ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА И ВОЗВРАЩЕНИЕ ГРЕКОВ

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 12:44 | Сообщение # 1

Принцесса

Уже в древние времена недалеко от Геллеспонта находился могущественный город Троя, расположенный в плодородном углу Малой Азии. К тому времени, о котором идет речь, в этом городе царствовал могущественный Приам со своей женой Гекубой, от которой он имел много сыновей и дочерей.

Один из его сыновей, Александр, называемый иначе Парисом, отличался удивительной красотой. Однажды, когда он пас стада отца, пред ним явились три олимпийские богини: Гера, Афина и Афродита, прося решить их спор о том, которая из них прекраснее. Каждая пыталась склонить его обещаниями на свою сторону, но он признал самой красивой Афродиту, которая, как богиня любви, обещала ему за это в дар прекраснейшую из смертных жен. Этим решением Парис восстановил против себя Геру и Афину, которые были до сих пор очень благосклонны к нему; они не удержали его от выполнения безумного плана, к которому склонила его Афродита, погубившего и его самого, и его парод.

Самой прекраснейшей из жен в то время была Елена, жена лаксде-монского царя Менелая, которую ее отец Зевс одарил божественной красотой. Парис прибыл в качестве гостя в Лакедемон и, нарушая все законы гостеприимства, соблазнил прекрасную царицу и уговорил ее бросить супруга и детей и, захватив все сокровища, бежать с ним в Трою.

Это дерзкое похищение не могло остаться безнаказанным, и Мене-лай обратился за помощью к своему брату Агамемнону, могущественному повелителю Микен, который побудил всех царей Эллады к походу против Трои.

Среди этих царей находился также и сын Лаэрта, Одиссей, царь Итаки; он не отличался большой силой, но его очень ценили и уважали за его храбрость, ум и хитрость. Он сначала отправился вместе с Менелаем в Трою, чтобы попытаться убедить Плену вернуться со своими сокровищами обратно в дом Менелая; но ни его красноречие, ни угрозы Мене-лая не помогли делу: Елена, решительно отказалась возвратиться.

Тогда войско греков, или ахеян, собравшись в Авлиде, отплыло в Трою, и скоро началась упорная и продолжительная война между ахея-нами и троянцами. Овладеть необычайно сильным и хорошо защищенным городом оказалось гораздо труднее, чем думали греки; к тому же войско Приама заключало в себе, кроме троянцев, еще большое количество союзников; отважный Гектор, старший сын Приама, стал во главе его и с успехом отражал все нападения врагов.

Девять лет тянулась эта борьба с переменным успехом, как вдруг на десятый год между вождями ахеян начались распри. Вождь народов, Агамемнон и самый сильный и отважный из ахейских героев, Ахиллес, поссорились друг с другом из-за дележа добычи. Агамемнон похитил из палатки Ахиллеса красавицу Бризеиду, доставшуюся по жребию последнему; дочь жреца Аполлона, Хризеиду, он должен был возвратить отцу, чтобы предотвратить гнев богов.
Оскорбленный Ахиллес заперся тогда в палатке со своим другом Патроклом и отказался принимать участие в борьбе; мать же его, Фетида, обратилась к Зевсу, умоляя сто отклонить на это время счастье от ахеян. Зевс исполнил ее просьбу, и ахеяне, оттесненные Гектором к самым кораблям, начали терпеть страшную нужду.

Тогда Агамемнон отправил Одиссея и Аякса в палатку гневающегося героя, чтобы они разжалобили его описанием страданий греков; но напрасно было все красноречие Одиссея: Ахиллес оставался непреклонным и не сдвинулся с места даже и тогда, когда Гектор разрушил лагерь ахеян и угрожал поджечь их корабли. Со всем мужеством отчаяния защищались греки под начальством Аякса, сына Теламона, но Гектор теснил их все больше и больше, и вот уже один из кораблей был объят пламенем. Тогда Ахиллес внял, наконец, просьбе своего друга Патрокла и позволил ему, облачившись в его вооружение, отправиться на помощь погибающим друзьям с его воинами-мирмидонянами.

Патрокл, которого все приняли за Ахиллеса, прогнал из лагеря устрашенных троянцев, но, преследуя их, слишком отдалился от войска и был убит Гектором.

И вот, чего не могли сделать все просьбы, то сделало желание мести и скорбь о погибшем друге. Ахиллес примирился с Агамемноном, и, надев новые доспехи, сделанные ему, по просьбе Фетиды, Гефестом, ужасный и гневный, как буря, устремился в битву. Горе было всем, кого настигала его рука, и уже скоро испуганные и разбитые троянцы спасались бегством под прикрытие городских стен.

Один Гектор, не внимая просьбам старых родителей, остался перед воротами и ждал приближения врага. Но храбрость не спасла его, и он пал от копья Ахиллеса; ярость последнего была так велика, что он еще раз ударил его копьем уже мертвого, а затем привязал его труп к своей боевой колеснице и проехал с ним, волоча его по земле, мимо стен Трои.

Совершивши погребение Патрокла, он сжалился, однако, над слезами и просьбами Приама и возвратил ему труп Гектора, который был торжественно погребен троянцами.

Но и сам Ахиллес не долго радовался победе над Гектором; он также скоро пал на поле битвы, пораженный в пяту стрелой Париса. При рождении Ахиллеса мать выкупала его в особой жидкости, которая сделала его тело неуязвимым, и только одна пята, за которую держала его мать, осталась несмоченной. И вот Парис, по совету Аполлона, направил смертоносную стрелу в эту единственно уязвимую часть его тела.

Около тела Ахиллеса загорелась отчаянная битва, и только с большим трудом удалось грекам, особенно Аяксу и Одиссею, отбить его у троянцев. Семнадцать дней и ночей оплакивали боги и люди смерть этого несравненного героя, а на восемнадцатый сожгли его труп, а пепел положили в урну вместе с останками Патрокла. После погребения Фетида устроила великолепные погребальные игры в честь сына; его доспехи она решила отдать тому, кто всех храбрее отбивал у троянцев его труп. На них заявили свое право два героя: Аякс, сын Теламона, и Одиссей; так как никто из них не хотел уступать другому, то, в конце концов, предоставили решение спора пленным троянцам. Они, побуждаемые Афиной, покровительствовавшей Одиссею, высказались за него, после чего Аякс, снедаемый завистью, наложил на себя руки. Смерть этого могучего и храброго героя вместе со смертью Ахиллеса опять сильно ухудшила дела греков, и им пришлось подумать о подкреплении своих уже иссякавших сил. Поэтому Одиссей был послан в Элладу, и ему удалось уговорить сына Ахиллеса, могучего Неоптолема, и славного Филоктета отправиться под Трою на помощь грекам.
Несмотря на предостережение Лаокоона, вещего прорицателя, чуявшего здесь козни врагов, ликующие троянцы разломали городскую стену и осторожно втащили коня в город. Спрятанные в нем герои в следующую же ночь вышли из своего убежища, впустили в город возвратившихся товарищей и произвели поголовное избиение застигнутых врасплох троянцев.

Приам со всеми родственниками и все лучшие граждане города были перебиты, город сожжен, а жены, дети и сокровища составили добычу победителей и были отвезены на корабли. Елену Одиссей и Мене-лай сейчас же разыскали и также, не причиняя ей ни малейшего вреда, отвезли на корабль.

Теперь нужно было возвращаться домой, но это возвращение было очень печально для многих героев. Аякс, сын Локра, был потоплен разгневанным Посейдоном во время ужасной бури; Менелай долгое время носился со своим кораблем по отдаленным морям; Агамемнон был убит сейчас же после своего возвращения на родину своей женой Клитемнестрой и ее преступным сообщником Эгистеем.

Хитроумному Одиссею также пришлось вынести много страданий и горя прежде, чем он достиг своей Итаки, ибо бури, посланные разгневанными богами на возвращающихся, долго носили его по морю.

Мечта есть мечта. Чем она несбыточней, тем прекрасней. ©

Послать сову

Боярышник и волос единорога, 18 дюймов

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 12:46 | Сообщение # 2

Принцесса

СКИТАНИЯ ОДИССЕЯ

От берегов Трои ветер отнес героя и его спутников к городу кико-пов, Измару, который они осадили; взяв его после непродолжительного сопротивления, они перебили всех мужчин и разделили между собой женщин и добычу. Осторожный Одиссей советовал сейчас же сесть на корабли и отплыть, но его легкомысленные спутники не вняли этому благоразумному совету и расположились на берегу, пируя около добычи. Между тем, ускользнувшие от избиения киконы снова собрались с силами, и, позвав на помощь соседей, напали на пирующих. Только поспешное бегство спасло их от гибели, но и то по шести человек с каледого корабля пало во время этого нападения. Затем они двинулись дальше, радуясь счастливому избавлению от смерти и горько оплакивая погибших товарищей.

Едва они успели отплыть на некоторое расстояние, как на них налетела посланная Зевсом буря. В течение девяти дней они носились беспомощно по морю, не зная, куда их гонит ветер, и только на десятый день море немного успокоилось, и они достигли берега лотофагов, т. с. людей, питающихся одними плодами лотоса.

Высадившись на берег и сделав запасы свежей воды, они послали двух товарищей на разведку. Те попали на народное собрание лотофагов и были очень дружелюбно встречены этим добродушным народом. Их угостили плодами лотоса, которые были слаще меда и обладали тем свойством, что человек, раз отведавший их, хотел навсегда остаться в этой стране. С ними случилось то же самое, и Одиссею пришлось силой привести их на корабли, что он и сделал, несмотря на слезы и просьбы оставить их на берегу.

Они отправились дальше и скоро прибыли в страну дикого народа циклопов. Циклопы не обрабатывали земли и, несмотря на это, у них произрастало все, что нужно для питания, ибо Зевс их благословил. Одиссей и его спутники провели целый день на берегу противолежащего острова, населенного дикими козами. Днем они охотились, а поздно вечером устроили себе пир, зажарив только что убитых животных и притащив захваченное в городе киконов старое вино.

На следующее утро Одиссею пришла в голову мысль посетить берег противоположного острова, и, выбрав несколько наиболее отважных товарищей, он отправился на своем корабле туда, ничего не зная о характерен образе жизни обитавших там циклопов. Высадившись на берег, он увидал выдолбленную в скале пещеру, обсаженную лаврами и обнесенную оградой из камней и стволов сосен и дубов.

В этом жилище обитал циклоп Полифем, человек гигантского роста и силы; отличаясь жестоким и злым характером, он жил совершенно один, не вступая ни с кем в сношение, и почти все время пас в отдаленных лугах свои стада. Одиссей взял с собой двенадцать товарищей, оставив остальных стеречь корабль, и отправился с ними к пещере. Чтобы расположить к себе циклопов, они захватили с собой всяких кушаний и лучшего вина, которое им дал жрец Аполлона в Измаре за то, что они не тронули его дом.

Когда они подошли к пещере, великана там не было, ибо он в это время пас стада; они безбоязненно вошли в пещеру и были поражены ее внутренним убранством. Вся пещера была заставлена корзинками с сыром, кувшинами с молоком, чанами и ведрами для доения; здесь же в пещере находились стойла, куда загонялся скот. Спутники Одиссея советовали ему скорее возвращаться назад, захватив как можно больше сыру, но Одиссею очень захотелось увидеть обитателя пещеры, и он решил дождаться его, предпочитая получить сыр из его рук. Поэтому они развели огонь, принесли жертвы и стали ждать возвращения циклопа, лакомясь сыром.

Наконец, он пришел, неся на своих могучих плечах громадную связку сухого хвороста. Он бросил связку на землю с таким грохотом, что испуганные пришельцы забились в самый дальний угол пещеры. Затем они увидали, как он вогнал в пещеру свой скот, оставив большую часть баранов и козлов наружи в огороженном месте.

Сделав это, он завалил вход в пещеру громадным куском скалы, который не могли бы сдвинуть с места двадцать запряженных четверкой повозок. Затем, опустившись на землю, он принялся доить своих коз и овец; часть молока он отставил в сторону, чтобы сделать из него сыр, другую же половину вылил в большой кувшин и оставил себе на ужин. Когда это все было сделано, он развел огонь и только в эту минуту заметил гостей. Те, со своей стороны, успели внимательно разглядеть его: у него, как и у всех циклопов, был только один сверкающий глаз, находившийся посреди лба, ноги были толсты, как ствол тысячелетнего дуба, а руки такой величины и силы, что он свободно мог играть гранитными скалами, как мячом.

- Кто вы, чужеземцы? - загремел он, подобно раскату грома в горах. - Откуда пришли вы сюда? Вы, верно, морские грабители, ищущие легкой добычи!

При звуке этого полоса страх проник в сердца гостей, но Одиссей скоро оправился и ответил великану:
- О, нет, мы греки, возвращающиеся на родину после разрушение Трои, мы сбились с дороги и вот припадаем к твоим коленям, умоляя тебя о помощи. Вспомни богов и выслушай нас, ибо Зевс покровительствует просящим о помощи и карает всех, кто причиняет вред им!

Но циклоп с презрением засмеялся и возразил Одиссею:
- Ты, должно быть, сущий глупец, чужеземец, и не знаешь, с кем ты имеешь дело. Неужели ты думаешь, что нас хоть сколько-нибудь пугают боги и их месть! Да что может сделать циклопу и сам Зевс и все боги с ним вместе? Если мое сердце не захочет, то я не пощажу ни тебя, ни твоих друзей. Однако скажи мне, где ты скрыл корабль, на котором вы явились сюда? Где он стоит на якоре?

Так спрашивал циклоп, полный жадности и коварства. Но Одиссей понял хитрость и осторожно ответил:
- Наш корабль потрясатель земли Посейдон бросил на камни недалеко от вашего берега и разбил его; спасся от погибели только я один с этими моими товарищами.

На это Полифем ничего не ответил; он протянул руку, схватил двух спутников Одиссея и, взмахнув ими, с такой силой ударил о землю, что из их голов брызнули кровь и мозг. Затем он начал пожирать их, отрывая один за другим их члены и терзая их так, как лев терзает свою добычу. Наевшись до отвала, он растянулся во всю свою длину на полу пещеры и захрапел. Одиссей сначала решил умертвить его, но скоро оставил эту мысль, так как это все равно не спасло бы их; действительно, у них не хватило бы сил отворотить камень, закрывавший вход в пещеру, и им пришлось бы погибнуть самой жалкой смертью. Поэтому, они оставили великана храпеть, и стали ожидать наступления утра, обдумывая новые планы.

На следующее утро циклоп, встав, развел огонь и опять начал доить овец; затем он схватил еще двух спутников Одиссея и, как вчера, растерзал и пожрал их. Потом отвалил камень, выгнал стада и, снова завалив вход, погнал их в горы, оставив гостей в смертельном страхе, так как каждый из них ожидал, что вечером наступит его очередь служить ужином циклопу.

Только один хитроумный Одиссей не терял мужества и строил всевозможные планы спасения; вдруг среди размышлений его взгляд упал на стоящую в углу пещеры дубину, которую циклоп срубил для себя и поставил сохнуть. При взгляде на нее в голове Одиссея созрел блестящий план освобождения. От этой дубины, равнявшейся по величине хорошей корабельной мачте, Одиссей отрезал кол такой толщины, чтобы его можно было взять в кулак, заострил его и острие обжег на огне, чтобы сделать его твердым. Затем он раскрыл товарищам свой план, который состоял в том, чтобы воткнуть этот кол в единственный глаз Полифема, когда он будет спать. Товарищи одобрили план и выбрали четырех наиболее сильных, которые вместе с Одиссеем должны были исполнить его.

К вечеру, когда уже у них все было приготовлено, явился ужасный хозяин. На этот раз он вогнал в пещеру все стадо, не оставив ничего на дворе. Он так же, как и накануне, подоил коз, развел костер и, поймавши еще двух гостей, поужинал ими. Когда он уже собрался ложиться спать, Одиссей подошел к нему, и, подавая захваченный им с корабля сосуд с вином, сказал:
- На, возьми и пей! Ты должен узнать, какой ценный налиток везли мы на нашем корабле. Я захватил с собой это вино, чтобы подарить его тебе, если бы ты имел сожаление к нам и хорошо обошелся с нами. Но ты оказался чудовищем, и да не посетит тебя еще раз какой-нибудь чужеземец, ибо ты несправедливо поступил с нами!

Циклоп взял чашу и, не произнося ни слова, опустошил ее одним жадным глотком. Восхищенный сладостью и крепостью напитка, он первый раз дружелюбно обратился к Одиссею:
- Странник, дай мне еще твоего вина и скажи мне, как звать тебя, чтобы я мог в свою очередь отблагодарить тебя таким же подарком, ибо и мы, циклопы, имеем вино в своей стране. Если же ты хочешь узнать, кого ты видишь перед собой, то меня зовут Полифемом.

Одиссей охотно дал ему еще пить; он три раза подносил циклопу полную чашу вина, и тот, не подозревая хитрости, каждый раз опустошал ее до дна. Когда вино ударило ему в голову, Одиссей, хитро улыбаясь, сказал ему:
- Ты хочешь знать мое имя? Меня зовут Никто, так звали меня мои родители и все мои друзья.

- В таком случай вот тебе мой подарок, Никто, - бормотал опьянев ший циклоп, - я пожру тебя под конец, после всех твоих товарищей. Ты доволен моим даром, Никто?

С этими словами он откинулся назад и через несколько минут уже-лежал на земле и храпел так, что дрожала вся пещера. Тогда Одиссей раскалил острый конец кола на огне, пока он не начал пылать, и с помощью четырех товарищей всадил его в глаз гиганта и несколько раз повернул там, подобно тому, как плотник ворочает какую-нибудь балку. Ресницы и брови были моментально спалены, а прорвавшийся глаз зашипел, как вода, в которую погрузили раскаленное железо. Циклоп, почувствовав страшную боль, взвыл так, что устрашенные герои, дрожа, забились в самый отдаленный угол пещеры.

Полифем, вскочив на ноги и вытащив торчащий у него в глазу кол, поднял новый ужасный крик, сзывая своих соплеменников, которые жили кругом него на горе. Те сбежались со всех сторон к пещере и стали спрашивать, кто обидел его.

- Никто! - рычал он в ответ им, - не чья-нибудь сила погубила меня, а моя собственная оплошность!

Циклопы, услыхав это, ответили ему:
- Чего же ты кричишь, если никто не виновен в том, что случилось с тобой? Ты, верно, болен, а в этом мы ничем не можем помочь тебе. И с этими словами они разошлись по домам.

С наступлением утра циклоп, всю ночь метавшийся от боли по пещере, стал выпускать свой скот. Он отвалил камень, а сам сел у выхода, ощупывая руками каждую выходящую овцу, чтобы не выпустить вместе с ними своих пленников. Но хитроумный Одиссей и здесь нашел способ спасти себя и своих товарищей. Он отобрал баранов, отличавшихся наиболее густой и длинной шерстью и наиболее сильных, и незаметно связал их по трое, воспользовавшись для этого прутьями и стеблями, на которых спал Полифем; средний баран должен был тащить одного из пленников, который висел у него под брюхом, крепко держась за шерсть, два же крайних, идя до бокам, должны были скрывать его от рук циклопа. Сам Одиссей выбрал для себя наиболее сильного и густошерстого барана и, крепко вцепившись в его шерсть, повис под брюхом. Стадо, радуясь наступлению утра, толпясь, выходило из пещеры на луг. Циклоп заботливо ощупывал спину каждого проходящего барана, не догадываясь ощупать ему и брюхо. Последним в выходу подошел баран, тащивший Одиссея; сгибаясь под тяжестью своей ноши, он медленно двигался перед ощупывавшим его великаном; последний же, заметив медленность его движений, похлопывал его по спине и говорил ему:
- Ну, дружище, чего ты так тихо тащишься позади всех остальных? Ведь прежде ты всегда был впереди всех и у цветущего луга, и у прохладного ручья. Или тебя, может быть, огорчает вытекший глаз твоего господина? О, если бы ты имел разум и мог говорить, ты указал бы мне, в каком углу скрывается этот негодяй со своими приспешниками! О, тогда я оросил бы его мозгом эти стены, и мое сердце порадовалось бы за те мучение, которые этот проклятый Никто причинил мне!

Так сказал Полифем и выпустил барана. Так, все пленники очутились на свободе; когда стадо отошло на значительное расстояние от пещеры, Одиссей слез осторожно со своего барана и освободил всех остальных товарищей. Из двенадцати человек, отправившихся с Одиссеем, в живых осталось только семь, и они о глубокой радостью заключили друг друга в объятия, горько оплакивая погибших товарищей. Затем, стараясь не производить ни малейшего шума, они похитили несколько баранов и переправились с ними па ожидавший их возвращение корабль. И только, когда они отплыли от берега на расстояние крика глашатая, Одиссей напряг голос и крикнул стоящему у своей пещеры Полифему:
- Ну, циклоп, теперь отомщены тебе твои злодеяния, и ты сам узнал, что такое гнев Зевса!

Циклоп, услышав эти слова, взвыл от ярости и, оторвав громадный кусок скалы, швырнул его по направлению доносящегося к нему голоса. Удар был рассчитан очень верно, и скала едва не попала в корму корабля; однако, от ее падения море пришло в сильное волнение, образовавшимся течением корабль стало относить обратно в берегу, и гребцам пришлось напрячь все силы, чтобы спастись от летевших камней. Когда это удалось, Одиссей еще раз возвысил голос и крикнул Полифему:
- Слушай, циклоп, если какой-нибудь человек спросит тебя, кто выколол твой глаз, то ты можешь дать ему более верный ответ, чем ты дал своим соплеменникам! Можешь сказать ему, что тебя ослепил царь Итаки, Одиссей, разрушитель Трои.

Услышав это, Полифем заревел:
- Горе мне! Вот когда исполнилось древнее предсказание! Мне было предсказано, что меня ослепит какой-то Одиссей, но я думал, что это будет герой, равный мне по силе и величине, который сначала вступит в борьбу со мной и победит меня. А тут пришел этот негодяй и обратил в пепел мой глаз! Ну, и ты жди моей мести, Одиссей; я буду просить своего отца, Посейдона, чтобы он послал тебе в спутники хорошую бурю!

И, сказав это, он начал молить своего отца, чтобы тот не дал Одиссею возвратиться на родину.

- Пусть никогда не возвратится он, - молил Полифем, - или, по крайней мере, пусть потерпит на своем пути возможно больше несчастий и пусть дома его встретит одна нужда и горе!

С этими словами он оторвал еще одну скалу и швырнул ее вслед уезжающим, но те уже были далеко, и, радостно гребя, скоро прибыли на остров, где их с нетерпением ждали оставшиеся товарищи. Встреченные громкими криками радости, они прежде всего поделились с товарищами похищенными баранами; самого же большого барана, того, который спас Одиссея, они принесли в жертву Зевсу, но разгневанный бог не принял ее, ибо его воля была, чтобы из всех странников только один Одиссей достиг родины.

Но они ничего не знали об этом, и, беззаботные, сидели на берегу под лучами солнца и целый день пировали; затем легли на песок и спокойно спали под шум волн. Когда же небо опять окрасилось розовой утренней зарей, они сели к веслам и бодро начали грести по направлению к родине.

Мечта есть мечта. Чем она несбыточней, тем прекрасней. ©

Послать сову

Боярышник и волос единорога, 18 дюймов

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 12:49 | Сообщение # 3

Принцесса

ОДИССЕЯ

Между тем Одиссей пробудился ото сна, по, осмотревшись, не узнал родного берега - так давно он не видел Итаки.

Встав, он с недоумением оглядывался и, наконец, печально воскликнул:
- О, я несчастный! В какую страну я попал? О, почему я не остался в стране феаков, где так хорошо и дружески приняли меня? А теперь вот они обманули меня и высадили на чужом берегу. И, наверное, утащили при этом часть моих подарков!

И с этими словами герой стал осматривать и считать положенные возле него дары, но скоро с удивлением убедился, что все вещи были в полном порядке и ни одна из них не пропала. Он задумчиво начал ходить по берегу, не зная, на что решиться, как вдруг перед ним предстала богиня Афина в образе стройного юноши, с копьем в руке.

Одиссей был обрадован появлением человека и дружески спросил его, в какой он находится стране, остров ли это или твердая земля.

- Должно быть, издалека пришел ты, странник, - ответила богиня, - если тебе нужно спрашивать название этой страны. Итакой называется она, и известна всем и на востоке, и на западе.

Как ни возликовало сердце Одиссея, когда он услышал эти слова, однако он остерегся назвать юноше свое имя и рассказал сейчас же из-мысленную им басню. Выслушав его до конца, богиня улыбнулась и, проведя рукой по его щеке, внезапно предстала перед ним в образе прекрасной, стройной девушки.

- Необычайно хитрым должен быть тот, кто захочет перехитрить тебя, - сказала она, - хотя бы это был и бог. Даже в собственной стране, и то ты не можешь отказаться от вымыслов и обманов. Но не будем больше говорить об этом. Я - Афина Паллада и явилась помочь тебе спрятать твои дары и дать тебе советы на будущее!

С этими словами она спрятала его вещи, заключив их в скалу, и затем они оба сели под оливковое дерево и стали держать совет, как наказать женихов, о дерзости и нахальстве которых Афина подробно рассказала своему любимцу.

- Горе мне! - воскликнул Одиссей, - Если бы ты не рассказала мне всего этого, ужасная смерть ожидала бы меня дома.

- Будь спокоен, мой друг, - ответила богиня, - и знай, что я никогда не оставлю тебя. Прежде всего я позабочусь о том, чтобы никто не знал о твоем возвращении. Поэтому я сморщу кожу на твоих членах, сниму с твоей головы темные кудри и одену тебя в рубище, чтобы каждому, кто встретит тебя, ты был противен; также потушу я блеск твоих глаз, чтобы не только женихи, но и твоя жена и твой сын не могли узнать тебя. Сначала ты посети главного пастуха над свиными стадами, который привязан к тебе. Найдешь ты его у источника Аретузы; у него ты узнаешь обо всем, что делается в твоем доме. Я же тем временем отправлюсь в Спарту и вызову оттуда обратно твоего сына, Телемака, который отправился к Менелаю проведать о твоей судьбе.

- Как, разве и он должен был терпеть бедствие, блуждая по океану? - со страхом спросил Одиссей. Но богиня успокоила его, и сказала: - Не беспокойся за сына! Я сама сопровождала его, и нет ничего, в чем он терпел бы недостаток.

Так сказала Афина и, коснувшись героя своей палочкой, превратила его в дряхлого, покрытого лохмотьями нищего. Затем она дала ему посох и нищенскую суму и исчезла. Герой же в таком виде направился к указанному источнику, где действительно встретил вернейшего из своих слуг, свинопаса Эвмея. Он нашел его на склоне горы, где тот устроил для своих стад каменную ограду.

Прежде всего Одиссея увидели собаки и с громким лаем бросились на него. Он, видя опасность, присел на землю, но при этом выронил из рук посох; верная гибель ожидала бы его в собственной земле, если бы сам свинопас не подоспел к нему на помощь и камнями не отогнал собак.

- Поистине, - сказал свинопас, - еще немного - и тебя разорвали бы, старик, мои собаки, и на моем сердце лежало бы новое горе. Зайди-ка в хижину, бедняга, и подкрепи себя пищей и вином; если же ты сыт, то расскажи мне, откуда ты, и какая печаль гнетет тебя, и почему ты выглядишь таким жалким.

И с этими словами свинопас привел странника в свою хижину и, приготовив ложе, пригласил его отдохнуть на нем. Когда же обрадованный этим приемом Одиссей поблагодарил его, Эвмей сказал: - Нельзя относиться с неуважением к гостю, хотя бы и к самому ничтожному. Мои дары, конечно, незначительны; йот если бы мой добрый господин был дома, то и мне жилось бы лучше, да и гостям я мог бы оказывать больше уважения. Но он погиб, мой добрый господин. Да постигнут всякие несчастия род Елены, ради которой погибло столько героев!

Так сказал свинопас и направился к закутам, где лежали маленькие поросята. Выбрав двух, он заколол их, насадил мясо на вертел и, обжарив, предложил своему гостю. Затем, налив в деревянную чашу вина, поставил ее перед гостем, а сам сел напротив и сказал:

- Ну, ешь теперь, странник; только поросятами я и могу угостить тебя, ибо откормленных свиней у меня поедают женихи. День и ночь пируют они, режут свиней и опустошают одну бочку с вином за другой.

Одиссей, слушая эти слова, с жадностью ел мясо и быстрыми глотками пил вино, не произнося ни слова; и сердце его было полно желанием мести, которую он готовил женихам. Когда пастух налил ему еще кубок вина, он дружески выпил его вместе с ним, и сказал:

- Опиши-ка мне получше твоего господина: может быть, я и знаю его, ибо много мне пришлось скитаться по чужим землям.

Но Эвмей, печально качая головой, ответил:
- Наверно, птицы и псы уже давно обглодали кости моего господина, и они лежат теперь где-нибудь, засыпаемые пылью. Ах, никогда не будет у меня больше господина, который бы так любил меня и был бы так ласков со мной!

- Слушай мой друг, - ответил Одиссей, - напрасно тревожишь ты так сильно свое сердце, печалясь о нем. Говорю тебе и клятвой подтверждаю, что Одиссей вернется. Не успеет закончиться этот месяц, как он возвратится в свой дом и накажет злодеев, осмелившихся так дерзко оскорблять его жену и его сына.

- Оставь твои клятвы, - возразил пастух, - на Одиссея больше рассчитывать нечего. Меня заботит теперь его сын Телемак, в котором надеялся я увидеть истинного наследника Одиссея, похожего на него умом и телом. Но он поехал теперь в Пилос, чтобы разузнать об отце, а, между тем женихи устроили ему засаду и хотят убить его на обратном пути. Однако, оставим их в покое; расскажи-ка ты теперь, старец, кто ты и что привело тебя в Итаку.

В ответ на это Одиссей рассказал пастуху длинную сказку; по его словам, он был обедневшим сыном богатого критского вельможи и на своем веку перенес много различных бедствий. Участвовал он и в Троянской войне, во время которой и узнал Одиссея. На обратном пути буря прибила его к берегу теспротов, у которых ему и удалось узнать кое-что об Одиссее. Он уже был, оказывается, у них и только незадолго до его прибытия покинул землю теспротов, чтобы вопросить в Додоне Зевса о своей судьбе.

Когда он окончил свою длинную сказку, пастух сказал ему:
- Всему верю я, что ты рассказывал, кроме того, что ты говорил об Одиссее. Я не верю больше ничему, что рассказывают о нем с тех пор, как обманул меня один этолиец, сказав, что он видел Одиссея в Крите, чинящим свои корабли; он врал мне тут, что Одиссей осенью вернется со всеми своими товарищами и с несметным богатством. Поэтому не трудись больше задабривать меня своими историями. Закон гостеприимства и без того охраняет тебя, и ты можешь располагать этим убежищем, как своим.

Одиссей глубоко тронут был этими словами и воскликнул:
- О, да пошлют тебе боги, добрый Эвмей, столько любви, сколько дал ее ты мне, явившемуся к тебе в таком виде!

Тем временем пришли со своими стадами помощники пастуха; чтобы почтить своего гостя, Эвмей приказал заколоть откормленную свинью, и так они сидели, дружески разговаривая и наслаждаясь вкусным мясом. Но вдруг внезапно поднялся сильный ветер и пошел дождь, так что Одиссею в его лохмотьях сделалось холодно. Тогда он, желая испытать, хватит ли у Эвмея заботливости настолько, чтобы уступить ему свой плащ, начал рассказывать новую сказку.

- Слушай меня! - начал он, - вино развязало мне язык, и я хочу рассказать вам историю. Однажды под Троей мы втроем, Одиссей, Мене-лай и я, лежали в засаде с отрядом войска. Уже наступила ночь, и поднялся северный ветер со снежной бурей, так что наши щиты покрылись налетом льда. Я, отправляясь в засаду, уступил свой плащ товарищу и захватил с собою только щит и блестящий пояс. И вот я, в то время как товарищи спали, закутавшись в теплые плащи, сидел один, дрожа от холода. Наконец, я не выдержал и, толкнув локтем спящего рядом со мной Одиссея, шепнул ему: "Ночь еще не кончится долго, а я совсем продрог от холода; демон надоумил меня пойти без плаща с одним хитоном". Быстро смекнул он, как помочь мне, и, поднявшись, громко сказал: "Боги послали мне сновидение, будто мы слишком далеко отошли от кораблей. Не хочет ли кто-нибудь дойти до Агамемнона и просить его, чтобы он прислал нам еще соратников?" Услыхав эти слова, кто-то вскочил, сбросил с себя плащ и поспешил к кораблям, а я, подобрав брошенную одежду, закутался в нее и проспал до утренней зари. О, если б и теперь я был могучим мужем, как тогда, то, верно, кто-нибудь дал бы мне плащ, чтобы защититься от холода!.

- Прекрасна твоя история, - сказал, улыбаясь, Эвмей, - а потому ты и здесь не встретишь отказа ни в плаще, ни в чем другом. И с этими словами он встал и приготовил своему гостю из овечьих шкур постель, уложил его и сверху прикрыл большим толстым плащем, который сам носил в сильные холода.

Так лежал герой, тепло укутанный, в постели, Эвмей же, накинув на себя плащ и, взяв меч, отправился к стойлам сторожить своих свиней; там лег он, укрывшись от холодного ветра за уступом скалы. Одиссей же, глядя на него, радовался в сердце своем, видя усердие, с которым он стережет его стада, и верность, которую он сохраняет к нему. И скоро освежающий сон сомкнул его усталые очи.

Мечта есть мечта. Чем она несбыточней, тем прекрасней. ©

Послать сову

Боярышник и волос единорога, 18 дюймов

Что-то правил Нарцисса - Понедельник, 08 Авг 2011, 12:55

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 12:53 | Сообщение # 4

Принцесса

СКИТАНИЯ ОДИССЕЯ (ОДИССЕЙ У ФЕАКОВ)

Навзикая уже достигла дворца своего отца, когда Одиссей вышел из рощи и направился к городу. Афина не оставляла его своим покровительством и не переставала помогать ему. Она окружила его туманом, сделав невидимым, а сама в образе девушки предстала перед ним около самых ворот города.

- Дочь моя, - обратился к пей Одиссей, - не можешь ли ты указать мне дорогу к жилищу царя Алкиноя!

- Охотно, добрый человек, - ответила она, - мой великий царь живет совсем близко отсюда. Но только иди осторожнее, ибо люди моей страны не особенно любят чужеземцев.

С этими словами она быстро пошла вперед, и через короткое время Одиссей уже стоял перед дворцом царя.

Большой прекрасный дом Алкиноя сиял, как солнце. Начиная с самого порога, внутрь дома шли две медных стены; вход в жилище запирался золотой дверью, по бокам которой стояли две собаки работы Гефеста, одна золотая, другая серебряная, и охраняли вход. Снаружи к дому примыкал роскошный сад с деревьями, покрытыми грушами, смоквами и гранатами; на другом конце сада были расположены пышно устроенные грядки с цветами, а через весь сад протекали два освежающих воздух источника.

Одиссей, налюбовавшись всеми этими чудесами, поспешил в залу царя. В это время там собрались для пиршества знатнейшие мужи феаков; скрытый от их взоров туманом, Одиссей прошел мимо них и достиг трона, где сидела царская чета. Там туман, по мановению Афины, рассеялся, и он, опустившись на колени перед царицей, начал молить ее:
- О, Арета! Умоляя, лежу я у твоих ног и у ног твоего супруга. Уже-давно скитаюсь я по морям в тяжкой разлуке со всеми близкими. Да пошлют вам боги счастье и долгую жизнь, если вы устроите мне, бедному скитальцу, возвращение на родину!

Так сказал герой и сел на пепел, лежавший около очага. Все феаки молчали, пока, наконец, седой герой Эхеной не произнес, обратившись к царю:
- Поистине, Алкиной, не подобает чужеземцу сидеть на пепле. Позволь ему занять место рядом с нами за столом. И пусть глашатаи смешают вино, чтобы мы могли совершить жертвенное возлияние Зевсу, покровителю странников; гость же наш пусть насладится тем временем пищей и напитками.

Эта речь понравилась царю, и он, подняв героя за руку, усадил его в кресло рядом с собой. Совершив жертвенное возлияние Зевсу, собрание поднялось, и царь пригласил всех к подобному же празднеству на другой день; но прежде чем они разошлись, он обещал чужеземцу сделать все, чтобы помочь ему возвратиться на милую родину.

Когда гости покинули зал, и чужеземец остался наедине с царской четой, царица, узнав в прекрасной одежде странника свою собственную ткань, спросила у него, где он достал ее. В ответ на это Одиссей правдиво рассказал ей о своих приключениях, о своей последней несчастной поездке и о встрече на морском берегу с Навзикаей; при этом он так расхвалил ее мужество, что царь и царица только радовались в сердце своем, слушая его рассказ.

- Если бы боги позволили, чтобы такой муж, как ты, сделался супругом моей дочери, то я охотно отдал бы тебе и свой дом, и свои богатства, лишь бы ты остался! - сказал Алкиной. - Но Зевс не позволяет мне принуждать тебя к этому! Поэтому, если ты хочешь, я завтра же устрою тебе возвращение на родину.

С глубокой благодарностью выслушал Одиссей это обещание и, простившись со своими хозяевами, вкусил отдых на мягком ложе.

С восходом утренней зари Алкиной и Одиссей, очнувшись ото сна, отправились на площадь и сели на дивно обделанные камни. На площади еще никого не было, и только Афина в образе глашатая ходила по улицам города, приглашая встречавшихся ей жителей на народное собрание. Скоро все проходы и места на площади были наполнены сбежавшимися гражданами, которые с изумлением смотрели на мужественную красоту и величественную осанку Лаэртова сына. Царь в торжественной речи объяснил народу, что просит у него чужеземец, и предложил гражданам предоставить в его распоряжение хороший корабль с гребцами. Затем он пригласил народных старейшин на торжественный пир и приказал позвать на него божественного певца Демодока.

Тотчас же по окончании народного собрания юноши снарядили корабль, поставили на нем мачту и парус и все приготовили к отплытию. Сделав это, они направились во дворец, где уже все залы и дворы были заполнены приглашенными и куда был также приведен и певец Демо-док. Когда торжественный пир пришел к концу, поднялся Демодок и запел песню, в которой воспевались подвиги Одиссея и Ахиллеса - героев, имена которых в то время были у всех на устах.

Как только герой услыхал свое собственное имя, он скрыл в одежде свою голову, не будучи в состоянии удержать слез, катившихся по его ланитам. Царь, сидевший близ него, услыхал его тяжкие вздохи и, прекратив пение, приказал почтить иноземца военными играми. Сейчас же все устремились па площадь, где и начались состязания, в которых принимало участие много благородных юношей и среди них три сына Алкиноя. Прежде всего, они испытали свои силы в беге; по данному знаку бросились они вперед к намеченной цели; первым достиг ее Кли-тоней. Далее они упражнялись в борьбе, метании дисков и кулачном бою, в котором победителем вышел Лаодам.

Окончив борьбу, Лаодам обратился к Одиссею и произнес:
- Однако теперь мы хотели бы посмотреть, насколько сам чужеземец опытен в наших состязаниях. Если нужда и бедность и истощили его тело, то все-таки у него нет недостатка в силе; поэтому я вызываю его состязаться со мной в беге.

Одиссей возразил на это:
- Должно быть, вы хотите оскорбить меня, юноши, если требуете этого. Печаль гложет меня, и в моем сердце совсем нет желания состязаться с вами. Возвратиться скорее на родину - вот все, чего я хочу теперь.

На это Эвриал дерзко возразил:
- Не похож ты, странник, на человека, опытного в военных состязаниях; скорее смахиваешь ты на развозящего товары купца, но никак уж не на героя.

Тогда Одиссей, пылая гневом, сказал:
- Я - не новичок в беге и побеждал в нем самых искусных, пока мог полагаться на свою силу и молодость. Теперь битвы и бури утомили меня, но твои слова возбудили мое сердце, и я хочу-таки испытать себя!

Так сказал Одиссей и поднялся со своего места. Схватив диск, превосходивший своей величиной и тяжестью те, которыми упражнялись феакийские юноши, он с силой метнул его. Все окружавшие невольно пригнули головы, и диск, пролетев со свистом, упал далеко дальше поставленной цели.

Афина, приняв образ феакийского старца, отметила, где упал камень, и при этом сказала:
- Твой знак, чужеземец, отличит и слепой - так далеко лежит он от всех остальных. Можешь быть уверен, что в этом состязании никто не победит тебя.

Одиссей обрадовался ласковому слову неизвестного друга и сказал, обратившись к юношам:
- Ну, вы, так оскорбившие меня, попытайтесь-ка сделать то же самое! И идите сюда, будем состязаться в какой угодно борьбе, посмотрим, кто кого одолеет!

Но юноши, услыхав это, робко промолчали, и тогда возвысил свой голос царь: - Поистине, странник, ты вполне доказал нам свое искусство, и теперь никто, конечно, не посмеет сомневаться в твоей силе. Но, однако, когда ты будешь сидеть у своей супруги, окруженный детьми, вспомни также и наше искусство. Мы не очень искусны в кулачном бою или борьбе, но зато никто не победит пас в искусстве бега и мореплавании. Любим мы также роскошные обеды, пение, музыку, пляску, богато украшенные одежды, освежающие бани и мягкое ложе. Но пусть он увидит сам! Пригласите сюда певцов и лучших феакийских плясунов, чтобы он, увидев, мог порассказать о пас у себя дома в кругу друзей. И принесите арфу Демодока!

- Сейчас же была принесена арфа, и певец начал веселую песню, под звуки которой два лучших феакийских плясуна стали танцевать так грациозно и красиво, как еще никогда не приходилось видеть Одиссею. Восхищенный, обернулся Одиссей к царю, чтобы выразить ему свое удивление:
- И в самом деле, Алкиной, - сказал он, - ты можешь похвалиться искуснейшими плясунами в мире!

По душе пришлись эти слова Алкиною.
- Слушайте, - воскликнул он, - как чужеземец говорит о нас. Он - человек весьма разумный и заслуживает того, чтобы мы принесли ему дары. Двенадцать князей и я сам, тринадцатый, дадим ему в дар по мантии и хитону каждый.

Слова эти были встречены всеобщим одобрением, и глашатай отправился собирать подарки. Затем все дары были уложены в чудный ларец, данный Аретой, и отнесены в царские палаты. Там царь прибавил к мим еще другие дары и, между прочим, чудный золотой сосуд. Одиссей замкнул ларец и, освежившись в теплой ванне, хотел опять возвратиться в общество мужей. Но па пороге двери, ведущей в залу, он заметил Навзикаю, которую не видел с самого своего прихода в город. Теперь она стояла и поджидала его, желая проститься с благородным гостем.

- Да будет над тобой благословение богов, благородный странник! - сказала она, тихо останавливая его. - Вспомни обо мне, когда будешь в стране своих отцов, ибо мне ты обязан своей жизнью!

- Благородная Навзикая! - с волнением ответил ей Одиссей. - Если только всемогущий Зевс дозволит мне увидеть день моего возвращения, то знай, что каждый час я буду вспоминать о тебе, моей спасительнице, как о богине.

С этими словами он вошел в залу и сел рядом с царем. Слуги, между тем, уже позаботились нарезать мяса и разлить вино. Был также приведен и слепой певец Демодок, и теперь он сидел на своем месте, около колонны, стоящей посреди залы. Одиссей, увидев его, отрезал от спины лежавшей перед ним зажаренной свиньи лучший кусок мяса и, подозвав глашатая, сказал ему:
- Друг, передай певцу этот кусок. Хотя я и сам нахожусь в изгнании, но все-таки мне хочется сделать ему что-либо приятное. Ведь певцы пользуются уважением всех людей, ибо сама Муза обучила их пению.

После пира Одиссей еще раз обратился к Демодоку:
- Я прославлю тебя перед всеми смертными, ибо Аполлон и музы научили тебя дивным песням. Спой нам теперь песню о деревянном коне и о том, что делал при этом Одиссей.

Певец с радостью исполнил его просьбу, а герой, услышав, как прославляют его подвиги, опять начал тайно проливать слезы. Но Алки-ной заметил это и дал знак певцу остановиться.

- Лучше пускай совсем замолкнет твоя арфа, - сказал он, - ибо, не каждому здесь она доставляет радость. С тех пор как раздались звуки песни, наш гость не перестает предаваться печали; а ведь для каждого человека, имеющего сердце, гость должен быть так же дорог, как и брат. Ну же, милый гость, скажи нам, наконец, кто твой отец и где твоя родина? Ведь мы и без того узнаем это, если наши юноши повезут тебя.

На эту ласковую речь герой ответил словами дружбы и доверия:
- Вы хотите знать, кто я, дорогие друзья, но я не знаю, откуда мне начать свой рассказ и где кончить его?

И с этими словами он назвал свое имя, свою родину и рассказал, к великому изумлению всех окружавших, всю длинную историю своих удивительных приключений.

Когда он кончил, все долгое время не могли промолвить ни слова, потрясенные его рассказом. Наконец, Алкиной нарушил молчание и произнес:
- Привет тебе, благороднейший из гостей, когда-либо посещавших дом мой! Если ты прибыл уже в мое жилище, то я надеюсь, что ты не собьешься больше с верной дороги и скоро забудешь все свои бедствия под кровом родного дома!

Речь эта всем пришлась по душе, и собрание стало расходиться, полное еще чувств, вызванных рассказом Одиссея. На следующее утро феаки отнесли все подарки па корабль, и сам Алкиной расставил их между скамьями, чтобы они не мешали гребцам. Затем все опять возвратились во дворец, где уже был приготовлен прощальный пир. Как только были совершены жертвы, началось пиршество, и слепой певец Демодок сопровождал его звуками своих дивных песен. Одиссей же часто поглядывал на окно, следя за движением солнца, и, как только оно стало спускаться, встал и сказал своему хозяину:
- Славный Алкиной, соверши жертвенное возлияние и отпусти меня! Корабль уже готов. Да благословят тебя боги, мне же пусть дадут они увидеть мою жену и сына!

С этими словами Одиссей перешагнул порог дворца; по приказанию царя, глашатай и три служанки сопровождали его на корабль, неся дары. Придя на корабль, Одиссей молча лег на приготовленное ему ложе, гребцы ударили веслами, и корабль понесся вперед, весело рассекая волны.

Лишь только заря возвестила начало следующего дня, корабль уже находился перед Итакой и скоро вошел в спокойную бухту, посвященную морскому богу. Феакийские юноши пристали к гроту, в котором жили морские нимфы, осторожно перенесли с корабля погруженного в глубокий сон Одиссея и положили его перед входом в грот, а рядом с ним положили все его подарки. Затем, не тревожа его сна, сели опять к веслам и направились обратно к дому. Но морской бог Посейдон, разгневавшись на них за спасение своего врага, обратился к Зевсу с просьбой разрешить ему отомстить им. Тот разрешил, и вот, когда уже корабль находился возле самого феакийского берега, внезапно из воли показался Посейдон, и, взмахнув рукой, опять скрылся под волнами. И корабль со всем, что находилось в нем, превратился в скалу, крепко сросшуюся с морским дном. Феаки, собравшиеся при виде подходящего корабля на берегу, долгое время не могли понять, почему он не двигается дальше. Но Алкиной, узнав об этом, с тревогой воскликнул:
- Горе нам! Вот когда сбылось над нами предсказание, о котором мне рассказывал еще мой отец. Со временем, говорил он, Посейдон гневаясь на нас за нашу помощь путникам, обратит в камень наш корабль и заградит наш город от моря скалами. Поэтому дадим клятву, что никогда больше не будем мы отвозить на родину странников, молящих нас о помощи: теперь же принесем в жертву Посейдону двенадцать быков, чтобы умилостивить его и отвратить от нас его гнев.

Феакийские мужи с ужасом выслушали эти слова и поспешно стали приготовлять жертвоприношение колебателю земли, Посейдону.

Мечта есть мечта. Чем она несбыточней, тем прекрасней. ©

Послать сову

Боярышник и волос единорога, 18 дюймов

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 12:57 | Сообщение # 5

Принцесса

СКИТАНИЯ ОДИССЕЯ (ОДИССЕЙ У ЭОЛА, ЦИРЦЕИ И В ПРЕИСПОДНЕЙ)

Скоро они достигли острова, которым правил Эол, сын Гиппота; у него было шесть сыновей и шесть дочерей, и он, счастливый и довольный, каждый день беззаботно пировал с ними. Добрый князь радушно встретил греков и задержал их у себя на целый месяц, заставляя их рассказывать о Трое, о могуществе греков и о приключениях, встретившихся им на пути. Когда они, наконец, собрались в дальнейший путь, он сердечно проводил их и подарил Одиссею толстый кожаный мех, в котором были заключены все ветры. Зевс сделал Эола управителем ветров, и теперь он, желая обеспечить путникам хорошее возвращение, заставил дуть самый тихий западный ветер. Путешествие их было очень счастливо, и на десятую ночь они уже были так близко от Итаки, что видели сторожевые огни, горевшие на берегу. Но в это время Одиссей, охваченный непобедимой усталостью, лег отдохнуть и заснул, его же спутники, желая узнать, что находится в том меху, который Одиссей получил в подарок от Эола, раскрыли его, надеясь увидеть там золото и серебро.

Но едва они развязали мешок, как из него неудержимо устремились наружу заключавшиеся там ветры. Сейчас же поднялась страшная буря, которая отбросила их опять в открытое море и понесла обратно на остров Эола; Одиссей, оставив своих спутников на корабле, отправился в сопровождении одного глашатая к чертогам повелителя ветров. Тот был очень удивлен их возвращением, а когда Одиссей рассказал ему, что с ним случилось, он поднялся с своего места и гневно воскликнул:
- Нечестивец! Тебя, очевидно, преследует месть богов. Иди же вон из моего дома, ибо я не могу помочь тебе!

С этими словами он прогнал просящего о помощи Одиссея, и тот, опечаленный, поплыл со своими товарищами дальше.

Наконец, они увидели берег какой-то страны и вошли в превосходную гавань, со всех сторон защищенную от ветров скалами. Выйдя на скалистый берег, они начали осматриваться: кругом нигде не было видно обработанной земли, и только вдали они заметили дым, поднимавшийся как будто от большого города. Чтобы узнать, где они находятся, Одиссей послал двух своих лучших друзей с глашатаем исследовать местность; посланные скоро вышли на дорогу, которая привела их на вершину лесистой горы, где был расположен город.

Около протекавшего здесь ручья они увидали девушку гигантского роста, которая на их вопросы ответила, что они находятся в стране ла-стригонов, город, который они видят перед собой, называется Телие-пилос, а сама она - дочь царя ластригонов.

Затем она проводила их ко дворцу отца и привела к матери; увидав ее, герои остолбенели от изумления, так как увидали перед собой женщину, равнявшуюся по величине горному утесу. Царица позвала сейчас же своего супруга, и тот, явившись, был очень обрадован видом гостей и, схватив одного из них, приказал зажарить себе на ужин, так как ласт-ригоны были людоедами.

Два других, полные безумного страха, бросились бежать к кораблям, чтобы известить товарищей о случившемся. Но царь сейчас же поднял на ноги весь город, и вот тысячи гигантов устремились к берегу, осыпая корабли греков кусками скал. Крики раненых, треск ломающихся мачт и снастей огласили воздух; только один корабль Одиссея, спрятанный за скалами, избежал губительных ударов ластригонов. Забрав всех, кого было можно спасти, Одиссей осторожно вывел корабль из гавани и поплыл дальше; все же остальные корабли с бесчисленным количеством убитых и раненых затонули.

Те, кому удалось спастись, сосредоточились все на корабле Одиссея, и скоро прибыли к острову Эйа. На этом острове жила прекрасная богиня, дочь бога солнца и Персы; она называлась Цирцеей и жила в прекрасном дворце, находившемся на острове. Они высадились на берег и мирно расположились на траве. На третий день Одиссей отправился осматривать остров; взобравшись на холм, он увидал дым, поднимавшийся из высокого дома, стоявшего в середине острова. Он не решился идти туда один и возвратился обратно, чтобы послать сначала разведчиков; на обратном пути он убил великолепного оленя, пробегавшего через лес к ручью, и принес эту добычу своим спутникам, которые сейчас же приготовили его и устроили общий пир. Когда пир был окончен и все хорошо подкрепились, Одиссей разделил своих товарищей на два отряда, и во главе одного из них стал сам, другой же поручил руководству своего друга Еврилоха. Затем был брошен жребий, который из этих двух отрядов должен идти к дому, замеченному Одиссеем: жребий пал на отряд Еврилоха, и уже скоро они подходили к прекрасному дворцу Цирцеи, расположенному в красивой долине. Когда они подошли ближе, то с ужасом и изумлением увидали волков и львов, мирно расхаживавших вокруг дворца.

Звери, заметив подошедших, медленно направились к ним, но не причинили им ни малейшего вреда; поэтому путники скоро ободрились и смело вошли в ворота дворца, из которого до их слуха долетал дивно-прекрасный голос Цирцеи, имевшей обыкновение петь зарабо-той. При приближении чужеземцев она встала с места и пригласила их войти. Только один Еврилох остался за воротами, так как предчувствовал в этой любезности коварство.

Тем временем Цирцея ласково ввела чужеземцев в свой дворец и усадила их на разукрашенные кресла; затем молодые служанки принесли сыр, молоко, мед и крепкое вино; в то время как они уже готовились приняться за угощение, Цирцея незаметно всыпала в готовящееся тесто особый порошок, обладавший свойством обращать людей в животных. Действительно, как только гости отведали предложенное им кушанье, они тотчас же превратились в свиней и с хрюканьем забегали по комнате. Волшебница приказала развести их по стойлам, находившимся около дворца, и бросить им желудей.

Еврилох, видевший все это, поспешил возвратиться к кораблям и рассказал Одиссею об ужасной судьбе, постигшей несчастных.

Выслушав его рассказ, герой сейчас же схватил свой меч и приказал вести себя ко дворцу; напрасно Еврилох, обнимая его колени, умолял его не ходить, напрасно он предсказывал ему, что его постигнет та же самая судьба: Одиссей остался непреклонен и быстрым шагом направился вперед.

Дорогой он встретил прекрасного юношу, в котором он по золотому жезлу, бывшему в его руках, сейчас же узнал Гермеса, посланника богов. Гермес взял его за руку и дружелюбно спросил:
- Куда ты так спешишь через этот лес? Ты хочешь освободить своих друзей от чар волшебницы Цирцеи? В таком случае я дам тебе средство, которое защитит тебя.

С этими словами он вырвал из земли черный корень и, подавая его Одиссею, продолжал:
- Этот корень поможет тебе противостать колдовству Цирцеи; она приготовит для тебя сладкое кушанье, в которое подмешает своего волшебного соку, по этот корень помешает действию сока. Когда она затем прикоснется к тебе своим жезлом, ты сейчас же обнажи свой меч и бросайся на нее, как если бы хотел убить ее! Тогда ты легко сумеешь заставить ее дать обещание, что она не причинит никакого вреда тебе, и после этого можешь, ничего не опасаясь, житьу нее сколько захочешь.

жребий пал на отряд Еврилоха, и уже скоро они подходили к прекрасному дворцу Цирцеи, расположенному в красивой долине. Когда они подошли ближе, то с ужасом и изумлением увидали волков и львов, мирно расхаживавших вокруг дворца.

Звери, заметив подошедших, медленно направились к ним, но не причинили им ни малейшего вреда; поэтому путники скоро ободрились и смело вошли в ворота дворца, из которого до их слуха долетал дивно-прекрасный голос Цирцеи, имевшей обыкновение петь зарабо-той. При приближении чужеземцев она встала с места и пригласила их войти. Только один Еврилох остался за воротами, так как предчувствовал в этой любезности коварство.

Тем временем Цирцея ласково ввела чужеземцев в свой дворец и усадила их на разукрашенные кресла; затем молодые служанки принесли сыр, молоко, мед и крепкое вино; в то время как они уже готовились приняться за угощение, Цирцея незаметно всыпала в готовящееся тесто особый порошок, обладавший свойством обращать людей в животных. Действительно, как только гости отведали предложенное им кушанье, они тотчас же превратились в свиней и с хрюканьем забегали по комнате. Волшебница приказала развести их по стойлам, находившимся около дворца, и бросить им желудей.

Еврилох, видевший все это, поспешил возвратиться к кораблям и рассказал Одиссею об ужасной судьбе, постигшей несчастных.

Выслушав его рассказ, герой сейчас же схватил свой меч и приказал вести себя ко дворцу; напрасно Еврилох, обнимая его колени, умолял его не ходить, напрасно он предсказывал ему, что его постигнет та же самая судьба: Одиссей остался непреклонен и быстрым шагом направился вперед.

Дорогой он встретил прекрасного юношу, в котором он по золотому жезлу, бывшему в его руках, сейчас же узнал Гермеса, посланника богов. Гермес взял его за руку и дружелюбно спросил:
- Куда ты так спешишь через этот лес? Ты хочешь освободить своих друзей от чар волшебницы Цирцеи? В таком случае я дам тебе средство, которое защитит тебя.

С этими словами он вырвал из земли черный корень и, подавая его Одиссею, продолжал:
- Этот корень поможет тебе противостать колдовству Цирцеи; она приготовит для тебя сладкое кушанье, в которое подмешает своего волшебного соку, по этот корень помешает действию сока. Когда она затем прикоснется к тебе своим жезлом, ты сейчас же обнажи свой меч и бросайся на нее, как если бы хотел убить ее! Тогда ты легко сумеешь заставить ее дать обещание, что она не причинит никакого вреда тебе, и после этого можешь, ничего не опасаясь, жить у нее сколько захочешь.

Сказав так, Гермес исчез, Одиссей лее задумчиво продолжал свой путь к дворцу волшебницы. Та ласково встретила его и, усадив на дивно изукрашенный троп, подала в золотой чаши волшебное питье. Как только он выпил его, она сейчас же прикоснулась к нему своим жезлом и громко воскликнула:
- Ну, а теперь иди к своим друзьям в свиной хлев!

Но Одиссей вместо того, чтобы обратиться в свинью, выхватил свой меч и грозно устремился на нее. Тогда Цирцея испуганно вскрикнула и, бросившись к его ногам, начала умолять его:
- О, горе мне! - говорила она, - кто ты, могучий муж? Может быть, ты Одиссей, о котором уже давно было предсказано мне? В таком случае вложи в ножны меч и будем друзьями!

Но Одиссей, не изменяя своего угрожающего положения, воскликнул:
- Поклянись прежде, что ты не причинишь мне никакого вреда! Цирцея дала требуемую клятву, и тогда Одиссей спрятал свой меч и принял ее приглашение отдохнуть на острове. На следующее утро служанки Цирцеи, прекрасные нимфы, стали приготовлять пир; одни из них покрыли пурпуровыми тканями ложа и поставили перед ним стол, весь уставленный золотыми блюдами; другие готовили и разливали по кубкам вино, третьи грели в большом котле воду, чтобы усталый пут-пик мог освежиться и омыться перед принятием пищи.

Одиссей, умывшись и одев прекрасные одежды, явился к столу и сел на приготовленное ему место; но он не прикасался ни к одному из блюд, стоявших на столе, а молча и печально сидел против своей прекрасной хозяйки. Тогда Цирцея, заметив его печаль, спросила его, почему он так молчалив:
- Скажи сама, - ответил Одиссей, - разве может человек, имеющий справедливость в сердце своем, спокойно наслаждаться питьем и едой, когда его друзья находятся в беде! Если ты хочешь, чтобы я ел, то прежде освободи дорогих моему сердцу товарищей!

Цирцея не заставила долго просить себя; растворив стойла и выпустив находившихся там свиней, она с помощью другого сока обратила их опять в людей, даже более молодых и красивых, чем они были прежде. Со слезами радости на глазах, бросились они все к Одиссею и, пожимая ему руки, благодарили за свое спасение. Богиня же с ласковой улыбкой сказала ему:
- Ну, вот, дорогой герой, я исполнила твое желание. Теперь сделай и ты мне удовольствие: вытащи па берег корабль, и останься со своими спутниками некоторое время у меня!

Ее речь склонила сердце героя; он отправился на корабль и предложил оставшимся там товарищам вытащить судно па берег и некоторое время погостить у Цирцеи. Все с удовольствием согласились на это предложение, кроме одного Еврилоха, который начал ворчать:
- Неужели вы имеете такое большое желание погибнуть, что соглашаетесь остаться у этой колдуньи? Она превратит всех нас в свиней, и в этом отвратительном виде будет пасти перед своим домом!

Одиссей, разгневанный этими словами, уже выхватил свой меч, чтобы наказать ворчуна, но друзья вовремя схватили его за руки и уговорили простить Еврилоха.

После этого все они, не исключая и напуганного Еврилоха, последовали за Одиссеем в дворец Цирцеи, которая ласково встретила их, устроила им баню и дала им новые богато украшенные одежды. Каждый день устраивались богатые пиршества, и гости, очарованные любезностью хозяйки, незаметно для себя прожили у Цирцеи целый год. По истечении этого срока товарищи Одиссея начали все чаще и чаще поговаривать о том, что пора возвращаться на родину. Одиссей внял их просьбам и в тот же вечер стал умолять Цирцею, чтобы она позволила ему и его спутникам возвратиться на родину. Богиня открыла ему, что прежде он должен еще посетить царство теней и вопросить душу прорицателя Тиресия о своем будущем.

Услыхав эти слова, Одиссей начал горько жаловаться и спросил, кто же будет его провожатым в этом путешествии в подземный мир, которого не совершал еще ни один смертный.

- Пусть не беспокоит тебя это, - возразила богиня: - тебе только нужно поставить мачту, распустить парус, и северный ветер сам понесет вас, куда нужно! Как только ты достигнешь берега океана, омывающего всю землю, немедленно направляй к нему свой корабль. Выйдя на берег, ты сейчас же увидишь рощу Персефоны, в которой находится вход в подземное царство. Около этого входа выкопай яму и принеси в жертву умершим душам черного барана и черную овцу. И тогда души умерших окружат тебя и будут стараться отведать жертвенной крови; но ты охраняй ее мечом и не позволяй им приближаться к себе до тех пор, пока не вопросишь душу прорицателя Тиресия; она сама приблизится к тебе и даст желанный ответ относительно возвращения твоего на родину.

Эта речь несколько утешила Одиссея. На следующее утро он собрал своих товарищей и объявил им об отъезде. Однако отъезд не обошелся без несчастия. Младший из путников, Элькенор, опьяненный вином, улегся спать на плоской крыше дворца. Услыхав шум и крики сбиравшихся в дорогу товарищей, он проснулся и, забыв, где находится, побежал прямо на шум и упал па землю. Падая, он разбил себе голову, и его душа заняла место в царстве теней прежде, чем туда успели прибыть его товарищи.

Между тем, Одиссей, собрав вокруг себя спутников, сказал им: - Вы думаете, наверно, мои друзья, что мы едем прямо домой. Как это ни печально, но это не так; богиня Цирцея предписывает нам другой путь: мы должны прежде спуститься в царство теней!
Скоро достигли они рощи Персефоны и, по указанию Цирцеи, принесли свои жертвы. Как только кровь, брызнувшая из горла ягнят, оросила дно вырытой ими ямы, тотчас же из подземного мира вышли души умерших. Здесь были юноши и старцы, женщины и дети; были здесь и герои, покрытые кровавыми ранами; вся эта толпа с глухими стонами окружила жертвенную яму, наводя на мужей ужас своим видом. Одиссей же извлек свой меч и не позволял никому пить жертвенную кровь, пока он не вопросит душу Тиресия.

Прежде всего к нему приблизилась душа Элькенора, тело которого лежало еще непогребенным в жилище Цирцеи. Со слезами на глазах тень заклинала героя возвратиться на остров и совершить почетное погребение. Одиссей обещал, и тогда к нему приблизилась душа его умершей матери, Антиклеи, которая была еще жива в то время, когда он отправлялся под Трою. При виде ее он готов был проливать слезы от жалости, но, однако, и ей он запретил пить жертвенную кровь, ибо он увидел вдали приближавшуюся к нему тень прорицателя Тиресия. Она сразу узнала Одиссея и, подойдя, сказала:
- Отними твой меч от ямы, благородный сын Лаэрта, чтобы мне можно было отведать жертвенной крови, и тогда я предскажу тебе твою судьбу.

Одиссей вложил свой меч в ножны и отошел от ямы; тогда тень выпила крови и начала прорицать:
- Бог сделает трудным для тебя возвращение в отечество; ты не можешь отвести от себя гневную руку потрясателя земли, Посейдона, тяжело оскорбленного ослеплением своего сына, Полифема. Однако, возвращение все-таки доступно тебе, если ты сумеешь удержать в подчинении своих спутников. Прежде всего, вы достигнете острова Три-накрии и, если не тронете священные стада бога солнца, то возвращение будет легко для вас. Но если вы убьете их, то я предсказываю полную гибель и твоему кораблю, и твоим спутникам; а сам ты, если и избежишь гибели, то возвратишься в Итаку еще не скоро и притом на чужом корабле. Также и на родине тебя будут преследовать новые несчастия: высокомерные люди будут расхищать твое имущество и попытаются вступит в брак с твоей женой. И только, когда ты победишь и умертвишь их, только тогда тебе улыбнется спокойное счастье и наступит для тебя мирная старческая смерть.

Таково было предсказание Тиресия. Одиссей поблагодарил его и, показывая на стоявшую вдали тень своей матери, спросил: - Видишь, там сидит душа моей матери, но она не говорит ни слова и не смотрит на меня. Скажи, что сделать мне, чтобы обратить на себя ее внимание?

- Всякий, кому ты позволишь отведать жертвенной крови, будет говорить с тобой и откроет тебе всю правду, - ответил Тиресий и с этими словами исчез.

На его место подошла тень Аптиклеи и стала пить кровь; затем, вскинув свои отуманенные слезами глаза на сына и узнав его, она произнесла:
- Милый сын, как мог ты живым спуститься в эту мрачную область смерти? Неужели ты все еще блуждаешь до сих пор после падения Трои?

Одиссей ответил на ее вопросы и спросил ее, что делается дома и как живет его жена.

«Твоя супруга, - ответила Антиклея, - плачет и ждет тебя, храня верность. Твой скипетр находится в руках сына твоего Телемака. Твой отец Лаэрт покинул город, живет в поле и всю зиму спит на соломе, оплакивая твою судьбу. Сама я умерла от горя и тоски по тебе!

Так говорила она, и сердце Одиссея готово было разорваться от жалости; когда же он протянул свои руки, чтобы заключит ее в объятия, то она исчезла, как сновидение. Вместо нее подошли другие тени, которые отведывали крови и рассказывали Одиссею свои истории. И вдруг среди этих теней появился образ, заставивший вздрогнуть Одиссея; к ямс-медленно приблизилась тень предводителя народов Агамемнона. Отведав крови и узнав Одиссея, тень начала проливать горькие слезы.

- Благородный Одиссей, - сказала она, - не гнев колебателя земли, Посейдона, обрушившийся на тебя, был причиной моей гибели. Едва я успел вступить в дом свой, как моя вероломная жена Клитемнестра и ее преступный сообщник Эгист умертвили меня. Поэтому и тебе я дам совет не доверять жене и быть осторожным с ней! Лучше всего, пристань тайно к берегу Итаки и сначала разузнай все, ибо нельзя верить ни одной женщине!

С этими словами тень повернулась и исчезла. К Одиссею же подошли души Ахилесса и его друга, Патрокла, Антилоха и гиганта Аякса. Первым отведал крови Ахилесс; узнав Одиссея, он начал расспрашивать сто, как тот попал сюда. Одиссей ответил и, в свою очередь, спросил славнейшего из героев о том, как ему живется в преисподней и продолжает ли он здесь быть повелителем душ. На это Ахиллес с горечью ответил:
- Не говори ничего утешительного о смерти, Одиссей! Лучше желал бы я быть последним поденщиком на земле, чем властвовать здесь над всем сонмом мертвых.

Другие герои также подтвердили сто слова. Только тень Аякса, побежденного некогда Одиссеем, гневно отвернулась от пего. Напрасно он ласковыми и кроткими словами старался удержать ее и получить какой-нибудь ответ на свои вопросы, тень, ни слова не отвечая, повернулась и затерялась в темноте среди других теней.

Также увидел здесь Одиссей и тени давно погребенных героев - Милоса, Титиоса, Тантала. Видел он и тень Сизифа, мучавшегося над бесполезной работой: он вкатывал громадный камень на гору, но как только он достигал вершины, камень выскальзывал из его рук и скатывался назад. Там же была и тень Геракла, но только одна тень его, ибо сам он, как супруг Гебы, вел блаженную жизнь среди богов. Тень же его стояла мрачная, как ночь, и держала стрелу на натянутой тетиве лука, как будто бы он хотел спустить ее; через его плечо была перекинута чудная перевязь.
Скоро исчезли и эти души, и па их место появился целый сонм новых. Одиссей мирно беседовал с Тезеем и его другом Перифоем, но в это время к нему приблизились бесчисленные толпы других душ, и он в страхе покинул расщелину и направился обратно к берегу океана.

Отсюда он, согласно обещанию, данному Элькенору, заехал на остров Цирцеи. Предав земле останки несчастного, они запаслись припасами и, сопровождаемые добрыми пожеланиями Цирцеи, двинулись дальше.

Через несколько дней они уже подплывали к острову сирен. Это были нимфы, очаровывавшие своими прекрасными голосами всякого, кому приходилось слышать их пение. Они сидели на зеленом берегу и начинали петь свои песни всякий раз, как замечали проезжающий мимо корабль. Но горе было тому, кто прельщался их пением и направлял к ним свой путь, - ему грозила неминуемая смерть; корабль останавливался совершенно неподвижно около острова, ибо ветер переставал дуть и море становилось спокойным, как зеркало.

Приближаясь к этому острову, странники сняли паруса, сложили их и сели за весла, чтобы провести корабль без остановки мимо опасного места. Одиссей залепил им уши воском, чтобы они не могли слышать пения, самого же себя приказал привязать веревками к мачте. Сделав эти приготовления, они смело двинулись дальше. Как только сирены, имевшие вид обольстительных молодых девушек, заметили плывущий мимо корабль, они сейчас же уселись на берегу и запели своими чистыми голосами невыразимо прекрасную песню о Трое. При звуках этой песни сердце Одиссея готово было выпрыгнуть из груди от неудержимого желания слушать ее, и он знаками приказывал своим товарищам освободить его. Но те только еще сильнее налегли на весла, а двое из них, Еври-лох и Перимед, еще крепче привязали Одиссея. И только когда голоса обольстительниц совсем перестали доноситься до них, только тогда они вынули воск из ушей и освободили Одиссея.
Одиссей рассказал своим спутникам о той опасности, которую представляет Харибда, но предусмотрительно умолчал о Сцилле; он боялся, что они от страха спрячутся во внутреннюю часть корабля, и корабль разобьется о скалы. Сначала он повел свой корабль ближе к Харибде, но затем, как только заметил, что корабль начинает увлекать течением, повернул его ближе к Сцилле; и к ту же самую минуту шесть человек были похищены страшным чудовищем и пожраны им прежде, чем успели вскрикнуть о помощи.

Но зато все другие счастливо проскользнули мимо этой двойной опасности и поплыли дальше. Теперь перед ними лежал освещенный солнцем остров Тринакрия, и они уже ясно слышали мычание священных быков бога солнца. Одиссей, памятуя о предсказании Тиресия, объявил своим спутникам, что они должны проехать мимо острова, не останавливаясь на нем, так как там их ожидает большое несчастье. Но это приказание сильно огорчило его спутников, и Еврилох сердито заявил: - Ты, однако, несносный человек, Одиссей! Почему ты не хочешь позволить нам, уставшим от опасностей, отдохнуть хоть немного на твердой земле и насладиться свежей пищей и питьем? Позволь нам, по крайней мере, хоть эту ночь провести на берегу, который так гостеприимно манит нас к себе!

Одиссей уступил их просьбам, но взял с них клятвенное обещание не убивать священных быков бога солнца. Они охотно дали требуемую клятву и, высадившись на берег, быстро приготовили себе ужин.

Оставалось уже немного времени до рассвета, как вдруг Зевс послал ужаснейшую бурю, заставившую их спрятать в пещеру свой корабль. Целый месяц путники были принуждены оставаться на острове, так как непрерывно дул сильный южный ветер. Пока запас пищи, данный Цирцеей, не истощился, все шло хорошо, и они не терпели никакой нужды. Но когда все запасы были уничтожены, люди начали сильно страдать от голода, пробавляясь только рыбной ловлей и охотой на птиц. Одиссей, не зная, что предпринять, отправился бродить по острову в надежде встретить какого-нибудь бога, который мог бы помочь ему.

Когда он был уже далеко, поднялся Еврилох и дал своим товарищам губительный совет.

- Выслушайте меня, друзья! - сказал он. - Ничего не может быть ужаснее голодной смерти! Что же мешает нам принести в жертву богам наиболее сильных из этих быков Гелиоса, а мясо остальных употребить для того, чтобы спасти себя от голодной смерти! Если мы достигнем Итаки, то мы сумеем умилостивить бога, воздвигнув ему великолепный храм. Если же он в гневе нашлет на нас бурю, то я предпочитаю умереть, борясь с волнами, чем погибать жалкой смертью на этом острове.

Эти слова пришлись всем по душе. Они сейчас же изловили пасшихся невдалеке быков, зарезали их и принесли часть их в жертву богам.

Остальное же мясо они насадили на вертела и начали жарить, приготовляя себе обед. Когда возвратившийся Одиссей увидал, что они сделали, он воздел руки к небу и произнес, горько жалуясь:
- О, отец Зевс, на какое дело отважились мои спутники, воспользовавшись моим отсутствием! - и с этими словами начал бранить своих товарищей, но уже было поздно, и ни что не могло исправить совершенного преступления.

Ужасные предзнаменования сопровождали его: кожа убитых животных шевелилась, как живая, а сырое и полуобжаренное мясо издавало звуки, подобные реву быков.

Однако голодных странников не смутило это, и они спокойно пировали в течение шести дней. На седьмой же день непогода утихла, и они, взойдя на корабль и поставив паруса, поплыли в открытое море. Но как только они потеряли из виду твердую землю, Зевс-громовержец окутал небо черными облаками, и море внезапно потемнело. Налетевший порыв урагана порвал оба каната, державшие мачту, и она со страшным шумом и треском повалилась назад, раздробив голову кормчего. Вслед за этим на корабль упала молния, сопровождавшаяся оглушительным громом; корабль раскололся надвое, и все мужи попадали со своих мест в море и скоро бесследно исчезли в бушующей морской излучине. На корабле остался только один Одиссей; увидав, что волны оторвали от корабельных боков киль, и он в своем падении увлек за собой и лежавшую на нем мачту, Одиссей быстро связал их плотным кожаным ремнем и, крепко обхватив руками, отдался во власть бушевавших волн. Девять дней носился он по широкому морю, но на десятый милостивые боги выкинули его на остров Огигию, где жила прекрасно-кудрая нимфа Калипсо. Она ласково приняла героя и ни за что не хотела отпускать его дальше.

Семь лет он не мог порвать уз, которыми она привязала его к себе, хотя печаль и горе терзали его сердце, всеми силами стремившееся к родине. Наконец, Афина Паллада сжалилась над своим любимцем: однажды, когда на совете богов не было врага Одиссея, Посейдона, она начала просить Зевса сжалиться над многострадальным странником и разрешить ему вернуться на родину. Ее просьба была выполнена Зевсом, и быстрый вестник богов, Гермес, поспешил на своих крылатых сандалиях на остров Огигию и приказал нимфе отпустить героя.

Одиссей, ликуя, сейчас же принялся строить плот и через четыре дня был уже совсем готов к отплытию. Калипсо снабдила его на дорогу съестными припасами, и он, полный мужества, пустился в путь.

Но скоро его заметил Посейдон; он яростно тряхнул головой и, взмахнув своим трезубцем, поднял ужасную бурю. Бурные волны подхватили плот Одиссея и начали кидать его из одной стороны в другую; несколько раз они сбрасывали его с плота, но ему каждый раз удавалось вновь взбираться на него.

Так он носился по произволу волн, пока, наконец, морская богиня, Лейкотея, не сжалилась над ним; приняв вид нырка, она уселась на край плота и сказала Одиссею: - Сбрось свою одежду, Одиссей, окутай себя моим покрывалом и тогда смело бросайся в волны!

Одиссей послушался ее совета и, надев на себя покрывало, спрыгнул с плота и уселся верхом на одно из бревен, оторвавшихся от него. Два дня носили его волны, и только на третий день прибили к какому-то берегу. Обеими руками он ухватился за выдававшуюся в море скалу, но новая набежавшая волна оторвала его и унесла обратно в море. Тогда он поплыл вдоль берега, и скоро нашел спокойную бухту, в которую вливалась маленькая речка. Работая изо всех сил, он достиг, наконец, земли, но тут силы окончательно оставили его. Без дыхания упал он на землю; из ушей и рта его полилась морская вода, и, окончательно истощенный, он впал в беспамятство. Придя через некоторое время в сознание, он снял с себя покрывало Левкотеи и бросил его опять в волны; затем упал на землю и долго целовал ее. Почувствовав холод от предутреннего прохладного ветра, он спустился с холма и решил укрыться в ближайшем лесу. Без труда нашел он там тихое место между двумя олеандрами, имевшими такую густую листву, что ни солнечные лучи, ни дождь не могли проникнуть сквозь нее; устроив себе ложе из опавших листьев, он улегся на нем, прикрыл себя сверху листьями, и скоро освежающий сон сомкнул его веки и заставил забыть перенесенные страдания.

Тем временем его покровительница, Афина, оставив его спать, принялась заботиться о его дальнейшей судьбе. Прежде всего, она отправилась в главный город феаков, на остров которых, Схерию, был выброшен Одиссей; там жил благородный и мудрый царь, к дому которого и направилась богиня.

Она разыскала спальню Навзикаи, дочери царя, подобной бессмертным богиням своей красотой и прелестью. Афина тихо, как дуновение ветерка, подошла к ложу спящей девушки и, приняв вид одной из ее подруг, сказала ей:
- Лентяйка, как будет бранить тебя твоя мать, если ты не позаботишься о своих прекрасных одеждах, лежащих невымытыми в шкафу! Вставай и отправляйся с утренней зарей мыть их! Я помогу тебе. Знай, что уже не долго осталось тебе быть необрученной, что самые благородные из народа сватаются за тебя!

И с этими словами она покинула девушку, которая быстро поднялась с своего ложа и поспешила к родителям. Встретив в дверях своего отца, который встал еще раньше ее, она схватила его руку и, ласкаясь, стала просит его:
- Отец, прикажи запрячь для меня повозку, чтобы я могла поехать на реку вымыть свои одежды.

Отец охотно исполнил ее просьбу и приказал своим слугам запрячь для нее обширную повозку. Навзикая умела искусно править, схватила вожжи и погнала мулов к тихому берегу реки. Здесь служанки отпрягли мулов, пустили их пастись по траве, а сами понесли одежды к бассейну, нарочно сделанному для мытья. Тщательно выстирав белье, они развесили его сушиться на морском берегу, выкупались сами и стали есть захваченные из дома съестные припасы.

Насладившись едой, молодые девушки затеяли танцы и игру в мяч на лугу, и сама Навзикая приняла в этом деятельное участие. Все шло очень хорошо, но вдруг мяч, отклоненный незаметно рукою Афины, попал в воду. Все играющие подняли страшный крик, и Одиссей, спавший недалеко, пробудился.

Осторожно поднявшись, он отломил густолиственную ветвь и, прикрыв ей свою наготу, выступил из темноты леса и в таком виде предстал перед девушками.

Он был еще покрыт морским илом, и девушки, приняв его за морское чудовище, в страхе разбежались в разные стороны; только одна Навзикая осталась стоять на месте, ибо Афина вдохнула мужество в ее сердце. Одиссей, между тем, раздумывал, обнять ли ему колени девушки или издалека умолять ее о помощи. Он счел последнее более приличным и, простирая руки, сказал ей:
- Кто бы ни была ты, богиня или смертная, я прибегаю к тебе с мольбой о помощи! Будь милостива ко мне, ибо невыразимо велики мои несчастия. Застигнутый бурей, носился я по морю и был выброшен, в конце концов, на этот берег, где я никого не ;шаю, и где меня никто не знает. Сжалься надо мной, дай мне какую-нибудь одежду, чтобы прикрыть тело, и покажи город, в котором ты живешь. И пусть всемогущие боги пошлют тебе за это все, что угодно твоему сердцу, хорошего супруга, дом, мир и спокойствие!

- Чужеземец, - ответила на это Навзикая, - ты кажешься мне весьма разумным мужем, и раз ты обратился ко мне, то ты не получишь отказа ни в одежде, ни в чем другом, что будет нужно тебе. Я покажу тебе наш город и скажу имя нашего народа; в этой стране живут феаки, я же сама дочь царя Алкиноя.

Так сказала она и приказала своим девушкам дать ему одежду; они, все еще полные страха, медленно исполнили ее приказание и, найдя среди одежд мантию и хитон, положили их около него. Когда они отошли, герой смыл со своего тела грязь и морскую тину и одел чистые одежды, которые пришлись ему как раз в пору. Кроме того, его покровительница Афина наделила его божественной красотой, так что он стал гораздо красивее, сильнее и выше, чем был прежде.

Навзикая с удивлением заметила эту перемену, и сказала, обратившись к своим служанкам:
- Наверно, кто-нибудь из богов помогает этому человеку, и, наверно, это боги послали его в страну феаков. Как непригляден он был, когда мы только что увидали его, а теперь он подобен бессмертным богам! Вот если бы такой муж жил среди нас и сделался бы моим супругом! Ну, а теперь, девушки, дайте чужеземцу подкрепиться едой и питьем!

Когда Одиссей насладился долгожданной пищей, служанки уложили высохшие одежды обратно в повозку, и Навзикая заняла на пей свое место. Чужеземца же она попросила следовать за ней сзади пешком вместе со служанками.

- Когда я нахожусь близ города, - сказала она ему, - я стараюсь сделать все, чтобы избежать болтовни людей. Если бы нас встретили вместе, то, наверно, стали бы говорить: «Что это за прекрасный чужеземец рядом с Навзикаей? Где она нашла его? Это, наверно, ее супруг!» А такие разговоры были бы стыдом для меня. Поэтому, когда мы достигнем рощи, посвященной Афине, то ты останься там и жди, пока мы не въедем в город. Тогда смело следуй за нами, и ты легко разыщешь чудесный дворец моего отца, ибо он выдается из числа всех прочих домов. Войдя в него, обними прежде всего колени моей матери. Если она захочет помочь тебе, то ты можешь быть уверен, что снова увидишь родину своего отца.

Так сказала Навзикая и погнала мулов, но медленно, чтобы Одиссей и служанки могли поспеть за пей. В указанном месте Одиссей отстал от них и принес горячие молитвы своей покровительнице Афине/

Мечта есть мечта. Чем она несбыточней, тем прекрасней. ©

Послать сову

Боярышник и волос единорога, 18 дюймов

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 12:58 | Сообщение # 6

Принцесса

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДИССЕЯ (ВОЗВРАЩЕНИЕ ТЕЛЕМАКА ИЗ СПАРТЫ)

Афина Паллада тем временем направилась в Спарту и, проникнув в дом царя Менелая, нашла там двух юных гостей его погруженными в сон. Один из юношей был Телемак из Итаки, а другой - его спутник Пизистрат, сын Нестора Пилосского. Он был погружен в глубокий сон, тогда как Телемак только дремал, ибо заботы о судьбе отца всю ночь беспокоили его сердце. И вот в слабой дремоте он вдруг увидел стоящую у изголовья его кровати Афину Палладу, которая говорила ему: - Нехорошо ты поступаешь, так далеко блуждая от своего дома в то время, как безудержные мужи расхищают там твое добро. Попроси же царя Менелая немедленно отправить тебя домой, пока твоя мать не сделалась добычей женихов. Но помни при этом одно: в узком проливе между Итакой и Замом храбрейшие из женихов устроили засаду, чтобы убить тебя, прежде чем ты достигнешь своей родины. Поэтому, держись дальше от этого места и плыви только ночью; о попутном же ветре позаботятся боги. Когда затем ты достигнешь берега Итаки, пошли своих товарищей в город, а сам направься прежде всего к верному пастуху, который пасет твоих свиней; у него ты и скрывайся некоторое время, известив мать о своем счастливом возвращении из Пилоса.

Сказав так, богиня поднялась на Олимп; Телемак же, очнувшись от сна, разбудил сына Нестора, и оба они встали со своих лож. Менелай поднялся еще раньше юношей; когда Телемак увидел его проходящим по зале, то быстро надел свой хитон, накинул на плечи мантию и, обратившись к царю, стал просить его о возвращении на родину.

Менелай, выслушав его просьбу, сейчас же приказал приготовить все нужное для пиршества, а сам со своей супругой Еленой и с сыном отправился в кладовую. Сам он взял золотой кубок, сыну дал серебряную чашу, а Елене приказал выбрать самое прекрасное из платьев и принес все эти вещи в дар Телемаку.

Тот с глубокой благодарностью принял дары и передал их своему спутнику Пизистрату, который бережно уложил их. Затем Менелай повел гостей в залу, где была приготовлена прощальная трапеза. Когда гости сидели уже в повозке, Менелай с кубком в руке стал перед конями и, отхлебнув глоток в честь отъезжающих, просил их передать привет Нестору. В это время как раз над самыми конями пронесся орел, держа в своих когтях белого домашнего гуся; радостью наполнились сердца всех при виде этого знамения, а Елена, исполнясь вдохновения, предрекла:

- Слушайте мое предсказание, друзья! Как этот орел унес откормленного гуся, так и могучий Одиссей расправится с женихами, поедающими его добро!

- Да будет на то воля Зевса! - ответил Телемак. - Тебя же, царица, вернувшись домой, я буду почитать, как богиню!.

И с этими словами гости двинулись в путь и на другой день счастливо достигли города Пилоса. Прежде чем въехать в него, Телемак обратился с просьбой к своему другу: - Не рассердись на меня, если я не заеду сейчас в твой город; но ведь ты и сам знаешь, как я должен спешить с своим возвращением.

Пизистрат вполне понял желание своего друга и прямо провез его на морской берегу к кораблю. Здесь он распростился с ним.
- Спеши скорее отъехать, - сказал он, - ибо если отец узнает, что ты еще здесь, то он сам приедет сюда и заставит тебя остаться.

Телемак послушался совета; спутники его быстро спустили корабль и сели на весла, сам же он оставался еще некоторое время на берегу, творя молитву своей покровительнице Афине. Как только он кончил ее и собирался войти уже на корабль, в нему поспешно приблизился какой-то человек и, простирая руки, стал молить его: - Ради богов и счастья всех твоих и твоего дома помоги мне и возьми меня на корабль, ибо за мной гонятся враги мои, преследующие меня заубийство!

Телемак охотно исполнил его просьбу и обещал ему позаботиться о нем, когда они прибудут в Итаку. Беглец, оказавшийся прорицателем Теоклименом, взошел на корабль, путники обрубили канаты, и корабль быстро двинулся вперед, подгоняемые попутным ветром. На следующее утро Телемак уже пристал к берегу Итаки. Следуя совету Афины, он послал своих спутников в город, обещав на следующий день устроит для них пир в благодарность за поездку, а сам вылез на берег и отправился к жилищу Эвмея. Прежде, однако, он поручил своему лучшему другу, Пейрею, принять Теоклимена в своем доме и заботиться о нем, пока он сам не придет в город.

Тем временем Одиссей и пастух устроили в хижине завтрак, отправив других работников пасти стада. И вот, когда они мирно сидели вдвоем, вкушая пищу, снаружи раздались шаги, и собаки начали тихо ворчать.

- Наверно, - сказал Одиссей, - это идет друг или знакомый, потому что с чужими собаки поступают совсем иначе.

Едва успел он договорить, как дверь отворилась и в хижину вошел Телемак. Пастух в восторге бросился навстречу своему господину и, проливая слезы, стал покрывать его лицо и руки поцелуями.

Одиссей хотел освободить место для вошедшего, но Телемак дружески сказал ему:
- Продолжай сидеть, чужеземец! Для меня тут найдется место!

С этими словами он подсел к ним; пастух поставил на стол блюдо с жареным мясом, смешал в деревянных чашах вино, и все трое радостно принялись за еду, беседуя друг с другом. Затем Телемак спросил Эвмея, кто его гость, и тот передал ему басню, сочиненную Одиссеем.

- Он пришел в мое жилище, - закончил Эвмей свою речь, - а я передаю его в твои руки, делай с ним, что хочешь!

- Нет, пусть лучше он останется у тебя здесь, - возразил Телемак, - я не хочу, чтобы он попадался на глаза женихам; ведь они так хозяйничают в доме, что и более сильный муж ничего не мог бы сделать с ними.

Одиссей, услышав эти слова, выразил удивление, что женихи могли взять такую власть в чужом доме и творить в нем бесчинства.

- Я предпочел бы умереть в своем собственном доме, чем видеть, как чужие люди распоряжаются в нем и делают все, что им придет на ум, - сказал он Телемаку.

С горечью ответил на это Телемак:
- Я - единственный сын в доме и был еще ребенком, когда уехал отец мой. И вот злые люди со всех стран и с самой Итаки собрались в несметном количестве у нас и принуждают мою мать к браку. Она же не хочет выходить замуж и не может отказать им, и вот скоро весь дом и все добро мое будет расхищено ими.

Затем он обратился к свинопасу и ласково попросил его:
- Сделай мне услугу, друг, и сходи скорее в город к моей матери Пенелопе. Скажи ей, что я вернулся, но сделай это, однако, так, чтобы никто из женихов не знал, где я нахожусь.

Эвмей схватил копье, одел сандалии и поспешил в город.

Как только Эвмей вышел из хижины, у ее порога показалась Афина в образе молодой стройной девушки. Видимая одному только Одиссею, она кивнула ему, и тот, поняв знак, сейчас же встал со своего места и вышел к ней.

- Теперь, Одиссей, - сказала она, - больше тебе нет нужды скрываться от своего сына. Вдвоем вы отправитесь в город и подготовите там погибель для всех женихов. Я сама буду во всем помогать вам, ибо я горю желанием как молено скорее уничтожить этих смутьянов.

Так сказала богиня и, дотронувшись своей палочкой до Одиссея, исчезла; ее прикосновение возвратило Одиссею его прежний геройский вид: на щеках его выступила опять краска, кожа расправилась, волосы покрыли голову, и вместо рубища на плечах его вновь очутились хитон и мантия.

Когда Одиссей вошел в таком виде в хижину, Телемак окаменел от изумления, думая, что видит перед собою бога.

- Чужеземец, - произнес он, - ты, верно, кто-нибудь из бессмертных, раз можешь так изменять свой вид! Позволь принести тебе жертву и пощади нас!

- О, нет, я ничуть не божество! - воскликнул Одиссей. - Узнай же, наконец, меня, сын мой: ведь я - твой отец, о котором так стосковалось твое сердце.

И долго сдерживаемые слезы при этих словах брызнули у него из глаз, бросившись к сыну, он начал покрывать его поцелуями. Но Телемак все еще не хотел верить:
- Нет, - воскликнул он, - ты - не мой отец, демон обманывает меня! - Чудо, случившееся сейчас со мной, есть дело богини Афины, -сказал Одиссей, - она превращает меня то в нищего, то в могучего мужа, ибо богам ведь ничего не стоит возвышать или унижать смертного.

Эти слова окончательно убедили Телемака, и он, обливаясь горячими слезами, обнял своего отца. Горечь пережитой разлуки и лишений наполнила их сердца, и они долго рыдали, оставаясь в объятиях друг друга.

Наконец, Телемак, удержав слезы, спросил отца, каким путем прибыл он в Итаку, и Одиссей подробно рассказал ему свои приключения.

- Ну, а теперь, сын мой, - закончил он свой рассказ, - давай обсудим, как наказать нам наших врагов, расхищающих дом наш. Как велико их число и хватит ли нас двух, чтобы одолеть их, или нам нужно подыскать себе союзников?

- Ни в коем случае не справимся мы с ними вдвоем, - ответил Телемак, - ведь их не один и не два десятка, а гораздо больше. Из одного Ду-лихона пятьдесят два, из Зама двадцать четыре, из Закинфа двадцать, из Итаки двенадцать. Кроме того, с ними еще есть глашатай Медон, певец, два повара и шесть слуг. Поэтому нам необходимо нужно найти себе помощников и притом как можно больше.

- Но ты вспомни, - возразил Одиссей, - что Зевс и Афина на нашей стороне, и они не оставят нас своей помощью. Ты, милый сын, возвращайся в город и продолжай сидеть с женихами, как будто ничего не случилось! Меня же к тебе приведет свинопас. Как только я дам тебе знак, ты сейчас же спрячь оружие, которое висит в зале, в одну из верхних комнат; и только для нас оставь два меча, два копья и два щита, и этого нам хватит, чтобы начать битву. Но, кроме того, ни один человек не должен знать, что я возвратился, ни Лаэрт, ни Пенелопа. Между прочим, мы испытаем наших слуг, чтобы узнать, кто из них чтит нас еще, а кто позабыл и потерял всякое уважение к мам.

- Милый отец, - ответил Телемак, - слишком уж долго будет испытывать всех их теперь, когда враги расхищают наше добро. Лучше отложить это до того времени, когда мы расправимся с ними. Одиссей не нашел ничего возразить на это сыну и согласился с ним, радуясь в душе его благоразумию.

Мечта есть мечта. Чем она несбыточней, тем прекрасней. ©

Послать сову

Боярышник и волос единорога, 18 дюймов

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 12:59 | Сообщение # 7

Принцесса

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДИССЕЯ (ОДИССЕЙ И ЭВМЕЙ ПРИХОДЯТ ВО ДВОРЕЦ)

временем корабль, привезший Телемака в Итаку, вошел в гавань, и его спутники послали глашатая к Пенелопе с известием о возвращении. Одновременно с этим посланником во дворец явился и Эв-мей с поручением Телемака, и оба они встретились во дворце. Как ни был осторожен Эвмей, однако женихам удалось узнать о пребывании Телемака через вероломную служанку Пенелопы. Смущенные своей неудачей, они стали обсуждать, что делать дальше, и один из них, Эвримах, предложил соорудить корабль и послать его к сидевшим в засаде товарищам, чтобы побудить их вернуться обратно.

Но пока он говорил это, другой жених увидал корабль, входящий под полными парусами в гавань. Приглядевшись и увидав, что это тот самый корабль, который находился в засаде, женихи поднялись со своих мест и пошли на берег, чтобы встретить товарищей и разузнать у них, почему они не выполнили своего намерения. На их вопросы ответил предводитель корабля, Антиной; встав перед собравшимися, он сказал: - Мы не повинны в том, что мальчишке удалось ускользнуть от нас. В течение целого дня у нас стояли сторожевые, а ночью мы все время разъезжали по проливу, боясь упустить удобный случай убить Телемака. Но его корабля мы так ни разу и не видели. А потому и решили мы вернуться обратно, чтобы здесь в городе подготовить ему западню и убить его.

После его слов наступило долгое молчание. Наконец поднялся Ам-фином, благороднейший из женихов.

- Друзья, - сказал он, - мне не хотелось бы тайно убивать Телемака. По-моему, прежде всего, нужно вопросить об этом богов; если Зевс даст благоприятный ответ, тогда я первый готов убить его, если же боги запретят это, то нам следует совсем отказаться от этой затеи.

Эта речь понравилась женихам; они одобрили его план и, поднявшись со своих мест, возвратились во дворец. А там, тем временем, глашатай Медои, тайный приверженец Пенелопы, выдал их и рассказал царице об их намерении убить ее сына. Пылая гневом, вышла она с двумя служанками к вернувшимся женихам в залу и обратилась к ним с негодующими словами.

- Напрасно, Антиной, - сказала она, - народ называет тебя разумнейшим из всех твоих товарищей; ты никогда не был им. У тебя хватает бесстыдства замышлять козни против моего сына!

На это вместо Антидоя ответил Эвримаг:
- Не беспокойся, жена, об участи своего сына! Никто, пока я жив, не посмеет и подумать об том, чтобы наложить на него свело руку. Так говорил этот лжец с ласковым видом, в сердце же своем замышлял только преступление.

Пенелопа возвратилась в свою комнату, бросилась на ложе и начала оплакивать своего супруга, пока сон не сомкнул ее очи.

Свинопас в этот же вечер возвратился в хижину и застал там Одиссея и Телемака сидящими за ужином, как ни в чем не бывало.

- Наконец-то пришел ты, Эвмей! - воскликнул Телемак. - Что новенького принес ты с собой из города?

Эвмей сообщил ему все, что знал о случившемся в городе, о возвращении обоих кораблей, и Телемак перемигнулся с отцом, но так, что свинопас не заметил этого.

На следующее утро Телемак отправился в город и, уходя, сказал Эв
мею: - Я хочу теперь пойти повидать свою мать; ты же потом сведи этого бедного чужеземца в город; пусть собирает он там милостыню, так как мне невозможно кормить на свой счет всех нищих со всего света.

И с этими словами он вышел.

Было очень рано, когда он возвратился во дворец, и женихов еще не было там. Он прошел в залу, где служанки и девушки радостно приветствовали его; скоро туда спустилась и его мать Пенелопа и, плача, заключила его в свои объятия.

- Наконец-то ты возвратился! - вздыхая, сказала она. - Какие же новости привез ты с собой, мой милый сын?

- Дорогая матушка, - ответил Телемак, - с какой охотой сообщил бы я тебе по всей правде все, что узнал, если бы только мои известия могли дать тебе хоть что-нибудь утешительное! Нестор Пилосский ласково принял меня, но ничего не мог сообщит мне о любимом отце и отправил меня со своим собственным сыном в Спарту. Там я любезно был принят царем Менелаем и видел супругу его, Елену, ради которой ахеяне и троянцы так много претерпели всяких бед и несчастий. Здесь я узнал, наконец, кое-что о своем отце, так как Менелаю говорил о нем в Египте морской бог Протей. Бог видел его на острове Огигии погруженным в глубокую печаль, ибо владычица этого острова, нимфа Калипсо, держала его в своем гроте, и у него не было ни корабля, ни весел, чтобы отплыть на родину.

Пока они говорили друг с другом, в залу начали собираться для пиршества женихи, забавлявшиеся перед тем бросанием дисков и метанием копий.

Тем временем Одиссей и Эвмей собрались идти в город. Одиссей надел свою нищенскую суму, свинопас дал ему в руки посох, и они медленно двинулись к городу. Дорогой их догнал пастух Мелантей, который с двумя слугами гнал в город лучших коз, предназначенных для пиршества женихам. Увидав их, он начал насмехаться над ними и ругаться.

- Вот это называется, один негодяй ведет другого! - кричал он и, подойдя к Одиссею, дал ему сильный пинок ногой. Тот даже покачнулся от удара и ничего не ответил ему. Эвмей же выругал бесстыдного и, обратившись к горному источнику, около которого они в это время находились, воскликнул: - Вы, священные нимфы, исполните мою мольбу и возвратите нам, наконец, Одиссея! О, он сумел бы сбить спесь с этого негодяя!

- Ты, собака! - с ругательством ответил Мелантей, -ты заслуживаешь того, чтобы тебя продали в рабство!

И с руганью он пошел дальше к дворцу, где его уже ждали женихи, делившиеся с ним всегда остатками своего пира.

Скоро подошли ко дворцу Одиссей и свинопас. Когда Одиссей увидел вновь свой дом, которого он уже не видал так долго, сердце сжалось у него в груди, и он, схватив за руку спутника, с волнением сказал: - Поистине, Эвмей, это, должно быть, дом Одиссея. Я вижу даже, что там внутри пирует много гостей; по крайней мере, сюда к нам доносится запах кушаний и слышатся звуки арфы.

Они стали держать совет, как быть дальше, и, наконец, решили, что свинопас пойдет вперед и посмотрит, что делается в доме, странник же останется у ворот и войдет туда позже.

Пока они говорили друг с другом, старый больной пес, лежавший недалеко от ворот, услышал их голоса и поднял свою голову. Это был Аргос, собака, которую Одиссей сам вскормил еще прежде, чем отправился под Трою. Теперь она лежала, одряхлевшая и ослабевшая, на куче навоза, покрытая всякими нечистотами. Увидав Одиссея, она насторожила уши и, мотая хвостом, попыталась подняться, но от слабости не могла. Одиссей, заметив ее напрасные усилие, потихоньку смахнул слезу, повисшую на его ресницах, и сказал, обратясь к свинопасу: - Странно! Собака, что лежит там, далеко не так резва и смела, как можно было бы сказать по ее виду и породе.

- Попятно! - ответил Эвмей, - это была любимая охотничья собака моего господина. Не то бы ты сказал, если бы видал, как гонялась она в лесу за дичью. Теперь же, с тех пор, как не стало ее господина, она лежит здесь, всеми презираемая; служанки ленятся давать ей пищу, и скоро она совсем подохнет.

С этими словами свинопас вошел в залу; собака же, двадцать лет ждавшая своего господина, бессильно уронила голову и околела.

Войдя в залу, Эвмей смущенно огляделся кругом и, увидав, где сидит Тслемак, сел за стол рядом с ним. Глашатай сейчас же поднес ему мяса и хлеба. Скоро вслед за ним вошел Одиссей и сел в дверях на пороге, прислонившись к богато украшенному косяку. Телемак, увидев его, взял из стоящей перед ним корзины хлеб и, прибавив мяса, передал все это свинопасу со словами:
- Поди, мой друг, спеси эти дары чужеземцу и посоветуй ему откинуть стыд, неподобающий нищему. Пусть он обойдет женихов и попросит у них милостыни!

Одиссей последовал его совету и, умоляюще протягивая руку, стал просить подаяние, делая это так искусно, как будто бы уже давно привык нищенствовать. Некоторые из женихов подавали ему, как вдруг кто-то из них спросил, откуда он явился.

- Я уже видел этого малого, - сказал пастух Мелантей, - его привел сюда свинопас Эвмей.

- Мало было у нас своих проходимцев; тебе нужно было еще этого обжору привесть сюда! - гневно воскликнул Антиной, обратившись к Эвмею.

- Жестокий! - возразил тот, - прорицателей, врачей, певцов, услаждающих нас своим искусством, приглашают все; нищего же никто не зовет, он приходит сам, но его зато и не выгоняют. И пока живы Те-лемак и Пенелопа, я уверен, что его не выгонят из этого дома.

Здесь Телемак прервал его.
- Не трудись отвечать, - сказал он, - ведь ты знаешь дурную привычку этого мужа оскорблять других. Тебе же скажу, Антиной, что ты не имеешь права выгонять из моего дома этого чужеземца. Можешь дать ему, сколько хочешь, не жалея моего добра! Но, видно, ты предпочитаешь пожирать все сам, чем давать другим!

- Глядите, как оскорбляет меня этот дерзкий мальчишка! - воскликнул Антиной, - Вот если бы каждый из женихов подал этому проходимцу такую милостыню, то, верно б, он месяца три не показывал своего носу в этот дом.

И с этими словами он схватил скамейку для ног и с силой бросил ее в Одиссея.

Скамейка ударилась ему в правое плечо, но он далее не покачнулся и только тряхнул головой, недоброе замышляя в сердце своем. Затем он возвратился к порогу и, опустив на землю кошель с подаянием, начал громко жаловаться на обиду, которую нанес ему Антиной. Но тот, все более распаляясь гневом, закричал: - Заткни глотку, странник, иначе тебя выбросят за порог вместе с твоей сумой!

Эта грубость возмутила даже женихов, так что один из них вскочил и гневно воскликнул: - Не хорошо поступаешь ты, Антиной! А ну, как этот странник какой-нибудь бог, принявший человеческий вид и странствующий среди людей?

Но это предостережение не подействовало на Антиноя. Телемак же молча глядел на оскорбление, которым подвергался его отец, и глубоко в сердце затаил свою месть и злобу. Пенелопа, сидевшая в женской комнате, слышала все это через открытые двери. Почувствовав сострадание к чужеземцу, она незаметно позвала к себе свинопаса и поручила ему провести в ней нищего.

Эвмей передал ему желание Пенелопы, но тот ответил:
- Как охотно рассказал бы я царице все, что знаю об Одиссее! Но поведение женихов внушает мне опасение; поэтому, пусть усмирит Пенелопа свое желание и подождет до тех пор, пока зайдет солнце. Как ни хотелось Пенелопе поскорее увидеть странника, но она согласилась, что слова Эвмея были разумны, и стала терпеливо ждать вечера. Эвмей же возвратился в залу и тихо шепнул своему господину, что уходит в свою хижину. Но, по просьбе Телемака, он промедлил до вечера и только тогда ушел, обещав прийти на следующее, утро.

Мечта есть мечта. Чем она несбыточней, тем прекрасней. ©

Послать сову

Боярышник и волос единорога, 18 дюймов

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 13:01 | Сообщение # 8

Принцесса

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДИССЕЯ (ОДИССЕЙ И ИР)

Женихи были еще в сборе, когда в залу вошел хорошо известный во всем городе нищий Арней, или Ир, отличавшийся большим ростом, но почти совершенно бессильный. Он услышал от кого-то о новом нищем, появившемся во дворце, и явился, чтобы выгнать соперника оттуда.

- Прочь от дверей, старик! - крикнул он Одиссею, входя в залу, - разве ты не видишь, как все делают мне знаки вышвырнуть тебя за порог?

Мрачно взглянул на него Одиссей и сказал:
- Порога хватит для нас обоих. А ты лучше не раздражай меня и не вызывай на драку, иначе плохо тебе придется.

С громким смехом окружили женихи споривших, а Антиной воскликнул:
- Знаете что, друзья! Видите там козьи желудки, жарящиеся на угольях; мы назначим их в виде приза тому из вас, кто окажется победителем! И в будущем ни один нищий, кроме победителя, не будет вступать в этот дом!

Все понравилась эта речь; только Одиссей колебался некоторое время, думая, что за этим предложением кроется хитрость. Чтобы обезопасить себя, он потребовал от женихов обещание не помогать во время борьбы его противнику. Те сейчас же исполнили его желание, а Телемак, кроме того, сказал:
- Я здесь хозяин, и всякий, кто нанесет тебе обиду, тем самым оскорбит меня.

Тогда Одиссей снял свою одежду и опоясал себя ей. Женихи с удивлением глядели на его могучие плечи и руки и на его широкую грудь, которые обнажились при этом.

- Однако! - говорили они. - Какие мускулы скрывались под этими лохмотьями! Поистине, Иру не поздоровится от его ударов.

Ир, увидев могучее сложение своего противника, начал дрожать от страха, так что женихам насильно пришлось опоясать его. Антиной, видя его трусость, с гневом воскликнул:
- Говорю тебе, что если ты будешь побежден, то я отправлю тебя на корабле в Эпир, где тебе обрежут уши и нос и отдадут тебя на съедение собакам!

С этими словами он кивнул рабам, и те силой притащили его к месту, где стоял Одиссей.

Одиссей одну минуту обдумывал, убить ли его одним ударом или нет, и потом предпочел нанести ему только легкий удар, чтобы не возбуждать подозрение у женихов. Первым начал борьбу Ир, нанеся Одиссею удар кулаком в плечо, после чего Одиссей ударил Ира в затылок. Удар, однако, был так силен, что проломил кость; кровь хлынула у Ира изо рта, и он, воя от боли, свалился на землю. При безудержном смехе женихов Одиссей снес сто, полумертвого от страха, к воротам, прислонил там к стене и, всунув ему в руку посох, с насмешкой сказал: - Ну, теперь сиди здесь и отгоняй свиней и собак!

Когда он возвратился в залу, женихи с уважением обступили его и говорили:
- Да ниспошлют тебе, чужеземец, боги все, чего ты пожелаешь, за то, что ты освободил нас от этого несносного бродяги. Сам Антиной выбрал для него самый большой козий желудок, а Ам-фином выпил за него кубок и воскликнул: - За твое счастье, странник! Пусть на будущее время ты будешь свободен от всех бед!

Одиссей же серьезно взглянул на него и промолвил:
- Амфином, ты кажешься мне самым разумным юношей из всех здесь находящихся, так внимательно же выслушай мою речь! Нет ничего на земле более непостоянного и непрочного, чем человеческое счастье. Я сам узнал это, ибо в счастливые дни, полагаясь на свою силу, часто делал то, чего не следовало бы делать. Поэтому каждому я посоветовал бы более всего остерегаться высокомерия и гордости. Не умно и не хорошо, что женихи так упорно вредят и причиняют вред супруге человека, который уже долгое время претерпевает несчастия вдали от родины. И да посоветует тебе, Амфином, какое-нибудь благодетельное божество покинуть этот дом прежде, чем ты встретишься с ним.

Так сказал Одиссей и выпил кубок, поднесенный ему юношей; а тот поникнув головой, задумчиво пошел через залу, как бы предчувствуя дурное.

Мечта есть мечта. Чем она несбыточней, тем прекрасней. ©

Послать сову

Боярышник и волос единорога, 18 дюймов

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 13:02 | Сообщение # 9

Принцесса

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДИССЕЯ (ПЕНЕЛОПА ПЕРЕД ЖЕНИХАМИ)

Тем временем Афина Паллада вложила в сердце царицы желание показаться женихам и тем разжечь ревностью каждого из них. Ее старая ключница одобрила это решение.

- Поди, дочь моя, - сказала она, - но прежде омойся и натри свои щеки елеем!

- Не принуждай меня к этому, - ответила Пенелопа, качая головой, - уже давно прошло у меня всякое желание украшать себя. Позови только моих служанок, чтобы они проводили меня в залу, ибо стыд запрещает мне одной входить к мужам!

Пока ключница ходила исполнять ее поручение, Афина навеяла на Пенелопу сладкий сон, во время которого одарила ее божественной красотой; омывши амврозией ее лицо, она сделала ее стан полнее и величественнее, кожу сделала белой, как слоновая кость. Затем богиня исчезла, в комнату вошли обе служанки, и Пенелопа, пробудясь ото сна, сказала:
- Как тихо я заснула, точно боги послали мне тихую, спокойную смерть!

С этими словами она встала и спустилась вниз к женихам. Когда те увидели ее, каждого обуяло желание скорее иметь ее своей супругой. Но царица, не удостоив их даже взглядом, прямо обратилась к сыну:
- Телемак! - воскликнула она, - как допускаешь ты, чтобы свершалось такое дело! Как мог вынести ты, чтобы бедного чужеземца самым недостойным образом оскорбили в этом доме! Ведь стыд падет теперь на нас!

- Справедливы твои слова, милая мать, и сам ведь я умею отличать справедливое от несправедливого, - отвечал ей сын, -но эти враждебные мужи совсем затемняют мой разум, и нигде не могу я найти против них защиты. Однако борьба Ира с чужеземцем окончилась не так, как того хотели женихи; о, если бы с ними случилось то же самое, что с тем бродягой, и они сидели бы теперь такие же избитые, как и он, свесив на грудь свои головы!

Едва Телемак кончил говорить это, поднялся Эвримах, совершенно пораженный красотой Пенелопы.

- О, дочь Икара! - воскликнул он, - если бы могли тебя видеть все ахеяне, то, поистине, завтра же здесь было бы еще больше женихов, ибо ты далеко превосходишь всех женщин красотой и стройностью стана!

- Ах, Эвримах, - возразила Пенелопа, - моя красота исчезла с тех пор, как мой супруг отправился в Трою. Когда он в последний раз взял мою руку, он сказал мне: "Милая жена, не все греки здоровыми возвратятся из-под Трои; не знаю и я, что ожидает меня впереди. Оберегай наш дом, и, когда подрастет наш сын, то можешь, если я не вернусь, вновь обручиться и покинуть этот дом!" Так сказал он, и теперь все это сбывается! Горе мне! Близится ужасный день моей свадьбы, и со страхом предвижу я его, ибо женихи мои имеют совсем другие обычаи, чем подобает. Вместо того, чтобы понравиться мне, они безжалостно расхищают мое добро!

С радостью слушал Одиссей эти мудрые слова. Из женихов же поднялся Антиной и стал возражать царице.

- Благородная царица, охотно принесет тебе каждый из нас самые ценные дары и будет умолять тебя, чтобы ты не отвергла их! Но в наше отечество мы не вернемся, пока ты не выберешь кого-нибудь из нас!

Все женихи подтвердили согласие с сто речью, и сейчас же был послан слуга, который скоро возвратился с драгоценными дарами. Ангиною слуга подал богато украшенную одежду, Эвримаху была принесена чудной работы золотая цепь, Эвридаму пара сережек, в которых блестели драгоценные камни; точно также и всем остальным женихам слуга принес заготовленные ими дары. Служанки проворно собрали их, и Пенелопа поднялась с ними обратно в свою комнату.

Женихи же снова начали увеселять себя пением и танцами и продолжали шуметь до самого вечера. С наступлением темноты служанки поставили в зале три жаровни и положили туда сухих поленьев. В ту минуту, когда они начали разводить огонь, к ним приблизился Одиссей и вступил с ними в разговор.

- Вы, служанки Одиссеева дома, - произнес он, - более подобает вам сидеть у вашей госпожи и вертеть веретена. Об огне же могу позаботиться и я! И хотя бы пришлось разводить его до самого утра, я не устану.

Но служанки в ответ на это подняли громкий смех, и одна из них, Меланто, воспитанница Пенелопы, грубо ответила ему:
- Ты, нищий бродяга! Кажется, ты хочешь предписывать нам свои законы! Смотри, поостерегись, как бы кто-нибудь, посильнее Ира, не повыбил тебе зубы и не вышвырнул бы тебя за дверь!

- Собака! - воскликнул Одиссей, - я передам твои слова Телемаку, и он прикажет в куски разорвать тебя!

Эти слова так испугали девушек, что они, дрожа, бросились вон из залы, и Одиссей остался один около жаровен; поддерживая пламя, он сидел около него и обдумывал план мести.

Между тем Афина возбуждала сердца женихов к насмешкам, и Эври-мах, чтобы позабавить товарищей, сказал, указывая на Одиссея:
- Поистине, этот человек послан сюда, чтобы светить нам. Разве его плешь не сияет, как хороший факел? - Эвримах, -твердо ответил Одиссей, - мнишьты себя и большим, и сильным; однако, если бы Одиссей, вернувшись в отечество, вошел в эту залу, то, верно, узкой показалась бы тебе эта дверь для бегства!

Гнев наполнил при этих словах сердце Эвримаха.
- Бродяга, - воскликнул он, - слишком ты дерзок! Получай плату за свои пьяные речи.

С этими словами он схватил скамейку для ног и бросил ее в Одиссея; но тот пригнулся, и скамейка, пролетев над ним, ударила виночерпия в правую руку так, что чаша с вином выпала из его рук, а сам он со стоном свалился на землю.

Женихи подняли страшный шум, проклиная чужеземца, из-за которого все это произошло. Телемак вежливо, но решительно пригласил гостей прекратить ссору и идти отдыхать. Его поддержал Амфином, и женихи мало-помалу разошлись.

Как только Одиссей остался наедине с сыном, он сейчас же решил вынести из залы все оружие. Телемак согласился с ним и, кликнув свою няню Евриклею, сказал ей:
- Не впускай пока сюда служанок, няня; я хочу вынести в кладовую оружие моего отца, чтобы оно не портилось здесь от дыму. - Но кто же будет светить тебе, если с тобой не будет там ни одной служанки? - возразила Евриклея.

- А здесь есть чужеземец, - со смехом ответил Телемак, - он поможет мне, так как никто, кто ест мой хлеб, не должен быть праздным.

Мечта есть мечта. Чем она несбыточней, тем прекрасней. ©

Послать сову

Боярышник и волос единорога, 18 дюймов

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 13:03 | Сообщение # 10

Принцесса

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДИССЕЯ (СОСТЯЗАНИЕ В СТРЕЛЬБЕ)

На другое утро женихи опять собрались во дворец. Были зарезаны и зажарены животные, слуги смешали вино, Мелантей разлил его по чашам, и пир начался.

Одиссея Телемак умышленно посадил около самого порога и поставил перед ним плохой стол. При этом он громко сказал, обращаясь к нему:
- Спокойно наслаждайся здесь пищей, старик, никому не посоветовал бы я оскорблять тебя.

Антиной обещал своим друзьям не задевать более чужеземца, так как он заметил, что тот находится под покровительством Зевса, и сначала все шло мирно. Но Афина Паллада продолжала подзадоривать женихов, и скоро поднялся один из них, Ктезипп, глупый и упрямый человек с острова Зама.

- Смотрите, друзья! - высокомерно сказал он, - я хочу сделать еще один подарок чужеземцу.

И с этими словами он схватил с блюда кость и сильной рукой швырнул ее в нищего. Но тот быстро пригнул голову, и кость, пролетев над ним, ударилась в стену. Тогда вскочил Телемак и гневно крикнул обидчику:

- Счастье твое, что ты не попал в чужеземца; случись это, торчало бы теперь в твоей груди вот это копье. И если кто-либо позволит себе оскорбить кого-нибудь в моем доме, то пусть он лучше сделает это со мной, чем с моими гостями.

Все удивились, услышав от него такую уверенную речь. Наконец, поднялся Агелай, сын Дамастра.

- Телемак прав! - сказал он. - Но он и его мать должны теперь окончательно сговориться друг с другом. Посоветуй же своей матери выбрать себе в мужья благороднейшего из нас, и тогда мы оставим тебя в покое!

Телемак возразил на это:
- Клянусь Зевсом, что я уже давно советую своей матери выбрать кого-нибудь из вас, но силой я никогда не выгоню ее из дома.

Как только Пенелопа из своей комнаты услышала эти слова, она сейчас же вскочила со своего места, взяла медный ключ и поспешила в отдаленную комнату, где хранились доспехи Одиссея.

Среди всех других вещей там лежал также его лук и колчан со стрелами, которые он получил в дар от одного лакедемонского гостя. Печаль проникла в ее сердце, когда она увидела все эти вещи, и бросившись на скамью, она залилась горькими слезами. Выплакав свое горе, она уложила в ящик лук и стрелы, и служанки понесли его следом за ней.

Так она вышла в залу к женихам и, сделав знак молчания, громко произнесла:
- Вот, друзья мои, пусть попытается всякий из вас, кто хочет получит мою руку! Здесь - лук моего супруга; кто лучше всех натянет его и пропустит стрелу сквозь все двенадцать колец, находящихся на этих жердях, тот пусть и будет моим супругом.

Затем она приказала свинопасу передать женихам лук и стрелы. Со слезами на глазах повиновался ей Эвмей. Не мог также удержаться от слез другой служитель Одиссея, пастух Филотай, только что пригнавший во дворец быков на убой. Эти слезы рассердили Антиноя.

- Глупые мужики, - начал ругаться он, - чего вы хнычете и только зря растравляете вашими глупыми слезами сердце царицы. Заткните ваши глотки, или убирайтесь вон отсюда! Мы же, друзья, давайте приступим к трудному состязанию, ибо не легко, думается мне, натянуть этот лук. Ведь среди нас нет ни одного человека, который был бы так же силен, как Одиссей.

Тогда встал Телемак и сказал, обращаясь к женихам:
- Ну, друзья, вы вступаете в состязание за женщину, равной которой нет во всей Греции. Да, впрочем, вы и сами знаете ее, и мне нет нужды хвалить свою мать. Итак, без замедления приступим к делу! Я тоже хочу принять участие в вашей борьбе и, если мне удастся превзойти вас, то никто не смеет увести мать из моего дома.

С этими словами он вышел из залы и начал укреплять в земле жерди, прочно вколачивая их и уминая землю ногами; и все с удивлением смотрели, как ловко и быстро делал он все это. Затем он, встав около порога, схватил лук и стал натягивать его; трижды пытался он, и трижды изменяла ему сила. Наконец, на четвертый раз, он уже почти натянул тетиву, но знак, данный ему в эту минуту отцом, остановил его.

- О, боги! - воскликнул он, - или я совсем слабосильный, или еще слишком молод и не смогу защитить себя от обидчика. Ну, пусть попытается теперь кто-нибудь другой посильнее меня.

Говоря так, он прислонил лук и стрелы к дверному косяку и, возвратившись к женихам, сел на свое место.

Тогда с торжеством поднялся Антиной:
- Ну, друзья, давайте теперь попытаемся мы; начинайте подходить по порядку слева направо!

Первым пошел Лейод, бывший у них жрецом и сидевший с самого края около большого чана, в котором мешали вино; подойдя к порогу, он схватил лук, но все попытки натянуть его оказались неудачными.

- Пусть сделает это кто-нибудь другой! - воскликнул он, бессильно опуская свои ослабевшие руки. - Я не могу, да и думаю, что и никто другой здесь не сумеет сделать этого!

И, прислонив лук к двери, он пошел на свое место. Но Антиной, рассерженный его речью, гневно воскликнул:
- Плохое слово вымолвил ты, Лейод; если ты, известный своей слабостью, не мог сделать этого, так это еще не значит, что и другие не смогут. Разожги огонь, Мелантей, и принеси нам сала из кладовой; мы нагреем лук и намаслим его, чтобы он легче сгибался!

Мелантей исполнил его приказ, но все оказалось напрасным; как ни старались женихи натянуть лук, он не поддавался их усилиям. Все уже перепробовали свои силы за исключением Антиноя и Эвримаха, которые были сильные всех остальных.

Как раз в это время случилось так, что свинопас и коровник вышли из дворца. Одиссей, заметив это, сейчас же последовал за ними и, догнал их на дворе, остановил их и сказал:
- Могу ли я положиться на вас, друзья мои? Скажите мне, по всей правде, что стали бы делать вы, если бы Одиссей каким-нибудь чудом сейчас явился сюда? Ему или женихам стали бы помогать вы?

- Клянусь Зевсом олимпийцем! - воскликнул коровник, - если бы исполнилось мое желание и господин мой возвратился сюда, то он скоро увидал бы, что может положиться на меня!

Эвмей также заявил, что день и ночь молит богов о возвращении Одиссея.

Тогда Одиссей, убедившись в их преданности и верности, воскликнул:
- Ну, так знайте же, друзья мои, что я - никто иной, как сам Одиссей! После несказанных страданий возвратился я, наконец, на родину, но и здесь несчастия продолжают преследовать меня. Из всех слуг только вы помните и чтите меня, только на вас могу я положиться в борьбе с врагами, расхищающими мое имущество. Я никогда не забуду этого, и счастливая, спокойная жизнь будет вам наградой, если вы поможете мне. А чтобы вы не сомневались в истинности моих слов, я покажу вам знак, по которому вы легко узнаете меня; видите, вот рубец от той раны, которую мне нанес на охоте кабан!

И с этими словами он поднял лохмотья и показал им свой рубец, который оба пастуха сейчас же узнали; со слезами начали они обнимать своего любимого господина, покрывая поцелуями его лицо и плечи. Но Одиссей скоро остановил их, приказав им не подавать вида, что они знают его.

Мы возвратимся сейчас в залу, - добавил он, - так как я хочу попытать свои силы и принять участие в состязании. Если же женихи не позволят мне этого, то ты, Эвмей, не обращая на них внимания, бери лук и принеси его мне, а затем отправься к женщинам и прикажи им плотно запереть дверь во внутренние комнаты. И пусть они мирно сидят там за своей работой, пока мы не позовем их. Ты же, мой верный Фило-тий, отправься к воротам и запри их, крепко обвязав веревкой замок!

Кончив говорить, Одиссей, вернулся в залу и скоро следом за ним пришли туда же и пастухи. Они вошли как раз в ту минуту, когда Эври-мах вертел лук перед огнем, стараясь разогреть его. Но все его попытки натянуть тетиву окончились неудачно, и, наконец, он бросил лук и, тяжело вздохнув, произнес:
- Не столько обидно мне то, что я не получу руки Пенелопы, сколько то, что мы все такие бессильные в сравнении с Одиссеем.

Но Антиной возразил ему:
- Не говори так, Эвримах! Сегодня праздник в честь Аполлона, а в такой день не подобает натягивать лука; вот почему нас и постигла неудача. Отложим пока состязание; жерди могут постоять здесь, в зале, а завтра мы совершим возлияние покровителю стрельбы, Аполлону, и с успехом выполним наше дело.

Тогда встал Одиссей.
- Правильно твое слово, Антиной! - сказал ом, - отложите состязание до завтра, когда сильнейшему из вас, конечно, удастся одержать победу. Но не позволите ли вы мне попытаться натянуть этот лук? Хочу посмотреть я, осталось ли в моих мышцах хоть немного прежней силы.

- В уме ли ты, бродяга? - гневно воскликнул на эту просьбу Антиной. - Или, может быть, вино помрачило твой разум? Как могла тебе прийти в голову такая дерзкая мысль?

Здесь в спор вмешалась Пенелопа.
- Антиной, - сказала она тихим голосом, - неужели ты боишься, что странник захочет иметь меня своей женой, если ему удастся натянуть лук? Конечно, он и иметь не может такой надежды.

- Не того мы боимся, - ответил Эвримах, - нас пугают толки, которые пойдут среди греков, если этот нищий, взявшийся неизвестно откуда, сможет натянуть лук, с которым не могли справиться мы, женихи Пенелопы.

Здесь в спор вмешался Телемак и посоветовал матери возвратиться к своей работе в свою комнату.

- Только я один могу распоряжаться этим луком, и не подобает женщине вмешиваться в такие дела, - добавил он.

Пенелопа повиновалась словам сына и ушла наверх в свою комнату. Тем временем свинопас взял было лук и понес его к Одиссею, но женихи грозными криками и бранью остановили его. Испуганный, он хотел уже возвратиться назад, и только приказание Телемака заставило его передать лук нищему. Затем он отправился наверх и приказал ключнице запереть все внутренние двери, ведущие в залу, а коровник тем временем вышел из дворца на двор и запер внешние ворота.

Одиссей, схватив лук, заботливо оглядел его со всех сторон. Убедившись в его целости, он натянул его так легко, как певец натягивает струны своей лиры; затем правой рукой он дернул за тетиву, и она издала ясный звук, напоминающий щебетанье ласточек. Женихи, видя это, побледнели от злости, и смутная тревога проникла в их сердца. И как раз в эту минуту с неба раздался удар грома, которым Зевс хотел ободрить Одиссея. Тогда Одиссей, быстро прицелившись, натянул лук и спустил стрелу; со звоном пронеслась она в воздухе и пролетела сквозь все двенадцать колец, не задев ни одного из них.

- Ну, Телемак, - торжествующе воскликнул герой, - твой гость не опозорил тебя! Однако настало время устроить вечерний пир ахеянам; ни на одном пиру не раздавалось еще такого пения и такого звона струн, какой услышим мы сейчас!

С этими словами он сделал незаметный знак Телемаку, и тот, схватив свой меч и копье, подошел к отцу и стал рядом с его стулом.

Послать сову

Боярышник и волос единорога, 18 дюймов

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 13:04 | Сообщение # 11

Принцесса

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДИССЕЯ (МЕСТЬ ЖЕНИХАМ)

Одиссей быстрым движением сбросил с своих плеч лохмотья и, схватив лук и колчан, одним прыжком очутился на высоком пороге. Здесь он высыпал стрелы из колчана к своим ногам и, обратившись к женихам, удивленно глядевшим на него, громко воскликнул:
- Ну, друзья мои, теперь первое состязание кончилось, и время начать другое. Я хочу избрать себе теперь такую цель, какой еще никто не выбирал, и, тем не менее, думаю, что не промахнусь в пес!

С этими словами он поднял лук и нацелился прямо в Антипоя. Тот беззаботно сидел на своем месте, и, как раз в ту минуту, когда, он подносил к своим губам золотой кубок, полный вина, в его горло вонзилась стрела с такой силой, что конец ее проник в затылок.

Женихи, увидев случившееся, в смятении вскочили со своих мест и бросились за оружием, но на стенах не оказалось ни одного копья, ни одного щита. Тогда, думая, что Одиссей случайно попал в их товгфища, они с руганью набросились на него:
- Что ты стреляешь в людей, проклятый чужеземец? Ты умертвил самого благородного из нас! Скоро теперь коршуны будут клевать твое тело!

Но Одиссей громовым голосом крикнул им:
- А, собаки! Вы думали, что я никогда больше не вернусь из-под Трои и грабили тут мое добро, оскорбляли мою жену, нарушая божеские и человеческие законы! Но теперь наступил час возмездия - я, сам Одиссей, стою перед вами!

Женихи побледнели от страха, услышав эти слова, и холодный ужас сковал их члены. Первым оправился Эвримах.

- Если ты действительно Одиссей, - сказал он, - то ты имеешь пол-нос право бранить нас. Но тот, кто всех виновнее из нас, уже лежит мертвым, пораженный твоей стрелой. Мы менее виновны, чем он, и нас ты можешь пощадить. Каждый из нас возвратит тебе по двадцать быков в вознаграждение за то, что мы съели у тебя, и сколько хочешь золота и серебра! - Нет, Эвримах! - мрачно ответил Одиссей.- Я не успокоюсь, пока вы все смертью не ответите мне за обиду, нанесенную мне и моей супруге. Делайте все, что хотите, боритесь со мной или ищите спасение в бегстве, но ни один из вас не уйдет от меня!

Задрожали колени у женихов при этих словах, Эвримах же обратился к ним с ободряющими словами:
- Никто не сможет теперь удержать гневной руки этого человека; поэтому лучше вынем наши мечи и, защищаясь столами от его гибельных стрел, ринемся все сразу на него и, оттеснив его от двери, бросимся в город сзывать наших друзей!

И действительно, выхватив меч, он с криком устремился вперед, но стрела Одиссея пронзила ему печень, и он вместе со столом грохнулся на землю, где после нескольких бессильных движений испустил дух.

Вслед за ним на Одиссея бросился Амфином, чтобы мечом проложить себе дорогу, но копье Телемака вонзилось ему между плеч, и он со стоном упал на пол. Телемак, бросив копье, оставил его торчать в ране, чтобы не подвергнуться нападению сзади, и прыгнул к порогу, где стоял отец. Отсюда он поспешил в комнату, в которой хранилось оружие, и вытащил оттуда четыре щита, восемь копий и четыре шлема; затем он вооружился сам и, вооружив бывших с ним пастухов, поспешил к Одиссею, неся ему щит, шлем и два копья.

Одиссей тем временем, стоя на пороге, продолжал посылать свои гибельные стрелы, без промаха поражая каждый раз по одному из женихов. Когда же все стрелы вышли, он надел принесенное Телемаком оружие и взял в руки два тяжелых копья. В зале была еще одна боковая дверь, которая вела в коридор, выходивший на улицу; отверстие этой двери было настолько узко, что в нее сразу мог войти только один человек. Одиссей поручил охранять эту дверь Эвмею, но теперь тот отошел от нее, и проход стал свободен.

Один из женихов, Агелай, заметил это и предложил товарищам попытаться ускользнуть. Они изъявили было свое согласие, но бывший заодно с ними Мелантей отговорил их от этого плана.

- Дверь слишком узка, - сказал он, - и может пропустить только одного человека, который и загородит дорогу всем остальным. Лучше дайте мне пройти туда, я сумею достать и принести вам оружие.

И с этими словами он исчез в проходе и через несколько минут действительно возвратился, неся с собой оружие. Несколько раз ходил он и возвращался назад, и скоро в руках женихов оказалось уже двенадцать щитов и столько же шлемов и копий.

Одиссей, увидев внезапно оружие в руках врагов, испугался и воскликнул, обращаясь к сыну:
- Верно, какая-нибудь служанка выдала нас, либо кто-нибудь из наших слуг.

- Нет, отец, я сам виноват в этом, - возразил Телемак, - когда я брал в последний раз оружие, я не запер дверь кладовой, а только притворил ее.

Тогда Эвмей сейчас же бросился, по приказанию Одиссея, в кладовую, чтобы запереть ее. Но, увидев там Мелантея, забиравшего оружие, он вернулся назад, чтобы спросить своего господина, что ему сделать с ним.

- Возьми с собой Филотия, - сказал тот, - и вместе изловите его и, связав ему руки и ноги, подвесьте на крепкой веревке к средней балке. Пусть мучается там! А сами заприте дверь и возвращайтесь скорее назад!
Пастухи молча повиновались. Они подстерегли Мелантея на пороге кладовой, когда он выходил оттуда, нагруженный оружием, схватили его, связали ему руки и ноги, и, привязав крепкую веревку за одну из балок крыши, подвесили его, обвязав другой конец веревки вокруг его тела. Затем заперли дверь и поспешно возвратились в залу на свои места.

Теперь они все четверо стояли рядом плечо к плечу и по знаку, данному Одиссеем, одновременно метнули в толпу женихов копья. Удары были направлены верно, и в ту же минуту четыре жениха лежали на земле и бились в предсмертных судорогах. Оставшиеся в живых в страхе забились в самый дальний угол залы, но в следующую минуту оправились и, вытащив из трупов засевшие в них копья, дрожащими и неверными руками бросили их в своих ужасных противников. Большая часть копий пролетела мимо, только копье Амфимедопа ранило слегка Телемака в руку, да еще копье Ктезиппа пробило щит Эвмея и вонзилось ему в плечо. И тот, и другой сейчас же поплатились за это, пав мертвыми под меткими ударами копий. Свинопас, направив свое копье в Ктезиппа, крикнул ему при этом:

- Вот тебе, негодяй, подарок за ту кость, которую кинул ты в моего господина!

Тем временем на помощь своему любимцу спустилась Афина Палла-да. Спустив с потолка свою вселяющую ужас эгиду, она привела женихов в такой страх, что они начали бесцельно метаться до зале, подобно тому, как мечутся по лугу коровы, когда на них со всех сторон налетят слепни. Одиссей же и его помощники и начали гоняться за женихами, всюду неся с собой смерть и обливая потоками крови пол зала.

Один из женихов, Леодей, бросился к ногам Одиссея и, обнимая его колени, стал умолять о пощаде.

- Сжалься надо мной! - молил он. - Никогда не творил я бесчинств в твоем доме. Я был только жсртвогадателем у женихов и не раз старался отговорить их от постыдных поступков.

- Если ты был их жертвогадателем, то, верно, ты часто молился за них! - мрачно взглянув на пего, сказал Одиссей и, схватив меч Агелая, валявшийся на земле, одним ударом отсек гадателю голову.

Недалеко от боковых дверей стоял певец Фемий. Увидав приближающегося к нему Одиссея, он уронил свою арфу на землю и бросился перед ним на колени.

- Пощади меня, - воскликнул он, - ты сам раскаешься потом, если убьешь певца, ибо он радует своими песнями и людей, и богов. Твой сын подтвердит тебе, что я ничего дурного не делал в твоем доме.

Одиссей, не обращая внимание на его мольбу, уже поднял меч, но в эту минуту подбежал Телемак и, удержав мстительную руку отца, стал просить его.

- Остановись, отец: не убивай его; он невиновен. Пощади также и глашатая Медоиа; он ухаживал за мной, когда я был еще ребенком, и всегда хотел добра нашему дому.

Медон к это время сидел под столом, дрожа от страха, закутанный в свежую шкуру коровы; услышав просьбу Телсмака, он выполз из своего убежища и умоляюще припал к ногам своего покровителя. Улыбка промелькнула на мрачном лице Одиссея, и он сказал:
- Успокойтесь вы оба, просьба Телемака спасла вас. Идите и возвестите людям, насколько лучше жить праведно, чем поступать бесчестно!

Оба спасенные, еще дрожа от страха, оставили зал и поспешили в город. Одиссей же оглянулся вокруг и увидал, что в живых не осталось ни одного жениха. Все они лежали неподвижно, как рыбы, которых рыбак вытряхнул из своей сети. Тогда Одиссей приказал Телемаку позвать ключницу; та сейчас же явилась и нашла своего господина стоящим посреди трупов с глазами, блестящими, как у льва.

- Радуйся, матушка! - сказал, увидя ее, Одиссей. - Но воздержись от радостных криков, ибо не подобает смертному громко ликовать над трупами!

Затем он приказал ей отобрать неверных служанок и прислать их к нему в залу и, обратясь к сыну и пастухам, добавил:
- Вынесите вместе с рабынями все эти трупы. Затем вымойте ложа и столы и очистите всю залу от крови. А когда кончите псе это, то отведите рабынь, запятнавших себя и наш дом, па двор и там умертвите их.

С жалобным плачем спустились рабыни и сбились все в кучу, но Одиссей быстро принудил их приняться за работу. Когда зал был очищен от крови, Телемак и пастухи отвели несчастных па двор и там, заперев в проходе между кухней и стеной, безжалостно умертвили. Здесь лее погиб ужасной смертью и Мелантей, которого пастухи вытащили из кладовой, и, разрубив на куски, бросили на съедение псам.

Теперь дело мести было закопчено, и Телемак с пастухами возвратился в залу к Одиссею. Тот, узнав, что все кончено, приказал Евриклее принести огня и благовонной серы и окурить вес зал, дом и дверь. Однако Евриклея на этот раз не сразу послушалась его; вместо того, чтобы исполнить его поручение, она принесла и подала герою мантию и хитон.

- Вот тебе платье, - указала она, - ибо не подобает тебе в своем доме ходить в таких лохмотьях.

Послать сову

Боярышник и волос единорога, 18 дюймов

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 13:50 | Сообщение # 12

Принцесса

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДИССЕЯ (ОДИССЕЙ И ПЕНЕЛОПА. ОДИССЕЙ И ЛАЭРТ)

Но Одиссей отложил поданное платье в сторону и еще раз настоятельно приказал старухе исполнить его поручение. На этот раз она повиновалась ему и, позвав остальных служанок, принялась окуривать дом благовонной серой. Служанки, спустившись сверху, бросились всей толпой к Одиссею и, плача, стали покрывать поцелуями его руки и платье. На глазах Одиссея показались слезы, а в сердце его шевелилась радость при виде этих рабынь, оставшихся верными ему.

Когда весь дом был окурен, Евриклея поднялась наверх, чтобы возвестить своей госпоже радостную весть о возвращении ее супруга. Пенелопа спала в эту минуту мирным сном, и она, подойдя к ее ложу, стала тихо будить ее:
- Проснись, милая дочь моя! Прибыл твой супруг, Одиссей, и ждет тебя там, внизу. Он победил всех твоих дерзких женихов, так оскорблявших тебя и твоего сына и расхищавших его добро.

Пенелопа открыла глаза и с упреком сказала ей:
- Верно, боги лишили тебя разума, что ты пришла сюда смеяться надо мной. Зачем прогнала ты мой тихий сон? Я так крепко и мирно спала сейчас, как не спала ни разу с тех пор, как мой супруг покинул меня.

- Не гневайся понапрасну, дочь моя, - возразила Евриклея, - твой супруг возвратился; он скрывался до сих пор под личиной того нищего, над которым так смеялись все женихи там, в зале; твой сын уже давно узнал его, но держал это в тайне, чтобы тем лучше свершить месть над женихами.

Услыхав это, Пенелопа вскочила с ложа и, заливаясь слезами, сказала няньке:
- Но если Одиссей действительно вернулся и ждет меня в зале, то как мог он одолеть женихов один - такую толпу?

- Я сама не видала и не слыхала этого, - ответила Евриклея, - ибо мы, женщины, сидели наверху, крепко запершись и дрожа от страха. А когда твой сын позвал меня, то я нашла уже всех женихов без движения лежащими на земле; твой же супруг, как лев, гордо стоял среди их трупов.

- Нет веры у меня к твоим словам, по давай, спустимся вниз, я сама увижу, что случилось там, - сказала Пенелопа и, дрожа от надежды и страха, перешагнула порог своей комнаты и направилась к зале. Войдя туда, она молча остановилась перед Одиссеем: сомнение и недоверие овладели ею; то ей начинало казаться, что она узнает любимые черты, то они опять становились для нее чуждыми, и вид лохмотьев покрывавших Одиссея, отпугивал ее.

Наконец, к матери подошел Телемак и, наполовину сердясь, наполовину смеясь, сказал ей:
- Как можешь ты оставаться такой бесчувственной? Подойди к отцу, испытай его, расспроси! Какая другая женщина могла бы так недоверчиво встретить супруга?

- Ах, милый сын! - ответила Пенелопа. - Удивление сковало мой язык, и ни один вопрос не приходит мне на ум! Но если это действительно мой возлюбленный супруг вернулся в свой дом, то я узнаю его, ибо у него есть для меня тайные знаки.

Тогда Одиссей повернулся к сыну и со смехом сказал ему:
- Оставь мать, она сама узнает меня! Сейчас она не может почтить и признать меня, ибо эти грязные лохмотья покрывают мое тело. Но я сумею убедить ее. Теперь же нам нужно подумать о другом. Ведь мы убили самых благородных юношей в Итаке. Как нам быть теперь?

- Об этом тебе лучше судить, отец! - ответил Телемак. - Ведь недаром ты слывешь среди людей самым лучшим советником в мире.

- Вот что кажется мне самым лучшим теперь, мой сын! Вы все омойтесь сейчас и оденьте самые лучшие платья; пусть служанки также приоденутся, певец же пусть возьмет в руки арфу и огласит залу радостными звуками песни. Таким образом, всякий, проходящий мимо дворца, будет думать, что здесь еще продолжается пир, и слух об убийстве женихов проникнет в город еще не скоро, так что мы успеем подготовиться.

Приказание его было немедленно исполнено, и скоро зал огласился веселыми звуками арфы и пения. Проходившие мимо дворца останавливались и, слыша веселый шум, говорили друг другу:
- Ну, теперь нет сомнения, что Пенелопа выбрала себе жениха, и там идет праздничный пир.

Тем временем Одиссей смыл с себя всю грязь и кровь, приставшую к нему, и натер свое тело маслом. Афина опять возвратила ему прежний вид, и когда он возвратился в залу, то видом своим был подобен бессмертным. Войдя в залу, он сел па свой троп рядом с Пенелопой.

- Ну, странная женщина, - сказал он, - поистине, боги дали тебе, должно быть, совсем бесчувственное сердце; никакая другая женщина не могла бы так холодно встретить своего супруга, вернувшегося домой после двадцати лет скитаний.

- Удивительный человек, - ответила ему Пенелопа, - пойми, что не гордость и не презрение удерживают меня. Но, однако, пусть будет так. Постели ему кровать, Евриклея, но не в спальне, а в другой комнате.

Этими словами Пенелопа хотела испытать своего супруга. Одиссей с досадой ответил ей:
- Печальное слово сказала ты, женщина. Ведь моего ложа не мог вымести ни один смертный, хотя бы он напряг все свои силы, ибо тайна заключалась в устройстве его. Ведь основанием ложа служил корень маслины, вокруг которого была построена комната. Неужели же, грубил тот корень?

кали от радости у царицы, когда она узнала по этим слонам сносто супруга. Плача, поднялась она со своего места, и, бросившись к Одиссею, начала покрывать поцелуями его руки и лицо.

- Не гневайся, Одиссей, - сквозь слезы говорила она, - что я не сразу приласкалась к тебе и не с почетом встретила тебя! Боги не были милостивы к нам, и мое сердце все время боялось, что это не ты, а какой-нибудь хитрый чужеземец, который хочет обмануть меня. Но теперь, когда ты рассказал мне то, чего не знает ни один смертный, я успокоилась!

Кровью обливалось сердце героя, когда он слушал ее речи, и, горько плача, он прижал к груди свою верную жену. Всю ночь провели супруги вместе, рассказывая друг другу о несчастиях, которые они пережили в разлуке.

На следующие утро Одиссей с восходом солнца уже был на ногах и собирался в путь.

- Милая жена! - сказал он, обращаясь к Пенелопе, - много бед и несчастий пришлось нам перенести с тобой, и немало их ожидает нас еще в будущем. Но теперь, когда мы опять вместе, нужно позаботиться обо всем, что нам осталось. Я сам пойду сейчас в поле, где, тоскуя, ждет меня мой престарелый отец. Ты же тем временем оставайся наверху в своей комнате, стараясь, чтобы никто не видел тебя.

С этими словами он опоясался мечом, надел блестящую броню и отправился будить сына и обоих пастухов, остававшихся во дворце. Те сейчас же вскочили, и уже скоро все четверо, вооруженные, шли по улицам города навстречу поднимавшейся утренней заре. Афина Палла-да окутала их густым туманом, так что они были невидимы для всех встречавшихся им.

Спустя немного времени, они уже подходили к полю старого Лаэрта; посреди двора стоял его дом, со всех сторон окруженный различными хозяйственными постройками; около него лежали и спали слуги, которые обрабатывали поле.

Когда они уже стояли около дома, Одиссей сказал своим спутникам:
- Вы ступайте в дом и зарежьте нам к обеду лучшую откормленную свинью. Я же отправлюсь в поле искать Лаэрта, который, наверно, где-нибудь там за работой. Я хочу испытать, узнает он меня или нет, а потом мы с ним вернемся и вместе насладимся обедом.

II с этими словами Одиссей передал своим спутникам копье и меч и отправился в сад разыскивать отца. Он скоро нашел его, как раз в ту минуту, когда тот, сидя на земле, заботливо обкапывал какое-то деревцо. Старец был одет очень бедно и неопрятно: па теле его был грубый заплатанный хитон, па ногах же были надеты худые сандалии из бычьей кожи; весь вид старца показывал, что тяжелая печаль неотступно грызет его сердце.

Горько стало герою, когда он увидел отца в таком жалком виде, и, прислонившись к дереву, он заплакал. Первой его мыслью было броситься к отцу, обнять его и сказать, что это он - его любимый сын, вернувшийся, наконец, в страну отцов. Но потом он испугался, что слишком неожиданная радость может оказаться вредной для ст,арц,аиил решил сначала подготовить его.

Поэтому он, подойдя к нему, спросил:
- Ты, видимо, хорошо понимаешь свое дело, старик, по по твоему виду мне сдается, что ты пс привык к такому грязному и плохому платью. Скажи же мне, кто твой господин и для кого возделываешь ты этот сад? И действительно ли эта страна - Итака, как сказал мне какой-то прохожий, встретившийся па пути? Это был какой-то недружелюбный человек, и он ничего не ответил мне, когда я спросил, жив ли еще тот человек, навестить которого я явился сюда. В своем отечестве я раз принимал мужа, который сказал мне, что он из Итаки и что он сын царя Лаэрта.

Так сочинял без запинки изобретательный Одиссей. Его отец при звуке своего имени сразу поднял от земли голову и, обливаясь слезами, воскликнул:
- Конечно, ты находишься сейчас в той стране, которую ищешь, по того человека, о котором ты спрашиваешь, нет здесь. Но скажи мне, как давно это было, что твой несчастный гость, а мой сын, посетил тебя?

- Пять лет тому назад твой сын покинул мой дом, - ответил Одиссей, - Он уезжал с радостным сердцем, и мы сговорились еще раз побывать друг у друга в гостях и почтить друг друга подарками.

Сердце перевернулось в груди Лаэрта при этих словах, и все его дряхлое тело начало сотрясаться от рыданий. Тут Одиссей не мог больше вытерпеть: он схватил своего отца в объятия и, покрывая горячими поцелуями, начал успокаивать сто.

- Это я, отец! Я сам, твой сын, о котором ты спрашивал меня. На двадцатом году, наконец, возвратился я на свою родину! Осуши же свои слезы и радуйся!

Но Лаэрт с удивлением взглянул на него и ответил:
- Если ты действительно мой сын, вернувшийся, наконец, на родину, то покажи какой-нибудь знак, чтобы я мог узнать тебя.

- Прежде всего, - ответил Одиссей, - вот рубец от той раны, которую когда-то нанес мне на охоте кабан. Потом я могу показать тебе те деревья, что ты подарил мне: помнишь, тринадцать грушевых деревьев, десять яблонь и сорок маленьких фиговых деревьев?

Теперь старец не мог более сомневаться и, обессилев от внезапной радости, бросился па грудь к сыну, который поддержал его своими могучими руками. Но он скоро пришел в себя, и они тихо направились к дому, мирно и радостно беседуя друг с другом. Они уже сидели за столом и вкушали вкусную пищу, когда домой вернулся с поля слуга Доли-он вместе со своими сыновьями. Узнав радостную весть, он сейчас же поспешил к Одиссею и, покрывая его руки поцелуями, вскричал:
-Да будет над тобой благословение богов, возвративших тебя, наконец, нам! Но знает ли о твоем возвращении твоя супруга, или нужно послать сказать ей?

- Она все знает, - ответил Одиссей, - и тебе пет нужды утруждать себя.

Тогда Долион с сыновьями подсел к столу, и они продолжали радостный пир.

Послать сову

Боярышник и волос единорога, 18 дюймов

Что-то правил Нарцисса - Понедельник, 08 Авг 2011, 13:51

Дата: Понедельник, 08 Авг 2011, 13:52 | Сообщение # 13

Принцесса

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДИССЕЯ (ПОБЕДА ОДИССЕЯ)

Тем временем по улицам Итаки быстро проносилась молва, распространяя ужасную весть об избиении женихов. С жалобными криками и с угрозами бросились родственники убитых ко дворцу Одиссея - и, вытащив оттуда трупы, предали их погребению. Затем все они устремились на площадь, где уже, шумя, собиралось народное собрание. Когда вся площадь наполнилась пародом, вперед выступил отец Аптшюя, Эйпет. Пораженный скорбью и пылая жаждой мщения, он обратился с речью к народу.

- На всех пас и па всех наших потомков падет позор, если мы не отомстим злому убийце наших сыновей и братьев! Так не дадим же ему ускользнуть от нас и поразим его вместе с сыном!

В эту минуту на площадь явились из дворца глашатай Медоп и певец Фемий; народ с удивлением расспрашивал их, как они избегнул и общей участи, и Медоп громко сказал, обратившись к гражданам:
- Выслушайте меня, мужи Итаки! Не без помощи богов выполнил Одиссей свое кровавое дело. Я сам видел какого-то бога, который в образе Ментора стоял рядом с ним и то помогал ему, то наводил ужас на женихов. Смерть женихов - дело богов, и напрасно мы стали бы мстить за нее!

Ужас охватил собравшихся, когда они услыхали речь глашатая; как только первое впечатление прошло, среди народа поднялись споры. В конце концов, одна половина собрания быстро поднялась со своих мест и бросилась по домам за оружием. Скоро они опять собрались, вооруженные, и под начальством Эйлета направились к дому Лаэрта навстречу Одиссею.

Афина Паллада, увидав эту толпу, сейчас же поднялась на Олимп к своему отцу Зевсу, чтобы спросить его, что будет дальше.

- Поступай и дальше, как угодно твоему сердцу, - ответил ей Зевс, - мой же совет таков: пусть теперь, когда Одиссей наказал женихов, будет с обеих сторон дана клятва примирения, и пусть он останется царем. И взаимная любовь и счастье водворятся в Итаке!

Решение Зевса было мило сердцу Афины, и она, покинув Олимп, опять спустилась на остров.

Тем временем Одиссей и его спутники окончили обед, и Одиссей сказал задумчиво своим друзьям:
- Наши враги в городе уже, наверно, узнали все, и не лишне было бы кому-нибудь из нас взглянуть на улицу.

Сейчас же один на сыновей Долиона встал и вышел из ;;ома, но через минуту, испуганный, вбежал назад, громко крича:
- Они идут, Одиссей! Они идут! Скорее вооружайтесь!

Тотчас же все бывшие там бросились к оружию и даже седовласые Долион и Лаэрт взяли оружие в свои слабеющие руки. Одиссей стал впереди этого маленького отряда, и все они поспешно вышли из дома навстречу врагу.

Дорогой Одиссей обратился к своему сыну с ободряющими словами.

- Ну, Телемак, - сказал он, - наступает для тебя время оправдать те надежды, которые я возлагаю да тебя. Покажи себя в битве, в которой будут сражаться храбрейшие мужи, и не посрами своего рода, который всегда, превосходил всех других смертных своей храбростью.

- Как можешь ты еще сомневаться в моей храбрости? - воскликнул Телемак. - Ты увидишь, что я сумею не посрамить своего рода!

Между тем, Афина Паллада, в образе Ментора, приблизилась к Лаэрту и на ухо шепнула ему:
- Благородный сын Аркезия, принеси мольбы вседержителю Зевсу и его дочери и смело бросай наудачу копье!

Лаэрт послушался ее совета и, не прицеливаясь, метнул свое копье в толпу врагов; быстро полетело оно вперед и, пронзив шлем Эйлета, раскололо ему череп, так что он, мертвый, упал на землю. Одиссей же с товарищами, как буря, устремился на врагов, поражая их смертоносными ударами своего меча. Ни один из них не ушел бы невредимым с поля битвы, если бы в дело не вмешалась Афина Паллада.

- Остановитесь, мужи итакийские! - воскликнула она громовым голосом. - Не лейте понапрасну крови и прекратите вашу вражду!

Ужас охватил всех мужей при этом голосе и, устрашенные, они побросали свое оружие и обратились в самое беспорядочное бегство. Одиссей хотел броситься в погоню за ними; но молния Зевса, ударившая перед ним в землю, остановила его.

- Удержи свой меч, благородный сын Лаэрта! - сказала Афина, появляясь перед ним. - Иначе гнев всемогущего громовержца обрушится на тебя!

Покорно повиновались богине Одиссей и его товарищи и вместе с ней вернулись в город. Когда они подошли к городской площади, она была уже полна народом, созванным со всех сторон глашатаями.

И тут исполнилось обещание Зевса, и гнев исчез из сердец всех граждан. Сама Афина, в образе Ментора, вновь укрепила союз между Одиссеем и народом, и старейшины клятвенно признали героя своим царем и защитником. Ликующие толпы проводили его до самого дворца, где Пенелопа вместе со своими служанками увенчала и празднично украсила его.

Долгие годы наслаждались безмятежным счастьем вновь соединившиеся супруги. И только позднее произошло с Одиссеем то, что ему предсказал в подземном мире старец Тиресий. А после этого его посетила тихая смерть уже в глубоком старческом возрасте.