|
Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей
|
|
|
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:25 | Сообщение # 2 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| Пролог
Он не знал, сколько времени провел в колодце. Вполне достаточно, чтобы от ледяной воды онемели ноги. Вполне достаточно, чтобы пальцы устали впиваться в скользкие стены. Вдалеке послышался заунывный вой гончих, от которого сердце в груди забилось быстрее.
Он закрыл глаза и приказал пальцам держаться за стены, а сердцу биться медленнее. Здесь Они меня не учуют. Они не смогут учуять запах в воде. Меня здесь не найдут.
От мертвенного прикосновения воды онемело все тело. Он еще сильнее впился пальцами в стены и посмотрел в чистое ночное небо. Вздохнул устало. Сколько часов он провел в колодце? Счет времени был давно потерян… Вой собак, потерявших след, постепенно стих.
Оставь меня в покое. Разве я мало страдал?
Он молился, чтобы Они вернулись туда, откуда пришли, но надежда покинула его молитву. Бог внемлет тем, у кого есть душа, а он свою утратил больше тысячи лет назад… Сжало горло, защемило сердце. Значит, Они подошли к клетке. Он потянулся через воду к карману, достал два старых ржавых гвоздя и крепко сжал в руке. Только бы не закричать. Любой ценой сдержать крик.
Где-то далеко, в маленькой круглой комнатке из серого камня, покрытого мягким, словно лисий мех мохом, в клетке из тонких, как волоски, прутьев неистово метался голубь. Крылья бились о стенки клетки, когти впивались в тонкую жердочку в поисках опоры. Он метался не в попытке вырваться на волю — в темнице не было двери; он метался от ужаса. Его терзал самый худший страх — страх без надежды на избавление. Бессмертное сердце птицы билось все быстрей, словно готово было вырваться из груди.
Тонкие руки достали трепещущего голубя из клетки и протянули прекрасной даме, от которой исходило золотистое сияние.
Она заговорила, и ее голос словно осветил комнату; от его красоты на глаза наворачивались слезы.
— Крыло, — нежно пропела дама, держа в руке свечу.
Чьи-то пальцы осторожно расправили крыло и передали ей поникшую птицу. Пламя свечи отразилось в глазах голубя как два маленьких солнца.
На губах дамы заиграла улыбка. Пламя свечи коснулось перьев птицы.
Юноша в колодце вздрогнул и сжал голову руками, пытаясь сдержать крик. Боль жгла и разъедала грудь, невыносимо сжимала сердце.
Боль прекратилась так же быстро, как и началась, и он перевел дыхание.
Дама в серой комнате подняла свечу к лицу: при свете ее красота казалась еще совершенней; она могла затмить само солнце.
— Он всегда отличался упрямством.
При звуке ее голоса голубь забился сильнее. На этот раз дама поднесла пламя свечи ближе. Перья почернели, словно бумага от огня. Голубь застыл от безмолвной муки, его пустой взгляд замер на потолке.
Юноша в колодце не смог сдержать стон. Он почти забыл, что голову надо держать над водой. Боль разрывала сердце. Почувствовав странную пустоту, он начал медленно погружаться под воду. Гвозди выскользнули из руки и утонули, оставляя след из пузырьков.
Голова откинулась назад, шею сдавило от нечеловеческой хватки. Кто-то вытащил его из воды и бросил на заросшую клевером землю.
— Мой друг, время умирать еще не пришло. — Охотник не испытывал ни гнева, ни радости при виде беспомощной добычи. Охота закончилась, закончилось и веселье. Гончие кружили вокруг тела, обмякшего на клевере. — Тебе предстоит много работы.
Книга первая
…мне сердце разбила.
Ушла, и надежду на счастье сгубила.
Но где бы я ни был, судьбою гонимый,
Вовек не забуду красу моей милой.
«Бриджит О'Малли» [1]
Один
— Тебя стошнит, и станет легче, — сказала мама с переднего сиденья. — У тебя так всегда.
Стоя возле нашего «универсала», я заморгала, чтобы прогнать оцепенение, и полезла в багажник за арфой. Меня мутило. Мамины слова напомнили мне о единственной причине, которая могла помешать моей сценической карьере.
— Спасибо за поддержку, мам.
— Не надо иронизировать. — Мать протянула мне кардиган, по цвету подходящий к брюкам. — Возьми. В нем ты выглядишь более профессионально.
Я могла отказаться, но легче было уступить. Как справедливо напомнила мать, чем скорее я доберусь до туалета и меня вывернет, тем лучше. Покончив с выступлением, я смогу вернуться к своей обычной жизни до тех пор, пока она снова не вытащит меня из клетки.
Я отказалась от помощи, хотя многие музыканты шли в сопровождении родителей. Мне легче стать незаметной, когда рядом нет никого из знакомых.
— Тогда мы припаркуемся и займем места в зале. Позвони, если потребуется помощь. — Мать сжала сумочку сизого цвета, идеально подходившую к такого же цвета свободному топу. — Делия тоже скоро подъедет.
При мысли о приезде моей примадонны-тетушки позыв к рвоте стал еще ощутимей. «О Дейдре, — громко скажет она. — Я должна помочь тебе с верхними нотами. Они у тебя совершенно невыразительные». И тогда меня вырвет прямо на нее. Если подумать, неплохая идея. Хотя, учитывая характер Делии, она и здесь найдет, за что меня покритиковать: «Дейдре, милая, тебе стоит потренироваться, если ты собираешься блевать профессионально».
— Здорово, — сказала я.
Родители помахали мне и отъехали. Я прикрыла глаза рукой, чтобы не слепило солнце, и внимательно осмотрела широкий школьный двор. В ярких лучах весело блестела вывеска с надписью «Вход для конкурсантов». Я так надеялась, что мне не придется переступать порог школы до начала нового учебного года!.. Пустые мечты.
Черт, как же жарко. Возле яркого солнца висел диск луны. Почему-то при виде бледного круга у меня прихватило живот. Это была не тошнота, а что-то другое. Меня словно заворожили: хотелось застыть на месте и смотреть, смотреть, пока я не вспомню, почему меня так влечет луна. Но провести лишних несколько минут на жаре значило оказать плохую услугу желудку, так что я оторвала взгляд от лунного диска и потащила арфу ко входу для участников.
Я прошла в тяжелые двери и только тогда поняла, что отлично себя чувствовала, пока не вмешалась мама. Я вовсе не думала о конкурсе. Да, я сидела с застывшим лицом, но совсем по другой причине. Я все еще думала о своем сне… Теперь же мир вернулся на круги своя, и желудок напомнил о себе весьма решительно.
Женщина с папкой и двумя подбородками спросила мое имя.
— Дейдре Монаган.
Она искоса на меня посмотрела (а может, она и в самом деле страдала косоглазием).
— Тебя кое-кто искал.
Я надеялась, что она говорит о Джеймсе, моем лучшем (или, точнее, единственном) друге. Если меня искал кто-то другой, то пусть этот «кто-то» меня не найдет. Я хотела было расспросить, как он выглядел, но побоялась, что потеряю контроль над рвотными позывами. Близость к концертному залу только усиливала желание найти туалет.
— Какая-то высокая блондинка.
То есть явно не Джеймс. Зато и не Делия. Странно, но, учитывая обстоятельства, не очень интересно.
Женщина что-то нацарапала напротив моего имени.
— Забери пакет в конце коридора.
Я прикрыла рот рукой и осторожно спросила:
— Где можно порепетировать?
— Дойдешь до конца коридора, заберешь пакет и там же увидишь большие двустворчатые двери, ведущие…
Я больше не могла терпеть.
— Там будут классные комнаты, верно?
Она затрясла обоими подбородками. Я поняла, что это значит «да», и пошла по коридору. Глаза не сразу привыкли к тусклому свету, но мой нос мгновенно учуял знакомый запах школы. Хотя рядом не было ни одного человека, мне мгновенно стало нехорошо. Боже, ну и нервы у меня.
В сумочке что-то завибрировало. Телефон. Я достала его и замерла от удивления. К телефону прилип влажный, пахнущий свежестью лист клевера с четырьмя лепестками. Не трехлистный клевер, где зародыш четвертого лепестка всего лишь говорит о мутации. Нет. Все четыре лепестка были совершенной формы и располагались в безупречной симметрии.
Только спустя мгновение я вспомнила, что нужно ответить. Я посмотрела на определившийся номер в надежде, что это не мама, и откинула крышку.
— Привет, — буркнула я, пряча удивительный клевер в карман. Удача мне не помешает.
— О, — с сочувствием сказал Джеймс, по моему тону обо всем догадавшись. Его голос, казавшийся тонким и потрескивающим, все равно успокаивал. Приступ тошноты мгновенно прошел. — Нужно было раньше тебе позвонить. Часы вот-вот пробьют двенадцать, и Золушку вырвет.
— Так и есть. — Я медленно направилась к двустворчатым дверям. — Пожалуйста, отвлеки меня.
— Ну, я вот опаздываю, — весело начал он. — Скорее всего, придется настраивать волынку прямо в машине, а потом бежать на сцену полуголым. Ты же знаешь, я хожу в качалку. Надеюсь, если мой музыкальный гений не поразит жюри, их впечатлит моя мускулатура.
— Если ты наденешь юбку, тебе, по меньшей мере, присудят приз за смелость.
— Не смейся над моим килтом, женщина! Сегодня снилось что-нибудь интересное?
— Ммм… — Хотя мы с Джеймсом и дружим, я усомнилась, стоит ли все ему рассказать. Обычно мы с удовольствием обсуждаем мои сны. Два дня назад, к примеру, мне приснилось, что я приехала на собеседование в Гарвард и консультант, который проводил интервью, был с ног до головы одет в сыр (скорее всего, в «Гауду»). Вчерашний сон не отпускал до сих пор, и мне это нравилось. — Нет. Я вообще плохо спала.
Луна… Неожиданно пришло в голову, что во сне я тоже видела луну в дневном небе. Вот откуда возникло чувство дежавю. Выходит, увидеть луну днем не такое уж большое событие. Я даже расстроилась.
— Обычное дело перед конкурсом, — утешил Джеймс.
— Приедет и Делия, — сказала я.
— Они с твоей мамой опять будут ссориться?
— Нет, просто мама хочет похвастаться успехами дочери и доказать, что я талантливей, чем ее сестра.
— Подумаешь, ерунда какая, — успокоил меня Джеймс. — Черт! Я и в самом деле опаздываю. Мне нужно перетащить волынку в машину. Скоро увидимся. Не накручивай себя.
— Хорошо, попробую, — ответила я. Телефон замолчал, и я убрала его в сумку.
За двойными дверями слышалась какофония. Выстояв в очереди для конкурсантов и получив большой конверт из хрустящей бумаги, я попыталась отойти в сторону и случайно выпустила из рук арфу. Та начала падать на стоящего рядом юношу.
— О Боже! — Он осторожно поставил арфу. Я его знала: Эндрю из школьного оркестра играл на каком-то духовом инструменте. На чем-то громком. Наверное, на трубе.
Он с широкой улыбкой посмотрел на меня (сначала на грудь, потом уже в глаза).
— Осторожней. Следи за арфой, а то сбежит.
— Хорошо. — Если он и дальше будет пытаться шутить, меня вырвет прямо на него. — Извини.
— Ничего страшного. Можешь ронять на меня арфу сколько угодно.
Я не знала, что ответить, так что просто сказала «ага». Без особых усилий я снова притворилась невидимой, и Эндрю отвернулся. Забавно. Совсем как в школе.
Но меня ждали вовсе не уроки. Я стояла возле двустворчатых дверей, слушала гул инструментов и голосов, и не могла забыть, зачем мы здесь собрались. Множество конкурсантов разогревались, ожидая очереди выйти на сцену. Они участвовали в двадцать шестом ежегодном фестивале искусств Восточной Виргинии. Фестиваль дает отличную возможность произвести впечатление на представителей колледжей и консерватории, сидящих в зале.
Желудок снова прихватило, причем серьезно, и я побежала в женский туалет, тот, что возле спортзала (он обычно пустовал). Оставив арфу возле умывальников, я еле успела к серо-желтому унитазу, вонявшему от чистящих средств и многолетнего использования.
Ненавижу когда меня тошнит. Желудок содрогался от спазмов. И так перед каждым выступлением. Я знаю, что бояться зрителей глупо, что слабые нервы и желудок — исключительно моя вина, но ничего не могу поделать. Джеймс нашел термин: «боязнь публичного унижения» — катагелофобия. Меня пробовали излечить гипнозом, проводили сеансы самоанализа под расслабляющую музыку… Все, чего мы добились, — мы стали фанатами музыки нью-эйдж.
Дурацкие волосы спадали на лицо, передние пряди были слишком коротки, чтобы сделать хвост. Я представила себе, как выступаю со следами рвоты в волосах, и едва не расплакалась, хотя плачу я редко, только от полного отчаяния. Видимо, настал как раз тот случай.
Внезапно чьи-то руки осторожно отвели волосы от моего лица. Я и не слышала, что и туалет кто-то вошел. Не пришлось даже оборачиваться, чтобы понять, что за мною стоит парень. Причем точно не Джеймс.
Я в смущении попыталась освободиться, однако хозяин рук твердо сказал:
— Не дергайся. Все почти позади.
И то верно. Позывы к тошноте прекратились. Я чувствовала слабость и полное опустошение. Почему-то меня не смущала мысль, что рядом стоит незнакомый юноша. Я повернулась, чтобы посмотреть, кто присутствовал при самом асексуальном поступке, который можно ожидать от девушки. Если это Эндрю, я врежу ему под дых за то, что дотронулся до меня.
Но это был не Эндрю. Это был Диллон.
Диллон..
Герой моего сна. Пришел спасти меня от публичного унижения и проводить на сцену под шквал оваций.
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:26 | Сообщение # 3 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| Протянув мне несколько бумажных полотенец, он обезоруживающе улыбнулся.
— Привет. Я Люк Диллон.
Невозможно было представить, что этот тихий голос может утратить спокойствие и самоконтроль. Даже в туалете возле облеванного унитаза он звучал потрясающе сексуально.
— Люк Диллон, — повторила я, пытаясь не слишком на него пялиться. Дрожащей рукой я взяла полотенца и вытерла лицо.
Во сне я не смогла как следует его разглядеть, как и остальных героев моих снов. Но это определенно был он. Поджарый, словно волк, со светлыми волосами и еще более светлыми глазами. Красивый. Даже более красивый, чем во сне.
— Между прочим, это женский туалет.
— Я услышал, что ты здесь.
— Ты не даешь мне пройти к умывальникам. — Мой голос прозвучал слабее, чем мне того хотелось.
Люк включил воду и отошел, чтобы я могла умыться.
— Не хочешь присесть?
— Нет… да…
Он вытащил складной стул из каморки под лестницей и поставил рядом со мной.
— Ты белая… в смысле бледная. Как ты себя чувствуешь?
Я рухнула на стул.
— Иногда после тошноты я вырубаюсь. — Мои уши пылали. — Еще одно из моих многочисленных достоинств.
— Опусти голову между коленей. — Люк нагнулся, рассматривая мое лицо. — А у тебя красивые глаза.
Я не ответила. Еще секунда, и я упаду в обморок на полу туалета в обществе совершеннейшего незнакомца. Люк прижал мне ко лбу влажное полотенце. Мое сердце забилось быстрее.
— Спасибо, — пробормотала я и медленно выпрямилась.
Люк сел передо мною на корточки.
— Ты не заболела?
Вряд ли его тревожила перспектива заразиться, но я живо покачала головой.
— Нервы. Меня всегда рвет перед выступлениями. Знаю, глупо, но ничего не могу с собой поделать. Теперь меня хотя бы не вырвет прямо на сцене. Зато не исключен обморок.
— Как старомодно, — заметил Люк. — Тебе уже лучше? Останешься, или выйдем на улицу?
Я сумела подняться.
— Мне лучше. Думаю, стоит порепетировать. До выступления минут сорок пять, не больше. Не знаю, сколько времени я здесь провела. — Я указала на унитаз.
— Хорошо, давай порепетируем на воздухе. Там тише. О твоем выступлении объявят заранее, не пропустишь.
Будь на месте Люка любой другой, я бы отказалась. Я уже давно ни с кем, кроме Джеймса и родственников, так долго не разговаривала. И это даже если не считать разговором эпизод рядом с унитазом.
Люк взял мою арфу.
— Давай помогу. Ты по-старомодному слабая. Можешь взять? — Он протянул мне деревянную шкатулку, украшенную изысканной резьбой, слишком тяжелую для своего размера. Мне она понравилась: казалось, в ней кроется какая-то тайна.
— Что там? — выпалила я и поняла, что это первый вопрос, который я ему задала. Мне даже в голову не пришло ни о чем его спросить, будто бы мы заключили тайное соглашение: я не задаю вопросов и принимаю все так, как есть.
— Флейта. — Люк открыл дверь туалета и направился к выходу.
— В какой номинации ты участвуешь?
— Я здесь не ради конкурса.
— А зачем?
Он обернулся с теплой улыбкой.
— Пришел, чтобы послушать, как ты играешь.
Ложь, но приятная.
Люк отвел меня на ярко освещенную солнцем площадку для пикников рядом с футбольным полем. Из громкоговорителя возле двери раздался голос, назвавший имя конкурсанта.
— Видишь? Они объявят, когда придет твоя очередь.
Люк устроился на столе для пикника, я села рядом с арфой на скамью.
— Что ты мне сыграешь?
Живот снова свело. Он подумает, что я совсем расклеилась и не в состоянии сыграть даже перед одним зрителем.
— Ммм…
Люк отвернулся, открыл шкатулку и аккуратно соединил две части флейты.
— Ты хочешь сказать, что ты настолько великий музыкант, что не собираешься ни с кем делиться своим искусством?
— Послушать тебя, так я отъявленная эгоистка!
Люк поднес флейту к губам и взял «ля».
— Я держал твои волосы. Разве я не заслужил награду? Сосредоточься на музыке. Представь, что рядом с тобой никого нет.
— Но рядом со мной ты.
— Представь себе, что я — столик для пикника.
Рукава футболки не могли скрыть его мускулы.
— Ты не тянешь на столик для пикника.
Да, о его присутствии забыть совершенно невозможно.
Люк посмотрел на меня.
— Играй, — настойчиво повторил он.
Я повернулась к арфе (привет, подруга!), поставила ее на шестидюймовые ножки и оперла о плечо. Беглый взгляд на струны сказал, что арфа не расстроена, и я начала играть. Струны оживали под моими пальцами. Арфе нравилась теплая влажная погода.
Я запела, сперва вполголоса, потом погромче. Мне хотелось удивить Люка.
Солнечный лучик заглянет в окно,
Но на душе моей будет темно.
Душу не радует солнечный свет,
Если со мною любимого нет.
Буду сидеть у окна я и ждать,
Буду судьбу я свою вопрошать:
Скоро ль услышу я голос родной?
Скоро ль любимый вернется домой?
Услышу ли я голос твой,
Вернешься ли домой?
Услышу ли я голос твой,
Будешь ли со мной?
Я замолчала, услышав, что флейта подхватила мотив.
— Ты знаешь эту песню?
— Да, знаю. Помнишь куплет о его смерти?
Я нахмурилась.
— Я спела все, что знала. Разве в конце герой умирает?
— Ну конечно. Это ведь ирландская песня. В ирландских песнях все умирают. Я тебе спою. Подыграй, чтобы я не сбился.
Я заиграла, мысленно настроив себя продолжать, как бы ни зазвучал его голос.
Он повернулся лицом к солнцу и запел:
Нет, не вернется любимый ко мне.
Голову он положил на войне.
Некого больше мне ждать у окна.
Сердце навечно сковала зима.
Не петь мне больше для тебя,
На арфе не играть.
Не петь мне больше никогда,
Тебя не обнимать.
— Видишь? Его убили…
— Как грустно! — воскликнула я.
— Это очень старая песня, — продолжил Люк. — Тот куплет, что ты спела, появился поз
днее. Я его не слышал. Но то, что спел я, было частью песни с самого начала. Ты не знала?
— Нет, — сказала я и искренне добавила: — У тебя чудесный голос. Когда слушаешь тебя, кажется, что звучит профессиональная запись.
— У тебя тоже, — сказал Люк. — У тебя ангельский голос. Эту песню должна исполнять девушка. Это девчачья лирика.
Мои щеки вспыхнули. Глупо, конечно, ведь всю жизнь настоящие профессионалы и люди из музыкального бизнеса говорили, что я отлично пою. Я так часто слышала эти слова, что они больше ничего для меня не значили. Но от его похвалы мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
— Девчачья… — Я изобразила насмешку.
Люк кивнул.
— Хотя ты можешь петь еще лучше. Ты совсем не рискуешь.
Мое настроение скакнуло с отметки «польщенное» на «раздраженное». Я много месяцев репетировала «Прощальную песнь феи», украшая мелодию сложными аккордами. Я настолько изменила аранжировку, что самый строгий ценитель остался бы доволен. Я не была готова услышать оценку «не рискуешь» даже от загадочного Люка Диллона.
— Еще немного риска, и пальцы не справятся, — с показным равнодушием сказала я. У меня мамин характер: я всегда скрываю свое раздражение. Я всего-навсего обдаю собеседника ледяным холодом, так, чтобы у него онемел язык. Думаю, своим замечанием Люк вызвал наступление ледникового периода.
Он слегка улыбнулся.
— Красавица, не сердись. Я всего лишь хотел сказать, что ты могла бы оживить мелодию небольшой импровизацией. Не бойся спонтанности. Пусть мелодия тебя ведет. У тебя талант… а ты используешь лишь малую его часть.
Я не сразу поняла, что он хотел сказать своим комплиментом.
— Я пробовала сочинять, но на создание мелодии требуется время. Недели. Хотя бы несколько дней. Я подумаю, можно ли сочинить несколько тактов для этой песни.
Он подвинулся ко мне и поднял флейту.
— Так не пойдет. Попробуй прямо сейчас.
— Ничего не выйдет. Получится полная ерунда.
Люк посмотрел в сторону.
— Все так говорят.
У меня появилось странное чувство, что многое зависит от моего решения: сдамся я или рискну. Не знаю почему, но мне не хотелось его разочаровывать.
— Помоги мне. Подыграй. Я попробую.
Не глядя на меня, он снова поднял флейту и взял первую ноту. Я присоединилась полтакта спустя, и мы заиграли дуэтом. Впервые пальцы действовали сами, на автомате, чему я пыталась их научить месяцами тренировок. Я будто бы следовала за Люком, подчиняясь неписаным правилам неизвестного сценария, как все время с момента нашего знакомства.
Затем мои пальцы осмелели. Они позволили себе больше, намного больше. Они не просто сыграли несколько новых нот: они проявили собственную волю и взяли мелодию под контроль. Под моими пальцами рождалась мелодия, влекущая за собой…
Флейта смолкла. Я сыграла восемь совершенно новых тактов. Люк улыбнулся.
— Злорадствовать не очень-то вежливо, — заметила я.
— Согласен.
Я задумалась, прикусив губу. Передо мной открывалась неизведанная территория, а правил игры я не знала.
— Ты сыграешь со мной на конкурсе? В отделении для дуэтов?
— Да.
— Нужно, чтобы твое имя внесли в программу.
Я было поднялась, но Люк поймал меня за локоть.
— Организаторы уже в курсе, — мягко сказал он. — Не хочешь порепетировать еще немного?
Видимо, от меня уже ничего не зависело. В груди защемило — то ли от неясного страха, то ли от предвкушения. Я могла сама решить, какому чувству поддаться. В прежнем, безопасном мире я выбрала бы страх.
Я решительно кивнула.
— Да, давай порепетируем.
— Ди, так вот ты где!
Подошел Джеймс. Я не сразу вспомнила, когда мы в последний раз разговаривали.
— Меня вырвало, — сообщила я.
— Отличный килт, — сказал Люк. Джеймс недобро посмотрел на него.
— Мы знакомы?
— Встречались на парковке у музыкального магазина, — спокойно ответил Люк.
Совершенно немыслимо представить его в таком заурядном месте, но Джеймс, казалось, поверил.
— Понятно. А где скрипач, с которым ты должен выступать?
— Ему пришлось уехать домой.
У меня родилось смутное ощущение, что оба недоговаривают. Я решила, что нужно будет расспросить Джеймса.
— Когда твоя очередь?
— Только что закончились выступления а капелла, или как еще это называется, и теперь пришла очередь дуэтов. Мы с Джейсоном Байлером, ну, ты его помнишь, решили, что волынка неплохо звучит с электрогитарой. К тому же выделимся из общей массы. Так что скоро мне на сцену. Пойду за напарником. Но к твоему выступлению я вернусь. — Джеймс не отводил взгляда от Люка, словно изучая редкий вид растения.
— Удачи, — пожелал Люк.
— Спасибо. — Джеймс дотронулся до моей руки. — Ди, увидимся.
Когда он ушел, Люк сказал:
— Ему нравится быть не таким, как все.
Я согласилась.
— А тебе наоборот, — добавил он.
Я нахмурилась.
— Неправда. Мне не нравится быть как все. Но почему-то все, что делает меня заметной вне стен школы, делает меня невидимой в самой школе. — Я пожала плечами. — Джеймс мой единственный друг. — Мне показалось, что я сказала слишком много и могу стать невидимой для Люка тоже.
Он только с отсутствующим видом протер флейту.
— Тем хуже для окружающих.
— Дейдре Монаган. Люк Делон.
Я вздрогнула, услышав свое имя из громкоговорителя.
— Спокойней. Нам совсем не нужен очередной обморок. Жюри подождет. — Люк взял мою арфу, протянул мне шкатулку с флейтой и распахнул передо мной дверь. — После вас, моя королева.
Дверь захлопнулась за моей спиной. Я на мгновение прикрыла глаза, ожидая приступа паники.
— Знаешь ли ты, что для некоторых людей нет невозможного?
Я открыла глаза. До меня дошло, что он ждет, пока я направлюсь к залу, и пошла к лестнице.
— Что ты имеешь в виду?
Чем ближе мы подходили к залу, тем больше людей попадалось навстречу. Несмотря на шум, я отчетливо слышала голос Люка за спиной.
— Если попросить их написать мелодию, они напишут симфонию, не сходя с места. Попросишь их сочинить рассказ, и через день перед тобою роман. Попросишь сдвинуть ложку, не прикасаясь к ней, и вот, пожалуйста. Если им чего-то хочется, они делают так, чтобы их желание осуществилось. Можно сказать, они творят чудеса.
— Верится с трудом, — ответила я. — Такое только по телевизору показывают. Ты сам знаешь кого-нибудь из них?
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:27 | Сообщение # 4 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| Голос Люка упал.
— Если бы знал хоть одного, то попросил бы совершить для меня чудо.
Мы прошли за кулисы. Предыдущий дуэт (два трубача) еще не закончил выступление — играли до отвращения хорошо.
Люк настойчиво продолжал:
— Как узнать такого человека, если встретишь его на улице? Как узнать, не ты ли такой человек, пока не попробуешь?
— Ты о моей импровизации? — Я чувствовала легкое головокружение и теплоту, что означало либо приближающийся обморок, либо рвотный позыв. — Понятно. Я бы даже не узнала, что способна импровизировать, если бы не ты.
— Дейдре Монаган и Люк Диллом? — спросила дама с блокнотом. Ужас, как она переврала фамилию Люка. — Отлично. Вы следующие. Подождите, пока ребята уйдут за кулисы, и вас объявят. Можете сказать пару слов о том, что будете играть. Только коротко, — устало закончила она, повернулась к конкурсантам позади нас и повторила свою речь.
— Я думаю, что ты недостаточно стараешься, — сказал Люк, вернувшись к своей мысли. — Ты довольствуешься заурядным.
Меня задело за живое. Я посмотрела ему в глаза. Надо взять себя в руки.
— Не хочу быть заурядной.
Люк улыбнулся мне, а может, своим мыслям. О чем он думает, понять было невозможно. Потом он достал маленький пузырек без этикетки из кармана. Глазные капли.
— У тебя сохнут глаза?
— Да. А сегодня вечером я должен видеть все. — Его глаза заблестели от капель, на ресницах показались слезинки. Люк вытер глаза рукой, отчего те не утратили свой блеск. Мне захотелось увидеть все, что предстояло увидеть ему.
— Дейдре? — К нам подошел мистер Хилл, учитель музыки и дирижер школьного оркестра. Он был моим наставником с первого класса и предрекал мне большое будущее. — Ну как ты? Я обдумала его вопрос.
— Не так плохо, как могло бы быть.
Глаза мистера Хилла за стеклами очков улыбнулись.
— Отлично. Хотел пожелать тебе удачи. Не то чтобы ты нуждалась в удаче. Главное, не переусердствуй с высокими нотами.
Я улыбнулась в ответ.
— Спасибо. Кстати, вы знаете, что я выступаю не одна?
Мистер Хилл посмотрел на Люка, и его улыбка испарилась. Он нахмурился и спросил:
— Я вас знаю?
— Нет. Меня никто не знает, — ответил Люк.
Я посмотрела на него. Я стану той, кто его узнает.
— Дейдре? Лукас? Ваша очередь. — Дама с блокнотом взяла меня за локоть и направила к сцене. — Удачи.
Бок о бок мы вышли на залитую светом сцену. Волосы Люка казались совсем белыми. Я пыталась найти взглядом мою семью, но зрительный зал был погружен во тьму. Так даже лучше, не увижу вечно самодовольное лицо Делии. Я в последний раз вгляделась в темноту, прежде чем сесть на складной стул, неприятно теплый после предыдущего взволнованного участника.
Поставив арфу, Люк прошептал мне:
— Не будь заурядной.
Я вздрогнула и потянулась к инструменту. Внутренний голос подсказывал, что рядом с Люком «заурядности» не место; эта мысль одновременно и пугала, и волновала больше, чем мог испугать и взволновать конкурс.
— Дейдре Монаган и Люк де Лонг. Арфа и флейта.
Я повернулась к Люку и прошептала:
— Опять твое имя исковеркали.
Люк улыбнулся, показав зубы.
— Всегда так.
— Но я же произнесла его правильно?
Огни сцены отразились в его глазах, словно в озере, заворожив меня против моей воли.
— Да.
Он поправил микрофон и окинул взглядом зал, будто ожидая увидеть кого-то знакомого.
— Как настроение?
В зале послышались хилые хлопки и несколько приветственных возгласов.
— Судя по всему, не очень. Знаете ли вы, где находитесь? Это самое значимое событие в мире музыки на шесть сотен миль вокруг. На кону большие ставки. Здесь выступают ваши дети и друзья ваших детей, они играют от всего сердца! Ну что, осознали важность события?
Аплодисменты и выкрики стали значительно громче.
— А теперь мы с Ди сыграем для вас старую ирландскую песню под названием «Песнь девушки». Надеюсь, вам понравится. Поддержите нас!
В обычный день на этих словах я бы свалилась в обморок или меня начало бы рвать, но сегодня все было по-другому. Мне хотелось улыбаться так же широко, как Люк. Мне хотелось покорить зал. Я никогда так хорошо себя не чувствовала. Куда девалась заурядная девчонка? Я не хотела, чтобы она возвращалась.
— Ди, ты готова? — тихо спросил Люк.
Глядя на его улыбку, впервые в жизни я почувствовала, что на сцене мне нравится.
Я заиграла. Струны уступали моим пальцам. Здесь была чудесная акустика: казалось, играет не арфа, а целый оркестр. Люк подхватил мелодию. Флейта звучала сдержанно, как его голос, но выразительно и чувственно. Мы заполнили музыкой весь зал; старая мелодия лилась, как и много лет назад, вольно и дерзко. Когда я запела, зал стих, словно ветер в зимнюю ночь.
Неужели у меня и вправду голос ангела? Голос, заполнивший зал, был зрелым, богатым полутонами; он страдал, как страдала девушка в песне.
Закончилась первая строфа, и я кожей почувствовала, как на мгновение заколебалась флейта. Она ждала. Я заиграла мелодию, которую никогда не играла раньше. Но на этот раз я знала, что смогу вести ее за собой и не потеряться. Я с нежностью и неистовством впивалась в струны. Мелодия звучала и горько, и сладко.
Флейта подхватила мотив. Ее низкий голос сливался со звуками арфы, придавая мелодии почти невыносимую глубину.
Я запела последнею строфу, ту, что узнала от Люка. В любой другой день я бы забыла слова — но не сегодня. Казалось, слова, слетая с моих губ, приобретали новое значение: они словно оживали.
Я сама стала героиней песни.
Нет, не вернется любимый ко мне.
Голову он положил на войне.
Некого больше мне ждать у окна.
Сердце навечно сковала зима.
Не петь мне больше для тебя,
На арфе не играть. Не петь мне больше никогда,
Тебя не обнимать.
К тому моменту, когда мы добрались до последних нот, Люк так широко улыбался, что почти не мог играть. Я позволила своему голосу постепенно стихнуть, умереть вместе со звуками флейты.
В зале царила гробовая тишина.
Зрители вскочили на ноги, хлопая и свистя. Даже судьи не усидели. Я прикусила губу, залилась краской и переглянулась с Люком.
Мы освободили сцену для следующих конкурсантов. Люк сжал мою руку. Его лицо словно светилось изнутри.
— Отлично! Просто отлично! Мне нужно идти, вернусь к вечеринке.
— Куда ты? — спросила я, но он уже исчез в толпе. Я почувствовала странное опустошение.
Два
— Надень что-нибудь поприличней, — сказала мать и вышла из комнаты.
«Спасибо за совет», — подумала я, глядя на беспорядочную кучу одежды на кровати. Я еще не решила, что именно надену на вечеринку, но уж точно не то, что выбрала она.
Сейчас в моих руках было платье, которое мне присоветовала мама. В нем я выглядела как пенсионерка, сбежавшая из дома престарелых. Бросив его на кровать поверх строгих платьев и брючных костюмов, я выглянула из окна. По прозрачному небу плыли пушистые облака, скрывая солнце и смягчая жару. За ними прятался и серебристый диск луны (если он все еще был там).
Вместо того, чтобы одеться, я вставила в проигрыватель диск, сдвинула кучу одежды на край кровати и рухнула на покрывало. Из колонок полилась музыка, оживляя воспоминания о том, как я играла на сцене.
Черт побери, Люк Диллон и вправду существует. Трудно поверить. Человек не может просто взять и материализоваться из сна.
Я позволила себе несколько минут помечтать о Люке. Я вспоминала его немногословность: он говорил, будто знал цену каждому слову. Я вспоминала нежный голос его флейты, страстный и готовый поведать все секреты. Я вспоминала его глаза, ясные, как стекло. Я представляла себе, как он берет меня за руку, и я становлюсь одним из его секретов. Мне было неловко, что вместо того, чтобы встать и одеться, я валяюсь на кровати и думаю о парне, но ни один парень никогда не нравился мне так, как он.
Хотя нет, вру. В седьмом классе я влюбилась в одноклассника, Роба Мартина. Он был худощав, темноволос и напоминал задумчивого ангела. Падшего ангела. Пользуясь своей неприметностью, я каждый день неотрывно смотрела на него, но так и не набралась смелости заговорить. Я знала, что он почти святой: он громко рассуждал о защите прав животных и выковыривал мясо из обедов в школьной столовой. Однажды перед всем классом он отчитал учителя за то, что тот пришел в кожаном пиджаке. Он употреблял слова вроде «анафема» и «классовая ненависть». Он стал моим кумиром.
А за несколько дней до летних каникул, когда я тенью следовала за Робом во время перемены, я увидела, как он ест сэндвич с ветчиной.
С тех пор я ни в кого больше не влюблялась.
Закончилась одна мелодия и, навевая сладкую грусть, полилась другая, моя любимая баллада «Если бы я был черным дроздом». Я начала подпевать. Вдруг ухо уловило знакомую фразу. В душе засаднило, будто заноза в пальце. Так вот откуда моя неожиданная способность к импровизации. Мелодия, которую я считала своей, в чем-то повторяла звучавшую из колонок. Не с точностью до ноты, но весьма ощутимо. Я внимательно прислушалась. Нет, не эта часть. И не эта. Постойте, вот эти несколько нот… Да. Стало болезненно очевидно, где я черпала вдохновение.
Я тяжело вздохнула, в глубине души, однако, почувствовав облегчение. Если существует правдоподобное объяснение моих неожиданно пробудившихся способностей, может, и появление Люка можно объяснить. Ведь люди и вправду не приходят из снов. Наверное, я раньше его где-то видела. Он музыкант… может, играл в какой-нибудь группе? Я ничего о нем не знала, кроме того что он красив, талантлив и увлечен мной. Что еще могло иметь значение?
Хотя его неожиданное появление в туалете…
— Дейдре! — крикнула мать. — Ты собралась?
— Да, мам! Уже иду!
Когда мы добрались, я порадовалась, что не пошла у нее на поводу. Конечно, народ пришел не в джинсах, но и маленьких черных платьев не было видно. Голубой сарафан и белые сандалии на ремешках идеально соответствовали обстановке. Плечи и шея были открыты — на случай, если снова появится Люк.
— Ненавижу вечеринки на открытом воздухе, — громко заявила Делия. Ее высокие каблуки застревали в песке. — Хорошо, хоть музыка приличная, а не волынки, как в прошлый раз.
Я не могла с ней согласиться. Нет ничего ужасней, чем быть запертым в зале, где воняет чистящими средствами, в толпе из сотни незнакомцев. Вместо этого на улице играл музыкальный квартет, а конкурсанты, родители, учителя и члены жюри бродили между белыми тентами с едой. Еда пахла просто отлично, напоминая о семейных обедах по выходным. Солнце скрылось за линией деревьев, и летнюю жару сменил прохладный ветерок.
— Ну и вонь, — скривилась Делия. Корчила из себя звезду, как всегда. Она прекрасно знала, что еду готовила кейтеринговая компания матери. Отец всегда называл Делию «моя самая нелюбимая невестка». Шутил, конечно, ведь Делия — единственная мамина сестра. Но я его понимаю. Меня тошнило от Делии, как от торта со слишком жирным кремом.
— Ди, ты молодчина! — воскликнул Джеймс, неожиданно появляясь передо мной. Увидев Делию, он замер. — Прости, не видел, что ты не одна.
Делия окинула взглядом его килт, растрепанные волосы, руки, исписанные напоминалками.
— Ты волынщик? — холодно спросила она.
Джеймс сдержанно улыбнулся.
— Да, но не по своей воле. Меня заставляют пришельцы.
Судя по лицу Делии, ей было не смешно. Я решила его представить.
— Делия, это Джеймс. Второй в рейтинге волынщиков Виргинии в этом году.
— Скоро стану первым, — пообещал он. — Я уже нанял киллера.
Делия даже не улыбнулась. Мы с Джеймсом переглянулись.
— Рад знакомству. Пойду проверю, не одиноко ли без меня еде.
Я помахала ему рукой и одними губами прошептала «позже». Делия нахмурилась:
— Кого только не встретишь на этих сборищах… Ладно, нужно найти твоих родителей.
— Я тебя догоню. Кажется, я заметила друга. — Я совсем не умела лгать, но и Делия не умела слушать, поэтому мы расстались вполне мирно. Она направилась к тентам, а я — подальше от них. Среди тентов Люка я не увидела, поэтому устремилась к музыкальной группе.
Солнце бросало косые лучи сквозь толщу деревьев. Я шла вдоль такого луча, глядя, как меня опережает моя невероятно высокая тень, и вдруг почувствовала пряный запах трав.
Запах появился так внезапно и был таким сильным, что я посмотрела на землю, подумав, не наступила ли я на что-нибудь. Под ногами был только клевер. Я наклонилась, чтобы получше рассмотреть листья. Среди обычного клевера попалось несколько с четырьмя лепестками. Я сорвала один на удачу.
— Я слышал, как ты играешь.
Я и не заметила, как передо мной появился парень с рыжими волосами. Все лицо в веснушках, но при этом красивый, как картинка. Похож на мальчика из приличной семьи.
— Правда?
Он обошел вокруг меня, будто оценивая.
— Да. — Он сделал еще круг.
Я повернулась, чтобы не упускать его из виду.
— Очень впечатляет. Лучше, чем можно было ожидать.
Лучше, чем можно было ожидать от кого? От девчонки? От школьницы? От арфистки? От меня?
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:27 | Сообщение # 5 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| — Спасибо, — сдержанно поблагодарила я.
Парень с улыбкой сделал еще круг. Я снова почувствовала пряный запах. Должно быть, запах шел от него. От его одежды.
— Очень, очень впечатляет.
Я вежливо спросила:
— Ты тоже играл?
Он усмехнулся.
— Я играю не переставая.
Вдруг его улыбка неуловимо изменилась, и у меня упало сердце.
— От тебя приятно пахнет.
— Дейдре!
При звуке знакомого голоса я обернулась. Люк схватил меня за руку и заставил выронить клевер.
— Как хорошо, что ты пришел! — обрадовалась я. — Этот парень… — Я показала было на странного незнакомца, но он исчез, и о реальности нашей встречи говорил только витавший в воздухе запах розмарина или тимьяна. Он мог спрятаться где угодно, когда я отвернулась. Значит, затевал недоброе, а то зачем ему прятаться? — Только что был здесь…
Люк огляделся.
— Здесь никого нет.
По коже пробежал мороз. Рыжего незнакомца невозможно было забыть.
— Но он здесь был, — с несчастным видом сказала я. — Очень странный тип.
— Не сомневаюсь, — громко ответил Люк. — Пойдем. Вернемся к цивилизации. Кстати, что ты тут делала?
Я огляделась. Ноги занесли меня неожиданно далеко от тентов. Звуки музыки едва слышались.
— Пыталась спрятаться от своей занудной тетки.
— Лучше, пожалуй, быть поближе к ней и подальше от невидимых незнакомцев. — Люк легким движением подтолкнул меня по направлению к тентам. — Кстати, отличное платье. Тебе идет.
Я попыталась скрыть гордую улыбку и неожиданно для себя ответила:
— Знаю.
— Как нескромно с твоей стороны, — сказал Люк и с широкой улыбкой добавил: — Ну-ка, расскажи мне о своей занудной тетке.
Я вздохнула.
— Скорее всего, она вон там, у тентов с едой, портит настроение моей матери.
Он стоял рядом со мной и молча рассматривал Делию и маму. Вот что мне нравилось: он слушал. Он наблюдал.
— Твоя тетка кажется совершенно невыносимой.
— Она словно злая мачеха из сказок. Правда, не мачеха, а тетя. Они с мамой никогда не ладили.
Даже отсюда я слышала, как Делия громко рассказывает кому-то, что в юности мама была довольно талантлива, но из нее так ничего и не вышло. «Стерва», — со злостью подумала я.
— Я бы сказала, что о ней думаю, но о родственниках так говорить не принято.
Люк наклонился ко мне так близко, что донесся его запах. Он пах не как неопытный юноша, а как мужчина.
— Это слово начинается на «с»? Я тоже об этом подумал.
Я рассмеялась, и Делия на нас оглянулась. Она жестом позвала меня, но я сделала вид, что не заметила.
— Быстрее, покажи на что-нибудь. Я смогу притвориться, что не вижу ее.
Люк положил руку мне на плечо и показал на небо.
— Смотри, луна…
— Не мог придумать что-нибудь пооригинальнее? — спросила я, но все равно подняла глаза на бледный таинственный диск в черном небе. И снова почувствовала, что мне хочется смотреть на нее вечно или, по крайней мере, пока я не вспомню, почему она так меня манит.
— Красиво, правда?
Я не думала, что он все еще смотрит на луну, но он ответил:
— Очень.
Я не отрывала взгляда от неба.
— Как ни странно, при виде луны… у меня мурашки бегут по телу.
Мурашки бежали по телу от его близости.
— Это потому, что луна — королева ночи, а ночь хранит все секреты.
Люк тоже умел хранить секреты. Секреты, в существовании которых мы не признавались друг другу.
— Очень поэтично.
— Я могу говорить красиво, если захочу. Я очень разносторонний человек. У меня много скрытых талантов, как и у тебя.
Я опустила глаза.
— Ты думаешь, что у меня много скрытых талантов? Мило с твоей стороны.
Он словно увидел кого-то за моей спиной. Я обернулась. Грациозной походкой к нам приближалась высокая светловолосая женщина. Ее кожа белела, как лилия, глаза голубели, как море, а с белизной шеи не мог сравниться первый снег. Мое платье внезапно показалось мне убогим.
— Элеонор, — произнес Люк с бесстрастным выражением лица.
— Люк! Какая чудесная встреча… — Она обняла его за плечи и поцеловала в щеку, дотронувшись пальцем до его подбородка. Я посмотрела в сторону. — Сколько лет, сколько зим.
— Да.
— Вижу, ты не в духе, — продолжила Элеонор. — Я ожидала, что такая чудесная музыка приведет тебя и хорошее настроение.
Люк не ответил.
— Дейдре, ты была неподражаема. Твоя игра поразила нас всех.
Я вздрогнула при звуке моего имени. Лучезарная улыбка незнакомки меня ослепила.
— Спасибо. Все благодаря Люку.
Элеонор улыбнулась.
— Да, Люк тоже молодец. Люк, милый, ты не хочешь принять участие в разговоре?
Люк спросил ровным голосом:
— Как дела на работе?
Она расхохоталась. Ее красота раздражала.
— Прекрасно.
Он приподнял бровь.
— Как отношения с боссом?
Элеонор начала разглядывать свои ногти идеальной формы.
— О, мы почти друзья.
— Тебе можно позавидовать.
— Простой народ меня любит.
— Какая удача для вас обеих.
— И то верно, милый. — Она повернулась ко мне. — Ты определенно восходящая звезда. Я буду наблюдать за твоими успехами.
Я почувствовала, как Люк окаменел.
— Дейдре, рада была познакомиться. Хорошего вечера. — Незнакомка вновь дотронулась до щеки Люка. — Скоро увидимся.
Когда она ушла, я прикусила губу, но спросила:
— Бывшая подружка?
Люк удивленно распахнул глаза.
— К счастью, нет! Помнишь, мы говорили о сказках, где Делия могла быть злой мачехой? Так вот, Элеонор ей сто очков вперед даст.
Я успокоилась. Мы с Люком только что познакомились, и мне не следовало питать иллюзий. Но мысль о том, что Элеонор — моя соперница, меня смущала.
— «Злая крестная» звучит лучше, чем «бывшая подружка». Люк, почему ты кажешься мне особенным, почему мне не плевать, кем тебе приходится Элеонор?
— Правда?
Я отвела взгляд и, потеряв всю самоуверенность, смущенно кивнула.
Только сейчас я заметила, что громкоговорители уже не молчат.
— Второе место в индивидуальной программе заняла Кармен Мейси.
Раздались вялые аплодисменты.
Мы молча направились к маме, но остановились, увидев, что она с кем-то разговаривает. Делия молчала.
— Я слышал ее игру, и меня поразил ее талант. Мы ищем таких, как она и ее друг. Пожалуйста, я прошу вас, возьмите мою визитку, позвоните нам.
Я посмотрела на говорившего. Мягкий голос не соответствовал его облику: рубашка с длинными рукавами не скрывала огромные бицепсы на руках и мускулистую грудь. Обычно представители музыкального колледжа выглядят совсем иначе.
— Первое место среди групп исполнителей занимают Эндрю Мэнкс, Тина Чин… — Громкоговоритель разрывался, однако мамин голос звучал еще громче.
— Спасибо. Мы подумаем.
Мистер Мускул кивнул мне, потом снова посмотрел на маму и Делию.
— День был долгим, так что не буду отнимать ваше время. Мы вот-вот узнаем обладателя Гран-при. Приятного вечера.
Он ушел.
Объявляли победителей, звучали аплодисменты. К своему удивлению, я обнаружила, что мне все равно, займу я призовое место или нет. Соревнование казалось таким незначительным, таким обыденным по сравнению с тем, что сейчас я стою рядом с Люком и рассматриваю визитку представителя колледжа.
— Торнкинг-Эш, — прочитала Делия и поморщилась. — Звучит как название похоронной конторы.
Я тоже поморщилась, но только потому, что почувствовала знакомый пряный запах. Неужели незнакомец тоже здесь?
Люк сказал:
— Думаю, мне уже пора.
Я хотела было запротестовать или беззастенчиво попросить его номер телефона, как вдруг поняла, что аплодисменты стихли. Из громкоговорителя послышался голос:
— Дамы и господа, шесть часов вечера. Объявляем обладателей Гран-при. Всем спасибо за участие и за ваш талант. Жюри хотело бы поздравить обладателей Гран-при фестиваля в этом году, Дейдре Монаган и Люка Диллинга.
Люк наклонился так близко, что его губы коснулись моих волос.
— Скажи, что хочешь увидеть меня снова.
Я улыбнулась.
Три
— Привет, истеричка, как настроение?
Я перекатилась на спину, прижав головой телефонную трубку к плечу.
— Как обычно. — Я посмотрела на часы у кровати и застонала. — Джеймс, неужели уже десять утра?!
Ответ и не требовался. По ярким солнечным лучам, пробивавшимся через белые занавески, можно было понять, что дело к полудню.
— Я слышал, что интровертам нужно много спать, чтобы восстановить силы после стресса от общения с людьми.
— Похоже на правду. — Я села. Правда заключалась и в том, что я почти всю ночь не спала. Я думала о своей победе. О Люке. О Торнкинг-Эш. Главным образом о Люке. Джеймсу я об этом не сказала.
— Итак, сегодня твой день рождения. — Послышался жующий звук. — Извини, заусенец. Так вот. Сегодня отмечаем день, когда ты издала свой первый крик.
— Мой день рождения был вчера, — поправила я, вылезая из кровати. Продолжая прижимать трубку ухом, я нашла в комоде футболку и джинсы. — Я старею. — В поисках денег я залезла в карман брюк, которые носила вчера, но нащупала только четырехлистный клевер, прилипший к мобильному телефону. На удачу.
— Вчера ты была занята. Поэтому я перенес твой день рождения на сегодня.
— Хорошо, пусть так. Мой день рождения сегодня. Дальше что?
— Твоя мать уже обо всем позаботилась. С типичной для себя деспотичностью она пригласила меня и родителей сегодня вечером на праздничный ужин. Мне следовало бы покапать тебе на мозги, что мать вмешивается в твою жизнь, но мне очень нравится, как она готовит, так что я промолчу.
Я состроила гримасу. Мама наверняка решила устроить для меня детский праздник. По-моему, она не понимает, что ее дочь уже взрослая. Не понимает, что нелепо устраивать для подростка день рождения с пирогом и свечами. Хотя, если подумать, она много чего не понимает.
— Очень мило с ее стороны.
— Ты можешь сказать, что хочешь потусить со мной, — предложил Джеймс. — У тебя же день рождения. Стоит только щелкнуть пальцами, и все будет по-твоему.
Ха. Все будет по-моему. Я вспомнила слова Люка: «Для некоторых людей нет невозможного. Можно сказать, они творят чудеса».
— Неплохая мысль, — рассеянно ответила я. Положив четырехлистный клевер на прикроватную тумбочку, я начала его разглядывать. Листок отбрасывал идеальную тень. — Тебе ведь нравится, как она готовит. — Я положила руку рядом с клевером.
Джеймс застонал.
— Детка, ее еда просто сводит меня с ума. Они творят чудеса…
Клевер, лети ко мне. Клевер затрепетал, словно от невидимого ветра.
А потом, как маленький корабль, он поплыл прямо в мою руку. Черт побери.
— Что, даже не посмеешься? Тебе не стоит так долго спать. Ты становишься более странной, чем толстяк на каблуках.
Голос Джеймса вернул меня к реальности. Я вспомнила, что в комнате работает кондиционер. Сквозняк. Никакой магии. Я почувствовала странное облегчение.
— Ди?
— Что? Ах да, извини.
Краем глаза я увидела за окном какое-то движение. К дому подъехала незнакомая машина.
— Джеймс, у меня и вправду мысли путаются. Мне надо позавтракать или выпить кофе. Я перезвоню, ладно?
— Конечно. Сегодня у меня репетиция, но после обеда я загляну. Ты и в самом деле в порядке? — озабоченно переспросил он.
Я закусила губу. Раньше я ничего от него не скрывала.
Так ты и сейчас ничего не скрываешь. Скрывать по большому счету нечего.
— В порядке. Интровертам нужно отдыхать от людей.
Его голос потеплел.
— Бедная Ди. Перекуси чего-нибудь, а я приеду, когда ты придешь в себя.
Телефон замолчал. Я подошла к окну и раздвинула шторы, чтобы посмотреть, кто приехал. И чуть не подпрыгнула, когда заметила, что водитель смотрит прямо на меня, высунув голову в окно. Люк. Как он узнал, где я живу?! Хотя какая разница!
Я метнулась от окна к гардеробу, стянула с себя футболку и нашла рубашку посимпатичней. Джинсы можно оставить. В них моя попа смотрится аппетитно. Я положила клевер в карман и бросилась вниз по лестнице.
Тут меня ждало первое препятствие. Делия.
— Приехал твой приятель. Кто он такой?
Хороший вопрос.
— Люк Диллон. — Я попыталась ускользнуть на кухню, но она последовала за мной с чашкой кофе в руке. Кофеин был источником ее силы. Хочешь навредить Делии — просто лиши ее кофеина. Только, боюсь, сегодня даже это мне не поможет.
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:28 | Сообщение # 6 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| — Из твоей школы?
— У него там друзья.
Маму бы мое вранье не провело, но Делия поверила.
— Он симпатичный.
Что правда, то правда.
Из кухни донесся голос мамы. Не везет. Еще одно препятствие.
— Кто симпатичный?
В руках мама держала кофейник. Она долила Делии кофе, не понимая, что тем самым питает ее демонические силы. Я попробовала разглядеть, что происходит на улице, сквозь желтые клетчатые занавески на окне.
— Тот парень, который играл с ней на конкурсе. Он только что подъехал к нашему дому, — ответила Делия.
Мама выглянула в окно.
— Никого не вижу… Он еще не стучал?
Я твердо сказала:
— Я сама к нему выйду.
Не успела я направиться к двери, как мама спросила, указывая на стол:
— Тебе это нужно? Отец нашел в чехле для арфы, когда доставал ее из машины…
Рядом с тостером лежал четырехлистный клевер. Он был так же совершенен, как и те два, что я нашла раньше. Симметричным листикам не повредила ночевка в чехле для арфы.
— Дейдре, ну что ты задумалась? — Мама водрузила на стол миксер (видимо, собиралась готовить тесто для праздничного пирога). — Можно засушить листок в книге, если хочешь его сохранить.
Я не знала, хочу ли сохранить клевер, но все-таки взяла его, покрутив стебелек в пальцах. У меня сосало под ложечкой. Я не знала, что это. Предвкушение? Страх? Голод?
— Да, можно.
Я вышла на улицу к Люку.
Он присел возле машины и, сощурив глаза от яркого солнца, разглядывал мою собаку, Рая. Несмотря на необычный окрас (шерсть белая, как мел, а уши темно-красные), Рай был обычной гончей: преданной, верной, дружелюбной ко всем без исключения. Поэтому то, что я увидела, заставило меня остановиться. Рай ощетинился и, наклонив голову чуть не до земли, не отрываясь, смотрел на Люка, готовый зарычать. Люк что-то тихо говорил. Его голос действовал умиротворяюще, почти гипнотически. Слова, которые он шептал, могли быть на каком угодно языке, только не на английском.
Люк заметил меня и выпрямился. На нем были те же джинсы, что и вчера, но рубашку он сменил на черную с V-образным вырезом. Она подчеркивала его светлые волосы и глаза.
— Привет, красавица. Ты сегодня хороша… в смысле хороша.
Кровь прилила к щекам.
— Что ты здесь делаешь?
Он с улыбкой пожал плечами.
— Удовлетворяю свое любопытство.
Взгляд его прозрачных голубых глаз упал на клевер в моей руке, и улыбка исчезла.
— Где ты это взяла?
— Мама нашла. Разве четырехлистный клевер не приносит удачу?
— Не только удачу. — Люк показал на Рая. — Твоя зверюга?
В его голосе прозвучала симпатия, хотя Рай ее и не заслуживал (он все еще щетинился, низко припав к траве).
— Рай? Да. Он старенький, живет с нами, сколько я себя помню. Никогда не видела собак с таким окрасом.
— Хороший пес. — Люк не смотрел на меня. Казалось, он задумался. — Умный.
— Так и есть.
Мы оба вздрогнули, услышав скрип двери. Появилась Делия.
— Не хотите войти? На улице жарко!
Нам явно предстоял допрос с пристрастием. Не успела я ответить, как Люк крикнул:
— Вернемся через час! Мы за мороженым!
Я пристально на него посмотрела.
— Тебя надо было спасать, разве нет?
Я не знала, что ответить. Мне недоставало опыта общения с парнями. Но даже опыт вряд ли помог бы в общении с Люком Диллоном.
Люк достал связку ключей. Много ключей, пятнадцать или двадцать. Без брелка. На моем кольце висело два ключа и брелок в форме рыбы. Интересно, можно ли судить о человеке по его связке ключей.
— Мне нужно взять деньги, — в конце концов, сказала я.
Люк открыл для меня дверцу машины.
— Я угощаю. Извини, машина выглядит не супер. Но внутри не так плохо.
Я почти не раздумывала, прежде чем сесть в старенькую «ауди». Внутри было жарко и душно, голубые мягкие сиденья напоминали сиденья в бабушкиной машине. В салоне все пропиталось запахом Люка. Тем же запахом, который я почувствовала, когда он вчера ко мне наклонился.
Люк сел за руль и начал включать кнопочки так же умело, как он обращался с флейтой. Заработал кондиционер. Почувствовав веяние воздуха, я вспомнила, как подлетел к моей руке клевер. Я задрожала.
— Холодно? — Люк выключил кондиционер и, будто прочитав мои мысли, посмотрел на клевер. — Тебе это не нужно.
Он выехал со двора. Я положила клевер на панель.
— Всем нужна удача.
— Только не тебе, Ди. Ты справляешься сама. И твои успехи впечатляют.
Он притормозил, открыл окно и выбросил клевер на дорогу.
— Ты выбросил мою удачу, — сказала я. — Кстати, я работаю в кафе-мороженом.
— Так ты сладкая девушка… Хотя и с кислинкой.
С некоторым запозданием я рассмеялась.
— Я не сразу поняла, что ты пытаешься шутить.
Люк вздохнул.
— Твои беспечные слова «пытаешься шутить» ранят меня в самое сердце.
Я широко улыбнулась.
— Просто надо пытаться усердней.
— Верно подмечено. Так как добраться до твоего кафе?
— Ты правильно едешь. Оно в миле отсюда, поворот налево. Называется «Лед Дейва». Но ты же это знаешь, разве нет?
Я пристально на него посмотрела, и он ответил на мой взгляд.
— По-моему, я проезжал мимо. Помню, как подумал, что сегодня неплохо было бы съесть мороженого.
Да, неплохо. Меня поразила мысль, что мы заключили странное молчаливое соглашение. Он притворялся обычным человеком, а я притворялась, что верю ему. Мне хотелось ему верить. Но я не могла. Я не могла понять, в чем заключалась его странность. Оставалось надеяться, что его странность не имела ничего общего с топорами и кляпами.
Воздух был тяжелым и грязным, от асфальта поднимались испарения. Листья от жары поникли. Двигались только автомобили, медленно проплывая мимо деревьев по двухполосной дороге.
— Сюда, — сказала я, хотя могла и не уточнять. Люк повернул на парковку.
Мне казалось, что я была здесь миллион раз. Можно сказать, что в кафе я узнала больше, чем в школе.
Люк, припарковавшись в тени, посмотрел на невысокое бетонное здание.
— Почему кафе называется «Лед Дейва?»
— Когда-то давно, когда еще не было холодильников, тут продавали лед. Теперь продают мороженое, в том числе фруктовый лед. Логично, разве нет? Такая игра слов.
— Тебе здесь нравится?
Его вопрос застал меня врасплох. Никто раньше не интересовался моим мнением.
— Да. Глупо, наверное, но мне нравится делать шарики идеальной формы. Сначала заполняешь вафлю мороженым, потом льешь немного горячей карамели в самый центр, украшаешь сливками и шоколадными крошками, так чтобы они располагались симметрично…
Люк засмеялся, и я смолкла.
— Что?
— Похоже, ты перфекционистка во всем.
— Заткнись, — сердито сказала я. — Мы пойдем за мороженым или нет?
Он заглушил машину, нисколько не обидевшись на мой тон.
— Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так быстро вспыхивал, как ты. Пойдем, моя снежная королева.
— Я не снежная королева, — возмутилась было я, однако последовала за ним. Асфальт обжигал даже через подошвы туфель.
Люк с непроницаемым лицом шел по одной из нарисованных на асфальте линий, стараясь не сойти с нее. Я шла за ним след в след, осторожно, словно гимнастка по бревну, которая знает: один неверный шаг, и можно разбиться.
— Ты говорил, что четырехлистный клевер приносит не только удачу, — продолжила я. — Мне любопытно, для чего еще он годится?
— Например, чтобы кормить лошадей.
Так нечестно. Нельзя говорить загадками, а потом делать вид, что ничего такого не имел в виду.
— Для чего еще нужен четырехлистный клевер?
Его голос оставался все таким же невозмутимым.
— Чтобы отпугивать змей.
— Еще?
— Чтобы лечить укусы скорпионов.
— Еще?
— Чтобы видеть фей. — Люк прыгнул с нарисованной линии на тротуар. — Все. Закрыли тему. — Он взял меня за руку и потянул за собой. — Перестань умничать, и давай съедим мороженого.
Пусть и не мечтает замять разговор! Я остановилась у входной двери.
— Что значит «умничать»?
Он ткнул в меня пальцем.
— Именно это мне в тебе и нравится. Ты внимательно слушаешь. Внимательно смотришь. Поэтому у тебя все хорошо получается. Ты во всем добиваешься совершенства. Может, хоть на минутку перестанешь мучить меня вопросами, и мы купим мороженое?
Он потянул меня в прохладное помещение, и я уступила, хотя мое сердце билось как сумасшедшее. Необычный. Не такой, как все. Я знала, что мне стоит как можно быстрее бежать от него, бежать домой… Но я на него запала. Запала в смысле запала, как сказал бы Люк.
Он изучал меню. Я неожиданно выпалила:
— Раньше я считала, что плохие парни мне не по душе.
Его лицо озарила широченная улыбка.
— Больше никаких вопросов, мы же договорились. Что тут самое вкусное?
Я столько раз ела мороженое вместо обеда, что не задумалась ни на секунду.
— «Шоколадная мечта».
За прилавком стояла Сара Мэдисон, которая иногда работала со мной в одну смену. Рыжая, фигуристая, она с нескрываемым интересом посмотрела на Люка.
— Чем могу помочь?
Он вежливо попросил две «шоколадные мечты», и Сара, делая вид, что мы незнакомы, старательно продемонстрировала ему белозубую улыбку. Я облокотилась о прилавок и сделала вид, что мне все равно. Она флиртовала с любым хотя бы слегка симпатичным парнем, а Люк был более чем симпатичным. Она заигрывала с ним не для того, чтобы досадить мне. И если Люк чего-то стоит, он не поведется на ее кокетство. Но я не могла не проверить, какое действие оказывает на него преувеличенное внимание Сары. Пока он отсчитывал купюры, его лицо оставалось невозмутимым, как и всегда, но губы тронула чуть заметная озорная улыбка. Он сделал шаг ко мне.
— У тебя что-то на плече. — Под взглядом Сары Люк легонько провел пальцем по моей коже. Мое сердце забилось так сильно, как будто хотело пробить дырку в груди. — Всего лишь пылинка. — Повернувшись к Саре, он забрал мороженое. — Можете оставить сдачу себе. Ди, давай поедим на улице.
Улыбка Сары исчезла. Интересно, скажет она мне что-нибудь потом или нет. Интересно, дотронется ли Люк до меня еще раз.
Показав подбородком на дверь, Люк повел меня назад на невыносимый солнцепек. Стоянка была пуста. Мы сели прямо на асфальт в тени машины. Сидеть в тени и есть мороженое приятно даже на асфальте.
— Ну и что там с моим плечом?
— Тебя надо было спасать, разве нет? — Люк улыбнулся и лизнул мороженое.
— Нельзя так делать без предупреждения. Я могла упасть от неожиданности.
В его голосе послышалось что-то вроде самодовольства.
— Тебе понравилось?
Кровь прилила к щекам. Я сделала вид, что изучаю капельки мороженого на краю вафли.
— Дурацкий вопрос.
— Для меня это ново. Я никогда не пробовал ухаживать за девушками. Здорово, что я хоть чему-то научился по фильмам.
Мне очень хотелось ему верить, но я не могла.
— Раньше ведь у тебя были подружки.
Он покачал головой.
— Ни одна девушка не нравилась мне настолько, чтобы я свернул со своего темного пути. Можно я потренируюсь на тебе?
Слово «потренируюсь» меня взбесило.
— Нет, нельзя.
Люк вздохнул.
— Да, ты умная. Ну, хорошо, ты не возражаешь, если я буду поблизости еще какое-то время? Я тобой увлекся и хочу понять почему.
— Сильно сказано. Растениями увлекаются садоводы. Звездами увлекаются астрономы. Жуками увлекаются… мм… жукологи. Не уверена, что хочу стать предметом изучения. Не знаю, стою ли я такого внимания.
Люк немного подумал.
— Стоишь. Ты совершенна во всем, что делаешь. Без всякой помощи со стороны. Ты совершенна во всем, потому что стараешься добиться совершенства. Никаких сверхъестественных сил. Просто упорный труд. Потрясающе!.. Ну вот, я снова тебя разозлил.
Я пыталась сделать невозмутимое лицо. Он ошибался, я совсем не злилась. Я была разочарована. Впервые мне не хотелось, чтобы мной восхищались за что-то. Я хотела, чтобы кто-нибудь увидел меня такую, какая я есть, — и восхитился. Я устала слышать, какая я чудесная и удивительная, от людей, которые ничего обо мне не знали. Я позволила себе поверить, что Люку нравлюсь я, я настоящая, а не будущая звезда, чье лицо появится на обложках дисков.
— Боже, ты так сердишься, что не хочешь разговаривать! — Люк придвинулся ближе, чтобы заглянуть мне в глаза. — На этот раз я действительно влип, да? Причем даже не понимаю, что я сказал не так!
Какой стыд — мой голос дрожал. Как я могла позволить довести себя до слез?
— Я устала слушать про свои способности. Я хочу, чтобы кто-то восхищался мною, даже если бы я была самой заурядной девушкой на земле. Во мне ценят только эту дурацкую арфу. Никто не видит, какая я на самом деле.
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:28 | Сообщение # 7 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| Люк осторожно вытер единственную слезинку, которой удалось ускользнуть.
— Не плачь, красавица. Ты совершенна во всем, что делаешь, именно потому, что ты такая, какая есть. Ты не можешь быть другой. Именно это меня и восхищает.
Часть меня хотела, чтобы его рука задержалась на моей щеке, однако гордость и смущение заставили меня оттолкнуть его руку. Я не собиралась создавать себе имидж плаксы.
— Я редко плачу. Только когда расстраиваюсь. Мне так… — Я попыталась найти правильные слова и одновременно собраться.
Он тихо произнес:
— У тебя мороженое капает.
Я с облегчением вернулась к рожку с мороженым. Мы доедали его в тишине. Потом я сказала, не глядя на Люка:
— Если я все еще тебя увлекаю, можешь немножко меня поизучать. Но «тренироваться» на мне не надо.
— Спасибо. — Он проглотил последний кусочек мороженого и, достав из заднего кармана связку ключей, положил ее себе на ногу.
Неожиданно для себя я спросила:
— Это ключи от всех твоих секретов?
Я тут же испугалась, что нарушила наше молчаливое соглашение и он испарится в клубах черного дыма. Но, казалось, вопрос его не смутил.
— Возможно. А у тебя сколько ключей?
— Два.
— И секретов у тебя тоже два?
Я задумалась. Одним секретом был четырехлистный клевер на прикроватной тумбочке. Вторым секретом были мои чувства к Люку.
— Да.
Он поиграл ключами.
— Хочешь еще один?
Я не ответила, и он снял ключ с переполненного кольца. Маленький старомодный ключ с пятном ржавчины. Люк оглянулся, словно боялся, что за нами подсматривают, и сунул железный ключ мне в руки. Почти касаясь губами моего уха, так, что я чувствовала жар его дыхания, он прошептал:
— Вот еще секрет: мне нельзя тобой увлекаться.
Губы Люка сложились для поцелуя, но он почти сразу же отшатнулся и встал. У меня закружилась голова; пришлось на секунду закрыть глаза, чтобы собраться с мыслями. Ключ я засунула в карман.
Люк помог мне подняться и повел к машине. Его лицо оставалось задумчивым, а в глазах притаилось странное выражение.
Он закрыл за мной дверцу, но я успела почувствовать пряный запах, который не был похож ни на запах Люка, ни на обычный запах асфальта на парковке. И тут я поняла, что с третьим ключом у меня и правда появился еще один секрет: мне грозила опасность.
— Бабушка приехала. — Я вглядывалась сквозь лобовое стекло. Ее белый «форд» так блестел на солнце, что я невольно прищуривалась. — Мама пригласила ее на мой день рождения.
— У тебя сегодня день рождения? — спросил Люк, заглушив двигатель.
— На самом деле он был вчера, но отмечаем мы сегодня. — Хотелось верить, что в моем голосе не слишком ясно слышалась надежда. — Хочешь зайти?
— Ммм… — Люк вышел из машины и обошел ее, чтобы открыть мне дверь. — Заманчивое предложение. А твоя ужасная тетушка будет на праздничном ужине?
Я нахмурилась.
— Она уже здесь, гостит у нас до следующей недели. До начала своего концертного тура.
— Круто.
Я что-то промычала в знак согласия и краем глаза заметила, что бабушка выбирается из машины. Она сразу меня увидела и улыбнулась, потом нырнула на заднее сиденье.
Люк казался озадаченным.
— Она что, забыла в машине ридикюль?
— Бабушка не носит ридикюль. Она очень современная. Наверное, полезла за подарками.
В подтверждение моих слов бабушка снова появилась, держа в одной руке крошечную коробочку, а во второй — огромную коробку.
— Дейдре, помоги мне.
Я быстро выбралась из машины и забрала у нее большую коробку. Люк шел рядом, двигаясь бесшумно, словно волк.
— Бабушка, это Люк, — представила я его. — Мы с ним вместе участвовали в конкурсе.
Люк замер, протянул руку и официальным голосом сказал:
— Приятно познакомиться.
Бабушка дала ему руку, и он ее поцеловал (как ни странно, этот жест выглядел естественно и подобающе).
— Видишь вот это, юноша? — Бабушка вытянула левую руку, на которой красовались два кольца рядом — золотое обручальное и некрасивое кольцо серебристого цвета.
Люк слегка улыбнулся.
— Да, мэм.
Я непонимающе нахмурилась.
Бабушка сунула Люку в лицо маленькую коробочку и тихо сказала, будто забыв о моем присутствии:
— Как ты думаешь, что я ей подарю на день рождения, а? И зачем ты снова объявился?
Я посмотрела на Люка в надежде понять, о чем речь, но он молчал.
— Эй! — Я не знала, как развеять напряжение, висевшее в воздухе.
Люк, не обращая на меня внимания, смиренно ответил:
— Я приехал ненадолго, мэм.
Голос бабушки звучал резко:
— Отлично. Тогда возвращайся туда, откуда пришел.
— Я — не один из Них, — печально произнес он.
— Ты пахнешь, как один из Них. От тебя разит Ими.
С непроницаемым лицом Люк сказал:
— Вряд ли я останусь на вечеринку.
Я в бешенстве повернулась к бабушке спиной, сложив руки на груди.
— Не уходи.
И зачем она сунула нос не в свое дело? Зачем все испортила? Я так разозлилась, что боялась наговорить лишнего. Я чувствовала, как она сверлит взглядом мой затылок.
Люк снова посмотрел на бабушку.
— Полагаю, так будет лучше. Спасибо за мороженое.
— Люк… — Я не могла придумать, что сказать. В моей голове крутилась единственная мысль: почему, черт побери, все считают себя вправе вмешиваться в мою жизнь? — Не уходи!
Он странно посмотрел на меня, потом сел в машину. Секунда, и не осталось никаких доказательств, что он существовал. А у меня даже нет его номера телефона. И я не понимаю, почему он ушел.
Вот у кого нужно спрашивать. Я повернулась к бабушке, разрываемая чувством гнева и чувством потери.
— Бабушка, почему?!
Она посмотрела на дорогу, как будто Люк был все еще здесь, и протянула мне маленькую коробочку.
— Открой.
— Я не в настроении открывать подарки.
Ее улыбка, настойчивая и совсем не веселая, странным образом напоминала улыбку Люка.
— Открой, пожалуйста.
Вздохнув, я разорвала голубую оберточную бумагу и достала белую атласную коробочку для ювелирных украшений. Пустую. Я вопросительно посмотрела на бабушку.
Она сняла с пальца уродливое кольцо и положила в коробочку.
— Это кольцо принадлежало моей матери, а прежде — бабушке. Теперь оно твое. Я догадывалась, что ты уже достаточно взрослая, а теперь я просто уверена: оно тебе будет нужно.
Все, что мне было нужно, — это чтобы Люк вернулся, а бабушка перестала вести себя как ненормальная. Я посмотрела на кольцо. Какое страшное. Я и так не особенно любила украшения, а уж это мне совсем не нравилось.
Ледяным тоном я сказала:
— Спасибо.
— Надень его. Ты еще оценишь мой подарок.
Я надела кольцо на правую руку, и улыбка бабушки стала искренней.
— Тебе спасибо. Теперь я уйду с жары и повидаюсь со своей безумной дочерью и своей разумной дочерью.
Она взяла большую коробку и вошла в дом.
Я осталась на улице, глядя на кольцо. Мне стоило больших усилий не расплакаться. В таком состоянии меня и обнаружил Джеймс, припарковавший свою машину на том же месте, откуда пять минут назад уехал Люк.
Он подошел ко мне и взял за руки.
— Что случилось?
— Достали!
— Пойдем в дом, поделишься.
Ну да, пооткровенничаешь тут, когда рядом мама, бабушка и тетка.
— Нет.
В подтверждение моих мыслей через раскрытое окно кухни послышался голос Делии. Джеймс посмотрел на окно, потом на меня.
— Хорошо. Может, хотя бы пересядем в тенек?
Я согласилась, и мы пошли на задний двор.
Я прислонилась к большому дубу, спрятавшись от взглядов обитателей дома за могучим стволом. Джеймс сел передо мной. Его колени почти касались моих. Он долго и серьезно смотрел на меня. Я никогда не видела такого Джеймса. От удивления я даже забыла, что произошло.
Он заговорил первым.
— Я хочу сделать признание.
У меня защемило сердце. Охватило ужасное предчувствие, что именно он собирается сказать, и мне захотелось закрыть уши. Не надо. Ты мой лучший друг.
Но Джеймс сказал совсем другое.
— Знаешь, я немного медиум. — Он помолчал. — Теперь можешь смеяться. Только недолго. Секунд пятнадцать вполне достаточно. Тогда твое недоверие будет не слишком оскорбительным.
Я не засмеялась.
— Я тебе верю.
— Это все меняет. — Джеймс бросил короткий взгляд на дом и пробежал пальцами по каштановым волосам. — Имей в виду, хотя я не слишком хороший медиум, у меня бывают предчувствия. И они сбываются. Питер говорит, у него такое тоже бывает.
Питер, старший брат Джеймса, колесил по Калифорнии в поисках славы и денег со своей рок-группой. Джеймс его боготворил, и мне он тоже нравился. Кроме Джеймса, Питер был единственным неродственником, с которым я могла общаться.
Прежде чем продолжить, Джеймс закусил губу.
— Вчера был странный день. Сегодня тоже. У меня возникло предчувствие, что тебя что-то огорчит, поэтому я ушел с репетиции пораньше. Что происходит?
Внезапно мне показалось глупым держать от него тайны, и я все ему рассказала. Я обошла молчанием, как Люк дотронулся до меня, как его дыхание коснулось моего уха, но остальное я рассказала полностью, насколько могла вспомнить.
Джеймс взял у меня ключ и кольцо и начал пристально их разглядывать.
— Железные. Забавно. Веет чертовщиной. — Он смотрел, как я надеваю кольцо и прячу ключ в карман. — Те, кто верит в друидизм и прочую фигню, считают, что железо отгоняет злых сверхъестественных существ.
Я не могла упустить такой шанс подколоть его.
— Если ты не веришь в такую фигню, откуда она тебе известна?
— Просто я хорошо образован.
— Значит, бабушка в эту фигню верит. Верит во всю эту сверхъестественную чушь. Космические энергии и все такое. Однажды она сказала мне цвет своей ауры.
— Моя аура в клеточку, — заявил Джеймс. Он взял мою руку и с отсутствующим видом повернул кольцо на пальце. Я вспомнила руку Люка. Почему прикосновение двух людей может быть таким разным? — А клевер? Тот, что ты двигала взглядом… Он еще у тебя?
— Мне показалось, что я его двигала, — поправила я. — Да, у меня. — Я наклонилась, чтобы залезть в карман.
— Заставь его двигаться. Если не сможешь, у тебя больше не будет повода для беспокойства. А если сможешь, значит, ты ненормальная, — осклабился Джеймс. Он забрал клевер и положил его на траву. — Давай, пусть полетит.
— Я чувствую себя глупо… — Мы напоминали детей, играющих со спиритической доской. Какая-то наша часть надеялась, что произойдет необычное и мир обернется непостижимой загадкой, а другая часть хотела, чтобы ничего не случилось, и мир остался спокойным безопасным местом. Я собрала ладонь в горсть, как утром, и позвала: — Клевер, лети ко мне.
Ветерок холодил мой намокший от пота лоб. Клевер оказался у меня в руке. Джеймс закрыл глаза.
— У меня мурашки по телу.
— Это все ветер.
Он покачал головой и открыл глаза.
— Я чувствую холод, когда происходит что-то странное. Такого холода, как сейчас, я никогда не ощущал. Попробуй еще, убедишься сама. Возле моей ноги. Тут нет ветра.
Я подняла клевер и положила его в тени ноги Джеймса, сложила руку и позвала: «Ко мне, клевер». Клевер и несколько других листков задрожали и тут же очутились в моей руке. Я держала целый гербарий.
— Телекинез… — Голос Джеймс прозвучал тихо, как шелест листьев. Я видела мурашки на его загорелых ногах. — Мир не такое уж скучное место.
Да, произошедшее трудно было отнести к заурядным событиям.
Четыре
Вторник. Среда. Прошло два мучительных дня. Джеймс заезжал, но не его я хотела видеть. Может, я и могла двигать ложки взглядом или заставлять клевер трепетать на прикроватной тумбочке, однако я не могла вернуть то, что разрушила моя бабушка. И не могла заглушить внутренний голос, который нашептывал, что для этого ей даже не пришлось прикладывать больших усилий.
— Дейдре, ты давно не играла. — Мама с мрачным лицом появилась на пороге. Я лежала на кровати и пялилась в потолок. Стены сотрясались от звуков техно (Джеймс подарил мне на день рождения несколько дисков). — Не знала, что тебе нравится такая музыка.
— Теперь нравится. — Хотя техно я никогда раньше не слушала, я была поклонницей любой хорошей музыки. Монотонный ритм как нельзя лучше соответствовал моему настроению.
Мама открыла дверь шире.
— Не тоскуй. Лучше порепетируй. Хватит сидеть взаперти. Когда ты ничем не занята, я начинаю нервничать.
— Хорошо, я поиграю. На улице.
— Уже почти стемнело…
— Тем лучше.
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:29 | Сообщение # 8 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| Я выскользнула из постели. Мне не хотелось провести очередной ничем не примечательный вечер дома.
Мать последовала за мной по лестнице. Внезапно она наклонилась и что-то подняла с пола.
— Дейдре, я же говорила, что если хочешь сохранить листки клевера, засуши в книге. Мне надоело собирать их по всему дому. — Она сунула мне в руку четырехлистный клевер.
Четырехлистный клевер нужен, чтобы отпугивать змей. Чтобы лечить укусы скорпионов. Чтобы видеть фей.
Чувство протеста заставило меня снять бабушкино железное кольцо и оставить его на столе. Может, я не хочу отпугивать сверхъестественных существ. Может, тот, кого я хочу видеть, к ним как раз и относится.
Сумерки раскрасили все вокруг в богатые золотисто-голубые цвета, деревья бросали призрачные длинные тени. В высокой траве мерцали светлячки. Слышалось воркование голубки, тихое, нежное и печальное. Я присела на поваленное дерево, прислонила арфу к плечу и, не зная, что сыграть, перебирала стенающие струны пальцами. Мне следовало начать с песни «Тоскующая идиотка».
Хотелось чего-то загадочного, сверхъестественного. Я начала наигрывать «Девушки Митчеллтауна», самое загадочное, что вспомнила. Деревья зашелестели листьями; в воздухе разлился запах свежескошенной травы, цветов и тимьяна.
Пальцы замерли, и я подняла голову, пытаясь вновь уловить запах. Неужели почудилось? Нет, запах все еще витал в воздухе, даже становился сильнее. Я вглядывалась в тени вокруг, пытаясь понять, откуда он исходит, но ничего не увидела.
Внезапно в ярком луче вечернего солнца мелькнула тень. Это был он. Рыжеволосый, усыпанный веснушками незнакомец с вечеринки. От него несло тимьяном. И он мне улыбался.
Я моргнула, и через мгновение он оказался под буком, на десять футов ближе.
— Чудесный вечер, — раздалось у меня за спиной.
В ту же секунду уровень адреналина в моей крови резко подскочил, я крутанулась и выкинула кулак.
— Боже, — простонал Люк. — Никогда больше не буду к тебе подкрадываться!
Наверное, я должна была смутиться, но я слишком обрадовалась. Я даже рассмеялась от радости.
— Я думала, это тот фрик с вечеринки.
Люк вышел на свет, потирая челюсть.
— Нет, это не он. Хотя, если подумать, я тоже — фрик с вечеринки.
Золотой свет, отражаясь в светлых волосах, окружал голову Люка ярким сиянием. Он заметил четырехлистный клевер на моей ноге, снял его и скривился.
— Почему ты всегда таскаешь с собой клевер?
— А почему это тебя так злит? — Я тут же пожалела о своем вопросе. Последнее, чего мне хотелось, это отпугнуть Люка, нарушив молчаливое соглашение. — Я думала, ты ушел навсегда.
Он присел рядом, пристально посмотрел на бук, под которым стоял рыжеволосый незнакомец, потом снова на меня.
— Ты кажешься печальной, красавица.
Я опустила глаза и надула губы, пытаясь скрыть, как я себя чувствовала в последние два дня.
— Мне и, правда, было очень печально.
— Я тоже думал, что ушел навсегда. — Он сел на землю, скрестив ноги, и положил на колени флейту. — К сожалению, я по-прежнему тобой увлечен. Поиграем вместе?
— Ты хочешь играть со мной, хотя я тебя ударила?
— Да. Кстати, ты не извинилась.
— Отчасти ты это заслужил — исчез без предупреждения, — усмехнулась я и дотронулась до струн.
Люк поднял флейту.
— После тебя.
Я снова заиграла «Девушки Митчеллтауна». Люк сразу же подхватил, узнав мотив. Странно… мелодия звучала совсем иначе. Я чувствовала, что могу потеряться в нитях музыки, которые мы плели.
Люк отсутствующим взглядом смотрел на бук в глубине сада. Я мимоходом вспомнила рыжего фрика (присутствие Люка заставило меня забыть обо всем), но его нигде не было видно. Мне не хотелось думать о том, что могло произойти, не появись Люк.
Музыка закончилась. Как будто почувствовав мое беспокойство, Люк опустил флейту.
— Давай сыграем что-нибудь повеселее. Что-нибудь, что заставит тебя улыбнуться.
«Заставить меня улыбнуться можешь ты», — хотела сказать я, но лишь начала играть «Веселые женушки квакеров». Он сразу же подхватил мелодию и намеренно повернулся к буку спиной.
Пять
В четверг, надев любимую белую футболку с пингвином, я отправилась в «Лед Дейва». Моей напарницей оказалась Сара. С утра было много работы, и мы перекинулись только парой слов. Но наступил полдень, небо затянули тучи, и поток посетителей иссяк. Я решила сделать вид, что читаю форму для поступления в колледж, чтобы избежать разговора. Оперлась о ледяной прилавок, стоя спиной к Саре, и начала медленно выводить на анкете свое имя, в надежде, что напарница поймет намек. Не сработало.
— А ты не так проста… — Голос Сары прозвучал прямо за спиной. Я не знала, что сказать. В первый раз в жизни кто-то проявил интерес к моей личной жизни. Стоило ответить — или обвести красным знаменательный день в календаре?
— Ты о поступлении в колледж?
Сара фыркнула.
— Нет. О том красавчике. Вы встречаетесь?
— Да, — солгала я не задумавшись. Мне не хотелось, чтобы она считала его свободным. И не хотелось, чтобы мне пришлось ударить ее, как я ударила Люка. Представив себе эту картину, я написала на анкете адрес.
— Ух. Не обижайся, но вот уж не думала, что такая, как ты, заинтересует…
Я обернулась и вопросительно подняла бровь. Сара быстро поправилась:
— Ты не страшная, нет. Просто ты… такая заурядная.
Я не заурядная! Люк сказал, что я потрясающая.
— Видимо, он так не считает.
Сара постучала блестящими розовыми ногтями по прилавку.
— Я дико удивилась, когда ты вошла с таким суперским парнем.
Мне пришлось отвернуться, чтобы спрятать улыбку.
— Да, он довольно милый.
— Шутишь?! — чуть не задохнулась Сара. — Да он просто сверхъестественно крут!
На этот раз я не сдержала смех.
— Согласна.
Насчет «сверхъестественного» она угадала.
Прозвенел колокольчик у входной двери, и к нам подошли два покупателя. Сара улыбнулась, а я поспешно отошла от нее и вызвалась обслужить одного из посетителей. Мне действительно нравится здесь работать. Наполнять мороженым вафельные рожки — совершенно особенное удовольствие. У каждого вида мороженого свой цвет, и наблюдать, как ложка проходит через прохладную массу, так же приятно, как и есть мороженое. Я пыталась объяснить это Саре, но она не поняла. Она наполняла мороженым рожки и стаканчики. Я создавала ледяные шедевры.
— Выглядит аппетитно, — сказал Первый Покупатель, глядя, как Второй Покупатель берет из моих рук мороженое.
«Конечно, — подумала я. — Каждый шарик идеальной формы, а сироп и избитые сливки расположены симметрично. Из каждого шарика торчит квадратное печенье, чуть-чуть утопая в мороженом. Орешки расположены так, чтобы не казалось, что их слишком много или слишком мало. Это мороженое достойно звания „Мороженое года“».
Первый Покупатель с разочарованным видом получил из рук Сары среднестатистический рожок. Шарики мороженого располагались не симметрично, и рожок не был достоин обложки журнала. Сара даже зачерпнула ванильное мороженое ложкой из-под шоколадного. Получилось некрасиво.
Второй Покупатель тепло мне улыбнулся и положил чаевые в коробку для чаевых перед моей кассой, где уже скопилось достаточно купюр. Он снова улыбнулся, но его заигрывания не произвели на меня впечатления.
— Вам лучше поспешить, — предупредила я. — Печенье теплое, мороженое начнет таять.
— У тебя теплое печенье? — расстроенно спросил Первый Покупатель. Они вышли из кафе, и Второй Покупатель с довольным видом начал нахваливать достоинства своего мороженого.
— Где вы познакомились?
Я не могла оторвать взгляд от коробки для чаевых. В ней, посреди мелочи и однодолларовых купюр, лежал зеленый листок. Я высыпала содержимое коробки на прилавок.
Сара подпрыгнула, когда несколько монеток разлетелись.
— Что ты делаешь?! С ума сошла?!
Так и есть. Среди смятых купюр лежал четырехлистный клевер.
— Ух… Они ведь редкие, да?
— Я тоже так думала, — нахмурилась я.
Колокольчик снова зазвенел, и мы обе посмотрели на дверь. Я улыбнулась, а Сара хмыкнула. Это был Люк.
— Привет, красавица. — Улыбка на его лице померкла, когда он увидел, что я держу в руке. — Еще один?!
Моя улыбка тоже потухла.
— Лежал в коробке для чаевых.
Люк покачал головой.
— Такая удача тебе не нужна.
— Каждой девушке нужна удача, — вмешалась Сара. — Если тебе не нужна, позволь, возьму я.
Я посмотрела на Люка, он пожал плечами, и я отдала листок Саре.
Когда я начала ссыпать монеты обратно в коробку для чаевых, Люк сказал:
— Ходят слухи, что рабочий день скоро заканчивается. Подбросить домой?
— Подождешь пятнадцать минут?
Сара вздохнула.
— Дейдре, посетителей больше не будет. Вот-вот пойдет дождь. Иди, а в пять тридцать я сама закрою.
Меня застало врасплох такое проявление благородства.
Сара улыбнулась мне, потом Люку.
— Да, собирайся. И не забудь чаевые.
— Половина твоя, — вежливо солгала я.
Она посмотрела на свою коробку для чаевых, где лежала только мелочь.
— Верно.
Я засунула банкноты в карман, оставив монеты (покупатели щедрее на чаевые, если в коробке уже лежат деньги), и вышла за Люком. В небе висели тяжелые тучи. Видимо, пойдет дождь, а пока воздух все больше наливался духотой. Хорошо, что Люк меня подбросит: когда я утром шла на работу, не было и признака приближающейся непогоды.
Какое-то время мы стояли, глядя на темное небо. Потом мой нос уловил знакомый пряный запах. Думаю, Люк тоже его почувствовал, потому что замер рядом со мной и стал осматривать парковку.
— Пойдем. — Он схватил меня за руку и потащил к машине. Там включил кондиционер, однако запах тимьяна не исчез. Наоборот, усилился. Не знаю, что все это значило, но запах напомнил мне об ощущениях, когда рыжеволосый незнакомец нарезал вокруг меня круги.
— Поехали, — требовательно сказала я.
Люка не пришлось уговаривать. Он так резко врубил передачу, что колеса жалобно застонали. Под рев мотора мы выскочили на дорогу, сразу значительно превысив скорость. Милю спустя запах тимьяна стал ослабевать. Через три мили он почти исчез. Через десять в машине ощущался только слабый аромат Люка.
Мне хотелось что-нибудь сказать о пряном запахе, но я побоялась, что нарушу негласную договоренность. Вокруг меня собиралась буря, и Люк был ее частью. Так же как и рыжий фрик, и Элеонор. И четырехлистный клевер.
— Черт! — неожиданно заорал Люк, ударив по тормозам. Под колеса бросилась белая гончая.
— Рай?! — воскликнула я.
Затем еще одна гончая вынырнула из придорожного куста, и еще, и еще. Их было больше двадцати, все лаяли и подвывали.
— Они похожи на Рая, — тихо сказала я.
Все собаки были такого же окраса, что и Рай. Словно из одного помета. Хотя не слишком ли много для одного помета? Я прожила почти семнадцать лет и не видела ни одного пса такого цвета. И вот теперь вижу целых двадцать.
Я заметила, что Люк пристально на меня смотрит.
— Ты видела?
— Мимо нас пробежала целая свора! Конечно, видела!
Люк пробормотал что-то себе под нос и свернул на дорогу к дому, судорожно вцепившись в руль. Мне не нравилось видеть его в встревоженном состоянии. Мы знакомы всего несколько дней, но я привыкла, что он спокоен и невозмутим.
Собравшись с духом, я взяла его за руку. Так мы и ехали те несколько минут, что оставалось до дома. Мое сердце бешено стучало. Люк отнимал руку, только чтобы переключать скорости, а потом снова возвращал ее в мою.
Доехали слишком быстро. Люк припарковался у обочины и погладил пальцем мою руку. В кухонном окне мелькнул чей-то силуэт; кто бы это ни был, нас не заметили, возможно, в хлопотах перед ужином.
— У твоей мамы тоже получается все, что она захочет, правда?
Странный вопрос. Такого я не ожидала.
— Думаю, да. Хотя она сама не понимает, как хороша во всем, за что берется.
— Может быть, в этом дело. Генетика. Только и всего. Ты просто из семьи потрясающе талантливых людей.
Я отняла руку.
— Похоже на завуалированное оскорбление.
Люк не отрывал взгляда от кухонного окна.
— Нет. Так я выражаю надежду.
К черту негласное соглашение!
— Ты намерен мне что-нибудь рассказать? Хоть что-нибудь?
Он сосредоточенно посмотрел в окно, в зеркало заднего вида. Затем дотронулся до моего подбородка. Легкое прикосновение лишило меня желания протестовать.
— Тсс, красавица…
Я закрыла глаза, позволив ему провести пальцем по моей ключице.
Мама может увидеть. Эта мысль заставила меня открыть глаза.
— Не думай, что тебе удастся соблазнить меня и добиться слепого доверия.
— Черт, — сказал Люк. — Точно? А шопинг не поможет? Поедешь со мной завтра в город?
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:30 | Сообщение # 9 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| — Я не очень люблю ходить по магазинам. Стратегия с соблазнением, пожалуй, более перспективна.
Взгляд его светлых глаз снова устремился на улицу. Потом Люк подался ко мне и прошептал:
— В городе будет спокойней. Больше возможностей… поговорить. — Он оперся о спинку сиденья и добавил уже громче: — И лучше узнать друг друга.
Теперь меня не остановил бы и табун диких лошадей.
— Хорошо. Когда?
— Заеду в четыре.
Я кивнула. Люк снова выглянул из окна. На этот раз он посмотрел на небо.
— Тебе лучше зайти в дом, пока не начался дождь.
Я неохотно вылезла из машины вместе со своим рюкзаком и пошла за Люком. Холодная капля упала на мою руку, заставив мурашки побежать по телу. Где-то вдалеке зазвучали раскаты грома.
— По-моему, нас ждет буря, — заметил Люк, посмотрев на облака.
Еще капля упала на травинку, пригнув ее к земле. Я заметила, что газон выглядит как-то странно. Может, из-за облаков, но трава казалась темнее, более насыщенного цвета, чем с утра. Потом я поняла, в чем дело.
— Люк, — бесцветным голосом сказала я, посмотрев на густой ковер клевера, покрывавший газон. Клевера с четырьмя лепестками. Мы стояли молча, и только случайная капля падала порой на голову и скользила за воротник.
Люк вдруг громко заявил, ни к кому не обращаясь:
— Вы теряете время. Ей больше не нужен клевер.
Он крепко сжал мою руку и повел к дому.
— Пожалуйста, прибереги вопросы до завтра. — И легкой трусцой побежал к машине.
Я подошла к крыльцу, притворяясь, что собираюсь войти, потом прокралась обратно и спряталась за кустом азалий.
Голос Люка доносился слабо, но слова можно было разобрать.
— Она видела гончих. Она быстро учится и скоро увидит все остальное. Тебе нет нужды терять время на дурацкие шутки.
Он замолчал. Видимо, говорить начал его собеседник. Я слышала только шелест дождя и далекие раскаты грома. Люк снова заговорил:
— Не надо за мной следить. Неужели ты думаешь, я делаю это впервые?
Я прикусила губу.
— Я просто не уверен, что она представляет для тебя интерес… — Пауза. — Черт, все будет исполнено. Оставь меня в покое.
Дверь машины захлопнулась, донесся звук мотора.
Я вошла в дом. Меня знобило.
Я спала. Меня окружала голубая дымка ночи. Люк медленно уходил. Он был на школьной площадке, рядом со скамьей, где мы репетировали, — и направился к краю футбольного поля. Только тут я заметила, что идет дождь: ледяные капли казались обжигающими в теплую летнюю ночь.
Люк снял рубашку — сумасшедший поступок в такую погоду — и развел руки в стороны, словно на кресте. Его пальцы пытались ухватиться за струи дождя. Капли с холодной яростью впивались в кожу, его губы что-то шептали. Из-за дождя и внезапного раската грома я не слышала слов. Он словно участвовал в тайном ритуале, который никому нельзя видеть, будто действовал под незримым заклятием, под ужасными чарами, по велению злой воли.
Еще раскат грома, и Люк упал на колени на острый гравий — руки раскинуты, взгляд устремлен в небо. Я была так близко, что услышала его слова: «Тысяча триста сорок восемь лет, два месяца и один…»
Звук грома напоминал хруст сломавшегося дерева. Я открыла глаза.
Капли дождя стучали по крыше и по оконному стеклу, гремел гром. Я проснулась, но еще не могла понять, где сон, а где реальность.
Надо зажечь свет. Только я об этом подумала, как загорелся ночник, и желтый свет залил комнату. В темном углу, куда не доходил свет ночника, виднелся силуэт, темный и расплывчатый.
Я моргнула. Это всего лишь тень. Сердце бешено заколотилось. Я потянулась к шее, где на цепочке висел ключ Люка. Рядом с кроватью поднял голову Рай, почуяв мое беспокойство.
— Мне показалось, что я кого-то видела, — сказала я ему.
Рай посмотрел в угол комнаты. Раскат грома. Я осмелилась посмотреть туда же. О Боже. Чье-то лицо повернулось в мою сторону. Я зажмурилась. Здесь никого нет. Я снова открыла глаза. Силуэт, напоминающий тень, все еще стоял в углу. Рай тихо заворчал и опустил голову на лапы, как будто происходящее его не касалось.
Может, силуэт и раньше там был?
Я схватила телефон с тумбочки и набрала номер Джеймса. Светящиеся цифры на дисплее показывали два часа, но я думала (скорее, надеялась), что Джеймс не рассердится.
Не отрывая взгляда от неподвижного силуэта, я ждала ответа. Неужели автоответчик? Только не это! Наконец раздался слабый голос Джеймса:
— Ди?
Теперь, когда он ответил, я почувствовала себя глупо.
— Да.
— Что-то случилось?
— Да… нет… может быть. Джеймс, у меня путаются мысли. Извини, что разбудила.
— Сейчас два ночи. Тебя что-то беспокоит. Давай к делу.
Я рассказала ему о разговоре Люка с невидимым собеседником.
— В моей комнате кто-то есть. Похоже на тень. На человеческий силуэт.
Джеймс ничего не сказал. Я продолжала смотреть на тень. Смотрела ли она на меня?
Я моргнула. Угол опустел. Ни тени, ни силуэта.
— Ммм… Джеймс, оно исчезло.
Вот тут я по-настоящему испугалась. Я закуталась в одеяло, будто оно могло спасти от призрака. Настоящая тень не исчезла бы. Значит, там и правда кто-то был. Хуже того, теперь я не знала, где он, этот кто-то. Я оглядела комнату, но ничего необычного не заметила.
— Настоящие тени не исчезают, — произнес Джеймс бесцветным голосом. — Хочешь, я приеду?
Конечно, хочу!
— Родители сойдут с ума, если узнают.
— Повторяю вопрос: хочешь, я приеду?
Рай посмотрел на меня, потом опустил голову на лапы и с глубоким вздохом закрыл глаза. Что бы ни находилось в комнате, его оно не тревожило. Я колебалась между тем, чего мне хотелось, и тем, что мне было нужно. В конце концов, я выбрала наименее эгоистичный вариант.
— Я в порядке. Рай заснул. Думаю, он даст мне знать, если появится опасность.
Джеймс вздохнул, но не так удовлетворенно, как Рай.
— Сперва звонишь и поднимаешь панику, а потом заверяешь, что все в порядке.
— Извини. Я могу зайти с утра?
— Конечно да.
Повесив трубку, я долго ждала, не появится ли силуэт. И, в конце концов, уснула.
Книга вторая
Я мысли доверю покорной бумаге:
Плыву я по морю, душою во мраке.
Когда же увижу я Землю Святую?
Когда же я милую вновь поцелую?
«Святая Земля»
Шесть
Следующий день выдался на удивление безоблачным и умеренно теплым. Жару и влажность смыла вчерашняя гроза. Сидя рядом с Люком в «ауди», я не могла поверить, что буря была такой сильной. И что разговор Люка с невидимым собеседником был настолько пугающим. И что рыжий незнакомец и вправду торчал и нашем дворе. Как ни странно, в присутствии Люка я не испытывала страхов, которые терзали меня в одиночестве. Неужели я влюбилась?
«Нет, — зазвучал злой голос в моей голове. — Ты просто дура. Не огорчайся, это наследственное».
Целый час мы болтали о каких-то пустяках. Например, почему «Билл» — это короткий вариант имени «Уильям» или почему не бывает собак в полосочку. Каждый раз, когда я думала, что все темы для разговора исчерпаны, кто-то из нас придумывал новую.
— Буцефал! — Люк потрепал руль рукой.
— Ты чихнул?
Он засмеялся.
— Нет. Так зовут мою машину.
— У машины есть имя?!
Люк улыбнулся, как нашаливший ребенок. Глядя себе в ноги, где лежал двухцветный коврик, потертый у порога, я продолжила:
— Не иначе как в честь лошади Александра Македонского. Это юмор такой?
— Ты знаешь, кто такой Буцефал. Значит, ты знаешь, какая история с ним связана. — Зубы Люка блеснули белизной. Он с важным видом показал на приборную панель. — У нас случилось что-то подобное.
— У тебя и машины?
— Да.
Я подняла бровь.
— Ты хочешь сказать, что больше никто не мог обуздать твой автомобиль? Что он выбрасывал всех водителей, переезжал их, оставляя на телах следы шин? Но однажды ты сел за руль и покорил машину своей воле. Так?
В глазах Люка сверкнул огонек.
— Так. И с тех пор мы неразлучны.
Я обдумала его слова, глядя на потертую панель.
— На твоем месте я бы попробовала приручить «мазерати».
Он рассмеялся.
— Что поделать, судьба предназначила для меня «ауди»… Смотри!
Мы наконец-то добрались до Ричмонда. Пригородный пейзаж сменили офисные здания и магазины. Ричмонд казался очень ярким городом. Повсюду искрил свет, отражаясь от тротуаров, зеркальных зданий, припаркованных автомобилей, бетонных коробок между заасфальтированных дорог… Деревья терялись на фоне созданий рук человеческих. Я уже бывала в Ричмонде, и он не вызывал у меня теплых чувств, но я видела, как Люк все больше расслабляется, чем дальше мы углублялись в город.
— Тебе здесь нравится, — с удивлением заметила я.
Люк оторвал взгляд от блестящих поверхностей.
— Нет. Мне нравится, что здесь не может жить никто, кроме людей. — Он указал на высокий шпиль церкви, выделявшийся на фоне крыш и деревьев. — И кресты. Здесь все линии образуют крест. Им это не по нраву.
— Им? — меня заворожили его слова. «Никто, кроме людей». Значит, «Они» — не люди.
Люк взглянул на меня. В его поведении появилась странная легкость.
— Тсс, красавица. Давай немного развлечемся, прежде чем ты снова начнешь задавать вопросы.
Он повез меня на торговую улицу, где ютилось множество магазинчиков, раскрашенных во все цвета радуги. Проехав пару кварталов, Люк нашел парковочное место в тени.
— Если ты проголодалась, я знаю кафе, где продают восхитительную французскую выпечку.
— Мм, неплохо!
Я умирала от голода. От радостного предвкушения я даже не пообедала. «Все потому, что ты дура», — напомнил внутренний голос.
Мы купили пирожные и сели за железный столик на улице. Люк с изумлением наблюдал, как я препарирую свое пирожное.
— Что ты делаешь?
— Смотрю, из чего оно сделано. — Я ковырнула тесто вилкой и попробовала крем. — Так я смогу приготовить его дома. — Этому научила меня мама. Она всегда изучала, что из чего сделано, читала меню, словно увлекательные романы, а потом творила магию на кухне.
Люк покачал головой.
— Ты хотел сказать «странно в смысле странно»? — предположила я.
— Нет, я хотел сказать «забавно в смысле забавно».
Миллион вопросов готов был сорваться с языка, но пирожное (с ореховым кремом) оказалось таким вкусным, что я решила сперва его доесть.
— Теперь рассказывай.
Люк встал.
— Давай пройдемся. Вряд ли нас могут подслушать, но так мне будет спокойней.
Я поднялась, и Люк самым естественным образом взял меня за руку. Интересно, он тоже получил электрический импульс от моего прикосновения?.. Мы пошли по тротуару. Справа ехали машины, из магазинов слева доносилась музыка.
— Если захочешь куда-нибудь зайти, скажи, — предложил Люк. Как будто бы мы пришли сюда ради магазинов!
— Рассказывай. Я желаю знать, что происходит. Он наблюдал, как по другой стороне дороги едет велосипедист.
— Вот мой секрет. — Люк наклонился ко мне и прошептал: — Я не могу раскрыть тебе мои секреты.
Мне потребовалось время, чтобы понять, что он сказал. Когда до меня дошло, я вырвала руку и остановилась.
— Ты привез меня сюда ради этого?! — Парочка через дорогу замедлила шаг, глядя на нас. — Я ожидала большего… Мог бы хотя бы соврать.
Люк потянулся ко мне, но я сложила руки на груди. Он вздохнул.
— Я и вправду не могу рассказать тебе мои секреты. Но я не знаю, что именно мне нельзя рассказывать. Задавай вопросы — посмотрим, как далеко нам удастся зайти.
Я нахмурилась. Девушке-панку и ее спутнику-панку непонятного пола пришлось протискиваться мимо меня.
— Удивительно. Как ты можешь не знать, что именно нельзя рассказывать?
Люк умоляюще посмотрел на меня и пожал плечами.
В глубине души я понимала, на что он пытается намекнуть, и хотя я могла двигать предметы и зажигать свет силой воли, я была не в состоянии это принять. Забавно. Еще недавно мне хотелось, чтобы мир не был таким обыденным. А теперь, когда мир стал загадочным, я отказывалась верить.
Я понизила голос:
— Магия?..
Люк не отрывал от меня взгляда светлых глаз. В уголках его рта притаилась печаль.
— Ладно, можешь взять меня за руку, — в конце концов, пробурчала я. — Давай погуляем.
Он не замедлил взять мою руку, и мы отправились мимо магазина старых пластинок и антикварной лавки, перед которой стояли доспехи, отбрасывающие длинную тень.
— Ты можешь объяснить, почему мне все время попадается четырехлистный клевер?
Люк стиснул мою руку и оглянулся, прежде чем ответить.
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:30 | Сообщение # 10 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| — Они хотят, чтобы ты могла Их видеть.
— Кто такие «Они»?
Он промолчал.
— Феи?
Люк скривил губы. Ему было не до смеха. Я изучала его лицо, пытаясь понять, не лжет ли он; Люк так же, как и я, хмурился. Меня мучили тысячи вопросов, и в конце концов я глупо выпалила:
— Я думала, у фей есть крылья.
— У некоторых есть.
— Я думала, что феи — это дружелюбные маленькие создания, которые любят цветы.
— Они и вправду любят цветы. Они любят все красивое. — Взгляд Люка явно говорил, что ко «всему красивому» он относит и меня. Я так хотела ему поверить, что защемило в груди.
— Почему Они хотят, чтобы я Их видела?
У него вырвалось рычание.
— Чтобы морочить тебе голову. Запутать тебя. Увлечь за собой.
Мне вспомнился рыжий незнакомец. Я обдумала все, что узнала.
— Они боятся железа. И крестов. Вот почему бабуля подарила мне кольцо. А ты дал мне ключ. Но при чем тут собаки?
— Это Их охотничьи псы.
— А Рай…
Люк смотрел на меня. Я моргнула. Неужели он хотел сказать, что за мной следили с самого детства? Что Рай — гончая из страны фей?
— Я их видела, — с запинкой выдавила я. — Я видела гончих. Причем у меня не было с собой клевера.
Люк ответил бесцветным голосом:
— Ты быстро учишься. Некоторым людям клевер нужен только на первом этапе; он помогает прозреть. Думаю, ты из таких.
То есть все станет еще хуже? Тень в моей комнате… Рыжий фрик… Не удивительно, что при виде клевера Люк приходит в ярость.
Я вспомнила кое-что еще.
— Почему бабушка так странно с тобой разговаривала?
Люк беззвучно пошевелил губами, упорно отводя взгляд. В конце концов, он сказал:
— Думаю, она обозналась.
Ответ меня не устроил, хотя я не смогла бы объяснить почему. Мы долго шли в молчании, пока асфальт не сменился на гравий, а бетон — на кирпич. Вокруг дороги появились деревья и чудесные старые дома. Зеленый балдахин листвы скрывал нас от солнца. С каждым шагом, с каждым словом мы все дальше углублялись в таинственный и загадочный мир.
— Почему Они хотят забрать меня? — спросила я.
Люк едва слышно ответил мне на ухо:
— Кто бы этого не захотел?
Внезапно и резко он остановился и толкнул меня в нишу в кирпичной стене, так быстро, что я почувствовала дрожь от его мимолетных объятий, когда уже все кончилось. Его губы со сводящей с ума медлительностью прочертили линию от моей шеи к плечу, которое он поцеловал. Хотя дыхание Люка жгло, как летнее солнце, я задрожала, закрыв глаза. Я не могла пошевелить руками — да я и не знала, что с ними делать. Он снова поцеловал меня, и я оттолкнула его к стене.
Мой разум метался в поисках рациональной мысли, за которую можно было зацепиться, пока меня не захлестнуло желание поцеловать его.
— Мы встретились пару дней назад. Мы друг друга совсем не знаем.
Он разжал руки.
— Сколько нужно, чтобы узнать человека?
— Месяц? Несколько месяцев?
Мои слова прозвучали глупо, потому что я сама не хотела в них верить. Нельзя же целоваться с кем-то, о ком ничего не знаешь! Это шло вразрез со всем, чему меня учили. Но почему было так тяжело сказать «нет»?
Он погладил мои пальцы.
— Я подожду.
В полумраке аллеи Люк казался особенно красивым, его глаза сияли на фоне лица, которое оставалось в тени. Сопротивление было бесполезно.
— Я не хочу ждать… — прошептала я.
Не успела я закончить фразу, как его губы прижались к моим, и под поцелуем я растаяла. Мои руки (раньше я не знала, куда их деть… как глупо…) схватили его за футболку и прижались к стройному телу. Его руки крепко обняли меня за шею и спину, словно я падала в обморок, а он меня удерживал.
Наконец, Люк сделал шаг назад.
— Никто не пахнет так хорошо, как ты. Они тебя не получат. Тебя хочу я.
Я прикусила губу.
— Позволь кое-что тебе показать. Лучше, чтобы это произошло в церкви. Так надежней.
В полумраке церкви не было ни души. Пахло ладаном и тайной. По привычке я опустила пальцы в святую воду и перекрестилась, затем потянула Люка между скамьями.
— Что ты хочешь мне показать? — Его голос звучал тихо и угрюмо, наши шаги по ковровой дорожке почти заглушали его слова.
Я собиралась продемонстрировать ему свои способности к телекинезу. Может, именно из-за них меня хотели похитить феи.
Из букета перед алтарем я взяла бутон желтой розы. Люк тем временем печально смотрел на распятие и не сразу опустил глаза на меня и бутон в моей руке. Казалось, мы участвуем в тайном венчании.
— Помнишь, что ты сказал мне перед выступлением? — спросила я.
Его взгляд затуманился.
— Нет.
Я настаивала.
— Ты говорил о людях, которые могут творить чудеса.
— Я пытался тебя отвлечь. Не хотел, чтобы тебя снова вырвало. Сработало, правда?
— Не лги. Ты знал. Непонятно откуда, но ты знал. Ты знал, что я одна из таких людей, так?
Стоя спиной ко мне, Люк склонил голову и оперся лбом о кулак.
— Нет. Ты не такая. Скажи, что это неправда.
Свечи у ног Марии освещали только часть его лица. Другая часть оставалась в тени.
— Это правда! Смотри… — Я протянула к нему руки, держа бутон. Не прошло и секунды, как лепестки один за другим раскрылись, и цветок стал таким большим, что занял обе ладони. Я взглянула на бархатные лепестки, потом на Люка. Он сложил руки на груди.
— Впечатляет.
Я не понимала, почему он так реагирует.
— Ты знал!
Люк снова отвернулся, опустив плечи.
— Оставь меня на минуту.
Я что-то сделала не так. Не нужно было ему показывать… В чем моя вина?! Я кинулась по проходу к тяжелым дверям и попала в притвор, где, наконец, вытерла глаза. Я стояла в темноте, слепо глядя на стойки для флаеров и объявлений о семинарах на библейские темы. Потом до меня донесся крик.
— Черт бы тебя побрал! За что?!!!
Я выглянула, желая убедиться, что он говорит с какой-нибудь полупрозрачной феей. Однако там был только Люк. И Бог.
По пути домой мы не обсуждали случившееся. Машина глотала милю за милей, а я долго смотрела на луну, висевшую над черными силуэтами деревьев. Загадочный, неземной вид луны напомнил мне, что я почувствовала, когда бутон распустился в моих руках. Люк внезапно свернул на едва заметную тропу, затормозил и принялся изучать мерцающий циферблат часов.
— Ты сердишься на меня? — спросил он.
Я удивленно вскинула голову. При слабом свете огоньков на приборной доске его лицо казалось зеленым и изможденным. Похоже, он с искренним волнением ждал ответа.
— Почему ты так решил?
— Ты притихла. Раньше так было, только, когда ты сердилась.
— Ты сам притих. Я думала, ты злишься на меня за… — Я замолчала, не зная, можно ли упоминать произошедшее в церкви.
Люк вздохнул и махнул рукой.
— Мне не разобраться…
— В чем?
— В тебе. — Он с видимым дискомфортом пожал плечами. — Не знаю, что и делать.
— С тем, что случилось в цер…
— Нет, только с тобой, — поспешно вставил Люк. — Я все жду, когда ты скажешь, чтобы я исчез и больше не появлялся. Когда скажешь, что я тебя пугаю.
— Поэтому я и не прошу тебя уйти.
— Не понимаю.
— Ты все время повторяешь, что ты странный. Те, кого стоит по-настоящему бояться, так о себе не говорят.
— Там, у стены в аллее, я набросился на тебя. Я тебя не напугал?
Так вот он о чем — о поцелуе!.. Как мило, что он волнуется. Я засмеялась.
— Это была не аллея. И ты на меня не набрасывался.
— Однако я не спросил разрешения…
У меня был не такой уж богатый опыт, но я сомневалась, что кто-нибудь просит разрешения, прежде чем поцеловать девушку. Разве что в кино.
— Я ответила на твой поцелуй.
Он искоса на меня посмотрел.
— Я не хотел так далеко заходить… не хотел сделать что-то не так. Не хотел втянуть тебя в неприятности.
Черт, что за глупости!
— Люк, я не сержусь. И… — Я покраснела от собственной смелости. — Я не боюсь неприятностей. Возможно, мне даже понравятся неприятности, в которые ты можешь меня втянуть.
Тут я подумала, что ляпнула лишнее. Вдруг решит, что я доступная женщина. Не так меня поймет…
Люк улыбнулся половиной рта и дотронулся до моего подбородка. Мне захотелось закрыть глаза и раствориться в этом ощущении. Мне захотелось забыть о том, кто я.
— Ты еще ребенок. Ты не знаешь, в какие неприятности я могу тебя втянуть.
Я разозлилась и отодвинулась.
— И как тебя понимать?
— Я не хотел… ну вот, ты снова на меня злишься.
Я холодно на него посмотрела.
— Значит, есть за что. Ты назвал меня ребенком!
Люк расстроено откинулся на спинку сиденья.
— В качестве комплимента.
— Неужели?
— Просто я иногда забываю, как ты молода. — Он пытался подобрать слова. — Ты… похожа на меня. Ты воспринимаешь все так, будто тысячу раз с этим сталкивалась. А твои глаза, когда ты играла… я забыл, что тебе всего шестнадцать.
— Если уж осыпаешь меня незаслуженными комплиментами, не забудь сказать, что я невероятно красива и потрясающе умна. — Мне очень хотелось ему верить, но мой разум не мог принять желаемое за действительное.
— Я серьезно. Хотя ты действительно невероятно красива.
— Кого можно назвать «невероятно красивой», так это Элеонор. Я знаю, какая я. Уж точно не красивая.
При упоминании Элеонор на лицо Люка легло странное выражение.
— Нет, Элеонор нельзя так назвать. Это ты красивая, особенно когда смотришь на меня с таким гордым видом… Ты очень красивая.
Я пристально рассматривала свои руки. На них падал свет от радио, и они будто светились изнутри. Я тихо попросила:
— Повтори еще раз.
Но он сказал:
— Ты особенная.
«Особенная» — так говорят не о девочке в кардигане среди подруг в коротеньких топах. «Особенная» — так можно сказать о редком виде бабочек.
Люк смотрел в лобовое стекло.
— Ты похожа на меня. Мы не игроки, а зрители.
Но в его машине я не была зрителем. В этом маленьком мире, наполненном запахом Люка, я была незаменимым игроком. Мне хотелось то ли заплакать, то ли улыбнуться самой широкой улыбкой.
— Ди, — тихо произнес Люк. — Где ты?
Я посмотрела на него.
— Здесь.
Он покачал головой. Я смущенно улыбнулась.
— Я представила свою жизнь как маленькую планету вдалеке от всех. — Люк провел пальцем по рулю, очерчивая бесконечный круг. — На этой планете живут очень симпатичные пришельцы.
Он осторожно очертил такой же круг по тыльной стороне моей руки. По моей коже побежали мурашки. Ровным голосом, не выражавшим никаких эмоций, Люк спросил:
— Ты все еще на меня сердишься?
Я сидела с полузакрытыми глазами, а он вел пальцем по моей руке к плечу. Его прикосновение казалось легким, словно перышко. Мне было немного щекотно, и от этого ощущения замирало сердце и перехватывало дыхание. Люк наклонился и поцеловал меня. Я закрыла глаза и позволила обнять себя за шею и поцеловать снова. Свободной рукой он опирался о приборную панель. Мимо проехала машина. Я почувствовала сияние фар даже с закрытыми веками.
— Остановиться?.. — прошептал Люк.
Я покачала головой. Он снова поцеловал меня, слегка прикусив мою губу. Я и не думала, что от этого можно сойти с ума. Да правильно ли я целуюсь? Не слишком ли влажный у меня рот? Нравится ли ему? И куда, черт побери, девать язык?
Но часть меня, неподвластная сомнениям, жаждала его прикосновений и хотела прикасаться к нему в ответ. Я будто со стороны наблюдала наш поцелуй. Я видела, как свет приборов освещает половину моего лица, когда я потянулась губами к его губам. Я видела, как его язык осторожно раздвигает мои губы. Я видела, как слабею в его руках. Я слышала, как мое дыхание учащается, видела его глаза, чувствовала его руку на своем бедре, зовущую еще дальше, к неизвестным мне вершинам…
Я замерла. Люк быстро отодвинулся. Он выглядел испуганным, будто рука двигалась без его ведома. Срывающимся голосом он произнес:
— Извини.
Я хотела сказать, что ему не за что извиняться, но сама не знала, так ли это. Я не знала, чего хочу.
— Извини, — повторил Люк. — Я… — Он на минуту закрыл глаза, потом снова открыл и снял машину с ручного тормоза.
Мое бедро горело. Я все еще чувствовала его прикосновения. Меня трясло. Я хотела, чтобы он снова меня поцеловал. Я хотела, чтобы он завел машину и поехал, чтобы я не ждала его поцелуя.
Люк вывел машину на дорогу. В мерцающем свете он казался далеким и незнакомым. Я потянулась к его руке, и, не отрывая взгляда от дороги, он сжал мои пальцы.
Семь
Той ночью я спала на диване. Меня не прельщала мысль ночевать в одной комнате с призрачным существом, и хотя я понимала, что никто не помешает ему быть таким же призрачным в гостиной, на диване спалось лучше.
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:31 | Сообщение # 11 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| Я проснулась в отличном настроении. Прошлым вечером меня встревожило произошедшее в церкви и новость о том, что за мной охотятся феи, но, проснувшись в комнате, где свет пробивался через тонкие белые занавески, я чувствовала себя прекрасно. Все плохое забылось: я снова и снова вспоминала поцелуи Люка.
Из комнаты родителей наверху доносился шум. Мама проснулась. Вы бы видели ее лицо, когда Люк завез меня домой в одиннадцать вечера и извинился за позднее возвращение. Мне не хотелось сейчас это обсуждать. Я бы предпочла не обсуждать это никогда.
— Рай, — позвала я. Он посмотрел на меня со своего поста у дивана. — Пошли гулять.
Рай подпрыгнул и завилял хвостом. По пути на кухню я протерла глаза, стараясь проснуться, и как всегда завязала волосы в хвост. Потом выудила из корзины для белья джинсы, подвернула штанины, чтобы они не промокли от росы, и мы вышли на улицу.
Погода стояла великолепная. Сквозь утреннюю дымку пробивался солнечный свет, в воздухе еще витала прохлада, капли росы блестели на паутине, пахло свежескошенной травой. Чудесно.
Он поцеловал меня. Поцеловал.
Рай, не зная о пожаре, бушующем в моей груди, понесся по двору, хвостом сбивая росу с травы.
Не туда, шпион из страны фей. Мы пойдем вниз по дороге.
Он остановился, будто услышал, затем повернул и пошлепал на дорогу, где замер, поджидая меня.
Чудесно. Все просто чудесно. Я могу мысленно отдавать приказы собаке, а Люк меня поцеловал.
Мы прижимались к обочине, хотя таким ранним утром нам вряд ли могли встретиться машины.
Мои босые ноги бесшумно ступали по асфальту. Я вела Рая к безлюдной проселочной дороге возле дома. Коровье пастбище медленно окутывал туман.
Увидев белоснежного кролика, я от удивления замедлила шаг. Он внимательно на меня смотрел, навострив бесцветные уши идеальной формы и не двигаясь. Если не считать кролика и Рая, я осталась наедине со своими мыслями.
Итак, Рай шпионил за мной для фей. А они хотели меня украсть. Это даже льстило. Приятно, когда на тебя обращают внимание.
Но кто же тогда Люк? И откуда он знал про фей? Может, они и его пытались украсть? И почему бабушка так с ним разговаривала? Мало того что она явно злилась, она, похоже, хорошо знала Люка. И дирижер школьного оркестра, мистер Хилл, тоже его знал. Я решила не думать о такой опасной теме. Мысли о том, как мало мне известно о Люке, портили настроение. Хотя меня должно было волновать, кто он такой и чем занимается, я все же предпочитала оставаться в неведении. Мне хотелось, чтобы все было просто.
Глубоко в душе я знала, что он не из колледжа. Но это мне даже нравилось.
Рай глухо заворчал. Впереди на грязной проселочной дороге стояла знакомая подержанная «ауди». Мое сердце заколотилось. Люк!.. Через мгновение в голову пришел вопрос: а что он здесь делает?
Я тихо подошла к машине. Люк спал на водительском сиденье, закинув руки за голову. Сон смыл следы тревоги с его лица, он казался юным и цветущим — и вправду студент колледжа. Рукав рубашки частично скрывал обруч золотого цвета на правой руке. Почему я раньше его не замечала?
Я открыла дверцу машины, и Люк тут же проснулся. Его рука мгновенно скользнула к лодыжке.
— Не стоит спать с открытыми дверями, — посоветовала я. — Никогда не знаешь, кто может залезть в машину.
Он заморгал, потом убрал руку от лодыжки и с закрытыми глазами прислонился к спинке сиденья. Рай посмотрел на Люка, потом отошел от машины.
— Я тоже спала не в своей кровати.
Глаза он не открыл.
— Тяжело заснуть, когда за тобой следят, правда?
Я хотела спросить, зачем Они следят за ним, но побоялась, что он не ответит. Я хотела спросить, почему он спит в машине в шаге от моего дома, но побоялась, что он ответит. Я подумала о том, как его рука метнулась к лодыжке. Неужели под штаниной скрывается что-то смертельное?
Люк молчал, и в мою голову начали закрадываться сомнения. Но вот он открыл глаза, улыбнулся, и сомнения улетели прочь, словно камешки из-под ног.
— Приятно, что первая, кого я вижу с утра, это ты.
Хорошее настроение вернулось, будто никуда и не исчезало.
— Я знаю.
Почему в его присутствии я становлюсь легкой, не похожей на себя?
Люк засмеялся.
— Спой для меня, скромница.
Я запела о босоногих девушках и юношах, спящих в машинах, беззастенчиво копируя мелодию «Красавца-юнги». Его лицо просветлело. Тогда я добавила куплет про коровьи пастбища и опасности ночевки возле них. «Любить» и «доить» неплохо рифмуется.
— Сегодня ты в хорошем настроении. — Люк пробежал рукой по волосам, глядя в зеркало заднего вида. — Я смущен. Ты застала меня без макияжа.
Настала моя очередь смеяться.
— Ужасно выглядишь. Не понимаю, как ты смотришь на себя в зеркало без содрогания. — Очень осторожно я приподняла край его рукава, открыв золотой обруч со множеством граней. — Я его раньше не видела.
Люк отвернулся и ответил безучастным голосом:
— Он всегда был здесь.
Я дотронулась до обруча, проведя пальцем по одной из граней, и заметила, что кожа вокруг него загрубела, и обруч оставил на ней видимый след: должно быть, на руке он давно. Я смотрела на обруч дольше, чем требовалось. Мне нужен был предлог, чтобы касаться пальцем кожи Люка. Я заметила кое-что еще: перпендикулярно к обручу бежали бледные рубцы. Шрамы. Я живо представила себе дюжину рубцов на плече Люка: раны рассекали бицепс на ленты плоти, ленты, которые держал только обруч. Я провела пальцем по шраму к локтю.
— Что это?
Люк посмотрел на меня и ответил вопросом на вопрос:
— Мой секрет все еще у тебя?
Сначала я не поняла, о чем он, затем показала на цепочку на шее.
— Один из твоих секретов. Можно мне еще?
Губы Люка сложились и улыбку.
— Конечно. Я по-прежнему тобой увлечен.
— На секрет не тянет.
— И все равно удивительно, учитывая обстоятельства.
Я надула губы.
— Обстоятельства? Большинства из них я не знаю.
— Не дуйся. Лучше спой еще. Настоящую песню. Песню, от которой слезы наворачиваются на глаза.
Я запела «Одинокий рыбак». Песня вышла такой печальной и прекрасной, какой никогда не была, а все потому, что я пела для него. Раньше мне никогда ни для кого не хотелось петь. Наверное, именно так чувствовала себя Делия, когда выходила на сцену.
Люк закрыл глаза.
— Я влюблен в твой голос. — Он вздохнул. — Ты как сладкоголосая сирена, завлекающая путников в опасные места. Не останавливайся. Пой.
Я была не прочь завлечь его в опасное место, если в этом опасном месте он окажется вместе со мной. Я закрыла глаза и спела «Сады Салли». В машине не самая лучшая акустика, но я хотела, чтобы песня зазвучала, и она зазвучала. Не думаю, что я когда-либо пела так хорошо.
Я почувствовала, что он наклонился, хотя его дыхание даже не успело обжечь мне шею. Странно — за краткий миг до того, как его губы коснулись моей кожи, я почувствовала страх. Всего на мгновение — но это был страх.
Тело выдало меня, предательски вздрогнув. Люк отодвинулся. Я открыла глаза.
— Я тебя пугаю? — спросил он.
Странная формулировка. Прошедшее время прозвучало бы логичней.
Я прищурилась, пытаясь понять, о чем он думает. Я видела свое отражение в его глазах: он думал о моем помешательстве на музыке и о том, как мне приходится бороться за право самой контролировать свою жизнь. Не знаю почему, но я нутром чувствовала, что мы с Люком похожи.
Я ответила вопросом на вопрос:
— А должен?
Он спокойно улыбнулся.
— Я знал, что ты умная.
Вдруг его улыбка исчезла. Он что-то увидел за моей спиной. Я обернулась.
Возле машины, прижав уши и не двигаясь, сидел белоснежный кролик и смотрел на нас немигающими черными глазками. Меня затошнило. Люк бросил взгляд на кролика, потом тихо и напряженно сказал:
— Тебе лучше идти.
Идти?!
— Но как же…
— Что «как же»? — невыразительно переспросил он.
Я посмотрела на кролика, потом ответила ледяным голосом:
— Ничего. Ты прав. Пора на работу. Мама оторвет мне голову, если я опоздаю.
Я потянулась к ручке дверцы, готовясь выйти, но Люк быстрым движением дотронулся до другой моей руки, опершейся на сиденье. Его движение нельзя было увидеть с улицы. Я поняла: нельзя выдавать себя перед кроликом. Выпрыгнув из машины, я захлопнула дверь. Кролик прыгнул к ближайшему кусту, словно пытаясь убедить меня, что он самый обыкновенный, ничем не выдающийся кролик.
Рай притопал с другой стороны дороги и присоединился ко мне, не удостоив кролика и взглядом. Я направилась к дороге и прошла сотню футов, прежде чем услышала, как открылась и захлопнулась дверца машины. Я потрясла головой, как будто отгоняя мошек, и украдкой обернулась. Разумеется, машина была пуста. Куда он исчез?
Сосредоточься. Должны же твои сверхъестественные способности приносить хоть какую-то пользу.
Я внимательно прислушалась. Ничего. Только щебетание птиц. На звуках сосредоточиться сложно, нужно что-то более конкретное. Я представила, как Люк набирает мой номер на мобильном и забывает отключиться, представила шелест листьев на кусте, куда он полез за кроликом, звук его дыхания…
— Я хоть раз подводил тебя?
Послышался другой голос, грубый и мрачный:
— Слишком долго.
— У меня есть причины для промедления.
В грубом голосе зазвучало презрение:
— Переспи с ней и кончай с этим.
Молчание. Смех Люка.
— Да. Именно этого я и хочу.
Обладатель мрачного голоса не засмеялся.
— Просто поимей ее и закончи задание.
На этот раз Люк ответил сразу:
— Мне самому не терпится.
Я бросилась бежать. Ноги едва касались асфальта. Я больше не хотела слушать. Воображаемый телефон жалобно пискнул и замолк. Он лгал. Он лгал собеседнику, тому, с мрачным голосом. Не мне. Если я скажу это три раза, мои слова станут правдой.
Восемь
На свадьбу, где я должна была играть, меня отвезла мама. Она занималась обслуживанием банкетов, и каждый специалист по проведению свадеб в радиусе двухчасовой езды знал, что в нашей семье есть музыкант, который может сыграть свадебный марш. Работа мне нравилась. Обычно я приезжала за полчаса до выступления, чтобы успеть проблеваться, а потом грациозной походкой выходила на сцену и отрабатывала свою сотню долларов. Дело того стоило, и гонорар тратился на диски в течение нескольких месяцев, до следующего торжества.
Но сегодня мне не хотелось играть. Я не могла думать о работе. Я думала о поцелуе Люка. Я анализировала поцелуй в деталях, потом решала, что слишком много о нем думаю, потом — что думаю о нем недостаточно.
Всю поездку мама молчала. Я чувствовала, что она что-то замышляет, и не ошиблась. Она выключила радио.
— Прошлой ночью… — Ну вот, началось. Раздражение, которое зрело во мне, словно отвратительный красный волдырь, наконец, прорвалось.
— Я не хочу говорить о Люке, — резко сказала я. Мои слова прозвучали, как пощечина. Мама даже поднесла руку к щеке, будто я и вправду ее ударила. Я нарушила правило: предполагалось, что я буду сидеть смирно, позволив ей копаться у меня в душе, согласно кивать, а потом сделаю так, как она скажет. Пустые ожидания.
Просто поимей ее и закончи задание. Мне самому не терпится.
Я сердито трепала подол голубого платья, которое купила мне мама. Отвратительное платье. В нем я выгляжу как старая дева. Не хватает только нитки крупного жемчуга на шее.
Что же получается? Люк заодно с чертовым кроликом? Зачем тогда он рассказал о феях? Хотел завоевать мое доверие, чтобы залезть ко мне в трусики?
Мама резко затормозила. Я подумала, что она собирается читать мне нотацию, но ошиблась. Просто мы уже приехали к церкви.
— Что у тебя на шее? — Ее голос был холоден, как полярные льды.
Моя рука потянулась к ключу Люка.
— С платьем смотрится дерьмово.
Упс. Неужели она и вправду сказала «дерьмово»? Значит, я по-настоящему ее разозлила.
Мне и самой не хотелось больше его носить. Я расстегнула цепочку, и ключ оказался на ладони.
— Положи в чехол для арфы, а то потеряешь. — Мама нажала кнопку, чтобы открыть багажник. — Не забудь телефон.
— Ты не останешься?
Ее голос стал еще более ледяным.
— Тебя заберет бабушка. Я еду домой. У меня дела. Позвони ей, когда закончишь.
— Ладно. Увидимся, — не менее холодно ответила я.
Взяв арфу, я положила ключ в чехол и направилась к церкви. Когда я дошла до массивных дубовых дверей, машина уже уехала с парковки.
В церкви царил полумрак, пол покрывал роскошный красный ковер. Пахло так, как пахнет в старых церквях — это запах множества прихожан, множества свечей, множества лег. Собравшиеся обсуждали музыку, убранство и время проведения церемонии. Желудок снова напомнил о себе.
— Ты, должно быть, арфистка. — Передо мной, словно чертик из табакерки, возникла, расточая вокруг себя запах парфюма, блондинка с прилизанными волосами. — Я Мэриан, распорядитель свадьбы.
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:32 | Сообщение # 12 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| Я была не прочь завлечь его в опасное место, если в этом опасном месте он окажется вместе со мной. Я закрыла глаза и спела «Сады Салли». В машине не самая лучшая акустика, но я хотела, чтобы песня зазвучала, и она зазвучала. Не думаю, что я когда-либо пела так хорошо.
Я почувствовала, что он наклонился, хотя его дыхание даже не успело обжечь мне шею. Странно — за краткий миг до того, как его губы коснулись моей кожи, я почувствовала страх. Всего на мгновение — но это был страх.
Тело выдало меня, предательски вздрогнув. Люк отодвинулся. Я открыла глаза.
— Я тебя пугаю? — спросил он.
Странная формулировка. Прошедшее время прозвучало бы логичней.
Я прищурилась, пытаясь понять, о чем он думает. Я видела свое отражение в его глазах: он думал о моем помешательстве на музыке и о том, как мне приходится бороться за право самой контролировать свою жизнь. Не знаю почему, но я нутром чувствовала, что мы с Люком похожи.
Я ответила вопросом на вопрос:
— А должен?
Он спокойно улыбнулся.
— Я знал, что ты умная.
Вдруг его улыбка исчезла. Он что-то увидел за моей спиной. Я обернулась.
Возле машины, прижав уши и не двигаясь, сидел белоснежный кролик и смотрел на нас немигающими черными глазками. Меня затошнило. Люк бросил взгляд на кролика, потом тихо и напряженно сказал:
— Тебе лучше идти.
Идти?!
— Но как же…
— Что «как же»? — невыразительно переспросил он.
Я посмотрела на кролика, потом ответила ледяным голосом:
— Ничего. Ты прав. Пора на работу. Мама оторвет мне голову, если я опоздаю.
Я потянулась к ручке дверцы, готовясь выйти, но Люк быстрым движением дотронулся до другой моей руки, опершейся на сиденье. Его движение нельзя было увидеть с улицы. Я поняла: нельзя выдавать себя перед кроликом. Выпрыгнув из машины, я захлопнула дверь. Кролик прыгнул к ближайшему кусту, словно пытаясь убедить меня, что он самый обыкновенный, ничем не выдающийся кролик.
Рай притопал с другой стороны дороги и присоединился ко мне, не удостоив кролика и взглядом. Я направилась к дороге и прошла сотню футов, прежде чем услышала, как открылась и захлопнулась дверца машины. Я потрясла головой, как будто отгоняя мошек, и украдкой обернулась. Разумеется, машина была пуста. Куда он исчез?
Сосредоточься. Должны же твои сверхъестественные способности приносить хоть какую-то пользу.
Я внимательно прислушалась. Ничего. Только щебетание птиц. На звуках сосредоточиться сложно, нужно что-то более конкретное. Я представила, как Люк набирает мой номер на мобильном и забывает отключиться, представила шелест листьев на кусте, куда он полез за кроликом, звук его дыхания…
— Я хоть раз подводил тебя?
Послышался другой голос, грубый и мрачный:
— Слишком долго.
— У меня есть причины для промедления.
В грубом голосе зазвучало презрение:
— Переспи с ней и кончай с этим.
Молчание. Смех Люка.
— Да. Именно этого я и хочу.
Обладатель мрачного голоса не засмеялся.
— Просто поимей ее и закончи задание.
На этот раз Люк ответил сразу:
— Мне самому не терпится.
Я бросилась бежать. Ноги едва касались асфальта. Я больше не хотела слушать. Воображаемый телефон жалобно пискнул и замолк. Он лгал. Он лгал собеседнику, тому, с мрачным голосом. Не мне. Если я скажу это три раза, мои слова станут правдой.
Восемь
На свадьбу, где я должна была играть, меня отвезла мама. Она занималась обслуживанием банкетов, и каждый специалист по проведению свадеб в радиусе двухчасовой езды знал, что в нашей семье есть музыкант, который может сыграть свадебный марш. Работа мне нравилась. Обычно я приезжала за полчаса до выступления, чтобы успеть проблеваться, а потом грациозной походкой выходила на сцену и отрабатывала свою сотню долларов. Дело того стоило, и гонорар тратился на диски в течение нескольких месяцев, до следующего торжества.
Но сегодня мне не хотелось играть. Я не могла думать о работе. Я думала о поцелуе Люка. Я анализировала поцелуй в деталях, потом решала, что слишком много о нем думаю, потом — что думаю о нем недостаточно.
Всю поездку мама молчала. Я чувствовала, что она что-то замышляет, и не ошиблась. Она выключила радио.
— Прошлой ночью… — Ну вот, началось. Раздражение, которое зрело во мне, словно отвратительный красный волдырь, наконец, прорвалось.
— Я не хочу говорить о Люке, — резко сказала я. Мои слова прозвучали, как пощечина. Мама даже поднесла руку к щеке, будто я и вправду ее ударила. Я нарушила правило: предполагалось, что я буду сидеть смирно, позволив ей копаться у меня в душе, согласно кивать, а потом сделаю так, как она скажет. Пустые ожидания.
Просто поимей ее и закончи задание. Мне самому не терпится.
Я сердито трепала подол голубого платья, которое купила мне мама. Отвратительное платье. В нем я выгляжу как старая дева. Не хватает только нитки крупного жемчуга на шее.
Что же получается? Люк заодно с чертовым кроликом? Зачем тогда он рассказал о феях? Хотел завоевать мое доверие, чтобы залезть ко мне в трусики?
Мама резко затормозила. Я подумала, что она собирается читать мне нотацию, но ошиблась. Просто мы уже приехали к церкви.
— Что у тебя на шее? — Ее голос был холоден, как полярные льды.
Моя рука потянулась к ключу Люка.
— С платьем смотрится дерьмово.
Упс. Неужели она и вправду сказала «дерьмово»? Значит, я по-настоящему ее разозлила.
Мне и самой не хотелось больше его носить. Я расстегнула цепочку, и ключ оказался на ладони.
— Положи в чехол для арфы, а то потеряешь. — Мама нажала кнопку, чтобы открыть багажник. — Не забудь телефон.
— Ты не останешься?
Ее голос стал еще более ледяным.
— Тебя заберет бабушка. Я еду домой. У меня дела. Позвони ей, когда закончишь.
— Ладно. Увидимся, — не менее холодно ответила я.
Взяв арфу, я положила ключ в чехол и направилась к церкви. Когда я дошла до массивных дубовых дверей, машина уже уехала с парковки.
В церкви царил полумрак, пол покрывал роскошный красный ковер. Пахло так, как пахнет в старых церквях — это запах множества прихожан, множества свечей, множества лег. Собравшиеся обсуждали музыку, убранство и время проведения церемонии. Желудок снова напомнил о себе.
— Ты, должно быть, арфистка. — Передо мной, словно чертик из табакерки, возникла, расточая вокруг себя запах парфюма, блондинка с прилизанными волосами. — Я Мэриан, распорядитель свадьбы.
Я молча кивнула. Если бы я раскрыла рот, мой завтрак очутился бы на ее платье.
— Меня предупредили о… твоей особенности, — сказала Мэриан, демонстрируя все свои зубы. — Дамская комната за дверью.
Со смесью благодарности и смущения я отправилась в крошечный туалет, отделанный под старину. Протиснувшись мимо стойки с цветами, слишком массивной для такого маленького помещения, я пробралась к унитазу. Меня стошнило, и желудок сразу же перестало крутить. Остался только неприятный осадок от воспоминаний о разговоре Люка и проклятого кролика.
Я намылила руки мылом с сильным запахом лаванды и смыла пену струей воды. В раковину ударило что-то тяжелое. Не успела я понять, в чем дело, как бабушкино кольцо упало в слив.
Я попыталась его достать, но старая раковина с большим сливным отверстием была будто создана для того, чтобы люди роняли туда кольца. Кольцо застряло где-то в трубе. И, конечно же, именно бабушка заедет за мной после церемонии. Она расстроится. Черт побери.
Я вышла из туалета и нашла Мэриан, чтобы уточнить, когда мне предстоит играть. Как всегда, все прошло отлично, и спустя полчаса у меня в руках был чек на сто семьдесят пять долларов.
Светские беседы с незнакомыми людьми — не мой конек, так что я выскользнула на улицу и набрала бабушкин номер.
— Ба? Мама сказала, ты меня заберешь.
— Ты уже закончила?
— Да.
— У тебя почасовая оплата выше, чем у моего доктора. — Из телефона послышался глухой шум.
— Наверное. Что ты делаешь?
— Я… ммм… — И снова шум. — Пытаюсь выкрасить предмет мебели, который упорно сопротивляется. Ладно, дела подождут. Я выезжаю, но дорога займет где-то полчаса.
На улице стояла жара; надеюсь, под березами неподалеку будет терпимей. Конечно, можно переждать в прохладе церкви, но тогда придется поддерживать разговор. Я сказала бабушке, что подожду, и направилась к деревьям.
Действительно, в тени деревьев жара казалась не такой невыносимой. Я прислонила арфу к стволу и прошла немного дальше. Пятьдесят деревьев росли ровными рядами, их стволы были стройными, а листва такой густой, что я не понимала, где кончается одно дерево и начинается другое. Трава под ногами тоже была сочной и зеленой. Я словно попала в зачарованный лес.
Я не могла сесть, опасаясь запачкать платье, поэтому стояла среди берез и смотрела, как на некоторых стволах потрескавшаяся кора обнажает гладкую кожицу. Красиво. Но чем это пахнет? Я принюхалась. Ноздри наполнил сладковатый запах, похожий на запах гниющих фруктов.
Поблизости возникло какое-то движение, словно перед моими глазами прокручивали киноленту. Запах гниения усилился. Там пряталось что-то большое и черное.
Я отступила за дерево. Мне хватило ума понять, что это не игра воображения. Снова что-то мелькнуло, уже ближе. Перед глазами возникли пятна, словно я посмотрела на солнце, а потом закрыла глаза. Не пятна. Силуэт животного, которое доставало мне до талии. Животного, готового к прыжку.
Оно напало сзади, и у меня перехватило дыхание. Я упала на землю, но боли не почувствовала. Я думала только о тяжести, давившей на спину, и о том, вернется ли ко мне способность дышать. И эта вонь… запах гниения, как будто начал разлагаться труп. К моей шее потянулись челюсти, слишком массивные для дикой кошки. Я выбросила руку, чтобы помешать клыкам впиться в шею, и они сомкнулись на моем предплечье. Я закричала… тщетно. Казалось, лес находится в тысяче миль от церкви и людей.
Рука горела от укуса. Пальцами другой руки я попыталась выдавить кошке глаза, и она с рыком меня отпустила. Потом снова прижала меня к земле, играя, словно с мышью, и впилась в руку. Под ее клыками, словно огонь, разлился по моим жилам. Я царапалась и вырывалась, но не смогла противиться стальным мускулам. Она со мной поиграет, а потом убьет. Потому что я уронила бабушкино кольцо в раковину. Я умру, потому что я чертова идиотка.
Неожиданно кошка зарычала и начала извиваться на месте, не разжимая клыков. Краем глаза я заметила… человека. Он тоже схватил меня за руку, пытаясь оторвать от зверя.
— Не надо, — сдавленно прошептала я. — Осторожней. Это не обычная кошка.
— Я осторожен! — рявкнул Люк.
О Боже. Что он здесь делает?
Кошка тянула меня в одну сторону, Люк — в другую. Вдруг с утробным рычанием тварь отпустила меня и кинулась на Люка. Она весила раза в два больше и ростом была выше, если стояла на задних лапах. Вот-вот должно было случиться ужасное.
Я только успела встать, а Люк уже схватил зверя за шкирку. Кошка потянулась клыками к его лицу, но у него в руках буквально из ниоткуда появился кинжал, который он всадил в горло зверя. Без видимых усилий. Его лицо оставалось непроницаемым и таким же спокойным, как в тот вечер, когда он разговаривал с Элеонор, а движения были легкими, заученными, профессиональными.
Кошка рухнула. Мертвая, она показалась мне еще больше. Люк насухо вытер кинжал о траву и вложил в ножны, скрытые штаниной. Стоило мне вспомнить выражение его лица, когда он убивал зверя, как кровь стыла в жилах.
Люк вопросительно посмотрел на меня. Так смотрят на бездомную собаку, протягивая к ней руку, чтобы понять, позволит ли она себя коснуться. Я вспомнила вопрос, который он задал мне раньше: «Я тебя пугаю?»
Как ни странно, голос у меня не пропал.
— Я уронила бабушкино кольцо в раковину.
Люку не требовалось другого разрешения. Он взял мою дрожащую руку, вытер кровь своей футболкой, изучил следы от укусов. Его пальцы касались синяков на моих плечах и царапин на шее. Он прижал меня к себе, прижал сильно, до боли. Я кожей чувствовала его дыхание. Потом он отпустил меня и спросил:
— Где ключ? Где кольцо?
У меня перехватило дыхание — не от страха, от его близости.
— Я же сказала, случайно уронила кольцо в раковину.
— А ключ?
— Мама велела мне его снять.
— Твоя мать идиотка!
Люк начал меня рассматривать, чтобы оценить, насколько я пострадала. Его джинсы, порванные в клочья, были покрыты пятнами крови.
— Ты ранен.
— Ты тоже. Все могло… кончиться гораздо хуже.
— За мной должна приехать бабушка, — вспомнила я. — Что же я ей скажу?
— Правду.
Смешно.
— Она ни за что мне не поверит. У нее не все дома, но не до такой же степени, чтобы верить в нападения диких кошек.
— Поверит. Ключ там? — Люк указал на чехол для арфы.
Я кивнула. Он достал ключ. Я тихо стояла, пока Люк застегивал цепочку на моей шее. Потом он поцеловал мою кожу возле ключа и обнял меня. От его поцелуя дрожь пробежала по телу.
— Прошу тебя, будь осторожна.
Мне не хотелось объясняться с бабушкой в одиночестве.
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:32 | Сообщение # 13 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| — Ты уходишь?
— Я буду за тобой присматривать. Но ей не понравится мое присутствие.
Когда он отошел на пару шагов, я задала ему мучивший меня вопрос:
— Как ты здесь оказался?
Люк пожал плечами.
— Тебя же надо было спасать, разве нет?
Девять
Главное достоинство бабушки и одновременно главный ее недостаток — она ни при каких обстоятельствах не впадает в панику. Как и у мамы, самые сильные эмоции хранятся у нее где-то очень глубоко, в особой шкатулке, которую она извлекает в исключительных случаях. Видимо, раны внучки, полученные при нападении сверхъестественного зверя, на исключительный случай не тянули.
Она помогла мне положить арфу в машину и постелила испачканное краской полотенце, чтобы я не измазала серую обивку сиденья кровью. Потом, не сказав мне ни слова, завела машину.
Я начала изучать свои раны. Я даже немного ими гордилась. Отличные раны: почти не болели, хотя выглядели ужасно. Бабушку они, похоже, совсем не трогали. Видимо, жалость хранилась в тех же тайниках ее души, что и остальные эмоции.
— У тебя есть бумажные полотенца?
Когда мы начали выезжать с парковки, я посмотрела в зеркало заднего вида в надежде хоть краем глаза увидеть Люка. Но кроме берез в зеркале ничего не отразилось. Интересно, тело гигантской кошки так и осталось лежать под деревьями?
— Влажные салфетки в бардачке, — ответила бабушка. — Доберемся домой и приведем тебя в порядок.
— К тебе? — переспросила я, открыв бардачок. Бабушка посмотрела на меня, будто увидела в первый раз. Я вздрогнула, заметив, как похожи ее глаза под нависшими веками на мамины.
— Ты хочешь объяснять матери, что произошло с твоим платьем? У меня осталась кое-какая твоя одежда.
Видимо, Люк не ошибся. Она действительно поверит в произошедшее.
— Что случилось? — спросила бабушка спокойным голосом, будто интересуясь, как прошел мой день.
Я вздохнула и рассказала все с самого начала, от потери кольца до того момента, как меня спас Люк. На самом деле эту часть истории я пересказала с особым удовольствием, помня о том, как она вела себя с ним в последнюю встречу. Я ждала ее реакции, но она молчала. Мы ехали в тишине, нарушаемой только шорохом листьев под колесами машины.
В конце концов, бабушка произнесла:
— Мы все обсудим, когда ты приведешь себя в порядок.
Вряд ли после того, как я сменю одежду, что-то принципиально изменится, но с бабушкой спорить так же опасно, как с мамой. Мы не разговаривали, пока не доехали до ее старого дома посреди кукурузного поля.
— Одежду возьмешь наверху, в гардеробе. Я поставлю чай.
Она отправилась на кухню, а я в комнату.
В доме всегда гулял сквозняк, как бы жарко ни было на улице. Хуже всего сквозило в гостевой комнате. Бабушка положила цветной вязаный коврик на скрипучий потрескавшийся пол, а на белые стены повесила абстрактные картины, но я все равно всегда здесь мерзла. Мерзла до самых костей, и никакой свитер не помогал. Папа рассказывал, что раньше в этой комнате жила Делия и что в детстве она в ней чуть не умерла. Даже если забыть о последней части истории, то, что именно здесь Делия выросла и стала таким чудесным человеком, не способствовало пробуждению теплых чувств к этому помещению. Я достала из шкафа одежду (так вот куда делись мои любимые вельветовые брюки!) и пошла в ванную. Вытирая засохшую кровь, я вспомнила, как Люк обнял меня, и буквально почувствовала его запах. У меня свело живот, но не от тошноты, а от приятных воспоминаний.
Где он теперь?
Я спустилась на кухню, жмурясь от ярких солнечных лучей, проникавших в окна. Бабушка дала мне кружку с чаем со льдом, усадила за круглый стол и внимательно посмотрела на мою руку — промыла ли я рану.
— Ты ведь имеешь представление о том, что происходит, верно?
— Феи? — спросила я, чувствуя себя глупо.
— Не произноси это слово! Произнесешь — и Они начнут подслушивать. Вот почему Их называют «добрые соседи» или «чудесный народец». То слово, что ты произнесла, для Них оскорбление. Ругательство.
Я выпила чаю. Бабушка никогда не клала достаточно сахару, считая, что простые углеводы вредны для здоровья.
— Значит, ты о Них знала. И ничего мне о них не рассказывала… Просто сунула уродливое кольцо…
Бабушка поджала губы, но я могла поклясться, что она пытается сдержать улыбку.
— Ты поэтому бросила его в раковину?
— Это была случайность. Правда.
— Ммм… Они всегда слегка досаждали женской половине нашей семьи.
Слегка досаждали… Меня только что чуть не разорвала кошка, по сравнению с которой акула из «Челюстей» покажется аквариумной рыбкой. Если это называется «слегка досаждали», не хотелось бы мне испытать весь репертуар.
Бабушка побарабанила пальцами по столу.
— Ты достигла возраста, когда Они начинают доставлять неприятности. Они весьма поверхностные создания и не интересуются старыми и некрасивыми. Их увлекают только новые игрушки. — Она пожала плечами, будто мы говорили о чем-то обыденном. — Вот я и дала тебе кольцо.
— Ты ведешь себя так, будто Их не стоит бояться.
Она снова пожала плечами.
— Если на тебе есть что-нибудь из железа, Они не в силах тебе повредить. Как ты думаешь, почему газеты не пестрят историями, как феи украли или подменили младенца? Нас окружает железо. Они досаждали твоей матери и Делии, когда те были девушками, потом сдались.
Странно. Не могу себе представить, чтобы феи тревожили мою прямолинейную мамочку. Да и Делию тоже. Забавный получился бы диалог. Феи: «Идем с нами, человеческое дитя». Делия: «А что вы мне за это дадите?» Феи: «Невыразимое наслаждение и вечную юность». Делия: «Я подожду предложения получше».
— Почему ты не вручила мне кольцо раньше? Например, при рождении?
— Я думала, что Они оставили нас в покое. А потом увидела его и поняла, что Они вернулись.
Мне не пришлось спрашивать, кого она имеет в виду. Под ложечкой засосало. Что сказать? Любое слово могло выдать мою одержимость. Вряд ли бабушка обрадуется. И даже если бы мне удалось задать вопрос с невинным видом, вряд ли мне понравился бы ответ.
Я вызвала перед глазами сцену, как он спасает меня и прижимает к себе. Я держалась за эту картину, как матрос держится за мачту во время шторма.
И шторм разразился.
— Дейдре, он один из Них.
Я покачала головой.
— Я точно знаю. Я видела его двадцать лет назад. Он выглядел так же, как сегодня.
Она его с кем-то путает.
— Он появляется перед тем, как приходят Они. Он приходил за Делией.
Я еле выдавила из себя:
— Бабуля, он меня спас. Ты не забыла?
Она с раздражающим равнодушием пожала плечами. Мне захотелось ударить ее за то, что она так небрежно разбила мне сердце.
— Дейдре, это всего лишь игра. Они любят игры. Жестокие игры. Разве ты не помнишь старые сказки? Они окружают людей загадками и обманом. Зачем Им тебя убивать? Они хотят украсть тебя. — Она неправильно истолковала мой взгляд, и в ее голос прокрались нотки сочувствия. — Не тревожься! Я найду для тебя другое украшение из железа.
Я сорвала ключ с шеи и протянула ей.
— Бабушка, он может касаться железа! Ты сказала, Они не могут. А он может. Он касался твоего кольца, он подарил мне ключ. Он предупредил меня о Них. — Я сердито отодвинулась на стуле. — Он не может быть одним из Них.
Бабушка позволила себе приоткрыть дверцу чулана, где хранила эмоции: она нахмурилась.
— Ты уверена, что он может трогать железо?
Я вспомнила, как его пальцы касались моей кожи возле ключа, сжимали руку, на которой было кольцо…
— Да.
Она нахмурилась еще сильнее.
— Должно быть, полукровка… Он при тебе использовал глазные капли?
Мое сердце начало биться быстрее при слове «полукровка»; при упоминании глазных капель оно остановилось. Мне не пришлось отвечать: ответ можно было прочесть на моем лице.
— Ему приходится использовать капли, чтобы видеть Их. — Она встала и задвинула табурет под стол. — Я подумаю, как держать его на расстоянии.
Я не сдержалась:
— Но зачем?!
Она пристально на меня посмотрела.
— Дейдре, все, что он говорил тебе, ложь. У Них нет души. У Них нет друзей. Они не умеют любить. Им нравится лишь играть. Они — большие жестокие дети, которым нужны новые блестящие игрушки. Ты для Них такая игрушка.
Было бы естественным заплакать, но глаза оставались сухими. Было бы естественным разозлиться, но я ничего не чувствовала.
— Полежи на диване. Я пойду в мастерскую, а когда закончу, отвезу тебя домой.
Я не ответила. У наполнявшей меня пустоты не было голоса. Я просто повиновалась: ушла в гостиную. Я попыталась вспомнить, как Люк обнимал меня, но у пустоты не было воспоминаний.
Я смотрела сериал, пока на диван не стали наползать длинные тени. Когда восьмисотый коп надел наручники на восьмисотого преступника, зазвонил телефон. Я посмотрела на номер и взяла трубку.
— Привет.
— Привет, Ди! — воскликнул далекий голос. Я не смогла ответить с должным энтузиазмом.
— Извини, что не позвонила. Я у…
— Бабушки. Твоя мама сказала мне. Голос у нее был злой. Злее, чем рев разъяренного буйвола. Можно за тобой заехать?
Я подумала. В одиночестве сидеть не хотелось.
— Давай.
— Я надеялся, что ты так скажешь. — За окном хлопнула дверца машины. — Я уже приехал, и возвращаться обратно было бы обидно.
Телефон замолчал, и я услышала, как открывается входная дверь. В гостиную зашел Джеймс. Я встала, чтобы сдвинуть на другой конец дивана книги по целительству. Он поставил на стол большой пластиковый стакан.
— Я знаю, что бабушка никогда не кладет достаточно сахара, так что я привез тебе нормальный чай. — Он взглянул на мою руку, чистую, но очевидно пожеванную. — Ты как?
Джеймс выглядел совершенно нормальным и надежным: загорелый парень в футболке с надписью «Вам нужен сарказм? Обращайтесь». Он напомнил мне о том, что теперь было мне недоступно. Где-то секунду я мужественно боролась с нахлынувшими эмоциями, потом не выдержала и разрыдалась.
— Тише. — Джеймс сел на диван и позволил уткнуться в свою футболку. Он не задавал вопросов и не пытался меня разговорить. Подумав, какой он чудесный друг, я расплакалась еще сильнее. Потом я подумала, как душераздирающе выгляжу, и зарыдала взахлеб.
Джеймс обхватил меня сильнее, словно живой свитер. Мои зубы выколачивали дробь. В конце концов, я, запинаясь, сказала:
— Наверное, у меня шок.
— Это из-за отметин на руке? Раньше я их не замечал. А я довольно внимательный.
Я засмеялась сквозь слезы.
— Если бы у меня с собой была видеокамера, я бы озолотилась. На меня напала гигантская кошка. — Я попыталась подавить рыдания. Меня снова затрясло. — Когда же я перестану дрожать?
— Когда успокоишься. — Он встал и взял мою здоровую руку. — Пойдем. Все, что тебе нужно, — это картошка фри.
Я позволила ему поднять меня с дивана. Мне уже стало лучше.
— Что мне действительно нужно, так это большое ружье с серебряными пулями.
— Заглянем в меню. Я еще не смотрел, какие предлагаются блюда дня.
— Надо сказать бабушке, что я ухожу. Она колдует у себя в мастерской.
Мы вышли на улицу и по мощеной дорожке отправились в мастерскую. По дороге нам попадались травы и странные цветы, в воздухе кишела мошкара. Я засмеялась, когда Джеймс отпрыгнул, испугавшись пролетевшей слишком близко пчелы.
— Ты взвизгнул, как девчонка, — поддразнила я.
— Помолчи!
Из-за двери мастерской донесся голос бабушки:
— Джеймс, это ты?
Он вошел за мной в полумрак.
— Ага.
Хотя помещение освещали три лампочки, а через открытую дверь падал свет, после солнечной улицы здесь казалось темно. Я поморгала, пока глаза не привыкли к перемене.
— Зачем приехал? — спросила бабушка из-за рабочего стола. Она отодвинула краски, кисти и лак в сторону, чтобы освободить место для своих занятий. Возможно, она делала что-то вроде газового баллончика, отпугивающего фей. Или что-то вроде мази против фей. Что бы это ни было, пахло оно резко и неприятно, словно в маленькой комнате распрыскали слишком много освежителя воздуха.
— Птичка насвистела, что Ди хочет есть. — Джеймс изучал полки, уставленные дощечками с разноцветными пятнами краски. — Я примчался на помощь. Я знаю, где можно перехватить насыщенных жиров.
Бабушка засмеялась. Ей нравился Джеймс. Впрочем, он нравился всем.
— За ней сейчас глаз да глаз. — Она замолчала. Думаю, прежде чем продолжить, она хотела понять, как много я ему рассказала.
Он взял камень с дырочкой и посмотрел сквозь него на бабушку.
— Мы ведь не хотим, чтобы Ди похитили сверхъестественные существа?
Бабушка, удовлетворенная его словами, продолжила разминать бедное растение в зеленую пасту.
— Нет, не хотим. У тебя есть с собой что-нибудь из железа?
— Нет.
Бабушка сняла с запястья железный обруч — гладкий, без рисунков, с двумя шишками на концах.
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:33 | Сообщение # 14 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| — Последнее, что у меня осталось. Забирай.
— Думаю, вам он нужен больше, чем мне.
Она покачала головой и показала на столик.
— Эта паста сработает лучше, чем железо, когда будет готова. Если ты собираешься находиться рядом с Дейдре, тебе потребуется защита.
Джеймс неохотно взял обруч и надел на запястье.
— Спасибо.
Бабушка ткнула в меня пестиком, измазанным чем-то зеленым.
— Думай головой и помни, о чем я тебе сказала. Увидимся вечером. Я принесу пасту. Только не говори маме, что я зайду, а то она сочтет своим долгом испечь трюфельный торт или заколоть свинью.
Я засмеялась. Верно подмечено. Джеймс подтолкнул меня к двери.
— Да. И еще. — Бабушка нахмурилась. — При Делии держи язык за зубами.
Очень интересно.
Десять
«Свинушка» — единственный настоящий ресторан в городе. В нем всегда шумно. Чтобы есть на улице, было слишком жарко, и мы присоединились к гомонящей очереди, ждущей свободного столика. Стоя возле двери, я вдыхала запах барбекю, как вдруг у меня появилось чувство дежа-вю, будто я выпала из времени. Я так часто здесь бывала, что теперь не могла вспомнить, сколько мне лет и что произошло до моего прихода сюда. Джеймс вернул меня к настоящему, подтолкнув локтем.
— Дейдре, вернись к миру живых, ну давай же. Дамы и господа, а вот и наша звезда.
Я посмотрела на него испепеляющим взглядом.
— Я задумалась.
— Судя по мечтательному выражению лица, ты думала, по меньшей мере, о космосе. — Он очаровательно улыбнулся польщенной официантке. — Стойло для двоих, только без дымовой завесы.
Официантка онемела от изумления. Я перевела:
— Столик на двоих в зале для некурящих.
Она молча кивнула и проводила нас к отдельной кабинке. Мы сели друг напротив друга. Когда официантка ушла, я наклонилась к Джеймсу.
— А она ничего.
Джеймс взял меню (как будто он еще не выучил его наизусть), пробормотал: «Не интересует» — и начал изучать обратную сторону меню. С передней стороны мне улыбалась свинья в клетчатом фартуке.
— Какая удача. Блюдо дня — ружья с серебряными пулями.
Я помахала меню у него перед носом.
— Ты ее очаровал.
Он забрал у меня меню и углубился в изучение гарниров.
— Не интересует.
— Почему? — Я слишком на него давила, а все из-за чувства вины. Я была готова упасть в объятия Люка, как мебель падает из перегруженной машины. Если бы Джеймс хотя бы пофлиртовал с кем-нибудь, я бы не чувствовала, что предаю нашу дружбу.
Он отложил меню и, прищурившись, посмотрел на меня.
— Меня интересует кое-кто другой, чтоб ты знала. — Он посмотрел в сторону. — Я не хотел тебе рассказывать.
Спасибо, Господи! Только бы она оказалась красавицей и умницей. И человеком.
— Ты можешь мне довериться. — Чувство вины захватило меня с новой силой. Я же ему не доверилась. — Я ее знаю?
Джеймс пожал плечами.
— Может быть. — Его лицо просветлело. — Мы познакомились на уроках естествознания. — Он улыбнулся, но глаза остались грустными. Я внимательно на него посмотрела, и он понял, что мне нужны подробности. — Ее зовут Тара.
Забавно. Он говорил, а я смотрела ему в глаза, и мне почудилось, что вокруг его головы появилось свечение, словно масляное пятно на поверхности воды. Я моргнула.
— У нее рыжие волосы, — продолжал Джеймс. Сияние приобрело более четкую форму. Над головой Джеймса можно было различить очертания женского лица. — Кудрявые. Зеленые глаза. — На меня внимательно посмотрели серые глаза. — Ты будешь смеяться, но она из готов. Черная подводка вокруг глаз, ну и все такое. Признаю, странный выбор.
Темноволосая сероглазая девушка передо мной не была готом. Это была я.
Я отвела взгляд. Видение исчезло.
— Как интересно.
Спокойно. Может, мне померещилось. Я просто представила свое лицо, загадочно возникшее в воздухе. Хотя вряд ли. Скорее всего, я прочитала его мысли.
Ничего себе. Чтение мыслей принять тяжелее, чем способность двигать ложки.
Если подумать, мне здорово не повезло. Я могла контролировать себя и не двигать ложки. Но я не могла всю жизнь никому не смотреть в глаза. За что мне все это?
— Дейдре, очнись! Тебя спрашивают, что ты будешь пить.
Возле столика стоял прыщавый официант, и я попробовала смотреть на него, не глядя в глаза.
— Извините, — вмешался Джеймс. — На мою подругу напала болонка моей матери. Думаю, она все еще в шоке. Принесите сладкого чаю. И картошку фри, пожалуйста.
Официант ушел. Я уставилась на стол.
— Да что с тобой сегодня? Ты как будто не в себе. — Джеймс приподнял мой подбородок. — Расстроилась из-за дикой кошки? Или девочки-гота?
Я с несчастным видом вздохнула.
— Так хотелось, чтобы мир стал необычным… а теперь мне это не нравится.
Он улыбнулся.
— Ди, ты сама никогда не была обычной.
— Ну не настолько же. Я никогда не была экстрасенсом.
— Ди, то, что ты двигаешь клевер и притягиваешь злых фей, не меняет того, какая ты есть. Все равно, что научиться играть на музыкальном инструменте. Твоя суть не меняется. А злые феи… Думай о них, как об обычных фанатах. Ты все такая же, какие бы большие ложки ты ни двигала, сколько бы фанатов ни раскачивало твой автомобиль. Единственное, что может тебя изменить, — твои собственные усилия.
Я нахмурила брови, стараясь не смотреть ему в глаза.
— С чего ты так резко поумнел?
Он постучал себе по лбу.
— Трансплантация мозга. Мне пересадили мозг кита. Теперь я могу учить уроки с закрытыми глазами. Одно мешает — трудно побороть в себе жажду крови. — Он пожал плечами. — Мне жаль кита, которому достался мой мозг. Наверное, теперь он плавает в водах Флориды, подглядывая за девушками в бикини.
Я засмеялась. С Джеймсом невозможно оставаться серьезной. И грустить в его присутствии тоже не получается. Я его недооценивала.
— Почему ты мне веришь?
— Почему бы и нет?
— Но мои слова звучат как слова безумца.
Глаза Джеймса потемнели, и мне показалось, что передо мной сидит не старый добрый Джеймс, а кто-то другой.
— Возможно, я тоже сошел с ума.
К тому времени, как Джеймс отвез меня домой, уже стемнело. Бабушка еще не приехала, а если и приехала, мама ни слова мне не сказала. Интересно, сколько времени занимает изготовление отворотного зелья? И где она научилась его готовить?
Я ускользнула от вопросов и надела рубашку с длинными рукавами, чтобы скрыть следы зубов. Вернувшись на кухню, я увидела маму, сидящую на барном стуле. Она подвинула мне кружку какао. Белый флаг. Я приняла капитуляцию без колебаний. Для начала я забыла, что она оставила меня в церкви. Ее домашнее какао могло загладить и не такие грехи.
Она выглядела юной и красивой в полутьме кухни цвета охры. Зная маму, можно было предположить, что цвет охры был выбран именно из этих соображений.
Она начала издалека.
— Как прошло выступление?
— Все в порядке. Потом мы с бабушкой хорошо провели время. Она… — Тут я вспомнила, что бабушка просила не предупреждать о ее приезде. — Мое платье осталось у нее. Я случайно пролила на него содовую, а она обещала его почистить.
— Джеймс пригласил тебя на ужин?
Я сделала глоток какао. Густой шоколадный напиток обволок горло, и я на секунду забыла, о чем она меня спросила. Ей пришлось повторить вопрос.
Я сделала еще глоток. У какао был апельсиновый привкус.
— Да. В «Свинушку».
— Мне спокойней, когда ты проводишь время с Джеймсом, а не с Люком.
Я нахмурилась, но не подняла голову. Спорить гораздо легче, не глядя в глаза.
— Почему?
— Я знаю Джеймса. Знаю его семью. Я знаю, что с ним ты в безопасности.
Я вспомнила, как Люк молча воткнул кинжал под челюсть кошки, без колебаний пронзив ее мозг.
— С Люком я тоже в безопасности.
— Он намного старше тебя. И не из твоей школы. — Последнее предложение звучало неуверенно. Она говорила наугад.
Я посмотрела маме прямо в глаза. В неуверенности заключалась ее слабость. Я столько раз начинала с ней спорить — и неизменно проигрывала из-за своей самоуверенности.
— Ты права. Он приехал на лето. И он старше меня. Но я не собираюсь делать глупостей.
Мама моргнула, похоже, не зная, что сказать. Я никогда раньше не спорила с ней так аргументировано. Она все еще казалась молодой и красивой, но я увидела брешь в ее защите. Можно было подождать, пока она еще что-нибудь скажет, однако я, решила закрепить победу.
— У меня всегда с собой телефон, ты можешь позвонить в любое время. Ты хорошо меня воспитала. Ты должна доверять мне.
Хорошо сказано, черт побери! Я спрятала улыбку за кружкой с какао. Убийственный аргумент. Мама вздохнула.
— Наверное, ты права. Только обязательно предупреждай меня всякий раз, когда соберешься с ним гулять. — Она встала и пошла к раковине, чтобы сполоснуть кружку. Ее силуэт выделялся на фоне темного окна. — Что об этом думает Джеймс?
— Что ты имеешь в виду?
Она осуждающе на меня посмотрела.
— Дейдре, тебе хоть иногда стоит думать головой.
Одиннадцать
Мне снился Люк. Он сидел в своем верном Буцефале, опустив голову на руки, скрещенные на руле. Обруч на предплечье, его секрет, едва заметно блестел в темноте. Меня в машине не было; я словно превратилась в крошечную невидимку.
Его губы шевельнулись. Он едва слышно произнес:
— Я Люк. — Пауза перед следующими словами затянулась на часы. Бледный туман окружал машину, оставляя следы на стекле. — Минуло одна тысяча триста сорок восемь лет, два месяца и одна неделя. Пожалуйста, не забудь обо мне.
Туман обволакивал, будто завораживающая музыка, обещая покой умирающему человеку. Люк включил радио.
Динамики загрохотали, и я проснулась. Который час? В комнате было странное освещение. Потом я поняла, что это из-за тумана. В каждой поверхности отражалась луна. Я застонала и вытянулась на диване, пытаясь размять затекшую шею. Рай посмотрел на меня со своего поста на полу, словно намекая, что нам обоим спалось бы лучше на привычных местах.
— В моей комнате привидения, — прошептала я. Я села и снова потянулась. Часы показывали два ночи. Сон улетучился.
Не успев понять, что же все-таки меня разбудило, я услышала глухой стух в окно. Рай вскочил. Я тоже вскочила, испуганная скорее реакцией Рая, чем шумом. Из тумана материализовалось лицо и приникло к стеклу.
Рай заворчал, но я вздохнула с облегчением. Люк. Он прижался носом к окну и состроил рожицу. Я сделала ему знак подождать, вытащила из корзины для стирки на кухне джинсы и футболку с длинными рукавами и отправилась к черному входу. Рай, поскуливая, следовал за мной. Мне было немного неловко, что Люк видел меня в пижаме и с растрепанными волосами.
Только потом я вспомнила слова бабушки. Внутренний голос, соглашаясь с мамой и бабушкой, шептал: «Он из Их племени. Он играет твоими чувствами. Он украдет тебя. Он не боится железа. Держись от него подальше».
Внутренний голос мог не стараться. Как только я увидела Люка у окна, я поняла: ничто меня не удержит. Я должна была с ним встретиться. Ему и слова не пришлось сказать: при мысли о том, что он ждет, мое сердце билось сильнее. И пусть я веду себя глупо!
Я открыла дверь в серебристый незнакомый мир. Луна купалась в тумане, освещая все вокруг мерцающим голубым светом. Люк, будто сотканный из голубого пламени, стоял на крыльце. Его торс скрывала черная рубашка с длинными рукавами, руки он держал в карманах. Это больше напоминало тот сон, от которого я проснулась.
— Извини, если разбудил. — В его голосе не слышалось и тени сожаления.
Я закрыла за собой дверь, чтобы не потревожить родителей, и тихо ответила:
— Мне плохо спалось.
— А мне совсем не спалось. — Он отвел взгляд, потом снова посмотрел на меня с легкой улыбкой. — Я эгоист? Разбудил, ожидаю, что ты меня развлечешь…
Я сложила руки на груди и подставила лицо легкому ветерку. Чудесно пахло свежей травой и цветами. Ночью кажется, что люди переоценивают солнце.
— Как мне тебя развлечь? Я немного умею бить чечетку, но с босыми ногами…
Люк задумался.
— Чечетку? Пожалуй, не стоит. Лучше… — Впервые он почувствовал себя неуверенно. — Я знаю, ты не хочешь, чтобы я на тебе тренировался. Но мы могли бы погулять, а я бы притворился, что всего-навсего увлечен тобой, и ничего больше.
У меня засосало под ложечкой. Потребовалось немало усилии, чтобы устоять на ногах.
— Я буду с тобой в безопасности?
Он вздохнул. Трудно было понять, о чем он думает.
— Возможно, что нет.
Я тоже вздохнула и протянула ему руку.
— Ты же слышала, как я сказал «возможно, что нет»?
Я кивнула.
— Плевать. Я иду с тобой. — Мне стоило этим и ограничиться, но слова сами сорвались с губ: — Ты должен сбить меня с толку, а потом украсть?
Он пристально посмотрел на меня. Я вновь не смогла промолчать.
|
|
| |
|
Кристиан |
Дата: Пятница, 25 Ноя 2011, 19:33 | Сообщение # 15 |
|
Клан Эндор/Королева фон Метц/Клан Алгар
Новые награды:
Сообщений: 6512
Магическая сила:
| — Бабушка рассказала мне, кто ты такой.
Не сводя с меня взгляда, он спросил:
— И… кто же я такой?
Я чуть не произнесла запретное слово.
— Один из Них. Она готовит зелье, чтобы держать тебя на расстоянии.
Слова как будто обрели собственную волю. Я не могла остановиться.
Люк замер. Его голос звучал напряженно.
— Ты тоже думаешь, что я один из Них?
— Не знаю. Мне плевать. Это я и пытаюсь тебе объяснить. Мне плевать, кто ты такой. — Я сделала шаг назад и закусила губу. Только что я выпустила на свободу все чувства, которые мы, женщины из семьи Монаган, должны держать при себе.
Люк сжал кулаки.
— Я не один из Них.
— Тогда кто ты?
— Я не могу рассказать. Никому. Скорее я научусь летать.
Внезапно меня озарило.
— Можешь.
— Нет.
— Тебе не придется ничего говорить. Позволь мне прочитать свои мысли. — Такая простая и в то же время гениальная мысль. Я видела образ над головой Джеймса. Если мне хватило короткого контакта глазами, то что же получится, если я как следует постараюсь?
На лице Люка отразилась борьба. Если бабушка права, он не согласится. Хотя, даже если она ошиблась, он тоже может не согласиться. Вот мне скрывать нечего… Впрочем, я бы не хотела, чтобы мои мысли кто-нибудь прочел.
Люк посмотрел в туман, потом подошел ко мне и тихо произнес:
— Ты умеешь читать мысли?
— По-моему, да. Сегодня у меня получилось.
Он прикусил нижнюю губу, как ребенок, который пытается принять решение.
— Не знаю. Это очень…
— Личное?
— Да. — Он вздохнул. — Ладно. Давай попробуем. Только не здесь. Выберем более безопасное место.
Что-то изменилось. Каким-то образом мы снова оказались по одну сторону баррикад. Я смотрела в прозрачную голубизну ночи, думая о том, от кого или от чего надо прятаться. И что можно считать безопасным местом. Мы же не поедем в город. Церковь?.. Церковь была в десяти минутах езды.
— Тут ведь кладбище неподалеку? — Люк нарушил ход моих мыслей. — По-моему, я его видел.
Я кивнула.
— Ты имеешь в виду то кладбище, которое за домом? Старое кладбище с ограждением?
— Там железный забор, мерно?
Я нахмурилась.
— Но там нет ворот.
— Не важно. Под железной аркой Им в любом случае не пройти. Там ведь есть арка? — Люк прижал кулак ко лбу. — Боже, не могу поверить. Ты не представляешь, какую глупость я сейчас совершаю. — Он протянул мне руку. Я дала ему свою, и он крепко ее сжал. — Глупо в смысле глупо.
Мы вместе прошли через двор под серебристыми деревьями, по старой тропе, ведущей к кладбищу. Вокруг двигались сияющие потоки воздуха, касаясь нас невидимыми холодными руками. Они висели между деревьями, словно мерцающая паутина, блестели на листьях, как драгоценные камни. В этой ночи не было ничего человеческого, кроме нас с Люком, идущих рука об руку. Магия окружала нас таким плотным слоем, что казалось, его можно потрогать.
У меня появилось ощущение, что за нами следят.
Люк не отпускал мою руку и держался настороже. Его движения выдавали внутреннее напряжение. Он был словно сжатая до предела пружина, готовая в любой момент распрямиться. Увидев его борьбу с кошкой, было трудно себе представить, какой враг может ему всерьез угрожать. Разве что он сам — этот враг.
Внезапно деревья расступились, и перед нами появилась арка старого кладбища. Люк быстро толкнул меня в нее, прыгнув вслед за мной, будто за нашими спинами сомкнулись гигантские челюсти. Я оглянулась. Перед аркой замерла, потом растворилась в тумане едва заметная тень. У меня мурашки побежали по коже. Я хотела спросить Люка, что это за тень, но мне было страшно услышать ответ.
— Войдем? — предложила я шепотом, указывая на мраморное сооружение в центре кладбища. Люк кивнул.
Мы начали пробираться к убежищу между могильных плит и платанов, и мертвые слушали наши шаги. Никогда не думала, что на кладбище буду чувствовать себя в большей безопасности, чем где-то еще.
Перед нами возникли белые, как снег, стены мавзолея. Внутри стояла статуя человека, баюкавшего дитя, тоже из белоснежного мрамора.
Я села в углу. Мраморная стена холодила спину. Люк достал из кармана пригоршню гвоздей и выложил их в линию у входа острыми концами в одном направлении, потом сел рядом со мной.
— Зачем это? — спросила я.
— Если кто-то попытается прорваться на кладбище силой, гвозди начнут двигаться. Если Они смогут пролезть в такую узкую дыру, их сущность повлияет на гвозди.
Я смотрела на его неподвижный силуэт на фоне мрамора.
— Ты говорил, что Им не пройти под аркой.
— Большинству. — Лицо Люка побледнело.
Я прошептала:
— Ты не передумал?
Он покачал головой.
— Что я должен делать?
Я в сомнении прикусила губу. Может, то, что случилось в «Свинушке», — простая случайность? Может, я и не умею читать мысли? Может, у меня были галлюцинации? Может, мы проделали путь на кладбище в компании с незримым преследователем только для того, чтобы сидеть в ледяной мраморной гробнице и смотреть друг на друга?
— Ди, что я должен делать? — тихо повторил Люк.
Его глаза блестели в холодном полумраке.
— Смотри мне в глаза.
Он вздохнул и притянул колени к груди, обняв их руками.
Какое-то время я могла думать только о том, как прекрасно иметь предлог смотреть на него, на прямую линию его носа, очертания его губ, светлые брови, нависшие над холодными глазами…
Над его головой вспорхнула белая птица. Я вздрогнула, и видение исчезло.
Люк уже был на ногах.
— Что случилось?
— Извини. Я увидела птицу. Испугалась от неожиданности.
Он нервно усмехнулся.
— Я думал о птице.
Мы вернулись на свои места.
— Подумай о чем-нибудь другом.
Хотя я и ждала чего-то необычного, я с удивлением увидела, как между нами появился клевер.
— Клевер? — спросила я.
Люк кивнул.
Но мне требовалось больше. Мне нужны были ответы, а не вопросы. Я хотела видеть всю картину.
— Не думай ни о чем.
Казалось, ему неуютно.
— Природа не терпит пустоты.
Он кивнул, подтверждая, что готов. На этот раз я почувствовала, что читаю его мысли. Точка между глазами налилась жаром. Пространство между нами замерцало. Я ощутила, что Люк колеблется: он пускал меня в свои мысли, но очень понемногу.
Послышался низкий хриплый звук. Звук исходил из свечения, из разума Люка. Трель флейты лилась над широкой равниной, усеянной валунами размером с человека. Картина исчезла, словно рассеянный по ветру песок. Потом я увидела темный бар, где в тесноте, локоть к локтю, музыканты играли какой-то безумный ритм. Это видение исчезло еще быстрее, чем первое. Связка ключей, открытая дверь машины… Вот я иду в школу… Мужчина с золотой прядью в темных волосах хлопает Люка по плечу…
Я почувствовала, как Люка затрясло. Перед глазами продолжали мелькать картины. Он находился в маленьком темном помещении, содрогаясь от холода. Скрипач играл мелодию, флейта Люка вторила. Прекрасная женская рука схватила Люка за шею. Он упал на колени. Под колесами машины мелькали белые линии.
Я будто смотрела ускоренное слайд-шоу. Убийственно красивый кинжал. Юноша, упавший лицом в грязь на улице, с кинжалом в боку.
Мужчина в странных одеждах (руки Люка на его шее с пульсирующей жилкой) ловит воздух ртом и падает. Невыносимая боль обжигает грудь Люка.
Женщина и душераздирающий крик. Лезвие кинжала касается ее белой кожи. Руки сжимают три железных гвоздя, до крови раздирая ладонь.
Другой юноша. Нож входит в его шею так же аккуратно, как в шею дикой кошки.
В луже крови — девушка моих лет. Жизнь покидает ее с каждым вздохом.
Безжалостный кинжал в руке Люка режет кожу на лоскуты, пытаясь снять золотой обруч. Белая птица бьется в крови. Восстает из крови. Еще тело. И еще. Руки, испачканные красным.
Голова закружилась. Задыхаясь, я упала на холодный мрамор. Раны на руке болели.
— Хватит!
Голос Люка был едва слышен. Бледный, как снег, он распластался на полу. Кровавая слеза скатилась по щеке, оставляя алый след.
Я поняла, что сделала больше, чем прочитала его мысли.
Двенадцать
Я лежала на мраморном полу целую вечность. О том, что время не остановилось, говорила только тень луны, плывущая вокруг старых могильных плит с давно забытыми именами. Меня сковал холод, просочившийся из мрамора в вены. Я лежала, надеясь и страшась, что Люк поднимет меня с пола, а перед глазами мелькали сцены смертей. Нет. Не просто смертей. Убийств.
Я не знала, что думать, и предпочла не думать вовсе. Наконец я смогла сесть. Силуэт Люка впечатался в мрамор светлой тенью, странной буквой из неизвестного мне алфавита. Опираясь щекой о стену, Люк пустым взглядом смотрел в ночь. На другой щеке все еще оставался кровавый след от слезы, проложившей путь из уголка глаза к скуле. Туман окутал надгробные плиты, сгустившись у их оснований.
Могилы. Как символично.
Я хотела было спросить, вправду ли он убил всех этих людей. А потом вспомнила его вопрос: «Я тебя пугаю?»
Он и вправду их убил.
Значит, он не один из них. Он — убийца.
Я посмотрела на него: он казался несчастным и полным раскаяния. Внезапно во мне закипел гнев, стало трудно дышать. Какая извращенная логика позволяла ему так скорбеть о смертях, но убивать снова и снова?
— Так это и есть твой секрет? — Мои слова прозвучали, как пощечина. Люк не повернул головы. — Ты — серийный убийца?
Выходит, сверхъестественные существа — не самая большая головная боль.
Люк словно превратился в статую.
Его молчание распалило мой гнев. Я встала, не отрывая от него обвиняющего взгляда.
— Ты должен был убить меня? Ты хотел спасти меня от Них, чтобы потом спокойно прикончить?
Он не пошевелился, лишь спросил безжизненным голосом:
— Ты испугана?
— Нет, я в ярости!
В конце концов, Люк взглянул на меня, молчаливо умоляя о понимании. Но как это можно было понять? В его мыслях я обнаружила не оргии, наркотики или постеры с Бритни Спирс. Нет. Я обнаружила гору трупов. Трупов, которые когда-то были живыми людьми и которым он перерезал глотку, как дикой кошке. Пожалуй, убийства — единственное, что не подлежит прощению. Я позволила себе приоткрыть забрало, чтобы он понял, как мне больно.
— Значит, не боюсь ли я его, меня спрашивал серийный убийца?
Он ответил бесцветным голосом:
— Это не совсем так.
Я обхватила себя руками.
— А как же тогда? Они все случайно напоролись на твой нож? Дай-ка я угадаю. Самозащита. Та девушка, что я видела, собиралась тебя убить.
Люк покачал головой. Он даже не пытался защищаться.
— Сколько? Сколько человек ты убил? — Как будто число жертв имело значение. Как будто это был тест по математике, где количество неправильных ответов влияло на оценку. Люк — убийца, и не важно, сколько трупов он оставил за собой.
— Не заставляй меня вспоминать.
— Почему? Тебе больно? Ты не думаешь, что им пришлось хуже? — Казалось, что мои слова резали его по живому, но он не мог рассчитывать на снисхождение. — Сколько? — крикнула я.
Не заставляй меня вспоминать. Мой гнев вырвался из-под контроля, я уже не могла унять дрожь в голосе.
— Негодяй! Я поверила, что ты хороший! Ты заставил меня поверить!
— Прости.
— Извинения не приняты! Ты убивал. Ты убивал не солдат, ты убивал простых людей. Я видела. Они тебе не угрожали. Ты… да ты просто чудовище!
Перед глазами вновь замелькали картины смерти. Меня мутило. Организм хотел избавиться от яда, но не мог. Люк не просто убил их. Он передал мне свои воспоминания. Как будто это я убила их.
Я вытерла слезу — настоящую, не кровавую — и снова рухнула на пол. Гнев исчез так же быстро, как и появился. Мне не хотелось больше ничего чувствовать.
— Ты сможешь меня простить? — прошептал Люк.
Я смахнула еще слезу, которая не успела упасть. Мне хотелось, чтобы ему было так же больно, как и мне. Я покачала головой, недоумевая, как он посмел спрашивать.
— Не смогу.
Его глаза молили о пощаде, молили о прощении. Я снова покачала головой.
— Нет.
Долгое молчание. Прошли годы, прежде чем Люк заговорил. Его голос был едва слышен.
— Я так и думал. — Он медленно поднялся и протянул мне руку. — Пойдем. Я провожу тебя домой.
Я посмотрела на его руку. Неужели он надеялся, что я ее возьму? Что я коснусь пальцев, запятнанных кровью? Пальцев, которые сжимали нож, перерезавший горло девушке?
Должно быть, мои мысли отразились на лице, потому что Люк уронил руку. Его несчастный вид разбивал мне сердце, но я не могла забыть, сколько крови он пролил.
Я встала, держа голову высоко. Если я чему-то и научилась от матери, так это выглядеть спокойной в любой ситуации. Так, как прежде, уже не будет никогда. Я посмотрела на него, тщательно скрывая чувства под коркой льда, и сказала:
|
|
| |
]
