Прекрасные создания - Страница 2

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 09:31 | Сообщение # 16

Мастер

Глава 13
Девятое октября. Предки

Все это имело смысл, пока мне это говорила прекрасная девушка, теперь же, когда я снова был дома и в своей собственной кровати, смысл начал ускользать. Даже Линк ни за что мне не поверит. Я попытался представить себе подобный разговор – девушка, которая мне нравится, чье настоящее имя я не знаю, - ведьма, простите, Маг, и у нее в семье сплошные Маги, и через пять месяцев она внезапно узнает добро она или зло. Она может устраивать ураганы в помещениях и разбивать окна. И я сам могу видеть прошлое, прикасаясь к медальону, который Амма и Старик Равенвуд (к слову, он вовсе не затворник) велели мне закопать. Медальон, который материализовался на шее женщины на картине в Равенвуде, который, кстати, не дом с приведениями, а великолепно отреставрированный особняк, кардинально меняющийся каждый раз, когда я прихожу туда встретиться с девушкой, обжигающей, встряхивающей, пробивающей меня током одним только своим прикосновением.
И я поцеловал ее. И она поцеловала меня в ответ.
Это был явный перебор, слишком невероятно даже для меня. Я провалился в сон.

Ветер.
Ветер неистово рвал мое тело.
Я цеплялся за дерево, пока он терзал меня, от его оглушающего рева мне закладывало уши. Вокруг меня скручивались смерчи, сталкиваясь друг с другом, с каждой секундой наращивая силу и скорость. Град сыпался стеной, будто сами Небеса обрушивались на землю. Мне надо было убираться оттуда.
Но бежать было некуда.
Отпусти меня, Итан! Спасайся!
Я не видел ее, ветер был слишком сильным, но я чувствовал ее. Я настолько крепко держал ее за запястье, что вполне мог сломать его. Но это было неважно, я не собирался отпускать ее. Ветер сменил направление и поднял меня над землей, я еще крепче ухватился за дерево и еще крепче сжал ее руку, но я чувствовал, что сила ветра отрывает нас друг от друга.
Отдирает меня от дерева, от нее, я чувствовал, как выскальзывает ее запястье из моих пальцев.
Я не мог больше удержать ее.
Я проснулся, кашляя. Я все еще чувствовал на себе дыхание ветра, снимавшего с меня кожу. Сны вернулись, как будто мне было мало моих околосмертных переживаний в Равенвуде. Для одной ночи событий было слишком много, даже для меня. Дверь моей спальни была распахнута, что было странно, учитывая, что я запер ее прошлой ночью. Последнее, в чем я нуждался, так в каком-нибудь амулете Вуду, засунутом Аммой мне в кровать, пока я сплю. Так что я был уверен, что запирался.
Я уставился на потолок. Уснуть мне больше не удастся. Я вздохнул и, перекатившись на край кровати, включил старый газовый светильник рядом с кроватью, я уже вытащил закладку из «Лавины»№, когда вдруг услышал какие-то звуки. Шаги? Они шли со стороны кухни, едва различимые, но я все-таки слышал их. Может мой отец решил сделать перерыв. Может мы сможем поговорить с ним. Может быть.
Но когда я подошел к верхней ступени, я понял, что это не он. Дверь в его кабинет была закрыта, из-под нее тонкой полоской пробивался свет. Видимо, это Амма. Только я спрятался за дверью на кухню, как увидел, как она крадется по коридору в сторону своей комнаты, если слово «красться» вообще можно применить к Амме. Я услышал, как скрипнула сетчатая противомоскитная дверь на втором входе с обратной стороны дома. Кто-то входил или выходил. После всего, что случилось сегодня вечером, уточнение было крайне важным. Я прошел через дом к центральному входу. На обочине, работая на холостых, стоял побитый полуразвалившийся пикап, Студебекер из пятидесятых. Амма наклонилась к окну, разговаривая с водителем. Она вручила водителю свою сумку и залезла в машину. Куда это она собралась посреди ночи?
Я должен был проследить за ней. А проследить за женщиной, фактически являющейся тебе матерью, когда она садится ночью в машину к незнакомцу, очень трудно, если у тебя нет машины. Выбора у меня не было. Придется брать Вольво. На этой машине ездила моя мама до аварии – именно это я думал первым делом при виде ее. Я сел за руль, в салоне, как и раньше, пахло старой бумагой и стеклоочистителем.

Оказалось, что ехать без включенных фар куда сложнее, чем я думал, но я видел, что она направляется к Заводи Бредущего. Амма, судя по всему, направилась домой. Грузовик свернул с Девятого шоссе и поехал по объездной. Когда он, наконец, затормозил у обочины, я направил Вольво к уступу у дороги и заглушил мотор.
Когда Амма открыла дверь, в салоне машины загорелся свет, я скользнул в темноту. Я узнал водителя, это был Карлтон Этон, почтальон. С чего бы Амме просить Карлтона Этона подвезти ее, да еще ночью? Я никогда раньше не видел, чтобы они общались.
Амма сказала что-то Карлтону и закрыла дверь. Грузовик вернулся на дорогу без нее. Я вышел из машины и пошел за Аммой. Амма была человеком привычки, и если что-то заставило ее красться через болото в середине ночи, то я мог сказать точно, что это нечто гораздо большее, чем обычный клиент.
Она исчезла в кустах, шагая по гравийной тропе. Могу представить скольких трудов стоило проложить ее там. Она шагала по тропинке в темноте, гравий хрустел под ее ногами. Я шел по траве сбоку от тропы, чтобы такой же хрустящий звук не выдал меня с головой. Я себе говорил, что стараюсь не шуметь, чтобы увидеть, зачем Амма тайно шла домой ночью, но на деле я просто боялся, что она поймает меня за слежкой.
Легко было догадаться, как Заводь Бредущего получила свое название – приходилось буквально брести вброд через черную воду запруд, чтобы дойти туда, по крайней мере, именно этим путем вела меня Амма. Если бы не полнолуние я бы давным-давно свернул себе шею, пытаясь следовать за ней через лабиринт покрытых мхом дубов и зарослей кустарника. Вода была где-то рядом, я чувствовал влажность в воздухе, жаркую и липнущую к коже.
Вдоль берега болота линией лежали ровные деревянные плоты, сделанные из бревен кипариса, связанных канатом между собой, - бедняцкая переправа. Плоты лежали у берега, как такси на парковке в ожидании людей, желающих перебраться на тот берег. Я видел в лунном свете, как Амма ловко балансирует в центре одного из плотов, оттолкнувшись от берега с помощью длинной палки, которую сейчас она использовала как весло, чтобы добраться на другой берег.
Я сто лет не был в гостях у Аммы, но такой путь я бы точно запомнил, видимо, раньше мы добирались каким-то обходным путем, но в темноте мне было его не найти. Я видел только то, что бревна каждого плота заметно прогнили, и каждый из них выглядел таким же хлипким, как и соседний. Так что я просто взял один из них.
Управлять плотом было гораздо труднее, чем мне показалось, когда я наблюдал за Аммой. Каждые несколько минут слышался всплеск, когда хвост аллигатора, нырнувшего в глубину, ударял по воде. Хорошо, что я отказался от мысли переходить вброд.
Я в последний раз оттолкнулся своим шестом от дна заводи, и мой плот ткнулся в берег. Когда я шагнул на песок, я увидел дом Аммы, маленький и скромный, в одном из окон горел свет. Ставни на окнах были выкрашены в тот же светло-голубой цвет, что и ставни нашего дома. Дом был построен из бревен кипариса, будто являясь частью болота.
Что-то еще было в воздухе – сильный запах, сильный и оглушающий, как запах лимонов и розмарина, и настолько же маловероятный по двум причинам сразу: во-первых, южный жасмин цветет весной, а не осенью, а во-вторых, он вообще не растет на болоте. Но это был именно он. Запах был отчетливым. Было в этом что-то невозможное, как и во всей этой ночи.
Я наблюдал за домом. Ничего не происходило. Может она просто решила пойти домой. Может быть мой отец знал, что она собиралась уйти, и я зря бродил тут посреди ночи, рискуя стать ужином для аллигаторов.
Я уже собрался топать обратно через заводь, жалея, что не додумался по дороге сюда набросать для себя хлебных мякишей, когда дверь открылась вновь. Амма стояла в свете дверного проема и складывала что-то в свою плоскую сумочку из белой дорогой кожи. На ней было ее лучшее лавандовое платье для церковных служб, белые перчатки и соответствующая причудливая шляпка с цветами на полях.
Она опять направилась к болоту. Она, что, собирается в этом всем лезть в воду? Уж насколько мне не понравилось добираться до дома Аммы ее способом, все это меркло по сравнению с перспективой тащиться по болоту в джинсах. Грязь была настолько плотной, что мне казалось, что я каждый раз вытаскиваю ногу из цемента, чтобы сделать следующий шаг. Я не понимал, как Амма преодолевает это в ее одежде и в ее возрасте.
Амма, похоже, отлично знала куда идет, она остановилась на островке, заросшем сорняками и травой по пояс. Ветви кипарисов так тесно переплелись с ветвями плакучей ивы, что образовали над островком полог. По моей спине побежали мурашки, не смотря на жару в тридцать градусов, после всего, что я видел сегодня, было в этом месте что-то жуткое. Туман, поднимающийся с воды, стекал с краев островка, как пар, выпирающий из-под крышки кастрюли с кипятком. Я подобрался поближе. Амма вынимала что-то из своей сумочки, белая кожа поблескивала в свете луны.
Кости. Вроде куриных.
Она прошептала что-то над костями и положила их в маленький мешочек, очень похожий на тот, что она дала мне, чтобы подавить силу медальона. Еще раз порывшись в сумке, она вытащила из нее чудное маленькое полотенце из серии тех, что вешают в дамских комнатах, и начала стирать им грязь со своей одежды. Вдалеке мелькали светлые неяркие огни, будто светлячки в темноте, играла медленная страстная музыка, и слышался смех. Где-то, не так далеко отсюда, на берегу заводи танцевали и смеялись люди.
Амма подняла голову, что-то привлекло ее внимание, но я ничего не слышал.
- Будь так добр показаться. Я знаю, что ты здесь.
Я в ужасе замер. Похоже, она меня заметила.
Но она говорила не со мной. Из удушающего тумана вышел Мэйкон Равенвуд, куря сигару. Он выглядел расслабленным, как будто только что вышел из шикарного авто с личным водителем, а не преодолевал вброд мутную, черную, противную воду. Одет он был безукоризненно, на нем, как и всегда, была хрустящая белая рубашка.
На нем не было ни пятнышка. Мы с Аммой по колено были в грязи и в болотной траве, а Мэйкон Равенвуд был безупречно чист.
- Почти вовремя. Ты же знаешь, у меня нет в распоряжении всей ночи, Мельхиседек. Я должна вернуться. И мне вовсе не нравится, что меня вызывают сюда, к черту на кулички. Это просто грубо. Не говорю уже о том, что неудобно, - она фыркнула. – Некомфортно, как ты бы сказал.
Н.Е.К.О.М.Ф.О.Р.Т.Н.О. Одиннадцать по вертикали. Я проговорил все слово про себя.
- У меня у самого был крайне насыщенный событиями вечер, Амари, но эта ситуация требует нашего немедленного внимания, - Мэйкон сделал пару шагов вперед.
Амма отшатнулась и ткнула своим пухлым пальцем в его сторону:
- Стой, где стоишь. В такую ночь мне вовсе не нравится стоять здесь с тебе подобными, совершенно не нравится. Ты сам по себе, я сама по себе.
Он невозмутимо отступил назад, выпуская в воздух кольца дыма:
- Как я уже сказал, отчетливые изменения требуют нашего внимания, - он выдохнул дым, - Луна; чем она полнее, тем дальше от Солнца, цитируя наших добрых друзей – священников.
- Смени свой высокомерный тон, Мельхиседек. Из-за чего такого неотложного ты вытащил меня из кровати посреди ночи?
- Среди всего прочего медальон Женевьевы.
Амма буквально взвыла, прижав шарф к носу. Очевидно, что она даже слышать не могла слово «медальон».
- И что там с этим? Я же сказала тебе, что я его обезопасила. Я сказала ему вернуть его обратно в Гринбрайер и закопать там. В земле оно вреда не причинит.
- Ошибаешься во всем. Он все еще у него. Он показал его мне в неприкосновенных стенах моего собственного дома. И, более того, я сомневаюсь, что амулет такой темной силы вообще можно обезопасить.
- В твоем доме… Когда он был в твоем доме? Я велела ему держаться подальше от Равенвуда, - теперь она была заметно взволнована.
Отлично, позже Амма обязательно найдет способ содрать с меня шкуру.
- Похоже, тебе надо укоротить его поводок. Он не очень-то послушен. Я предупреждал тебя, что эта дружба опасна, что она может перерасти во что-то большее. Общее будущее у этих двоих невозможно.
Амма бормотала себе под нос, как делала всегда, когда я ее не слушал:
- Он всегда меня слушался, пока не встретил твою племянницу. И не вини меня. В первую очередь, у нас бы не было этих проблем, если бы ты ее сюда не приволок. Я позабочусь об этом. Я запрещу ему видеться с ней.
- Не говори глупостей. Они подростки. Чем больше мы будем пытаться разлучить их, тем больше они будут пытаться быть вместе. Это перестанет быть проблемой, когда она получит Призвание, если уж настолько затянется. А до этого следи за парнем, Амари. Осталось всего несколько месяцев. И без него ситуация опасна, а он только вносит еще большую сумятицу.
- Не тебе говорить мне о сумятице, Мельхиседек Равенвуд. Моя семья целое столетие разгребает бардак твоей семьи. Я храню твои секреты, поскольку ты хранишь мои.
- Это не я тот провидец, который не увидел, что они найдут медальон. Как ты это объяснишь? Как твои призрачные друзья упустили это? – он широким жестом обвел островок и стряхнул пепел с сигары.
Амма крутанулась на месте, глаза у нее были дикими:
- Не смей оскорблять Предков. Не здесь, не в этом месте. У них свои мотивы. Должна быть причина, почему они не поведали об этом, - она отвернулась от Мэйкона. – Не слушайте его. Я принесла вам креветок, мамалыгу и пирог с лимонными меренгами, - она уже говорила не с Мэйконом, - ваши любимые, - сказал она, вынимая еду из вакуумных контейнеров и раскладывая ее на тарелке. Она поставила тарелку на землю. Рядом с тарелкой было небольшое надгробие, и еще несколько беспорядочно стояли рядом.
- Это Дом Предков. Дом предков моей семьи, слышишь? Моей двоюродной бабушки Сиси. Моего двоюродного прапрадедушки Абнера. Моей четырежды прабабушки Суллы. Не смей проявлять неуважение к Предкам в их Доме. Хочешь ответов, прояви уважение.
- Прошу прощения.
Она ждала.
- От всего сердца.
Она фыркнула:
- И никакого пепла. В этом доме нет пепельницы. Гадкая привычка.
Он бросил сигару в траву:
- Итак, давай закончим с этим. У нас мало времени. Мы должны выяснить местонахождение Сараф…
- Тсссс, - зашипела она, - не произноси Ее имени, не этой ночью. Мы не должны быть здесь. Для белой магии необходима середина лунного цикла, а полнолуние – для черной. Мы здесь в неподходящую ночь.
- У нас нет выбора. Я боюсь, что сегодня вечером случился очень неприятный эпизод. Моя племянница, обратившаяся в день своего Призвания, объявилась сегодня, в Дни Сбора.
- Дочь Дель? Эта Темная опасна?
- Ридли. Понятно, что неприглашенная. Она переступила порог вместе с парнем. Я хочу знать, было ли это совпадением.
- Не к добру. Не к добру. Это не к добру, - Амма в гневе раскачивалась на пятках.
- Ну?
- Совпадений не бывает. Ты знаешь.
- Хоть в этом мы сошлись.
Я никак не мог переварить происходящее. Мэйкон Равенвуд, никогда не выходивший из дома, стоял посреди болота и спорил с Аммой, - я и понятия не имел, что они знакомы, - о нас с Леной и о медальоне.
Амма опять рылась в сумке:
- Ты принес виски? Дядя Абнер обожает виски УайлдТоки.
Мэйкон протянул бутылку.
- Просто поставь ее сюда, - сказала она, указывая на землю, - и отойди в сторону.
- Вижу, ты до сих пор боишься прикасаться ко мне, после стольких лет.
- Я ничего не боюсь. Просто будь сам по себе. Я тебя о твоих делах не спрашиваю, и ничего знать о них не хочу.
Он поставил бутылку на землю в нескольких шагах от Аммы, она взяла бутылку, налила из нее виски в невысокий бокал и выпила. В жизни не видел, чтобы Амма пила что-то крепче сладкого чая. Потом вылила немного алкоголя на траву возле могилы:
- Дядя Абнер, мы нуждаемся в твоей помощи. Я вызываю твой дух.
Мэйкон кашлянул.
- Ты испытываешь мое терпение, Мельхиседек.
Амма закрыла глаза, подняла руки к небу, расставив их в стороны, и запрокинула голову, будто говорила с луной. Потом наклонилась вперед и вытряхнула свой маленький мешочек, который до этого вынула из сумочки. Содержимое мешочка высыпалось на могилу. Крохотные куриные косточки. Я надеялся, что это косточки не того жареного цыпленка, требуху от которого я выкинул сегодня днем, но было у меня ощущение, что это именно они.
- Что они говорят? – спросил Мэйкон.
Ее пальцы пробежались по костям, выуживая их в траве:
- Я не задавала вопроса.
Его невозмутимость дала трещину:
- У нас нет на это времени! Что за польза от твоего Видения, если ты ничего не видишь? У нас меньше пяти месяцев до ее шестнадцатилетия. Если она Обернется, она проклянет всех нас, и смертных, и Магов. У нас есть обязательства, обязательства, которые мы приняли на себя добровольно много лет назад. Ты перед своими смертными, а я перед магами.
- Я не нуждаюсь в твоем напоминании мне об обязательствах. И сбавь-ка громкость, слышишь меня? Я не хочу, чтобы кто-нибудь из моих клиентов пришел сюда и увидел нас вместе. Что люди скажут? Про такого добропорядочного человека, как я? Не порть мне дела, Мельхиседек.
- Если мы не выясним, где Сараф… где Она, и что она задумала, у нас будут гораздо большие проблемы, чем неприятности в твоем маленьком бизнесе, Амари.
- Она Темная. С такими, как она, никогда не узнаешь, куда ветер дует. Это как пытаться угадать, где выпадет смерч.
- Пусть так. Но я должен знать, если она попытается вступить в контакт с Леной.
- Не «если», а «когда», - Амма снова закрыла глаза и прикоснулась к амулету на своем ожерелье, которое она никогда не снимала. Это был диск с гравировкой в виде чего-то, похожего на сердце, из верхушки которого выдвигался крест. Рисунок был потертым от тех тысяч раз, когда Амма терла его, как делала это сейчас. Она шептала какое-то заклинание на непонятном мне языке, но где-то я его уже слышал.
Мэйкон шагал тюда-сюда в нетерпении. Я зарылся в сорняки, стараясь не издать ни звука.
- Я не могу ничего увидеть сегодня. Все мутно. Видимо, у дяди Абнера нет настроения. Уверена, это ты что-то сказал.
Видимо, это стало последней каплей, потому что лицо Мэйкона изменилось – его бледная кожа засветилась в темноте. Когда он вышел на свет, острые черты его лица стали пугающими:
- Хватит этих игр. Темный маг вошел в мой дом сегодня, это само по себе невозможно, но она пришла в дом с твоим парнем, Итаном, что может значить только одно – у него есть сила, и ты скрываешь это от меня.
- Чушь. У этого парня есть сила так же, как у меня есть хвост.
- Ошибаешься, Амари. Спроси Предков. Спроси кости. Нет другого объяснения. Дело в Итане. Равенвуд под защитой. Темный маг никогда бы не преодолел эту защиту, никогда без более могущественной помощи.
- Ты сошел с ума. Нет у него никакой силы. Я вырастила этого ребенка. Ты, что, думаешь, я не знаю его?!
- Ты ошибаешься. Ты очень близка к нему, это затуманивает твое видение. И сейчас слишком многое поставлено на карту, чтобы ошибаться. У нас у обоих есть наши таланты. Я говорю тебе, есть в этом мальчике что-то, о чем мы с тобой даже не догадываемся.
- Я спрошу у Предков. Если есть что-то, что я должна знать, они сообщат мне это. Не забывай, Мельхиседек, нам приходится бороться и с живыми, и с мертвыми, и это совсем не просто, - она опять начала рыться в своей сумке и выудила оттуда нить, на вид не очень чистую, на которую был нанизан ряд крохотных бусин. – Могильные Кости. Возьми это. Предки хотят, чтобы это было у нее. Защищает дух от духа, мертвого от мертвого. Нам смертным он без толку. Отдай их своей племяннице, Мэйкон. Ей не повредит, а Темного мага удержит на расстоянии.
Мэйкон осторожно, двумя пальцами, взял нить и сложил ее в свой носовой платок, как будто упаковал противного червяка:
- Я обязан.
Амма кашлянула.
- Пожалуйста, скажи им, я им обязан. Очень, - он взглянул на луну так, как обычные люди сверяются с часами на руке, потом повернулся и исчез. Растворился в болотном тумане, будто его ветром развеяло.

1. «Лавина» - книга Нила Стивенсона. Антиутопия, где страны управляются корпорациями, мафия контролирует доставку пиццы, и весь мир объединяет трёхмерная виртуальная реальность, а главный герой пытается спасти мир от страшного наркотика под названием «Лавина».

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 09:34 | Сообщение # 17

Мастер

Глава 14
Десятое октября. Красный свитер

Я добрался до своей кровати почти на рассвете смертельно уставшим — до самых костей, как сказала бы Амма. А теперь я ждал Линка на углу. Не смотря на солнечный день, я был словно в тени. И умирал от голода. Я был не в состоянии оказаться с Аммой лицом к лицу на кухне сегодня утром. Одного взгляда бы хватило, чтобы понять, что я видел прошлой ночью, и что я сейчас чувствовал, рисковать было нельзя.
Я не знал, что и думать. Амма, которой я доверял больше все на свете, может быть даже больше, чем моим родителям, так многое скрывала от меня. Она знала Мэйкона, и они оба хотели держать нас с Леной подальше друг от друга. И все это как-то было взаимосвязано с медальоном, с днем рождения Лены, и с опасностью.
Я не мог сложить части этой мозаики воедино, только не в одиночку. Мне нужно было поговорить с Леной. Только об этом я и думал. Так что, когда катафалк завернул за угол вместо Колотушки, я не слишком удивился.
- Я так и думал, что ты все слышала, - я сел на сиденье, пристроив свой рюкзак на полу перед собой.
- Слышала что? - улыбнулась она почти что застенчиво, и сунула мне коробку. - Слышала, что ты любишь пончики? Я слышала урчание в твоем желудке от самого Равенвуда.
Мы в замешательстве смотрели друг на друга. Лена смущенно опустила глаза, теребя край мягкого красного вышитого свитера, который выглядел как вещь, которая могла бы обнаружиться только на чердаке в доме у Сестер. Зная Лену, этот свитер точно не был из магазина в Саммервиле.
Красный? С каких это пор она носит красное?
Больше не казалось, что над ней висит грозовое облако, наоборот, она словно, наконец, вынырнула на солнце. Она не слышала моих мыслей. Она ничего не знает про Амму и Мэйкона. Она просто хотела меня увидеть. Похоже, она все-таки отчасти прислушалась к тому, что я говорил ей прошлой ночью. Может, она все-таки хочет дать нам шанс. Я улыбнулся, открывая белую бумажную коробку.
- Надеюсь, ты голоден. Мне пришлось побороться за них с толстым полицейским, - катафалк отъехал от бордюра.
- Так ты просто хотела подбросить меня до школы? - это было чем-то новеньким.
- Не-а, - она открыла окно, и на ветру ее волосы стали завиваться в локоны. Сегодня это был просто ветер.
- У тебя на уме кое-что получше?
Ее лицо просияло.
- Разве есть что-то лучше, чем провести такой чудесный день как этот в Стоунволл Джексон Хай?
Она была счастлива. И когда она повернула руль, я посмотрел на ее руку. Никаких чернил. Никаких цифр. Никакого упоминания о дне рождения. Никаких тревог, не сегодня.
120. Я знал это, словно это было написано невидимыми чернилами на моей руке. Сто двадцать дней до того, как все, чего бы там не боялись Амма и Мэйкон, случится.
Я выглянул в окно, когда мы съезжали с Девятого шоссе, страстно желая, чтобы она могла оставаться такой подольше. Я закрыл глаза, перебирая в голове схемы игры. Пик-н-ролл. Кол через заслон. Дальний бросок. Прессинг.

Я знал, куда мы едем, еще до того, как мы добрались до Саммервиля. Есть только одно место, куда еще может отправиться парочка вроде нашей, кроме трех последних рядов в кинотеатре.
Катафалк остановился в пыли возле водонапорной башни на краю поля.
- Тут? Мы останавливаемся тут? Возле водонапорной башни? Сейчас? - Линк ни за что мне не поверит.
Мотор заглох. Окна в машине были опущены, всюду стояла тишина, только ветер дул в наши окна.
Разве это не то, чем люди здесь занимаются?
Ну, нет. Не такие люди, как мы. И не посреди учебного дня.
А разве мы не можем хотя бы разок побыть ими? Мы должны всегда быть самими собой?
Мне нравится быть самим собой.
Она отстегнула свой ремень, я отстегнул свой и перетащил ее к себе на колени. Я чувствовал, как она, теплая и счастливая, прижимается ко мне.
Так вот зачем все сюда ездят.
Она хихикнула, и убрала волосы с моих глаз.
- Что это?
Я схватил ее правую руку. С ее запястья свисал тот самый браслет, который Амма дала Мэйкону прошлой ночью на болоте. У меня внутри все сжалось, мне придется испортить Лене настроение. Я должен сказать ей.
- Мой дядя дал мне его.
- Сними, - я повернул браслет на ее запястье в поисках застежки.
- Что? - ее улыбка померкла. - О чем ты говоришь?
- Сними его.
- Почему? - она выдернула у меня свою руку.
- Кое-что произошло этой ночью.
- Что произошло?
- После того, как я пришел домой, я проследил за Аммой, она ходила к Заводи бредущего, туда, где она живет. Она выскользнула из нашего дома посреди ночи, чтобы кое с кем встретиться на болоте.
- С кем?
- С твоим дядей.
- И что они там делали? - Ее лицо стало мертвенно бледным, и я мог уже сказать, что все, что могло бы быть возле башни, уже не случится.
- Они говорили о тебе, о нас. И о медальоне.
Теперь она слушала внимательно.
- И что с медальоном?
- Он что-то вроде Темного талисмана, что бы это ни значило, и твой дядя сказал Амме, что я не зарыл медальон. Они здорово всполошились из-за него.
- А с чего они взяли, что это талисман?
Я начал злиться. Похоже, она не видела главного.
- А как насчет того, что они вообще друг друга знают? Ты хоть знала, что твой дядя знаком с Аммой?
- Нет, но я не знакома со всеми, кого он знает.
- Лена, они говорили про нас. О том, что медальон нужно держать подальше от нас, а нас надо держать подальше друг от друга. У меня такое чувство, будто они считают меня угрозой чему-то. Словно я вмешиваюсь во что-то. Твой дядя думает...
- Что?
- Твой дядя думает, что у меня есть какая-то сила...
Она рассмеялась, что разозлило меня еще больше.
- С чего он это взял?
- Потому что я привел Ридли в Равенвуд. Он сказал, что у меня должна быть какая-то сила, чтобы сделать подобное.
Она нахмурилась.
- Он прав.
Это был совсем не тот ответ, которого я ожидал.
- Ты меня разыгрываешь, да? Если бы я обладал какой-то силой, ты что, думаешь, что я бы об этом не знал?
Может, она и не знала, зато я знал. Мой отец был писателем, а мама целые дни проводила за чтением журналов о почивших генералах Гражданской войны. Я был настолько далек от обладания магическими способностями, насколько это вообще возможно, если только умение надоедать Амме не посчитать за магию. Должно быть, была какая-то лазейка, которая позволила Ридли зайти. Один из проводков в системе безопасности магов перегорел.
Наверное, Лена думала о том же.
- Расслабься. Думаю, этому можно найти объяснение. Значит Мэйкон и Амма знакомы друг с другом. Что ж теперь мы это знаем.
- Не похоже, чтобы тебя это сильно расстроило.
- В смысле?
- Они лгали нам. Оба. Тайно встречаются, собираются нас разлучить. Заставляют нас избавиться от медальона.
- Но мы же никогда их не спрашивали о том, знают ли они друг друга, - почему она так реагирует? Почему она не расстроена, не злится, будто ей все равно?
- А с чего бы нам спрашивать? Неужели тебе не кажется странным, что твой дядя посреди ночи общается на болоте с Аммой, вызывающей духов и читающей по куриным костям?
- Да, это странно, но я уверена, что они просто пытаются защитить нас.
- От чего? От правды? Они еще кое о чем говорили. Они пытались выяснить кое-что про кого-то по имени Сара… что-то там. И о том, как ты проклянешь нас всех, когда обратишься.
- О чем это ты?
- Я не знаю. Почему бы тебе не спросить у своего дяди? Посмотрим, скажет ли он тебе правду на этот раз.
Я зашел слишком далеко.
- Мой дядя рискует своей жизнью, чтобы защитить меня. Всегда рисковал. Он согласился принять меня в свой дом, зная, что через несколько месяцев я могу превратиться в монстра.
- От чего он тебя защищает на самом деле? Ты хотя бы догадываешься?
- От меня самой! - рявкнула она. Все, я довел ее. Она рывком распахнула дверь и, вырвавшись из моего объятия, вышла наружу. Тень от массивной белой водонапорной башни все еще прикрывала нас от Саммервиля, но день больше не казался таким уж солнечным. Там, где несколько минут назад было безоблачное синее небо, уже пролегли серые полосы.
Надвигался шторм. Она не хотела об этом говорить, но меня это уже не заботило.
- В этом нет никакого смысла. Зачем он встречался с Аммой посреди ночи? Чтобы просто сказать ей, что медальон до сих пор у нас? Почему они не хотят, чтобы он был у нас? И, что еще важнее, почему они не хотят, чтобы мы были вместе?
На поле кроме нас больше никого не было. Легкий бриз менялся на ураганный ветер. Волосы Лены метались возле ее лица. Она выкрикнула мне в ответ:
- Я не знаю! Родители постоянно пытаются разлучить подростков, они делают то же самое. Если ты хочешь узнать зачем, то тебе стоит спросить Амму. Она меня ненавидит. Я даже не могу остановиться возле твоего дома, потому что ты боишься, что она увидит нас вместе.
Мне стало еще хуже. Я был зол на Амму, злее, чем когда-либо в своей жизни, но я все равно любил ее. Она была той, кто оставлял мне под подушкой письма от зубной феи, кто бинтовал мои разбитые коленки, кто тысячи раз пасовал мне мяч, когда я пытался попасть в Младшую Лигу. А с тех пор, как моя мама умерла, а отец ушел в себя, Амма была единственным человеком, которому я был нужен; который заботился или хотя бы замечал мои прогулы в школе и мои проигрыши в игре. Я хотел верить, что у нее есть объяснение всего этого.
- Ты просто не знаешь ее. Она думает, что она…
- Что? Защищает тебя? Так же, как мой дядя защищает меня? Тебе никогда не приходило в голову, что они защищают нас от одного и того же…от меня?
- Ну почему ты всегда все сводишь к этому?
Она пошла прочь от меня, как будто хотела сбежать отсюда:
- А что еще мне думать? Все дело только в этом. Они боятся, что я могу навредить тебе или кому-то другому.
- Ты не права. Все дело в медальоне. Есть что-то такое, чего они не хотят, чтобы мы узнали.
Я ковырялся в кармане в поисках знакомого предмета в носовом платке. После событий прошлой ночи я буду держать его при себе под неусыпным контролем. Я был уверен, что Амма обязательно попытается найти его сегодня, и, если она когда-нибудь его найдет, то мы больше никогда его не увидим. Я выложил медальон на капот автомобиля.
- Нам нужно узнать, что было дальше.
- Сейчас?
- Почему бы и нет?
- Ты даже не знаешь, сработает ли он.
Я начал разворачивать медальон.
- Есть только один способ проверить.
Я взял ее за руку, и не дал вырваться, прикоснулся к гладкому металлу...
Утренний свет начал становиться все ярче и ярче, пока не ослепил меня. Я ощутил знакомую воронку, засасывающую меня в события стопятидесятилетней давности. А потом вдруг толчок. Я открыл глаза. Но вместо грязного месива на поле и полыхающего в отдалении пожара, я увидел тень от водонапорной башни и катафалк. Медальон ничего нам не показал.
- Ты чувствовала это? Оно началось, а затем внезапно прекратилось.
Она кивнула, отталкивая меня.
- По-моему, у меня морская болезнь или как там это называется.
- Ты помешала?
- О чем ты говоришь? Я ничего не делала.
- Клянешься? Ты не использовала свои магические способности или еще что-нибудь?
- Нет, я была слишком занята борьбой с Силой твоей Глупости. Но, по-моему, для этого я не достаточно сильная.
В этом не было смысла — сначала втянуть нас в видение, а потом вот так вот вышвырнуть из него. Что было не так? Лена осторожно заворачивала медальон обратно в платок. Мне на глаза попался грязный кожаный браслет, который Амма дала Мэйкону.
- Сними эту штуку, - я подцепил его пальцем, поднимая Ленину руку с браслетом до уровня глаз.
- Итан, это для защиты. Ты сам говорил, что Амма постоянно делает такого рода вещи.
- Я так не думаю.
- Что ты хочешь сказать?
- Я говорю, что, может быть, именно из-за этой штуки не работает медальон.
- Но он не всегда срабатывает, ты же знаешь.
- Но видение началось, ему что-то помешало.
Она покачала головой, черные локоны рассыпались по плечам.
- Ты действительно веришь в это?
- Докажи мне, что я ошибаюсь. Сними его.
Она смотрела на меня, как на сумасшедшего, но думала о том же, о чем и я. Я был уверен в этом.
- Если я не прав, оденешь его снова.
Какое-то мгновенье она колебалась, но затем протянула мне руку, чтобы я мог снять его. Я расстегнул застежку и засунул браслет в карман. Я прикоснулся к медальону, а она взяла меня за руку.
Я сжал ее руку, и нас затянула воронка небытия....

Почти сразу же начался дождь. Сильный дождь, ливень. Словно разверзлись небеса. Иви всегда говорила, что дождь — это Божьи слезы. Сегодня Женевьева поверила в это. Он был всего в нескольких шагах, но они показались ей вечностью. Она опустилась на колени рядом с Итаном и прижала к себе его голову. Его дыхание было неровным. Но он был жив.
- Нет, нет, только не этот мальчик тоже. Ты и так слишком многих забрал. Слишком многих. Только не этого мальчика, - голос Иви сорвался на высокой ноте, и она принялась молиться.
- Иви, мне нужна помощь. Мне надо воды, виски и что-то, чем можно вытащить пулю.
Женевьева покрепче прижала комок ткани, бывший когда-то частью ее юбки, к свежей ране на груди Итана.
- Я люблю тебя. И я бы женился на тебе, что бы твоя семья ни думала обо мне, - прошептал он.
- Не говори так, Итан Картер Уэйт. Не говори так, словно ты умираешь. С тобой будет все в порядке. Все в порядке, - повторяла она, пытаясь убедить скорее себя, нежели его.
Женевьева закрыла глаза и сконцентрировалась. Распускающиеся цветы. Плачущие младенцы. Восход солнца.
Рождение, а не смерть.
Она создавала образы в уме, страстно желая, чтобы ее мысль воплотилась в реальность. Созданные картинки мчались по кругу в ее воображении.
Рождение, а не смерть.
Итан закашлялся. Она открыла глаза, и их взгляды встретились. Казалось, в эту секунду время остановилось, потом глаза Итана закрылись, и голова безвольно откинулась в сторону.
Женевьева снова закрыла глаза, воссоздавая образы. Это ошибка. Он не мог умереть. Она должна собрать всю свою силу. Она миллион раз уже так делала, передвигала предметы у мамы на кухне, чтобы одурачить Иви, лечила птенцов, выпавших из гнезд.
Почему сейчас не срабатывает? В чем дело?
- Итан, проснись. Пожалуйста, проснись!

Я открыл глаза. Мы стояли посреди поля, в том же самом месте, на котором нас захватило видение. Я посмотрел на Лену. Ее глаза были полны слез, которые могли вот-вот пролиться.
- О, Господи.
Я наклонился и присмотрелся к траве, на которой мы стояли. На растениях и на земле вокруг нас были видны какие-то красные пятна.
- Это кровь.
- Его кровь?
- Думаю, да.
- Ты был прав. Браслет блокировал наши видения. Но зачем тогда дядя Мэйкон сказал, что это для защиты?
- Может, так оно и есть. Но он не только для этого.
- Не пытайся подсластить пилюлю.
- Очевидно, что есть что-то, что они не хотят, чтобы мы узнали. И с этим связан медальон и, могу поспорить, Женевьева. Мы должны узнать как можно больше о них обоих, причем это нужно сделать до твоего дня рождения.
- Почему до моего дня рождения?
- Прошлой ночью Амма и Мэйкон говорили об этом, что бы это ни было, но оно как-то связано с твоим днем рождения.
Лена глубоко вздохнула, словно пытаясь связать все это вместе.
- Они знают, что я стану Темной. Вот в чем дело.
- И как это связано с медальоном?
- Я не знаю, но это неважно. Ничего из этого не имеет значения. Через четыре месяца я больше не буду собой. Ты видел Ридли. Вот кем я стану, или еще хуже. Если мой дядя прав, и я - Созидатель, то Ридли и рядом со мной не стояла.
Я притянул ее к себе и обнял, словно хотел защитить от того, от чего, как мы оба знали, я защитить ее не мог.
- Ты не должна так думать. Должен быть способ остановить это, если уж все так и будет.
- Ты не понимаешь. Нет способа остановить. Это просто случится, - она опять заговорила в повышенном тоне. Ветер нарастал.
- Хорошо, может быть, ты и права. Может быть, это просто случится. Но ведь мы можем найти способ, чтобы это не случилось.
Ее глаза потемнели, как небо над нами.
- А мы не можем просто наслаждаться тем временем, которое у нас осталось?
Я впервые осознал смысл этих слов.
Время, которое у нас осталось.
Я не мог потерять ее. И не потеряю. Лишь мысль о том, что я никогда больше не смогу прикоснуться к ней, сводила меня с ума. Это страшнее, чем потерять всех своих друзей. Это страшнее, чем стать самым последним человеком в школе. Это страшнее, чем бесконечно сердитая на меня Амма. Потерять ее – было самым страшным на свете. Будто я вновь падал в пропасть, только в этот раз я абсолютно точно разобьюсь о землю.
Я вспомнил, как Итан Картер Уэйт упал на землю сраженный, и красную кровь на поле. Ветер начал завывать. Пора было уходить.
- Не говори так. Мы найдем выход.
Хотя я и сказал это, я не знал, верю ли я сам в сказанное.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 09:38 | Сообщение # 18

Мастер

Глава 15
Тринадцатое октября. Библиотекарь Мэриан

Прошло уже три дня, а я все еще не мог перестать думать об этом. Итан Картер Уэйт был застрелен, и, вероятней всего, мертв. Я видел это собственными глазами. Конечно, по сути, все люди из прошлого уже мертвы в настоящем. Но, будучи еще одним Итаном Уэйтом, я никак не мог пережить смерть именно этого солдата Конфедерации. Или, что вернее, дезертира Конфедерации. Моего двоюродного дедушки в четвертом колене.
Я думал об этом во время алгебры, пока Саванна безуспешно пыталась решить уравнения у доски, а мистер Бейтс был слишком занят чтением свежей статьи из «Оружие и Боеприпасы», чтобы заметить это. Я думал об этом во время собрания Будущих Фермеров Америки, когда я не смог найти Лену и в итоге сел рядом с оркестром. Линк сидел с парнями в нескольких рядах позади меня, но я не заметил этого, пока Шон и Эмори не начали издавать животные звуки. Через некоторое время я перестал их слышать. Мои мысли вновь вернулись к Итану Картеру Уэйту.
Дело было вовсе не в том, что он был солдатом Конфедерации. Все в округе Гатлина когда-то приняли не ту сторону в Войне между Штатами. Сейчас мы уже привыкли к этому. Это как родиться в Германии после Второй мировой войны, или в Японии после Перл-Харбора, или в Америке после Хиросимы. История иногда подкладывает свинью. Нельзя изменить место своего рождения. Но это не значит, что вы должны зациклиться на этом. Вы не должны жить прошлым, как леди из ДАР, или как Историческое Общество Гатлина, или Сестры. И вы вовсе не должны мириться с тем, что все так, как и должно быть, как делает Лена. Итан Картер Уэйт не смирился, и я не могу.
Мне было понятно одно – раз уж мы столько узнали об Итане Уэйте, пора выяснить и о Женевьеве. Во-первых, вероятно мы не просто так наткнулись на медальон. Также, возможно, была какая-то причина, почему мы встречаемся во снах, даже если они больше похожи на кошмары.
В любом другом случае я бы спросил маму, если бы это был обычный случай, и если бы моя мама была жива. Но ее не было, мой отец был слишком далек от реальности, чтобы помочь, а Амма ни за что на свете не стала бы помогать в чем-то, связанном с медальоном. Лена все еще дулась на Мэйкона. Дождь наконец-то закончился. А мне полагалось заниматься домашними заданиями, для чего мне было необходимо не меньше двух литров шоколадного молока и столько печенья, сколько я мог унести в одной руке.
Я вышел в коридор из кухни и замер перед кабинетом. Мой папа принимал душ наверху. Это была одна из тех редких причин, по которым он покидал кабинет надолго, так что дверь наверняка закрыта. Он всегда ее закрывал после того случая с рукописью.
Я покосился на ручку двери, и тут же оглядел коридор в обоих направлениях. Осторожно сохраняя хрупкий баланс печенья на пакете молока, я потянулся к ручке. Я еще даже не прикоснулся к ней, как услышал звук открывшегося замка. Дверь открылась сама по себе, как будто кто-то внутри открыл ее для меня. Печенье посыпалось на пол.
Месяц назад я не поверил бы в это, но теперь я был куда осведомленнее. Это был Гатлин. Не тот Гатлин, который я знал, а какой-то другой Гатлин, который очевидно все это время оставался для меня невидимым. Тот город, в котором жила моя любимая девушка, происходившая из древнего магического рода, где моя экономка была Провидицей, гадавшей на куриных костях и разговаривающей с духами своих умерших предков, где даже мой папа вел себя, как вампир.
Для этого Гатлина не существовало ничего необычного. Забавно, живешь где-нибудь всю свою жизнь, но так ничего и не замечаешь.
Я едва приоткрыл дверь, медленно, осторожно. Я мог разглядеть только какие-то детали кабинета, край встроенных полок, заставленных книгами моей мамы и хламом со времен гражданской войны, который она собирала везде, куда бы ни пошла. Я втянул носом запах из кабинета. Неудивительно, почему папа никогда не выходил отсюда.
Я мог практически видеть ее, сидевшую в своем старом маленьком кресле у окна. Она могла бы печатать как раз по другую сторону двери. Открыть дверь чуть пошире, и я ее увижу. Вот только я не слышал стука по клавишам, и я знал, что ее там нет, и никогда больше не будет.
Книги, которые мне были нужны, лежали на этих полках. Если кто-то и знал больше об истории округа Гатлин чем Сестры, то это была моя мама. Я сделал шаг вперед, открыв дверь еще на несколько дюймов.
- Святые небесные угодники, Итан Уэйт, если ты сделаешь еще хоть один шаг в эту комнату, твой отец всыплет тебе по первое число.
Пакет молока чуть не выпал у меня из рук. Амма.
- Я ничего не делал. Дверь была открыта.
- Как тебе не стыдно. Ни один призрак в Гатлине не осмелится зайти в кабинет твоих родителей, только если это не призрак твоей мамочки лично, - она смотрела на меня с вызовом. Что-то промелькнуло в ее взгляде, что я подумал, а не пытается ли она мне что-то сказать, может быть даже правду. Может быть это моя мама открыла мне дверь.
Одно было ясно наверняка: что-то или кто-то очень хотел, чтобы я вошел в этот кабинет, так же, как кто-то не хотел пускать меня внутрь.
Амма хлопнула дверью и, вынув ключ из кармана, заперла ее. Я услышал щелчок и понял, что мой шанс исчез так же быстро, как и появился. Она скрестила руки на груди.
- Сегодня ты должен был заниматься. Разве у тебя нет заданий?
Я непонимающе посмотрел на нее.
- Опять пойдешь в библиотеку? Вы с Линком закончили с тем докладом?
И тут до меня дошло.
- Ага, библиотека. Туда-то я и направлялся, - я поцеловал ее в щеку и побежал.
- Передай привет Мэриан от меня, и не опаздывай на ужин.
Старая добрая Амма. У нее на все были ответы, даже если она не знала суть вопроса, и даже если она отвечала, сама того не желая.
Лена ждала меня на автомобильной стоянке окружной библиотеки Гатлина. Потрескавшийся асфальт был все еще влажным и блестящим от дождя. Не смотря на то, что до закрытия библиотеки оставалось еще два часа, катафалк был единственным автомобилем на стоянке, не считая знакомого старого бирюзового грузовика. Скажем честно, наш город не нуждался в большой библиотеке. Никакой другой город не интересовал нас кроме нашего, и если было что-то, что ваш дедушка или ваш прадедушка не могли вам рассказать, то вряд ли вы когда-либо этим заинтересуетесь.
Лена прислонилась к стене здания и что-то писала в своем блокноте. На ней были изодранные джинсы, огромные непромокаемые ботинки на толстой подошве, и мягкая черная футболка. Тоненькие ленточки были едва заметны в ее локонах. Она выглядела почти как обычная девушка. Но я не уверен, что хотел бы, чтобы она была обычной девушкой. Зато я был уверен, что хочу снова поцеловать ее, но с этим придется подождать. Если у Мэриан будут ответы, в которых мы нуждались, у меня будет куда больше возможностей поцеловать ее.
Я опять вернулся к схеме игры в голове. Пик-н-ролл.
- Ты действительно думаешь, что здесь что-то может помочь нам? - Лена оторвалась от блокнота и взглянула на меня.
Я подтянул ее к себе.
- Не что-то, а кто-то.
Сама библиотека была очень красива. Я провел здесь очень много часов, будучи ребенком, и унаследовал веру своей матери, что библиотека - это подобие храма. Эта библиотека была одним из немногих зданий, которые пережили Марш Шермана и Большой Пожар. Библиотека и Историческое Общество были двумя самыми старыми зданиями в городе, не считая Равенвуда. Это был двухэтажный почтенный дом в Викторианском стиле, старый, покрашенный белой краской и овитый многолетним плющом, спадающим на двери и окна. Здесь пахло стареющим лесом и креозотом, пластиковыми книжными обложками и старой бумагой. Моя мама говорила, что у старой бумаги запах самого времени.
- Я не понимаю. Почему библиотека?
- Дело не в библиотеке. А в Мэриан Эшкрофт.
- Библиотекаре? Знакомой дяди Мэйкона?
- Мэриан была лучшей подругой моей мамы, и ее партнером по исследованиям. Она - единственный человек, который знает о Гатлине не меньше моей мамы, и она самый умный человек в Гатлине, теперь.
Лена смотрела на меня скептически.
- Умнее, чем дядя Мэйкон?
- Ладно. Она - самая умная смертная в Гатлине.
Я никогда не мог понять, что такие как Мэриан делали в таком городе как Гатлин. «Только потому, что ты живешь посередине пути в никуда, - сказала бы Мэриан мне за бутербродами с тунцом, сидя рядом с моей мамой, - не означает, что ты не можешь узнать, где именно ты живешь». Я понятия не имел, что она хотела этим сказать. Я не понимал и половины того, о чем она говорила. Возможно, именно поэтому Мэриан так хорошо ладила с моей мамой; я так же не понимал половины из того, о чем говорила мне мама. Как я и говорил, самый большой мозг в городе, или, возможно, просто самый упертый характер.
Когда мы вошли в пустую библиотеку, Мэриан бродила среди книжных стеллажей в чулках, подвывая себе что-то под нос, словно сумасшедшая из греческих трагедий, которые она любила цитировать.
Так как библиотека была довольно заброшенным местом, за исключением редких визитов леди из ДАР, проверяющих полузабытые факты очередной родословной, у Мэриан была полная свобода действий.
- Ты знаешь ли…
Я шел на ее голос, углубляясь в стеллажи.
- Какой приказ недавно…
Я повернул за угол в раздел беллетристики. Там она и была, покачивалась со стопкой книг в руках и смотрела сквозь меня.
- Всем объявил Креонт-военачальник?...
Лена остановилась позади меня.
- Не знаешь, вижу, а беда грозит ужасная
Мэриан перевела взгляд с меня на Лену, глядя поверх своих очков для чтения в квадратной красной оправе.
- Тому, кто мил обеим.
Мэриан была там, но явно не с нами. Я хорошо знал этот взгляд, и я знал, что она могла найти цитату для любого события, вот только она никогда не выбирала их наобум. Какая беда грозила мне или тому, кто мне мил? Если этим человеком была Лена, то не уверен, что хотел бы это знать.
Я читал много, но не греческие трагедии.
- Эдип в Колоне?
Я обнял Мэриан, поверх груды книг в ее руках. Она обняла меня так сильно, что у меня перехватило дыхание, громоздкая биография генерала Шермана врезалась мне в ребра.
- Антигона, - произнесла Лена из-за моей спины.
Показушница.
- Очень хорошо, - Мэриан улыбнулась Лене через мое плечо.
Я скорчил Лене рожицу, а она пожала плечами:
- Обучение на дому.
- Всегда впечатляет, когда встречаешь подростка, знающего содержание Антигоны.
- Я помню только, что она хотела похоронить мертвеца.
Мэриан улыбнулась нам обоим. Она сунула половину книг в мои руки и вторую половину Лене. Когда она улыбалась, она выглядела как девушка с обложки. У нее были белые зубы и красивая смуглая кожа, она походила больше на модель, чем на библиотекаря. У нее была довольно экзотическая внешность, в ней было намешано так много кровей, словно смотришь на итог все долгой истории Юга – люди из Вест-Индии, с Сахарных островов, из Англии, Шотландии, даже Америки - все так перемешались между собой, что придется переворошить целый лес генеалогических деревьев, чтобы найти истоки.
Даже при том, что мы были к югу от Где-нибудь и к северу от Нигде, как сказала бы Амма, Мэриан Эшкрофт была одета так, словно преподавала в Дюке. Вся ее одежда, все ее украшения, все ее уникальные яркой расцветки шарфы, казалось, были привезены неизвестно откуда и прекрасно дополняли ее ненарочито задорную короткую стрижку.
Мэриан была так же далека от Гатлина, как и Лена, но, тем не менее, она прожила здесь столько же, сколько и моя мама. Теперь уже дольше.
- Я так скучала по тебе, Итан. А ты - ты должно быть племянница Мэйкона, Лена. Печально известная новенькая. Девочка с окном. О, да, я слышала о тебе. Все эти леди, они болтливы.
Мы проследовали за Мэриан назад к центральной стойке и свалили все книги на передвижной стеллаж.
- Не верьте всему, что слышите, доктор Эшкрофт.
- Прошу тебя. Мэриан, - я чуть не уронил книгу. Кроме моей семьи, Мэриан была доктором Эшкрофт почти для всех в этом городе. Лене давали мгновенный доступ в близкий круг, и я понятия не имел почему.
- Мэриан, - улыбнулась Лена. Кроме Линка и меня, Лене впервые удалось почувствовать на себе наше знаменитое Южное гостеприимство от еще одного аутсайдера.
- Я только хочу уточнить, когда ты разбила окно своей метлой, ты не вышвырнула наружу всё следующее поколение ДАР? - Мэриан начала опускать шторы, и жестом позвала нас на помощь.
- Конечно, нет. Если бы я это сделала, у истории никогда не было бы такой огласки.
Мэриан откинула голову и рассмеялась, обнимая Лену.
- Хорошее чувство юмора, Лена. Это тебе пригодится в этом городе.
Лена вздохнула.
- Я слышала много шуток. В основном обо мне.
- Ах, но… Памятники остроумия переживают памятники власти.
- Это Шекспир? - я чувствовал себя немного забытым.
- Близко, сэр Фрэнсис Бэйкон. Хотя, если ты один из тех, кто думает, что именно им были написаны пьесы Шекспира, то, я думаю, ты впервые был прав.
- Сдаюсь.
Мэриан взъерошила мне волосы:
- Ты вырос почти на полтора фута, с тех пор, как я в последний раз тебя видела, ИУ. Чем только Амма тебя кормит? Пирог на завтрак, обед, и ужин? Кажется, сто лет тебя не видела.
Я взглянул на нее:
- Я знаю, прости. Просто мне как-то не хотелось… читать
Она знала, что я лгу, но она поняла, что я хотел сказать. Мэриан подошла к двери, и перевернула табличку с надписи «Открыто» на «Закрыто». Она закрыла замок со звонким щелчком. Это напомнило мне о кабинете.
- Я думал, библиотека открыта до девяти, - если это не так, то моя отмазка для посещения Лениного дома окажется большим промахом.
- Не сегодня. Главный библиотекарь только что объявила выходной день в честь Дня Библиотеки Гатлина. Она довольно спонтанная, - она подмигнула. - Для библиотекаря.
- Спасибо, тетя Мэриан.
- Я знаю, что вы не пришли бы, не будь на то причины, и я подозреваю, что племянница Мэйкона Равенвуда, ни что иное, как причина. Итак, почему бы нам всем не пройти в подсобку, заварить чай и не заварить кашу? - Мэриан любила игру слов.
- Вообще-то, у нас скорее вопрос, - в моем кармане навязчиво ощущалась тяжесть медальона, завернутого в платок Провидицы.
- Все подвергай сомнению. Учи немногое. Никогда не давай ответов.
- Гомер?
- Еврипид. Пора тебе начинать отвечать правильно хотя бы на некоторые из вопросов, ИУ, а не то мне придется пойти на одну из этих встреч совета по школьному образованию.
- Но ты только что сказала никогда не давать ответов.
Она открыла дверь с табличкой «частный архив»:
- Разве это я сказала?
Как и у Аммы, у Мэриан всегда, казалось, на все были ответы. Как у любого хорошего библиотекаря.
Как у моей мамы.
Я никогда не был в частном архиве Мэриан, в подсобке. Если подумать, я не знал никого, кроме моей мамы, кто бывал бы здесь. Это было их место, здесь они писали и проводили свои исследования, и кто знает, что еще они тут делали. Даже моему папе не позволяли сюда входить. Я помню, как Мэриан остановила его в дверном проеме, когда моя мама исследовала какую-то историческую документальную реликвию внутри:
- Частное значит частное.
- Это библиотека, Мэриан. Библиотеки созданы для того, чтобы распространять знания и делать их общедоступными.
- Здесь библиотеки были созданы для того, чтобы Обществу анонимных алкоголиков было где встречаться после того, как их выгнали баптисты.
- Мэриан, не будь смешной. Это всего лишь архив.
- Считай, что я не библиотекарь, а сумасшедший ученый и там моя секретная лаборатория.
- Ты сумасшедшая. Вы просто рассматриваете рассыпающуюся старую бумагу.
- Если вы поведаете свои тайны ветру, не вините потом ветер за то, что он разболтал их деревьям.
- Халиль Джибран, - отрикошетил отец.
- Трое могут хранить тайну, если двое из них мертвы.
- Бенджамин Франклин.
В конечном счете, даже мой отец оставил свои попытки войти в их архив. Мы пошли домой и съели по мороженому, и после этого я всегда думал о своей матери и Мэриан как о несокрушимой силе природы. Два безумных ученых, как говорила Мэриан, прикованных цепью друг к другу в лаборатории. Они писали книгу за книгой, их даже однажды включили в список номинантов Премии Юга, южного эквивалента Пулитцеровской премии. Мой папа страшно гордился моей мамой, ими обоими, хотя мы тут с ним были сбоку-припёку. «Живейший из умов» - так папа имел обыкновение описывать мою маму, особенно когда она была посреди выполнения своего проекта. В это время она как никогда была далека от реальности, но казалось, что он еще больше любил ее именно такой.
И вот он я, в частном архиве, ни мамы, ни папы рядом, и даже ведерка с мороженым не наблюдается. Некоторые изменения происходили слишком быстро, особенно для города, который не менялся вообще.
Ни одного окна не было в обитой панелями, душной и темной комнате одного из старейших зданий в Гатлине. Двумя параллельными линиями в центре комнаты стояли четыре дубовых стола. Каждый дюйм всех имеющихся стен был заставлен книгами. «Артиллерия гражданской войны и Боеприпасы». «Король Хлопок: Белое Золото Юга». Из выдвижных ящиков металлического стеллажа торчали рукописи, а переполненные картотечные шкафы подпирали дверь в комнатку поменьше в глубине архива.
Мэриан занялась заварным чайником и электрической плиткой. Лена принялась рассматривать висевшие на стене взятые в рамы карты Гатлина, рассыпающиеся под стеклом, такие же старые, как Сестры.
- Смотри – Равенвуд, - Лена повела пальцем по стеклу. – А это Гринбрайер. На этой карте гораздо лучше видно границы территории.
Я прошел в конец комнаты, в самый дальний ее угол, где стоял одинокий стол, покрытый тонким слоем пыли и редкой паутины. Старый устав Исторического Общества лежал открытый, с выделенными именами и карандашом, воткнутым в корешок книги. Сделанная из кальки карта была наложена на новую карту Гатлина, будто кто-то пытался мысленно выкопать старый город из-под нового. А поверх всего этого лежала фотография портрета из холла Мэйкона Равенвуда.
Женщина с медальоном.
Женевьева. Это должна быть Женевьева. Мы должны сказать ей, Ли. Мы должны спросить.
Мы не можем. Мы не можем доверять никому. Мы даже не знаем, почему мы видим видения.
Лена. Доверься мне.
- А что это тут, тетя Мэриан?
Она посмотрела на меня, ее лицо погрустнело:
- Это - наш последний проект. Твоей мамы и мой.
Зачем моей маме понадобилась фотография картины из Равенуда?
Я не знаю.
Лена подошла к столу и взяла фотографию.
- Мэриан, а что вы собирались делать с этой картиной?
Мэриан передала каждому из нас чашку чая на блюдце. Это было еще одной традицией в Гатлине. Блюдце – это обязательный атрибут, во всех случаях.
- Ты должна знать эту картину, Лена. Она принадлежит твоему дяде Мэйкону. Вообще-то он сам послал мне ее.
- Но кто эта женщина?
- Женевьева Дюкейн, но я думала, ты знаешь.
- Вообще-то нет.
- Разве твой дядя ничего не рассказывал о твоей генеалогии?
- Мы с ним не очень-то обсуждаем моих умерших родственников. Никто не хочет упоминать моих родителей.
Мэриан подошла к одному из выдвижных ящиков и принялась там что-то искать:
- Женевьева Дюкейн была твоей бабушкой в четвертом колене. Она была интересным человеком, правда. Лайла и я изучали все генеалогическое древо Дюкейн, твой дядя Мэйкон помогал нам с проектом, до самого… - она опустила глаза, - до прошлого года.
Моя мама знала Мэйкона Равенвуда? Я так понял, что он был знаком с ней только благодаря ее работам.
- Тебе действительно стоит знать своих предков, - Мэриан перевернула несколько пожелтевших страниц пергамента, и вот перед нами фамильное древо Лены рядом с родословной Мэйкона.
Я ткнула пальцем в Ленино древо:
- Странно. У всех девушек в вашей семье фамилия Дюкейн, даже у замужних.
- Так повелось в нашей семье. Женщины сохраняют девичью фамилию даже после того, как выходят замуж. Так всегда было.
Мэриан повернула страницу, и посмотрела на Лену:
- Это практика для семей, где считается, что именно женщины наделены силой.
Надо было менять тему. Я не хотел углубляться в историю о могущественных женщинах в семье Лены в присутствии Мэриан, учитывая, что Лена определенно была одной из них.
- Почему ты и мама изучали древо Дюкейн? Что вы исследовали?
Мэриан размешивала свой чай:
- Сахар?
Я кинул сахар в чашку, и она перевела взгляд:
- Нам был очень интересен этот медальон, - она указала на другую фотографию Женевьевы, на этой она была с медальоном.
- Есть одна история. Довольно обычная история, любовная история, на самом деле, - она печально улыбнулась, - твоя мама была таким романтиком, Итан.
Я взглянул на Лену. Мы оба знали, что собирается рассказать нам Мэриан.
- Вам обоим будет интересно, этот роман касается и Уэйтов и Дюкейн. Солдат Конфедерации и прекрасная хозяйка Гринбрайера.
Видения медальона. Сгорающий Гринбрайер. Последняя книга моей мамы была обо всем случившемся между Женевьевой и Итаном, пра-пра-пра-прабабушкой Лены и моим двоюродным пра-пра-пра-прадедушкой, обо всем, что мы видели своими глазами.
Моя мама работала над этой книгой в тот год, когда она умерла. Моя голова кружилась. Это было похоже на Гатлин. Ничего здесь не случается единожды.
Лена побледнела. Она потянулась ко мне и коснулась моей руки, опирающейся на пыльный стол. Я моментально почувствовал знакомый разряд электричества.
- Вот. Это письмо, из-за которого мы все это затеяли, - Мэриан взяла два пожелтевших листа с соседнего дубового стола. Если честно, я был рад, что она не трогала рабочий стол моей мамы. Для меня он был куда более подходящим памятником, куда лучше, чем заваленный гвоздиками гроб. Даже ДАР, которые, конечно же, были на похоронах, как ненормальные, охапками несли гвоздики, хотя моя мама просто возненавидела бы это. Весь город, баптисты, методисты, даже пятидесятники, объединялись в дни смерти, рождения, или свадьбы.
- Прочитайте, только не касайтесь его. Это - одна из самых старинных вещей в Гатлине.
Лена наклонилась над письмом, удерживая волосы, чтобы они не касались старой бумаги:
- Они отчаянно любят друг друга, но они слишком разные, - пересказывала она письмо, - «Разные Виды», так он их называет. Ее семья пытается разлучить их, и он решил завербоваться, хотя и не верит в исход войны, но он надеется, что если будет сражаться за Юг, то заслужит одобрение ее семьи.
Мэриан закрыла глаза и процитировала: «Я готов уподобиться обезьяне, если только это поможет мне получить расположение Гринбрайера. Пусть я ничтожный смертный, но сердце мое разрывается от боли при мысли, что остаток своей жизни я проведу в разлуке с тобой, Женевьева».
Все это звучало, как стихи, какие могла бы сочинять Лена.
Мэриан открыла глаза:
- Как будто он был Атлантом, удерживавшим тяжесть целого мира на своих плечах.
- Это все так печально, - сказала Лена, глядя на меня.
- Они были влюблены. Шла война. Не хочу вас огорчать, но конец плохой, по крайней мере, очень на то похоже, - Мэриан допила чай.
- И при чем здесь медальон? - я показал на фотографию, почти что страшась своего вопроса.
- Предположительно Итан подарил его Женевьеве, как символ тайной помолвки. Мы никогда не узнаем, что случилось с ним. Никто никогда его больше не видел после той ночи, когда умер Итан. Отец Женевьевы выдал ее замуж за кого-то, но по легенде, она хранила его всю жизнь, и он был похоронен вместе с ней. Говорилось, что это очень могущественный талисман – разрушенный союз разбитых сердец.
Меня трясло. Могущественный талисман не был похоронен с Женевьевой, он был в моем кармане - Темный талисман, если верить Мэйкону и Aмме. Я чувствовал, как он пульсировал, будто подпрыгивал на горячих углях.
Итан, не надо.
Мы должны. Она может помочь нам. Моя мама помогла бы нам.
Я сунул руку в карман, развернул носовой платок, чтобы коснуться изношенной камеи, и взял Мэриан за руку, надеясь, что в этот раз медальон сработает. Ее чашка упала на пол и разлетелась на кусочки. Комната закружилась.
- Итан! - закричала Мэриан.
Лена взяла ее за руку. Комната погрузилась в темноту.
- Не волнуйтесь. Мы будем с Вами все время, - голос Лены звучал словно вдалеке, и я услышал звук отдаленного оружейного выстрела.
Через считанные секунды в библиотеке пошел дождь…

Потоки дождя обрушивались на них. Поднимался ветер, начиная задувать огонь, хотя было уже слишком поздно.
Женевьева смотрела на то, что осталось от ее большого дома. Сегодня она потеряла все. Мама. Евангелина. Она не могла потерять и Итана…
Иви по грязи подбежала к ней, неся в юбке все то, что попросила Женевьева.
- Я опоздала, Пресвятой Боже, я опоздала, - заплакала Иви. Она нервно оглянулась. - Ну же, мисс Женевьева, пойдемте, мы ничего не можем сделать.
Но Иви ошибалась. Было еще кое-что.
- Еще не поздно. Еще не поздно, - Женевьева повторяла, как заведенная.
- Вы сходите с ума, дорогая.
Она посмотрела на Иви с отчаянием:
- Мне нужна книга.
Иви отступила, качая головой.
- Нет. Вы не должны связываться с этой книгой. Вы не знаете, что делаете.
Женевьева схватила пожилую женщину за плечи:
- Иви, это единственный выход. Ты должна принести её мне.
- Вы не понимаете, о чем вы просите. Вы не знаете ничего об этой книге…
- Принеси ее мне, или я сама ее найду.
Клубы черного дыма поднимались позади них, огонь еще вспыхивал местами, доедая то, что осталось от дома.
Иви сдалась, приподняв свои изодранные юбки, она повела Женевьеву через то, что когда-то было лимонной рощей ее матери. Женевьева никогда не была в этом месте. Ничего кроме хлопковых полей здесь не было, по крайней мере, так ей всегда говорили. И у нее никогда не было повода бывать здесь, разве что изредка, когда они с Евангелиной играли в прятки.
Но Иви шла очень целеустремленно. Она точно знала, куда она идет. В отдалении Женевьева все еще слышала звук выстрелов и душераздирающие крики ее соседей, на глазах которых сгорали их дома.
Иви остановилась возле диких зарослей ежевики, розмарина и жасмина, обвивавших старую каменную стену. Там, сокрытый зарослями, был маленький сводчатый проход. Иви проворно нырнула в арку. Женевьева последовала за ней. Проем, видимо, был в самой стене, потому что обвитая многолетними дикими лозами арка имела идеально ровную полукруглую форму.
- Что это за место?
- Ваша матушка не хотела, чтобы вы прознали про это место, иначе вы бы поняли, что это.
Издалека Женевьева увидела, что из высокой травы выступают небольшие камни. Конечно. Семейное кладбище. Женевьева вспомнила это место, она была здесь однажды, в детстве, когда умерла ее прабабушка. Она вспомнила, что похороны были ночью, ее мать стояла в высокой траве, в лунном свете, и шептала слова на языке, который не понимали ни Женевьева, ни ее сестра.
- Что мы здесь делаем?
- Вы сказали, вам нужна книга, верно?
- Она здесь?
Иви остановилась и недоуменно посмотрела на Женевьеву:
- А где же еще ей быть?
В глубине стояло еще одно здание, увитое плетущимися растениями. Склеп. Иви остановилась у двери.
- Вы уверены, что хотите…
- У нас нет на это времени! - Женевьева потянулась было к дверной ручке, но таковой там не оказалось. - Как это открывается?
Пожилая женщина поднялась на цыпочки, чтобы достать до верха двери. В тусклом свете пылающего вдалеке огня Женевьева разглядела маленький гладкий камень с вырезанным в нем полумесяцем. Иви положила руку на камень и нажала. Каменная дверь поползла в сторону со скрежещущим звуком. Иви потянулась за чем-то внутри склепа. За свечой.
Пламя свечи осветило маленькую комнату. Она не могла быть шире, чем несколько футов. Но повсюду, на каждой стене были старые деревянные полки, заставленные крошечными пузырьками и бутылками с цветочными настойками, порошками, и мутными жидкостями. В центре комнаты стоял каменный стол, на котором лежала старая деревянная коробка. Она выглядела более чем скромно, единственным украшением на ней был крошечный полумесяц, вырезанный на крышке. Такой же рисунок, как и над дверью.
- Я к ней не прикоснусь, - тихо сказала Иви, как будто думала, что сама коробка может услышать ее.
- Иви, это всего лишь книга.
- Нет, только не в вашей семье.
Женевьева аккуратно сняла крышку. Книга была в черном, потрескавшемся кожаном переплете. Не было никакого названия, только тот же самый полумесяц, выдавленный на обложке. Женевьева осторожно достала книгу из коробки. Она знала, что Иви суеверная. И пусть она поддразнивала старушку, но она также знала, что Иви была очень мудрой. Она умела гадать на картах и чайных листиках, и мать Женевьевы спрашивала Иви и ее чайные листочки всякий раз, когда нуждалась в совете, например, когда лучший день, для посадки овощей, чтобы избежать заморозков, какие травы использовать, чтобы вылечить простуду.
Книга была теплой. Казалось, что она живет и дышит.
- Почему у нее нет названия?- спросила Женевьева.
- Если у книги нет заглавия, это не значит, что у нее нет имени. Вот этот знак обозначает, что это Книга Лун.
Она больше не могла терять времени. Она пошла на свет пожара через темноту. Назад к тому, что осталось от Гринбрайера, к Итану.
Она листала страницы. Там были сотни Заклинаний. Как она сможет найти правильное? И вдруг она нашла его. Оно было на латыни, хорошо знакомом для Женевьевы языке, ее мама нашла учителя с Севера, чтобы быть уверенной в том, что она и Евангелина выучат его. Самый важный язык, по мнению ее семьи.
Связующее заклинание. Связать Смерть с Жизнью.
Женевьева положила книгу рядом с Итаном, водя пальцем по первому стиху заговора.
Иви схватила ее за запястье и крепко сжала его.
- Сегодня не та ночь. Середина луны для Белой магии, полнолуние для Черной. Нет такого времени, когда магию можно смешивать.
Женевьева выдернула руку из хватки.
- У меня нет выбора. Это единственная ночь, которая у нас есть.
- Мисс Женевьева, Вы должны понять. Те слова – они больше чем Заклинание. Они - сделка. Нельзя использовать Книгу Лун и ни чем не заплатить за это.
- Мне все равно, какой будет цена. Мы говорим о жизни Итана. Всех остальных я уже потеряла.
- У него нет больше жизни. Ее отнял у него выстрел. То, что вы пытаетесь сделать, неестественно. И нет тому никакого оправдания.
Женевьева знала, что Иви права. Мама довольно часто говорила ей и Евангелине об уважении Естественных законов. Она переходила черту, которую ни один из Магов в ее семье никогда отважился бы переступить.
Но их всех больше нет. Она была единственной, кто остался в живых.
И она должна была попробовать.

- Нет! - Лена отпустила наши руки, разрывая круг. - Она стала Темной, разве вы не поняли это? Женевьева, она использовала черную магию.
Я схватил ее за руки. Она попыталась вырваться. Обычно при прикосновении от Лены исходило солнечное тепло, но на сей раз она ощущалась скорее как торнадо.
- Лена, она не ты. Он не я. Это все случилось больше чем сто лет назад.
Она была в истерике.
- Она это именно я, поэтому медальон хочет, чтобы я видела это. Он предупреждает меня держаться от тебя подальше. Так я не смогу причинить тебе боль после того, как стану Темной.
Мэриан открыла глаза, они стали как будто больше своего обычного размера. Ее короткие волосы, обычно опрятные и хорошо уложенные, были растрепаны. Она выглядела опустошенной, но веселой. Я знал этот взгляд. Такой же взгляд часто бывал у моей мамы.
- Ты еще не Призвана, Лена. Ты не хорошая и не плохая. У тебя типичное поведение мага пятнадцати с половиной лет в семействе Дюкейн. Я познакомилась со многими Магами за свою жизнь, а уж Дюкейнов почти всех перевидала, и Темных, и Светлых.
Лена ошеломленно смотрела на Мэриан.
Мэриан пыталась привести в норму дыхание:
- Не станешь ты Темной. Успокойся. Такая же мелодраматичная, как Мэйкон.
Почему она знала о дне рождения Лены? Откуда она знала о Магах?
- У вас есть медальон Женевьевы. Почему вы не сказали мне?
- Мы не знаем, что с ним делать. Все нам говорят разное.
- Дай-ка взглянуть.
Я залез в карман. Лена положила руку мне на руку, и я заколебался. Мэриан была самой близкой подругой моей мамы, и она была для меня членом семьи. Я знал, что я не должен сомневаться в ней, но я вспомнил, как пошел тогда за Аммой на болото, где она встречалась с Мэйконом Равенвуда, а ведь и представить себе не мог подобного.
- Откуда нам знать, что мы можем доверять тебе? – спросил я, и мне было ужасно неловко, что я задал такой вопрос.
- Лучший способ выяснить можете ли вы доверять кому-то – это довериться ему.
- Элтон Джон.
- Почти. Эрнест Хэмингуэй. В определенном смысле он был рок-звездой своего времени.
Я улыбнулся, но Лена не желала так легко расставаться со своими сомнениями.
- Как мы можем доверять вам, если все от нас что-то скрывают?
Мэриан посерьезнела:
- В первую очередь, потому что я не Амма и не дядя Мэйкон. Я не твоя бабушка и не тетя Дельфина. Я Смертная. Я ни на чьей стороне. Между черной и белой магией, Светлыми и Темными магами, должно быть что-то, что будет держать равновесие – это что-то – я.
Лена отступила от нее. Это было невероятно для нас обоих. Откуда Мэриан знала так много о семье Лены?
- Что вы такое? – в семье Лены это был ключевой вопрос.
- Я – главный библиотекарь Гатлина, я им стала, как только переехала сюда и останусь им впредь. Я не Маг. Я не более чем летописец. Я всего лишь храню книги, - Мэриан приглаживала волосы. - Я - Хранитель, одна из немногих смертных, посвященных в историю и тайны мира, частью которого нам никогда не стать. Всегда должен быть кто-то, и в этот раз этот кто-то – я.
- Тетя Мэриан, о чем вы говорите? – я совершенно запутался.
- Скажем так, есть библиотеки, и есть библиотеки. Я служу всем добрым жителям Гатлина, будь они смертными или магами.
- Вы хотите сказать…
- Магическая библиотека округа Гатлина. Я, конечно же, библиотекарь магов. Главный библиотекарь магов.
Я уставился на Мэриан, как будто видел ее впервые. Она смотрела на меня теми же карими глазами, той же знакомой улыбкой, она выглядела как обычно, но в то же время совершенно по-другому. Я всегда задавался вопросом, почему Мэриан оставалась в Гатлине все эти годы. Я думал, что это было связано с моей мамой. Теперь я знал, что причина в другом.
Я не мог понять, что я чувствую, но Лена чувствовала явно противоположное:
- Значит, вы можете помочь нам. Мы должны выяснить, что случилось с Итаном и Женевьевой, какое это имеет отношение к Итану и ко мне, и мы должны узнать все это до моего дня рождения, - Лена смотрела на нее с надеждой. - В Магической библиотеке должны быть записи. Возможно Книга Лун там. Вы думаете, в ней могут быть ответы?
Мэриан отвела взгляд:
- Может - да, а может - нет. Боюсь, я не могу помочь вам. Мне очень жаль.
- Как это так? – она говорила бессмыслицу. Я никогда не видел, чтобы Мэриан отказывалась помочь кому-нибудь, особенно мне.
- Я не могу заниматься этим, даже если очень хочу. Это часть моей должностной инструкции. Я не пишу книги, не пишу правила, я только храню их. Я не имею права вмешиваться.
- Эта работа важнее, чем помощь нам? – я встал перед ней, чтобы она была вынуждена смотреть мне в глаза. – Важнее меня?
- Все не так просто, Итан. Есть баланс между миром смертных и миром магов, между Светлыми и Темными. Хранитель - часть того баланса, часть Порядка Вещей. Если я брошу вызов законам, которыми я Связана, баланс будет подвергнут опасности, - она посмотрела на меня, ее голос дрожал. - Я не имею права вмешиваться, даже если это убивает меня. Даже если это причиняет боль дорогим для меня людям.
Я не понимал, о чем она говорила, но я знал, что Мэриан любила меня так же, как она любила мою маму. Если она не могла помочь нам, на то должна быть причина.
- Хорошо. Вы не можете помочь нам. Тогда отведите меня в Магическую библиотеку, и я все выясню сам.
- Ты не Маг, Итан. Не тебе принимать решение.
Лена встала рядом со мной и взяла меня за руку:
- Я могу. И я хочу пойти.
Мэриан кивнула.
- Хорошо, я отведу вас, в следующий раз, когда она будет открыта. Магическая библиотека не работает по тому же расписанию, что и Библиотека Гатлина. Ей не хватает регулярности.
Конечно же, не удивительно.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 09:43 | Сообщение # 19

Мастер

Глава 16
Тридцать первое октября. Хэллоуин - Священный вечер

Библиотека Гатлина была закрыта только по большим праздникам, таким как День благодарения, Рождество, Новый год и Пасха. И как результат эти дни являлись единственными, когда была открыта Магическая библиотека. Этот график от Мэриан не зависел.
- Все дело в городе. Я же сказала, правил я не устанавливаю.
Я гадал, о каком городе она говорит? О том, в котором я прожил всю свою жизнь, или о том, который все это время был скрыт от меня?
А вот Лена, похоже, обрела надежду. Казалось, она впервые поверила, что можно найти способ предотвратить по ее мнению неизбежное. Мэриан не могла нам дать ответов, но она была необходимой для нас поддержкой в отсутствии тех двух людей, на которых мы больше всего полагались, эти люди никуда не уехали, но казалось, что они невероятно далеко. Я не говорил этого Лене, но без Аммы я чувствовал себя потерянным. И я знал, что без Мэйкона Лена чувствует то же самое.
Мэриан снабдила нас кое-чем - письмами Итана и Женевьевы, такими старыми и хрупкими, практически прозрачными, а также она дала нам все остальные данные, которые они собрали с моей мамой. Все бумаги лежали в пыльной коричневой коробке, обклеенной бумагой с древесным рисунком. Хотя Лена любила цитировать фразу: «…дни без тебя будут лишены смысла, пока время стало еще одним препятствием на нашем пути…», все это было не более чем дополнением к любовной истории с действительно плохим, и вероятно Темным, концом. Но это все, что у нас было.
Сейчас единственной нашей задачей было определение цели наших поисков. Иголки в стоге сена, или, в нашем случае, в картонной коробке. Так что мы начали то, что нам оставалось делать. Мы принялись за поиски.

Спустя две недели, мы с Леной провели больше времени над этими бумагами, чем я вообще мог себе представить. Чем больше мы перечитывали эти документы, тем больше нам казалось, что читаем о себе. По вечерам мы сидели допоздна над загадкой Итана и Женевьевы, смертного и мага, отчаянно пытавшихся найти пути к воссоединению не смотря на непреодолимые препятствия. А в школе мы сталкивались с нашими собственными препонами, переживая очередные восемь часов в Джексоне, и каждый день был хуже предыдущего. Каждый день у них был новый план, как избавиться от Лены или как нас разлучить. Особенно на Хэллоуин. Хэллоуин в Джексоне был одним из самых тяжелых дней в году. Для парня всегда все, что связанно с костюмами, таит в себе много проблем. А еще нужно удостовериться, что ты попал в список приглашенных на ежегодную вечеринку Саванны Сноу, что было той еще головной болью. Но когда ты влюблен в колдунью, Хэллоуин превращается для тебя в нервотрепку высшего сорта.
Я не знал чего ждать, шагая к Лене, встречающей меня перед уроками через пару кварталов от моего дома подальше от глаз Аммы, которые у нее были и на затылке тоже.
- Ты без костюма, - удивленно сказал я.
- Ты о чем сейчас?
- Просто думал, что ты наденешь костюм или что-то вроде, – стоило произнести, как я понял, как по-идиотски это звучало.
- О, а ты думал, что маги наряжаются на Хэллоуин в костюмы и всю ночь летают на метлах? – засмеялась она.
- Я не имел в виду...
- Извини, что разочаровала тебя. Мы наряжаемся только к ужину, как и в любой другой праздник.
- Так для вас это тоже праздник?
- Это самая священная ночь года, и самая опасная – самый главный праздник из четырех Высших. Наша версия вашей новогодней ночи. Конец старого года и начало нового.
- А что ты подразумеваешь под опасной?
- Бабушка говорит, что именно в эту ночь грань между нашим миром и потусторонним, миром духов, становится практически незаметной. Это ночь силы и ночь памяти.
- Потусторонний мир? Типа загробной жизни?
- Ну что-то вроде. Царство духов.
- Так значит Хэллоуин действительно связан с духами и призраками.
Она закатила глаза.
- Мы поминаем всех магов, которые были казнены за то, что отличались от других. Мужчины и женщины, которые были сожжены за свои способности.
- Ты говоришь про Дело Салемских ведьм?
- Наверно, для тебя это именно оно. Но ведьм судили по всему восточному побережью, не только в Салеме. Даже по всему миру. Дело Салемских ведьм – это всего лишь одно, про которое пишут в ваших книгах, - она сказала «в ваших» так, словно это было ругательством, и, возможно, сегодня, как никогда, так оно и было.
Мы проехали мимо «Стоп энд Стил». Страшила сидел на углу под знаком «стоп». В ожидании. Увидев катафалк, он тут же медленно потрусил за ним следом.
- Надо его как-нибудь подвезти. Он, наверно, выматывается, бегая за тобой днями и ночами.
Лена взглянула в зеркало заднего вида:
- Он никогда не сядет в машину.
Я знал, что она права. Но когда я обернулся, чтобы посмотреть на него, могу поклясться, он мне кивнул.

Я с трудом узнал Линка на парковке. На нем был блондинистый парик и голубой свитер с изображением символа Диких Котов. У него даже помпоны были. Он выглядел испуганным и чем-то смахивал на свою мать. В этом году баскетбольная команда решила нарядиться в чирлидеров. Со всем остальным, что уже происходило в моей жизни, это уже окончательно выходило за рамки разумного – по крайней мере, так я думал про себя. За несоблюдение дресс-кода меня ждала жестокая расплата, учитывая, что Эрл давно ждал случая отыграться на мне. После того, как я стал встречаться с Леной, мои успехи в баскетболе заметно возросли. Теперь я занимал центровое место в команде вместо Эрла, и это его совсем не радовало.
Лена клялась, что никакой магии в этом нет, уж ее-то магии точно. Однажды она пришла на игру, и я с трудом преодолевал каждый бросок. А все из-за того, что она ежесекундно засыпала меня тысячами вопросов про штрафные броски, передачи и правило трех секунд. Оказалось, она никогда раньше не бывала на играх. Это было хуже, чем появление Сестер на городской ярмарке. После этого она перестала приходить, но я знал, что она слушает, когда я играю. Я ее чувствовал.
В то же время у команды поддержки наступили тяжелые времена. Эмили с трудом удерживалась на вершине пирамиды Диких Котов, но об этом я Лену не просил. Сегодня не сразу удавалось вычислить своих сотоварищей по команде, пока не приблизишься и не разглядишь волосатые ноги и искусственные волосы. Линк помахал нам. Вблизи он выглядел еще хуже. Он пытался нанести себе макияж, разрисовавшись розовым блеском и всем остальным, постоянно одергивая короткую юбочку, задиравшуюся на натянутых колготах.
- Скотина ты эдакая, - сказал он, тыча в меня пальцем через ряд машин, - где твой костюм?
- Прости, друг. Я забыл.
- Врешь, гад. Ты просто не захотел напяливать на себя все это дерьмо. Я знаю тебя, Уэйт. Ты сдрейфил.
- Клянусь, я забыл.
Лена улыбнулась Линку:
- Ты замечательно выглядишь.
- Как вы, девчонки, только носите всю эту дрянь на лице. Чертовски чешется.
Лена скривилась. Она практически не пользовалась косметикой, не было надобности:
- Ну, ты знаешь, не все мы подписываем контракт с Мейбелин, как только нам стукнет тринадцать.
- Саванне это скажи.
Мы пошли к ступеням главного входа, неподалеку на лужайке возле флагштока сидел Страшила. Я чуть было не спросил, как эта собака умудрилась опередить нас, но сейчас-то я уже знал, что не стоит забивать этим голову.
Коридоры были набиты битком, будто половина школы решила пропустить первый урок. Вся остальная часть команды ошивалась возле шкафчика Линка, тоже при полном параде, что было редкой удачей, только не в моем случае.
- Где твои помпоны, Уэйт? – Эмори потряс одним перед моим лицом. – В чем дело? Твои куриные ножки не смотрятся в юбке?
Шон натянул на себя свитер:
- Наверняка ни одна девчонка из команды не согласилась дать ему форму.
Кое-кто из парней засмеялся.
Эмори обнял меня одной рукой и наклонился поближе:
- Так в чем дело Уэйт? Или у тебя Хэллоуин каждый день, когда ты шляешься с девчонкой из Дома с привидениями?
Я схватил его за грудки и встряхнул, один из носков выпал у него из бюстгальтера из-под свитера.
- Тебе сейчас объяснить, Эм?
Он пожал плечами.
- Сам решай. Рано или поздно.
Линк встал между нами:
- Дамы, дамы. Наша задача развлекать. И ты же не хочешь размазать всю эту красоту на своем лице, Эм.
Эрл мотнул головой и толкнул Эмори перед собой в коридор. Как обычно он ничего не сказал, но этот взгляд я узнал.
«Пойдешь по этой дорожке – обратного пути не будет».
Казалось, что все будут говорить только о костюмах баскетбольной команды, так я думал, пока не увидел истинную команду поддержки. Как выяснилось, баскетбольная команда была не единственной, кто решил нарядиться в одинаковые костюмы. Мы с Леной как раз направлялись на урок английского, когда увидели их.
- Вот дерьмо, - Линк стукнул меня по руке.
- Чего?
Они маршировали по коридору, разбившись на парочки. Эмили, Саванна, Иден и Шарлота, каждая в сопровождении члена баскетбольной команды чирлидеров. Все они были одеты одинаково: черные длинные платья, высокие черные ботинки, и высокие остроконечные ведьминские шляпы. Но это были цветочки. Их длинные черные парики были завиты в аккуратные локоны, и у каждой из них под правым глазом черным карандашом старательно были нарисованы огромные полумесяцы – пародия на уникальное Ленино родимое пятнышко. Для завершения эффекта в руках у них были метлы, которыми они периодически мели вокруг ног прохожих во время своей процессии.
Ведьмы? На Хэллоуин? Как оригинально.
Я сжал ее руку. Внешне она держалась молодцом, но рука дрожала.
Мне очень жаль, Лена.
Если бы они только знали.
Я уже был готов к тому, что здание начнет трясти, а из окон полетят стекла, к чему-то такому. Но ничего не произошло. Лена просто стояла рядом и наблюдала.
Будущее поколение ДАР направилось к нам. Я решил встретить их на полдороги:
- Где твой костюм, Эмили? Ты забыла, что сегодня Хэллоуин?
Сначала Эмили растерялась, а потом расплылась в слащавой улыбке человека, излишне довольного собой:
- О чем ты, Уэйт? Разве тебе это не знакомо?
- Мы просто хотели, чтобы твоя подружка чувствовала себя как дома, - добавила Саванна, жуя жевачку.
Лена бросила на меня взгляд.
Итан, прекрати. Тебе же будет только хуже.
Мне все равно.
Я справлюсь.
Что происходит с тобой, касается и меня.
Линк встал рядом со мной, оттягивая колготки:
- Эй, девчонки, вы же вроде собирались в шлюх нарядиться? Ой, я забыл, что это у вас повседневная одежда.
Лена, не сдержавшись, улыбнулась Линку.
- Заткнись, Уэсли Линкольн. А не то я скажу твоей матери, что ты болтаешься вместе с этим фриком, и она тебя запрет дома до самого Рождества.
- Ты же знаешь, что значит эта штука на ее лице? – приторно заулыбалась Эмили, показывая на полумесяц на своей щеке. – Это называется ведьминская метка.
- Это ты вчера в Интернете нашла? Ты еще большая идиотка, чем я думал, - ухмыльнулся я в ответ.
- Это ты идиот. Ты с ней встречаешься.
Я начал краснеть, а это было последним, что я хотел бы сейчас сделать. Это была совсем не та тема для разговора, которую я хотел бы обсуждать при всей школе, не говоря уже о том, что я сам понятия не имел, встречаемся мы с Леной или нет. Мы целовались однажды. И мы всегда были вместе, так или иначе. И я не считал ее своей девушкой, хотя мне казалось, что я слышал, как она назвала меня своим парнем в Дни Сбора. А что я мог сделать, спросить? Может быть это был тот самый случай, когда ты должен спросить, но ответ будет отрицательным. Все равно была какая-то ее часть, которую она до сих пор скрывала от меня, и была какая-то часть, которую я не мог понять.
Эмили ткнула мне в грудь древком метлы. Похоже, все эти идеи о коле в сердце были ей по душе, особенно сейчас.
- Эмили, почему бы вам всем не выпрыгнуть в окно. Посмотрим, как вы летаете. Если не разобьетесь.
Ее глаза сузились:
- Надеюсь, вам понравится сидеть вдвоем дома, когда вся остальная школа будет на вечеринке Саванны. И это будет ее последняя вечеринка в Джексоне, - Эмили развернулась и промаршировала к своему шкафчику, Саванна и вся их свита последовали за ней.
Линк скакал вокруг Лены, пытаясь ее приободрить, что было не так уж трудно, учитывая как он выглядел. Как я и говорил, я всегда мог рассчитывать на него.
- Они действительно ненавидят меня. Им это никогда не надоест, - вздохнула Лена.
Линк резко присел в выпаде, вскочил и начал размахивать своими помпонами, скандируя:
- Они тебя ненавидят – это да. Они тут всех не любят – не беда!
- Меня бы больше беспокоило, если бы ты им нравилась, - я наклонился к ней и попытался осторожно ее обнять. Она развернулась, моя рука едва ли коснулась ее плеча. Супер.
Не здесь.
Почему?
Так будет хуже для тебя.
А я мазохист.
- Завязывай с любезностями, - Линк ткнул меня под ребро. – А то я начну сожалеть, что теперь я еще на год остался без подходящей партии. Мы опоздаем на английский, а я хочу по пути снять эти чертовы колготки. Они мне в задницу врезаются.
- Я только загляну в свой шкафчик, заберу книгу, - сказала Лена, ее локоны опять скручивались в спирали на ее плечах, я заподозрил неладное, но ничего не сказал.
Эмили, Саванна, Шарлота и Иден стояли возле своих шкафчиков, уткнувшись в зеркала, висевшие на дверцах. Шкафчик Лены был чуть подальше по коридору.
- Не обращай внимания, - сказал я.
Эмили терла себе щеку влажной салфеткой. Черная метка в виде полумесяца становилась только больше и чернее, стираться она не собиралась.
- Шарлота, дай мне свою смывку для косметики.
- Держи.
Эмили еще несколько раз яростно потерла щеку.
- Не стирается. Саванна, ты же говорила, это смывается мылом.
- Смывается.
- Тогда почему это не так?! – Эмили гневно хлопнула дверцей своего шкафчика.
Трагедия привлекла внимание Линка:
- Чего эти четверо тут застряли?
- Похоже, у них возникли небольшие трудности, - сказала Лена, останавливаясь возле своего шкафчика.
Саванна не менее усердно пыталась стереть со щеки собственное художество:
- Мой тоже не сходит, - полумесяц красовался у нее уже на пол-лица. Саванна принялась рыться в своей сумочке. – У меня был где-то этот карандаш.
Эмили вытащила свою сумочку из шкафчика, и тоже принялась что-то искать:
- Забудь. Сейчас свой достану.
- Что за… - Саванна выудила какой-то предмет из сумки.
- Ты нарисовала маркером?! – засмеялась Эмили.
Саванна уставилась на маркер в руках:
- Конечно же, нет! Понятия не имею. Как он у меня оказался.
- Ну ты дура. Он же ни за что не смоется до вечеринки.
- Я не могу ходить с этой штукой на лице весь вечер! У меня костюм греческой богини, Афродиты! Это же все испортит!
- Надо было головой думать, - Эмили все еще копалась в недрах своей серебристой сумочки. Она вытряхнула все содержимое на пол перед шкафчиком, блеск для губ и лак для ногтей покатились по коридору. – Должен быть где-то тут.
- О чем это ты? – спросила Саванна.
- Черный карандаш, я им рисовала сегодня утром, его нет, - Эмили уже привлекла к себе внимание, люди останавливались, чтобы посмотреть, что происходит. Такой же маркер Шарпи выкатился из сумки Эмили на середину коридора.
- Ты тоже рисовала маркером?
- Конечно же, нет! – дернулась Эмили, ожесточенно потирая лицо. Но черный полумесяц становился больше и чернее, чем у всех остальных. – Какого дьявола тут творится?
- У меня тоже есть, - сказала Шарлота, поворачивая замок своего шкафчика. Она открыла дверь и замерла, уставившись внутрь.
- Что там? – взвилась Саванна. Шарлота молча вынула руку из шкафчика. Она держала маркер.
- Проклятие чирлидеров! – потряс Линк помпонами.
Я посмотрел на Лену.
Маркер Шарпи?
Озорная улыбка осветила ее лицо.
Ты же вроде бы говорила, что не контролируешь свою силу.
Новичкам везет.
К концу дня все в Джексоне говорили о чирлидерах. Каким-то образом, все те из команды поддержки, кто нарядился под Лену, нарисовали у себя на лицах огромные полумесяцы несмываемым маркером Шарпи, вместо подводки для глаз. Что тут скажешь – чирлидеры. Шуткам не было предела.
Всем им придется ходить в школу, а к тому же ходить по всему городу, петь в церковном хоре и подбадривать команду с маркером на их лицах, пока рисунок не поблекнет через несколько дней.
Миссис Линкольн и миссис Сноу будут в ужасе.
Хотел бы я это видеть.
После занятий я проводил Лену до машины, это был лишний повод подержать ее за руку. То странное физическое ощущение, которое я испытывал, когда прикасался к ней, вовсе не было сдерживающим фактором, как можно было подумать. Неважно, как именно это было: горение, электрические разряды, удар молнии, я должен был быть рядом с ней. Мне это было необходимо как воздух. У меня не было выбора. И это меня пугало куда больше, чем целый месяц Хэллоуина, и это убивало меня.
- Что ты делаешь сегодня вечером? – спросила она, накручивая локоны на палец. Она сидела на капоте катафалка, а я стоял напротив.
- Я думал, может, ты придешь ко мне, мы будем у меня открывать дверь всем, кто потребует сладостей. Ты поможешь мне охранять крест на лужайке, чтобы его никто не сжег, - я старался не думать слишком подробно обо всем своем плане, включающем в себя Лену, диван, старые фильмы и отсутствующую Амму.
- Я не могу. Сегодня один из Высших праздников. Отовсюду соберутся родственники. Дядя Эм каждые пять минут напоминает мне об опасности, если я соберусь выйти из дома. В день такой Темной силы я ни за что не открою дверь незнакомцам.
- Никогда не думал об этом с этой точки зрения, - до сегодняшнего дня.

К тому времени, как я добрался до дома, Амма уже почти все приготовила для своего ухода. На плите варился цыпленок, а она руками мешала тесто для бисквита – «ни одна уважающая себя женщина не будет это делать по-другому». Я с сомнением заглянул в кастрюлю, гадая, то ли это блюдо попадет на наш праздничный стол, то ли отправится Предкам.
Я подцепил немного теста, и она поймала меня за руку.
- В.О.Р.И.Ш.К.А., - улыбнулся я.
- Что означает, убери свои загребущие ручонки от моего бисквита, Итан Уэйт. Мне столько народу накормить надо, - похоже, что мне сегодня ни цыпленка, ни пирога не перепадет.
Амма всегда уходила на Хэллоуин. Она говорила, что это особенный день в церкви, но моя мама всегда говорила, что это просто очень хороший день для бизнеса. Разве можно придумать лучшую ночь для гадания на картах, чем Хэллоуин? Ни на Пасху, ни на День Святого Валентина столько клиентов не собрать.
Но в свете последних событий, я задумался над третьей возможной причиной. Может быть эта ночь была не менее хороша для чтения птичьих костей на кладбище? Спросить я не мог, да и не был уверен, что хочу знать. Я скучал по Амме, скучал по разговорам с ней, мне очень не хватало доверия к ней. Если она чувствовала то же самое, то вида не показывала. Наверно, думала, что я просто взрослею, а может так оно и было.
- Ты идешь на этот вечер к Сноу?
- Нет, в этом году я, пожалуй, останусь дома.
Она приподняла бровь, но вопроса не последовало. Она уже знала, почему я не иду:
- Заварил кашу, вот теперь и расхлебывай.
Я ничего не ответил. Я и так знал, что она не ждет моего ответа.
- Я ухожу через пару минут. Тебе придется открывать дверь всем детишкам, когда они сюда придут. Твой отец очень занят, - как будто мой папа, заслышав клич «проделка или сладость», кинулся бы открывать дверь.
- Конечно.
Коробки с конфетами уже стояли в коридоре, я вскрыл их все и пересыпал содержимое в большую стеклянную миску. Из головы никак не выходили Ленины слова про «ночь такой Темной силы», мне вспомнилась Ридли, стоящая возле своей машины на парковке «Стоп энд Стил» с этой ее липкой сладкой улыбкой и бесконечными ногами. Надо признаться, что я вовсе не был специалистом по распознанию Темных сил, чтобы решить, кому можно открывать дверь, а кому нет. Как я уже говорил, если девушка твоей мечты – маг, то Хэллоуин приобретает для тебя совсем другой смысл. Я посмотрел на миску с конфетами в руках, потом открыл дверь, выставил миску на порог и зашел внутрь.
Стоило мне устроиться перед телевизором для просмотра «Сияния», как на меня навалилась тоска по Лене. Я позволил своим мыслям свободно блуждать в разных направлениях, пока бы они не наткнулись на ее мысли, как это всегда бывало, но ее нигде не было. Я провалился в сон на диване, рассчитывая встретиться с ней во сне хотя бы.
Стук в дверь разбудил меня. Я посмотрел на часы, было почти десять, поздновато для детей.
- Амма?
Ответа не было. В дверь опять постучали.
- Это ты?
В комнате было темноте за исключением голубых отсветов от экрана телевизора, по которому в это время свихнувшийся отец спускался вниз по лестнице отеля с топором в руках, чтобы покрошить всю свою семью. Не самый лучший момент, чтобы открыть дверь, особенно на Хэллоуин. Еще стук.
- Линк? – я выключил телевизор и оглянулся, чтобы найти какой-нибудь предмет, могущий послужить оружием, но ничего подходящего не нашлось. Я поднял с пола старую игровую приставку, валявшуюся рядом со стопкой видео-игр. Конечно, это была не бейсбольная бита, но вполне тяжелый экземпляр одного из старых японских достижений техники. Пять фунтов в ней было. Я поднял ее над головой и прокрался к стене, отделяющей гостиную от коридора. Еще пара шагов и я заглянул одним глазом за штору, закрывающую стеклянную дверь.
В темноте на неосвещенном крыльце я не мог разглядеть ее лица, но я везде бы узнал старый бежевый минивэн, который стоял с включенным двигателем на дороге перед моим домом. «Песок пустыни», как она его называла. Это была мать Линка с тарелкой шоколадного печенья. Я все еще держал приставку. Если бы Линк увидел меня сейчас, он бы всю оставшуюся жизнь припоминал бы мне это.
- Минуту, миссис Линкольн, - я включил свет на крыльце и повернул замок на двери, но когда я попытался ее открыть, дверь будто застряла. Я снова взглянул на замок, он был закрыт, хотя я был уверен, что только что открыл его.
- Итан?
Я опять повернул замок. Он со щелчком закрылся в то же мгновение, я даже руку не успел убрать.
- Миссис Линкольн, простите, у меня тут с дверью какие-то проблемы, - я потряс дверь изо всех сил, раскачивая приставкой в другой руке. Что-то упало на пол передо мной, я поднял предмет с пола - чеснок, завернутый в один из носовых платков Аммы. Можно было сразу догадаться, что такой будет возле каждой двери и на каждом подоконнике. У Аммы была своя маленькая традиция на Хэллоуин.
И все равно что-то мешало открыть мне дверь, то самое, что открыло для меня дверь кабинета пару дней назад. Сколько еще замков в этом доме вдруг обрело собственное мнение? Что вообще происходит?
Я еще раз открыл замок и опять со всей силы дернул дверь на себя, она распахнулась и врезалась в стену в коридоре. Миссис Линкольн стояла на крыльце, освещаемая со спины тусклым уличным фонарем. Силуэт был размытым.
Она взглянула на игровую приставку в моей руке:
- Видео-игры расплавят тебе мозги, Итан.
- Да, мэм.
- Я принесла тебе шоколадное печенье, в качестве примирения, - она выжидающе протянула тарелку мне. Я должен был пригласить ее войти. На все на свете тут имелись правила. Хотя, наверно, это называется манерами, Южным гостеприимством. Но, благодаря Ридли, я уже однажды попался на эту удочку, и теперь колебался.
- А что вы делаете тут так поздно? Линка у меня нет.
- Конечно же, его тут нет. Он у Сноу в гостях, где каждый уважающий себя ученик Джексон Хай должен быть. Мне пришлось полгорода обзвонить, чтобы раздобыть ему приглашение, с учетом его недавнего поведения.
Что-то тут было не так. Я знал миссис Линкольн всю жизнь. Ей всегда больше всех надо было. Добивалась запрета на размещение книг в библиотеке, увольняла школьных учителей, уничтожала чужие репутации посреди белого дня. Но в последнее время она стала другой. Ее крестовый поход против Лены был несравним ни с чем. Она всегда сражалась за свои убеждения, но это уже походило на личную вендетту.
- Мэм?
Казалось, она злится.
- Я испекла для тебя печенье. Я думала, что ты пригласишь меня в дом, и мы сможем поговорить. Ты мне не враг, Итан. Это не твоя вина, что эта девчонка так на тебя влияет. Ты должен быть вместе со всеми на вечеринке. С детьми своего круга, - она опять протянула мне печенье – залитую липким двойным шоколадом стряпню, которая всегда первым делом расходилась на Распродаже выпечки в баптистской церкви. Я буквально вырос на этом печенье.
- Итан?
- Мэм.
- Я могу войти?
Я не пошевелился, только крепче ухватил игровую приставку. Я уставился на шоколадное печенье и чувство голода вдруг исчезло совершенно. Ни выпечке, ни даже тарелке этой женщины в моем доме рады не будут. Мой дом, как и Равенвуд, обрел свой собственный разум, и ни я, ни он не собирались ее впускать.
- Нет, мэм.
- Что ты сказал, Итан?
- Нет. Мэм.
Она прищурилась и пихнула тарелку мне в руки, как будто собралась любым способом проникнуть в дом, но тарелка как в стену врезалась в какую-то невидимую преграду между ней и мною. Тарелка отскочила, перевернулась в воздухе пару раз и упала, разлетевшись осколками и остатками шоколадного печенья по нашему придверному коврику с пожеланием счастливого Хэллоуина. Амма с утра будет в гневе.
Миссис Линкольн встревоженно попятилась вниз по ступеням крыльца и исчезла в темноте на своем старом Песке пустыни.

Итан!!!
Ее крик вырвал меня из сна. Наверно, я задремал. Марафон фильмов ужасов закончился и телевизор шипел белым шумом на всю комнату.
Дядя Мэйкон!! Итан! Помогите!!!
Лена кричала. Где-то. Я слышал ужас в ее голосе внутри своей головы, мой мозг так захватила эта боль, что я не сразу сориентировался, где нахожусь.
Кто-нибудь помогите!!!
Моя входная дверь была распахнута, она раскачивалась на ветру и билась о стену. Звук отдавался в стенах оружейными выстрелами.
Ты говорил, я здесь в безопасности!
Равенвуд.
Я схватил ключи от старого Вольво и побежал.
Я не помнил толком, как добрался до Равенвуда, могу только сказать, что несколько раз меня определенно сносило на обочину. Я едва видел. Лена мучалась от такой боли, а я был в такой тесной связи с ней сейчас, что почти терял сознания, испытывая ее ощущения на себе.
И этот крик, он не прекращался с момента, как я проснулся и до момента, когда я нажал на полумесяц и сам вошел в Равенвуд.
Как только входная дверь открылась, я увидел, что Равенвуд в очередной раз видоизменился. В этот раз он представлял собой что-то вроде старого замка. Свечи в подвесных канделябрах отбрасывали жуткие тени на людей, всех сплошь одетых в черное, куда превышающих своим числом гостей в Дни Сбора.
Итан! Быстрее! Я больше не могу…
Лена!!! – заорал я. – Мэйкон! Где она?!
Никто не удостоил меня взглядом, а я не видел знакомых лиц, хотя весь центральный холл был переполнен гостями, чинно проплывающими из одной комнаты в другую, словно они были призраками на званом ужине для приведений. Они были не просто не местные, они были даже не из этого столетия. Я увидел мужчину в темном килте и в грубом гэльском одеянии, женщину в платье с корсетом. Все было темным, укрытым тенями.
Я пробрался через толпу в то, что теперь походило на огромный бальный зал. Я не видел никого их них – ни Дель, ни Рис, ни даже маленькую Райан. Горевшие свечи потрескивали по углам комнаты, а полупрозрачный оркестр из странных музыкальных инструментов, выпадающих из фокуса, играл сам по себе, пока расплывчатые пары кружились и скользили по теперь уже каменному полу. Танцоры меня будто не видели.
Музыка определенно была магической, наигрывающей свое собственное заклинание. В основном это были струнные, я мог различить скрипку, виолончель и альт. Я почти что видел нити, соединяющие танцоров, будто они танцевали, приближаясь и удаляясь друг от друга, следуя причудливому рисунку на ткани, они все идеально вписывались в атмосферу, я – нет.
Итан…
Я должен был ее найти.
Внезапный приступ боли, и ее голос стал тише. Я споткнулся и врезался в плечо одного из наряженных гостей, он зашатался и сбил с ног танцевавшую рядом с ним пару.
- Мэйкон!!! – закричал я изо всех сил.
Наверху ступеней я увидел Страшилу Рэдли, который будто ждал меня. В его круглых человеческих глазах сквозил страх.
- Страшила! Где она? – Страшила взглянул на меня, и я увидел непроницаемые темно-серые глаза Мэйкона Равенвуда, я мог бы поклясться, что увидел именно этот взгляд. Страшила повернулся и побежал, я кинулся за ним, по крайней мере, я думал, что это все-таки он, когда бежал за ним вслед по винтовой каменной лестнице того, что теперь являлось Замком Равенвуда. Наверху лестницы он подождал меня, и вновь бросился бежать в темную комнату в конце коридора. В случае со Страшилой такое поведение можно было расценить, как приглашение.
Он гавкнул и две массивные дубовые двери со скрипом открылись сами по себе. Они находились так далеко от бала, что я не слышал ни музыки, ни голосов гостей. Словно мы попали в другое место и даже время. Даже замок вокруг меня изменился, камень под ногами стал более грубым, стены стали массивнее и холоднее, источником света служили висящие на них факелы.
Я многое знал о старине. Гатлин был старым. Я вырос среди антиквариата. Но это все вместе было совсем другим. Как Лена и говорила, Новый Год, ночь вне времени.
Когда я вошел внутрь, я замер от неба над головой. Комната распахивалась в небеса, будто зимний сад. Небо надо мной было черным, чернее я не видел в своей жизни. Будто мы находились в центре самого страшного урагана, хотя вокруг стояла тишина.
Лена лежала на массивном каменном столе, сжавшись в клубок. Она вся была мокрой от собственного пота и извивалась от боли. Они все стояли вокруг нее – Мэйкон, Дель, Барклай, Рис, Ларкин и даже Райан, а еще была одна женщина, которую я не знал, все они стояли в кругу, державшись за руки.
Их глаза были открыты, но они ничего не видели перед собой. Они не заметили, что я в комнате. Я видел, что у них шевелятся губы, они что-то бормотали хором. Когда я подошел ближе к Мэйкону я понял, что они говорят не по-английски. Я не мог сказать точно, но после времени, проведенного с Мэриан, я подумал, что это была латынь.
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.
Все, что я слышал это было их тихое напевное бормотание. Лену я больше не слышал. В моей голове было пусто. Она исчезла.
Лена! Отзовись!
Ничего. Она лежала там, тихо постанывая, медленно изгибаясь, будто хотела выбраться из собственной кожи. Пот стекал с нее ручьем, смешиваясь со слезами.
Дель нарушила молчание, крикнув в истерике:
- Мэйкон, сделай же что-нибудь! Ничего не выходит!
- Я пытаюсь, Дельфина, - в его голосе было то, чего я никогда не слышал раньше. Страх.
- Я не понимаю. Мы все защищаем этот дом. Он – единственное место на земле, когда она должна была быть в безопасности, - тетя Дель смотрела на Мэйкона, в ожидании ответов.
- Мы ошибались. Нет больше для нее безопасного приюта, - сказала очень красивая женщина, примерно ровесница моей бабушки, с тяжелыми черными локонами. У нее на шее висели нити бус, одна на другой, а на пальцах были надеты орнаментированные серебряные кольца. У нее было тот же уникальный вид, что у Мэриан, будто она пришла издалека.
- Ты не можешь этого знать, тетя Аурелия, - бросила Дель и повернулась к Рис, - Рис, что происходит? Ты видишь, хоть что-нибудь?
Глаза Рис были закрыты, слезы текли по щекам:
- Я ничего не вижу, мама.
Тело Лены дернулось, и она открыла рот в немом крике. Этого я не мог вынести.
- Сделайте же что-нибудь! Помогите ей! – закричал я.
- Что ты тут делаешь? Убирайся отсюда. Здесь небезопасно, - предостерег меня Ларкин, наконец-то семья меня заметила.
- Сосредоточьтесь! – отчаянно закричал Мэйкон. Его голос возвышался над остальными, становясь все громче и громче, пока он не перешел на крик
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est!
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est!
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est!
Кровь от моей крови - защита твоя!
Стоящие в круге еще сильнее сжали руки, наверно, чтобы придать кругу еще больше силы, но это не помогало. Лена заходилась в беззвучном крике ужаса. Это было хуже снов. Это было реально. И если они это не остановят, остановлю я. Я побежал к ней, поднырнув под руками Ларкина и Рис.
- Итан, НЕТ!!!
Стоило мне попасть в круг, как я услышал этот звук. Вой. Жуткий, леденящий, голос самого ветра. Или это был человеческий голос? Я не мог сказать точно. Она лежала на столе в нескольких шагах от меня, а казалось, что за сотни километров. Что-то постоянно отталкивало меня от нее, что-то куда могущественнее, чем я ощущал раньше. Сильнее, чем Ридли, пытавшаяся высосать из меня жизнь. Я проталкивался сквозь это нечто изо всех сил, что у меня еще оставались.
Я иду, Лена! Держись!!!
Я дернулся и потянулся, потянулся к ней, как в наших снах. Черная бездна над головой начала рассасываться.
Я закрыл глаза и нырнул вперед. Наши пальцы едва соприкоснулись.
Я услышал ее голос.
Итан, я…
Воздух закружился внутри круга вокруг нас, как смерч. Сворачиваясь огромной воронкой в небо, если это можно назвать небом. В черноту. А потом словно взрывной волной всех - дядю Мэйкона, тетю Дель и остальных - отбросило на стены позади них. В этот же момент вихрь вокруг нас исчез в темноте над нами.
Все было кончено. Замок превратился в обычную мансарду, с обычным открытым окном, створки которого раскачивались на ветру. Лена с растрепанными волосами распласталась на полу без сознания, но она дышала.
Мэйкон поднялся с пола, ошарашенно глядя на меня. Он подошел к окну и закрыл его.
Тетя Дель не сводила с меня глаз, слезы все еще текли из ее глаз:
- Если бы я не видела это сама…

Я встал на колени возле Лены. Она не могла пошевелиться, не могла говорить. Но она была жива. Я чувствовал едва заметное биение пульса на ее запястье. Я лег рядом с ней – это был единственный способ спастись от тошноты.
Семья Лены медленно окружила нас, темный круг над моей головой.
- Я говорил тебе. У парня есть сила.
- Это невозможно. Он смертный. Он не один из нас.
- Но как может смертный разорвать Священный круг? Как может смертный уничтожить Убивающее душу заклятие такой силы, что сам Равенвуд лишился защиты.
- Я не знаю, но объяснение должно быть, - Дель подняла одну руку над головой, - Эвинсо, Континио, Коллиго, Инклудо, - она открыла глаза. – Дом все еще под защитой, Мэйкон. Я чувствую. Но она все равно добралась до Лены.
- Конечно, добралась. Мы не сможем остановить ее в ее намерении добраться до ребенка.
- Силы Сарафины растут день ото дня. Рис видит ее теперь, в глазах Лены, - голос Дель дрожал.
- Напасть на нас здесь, в эту ночь. Она просто дала нам знать.
- И о чем же, Мэйкон?
- О том, что она может.
Я почувствовал руку на своем виске. Она успокаивала меня, передвинувшись на мой лоб. Я старался слушать, но рука меня убаюкивала. Мне хотелось добраться домой до своей кровати.
- Или о том, что не может.
Я поднял глаза. Аурелия гладила меня по голове, будто я был маленькой разбившейся птичкой. Только я знал, что она чувствует меня, чувствует то, что у меня внутри. Она искала что-то, перебирала мои мысли, словно искала потерянную пуговицу или старый носок.
- Она сглупила. Она совершила фатальную ошибку. А мы узнали то, что нам действительно необходимо было узнать, - сказала Аурелия.
- Так ты соглашаешься с Мэйконом? У мальчика есть сила? – теперь голос Дель звучал раздраженно.
- Ты была права, Дельфина. Должно быть объяснение. Он смертный, а все мы знаем, что у смертных нет своей собственной силы, - пробормотал Мэйкон, как будто убеждая сам себя.
Но я уже сам начал думать, а что если он ошибался. Он ведь говорил уже однажды Амме на болоте, что у меня есть какая-то сила. Только все это не имело смысла, даже для меня. Насколько я знал, я не был одним из них. Я не был Магом.
Аурелия взглянула на Мэйкона:
- Ты можешь поставить на дом какую угодно защиту, Мэйкон. Но я твоя мать, и я тебе скажу, что ты можешь собрать здесь всех из рода Дюкейн, всех Равенвудов, создать здесь круг размером с этот богом забытый город, связать всё какими угодно заклинаниями. Но ее защищает не дом. Ее защищает мальчик. Никогда не видела раньше подобного. Ни одному магу не встать между ними.
- Это так кажется, - Мэйкон был зол, но он не стал спорить со своей матерью. А я слишком устал, что

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 09:50 | Сообщение # 20

Мастер

Глава 17
Первое ноября. Надпись на стене

Утром, я не имел ни малейшего понятия, где я нахожусь. Оглядевшись, я увидел, что стены, старая кованая кровать, окна и зеркала - все было исписано Лениным почерком черным маркером Шарпи. И тогда я вспомнил.
Я приподнял голову и стер с щеки струйку слюны. Лена еще спала. Я видел лишь ее ступню, свисавшую с края кровати. Я заставил себя встать. Спину ломило оттого, что спал на полу. Интересно, кто нас перенес вниз с мансарды, и как.
Включился телефон – мой постоянный будильник, благодаря которому Амме приходится орать по утрам только три раза, чтобы разбудить меня. Но сегодня звучала не «Богемская Рапсодия». Это была та самая песня. Лена села на кровати, испугавшись спросонья.
- Что слу...
- Тссс. Слушай.
Песня изменилась.

Шестнадцать лун, шестнадцать лет,
Шестнадцать страхов в снах ты видишь,
Шестнадцать для Защитных чар,
Из криков всех – один услышишь.

- Выключи это! – она схватила мой телефон и попыталась отключить, но песня продолжала играть.
- Я думаю, это про тебя. Что это за Защитные чары?
- Я чуть не умерла вчера ночью. Мне уже тошнит от всего, что касается меня. Я устала от всех этих странностей, которые со мной происходят. Может быть, это дурацкая песня о тебе, для разнообразия. В конце концов, на самом деле тут только тебе шестнадцать, - в расстроенных чувствах Лена подняла руку наверх открытой ладонью, сжала кулак и резко бросила руку вниз, будто схватила и убила об пол паука.
Музыка прекратилась. Сегодня с Леной лучше не связываться. Если честно, я не мог ее винить. Вид у нее был больной и измученный, наверное, даже хуже чем у Линка на следующее утро после того, как он назло Саванне выпил бутылку старого мятного шнапса из запасников ее мамы в последний день занятий перед зимними каникулами. Три года прошло с тех пор, а он до сих пор не ест мятные конфеты.
Волосы Лены торчали во все стороны, а глаза опухли и покраснели от слез. Так вот значит, как девушки выглядят с утра. Ни одной раньше не видел, так близко, по крайней мере. Я старался не думать об Амме, и о том кошмаре, который мне предстоит пережить, когда я вернусь.
Я влез на кровать и посадил Лену к себе на колени, приглаживая ладонью ее сумасшедшую прическу:
– Ты в порядке?
Она закрыла глаза и спрятала лицо в мою толстовку. Я подозревал, что, наверное, от меня воняло как от дикого опоссума.
– Да вроде.
- Я слышал твои крики всю дорогу от дома.
- Кто бы знал, что Келтинг спасет меня.
Я как всегда что-то пропустил:
- Что такое Келтинг?
- Так это правильно называется - способ, которым мы общаемся друг с другом независимо от того, где находимся. Некоторые Маги могут так, некоторые нет. Ридли и я раньше в школе могли так общаться, но...
- Ты вроде бы говорила, что раньше с тобой такого не случалось?
- Никогда со смертными. Дядя Мэйкон говорит, что это настоящая редкость.
Хорошо звучит.
Лена легонько меня пихнула:
– Это с кельтской стороны нашего семейства. Таким образом Маги обменивались информацией во время Судов. В Штатах они называли это «Пошепт».
- Но я-то не маг.
- Я знаю, и это на самом деле странно. Со смертными это не должно работать.
Конечно не должно.
- А тебе не кажется, что это немного больше, чем просто странно? Мы можем общаться этим вот Келтингом, Ридли зашла в Равенвуд благодаря мне, да даже дядя твой говорит, что я могу защищать тебя каким-то образом. Как это все вообще возможно? Если я не маг. Мои родители, конечно, отличаются от остальных, но не настолько.
Она положила голову мне на плечо:
– Может совсем и не нужно быть Магом, чтобы иметь силу.
Я заправил локон ее волос ей за ухо:
– Может достаточно просто влюбиться в одного из них.
Я сказал это, как само собой разумеющееся. Без тупых шуток, не переводя тему. И кстати, я нисколько не смутился, потому что это была чистая правда. Я влюбился. Наверное, всегда был в нее влюблен. И она должна это знать, если сама уже не догадалась, потому что пути назад нет. Для меня, по крайней мере.
Она посмотрела на меня, и весь мир вокруг исчез. Как будто были только мы, как будто всегда были только мы, и магия тут была совсем не причем. Как будто радость и грусть слились воедино. Я не мог быть рядом с ней и не испытывать чувств, не чувствовать всего, что было на душе.
О чем ты думаешь?
Она улыбнулась.
Думаю, ты можешь догадаться. По надписи на стене.
И с ее словами, на стене стали появляться слова. Медленно, одно за другим.
Влюбился
не
только
ты.
Надпись появилась сама по себе, таким же черным почерком с завитушками, как и все остальные слова в комнате. Щеки Лены вспыхнули румянцем, и она закрыла лицо руками:
– Я умру от смущения, если все мои мысли будут проявляться надписями на стенах.
- Ты это не специально?
- Нет.
Не надо смущаться, Ли.
Я убрал ее руки с лица.
Я чувствую то же самое.
Глаза у нее были закрыты, и я наклонился, чтобы поцеловать ее. Это был очень легкий поцелуй, его и поцелуем-то назвать сложно. Но даже он заставил мое сердце колотиться с бешеной скоростью.
Она открыла глаза и улыбнулась:
- Расскажи, что было дальше. Хочу услышать, как ты спас мою жизнь.
- Я не помню толком, как добрался сюда, а потом никак не мог тебя найти, в доме было полным-полно этих жутких людей, разодетых будто для маскарада.
- Это был не маскарад.
- Я понял.
- А потом ты нашел меня? – Она легла мне на колени и снизу смотрела на меня с улыбкой. – Въехал в комнату на своем белом жеребце и спас меня от неминуемой смерти от рук Темного Мага?
- Не смешно. Знаешь, как я перепугался. И никакого жеребца не было, скорее уж тогда собака.
- Последнее, что я помню, как дядя Мэйкон говорил о Защите дома, – Лена накрутила на палец локон, задумавшись.
- А что это за Круг такой?
- Круг Sanguinis. Круг Крови.
Я старался не выглядеть испуганным. Я с трудом примирился с сочетанием Аммы и куриных костей. Сомневаюсь, что смог бы вынести вид реальной куриной крови. Надеюсь, речь идет не более, чем о куриной крови.
- Я не видел крови.
- Не настоящая кровь, балда. Имеются в виду родственные связи, семья. Вся моя семья собралась на праздник, помнишь?
- Точно, прости.
- Я говорила тебе, что Хэллоуин для магии самая могущественная ночь.
- Так что вы все делали там? В Круге?
- Мэйкон хотел обновить защиту Равенвуда. Дом всегда под защитой, но дядя проводит этот обряд заново каждый Хэллоуин на новый год.
- Но что-то пошло не так.
- Наверное; потому что мы стояли в круге, и затем я услышала, как дядя Мэйкон говорит с тётей Дель, а потом все закричали, и все говорили про какую-то женщину. Сара… чего-то там.
- Сарафину. Я тоже слышал.
- Сарафина. Это то самое имя? Я его никогда раньше не слышала.
- Она, похоже, Темный Маг. Они все казались, ну я не знаю, напуганными что ли. Никогда раньше не слышал, чтобы твой дядя говорил таким голосом. Ты знаешь, что случилось? Она на самом деле пыталась тебя убить? - я не был уверен, что готов услышать ответ.
- Не знаю. Я мало что помню, кроме того голоса, будто кто-то разговаривает со мной издалека. А что именно этот голос говорил, я тоже не помню, – она повернулась у меня на коленях и неловко прильнула к моей груди. Казалось, что я чувствую, как ее сердце бьется рядом с моим, как маленькая порхающая в клетке птичка. Мы были настолько близко друг к другу, насколько это было возможно, не смотря при этом друг другу в глаза. А этим утром, как мне казалось, именно это нам было необходимо.
– Итан. Время истекает. Все без толку. Что бы это ни было, кем бы она ни была, разве тебе не кажется, что она приходила за мной, потому что через четыре месяца я стану Темной?
- Нет.
- Нет? И это все, что ты можешь мне сказать о самой худшей ночи всей моей жизни, когда я чуть не умерла? – Лена отстранилась.
- Ты только подумай. Стала бы эта Сарафина, кем бы она ни была, охотиться на тебя, если бы ты была одной из плохих? Нет, за тобой бы тогда пришли хорошие. Возьмем Ридли к примеру. Никто особо не приветствовал ее в твоей семье.
- Кроме тебя, дурака, – она игриво толкнула меня в бок.
- Вот именно. Потому что я не маг, а простой смертный. А ты сама сказала, что если она скажет мне прыгнуть с обрыва, я именно так и сделаю.
Лена взъерошила мне волосы:
– Итан Уэйт, а тебя твоя мама никогда не спрашивала, прыгнешь ли ты с обрыва, если твои друзья соберутся сделать это?
Я обнял ее, чувствуя себя куда более счастливым, чем следовало. А может это Лене, наконец, полегчало, и я отозвался на ее ощущения. В последнее время между нами такая сильная связь, что было сложно понять, где были ее чувства, а где мои.
Все, о чем я сейчас думал, так это о том, чтобы поцеловать ее.
Ты будешь Светлой.
И поцеловал.
Точно, Светлой.
Я поцеловал ее снова, подтягивая к себе поближе. Целовать ее было подобно дыханию. Та же жизненная необходимость. Я просто не мог остановиться. Я прижал ее еще теснее. Я слышал ее дыхание, биение ее сердца у своей груди. Вся моя нервная система вспыхнула в один момент. Даже волосы наэлектризовались. А ее черные локоны струились в моих руках, пока она лежала в моих объятиях. Любое прикосновение, даже к ее волосам, посылало электрический импульс по всему моему телу. Я ждал этого момента с того самого дня, как мы только познакомились, с того самого первого сна.
Словно легкие уколы электрических разрядов. Мы были одним целым.
Итан.
Даже в своих мыслях я слышал эту дрожь в ее голосе. Я чувствовал то же самое, хотелось быть ближе, чем это вообще возможно. Ее кожа была нежной и горячей. Я чувствовал, что разряды стали колоться заметно чаще. Остановиться мы не могли. А целоваться еще сильнее было уже просто невозможно. Кровать начала трястись, а потом взлетела в воздух. Я чувствовал, что она качается под нами. Мне казалось, что легкие сейчас взорвутся. Кожа начала леденеть. Лампочки в комнате замигали, а комната завертелась, и стала погружаться во тьму. Одного я не мог сказать точно, то ли я это погружался во тьму, то ли гас свет в комнате.
Итан!
Кровать грохнулась на пол. Я услышал в отдалении звук бьющегося стекла, будто где-то разбилось окно. Потом услышал Ленин плач.
А затем голос ребенка:
- Что случилось, Лена-Длина? Почему ты такая грустная?
Я почувствовал маленькую теплую ручку на своей груди. Тепло от руки растекалось по моему телу, и комната перестала вращаться, я смог снова дышать, и открыл глаза.
Райан.
Я сел, в висках стучало. Лена была рядом, ее голова прижата к моей груди, как час назад. Только на этот раз ее окна было разбито, кровать переломана, и передо мной, держа свою ручку на моей груди, стояла белокурая десятилетняя девчушка. Лена все еще всхлипывая, убирала куски разбитого зеркала с меня и с того, что осталось от ее кровати.
- Похоже, теперь мы знаем, какой дар у Райан.
Лена улыбнулась, вытирая глаза. Она притянула Райан ближе:
- Кудесник. У нас в семье никогда еще не было.
- Как я понимаю, это такое чудаковатое магическое название целителя, - сказал я, почесывая голову.
Лена кивнула и поцеловала Райан в щечку.
- Что-то вроде того.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 10:20 | Сообщение # 21

Мастер

Глава 18
Двадцать седьмое ноября.
Обычный американский праздник

Время после Хэллоуина напоминало затишье после ужасного урагана. Мы занимались самыми обычными рутинными делами, даже не осознавая, что наши часики тикают. Каждое утро я сворачивал за угол, подальше от глаз Аммы, Лена забирала меня на своем катафалке, Страшила Рэдли встречал нас возле Стоп энд Стил и провожал до школы. Линк был почти что единственным, кто сидел с нами в кафетерии, в крайне редких случаях к нам присоединялся Винни Рейд, единственный член Клуба дебатов Джексона, - в его клубе были явно большие проблемы с проведением дебатов, и Роберт Лестер Тэйл, который вот уже два года подряд выигрывал чемпионаты штата по правописанию. Если нас не было в школе, если мы не обедали на скамейке и не скрывались от слежки директора Харпера, то значит мы в очередной раз сидели в библиотеке, зарывшись в документы, касающиеся медальона, и надеялись, что Мэриан проговорится и расскажет нам что-нибудь. Никаких тебе приставучих кузин-Сирен с леденцами во рту и смертельными объятиями, никаких необъяснимых ураганов третьей категории, ни зловещих черных облаков в небе, даже никаких странных обедов с Мэйконом. Ничего необычного.
Кроме одного. Самого важного. Я сходил с ума по девушке, которая отвечала мне взаимностью. Когда это произошло? И в то, что она была Магом, поверить было проще, чем в её существование вообще.
Это была Лена. Могущественная и красивая. Каждый день был невыносим и каждый так же прекрасен.
И словно этого было недостаточно, произошло немыслимое. Амма пригласила Лену на обед в честь Дня благодарения.
- Я не понимаю, зачем ты вообще хочешь пойти на День благодарения. Это невыносимо скучно, - я нервничал. У Аммы явно было что-то на уме.
Лена улыбнулась, и я расслабился. Не было ничего лучше её прекрасной улыбки. Каждый раз она уносила меня от реальности:
- Мне так не кажется.
- Ты никогда не была на Дне благодарения в моем доме.
- Я никогда не была на Дне благодарения в чьем-либо доме вообще. Маги не празднуют его. Это праздник только для смертных.
- Шутишь? Никакой индейки? И даже никакого тыквенного пирога?
- Нет.
- Надеюсь, ты сегодня не плотно поела?
- Не очень.
- Тогда ты выдержишь.
Я загодя подготовил Лену, чтобы она не удивлялась, когда Сестры начнут складывать булочки в салфетки и прятать себе в сумочки или когда мои тетя Кэролайн и Мэриан убьют полночи на обсуждение местоположения первой публичной библиотеки в США (Чарльстон), или когда они будут определять надлежащие пропорции для краски «Зеленый Чарльстон» (две части черного «Янки» и одна часть желтого «Мятежника»). Тетя Кэролайн была куратором музея в Саванне, и знала об античной архитектуре столько же, сколько моя мама знала об оружии Гражданской войны и военных стратегиях. Потому что именно с этим Лене и предстоит встретиться – Амма, мои сумасшедшие родственнички, Мэриан и Харлон Джеймс в придачу.
Правда, один момент я все-таки упустил, о котором ей стоило бы знать. Судя по обстановке в доме в последнее время, День благодарения также подразумевал участие в обеде и моего отца в пижаме. Но это было тем, что я объяснить просто не мог.
Амма действительно серьезно относилась ко Дню благодарения, что означало две вещи. Мой папа, в конце концов, выйдет из своего кабинета, хотя это все равно произойдет только после наступления темноты, так что исключение будет не Бог весть каким, и поест с нами за общим столом. И никаких пшеничных подушечек. Это было обязательным минимумом из всех требований. Поэтому в честь странствия моего отца в мир, в котором мы все обитали каждый день, она готовила настоящий пир. Индейка, пюре с соусом, паста из фасоли и кукуруза, сладкий картофель с зефиром, медовая ветчина и булочки, тыква и пирог с лимонными меренгами, который, - после вечера, проведенного в болоте, я был в этом уверен, - она делала больше для дяди Абнера, чем для всех остальных.
Я на секунду остановился на крыльце, вспомнив, как чувствовал себя, впервые стоя на веранде Равенвуда. Теперь Ленина очередь. Она забрала волосы сзади в низкий хвост, и я погладил ее по щеке, возле которой вились выбившиеся пряди.
Готова?
Она натянула свое черное платье еще чуть ниже на коленки. Она нервничала.
Нет.
А придется.
Я улыбнулся и открыл дверь:
- Готова или нет, – в доме стоял запах моего детства. Запах пюре и тяжелой работы.
- Итан Уэйт, это ты? – крикнула Амма из кухни.
- Да, мэм.
- Ты привел с собой ту девочку? Идите же скорее сюда, нам не терпится её увидеть.
На кухне было настоящее пекло. Амма стояла перед печью в переднике, в каждой руке по деревянной ложке. Тетя Прю суетилась вокруг, засовывая пальцы в разнообразие мисок на столешнице. Тетя Мерси и тетя Грейс играли в Эрудита на кухонном столе; никто из них даже не замечал, что слов как таковых не получалось.
- Не стой как столб. Веди её сюда.
Каждый мускул моего тела напрягся. Предсказать, что скажут Амма или Сестры, было невозможно. Я так и не мог понять, зачем вообще Амма так настаивала на приглашении Лены.
Она вошла первой:
- Рада наконец-то с вами познакомиться.
Амма прошлась глазами по девушке вверх-вниз, вытирая руки о передник:
- Значит это ты причина того, что у моего мальчика вдруг появилось так много дел. Почтальон был прав. Хорошенькая как картинка.
Интересно, когда Карлтон Этон упомянул об этом, уж не в ту ли их поездку к Заводи бредущего.
Лена покраснела:
- Спасибо.
- Я слышала, ты в этой школе переполох устроила, - улыбнулась тетя Грейс. – Тоже полезно. Чему они только вас там учат.
Тетя Мерси аккуратно выложила по одной букве на стол - Х-О-Ч-Е-Т-Ц-А.
Тетя Грейс наклонилась к столу, сощурившись:
- Мерси Линн, ты снова жульничаешь! И что же это за слово такое? Ну-ка используй его в предложении.
- Мне хочетца немного белого торта.
- Но оно не так пишется, - хоть одна из них знает, как пишутся слова. Тетя Грейс убрала со стола одну табличку с буквой, - в «хочеца» нет буквы «т».
Или не знает.
Ты не преувеличивал.
Я же говорил.
- Неужели это Итан? – как раз в это самое время в кухню вошла тетя Кэролайн с распахнутыми объятиями. – Иди сюда и обними свою тетю.
Каждый раз на долю секунду ее сходство с моей мамой захватывало меня врасплох. Точно такие же длинные каштановые забранные назад волосы, точно такие же темно-карие глаза. Но мама всегда предпочитала ходить в джинсах и босиком, а вот тетя Кэролайн предпочитала стиль южной красавицы – сарафаны и маленькие кофточки. Думаю, ей нравилось выражение лиц людей, когда те узнавали, что она была куратором Исторического Музея Саванны, а не какой-нибудь дебютанткой-переростком.
- Ну и как дела на севере? – тетя Кэролайн всегда называла Гатлин «севером», просто потому, что он находился севернее Саванны.
- Хорошо. А ты привезла мне пралине?
- Разве я когда-нибудь забывала?
Я взял Лену за руку и подвел к нам:
- Лена, это моя тетя Кэролайн и мои двоюродные бабушки Пруденс, Мерси и Грейс.
- Очень приятно познакомиться со всеми вами, - Лена протянула руку, но моя тетя тут же заключила ее в объятия.
Хлопнула входная дверь.
- Счастливого Дня благодарения, - в комнату вошла Мэриан, в руках у нее был сотейник с водруженным на него блюдом с пирогом. – Что я пропустила?
- Белки, - тетя Прю мелкими шажками добралась до Мэриан и взяла ее под руку - Что ты о них знаешь?
- Ну-ка все дружно вон из моей кухни. Мне нужно место для моего волшебства, и, Мерси Стетхэм, я вижу, что ты ешь мои карамельки.
В ту же секунду тетя Мерси перестала ими хрустеть. Лена смотрела на меня, отчаянно пытаясь не засмеяться.
Я могла бы позвать Кухню.
Поверь, Амма не нуждается в помощи, когда речь идет о кулинарии. Она в этом деле настоящая волшебница.
Теперь все заполнили собой гостиную. Тетя Кэролайн и тетя Прю обсуждали методы взращивания хурмы на палящем солнце, тетушки Грейс и Мерси все еще спорили о том, как правильно пишется «хочетца», Мэриан же была отведена почетная роль рефери. По-моему этого было достаточно, чтобы свести с ума любого, но, Лена, зажатая между Сестрами, выглядела довольной, даже счастливой.
Это мило.
Ты шутишь?
Это так она себе семейные праздники представляет? Кастрюли, Эрудит и спорящие старые леди? Я не был уверен, но мне казалось, что это все совершенно не похоже на нормальный День благодарения.
По крайней мере, никто никого не пытается убить.
Дай им еще пятнадцать минут, Ли.
Я увидел, что Амма смотрит в нашу сторону в дверном проеме кухни, но она смотрела не на меня. На Лену.
Она определенно что-то замышляла.
Обед в честь Дня Благодарения начинался, как и каждый предыдущий год. Но ничто не было прежним. Мой отец был в пижаме, стул мамы пустовал, а я под столом крепко сжимал руку девушки-волшебницы. На секунду это сочетание одновременно и радости и грусти полностью захватило меня, чувства были так тесно переплетены, словно были связаны между собой. Но у меня была всего лишь секунда, чтобы подумать об этом. Стоило нам произнести «аминь», как Сестры набросились на булочки, Амма начала всем от души раскладывать на тарелки пюре с подливом, а тетя Кэролайн завела светскую беседу.
Я знал, что происходило на самом деле - если как следует постараться, поддерживать разговор, не забывать о пироге, то может быть никто и не заметит пустующий стул. Только никакого пирога не хватит, чтобы заполнить эту пустоту, ни на одной кухне мира, даже у Аммы. Так или иначе, тетя Кэролайн была решительно настроена на то, чтобы я поддерживал разговор:
- Итан, может быть тебе нужно что-нибудь для реконструкции? У меня на чердаке есть потрясающие куртки, словно из тех времен.
- Даже не напоминай, - я почти забыл, что должен был облачиться солдатом Конфедерации для реконструкции Битвы на Медовом Холме если хочу сдать историю в этом году. Каждый февраль в Гатлине проводились подобные мероприятия - это была единственная причина, по которой в город вообще заезжали туристы.
Лена потянулась за булочкой:
– Я на самом деле не понимаю, почему вокруг всех этих реконструкций такой шум. Ведь на восстановление событий столетней давности тратиться так много работы, хотя об этом можно просто прочесть в современных учебниках по истории.
Ой-ей.
Тетя Прю задохнулась от возмущения, такие слова, с её точки зрения, являлись богохульством:
– Следует сжечь эту школу дотла! Какой истории их там учат! Ни в каком учебнике ты не сможешь прочесть правду про Войну за независимость Юга. Ты должна все увидеть своими глазами, не только ты, все остальные дети тоже, вы должны видеть, как страна, которая когда-то стала единым целым, сражаясь за свою независимость в Американской революции, устроила грызню внутри себя во время Войны.
Итан, скажи что-нибудь. Смени тему.
Слишком поздно. Теперь она в любую секунду может начать горланить гимн США.
Мэриан разрезала булочку и положила внутрь ветчину:
– Мисс Стетхэм права. Гражданская война расколола страну на две части, и брат восставал против брата. Это одна из трагических глав в американской истории. Умерло больше полумиллиона человек, хотя большинство из них сгинуло из-за болезней, а не на полях сражений.
- Трагическая глава – именно так, - закивала тетя Прю.
- Не стоит так расстраиваться, Пруденс Джейн, - тетушка Грейс успокаивающе похлопала по руке сестры.
Тетя Прю выдернула руку:
– Не говори мне, когда мне надо расстраиваться! Я хочу, чтобы они знали, как все было от начала до конца. Я единственная, кто тут занимается их образованием. Эта школа задолжала мне жалование.
Хочу тебя предупредить, что не стоит их заводить.
Очень своевременно.
Лена заерзала на месте, чувствуя себя неловко:
– Простите. Я не хотела проявить неуважение. Я просто никогда не была знакома с кем-то, кто был бы так осведомлен о войне.
Отлично сказано. Если под словом «осведомленность» ты подразумеваешь «одержимость».
- Не переживай, дорогая. Время от времени Пруденс Джейн заносит, – тетя Грейс подтолкнула тетю Прю.
Поэтому мы подливаем в её чай немного виски.
- Это все из-за сладкого арахиса, - тетя Прю примирительно посмотрела на Лену. – У меня портится настроение, когда в крови много сахара.
Ага, а уж как оно портится, когда его там не хватает.
Мой папа кашлянул, рассеяно размазывая пюре по тарелке. Лена ухватилась за возможность сменить тему:
– Мистер Уэйт, Итан говорил что вы – писатель. Какие книги вы пишите?
Мой папа взглянул на нее, но ничего не ответил. Скорее всего, он даже не понял, что Лена обращается к нему.
- Сейчас Митчелл работает над новой книгой. Довольно объемной. Может быть, самой главной книгой из всех им написанных. Митчелл уже написал уйму книг. Сколько всего, Митчелл? – Амма спросила так, будто разговаривала с ребенком. На самом деле ей было прекрасно известно, сколько папиных книг было издано.
- Тринадцать, - пробормотал он.
Лену не отпугнула почти полная утрата навыков общения у моего отца, а я вот был здорово обеспокоен. Волосы растрепаны, под глазами темные круги. Когда все стало настолько плохо?
Лена продолжила расспрос:
- О чем ваша книга?
Впервые за весь вечер в моем отце появились признаки жизни:
– Это любовный роман. Долгий путь был у этой книги. Лучший американский роман. Кто-то даже может сказать, что это станет «Шумом и яростью»№ в моей карьере, но я не могу рассказать содержание. Не сейчас. Не на этом этапе. Не когда я так близок… к… - он замялся, а потом замолчал, как будто кто-то нажал на выключатель у него на спине. Теряя связь с реальностью, папа уставился на мамин пустующий стул.
Амма встревожилась. Тетя Кэролайн попыталась отвлечь нас всех, от того, что на глазах превращалось в самый смущающий вечер в моей жизни.
– Лена, откуда ты сказала, ты приехала к нам?
Но я не услышал ее ответа. Я вообще ничего не слышал. На моих глазах все вокруг двигалось, как при замедленной съемке. Сначала очертание терялось, потом происходило движение и все замирало в конечной точке, как будто каждое движение было воздушной волной.
А потом…
Все в комнате замерло. Я замер. Отец замер. Его глаза были сужены, губы были приоткрыты, будто он хотел что-то сказать, что-то, что никогда не сорвется с его языка. Он все еще смотрел в полную тарелку нетронутого пюре. Сестры, тетя Кэролайн и Мэриан были похожи на статуи. Даже воздух остановился. Маятник высоких старинных часов завис, не долетев до середины.
Итан? Ты в порядке?
Я хотел ответить ей, но не мог. Когда Ридли держала меня своей смертельной хваткой, я знал, что замерзну до смерти. Я и сейчас был будто бы заморожен, но был жив и не чувствовал холода.
- Я сделала это? – громко спросила Лена.
Только Амма смогла ответить:
- Остановила время? Ты? У этой индейки больше шансов стать аллигатором, – она фыркнула. – Нет, дело не в тебе, дитя. Эта сила побольше твоей. Предки решили, что именно сейчас самое время поговорить нам с тобой, наедине, женщина с женщиной. Сейчас никто не может слышать нас.
Кроме меня. Я вас слышу.
Но вслух я это сказать не мог. Я слышал их разговор, но не мог произнести и звука.
Амма подняла глаза к потолку:
- Спасибо, тетушка Далила. Я ценю твою помощь, – она пошла к буфету, отрезала большой кусок тыквенного пирога, положила его в необычную китайскую тарелку и поставила в центре стола. – Вот, оставляю этот кусочек для тебя и остальных Предков, и ты не забудь, что я это сделала
- Что происходит? Что вы им сделали?
- Им я ничего не сделала. Думаю, мне удалось выпросить для нас немного времени.
- Вы маг?
- Нет, всего лишь Провидица. Я вижу то, что должно быть увиденным, что больше никто не видит или видеть не хочет.
- Вы остановили время? – маги умеют останавливать время, Лена рассказывала мне, но только невероятно сильные маги.
- Это не я. Я попросила Предков о помощи, и тетушка Далила мне не отказала.
Лена выглядела то ли напуганной, то ли сбитой с толку:
- Кто такие Предки?
- Предки – это моя семья из мира духов. Они мне помогают, но не только они, рядом с ними есть и другие, – Амма наклонилась через стол и посмотрела Лене в глаза. – Почему ты не носишь браслет?
- Что?
- Разве Мельхиседек не дал его тебе? Я сказала ему, что ты должна его носить.
- Он дал, но я его сняла.
- И почему ты сделала это?
- Мы обнаружили, что он блокирует видения.
- Он и должен кое-что блокировать, пока ты его носишь.
- И что же он блокировал?
Амма потянулась и взяла Лену за руку, перевернув так, чтобы видеть её запястье:
– Не хочется мне быть той, кто тебе скажет это, дитя. Но, Мельхиседек и твоя семья, они тебе не скажут, никто из них, а ты должна знать. Должна быть готова.
- Готова к чему?
Амма подняла глаза к потолку и еле слышно забормотала:
- Она идет, дитя. Она идет за тобой, и у нее сила, с которой надо считаться. Она сама Тьма.
- Кто? Кто идет за мной?
- Мне жаль, что они тебе не сказали. Не хочу я быть этим вестником. Но Предки, они говорят, что ты должна все узнать до того, как станет слишком поздно.
- Сказать мне что? Кто придет за мной, Амма?
Амма сняла висевший на ее шее на тонкой кожаной веревочке маленький мешочек, сжала его, и прошептала так тихо, словно боялась, что кто-то мог услышать:
- Сарафина. Темная.
- Кто это, Сарафина?
Амма медлила с ответом, колеблясь и еще сильнее сжимая мешочек в руках.
- Твоя мать.
- Я не понимаю. Мои родители умерли, когда я была ребенком, и мою маму звали Сара. Я видела это на своем генеалогическом древе.
- Твой отец умер – это правда, но в том, что твоя мама жива, я уверена так же, как в том, что сижу здесь и сейчас. И ты отлично знаешь, что родословные южан никогда не были столь правдивы, сколь это заявлялось.
Лена побледнела. Я напрягся, пытаясь дотянуться до её руки, но добился лишь того, что задрожал мой палец. Я был бессилен. Я мог только смотреть, как она погружается в темноту, одна. Как в наших снах:
– И она Темная?
- Самая Темная из всех ныне живущих магов.
- Почему же дядя не сказал мне? Или бабушка? Они говорили, что она мертва. Зачем им врать мне?
- Потому что есть правда, а есть страшная правда. И это вовсе не одно и то же. Полагаю, они хотели защитить тебя. Они все еще думают, что могут сделать это. Но у Предков нет такой уверенности. Жаль, что именно я тебе это сказала, но Мельхиседек такой упрямец.
- Почему Вы пытаетесь помочь мне? Я думала… думала, что не нравлюсь Вам.
- Это не имеет никакого отношения к тому, нравишься ты мне или не нравишься. Она идет за тобой, и ты не должна ни на что отвлекаться, – Амма приподняла бровь. – И я не хочу, чтобы с моим мальчиком что-то случилось. Это сильнее тебя, сильнее вас обоих.
- Что сильнее нас обоих?
- Все это. Вы с Итаном просто не предназначены.
Лена выглядела непонимающей, Амма снова говорила загадками:
- О чем вы говорите?
Она резко обернулась, будто кто-то коснулся её плеча:
- Что ты говоришь, тетя Далила? – Амма повернулась к Лене. – У нас мало времени.
Маятник на часах едва заметно пополз вниз. Комната словно начала оживать. Мой отец медленно моргнул, прошли секунды прежде чем верхние ресницы сомкнулись с нижними.
- Ты должна снова надеть браслет. Тебе нужна вся помощь, которую ты только можешь получить.
Время вновь потекло на положенной ему скорости…
Я несколько раз моргнул, осматривая комнату. Мой отец все еще смотрел на свой картофель. Тетя Мерси продолжала обертывать булочку в салфетку. Я вытянул перед собой руки и пошевелил пальцами:
– Что, черт побери, это такое?!
- Итан Уэйт! – негодующе задохнулась тетя Грейс.
Амма разрезала свои булочки и наполняла их ветчиной. Она взглянула на меня, пойманная врасплох. Естественно, она не рассчитывала, что я услышу их маленькую беседу. Она одарили меня своим коронным Взглядом, говорившим: «Держи свой рот на замке, Итан Уэйт»
- Это что еще за выражения за моим столом. Ты все еще довольно мал для меня, так что я не постесняюсь промыть тебе рот с мылом. На что, по-твоему, это похоже? Булочки, ветчина, индейка с гарниром. Знаешь, я готовила весь день, поэтому надеюсь, что ты все-таки соизволишь попробовать.
Я посмотрел на Лену. Улыбка пропала. Она уставилась на свою тарелку.
Лена-Длина, вернись ко мне. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Все будет хорошо.
Но она была очень далека от меня.

Лена не произнесла ни слова по пути домой. Когда мы добрались до Равенвуда, она рывком открыла дверь машины, с силой захлопнула ее за собой и все так же молча пошла к дому.
Я не собирался идти за ней. Моя голова раскалывалась. Я не мог даже представить, что чувствовала Лена. Было тяжело переживать смерть матери, но даже я не мог представить, каково пережить то, что твоя мать жаждет твоей смерти.
Моя мама навсегда ушла от меня, но я не чувствовал себя брошенным. Она словно приковала меня к Амме, отцу, Линку, Гатлину, прежде чем уйти. Я чувствовал её на улицах, в доме, библиотеке, даже в кладовке. У Лены никогда этого не было. У нее не было таких привязанностей, она дрейфовала в свободном плавании, как бедняцкая переправа на болоте, как сказала бы Амма.
Я хотел бы быть тем якорем, что сможет удержать ее. Но сейчас не думаю, что кто-нибудь смог справиться с этой ролью.
Лена пронеслась мимо Страшилы, который сидел на веранде, нисколько не запыхавшись, хотя до этого он послушно бежал за нашей машиной до дома. Он даже сидел на моем заднем дворе во время ужина. Вроде бы ему понравился сладкий картофель и маленький зефир, которые я выставил на крыльцо, когда Амма ушла на кухню за добавкой соуса.
Я услышал, как она кричит внутри дома. Я вздохнул, вышел из машины и присел на крыльцо рядом с собакой. В висках стучало, похоже, уровень глюкозы в моей крови резко пошел на нет.
- Дядя Мэйкон! Дядя Мэйкон! Солнце село, я знаю, что ты не спишь!
Я и внутри своей головы слышал Ленины вопли.
Солнце село, я знаю, что ты не спишь!
Я ждал того дня, когда Лена соблаговолит рассказать мне правду о Мэйконе, как рассказала о себе. Кем бы он ни был, не похоже было, что он обычный маг, если маги вообще бывают обычными. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что значат его привычки спать днем и внезапно то появляться, то исчезать, когда ему вздумается. Но все же, я не был уверен, что сегодня хочу зайти внутрь
Страшила смотрел на меня. Я протянул руку, чтобы погладить его, но он увернулся, как бы говоря, что с ним все в порядке. Пожалуйста, не трогай меня, мальчик. Когда мы услышали, что внутри что-то явно ломают, то оба поднялись и пошли на шум. Лена барабанила по одной из дверей наверху.
Дом снова превратился в то, что, как я подозревал, было любимым образом Мэйкона – полуразвалившийся особняк в довоенном убранстве. Втайне я был рад, что не стою на пороге замка. Я был бы рад, если бы я мог остановить время и вернуть все на три часа назад. А если быть честным, то я был бы совершенно счастлив, если бы дом Лены был бы простым сдвоенным трейлером, а мы бы сидели на ступенях на входе с остатками вчерашнего пирогa на тарелках, как и все прочие жители Гатлина.
- Моя мать? Моя собственная мать?
Дверь распахнулась. В дверном проеме стоял совершенно растрепанный Мэйкон. Он стоял в большой мятой льняной пижаме, которая, по правде говоря, - сам не верю, что это говорю, - больше походила на ночную сорочку. Его глаза были краснее, чем обычно, а кожа была более бледной, волосы стояли дыбом. В общем, выглядел он так, словно его переехала грузовая фура.
По-своему он не очень-то отличался от моего отца сейчас, в эдаком милом беспорядке. Даже как-то симпатичнее. Кроме ночной рубашки; моего отца и на смертном одре не застали бы в сорочке.
- Моя мать – Сарафина? Та самая тварь, что пыталась убить меня в Хэллоуин?! Как ты мог скрыть это от меня?!
Мэйкон покачал головой, провел рукой по волосам и сказал раздраженно:
- Амари.
Я бы отдал любые деньги, чтобы устроить спарринг между ним и Аммой. При любом раскладе, я бы поставил на нее.
Мэйкон вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Мне удалось мельком взглянуть на его спальню. В ней было что-то от убежища Призрака Оперы с канделябрами из кованого железа, выше меня ростом и черной кроватью под балдахином из черно-серого бархата. Окна были драпированы тем же угрюмым материалом, висевшим поверх черных ставень. Даже стены были обиты черно-серой материей, которой, вероятно, было лет сто. Комната была пропитана темнотой, темнотой ночи. Впечатление было пугающим до дрожи.
Тьма, самая настоящая тьма, а не просто отсутствие света.
Мэйкон сделал шаг за порог своей комнаты, и в коридоре он уже стоял безупречно одетым, ни одного выбившегося из прически волоска, ни единой складочки на его слаксах и хрустящей белой рубашке, даже туфли из оленьей кожи были идеально гладкими. Ничего похожего не осталось от его вида за момент до этого, и все, что он сделал – это переступил порог спальни.
Я посмотрел на Лену. Она даже не заметила перемены, и мне стало не по себе, от осознания того, насколько сильно ее жизнь отличалась от моей.
- Моя мать жива?
- Боюсь, что все немного сложнее.
- Ты имеешь в виду ту часть, в которой моя собственная мать хочет меня убить? И когда ты собирался сказать мне, дядя Мэйкон? Когда я уже пройду Призвание?
- Пожалуйста, не начинай сначала. Ты не станешь Темной, - вздохнул Мэйкон.
- Не понимаю, с чего бы думать по-другому. Раз уж я дочь, я цитирую, самой Темной из ныне живущих Магов.
- Я понимаю, что ты расстроена. Это сложно принять, и я должен был сам сказать тебе. Но, поверь мне, я хотел защитить тебя.
Теперь Лена была в бешенстве:
– Защитить! Ты заставил меня поверить, что случившееся на Хэллоуин – это какая-то случайная атака, а это была моя собственная мать!!! Моя мать жива и пыталась меня убить, а ты думал, что я не должна знать об этом?!!
- Мы не знаем пытается ли она убить тебя.
Картины в рамах стали дрожать на стенах. По всей длине коридора замигали лампочки. За окнами послышался звук дождя.
- Разве за последние недели у нас было не достаточно непогоды?
- О чем еще ты соврал мне? Что я узнаю в следующий раз? Что мой отец тоже жив?
- Боюсь, что нет, - сказал он так, будто это была трагедия, слишком грустная для того, чтобы вообще о ней упоминать. Тем же тоном люди обычно говорили со мной о смерти моей матери.
- Ты должен помочь мне, - её голос дрогнул.
- Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, Лена. Всегда.
- Неправда! - выкрикнула она ему в ответ. – Ты не сказал мне о моих силах. Ты не показал, как я могу защитить себя.
- Я не знаю обо всей твоей силе, о её мощи. Ты – Созидатель. Когда тебе понадобится что-то сделать, ты просто сделаешь это. Но только по-своему и когда придет время.
- Моя собственная мать хочет меня убить! У меня нет времени!
- Как я уже сказал, мы не знаем, хочет ли она именно этого.
- Тогда как ты объяснишь Хэллоуин?
- Есть и другие варианты. Дель и я стараемся выяснить это, - Мэйкон отвернулся от нее, словно собирался вернуться в комнату. – Ты должна успокоиться. Мы можем поговорить об этом позже.
Лена повернулась к вазе, стоящей на комоде в конце зала. Словно повинуясь невысказанному приказу, она последовала вслед за её взглядом к стене рядом с дверью в спальню Мэйкона, пролетев напротив нас и разбившись вдребезги. Это случилось достаточно далеко от него, чтобы не поранить, но достаточно для понимания, что это была не простая случайность.
Это не было одним из тех моментов, когда Лена просто потеряла контроль, и это просто случилось. Она сделала это специально. Она осознавала что делает.
Мэйкон так быстро крутанулся на месте, что я даже не заметил момент, когда он оказался перед Леной. Он был так же потрясен, как и я, и пришел к тому же выводу - это было не случайно. А вот на ее лице удивления не было. Он выглядел уязвленным, настолько, насколько уязвленным мог выглядеть Мэйкон Равенвуд:
- Как я и говорил, если ты захочешь что-то сделать, ты сделаешь это, - Мэйкон повернулся ко мне. – Будет еще хуже. Уже в ближайшие недели, я думаю. Что-то изменилось. Не оставляй её одну. Когда она здесь, я смогу её защитить, но моя мать была права, вероятно, ты сможешь справиться с этим даже лучше меня.
- Ауу! Я тебя слышу! – Лена пришла в себя после своей демонстрации силы и ответного взгляда Мэйкона. Я знал, что позже она будет казнить себя за все случившееся, но сейчас Лена была слишком зла, чтобы это осознать. – Не говори обо мне так, словно меня здесь нет.
Позади него взорвалась лампочка, но он даже не вздрогнул.
- Ты сам себя слышишь? Я должна знать! Она охотиться за мной. Я та, кто ей нужен, но я даже не знаю зачем!
Они уставились друг на друга, Равенвуд и Дюкейн, две ветви одного древа Магов. Я раздумывал над идеей смыться оттуда восвояси.
Мэйкон посмотрел на меня. Его глаза говорили «да».
Ленины глаза говорили «нет».
Она схватила меня за руку, и я почувствовал, как горит ее кожа, просто пылает. Она сгорала от злости, никогда раньше не видел ее в таком гневе. Я поверить не мог, что окна в доме до сих пор были целы.
- Ты знаешь, почему она на меня охотиться, не так ли?
- Это…
- Дай угадаю - сложно? – они опять начали сверлить друг друга глазами. Волосы Лены начали свиваться в тугие локоны. Мэйкон крутил на пальце серебряное кольцо.
Страшила попятился прочь из комнаты. Сообразительный пес. Хотел бы я так же уползти из комнаты. Последняя из лампочек лопнула, и мы погрузились в темноту.
- Ты должен сказать мне все, что знаешь о моих силах, - это был ультиматум.
Мэйкон вздохнул, и темнота начала рассеиваться:
- Лена, дело вовсе не в том, что я не хочу говорить тебе. После твоего небольшого представления совершенно ясно, что я даже не подозревал, на что ты способна. Никто не подозревал. Полагаю, что и ты тоже, – он ее еще не убедил, но она продолжала слушать. – Это и означает быть Созидателем. Это – часть дара.
Она стала успокаиваться. Сражение закончено, и на данном этапе она победила:
– Что же мне тогда делать?
У Мэйкона было то же озадаченное выражение лица, как и у моего отца, когда в пятом классе он собрался прочесть мне лекцию про пестики и тычинки:
- Время освоения твоих сил может даться тебе очень нелегко. Возможно, ты найдешь книгу, которая тебе поможет. Если хочешь, мы можем обратиться к Мэриан.
Ага, конечно. Адаптация к переменам. Справочник по магии для современной девушки. Моя мама хочет меня убить: Пособие по самозащите для подростков.
Это будут очень долгие недели.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 10:29 | Сообщение # 22

Мастер

Глава 19
Двадцать восьмое ноября.
Domus Lunae Libri

- Сегодня? Но ведь сегодня не праздник.
Мэриан в своем пальто была последним человеком, которого я ожидал увидеть, открывая входную дверь. А сейчас я сидел на холодном сиденье её старого бирюзового грузовичка вместе с Леной, и все мы направлялись в Магическую библиотеку.
- Обещание есть обещание. А это день после Дня благодарения. Черная пятница. Не праздник, конечно, но все-таки это выходной день, а этого достаточно, – Мэриан была права. Амма, наверно, еще до рассвета заняла очередь на аллее с охапкой купонов на скидки, сейчас уже стемнело, а она все еще не появилась. – Библиотека Гатлина закрыта, значит, Магическая библиотека открыта.
- В те же часы? – спросил я Мэриан, когда она свернула на главную улицу.
Она кивнула.
– С девяти до шести, - а затем подмигнула, - с девяти вечера до шести утра. Не все мои клиенты могут показываться в дневном свете.
- Вряд ли это можно назвать справедливым, - пожаловалась Лена, – у смертных гораздо больше времени, а они даже не читают.
Мэриан пожала плечами.
– Как я уже говорила, Гатлин мне явно переплачивает, но это их дело. Но вы подумайте о плюсах, представьте, сколько времени вы сможете держать Lunae Libri у себя, прежде чем наступит время возврата.
Мне опять понадобились разъяснения.
- Lunae Libri. В вольном переводе - Книга Лун. Вы можете называть их Свитками Заклинаний.
Мне было все равно, как они там называются. Я не мог дождаться момента, когда увижу, что именно написано в книгах Магической библиотеки, или хотя бы в одной из книг. Потому что мы были ограничены двумя обстоятельствами: ответами и временем.
Когда мы вылезли из грузовика, я не мог поверить своим глазам. Мы остановились у бордюра в десяти футах от Исторического Общественного центра Гатлина, или - как любили говорить моя мама и Мэриан - Истерического Общественного центра Гатлина. Историческое Общество было так же штабом ДАР. Мэриан припарковала свой грузовик так, чтобы он не попадал в круг света от фонаря.
Страшила Рэдли уже сидел на тротуаре, как будто знал заранее, что мы сюда приедем.
- Здесь? Это Лунаи, как его там дальше, находится в штабе ДАР?
- Domus Lunae Libri. Дом Книги Лун. Lunae Libri - это сокращенно. И нет, здесь только вход со стороны Гатлина.
Я рассмеялся.
– Ты умеешь ценить иронию, как и твоя мама.
Мы приближались к опустевшему зданию, лучше ночи и не придумать.
- Но это не шутка. Историческое Общество – самое старое здание в округе, такое же старое как Равенвуд. Больше ничто не пережило Большой Пожар, – добавила Мэриан.
- Но ДАР и Маги? Что у них может быть общего? – Лена была ошеломлена.
- Думаю, что ты поймешь, что между ними гораздо больше общего, чем кажется. – Мэриан поспешила к каменному зданию, доставая знакомую связку ключей. – Например, я, потому что являюсь членом обоих обществ, – я уставился на нее в неверии. – Я нейтральна. По-моему я ясно выразилась. Я не ты. А вот ты, как Лайла, слишком втянулся во все это, и… - я сам мысленно закончил предложение: «… посмотри, что с ней случилось».
Мэриан замерла, но слова уже были сказаны. Она ничего не могла ни сказать, ни сделать, чтобы вернуть их обратно. Я оцепенел, но промолчал. Лена взяла меня за руку, и я пришел в себя.
Итан. Ты в порядке?
Мэриан снова посмотрела на часы:
– Без пяти девять. Технически я еще не могу вас впустить. Но я должна быть внизу ровно в девять на случай, если придут другие посетители. Так что, идемте.
Мы продолжили наш путь по темному двору позади здания. Из связки ключей она выудила то, что я всегда считал брелоком, на ключ это было совсем не похоже. Это было кольцо, соединенное в одно целое раскручивающимся шарниром. Мэриан, очевидно уже не первый раз проделывающая это, раскрутила шарнир, превращая кольцо в полумесяц. Луна Магов.
Она вложила ключ в чугунную решетку в фундаменте в фасаде здания, повернула ключ, и дверь открылась. За дверью обнаружилась темная каменная лестница, ведущая вниз, в еще большую темноту – подвал под подвалом ДАР. Мэриан повернула ключ еще раз налево, и ряд факелов сам по себе загорелся вдоль стены. Теперь лестница была полностью освещена мерцающим мягким светом, и я даже смог увидеть подсвеченные слова domus lunae libri, выгравированные над сводчатым каменным проходом. Мэриан снова повернула ключ, и лестница исчезла, вместо нее опять появилась чугунная решетка.
- И это все? Мы не пойдем внутрь? – сердито спросила Лена.
Мэриан просунула руку через решетку. Это была иллюзия.
– Как ты знаешь, я не могу колдовать как ты, но подстраховаться надо было. Тут и ночью бывают прохожие. Ларкин по просьбе Мэйкона сделал это для меня, и он иногда заглядывает сюда, чтобы иллюзия держалась и дальше, - внезапно она помрачнела. – Что ж, ладно. Если вы уверены, что хотите именно этого, я не могу остановить вас. Вниз я вас тоже вести не смогу. И препятствовать тому, чтобы вы брали книгу, или отбирать её у вас до того, как Lunae Libri откроется снова, я тоже не вправе.
Она положила руку мне на плечо.
– Ты понимаешь, Итан? Это не игра. Там внизу могущественные книги – Сборники волшебных заговоров, Магические свитки, талисманы Тьмы и Света, артефакты сил. Вещи, которые не видел ни один смертный, кроме меня и моих предшественников. Многие книги зачарованы, другие прокляты. Ты должен быть осторожен. Ничего не трогай, позволь Лене все делать самой.
Волосы Лены развивались. Она уже почувствовала волшебство этого места. Я настороженно кивнул. То, что я чувствовал, было менее волшебно - у меня скрутило живот так, словно я вчера крепко перебрал мятного шнапса. Я задался вопросом, как часто миссис Линкольн и её сестры по духу вышагивали по полу над нашими головами туда-сюда, не подозревая, что происходит у них под ногами.
- Что бы вы там ни нашли, запомните, что мы должны уйти до восхода солнца. С девяти до шести. Это часы работы библиотеки, и время, пока вход в нее открыт. Солнце восходит ровно в шесть: всегда в День Библиотеки. Если вы не подниметесь по лестнице до этого времени, то останетесь в ловушке до следующего Дня Библиотеки, а я понятия не имею, сможет ли смертный пережить подобное. Я ясно изъясняюсь?
Лена кивнула, взяв меня за руку.
- Мы уже можем пойти? Не могу дождаться.
- Поверить не могу, что я это делаю. Ваши дядя Мэйкон с Аммой убьют меня, если узнают, - Мэриан проверила часы. – После вас.
- Мэриан? Ты… моя мама когда-нибудь видела это? – Я не мог не спросить. Я вообще не мог ни о чем больше думать.
Мэриан посмотрела на меня, и её глаза странно блеснули.
- Твоя мама была той, кто дал мне эту работу.
С этими словами она исчезла за иллюзорной решеткой, внизу в Lunae Libri. Страшила Рэдли гавкнул, но поворачивать назад было слишком поздно.
Ступени были холодны и покрыты мхом, а воздух был влажным. Сырое, ненужное, забытое – все это было очень легко вообразить в этом месте.
Я пытался не думать о последних словах Мэриан. Я не мог представить свою маму, спускающуюся по этой лестнице. Я не мог представить, что она знала хоть что-то об этом мире, на который я наткнулся, хотя скорее этот мир сам наткнулся на меня. Но она знала, и в голове беспрестанно крутился вопрос: откуда? Она тоже наткнулась на него, как я, или ее позвали в него намеренно? Каким-то образом из-за того, что у нас с мамой оказалась общая тайна, даже если она не могла разделить со мной происходящее в настоящем, все вокруг стало казаться более реальным.
Но именно я из нас двоих сейчас спускался по плоским гравированным каменным ступеням, похожим на пол в старой церкви. С двух сторон от лестницы я видел грубые валуны, основание старинной комнаты, которая существовала на территории здания ДАР, еще до того как само здание было построено. Я смотрел вниз, но все что я мог видеть это грубые очертания чего-то и выступы в темноте. Это не было похоже на библиотеку. Это было похоже на то, чем, видимо, и являлось; чем было испокон веков. Это был склеп.
Внизу, в тенях склепа, свод над нашими головами представлял собой бесчисленное множество маленьких куполов, каждый из которых образовался в промежутках между упирающимися в потолок колоннами, всего их было сорок или пятьдесят штук. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел, что все колонны отличались друг от друга, а некоторые были искривлены, как стволы старых дубов. Их тени превращали пространство округлой комнаты в подобие тихого темного леса. Находиться здесь было очень страшно. Догадаться о размерах было невозможно, границы помещения тонули в темноте.
Мэриан вставила свой ключ в первую колонну, отмеченную луной. Факелы на стенах снова загорелись сами, освещая комнату неровным светом.
- Они прекрасны, - выдохнула Лена. Ее волосы все еще то развивались, то свивались в локоны, и я задумался над тем, как она чувствует эту комнату, что она видит здесь, чего мне увидеть не дано.
Она живая. Могущественная. Как будто где-то здесь есть все ответы. Вся правда.
- Собраны со всего мира еще задолго до моего появления здесь. Стамбул, - Мэриан показывала на резные капители наверху колонн. – Эта из Вавилона, - она указала на другую, представляющую собой четыре ястребиные головы, смотрящие в разные стороны. – Египет, Глаз Бога, - еще одна колонна была с вырезанной головой льва. – Ассирия.
Я провел рукой по стене. Даже на камнях стен была гравировка. На некоторых были вырезаны лица людей, изображения птиц, животных, словно хищников, смотрящих на нас через лес колонн. На других были символы, которых я не узнавал, иероглифы Магов и совершенно неизвестные мне обозначения.
Мы пошли дальше, вглубь библиотеки, на выход из склепа, который казалось, служил своего рода фойе, и снова один за другим вспыхивали факелы, словно следуя за нами. В середине комнаты колонны окружили каменный стол. Стеллажи или то, что, на мой взгляд, было стеллажами, расходились от центрального круга как спицы колеса, и возвышались почти до потолка, создавая пугающий лабиринт, в котором запросто мог бы заблудиться смертный. В самой же комнате не было ничего кроме колонн и круглого каменного стола.
Мэриан спокойно взяла факел с железного полумесяца на стене и отдала его мне. Второй она протянула Лене, а третий взяла себе.
– Осмотритесь. Я пока проверю почту. Вдруг мне пришел запрос из другого филиала.
- Из Lunae Libri? – я и не предполагал, что существуют и другие Магические библиотеки.
- Конечно, - Мэриан пошла обратно к лестнице.
- Стой. Как ты здесь получаешь почту?
- Так же, как и ты. Ее приносит Карлтон Этон в любую погоду.
Значит, и Карлтон Этон был в курсе. Ну, конечно, он знал. Это могло быть объяснением тому, что он подвозил Амму посреди ночи. Интересно, письма Магов он тоже вскрывал? Что еще я не знаю о Гатлине и людях, в нем живущих. Но спрашивать мне и не пришлось.
- Нас не слишком много, но больше, чем ты думаешь. Ты должен помнить, что Равенвуд был здесь задолго до этого старинного здания. Здесь были владения Магов еще до появления первых смертных в этих местах.
- Наверно, поэтому все вы здесь такие странные, - подколола меня Лена, но я все еще был поглощен мыслями о Карлтоне Этоне.
Кто еще знал, что на самом деле происходит в Гатлине, в том другом Гатлине с подземными магическими библиотеками и девушками, которые могут управлять погодой или заставить вас прыгнуть со скалы? Кто еще был связан с Магами, как Мэриан и Карлтон Этон? Как моя мама?
Фэтти? Миссис Инглиш? Мистер Ли?
Определенно не мистер Ли.
- Не волнуйся, когда они будут тебе нужны, то найдут тебя. Так это и работает, всегда работало.
- Постой, - я схватил Мэриан за руку. – Мой папа знает?
- Нет.
По крайней мере, в моем доме был хотя бы один человек, не живший двойной жизнью, даже если он был не в себе.
Мэриан дала нам последний совет:
– Приступайте к поискам. Lunae Libri в тысячи раз старше и больше когда-либо виденных вами библиотек. Если вы потеряетесь, немедленно следуйте по своим шагам назад. Именно поэтому коридоры исходят из одной комнаты. Если вы ходите только вперед и назад, у вас меньше шансов заблудиться.
- Как можно заблудиться, если идешь по прямой?
- Вот пойдешь сам и все узнаешь.
Лена её перебила:
- А что в конце стеллажей? В смысле, чем заканчиваются проходы?
Мэриан странно посмотрела на нее:
– Никто не знает. Никто никогда не заходил так далеко, чтобы это выяснить. Некоторые из проходов превращаются в туннели. Некоторые части Lunae Libri до сих пор не нанесены на карту. Здесь очень много всего, что даже я никогда не видела. Может быть, когда-нибудь.
- О чем ты говоришь? У всего есть конец. Не могут же ряды книг тянуться подо всем городом. Что, разве можно откуда-то подняться на чай в дом миссис Линкольн? Повернуть налево и закинуть книжку тете Дель в соседнем городке? Повернуть направо, чтобы поболтать с Аммой? – я был полон скептицизма.
Мэриан удивленно улыбнулась мне.
– А как, по-твоему, Мэйкон получает свои книги? Как ты думаешь, почему ДАР никогда не видят входящих или уходящих отсюда? Гатлин – это Гатлин. Людям нравится то, какой он, каким они его себе представляют. Смертные видят лишь то, что хотят видеть. В округе и за его пределами было процветающее магическое сообщество и до Гражданской войны. Уклад строился веками, Итан, и он не собирается меняться. По крайней мере, не потому, что ты о нем узнал.
- Не могу поверить, что дядя Мэйкон никогда не говорил мне об этом месте. Подумайте только обо всех магах, что побывали здесь, – Лена подняла факел повыше и взяла с полки том. У довольно тяжелой книги был декоративный переплет, она была покрыта слоем пыли, тут же разлетевшейся во все стороны. Я закашлялся.
- “Магия. Краткий курс истории”, - она вытащила еще один предмет. – Это, видимо, секция на букву «м», – в руках у нее была кожаная коробка, открывающаяся с торца, внутри лежал свиток. Лена вынула его. Даже пыль на нем казалось древнее предыдущей, она была серее что ли. - “Магия созидания и разрушения.” Такой старый.
- Осторожно. Ему больше нескольких сотен лет, а Гуттенберг изобрел печатную машинку только в 1455 году, – Мэриан осторожно забрала свиток у Лены, будто обращалась с младенцем.
Лена вытащила еще одну книгу в переплете из серой кожи. - “Магия Конфедерации”. Маги тоже участвовали в войне?
Мэриан кивнула.
– Обе стороны, Голубые и Серые. Для магов это было такое же большое противостояние в их сообществе, как и для нас, смертных.
Лена посмотрела на Мэриан, запихивая пыльный фолиант на полку.
– Маги нашей семьи все еще в состоянии войны, не так ли?
Мэриан печально посмотрела на нее.
– Дом разделенный, как сказал Линкольн. И да, Лена, боюсь, что так, – она коснулась её щеки, – именно поэтому ты здесь, если помнишь. Найти то, что тебе нужно, то, что придаст смысл бессмысленному. Вам пора начинать.
- Здесь так много книг, Мэриан. Разве ты не можешь указать нам правильное направление?
- Не смотри на меня. Как я сказала, у меня нет ответов, только книги. Идите. Здесь у нас только лунный календарь, так что потерять счет времени очень легко. Здесь внизу все не совсем то, чем кажется.
Я переводил взгляд с Лены на Мэриан. Я боялся выпустить хоть одну из них из виду. Lunae Libri было более пугающим местом, чем мне казалось. Это было скорее катакомбами, чем библиотекой. И Книга Лун может быть где угодно.
Мы с Леной повернулись к бесконечным стеллажам, но не сделали и шага.
- Как мы сможем найти ее? Здесь должно быть миллионы книг.
- Понятия не имею. Может быть… - я знал, о чем она подумала.
- Попробуем использовать медальон?
- Он у тебя с собой?
Я кивнул и вытащил теплый металлический овал из кармана джинсов, а факел передал Лене.
- Мы должны увидеть, что было дальше. Должно быть что-то еще, – я развернул медальон и положил его на круглый каменный стол посреди комнаты. У Мэриан был тот самый, знакомый мне, взгляд, когда они с моей мамой находили что-то действительно стоящее. – Хочешь посмотреть?
- Больше, чем ты думаешь, - Мэриан медленно взяла мою руку, а я взял Лену за руку. Нашими сплетенными пальцами я коснулся медальона.
Вспышка света ослепила меня.
Я увидел дым, почувствовал запах пожара, и мы исчезли…

Женевьева повернула книгу, чтобы дождь не заливал буквы. Она знала, что произнести эти слова – значит нарушить все Естественные законы. Она почти что слышала голос матери, умолявший ее остановиться и задуматься о последствиях.
Но Женевьева не могла остановиться. Она не могла потерять Итана.
Она запела.

CRUOR PECTORIS MEI, TUTELA TUA EST.
VITA VITAE MEAE, CORRIPIENS TUAM, CORRIPIENS MEAM.
CORPUS CORPORIS MEI, MEDULLA MENSQUE,
ANIMA ANIMAE MEAE, ANIMAM NOSTRAM CONECTE.
CRUOR PECTORIS MEI, LUNA MEA, AESTUS MEUS.
CRUOR PECTORIS MEI. FATUM MEUM, MEA SALUS.

- Остановись, дитя, пока не поздно! – Иви была в истерике.
Дождь шел сплошной стеной, сквозь дым были видны разряды молний. Женевьева задержала дыхание и стала ждать. Ничего. Должно быть, она где-то ошиблась. Она наклонилась к книге, чтобы четче разглядеть слова в темноте. Она закричала их в ночь на языке, который знала лучше всего.

КРОВЬ СЕРДЦА МОЕГО - ТВОЯ ЗАЩИТА.
ЖИЗНЬ ЖИЗНИ МОЕЙ - ЗАБИРАЯ ТВОЮ, МОЮ ЗАБИРАЕТ.
ТЕЛО ОТ ТЕЛА МОЕГО, СУЩНОСТИ И МЫСЛЕЙ.
ДУША В ДУШЕ МОЕЙ – СВЯЗАТЬ ИХ ВОЕДИНО.
КРОВЬ СЕРДЦА МОЕГО, МОИ ПРИЛИВЫ И ОТЛИВЫ, ЛУНА МОЯ.
КРОВЬ СЕРДЦА МОЕГО, МОЕ СПАСЕНИЕ, МОЯ ПОГИБЕЛЬ.

Она решила, что ее глаза играют с ней дурную шутку, когда увидела, как дрогнули веки Итана.
- Итан! – на секунду их взгляды встретились.
Итан пытался вдохнуть, он явно прилагал все силы, чтобы что-то сказать. Женевьева склонилась над ним, ближе к его губам, и почувствовала его теплое дыхание на своей щеке.
- Я никогда не верил твоему отцу, который говорил, что Маг и Смертный не могут быть вместе. Мы бы смогли. Я люблю тебя, Женевьева, - он что-то вложил ей в ладонь. Медальон.
И так же внезапно, как его глаза открылись, они закрылись вновь, дыхание исчезло, грудь больше не вздымалась.
Женевьева еще не успела осознать произошедшее, как ее будто пробило электрическим током. Она чувствовала, как кровь бешеным потоком понеслась по венам. Должно быть её ударила молния. На нее обрушилась боль.
Женевьева с трудом стояла на ногах.
А потом все вокруг поглотила темнота.
- Господь Всемогущий, не забирай и ее тоже.
Женевьева узнала голос Иви. Где она? Запах вернул её к реальности. Запах сгоревших лимонных деревьев. Она попыталась произнести хоть слово, но в горле пересохло. Её веки затрепетали.
- О, Господи, спасибо! – Иви смотрела на нее, стоя рядом на коленях, в грязи.
Женевьева закашляла и ухватилась за Иви, наклоняя ее к себе поближе.
- Итан, он… - прошептала она.
- Мне жаль, дитя… Он ушел.
Женевьева наконец-то смогла открыть глаза. Иви подскочила так, словно бы увидела самого Дьявола во плоти.
- Господь Милостивый!
- Что? Что случилось, Иви?
Старушка тщилась объяснить увиденное:
- Ваши глаза, дитя. Они… изменились.
- О чем ты говоришь?
- Они больше не зеленые. Они желтые; желтые, как солнце.
Но Женевьеве было все равно, какого цвета стали её глаза. Она потеряла Итана, большие ничего не имело значения. Она зарыдала.
Непрекращающийся дождь превращал землю под ними в грязевое месиво.
- Вы должны встать, мисс Женевьева. Нам надо поговорить кое с кем из Мира духов. – Иви попыталась поставить её на ноги.
- Иви, я тебя не понимаю.
- Ваши глаза, я же предупреждала Вас. Я говорила Вам про эту луну, это не та луна. Мы должны узнать, что все это значит. Нужно поговорить с Духами.
- Если с моими глазами что-то не так, то это из-за удара молнии.
- Что вы видели? – Иви выглядела испуганной.
- Иви, что происходит? Почему ты так странно себя ведешь?
- Молния в вас не ударяла. Это было что-то другое.
Иви побежала обратно к горящим хлопковым полям. Женевьева звала её, пытаясь встать, но ноги ее не держали. Она вновь упала на спину в грязь, подставив лицо под струи дождя. Дождь смешался со слезами поражения. Она почти теряла сознание и связь с окружающим миром. Вдали Женевьева слышала слабый голос Иви, зовущий её по имени. Когда она снова смогла сосредоточиться, то увидела пожилую женщину с подобранными в руках юбками.
Иви принесла что-то в подоле, и вывалила это на землю рядом с Женевьевой. Крошечные баночки с порошками и маленькие бутылочки, с чем-то похожим на песок и грязь.
- Что ты делаешь?
- Приношу дар Духам. Они единственные, кто могут сказать нам, что это значит.
- Иви, успокойся. Ты несешь чушь.
Старушка достала что-то из кармана её домашнего платья. Это было овальное зеркало. Она вручила его Женевьеве.
Вокруг было темно, но ошибиться было невозможно. Глаза Женевьевы сверкали. Они превратились из цвета насыщенной зелени в пламенное золото, и вообще никоим образом не напоминали ее прежние глаза. В центре, на месте черных круглых зрачков, красовались кошачьи, вертикальные. Женевьева бросила зеркало на землю и повернулась к Иви.
Но старушка не обратила на нее внимания. Она уже смешала порошки с землей и просеивала результат из руки в руку, шепча что-то на старом Галлахском языке, языке её предков.
- Иви, что ты…
- Шшш, - зашипела она. – Я слушаю Духов. Они знают, что вы сделали. Они расскажут нам, что это значит.
- От земли ее предков и от крови моей семьи, - Иви уколола свой палец сколотым краем зеркала и оросила кровью землю, которую просеивала до этого. – Скажите мне, что слышите. Покажите мне, что видите. Поведайте, что знаете.
Иви встала, воздевая руки к небу. С неба на нее падал дождь, и по волосам и платью заструилась грязь. Она снова заговорила на непонятном языке, а потом…
- Этого не может быть. Она ничего не знала! - выкрикнула она в темное небо.
- Иви, что случилось?
Иви вздрагивала, обхватив себя руками, и монотонно повторяла:
- Этого не может быть. Этого не может быть.
Женевьева встряхнула её за плечи:
- Что? Что это? Что со мной случилось?
- Я говорила вам не трогать книгу. Я говорила вам, что это очень плохая ночь для магии, но теперь слишком поздно, милая. Нет никакого способа это исправить.
- О чем ты говоришь?
- Теперь вы прокляты, мисс Женевьева. Вы Призванная. Вы Обращенная, и нет ничего, что могло бы остановить это. Сделка. Нельзя взять у Книги Лун, не расплатившись за это.
- Что? Что я отдала?
- Свою судьбу, дитя. И судьбу каждого следующего ребенка рода Дюкейн, что родиться после вас.
Женевьева не понимала. Единственное, что было понятно, что обратно все вернуть невозможно:
- Что это значит?
- На Шестнадцатой луне, в Шестнадцатый год, Книга возьмет то, что было ей обещано. То, что вы задолжали. Кровь ребенка рода Дюкейн, и станет ребенок этот Темным.
- Каждый ребенок Дюкейн?
Иви покачала головой. Женевьева была не единственной, кто потерпел поражение этой ночью:
- Не каждый.
У Женевьева затеплилась надежда:
- Но кто? Как мы узнаем кто?
- Книга сама выберет. На Шестнадцатой луне в шестнадцатый день рождения.

- Не помогло, - словно издалека прозвучал голос Лены. Все, что я видел - это дым, и все, что я мог слышать – её голос. Мы были не в библиотеке и не в видении. Мы находились где-то между ними, и это было ужасно.
- Лена!
А потом, на одно короткое мгновение я увидел её лицо среди дыма. Её глаза были большими и темными – теперь зеленый почти превратился в черный. Её голос больше походил на шепот:
- Две секунды. Он был жив всего две секунды, и она его потеряла.
Она закрыла глаза и исчезла.
- Ли! Где ты?
- Итан. Медальон, - я слышал Мэриан, но как будто с очень большого расстояния.
Я почувствовал медальон в руке, понял и бросил его на пол.
Я открыл глаза и попытался прокашляться от дыма в легких. Комната плыла перед глазами.
- Что, черт вас побери, вы, дети, здесь делаете?
Я сфокусировался на медальоне, и комната перестала расплываться. Он лежал на каменном полу, с виду такой маленький и безопасный. Мэриан отпустила мою руку.
Посреди склепа стоял Мэйкон Равенвуд, его пальто обвивало ему ноги. Амма стояла рядом, и на ее пальто все пуговицы были застегнуты вразнобой, она сжимала в руках бумажник. Сложно было сказать, кто был злее.
- Прости Мэйкон. Ты знаешь правила. Они попросили помощи, и я была обязана им её дать, – Мэриан выглядела виноватой.
Амма гневно смотрела на Мэриан, как будто та облила наш дом бензином:
- Я вижу это так: ты обязана заботиться о мальчике Лайлы и племяннице Мэйкона. И я не понимаю, как эти твои действия соотносятся с заботой.
Я ждал, что Мэйкон тоже нападет на Мэриан, но он молчал. И потом понял почему. Он тряс Лену. Она лежала на животе поперек каменного стола в центре комнаты, руки распростерлись в разные стороны. Похоже, что она была без сознания.
- Лена! – я потянул ее на себя, игнорируя Мэйкона, который уже был рядом с ней. Ее все еще черные глаза смотрели на меня.
- Она не умерла. Она дрейфует. Думаю, что смогу достать её, – Мэйкон спокойно взялся за дело. Он начал крутить свое кольцо на пальце. Его глаза странно загорелись.
- Лена! Вернись! – я взял её обмякшее тело на руки и прижал к груди.
Мэйкон что-то бормотал. Я не мог разобрать слов, но видел, что волосы Лены начали развиваться от уже знакомого, сверхъестественного ветра, который я называл Магическим бризом.
- Не здесь, Мэйкон. Твои заклинания здесь не сработают, – дрожащим голосом сказала Мэриан, торопливо листая страницы пыльной книги.
- Он не колдует, Мэриан, он Путешествует. Даже Маг не может этого. Последовать за ней туда, где она сейчас, могут только такие, как Мэйкон. Так далеко вниз, – Амма хотела нас приободрить, но звучало это не очень убедительно.
Я чувствовал, как по телу Лены распространяется холод, и понял, что Амма права. Лена была где угодно, но только не в моих руках. Она была далеко. Я чувствовал это, хотя и был простым смертным.
- Говорю тебе, Мэйкон. Это – нейтральная зона, никакая Защита не сработает в обители земли, - Мэриан ходила из стороны в сторону, сжимая книгу, как будто та придавала ей уверенности. Но внутри не было никаких ответов. Она сама сказала это. Магия здесь нам не поможет.
Я вспомнил сны, вспомнил, как вытаскивал Лену из грязи, подумал, а не было ли это именно тем местом, где я потерял ее.
Мэйкон заговорил. Его глаза были открыты, но он ничего не видел. Было похоже, что он смотрит туда, где сейчас Лена:
- Лена. Послушай меня. Она не может удержать тебя.
Она. Я уставился в пустые Ленины глаза.
Сарафина.
- Ты сильная, Лена, борись. Она знает, что я не могу здесь тебе помочь. Она ждала тебя среди теней. Ты должна сама сделать это.
Появилась Мэриан со стаканом воды. Мэйкон плеснул воды Лене на лицо и влил остальное ей в рот, но она не пошевелилась.
Больше я уже не мог вынести.
Я схватил ее и поцеловал так крепко, как мог. Вода полилась из наших ртов, как будто я делал искусственное дыхание утопающему.
Очнись, Ли. Ты не можешь сейчас бросить меня. Только не так. Ты нужна мне больше, чем ей.
Веки Лены задрожали.
Итан. Я устала.
Она вернулась к жизни, задыхаясь и отплевываясь, вода потекла по ее жакету. Несмотря ни на что я улыбнулся ей, и она улыбнулась мне в ответ. Если именно об этом были наши сны, то мы смогли изменить их финал. На этот раз я ее удержал. Но где-то внутри меня сидело понимание - это не тот самый момент, когда она выскользнет из моих рук. Это было только начало.
Но даже если это было и так, на сей раз я её спас.
Я снова склонился над ней, чтобы опять обнять ее. Я хотел чувствовать знакомое притяжение между нами. Но прежде чем я успел обнять ее, она вскочила и уклонилась от моих рук:
- Дядя Мэйкон!
Мэйкон стоял у противоположной стены склепа, едва способный держаться на ногах. Он вспотел и тяжело дышал, откинув голову назад, а его лицо было бледным как мел.
Лена подбежала и вцепилась в него как ребенок в своего отца:
- Ты не должен был делать этого. Она могла убить тебя, - что бы он там ни делал во время своего Путешествия, что бы это вообще ни значило, это дорого ему обошлось.
Значит, это была Сарафина. Это нечто, кем бы Она ни была, было Лениной матерью.
А ведь это был всего лишь поход в библиотеку. Я не знал, был ли я готов к тому, что будет в следующие несколько месяцев.
Ну, или с завтрашнего утра, в следующие 74 дня.

Лена сидела, завернувшись в одеяло, но с нее все еще капала вода. Она выглядела пятилетним ребенком. Я покосился на дубовую дверь позади нее, и подумал, смог ли я сам найти выход. Маловероятно. Мы прошли вглубь коридора примерно на тридцать шагов, затем спустились по лестнице, и через несколько маленьких дверей попали в уютный кабинет, который, скорее всего, был своеобразной читальней. Дорога казалась бесконечной, с дверями на каждом шагу, словно мы шагали по какой-то подземной гостинице.
В момент, когда Мэйкон сел, точно перед нами появился серебряный чайный набор с пятью чашками чая и тарелкой сладких булочек. Похоже, Кухня тоже была здесь.
Я огляделся. Я понятия не имел, где нахожусь, но точно знал одно - я был в Гатлине, но в то же время так далеко от него, как никогда.
Так или иначе, я был не в своей тарелке.
Я попытался удобно устроиться на кресле, которое, казалось, было из времени Генриха VIII. И, по сути, ничто не говорило об обратном. Гобелен на стене выглядел так, словно был привезен из старинного замка или Равенвуда. На нем было вышито звездное небо, серебряная нить на темно-синем фоне. При каждом моем взгляде на него, луна меняла фазы.
Мэйкон, Мэриан и Амма сидели за столом. Сказать, что у нас с Леной были проблемы, это очень мягко выразиться. Мэйкон был разъярен, его чашка просто ходила ходуном по столу перед ним. Амма держала себя в руках:
- Почему это ты решила, что мой мальчик уже готов к Подземелью? Если бы Лайла была здесь, она бы с тебя шкуру сняла. Это такое нахальство с твоей стороны, Мэриан Эшкрофт.
Руки Мэриан дрожали, когда она подняла чашку.
- Твой мальчик? А что насчет моей племянницы? Именно она подверглась нападению, – Мэйкон и Амма, раздирая нас на части, уставились друг на друга. Я не осмеливался посмотреть на Лену.
- Ты по уши в проблемах со дня своего рождения, Мэйкон, - Амма повернулась к Лене. – Но я все еще не могу поверить, что ты втянула в это моего мальчика, Лена Дюкейн.
Лену опять понесло:
- Конечно, я его втянула! Я плохая! Когда это уже дойдет до вас? И станет еще хуже!
Чайный сервиз взлетел над столом в воздух и замер. Мэйкон смотрел на него, ни разу не моргнув. Это был вызов. Чайный сервис медленно вернулся на свое место на столе. Лена смотрела на Мэйкона так, будто в комнате больше никого не было:
- Я стану Темной, и ты ничего не сможешь с этим сделать.
- Это не правда.
- Да неужели? Я закончу так же, как моя… - она не смогла договорить.
Одеяло упало с её плеч, и она взяла меня за руку:
- Ты должен оставить меня, Итан. Пока не стало слишком поздно.
Мэйкон посмотрел на нее с раздражением:
- Ты не станешь Темной. Не будь такой легковерной. Она добивается того, чтобы ты так думала, - то, как он сказал «Она», напомнило мне его интонацию при произношении слова «Гатлин».
Мэриан поставила свою чашку на стол:
- Подростки – всегда все так катастрофично.
Амма покачала головой:
- Бывает, что что-то предначертано, а бывает, что исполнение требует усилий. Сейчас еще ничего не кончено.
Я чувствовал, как дрожит Ленина рука:
- Они правы, Ли. Все будет хорошо.
Она отдернула руку:
- Все будет хорошо? Моя мать, Разрушитель, пытается меня убить. Видение событий столетней давности прояснило, что вся моя семья проклята со времен Гражданской Войны. Мне исполниться шестнадцать через два месяца, и это все, что ты можешь сказать?
Я снова нежно взял ее за руку, потому что она мне позволила:
- Я видел то же самое. Книга сама выбирает. Может быть, она не выберет тебя, – я хватался за соломинку, раз ничего другого не было.
Амма посмотрела на Мэриан, уронив блюдце на стол. Чашка упала следом.
- Книга? – Мэйкон сверлил меня взглядом.
Я попытался было ответить ему тем же, но не выдержал:
- Книга из видения.
Больше ничего не говори, Итан.
Мы должны сказать им. Самим нам не справиться.
- Это ерунда, дядя Эм. Мы даже не знаем, что эти видения означают, - Лена не собиралась рассказывать, но после сегодняшнего я знал, что должен. Мы должны. Все вышло из-под контроля. Я чувствовал, что тонул и не мог спастись сам, не говоря уже о Лене.
- Возможно, это видение значит, что не все из твоей семьи становятся Темными, даже если они Призваны. А как же тетя Дель? Или Рис? Думаешь, милая малышка Райан станет Темной, когда она уже сейчас умеет исцелять людей? – сказал я, подсаживаясь к ней поближе.
Лена вжалась в спинку стула:
- Ты ничего не знаешь о моей семье.
- Но он не ошибается, Лена, - Мэйкон сердито смотрел на нее.
- Ты не Ридли. И ты не твоя мать, - сказал я так уверенно, как только мог.
- Откуда ты знаешь? Ты с ней не встречался. Кстати, я тоже не встречалась, за исключением ее нападений на меня, которые никто не может предотвратить.
Мэйкон старался быть убедительным:
- Мы были не готовы к такого рода атакам. Я не знал, что она умеет Путешествовать. Я не знал, что она обладает частью моих сил. Этот дар Магом несвойственен.
- Похоже, что никто ничего не знает толком, ни о моей матери, ни обо мне.
- Именно поэтому нам нужна Книга, - теперь я прямо смотрел на Мэйкона.
- О какой книге ты твердишь? – Мэйкон терял терпение.
Не говори ему, Итан.
Мы должны.
- Книга, которая прокляла Женевьеву, - Мэйкон и Амма посмотрели друг на друга. Они уже знали, что я скажу. – Книга Лун. Если она наложила проклятие, то в ней должен быть способ, как его снять. Верно? – комната погрузилась в тишину.
Мэриан посмотрела на Мэйкона:
- Мэйкон…
- Мэриан. Достаточно. Ты уже вмешалась более чем следовало, а солнце поднимется с минуты на минуту.
Мэриан знала. Она знала, где найти Книгу Лун, но Мэйкон предпочитал заткнуть ей рот.
- Тетя Мэриан, где Книга? – я посмотрел ей в глаза. – Вы должны помочь нам. Моя мама помогла бы, а вы ведь не должны принимать чью-либо сторону? – я использовал запрещенный прием, но во благо.
Амма всплеснула руками – редкий знак ее поражения:
- Что сделано, то сделано. Они уже потянули за ниточки, Мельхиседек, так что этот старый свитер будет распущен.
- Мэйкон, есть правила. Если они просят, я Обязана им сказать, - сказала Мэриан и повернулась ко мне. – Книги Лун нет в Lunae Libri.
- Откуда Вы знаете?

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 10:29 | Сообщение # 23

Мастер

Мэйкон встал, собираясь уйти, и повернулся к нам обоим. Его челюсть была сжата, глаза темные и злые. Когда он, наконец, заговорил, то его голос был слышен в каждом уголке:
- Потому что в честь этой книги назван архив. Это самая сильная книга от этого мира до Мира духов. Также это книга, которая прокляла нашу семью, навечно. И уже более ста лет ее местонахождение неизвестно.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 10:38 | Сообщение # 24

Мастер

Глава 20
Первое декабря. Ведьма

Утром понедельника мы с Линком, проехав вниз по Девятому шоссе, подобрали на развилке Лену. Линку нравилась Лена, но он ни за что на свете не приближался к особняку Равенвуда. Для него это все еще был Дом с приведениями.
Если бы он только знал. Каникулы на день благодарения были всего лишь удлиненными выходными, но казалось, что они были куда длиннее, если вспомнить Сумеречную зону на обеде в День благодарения, летающие между Мэйконом и Леной вазы, и наше путешествие к центру Земли без покидания границ Гатлина. У Линка все было иначе – он провел праздники за просмотром футбола, за драками с братьями, и за исследованием сырных шариков на предмет наличия в них лука.
Но, по словам Линка, тучи сгущались и в другом направлении, и этим утром звучало это не менее угрожающе. Мать Линка последние сутки висела на телефоне, утащив его на длинном проводе на кухню и закрыв дверь. Миссис Сноу и миссис Ашер объявились после трех, и все трое исчезли на кухне – Штабе военных действий. Когда Линк зашел туда под предлогом острой нужды в газировке, многого он не услышал, но достаточно, чтобы понять, что его мать ставит точку: «…Мы вышвырнем ее из школы, так или иначе. И ее милого песика тоже».
Это было немного, но я знал миссис Линкольн, а значит, повод для беспокойства был. Не существовало пределов, до которых могли бы дойти женщины вроде миссис Линкольн в усилиях по защите своих детей и своего города от того, что они ненавидели больше всего на свете – от любого, кто отличается от них. Я это знал. Моя мама рассказывала мне истории о своих первых годах жизни здесь. Судя по ее рассказам, она была тем еще криминалитетом, даже богобоязненные церковные дамы сошли бы с ума со скуки, пытаясь обсудить ее проступки. Она ходила в магазины по воскресеньям, игнорирую любые церкви, не проявляя к ним ни любви, ни ненависти, она была феминисткой (миссис Ашер периодически путала ее с коммунисткой), демократом (миссис Линкольн была убеждена, что корнем этого слова является «демон»), и, хуже всего, она была вегетарианкой (что автоматически отменяло все приглашения от миссис Сноу). Кроме этого, а также кроме того, что она не была прихожанкой правильной церкви, не была членом ДАР или Национальной стрелковой ассоциации№, она была аутсайдером.
Но мой отец вырос здесь и считался одним из сынов Гатлина. Так что, когда моя мама умерла, все те же женщины, так осуждавшие ее, сменили мщение на сливочно-какие-то запеканки, на жаркое в глиняных горшочках, на пасту с соусом чили. Как будто оставляли за собой последнее слово. Моя мама возненавидела бы все это, и они это знали. Именно тогда мой отец впервые зашел в свой кабинет и заперся там на несколько дней. Мы с Аммой оставили все эти запеканки тухнуть на крыльце, пока они не пришли и не забрали это все, и не начали вновь осуждать нас, как раньше.
Последнее слово всегда было за ними, и если Лена даже и не подозревала об этом, мы с Линком это знали точно.
Лена сидела в Колотушке на переднем сиденье, зажатая между нами, и писала что-то на руке. Я мог только разглядеть, что слова написаны вразброс, как и всегда. Она писала постоянно, так, как некоторые люди жуют жевачку или накручивают на палец волосы, мне казалось, что она даже не осознавала этого. Я думал, даст ли она мне прочитать хоть одно из своих стихотворений, если оно будет обо мне.
Линк посмотрел ей на руку:
- Когда ты напишешь мне песню?
- Сразу после того, как допишу для Боба Дилана.
- Вот дерьмо, - Линк ударил по тормозам на центральном въезде на парковку. Винить его было не в чем. Вид его матери на парковке до восьми утра действительно приводил в ужас. А она именно там и была.
На парковке было куда многолюдней, чем обычно. И там были родители; если не считать эпизода с окном, то до этого родители появлялись на парковке единственный раз, когда мать Джослин Уокер увела ее из школы на время просмотра фильма о репродукции человека на анатомии. Определенно что-то происходило.
Мать Линка вручила коробку Эмили, которая подрядила всю команду поддержки и спортивную команду снабдить каждую машину на парковке своего рода неоновым флаером. Некоторые из них трепетали на ветру, но некоторые мне удалось прочесть из успокаивающей безопасности салона Колотушки. Казалось, что они проводят предвыборную кампанию, но без кандидата.
СКАЖЕМ «НЕТ» НАСИЛИЮ В ДЖЕКСОНЕ!
НЕТ ТЕРПИМОСТИ!
Линк побагровел.
- Простите, ребята, вам лучше свалить отсюда, - он сполз по водительскому сиденью так низко, что казалось, что машина осталась без управления, - я не хочу, чтобы моя мама вытряхнула из меня весь дух перед командой поддержки.
Я, наклонившись вниз, потянулся через сиденье, чтобы открыть Лене дверь:
- Увидимся внутри, чувак.
Я взял Лену за руку и сжал ее.
Готова?
Насколько это возможно.
Мы гуськом пробирались между машинами по краю парковки. Эмили мы не видели, но слышали ее голос за пикапом Эмори:
- Будьте бдительны! – Эмили приближалась к окну Кэрри Джексон. – Мы создаем в школе новый клуб – «Ангелы-хранители Джексона». Мы будем помогать сохранять в школе безопасность, докладывая об агрессивном или о необычном поведении в школе. Лично я считаю, что это долг каждого ученика в Джексоне заботиться о безопасности школы. Если хотите присоединиться к нам, приходите на собрание в кафетерий после уроков.
С удалением Эмили ее голос стал тише, Лена крепче ухватилась за мою руку.
Что все это значит?
Понятия не имею. Но они точно свихнулись. Пошли.
Я потянул ее за руку наверх, но она наоборот потянула меня вниз и вновь скрючилась у колеса:
- Мне нужна минутка.
- Ты как?
- Посмотри на них. Они думают, что я монстр. Они создали клуб.
- Они просто не выносят посторонних, а ты новенькая. Было разбито окно. Им надо кого-то обвинить. Это просто…
- Охота на ведьм.
Я не это хотел сказать.
Но ты об этом подумал.
Я сжал ее руки, и по коже побежали мурашки.
Ты не должна этого делать.
Должна. Я позволила людям вроде них выжить меня из моей старой школы. Я не допущу подобного еще раз.
Мы вышли из-за последнего ряда машин и увидели их всех. Миссис Ашер и Эмили упаковывали еще несколько коробок с флаерами в свой минивэн. Иден и Саванна вручали листовки остальным чирлидерам и любому парню, который подходил, что увидеть ноги или декольте Саванны. В небольшом отдалении миссис Линкольн разговаривала с другими матерями, в основном обещая им, что включит их дома в список Тура Южного НаследияІ, если они сделают пару звонков директору Харперу. Она протянула матери Эрла Питти планшет с ручкой. Целую минуту до меня доходило значение всего происходящего – ситуация безнадежна.
Это было похоже на подписание петиции.
Миссис Линкольн заметила, что мы стоим на парковке, и уставилась на нас. Остальные матери проследили за ее взглядом. Секунду царила тишина. Я уж было подумал, что в них проснулась совесть, и они сейчас соберут свои бумажки, закроют свои минивэны и вагончики и уедут домой. Миссис Линкольн; в ее доме я ночевал не реже, чем в своем собственном. Миссис Сноу; она, в общем, приходилась мне троюродной сестрой по какой-то удаленной ветви. Миссис Ашер; она бинтовала мою руку, когда я разодрал ее до мяса рыболовным крючком в десять лет. Миссис Эмори; она была моим первым парикмахером. Эти женщины знали меня. Они знали меня с детства. Не может быть, что они сделают это со мной. Нет, они отступят.
Может, если я буду повторять это как заклинание, оно сбудется.
Все будет хорошо.
К тому времени как я понял, что ошибаюсь, было уже поздно. Они уже отошли от минутного ступора, вызванного нашим с Леной появлением.
Когда миссис Линкольн нас увидела, ее глаза сузились, - …директор Харпер…, - она перевела взгляд с Лены на меня и покачала головой. Больше меня на ужин домой к Линку не позовут. Она заговорила громче. – Директор Харпер обещал нам свою полную поддержку. Мы не намерены терпеть агрессию в Джексоне, которой заражены все остальные городские школы в округе. Вы, молодежь, поступаете совершенно верно, защищая нашу школу, как ответственные родители, - она посмотрела на нас. – Мы сделаем все, что угодно, чтобы помочь вам.
Все еще держась за руки, мы с Леной прошли мимо них. Эмили заступила нам дорогу и протянула мне листовку, игнорируя Лену:
- Итан, приходи на собрание сегодня. Ты очень нужен Ангелам-хранителям.
Она впервые за многие недели заговорила со мной. Я получил послание. «Ты один из нас, это твой последний шанс». Я оттолкнул ее руку:
- Да уж, это именно то, в чем нуждается Джексон. Еще немного твоего «ангельского» поведения. Почему бы тебе не пойти детишек помучать, бабочкам крылья поотрывать, птенцов из гнезда повыкидывать, - я потащил Лену мимо нее.
- Что бы сказала твоя бедная мама, Итан Уэйт? Что бы она подумала о компании, которую ты водишь?
Я повернулся. Миссис Линкольн стояла у меня за спиной. Она была одета в своей обычной манере, как маньячка-библиотекарша из кино, с дешевыми аптечными очками и торчащими волосами, которые никак не могли определиться русые они или каштановые. Приходилось только гадать, откуда мог взяться Линк.
- Я скажу тебе, что сказала бы твоя мама. Она бы рыдала. Она бы в гробу перевернулась.
Миссис Линкольн ничего не знала о моей матери. Она не знала, что моя мама была той, которая отправляла в школьный директорат копию каждого постановления против книжной цензуры в Штатах. Она не знала, что моя мать вздрагивала каждый раз, когда миссис Линкольн приглашала ее на собрания ДАР или клуба женской волонтерской помощиі. Не потому, что мама ненавидела ДАР или клуб, а потому что она ненавидела уверенность миссис Линкольн. Уверенность в своем превосходстве, которым славились такие узколобые женщины, как миссис Линкольн и миссис Ашер.
Моя мама всегда говорила: «Правильный поступок и легкий поступок – вовсе не одно и то же». И сейчас я знал, каким должен быть мой правильный поступок, и легким он точно он не будет. Ну, по крайней мере, мир не обрушится.
Я повернулся к миссис Линкольн и посмотрел ей прямо в глаза:
- Рада за тебя, Итан. Вот что сказала бы моя бедная мама, мэм.
Я вновь повернулся к входу в здание школы и направился туда, таща за собой Лену. Мы прошли всего несколько метров. Лену трясло, хотя испуганной она не выглядела. Я все еще сжимал ее руку, стараясь придать ей уверенности. Ее длинные черные волосы то скручивались, то раскручивались, будто она сейчас взорвется, или взорвусь я. Никогда не думал, что буду счастлив оказаться в коридорах Джексона, пока не столкнулся в дверях с директором Харпером. Он смотрел на нас так, словно мечтал сдать свои полномочия и швырнуть свою собственную листовку подальше.
Волосы Лены взметнулись поверх ее плеч вперед, когда мы прошли мимо него. Только он не смотрел на нас. Он напряженно смотрел нам за спины:
- Что за…
Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть тысячи ярко-зеленых бумажек, крутящихся на ветру и вырывающихся под его порывами из-под дворников на лобовых стеклах машин, из стопок, коробок, минивэнов и рук. Они улетали вверх со внезапным шквальным ветром, как стая птиц, улетающих в облака. Сбежавшие, прекрасные и свободные. Как в фильме Хичкока «Птицы», только в обратной перемотке.
Мы слышали трепет бумаги на ветру, пока за нами не закрылись двери.
Лена пригладила волосы:
- Сумасшедшая у вас тут погодка.

1. Национальная стрелковая ассоциация - некоммерческая ассоциация в США, которая объединяет сторонников права граждан на хранение и ношение огнестрельного оружия.
2. Туры Южного Наследия – туристические туры по историческим местам времен Гражданской войны в США. Включение чьего-либо дома в тур означает для собственника небольшой доход от туристических компаний при посещении его дома туристами.
3. Клуб женской волонтерской помощи (Women’s Auxiliary) – довольно распространенные общественные объединения женщин в США, помогают военнослужащим, полицейским управлениям, пожарным, медицинским центрам, детским приютам. Как правило, осуществляют сбор средств, приносят готовую еду, организовывают праздники. Получили широкое распространение во время Второй мировой войны.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 14:10 | Сообщение # 25

Мастер

Глава 21
Шестое декабря. Однажды утраченное

Я был почти рад наступлению воскресенья. Было что-то успокаивающее в возможности провести день с женщинами, все магические силы которых заключались в склерозе. Когда я приехал к Сестрам, сиамская кошка тети Мерси, Пышка Люсилль – сестры обожали фильм «Я люблю Люси» - «выгуливалась» во дворе. У теток веревка для сушки белья тянулась через весь двор, и каждое утро тетя Мерси привязывала Пышку Люсилль за поводок к этой веревке, чтобы кошка могла размяться. Я пытался объяснить, что кошку можно выпустить на улицу, и она сама вернется домой, когда нагуляется, но тетя Мерси реагировала на меня так, словно я предлагал ей завести интрижку с женатым: «Я не могу допустить, чтобы Пышка Люсилль гуляла по улице одна. Уверена, что ее кто-нибудь стащит». Я не был наслышан о похищениях кошек в городе, но это был непобедимый аргумент.
Я открыл дверь, приготовившись к привычной суете, но сегодня в доме было заметно тихо. Плохой знак.
- Тетя Прю?
Я услышал знакомую протяжную речь позади дома.
- Мы на веранде, Итан.
Я вышел через дверь на застекленное крыльцо и увидел суетящихся там сестер, в руках у них был кто-то вроде лысых крыс.
- Это что за черти? – ляпнул я, не подумав.
- Итан Уэйт, следи за своим языком, или я тебе промою рот с мылом. Ты знаешь и другие слова, окромя ругательств, - сказала тетя Грейс. А ругательствами, по ее убеждению, также являлись «трусы», «обнаженный» и «мочевой пузырь».
- Прошу прощения, мэм. Но что это такое вы держите?
Тетя Мерси посеменила ко мне и, протянув руку, показала двух спящих на ее ладони грызунов:
- Это бельчата. Руби Уилкокс нашла их у себя на чердаке в прошлый четверг.
- Дикие белки?
- Их шестеро. Разве они не самые милые крошки на свете?
Я видел только предвестников проблем. Мысль о моих тетках, возящихся с дикими животными, неважно с детенышами или со взрослыми, была пугающей.
- А у вас-то они как оказались?
- Ну, Руби не могла их оставить… - начала тетя Мерси.
- Это все ее муженек. Он ее даже в Стоп энд Шоп не отпускает без разрешения.
- …так что Руби отдала их нам, к тому же у нас уже есть клетка.
Однажды Сестры спасли раненого енота после урагана и выхаживали его. После того, как енот сожрал Сонни и Шер - попугаев-неразлучников тети Пруденс, Тельма вышвырнула его на волю. Но клетка у них осталась.
- Вы в курсе, что белки - переносчики бешенства? Вы не сможете с ними справиться. А что если они вас покусают?
Тетя Прю нахмурилась:
- Итан, они еще совсем малыши, и они просто прехорошенькие лапочки. Они нас не укусят. Мы их мамочки.
- Они же совсем ручные, - сказала тетя Грейс, прижавшись к одному из них лицом.
Я только и представлял себе, как один из этих заразных зубастиков впивается в шею одной из теток, и я везу их в больницу, чтобы вколоть каждой по двадцать уколов в живот, ведь именно так лечат от бешенства. Я уверен, что двадцать уколов в их возрасте их просто прикончат. Я пытался их урезонить, но это всегда было бесполезной тратой времени:
- Вы не знаете этого. Это же дикие животные.
- Итан Уэйт, совершенно очевидно, что ты совсем не любишь животных. Эти малыши безвредны, - тетя Грейс осуждающе уставилась на меня, - и что ты предлагаешь? Их мама пропала. Они умрут, если мы о них не позаботимся.
- Я отвезу их в общество защиты животных.
Тетя Мерси в ужасе обеими руками прижала белок к груди:
- Общество защиты животных! Это же убийцы! Они их точно убьют!
- Хватит разговоров обо всяких обществах. Итан, подай мне вон ту пипетку.
- Это еще зачем?
- Каждые четыре часа их надо кормить из этой малюсенькой пипетки, - объяснила тетя Грейс. Тетя Прю держала одного из бельчат на ладони, пока он свирепо сосал кончик пипетки. – И раз в день мы ватной палочкой чистим их интимные места, чтобы они научились сами ухаживать за собой.
Я надеялся, что этого зрелища не застану.
- И откуда вы все это знаете?
- Мы прочитали в Е-нтернете, - гордо улыбнулась тетя Мерси.
Я не имел ни малейшего представления, откуда тетки прознали про существование Интернета, у них даже тостера не было.
- А как вы добрались до Интернета?
- Тельма отвезла нас в библиотеку, а мисс Мэриан помогла нам. У них там есть компьютеры. Знаешь?
- И ты можешь посмотреть все, что угодно, даже всякие грязные картинки. Вот то и дело самые грязные картинки вылезают на экран. Представь только!
Под «грязными» тетя Грейс, видимо, подразумевала эротические, что, по моему мнению, должно было навечно отвадить их от Интернета.
- Я хочу еще раз вам повторить, что это очень плохая идея. Вы не можете их оставить у себя навсегда. Они вырастут и стану куда агрессивнее.
- Конечно, мы не собираемся за ними всю жизнь присматривать, - тетя Прю качала головой, будто это я предложил такую идиотскую идею. – Мы их выпустим на заднем дворе, как только они смогут о себе позаботиться.
- Но они же не будут знать, как добывать пищу. Вот почему нельзя приручать диких животных. Если их потом выпустить, они умрут от голода, - это вполне могло сойти за аргумент, который подействует на сестер и спасет меня от посещения отделения интенсивной терапии.
- Ты ошибаешься. В Е-нтернете обо всем написано, - отозвалась тетя Грейс. Откуда взялся в сети сайт о воспитании диких белок и прочистке их интимных частей ватными палочками? – Надо научить их собирать орехи. Ты закапываешь орехи и учишь белок искать их.
Я мог бы догадаться, к чему она клонит. В итоге часть дня я провел закапывая на заднем дворе микс из разнообразных орехов для бельчат. Я гадал, сколько мне надо будет вырыть этих маленьких нор, чтобы тетки были довольны.
Через полчаса моих земляных работ я начал находить в земле разные предметы: наперсток, серебряная ложечка, кольцо с аметистом, которое не выглядело ценным, но было хорошей отговоркой от закапывания орехов на заднем дворе. Вернувшись в дом, я застал тетю Прю в ее очках для чтения с самыми толстыми линзами, роющейся в пачках пожелтевших газет.
- Что вы читаете?
- Я просто ищу кое-что для мамы твоего друга, Линка. ДАР нужны кое-какие заметки об истории Гатлина для Тура Южного Наследия, - она пролистывала одну из пачек. – Но очень трудно найти что-то из истории Гатлина, чтобы в ней не упоминались Равенвуды.
Последнее слово, которое хотели бы слышать в ДАР.
- В смысле?
- Да без них, я ручаюсь, Гатлина вообще бы не было, поэтому очень сложно написать историю города, и не упомянуть их.
- Так они, и правда, одни из основателей? – Мэриан говорила об этом, но мне как-то не верилось.
Тетя Мерси взяла верхнюю газету из стопки и поднесла ее так близко к глазам, что буквы у нее должны были уже двоиться. Тетя Прю выхватила газету:
- Дай сюда. Я раскладываю по порядку.
- Ну, если тебе не нужна помощь, - тетя Мерси повернулась ко мне. – Равенвуды были одними из первых в этих местах, верно. Где-то в 1800 году они получили здесь большой земельный надел от короля Шотландии.
- В 1781 году. У меня тут газета, - тетя Прю помахала перед нами желтым листом бумаги. – Они были фермерами, а в округе Гатлина была самая плодородная земля во всей Южной Каролине. Хлопок, табак, рис, индигофера№ – все здесь росло в одном месте, хотя обычно эти сорта вместе не растут. Как только народ понял, что здесь можно вырастить все, что душе угодно, рядом с Равенвудами вырос целый город.
- Нравилось это им или нет, - добавила тетя Грейс, подняв глаза от своей вышивки крестиком.
Вот это ирония - без Равенвудов Гатлина просто могло не быть вовсе. Все эти люди, избегающие Мэйкона Равенвуда и его семью, должны быть ему благодарны за то, что у них вообще есть город. Мне было интересно, что думает по этому поводу миссис Линкольн. Я был уверен, что она уже все знает, и ей придется что-то делать с их ненавистью к Мэйкону Равенвуду.
Я взглянул на свою руку, испачканную в этой удивительно плодородной земле, я все еще держал вещи, найденные мною на заднем дворе.
- Тетушка Прю, это ваше? – я вытащил кольцо и протянул ей.
- Боже, это кольцо мне подарил мой второй муж, Уоллис Притчард, на нашу первую и единственную годовщину свадьбы, - она добавила шепотом. – Он был ужасным, ужасным скрягой. Где ты умудрился найти его?
- В земле на заднем двору. Я нашел еще ложечку и наперсток.
- Мерси, смотри, что нашел Итан, твою ложечку штата Теннеси из коллекции. Я говорила тебе, что не брала ее! – закричала тетя Прю.
- Дай-ка взглянуть, - тетя Мерси нацепила очки, чтобы рассмотреть ложечку. – Точно она. Наконец-то у меня все одиннадцать штатов.
- Тетушка Мерси, вообще-то штатов больше одиннадцати.
- Я собираю только штаты Конфедерации.
Тетя Прю и тетя Грейс синхронно кивнули, соглашаясь с ней.
- К слову о захороненных вещах, представляете, Юнис Ханникат завещала похоронить вместе с ней ее книгу рецептов, она не хотела, чтобы кто-нибудь из церкви наложил руки на ее рецепт коблераІ, - сказала тетя Мерси, качая головой.
- Она такая же зловредная, как и ее сестра, - тетя Грейс пыталась открыть коробку с шоколадным ассорти Уитмана ложечкой штата Теннеси.
- Да и рецепт был так себе, - добавила тетя Мерси.
Тетя Грейс перевернула коробку с конфетами вверх дном, чтобы прочитать их названия:
- Мерси, а какая из них с масляным кремом?
- Когда я умру, я хочу, чтобы меня похоронили с моей меховой накидкой и Библией, - сказала тетя Прю.
- Это тебе не добавит дополнительных очков у Господа, Пруденс Джейн.
- Я и не пытаюсь заработать очки, я просто хочу, чтобы у меня было, что почитать, пока я буду сидеть в очереди. Но если бы там раздавались очки, у меня бы их было побольше, чем у тебя, Грейс Энн.
Похоронена с книгой рецептов…
А что если Книга Лун тоже похоронена где-то? Что если кто-то не хотел, чтобы ее нашли, и спрятал ее? Может быть тот, кто знал ее силу лучше всех. Женевьева.
Лена, похоже, я знаю, где книга.
Секунду была только тишина, а потом мысли Лены нашли свою дорогу ко мне.
О чем ты говоришь?
Книга Лун. Я думаю, она у Женевьевы.
Женевьева мертва.
Я знаю.
О чем ты говоришь, Итан?
Думаю, ты уже догадалась.
Харлон Джеймс приковылял к столу, вид у него был плачевный – его нога все еще была в гипсе. Тетя Мерси начала кормить его горьким шоколадом из коробки.
- Мерси, не корми собаку шоколадом! Ты убьешь его. Я видела это в шоу Опры. Шоколад, или это был луковый соус?
- Итан, оставить тебе ириски? – спросила тетя Мерси. – Итан?
Но я ее не слушал. Я думал о том, как вскрыть могилу.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 14:49 | Сообщение # 26

Мастер

Глава 22
Седьмое декабря. Могильные копатели

Это была идея Лены. Сегодня был день рождения тети Дель, и в последнюю минуту Лена решила забить на семейное торжество в Равенвуде. И это было Лениной идеей пригласить туда Амму, при этом она отлично знала, что Амма согласится переступить порог Равенвуда, только если сами небеса обрушатся на землю. Как бы там ни было с самим Мэйконом, Амма на него реагировала немногим лучше, чем на медальон. И она предпочитала держать Мэйкона на максимальном удалении.
Страшила Рэдли заявился к нам днем, в зубах у него был свиток, подписанный изящным почерком. Амма к нему даже не прикоснулась, хотя это было всего лишь приглашение, и почти что запретила мне идти. Слава богу, она не видела, как я потом разрывал могилу одной из старых садовых лопат моей мамы, она бы с катушек съехала.
Я был рад удрать из дому по любой причине, даже если причина включала в себя разграбление захоронений. После Дня благодарения мой отец опять заперся в своем кабинете, а с тех пор, как Мэйкон и Амма поймали нас в Доме Книги Лун, я всюду встречал злобный взгляд Аммы.
Нам с Леной запретили появляться в Доме, по крайней мере, в ближайшие шестьдесят восемь дней. Мэйкон и Амма, видимо, не хотели, чтобы мы нашли еще какую-нибудь информацию, которой они сами не хотели с нами поделиться.
- После одиннадцатого февраля, ты можешь делать все, что твоей душе угодно, - ворчала Амма, - а до этого делай то, что обычно делают твои ровесники: смотри телевизор, слушай музыку, и держись подальше от всех этих книг.
Мою маму очень бы развеселила мысль, что мне запрещают читать книги. Совсем дела плохи.
Тут еще хуже, Итан. Страшила теперь спит возле моей кровати.
Это звучит не так уж плохо, по-моему.
Он ждет меня у двери в ванную комнату.
Просто Мэйкон – это Мэйкон.
Это похоже на домашний арест.
Это и был арест, и мы оба это понимали.
Мы должны были найти Книгу Лун, а она должна была быть с Женевьевой. Более чем вероятно, что Женевьева похоронена в Гринбрайере. Были там, на прогалине в саду, какие-то обветренные надгробия. Их можно было увидеть с того камня, на котором мы обычно сидели, этот камень тоже, как оказалось, был надгробным. Наш пятачок, как я всегда думал о нем, хоть и не говорил этого вслух. Женевьева точно похоронена там, если только она не переехала куда-то после войны, но ведь никто и никогда не уезжал из Гатлина. Я всегда думал, что буду первым.
Но сейчас, когда я уже выбрался из дома, как я должен был найти потерянную магическую книгу, которая то ли спасет, то ли нет Ленину жизнь, и которая то ли похоронена, то ли нет в могиле проклятого мага, которая может быть, а может и не быть на соседнем с Равенвудом участке. И сделать это так, чтобы ее дядя не увидел меня, не остановил меня или не убил меня на месте.
Все остальное было за Леной.
- Это по какому же проекту для истории может понадобиться посещать кладбище ночью? – спросила тетя Дель, на ходу запутавшись в лозах ежевики, - о, Боже.
- Мама, осторожнее, - Рис взяла свою мать под руку, помогая ей справиться с зарослями. Тетя Дель и днем-то с трудом справлялась с задачей не врезаться в окружающие предметы, а ночью эта задача становилась непосильной.
- Нам нужно срисовать одно из надгробий наших предков. Мы изучаем генеалогию, - звучало правдиво.
- И почему Женевьева? – Рис была полна подозрений.
Рис посмотрела на Лену, но та тут же отвела взгляд. Лена предупредила меня, что нельзя позволять Рис посмотреть мне в лицо. Стоит только Сивилле посмотреть на тебя, и она уже будет точно знать, врешь ты или нет. Соврать Сивилле еще сложнее, чем даже Амме.
- Она нарисована на портрете в холле. Я подумала, что было бы здорово написать о ней. У нас не очень-то большое семейное кладбище, чтобы было из кого выбирать, в отличие ото всех остальных семей здесь.
Завораживающая музыка магов затихала вдали по мере нашего удаления от особняка, ее звук сменился на шорох листьев под ногами. Мы зашли за границу Гринбрайера. Мы были близко. Вокруг была ночь, но полная луна была такой яркой, что нам даже не нужны были наши фонарики. Я вспомнил, что сказала тогда Амма Мэйкону на могилах своих предков: «Для белой магии необходима середина лунного цикла, а полнолуние – для черной». Я надеялся, что мы не будем творить ничего магического, но от этого менее жутко не становилось.
- Сомневаюсь, что Мэйкону понравилось бы, что мы бродим тут в темноте. Ты сказала ему, куда мы пошли? – тетя Дель была полна тревоги, она подтянула повыше воротник-стойку своей атласной блузки.
- Я сказала ему, что мы идем гулять. А он сказал держаться поближе к вам.
- Не думаю, что я сейчас в хорошей форме для всего этого. Надо признать, я немного простужена, - тетя Дель запыхалась, ее волосы как обычно уже выбились из всегда немного скособоченного пучка и вились возле лица.
А потом я почувствовал этот знакомый запах.
- Мы на месте.
- Наконец-то.
Мы прошли вдоль разрушающейся каменной ограды сада, в котором я нашел плачущую Лену после того случая с окном. Я нырнул в образованную ветвями арку в сад. Ночью он выглядел совсем по-другому, он уже не был похож на пятачок травы для любования облаками, это уже было место, где мог быть похоронен проклятый маг.
Это здесь, Итан. Она здесь. Я чувствую.
Я тоже.
Как думаешь, где могила?
Когда мы прошли мимо надгробного камня, на котором я нашел медальон, в нескольких футах от него я увидел на поляне еще одно надгробие. Надгробие с расплывчатой фигурой, сидевшей на нем. Я слышал, как втянула в себя воздух Лена, едва различимо для моих ушей.
Итан, ты видишь ее?
Ага.
Женевьева. Она лишь частично материализовалась, смесь тумана и света, мерцавшего от ветра, проходившего сквозь призрачную фигуру, но ошибиться было невозможно. Это была Женевьева, женщина с картины. У нее были те же золотые глаза и длинные волнистые рыжие волосы. Ее волосы мягко развевались на ветру, словно она была просто женщиной, сидевшей на скамейке на автобусной остановке, а не призраком, сидевшим на кладбищенском надгробии. Она была прекрасной, даже в своей нынешней ипостаси, но и пугающей одновременно. У меня просто волосы встали дыбом.
Возможно, все это было ошибкой.
Тетя Дель встала как вкопанная. Она тоже увидела Женевьеву, но была уверена, что она единственная, кто видит ее. Возможно, она просто думала, что призрак – это результат того, что она видит множество времен одновременно и размытые видения из двадцати разных десятилетий.
- Думаю, что нам следует вернуться домой. Я себя плохо чувствую, - очевидно, что тетя Дель не хотела иметь ничего общего со стопятидесятилетним призраком на кладбище магов.
Лена споткнулась о распростершуюся на земле лозу и покачнулась. Я вытянул руку, чтобы поймать ее, но не успел.
- Ты в порядке?
Лена восстановила равновесие и взглянула на меня всего лишь на сотую долю секунды, но этой доли секунды хватило Рис. Она вцепилась взглядом в Ленины глаза, всматриваясь в ее лицо, ее выражение, ее мысли.
- Мама, они врут! Никакого проекта они не делают. Они здесь ищут что-то, - Рис прижала пальцы к виску, словно настраивая какое-то оборудование. – Книгу!
Тетя Дель выглядела растерянной, еще более растерянной чем обычно:
- Какую же книгу можно искать на кладбище?
Лена отшатнулась от взгляда и от хватки Рис.
- Эта книга принадлежала Женевьеве.
Я расстегнул рюкзак, который нес, и вытащил лопату. Я медленно подошел к могиле, стараясь не обращать внимания на следящего за каждым моим движением призрака. Если бы меня в тот момент пронзила молния, я бы уже не удивился. Но мы так далеко зашли. Так что я копнул лопатой и отбросил часть земли в сторону.
- Матерь Божья! Итан, что ты делаешь? – раскопка могил определенно вернула тетю Дель в реальность.
- Я ищу Книгу.
- Там? – тетя Дель была озадачена. – Какую книгу можно искать там?
- Магическая книга, очень старая. Мы даже не уверены, что она там. Это догадка, - сказала Лена, покосившись на Женевьеву, которая все еще маячила над надгробием всего лишь в футе от нас.
Я старался не смотреть на Женевьеву. Ее фигура пугающе меняла плотность от дуновения ветра, и она смотрела на нас этими своими жуткими золотыми кошачьими глазами, пустыми и безжизненными, будто стеклянными.
Земля не была особо твердой, хотя был уже декабрь. Через несколько минут я уже выкопал целый фут в глубину. Тетя Дель обеспокоено расхаживала туда-сюда. Только однажды, оглядевшись и убедившись, что никто из нас не смотрит на нее, она посмотрела на Женевьеву. По крайней мере, я был не единственным, кого она пугала.
- Мы должны вернуться. Это омерзительно, - сказала Рис, пытаясь заглянуть мне в глаза.
- Не будь такой паинькой, - сказала Лена, вставая на колени возле ямы.
Рис видит ее?
Не думаю. Только не смотри ей в глаза.
А если Рис прочитает лицо тети Дель?
Она не сможет. Никто не может. Тетя Дель видит слишком многое одновременно. Никто кроме Времяворота не сможет осознать всю эту информацию и найти в ней смысл.
- Мама, ты и правда позволишь им разрыть могилу?
- Святые угодники, это просто смешно. Давайте прекратим эти глупости и вернемся на празднование.
- Мы не можем. Мы должны узнать, там ли книга, - Лена повернулась к тете Дель. – вы можете показать нам.
О чем это ты?
Она может показать нам, что находится внизу. Она может проецировать то, что видит.
- Не знаю. Мэйкону это не понравится, - тетя Дель, колеблясь, кусала губу.
- А если бы он узнал, что мы раскапываем могилу, это бы ему было больше по душе? – настаивала Лена.
- Ладно, ладно. Итан, вылезай из этой ямы.
Я вылез из ямы, отряхивая брюки, и посмотрел на Женевьеву. У нее было загадочное выражение на лице, будто она была заинтересована тем, что будет дальше, а может быть, она просто собиралась развеять нас по ветру.
- Садитесь все. Может закружиться голова. Если кому-то станет плохо, суньте голову меж колен, - тетя Дель давала инструкции как какая-то сверхъестественная стюардесса. – Первый раз всегда самый тяжелый, - она протянула нам руки.
- Поверить не могу, что ты в этом участвуешь, мама.
Тетя Дель вынула шпильку из своего пучка, и ее волосы рассыпались по плечам:
- Не будь такой паинькой, Рис.
Рис закатила глаза и взяла меня за руку. Я взглянул на Женевьеву, она смотрела на меня, прямо на меня, прижав к губам палец, будто призывала к молчанию.
Воздух вокруг нас задрожал, а потом мы начали кружиться, как на тех аттракционах вроде центрифуги, когда тебя прижимает к стене, а вокруг все вертится так быстро, что ты только и думаешь, как бы тебя не вырвало.
Потом вспышки…
Одна за другой, словно открывались двери. Дверь за дверью, секунда за секундой.
Две девочки в белых юбках бегут по траве, держась за руки и смеясь. В волосы у них были вплетены желтые ленточки.
Следующая дверь открылась.
Молодая женщина с кожей цвета карамели развешивает белье на сушилке, что-то тихо напевая, белье покачивается на ветру. Женщина поворачивается к огромному белому типично южному дому и зовет: «Женевьева, Евангелина!»
Следующая дверь.
Молодая девушка бежит в темноте через поляну. Она оглядывается будто в поисках преследователей, рыжие волосы развеваются у лица. Женевьева. Она вбегает в объятия высокого худощавого парня – парня, так похожего на меня. Он наклоняется и целует ее: «Я люблю тебя, Женевьева. И однажды мы поженимся. Мне не важно, что говорит твоя семья. Это не может быть невозможным». Она мягко прикасается к его губам: «Молчи. У нас так мало времени».
Дверь захлопнулась и открылась другая.
Дождь, дым и звук всепожирающего огня, ненасытного, растущего. Женевьева стоит в темноте, копоть и слезы разрисовали ее лицо. У нее в руках книга из черной кожи. У нее нет заголовка, только изображение полумесяца выдавлено на обложке. Она смотрит на женщину, ту самую, что развешивала белье на сушилке. Иви. «Почему у нее нет названия?» Глаза пожилой женщины полны ужаса: «Если у книги нет заголовка, не значит, что у нее нет названия. Вот оно, прямо здесь, Книга Лун».
Дверь закрылась.
Иви еще старше и еще грустнее стоит на краю свежевырытой могилы, на дне ямы лежит сосновая коробка. «Если и я пойду дорогою смертной тени, то не убоюсь я зла…». Она держит что-то в руках - книгу, обложка из черной кожи с полумесяцем на ней: «Заберите это с собой, мисс Женевьева, чтобы больше она никому не причинила зла». Она кидает книгу вниз на гроб.
Опять дверь.
Мы четверо сидим возле разрытой могилы, а под грязью, глубоко внизу, так, что без помощи тети Дель, нам этого и не увидеть, лежит сосновая коробка. На ней лежит Книга. А еще глубже в гробу в темноте лежит тело Женевьевы. Закрытые глаза, белая фарфоровая кожа, кажется, будто она дышит, идеально сохранившись в форме, в которой не может сохраниться ни один труп. Длинные рыжие волосы лежат на плечах.
Видение прокрутилось в обратной последовательности, назад к земле, к нам четверым, сидящим у выкопанной ямы, взявшись за руки.
Рис закричала. Последняя дверь закрылась.

Я попытался было открыть глаза, но голова кружилась. Дель была права, я чувствовал тошноту. Я старался прийти в себя, но глаза никак не могли сфокусироваться. Я почувствовал, как Рис отбросила мою руку, отскочила от меня, пытаясь быть подальше от Женевьевы и ее пугающего золотого взгляда.
Ты в порядке?
Вроде да.
Ленина голова была между ее колен.
- Все в порядке? – спросила тетя Дель, ее голос был ровен и спокоен, больше она мне не казалась рассеянной и неуклюжей. Если бы каждый раз, взглянув на что-то, я бы видел подобное, я бы либо терял сознание, либо свихнулся.
- Поверить не могу, что вы всегда так видите, - сказал я, глядя на Дель, мои глаза наконец-то обретали фокус.
- Дар Времяворота – это большая честь и еще большее бремя.
- Книга, она там внизу, - сказал я.
- Верно, но, по-моему, она принадлежит этой женщине, - сказала Дель, показывая на призрак Женевьевы, - и вы двое не очень-то удивились, увидев ее.
- Мы ее уже видели, - созналась Лена.
- Что ж, видимо, она решила показаться вам. Видение мертвых – это не магический дар, даже для Созидателя, и уж конечно, оно не может быть одним из талантов смертных. Мертвых можно увидеть только тогда, когда они сами захотят показаться.
Я был испуган. Не так испуган, как когда я стоял на ступенях Равенвуда, это был не тот страх, как когда Ридли вымораживала из меня жизнь. Это было другое чувство, сродни тому, что я испытывал в своих снах, когда терял Лену. Парализующий ужас. Именно то, что вы должны чувствовать, когда понимаете, что призрак могущественного темного мага наблюдает за тем, как вы раскапываете его могилу, чтобы украсть книгу с крышки его гроба. О чем я думал? Что же мы творим, придя сюда и раскапывая могилу при полной луне?
Вы пытаетесь исправить неправильное. Я услышал голос в своей голове, и Лене он не принадлежал.
Я повернулся к Лене. Она была бледна. Рис и тетя Дель смотрели на то, чем сейчас являлась Женевьева. Они тоже ее слышали. Я посмотрел в ее мерцающие золотые глаза, а она все так же то таяла, то обретала плотность. Похоже, она понимала, зачем мы здесь.
Возьмите ее.
Я, колеблясь, смотрел на Женевьеву. Она закрыла глаза и едва заметно кивнула.
- Она хочет, чтобы мы взяли Книгу, - сказала Лена, и я догадался, что все еще не сошел с ума.
- Откуда нам знать, что мы можем доверять ей? Ведь, в конце концов, она была Темным магом, с такими же золотыми глазами, как у Ридли.
Лена обернулась ко мне, глаза горели азартом:
- Ниоткуда.
Осталось делать только одно.
Копать.

Книга выглядела точно так, как в видении, - потрескавшаяся черная кожа, на обложке выдавлен полумесяц. Она пахла отчаянием и казалась очень тяжелой, не физически, а психологически. Это была Темная книга. Я понял с самой первой секунды, как взял ее в руки, даже до первого с ней соприкосновения. Казалось, что книга ворует часть моего дыхания каждый раз, когда я вдыхаю воздух.
Я вытянул руку из ямы, держа книгу над головой. Лена забрала ее, и я вылез наружу. Я хотел как можно быстрее выбраться оттуда, для меня не осталось незамеченным, что все это время я стоял на гробу Женевьевы.
Тетя Дель вздохнула:
- Надо же. Никогда не думала, что увижу ее. Книгу Лун. Будь осторожен. Эта книга стара как время, может даже старше. Мэйкон ни за что мне не поверит…
- А он никогда и не узнает, - Лена нежно стряхивала с книги грязь.
- А вот теперь, ты действительно свихнулась. Если ты думаешь, что мы не расскажем дяде Мэйкону… - Рис скрестила руки на груди, как рассерженная нянька.
Лена подняла Книгу повыше, поднеся ее прямиком к лицу Рис:
- О чем? – Лена смотрела Рис в глаза так же, как сама Рис вглядывалась в лицо Ридли на Днях Сбора, напряженно, целенаправленно. У Рис на лице отразилась растерянность, даже смятение. Она смотрела на Книгу, но будто не видела ее.
- Так о чем расскажешь, Рис?
Рис медленно закрыла глаза, словно хотела забыть плохой сон. Она открыла было рот, но ничего не сказав, закрыла его снова. Легкая улыбка тронула Ленины губы, когда она медленно повернулась к своей тете:
- Тетя Дель?
Тетя Дель тоже выглядела растерянной, почти так же, как она выглядела всегда, но все же немного по-другому, и она тоже не ответила Лене.
Лена легко обернулась и кинула книгу в мою сумку. Когда она это сделала, я увидел зеленые вспышки в ее глазах, и движения ее волос в лунном свете, они скручивались и раскручивались в магическом ветре. Будто я мог видеть саму магию, окружившую ее в темноте. Я не понимал, что происходило, но они трое были поглощены темнотой в какой-то бессловесной беседе, которую я не слышал и не понимал.
А потом все кончилось, и лунный свет вновь стал лунным светом, а ночь – ночью. Я заглянул за плечо Рис на надгробие Женевьевы, ее как будто никогда там и не было.
Рис покачнулась, и ее лицо вновь обрело привычное самодовольное выражение:
- Если ты думаешь, что мы не расскажем дяде Мэйкону, что ты просто так притащила нас на кладбище из-за какого-то школьного проекта, который даже и не собираешься доделывать… - о чем она вообще говорит? Но Рис была абсолютно серьезна. Она помнила обо всем произошедшем не более, чем я понимал, что происходило.
Что ты сделала?
Мы с дядей Мэйконом практиковались.
Лена закрыла мой рюкзак с книгой внутри:
- Я знаю. Прости. Просто это место такое жуткое ночью. Пойдемте отсюда.
Рис направилась к Равенвуду, ведя за собой тетю Дель:
- Ты еще такой ребенок.
Лена подмигнула мне.
В чем практиковались? В контроле над разумом?
Разные мелочи. Телепортация гальки. Иллюзорный интерьер. Изменение времени, но это было трудно.
А это было просто?
Я трансформировала Книгу в их умах. Ты бы сказал, что я ее просто стерла. Они никогда не вспомнят о ней, потому что в их реальности это никогда не происходило.
Я знал, что нам нужна Книга. Я знал, почему Лена так поступила. Но отчего-то мне казалось, что она перешла какую-то границу, и теперь я не знал, где мы с ней находимся, или сможет ли она вновь вернуться через эту границу туда, где стоял я, где она была раньше.
Рис и тетя Дель уже вернулись в сад. Не надо быть Сивиллой, чтобы угадать, что Рис мечтала убраться к чертям собачьим из этого места. Лена пошла за ними, но меня что-то остановило.
Ли, подожди.
Я вернулся к яме, сунул руку в карман и, развернув носовой платок со знакомыми инициалами, вытащил медальон за цепочку. Ничего. Никаких видений, и что-то мне подсказывало, что больше их не будет. Медальон привел нас сюда, он показал нам то, что мы должны были увидеть.
Я вытянул медальон над могилой. Мне казалось, что только так и должно быть; честный обмен. Я уже собрался его бросить, как вновь услышал голос Женевьевы, нежнее на этот раз.
Нет. Это принадлежит не мне.
Я вновь взглянул на надгробие. Женевьева снова была там, уже едва видимым образом, легко раздуваемым ветром в ничто. Теперь она не выглядела так устрашающе. Она выглядела сломленной. Именно так, как ты будешь выглядеть, если потеряешь единственного на свете человека, которого ты любил. Я понял.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 15:13 | Сообщение # 27

Мастер

Глава 23
Восьмое декабря. По уши

Когда угроза будущих крупных неприятностей уже больше не угроза, и неприятности стали реальностью, то остается только один вариант – лезть в эти проблемы с головою. Если подумать, то, когда ты настолько погряз в своих бедах, что видишь их центр, их сосредоточие, у тебя есть шанс пройти их насквозь и выбраться наружу. Это был классический стиль рассуждений Линка, но мне в этом уже виделась некая гениальность. Наверно, это не так легко понять со стороны, пока сам не встрянешь по уши.
На следующий день мы с Леной как раз подошли к этой стадии. Мы встряли по уши. Для начала одним из карандашей Аммы мы подделали записку, потом мы решили прогулять школу, чтобы прочитать украденную книгу, которую читать нам запрещено, и напоследок я наврал про супер-важный проект, над которым мы вместе работаем. Я был уверен, что Амма раскусит мою ложь через две секунды после того, как я произнес «супер-важный», но Амма была занята телефонным разговором с тетей Кэролайн, обсуждая «состояние» моего отца. Меня мучила совесть из-за вранья, не говоря уже о подделке, воровстве и стирании воспоминаний, но у нас действительно не было времени на школу. Нам и так уже многое предстояло изучить.
Потому что у нас была Книга Лун. Она была настоящей. Я мог держать ее в руках…
- Ой! – она обожгла мне руки, как будто я ухватился за горячую плиту. Книга упала на пол Лениной спальни. Страшила Рэдли гавкнул откуда-то из недр дома. Вскоре послышалась его мягкая поступь на лестнице, ведущей к нам.
- Дверь, - сказала Лена, не отрываясь от старого латинского словаря. Дверь ее спальни захлопнулась прямо перед носом Страшилы, тот протестующе гавкнул, - не лезь в мою комнату, Страшила. Мы ничего не делаем. Я сейчас буду заниматься.
Я удивленно смотрел на дверь. Наверно, очередной урок от Мэйкона. Лена так и не отреагировала, как будто проделывала это уже сотни раз. Так же, как это было с тем трюком, который она провернула с памятью Рис и тети Дель прошлой ночью. Я уже склонялся к мысли, что чем ближе мы к ее дню рождения, тем больше она из девушки превращается в Мага. Я пытался не замечать, но чем больше пытался, тем заметнее это для меня было.
Она взглянула на меня, трущего руки о джинсы. Они еще болели.
- Какую часть из предложения: «Только Маги могут прикасаться к Книге», ты не понял?
- Похоже, все предложение.
Она открыла блестящий черный футляр и вынула свою виолончель:
- Почти пять. Мне пора начинать заниматься, дядя Мэйкон обязательно узнает, если я не занималась, когда проснется. Он всегда узнает.
- Что? Прямо сейчас?
Она улыбнулась и села на стул в углу своей комнаты. Прижав инструмент подбородком, она поднесла смычок к струнам и замерла. Какое-то время она сидела не шелохнувшись, с закрытыми глазами, как будто мы были в филармонии, а не в ее спальне. А потом заиграла. Музыка поплыла из-под ее рук по комнате, растворяясь в воздухе, как очередной из ее необъяснимых талантов. Тонкие белые шторы зашевелились на ее окне, и я услышал песню…

Шестнадцать лун, шестнадцать лет
Призванья час настанет скоро
Мрак сквозит со всех страниц
Свяжут Силы след пожара…

Пока я слушал песню, Лена осторожно встала со стула и положила виолончель на свое место на стуле. Она больше не играла, но музыка продолжала звучать. Лена прислонила смычок к стулу и села на пол рядом со мной.
Тссссс.
Это вот так ты занимаешься?
- Дядя Эм не заметит разницы, и смотри… - она показала на тень под дверью, и я услышал ритмичное постукивание. Хвост Страшилы, - ему нравится, а мне нравится, что он сидит у меня под дверью. Подумай об этом, как об анти-родительской сигнализации.
В этом был смысл.
Лена села на колени возле Книги и легко взяла ее в руки. Когда она ее открыла вновь, мы опять увидели то же, на что смотрели целый день. Сотни Заклинаний были аккуратно написаны на латыни, английском и гаэльском языках, а также на языках, которые я не знал, а одно было написано странными буквами с завитушками на языке, который я вообще никогда не видел. Тонкие рыжеватые страницы были невероятно хрупкими, почти что прозрачными. Бумага была испещрена архаичными аккуратными письменами, написанными темно-коричневыми чернилами. Я надеялся, что это все-таки чернила.
Она ткнула пальцем в непонятную надпись и протянула мне латинский словарь:
- Это не Латынь. Сам посмотри.
- Наверно, это гаэльский. Ты когда-нибудь видела такие буквы? – показал я на завитушки.
- Нет. Может быть этот какой-нибудь забытый язык Магов.
- Очень жаль, что у нас нет словаря языка магов.
- У нас есть, в смысле, у дяди должен быть. У него сотни магических книг, внизу, в библиотеке. Конечно, это не Domus Lunae Libri, но в ней должно быть то, что нам надо.
- И сколько у нас времени до того, как он проснется?
- Немного.
Я натянул рукав толстовки на кисти рук – получились причудливые прихватки вроде тех, что были у Аммы – взял Книгу в руки и начал осторожно перелистывать страницы, они громко шуршали под моими прикосновениями, как будто были сделаны из сухих листьев, а не из бумаги.
- Ты хоть что-нибудь здесь понимаешь?
Лена покачала головой.
- В моей семье, пока ты не получишь Призвания, ты не имеешь права на информацию, - она пристально вгляделась в страницы. – Наверно, на случай, если ты станешь Темным.
Я знал достаточно, чтобы не расспрашивать.
На каждой новой странице не было даже намека на понятный нам язык или символ. Было много картинок, иногда красивых, иногда пугающих. Неведомые существа, символы, животные; даже лица людей на страницах Книги Лун выглядели нечеловеческими. Для меня это была энциклопедия жизни с другой планеты.
Лена забрала у меня Книгу.
- Я так многого еще не знаю, и все это так…
- Смахивает на галлюцинации?
Я облокотился на кровать и посмотрел на потолок, повсюду были слова и цифры, некоторых я до этого не видел. На всех стенах комнаты в обратном отсчете были написаны цифры, как будто это была тюремная камера.
100, 78, 50…
Сколько времени мы еще сможем вот так запросто сидеть в ее комнате? День рождения Лены приближался, и силы ее росли. Что если она была права, что если она превратиться во что-то совершенно неузнаваемое, такое Темное, что даже не вспомнит обо мне? Я так долго смотрел на стоящую на стуле виолончель, что она стала меня раздражать, я закрыл глаза и прислушался к звучащей мелодии Магов, но тут заговорила Лена…

«…В ТЕМНОЕ ВРЕМЯ ПРИДЕТ ПОРА ПРИЗВАНИЯ, НА ШЕСТНАДЦАТОЙ ЛУНЕ, КОГДА НАДЕЛЕННОМУ СИЛОЙ НАСТАНЕТ СРОК СВОЕЙ ВОЛЕЙ И РАЗУМОМ РЕШИТЬ НАВЕЧНЫЙ ВЫБОР ДО КОНЦА ДНЕЙ ЕГО ИЛИ ДО ПОСЛЕДНЕГО МГНОВЕНИЯ ПОСЛЕДНЕГО ЧАСА ПОД ЛУНОЙ ПРИЗВАНИЯ...»
Мы посмотрели друг на друга.
- Как ты это…, - я заглянул ей через плечо.
Она перевернула страницу.
- Это на английском. Тут написано по-английски. Кто-то начал переводить текст в конце. Видишь? Здесь чернила другие.
Она была права.
Но даже эти написанные на понятном нам языке слова были столетней давности. На этой странице был другой почерк, не менее элегантный, но он был явно другим и написан был другими, не такими коричневыми, чернилами, если это, конечно, были чернила.
- Верни назад.
Она приподняла Книгу и стала читать дальше:

«ОДНАЖДЫ СВЯЗАННЫЙ ПРИЗВАНИЕМ НЕ РАЗОРВЕТ ЭТИ УЗЫ. ОДНАЖДЫ СДЕЛАННЫЙ МАГОМ ВЫБОР НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ИЗМЕНЕН. НАДЕЛЕННЫЙ СИЛОЙ ОБРАЩАЕТСЯ В ВЕЛИКИЙ СВЕТ ИЛИ ВЕЛИКУЮ ТЬМУ. ЕСЛИ ЖЕ КО ВРЕМЕНИ ПОСЛЕДНЕГО ЧАСА ШЕСТНАДЦАТОЙ ЛУНЫ ВЫБОР НЕ СДЕЛАН, ТО БУДЕТ ПОДОБНОЕ НАРУШЕНИЕМ ПОРЯДКА ВЕЩЕЙ. ЧЕМУ НЕ БЫВАТЬ. КНИГА СДЕЛАЕТ ВЫБОР ЗА ТОГО МАГА, КТО НЕ ВЫБРАЛ ПРИЗВАНИЯ, НА ВЕКИ ВЕЧНЫЕ»

- Так выходит этого Призвания никак не избежать?
- О чем я тебе все время и твержу.
Я уставился на слова, которые никак не облегчали мне понимания.
- Но что происходит во время Призвания? Эта Луна призвания посылает какой-то Магический луч или что?
Она опять перечитала страницу.
- Тут нет описания. Я только поняла, что это происходит под луной, в полночь. «В СРЕДИННЫЙ ЧАС ВЕЛИКОЙ ТЬМЫ И ПОД ВЕЛИКИМ СВЕТОМ, ИЗ КОТОРОГО МЫ ВСЕ ПРИШЛИ». Но случиться это может где угодно. Это не то, что ты можешь взять и увидеть, это просто случается. Никакого Магического луча.
- Как именно это происходит? – я хотел знать все подробности, но казалось, что она опять что-то скрывает. Лена смотрела в Книгу.
- Для большинства Магов это сознательный выбор, как и говорится в Книге. Наделенный Силой, то есть Маг, делает свой Навечный Выбор. Они сами выбирают свое Призвание – Свет или Тьму. Вот к чему здесь слова про свободу воли и разума, как смертные выбирают быть им хорошими или плохими людьми, только Маги делают такой выбор единожды и навсегда. Они выбирают жизнь, какую буду проживать и способы, которыми они будут взаимодействовать с магической вселенной. Вроде как соглашения с матерью-природой, с Порядком Вещей. Понимаю, звучит как бред сумасшедшего.
- В шестнадцать лет? Как можно в шестнадцать лет сделать выбор на всю свою жизнь?
- Да, но этим еще повезло. У них хотя бы есть этот выбор.
Пришлось себя заставлять, чтобы задать этот вопрос:
- А что же будет с тобой?
- Рис говорит, что ты просто изменяешься. Это случается за одну секунду, за один удар сердца. Ты чувствуешь энергию, чувствуешь, как эта сила проходит через тебя, как будто ты оживаешь, - сказала она и с тоской добавила: – По крайней мере, так Рис говорит.
- Звучит неплохо.
- Рис описывает это как переполняющее тебя тепло. Она говорит, что ей казалось, будто солнце светит только ей и никому больше. И именно в этот момент ты понимаешь, какой путь для тебя избран, - звучало это все так безмятежно, так легко, как будто она чего-то не договаривала. Например, о том, как чувствует себя Маг, когда ему предстоит стать Темным. Но я не хотел говорить об этом, даже понимая, что мы оба об этом задумались.
И все?
И все. Не будет боли или чего-нибудь такого, если ты об этом волнуешься.
Это был всего лишь один из моментов, который меня волновал.
Я не волнуюсь.
Я тоже.
В этот раз наши мысли мы скрывали даже от себя самих. Солнечный свет полз по плетеному ковру в Лениной комнате, окрашивая разноцветное плетение во все оттенки золотого. На минуту Ленино лицо, глаза и волосы – все, к чему прикоснулся свет, - стало золотым. Она была прекрасна и невероятно, немыслимо далека от меня, и, как те лица на картинках в Книге, не была похожа на человека.
- Закат. Дядя Мэйкон может проснуться в любую минуту. Надо убрать Книгу, - она закрыла ее и сунула обратно в мою сумку. – Забери ее. Если дядя ее найдет, он придумает, как держать меня подальше от нее, как держит от всего остального.
- Я никак не могу понять, что они с Аммой скрывают. Если все, что должно произойти, в любом случае произойдет, и никто не может этого предотвратить, то почему не рассказать нам все.
Она не взглянула на меня. Я притянул ее к себе, и она прижалась к моей груди. Лена молчала, но через ее свитер и свою толстовку я чувствовал, как бьется ее сердце рядом с моим.
Она не отводила взгляда от виолончели, пока музыка не затихла окончательно, погаснув, как солнце за окном.

На следующий день в школе было очевидно, что мы были единственными, кто вообще думал о какой бы то ни было книге. Руки поднимались в классе, только чтобы попроситься выйти в туалет. Ручки прикасались к бумаге только для написания очередной записки о том, кого пригласили или еще не удостоили чести быть приглашенной, или кому уже отказали.
Декабрь в Джексоне Хай означал только одно – Зимний бал. Мы были в кафетерии, когда Лена впервые заговорила об этом.
- Ты уже пригласил кого-нибудь? – Лена не была осведомлена о неприкрытой стратегии Линка пойти на танцы в одиночестве, чтобы он мог любезничать с тренером Кросс, девчачьим тренером по бегу. Линк был влюблен в Мэгги Кросс с пятого класса, с тех пор, как она, закончив школу пять лет назад, вернулась к нам после колледжа тренером Кросс.
- Нет, я предпочитаю свободный полет, - улыбнулся Линк с набитым жареной картошкой ртом.
- Тренер Кросс наш наблюдатель, так что Линк всегда идет один, чтобы иметь возможность нарезать круги вокруг нее весь вечер, - объяснил я.
- Я не хочу разочаровывать дам. Они же передерутся из-за меня, как только кто-нибудь переберет пунша.
- Никогда раньше не была на танцах, - Лена смотрела в тарелку на свой бутерброд. Она выглядела почти что расстроенной.
Я не приглашал ее на бал. Мне было невдомек, что она хотела пойти. Между нами происходило так многое, и все это было куда важнее каких-то там танцев.
Линк бросил на меня взгляд. Он предупреждал меня об этом: «Друг, любая девушка хочет, чтобы ее пригласили на бал. Я понятия не имею, зачем им это, но даже я знаю, что пойти хотят все». Кто же мог подумать, что Линк окажется правым, учитывая его заранее провальный план по завоеванию тренера Кросс?
Линк выпил остатки Колы в своем стакане:
- Такая красивая девушка? Ты бы запросто стала Снежной королевой.
Лена выдавила из себя слабую улыбку:
- Откуда взялась у вас эта Снежная королева? Почему не Королева бала, как во всех остальных школах?
- Это же зимний бал, поэтому была изначально Ледяная королева, но сестра Саванны, Сюзанна, выигрывала каждый год, пока не закончила школу, в прошлом году выиграла Саванна, так что теперь все говорят Снежная королева, - Линк стащил кусок пиццы с моей тарелки.
Стало очевидно, что Лена очень хочет, чтобы ее пригласили. Еще один парадокс в связи с девушками – они хотят, чтобы их пригласили, даже если идти туда, куда приглашают, они вовсе не желают. Но к Лене это не относилось. Похоже, у нее был список того, что должна сделать обычная девушка, учащаяся в школе, за время обучения, и она намеревалась выполнить все пункты. Сумасшедшая. Школьный бал был последним местом, куда я бы хотел пойти, учитывая происходящее. В последнее время мы с ней были далеко не самыми популярными в Джексоне. Я был равнодушен к тому, что все как по команде уставлялись на нас, когда мы шли по коридору и даже не держались за руки. Меня не волновало, что говорили сидевшие вокруг нас за другими столиками люди, говорили довольно жестокие вещи, обходя стороной наш полупустой столик в битком набитом кафетерии, я не реагировал на появление Ангелов Джексона, в полном составе патрулирующих коридоры только для того, чтобы в очередной раз наброситься с оскорблениями.
Это было странно, ведь раньше, до появления Лены, меня бы это очень задевало. Я задумался, а не был ли я под каким-нибудь, ну, знаете, заклятием что ли.
Я тебя не привораживала.
Я этого не говорил.
Только что сказал.
Я не говорил, что ты наложили заклинание, я сказал, что, может, я нахожусь под влиянием какого-нибудь.
Ты думаешь, я такая, как Ридли?
Я думаю… забудь.
Лена внимательно вглядывалась в мое лицо, как будто собиралась прочесть по нему мои мысли. Хотя, может, сейчас уже она и могла это сделать, учитывая ее возможности.
Что?
То, что ты мне сказала утром после Хэллоуина в твоей комнате. Это правда, Ли?
Что именно?
Надпись на стене.
Какой стене?
На твоей стене, в твоей спальне. Не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю. Ты сказала, что чувствуешь то же самое, что и я.
Она принялась теребить свое ожерелье.
Не понимаю о чем ты.
О чувстве.
Чувстве?
О л… ты поняла меня.
О чем ты?
Забудь.
Скажи, Итан.
Я уже тебе говорил.
Посмотри на меня.
Я смотрю прямо на тебя.
Я перевел взгляд на свое шоколадное молоко.
- Поняла? Про Саванну Сноу? Ее фамилия означает «снег», - Линк бросил шарик ванильного мороженого на свою картошку. Лена, краснея, ловила мой взгляд. Она протянула мне под столом руку, я взял ее, и тут же чуть ли не отдернул свою руку обратно, слишком сильным был удар тока от ее прикосновения. Как будто я, в конце концов, сунул пальцы в розетку. Пусть я не мог прочитать ее мысли, но ее взгляд говорил мне о многом.
Ты хочешь что-то сказать, Итан. Скажи.
Ага. Уже.
Скажи.
Но говорить ничего не надо было. Мы были с ней наедине друг с другом посреди переполненного кафетерия, посреди нашего разговора с Линка. Мы были так поглощены друг другом, что уже не вникали в объяснения Линка.
- Поняла? Это смешно, потому что так оно и есть. Саванна и есть Ледяная королева.
Лена отпустила мою руку и швырнула в Линка морковкой. Она не могла скрыть свою улыбку, и он решил, что она посмеивается над ним.
- Ладно, я понял. Не так уж и смешно. Ледяная королева – звучит глупо, - Линк набрал полную вилку месива на своей тарелке.
- Бессмысленно. Ведь здесь даже снега нет.
Линк улыбнулся мне, не отрываясь от своего микса из мороженого с жареной картошкой:
- Она завидует. Так что будь начеку. Лена хочет, чтобы ее избрали Ледяной королевой, чтобы она смогла потанцевать со мной, раз уж я стану Ледяным королем.
Лена, не удержавшись, засмеялась.
- Ты? Ты же вроде собирался посвятить себя тренеру Кросс?
- Так и будет, и на этот раз она западет на меня.
- Линк проводит весь вечер, извлекая из себя шутки каждый раз, когда она проходит мимо.
- Она считает, что я забавный.
- Это она о внешности.
- Это мой год. Я чувствую. В этом году я стану Ледяным королем, и тренер Кросс будет любоваться мною, стоящим на сцене рядом с Саванной Сноу.
- И как это тебе поможет? – Лена принялась очищать апельсин.
- Ну, как же, она ведь заметит, как я красив, как обаятелен, и какой у меня музыкальный талант, особенно если ты мне напишешь песню. Тогда она сдастся, протанцует со мной весь вечер, а потом, после окончания школы, уедет со мной в Нью-Йорк и станет моей фанаткой.
- Разве что в честь твоих особенностей, - апельсиновая кожура скручивалась в длинную спираль.
- Чувак, твоя девушка считает меня особенным, - картошка выпала у Линка из открытого рта.
Лена взглянула на меня. Девушка. Мы оба поняли смысл сказанного им слова.
Значит, я ей являюсь?
А ты этого хочешь?
Это было предложением?
Я не впервые задумался над этим. Последнее время наши отношения говорили об этом. Учитывая все, что через что мы прошлись, это уже воспринималось, как данность. Так что я не мог сказать, почему никогда не говорил этого, и почему вдруг так сложно оказалось произнести сейчас. Наверно, дело в том, что озвученное становится более реальным.
Да, думаю да.
Как-то ты неуверенно говоришь.
Я уверен, Ли.
Тогда, похоже, что я твоя девушка.
Линк все еще не умолк:
- Ты поймешь, что я особенный, когда тренер Кросс будет висеть у меня на шее весь вечер, - Линк встал и прихватил свою тарелку.
- Только не рассчитывай, что моя девушка сбережет для тебя танец, – я взял свою.
Ленины глаза сияли. Я угадал – она не просто хотела, чтобы ее пригласили, она действительно хотела пойти. Глядя на нее, я подумал, что, что бы там ни было в ее списке обязательных дел для ученицы средней школы, я сделаю все возможное, чтобы она выполнила все.
- Так вы, значит, идете?
Я взглянул на нее, и она сжала мою руку.
- Да, видимо.
Теперь-то она, наконец, заулыбалась именно Линку:
- Линк, а что если я оставлю для тебя два танца? Мой парень не будет возражать. Он никогда не будет командовать мною, с кем мне танцевать, а с кем – нет.
Я закатил глаза.
Линк протянул мне кулак, и я стукнул по нему своим.
- Похоже, что так.
Зазвенел звонок, обед закончился. Вот так, к концу обеда у меня не только была пара на Зимний бал, но и девушка. И не просто какая-то девушка, впервые в жизни, я чуть было не произнес слова на букву «Л». В кафетерии, на глазах у Линка.
Это к слову о горячем.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 15:21 | Сообщение # 28

Мастер

Глава 24
Тринадцатое декабря. Тающая

- Не понимаю, почему вы не можете встретиться у нас. Я надеялась увидеть племянницу Мельхиседека, наряженную в одно из ее чудаковатых платьев.
Я стоял перед Аммой, пока она завязывала мне галстук, она была такой низкой, что ей приходилось стоять на три ступени выше, чтобы достать до моего воротника. Когда я был маленьким, она причесывала меня и завязывала мне галстук для воскресного похода в церковь. Она всегда смотрела на меня с гордостью, и сейчас у нее на лице было то же самое выражение.
- Прости, нет времени на фотосессию. Я забираю ее из дома. Парень должен заехать за девушкой, помнишь? – с учетом того, что я забираю ее на Колотушке, слово «заехать» было преувеличением. Линка подвезет Шон. Ребята из команды до сих пор оставляли ему место за столиком на ланче, хотя чаще всего он сидел со мной и Леной.
Амма затянула на мне галстук-бабочку и усмехнулась. Не знаю, что показалось ей смешным, но я занервничал.
- Слишком туго. Мне нечем дышать, - я попытался просунуть палец между шеей и воротником арендованного смокинга из «Смокинги Бакса», но не смог.
- Галстук не при чем, дело в твоих нервах. Ты справишься, - она одобрительно оглядела меня с ног до головы, как это сделала бы мама, будь она здесь. – Покажи-ка мне цветы.
Из-за спины я достал маленькую коробочку с красной розой, окруженной качимом, внутри. По мне украшение было уродливым, но ничего лучше все равно было не найти в Садах Эдема, единственном цветочном магазине Гатлина.
- Ничего более убогого не видела, - Амма бросила лишь один взгляд на букетик и швырнула его в мусорную корзину, стоявшую возле лестницы. Она повернулась на пятках и исчезла на кухне.
- Что ты наделала?
Она открыла холодильник и вытащила бутоньерку для запястья, маленькую и нежную. Белый южный жасмин и дикий розмарин, перевязанные серебряной ленточкой. Серебряный и белый - цвета зимнего бала. Она была безупречна.
Амму, насколько мне это было известно, не радовали мои отношения с Леной, но она все равно сделала украшение. Она сделала это для меня. Именно так поступила бы моя мама. Только после смерти мамы я понял, как во многом рассчитывал на Амму. Как всегда полагался на нее. Она помогала мне держаться на плаву и не будь ее, я бы, скорее всего, утонул, как мой отец.
- У всего есть смысл. Не надо что-то необузданное выдавать за оранжерейный цветок.
Поднеся букетик к кухонной лампе, я осторожно погладил ленточку, пропуская ее между пальцами, под ней я нащупал маленькую косточку.
- Амма!
Она пожала плечами:
- Что? Не стоит затевать спор из-за маленькой косточки. Где твое чувство самосохранения после стольких лет, проведенных в этом доме, после всего того, что ты видел? Небольшая защита никому не повредит, даже тебе, Итан Уэйт.
Я вздохнул и положил бутоньерку обратно в коробку:
- Я тоже тебя люблю, Амма.
Она крепко обняла меня, и я выбежал на улицу.
- Будь осторожен, слышишь? Не увлекайся.
Понятия не имея, что она имела в виду, я улыбнулся ей:
- Да, мэм.
Выезжая из дома, я заметил, что в кабинете отца горит свет, интересно, знал ли он, что сегодня зимний бал?

Когда Лена открыла дверь, мое сердце едва не остановилось, и, замечу, безо всякого к ней прикосновения. Сегодня ни одна девушка не сможет сравниться с ней. В Гатлине было всего два варианта бальных платьев: либо из Маленькой Мисс - местного поставщика конкурсных платьев, либо из Южной Красавицы - свадебного салона в соседнем городе.
Девушки, чей выбор пал на Маленькую Мисс, носили вызывающие русалочьи платья, все в блестках, с декольте и разнообразными вырезами. С такими девушками Амма ни за что не разрешила бы мне видеться на пикнике после церковной службы, не говоря уже о зимнем бале. Как правило, эти девушки были участницами местных конкурсов красоты или дочерьми тех, кто сам был когда-то в числе конкурсанток, например Иден, мама которой была финалисткой конкурса Мисс Южная Каролина. Правда, чаще всего, это были девушки, чьи мамы очень бы хотели, чтобы их дочери попали на конкурсы красоты. Через пару лет эти же девушки приведут за руки своих детей в Джексон Хай.
Платья из Южной Красавицы были гигантскими колоколами в стиле Скарлетт О’Хара. Девушки, покупавшие платья в этом магазине, были дочерьми ДАР и женщин из клуба женской волонтерской помощи - разнообразные Эмили Ашер и Саванны Сноу. С ними можно было появляться, где угодно, при условии, что вы в состоянии переварить их платья, переварить их самих, и переварить то, что со стороны вы будете выглядеть так, словно танцуете с невестой на ее собственной свадьбе.
В любом случае, все должно быть блестящим, ярким, с повсеместной отделкой металликом и с обязательным вкраплением оранжевой ткани, именуемой Гатлинский персик. Во всех других городах эта ткань, вероятней всего, использовалась для пошива нелепых платьев подружек невесты.
По понятным причинам парни такого давления на себе не испытывали, но это не означает, что им было легко. Мы должны были быть на уровне, как правило, соответствовать своей спутнице, а это вполне могло подразумевать наличие того самого ужасного персикового цвета. В этом году баскетбольная команда должна была быть в серебряных бабочках и кушаках, счастливо избежавшая унижения в виде галстуков розового, фиолетового или персикового цвета.
Лена определенно никогда в жизни не носила Гатлинский персик. При одном взгляде на нее мои колени начали трястись, это уже стало входить в привычку. Лена была прекрасна.
Вау.
Нравится?
Она покрутилась. Ее волнистые волосы вились по плечам, убранные от лица блестящими заколками тем таинственным способом, которым женщины умудрялись создавать объем прическе, позволяя волосам при этом лежать свободными локонами. Мне так хотелось пробежаться по ним пальцами, но я не осмелился побеспокоить ни один аккуратно уложенный волосок. Ее платье, спадая вниз серебристо-серыми волнами, мягко облегало ее фигуру, ловко минуя образ Маленькой Мисс, ткань была настолько невесомой, словно это была паутина, вытканная серебряными пауками.
Его соткали серебряные пауки?
Кто знает? Может быть. Это подарок дяди Мэйкона.
Она улыбнулась и втянула меня внутрь. Казалось, даже Равенвуд преобразился под тематику зимнего бала. Сегодня центральный холл выглядел в стилистике старого Голливуда - пол был выложен черно-белой плиткой, а в воздухе над нашими головами летали, поблескивая серебром, маленькие снежинки. Черный, лакированный, в античном стиле стол стоял возле штор из мерцающей серебристой ткани, сквозь них я видел что-то похожее на переливающиеся океанские волны, хоть и понимал, что это невозможно. Пламя свечей бросало на мебель отблески, словно сам лунный свет рассыпался по холлу.
- Неужели? Пауки?
В блеске ее губ отражались огоньки свечей. Я старался не думать об этом. Старался подавить в себе желание поцеловать этот маленький полумесяц на ее щеке. Плечи, лицо и волосы Лены были будто присыпаны серебристой пудрой, даже ее родинка сегодня казалась серебряной.
- Шучу. Он просто купил его в каком-то маленьком магазинчике в Париже или Риме, или в Нью-Йорке. Моему дяде нравятся красивые вещи, - она коснулась своего кулона в форме луны, висевшего поверх ее ожерелья воспоминаний. Наверняка еще один подарок дяди Мэйкона.
Знакомая протяжная речь послышалась из темного коридора, приближающийся голос сопровождался светом одиночного канделябра:
- Будапешт, а не Париж, в остальном – полное попадание, - Мэйкон вышел на свет, одетый в домашний свободный жакет, аккуратные черные брюки и белоснежную рубашку, пламя свечи играло на его серебряных запонках.
- Итан, я буду очень тебе признателен, если ты позаботишься о безопасности моей племянницы сегодня. Я не люблю, когда она выходит по вечерам, - он протянул мне корсажное украшение на Ленино платье – цветки белого южного жасмина. - Все возможные меры предосторожности.
- Дядя Эм! - возмутилась Лена.
Присмотревшись к букетику, я заметил, что на булавке, держащей цветы, висит серебряное кольцо с гравировкой на языке, который я не знал, но видел уже в Книге Лун. Сразу было ясно, что это было то кольцо, которое он носил днем и ночью до сегодняшнего дня. Я достал практически такое же украшение, которое сделала Амма. Под защитой сотен Магов, наложивших охранные заклинания на кольцо, и всех Предков, стоящих за плечами Аммы, можно было надеяться, что ни один дух не осмелится связаться с нами. Я очень на это рассчитывал.
- Думаю, с вашей помощью и с помощью Аммы, Лена вернется с зимнего бала Джексона Хай целой и невредимой, - я улыбнулся.
Мэйкон, наоборот, был сама серьезность:
- Я вовсе не о бале беспокоюсь, но я очень благодарен Амари за помощь.
Лена нахмурилась, переводя взгляд с дяди Мэйкона на меня. Наверняка, вид у нас был не больно-то радостный.
- Твоя очередь, - она взяла бутоньерку со стола - белоснежная роза, окруженная жасмином - и прикрепила ее к моему пиджаку. – Прошу вас, перестаньте хоть на минуту беспокоиться обо мне. Вы меня смущаете. Поверьте, я сама могу о себе позаботиться.
Мэйкона ее слова не убедили:
- В любом случае, я не хочу, чтобы кто-то пострадал.
Я не понял, говорил ли он о ведьмах Джексона Хай или о могущественной Темной Сарафине. Тем не менее, я уже со многим столкнулся за эти месяцы, чтобы серьезно отнестись к его предупреждению.
- Дома она должна быть к полуночи.
- Это какой-то могущественный магический час?
- Нет. Это начало ее комендантского часа.
Я подавил улыбку.

По дороге в школу Лена заметно нервничала. Она беспокойно ерзала на сиденье, возилась с ремнем безопасности, без конца теребила свое платье и крутила ручку радиоприемника.
- Расслабься.
- Разве не безумие, что мы едем на этот бал? – Лена выжидающе посмотрела на меня.
- Что ты имеешь в виду?
- Я говорю о том, что все меня ненавидят, - она опустила глаза.
- Точнее - все ненавидят нас.
- Ну, хорошо, все ненавидят нас.
- Мы не обязаны идти.
- Нет, я хочу пойти. В этом-то и дело…, - она крутила цветочное украшение на запястье. - В прошлом году мы с Ридли собирались идти вместе. Но потом…
Даже в своих мыслях я не услышал концовку фразы.
- К тому времени дела уже были плохи. Ридли исполнилось шестнадцать. Она исчезла, и мне пришлось бросить школу.
- Сейчас-то не тот год. Это всего лишь танцы. Все в порядке.
Она нахмурилась и захлопнула зеркальце.
Пока еще.
Когда мы зашли в спортивный зал, я поразился тому объему работы, который проделали ребята из Школьного совета за эти выходные. Джексон превратился в Сон в зимнюю ночь. Сотни маленьких бумажных снежинок – обычных белых и вырезанных из фольги, из радужной бумаги и посыпанных блестками, из любого другого материала, способного блестеть – свисали на леске с потолка. Снежные хлопья из порошкового мыла собрались в колышущиеся сугробы по углам зала. Гирлянды мигающих белых лампочек свисали нитями с колонн.
- Привет, Итан. Лена, ты выглядишь восхитительно, - тренер Кросс протянула нам по бокалу гатлинского персикового пунша. Она была в черном платье, чуть короче нормы, видимо, старалась для Линка.
Я посмотрел на Лену, вспоминая снежинки в Равенвуде, сделанные не из фольги и парящие без помощи лески. Ее глаза сияли, она вцепилась в мою руку, как ребенок на своем первом празднике в честь дня рождения. Я никогда не верил Линку, говорившему, что школьные вечера танцев производят на девушек какой-то непостижимый эффект. Но оказалось, что это распространяется абсолютно на всех девушек, даже если они маги.
- Какая красота.
Я не мог согласиться. Это был всего лишь старый добрый скучный бал в Джексон Хай, но, видимо, для Лены это было нечто прекрасное. Наверное, магия не воспринимается чем-то волшебным, если ты растешь рядом с ней.
И тут я услышал знакомый голос. Это было просто невозможно.
- Пора начинать вечеринку!
Итан, смотри…
Я повернулся, и чуть было не подавился пуншем. Мне улыбался Линк, в гладком блестящем серебристом смокинге. Под смокингом была видна футболка с принтом в виде строгой сорочки, на ногах были высокие ботинки с круглыми носами. Он походил на бродячего артиста.
- Привет, Соломинка! Привет, сестренка! - я опять слышал этот голос, безошибочно выделяя его в гомоне танцующих парочек, сквозь удары басов и болтовню ди-джея. Мед, сахар, патока и вишневые леденцы смешанные воедино. Впервые в жизни мне встретилось что-то, что было невозможно приторным.
Лена сжала мою руку. Немыслимо, но под руку с Линком, одетая в самое короткое платье в мире, сплошь состоявшее из серебристых блесток, шла Ридли. Я не знал, куда глаза девать – ее бесконечные ноги, плавные изгибы и светлые волосы так и лезли мне в глаза. Я чувствовал, как поднимается температура в зале при одном взгляде на нее. Я был не единственный, кто ее заметил, множество парней замерли посреди танца, глядя на нее, забыв про своих напоминающих свадебное безе взбешенных пассий. В мире, где платья можно было купить только в двух магазинах, она побила все рекорды, даже самый разнузданный вариант от Маленькой Мисс. Даже тренер Кросс выглядела на ее фоне Преподобной Матерью. Линк попал.
Лена с мукой на лице перевела взгляд с меня на свою сестру:
- Что ты здесь делаешь, Ридли?
- Сестричка, мы наконец-то попали на школьный бал. Разве ты не в восторге? Здесь так здорово!
Волосы Лены начали развеваться на несуществующем ветре. Она моргнула, и половина мигающих гирлянд погасла. Надо было действовать быстро. Я подтащил Линка к чаше с пуншем:
- Где ты ее взял?
- Друг, не поверишь! Без обид, она самая горячая цыпочка в Гатлине. Третий уровень пройден. И она просто ошивалась возле Стоп энд Стил, когда я зашел туда, чтобы купить конфет по пути сюда. На ней даже уже было это платье.
- Тебе не кажется, что это как-то странно?
- Да мне все равно!
- А что если она сумасшедшая?
- Думаешь, она меня свяжет или еще чего? - заулыбался он, уже представляя себе это в деталях.
- Я не шучу.
- Ты всегда шутишь. В чем дело? О, я понял, ты завидуешь. Я вроде припоминаю, как быстро ты сам запрыгнул к ней в машину. Только не говори, что сам пытался с ней замутить…
- Ни за что. Она сестра Лены.
- Не важно. Все, что я знаю, это то, что я на балу с самой горячей девушкой на все три округа. Это все равно, что метеорит упадет на наш город. Такого никогда больше не случится. Остынь, ладно? Не порть мне вечер, - она его уже зачаровала, и вряд ли ей пришлось прикладывать усилия. Он меня не слушал.
Я попытался в последний раз:
- Она – сплошные неприятности, друг. Она задурила тебе голову. Она тебя пожует и выплюнет, когда ей надоест.
Он положил мне руки на плечи:
- Отвали.
Линк обнял Ридли за талию и направился на танцпол, даже не глянув на тренера Кросс, проходя мимо нее.
Я потянул Лену в противоположном направлении, к углу, где фотограф делал снимки парочек на фоне искусственного снежного сугроба и искусственного снеговика, а члены школьного совета по очереди сверху сыпали в этот момент снег. Я врезался в Эмили.
Она посмотрела на Лену:
- Лена, ты такая… блестящая.
Лена едва удостоила ее взглядом:
- Эмили, ты такая… слоеная.
Это было правдой. Эмили-Убью-Итана-Южная-Красавица, будучи завернутой в многочисленные складки топорщащейся тафты, походила на слойку с персиково-серебристым кремом. Ее волосы, превращенные в пугающе мелкие завитки, напоминали желтый серпантин. Лицо ее казалось каким-то неестественным, натянутым, как будто во время завивки ее волосы слишком сильно накрутили, а вдобавок пару раз проткнули голову шпильками.
И что я в них находил раньше?
- Не думала, что такие как ты, танцуют.
- Танцуют, - Лена посмотрела на нее
- Вокруг костра? – Эмили ехидно заулыбалась.
Локоны Лены вновь пришли в движение:
- А что? Ищешь подходящий костер, чтобы спалить свое платье? - вторая половина огоньков погасла, и кто-то из Школьного совета полез проверить электричество.
Не позволяй ей выиграть. Она единственная ведьма здесь.
Она не единственная, Итан.
Саванна подошла к Эмили, подтаскивая позади себя Эрла. Она выглядела в точности как Эмили, только что вместо персикового у нее был розовый. Ее юбка была такой же многослойной. Если зажмурится, то сразу же представляешь их обеих невестами на свадьбах. Ужас.
Эрл опустил глаза в пол, стараясь не встречаться со мной взглядом.
- Пойдем, Эм, они объявляют королевскую пару и свиту, - Саванна многозначительно посмотрела на Эмили.
- Я вас не задерживаю, - Эмили указала на очередь к фотографу. - Интересно, а ты вообще проявишься на снимке, Лена?
Она развернула свое тяжелое облако слоистого платья и исчезла.
- Следующий!
Волосы Лены все еще развевались.
Они идиотки. Не обращай внимания. Это все не имеет никакого значения.
Я снова услышал голос фотографа.
- Следующий!
Я схватил Лену за руку и затащил ее в искусственный сугроб. Она взглянула на меня, глаза потемнели, но потом вдруг тучи рассеялись, и я почувствовал, что буря миновала.
- Сыпь снег, - услышал я словно издалека.
Ты прав, это не важно.
Я наклонился, чтобы поцеловать ее.
Ты - вот что действительно важно.
Мы поцеловались и нас осветила вспышка фотокамеры. На одну секунду, всего лишь на одну прекрасную секунду, показалось, что в целом мире больше никого и ничего нет.
Ослепляющая вспышка света и затем белая, вязкая мыльная масса обрушилась на нас двоих откуда-то сверху.
Что за…?
Лена ахнула. Я пытался стереть эту гадость с лица и открыть глаза, но она была везде. Когда я увидел Лену, с ней дела обстояли еще хуже - ее волосы, ее лицо, ее красивое платье. Ее первый танец. Все было уничтожено.
Из той бадьи с просеивателем над нашими головами, откуда должны были сыпаться романтичные снежные хлопья для фотографии, на нас вываливалась пенная тестообразная масса. Я поднял лицо, и тут же получил еще одну порцию этой дряни. Бадья с грохотом упала на пол.
- Кто налил воду в снег?! - фотограф был в ярости. Никто не проронил и слова, и я готов был поспорить, что Ангелы Джексона ничегошеньки не видели.
- Она тает! - закричал кто-то. Мы стояли посреди белого мыла или клея, да неважно чего, желая выбраться, пока не растаяли окончательно. По крайней мере, именно так мы выглядели для хохочущей толпы вокруг нас. Саванна и Эмили стояли в сторонке, наслаждаясь каждой секундой, пожалуй, самого унизительного эпизода во всей Лениной жизни.
Из толпы крикнул какой-то парень:
- Сидела бы ты дома!
Я бы узнал этот дурацкий голос в любом месте. Я столько раз слышал его во дворе школы – единственное место, где он позволял себе открыть рот. Эрл что-то нашептывал на ухо Саванне, обнимая ее за плечи одной рукой.
Меня понесло. Я пересек зал так быстро, что Эрл даже не успел среагировать. Мой кулак, до сих пор покрытый мыльной пеной, угодил ему в челюсть, и Эрл полетел на пол, в процессе нечаянно пнув Саванну под кринолиновый зад.
- Какого черта?! Ты сбрендил, Уэйт?! - Эрл начал было вставать, но я ногой вновь прижал его к полу.
- Лучше не вставай.
Эрл сел и пригладил, распрямляя, лацканы пиджака, будто он по-прежнему крут, хоть и сидит на полу спортивного зала.
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - однако встать он больше не пытался. Он мог говорить все, что ему заблагорассудится, мы оба прекрасно знали, что стоит ему подняться, как он снова окажется на полу.
- Знаю, - я вытащил Лену из увеличивающейся лужи белой жижи, бывшей когда-то искусственным снежным сугробом.
- Пойдем, Эрл, они объявляют результаты, - раздраженно сказала Саванна. Эрл встал и отряхнулся.
Я протирал глаза, стряхивая воду с волос. Лена дрожала, с нее белыми струями стекал искусственный снег. Даже в толпе вокруг нее образовался небольшой вакуум. Я попытался вытереть ее лицо рукавом, но она отпрянула.
Всегда все вот так.
- Лена.
Я должна была догадаться.
Неожиданно рядом с Леной появилась Ридли в сопровождении Линка. Она явно была в ярости.
- Я не понимаю, сестричка. Просто не могу взять в толк, почему ты общаешься с этими существами, - она выплюнула последние слова и этим напомнила Эмили. - Никто не имеет права так обращаться с нами, Светлыми или Темными, никто из них. Где твое чувство собственного достоинства, Лена-Длина?
- Это того не стоит. Только не сегодня. Я просто хочу уйти домой, - Лена была слишком смущена, чтобы злиться так же, как Ридли. Тут либо бой, либо бегство, и, похоже, Лена выбрала бегство. - Отвези меня домой, Итан.
Линк снял свой серебряный пиджак и накинул ей на плечи:
- Ну и бардак.
Ридли все еще не могла успокоиться или не собиралась успокаиваться:
- Тут некого жалеть, сестренка, кроме Короткой соломинки и моего нового друга - Малыша Динки.
- Линк. Я уже говорил тебе – Линк.
- Заткнись, Ридли. С нее достаточно, - Сирена больше не оказывала на меня никакого влияния.
Ридли глянула мне за спину и улыбнулась, это была очень темная улыбка:
- У меня для тебя новость – с меня тоже достаточно.
Я проследил за направлением ее взгляда. Ледяная королева и ее свита уже поднимались на сцену и сияли улыбками с высоты своего обретенного положения. Саванна вновь была избрана Снежной королевой. Ничего не меняется. Она подмигнула Эмили, Снежной принцессе, как и в прошлом году.
Ридли смотрела на них поверх своих непроницаемых очков кинозвезды. Ее глаза горели – исходящий от них жар был почти ощутим. В ее руке появился леденец, и я почувствовал тяжелый приторный запах.
Ридли, не надо.
Дело не в тебе, сестренка. Это уже принцип. Пора встряхнуть этот чертов город.
Я слышал голос Ридли в своей голове, так же как и голос Лены. Я потряс головой.
Перестань, Ридли. Ты сделаешь только хуже.
Открой глаза. Куда еще хуже? Хотя, есть куда.
Она похлопала Лену по плечу.
Смотри и учись.
Она смотрела на Королевскую свиту, посасывая свой вишневый леденец. Я надеялся, что в зале было достаточно темно, чтобы никто не заметил ее жуткие кошачьи глаза.
Нет! Ридли, они обвинят во всем меня. Не надо.
Гат-дости пора преподать урок. И я буду учителем.
Ридли направилась к сцене, цокая блестящими каблуками.
- Эй, детка, куда ты? - Линк побежал за ней.
Шарлота поднималась по ступеням, обмотанная слоями блестящей лавандовой тафты на два размера меньше, за своей сияющей пластмассовой короной на привычное четвертое место в Королевской свите, следом за Иден, она, видимо, была Королевской фрейлиной. Как раз, когда она ступила на последнюю ступеньку, край ее гигантского лавандового сооружения для худеющих зацепился за выступ, и вся задняя часть платья оторвалась ровнехонько по слабо простроченному шву. Пару секунд понадобилось Шарлоте, чтобы осознать происшедшее, к этому времени уже половина школы имела возможность любоваться ее ярко-розовыми трусиками размером с Техас. Шарлота издала душераздирающий «теперь-все-видят-какая-я-толстая» вопль.
Ридли усмехнулась.
Упс!
Ридли, хватит!
Я только начала.
Шарлота вопила, пока Эмили, Иден и Саванна пытались прикрыть ее своими подростковыми свадебными платьями. В колонках раздался режущий уши звук иглы, царапнувшей пластинку, и вместо игравшей пластинки на весь зал зазвучали Roling Stones.
«Сочувствие дьяволу». Это был отличный аккомпанемент для Ридли. Она вовсю заявляла о себе.
Народ на танцполе решил, что это Дики Уикс в очередной раз выпендрился на своем пути к карьере самого знаменитого тридцатипятилетнего ди-джея всех школьных вечеринок. Они купились на утку. Забудьте о гаснущих гирляндах – за считанные секунды, как от эффекта домино, лампочки над сценой и по периметру танцпола начали взрываться друг за другом.
Ридли повела Линка в центр, и он закружил ее в танце, а в это время орущие ученики сломя голову неслись к выходу под снопом искр. Уверен, все они думали, что находятся в эпицентре какого-то коллапса электрической проводки, в котором, конечно же, обвинят Реда Свита, единственного электрика в Гатлине. Ридли хохотала, запрокинув голову и обвиваясь вокруг Линка в своем крохотном куске ткани, имитирующем платье.
Итан, мы должны что-то сделать!
Что?
Было уже слишком поздно что-либо делать. Лена повернулась и побежала, а я последовал за ней. Не успели мы добежать до двери спортивного зала, как включились все разбрызгиватели на потолке, и сверху хлынула вода. Звуковое оборудование замкнуло, оно заискрило, мы вот-вот все могли оказаться на импровизированном электрическом стуле. Мокрые снежинки тяжелыми блинами падали на пол, искусственный снег из мыла превратился в пузырящееся месиво.
Все начали кричать. Девушки с текущим макияжем и опадающими прическами побежали к двери, путаясь в объемных юбках. В этом беспорядке сложно было отличить Маленькую Мисс от Южной Красавицы, все они сейчас выглядели как мокрые крысы, бегущие с тонущего корабля.
Добравшись до двери, я услышал ужасный грохот. Я обернулся на сцену как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромная декорация в виде блестящей снежинки рухнула вниз. Эмили с трудом сохраняла равновесие, балансируя на скользком полу. Махая руками толпе бегущих, она пыталась устоять, но ее ноги разъехались, и она повалилась на пол ворохом персиково-серебристой тафты. Тренер Кросс пробежала мимо.
Мне не было жаль Эмили, хоть я и чувствовал сожаление к людям, которых потом обвинят во всем этом кошмаре: Студенческий совет за их опасное и ненадежное оформление помещения, Дики Уикса за использование себе во благо бедственного положения располневшего чирлидера, Реда Свита за непрофессиональное и потенциально опасное для жизни освещение в спортивном зале Джексона Хай.
Увидимся, сестричка. Это было даже круче, чем на выпускном.
Я вытолкнул Лену в дверь перед собой:
- Идем!
Она была такая холодная, что я с трудом выдерживал прикосновение к ней. Когда мы подошли к машине, Страшила Рэдли уже ждал нас.
Мэйкону не было причины беспокоиться о комендантском часе.
Еще не было и половины десятого.

Мэйкон был взбешен, или просто нервничал. Я не мог точно сказать, потому что каждый раз, когда он смотрел на меня, я отводил взгляд. Даже Страшила, лежавший у Лениных ног, не осмеливался смотреть на него и лишь стучал хвостом по полу.
Дом больше не напоминал о танцах. Готов поспорить, Мэйкон больше не позволит ни единой снежинке проникнуть в Равенвуд. Сейчас все: пол, мебель, занавески и даже потолок - было черным. Только огонь по-прежнему горел в камине, освещая комнату. Может быть, дом отражал настроение Мэйкона, и сейчас он явно был не в духе.
- Кухня! - черная кружка какао появилась в руках Мэйкона, и он протянул ее Лене. Она сидела около камина, закутанная в шерстяной плед. Она обхватила кружку двумя руками, ее влажные волосы, заправленные за уши, тянулись к теплу. Он расхаживал перед ней:
- Вам стоило уйти сразу же, как только увидели ее, Лена.
- Я была вроде как занята, пытаясь выбраться из мыла, пока вся школа смеялась надо мной.
- Ну что ж, теперь у тебя не будет таких проблем. До твоего дня рождения ты под замком. Это для твоего же блага.
- Совершенно очевидно, что именно мое благо в расчет не берется, - она до сих пор дрожала, но теперь я был уверен, что ее трясло не от холода.
Он перевел взгляд на меня. Его глаза были темными и холодными. Он был взбешен, теперь я был уверен.
- Ты должен был ее увести оттуда.
- Я не знал что делать, сэр. Я и представить себе не мог, что Ридли разнесет спортивный зал. К тому же, Лена никогда не была на танцах, - звучало все это довольно глупо.
Мэйкон сверлил меня взглядом, взбалтывая скотч в своем бокале.
- Хотелось бы отметить, что вы так и не потанцевали. Ни единого раза.
- Откуда ты знаешь? - Лена поставила кружку.
Мэйкон опять начал ходить из стороны в сторону:
- Это неважно.
- Мне важно.
Мэйкон пожал плечами:
- Это Страшила. Он, за неимением лучшего эпитета, мои глаза.
- Что?
- Он видит то, что я. Я вижу то, что видит он. Он же пес Магов, в конце концов.
- Дядя Мэйкон! Ты шпионил за мной!
- В целом, не только за тобой. Как, по твоему мнению, мне удается оставаться городским затворником? Я не преуспел бы в этом деле без лучшего друга человека. Страшила все видит, и я все вижу.
Я посмотрел на Страшилу, и опять увидел человеческие глаза. Я должен был догадаться, а может уже и осознавал это раньше. У него были глаза Мэйкона.
А еще он что-то жевал. В пасти у него был какой-то непонятный комок. Это был помятый обслюнявленный снимок Полароида. Он нес его всю дорогу от спортивного зала.
Наша фотография с бала. Я стоял там с Леной посреди искусственного снега. Эмили ошибалась, Ленин вид проявлялся на фотографиях, только нечетко. Ниже талии ее контуры были размытыми и полупрозрачными, словно она собиралась раствориться в воздухе как какое-то призрачное видение. Словно она на самом деле начала таять еще до того, как на нее обрушился снег.
Я похлопал Страшилу по голове и спрятал фотографию. Лене не стоит ее видеть, только не сейчас. До ее дня рождения осталось два месяца, и мне не нужны были фотографии, чтобы знать, что наше время на исходе.[i]

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 15:26 | Сообщение # 29

Мастер

Глава 25
Шестнадцатое декабря. Глас безгрешных

Лена сидела на крыльце, когда я подъехал. Линк хотел поехать с нами, но никто не должен был увидеть его в катафалке, поэтому, по моему настоянию, за рулем был я. А я не мог отпустить Лену одну. Я вообще не хотел, чтобы она шла. Но отговорить ее было невозможно. Вид у нее был боевой – черный свитер с высоким воротом, черные джинсы и черный жилет с отороченным мехом капюшоном. Ей предстояло встретиться с расстрельной командой, и она это понимала.
Со дня танцев прошло только три дня, и ДАР не теряли времени даром. Заседание Дисциплинарного комитета Джексона во второй половине дня будет мало отличаться от суда инквизиции, и не надо быть Магом, чтобы понять это. Эмили хромала в гипсе, катастрофа на зимнем балу была главной темой всех разговоров в городе, а миссис Линкольн, наконец-то, получила всю необходимую ей поддержку. Свидетели становились в очередь. Если перемешать все то, что кто-то якобы слышал, видел или помнил, а потом вывернуть собственные мозги наизнанку, то начнет прослеживаться логика – виной всему Лена Дюкейн.
Пока она не приехала в город, все было спокойно.
Линк выскочил и открыл Лене дверь. Он так мучался от чувства вина, что, казалось, скоро лопнет:
- Привет, Лена. Как дела?
- Я в порядке.
Врунишка.
Я не хочу, чтобы он переживал. Это не его вина.
Линк откашлялся:
- Я, правда, очень сожалею о случившемся. Мы с мамой ругаемся все выходные. Она всегда была сумасшедшая, но на этот раз все гораздо хуже.
- Это не твоя вина, но я очень признательна тебе, что ты пытался с ней поговорить.
- Может быть, все было бы по-другому, если бы все эти курицы из ДАР не присели бы ей на уши. В последние два дня миссис Сноу и миссис Ашер раз сто нам позвонили.
Мы проехали мимо Стоп энд Стил. Даже Фэтти не было. Дороги были пустынны, словно мы ехали по городу-призраку. Заседание Дисциплинарного комитета было запланировано ровно на пять часов, и мы как раз успевали к началу. Заседание должно было состояться в спортивном зале, потому что он был единственным местом в Джексоне, где могли бы разместиться все те, кто пожелал прийти. Еще одно уточнение о Гатлине - что бы ни случилось, это всегда всех касается. Тут не было закрытых заседаний. Судя по улицам, все в городе было закрыто, а значит, почти все жители придут на собрание.
- Не понимаю, как твоя мать так быстро всех в это втянула. Это чересчур даже для нее.
- Я слышал, что доктор Ашер помог. Он охотится с директором и какой-то шишкой из Школьного совета.
Доктор Ашер был отцом Эмили и единственным настоящим врачом в городе.
- Супер.
- Ребята, вы же понимаете, что сегодня они меня отчислят? Бьюсь об заклад, все уже решено, а это заседание - показуха.
Линк смутился:
- Они не могут вышвырнуть тебя, не выслушав твою версию истории. Ты ведь ничего не делала.
- Это все не имеет значения. Такие вопросы решаются за закрытыми дверями. Ничего из того, что я скажу, уже не сыграет никакой роли.
Она была права, и мы оба это знали. Так что я промолчал. Вместо этого, я поцеловал ее руку, в сотый раз желая, чтобы это мне сейчас предстояло стоять перед Школьным советом, а не Лене.
Но дело в том, что мне никогда не оказаться на Ленином месте. Что бы я ни сделал, что бы ни сказал, я всегда буду одним из них. Лена - нет. И именно это бесило и смущало меня больше всего. Я возненавидел их еще больше, потому что, в глубине души, они по-прежнему считали меня одним из своих, даже если я встречаюсь с племянницей Старика Равенвуда, даже если я даю от ворот поворот миссис Линкольн, даже если меня не приглашают на вечеринки в дом Саванны Сноу. Я всегда буду одним из них. Я был их частью, и ничего не мог с этим поделать. И если посмотреть с другой стороны, то выходит, что и они все были частью меня, а значит, Лена сейчас противостояла не только им. Мне, в том числе.
Правда убивала меня. Может быть, Лена получит Призвание в свое шестнадцатилетие, я же был призван с рождения. У меня было не больше контроля над собственной судьбой, чем у нее. Может быть, никто из нас ничего не контролировал.
Я заехал на забитую битком стоянку. Возле главного входа толпилась куча людей, жаждущих попасть внутрь. Я не видел такого скопления людей в одном месте с момента премьеры «Богов и генералов» - самого длинного и скучного в мире фильма о Гражданской войне, где половина моих родственников снялась в качестве массовки, потому что у них была собственная военная форма.
Линк вжался в заднее сиденье:
- Я тут выскользну. Увидимся внутри, - открыв дверь, он пополз между машинами. – Удачи.
Лена, дрожа, зажала ладони между коленями. Я не мог смотреть, как она нервничает. Это убивало меня:
- Ты вовсе не обязана туда идти. Можем просто развернуться, и я отвезу тебя обратно домой.
- Нет, я пойду.
- Зачем тебе это? Ты же сама сказала, что это все показное.
- Я не позволю им думать, что я боюсь их. Я бросила прошлую школу, в этот раз я не побегу, - она глубоко вздохнула.
- Это не побег.
- Для меня - побег.
- Твой дядя, по крайней мере, придет?
- Он не может.
- Почему, черт возьми, нет? – она была в одиночестве, хоть я и был рядом с ней.
- Слишком рано. Я даже не сказала ему.
- Слишком рано? Ты о чем? Он заперт в склепе, или еще что-нибудь другое?
- Скорее всего, еще что-нибудь.
Сейчас не стоило затевать подобный разговор. Через пару минут у нее и без того будет из-за чего переживать. Мы пошли к зданию. Начал накрапывать дождь. Я посмотрел на нее.
Поверь мне, я пытаюсь. Если я потеряю контроль – будет смерч.
Люди, не стесняясь, разглядывали ее, даже показывали пальцем, что не очень-то удивляло. О приличиях здесь и не слышали. Я огляделся, надеясь увидеть Страшилу Рэдли, сидящего возле дверей, но сегодня его там не было, его вообще нигде не было. Мы зашли в спортивный зал сбоку, со входа для посетителей – это было идеей Линка, и, как оказалось, хорошей идеей. Потому что, когда мы зашли внутрь, я понял, что люди снаружи не ждали, когда их впустят, они стояли там, рассчитывая услышать заседания из-за дверей, внутри яблоку негде было упасть.
Все было похоже на жалкую версию судебного слушания с жюри присяжных из какой-нибудь слезливой передачи про судебные процессы. На другой стороне от входа стоял большой раскладной стол, за которым сидела пара учителей – конечно же, Мистер Ли в неизменном красном галстуке с собственным архаичным представлением о правосудии; Директор Харпер, а также несколько человек, которые, скорее всего, были членами школьного совета. Они сидели в ряд за столом. Все они выглядели уставшими и раздраженными, словно хотели сейчас оказаться дома и спокойно смотреть он-лайн магазин или религиозные программы.
На скамейках сидела элита Гатлина. Миссис Линкольн и ее команда линчевателей из ДАР заняли первые три ряда, Сестры Конфедерации, Первый хор методистов и Историческое общество разместились на следующих рядах. Сразу же за ними сидели Ангелы Джексона, так же известные как девушки, которые хотели бы занять места Эмили и Саванны, и парни, мечтавшие забраться под юбки к Эмили и Саванне. Спереди на рубашках у них был изображен ангел, подозрительно похожий на Эмили Ашер, распахнувшей свои белые ангельские крылья и одетой - а как же иначе - в форму Диких котов. На спинах у них просто красовалась пара крыльев и боевой клич Ангелов: «Мы следим за тобой».
Эмили сидела рядом с миссис Ашер, ее нога лежала на одном из оранжевых стульев из кафетерия. Миссис Линкольн сощурилась, когда увидела нас, а миссис Ашер оберегающее обняла Эмили за плечи, как будто любой из нас мог сейчас броситься к ней с дубинкой наперевес и забить ее до смерти как какого-нибудь белька. Эмили вытащила из своей серебристой сумочки телефон, приготовившись строчить сообщения, вскоре ее пальцы запорхают над клавишами. На сегодня наш спортивный зал стал источником слухов для всех четырех округов.
Амма сидела несколькими рядами дальше и гладила амулет на шее. Надеюсь, он сделает так, что у миссис Линкольн вырастут рога, которые она так искусно скрывала все эти годы. Конечно, моего отца здесь не было, но Сестры сидели рядом с Тельмой, в проходе от Аммы. Все было еще хуже, чем я думал. Так поздно Сестры не выбирались из дома с 1980 года, с тех самых пор, когда, переев перченых бобов с рисом, тетя Мерси заработала сердечный приступ. Тетя Мерси, увидев меня, махнула платком.
Я проводил Лену на место в передней части зала, явно отведенное для нее. Оно было прямо перед всеми собравшимися.
Все будет хорошо.
Обещаешь?
Я слышал, как дождь стучит по крыше здания.
Обещаю, это не имеет значения. Обещаю, что все они – сборище идиотов. Обещаю, что ничего из того, что они скажут, не изменит моих чувств к тебе.
Похоже, твой ответ – нет.
Дождь начал барабанить по крыше сильнее, плохой знак. Я взял ее за руку и вложил кое-что в нее. Серебристую пуговицу с жилета Лены, которую я нашел в трещинах обивки сидения Колотушки в ту дождливую ночь, когда мы встретились. Конечно, это всего лишь пуговица, но я носил ее в кармане джинсов с тех самых пор.
Вот. Это что-то вроде талисмана на удачу. По крайней мере, таковым он был для меня.
Я видел, каких трудов ей стоило не сорваться. Не говоря ни слова, Лена сняла цепочку и добавила пуговицу в свою коллекцию ценных безделушек.
Спасибо.
Если бы она могла, она бы улыбнулась.
Я направился обратно к скамейкам, где сидели Сестры и Амма. Тетя Грейс встала, опираясь на свою трость:
- Итан, сюда. Мы заняли для тебя место, дорогой.
- Почему бы тебе не сесть, Грейс Стетхэм, - зашипела сидевшая за Сестрами пожилая женщина с фиолетовыми волосами.
Тетя Прю обернулась:
- Не суй нос не в свое дело, Сэди Ханникат, а не то я задам ему направление.
Тетя Грейс повернулась к миссис Ханикатт и улыбнулась:
- Проходи сюда, Итан.
Я втиснулся между тетей Мерси и тетей Грейс:
- Как ты, лапушка? - Тельма улыбнулась и пожала мою руку.
Снаружи прогремел гром, и внутри мигнул свет. Несколько пожилых женщин ахнули.
Мужчина, довольно неопрятный на вид, сидевший в центре большого раскладного стола, прочистил горло:
- Просто небольшой скачок напряжения и все. Почему бы всем не занять свои места, чтобы мы могли начать работу. Меня зовут Бертран Холлингсворт, я глава Школьного совета. Это заседание было созвано для рассмотрения петиции об отчислении ученицы Джексона Хай, мисс Лены Дюкейн, все верно?
Мистеру Холлингсворту со своего места ответил директор Харпер – Обвинитель или, что вернее, личный палач миссис Линкольн:
- Да, сэр. Петиция была заявлена несколькими обеспокоенными родителями, под ней подписались более двухсот граждан, в их числе наиболее уважаемые родители и некоторые ученики Джексона.
Кто бы сомневался.
- Какие доводы для отчисления?
Мистер Харпер перелистнул несколько страниц своего желтого блокнота, как будто собрался зачитывать приговор:
- Нападение. Уничтожение школьного имущества. А также факт нахождения мисс Дюкейн на испытательном сроке.
Нападение? Я никого не трогала.
Это всего лишь обвинение. У них нет никаких доказательств.
Я вскочил на ноги еще до того, как он закончил:
- Все это неправда!
Еще один какой-то нервный человек с другого конца стола повысил голос, чтобы быть услышанным через шум дождя и перешептывания двадцати-тридцати женщин, обсуждавших мое дурное воспитание.
- Молодой человек, сядьте. Здесь не базар.
Голос мистера Холлингсворта зазвучал над общим гомоном:
- Есть ли у нас какие-либо свидетели для обоснования этих обвинений?
Теперь еще больше людей зашепталось между собой, выясняя значение слова «обоснование».
Директор Харпер смущенно кашлянул:
- Да. И недавно я получил информацию, свидетельствующую о том, что мисс Дюкейн уже сталкивалась со схожей проблемой в школе, где она прежде училась.
О чем он говорит? Что они могут знать о моей старой школе?
Я не знаю. А что там произошло?
Ничего.
Одна женщина из Школьного совета пролистала какие-то бумаги на столе:
- Я думаю, для начала мы выслушаем главу родительского комитета Джексона, миссис Линкольн.
Полная патетики мать Линка театрально встала и прошла по проходу к Великому жюри присяжных Гатлина.
- Добрый вечер, леди и джентльмены, - она определенно лично посмотрела несколько постановочных процессов по телевизору.
- Миссис Линкольн, поскольку вы одна из составителей петиции, не могли бы вы дать нам пояснения по поводу сложившейся ситуации?
- Конечно. Мисс Равенвуд, вернее, мисс Дюкейн, переехала в наш город несколько месяцев назад, и с тех пор в Джексоне появились своего рода проблемы. Во-первых, она разбила окно в классе английского…
- Мою девочку тогда чуть не располосовало! - выкрикнула миссис Сноу.
- Некоторые ученики могли получить серьезные травмы, и многие получили порезы от осколков.
- Никто кроме Лены тогда не поранился, это был несчастный случай! – заорал Линк из дальнего угла зала.
- Уэсли Джефферсон Линкольн, немедленно отправляйся домой, если не хочешь неприятностей, - зашипела миссис Линкольн.
Разглаживая юбку, она вновь обрела спокойствие и повернулась к дисциплинарному комитету.
- Похоже, чары мисс Дюкейн хорошо действуют на слабый пол, - сказала она с улыбкой. – Как я уже сказала, она разбила окно в классе английского, чем напугала многих учеников, в результате часть молодых люди с сильной гражданской позицией так близко приняли к сердцу происшедшее, что создали Ангелов-хранителей Джексона – общество, единственной целью которого является защита учеников Джексона, своего рода дружина.
Падшие Ангелы в унисон кивнули со своих мест на скамейках, словно кто-то дернул за невидимые нити, прикрепленные к их головам.
Мистер Холлингсворт что-то строчил в желтом блокноте:
- Это был единственный случай с участием мисс Дюкейн?
Миссис Линкольн попыталась изобразить шок:
- Святые небеса, нет! На зимнем балу, она вызвала пожарную сигнализацию, чем полностью испортила всем вечер, сломала музыкальное оборудование стоимостью четыре тысячи долларов. И, как будто этого было недостаточно, она еще столкнула мисс Ашер со сцены, из-за чего та сломала ногу, и, по словам врачей, пройдут месяцы, прежде чем она поправится.
Лена смотрела прямо перед собой.
- Благодарю вас, миссис Линкольн.
Мать Линка повернулась и улыбнулась Лене. Вовсе не искренней или хотя бы саркастичной улыбкой, эта улыбка говорила: «я собираюсь сломать тебе жизнь и сделаю это с удовольствием».
Миссис Линкольн пошла на свое место, вдруг резко остановилась и посмотрела прямо на Лену:
- Чуть не забыла. Есть еще кое-что, - она вытащила из своего клатча сложенные листки бумаги. - У меня есть записи из предыдущей школы мисс Дюкейн в Виржинии. Хотя было бы правильно называть это заведением.
Я не была ни в каком заведении. Это была частная школа.
- Как уже заметил директор Харпер, это был не первый случай, когда мисс Дюкейн была замечена в проявлении насилия.
Голос Лены в моей голове был на грани истерики. Я пытался ее успокоить.
Не волнуйся.
Но я волновался. Миссис Линкольн не сказала бы подобного, не будь у нее доказательств.
- Мисс Дюкейн очень нестабильная девушка. Она страдает от психического расстройства. Минуту..., - Миссис Линкольн провела пальцем вниз по странице, как будто что-то искала. Я ждал, какой же диагноз психического заболевания она назовет в оправдание Лениной непохожести. – Ах, да, вот оно. Как оказалось, мисс Дюкейн страдает от биполярного расстройства, что доктор Ашер может подтвердить, является очень серьезным психическим отклонением. Люди, страдающие от этого заболевания, склонны к насилию и непредсказуемому поведению. Эта болезнь передается по наследству, ее мать была тоже больна.
Не могу поверить, что это все реально.
Дождь замолотил по крыше. Поднялся ветер, двери в спортзал заскрипели.
- Более того, ее мать убила ее отца четырнадцать лет назад.
Все в комнате ахнули.
Бросок. Удар. Нокаут.
Зал зашумел.
- Леди и джентльмены, прошу вас, - директор Харпер попытался всех успокоить, но это было бесполезно. Если пламя разгорелось, пожар уже не потушить.
Через десять минут в зале наступило подобие спокойствия, но Лене до него было очень далеко. Я чувствовал, как бьется ее сердце, словно это было мое собственное, и в моем горле стоял тот же ком едва сдерживаемых слез. Хотя, судя по ливню на улице, выдержка давалась ей с трудом. Я был удивлен, что она еще не выбежала из спортзала. Либо она очень смелая, либо не может шевельнуться от шока.
Я знал, что миссис Линкольн лгала. Я верю в то, что Лена была в том заведении не больше, чем в искренность намерений Ангелов по защите учеников Джексона Хай. Но я не мог сказать, было ли ложью то, что миссис Линкольн сказала про убийство матерью ее отца.
Но я был абсолютно уверен в том, что готов был убить миссис Линкольн. Я знал мать Линка всю мою жизнь, но в последнее время я не мог воспринимать ее с этой точки зрения. Она уже не была больше похожа на женщину, вырывавшую с мясом провода или читавшую нам лекции о пользе воздержания. Это уже не походило на ее раздражающие, но незначительные затеи. Происходящее смахивало на месть, носящую личный характер. Я только никак не мог понять, за что она так сильно ненавидит Лену.
Мистер Холлингсворт пытался восстановить порядок:
- Итак, давайте, все успокоимся. Миссис Линкольн, благодарю Вас за то, что нашли время прийти сюда сегодня вечером. Я хотел бы взглянуть на эти документы, если вы не возражаете.
Я снова встал:
- Это же бред какой-то. Почему бы вам просто не кинуть ее в огонь и проверить, сгорит ли она?
Мистер Холлингсворт прилагал все усилия, чтобы взять под контроль заседание, которое уже стало походить на скандальное ток-шоу Джерри Спрингера.
- Сядьте на место, мистер Уэйт, или вам придется покинуть этот зал. Больше никаких выкриков в течение этого заседания. Я просмотрел письменные отчеты свидетелей о произошедшем, и, судя по всему, ситуация довольно прозрачна, так что я вижу лишь одно разумное решение...
Внезапно огромные металлические двери спортивного зала с треском распахнулись. В зал ворвался ветер с дождем.
И кое-кто еще.
Мэйкон Равенвуд, одетый в черное кашемировое пальто и элегантный серый костюм в тонкую полоску, степенно вошел в зал под руку с Мэриан Эшкрофт. У Мэриан в руках был маленький клетчатый зонт, которого едва хватало, что уберечь ее от дождя. У Мэйкона зонта не было, но он был абсолютно сухим. За ними тяжелой поступью вошел Страшила, его черная мокрая шерсть стояла дыбом, и становилось очевидно, что он куда больше волк, чем пес.
Лена развернулась на своем пластиковом оранжевом стуле и на секунду на ее лице отразилась вся та боль, которую она скрывала внутри. Я увидел облегчение в ее глазах и видел, каких трудов ей стоило усидеть на своем месте и не кинуться, рыдая, в его объятия.
Глаза Мэйкона метнулись в ее сторону, и она тут же намертво приклеилась к своему стулу. Он прошел по коридору по направлению к заседателям:
- Прошу нас простить за опоздание. Погода сегодня преотвратная. Не смею вам мешать. Продолжайте. Вы как раз намеревались сделать что-то разумное, если я не ослышался.
Мистер Холлингсворт был сбит с толку. На самом деле, большинство людей в спортзале были явно озадачены. Никто из них никогда не видел Мэйкона Равенвуда во плоти.
- Простите, сэр. Я не знаю, кем вы себя возомнили, но у нас тут заседание. И вы не можете приводить сюда эту… собаку. Только служебным собакам разрешается находиться на территории школы.
- Я все прекрасно понимаю. Но так уж вышло, что Страшила Рэдли – моя собака-поводырь.
Я не удержался от улыбки. С той точки зрения, что Страшила был его глазами – это было правдой. Страшила отряхнулся всем своим массивным телом, и брызги с мокрой шерсти полетели на всех, кто сидел близко к проходу.
- Тем не менее, мистер…?
- Равенвуд. Мэйкон Равенвуд.
Люди на скамейках хором ахнули, и по залу понесся громкий шепот. Весь город ждал этого дня еще до моего рождения. Страсти в зале накалились до предела от предстоящего спектакля. Не было ничего, ничего, что в Гатлине любили бы больше, чем спектакли.
- Леди и джентльмены Гатлина. Как приятно, познакомиться со всеми вами, наконец. Уверен, все вы хорошо знаете моего дорогого друга, прекрасную мисс Эшкрофт. Она любезно согласилась сопровождать меня по дороге сюда, поскольку мне плохо знакомы дороги нашего замечательного города.
Мэриан помахала рукой.
- Еще раз прошу меня простить великодушно за опоздание. Пожалуйста, продолжайте. Я уверен, что именно сейчас вы хотели объяснить присутствующим, насколько беспочвенны все обвинения против моей дорогой племянницы, и посоветовать всем детям немедленно отправляться домой, чтобы как следует выспаться перед завтрашним школьным днем.
Минуту мистер Холлингсворт выглядел так, будто он на самом деле так и сделает, и я успел подумать что, может быть, дядя Мэйкон обладал той же Силой убеждения, что и Ридли. Женщина с ульем на голове вместо прически прошептала что-то мистеру Холлингсворту, и он, похоже, вспомнил свою первоначальную мысль:
- Нет, сэр, это не то, что я собираюсь сделать, вовсе не это. По правде говоря, обвинения в адрес вашей племянницы весьма серьезны. Кажется, имеется несколько свидетелей произошедших событий. На основании письменных отчетов и информации, представленной на этом собрании, я боюсь, что нам ничего не остается, как исключить ее.
Мэйкон взмахом указал на Эмили, Саванну, Шарлоту, и Иден:
- Это ваши свидетели? Одаренная богатым воображением стайка маленьких девочек, находившихся под влиянием паров перебродившего винограда?
Миссис Сноу вскочила на ноги:
- Вы намекаете на то, что моя дочь лжет?
Мэйкон сверкнул своей улыбкой кинозвезды:
- Вовсе нет, моя дорогая. Я прямо говорю, что ваша дочь лжет. Уверен, что вы осознаете разницу.
- Как вы смеете! - Мать Линка подскочила со своего места как дикая кошка. - Вы не имеете права быть здесь и нарушать ход заседания.
Мэриан улыбнулась и шагнула вперед:
- Как сказал великий человек: «Любая несправедливость — всегда угроза для справедливости». И я вижу, что в этой комнате справедливость отсутствует, миссис Линкольн.
- Не разводите здесь ваши Гарвардские беседы.
Мэриан стукнула своим закрытым зонтом:
- Не думаю, что Мартин Лютер Кинг Младший обучался в Гарварде.
- Факт остается фактом: согласно показаниям свидетелей, мисс Дюкейн активировала пожарную сигнализацию, чем причинила вред школьному имуществу на несколько тысяч долларов, и столкнула мисс Ашер со сцены, что в свою очередь привело к травме мисс Ашер. На основе одних этих фактов, у нас есть основания исключить ее, - авторитетно заключил мистер Холлингсворт.
Мэриан громко вздохнула, еще раз стукнув закрытым зонтом:
- Трудно освободить глупцов от оков, что они почитают, - она многозначительно посмотрела на миссис Линкольн. – Вольтер. Еще один человек, не учившийся в Гарварде.
Мэйкон был абсолютно спокоен, что бесило всех еще больше:
- Мистер?
- Холлингсворт.
- Мистер Холлингсворт, невероятно постыдным должно быть для вас продолжение ваших действий в этом ключе. Видите ли, в Великом штате Южной Каролины незаконно препятствовать несовершеннолетнему в посещении учебного заведения. Образование обязательно, что значит – необходимо. Вы не имеете права исключать невинную девочку из школы без оснований. Эти дни давно в прошлом, даже на юге.
- Как я уже объяснил, мистер Равенвуд, у нас есть основания, и мы хорошо осведомлены о своих полномочиях, чтобы иметь право исключить вашу племянницу.
Миссис Линкольн вскочила на ноги:
- Вы не можете просто заявиться сюда, откуда ни возьмись, и вмешиваться в городские дела. Вы не покидали свой дом годами! Что дает вам право вмешиваться в то, что происходит в этом городе, с нашими детьми?
- Вы имеете в виду вашу маленькую коллекцию марионеток, одетых как… что это? Единороги? Вы должны простить мне моё плохое зрение, - Мэйкон указал на ангелов.
- Они ангелы, мистер Равенвуд, не единороги. Я и не ожидала, что вы узнаете посланцев Господа нашего, я не помню, чтобы когда-нибудь видела вас в церкви.
- Пусть тот, кто без греха, первый бросит камень, Миссис Линкольн, - Мэйкон замолчал, как будто давая миссис Линкольн минуту-две, чтобы осознать смысл сказанного, - что касается вашего первоначального мнения, вы абсолютно правы, миссис Линкольн. Я провожу много времени в своем доме, о чем не жалею. Это действительно очаровательное место. Но возможно, я должен проводить больше времени в городе, проводить больше времени со всеми вами. Оживить атмосферу, за неимением лучшего выражения.
Миссис Линкольн была в ужасе, а члены ДАР вертелись на своих сиденьях, нервно переглядываясь в страхе от одной мысли о подобном.
- По сути, если Лена не вернется в школу, ей придется обучаться на дому. Возможно, мне придется пригласить к себе нескольких ее двоюродных братьев и сестер. Я бы не хотел, чтобы она упустила социальный аспект образования. Некоторые из ее сестер очень хороши. Если не ошибаюсь, одну из них вы могли видеть на вашем Зимнем бал-маскараде.
- Это был не бал-маскарад…
- Прошу меня простить. Мне только лишь показалось, что те платья были костюмами, основанными на кричащей природе плюмажа.
Миссис Линкольн покраснела. Она уже больше не была всего лишь женщиной, радеющей за книжную цензуру. Теперь, судя по ее виду, с ней было лучше не связываться. Я волновался за Мэйкона. Я волновался за всех нас.
- Давайте будем честны, мистер Равенвуд. Вам нет места в этом городе. Не вы, не, скажем честно, ваша племянница не являетесь его частью. Я не думаю, что в вашем положении, вы можете выдвигать какие-то требования.
Выражение лица Мэйкона едва уловимо изменилось. Он прокрутил кольцо на пальце:
- Миссис Линкольн, я ценю вашу честность. Я буду с вами столь же откровенен. Будет смертельной ошибкой для вас, да, и для любого другого человека в этом городе, настаивать на подобной позиции. Видите ли, для меня это все немаловажно, а я, к вашему сведению, немного расточителен. Если вы будете препятствовать возвращению моей племянницы в Стоунвол Джексон Хай, я буду вынужден потратить некоторые сбережения. Кто знает, возможно, я открою здесь магазин розничной сети Wal-Mart.
Со скамеек еще раз дружно вздохнули.
- Это угроза?
- Вовсе нет. По совершенной случайности, я также владею землей, на которой находится Отель Южный Комфорт. Его закрытие весьма бы огорчило вас, миссис Сноу, так как в этом случае вашему мужу пришлось бы ездить намного дальше, чтобы встречаться со своими дамами, что, я уверен, вынудило бы его регулярно опаздывать на ужин. Мы же не можем допустить подобного, верно?
Мистер Сноу покраснел и спрятался за парой мужчин из футбольной команды, но Мэйкон только начал.
- Мистер Холлингсворт, вы выглядите очень семейным, сэр. Как и тот яркий цветок Конфедерации слева от вас, - Мэйкон жестом указал на даму из Школьного совета, сидящую рядом с Холлингсвортом. – Думается мне, что я видел где-то вас раньше вместе. Я могу поклясться…
Мистер Холлингсворт покачнулся:
- Конечно нет, мистер Равенвуд. Я женатый человек!
Теперь Мэйкон обратил свое внимание на лысеющего человека, сидящего по другую сторону от мистера Холлингсворта:
- И мистер Эбитт, если я решу прекратить аренду земли Уэйворд Дог, то где же вы будете пить по вечерам, когда ваша жена думает, что вы занимаетесь в Группе «Библия - святая книга»?
- Уилсон, как ты мог! Использовать имя нашего Господа Всемогущего как алиби. Тебе непременно гореть в аду за это! - миссис Эбитт собрала свою сумочку и стала пробираться к проходу.
- Это неправда, Розали!
- Неправда? - Мэйкон улыбнулся. - Я даже не могу себе представить, что бы мне рассказал Страшила, если бы мог говорить. Знаете, он был внутри и снаружи каждого двора и стоянки в вашем прекрасном городе, и я держу пари, что видел он предостаточно.
Я проглотил смешок.
Страшила навострил уши, услышав свою кличку, и больше, чем несколько человек вжались в свои сиденья, как будто бы Страшила мог открыть рот и заговорить. Хотя после ночи на Хэллоуин я бы не удивился, и с учетом репутации Мэйкона Равенвуда, никто в Гатлине не был бы слишком удивлен.
- Как вы видите, в этом городе немало людей, которые не так уж честны. Таким образом, вы можете себе представить мое беспокойство, когда я узнал, что четыре девочки-подростка являются единственными свидетелями тех жестоких обвинений, выдвинутых против моей семьи. Можем ли мы проигнорировать данное обстоятельство? Не будет ли это не по-джентльменски, сэр?
Мистер Холлингсворт выглядел так, словно его давно и мучительно тошнит, а женщина рядом с ним желала провалиться сквозь землю. Мистер Эбитт, чье имя как я понял, никогда не упоминалось ранее до Мэйкона, уже ушел, пытаясь догнать свою жену. Оставшиеся члены трибунала были напуганы до смерти, как будто с минуты на минуту Мэйкон Равенвуд или его пес могут начать рассказывать всему городу их маленькие грязные секреты.
- Я думаю, вы правы, мистер Равенвуд. Возможно, нам необходимо провести тщательное расследование этих обвинений, прежде чем делать какие-то выводы. Все-таки, там могут быть некоторые противоречия.
- Мудрое решение, мистер Холлингсворт. Очень мудрое решение, - Мэйкон подошел к крохотному столу, за которым сидела Лена, и протянул ей руку. - Пойдем, Лена. Уже поздно. Тебе завтра в школу.
Лена встала с прямой спиной, казалось, она еще больше расправила плечи, чем обычно. Грохот ливня превратился в мягкое постукивание. Мэриан завязала шарф вокруг головы, и все трое пошли по проходу, Страшила семенил за ними следом. Они ни на кого больше не смотрели.
Миссис Линкольн встала.
- Ее мать - убийца! - закричала она, показывая на Лену.
Мэйкон повернулся, и их глаза встретились. В его выражении лица было что-то убийственное, так же он смотрел на меня, когда я показал ему в его доме медальон Женевьевы. Страшила грозно зарычал
- Будь осторожна, Марта. Ты никогда не знаешь, где нам придется встретиться еще раз.
- О, но я отлично это знаю, Мэйкон, - она улыбнулась, но это не было похоже на улыбку. Я не знаю, что проскочило между ними, но, казалось, что Мэйкон сейчас спорит не с миссис Линкольн.
Мэриан снова открыла свой зонтик, хотя они ещё не вышли. Она вежливо улыбнулась толпе:
- Что ж, надеюсь увидеть всех вас в библиотеке. Не забывайте, что мы открыты до шести вечера в рабочие дни недели, - она кивнула собравшимся. - Что мы без библиотек? У нас нет ни прошлого, ни будущего. Просто спросите Рэя Брэдбери. Или идите к Шарлоте, и прочитайте все это сами на стене городской библиотеки.
Мэйкон взял Мэриан под руку, но она еще не закончила:
- И он тоже не учился в Гарварде, миссис Линкольн. Он даже не ходил в колледж.
И после этого они все ушли.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 16:22 | Сообщение # 30

Мастер

Глава 26
Девятнадцатое декабря. Белое Рождество

Я не думаю, что после заседания дисциплинарного комитета кто-либо верил в то, что Лена на следующий день появится в школе. Но она явилась, и я знал, что она это сделает. Никто больше не знал, что однажды она уже отказывалась от права ходить в школу. Больше она никому не позволит удержать ее от этого. Для всех остальных школа была тюрьмой. Для Лены она означала свободу. И только это для нее имело значение, потому что в тот день Лена стала кем-то вроде привидения – никто на нее не смотрел, не заговаривал с ней, не садился рядом за столиком, за партой или на скамейке. К четвергу половина ребят в школе была в футболках Ангелов Джексона с белыми крыльями на спине. Судя по тому, как на нее смотрела половина учителей, они были бы тоже не против надеть эти футболки. В пятницу я сдал свою баскетбольную форму. Просто, теперь мы, похоже, были в разных командах.
Тренер был в бешенстве. После того, как, наконец, все вопли утихли, он только покачал головой:
- Ты спятил, Уэйт. Посмотри, как ты играешь в этом сезоне, и ты действительно собираешься пустить все коту под хвост из-за этой девчонки?
Я услышал выделение в его голосе - эта девчонка. Племянница Старика Равенвуда.
Правда, еще никто не сказал дурного слова кому-либо из нас, по крайней мере, не в лицо. Если миссис Линкольн поселила в них страх перед Богом, то Мэйкон Равенвуд дал повод населению Гатлина опасаться кое-чего похуже. Правды.
Поскольку я видел, как числа на стене и на руке Лены становятся все меньше и меньше, иной вариант развития событий становился все возможнее. А что если мы не могли остановить этого? А что если Лена была права и после ее дня рождения девушка, которую я знал, исчезнет? И все будет так, словно ее никогда здесь и не было.
Все, что у нас было – это Книга Лун. И чем дальше, тем сильнее я старался не думать сам и не намекать мысленно Лене об одном.
Я не был уверен, что Книги будет достаточно.
«СРЕДИ ВСЕХ НАДЕЛЕННЫХ СИЛОЙ ЕСТЬ ДВОЕ ИЗНАЧАЛЬНЫХ ДЛЯ ВСЕЙ МАГИИ, ДЛЯ ТЬМЫ И СВЕТА».
- По-моему часть про Свет и Тьму мы уже хорошо проработали. Как думаешь, мы доберемся до хороших новостей? До части, которая будет называться «Лазейка на День Призвания»? Или «Как победить проклятого Разрушителя»? Или «Как остановить ход времени»? – я был расстроен, а Лена и вовсе молчала.
Мы сидели на холодных скамейках, и школа оттуда казалась совершенно опустевшей. Мы должны были быть на выставке научных достижений и наблюдать за тем, как Элис Милкхауз погружает яйцо в уксус; слушать Джексона Фримена, доказывающего, что в мире не существует глобального потепления, и смотреть, как Энни Ханикатт демонстрирует расчеты о превращении Джексона в экологическую школу. Может быть, Ангелам придется задуматься о вторичной переработке их флаеров.
Я уставился на учебник по алгебре, который вытащил из рюкзака. Не похоже было, что здесь есть еще что-либо, достойное изучения. Я и так достаточно выучил за последние несколько месяцев. Лена была за миллион миль отсюда - она с головой ушла в Книгу. Последнее время я таскал ее с собой в рюкзаке, чтобы не бояться, что Амма найдет ее, когда меня не будет дома.
- Смотри, здесь еще про Разрушителей.
«ВЕЛИЧАЙШИЙ ИЗ ТЕМНЫХ, БЛИЖЕ ВСЕГО СТОЯЩИЙ К ЭТОМУ МИРУ И МИРУ ДУХОВ – РАЗРУШИТЕЛЬ, ВЕЛИЧАЙШИЙ ИЗ СВЕТЛЫХ, БЛИЖЕ ВСЕГО СТОЯЩИЙ К ЭТОМУ МИРУ И МИРУ ДУХОВ – СОЗИДАТЕЛЬ. БЕЗ ОДНОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ДРУГОГО, КАК НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СВЕТА БЕЗ ТЕМНОТЫ».
- Видишь? Ты не станешь Темной, ты будешь Светлой, потому что ты Созидатель.
Лена покачала головой и указала мне на следующий параграф.
- Совсем не обязательно. Это всего лишь мнение моего дяди. Послушай это: «В ЧАС ПРИЗВАНИЯ ПРАВДА ЗАЯВИТ О СЕБЕ. ЧТО КАЗАЛОСЬ ТЬМОЙ МОЖЕТ СТАТЬ ВЕЛИКИМ СВЕТОМ, ЧТО БЫЛО СВЕТОМ МОЖЕТ СТАТЬ ВЕЛИКОЙ ТЬМОЙ».
Она была права, не было никаких гарантий.
- Тогда все очень запутанно. Я уже даже не уверен, что понимаю смысл.
«ИЗ ТЬМЫ НИЧТОЖНОЙ ВЫШЕЛ ТЕМНЫЙ ОГОНЬ, И ТЕМНЫЙ ОГОНЬ ПОРОДИЛ ВСЕ СИЛЫ ЛИЛУМ ИЗ ДЕМОНСКОГО МИРА И ВСЕ СИЛЫ МАГОВ, ТЕМНЫХ И СВЕТЛЫХ. НЕТ СИЛЫ, КОЛЬ ИХ ВСЕХ НЕ БУДЕТ. ТЕМНЫЙ ОГОНЬ СОЗДАЛ ВЕЛИКУЮ ТЬМУ И ВЕЛИКИЙ СВЕТ. ВСЕ СИЛЫ РАЗОМ – ТЕМНАЯ СИЛА, А ТЕМНАЯ СИЛА - ОНА ЖЕ СВЕТ».
- Тьма ничтожная? Темный огонь? Это что, теория Большого взрыва для Магов?
- А Лилум тебя не смутили? Я никогда ничего не слышала обо всем этом, но опять же, мне никто ничего не говорит. Я даже не знала, что моя собственная мать жива, - она пыталась выдать это за сарказм, но я расслышал боль в ее голосе.
- А может, Лилум – это старое название Магов?
- Чем больше я пытаюсь в этом разобраться, тем меньше я понимаю.
И тем меньше времени у нас остается.
Не говори так.
Прозвенел звонок и я поднялся.
- Ты идешь?
Она покачала головой.
- Я еще здесь посижу немного.
Одна, на холоде. Теперь каждый день все было именно так – она даже в глаза мне не смотрела после заседания дисциплинарного комитета, как будто я был одним из них. Вообще-то я не мог обижаться на нее, учитывая, что вся школа и половина города фактически решили, что она - находившаяся в заведении закрытого типа психически больная, страдающая раздвоением личности дочь убийцы.
- Будет лучше, если ты все-таки появишься в классе. Не давай директору Харперу дополнительных козырей против себя.
Она оглянулась на здание.
- Теперь это все не имеет значения.
Всю оставшуюся часть дня Лены не было, то есть даже когда она физически присутствовала, мысли ее бродили очень далеко. На химии мимо нее прошел тест по таблице Менделеева.
Ты не темная, Ли. Я бы знал это.
На истории ее не было с нами, когда мы инсценировали дебаты между Линкольном и Дугласом, и мистер Ли пытался заставить меня выступать на стороне рабовладельцев, скорее, в качестве наказания за будущее «вольнодумство» в работе, которую мне еще только предстояло написать.
Не давай им загнать себя в угол. Они ничего не значат.
На языке жестов она тоже отсутствовала в то время, когда я стоял перед классом и показывал «Гори, гори, маленькая звездочка», на радость ухмылявшимся остальным членам баскетбольной команды.
Я никуда не уйду, Ли. Ты не можешь закрыться от меня.
И тут я понял, что именно это она и делает.
К обеду мое терпение лопнуло. Я дождался, когда она выйдет с тригонометрии, и прижал ее к стене, бросив свой рюкзак на пол. Я взял ее лицо и притянул ближе к себе.
Итан, что ты делаешь?
Это.
Я притянул ее лицо обеими руками. Когда наши губы соприкоснулись, я почувствовал, как жар моего тела растопил ее холод. Ее тело таяло в моих руках, и то непостижимое притяжение, которое связывало нас с самого начала, снова соединило нас в одно целое. Лена уронила книги и обняла меня за шею, отвечая на поцелуй. Я меня закружилась голова.
Прозвенел звонок. Она оттолкнула меня, задыхаясь. Я наклонился, чтобы поднять ее копию «Удовольствия проклятого» Буковского и потрепанный блокнот. Блокнот почти разваливался на части, но наверняка ему предстояло выдержать еще много записей.
Не надо было этого делать.
Почему нет? Ты же моя девушка, и я скучаю по тебе.
Пятьдесят четыре дня, Итан. Это все, что у меня есть. Самое время прекратить притворяться, что мы можем что-либо изменить. Будет легче, если мы оба примем это.
Она говорила об этом так, словно подразумевала нечто большее, чем просто день ее рождения. Она говорила о других вещах, которые мы изменить не в силах.
Она отвернулась, но я успел поймать ее за руку прежде, чем она совсем повернулась спиной ко мне. Если она имеет в виду то, что я подумал, то я хотел, чтобы она смотрела мне в глаза, когда будет это говорить.
- Что ты имеешь в виду, Ли? - я с трудом задал этот вопрос.
Она отвела взгляд.
- Итан, я знаю, ты думаешь, что все еще может закончиться хорошо, какое-то время я тоже в это верила. Но мы живем в разных мирах, и в моем мире одного сильного желания вовсе не достаточно, чтобы это произошло, - она не могла смотреть мне в глаза. - Мы слишком разные.
- Ага, теперь мы слишком разные? И это после всего того, через что мы с тобой прошли? - мой голос становился все громче. Несколько человек остановилось и уставилось на меня. Они даже не смотрели на Лену.
Но это так. Ты - смертный, я - маг, и даже пусть эти миры пересекаются, они все равно разные. Мы не можем жить сразу в двух.
На самом деле она говорила, что это именно она не сможет жить в двух мирах... Эмили и Саванна, баскетбольная команда, мистер Линкольн, мистер Харпер и Ангелы Джексона — они, наконец-то, получали то, чего добивались.
Ты это из-за дисциплинарного комитета? Не позволяй им...
Дело не только в заседании. Во всем сразу. Я не принадлежу этому миру, Итан. В отличие от тебя.
Теперь я, значит, один из них? Ты это хотела сказать?
Она закрыла глаза, и я практически увидел, хоровод мыслей у нее в голове.
Я не говорю, что ты такой, как они, но ты один из них. Именно здесь ты прожил всю свою жизнь. И после того, как это все закончится, после моего Призвания, ты все еще будешь тут. Тебе снова придется ходить по этим коридорам и улицам, а меня, возможно, здесь уже не будет. Но ты-то останешься здесь, и неизвестно как надолго, а ты сам говорил, что люди в Гатлине никогда и ничего не забывают.
Два года.
Что?
Я здесь останусь еще только на два года.
Два года — это очень большой срок, чтобы быть невидимкой все это время. Поверь мне, я это знаю.
Какое-то время мы оба молчали. Она просто стояла, отрывая клочки бумаги от спирали ее блокнота.
- Я устала бороться с этим. Я устала притворяться, что я нормальная.
- Ты не можешь сдаться. Только не сейчас, после всего этого. Ты не должна дать им выиграть.
- Они уже это сделали. Они победили в тот день, когда я разбила окно на английском.
Что-то в ее голосе подсказало мне, что она решила покончить не только с Джексоном.
- Ты бросаешь меня? - я затаил дыхание.
Пожалуйста, не усложняй все. Я тоже этого не хочу.
Так не делай этого.
Я не мог дышать. Я не мог думать. Казалось, что время опять остановилось, как это было на обеде в День благодарения. Только на этот раз здесь не было никакого волшебства. Это было что-то прямо противоположное волшебству.
- Я просто думаю, что во многом так будет легче. Это не меняет моих чувств к тебе, - она посмотрела на меня, в ее огромных зеленых глазах блестели слезы.
А затем она повернулась и стремительно пошла по коридору, в котором было так тихо, что падение карандаша показалось бы грохотом.
Веселого Рождества, Лена.
Но ответа не было. Она ушла, и к этому мне было не подготовиться ни за пятьдесят три дня, ни за пятьдесят три года, и даже ни за пятьдесят три столетия.
А пятьдесят три минуты спустя я сидел за столом в одиночестве в переполненном кафетерии, что уже само по себе говорило о многом, и смотрел в окно. По небу плыли облака, и Гатлин весь окрасился в серый цвет. Я бы не назвал это штормом, ведь снега не было уже много лет. Если нам везло, то за весь год могло выпасть несколько снежинок, но никогда снег не шел целый день с того момента, как мне исполнилось двенадцать.
Я хотел, чтобы пошел снег. И я бы хотел отмотать последние события обратно, чтобы вновь оказаться в коридоре с Леной. Я бы хотел сказать ей, что мне абсолютно наплевать на то, что все в городе меня ненавидят, потому что это на самом деле не имеет ни малейшего значения. Я был потерян до того, как обрел ее в своих снах и до той нашей встречи под дождем. Я знаю, что все выглядело так, словно это я постоянно спасаю Лену, но на самом деле это она спасала меня, и я не был готов к тому, что она внезапно перестанет это делать.
- Эй, чувак, - Линк плюхнулся на скамью за пустым столиком напротив меня. - А где Лена? Я хотел сказать ей спасибо.
- За что?
Линк вытащил согнутый пополам тетрадный лист из кармана.
- Она написала мне песню. Вот круто, да?
Я даже не мог смотреть на него. Она разговаривала с Линком, а не со мной.
Линк подцепил кусок моей нетронутой пиццы.
- Слушай, я хотел попросить тебя об одолжении.
- Валяй. Чего тебе надо?
- Мы с Ридли отправляемся в Нью-Йорк на каникулах. Если кто-то спросит, я в церковном лагере в Саванне, и это все, что ты знаешь.
- В Саванне нет церковного лагеря.
- Ну, да, но моя мама этого не знает. Я сказал ей, что записался в лагерь, потому что у них есть что-то вроде баптистской рок-группы.
- И она поверила?
- Она ведет себя странновато в последнее время, но мне все равно. Она сказала, я могу ехать.
- Что бы там не говорила твоя мама, ты не можешь уехать. Есть кое-что, чего ты не знаешь о Ридли. Она... опасна. С тобой может кое-что случиться.
Он аж засветился. Никогда не видел таким Линка раньше. Опять же, в последнее время я не так уж часто его видел. Я все время был с Леной, либо думал о Лене, о Книге и о ее дне рождения. Вокруг этого крутился весь мой мир еще час назад.
- На это я и надеюсь. Я схожу с ума по этой девчонке. Знаешь, она реально что-то со мной сделала, - и он схватил последний кусок пиццы с моей тарелки.
На какое-то мгновение мне пришла в голову мысль рассказать все Линку, как в старые добрые времена - о Лене, о ее семье, о Ридли, Женевьеве и Итане Картере Уэйте. Линк знал, как это все начиналось, но сможет ли он поверить во все остальное. Иногда мы слишком многого просим, даже от лучших друзей. В данный момент я боялся потерять еще и Линка, но что-то сделать было необходимо. Я не мог позволить ему уехать в Нью-Йорк, или куда-нибудь еще, с Ридли.
- Слушай, друг, ты должен мне поверить. Не связывайся с ней. Она просто использует тебя. Ты пострадаешь.
Он смял банку колы в руке.
- О, я понял. Если самая горячая девчонка в городе начинает что-то крутить со мной, то значит, она обязательно использует меня? Похоже, ты считаешь, что только тебе можно урвать самую крутую цыпочку. С каких пор у тебя такое самомнение?
- Я не это имел в виду.
Линк встал.
- По-моему, мы оба знаем, что ты имел в виду. Забудь о моей просьбе.
Было слишком поздно. Ридли уже полностью завладела им. Что бы я ни говорил, ничего не изменит его решения. Я не мог потерять и девушку, и друга в один день.
- Слушай, ты неправильно понял. Я ничего не скажу, не говоря уже о том, что твоя мать вряд ли будет со мной разговаривать.
- Круто. Тяжко тебе иметь такого красивого и талантливого лучшего друга.
Линк взял печенье с моей тарелки и переломил его пополам. Как будто это вновь был тот грязный батончик Твинки с пола автобуса. Ссора миновала. Никакой девушке, даже если она Сирена, не встать между нами.
Эмили не сводила с него глаз.
- Тебе лучше идти, пока Эмили не сдала тебя твоей маме. Тогда ты уже точно не попадешь в церковный лагерь, хоть реальный, хоть вымышленный.
- Да наплевать мне на нее, - но он забеспокоился. Меньше всего он хотел застрять дома с мамой на все зимние каникулы. И он не хотел, чтобы от него отвернулась команда, чтобы от него отвернулся весь Джексон, даже если сам он был то ли слишком глуп, то ли слишком наивен, чтобы осознавать это.
В понедельник я помогал Амме сносить вниз с чердака праздничные украшения. Из-за пыли у меня слезились глаза, по крайней мере, я себя убеждал, что дело именно в ней. Я нашел модель маленького города, освещенного маленькими белыми огнями, которую моя мама каждый год ставила под елку, окружая его ватой, изображавшей снег. Дома были сделаны ее бабушкой, и она любила их так сильно, что и я полюбил их, хотя они были сделаны всего лишь из простого картона, клея и блесток и постоянно падали, когда я пытался расставить их. «Старые вещи всегда лучше новых, потому что у них есть своя собственная история, Итан». Мама бы взяла в руки старую жестяную машинку и сказала: «Представь себе, что моя прапрабабушка играла с этой же самой машинкой, пристраивая тот же самый город под своей елкой, как мы сейчас с тобой».
С каких пор я не видел этого города? Как минимум с того момента, когда я последний раз видел маму. Он казался меньше, чем обычно, а картонные домики - более мятыми и изодранными. Я не нашел ни человечков, ни даже животных ни в одной из коробок. Городок выглядел опустевшим, и это расстроило меня. Словно все волшебство исчезло вместе с ней. Я понял, что, не смотря ни на что, говорю с Леной.
Все ушло. Коробки здесь, но все не так. Ее здесь нет. Это больше даже не городок. И она никогда с тобой не познакомится.
Но ответа не было. Лена либо исчезла, либо блокировала меня. Я даже не знал, что было хуже. Я был действительно одинок, и хуже всего было то, что все остальные видели мое одиночество. Поэтому я направился в единственное место в городе, где, насколько я знал, я ни с кем не встречусь. В библиотеку Гатлина.
- Тетя Мэриан?
В привычно пустой библиотеке было ужасно холодно. По-моему, после заседания дисциплинарного комитета у тети Мэриан вообще больше не будет посетителей.
- Я тут, обернись.
Она сидела в пальто на полу, практически заваленная стопками открытых книг, как будто они только что упали на нее с полок. Она держала книгу в руках и читала ее вслух, пребывая в своем обычном книжном трансе.
«Его мы знаем по приметам.
Он к нам идёт с росой и светом.
Земля в ответ вскипает цветом.
Любимец мира – у ворот».
Она закрыла книгу.
- Роберт Геррик. «Рождественский гимн, спетый для короля в Уайтхолле», - она говорила так же отрешенно, как Лена в последнее время, теперь я это заметил.
- Извини, не знаю этого парня, - было так холодно, что я даже видел облачка пара, вырывавшиеся из ее рта, когда она говорила.
- Кого это тебе напоминает? Любимец мира, и земля вскипает цветами под его ногами
- Ты о Лене? Держу пари, что у миссис Линкольн будет что сказать по этому поводу, - я сел рядом с Мэриан, сдвинув книги в проход.
- Миссис Линкольн. Какое жалкое создание, - она покачала головой и вытащила другую книгу. – Диккенс считал, что Рождество – это такое время, когда люди «…свободно раскрывают друг другу сердца и видят в своих ближних, - даже в неимущих и обездоленных, - таких же людей, как они сами, бредущих одной с ними дорогой к могиле, а не каких-то существ иной породы».
- А что, обогреватель сломался? Не хотите, чтобы я позвал городского электрика?
- Я его и не включала. Забыла, наверное, - она бросила книгу в кучу, окружавшую ее. – Бедный Диккенс, не суждено ему побывать в Гатлине. У нас тут куда интереснее, чем раскрытые друг другу сердца.
Я поднял одну книгу. Ричард Уилбер. Я открыл ее, окунувшись в запах страниц, и пробежался глазами по строкам: «Если не двое то, что остается? Одинокий я, одинокая ты». Странно, но это было именно то, что я сейчас чувствовал. Я захлопнул книгу и посмотрел на Мэриан.
- Спасибо, что пришла на заседание, тетя Мэриан. Надеюсь, тебе это не доставило неприятностей. Мне все кажется, что это моя вина.
- Ты в этом не виноват.
- Кажется, что виноват, - я бросил книгу на пол.
- С чего бы? Разве ты был зачинщиком бойкота? Разве ты научил миссис Линкольн ненавидеть, а мистера Холлингсворта бояться?
Мы сидели на полу в окружении груды книг. Она потянулась и сжала мою руку.
- Битва началась не с тебя, Итан. И, я боюсь, не на тебе она закончится, и не на мне тоже, по той же причине, - она посерьезнела. - Когда я вошла сегодня утром, все эти книги стопками лежали на полу. И я не знаю, как они попали сюда и зачем. Я закрыла двери, уходя вчера вечером, и они по-прежнему были закрыты сегодня. Все, что я поняла, сидя здесь и просматривая все книги, так это то, что в каждой из этих книг, во всех до единой, было что-то вроде послания для меня о происходящем в данный момент и в этом городе. О Лене, о тебе и даже обо мне.
Я покачал головой.
- Это совпадение. С книгами такое бывает.
Она вытащила наугад первую попавшуюся раскрытую книгу и протянула ее мне.
- Попробуй. Открой ее.
Я взял книгу у нее из рук.
- Что это?
- Шекспир, «Юлий Цезарь»
Я открыл книгу и прочитал:
- «…Поверь мне, Брут, что может человек
Располагать судьбой, как хочет.
Не в звездах, нет, а в нас самих ищи
Причину, что ничтожны мы и слабы….»
- И какое это отношение имеет ко мне?
Мэриан посмотрела на меня поверх своих очков.
- Я всего лишь библиотекарь. Я только лишь выдаю тебе книги, но не могу дать ответов, - но все же она улыбнулась. – Что касается упоминания судьбы, то вопрос в том, кто хозяин твоей судьбы: ты сам или звезды над головой?
- Ты говоришь о Лене или о Цезаре? Потому что, мне очень жаль разочаровывать тебя, но я не читал пьесу.
- Я так и знала.
Остаток времени мы провели, копаясь в книгах и по очереди читая друг другу отрывки из них. В конце концов, я понял, зачем я пришел.
- Тетя Мэриан, кажется, мне нужно еще раз сходить в архив.
- Сегодня? А разве тебе больше нечем заняться? В конце концов, купить подарки?
- Я не хожу по магазинам.
- Мудрые слова. А что касается меня, «в целом, я люблю Рождество… По-своему, нелепо, но оно добивается мира и спокойствия. Но с каждым годом нелепости все больше».
- Опять Диккенс?
- Эдвард Морис Форстер.
Я вздохнул.
- Не могу объяснить. Думаю, мне очень нужна моя мама.
- Я знаю. Мне тоже ее не хватает.
Вообще-то я не задумывался о том, как рассказать Мэриан о своих переживаниях, о городе, о том, как все пошло наперекосяк. Но сейчас слова застряли в моем горле, будто мешая прорваться наружу другой личности.
- Я подумал, что, если рядом со мной будут ее книги, может быть, тогда я почувствую то, что было раньше. Может, я смогу даже поговорить с ней. Я попытался однажды сходить на кладбище, но я не почувствовал, что она находится там, в земле, - я уставился на какое-то пятнышко на ковре.
- Я знаю.
- Я не могу себе представить, что она лежит там. Это невозможно. Зачем бросать того, кого вы любили, вниз, в грязь, в одинокую старую яму? Где холодно и грязно, и полно всяких насекомых? Не может быть, что все закончилось вот так вот, после всего, после всего, чем она была…, - я старался не думать об этом, о том, что ее тело превратилось в грязь, кости и прах. Я ненавидел саму мысль о том, что ей пришлось пройти через все это в одиночку, так же, как я в одиночестве прохожу через все это сейчас.
- А как бы ты хотел, чтобы это закончилось? - Мэриан положила мне руку на плечо.
- Я не знаю. Мне или кому-то другому нужно поставить ей памятник, наверное.
- Как генералу? Твоя мама здорово бы посмеялась над этим, - Мэриан обняла меня. - Я поняла, что ты имел в виду. Но она не там, она здесь.
Она протянула мне руку, и я помог ей встать. Мы держались за руки весь путь к архиву, будто я до сих пор был тем самым малышом, с которым она сидела, когда мама работала. Она вытащила толстую связку ключей и открыла дверь. Но не пошла за мной внутрь.
Зайдя в архив, я тут же опустился на стул перед столом моей мамы. Стул моей мамы. Деревянный, со знаками отличия Дюка. По-моему, они дали ей эту штуку на окончание учебы с отличием, или что-то вроде того. Стул не был удобным, но привычным и знакомым. От него пахло старым лаком, тем самым лаком, который, кажется, я пытался отгрызть в детстве, и я сразу же почувствовал себя лучше, чем было за последние несколько месяцев. Я вдохнул запах нагромождений книг, обернутых в поскрипывающий пластик, старых крошащихся пергаментов, пыли и дешевых шкафов для картотеки. Я мог вдохнуть тот самый воздух той самой атмосферы с той самой планеты, на которой обитала моя мама. Для меня это было так, как будто я вновь, семилетний, сижу в ее объятиях, уткнувшись ей в плечо.
Мне захотелось домой. Без Лены мне некуда было больше идти.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)