас. С каких пор ты сам решаешь, кто прав, кто виноват?

Тишина.

– У твоей магии необычный вкус…

– Что, редко доводилось пробовать Ловцов? – приглушенно спросил Келдыш.

– По правде говоря, ты первый. Вы же так преданны нашему делу! И что дальше, а, Игорь? Ударить ты не можешь – слишком быстро потеряешь свою силу. Связаться тоже ни с кем не сможешь – не дам. Ну подумай, какие у тебя шансы?

Агата повернулась, впихивая друзей в комнату. Значит, магия бессильна?

– У кого с собой сотовый?

Стефи и Водяной вскинули руки.

– Звоните директору и вот по этому телефону. Скажете: «Агата у Черного Ловца. Здесь Инквизитор».

– Что? Кто? – засуетилась Стефи. – Агат, повтори!

– Я запомнил! – прикрикнул на нее маленький Водяной. – А потом?

– Набирайте пожарную, «скорую», полицию, спасателей… врите, что хотите, только чтоб приехали поскорее.

– Инквизитор? – переспросила бледная Люси, прижимая к груди забытое полотенце. Похоже, она единственная, кто понимал, что это значит. Карл с беспокойством переводил глаза с нее на друзей, поспешно щелкавших кнопками телефонов.

– А в чем дело-то?

Агата метнулась мимо него к двери. Услышала мягкое:

– У тебя уже дрожат руки, Ловец…

– Что он делает? – спросил Димитров одними губами.

– Он его убивает.

Агата стояла, глядя на свои прижатые к двери ладони. У нее тоже начали трястись пальцы.

– Никто не берет трубку! – крикнул ей от окна Водяной.

– Шлите «эсэмэски»! – напомнила Агата. Оглянулась.

Пара «земляных» растерянно топтались посреди комнаты. Камень и металл. Металл и камень. Агата с судорожным вздохом огляделась, посмотрела на потолок. На по-модному, лишь слегка заделанную кладку. В этом доме жило столько поколений магов, наверное, сами стены здесь пропитаны волшебством…

– Земляные! – резко сказала Агата.

Они вздрогнули, испуганно уставившись на нее.

– Поговорите с домом. Пусть он начнет отдавать Инквизитору свою магию – чтобы Келдыш подольше продержался.

Они поняли сразу – умницы, умницы! – дружно закивали. Карл выпрямился, вытянулся весь, приподнимая руки ладонями вверх. Люси, наоборот, наклонила голову, напряглась, сжимая кулаки… Зашевелила губами – упрашивает железо, что ли?

– А мне что делать? – спросил Димитров. Незаметно для себя Агата стала тут главной.

– Не знаю. – Она вновь прижалась ухом к двери.

– Зачем этот пришел? Чего он хочет?

– Меня.

Ей не нравилась тишина за дверью. В ней кто-то трудно дышал – или она просто слышит свое собственное дыхание?

– Может, надо его будет как-то отвлечь. Но у тебя будет только одна попытка. А еще лучше держитесь от него подальше – Инквизитор выпьет вас всех одним глотком.

Димитров больно ухватил ее запястье, когда Агата повернула ручку двери.

– А тебя?!

Агата терпеливо отцепила его пальцы.

– У меня взять нечего.

Она приоткрыла дверь равно настолько, чтобы выскользнуть наружу. Закрыла и прижалась к ней спиной. Келдыш косо полусидел-полулежал поперек ступенек, зацепившись сгибом локтя за один из столбиков перил. Уже почти на верхней площадке – наверное, отступал по мере того, как Инквизитор подходил ближе. Тот теперь стоял в самом низу лестницы и, подняв голову, смотрел на нее.

– Ну все, хватит, – сказала Агата – ему и Келдышу. Присев, взяла Игоря за руку. Уперевшись подбородком в грудь, он смотрел на нее исподлобья. Бледные губы его шевельнулись.

– Не… смей… – разобрала Агата. Сильнее сжала неподвижную ледяную кисть. Пальцы коснулись кольца.

– Хватит, я сказала! – повторила, не глядя на Инквизитора.

– Но, Агата, – рассудительно сказал тот. – Я же не идиот, чтобы идти мимо живого Ловца. Если хочешь это прекратить, выходи из-за его прикрытия.

– Хорошо, – нетерпеливо сказала Агата. – Только отойдите.

Шагов она не услышала, но по тому, как Келдыш с громким всхлипом – точно выныривая из-под воды – вздохнул, поняла, что Инквизитор отошел от лестницы. Агата взяла вторую руку Ловца, начала растирать.

Да уж, одной головной болью вы не отделаетесь!

Серые губы дрогнули в кривой усмешке: рады?

Хоть кто-то за меня отомстил.

Оставьте в покое крис.

Еще немного…

Его рука двинулась в немом протесте, но даже то, что он вообще мог пошевелиться…

Агата, не оглядываясь, захлопнула приоткрывшуюся дверь. Инквизитор наблюдал за ней, прислонившись к столу. Ждал.

– Сейчас, – утешающе сказала Агата.

Ему.

И Келдышу.

Пальцы Игоря сжались в последнем усилии (стой, подожди, не надо, не надо!). Агата легко высвободилась. Осторожно перешагивая через него по ступенькам, спустилась и встала, глядя на Андрэ.

– Остальные ни при чем, ведь так? Вам нужна одна я?

– Я в состоянии себя контролировать, спасибо.

Агата подняла брови, копируя вежливо-язвительную интонацию Келдыша:

– Неужели? (Ноздри Слухача дрогнули.) А как же тогда мой телохранитель?

Инквизитор отмахнулся:

– Мешал.

Всего-навсего.

Глаза-колодцы. Сухое, будто стянутое к подбородку лицо. Ухоженные мягкие руки, очень белые на фоне серого балахона. Пальцы сжимаются-разжимаются, точно Инквизитор готовится к проигрышу сложного музыкального этюда.

– Мне встать, сесть, лечь? – спросила Агата. Говорить у нее получалось с насмешкой. А внутри все тряслось. Все поджилки – так это называется.

Слухач, не отрывая от нее широких глаз, повел рукой.

– Лучше присядь.

Агата с ногами забралась на стол, уткнулась подбородком в колени. Спросила – с нездоровым любопытством:

– А как вы собираетесь найти мою магию, если я сама не знаю, где она?

– Я найду.

Агата краем глаза следила, как он обходит ее, словно примеривается. Руки его медленно поднимались – мягко округленные, как будто Инквизитор держал между ладоней невидимый шар. Выдохнул:

– Интересно… – Андрэ остановился перед ней, пораженно покачивая головой. – Удивительно. Великолепно!

Наверное, она могла бы растаять от всех этих комплиментов. Если б только забыла, что он оценивает ее исключительно как гурман – новое вкусное блюдо.

– Что же, приступим…

Агата съежилась, сильнее притягивая к груди колени. Бросила затравленный взгляд за его спину – и изумленно перевела дыхание. Слухач перехватил ее взгляд. Обернулся.

– Это что еще?..

Келдыш стоял – навалившись на перила, пошатываясь, – но стоял.

– Как?! – Инквизитор метнулся к лестнице.

Ловец тяжело вскинул руку – Андрэ отбросило, как будто он получил удар в грудь. Но он тут же выправился. Снова шагнул вперед. Теперь жест Келдыша был уже только жестом защиты… Агата вскочила, собираясь прыгнуть Слухачу на спину. Дверь спальни открылась.

«Не надо!» – мысленно закричала Агата.

Это был, наверное, самый сильный файербол, который когда-либо создавал Димитров. Огненный зигзаг прочертил воздух и опалил Инквизитору брови прежде, чем тот его «заглотил». За эту секунду Келдыш успел отступить. Небрежный взмах инквизиторской длани – и Ловец, падая сам, подхватил Славяна уже у самого пола. Инквизитор ступил на первую ступеньку лестницы…

– Эй! – звонко окликнула Агата. Слухач обернулся. Иди сюда, не отвлекайся, подумала она. Старалась не глядеть наверх – там Келдыш и ребята склонились над Димитровым.

– Зачем вам они? – спросила Агата. – Зачем? Вот же я.

Иди, думала она. Иди ко мне. Андрэ никакое кольцо для чтения мыслей было не нужно – ее мысли его не интересовали. Он возвращался, ведомый только своей безграничной жаждой. Инквизитор казался Агате черной, высасывающей жизни бездонной воронкой. Она смотрела ему в глаза. У наркоманов после приема дозы зрачки сужаются или расширяются? У Инквизитора зрачки расширились до предела – так что радужка была почти не видна… так и не узнала, какого цвета у него глаза…

– Да пожалуйста! – сказала Агата. – Возьмите все. Мне не жалко.

* * *

Келдыш полусполз-полускатился с лестницы. Оттолкнулся от перил и добрел до стола. Перебирая по нему руками, дотащился до лежащего навзничь Андрэ. Покачиваясь, глядел вниз. Наклонился – Агата, испугавшись, что сейчас он грохнется, и она не сумеет его поднять, ухватила его за плечо обеими руками. Келдыш коснулся пальцами лба Инквизитора. Постоял, закрыв глаза. Выпрямился. Прислонился к столу рядом с Агатой.

– Передоз.

– А?

– Обожрался, – равнодушно пояснил Келдыш.

Они оглянулись на ворвавшихся в дом людей.

– Игорь?!

Келдыш еле поднял руку, показывая наверх. Там навзрыд плакали – Стефи, что ли?

– Мальчик… помогите.

Кто-то пытался оторвать Агату от Келдыша – она молча отпихивалась, уворачивалась, пряча лицо то у него на плече, то прижимаясь к его спине, пока Келдыш не сказал устало:

– Отстаньте. Мы в порядке.

– Вижу, в каком порядке! – прикрикнули на него. – Руку давай!

Келдыш высвободил правую руку – Агата протестующе захныкала, – тут же обнял ее за плечи. Прижимая к себе, неловко закатывал рукав на левой. Агата следила одним глазом из-за его плеча, как Келдышу ставят укол в вену.

– Девочка?

Агата вновь дернула локтем.

– Не трогайте меня!

– Мы только посмотрим…

– Она в порядке, – повторил Келдыш.

Двое копошились над Андрэ. Келдыш смотрел вниз без интереса. Маги выпрямились.

– Все… Кто его так?

Шрюдер сбежал с лестницы.

– Что здесь случилось?

Келдыш оскалился.

– А вы догадайтесь! – предложил – сразу всем.

Очень много людей. Где они были раньше? Лица расплывались, словно смазывались у Агаты перед глазами. Пока она не встретила взгляд широко раскрытых глаз незнакомой женщины, стоявшей рядом с Дегтярем.

– Анжелика… – выдохнула Агата. – Вы вернулись!

Борис посмотрел на мертвого Инквизитора. На охранника, которому делали искусственное дыхание врачи «скорой» и маги. На трясущегося Келдыша, на вцепившуюся в него Агату. На мальчика, которого осторожно несли вниз с лестницы.

Сказал:

– И нас еще называют вампирами?

* * *

– Божевича следует уволить!

– А Келдыша – расстрелять, – закончил Игорь. Потер лицо и с отвращением уставился на руку – та продолжала трястись. Игорь засунул ее себе под ягодицу. Левой рукой завладела Мортимер. Она лежала на диване за его спиной, тихонько дышала ему в ладонь. Следующей сидела Лидия, поглаживая внучку по голове. Молчала.

– А тебя-то за что? – буркнул Шрюдер, безостановочно круживший по комнате.

– А его?

Сам Божевич мрачно сидел рядом со своими школьниками – тщательно обследовавшие их целители ограничились успокоительными. Стефи непрерывно всхлипывала, Зигфрид то и дело клевал носом, Карл сидел, сгорбившись, зажав руки коленками. Спокойнее всех выглядела Люси.

– Он не должен был выпускать Агату из интерната.

– Его никто об этом не предупреждал. А школьники имеют право на одну увольнительную в неделю. Тогда уж и Макса добейте. Он тоже недоглядел.

Максимом звали Агатиного телохранителя. Шрюдер остановился, с силой нажал пальцами на глаза, словно хотел их выдавить – напрочь.

– Да кто же, кто мог предположить такое!

Незнакомый Игорю следователь – скуластый, желтолицый – сидел на кухонном табурете напротив дивана и вертел головой, наблюдая сразу за всеми. Келдыш сказал скучно:

– А может, это все тянется уже невесть сколько времени. Если, к примеру, поднять старые дела…

Следователь сощурил на Игоря и без того узкие глаза. Шрюдер покосился с опаской:

– Думаешь, Андрэ свихнулся не в одночасье?

– А кто сказал, что он вообще свихнулся?

Тишина.

– Могу я наконец увести детей? – хмуро спросил Божевич. – Второй час ночи. Вы же их обо всем уже расспросили?

Казалось, следователь забыл о существовании школьников, потому что взглянул на них с явным удивлением.

– Да-да, конечно!

Божевич повлек маленькую потрепанную стайку к выходу. Зигфрид-Водяной то и дело спотыкался, и Карл вел его под локоть, точно слепого.

– До свидания, – вежливо сказала Люси – всем за всех. – Агата, надеюсь, завтра мы увидимся в школе.

Агата вместо ответа прижала келдышевскую ладонь к лицу, заслоняясь ею от всего мира. Игорь мельком посмотрел на нее, более пристально – на Лидию. Сказал:

– Вам тоже не мешает отдохнуть. Спальня наверху. Чистое белье в шкафу. Извините, сам ничего не могу, Борис покажет…

Тот поспешно вскочил.

– Мадам?

Мортимер подняла на него взгляд. Прищурилась.

– Борис… Дегтяр, кажется? Вампир, специализация – боевая магия и аналитика фольклора. Наглец, каких поискать…

Борис просиял:

– У вас великолепная память, мадам!

Келдыш покосился на следователя: тот жадно ловил информацию. Дегтяр подставил согнутый локоть:

– Я провожу вас наверх.

Мортимер спросила его, глядя при этом на Келдыша:

– Думаете, я усну?

Тот растянул губы – хотя чувствовал, что и они подрагивают:

– Тогда оставайтесь – то-то я повеселюсь, когда вы прямо здесь свалитесь!

– Подлец, – сообщила бабушка Мортимер без малейшей интонации в голосе. Посидела, с явным усилием отняла от головы Агаты ладони – та тут же натянула плед на лицо.

– Вы же останетесь с ней?

– Куда я денусь… – сказал Игорь с передышкой, – с подводной лодки…

Они проводили взглядом Лидию с Борисом. Следом неслышной тенью скользила Анжелика. Игорь откинулся назад, спиной чувствуя, как дышит Мортимер – девочка плотно сворачивалась вокруг него, словно только он мешал ей принять позу зародыша. Его все больше беспокоило, что он ее не слышит – хотя Агата держалась за его руку с крисом. Пропала связь? Сумела от него закрыться? Или – что?.. Зря они отослали целителей.

Прикрыл веки – и сразу же, вздрогнув, открыл. На него неотрывно смотрели щели-прицелы глаз следователя.

– Ловец Келдыш, – сказал он ровно. – Я еще не снял показания с главного свидетеля.

– Следователь Байдуров, – ответил тот так же ровно, – а не пошел бы ты? Вместе со своими показаниями.

– Стоп-стоп-стоп! – вмешался Шрюдер. – Вадим, завтра вы получите справку о состоянии здоровья главного свидетеля, из которой следует, что девочка находится в состоянии шока от воздействия… м-м-м… вы никогда не сталкивались лицом к лицу с Инквизитором?

– При чем тут это? Я должен провести опрос по свежим следам, пока свидетель еще не опомнился, пока помнит все детали…

– Он не сталкивался, – перевел Игорь. Веки все тяжелели. Наливались свинцом… забавно, он не помнит, видел ли когда-нибудь свинец… а выражение помнит…

– …я должен быть уверен, что свидетель не подвергнется…

– Не подвергнется, не подвергнется, – заверял Шрюдер.

– …а также не покинет дом в неизвестном направлении…

– Не покинет, – пробормотал Игорь уже с закрытыми глазами. – Только в известном. В туалет, – подумал. – А может, и до него не дойдет. Да оставайтесь вы на ночь, следователь Байдуров! Места всем хватит. А сейчас я лягу.

Легче сказать, чем сделать. Мортимер никак не желала расстаться с его захваченной рукой – и то и дело принималась хныкать. Он кое-как перевернул ее на спину, сам примостился с краю дивана. Заворчал, нашаривая куда-то запропастившуюся подушку. Услышал над головой озабоченное:

– Игорь?

– Ну, что?!

– Может, довести вас до кровати? Нормально ляжете.

– Нормально. Мы нормально. Холодно вот.

Он остался вполне доволен формулировкой ответа, потому что Шрюдер понял и отстал. А потом еще и одеялом укрыл. Игорь засыпал и просыпался, просыпался и засыпал. Падал в вертящуюся черную воронку, крупно вздрагивал, вскидывался и снова засыпал. Мортимер его руку и во сне не выпустила.

Он открыл глаза. Едва светало. В доме было тихо. Мортимер дышала ровно, не шевелилась, но он понял, что она не спит. И она сразу поняла, что он проснулся. Прошелестела:

– Игорь…

– У?

– Это я его убила?

– Да, – сказал он. – Спи.

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 18:00 | Сообщение # 29

Горожанин

* * *

В кресле напротив сидела женщина. Светлые, мягкие даже на вид волосы, круглое лицо, серые глаза. Рука подпирает устало склоненную голову. Агата рассматривала ее поверх Келдыша – тот лежал ничком лицом в подушку. Вспомнила наконец.

– Лиза…

Келдыш тут же зашевелился, перевернулся на бок. Сказал через паузу хрипло:

– Лизка?

– Да, – отозвалась та, не меняя положения.

– Ты чего… тут?

– Что – нельзя?

Келдыш хотел сесть, но после первой же попытки передумал. Подбил под локоть подушку, приподнялся повыше.

– Кто сказал?

– Борька звонил пару часов назад.

– Ну дура-ак…

– Дурак, что вчера не позвонил!

Наверное, надо уйти от семейной сцены – и от взгляда Лизы. Агата осторожно присела – голова была гулкой и пустой. Келдыш покосился через плечо:

– Вы как?

Агата кивнула и неловко перелезла через него. Посидела, сосредоточилась и, оттолкнувшись от дивана, встала. Коленки затряслись, в глазах потемнело – но, в общем, ничего. Даже идти может. Правда, пол под ногами пропадает куда-то.

– Не запирайтесь в ванной, – сказал Келдыш в спину. – Я не смогу выбить дверь, если вы там грохнетесь.

Конечно, она заперлась. Долго плескала в лицо холодной водой, шипя от ломоты в пальцах. Потом смотрела на себя в зеркале. Вчера она убила человека. Пусть не нарочно. Но убила. И Келдыш это сказал. Должно же это как-то на ней отразиться? Лицо очень бледное, глаза в темных обводах – и все. И вместо раскаяния, страха, мук совести – одно какое-то дремотное оцепенение. Точно чувства тоже онемели. Может, до нее все еще не дошло?

В дверь стукнули. Холодный голос Лизы:

– Игорь послал узнать – ты в порядке?

– Я в порядке, – послушно повторила Агата.

– Я передам.

Агата аккуратно закрыла воду.

* * *

Народу прибавилось – Шрюдер в рубашке с закатанными рукавами пил кофе. Чашки и тарелка с горой бутербродов стояли на табурете перед диваном. Келдыш с кислым видом отламывал крохотные кусочки. Над ним, подперев бока, точно надзиратель, стояла Лиза. Прежде чем та отвернулась, Агата заметила ее красные распухшие глаза.

– Завтракайте, – предложил оживившийся Келдыш. Наверно, надеялся, что внимание сестрицы переключится на Агату. Зря. Лиза взяла отложенный бутерброд и молча поднесла ему ко рту. С видимым отвращением жуя, Келдыш показал пальцем Агате на блюдо.

– Ешьте, ешьте, – сказал и Шрюдер. – Это необходимо.

Агату мутило. Но один бутерброд она все-таки одолела, запила остывшим кофе.

– А бабушка?..

– Сейчас спустится.

Пришедшие целители развели «больных» по разным комнатам. После получаса опроса, осмотра, ощупывания, проглядывания Игорь начал тихо звереть. Потому и вернулся уже в не лучшем расположении духа. Повода долго искать не пришлось – следователь Байдуров был уже тут как тут. Все оглянулись на вошедшего хозяина.

– Почему начали без меня? – Игорь рухнул на диван рядом с обеими Мортимер. Старшая из женщин сверкнула на него очками:

– А обязаны были ждать?

– Я же все-таки ее куратор!

– А я – опекун!

Взгляд Шрюдера можно было перевести только как «заткнись!». Целители передали начальнику СКМ свои заключения и откланялись. Шрюдер бегло просмотрел листки, пару раз поднял брови, покивал и засунул в карман своего пиджака.

– Вы ничего интересного не пропустили, Ловец Келдыш, – кисло сказал следователь. – Девушка просто не отвечает на вопросы.

– Да? – Игорь поглядел на Лидию, на Шрюдера (засунув руки под мышки, тот пожал плечами) и лишь потом – на Мортимер. Она сидела, натянув на плечи одеяло. От лица только глаза и нос остались.

– Господин Шрюдер, – спросил Байдуров, не сводя с нее глаз. – Каково заключение целителей? Главный свидетель все еще находится в состоянии шока?

Шрюдер подумал. Вновь вынул заключение из кармана, тщательно изучил – как будто не читал за несколько минут до этого. Сказал с явным сожалением:

– Нет.

– Мадам, – теперь Байдуров обратился к Лидии, – не хотелось бы давить на вас и на вашу несовершеннолетнюю подопечную, но вы должны знать, чем грозит отказ от дачи показаний следователю по магическим преступлениям…

Лидия потерла внучку по спине. Сказала – с непривычной просительностью в голосе:

– Не могли бы вы дать ей еще время?

– Нет. Уважаю ваши чувства, но погиб человек, Инквизитор, – и моя работа – выяснить, как это произошло.

Впервые младшая Мортимер показала, что замечает окружающее. Подняла взгляд и серьезно посмотрела на следователя:

– Я и вправду его убила?

– Нет!

– Нет!

Шрюдер с досадой выдохнул и отвернулся к окну. Лидия сжала плечо внучки, легонько встряхнула, заглядывая ей в лицо:

– Ты что, с ума сошла? Нет, конечно!

Байдуров сделал стойку.

– Это заявление?

Мортимер и ему поставила диагноз.

– Да вы рехнулись!

Метнула грозный взгляд в молчащего Келдыша. Игорь длинно и громко вздохнул, заелозил на диване, пытаясь подняться. Удалось – правда, не с первой попытки.

– Поехали.

– Куда, куда это? – встрепенулся Шрюдер.

– Куда вы тащите мою внучку? – возмутилась Лидия, увидев, как он – впрочем, без особого успеха – тянет Агату за руку с дивана.

– Я еще не закончил!

– Ты и не начинал еще, – бросил следователю Игорь.

– Хватит, хватит, вставайте, вы же не хотите, чтобы я свалился у ваших ног?

Это было бы круто…

Поднялась – и чуть ли не впервые за утро осмелилась посмотреть ему в лицо. Наверно, вот это и называется – краше в гроб кладут. Но глаза Келдыша были ясными и спокойными. В дверь, вытирая руки, заглядывала изгнанная на время допроса Лиза.

– Лизка, сядешь за руль?

– Конечно, – сказала та спокойно, отбрасывая кухонное полотенце.

– Куда, наконец, вы собрались? – рыкнул Шрюдер.

– В больницу. Навестить Славяна. – Игорь оглядел собравшихся и пояснил: – Димитрова. Мальчика, который вчера больше всех пострадал. Вы, Байдуров, можете поехать с нами.

– Уж не сомневайся, Ловец, – сказал тот сквозь зубы.

В результате поехали все. Процессия получилась внушительная: охрана, Лизина машина с тремя пассажирами, машина Шрюдера, машина Байдурова, снова охрана… Машинный сандвич. Детей бы вчера так охраняли…

Келдыш все тер и тер ноющий затылок – пока не почувствовал прикосновение теплой ладони.

– Не двигайтесь, – приказала Лидия. По затылку разливалась прохлада, тошнотворная боль уходила.

– Спасибо.

– Не за что, – сухо сказала Мортимер, снова откидываясь на спинку сиденья.

– Здесь налево, – указал он, Лиза взглянула странно:

– Да уж знаю!

Да, глупо. Она полгода ходила к нему в эту клинику.

Дежурный целитель протестовал против их вторжения так энергично, что голова теперь разболелась у Агаты.

– И не надо трясти передо мной своими регалиями! – орал он на Шрюдера. – Я и без того знаю, кто вы такой! К тяжелобольным пропускаются только родственники или с разрешения родственников! А следователю в той палате вообще делать нечего! Кого вы собираетесь допрашивать – живой труп?

Ох! Агата сжалась. Ее взяли за локоть.

– Пошли, – сказал ей на ухо Келдыш. – Тихо уходим.

Они попятились на пару шагов и завернули за угол.

– Пятый уровень, седьмая палата, – сказал Келдыш. – Я знаю, где это.

Сзади доносился возмущенный голос врача:

– И не надо меня зачаровывать! Я сам дипломированный маг!

* * *

– А почему никаких приборов? – жалобно спросила Агата.

– Каких приборов?

– Ну каких-нибудь… медицинских.

– Здесь это не поможет.

Они разговаривали вполголоса, точно боялись разбудить Славяна. А он и так не спал – глаза открыты, хоть и редко, но моргают. Агата заглянула в эти глаза и тихонько отступила. Карие, живые, блестящие, часто – злые, они теперь как вылиняли. Пустые… Так вот как это бывает…

– Вот так это бывает, – эхом отозвался Келдыш. Агата примостилась на кушетке напротив.

– Он выздоровеет?

Келдыш помолчал.

– Вполне возможно… в каком-то смысле. Организм крепкий, молодой. Дети все-таки это переносят легче.

– Что – «это»?

– Потерю магии.

– А… то есть он совсем не сможет… – Агата умолкла. Сказала с тоской: – Я говорила ему, что у него будет всего одна попытка. Но лучше пусть не лезет…

– Он сам решил. И спас меня.

Агата обхватила себя за плечи. Слезы текли из глаз двумя непрерывными полосками, но она даже не пыталась их вытирать – не замечала.

– Если бы не я…

– Вы это с ним сделали?

– Но ведь все случилось из-за меня. Все из-за меня. Вас тогда чуть не убили. И вчера тоже. И Славка теперь лежит вот…

– Да, конечно, если бы вы не родились, никто бы никогда не умер! – сказал Келдыш ядовито. – Не слишком ли много вы на себя берете?

– А? – растерялась Агата.

– С чего вы решили, что весь мир вертится исключительно вокруг вашей драгоценной персоны? Что все, что происходит, происходит только по вашей вине? Откуда такое раздутое самомнение? Или это просто какая-то разновидность подросткового мазохизма?

– Но ваша сестра тоже так считает, – убито сообщила Агата. – Она меня ненавидит.

– Лиза органически не умеет кого-либо ненавидеть. Во всяком случае – долгое время. Я ей иногда в этом завидую. А ваша… мадам Мортимер могла бы с ней на эту тему поспорить. Она во всем винит меня.

– Почему это?

– Кто повел вас к Слухачу? Я. Кто не сумел защитить от похищения? Я. Кто допустил, чтобы вы прыгнули в Котел? Снова я! – Игорь внезапно вспомнил все свои прегрешения, перечисленные Шрюдером. – А у кого не хватило сил прикончить Инквизитора?

– Но как бы вы…

Келдыш отмахнулся:

– Мы слишком привыкли полагаться исключительно на магию! Я мог бы затеять нормальную человеческую драку – и вы бы под шумок убрались и позвали на помощь! В конце концов, послал бы вас за оружием!

Агата нахохлилась. Действительно. Ей даже в голову не пришло, что Андрэ можно победить без помощи магии. Если бы они все скопом навалились… Келдыш косился на нее насмешливым глазом.

– Ну что? Будем вместе предаваться угрызениям преступной совести? Да перестаньте вы реветь, наконец!

– Я не реву! – Агата сердито вытерла слезы. – Они сами текут, без моего участия. Но Инквизитора ведь я убила?

Келдыш отвесил ей поклон:

– С удовольствием бы уступил эту честь вам. Но с чего вы взяли, что вы его убили?

– Вы же сами мне ночью сказали!

Келдыш улыбнулся – довольно неприятно:

– Мортимер, запомните одну очень важную вещь: не стоит верить всему, что вам мужчина нашептывает ночью.

Смутившаяся Агата все же продолжала:

– Инквизитор погиб из-за моей магии? Значит, я виновата?

– Если бы он переел ягоды, которую можно есть только в ограниченном количестве, кого бы вы обвинили – садовника, который ее выращивает?

Где-то в рассуждениях Келдыша было слабое место, но Агата пока не могла его найти. Все эти логические построения ей плохо давались – недаром по логике она едва-едва тянула на троечку. Но так хочется, чтобы он убедил ее, разуверил…

– Здравствуйте, – сказали у них за спиной.

Они оглянулись и встали. Вошедшая женщина смотрела с недоумением. Невысокого роста, кудрявая, темноволосая. В руке – букетик нарциссов. У Агаты засосало под ложечкой – мама Славяна.

– Кто вы? Как вы сюда попали?

– Извините, мы уже уходим. – Келдыш взял Агату за руку. – Просто приходили взглянуть, как он. До свидания.

Женщина складывала на кушетку пакеты, провожая их взглядом.

– Подождите, – сказала внезапно. – Вы… Ловец? Вы там были?

Келдыш молча кивнул. Женщина перевела взгляд на Агату. Глаза ее заблестели.

– А ты – та девочка, что была со Славой?

Агата судорожно вцепилась в руку Келдыша.

– Да, там было еще четверо детей, – быстро сказал Келдыш. – Простите, я не сумел ему помешать…

– Господи, спасибо!

А? Келдыш тоже растерялся. Димитрова обнимала их обоих, быстро целовала влажными губами, жала руки.

– Спасибо, что защитили его! Я знаю, что такое Инквизитор, я видела… не у каждого бы хватило смелости задержать его… Мне говорили, вы чуть не погибли… и девочка… как тебя зовут? Агата, спасибо… я не знаю, что бы со мной стало, если бы Слава умер… Спасибо вам! Приходите, приходите в любое время, я скажу дежурным! И остальных ребят приводите… Я вас с мужем познакомлю. Мы все будем очень рады!

Слегка ошеломленные, они с трудом вырвались из палаты. Навстречу по коридору спешила целая кавалькада, возглавляемая разгневанной бабушкой.

– Что вы себе позволяете, Келдыш! – еще издали закричала она.

– Баб, – утомленно сказала Агата. – Я сама хотела…

Бабушка отмахнулась.

– Что – сама? Ты даже не в состоянии сама решить, чего хочешь на обед! Это он втравливал и продолжает втравливать тебя в свои опасные авантюры! – Келдыш выразительно поднял брови, как бы говоря: «Вот видите?». Лицо Лизы, и без того хмурое, напряглось. Она еле удерживалась, чтобы не вмешаться. – Генрих, я требую, чтобы вы оградили мою внучку от общества этого… преступного авантюриста!

– Лидия, Лидия…

– Что – Лидия? Разве вы не видите, к чему это приводит?

Ах, не в состоянии, значит? Агата развернулась к Байдурову:

– Вы собираетесь меня допрашивать?

– Снимать показания, – въедливо поправил тот.

– Тогда давайте снимайте!

Он покосился на препирающихся гигантов магии.

– Только найдем тихое место.

* * *

– Итак, у нас есть девочка, убившая Инквизитора…

– Я бы сформулировал это по-другому… – начал Шрюдер.

– Чушь!

– Как вы сказали, Ловец?

– Чушь! Вы считать-то вообще умеете? – Встав, Келдыш начал демонстративно загибать пальцы. – Охранник. Я. Димитров. Мортимер. Четверо! Вам не кажется, что это как-то многовато сразу – даже для Инквизитора?

– Но погиб он только после того, как… приступил к проведению процедуры с девочкой…

– «После» не значит – «вследствие»! Вы же сами юристы и прекрасно натренированы в словесной казуистике! «Проведение процедуры» – великолепный эвфемизм! Почему бы не сказать прямо – убийство?

– Игорь!

– Подождите, Ловец…

– Или вы предпочитаете термин «казнь»? Единственное преступление охранника и этого парнишки в том, что они встали на пути Инквизитора к магии…

– Послушайте…

– …а единственная вина девочки – в том, что у нее есть эта магия! В чем мы тут разбираемся? Была ли смерть Инквизитора убийством, необходимой самообороной, случайностью? А не в том – почему он это сделал?

– Мы как раз…

– Нет, давайте навешаем все на девчонку – это она спровоцировала великого Слухача на преступление! Давайте запрем ее куда от греха подальше, давайте приставим к ней охрану – а то вдруг то же самое случится и с нами!

– Ловец Келдыш!

– Игорь, выйди! Выйди немедленно!

Игорь медленно, с усилием, отжался ладонями от стола. Прошел мимо молчавшей комиссии. Осторожно прикрыл за собой дверь.

– Игорь…

Он резко обернулся.

– Что?!

Шрюдер успел поставить щит – лишь синим заискрило. Лицо начальника СКМ казалось каменным. Игорь опустил вскинутые руки, засунул их под мышки – от греха подальше. Привалился к стене. Его трясло.

– Прости, Генрих.

Шрюдер постоял и прислонился рядом. Вздохнул.

– Игорь, я рано, слишком рано отозвал тебя из отпуска. Это моя вина.

Игорь поморщился.

– Да не в том дело…

– И в этом тоже. Послушай, СКМ – мое детище. После всего, что… случилось, мне, видимо, придется уйти.

– Тебя снимают?

– Не в этом дело, – сказал Шрюдер в свою очередь. – Знаешь, я тоже испытываю огромное желание свалить все на временное умопомрачение Андрэ, вызванное… э-э-э… неумышленно, конечно, твоей подопечной…

– Знаешь что!..

– Знаю-знаю. Это гораздо легче, чем принять то, что кто-то из твоих давних соратников стал тем… с кем мы всегда боролись. Гораздо легче, чем признать, что у твоего… детища что-то не так. И видимо, давно, давно не так. – Он надавил пальцами на воспаленные глаза.

Игорь мог бы сказать все, что полагается говорить в таких случаях: это не твоя вина, кто же знал, за всеми не уследишь… Промолчал. Шрюдер отнял руки и заметил – более оживленно:

– Между прочим, когда ты добивался кураторства над Мортимер, ты именно такие меры и предлагал: строгий надзор, охрана… Что ты сейчас так возмущаешься?

Игорь еле повел плечом – нечем крыть. Просто нечем. Генрих щурил светлые зоркие глаза.

– Что, Ловец? И каково оно?

Игорь молча смотрел на него.

– Быть приобщенным к воспитанию новой Мортимер? Стоять, так сказать, у истоков? Щекочет нервы, а?

– Ага, – буркнул Игорь. – Щекочет. Прямо хоть вагон «памперсов» заказывай. Ладно, начальник, хватит заниматься психоанализом. Говори, что со мной делать будешь.

– Отпуск по болезни у тебя еще три месяца? Вот и гуляй. Гуляй. К лекарю и психологу ежедневно. Чтобы не было таких вот… – Шрюдер поскреб ногтем оплавившуюся табличку на двери.

– А вы, значит, тем временем… – Игорь широким жестом показал на дверь.

– А мы, значит, тем временем, – Шрюдер повторил его жест, – займемся развалом СКМ.

– Генрих…

– Убирайся, пока я тебя не засудил за покушение на жизнь… пока что главы СКМ. Кстати, Игорь, что-то не припоминаю у тебя такой магии. Где позаимствовал?

Игорь набрал воздуха, Шрюдер поглядел и поспешно замахал на него руками:

– Нет! Молчи, молчи пока! Хватит мне уже головной боли. С этой бы расхлебаться.

Хмм?

Lignum Vitae - "дерево жизни" и перо совы, 16 дюймов

Дата: Суббота, 25 Авг 2012, 18:04 | Сообщение # 30

Горожанин

* * *

– А он красивый, правда?

Они сидели на солнечном подоконнике в палате Славяна. Агата вслед за задумчивой Стефи поглядела на Димитрова. Кажется, трагическая бледность придала ему интересности в глазах подруги.

– Ну… да.

– А ты знаешь, что он на тебя запал? – спросила Стефани неожиданно.

Агата открыла рот. Стефи махнула рукой:

– Ой, да не грузись, он на всех новеньких девчонок клюет! Да и вообще у него никаких шансов! У тебя ведь Игорь есть.

– Ну, в общем, есть… – промямлила Агата. А что тут еще скажешь?

– А Славян нас слышит?

– Не знаю. Говорят, слышит. Только понимает или нет…

Мама Славяна меняла воду в цветах.

– А что, разве он цветы любит?

– Просто ей самой приятно…

Димитрова, оказывается, прекрасно слышала, как они шепчутся. Обернулась с улыбкой:

– Терпеть не может! Вот я и надеюсь, что однажды он разозлится и скажет: «Ты зачем их мне притащила?» Все, девочки, спасибо, что пришли! У нас начинаются банные процедуры. Молодых леди в таких случаях просят удалиться.

Они слезли с подоконника.

– Пока, Славян!

– Мы забежим еще завтра, Славка! До свидания.

Агата задержалась на пороге. Очень хотелось, чтобы Димитров как-нибудь показал, что услышал их: ну там дыхание изменилось, голову повернул, пошевелил рукой…

Все оставалось по-прежнему.

* * *

Игорь проводил взглядом всхлипывающую Димитрову – медсестра вела ее, приобняв, говорила что-то утешающее.

– Что случилось?

Дежурный целитель взглянул на него мельком:

– Вы кто, родственник? А, это вы… Мы сказали – им надо готовиться.

– Готовиться?

– Да. Мы собирали консилиум, приглашали врачей… – В голосе дежурного прозвучало отвращение. Целители и врачи обоюдно считали друг друга шарлатанами. Что, впрочем, не мешало им сотрудничать в сложных случаях. – У них тоже нет таких наработок.

– Доноры…

Целитель отмахнулся.

– Доноров даже избыток. Мальчик просто отказывается жить, понимаете? Сам. Совсем вы озверели в своей СКМ!

Возразить было нечего. Игорь повернулся уйти – и спохватился.

– Скажите, а дети его сегодня навещали?

– Дети? – рассеянно спросил целитель. – Да они тут каждый день вертятся.

– А девочка? Такая высокая, худенькая? В очках?

– Агата? Была. Она, наверное, его подружка?

– Она могла слышать ваш разговор с матерью Славяна?

– Разговор? – Целитель подумал. – Да, могла. Точно, слышала. Как раз заглядывала в палату, когда мы говорили. А…

Он увидел спину удалявшегося Ловца. Игорь на ходу вытаскивал сотовый, ругаясь на цеплявшийся карман.

– Лидия? Это Келдыш. Ваша внучка дома? Точно? Боюсь, у нас проблемы…

* * *

– У вашей внучки мазохистский склад ума. Не знаю, вы ее такой воспитали или это у нее от природы, но она считает себя ответственной за все, что вокруг нее происходит.

– И вам бы стоило этому поучиться, Ловец! – огрызнулась Лидия. – Ответственности.

Келдыш только глянул на нее и продолжил кружить по комнате.

– Макс, на наше счастье, потихоньку выкарабкивается. А мальчишка гибнет. Что мы с этим можем сделать?

– Игорь, – устало сказал Шрюдер. – Во всех странах тайно или явно проводятся эксперименты с… казненными. Результаты нулевые. У СКМ практически неограниченные ресурсы в лекарствах, специалистах, исследованиях. И все это мы предоставили целителям. Что, ну что еще можно сделать?

«Малый совет», как про себя окрестил его Келдыш, собрался в доме Мортимер. Двери плотно прикрыты, да еще и мадам наложила заклинание бесшумности. Опасались разбудить Агату – если та спала. В ее спальне наверху, во всяком случае, было темно и тихо.

Келдыш выглянул в окно. Скривил губы.

– Ну тогда с мечтами о великой волшебнице Мортимер вам, мадам, и тебе, Генрих, придется распрощаться.

– То есть? – через паузу спросил Шрюдер.

Келдыш подошел и рухнул в кресло. Лидия с неудовольствием поправила покосившиеся подушки.

– У Агаты и без того… предвзятое отношении к магии. Да и дар она получила уже в том возрасте, когда может определять свои предпочтения. Или вы до сих пор думаете, что все сложности объясняются исключительно ее врожденной способностью противостоять магии? «Наследство» ей всучили с нагрузкой в виде полутора десятка лет умолчания, родителей-преступников, отца, не желающего ее видеть…

– Она встречалась с Петром?!

Келдыш глянул удивленно.

– Разве она вам не говорила?

– Нет. – Лидия осела в кресле. Пробормотала: – Она мне ничего не говорила. По правде говоря, она даже ни о чем не спросила меня… потом. Я рассказывала сама. Вы говорите, Петр прогнал ее?

– В достаточно недвусмысленной форме. Но мне казалось, внучка с вами достаточно откровенна.

– Была.

– Так-так, – сказал нетерпеливо Шрюдер. – И к чему все эти твои… психологические изыски, Игорь? К чему ты ведешь?

– К тому, что, если ее приятель умрет, мы не получим ни полноценную волшебницу, ни достаточно полноценную личность. Ваша внучка, Лидия, при всех ее комплексах, зависимости от чужого мнения и прочих… прелестях – очень свободолюбивый человек. Она найдет способ игнорировать… а то и вовсе избавиться от наследства.

– Это невозможно! – категорично заявил Шрюдер и поглядел на Мортимер. Та молчала. Келдыш усмехнулся:

– А ты скажи это Агате! Она ведь об этом знать не знает…

– У меня сердце разрывается, – тихо сказала Лидия, глядя в пол. – Как ей помочь?

– Для начала – не мешать, – быстро сказал Келдыш. – Что бы она ни задумывала и что бы ни выкидывала, каким бы диким это вам ни казалось – не мешайте. Она просто ищет выход. Может, она его найдет, может, нет – но это то, что делает она сама. А не магия и не «рояль в кустах».

– С каких это пор ты переквалифицировался на подросткового психолога?

Келдыш не смутился.

– Да, мне понравилось работать с детьми. Может, поменять профессию, как считаешь?

– Вы знаете, что Агата задумала?

– Догадываюсь. – Келдыш вновь оттянул занавеску, выглядывая в окно. Подобрался. – Ага!

– Что там такое?

Он вытянул руку, не подпуская их к окну.

– Наша подопечная отправилась на ночную прогулку. Не кидайтесь следом, я выжду пару минут и пойду за ней.

– Куда она пошла?

– Думаю, в больницу к Димитрову. – Келдыш надел куртку. Сказал небрежно, поправляя воротник: – Между прочим, зря вы опасались, что ваша внучка в меня влюбится. Никаких признаков. У нее нормальные подростковые отношения с мальчиками. – Он ободряюще кивнул настороженно наблюдавшей за ним Лидии. – Никакой причины для беспокойства. Ну, я пошел.

Оставшиеся прислушались к удалявшимся шагам в коридоре, закрывшейся двери. Поглядели друг на друга. Оба вдруг почувствовали себя старыми и беспомощными.

– Так кто там из них в кого влюбился? – спросил Шрюдер.

* * *

Она никогда не думала, что ночной город такой пустынный. Наверное, ночью жизнь перемещается в новый центр – к развлекательным комплексам и супермаркетам. Редко-редко светятся окна, но и за ними тихо. Горят фонари, покачиваются ветки деревьев, тени перепутываются под ногами. Шаги отпечатываются в пустоте улиц. Эхо множится, меняет ритм – то чуть опаздывает, то опережает… Агата несколько раз оглянулась, поежилась и, сунув руки в карманы, ускорила шаг. Только дай волю фантазии – и в каждом столбе будет мерещиться маньяк, поджидающий припозднившихся девчонок, а в каждой тени – отводящий глаз Малыш… Что, кстати, она будет делать, если вдруг появится кто-то из вампиров? Что она может сделать? Не все дружелюбны, как Дегтяр…

Агата втянула голову в плечи. Не думать, не думать… Не бояться. Вон, уже рукой подать – ярко освещенный вход в больницу…

– Доброй ночи.

Только чудом не взвизгнув, она обернулась. За спиной, у деревьев, стоял Келдыш. Непринужденно так стоял – засунув руки в карманы, наклонив голову набок, чуть улыбаясь.

– Это вы за мной шли? – испуганно, а потому враждебно спросила Агата.

– Ночной променад?

– А вы что, за мной следите? Как вы догадались?

Келдыш вместо ответа показал руку с тускло блеснувшим кольцом.

– Уже на расстоянии?.. – Агата с отчаянием всплеснула руками и пошла прочь. – Что это такое, я теперь даже одна не могу остаться?

Келдыш нагнал ее в два шага. Сказал досадливо:

– Думаете, я счастлив? Мог бы сейчас развлекаться с красивой девушкой, а вместо этого вас караулю!

– А кто вас просил? – злобно спросила Агата. Больше всего ее задело упоминание красавицы. Что же он тогда на нее время тратит?

– Никто, – согласился Келдыш. – Меня и просить не надо.

– Вот и идите себе…

– Куда? – с интересом спросил он.

– К красавице своей, – буркнула Агата.

– Ничего, подождет… – рассеянно сказал Келдыш. – Такси вызвать не догадались?

– Да тут всего двадцать минут ходу!

– Вот что значит молодость! Не двадцать, а все сорок три минуты. И десять секунд. А что ночь на дворе, вы заметили?

Агата молчала. Нечего ее отчитывать. На это у нее бабушка есть, только бы не узнала…

– Вампиры, хулиганы, серийные убийцы, – перечислял Келдыш. – Но нас, отважных магов, ничем не запугаешь. Как вы собираетесь попасть внутрь?

Они остановились перед освещенным входом в больницу. Агата растерялась – о чем, о чем, а об этом она даже не задумывалась.

– Ночью к больным никого не пускают, – подсказал Келдыш. – Зачаровывать и отводить глаза вы пока не умеете. А еще вас спросят: «Девочка-девочка, откуда ты взялась среди ночи?», задержат и сообщат вашей бабушке.

Агата повернулась и побрела вдоль корпуса, разглядывая темные окна первого этажа. Келдыш шел за ней шаг в шаг и – уверена – посмеивался про себя.

– На окна первого этажа наложено заклинание отпугивания, – докладывал серьезно. – Сильным магам не помеха, остальных не пускает… Черный ход тоже блокирован. В приемном покое дежурят охранники. Желаете опробовать на них свое очарование?

– И откуда вы только все знаете? – с досадой проворчала Агата себе под нос. Ответа она не ожидала.

– Лежал здесь в прошлом году.

Агата остановилась. Лица Келдыша в темноте почти не было видно.

– А… Да, конечно, понятно…

– Я к тому, что все здесь изучил, – с нажимом сказал Келдыш. Агата хлопала глазами. Он неожиданно засмеялся. – Идемте, я вас проведу!

– А почему вы меня не… отговариваете?

– А смысл? Вы тогда сделаете вылазку в следующий раз. Так хоть я рядом. Но можно было и не так драматично, среди ночи… Ночью я предпочитаю спать.

Или еще кое-чем заниматься… Агата одернула себя – почему-то рядом с ним в голову лезут все какие-то неприличные мысли. Непристойные – вот как это называется.

Они спустились по ступенькам, завернули. Опять начали спускаться. Келдыш выбросил вперед вытянутую руку – темная преграда на пути исчезла, пахнуло сыростью и плесенью. Агата притормозила.

– Это подвал. Защита слабенькая – только от воришек. А изнутри вообще не запирается. Все больные про это знают. В чем дело? Темноты боитесь? Помнится, в катакомбах вы были куда храбрее!

– Но это было до… – Агата прикусила губу.

До.

Черная засасывающая воронка. И не повернуть головы, чтобы увидеть свет – чтобы вспомнить, что такое свет. Одно беспомощное падение – до тех пор, пока сама тьма, как кислота, не растворит тебя в себе…

– Идемте, я зажгу огонь. – Келдыш потянул ее за собой.

– У вас есть фонарик? – Она опасливо спускалась по выщербленным ступеням. Почему так глубоко? Это уже не подвал, а и вправду катакомбы какие-то!

– Есть, все у меня есть… – В голосе его послышалась усмешка.

– Тогда включите, пожалуйста!

Она заморгала. Это совсем не походило на фонарик: красный крутящийся шарик над его головой – тусклый, но достаточный, чтобы видеть, куда наступаешь. Агата прикусила язык: вечно она попадает впросак. Зачем ему таскать с собой фонарик? А она-то! Смогла поджечь мантию на учительнице, а не умеет сделать обычный походный светляк!

– Так, если мне память не изменяет, здесь – налево.

Келдыш шел впереди – немного боком, но все еще держа ее за руку. Наверное, из-за этого она осмелела, отвела глаза от светляка. И ничего страшного – трубы, мусор под ногами, протоптанная в пыли дорожка, наверное, даже где-то лампочки есть. Поворот, поворот, поворот. Ступеньки – теперь уже наверх. Келдыш потушил «фонарь», прислушался и потянул на себя тяжелую дверь. Глянул в оба конца еле освещенного коридора.

– Охр-раннички… – проворчал недовольно. – Ну и начальник безопасности у них!

– Зато мы прошли. Теперь куда?

– Налево «черная» лестница.

В палате Славяна оказалось не темно – подсвечивал фонарь из больничного парка. Келдыш уселся на широком подоконнике, скрестил руки.

– Приступайте.

– А?

– Вы же хотели попробовать его вылечить. Давайте.

Агата насупилась. Она не ожидала, что у нее будут зрители. Во-первых, неизвестно, как и что делать, во-вторых – получится ли хоть что-нибудь. Но Келдыш уже начал командовать:

– Встаньте у изголовья. Руки положите по обе стороны головы. Не так, ладони к вискам. А теперь поговорите с ним.

– Как?

– Как хотите. Для этого не нужна магия. Каждый человек немного целитель. Можете позвать про себя. Попытайтесь нащупать. Он здесь. Он вас слышит. Просто найдите его. Больше пока ничего не требуется.

Агата закрыла глаза. Темно. Под руками – пульсирующие виски Славяна. Кончики пальцев становятся очень чувствительными, как будто распухают. Тепло струится от кожи Димитрова – и обратно, обратно – все больше и дальше. Не обжечь бы его… Слав, несмело позвала Агата. Славян, ты где? Отзовись. Тишина. Темнота. Перед сомкнутыми веками мечутся красные зигзаги-паутинки-молнии… сосуды, что ли? Славян, ну пожалуйста, мы тебя ждем. Отзовись, где ты? Кончики пальцев горят так, что их видно с закрытыми глазами. Слав! Темнота и маленький светлячок в ночи – несмелый, еле-еле тлеющий… Славка?

– …Стоп-стоп-стоп!

Кто-то тянул ее назад, от этого гаснущего огонька, наружу, наружу. Агата сопротивлялась, пытаясь объяснить – вот же, чуть-чуть осталось! Еще немного! Совсем немного!

– Все, хватит!

Она распахнула глаза – совсем рядом белело лицо Келдыша, под ее стиснутыми пальцами смялась простынь, голова Димитрова повернута в сторону, глаза по-прежнему закрыты… Агата от разочарования едва не кинулась с кулаками на Келдыша – но руки неожиданно повисли, ноги подкосились.

– Оп-ля! – Игорь подхватил ее. – Пойдем-ка на кушетку.

Он волочил ее словно куклу, Агата только шипеть могла:

– Зачем вы… Мне же чуть-чуть оставалось… Я его почти нашла, он меня уже услышал…

– Да-да-да. – Келдыш опустил ее на кушетку. – И вместо одного у нас было бы в коме двое. Что-то в этом роде я и ожидал… не дергайтесь, я только слушаю пульс.

– Тогда уберите свое кольцо!

– Наше кольцо, – поправил Келдыш.

– Могли бы мне помочь.

– Я и помогал. Просто вы уже не слышали. Без меня бы вы шлепнулись через пару минут. Не расстраивайтесь. Я и не надеялся, что получится с первого раза.

Агата открыла зажмуренный от досады и разочарования глаз. Недоверчиво разглядывала его сосредоточенное лицо.

– Правда?

– Истинная!

От уверенных пальцев, сжимавших ее запястье, и от кольца (ИХ кольца) шло тепло. Если закрыть глаза, можно представить, как оно разливается по телу: красное, светлое…

– Ну вот, – сказал Келдыш. – Теперь попробуйте сесть. Вот так. Отдохните, и пора убираться.

– …Я вот думаю… – сказала Агата – уже около своего дома.

– Удивительное дело, – любезно отозвался Келдыш. – Это так редко случается!

– …а может он… Инквизитор… все-таки забрал всю магию до конца?

– Нет, – тут же сказал Игорь.

– Нет? Точно нет?

– Точно.

– А почему тогда у меня не получилось с Димитровым?

– А когда это у вас что-нибудь получалось с первого раза? Не морочьте себе и мне голову, идите спать. Завтра отправитесь в интернат. Хорош уже бездельничать. Спокойной ночи.

– Спокойной…

Игорь поглядел вслед поникшей девочке. Забрать – не забрал, а вот покалечить…

Он поднял глаза, поклонился мадам Мортимер, наблюдавшей за ними из окна. Лидия ответила ему мрачным взглядом и опустила занавеску.

Хмм?