Истина где-то здесь - Пабы Хогсмита

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 12:31 | Сообщение # 1

Клан Харцблайнт

Всем доброго дня и не менее доброй ночи!

Моя недописательская недодеятельность началась именно с этого прекрасного фандома. Так что здесь ранние работы, немного наивные, чуть-чуть корявые, но, может быть, кому-то будет интересно.
Решила выложить их все в одной теме, так как фандом не очень-то "магический".

«VADE MECUM»* - http://hogsmit.at.ua/forum/107-2066-57274-16-1352363605
Новое начало - http://hogsmit.at.ua/forum/107-2066-57275-16-1352364043
Цепочка - http://hogsmit.at.ua/forum/107-2066-57277-16-1352364173
До свидания... - http://hogsmit.at.ua/forum/107-2066-57278-16-1352364265
Снег - http://hogsmit.at.ua/forum/107-2066-57279-16-1352364498
Цикл виньеток «Распутье» :
Перекрёсток первый. Самая важная в жизни клятва. - http://hogsmit.at.ua/forum/107-2066-57280-16-1352364903
Перекрёсток второй. Второе условие. - http://hogsmit.at.ua/forum/107-2066-57281-16-1352364975
Перекресток третий. Шесть букв - http://hogsmit.at.ua/forum/107-2066-57282-16-1352365113
Черный крепдешин и классическая женская сексуальность. - http://hogsmit.at.ua/forum/107-2066-57287-16-1352365828
Алый рассвет - http://hogsmit.at.ua/forum/107-2066-57290-16-1352366012

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Что-то правил tigryonok_u - Четверг, 08 Ноя 2012, 13:32

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 12:33 | Сообщение # 2

Клан Харцблайнт

«VADE MECUM»*

Автор: tigryonok_u
Рейтинг: PG-13
Жанр :MSR , Angst
Бета: Светлячок
Спойлеры: «Закрытие», «Бытие и время», «Пушер» и пр.
Правовая оговорка: Фокс Малдер, Дана Скалли и прочие персонажи, упомянутые здесь принадлежат Крису Картеру и его команде. Коммерческой выгоды не получаю. Всё только для души.
Благодарности: Моим… без которых никак.
От автора: Просто виньетка. Немного мыслей. Чуток фантазий. Искать меня можно здесь – http://vkontakte.ru/id2133285

«VADE MECUM»*
(*пер лат – Иди со мной)

Ты стреляешь по движущимся мишеням. Бах-бах… В цель. Прямо в голову неведомому врагу. Ты редко здесь бываешь. Обычно этого не требуется. Такой полезный навык получен с детства, благодаря отцу – заправскому капитану ВМФ. Мама иногда звала тебя снайпером. Пока ты не пошла в ФБР. Здесь шутки прекратились. И отец, мечтавший некогда о том, что его дочь станет врачом, однажды сказал: «Если бы я знал, то никогда не дал бы тебе в руки ружьё». Но причина не в том, папа… В сером душном здании с тысячей кабинетов ты не поэтому.
Бах-бах-бах… У тебя в руках Sig Sauer. Каждая отдача при выстреле заставляет вспоминать те моменты, когда приходилось нажимать на курок. Ты стреляла в академии. И стреляла на работе. Потому что это - инструмент правосудия. На некоторых иначе не повлиять. Очень меткая. Поэтому Дана Скалли нечастый гость в тире ФБР. Малдер бывает здесь чаще. Вы оба знаете, кто стреляет лучше. Малдер не такой, как многие мужчины. Ему не нужно во всем доминировать. Он оставляет это небольшое достижение тебе. Вы никогда даже и не говорили об этом. Напарник просто знает, что ты была одним из лучших стрелков в Квантико. Знает, потому что когда-то, шесть лет назад, досконально изучил твоё личное дело. Для справки - ты никогда этого не делала. Даже не предпринимала попытки узнать о нём больше. Всё, что нужно – уже известно. Остальное – было и есть его личное, неприкосновенное…
Бах-бах… Снова в цель. Подсознательно ты рада, что он плохой стрелок. Нет, не так. Не плохой. Он не лучший стрелок. Малдер направлял на тебя оружие четыре раза. Сначала - на Арктической станции. Ваш первый эпизод проверки на доверие. На честность. Ты его не прошла, а он прошёл. Этот момент попал в личную библиотеку, в которой, в тонких файлах, хранится вся твоя вина перед напарником. Второй раз – Фокс навёл на тебя пистолет, когда его заставил Моделл. И это было страшно. Да, это действительно было страшно.
Бах-бах! Ты стреляешь в лицо Моделла в собственном воспоминании. В ту минуту, когда Моделл заставил Малдера прицелиться, ты боялась не за себя. Хочется верить, что он никогда не нажал бы курок… Но ты знаешь, что он с лёгкостью поднесёт дуло оружия к своей голове, лишь бы не причинить вреда тебе. Ты злишься на него из-за этого.
Третий раз был в Виноградниках Марты. И Малдер нажал на курок. Пули легли кучно и точно в цель. В какую-то невидимую цель впереди. Тогда ты запрещала себе думать о том, что он промахнулся. Напарник и лучший друг не стрелял в тебя.
Бах-бах-бах… Четвертый раз был в рождественский сочельник, когда он потащил тебя в этот чёртов дом. Ты убеждена, что Малдер бы не выстрелил и удивляешься, как так легко этим галлюцинациям удалось завладеть тобой. Уверена… Или нет? А может в ту минуту, когда Малдер в видениях жал на курок, ты была шокирована, но отдавала себе отчёт в том, что он на это способен.
Ты перезаряжаешь пистолет, поправляешь выбившуюся из-под наушников прядь волос и потираешь шею. Ты здесь, потому что хочешь разрядки? Или для того, чтобы заглушить крики своей совести? А может – это поиск новых ориентиров и точки отсчета, нового начала координат. Вина за произошедшее несколько лет назад всё ещё не отпускает. А может ты винишь Малдера за то, как это произошло. Его мать похоронена в сырой земле, а сестра теперь похоронена в сердце. Попытка проанализировать произошедшее с точки зрения того короткого курса психиатрии, который вам читал когда-то седенький профессор, очень напоминающий тебе Дарвина. Малдер, наверное, сделал бы это быстрее. Но он не будет. Малдер никогда не смешивает ваши отношения и психоанализ
Хотя подчас это расстраивает и злит, но в глубине души ощущаешь благодарность за то, что он тебя не профилирует.
Да тут и анализировать нечего… Он хотел забыться. Ты помогла ему это сделать. Было ли в этой страсти, когда он уложил тебя на пол, расстегивая блузку, нечто большее, чем попытка спастись от собственного демона, имя которому - одиночество? Ты направляешь пистолет на движущуюся мишень впереди и безошибочно стреляешь прямо в сердце. Сердце…
Воспоминания о ледяных руках Пэджетта с силой сжимающих, обволакивающих сердце вспыхивают перед глазами… Ужасные ощущения от того, как жизнь сочится сквозь его пальцы. Потом приходит Малдер. Как ангел-хранитель, который всегда рядом. Он был ошеломлён, когда ты вцепилась в него, как утопающий в соломинку. Малдер был уверен, что потерял тебя. Впервые в жизни на его лице ты увидела не просто страх, мы все его испытываем время от времени… а ужас… И тогда ты поняла, что в тот момент ему было намного хуже, чем тебе. Потому что ты бы не умерла одна.
Ещё несколько выстрелов, в мишень, точно и без большого разброса. В тот момент ты осознала, что он любит. Глупо, безрассудно… Можно было догадаться раньше. Сколько он сделал для тебя, скольким пожертвовал. Но лишь рыдая в его холодных руках, ты ощутила, что он влюблён. Также как влюблена ты. Пэджетт был прав.
Твоя память вновь и вновь прокручивает мгновения той ночи. Его память сильнее… Он фиксирует каждую деталь. Но помнит ли он всё, настолько хорошо, как помнишь это ты? Вы так и не поговорили. Утро расставило всё по местам. Напарники, Скиннер, отчёты, маленькие смерти и большая боль. Да, ничего не исчезает бесследно. Он не зря называл тебя константой. Вы оба так привыкли к этому. Ничего нового. Почти. Кроме вины, которая стала появляться в его глазах чаще.
Бах-бах… Рука дрогнула, и пули сместились от центра. Слишком много эмоций. Агентов всегда учат не поддаваться им. Но, в конце концов, ты здесь не для тренировки своих навыков. Ты убиваешь прошлое. Оно умирает, медленно, как осенний лист под слоем снега. Что принесёт с собой весна? Лист вытаит, снова… серый, потускневший, больной. Малдер не хочет менять свои константы. А ты? А ты - хочешь убить прошлое, разом, мгновенно. Медленная смерть слишком мучительна. Она несет боль. Ты готова собрать жёлтые и красные листья в большую кучу, пока они ещё прекрасны, и сжечь их в большом костре. Но Малдер хмыкнет и уйдёт со своим мешком подальше от огня. И будет в тишине раскладывать и сортировать листья, не подпуская тебя к своему одиночеству.
Та ночь имела значения для тебя. Но имела ли она значение для него? Он шептал тебе, как ты прекрасна… Но не сказал ни слова о том, что в действительности чувствовал. Ничего, кроме боли от потери и одиночества. А ты целовала его влажные от слёз губы и плакала вместе с ним, обнажённая и открытая, готовая подарить ему своё тело и душу.
Бах-бах… выстрел в плечо мишени… Ты стреляла в напарника. О чем ты тогда думала? Что очень хорошо стреляешь и не промахнёшься? Что вам обоим потом придётся долго разбираться с начальством из-за смерти этого ублюдка? Сейчас ты бы и сама пристрелила Крайчека. Но тогда многое было поставлено на карту… Секретные материалы, ФБР, доказательства. Ты стреляла в Малдера, понимая, что будучи врачом, сможешь оказать первую помощь. Он никогда не винил тебя. В его глазах не было ничего, кроме удивления. Малдер не мог поверить, что ты смогла это сделать. И самым страшным было тогда – потерять доверие. Но он повёл себя иначе. Напротив, его доверие к тебе возросло в разы и это чувствовалось. Что изменил тот момент в ваших отношениях? Тебе сложно сказать… Но все эти выстрелы, эти люди и боль – приближали вас на шаг ближе к краю.
Что дальше?
Вы проснулись утром вместе, но так ничего и не поменяли. Ты боишься, что здесь ваши души разошлись. Что для него – та ночь была лишь мгновением слабости, потребности забыться, растворившись в пылу страсти, отпустить страх и потерю в поисках новых ориентиров. А для тебя?
Патроны кончались, пора перезарядить оружие. А чем это было для тебя? Столько лет позади, а ты всё ещё не можешь найти нужные чувства, осознать. Понять, что кроется за каждым эпизодом, когда ты, не думая о последствиях, брала его за руку и шла с ним вперёд по раскаленным углям или лезвию ножа. Непременно будешь лгать самой себе, если скажешь, что ни разу не усомнилась в правильности пути и в том, хочет ли Малдер, чтобы ты держала его за руку все эти годы.
Ты сомневалась. Ты сомневалась и ошиблась вновь - чуть не погибла от рук Эдда Джерса, человека, который показался тебе столь привлекательным. Не внешне… Нет. Просто его отношение к тебе было иным. Не таким, какое ты привыкла видеть от Малдера. Так хотелось просто быть женщиной. Привлекательной, любимой.
Ты допустила ошибку, потому что не осознавала, насколько уже любима и насколько привлекательна для человека, который всегда рядом. И пусть Малдер не говорит тебе об этом, не дарит цветы, не приглашает на свидания. Его чувства иные. Он может уйти, пропасть, не заботится и не думать о том, что ты не находишь себе места, не зная где он и что с ним происходит. Но этот человек умрёт ради тебя. И этим всё сказано. Ни один мужчина из тех, которых знала ты, не сделал бы этого. А Малдер отвык думать о себе. Ты – единственная о ком он думает. И стоит лишь попросить его о помощи…
Но ты не попросила ни разу и не попросишь никогда. Эту гордыню воспитал отец. Её не победить.
Ещё пара выстрелов.
Каких перемен ты хочешь? Ждёшь от него обычного поведения мужчины? Но этого не было и не будет. Ты слишком хорошо его знаешь, не ждёшь признаний. Зачем слова, если в глубине души всё уже давно известно. Ты видишь его сердце. Со страхом и слащавым удовольствием для себя, замечаешь, что это сердце стучит лишь для одного человека. Малдер, не задумываясь, готов убить себя, лишь бы не причинить боль тебе.
И если бы твоя жизнь закончилась там в больнице, после очередного круса химиотерапии, Малдер нажал бы на курок и отправился следом – рука в руке, как всегда. Умирая, ты видела, как он сражался за тебя. Входя в твою палату, когда слишком многое было поставлено на карту – секретные материалы, его работа и его жизнь, ты видела, чего ему стоило улыбнуться и поцеловать тебя в щёку. Его руки дрожали, а страх был почти осязаем. Борясь с истощением, ты тоже улыбалась. Потому что от тебя он черпал свои силы.
Малдер… Ты знала, что он не спал и почти не ел. Он умирал вместе с тобой, пытаясь драться до последнего, со слезами на глазах. Малдер был готов отдать за лекарство всё.
Ты останавливаешься, отгоняя воспоминания, и снимаешь очки. Слёзы стекают по щекам, и их приторно-горький вкус на губах выдёргивает из воспоминаний. Пистолет ложится на столик, и рука стягивает наушники, поправляя прядь волос. Ладони, влажные от страха и боли пережитого, касаются металлической крышки стола и ты опираешься на неё. Вздох… И слёзы, разъедая щеки, падают на алюминиевую столешницу.
Он давно здесь. Ты вдруг ощущаешь это настолько явно… Твой разум был занят воспоминаниями, но теперь они уходят, оставляя болезненный осадок и навязчивый привкус крови, к которому ты привыкла когда-то. Малдер стоит тихо. В воздухе не витает запах привычного парфюма, не слышно отзвуков дыхания. Нет. Ты просто знаешь. Это иногда происходит..
Ты думаешь над тем, чего он ждёт. Позволяет тебе заметить его, чтобы вновь не породить навязчивое чувство вины из-за того что вторгается в личное пространство? Он видит твои слёзы так редко… Но видит, в те моменты, когда ты не можешь противостоять этому миру, и он подминает твою хрупкую фигуру под себя, раскатывая по ледяному асфальту хайвэев, оставляя холодную и ослабленную.
Ты закрываешь глаза, чувствуя, как рыдания прорываются наружу. Рядом с ним можешь быть сильной, но иногда так хочется казаться слабой. Следом за тяжелым вздохом и потоком слёз, стекающим по щекам, появляются его руки, мягко обнимающие за талию. Ты поворачиваешься и всхлипываешь, пряча лицо на его груди. Малдер обнимает, слегка покачивая, не задавая вопросов и не успокаивая. Долгие минуты бегут в молчании, пока ты пытаешься взять себя в руки, ощущая насколько величественна эта сила, которую он дарит простым прикосновением к волосам. Можно снова идти вперёд. Он помогает тебе встать и ведёт за руку, невзирая на пронизывающий ветер и иссушающий зной. Ты поднимаешь голову и смотришь в его глаза. В них вся нежность мира, вся забота, что он готов отдать, тебе и только тебе. Твой личный компас.
- Пойдем со мной, Дана, - почти шёпотом произносит он, – нам нужно поговорить.
Имя в его исполнении звучит мягко, мелодично, особенно… Ты чувствуешь заботу. И принимаешь её, сжимая теплую руку, ступая следом к выходу. Страха и боли больше нет. Ты убила их. Он позаботится, чтобы они не возвращались. Он попытается…

(*пер лат – Иди со мной)

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Что-то правил tigryonok_u - Четверг, 08 Ноя 2012, 12:37

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 12:40 | Сообщение # 3

Клан Харцблайнт

Новое начало.

Автор: tigryonok_u
Бета: Светлячок
Рейтинг: R
Жанр: Mulder-POV, Angst, MSR
Спойлеры: Миллениум, Закрытие, Все вещи, Per Manum, Реквием, Я хочу и прочее...
Дисклеймеры: Всё, что пишется моей рукой, не предназначено для получения прибыли. Только для души, удовольствия или раздражения читателей:) Всё остальное — Дана Скалли, Фокс Малдер и прочие мои друзья — принадлежат целиком и полностью Крису Картеру и его команде 1013.
Посвящения: Моей палате 1013. Спасибо за поддержку везде и всегда. И за то, что я всё-таки нашла время написать это.
От автора: Ничего необычного или шокирующего. Я надеюсь. Всё только по причине лёгкой весенней хандры и во имя понимания — что и как я могу. Спасибо, если вы это прочитали. Благодарю — если не рискнули.

Так всегда получается, что всё хорошее скомпенсировано плохим. Они идут рука об руку. Раньше в моей жизни этот баланс смещался в сторону плохого. Вчера мне казалось, что всё, наконец, меняется. Но не тут - то было. Разумеется, я всё ещё остаюсь Фоксом Малдером. И нет смысла ожидать от моей личной фортуны чего-то другого. Она любит показывать мне зад.

Только что я был самым счастливым человеком на планете с желанием жить, работать и просто быть. А теперь сижу на скамейке недалеко от госпиталя и думаю о случившемся. Мне не грустно, что я умру. Я никогда и не ждал, что успею выйти на пенсию. Мне скорее страшно. Но не за себя. В смерти нет ничего отвратительного. Она естественна. И от неё не уйти. Мне страшно за неё... Я боюсь её боли. Боли потери. Она слишком сильно, недопустимо привязалась ко мне. За эти семь лет мы стали единым целым. И вот теперь мы, наконец, сделали первый шаг к новым отношениям. Я помню её улыбку, когда она поцеловала меня в первые минуты января и конец света не наступил. И это было так просто и так естественно для нас. Я выглядел чертовски счастливым глупцом, который за эту восхитительную ночь, которую она мне подарила, даже успел забыть о чудовищной головной боли, которая преследовала меня уже месяц.

Я не любитель ходить по врачам. Но это было почти невыносимо. И вот теперь знаю, что скоро умру. Я подписал отказ от какого бы то ни было лечения. Своей рукой подписал смертный приговор, только для того, чтобы не расстраивать её раньше времени, не видеть в её сияющий глазах печаль и жалость. Я не хочу, чтобы она умирала со мной. Мне хватило — видеть, как она борется с раком. Я не такой сильный и не умею бороться.

Передо мной мир всё также живёт каждым мгновением. Кто-то спешит на работу, кто-то на ленч... Дети играют, старики гуляют и читают газеты, жмурясь на солнце. Сейчас должна быть стадия отрицания. Я психолог и знаю, как это происходит. Но её нет. Смирение пришло слишком быстро. И эта реакция кажется мне неправильной. Наверное, во всем виновато иное чувство, которое вытесняет все эмоции из моей души. Я влюблён. И счастлив. Она не должна знать о том, что я умираю. И не должна знать о том, что я умер. Нужно придумать какой-то план. И он, кажется, у меня уже есть.

Через пару часов тяжёлых мыслей я, наконец, расслышал верещащий в кармане сотовый. Конечно, это Скалли... Кто ещё это может быть.
- Малдер…

- Малдер, это я. Скиннер, кажется, был крайне недоволен твоим отсутствием на совещании.
Мой подбородок вычерчивает небольшую петлю в воздухе в знак согласия. Разумеется, босс недоволен. Я вообще нечастый гость на совещаниях и планерках.

- Я скоро приеду.

- Как ты? - спрашивает она.- Что сказал врач?

В голосе слышится волнение и забота. Это моя Скалли. Такая, какой я слышу её очень часто на протяжении этих лет.
- Всё в порядке. Просто мигрень. Сказал больше отдыхать, — вру я.

- Ясно. Я куплю тебе все необходимые лекарства. И... возьми неделю отпуска по состоянию здоровья.
Нет, только не неделя отпуска.

- Нет, Скалли, у нас много работы. Я, правда, в порядке.
В трубке слышно лишь её лёгкое дыхание.

- Тогда хотя бы сегодня, Малдер. Для меня. Я всё объясню Скиннеру.
Что это? Я улыбаюсь? Похоже на то. Она заставляет меня быть оптимистом.

- Только если мой личный доктор будет после работы меня лечить.
Слышу её смешок.

- Я заеду. А сейчас мне пора.

Я не сказал, что лекарства не нужны. Они уже есть. Сильные болеутоляющие. Пока только два. Дальше будет больше. Она не должна их видеть.

- До вечера, — говорю я и кладу трубку.

Ноги вяло ведут меня к машине. Погода сегодня совсем не январская. Пахнет весной. Мир не изменится после моей смерти. Но и моя жизнь не смогла что-то изменить.
Я еду домой.

Дом кажется мне пустым без неё. Я захожу и закидываю пакетик с препаратами на журнальный столик. Рядом на диване её футболка. Она иногда оставляла вещи в моей квартире. Но раньше я всегда относился к ним иначе. Я мягко касаюсь пальцами хлопковой ткани и вспоминаю, как вчера снимал это с неё. Вся последняя неделя казалась мне сплошным раем. Кажется, даже общаясь с преступниками, я улыбался. Изменилось ли что - либо теперь? Для меня — да. Для неё... Я не допущу, чтобы для неё это изменилось.

Я беру пакет с лекарствами и иду в ванную. Я открываю шкафчик над раковиной и долго на него смотрю.

«Итак, она врач и увидев всё это, непременно поймёт. Ну что ж, Малдер, готов ли ты врать этой женщине? Готов ли, когда ваши отношения всегда были олицетворением доверия?»

- Готов, - говорю сам себе, всматриваясь в бледное лицо в зеркале, - готов, чтобы не видеть больше никогда её слёзы.

Я достаю флакончики с таблетками с полок.

«Что тут у нас? Ибупрофен? Отлично, должно быть именно его Скалли и купит», - и, не задумываясь посылаю таблетки в унитаз.

Один из моих препаратов такой же. Ну… почти. Таблетки чуть крупнее. Но Скалли вряд ли обратит на это внимание.
Следующая бутылочка. Что-то от желудка со сложным названием. Нет, таблетки розовые, а мне нужны белые. Ищу дальше. Успокоительное. Да... мне, кажется, прописывали его сто лет назад. Высыпаю препарат на ладонь. Есть. Белые, но опять, же чуть мельче. Вряд ли Скалли помнит их размер. Успокоительное или снотворное — уже и не помню, также перебирается в унитаз.

Смыв.

Первый шаг к большой лжи. Я буду ненавидеть себя за это. Всю оставшуюся жизнь.
Я выпиваю пару таблеток и ложусь на диван. Жаль... снотворное бы сейчас не помешало. Однако и сам не замечаю, как засыпаю.

Мне снится Скалли... Она бросает горсть земли на мою могилу. Она бледная и грустная. И я отчетливо слышу, как она шепчет:

- Как ты мог обмануть меня, Малдер... Малдер.

- Малдер? - лёгкое прикосновение к плечу и я просыпаюсь.

- Ммм, Скалли? Который час?- я сажусь, в голове какой-то шум, но боли, кажется, нет.

- Как ты? - спрашивает она, участливо заглядывая в глаза.

Я думаю о своём сне.
- Я в порядке. А ты уже... ооо - вижу, что комната погружена в темноту, а она сидит рядом в оставленной ей футболке, босиком и, кажется, зевает.

- Уже около двух. Ты спал. Я решила тебя не будить.

Я киваю.

- Тебе что-то снилось? Ты стонал.

- О, прости.
Только сейчас понимаю, что заснул на диване. Она, должно быть, легла в спальне. Шея затекла. «Ну а что ты хотел? С этой возникшей словно из воздуха кроватью совсем отвык от дивана, на котором проспал почти всю жизнь»

- Пойдём в кровать, - шепчет моя сонная напарница.

Я иду за ней, ступая по прохладному полу босыми ногами. «Хоть догадался снять футболку и носки».
Она заставляет меня раздеться и укладывает в постель, накрывая тёплым одеялом. Потом забирается и укладывается рядом, прижимаясь ко мне. Всю эту неделю то и дело кто-то из нас оказывается в постели другого. Я не помню, когда в последний раз ночевал один. И это так ново и волшебно. Я вновь чувствую прилив счастья. Почему мы сделали этот шаг только сейчас? Что останавливало нас все семь лет? Это так глупо, но так серьёзно. Я обнимаю её за талию и прижимаю к себе, вдыхая аромат волос. Я люблю этот запах. Я полюбил его очень давно, но теперь могу им наслаждаться. Скалли что-то шепчет. Я слишком задумчив и не успеваю расслышать. А переспросить сейчас — это как-то неправильно. Поэтому я просто молчу, упиваясь окружающей меня действительностью. О чём я думал раньше? Когда целовал других женщин. Когда занимался сексом с Дианой Фоули, несмотря на то, что Дана уже была со мной рядом? Я не знаю. Это сложно объяснить, но мы часто причиняли друг другу боль, чтобы скрыть свои чувства. И, похоже, это получалось. Я не знаю, простила ли она меня. Но я давно простил её за Эда Джерса. Я знаю, почему она так поступила и всегда знал. Это сейчас уже не имеет никакого значения.

Я рисую неровные круги на её пояснице. И думаю о прошлом, вспоминая - сколько раз мы пытались преодолеть эту черту. Нам всегда что-то мешало. Полосатая пчела, притаившаяся в складках пиджака Скалли, остановила тот порыв, который мог толкнуть нас вперёд. Но уже тогда было слишком поздно. Слишком поздно, чтобы успеть насладиться счастьем, которое дарили её губы. А сейчас остаётся совсем мало времени.

Я вспоминаю сочувствующие взгляды врача. Его слова. Предложение нового экспериментального лечения. Как он описывал риски и ссылался на то, что хуже, чем сейчас - уже не будет. Но я его не слушал. Я представлял себе лицо Скалли. Её улыбку или пылкую настойчивость, когда она доказывала несостоятельность очередной моей теории, её сонное или усталое лицо, когда мне приходилось будить её перед посадкой самолёта или въездом в новый город, страсть и наслаждение, которые я видел в её глазах во время её первого оргазма рядом со мной. Я отказался от лечения. Врач долго мне что-то доказывал, убеждал, просил. Но потом сдался и дал свою визитку с просьбой прийти, когда я передумаю. Я выбросил её ещё в больнице. Более того… Я параноик, который не доверяет самому себе. Поговаривают, что болевой порог у мужчин ниже, чем у женщин. Что ж… я скорее - подтверждение мифа, чем его опровержение. Я порвал маленькую белую бумажку на мелкие кусочки и выбросил в две разные урны. Моя фотографическая память навсегда запечатлела бы его номер, если бы я хоть раз взглянул на визитку. Поэтому я сделал это с закрытыми глазами. Я не вернусь. И Скалли никогда не о чем ни узнает.

***

Я потерял свою мать. И я потерял веру. Это словно конец пути. Я вернулся к началу, когда уже думал,
что за следующим поворотом конец. Я последний. Нет мамы и нет Саманты. На мне прервётся род Малдеров. Глупо, что меня беспокоит это. Я до сих пор не понимаю, есть ли хоть что-то, за что стоило бы бороться? Может мой дед был достойным человеком, но он умер, когда я был совсем маленьким. Возможно это наше проклятие, наше наказание за всё, что произошло, за бессмысленные смерти, за колонизацию и заговоры, за измену, за моё рождение... не в той семье, не от того человека. Моё последнее самое яркое воспоминание о матери — это её пощёчина. Вот так. Потому что тогда в её глазах я прочитал ответ на тот вопрос, который повис в воздухе. Кто мой отец?

Сейчас, думая об этом, я чувствую некоторое облегчение и понимание. Скоро умрёт тот человек, рождение которого возможно и стало причиной цепи событий, приведших к смерти маленькой девочки, которую я так любил. Я часто думаю о том, - а любил бы я сестру также сильно, если бы она была сейчас со мной? Ведь мы часто ссорились. И объединили нас разве что общие враги — ссоры мамы и отца, бесконечные семейные скандалы. Многое начинаешь воспринимать иначе, когда понимаешь, что возможно больше не увидишь рождественскую ёлку.

Только сейчас я понимаю, что ослеплённый поисками истины я часто причинял боль Скалли, не чувствуя этого или просто отгородившись от собственных эмоций, сознательно не обращая внимание на её чувства. Как тогда, когда заставил её сделать вскрытие тела моей матери. Я был слепым, дураком, безэмоциональной скотиной, не представляющей и даже не думающей о том, какого будет моей хрупкой напарнице держать в руках ледяное сердце Тины Малдер и скрупулезно фиксировать все тайны её смерти на диктофон. Я знаю, что никогда не услышу ту запись. И в ту ночь когда я, поджав хвост, рыдал на коленях Скалли - я понял одно. Я слаб, чертовски слаб. Её сила — она всеобъемлюща, грандиозна. Её силы хватает нам на двоих, чтобы как-то держаться на плаву и не утонуть во всей этой тьме, которая нас окружает. Я просил её простить меня. За то, что заставил пережить... Но все эти слова были лишь у меня в голове. Я так и не сказал ей, что никаких слов не хватит, чтобы передать ей каким паршивым эгоистом был. Потом мы занимались любовью. С яростью и страстью, со слезами на глазах и болью рвущейся наружу. И вот сейчас - тот свет, на который я шёл, погас, когда мне оставалось сделать несколько шагов, и я потерялся во тьме. Света больше нет и я свободен. Но мгла, окружающая меня, настолько плотная, что я не знаю - в какую сторону идти. Небо снова падало.

Я сижу в гостиной и размышляю в кромешной темноте. В чём смысл моих поисков? Я шёл за несуществующим светом, вперёд, спотыкаясь, ломая ноги. И тащил за собой её. А что теперь? Всё это было зря? Двадцать лет я искал призрака? Фантома? Моя сестра мертва, но я просто хотел верить. И что осталось у меня теперь? Сестры нет. Я придумал её себе. Я придумал всё, чтобы объяснить свои поиски, найти мотивацию к действию. И что принесли эти поиски мне? Боль, разочарование, смерть? Я думал о том, что позволил бы сейчас Биллу Скалли дать мне в глаз несколько сот раз. Мне стало бы легче. Потому что чувство вины бьёт сильнее и глубже, и я не могу больше ему сопротивляться.

Головная боль побеждает душевную, и я плетусь в ванную за таблетками. Скалли не раскусила мою ложь. И я был рад этому. Когда её не было рядом, проклятых пилюль нужно было всё больше и больше. Мой желудок, похоже, протестовал против такого количества препаратов. Да и голова тоже. Я часто отключался и мыслить адекватно иногда было сложно. Однако, подавив тошноту я проглотил пару таблеток из флакона с успокоительным. Боли не утихали. Я какое-то время ходил по ванной, щелкая крышкой флакона, потом присел на холодный кафель, прижавшись затылком к стене. В таком виде меня и нашла Скалли. Оказывается я не подходил к телефону. Видимо отрубился.

Её глаза были очень испуганными и, пощупав мой лоб, она спросила сколько таблеток я выпил. Голова соображала плохо, и я подумал, что план из-за глупости полетел в тартар, но нет. Укладывая меня в постель, Скалли долго изучала мои глаза. Она что... о, чёрт.

- Скалли.. я не... я просто не мог уснуть и выпил таблетку снотворного. Было душно, и я присел на пол и видимо уснул. Я не пил больше и не собирался... - Я смотрел в глаза, желая отогнать её страхи подальше. Скалли решила, что я хотел покончить с собой? Нет, только не так... только не после того, как это сделала моя мать.

- Скалли, - я коснулся пальцами её руки. Она не смотрела на меня. Взгляд внимательных глаз падал на руки, никуда больше. Она была напуганной маленькой девочкой внутри и неприступной сильной женщиной снаружи. Никогда не покажет своей слабости, даже мне... Или почти никогда. Такие моменты бывали крайне редко, но только тогда я чувствовал - насколько сильна наша с ней связь... Миллиарды, миллионы миллиардов ниточек, связывающих руки, сердца, души...

- Дана... – имя, кажется, вывело Дану из забытья. Она подняла на меня взгляд полный ужаса. Ну же, милая... поверь мне... Я погладил тонкое запястье женщины.

- Я бы не сделал этого. Я не так слаб, как ОНА. У меня нет причин, Скалли. Напротив... У меня есть ты. И я, наконец, могу остановиться. Перестать бегать по дороге с плакатом на груди : «кто видел маленькую темноволосую девочку, пропавшую в 73-ем году?» Я свободен, Скалли. Я в порядке.

После моих слов она откинула в сторону одеяло и забралась ко мне в кровать, пряча своё лицо у меня на груди. Такая маленькая, хрупкая сейчас и только моя. Дана Скалли, доверчивая, нежная - женщина, которой я лгу. Я замер от подступившей головной боли, напоминавшей: «Не расслабляйся, Малдер...»

Я погладил её волосы, пробежался по ним, как по лучам восходящего солнца. Это солнце не обжигало. Его можно было потрогать. Где я был раньше?

- Я бы сказала, что это наша карма. Если бы верила в карму. - Она зарылась носом в мою грудь и наконец, улыбнулась, расслабляясь в моих руках.

Я что - сказал последнюю фразу вслух? Со мной такое бывает. Особенно теперь.

- Семь лет — это слишком много для кармы, Скалли... Это скорее глупость.

- У всего есть причина, не так ли? Даже у этого...

Я медлил с вопросом. Этот разговор обещал быть интересным.

- Причина или мотивация?

- Ну, причина - это явление, обуславливающее возникновение какого-то другого явления.

- Ооо - я мягко провёл ладонью по её плечу. Ткань блузки определённо мешала насладиться её кожей.

- А мотивация, по сути - это побуждение к действию... динамический процесс управляющий поведением человека.

- Ну, в таком случае, - я готов поспорить... только сними эту блузку. Рука мягко опустилась на её пуговицы, расстегивая их, - в таком случае, говорить стоит именно о мотивации к тому, что же побудило нас изменить многолетним правилам поведения между напарниками?
Скалли либо не замечала, что я делаю, либо успешно делала вид.

- То есть ты считаешь, что нечто в нашем поведении заставило тебя изменить многолетним привычкам? - я утвердительно киваю. Пуговицы уже расстегнуты и её потрясающее шёлковое бельё и прекрасная грудь перед моими глазами.

- Малдер, а тебе не кажется, что это была непременно «причина»? А как же – внешний фактор, атмосфера. Праздник, страх перед одиночеством. Эффект толпы.

Мы снова спорили. И это заставляло меня забыть о боли. Она так прекрасна, когда спорит. Скалли чуть приподнялась, позволяя мне стянуть её блузку.

- Ну... - я улыбнулся, целуя её ключицу. - А не выступили ли пресловутые внешние факторы тем самым мотивом для столь важного решения? Динамический процесс, управляющий поведением Фокса Малдера.

Скалли злится, когда я цитирую её во время спора. Но сейчас она не злилась... Возможно, её настолько умиротворяли мои губы, она улыбалась.

- Причина, Малдер, причина, которая формировалась годами.

- То есть ты хочешь сказать, - я мягко приподнял её юбку, скользя по бедру вверх, - что всё было спланировано давным - давно и должно было быть реализовано именно вот так - спустя семь лет?
Скалли замерла, чувствуя, куда направляется моя рука.

- Да... - прошептала она не то, как одобрение происходящему, не то - как ответ на мой вопрос. Моя рука остановилась на шёлковой ткани её трусиков - горячая и влажная. А губы накрыли её губы... Нам больше не нужны были слова...

***

Я не находил себе места. Она взяла и уехала. С ним. С этим курящим подонком. Я был уверен, что он заставил её. Но всё не так просто. Я золна неё? Вряд ли... Я скорее напуган и расстроен. Я думал, что больше не увижу её... Я заново окунулся в тот кошмар, когда её забрали с той горы... Скайленд... Я помню кошмарные дни без неё. Ухмылку Дуэйна Берри и клок её золотистых волос на его военной бирке. Помню его горячее горло, когда сжимал свои пальцы. И потом поцелуй той женщины... Кристины. Я представлял себе, что она вернулась. И целует меня впервые, страстно... Её крестик, который всегда приятным холодком остужал моё сердце. Я до фанатизма лелеял его. Хранил и надеялся, что найду её. Как фетишист, как будто сам был таким же чудовищем, окончательно помешавшимся на невысокой рыжеволосой красавице с глазами небесной глубины. Потом, её тело на кровати... безжизненное, незнакомое, умирающее... Я рыдал, как ребёнок - от обиды на жизнь и от собственного бессилия и ничтожности. А потом просто верил в чудо. Сидел и ждал чуда. И оно произошло. Не знаю, кто подарил мне его — моя вера или Господь Бог. Может и правда - Он существует.. Но она открыла глаза...Бледная, невыносимо больная, но живая. И её губы, произносящие моё имя. Разве могло быть что-то прекраснее?

Сейчас мы сидели в моей квартире. Стрелки давно ушли. И молчание между нами затянулось на секунды, минуты... и, похоже, - часы. Она сидела на моей кровати, тихая как ангел, собранная, как Скалли на работе, и грустная, как Дана, чувствующая свою вину.

Я сидел напротив в кресле, размышляя. Я не винил её. Мне было страшно, что это повторится. Я думал о том, что в аналогичной ситуации я бы тоже поехал. И также ничего не сказал. Более того... она пыталась прислать мне письмо с записью, которое я не получил. Она предусмотрительнее меня. Всегда и во всем. Она предусмотрела многое кроме одного — что я сойду с ума от страха. Что я буду винить её в том, что она уехала просто так, понимая при этом, что и я это делал. И не раз. Сознательно отстранял её от дела, чтобы защитить. Поэтому, пожалуй, мы квиты. Один - один, Скалли... Мои «заслуги» перевешивают твои.

Ты всё ещё не смотрела на меня, печальная и виноватая. Неужели решила, что я буду упрекать? Просто за моей холодностью скрывается ужас, который я не могу тебе показать. Хватит ада в нашей жизни. Если бы ты знала, что я не смогу и дня прожить без тебя... что я испугался до дрожи в коленях, что он отнял тебя у меня, сейчас, когда ты так нужна мне

Ты красивая… я думал об этом и раньше. Правда никогда безусловно. Всегда было какое-то «но»... Когда ты вошла в мой кабинет, я подумал, что ты красивая. Но предательница. Вражеский лазутчик. Потом, ты лежала на моей кровати в номере мотеля, я думал, что ты красивая, но будешь «стучать» на меня начальству... Когда ты направляла на меня свой пистолет на ледовой станции, я думал, что ты красивая, но способна убить меня. Когда ты садилась на стул рядом с Моделлом, я решил, что ты красивая, но боишься меня. Ты не верила мне и спорила с моими теориями, но я считал тебя красивой. Ты ненавидела Диану Фоули, но я говорил себе, что Дана красивая. Ты плакала на могиле своей сестры, а я думал, что несмотря на красные от слёз глаза и мокрый нос ты красивая. Ты спасала меня, или стреляла в меня, орала на преступника, молилась, смеялась или дрожала от холода, болела, умирала, хоронила своего отца и мою семью, снилась мне или будила ночью звонками, умоляла остановиться или подталкивала бороться, и всё это время ты казалась мне красивой. И сейчас ты красивая... Я взглянул на ситуацию со стороны. И картина мне не нравилась...
Она сказала и сделала всё, что могла. Она ждёт хоть каких-то моих слов — упрёка или прощения, а я просто смотрю на неё и думаю, что она красивая. Да, иногда я могу быть таким идиотом.

- Скалли... - мой голос очень тих. Скалли поднимает голову и смотрит на меня. - Я говорил тебе когда-нибудь, что ты очень красивая?

Кажется, этих слов я и сам от себя не ожидал, но приходило время начинать расставлять точки, и в нашем случае — это уже не точки над i... это точки в конце предложения. У нас не так много времени. У меня не так много времени.
Она удивлена? Узнаю свою Скалли. Всё тот же взгляд, скептично приподнятая бровь, которая способна взбесить или покорить любого. Всё зависит от ситуации.

- Нет, не говорил...

- Ты очень красивая, - произношу я спокойно. Скалли всё ещё смотрит на меня, пытаясь понять. А я чертовски сильно сейчас хочу сбежать. Я поднимаюсь со стула и надеваю пиджак. Она следит за мной взглядом.

- Мне нужно в ФБР... Объясниться со Скиннером.

Я спокойно иду к двери, втайне надеясь, что она остановит меня... Ведь это не ссора. Я просто трус. И всё. Других объяснений моему поведению нет. Но Скалли не останавливает. Она просто выходит из спальни и, остановившись на мгновение рядом со мной в коридоре, смотрит в мои глаза. В её глазах - вина и беспокойство... в моих — страх и прощение. Странные спутники наших душ. Она кивает мне в знак понимания. А я киваю ей — в знак прощения. Она выходит первая. А я остаюсь.

Каждый раз, когда я куда-то еду один, с ней что-то происходит. Вот и теперь... сидя на моём диване в ненастный дождливый вечер, она рассказывает мне об этом докторе. Я даже не хочу запоминать его имя. Он прошлое, её прошлое. А прошлое — это маленький закрытый ларец... Крышка всегда подходит неровно, остаются щели. А через них просачиваются воспоминания. Мой ларец и вовсе худой. В нем дыры повсюду. Не так давно я старательно залепил их гипсом. И, кажется, крышка больше не хлопает от порывов ветра. С тех пор, как я потерял сестру. И попрощался с ней. С тех пор, как я вписал её имя на надгробную плиту рядом с именем Тины и Билла Малдеров. Скоро там появится и моё имя. Я уже решил. Иногда я думаю о том, что мне бы хотелось стать отцом. И что, возможно, это и был логичный финал моей жизни. Но этого не будет никогда. Мой последний шанс, также как и её — исчерпан. Я буду последним, чьё имя окажется на этой серой мраморной плите, которую я так отчётливо себе представлял.

Я понимаю Скалли. Понимаю то, что она говорит как никогда раньше. Быть может потому, что она наконец раскрывает передо мной душу, повинуясь минутному импульсу. И рассказывает даже о буддийском храме и озарении, которое пришло к ней сегодня. Вот и мой круг замкнулся. Всему есть причина. Есть какие-то силы, которые неотвратимо влекли нас друг к другу в течение всей жизни. Что-то что привело нас сегодня сюда, на мой диван, в комнату, за стенами которой бушует гроза. В чем же цель всего этого? Почему именно сегодня она встретила человека, которого когда-то любила? Почему именно она спасла ему жизнь? Почему мы встретились возле больницы? И почему, наконец, мы вместе... для чего? Если бы Скалли знала, почему ей пришлось сегодня выполнять часть работы, которая была моей. Но моя ложь снова не открылась. Мне повезло. Счастливчик Малдер. Она не спросила, что я делал у больницы. А я до боли сжал в кармане флаконы с препаратами. Они новые, они сильнее тех, что стояли в моей ванной.

- Тогда любой выбор привел бы нас к этому моменту. Один неверный поворот и мы бы не сидели здесь вместе. Это о многом говорит. Это говорит об очень-очень многом. В такой поздний час об этом лучше не задумываться.

Но Скалли уже не слышит, она спит, откинувшись на спинку дивана - невероятно красивая и родная, что я не могу отвести глаз. Лёгкий рыжий локон, падает ей на лицо, и я отвожу его в сторону. Какой бы ни была причина происходящего с нами сегодня, это уже не имеет значение. Я накрываю её одеялом.

Спи...

И осторожно поднимаюсь. Голова снова ужасно болит. Мне нужны таблетки. Я иду по коридору, чувствуя головокружение и, вытащив из своего кармана флакон с желтой этикеткой, сворачиваю в ванную. Ну что ж - привет, новый друг. Я открываю флакон, достаю из шкафа баночку с «ибупрофеном». Мой «ибупрофен» кончился вчера. Он больше не помогал мне, и врачи вынудили всё-таки показаться в больнице. Оказывается, все эти наркотики по телефону не прописывают. Таблетки последовательно и осторожно переезжают на новое место жительства. Я оставляю в ладони пару таблеток и смотрю на них. Выпить обе? Или достаточно всё-таки одной? В висках стучит пульс. Давай, Малдер. Ты терпеливый мужчина. Я выпиваю лишь одну — жёлтую из флакона от ибупрофена и забираюсь под прохладный душ.

Нет ничего лучше наркотиков и прохладного душа... Жаль это не напишут на моей могиле. Хотя я ошибаюсь... Есть... Это лучшее, что есть в моей жизни, дремлет на моём диване. Наверное, ей неудобно. Я с сожалением выключаю воду и выбираюсь наружу, вытирая мокрые волосы и стараясь не трясти головой, которая мыслит не очень здраво из-за таблеток, но зато меньше болит. Одеваю домашние штаны и думаю о том, что неплохо бы выпить чашку кофе. Но, пожалуй, странный микс кофеина с морфином вызовет некоторые противоречия со стороны моего желудка. Я возвращаюсь в комнату. Скалли всё также спит. Прядь волос упала ей на лицо и я, вернувшись на своё место, снова её поправляю. Она такая тихая, такая милая. Я вздыхаю и мягко, стараясь не разбудить, беру её на руки. Дана доверчиво прижимается ко мне и обнимает за шею. Я несу её в спальню. Там явно будет удобнее. Тихонько опираясь коленом на кровать я кладу её, отмечая, что мог бы всегда носить на руках. Она такая лёгкая. Накрываю одеялом и, взглянув на неё ещё раз, застываю, обнаруживая, что она следит за мной немного сонным взглядом.

- Привет... - шепчу я, чувствуя себя немного неуютно... Будто меня застали за чем-то противозаконным.

- Привет, - её голос немного хриплый, - иди ко мне.

В её ясных глазах цвета моего счастья вся нежность мира. Я, как загипнотизированный, ложусь рядом. Скалли смотрит на меня не отрываясь, но я не могу прочитать её мысли. Она думает о чем-то своём, недоступном мне. Я обнимаю её за талию и, чуть скользнув на поясницу, притягиваю к себе ближе. Дана улыбается.

- Я думаю о том, что наверняка ошибалась, - говорит она, - Мне казалось, что весь сегодняшний день, всё то, что я видела и чувствовала, что всё это необходимо лишь для того чтобы разобраться с прошлым, исправить ошибки, сделать выводы... Но я ошибалась. Прошлое давно осталось в прошлом...Урок не в этом... Всё дело в будущем. Может быть, сегодня произошло что-то такое, что послужило причиной выбора иного пути в будущем.

Она такая задумчивая... Я глажу её щёку и мягко целую, не позволяя ей закончить. Я знаю её мысли. Мне не нужны слова. Скалли прижимается ко мне.

Спасибо моей фотографической памяти... Я буду долго помнить эту ночь. Как и все другие. Ночь, послужившую началом иного будущего.

***

Кажется, я, наконец, могу дышать нормально. И пить свои таблетки. Этих жучков больше нет, также как экспериментальной марки сигарет Морли. Эти несколько дней были для меня ужасными... Скалли в качестве лечащего врача... Нет, дело не в том, что я против этого. Она спасла мне жизнь... и не раз спасала. Причина в другом. Головные боли без таблеток сводили меня с ума... Только когда она, наконец, ушла с постоянного дежурства у моей постели, мне удалось попросить у врача обезболивающее... Он долго читал мне нотацию. Почему я не предупредил, почему не лечусь и прочее, прочее, прочее... слушал в пол-уха, это было такое облегчение, когда препарат начал действовать. Я попросил врача молчать о моём диагнозе. Как обычно напоминая о врачебной тайне и угрожая самой жестокой расправой. Пистолет всё ещё был при мне. Кажется, врач сдался и обещал больше не давать Скалли мою историю болезни. Да она и не просила. Я был в порядке, шёл на поправку. Жутко не хотелось сидеть дома, работа хотя бы отвлекала от мигрени. Но Скалли настаивала. Поэтому я жил лишь её визитами. И болезненными снами под львиной дозой снотворного. Пришлось снова соврать Скалли, что я всё ещё слаб из-за лёгких и заодно уж, пользуясь случаем, высыпаюсь на всю жизнь. Честно говоря, я был немного рад, что мне удалось подхватить эту заразу... По крайне мере, этим можно было объяснить мою бледность. Головные боли были невыносимы и, похоже, этот препарат не очень нравился моему организму.

Наконец мне удалось сменить предательские жёлтые таблетки на маленькие белые, которые нужно было пить по две штуки и заканчивались они быстрее. Но меня это не расстраивало. Я чувствовал себя лучше. И выглядел более-менее сносно. Пугало лишь то, что меня стали беспокоить галлюцинации. Раньше этого не отмечалось... И ужасные сны. К ним я привык. Я старался не тревожить Скалли, когда она оставалась со мной. Спасаясь от очередного кошмара, я сбегал в ванную. Ближе к унитазу, ледяной воде и маленьким белым таблеткам. Когда она была рядом — она боролась с моими страхами. Мне было легче. Но я чувствовал себя предателем. И на душе скребли тысячи кошек. Так было нужно. Для меня и для неё. Я часто думал о том, что будет через месяц, два, через год... Сколько мне осталось? Врачи молчали и лишь сочувственно кивали. Я понимал, что вряд ли больше пары месяцев. Но так хотелось быть с ней. Видеть её счастливые глаза.

За день до того, как вернуться на работу я принял решение. Наверное, сложное и циничное по отношению к Скалли... но мне казалось — это важно для меня самого. Я поехал в похоронное бюро и попросил добавить надпись на родовую могильную плиту. Моё имя... Год рождения и год смерти... Нет, я не пессимист. Скорее реалист. Но я чувствовал, что конец уже близок. И тогда, заказав гравировку я ещё какое - то время сидел на могиле своих родителей с двумя жёлтыми тюльпанами. Они всегда нравились Саманте. Я помню это. Она сказала мне однажды, когда увидела в саду нашей соседки Мисс Стивенсон жёлтые цветы. Я тогда в втихомолку украл несколько цветов для неё. Отец потом долго порол меня ремнём, потому что мисс Стивенсон все видела. Зато Саманта была счастлива. Правда недолго... Цветы полетели в мусорную корзину. Тина Малдер была строга в способах воспитания. Я думал о том, что вероятно, если после смерти существует некоторое подобие рая или ада... То, возможно, мы когда-нибудь встретимся с сестрой. Хотя вряд ли такому убеждённому атеисту, который, пожалуй, несколько раз перечеркнул все десять заповедей, стоит рассчитывать на рай. Мне, впрочем, всё равно - какой будет иная жизнь. После смерти... Мне хотелось бы лишь одного. В чудовищной бесконечности того мира, в его красоте или ужасе, хотя бы раз за миллиарды лет бессмертия души, увидеть Скалли. И тогда я буду счастлив. В аду или в раю — неважно.

***

Скалли спросила меня, что я загадал. Человек, не верящий в мистику и джинов. Особенно джинов. Я действительно думал тогда над тем, что мне нужно. Но потом понял, что у меня всё есть. Да... умираю. Но вряд ли я действительно настолько хочу жить. Вряд ли у меня есть стимул жить. У меня есть Скалли. И она — моя истина и мой краеугольный камень, мой фундамент. Но являюсь ли я для неё этой основой? Скорее - нет. Я лишь вношу беспорядок в её жизнь. Отчаянно и с завидным упрямством. Говорить, что ей будет лучше без меня — это банально и глупо. Я знаю все её чувства ко мне. Она никогда не говорила этого, но всё это есть в её глазах, в её поцелуях и прикосновениях, в её улыбках, которые она дарит только мне, в каждом жесте. Ей и не нужны слова чтобы заставить меня чувствовать себя самым счастливым в мире сукиным сыном. Да, я умираю... Но... что я могу сказать сейчас. Наверное, это мой путь. Я готов уйти. И мне не нужно исполнение желаний. Мне хватает того, что есть сейчас. Хватает её улыбки. Этого пива. Этого странного фильма, который я уже давно не смотрю... Я смотрю только на неё. И она это подозревает, но не поворачивается.

***

Почему я делаю это? Потому что это - итог всему. Всем поискам и жизни, наконец. Думаю ли я о ней сейчас? Да... я думаю. Ещё я думаю о том, что раньше я мечтал найти Саманту: живой или мёртвой, любой... лишь бы найти, остановить эти вечные поиски. Я так мечтал об итоге. Но никогда не задумывался, а что будет если... Пока не узнал истину. Моей сестры нет в живых. Она мертва. Свобода и конец поискам. Я не думал тогда, что свобода приносит боль, сожаление и вину... Свобода свидетель того, как умирает надежда. И остаётся лишь скорбь. Я всегда думал, что ничего хуже незнания быть не может. Но это не так. Может вся красота цели в дороге, а не в самой цели, к которой она ведёт? Чего я хотел бы для Скалли? Вечных поисков или боли? Но ведь поиски приносят эту боль, они ведут её за собой. Каждый шаг, словно по раскалённым углям. Когда Скалли пропала, я был готов искать. Это держало меня в мире, как спасательный круг... Что бы я предпочёл — похоронить её, самолично бросая горсть земли на крышку гроба или искать всю жизнь? Особенно теперь, когда знаю - каково это... Я делаю шаг в кольцо света. Здесь Билли Майелз и Тереза... Они все здесь. Поверь мне, Скалли, лучше искать. Прости меня. Ты поймёшь когда-нибудь. Поймёшь мой выбор. И начнёшь сначала.

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Что-то правил tigryonok_u - Четверг, 08 Ноя 2012, 12:41

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 12:42 | Сообщение # 4

Клан Харцблайнт

Цепочка

Автор: tigryonok_u
Бета: Светлячок
Рейтинг: PG
Жанр: MSR, Scully-POV, пост-эпизод "Все вещи"
Спойлеры: "Все вещи".
Правовая оговорка: Всё исключительно и бесповоротно принадлежит Крису Картеру. Окончательная версия того, что же всё-таки там было - тоже исключительно его. Мы можем только мечтать...
От автора: Тема стара как мир... Ничего нового вы здесь не увидите. Просто маленькая фантазия.

Весна… Яркая, солнечная… Всё залито светом. Я иду по дороге между небольшими одинаковыми домиками. Постриженные газоны, с нереально зеленой травой, фонари. Аркадия. Где-то здесь наш дом. Я откидываю рыжую прядь волос мешающую рассмотреть всё подробнее Мыли бегут легко и свободно. Я ищу тот самый дом, но здания все одинаковые и меня охватывает паника. В одном из домов открывается дверь и оттуда выглядывает девушка. Я уже видела её сегодня. Всё та же бейсболка, светлые волосы. Она улыбается и зовёт меня. Но ведь это не тот дом? Или тот? Осторожно поднимаюсь по лестнице, оглядываюсь вокруг. Дверной проём уже пуст, а дверь едва покачивается от лёгкого ветерка. Здесь, на улице, так хорошо. Хочется постоять подольше. Но мне нужно войти. Туда, у моему мужу. Я касаюсь рукой металлической ручки. Она тёплая, нагретая полуденным солнцем. Рука ненадолго замирает. Толкаю дверь вперёд.
- Малдер, я дома.

Что-то выдёргивает меня из сна. Я вздрагиваю и сажусь на диване, судорожно моргая и всматриваясь в полумрак комнаты. Приснившийся мне сон испарился из памяти, но странное тягучее чувство, эмоции всё ещё остались где-то глубоко в душе. Небольшая гостиная и мирно работающий в углу аквариум. Квартира Малдера. Похоже, я задремала после нашего разговора. Или даже - во время него. Помню, он что-то говорил мне. Тёплое одеяло соскальзывает с дивана на пол. Под моей головой подушка – единственная в его доме. Откуда она взялась? Выходит Малдер лишился этой постельной принадлежности. Мне приходилось засыпать на этом диване. Когда мы работали над каким-нибудь делом, но эти случаи можно по пальцам пересчитать. Малдер в таких случаях и вовсе не ложился. Он работал за двоих и никогда не будил меня, чтобы отправить домой. Недавно загадочным образом у него появилась эта водяная кровать. Подарок. Ну что ж – теперь, по крайне мере, у него есть спальня. А вот с подушкой всё та же беда.
За окном, кажется, разыгрывается буря. Дождь барабанит по карнизу, завывает ветер. Спальню освещает настольная лампа. Я вижу, как настырные лучи искусственного света пробиваются в гостиную из-под закрытой двери. Я сижу на диване обняв колени и закутавшись в одеяло с индейским орнаментом. Не знаю, откуда оно у Призрака. Иногда мне кажется, что философия Малдера понятна только им. Индейцам.
Сегодняшний день кажется таким длинным. Все, что я рассказала вечером Малдеру, мне самой кажется таким невероятным, не поддающимся ни описанию, ни объяснению. Но почему-то здесь, в квартире моего друга, объяснения не требуются.
Существует ли судьба? Всё ли в жизни запланировано или мы можем влиять на происходящее своими поступками, и, тем самым изменять ход будущего? А может всё зависит только от нас? И свое будущее, как и судьбу, мы творим своими руками? Будущее. Малдер говорил о том, что любой неверный поворот мог бы изменить всё происходящее сейчас. И я не оказалась сейчас здесь, в его квартире, не встретила бы его там, у больницы. И, в конце концов, у меня сейчас могла бы быть совершенно иная жизнь. Но нужна ли другая жизнь?
Я встаю и направляюсь в спальню Малдера. От холодного пола ступни слегка покалывает. Дотрагиваюсь до дверной ручки и вдруг замираю от знакомого ощущения. Как в моём сне. Только сам сон почти стерся из памяти, осталось лишь это ощущение в моей ладони. Дверь легко открывается. Малдер сидит на полу у кровати и читает книгу. Он поднимает взгляд. Я так редко вижу его в очках и сама не замечаю, как губы складываются в улыбку.
- Привет, соня, - напарник откладывает книгу и потягивается. На нем всё та же футболка.
- Прости, я, кажется, заснула.
Малдер снимает очки и потирает глаза.
- Который час? - спрашиваю я, привалившись к двери, боясь отпустить ручку, как незримую связующую нить.
Малдер смотрит на часы на его запястье.
- Почти три.
Темно. Невероятно. Казалось, что с момента нашего разговора прошло не больше часа.
- Мне пора.
Малдер встаёт на ноги и разминает затёкшую шею.
- Скалли, на улице, похоже, буря. Тебе лучше остаться до завтра, – он смотрит в мои глаза своим янтарно-карим взглядом.
Мой взгляд путешествует мимо напарника к окну. Всё, что я там вижу – это темноту и золотистые отблески уличных фонарей.
Он продолжает:
- Готов уступить тебе свою великолепную кровать
Прячу улыбку, а Малдер подходит к шкафу и выуживает оттуда одну из своих рубашек.
- Держи, переоденься. А я пока сделаю кофе.
Приходит в голову фраза о том, что кофе на ночь – не лучший выбор. Но молчу, зная, что это предлог, чтобы оставить меня в одиночестве. Пальцы разжимаются отпуская наконец дверную ручку и Малдер проходит мимо меня в гостиную. Сделав пару шагов я оказываюсь в его спальне. Не помню, чтобы когда-либо оставалась в этой комнате одна. Здесь очень тихо. И невероятно одиноко. Моя спальня такая же. Мёртвая тяжелая комната. Я начинаю понимать, как мы с Малдером похожи друг на друга. Отгородившиеся от мира, от личной жизни, от необходимости заводить семью, отгородившиеся от всего поисками истины. Правда, такая простая, лежит прямо на поверхности - мы боимся замедлить бег. Остановиться. Посмотреть вокруг. Может это и есть тот выбор, который я должна сделать?
Малдер деликатно стучит в дверь:
- Как насчёт кофе, Скалли?
- Заходи, – я застёгиваю его рубашку. Она длинная, практически до колен. Малдер проходит в комнату. Оборачиваюсь к нему, застёгивая верхние пуговицы. Время снова замирает. Цепочка… Я чувствую, как слегка зацепляю её ногтем, и тонкие звенья проскальзывают между пальцами. Цепочка с крестиком падает на пол, медленно, словно в полусне, и золото поблёскивает на полу в полумраке комнаты. Время снова кажется растянутым. Я плавно присаживаюсь на колени рядом со своей маленькой потерей. Сколько всего выпало на долю этой золотой вещицы. Касаюсь рукой крестика, поблёскивающего будто маленькая путеводная звезда и в голове, сменяя друг друга, словно в безумном танце, проносятся видения… Мама дарит мне маленькую синюю коробочку на день рождения. Я вижу её счастливые глаза. Рядом с ней отец. Вот Мелисса застёгивает цепочку на моей шее, осторожно, с трепетом. Настоящее золото. Такой подарок кажется ей символом моей взрослости. Дане можно носить золото, а Мелиссе пока нет. Картинка гаснет, выцветает и сменяется – теперь передо мной лицо отца. Он шокирован новостью. Его дочь не станет врачом. Я вижу в отцовских глазах боль и обиду, и слегка касаюсь цепочки.
Вот я и Джек. Он подтрунивает надо мной из-за этого незамысловатого украшения. Мы сидим у камина, и он обнимает меня. Смена декораций. Серый, плохо освещённый коридор. Я открываю дверь в кабинет Фокса Малдера и улыбаюсь скромному мужчине в очках. Он сидит за столом, задумчиво разбирая улики по новому делу. Моё сердце охватывает неконтролируемый страх, взгляд Малдера, полный интереса и недоверия исчезает и появляется Дуэйн Берри. Его глаза горят, по лицу стекают капли пота, тёмные мокрые волосы липнут ко лбу и скулам, зубы плотно стиснуты. Багажник машины, дурно пахнущий бензином и потом. Потом я вижу Малдера. На шее поблескивает цепочка, его взгляд полон отчаяния и тоски. Он думает обо мне. Винит во всем себя. Еще один поворот невидимого оператора и вот уже серая больничная палата и счастливая улыбка, когда он протягивает мне цепочку. Малдер бледен, худой, но в глазах пляшут искорки.
Кадры продолжают сменяться перед моими глазами. Тысячи кадров.
Я закрываю глаза, мечтая, чтобы всё это прекратилось, наконец. Тёплая знакомая рука касается моих плеч. Далёкий мягкий голос:
- Скалли…
В нём слышится страх, граничащий с паникой. Всё заканчивается также внезапно, как и началось. Слёзы предательскими ручейками стекают по щекам, раздражая кожу. Я вижу его. Малдер стоит рядом на коленях, вглядываясь в моё лицо. Его брови сведены, взгляд напряжён.
- Что?- тихо спрашивает он, ища в моих глазах ответ.
- Цепочка, - говорю я хриплым голосом, - цепочка порвалась.
Малдер касается подушечками пальцев моих щёк, нежно стирая слезинки.
- Ничего, Скалли, ничего… Я завтра отнесу её в ремонт, если ты хочешь.
Во всём этом будто скрыт тайный смысл. Знаки... Цепочка не подводившая никогда. Моя маленькая связующая нить, частичка души.
- А может быть, пора что-то изменить? – спрашиваю я не то у Малдера, не то у себя. Ине вполне понимаю, относится эта фраза ко мне или к Малдеру или к маленькому символу веры в моей ладони.
- Изменить? – он вглядывается в моё лицо. – Можно купить новую…
- Новая цепочка, - эхом повторяю я. Из его глаз исчез страх. Теперь там нежность и лёгкое напряжение.
-Да.
- Я привыкла к старой. Она… надежная, пережила многое. Всегда была рядом. А что будет с новой?
Малдер всё также смотрит мне в глаза, понимая, что говорю я уже не о цепочке.Он пытается вникнуть в суть моих слов. Этот испытующий взгляд напарника, к которому я так привыкла за эти годы. Он пытается прочитать меня. Опытный психолог, который легче понимает изворотливый разум убийц, чем чувства женщины.
Малдер касается моей руки и осторожно берёт прохладные пальцы в свои. Его руки тёплые и нежные. Сильные, уверенные руки моего друга. Но думала ли я о переменах? Наши отношения давно вышли за пределы простой дружбы. Мы сделали первый шаг к новому. Но так и зависли между двух стен. Одна из них отделяет то, что можно назвать «любовь», а вторая стена… Она уже давно оградила от нас слово «друг». Я смотрю на переплетение пальцев. Мы давно уже не друзья, Малдер. Кто мы? Почему так боимся сменить табличку между нами? Я не способна дать определение нашим отношениям. Мы не были просто друзьями. И мы никогда не сможем стать просто любовниками. Между нами нечто иное – родство душ.
Мой скептицизм по отношению к паранормальному очевиден. Стремление к фактам, а не к гипотезам, вполне объяснимо. Но я никогда не осмеливалась думать о наших отношениях как о чем-то паранормальном. А ведь объяснить их не под силу никому. Мы просто живём с этим с первого дня знакомства. У меня есть тысячи причин за что я могла бы ненавидеть этого человека и так мало причин для того, чтобы чувствовать что-то иное… То, что нормальные люди назвали бы любовь. И то, что мы так боимся обнаружить между нами.
Малдер осторожно тянет меня вверх, поднимая с колен. Мне кажется, что стоя рядом с ним, я готова утонуть в его глазах. За годы вместе там отражались тысячи эмоций. Ненависть, боль, одержимость той или иной идеей, страх. Счастье. Видела его слёзы, и ночи напролёт успокаивала его сердце. Мы лежали рядом, в объятиях друг друга на снежном насте, сознавая, что возможно это последние мгновения в нашей жизни. Мы искали истину, бок о бок…
Словно читая мысли, Малдер держит меня за руку и молча ждёт, как всегда. Никаких слов, спешки или требований, никаких вопросов. Лишь молчаливая поддержка.
Я опускаю взгляд на цепочку зажатую между нашими пальцами… Снова спаять, склеить, сцепить концы прошлого, нашей дружбы, тысячи раз разрываемой и соединённой вновь, сломанной, неровной, но такой необходимой. Дружбы, поддерживающей нашу веру в будущее, друг в друга, в то, что мы выбрали правильный путь и идём по нему в верную сторону. Что мы когда-нибудь придём к логичному итогу всего. Наших поисков. Наших отношений, нашей судьбы.
А может, просто стоит остановиться? Замереть на секунду и построить что-то новое. Совсем новую цепь, не разорванную прошлым, болью, не скреплённую слезами и страхом. Но мы боимся этого. Почему? Потому что нам просто было… комфортно иметь то, что мы имеем.
- Я хочу…- шепчу я до конца, не понимая, что именно нужно сказать. Малдер как обычно понимает без слов. Я вижу это по его глазам. Он стоит сейчас у того же перекрёстка. И ждёт меня. Может быть всё происходящее со мной, необходимо лишь для одного? Чтобы снова выбрать направление вместе.
Малдер касается рукой моей щеки. И делает шаг вперёд. Я чувствую лёгкое дыхание, скользящее по моей коже и знакомый запах его тела, который, боясь признаться самой себе, узнала бы всегда.
Взгляд Малдера меняется, теперь в нем та самая нежность и неуверенность, которую мне уже доводилось видеть. Дважды… Сначала в коридоре у квартиры напарника, а потом после его общения с зомби в канун нового года. Он ждёт моего разрешения, ловит каждый взгляд и мельчайшие изменения в мимике. И я впервые делаю первый шаг. Слегка приподнимаюсь на носочках и касаюсь губами его губ. Они тёплые, знакомые, пахнут кофе и Малдером. А потом возвращаюсь в первоначальное положение. Малдер удивлён. И не трогается с места. Лишь его взгляд скользит по моему лицу, останавливаясь на губах.
Внезапно всё начинает казаться таким простым, таким ясным и правильным, как никогда в жизни. Я снова приподнимаюсь на носочках и оставляю поцелуй на его губах. Теперь руки Малдера легко касаются моей талии. Он будто боится, что навредит мне или, что я остановлю его. Ладонь замирает на его лице. Я улыбаюсь. Сейчас здесь, в его квартире, посреди бури, свирепствующей за окном, я счастлива. Все, что есть вокруг, исчезает. Остаемся только мы. Я и он. Малдер тихо шепчет моё имя. Его хрипловатый бархатистый голос – это всё, что я хочу услышать сейчас. Я мягко глажу его щеку, зарываюсь рукой в волосы. Не знаю - нужны ли нам сейчас слова? «Не останавливайся», - говорят его глаза. «Не остановлюсь. Только не в этот раз», - отвечают ему мои... «Почему так долго, Скалли, – спрашивает Малдер, - почему мы так долго ждали?».
Наше дыхание кажется единственным реальным звуком в этой комнате. Всё остальное – игра воображения. Или я действительно слышу отзвуки его души? «Не знаю», - отвечаю я, боясь расцепить наши руки. Я держусь за него как за спасительный канат. Малдер, впрочем, и не собирается отпускать меня. Его вторая рука несмело прикасается к моей щеке, стирая одинокую слезинку, скользящую вниз. «Я боялся, - говорят его глаза, - я боялся перемен, Скалли, и боюсь до сих пор».
«И я тоже», - моя рука скользит к его губам, - но больше не боюсь»
- И я… - шепчет Малдер. Он касается рукой моего затылка и осторожно притягивает меня к себе. Наши губы встречаются в нежном поцелуе. Руки Малдера смыкаются на моей талии. Теперь я чувствую себя цельной.

Я смотрю на своё отражение в ванной Малдера. Женщина средних лет, с налётом усталости на лице. Пытаюсь увидеть в себе перемены, но их нет. Измелилось ли что-то в моём отношении к мужчине, спящему на кровати? Сегодня я проснулась в его объятиях. Перемен нет, да и не могло быть. Слишком давно мы вышли за грани простой дужбы, хоть и не стали любовниками прежде. Мы были и есть просто «Мы». Малдер и Скалли. Родственные души.
Я ухожу, потому что нам обоим нужно подумать. Не о будущем, будущее уже предрешено. Будущее вместе… А о прошлом. О тех путях, что мы оба выбирали. О тех дорогах, которые привели нас друг к другу. Полный круг завершён. Начинается новый виток.

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 12:44 | Сообщение # 5

Клан Харцблайнт

До свидания...

Автор: tigryonok_u
Бета: Black Box
Правовая оговорка: Малдер, Скалли, Скиннер и Мэгги не мои. Пишу без попытки извлечения материальной выгоды и не претендую на авторские права вселенной 1013.
Рейтинг: PG-13
Жанр: MSR, Angst, Scully-POV, Виньетка.
Спойлеры: Живой мертвец
Благодарности: дождю и Вик.

Вы когда-нибудь умирали? Я говорю не о процессе - умирать от неизлечимой болезни или умирать на столе у хирурга или в машине под грудой железа, умирать и надеяться, что вас вытащат спасатели, ваше сердце запустит реаниматолог, вам поможет химиотерапия…
Я говорю об итоге. Вам приходилось когда-нибудь умереть? То есть вы жили, у вас были цели, чувства, планы. Вы к чему-то стремились или просто плыли по течению, вы танцевали или пели в хоре по воскресеньям, вы писали книги или читали их перед сном, вы играли, шутили, любили и ненавидели, работали, уставали, прыгали с парашютом, лечили людей или лечились сами, рожали, воспитывали - вы жили. А потом однажды ночью… или вечером, а может в ясное весеннее утро вы умерли. Скептики скажут, что умереть и почувствовать это невозможно. Ваше сердце просто перестанет биться, кровь циркулировать по сосудам, дыхание остановится. Кровь медленно превратиться в желе, а глаза потускнеют. Вы умрёте и не осознаете это разумом. Вы просто были и вот в одно прекрасное мгновение вас нет. Так скажут скептики. Религиозные личности, может быть, попытаются возразить. Они скажут, что вы пойдёте по длинному тоннелю на свет, и там вас встретит апостол Пётр, который будет судить вас за грехи ваши. И ваша бессмертная душа окажется в раю или спустится в ад.
Каждый представляет себе смерть по-своему. Но мало кто представляет себе смерть при жизни настолько, насколько, это себе представляю я. Сегодня снежный день. Редкий случай в Северной Каролине. Вся грязь и мрак кладбища покрыты мягким белым покрывалом. Священник говорит немного. Я слышала всё это не раз. Малдер никогда не был верующим человеком. Нет, не так… он самый верующий человек из всех, кого я когда-либо знала. Но его вера иная. Он никогда не верил Богу, так как ему верила я… Но я до сих пор не понимаю почему всегда приходится потерять, чтобы обрести? Почему Бог так жесток со мной?

Мама стоит рядом. Я знаю её переживания. Она боится, что я буду слишком волноваться, и это может навредить малышу. Пока мы ехали на кладбище, она говорила мне об этом несколько раз. Я посчитала. Пять раз. Я только кивала. Я не переживаю. Теперь нет. За пару дней, пока мне пришлось заниматься похоронами, выбирать гроб, одежду, договариваться о месте на кладбище рядом с его семьёй я многое поняла.
Я видела взгляды всех этих людей. Сочувствующе – терпеливые. Так смотрят на вдову. Мне тогда было всё равно. Поэтому и сейчас слова мамы я воспринимаю как светскую беседу. Она хоронила отца и дочь, она знает, что значит потерять, но вряд ли она понимает, что значит умереть. Это не грустно… и это больно лишь сначала. Потом становится пусто и холодно. Всё. Это итог.
Скиннер понимает, но лишь отчасти. Он не говорил мне ничего с самого утра. Только смотрел на меня, и в его взгляде было всё. Сочувствие, боль и поддержка. Этого мне было достаточно, чтобы стоять и слушать слова священника. Человека, который старается говорить честно и открыто, будто лично знает того, кого хоронит. Только через пару минут он пойдёт к другой могиле, чтобы повторить свою речь. Я верила в Бога. Верю ли я теперь? Бог ли совершил этот обмен? Богу ли я отдала частицу себя, чтобы получить от него чудо, движения которого я почувствую уже через пару недель. Первые толчки, потом первые схватки. А может быть Бог лишь смотрел со стороны, не мешая и не помогая ничем. Просто посмотрел и закрыл дверь, чтобы я билась в неё дрожащими от страха кулаками и просила, умоляла оставить мне обоих.

Он появится на свет, чтобы прийти в этот мир вместо него, заменить в моём сердце зияющую пустоту, прикрыть кровоточащий орган своими маленькими ладонями. Я не хочу, чтобы он был похож на отца… Но я знаю, что этого не избежать. Я буду видеть в каждом его жесте отголоски своей самой большой в жизни потери, чтобы знать, что я приобрела от этого. Но согласна ли я была на такой обмен? Я бы никогда не смогла ответить на этот вопрос. Я жадная. Не хочу терять, отдавать. Но меня не спросили. Мне лишь дали всё, о чем я так долго мечтала, а потом оттолкнули, напоминая о расплате. И вот теперь я знаю, что значит умереть. Словно я лежу в этом тесном гробу в прохладе первого снега…

У Малдера почти не осталось близких… Сегодня я стою здесь ближе всех, та, что не стала женой, но была другом, шла рядом, рука об руку. Я не была идеальна, я так много о тебе не знала. Но в этой ноябрьской пустоте я всё равно ближе всех этих дальних родственников или сотрудников, которые вспоминали о тебе лишь по праздникам, чтобы подписать открытку, если она куплена заранее.

До рождества осталось так мало. Но ты больше его не увидишь. Я хотела быть рядом в это рождество. Я обещала и тебе и себе. Я буду рядом. Я приду сюда с маленьким подарком для тебя и оставлю его у надгробия. Я принесу остатки рождественского ужина, который приготовлю для тебя и твоего сына. И бутылку хорошего вина. Я не буду пить… мне ведь нельзя. А ты не откажешься, ведь больше не нужно садиться за руль или гнаться за монстрами. Просто тихий семейный вечер. Втроём. Я расскажу тебе, что со мной произошло за два месяца, как я скучала и ждала встречи. Расскажу как дела на работе. Но тебя уже не будет это так интересовать. Я расскажу тебе, что чувствую, и как наш малыш беспокоит меня по утрам, когда просыпается и начинает эту весёлую разминку у меня в животе. А ты скажешь: «Скалли, из него получится отличный питчер».
Хотя… ты не скажешь. Ты промолчишь весь вечер, и лишь лёгкий ветерок будет трепать мои волосы как твоё дыхание, когда ты доказывал мне свою очередную гипотезу. Может нам повезёт и рождество будет таким же снежным как день, когда я прощаюсь с тобой.
Я приду… Осталось лишь пара месяцев. Ты подожди меня.
Я сжимаю холодную горсть земли, как символ, скрепляющий моё обещание, и она со стуком летит на крышку гроба.
До свидания, Малдер.

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 12:48 | Сообщение # 6

Клан Харцблайнт

Снег

Автор: tigryonok_u
Классификация: виньетка
Рейтинг: G
Категория: MSR, в некотором роде AU
Правовая оговорка: персонажи не мои. не присваиваю и не посягаю. Всё принадлежит - Крису Картеру и 20th Century Fox.
О сюжете: Написала рассказ лет наверное 10 назад перед новым годом. Ещё в школе училась. Вот подумала, а почему бы не скинуть? Пусть у всех появится хоть на секунду рождественское настроение. Тем более, что за окном осень - дождливая, холодная....
Простой, лёгкий рассказ. Для поднятия духа:) Приятного прочтения. Первая, слабоватая проба пера.

Снег был везде. Перрон, поезд, случайные прохожие, фонарь и скамейка – всё было покрыто пушистым белым одеялом.

«Редкое снежное рождество», – подумала Скалли с едва заметной улыбкой.

Поезд загудел, и перрон начал двигаться за окном. Что ж, наверное, больше снега в этом году не предвидится. А сейчас ощущение небольшой сказки заставляло улыбнуться. Дана прислонилась щекой к окну и закрыла глаза. На соседних сиденьях дремали пассажиры. Справа о чем-то перешёптывалась молодая пара. Красивая черноглазая брюнетка и молодой человек, высокий темноволосый с зелёными глазами. Они держались за руки всю дорогу и говорили, говорили… Им не хотелось спать. Может потому что казалось, стоит закрыть глаза, и они потеряют драгоценные мгновения, которые могли провести вместе. Дана улыбнулась.

Два года.

С их последней встречи прошло два года. Сейчас она уже не помнила толком что произошло. И не хотела вспоминать. Боль и обида улеглись. Всё забылось. Осталось одиночество. Новое место работы. Её окружали весьма доброжелательные сотрудники. Но такого человека в жизни больше не было. И не будет.

Сегодня коллеги прибегали, чтобы поздравить Дану с наступающим Рождеством. Среди врачей много католиков. Скалли это удивляло. Люди, посвятившие большую часть жизни науке, всё же с трепетом относятся к религии. Каждый из них что-то принёс ей в подарок – стеклянный шар на ёлку, шарфик, какую-то картину, самые разные книги по физиологии, даже тапочки – подарок от щепетильной пожилой медсестры Аниты Симпсон. Доктор Скалли благодарила и смущалась, что не может cделать им ответный знак внимания. Она отвыкла делать подарки коллегам. Обещала реанимироваться на следующий год, на День Благодарения.

Скалли подумалось, что на работе её считают немного странной. Впрочем, в этом она не одинока. Врачи редко бывают нормальными.

Дана снова взглянула в окно поезда. Станция совсем исчезла также как и редкие домики. Кругом было белое поле, в вечернем полумраки сливающееся с небом настолько, что казалось за окном нет ничего. Только чистый, потемневший от времени, лист бумаги. Темнота и огромные хлопья снега.

Вслушиваясь в шепот влюблённых Дана уснула. Когда она открыла глаза поезд стоял. Женщина выглянула в окно – какая-то маленькая станция. Небольшой вокзал, жёлтые уличные фонари, снег. Большинство пассажиров тоже проснулись, они выглядывали в окна и перешёптывались. Пожилая женщина, сидящая рядом со Скалли, поправила воротник пальто и задумчиво посмотрела на попутчицу.

- Мы тут ещё долго простоим. Спите-спите, милочка… Это всё снег. Всё завалил. Говорят, что только утром поедем, когда линию расчистят. Не успеем домой к рождеству, а я так хотела поздравить внуков, - она мечтательно улыбнулась.

Скалли вздохнула и кивнула. Прекрасно, теперь придётся провести рождественский сочельник в вагоне поезда. Надо было лететь самолётом. Мама будет расстроена, да и очень хотелось увидеть Билла и Чарли

Наверное, ОН тоже совсем один сейчас. Ведь это так на него похоже.

Дана застегнула своё пальто и подняла воротник. Кажется, в вагоне похолодало или это всё одиночество. Влюблённые вышли на перрон прогуляться. Дана поёжилась. Нет, тут явно теплее.

Попутчица Даны достала из объёмной чёрной сумки термос и протянула ей стаканчик:
- Угощайтесь. Это домашний чай с шиповником. Здесь холодновато, не так ли? Меня зовут Маргарет.

Теперь Дана разглядела её лицо. Большие голубые глаза, седые волосы, выбивающиеся из-под старомодной шляпки, бледные губы. Сеть морщинок пролегла в уголках глаз.
Скалли взяла стаканчик.

- Дана.
Маргарет наполнила её стакан крепкой тёмной жидкостью. Чай приятно согревал озябшие пальцы женщины.

- Спасибо, - прошептала она.

Маргарет улыбнулась:
- Никто не должен быть один в такую ночь.

Эта фраза казалась Скалли странно знакомой.
Маргарет наклонила голову так, что прядь седых волос выскользнула из-под шапки и
легла на старческую скулу:
- А вы, наверное, доктор?

Дана подняла бровь в немом вопросе.
- Ну, я просто сама врач. В прошлом, правда. Я почувствовала, знаете этот характерный
запах медикаментов.

Скалли сделала глоток и хмыкнула:
- Да, от него сложно избавиться

Попутчица посмотрела в окно. Молчание не было неловким, наоборот, показалось, что они уже обсудили всё, что было нужно. Сквозь пелену снега и собственных мыслей Дана услышала стук колёс прибывающего поезда. Он остановился на соседней линии. Скалли вздохнула. Что ж, не одни мы здесь застряли сегодня.

Она сощурилась, пытаясь разглядеть людей в вагоне напротив. Были видны лишь тёмные силуэты. В поезде ездят тысячи человек. Какова вероятность увидеть в нем хотя бы одно знакомое лицо? Ну может кто-то из пассажиров был её пациентом. Но скорее всего они и не вспомнили бы друг друга. Ежедневно доктор Скалли видит десятки лиц, чаще в них читается страдание или обречённость, или боль, и только редко надежда. Они приходят к ней умирать. А она каждый день пытается помочь им бороться со страшным недугом, чтобы, в конце концов, редко, но победить, как она сделала это когда-то. Поэтому Дана выбрала специализацию по онкологии.
После её переезда, после ухода из ФБР она пошла, искать работу в местной больнице. Скалли хотелось вернуться к судебной медицине, но осознание, что вместе с её уходом исчезло и желание искать причину всему, извечное научное обоснование, было сильнее. Хотелось что-то поменять. Через неделю после начала работы она заметила в больнице объявление о наборе в ординатуру по клинической онкологии и тогда всё изменилось…

Маргарет сделала пару глотков и посмотрела на Дану.

- Скажите Дана, а вы верите в чудеса?

Скалли вздрогнула. И задумалась, вспоминая, сколько всего ей приходилось видеть. Видела ли она чудо? Встречала ли Серафима или это бред больного рассудка? Кем был мальчик с кровоточащими стигматами? Человеком? А Клайд Брукман? Видел ли он
будущее? Что вообще такое чудо?
- Чудо? – голос Маргарет вывел Дану из задумчивого состояния. Только сейчас она осознала, что произнесла последнюю фразу вслух.
- Я думаю чудо – это то, что никогда не при каких обстоятельствах не могло случится, но произошло. Вот, что такое чудо, - продолжила Мэгги.
Дана наклонила голову вперёд. Выпавшие прядки золотисто-рыжих волос закрыли её лицо. Больше всего на свете ей не хотелось, чтобы эта чудаковатая незнакомая женщина видела её боль.

- Тогда, я верю.

Маргарет кивнула.
- Верь. И чудо найдёт тебя, - потом помолчала и добавила, – ведь сегодня сочельник.

Дана закрыла глаза, пытаясь бороться с раздражением. Как глупо это всё. Этот разговор, этот чай. Эта её жизнь. Эта её жизнь неправильная. Не такая, какой должна была быть. Он решил изменить её жизнь. Он сказал, что опасен для неё и ещё много всего, чтобы заставить её уйти. Но Дана не ушла. Она никогда не считала Малдера опасным. Потом он выбрал иную тактику – полное безразличие к ней. Но и это она стерпела, понимая, что рано или поздно он поймет. Затем, он выбрал агрессию и обидел её. Очень. Малдер всегда знал, чем её можно задеть. Наверное, уже через год, после ухода Дана поняла, зачем он это сделал. Его очередное самоистязание, невыносимое чувство вины за то, что ОНИ с ней сделали. Так Призрак наказал себя, позволяя ей жить нормальной жизнью. Он тогда не знал, что наказал всех.
Скалли зажмурилась, почувствовав, как слеза скатилась по щеке.

- Я, пожалуй, пройдусь, Маргарет..
Женщина кивнула и перевела взгляд на хлопья снега в окне. Дана вышла из вагона и ступила на свежее белое покрывало. Огромные хлопья снежинок тут же запутались в её золотых прядях волос. Она пошла по перрону между двумя остановившимися поездами. Люди то и дело выглядывали из вагонов, кто-то выходил покурить, а кто-то просто вдохнуть морозного воздуха. Дети – мальчик и девочка лет семи играли в снежки и звонко смеялись. Скалли дошла до конца перрона и остановилась у старого фонаря. Она протянула руку и осторожно коснулась ледяной металлической поверхности. Прижавшись к столбу спиной Дана закрыла глаза, запрокинула голову и почувствовала, как снежинки касаются её лица, ресниц, губ. Это были волшебные секунды.

И тогда она загадала желание.

Дана посмотрела в тёмные небеса и шёпотом попросила «Хочу увидеть его хотя бы на минуту».

Она простояла так очень долго. Снег перестал падать, лаская лицо приятной прохладой, превращаясь на нем в слезы. Уверенный и знакомый голос прервал поток её мыслей.

- Знаешь…я люблю снег.

Скалли почувствовала, что сердце на миг остановилось, а потом застучало ещё громче. Ей было страшно открыть глаза, страшно, что видение растает. Тогда она сделала глубокий вдох и решилась. Он стоял рядом, в обычной кожаной куртке, засунув руки в карманы, и улыбался.

- Малдер… - не то шепот, не то стон. Он улыбнулся такой близкой, знакомой улыбкой.

- С рождеством, Скалли.

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Что-то правил tigryonok_u - Четверг, 08 Ноя 2012, 12:49

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 12:55 | Сообщение # 7

Клан Харцблайнт

Цикл виньеток «Распутье»*

*цикл, написанный от лица второстепенных героев о важном событии, когда им пришлось сделать серьезный выбор

Перекрёсток первый. Самая важная в жизни клятва.

Автор: tigryonok_u
Рейтинг: PG-13
Жанр: Ангст, Doggett- POV
Спойлеры: Истина-2. Момент, когда Скалли узнает решение суда.
Правовая оговорка: Фокс Малдер и Дана Скалли принадлежат Крису Картеру и его команде. Я ни на что не претендую и не пишу с целью извлечения коммерческой выгоды.
От автора: Работа была написана на конкурс фанфикшна. Поэтому не пугайтесь «Ленина» и «ёжика».

Сказать, что мне жаль Её – это ничего не сказать. Я вижу золотисто-рыжие волосы Даны, чуть склонённую голову и дрожащие ладони. Она думает о Нём.

Наверное, сейчас, пока я пью свой горьковатый чай в её квартире, Дана молится.

Самая важная в жизни молитва…

Я не вижу её лицо, губы. Лишь поникшие плечи. Они выносили многое, но этот груз слишком велик.

Скалли верит в Бога. Это было откровением для меня, когда я впервые увидел на её шее маленький золотой крестик. Не поймите меня неправильно, по ФБР ходили слухи, что они с Малдером, как Рокки и Бульвинкль. Ну та, смешная парочка из детского мультфильма. Дополняют друг друга.

Все слышали о религии Малдера и тот плакат с летающей тарелкой, словно икона в их подвальном кабинете – тому подтверждение. Но Скалли… Кто слышал о религии Скалли?

Впервые я увидел её - собранную, закрывшую свои эмоции за стеной недоверия ко всем окружающим в коридоре Бюро. Я предложил ей стакан воды. Просто воды…

Потом, вытираясь бумажными салфетками в туалете для сотрудников, я думал, что заблуждался, считая, что умею общаться с женщинами.

Самая большая в жизни ошибка…

Всё налаживалось само собой. Мы притирались друг к другу. Она расправляла свои иголки, словно ёжик, стоило мне произнести имя Малдера всуе. А я каждый раз краснел от ярости, стоило ей упомянуть инопланетян, человека –летучую мышь, червя-паразита…

Кажется, с нашей первой встречи минула вечность. Дана доверилась мне. Не знаю, как это произошло и когда. Может в тот вечер, когда она искалеченная рыдала в моих объятиях в палате так тщательно охраняемого нами мальчика-шахматиста. А может тогда, когда мне удалось вытащить её из того зловещего автобуса в городке Милсап, спасти от безумной секты. Не знаю. Просто она доверилась, а я научился читать её эмоции, как открытую книгу. За тщательно возведенными баррикадами скрывалась маленькая беззащитная женщина. Как жаль, что Малдер этого так и не понял.

Скиннер старается. Я знаю это. Он пытается сделать всё возможное, чтобы вытащить Малдера из тюрьмы. Глупца, который, похоже, сам этого не хочет. Скиннер борется с военными на равных, пытаясь донести свою правоту самоотверженно, как Ленин – один из русских политиков. Я помню, как он запал в мои мысли на уроках истории ещё в школе. Чудаковатый мужчина в забавной кепке и помятом костюме, вещавший свои слова с трибун с таким рвением и упорством, что породил в сердцах русских отдельную веру. Веру в коммунизм. Это забавно, но нам долго пришлось бороться с их менталитетом. Вот, кто истинный виновник холодной войны. Он разжег в сердцах людей то, что горит и поныне. Может быть, и Скиннеру это удастся?

Самая главная в жизни битва…

Я хочу верить в это. Видите? Я начинаю говорить как он. Как Малдер. Я крепко накрепко застрял во всём этом. В «Секретных материалах» сложно оставаться собой. Отдел изменил меня. Однако теперь я хочу знать правду, правду обо всём, что увидел за этот год. Я хочу понять…

Мон смотрит на меня внимательно и грустно. Ей было проще с самого начала. Агент Рейс открыта идеям, способна просто поверить, без условий и фактов. Я устроен иначе. Её нежная рука, касается моей ладони, незаметно поглаживая пальцы.

Легкий кивок и она подливает мне немного чаю. Его тонкий аромат наполняет комнату, маленькую, одинокую, тускло освещенную светом настольной лампы и голубоватым сиянием включённого ноутбука. Мы не сдаемся, даже сейчас, когда всё зависит лишь от решения суда. Я знаю, что решение принято заранее. И мне страшно.

Скалли молится. Это дает ей силы, чтобы верить в иной конец.

Я собираюсь предложить Дане чай, поддержать хоть как-то, но ноги не слушаются, а слова исчезли, освобождая разум для бесплотных мыслей.

О, Джон… Ты так и не научился общаться с Ней.

Я делаю глоток и задумчиво смотрю в теплые глаза Моники. Мон, дай мне сил, хоть немного, хоть каплю твоих сил, чтобы справиться с этим всем. В твоих глазах светятся спокойствие и надежда, а я чувствую себя беспомощным. Я не могу помочь другу. Ничем. Я сижу здесь и пью чай, в то время, когда Скиннер пытается бороться за всех нас.

Моника кивает, будто читая мои мысли.

Когда я был маленьким, мне казалось, что мир на удивление прост. Есть любящие мама и папа, есть друзья и тепло уютного дома на своей земле. Детство кончилось для меня в тот момент, когда я оказался в корпусе морской пехоты США. Правила игры элементарны – будь мужчиной, сильным, ловким, живи по армейским правилам и служба пролетит для тебя, как одно мгновение. Я пытался. Стремился выслужиться, подняться по карьерной лестнице, стать уважаемым человеком в погонах и фуражке. Был новый виток Холодной войны и наш корабль мотался по мировому океану словно маятник. Я не видел целей. Их не было. Команда матросов, жаждущих вступить в бой, стать героями, все больше убеждающаяся в том, что их служба бессмысленна. Тогда я стал взрослым. Только тогда я осознал, что цели не в том, чтобы заработать офицерский китель, а в том, чтобы стать достойным человеком.

Самое важное в жизни решение…

Я не стал военным. Сержантом ушёл в отделение полиции. А позже перевелся в ФБР. Я хотел помогать людям. Хотел бороться с беззаконием, хотел спасти весь мир, но не смог спасти собственного ребёнка.

Я вижу, как плечи Скалли вздрагивают и замирают. В комнате настолько тихо, что телефонный звонок звучит зловещее раската грома. Все ждали именно его. Но что впереди? Этот звонок принесёт бурю или легкий весенний дождь?

Скалли не двигается, и тогда я принимаю решение взять это на себя. Я понимаю её страх. Он почти осязаем в полумраке комнате. Я поднимаюсь. Моя рука, согретая теплом кружки и нежностью рук Моники, теперь дрожит от прохлады гостиной. Колени подгибаются, но я хочу казаться уверенным. Скалли нужно зацепиться хотя бы за это, как за спасательный круг. За мою уверенность. Я замираю у тумбы с телефоном и поднимаю трубку.

- Да.

Холодный голос Скиннера, поникший, безжизненный заставляет сердце сжаться. Я даже не узнаю его в первое мгновение. Скиннер говорит лишь пару слов:
- Я не смог…

Я вслушиваюсь в его дыхание, в тон которым он сдержанно, безэмоционально объясняет, что Малдера ждёт смертная казнь. Это конец. Я не дослушиваю до конца. Скиннер боится фактов также как и я сейчас.

Во взгляде Скалли боль, страх, надежда, настолько туго переплетённые, что отделить одно от другого уже невозможно. Сердце скачет в груди галопом, я ощущаю себя палачом. Сейчас мне предстоит рассказать ей правду. Мне предстоит казнить надежду в этих глазах.

Трубка опускается на рычаг.

- Кто это был? – Дана спрашивает, чтобы расшевелить меня, замершего как истукан посреди комнаты. Её пытливые глаза уже давно прочли всё на моём лице.

- Скиннер.

Мысли путаются. Я не могу, просто не могу. Но другого пути у нас нет. Ниточки судьбы, если она, черт возьми, есть, все они вели нас к этому моменту. Каждое мгновение моей жизни, каждая секунда её жизни толкала на один шаг ближе к этой телефонной трубке и прохладе комнаты. К её самому большому в жизни страху и моему самому великому отчаянию.
- Агент Доггетт?

Она знает что сказать, чтобы встряхнуть меня. Я должен быть профессионалом, рыцарем без страха и упрека.

«Честность, согласие, примирение…»

- Смерть путем летальной инъекции…

Я вижу, как её хрупкие плечи опускаются под весом новости.

Самое большое в жизни горе…

Она закрывает глаза руками, стараясь изолировать от меня свою боль. Но рыдания рвутся наружу. Я опускаюсь перед ней на колени, не зная, что сделать с этими слезами. Я не могу ничего с ними сделать. Единственный человек, кто смог бы скоро умрёт, уничтоженный своими убеждениями.

- Мы будем бороться.

Это звучит как клятва.
Самая важная в жизни клятва…

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 12:56 | Сообщение # 8

Клан Харцблайнт

Цикл виньеток «Распутье».
Перекрёсток второй. Второе условие.

Автор: tigryonok_u
Рейтинг: PG-13
Жанр: Ангст, Krycek- POV
Спойлеры: Пациент X, Красное и черное.
Правовая оговорка: Алекс, Марита и Человек с холёными руками принадлежат Крису Картеру. Получение коммерческой прибыли не планируется. Всё только для себя и друзей.
От автора: Вторая виньетка из цикла. Может быть? её содержание покажется спорным, но это лишь моё видение этих эпизодов.

Когда я был ребёнком, отец потащил меня в душный кабак, чтобы показать все прелести взрослой жизни. Он уверял, что научиться пить водку – самое важное для мужчины. И там за рюмкой, со слезами на глазах рассказывал насколько женщины могут быть изворотливы, хитры и умны. Меня тогда интересовало только - о ком его слова? О матери ли он рассказывает или ему как-то насолили все женщины сразу. Но он так и не объяснил.

Нужно было мотать на ус, Алекс…

Я дернулся, надеясь, что старый металлический стеллаж на корабле не выдержит моего натиска. Ничего. Стеллаж устоял. Также как и наручники. Такой странный симбиоз русской и американской стали. Наручники, сжимающие моё запястье мертвой хваткой и металлические прутья полок в хозяйственном помещении, на удивление крепкие для своего возраста. Отчасти эти предметы олицетворяют меня. Мою сущность… Меня держит и манит к себе и то и другое. Свободная Америка – страна безграничных возможностей и вольная Россия – родина Гулага.

Впрочем, убеждение, что отец был прав растет и крепнет с каждой минутой, проведённой здесь, в комнате, где содержался мой заключенный. Теперь я сам в своей тюрьме.
Я редко соглашался с отцом. Стоило напиться, и он становился совершенным лжецом и лицемером. Но тогда в кабаке, отец попал в точку.

Как же ты могла? После всего?

Жажда мучает всё сильнее, но я привык с ней справляться. Они специально оставили ведро с водой в паре метров от меня. Это игра. И следующий ход за ними.

Чего ещё можно было ожидать от Синдиката после всего, что я сделал? Всё не кончилось бы так, если бы не…

Мягкая кожа, бледная, гладкая, горящая под моими ладонями. Нежная улыбка и ясные глаза. В них так много от васильков на сибирском лугу и ключевой воды Байкала. Её губы, шепчущие имя. Моё и только моё. Нежные руки, скользящие по плечам. Она называла меня любимым. Я верил, что сейчас после нашей мимолетной встречи в Казахстане она останется. Я доверял. Надеялся, что она вернулась навсегда, чтобы быть со мной, бороться за идеалы, за этот мир. Поставить его на колени. Перед нами, не перед серыми уродцами из открытого космоса.

Когда я открыл глаза, ощущая тягостный дурман в голове, её уже не было рядом. Она ушла. Я понял всё сразу. Невероятный секс, будто на прощание, вино со следами снотворного – обман, подготовленный заранее с особой педантичностью, на которую способны лишь женщины.

Как я ошибался.

Рука уже затекла, но мой надзиратель всё не приходил. Любитель роскоши… Вышколенный, холёный, как Джеймс Бонд на пенсии - мерзавец за личиной ангела.
Я улыбнулся своим мыслям. Жажду можно терпеть… Я всё рассчитал. Каждый ход. Но позволил себе отступить от плана лишь на миг, поддавшись ясноглазой блондинке. Роковая ошибка.

Я помню нашу первую встречу. Парни посмеивались надо мной, узнав, что мой координатор – она. Марита Коваррубиас, очаровательная, умная, хитрая. Подчиняться женщине? Никогда… Я устроил ей весёлые гонки на машинах, подставил её под пули и, в конечном итоге, сдал полиции. Только эта девочка была не так проста. Она с легкостью выкрутилась из ситуации и нашла способ сладить и со мной.

Хитра… Я уже упоминал об этом. Каким глупцом нужно быть, чтобы попадаться в одну и ту же ловушку вновь и вновь.

Я вырисовываю на полу в пыли неясные узоры. Свыкнуться с протезом удалось очень быстро. Не пришлось много тренироваться. Рука действовала, будто живая. Но вот чувства… Она так болела иногда. Болел протез, как живая ткань, мне казалось, что я чувствую, как покалывает пальцы. Но их не было. Не существовало.

Ещё одна зарубка, ещё один шрам на память от России.

Марита никогда не жалела меня. Она делала вид, будто ничего не изменилось. Словно я прежний. Я не знаю, как ей удавалось смотреть на меня без сочувствия. Я ценил в ней эту привычку. Я презирал жалость. Всегда.

Мари была прекрасной любовницей. Более сдержанной, чем я. Может быть, менталитет сыграл свою роль. Проклятое русское свойство - быть во всём фаталистом.

Я знал о том, что она как-то связана с Малдером. Я без труда узнал её дом, когда этому сукину сыну приспичило заехать посреди ночи к ней, чтобы получить информацию о той дипломатической почте. Я ревновал. Это правда. Я сидел в машине, пристёгнутый наручниками, почти в той же позе, что сейчас и злился. Он разбудил её посреди ночи, и она впустила его. Меня бы Мари не впустила никогда.

Я понимал, что она предаёт Синдикат, что сливает информацию Малдеру. Но мне было плевать. Мы оба были не чисты в этом. Определённо. Только работали на разных людей. Марита ради собственного интереса. А я за деньги. Мои мотивы были оправданы, а её…
Мари так и осталась маленькой девочкой в душе, щепетильная, с чувством жалости и сострадания. Я помню, как она притащила ко мне в квартиру котенка – мелкого, облезлого, как потом выяснилось, абсолютно белого. Нашла на улице. Пожалела.

Я думаю, она также жалела и этот мир. Людей, которых не за что было жалеть. Жалела всех. Только не меня.

Наши цели должны были быть выше человеческих жизней. Мне оставался лишь шаг.

Пальцы нарисовали на полу её имя, я долго смотрел на буквы. На русском оно звучало бы лучше. Маша. Мария.

Дверь хозяйственного помещения скрипнула, и Человек с холёными руками появился на пороге. Я ждал встречи и был готов. Да, парень, вывезенный из Казахстана исчез. Кто похитил его мне не ясно до сих пор. Я точно знаю лишь одно – Марита замешана в этом.

Ладонь, словно в интуитивной попытке защитить, стирает её имя с подгнивших досок судна.

- Ты, наверное, пить хочешь.

Эта наивная фраза заставляет меня ухмыльнуться. Откуда в тебе жалость, старый дурак? Плохое чувство.

- Напомните мне, чтобы я пожаловался капитану на плохой сервис.

Разумеется, он здесь, чтобы дать мне то, чего я хочу. Воды. Он пришел за этим. Показать, что они готовы сотрудничать. Барский жест с барской руки.

- Вероятно такая возможность у вас будет. Это судно завтра возвращается во Владивосток. Уверен, эта встреча будет очень радостной.

Вряд ли мои мысли сейчас о родине. Россия – тоже женщина. Доверчивая, бесстыдная сволочь.

Он смачивает губку водой из ведра и поднимает над моими пересохшими губами.
Вода отвратительна… Её вкус из-за ржавчины напоминает мне кровь. Я сплёвываю, надеясь попасть на этого мерзавца, запачкать его идеальный костюмчик. Я хочу, чтобы от него пахло кровью. Так нужно. Мы, в сущности, одинаковы. Только он надевает маски.

- Мальчишка у вас?

- Нет. Его взяла мисс Коваррубиас. Она водила за нос и вас, и нас. Но она не предусмотрела всех последствий своего предательства.

Я сглатываю.

Маша…

- Ты молодец. Заразить мальчишку, чтобы эту заразу смог подхватить каждый, кто попытается узнать, что ему известно. И выдать нас, - Человек с маникюром смотрит устало и без эмоций, ожидая, когда же, наконец, я оступлюсь.

Разумеется, можно надеется, что Марита поняла мою задумку. Умная девочка. Она всегда предугадывала ходы наперёд. Если конечно восторг от победы не затуманил её голову…

- А где мальчик?

- Умер. Ещё одна загадочная жертва, которая уже не сможет рассказать, что он видел или знает.

Плохая новость. Но я предусмотрел и это. Наверняка парню помогли отправиться на тот свет. А может вирус убил его мощным потоком радиации, когда менял хозяина.

Я сглатываю.
- Тогда вам придется договариваться со мной.

- Боюсь, что никакой сделки не будет, - ответ слишком критичен.

Острый укол паники касается моей груди. Я незаменим для вас… поэтому должен жить. Ну давай же, давай…

- Только я один знаю, что произошло. Что это означает. Я знаю, что видел мальчик.

- Ты уже сказал мне всё, что мне хотелось узнать, - хриплый старческий голос.

Сердце принимается стучать горячо и бешено.
Блеф. Я понимаю, что он блефует. Ненавижу блеф. Самое нижайшее, отвратительнейшее, что может быть. Ложь – высшая способность повернуть исход дела в свою пользу. Блеф – язык политиков и проституток.

- Вы ничего не знаете.

- Если мальчик - это ваш козырь, зачем было заражать его, если не попытаться потом вылечить его с помощью вакцины русских, которая помогает. Это бы означало, что сопротивление колонистам из космоса теперь возможно

Он логичен. До чертиков и боли в печени. Вакцина давно у меня, но это моя борьба, а не ваша. Сражайся или стань рабом. Я не стану. Даже если мне придётся пожертвовать всем. Вы хотите вакцину. Вы жаждете вакцину. Но не получите. Даже когда мир будет опускаться под гнет расы господ, спустившихся с небес, даже если вы будете умолять о лекарстве. Вы не получите.

- Это всё мечты, - я стараюсь, чтобы слова звучали беспечно.

- Вакцина у тебя?! - ведро с водой летит в мою сторону, разбрызгивая содержимое.
Он упрям. Чертовски упрям. Но это лишь нападки старика – любителя галстука бабочкой. Старый английский пижон, заработавший богатство на продаже планеты. Я тоже хочу денег. Все любят деньги.

- Я должен вам помочь спасти Коваррубиас после того, что она сделала? – мои губы произносят её фамилию с отвращением. Лгунья, предатель. Иного она не заслужила.

- Тогда ты и себя спасешь.

Я молчу, осмысливая услышанное. Дверь за Человеком с холёными руками медленно закрывается.

- Сукин сын! – мои слова, сказанные на родном языке, наверняка достигают его ушей. Теперь у меня есть время подумать.

Что меня ждет? Пытки… это правда. Но эта вакцина, которую я выкрал у русских, стоит пыток. Стоит всего.

Пыли на полу уже нет и мои пальцы не оставляют отпечатков. Словно меня здесь никогда не было. В голову приходит мысль, что занять себя можно и другими вещами, не такими творческими, как эти художества, но не менее занятными.

Я пытаюсь понять, существует ли в этом мире такая причина, которая вынудила бы меня отдать свой последний козырь в руки врага? Они могли бы убить меня, но не убьют. О том, что вакцина надежно спрятана в камере хранения известно лишь мне. Судьба ли, но вакцину собственноручно положила в ячейку Марита Коваррубиас. Она как и не поняла, как много я у неё перенял.

Обычная процедура столь свойственная нам. Так было всегда, пока я ещё работал на Синдикат. Перед новым делом она оставляет для меня паспорт и деньги, если это необходимо. Ячейки всегда меняются, а вот сумка, в которую она кладет документы, всегда одна и та же. Мари приходит на вокзал ближе к вечеру, когда там особенно много народу, забирает спортивную сумку из ячейки и укладывает в нее поддельные паспорта, деньги и билеты. Через четверть часа сумка помещается в другую ячейку, а Мари печально уведомляет сотрудника, что её поезд задерживается. Всё просто. Никаких подозрений.

В последний раз я оставил для Мари на сумке алую розу и наблюдал за её мягкой улыбкой, пока она прохаживалась между вокзальными павильонами, вдыхая цветочный аромат. В боковом кармане лежал ещё один подарок – вакцина. Но женщины… они такие невнимательные, стоит хоть на минуту стать джентельменом.

Она мне нравилась…

Я помню, как настырно она пыталась учить меня кататься на горных лыжах в наш первый отпуск. Она хохотала, как заведённая над моими падениями и кульбитами.
Я хорошо стою на лыжах… Пожалуй на длинной дистанции я бы обошел её коньковым ходом. Но здесь, лыжи – это совсем другой спорт. Тот контраст между нашими нациями, он так велик. Для них лыжи – это скорость, горы, прыжки, а для нас – белый пушистый снег, парящий в воздухе, хруст свежей лыжни, величественные ели и кедры, скребущие небо.
Пожалуй, я мог бы сказать тогда, что был счастлив. Неделя вместе. Без демонов, пришельцев и бюрократии. Без Малдера и мыслей о нём. План со Скалли удался, мне нужно было убраться из страны. Это был удачный повод съездить в Европу. Я помню теплые вечера рядом – обжигающее вино и тепло её губ. Я узнал Мариту другой. Не той строгой, упрямой, целеустремленной женщиной, а невероятно нежной, игривой и слабой в душе. Настоящая Мари была запрятана так далеко… Лишь я мог найти её душу.

Я закрываю глаза, погружаясь в воспоминания, проносящиеся мимо.

Старый англичанин хочет, чтобы я отдал вакцину. Многое ли я потеряю от этого? Планы…
Я хмыкаю, потирая усталое от наручников запястье.

Планы полетят в тартар. В чертям. К дьяволу.
Планы…

О чем я думаю? Почему они волнуют меня сейчас меньше всего? Это похоже на бред от голода или обезвоживания.

Что является достойной платой за предательство? Меня учили тому, что каждый должен получить то, чего заслуживает. Не больше и не меньше. Достойная плата – это нечто равнозначное, то, что может ранить душу, а не тело. Только тогда месть будет оплачена.

Смерть – это не плата за ложь, за боль, кипящую в душе. Сколько обид не сгружай на противоположную чашу весов, смерть всё равно перевесит. Это закон. За боль - болью, за страх – страхом, за смерть - смертью.

- Эй! – я понимаю, что можно не утомлять больное горло. Он где-то поблизости. Ждет, как падальщик.
Дверь со скрипом открывается. Человек с холёными руками смотрит на меня выжидающе.

- Я отдам вакцину. Но у меня есть два условия.

- Два? – он хмыкает, опираясь о дверь. – Ты не в той ситуации, чтобы ставить нам условия.

- Вы не в той ситуации, чтобы на них не соглашаться.

Пауза между нами затягивается, наполняя воздух неуверенностью, подозрительностью и презрением

- Что за условия?

- Ты отпустишь меня, и не будешь преследовать, иначе место положения вакцины никто так и не узнает. Я уеду и по телефону сообщу, где находится то, что нужно

- Нет, – слово проносится по помещению эхом. – Ты скажешь это здесь или так и останешься на корабле. Надеюсь, ты ничего против Владивостока не имеешь.

- Хорошо… я скажу это здесь. Но если увижу преследователей, вакцина будет уничтожена.

Блеф… Я превращаюсь в них, но ничего не могу поделать. Я сдался своим чувствам. Это плохо. Это отвратительно. Я потерял силу, хватку. Из-за женщины, которую ненавижу. Из-за жажды достойной мести. Похоже на безумие..

- Я прикажу моим людям вывести тебя на палубу и снять наручники, - мужчина разворачивается, ступая за порог.

Я вздыхаю.

- Есть второе условие…

***

Стоя за двойным стеклом, скрывающим лица наблюдателей от работающих внизу врачей, Человек с холёными руками задумчиво посмотрел на худенькую светловолосую девушку, на операционном столе. Члены Синдиката разошлись, довольные тем, что у них появилось оружие – вакцина, изобретённая русскими, которая действительно работает. Девушка ещё не пришла в себя, но вирус погиб. Человек вынул из кармана телефон, по памяти набирая номер.

- Это я… Прошу включить в эксперимент ещё один объект. Порядковый номер JM 023497. Марита Коваррубиас.

Невидимый собеседник записал нужные координаты и положил трубку.

Девушка на операционном столе пошевелилась. Она будет жить. Но он на её месте предпочел бы умереть. Её ждут болезненные опыты, во благо дела Синдиката.

Человек с холёными руками покопался в телефонной книжке с коженной обложкой и осторожно набрал ещё один номер.

- Второе условие выполнено, Крайчек.

Тишина на том конце линии была почти гнетущей.
- Мы в расчёте…

Телефон вернулся в карман, а высокий седоватый мужчина ещё долго наблюдал за молодой девушкой с ясными глазами, чья судьба теперь была предрешена.

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 12:58 | Сообщение # 9

Клан Харцблайнт

Цикл виньеток «Распутье»
Перекресток третий. Шесть букв

АВТОР: tigryonok_u
БЕТА: Светлячок
РАЗМЕР: мини
ПЕЙРИНГ: Малдер/Скалли
РЕЙТИНГ: PG
КАТЕГОРИЯ: Скиннер POV, драма, юмор, МСР
СПОЙЛЕРЫ: Узкий, Тумс, ЯХВ
ОТКАЗ ОТ ПРАВ: Малдер, Скалли, Скиннер принадлежат Крису Картеру. Взяла во временное пользование.
Написан на фандомный фестиваль.

В первый раз я увидел их вместе во время нашумевшего дела Юджина Виктора Тумса. Ещё одна неугомонная парочка на мою голову. Это, конечно, были не Монро и Стюарт, наломавшие столько дров, что бумажной волоките до сих пор не видно конца и края, однако, моё безупречное чутье подсказывало – дело нечисто. Подробно изучив личные дела, переданные Блевинсом, я окончательно убедился, что играть придется с профессионалами своего дела. Отдел «Секретные материалы» лишь официально находился под моей юрисдикцией. Реальность была намного сложнее. За моей спиной маячили темные фигуры из правительства, от которых за милю разило властью. А быть пешкой в чужой игре я не собирался.

На первый взгляд в новых подчиненных не было ничего особенного. Психологи ФБР, очевидно, постарались, подбирая пару Фоксу Малдеру. Разумеется, я о нем слышал. Малдера знали все. Он как персонаж ток-шоу Литермана1 . Слава бежит впереди паровоза. Или, вернее сказать, призрака. Призрак Малдер. Всё просто… Беспокойная душа, пугающая всех и каждого своими странностями, особым мышлением, взглядом на жизнь. Прозвище подходило ему намного больше, чем клетчатый зелёный галстук. Блестящий аналитик, профайлер, психолог. Можно было бы петь Фоксу Малдеру дифирамбы и радоваться квалифицированному сотруднику, если бы не одно «но». Он казался совершенно ненормальным. Так говорили все. Я не очень доверяю сплетням, однако, играя в гольф с директором, я вдоволь наслушался нелестных эпитетов в адрес агента Малдера. Слово «псих» в нашей беседе прозвучало не раз и не два, пока я с особым упорством пытался промахнуться мимо лунки. Для директора Бюро Малдер был примером загубленной карьеры агента, некогда обладающего всеми нужными характеристиками, чтобы занять высший пост Бюро. Вот, что бывает, если ты свихнулся на почве зелёных человечков. Опасаясь, что и сам могу оказаться за бортом, игру я сдал уже на грине 2 , заработав славу бездарного гольфиста, но подающего надежды замдиректора.

Так вот, вернемся к прославленным психологам ФБР. Они вечно что-то просчитывают, изучают личные дела, досье, зарываются по горло в бумаги. Ребята действительно неплохо поработали. Известному на всю контору психу, разумеется, в первую очередь требовался личный врач. Дана Скалли удачно подвернулась под руку: молодой и весьма успешный агент. Честно говоря, мне было интересно, чем же Скалли успела насолить начальству, что её решили вот так сразу спустить с карьерной лестницы? А она буквально летела по ступенькам кубарем, готовая вот-вот приложиться лбом о бетонный пол Министерства юстиции. Впрочем, познакомившись со Скалли лично, я уже не считал произошедшее с ней удивительным.

Напарники были бы восприняты мной, как очередные подчиненные, если бы вечером перед запланированным знакомством ко мне в кабинет не заявилась странная троица. Двое крепких мужчин в темных костюмах, точь-в-точь те солдаты-контрактники, у которых в мозгах выгравировано позолоченными буквами: «служить и защищать». Парни застыли у двери, как каменные истуканы, и я мысленно порадовался тому, что отпустил Ким домой. Не хватало ещё устроить здесь потасовку. Ну, а третий гость был старше меня и постоянно курил сигареты. По моим наблюдениям не самые дорогие.

Я не курю. Уже много лет. Когда-то давно довелось попробовать курить влажные самокрутки, в которых приправленный пылью табак был разбавлен травой, собранной под забором, недалеко от военного лагеря. Блестящая, на тот момент, идея оказалась на поверку не такой уж хорошей. Этот опыт стал в жизни последним. Теперь мой организм даже запах дыма переносить отказывается.

Вежливые намеки на то, что курить в кабинете замдиректора запрещено, не возымели должного эффекта. Мужчина соизволил объяснить причину своего визита лишь тогда, когда я повысил на него голос. Громилы у двери никак не отреагировали на мой тон. Применять табельное оружие таки не пришлось. Курильщик, как я окрестил мужчину на соседнем кресле, не выглядел образчиком здоровья. Лицо серое, взгляд усталый. Однако, уверенность и власть, которые излучали холодные глаза, говорили о его положении лучше всяких слов. Правительство. Министерство обороны, вероятнее всего.

Он так и не представился. Видимо, не считал, что это необходимо. Его планы были напрямую связаны с отделом «Секретные материалы». Передавать отчеты, сообщать о передвижениях Малдера и Скалли, выполнять приказы, работать на них, иначе… Мне было интересно: какой именно способ наказания выберет седовласый господин, если мне придет в голову не послушать его доводы? Чутьё меня не обмануло. Пара писем, подписанных директором и министром юстиции. Официальные приказы легли ко мне на стол, вместе со следами пепла от докуренной сигареты. Оставалось лишь подчиниться.

Из его слов, по старой военной привычке, я вычленил одну главную мысль: «Отдел должен быть закрыт». Малдеру не следует больше копаться в этих делах. И на этих «рекомендациях» стояли подписи уважаемых мною людей. В тот момент я осознал - в подвале Бюро спрятано что-то еще, помимо неуёмной человеческой фантазии и нераскрытых дел. Тайна, которую пытаются похоронить под слоем плесени и ворохом бумаг с печатями правительственных ведомств.

Так начиналась большая игра, в которой мне была отведена роль обычной пешки.

После произошедшего мне, конечно, захотелось разобраться, что обнаружило правительство в папках, которые с удовольствием отбрасывались в ящики самой пустой в отделе картотеке под буквой «X». Большую часть ночи я рылся в делах, которыми занимались агенты под началом Блевинса. Надо сказать, количество пойманных преступников сводилось к абсолютному минимуму. С ужасом, представляя себе как эти, свалившиеся на мою голову подчиненные, будут занижать статистику раскрываемости убийств, я принялся вчитываться в отчеты агента Скалли. Писала она логично, понятно и довольно открыто. Всё именно так, как хотелось бы видеть Курильщику. Не опуская подробностей. Однако, дискредитировать деятельность агента Малдера было затруднительно. Будучи учёным, врачом, эта женщина умудрялась найти объяснение каждому указанному ей факту.

Стало ясно, что игра с правительством в салочки затянется надолго. И я влип по самые уши.

Примерно с таким настроением я вошел утром в Гувер-Билдинг. Агенты должны были появиться с минуты на минуту, поэтому устроившись в кресле, я принялся изучать список дел на предстоящий день. Кимберли как раз сварила кофе – черный, немного корицы и сахар. Старые вьетнамские раны не болели, и вообще этот день можно было назвать вполне удачным. Большое «но» не заставило ждать себя слишком долго.

Малдер и Скалли вошли без пяти восемь. В голову даже закралось нелепое подозрение, что они стояли у входа в приемную, отмеряя положенное для встречи время с помощью таймера, чтобы не прибыть слишком рано, но и не опоздать. Стоит отметить, этот случай был единственным. Дальше агенты либо появлялись вообще без приглашения, не желая ждать в приемной, либо не приходили на установленные встречи, потому что отправлялись в Нью-Мексико, Красноярск или Тихий океан. С какой целью? О! О целях лучше говорить отдельно.

Итак, пара вела себя невероятно профессионально. Скалли взяла на себя роль парламентёра и с легкостью представила краткий отчет об их работе. Материалы были мне знакомы. Некоторые герои их этих папок изводили меня всю ночь во сне. В частности, тот пожиратель печени снился аж трижды. Он курил сигареты, сидя на столе, и стряхивал пепел прямо на приказ о моем увольнении.

Скалли я слушал мельком, всё это время изучая Малдера, который явно и очевидно скучал. Он рассматривал мой кабинет, постукивал ногой и ерзал на стуле, желая скорее вернуться в свой подвал.

Пожалуй, я забыл отметить одну немаловажную деталь. Отдел Секретные материалы находился на цокольном этаже здания ФБР. Туда не заходил практически никто, поэтому место называли царством Призрака Малдера. Сотрудники Бюро ставили десять к одному, что Скалли не задержится в отделе, поэтому рыжеволосый спецагент пока не успела обзавестись прозвищем под стать напарнику. Появиться в этом самом подвале мне ещё только предстояло. Однако, уже сейчас, глядя на тщательно отглаженный коричневый твидовый костюм на агенте Скалли, я подозревал, что в отделе Икс – файлов чище, чем на моей кухне.

Скалли замолчала и ловко захлопнула папку. Вынырнув из своих мыслей, я пообещал разобраться с представленными материалами внимательнее. Тогда меня больше занимало, насколько хороши агенты в «поле».

Встреча подошла к концу быстро и, продолжая разбираться с проблемами Стюарта и Монро, я успел упустить агентов из виду. А зря. Потому что уже через неделю они вернулись в мой кабинет в довольно растрепанном виде. Особенно Малдер, которому не удалось даже переодеться после схватки с Юджином В. Тумсом. Мужчина, приснившийся мне не так давно обладал, по мнению Скалли, «огромной неконтролируемой физической силой, источником которой по-видимому, являлось состояние глубокого психоза, в котором он пребывал в момент нападения на агента Малдера». Сложно было не заметить, что всякий раз, когда Скалли произносила очередную фразу из своего отчета, Малдер морщился.

Разумеется, я позволил Призраку высказать и своё мнение о произошедшем... Версия Малдера относительно возраста мистера Тумса и его деятельности, прямо скажем, не очень укладывалась в голове. Попросив Скалли предоставить подробный печатный отчет по делу до понедельника, я отправил агентов приводить себя в порядок. Торопиться нам было некуда. Криминалистам предстояло соскребать фрагменты мистера Тумса с элементов эскалатора.
В понедельник Скалли отчитывалась по делу одна. В моем кабинете присутствовал Курильщик, на сей раз без охраны. За короткий срок запах Морли пропитал всё помещение. Агент Скалли, похоже, не была удивлена наличием третьих лиц. Видимо, она уже имела счастье познакомиться с мистером «я-умру-от-рака». Курильщик почти не двигался, выкуривая сигарету за сигаретой, с таким видом, словно выслушивал утренние новости. Он не задал ни одного вопроса. Не вставил ни единой фразы. Отчет был закончен, и Скалли удалилась с улыбкой победителя. Своими навыками оратора она способна заткнуть за пояс многих. Уходя Курильщик обернулся и сказал мне несколько слов, которые я, запомнил на всю жизнь:

- Выберите правильную сторону, мистер Скиннер. Сторону победителей.

Молчание золото, мистер Спендер. Именно в тот момент я окончательно убедился в правильности сделанного выбора. Я выбрал себе врага.

***

Наблюдая за Скалли сейчас, я понимаю, что весь путь, пройденный по грани между истиной и ложью не был бессмысленным. И конца битве по-прежнему нет. Да и увижу ли я итог в свой век, не знаю. Суждено ли мне дожить до этого? Руки привычно сжимают шероховатую поверхность руля, а за окном лишь беспросветный мрак. Темный, душный непроходимый. И вокруг, насколько хватает взгляда - снег, снег, снег…

Будет ли конец поисков, конец этой истории? Длинные светлые волосы моей подчиненной растрепанными спутанными прядями выбиваются из-под куртки. Я отчетливо ощущаю ее беспокойство и снова за Малдера. Столько лет прошло, а эта пара никак не может укрыться от вездесущей тьмы. Даже здесь, в холодной Вирджинии. Мне иногда кажется, что, куда бы судьба не занесла этих людей, они везде останутся Малдером и Скалли – самыми нежелательными агентами, вечной занозой в заднице правительства. Я часто вспоминал о них после истории с побегом из военной тюрьмы. Много думал: всё ли сделал правильно, смог ли помочь... И сейчас, оглядываясь назад, понимаю, что прошлому свойственно снова и снова возвращаться в виде отвратительного черного пса, хватающего за пятки, утягивающего назад, в темноту. Думая об своих бывших агентах, я мысленно называю их друзьями. Мы не говорили об этом прямо. Более того, самым неофициальным местом встречи были придорожные забегаловки или больничные палаты. Как та светлая комната, где Скалли рассказала мне о своей беременности. Она доверилась мне как близкому другу. Оправдал ли я доверие?

Почему я помогаю им снова и снова? Не знаю. Почему они помогали мне? Скалли всегда появлялась у моей палаты в минуты, когда казалось, что это конец. Она брала меня за руку, успокаивала и внушала веру в то, что я выживу. Это стоило многого. Я в неоплатном долгу перед неугомонной парой.

Снежная каша шуршит под колесами, машину слегка заносит на ухабах. Почему я так доверяю женской интуиции? Потому что иначе и быть не может. Я не единожды убеждался, что Малдер и Скалли способны найти друг друга. В любом месте. Словно внутри у каждого имеется военный радар, настроенный на взаимный поиск. Агент Доггетт рассказывал мне, как подобрал Скалли посреди пустыни. Она бродила с фонариком в руках в поисках Малдера, когда тот пропал. Надеялась наткнуться на спрятанный там космический корабль. А был ли корабль вообще? Упрямая, настырная, умная. Женщина, которой я не могу не восхищаться.

Я пристально смотрю на неё, замечая пару новых морщинок у глаз, худобу. Её волосы длиннее, а глаза всё такие же пронзительно-голубые. Счастлива ли она вместе с тем, ради кого отказалась от карьеры, семьи, друзей?

Дана обеспокоена. Глаза напряженно всматриваются в морозную пустоту за окном. Что ты хочешь найти там? Знак того, что Малдер жив? Следы машин, людей, забравших его у тебя вновь?

- Стойте! Остановитесь!

Ее голос возвращает к реальности. Я плавно нажимаю на педаль тормоза, ощущая, как машина скользит по снежному покрову. Скалли выскакивает на дорогу, направляясь к белым почтовым ящикам на отшибе. И в этот момент я понимаю – найдет. Обязательно найдет. Потому что в этих ясно-голубых, как озера, глазах отчетливо читается причина, почему она всё ещё здесь, в этом холодном штате. Почему я никогда об этом не думал? Шесть букв. Шестнадцать лет. Простая арифметика.

_____________
Прим. автора.

1. Дэвид Майкл Леттерман (англ. David Michael Letterman) — американский комик, ведущий популярной программы «Вечернее шоу с Дэвидом Леттерманом» на телеканале CBS.
2. В идеале гольфист, как правило, должен первым ударом попасть на основную площадку, провести мяч по нему несколькими ударами (в зависимости от вида площадки) и попасть на грин — площадку с идеальной травой, по которой мяч катится без помех. Для того чтобы забить мяч в лунку с грина, используется специальный вид клюшки — паттер.

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 13:10 | Сообщение # 10

Клан Харцблайнт

Черный крепдешин и классическая женская сексуальность.

Автор: tigryonok_u
Дисклаймер: Малдер и Скалли принадлежат целиком Крису Картеру. Я использую лишь их образы, с такой любовью предложенные нам командой 1013.
Жанр: Post-ep En Ami, немного MSR
Рейтинг: PG-13
Спойлеры: En Ami, Never Again
Бета: hitrost0 (спасибо…)
Посвящения: Человеку, у которого через месяц с копейками день рождения. В.В., это тебе. Я очень хотела написать тебе что-то в подарок, но как всегда поторопилась. Родилось раньше времени, но надеюсь не выкидыш.
Ты всё знаешь.
Моя палата № 1013! Вы тоже знаете всё. Я вам обязана. Буду отдавать долги творчеством.
От автора: (Оправдываюсь) Это скорее виньетка. Родилась она в момент, когда я нашла своё старое платье и подумала о том, а как это вообще можно было раньше носить!
Искать меня здесь – tigryonok_ulya@mail.ru , но здесь можно никогда и не найти. Или тут - http://vkontakte.ru/id2133285

На похоронах дедушки на бабушке было черное платье из лёгкой ткани очень похожей на крепдешин. Стояло жаркое лето, и черная ткань, дарящая тепло родного тела, запомнилась мне надолго. Я перебирал эту ткань своими неуклюжими детскими пальчиками и думал о том, что дедушки больше нет. А ещё о том, что не помешало бы всё-таки выкурить из-под крыльца юркую серую ящерицу, так привлекательно танцевавшую свой блюз под горячим июльским солнцем на Виноградниках. Мальчишки были в восторге, и мне пришлось поспорить с Чаком Рори, что я, во что бы то ни стало, поймаю маленькое существо к себе в коллекцию. Но серебристая ящерка оставила свой хвост в моих руках и нырнула под половицы. Она и сейчас наверняка там, и если подкараулить её, то чудное творение станет моим

Ткань бабушкиного платья казалась теплой, мягкой как хвостик той ящерки. Мы долго спорили о том, кому он достанется в качестве трофея, но мама заставила, в конечном счете, спустить хвост в унитаз. Мне было жаль. Мама сказала, что Сэм ещё очень маленькая и если она подберёт «эту гадость» и потащит в рот, то жди беды. Я решил не доводить до такого и, повинуясь её просьбе, уничтожил нажитое непосильным трудом добро.
Легкая ткань тонкого вечернего платья скользила между пальцами, навевая множество вопросов. Откуда это платье у Скалли? Зачем мне вообще потребовалось лезть в её дорожную сумку? Я и сам не знаю.

Скалли впервые поступила так, как обычно поступаю с ней я. Разумеется, мне легко это понять, но признаться самому себе в том, что я так ошибался все эти годы, просто не мог. ОНА собрала вещи и уехала с отвратительным курящим подонком за какой-то бесплотной истиной, которая на поверку оказалась умелым обманом. ОНА ничего не сказала и намеренно не стала разговаривать со мной по телефону, когда связывалась со Скиннером. Вернувшись с пустыми руками, осознавшая, что рисковала ради того, чтобы Курильщик в очередной раз провернул своё дельце для Синдиката или самого себя, или для кого-то ещё, о ком мы не знаем или думаем, что не знаем.

Что Скалли сделала, когда вернулась? Ничего… Она жалела, что всё так вышло, а я был сердит. Вот минула пара часов после того, как мы расстались со Стрелками. Скалли отправилась в душ по моему молчаливому позволению, а я… А я решил сгладить свою вину. Каким образом? Разобрать её вещи.

Вы не должны думать, что я часто занимаюсь этим. Напротив, я никогда в жизни не позволял себе совать нос в личные дела Даны Скалли. Просто пятнадцать минут назад или около того мне подумалось, что это будет неплохая идея - отнести её вещи в корзину для белья. И стоило мне открыть молнию, сверху я увидел это… Черное платье из тонкой ткани, очаровательной на ощупь; платье на узких штуках, которые, кажется, принято называть бретельками. Я никогда не видел подобного на Дане Скалли. Может быть, потому что за тонкой тканью не так просто спрятать увесистый сиг сойер? А может быть, потому что в подобной одежде на работе гармонично смотрятся лишь героини комиксов, а в реальной жизни, несмотря на всю женственность моего напарника с её вечными каблуками и очаровательными блузками из тонкой ткани, Скалли не надела бы такое на работу никогда. Это не рабочий костюм. Я ведь уже говорил – это черное вечернее платье.

В сущности, я не имел никакого права ревновать эту женщину, потому что для того, чтобы ревновать кого-то или устраивать семейные сцены, нужны отношения. Те самые, которые так воспевал Шекспир или Сэмюэль Бэккет. Всё, что было между нами – это отношения Малдера и Скалли – помешанного на пришельцах чудика и учёного, агента, врача, женщины, которая не один раз спасала меня, вытаскивая с того света, с самого края, за которым только пустота.

Разумеется, я понимаю, что вижу лишь часть жизни Скалли, остальная часть принадлежит только ей. В конце концов, мы лишь напарники и наивно предполагать, что вся её жизнь принадлежит мне настолько, насколько моя - поглощена работой. Дана - нормальный человек.

И уж совсем глупо верить, что при этом я имею право разбирать её сумку.

С другой стороны, мы пережили вместе столько, сколько ни одному человеку на этой проклятой планете не приходилось переживать даже во сне. Поэтому я частенько считаю, что могу контролировать её жизнь, пусть фрагмент этой жизни, связанный с ФБР и Секретными материалами, но могу. А я ведь так и не поставил ей стол, да и её имени по-прежнему нет на двери - нет таблички, означающей, что Дану Скалли можно найти в этом полуподвальном кабинете, совсем не маленьком, но настолько захламлённом, что там и развернуться негде. Мне казалось, что теснота – самый важный аргумент, чтобы обходиться одним столом, но Скалли, похоже, меня в этом не поддерживала. Разумеется, ей хотелось личного пространства. Ей вообще хотелось хоть чего-то личного, например, отделиться от меня с моими вечными поисками.

Не думаю, что Скалли видит себя в тени моих побед. Да и нет никаких побед – есть неудачник, который борется за то, чего, может быть, и нет; за то, что я успешно придумал себе много лет назад. Ей сложнее, разумеется сложнее. Ей хочется быть женщиной, с её слабостями, с потребностью выспаться или принять горячую ванну с ароматной пеной, выпить бокал вина - того, что подороже, ведь тратить своё жалование иначе нет времени. А почему? Потому что всё её свободное время занято лишь мной. Я бужу её по ночам, вытаскиваю из теплой постели под холодные ветра Вирджинии или Аляски, под обжигающее солнце Нью-Мексико. Я мерзавец. И я мог бы ненавидеть себя, но то, что мне удается проводить 23 часа в сутки на работе, спасает от самобичевания и стойкого желания уничтожить себя окончательно, сломаться.

Разумеется я эгоист. И трус. Потому что если бы я рискнул позволить Скалли нормальный отпуск два раза в год, то это время стало бы для меня самым одиноким.

Пальцы перебирают тонкую ткань, путешествуя к самому низу юбки. Платье не короткое, именно той длины, которая так выгодно подчеркивает красоту ножек Даны Скалли, закованных в туфли на высоченных каблуках. Моя фантазия, способная представить так многое, никак не может подкинуть мне образ моего рыжеволосого напарника в этом платье. Словно платье не её. Словно кто-то ошибся и положил в сумку совершенно чужой предмет одежды.

Я в целом довольно логичен. Когда-то мне удавалось быть лучшим в Академии, в своём отделе. Дана не взяла бы это платье с собой в такое путешествие, туда, где она могла рисковать всем, только чтобы достать мнимые доказательства для меня. Я сам виноват, что настолько приучил её к риску во имя истины. И может быть уже давно смыслом её жизни является попытка доказать мне… А вот что доказать - никто из нас уже не знает. Объяснить, что я не прав в своих неугомонных поисках инопланетных цивилизаций? Иногда мне кажется, что Скалли давно уже верит моим словам, поискам, которые мы ведём. Я не тащу её за руку за собой, как непослушного ребёнка, подгоняемый очередной безумной идеей, на свет огоньков в поле. Мне кажется, что Дана уже очень долгое время идет за мной сознательно, уверенно, и наши сцепленные пальцы – это лишь попытка не потеряться в пути.

Я утверждал, что логичен? Наверное, это была ложь, потому что мои мысли скачут в жутком беспорядке, а разум пытается подкинуть всё новые и новые идеи.

Откуда платье?

Если Скалли не брала его с собой (а я уверен – не брала), то как оно появилось у неё там, где она была? Об этом месте Дана молчала, все больше акцентируя внимание на диске, который был перехвачен Спендером. Где она была, и зачем потребовалось это платье? Не в ресторан же с курящим подонком она ходила.

Мне становится смешно, и я нервно хихикаю, раскладывая платье на диване так, будто оно живое, внимательно расправляя каждую складку.

Мой внутренний радар с легкостью улавливает, что в комнате появился кто-то ещё, и я оборачиваюсь, встречаясь с удивлённым взглядом напарницы.

Я понимаю, что нужно чем-то объяснить вмешательство в пространство её личных вещей, но спустя столько лет вряд ли нужны объяснения.
- Я просто хотел помочь и… - бормочу я что-то невнятное.
Скалли отталкивается от косяка, к которому прислонялась спиной в белом махровом халате, и идёт по направлению ко мне, разглядывая находку. Руки по привычке поднимаются к бёдрам, и лицо Скалли приобретает задумчиво-сосредоточенный вид, который я так часто вижу на работе.

- Тебе нравится это платье? – спрашивает Скалли через несколько секунд, которые кажутся мне длиннее вечности, спрашивает так, будто интересуется, не считаю ли я, что Элвис жив.

- Да, - вру я беззастенчиво, ожидая дальнейшей реакции, рассказа или чего угодно. Оно так нелепо среди всех её вещей, которые мне приходилось видеть в спортивных дорожных сумках.

- Да? – Бровь Скалли незамедлительно взлетает вверх, выдавая её удивление.

- Да…

- Ты думаешь, оно мне идёт?

- Да, - повторяю я, как зомби с проломленным черепом, в прошлой жизни бывший человеком с синдромом Дауна.

- Спендер считал, что оно мне идёт.
Скалли произносит эти слова не как упрёк, не стараясь напомнить мне, что наши со Спендером мнения могут совпадать, потому что генетически примерно наполовину мы схожи, напротив… Скалли произносит эти слова для констатации факта. Так люди говорят о том, что Рождество будет снежным, или что на улице снова льёт дождь.
Я киваю и молчу, ожидая продолжения. Мои пальцы всё ещё касаются ткани, будто ожидая, что игрушку скоро отнимут.
Скалли садится рядом на диван и начинает длинный рассказ о своём путешествии, стараясь изложить все предельно точно, упоминая о мелких деталях, о сообщении, которое пыталась мне послать, и, наконец, об этом платье, доставшемся ей в дар от врага.
Я молча слушаю, повторяя её позу до мелочей - опирая голову на раскрытую ладонь. Маленькое черное платье лежит между нами, как доказательство на столе судьи в момент слушания дела о предательстве. Наверное, в конце Скалли ждёт оправдательный приговор. Ведь я не судья, а она не подсудимая. И мне не в чем её винить. Впрочем, как я и говорил, моя безупречная логика даёт сбои.

Когда Дана заканчивает рассказ, я замечаю, что она переместилась, сложив ноги в позу лотоса, ощущая себя спокойнее.
Я молча киваю, пытаясь дать знак, что она поступила так, как и должна была поступить, и я ни в чем не упрекаю, кроме излишнего риска, о котором я не хочу думать. У Скалли был прекрасный учитель. Это многое оправдывает.

- Мне не нравится это платье. - Скалли уверенно прикасается к темной ткани. - Это словно образ того, что я не надела бы никогда, как бы мне этого ни хотелось.
- Почему? – тупо спрашиваю я. Зомби Даун возвращается.
- Потому что оно - собирательный образ классической женской сексуальности. Это - самое простое, в чем мужчина хотел бы видеть женщину. Этакий штамп.
Я задумчиво изучаю её лицо и взгляд, из которого ещё не исчезли остатки вины.
- Не знаю, Скалли. - С трудом я включаю хвалёную логику. - Мне кажется, платье пойдет тебе. Оно простое и элегантное.
Я ощущаю отвращение к собственным словам, потому что всё, к чему приложил руку этот засранец, кажется мне дерьмом. Может быть, я слишком груб, но ненависть к нему крепнет с каждым годом.
Скалли качает головой и, подхватив платье, исчезает в соседней комнате. Я ощущаю, как улыбка растягивает мои губы. Я бы вряд ли когда-нибудь увидел её в подобном. То, что будет происходить дальше, моя фотографическая память сохранит навсегда. Стану рассказывать об этом своим внукам, если они когда-нибудь появятся.

Пока я размышлял о степени вероятности продолжения своего рода, Скалли появилась в дверном проёме в том самом черном платье, которое всколыхнуло мои воспоминания о ящерке. Её золотисто-рыжие волосы вьются романтичными кудрями, будто намеренно убранные таким образом.
Дана улыбается, пожимая плечами и поворачиваясь, демонстрируя наряд.
- Надеюсь, теперь ты можешь убедиться в том, что это платье мне не подходит. Это то, что совсем не соответствует мне.
Я с трудом сглатываю, поражённый её красотой и открытостью. Впрочем, мои глаза не способны оценить весь образ, потому что взгляд приковывает лишь глубина декольте. Что поделать? Я - мужчина, а она – женщина, и как бы мне ни хотелось выделяться из общего стада поклонников Даны Скалли, которые волочатся за ней, как приклеенные, сторонясь меня и, кажется, ненавидя, я все равно без стеснения глазею на её грудь.
Теперь я готов поставить галочку напротив слов Скалли о собирательном образе классической женской сексуальности. С трудом отводя взгляд и благодаря свои гены за то, что краснеть мне не свойственно, я вздыхаю, откидываясь на диване назад и складывая скрещённые руки под голову. Лучше молчи… Лучше молчи, Малдер.
- В этом не очень удобно гоняться за пришельцами, не так ли? Они все будут охотиться за твоим декольте. Без него симпатичнее, Скалли. Впрочем, я смогу оценить это только если ты разденешься.
Она краснеет, а я чувствую болезненный укол прямо в душу за излишний сарказм, который иногда пробивается наружу, стоит мне ощутить себя в не очень удобном положении. Дана скрывается в спальне. Я сажусь, потирая виски. Голова начинает раскалываться, а навязчивый образ черного платья на точёной фигурке голубоглазой женщины преследует меня, словно надоедливый парфюм тетушки.

Скалли вернулась через несколько минут, одетая в шелковую пижаму и халат, туго подпоясанный так, что единственными обнаженными частями тела остались пальцы, выглядывающие из-под длинных рукавов и лицо со смущённой улыбкой. Рассматривая этот её отчасти привычный внешний вид, я думаю, что вот такой Дана мне ближе и доступнее как друг, как напарник и женщина. И она права, эта мнимая сексуальность в черном платье на бретельках – это не её... Это классическая сексуальность любой женщины, которая будет облачена в подобный наряд. Главной особенностью моей Даны Скалли (интересно, с каких пор она стала моей?) является её умение быть сексуальной в этом халате и пижаме, в тех закрытых костюмах и юбках чуть ниже колена, в плаще, пальто, в куртке. Я снова с трудом сглатываю, осознавая, насколько притягательна красота её запястья, пока тонкие пальцы осторожно упаковывают черный крепдешин в пакет для мусора.

- У Спендера отвратительный вкус.

Скалли улыбается в ответ на мои слова и опускает платье в мусорное ведро.

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 13:13 | Сообщение # 11

Клан Харцблайнт

Алый рассвет

Автор: tigryonok_u
Бета: Erika (грамматическая), Blacky (грамматически-обоснуйная)
Рейтинг: R
Жанр: Post-Col, АU (время действия эквивалентно 7 сезону), angst, msr.
Предупреждения: смерть персонажа
Дисклаймеры: Всё пишется только для души. Все герои - Малдер, Скалли, Скиннер и прочие - принадлежат команде 1013 и Крису Картеру.
От автора: Для тех, кто готов мыслить шире. Спасибо всем, кто поддержал. Было тяжело. Особенно в конце. Последняя часть стоит многих чашек кофе.

Часть 1.

Скалли потянулась и улыбнулась своим мыслям. Сегодня её день рождения. И это её маленький секрет. Она отпразднует в одиночестве с бокалом вина. Как всегда поступала раньше. Правда, сейчас вино — это изыск, но вчера смущенный Скиннер преподнёс ей бутылочку со стёртой этикеткой. Что это за вино - она не знала. Да и не является таким чутким ценителем, чтобы суметь угадать по вкусу. Дана представляла, чего стоил её бывшему боссу такой подарок. Она сдержанно поблагодарила его. Он улыбнулся, пожал ей руку и пожелал удачи. Удача — это то единственное, что в последнее время было необходимо им всем. Раньше пожелания были длиннее. Она помнила, как мама любила желать ей много и от всей души. Она нежно держала Дану за руку и смотрела на неё с восторгом и любовью. Иногда одинокая слезинка скользила по лицу матери. Дети так быстро растут...
Что ещё можно было желать теперь? В нынешнем мире? О здоровье всех агентов заботилась Скалли, да и медикаменты пока были. Счастье... Его уже не будет никогда. После всего, что они потеряли. Любви?... Сёрдце замерло на мгновение под тяжестью горя, которое она носило в себе уже почти два года, а потом снова забилось. Думать о любви не было сил. Теперь она уже не уверена, что вспомнит значение этого слова. Что оно несло в себе. Любовь к родителям, братьям, сестре... Любовь к другу... Любовь к мужчине. Как пустой звук. Бессмысленное слово, ненужное, неподходящее в этом мире.
У неё есть Чарли. Это был словно неожиданный подарок от Бога, когда они нашли его. Даже и не подарок в полном смысле этого слова. Это взятка. Словно у маленького ребёнка кто-то отобрал его любимую игрушку, а теперь предлагает леденец, чтобы он не плакал больше. Она больше не плачет. Она сильная, независимая. Она боец... Вокруг неё много знакомых лиц из прошлой жизни. Но они будто перелистнули страницу и теперь всё по-другому. Скалли бы так сильно хотелось перечитать хоть одну главу из прошлого. Но тех страниц больше нет. Они истлели и рассыпались в её руках. Есть только здесь и сейчас. И нет прошлого. Только его летопись в сотнях, тысячах файлов в их подвале. Они все здесь, вокруг неё. В этой маленькой боковой комнате, где раньше стоял компьютер, часть их картотеки. Она отсортировала её по-новому. Не так как это делал он. Здесь только самое важное. Всё, что они смогли найти за годы совместной работы. Всё, что начинал собирать ещё Артур Дэйлс. Всё, что было в Икс-файлах о НИХ. Всё это теперь разложено по чёрным картотечным шкафам, для экономии места поставленным друг на друга, в комнате, где теперь живёт она. В маленькой комнате со стеклянными дверями, в которую никто никогда не заходил. Её алтарь. Здесь она приносит жертву новым Богам. Здесь она поддаётся своему страху и иногда плачет по ночам. В одном из картотечных шкафов лежит её немногочисленная одежда — только удобные джинсы и штаны, только тёплые свитера и куртки, только кроссовки и армейские сапоги. Здесь же, в углу, за высотками из картотечных шкафов — её спальник. Ближе к стене, так, чтобы лёжа на спине, было возможно видеть небо через миниатюрный, неприкрытый металлическими щитками уголок стекла. Никто не знает об этом маленьком окне. Скиннер бы побледнел или покрылся испариной, если бы узнал. Но она не боится физической смерти. Она боится, что погибнет её душа. Это окно и этот отрезок неба над головой не шире десяти сантиметров. Он всегда разный: иногда ясно-голубой, иногда чёрно-синий, но чаще всего он серый, как и её душа.
Скалли потягивается. Сегодня небо яркое, наверное, там наверху светит солнце. Солнечные дни — самые запоминающиеся в её жизни. В такие дни они с Мелиссой всегда старались как можно скорее доделать уроки и бежать на улицу. Маленькие городки, в которых они когда-то жили, всегда навивали такие приятные воспоминания. В солнечный день на улицах было полно народу. И все друг друга знали. Скалли любила работать в маленьких городках. Это словно окунуться в детство в небольшое государство, которое живёт по своим законам и правилам. Но в таких городках иногда происходили такие кошмары... А впрочем, сейчас это всё было уже неважно.
Дана позволила себе поваляться в спальнике недолго размышляя о том, каким будет сегодняшний вечер. Она выпьет эту бутылку вина. И будет совершенно пьяной. И пусть завтрашнее утро будет ужасным, на эту ночь ей удастся заглушить всю боль и вину за прошлое хотя бы на пару часов. Скалли прислушалась. В большой комнате тишина. Вероятно, Скиннер и Чарльз уже давно ушли наверх. Ей вспомнилась шутка из какого-то фильма или программы, откуда точно она уже и не знала.
«А где командующий?
Командует!»
Да, Скиннер вероятно уже командует своим небольшим государством под названием ФБР. Наверное, первая машина уже вышла на ежедневный объезд территории... Им нужна провизия, лекарства, одежда. Им нужно что-то есть и как-то жить в мире, который им уже не принадлежит. Прошло два года с тех пор, как ОНИ появились здесь. К сожалению, многое не рассчитали наши колонизаторы. Они не могут завершить здесь весь цикл своего превращения. Почему? Дана не знала. Она много раз исследовала тела отстреленных пришельцев, точнее их личинок, тех существ, которые вырастали в телах людей и уничтожали их изнутри - сначала их души, а потом и тела, вырываясь наружу. Ей не хотелось верить, что это конечная стадия. Эта уродливая, склизкая личинка с огромными зубами, зубами по строению больше напоминающими акульи, чем человечьи. Она была столь омерзительна и очень умна. Даже чересчур. Она умела читать мысли, но не умела говорить. Она сжирала всех тех, кто не погиб при первой волне их атаки. Тех, кого не убила аллергия на пчёл, затем их чудовищный «вирус» - инопланетные «споры» и наконец, тех, кого не использовали как живой инкубатор, как марионетку выполняющую волю пришельца. Скалли ждала окончания колонизации. Она боялась, но хотела видеть заключительную часть метаморфоза. И однажды видела его. Но лишь однажды... и это воспоминание вызывало у неё отвращение и ярость. Он прекрасен, он может говорить с человеческим разумом. Но он такой же безжалостный убийца, как и его дитя. Тогда погибла вся команда. Они просто перестреляли друг друга. Но ОНО не тронуло Скалли. Оно её узнало. Как, откуда? Но с тех пор в её комнате появилось это маленькое стеклянное окно в мир. С тех пор она была уверена, что они её не тронут. И ненавидела их ещё сильнее. Именно за это.
Мир сходил с ума. За год он превратился в безумие, в котором выжили лишь отстранённые группы людей на севере — в России и на Аляске среди снегов. Она знала об этом от Стрелков. Им долгое время удавалось держать связь через спутник. Неделю назад они пропали. Скалли лишь молилась, что они всё ещё живы.
Существовали люди, которым было легче. Намного легче. Синдикат... Пришельцы не обманули их, пообещав жизнь. Пришельцы не знали, что такое обман. Скалли мечтала о встрече с Курильщиком. Хотела посмотреть в глаза мерзавцу, который создал для НИХ чудовищные инкубаторы по всей стране, в которых вылуплялись эти твари, и куда свозили людей для продолжения рода серых человечков. Но где его сейчас искать? В каком из сотен тысяч белых куполов возвышающихся теперь над этой разрухой? У Спендера есть вакцина. Это спасало жизнь Синдикату и всем, на кого они указывали перстом уже два года. Забавно, но даже пришельцы их боялись.
Но кроме Охотников, способных перевоплощаться в человека, кроме живых марионеток, инфицированных вирусом, играющих роль большой мамочки для растущей личинки, кроме кровожадных монстров, питающихся органикой, были и ещё существа… иначе Скалли и назвать их не могла… Суперсолдаты – новая форма гибрида пришельца и человека. Практически неуязвимые существа на службе у Синдиката. Именно у Синдиката, не у пришельцев. Грубая сила… и лишь одна возможность остановить их. Минерал – магнетит или магнитный железняк. Металл, который действует на гибридов безотказно, и как предполагала Скалли, за счёт его магнитных свойств.
В прочем наука давно отошла на второй план перед потребностью выжить в этом мире… Они научились вытачивать из магнетита пули, чтобы уничтожать тех, кого ничем иным остановить нельзя.
Шум шагов в комнате заставил Скалли подняться. Она давно уже спала одетая, готовая к чему угодно. Всегда. Первое время она даже обувь не снимала. Теперь страха было меньше — только мелкие капли, которые прятались глубоко в сердце, подальше от всех. Для всех она была, есть и будет агентом Скалли.
Скалли встала и взглянула в маленькое старое зеркало. Его принёс Чарльз с одной из вылазок. Рыжие неровно подстриженные волос, короче чем она стриглась раньше, немного растрёпанные, лежащие крупными волнами. Это её подарок от мамы - непослушные волосы. Целая проблема сейчас. Чарльз приносил ей гель для волос тайком, каждый раз, когда дежурил. Дане нравилась эта приятная забота младшего брата. Несмотря на то, что им пришлось пережить, он остался всё таким же любящим младшим братом, единственным, кто полностью понимал её в большой семье. Она помнит, как Мисси ябедничала в детстве, стоило Дане задержаться с друзьями допоздна. Мисси всегда опекали сильнее. А Дана была любимицей отца. Он всегда запрещал Маргарет излишне баловать дочь. Дана помнит, как он говорил: «У тебя есть Чарли и Мисси, вот и порти их своими женскими нежностями. Билли и Дана — мои». Эта наигранная строгость к Мэгги Скалли быстро заканчивалась, и он всегда чмокал её в лоб, посмеиваясь. Наверное, поэтому у них и сложились такие отношения с Биллом - строгие, честные... Они чувствовали себя самыми взрослыми и ответственными. Билл с детства любил всех поучать. Но стоило ему попытаться провернуть это с Даной — он тут же получал отпор.
Чарли всегда был тихим. И маленьким. Дане это нравилось. А ещё он знал, как Дана не любит свои непослушные кудри...
Дана улыбнулась и нанесла немного геля на волосы, плавно расчёсывая их и превращая в некоторое подобие причёски. Она стриглась сама. Конечно, здесь были и другие женщины. Но свои волосы им она не доверяла. «Скоро стану опытным парикмахером, - думала она, рассматривая немного неровный край стрижки, - вот только руки перестанут дрожать...»
Мысли о Билле вернули её воспоминания и ту боль, которая шла бок о бок с ними. Они с Чарли каждый раз забирались всё дальше от бюро на бронированной автомашине, когда выпадало их дежурство. Они оба знали, зачем это делают. Они искали. И отказывались верить, что столь важных для них людей больше нет... Мама, Билл, Тара, Мэри, племянники.
Дана вышла в комнату и улыбнулась Уолтеру, о чем-то снова спорящему с её братом. Они вечно не могли найти общий язык. Стремление Скиннера руководить было выше терпения Чарльза быть подчинённым. Похоже, в нем играли отцовские гены.
- Ты не понимаешь! Вы постоянно гоняете машину дальше, чем это допустимо! Это бессмыленый риск, Скалли!
Дана вздрогнула от такого напора, разумом понимая, что слова предназначаются не ей.
- Это ты не понимаешь! Поблизости практически ничего не осталось! Нам приходится рисковать, чтобы достать всё необходимое. Агент Роше больна! Ей нужны антибиотики и ещё чёрт знает сколько всего. Ты предлагаешь выставить её на улицу на съедение Тварям?
- Скалли, ты чересчур импульсивен. Я предлагаю лишь быть рациональнее! Да, нам нужны препараты. Но вы не ради них ездите по округу Колумбия, как безумцы. И я это прекрасно знаю! Довольно. Я запрещаю!
- Скиннер, ты чёртов упрямец!
- А ты Чарльз — безмозглый идиот.
Скалли вздохнула и постучала кулаком по стене, имитируя стук в дверь. Мужчины обернулись на звук. Чарльз вздохнул и, поймав жёсткий взгляд сестры, потупился. А Уолтер лишь развёл руками.
- Доброе утро. - Скиннер сел за стол, заваленный картами, бумагами, рисунками…
- Доброе утро.. В чём дело? – Скалли вошла в комнату, бросая усталый взгляд на школьную доску, зафиксированную на стене в комнате, испещрённую мелким почерком Уолтера. Очередной план на день.
Скиннер вздохнул.
- Дана, будьте благоразумны. Я вас обоих умоляю. Приказывать, похоже, бесполезно.
Скалли вздохнула.
- Мы всегда благоразумны. Мы не рискуем понапрасну. Ты прав, мы не поедем в Александрию.
Чарльз посмотрел на неё усталым и тяжёлым взглядом.
Его всё равно там нет... В чем же смысл тогда? Год назад она рванула в Мэрилэнд, в надежде найти там маму и братьев. Это поездка закончилась очень тяжело. Из-за неё погибло столько людей, которые, пожалуй, стали ей близки. Да, они нашли Чарльза. Того, кого она точно не была готова там увидеть. Но сколькими жертвами. Мамы и Билла не было... Где они теперь она даже боится представить. Да и живы ли они...
Чарльз посмотрел в её грустные глаза, а потом на Скиннера. Уолтер явно чувствовал себя ответственным за её состояние. Его взгляд смягчился.
- Дана... Я обещаю тебе, что мы найдём ЕГО.. Но, послушай меня. Ты ведь знаешь, какова вероятность того, что он жив... Она ничтожно мала. Просто ничтожно. Тебе рано или поздно придётся осознать это и смириться.
Скиннер приблизился к ней и положил руку ей на плечо.
- Этот мир совсем не идеален. Кажется, даже Бог от нас отвернулся.
Он покачал головой.
- Вы гоняетесь за призраками... В то время, как пора строить новую жизнь. Бороться за себя и за людей, которым удалось выжить. Не нужно оглядываться назад.
Дана отстранённо кивнула. Она знала, что он говорит всё это, но и сам не верит ни единому своему слову. Он тоже потерял многое и многих. Он никогда не говорил об этом, но она чувствовала, что и его тяготит неповторимый груз вины и ответственности за то, что он сделал. Или не сделал...
Чарльз посмотрел на сестру.
- С днём рождения, Старбак.. С днём рождения...
Эти слова вернули её в воспоминания...

- С днём рождения, Скалли.
Дана удивлённо приподняла бровь...
- Малдер с последнего раза, когда ты вспоминал об этом ещё не прошло четыре года. Ты, кажется, опережаешь график.
Малдер, качаясь на стуле в их полутёмном кабинете, устало улыбнулся. Они работали добрую половину ночи. Скалли с удивлением заметила, что часы показывают ровно полночь. Он что — секунды отсчитывал?
- И к тому же... я родилась днём.
- Но тем не менее, - он закинул семечко в рот и разгрыз его, - если верить календарю Майя, уже наступило 23 февраля Скалли. А значит день твоего рождения. Ты никогда не задумывалась, почему мы поздравляем человека именно с днем, а не часом или минутой рождения?
Скалли захлопнула папку и потёрла глаза.
- Ну что ж... В таком случае — спасибо.
- А у меня есть для тебя подарок.
Похоже её время удивляться всё ещё не подошло к концу.
- Хм... - протянула она. - Что теперь? Аполлон 13?
Малдер довольно усмехнулся.
- Как ты догадалась?
Она поражённо хмыкнула, ожидая увидеть брелок, но он самодовольно помахал кассетой.
- Апполон 13... Только я, ты, пиво и Том Хэнкс. Как тебе идея?
Скалли с трудом сдержала улыбку, опуская лицо, чтобы не залиться румянцем.
- А тебе не говорили, что проносить спиртное в ФБР запрещено ещё со времён Гувера?
- Пиво отказалось идти со мной и сказало, что будет ждать мисс Скалли в моём холодильнике.
Дана аккуратно сложила папки в одну пачку, чтобы хоть чем-то себя занять.
- Звучит как приглашение.
- Не только звучит. - Малдер поднялся и принялся надевать куртку. - Оно им и является. Давай, не будь занудой, сегодня пятница. Отчёт подождёт до понедельника.
Скалли поднялась со стула и поправила юбку.
- Хорошо. Но я скажу Скиннеру, что ты намеренно вывел меня из рабочего состояния.
Она надела плащ, захватила сумку и вышла в коридор, ожидая, пока он закроет кабинет.
- Ну что ж... Только ради твоего дня рождения — я готов послужить старине Скину боксерской грушей.

- Дана... Ты в порядке?
- А... прости, я немного задумалась, — Скалли подняла глаза на Чарльза и неловко улыбнулась,- спасибо, брат.
Уолтер сдержанно кивнул ей. Он выглядел крайне задумчивым. Передать все слова, которые он хотел бы ей сказать — одним взглядом очень сложно... Но он попытался, и Дана кивнула в ответ.
- Кто дежурит сегодня на стоянке?
- Бригада Уорена... Последние два дня были тихими. Весьма. Может быть и сегодня повезёт обойтись без выстрелов.
Дана присела на стул в углу, бросая взгляд на часть картотеки, которая находилась здесь. Здесь много информации по монстрам, маньякам... Но не пришельцам. Всё, что было возможно — она перетащила к себе. И ночами с фонариком изучила досконально. Хорошо, что у них есть генератор... Его не хватает на освещение всего здания. Они экономят бензин, но прожекторы освещающие периметр — просто не заменимы... Так же, как посты снайперов на крыше. А ещё этого остаточного напряжения в сети достаточно, чтобы зарядить её фонарь. Остальную же часть жилых комнат они всё больше освещают свечами и самодельными керосиновыми лампами. Хотя и керосин — скорее дефицит.
- Мы возьмём джип.
- Дана... - Скиннер посмотрел в её глаза. - Обещайте мне, что вы не поедете в Александрию. Прошлый раз было много проблем.
- Я обещаю. Мы лишь попробуем заправиться и зальём бензин в канистры. Попробуем ещё посетить больницу. Возможно, склад медикаментов ещё не разграблен.
Скиннер поправил очки и поставил керосиновую лампу, чуть выше, чтобы она ярче освещала подвал
- Хорошо. Будьте на связи
Дана кивнула

Через несколько минут они уже шли по коридору, собираясь подниматься наверх. Лифты больше не работали. Зато была удобно оборудованная лестница в шахте лифта. Здесь главное – быть осторожными. Тонкие металлические прутья и никаких перил. Зато Дана вполне удовлетворялась такой умеренной физической нагрузкой. С первого этажа и выше вела пожарная лестница. Она была удобнее. А шахту она не любила. У неё были отвратительные воспоминания о ней. Здесь ей пришлось драться когда-то за свою жизнь с пришельцем практически без оружия. Когда ей всё-таки удалось убить эту тварь и спуститься в подвал, она была изранена и обессилена. Её тогда буквально вытащил с того света Скиннер, который перевязывал её, заботился и, кажется, даже молился, чтобы она выкарабкалась. И она выкарабкалась... Шрам на животе, большой, чуть рваный, начинающийся почти от груди, остался с ней навсегда, как воспоминание. Но она выжила, чтобы бороться. Дана сильнее сжала металлические прутья лестницы руками.

« И пусть у меня ничего не осталось... Я буду бороться. Потому что должна тебе...»

Впереди уже было видно раздвинутые и замерзшие навсегда створки лифта. Скалли ухватилась за них руками и выбралась наружу. Коридор освещался теперь очень тускло. Они привыкли жить в полумраке из-за забитых, закрытых металлическими листами или просто досками, окон и экономии генератора. В коридоре было оживлённее. Мимо сновали агенты, каждый, погружённый в свои мысли. Некоторые из них здоровались с Даной, остальные просто не замечали. Но она хорошо знала их всех. Единственный врач на этот большой муравейник. Их немногим больше ста человек, которых раньше называли агентами ФБР и чуть больше двухсот спасённых... Все они её пациенты. И она помнит каждого в лицо. И помнит каждый диагноз, который поставила и каждую неудачу... Ей пришлось превратиться в хирурга... Кровавого мясника, зачастую без обезболивающих, зашивающего раненных. Она никогда не плакала... Не показывала им, насколько ей жаль, насколько тяжело пытаться сшить умирающую окровавленную плоть, рассыпающуюся в её руках, когда пациент уже умирает. Пытаться спасти кого-то без медикаментов, без бинтов и стерильной операционной... Она плакала потом, рыдала в своей маленькой комнатке, рядом с плакатом, который миллионы раз мечтала порвать, сжечь, отправить в мусор... Но ни разу так и не рискнула. Это словно символ того, что ОН всё ещё рядом. Её любили и ненавидели. Но тогда у неё не было выбора. Теперь у неё есть оборудованный медпункт, есть медсестра, помощница - Кимберли. Ей пришлось многому её учить. Но всё получилось. Теперь она могла быть неплохой ассистенткой. А бессонница и вовсе перестала быть проклятием. Ей привозили книги по хирургии и она много читала по ночам. Особенно вначале, когда она даже не представляла, как шить живое тело, чтобы на нём не оставалось огромных неприятных рубцов от когтей этих чудовищ. Теперь она многое умеет. Только училась она, к сожалению, на живых людях. А ещё теперь у неё есть медикаменты. После того, как им удалось очистить стоянку ФБР от пришельцев. И теперь держать там оборону. Каждый день. Чтобы машины могли выезжать за припасами, лекарствами, одеждой... И чтобы она могла всё ещё надеяться и, забираясь с Чарльзом всё дальше и дальше, искать ЕГО.
- Дана, с днём рождения. - Кимберли улыбнулась ей фирменной улыбкой секретаря. Уж она-то всегда умудрялась выглядеть здесь женственно.
- Спасибо... - Дана вежливо кивнула
- Как насчёт праздничного завтрака? Сегодня по кухне, конечно, дежурит группа Робертсона... Но может всё-таки им удалось сделать так, чтобы рис не пригорел...

Чарльз усмехнулся. Он не любил Ким. Считал её глупой и пустой. Но Скалли было плевать на его мнение. Главное - она хорошо работает. Она уже давно привыкла к тому, что друзей у неё больше нет. Хотя... возможно другом она могла считать Скиннера. Но их отношения всегда были странными. Он всё ещё её босс. Она всё ещё подчиненная... Он теперь здесь главный. Один из тех, кто имеет права решать, кто, что и как будет делать. Он был единственным, кто рискнул взять на себя ответственность за жизнь людей. Остальным заместителям было проще самоустраниться. Особенно Кёршу... Дане казалось, что он во многом винит себя. И это было верно. Они все ошибались. Они все, в той или иной степени поучаствовали в колонизации планеты.

- Да... Я думаю, мы сейчас подойдём.
Дана задумчиво обернулась к брату.
- Я хочу проверить связь. Встретимся за завтраком.
Чарльз кивнул. Чувство того, что зря он с утра развёл эту бессмысленную повторяющуюся раз за разом палемику не оставляло его. Он просто знал, чего она хочет больше всего. К чему стремится. Зачем каждый раз в патруле придумывает повод проехать дальше от округа Колумбия по шоссе... Она хочет вернуться в Александрию. Но чувство обязанности и долга, не позволяет ей сделать это просто так. Если бы их было двое. Но есть ещё Хэнк. Упрямый, самоуверенный агент из ОНП. Они с Даной вели себя, как профессионалы, но Чарльз видел, что происходит. Дана нравилась ему. И когда сестра услужливо объяснила, что ничего не будет между ними никогда, он стал вести себя иначе. Это Хэнк каждый раз докладывал Скиннеру об их путешествиях... Он видел также, как меняется лицо Уолтера. Он беспокоится за них всех, а за неё особенно. У них какая-то старая крепкая связь. Ни как у начальника и подчиненного, а как у двух людей, знающих один секрет... Лишь они знали о том, как это будет... о том, что это случится рано или поздно. И они не молчали, только их никто не слушал.

Уолтер тоже не любил Хэнка. Но он, пожалуй, был самым здравомыслящим в их троице. И, к тому же, отлично стрелял. Отряды сложились давно. И сейчас никто уже и не думал о том, чтобы разбивать чью-то тройку. Каждый прошёл много боёв.

Дана направилась по коридору направо, а Чарльз свернул налево в столовую. Здесь стояло несколько длинных столов. Обедали обычно группами. Каждый знал своё время. Комната была наполовину заполнена народом, и стоял лёгкий гул. Дана когда-то говорила, что это был зал для брифингов. В конце длинного зала силами спасённых была отгорожена небольшая комната. Они же сделали столы. Эти люди были разными — строителями, писателями, менеджерами и актёрами. Все, кого им удалось вытащить из лап существ. Все, у кого был иммунитет или невероятное везение. Их дело было за созданием быта. Агенты — обеспечивали им безопасность. Как симбиоз в огромном муравейнике. Он хихикнул в ответ на собственные мысли и сел за стол, накладывая из большой кастрюли рис.

В комнате с переговорным оборудованием и вовсе не было света. Дана щелкнула выключателем. Коробка отключена, что ж... Она вытащила фонарик и посветила на аппаратуру. Чего тут только не было. Первый год они не оставляли попытки связаться с другими выжившими группами... Здесь и компьютеры и старая морская «морзянка», и радиопередатчик. Они постоянно выходили в эфир на разных радиочастотах.. Но везде была тишина. Дана не верила, что мира больше нет. Они несколько раз ловили сигналы SOS из России, Канады, Гренландии... В основном из северных стран, где пчёлы выжить не могли. Но это было слабым для них утешением. Дана надеялась, что в близлежащих штатах всё-таки ещё есть живые. Она понимала, что живёт прошлым. Но иного будущего и не видела. Она дошла до щитка, щёлкнула распределителем, и тусклый свет от настольной лампы озарил комнату. А приборы ожили. Она загрузила ноутбук и попыталась поймать хоть какой-то сигнал от спутника... Получилось. Но никаких сообщений от Стрелков не было. Она включила микрофон, настроилась на самую распространённую волну и тихо произнесла.

- Если кто-то ещё остался в живых и может выйти на связь, пожалуйста, отзовитесь сейчас. Мы верим, что не одиноки. Мы готовы помочь вам, если вам нужна помощь...

Она сменила канал и повторила сообщение. Как обычно в эфире тишина. Даже те, кто ещё на прошлой неделе выходили на связь, теперь молчали. Мир менялся. Крупные города пали, и Скалли иногда казалось, что они единственные выжившие, ещё не потерявшие рассудок. Последние в мире. Она закрыла глаза...

- Проходи, - Малдер усмехнулся, пропуская её вперёд. - Только не споткнись. У меня как всегда не убрано.
Скалли с улыбкой перешагнула через его, валяющуюся на полу куртку. И с удивлением обнаружила, что у него весьма чисто. Малдер зажёг свет и отправился на кухню.
Скалли сняла пиджак и положила его на спинку стула.
Он достал пару бутылок пива и чипсы и, улыбнувшись, пронёс всё это мимо неё в гостиную.
- Скалли, только не говори, что тебе нужно особое приглашение. - Он бухнулся на диван и посмотрел на неё снизу вверх, протягивая открытое пиво.
- Хм... и где обещанный Аполлон 13?
Малдер наигранно стукнул себя по лбу и, подняв брошенную куртку, вытащил диск из кармана.
Через несколько минут они уже сидели на столь привычном диване и пили пиво из бутылок, бросая взгляды на телевизор. Дана забралась на диван с ногами, чувствуя себя уютно. Алкоголь приятно согревал, а фильм не выглядел надоевшим. Скалли взглянула на напарника, сложившего ноги на кофейный столик и улыбнулась
- Спасибо...
Он повернулся с удивлением.
- За что?
- За праздник.
Этот её день рождения многое изменил... Она осознала это утром, просыпаясь в его тёплых руках, обнажённая и чувствующая себя невероятно отдохнувшей и свободной. Она помнила его сонную улыбку утром, когда он поцеловал её в ожидании хоть какой-то реакции, с трепетом и волнением, боясь, что ночь растает, как сон... А она сказала: «Я люблю тебя»...
В первый раз в своей жизни.

Дана вздохнула, избавляясь от воспоминаний. Дорога бежала впереди - разбитый в нескольких местах асфальт.
Чарльз подмигнул ей, отвлекаясь от ведения машины. А Хэнк только хмыкнул.
- Ну и? куда мы едем?
- Нам нужно в больницу… За препаратами. И бензин. Как всегда – чем больше, тем лучше.
Сзади в багажнике джипа позвякивали пустые канистры.
- Все заправки в ближайшем радиусе пусты. – Хэнк был явно не в духе
- Значит, поедем дальше. – Чарльз встряхнул рыжими волосами
- Куда?
Терпение брата явно угасало, и Дана поспешила вмешаться:
- Для начала на юг, по шоссе. Там достаточно пустынно сейчас. Может повезёт и с Охотниками не столкнёмся.
Хэнк хмыкнул. Его точёный профиль излучал недовольство.
- Хорошо. На юг, так на юг.
Мимо промелькнула заправка. Они не остановились. Она пуста уже очень долго. Если забраться дальше – ещё возможно что-то найти.
Несколько минут прошли в молчании. Дана и Хэнк озирались по сторонам, хотя этот пейзаж давно был знаком - ничего нового. Тишина. Почти гробовая. Ни птиц, ни шороха. Она привыкла к такой тишине. Сначала это пугало и сводило с ума типичного городского жителя с привычным уровнем шума. Теперь всё казалось обыденным – гул мотора и шорох шин.
Чарльз всегда ломался первым. Видимо, из-за природной склонности к общению. Ему было очень тяжело в одиночестве.
- Хэнк, а ты в курсе, что у Даны сегодня день рождения?
- Да? – Хэнк выглядел заинтересованным, - и что тебе подарить, моя крошка?
Дана даже не взглянула на него.
- Три канистры бензина и пару флаконов дексаметозона.
Хэнк коснулся её плеча, протянув руку с заднего сидения. Дана не шелохнулась
- Ты вечно думаешь лишь о других… Чего хотелось бы лично тебе?
Дана знала ответ на этот вопрос. Очень давно знала. В течение двух лет она мечтала лишь об одном.
- Апполон 13, - Дана провела пальцем по прохладному стеклу.
- Что-что? Прости, но у меня и макета-то нет.
Хэнк отвернулся, делая вид, что не понял шутки. Дане в сущности было всё равно. Да и Тома Хэнкса она никогда не любила.
- Стой. – Хэнк заставил Чарльза резко нажать на тормоза, отчего машину развернуло поперёк дороги.
- Какого чёрта ты орёшь, придурок? – Скалли младший явно негодовал…
Дана замерла, проследив взгляд Хэнка куда-то в сторону. Посреди поля с поседевшей от солнца травой стоял ребёнок. Маленькая девочка лет шести. У Даны защемило сердце
- Что это?– голос Чарльза дрогнул
- Ты не видишь? Ребёнок! Нужно помочь. – Хэнк уже рвался из машины.
- Стой, - Дана заблокировала двери.
Чарльз взял рацию
- Штаб, говорит Алый рассвет. Приём. В рации что-то зашумело и женский голос ответил:
- Это штаб. Что у вас?
- Экстренная ситуация.
Чарльз сверился с картой
- Квадрат девять. Мы видим ребёнка. Живого.
- Ясно. Ждите
Шорохи и переговоры затихли.
Чарльз вздохнул.
- Чёрт подери! Это всего лишь девочка… - Хэнк уставился на малышку в белом платье, которая во что-то играла чуть присев.
Дане казалось, что она задыхается. Такая маленькая… Светлые волосы по плечи, мелкие кудряшки. Разумом она осознавала, что, возможно, она уже не человек, но материнский инстинкт рвал сердце на тысячи кусков
Хэнк дернулся
- У меня дочь была… Её возраста. Скалли разблокируй дверь.
Чарльз покачал головой. Он сам до боли закусил губу, чтобы не рвануть в поле.
Через пару секунд в динамиках снова что-то зашуршало.
- Алый рассвет.
Голос Скиннера был напряженным…
- Вы слышите меня?
- Да, – Чарльз нажал на кнопку на старенькой рации и отклонился на спинку кресла.
- Скалли… что там у вас.
- Девочка… Лет шесть. Играет в песке в двадцати метрах от машины.
Тишина, воцарившаяся внезапно, казалась практически осязаемой
- Заражена?
- Не видно…
Скиннер боялся взять на себя ответственность.
Чарльз вздохнул.
- Мы проверим. Оружие есть.
Скиннер вздохнул
- Решайте сами, только не рискуйте просто так.
- Ок.
Чарльз повернулся к остальным
- Кто идёт?
- Жребий,- Хэнк угрюмо поморщился и достал из кармана коробок спичек с Микки-Маусом на коробке. Одну сломал, и вместе с двумя другими спрятал в ладони, показывая лишь маленькие серные головки.
Дана вытянула первая. Длинная... Чарльз тоже, не долго думая, вытянул длинную спичку. Хэнк вздохнул и, перезарядив автомат на коленях, кивнул Чарльзу. Тот разблокировал дверь.
- Стреляй если что.
- Хорошо.
Хэнк явно был не в духе. Эта девочка вызывала у него болезненные воспоминания о маленькой дочери, исчезнувшей во время колонизации. Он распахнул дверцу джипа и вышел на улицу. Лёгкий осенний бриз растрепал волосы, и он глубоко вдохнул его, наслаждаясь свободой и величием природы без человека. Девочка заметила его и направилась навстречу размеренными шагами. Такая маленькая, такой была его Тони... Маленькие босые ножки топают по ухабистой почве. Хэнк улыбнулся ей, поглощенный эмоциями и воспоминаниями, не замечая, как в её глазах растекался чернильный мрак.
Дана заметила приближающую девочку и сжала в руках пистолет. Что-то было не так. Они привыкли ко многому, но не к детям... такое было впервые.Девочка шла босиком, не ощущая боли.Она не человек. Дана рванулась за Хэнком, но послышался щелчок блокировки
- Чарльз открой!
- Дана... у него есть оружие
- Чарльз!!!! Посмотри на него! Он даже не замечает!
Хэнк улыбался девочке. Тони... Белокурые локоны и нежная улыбка... Иди ко мне, малышка, иди. Он присел и положил рядом автомат. Девочка уже не шла, а бежала навстречу.
- Папа!
Детский вскрик, который заставил Дану замереть. Сердце застучало судорожно и тревожно. Зерно сомнения поселилось в душе.
Это всего лишь девочка... Она в шоке. Ей нужна защита. Как Эмили. Её ты не спасла. Но ты можешь ещё все исправить. Дана вновь подёргала дверь
- Чарльз, черт побери! Может быть это просто ребёнок
- Дана!!! послушай себя! Тобой говорят эмоции, а не разум! Откуда здесь ребёнок? Тем более один?
- Может быть она просто... Может...
Дана вздохнула, пытаясь успокоиться. Он прав. Откуда здесь девочка? Но... неужели они дошли и до такого? Такой обман? Пришельцы? Но они не умеют лгать.
- Мы никогда не видели подобного...Чарльз.
Они вместе глянули на Хэнка
- Он что... он что отложил автомат?
Чарльз разблокировал дверь и, схватив оружие, рванул к Хэнку... Но не успел. Блаженно улыбаясь, Хэнк обнял девочку и дальше поле озарила вспышка....
Дана окончательно пришла в себя лишь через пару секунд. Хэнк стоял спиной к машине, держа на руках бездыханное тело ребёнка. Дана выскользнула из машины и потянула брата за куртку. Тот застонал и сел... Его правая рука покраснела и была обожжена - спасибо армейской куртке.
- Давай... скорее... Чарли, - Дана тянула его за рукав, заставляя подняться и забраться в машину.
Скалли захлопнула пассажирскую дверцу и переползла на место водителя. Шины взвыли за пару секунд, когда существо, которое когда-то было Хэнком, повернулось в их сторону.

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 13:14 | Сообщение # 12

Клан Харцблайнт

ЧАСТЬ 2.

Они ехали молча. Говорить, в сущности, было не о чем. Такое уже бывало и не раз.
Дана взглянула на руку брата, покрытую воспаленными волдырями.
- Чарли… надо остановиться и обработать ожог
Чарльз, бледный и с капельками пота, дрожащими на лбу - военный, что с него взять - сильнее стиснул зубы.
- Ничего, Дэн. Доедем до базы и поговорим.
- Чарльз… сейчас уже ничего нельзя сделать, мы ошиблись.
- Я знаю, - он вздохнул, – мы снова ошиблись. Мы часто ошибаемся, - он стукнул рукой по рулю. – Чёрт бы побрал этих уродов! Чего им от нас нужно? Они используют запрещенные приёмы. Откуда Дана? Ты же говорила, что ложь им недоступна.
- У них есть Синдикат. Это они подписывают лицензии на смерть. Они давно их подписали для человечества.
Чарльз вздохнул.
- Они уничтожили нашу семью…
Дана нервно выдохнула. Боль в душе нарастала от воспоминаний, хотя теперь многое воспринималось иначе. Больше не было слёз или обиды, ненависти к этому миру и к Богу, в которого она так верила, он предал её, бросил в самый важный момент. И она отреклась. Дана вздохнула. Её золотой крестик лежал теперь в дальнем шкафу, в подвале, в файле, который она завела последним. У него не было номера, всё не так, как любил делать Малдер. Просто толстая папка, в которой она хранила свои отчеты о серьёзных происшествиях. Всё, что могло бы помочь в борьбе с ними. Туда попадёт и сегодняшний инцидент. Электричество не в почёте, поэтому Дана уже давно писала от руки. Много страниц рукописного текста – синие или черные чернила и белая бумага. Все, как и должно быть.
Дана вздохнула. Они ехали по улицам разбитого Вашингтона… Множество брошенных машин, грязные, засыпанные мусором улицы. Вещи, разбросанные на асфальте. Трупов не было. Кто-то уже истлел, кого-то забрали ОНИ… Некоторых съели бездомные собаки. Всё было теперь привычно…
От собак было много бед. Они иногда нападали, и Дане не раз приходилось ставить вакцину от столбняка или бешенства. Срок годности препаратов подходил к концу, и она с ужасом думала – что будет дальше? Вернутся те болезни, которые человечество всегда считало побеждёнными? Что будет? Мы будем умирать от оспы, чумы, холеры – вспышек и так было много. Говорили ,что в первые месяцы колонизации холера скосила часть населения севера США - тех, кто смог уцелеть из-за холодного климата – в местах, не доступных пчёлам, зато открытых охотникам. Дана не знала есть ли там ещё жизнь. На связь никто не выходил. Им удавалось поймать случайные сигналы, но будучи рационалистом Скалли считала, что люди живы – маленькими стайками, группами, но они держаться за жизнь. Иначе нельзя.
Глядя на развороченные стёкла домов и разбитые витрины магазинов в городе, где раньше бурлила жизнь, она думала о том, чего хотят колонисты. Со времён их первой атаки прошло почти два года. Теперь они лишь находят и добивают уцелевшие группы людей. Новые пришельцы вылупляются из тел своих хозяев, они растут, превращаются в сверхсильную мощную расу. Но их нет… Они не ходят по улицам. Они существуют, но где-то… Дана всегда думала об этом.
Где то место, где обитают колонисты? Далеко ли… Большое ли оно и что там. Это колония или улей… И что будет, когда человечество истребят окончательно? Как они будут размножаться, расти, претерпевать метаморфозы… И в этой ли колонии заседает Синдикат, продавший с потрохами человечество, своих друзей, родственников – во имя того, чего и так было не миновать – теперь Дана знает. Никакие действия со стороны человечества не могли остановить захватчиков. Мы уже проиграли несколько тысячелетий назад цивилизации, возраст которой исчисляется миллиардами световых лет.
Чарльз был бледен, но собран. Безупречная военная выправка младшего брата поражала до сих пор. И несмотря на вольный нрав, он иногда выглядел серьёзнее и статнее Билла. При мыслях о семье сердце вновь болезненно кольнуло. Дана подумала, что, возможно, её смерть не будет такой, как у многих в этом мире. Она словно помечена этим маленьким металлическим фрагментом у основания шеи. Она не такая, как эти женщины и мужчины, которые умерли в первых рядах. Её кусали пчёлы. Она видела умирающего паразита, выбирающегося из глаз, рта и носа пол неизвестного ей мотеля. Тогда ей было страшно. А ещё больше ей было страшно, что это конец. Никто не станет ждать, и её же собственный брат пустит ей пулю в лоб. Лично она сделала бы так. Нажала со слезами на глазах и болью в сердце на курок своего сиг сойера, которой никогда не подводил. И её младший брат упал бы на землю, истекая кровью и отпуская на свободу паразита. Потом она сожгла бы его тело вместе с живой черной субстанцией…
Дана вздрогнула, когда машину подбросила на бугорке. Чарльз перевёл на неё обреченный взгляд
- Нужно будет убрать это тело с дороги.. Оно скоро завоняет.
Дана лишь кивнула, возвращаясь к своим мыслям.

Укусы пчел нещадно болели. И даже сейчас, в машине ей казалось, что она чувствует эту боль. Но Чарльз рассудил тогда иначе. Он уложил её в машину. Она помнит эту серую обивку салона, качающуюся перед глазами несколько часов. Хэнк что-то кричал им вслед… О дезертирстве, трусости, о том, что Скиннер будет счастлив обо всём узнать и что они умрут вместе.
Скиннер… Скалли тогда думала о нём. Он был внимателен и заботлив, когда она потеряла всё. Он тоже многое потерял. Скалли видела боль в его глазах - связано ли это было с его бывшей женой, да и разведены ли они. Может на его сердце висела петля, сжимающая миокард, словно тисками, и олицетворяющая вину перед человечеством. Она понимала его боль. Каждый из них многое потерял. Нет. Они потеряли всё, что у них было, но Скалли со Скиннером чувствовали ещё одно… Вину. Неугасающую вину перед миром. Словно трусы, которые прятались под кроватью в то время, когда в комнате убивали родных и близких. Они знали, что день настанет, но гонялись не за тем. Она искала доказательства ради собственной гордыни, боясь поверить в существование того, что видела собственными глазами.
Чарльз вел машину быстрее. Она не знала, на что рассчитывал он. Да и её тело, её разум не был готов к тому, чтобы осознавать, чтобы мыслить. Она с грустью подумала о том, что скоро догонит остальных. И что скоро узнает, жив ли Малдер. Упрямая рациональность всегда твердила – ты глупа, его больше нет, но она смела надеяться. Чем-то - душой, маленьким её фрагментом, тем, что ещё жило в ней. Чарли остановился у какого-то заброшенного здания. Потом они поняли, что это мотель. По вывеске, по структуре, по расположению комнат. Он уложил её на кровать. Она грустно посмотрела на него. Все тело болело, горло опухло. Она всё ещё могла дышать и с ужасом отсчитывала свои последние вздохи.
Чарльз что-то говорил, ходил по комнате, плакал, просил, швырнул что-то в стену. Она слышала все эти звуки весьма отдалённо. Она думала о том, что будет теперь. Они останутся без врача, без должного медицинского обслуживания но все эти мысли казались такими пустыми, безэмоциональными. И тогда она впервые почувствовала ЕГО - словно чья-то прохладная ладонь сжала сердце. ОНО ничего не сказало ей.. Лишь дало почувствовать, что оно внутри, что оно теперь хозяйничает там, готовится, осваивается в новом доме, находит своё место. Дана вздрогнула и, прилагая невероятные усилия - один Бог знает, как это было тяжело - она вынула пистолет из кобуры на поясе. Чарльз снова появился в поле зрения и с ужасом замер, смотря в её пока голубые глаза. Ему было страшно. Дана знала, о чем он думал, но её бледная ладонь потянулась к нему. Чарльз присел на неудобную пыльную кровать
- Дана…
Она собрала все силы, чтобы сказать ему. Объяснить.
Чарльз склонился, ловя каждое слово.
- Убей…
Мужчина отшатнулся от этих слов. Словно удар по сердцу.
Дана уже слышала существо. Оно начинала что-то шептать, но она пока не понимала что. Всё было словно в тумане. Она помнила, как это бывает, она видела много раз. У неё в лучшем случае пара часов. А потом она станет живым инкубатором, выполняющим приказание вируса. Она будет убивать своих, а может просто затаится колонии и будет спокойно растить в себе существо, которое в скором времени вырвется из неё, разрушая всё на своём пути, убивая своего хозяина, пожирая его плоть…
Они неблагодарны. Очень неблагодарны.
Дана попыталась снова, настойчивее попросить. Но в просьбе было отказано вместе со стуком падающего в дальний угол пистолета. Чарльз сполз по стене. Она видела, как его душили слёзы, и он беспомощно шептал словно мантру: «Нетнетнет..»
Она никогда не говорила ему после этого, что готова была тогда встряхнуть его за плечи и закричать, глядя в эти ясные, как у неё глаза: «Дурак! Я бы убила тебя, не задумываясь…» Он не мог.. Военный. Профессионал. Ему приходилось убивать в армии, но он не мог выстрелить здесь. Когда его сестра уже не была его сестрой.
А ещё она никогда не говорила ему, насколько благодарна, что он не выстрелил тогда.
Она помнит эти ужасные минуты, растянутые, перетекающие в часы. Она считала количество своих вздохов и умножала их на частоту дыхания среднестатистического человека, чтобы узнать, сколько времени прошло. Она мысленно смеялась над собой. Разум функционировал как-то не так. Ей не удавалось просто считать секунды, складывая их в минуты, она сбивалась, забывала, останавливалась или торопилась быстрее её внутреннего ощущения времени. Её вдохи заставляли собраться. Откуда-то взялись странные математические навыки, не задумываясь, она легко высчитывала количество пройденных секунд, со временем переводя их для удобство в минуты, потом в часы. Чарльз сидел всё там же и молча ждал. Она не видела его, лишь рукав зелёной штурмовки. Ни движения, ни дыхания. Существо, молча вживалось, врастало в каждую клеточку тела, сначала порабощая его моторную деятельность. На 32ой минуте этого ада, Дана осознала, что уже не владеет телом. Она захотела сжать ладонь. Но у неё ничего не вышло. Зато её нога самопроизвольно согнулась в колене и встала в более удобное невидимому хозяину положение. Дане стало смешно от этой беспомощности, но и улыбка уже не получалась. Вот и всё. Теперь она будет лишь наблюдателем. Ей хотелось просить, чтобы Чарльз ушёл. Она проклинала брата за слабость, за то, что он пошёл против прямого приказа за то, что сам себя убивает. Но говорить она не могла. Через 12 минут 33 секунды, Дана посчитала это точно, она почувствовала чужое вмешательство в мысли. ОНО говорило с ней. Дана вслушалась в слова звучащие в голове.
«Привет», -сказало ОНО, и она узнала голос, который слышала семь лет изо дня в день, спускаясь в плохо освещённое полуподвальное помещение в штаб квартире ФБР. Туда, где теперь она живёт. Мягкий бархатистый голос, спокойный, рассудительный с лёгкой иронией. Так он встречал её иногда утром, когда не забывал поздороваться, увлёкшись очередным делом о йети или детях с хвостами. Голос Малдера. Скалли вздрогнула и её мысли настойчиво заверили, что ОНО лишь пользуется её памятью, чтобы понять, чтобы заставить её поверить, отключить сопротивление.
«Я никогда не причиню тебе боли», - сказало ОНО, напрочь блокируя её способности к сопротивлению. Но разум боролся. Проклятая рациональность, которая направляла её по ложному пути все эти годы и теперь не собиралась уступать первенство вмешательству.
«Ты не он» - Дана приструнила существо и собственные эмоции, умоляя своё сердце потерпеть и не рваться от боли и страха.
« Я мёртв», - диагноз, который сложно опровергнуть… Сердце снова затрепыхалось
«Это мои мысли»
«Да… Ты знаешь, что я мертв, Скалли»
Эмоции побеждали, а разум сдавался. Она уже не могла думать - шепот, знакомый, настойчивый, его губы, формулирующие эти слова где-то над ухом, она могла чувствовать, как от его лёгкого дыхания по шее пробегают мурашки.
Его здесь нет. Это лишь тактильные галлюцинации, вызванные вмешательством в средний мозг или в центры анализа в коре больших полушарий.
«Расслабься, Скалли, ты так напряжена…»
Она почувствовала, как его тёплые ладони мягко прикасаются к плечам, сжимая и разминая напряженные мышцы.
Она испустила лёгкий стон..
Она уже не знала действительно ли произнесла это или всё происходит лишь в голове.
Он настырно шептал, приподнимая золотисто-рыжие волосы и оставляя влажную дорожку поцелуев у основания шеи, рядом с маленьким шрамом, чуть прикусывая кожу и успокаивая тёплыми губами… Это его губы, она не спутала бы их ни с чьими. Никогда.. Пальцы по-прежнему сжимали затёкшие плечи. Так хотелось расслабиться и отпустить себя, закрыть глаза и поплыть по волнам спокойствия, которое зарождалось в душе от того, что он рядом и всё это было лишь сон. Она проснётся утром в своей кровати, и накинув его белую рубашку, пойдёт варить кофе, ступая босыми ногами по прохладному полу, наслаждаясь этим обжигающим контрастом, лишний раз, расслабляя подошву ступней, которую вновь придётся заковать в туфли на высоком каблуке. Она сварит ароматный кофе. Наверное, арабику, самый лучший утренний сорт. Разольёт его по кружкам. Себе немного сливок, ему сахар. Она оставит свою кружку на столе и проделает путь с дымящимся напитком, приготовленным так, как он любит, в спальню. Она опустится на край кровати, оставляя кружку на тумбочке и несколько секунд будет с улыбкой смотреть на его умиротворенное лицо, и пусть ночью он просыпался от кошмара, повторяющегося много лет, сейчас он спит спокойным сном без сновидений, и она так жалеет, что придётся потревожить его… Но через два часа они должны быть на работе и предоставить Скиннеру отчёт по недавнему делу. Она слегка коснётся пальцем его тёплой щеки и прошепчет что-то тихое и нежное, предназначенное лишь для него, непременно включающее «Малдер» и «пора просыпаться», потому что он не любит своё имя, и она не станет звать его так, пока он сам этого не захочет. Она склонится над ним, поправляя выпавшую прядь волос, и мягко поцелует в губы. А он сонно прошепчет её имя. Непременно «Дана», потому что знает, что она хочет в такие минуты быть просто Даной. А потом его мягкие ладони окажутся на её пояснице, притягивая её ближе к себе и укладывая рядом, в надежде, что рядом с ним под мягким одеялом, пахнущим невероятным сочетанием запахов – мужского и женского, Дана расслабится и позволит ему подремать ещё несколько минут…
Скалли почти расслабляется, тая от воспоминаний. ОНО владеет её мыслями. И она почти порабощена, но оно совершает ошибку… Болезненную, нерациональную, глупую, гонясь за её мечтами… Малдер из её фантазий прижимает её к себе, мягко целуя, и шепчет : «Я люблю тебя»
Скалли вздрагивает, отталкивая воспоминания дальше и дальше, ощущая как существо в её теле злится, ломая, круша её, причиняя боль. Дана сгибается, не в силах противостоять этому, но в душе смеётся…
«Ты ничего не знаешь ни о нем, ни обо мне… Он говорил мне это лишь однажды. И никогда, слышишь?! Никогда больше не повторял. И не потому, что он не любит, а потому, что я не нуждаюсь в напоминании того, что уже знаю»
Существо взвыло.
ОНО буйствовало. Что-то было не так. Дана понимала это. ОНО отпустило её разум. ОНО отпускало и тело… Улыбка расплылась на лице, и Дана заплакала, осознавая это…
«Ты проиграешь… Я сделаю всё, чтобы ты проиграл».
И она победила спустя двое суток борьбы. Чарльз всё это время был рядом. Он приносил ей влажное полотенце, укладывая его на лоб, и протирал им её тело. Она дрожала, её бросало то в холод, то в жар, она вскакивала и ложилась вновь, она плакала и смеялась. И никогда Чарльзу не было так страшно. Но он чувствовал, что всё идет иначе, что она всё ещё Дана. Его сестра, старшая сестрёнка.
Через три дня мертвый, посеревший вирус вышел из неё, впитываясь в старый ковер у кровати. Она была обессилена от борьбы, от голода и обезвоживания, но она была счастлива, что победила.

Скиннер выглядел также как все в комнате. Он понуро опустил голову и прислонился к стене. Очередная потеря. С каждым днём их становилось меньше. Он снял очки и потёр глаза, встречая взгляд Даны
- Тебе нехорошо?
Скиннер вздохнул, собирая все оставшиеся силы, и, оттолкнувшись от стены, прошёл к столу
- Нет…
Скиннер помолчал минуту, наблюдая как Чарльз, сидя на столе, болтает ногой, обутой в армейский сапог.
- Они не использовали раньше детей… тем более таких маленьких.
Скалли кивнула
- Откуда у них это? Они учатся? Или просто поняли, что значит, - его голос чуть хрипел, - видеть ребёнка посреди этого ада?
Дана прошла к столу и присела на стул напротив Скиннера.
- Я не знаю… ОНО вело себя как ребёнок. Возилось, играло в песке. Честно говоря, мне казалось, что это действительно нормальный живой ребёнок…
- Ты думаешь, это была сознательная ловушка? Почему Хэнк попал в неё?
Чарльз прокашлялся.
- У него дочь… была… Такого же возраста примерно.
Он вздохнул
- Он просто вытянул короткую спичку.
Скиннер надел очки и посмотрел на Чарльза сквозь толстые линзы.
- Сегодня на общем собрании я расскажу об инциденте. Все агенты должны знать. Должны быть осмотрительнее
Дана задумалась. Слово «агенты» было таким привычным. Никто не стал менять терминологию. Хотя большинство из тех групп, что вели оборону или ездили в наряде – они никогда и не были агентами – военные, спортсмены, бывшие бандиты, пожарные и полицейские - все, кто умел держать в руках оружие. Но для Скиннера они все, по-прежнему, были агентами. В этом было что-то знакомое, уютное и правильное.
Дана поднялась
- Я пойду к себе. Нужно зафиксировать этот случай в секретных материалах, а потом у меня приём в лазарете.
Мужчины проводили её взглядом.

Скалли вошла в свою комнату и прикрыла стеклянную дверь. Иллюзия одиночества. Вот так проходит день рождения. Впрочем, этот день был особенным лишь в детстве, когда мама пекла шоколадный торт, папа всегда одевал белую рубашку, чтобы выглядеть торжественнее и даже Билла вынуждали напялить костюм. Приезжали бабушка с дедушкой, тёти, дяди… Полный дом гостей. В любом месте, где б они не жили из-за отцовской службы, родственники всегда собирались на дни рождения детей. Февраль был насыщен ветрами, поэтому чаще всего застолье происходило дома. Тогда ей всё казалось скучным, но теперь она осознает насколько на самом деле ценила такие вечера и как бы ей хотелось оказаться в привычной обстановке дома, который Мэгги Скалли всегда делала таким комфортным.
Дана достала вино, подаренное Скиннером и с улыбкой взглянула на темное стекло. Тебе придётся подождать вечера. Впереди ещё работа в лазарете. Дана поставила вино в уголок, втайне мечтая, что оно и без холодильника станет приятно прохладным. Холодильники для них непозволительная роскошь… А ещё Дана подумала о том, насколько мечтает о хорошем стейке… Она отвыкла от настоящего, не консервированного мяса. После того как им с трудом удалось справиться со вспышкой бутулизма, один из агентов теперь лично проверяет все банки с консервами, которые привозят отряды. В последний раз она ела его год назад, когда одному из отрядов удалось пристрелить неведомо как забредшую в город корову…
Дана пригладила волосы. Бросила уставший взгляд на своё отражение в зеркале и вышла, торопясь в лазарет.

- Они словно с цепи сорвались! Перестреляли всех наших! Я не понимаю, почему это произошло…
Скиннер стоял справа от кровати, упираясь рукой о стену.
Дана ринулась к раненому, перед которым склонилась Ким. Девушка выглядела бледной, но пыталась остановить кровь в соответствии с тем, чему учила Дана. Скалли чуть подвинула её в сторону
- Приготовь наркоз.
Нога агента Прайера выглядела ужасно – две глубоких рваных раны. Бедренная артерия была не задета, но кровь продолжала течь.
Кимберли уже подавала шприц.
- Я такого и не видел, - продолжал агент докладывать Скиннеру. – Там был маленький мальчик. Мы слышали сообщение о том, что с детьми теперь надо осторожнее и не остановились. Только подошли с тылов, посмотреть и тут началось… Они схватились за головы и начали что-то кричать. Я не понимал. Потом… Потом началась пальба. Я вскочил из машины и заполз под днище. А они… А они перестреляли друг друга… Потом этот мальчик… Он шёл на звук выстрелов. Я не знаю, как мне удалось столкнуть Боба с водительского кресла, и удрать, пока этот чудо ребёнок не выпустил свой вирус…
Подождав немного, слушая рассказ агента, Скалли, наконец, достала стерильные иглы и принялась зашивать раны.
Парень простонал.
Скиннер вздохнул и посмотрел на Скалли…
А Скалли вспомнила как это было тогда… Её это тоже тогда не задело…Она иногда во сне видит лица этих ребят, которые были в наряде с ней… Пустые, ничего не выражающие глаза, лица, перекошенные болью. Они лишь выполняли команды. А ещё она видела ЕГО - почти беззащитное серое существо, живое, внутри под тонким слоем кожи жидкость, которую она склонна была считать аналогом нашей крови, текла по сосудам. ОНО не боялось… И смотрело на неё в упор. И ещё почему то отпустило… Она не чувствовала угрозы, напротив некую степень интереса и заботы, будто к родному человеку. Ей стало так не по себе тогда… Словно в ней есть частица ЭТОГО…
Дана вздрогнула, ощущая, как рука Ким легла на её плечо. Она сменила иглу на более тонкую и продолжила накладывать шов. Меньше мыслей, доктор Скалли. Меньше мыслей.
Скиннер дослушал факты, исправно припудренные поверьем и страхами, и вышел, прикрыв за собой дверь. Скалли понимала его чувство. Прайер вздохнул
- Вы мне верите? Вы верите, что это не я их… убил..?
- Я верю вам, - Скалли закончила накладывать шов и теперь перевязывала его ногу.
- Спасибо, - парню словно это и нужно было… Он лёг на столе и расслабился. Скалли отчасти понимала его… Первая встреча с этим существом стала для неё одним из самых ужасных воспоминаний после начала колонизации.

Через пару часов Скалли спустилась в подвал… Собрание только закончилось, и ей пришлось пережидать, пока все агенты поднимутся наверх. Они невесело здоровались. По их лицам было заметно, что собрание было тяжёлым.
Уолтер внизу что-то рисовал на доске, а Чарльз понуро сидел на стуле.
- Они стали умнее, чем мы думали?
Скиннер обернулся
- Подозреваю, что кто-то их надоумил..
Дана кивнула.
-Как новость была воспринята?
- Дана…
Уолтер оперся о стол.
- Я отдал самый тяжелый в своей жизни приказ… Расстреливать детей, понимаешь? Я словно нацист.
Уолтер потёр глаза.
Чарльз подскочил
- Прекрати.
- Скалли, не вмешивайся…
Взгляд Скиннера не предвещал ничего хорошего.
Дана мягко выдохнула.
- Почему вы всё время спорите?
- Потому что упрямство – это ваша семейная черта, - Скиннер вновь надел очки.
Дана улыбнулась.
- Пойдёмте ко мне… Отметим мой день рождения…
Чарльз поднял на неё глаза.
- Сестра, у меня дежурство с трёх часов…
- Ну ты можешь и не пить… А у меня есть неплохое вино…
Дана слегка улыбнулась Скиннеру.
Скиннер кивнул. Они прошли в её маленькую комнату и приземлились на спальник, Дана заняла место у окна.
- Кажется, это святая святых Даны Скалли и ты никого сюда два года не пускала. – Чарльз озирался по сторонам в маленькой комнате, замечая, что сюда откуда-то поступает свет. Дана зажгла свечу и достала вино.
- Простите, бокалов нет… придётся пить из горлышка.
Скиннер задумчиво улыбнулся и достал из кармана небольшой складной ножик мультитул. Вынув немного заржавевший штопор он взял бутылку из рук Даны. Через пару секунд бутылка была открыта, и вновь оказалась в руках у владелицы.
- Ты первая.
Скалли вздохнула и поднесла горлышко к носу, вдыхая замечательный аромат выдержанного вина.
Чарльз поёрзал.
- Тост.
Улыбаясь, он постучал указательным пальцем по уголку шкафа на светский манер.
- Давайте выпьем за мою сестру., которая уже совсем выросла и скоро станет старой-престарой.
Дана засмеялась
- Но я всё равно её буду любить.
Скалли кивнула и сделала первый глоток, наслаждаясь удивительным вкусом. Спустя два года, после того, как она последний раз пила вино, вкус этого не то мерло, не то каберне казался просто восхитительным…
Она протянула бутылку брату, и тот, качнув вином в её сторону, сделал пару глотков. Скиннер задумчиво опёрся спиной о стену.
- Тебе не тесно здесь?
Дана вздохнула, наблюдая как замдиректора пытается рассмотреть цвет вина в слабом свете горящей свечи.
- Здесь? Или здесь? – Дана развела руками, имея ввиду совсем не комнату, а это гнетущее серое здание.
Уолтер промолчал, наслаждаясь пряным вкусом.
- Тесно, - прошептала Дана, - очень тесно
Им не потребовалось много времени, чтобы от одной бутылки выдержанного вина напиться до приподнятого настроения и уйти в безопасную зону хороших воспоминаний о прошлом, о работе, о друзьях, стараясь не касаться болезненных тем, а свободно вальсировать по самому краю. Чарли рассказывал о детстве, посмеиваясь над сестрой, а Уолтер слушал, периодически вставляя ремарки. Разошлись они далеко за полночь, когда алкогольная эйфория почти выветрилась, оставляя немую пустоту в сердцах, давя, мешая, толкая запрещённые воспоминания вперёд.
Дана легла на спальник, отмечая с восторгом, какая сегодня ясная и звёздная ночь… В маленьком фрагменте открытого её глазам окна, отражались мириады звезд. Они смотрели на неё, а с них будто с сочувствием и жалостью глядели глаза близких людей, которых больше нет. Дане был невыносим этот взгляд, и она отвернулась, утыкаясь бессонными зрачками в затхлую темноту маленькой комнаты.

- Десятки тысяч случаев укусов пчел… Что это, Малдер? – Скалли устало смотрела на экран телевизора в гостиничном номере.
Малдер потёр усталые глаза. Это началось неделю назад. И уже неделю они работали над этим делом, практически не разговаривая друг с другом. Потому что обоим было страшно впервые высказать догадку. Это начало. Они ничего не сделали, чтобы их остановить. Это начало и это конец. Конец привычному порядку вещей, привычной простоте и обыденности. Мир меняется.
Малдер вздохнул. На него было страшно смотреть. Он практически не спал всю неделю, в то время как ей удавалось подремать то в машине, то в самолёте, то в мотеле между просмотром отчётов о вскрытии и звонками военным с требованием допустить её к расследованию. В требовании отказывали. Постоянно. Они пытались, но мир, по-прежнему, не представлял всего масштаба надвигающейся катастрофы. Даже тогда, когда стали поступать первые сообщения о телах внутренности которых были изъяты. Первые личинки вырвались из своих оболочек…
Диктор в новостях продолжал говорить о влиянии смены полюсов, о сдвиге земной орбиты, о смене магнитных полей, о том, что, по мнению авторитетных энтомологов, пчелы просто перепутали правильные пути миграции… Скалли выключила звук. Даже для неё, неспециалиста, информация казалась бредом, выдуманным, чтобы остановить панику среди мирного населения. Весь север уже был охвачен угрозой. Они выбрали верный манёвр. Пчелы более живучи в тепле. Если начинать наступление в июле, в самый тёплый летний месяц, то даже на севере первая волна колонизации пройдёт успешно. Очаги поражения постепенно сдвигались на юг, следуя собственным маршрутом.
Потом они узнают, что волна атаки будет не одна… что их будет несколько и каждая следующая мощнее предыдущей.
Скалли легла на кровать, свернувшись клубочком, и зевнула. Бесконечные расспросы, стычки с начальством заставили её чувствовать себя невероятно усталой, хотя время лишь слегка перевалило за два часа дня.
Малдер взглянул на неё из-за стёкол очков и ничего не сказал, вновь погружаясь в чтение сомнительных газет, отчётов, вырезок, отмечая крестами места на карте, которые уже были подвергнуты атаке.
- Тебе нужно поспать…
Малдер продолжил перебирать бумаги, не слушая её. Точнее не слыша, погружаясь всё глубже в свои размышления, в свою собственную логику, рождаемую в глубине коры больших полушарий…
- Малдер, - тихо позвала она снова, и он слегка кивнул. Скалли вздохнула и закрыла глаза.
Он разбудил её через полчаса…
Он был бледен, а в глазах она заметила столь привычный сумасшедший блеск, который вел её все эти годы… Но теперь в них был ещё и страх.
Слова навсегда запали в душу.
- Скалли… Это конец…
Она в ответ сжала его руку тогда и понимающе кивнула. Они сдались.

Скалли проснулась утром, ощущая боль во всём теле. Вино определённо не было таким хорошим, как она считала вчера. Переодевшись и наспех уложив волосы, Дана вышла в комнату, замечая Скиннера и Чарльза в полностью рабочем состоянии
- Скалли... уже почти обед.
Дана устало кивнула
- Почему вы меня не разбудили?
- Вспоминая твои давние привычки, я решил, что ты лучше пропустишь завтрак, чем не выспишься.
Дана моргнула. Говорить о том, что она уже давно не позволяла себе нежиться в кровати и вовсе не приходилось… Было слишком много дел и слишком много жизней.
- Утром на отряд у входа напали. Их было пятеро. Суперсолдаты.
Скалли приподняла бровь
- Все живы, никто не ранен, помощь медика не нужна. У нас заканчивается магнетит. Нужно ехать.
Скиннер стукнул рукой по столу, заворачивая рукав рубашки цвета хаки.
- Я собрал три отряда. Думаю, вы возьмёте лучшие машины.
Скалли кивнула.
- Нет, Дана. Не ты… Я подобрал для Чарльза неплохую пару в сцепку. Агент Криншоу и агент Байрон. Скалли замотала головой.
- Я еду с ними.
- Дана.
- Уолтер.
Скалли взглянула на Скиннера упрямым взглядом снизу вверх.
- Это приказ.
Скалли сжала зубы.
- Какого черта, Скиннер!?
- Я остаюсь здесь главным, - привычный, некогда строгий, голос Скиннера заставил Дану вздрогнуть и поёжиться. Она замолчала, отворачиваясь к тёмной доске, на которой было что-то начерчено…
- Скалли… любому приказу есть объяснение. Ты врач. Мы не можем тобой рисковать.
Чарльз молча смотрел на свои руки, стараясь не лезть в разговор
- А жизнью моего брата ты рисковать можешь? Почему ты не сказал об этом вчера?
Скиннер поморщился и снял очки. Настырная головная боль беспокоила его уже несколько недель. Но он устойчиво отказывался от рекомендаций доктора Скалли. Он ещё слишком молод для гипертонической болезни. А может и не молод. Но это непозволительная роскошь.
- Скалли. Ты понимаешь, что любое решение дается мне непросто. Но это необходимое решение. Ребята справятся, и никто не пострадает. Чарльз – один из лучших стрелков и прекрасный водитель. И ты это знаешь. Он нужен для выполнения этого задания.
Чарльз прокашлялся
- Мы уже делали это.
Дана яростно мотнула головой. Неровно подстриженный край золотисто-рыжих волос прочертил узкую полосу на её скуле.
- Я тогда была там. Почему тогда ты отпустил меня, а сейчас оставляешь здесь?
Скиннер стукнул рукой по столу не в силах сдержать гнев
- Черт побери! Дана. Так лучше для всех. Нам здесь нужен врач. Там с ними будет Чарльз. Первую помощь он оказывать умеет. Всё будет нормально. Без магнетита, ты сама понимаешь, долго мы не протянем.
Скалли вздохнула и, развернувшись, направилась к выходу.
Чарльз выдохнул
- Не обращай внимание. Она просто боится за меня.
Скиннер кивнул
- Я знаю.

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 13:16 | Сообщение # 13

Клан Харцблайнт

Скалли поднялась наверх и задумчиво прошагала по коридору, чтобы проверить, не было ли сообщений от Стрелков в последнее время. Но эфир ей ответил гнетущей тишиной и лишь настырным шумом радиоволн.
Упрямое желание Скиннера не позволять ей ехать с Чарльзом злило… Она понимала, что он больше заботится о ней, чем об исходе операции. И это её угнетало.
В коридорах царила привычная суматоха, подкреплённая дополнительной спешкой. Нужно было собрать отряд, пищу на несколько дней, воду, одежду и оружие. Всё, чтобы они могли добраться до места, проработать там день как металлурги… Пустыня Нью- Мексико. Это то место. Куда им предстоит отправиться, чтобы добыть руду. Магнетит, магнитный железняк, камень черного цвета. Скалли ненароком пришло сравнение с гномами, копающимися в пещерах в поисках клада. Работа будет тяжёлая, в основном мужская, но она знала сколько ссадин и ушибов их ждёт. Им нужен врач. Она устало стукнула ладонью по двери лазарета, напугав немногочисленных пациентов.
- Доброе утро, - она прошла в свой маленький кабинет и прикрыла дверь.
Конечно, Дана уже была а такой вылазке в Нью-Мексико. Теперь с ними поедет Чарльз. Но что он может - только забинтовать палец, а если нужна будет операция, если что-то произойдёт? Она вздохнула, гоня подсознание, уныло твердящее - в людях ли дело… или в твоем брате, которого ты так боишься потерять, потому что он последний, кто остался из твоей семьи. И он - твоя живая надежда на то, что Бог не отвернулся совсем, что однажды он ещё раз взглянет в твою сторону и вернёт того, кого забрал.
Скалли достала медицинский журнал, просматривая имена пациентов и делая заметки о тестах, которые необходимо провести… Благо на это у них были криминалисты. Да, ребятам пришлось туго. Поменять профиль работы с кусков шерсти и патронов на биологические жидкости. Но они не жаловались, а покорно выполняли свою работу. Скалли сделала все нужные пометки и с готовностью отложила журнал, доставая следующий.
Подогнув ноги Скалли выгнулась и замерла, размышляя. Нужно просто расслабиться. Они справятся и без неё. И ничего не случится, Скиннер прав, здесь она нужнее. Дана поднялась и вышла в большую комнату, освещаемую керосиновыми лампами. Кимберли поправляла повязку вчерашнему «герою». Тот неловко повернулся и кивнул Дане, здороваясь. Привычный осмотр пациентов. Как всегда, она начала с крайней кровати у окна, передвигаясь к выходу. Таким было её личное правило, и она не хотела что-либо менять.

Начало колонизации нашло их в небольшом городе Бэдфорд в Вирджинии.
Она помнила, как потеряла его. Она помнила его взгляд и грустный кивок головы. Помнила, как он сказал: «нет». Как он приказал закрыть дверь, в подвал, оставляя его в комнате. Она не сделала бы этого. Она бы не оставила. Но цепкие руки военного, Скалли не знала его имени, затащили её в подвал, захлопывая дверь и закрывая её на засов. Она помнила, как достала оружие, заставляя его открыть, потому что там наверху её напарник, который всего лишь пытался спасти ребёнка- малышку с сахарным диабетом, которой так нужна была инъекция инсулина.. Она даже не знала теперь, где Терри и её мама… Их пути разошлись. Но тогда в подвале, когда девочка смотрела на Скалли своими небесно-голубыми глазами, она так напомнила ей Эмили. Если бы не это воспоминание о глазах её маленькой дочери, она не отпустила бы Малдера наверх за лекарством. Но её вина перед малышкой и его упрямство… Он улыбнулся уходя, обещая, что всё будет хорошо, что пчел уже нет, а до шприца с инсулином рукой подать. Если бы всё было так просто… Она смотрела вслед, стоя у дверей, готовая в любую секунду пропустить его обратно и захлопнуть дверь. Малдер огляделся и взял чехол со шприцом. И в этот момент произошло то, чего она больше всего боялась. Она помнила его лицо… и вряд ли забудет когда-нибудь. Сначала удивление, а потом глубокая печаль. Малдер передал Скалли коробочку и грустно улыбнулся.
- Скалли.. Я буду ждать тебя в Александрии… Если мне удастся…
Скалли покачала головой, не понимая…
И тогда Малдер разжал ладонь, показывая ей то, что снилось ей потом ночами, каждую ночь. Едва живая пчела, которая выполнила свою маленькую миссию и маленькое пятнышко на ладони - следы её жала.
Она не очень помнила, что было дальше… Военный запер дверь. Она кричала, что он не имеет права. Что она федеральный агент. Потом они услышали звук двигателя. Малдер уехал, понимая, что теперь опасен для всех. Больше она его не видела никогда.

Скалли вздрогнула от стука упавшей на пол вилки. Все в столовой обернулись в её сторону. Посылая неловкую улыбку, она поднялась, и направилась к раковине, ополаскивая столовый прибор. Чарльза и Скиннера не было. Должно быть, увлеклись планированием завтрашнего отъезда. Дана заметила, что ещё некоторые агенты отсутствовали, а все разговоры были лишь о магнетите. Доев остатки риса, Скалли поднялась и направилась на кухню.
-Дана… - добродушная повариха Тереза протянула ей руку. Пожимая её, Дана подумала о том, а где работала раньше это женщина. И, к своему стыду, так и не смогла вспомнить
- Что хотела, милая?
- Скиннер и Чарльз не придут на обед сегодня. Я хочу взять для них что-нибудь с собой
- О, - услышав имя Скиннера повариха заторопилась, -Конечно, конечно…
Щедро наложила рис с тушеной говядиной на тарелки и прикрыв их крышками она передала обед Дане.
- Спасибо.
Дана вышла, задумчиво размышляя, как спускаться с двумя тарелками по лестнице. Но Чарльз встретил её наверху
- Дан, о-о-о, - протянул он довольно потирая ладони, - Спасибо, родная.
Вместе они с лёгкостью спустились вниз, замечая Скиннера на своём обычном месте у стола.
- Я принесла обед.
Скиннер оторвался от карты.
- Спасибо.
Она поставила тарелку на стол и склонилась над картой с другой стороны.
- Решили ехать по трассе?
- Да. Там можно разогнать машины и нигде не тормозить. Надеюсь асфальт ещё относительно целый.
- Там могут быть Охотники или Суперсолдаты
- Да, - Уолтер кивнул, - Но мы забирались довольно далеко. Пока пусто. Посмотрим. Если что они будут объезжать. Возьмут оптику и вперёдсмотрящего. Чтобы точно не ошибиться
Скалли кивнула в ответ, размышляя с оттенком сочувствия, каково это - быть вперёдсмотрящим… Стоять, выглядывая из люка машины с биноклем, на дороге через пустыню. Весь день.
Чарльз выдохнул.
- Ну что ж, - Скалли улыбнулась брату, с такой страстью поглощающему еду, и взглянула на Скиннера.
Он смотрел на неё внимательным взглядом карих глаз, пытаясь прощупать, насколько она расстроена или обижена из-за утреннего инцидента. Но Скалли невозмутимо качнула головой.
- Я буду у себя…
Она прошла в маленькую комнату, доставая по пути из шкафа с папками свой журнал.

«Завтра в 05.00 отправляется группа агентов в сторону шт Нью-Мексико. В задачу группы входит изъятие магнетита для получения патронов, действие которых направлено, главным образом, против суперсолдат, атаки которых на здание ФБР в последнее время участились...»
Скалли подскочила от звука ожившей рации и выронила из рук карандаш. Одновременно в соседней комнате послышался хлопок упавшего стула. Уолтер привык активно реагировать на экстренные сообщения. Среди шорохов радиоволн Скалли различила незнакомый мужской голос, твердящий об атаке на стоянке
Уолтер сорвался с места, щёлкнули затворы автоматов. Скалли вынула оружие из-под шкафа, проверив заряд автомата, и вышла в комнату, мужчины уже поднимались наверх. Все были бледны и собраны, как и всегда… Два магазина патронов висели на поясе у Чарли. Обычные и самодельные патроны из заточенного и обработанного особым способом магнетита. «Colt Kommando» уже давно не казался Скалли тяжёлым, хотя поначалу она предпочла бы 900 граммовый Сиг сойер. Но теперь – три килограмма металла успешно спасали жизни агентов в таких боях, как предстоящий. Поднявшись на первый этаж, где уже царила суматоха, Чарльз, Скиннер и Скалли прошли прямо по коридору к такой же лестнице, чтобы спуститься на парковку. Скиннер отделился, отдавая приказы агентам наверху об эвакуации мирного населения. Скалли и Чарльз, преодолев лестницу в считанные секунды, оказались на парковке.
Справа и слева слышались выстрелы, отдельные и очередями. Пригнувшись к земле, они пробежали мимо старых, никому не нужных машин – фордов и доджей, перевернутых и поставленных набок, служивших уже давно металлическим заслоном – окопами для тех, чья очередь выпадала дежурить у единственного входа в ФБР - укрепленного в самые первые дни после начала колонизации здание. Ни одно окно по внутренним правилам не может быть открыто. Никогда. И единственная связь с цивилизацией – этот вход на парковку. Суперсолдатам удавалось с лёгкостью преодолеть металлические заслоны, поэтому двери уже давно напоминают ничто иное, как обычные ворота, наличие которых спасало разве что от охотников или инфицированных инопланетным вирусом – зомби. Сейчас ворота были разворочены, значит, захватчики были здесь. Скалли прислонилась спиной к черному металлу седана и выглянула за угол, замечая двоих раненных на земле. Похоже бойня нешуточная. Вскоре она поняла почему…
Как она смогла оценить - их было шестеро, а это много, очень много для солдат, способных мизинцем поднимать 700 килограммовые автомобили, способных убить одним прикосновением, практически неуязвимых ни для кого и ни для чего, кроме магнетита, запасы которого подходят к концу.
Скалли перезарядила М16 магнетитовыми патронами и с ужасом взглянула на последний магазин, и тот неполный. Нужно бить точно и безошибочно… Чарли, притаившийся за соседним автомобилем, щёлкнул затвором. Справа раздались выстрелы, и один из агентов, пролетев в воздухе несколько метров, приземлился на крышу автомобиля.
Раненные потом. Негласное правило. Сначала нужно устранить угрозу.
Скалли выскочила из-за автомобиля, преодолевая расстояние в десяток метров до следующего прикрытия - форда, стоящего перпендикулярно у колонны в том месте, где парковочная площадка делала поворот и углублялась вниз по спирали к парковочным местам начальства. Теперь там располагались их бронированные внедорожники, оружейный склад и лаборатория, в которой обрабатывали магнетит…
С этого места Скалли смогла заметить одного из солдат, который, сдавив горло какого-то агента, повернулся на выстрелы молодого парня в бронежилете. Скалли вскинула автомат и выстрелила очередью, безошибочно попадая в существо. Патроны не просто разрывали мышцы и кожу, проникая глубоко, они вызывали невероятные изменения… Существо покачнулось, Его кожа начала темнеть и разбухать и, наконец, существо опустилось на пол. Агент, которого держал суперсолдат, хрипя, опустился на колени и отполз в сторону, благодарно кивнув Скалли.
Справа Скалли услышала стрельбу Чарльза и пары других агентов, которые загоняли солдата в лабиринты перевернутых автомобилей, чтобы сбить с пути… То, что происходило дальше заставило Скалли вздрогнуть. Никогда солдат не подходил к ней так близко. Она не успела обернуться, когда тяжёлая рука вцепилась в её плечо, оставляя глубокие гематомы, и прижала к стене, провоцируя резкую боль во всем теле. Скалли смогла лишь сдавленно простонать и выронила на пол оружие. Взгляды суперсолдат всегда были осмысленными. Лицо этого коротко остриженного военного вызывало крайнюю степень ярости и удивления. Вероятно, он не ожидал наткнуться на женщину. Скалли беспомощно болтала ногами, пытаясь вырваться и одновременно понимая, что, должно быть, это и есть конец.
- Вы ничего не понимаете, - хриплый голос суперсолдата вывел её из шока, - Какого черта вы сопротивляетесь… и умираете, когда можно жить?
- Жить? В качестве кого? Живых зомби-инкубаторов? Или в качестве услужливых гибридов как вы?
Сильный удар в рёбра заставил Скалли задохнуться от боли.
- Ты могла бы быть матерью новой расы…
- Я.. - Скалли кашляла, - я никогда не буду матерью… для вашей расы рабов. И подопытной крысой, на которой проводят испытания, я тоже не буду… Никогда.
Суперсолдат всмотрелся в её глаза и, словно уловив что-то, на секунду разжал руку
- Чип… у тебя есть чип. Ты нужна совсем для другого…
Скалли не успела осознать его слова. Сильная боль в голове заставила её сознание отступить. Она лишь почувствовала, как соскальзывает по стене на бетонный пол и, угасая, услышала выстрелы. Что-то тяжёлое упало сверху, придавив её…
Чьи-то руки потянули её наверх, прижимая заботливо к плечу. Скалли чуть приоткрыла глаза, замечая лишь коричневый цвет армейских штанов.
Усталый и уверенный мужской голос, укладывая её куда-то, произнёс:
- Нужна помощь, Ким!
На грани сознания Дана, открыла веки на мгновение, замечая обеспокоенное и бледное лицо начальника. Он заметил это и кивнул ей, разворачиваясь и удаляясь по коридору. Ким наклонилась над ней, такая же бледная, и прошептала что-то, прикасаясь к её голове и волосам, но Дана не понимала. Она закрыла глаза, расслабляясь и провалилась в бессознательный сон.

ЧАСТЬ 3.

Когда она пришла в себя, было темно. Ночь. Скалли потянулась и села. Пол принялся раскачиваться, а шум в ушах заставил её зажмуриться и опереться о матрас. Было не похоже, что она в лазарете. Тишина, мрак и спокойствие. Она вздохнула прислушиваясь.
- Скалли, - знакомый голос Скиннера заставил её осторожно повернуть голову в сторону, - как ты?
Скалли кашлянула.
- Я в порядке.
- Ты в подвале. Всё нормально. Я просто уложил тебя на матрас Чарли. Он сам спит у тебя в комнате.
- Как давно я здесь?
Скиннер зажёг керосиновую лампу, и комната озарилась привычным цветом
- Часов восемь. У тебя сотрясение.
- Я знаю, - она вздохнула, вспоминая суперсолдата и его слова о чипе, – мы многих потеряли? Лазарет наверное заполнен под завязку. Мне нужно…
Она с трудом поднялась, опираясь о картотеку и стол
- Скалли, - Скиннер за долю секунды оказался рядом.- Никакого лазарета.
Он подхватил её за предплечье.
- Тебе нужно лежать. Кимберли справилась. Пять человек погибли. Это слишком много. Семеро ранены, включая тебя. В основном лёгкие ушибы и переломы.
Скалли вздохнула, садясь на матрас, снова не без помощи Уолтера.
- Ты застрелил его?
Скиннер убрал очки в тумбочку и кивнул
- Мне показалось, что тебе нужна помощь. – улыбка скользнула по его лицу.
Скалли благодарно кивнула, с трудом борясь с тошнотой.
- Сколько их было?
- Шестеро… Патронов почти не осталось. Через пару часов отправляем группу в Нью- Мексико. Теперь у нас просто нет выхода.
Уолтер потёр переносицу. Скалли вздохнула, укладываясь набок и ловя на себе растерянные взгляды шефа. Ей всегда были недоступны его мысли.
- Скажи, а зачем ещё ИМ могут понадобиться люди?
Скиннер оперся спиной о стену, сгибая колени в темных армейских штанах.
- Они используют нас в качестве инкубатора для выращивания потомства после заражения этим вирусом.
- Да… я понимаю, а ещё?
- Доноры яйцеклеток.
- Да, - Скалли кивнула головой и поморщилась от боли, - а ещё?
- Ммм… - Скиннер задумчиво промычал. - Откуда такие мысли?
Скалли вздохнула.
- Всего лишь интерес.
- Хорошо. Я переформулирую свой вопрос. С чего ты взяла, что им ещё зачем-то нужны люди?
- Они используют детей как приманку, - сменила Скалли тему разговора
- Да, видимо это так.
Взгляд Скиннера было сложно понять
- Скалли… не нужно ничего скрывать…
Скалли повернулась, закрывая глаза.
- Если я что-то выясню – ты узнаешь об этом первый…
Рыжие неровно подстриженные волосы, скользнули по её шее.
Скиннер задумчиво кивнул. Она всегда что-то не договаривает – но не ему винить её в этом. Она просто привыкла никому не доверять.

Дана вела машину дрожащими руками. Оно не тронуло… Окровавленная рубашка неприятно липла к телу, руки на руле дрожали, но она уже узнавала улицы. Может быть, её станут ненавидеть после того, как она погубила всю команду. Но даже она не ожидала такого…
Образ беззащитного серого существа на складе, выглядывающий с интересом из-за коробки с консервированными бобами, навсегда отпечатался в памяти. Пустые чёрные глазницы и тонкие длинные пальцы. Ей всегда казалось, что сплетни о том, что у них три пальца – лишь сплетни. Ведь эволюционно удобна именно пятипалость. Для нашей планеты. Вероятно там, откуда они родом три пальца – то, что делает их успешными в борьбе за существование, если эта борьба на их планете возможна.
Это существо не выглядело таким опасным, чтобы жестоко убить десять человек с помощью их же оружия, нашёптывая какие-то слова прямо в их голову. Скалли видела, как все члены её группы медленно сходят с ума. Она слышала слова серого. Это не был незнакомый язык, сложенный из букв или знаков – это был язык выраженный картинками и образами, которые так легко он посылал в мозг, напрямую, вызывая весь спектр эмоций и желание делать что-то важное, то, о чем просит маленькое серое существо с грушеподобной головой.
Все члены её группы вынули автоматы и перестреляли друг друга. Скалли не знала, почему осталась жива. Существо не боялось её. Оно не просило своих марионеток с безумными глазами стрелять в её сторону. Когда на складе воцарилась тишина, наполненная запахом крови и пороха, существо показалось из укрытия и подошло к Дане. Это были самые страшные и одновременно самые прекрасные мгновения в её жизни. Они просто сидели друг напротив друга, и существо читало её мысли, понимая, задавая вопросы, на которые тут же находило ответы в её разуме. А Скалли чувствовала себя так, словно находится под скальпелем провизора, который постепенно делает тонкие надрезы на её теле, заглядывая с интересом внутрь.
Уходя, пришелец позволил ей задать любой вопрос – всё, что она считает нужным, и Дана спросила: жив ли Малдер. Существо оторопело… Она видела, как оно мысленно перечисляет все образы, считанные из её головы, раскладывая всё по полочкам, пытаясь найти образ того человека, о котором она спрашивает. И это было несложно. Его образом была наполнена каждая клетка памяти, каждый нервный синапс… Наверное, если бы пришельцам была доступна ирония, серое существо не размышляло бы так долго над вопросом. Но ответ был простым. Существо показало ей на образ квартиры Малдера и его последние слова. Александрия – вот ключ.
Поэтому Дана без мыслей и сомнений мчалась по трассе в сторону Александрии, понимая, что на любом километре дороги она может погибнуть, если встретиться с Охотником или Суперсолдатом… Но ей повезло…

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 13:18 | Сообщение # 14

Клан Харцблайнт

Скалли проснулась рано. Она привыкла ощущать время каким-то шестым чувством. Здесь всегда была тьма. Особенно в кабинете. В её маленькой комнатке хотя бы была отдушина с видом на вечное серое небо.
Скалли казалось, что Бог возненавидел свои творения. Сразу же после колонизации. Вечный серый сумрак, окутывающий небо, создавал гнетущую атмосферу постапокалптического мира. Словно она смотрела фантастический фильм, длинной в годы, в десятки лет.
Она вздохнула. Сегодня наряд отправляется в Нью-Мексико и, судя по тишине комнаты – было не просто рано. Ещё была ночь. Часы на тумбе монотонно тикали - единственные настоящие часы, по виду которым было уже много-много лет. В последние годы того мира, который она знала как свои пять пальцев, настоящие механические будильники уже не делали. Батарейки и аккумуляторы заменили всё. Как удобно - казалось тогда, каким глупым это кажется теперь.
Скалли приподнялась, справляясь с головокружением и навязчивой болью в горле, и поднесла старый тяжёлый будильник к глазам, пытаясь разглядеть стрелки. Около четырёх. Будильник вернулся на место, а Дана опустила голову на неудобную подушку, которая так уютно пахла братом. Рассвет уже скоро. Скорее всего, ещё минут пятнадцать и ФБР оживет, начнутся сборы, быстрый завтрак и машины выедут вперёд. Они будут держать связь с ФБР.
Мысли Даны вновь вернулись к Стрелкам. Сколько времени прошло? Если бы не педантичность Скиннера, который каждый раз вычёркивал цифры на самодельном календаре, Дана бы давно жила без дат и дней недели. Потому что выходных не было, да и время тоже не имело значение в темном, закрытом шлюзами здании. Всматриваться в темноту было ужасающе неправильно. Глаза протестовали против этого, посылая яркие звёздочки к зрительному центру. Дана зажмурилась.
Скиннер делал многое. Нет. Не так… Скиннер делал все, чтобы заставить эту горстку людей жить как прежде, сохранить быт, культуру, привычки, рожать и воспитывать детей. Дана помнила первого ребёнка, которого она приняла здесь. Дитя колонизации. Девочку назвали Хоуп… Надежда. Если подумать у них был свой детский сад. Двенадцать детей разных возрастов от года до тринадцати лет. Почти все из них потеряли родителей при колонизации и все имели странный необъяснимый иммунитет к этому «вирусу». И все они просто ненавидели Дану настолько, насколько она сама себя ненавидела, каждый раз забирая у них кровь, просиживая ночами в лаборатории. Пытаясь найти хоть что-то, что могло бы указать на причину иммунитета. Но причины не было… Разные совершенно разные дети, здоровые и не очень, девочки, мальчики, афроамериканцы и европейцы. Ничего общего. Также как и никаких особенностей в их иммунной системе.
Она оставила попытки совсем недавно. Когда маленькая пятилетняя Мэри назвала её доктором Франкенштейном. Откуда девочка почерпнула это имя? Дети росли здесь, предоставленные самим себе. Разумеется, женщины ухаживали и даже по-своему любили их. Но мало у кого было здесь время… Дана вздохнула. Выхода нет, если когда-нибудь ей удастся решить головоломку, понять почему у детей, да и у неё самой есть иммунитет против инопланетного захватчика, тогда - они победят. Поначалу задача казалась ей такой простой. Выделить нужные антитела из её крови или из крови детей. Но выяснилось, что не всё так просто. Их просто не существует. Нормальный организм не вырабатывает антитела на это «существо». Тогда Дана принялась искать, какие же из лейкоцитов способны «пожирать» клетки паразита.. Но и здесь – ответ был шокирующим. Человеческая иммунная система не борется с пришельцем. Не происходит никаких изменений. Вообще никаких.
Дана потянулась. Суперсолдат говорил о чипе. Зачем я нужна им? Почему чип? Что он дает?
Звон будильника прервал её мысли.
Скиннер на соседнем матрасе потянулся и сел, нащупывая спички и керосиновую лампу. Вспыхнул слабый свет. Дана выключила механическое чудо и тоже осторожно села, замечая как стены покачнулись навстречу.
- Дана,- Уолтер зевнул, - лежи. Мы справимся
Скалли сделала вид, что не слышит его. Осторожно поднялась, надевая армейские сапоги и тщательно зашнуровывая их.
Скиннер лишь вздохнул, снимая со стула мятую футболку. Он вздохнул, меняя тему.
- Когда у нас душ? Я сплю и вижу, - он неловко улыбнулся, ловя её задумчивый взгляд.
Скалли всегда удивлялась, как Уолтеру удаётся выглядеть настолько хорошо для своих лет. Вероятно, военное прошлое давало о себе знать. Скользнув взглядом по его сильным плечам, Дана отвернулась, накидывая рубашку поверх легкой майки.
- Если я снова не запуталась в днях недели – сегодня.
Уолтер одобрительно что-то пробурчал.
Тихие уверенные шаги молодого капитана заставили Скалли обернуться, оставляя неудобные пуговицы.
- О, сестра, - Чарльз с растрёпанными рыжими волосами больше напоминал льва, чем статного военного, - ты как? Лежала бы лучше…
- Я в порядке, - Дана отмахнулась привычным жестом, застилая кровать.
Чарльз послал неоднозначный взгляд Скиннеру.
- Ты невыносима… Меня тошнит от твоего «я в порядке».
Чарльз был немного раздражен, что совсем не удивляло перед тем, что предстояло ему пережить.
- Ну что… Нам пора… Ты готов?
Скалли больше не хотелось спорить. Решение принято. Сегодня они уедут. И если она верно рассчитала расстояние и трудности, которые ждут, то поездка займет около десяти дней.
Чарльз кивнул.

Жизнь на первом этаже уже бурлила. Команда была практически собрана. Дана спустилась на парковку. Ребята рассаживались по машинам. Толпы провожающих. Скалли мысленно улыбнулась тому, что вся эта картина так напоминала старые добрые аэропорты. Чарльз укладывал в багажник инструменты. Одна машина оставалась почти полностью пустой – для перевозки магнетита.
Скалли подошла к нему сзади, задумчиво следя за его широкой спиной.
- Хе…Дана, я тебя чувствую.
Чарльз улыбнулся
- Надеюсь не по запаху, - стараясь скрыть свою нервозность, Дана плотно сомкнула руки на груди и недоверчиво глянула на брата
- Нее. Просто знаю звуки твоих шагов в этих ботинках. Они тяжеловаты для тебя. Хочешь я привезу тебе миленькие туфельки на шпильках, как вы, девочки, любите?
Скалли выдохнула и опустила руки
- Лучше сам возвращайся…
Чарльз кивнул и обернулся, вглядываясь в родные глаза с ясными оттенками небесной голубизны.
Всё снова казалось таким сложным. «Господи, только не забирай его у меня… Ты и так забрал всё, что у меня было» Маленькая слезинка опустилась по её щеке, падая вниз и оказываясь на мягкой, чуть морщинистой ладони Чарли. Брат осторожно сомкнул пальцы, сжимая теплую капельку влаги.
- Ну что ты, как маленькая…
Чарльз мягко обнял старшую сестру, покачивая и скользя пальцами по шелковистым волосам.
- Я привезу тебе что-нибудь полезное. Гель для волос или шампунь, или помаду. Хочешь помаду? Такую… ярко-красную, как у Мерлин Монро? Все будут в восторге, а старина Скиннер освободит тебя от дежурства на стоянке.
Дана почувствовала рвущуюся наружу боль. «Не нужно плакать, не нужно… нет… ты сильная…» - уговаривала она себя мысленно. Но слёзы все равно катились из глаз.
Учтивый голос Скиннера пожелал всем счастливого пути и дал команду рассаживаться по машинам. Дана с трудом заставила себя вырваться из теплых рук брата и, стерев предательские ручейки со щёк, мягко улыбнулась:
- Удачи тебе, Чарли. Береги себя
- Хорошо. И тебе удачи, Дэн. Не вешай нос!
Чарльз коснулся кончиком указательного пальца её носа, иллюстрируя свои слова, и нырнул в бронированный джип.
Металлические покорёженные двери разъехались в стороны, и джипы вывернули на улицу. Дана вдохнула свежего воздуха и привычным взглядом окинула небо. Снова серое. Как ИХ кожа.

Тёплые струи душа расслабляли плечи и шею. Дана потянулась, подставляя каплям лицо и волосы… В душе всегда было много народу, пар и тихие разговоры. У них был лишь час. Слишком дорого и сложно сейчас добывать дрова, чтобы истопить котельную. Когда-то здесь стояли водонагреватели, но теперь бензин дороже поломанных стульев и старых шкафов, которые жгли, чтобы помыться. Хотя бы раз в неделю. Связь с конвоем была устойчивой, и бояться пока было нечего. Оставив одного из агентов за пультом, Дана осмотрела пациентов в лазарете, помогла Кимберли с перевязкой, некоторым назначила дополнительные препараты, а кого-то выписала домой под честное слово.
Тело всё ещё ломило от встречи с суперсолдатом, а на плече и рёбрах красовались синяки. Она ловила на себе заинтересованные взгляды женщин, но сейчас уже мало кто пугался травм или царапин. Здесь – это их вечные спутники. Скалли потянулась и намылила мочалку. Мыло тоже было дефицитом, она старалась экономить. Мыло почти сразу же вернулось в пластиковую мыльницу, чтобы не мокло лишний раз. Дана принялась осторожно смывать с кожи следы пота и крови, своей, крови пациентов. Здесь давно никто не боялся ВИЧ и гепатитов. В конце концов, после того, как ей приходилось оперировать без перчаток и по локоть в крови – никогда ни в чем нельзя быть уверенным точно. Но пока, кажется, ей везло. Хотя сделать даже простейший анализ на ВИЧ было сложной процедурой. Раз в год почти все проходили полное медицинское обследование – Дана настояла на этом, не хватало, чтобы вирусный гепатит по незнанию скосил половину населения их небольшого города. Дана скользнула мочалкой по животу, присматриваясь к шраму. Да, красоты он не прибавил. Хотя, если бы рану вовремя зашили, правильно, хорошо, скорее всего, и следа бы не осталось.
Вздрогнув от воспоминаний, Дана потянулась за мылом вновь и щедрее намыла мочалку, пытаясь стереть с тела следы той ужасной ночи, когда она проснулась от подозрительного шороха в шахте. Не прошло и месяца после того, как она вернулась в ФБР. Здесь ещё царила анархия, ссоры. Люди попросту сходили с ума, но строили, постепенно строили тот мир, в котором они все сейчас живут. На окнах уже появилась защита, но верхние этажи всё ещё были закрыты, снайперов на крыше не было и лишь замки на кабинетах спасали от нежданных гостей. Тогда это были в основном охотники и Твари - отвратные монстры, пожирающие человеческую плоть, раздирающие её заживо… Скалли всегда вспоминался старый добрый «Чужой» , и она поражалась такой точности съемочной группы, сценариста. Будто они знали как выглядит эта новая раса с иным способом мышления. Инопланетные колонизаторы. Переходная стадия между мыслящей маслянистой субстанцией и высокоразвитым существом с серой кожей.
Она жила совсем одна в таком родном офисе, где она знала каждый угол. Первые месяцы были самыми сложными. Скалли попросту сходила с ума, понимая, что её дни сочтены. Только там она поняла, что одиночество, терзавшее её душу многие годы, не было одиночеством… Она никогда не была одна. Он всегда был рядом, как незримая нить. Просто она не замечала это, скрывая реальное положение дел под сухим, неблагозвучным словом «напарники». Только работа и ничего больше. Дана думала иногда, что может быть, если бы не работа, то они с Малдером никогда бы и слова друг другу не сказали. Они бы не стали друзьями. Слишком разные… Две противоположности – хаос и порядок.
Скалли вздохнула, выливая на руку несколько капель шампуня и тщательно намыливая волосы. Эта стрижка, неровная, неправильная, всегда взъерошенная - это отчасти и есть её попытка, сказать всему миру и себе – может быть, мы не были такими разными? Хаос и порядок. В каждом из нас кроется частица другого. Сейчас, здесь ей хотелось быть, хотя бы немного, но Малдером…
Но тогда… её мысли вернулись назад к ужасным месяцам в одиночестве в темном подвале. Она зажигала лампу лишь, чтобы писать, чтобы совсем не сойти с ума. Сухие факты, воспоминания, никаких чувств. Все чувства ушли вместе с ним. Они будто умерли. Она плакала ночами в подушку, но больше не от горя, а от неконтролируемого страха перед своими кошмарами. Перед снами, в которых его кусает маленькое полосатое насекомое… Перед снами, в которых он превращается в песок, который уносит ветер или рассыпается в её руках, оставляя лишь серый прах. Она теряла его каждую ночь, вновь и вновь, обретая лишь на долю секунд – ту долю, которую могут длиться сновидения.
Скалли проснулась от очередного кошмара, в котором он исчез, оставляя в её ладонях лишь тельце мертвого насекомого. И успокоив, наконец, душащие её слёзы, Дана сквозь потрескивание керосина в лампе и легкий гул ветра в системе вентиляции услышала странные звуки, больше напоминающие жалобные стоны…
Не забыв прихватить с собой пистолет, она поднялась и направилась к двери. В коридоре звуки усиливались, но непроглядная тьма не позволяла разглядеть ничего… Она вернулась за фонариком. Что тогда двигало ей? Вряд ли она сможет объяснить – может быть, желание наконец уйти. Остановить свои сны. Не слышать больше в снах его голос, не чувствовать свою вину за слабость, малодушие, за то, что отпустила его наверх за лекарством для девочки, которая была так похожа на её умершую дочь…
Дана вышла в шахту. Это было последнее, что она помнила.
А потом боль и темнота. Она боролась до последнего. Пистолет был потерян во тьме, но она боролась за жизнь. Боролась, царапая упругую кожу, пиная, толкая животное. Тогда она успела многое осознать. В такие минуты мозг работает иначе, на износ, моментально посылая нужные импульсы. Скалли осознала, что хочет жить, как любое существо на этой планете. Это дала природа. И это сложно отнять. Инстинкт самосохранения. Она не помнила, что её спасло. Сквозь сумрак, теряя сознание, она слышала выстрелы и голоса… Потом чувствовала руки на своих плечах, те же руки, что вчера несли её в лазарет.
Скиннер, словно ангел-хранитель, спасал её снова и снова. Наверное, этот долг она не сможет вернуть ему никогда.
Она помнила дни и ночи, сливающиеся в одно целое, много дней. Скиннер был с ней всё время, он давал какие-то лекарства, делал перевязки. Она помнит, как в бреду просила его оставить её. Помнит, что звала его Малдером. Впрочем, Скиннер всегда молчал об этом. И скупо кивнул, выслушивая её благодарность. Она понимала. Дана бы сделала то же самое для него. Потому что в этом формирующимся мире – они слишком близки, слишком объединены единым знанием, тем, что было недоступно всем остальным.
Скалли выключила душ, накидывая на плечи полотенце. Она отдала бы свою жизнь за то, чтобы хоть на пару мгновений вернуться на несколько лет назад…

- Ты снова споришь.
- Я не спорю, Малдер. Просто это сумасшедшая идея. Ты сам то веришь в то, что это женщина превращалась в валькирию и убивала мужчин?
- Ну... это кажется мне довольно логичным, в свете открывающихся улик.
Скалли устало приземлилась на сидение рядом с водительским и пристегнула ремень безопасности.
- Малдер, а как же свидетельство очевидцев, что она не выглядела вменяемой? Может быть это банальная шизофрения!
Малдер улыбнулся и раскусил, найденное на панели управления семечко. Скалли поморщилась.
- Хорошо... может ты и права. А может и нет. В любом случае дело раскрыто, а мисс Паркер в тюрьме.
Скалли вздохнула.
- Как насчёт отпраздновать окончание этого безумия? - Он уже выезжал со стоянки.
- Нет, Малдер. У меня нет никаких сил на праздники. Моё единственное желание — долететь поскорее до дома, принять ванну и спать беспробудным сном несколько суток...
Скалли поправила выпавшую прядь волос.
Малдер кивнул.
- Может быть, ты хотя бы угостишь напарника чашечкой кофе?
Скалли прищурилась, наблюдая за прохожими, спешащими куда-то по улицам маленького городка. Время клонилось к вечеру и, пожалуй, она ощутила, что желание выспаться не настолько велико, чтобы отказать в кофе не спавшему несколько дней, Малдеру. От Вирджинии до Вашингтона пара часов на комфортном авиалайнере, где она сможет немного подремать.
Фокс остановился на светофоре и, ожидая её решения, нетерпеливо барабанил пальцами по рулю в так известной только ему мелодии.
- Хорошо... Если ты пообещаешь мне ужин...
- Что? - Малдер изумлённо замер, пропустив сигнал светофора к движению, о чем ему напомнил водитель форда — универсал, стоящего сзади.
Малдер тронулся с места.
- Ты предлагаешь мне свидание? - он игриво пошевелил бровями
- Нет, Малдер... Я предлагаю тебе что-то приготовить у меня дома, пока я делаю кофе.
Довольная улыбка растеклась по лицу Малдера.
- Ты думаешь я умею готовить?
- Я думаю, что ты умеешь готовить...
Скалли улыбнулась, переводя взгляд с его лица за окно. Идущая в стороне женщина неожиданно упала на землю, дергаясь и корчась.
- Останови машину!
Скалли выскользнула на улицу, кажется ещё в процессе движения.
Они пропустили свой самолет, и мечта о тихом ужине вдвоём тоже так и не осуществилась, не считая тех моментов, поглощения пищи из китайских ресторанчиков. Потому что эта женщина одной из первых стала жертвой атаки инфицированных пчел.

Они просто не отвечали. Почти три дня пути минуло и когда связь исчезла на час- никто не удивился, но проходили час за часом и молчание в эфире заставило нервничать даже Скиннера. Казалось утро шло как всегда. Команда проснулась в обычное время и отправилась в путь. Никаких эксцессов, никаких подозрений. Ночью нападали твари, но их было мало. Рядовой день и вдруг тишина. Вначале все решили, что это просто помехи, или сбой или что-то ещё. Но теперь мрачное чувство, липкое, проникающее под кожу всё укреплялось и отвоёвывало новые участки тела. Сначала только руки и ноги, а теперь страх сжал и сердце. Она была готова молиться, если бы верила Богу и дальше, но теперь ей казалось, что его нет, и, что все молитвы – это глупость, простая наивная надежда на силы извне, когда больше не осталось сил внутри. Что-то случилось, что-то явно случилось…
Скалли в очередной раз поднялась в радиорубку, встречая напряженное лицо Скиннера с потухшими глазами. Не нужно было и спрашивать, чтобы понять, что на связь по-прежнему никто не выходил. Все в комнате молчали. Никому не хотелось высказывать самые худшие опасения. Однако, уже никто не верил в то, что ребята просто забыли про связь.
Скалли взглянула на Скиннера
- Нужно ехать…
Скиннер отрицательно качнул головой
- Нет.
- Послушай, может быть, ещё есть шанс.
- Дана, - Скиннер надавил на самое больное. Он прекрасно представлял, как заставить Скалли мыслить яснее. За столько лет работы в ФБР она так отвыкла от своего имени.
Скалли сложила руки на груди и прядь волос прочертила косой зигзаг в воздухе
- У нас нет выбора
- Всегда есть выбор, Скалли. Нужно немного времени. Нужно понять, что делать. Спешка равносильна самоубийству.
Люди потихоньку исчезали из комнаты, понимая, что скоро разразится конфликт, замешанными в котором никто быть не хотел, зная нравы этих двоих.
Проходя мимо, кто-то сочувствующе похлопал Скалли по плечу, этот жест вывел её на край пропасти. Только не снова
- Пока мы здесь будем думать, там могут погибать люди. Если они ранены, то им нужна срочная помощь.
- Скалли, это три дня пути. Если они ранены, - голос Скиннера сорвался, - они не жильцы - под пеклом солнца пустыни и в районе, где высока активность этих тварей.
Скалли обессилено опустилась на стул
- Этого не должно было произойти.
Скиннер не шёлохнулся
Три дня пути. Это так много. Сколько можно успеть за три дня?

Три.

Три волхва пришли поклониться младенцу в Вифлиеме, трижды отрекся от Иисуса апостол Петр, три креста было на Голгофе, на третий день после распятия Иисус воскрес… Как много значит число «три». И вот теперь у неё три дня и три ночи. Скалли подняла усталый взгляд на Скиннера
- Я поеду туда сегодня. Одна или с группой. И ты не сможешь меня остановить.
Скиннер вздохнул и поморщился, расстёгивая пару пуговиц старой рубашки. Вряд ли он ожидал чего-то иного. Она поедет. Даже если это будет совершенным самоубийством. Потому что там возможно погибает единственный близкий ей человек. Он поступил бы также. Но есть одна проблема. Вряд ли кто-то поедет с ней по своей воли.
Да, им необходим магнетит. Скиннер ругал себя за спешку, пытался найти тот пункт, в котором он ошибся, когда отправил этих ребят на смерть. А он непременно где-то ошибся.
Скиннер вздохнул и поднялся, прогуливаясь по комнате.
- Скалли… я понимаю, что мне не удастся убедить тебя немного подождать. Я понимаю и принимаю это. Но и ты пойми. Никто не поедет туда сейчас – ни по доброй воли, ни по моему прямому приказу. Они все боятся. Ты не можешь ехать туда одна. Это равноценно самоубийств, также как я не могу поехать с тобой.
Уолтер присел на край стола.
- Я прошу тебя. Не приказываю, а просто прошу. Дай нам время собрать группу, оружие, припасы. Дай время всем отойти от произошедшего. Три дня – это слишком много. Слишком. Для того, чтобы выжить там.
Скалли вздохнула.
Три дня –это слишком много. И слишком мало…

Три дня. Они поняли, что это начало. У них не было планов. Не возникало и мыслей, что всё может сложиться именно таким образом, что они останутся в этом маленьком городке на севере Вирджинии. Скалли думала о маме и братьях и комок в горле, всё давящий, сжимающий рос с каждым днём.
Малдер осознавал проигрыш, но всё ещё пытался бороться. Пытался выйти на Синдикат, так настойчиво подобравший все концы. Скалли была занята в бесплотных попытках добраться до Вашингтона. Воздушное сообщение было напрочь нарушено. Малдер вернулся в мотель поздним вечером, в мятой рубашке, пропитанной потом и кровью. Скалли не спрашивала, что произошло, а лишь помогла ему раздеться и принять душ, обработала синяки и ссадины. Всё было ясно и так. У человечества больше не было шансов.
- Скалли, - Малдер вздохнул, морщась от боли, - нужно вернутся в Вашингтон… Нужно найти Скиннера, уберечь Секретные материалы. Там много информации, которая может пригодиться в борьбе.
Скалли кивнула, подавая ему чистую футболку, и наблюдая, как он одевается. Ей было странно признавать даже самой себе, что она опустила руки.
- Мы поедем на машине. Нужно заделать все отверстия в салоне. Заклеить…
Скалли снова кивнула, понимая и думая лишь о том, что уже два дня она не может дозвониться маме.
Они выехали на следующее утро, и тогда оставалось два дня – катастрофически мало. Поездка больше не была такой, как прежде. И не было больше «прежде». Города стояли в руинах. Люди федерального агентства чрезвычайных ситуаций в своих герметичных костюмах вывозили тела заражённых в больших полипропиленовых ящиках.

Скалли спросила, куда везут заражённых, а Малдер лишь покачал головой. Страшный прогноз Курцвайла сбывался. Всё было именно так, как он говорил. Власть теперь была целиком в руках дочерней организации Синдиката.
Дорога впереди была влажной от дождя, и машина катилась легко, будто ничего не менялось. Птицы всё также пели, а горы стояли. Эта планета выживет и без человечества
Скалли устало покосилась на напряжённые пальцы Малдера, сжимающего руль
- Давай поменяемся. Тебе нужно поспать.
Малдер не пытался спорить. Он припарковался у обочины и послушно перелез на заднее сидение, почти сразу уснув. А между тем горизонт уже светлел, возвещая начало последнего дня.
Малдер проснулся с первыми лучами рассвета и мягко улыбнулся бледному лицу напарника.
- Остановись здесь.
Горная цепь тянулась справа, словно спины стада динозавров. Скалли улыбнулась мысленному сравнению, вспоминая о Мэтью и его недавнем увлечении теранозаврами. О большем думать было нельзя. Каждая лишняя мысль- укол боли прямо в душу.
Скалли припарковалась у края горной дороги и повернулась назад.
Малдер распахнул дверцу машины и вышел на воздух, разминая колени. Лёгкая паника охватила её душу
- Малдер, - Скалли приоткрыла дверцу и выглянула наружу, ёжась от прохлады.- Ты ведь знаешь, что это может быть опасно…
Малдер спустился на обочину, заглядывая вниз, вдоль полотна дороги. Было высоко, настолько, что голова кружилась.
- Иди сюда, Скалли… Смотри.
Скалли вышла из машины, бросая взгляд в сторону туда, куда смотрел он. Алое солнце поднималось над горизонтом. Малдер выглядел таким спокойным. Скалли опустилась рядом с ним на траву, заглядываясь на рассвет. Редкие облачка, распростёртые по небу, выглядели розовыми из-за света, скользящего через мелкие капельки воды. Рассвет был таким алым, кроваво-алым.
Малдер вздохнул и положил руку на её поясницу, придвигая её ближе к себе.
- Может быть, это наш последний рассвет.
Скалли посмотрела на его бледные щёки и темные круги под глазами.
- Мы выживем…
Малдер вздохнул, сжимая тёплую ладонь напарницы в своей руке. Ему не хотелось переубеждать её, объяснять, что сейчас уже нет места оптимизму. Хорошие концы бывают только в сказках и Голливудских мелодрамах, где герой увозит даму своего сердца на белом коне. Они живут долго и счастливо, чтобы умереть в один день. В жизни такого не бывает. Люди умирают в один день, но не от старости, а потому что попадают в автокатастрофу в одной машине или совершаю массовое самоубийство, или погибают в террористическом акте. Они не умрут от старости и не умрут в один день.
Скалли читала все его мысли по сети морщинок возле глаз, по его смуглым щекам и лёгкой трёхдневной щетине, по его глазам, наполненным болью и страхом потери. Она сильнее сжала его руку, надеясь, что сквозь это рукопожатие сможет передать ему надежду на борьбу, надежду на жизнь.
- Мы выживем… - повторила она, всматриваясь в цветущее алое марево на горизонте.
Малдер кивнул.
Так начался последний день…

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт

кедр и сердечная жила дракона, 12 дюймов.

Дата: Четверг, 08 Ноя 2012, 13:18 | Сообщение # 15

Клан Харцблайнт

ЧАСТЬ 4

Скалли не могла спать. Всю ночь ей снились лишь перекошенные болью лица друзей. Она думала. Обо всем. О том – справится ли сама, следует ли ждать новый конвой или стоит попытаться – прорваться одной, вперёд, без оглядки. Решение было принято до рассвета. Она не могла сидеть, сложа руки, но и отправляться туда одной всё равно, что идти на смерть.
Скиннер тоже почти не спал, никто в здравом уме не хотел ехать. Почти никто. Он вздохнул и повернулся на бок. В сущности, только близкие друзья пропавших.
Он мог бы поехать с ней. Пожалуй, он хотел бы. Но люди привыкли полагаться на его мнение. Человеку всегда сложно принять решение о том, от чего зависит жизнь многих. Скиннер вздохнул, мысленно коря себя за то, что встал во главе тогда, два года назад. Людям просто нужен был кто-то, способный решать за них - кто умрёт, а кто будет жить, кого убить сразу, а кого стоит обследовать.
Нужны люди, их всегда не хватает и вот теперь одни из лучших агентов потеряны в Нью-Мексико. Подсознание твердило ему, что они мертвы. Агенты вышли бы на связь, даже если что-то случилось с рациями. Он специально отправил с ними лучшего инженера.
Уолтер подтянул одеяло и поёжился. Судя по тому, что Скалли ворочалась в своей комнате – ей тоже не спалось, и он мог понять. Всё дело в ней. Бывший заместитель директора не стал бы отправлять туда ещё один отряд, понимая, что он может кануть за предыдущим, если бы ни она. Даже если он свяжет её – Дана всё равно рано или поздно освободится и отправится на поиски брата в одиночку, как дон Кихот, сражающийся с ветряными мельницами. Ясно, что она не найдёт там живых, но почти вероятно найдёт смерть. Или смерть найдёт её раньше, чем она осознает, что спешка была бессмысленной. Он не хочет, чтобы она погибла. Потерять её – всё равно, что потерять последнюю надежду на иное будущее. Больше никто и ничто уже не сможет заставить Уолтера поверить, что будущее будет.
Дана поднялась ещё до того момента, как в её маленькое окно проникли первые лучи солнца. Она причесала непослушные волосы, намеренно, убирая гель для укладки подальше. В конце концов, сейчас не время.
Дана вышла в большую комнату, стараясь не шуметь, но Скиннер уже чертил что-то на карте, склонившись у керосиновой лампы.
- Не спится? – вопрос прозвучал полуутвердительно.
Скалли кивнула.
- Что ты делаешь? – она присела на край матраса.
- Планирую ваш путь, - он грустно улыбнулся её удивлённому взгляду. – Ты ведь всё равно поедешь сегодня, поэтому моя основная задача – сделать вашу дорогу максимально безопасной. Возьмёте часть магнетитовых пуль. Мы здесь справимся. Будете двигаться без стоянок. Не останавливаться нигде и не при каких обстоятельствах. Есть, пить, спать, ходить в туалет – все придётся как-то делать на ходу.
Скалли грустно усмехнулась.
- Я понимаю – звучит бредово, но каждая остановка повышает риск не вернуться
- Ты во многом прав.
Скалли посмотрела на линии, нанесённые на карту красным карандашом.
- Другая дорога? Но с ними что-то произошло на шоссе. Они ведь не доложились о прибытии…
Скиннер кивнул
- Дорогая другая, не по трассе, а напрямик через пустыню. Я тут посчитал, куда они могли забрести, вряд ли дальше пятисотого километра шоссе. Так что вот здесь, - он показал на трассу, - вы вернётесь на асфальтовое покрытие и замедлите скорость, чтобы ничего не пропустить.
Дана вздохнула, рассматривая потемневшую от времени карту, оценивая рельеф: череда коричневых и темно-коричневых областей явно свидетельствовала о существовании в этих местах горных хребтов. Однако она прекрасно знала Скиннера – он не отправит их не испытанной тропой, значит, как минимум этот участок дороги уже был исследован и успешно пройден.
- Кто-то согласен ехать со мной?
Скиннер подавил желание убрать с её лица прядь золотистых волос, выбивающуюся из причёски.
- Да. Вас будет трое. Судя по тому, что я видел вчера. Гензли и Шибан поедут с тобой.
Скалли поморщилась, вспоминая фамилии. Ричарда Гензли она помнила давно, он работал в отделе внутренних преступлений, приятный молодой парень, кажется, его повысили незадолго до начала колонизации. В отряде был его брат, она помнит, как столкнулась с ним, провожая Чарльза.
- Шибан?- Скалли задумчиво взглянула на Скиннера.
- Марк Шибан. Не знаю, кем он был до колонизации, но сомневаюсь, что занимался чем-то легальным. В далёком прошлом военный. Хорошо дерётся, только я не уверен насколько ему можно доверять. Но больше никто не пойдёт
- Кого он едет искать?
Скалли сложила карту
- Никого… - Скиннер поднялся, разминая затёкшие ноги и натягивая относительно чистую футболку. – Он просто любит безнадежные аферы. Дежурит на стоянке почти каждую ночь.
Скалли вздохнула. Ей приходилось видеть таких людей. Адреналин для них – всё. Она подозревала, что это некая форма болезни, зависимость от синтезируемого надпочечниками гормона. А может быть дело в другом. Может ему просто нечего терять, как и многим в этом здании, и он с фанатичной настырностью ищет смерть.
- По крайне мере он хороший стрелок, остальное не имеет значение. Здесь каждый готов драться за свою жизнь, независимо от прошлого.
Скиннер потянулся и поправил футболку.
- Значит пора начать сборы. Ехать лучше днём. По крайне мере при свете у вас и у НИХ одинаковые шансы.
Скалли поднялась и, взглянув на него, направилась к выходу.
- Скалли… - Скиннер окрикнул её, подходя ближе, - может быть потом у меня не будет возможности или времени.. Не рискуй понапрасну. Я не хотел бы потерять друга, пожалуй единственного, - решившись наконец, он осторожно заправил прядь рыжих волос за аккуратное ушко женщины.
Дана кивнула, поднимая на него взгляд ясных глаз.
- Я вернусь.
Задумчиво глядя вслед Дане, поднимающейся по лестнице на первый этаж, Уолтер закрыл глаза и поморщился от лёгкой головной боли и ощущения дежавю, словно он совершает большую ошибку, отпуская её. Вторую ошибку.

День не задался определённо с самого утра. Всё началось с того, что Скиннер уронил ключи от машины в щель между полом и входной дверью и потратил больше часа и моток проволоки на то, чтобы, наконец, извлечь брелок. Но и на работе неприятности не оставили. Он понял это сразу же, как увидел в приёмной надоедливого курящего мерзавца.
- Вы опоздали, мистер Скиннер.
Уолтер кивнул бледной и собранной Кимберли и махнул рукой в сторону кабинета, не планируя никаким образом комментировать слова Курильщика. Ему ещё и не хватала отчитываться перед ним об опоздании. Ему хватит и объяснительной перед директором.
Курильщик сел на кресло, напротив стола замдиректора, как всегда, не нуждаясь в приглашении. Это злило, но власть мерзавца, казалось, была безграничной. Если он ещё и закурит, то непременно узнает, что такое хук левой от боксёра Уолтера. Курильщик, видимо уловив настроение замдиректора, достал сигарету, но закуривать не стал
- У вас на столе со вчерашнего дня лежит одно дело.
Скиннер сел на своё место и оглядевшись, обнаружил белую папку.
- Что здесь?
- Ничего особенного. Несколько смертей в Вирджинии. Женщина, убившая своих мужей.
Скиннер повел плечом и скрестил руки, так, что костяшки пальцев побелели.
- Что вам нужно? - его голос сорвался
- В сущности ничего. Почти ничего. Кроме одной вещи. Это дело должно достаться агентам Малдеру и Скалли.
Уолтер вздохнул, скрипя зубами.
- С какой целью?
Курильщик прикусил кончик сигареты и покопался в кармане в поисках зажигалки. Взгляд Уолтера метал молнии, но Спендеру давно уже было нечего терять. Удовольствие для него всегда было важнее всего. Он закурил.
- Это вас не касается.
Он поднялся с кресла и отправился к двери.
- И ещё, - возле двери Курильщик обернулся, - это дело должно быть только их. Независимо от размаха происходящего.
Скиннеру показалось, что его спина онемела. Когда дверь закрылась он, собрав всю ярость в кулак, ударил по столу. Стол выдержал. Он выдерживал многое. Уолтер поморщился
- Чтоб ты сдох…

На стоянке больше не было настолько оживлённо. Дана протянула руку Ричарду Гензли , и тот ответил рукопожатием и печальной улыбкой.
Скалли закинула автомат в машину и посмотрела на единственного провожающего. Скиннер стоял задумчивый, спрятав ладони в карманы штанов.
- Не отступайте от маршрута и выходите на связь каждый час.
Гензли кивнул и сел за руль
- Где Шибан? – Скалли устало поправила волосы.
Скиннер пожал плечами и подошёл чуть ближе, чтобы она расслышала его тихий голос
- Будь осторожна с ним.
Скалли кивнула, собираясь спросить что-то ещё, но уверенные шаги заставили её обернуться. К ним шёл хорошо сложённый мужчина лет сорока, с короткой армейской стрижкой и глазами насыщенно карего цвета. Он молча открыл дверцу машины и закинул свою сумку на заднее сидение, потом стянул куртку и бросил её сверху, оставшись в посеревшей от времени майке, позвякивая армейскими жетонами на цепочке
- Скалли?
Скалли кивнула ему, протягивая руку. Тот поморщился и, потерев ладонь об штаны, пожал её в ответ.
- Шибан.
Мужчина с насмешкой изучил хрупкую фигуру Даны и поинтересовался:
- Вы взяли достаточно патронов, чтобы накормить магнетитом этих металлических качков?
- Да… Нам хватит, - Скалли собранно вынесла его внимательный взгляд.
- И ещё, - Марк заглянул в стекло и, увидев на переднем сидении Ричарда, поморщился,
- Эй, парень, пересаживайся. Это место для дамы.
Ричард напряжённо свёл брови
- Пошёл ты.
- Что??? – дверца машины в долю секунды распахнулась, и Ричард оказался сидящим на бетонном полу стоянки.
Марк вздохнул и указал Скалли на свободное теперь сидение, а сам обошёл машину и приземлился за руль, поворачивая ключ в замке зажигания.
Ричард поднялся, собираясь дать сдачи, но грозный взгляд шефа его утихомирил.
- Неплохое начало, - саркастично отметил агент Гензли и сел на заднее сидение, бросая тяжёлый взгляд на водителя.
Скалли вздохнула. Поездка предстояла тяжёлая. В полном смысле этого слова.
Она обошла автомобиль, игнорируя внимательный взгляд Скиннера, и села на своё место.
В машине было душно, но на работу кондиционера уходило слишком много горячего. Кто-то уже давно убрал его из машины, чтобы пассажиры не могли поддаться искушению. Скиннер подошёл ближе и деликатно постучал в стекло. Шибан опустил его со взглядом дочки, обещающей вернуться не позже десяти.
- Агенты, я прошу вас не отклоняться от курса, не останавливаться… А если возникнет такая потребность - выбирать наиболее открытое место, дежурить у машины и не расходиться дальше чем на десять метров. Ведите себя рационально. Связь каждый час. Если вы обнаружите раненных – транспортируйте их как можно быстрее на базу, всю первую помощь окажем здесь, - он взглянул на Скалли, - если есть возможность, возьмите автомобили и припасы, оставленные предыдущей группой. Но лишь в том случае, если это не будет угрожать вашей жизни. Насчёт магнетита не беспокойтесь. Сейчас вы едите не за ним. За ним отправится другой патруль, через сутки после вас, по вашим следам. Если что-то пойдёт не так, - он осёкся, - патруль вернётся на базу. Если что-то случится с вами, патруль сможет подобрать вас, но лишь через сутки. Ваша задача продержаться и сообщить на базу, что необходима помощь.
Шибан постучал по рулю в немом ожидании
- Да, мамочка…
Скиннер бросил на него строгий взгляд.
- Удачи.
Он отошёл от автомобиля, снимая очки, чтобы протереть их платком. Глаза слезились. Снова чертова аллергия на пыль. Он взглянул на Скалли, различая её размытый силуэт в машине и пятно золотисто-рыжих волос.
- Удачи… - повторил он тише, прислушиваясь к звуку поднимающегося стекла и визгу колёс, шлифующих старый бетонный пол.
Машина выехала на улицу и металлические покореженные ворота снова закрылись. Скиннер надел очки и убрал платок в карман брюк. Они вернуться.
Он направился наверх - туда, где он всегда на работе.

Дорога была обычной. Такой, как всегда. Ничего нового: рваное асфальтовое покрытие, серый пейзаж зданий, выбитые витрины магазинов и осколки стекла, заросшие травой. Трава пробивалась сквозь разбитый асфальт так, будто она единственная готова жить в этом мире. Наслаждаться тем, что её никто не топчет. Полусгнившие трупы тех, кого не доели собаки или Твари и жуткий смрад, от которого обоняние переставало функционировать за несколько минут, потому что никакого другого запаха больше не было. Ричард поморщил нос и закрыл окно наглухо, расстёгивая рубашку и помахивая перед собой старым выпуском Вашингтон пост.
Марк хмыкнул, замечая этот жест.
- Итак, девочки, какие у нас планы на ближайшие три дня? Поиграем в города?
Ричард скорчил кислую мину и отвернулся к окну.
- Ну хорошо, наша брюнеточка сегодня не в духе. А ты, рыжик, что скажешь?
Скалли привыкшая к мужскому шовинизму за годы работы в ФБР, где почти девяносто процентов полевых сотрудников были мужчинами, лишь вздохнула. Женщины сидели за столами в отделе аудита, в кабинетах заместителей и директора, подпиливая ногти с идеальным маникюром и поправляя нейлон от Виктория Сикретс. Скалли всегда злили эти дамы, которые с гордостью утверждали, что работают в ФБР, что и работа важна и сложна, хотя они и оружие то видели лишь на поясе у своих сотрудников.

Так было раньше.

Марк явно ждал какой-то её реакции, потому что его глаза путешествовали с серого, мокрого от дождя асфальта на колени Скалли и обратно.
- Я хочу, чтобы мы прямо сейчас расставили все точки над i, Шибан. Если я услышу от тебя, ещё хотя бы раз подобные слова, унижающие моё положение и достоинство, то я отстрелю тебе яйца.
Машина вильнула, потому что Марк, не ожидавший подобных слов, чуть было не наехал на растянутые по дороге останки человека.
Теперь его глаза были прикованы к лицу Скалли, а вся мимика мужчины выражала глубочайшую форму удивления тесно граничащего с восторгом.
- О…
С заднего сидения послышались снисходительные хлопки, и довольное лицо Ричарда в зеркале заднего вида просто расплылось от улыбки.
Скалли посмотрела на дорогу, не выражая никаких эмоций по поводу произошедшего. Вряд ли от неё раньше было возможно ожидать подобные слова, но колонизация изменила всех. После того, что случилось количество убийц, грабителей и извращенцев увеличилось в десятки раз. Каждый теперь был сам за себя.
- Ладно, прости. - Марк повернул на просёлочную дорогу, начинающуюся за городом. – Я в целом и на нормальную беседу способен.
Дана старалась ни о чем не думать, потому что каждый раз мысли возвращались к моментам, которые она не хотела вспоминать, а если и вспоминала, то слишком не хотелось возвращаться в реальность. Когда они узнали о Синдикате, об их планах, Скалли не верила. Ей казалось всё домыслами, попыткой дискредитировать правительство, желанием военных скрыть собственные эксперименты, кончающиеся подчас тяжёлыми последствиями для сотен мирных жителей.
Но всё оказалось намного прозаичнее. Если бы она представляла тогда цели Синдиката, цели пришельцев здесь. Но и сейчас, при всём понимании ситуации, она была не уверена, что может до конца разобраться в мотивах, которые движут пришельцами. За счёт людей они размножаются, выращивая в теплых живых телах своих агрессивных личинок, которые, выбираясь из оболочки, стремятся, как гусеницы, насытиться скорее, чтобы претерпеть новые метаморфозы. Скалли никогда не приходилось видеть, как это происходит и что им нужно, чтобы превратиться во взрослую, неагрессивную с первого взгляда особь с серой полупрозрачной кожей. Молчаливый убийца. Каковы их цели на земле? Окончательные цели. Они понимают, что их жизнь и размножение вплотную повязано с теми немногочисленными группами всё ещё живых людей, поэтому они собирают урожай – с помощью суперсолдат, с помощью своих живых инкубаторов – людей разумом которого управляет поселившийся и развивающийся внутри паразит. Они собирают женщин для продолжения рода. Для того, чтобы вырастить расу рабов, тех, кто пойдёт на корм и тех, кто станет мамочкой-наседкой для уродливых Тварей. Это их цели – жить, размножаться, колонизировать. Но почему? Зачем им нужна эта планета? Может подчиняющийся вид на их старом месте обитания уже полностью уничтожен, и они ищут пристанище, ищут многие тысячи лет, зная об этой планете, бывая здесь, строя планы и совершенствуя свои космические корабли для длительного перелёта. Сговор с Синдикатом мог бы казаться единственным путём к спасению человечества, если бы эти люди из высших слоёв общества думали о человечестве, а не о своём благе и благе своей семьи.
За окном ничего кроме безжизненной пустыни не отвлекало мысли Скалли. Пара кустиков перекати-поле и серая, потускневшая растительность. Мог ли Синдикат бороться с не соизмеримым по силе и мощи врагом? Мог ли он требовать для человечества лучшей судьбы? Можно ли было сделать хоть что-то, чтобы остановить или смягчить удар колонистов?

Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней...
Клан Харцблайнт