Лабиринты сердца - Пабы Хогсмита

Дата: Суббота, 16 Мар 2013, 22:49 | Сообщение # 1

Клан Харцблайнт/Эрц-Герцогиня Мальборо

Посвящается А.

Часть первая. ЕГО КРОВАВОЕ СИЯТЕЛЬСТВО

Когда Люцифер, сын Зари, пал на землю, то на острые скалы пролилась его кровь. Она смешалась с водами реки, и вода стала кровью. Те люди, которые попробовали воду из того источника, стали жаждать крови людской. И увидел Бог, что они заразили своей жаждой других.
И захотел Бог уничтожить их, но один из ангелов вступился за проклятое племя и навлек на себя великую немилость. Бог наказал его, подарив ему обличье хищника, и отпустил на землю, чтобы тот постиг унижение кровавой жажды и ужасы кровавого голода.

Ночь – моя сестра. Ночь - моя самая любящая мать. Она защищает меня, кормит меня, укрывает от людских глаз. Днем я сплю в своем маленьком убежище, а ночью выхожу на охоту за чужим имуществом.
Горожане настолько наивны, полагая, что замки, решетки, хитроумные ловушки защитят их сокровища от меня. Она спят в своих теплых, уютных кроватях под пыльными балдахинами в ночных колпаках сном младенца на руках у матери, а я тем временем выношу все, что только могу вынести на своих хрупких плечах. Нет! Не подумайте, что размениваться по мелочам – мое амплуа. Картины, подсвечники, семейные сервизы пусть довеку пылятся в фамильных особняках. Меня интересуют исключительно деньги и украшения. Если бы взять все, что было украдено мною с того момента, как я встала на этот путь, и надеть на меня, то я была бы похожа на золотую статую Мадонны. Я ни разу не попадалась страже, поскольку темнота слишком опасна для ночных патрулей. Да и они предпочитают отсиживаться в теплых караулках вместо того, чтобы искать неприятности на ночных улицах. А ведь опасно горожанам ходить по ночам в одиночестве и без оружия, особенно, сейчас. Что поделаешь… Такие времена. То и дело утром находят еще тепленького покойника, охают, ахают и расходятся. Каждый думает: «Хорошо, что именно этой ночью я не пошел выпить, а то б и мое тело разглядывали зеваки с первыми лучами солнца!» Но я не боюсь темноты, потому, что чувствую себя в безопасности на ночных улицах. Наверное, все дело в моем ремесле. Я привыкла, что боятся меня, запирая сундуки и двери на ключ. Это меня забавляет.
Меня прозвали Леди, поскольку я всегда пишу извинительную записочку с моими соболезнованиями по поводу утраты имущества, в которой четко перечисляю, что взяла и снова извиняюсь. Это так мило, когда слушаешь чужие разговоры:
- Да она еще записку оставила! Сперла все! Золотые часы, три кольца и извинилась! Вы представляете?
Для меня эти слова – просто музыка. Наверное, я излишне тщеславна. Прозябать в безвестности - это удел новичков и трусов. Профессионалы должны быть именитыми. Наверное, я всегда мечтала войти в легенду воровского мира, поэтому и работаю одна. От напарников и наводчиков одни проблемы. Сколько хороших воров погорело на том, что за кружкой пива его подельник разболтал больше, чем следовало, а в тавернах, трактирах, притонах всегда есть уши, которые только и ждут подобных откровений. Наводчики – это вообще ушлый народ. Недоплатишь – будут шантажировать. Не люблю быть в доле и делить добычу. Только лучшее и только себе.
В этот вечер у меня не было работы, и я присматривалась к спешащим домой прохожим. Они все оглядывались по сторонам, обходили темные места и постепенно переходили на быстрый шаг. А мне оставалось медленно прогуливаться в скромном платье, с крахмальным воротничком недалеко от городского сада и наблюдать. Мои каштановые волосы были уложены, как у гувернантки, а на руках были кружевные перчатки, с некоторым намеком, что я – леди и слежу за модой. Со стороны можно сказать, что у воспитанной мадемуазели из хорошей, но небогатой семьи назначена встреча. Я часто представляюсь дочерью священника из провинции, что, несомненно, всегда вызывало доверие у всех будущих жертв, особенно если при этом перебирать четки и в разговоре поминать Господа. Мне было уже двадцать пять, хотя я выглядела на восемнадцать, но при большом желании я смогла бы сыграть любую роль – от юной принцессы до старушки-куртизанки.
В этот вечер было тихо и даже как-то скучновато. Никакой пьяной драки на улице, громкого скандала… Я не люблю такие вечера. Серая булыжная мостовая опустела, не слышно ни стука экипажей, криков извозчиков, ни лая собак, бросающихся прямо под колеса.
Но ведь не всегда должно быть весело? Иногда я настраиваюсь на лирический лад и смотрю на небо. Сегодня в черном бархате ночи блестели алмазами звезды, ночной ветерок дарил свежесть и прохладу, деревья шептались и роняли листву прямо на пустые скамеечки. Фонари горели тусклым светом, привлекая мошкару, а тени деревьев переплетались черным кружевом на парковых дорожках. Я вздохнула полной грудью, насколько позволял тесный корсет и решила отдохнуть и расслабиться.
Внезапно что-то черное, большое, противное бросилось мне прямо в лицо.
- Черт побери! Какая гадость! – какое-то насекомое мельтешило перед глазами. Я отмахнулась, но назойливое насекомое, очевидно, привлекал запах моих духов.
- Хватит! – я замотала головой. Перед глазами летала огромная черная бабочка.
- Ужас! Брысь! – сказала я, сдувая прядь с лица. Бабочка, очевидно, обиделась, отлетела на безопасное расстояние и стала упрямо кружиться надо мною. Такое соседство мне было неприятно, но я старалась его не замечать.
Несколько раз прохожие джентльмены останавливались и предлагали мне помощь, но я скромно смотрела на них, а потом с некоторым смущением отвечала, что у меня все в порядке, а мой кавалер ушел в магазин за цветами, и кивала на маленький магазинчик на углу, витрина которого горела, освещая половину улицы. Джентльмены сразу отступали, раскланиваясь и извиняясь, а я провожала их улыбкой, отмечая, во что они были одеты, и что с них можно взять в будущем. Бабочка летала надо мною, кружилась рядом, словно нашла во мне родственную душу.
- Никогда не буду пользоваться цветочными духами, - сказала я ей, - А теперь, лети себе, куда летела и не мешай мне. Бабочка села мне на грудь, словно черная брошь, как раз там, где медленно стучало мое сердце.
- Ладно, сиди, если тебе это так нравится, - я разглядывала узор ее крыльев. В тусклом свете фонаря я увидела, что они были просто черными, без рисунка. Некрасивая. Но ведь красота в жизни – не самое главное. Я, в принципе, - симпатичная, но вот счастья мне это пока не принесло. Знавала я парочку писаных красавиц. Одну нашли в канаве, под мостом через месяц, как ее любовник, в порыве ревности отправил ее на тот свет. Вторая сейчас принимает клиентов. Но с каждым разом все дешевле и дешевле. В переулках красота стирается быстрее, чем на шелковых простынях. Поэтому я не сильно огорчалась, что какой-либо барон или маркиз не предложил мне руку, сердце или полный пансион. Я вполне могу обеспечить себя сама, а променять свободу на золотую клетку всегда успею.
- У чего тебе от меня надо? – раздраженно прошептала я надоедливой бабочке, - Неужели я похожа на куст сирени?
Бабочка повела крыльями, сидя на моей груди.
- Ну и сиди себе, только не мешай. Знаешь, я ведь не очень люблю насекомых….
Внезапно у меня закружилась голова, появилась страшная слабость, перестало хватать воздуха. Такое чувство, словно что-то сдавило грудь, мне ужасно захотелось присесть. Сердце билось так, словно пыталось вырваться из груди, а перед глазами все плыло. Я присела на скамью и провела рукой по лицу. Жара не было. Просто закружилась голова. Не страшно. Краем взгляда я увидела, как прямо рядом со мною остановилась карета с черными, тяжелыми шторами, черным, вырезанным на дверцах кареты гербом, который я так и не смогла разглядеть. Карета была запряжена четверкой вороных коней, которые били подковами по мостовой, храпели и фыркали. Черный силуэт кучера тоже не внушал доверия. Дверь кареты гостеприимно распахнулась, а женская рука с массивным перстнем на указательном пальце, пригласила меня войти. Мрачный лакей подошел и взял меня под локоть. Не нравится мне все это! Ой, как не нравится!
Бабочка вспорхнула и растворилась в темноте, ударив крыльями по моему лицу. Я не верю в предрассудки. Но многие мои знакомые истолковали бы это как нехороший знак. Перед глазами все плыло.
- Мадемуазель, Вас приглашают для важного разговора, - сказал лакей в черной ливрее. Я вообще не запомнила его лицо, хотя у меня хорошая память на лица. Замечательное качество для вора, но в этот раз мне было так плохо, что я ослабила профессиональную хватку.
О важных разговорах всегда предупреждают заранее. Назначается место и время, обговариваются условные жесты и пароли. А вот сейчас я не чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы говорить о важных вещах.
- Отпустите меня, - наигранно плаксиво попросила я, пытаясь вырваться, но лакей уверенно и жестко втолкнул меня в карету.
Я ожидала увидеть в карете даму, чью руку с перстнем на указательном пальце увидела в окне, но увидела мальчика лет четырнадцати, в синем камзоле, с белоснежным жабо, сколотым внушительной брошью. Его волосы были темными, прямыми, блестящими, подстриженными по шейку, а глаза … глаза мне напомнили о глазах Христа на картине, которую я видела в одном из домов, откуда позаимствовала золотую цепочку и крестик с бриллиантом. Никто не хотел покупать эту проклятую цепочку, пока камень не выковыряли, а все остальное не переплавили. Набожные… И снова все поплыло перед глазами…
- Простите за причиненные неудобства, - осторожно начал мальчик, положив свою руку поверх моей, - Вы – Леди?
Я присела напротив него, расправив юбки, как подобает настоящей леди.
Малыш, как ты не вовремя захотел со мной поговорить. Мне бы сейчас прилечь… Как плохо соображает голова.
- Да! Я самая настоящая леди, а настоящие леди никогда не садятся в карету к незнакомцам! – громко сказала я, пытаясь придать своему голосу истеричную капризность.
- Вы меня не правильно поняли, - с надеждой в голосе сказал мальчик, - Вы – воровка по кличке Леди?
- Да как Вы смеете! – я мои щеки покрылись румянцем, - Вы оскорбили меня, сударь! Я жду своего жениха, который ушел за цветами…
Я была слишком слаба. Отстань от меня, малыш….
- Теперь я точно уверен, что это – Вы. Не стоит ломать комедию. Ваш так называемый «жених» или так Вас любит, что выбирает цветы уже два часа или просто сбежал от Вас. У меня к Вам есть дело, а потом ждите кого угодно, - грустно сказал мальчик с удивительно взрослыми глазами.
Малыш умен не по годам.
- Вы удивляетесь моим суждениям? Мне дали хорошее образование, - едва улыбнулся мальчик, - И мне пришлось рано повзрослеть.
- Я… я… не знаю, кто Вы и чего Вы хотите, но можем ли мы отложить разговор, например, до завтра? Или до послезавтра? Я обязательно выслушаю все, что Вы хотите мне рассказать… - вымученно сказала я, борясь сама с собой.
- Нет… Простите мою настойчивость, но я не смогу ждать так долго. Это очень важно, - сказал мальчишка взволнованно, - Я не заберу у Вас много времени, обещаю.
Судя по виду, он был чем-то очень расстроен. А я, судя по виду, вызывала доверие. Если бы не момент слабости, я бы быстро слиняла отсюда…
- Итак, выслушайте мою историю. Моя мать… - мальчик тяжело вздохнул, пытаясь сдержать слезы, - Моя матушка умерла год назад, оставив мне свои фамильные драгоценности. Мой отец, подарил матушкины драгоценности одной особе. Неделю назад он скончался.
Мальчик выдохнул и продолжил:
- Я попытался выкупить эти украшения, но эта особа отказалась их продавать. Я умолял, просил. Я даже встал на колени! Но мне просто рассмеялись в лицо. Вы представляете, что я чувствовал? Я сказал, что она может оставить себе все, кроме синего опала с гравировкой, который был очень дорог моей матери, но особа снова рассмеялась мне в лицо, обозвав наивным мальчишкой. Я предложил ей такую сумму, на которую можно было скупить половину ювелирного магазина, но она сказала мне, что этот опал – ее любимое украшение, и что не имеет значения, кому из моих родственников он принадлежал. Простите… Я…
По щеке мальчишки потекла слеза, и он попытался отвернуться к стеклу, чтобы я ее не заметила. Я достала кружевной платочек и подала ему. Он отвернулся еще сильнее, и тогда я медленно поднесла платочек к его лицу и вытерла его слезы.
Губы мальчика задрожали:
- Прямо как моя мама… - улыбнулся он, роняя еще одну слезу, - Спасибо, что выслушали. Для меня и вправду этот опал много значит, поэтому я хочу, чтобы его выкрали из дома той особы.
Вполне логично. Судя по описанию – работа пустяковая.
- Если Вы сделаете все, как я сказал, то Вам больше никогда не придется воровать, чтобы прокормить себя, - сказал мальчик и вложил мне в руку перстень, который я заметила на его пальце, в тот момент, когда меня пригласили в карету. Перстень был увесистый, но сделан был грубовато. Я в своей жизни видела штук пять таких. Их было непросто сбыть, поскольку они делались на заказ и были именными.
- Это – задаток, - сказал мальчик, - Простите, что не смогу сейчас дать больше, но я Вас уверяю, что Вы не пожалеете о том, что помогли мне.
- Мне не нужен Ваш перстень, - сказала я, возвращая ему задаток, - Меня интересуют деньги. Если Вы решили связаться со мною, то наверняка Вам объяснили, молодой человек, что я беру дорого, но всегда выполняю обещание. Оставьте Ваш перстень у себя.
Честно, я немного струсила. Перстень приметный. Если я сейчас выйду из кареты, а меня уже ждут стражники, то перстень и будет прямым доказательством моей вины. Да и бабочка была не кстати… Ну уж нет! В тюрьму я не хочу! Доказывать с пеной у рта перед судебным приставом, что этот мальчишка подарил его мне от чистого сердца, я не собираюсь. Да и вариант с любовницей прозвучит, по крайней мере, странно. Не буду рисковать.
- Вы мне не доверяете… - вздохнул мальчишка, наклоняя голову так, что волосы полностью закрыли его лицо, - Что мне нужно сделать, чтобы Вы поверили?
Он поднял мокрые от слез глаза.
- Я привыкла никому не верить,– я равнодушно пожала плечами. - Тем более, что я не сказала свой ответ. Я ведь еще не согласилась и ничего не обещала. Просто у меня есть странное чувство, что между нами есть некая недосказанность. Почему именно я? Украсть безделушку у какой-то куртизанки сможет каждый вор. Да и берут они дешевле.
Мне так хотелось уйти. Просто развернуться и уйти. Бросить эту чертову карету, этого настойчивого и упрямого мальчишку, который прямо сейчас смотрит на меня с немым укором и вытирает текущие по щекам слезы мои платочком. Платочек жалко. Хотя нет, пусть забирает на память.
- Цена не имеет значения, - сказал мальчик, уверенно, словно только что принял очень важное решение, - Но Вы правы. Я Вам рассказал не все. Дело в том, что эта особа… люди поговаривают, что она - ведьма. Я понимаю, что это звучит абсурдно, но именно это отпугнуло всех Ваших хм… даже не знаю, как их назвать… коллег. Они ни за какие деньги не соглашались. Вот поэтому я и обратился к Вам. Я знаю, что Вы – человек, который не верит в предрассудки и всегда выполняет заказ. Не так ли?
- Смотря, что подразумевается под предрассудками и насколько хорошо оплачивается заказ, –уклончиво заметила я, изучая стоимость кареты. Очевидно, дела у мальчишки идут не так плохо, как я подумала первоначально. Неплохо начинает наследник-сирота. Мне бы так…
- Не знаю, правда это или вымысел, но я слышал про то, как одна Леди оставила кардинала без нательного креста, сняв его со спящего, о чем и известила в записочке на столике, - сказал мальчик, заглядывая мне в лицо.
Было дело, не отрицаю. Интересно, откуда такая осведомленность?
- Мне нужен этот камень. Вы понимаете? Это все, что осталось у меня от матери! Мой отец даже памяти мне о ней не оставил! Он сжег все портреты! Я пойду на все ради этого камня! Даже если мне придется воровать камень самолично! Просто я понимаю, что шансы мои на успех невелики, - с вызовом заявил мальчишка, - Но если Вы откажетесь, то я пойду туда сам, а слухи о Вашем бессердечии подтвердятся.
- Не горячись. Ведьма? – я обдумывала возможный контракт, - Сомневаюсь, что это будет сложно… Где находится камень?
- Поместье называется Боглар. Там постоянно ошиваются темные личности, поэтому я боюсь. Я не справлюсь сам, поймите! – в голосе мальчишки звучало отчаяние.
- Все Вы хотите получить желаемое и остаться чистенькими перед законом и перед Богом. Для того и существуем мы, - я слабо улыбнулась, - Хорошо. Вот только не нужно снова рыдать. Я почти согласна.
- Я постараюсь не плакать, - сказал мальчишка, закусывая губу.
На секунду мне захотелось прижать его к себе и погладить по голове, вытереть слезы и заставить улыбнуться, но я испугалась подобного желания. С чего бы это? Это – сиюминутная слабость, которая через час пройдет, через два заставит пожалеть о содеянном, а через три заставит горько плакать, - так говорила мне одна знакомая про нежность и любовь. Нужно выдержать дистанцию.
- Я назначу цену после выполнения контракта и буду исходить из его сложности. Если все пройдет гладко, то с тебя причитается сотня за безделушку, и мы больше никогда не встречаемся. Если будут сложности, то я решу, сколько ты будешь мне должен.
- Сколько Вам нужно дней для этого? – спросил мальчик, с надеждой заглядывая мне в глаза.
-День или два, - сказала я, посчитывая, во сколько обойдется ему моя прогулка в Боглар.
- Хорошо, - обрадовался мальчик, - Я расскажу, куда Вам ехать, чтобы попасть туда прямым путем. Только я прошу Вас… Будьте осторожны… Там очень опасно. Неизвестно чем эта особа занимается, но когда я был там, то мне было страшно.
- Это – мои проблемы. По окончанию контракта, где мы встретимся? - я уже прикидывала, как ловчее провернуть пустяковое дельце.
-Я найду Вас. И все-таки… Возьмите мой перстень. Просто так. Нет! Не в счет контракта. Это подарок за то, что Вы оказались совсем не такой, какой я Вас себе представлял! – заулыбался мальчишка, отдавая мне перстень.
Контракт нужно скрепить, иначе сделка будет недействительной. Тем более, что соблюдение якобы древнего ритуала, всегда производит должное впечатление на клиента.
Я протянула мальчишке руку, на которую он посмотрел с удивлением:
- Что это означает?
- Это означает, что я принимаю условия и обязуюсь выполнить свою часть сделки, чего бы мне это не стоило, - пафосно произнесла я.
Мальчик с серьезным видом пожал мою руку:
- Я обещаю достойное вознаграждение.
- Клятва будет действительна до момента, когда стороны получат то, что было ранее оговорено. Если выполнение контракта будет невозможно в результате смерти одной из сторон, то вторая сторона не будет иметь никаких претензий, - закончила я свою речь и насладилась произведенным эффектом. Иногда стоит показать, что у вора есть свой кодекс чести, хотя на самом деле большинство из нас понятия не имеют о чести и достоинстве.
Когда я вышла из кареты, то почувствовала некоторое облегчение. Голова все еще кружилась, и я снова присела на лавочку и закрыла глаза.
Не люблю вникать в чужие проблемы. Есть у меня одна слабость, о которой знать никому не положено - иногда я настолько сопереживаю клиенту, что готова бесплатно сходить в ад и обратно. В своей жизни я наслушалась и навидалась много и теперь умею держать свои эмоции при себе и под контролем, но сейчас вся моя защита дала трещину. Слезы какого-то мальчишки оказались сильнее моей жадности. Да… Давненько такого не было, но на то были особые причины. Я сама выросла в церковном приюте, откуда сбежала при первой же возможности. Как люди могут говорить о том, что выполняют волю Бога, когда сами варят сиротам солому, а себе на стол подают окорока и виноград? У меня было не так уж и много клиентов, ради которых стоило отказаться от награды. Например, была одна вдова с предместья. Она попросила украсть у какой-то родственницы медальон с профилем покойного супруга, за который вдова пыталась вручить мне свое обручальное кольцо. Кольцо я не взяла. Из принципа. С одного доброго дела я не обеднею, а с золотого кольца не разбогатею. Но этот мальчишка вполне платежеспособен, а лимит добрых дел у меня на сегодня не исчерпан, поэтому посмотрю, что там за дело, а потом и решу с оплатой.
Никогда не стоит торопиться. Это – главная ошибка. Даже когда над ухом кто-то орет: «Быстрее!», я все равно не тороплюсь. В спешке можно наделать таких глупостей, которые быстро приведут тебя на эшафот. Я твердо решила не торопиться и сделать все, как попросил ребенок. Его кольцо лежало у меня на ладони и весило весьма прилично, но продавать его я не собиралась. Пусть останется единственным подарком, который мне в жизни подарили просто так, если он, конечно, не возьмет свои слова обратно по поводу вознаграждения. Кольцо должно быть именным, но я не вижу никаких символов. Очевидно, его умело сточили. Чистая работа.
Внутри меня точил червячок сомнения. И зачем я согласилась? Все как-то странно…
Я решила навести справки про указанное место среди некоторых скупщиков краденого, побродила по притонам и поспрашивала бродяг и попрошаек.
- Поместье Боглар? Я даже не знаю чье оно! Это где-то в двух милях отсюда. Место глухое. Нет, никто из моих людей туда не совался!
- Впервые слышу… Хотя… Постой! Этот то поместье, что … Все! Я поняла! Я в предрассудки не верю. Мы его не трогали. Даже за деньги я не смогу рассказать больше.
- Боглар? Сунулись туда одни заезжие. Долго расспрашивали, а потом ушли. Сгинули. Знаешь, в чем была их ошибка? В том, что они вообще туда пошли!
Дело – дрянь, но если дело только в предрассудках, то ничего страшного, если я туда прогуляюсь. Профессиональная гордость обязывала выполнить контракт. Попробовать мне ничего не стоило. Днем? Эх! День – не моя пора. Я всегда чувствую себя, словно день – мой не самый ласковый отчим. Днем – я обычная, солнечный свет проникает в темные щели, ослепляет, мешает спрятаться, лишает меня моего неоспоримого преимущества. Нужно ехать на рассвете. К полудню доберусь до Боглара, а к утру, когда поднимут тревогу, я уже буду пересчитывать денежки.
Хорошенько выспавшись, я тщательно подготовилась походу. Для начала неплохо было бы разведать обстановку, но для этого необходимо выбрать подходящий наряд. С милосердием, у особы дела обстоят плохо, поэтому я должна быть одета красиво. Нет! Роскошно! Может нанять карету, несколько слуг? Все это влетит в копеечку, но клиент платит, а я просто выполняю свою работу и делаю это хорошо. Карета и слуги… Нет! Это может вызвать подозрение. Придется пробираться в поместье ночью.
Я прибыла на место и дождалась сумерек, внимательно следя за движением у поместья. Все было тихо и спокойно. Никто не выходил и никто не заходил. Судя по тому, что в окошке третьего этажа зажегся огонек, я поняла, что хозяйка готовится ко сну. Как только огонек гаснет нужно выждать еще час и можно начинать. Должны улечься спать слуги, хозяйка может страдать бессонницей или принимать любовника. Однажды я чуть было не попалась на подобном. Залезла к одной мамзели, о которой все говорили, как об образце целомудренности и набожности. Я ее еще в церкви заприметила. Скромная такая, смиренная. Напомнила мне сестру Августину из приюта, которая собиралась постричь меня в монахини, как только повзрослею. Сидит мамзель, проповедь слушает, четки перебирает, глаза в пол. Но я знала, что ее папаша недавно выиграл в карты целое состояние и подарил дочери гарнитур, в качестве будущего приданного. Ах! Какой был гарнитурчик… Три огромных изумруда в полновесном золоте. Так вот… Лезу я по виноградной лозе. Осень, дождик моросит, руки соскальзывают. Забираюсь в окно, закрываю его, радуясь тому, что виноградная лоза растет так удачно, начинаю рыться в шкатулке, вытряхивая на столик перчатки, колечки, сережки и прочую недорогую дребедень. Хозяйка сладко спит. Осторожно сдвинув двойное дно шкатулки, вынимаю гарнитур и слышу стук в окошко. Я нырнула под кровать, лежу и внимательно слушаю. Мамзель со скрипом встала с кровати и отворила окошечко. Вижу я мужские сапоги с налипшей грязью. Меня передергивает от брезгливости, а потом от смеха. А на кровати уже слышаться солдафонская ругань и сладкое хихиканье! Охи! Ахи! Крики! Стоны! Скрипы! Спальня ее отца на первом этаже в другом крыле, поэтому можно орать сколько влезет, все равно никто не проснется. И вот, когда все закончилось, я слышу шепот:
- У меня под сердцем твой ребенок… - женский голос с придыханием.
- Я не могу жениться на тебе! - мужской голос с явным напряжением.
И все в таком ключе. В итоге сошлись на том, что выйдет замуж мамзель за какого-то барона, отравит его, и будет ей счастье. Я выждала, пока любовники уснут, написала записочку, в которой упомянула Господа Бога, грех прелюбодеяния, ребенка-бастарда, ну а в конце приписала, что в качестве расплаты за грехи забираю гарнитур. Презабавнейшая история. Ну ладно… Шутки в сторону! Сейчас мне не до шуток. Нужно сосредоточиться и правильно высчитать момент. Ночью и в одиночестве время тянется ужасно медленно. Тебе будет казаться, что пошел целый час, хотя на самом деле не прошло и десяти минут.
Стало прохладно. Подул ночной ветер, по небу поползли перистые облака. Время действовать!
Я медленно вышла из своего убежища и перелезла через железную ограду. Некоторых воров-новичков пугают ограды с шипами. Некоторые даже оставались висеть там, где их с утра находили сонные хозяева, но у меня свой действенный метод. Нужно выбрать то место, где одна секция примыкает к другой, даже если это самая высокая часть, и воспользоваться архитектурными излишествами, которые всегда были в моде. Вензелечки, розочки, листочки – все это предназначено для того, чтобы удобнее ставить ногу. Вуаля! Ограда осталась позади, а впереди цвели роскошные кусты сирени. Я не люблю сирень за то, что она слишком сильно пахнет, но многие аристократы находят привлекательным ее свежий аромат. Я – не аристократка, поэтому люблю кусты сирени только за то, что они плотные и неколючие, за ними и в них очень удобно прятаться. Я пригнулась к земле и осторожно осмотрела сад. Пусто. Пока все нормально. Чтобы убедиться, что поблизости нет никого, я замерла на месте и закрыла глаза, старалась не дышать. Послушаем. Просидев так с минуту, я успокоилась. Вроде чисто. И ту что-то коснулось моего лица. Я вздрогнула, но не закричала. Опять эта чертова бабочка! Она и здесь меня нашла! Отгонять ее не было времени, поэтому я решила просто не обращать на нее внимание. Окно или дверь? У большинства особняков всегда есть несколько дверей. Одна – парадная, две – боковые, одна – во внутренний дворик, одна – для слуг. Я никогда не пользуюсь дверью для слуг. У большинства новичков именно эта дверь вызывает доверие, что становилось их роковой ошибкой. Слуги частенько не спят, или спят очень чутко, зная, что в любой момент хозяин может позвать, а это чревато неприятными последствиями.
Я выбрала боковую дверь справа, но бабочка с моим выбором явно не согласилась. Странное насекомое стало летать перед глазами, словно сошло с ума. Я отмахивалась от нее, пока не надоело, а потом решила просто не обращать внимание и пробираться под окнами к предполагаемому входу. Я уже думала забраться по плющу сразу на третий этаж, так как некоторые хозяева запирают внутренние двери в каждой комнате, в надежде, что это отпугнет таких гостей, как я, но передумала. Отпугнуть – не отпугнет, но я потеряю драгоценное время и могу упасть. Ой, не хочу рисковать.
В голову лезли абсолютно неуместные мысли. Мне не давал покоя мальчишка. Интересно, а на что живет сирота? На ренту или просто тратит деньги, что остались в наследство? Если он будет тратить их так быстро, то очень скоро переберется в квартал для бедных. Нет, ну может у него остался кто-то из родни. Например, по материнской линии. Какая-нибудь тетушка, которая будет приглядывать за ним. Или какая-то сердобольная родня по отцовской. Господи! Нашла, кого жалеть! Мальчишка, как сыр в масле катается, а мое детство счастливым не назовешь. До приюта и у меня были родители. Вот только после смерти мамы отец все продал и пропил, а потом умер в канаве. А я осталась одна. Из вещей у меня остался только маленький крестик из серебра, который при рождении на меня надела мама. Он совсем-совсем маленький, с тоненькой цепочкой, которую легко сорвать, поэтому я не ношу его на шее. Я не надевала его в приюте, где у тебя отбирают даже медный пятак. Именно из-за этого крестика я и стала воровкой. Однажды я показала его нашему учителю после проповеди. Хотела доказать, что я верю в Бога и в его справедливость, силу и милосердие. Удивительно, но крестик той же ночью пропал. Потом я узнала, что этот крестик украла одна из сироток по просьбе учителя. Просто вытащила ночью из моего тайника и отнесла заказчику, за краюху хлеба. Тогда я не знала, что делать. Но постепенно у меня сложился хитрый план. Это получилось как-то само собой. Я выждала время, сделала вид, что ничего не произошло. Ночью я вылезла в окно, прошла по карнизу, нашла комнату учителя, сняла с него мой крестик и уже собиралась уходить, как увидела на столе шкатулку. Любопытство взяло верх над осторожностью и библейскими заповедями. Через два часа я была в миле от приюта, неся за пазухой все учительское добро, а заповедей, которые я еще к тому моменту не нарушила, стало еще на одну меньше.
Стоп! За дверью кто-то есть. Я слышу шорохи. Сумасшедшая бабочка снова подлетела к моему лицу, и мне пришлось зажмуриться. Я попыталась сдуть ее с лица, поскольку лишних движений делать не могла. Дыхание мое замедлилось, а тело застыло. Шорохи за дверью затихли, и я, выждав несколько минут, стала пробираться к другой двери. Бабочка летела впереди меня, словно указывая дорогу.
За дверью могла быть кошка… Или собака… Нет. Явно не собака. У собаки я бы услышала дыхание, сопение, но то, что находилось – за дверью не сопело и не пыхтело. Оно скреблось, шуршало и шипело. Кошка. Черт с ней, с той кошкой! Не стоит забивать голову всякой ерундой. С кем не бывает?
Бабочка долетела до одной из дверей и села на нее. На двери было столько замков, один внушительней другого, что новичку их до утра не расковырять. А вот каждый опытный вор знает, что чем больше замков, тем слабее дверь. Я осмотрела петли и достала инструмент. Через несколько минут я спокойно приняла вес двери на себя и почти сняла ее с петель и вуаля! Можно заходить. В пыльном коридоре не было ни одного окна, поэтому я подождала, пока глаза привыкнут к темноте, и я смогу видеть хотя бы очертания предметов. Судя по убранству, хозяйка не бедствовала, но вкус у нее был своеобразный. Я прошла мимо каменных горгулий, выполняющих роль привратников и вошла в галерею. Галерея была освещена лунным светом, а со стен на меня смотрели мрачные портреты. Какой-то мужчина в черном бархате с бледным лицом и тяжелым взглядом черных колючих глаз, изнеженная женщина на фоне пурпурного атласа, снова женщина, но уже в белом, с чахоточным румянцем, снова мужчина, но уже на коне. Родни у хозяйки было предостаточно. Я изучала портреты, прислушиваясь к шорохам спящего поместья, а краем глаза следила за бабочкой. Она летала в лунном свете, падающем из высоких окон. Потом все потемнело – луна зашла за тучи, и бабочка подлетела ко мне, присев на грудь, словно черный бант. От одной полусумасшедшей старухи в притоне я слышала о том, что судьба дает знаки тем, кто умеет их видеть. Так или иначе, бабочка была явно на моей стороне, а еще она была как-то связана с моим нынешним заказом. Не знаю, может это - душа матери мальчика, которая хочет, чтобы справедливость, пусть даже таким образом, но восторжествовала. Но-но-но! Что-то я стала совсем сентиментальной. Мысли о сиротке не давали мне покоя. Наши истории были слишком похожи, а мне хотелось, чтобы хотя бы у его истории был счастливый конец.
И тут я услышала шаги. Бабочка забилась в воздухе, привлекая мое внимание, и исчезла в темноте. Я бросилась в темноту и ловко притаилась за огромной вазой, похожей на ночной горшок великана. Аристократы любят собирать странные, абсолютно ненужные, бесполезные и своеобразные вещи, а потом хвастаться друг –другу, демонстрируя древнюю вазу которая выглядит так, словно ее делал ученик гончара. Я никогда этого не понимала. Если это выглядит смешно и нелепо, то не вижу смысла покупать эту вещь. Тем временем луну закрыли облака, в галерее становилось все темнее и темнее. Шаги приближались, и один из портретов отодвинулся в сторону. Это был портрет чахоточной барышни. Потом стало темно, но шаги и шорохи я слышала отчетливо. Луна краем выглянула и осветила часть галереи. Никого. Но я отчетливо слышала шаги! Слух меня еще ни разу не подводил! А портрет? Луна снова померкла, и шорохи снова возобновились и уже рядом со мною. Я старалась не дышать. Человек должен был стоять в нескольких метрах от меня, но когда луна выглянула, никого в коридоре не было. Стоило ей снова скрыться за тучами, как к шагам и шорохам присоединилось шипение. Вот тут мне стало совсем страшно. По спине побежали мурашки, а внутри что-то похолодело. Нечто стало шумно дышать, словно вынюхивая воздух. Мне так хотелось сглотнуть, но я боролась с этим желанием. Любой звук будет слишком легко услышать в абсолютной тишине. Через мгновенье я почувствовала холодный ветерок, словно от движения занавески, но собрала всю волю в кулак и не дрогнула. Луна лениво выползла из-за тучи, и черная тень метнулась обратно к портрету, который встал на свое место, как будто и не двигался. Я боялась даже выдыхать. По спине все еще бегали мурашки, ноги не слушались, а глаза отказывались верить в то, что я только что увидела. Я почувствовала, как бабочка слетела с моей груди и уверенно повела меня дальше, в путешествие по аду. Перед тем, как покинуть галерею, я еще раз с опаской взглянула на портрет чахоточной барышни и выдохнула.

Красота в глазах смотрящего...
Клан Харцблайнт

Можжевельник, волос эрклинга, 13 дюймов

Дата: Суббота, 16 Мар 2013, 22:50 | Сообщение # 2

Клан Харцблайнт/Эрц-Герцогиня Мальборо

Все оказалось страшнее, чем я предполагала! Пока бабочка летела рядом, я была спокойна, зная, что она почувствует опасность раньше меня. А сейчас мой маленький проводник сел на стену не просто так. Я внимательно посмотрела, но так и не увидела двери. Бабочка подождала несколько секунд и стала биться всем тельцем о стену.
- Я поняла! – прошептала я бабочке, ощупывая стыки плит. Рычаг. Ручка. Секретный камень. Факел. Вензель. Я искала что-то, что могло открыть потайную дверь, но ничего не было. Не было и времени изучать дверь ее как следует. Тогда я ударила ее ногой, она на удивление открылась, провернувшись вокруг своей оси.
- Фуф! - я не торопилась подниматься по винтовой лестнице, но бабочка звала меня наверх. Осторожно ступая по ступенькам, я после некоторого раздумья поднялась на второй этаж. Припав ухом к секретной двери, я долго и внимательно вслушивалась в тишину, а потом повернула ручку и очутилась в крайне неприятном месте. По всему полу были расставлены оплывшие свечи. Точно такие же свечи стояли на столах и столиках. На полу виднелось черное пятно. Кровь. Много крови. Я полезла в секретный карман жилетки и достала крестик. Подержав его в руке, я немного успокоилась. Потом бабочка дернулась ко мне, и внутри меня все снова похолодело. Краем глаза я заметила что-то бесформенное, лежащее на полу прямо посреди круга, образованного свечами. Мне на секунду показалось, что это что-то шевельнулось. Меня прошиб холодный пот, в висках застучала кровь, а бабочка безумно заметалась по комнате. Плохи дела. Среди каких-то тряпок лежали человеческие останки. Именно среди них я и затаилась. Я старалась не думать о том, то мягкое нечто, на котором я лежу, является не чем иным, как человеческой плотью. Тем временем в комнату вошло нечто, пригибаясь к земле, словно зверь. А потом раздались, звуки, как будто кто-то жадно и шумно что-то сосал. Я набралась мужества, чтобы не закричать, и крик ужаса застрял у меня в горле, так и не вырвавшись наружу даже глухим стоном. Мои ладони и спина похолодели и покрылись липким потом. Потом подступила тошнота, и я уже почувствовала противный вкус во рту… Нет! Это ужасно! Это выше моих сил! Я была на грани истерики, но бабочка сидела у меня на груди, согревая и успокаивая. Я не знаю, как дождалась того момента, когда звуки стихнут, снова скрипнет дверь, возвещая, что любитель человеческой плоти и крови покинул комнату, и тогда я смогла продолжить свой путь. Я поднялась в комнату хозяйки, в которой видела свет свечи накануне. В комнате было мрачно и тихо. Хозяйка лежала на кровати, а я осторожно принялась рассматривать содержимое шкатулок, ящичков, трюмо. Проклятого опала нигде не было. Были какие-то письма, которые рассыпались в руках, украшения, ленты, но камня нигде не было. И тут у меня прямо с пальца соскользнул проклятый перстень. Я спряталась за занавеской и попыталась вернуть дыханию прежний ритм. Ничего не произошло. Я зажмурилась и попыталась вслушаться в шорохи ночной комнаты. Тишина. Не было слышно ничего… Даже дыхания хозяйки. Подогреваемая любопытством я недоверчиво взяла со столика зеркальце и подошла к кровати. На ней лежала женщина, которая от прикосновения рассыпалась серой пылью, словно ее сожгли, и не хватало только дуновения ветра, чтобы пепел разлетелся по всей комнате. Я была готова поверить во что угодно. Удивительно, но я даже не разглядела ее лица. Только муслиновое платье нежно лилового цвета, лежащее в пепле напоминало о том, что я только что видела мертвое тело.
Хорошо бы найти кольцо, которое я потеряла, и убраться отсюда побыстрее. Я заперла дверь изнутри на небольшой засов и встала на корточки, пытаясь нащупать подарок мальчишки на пыльном ковре. Жадность снова меня подводит. Наверное, другая бросила бы все и попыталась спастись, но я должна была найти перстень. Внезапно мне в руки попалась какая-то бумажка, изрядно помятая и порванная. Я развернула ее и подошла к окну. В лунном свете едва различались буквы:
«Простите меня, Ваше Сиятельство, я знаю, что меня убьют, но я не была запятнана в предательстве. Я пыталась помешать им, и мне это почти удалось. Ваши сторонники покинули Боглар, но если Вы вернетесь, то вернуться и они. Я осталась в поместье, который принадлежит мне по праву. Мне страшно смотреть, во что его превратили эти звери. Я никуда не уйду, пока Вы здесь. Они ищут ключ, чтобы убить Вас, пока Вы беззащитны. Ключ лежит там, где на него смотрят все, но никто не видит… Всегда верная Вам Адель де Боглар, до последней капли крови…»
В комнате летала пыль, и я неожиданно для себя звонко чихнула.
Внезапно за дверью послышались голоса и шипение. Я вздрогнула от неожиданности. Мысли лихорадочно вертелись в голове и никак не хотят искать путь к спасению. Я не смогу найти ключ до того, как эти … эти… сломают дверь. Бабочка вспорхнула и ударилась о стекло. Я взяла себя в руки и подбежала к окну. Оно было высоким, и тут меня осенила мысль! Бабочка права! Все смотрят в окно! Нужно поискать его на черных перегородках. Я шарила по пыльным перегородкам, в поисках проклятого ключа. Мне пришлось встать на подоконник, и тут я почувствовала, как под левой рукой что-то шевельнулось. Ключ! Он звонко стукнулся о стекло и упал на подоконник. Я простонала от отчаяния и стала шарить по подоконнику, собрала всю пыль и грязь. Есть! Зачем мне ключ я так и не поняла, но он я знала, что оставлять его не имею права.
- Куда теперь? – спросила я бабочку, с ужасом глядя на поддающуюся дубовую дверь.
- Что мне теперь делать? Отвечай! - простонала я, задыхаясь от ужаса. Насекомое сидело на моей груди и не шевелилось. Я не хочу оставаться здесь! Они сейчас поймают меня! Да лучше бы меня поймали стражники, и я отсидела в тюрьме годик-два, чем попалась на зуб тем, кто устроил тут кровавую оргию.
Бабочка ударилась о стекло.
- Нет! Я не буду прыгать! Третий этаж!
Бабочка снова ударилась о стекло, и я в панике схватила стул и бросила его в окно. Стекло разлетелось на тысячи осколков, а я заслонила лицо руками, чтобы один из них мне не попал глаза. Я встала на подоконник, чувствуя, что нахожусь между молотом и наковальней, схватилась за плющ левой рукой. Соскальзывая и болтаясь на одной руке, я перехватилась правой рукой и стала спускаться. Ключ я держала в зубах, боясь потерять его. Сверху мне были слышны голоса и шипение:
- Герцог! Герцог!
Кем бы ни был Герцог, с ним встречаться совсем не хотелось. Хватило с меня его подданных. Бабочка вела меня в сторону старинного склепа. Я нащупала замочную скважину и вставила ключ. Дверь со скрипом открылась, и я шагнула в темноту. Воздух в склепе был затхлым, пахло плесенью, тленом и пылью. Моя бы воля я бы сюда никогда не сунулась, но бабочка вела меня по ступеням вниз. Я потеряла надежду не только найти камень, а еще и выбраться отсюда живой. Мне было уже все равно. Ступеньки окончились, и я очутилась среди каменных саркофагов. Пришлось снять факел, достать огниво и зажечь его, иначе вообще нечего не было видно. На некоторых могилах лежали сухие цветы, венки и какие-то украшения. Но я не рискнула брать ничего. Бабочка вела меня к цели, а я даже не подозревала, куда мы идем. И тут мне вспомнился мальчик. Знал бы он, как солоно мне пришлось! Хотя он предупреждал меня о возможных осложнениях. А ведь было предчувствие!
Бабочка спокойно летала вокруг меня, показывая, что нужно спускаться вниз.
- Это – дорога в ад? – спросила я, уныло глядя на ступени, ведущие в темноту.
У меня не было выбора, и я стала спускаться. Пламя плясало вместе с тенью на стенах, а я обреченно понимала, что там меня ждет конец моего пути, если только там не окажется тайный проход, ведущий прочь от этого проклятого поместья. Пламя дрогнуло. Пришлось остановиться. Бабочка присела на саркофаг в белоснежные цветы, которые покоились на его каменной крышке. Над саркофагом стоял каменный ангел в человеческий рост, раскинув руки, словно принимая в объятия заблудшую душу.
- Мне туда ложиться? – спросила я, ожидая увидеть нечто более обнадеживающее. И тут в свете факела я заметила, как на крышке саркофага блестит драгоценный камень. Я вытащила его из ниши и даже не успела ойкнуть, как неизвестно откуда взявшийся шип пробил мне ладонь. Прямо на белоснежные цветы хлынула кровь. Я пыталась ее остановить, но понимала, что это - конец. Я услышала шаги и шорохи в коридоре склепа, огонь затрепетал на неизвестно откуда взявшемся сквозняке. Белые цветы были заляпаны кровью. Небольшой голубой опал тонул в моей крови. Прости малыш, я был близка к цели. Прости, малыш, я …. Я сделала все, что было в моих силах, и даже больше. Просто я была невнимательной и не заметила ловушки. Я знаю, почему я взялась за это дело, потому, что наши судьбы похожи. Жаль, что ты никогда не узнаешь о том, сколько я для тебя сделала. Я посмотрела на свои волосы. Они были абсолютно белыми. Я постаралась удержаться на ногах, когда кто-то ударил меня в спину. Я слышала голоса и чувствовала, как чьи-то сильные ледяные пальцы пытаются разжать мою руку, в которой я мертвой хваткой сжимала камень. Я не сдамся! Не сдамся! Вы не получите камень! Я еще жива!
- Верните камень на место! Еще не поздно! – кричал кто-то, - Оторвите ей руку! Выломайте все пальцы!
- Нет! Нет! Нет! – стонала я, прижимая руку с камнем к груди.
Ангел заплакал кровавыми слезами, словно живой. Крышка саркофага стала медленно сдвигаться, и я поняла, что сейчас наступит конец. Черная бабочка билась и трепетала, словно пламя свечи на ветру, я чувствовала ее крылья на своем лице, но понимала, что все уже бесполезно.
Я достала крестик и в свете упавшего на пол факела посмотрела на него в последний раз. Факел потух, наступила кромешная темнота. Меня схватили и швырнули на пол, отбиваться уже не было сил.
Я почувствовала горячее дыханье на своей шее, а чьи-то когти раздирали мою спину. Мучительное ожидание смерти оборвалось точно так же, как оборвалось мое сердце после тихого слова:
- Остановитесь.
***

Холодная рука прикоснулась к моему лицу и провела по моей щеке.
- Ммм… - я сильнее зажмурилась, сжимая кулак.
Рука продолжала гладить мое лицо, а потом почувствовала, что сейчас заплачу. Много лет никто так не делал. Я приоткрыла глаза и увидела кружевной манжет, который нежно щекочет мою шею, потом увидела длинные тонкие пальцы.
Я подняла глаза и увидела мальчишку, из-за которого я пережила этот ад. Память услужливо подсунула несколько странных воспоминаний, которые, словно калейдоскоп замелькали перед глазами. Нет. Это невозможно.
- Удивлена? – спросил мальчишка, убирая руку с моего лица.
- Еще бы… Как ты меня нашел?
- Я не искал тебя, - мальчишка зажег факел и положил его на крышку саркофага.
- Я понимаю, что ничего не понимаю… - сказала я, осознавая, что лежу в луже собственной крови на полу мрачного склепа, - А где эти нелюди?
-Они наказаны, - мальчишка поднес ко рту пальцы, алые от моей крови, попробовав ее на вкус, и загадочно улыбнулся сам себе.
- Я не понимаю… - простонала я, поднимая с пола свой крестик. Я снова спрятала его в тайный карман.
-Я потом тебе все объясню. Поднимайся, - в его голосе прозвучала усталость и отрешенность.
И тут мне совсем не понравилось, как его серые глаза отражали свет факела. Я попыталась отползти от него подальше. Страшные глаза… Они мне совсем-совсем не нравятся….
- Я помогу тебе, - дружелюбно сказал мальчишка, протягивая мне руку, - Я не причиню зла.
- Я не такая легкая, как кажусь, - проворчала я недоверчиво, глядя протянутую ладонь.
- Недооцениваешь? – он приятно улыбнулся и сам взял меня за здоровую руку и потянул на себя. Я резко встала. Голова на миг закружилась.
- Осторожнее… Я помогу тебе идти, - сказал мальчик, придерживая меня, чтобы я не шаталась.
Я посмотрела на вторую руку, которую пробил шип. Она была бережно и умело перебинтована обрывком батиста, и кровь уже начала сворачиваться. Дьявольски болели кровавые царапины на спине, адски ныло ушибленное о колено. Когда я успела?
Мальчишка взял меня за руку и повел вверх по лестнице. Я была рада покинуть затхлость склепа и вдохнуть свежий воздух. Я теперь поняла, что иногда счастье заключается в таких мелочах, на которые ты редко не обращаешь внимания, когда у тебя все хорошо, но когда вокруг тебя сгущается темнота, захлопывается ловушка, ты почему-то больше всего грустишь именно по ним.
Мой спутник, мой проводник был ростом с меня, тоненький и изящный. На нем был точно такой же голубой камзол, кружевное белоснежное жабо, как на нашей первой встрече. Его волосы были такими темными, подстриженными по аристократической моде. Лицо его было бледным, изнеженным, с тонкими чертами лица, а удивительные глаза заставляли задумать о вечности. На его плечах лежали лепестки сухих цветов. Несколько лепестков запуталось в его волосах. Я протянула руку, чтобы убрать их, на что мальчик удивленно на меня посмотрел.
- Я хотела убрать цветы из твоих волос… И я хотела спросить, как тебя зовут? Обычно мы не спрашиваем имена заказчиков… Как и они наши… Но раз так получилось…
- Называй меня Анж, - сказал мальчишка, встряхнув головой, - У нас есть важные дела, поэтому я не обращаю внимания на мелочи. Но за заботу спасибо.
Когда я поняла, что он ведет меня к поместью, внутри меня снова проснулся страх.
- А можно я уйду, а? – жалобно попросила я, - Без объяснений, без важных дел. Я дьявольски устала. Клянусь, я никому не расскажу, что видела тут… Отпусти меня, а? Я ценю твою заботу и все такое, но не по своей воле я сюда пришла. Считай, что мы – квиты, ты мне ничего не должен, я забуду, честное слово, все, что видела и слышала…
- Расслабься. Ты в безопасности. Самое страшное уже позади, - сказал Анж, беря меня под руку, - Остались некоторые формальности.
- Нет! Я туда не пойду! – я попыталась вырваться, но мальчик держал меня мертвой хваткой.
- А теперь успокойся, - тихо сказал он, глядя мне в глаза, - Посмотри на меня. Все в порядке.
Он провел рукой по моему лицу.
- Я понимаю, что ты многое пережила… Я понимаю, что тебе страшно… Не стоит бояться. Это еще не ад…
Мы вошли в поместье через парадный вход. Мой спутник щелкнул пальцами, и по коридору одна за другой вспыхнули свечи. Тьма отступила, обнажив разбросанные кости на полу, кровавые следы, горы кровавого тряпья и много чего, о чем я не хочу рассказывать. Мы медленно шли мимо разбросанных человеческих останков. Из темноты одного коридора прямо к нам под ноги неожиданно бросилась женщина, в окровавленном платье:
- Герцог! Простите, я Вас умоляю…. Герцог! Это они! Алистер и Иштван! Я…я …
- Где все, Франсина? – спросил мой спутник, наклоняясь к женщине, не отпуская мою руку.
- В большом зале… Пируют! – истерично закричала женщина, пытаясь заглянуть мальчику в глаза, - Но я … не предавала! Они убили Адель! Убили! Но я не виновата…. Не убивайте меня, Герцог!
Ее рот был в крови… Это было так мерзко и противно, а она, казалось не замечала этого.
Внезапно женщина по имени Франсина заверещала и задергалась на полу. Дрогнув под взглядом моего спутника, она рассыпалась серой, пылью, оставив на грязном ковре некрасивый отпечаток, похожий на след от прогоревшего костра. Мальчик закрыл глаза, сжал мою руку, и лицо его искривилось от боли. Это была внутренняя боль, это была его боль, о которой знал только он, но которая почти физически передалась мне.
Огромные двери распахнулись перед нами, и мы вошли в зал, где за столами сидели люди, а на столах и на полу лежали изувеченные тела. Лица сидящих людей были хищными, с их губ бурыми потоками стекала кровь. В их глазах был страшный, звериный голод.
- Я дальше не пойду, - тихо сказала я, глядя на пиршество зверей.
Они смотрели на меня, словно голодные смотрят на кусок хлеба. Трапеза прервалась. Все звери оторвались от еды и уставились на нас. Некоторые даже вскочили со своих мест. Все они были одинаковыми, в окровавленных одеждах, с безумными глазами…
Анж подошел к креслу на возвышении. На кресле, поставив кубок на подлокотник, сидел мужчина в красном камзоле. Его лицо мало, чем отличалось от лиц существ сидящих за столом.
- Ты не знаешь, Иштван, что нужно делать, когда ты провинился? – грустно сказал мальчик.
Мужчина в красном камзоле не шевельнулся, а лишь облизал окровавленные губы.
- Нужно встать на колени и просить милости, - сам себе ответил мой спутник.
- Ты слаб, Герцог, - сказал один из мужчин сидящих за столом, - Ты только проснулся… Твоя сила не так велика, как раньше. Присоединись к нашей трапезе. Хватит сдерживать чувство голода. Ты не настолько всемогущ, чтобы противостоять нам, поэтому перестань строить из себя святошу и выпей с нами.
- Ты слышал, Герцог, - нагло сказал тот, кто сидел в кресле, - Они не хотят тебе подчиняться. Но мы ведь – одна семья, поэтому прими от нас кубок и садись за стол. Вижу, ты привел с собой еду? Насладись ею в полной мере, в компании старых друзей. Смотри, бери кубок двумя руками, а то прольешь и придется слизывать кровь с пола!
Сидящие за столом нелюди засмеялись.
Иштван протянул церемониальный кубок, сделанный из человеческого черепа. Герцог скривил губы, словно каждое слово больно ранило его. Но потом его губы растянулись в одному ему понятной улыбке.
- Вот значит как? Я помню одинокого, испуганного Иштвана, которого преследовали охотники, словно дичь, и который рыдал на коленях передо мною, проклиная Черный Дар, обещая, что будет сдерживать Кровавую Жажду. Я помню и другого Иштвана, который пришел просить у меня поделиться с ним своей кровью, - рассмеялся мальчишка, и тут его лицо стало серьезным.
- Думаешь, что я не умею контролировать свою жажду? Думаешь, я опущусь до того, что буду слизывать кровь с пола? Падать гораздо проще, чем подниматься. Я разделил с Вами свою кровь, я подарил Вам жизнь. Я хранил и защищал Вас, словно Вы были моими детьми, а Ваши сердца прогнили насквозь. Теперь я вижу это. В Ваших сердцах не осталось ничего человеческого. Я чувствую ваш безумный голод, Ваш восторг и ваше предвкушение предстоящей трапезы. Так легко потерять человеческий облик. Иштван, ты храбришься или вправду веришь в то, что способен занять мое место? Смею тебя разубедить. Этого не произойдет никогда. Я учил Вас сдерживать голод, я учил Вас не убивать без необходимости, я учил Вас не трогать женщин и детей. Кровь служит только для утоления голода.
- Мы голодны всегда… - прохрипел Иштван.
- Я помню нашу последнюю встречу перед тем, как я уснул. Двенадцать человек за одним столом. И твой поцелуй, Иштван, словно поцелуй Иуды… Вы все отреклись от меня. Все, кроме Адели. А сейчас ты встанешь на колени передо мною, как подобает, когда просишь прощение, - Анж пристально посмотрел ему в глаза.
Иштван, против своей воли упал на колени. Сидевшие за столами нелюди заволновались.
- А теперь ты подашь мне кубок.
Иштван послушно протянул кубок с кровью, едва не расплескав его содержимое. В его глазах был страх. Страх за собственную жизнь.
Анж взял кубок и перевернул. Темно-бурая кровь разлилась по полу. Перед моими глазами мелькнуло лицо плачущего кровью ангела, который стоял над саркофагом.
- А теперь, - насмешливо сказал Герцог, - Ты слижешь кровь с пола. А я на это посмотрю. Я не обиделся за то, что ты попытался унизить меня. Меня задело совсем другое. Меня задел этот кубок. Знаешь, легенду о Святом Граале? Я никогда не рассказывал ее тебе? Когда Иисус был распят на кресте, один праведник собрал в чашу, из которой Иисус пил на Тайной Вечере, его кровь. Тот кубок дает истинное бессмертие. А этот лишь продлевает Ваше существование.
Меня мутило от вида мертвых тел, меня тошнило от запаха, висящего в воздухе, мне было противно смотреть на то, как Иштван, ползал у ног сидящего в кресле Герцога, слизывая кровь, словно дикий зверь.
- Достаточно, - сказал мальчишка, обращаясь к Иштвану, - Я приговариваю тебя к смерти, за предательство, за бессмысленные убийства, за то, что ты ослушался моего приказа…
Под пристальным взглядом Герцога Иштван рассыпался пылью у наших ног, успев прошептать только одно слово:
- Прости…
- Я тебя прощаю. Я прощаю всех Вас, - глухо сказал Анж, взмахнув рукою, - Я прощаю всех вас за ту боль, которую вы причинили мне по незнанию, прощаю за боль, которую причинили нарочно, потому, что после смерти Вас ждет нечто гораздо более страшное, нежели мой гнев.
Воздух становился все жарче и жарче, словно призрачные языки адского пламени, лизали застывшие тела нелюдей.
- Я могу уничтожить тех, кто разделил со мною мою кровь. Стоит просто этого захотеть. Моя кровь, текущая в Ваших жилах, это та кровь и станет моим оружием против Вас. Она же и погубит Вас.
Сидящие за столом нелюди упали на пол, объятые призрачным пламенем. Они корчились, кричали, но в их криках не было раскаяния. Был ужас, боль, ненависть.
- Вы превратились в зверей. Пока я спал, вы стали хищниками, которые убивают не для того, чтобы утолить голод, а ради удовольствия. Вы убиваете бездумно, бессмысленно, упиваясь кровью и плотью жертв. Кровавые оргии, кровавые вакханалии – это все о чем вы мечтали и все на что вы способны? - лицо мальчика омрачилось.
Нечеловеческие вопли заглушали его слова.
-Но я Вас прощаю, - произнес Герцог негромко, и по его щеке потекла хрустальная слеза. После его слов наступила звенящая тишина. Агония закончилась мгновенно. Все звери превратились в пыль.
- Теперь я в твоем распоряжении. Ты можешь задавать любые вопросы, я отвечу на все. Ты заслужила, - Герцог обернулся ко мне, вытирая слезы.
- У меня есть просьба… - сказала я, с отвращением глядя на мертвые тела вперемешку с прахом, на кровавые потеки на полу и стенах, - Отпусти меня домой… Мне плохо… Я не могу смотреть на все это. Я устала и хочу спать. Тебе плевать, если я свалюсь на пол от усталости… А я реально чувствую себя ужасно. Мне не нужны никакие объяснения. Я хочу просто отдохнуть. Я чувствую, что еще не скоро приду в себя после пережитого.
- А как же воровская честь? – насмешливо спросил Герцог.
Я нехорошо ругнулась, хотя никогда не ругаюсь при детях, но тут ситуация была неоднозначной.
- А как же награда? – удивленно спросил Анж, - Ты ведь заслужила гораздо больше, чем простую благодарность.
- О нет! Оставь свое золото при себе. А если ты предложишь мне стать такой, как ты, то я отвечаю «нет». Никогда. Я выбрала свой путь. Меня это не интересует. Я не хочу быть такими, как они! Я не люблю подчиняться кому-либо, поэтому и работаю одна, - я тяжело дышала, потому, что сильно разволновалась.
- Неужели ты так хочешь уйти? Ну что ж… Я тебя не задерживаю. Ты свободна. Но подумай перед тем, как уйти, не будешь ли ты сожалеть о том, что не знаешь правду? Не будешь ли ты искать встречи со мной?
Я молчала. Мне было нечего ответить.
Герцог встал и посмотрел мне в глаза. Я никогда не смотрю людям в глаза так пристально и не люблю, когда смотрят в глаза мне. Он прикоснулся рукой к моему лицу. Я почувствовала, как мое сердце обрывается. Это не может быть правдой.
- Я долго искал человека, который сможет пройти весь этот путь. И тогда я нашел тебя. Я наблюдал за тобой и понял, что за показной грубостью и лицемерием, за тщеславием и амбициями скрывается то, что я ценю превыше всего. И когда я убедился, что ты обладаешь всеми теми качествами, которые пригодятся тебе в путешествии по Боглару, я решил подобрать ключик к твоему сердцу. Тебе стало плохо в парке, помнишь? Помнишь карету и наш с тобой разговор? Это была всего лишь иллюзия, которую я создал для тебя. Я внушил тебе мысль о кольце, чтобы ты поверила, что все, что с тобой произошло – реально. Я нашел ключ к твоему сердцу, разыграв перед тобой комедию со слезами и рассказав грустную историю. Но я прекрасно понимал, что одна ты не справишься. Тебе нужен был проводник, - Герцог встал и положил руку мне на грудь. Под его пальцами зашевелилась черная бабочка. Он взял ее в руку и подбросил вверх. Бабочка взлетела и закружилась вокруг нас.
- Ты обманул меня, - сказала я, провожаю глазами бабочку, - Ты воспользовался мною.
- Мне очень жаль, что наше знакомство началось с обмана, но я не мог поступить иначе. Я должен был проснуться, но не мог это сделать без посторонней помощи. Я пообещал, что стану их защитником и стражем. Даже если они этого не хотят. Потому, что я знаю, что их ждет одна дорога. В ад. А я бесконечно устал сражаться за их души.
- Мне очень жаль, - сказала я, отворачиваясь, - Мне и вправду жаль…
- Прости меня за обман и за все пережитое, - сказал Герцог, взяв мою руку.
- Бог простит, - сказала я шепотом.
- Ты, правда, хочешь уйти? – спросил Анж, все еще сжимая мою руку.
- Да, - твердо сказала я.
- Тогда я провожу тебя. Пойдем, - спокойно сказал Герцог.
Мы стояли в саду, рядом с кустом сирени, недалеко от входа. Луна освещала сад, который уже не выглядел так зловеще, как раньше.
Небо прояснилось и зажглось мириадами звезд. Ночной ветер приносил прохладу и успокоение. Его прикосновение дарило покой и разливалось теплотой внутри моей прогнившей, очерствевшей и огрубевшей души.
- Мне нужно уходить… - прошептала я, - Я… я… Чем раньше я уйду, тем будет лучше для всех нас.
- Мне тяжело тебя отпускать, - сказал Анж. Мальчик стоял и смотрел куда-то в сторону, словно задумался, а потом решительно поднес мою руку к своим губам, поцеловал ее и вложил в мою руку тот камень, за который я сражалась насмерть в темном склепе.
- Теперь это – не иллюзия. Я не хочу, чтобы ты помнила только плохое. В этом мире столько зла, что через некоторое время просто перестаешь замечать добро. Этот камень некогда был вправлен в сверкающий венец, который я носил давным-давно. Именно он дарит мне покой, пусть хотя бы на время. Но я не хочу больше засыпать. Возьми его и храни. Если ты посчитаешь нужным, то подари его тому человеку, который тебе дорог. Подари от чистого сердца.
Я аккуратно расстегнула тайный карманчик, достала серебряный крест и протянула его Герцогу, но потом спохватилась:
- Прости, я забыла, что вы боитесь серебра. Ну, по крайней мере, так говорят…
Он взял мой крестик и застегнул цепочку на своей шее.
- Не стоит верить всему, что говорят, - улыбнулся он. – Иногда я хочу верить в то, что Бог до сих пор хранит меня.
- Я ухожу… Я так решила… Скоро рассвет… - хрипло сказала я, - Мне пора… Я не смогу облегчить твою боль. Я не смогу разделить твой крест... Я не могу простить тебя. Я не знаю, за что прощать.
Я медленно пошла по дорожке, стараясь не оглядываться. Но, сделав несколько шагов, все-таки оглянулась. Я хочу в последний раз поймать его взгляд. Герцог стоял и смотрел мне вслед.
- Как твое настоящее имя? - крикнула я в темноту. Ночной ветер уносил мои слова.
- У меня давно нет имени, – ответил он мне сквозь темноту, - Оно стерлось за много веков.
Я хотела задать последний вопрос, но никак не могла это сделать. Слова застыли в горле.
- Я сам тебя найду, если ты этого захочешь… - ответил мне голос из темноты, - Я вверяю тебе великую тайну. Когда-то хранительницей этой тайны была Адель. Если тебе будет трудно, если эта ноше окажется тяжелее, чем ты предполагала… Я буду всегда рядом. Просто ты меня не увидишь.
А в предрассветное небо взлетела черная бабочка.
****
Каждый раз, закрывая глаза, я вижу один и тот же сон. Он преследует меня каждую ночь. Каждый раз я просыпаюсь и смотрю в темноту. Мне снится кровавый источник и ангел, который пришел за землю, чтобы нести свой крест, мне снится женщина, которая была хранителем его тайны и яркий свет, идущий из глубин черного сердца. В этом сне я – бабочка. Я сражаюсь с невидимым злом и верю в то, что где-то там, далеко или близко, не важно где, есть свет, который не обжигает. Только рядом с ним я смогу забыться, только от него смогу, наконец, согреться. Я подлетаю близко-близко к свету, на душе моей становится спокойно и радостно, в моем сердце оживают давно забытые чувства. А потом я открываю глаза и смотрю в темноту. Я знаю цену этого счастья, но я боюсь ее заплатить.

Красота в глазах смотрящего...
Клан Харцблайнт

Можжевельник, волос эрклинга, 13 дюймов

Дата: Суббота, 16 Мар 2013, 22:51 | Сообщение # 3

Клан Харцблайнт/Эрц-Герцогиня Мальборо

Часть вторая. ТЯЖЕЛАЯ РУКА СУДЬБЫ
Если жизнь что-то предлагает – бери! Если не отдает – вырывай из рук! А если прячет – укради! Я всегда придерживалась этих простых истин. В цыганском притоне было многолюдно, я шла, набросив на голову капюшон, стараясь оставаться неузнанной, незамеченной и как можно более спокойной. С того момента, как я навестила поместье Боглар прошло уже две недели. Раны на руках затянулись, но сердце болело и кровоточило. Состояние тревожности, внутреннего холода и пустоты. Мне казалось, что вместо сердца у меня черная дыра, а вместо души – голодная и озлобленная волчица. Я пожираю краски этого мира, но они не находят ни малейшего отклика в моей душе. Я дошла до состояния крайнего равнодушия, когда в голову закрадываются мысли о том, что жизнь сама по себе ничего не стоит. Я потеряла хватку, расслабилась, упала в пропасть отчаяния и никак не могу выбраться. А волчица внутри меня воет на невидимую луну.
Словно в тумане я пыталась понять, как мне жить дальше. Для этого я и решила придти сюда. Это место трудно назвать домом, но именно здесь мне спокойно. Я отосплюсь, отсижусь и, наконец, забудусь.
Неожиданно меня схватила костлявая рука, украшенная золотыми браслетами, и втащила меня за старую, потертую занавеску.
- Давненько ты не заходила, Илоро, - сказал сиплый женский голос. Он принадлежал моей наставнице, королеве воровского мира цыганке Чарген. В переводе с их языка это означало «звезда». Она называла меня «Илоро», что означало «сердце». Этот слово было похоже на мое настоящее имя. Цыгане меня принимали радушно, но я навсегда оставалась для них чужой. Мне были незнакомы многие их обычаи, а они не торопились пояснять и рассказывать. Но благодаря Чарген, вход в цыганские притоны был открыт для меня. Я не стала сестрой по крови, но стала сестрой по духу.
- Почему ты не заходила к нам? – спросила цыганка, беря меня за руку. Ее пальцы, как пауки пробежались по линиям моей руки, а длинные когти прочертили борозды на линиях жизни, любви, ума и сотне других знаков, которые можно найти на ладони у каждого.
- У меня не было времени, - буркнула я в ответ, натягивая капюшон на глаза.
- Дай-ка поглядеть на тебя, Илоро, - сказала Чарген, щуря огромные черные глаза. Ее костлявые пальцы провели по моей щеке, а потом ловко сбросили мой капюшон.
Я стояла перед нею и смотрела ей в глаза.
- Ты, словно умерла. Я вижу черные тени в твоих глазах. Кто убил тебя, Илоро? Расскажи мне, кто убил тебя?
Я любила ее запах странных восточных благовоний, ее пыльные ковры и своеобразную манеру разговаривать. Это успокаивало. Чарген давно не выходила из притона, но была в курсе всех новостей.
- Я погадаю тебе, - хрипло сказала она, доставая старинные карты. Второй такой колоды не существует, а эта - засаленная, порванная, но способная предсказать будущее до малейших деталей, пусть туманно, размыто, но верно, раскрывала тайны судьбы любому, кто сдвинет карты. От желающих узнать судьбу никогда не было отбоя. Иногда под видом нищенок приходили благородные дамы. Им нужно было знать ответ на свой вопрос. И карты отвечали. Любопытных не трогали. Они платили золотом. Цыгане любят тех, кто платит золотом.
- Не нужно мне гадать… - сказала я, рассеянно махнув рукой, падая на тюки с одеждой, которые служили диваном, постелью, и хранилищем личных вещей.
Чарген молча расстелила пестрый платок и ловко стала тасовать карты, пришептывая какие-то ритуальные слова. Потом она протянула мне веер колоды и попросила вытащить карту. Я послушно вытащила и положила рубашкой вверх. Потом цыганка тасовала еще и еще, и снова давала мне вытаскивать одну за другой карты и выкладывала их на стол.
- В прошлом вижу дорогу в темноте. Ты опять ходила на дело. Ночью. Одна. Об этом говорит карта «Луна». Вижу черный дом и кровь. Много крови. Об этом говорит карта «Палач». Вижу опасность, которая грозила тебе. Смерть дышала тебе в лицо. Карта «Убийца», - усмехнулась Чарген, поочередно раскрывая карты.
- Ха! Я могу сказать, что это подходит для любого из здешних обитателей! – я напряженно улыбнулась. Мне совсем не хотелось расстраивать наставницу, но еще больше мне не хотелось, чтобы она заглядывала в мое сердце и выворачивала наизнанку мою душу.
Чарген посмотрела мне в глаза. Ее глаза на морщинистом, смуглом лице старухи были черными, как ночь, а когда она смеялась, в них горели искры цыганских костров. Если помечтать, то можно увидеть в них кибитки, звезды, костры и даже услышать их удивительные песни на непонятном языке.
- А еще я вижу человека. Он украл у тебя душу. Он – искусный вор, каких не сыскать. Украсть душу сложнее, чем часы из кармана.
Я сглотнула и попыталась встать и уйти. Мои руки сами стали нервно теребить прядь собственных пепельных волос.
- Я вижу черный интерес и странного человека. Я вижу противоречие, которое закралось в твою душу. Тебе показалось, что ты встретила того, кого искала всю жизнь, но есть что-то, что стоит между Вами. Тебе кажется, что ты просто должна забыть его, но я тебе скажу, что ты не сможешь жить, мечтая в тайне о новой….
- Прекрати! – вспылила я, тяжело дыша, - Карты лгут!
- Послушай, Илоро… Я вижу больше, чем говорю. Я чувствую, что ты просто зачахнешь без него. Словно ты однажды прикоснулась к свету и теперь, бродя в темноте, не можешь забыть его. Твои глаза ищут его. Ты заглядываешь в лица людей и ищешь знакомые черты. Этот человек для тебя значит больше, чем все люди, которые бродят под солнцем. Но я не могу понять почему? – сказала Чарген, гладя мою руку, - Неужели ты полюбила? Это было бы плохо… Посмотри кругом. Любовь погубила столько людей. Убийц, воров, которые никогда бы не допустили тех ошибок, которые допустили из-за любви. Стоит женщине влюбиться, как она становится нежной, ранимой и … уязвимой.
- Зачем ты мне это говоришь? – я с треском сломала зубами ноготь.
- Ах, дитя мое, сердце мое, это рано или поздно должно было случиться… - сказала цыганка, прижимая меня в своей груди.
- Он подарил мне несколько минут счастья… - шепотом сказала я, вдыхая запах корицы, мускуса и ладана,
- Ты теперь знаешь, каков яд любви на вкус, – начала Чарген, не выпуская мою руку.
- Он не прикоснулся к моему телу, но я впервые почувствовала себя счастливой. Словно, ты замерзла. Замерла в этом чертовом мире. И тут я увидела не просто свечу, над которой можно подержать руки. И даже не костер, о который можно согреться на минуту. Я почувствовала, словно все объято невидимым огнем, который не обжигает. Такое чувство, что пустота внутри меня заполнилась, и жизнь приобрела смысл. На минуту он стал смыслом жизни. Что-то внутри меня сказало мне: «Все не напрасно», - я улыбалась, вспоминая прикосновение ангела. Теплота разливалась по телу, и мне казалось, что он снова держит меня за руку.
- Я скажу тебе кто он, если увижу следующую карту, - сказала Чарген, переворачивая карту.
На столе лежал «Черный Ангел». Я стиснула зубы.
- Наверное, ты права. Это – ангел, - сказала я, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы.
- Девочка… Это – очень плохая карта. Она является предвестником нехороших событий в твоей жизни. Знаешь, девочка моя, я расскажу тебе еще кое-что. Общение с ангелами и демонами никогда не приносит человеку счастья. Они, словно похищают душу. Люди, которые хотя бы однажды пообщались с ними, ищут встречи всю жизнь. Обычно, не находят, - глаза Чарген сверкнули, - Но находят петлю, бутылку, гашиш. И смерть, как избавление от наваждения и душевной боли…. Я хочу увидеть твое будущее. Она осторожно подняла карты и положила их картинкой вверх. Я вынула карту.
В черном балахоне, сверкая косой, глядя абсолютно пустым взглядом, стояла смерть с песочными часами. Моя рука задрожала.
Чарген посмотрела на меня и перетасовала колоду, спрятав Cмерть обратно. Но, когда я вытащила карту еще раз, то Смерть снова смотрела на меня пустыми глазницами.
- Отложи ее и вытяни еще одну карту.
На платок легла карта «Кровь». Огромная чаша, наполненная кровью, которая тонкими струйками стекает в землю.
Третьей картой оказалась карта «Королева». Вокруг женщины, восседающей на троне, лежали черепа. Чарген покачала головой и задумчиво посмотрела на три карты. Ее глаза на секунду расширились, сверкнули, а потом потухли.
- Неусопший? – спросила она, закрывая глаза, - Мы спрячем тебя, Илоро… Спрячем от смерти… Он не найдет тебя, девочка моя. Забудь о нем.
Я плакала на ее груди, как ребенок, а она гладила меня по волосам.
- Я чувствую, что внутри меня бездна, в которой живут чудовища. Одно – вечно плачущее, рыдающе. Второе – вечно вспоминающее, бередящее сердце. Третье умеет дать надежду и подарить иллюзию, - рыдала я, вздрагивая и всхлипывая, - А четвертое носит его имя.
- Забудь его, Илоро. Он – сама смерть. Он опасен, как кинжал в темноте. Мой народ много веков сталкивается с ему подобными, и никогда такие встречи не кончались хорошо. Он тебя погубит. Я понимаю, что он очаровал тебя, он показался тебе ангелом, но он – порождение ночи… - рассеянно шептала Черген, проводя рукой по моим волосам, - Я никогда не пожелаю тебе плохого. Ты мне как дочь. Я понимаю, что ты чувствуешь, но знаю, чем все закончится.
Я смотрела окаменевшим взглядом через ее плечо. Тусклая свеча отбрасывала причудливые тени. Они танцевали на стене, рисуя удивительные силуэты, один из которых был похож на него. Я хочу смотреть в его глаза. Я чувствую, как подо мною проваливается пол, как летит вниз мое сердце. Я так боюсь одного, что это все-таки он с насмешкой наблюдает за моими страданиями. Мне стало страшно, словно я - жертва, загнанная в угол крыса, у которой нет выбора, дни которой сочтены. Я отдала ему свою жизнь. И он держит меня за руку, пока сердце мое медленно останавливается. Я так не могу. Тени бродят в темноте, я чувствую, как мир вертится вокруг меня с безумной скоростью. В мире иллюзии я стою на самом краю пропасти, а потом, закрывая глаза, роняю в бездну слезу. Мои ноги отрываются от земли, и я лечу спиной вниз, раскинув руки. Капли крови, словно алые бусы, застыли, в воздухе, а лечу вниз. Я не хочу видеть свою смерть, но хочу прочувствовать последний полет. Нет. Это все иллюзия. Он стоит и смотрит на меня своими выразительными глазами, его зрачки расширены, поэтому радужки почти не видно, волосы взъерошены. Я чувствую, что должна его обнять. Я иду к нему, раскинув руки. Я рыдаю, обнимая его, задыхаюсь в беззвучном крике отчаяния. Я чувствую рукоятку кинжала в своей руке и острие в своей груди. Мы стоим, вонзив кинжалы в сердца друг в друга, и моя кровь смешивается с его кровью, мои слезы становятся его слезами. Мы рассыпаемся черными бабочками, растворяясь в пространстве.
- У нее жар, - сказал голос Чарген. Ее холодные пальцы коснулись моего лба.
- Мама, мы спрячем ее… Тебе стоит только сказать… - сказал голос за моей спиной, который принадлежал Розе, приемной дочери Чарген. Она прибежала на шум.
- Если прикажешь, мы спрячем ее. Я позову Наргиса! Он придумает, где ее можно спрятать, чтобы никто ее не нашел.
- Не нужно, - сказала Чарген, - Она сойдет с ума. Носферату отпустил ее, зная, что она вернется.
- Я не знаю, как поступить, мама, - сказала Роза, - Мы не сможем найти его и уничтожить. И помешать ему не сможем, если он решил ее забрать. Он может придти и убить нас всех, если захочет. Мама! Я….
- Роза, оставь нас… - спокойно сказала Чарген.
- Хорошо, мама… Как скажешь… - глухо ответила Роза бесшумно исчезая.
- Я знаю… Пусть судьба решит все сама. Илоро! Посмотри на меня! Я научу тебя одной вещи. Я зареклась учить этому кого – либо, но я научу тебя, слышишь? Это самое мощное оружие против любого живого существа. Им можно убить кого угодно и узнать все, что ты хочешь! Приди в себя и не думай о нем! Просто не думай. Для того, чтобы научиться необходимо полностью очистить сознание.
Я присела и протерла глаза. Все мои мысли, слово волшебные стрелы куда бы я не выстрелила, в кого бы я ни целилась, попадали в него.
- Я научу тебя противостоять ему. Я расскажу тебе одну историю. Ты слышала о Великом Потопе?
- Да… Мне в приюте рассказывали… Ной построил ковчег… - голова отказывалась думать. Перед глазами всплывало одно и то же лицо. Его глаза смотрят в меня и я чувствую всю нежность его взгляда… Как мне не хватало этого тепла в этом чертовом мире!
- Да, все так и было. Дело в том, что потоп начался не просто так. Это был гнев Божий. Знаешь, на что он гневался? - спросила Чарген, ее голос зазвучал, словно сквозь воду, - Он гневался на то, что с небес спустились ангелы, влюбившись в смертных женщин, породили потомство, превосходящее людей по силе, уму, коварству и хитрости. Это потомство мечтало стать царями земными и править миром. Перед их властью склонились бы целые государства. Их называли нифелимы. В книге Еноха говорилось, что они были исполинами, но Библию нельзя принимать буквально. Скажу лишь то, что от отцов своих они унаследовали силу, способную подчинить своей воле любого человека. Они могут заставить тебя испытывать благоговение, трепетать, любить, ненавидеть, убивать. Когда нифелимы поделили землю между собой, Бог, узнав об этом, уничтожил их. Но они успели поделиться даром со своими детьми.
- Какое отношение это имеет ко мне? - перебила я. Вряд ли среди моих предков были ангелы.
- Дослушай до конца… Не нужно перебивать старших. Вот…. Потоп смыл нифелимов, их сторонников, но некоторые смогли спастись… Они унаследовали страшный дар, иногда даже не догадываясь о его существовании и его происхождении. К сожалению, а может и к счастью, род прервался. Но знания остались. Во все века находились люди, способные убивать взглядом, влюблять в себя, подчинять себе людей. Их называли колдунами, ведьмами, жгли на кострах… Но многие из них и были палачами, считавшими, что эти знания должны принадлежать лишь избранным. Мой народ сохранил эти знания, но даже внутри него не каждый знает о их существовании. Про цыган идет дурная молва. Они способны свести человека в могилу одним взглядом, приворожить, заставить мучиться или полностью подчиниться своей воле, как послушная кукла. Это все потому, что мы сохранили этот секрет.
- Я снова перебью тебя, - сказала я, осознавая абсурдность всего происходящего, - Магии не существует. Это – абсурд.
- Конечно, не существует. Ты не сможешь влиять на погоду, останавливать время, но ты сможешь гораздо большее. Вот эта вся природа магии. Меня научила этому прабабка, я хотела научить этому Розу, но научу тебя. Хоть ты и не нашей крови, но я знаю, что поступаю правильно.
- То есть, если верить тебе, я смогу делать то, что не умеют другие? Я правильно поняла? Я научусь управлять людьми? И все так просто? Чик! И в меня влюбился сам король! Чик! И стража меня отпустила, потому, как испугались безоружную? Чик! И хозяин вынес мне фамильное ожерелье на блюдечке?
- Да. Но есть один маленький нюанс. Если ангелы могли это делать без риска для жизни, то для смертных риск очень велик.
- А вампиры, демоны? – спросила я, представляя свою свадьбу во дворце.
- Не забывай, что демоны – бывшие ангелы. Они утратили часть своей силы, но эту силу у них не отнять. Битва между добром и злом идет не земле. А в душах человеческих. Душа человеческая – это дверь. Чтобы войти в нее нужно подобрать ключ. Иногда друзья сами дают тебе его, открывая душу, но зачастую нужны отмычки. Грех – вот подсказка демону, как лучше открыть дверь души человека. Ты знаешь основной принцип вора – везде лежат подсказки. Демон находит эти подсказки, открывает душу и человек становится неузнаваемым. Святая церковь не хочет, чтобы в душах людей были эти подсказки, поэтому учит избавляться от греховных мыслей. Вампиры – это те же демоны. Они умеют обольщать. Ты сама подставишь ему шею для укуса. У них это в крови.
При свете свечи Чарген была похожа на настоящую ведьму. Глубокие морщины, орлиный нос придавали ему зловещее выражение.
- А что там, внутри души? Если я подберу ключ, что я там увижу? – спросила я, глядя прямо в ее глаза.
- Все, что угодно. Но тебе не привыкать. Это тоже самое, что прокрасться ночью в дом, пройти все двери, взять желаемое и выйти. Это – воровство. И ты сможешь этому научиться, а Роза – никогда. Она не смогла научиться даже кошельки срезать. Но у тебя талант, скажу без преувеличения. И он сослужит тебе хорошую службу. Научиться этому несложно.
- Тогда научи. Если для этого не нужно чертить странные знаки, пить кровь, натираться вонючими травами, то я согласна, - ответила я с улыбкой.
- Тогда я скажу тебе вот что. То, что ты увидишь внутри человеческой души, то является правдой от начала и до конца. Человек не может полностью себя обманывать. Он может спрятать правду, но не избавиться от нее. Чем старше человек и чем больше он пережил, тем сложнее лабиринт его сердца. У детей он обычно прост. Ключи подобрать к нему совсем не сложно. Для того, чтобы подобрать ключи нужен зрительный контакт и желание увидеть больше, чем есть на самом деле. Человек обычно не чувствует, как ты проникаешь в его душу. Все это занимает по времени не более одной секунды.
- А я думала, что буду сидеть и гипнотизировать его своим взглядом в течение нескольких часов, пока он сам не сойдет с ума… - съязвила я. Все равно мне слабо верилось, что такое возможно.
- Знаешь, нужно представить себе что-то наподобие занавески, которую ты, глядя в его глаза, открываешь. Я знаю человека, который сможет нам помочь. Лачо, малыш, иди сюда… - крикнула старая цыганка. Не успела она крикнуть, как в комнату влетел чумазый мальчуган.
Чарген улыбнулась и, взмахнув рукой, показала на ладони мой голубой камень.
- Возьми. Ты уронила, - коротко ответила она.
Я не была удивлена.
- Мальчик у нас - новенький. Он еще не знает, у кого можно красть, а у кого нельзя. У него невероятный талант к карманным кражам. Илоро, если ты все сделаешь правильно, то он станет твоим лучшим другом.
Чумазый мальчуган лет семи переминался с ноги на ногу.
- Присаживайся, Лачо. Это – наш друг, Илоро. Запомни ее хорошенько, - сказала Чарген, гладя мальчика по голове, - Лачо не разговаривает. Его нашли на улице и привели сюда. И ты нам расскажешь, что кроется в душе этого волчонка.
Я посмотрела в огромные черные глаза ребенка. Сколько я не пыталась представить себе занавеску, портьеру, штору, все равно ничего не получалось. Я начинала понимать, что меня просто обманывают. Мне становилось смешно, что я купилась на глупую шутку.
- Ты просто не хочешь, - сказала Чарген.
- Я просто сильно устала, - сказала я, отводя взгляд, - Наверное, это – не очень хорошая идея.
- Лачо, можешь идти… - сказала Чарген.
В глазах ребенка было разочарование. Он почти плакал. Он хотел быть полезен. Он хотел быть нужным… Я посмотрела ему в глаза и почувствовала, как все вокруг плывет. Я шла по черному туннелю, к маленькой дверце. Дверца была такой маленькой, что мне показалось, что я не смогу в нее войти. В темноте было плохо видно, но мне показалось, что дверь закрыта изнутри. Я стала ее внимательно рассматривать в поисках замочной скважины или ручки.
- Ты, правда, хочешь пройти? – голос в темноте заставил меня вздрогнуть.
- Да, хочу… - неуверенно ответила я.
- Тогда тебе придется забрать у меня ключ, - сказал детский голосок в темноте.
- Хорошо, но я тебя не вижу… - сказала я, вглядываясь в темноту.
- А поймай меня и сможешь войти! – сказал голос.
- Ну, хорошо, держись! – улыбнулась я, бросаясь в сторону, где прозвучал голос.
Раздалось радостное хихиканье и шлепанье босых ног. Сознаться честно, то я где-то на втором круге начала понимать, что все это не так-то просто.
- Почему ты убегаешь? – спросила я, запыхавшись.
- Потому, что я всегда убегаю, когда за мною гонятся, - ответил голос.
- Тьфу ты… А если я буду убегать? – спросила я, пятясь.
- Тогда я буду гнаться за тобой, - сказала тьма. Детский голос перестал быть детским и стал ревом чего-то крайне неприятного.
По спине у меня пробежали мурашки.
- Дай мне ключ? – попросила я.
- Не дам, - ответила темнота.
- Почему? - спросила я, - Я никому не желаю зла.
- Не дам… - ответила тьма.
- Хорошо не давай! – крикнула я, обращаясь к невидимому собеседнику.
- Как я могу дать ключ, который уже у тебя в руке… - ответила тьма, и голос зазвенел в гулком коридоре.
Я подошла к двери, разжала руку и увидела ключ. Дверь открылась сразу, по щелчку. Я попала в странный мир. Вместо ярких красок все тона были приглушенными. Я шла по мощеной дороге и видела, как карета наезжает на женщину с ребенком.
Я вздрогнула от ужаса, увидев, как женщина падает, а ребенок, завернутый в грязную тряпку, летит прямо в грязь. Из-под распростертого тела женщины начинает растекаться огромная лужа крови, а я бегу к ребенку, чтобы взять его на руки и увидеть, жив ли он или нет. Кровь растекалась и растекалась, и скоро заполнила все пространство. Здания становились алыми, карета стала алой. Я застыла в кроваво море с ребенком на руках. Кровь, словно вода, поднималась и поднималась. Я уже понимала, что захлебнусь, держа ребенка на вытянутых руках. Внезапно грязная тряпка слетела и я почувствовала, что я держу в руках огромную куклу. Кукла открыла глаза, и бессмысленно глядя на меня, сказала детским писклявым голосом «Поцелуй меня, мама!». Я поднесла фарфоровое лицо куклы к губам и поцеловала.
Кровь стала отступать, словно всасываясь обратно в тело женщины. Карета, женщина, кучер, кони - все рассыпалось в прах. А кукла больно укусила меня за руку.
От неожиданности я выронила ее, и через секунду на ее месте стоял щенок, виляя хвостом. Он был тощим и страшным. Я пошарила в карманах в поисках кусочка хлеба, но у меня ничего не было. Рядом горела вывеска магазина. Я зашла в магазин и схватила первый попавшийся кусок мяса и выбежала на улицу. За спиной я слышала крики, но мы с щенком бежали, петляя темными переулками. Когда крики за спиной стихли, мы спрятались и поделили добычу. Я отдала ему самый большой кусок, а себе взяла маленький. Пес быстро съел кусок, а потом жалобно посмотрел на меня, виляя хвостом. Я отдала ему все, что хотела съесть сама. Пес поел и подошел ко мне, ткнувшись мокрым носом в руку.
- У меня больше ничего нет! – сказала я.
Пес снова уткнулся в мою ладонь, и я погладила его по голове.
Я на секунду закрыла глаза и когда очнулась, увидела Чарген и малыша. Малыш со странным именем обнимал меня и подставлял голову под мои пальцы.
- У меня получилось? – неуверенно спросила я.
- Ты сама знаешь ответ… - сказала Чарген, - Главное, что ты не испугалась… Иногда там бывает страшно…

Красота в глазах смотрящего...
Клан Харцблайнт

Можжевельник, волос эрклинга, 13 дюймов

Дата: Суббота, 16 Мар 2013, 22:52 | Сообщение # 4

Клан Харцблайнт/Эрц-Герцогиня Мальборо

- Значит, это так просто… - задумчиво сказала я, гладя ребенка по голове.
- И да и нет. Помни, что в твоем случает дело придется иметь не с детьми, а с созданием, превосходящим тебя по силе в разы, - хрипло сказала цыганка, - Знаешь, Илоро, я подумала, что, возможно это – твоя судьба.
- И что с того? – пожала плечами я.
- А ничего. Просто загадай что-то на какое-то событие, и узнаешь ответ… - сказала Чарген, - Но сейчас тебе лучше уйти. Если он будет искать тебя, то придет сюда. А я не хочу рисковать моей семьей.
***
Я медленно брела по кривым улочкам, разглядывая прохожих. Я думала над словами Чарген и над тем, чему она меня научила. Это может быть просто самоубеждением. Однажды у меня получилось доказать себе, что ссадина не болит. И она и вправду перестала болеть.
Я вспомнила про один хороший заказ, который обещала выполнить в течение месяца. Речь идет о бриллиантовом браслете, который некогда принадлежал одной монаршей особе, был подарен в качестве расплаты за одно темное дельце, потом проигран в карты и теперь представляет собой не только ювелирную, но и историческую ценность. Один коллекционер мечтает получить его любой ценой, поэтому готов заплатить за него больше, чем он стоит. Как я люблю коллекционеров, их алчный взгляд, отсутствие чести и совести. Они готовы убить, чтобы получить желаемое. Но зачем убивать, когда можно просто тихо украсть?
Сейчас главное – перекусить и сходить посмотреть на особняк жертвы.
Это был небольшой дом, видавший лучшие времена. Старая краска на двери свидетельствовала о том, что хозяин уже не мог содержать дом, и, очевидно, слуг у него тоже не было. Мне же проще.
- Стоять на месте! – крикнул громкий голос из темноты. Застучали сапоги и мне больно скрутили руки.
- Воровка по кличке Леди, вы арестованы за воровство и убийство, - сказал человек в форме лейтенанта стражи.
- Нет… Вы ошиблись… Я просто заблудилась… - испуганным голосом закричала я, лихорадочно соображая, как они могли узнать меня.
- Не ломай комедию, воровка.
- Вы ошиблись… Меня зовут Лючия… Я –дочь священника! – заверещала я, - А вы ведете себя, как бандиты!
- Как тебя зовут, мы разберемся позже. Есть свидетели, что ты выходила окровавленная из поместья! – спокойно сказал лейтенант.
«Кто? Кто это мог быть? Кто знал мою тайну? Кто заложил меня?» – стучало в моих висках. Я лихорадочно соображала.
- Ты пойдешь с нами! Не вздумай оказывать сопротивление! – сказал лейтенант, и я лишилась чувств.
***
Противно скрипело перо пристава. В зале царил полумрак. На старых скамьях сидела пятерка присяжных. Об их справедливости были наслышаны все, но они честно отрабатывали 30 серебряников в год, ведь именно столько составляло жалованье каждого из присяжных. Справа сидели две худосочные тетушки, с длинными, острыми носами-клювами и одинаково заплетенными волосами. Их звали «Сестрицы Браун». Они всегда ссорились и пререкались, ругались и кричали, но в итоге сходились во мнении, что человек «виновен». Все прекрасно знали, что эти показательные представления были разыграны исключительно для публики и справедливости ради следует заметить, что они никогда не повторялись. Рядом с ними сидел прыщавый, бледный молодой человек с пылающим взором и узкими плечами. Он умел поджимать губы и постоянно твердил фразу «по закону». Ему нравилось само звучание этой фразы, которое, по его мнению, придавало ему шарм и лоск. Все его звали «Малыш По-Закону». Толстая матрона в чепце и румяными щеками – Матушка Софи. Патронесса приюта для сирот, богадельни и хосписа. Почитается, как женщина большой души и великого сердца. На самом же деле та рента, что идет на содержание всех ее сирот, попадает ей карман. И завершал пятерку присяжных вечно дремлющий старичок «Большинство». Его главная цель – не уснуть на заседании. В момент голосования он всегда выбирал сторону большинства.
Ждать милости от этой пятерки я не собиралась. Моя главная цель – сохранить самообладание.
Тихий голос сказал, прерывая храп дедушки Большинства, тихие ругательства Сестриц Браун, оханье Матушки Софи и сопение Малыша По-закону:
- Введите свидетеля!
В темную комнату вошла женщина. Ее лицо было скрыто черной вуалью, но ее походка, манера держаться и поведение… Внутренний голос сладко прошептал мне имя предательницы.
- Роза! – вскрикнула я, дернувшись в кандалах. Они пронзительно зазвенели на каменном полу. Даже сквозь ржавые прутья клетки, в которую меня поместили, как зверя, я узнала ее.
- Эта женщина – воровка по кличке Леди, - тихо сказала Роза, - Я могу засвидетельствовать это.
- Клянетесь ли Вы под присягой? – сказал пристав.
- Да. Я могу поклянутся даже на Библии, - с вызовом сказала Роза.
- Роза… Почему? – прошептала я. Женщина посмотрела на меня лукавыми черными глазами и ответила:
- Ты заслужила…
- Нет… Этого не может быть… Это просто сон…
Ее слова ранили меня в самое сердце. Я упала на колени и не почувствовала боли. Зачем? Зачем, Роза? Это – иллюзия. Это просто не может быть правдой.
- Успокойте истеричку! – сказал пристав, - Присяжные, что Вы думаете по поводу виновности нашей подсудимой.
Я горько всхлипывала и терла глаза. Нет! Я так не могу… Это - ложь! Роза просто завидует мне…
- Пожизненное заключение…
- Смертная казнь!
Казнь! Казнь! Пожизненное… Матушка Софи не любила казни. Оставались еще два голоса. Мальчишка По-Закону сказал глухо: «Пожизненное», и все уставились на дремлющего старичка. По-Закону слегка толкнул его, тот очумело осмотрелся и увидел, что большинство так и не сформировалось. Перед старичком стоял нелегкий выбор.
Где-то звонили колокола, а мое сердце разрывалось от мучительной боли. Роза подошла ко мне и посмотрела в глаза.
- Разрешите, я скажу ей несколько слов, перед тем, как приговор вступит в силу, - сказала Роза.
Она подошла, присела и просунула руку сквозь прутья.
- Я тебя никогда не прощу… - прошептала я, задыхаясь. Ненависть переполняла меня, готовая выплеснуться ядом слов в лицо предательнице. Мне хотелось удушить ее, всадить кинжал в спину, плюнуть в лицо и просто растоптать ее в грязи.
- Я убью тебя, тварь… - сквозь зубы прошипела я, - Бог мне свидетель, я удушу тебя собственными руками… Я не прощу тебя, дрянь…
- Мне не нужно твое прощение… - насмешливо сказала Роза, - Сразу, как только ты ушла, к нам пришел мальчишка. Он искал тебя. Я поняла, кто это… Это – твой ангел. Он убил всех, кто был в притоне…
- Как? Не может быть… - простонала я. В голове вертелись страшные картины смерти. Кровь… Всюду кровь…
- Моя мать умерла у меня на руках… - тихо сказала Роза.
- Чарген мертва? – мне не хватило сил стоять, и я упала на пол.
- Да. Все мертвы. По твоей вине. Поэтому я решила помочь тебе и твоему исчадию встретится. Если ты ему так дорога, то пусть он спасает твою жизнь. Ты не сможешь бегать от него вечно, особенно, когда заперта в четырех стенах тюрьмы, - сказала Роза, - Если Вам не судьба встретится – не обессудь. Значит, ты ему не нужна. Тогда и умирать не страшно. А чтобы все быстрее закончилось, я подкупила присяжных.
Старичок Большинство покряхтел и сипло ответил «Казнь».
Как просто и быстро все решилось. Со стен слезла краска, солнечный луч покинул комнату, мое сердце покрылось коркой льда, вздрогнуло, упало и разлетелось на осколки. Но тут я представила себе тот момент, когда моя голова ляжет на плаху, а в ослепительном свете солнца блеснет острое лезвие меча. Или подо мною качнется деревянная колода и внезапно не хватит воздуха, судороги, ужас и смерть.
- Судья выбрал меру пресечения. Повешение.
Тоже вариант. Как мерзко и противно. Я на миг увидела свое тело, которое висит на веревке, мой безумный взгляд, высунутый язык, синее лицо, моча, текущая по ногам, а ликующая толпа расходится до новой казни. Я видела казнь. Но никогда не могла представить себе, что буду главным блюдом для озверевшей толпы.
- А не слишком ли суровое наказание? Я – же не убийца! - с вызовом сказала я. Мой голос дрожал, руки тряслись, а ноги прогибались. Но я держалась. Из последних сил. Насколько у меня хватит самообладания? Насколько хватит мужества?
- Этот факт недоказуем, - сказал судья, - А еще ты похитила у меня фамильный перстень…
Ой, не помню… Честное слово… Черт побери…
Я сморщилась от внутренней боли и безысходности. По коридору уже стучали сапоги почетного караула, который пришел проводить меня в сырую, грязную камеру, которая станет моим последним приютом перед тем, как веревка сожмет мою шею.
***
Меня бросили на тюк гнилой соломы. В камере стояла невыносимая вонь, но я быстро к ней привыкла. Меня знобило, голова соображала плохо, ноги подкашивались, а сердце разрывалось от страха. Так странно чувствовать безысходность, когда всю жизнь уверяла себя в том, что выход есть. Я села на солому и обняла колени. Хотелось плакать, рыдать, выть, кричать от ужаса и несправедливости. Никогда не задумывалась, что чувствуют люди перед смертью, но теперь я понимаю, что зря. В голову лезли навязчивые воспоминания, перед глазами плыли картинки прошлого, мысли скакали от одного к другому. Только что я думала о приюте, а через секунду вспоминала Чарген. Все смешалось в моей голове в одно серое, мутное нечто, которое заполнило пустоту. Я сойду с ума за эту ночь. Завтра утром они выведут полубезумную старуху на осмеяние публике. А те, как ненасытные звери, будут лезть друг другу на голову, чтобы не пропустить ни единого мгновения моего страдания.
- Мне холодно… - простонала я, сжимаясь в комочек, - Мне холодно…
Зубы стучали, а по щекам текли горячие слезы.
Я откинулась на солому. Мне было уже все равно. Стоит забыться или уснуть. Но стоило закрыть глаза, как животный ужас накатывал черной волною безысходности. Нет, забыться я не смогу.
Все-таки он победил. Я согласна. Я слишком дорожу своим существованием. Пусть иллюзия жизни, пусть недожизнь, пусть мне придется быть отвергнутой и проклятой.
- Господи! – хрипло закричала я, - Неужели ты этого хочешь? Неужели для меня нет спасения? Почему я должна выбирать из двух зол? Почему ты подарил меня ему?
Ответа не последовало. За решетчатым окошком под самым потолком гудела улица. Счастливые люди… Я сжалась, застонала и зажмурилась.
- Анж! – крикнула я и испугалась своего крика, - Я согласна!
Сырые стены поглотили звук, но в моей голове он еще звенел, словно натянутая струна.
- Анж! - я облизала губы и сказала совсем тихо, - Анж, не покидай меня…
И тут стало мне по-настоящему страшно. Значит, выхода нет. До этого мгновения у меня оставалась надежда выпутаться, вылезти, спастись, а теперь с каждой секундой она таяла. Луч в решетчатое окошко розовел, заполоняя камеру кроваво-алым светом. Окошко на дубовой двери приоткрылось, и кто-то бросил краюху плесневелого хлеба и миску вонючей похлебки. Похлебка воняла кислятиной. Меня чуть не вырвало, когда я втянула ее запах.
Смерть уже ищет меня. Чарген была права. У каждого есть в жизни цель, великая миссия, смысл. А каков смысл моей никчемной жизни? Любовь? Да я никогда никого не любила. Нет, ну это не означает, что плотские удовольствия обошли меня стороной. Пожалуй, я пробовала из-за любопытства несколько раз то, о чем так много рассказывают, но сначала мне было больно, потом противно, а потом скучно. Нет, ну определенно, какие-то ощущения были, но не те, о которых слагают стихи бульварные поэты. Деньги? Да у меня водились деньги. Но сколько их нужно было для полного моего счастья? А что еще?
- Священник! – сказал кто-то в коридоре и дверь камеры с грохотом и скрипом отворилась.
Я совсем забыла, что меня еще будут исповедовать, согласно обычаю. В комнату вошел человек в черной сутане, прижимая к груди толстую и старую библию. Его пальцы были оплетены четками, а на груди блестел серебряный крест. Он был невысокого роста, а в камере было уже темно.
Он поставил песочные часы, перевернув их в последний луч уходящего солнца. Очевидно, что на каждого смертника у него уходило не более десяти минут. Он монотонно взял Библию, открыл ее на закладке и стал бубнить. После молитвы он закрыл Библию и спросил меня будничным голосом, не желаю ли я исповедаться? Песчинки в часах осыпались вниз, и я, словно, завороженная смотрела, как в песчаной воронке исчезала вечность. Мне казалось, что это – моя жизнь. Как песок сквозь пальцы утекает мое время в этом мире, а я ничего не могу сделать, словно букашка, которую перевернули на спину. Я могу лишь шевелить лапками, раскачиваться, шевелить усами, но пока никто не подаст мне соломинку, я не смогу встать.
Я решилась заглянуть в душу священнику, но в камере было слишком темно, поэтому я не видела его глаз. Но у меня возникло странное чувство, что что-то меня тревожит. Конечно, тревожить меня должна была предстоящая казнь, холод и многое другое, предательство, например. Но тут было что-то другое. Крест. Он показался мне очень знакомым.
Я встала, и подошла к священнику и схватила крест, дернув его вниз, разорвав цепочку. Священник отпрянул, но меня он больше не интересовал. Они ведут себя, словно живодеры и ждут, что я буду вести себя, как животное! Нате! Получите! На моей руке змеей вилась цепочка, и висел крест, который я старалась разглядеть в полутьме. Он был похож, но я не могла убедиться в этом. По ощущениям на руке, он был похож, но я не была уверена, что это именно тот крестик. Нет. Это – не мой крестик. На моем крестике не было гравировки. Я ощущаю под пальцами какую-то шероховатость. Нехорошо получилось. Нужно извиниться и отдать его, но священника не было в камере. На полу так и стояли песочные часы, вот только песок в них перестал падать. В моих руках был крест, и я пыталась понять, когда его обладатель успел смыться. Я посмотрела на песочные часы и задумалась. Даже если это был Анж, то он ушел, бросил, кинул меня на произвол судьбы. Это к лучшему. Страшно, когда есть выбор, но когда выбора нет, наступает спокойствие.
Я просто схожу с ума. Я села на солому и стала перебирать крестик, пытаясь понять, почему я так поступила. Священник, скорее всего, почувствовав мою агрессию, просто попросил отворить ему дверь, а я была слишком занята, чтобы увидеть или услышать это. Так или иначе, исповедоваться мне уже не придется.
- Анж! – с издевкой крикнула я в темноту, - Ты – такая же мразь, как и они все! Твои обещания не стоят и ломаного гроша! Пропади ты пропадом! Слышишь! Ты мне не нужен! Лучше издохнуть, как собаке, чем служить тебе!
И мне стало настолько легко. В груди что-то сжалось, а с души упал камень. Мне не нужна такая любовь! Я истерически засмеялась. Мне так легко и хорошо. Пусть лучше так, чем по-другому.
- Какая же ты – мразь! – с наслаждением растягивая слова, говорила я во тьму, - Ты – просто бессилен. Признайся же, что ты не умеешь держать слово! Ты умеешь убивать взглядом, но не умеешь держать слово! Ты – всего лишь мальчишка!
Я вдохнула воздуха в грудь и закружилась, словно в танце, раскинув руки и закрыв глаза. То, что казалось таким важным, таким неприкосновенным эти несколько дней после встречи, стало таким пустяковым и глупым. Я не хотела умирать на площади. Я знала, что умирать под улюлюканье толпы, крики и попытки попасть в тебя гнилыми овощами – это не самая лучшая смерть. Мой взгляд упал на стеклянные песочные часы, и в голове созрела удивительная и приятная мысль о том, что я могу сделать все сама, избежав позора.
Я подошла к часам и взяла их в руку. Моя голова еще кружилась от сумасшедшего танца, но я чувствовала какой-то эмоциональный подъем. И снова выбор. Но теперь этот выбор – игра на смерть. Сейчас или потом? Подарить себе еще несколько часов жизни или закончить все сейчас? А вдруг это все иллюзия? Вдруг это все наваждение? Может, это снова часть его игры?
Часы упали и разбились вдребезги. Я нашарила в темноте осколок стекла и потрогала его пальцем. Острый. И снова сомнение. Подождать еще немного? Я несильно провела осколком по ладони и почувствовала, как из царапины потекла горячая кровь. Царапина была неглубокой, и я поднесла ее ко рту. Запах ржавчины, железа и вкус странный и даже не противный. Я облизала губы. Кровь… Нужно было согласиться сразу. Когда он предлагал. Тогда бы он не взял свои слова обратно. Тогда бы все было бы проще.
Сколько еще ждать? Час? Два? Три? Вечность? Нет! Я не хочу ждать. Хочу умереть прямо сейчас!
Я сжала стекло в руке и вышла в тусклую полоску света. Стекло блеснуло, и я гордо откинула голову. Смотрите все! Смотри мир! Я всегда найду выход! Я ухожу по своей воле! И никто не властен надо мною! В душе что-то злорадно смеялось. Я победила! Смотри, Анж, или как там тебя! Смотри внимательно! Я победила!
Лезвие, как парусник, коснулся суши и качнулся. В том месте, где разверзлась твердь, появилась алая вода, словно подсвеченная закатным солнцем. Она плескалась и выходила из берегов. Парусник проседал все глубже и глубже, словно тонул. Целый мир я держала в своих руках. Прозрачный дождь хлынул на парусник, смешиваясь с алой водой. Я не хочу стучаться в чужие двери, взламывать чужие замки… Я просто закрываю свою. И теперь никто не сможет взломать ее. Я закрываю ее навсегда, выбрасывая ключ в кровавое море. Никому не нужна моя улыбка, никому не нужна моя нежность и любовь. Никому не нужна моя преданность и мой внутренний мир. Я закрываю двери и делаю это сама, осознанно. Мне никто не нужен и я никому не нужна. Ах, как мне легко и светло. В окошко появился первый яркий луч света, ослепив меня. Я поняла. Я все поняла. Карты сказали правду. Смерть. И вот я умираю. Кровь. Это не знак вампиризма, а скорее, способ смерти. А королева? Королева – это означает решение, победу. Я победила. Не важно, что другие этого никогда не поймут. Я победила в своих глазах. Жаль, что никто не видит мой триумф, мою гордыню, мою смелость. Я уронила истекающие кровью руки на солому и одна из них почувствовала холодное прикосновение креста. Я собрала силы и подняла его. На серебряной цепочке вращался крест, отражая рассветные лучи. На кресте было выгравировано слово Лаура…. Мое имя…. Я начала понимать, что все происходящее – это мой сон или бред. Или… Или… Мерзавец! Подлец! Тварь! Я задыхалась от смеха.
- Анж! Покажись! Я знаю, что ты здесь, - слабо сказала я в темноту, - Я ненавижу тебя!
- Зачем ты так, - спокойно сказал голос из темноты.
- Потому, что я тебе больше не верю! – истерически рассмеялась я, - Но я победила. Я не хочу тебя! Я не хочу быть с тобой! Я ухожу! Ты меня предал! Обманул!
- Зачем ты так, Лаура? Зачем ты произносишь эти слова?
- Не подходи ко мне! Не приближайся! Я не хочу жить!
- Прости меня. Я не хотел. Почему ты молчишь? – спросил мальчик, беря меня за холодеющую руку.
Мне уже не хотелось говорить. Мне не хотелось открывать глаза.
- Я ни перед чем не остановлюсь, - сказал Анж, - Ты просто сделала неправильный выбор. Я подтолкнул тебя к правильному. Правильному для меня.
- Не прощу… - прошептала я, зная, что он услышит меня.
- Мы с тобой поговорим об этом позже, договорились? Кто кого не простит, кто кому должен, кто кого убил… А сейчас я сделаю то, что хотел сделать сразу, как только понял, кто ты.
Он склонился надо мною, заслонив свет. Я почувствовала болезненный поцелуй на своей шее, а потом вкус его крови.
- Теперь ты – моя. Навсегда.
Мое дыхание остановилось. Я упала в бездну.
В бездне царили спокойствие, безмятежность и тишина. Я парила на белых крыльях в перистых облаках, щурясь на огромное теплое солнце. Внутри меня расцветали цветы, а лучи солнца, почти осязаемые, нежно прикасались к моему лицу. Я закрыла глаза и снова открыла их, чтобы увидеть, как солнце разгорается огненным шаром, уничтожая все на своем пути. Мои крылья сгорали, причиняя мне невыносимые страдания, я падала вниз, чувствуя, что мое сердце остановилось, а дыхание перехватило. Подо мной разверзлась твердь, и я проваливалась, проваливалась, проваливалась в пучину черной бури. Я помню удар о холодные камни, треснувшее, словно стекло небо, кровь, текущую по камням вниз и людей, жадно пьющих из этого источника. Я хотела крикнуть, чтобы они этого не делали, но они, словно одержимые, купались в моей крови.
Я подняла руку и увидела бледную кожу, тонкие пальцы, сквозь которые угасал свет солнца.
В другой моей руке горел синевой камень из моей разбитой короны. Все, что у меня осталось от былого величия, все, что у меня осталось от моей былой любви. Я лежала на скалах много дней, пока не смогла встать. Обугленные крылья причиняли мне дикую боль, и я сломала их собственными руками. На спине остались ужасные шрамы, но они почти не болели. Я медленно брела по пустыне, сжимая камень в руке, словно напоминание о небесной благодати. Меня терзала дикая жажда, но я не могла утолить ее. Я наклонилась над источником и увидела лицо. Лицо мальчика с темными волосами и небесно-голубыми глазами, который смотрел меня сквозь рябь. Его рука повторяла действия моей руки и поняла, что это – мое отражение.
- Я думала, что ад где-то там, под землей… - прошептала я, прикасаясь влажной рукой к своему лицу.
- Это и есть ад, - ответил мне голос.
Голос прямо с неба обрушился на меня. Меня бросило на землю, я была раздавлена, ощущала каждую песчинку своим телом, глаза мои были закрыты, а меня все вдавливало и вдавливало в твердь. Это было так унизительно, так больно и обидно, что у меня не было сил даже попытаться сопротивляться.
- Слушай меня, падший. Внемли голосу моему, услышь его и подними голову.
Раскаты грома вторили голосу, а небо и твердь сотрясались, свинцовые тучи порождали ослепительные вспышки молний.
Я подняла голову. Я была грязной, почти нагой, мои волосы спутались, а руки были разбиты в кровь.
В сверкающем белоснежном огне, в белоснежных одеждах надо мною возвышался исполин со светящимся лицом. В руках его был меч, который горел вязью букв на неизвестном языке.
- Ты проклят, навеки. Тебе нет пути назад. Иди и стань пастырем для своих детей, порожденных из крови твоей. За твое предательство тебя будут предавать каждый раз. За твое ослушание слово твое будет нарушено бесчисленное количество раз. Отныне и до конца времен.
Я снова осталась одна посреди пустыни, чувствуя себя разбитой и подавленной. Но странная мысль, словно птица, которая билась в окно, осталась внутри. Так или иначе, моя судьба предрешена. И так приятно, что мне не пришлось делать выбор, колебаться, думать, оценивать возможности. Все было так просто – судьба. Судьба – и никаких последствий. Не имеет значения кто он, откуда он. Я, наконец, почувствовала тяжелую руку судьбы.

Красота в глазах смотрящего...
Клан Харцблайнт