|
Властелин колец. Братство Кольца
|
|
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:30 | Сообщение # 16 |
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Глава VI. ВЕКОВЕЧНЫЙ ЛЕС
Фродо вскочил как встрепанный. В комнате было темно: Мерри стоял в
коридоре со свечою в руке и громко барабанил по приоткрытой двери.
- Тише! Что случилось? - заплетающимся со сна языком выговорил Фродо.
- Еще спрашивает! - удивился Мерри. - Вставать пора, половина пятого.
На дворе непроглядный туман. Вставай, вставай! Сэм уже завтрак готовит. Пин
и тот на ногах. Я пошел седлать пони. Разбуди лежебоку Толстика, пусть хоть
проводит нас.
К началу седьмого все пятеро были готовы в путь. Толстик зевал во весь
рот. Они бесшумно выбрались из дому и зашагали по задней тропке вслед за
Мерри, который вел тяжело навьюченного пони, - через рощицу, потом лугами.
Листья влажно лоснились, с каждой ветки капало, и холодная роса серым
пологом заволакивала траву. Стояла тишь, и дальние звуки слышались совсем
рядом: квохтали куры, хлопнула чья-то дверь, заскрипела калитка.
Пони были в сенном сарае: крепкие, один к одному, медлительные, но
выносливые, под стать хоббитам. Беглецы сели поудобнее, тронули лошадок - и
углубились в густой туман, который словно нехотя расступался перед ними и
смыкался позади. Ехали шагом, час или около того, наконец из мглы неожиданно
выступила Городьба, высокая, подернутая серебристой паутиной.
- Ну и как же мы через нее? - спросил Фродо.
- За мной! - отвечал Мерри. - Увидишь. Он свернул налево и поехал вдоль
Городьбы, которая вскоре отошла назад краем оврага. В овраг врезался пологий
спуск, глубже, глубже - и становился подземным ходом с кирпичными стенами.
Ход нырял под ограду и выводил в овраг на той стороне. Толстик Боббер осадил
пони.
- Прощай, Фродо! - воскликнул он. - Зря ты в Лес пошел, гиблое это
место, сегодня же в беду, чего доброго, попадете. А все-таки желаю вам удачи
- и сегодня, и завтра, и всегда!
- Если б у меня впереди был всего лишь Вековечный Лес, я был бы
счастливчиком, - отозвался Фродо. - Гэндальфу передай, чтоб торопился к
Западному Тракту: мы тоже из Лесу туда и уж там припустимся! Прощай! - Тут
его голос заглушило эхо, и Фредегар остался наверху один.
Ход был темный, сырой и упирался в железные ворота. Мерри спешился и
отпер их, а когда все прошли - захлопнул. Ворота сомкнулись, и зловеще
клацнул запор.
- Ну вот! - сказал Мерри. - Путь назад закрыт. Прощай, Хоббитания,
перед нами Вековечный Лес.
- А про него правду рассказывают? - спросил Пин.
- Смотря что рассказывают, - отвечал Мерри. - Если ты про те
страсти-мордасти, какими Толстика пугали в детстве, про леших, волков и
всякую нечисть, то вряд ли. Я в эти байки не верю. Но Лес и правда чудной.
Все в нем какое-то настороженное, не то что в Хоббитании. Деревья здесь
чужаков не любят и следят-следят-следят за ними во все... листья, что ли? -
глаз-то у них нет. Днем это не очень, страшно, пусть себе следят. Бывает,
правда, иногда - одно ветку на тебя обронит, другое вдруг корень выставит,
третье плющом на ходу оплетет. Да это пустяки, а вот ночью, мне говорили...
Сам-то я ночью был здесь раз или два, и то на опушке. Мне казалось, будто
деревья шепчутся, судачат на непонятном языке и сулят что-то недоброе; ветра
не было, а ветки все равно колыхались и шелестели. Говорят, деревья могут
передвигаться и стеной окружают чужаков. Когда-то даже к Городьбе
подступали: появились рядом с нею, стали ее подрывать и теснить, клонились
на нее сверху. Тогда хоббиты вышли, порубили сотни деревьев, развели большой
костер и выжгли вдоль Городьбы широкую полосу. Лес отступил, но обиды не
забыл. А полоса и сейчас еще видна - там, немного подальше в Лесу.
- Деревья - и все? - опять спросил Пин.
- Да нет, еще водятся будто бы разные лесные чудища, - ответил Мерри, -
только не тут, а в долине Ветлянки. Но тропы и здесь кто-то протаптывает:
зайдешь в Лес, а там откуда ни возьмись тропа, и вдобавок неверная - леший
ее знает, куда поведет, да каждый раз по-разному. Тут раньше была одна
неподалеку, хотя теперь, может, и заросла, - большая тропа к Пожарной
Прогалине, и за ней маленькая тропка вела наискось, примерно в нужную
сторону, на северо-восток. Авось разыщу.
Из нескончаемого оврага вывела наверх, в Лес, еле заметная дорожка,
вывела и тут же исчезла. Въезжая под деревья, они оглянулись: позади смутной
полосой чернела Городьба - вот-вот скроется из виду. А впереди были только
стволы, стволы, впрямь и вкривь, стройные и корявые, гладкие и шишковатые,
суковатые и ветвистые, серо-зеленые, обомшелые, обросшие лишайником. Не
унывал один Мерри.
- Ты ищи, ищи свою большую тропу, - хмуро понукал его Фродо. - Того и
гляди растеряем друг друга или все вместе заплутаемся!
Пони наудачу пробирались среди деревьев, осторожно ступая между
извилистыми, переплетающимися корнями. Не было никакого подлеска, никакого
молодняка. Пологий подъем вел в гору, и деревья нависали все выше, темнее,
гуще. Стояла глухая тишь; иногда по неподвижной листве перекатывалась и
шлепалась вниз набрякшая капля. Ветви словно замерли, ниоткуда ни шелеста;
но хоббиты понимали, что их видят, что их рассматривают - холодно,
подозрительно, враждебно. Причем все враждебнее да враждебнее: они то и дело
судорожно оборачивались и вскидывали головы, точно опасаясь внезапного
нападения.
Тропа не отыскивалась, деревья заступали путь, и Пин вдруг
почувствовал, что больше не может.
- Ой-ой-ой! - жалобно закричал он во весь голос. - Я ничего худого не
замышляю, пропустите меня, пожалуйста!
Все в испуге застыли, но крик не раскатился по Лесу, а тут же заглох,
точно придушенный. Ни эха, ни отзвука: только Лес сгустился плотнее и
зашелестел, как будто злорадней.
- Не стал бы я на твоем месте кричать, - сказал Мерри. - Пользы ни на
грош, а навредить может.
Фродо подумал, что, наверно, пути давно уже нет и что зря он повел
друзей в этот зловредный Лес. Мерри искал взглядом тропу, но очень
неуверенно, и Пин это заметил.
- Ну, ты прямо с ходу заблудился, - проворчал он, а Мерри в ответ
облегченно присвистнул и показал вперед.
- Да, дела! - задумчиво проговорил он. - Деревья ведь, а на месте не
стоят. Вот она, оказывается. Пожарная-то Прогалина, а тропа к ней - ух куда
ушла!
Путь их светлел, деревья расступались. Они вдруг вынырнули из-под
ветвей и оказались на широкой поляне. Над ними раскрылось небо, неожиданно
голубое и чистое. Солнце не успело подняться высоко, но уже слало вниз
приветливые лучи. Листва по краям Прогалины была гуще и зеленее, словно
отгораживала ее от Леса. На Прогалине не было ни деревца: жесткая трава, а
среди нее торчал квелый болиголов, бурый бурьян, вялая белена и сухой
чертополох. Все опадало и осыпалось, всему был черед стать прахом, но после
чащоб Вековечного Леса здесь было чудо как хорошо.
Хоббиты приободрились: солнце поднялось, небо засияло над ними, и
хлынул дневной свет. В дальнем конце Прогалины вдруг ясно обозначилась тропа
среди деревьев. Она уходила в Лес, вверх по склону, над нею нависали густые
ветви, то сходясь вплотную, то раздвигаясь.
Но теперь они ехали веселее и куда быстрее прежнего в надежде, что Лес
смилостивился и все-таки пропустит их. Однако не тут-то было: вскоре тайное
лиходейство стало явным. Спертый воздух напитался духотой, деревья стиснули
их с обеих сторон и заслонили путь. Копыта пони утопали в грудах прелых
листьев, запинались за скрытые корни, и в глухой тишине стук этот больно
отдавался в ушах. Фродо попробовал было для бодрости громко затянуть песню,
но его сдавленный голос был еле слышен:
Смело идите по затененной земле,
Верьте, не вечно клубиться мгле,
Вам суждено одолеть леса,
И солнце должно осветить небеса:
На рассвете дня, на закате дня
Разгорится заря, ветерком звеня,
И он разгонит промозглую мглу,
Сгинут навек...
Тут ему точно горло перехватило. Воздух затыкал рот, слова не
выговаривались. С нависшего над тропой дерева обрушился за их спиной
громадный корявый сук. Впереди стволы сомкнулись еще плотнее.
- Видать, не понравилось им, что их суждено одолеть, - заметил Мерри. -
Давай пока лучше подождем с песнями. Вот выйдем на опушку, повернемся и
споем что-нибудь громким хором!
Говорил он шутливо, стараясь унять тревожную дрожь в голосе. На его
слова не откликнулись: всем было жутковато. А у Фродо душа так и ныла: он
корил себя за легкомыслие и уж совсем было собрался повернуть всех вспять
(то есть неведомо куда), как вдруг тягостный подъем кончился, деревья
раздвинулись и выпустили путников на ровную поляну, а тропа побежала
напрямик к зеленому холму, безлесному, похожему на лысое темя над
вздыбленными волосами.
Они снова заторопились вперед - хоть бы ненадолго выбраться из-под
гнета Вековечного Леса! Тропа пошла книзу, потом опять в гору, подвела их
наконец к открытому крутому подъему и исчезла в траве. Лес обступал холм
ровным кругом, точно густая шевелюра плешивую макушку.
Хоббиты повели своих пони по склонам вкруговую, добрались наконец до
вершины, остановились и огляделись. Кругозор застилала синеватая солнечная
дымка. Вблизи туман почти совсем растаял, подальше осел по лесным
прогалинам, а на юге подымался, словно пар, из пересекавшего Лес глубокого
оврага и расползался белыми клочьями.
- Вон там, - показал Мерри, - течет Ветлянка, с Курганов Южного нагорья
на юго-запад, в самую глубь Леса, прорезает его и впадает в Брендидуим. Вот
куда нам больше всего не надо - говорят, от реки-то и есть главное лесное
колдовство.
Но в той стороне, куда показывал Мерри, пелена тумана над сырой и
глубокой речной расселиной скрывала всю южную половину Леса. Было уже около
одиннадцати, солнце припекало, но осенняя дымка была по-прежнему
непроницаемой. На западе не видать было ни Городьбы, ни речной долины за
нею. И сколько ни глядели они на север, не могли найти взглядом Великого
Западного Тракта. С четырех сторон зелеными волнами окружал их неоглядный
Лес.
Юго-восточный склон холма, казалось, круто уходил в лесную глубь; так
со дна морского вздымается гора, образуя у воды видимость островного берега.
Хоббиты сидели на зеленой макушке, посматривали на безбрежный Лес и
подкреплялись. Когда перевалило за полдень, далеко на востоке обозначились
сероватые очертания Курганов за пределами Вековечного Леса. Это зрелище их
очень порадовало: значит, все-таки у Леса есть предел. Хотя идти к
Могильникам они вовсе не собирались - хоббитские легенды о них были еще
пострашнее, чем россказни о Лесе.
Пополдничав и собравшись с духом, они поехали вниз. Исчезнувшая
путеводная тропа вдруг отыскалась у северного подножия и устремилась к
северу, однако не успели они обрадоваться, как заметили, что их медленно, но
верно заносит вправо, на юго-восток. Скоро тропа пошла под уклон, должно
быть, к долине Ветлянки, то есть совсем уж в ненужную сторону. Посовещались
и решили оставить обманную тропу, свернуть налево в чащу и наудачу держать
путь к северу. Они хоть и не увидели Тракта с холма, но это дела не меняло.
Кстати же обыкновенные елки да сосны, не то что здесь - дубы, буки, грабы и
совсем уж какие-то загадочные древние породы.
Поначалу казалось, что решили они правильно: даже и поехали опять
быстрее, хотя, когда солнце пронизывало листву, светило оно чуть ли не
сзади. Опять начали сходиться деревья. Откуда ни возьмись глубокие рытвины
пересекали путь, будто гигантские колеи, заброшенные рвы или овраги,
поросшие репейником. И все, как назло, поперек. Обойти их не было
возможности, надо было перебираться, а внизу частая поросль и густой
терновник - влево и не пробуй, а вправо расступается. Подавшись вправо, с
горем пополам выкарабкивались наверх, а там темной стеною теснились деревья:
налево и в гору не пускали, так что хоббиты поневоле шли направо под гору.
Через час-другой они потеряли направление - знали только, что идут на
север. Кто-то вел их, и они покорно брели все восточнее и южнее, в глубь
Леса - в самую глубь.
Солнце клонилось к западу, когда они угодили в овражище шире и глубже
всех прочих. Спустились - вернее, обрушились они туда чуть не кувырком, а
выкарабкаться вперед или назад по такой крутизне и думать было нечего: не
бросать же пони вместе с поклажей! Влево пути, конечно, не было; побрели
вправо, вниз по оврагу. Податливая почва чавкала под ногами, повсюду
струились родники, и вскоре оказалось, что они идут следом за журчащим,
лепечущим ручейком, пробившимся сквозь болотный дерн. Потом склон стал
круче, разлившийся ручей уверенно забурлил и потоком хлынул под откос. Они
шли глубокой мрачной балкой, сверху затененной деревьями.
Вдруг перед ними точно распахнулись ворота, и в глаза блеснул солнечный
свет. Они вышли из огромной промоины, прорезавшей высокий и крутой, почти
отвесный глиняный берег. У ног их раскинулись пышные заросли осоки и камыша:
впереди высился другой берег, такой же крутой и скользкий. Дремотный зной
стоял в укромной речной долине. Посредине тихо катила мутно-бурые струи
река, обросшая ветлой и ильмовником, над нею склонялись дряхлые ивы, ее
обступали ветхие вязы, осклизлые берестовые стволы загромождали русло,
тысячи тысяч палых листьев несла вода, их желтые мириады вяло трепетали в
воздухе, тянуло теплым ветерком - и шуршали камыши, шелестела осока,
перешептывались ивовые и вязовые ветви.
- Ну, теперь понятно, куда нас занесло! - сказал Мерри. - Совсем не в
ту сторону. Это Ветлянка! Пойду-ка я поразведаю.
Он пробежал солнечной полянкой и затерялся в высокой траве. Потом
вернулся - как из-под земли вырос - и объявил, что под обрывом, у самого
берега, вовсе не топко и есть прекрасная тропа.
- Пойдем по ней влево, - сказал он. - Глядишь, и выберемся на восточную
опушку.
- Ну-ну, - покачал головой Пин. - Глядишь, может, и выберемся, если
тропа выведет, а не заведет в топь. Ты думаешь, кто ее проложил и зачем? Уж
наверно, не для нас. То-то мне в этом Лесу сильно не по себе, и я теперь
готов верить любым небылицам про эти места. А далеко нам, по-твоему, до
восточной опушки?
- Понятия не имею, - сообщил Мерри. - Равно как и о том, далеко ли мы
от низовья Ветлянки и кто здесь умудрился проторить тропку. Одно знаю: вот
такие пироги.
Раз так, делать было нечего, и они вереницей потянулись за Мерри к его
неведомой тропе. Буйная осока и высокие камыши то и дело скрывали хоббитов с
головой, но единожды найденная тропа никуда не девалась: она петляла и
ловчила, выискивая проход по топям и трясинам. И все это время попадались
ручьи, стремившиеся к Ветлянке с лесной верховины: через них были заботливо
перекинуты древесные стволы или вязанки хвороста.
Жара донимала хоббитов. Мошкара гудящим роем толклась над ними, и
солнце немилосердно пекло им спины, наконец тропку перекрыла зыбкая серая
тень, какие-то тощие ветви с редкой листвою. Что ни шаг - душней и трудней.
Земля словно источала сонливость, и сонно колыхался парной воздух.
Фродо тяжко клевал носом. Пин, который едва плелся перед ним, вдруг
опустился на колени. Фродо придерживал пони и услышал голос Мерри:
- Зря мучаемся. Все, я шагу больше не ступлю. Поспать надо. Там вон,
под вязами, прохладней. И мух меньше!
Фродо его неверный голос очень не понравился.
- Взбодрись! - крикнул он. - Не время спать! Надо сначала выбраться из
Леса!
Однако спутников его цепенила дремота. Сэм зевал и хлопал глазами.
Фродо почувствовал, что и сам засыпает - в глазах у него все поплыло, и
неотвязное жужжанье мерзких мух вдруг стихло. Был только легкий шепот,
мягкое журчанье, дальний шелест - листья, что ли? Листья, конечно.
Он поднял усталые глаза и увидел над собою громадный вяз, древний и
замшелый. Вяз раскинул над ними ветви, словно распростер бесчисленные руки -
длинные, узловатые, серые. Его необъятный корявый ствол был иссечен черными
трещинами, тихо скрипевшими под перешептывание вялой листвы. И кругом
сыпались листья... Фродо зевнул во весь рот и опустился на траву.
Мерри с Пином еле-еле дотащились до могучего ствола, сели и
прислонились к нему возле зияющих трещин. Сэм плелся где-то сзади. Вверху
плавно покачивалась сплошная завеса желто-серой листвы. Путники утомленно
закрыли глаза и словно бы услышали сквозь дрему: вода у вяза, вода увяжет,
вода притянет и в сон затянет... Они уснули, уютно убаюканные журчанием
реки, у самого ствола огромного серого вяза.
Фродо изо всех сил отгонял сон, ему даже удалось встать на ноги. Его
неодолимо тянуло к воде.
- Погоди-ка, Сэм, - пробормотал он. - Хорошо бы еще ноги... окунуть...
В полусне, цепляясь за ствол, он перебрался к воде, туда, где толстые,
узловатые корни всасывались в реку, точно драконьи детеныши на водопое.
Фродо оседлал дракончика, поболтал натруженными ногами в прохладной бурой
воде и тут же уснул, прислонившись к необъятному стволу.
Сэм сидел и зевал во весь рот, изредка почесывая в затылке: как-то
все-таки непонятно. Чудно что-то. Солнце еще не село, а они спят и спят. С
чего бы это?
- Подумаешь, разморило, это пустяки, - соображал он. - А вот дерево
чересчур уж большое, ишь, тоже мне, расшелестелось! Вода, мол, притянет и в
сон затянет - доспишься, чего доброго!
Он стряхнул дремоту, встал и пошел поглядеть, как там пони. Две лошадки
паслись далековато от тропы; он привел их обратно и тут услышал шумный
всплеск и тихое-тихое клацанье. Что-то плюхнулось в воду, и где-то плотно
притворили дверь.
Сэм кинулся к берегу и увидел, что хозяин с головой ушел в воду возле
самого берега, длинный цепкий корень потихоньку топит его, а Фродо даже не
сопротивляется.
Сэм поскорей схватил хозяина за куртку и вытащил из-под корня, а потом
кое-как и на сушу. Фродо очнулся и взахлеб закашлялся; носом хлынула вода.
- Представляешь, Сэм, - выговорил он наконец, - дерево-то спихнуло меня
в воду! Обхватило корнем и окунуло!
- Что говорить, заспались, сударь, - сказал Сэм. - Отошли бы хоть
подальше от воды, если уж так вам спится.
- А наши-то где? - спросил Фродо. - Не заспались бы и они!
Сэм и Фродо обошли дерево. Пин исчез. Трещина, у которой он прилег,
сомкнулась, словно ее и не было. А ноги Мерри торчали из другой трещины.
Сначала Фродо и Сэм били кулаками в ствол возле того места, где лежал
Пин. Потом попробовали раздвинуть трещину и выпустить Мерри - безуспешно.
- Так я и знал! - воскликнул Фродо. - Ну что нас понесло в этот
треклятый Лес! Остались бы лучше там, в Балке! - Он изо всех сил пнул
дерево. Еле заметная дрожь пробежала по стволу и ветвям, листья зашуршали и
зашептались, словно пересмеиваясь.
- Вы небось топора-то, сударь, не захватили? - спросил Сэм.
- Есть, кажется, у нас топорик, ветки рубить, - припомнил Фродо. - Да
тут разве такой нужен!
- Погодите-ка! - вскрикнул Сэм, будто его осенило. - А если развести
огонь? Вдруг поможет?
- Поможет, как же, - с сомнением отозвался Фродо. - Зажарим Пина, и
больше ничего.
- А все же давайте-ка подпалим ему шкуру, авось испугается. - Сэм
ненавистно глянул на раскидистый вяз. - Если он их не отпустит, я все равно
его свалю - зубами подгрызу. - Он кинулся к лошадям и живо разыскал топорик,
трутницу и огниво.
Они натащили к вязу кучу хвороста, сухих листьев, щепок - не с той,
конечно, стороны, где были Пин и Мерри. От первой же искры взметнулся огонь,
хворост затрещал, и мелкие языки пламени впились в мшистую кору. Древний
исполин содрогнулся, шелестом злобы и боли ответила листва. Громко вскрикнул
Мерри, изнутри донесся сдавленный вопль Пина.
- Погасите! Погасите! - не своим голосом завопил Мерри. - А то он
грозит меня надвое перекусить, да так и сделает!
- Кто грозит? Что там с тобой? - Фродо бросился к трещине.
- Погасите! Погасите скорей! - умолял Мерри. Ветки вяза яростно
всколыхнулись. Будто вихрем растревожило все окрестные деревья, будто камень
взбаламутил дремотную реку. Смертельная злоба будоражила Лес. Сэм торопливо
загасил маленький костер и вытоптал искры. А Фродо, вконец потеряв голову,
стремглав помчался куда-то по тропке с истошным криком: "Помогите! Помогите!
Помоги-и-и-ите!" Он срывался на визг, но сам себя почти не слышал: поднятый
вязом вихрь обрывал голос, бешеный ропот листвы глушил его. Но Фродо
продолжал отчаянно верещать - от ужаса и растерянности.
А потом вдруг замолк - на крики его ответили. Или ему показалось? Нет,
ответили: сзади, из лесной глубины. Он обернулся, прислушался - да, кто-то
пел зычным голосом, беспечно и радостно, но пел невесть что:
Гол - лог, волглый лог, и над логом - горы!
Сух - мох, сыр - бор, волглый лог и долы!
В надежде на помощь и в страхе перед новой опасностью Фродо и Сэм оба
замерли. Вдруг несусветица сложилась в слова, а голос стал яснее и ближе:
Древний лес, вечный лес, прелый и патлатый -
Ветерочков переплеск да скворец крылатый!
Вот уж вечер настает, и уходит солнце -
Тома Золотинка ждет, сидя у оконца.
Ждет-пождет, а Тома нет - заждалась, наверно,
Золотинка, дочь реки, светлая царевна!
Том кувшинки ей несет, песню распевает -
Древний лес, вечный лес Тому подпевает:
Летний день - голубень, вешний вечер - черен,
Вешний ливень - чудодей, летний - тараторень!
Ну-ка, буки и дубы, расступитесь, братцы, -
Тому нынче недосуг с вами препираться!
Не шуршите, камыши, жухло и уныло -
Том торопится-спешит к Золотинке милой!
Они стояли как зачарованные. Вихрь словно выдохся. Листья обвисли на
смирных ветвях. Снова послышалась та же песня, и вдруг из камышей вынырнула
затрепанная шляпа с длинным синим пером за лентой тульи. Вместе со шляпой
явился и человек, а может, и не человек, ростом хоть поменьше Громадины, но
шагал втройне: его желтые башмаки на толстых ногах загребали листву, будто
бычьи копыта. На нем был синий кафтан, и длинная курчавая густая борода
заслоняла середину кафтана; лицо - красное, как наливное яблоко, изрезанное
смеховыми морщинками. В руке у него был большой лист-поднос, а в нем плавали
кувшинки.
- Помогите! - кинулись навстречу ему Фродо и Сэм.
- Ну? Ну! Легче там! Для чего кричать-то! - отозвался незнакомец,
протянув руку перед собой, и они остановились как вкопанные. - Вы куда
несетесь так? Мигом отвечайте! Я - Том Бомбадил, здешних мест хозяин. Кто
посмел обидеть вас, этаких козявок?
- Мои друзья попались! Вяз! - еле переводя дыхание, выкрикнул Фродо.
- Понимаете ли, сударь, их во сне сцапали, вяз их схватил и не
отпускает! - объяснил Сэм.
- Безобразит Старый Вяз? Только и всего-то? - вскричал Том Бомбадил,
весело подпрыгнув. - Я ему спою сейчас - закую в дремоту. Листья с веток от-
пою - будет знать, разбойник! Зимней стужей напою - заморожу корни!
Он бережно поставил на траву поднос с кувшинками и подскочил к дереву,
туда, где торчали одни только ноги Мерри. Том приложил губы к трещине и тихо
пропел что-то непонятное. Мерри радостно взбрыкнул ногами, но вяз не
дрогнул. Том отпрянул, обломал низкую тяжелую ветку и хлестнул по стволу.
- Эй! Ты! Старый Вяз! Слушай Бомбадила! - приказал он. - Пей земные
соки всласть, набирайся силы. А потом - засыпай: ты уже весь желтый.
Выпускай малышат! Хват какой нашелся!
Он схватил Мерри за ноги и мигом вытащил его из раздавшейся трещины.
Потом, тяжко скрипя, разверзлась другая трещина, и оттуда вылетел Пин,
словно ему дали пинка. Со злобным старческим скрежетом сомкнулись оба
провала, дрожь пробежала по дереву, и все стихло.
- Спасибо вам! - сказали хоббиты в четыре голоса.
Том расхохотался.
- Ну а вы, малышня, зайцы-непоседы, - сказал он, - отдохните у меня,
накормлю как следует. Все вопросы - на потом: солнце приугасло, да и
Золотинка ждет - видно, заждалась нас. На столе - хлеб и мед, молоко и
масло... Ну-ка, малыши, - бегом! Том проголодался!
Он поднял свои кувшинки, махнул рукой, приглашая за собою, и вприпрыжку
умчался по восточной тропе, во весь голос распевая что-то совсем уж
несуразное.
Разговаривать было некогда, удивляться тоже, и хоббиты поспешили за
ним.
Только спешили они медленно. Том скрылся из виду, и голос его слышен
был все слабей и слабей. А потом он вдруг опять зазвучал громко, будто
прихлынул:
Поспешайте, малыши! Подступает вечер!
Том отправится вперед и засветит свечи.
Вечер понадвинется, дунет темный ветер,
А окошки яркие вам тропу осветят.
Не пугайтесь черных вязов и змеистых веток -
Поспешайте без боязни вы за мною следом!
Мы закроем двери плотно, занавесим окна -
Темный лес, вечный лес не залезет в дом к нам!
И все та же тишь, а солнце уже скрылось за деревьями. Хоббитам вдруг
припомнился вечер на Брендидуиме и сверканье Хоромин. Впереди неровным
частоколом вставала тень за тенью: необъятные стволы, огромные ветви, темные
густые листья. От реки поднялся белый туман и заклубился у ног, мешаясь с
сумеречным полумраком.
Идти было трудно, а хоббиты очень устали, ноги у них отяжелели, как
свинцом налитые. Странные звуки крались за ними по кустам и камышам, а
мерзко-насмешливые древесные рожи, кривясь, ловили их взгляды. Шли они сами
не свои, и всем четверым казалось, что лесному чародейству нет конца, что от
этого дурного сна не очнуться.
У них совсем уже подгибались ноги, когда тропа вдруг мягко повлекла их
в гору. Послышался приветливый переплеск: в темноте забелел пенистый
водопадик. Деревья расступились; туман отполз назад. Они вышли из лесу на
широкое травянистое всхолмье. Река, ставшая быстрой речушкой, весело
журчала, сбегая им навстречу, и поблескивала в свете зажигающихся звезд.
Невысокая шелковистая трава под ногами была, должно быть, обкошена.
Подстриженные деревья на опушке стояли стройной живой изгородью. Ровной,
обложенной булыжником дорожкой обернулась извилистая тропа. Она привела их
на вершину травяного холма, залитого серым звездным светом; все еще вдалеке,
на возвышенном склоне, теплились окна дома. И снова вниз повела дорожка, и
снова повела вверх по травяной глади. В глаза им блеснул широкий желтый
просвет распахнутой двери. Вот он, дом Тома Бомбадила, у подножия следующего
холма, - оставалось только сойти к нему, над ним высился голый крутой скат,
а еще дальше в глубоком сумраке чернели Могильники. Усталость как рукой
сняло, половины страхов как не бывало. Навстречу им зазвенела песня:
Эй, шагайте веселей! Ничего не бойтесь!
Приглашает малышей Золотинка в гости.
Поджидает у дверей с Бомбадилом вместе.
Заходите поскорей! Мы споем вам песню!
А потом зазвучал другой голос - чистый и вековечный, как весна, и
радостно-переливчатый, словно поток с яснеющих утренних высей.
Заходите поскорее! Ну а мы споем вам
О росе, ручьях и речках, о дождях веселых,
О степях, где сушь да вереск, о горах и долах,
О высоком летнем небе и лесных озерах,
О капели с вешних веток, зимах и морозах,
О закатах и рассветах, о луне и звездах -
Песню обо всем на свете пропоем мы вместе!
И хоббиты оказались на пороге, озаренные ясным светом.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:31 | Сообщение # 17 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Глава VII. У ТОМА БОМБАДИПА
Четыре хоббита переступили широкий каменный порог - и замерли,
помаргивая. Они оказались в низком, но просторном покое, освещенном висячими
лампадами и пламенной вереницей длинных свечей, сверкавших на темной гладкой
столешнице. В кресле, в дальнем конце покоя, лицом к дверям, сидела хозяйка
дома. Ее белокурые волосы ниспадали на плечи и мягко струились вниз; ее
облекало платье, нежно-зеленое, как юный тростник, а пояс был золотой с
ярко-голубыми незабудками; вокруг нее на зеленых и бурых блюдах плавали
кувшинки - и как на озерном троне сидела она.
- Входите, дорогие гости, - прозвучал ее голос, тот самый, чистый и
вековечный.
Робко вступили они в покой, неловко и низко кланяясь, точно
постучались, чтобы попросить напиться, в обычный дом у дороги, а им отворила
прекрасная эльфийская дева в цветочном уборе. Но они и слова не успели
вымолвить, как она перепрыгнула через лилии и, смеясь, устремилась к ним, и
платье ее прошелестело, точно прибрежный камыш, шелохнутый ветерком.
- Смелее, милые друзья! - сказала она. - Смейтесь, веселитесь! Я -
Золотинка, речная царевна.
Пропустив их мимо себя, она затворила дверь и обернулась, отстраняя
ночь за дверью легким движением гибких белых рук.
- Пусть ночь останется в Лесу! - сказала она. - Вы, верно, все еще
страшитесь густого тумана, темных деревьев, заводей и омутов да неведомой
твари лесной. Не бойтесь, не надо! Нынче вы под надежным кровом Тома
Бомбадила!
Они переминались у порога, а Золотинка, улыбаясь, разглядывала их.
- Прекрасная госпожа Золотинка! - промолвил наконец Фродо, охваченный
непонятным ликованием. Бывало, он обмирал от восторга, внимая чарующим
эльфийским голосам, но тут волшебство было совсем другое, и восторг не
теснил ему грудь, а согревал сердце; чудесное не было чуждым. -
Прекраснейшая госпожа! - повторил он. - Мне вдруг стала внятной таинственная
отрада ваших песен.
О тростинка стройная! Дочь Реки пречистой!
Камышинка в озере! Трель струи речистой!
О весна, весна и лето, и сестрица света!
О капель под звонким ветром и улыбка лета!
И он осекся, сам себе удивляясь. А Золотинка рассмеялась.
- Добро пожаловать! - сказала она. - Вот не знала, что в Хоббитании
живут такие речистые хоббиты. Но ты, верно, дружен с эльфами: у тебя такие
ясные глаза и звонкий голос. Как хорошо, что вы до нас добрались! Ну,
рассаживайтесь, хозяин сейчас придет, только задаст корму лошадкам - они
ведь устали не меньше вашего.
Хоббиты ног под собой не чуяли и охотно уселись в низкие тростниковые
креслица. Золотинка хлопотала ,у стола, а они не сводили с нее глаз,
наслаждаясь, словно танцем, резвой прелестью ее движений. Со двора
доносилось веселое пение. Снова и снова повторялось уже слышанное "сыр -
бор", "гол - лог", "сух - мох", и звучал припев:
Молодчина Бомбадил - вовремя пришел ты к ним -
В голубом своем камзоле, а ботинки желтые!
- Прекрасная госпожа! - снова заговорил Фродо. - Может, это и глупый
вопрос, но все-таки скажите, кто такой Том Бомбадил?
- Он такой и есть, - отозвалась Золотинка, с улыбкой обернувшись к
нему.
Фродо вопросительно взглянул на нее.
- Ну да, вот такой, как предстал пред вами, - ответила она на его
вопросительный взгляд. - Он здесь всюду хозяин: ему подвластны леса и воды,
холмы и долы.
- Значит, он - повелитель здешнего края?
- Да нет же! - возразила она, и улыбка ее потускнела. - Как это было бы
тягостно! - прибавила она вполголоса, почти про себя. - Деревья и травы и
все обитатели нашего края живут себе и живут, ничьих им велений не нужно. А
Том Бомбадил - всем хозяевам хозяин. Он знает наперечет все неведомые тропы
и тайные броды, разгуливает по лесу и пляшет на холмах средь бела дня и
темной ночи, никто и ни в чем ему не помеха. Старый Том Бомбадил не ведает
страха - он здесь извечный хозяин.
Дверь распахнулась, и вошел Том Бомбадил. Он был без шляпы, его пышные
курчавые волосы венчала корона из желто-алых листьев. Том рассмеялся,
подошел к Золотинке и взял ее под руку.
- Вот она, моя хозяйка, в изумрудном блеске! - сказал он хоббитам. -
Вся в зеленом серебре и звездистых искрах! Больше свеч на стол, хозяйка!
Сдвинем занавески - и за доброю едой вечер минет быстро. Стол накрыт, и ужин
ждет - молоко да масло, белый хлеб и желтый мед - значит, все прекрасно!
- Стол-то накрыт, - отозвалась Золотинка, - а вот гости готовы ли к
ужину?
Том захлопал в ладоши и весело удивился самому себе:
- Вот растяпа! Заспешил! Приглашает ужинать! А зайчата - чуть живые, им
умыться нужно. Ну-ка, милые, сюда. А плащи - снимайте. Есть и мыло, и вода -
умывайтесь, зайцы!
Он отворил неприметную дверь в глубине зала, и хоббиты потянулись за
ним: короткий коридорчик, и за углом - дверь в северную пристройку с покатым
потолком. По стенам тесаного камня развешены были зеленые циновки и желтые
коврики, плиточный пол устилал свежий тростник. У одной стены рядком лежали
четыре плотных тюфячка и белые стопки постельного белья, у другой, напротив,
стояла широкая скамья, а на ней - глиняные плошки и коричневые кувшины с
кипятком и холодной водой. И возле каждого ложа - мягкие зеленые шлепанцы.
Вскоре умытые и освеженные хоббиты сидели за столом, по двое с боков,
во главе - хозяин, против него - Золотинка. Ужинали долго и весело.
Изголодавшиеся хоббиты уплетали за обе щеки, но сыру и сливок, хлеба и меда,
зелени и ягод было вдоволь. Пили они из своих кубков словно бы кристальную
родниковую воду, но она веселила пуще вина и развязала им языки. Вдруг
оказалось, что они звонко распевают, словно петь было легче и проще, чем
говорить.
Наконец Золотинка с Томом поднялись и убрали со стола. Гостей
пересадили в кресла у камина; они положили усталые ноги на подставленные
скамеечки. В широком камине радостно полыхал огонь, и веяло сладковатым
запахом: дрова, наверно, были яблоневые. В прибранном покое погасили огни,
осталась лишь одна лампада да четыре свечи на каминной доске, по паре с
каждого края. И со свечою в руках возникла перед ними Золотинка: каждому из
них пожелала она покойной ночи и приятного сна.
- Отдохните до утра! - сказала она. - Лесных гулов и ночных шорохов не
бойтесь! Двери наши овевает ветер с холма, а в окна проникает лишь лунный и
звездный свет. Доброй ночи!
И ушла, шелестя и мерцая, точно прожурчал в ночной тиши ручеек по
прохладным камушкам.
Том сидел с ними и молчал, а они набирались храбрости спросить хоть о
чем-нибудь из того, о чем хотели спросить за ужином. Глаза у них слипались.
Наконец Фродо проговорил:
- Ты меня услышал, хозяин, или просто случайно проходил мимо и пришел
на помощь?
Том словно очнулся от приятного сновидения.
- Что? На помощь? Нет, не слышал, я ведь песни распевал и тропинкою
речною к дому своему шагал... ну а в общем, стороною про тебя и раньше знал,
знал, что хоббиты-зайчата в лес попали не случайно, да и все тропинки тайно
нынче сходятся к Ветлянке - Старый Вяз сюда их тянет, чтобы путников
губить... Так, а мне чего ж хотелось... на лесной тропинке?..
Он снова закивал: его клонила дремота, но он продолжал, теперь уже
напевно:
У меня там было дело - собирать кувшинки,
Чтоб потом преподнести их милой Золотинке;
Я всегда так делаю перед первым снегом,
Чтоб они цвели у ней до начала лета -
Собираю на лугу в чистом светлом озере,
Чтоб ладони холодов их не заморозили.
Я у этих берегов - давнею порою -
И жену свою нашел - раннею весною:
В камышах она звенела песней серебристой,
А над нею распевал ветерок росистый.
Он открыл глаза, и взгляд его блеснул синевой.
Так что видите, друзья, я теперь не скоро
У Ветлянки окажусь - может, лишь весною, -
Да и с Вязом повидаюсь под конец распутицы,
В дни, когда на нем листва весело распустится
И когда моя жена в золотистом танце
На реку отправится, чтобы искупаться.
Том опять приумолк, но Фродо уж не мог удержаться и задал свой самый
главный вопрос.
- Расскажи нам, хозяин, - попросил он, - про этот страшный Старый Вяз.
Кто он такой? Я раньше о нем никогда не слышал.
- Нет, не надо! - в один голос вскрикнули Мерри и Нин, выпрямившись в
креслах. - Сейчас не надо! Лучше утром!
- Верно! - согласился Том. - Верно, лучше отдыхайте, ночь не для таких
рассказов! Спите бестревожно, зайцы, и не бойтесь старых вязов! Да и шорохов
ночных тоже не пугайтесь!
С этими словами он задул лампаду и, взявши в руки по свече, проводил их
в спальню.
Тюфяки и подушки были мягче мягкого; хоббиты задернули пологи,
укутались в белые шерстяные одеяла и мгновенно уснули.
Тяжелый сон отуманил Фродо. Ему грезилось, будто встает молодая луна и
в ее бледном свете перед ним возникает мрачная высокая скала, прорезанная
аркой. Потом его словно подняли ввысь, и он увидел не скалу, а скопище скал:
темная равнина, зубчатая ограда, черная башня, а на ней кто-то стоит. Юная
луна светила несмело: видна была только темная-темная башня да светлая
фигурка наверху. Понизу ярились дикие голоса и злобно рычали волки. Из-за
луны вдруг выплыла размашистая тень; тот, наверху, вскинул руки, и
ослепительным лучом ударило из его посоха. Плеснули орлиные крылья, а внизу
завыли, заклацали клыками волки. Ветер донес яростный стук копыт - с
востока, с востока, с востока. "Черные Всадники!" - понял Фродо и проснулся
в холодном поту; быстрыми молоточками стучала у него в висках кровь.
"Неужели же, - подумал он, - я наберусь храбрости покинуть эти стены?" Он
лежал затаив дыхание, но теперь все было тихо. Наконец он свернулся
калачиком и погрузился в сон без сновидений.
А рядом с ним сладко спал Пин: но сон его вдруг обернулся удушьем, он
заворочался и застонал. И разом проснулся или будто бы проснулся, слыша в
темноте странные звуки из сна: "пыт-пыт", "ы-ыхх-хыхы" - и будто кто-то
потирает ветви друг о друга, корябает по стене и стеклам деревянными
когтями: "скырлы, скырлы, скырлы". Он спросонья подумал, не вязы ли возле
дома; и страшнее смерти оказалось, что он ни в каком не в доме, а в дупле
Старого Вяза и над ним раздается жуткое, скрипучее старческое хихиканье. Он
сел в постели, оперся на мягкие, ласковые подушки и облегченно откинулся на
них. Тихим эхом прозвучали у него в ушах слова Золотинки: "Лесных гулов и
ночных шорохов не бойтесь! Отдохните до утра!" И он опять сладко заснул.
Мирный сон Мерри огласился урчанием воды: вода тихо чмокала, обсасывая
стены, и разливалась, расползалась вокруг дома темной, бескрайней стоячей
заводью. Вода смачно булькала у стен, медленно и мутно прибывала,
приплескивала. "Я же утону! - подумалось Мерри. - Она просочится, хлынет,
затопит, и я утону". И стал утопать в слизистом иле, вскочил, ударился ногой
о твердый плитняк, вспомнил, где он находится, и снова лег. И не то
расслышал, не то припомнил тихие слова: "Двери наши овевает ветер с холма,
а в окна проникает лишь лунный и звездный свет. Доброй ночи!" Он глубоко
вздохнул и погрузился в сон.
Как помнилось Сэму, он-то проспал ночь без просыпу, спал как бревно, а
бревна не просыпаются.
Утро разбудило сразу всех четверых. Том расхаживал по комнате,
прищелкивая, как скворец. Заслышав, что они проснулись, он хлопнул в ладоши
и воскликнул: "Эй! Пой! Веселись! Пой во весь голос!" Потом раздвинул желтые
занавеси, и свет хлынул в широкие окна с запада и востока.
Они радостно вскочили. Фродо подбежал к восточному окну и поглядел на
задний двор, весь мутно-серый от росы. Он боялся увидеть окна вровень с
землей, а на земле следы копыт. На самом же деле окна заслоняли бобовые
гирлянды, а дальше застил утренний свет высокий серый холм. Сочилось бледное
утро: на востоке, за длинными ватными мытыми тучами с алой каймой, занимался
желтый рассвет. Нависшие небеса предвещали дождь; но заря была все яснее, и
ярко заалели цветущие бобы среди влажно-зеленой листвы.
Пин глядел в западное окно, и перед ним клубился туман. Лес был
подернут мутной пеленою. Казалось, смотришь сверху на серое облачное месиво.
В глубь Леса уходил огромный овраг, испуская клубы и выползки тумана: там
была долина Ветлянки. Слева с холма струился поток, убегая в белесую муть. А
под окном был цветущий сад, серая садовая изгородь и трава, осеребренная
росинками. Никаких вязов поблизости не было.
- С добрым утром, малыши! - воскликнул Том. - Солнца нынче нету: тучи с
запада пришли, заслонили небо. Скоро должен хлынуть дождик, бойкий и
речистый, - пригодится Золотинке для осенней чистки. Поднял я ее до света
песенкой веселой. Лежебокам счастья нету - вспомните присловье: "Ранним
птахам - сытный завтрак, остальным вода и травка!" Не проспать бы вам до
завтра! Подымайтесь, сони!
Не очень-то поверили хоббиты насчет воды и травки, но на всякий случай
мешкать не стали - и завтракали, пока мало-помалу не опустошили стол. Ни
Тома, ни Золотинки не было. Том хлопотал по дому: из кухни доносился звон
посуды, с лестниц - дробот его башмаков, в открытые окна вдруг долетали
обрывки песен. Распахнутые окна глядели на запад: далеко простиралась
туманная долина. Густой плющ копил морось и порою ронял на землю редкие
струйки воды. Мало-помалу тучи заволокли все небо; черная стена леса исчезла
за отвесным дождевым пологом.
И сквозь мерный шум дождя откуда-то сверху - наверно, с ближнего холма
- послышался голос Золотинки, чистый и переливчатый. Слова уплывали от
слуха, но понятно было, что песня ее полнится осенним половодьем, как
певучая повесть реки, звенящая всепобеждающей жизнью от горных истоков до
морского далекого устья. Подойдя к окну, Фродо очарованно внимал струистому
пению и радовался дождливому дню, нежданной задержке. Надо было идти дальше,
надо было спешить - но не сегодня.
С запада примчался верховой ветер, расшевелив тяжелые серые тучи; им
было невмоготу тащиться дальше, они проливались над Курганами. Белая
известковая дорожка перед домом превратилась в молочный ручей, пузыристо
исчезающий за водяною завесой. Из-за угла рысью выбежал Том; руками он
словно бы разводил над собою дождь - и точно, оказался совсем сухой, лишь
башмаки снял и поставил на каминную решетку. Потом уселся в большое кресло и
поманил к себе хоббитов.
- Золотинка занята годовой уборкой, - объявил он. - Плещется, везде
вода, все вокруг промокло. Хоббитам идти нельзя: где-нибудь утонут.
Переждите день, друзья, посидите с Томом. Время непогоды - осень - время для
беседы, для рассказов и расспросов... Тому много ведомо! Том начнет для вас
рассказ под шуршанье мороси: речь пойдет издалека, все вопросы - после.
И он поведал им немало дивного, то словно бы говоря с самим собою, то
вдруг устремляя на них ярко-синие глаза из-под курчавых бровей. Порою
рассказ его превращался в монотонный распев, а иногда Том вскакивал и
пускался в неистовый пляс. Он говорил о пчелах и свежих медвяных цветах, о
травах и кряжистых, заслоняющих небо деревьях, рассказывал про тайны чащоб и
колючих непролазных кустарников, про обычаи невиданных птиц и неведомых
тварей земных, про злые и добрые, темные и светлые силы.
Они слушали - и Лес представлялся им совсем по-иному, чем прежде, а
себя они видели в нем назойливыми, незваными чужаками. То и дело - впрямую
или обиняком - упоминался Старый Вяз, властный, могучий, злокозненный. И не
раз Фродо благодарил судьбу за их чудесное спасение.
Вековечный Лес недаром так назывался: он был последним лоскутком
древнего, некогда сплошного покрова земли. Праотцы нынешних деревьев
набирали в нем силу, старея, подобно горам; им еще помнились времена их
безраздельного владычества над землею. Несчетные годы напитали их гордыней,
мудростью, злобой. И не было из них опаснее Старого Вяза с гнилой
сердцевиной, но богатырской, нерастраченной мощью: он был жесток и хитер, он
повелевал ветрами и властвовал по обе стороны реки. Ненасытно всасывался он
в плодородную почву, тянул из нее соки, расползался по земле серой паутиной
корней, раскидывал в стороны узловатые серые руки - и подчинил себе Лес от
Городьбы до Южного нагорья...
Но Лес был позабыт, и рассказ Тома вприпрыжку помчался вдоль бурного,
взлохмаченного потока, мимо вспененных водопадов, по скосам слоистых скал и
крутым каменистым осыпям, вверх по темным, сырым расселинам - и докатился до
нагорья. Хоббиты услышали о великих Могильниках и зеленых курганах, о
холмах, увенчанных белыми кронами из зазубренных камней, и земляных пещерах
в тайных глубинах между холмами. Блеяли овцы. Воздвигались высокие стены,
образуя могучие крепости и мощные многобашенные твердыни, их владыки яростно
враждовали друг с другом, и юное солнце багрово блистало на жаждущих крови
клинках. Победы сменялись разгромами, с грохотом рушились башни, горели
горделивые замки, и пламя взлетало в небеса. Золото осыпало усыпальницы
мертвых царей, смыкались каменные своды, их забрасывали землей, а над прахом
поверженных царств вырастала густая трава. С востока приходили кочевники,
снова блеяли над гробницами овцы - и опять подступала пустошь. Из дальнего
далека надвигалась Необоримая Тьма, и кости хрустели в могилах. Умертвия
бродили по пещерам, бренча драгоценными кольцами и вторя завываниям ветра
мертвым звоном золотых ожерелий. А каменные короны на безмолвных холмах
ослаблялись, щерились в лунном свете, как обломанные белые зубы.
Хоббитам было страшновато. Даже до Хоббитании докатывались мрачные
рассказы о Могильниках и умертвиях. Правда, у них такого и слышать не хотели
- зачем? Все четверо разом вспомнили тихий домашний камин: вот и у Тома
такой, только гораздо крепче, гораздо надежнее. Они даже перестали слушать и
робко зашевелились, поглядывая друг на друга.
Их испуганный слух отворила совсем иная повесть - о временах
незапамятных и непонятных, когда мир был просторнее и Море плескалось у
западных берегов, будто совсем рядом; а Том все брел и брел в прошлое, под
древними звездами звучал его напев - были тогда эльфы, а больше никого не
было. Вдруг он умолк и закивал головой, словно задремал. Хоббиты сидели как
завороженные: от слов его выдохся ветер, растаяли облака, день пропал и
простерлась глухая ночь в белых огнях.
Миновало ли утро, настал ли вечер, прошел ли день или много дней -
этого Фродо не понимал: усталость и голод словно бы отступили перед
изумлением. Огромные белые звезды глядели в окно; стояла бестревожная тишь.
Изумление вдруг сменилось смутным страхом, и Фродо выговорил:
- Кто Ты, Господин?
- Я? - переспросил Том, выпрямляясь, и глаза его засинели в полумраке.
- Ведь я уже сказал! Том из древней были: Том, земля и небеса здесь издревле
были. Раньше рек, лесов и трав, прежде первых ливней, раньше первых бед и
засух, страхов и насилий был здесь Том Бомбадил - и всегда здесь был он. Все
на памяти у Тома: появленье Дивных, возрожденье Смертных, войны, стоны над
могилами... Впрочем, это все вчера - смерти и умертвия, ужас Тьмы и Черный
Мрак... А сегодня смерклось только там, вдали, за Мглистым, над горой
Огнистою.
Словно черная волна хлестнула в окна, хоббиты вздрогнули, обернулись -
но в дверях уже стояла Золотинка, подняв яркую свечу и заслоняя ее рукой от
сквозняка, и рука светилась, как перламутровая раковина.
- Кончился дождь, - сказала она, - и свежие струи бегут с холмов под
звездными лучами. Будем же смеяться и радоваться!
- Радоваться, есть и пить, - весело подхватил Том, - повесть горло
сушит. Том с утра проговорил, а зайчишки слушали. Приустали? Стало быть,
собираем ужин!
Он живо подскочил к камину за свечой, зажег ее от пламени свечи
Золотинки, протанцевал вокруг стола, мигом исчез в дверях, мигом вернулся с
огромным, заставленным снедью подносом и принялся вместе с Золотинкой
накрывать на стол. Хоббиты сидели, робко восхищаясь и робко посмеиваясь: так
дивно прелестна была Золотинка и так смешно прыгал Том. А все же казалось,
что у них общий танец: друг с другом, у стола, за дверь и назад, - вскоре
большущий стол был весь в свечах и яствах. Желто-белым сияньем лучились
настенные светильники. Том поклонился гостям.
- Время ужинать, - сказала Золотинка, и хоббиты заметили, что она в
нежно-серебристом платье с белым поясом. А Том был светло-синий,
незабудочный, только гетры зеленые.
Ужин оказался еще обильнее вчерашнего. Хоббиты, заслушавшись Тома, даже
забыли о еде и теперь наверстывали свое, будто голодали неделю.
Они не отвлекались на песни и разговоры: уж очень вкусно угощали. Еды и
питья было вдосталь - наелись, напились, и голоса их звенели радостным
смехом.
А Золотинка спела им немало песен, веселых и тихих: они услышали, как
струятся реки и колышутся озера - большие, светлые, - увидели в них
отражение неба и звездную рябь. Потом она пожелала им доброй ночи и оставила
их у камина. Но Том словно очнулся от дремоты - и начал расспрашивать.
Удивительно - он знал про них почти все и даже помнил их предков, знал,
что делалось в Хоббитании с Начальной поры, от которой до живых хоббитов
ничего не дошло. Вскоре они перестали удивляться... только все же было
странно, что чаще других Том поминал того же Бирюка, а они-то!
- Руки у Бирюка - чуткие к земле, он работает жарко, а глядит в оба
глаза. Он обеими ногами стоит на земле и, хоть шагает валко, не оступился
еще ни разу - так поняли Тома хоббиты.
Том, наверно, и с эльфами водил знакомство, не Гаральд ли рассказал ему
последние вести о Фродо?
Знал он так много и так хитро выспрашивал, что Фродо, сам не заметив,
рассказал ему про Бильбо, про свои надежды и страхи едва ли не больше, чем
самому Гэндальфу. А Том лишь безмолвно покивал головою; но, когда он услышал
о Черных Всадниках, глаза его хитро блеснули.
- Покажи мне вашу "прелесть"! - велел он, прерывая беседу; и Фродо, к
собственному изумлению, вдруг спокойно отстегнул Кольцо и протянул его Тому.
Оно словно бы сплющилось, а потом расплылось на его смуглой ладони. Том
со смехом поглядел сквозь Кольцо.
Странный вид представился хоббитам, тревожный и смешной: ярко-синий
глаз в золотом ободке. Том надел Кольцо на мизинец и поднес его к свече.
Поднес и поднес, но вдруг они ошарашенно ахнули. Как же это - Том не исчез!
А Том рассмеялся и подкинул Кольцо к потолку: оно исчезло со злобным
свистом.
Фродо растерянно вскрикнул, а Том с улыбкой наклонился к нему через
стол и вручил откуда-то взявшееся Кольцо.
Фродо осмотрел Кольцо, сурово и подозрительно, словно одолжил его
какому-то фокуснику.
Оно было все такое же тяжелое - Фродо всегда удивлялся, как оно
оттягивает карман. Но ему стало обидно, что Тому Кольцо - нипочем, а
Гэндальф небось не зря считал, что оно ужасно важное. Он немного переждал и,
когда Том рассказывал, какие хитрые бывают барсуки, потихоньку надел Кольцо
на палец.
Мерри зачем-то повернулся к нему и еле подавил испуганное восклицание -
где? как? Фродо обрадовался: все в порядке. Кольцо - то самое, недаром
небось Мерри изумленно пялится на его стул. Он вскочил и бесшумно пробрался
к двери.
- Как тебя, Фродо, что ль? - окликнул его Том, сверкнув ясными,
спокойными, всевидящими глазами. - Брось озорничать-то! Ишь ведь - выцвел,
ровно моль... Ну-ка возвращайся! Да сними свою игрушку - без нее ты лучше.
Посидите тихо, зайцы. Вам в дорогу завтра. Том расскажет, как добраться
побыстрей до Тракта. Слушайте внимательно, чтобы не плутать вам!
Фродо принужденно рассмеялся, снял Кольцо и сел на свое место.
Том пообещал на завтра солнечный день, и выйти надо было как можно
раньше, потому что здешнюю погоду даже Том не мог предсказать: она менялась
чаще и прихотливей, чем наряды Золотинки.
По его совету они решили идти к северу западным краем нагорья, в обход
Могильников. Если повезет, за день можно добраться до Великого Западного
Тракта. Том наказал им ничего не бояться - и никуда не соваться.
- По зеленой траве, по краю нагорья, подальше от Волглого Лога, где
злая мгла, и обманные Камни, и земли мерзких умертвий! - Том повторил это
несколько раз и велел держаться как можно западнее. Потом все они заучили
наизусть призывную песню на будущий день - пригодится, если попадут в беду:
Песня звонкая, лети к Тому Бомбадилу,
Отыщи его в пути, где бы ни бродил он!
Догони и приведи из далекой дали!
Помоги нам, Бомбадил, мы в беду попали!
Они спели ее вместе с ним, он со смехом похлопал каждого по плечу и
отвел их в спальню, высоко держа свечи.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:32 | Сообщение # 18 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Глава VIII. МГЛА НАД МОГИПЬНИКАМИ
Спал Фродо без сновидений. Но под утро послышался ему - то ли во сне,
то ли наяву - нежный напев, словно осветивший изнутри серую завесу дождя;
завеса стала стеклянно-серебряной, медленно раздвинулась, и перед ним
открылась зеленая даль, озаренная солнцем.
Тут-то он и проснулся; а Том уже ходил и свистал, будто целое дерево,
полное птичьих гнезд; и солнце показалось из-за холма, брызнув в открытые
окна.
Снаружи все было зеленое и отливало бледным золотом.
Завтракали они снова одни, болтая что на язык взбредет, готовясь
распрощаться; а на сердце была тяжесть, хоть утро - чистое, мягкое, голубое
- манило их в путь. Пони только что не прыгали: бодрые, резвые. Том вышел на
крыльцо, помахал шляпой и потанцевал - в объяснение, что время не ждет.
Хоббиты со вздохом пустились в путь петлистой тропою и у крутого склона
спешились, но Фродо вдруг застыл в нерешительности.
- А Золотинка-то? - воскликнул он. - А красавица-то наша, осиянная
изумрудным блеском! С нею мы же не попрощались, мы же ее с вечера не видели!
Он бы даже и назад повернул, но вдруг до них донесся переливчато-нежный
оклик. Золотинка стояла на высоком гребне, стояла и звала их; ее волосы
струились по ветру и сеяли солнечный свет. С росистой травы из-под ее
танцующих ног вспрыгивали яркие зайчики.
Они поспешили вверх по склону последнего тамошнего холма и,
запыхавшись, столпились вокруг нее. И склонились перед нею, но она повела
рукой, приглашая их оглядеться; и оттуда, с вершины, увидели они утреннюю
землю. Дали распахнулись, точно и не было тяжкой мути, застилавшей мир,
когда они стояли на верхней проплешине Вековечного Леса, она и сейчас
виднелась, бледно-зеленая в оправе темных крон. И громоздились лесистые
кручи, зеленые, желтые, красно-золотые, расцвеченные солнцем и скрывавшие
дальнюю долину Брендидуима. На юге источала слюдяной отблеск Ветлянка - там,
где Главная река Хоббитании широким броском уносила свои воды в неведомые
края. Ступенями нисходили на север, в смутную, неверную даль, серо-зеленые и
буроватые всхолмья. На востоке высились курган за курганом, озаренные ранним
солнцем, исчезавшие в дымчатой, млечной голубизне, и подсказкой не то
странной памяти, не то древних преданий угадывались за ними далекие вершины
гор.
Они надышались свежим воздухом, и все им казалось нипочем: только
шагнуть-прыгнуть, а там уж ноги сами до места донесут. Даже обидно было
трусить тропами к Тракту: нет бы, как Том, раз-два, с камня на камень, и вот
тебе, пожалуйста, горы.
Они не могли найти прощальных слов, но это и не понадобилось -
заговорила сама Золотинка.
- Спешите же, друзья! - сказала она. - От задуманного не отступайтесь,
будьте упорны! К северу, с ветром у левой щеки, с добрым напутствием в
сердце! - И обратилась к Фродо: - Прощай, Друг Эльфов, мы радостно свиделись
и весело расстаемся!
А Фродо промолчал. Он только низко поклонился и повел пони вперед; за
ним тронулись остальные. Приветный кров Тома Бомбадила, долина и самый Лес
скрылись из виду. В ложбине застоялась теплая сырость и сладко пахла густая
увядающая трава. Внизу они оглянулись и снова увидели Золотинку - дальнюю,
маленькую, стройную - как цветок, озаренный солнцем. Она стояла, простирая к
ним руки; ее прощанье эхом огласило ложбину, она помахала, повернулась - и
исчезла за гребнем холма.
Тропа вилась понизу, у зеленого подножия холма, и вывела их в другую
ложбину, шире и глубже, а потом запетляла вверх-вниз по склонам: холм за
холмом, ложбина за ложбиной. Ни деревьев, ни ручьев - только трава да тишь,
беглый шепоток ветра и далекие птичьи вскрики. Солнце поднималось все выше и
грело все жарче.
И всякий раз на вершине ветерок утихал. Когда им снова открылся запад,
дальний Лес, казалось, все еще дымился дождевой испариной. А за горизонтом
как-то смерклось, и синий мрак очертил небо, будто жарко и тяжело надвинулся
на глаза небесный зной.
К полудню они въехали на холм с широкой и плоской вершиной, похожей на
большое блюдце. На дне блюдца - ни ветерка, а небо надвинулось и давило. Они
подъехали к закраине и глянули на север - вон, оказывается, сколько
проехали! Правда, струистый воздух застилал взгляд, но все равно понятно
было, что Лог кончается. Впереди перед ними лежала глубокая долина, ее
замыкали два отвесных склона. А дальше холмов не было: виднелась смутная
темная полоса.
- Это деревья, - объяснил Мерри. - Возле Тракта, наверно, вдоль
обочины. Говорят, посажены невесть когда.
- Прекрасно! - сказал Фродо. - Если мы столько же пройдем к вечеру, то
Лог останется позади, а там уж найдем, где заночевать.
С этими словами он поглядел на восток и увидел плосковерхие зеленые
курганы - у некоторых вершины были пустые, а из других торчал белый камень,
как сломанный зуб.
Зрелище это добра не сулило - впрочем, и посреди их травянистого блюдца
оказался такой же камень. Был полдень; камень не отбрасывал тени, но приятно
холодил спины хоббитов, усевшихся подкрепиться. Пили, ели, радовались -
какое все было вкусное! Уж Том постарался. А расседланные пони бродили
поблизости.
Трудный путь, сытная еда, теплое солнце и запах травы - перележали,
вытянув ноги и глядя в небо, оттого все и случилось. Пробудились они в
испуге: ведь вовсе и не думали спать. Камень захолодел и отбрасывал длинную
бледную тень на восток. Желтоватое солнце еле-еле проблескивало сквозь
туман, а он подымался, густой и белый, подымался со всех сторон. Тишь и
стылая сырость. Пони сбились в кучу и опустили головы.
Торопливо вскочив, хоббиты бегом кинулись к западной закраине кургана -
они были на острове среди тусклой мглы. Даже солнце тонуло в белесом
разливе, а с востока наползала холодная серая муть.
Мгла, мгла и мгла; она крышей склубилась над их головами. Мглистая
зала, и камень - колонной.
Судя по всему, они угодили в ловушку, но пока не потеряли присутствия
духа. Еще виделась им дорога, еще они знали, куда к ней идти. А остаться,
переждать здесь туман - об этом у них даже мысли не было.
Они провели своих пони, одного за другим, пологим северным склоном
холма вниз, в туманное море. А промозглая мгла набухала сыростью - даже
волосы стали мокрыми и липкими. В самом низу они остановились и надели
плащи, которые мигом отсырели и отяжелели. Медленно пробирались их пони,
кое-как нащупывая путь. Лишь бы выйти из ложбины - а там по прямой, там не
собьешься до самого Тракта. Они надеялись, что за Логом туман поредеет или
вообще рассеется.
Продвигались очень медленно. Чтоб не разбрестись и не потеряться -
тесной цепочкой. Фродо во главе, за ним Сэм, Пин и Мерри. Тропе, казалось,
конца не будет, но вдруг Фродо заметил, что с двух сторон надвинулась
плотная темень. Стало быть, сейчас будет северное ущелье. Волглый Лог
пройден.
- Быстрее! За мной! - крикнул он через плечо и заторопился вперед. Но
надежда тут же обернулась тревогой - все уже смыкалась черная теснина. Потом
вдруг расступилась, и перед ним возникли два громадных каменных зубца.
Наверно, проход, только непонятно, откуда они взялись, сверху их не было
видно. Фродо с разгона прошел между зубцами - и на него словно обрушилась
темнота. Пони фыркнул, вздыбился, и Фродо упал наземь, а поднявшись,
обнаружил, что он один: друзья исчезли.
- Сэм! - крикнул он. - Пин! Мерри! Сюда, не отставайте!
В ответ ни звука. Его охватил ужас, он побежал назад через каменные
врата с отчаянным зовом: "Сэм! Сэ-э-м! Пин! Мерри! Где вы?" Пони скрылся в
сыром тумане.
Откуда-то - кажется, слева, с востока, - донесся еле слышный ответный
зов: "Эй, Фродо! Фродо! Эй!" Он бросился на крик - и, карабкаясь по
ребристым уступам, опять позвал друзей, потом еще и еще. "Фродо, эй! -
откликнулись наконец тонкие голоса сверху, из мглы, и захлебнулись воплем: -
Помогите! Помогите! На по-о-мощь!" Фродо изо всех сил карабкался вверх и
вверх, наугад, в глухую темень.
Под ногами вдруг стало ровно, и он понял, что добрался до вершины
кургана. Ноги подкашивались, он весь взмок и теперь трясся от холода. Ничего
- тишь и мутная темнота.
- Где вы? - жалобно выкрикнул он.
Ответа не было. Он крикнул еще раз и настороженно прислушался. В ушах
засвистел студеный ветер. Фродо заметил, что изо рта у него валит белесый
пар. Погода менялась: туман расползался рваными клочьями, темнота
проредилась. Фродо поднял глаза и увидел в разрывах туч тусклые звезды.
Снова дунул ветер, и зашелестела трава.
Ему послышался придушенный вскрик, и он побежал туда, где кричали, а
мгла свертывалась и таяла, обнажая звездное небо. Восточный ветер пронизывал
до костей. Справа черной тенью высился Могильник.
- Ну, где же вы? - крикнул он снова, испуганно и сердито.
- Здесь! - глухо отозвался из-под земли цепенящий голос. - Здесь, я жду
тебя!
- Нет-нет-нет, - выдохнул Фродо, но двинуться с места не мог.
Колени его подломились, и он рухнул наземь. Тишь, никого: может,
померещилось? Он с дрожью поднял глаза и увидел, что над ним склоняется
темная фигура, пригвождая к земле ледяным взглядом, словно двумя мертвыми
лучами. Холодная стальная хватка сдавила Фродо - он вмиг окостенел с головы
до ног и потерял сознание.
Когда Фродо пришел в себя, все забылось, кроме ужаса. Потом вдруг
мелькнуло: конец, попался, в могиле. Умертвие схватило его, околдовало, и
теперь он во власти мрачных чар, о которых в Хоббитании даже и шепотом
говорить боялись. Он не смел шелохнуться, простертый на каменном полу, руки
крестом на груди. Замерший во мраке, скованный смертным страхом, думал он
почему-то совсем не о смерти, а вспоминал Бильбо и его рассказы, вспоминал,
как они бродили вдвоем по солнечным долинам Хоббитании, толкуя про
путешествия и приключения. В душе самого жирного, самого робкого хоббита все
же таится (порою очень глубоко таится) будто запасенная про черный день
отчаянная храбрость. А Фродо был вовсе не жирный и вовсе не робкий; хоть он
и не знал этого, но Бильбо, да и Гэндальф тоже, считали его лучшим хоббитом
во всей Хоббитании. Он понял, что странствие его кончилось, и кончилось
ужасно, - именно эта мысль и придала ему мужества. Фродо напрягся для
предсмертной схватки: он уже не был покорной жертвой.
Собираясь с силами, он неожиданно заметил, что темнота исподволь
отступает под наплывом зеленоватого света снизу, из-под каменных плит. Свет
холодной волною разлился по его лицу и телу, а стены и свод по-прежнему
оставались во тьме. Фродо повернул голову и увидел, что рядом с ним
простерты Сэм, Пин и Мерри. Они лежали на спинах, облаченные в белые саваны
и мертвенно-бледные. Вокруг них громоздились груды сокровищ, и омерзительно
тусклое золото казалось могильным прахом. Жемчужные венчики были на их
головах, золотые цепи на запястьях, а пальцы унизаны перстнями. У каждого
сбоку меч, у каждого в ногах щит. И еще один меч - обнаженный - поперек
горла у всех троих.
Зазвучало пение - медленное, невнятное, замогильное. Далекий-далекий,
невыносимо тоскливый голос будто просачивался из-под земли. Но скорбные
звуки постепенно складывались в страшные слова - жестокие, мертвящие,
неотвратимые. И стонущие, жалобные. Будто ночь, изнывая тоской по утру,
злобно сетовала на него; словно холод, тоскуя по теплу, проклинал его. Фродо
оцепенел. Пение становилось все отчетливее, и с ужасом в сердце он различил
наконец слова заклятия:
Костенейте под землей
до поры, когда с зарей
тьма кромешная взойдет
на померкший небосвод,
чтоб исчахли дочерна
солнце, звезды и луна,
чтобы царствовал - один -
в мире Черный Властелин!
У изголовья его что-то скрипнуло и заскреблось. Он приподнялся на локте
и увидел, что лежат они поперек прохода, а из-за угла крадется, перебирая
пальцами, длинная рука - крадется к Сэму, к рукояти меча у его горла.
Жуткое заклятье камнем налегло на Фродо, потом нестерпимо захотелось
бежать, бежать без оглядки. Он наденет Кольцо, невидимкой ускользнет от
умертвия, выберется наружу. Он представил себе, как бежит по утренней траве,
заливаясь слезами, горько оплакивая Сэма, Пина и Мерри, но сам-то живой и
спасшийся. Даже Гэндальф и тот его не осудит: что ему еще остается?
Но мужество сурово подсказывало ему иное. Нет, хоббиты не бросают
друзей в беде. И все же он нашарил в кармане Кольцо... а рука умертвий
подбиралась все ближе к горлу Сэма. Внезапно решимость его окрепла, он
схватил короткий меч, лежавший сбоку, встал на колени, перегнулся через тела
друзей, что было сил рубанул по запястью скребущей руки - и перерубил ее.
Меч обломился. Пронесся неистовый вой, и свет померк. Темноту сотрясло
злобное рычание.
Фродо упал на Мерри, щекой на его холодное лицо. И неожиданно припомнил
все, что скрылось за клубами мглы: дом у холма, Золотинку, песни Тома. Он
вспомнил ту песню-призыв, которую Том разучил с ними. Неверным, дрожащим
голосом он начал:
"Песня звонкая, лети к Тому Бомбадилу!" - и с этим именем голос его
окреп, зазвучал в полную силу, словно труба запела в темном склепе:
Песня звонкая, лети к Тому Бомбадилу!
Отыщи его в пути, где бы ни бродил он!
Догони и приведи из далекой дали!
Помоги нам, Бомбадил, мы в беду попали!
Эхо смолкло, и настала мертвая тишь, только сердце Фродо гулко стучало.
Долгая тишь, а потом, как через толстую стену, из-за холмов, издалека, все
ближе, зазвучал ответный напев:
Вот он я, Бомбадил, - видели хозяина?
Ноги легкие, как ветер, - обогнать нельзя его!
Башмаки желтей желтка, куртка ярче неба,
Заклинательные песни - крепче нет и не было!
Покатился грохот разметаемых камней, и в склеп хлынул свет, живой и
яркий. Пролом засиял на стене у изножия, и в нем показалась голова Тома в
шляпе с пером, а за спиной его вставало багряное солнце. Свет пробежал по
лицам трех неподвижных хоббитов, смывая с них трупную зелень. Теперь
казалось, что они всего лишь крепко спят.
Том пригнулся, снял шляпу и с песней вошел в темный склеп:
В небе - солнце светлое, спит Обманный Камень -
Улетай, умертвие, в земли Глухоманья!
За горами Мглистыми сгинь туманом гиблым,
Чтоб навек очистились древние могилы!
Спи, покуда смутами ярый мир клокочет,
Там, где даже утренний свет чернее ночи!
Надрывный и протяжный крик ответил на его песню; обрушились своды в
глубине Могильника, и воцарился покой.
- Ну-ка, вылезай скорей из могильной сырости! - велел Том. - Нам еще
троих друзей надо к солнцу вынести.
Они вынесли Мерри, Пина, потом Сэма. Мимоходом Фродо увидел в земляной
осыпи обрубленную кисть, копошившуюся, как неподавленный паук. Том вернулся
в пустой склеп - оттуда донесся гул и топот. Вышел он с ворохом оружия и
украшений - золотых и серебряных, медных и бронзовых, старинной чеканки, в
многоцветных каменьях, - взобрался на зеленый могильный холм и рассыпал
добычу по солнечной траве.
Он постоял молча, держа шляпу на отлете и глядя на трех неподвижных
хоббитов у подножия Могильника. Потом, простерши правую руку вверх, вымолвил
звучно и повелительно:
Мертво спит Обманный Камень - просыпайтесь, зайцы!
Бомбадил пришел за вами - ну-ка согревайтесь!
Черные Ворота настежь, нет руки умертвий,
Злая тьма ушла с ненастьем, с быстролетным ветром!
К несказанной радости Фродо, все трое приподнялись, потянулись,
протерли глаза и вскочили на ноги. С изумлением глядели они на Фродо, на
Тома, во весь рост возвышавшегося над ними, на свои грязно-белые лохмотья и
золотые украшения.
- Это еще что за новости? - начал было Мерри, встряхнув головой в
золотом венце набекрень. Вдруг он осекся и закрыл глаза. - Да, помню, помню,
как все это случилось! - глухо выговорил он. - Ночью напали они с севера, и
было их - не счесть. Копье пробило мне сердце. - Он схватился за грудь. - Да
нет, что же это! - крикнул он, с усилием поднимая голову. - Словно во сне!
Куда ты подевался, Фродо?
- Должно быть, сбился с дороги, - отвечал Фродо, - но лучше об этом не
вспоминать. Что прошло, то миновало. А теперь - в путь!
- В какой там путь, сударь! - воскликнул Сэм. - Что я, голый пойду? -
Он сбросил венец, пояс, кольца, сорвал саван и шарил глазами по траве,
словно ожидая увидеть где-то неподалеку свое хоббитское платье: куртку,
штаны, плащ.
- Не ищите зря одежду, все равно не сыщете, - сказал Том, мигом
спрыгнув с могильного холма и пританцовывая вокруг хоббитов как ни в чем не
бывало.
- Почему же это не искать? - удивился Пин, с веселым недоумением глядя
на пляшущего Бомбадила. - А как же?
Том только покачал головой.
- Радуйтесь лучше, что вышли на свет из безвозвратных глубин; от
свирепых умертвий спасения нет в темных провалах могил. Живо! Снимайте
могильную гниль и по траве - нагишом! Надо стряхнуть вам подземную пыль...
Ну а я на охоту пошел.
И побежал под гору, насвистывая и припевая. Фродо долго глядел ему
вслед, а Том вприпрыжку мчался на юг зеленой ложбиной между холмами с
посвистом и припевом:
Гоп-топ! Хоп-хлоп! Где ты бродишь, мой конек?
Хлоп-хоп! Гоп-топ! Возвращайся, скакунок!
Чуткий нос, ловкий хвост, верный Хопкин-Бобкин,
Белоногий толстунок, остроухий Хопкин!
Так пел Том Бомбадил, на бегу подбрасывая шляпу и ловя ее, пока не
скрылся в низине, но и оттуда доносилось: "Гоп-топ! Хлоп-хоп!", покуда не
подул южный ветер.
Парило по-вчерашнему. Хоббиты побегали по траве, как им было велено.
Потом валялись на солнышке, изнывая от радости, точно их чудом перенесли в
теплынь с мороза; с такой радостью больной однажды легко встает с постели и
видит, что жизнь заново распахнута перед ним настежь.
К тому времени, как Том вернулся, они успели прогреться до седьмого
пота и здорово проголодаться. Из-за гребня холма выскочила его подброшенная
шляпа; потом появился он сам, а за ним шесть пони: пять их собственных и еще
один, наверно, Хопкин-Бобкин - он был крупнее, крепче, толще (и старше)
остальных. Мерри, бывший хозяин всех пони, называл их как придется, а с этих
пор они стали отзываться на клички, которые дал им Том Бомбадил. Том
подозвал их, одного за другим, они подошли и выстроились в ряд, а Том
насмешливо поклонился хоббитам.
- Забирайте-ка лошадок! - сказал Том. - Им, бедняжкам, стало страшно, и
они от вас удрали - бросили хозяев. У лошадок нос по ветру: как учуяли
умертвий - мигом поминай как звали... Но ругать нельзя их! Где же это видано
- лезть самим в Могильники? Может, хоббитам-то надо поучиться у лошадок?
Вишь - цела у них поклажа. Молодцы, лошадушки! И чутье у них вернее: убежали
от умертвий, от подземной лютой смерти... Нет, нельзя ругать их!
- А шестой для кого? - поинтересовался Фродо.
- Для меня, - ответил Том. - Он мой дружок. Бродит где захочется, но
когда его покличешь, прибегает тотчас же. Том проводит хоббитов тропкой
самой краткой, чтоб они сегодня же добрались до Тракта.
Хоббиты пришли в восторг, и благодарности их не было конца, а Том
рассмеялся и сказал:
- Дома Золотинка ждет, и забот - полон рот. Он проводит хоббитов, чтоб
не беспокоиться. Ведь они какой народ? С ними уймища хлопот! Только
вызволишь из Вяза - под землей завязнут. Если не дойдут до Тракта - что-то
будет завтра?.. Нет, уж лучше проводить их - и освободиться.
Судя по солнцу, еще и десяти не было, но хоббиты с удовольствием
пообедали бы, если б на то хватило припасов. Хватило только на завтрак: они
съели все, что запасли накануне, и почти все, что подвез Том. Не так уж это
было много для изголодавшихся хоббитов, однако на душе у них стало куда
веселее. Пока они завтракали, Том бродил по холму и перебирал сокровища.
Львиную их долю он сложил сверкающей грудой: "пусть найдет, кто найдет, и
спокойно владеет, будь то птица, зверь, человек или эльф" - так было снято
могильное заклятие, чтоб сюда снова не явились умертвия. Себе он взял
сапфировую брошь, бархатисто-переливчатую, словно крылья бабочки. Том долго
смотрел на нее, будто что-то припоминая. Потом покачал головой и промолвил:
- Та, что некогда ее на плече носила, ярче дня была лицом, солнечней
сапфира... Так пускай же эту брошку носит Золотинка: будет память нам о
прошлом - звездочка-живинка.
Каждому хоббиту достался кинжал - длинный, прямой, с красно-золотым
змейчатым узором по клинку. Обнаженные, они сверкали холодно и сурово, а
ножны были черные, легкие и прочные, из неведомого металла, усыпанные
самоцветами. То ли их сберегли чудесные ножны, то ли сохранило могильное
заклятье, но ни пятна ржавчины не было на ясных клинках.
- Впору малышам кинжалы, пригодятся как мечи, - сказал Том. - Не
единожды, пожалуй, нападут на них в ночи злые слуги Властелина, что таится,
словно тать, у Огнистой. Но отныне их нельзя врасплох застать. Хоббит с
арнорским кинжалом - он что кролик с тайным жалом: нападешь, а он
ужалит... Заречешься нападать!
Он объяснил хоббитам, что клинки выкованы полторы тысячи лет назад
оружейниками княжества Арнор, которое пало под натиском с севера: ратной
силой его бы, может, и не одолеть, но одолело злое чародейство, ибо колдуны
владели тогда северным Ангмарским краем.
- Все, что было, давно забыли, - как бы про себя молвил Том. - Лишь
одинокие странники в мире, потомки древних властителей, охраняют покой
беспечных народов. Но странников этих совсем немного. Мало осталось
воителей...
Хоббиты не очень-то поняли, о чем он бормочет, но перед глазами их
вдруг простерлись бессчетные годы, будто нескончаемая долина, а по ней
бродили люди, словно редкие тени, высокие и угрюмые, опоясанные длинными
мечами, а последний - с тусклой звездой во лбу. Потом видение померкло, и
глаза им залил солнечный свет. Медлить было незачем. Быстро увязав мешки
(Мерри, Пин и Сэм давно уж переоделись в запасное платье), они навьючили их
на пони. Подаренное оружие болталось на поясе и путалось в ногах. "Вот уж
незачем-то, - думали они. - Мало ли что, конечно, приключится, но чтобы
драться, да еще мечами?.."
Наконец они пустились в путь. Свели пони с холма, уселись на них и
рысцой двинулись по долине. Оглядывались и видели, как лучится в солнечном
свете золотая груда на вершине кургана. Потом свернули за отрог, и курган
пропал из виду.
Фродо озирался по сторонам, но никаких каменных зубцов не было, как не
бывало; и вскоре они выехали северной ущелиной на пологую равнину. То рядом
с ними, то обгоняя, рысил Хопкин-Бобкин со своим веселым седоком: толстунок
бежал легче легкого. Том распевал, почти не умолкая, но распевал что-то
совсем уж непонятное, на странном, должно быть древнем, языке, в котором,
казалось, только и есть, что изумленные и восхищенные возгласы открытия
мира.
Ехать пришлось куда дольше, чем они думали. Если б даже вчера они не
заснули у Камня, то все равно и к вечеру не добрались бы до цели. Темная
полоса, которая видна была с кургана, оказалась не Трактом, а кустарником по
краю глубокой рытвины - границы древнего королевства, сказал Том и
нахмурился, вспоминая что-то, о чем не захотел рассказывать. По другому краю
рытвины тянулась глухая и высокая каменная стена.
Том провел их низом, заросшей тропой сквозь пролом в стене, и они
рысцой припустились по широкой равнине. Через час-другой им открылся с
возвышения древний Тракт, пустынный, сколько хватал глаз.
- Приехали наконец! - сказал Фродо. - Моим коротким путем мы
задержались дня на два, не больше. И может, не зря задержались - сбили их со
следу.
Трое спутников поглядели на него. Им разом припомнились Черные Всадники
и полузабытый страх. Они оглянулись на заходящее солнце и окинули взглядом
Тракт: никого, пусто.
- А ты думаешь, - сказал Пин, - за нами и сейчас, нынче вечером, тоже
погоня?
- Нет, - ответил вдруг за Фродо Том Бомбадил. - И завтра вряд ли будет:
где-то закружилась. Впрочем, я не знаю точно - земли здесь чужие. Да и не
желаю знать я этих черных татей!
Хоббиты очень хотели, чтоб он и дальше ехал с ними. Уж он бы и с
Черными Всадниками разделался! Вот сейчас они окажутся совсем уж в чужих
краях, о которых в Хоббитании и говорили-то недомолвками. Их так потянуло
домой, так незачем было в темную, сумеречную даль! Очень им стало грустно,
очень одиноко. Они стояли молча и не торопились прощаться, даже когда Том
уже произнес напутствие:
- Вот вам мой совет последний: к вечеру сегодня доберитесь до селенья,
что зовут Пригорьем. Есть трактир в Пригорье древний, им владеет Наркисс -
человек пустой, да верный: татям не предаст вас. Дом его многооконный очень
просто выискать по гарцующему пони на огромной вывеске. Заночуете в
трактире, хорошенько выспитесь - и опять вперед наутро: путь у вас
неблизкий... А теперь - смелее, зайцы! В путь, судьбе навстречу! Главное
сейчас - добраться до Пригорья к вечеру.
Они попросили его проводить их до трактира и распить с ними прощальную
чашу, но он со смехом отказался, промолвив:
Здесь кончаются края, мне навеки верные,
Распрощаемся, друзья, здесь на веки вечные!
Он повернул пони, вскинул шляпу - и навсегда исчез за насыпью.
- Очень это обидно, что мы теперь без господина Бомбадила, - сказал
Сэм. - Вот кто знал, куда и чего. Сколько ни пройдем, а такого не
встретим... ну правда чудной господин! А насчет "Пони", что он говорил, так
хорошо, кабы это было вроде "Зеленого дракона". Кто там живет-то, в
Пригорье?
- Есть и хоббиты, - сказал Мерри, - есть и Громадины. А в общем-то,
вроде как дома. Брендизайки ездили туда, говорят - ничего.
- Может, и ничего, - заметил Фродо, - но Хоббитания кончилась. И вы уж,
пожалуйста, не будьте "вроде как дома". А заодно помните, что я теперь вовсе
не Торбинс. Спросят - так Накручинс.
Они ехали в сумраке, темнота густела позади и спереди, но скоро вдали
замерцали огни. Крутой косогор заслонял мутное небо, а внизу раскинулось
большое селение. Туда они и поспешили в надежде на жаркий огонь, стены с
крышей и дверь - отгородиться от ночи.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:33 | Сообщение # 19 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Глава IX. "ГАРЦУЮЩИЙ ПОНИ"
Пригорье было главным селением здешних мест, еще три ютились
неподалеку: за горой - Подстенок, в глубокой теснине к востоку - Гребешок и
Арчет у опушки Четбора - словом, жилой островок среди пустынного края. На
две-три мили от подошвы горы простирались пашни и отступал лес.
Жили здесь темно-русые, ширококостные, приземистые люди веселого и
независимого нрава; никаких властей они не признавали, зато с хоббитами,
гномами и эльфами ладили не в пример лучше, чем тогдашние (да и теперешние)
Громадины. Согласно их собственным преданьям явились они сюда раньше всех
прочих: они, мол, прямые потомки первых западных поселенцев незапамятных
времен. Уйму народу сгубили древнейшие усобицы, однако же, когда цари и
князья возвратились из-за Великого Моря, пригоряне жили себе да поживали,
где и прежде, и живут-поживают там до сих пор, а былые цари и князья
давным-давно уж стали небывальщиной.
Во времена нашей повести иных людей и не водилось на дальнем Западе, во
всяком случае на добрую сотню лиг вокруг Хоббитании. Только в глухомани за
Пригорьем скитались какие-то странные бродяги: пригоряне прозвали их
Следопытами, а откуда они взялись, было неизвестно. Они были не по-здешнему
рослые и смуглые, видели будто бы чуть не сквозь стену, слышали, как трава
растет, и понимали звериный и птичий язык. Бродяжили они где-то на юге,
ходили и на восток - до самых Мглистых гор; правда, становилось их все
меньше и появлялись они все реже. А когда появлялись - приносили новости из
дальних земель, рассказывали чудные стародавние сказания, и слушать-то их
слушали охотно, однако недолюбливали.
Местные хоббиты, довольно многочисленные, опять-таки обитали здесь
якобы с наидревнейших времен, задолго до того, как их сородичи перешли
Брендидуим и заселили Хоббитанию. Хоббиты облюбовали Подстенок, но строились
и в Пригорье, особенно выше по склону, над людскими жилищами. Громадины и
Коротышки (как они называли друг друга) жили по-соседски; со своими делами
те и другие управлялись на свой лад, но считали, что они два сапога пара.
Больше нигде в нашем мире такого необычного (и образцового) благоустройства
не было.
Ни здешние Громадины, ни Коротышки были не охотники до путешествий: им
и своих новостей хватало - как-никак четыре селения. Иной раз пригорянские
хоббиты добирались до Забрендии, а то и до Восточного удела; да и до них
было недалеко добираться: день езды от Брендидуимского моста, - но гостей из
Хоббитании тоже наезжало маловато. Редкий Брендизаик или особо шустрый Крол
гостил в трактире денек-другой; однако теперь и такого почти не случалось.
Пригорян и всех прочих заграничных хоббитов в Хоббитании называли
чужеродцами и чурались их: они, мол, тупые и неотесанные. Таких чужеродцев
развелось в ту пору на Западе куда больше, чем думали в Хоббитании. Иные из
них и правда были сущие бродяги: рыли норы где ни попадя и чуть что -
снимались с места. Но как раз в Пригорье-то жили хоббиты основательные и
зажиточные, ничуть не плоше своей дальней родни в Хоббитании. И не совсем
еще забылись те времена, когда дорога между Пригорьем и Хоббитанией была
торной. Многие Брендизайки, как ни считай, были родом из Пригорья.
Каменных людских домов было в Пригорье до сотни, мостились они большей
частью на косогоре над Трактом, окнами на запад. С этой стороны гору огибал
уходящий за склоны полукружием глубокий ров, а за ним тянулась надежная
ограда. Тракт пересекал ров по гати и утыкался в добротные ворота. От южной
окраины селения Тракт продолжался - за воротами такими же добротными. Под
вечер те и другие накрепко запирались, и привратницкие будки стояли за ними.
Внутри селения дорога сворачивала направо, к подножию горы, и подводила
к большому трактиру. Он был построен очень давно, когда эта дорога не
пустовала. Ведь Пригорье строилось на древнем перекрестке, и старая-старая
дорога пересекала Великий Тракт к западу от селения, и в былые дни не только
люди, но и разный прочий народ хаживал тамошними путями. "Такого и в
Пригорье не услышишь", - говорили в Восточном уделе, и говорили по старой
памяти, с той поры когда в трактире обменивались новостями с юга, севера и
востока, а хоббитанским хоббитам доводилось их выслушивать. Но северный край
давно опустел, и северный путь зарос травой: пригоряне называли его Неторным
Путем.
А трактир как стоял, так и стоит, и трактирщик по-прежнему важная
персона. Там у него собираются лентяи, болтуны, завзятые сплетники всякого
роста из всех четырех селений, находят приют Следопыты и прочие бродяги,
останавливаются путники, почти что все гномы - а кому еще ездить по Великому
Тракту, туда и сюда.
Совсем стемнело, когда Фродо и его спутники, уже при звездах, миновали
Неторное Перепутье и наткнулись на запертые Западные Ворота. Впрочем, за
воротами была сторожка, а в сторожке сидел человек. Он изумленно вскочил и с
фонарем в руках поспешил им навстречу.
- Кто такие, откуда едете? - неприветливо спросил он.
- Хотим остановиться у вас в трактире, - ответил Фродо. - Едем на
восток, а пока что приехали сюда.
- Хоббиты! Целых четыре хоббита! Судя по выговору, из самой Хоббитании,
вот оно как! - пробормотал привратник.
Потом он не спеша растворил ворота и пропустил путников.
- Редко прибывают к нам ночью гости из Хоббитании! - продолжал он
вслух, когда они задержались у ворот. - А чего это, простите, вам
понадобилось ехать на восток, еще дальше Пригорья? И как вас величать
прикажете, не сочтите за любопытство?
- Мало ли как нас величают и мало ли что нам понадобилось, - отрезал
Фродо, - здесь не место об этом разговаривать. - Ему не понравился чересчур
любознательный привратник.
- Да ведь с меня же спросят, кого я пропустил по ночному времени, -
стал оправдываться тот.
- Мы - хоббиты из Забрендии, дела у нас у всех разные, добрались вот до
вас, - сказал Мерри. - Я, например, Брендизайк. Чего еще-то? А нам говорили,
что пригоряне всегда рады гостям.
- Да рады, еще бы не рады! - заверил их привратник. - Я-то ничего
такого, а вы вот погодите, вас еще доймут расспросами! Уж подумаешь, старый
Горри полюбопытствовал... К нам нынче кто только не забредает. В "Пони"
придете, так сами удивитесь.
Привратник пожелал им доброй ночи, они кивнули и проехали; однако Фродо
заметил, что он поднял фонарь и смотрит им вслед. Ворота лязгнули: хоть это
хорошо - запираются. Почему это привратнику так интересно про хоббитов из
Хоббитании? Может, Гэндальф про них спрашивал? Очень просто: они Лесом да
Могильниками, а он уже здесь... Все равно, как-то подозрительно глядел
привратник и неприятно разговаривал.
А привратник посмотрел-посмотрел вслед хоббитам и пошел в свою
сторожку. Но едва он повернулся спиной к воротам, их перемахнул какой-то
человек - и тут же растворился в уличной темноте.
Хоббиты ехали по улице и с удивлением оглядывали непривычно большие
дома. Когда Сэм увидел трехэтажный многооконный трактир, у него даже сердце
упало. Великаны выше деревьев и прочие чудища - ладно, это когда-нибудь
потом; а тут кругом Громадины-люди и огромные людские дома - честное слово,
хватит, на сегодня уж натерпелись. Может, вообще черные оседланные кони
стоят во дворе трактира, а Черные Всадники глядят на подъезжающих из окон?
- Неужели же, сударь, здесь и остановимся? - спросил он у Фродо. -
Лучше поспрошаем каких ни на есть хоббитов - все привычнее!
- А чем тебе плох трактир? - отозвался Фродо. - И Том Бомбадил нам
сказал: сюда. Погоди, внутри небось поуютнее.
Трактир, если приглядеться, и снаружи обещал уют. Он стоял у самого
Тракта, два крыла его упирались в склон холма, так что окна второго этажа
были сзади вровень с землей. Широкие ворота вели во двор; вход в дом был
слева, над шестью широкими ступеньками. Дверь украшала гордая вывеска:
"ГАРЦУЮЩИЙ ПОНИ", СОДЕРЖИТ ЛАВР НАРКИСС.
Многие окна первого этажа чуть светились из-за плотных штор.
Они оставили во дворе нерасседланных пони и поднялись по ступенькам,
Фродо вошел первым и чуть не натолкнулся на лысого, краснолицего толстяка в
белом переднике. Он мчался наперерез, из одной двери в другую, с подносом,
заставленным пенистыми пивными кружками.
- Можно у вас... - начал Фродо.
- Мигом, я мигом! - крикнул тот через плечо и канул в табачный дым и
гул голосов.
В самом деле, не успел Фродо опомниться, как он уже снова стоял перед
ним.
- Добрый вечер, маленький мой господин! - сказал он. - Что угодно?
- Четыре постели и стойла для пятерых пони. А вы - господин Наркисс?
- Вот именно! - обрадовался толстяк. - А зовут меня Лавр. Лавр Наркисс
к вашим услугам! Из Хоббитании? - спросил он и вдруг шлепнул себя ладонью по
лбу, словно что-то припомнив. - Хоббиты! - воскликнул он. - Ах да, ведь
хоббиты! Имечко позвольте?
- Господин Крол, господин Брендизайк, - представил спутников Фродо. - А
это Сэм Скромби. А лично я - Накручинс.
- Ну что ты будешь делать! - вскрикнул Лавр Наркисс, щелкнув пальцами.
- Забыл - и все тут! Ничего, вспомню, успеется. Я тут прямо с ног сбился: а
про вас, значит, так. Дорогие гости из Хоббитании к нам редко жалуют -
устроим, как не устроить. Правда, сегодня все забито, местечка свободного
нет, яблоку негде упасть. У ворот невпроворот, как говорят у нас в Пригорье.
Эй, Ноб! - заорал он. - Ах ты, телепень шерстолапый! Ноб!
- Иду, хозяин! Здесь я! - Шустрый круглолицый хоббит выскочил из
какой-то двери; завидев сородичей, он так и разинул рот.
- А где Боб? - крикнул трактирщик. - Ах, не знаешь! Так найди! Ноги в
руки! Не мне за вами следить, у меня глаз на затылке нет! Скажи Бобу: во
дворе пять штук пони, пусть устраивает как знает!
Ноб ухмыльнулся, подмигнул и убежал.
- Да, так, значит, о чем я? - спохватился хозяин и хлопнул себя по лбу.
- Как говорится, память дырявая, а заштопать некогда. И вечерочек еще тоже
выдался: ни вздохнуть, ни охнуть. Голова кругом идет. Тут прошлой ночью
странная компания с юга подвалила. Неторным Путем. Потом гномы - с востока,
ясное дело, на запад. А теперь вы. Кабы вы не хоббиты, так и делать бы
нечего: нет мест, хоть режьте, а нет! Ну а раз уж вы хоббиты, то я вам прямо
скажу: есть для вас места! Еще когда трактир строили, нарочно отвели в
северном флигеле комнатку-другую - вдруг хоббиты приедут! Там, конечно,
пониже, чем тут, и все как вы любите: окна круглые, потолки низкие. Ужин вам
- это само собой, еще бы, это сейчас. Пойдемте!
Он провел их покатым коридором и распахнул дверь.
- Ай да комнатушка! - сказал он. - Как, подойдет? Ну, я побежал,
простите, слова сказать некогда. Две руки, две ноги - тут бы шести не
хватило, звоните, Ноб все сделает, все принесет. А не услышит, телепень
этакий, звоните, топайте и кричите!
Наконец он в самом деле убежал и дал им передохнуть. Хлопот у него,
видно, и правда было поверх головы, но болтать он наловчился на ходу. Они
осмотрелись: небольшая комнатка выглядела очень уютно. В камине пылал яркий
огонь, перед камином стояли низкие кресла. Круглый стол был накрыт свежей
скатертью, на столе - колокольчик. Звонить, однако, не пришлось, Ноб явился
сам: в одной руке подсвечник, в другой - поднос, уставленный тарелками.
Ужин был подан в мгновение ока: горячий бульон, заливное мясо,
ежевичный джем, свежевыпеченный хлеб, вдоволь масла и полголовы сыру.
Словом, не хуже, чем в Хоббитании, даже Сэм перестал недоверчиво поглядывать
по сторонам; он, впрочем, перестал, еще когда принесли свежайшее пиво.
Подоспел хозяин, погулял вокруг стола - и с извинениями откланялся.
- Вот поужинаете, захочется вам общества, - сказал он в дверях, - а
может, и не захочется, может, сразу в постель, доброй ночи, спокойного сна,
но если захочется, приходите в залу, все вам будут очень рады: как же, гости
из Хоббитании, да еще наверняка с новостями! Может, порасскажете, может,
споете - все хорошо! Словом, захотите - придете, не захотите - как хотите.
Будет какая надобность, звоните в колокольчик!
За час с небольшим хоббиты наелись, напились и приободрились. Фродо с
Пином, а заодно уж и Сэм решили пойти народ поглядеть и себя показать. Мерри
сказал, что он им не компания - залы, дескать, в трактирах одинаковые: дым,
шум и гам.
- Посижу лучше спокойно у огонька, потом, может, выйду прогуляться.
Только вы там языки-то не распускайте, помните, что мы - тайные беглецы, а
Хоббитания - рядом, нас любая собака учует, если обнюхает!
- Ладно, ладно! - сказал Пин. - Ты сам-то не потеряйся - и учти, что
снаружи хорошо, а внутри - лучше!
В зале собрался самый разный и самый пестрый народ. Фродо разглядел их,
когда глаза его привыкли к тамошнему свету, чтоб не сказать полутьме.
Красноватые отблески сеял огромный камин, а три многосвечных светильника
тонули в табачном дыму. Лавр Наркисс, стоя у огня, разговаривал одновременно
с двумя гномами и тремя людьми странного вида. На скамьях сидели вперемешку
пригоряне, местные хоббиты, гномы и еще всякие, в дыму не разобрать.
При виде хоббитанских хоббитов пригоряне захлопали в ладоши и радостно
загомонили. Чужаки, особенно те, с Неторного Пути, оглядели их с головы до
ног. Хозяину не терпелось представить пригорянам новоприбывших гостей, а тех
- этим, так не терпелось, что хоббитов просто огорошил перечень имен. У
пригорян фамилии все больше растительные: Тростняк, Верескор, Чертополокс,
Осинник и тому подобные. Здешние хоббиты не отставали: самое частое имя у
них было Стародуб. Норкинсы, Запескунсы, Прорытвинсы, Длинноноги - наверняка
не без родни в Хоббитании. Оказались и настоящие Накручинсы: они живо
смекнули, что Фродо не иначе как их новоявленный дядюшка!
Дружелюбие здешних хоббитов мешалось с любопытством, и вскоре Фродо
понял, что без объяснений не обойдешься. Он сказал, что интересуется
историей и географией (все закивали, хотя слова были диковинные), что
собирается писать книгу (изумленное молчание было ему ответом), что он и его
друзья собирают сведения о хоббитах, живущих за пределами Хоббитании,
особенно о восточных хоббитах.
Все наперебой загалдели; если бы Фродо в самом деле собрался писать
книгу и если бы у него была сотня ушей, он бы за несколько минут набрал
материалу на десяток глав. Мало того, ему посоветовали обратиться к таким-то
и таким-то, начиная "хоть бы с того же Наркисса". Потом стало ясно, что сию
минуту Фродо ничего писать не будет, тогда хоббиты снова принялись
выспрашивать о хоббитанских делах. Фродо, как всегда, цедил слова в час по
чайной ложке и скоро оказался в одиночестве - сидел в уголочке, смотрел да
слушал.
Люди и гномы обсуждали события на востоке и обменивались новостями - в
общем-то, всем известными. Там, откуда пришли люди с Неторного, земля горела
у них под ногами, и они искали новых мест. Пригоряне сочувствовали, но,
видно, надеялись, что их эти поиски обойдут стороной. Один из пришельцев,
косоглазый и уродливый, предсказал в ближайшем будущем нашествие с
юго-востока.
- И место им лучше пусть приготовят заранее, а то они его сами найдут.
Жить-то надо, и не только некоторым!
Сказано это было нарочито громко, и местные обменялись тревожными
взглядами.
Хоббиты разговаривали в стороне; людские заботы их не слишком
тревожили. Норы или даже домики хоббитов Большому Народу ни к чему. Все
сгрудились вокруг Сэма и Пина, а те разливались соловьем, особенно Пин - за
каждой его фразой следовал взрыв хохота. Последняя, самая смешная новость
была про то, как в Землеройске рухнула крыша Ратушной Норы, и не кто-нибудь,
а сам голова Вил Тополап еле успел выскочить, с головы до ног обсыпанный
известкой, что твой пончик сахарной пудрой. Смех смехом, а некоторые вопросы
Фродо очень не понравились. Один из здешних хоббитов, например,
раз-другой-третий побывавший в Хоббитании, так-таки полюбопытствовал, где
это там живут Накручинсы и с кем они в родне.
Вдруг Фродо заметил, что даже по здешним местам странный, суровый
человек с обветренным лицом, сидя в полумраке у стены за кружкой пива,
внимательно прислушивается к беззаботной болтовне хоббитов. Он курил длинную
трубку, устало вытянув под столиком ноги в охотничьих сапогах, видавших виды
и обляпанных грязью. Старый пятнистый темно-зеленый плащ он не снял и,
несмотря на духоту, даже не откинул капюшон. Из-под капюшона глаза его
жестко поблескивали, и видно было, что глядит он на хоббитов.
- Это кто? - спросил Фродо, улучив случай перешепнуться с хозяином. -
Представлен, кажется, не был?
- Этот-то? - шепотом же отвечал хозяин, скосив глаз и не поворачивая
головы. - Да как вам сказать. Непонятный народ, шляются туда-сюда... мы их
для смеху Следопытами прозвали. Он и слово-то редко обронит, но вообще ему
есть о чем порассказать. Пропадет на месяц, если не на год - а потом на
тебе, тут как тут, сидит пиво пьет. Прошлой весной он частенько здесь бывал,
потом пропал - и вот опять объявился. Не знаю, как его на самом деле зовут,
а у нас-то называют Бродяжником. Странно, однако же, что вы про него
спросили. - Но тут Лавра позвали - где-то кончилось пиво, - и последние его
слова остались без объяснений.
Фродо заметил, что Бродяжник смотрит прямо на него, будто догадался,
что о нем была речь. Потом он кивнул и сделал знак рукой, приглашая Фродо к
себе. Фродо подошел, и Бродяжник откинул капюшон: густые черные волосы его
уже пробила седина, на длинном скуластом лице сурово светились серые глаза.
- Меня зовут Бродяжником, - негромко сказал он. - А вы, кажется,
господин Накручинс, если Лавр не перепутал?
- Он не перепутал, - сухо ответил Фродо. Что-то чересчур пристально его
разглядывали.
- Разумеется, нет. Так вот, сударь мой Накручинс, - сказал Бродяжник, -
я бы на вашем месте слегка урезонил своих молодых друзей. Погреться, выпить,
закусить, поболтать - это все, конечно, прекрасно, но здесь вам не
Хоббитания: мало ли кто слушает их болтовню. Не мое дело, разумеется, -
прибавил он, улыбнувшись углом рта и не спуская глаз с Фродо, - но в
Пригорье, знаете, нынче бывает самый разный народ!
Фродо выдержал пристальный взгляд и промолчал; а взгляд обратился на
Пина, который под общий смех рассказывал об Угощении. Еще немного - и
расскажет, как Бильбо исчез: про сказочного Торбинса ведь всем интересно, а
некоторым - особенно!
Фродо рассердился. Вздор, конечно: здешние хоббиты ничего не поймут,
посмеются и забудут - мало ли чего, мол, творится у них там за Рекой, - но
есть и такие, кто выслушает в оба уха (тот же Лавр Наркисс!), кому и про
Бильбо кое-что известно.
Он закусил губу, думая, что бы сделать. Пин услаждал слушателей и,
видно, совсем забылся. Как бы он не упомянул Кольцо - ему недолго, а уж
тогда...
- Быстро - прервать! - шепнул ему на ухо Бродяжник.
Фродо вспрыгнул на стол и начал громкую речь. От Пина отвернулись:
хоббиты решили, что господин Накручинс наконец хлебнул пива и стал
пословоохотливее.
Фродо почувствовал себя полным болваном и принялся, как это было у него
в обычае, когда доходило до речей, копаться в кармане. Он нащупал цепочку.
Кольцо - и ему вдруг до ужаса захотелось исчезнуть... правда, захотел он
будто не сам, а по чьей-то подсказке. Он удержался от искушения и сжал
Кольцо в горсти - словно затем, чтобы оно не ускользнуло и не наделало
безобразий. Во всяком случае, оно ему вроде бы ничего не подсказало:
попробовало, да не вышло. Для начала он произнес "приятственное слово", как
сказали бы в Хоббитании:
- Все мы очень тронуты вашим теплым приемом, и смею надеяться, что мое
краткое пребывание здесь обновит былые узы дружбы между Хоббитанией и
Пригорьем, - потом замялся и закашлялся.
Теперь на него глядели все в зале.
- Песню! - крикнул кто-то из хоббитов.
- Песню! Песню! - подхватили другие. - Что-нибудь новенькое или из
старенького, чего никто не слышал!
Фродо на миг растерялся. Потом припомнил смешную песню, которую очень
любил Бильбо (и очень гордился ею - должно быть, потому, что сам ее
сочинил). Вот она - целиком, а то нынче из нее помнят только отдельные
строки:
Под горой стоит трактир,
Но не в этом диво.
Дивно то, что как-то встарь
Соскочил с луны лунарь,
Чтобы выпить пива.
Вот зашел в трактир лунарь,
Но не в этом дело.
Там был пес, и этот пес
Хохотал над ним до слез -
Видимо, за дело.
Вот лунарь спросил пивка,
Но не это странно.
Там был кот, и этот кот
На дуде играл гавот
Весело и рьяно.
А корова у дверей,
Подбочась вальяжно,
Под дуду пустилась в пляс
И плясала целый час,
Но не это важно.
И не важно, что ножи,
Ложки и тарелки
Стали весело скакать,
В огоньках свечей сверкать
Да играть в горелки.
А корова поднялась,
Гордо и отважно,
Да как встанет на дыбы,
Как пойдет бодать дубы! -
Это все не страшно.
Вот испил пивка лунарь,
Но беда не в этом.
Худо то, что он под стул
Закатился и уснул
И не встал с рассветом.
Начал кот опять дудеть,
Но не в этом штука.
Он дудел что было сил,
Тут и мертвый бы вскочил.
А лунарь - ни звука.
Спит лунарь - и ни гугу,
Как в своей постели.
Ну, подняли старину,
Зашвырнули на луну -
В самый раз успели.
Дунул кот в свою дуду
Гулко и беспечно -
Лопнула его дуда,
А была ведь хоть куда!
Но ничто не вечно.
Тут корова вдруг взвилась
В небо, будто птица.
Долетела до луны,
Поглядела с вышины -
Ох, не воротиться!
На луне она живет,
Но не в том потеха.
На заре веселый пес
Зубы скалить стал всерьез -
Озверел от смеха.
Убралась луна с небес,
Быстро и устало:
Дождалась богатыря,
Выпивоху-лунаря, -
Тут и солнце встало.
Огляделось - день как день,
Небо - голубое,
Но в трактире не встает,
А ложится спать народ -
Это что ж такое?!
Хлопали громко и долго. У Фродо был неплохой голос, да и песня
понравилась. Потребовали еще пива и захотели послушать песню заново. Подняли
крик: "Еще разок! Просим!" Фродо пришлось выпить кружку-другую и спеть песню
сначала. Ему подпевали: мотив был знакомый, слова подхватывали на лету.
Теперь уж ликовал Фродо. Он беззаботно скакал по столу, а когда дошел до
слов "Тут корова вдруг взвилась", подпрыгнул и сам, только чересчур высоко -
так что угодил в поднос с пивными кружками, поскользнулся и хлопнулся со
стола. Слушатели приготовились дружно захохотать во всю глотку - и замерли с
разинутыми ртами: певец исчез. Как в подпол провалился и даже дырки не
оставил!
Наконец местные хоббиты позакрывали рты, вскочили на ноги и во весь
голос призвали Лавра к ответу. Вокруг Пина и Сэма мгновенно образовалась
пустота; их оглядывали угрюмо и неприязненно. Из компанейских ребят они
превратились в пособников приблудного колдуна, который пожаловал в Пригорье
невесть зачем. Один чернявый пригорянин щурился на них так
злорадно-понимающе, что им стало и вовсе не по себе. А тот кивнул
косоглазому южанину, и они вышли вместе (Сэм вспомнил, что весь вечер они
вполголоса переговаривались, поглядывая на хоббитов). Следом за ними
поспешил и привратник Горри.
Фродо клял себя на чем свет стоит. Раздумывая, как бы загладить промах,
он прополз под столом в темный угол к Бродяжнику, который сидел совершенно
спокойно, будто ничего не случилось. Фродо откинулся к стене и снял Кольцо.
Как оно оказалось у него на пальце - это была загадка. Разве что он во время
песни держал руку в кармане, а когда падал, руку выдернул и случайно
подхватил его - разве что так... Уж не само ли Кольцо, подумал он, сыграло с
ним эту шутку и обнаружило себя по чьему-то желанию или велению - но по
чьему? Те, которые сейчас вышли, были ему очень подозрительны.
- Так, - сказал Бродяжник, заметив его, но не поворачивая головы. - Ну
зачем это вам понадобилось? Молодежь и та не могла бы навредить больше. Да,
прямо ногой в капкан. Ногой - или, может, пальцем?
- Не понимаю, о чем вы толкуете, - раздраженно отозвался Фродо.
- Понимаете, как нельзя лучше понимаете, - усмехнулся Бродяжник, -
только вот пусть шум уляжется. А тогда, если позволите, господин Торбинс, я
с вами и правда хотел бы потолковать.
- О чем же это нам с вами толковать? - спросил Фродо, как бы не
заметив, что его назвали настоящим именем.
- О делах довольно важных - и для вас, и для меня, - ответил Бродяжник,
поймав взгляд Фродо. - Впрочем, не бойтесь, ничего страшного.
- Ну что ж, послушаем, - сказал Фродо, стараясь не поддаваться
собеседнику. - Потом, попозже.
А у камина горячо пререкались. Лавр Наркисс, отлучившийся на кухню,
подоспел к шапочному разбору и выслушивал теперь сбивчивые и несогласные
между собою рассказы о диковинном деле.
- Я его своими глазами видел, господин Наркисс, - утверждал один
хоббит. - Я своими глазами видел, как его видно не стало. Растворился в
воздухе, да и все тут.
- Не скажите, господин Стародуб! - поспешно остерегал хозяин.
- А вот и скажу! - утверждал господин Стародуб. - И что скажу, на том
стою!
- Нет, тут что-то не так! - говорил трактирщик, сомнительно качая
головой. - Чтобы господин Накручинс, с его комплекцией, растворился в
воздухе? Тем более какой уж здесь воздух!
- А тогда где же он? - крикнули несколько голосов.
- Мне-то почем знать? Его дело; по мне, лишь бы утром не забыл
заплатить. А куда же он денется, если господин Крол - вот он, нигде не
растворился.
- Ну а я сам видел, как его стало не видно! - упрямился господин
Стародуб.
- Какая-то вышла ошибка, - не сдавался Лавр Наркисс, собирая на поднос
разбитую посуду.
- Конечно, ошибка! - сказал Фродо. - Никуда я не исчез. Просто надо
было перекинуться парой слов с Бродяжником.
Он шагнул вперед, и его озарило каминное пламя, но от него отпрянули,
как от призрака. Напрасно он объяснял, что просто-напросто быстро отполз под
столами. Оставшихся хоббитов и пригорян как ветром сдуло - ни пива, ни
разговоров им больше не хотелось, а в дверях один-другой обернулись и мрачно
поглядели на Фродо. Замешкались только гномы и два или три чужедальних
человека: они распрощались с хозяином, даже не покосившись на Фродо и его
друзей. Вскоре в зале остался один Бродяжник, почти незаметный у стены.
Однако трактирщик не слишком огорчился: должно быть, смекнул, что много
еще вечеров будет собираться тот же народ - судить да рядить о диковинном
происшествии.
- Что же это вы творите, господин Накручинс? - с веселой укоризной
спросил он. - Завсегдатаев моих распугали, посуду перебили?
- Прошу прощенья, что причинил столько хлопот, - сказал Фродо. - Уверяю
вас, это вышло совершенно ненамеренно. Прискорбный случай.
- Бывает, бывает, господин Накручинс! Однако же впредь, если вам
вздумается исчезать или там колдовать, вы уж скажите загодя - и не
кому-нибудь, а мне. Мы тут, знаете, не привыкши ко всяким чародейским
штуковинам: сперва подготовить народ надо!
- Больше никаких штуковин, господин Наркисс, это я вам твердо обещаю. В
общем, нам давно пора спать; мы ведь тронемся рано утром. Вы уж приглядите,
чтобы наши пони были готовы к восьми, ладно?
- Хорошо, будут готовы! Только вот перед сном надо бы мне лично с вами
поговорить. Я кой-чего припомнил важное - надеюсь, что никакого огорчения не
выйдет. Сейчас пригляжу за тем, за сем - и к вам, с вашего позволения.
- Да, пожалуйста! - пролепетал Фродо упавшим голосом и подумал: сколько
же ему еще разговаривать перед сном о важных делах? Неужели все они тут
заодно? Даже добродушная круглая физиономия Лавра Наркисса показалась ему
зловещей.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:34 | Сообщение # 20 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Глава Х. БРОДЯЖНИК
Фродо, Пин и Сэм, один за другим, вошли в свою темную комнату. Мерри не
было, огонь в камине еле теплился. Только раздув уголья и подкинув несколько
поленьев, они заметили, что Бродяжник от них не отстал: он, оказывается, уже
сидел в кресле у дверей!
- Ого! - сказал Пин. - Кто это такой, чего ему надо?
- Меня зовут Бродяжником, - отозвался тот, - а друг ваш обещал мне
разговор, и надеюсь, что он об этом не забыл.
- Да, вы желали "потолковать о делах довольно важных", - припомнил
Фродо. - Что же это за дела?
- Именно довольно важные, - отвечал Бродяжник. - И о цене уговоримся
наперед.
- О какой такой цене?
- Не вскидывайтесь! Давайте я скажу вам, что знаю, дам добрый совет - и
буду ждать благодарности.
- А дорого она нам станет? - спросил Фродо. Он решил, что попал в лапы
вымогателю, и мысленно пересчитал захваченные с собою деньги. Маловато, да и
отдавать жалко.
- По карману, - невесело усмехнулся Бродяжник, будто угадав расчеты
Фродо. - Просто-напросто вы берете меня в спутники, и я иду с вами, пока мне
это угодно.
- Еще чего! - отрезал Фродо, изумленный и встревоженный больше
прежнего. - Нам не нужен спутник, а был бы нужен, я про него сначала все
разузнал бы - кто он такой да чем занимается.
- Так и надо, - одобрил Бродяжник, скрестив ноги и усевшись поудобнее.
- Вы, кажется, приходите в себя, и это явно к лучшему. Хватит уж
безрассудства. Стало быть, я скажу вам, что знаю, а благодарность за вами -
авось не замедлит.
- Тогда выкладывайте, что вы там знаете, - потерял терпение Фродо.
- Чересчур много такого, о чем вам-то лучше не знать, - с прежней
усмешкой отозвался Бродяжник. - Что же до вас... - Он встал, подошел к
двери, быстро раскрыл ее и медленно затворил. Потом снова уселся в кресло. -
У меня чуткий слух, - сказал он, понизив голос. - Исчезать я, правда, не
умею, но доводилось мне охотиться на самую пугливую дичь - и подстерегать
ее. Вот и нынче вечером стерег я Тракт лиги за две от Западных Ворот. Смотрю
- едут четыре хоббита дорогою из Волглого Лога. Не буду пересказывать, о чем
они между собой толковали и как прощались со стариной Бомбадилом. Главное -
один хоббит говорит другим: "Смотрите же - я теперь никакой не Торбинс.
Спросят - так Накручинс!" Тут-то мне и стало интересно: я проводил хоббитов
по Тракту до ворот и дальше - к "Гарцующему пони". Наверно, господин Торбинс
недаром скрывает свою настоящую фамилию, но я посоветовал бы ему быть еще
осторожнее.
- Не понимаю, почему фамилия моя здесь кого-то интересует, - сердито
ответствовал Фродо, - и уж совсем не понимаю, отчего она вас-то интересует.
Наверно, господин Бродяжник недаром подстерегает и подслушивает, но я
посоветовал бы ему не говорить загадками.
- Слово за слово! - рассмеялся Бродяжник. - Однако загадок нет: я
поджидаю хоббита по имени Фродо Торбинс, и время мое на исходе. Я знаю, что
он покинул Хоббитанию, скрывая тайну, очень важную для меня и моих друзей...
Только не хватайтесь за кинжалы! - предупредил он хоббитов, когда Фродо
вскочил с места, а Сэм смерил его вызывающим взглядом. - Я сберегу вашу
тайну не хуже вас. А беречь - надо! - Он подался вперед и с сомнением
поглядел на них. - Будьте настороже, следите за каждой тенью! - тихо и
твердо сказал он. - Черные конники уже побывали в Пригорье. Один, говорят,
вчера прискакал по Неторному, а к вечеру явился и второй. Один - с юга,
другой - с севера.
Сидели и молчали. Наконец Фродо сказал Пину и Сэму:
- Мне бы сразу догадаться - и привратник допытывался, и хозяин
поглядывал искоса: видно, что-то прослышал. Не зря ведь он тащил нас в залу?
Мы, конечно, тоже хороши - надо было сидеть в своей комнате, и все тут.
- Надо было, - подтвердил Бродяжник. - Я бы вам это объяснил, да Лавр
помешал - не скандал же устраивать!
- А вы думаете, он... - начал было Фродо.
- Нет, этого я не думаю, - предугадал вопрос Бродяжник. - Просто Лавр
не любит, когда разные бродяги тревожат почтенных гостей.
Фродо смущенно поглядел на него.
- И то сказать, чем я с виду лучше колоброда? - сказал Бродяжник,
вскинув глаза на Фродо и все так же хмуро улыбаясь. - Надеюсь, однако же,
что мы еще познакомимся как следует, тогда ты мне и объяснишь, зачем было
исчезать, не кончив песни. Эта проделка...
- Да не проделка, а просто нечаянно! - прервал его Фродо.
- Положим, нечаянно, - согласился Бродяжник. - То есть не по твоей
воле. Но из-за этой нечаянной проделки все вы под угрозой. Кстати, прости
мне "ты" - это знак доверия, у нас иначе не говорят.
- Говори, как привык, - сказал Фродо. - А что под угрозой - это не
новость. Конники давно уж гонятся за мною; наоборот, хорошо, что мы
разминулись в Пригорье.
- Зря ты так думаешь! - строго возразил Бродяжник. - Они вернутся, или
другие нагрянут - есть ведь и другие. Число их мне известно, ибо я знаю, кто
они такие. - Он помолчал, и глаза его сурово блеснули. - Здесь в Пригорье -
как и везде, впрочем, - немало дрянных людишек. Бит Осинник, например, -
видели его сегодня? О нем идет скверная молва, кто у него только не гостит!
Наверняка заметили - чернявый такой, с кривой ухмылкой. Липнул к одному
южанину, с ним и вышел - после твоей нечаянной проделки. Южане мне очень
подозрительны, а Бит Осинник кого угодно за грош продаст, даже и не за грош,
а просто потехи ради.
- Кого это он будет продавать и при чем тут моя, как ты говоришь,
проделка? - спросил Фродо, по-прежнему словно не замечая намеков Бродяжника.
- Вас он будет продавать, и за хорошую цену, - отвечал Бродяжник. -
Рассказ о нынешнем вечере очень дорого стоит. Поддельным именем никого
теперь не обманешь: все ясней ясного. Вас опознают еще до утра. Довольно
объяснений? Берите или не берите меня в провожатые, ваше дело. Земли между
Хоббитанией и Мглистым хребтом я исходил вдоль и поперек. Я старше, чем вам
кажется; опыт мой пригодится в пути. На Тракт вам нельзя: конники будут
следить за ним днем и ночью. В глушь тоже нельзя. Из Пригорья вы, может, и
выберетесь, проедете по солнышку часок-другой, а потом-то что? Настигнут вас
в стороне от дороги, где и на помощь звать некого. Вы знаете, что с вами
будет, если вас нагонят? Берегитесь!
Голос Бродяжника изменился. Хоббиты с изумлением увидели, что спокойное
лицо его потемнело, а руками он крепко сжал поручни кресла. В комнате было
тихо и сумрачно, камин едва теплился. Бродяжник глядел незрячими глазами,
вспоминая что-то давнее, словно вслушиваясь в ночь.
- Да, так вот, - сказал он, проведя рукой по лбу. - Я про ваших
преследователей знаю больше, чем вы. Вы их боитесь - и правильно, только
самого страшного не понимаете. Надо, чтоб завтра и след ваш простыл.
Бродяжник поведет вас неведомыми тропами - если он годится вам в провожатые.
Снова надвинулось молчание. Фродо, в испуге и сомненье, медлил с
ответом. Сэм нахмурился, глянул на хозяина, вскочил и выпалил:
- С вашего позволения, сударь, я скажу: нет, не годится! Бродяжник, он
на что напирает: берегитесь, мол! - и тут я с ним согласен. Только не его ли
поберечься для начала-то? Он ведь из Глухоманья, а там, слышно, добрые люди
не живут. Что-то он про нас хитрым делом вызнал, это ясно. Так поэтому надо
брать его в провожатые? Чего доброго, заведет он нас, как сам сказал, туда,
где и на помощь-то позвать некого. Нет, сударь, как знаете, конечно, а у
меня к нему душа не лежит.
Нин поерзал было на стуле, но смолчал. Бродяжник, не ответив Сэму,
вопросительно посмотрел на Фродо. Тот отвел глаза.
- Нет, Сэм, ты, пожалуй, не прав, - медленно выговорил он. - А ты, - он
обратился к Бродяжнику, - ты же совсем не такой, как с виду, а зачем
притворяешься? Начал говорить - вроде пригорянин, а теперь и голос другой.
Сэм прав: как же ты советуешь нам следить за каждой тенью, а сам ждешь, что
мы тебе сразу и безоглядно доверимся? Кто ты на самом деле? Что ты про меня
- про мои дела - знаешь? Как узнал?
- Вы, я вижу, и без моих советов настороже, - усмехнулся Бродяжник. -
Но одно дело осторожность, другое - нерешительность. Без меня вы до Раздола
не доберетесь, так что вам волей-неволей придется мне поверить. Жду я от
вас, однако, не столько доверия, сколько решимости. На вопросы твои -
правда, не на все - готов для пользы дела ответить. Только что в этом толку,
раз у вас наготове недоверие? Я отвечу - вы еще спросите. Так и до рассвета
можно проговорить. Вот что, впрочем...
В дверь постучали, и на пороге появился Наркисс со свечами, а за ним
виднелся Ноб с ведрами кипятку. Бродяжник незаметно встал и отступил в
темный угол.
- Пришел пожелать вам доброй ночи, - сказал хозяин, ставя подсвечники
на стол. - Ноб, воду не сюда, а в спальни! - Он захлопнул перед ним дверь. -
Тут вот какое дело, - продолжал трактирщик смущенно и нерешительно. - Если
из-за меня вышел какой вред, уж простите великодушно. Сами ведь знаете: одно
на другое налезает, а я человек занятой. Видите ли, мне велено было
поджидать одного хоббита из Хоббитании, по имени Фродо Торбинс.
- Ну и при чем же тут я? - спросил Фродо.
- А, ну да! - закивал трактирщик. - Вы, значит, просто примите к
сведению. Мне было сказано, что приедет он под именем Накручинс, и даны,
извините, приметы.
- Да? И какие же приметы? - опрометчиво прервал его Фродо.
- Повыше обычного хоббита, плотненький, краснощекий, - торжественно
отчеканил наизусть Лавр. Пин хмыкнул, Сэм насупился.
- "Хотя это тебе, Лаврик, не приметы, - сказал он мне тогда. - Хоббиты
- народ похожий, все плотненькие, все краснощекие. Но учти, что все-таки по-
выше других, рыжеватый и с раздвоенным подбородком. Прищур задумчивый, глаза
блестящие, глядит прямо". Прошу прощенья, но я за его слова не отвечаю, если
что не так.
- За его слова? А кто это - он? - взволновался Фродо.
- Ах ты, батюшки, забыл сказать: да приятель мой, Гэндальф. Вообще-то
он маг, но мы с ним всегда были в дружбе. А теперь вот я даже и не знаю,
чего от него ждать: или все пиво мне сквасит, или вообще меня самого в
чурбан превратит - у него это мигом, он на расправу-то скор. Может, потом и
пожалеет, да ведь сделанного не разделаешь.
- Так что же вы натворили? - нетерпеливо спросил Фродо.
- О чем бишь я? - задумался трактирщик, щелкнув пальцами. - Ах, ну да,
старина Гэндальф. Месяца три тому останавливался он у меня в трактире. И вот
однажды влетает на ночь глядя прямо ко мне в комнату - даже постучать забыл
- и говорит: "Утром, Лаврик, мы уже не увидимся, я до свету уйду. У меня к
тебе поручение". - "Слушаю, - говорю, - хоть десять". А он мне: "Ты сможешь
отправить с оказией письмо в Хоббитанию? Сможешь передать с кем ненадежнее?"
- "Уж подыщу кого-нибудь, - отвечаю, - завтра или послезавтра". - "На
послезавтра, - говорит, - не откладывай". И дал мне письмо. Надписано-то оно
проще простого, - сказал Лавр Наркисс.
Он достал письмо из кармана, принял важный вид (ибо очень гордился
своей грамотностью) и зачитал по складам:
- "ХОББИТАНИЯ, ТОРБА-НА-КРУЧЕ, ФРОДО ТОРБИНСУ".
- Письмо - мне - от Гэндальфа! - воскликнул Фродо.
- Так, стало быть, настоящая-то ваша фамилия - Торбинс? - спросил
трактирщик.
- Сами ведь знаете, - сказал Фродо. - Отдавайте-ка мне это письмо и
объясните, пожалуйста, почему вы его не отправили вовремя. За тем ведь,
наверно, и пришли? Долго, однако, раскачивались!
- Ваша правда, сударь, - виновато признал бедняга Лавр, - и опять же
прощенья просим. Что мне будет от Гэндальфа - прямо страшно и подумать.
Только я ведь без задней мысли: схоронил его понадежнее до подходящего
случая, а случая нет и нет - ну и вылетело оно за хлопотами у меня из
головы. Зато уж теперь обо всем постараюсь, я оплошал, с меня и спрос: что
смогу - только скажите, - сразу сделаю. Да и помимо письма у меня был какой
уговор с Гэндальфом? Он мне: "Лавр, тут к тебе явится один мой друг из
Хоббитании - а может, и не один, - назовется Накручинсом. Лишних вопросов
ему не задавай. Будет в беде - выручай, не жалей ни сил, ни денег, сам
знаешь, за мной не пропадет". Вот, значит, и вы, а беда-то рядом ходит.
- Это вы о чем? - осведомился Фродо.
- Да об этих черных, - объяснил хозяин, понизив голос. - Они ведь
спрашивали Торбинса, и хоббитом буду, если подобру спрашивали. В понедельник
заезжали - собаки скулят и воют, гуси галдят и гогочут - жуть какая-то,
честное слово! Двое сунулись в дверь и сопят: подавай им Торбинса! У Ноба аж
волосы дыбом. Я-то их кой-как спровадил: езжайте, мол, дальше, там вам и
Торбинс, и что хотите. А они уехать уехали, но спрашивали вас, слышно, до
самого Арчета. Этот, как его, из Следопытов, ну Бродяжник-то, - он тоже все
про вас спрашивал и прямо рвался сюда: ни вам поужинать, ни отдохнуть!
- Верно говоришь, рвался! - вдруг промолвил Бродяжник, выступив из
темноты. - И зря ты, Лавр, не пустил меня - тебе же было бы меньше хлопот!
- А ты, значит, уж тут как тут! - мячиком подпрыгнул трактирщик. -
Пролез-таки! Теперь-то чего тебе надо, скажи на милость?
- Теперь он здесь с моего ведома, - объявил Фродо. - Он пришел
предложить свою помощь.
- Ну, вам, как говорится, виднее, - пожал плечами господин Наркисс,
окинув Бродяжника подозрительным взглядом. - Только я бы на вашем месте со
Следопытами из Глухоманья, знаете, не связывался.
- А с кем прикажешь ему связываться? - сквозь зубы процедил Бродяжник.
- С жирным кабатчиком, который и свое-то имя еле помнит, даром что его день
напролет окликают? Они ведь не могут навечно запереться у тебя в "Пони", а
домой им путь заказан. Им надо ехать или идти - дальше, очень далеко. Или,
может, ты сам с, ними пойдешь, отобьешься от Черных Всадников?
- Я-то? Чтоб я из Пригорья? Да ни за какие деньги! - до смерти
перепугался толстяк, будто ему и правда это предложили. - Ну а если вам,
господин Накручинс, и в самом деле переждать у меня? Какая спешка? Что
вообще за катавасия с этими черными страхолюдами? Откуда они взялись?
- Они из Мордора, Лавр. Понимаешь? Из Мордора, - вполголоса вымолвил
Бродяжник.
- Ох ты, спаси и сохрани! - побледнел от страха Лавр Наркисс. Видно,
слово "Мордор" тяжело лежало у него на памяти. - Давно у нас в Пригорье хуже
ничего не слыхали!
- Услышите еще, - сказал Фродо. - Ну а помочь-то мне вы все-таки
согласны?
- Да как же не помочь, помогу, - шепотливой скороговоркой заверил
господин Наркисс. - Хоть и не знаю, что толку от меня и таких, как я,
против... против... - он запнулся.
- Против Тьмы с Востока, - твердо выговорил Бродяжник. - Толку не
много, Лавр, но уж какой ни на есть. Ты, например, можешь бесстрашно
оставить у себя на ночь господина Накручинса - и не припоминать его
настоящее имя.
- Еще бы, еще бы, - с видимым испугом, но тем решительнее закивал
трактирщик. - Но черные, они-то ведь знают, что я вам не в помощь. Ох,
какая, правда, жалость, что господин Торбинс нынче так себя обнаружил. Про
Бильбо-то здесь давно уж слышали-переслышали. Ноб и тот, видать, понял, а
ведь есть у нас и которые побыстрее соображают.
- Что ж, надо надеяться, Всадники покамест не нагрянут, - сказал Фродо.
- Конечно, конечно, надо надеяться, - поспешно поддакнул Лавр. - Тем
более, будь они хоть сто раз призраки, в "Пони" нахрапом не проберешься. До
утра спите спокойно, Ноб про вас слова лишнего не скажет, а мы уж всем домом
приглядим, чтоб разные страхолюды здесь не шастали.
- Только на рассвете чтоб нас разбудили, - наказал Фродо. - Надо выйти
в самую рань. Завтра, будьте добры, в полседьмого.
- Дело! Заказ есть заказ! - обрадовался трактирщик. - Доброй ночи,
господин Торбинс, то есть, простите, Накручинс! А, да, вот только - где же
господин Брендизайк?
- Не знаю, - мгновенно встревожившись, отозвался Фродо. Про Мерри они
как-то позабыли, а время было позднее. - Гуляет, наверно. Он сказал, пойдет
подышит воздухом.
- Да, за вами глаз да глаз! - со вздохом заметил господин Наркисс, -
Пойду-ка велю запереть все двери - когда ваш приятель, конечно, вернется, -
пусть за этим Ноб приглядит.
Наконец хозяин покинул их, снова бегло прищурившись на Бродяжника и
покачав головой. Шаги его в коридоре удалились и стихли.
- Ну как, письмо-то будешь читать? - спросил Бродяжник.
Фродо внимательно рассмотрел печать - да, печать Гэндальфа, бесспорно,
- потом сломал ее. Лист был исписан скорым и четким почерком:
"ГАРЦУЮЩИЙ ПОНИ", ПРИГОРЬЕ. Равноденствие, год по Летосчислению
Хоббитании 1418-й.
Друг мой Фродо!
Меня настигли дурные вести. Спешу, времени совсем нет, а ты выбирайся
побыстрее из Торбы: к концу июля, самое позднее, чтобы в Хоббитании и духу
твоего не было! Вернусь, когда смогу, запоздаю - нагоню. Если пойдете через
Пригорье, оставьте мне весточку. Трактирщику (Наркиссу) доверять можно.
Надеюсь, в дороге встретите моего друга: человек высокий, темноволосый,
зовут Бродяжником. Он все знает и поможет. Идите к Разделу - там-то уж
наверняка свидимся. А не поспею - Элронд о вас позаботится и скажет, как
быть дальше. Тороплюсь, прости -
ГЭНДАЛЬФ.
Да, к слову: не надевай его, ни в коем случае не надевай! Идите днем,
ночью прячьтесь!
Еще к слову: когда встретите Бродяжника, будьте осторожны - мало ли кто
может так назваться. По-настоящему его зовут Арагорн.
Древнее золото редко блестит,
Древний клинок - ярый.
Выйдет на битву король-следопыт:
Зрелый - не значит старый.
Позарастают беды быльем,
Вспыхнет клинок снова,
И короля назовут королем -
В честь короля иного.
И еще к слову: надеюсь. Лавр не замедлит отослать письмо. Он человек
как человек, только память у него - дырявое решето. Забудет - суп из него
сделаю.
Удачи!
Г.".
Фродо прочел письмо про себя, потом отдал его Пину и кивнул на Сэма:
мол, прочтешь, передай ему.
- Да, натворил дел наш голубчик Наркисс! - сказал он. - Как бы Гэндальф
и правда суп из него не сделал - и поделом! Эх, получил бы я письмо вовремя,
давно бы уже в Раздоле были. Но что же такое с Гэндальфом? Он пишет, будто
собирается в огонь шагнуть.
- А он уже много лет идет сквозь огонь, - сказал Бродяжник. - Напрямик
и без колебаний.
Фродо обернулся и задумчиво поглядел на него, припомнив "еще к слову"
Гэндальфа.
- Почему же ты не сказал мне, что ты его друг? - спросил он. - И дело
бы с концом.
- Ты думаешь? Я, положим, сказал бы, но верить мне надо было на слово,
а что вам мои слова? - возразил Бродяжник. - Про письмо я не знал. Да и
зачем же я-то буду вам говорить о себе: сперва с вами надо разобраться. Враг
то и дело ставит мне ловушки. Я разобрался - и готов вам кое-что объяснить;
однако же надеялся, - сказал он со странной улыбкой, - что вы доверитесь мне
и без особых объяснений. Иногда просто устаешь от враждебности и недоверия.
Впрочем, вид у меня, конечно, к дружелюбию не располагает.
- Это верно, - облегченно рассмеялся Пин, дочитавший письмо. - Но у нас
в Хоббитании говорят: перо соколье - нутро воронье. А тебе каким же с виду и
быть, раз ты недельку-другую полежал в засаде.
- Неделя в засаде - это пустяки. Многие годы надо пробродить по
Глухоманью, чтобы стать похожим на Следопыта, - сказал Бродяжник. - Вы таких
испытаний не знаете... и хорошо, что не знаете.
Пин поверил, но Сэм все еще с недоверием оглядывал Бродяжника.
- А нам почем знать, что ты и есть тот самый Бродяжник, про которого
пишет Гэндальф? - спросил он подозрительно. - Ты ведь Гэндальфа и не
упомянул бы - если б не письмо. Может, ты вообще подмененный - прибил
настоящего, чтобы нас незнамо куда заманить. На это что скажешь?
- Скажу, что тебя на мякине не проведешь, - ответил Бродяжник. - А еще
скажу тебе, Сэм Скромби, что если б я убил настоящего Бродяжника, то тебя
прикончил бы, не сходя с места. Если б я охотился за Кольцом, оно уже сейчас
было бы моим!
Он встал и словно бы вырос. В глазах его блеснул суровый и властный
свет. Он распахнул плащ - и положил руку на эфес меча, дотоле незамеченного.
Хоббиты боялись шелохнуться. Сэм глядел на Бродяжника, разинув рот.
- Не бойтесь, я тот самый Бродяжник, - сказал он с неожиданной улыбкой.
- Я Арагорн, сын Арахорна; и за ваши жизни порукой моя жизнь или смерть.
Молчание длилось долго. Наконец заговорил Фродо.
- Я так и знал, что ты друг мне, до письма, - сказал он. - Ну, может, и
не знал точно, а все же надеялся. Ты нынче вечером нагнал на меня страху, и
не один раз - но это не тот, не ледяной страх. Был бы ты из них, ты бы ласку
напоказ, а иное про запас.
- Ну да, - рассмеялся Бродяжник. - А я про запас невесть что держу, и
ласки от меня не видать. Впрочем, древнее золото редко блестит.
- Так это про тебя стихи? - спросил Фродо. - То-то я не мог понять, к
чему они. А откуда ты знаешь, что Гэндальф тебя упоминает - ты ведь
письма-то не читал?
- Да я и не знаю, - ответил он. - Только я и есть Арагорн, а стало
быть, и стихи обо мне.
Бродяжник извлек меч из ножен, и они увидели, что клинок сломан почти у
самой рукояти.
- Толку от него мало, правда, Сэм? - улыбаясь, спросил он. - Но
близится время, когда он будет заново откован.
Сэм промолчал.
- Ну что же, - сказал Бродяжник - значит, с Сэмова позволения, дело
решенное: Бродяжник ваш провожатый. Завтра, кстати, нам предстоит нелегкий
путь. Даже если мы без помехи выберемся из Пригорья, все равно вряд ли уйдем
незаметно. Постараемся хотя бы, чтобы нас потеряли из виду; есть отсюда
одна-другая неведомая тропка. А собьем погоню - тогда на Заверть.
- На Заверть? - недоверчиво спросил Сэм. - На какую еще Заверть?
- Гора такая, к северу от Тракта, на полпути к Раздолу. Оттуда все
видно - вот и оглядимся. Если Гэндальф пойдет за нами следом, он явится туда
же. А после Заверти - еще труднее, еще опасней.
- Ты когда видел Гэндальфа последний раз? - спросил Фродо. - Ты знаешь,
где он, что с ним?
- Нет, не знаю, - сумрачно ответил Бродяжник. - Весною мы вместе пришли
с запада. Много лет берег я пределы Хоббитании, пока он был занят другим!
Границы ваши он без охраны почти никогда не оставлял. Последний раз я видел
его в начале мая, он сказал, что ваше дело разъяснилось и что вы пойдете к
Раздолу в конце сентября. Я думал, что он с вами, и отправился по своим
делам, а напрасно: наверняка пригодился бы. С тех пор как мы знакомы, я
тревожусь впервые. Мало ли почему нет его самого - но вести какие-то он
непременно должен был прислать! А вестей не было; наконец до меня дошли
слухи, что Гэндальф пропал, а по Хоббитании рыщут Черные Всадники. Это
рассказали мне эльфы Гаральда; от них же узнал я, что вы на пути в
Забрендию, и решил покараулить у Западного Тракта.
- Так ты думаешь, это Черные Всадники задержали Гэндальфа? - спросил
Фродо.
- Если не они, то разве что сам Враг; больше задержать его никому не
под силу, - сказал Бродяжник. - Но не отчаивайся, выше голову! Вы у себя в
Хоббитании толком не знаете, кто такой Гэндальф, вам ведомы лишь его шутки
да веселые затеи. Правда, на этот раз задача у него еще опаснее, чем обычно.
- Ох, простите, - вдруг зевнул Пин, - но устал я до смерти. Тревоги и
заботы - это пусть уж завтра, а нынче я лягу, а то как бы сидя не уснуть.
Где же несчастный лопух Мерри? Если придется напоследок разыскивать его в
потемках - я ему потом голову оторву.
При этих его словах грохнула входная дверь, по коридору прокатился
быстрый стук шагов, и в комнату ворвался Мерри, а за ним - растерянный Ноб.
Мерри с трудом перевел дыхание и выпалил:
- Я видел их, Фродо! Видел! Они здесь - Черные Всадники!
- Черные Всадники! - Фродо вскочил. - Где?
- Да здесь же, здесь, в самой деревне. Я часок посидел у огня - вы не
приходили - и пошел гулять. Стоял у фонаря, глядел на звезды. И вдруг меня
дрожью проняло: подкралась какая-то мерзкая жуть, черное пятно продырявило
темноту в стороне от фонарей. Появилось - и скользнуло куда-то в густую
темень. Лошади не было.
- Куда скользнуло? - настороженно и резко спросил Бродяжник.
Мерри вздрогнул, приметив чужака.
- Говори! - сказал Фродо. - Это друг Гэндальфа. Потом объясню.
- Вроде бы к Тракту, - продолжал Мерри. - Я как раз и решил проследить,
только не знал, за кем или за чем, свернул в проулок и дошел до последнего
придорожного дома.
- Да ты храбрец, - заметил Бродяжник, не без удивления поглядев на
Мерри. - Однако это было очень безрассудно.
- Ни особой храбрости, ни безрассудства от меня не потребовалось, -
возразил Мерри. - Я шел будто не по своей воле: тянуло, и все тут. Куда - не
знаю, но вдруг я как бы опомнился - и услышал почти рядом два голоса. Один
шепелявил с каким-то присвистом, а в ответ ему раздавалось невнятное
бормотанье. Я ничего не разобрал: ближе подойти не смел, а убежать - ноги не
слушались. Стою, дрожу, насилу-то повернулся к ним спиной и хотел было
припуститься опрометью, как вдруг сзади надвинулась жуть, и я... упал,
наверно.
- Я его нашел, сударь, - пояснил Ноб. - Господин Наркисс выслал меня
поискать с фонарем - ну, я сначала к Западным Воротам, потом к Южным, смотрю
- возле самого дома Бита Осинника, у забора, что-то неладно: вроде двое
склонились над третьим, хотят его уволочь. Я: "Караул!" - и туда, подбегаю -
никого, только вот господин Брендизайк лежит, будто уснул прямо на дороге. Я
уж его тряс-тряс, насилу-то он оклемался и бормочет дурным шепотом: "Я, -
говорит, - ровно утонул и на дне лежу", а сам подвигается. Я туда-сюда: что
делать? А он вдруг как вскочит - и стрелой в "Пони", знай поспевай за ним.
- Наверно, все так и было, - сказал Мерри, - я, правда, не помню, что я
там нес, хотя сон был страшнее смерти; впрочем, сна тоже не помню, и на том
спасибо. Точно меня куда-то затянули.
- Едва не затянули, - уточнил Бродяжник. - В замогильный мрак. Должно
быть, Всадники оставили где-то своих коней и пробрались в Пригорье Южными
Воротами. От Осинника они знают все последние новости, косоглазый южанин
тоже наверняка шпион. Веселая у нас будет ночка.
- А что? - спросил Мерри. - Нападут на трактир?
- Это вряд ли, - сказал Бродяжник. - Не все еще подоспели; да и не так
они действуют. Им нужна глушь и темень, а большой дом, суматоха, огни, куча
народу - нет, это им незачем: путь-то у нас еще долгий, время есть. Сами не
нападут, но подручных у них здесь хватит - одни помогут охотно, другие от
страха. Тот же Осинник, пяток южан, да и привратник Горри. Всадники в
понедельник с ним поговорили на моих глазах, когда отъехали, он был белый
как стена, и колени тряслись.
- Стало быть, кругом враги, - сказал Фродо. - Что делать?
- Спать здесь, по спальням не расходиться! Они уж наверняка проведали,
где ваши спальни - круглые окна на север, почти вровень с землею. Останемся
здесь, окна закроем ставнями, дверь запрем на все засовы. Сейчас мы с Нобом
сходим принесем ваши пожитки.
Он отлучился, и Фродо наспех рассказал Мерри обо всем, что произошло за
вечер. Когда Бродяжник и Ноб вернулись, Мерри размышлял над письмом
Гэндальфа.
- Значит, так, господа гости, - сказал Ноб, - я там взворошил ваши
постели и положил в каждую по диванному валику, с вашего позволения. Еще
бурое такое шерстяное покрывало подвернул - очень вышло похоже на вашу
голову, господин Тор... простите, сударь, Накручинс, - прибавил он с
ухмылкой.
- В темноте поначалу не отличат! - рассмеялся Пин. - Ну а когда
разберутся?
- Там видно будет, - сказал Бродяжник. - Может, до утра как-нибудь
продержимся.
Они составили заплечные мешки на полу, придвинули кресло к запертой
двери и затворили окно. Затворял Фродо - и глянул мельком на ясные звезды.
За темными склонами Пригорья ярко сиял Серп: так хоббиты называют Большую
Медведицу. Он вздохнул, закрыл тяжелые внутренние ставни и задернул
занавеси. Бродяжник разжег в камине большое пламя и задул свечи.
Хоббиты улеглись на полу, ногами к огню, а Бродяжник уселся в кресле у
дверей. Почти не разговаривали: один Мерри приставал с расспросами.
- "Корова вдруг взвилась!" - хихикнул он, заворачиваясь в одеяло. - Ну,
Фродо, ты уж если что выкинешь, так держись! Эх, меня там не было! Ничего,
зато местные будут лет сто поминать твою шутку.
- Это будь уверен, - сказал Бродяжник. Затем все примолкли, и хоббиты
уснули один за другим.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:35 | Сообщение # 21 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Глава XI. КЛИНОК В НОЧИ
Пока они готовились ко сну в пригорянском трактире, над Забрендией
стояла недобрая ночь: туман вперемешку с мраком. Глухо было в Кроличьей
Балке. Толстик Боббер приоткрыл дверь и осторожно высунул нос. Весь день ему
было как-то страшновато, а под вечер он даже и лечь не решился. В недвижном
воздухе таилась смутная угроза. Он всмотрелся в туманную тьму и увидел, что
калитка сама собой беззвучно растворилась - а потом бесшумно закрылась. Ему
стало страшно, как никогда в жизни. Он, дрожа, отпрянул и отчаянным усилием
стряхнул с себя тяжелое оцепенение. Потом захлопнул дверь и задвинул все
засовы.
Ночь становилась все темнее. Послышался глухой перестук копыт: лугом
подводили лошадей. У ворот перестук стих, и темноту продырявили три черных
пятна: одно приблизилось к двери, два других стерегли углы дома. Пятна
притаились, и тишь стала еще глуше; а ночи не было конца. Деревья у дома
словно замерли в немом ожидании.
Но ветерок пробежал по листьям, и где-то крикнул первый петух. Жуткий
предрассветный час миновал. Пятно у двери шевельнулось. В беззвездной и
безлунной мгле блеснул обнаженный клинок. Мягкий, но тяжелый удар сотряс
дверь.
- Отворить, именем Мордора! - приказал злобный призрачный голос. От
второго удара дверь подалась и рухнула - вместе с цепями, крюками и
запорами. Черные пятна втянулись внутрь.
И тут, где-то в ближней рощице, гулко запел рожок. Он прорезал ночь,
словно молния:
ВСТАВАЙ! НАПАСТЬ! ПОЖАР! ВРАГИ!
Толстик Боббер дома не сидел. Увидев, как черные пятна ползут к дверям,
он понял, что ему или бежать, или погибать. И побежал - черным ходом, через
сад, полями. Пробежал едва ли не лигу до ближнего дома и упал на крыльце.
- Нет, нет, нет! - стонал он. - Я ни при чем! У меня его нету!
Про что он бормочет, не разобрались, но поняли главное: в Забрендии
враги, нашествие из Вековечного Леса. И грянул призыв:
НАПАСТЬ! ПОЖАР! ВРАГИ! ГОРИМ!
Брендизайки трубили в старинный рог, трубили сигнал, не звучавший уже
добрую сотню лет, с тех пор как в свирепую зиму по льду замерзшей реки
пришли с севера белые волки.
ВСТАВАЙ! ВРАГИ!
Откуда-то слышался отзыв: тревога по всей форме. Черные пятна выползли
из дома. На ступеньки упал продырявленный хоббитский плащ. Стук копыт
притих, потом ударил галоп, удаляясь во мглу- Повсюду звучали рожки,
перекликались голоса, бегали хоббиты. Но Черные Всадники вихрем неслись к
северу.
Пусть себе галдит мелкий народец! В свое время Саурон с ним разберется.
А пока что их ждали другие дела - дом пуст. Кольца нет, дальше! Они стоптали
стражу у ворот и навсегда исчезли из хоббитских краев.
В предрассветный час Фродо внезапно очнулся от сна, словно кто-то его
разбудил. И увидел: Бродяжник настороженно прислушивается, глаза его
отливают каминным огнем, по-прежнему ярким, сидел он напряженно и
неподвижно.
Потом Фродо опять уснул, но в сон его врывался гул ветра и яростный
стук копыт. Ветер сотрясал гостиницу, а где-то в дальней дали звучал рог.
Фродо стряхнул сон, открыл глаза и услышал исправный петушиный крик во
дворе. Бродяжник отдернул занавеси и резко распахнул ставни, а потом окно.
Серый рассвет хлынул в комнату, и утренний холодок забрался под одеяла.
Вслед за Бродяжником они прошли по коридору к своим спальням - и
поняли, что его совет спас им жизнь. Окна были выломаны и болтались на
петлях, ветер трепал изодранные занавеси; искромсанные диванные валики
лежали на полу, среди разбросанного постельного белья; бурое покрывало в
клочьях. Бродяжник тут же сходил за хозяином. Бедняга Лавр испуганно хлопал
заспанными глазами, которые, по его уверению, он ни на миг не сомкнул - и
все, мол, было тихо.
- То есть в жизни не видывал подобного! - возгласил он, в ужасе воздев
руки к потолку. - Чтобы гостям было опасно спать в своих постелях, чтобы
портили совсем почти новые валики, - это что же дальше-то будет?
- Ничего хорошего, - посулил Бродяжник. - Но тебе будет поспокойнее,
когда ты от нас избавишься. Мы сейчас трогаемся. Завтрака не надо: на ходу
что-нибудь перекусим.
Наркисс побежал распорядиться, чтоб седлали и выводили пони - и
приготовили закуску. Вернулся он в полной растерянности. Пони исчезли!
Ворота конюшни распахнуты настежь, а внутри пусто! Свели не только
хоббитских пони - пропали все лошади до одной.
Фродо был вконец расстроен. Как же они проберутся к Разделу пешком,
если их преследуют конные враги? Тогда уж чего там, лучше прямо на луну -
или аж звездами! Бродяжник молча оглядел хоббитов, словно оценивая их силы и
решимость.
- Все равно ведь пони от конников не спасенье, - сказал он, как бы
угадав мысли Фродо. - И той тропой, которой я вас поведу, лучше пешком, чем
на пони. Как с припасами? Отсюда до Раздела мы их не пополним, надо
захватить с лихвой - можем ведь задержаться, можем пойти кружным путем. На
спинах-то вы много унесете?
- Сколько понадобится, - храбро ответил Пин, хотя сердце у него екнуло.
- Пропадать - так хоть не впроголодь!
- Я за двоих понесу, - хмуро вызвался Сэм.
- А чем бы делу помочь, господин Наркисс? - спросил Фродо. - Нельзя ли
как-нибудь раздобыть пару пони - ну, пусть одного - для поклажи? Я понимаю,
нанять вряд ли... А если купить? - В уме он опасливо пересчитал все их
деньги.
- Сомневаюсь, - уныло сказал трактирщик. - Все пригорянские пони - два
или три - были у меня в стойлах. Лошадей у нас в Пригорье раз-два и обчелся,
а какие есть - те не на продажу. Ну да уж постараемся. Сейчас вот разыщу
бездельника Боба, пусть пойдет поспрашивает.
- Да, пожалуй, - как бы взвешивая, проговорил Бродяжник, - пусть
спрашивает. Один-то пони нам все-таки нужен. Но теперь и думать нечего выйти
рано и незаметно. Искать пони - все равно что в походный рог трубить. Такой,
верно, у них и был расчет.
- Есть одна малая кроха утешения, - сказал Мерри, - если трезво
рассудить, то и не малая, и не кроха. Раз уж эдак вышло, то давайте как
следует позавтракаем. Где там телепень Ноб?
Задержались они больше чем на три часа. Боб явился с известием, что
никаких лошадей или пони на продажу нет - вот только Бит Осинник соглашается
уступить одну дряхлую животину.
- Кожа да кости, - сказал Боб, - этому пони давно на живодерню пора, а
Осинник за него, будьте уверены, запросит втрое - учуял, скалдырник, поживу.
- Осинник? - насторожился Фродо. - Может, здесь какой-нибудь подвох?
Может, этот пони убежит к нему назад со всею нашей поклажей или они через
него нас выследят - мало ли?
- Может быть, может быть, - сказал Бродяжник. - Хотя нет, едва ли. Не
вернется к Осиннику никакое животное, единожды от него улизнувши. Наверно,
он просто решил на прощанье урвать лишний клок - пони этот, я уверен, при
последнем издыхании. Что ж, выбора у нас нет. Сколько он за него хочет?
Бит Осинник запросил двенадцать серебряков - в самом деле, втрое против
здешней цены на крепкого пони. Купленная скотинка была костлявая,
заморенная, забитая, но подыхать пока не собиралась. Лавр Наркисс заплатил
за нее из своего кармана и предложил Мерри еще восемнадцать серебряков -
возмещение за пропавших пони. Он был человек честный и довольно зажиточный,
но тридцати серебряков ему было жалко до слез, тем паче что половину
пришлось выложить паршивцу и сквалыге Осиннику.
Однако он не прогадал. Позднее оказалось, что свели только одну лошадь.
Других просто спугнули, и они потом отыскались на лугах Пригорья. Правда,
пони Мерри Брендизайка удрали к Тому Бомбадилу. Там они паслись и нагуливали
жир как ни в чем не бывало, но, когда Том узнал, что стряслось в Пригорье,
он отправил их обратно к Наркиссу, и тот нежданно-негаданно заполучил
пятерых лошадок. В Пригорье им было, конечно, не так привольно, но все же
Боб ухаживал за ними на славу, и они как-никак избежали страшного
путешествия. Ну, зато и в Раздоле не побывали.
Но это было потом, а пока что денежки Лавра Наркисса то ли ухнули, то
ли ахнули. Да и других забот хватало. Когда его жильцы проведали, что ночью
был налет на трактир, поднялся страшный переполох. У гостей с юга увели
несколько лошадок, и они во все горло поносили трактирщика, пока не
обнаружилось, что один из их братии тоже исчез по ночному времени, а был это
не кто иной, как косоглазый приятель Бита Осинника. Тогда все стало ясно.
- Коли-ежели подбираете по дороге конокрадов и мне их за своих выдаете,
- громко сердился Наркисс, - так уж извольте сами за них расплачиваться, и
нечего тут на меня орать. Подите вон, спросите у Осинника, куда это делся
его дружочек!
Но оказалось, что тот, косоглазый, ни чей вроде бы не был приятель и
никто не помнил, когда он к ним пристал.
После завтрака хоббитам пришлось заново уложить все мешки в расчете на
пеший и очень долгий путь: снеди прибавилось изрядно. Выбрались они примерно
к десяти часам. Пригорье давно уж проснулось и гудело, как растревоженный
улей. Еще бы, явление Черных Всадников, вчерашнее исчезновение Фродо, а
теперь кража лошадей и последняя сногсшибательная новость: оказывается,
Бродяжник-Следопыт нанялся в провожатые таинственным хоббитам из
Хоббитании. Возле трактира собралась уйма народу, подходили из ближних
селений, переговаривались и терпеливо ждали выезда путников. Постояльцы
торчали в дверях и высовывались из окон.
Бродяжник переменил план: решено было двинуться из Пригорья прямо по
Тракту. Сворачивать сразу толку не было - за ними увязался бы длинный хвост:
поглядеть, куда их несет, и проследить, чтоб ни на чью землю не залезли.
Распрощались с Нобом и Бобом, расстались с Лавром Наркиссом, осыпав его
благодарностями.
- Надеюсь, до лучших времен, - сказал Фродо. - Хотел бы я погостить у
вас как следует, может, когда и удастся.
Тронулись в путь встревоженные и понурые, под недобрыми взглядами
толпы. Кое-кто все-таки пожелал им удачи, но слышнее были худые напутствия.
Правда, пригоряне знали, что Бродяжник шуток не любит, и, когда он поднимал
на кого-нибудь глаза, тут же смолкали. Он шел впереди, рядом с Фродо, за
ними - Пин и Мерри; а позади Сэм вел пони, нагруженного по силам, но изрядно
- впрочем, глядел он уже куда веселее, видно, почуял перемену судьбы. Сэм
задумчиво грыз яблоко. Яблок у него были полны карманы: Боб и Ноб
позаботились на прощанье.
- Идешь с яблочком, сидишь с трубочкой, вот оно и ладно, - пробормотал
Сэм. - Да ведь яблочек-то на весь путь разве напасешься?
Постепенно они перестали обращать внимание на любопытных, чьи головы то
и дело выныривали из-за оград и дверей. Последний дом, ободранный и
покосившийся, был, однако, обнесен прочным бревенчатым забором. В оконце
мелькнула желтоватая и косоглазая физиономия.
"Вот оно что! - подумал Фродо. - Значит, здесь он прячется, тот
южанин... Ну, по виду сущий орк, как их Бильбо описывал".
На забор, широко ухмыляясь, облокотился ражий детина с нахальной мордой
- бровастый, глаза темные и мутные. Когда путники подошли, он вынул изо рта
трубку и смачно сплюнул.
- Привет, долгоногий! Что, дружков нашел? - сказал он.
Бродяжник не ответил.
- Вам тоже привет, мелюзга бестолковая! - обратился он к хоббитам. - Вы
хоть знаете, с кем спутались? Это же Бродяжник Оголтелый, понятно? Его еще и
не так называют, говорить неохота. Ну, ночью сами поглядите, что почем! А
ты, Сэмчик, смотри у меня, не обижай моего дохлого пони. Тьфу! - Он снова
изрыгнул жирный плевок.
Сэм обернулся.
- А ты, Осинник, - сказал он, - спрячь-ка лучше свою поганую харю, а то
ведь знаешь, что бывает! - Половина большого яблока с маху угодила Биту в
нос, он мигом исчез и разразился из-под забора запоздалой руганью.
- Вкусное было яблоко, - со вздохом заметил Сэм.
Деревня кончилась. Сопровождавшие их дети и зеваки отстали и побрели
назад, к Южным Воротам. Лиги две-три путники шли по Тракту, петлявшему
направо и налево; потом дорога пошла под уклон, прорезая густой лес. Бурое
Пригорье высилось позади; они свернули к северу узкой, еле заметной тропкой.
- Тут-то мы и скроемся от посторонних глаз, - сказал Бродяжник.
- Только не кратким путем, - усомнился Пин. - А то мы раз пошли
наискосок через лес, так потом еле выбрались.
- Тогда меня с вами не было, - усмехнулся Бродяжник. - У меня все косые
пути ведут прямиком куда надо.
Он еще раз оглядел пустой Тракт и углубился в кустистый пролесок,
сделав знак быстро следовать за ним.
Здешних мест они не знали и оценить его замысел не могли: ясно было
только, что он собрался сперва держать путь на Четбор (или, по-старинному,
Арчет), но оставить его по левую руку, потом резко свернуть к ВОСТОКУ и
Глухоманьем идти на Заверть. Так они срезали огромную излучину Тракта,
который далеко стороной обходил Комариные Топи. Но зато и попадали в самые
Топи, а как их Бродяжник описывал, так это, как говорится, спасибо за
новости.
Ну а пока что идти было в охотку. Когда бы не давешние ночные тревоги,
так и вообще бы лучше некуда. Мягко сияло солнце, пригревало и не жарило.
Лес в долине был еще весь в многоцветной листве, мирный и пышный. Бродяжник
уверенно вел их запутанными тропами, из которых они сами нипочем бы не
сумели выбрать нужную. А он еще вдобавок хитрил и петлял, чтобы сбить погоню
со следу.
- Осинник высмотрит, конечно, где мы свернули с дороги, - сказал он, -
однако за нами не пойдет, просто подскажет кое-кому. Он тут неплохо знает
все тропы, хоть и хуже меня. А те, кому он подскажет, наверняка неподалеку.
Пусть они думают, что мы пошли прямо на Арчет, нам того и надо.
Бродяжник ли так их вел или еще почему-нибудь, но погони не было:
замечали путников разве что птицы, лисы да шустрые белки. Они заночевали в
лесу, а утром тихо-мирно продолжили путь. Из лесу они выглянули только на
третий день, выглянули и спрятались. Пригорянские угодья они миновали -
теперь начинались Комариные Топи.
Под ногами чавкало, следы наполнялись мутной водой, из осоки и камышей
выпархивали мелкие птахи. Сначала хоббиты шли бодро и уверенно, потом стали
прыгать, оскользаясь, с кочки на кочку. Здесь даже Следопыты пути не знали:
как повезет. На них напустилась мошкара: она гудела над головой, заползала в
волосы, забиралась в рукава, в штанины - и впивалась, кусала, жалила.
- Да этак меня просто съедят! - не выдержал Пин. - Это уж не Топи
Комариные, а какое-то комариное царство.
- А ежели, скажем, хоббита поблизости нет, то из кого же они, гады,
кровь пьют? - полюбопытствовал Сэм, ожесточенно хлопая себя по шее.
На редкость мерзостный выдался денек в этой тусклой глуши. И ночлег был
холодный, сырой, неудобный; пискливые кровопийцы глаз не давали сомкнуть.
Камыши и осока кишели стрекочущей тварью, какой-то дурной роднею сверчка.
Всю ночь уши терзало тарахтенье: "Крровочки! Крровочки! Крровочки!" Под утро
хоббиты просто ошалели.
Немногим лучше был и четвертый день; немногим легче четвертая ночь.
Кровопросцы, как их обозвал Сэм, не стрекотали, но комарье по-прежнему
колыхалось над путниками ненасытно звенящим облаком.
Когда Фродо улегся, донельзя усталый и почти без надежды уснуть, ему
вдруг привиделся дальний отсвет на востоке: вспыхивало и гасло. А до
рассвета было еще несколько часов.
- Что это за вспышки? - спросил он у Бродяжника, который стоял и
всматривался в сырую тьму.
- Слишком далеко, не понять, - отвечал тот. - Очень странно: будто
молния бьет и бьет в вершину холма.
Фродо лег, но долго еще видел яркие вспышки и темную фигуру Бродяжника.
Наконец его сморил тяжелый сон.
На пятый день они оставили за собой топкую трясину и заросли камыша.
Начался едва заметный, но долгий и утомительный подъем. С востока подступали
крутые безлесные холмы. Правый, самый высокий и каменистый вздымался поодаль
от прочих: круча с притупленной вершиной.
- Это Заверть, - сказал Бродяжник. - Древняя дорога - мы ее обошли
слева - тянется у подножия горы. Завтра к полудню доберемся до нее, а там и
на вершину подымемся. Да, вершины нам не миновать.
- Ты о чем? - спросил Фродо.
- Я о том, что путь наш выверен, никуда не денешься... Только вот
неизвестно, что нас там ждет. С горы, однако, хорошо виден Тракт.
- Ты же ведь ожидал найти там Гэндальфа?
- Ожидал, но теперь на это надежды мало. Если он даже пойдет этим
путем, то, может статься, в обход Пригорья и про нас не узнает. В один и тот
же час мы туда вряд ли попадем, а не попадем - разминемся: ни ему нас, ни
нам его ждать нельзя. Если Всадники не засекли нас в лесу, то обязательно
пойдут к Заверти: оттуда все-все видно. И сейчас вот мы стоим, а нас видит
разное зверье и птицы...
Хоббиты встревоженно поглядели на дальние холмы, а Сэм окинул взглядом
бледное небо, словно ожидая оттуда угрюмого орла или мрачного коршуна.
- Ну, ты обнадежишь, Бродяжник, - покачав головою, пробормотал он.
- Стало быть? - спросил Фродо.
- Стало быть, так, - задумчиво и как бы нехотя выговорил Бродяжник. -
Пойдем-ка мы прямиком по лесу на Буреломное Угорье и подберемся к Заверти.
Есть там одна тропка с севера. И уж чему быть, того не миновать.
Они шли и шли почти без отдыха целый день напролет; ранний холодный
вечер окутал их сыростью. Под ногами, однако, стало немного суше; позади
сгущался туман. Стонали и всхлипывали незримые птицы, провожая красный диск
солнца. Затем настала омертвелая тишь. Хоббиты с тоской припомнили
бестревожные закаты за круглыми окнами далекой-далекой Торбы.
На закате они подошли к речке, которая кружила между холмами и терялась
в затхлых топях, и шли берегом, покуда не стемнело. Тогда они наконец
остановились и устроились на ночь близ чахлого ольшаника у берега реки. В
мутном небе над ними нависали мрачные, безлесные взгорья. Они караулили
посменно, а Бродяжник, похоже, и вовсе не спал. Луна убывала, и после
полуночи холодный серый свет заливал окрестность.
Вышли с первым лучом солнца. Воздух был студеный, небо -
бледно-голубое. Хоббиты чувствовали, что отдохнули, несмотря на
полубессонную ночь. Они уже привыкли к долгим переходам и скудному рациону;
в Хоббитании просто не поверили бы, что можно обходиться почти без еды. А
Пин сказал, что Фродо все равно раздобрел чуть ли не вдвое.
- Какое там раздобрел, - вздохнул Фродо, прокалывая новую дырочку в
ремне, - от меня уже вообще ничего не осталось. Если так дальше пойдет, то
я, чего доброго, стану привидением.
- Осторожнее со словами! - неожиданно резко оборвал их Бродяжник.
Горы надвинулись, угрюмо и неуверенно, то вздымаясь на тысячу с лишним
футов, то сходя на нет и ложбинами пропуская путников на восток. И всюду
виднелись поросшие травой серо-зеленые останки древних стен и плотин, а
кое-где руины старинных каменных построек. Во тьме они подошли к западным
склонам и там и заночевали. Настала ночь на пятое октября: шесть суток, как
они покинули Пригорье.
А утром и тропа каким-то чудом обнаружилась, давно уж ее видно не было.
Они свернули по ней направо и пошли к югу. Хитрая была тропа: она равно
таилась и от горных наблюдателей, и от соглядатаев снизу. Ныряла во всякую
ложбину, пряталась под кручами, виляла меж валунов или тянулась под
прикрытием камней, которые скрывали путников, точно высокие, надежные стены.
- Кто, интересно, проложил эту тропу? - полюбопытствовал Мерри, когда
они углубились в очередной каменный проход. - Не слишком-то мне здесь
нравится: напоминает Волглый Лог. На Заверти есть Могильники?
- Нету, - отвечал Бродяжник. - Дунаданцы на Буреломном Угорье не жили,
а лишь держали оборону от чародейской напасти из Ангмара. Затем и была
проложена эта тропа - скрытый подход к вершине. Когда-то на Заверти высилась
дозорная башня под названьем Амон-Сул, или, на всеобщем языке, Ветрогорная.
Враги сожгли и разрушили ее до основания, остался только неровный каменный
круг, словно венец над взлобьем древней горы. А башня была высокая и
горделивая; во дни Последнего Союза на ней стоял сам Элендил, поджидая
Гил-Гэлада.
Хоббиты искоса поглядывали на Бродяжника. Видно, ему были ведомы не
только потаенные пути, но и старинные были.
- А кто такой Гил-Гэлад? - спросил Мерри, но Бродяжник не отвечал: он
задумался. Ответил негромкий голос:
Гил-Гэлад, светлый государь,
Последний всеэльфийский царь,
Хотел навеки превозмочь
Нависшую над миром ночь.
Сиял, как солнце, щит в ночи,
Ломались черные мечи,
А светлый меч меж черных скал
Разящей молнией сверкал.
И царь сумел развеять ночь -
Развеять, но не превозмочь, -
И закатилась навсегда
За край небес его звезда.
Все изумленно обернулись к Сэму.
- А дальше? - спросил Мерри.
- Дальше вот не помню, - признался Сэм. - От господина Бильбо я это
слышал еще мальчишкой: он ведь знал, что я на эльфах вроде как помешался, и
все-то мне про них рассказывал. Он меня и грамоте выучил, а стихов, какие
сам сочинял, прочел без счету.
- Это не он сочинил, - сказал Бродяжник. - Это начало старинной "Песни
о гибели Гил-Гэлада", Бильбо просто перевел ее с эльфийского языка на
всеобщий.
- Там еще много было - и все про Мордор, - сказал Сэм. - Меня, помню,
страх взял, я и не стал запоминать дальше. Почем было знать, что самому
туда выпадет идти.
- Ну, покамест все же не в Мордор! - сказал Пин.
- Потише, - одернул его Бродяжник. - Осторожнее с этим словом.
Было уже за полдень, когда они подошли к южному сходу тропы и увидели
перед собой в неярком и чистом свете октябрьского солнца серо-зеленую
насыпь, вкруговую подводящую к северному склону горы. Решено было немедля
взойти на гору. Куда уж тут скрываться, одна надежда, что никого кругом нет,
ни недругов, ни соглядатаев. Склоны, сколько их было видно, пустовали. Если
Гэндальф здесь и побывал, то никаких следов не оставил.
На западном склоне Заверти обнаружилась невидная лощина, а в глубине ее
- сырое русло, густо поросшее высокой травой. Там они оставили Сэма, Пина,
пони и всю поклажу. И полезли наверх, а через час или около того Бродяжник
выбрался на вершину;
Фродо и Мерри из последних сил поспевали за ним, одолевая каменистые
кручи.
На вершине Заверти они нашли, как и предсказывал Бродяжник, древнее
кольцо обомшелых руин. Но посредине плоской вершины сложенные пирамидою
камни хранили черные следы недавнего пламени. Земля вблизи была выжжена
дотла, траву кругом опалило, словно язык огня жарко облизал вершину; и
царила мертвенная, непроницаемая тишь.
С редкозубого венца древней твердыни озирали они широко простертую
даль: все больше однообразную пустошь, лишь кое-где к югу редкие рощи и
проблески воды. Отсюда, с южной стороны, был хорошо виден извилистый
Незапамятный Тракт, змеившийся от западных пределов холмами и низинами и
пропадавший за первым темным восточным взгорьем. На всем Тракте, сколько его
видать, не было ни живой души. Они посмотрели дальше - и увидели
сумрачнобурые отроги Мглистых гор; за ними высокие серые склоны и, наконец,
снеговые выси, поблескивающие в облаках.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:35 | Сообщение # 22 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| - Вот и пожалуйста! - сказал Мерри. - Было зачем сюда торопиться - ни
тебе деревца, ни ручейка, ни укрытия. И Гэндальфа, конечно, нет: что ему тут
делать-то?
- Да, делать ему здесь нечего, - задумчиво согласился Бродяжник. - Хотя
если он был в Пригорье дня через два после нас, сюда он мог добраться раньше
нашего - и подождать.
Вдруг он резко нагнулся, разглядывая верхний камень в груде закопченных
булыжников, плоский и белый, не тронутый огнем. Потом поднял его и повертел
в пальцах.
- Ну-ка посмотри, - предложил он Фродо. - Что это, по-твоему?
На исподе камня Фродо заметил несколько глубоких царапин.
- Четыре палочки и две точки, - сказал он.
- Не совсем так, - улыбнулся Бродяжник. - Отдельный знак слева похож на
руническое "Г". Может быть, это весть от Гэндальфа: царапины свежие. Однако
же необязательно, ибо Следопыты тоже пишут рунами и нередко бывают в этих
местах.
- Ну а если от Гэндальфа, что это значит? - спросил Мерри.
- "Гэ" - три, - ответил Бродяжник. - "Третьего октября здесь был
Гэндальф" - три дня назад, значит. И еще это значит, что писал он второпях,
застигнутый опасностью: написать длиннее и яснее не успел. Тогда дела наши
плоховаты.
- Пусть так, а хорошо бы, это все-таки был он, - сказал Фродо. -
Несколько спокойнее - знать, что он где-то рядом, впереди или хоть позади.
- Пожалуй, - согласился Бродяжник. - Я-то уверен, что он был здесь и
что на него обрушилась какая-то напасть: вон как пламя прошлось по камням.
Помнишь, Фродо, те вспышки на востоке? Мы как раз три дня назад их видели.
Наверно, его здесь окружили и застали врасплох; неизвестно только, чем это
кончилось. Короче, его нет, поэтому нам надо пробираться к Раздолу на свой
страх и риск.
- А далеко до Раздола? - спросил Мерри, усталыми глазами озирая
неоглядные дали.
С вершины Заверти мир казался хоббитам удручающе огромным. Где-то
далеко внизу нескончаемой узкой лентой тянулся пустой Тракт.
- В лигах не меряно, - отозвался Бродяжник. - Я знаю, сколько ходу по
сносной погоде: отсюда до Бруиненского брода, до реки Бесноватой моих восемь
дней. Наших не меньше четырнадцати - да и пойдем мы не по Тракту.
- Две недели! - сказал Фродо. - Всякое может случиться.
- Всякое, - подтвердил Бродяжник.
Они стояли у южного края-вершины, и Фродо впервые в полную силу
почувствовал горький, бездомный страх. Ну что же это такое, почему нельзя
было остаться в милой, веселой, мирной Хоббитании? Он повел взглядом по
ненавистному Тракту - на запад, к дому. И увидел, что дорогою медленно
ползут две черные точки, еще три ползли с востока им навстречу.
- Смотрите-ка! - воскликнул он, указывая вниз. Бродяжник тут же упал
наземь, в траву за каменными зубьями, и потянул за собой Фродо. Рядом
шлепнулся Мерри.
- В чем дело? - прошептал он.
- Пока не знаю, но готовьтесь к худшему, - ответил Бродяжник.
Они подобрались к закраине и снова выглянули из-за камней. Утренний
свет потускнел; с востока надвигались тучи. Пять крохотных, еле заметных
черных пятнышек - казалось бы, ничего страшного, - но Фродо и Мерри сразу
почуяли, что там, на дороге, неподалеку от подножия Заверти, собрались они
самые. Черные Всадники.
- Да, это они, - сказал Бродяжник, у которого глаза были куда зорче. -
Враг рядом!
Они обследовали ближнюю лощинку и склон возле нее. У родника натоптано,
круг от костра, примятая трава - чья-то наспех устроенная стоянка. За
обломками скал на краю лощины Сэм нашел груду валежника.
- Это, поди, старина Гэндальф наготовил, - сказал он Пину. - Может,
конечно, и не он, но у кого-то был расчет сюда вернуться.
- Что же это я, - встрепенулся Бродяжник, узнав про их открытия, - мне
самому надо было первым делом здесь все проверить! - и поспешил к роднику.
- Проворонил, - сказал он, вернувшись. - Сэм и Пин успели все
затоптать. Топливо-то заготовили Следопыты довольно давно - но есть тут и
свежие следы сапог, несколько пар... - Он задумался, как бы что-то решая.
Хоббитам явственно припомнились Черные Всадники в длинных плащах и
огромных сапогах. Если они эту лощину разведали, то лучше бы из нее поскорее
убраться. Сэм беспокойно огляделся: враг, значит, неподалеку, мили, может,
за две, а они-то с Пином разбегались!
- Давайте-ка отсюда удирать, господин Бродяжник, - просительно сказал
он. - И час-то поздний, и вид у этой лощинки какой-то подозрительный...
- Да, лощинка ненадежная, - отозвался Бродяжник, подняв глаза к небу и
соображая время. - И все-таки, знаешь, Сэм, вернее будет остаться здесь,
хоть мне тоже здесь не нравится. Но до ночи мы ничего лучше не сыщем. По
крайней мере хоть укрылись - у них ведь везде шпионы. Нам надо пересечь
Тракт, а он под надзором. И за Трактом пустошь.
- Всадники же незрячие, - заметил Мерри. - При дневном свете они и
пробираются-то нюхом - или как это лучше назвать, не знаю. А ты нас и на
вершине вмиг положил плашмя, а теперь говоришь "увидят" - непонятно как-то
получается.
- На вершине я был очень неосторожен, - ответил Бродяжник. - Я все
искал - нет ли других вестей от Гэндальфа, и мы втроем долго проторчали на
виду. Всадники незрячие, это верно; а черные кони видят, и кругом - на земле
и в воздухе - снуют вражеские шпионы, кишат мелкие прислужники и
подсказчики. Сколько их оказалось в Пригорье, помните? Всадники распознают
мир по-своему: днем им приметны наши тени, а в темноте они различают черную
тайнопись природы, нам неведомую. И теплую кровь они чуют все время, чуют с
жадной и мстительной злобой. Есть ведь иное чутье, помимо обоняния и зрения.
Мы же чуем, что они здесь, а они нас вдесятеро острее. И еще, - он понизил
голос, - их притягивает Кольцо.
- Неужто же нет никакого спасенья? - затравленно озираясь, воскликнул
Фродо. - Тронешься с места - увидят и поймают! Останешься на месте - учуют и
найдут!
- Подожди, не надо отчаиваться, - сказал Бродяжник, положив руку ему на
плечо. - Ты не один. Для начала запалим-ка этот сушняк: огонь будет нам
охраной и защитой. Саурон прибирает огонь под свою руку, он все прибирает, -
но пока что Всадники огня побаиваются и огонь - наш друг.
- Хорош, друг, - пробурчал Сэм. - Вот разожжем сейчас костер - и, стало
быть, мы здесь, только еще покричать осталось, чтоб не пропустили.
Отыскав на дне лощины укромную полянку, они развели костер и наскоро
приготовили еду. Вечерние тени сгустились; похолодало. И голод вдруг
накинулся зверем: они же ничего не ели с утра, а ужин был поневоле скромный.
Впереди лежала пустошь, где хозяйничали звери и птицы; печальные,
заброшенные земли. Там только и бывали что мимоходом редкие Следопыты.
Других странников совсем было немного, да и что это были за странники: ну,
например, тролли - забредут иной раз из северных ложбин Мглистых гор. Нет,
путешественники бывают только на Тракте, чаще всего это гномы, которые
спешат по своим делам и с чужаками словом не обмолвятся.
- Не хватит у нас припасов, - сказал Фродо. - Хоть и скудно мы ели
последние два дня, хоть и сегодняшний ужин - не пирушка, а все-таки переели,
тем более - две недели впереди, если не больше.
- Лес прокормит, - обнадежил его Бродяжник. - Ягоды, коренья, травы, а
то и дичи добуду. Не зима, еда найдется. На пропитанье хватит: затяните
потуже пояса и надейтесь на будущие трапезы Элронда!
За ложбиной ничего было не видно, только серый, клубящийся сумрак. А
небо расчистилось, и в нем тихо зажигались звезды. Фродо и прочие хоббиты
жались к костру и кутались во что попало; только Бродяжник сидел поодаль,
запахнувшись в свой дырявый плащ, и задумчиво покуривал трубку.
Пала ночь, и ярко вспыхивал огонь костра; а Бродяжник стал рассказывать
им сказки и были, чтобы уберечь от страха. Ему памятны были многие древние
легенды и повести стародавних лет, эльфийские и людские, о добрых и злых
делах и небывальщине. "Сколько же ему лет, - думали они, - откуда же он
все это знает?"
- Расскажи нам про Гил-Гэлада, - попросил Мерри, когда окончилась
повесть о древнеэльфийских царствах. - Вот "Песня о гибели Гил-Гэлада" - ты
ведь ее знаешь?
- Да уж, конечно, знаю, - отвечал Бродяжник. - И Фродо тоже знает: его
эта древняя история прямо касается.
Мерри и Пин поглядели на Фродо, а тот смотрел в костер.
- Нет, я очень немного знаю - только то, что Гэндальф рассказывал, -
задумчиво проговорил он. - Знаю, что Гил-Гэлад - последний из могучих
эльфийских царей Средиземья. "Гил-Гэлад" по-эльфийски значит "звездный
свет". Вместе с воинством друга эльфов Элендила он выступил в грозный поход
и вторгнулся в край...
- Ладно! - прервал его Бродяжник. - Об этом, пожалуй, не стоит
рассказывать, когда прислужники Врага рыщут неподалеку. Доберемся до
чертогов Элронда - там и услышите всю повесть до конца.
- Ну, расскажи хоть что-нибудь про тогдашнее, - взмолился Сэм, - про
эльфов расскажи, какие они тогда были. Про эльфов-то сейчас очень бы не худо
послушать, а то уж больно темень поджимает.
- Расскажу вам про Тинувиэль, - согласился Бродяжник. - Коротко
расскажу, потому что сказание очень длинное, а конец его забыт и никому
теперь, кроме Элронда, неведомо даже, был ли у него конец. Красивая повесть,
хотя и печальная, как все древние сказанья Средиземья; и все же на душе у
вас, пожалуй, станет светлее.
Он задумался, припоминая, а потом не заговорил, а тихонько запел:
Над росной свежестью полей,
В прохладе вешней луговой,
Болиголов, высок и прян,
Цветением хмельным струится,
А Лучиэнь в тиши ночной,
Светла как утренний туман,
Под звуки лютни золотой
В чудесном танце серебрится.
И вот однажды с Мглистых гор
В белесых шапках ледников
Усталый путник бросил взор
На лес, светившийся искристо
Под сонной сенью облаков,
И сквозь прозрачный их узор
Над пенным кружевом ручьев
Ему привиделась зарница
В волшебном облике земном.
Тот путник Берен был; ему
Почудилось, что в золотом
Лесу ночном должна открыться
Тропинка к счастью; в полутьму,
За чуть мерцающим лучом,
Светло пронзавшим кутерьму
Теней, где явь и сон дробится,
Он устремился, будто вдруг
Забыв о грузе тяжких лиг
Далекого пути на юг,
Но Лучиэнь легко, как птица,
Как луч, исчезла в тот же миг,
А перед ним - лишь темный луг,
Болиголов, да лунный лик,
Да леса зыбкая граница...
С тех пор весеннею порой,
Когда цветет болиголов -
Могучий, пряный и хмельной, -
Он часто видел, как рябится
Туман над чашами цветов
В прозрачном танце, но зимой
Не находил ее следов -
Лишь туч тяжелых вереницы
Тянулись за Ворожеей.
Но вскоре песня Лучиэнь
Затрепетала над землей
И пробудила, словно птица,
Весенний животворный день,
И по утрам, перед зарей,
Стирающей ночную тень,
Поляны стали золотиться
Под светоносною листвой.
И он вскричал: - Тинувиэль! -
Хотя нигде ее самой
Не видел в тишине росистой, -
И звонким эхом: - Соловей! -
Откликнулся весь край немой,
Озвучив тишину полей
Чудесным именем эльфийским.
И замерла Тинувиэль,
Прервав свой танец и напев,
Звеневший, словно птичья трель
Иль по весне ручей речистый:
Ведь имена бессмертных дев,
Как и названья их земель
Заморских, как немой распев
Потусторонних волн пречистых,
Несущих смертных в мир иной, -
Все это тайны, и она
Решила, что самой судьбой,
Весенним эхом серебристым
В дар Берену принесена,
Что, даже жертвуя собой -
Ей смерть со смертным суждена, -
Посмертно счастье воскресит с ним.
Бродяжник вздохнул и немного помолчал. - На самом-то деле, - заметил
он, - это вовсе не рассказ, а песнь: такие песенные сказания у эльфов
называются "энн-сэннат". На нашем языке они не звучат - вы слышали дальнее,
неверное эхо. А рассказывается о том, как Берен, сын Бараира, встретил
Лучиэнь Тинувиэль. Берен был смертный, а Лучиэнь - дочь Тингола, который
царствовал над эльфами в самые древние, самые юные века Средиземья; и
прекрасней ее не бывало даже в тогдашнем юном мире. Ее прелесть была
отрадней звезд над туманами Северного Края; и нежным сиянием лучилось ее
лицо. В те дни Всеобщий Враг, кому и сам Саурон был лишь прислужником, царил
на севере, в Ангбэнде, но эльфы Запада вернулись в Средиземье, чтоб войной
отнять у него украденные волшебные алмазы Сильмариллы, и предки людей были
заодно с эльфами. Однако враг одолел, и пал в битве Бараир, а Берен чудом
спасся и, не убоявшись смертоносных ужасов, прошел сквозь горы к тайному
царству Тингола в Нелдоретском лесу. Там он увидел и услышал Лучиэнь: она
танцевала и пела на поляне возле чародейной реки Эсгальдуин; и назвал он ее
Тинувиэль, что значит на былом языке "соловей". Много невзгод постигло их
затем; надолго они расстались. Тинувиэль вызволила его из холодных застенков
Саурона, и вместе они радостно встретили страшные испытания, а пройдя их,
низвергли с трона самого Врага и сорвали с него железный венец с тремя
Сильмариллами, ярчайшими из всех алмазов, и один из них стал свадебным
выкупом Лучиэни, поднесенным ее отцу Тинголу. Однако же случилось так, что
Берен не устоял перед Волколаком, ринувшимся на него из ворот Ангбэнда, и
умер на руках у Тинувиэли. Но она избрала смертную участь, чтобы последовать
за ним по ту сторону смерти; и если верить песенным сказаниям, то они
встретились там, за Нездешними Морями, и, взявшись за руки, побрели по
тамошним луговинам. Так вот и случилось, что одна-единственная из всех
эльфов Лучиэнь Тинувиэль умерла и покинула здешний мир, и вечноживущие
утратили самую свою любимую. Но это она сочетала людей с древними владыками
эльфов. И живы еще потомки Лучиэни, и предречено в сказаниях, что не сгинут
они понапрасну. Того же рода и Элронд из Раздела. Ибо от Берена и Лучиэни
родился Диор, наследник Тингола, а его дочерью была Светлая Эдвин, которую
взял в жены Эарендил, тот самый, что снарядил корабль в Нездешние Моря и
выплыл из туманов нашего мира, блистая Сильмариллом в венце. А от Эарендила
пошли князья Нуменора, нашего Западного Края.
И пока говорил Бродяжник, они неотрывно разглядывали его странное,
горделивое лицо, смутно озаряемое алыми отблесками костра. Глаза его сияли,
и голос звучал дивно и твердо. Над его головой стояло черное звездное небо.
И вдруг высоко позади него полыхнула бледным светом вершина Заверти.
Располневшая луна медленно ползла по темному склону, и звезды над ними
поблекли. Рассказ был кончен. Хоббиты задвигались, потягиваясь.
- Смотри-ка! - сказал Мерри. - Луна встает, должно быть, уже поздно.
Все подняли глаза - и все увидели близ вершины горы черный комочек,
явственный в лунном свете. Это, наверно, луна обозначила большой камень или
выступ скалы.
Сумрак наливался ознобной темнотой. Сэм и Мерри поежились, встали и
пошли подтащить топлива. Было как будто тихо и спокойно, но Фродо вдруг
охватил цепкий ледяной страх, и он торопливо пододвинулся к огню. Откуда-то
сверху прибежал Сэм.
- Вроде бы и никого, - сказал он. - Только я что-то испугался. Из
лощины никуда не пойду. Подкрадываются, что ли?
- Ты кого-нибудь видел? - спросил Фродо, вскочив на ноги.
- Нет, сударь, никого не видел, даже и не смотрел.
- А я, пожалуй что, видел, - сказал Мерри. - Показались мне две или три
черные тени. Как бы не сюда ползли.
- Ближе к костру, спиной к огню! - приказал Бродяжник. - Подберите
жерди посуше и подлиннее!
Уселись молча и настороже, вглядываясь в немую темень. Ни шороха; Фродо
мучительно захотелось крикнуть во весь голос, чтобы спастись от гнетущей
тишины...
- Тише! - прошептал Бродяжник, и тут же Пин задохнулся приглушенным
возгласом:
- Что это, что это там такое?
Они скорее почуяли, чем увидели, как из-за края лощины возникла тень:
одна, другая, третья... Три, нет, уже четыре зыбкие фигуры застыли над ними
на склоне холма: черные, словно дыры в темноте. Послышался змеиный шип,
дохнуло могильным холодом. Потом тени качнулись и придвинулись.
Пин и Мерри в страхе бросились ничком на траву. Сэм беспомощно осел
рядом с хозяином. А Фродо охватил невыносимый, леденящий ужас... и вдруг он
понял, что надо всего лишь надеть Кольцо. Он не забыл Могильники, не забыл
предупреждения Гэндальфа, но противиться не было сил. И язык отнялся. Сэм в
испуге глядел на него снизу: хозяин в опасности, и никак ему не помочь - ну
никак. Фродо закрыл глаза и попробовал устоять, одолеть... нет, невмоготу.
Он потянул цепочку, нащупал Кольцо - и медленно надел его на указательный
палец левой руки.
Все осталось, как было, в расплывчатой мгле; только черные тени вдруг
надвинулись и прояснились. Перед ним возникли пять высоких воинов в серых
плащах: двое стояли на гребне холма, трое приближались. Запавшие их глазницы
светились острыми, беспощадными взглядами, на сединах - серебряные шлемы, в
руках - стальные мечи. Они снова шагнули вперед, впиваясь в него ледяными
глазами. Фродо в отчаянии обнажил свой кинжал - и кинжал зарделся, словно
раскаленная головня. Двое замерли. Третий был выше всех, шлем его венчала
корона. В одной руке он держал длинный меч, в другой - кинжал: клинки
отливали мертвенным светом. Он ринулся к Фродо.
А Фродо, упав наземь, сам не зная почему, вдруг вскричал: "О Элберет!
Гилтониэль!" - и ударил кинжалом в ногу подступившего врага. Яростный вопль
всколыхнул темноту, и ледяное смертоносное жало вонзилось в плечо Фродо.
Теряя сознание, он увидел, как из мглы вырвался Бродяжник с двумя факелами в
руках. Последним усилием Фродо сорвал Кольцо с пальца и, обронив кинжал,
упал навзничь.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:36 | Сообщение # 23 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Глава XII. ПЕРЕПРАВА
Фродо очнулся, сжимая Кольцо в руке отчаянной, мертвой хваткой. Он
лежал у костра, пламеневшего ярко и высоко; он увидел над собой склоненные
встревоженные лица Сэма, Пина и Мерри.
- Что случилось? Где король-мертвец? - выговорил он непослушным языком.
Ему не ответили: у всех троих от радости перехватило дыхание, да и
вопрос был непонятный. Потом уж Сэм рассказал, как откуда ни возьмись
надвинулись страшные тени, и Фродо вдруг исчез, а его, Сэма, сшибло с ног.
Он слышал голос хозяина - то ли из дальней-предальней дали, то ли вообще
из-под земли, и голос этот выкрикивал что-то совсем непонятное. Искали,
шарили, нечаянно наткнулись - лежит ничком, весь окоченел, меч под ним.
Бродяжник велел им уложить его у огня и чтоб костер был как следует, а сам
исчез, давно уж.
Сэм, видно, снова стал сомневаться насчет Бродяжника и, когда тот
угрюмой тенью появился рядом, заслонил Фродо, выдернув меч из ножен, но
Бродяжник, как бы не видя обнаженного клинка, опустился на колени возле
раненого.
- Нет, Сэм, я не из Черных Всадников, - мягко сказал он, - и не из их
подручных. Я хотел узнать, где они затаились - и отчего. Им бы заново
напасть, а они отступили. Непонятно мне это. Однако поблизости даже духу их
нет.
Услышав пересказ бессвязных речей Фродо, он очень обеспокоился, покачал
головой и тяжело вздохнул. И велел Мерри с Пином беспрерывно кипятить воду и
все время промывать рану.
- Огонь чтоб так и пылал, и держите его в тепле! - распорядился он,
отошел от костра и подозвал Сэма. - Теперь, кажется, кое-что ясно, - сказал
он вполголоса. - Враги напали вроде бы впятером: не все, должно быть,
собрались, и отпора не ожидали. Отошли они, боюсь, недалеко и назавтра к
ночи снова явятся. Им некуда спешить - по их расчетам, дело почти что
сделано. Кольцо далеко не уйдет. Да, Сэм, они так понимают, что хозяин твой
случайно задержался на пороге смерти, и дальше - больше им подвластен.
Похоже на то - а впрочем, еще посмотрим!
Сэм беспомощно расплакался.
- Это ты брось, - сказал ему Бродяжник. - И уж изволь положиться на
меня. Ваш Фродо куда покрепче оказался, чем я думал; правда, Гэндальф на то
и намекал. Его чудом не убили, и теперь ему главное дело - держаться, а он
продержится - вот этого-то они и не понимают. А я постараюсь его немного
подлечить. Грейте его и стерегите, если что - кричите во всю мочь и палите
все вокруг; я ненадолго.
С этими словами он снова исчез во тьме.
Фродо задремывал и просыпался от холодной, вяжущей боли. У него
постепенно омертвело плечо, рука, весь бок. Друзья без устали промывали ему
рану и грели-согревали его, как только могли. А ночь тянулась медленно и
вяло. Серый предутренний свет затопил лощину, когда Бродяжник наконец
вернулся.
- Смотрите-ка! - воскликнул он, подняв с земли дотоле не замеченный и
распоротый у подола черный плащ. - Вот так прошелся меч нашего Фродо.
Плащ-то он распорол, а ранить его не ранил: этого царственного мертвеца
простым клинком не достанешь. Вот имя Элберет - оно ему было страшнее, чем
удар кинжальчика... А нашему Фродо - да, страшнее не бывает!
Бродяжник снова нагнулся и поднял длинный и тонкий кинжал, холодно
блеснувший в рассветной мгле. Конец зазубренного жестокого клинка был
обломан, и кинжал на глазах истаял тонким дымом - лишь рукоять уцелела.
- Плохи наши дела! - заметил он. - Нынче почитай что и некому врачевать
такие страшные раны. Сделаю, конечно, что смогу, но могу я не много.
Он сел на землю, положил на колени черную рукоять и пропел над нею
медленное заклинание на незнакомом языке. Потом отложил рукоять в сторону,
пригнулся к Фродо и проговорил ему на ухо какие-то странные слова. Из
поясной сумки он извлек длинные листья.
- Это целема, - объяснил он, - по-древнему ацэлас. На здешнем
каменистом Угорье она не растет, я отыскал ее в темноте по запаху далековато
отсюда, в чащобе к югу от Тракта.
Он растер лист в пальцах, и разнеслось сладкое, тонкое, стойкое
благоухание.
- Что называется, повезло, - сказал он. - Здесь у нас, на севере, мало
кто слышал о целеме - разве что Следопыты. Они ее ищут и находят возле
древних стойбищ. Растение-то волшебное, но и оно если поможет, то
ненадолго... Тяжелая рана.
Он заварил листья и промыл терпко-душистым отваром раненое плечо Фродо.
Благоуханная свежесть успокаивала и проясняла душу. И у Фродо боль слегка
утихла, но оледенелая, неподъемная рука словно примерзла к боку. Он горько
корил себя за то, что. надел Кольцо по велению Врага. Он-то теперь, наверно,
останется калекой на всю жизнь, а дальше как быть? Сил нет двинуться...
Между тем обсуждалось именно это - как быть дальше. Решено было немедля
покинуть Заверть.
- Дело ясное, - сказал Бродяжник. - Место это, значит, давно уже под
вражеским надзором. Если и был здесь Гэндальф, то был и ушел, отбившись от
врагов. А если мы пробудем здесь еще ночь, то тут нам и конец, где угодно
лучше, чем здесь.
Как только рассвело, они наспех перекусили и собрались. Фродо идти не
мог, и его ношу разделили на четверых, а самого усадили на пони. За
последние дни заморенный конек поправился на удивление: потолстел, окреп и
привязался к новым хозяевам, особенно к Сэму. Видно, Бит Осинник так его
заездил, что даже самый трудный путь был ему не в тягость по сравнению с
прежней жизнью.
Путь их лежал на юг, и прежде всего надо было, увы, пересечь Тракт,
чтобы как можно скорее добраться до лесистых мест. Иначе под рукой не будет
хвороста, а Бродяжник велел все время обогревать Фродо, тем более ночью - да
и всем им огонь послужит какой-никакой защитой. И еще он хотел выгадать
время, опять-таки срезав размашистую дорожную петлю: от восточного подножия
Заверти Тракт круто и надолго сворачивал к северу.
Скрытно и осторожно обогнули они юго-западный склон горы, подобрались к
Тракту, перебежали его - он был пуст на всем видимом протяжении, - и над
головами их перекликнулись два замогильных голоса. Пригибаясь, они со всех
ног метнулись в густой кустарник. Шли они под уклон, но кругом не было ни
тропки, и приходилось то продираться сквозь кусты и заросли цепких, чахлых
деревец, то брести по вязким проплешинам. Трава торчала редкими, серыми,
скудными пучками, деревца осыпали их вялой, трухлявой листвой. Безотрадные
это были места, и продвигались они медленно и уныло. Верховой Фродо тоскливо
оглядывал тяжко понурившихся друзей - даже Бродяжник казался усталым и
угрюмым.
Плечо Фродо наливалось ледяной болью, но жаловаться не годилось, он
помалкивал и, стиснув зубы, терпел что было сил. Миновали четыре тяжких,
однообразных дня. Заверть медленно отдалилась, дальние горы немного
приблизились. После той переклички на Тракте враги не объявлялись, и не
понять было, следят или следуют они за ними. Темнота их страшила, и ночами
они сторожили по двое, с дрожью ожидая, что серую, мутную лунную мглу вдруг
пронижут черные пятна. Но никаких пятен, сколько ни гляди. не было, и
слышался только сухой шелест жухлой травы. Близкой и страшной беды, какую
они почуял? на Заверти, как не бывало. Неужели же Всадники так вот сразу и
сбились со следа? Вряд ли, наверняка затаились, выжидают, готовят новую
засаду.
Вечерело в пятый раз, и начался еле заметный подъем: они пересекали
широкую-широкую долину Бродяжник опять свернул на северо-восток, на шее той
день они одолели долгий пологий склон, и вдали показалось лесистое взгорье.
Где-то внизу виднелся Тракт; справа в жидком солнечном свете поблескивала
тускло-серая река. Другая река угадывалась совсем уж далеко, в
затуманенной каменистой ложбине.
- Боюсь, придется нам, хочешь не хочешь, немного пройти по Тракту, -
задумчиво сказал Бродяжник. - Перед нами вот она, речка Буйная, по-эльфийски
Митейтиль. Она берет начало в Эттенблатс, в излюбленной логовине троллей к
северу от Раздела, и там, на юге, впадает в Бесноватую. Когда они сливаются,
их начинают именовать Сероструй. Широкое у него морское устье. И никак эту
Буйную не обойдешь ниже эттенблатских истоков. Один путь - Последний мост, а
по нему-то и идет Тракт.
- А другая какая река виднеется? - спросил Мерри.
- Да там-то уж Бесноватая, Бруинен, там и до Раздола рукой подать, -
отозвался Бродяжник. - Но дотуда от Последнего моста еще идти и идти. Тракт
хорошие петли выделывает. Как мы брод перейдем, этого я еще не придумал. На
первый случай хватит с нас и одной реки. Нам и то повезет, если Последний
мост покамест свободен.
Рано поутру путники снова приблизились к Тракту. Бродяжник и Сэм
отправились на разведку - никого: ни пешеходов, ни всадников. Тракт пустой,
и конских следов нет - два дня назад здесь, в предгорье, шел дождь, так,
может, смыло, а с тех пор не проезжали.
Прибавили шагу, торопились изо всех сил, и через милю-другую вдалеке
под крутою горой показался Последний мост. Того и гляди из-под горы
возникнут Черные... - да нет, ничего такого не видать. Бродяжник велел им
спрятаться в кустах, а сам пошел вперед - и вскоре вернулся.
- Врагов у моста нет и не было, - сказал он. - Хотел бы я знать, куда
они подевались. Зато вот что я нашел - а это уж совсем непонятно. - Он
вытянул руку с бледно-зеленым камнем на ладони. - Лежал на мосту в грязи
посреди дороги. Это эльфийский берилл. Положили на виду - а может, и
обронили, - но все-таки обнадеживает. Так что через мост рискнем, а там...
там посмотрим, но дорогой не пойдем, пока не будет указанья пояснее.
Медлить не стали ни минуты и благополучно миновали мост. Кругом стояла
тишь, только река клокотала под тремя огромными арками. Прошли с милю;
Бродяжник свернул налево в узкую лощину и зашагал еле заметной тропой по
редколесью у подножия угрюмых холмов. Хоббиты пробирались между сумрачными
деревьями и радовались, что тоскливая низина и страшный Тракт остались
позади, но и здесь места были дикие, глухие, зловещие. По сторонам все выше
громоздились горы. На выступах и вершинах виднелись остатки древних стен,
развалины башен - они точно таили в себе какую-то неясную угрозу. Фродо ехал
на пони и мог оглядываться и размышлять. Он припоминал описания из книги
"Туда и Обратно", рассказ про мрачные башни на горах к северу от Тракта, в
той лесистой стороне, где водились тролли и где случилось первое настоящее
приключение Бильбо. Не в те ли края они попали, а может, и в те же места?
- А здесь кто живет? - спросил он. - И кто эти башни выстроил? Это, что
ли, Троллистое плато?
- Оно самое, - сказал Бродяжник. - Только строили не они: тролли
строить не умеют. Теперь здесь никто не живет: жили люди, нынче их нет.
Легенды гласят, будто их поработил ангмарский царь-чародей и они предались
злу, а во время Великой войны сгинули вместе со своим повелителем. Их уже и
горы давно забыли, а тень злодейства, видите, не рассеялась.
- А ты-то это откуда знаешь, раз людей давным-давно уже здесь нет? -
спросил Перегрин. - Если даже горы забыли, то ведь звери и птицы такого не
расскажут?
- Наследники Элендила хранят память о былом, - отвечал Бродяжник. - Да
и в Раздоле многое помнят, куда больше, чем я вам могу рассказать.
- А ты в Раздоле часто бывал? - полюбопытствовал Фродо.
- Бывал, - отозвался Бродяжник. - Когда-то я там и жил и возвращаюсь
туда всякий раз, как выпадет случай, но, видно, не судьба мне там
оставаться, не живется мне, вечному страннику, в дивных чертогах Элронда.
Горы обступали их все теснее. Далеко позади остался торный путь к реке
Бруинен. Путники зашли в длинную долину, сущее ущелье, темное и тихое. Над
каменными взлобьями нависали деревья, обнажая узловатые, старчески цепкие
корни; выше по склонам густел сосняк.
Хоббиты вконец выбились из сил. Шаг за шагом пробирались они по
нехоженой низине, загроможденной рухнувшими деревьями и обломками скал.
Низом они шли не только из-за Фродо, которому невмоготу было вскарабкаться
на кручу: зачем карабкаться-то? Все равно там не пройдешь. А на второй день
засмурело. Ровный западный ветер нагнал с моря беспросветную хмарь, и на
темные вершины гор заморосил обмочной дождь. К вечеру на них нитки сухой не
осталось, и ночлег был безрадостный, даже огня не развели. Наутро горы
показались еще выше. и круче, а долина уводила на север, куда вовсе не надо.
Бродяжник, видно, тоже встревожился: уже десять дней, как с Заверти, и
припасов всего ничего. А дождик сеял и сеял.
Заночевали на уступе, в каменной пещерке, скорее выемке скалы. Фродо
мучился. От холода и сырости рана разнылась хуже некуда, и мертвенная,
леденящая боль спать не давала. Он метался, ворочался и с ужасом
прислушивался к ночным шумам и шорохам: ветер свистел в расселинах,
струилась-капала вода, кряхтели горы, скатывались камни. Он вдруг
почувствовал, что черные призраки - вот они, здесь, сейчас конец всему на
свете, сел и увидел спину Бродяжника, который стерег их в бессонном бдении и
курил трубку. Он откинулся на спину и забылся смутным сном, гуляя по свежей,
пахучей траве своего садика - там, в Хоббитании, - и все это было бледно и
странно, а по-настоящему четко чернели одни высокие призраки у входа в
пещеру.
Когда он проснулся утром, дождик уже перестал. Тяжко нависшие облака
расползались, и сквозило бледно-голубое небо. Ветер снова менялся. Вышли
вовсе не спозаранок. После холодного, невкусного завтрака Бродяжник
отлучился и велел им покамест носа из пещеры не казать. Взберется, сказал
он, куда-нибудь повыше - и оглядится.
Принес он недобрые вести.
- Далековато занесло нас на север, - заметил он. - Непременно надо
южнее податься, а то, чего доброго, забредем в Эттенблат, в северную
глухомань. Там тролли хозяйничают, и места мне незнакомые. Можно бы,
конечно, попробовать выйти на Раздол с севера, если прямиком, но опять же и
путь долгий, и дороги я толком не знаю, да и припасов не хватит. Придется,
хочешь не хочешь, выбираться к Бруиненской переправе.
Остаток дня они карабкались по осыпям. Нашли ущелье, которое вывело их
в долину, пролегавшую на юго-восток, в самом подходящем направлении; но под
вечер путь им преградил скалистый хребет, выщербленный на фоне небесной
темени, точно обломанная пила. Либо назад, неизвестно куда, либо уж, куда ни
шло, вперед.
Попытались одолеть его с ходу, но не тут-то было. Фродо спешился и
старался не отстать от друзей, а ноги дрожали и подкашивались. Пони великими
трудами затягивали на кручи; а сами они то и дело теряли тропу, да и была ли
она, это тропа, неизвестно, а поклажа тяжелая. Почти что стемнело, и сил у
них не было никаких, когда они наконец взобрались на вершину. Между зубцами
оказалась узкая седловина, и впереди был крутой спуск. Фродо упал замертво -
и лежал, вздрагивая и закусывая губу. Левая рука безжизненно свисала;
мертвая хватка ледяной боли впивалась в плечо и в грудь. Деревья и камни
казались смутными тенями.
- Дальше идти нельзя, - сказал Мерри Бродяжнику. - Фродо, сам видишь,
на ногах не стоит. Очень я боюсь за него. Ну и что нам делать? Ты думаешь,
как - в Раздоле-то его сумеют вылечить, если мы туда доберемся?
- Там посмотрим, - сказал Бродяжник. - Я больше ничего сделать пока что
не могу; из-за его раны я вас так и подгоняю. Но сегодня - это ты прав -
дальше нельзя.
- А что такое с хозяином? - тихо спросил Сэм, умоляюще глядя на
Бродяжника. - Ранка-то была махонькая и уже затянулась: только белый шрамик
на плече.
- Фродо пронзило оружие Врага, - отозвался Бродяжник. - Ядовитое,
гибельное, колдовское оружие. Мне это черное чародейство неподвластно. Что
еще я могу тебе сказать? Держись, Сэм!
Холодная выдалась ночевка на высоком уступе, хотя и развели костерок
под скрюченными корнями громадной сосны: здесь, наверно, когда-то глину
брали. Хоббиты съежились и прижимались друг к другу. Свиристел ледяной
ветер, и слышны были стоны и вздохи нижних деревьев. Фродо одолел полусон:
ему мерещилось, будто над ним плещут черные крылья, а на крыльях - мертвецы,
отыскивающие, где это он укрылся.
Забрезжило ясное, прозрачное утро; воздух посвежел, и промытые дождем
бледные небеса источали неяркий свет. Путники приободрились: вот бы еще
солнышко пригрело, а то руки-ноги совсем окоченели. Как только рассвело,
Бродяжник, прихватив с собой Мерри, отправился обозревать окрестности на
восточный пик. Когда они вернулись с просветлевшими лицами, солнце уже сияло
вовсю. Шли они почти что правильно, и теперь нужно было спуститься крутым
откосом и оставить горы по левую руку. Бродяжник опять углядел вдали серый
отблеск Бруинена, а путь к переправе хоть пока и не виден, но пролегает
неподалеку от реки, вдоль ее ближнего берега.
- Надо нам снова выбираться на Тракт, - сказал он. - По горам не
пройдем. Будь что будет, а торного пути нам никак не миновать.
Наспех позавтракали и сразу тронулись в путь. Медленно спускались по
южному склону: но он оказался вовсе не так уж и крут, не то что вчерашний
подъем, и вскоре Фродо снова усадили на пони. Бывший одер Бита Осинника на
диво сноровисто выбирал путь и даже почти не встряхивал седока, точно
заботился о нем. Путники мало-помалу повеселели. Даже Фродо под лучами
утреннего солнца словно бы полегчало, но в глазах у него то и дело мутилось,
и он поспешно протирал их обеими руками.
Пин шел чуть впереди прочих. Вдруг он обернулся и крикнул:
- Эй, здесь тропа!
Подошли - верно, тропа: она, виясь, выползала из нижних перелесков и
терялась на пути к вершине. Местами она совсем заросла, ее загромоздили
сброшенные валуны и сваленные стволы; но, видно, когда-то по ней очень и
очень хаживали. Проложил ее какой-то дюжий тяжелоступ: старые деревья были
срублены или сломаны и огромные скалы расколоты или отодвинуты.
Они пошли по тропе, потому что по ней легче всего было спускаться, но
шли они очень осторожно, особенно когда забрели в тенистый лес, а тропа
стала шире и отчетливей. Вынырнув из густого ельника, она устремилась вниз
по склону, а потом исчезла за могучей скалой. Они свернули вслед и увидели,
что тропа ринулась под тяжелое взлобье, обросшее деревьями. В каменной стене
была дверца, приоткрытая и висевшая на одной петле.
Перед этой дверцей они все остановились. За нею виднелась то ли пещера,
то ли чертог, утопавший в пыльной мгле. Бродяжник, Сэм и Мерри, нажав изо
всех сил, растворили застрявшую дверцу, и Мерри с Бродяжником зашли внутрь.
Там были груды истлевших костей, пустые кувшины и разбитые горшки.
- Как есть логово троллей, - возгласил Пин. - А ну-ка, выбирайтесь из
пещеры, и ноги в руки. Теперь-то нам известно, кто тропу протоптал, - вот и
припустимся от них подальше!
- Куда торопиться, - сказал Бродяжник, выходя из пещеры. - Логово-то
логово, но уж очень заброшенное. Бояться, по-моему, нечего. Спустимся
потихоньку, а там уж и припустимся, если на то пошло.
От натоптанной площадки у дверцы тропа вела круто вниз, лесистым
склоном. Не желая трусить на глазах у Бродяжника, Пин побежал вперед и
присоединился к Мерри. Сэм с Бродяжником шли за ними по бокам пони, везшего
Фродо: тропа была такая широкая, что хоббиты могли при желании шествовать
строем по четыре или по пять.
Но прошествовали они недалеко: Пин вернулся бегом, а за ним и Мерри,
оба насмерть перепуганные.
- Тролли, ну тролли же! - вопил Пин. - Там, внизу, прогалина, и мы
увидели их из-за деревьев. Огромные-то какие!
- Пойдем поглядим, - сказал Бродяжник, подобрав суковатую дубину. Фродо
промолчал. Сэм таращил глаза.
Солнце поднялось высоко и пронизывало почти безлистные ветви, ярко
озаряя прогалину. Они подобрались к ней и застыли затаив дыхание. Вот они,
тролли: три громадных чудовища. Один склонился, а два других смотрели на
него. Бродяжник пошел к ним как ни в чем не бывало.
- Ну, ты, каменная дохлятина! - сказал он и обломал свою дубинку о
задницу склонившегося тролля. И хоть бы что. Хоббиты так и ахнули, а потом
даже
Фродо расхохотался.
- Ну и ну! - воскликнул он. - Хороши, нечего сказать: забываем
собственную семейную историю! Это же те самые трое, которых подловил
Гэндальф, когда они спорили, как вкуснее изготовить тринадцать гномов и
одного хоббита!
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:36 | Сообщение # 24 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| - Вот уж не думал, что мы в тех местах! - удивился Пин. Он прекрасно
знал семейную историю: сколько раз ему рассказывали ее что Бильбо, что
Фродо; но, по правде-то говоря, он ей ни на грош не верил. Да и теперь тоже
он очень подозрительно глядел на каменных троллей, ожидая, что они вот-вот
оживут.
- Ладно там ваша семейная история, вы хоть бы о троллях что-нибудь
помнили! - усмехнулся Бродяжник. - Время за полдень, солнце сияет, а вы туда
же: тролли, мол, в прогалине засели! Дела не знаете - пусть; ну как не
заметить, что у одного за ухом старое птичье гнездо. Хорош был бы живой
тролль с таким-то украшением!
Всех одолел хохот. Фродо точно ожил, радостно припоминая первую удачную
проделку Бильбо. И солнце правда так тепло сияло, и муть перед глазами
немного рассеялась. Они сделали привал в этой прогалине: так вкусно было
закусывать в тени огромных ног тролля.
- Может, кто-нибудь надумает спеть, пока солнце светит, - предложил
Мерри, когда ложки отстучали. - А то ведь мы давно уж ничего этакого не
слыхивали, а?
- С Заверти не слыхивали, - сказал Фродо. Все поглядели на него. - Да
не во мне дело! - сказал он. - Мне-то как раз говорили... я гораздо лучше
себя чувствую, но куда мне петь! Разве вот Сэм что-нибудь такое сообразит...
- Ну, Сэм, давай, раз уж никуда не денешься! - сказал Мерри. - Пускай
голову в ход, ежели больше нечего!
- Там разберемся, чего до времени в ход пускать, - сказал Сэм. - Вот,
например, чего же. Ну, стихи не стихи, а в этом роде: так, пустяки. Был
разговор, я и подумал.
Он встал, сложил руки за спиной, точно в школе, и произнес то ли пропел
на старинный мотив:
На утесе, один, старый тролль-нелюдим
Думает безотрадно: "Й-эхх, поедим!.."
Вгрызся, как пес, в берцовую кость,
Он грызет эту кость много лет напролет -
Жрет, оглоед! Тролль-костоглот!
Ему бы мясца, но, смиряя плоть,
Он сиднем сидит - только кость грызет.
Вдруг, как с неба упал, прибежал, прискакал,
Клацая бутсами, шерстолап из-за скал.
- Кто тут по-песьи вгрызается в кости
Люто любимой тещи моей?
Ну, лиходей! Ох, прохиндей!
Кто тебе разрешил ворошить на погосте
Кости любимой тещи моей?
- Я без спроса их спер, - объяснил ему тролль, -
А теперь вот и ты мне ответить изволь:
Продлили бы кости, тлевшие на погосте,
Жизнь опочившей тещи твоей?
Продлили бы, дуралей?
Ты ж только от злости
Квохчешь над прахом тещи своей!
- Что-то я не пойму, - был ответ, - почему
Мертвые должны служить твоему
Безвозмездному пропитанью для выживанья.
Ропщет их прах к отмщенью, а проще,
Мощи усохшей тещи -
Ее священное посмертное достоянье,
Будь она хоть трижды усопшей,
Ухмыльнулся тролль с издевкой крутой.
- Не стой, - говорит, - у меня над душой,
А то, глядишь, и сам угодишь
Ко мне в живот,
Крохобор, пустоболт,
Проглочу живьем, словно кошка - мышь:
Я от голода костоед, а по норову -
живоглот!
Но таких побед, чтоб живой обед
Прискакал из-за скал, в этом мире нет:
Скользнув стороной у обидчика за спиной,
Пнул шерстолап его,
Распроклятого эксгуматора вороватого, -
Заречешься, мол, впредь насмешничать
надо мной
И тещу грызть супостатово!
Но каменный зад отрастил супостат,
Сидя на камне лет двадцать подряд.
И тяжкая бутса сплющилась, будто
Бумажный колпак или бальный башмак.
Истинно, истинно так!
А ведь если нога ненадежно обута,
То камень пинать станет только дурак!
На несколько лет шерстолап охромел,
Едва ковыляет, белый как мел.
А тролль по-песьи припал на утесе
К останкам тещи -
Леденящий, тощий, -
Ему не жестко сидеть на утесе,
И зад у него все площе.
- Это нам всем в науку! - рассмеялся Мерри. - Ну, Бродяжник, повезло
тебе, что ты его дубиной двинул, а то бы рукой, представляешь?
- Ну, ты даешь, Сэм! - сказал Пин. - Я такого раньше не слыхал.
Сэм пробормотал в ответ что-то невнятное.
- Сам небось придумал не то раньше, не то сейчас, - решил Фродо. -
Сэммиум меня вообще чем дальше, тем больше удивляет. Был он заговорщиком,
теперь оказался шутником, ишь ты! И чего доброго, окажется волшебником - а
не то и воителем?
- Не окажусь, - сказал Сэм. - То и другое дело мне не с руки.
Предвечернее солнце озаряло лесистый склон; и вниз их вела, должно
быть, та самая тропа, по которой когда-то шли Гэндальф и Бильбо с гномами.
Прошагали несколько миль - и оказались над Трактом, возле его обочины, на
вершине громадной насыпи. Тракт давным-давно прянул в сторону от реки
Буйной, клокочущей в узком русле, и размашисто петлял у горных подножий, то
ныряя в лес, то прорезая заросли вереска: стремился к еще далекой Переправе.
Бродяжник указал им в траве у гребня грубо отесанный, обветренный валун,
испещренный гномскими рунами и какой-то еще тайнописью.
- Здрасьте пожалста, - сказал Мерри. - Да это же, верно,
камень-отметина у сокровищницы троллей. У Бильбо-то много ли от тех сокровищ
осталось, а, Фродо?
Фродо поглядел на камень и подумал: "Вот бы ничего не принес Бильбо,
кроме этих неопасных сокровищ, с которыми так легко было расстаться".
- Ничего не осталось, - сказал он. - Бильбо раздал все до грошика: мол,
краденое впрок не идет.
Вечерело, тени удлинялись, сколько хватал глаз. Тракт был по-прежнему
пуст. Да все равно другого пути у них теперь не было, они сошли с насыпи,
свернули влево и припустились во всю прыть. Сбоку выдвигался длинный отрог,
скрывая закатное солнце, и навстречу им с гор повеяло стужей.
Они уже начали высматривать по сторонам место для ночевки, когда сзади
вдруг донесся отчетливый и памятный до ужаса стук копыт. Все разом
оглянулись, но напрасно: дорога только что круто свернула. Стремглав
бросились они вверх по склону, поросшему вереском и голубикой, и укрылись в
густом орешнике, футов за тридцать от сумеречного, смутно-серого Тракта.
Копыта стучали все ближе, цокали дробно и четко; послышался тихий,
рассеянный ветерком перезвон, легкое звяканье бубенцов.
- Что-то непохоже на Черных Всадников, - сказал Фродо, вслушиваясь.
Хоббиты согласились - вроде непохоже, но оставались начеку. После
ужасов многодневной погони во всяком звуке за спиной им слышались опасность
и угроза. Зато Бродяжник подался вперед, приложил ладонь к уху, и лицо его
просияло радостью.
Смеркалось, шелест пробегал по кустам. А бубенцы раздавались все
звонче, дробный перестук приближался, и вдруг из-за поворота вылетел белый
конь, блеснувший в сумерках, словно светлая птица. Уздечка мерцала
самоцветами, как звездными огоньками. За всадником реял плащ, капюшон был
откинут, и золотые волосы струились по ветру. Фродо почудилось, будто фигура
верхового пламенеет ясным светом.
Бродяжник выпрыгнул из кустов и с радостным окликом кинулся к Тракту;
но прежде, чем он вскочил и вскрикнул, всадник поднял взгляд и придержал
коня. Завидев Бродяжника, он спешился и побежал ему навстречу.
- Аи на вэдуи Дунадан! Маэ гвэринниэн! - воскликнул он.
И слова незнакомца, и его звонкий голос сразу успокоили их: во всем
Средиземье только у эльфов был такой переливчатый выговор. Однако в
приветствии его прозвучала тревога, и говорил он с Бродяжником быстро и
озабоченно.
Потом Бродяжник призывно махнул рукой, и хоббиты поспешили вниз, на
дорогу.
- Это Горислав, он из замка Элронда, - сказал Бродяжник.
- Привет тебе, долгожданный гость! - обратился к Фродо эльф-воитель. -
Меня выслали тебе навстречу: мы опасались за тебя.
- Значит, Гэндальф в Раздоле? - вскричал Фродо.
- Нет. Когда я уезжал, его там не было, - ответил Горислав, - но уехал
я девять дней назад. До Элронда дошли худые вести: мои родичи, по пути через
ваши края за Барандуином, проведали и тотчас дали нам знать, что по западным
землям рыщут Девятеро Кольценосцев, а вы пустились в дальний путь с опасным
бременем и без провожатого, не дождавшись Гэндальфа. Даже у нас в Раздоле
мало кому по силам противостоять Девятерым лицом к лицу, но Элронд все-таки
набрал и отправил нарочных на север, на запад и на юг: ведь вы, уходя от
погони, могли заплутаться в глуши. Мне выпало наблюдать за Трактом; семь
суток назад я достиг моста Митейтиля и оставил вам знак - берилл. За мостом
таились трое прислужников Саурона; они отступили передо мной и умчались на
запад. Я ехал по их следам и встретил еще двоих: те свернули на юг. Тогда я
стал искать ваш след, нашел его два дня назад и снова проехал мост, а
сегодня приметил, где вы спустились с гор. Однако будет, остальное потом.
Вам придется рискнуть и выдержать страх открытого пути - вечером и ночью. За
нами пятеро; когда они нападут на ваш след, примчатся быстрее ветра. Где
прочие, не знаю - должно быть, стерегут Брод. Об этом пока лучше не думать.
Тем временем вечерние тени сгустились, и Фродо сковала неодолимая
усталость. Еще на раннем закате перед глазами его задернулась темная пелена;
теперь и лица друзей были почти не видны. Боль впивалась ледяной хваткой и
не отпускала. Покачнувшись, он припал к плечу Сэма.
- Хозяин мой ранен, ему плохо, - сердито сказал Сэм. - Он ехать не
сможет, если не отдохнет.
Горислав подхватил падающего Фродо, бережно принял его на руки и с
тревогой глянул ему в лицо.
Бродяжник в кратких словах рассказал об атаке на вершине Заверти, о
смертоносном кинжале; достал и протянул эльфу сбереженную рукоять. Тот
брезгливо взял ее в руки, но рассмотрел очень внимательно.
- Здесь начертаны колдовские, лиходейские письмена, - сказал он. -
Незримые для вас. Спрячь-ка ее, Арагорн, у Элронда пригодится. Только спрячь
подальше и не касайся ее. Нет, такие раны мне залечивать не дано. Сделаю,
что сумею, но об отдыхе вам пока что и думать нечего.
Чуткими пальцами прощупал он плечо Фродо, и еще суровее стало его лицо:
видно, учуял недоброе. А Фродо вдруг почувствовал, что цепкий холод
приразнял когти, рука немного согрелась и боль приутихла. Сумеречная завеса
проредилась, точно стаяло тяжелое облако. Выплыли из тумана, прояснились
лица друзей, и ему прибыло сил и надежды.
- Поедешь на моем коне, - сказал Горислав. - Стремена я подтяну к
чепраку: устроишься поудобнее. И не бойся ничего - с коня не упадешь, раз я
ему скажу, чтоб ты не падал. Скачет он ровно и легко; а если что случится,
он тебя вынесет, будь уверен - даже вражеские черные скакуны ему не
соперники.
- Никуда он меня не вынесет! - воспротивился Фродо. - Что же, я
спрячусь в Раздоле или где там у эльфов, а друзья - пропадай? Нет уж!
- Не пропадут без тебя твои друзья, - улыбнулся Горислав. - Погоня за
тобой, а не за ними. Ты и твоя ноша, Фродо, - вот наша главная опасность.
Тут возразить было нечего, и Фродо согласился сесть на белого коня.
Зато свои мешки они навьючили на пони и пошли гораздо быстрее, даже очень
быстро - да разве за эльфом угонишься! Он вел их вперед: сначала сквозь
тусклый вечерний сумрак, потом - сквозь ненастную ночную тьму, и не было ни
звезд, ни луны. Остановился Горислав, когда хмуро забрезжило утро. Пин,
Мерри и Сэм еле на ногах держались, Бродяжник и тот как-то сгорбился, а
Фродо приник к холке коня: его сморил тяжкий сон.
Они отошли с Тракта в заросли вереска, упали наземь и мгновенно
заснули. И едва, кажется, сомкнули глаза, как сторожевой Горислав их
разбудил. Утреннее солнце бередило глаза, ночная непогодь рассеялась.
- Ну-ка выпейте! - велел Горислав, что-то разливая по кружкам из своей
оправленной серебром фляги.
Они выпили - вода и вода, чистая вода вроде весенней, не теплая и не
холодная, без всякого вкуса, но она разливала по телу силу и вселяла
бодрость. Съеденный после нее затхлый хлеб и ссохшиеся яблоки (больше ничего
не осталось) утолили голод лучше самого обильного завтрака в Хоббитании.
Проспали они меньше пяти часов, и опять шли, шли и шли по бесконечной
ленте Тракта - только два раза за день позволил им отдохнуть Горислав. К
вечеру они одолели миль двадцать с лишним и оказались у крутого поворота
направо, в низину, напрямую к Бруиненскому броду. Хоббиты прислушивались и
присматривались - пока никого, но Горислав все чаще останавливался и с
тревогой на лице поджидал их, если они отставали. Раз или два он даже
заговорил с Бродяжником по-эльфийски.
Но как бы ни тревожились провожатые, а хоббиты нынче свое прошли. Они
спотыкались и пошатывались, мечтая только об одном - дать роздых ногам. Боль
терзала Фродо вдвое против вчерашнего, и даже днем все виделось ему
призрачно-серым, точно мир выцвел и странно опустел. Теперь уж он
нетерпеливо ждал ночи как избавления от тусклой пустоты.
Наутро, в предрассветный час, хоббиты снова брели по дороге -
заспанные, усталые, унылые. А Переправа была еще далеко, и они, чуть не
падая, каким-то чудом поспевали за провожатыми.
- Страшнее всего будет здесь, на пути к реке, ~ сказал Горислав, - ибо
чует мое сердце, что погоня скачет по пятам, а у Переправы нас ждет засада.
Дорога спускалась под гору меж травянистыми склонами, и хоббиты шли по
мягкой траве, чтобы отдохнули ступни. К вечеру с обеих сторон вдруг
надвинулся густой сосняк, а потом дорога втиснулась в ущелье, между серыми
отвесными утесами из бурого гранита. Эхо преследовало путников стуком
несчетных копыт и топотом ног. Внезапно дорога вырвалась на простор из
теснины: перед ними лежал пологий спуск к Броду, а на том, крутом и
утесистом берегу вилась наверх тропа и громоздились горы, заслоняя
бесцветное небо.
Из ущелья выкатилось оставленное ими эхо - шарканье подошв, стук копыт,
- и вздрогнули нижние ветви сосен. Горислав обернулся, прислушался - и вдруг
опрометью ринулся к спутникам.
- Скачи! - крикнул он Фродо. - Скачи! Прочь от врагов!
Белый конь метнулся вперед, хоббиты побежали вниз по склону, Горислав и
Бродяжник - за ними. А сзади раскатом гулкого эха грянули копыта, из ущелья
вылетел Черный Всадник и придержал коня, покачиваясь в седле. Еще один, еще
один и еще двое.
- Вперед! Скачи! - снова крикнул Горислав. Но Фродо отпустил поводья:
странная слабость одолевала его. Конь перешел на шаг, и он обернулся.
Всадники стояли на гребне недвижными черными статуями, за ними клубился
серый туман. Вдруг в хоббите проснулись страх и гнев. Рука его оставила
уздечку, и он обнажил меч, сверкнувший на солнце розоватым блеском.
- Скачи! Да скачи же! - крикнул Горислав и приказал коню по-эльфийски,
звонко и властно: - Нора Лим, нора лим, Асфалот!
Белый конь прянул вперед и быстрее ветра помчался по дороге. В тот же
миг ринулись с холма черные кони, и Фродо услышал леденящий вой, тот самый,
что недавно оглашал Южный удел Хоббитании. Возопил ответный вой, а из-за
скал и деревьев показались еще четыре Всадника: двое поскакали к Фродо, двое
других - наперехват, к Переправе. Их словно раздувало ветром, и все ширились
их черные крылья, охватывая кругозор.
Фродо еще раз поглядел через плечо - друзей уже не было видно. Всадники
немного отстали: даже их бешеные черные скакуны не могли тягаться с белым
конем Горислава.
Но он взглянул вперед - и потерял всякую надежду. Ему не успеть к
Переправе - те двое его перехватят. Видел он их теперь совершенно отчетливо:
ни капюшонов, ни плащей - серые латы, белые саваны и длинные сивые космы.
Мечи мерцали в костяных руках, глаза сверкали из-под надвинутых шлемов, и
свирепый вой не умолкал.
Ужас сковал Фродо. Меч был забыт, крик застрял в горле, сам он и
двинуться боялся. Зажмурившись, прижался он к лошадиному загривку. Ветер
свистал в ушах, а серебряные бубенцы бренчали глухо и странно. Его заново
пронзил мертвенный холод, но эльфийский конь яростно вздыбился и промчался к
реке, нос к носу миновав передового Всадника.
Всплеснулась вода, пена закипела у ног Фродо, его обдало брызгами,
потом словно приподняло, и он приоткрыл глаза. Конь взбирался по каменистой
тропе. Брод был позади.
Но погоня ничуть не отстала. Одолев крутой склон, конь Фродо
остановился, повернулся к реке и неистово заржал. На том берегу у самой воды
черным строем стояли Девятеро Всадников, и Фродо трепетал, не смея взглянуть
на страшные лица мертвецов. Переправиться им ничто не мешает, а ему до
Раздела еще скакать и скакать долгой неверной дорогой: нагонят, не уйдет. И
ужасающе внятен стал безмолвный приказ: ни с места. Опять обуял его гнев, но
противиться не было сил.
И первый Черный конник тронул коня вперед - тот испуганно вздыбился у
воды. Неимоверным усилием воли Фродо распрямил спину и поднял меч.
- Уходите! - вскричал он. - Уходите к себе в Мордор, я вам не дамся!
Всадники приостановились, но в срывающемся голосе Фродо не было той
власти, что у Бомбадила. Ему ответил сиплый, мертвенный хохот.
- Сюда иди! Сюда иди! - хором позвали они. - Ты наш, твое место в
Мордоре!
- Уходите! - полушепотом повторил Фродо.
- Кольцо! Отдай Кольцо! - откликнулись замогильные голоса. Главарь
пришпорил коня и погнал его в реку, за ним двое других.
- Именем Элберет и прекрасной Лучиэни клянусь, - проговорил Фродо,
воздев меч, - Кольца вы не получите. И я не ваш!
Тогда главарь, бывший уже посреди Переправы, привстал в стременах,
грозно поднял руку - и Фродо онемел. Язык его прилип к гортани, сердце
замерло, меч переломился и выпал из дрожащей руки. Эльфийский конь с храпом
встал на дыбы - казалось, первый Всадник вот-вот достигнет другого берега.
Но раздался оглушительный рев и грохот: гул яростного потока, влекущего
груды валунов. Фродо смутно увидел, как вся река поднялась и вздыбилась
конницей бушующих волн - ему почудились среди воды белые всадники, белые
кони, пышные гривы. Речная громада обрушилась на троих Черных и мигом сшибла
их, бешено пенясь над водяной гробницей. Остальные шестеро прянули назад.
Как сквозь сон услышал Фродо дальние крики, и за Черными Всадниками,
все еще медлившими на том берегу, ему привиделся белый витязь в сверкающих
латах, а позади него туманные фигурки, алым пламенем факелов прорезащие
серую мглу, которая поглотила весь мир.
Черные кони, шалея ужаса, ринулись в поток - его буйный, торжествующий
рев заглушил дикие вопли Всадников, исчезнувших среди пены и валунов. Падая
с коня, Фродо подумал, что ему суждено сгинуть в грохочущем разве вместе со
своими врагами. И лишился чувств.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:39 | Сообщение # 25 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| * КНИГА II *
Глава I. НЕОЖИДАННЫЕ ГОСТИ
Фродо проснулся, открыл глаза - и сразу понял, что лежит в кровати.
Сначала он подумал, что немного заспался после длинного и очень неприятного
сновидения, - ему и сейчас еще было не по себе. Так, значит, он дома и
путешествие ему снилось? Или, может, он долго болел? Но потолок над ним
выглядел непривычно и странно: высокий, плоский, с темными балками,
украшенными искусной узорчатой резьбой. Фродо совсем не хотелось вставать;
спокойно лежа в уютной постели, он разглядывал солнечные блики на- стенах и
прислушивался к шуму отдаленного водопада.
- Где это я? И который теперь час? - спросил он вслух, обращаясь к
потолку.
- В замке Элронда, - прозвучал ответ. - И сейчас у нас утро, десять
часов. Утро двадцать четвертого октября, если ты это хочешь узнать.
- Гэндальф? - приподнявшись, воскликнул Фродо. Так оно и было: у
открытого окна в удобном кресле сидел старый маг.
- Да, я здесь, - отозвался он. - Но самое удивительное, что и ты тоже
здесь - после всех твоих нелепых глупостей в пути.
Фродо промолчал и опять улегся. Ему было слишком покойно и уютно, чтобы
спорить, а главное, он прекрасно знал, что ему не удастся переспорить
Гэндальфа. Он проснулся окончательно и постепенно припомнил страшные вехи
недавнего путешествия - путь "напрямик" по Вековечному Лесу, бегство из
трактира "Гарцующий пони" и свой поистине безумный поступок, когда он надел
на палец Кольцо в лощине у подножия горы Заверть. Пока он размышлял обо всех
этих происшествиях и старательно, однако безуспешно вспоминал, как же он
попал сюда, в Раздол, Гэндальф молча попыхивал трубкой, выпуская за окно
колечки дыма.
- А где Сэм? - после паузы спросил Фродо. - И все остальные... с ними
ничего не случилось?
- Успокойся, все они живы и здоровы, - отвернувшись от окна, ответил
Гэндальф. - А Сэм дежурил у твоей постели, покуда я не прогнал его отдохнуть
- он ушел спать полчаса назад.
- Так что же приключилось возле Переправы? - осторожно спросил у
Гэндальфа Фродо. - Когда мы тайком пробирались к Раздолу, мир казался мне
каким-то призрачным, а сейчас я почти ничего не помню.
- Еще бы! Ведь ты уже начал развоплощаться, становился призраком -
из-за раны в плече. Эта рана тебя едва не доконала. Появись ты у Переправы
часа на два позже, и тебя никто не сумел бы спасти. А все же ты оказался
поразительно стойким - честь тебе и хвала, мой дорогой хоббит! В Могильнике
ты держался просто молодцом. Жаль, что ты поддался Врагу у Заверти.
- Тебе, я вижу, многое известно. - Фродо с удивлением посмотрел на
Гэндальфа. - Про Могильник я еще никому не рассказывал: сначала боялся об
этом вспоминать, а потом нам всем стало не до рассказов. И вдруг
оказывается, что ты все знаешь...
- Ты разговаривал во сне, - объяснил ему Гэндальф, - и я без труда
обследовал твою память. Зато сейчас тебе беспокоиться не о чем. Вы вели себя
прекрасно - и ты, и твои друзья, - хотя порою не очень-то мудро. Но от вас
потребовалось немало мужества, чтоб совершить это далекое и опасное
путешествие с Кольцом, за которым охотится Враг.
- Мы не добрались бы сюда без Бродяжника, - признался Фродо. - Но где
же был ты? Без тебя я не знал, на что мне решиться.
- Меня задержали, - ответил Гэндальф. - И это могло нас всех
погубить... А впрочем, теперь я ни в чем не уверен: возможно, все обернулось
и к лучшему.
- А что тебя задержало?
- Не торопись - узнаешь. Сегодня тебе нельзя много разговаривать... и
много слушать - чтобы не утомляться. Так считает Элронд, - заключил маг.
- Да ведь говорить и слушать легче, чем думать. Думать-то утомительнее,
- возразил Фродо. - Я уже, как видишь, пришел в себя и помню уйму непонятных
событий. Что тебя задержало? Объясни мне хоть это!
- Всему свое время, - ответил Гэндальф. - Когда ты поправишься, мы
соберем Совет, и там ты узнаешь решительно все. А сейчас я скажу тебе только
одно - меня предательски заманили в ловушку.
- Тебя? - недоверчиво переспросил Фродо.
- Да, меня, Гэндальфа Серого, заманили в ловушку, - подтвердил маг. - В
мире много могущественных сил, есть среди них и добрые, и злые. Перед
некоторыми даже мне приходится отступать. С некоторыми я еще никогда не
сталкивался. Но теперь великой битвы не минуешь. Черные Всадники
переправились через Андуин. А это значит, что приближается война.
- Выходит, ты знал про Всадников и раньше - еще до того, как я с ними
встретился?
- Знал и однажды говорил тебе о них, ибо Черные Всадники - это
Кольценосцы, девять прислужников Черного Властелина. Но я не знал, что они
опять появились, иначе увел бы тебя из Хоббитании. Мне стало известно про
Вражьих прислужников, когда я расстался с тобой, в июне... но об этом тоже
узнаешь чуть позже. Меня задержали далеко на юге, и от гибельных несчастий
нас избавил Арагорн.
- Да, - сказал Фродо, - без него мы погибли бы. И ведь когда он
появился, мы его испугались. А Сэм, тот ему так и не поверил - по крайней
мере до встречи с Гориславом.
- Слышал я и про это. - Гэндальф улыбнулся. - Ну да теперь-то Сэм ему
верит.
- А вот это замечательно! - воскликнул Фродо. - Потому что мне очень
нравится Бродяжник. Даже больше - я его по-настоящему полюбил... хотя он,
конечно же, странный человек, а временами казался нам просто зловещим. Но -
знаешь? - он часто напоминал мне тебя. Скажи, неужели у Большого Народа не
редкость такие люди, как Бродяжник? Я-то считал, что они просто большие -
большие, грубоватые и не слишком умные: добрые, бестолковые, вроде Лавра
Наркисса, или глупые, но опасные, вроде Бита Осинника. Ведь у нас, в
Хоббитании, людей почти нет, и мы встречаем их только в Пригорье.
- Вы и пригорян очень плохо знаете, если ты считаешь Лавра бестолковым,
- мимолетно усмехнувшись, заметил Гэндальф. - Язык у него работает
проворней, чем голова, но по-своему он очень толковый, не сомневайся. Ему
свои выгоды ясно видны, даже сквозь три кирпичные стены - есть такое
пригорянское присловье. Но в Средиземье редко встречаются люди, подобные
Арагорну, сыну Араторна. Витязей Нуменора почти не осталось. И возможно, в
Великой войне за Кольцо погибнут последние соплеменники Арагорна.
- Ты хочешь сказать, что предки Бродяжника - это и есть Витязи
Нуменора? - не веря своим ушам, воскликнул Фродо. - Значит, их род до сих
пор не угас? А ведь я считал его просто бродягой.
- Бродягой?! - гневно переспросил Гэндальф. - Так знай же: дунаданцы -
северные потомки великого племени Западных Витязей. В прошлом они мне иногда
помогали, а в будущем нам всем понадобится их помощь: мы благополучно
добрались до Раздола, но Кольцу суждено упокоиться не здесь.
эээ - Видимо, так, - согласился Фродо. - Но я-то думал - попасть бы сюда...
и надеялся, что дальше мне идти не придется. Месяц я провел на чужбине, в
пути - и этого для меня совершенно достаточно. Теперь мне хочется как следует
отдохнуть. - Фродо умолк и закрыл глаза. Но, немного помолчав, заговорил
снова: - Я тут подсчитывал, и у меня получается, что сегодня только двадцать
первое октября. Потому что мы вышли к Переправе двадцатого.
- Хватит, - сказал Гэндальф, - тебе вредно утомляться. Элронд был
прав... А как твое плечо?
- Не знаю, - ответил Фродо. - Вроде бы никак. - Он пошевелился. - И
рука вроде двигается. Наверно, я уже совсем поправился. И она уже не
холодная, - добавил хоббит, дотронувшись правой рукой до левой.
- Превосходно, - сказал Гэндальф. - Ты быстро выздоравливаешь. Скоро
Элронд разрешит тебе встать - все эти дни он врачевал твою рану...
- Дни? - удивленно перебил его Фродо.
- Ты лежал здесь три дня и четыре ночи. Эльфы принесли тебя двадцатого,
под вечер, а уснул ты, так и не придя в сознание. Ну и сейчас тебе,
естественно, кажется, что сегодня только двадцать первое октября. Мы очень
тревожились, а твой верный Сэм не отходил от тебя ни ночью, ни днем - разве
что исполнял поручения Элронда. Элронд - искусный и опытный целитель, но
оружие Врага беспощадно и смертоносно. Я подозревал, что обломок клинка
остался в твоей зарубцевавшейся ране, и, по правде сказать, не слишком
надеялся, что его удастся обнаружить и вынуть. Элронд нащупал этот гибельный
обломок только вчера - он уже ушел глубоко и с холодной неотвратимостью
приближался к сердцу.
Фродо вспомнил зазубренный нож, исчезающий в руке Бродяжника, и
содрогнулся.
- Не бойся, - сказал Гэндальф. - Он исчез навеки, когда Элронд извлек
его из твоего плеча. Но ты сумел доказать нам, что хоббиты цепко держатся за
этот мир. Многие могучие и отважные воины из Большого Народа, которых я
знал, меньше чем в неделю стали бы призраками от раны, нанесенной
моргульским клинком, - а ведь ты сопротивлялся семнадцать дней!
- Объясни мне, почему они такие опасные, эти Черные Всадники, -
попросил Фродо. - И что они хотели сделать со мной?
- Они хотели пронзить твое сердце моргульским клинком, - ответил
Гэндальф. - Обломок клинка остается в ране и потом неотвратимо двигается к
сердцу. Если бы Всадники своего добились, ты сделался бы таким же
призрачным, как они, но слабее - и попал бы под их владычество. Ты стал бы
призраком Царства Тьмы, и Черный Властелин тебя вечно мучил бы за попытку
присвоить его Кольцо... хотя вряд ли найдется мука страшнее, чем видеть
Кольцо у него на пальце, и вспоминать, что когда-то им владел ты.
- Хорошо, что я не знал об этой опасности, - снова содрогнувшись,
прошептал Фродо. - Я и без того смертельно перепугался, но если б я знал
тогда, чем я рискую, у меня не хватило бы сил пошевелиться. Не понимаю - как
мне удалось спастись?
- У тебя, по-видимому, особая судьба... или участь, - негромко заметил
Гэндальф. - Я уж не говорю про твою храбрость и стойкость. Благодаря твоей
храбрости Черному Всаднику не удалось всадить клинок тебе в сердце, и ты был
ранен только в плечо. Но и раненный, ты на редкость стойко сопротивлялся -
вот почему обломок клинка за семнадцать дней не дошел до сердца. И все же ты
был на волосок от гибели. Враг приказал тебе надеть Кольцо, и, надев его, ты
вступил в Призрачный Мир. Ты увидел Всадников, а они - тебя. Ты как бы сам
отдался им в руки.
- Я знаю, - сказал Фродо. - И всю жизнь буду помнить, какие они
страшные, особенно ночью... А почему мы видим их черных коней?
- Потому что они живые, из плоти и крови. Да и плащи у Всадников самые
обычные - они лишь маскируют их бесплотную призрачность.
- А тогда почему эти живые кони ничуть не боятся своих призрачных
седоков? Всех других животных охватывает страх, если к ним приближаются
Черные Всадники. Собаки скулят, гуси в ужасе гогочут... даже конь Горислава
и тот испугался!
- Потому что их кони выращены в Мордоре, чтоб служить вассалам Черного
Властелина. Не все его подданные - бесплотные призраки. Ему подвластны и
другие существа: орки и тролли, варги и волколаки, даже многие люди - короли
и воины - выполняют его лиходейскую волю. И он покоряет все новые земли.
- А Раздол? А эльфы? Над ними-то он не властен?
- Сейчас - нет. Но если ему удастся покорить весь мир, не устоят и
эльфы. Многие эльфы - хотя отнюдь не все - страшатся воинства Черного
Властелина, им приходится отступать перед его могуществом... однако он уже
никогда не сумеет заставить их подчиниться или заключить с ним союз. Мало
этого, здесь, в Раздоле, до сих пор живут его главные противники, почти
такие же могучие, как он, - я говорю о Преображающихся эльфах, древних
владыках Эльдара-Заморского. Они не боятся Призраков Кольца, ибо рождены в
Благословенной Земле, а поэтому им доступен и Призрачный Мир. Эти воины в
прошлом не раз побеждали и зримых, и незримых - призрачных - врагов.
- Когда у Переправы я оглянулся назад, - не очень уверенно припомнил
Фродо, - мне почудилось, что рядом с Черным Всадником появилась белая
сверкающая фигура. Это и был Горислав, да?
- Да, - сказал маг. И, помолчав, добавил: - Горислав объединил для тебя
два мира, реальный и призрачный, невидимый живым, потому что он -
Преображающийся эльф, великий витязь из Перворожденных. Словом, в Раздоле
отыщутся силы, способные на время сдержать Врага, - да и в других местах
такие силы есть, даже у вас, в мирной Хоббитании. Но если течение событий не
изменится, свободные земли превратятся в островки, окруженные океаном
Черного воинства - его собирает Властелин Мордора... А пока, - перебил он
себя, вставая, и его борода грозно встопорщилась, - мы должны сохранять
спокойное мужество. Через несколько дней ты совсем поправишься - если я не
заговорю тебя сегодня до смерти. Здесь, в Раздоле, нам ничто не угрожает...
до поры до времени. Так что не тревожься.
- Мужества у меня нет, и сохранять мне нечего, - отозвался Фродо, - но
я не тревожусь. Расскажи мне, пожалуйста, о моих друзьях, и тогда уж я
окончательно успокоюсь. Меня почему-то клонит ко сну, но, пока ты не
расскажешь, что с ними сталось, я все равно не смогу уснуть.
Гэндальф пододвинул кресло к кровати и окинул Фродо испытующим
взглядом. На щеки хоббита вернулся румянец, а глаза у него были ясными и
спокойными. Он весело улыбался и выглядел здоровым. Но все же маг с тревогой
подметил некоторые почти неуловимые изменения: дело в том, что левая рука
хоббита, неподвижно лежащая поверх одеяла, казалась бледной и странно
бесплотной.
- К несчастью, этого избежать невозможно, - пробормотал Гэндальф себе
под нос. - А ведь он не прошел даже половины пути... и что с ним случится,
когда он его закончит, не сумеет, наверно, предсказать сам Элронд. Что ж,
будем надеяться на лучшее. Возможно, он станет полупрозрачным, как
хрустальный сосуд, светящийся изнутри, - для тех, чьи глаза способны
отличить внутренний, истинный свет от призрачного... Выглядишь ты здоровым,
- сказал он вслух. - Думаю, тебе и правда не повредит, если ты услышишь о
своих друзьях. Я не буду спрашивать разрешения у Элронда, но расскажу лишь
вкратце, а потом уйду, чтобы не помешать тебе уснуть снова. Вот что
случилось возле Переправы - насколько мне удалось разобраться. Как только ты
поскакал к реке. Черные Всадники ринулись за тобой. У горы Заверть ты
вступил в их мир - поэтому они тотчас же тебя увидели и не должны были
полагаться на зрение коней. А кроме того, их притягивало Кольцо. Их кони
растоптали бы твоих друзей - им пришлось уступить Всадникам дорогу.
Задержать Всадников они не могли: ведь те преследовали тебя вдевятером, так
что даже Арагорн с Гориславом не выстояли бы в бою против их отряда. Потом,
когда Кольценосцы умчались, твои друзья побежали к реке. Неподалеку от
Переправы, у самой дороги, есть полускрытая деревьями лощина; спустившись в
нее, твои друзья и Горислав быстро развели небольшой костер, ибо Гориславу
было известно, что если Всадники сунутся в реку, то Элронд взъярит ее буйным
разливом, и они не смогут тебя догнать, но с оставшимися на суше придется
драться. Как только разбушевались волны разлива, Горислав, а за ним Арагорн
и остальные выскочили с горящими головнями на дорогу. Всадники оказались
между водой и огнем, узнали в Гориславе Преображающегося эльфа и потеряли
свое бесноватое мужество, а их кони мгновенно взбесились от страха. Трое
Всадников, преследуя тебя, попытались на конях переплыть реку - их смела
первая же волна разлива. Шестерых остальных взбесившиеся кони затащили в
реку немного попозже - их всех захлестнули бурные волны.
- Так они погибли? - обрадовался Фродо.
- К сожалению, нет, - ответил Гэндальф. - В разливе погибли только их
кони... но без коней - какие же они теперь Всадники? Им пришлось поспешно
убраться восвояси. И хотя их самих так просто не уничтожишь, они, я думаю,
сгинули надолго... Когда разлив окончательно схлынул, твои друзья
переправились через реку и нашли тебя на этом берегу - ты лежал ничком,
холодный и бледный, а под тобой валялся твой сломанный меч. Конь Горислава
стоял рядом. Арагорн опасался, что ты убит, - о худшем ему даже думать не
хотелось. Тебя подняли и понесли в Раздол, и на полпути вам встретились
эльфы.
- А чем Всадники прогневили реку?
- Они исконные враги эльфов, а Элронд - владыка здешнего края. Когда
враги подступают к Раздолу, река, по велению Элронда, разливается, и все
живое гибнет в волнах. Как только Предводитель Кольценосцев спустился к
воде, река разлилась. Ну и, если так можно выразиться, я немного подогрел ее
гнев - не знаю уж, успел ты заметить или нет, что первые, самые свирепые,
валы вспенивались могучими белыми всадниками, а за конницей, подгоняемые
ревущими волнами, катились огромные серые валуны. Когда я увидел силу
разлива, мне показалось, что мы переусердствовали и не сможем обуздать
водяное воинство, но все обошлось: вас река не тронула.
- Да-да, припоминаю, - проговорил Фродо, - я услышал страшный
грохочущий рев и решил, что нам всем суждено утонуть - и мне, и Всадникам, и
моим друзьям. Зато теперь нам ничто не угрожает!
Гэндальф остро глянул на Фродо, но тот уже умолк и закрыл глаза.
- Ты прав, - сказал маг, - нам ничто не угрожает... пока. Как только ты
встанешь на ноги, мы пышно отпразднуем победу у Переправы, и праздник будет
посвящен вам - тебе, Арагорну и твоим спутникам.
- Неужели нам? - изумился Фродо. - Знаешь, меня до сих пор поражает,
что о нас позаботились Горислав и Элронд - причем, похоже, без всякой
причины.
- Ну, причина-то у них была, и, сказать по правде, даже не одна, - с
легкой улыбкой возразил Гэндальф. - Во-первых, я попросил их об этом.
Во-вторых, тебе доверено Кольцо. В-третьих, ты родственник и наследник
Бильбо, а он вытащил Кольцо на свет.
- Милый Бильбо! Где-то он сейчас? - сонным голосом пробормотал Фродо. -
Вот бы рассказать ему о наших неурядицах, они бы наверняка его позабавили...
- С этими словами Фродо уснул.
Итак, Фродо благополучно добрался до Последней Светлой Обители на
востоке. В этой Обители, как говаривал Бильбо, было приятно и есть, и спать,
и рассказывать о своих недавних приключениях, и петь песни, и читать стихи,
или размышлять, сидя у камина, или ровно ничего не делать. Тот, кто туда
попадал, рассказывал Бильбо друзьям в Хоббитании, мигом вылечивался от
усталости и треки, от забот, страхов и всех болезней.
Под вечер, когда Фродо проснулся снова, он почувствовал себя совершенно
здоровым и понял, что ему очень хочется есть, а может быть, выпить бокал
вина, чтобы потом почитать стихи, или попеть веселые песни, или рассказать о
своем путешествии. Он откинул одеяло, соскочил на пол и с радостью ощутил,
что его левая рука действует почти так же хорошо, как раньше. У кровати на
стуле лежала одежда - ее, видно, сшили, пока он спал, и она пришлась ему как
раз впору. Одеваясь, он глянул на себя в зеркало и с удивлением обнаружил,
что очень исхудал: он опять напоминал того юного Фродо, которого некогда
приютил Бильбо; но глаза, смотревшие на него из зеркала, были глазами
зрелого хоббита.
- Да, кое-что ты повидал с тех пор, как глядел на меня из зеркала в
Хоббитании, - сказал Фродо своему двойнику. - А теперь посмотри-ка на
здешний праздник! - Он раскинул руки и сладко потянулся.
В это время кто-то постучал в дверь, и на пороге комнаты появился Сэм.
С радостной улыбкой он подошел к Фродо, бережно погладил его левую руку, а
потом смущенно отвернулся в сторону.
- Здравствуй, Сэм, - проговорил Фродо.
- Вишь ты - теплая! - воскликнул Сэм. - Это я про вашу левую руку. Ведь
она была у вас ледышка ледышкой: мало что холодная, так еще и прозрачная. Ну
да теперь уже все позади! Гэндальф послал меня, чтобы я у вас спросил,
готовы ли вы к сегодняшнему празднику... Мне подумалось, что он надо мной
надсмехается.
- Вполне готов, - сказал ему Фродо. - И мне не терпится повидать
друзей.
- Я отведу вас, - предложил Сэм. - Ведь этот замок - огромный и
удивительный. Кажется, ты все уже здесь разведал, а потом сворачиваешь в
какой-нибудь закоулок и находишь кучу новых неожиданностей. А эльфы-то,
эльфы! Ведь они тут хозяева, куда ни пойдешь, везде их встречаешь! Одни -
как короли, прекрасные и строгие, так что на них даже боязно глядеть. Зато
другие - ну чистые дети! И всюду музыка, всюду песни... Я тут, конечно, не
совсем освоился - у меня и времени было маловато, да и храбрости, по правде
сказать, не хватало...
- Я знаю, почему у тебя не было времени, - с благодарностью в голосе
перебил его Фродо. - Зато уж сегодня мы всласть повеселимся! Идем, покажи
мне здешние "закоулки".
Они миновали множество переходов, спустились по нескольким пологим
лестницам и вышли в огромный тенистый парк, разбитый на высоком берегу реки.
И здесь, у восточного торца дома, на просторной веранде, обращенной к
востоку, Фродо увидел своих друзей. В долине за рекой уже сгущались сумерки,
но далекие пики восточных гор еще освещало заходящее солнце. Предвечерний
сумрак был прозрачным и теплым, звучно шумел отдаленный водопад, а воздух
был напоен ароматом цветов, запахом трав и свежей листвы, как будто здесь, в
парке у Элронда, остановилось на отдых отступающее лето.
- Ур-р-р-ра! - вскакивая, закричал Пин. - Вот он - наш благородный
родич! Да здравствует Фродо - Властелин Кольца!
- Уймись! - резко оборвал его Гэндальф, сидевший в глубине затененной
веранды, так что Фродо не сразу его заметил. - Эта долина недоступна для зла
- и все же не следует его сюда призывать. Властелином Колец величают не
Фродо, а хозяина Черного Замка в Мордоре - его тень снова простерлась над
миром. Мы-то укрылись в надежной крепости. Но и вокруг нее уже сгущается
мрак.
- Ну, началось, - пробурчал Пин. И потом, обращаясь к Фродо, добавил: -
Так вот он нас беспрестанно и утешает. Я знаю, что нам всем надо быть
начеку. Но в этом доме почти невозможно думать о мрачном или грустном. Мне
тут все время хочется петь - только не знаю я подходящей песни.
- Да и у меня тоже песенное настроение, - радостно рассмеявшись,
заметил Фродо. - Но сначала мне хочется поесть и выпить.
- С этим здесь просто, - сказал ему Пин. - Тем более что тебе не
изменил твой нюх: ты сумел проснуться как раз к обеду.
- Не к обеду, а к пиршеству, - поправил его Мерри. - Едва только
Гэндальф торжественно объявил, что ты выздоравливаешь, началась подготовка -
я думаю, нас ждет роскошный пир. - Не успел он договорить, как зазвонили
колокольчики, сзывающие гостей к праздничному столу.
Гости собрались в Трапезном зале, уставленном рядами длинных столов.
Элронд сел во главе стола, стоявшего отдельно от остальных, на возвышении, а
возле хозяина, лицом друг к другу, привычно расположились Горислав и
Гэндальф.
Фродо смотрел на них - и не мог насмотреться: ведь Элронда, героя
бесчисленных легенд, он видел впервые, а Горислав и Гэндальф - даже
Гэндальф, которого он вроде бы знал, - обрели рядом с Элрондом свой
подлинный облик, облик непобедимых и достославных витязей.
Ростом Гэндальф был ниже, чем эльфы, но белая борода, серебристые
волосы, широкие плечи и благородная осанка придавали ему истинно королевский
вид, а его зоркие глаза под снежными бровями напоминали приугасшие до
времени угольки... но они могли вспыхнуть в любое мгновение ослепительным -
если не испепеляющим - пламенем.
Горислав - могучий, высокий и статный, с волосами, отливающими огненным
золотом, - казался юным, но спокойно-мудрым, а глаза его светились
решительной отвагой.
По лицу Элронда возраст не угадывался: оно, вероятно, казалось бы
молодым, если б на нем не отпечатался опыт бесчисленных - и радостных, и
горестных - событий. На его густых пепельных волосах неярко мерцала
серебряная корона, а в серых, словно светлые сумерки, глазах трепетали
неуловимо проблескивающие искры. Он выглядел мудрым, как древний властитель,
и могучим, как зрелый, опытный воин. Да он и был воином-властителем, этот
исконный Владыка Раздола.
Напротив Элронда, в кресле под балдахином, сидела прекрасная, словно
фея, гостья, но в чертах ее лица, женственных и нежных, повторялся или,
вернее, угадывался мужественный облик хозяина дома, и, вглядевшись
внимательней, Фродо понял, что она не гостья, а родственница Элронда. Была
ли она юной? И да, и нет. Изморозь седины не серебрила ее волосы, и лицо у
нее было юношески свежим, как будто она только что умылась росой, и чистым
блеском предрассветных звезд лучились ее светло-серые глаза, но в них
таилась зрелая мудрость, которую дает только жизненный опыт, только опыт
прожитых на Земле лет. В ее невысокой серебряной диадеме мягко светились
круглые жемчужины, а по вороту серого, без украшений, платья тянулась чуть
заметная гирлянда из листьев, вышитых тонкой серебряной нитью.
Это была дочь Элронда, Арвен, которую видели немногие смертные, - в
ней, как говорила народная молва, на Землю возвратилась красота Лучиэни, а
эльфы дали ей имя Андомиэль; для них она была Вечерней Звездой. Андомиэль
недавно вернулась из Лориэна - там, за горами, в лесной долине, жила ее
родня по материнской линии. А сыновья Элронда, Элладан и Элроир,
странствовали где-то далеко на севере, потому что поклялись отомстить
мучителям матери, северным оркам.
Красота Андомиэли ошеломила Фродо - он с трудом верил, что живое
существо может быть таким ослепительно красивым; а узнав, что ему
приготовлено место за столом Элронда, он почти испугался: его всполошила
столь высокая честь. В особом кресле с несколькими подушками он был не ниже
других гостей, но самому-то себе он казался крохотным и недостойным своих
замечательных сотрапезников. Однако это чувство вскоре прошло. За столом
царило непринужденное веселье, а обильная и поразительно вкусная еда была
под стать его аппетиту, так что он смотрел главным образом в тарелку.
Но, утолив первый голод, он поднял голову, отыскивая взглядом своих
друзей. Они сидели за соседним столом - и его верный Сэм, и Пин, и Мерри.
Фродо вспомнил, как Сэма убеждали, что здесь он не слуга, а почетный гость,
он хотел прислуживать Фродо за столом. Однако Бродяжника Фродо не увидел.
Справа от Фродо восседал гном - необычайно важный и богато одетый. Его
раздвоенная седая борода ниспадала на ослепительно белый камзол, закрывая
пряжку серебряного пояса. В массивную золотую цепочку-ожерелье были
вправлены ярко сверкающие бриллианты. Заметив, что Фродо на него смотрит,
гном повернулся к нему и сказал:
- Здравствуй и процветай, уважаемый хоббит! - Он встал с кресла и,
поклонившись, добавил: - Гном Глоин. Готов к услугам. - А потом отвесил еще
один поклон.
Фродо удивился, однако не растерялся. Он встал и, не обратив ни
малейшего внимания на посыпавшиеся с кресла подушки, ответил:
- Фродо Торбинс. Готов служить - и тебе, и твоим уважаемым родичам. -
Он поклонился гному и с интересом спросил: - Скажи, пожалуйста, ты тот самый
Глоин - спутник знаменитого Торина Дубощита?
- Совершенно верно, - подтвердил гном. Он поднял с пола упавшие подушки
и помог Фродо забраться в кресло. - Тебе я подобного вопроса не задаю, - с
церемонной учтивостью заметил он, - мне уже сообщили, что ты родственник и
наследник всеми почитаемого Бильбо Торбинса. Поздравляю тебя с прибытием в
Раздол!
- Спасибо, - искренне поблагодарил его Фродо.
- Я слышал, что тебе и всем твоим спутникам встретились в пути странные
испытания... Странные и страшные, - поправился гном. - Хотел бы я знать, что
могло заставить четверых - не одного, как когда-то Бильбо, а четверых
хоббитов отправиться в путешествие! Впрочем, может быть, я слишком назойлив?
Элронд и Гэндальф дали мне понять, что они не желают об этом
распространяться.
- Их мудрость не вызывает у меня сомнений, - осторожно, но вежливо
ответил Фродо. Он решил, что даже в гостях у Элронда о Кольце следует
говорить с осторожностью; да ему и не хотелось о нем говорить. - Должен
сознаться, - добавил он, - что мне в свою очередь не терпится узнать, зачем
это всеми уважаемый гном пустился в долгое и опасное путешествие, покинув
свой замок в Подгорном Царстве.
- Мудрость Элронда и Гэндальфа несомненна, - тонко усмехнувшись,
заметил Глоин. - Они намеренны собрать Совет, и на нем, я думаю, мы многое
узнаем. А сейчас... - Глоин опять усмехнулся. -- ...не поговорить ли нам о
чем-нибудь другом?
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:39 | Сообщение # 26 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Они понимающе посмотрели друг на друга и завели разговор об их родных
местах, который не иссяк до конца застолья. Вернее, говорил главным образом
Глоин, потому что Хоббитанию, как считал Фродо, серьезные происшествия
обходили стороной (он твердо решил не упоминать о Кольце), а гному было что
порассказать про последние события на севере Глухоманья. Он поведал Фродо,
что владыкой земель, лежащих между Мглистыми горами и Лихолесьем, стал
теперь Гримбеорн, сын Беорна, и границы его обширных владений не смеют
нарушать ни орки, ни волколаки.
- Я уверен, - оживленно рассказывал Глоин, - что по старой дороге из
Дола в Раздол можно путешествовать без опаски только благодаря воинам
Гримбеорна. Они охраняют Горный Перевал и Брод у Крутня... Но их пошлины
высоки, и они по-прежнему не жалуют гномов, - покачав головой, добавил
Глоин. - Зато в них нет ни капли вероломства, а это сегодня многого стоит.
Но лучше всего к нам относятся люди, основавшие в Доле Приозерное
королевство. Сейчас там правит внук Барда Лучника, старший сын Беина, король
Бранд. Он искусный правитель, и его королевство простирается далеко к югу и
востоку от Эсгарота на Долгом озере.
- А как твой народ? - спросил его Фродо.
- У нас произошло множество событий, - ответил Глоин, - и хороших, и
плохих. Но хороших, пожалуй, все-таки больше: нам до сих пор постоянно
везло. Хотя и мы, разумеется, ощущаем черное дыхание зловещей тучи, нависшей
над всем Средиземным миром. Если хочешь, я расскажу тебе про нас
поподробней. Но как только устанешь, сразу же оборви меня. На гнома,
говорят, не найдешь угомона, когда он растолкуется про свою кузницу.
И Глоин начал подробный рассказ о судьбе Подгорного Царства гномов. Он
встретил внимательного и чуткого слушателя: Фродо не прерывал его, не
показывал, что устал, ни разу не попытался заговорить сам, хотя уже через
четверть часа перестал улавливать смысл рассказа, потерявшись среди многих
странных имен и земель, о которых он и слыхом не слыхивал. Его, правда,
порадовала весть о Дайне - тот по-прежнему правил Подгорным Царством. Ему
шел двести пятьдесят первый год, он пользовался всеобщим уважением и
любовью, а богатства гномов постоянно приумножались. Из десяти участников
его похода, сражавшихся в Битве Пяти Воинств у Одинокой, семеро жили в
Подгорном Царстве: Двалин, Глоин, Дари, Кори, Бифур, Бофур и толстяк Бомбур.
Бомбур стал теперь таким толстым, что не может перебраться с дивана за стол
- перед трапезой шестеро молодых гномов подымают его и несут к столу.
- А что случилось с тремя остальными - Опием, Ори и Валяном? - спросил
Фродо.
- Сгинули. - Лицо Глоина омрачилось. - Но мне не хочется про это
вспоминать. Давай поговорим о чем-нибудь веселом... - И Глоин пустился в
описание ремесел, которыми по праву гордятся гномы: - У нас есть на редкость
искусные мастера. Но наши оружейники уступают древним. Многие старинные
секреты утеряны. Оружие и доспехи, сработанные гномами, до сих пор славятся
на все Средиземье, однако до захвата горы драконом щиты и кольчуги
получались прочнее, а мечи и кинжалы - острей, чем сейчас. Зато в добыче
даров земли и строительстве мы превзошли наших предков. Посмотрел бы ты на
наши каналы и мощенные цветными плитами дороги, на туннели-улицы с каменными
деревьями, проложенными внутри Одинокой горы, или сторожевые и дозорные
башни, возведенные снаружи, на ее склонах! Тогда бы ты смог воочию
убедиться, что в Подгорном Царстве времени не теряли.
- Я обязательно к вам наведаюсь... если удастся, - пообещал Фродо. -
Представляю, как изумился бы Бильбо, если б увидел все эти перемены!
- Ты его, наверно, очень любил? - полуутвердительно заметил Глоин и,
посмотрев на Фродо, лукаво улыбнулся.
- Еще бы! - пылко воскликнул хоббит. - Да за одну, пусть даже
мимолетную, встречу с ним я отдал бы все чудеса на свете!
Между тем обед подошел к концу. Элронд и Арвен, встав из-за стола,
направились к выходу из Трапезного зала, а за ними чинно последовали гости.
Они миновали широкий коридор и вступили за хозяевами в следующий зал,
освещенный пламенем пылающего камина. Фродо осмотрелся и подошел к
Гэндальфу.
- Эльфы называют этот зал Каминным, - негромко сказал ему старый маг. -
Сейчас ты услышишь множество песен и занимательных историй... если не
уснешь: здешняя обстановка хорошо убаюкивает. В камине тут всегда
поддерживают огонь, он и обогревает этот зал, но по будним дням зал обычно
пустует - сюда приходят лишь очень немногие, чтобы отдохнуть и поразмышлять
в тишине.
Когда Элронд занял свое обычное место, эльфы-менестрели начали петь,
мелодично аккомпанируя себе на лютнях. Зал постепенно наполнялся гостями, и
Фродо, радостно оглядываясь вокруг, видел удивительно разные от природы, но
одинаково веселые и оживленные лица, на которых золотились отсветы пламени,
ярко полыхавшего в огромном камине. Рядом с камином, у резной колонны, Фродо
заметил одинокую фигурку и сочувственно подумал, что видит больного: тот
сидел, опустив голову на грудь, так что его лица Фродо не разглядел, а рядом
стояла чашечка для воды и лежал недоеденный ломтик хлеба. Бедный, он не смог
пойти на пиршество, подумал Фродо... но разве здесь болеют?
Вскоре лютни менестрелей умолкли, а Элронд встал и приблизился к
камину.
- Пробудись, мой маленький друг, - сказал он. Потом обернулся к Фродо и
добавил: - Приготовься. Мне кажется, наступает мгновение, о котором ты уже
давно мечтаешь.
Тот, кто сидел у камина, пошевелился и, подняв голову, посмотрел на
гостей.
- Бильбо! - радостно вскричал Фродо.
- Здравствуй, малыш, - отозвался Бильбо. - Я знал, что ты сможешь
пробраться в Раздол. Сегодняшний праздник посвящен тебе - и ты заслужил эту
честь. Надеюсь, тебе понравился обед?
- Конечно, понравился! - воскликнул Фродо. - Но скажи - почему же ты-то
не пришел? И почему я тебя до сих пор не видел?
- Потому что ты спал, - ответил Бильбо. - А я навещал тебя каждый день
и сидел с Сэмом у твоей постели. Что же до праздника, то последнее время я
редко принимаю участие в пирах - у меня есть много дел поважнее.
- А что ты делаешь?
- Сижу и размышляю. Это чрезвычайно важное дело. Я давно заметил, что
Каминный зал - наилучшее в мире место для размышлений... Если тебя от них не
пробуждают, - добавил он, покосившись на Элронда, и глаза у него были вовсе
не заспанные. - "Пробудись!.." Я не спал, уважаемый Элронд. Вы слишком
быстро закончили пир и оторвали меня от важнейших раздумий: когда вы пришли,
я сочинял песню и напряженно обдумывал последние строки - они у меня
почему-то не складывались, а теперь уж, наверно, никогда и не сложатся.
Пение эльфов настолько прекрасно, что я забываю о собственных песнях. У меня
осталась одна надежда - на помощь Дунадана. А кстати, где он?
- Мы обязательно его отыщем, - с улыбкой пообещал хоббиту Элронд. - Вы
уединитесь где-нибудь в уголке, и ты завершишь свои важнейшие раздумья, а
потом споешь нам новую песню, чтобы мы могли сравнить ее с нашими. - Элронд
распорядился найти Дунадана, хотя никто не понимал, где он и почему его не
было на праздничном обеде.
Фродо подсел к своему старшему другу, а около них пристроился Сэм. Они
принялись оживленно болтать, не обращая внимания на праздничный гомон и
удивительно мелодичные песни эльфов. Но у Бильбо было не много новостей. Он
ушел из Хоббитании куда глаза глядят, и оказалось, что они глядят в Раздол:
ему хотелось жить среди эльфов.
- Я добрался сюда без всяких приключений, - рассказывал он, - и,
немного отдохнув, отправился навестить своих друзей гномов. Это было мое
последнее путешествие. Старина Балин куда-то сгинул, и я пожалел, что явился
к гномам. Меня опять потянуло в Раздол, и, вернувшись, я обосновался здесь.
Ведь надо же мне написать мою Книгу! Ну и порой я сочиняю песни, а эльфы
изредка их поют - только чтоб доставить мне удовольствие: песни эльфов
гораздо лучше. Я часто сижу в Каминном зале и размышляю о мире, о нашем
времени... Но, знаешь, время здесь вроде бы не движется, как будто оно не
властно над эльфами...
В Раздол стекаются все важные новости, но я ничего не слышал о
Хоббитании - только последние вести про Кольцо. Гэндальф часто бывал в
Раздоле, однако от него не много узнаешь: он стал даже более скрытным, чем
раньше. Правда, кое-что мне рассказывал Дунадан. Трудно поверить, что мое
Кольцо принесло в Средиземье столько тревог! И Гэндальф так поздно его
разгадал... ведь я мог доставить Кольцо к эльфам без всяких затруднений
много лет назад. Мне приходила мысль вернуться за ним, но я уже старый, и
меня не пустили. Элронд с Гэндальфом твердо уверены, что Враг повсюду меня
разыскивал.
Я помню, Гэндальф мне как-то сказал: "У Кольца теперь новый хранитель,
Бильбо. И если оно возвратится к тебе, нам не избежать величайших бедствий".
Гэндальф часто говорит загадками. Но он сказал, что позаботится о тебе, и я
положился на его обещание. И вот ты тут, живой и здоровый... - Бильбо вдруг
странно посмотрел на Фродо. - Оно у тебя? - спросил он шепотом. - Знаешь,
после стольких поразительных событий мне хочется еще раз на него взглянуть.
- У меня, - помедлив, ответил Фродо. Ему - он и сам не понимал отчего -
очень не хотелось вынимать Кольцо. - Оно осталось таким же, как было, -
отвернувшись от друга, добавил он.
- А мне все же хочется на него посмотреть! Днем, когда Фродо
окончательно проснулся, он нащупал Кольцо у себя на груди - видимо, кто-то,
пока он спал, вынул Кольцо у него из кармана и повесил на цепочке ему на
шею. Цепочка была очень тонкой, но прочной... Фродо неохотно вытащил Кольцо.
Но едва Бильбо протянул к нему руку, Фродо испуганно и злобно отшатнулся. С
неприязненным изумлением он внезапно заметил, что его друг Бильбо куда-то
исчез: перед ним сидел сморщенный карлик, глаза у карлика алчно блестели, а
костлявые руки жадно дрожали. Ему захотелось ударить самозванца.
Мелодичная музыка вдруг, взвизгнула и заглохла - у Фродо в ушах тяжко
стучала кровь. Бильбо глянул на его лицо и судорожно прикрыл глаза рукой.
- Теперь я понимаю, - прошептал он. - Спрячь Кольцо и, если можешь,
прости меня. Прости меня за это тяжкое бремя. Прости за все, что тебе
предстоит... Неужели злоключения никогда не кончаются? Неужели любую
начавшуюся историю кто-то обязательно должен продолжить? Видимо, так. А моя
Книга? Вряд ли мне ее суждено закончить... Но давай не будем друг друга
мучить. Расскажи мне, пожалуйста, про нашу Хоббитанию - ни о чем ином я не
хочу сейчас думать!
Фродо с облегчением спрятал Кольцо. Перед ним снова сидел его друг,
звонко и мелодично звучали лютни, а на лицах приятных и милых гостей играли
веселые блики огня. Бильбо завороженно слушал Фродо: любые вести из родной
Хоббитании, будь то вновь посаженное дерево или проказа малолетнего
сорванца, доставляли ему огромное удовольствие. Увлеченные жизнью Четырех
уделов, хоббиты не увидели рослого человека в просторном темно-зеленом
плаще, который неслышно приблизился к ним и долго смотрел на них с доброй
улыбкой.
Наконец Бильбо заметил пришельца.
- А вот и Дунадан, - сказал он племяннику.
- Бродяжник! - удивленно воскликнул Фродо. - У тебя, оказывается, много
имен!
- Этого имени я не слышал, - вмешался Бильбо. - Почему Бродяжник?
- Потому что так меня прозвали пригоряне, - невесело усмехнувшись,
ответил Арагорн. - Мы ведь познакомились с Фродо в Пригорье.
- А почему Дунадан? - спросил их Фродо.
- Так величают Арагорна эльфы, - объяснил ему Бильбо. - Ты забыл их
язык? Ну-ка припомни мои уроки: дунадан - Западный Витязь. Впрочем, сейчас
не время для уроков. - Бильбо опять посмотрел на Арагорна. - Где ты был,
Дунадан? - спросил он его. - И почему это тебя не видели на пиру?
- Нам часто не хватает времени на радости, - серьезно ответил хоббиту
Арагорн. - Неожиданно вернулись Элладам и Элроир. Мне надо было с ними
поговорить - они привезли важные известия.
- Да-да, я понимаю, мой друг, - сказал Бильбо. - Но теперь, когда ты
услышал их новости, у тебя найдется немного времени? Мне не обойтись без
твоей помощи. Элронд сказал, что, завершая праздник, он хочет услышать мою
новую песню, а я застрял на последних строчках. Давай отойдем куда-нибудь в
уголок и попытаемся доработать мою песню вдвоем.
- Давай, - улыбаясь, согласился Арагорн. Бильбо с Арагорном куда-то
ушли, и Фродо остался совсем один, потому что Сэм тем временем уснул. Он
чувствовал себя одиноким и заброшенным, хотя вокруг было много эльфов. Но
они, не обращая на него внимания, отрешенно слушали песни менестрелей.
Вскоре музыка ненадолго умолкла, а потом зазвучала новая песня, и тогда
Фродо тоже стал слушать.
Поначалу красота старинной мелодии и музыка слов полузнакомого языка
завораживали его, но смысла он не улавливал, хотя Бильбо, до ухода в Раздол,
учил племянника языку эльфов. Ему казалось, что музыка и слова обретали
очертания чужедальних земель, искрящиеся отблески каминного пламени
сгущались в золотистый туман над Морем, вздыхающим где-то у края Мира, и
завороженность Фродо преображалась в сон, и вокруг него вспенивались
величавые волны никогда еще не виданных им сновидений.
А потом вдруг волны безмолвных сновидений снова обрели утраченный
голос, и в звуках слов стал угадываться смысл, и Фродо понял, что слушает
Бильбо, который декламировал напевные стихи:
В Арверниэне свой корабль
сооружал Эарендил;
на Нимбретильских берегах
он корабельный лес рубил;
из шелкового серебра
соткал, сработал паруса
и серебристые огни
на прочных мачтах засветил;
а впереди, над рябью волн,
был лебедь гордый вознесен,
венчавший носовой отсек.
На запад отплывает он,
наследник первых королей,
в кольчуге светлой, со щитом,
завороженным от мечей
резною вязью древних рун;
в колчане - тяжесть черных стрел,
упруг и легок верный лук -
драконий выгнутый хребет, -
на поясе - заветный меч,
меч в халцедоновых ножнах,
на голове - высокий шлем,
украшенный пером орла,
и на груди - смарагд.
В Заморье от седых холмов
у кромки Торосистых льдов
Эарендил на юг поплыл,
в мерцанье северных светил;
но вот ночные небеса
перечеркнула полоса
пустынных, мертвых берегов,
проглоченных Бездонной Мглой,
и он свернул назад, домой,
теснимый яростью ветров
и непроглядной тьмой.
Тогда, раскинув два крыла,
к Эарендилу на корабль
спустилась Элвин и зажгла
на влажном шлеме у него
живой светильник, Сильмарилл,
из ожерелья своего.
И вновь свернул Эарендил
на запад солнца; грозный шторм
погнал корабль в Валинор,
и он пробился, он проник
в иной, запретный смертный мир -
бесцветный, гиблый с давних пор,
по проклятым морям.
Сквозь вечно сумеречный мир,
сквозь вздыбленное буйство лиг
неисчислимых, над страной,
схороненной морской волной
в эпоху Предначальных Дней,
Эарендил все дальше плыл
и вскоре смутно услыхал
обвал валов береговых,
дробящих в пене между скал
блеск самородков золотых и самоцветов;
а вдали, за тусклой полосой земли,
вздымалась горная гряда
по пояс в блеклых облаках,
и дальше - Заокраинный Край,
Благословенная Страна,
и над каскадами долин
цветущих, светлых - Илмарин,
неколебимый исполин,
а чуть пониже, отражен
в Миражном озере, как сон,
мерцал огнями Тирион,
эльфийский давний бастион,
их изначальный дом.
Оставив свой корабль у скал,
поднялся он на перевал
и неожиданно попал
в Благословенный Край,
где правит с Предначальных Лет
один король - король навек -
и где по-прежнему живет,
не зная ни забот, ни бед,
Бессмертный род - живой народ
из мифов и легенд.
Пришелец был переодет
в одежды эльфов, белый цвет
искрился на его плечах,
а эльфы, снявши свой запрет,
поведали ему - в словах
и недоступных всем иным
виденьях - тайны старины,
преданья о былых мирах
и старины о том, как мрак
густел, но отступал в боях
перед Союзом Светлых Сил -
Бессмертных и людей.
Но даже здесь Эарендил
судьбы скитальца не избыл:
от Элберет он получил -
навечно - дивный Сильмарилл,
и два серебряных крыла
Владычица ему дала,
чтоб облететь по небу мир
за солнцем и луной.
И вот взлетел Эарендил,
навек покинув мир иной
над гордой горною грядой,
подпершей небеса.
Он устремляется домой -
рассветной искрой островной,
расцветившей перед зарей
туманный небосвод.
Пока была светла луна
и зажжена его звезда,
за много лет он много раз -
небесный страх вселенских тайн -
над Средиземьем пролетал,
где отзвуком былых веков
из Первой и Второй эпох
всегда звучал печальный стон
бессмертных дев и смертных жен.
И он не улетал домой:
он путеводною звездой
звал нуменорцев за собой,
указывая путь морской
в их отчие края.
На этом мелодическая декламация завершилась. Фродо открыл глаза и
огляделся. Улыбающиеся эльфы дружно аплодировали. Когда аплодисменты
смолкли, один из них сказал:
- А теперь нам надо послушать твою песню еще раз.
- Спасибо, Линдир. - Бильбо встал и раскланялся. - Но это было бы
слишком утомительно.
- Для тебя-то? - со смехом переспросили эльфы. - Ты ж никогда не
утомляешься от чтения своих стихов! А без повторного чтенья мы ничего не
определим.
- Что-что? - вскричал Бильбо. - Вы не сможете отличить мою манеру от
манеры Дунадана?
- Мы с трудом различаем творения смертных.
- Чепуха, Линдир, - вскинулся Бильбо. - Не верю я, что у вас такой
грубый слух. Спутать творения человека и хоббита - все равно что не отличить
яблоко от горошины!
- Возможно. И огороднику это было бы непростительно. Но у нас-то масса
своих собственных дел, и сравнивать плоды земные нам недосуг.
- Не будем спорить, - отозвался Бильбо. - Меня почти усыпило столько
пения и музыки. Я загадал вам загадку, а вы уж угадывайте... коли есть
охота.
С этими словами он подошел к Фродо.
- Видимо, песня превзошла мои ожидания, - с невольной гордостью сказал
он племяннику. - Они редко просят о повторном исполнении. Но, так или этак,
свое я сделал. Ну а тебе удалось догадаться?
- Я даже и не пробовал, - улыбнулся Фродо.
- Да и незачем, - сказал Бильбо. - В песне все мое. Дунадан предложил
мне только смарагд. Ему это почему-то показалось важно. А может, он решил,
что я не справился с песней... или уж если взялся в доме у Элронда за
создание песни про Эарендила, то это целиком и полностью мое дело. Ну и тут
он, пожалуй, прав.
- Видимо, так, - согласился Фродо. - Но я не смог оценить твою песню.
Перед тем, как ты начал петь, я уснул, и мне показалось, что это не песня, а
просто продолжение моих сновидений. Я узнал твой голос только под конец.
- Да, для хоббита песни эльфов чересчур сладкозвучны, - согласился
Бильбо. - Но, пожив среди них, к этому привыкаешь. Хотя я должен тебе
сказать, что эльфы никогда не пресыщаются музыкой, как будто это хорошая
еда. Знаешь, давай-ка уйдем отсюда, чтоб нам не мешали спокойно поговорить.
- А это не оскорбит их? - забеспокоился Фродо.
- Нисколько, - успокоил племянника Бильбо. - Здесь никого насильно не
держат: приходи и уходи, когда пожелаешь, только не мешай радоваться другим.
Хоббиты встали и, стараясь не шуметь, начали пробираться к выходу из
зала. Сэма они решили не будить - он спал с блаженной улыбкой на лице. У
выхода Фродо грустно оглянулся, и, хотя его радовал предстоящий разговор, он
понял, что не хочет отсюда уходить - здесь было удивительно спокойно и
уютно. В это время послышалась новая песня:
А Элберет Гилтониэль
Сереврен Рейна мириэль
А мэрель эглер Элленас!
На-кэард раллан дириэль
А галаареммин эннорас,
Фаруилос, ле линнатон
Нэф аэр, си нэф азарон!
На пороге Фродо еще раз оглянулся. Элронд неподвижно сидел в своем
кресле, и отблески огня, словно солнечные блики, золотили его спокойное
лицо. Рядом с Элронд ом сидела Арвен, а возле нее стоял Арагорн, и это
немного удивило Фродо. Под расстегнутым плащом с откинутым капюшоном на
груди у Арагорна серебрилась звезда, оттененная тускло мерцающей кольчугой.
Он о чем-то беседовал с Арвен, и в то мгновение, когда Фродо отворачивался,
она посмотрела прямо на него - этот взгляд хоббит запомнил навеки. Он стоял,
зачарованный взглядом Арвен, а слова песни, сливаясь с музыкой, звучали как
звонкое журчание родника...
- Пойдем, - нетерпеливо позвал его Бильбо. - Они будут петь еще очень
долго, и после этой песни, про Элберет, запоют о своей Благословенной Земле.
Хоббиты осторожно притворили дверь и отправились в маленькую комнату
Бильбо - из ее окна, обращенного к югу, открывался вид на реку Бруинен. Им
не захотелось предаваться воспоминаниям, не захотелось думать о зловещей
туче, медленно наползающей с юго-востока, - сидя у распахнутого настежь
окна, они толковали о сегодняшних радостях: об эльфах и прекрасных садах
Раздола, о звездах и деревьях и ласковой осени...
- Прошу прощения, - прервал их Сэм, постучавшись и заглядывая в
комнату. - Я хотел спросить, не надо ли вам чего?
- А может, ты хотел напомнить нам с Фродо, что ему пора спать? -
откликнулся Бильбо.
- Да что ж, вроде бы и правда пора, - смущенно, но твердо объявил Сэм.
- Ведь завтра с самого утра Совет, а это после раны-то разве легко?
- Ты прав, - усмехнувшись, поддержал его Бильбо. - Можешь пойти и
доложить Гэндальфу, что Фродо послушно отправился спать. Спокойной ночи, -
сказал он племяннику. - Как же я рад, что мы снова увиделись! По-моему, ни
одно существо на свете не может поддержать приятной беседы так же хорошо,
как хоббит из Хоббитании. Но вскоре мы опять надолго расстанемся. И боюсь,
что главы о твоем путешествии ты будешь вписывать в мою Книгу сам - за
последнее время я здорово одряхлел. Приятных снов, мой милый малыш! А я
немного прогуляюсь по парку - мне хочется взглянуть на созвездие Элберет.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:41 | Сообщение # 27 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Глава II. СОВЕТ
На другой день, проснувшись с рассветом, Фродо, превосходно отдохнувший
и бодрый, решил прогуляться по берегу Бруинена. Когда он оделся и вышел в
парк, из-за отдаленной горной гряды встало огромное, но неяркое солнце, в
воздухе серебрились осенние паутинки, на листьях мерцали капельки росы, а
над речкой таяла предрассветная дымка. Сэм молча шагал с ним рядом, радостно
вдыхая росистый воздух и удивленно разглядывая далекие горы, покрытые
сверкающими снежными шапками.
За крутым поворотом извилистой дорожки они увидели Бильбо и Гэндальфа -
те сидели на низкой каменной скамейке, искусно вырубленной в прибрежном
утесе, и беседовали. Бильбо приветственно улыбнулся.
- Доброе утро, - сказал он хоббитам. - Совет, я думаю, скоро начнется.
- Скоро? Ты уверен? - спросил Фродо. - А я надеялся немного погулять.
Меня так и манит тот сосновый лес! - Фродо кивнул в сторону бора, черневшего
на северном склоне долины.
- Погуляешь, если еще не стемнеет, после Совета, - сказал ему Гэндальф.
- Но я не стал бы загадывать вперед. Нам нужно многое сегодня обсудить.
Вскоре в Замке прозвенел колокол.
- Элронд созывает участников Совета, - подымаясь со скамьи, проговорил
Гэндальф. - Вы оба приглашены, и Бильбо, и Фродо. Опаздывать здесь не
принято, пойдемте.
Маг зашагал по дорожке к дому, Бильбо и Фродо двинулись за ним, а
забытый и немного обиженный Сэм, что-то бормоча, поплелся сзади. Гэндальф
подошел к той самой веранде, где накануне Фродо встретился с друзьями.
Подымаясь по лестнице, Фродо оглянулся. Солнечное утро разгоралось в день,
под берегом мирно шумела река, небо звенело птичьими трелями, и Фродо
показалось, что его злоключения, так же как разговоры о грозной туче,
встающей над миром, приснились ему - слишком спокойным, ясным и ласковым
было это осеннее утро; но, переступив порог Зала совещаний, хоббит
обнаружил, что лица гостей, которых Элронд пригласил на Совет, были
необычайно тревожными и сумрачными.
Первым Фродо увидел Элронда, потом заметил Горислава и Глоина, а в
углу, хмурясь, сидел Арагорн, на нем был выцветший плащ. Остальных
собравшихся Фродо не знал. Элронд посадил его возле себя, оглядел молчаливых
гостей и сказал:
- Позвольте представить хоббита Фродо, племянника Бильбо из далекой
Хоббитании. Нелегким и опасным был его путь, а в Раздол ему пришлось
прорываться с боем.
Потом Элронд назвал гостей, которых Фродо видел впервые. В зале сидел
сын Глоина, Гимли; эльф Гэлдор из селения Серебристая Гавань, посланный в
Раздол Сэрданом Корабелом, эльф Леголас, сын Трандуила, короля эльфов
Северного Лихолесья; несколько эльфов - советников Элронда во главе со
старшим советником Эрестором. А немного поодаль от остальных сидел высокий
темноволосый человек с жестким взглядом светло-серых глаз на красивом,
благородном и мужественном лице.
Его давно не стриженные волосы беспорядочными кудрями ниспадали на
плечи, прикрывая тонкое серебряное ожерелье с бледно-перламутровым
самоцветом впереди; через плечо у него была перекинута перевязь с охотничьим
рогом, оправленным в серебро; а его дорогая и богатая одежда - он был одет
для путешествия верхом, - посеревшая от пыли, заляпанная грязью и
залоснившаяся до блеска от конского пота, говорила о долгих и трудных
странствиях. Он с удивлением смотрел на Фродо и Бильбо.
- А это Боромир, - представил его Элронд, - посланник людей, живущих на
юге. Он прибыл лишь сегодня утром, и я разрешил ему участвовать в Совете,
потому что беды его народа связаны с общей бедой Средиземья.
Не все, что обсуждалось на Совете Элронда, надобно пересказывать в
нашей истории. Сначала речь шла про Окраинные земли, о которых Фродо ничего
не знал, а поэтому рассеянно слушал говоривших; но когда слово предоставили
Глоину, хоббиту сразу же стало интересно - ведь с подданными Дайна дружил
Бильбо. Оказалось, что гномы Подгорного Царства давно уже ощущают смутную
тревогу.
- Много лет назад, - рассказывал Глоин, - нас обуяла тяга к переменам.
Все началось незаметно, исподволь. Некоторые гномы почему-то решили, что нам
стало тесно в Одинокой горе, что не худо бы найти пристанище попросторней.
Пошли разговоры про Морийское Царство - или, на языке гномов, Казад-Дум, -
созданное трудами наших отцов. Многие утверждали, что настало время
вернуться в наши исконные владения.
Мория!.. - Глоин грустно вздохнул. - Мечта гномов Северного края! Наши
предки стремились к богатству и славе - они вгрызались в горные недра,
добывая драгоценные камни и металлы, пока не выпустили на поверхность земли
замурованный в огненных безднах Ужас. Гномам пришлось бежать из Мории, но
они постоянно вспоминали о ней - со страхом и тайной надеждой вернуться.
Однако поколения сменялись поколениями, и ни один гном, кроме Трора с
дружиной, не решился возвратиться на родину отцов - а Трор сгинул в
Казад-Думе навеки. И вот туда отправился Балин. Король Дайн не хотел его
отпускать, но он ушел, сманив Ори с Оином и многих других отважных гномов.
Это было тридцать лет назад. Вначале Балину сопутствовала удача:
присланный от него гонец рассказал, что они проникли в древнее царство и
начали восстанавливать брошенные жилища. Но с тех пор никто не слышал о
Балине...
Ну вот. А потом, около года назад, к Дайну прибыл еще один гонец, да
только не от Балина, а из далекого Мордора. Он явился ночью, на черном коне,
и, вызвав Дайна к Сторожевой Башне, надменно передал ему, что Саурон Великий
- так назвал своего хозяина гонец - хочет заключить с гномами союз. Он
обещал вернуть нам Магические Кольца, если мы расскажем ему про хоббитов.
"Саурону Великому, - заключил гонец, - известно, что одного из них ты
некогда знал".
Дайн не сразу нашелся с ответом, и Сауронов гонец пренебрежительно
добавил: "Могучий Властелин Саурон Великий полагает, что ты, в знак будущей
дружбы, найдешь ему этого мелкого воришку (именно так выразился гонец) и
попросишь, а если он не отдаст, то отнимешь Кольцо, которое он когда-то
украл. Это кольцо ничего не стоит, - продолжал гонец, - но Саурон Великий
хочет увериться в твоей дружбе на деле. Выполни поручение Великого
Властелина, и он отдаст тебе три Кольца, принадлежавшие в древние времена
гномам... да и Морийское Царство станет твоим - Великий Властелин
позаботится и об этом. А если ты не можешь одолеть хоббита, скажи хотя бы,
где он живет, - и тебе обеспечена щедрая награда. Но страшись обмануть
Саурона Великого!"
Последние слова гонец прошипел, как будто внезапно превратился в змею,
так что воины, охранявшие Башню, содрогнулись. Однако Дайн твердо сказал:
"Я не могу дать тебе ответа сразу. Мне надо обдумать твои слова".
"Думай, но не трать слишком много времени", - с явной угрозой
проговорил гонец.
"А разве я не властен над своим временем?" - не теряя достоинства,
спросил Дайн.
"Пока еще властен", - буркнул гонец и, не попрощавшись, скрылся во
тьме.
С тех пор нас гложет мрачная тревога. Даже если б голос Сауронова гонца
был сладким как мед, мы все равно бы встревожились: нам ясно, что любые
предложения Саурона таят в себе угрозу и подлое вероломство. Мы знаем, что
крепнущую мощь Мордора питают не выкорчеванные вовремя корни, а ее сущность
остается прежней... Дважды возвращался гонец Саурона и дважды уезжал, не
получив ответа. Он назначил нам последний, по его словам, срок - и явится за
ответом в конце этого года.
Я пришел в Раздол предупредить Бильбо, что его упорно разыскивает Враг,
и узнать, если Бильбо сам это знает, зачем Врагу понадобилось Кольцо,
которое якобы ничего не стоит. И еще государь Дайн наказал мне попросить
совета у Владыки Раздола - ведь на нас надвигается Черная Тень. Совсем
недавно нам стало известно, что к Бранду, правителю Приозерного королевства,
тоже являлся гонец от Саурона, а у Бранда очень тяжелое положение. На
восточных границах его владении того и гляди разразится война. Если гонцы не
получат ответа, Саурон двинет свое Черное Воинство и против Дайна, и против
Бранда - а тот боится надвигающейся войны и может подчиниться Черному
Властелину.
- Ты пришел вовремя, - сказал ему Элронд. - На сегодняшнем Совете тебе
станет ясно, какое Кольцо разыскивает Враг. Ты поймешь, что у вас нет иного
выхода, кроме битвы с Врагом не на жизнь, а на смерть - даже без надежды
победить в этой битве. Враг у всего Средиземья один. А Кольцо... Вы сами
призваны решить, что же нам делать с этим Кольцом, которое якобы ничего не
стоит...
Я сказал призваны, - продолжал Элронд, - однако я не призывал вас в
Раздол. Вы пришли сами, пришли одновременно - и вашу встречу не сочтешь
случайной. Вы призваны разрешить смуту с Кольцом и окончательно решить
судьбу Средиземья.
А поэтому мы откроем вам тайны Кольца, известные до сих пор лишь
немногим. И прежде всего - историю Кольца. Я начну рассказ, закончат его
другие.
Голос Элронда, спокойный и звучный, отчетливо слышали все приглашенные.
Элронд рассказывал о Второй эпохе, когда были выкованы Магические Кольца, и
о древнем Властелине Мордора, Сауроне. Отдельные части этой истории были
знакомы многим гостям, но всю ее не знал до этого никто, и гости слушали
затаив дыхание об эльфах-кузнецах, живших в Остранне, об их тесной дружбе с
гномами-морийцами - так называли гномов из Мории, - о стремлении эльфов
Остранны к знаниям и о том, как Саурон, прикинувшись другом, предложил им
помощь, и они ее приняли, и достигли замечательной искусности в ремеслах, а
Саурон выведал все их секреты и выковал на вершине Огненной горы,
расположенной в Мордоре, Кольцо Всевластья для владычества над всеми
остальными Кольцами. Но эльф Селебримбэр узнал об этом и спрятал три
сделанных им Кольца, и началась кровопролитная, разорительная война, и
ворота Морийского Царства захлопнулись.
Элронд кратко рассказал гостям, как он следил за Кольцом Всевластья, но
эта история всем известна, потому что он в свое время распорядился подробно
записать ее в Летопись бытия, а значит, ее нет нужды пересказывать.
Потом Элронд поведал о Нуменоре, о том, как это государство погибло, и
о том, как короли Большого Народа вернулись, возрожденные Морем, в
Средиземье, о могучем короле Элендиле Высоком, о его сыновьях Исилдуре и
Анарионе, основавших два могущественных княжества - Арнор на севере и Гондор
на юге. Саурон пошел на князей войной, и они обратились за помощью к эльфам,
и после переговоров был заключен Последний Союз людей и эльфов.
Элронд вздохнул и, помолчав, продолжил:
- Объединенная дружина Элендила и Гил-Гэлада собралась в Арноре для
похода на Мордор, и я тогда подумал, что ее мощь и сила, ее гордые знамена и
могучие витязи напоминают мне древнейшую - Первую,- эпоху и Великую
Соединенную Дружину, которая разгромила мрачный Тонгородрим, и эльфы решили,
что разделались с Врагом, но вскоре поняли, что жестоко ошиблись...
- Напоминают? Тебе? - вслух спросил Фродо, ошеломленный последними
словами Элронда. - А я всегда думал... - проговорил он с запинкой, смущенный
тем, что Элронд умолк, - ... я думал... ведь Первая эпоха... она... Ведь она
же кончилась давным-давно?
- Ты прав, - без улыбки сказал ему Элронд. - И однако я ее прекрасно
помню...
Моим отцом был Эарендил, уроженец эльфийского царства Гондолин, а
матерью - Эдвин, дочка Диора, который был сыном Лучиэни из Дориата. Я
свидетель всех трех эпох Средиземья и участник бесчисленных битв с Врагом,
кончавшихся страшными для нас поражениями или поразительно бесплодными
победами...
Я был глашатаем великого Гил-Гэлада и участвовал в битве у ворот
Мордора, которая завершилась разгромом Врага, потому что копью Гил-Гэлада,
Айглосу, так же как мечу Элендила, Нарсилу, не нашлось равных во Вражьем
воинстве. Сражался я и на склонах Ородруина - или, в переводе, Огненной
горы, - где погиб Гил-Гэлад и пал Элендил, сломав свой меч о шлемы врагов,
но и сам Саурон был повержен Исилдуром, который завладел Кольцом Всевластья.
- Так вот оно что! - вскричал Боромир. - Значит, Кольцо Всевластья
сохранилось? По нашим-то преданиям, оно исчезло, когда завершилась Вторая
эпоха. А им, оказывается, завладел Исилдур?
- Да, завладел, - подтвердил Элронд. - Хотя не должен был этого делать.
Кольцо следовало тогда же уничтожить в пламени Ородруина, где оно родилось.
Но Исилдур оставил Кольцо у себя. Видели это лишь мы с Сэрданом - все
остальные воины погибли, - и мы попытались предостеречь Исилдура, но он не
послушался нашего совета.
"Мой брат и отец погибли, - сказал он нам, - а Кольцо я добыл в честном
поединке и возьму его на память о своих сородичах". Однако он недолго владел
Кольцом: оно превратилось в его проклятие, и ему еще повезло, что он просто
погиб, а не сделался призраком Царства Тьмы.
эээ Об этом знали только мы, северяне, да и то лишь немногие, - продолжал
Элронд. - С Ирисной Низины, где пал Исилдур, вернулось всего-навсего три человека, и среди них Охтар, его оруженосец; он сберег сломанный меч Элендила,
которым Исилдур добыл Кольцо, и, возвратившись, отдал обломок Валендилу,
сыну Исилдура, воспитанному в Раздоле. Нарсил, а верней, два обломка
Нарсила, потому что меч пока не перекован и его былая слава не
восстановлена.
Я назвал победы над Врагом бесплодными? Последнюю лучше назвать
неполной: Саурон был сломлен, но ушел живым; Кольца он лишился, но оно
сохранилось. Черный Замок в Мордоре сровняли с землей, но его фундамент
остался цел, и, пока Кольцо Всевластья не уничтожено, пока не выкорчеваны
корни Зла, полная победа над Врагом невозможна. Многие люди и многие эльфы
сложили головы во время войны: Исилдур, Анарион, Элендил, Гил-Гэлад -
великие витязи и все их воины. Тогдашний Союз людей и эльфов наречен
Последним не для пышного названия: Смертных становится на Земле все больше,
но жизнь каждого человека сокращается, а Перворожденных остается все меньше,
хотя над ними не властно время, - наши пути постепенно расходятся, и мы уже
с трудом понимаем друг друга.
Вскоре после битвы на Ирисной Низине княжество Арнор пришло в упадок,
город Ануминас у озера Морок обезлюдел, и его разрушило время, а потомки
подданных князя Валендила переселились в Форност на Северном нагорье, но и
этот город давно заброшен. Его именуют Мертвым Форностом, и люди опасаются
туда забредать, потому что Враги рассеяли арнорцев и от их когда-то
неприступных крепостей остались лишь поросшие полынью курганы.
Гондорское княжество все еще не погибло; а сначала, подобно древнему
Нуменору, оно неуклонно разрасталось и крепло. Горделивые замки гондорских
рыцарей, крепости на суше и укрепленные порты славились далеко за пределами
княжества. Столица Гондора, Звездная Цитадель - или, по-нуменорски, город
Осгилиат, - была построена в излучине Андуина. Там, на высоком берегу реки,
в просторном саду Великого Князя посадили семечко Белого Древа, созревшее в
дни Предначальной Эпохи на далеких землях Заокраинного Запада и некогда
привезенное из-за Моря Исилдуром. Семя проросло и лет через двадцать
превратилось в могучее, раскидистое дерево. К востоку от столицы, в Изгарных
горах, возвышалась Крепость Восходящей Луны, или Минас-Итил по-нуменорски, а
к западу, в Белых горах, - Минас-Анор, или Крепость Заходящего Солнца.
Но холодное дыхание всесильного времени притушило славу княжества
Гондор. Одряхлело и засохло Белое Древо, а князь Менельдил, сын Анариона,
умер, не оставив сына-наследника, и род князей-нуменорцев угас. Потом
стражей, охранявших Мордор, однажды ночью сморила дрема, и Темные Силы,
вырвавшись на свободу, укрылись за высокими стенами Горгорота, а вскоре,
тоже под покровом ночи, захватили Крепость Восходящей Луны и перебили все
окрестное население, и Минас-Итил стал Минас-Моргулом, или Крепостью Темных
Сил. Люди Гондора отступили на запад и засели в Крепости Заходящего Солнца,
с грустью назвав ее Минас-Тиритом, что значит Крепость Последней Надежды.
Между крепостями началась война, и город Осгилиат был разрушен до основания,
и в его развалинах поселились тени, призрачные ночью и прозрачные днем.
Поколения приходили на смену поколениям, и война пожирала множество
жизней, но Минас-Тирит продолжал бороться, и Враг не сумел прорваться за
Андуин, и путь от Каменных Гигантов до Моря все еще считается сравнительно
безопасным. Здесь мой рассказ подходит к концу: после того как погиб
Исилдур, Кольцо Всевластья бесследно исчезло, и Три Кольца получили свободу.
Однако сейчас они снова в опасности, ибо Кольцо Всевластья нашлось... но об
этом вам поведают другие гости - я не участвовал в последних событиях.
Едва Элронд смолк, поднялся Боромир. - Досточтимый Элронд, - проговорил
он, - разреши мне дополнить твой рассказ про Гондор, ибо гондорцами я послан
в Раздол и гостям, конечно же, полезно узнать, от какой опасности мы их
прикрываем. Верьте, нуменорцы-южане не уничтожены и честь Гондорского
княжества не забыта: мы одни заслоняем Запад от Моргула, сдерживая натиск
Вражьего воинства. Подумайте, что ждет западные земли, если враги прорвутся
за Андуин!
А это бедствие неотвратимо приближается. Силы Черного воинства растут.
Роковая, а по-вашему Огненная, гора - проклятый Ородруин - снова дымится!
Нас окружает Завеса Тьмы, ибо мощь Мордора многократно умножилась. Как
только Враг возвратился в свой Замок, мы потеряли Итильские земли, лежащие
на восточном берегу Андуина под охраной опорной крепости Итил. А летом
нынешнего года, в июне, нас атаковала огромная армия, объединившая под
черными знаменами Мордора неистовых вастаков с ордами хородримцев, и нам
пришлось отступить к Реке. Но враги страшны нам не численным перевесом - им
служат какие-то Темные Силы.
Они появляются как Черные Всадники, похожие на сгустки ночных теней, и,
когда эти Всадники вступают в бой, их союзники сражаются словно одержимые, а
наших воинов сковывает ужас, и они не могут справиться с конями, которые
удирают бешеным галопом, едва появятся Черные Всадники. В последнем сражении
на восточном берегу уцелело лишь несколько сотен гондорцев, и, отступая за
Реку, они разрушили мост - единственный мост в разоренном Осгилиате, - а
отряд, который прикрывал отступление, был прижат к Реке и безжалостно
истреблен.
Спастись посчастливилось всего четверым: моему брату, мне - мы
сражались в этом отряде - да двум на редкость могучим воинам, сумевшим, как
и мы, переплыть Андуин...
Теперь мы закрепились на западном берегу, и оседлать Реку враги не
могут, а западные и северные наши соседи - те, что знают о разгоревшейся
битве, - посылают нам слова горячей благодарности... но еще ни разу не
прислали подкреплений, и, когда наш Правитель взывает о помощи, откликаются
на призыв только мустангримцы.
И вот в это тяжкое для гондорцев время я решил пробраться в далекий
Раздол. Мне пришлось одолеть много сотен лиг по тайным и давно заброшенным
тропам - сто десять дней я провел в пути. Но меня заботит не военный союз -
мудрость Элронда вошла в поговорку, а нам очень нужен мудрый совет... совет
и разгадка непонятных пророчеств. Дело в том, что накануне июньского
нападения, после которого нас отбросили за Реку, моему брату и мне, обоим,
под утро приснились точь-в-точь одинаковые сны.
Нам снилось, что восточное небо потемнело и за гранью горизонта
зарокотал гром, но на западе, в зареве заходящего солнца, еще яснее засияла
голубизна и звонкий голос негромко проговорил:
Сломал свой верный меч Элендил,
В бою себя не щадя,
А Исилдур в том бою добыл
Проклятие для себя.
Но в Имладрисе скуют опять
Сломанный меч вождя,
И невысоклик отважится взять
Проклятие на себя.
Мы с братом не поняли этих странных слов, а обратившись к нашему отцу,
Денэтору - Верховному Правителю княжества Гондор и знатоку древнейших
преданий Средиземья, - узнали только, что в давние времена Имладрисом
называлось поселение эльфов, основанное где-то далеко на севере легендарно
мудрым Владыкою Элрондом. Народу Гондора грозит гибель, это понимает каждый
из нас; и вот мой брат вбил себе в голову, что мы с ним видели пророческий
сон, а поэтому должны разыскать Элронда и узнать смысл таинственных
предсказаний. Но дорога на север трудна и опасна, ею давно уже никто не
пользуется, а мне знакомы тайные тропы, и вместо брата отправился я.
Неохотно отпускал меня в путь отец, долго блуждал я по северным землям, ибо
многие слышали об Элронде Мудром, но мало кто знает, где он живет. Однако
мне удалось отыскать дорогу, и я благополучно добрался до Имладриса.
- И здесь тебе откроется много тайн, - неторопливо поднявшись, сказал
Арагорн. Он положил свой меч на стол перед Элрондом, и гости увидели, что он
сломан пополам. - Вот он, Сломанный меч вождя!
- Кто ты? И что тебя связывает с Гондором? - в крайнем изумлении
спросил Боромир, окинув взглядом выцветший плащ и усталое, исхудавшее лицо
дунаданца.
- Он Арагорн, сын Араторна, - негромко ответил Боромиру Элронд, -
отдаленный, но единственный и прямой наследник Исилдура, властителя крепости
Итил. Дунаданцы-северяне, потомки нуменорцев, считают Арагорна своим
вождем... но их, к несчастью, осталось не много.
- Значит, оно принадлежит тебе? - вскакивая на ноги, воскликнул Фродо -
то ли облегченно, то ли с испугом.
- Оно принадлежит не тебе и не мне, - спокойно, но веско сказал
Арагорн. - А сейчас - так уж решила судьба - именно ты назначен его
Хранителем.
- Время настало. Покажи Кольцо, - проговорил Гэндальф, обращаясь к
Фродо. - Пусть Боромир убедится воочию, что его сон оказался вещим!
В зале воцарилась мертвая тишина, все напряженно смотрели на Фродо, а
он, растерянный и странно испуганный, чувствовал, что не хочет показывать
Кольцо, ему даже дотронуться до него было трудно. Но он сумел себя
превозмочь и дрожащей рукой вытащил Кольцо. Оно - то мерцающее, то ярко
взблескивающее - приковало взгляды всех собравшихся в зале.
- Вот оно, Проклятие Исилдура, - сказал Элронд.
- Невысоклик! - ошарашенно пробормотал Боромир, глядя сверкающими
глазами на Фродо, который поднял руку с Кольцом. - Так, значит, пробил
последний час Последней Надежды, гондорского народа? Но тогда зачем нам
Сломанный меч?
- Ты не понял: сказано пробил час, но не сказано последний час
МинасТирита! - спокойно объяснил Боромиру Арагорн. - Но роковой час в самом
деле пробил, и он призывает нас к великим делам. Сломанный меч принадлежал
Элендилу, и его потомки сберегли этот меч - хотя ничего другого не
сохранили, - ибо в древности арнорцам было предречено, что, когда отыщется
Проклятие Исилдура, меч его отца сумеют восстановить и он превратится в
проклятие для врагов. Так хочешь ли ты, чтоб наследник Элендила поспешил на
помощь гондорским воинам?
- Я пришел просить совета, а не помощи, - гордо ответил Боромир
Арагорну. - Но на Гондор обрушились тяжкие испытания, и не нам отказываться
от меча Элендила... если то, что некогда кануло в прошлое, и правда может
возвратиться на землю, - с явным недоверием добавил гондорец.
Фродо почувствовал, что Бильбо злится: его оскорбили сомнения Боромира.
Внезапно он вскочил на ноги и выпалил:
Древнее золото редко блестит,
Древний клинок - ярый.
Выйдет на битву король-следопыт:
Зрелый - не значит старый.
Позарастают беды быльем,
Вспыхнет клинок снова.
И короля назовут королем -
В честь короля иного.
- Может, это звучит не очень-то складно, да зато объясняет твой
загадочный сон, - прочитав стишок, объявил Бильбо. - Если ты не услышал
объяснений Элронда... одолев пятьсот лиг пути, чтоб услышать! - Ядовито
хмыкнув, Бильбо сел в свое кресло.
- Я сочинил это сам, - прошептал он Фродо, - когда Дунадан поведал мне
о себе. И почти жалею, что завершил свои путешествия, а поэтому не смогу
отправиться с Дунаданом и увидеть, как он исполнит свой долг.
Арагорн с улыбкой выслушал Бильбо, а потом серьезно сказал Боромиру:
- Я прощаю тебе твое недоверие. Мне ли не знать, что я ничуть не похож
на изваяния Исилдура и его отца, которые ты видел в доме Денэтора. Я прямой
потомок великого Исилдура - но всего лишь потомок, а не сам Исилдур. У меня
за плечами долгая жизнь. И поверь, те несколько сотен лиг, которые отделяют
Раздол от Гондора, только малая часть бесконечных лиг, которые я одолел в
своей жизни. Множество рек и горных хребтов, болотистых равнин и засушливых
плоскогорий приходилось мне пересекать в пути; я видел немало далеких стран,
где светят незнакомые и чужие нам звезды...
...Но своей родиной я считаю север. Здесь со времен князя Валендила
рождались и умирали все мои предки. Арнорцы вели нелегкую жизнь, однако в
неразрывной череде поколений - от отца к сыну - передавался меч,
напоминавший нам о былом могуществе... И вот еще что я скажу тебе, Боромир.
Нас, дунаданцев, осталось немного, нам постоянно приходится странствовать,
потому что мы, как пограничные стражи, неутомимо выискиваем прислужников
Врага, которые рыщут по бескрайнему Глухоманью, разделяющему западные и
восточные земли, а иногда пробираются и в населенные области.
Ты сказал - мы одни заслоняем Запад, сдерживая натиск Вражьего
воинства. Но, едва вы встретились с Черными Всадниками, враги отбросили вас
за Андуин. Так вот, Боромир, в мире много сил, помимо организованного
Вражьего воинства, которым приходится давать отпор. Вы защищаете свои
границы, прикрывая соседей от армии Моргула, и ни о чем, кроме собственных
границ, не заботитесь, а мы - стражи пограничного Глухоманья - боремся со
всеми Темными Силами. Не Вражье воинство - Безымянный Страх разогнал бы
жителей севера и запада, если б арнорцы не скитались по дикому Глухоманью,
без отдыха сражаясь с Темными Силами. Скажи, кто чувствовал бы себя спокойно
- даже за стенами своего жилища, в самых отдаленных и мирных странах, - если
бы призрачные подданные Мордора беспрепятственно проникали в западные земли?
Кто отважился бы пуститься в путь? Но когда из черных лесных чащоб, из
трясинных болот или мглистых ущелий выползают темные союзники Мордора, их
неизменно встречают арнорцы, и они отступают за Изгарные горы.
А мы не требуем даже слов благодарности. Путники подозрительно косятся
на нас, горожане и сельские жители Средиземья с презрительным сочувствием
называют бродягами... Совсем недавно один толстяк, живущий по соседству с
такими существами, что, услышав о них, он умер бы от страха, назвал меня -
не желая оскорбить! - Бродяжником... он не знает, зачем мы странствуем, и
снисходительно жалеет неприкаянных скитальцев. Но нам не нужна его
благодарность. Он, подобно всем его сородичам и соседям, живет спокойно,
мирно и счастливо - вот что "скитальцы" считают наградой. Вернее, считали...
Потому что сейчас мир опять начинает меняться. Проклятие Исилдура -
Кольцо Всевластья - явилось из долгого небытия на землю. Нам предстоит
великая битва. Сломанный меч будет перекован, и я отправлюсь с тобой в
Минас-Тирит.
- Проклятие Исилдура явилось на землю... - повторил Боромир слова
Арагорна. - А я... я видел блестящее колечко, которое показал нам всем
невысоклик. Объясни мне, почему вы так твердо уверены, что это и есть Кольцо
Исилдура? Он умер до начала нашей эпохи, и Кольцо, говорят, бесследно
исчезло. Где оно было все эти годы? Как попало к нынешнему владельцу?
- Ты узнаешь об этом, - пообещал Элронд.
- Однако не сейчас, уважаемый хозяин? - очень обеспокоенно осведомился
Бильбо. - Я чувствую, что настало обеденное время, и мне обязательно нужно
подкрепиться.
- Я еще ни о чем тебя не просил, - сдерживая улыбку, сказал ему Элронд.
- Но раз уж ты сам о себе напомнил, то прошу тебя - расскажи нам свою
историю. Если ты не создал из нее поэму, то, так уж и быть; изложи все в
прозе. Я думаю, тебе не надо объяснять, что чем короче получится твой
рассказ, тем скорее ты сможешь подкрепить свои силы?
- Что ж, ладно, - согласился Бильбо. - Сегодня я расскажу правдивую
историю. И если кто-нибудь из гостей удивится, - Бильбо искоса глянул на
Глоина, - пусть постарается не ворошить прошлое. За последние годы я многое
понял... Так пусть же и меня поймут - и простят! Вот что случилось на самом
деле...
Гости, не встречавшиеся раньше с Бильбо, изумленно слушали о его
приключениях, и старый хоббит был очень рад, что может рассказать про
встречу с Горлумом, припомнив решительно все подробности. Он повторил все до
единой загадки. Он охотно поведал бы и о прощальном празднестве, о своем
исчезновении, о пути в Раздол, но Элронд поднял руку и сказал:
- Прекрасно, мой друг. Нам важно знать, что Кольцо ты, уходя, передал
Фродо. Давай послушаем твоего преемника.
Фродо рассказал обо всех своих злоключениях с тех пор, как сделался
Хранителем Кольца; но его не радовало внимание слушателей. А их интересовал
каждый его шаг, каждая особенность в поведении Всадников: гости постоянно
перебивали Фродо, чтобы обсудить мельчайшие подробности.
- Неплохо, мой друг, - сказал ему Бильбо, когда он умолк и с
облегчением сел. - Жаль, что тебя беспрестанно прерывали. Я успел кое-что
записать - но не все, и нам еще предстоит к этому вернуться. Твои
приключения на пути к Раздолу составят в Книге несколько глав - если я сумею
ее дописать.
- Да, история получилась длинная, - как бы через силу подтвердил Фродо.
- И все же она выглядит, по-моему, неполной - особенно без подробного
рассказа Гэндальфа.
Гэлдор, сидевший неподалеку от хоббитов, услышал последнее замечание
Фродо.
- Невысоклик прав, - обратился он к Элронду, - рассказ о Кольце кажется
эээнеполным. Я тоже хочу кое-что узнать. Вы не ответили на вопрос Боромира - почему вам ясно, что Кольцо невысокликов выковал Черный Властелин Мордора? И
что об этом думает Саруман? Он хорошо изучил повадки Врага, но его почему-то
нет среди нас. Какой совет дал бы нам Саруман, если б он знал то же, что мы?
- Твои вопросы, - ответил Элронд, - так тесно переплетаются между
собой, что их прояснит нам одна история - история, которую расскажет
Гэндальф. Она завершит повесть о Кольце, ибо Гэндальф знает больше нас всех.
- Гэлдор просто не связал воедино все, что услышал на Совете, - начал
Гэндальф. - Фродо выслеживают Черные Всадники; Дайну, в награду за сведения
о Бильбо, сулят вернуть Магические Кольца... Разве не ясно, что находка
Бильбо очень нужна Властелину Мордора? А Бильбо, как известно, нашел Кольцо.
Теперь подумаем о других Кольцах. Девятью Кольцами владеют назгулы,
принявшие обличье Черных Всадников. Семь - потеряны или уничтожены. - При
этих словах Глоин встрепенулся, но сделал над собой усилие и смолчал. -
Судьба Трех нам тоже известна. Так за каким Кольцом охотится Враг?
Боромир прав: между Рекой и Пещерой - между потерей и находкой Кольца -
зияет многовековая пропасть, которую Мудрые неспешно изучали... слишком
неспешно и слишком долго: они забыли о мудрости Врага. А он, конечно же, не
сидел без дела и обнаружил истину чуть позже нас - к счастью, позже! -
нынешним летом. И все же Мудрые едва не опоздали.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:41 | Сообщение # 28 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Кое-кому из собравшихся известно, что в самом начале нашей эпохи я
рискнул посетить Чародея в Дул-Гулдуре и, тайно разведав, чем он занимается,
понял, что наши опасения подтвердились: это был Саурон, Извечный Враг, вновь
оживший и набирающий силу. И кое-кто, я думаю, все еще помнит, что Саруман,
на собранном тогда Совете, убедил Мудрых не начинать войну, и много лет мы
только наблюдали. Но когда, сгустившись над мрачным Дул-Гулдуром, к северу
поползла зловещая туча, даже Саруман одобрил войну, и объединенная дружина
Совета Мудрых выбила Черного Властелина из Лихолесья. В том же году было
найдено Кольцо - странное совпадение, если это совпадение.
Но Мудрые медлили чересчур долго: наша победа оказалась бесплодной, как
и предсказывал Владыка Раздола. Саурон тоже следил за нами и успел
подготовиться к нашему удару, управляя Мордором из тайного убежища с помощью
девяти Призрачных прислужников, которые захватили Моргульскую крепость.
Когда наше войско подошло к Лихолесью, он сделал вид, что принимает битву, а
сам, стремительно отступив на юг, сбил посты у границы Мордора, уничтожил
охрану Черного Замка и открыто провозгласил себя Властелином. В своих
владениях он был неуязвим для нашей поспешно собранной дружины, и мы опять
созвали Совет, понимая, что он ищет Кольцо Всевластья. Не узнал ли Враг
чего-нибудь нового в своих упорных поисках Кольца - вот что обсуждалось на
последнем Совете. Но Саруман сумел успокоить Мудрых, повторив - как он это
делал не раз, - что Кольцо Всевластья сгинуло навсегда.
"Врагу известно, - сказал Саруман, - что мы до сих пор не разыскали
Кольца, и, надеясь найти его, он теряет время: его надеждам не суждено
исполниться. Кольцо поглотил Андуин Великий, и, пока Саурон был безликим
призраком, течение унесло его сокровище в Море, а из морских глубин ничто не
возвращается. Кольцо Всевластья успокоилось навеки".
Гэндальф умолк и посмотрел в окно - туда, где высились Мглистые горы, у
подножия которых текла река, долго покоившая Кольцо Всевластья.
- Моя вина тяжела, - сказал Гэндальф. - Меня убаюкали слова Сарумана, и
я слишком поздно обнаружил опасность.
- Мы все виноваты, - проговорил Элронд. - Но, быть может, только
благодаря тебе Завеса Тьмы еще не сомкнулась над Средиземьем.
- Меня убедили доводы Сарумана, - тяжело вздохнув, продолжал Гэндальф,
- но в глубине души я почувствовал опасность, а поэтому очень хотел узнать,
где, как и когда Кольцо Всевластья попало к несчастному лиходею Горлуму. Он
должен был вылезти из подземного логова, чтобы попытаться отыскать свою
"прелесть", и я решил учредить за ним слежку. Он и вылез, но, ловко
ускользнув от преследователей, снова исчез - как сквозь землю провалился. А
я - никогда себе не прощу! - спокойно наблюдал за Врагом и бездействовал.
Время рождало все новые заботы и постепенно притупляло мои старые
страхи... Но однажды они неожиданно всколыхнулись, преобразившись в острую и
глубокую тревогу. Кто все же истинный хозяин Кольца, которое отнял у Горлума
Бильбо? И как я должен себя вести, если мои предчувствия подтвердятся? Вот
что мне нужно было решить. Но я ни с кем об этом не говорил, ибо неосторожно
сказанное слово могут услышать не только друзья. В наших бесчисленных войнах
с Врагом болтовня часто оборачивалась бедой, и мы научились страшиться
предательства.
Меня заинтересовало колечко Бильбо около семнадцати лет назад. Я очень
быстро тогда убедился, что вокруг Хоббитании рыщут соглядатаи: Черному
Властелину служат шпионами даже некоторые звери и птицы. Мне пришлось
обратиться за помощью к дунаданцам, и они уничтожили немало шпионов, а когда
я открыл свои опасения Арагорну, он сманил меня в Глухоманье на поиски
Горлума.
- Я убедил Гэндальфа, - вставил Арагорн, - что надо обязательно
разыскать Горлума, хотя он считал, что время упущено. Но мне, потомку и
наследнику Исилдура, хотелось расплатиться за его вину, и я отправился с
Гэндальфом на поиски.
Гэндальф коротко рассказал Совету, как он странствовал с Арагорном по
землям Глухоманья - на юге они дошли до Изгарных гор, за которыми начинаются
владения Врага, и там впервые услышали о Горлуме.
- Мы думали, что он прячется где-нибудь в горах, и обшарили чуть ли не
каждое ущелье, и все-таки не смогли его разыскать, и меня охватило тоскливое
отчаяние. Но именно отчаяние освежило мою память, и я вдруг вспомнил слова
Сарумана, которые вполуха выслушал на Совете.
"Магические Кольца, - сказал он тогда, - отличаются друг от друга
эээдрагоценными камнями. А свое Кольцо - Кольцо Всевластья - Саурон выковал совершенно гладким, однако на нем есть тайная надпись, и Мудрый сможет ее
прочитать".
Больше Саруман ничего не сказал. И вот, вспомнив его слова, я стал
думать, кто же мог знать, как выявляется тайная надпись. Знал создатель
Кольца, Саурон. А Саруман? При всей его глубочайшей мудрости сам он
разгадать эту тайну не мог, ибо никогда не видел Кольца, - значит, он где-то
нашел разгадку. Кто же, кроме Черного Властелина, видел Кольцо до его
исчезновения? Только один человек - Исилдур. Я бросил безнадежные поиски
Горлума и, не теряя времени, отправился в Гондор. Некогда там почитали
Мудрых, а с особым почтением относились к Саруману - он подолгу гащивал у
Великого Князя. Меня Верховный Правитель Денэтор встретил гораздо
сдержанней, чем раньше, и весьма неохотно допустил в Хранилище древних
рукописей и старинных книг.
"Если тебя, как ты говоришь, интересуют древние летописи Гондора - что
ж, читай, - сказал он мне хмуро. - А для меня прошлое ясней будущего... ну
да это уж мои заботы. Однако даже мудрейший Саруман находил здесь только то,
что я знаю".
Так напутствовал меня Денэтор. И все же я нашел в Хранилище
манускрипты, которые мало кто способен понять, ибо наречия народов древности
знают сейчас лишь мудрейшие из Мудрых. Да, Боромир, я разыскал там запись,
сделанную рукой самого Исилдура, и едва ли кто-нибудь ее читал - кроме меня
да, быть может, Сарумана. Оказывается, после победы над Врагом Исилдур
вернулся в княжество Гондор - а не "ушел, чтобы где-то бесславно сгинуть",
как повествуют северные предания.
- Северные - возможно, - сказал Боромир. - Но мы, гондорцы, исстари
знаем, что Исилдур действительно возвращался в Гондор, чтобы поручить
княжество Менельдилу, сыну своего убитого брата; и тогда же, в память о
погибшем брате, он посадил в столице нашего княжества последнее семя Белого
Древа.
- И тогда же сделал последнюю запись, - дополнил рассказ Боромира
Гэндальф, - о которой в Гондоре, вероятно, забыли. Эта запись касается
Кольца Всевластья, добытого Исилдуром в поединке с Сауроном. Вот что мне
удалось прочитать:
"Отныне Кольцо Всевластья станет достоянием Великих Князей Арнора;
однако сей манускрипт я оставляю в Гондоре - ибо здесь тоже живут потомки
Элендила, - дабы и на юге не забылись удивительные деяния нашей эпохи".
И тут же дается описание Кольца:
"Оно было раскаленным, когда я взял его в руку, словно только что
вынутое из горна в кратере Роковой горы, и мне показалось, что мой ожог не
заживет никогда. Однако рука моя исцелилась, и Кольцо остыло и сделалось на
вид меньше - и все же не потеряло прежней привлекательности, равно как и
формы, приданной Ему Врагом. И потускнели магические знаки на Нем и едва
виднелись. Знаки же суть буквы эльфов Остранны, однако язык надписи мне
незнаком. Язык сей есть, вероятно, язык Врага, ибо звучит он при чтении букв
уродливо и таинственно. Мне неведомо, какое зло таит в себе Вражья надпись,
но я срисовываю ее, дабы сохранилась она в памяти потомков, ежели буквы, уже
едва зримые, исчезнут совсем. Кольцу Всевластья недостает, как
представляется мне, жара Вражьей ладони, ибо раскаленная она была словно
багровое пламя, и при сем черная, словно ночная тьма, и Гил-Гэлад был
сражен; и ежели накалить Кольцо в огне, то проступит, быть может, и
таинственная надпись, однако я страшусь причинить Ему зло; ибо чувствую, что
Оно уже дорого мне, и слишком дорого заплатили за Него нуменорцы".
Итак, мои предположения оправдались. Враг воспользовался буквами
эльфов, но сделал надпись на мордорском языке, и эта надпись давно известна,
ибо, когда Враг выковывал Кольцо, эльф Селебримбэр проник в его замыслы и
отчетливо услышал магические слова, которые Саурон мысленно повторял,
выбивая надпись на Кольце Всевластья.
Я простился с Денэтором и поспешил в Хоббитанию, но на пути получил
известие от эльфов, что Арагорн все-таки поймал Горлума, и решил сначала
побывать в Лихолесье. Арагорн преодолел смертельные опасности, выслеживая
Горлума у границ Мордора, но об этом пусть он расскажет сам.
- А что о них рассказывать? - проговорил Арагорн. - Когда пробираешься
мимо Черного Замка или путешествуешь по Моргульской долине с ее лугами
цветущих предсмертников, поневоле приходится преодолевать опасности. Мне не
удалось разыскать Горлума, и, отчаявшись, я уже повернул к северу, но
внезапно обнаружил то, что искал: в прибрежном песке возле мелкого озерца
виднелись отпечатки босых подошв, и след вел не к югу, в Мордор, а на север.
Горлум двигался вдоль Гиблых Болот, и дня через два я его поймал. Он весь
был покрыт зеленоватой тиной, и, боюсь, ему не за что меня любить: он
прокусил мне руку, и я не стал с ним нежничать, так что потом он упрямо
молчал, а раскрывал рот, только чтоб есть - мне приходилось в пути добывать
ему пищу, - мои вопросы оставались без ответа. Возвращение на север с
пойманным Горлумом далось мне гораздо тяжелей поисков: всю дорогу я гнал его
впереди себя, заткнув ему рот кляпом из мешковины, а на шею накинув
веревочную петлю, и, когда мы добрались наконец до Лихолесья и я сдал его на
попечение эльфов Трандуила, меня от усталости шатало ветром. Надеюсь, что
больше мы с ним не встретимся - ведь он, вдобавок ко всем его прелестям, еще
и воняет, как дохлый стервятник, но у Гэндальфа он омерзения не вызвал; они
беседовали довольно долго.
- Долго и с пользой, - подтвердил Гэндальф, не пожелав заметить
насмешку Арагорна. - Во-первых, история, рассказанная Горлумом, совпала с
сегодняшним рассказом Бильбо. Но это не имеет большого значения: я и сам
догадался, как было дело. Важнее другое - Горлум сказал мне, что нашел
Кольцо на заре эпохи в Великой Реке у Ирисной Низины. Он смертный и должен
был давно умереть, но прожил неимоверно долгую жизнь - ее, без сомнения,
продлило Кольцо. Известно, что только Кольцо Всевластья продлевает жизнь
своему владельцу - другим Кольцам это не под силу.
Если же и это тебя не убеждает, - добавил маг, посмотрев на Гэлдора, -
то есть еще одна, главная проверка. Вы все видели Кольцо невысокликов -
золотое, круглое и без всякой гравировки. Однако, когда его подержишь над
огнем - хотя не каждый на это осмелится, - четко проступает Наговор Врага.
Однажды я бросил Кольцо в камин, и вот что мне удалось прочитать:
Эш назг дурбатулук, эш назг гимбатул, эш назг тхратулук, агх выфзым-иши
кримпатул!
Голос мага вдруг стал зловещим - глухо и монотонно прозвучали слова, но
гулко и мощно раскатились по залу, - и содрогнулись могучие стены Замка, и
подернулось дымкой яркое солнце...
- Ни разу не звучал этот язык в Имладрисе, - проговорил Элронд, когда
настала тишина и участники Совета перевели дыхание.
- И надеюсь, больше ни разу не прозвучит, - ответил Гэндальф Владыке
Раздола. - Но я не прошу у тебя прощения, ибо от меня, Гэндальфа Серого,
потребовали доказательств моей правоты. А для того чтобы звуки этого языка
не затопили навеки западные земли, надо запомнить, что Кольцо невысокликов -
это, как в древности определили Мудрые, Сокровище Сокровенной Мощи Врага. Во
тьме Черных Лет эльфы Остранны впервые услышали мрачное заклинание:
Одно наденет Владыка на черном троне,
В стране по имени Мордор, где распростерся мрак.
Одно Кольцо покорит их, одно соберет их,
Одно их притянет и в черную цепь скует их,
- и поняли, что попали в сети предательства.
Да, многое рассказал мне Горлум, хотя говорил он невнятно и неохотно.
Ему удалось пробраться в Мордор, где он был пойман прислужниками Врага, и у
него выпытали решительно все, и Враг знает, что Кольцо нашлось, долгое время
хранилось в Хоббитании, а потом опять куда-то исчезло. Однако скоро ему
станет известно - а может, известно уже и сейчас, - что хоббиты переправили
Кольцо к эльфам, ибо девять Призрачных прислужников преследовали Фродо до
самого Раздола...
- ...Этот Горлум, маленькая тварь? - прервал затянувшееся молчание
Боромир. - Маленькая тварь, но большой лиходей? И к какой участи его
приговорили?
- Он заключен под стражу в Северном Лихолесье, только и всего, -
ответил Арагорн. - Ему пришлось немало претерпеть. У Врага его, по-видимому,
страшно пытали, и он до сих пор не избавился от ужаса. Однако я рад, что его
охраняют - и не кто-нибудь, а бдительные эльфы Лихолесья. Отчаяние и
ненависть, горечь и страх сделали его неимоверно опасным, так что, если б он
был на свободе, я не удивился бы любому злодейству, совершенному этим
злосчастным существом. Да и вряд ли его отпустили из Мордора без
какого-нибудь черного Вражьего умысла. А ему, на вид удивительно хилому,
ненависть придает недюжинные силы!
- Меня прислали с горестным известием, - внезапно воскликнул эльф
Леголас, - но его поистине страшный смысл я понял только на сегодняшнем
Совете. Дело в том, что Смеагорл, прозванный Горлумом, сумел погубить своих
стражников и скрылся.
- Скрылся? - удрученно вскричал Арагорн. - Это действительно зловещая
новость. Как же случилось, что эльфы оплошали?
- Наша доброта обернулась беспечностью, и он удрал, - сказал Леголас. -
Но, по всей вероятности, узнику помогли - а это значит, что о наших делах
известно кому-то за пределами Лихолесья. Мы добросовестно охраняли Горлума,
хотя нам не нравится роль охранников, но, уходя, Гэндальф попросил Трандуила
не углублять черного отчаяния узника, и мы выпускали его прогуляться, чтобы
не держать в подземелье все время...
- Ко мне вы отнеслись гораздо суровей, - сверкнув глазами, перебил его
Глоин. Он вспомнил свое заточение у эльфов - его-то все время держали в
подземелье.
- Успокойся, мой друг, - вмешался Гэндальф. - Не надо вспоминать
улаженных ссор. Если мы допустим, чтоб эльфы и гномы начали считаться
старыми обидами, Совет никогда не будет завершен.
Глоин встал и молча поклонился, а эльф продолжил прерванный рассказ:
- В погожие дни мы приводили узника на поляну с огромным деревом
посредине, и он, вскарабкавшись высоко вверх, подолгу сидел там, скрытый
листвой, а стражники ждали его внизу. Но однажды он отказался слезть;
стражникам не хотелось стаскивать его силой - он умел намертво вцепляться в
ветви, держась за них и руками и ногами, - поэтому они просто сидели под
деревом: убежать-то ему все равно было некуда.
И как раз в тот летний безлунный вечер на нас неожиданно напали орки.
Завязалась битва, и только под утро нам удалось отбить нападение - полчища
орков дрались отчаянно, но им, жителям степей Загорья, было непривычно
сражаться в лесу... А потом, разгромив их свирепую орду, мы обнаружили, что
стражники Горлума перебиты и сам он куда-то исчез.
Похоже, что этот набег был совершен для его освобождения и ему сообщили
о нем заранее - но каким образом, нам неизвестно. Горлум весьма хитроумная
тварь, а Вражьих шпионов становится все больше. Когда Бард Лучник уничтожил
Дракона, мы выбили Темные Силы из Лихолесья, однако сейчас они опять
появились, и наше поселение превратилось в остров, со всех сторон окруженный
врагами. Следы беглеца мы потом нашли, хотя их почти затоптали орки, и следы
вели на юг, к Дул-Гулдуру - самому опасному району Лихолесья, - мы не
отваживаемся туда заходить... - Короче, он скрылся, - заключил Гэндальф, - и охотиться за ним нам
сейчас недосуг. Значит, такая уж у него доля. И быть может, ни он, ни
Властелин Мордора не знают, что ему уготовано в будущем.
А теперь я отвечу на вопрос Гэлдора, - немного помолчав, продолжал
Гэндальф. - Итак, почему среди нас нет Сарумана и что он мог бы нам
присоветовать? Это довольно длинная история, и знает о ней пока только
Элронд; впрочем, и ему я рассказал ее вкратце, а она требует подробного
изложения, ибо к прежним бедам Средиземья прибавилась еще одна серьезнейшая
беда, завершившая на сегодня повесть о Кольце.
Когда этим летом я был в Хоббитании, меня постоянно грызла тревога, и я
отправился к южным границам этой маленькой мирной страны, ибо чувствовал,
что опасность быстро приближается, хотя и не мог определить - какая. На юге
мне рассказали о войне в Гондоре и о том, что гондорцы отступили за Реку; а
когда я услышал про Черных Всадников, ощущение приближающейся опасности
усилилось. Однако никто их как будто не видел - даже несколько усталых
беженцев с юга, которые встретились мне по дороге, и все же моя тревога
росла, ибо южные беженцы были очень напуганы, а причину страха почему-то
скрывали. Тогда я свернул на Неторный Путь, и в Пригорье мне встретился
Радагаст Карий - он, как и я, носил титул Мудрого. Радагаст некогда жил в
Розакрайне, рядом с Лихолесьем, но куда-то переселился... Так вот, он сидел
у обочины дороги, а рядом, на лугу, пасся его конь.
"Гэндальф! - обрадованно вскричал Радагаст. - Тебя-то я и разыскивал.
Мне сказали, что ты обитаешь на западе, в стране с неуклюжим названием
Хоббитания, - я ведь совсем этих мест не знаю".
"Правильно сказали, - ответил я, - до Хоббитании отсюда - рукой подать.
Так что потише про неуклюжие названия: хоббиты очень обидчивый народец. Но у
тебя, вероятно, важные новости? Ты ведь никогда не любил путешествовать, и
едва ли твои привычки изменились".
"Очень важные, - сказал Радагаст. Потом, тревожно оглядевшись, добавил:
- Очень важные и очень скверные. Назгулы. Они опять появились. В этот раз -
как Черные Всадники. Им удалось переправиться через Реку, и теперь они
движутся к северо-западу".
Вот почему меня грызла тревога, - посмотрев на Фродо, проговорил
Гэндальф.
"У Врага здесь какая-то тайная надобность или тайный умысел", - сказал
Радагаст.
"Что ты имеешь в виду?" - спросил я.
"А зачем Призрачным всадникам Хоббитания?"
Тут мне, признаться, стало не по себе, ибо сражение с Девяткой назгулов
устрашит и самого отважного из Мудрых: все они в прошлом великие воины, а их
Предводитель - Чародей и Король - наводил ужас на своих врагов, даже когда
еще не был призраком.
"Кто прислал тебя ко мне?" - спросил я.
"Саруман Белый, - ответил Радагаст. - И он просил меня тебе передать,
что, если ты нуждаешься в какой-нибудь помощи, поезжай в Ортханк; однако не
медли".
Эти слова ободрили меня. Ибо Саруман - мудрейший из Мудрых... так мне в
то время казалось. Радагаст тоже могущественный маг, исконный повелитель
растений и животных (особенно ревностно служат ему птицы), но Саруман
исстари следит за Врагом, он хорошо изучил все его повадки и часто помогал
нам справиться с ним. Мы легко выбили Врага из Дул-Гулдура благодаря мудрым
советам Сарумана; жаль, что нас тогда не удивила ответная победа Врага на
юге...
"Я поеду к Саруману", - проговорил я. Мне подумалось, что, быть может,
Саруман знает, как прогнать назгулов за Андуин.
"Но отправляйся сейчас же, - посоветовал Радагаст, - ибо я искал тебя
довольно долго, а Саруман говорил, что к ранней осени назгулы сумеют
добраться до Хоббитании - и тогда он не сможет тебе помочь. А мне пора
поворачивать восвояси". Радагаст безмолвно подозвал коня, вскочил в седло и
хотел уехать.
"Подожди, Радагаст! - крикнул я ему вслед. - Оповести своих подданных,
зверей и птиц, что нам, вероятно, понадобится их помощь".
"Считай, что они оповещены", - сказал он и, тронув коня, быстро скрылся
из глаз, словно бы спасаясь от Девятерых назгулов.
Я не мог тогда последовать за Карим. Мой конь был измучен, да и я
устал: мы покрыли в тот день огромное расстояние, а главное, мне хотелось
собраться с мыслями. И вот, отложив решение на утро, я переночевал и никогда
не прощу себе этой ошибки!
Фродо я написал подробное письмо, в котором объяснил, что мы встретимся
у эльфов, и поручил отослать письмо Лавру Наркиссу - он хозяин трактира, мой
давний знакомец, - а утром, затемно, отправился в путь. Саруман живет далеко
на юге, в крепости Изенгард к северу от Ристании, которую гондорцы называют
Мустангримом. С юга просторную Ристанийскую равнину замыкают Белые горы
Гондора, или Эред-Нимрас по-нуменорски, а на севере в нее вклинивается
Мглистый хребет; там, в неприступной высокогорной долине, окруженной
могучими отвесными скалами, расположен замок Сарумана Ортханк. Этот замок -
высокий, с тайными покоями - возвели в стародавнее время нуменорцы, и
попасть в него можно только через ворота, которые перегораживают
Изенгардское ущелье, рассекающее естественную ограду долины - пояс из темных
каменных утесов.
Я подъехал к воротам на исходе дня, их охраняла многочисленная стража;
но Саруман, видимо, давно меня ждал: ворота распахнулись и, когда я проехал,
бесшумно захлопнулись за моей спиной; и меня вдруг кольнуло неясное
опасение.
Однако я все же подъехал к замку, и Саруман, неспешно спустившись по
лестнице, отвел меня в один из верхних покоев. На руке у него я заметил
кольцо.
"Итак, ты приехал", - сказал он степенно, но мне показалось, что в его
глазах вспыхнула на мгновение холодная насмешка.
"Приехал, как видишь, - ответил я. - Мне нужна твоя помощь, Саруман
Белый!" Услышав свой титул, Саруман разозлился.
"Ты просишь помощи, Гэндальф Серый? - с издевкой в голосе переспросил
он. - Значит, хитроумному и вездесущему магу, который вот уже третью эпоху
вмешивается во все дела Средиземья - причем обычно непрошено и незвано, -
тоже может понадобиться помощь?"
Меня поразил его злобный тон. "Не ты ли, - удивленно спросил его я, -
наказал гонцу Радагасту Карему передать мне, что нам надо объединить наши
силы?"
"Предположим, что я ему это сказал, - ответил Саруман. - А теперь
объясни мне, почему ты явился сюда так поздно? Ты долго скрывал от Совета
Мудрых и от меня, Верховного Мудреца Совета, событие поистине величайшей
важности! А сейчас, бросив укрывище в Хоббитании, ты спешно приехал ко
мне... Зачем?"
"Затем, что Девятеро черных кольценосцев опять начали свою призрачную
жизнь. Затем, что они переправились через Реку. Радагаст сказал..."
"Радагаст Карий? - с хохотом перебил меня Саруман, и его презрение
прорвалось наружу. - Радагаст - Грозный Повелитель Букашек? Радагаст
Простак! Радагаст Дурак! Хорошо, что у него хватило ума без рассуждений
сыграть свою дурацкую роль! Он неплохо сыграл ее - и вот ты здесь. Здесь ты
и останешься, Гэндальф Серый, - надо же тебе отдохнуть от путешествий. Ибо
этого хочу я, Саруман, Державный Властитель Колец и Соцветий!"
Он резко встал, и его белое одеяние внезапно сделалось
переливчато-радужным, так что у меня зарябило в глазах.
"Белый цвет заслужить нелегко, - сказал я. - Но еще труднее обелить
себя вновь".
"Обелить? Зачем? - Саруман усмехнулся. - Белый цвет нужен Мудрым только
для начала. Отбеленная или попросту белая ткань легко принимает любой
оттенок, белая бумага - любую мудрость".
"Потеряв белизну, - упорствовал я. - А Мудрый остается истинно мудрым,
лишь пока он верен своему цвету".
"Довольно! - резко сказал Саруман. - Мне некогда слушать твои поучения.
Ибо я вызвал тебя в свой замок, чтобы ты сделал окончательный выбор".
Саруман приосанился и произнес речь - по-моему, он ее приготовил
заранее: "Предначальная Эпоха миновала, Гэндальф. Средняя тоже подходит к
концу. Начинается совершенно новая эпоха. Годы эльфов на земле сочтены;
наступает время Большого Народа, и мы призваны им управлять. Но нам
необходима полнота всевластья, ибо лишь нам, мудрейшим из Мудрых, дано
знать, как устроить жизнь, чтобы люди жили мирно и счастливо.
Послушай, Гэндальф, мой друг и помощник, - продолжал Саруман
проникновенно и вкрадчиво, - о нас с тобою я говорю мы, в надежде, что ты
присоединишься ко мне. На земле появилась Новая Сила. Перед ней бессильны
прежние Союзы. Время нуменорцев и эльфов прошло. Я сказал - выбор, но у нас
его нет. Мы должны поддержать Новую Силу. Это мудрое решение, поверь мне,
Гэндальф. В нем - единственная наша надежда. Победа Новой Силы близка, и
поддержавших ее ждет великая награда. Ибо с возвышением Новой Силы будут
возвышаться и ее союзники; а Мудрые - такие, как мы с тобой, - постепенно
научатся ею управлять. О наших планах никто не узнает, нам нужно дождаться
своего часа, и сначала мы будем даже осуждать жестокие методы Новой Силы,
втайне одобряя ее конечную цель - Всезнание, Самовластие и Порядок, - то,
чего мы мечтали добиться, а наши слабые или праздные друзья больше мешали
нам, чем помогали. Нам не нужно - и мы не будем - менять наши цели, мы
изменим лишь способы, с помощью которых мы к ним стремились".
"А теперь послушай меня, Саруман, - сказал я ему, когда он умолк. - Мы
не раз слышали подобные речи, но их произносили глашатаи Врага, дурача
доверчивых и наивных. Неужели ты вызвал меня для того, чтобы повторить мне
их болтовню?"
Он искоса глянул на меня и спросил: "Так тебя не прельщает дорога
Мудрейших? Все еще не прельщает? Ты не хочешь понять, что старые средства
никуда не годятся? - Саруман положил мне руку на плечо и тихо сказал, почти
прошептал: - Мы должны завладеть Кольцом Всевластья. Вот почему я тебя
призвал. Мне служат многие глаза и уши, я уверен - ты знаешь, где хранится
Кольцо. А иначе зачем бы тебе Хоббитания - и почему туда же пробираются
назгулы?" Саруман посмотрел на меня в упор, и в его глазах полыхнула
алчность, которую он не в силах был скрыть.
"Саруман, - отступив, сказал я ему, - нам обоим известно, что у Кольца
Всевластья может быть только один хозяин, поэтому не надо говорить мы. Но
теперь, когда я узнал твои помыслы, я ни слова не скажу тебе про Кольцо. Ты
был Верховным Мудрецом Совета, однако тебе невмоготу быть Мудрым. Ты, как я
понял, предложил мне выбор - подчиниться Саурону или Саруману. Я не
подчинюсь ни тому, ни другому. Что-нибудь еще ты можешь предложить?"
Он глянул на меня холодно и с угрозой. "Я и не надеялся, - проговорил
он, - что ты проявишь благоразумие Мудрейшего - даже ради своей собственной
пользы; однако я дал тебе возможность выбрать, и ты выбрал воистину
глупейшее упрямство. Что ж, оставайся покуда здесь".
"Покуда - что?" - спросил его я.
"Покуда ты не откроешь мне, где хранится Кольцо, - ответил он мне. -
Или покуда оно не отыщется вопреки твоему малоумному упрямству. Тогда,
вероятно, Державный Властитель сможет заняться второстепенными делами. Он
решит, к примеру, какой награды заслуживает упрямство Гэндальфа Серого".
"Решить-то, пожалуй, ему будет просто, - проговорил я, - да легко ли
выполнить?" Но Саруман только издевательски рассмеялся, ибо он знал не хуже
меня, что я произношу пустые слова.
Меня отвели на Дозорную площадку, с которой Саруман наблюдает за
звездами: спуск оттуда - витая лестница в несколько тысяч каменных ступеней
- охраняется внизу отрядом стражников; да и ведет эта лестница во внутренний
двор. Оставшись один, я оглядел долину, некогда покрытую цветущими лугами,
теперь лугов здесь почти не осталось: я видел черные провалы шахт, плоские
крыши оружейных мастерских и бурые дымки над горнами кузниц. Дымки
подымались отвесно вверх, ибо долина защищена от ветра поясом скал, и сквозь
дымное марево, которое окутывало башню Ортханка, мне были видны стаи
волколаков и отряды хорошо вооруженных орков - Саруман собирает собственное
воинство, значит, Врагу он еще не подчинился. Крохотной была Дозорная
площадка - я не мог согреться даже ходьбой, а вечные ледники дышали вниз
холодом, и в долину сползали промозглые туманы, но горше дыма изенгардских
кузниц, мучительней холода и сильней одиночества меня терзали мысли о
Всадниках, во весь опор скачущих к Хоббитании.
Я был убежден, что это назгулы, хотя и не верил теперь Саруману; однако
про назгулов он не солгал, ибо по дороге я слышал известия, которые
подтвердили его слова. Мне было страшно за друзей в Хоббитании, и все же
меня не покидала надежда: я надеялся, что Фродо, получив письмо, не медля ни
дня, отправился в Раздол и Черные Всадники его не нашли. Однако жизнь все
переиначила. Я надеялся на исполнительность хозяина трактира и опасался
могущества Властелина Мордора. Но Лавр забыл отправить письмо, а девять
прислужников Черного Властелина оказались слабее, чем я о них думал, - у
страха, как известно, глаза велики, и я, пойманный в Саруманову ловушку,
одинокий, испуганный за своих друзей, переоценил могущество и мудрость
Врага.
- Я видел тебя! - вдруг воскликнул Фродо. - Ты ходил, словно бы
заключенный в темницу - два шага вперед и два назад, - но тебя ярко освещала
луна!
Гэндальф удивленно посмотрел на Фродо.
- Это был сон, - объяснил ему хоббит, - и я его сейчас очень ясно
вспомнил, хотя приснился-то он мне давно: когда я только что ушел из дома.
- Да, темница моя была светлой, - сказал Гэндальф, - но ни разу в жизни
меня не одолевали столь мрачные мысли. Представьте себе, я, Гэндальф, угодил
в предательские паучьи сети! Однако и в самой искусной паутине можно
отыскать слабую нить.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:41 | Сообщение # 29 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Сначала я поддался мрачному настроению и заподозрил в предательстве
Радагаста Карего - именно на это и рассчитывал Саруман, - однако, припомнив
разговор с Радагастом, понял, что Саруман обманул и его: я неминуемо ощутил
бы фальшь, ибо Радагаст не умеет притворяться. Да, Радагаст был чист передо
мной - именно поэтому попал я в ловушку: меня убедили его слова.
Но поэтому лопнул и замысел Сарумана: Радагаст выполнил свое обещание.
Расставшись со мной, он поехал на восток и, когда добрался до Мглистых гор,
поручил Горным Орлам помогать мне. От них ничто не могло укрыться: ни
назгулы, ни огромные стаи волколаков, ни орды орков, вторгшихся в Лихолесье,
чтобы освободить злосчастного Горлума; и Орлы отправили ко мне гонца.
Однажды ночью, уже под осень, быстрейший из Горных Орлов - Ветробой -
прилетел в Изенгард и, снизившись над Ортханком, увидел меня на Дозорной
площадке.
"Я принес тебе важные известия", - сказал он. Когда Ветробой передал
мне новости, собранные Орлами, я его спросил:
"А меня ты можешь унести отсюда?"
"Могу, - сказал он. - Если нам по дороге. Я был послан сюда как гонец,
а не как конь. Впрочем, если тебе нужен конь, я доставлю тебя в Эдорас, к
ристанийцам, такое расстояние для меня не крюк". Что ж, о лучшем и мечтать
было нечего, ибо в Мустангриме, где живут ристанийцы, давние повелители
диких коней, я мог получить то, что мне требовалось - а требовался мне
быстроногий конь, чтобы побыстрее добраться до Хоббитании.
"Ты думаешь, они не подчинились Врагу?" - на всякий случай спросил я
Орла, ибо предательство Сарумана Белого подорвало мою веру в Светлые Силы.
"Ристанийцы платят Мордору дань - ежегодно отсылают туда коней, так я
слышал, - ответил Орел. - Это именно дань, а не дар союзнику. Но если
Саруман, как ты говоришь, тоже превратился в Темную Силу, ристанийцы не
смогут отстоять свою независимость".
Ветробой пролетел над Ристанийской равниной и приземлился у
северо-западных отрогов Белых гор, неподалеку от крепости Эдорас. Здесь уже
ощущалось перерождение Сарумана: он опутал ристанийцев сетями лжи, и конунг
не поверил моим словам, когда я сказал, что Саруман - предатель. Однако он
разрешил мне выбрать коня - с тем чтобы я тотчас же уехал из Ристании, - и
мой выбор очень его раздосадовал: я выбрал на диво резвого коня, он
считался, как мне с горечью поведал конунг, лучшим конем в табунах
Мустангрима.
- Тогда это действительно замечательный конь, - сказал Арагорн и,
вздохнув, добавил: - Мне очень горько, что Властелин Мордора получает лучших
коней Средиземья - хотя я понимаю, что из последних событий это далеко не
самое мрачное. Однако еще не сколько лет назад ристанийцы никому не платили
дани.
- Да и сейчас не платят, - вмешался Боромир, - все это злобные выдумки
Врага. Мне ли не знать витязей Мустангрима - наших верных и бесстрашных
союзников?
- Завеса Тьмы, - проговорил Арагорн, - затемнила немало южных земель.
Под ее тенью переродился Саруман. Возможно, затемнен уже и Мустангрим. Тебе
ведь неизвестно, что ты узнаешь, если сумеешь вернуться на юг.
- Только не это, - возразил Боромир. - Мустангримцы не станут покупать
независимость, отдавая в рабство своих коней. Они повелители, и повелители
любящие. А кони их пасутся на северных пастбищах, вдали от Вражьей завесы
тьмы, и так же свободолюбивы, как их хозяева.
- Но конь, которого я себе выбрал, - продолжал Гэндальф, - несравним с
другими. Он неутомим и быстр как ветер, ему уступают даже кони назгулов.
Ристанийцы называют его Светозаром: днем он похож на серебристую тень, а
ночью его невозможно увидеть - особенно когда он мчится по дороге. Легок его
шаг и стремителен бег; до меня на него никто не садился, но я укротил его и
помчался на север, и, когда Фродо добрался до Могильников, я уже пересек
границу Хоббитании, а ведь мы отправились в путь одновременно - он из
Норгорда, а я из Эдораса.
Светозар неутомимо скакал на север, но я беспокоился все сильней и
сильней. Черные Всадники приближались к Хоббитании, и, хотя расстояние между
нами сокращалось, они по-прежнему были впереди.
Вскоре я понял, что Всадники разделились: одни остались у восточной
границы, там, где проходит Неторный Путь, а другие проникли в Хоббитанию с
юга. Фродо я дома уже не застал и долго расспрашивал садовника Скромби, -
долго расспрашивал и мало узнал, ибо он говорил главным образом о себе да
еще о новых хозяевах Торбы.
"Мне вредны перемены, - жаловался он. - Я старый, и перемены к худшему
подрывают мое здоровье". Он без конца твердил о переменах к худшему.
"Ты еще не видел перемен к худшему, - сказал я ему, - и, будем
надеяться, не увидишь". Но из его старческой болтовни я узнал, что Фродо
уехал неделю назад, а вечером после его отъезда у дома побывали Черные
Всадники. Окончательно расстроенный, я двинулся дальше. Жители Заячьих
Холмов суетились, словно муравьи у разоренного муравейника. Подъехав к дому
в Кроличьей Балке, я увидел, что он разгромлен и пуст, а на веранде валяется
плащ Фродо. Больше надеяться было не на что, и я поехал по следам назгулов,
решив не расспрашивать окрестных жителей - и напрасно: они бы меня
успокоили. Потом Всадники опять разделились, и я отправился по следам тех,
которые поехали в сторону Пригорья, - мне хотелось как следует допросить
Лавра.
"Ну, Лавр, - думал я по дороге, - если ты не отослал моего письма, я
загоню тебя в чан с кипящим супом, и ты сваришься там, как лавровый лист!"
Меньшего он, вероятно, и не ждал, потому что, увидев мое лицо, задрожал,
словно сухой лепесток на ветру.
- Что ты с ним сделал? - воскликнул Фродо: ему стало жаль хозяина
трактира. - Он принял нас как близких друзей и потом всячески нам помогал.
- Не бойся, - улыбнувшись, ответил Гэндальф. - Я его даже и припугнуть
не успел, ибо, когда он перестал трястись и сказал мне, что вы ушли с
Арагорном, меня охватила буйная радость.
"С Бродяжником?" - радостно переспросил его я.
"С ним, - виновато прошептал Наркисс, решив, что разгневал меня еще
больше. - И ведь я говорил им, что он бродяга. Но они вели себя очень
странно... или нет, я бы сказал - своенравно".
"Милый мой дурень! Дорогой мой осел! - не в силах сдержаться, заорал я.
- Да я не слышал столь приятных известий с середины лета, глупый мой Лавр!
Нынешней ночью я спокойно усну - впервые за не знаю уж сколько месяцев!"
Я заночевал в трактире у Наркисса и все думал: куда же исчезли назгулы?
- ведь пригоряне видели только двоих. Однако ночью положение прояснилось. С
юго-запада прибыли еще пятеро: они снесли Западные Ворота и промчались по
селению, словно пять смерчей - пригоряне до сих пор трясутся от страха и с
минуту на минуту ждут конца мира. Под утро за Всадниками отправился я.
Я приехал в Хоббитанию позже, чем назгулы, но вот что, по-моему, там
произошло. Главарь Девятерых с двумя Всадниками остался в засаде у южной
границы, двое Всадников поехали в Пригорье, а четверо спешно поскакали к
Торбе. Потом, когда они никого не нашли ни в самой Торбе, ни на Заячьих
Холмах, им пришлось вернуться к южной границе, и сколько-то времени дорога
не охранялась - про Вражьих шпионов я не говорю. Главарь приказал четверым
всадникам ехать прямиком на северо-восток, а сам помчался по Западному
Тракту, понимая, что хоббиты удрали из Хоббитании.
Ну а я поскакал к Буреломному Угорью, ибо понял, куда мог двинуться
Арагорн, и на второй день уже был у Заверти, но Вражьи прислужники меня
опередили. Бой принять они не решились, и я беспрепятственно поднялся на
Заверть, однако темнота придала им смелости (я подъехал к горе на исходе
дня), и мне пришлось немало потрудиться, чтобы отогнать расхрабрившихся
назгулов - я думаю, даже во время гроз, когда над Завертью сверкают молнии,
там не бывает так светло, как в ту ночь.
эээ Утром я решил пробиваться к Раздолу, но не напрямик, а в обход, с
севера. Искать Фродо на Буреломном Угорье, сражаясь по ночам с Вражьими прислужниками, было бесполезно да и попросту глупо: ведь если бы я и разыскал
хоббитов, то привел бы за собой весь Вражий Отряд, - поэтому я целиком
положился на Арагорна и совершенно открыто повернул к северу, считая, что
хотя бы несколько назгулов неминуемо кинутся меня преследовать, а я, сделав
широкую петлю, опережу их, подъеду к Раздолу с севера и во главе сильной
дружины эльфов разобью Вражий Отряд по частям. Однако четверо моих
преследователей через несколько дней куда-то скрылись - поскакали, как потом
выяснилось, к Переправе, - и все же я немного помог Арагорну: на него напали
лишь пятеро назгулов.
А я поднялся вдоль реки Буйной к ее верховьям на Троллистом плато, и
там мне пришлось расстаться со Светозаром, ибо среди каменистых россыпей он
неминуемо поломал бы ноги. Светозар вернулся к своим повелителям, но стоит
мне мысленно его позвать, и он явится, где бы я в это время ни был. Через
четырнадцать дней после битвы у Заверти я добрался наконец до владений
Элронда и узнал, что здесь уже ждут хоббитов; а через три дня Хранитель
Кольца прорвался с помощью Горислава в Раздол.
эээ На этом заканчивается моя история - да простят мне гости и досточтимый
хозяин, что я столь долго занимал их внимание, - но, как мне кажется, Хранитель Кольца должен был узнать совершенно точно, почему он вовремя не получил
помощи, тем более что помощь обещал ему я, Великий Маг Гэндальф Серый из
Мудрых, впервые нарушивший свое обещание.
Итак, - заключил свой рассказ Гэндальф, - теперь вам известна история
Кольца от его изготовления до нынешнего дня. Но мы ни на шаг не приблизились
к цели. Ибо нам надобно сообща решить, что мы с ним сделаем.
Гости сидели неподвижно и молча. Наконец молчание нарушил Элронд:
- Ты поведал нам горестную историю, Гэндальф. Ибо Мудрые полностью
доверяли Саруману и ему известны все наши планы. Твоя история лишний раз
подтвердила, что, проникая в коварные замыслы Врага, невольно проникаешься и
его коварством. Такое перерождение, увы, не новость - в древности это
случалось не раз. Так что из всех сегодняшних рассказов меня особенно удивил
рассказ об отваге и стойкости невысоклика Фродо. Я знаю близко лишь одного
невысоклика - Бильбо, - и сегодня мне стало ясно, что он не так уж сильно
отличается от своих земляков из мирной Хоббитании. Видимо, с тех пор как я
был на Западе, в мире произошли серьезные перемены.
Умертвий мы знаем под многими именами, а в преданиях о нынешнем
Вековечном Лесе он очень часто называется Бесконечным, ибо еще не слишком
давно - не слишком давно, по моим понятиям, - белка, прыгая с дерева на
дерево, могла перебраться из сегодняшней Хоббитании в Сирые Равнины у
Мглистых гор. Мне случалось путешествовать по Вековечному Лесу, и я увидел
там множество жутковатых диковин. А Бомбадила - если это тот самый
Властитель, вернее, Охранитель Заповедного Края, с которым эльфов столкнула
судьба, когда мир Средиземья был юн и прекрасен, а он уже казался древним,
как Море, - так вот, мы звали его Йарвеном Бен-Адаром, Безотчим Отцом
Заповедных Земель; гномы величали Йарвена Форном, а северные потомки
нуменорцев - Оральдом... Но, быть может, я зря не пригласил его на Совет?
- Он не пришел бы, - проговорил Гэндальф.
- А если все же послать ему приглашение? Или просто попросить о помощи?
- предложил Эрестор. - Ведь, насколько я понял, он властен даже над Вражьим
Кольцом?
- Ты понял не совсем верно, - возразил Гэндальф. - Точнее будет
определить так: над ним не властно Кольцо Врага. Йарвен сам себе хозяин и
властелин. Но он не может повелевать Кольцом - и не может защитить от него
других. Он замкнулся в своем Заповедном Крае, очертив зримые лишь ему
границы, и сам их теперь никогда не переступает.
- Однако в очерченных им границах он по-прежнему Всевластный Повелитель
Края? - выслушав Гэндальфа, спросил Эрестор. - Так, быть может, он возьмет
на хранение Кольцо?
- По собственной охоте не возьмет, - сказал Гэндальф. - А если и
возьмет - по просьбе Мудрых, - то отнесется к нему как к пустой безделушке.
Через несколько дней он забудет о нем, а потом, вероятней всего, просто
выбросит. Его не интересует исход Войны, и он был бы очень ненадежным
Хранителем, а значит, Кольцо ему доверить нельзя.
- Да и в любом случае, - сказал Горислав, - мы только отсрочили бы день
поражения. Йарвен живет далеко от Раздола. Мы не сможем пробраться к нему с
Кольцом, не замеченные шпионами Черного Властелина. А впрочем, даже если и
сможем, Саурон узнает - не сейчас, так позже, - где мы храним Кольцо
Всевластья, и обрушит всю свою мощь на Йарвена. Выстоит ли Йарвен в этом
единоборстве? Сомневаюсь. Я думаю, что в конце концов, когда Светлые Силы
будут уничтожены, Йарвен тоже падет в борьбе - уйдет из этого мира
последним, как он появился здесь некогда первым, - и Завеса Тьмы сомкнется
над Средиземьем.
- Я не знаю Йарвена, - Вмешался Гэлдор, - хотя, конечно же, слышал о
нем; но, по-моему, Горислав совершенно прав. Сила, способная противостоять
Врагу - если она действительно существует, - таится не в заповедном
могуществе Йарвена: ведь Враг, как мы уже не раз убеждались, властен даже
над первозданной природой. Я думаю, только эльфы - Перворожденные - могли бы
дать отпор Саурону. Так хватит ли у нас для этого сил?
- У меня - не хватит, - ответил Элронд.
- И у Трандуила не хватит, - сказал Леголас.
- Я не глашатай Сэрдана Корабела, - немного помолчав, проговорил
Гэлдор, - но боюсь, что и мы не выстоим пред Врагом.
- А объединиться Черный Властелин нам не даст, и наши земли превратятся
в островки, окруженные океаном Черного Воинства, - заключил эти горькие
признания Элронд.
- Мы не сможем, - вступил в разговор Горислав, - силою защитить Кольцо
от Врага, а поэтому у нас есть только два выхода: отослать его за Море или
уничтожить.
- Гэндальф открыл нам, - возразил Элронд, - что Кольцо можно уничтожить
лишь в Мордоре, а заморские жители его не получат: оно принадлежит миру
Средиземья, и ему не суждено покинуть наш мир.
- Тогда надобно упокоить Кольцо в Морских Глубинах, - предложил
Горислав, - чтобы ложь Сарумана обернулась правдой. Ибо теперь совершенно
ясно, что он солгал на прошлом Совете: его уже сжигала жажда всевластья, и,
зная, что Вражье Кольцо нашлось, он намеренно ввел в заблуждение Мудрых. Но
Морские Глубины - надежная могила, там уж Кольцо упокоится навеки.
- К сожалению, ты не прав, - сказал ему Гэндальф. - Морские Глубины
тоже населены, и у Врага повсюду найдутся прислужники. Но главное, там, где
была вода, может со временем воздвигнуться суша, а мы, Мудрецы Средиземья,
призваны окончательно избыть судьбу Кольца - не на год, не на несколько
поколений Смертных, даже не на несколько эпох, а навечно.
- И если путь в Заповедный Край считается опасным, - вмешался Гэлдор, -
то дорога к Морю еще опасней. Ибо мой опыт подсказывает мне, что Враг будет
ждать нас на Западном Тракте, как только поймет, где хранится Кольцо. Ну а
разъяснят ему это назгулы. Их спешили, и они вернулись восвояси, но Саурон
даст им новых коней - еще более выносливых и быстрых, чем прежние. А когда
во главе Вражьего воинства снова встанут Девятеро назгулов, Гондор будет
окончательно разгромлен, и Враг, двигаясь по Взморью на север, обложит
западные поселения эльфов... . - Ты слишком быстро расправился с Гондором! -
гневно перебил Гэлдора Боромир. - Не так-то просто его разгромить. Я сказал,
что мы боремся из последних сил, однако наши последние силы не по зубам даже
свежему Вражьему воинству.
- Не по зубам без назгулов, - уточнил Гэлдор. - Но Врагу необязательно
завоевывать Гондор: он может отыскать обходные пути и, отрезав вас от всего
Средиземья, двинет основные силы на север, а у ваших северных и западных
границ оставит сильные заградительные отряды.
- Но в таком случае, - заключил Эрестор, - у нас, как сказал нам только
что Горислав, есть действительно лишь два выхода. И оба очень похожи на
тупики. Вот уж поистине неразрешимая задача!
- Однако мы должны ее разрешить, - с сумрачным спокойствием проговорил
Элронд. - Какая дорога нам кажется безопасней - западная, к Морю, или
восточная, в Мордор? Западная. Но Враг превосходно знает, что эльфы всегда
отступали на запад, и неминуемо превратит этот путь в западню. Значит,
единственная наша надежда - если у нас еще осталась надежда - таится в
неожиданном для Врага решении. Путь к Ородруину - вот наш путь. Кольцо
должно быть предано Огню.
Зал совещаний затопила тишина. За окном весело сияло солнце, под
берегом мирно журчала река, но Фродо почувствовал, как черный страх ледяными
щупальцами сжал его сердце. Ему показалось, что Боромир шевельнулся, и он с
надеждой посмотрел на гондорца. Тот рассеянно играл охотничьим рогом и
хмурился. Потом решительно сказал:
- Я не понимаю, чего вы боитесь. Да, Саруман оказался предателем, но
ведь глупцом никто из вас его не считает. Почему вы думаете, что Вражье
Кольцо можно лишь спрятать или уничтожить? Раз уж оно очутилось у нас, надо
обратить его против хозяина. Свободным Витязям Свободного Мира оно поможет
сокрушить Врага. Именно этого он и боится!
Народ Гондора покорить невозможно, но нам угрожает поголовное
истребление. Отважный спешит серьезно вооружиться, когда ему предстоит
решительный бой. Пусть же Кольцо будет нашим оружием, если в нем скрыта
столь грозная мощь!
- Светлые Силы, - возразил Элронд, - не могут использовать Кольцо
Всевластья. Нам это слишком хорошо известно. Его изготовил Черный Властелин,
чтобы осуществить свои черные замыслы. В нем скрыта огромная мощь, Боромир,
так что и владеть им может лишь тот, кто наделен поистине великим
могуществом. Но Могучим оно особенно опасно. Вспомни - Саруман Белый
переродился, едва он решил завладеть Кольцом. Мы знаем, что если кто-нибудь
из Мудрых одолеет Саурона с помощью Кольца, то неминуемо воссядет на его
трон и сам переродится в Черного Властелина. Это еще одна важная причина,
почему Кольцо необходимо уничтожить, ибо, покуда оно существует, опасность
проникнуться жаждой всевластья угрожает даже мудрейшим из Мудрых.
Перерождение всегда начинается незаметно. Саурон Черный не родился злодеем.
Я страшусь взять Вражье Кольцо на хранение. И никогда не воспользуюсь им в
борьбе.
- Я тоже, - твердо сказал Гэндальф. В глазах Боромира промелькнуло
недоверие, но потом он горестно опустил голову.
- Да будет так, - проговорил он. - Значит, нам, гондорским воинам, надо
полагаться лишь на собственное оружие. Пока Мудрые охраняют Кольцо
Всевластья, мы будем сдерживать Вражье воинство. И быть может, Сломанный меч
Элендила превратится в проклятие для врагов Гондора... если тот, кто его
унаследовал, унаследовал не только Сломанный меч.
- Настанет день, - сказал Арагорн, - когда мы проверим это в бою.
- Надеюсь, он настанет не слишком поздно, - мрачно нахмурившись,
обронил Боромир. - Мы не просим помощи, но она нужна нам. И еще - нас очень
поддержит уверенность, что с Врагом боремся не только мы...
- Будьте уверены, что это так, - спокойно сказал Боромиру Элронд. - В
Средиземье много могучих сил, о которых не знают жители Гондора. И все они
борются с общим Врагом.
- Но было бы хорошо, - вмешался Глоин, - если б эти разрозненные силы
объединились. Другие Кольца - не столь опасные - могли бы помочь нам в
борьбе с Врагом. Семь, к несчастью, потеряны для гномов... хотя Балин, уходя
в Казад-Дум, надеялся, что отыщется Кольцо, принадлежавшее Трору.
- Напрасная надежда, - проговорил Гэндальф. - Кольцо перешло к его сыну
Траину, но внук Трора, Торин, Кольца не получил: его отняли у Траина в
Дул-Гулдуре, и я думаю, что тут не обошлось без пыток...
- Проклятые чародеи! - воскликнул Глоин. - Когда же мы им за все
отомстим? - Потом, немного помолчав, добавил: - Но Тремя-то Враг завладеть
не сумел? Тремя Магическими Кольцами эльфов? Говорят, это очень
могущественные Кольца. Они ведь тоже изготовлены Сауроном, но Владыки эльфов
не страшатся их лиходейства. Так нельзя ли с их помощью обуздать Врага?
- Разве ты не понял меня, гном Глоин? - после долгого молчания спросил
Элронд. - Не Враг выковал Кольца эльфов. Он их даже ни разу не видел. Кольца
эльфов подвластны лишь эльфам. Но они бессильны на поле сражения. С их
помощью нельзя убивать и обуздывать: они помогают познавать мир, творить
добро и сдерживать зло, зародившееся в сердцах жителей Средиземья, когда
здесь начались Войны за власть. С тех пор как Враг лишился Кольца, нам
удавалось противостоять Злу, но, если он завладеет им снова, ему откроются
все наши помыслы, и мы утратим свободную волю, а Темные Силы станут
непобедимыми - именно к этому стремится Враг.
- Но скажи, - спросил у Элронда Глоин, - тебе известно, как изменится
мир, когда исчезнет Кольцо Всевластья?
- Неизвестно, - с грустью ответил Элронд. - Некоторые надеются, что Три
Кольца, к которым никогда не притрагивался Враг, помогут залечить кровавые
раны, нанесенные миру во время войны... но боюсь, что эти надежды не
оправдаются. Я думаю, что, уничтожив Кольцо Всевластья, мы уничтожим силу
остальных, и чудесная магия нынешнего мира сохранится лишь в сказочных
преданиях о прошлом...
- Однако эльфы, - сказал Горислав, - все же готовы уничтожить Кольцо,
чтобы навеки разделаться с Врагом.
- Значит, получается, - заключил Эрестор, - что у нас есть только одна
дорога - и она заведомо никуда не ведет. Нам не добраться до Огненной горы.
Элронд мудр, мы все это знаем, и единственную дорогу, ведущую к победе,
никто не назовет дорогой безрассудства... но вместе с тем она неодолима, и
нас неминуемо ждет поражение.
- Поражение неминуемо ждет лишь того, кто отчаялся заранее, - возразил
Гэндальф... - Признать неизбежность опасного пути, когда все другие дороги
отрезаны, - это и есть истинная мудрость. Поход в Мордор кажется
безрассудным? Так пусть безрассудство послужит нам маскировкой, пеленой,
застилающей глаза Врагу. Ему не откажешь в лиходейской мудрости, он умеет
предугадывать поступки противников, но его сжигает жажда всевластья, и лишь
по себе он судит о других. Ему наверняка не придет в голову, что можно
пренебречь властью над миром, и наше решение уничтожить Кольцо - поход в
Мордор - собьет его с толку.
- Я тоже думаю, - проговорил Элронд, - что поначалу он не поймет, в чем
дело. Дорога на Мордор очень опасна, но это единственный путь к победе. У
себя дома Саурон всемогущ, так что тому, кто отправится в Мордор, ни сила,
ни мудрость не даст преимуществ - тайна, вот что здесь самое важное, и, быть
может, эту великую миссию слабый выполнит даже успешней, чем сильный, ибо
сильный не привык таиться от опасностей, а борьба с Врагом приведет его к
гибели. Слабые не раз преображали мир, мужественно и честно выполняя свой
долг, когда у сильных не хватало сил.
- Мне все понятно, - сказал вдруг Бильбо, - можешь не продолжать,
досточтимый Элронд. Я начал эту злополучную историю, и мой долг призывает
меня с ней покончить. Мне очень неплохо жилось у эльфов, а мой труд, как я
думал, был близок к завершению. Мне казалось, что скоро я смогу написать: и
с тех пор он жил счастливо до конца своих дней. По-моему, это замечательная
концовка, хотя ее трудно назвать необычной. Но теперь она, вероятно,
изменится или в лучшем случае отодвинется, потому что Книга станет длиннее.
Жаль!.. Так когда мне надо выходить?
Боромир с изумлением посмотрел на Бильбо, однако сдержал невольную
усмешку, заметив, что другие участники Совета выслушали хоббита серьезно и
уважительно.
- Да, мой друг, - проговорил Гэндальф, - если б ты начал эту историю,
тебе пришлось бы ее закончить. Однако летописцу должно быть известно, что в
одиночку начать историю невозможно: даже самый великий и могучий герой
способен внести лишь крохотный вклад в историю, которая изменяет мир. Не
надо смущаться. Мы все понимаем, что за шуткой ты скрыл мужественный порыв.
Ты не сможешь и подобраться к Огненной горе. А главное, у Кольца теперь
новый Хранитель. Так что не меняй концовку в Книге. И будь готов написать
продолжение, когда смельчаки вернутся назад.
- Вот уж чего и от тебя не слышал, так это совета пожить спокойно! - с
досадливым облегчением воскликнул Бильбо. - Твои прежние советы оказывались
мудрыми - боюсь, не оказался бы сегодняшний глупым... А если говорить
серьезно и откровенно, то нет у меня ни сил, ни удачливости, чтобы снова
взять Кольцо на хранение. Его лиходейское могущество возросло, а я-то
чувствую себя старым и слабым. Но скажи - кого ты назвал смельчаками?
- Тех, кто отправится с Кольцом в Мордор.
- Не разговаривай со мной, будто я несмышленыш! Кого именно ты имел в
виду? По-моему, это, и только это, нужно решить на сегодняшнем Совете. Я
знаю - эльфов хлебом не корми, только дай им вволю поговорить, а гномы
привыкли терпеть лишения и могут неделями обходиться без пищи, но я-то всего
лишь пожилой хоббит, и у меня от голода уже кружится голова. Так давайте
назовем имена смельчаков - или сделаем перерыв на обед!
Бильбо умолк, и настала тишина. Никто из гостей не проронил ни слова.
Фродо обвел взглядом собравшихся, но никто не поднял на него глаза: все
молчали и смотрели в пол, предаваясь собственным мрачным раздумьям. Его
охватил леденящий страх - он вдруг понял, что сейчас поднимется и самому
себе произнесет приговор. Неужели же ему нельзя отдохнуть, нельзя спокойно
пожить в Раздоле? Здесь Бильбо, здесь так покойно и уютно...
- Я готов отнести Кольцо, - сказал он, - хотя и не знаю, доберусь ли до
Мордора.
Элронд внимательно посмотрел на Фродо.
- Насколько я понимаю, - проговорил он, - именно тебе суждено это
сделать, и если ты не проберешься в Мордор, то Завеса Тьмы сомкнется над
Средиземьем. От слабых невысокликов из мирной Хоббитании зависит судьба
средиземного мира - перед ними падут могучие крепости, а Великие придут к
ним просить совета... если бремя, которое ты берешь на себя, в самом деле
окажется тебе по силам.
Ибо это тяжкое бремя, Фродо. Столь тяжкое, что никто не имеет права
взваливать его на чужие плечи. Но теперь, когда ты выбрал свою судьбу, я
скажу, что ты сделал правильный выбор.
- Но ведь вы не пошлете его одного? Ведь не пошлете, правда же,
господин Элронд? - закричал вдруг Сэм и, не в силах сдержаться, выскочил из
своего укромного уголка, куда он проюркнул перед началом Совета и до сих пор
тихохонько сидел на полу.
- Конечно, нет; - отозвался Элронд, с улыбкой повернувшись к
встревоженному Сэму. - Ты его обязательно будешь сопровождать. Разве мы
можем разлучить тебя с Фродо, если ты ухитрился пробраться за ним даже на
секретный Совет Мудрых?
Сэм покраснел и поспешно спрятался.
- Эх, господин Фродо, - пробормотал он, - зря мы ввязались в эту
страшенную свистопляску! - Потом сокрушенно покачал головой и снова сел на
пол.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Пятница, 06 Янв 2012, 14:42 | Сообщение # 30 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Глава III. ПУТЬ НА ЮГ
Вечером хоббиты собрались у Бильбо и устроили Собственное секретное
совещание. Мерри с Пином были возмущены, когда узнали о проделке Сэма.
- Где же справедливость? - негодовал Пин. - Этого пройдоху не выгнали
из зала, не заковали в цепи за наглое самозванство, а наградили, и он
отправится с Фродо!
- Наградили! - грустно усмехнулся Фродо. - Скажи уж - приговорили к
страшному наказанию. Подумай, можно ли считать наградой поход в Мордор, да
еще и с Кольцом! А я-то надеялся, что у меня его заберут и мне удастся
отдохнуть в Раздоле.
- Да, гостить у эльфов приятней, чем тащиться в Мордор, - согласился
Мерри. - Но мы ведь завидуем не тебе, а Сэму. Раз уж ты взялся за это дело,
для нас не придумаешь худшего наказания, чем отпустить тебя в поход одного.
Часть пути мы одолели вместе - надо вместе его и закончить.
- Я тоже так считаю, - вмешался Пин. - Нам, хоббитам, нельзя
разлучаться. Если меня не запрут в темницу, я обязательно пойду с Фродо.
Ведь нужно же, чтобы его сопровождал хотя бы один благоразумный спутник!
- Для этой-то роли ты никак не подходишь, - проговорил Гэндальф,
заглянув в окно: Бильбо жил на первом этаже. - Но вы слишком рано начали
волноваться, ибо пока еще ничего не решено.
- Ничего не решено? - переспросил его Пин. - Так что же вы делали на
вашем Совете?
- Говорили и слушали, - объяснил ему Бильбо. - Каждый рассказывал то,
что он знает, и узнавал то, что ему неизвестно. Все слушали друг друга с
открытыми ртами. Между прочим, даже всеведущий Гэндальф услыхал неожиданную
для него весть - о бегстве Горлума, - да не подал виду.
- Ты ошибаешься, - возразил Гэндальф, - мне эту новость сообщил
Ветробой. Если хочешь знать, то с открытыми ртами сидели на Совете лишь
Бильбо да Фродо, а я ничего нового не услышал.
- Ничего так ничего, - согласился Бильбо, понимая, что с Гэндальфом
спорить бесполезно, - но на Совете весь день говорили и слушали, а решили
только про Фродо и Сэма. Бедняги, им выпала суровая доля... впрочем, они ее
выбрали сами. Я предвидел, что так и должно случиться, если меня не отпустят
в Мордор. Но могу по секрету сказать вам, друзья, что не им одним суждена
эта доля: с Кольцом отправится большая группа - как только разведчики
возвратятся в Раздол. Они уже ушли на разведку, Гэндальф?
- Некоторые ушли, - ответил маг. - Некоторые собираются и уйдут утром.
Им вызвались помочь следопыты-северяне и эльфы Трандуила из Северного
Лихолесья. Вы отправитесь после возвращения разведчиков, так что Фродо еще
успеет отдохнуть.
- Вот-вот, и потащимся мы в Мордор зимой, - с мрачным неодобрением
пробурчал Сэм.
- Что ж, придется, - заметил Бильбо, - ведь тут отчасти виноват и Фродо
- зачем он ждал моего дня рождения? Между прочим, он странно его
отпраздновал. Неужели он думал меня порадовать, когда отдавал в этот день
мой дом вздорным занудам Лякошель-Торбинсам? Как бы то ни было, сделанное -
сделано, дожидаться весны не позволит обстановка, а уходить до возвращения
разведчиков - глупо.
Когда сквозь муть осенних слез
Оскалится мороз,
Когда ясна ночная студь,
В глуши опасен путь.
Но неразведанный путь гораздо опасней.
- Боюсь, что Бильбо прав, - сказал Гэндальф. - Мы должны выяснить, где
сейчас Всадники.
- Так они уцелели? - спросил его Мерри.
- Их не уничтожишь, - ответил Гэндальф, - пока не уничтожен их
Властелин. Надеюсь, им пришлось вернуться восвояси - без коней в нашем мире
они бессильны, - но это обязательно надо проверить. А пока забудь свои
страхи, Фродо. Не знаю уж, будет от меня прок или нет, однако я думаю, что
пойду с тобой в Мордор, ибо, как здесь было правильно сказано, тебе
необходим благоразумный спутник.
Фродо охватила буйная радость, которую он не захотел скрывать, так что
довольный Гэндальф снял шляпу, церемонно поклонился, но при этом добавил:
- Заметь, я лишь думаю, что отправлюсь с тобой. Окончательно мы еще
ничего не решили. Неизвестно, что скажут Элронд и Арагорн. Кстати, мне нужно
повидаться с Элрондом. - Гэндальф надел свою шляпу и ушел.
- Как ты считаешь, - спросил Фродо у Бильбо, - сколько времени мне
придется ждать?
- Не знаю, - откровенно признался Бильбо. - Здесь ведь почти не
замечаешь времени. Но разведчикам предстоит нелегкая дорога, так что едва ли
ты уйдешь скоро. Мы успеем до этого вволю наговориться. А ты не хочешь
помочь мне с Книгой? Мы закончим ее и начнем твою. Скажи, тебе еще не
приходило в голову, чем твоя Книга должна завершиться?
- Приходило, - мрачно ответил Фродо. - И ничего хорошего я об этом не
думаю.
- Ну что ты, мой друг! - воскликнул Бильбо. - Книги обязаны хорошо
кончаться. Как тебе нравится такой вот конец: с тех пор они больше никогда
не расставались, и счастливей их не было никого на свете.
- Да, это замечательная концовка, - согласился Фродо. И грустно
добавил: - Только не очень-то я в нее верю.
Хоббиты обсудили путешествие к эльфам и попытались угадать, какие
опасности встретятся Фродо на пути в Мордор. Однако целительный покой
Раздола вскоре развеял их тревожные мысли. Будущее по-прежнему казалось им
мрачным, и все же оно не омрачало настоящего, а радость жизни укрепляла их
веру в счастливое завершение опасного похода, - хоббиты радовались каждому
дню, проведенному среди гостеприимных эльфов, каждой трапезе и каждой песне,
услышанной в уютном Каминном зале.
Дни незаметно уходили в прошлое, и на смену осени подступала зима.
Ветерок, подувающий с Мглистых гор, постепенно наливался знобящим холодом,
сухо шуршала облетающая листва, и выцветала серебристая синева неба. В
белесом блеске полной луны чуть заметно мерцали ночами звезды, но на юге,
почти у самой земли, до рассвета сверкала багровая звезда, и лунный блеск не
мог ее пригасить - она заглядывала в комнату Фродо, словно кровавый,
всевидящий глаз.
Хоббиты прожили в Раздоле два месяца, и к началу декабря, когда
кончилась осень, группы разведчиков стали возвращаться. Одни из них
обследовали северные земли - верховья Буйной, Троллистое плато и Серые горы
у истоков Андуина; другие спустились по Бесноватой и Серострую к давно
разрушенной крепости Тарбад, чтоб узнать обстановку на Сирых Равнинах;
третьи перевалили Мглистый хребет, прошли вдоль Андуина до Ирисной Низины и
вернулись к Бесноватой через горный перевал, который зовется Черноречным
Каскадом; четвертые прошли по Восточному Тракту и потом, осторожно
продвигаясь на юг, исследовали западные окраины Лихолесья вплоть до
Чародейских Дебрей Дул-Гулдура. Последними возвратились сыновья Элронда -
они побывали в Глухоманной Пустоши и на Бурых Равнинах к востоку от Андуина,
- но рассказали о своем путешествии лишь отцу.
Разведчики нигде не обнаружили Всадников - даже ни разу не слышали о
них. Не видели Всадников и Великие Орлы, могучие союзники Радагаста Карего.
Горлум тоже бесследно исчез, а на севере рыскали стаи волколаков. Три
утонувших черных коня были найдены в реке Бесноватой, у Переправы, и еще
пять трупов - чуть ниже, на перекатах; там же, прижатые течением к утесу,
мокли в воде изодранные плащи.
- По крайней мере восемь из Девятерых Бесноватая спешила, - рассуждал
Гэндальф. - Можно надеяться, что Призрачные прислужники на какое-то время
потеряли силу и вернулись в Мордор бесформенными призраками, но полной
уверенности у меня нет. Если же это действительно так, то они не помешают
нашему походу, ибо не скоро появятся опять. У Врага, разумеется, много
прислужников, но им, чтоб узнать, куда мы отправились, придется тайно
пробираться к Раздолу - тайно, ибо дунаданцы не дремлют, - и тут разыскивать
наши следы; а мы постараемся не оставлять следов. Однако медлить больше
нельзя, надо выступать не откладывая, сейчас же.
Элронд призвал хоббитов к себе.
- Время настало, - объявил им он. - Хранителю Кольца пора выступать. Но
теперь ему необходимо помнить, что помощи он в дороге не получит: мы будем
слишком далеко от него. - Элронд внимательно посмотрел на Фродо и серьезно
спросил: - Ты не передумал? Ибо принуждать тебя мы не вправе.
- Нет, - сказал Фродо. - Я пойду. С Сэмом.
- Даже совета я не смогу тебе дать, - немного помолчав, проговорил
Элронд. - Завеса Тьмы с каждым днем расширяется, она доползла почти до
Сероструя, а затемненные земли скрыты от меня, я не в силах предугадать твой
будущий путь и не знаю, как ты доберешься до Мордора. Множество тайных и
открытых врагов будут встречаться тебе на пути, но помни - даже во владениях
Саурона Хранитель Кольца может встретить друзей. Мы разошлем о тебе
сообщения всем союзникам Совета Мудрых, но я не уверен, что мои гонцы
проберутся через страны, охваченные войнами.
Мы найдем тебе нескольких надежных спутников, но их должно быть очень
немного, ибо успех твоего похода зависит только от быстроты и скрытности.
Всего вас будет девять Хранителей - ровно столько же, сколько
Призраков-назгулов. Кроме твоего преданного Сэма, тебя отправится
сопровождать Гэндальф, и, быть может, в этом труднейшем походе завершатся
его великие труды.
Остальных спутников тебе предоставят Свободные Народы Свободного Мира -
эльфы, гномы и люди. От эльфов вызвался идти Леголас, от гномов - Гимли, а
от людей - Арагорн.
- Бродяжник? - радостно воскликнул Фродо.
- Он самый, - с улыбкой откликнулся Арагорн. - Ты ведь не откажешься от
моего общества?
- Я думал, - взволнованно сказал ему Фродо, - что ты уходишь помогать
гондорцам, и не смел попросить тебя отправиться с нами.
- Ухожу, - спокойно подтвердил Арагорн. - Но пока мы не достигнем южных
земель, нас ждет одна и та же дорога - много сотен лиг мы одолеем вместе.
Боромир тоже отправится с нами - он опытный путешественник и храбрый воин.
- Нужны еще двое, - заметил Элронд. - В Раздоле найдется немало
охотников...
- А мы? - горестно воскликнул Пин. - Значит, получается, что нас не
возьмут? Мы тоже хотим сопровождать Фродо!
- Вы не понимаете, - отозвался Элронд, - просто не можете себе
представить, какие воистину гибельные опасности ждут Фродо на пути в Мордор.
- Да и Фродо знает не больше, чем они, - неожиданно поддержал хоббитов
Гэндальф. - И никто из нас этого как следует не знает. Ясно, что если б наши
дружные хоббиты понимали, какие им предстоят испытания, они не решились бы
отправиться в путь. Но горько проклинали бы свою нерешительность, ибо они
преданные друзья Фродо. А в этом походе их верная преданность окажется
важнее могущества и мудрости. Надеюсь, ты знаешь не хуже меня, что даже
великий витязь Горислав не сможет одолеть в единоборстве Врага или силой
пробиться к Ородруину.
- Ты прав, - неохотно согласился Элронд. - Но Хоббитании тоже угрожает
опасность, и вот я хотел, чтобы наши хоббиты предупредили об этом своих
земляков. И уж, во всяком случае, Перегрин Крол слишком юн для такого
путешествия. Я не могу отпустить его в Мордор.
- Тогда прикажи взять меня под стражу, иначе я все равно убегу, -
сказал Нин.
Элронд посмотрел на него и вздохнул.
- Что ж, придется отпустить и тебя, - с грустной улыбкой проговорил он.
- Значит, Отряд Хранителей набран. Через семь дней вы отправитесь в путь.
Эльфы-кузнецы перековали Нарсил и выбили на его клинке эмблему - семь
звезд между узким полумесяцем и солнцем, - ибо Арагорн, сын Араторна, прямой
потомок королей Нуменора, отправлялся защищать Гондорское княжество. Грозно
выглядел обновленный меч: днем, вынутый из темных ножен, он сверкал на
солнце, словно раскаленный, а ночью, в холодном свете луны, отливал
сумрачным, льдистым блеском. Арагорн дал ему новое имя - Андрил, что значит
Возрожденная Молния.
Арагорн с Гэндальфом, готовясь к походу, изучали древние карты
Средиземья и подробные летописи прежних эпох, издавна хранящиеся в Замке
Элронда. Случалось, что к ним присоединялся и Фродо; но больше времени он
проводил с Бильбо, целиком положившись на мудрость спутников.
Вечерами хоббиты собирались все вместе и, сидя в уютном Каминном зале,
слушали древние предания эльфов, а днем, покуда Мерри и Пин бродили по
приуснувшему зимнему парку, Фродо с Сэмом сидели у Бильбо, и он читал им
свои стихи или отрывки из незаконченной книги.
Утром за день до выступления в путь Фродо один забежал к Бильбо, и тот,
плотно притворив дверь, выдвинул из-под кровати деревянный сундучок, открыл
крышку и вынул меч в сильно потертых кожаных ножнах.
- Твой меч сломался, - сказал старый хоббит, - и я сохранил его, чтоб
отдать на перековку, да вовремя не отдал, а теперь уже поздно: за один день
меч не восстановят даже искусные кузнецы Раздола. Так, может, тебе подойдет
вот этот? - Бильбо вытащил меч из ножен, и его искусно отполированный клинок
озарил комнату холодным блеском. - Меня он часто спасал от гибели. Но сейчас
тебе он нужнее, чем мне. Фродо с благодарностью принял меч.
- И вот еще что я хочу тебе подарить. Бильбо бережно вынул из сундучка
небольшой, но явно увесистый сверток, и, когда он размотал серую тряпицу,
Фродо увидел кольчужную рубаху, скованную из матово-серебристых колец, -
тонкая, однако плотная и прочная, она была украшена прозрачными самоцветами,
а пояс к ней поблескивал светлыми жемчужинами.
- Красивая, правда? - проговорил Бильбо, подойдя с кольчугой поближе к
окну. - И очень полезная, можешь не сомневаться. Мне подарил ее некогда
Торин, да теперь-то она едва ли мне пригодится - разве что как память о моем
путешествии. В руках она кажется довольно тяжелой, но надень ее - и ты не
почувствуешь ее веса.
- Да ведь я... По-моему, я буду в ней выглядеть... немного странно, -
отозвался Фродо.
- То же самое подумалось и мне, - сказал Бильбо, - когда я увидел ее
впервые. Носи ее под одеждой, только и всего. Никто, кроме нас, о ней не
узнает. Да-да, не говори про нее никому! Я надеюсь... - Бильбо огляделся по
сторонам и, наклонившись к Фродо, шепотом закончил: - ...что ее не пробьешь
никаким оружием - даже кинжалом Черного Всадника.
- Тогда я возьму ее, - решился Фродо. Он надел кольчугу, как советовал
Бильбо, под куртку, а сверху накинул плащ, так что не было видно меча.
- Никто не догадается, - заметил Бильбо, - что ты надежно защищен и
вооружен. Остается пожелать вам счастливого пути... - Он резко отвернулся,
выглянул в окно и запел какую-то веселую песенку.
Но этот маневр не обманул Фродо: он видел, что Бильбо глубоко огорчен
расставанием со всеми своими земляками.
- Я не знаю, как мне тебя благодарить...
- А-а, чепуха, - сказал ему Бильбо и дружески хлопнул его по плечу. -
Вот это плечи! - проворчал он, тряся ушибленной об кольчугу ладонью. Потом,
после паузы, серьезно добавил: - Хоббиты должны помогать друг другу. А мы к
тому же еще и родственники. Так что нечего меня благодарить... Обещай мне
вести себя в походе благоразумно и запоминать предания чужедальних народов -
а я постараюсь закончить Книгу. Может, у меня еще хватит времени, чтобы
описать и твои приключения. - Он снова умолк, отошел к окну и принялся
вполголоса напевать:
Пылает солнце за окном,
А в комнате - очаг.
Я вспоминаю о былом,
О светлых летних днях,
Которые навек ушли,
Как те цветы в полях,
Что летом весело цвели,
А осенью их прах
Развеивали ветерки
Над палою листвой,
И паутинки стерегли
Ее шуршащий слой...
О жизни думаю былой -
И о цветенье лет,
Когда очередной зимой
Снега засыплют след
Моих прижизненных забот
И прерванных затей,
А мир ворота распахнет
Для будущих людей.
Я вспоминаю о былом,
Но сердцем - у дверей,
С надеждой встретить за углом
Вернувшихся друзей.
Декабрьский день был холодным и хмурым. Голые ветви парковых деревьев
гнулись под напором восточного ветра, а вдали, на северных склонах долины,
заунывно шумел сосновый лес. По низкому, придавленному к земле небу
торопливо ползли тяжелые тучи.
Хранители собирались уйти наутро, но Элронд посоветовал им выступить
вечером и пробираться под прикрытием ночной темноты, пока они не уйдут
далеко от Раздола.
- У Саурона, - сказал он, - много прислужников - четвероногих, двуногих
и даже крылатых. Назгулы наверняка уже вернулись к хозяину, так что он знает
об их поражении и его терзает ядовитая ярость. На север, конечно же, посланы
соглядатаи. Птицы, как известно, летают быстро, поэтому берегитесь ясного
неба!
Хранители взяли с собою в дорогу только легкое военное снаряжение - их
главным оружием была скрытность. У Арагорна, скитальца пограничного
Глухоманья, под выцветшим буровато-зеленым плащом висел на поясе
возрожденный Андрил - другого оружия он брать не стал. У Боромира был меч,
напоминающий Андрил - тоже из Нуменора, но не такой прославленный, - легкий
щит и рог на перевязи. Он протрубил в рог, и над притихшей долиной
раскатилось могучее бархатистое эхо, заглушившее рокот отдаленного водопада,
журчание реки внизу под обрывом и свист ветра в обнаженных ветвях.
- Да рассеются союзники проклятого Саурона! - воскликнул гондорец,
опуская рог.
- А теперь спрячь свой рог, Боромир. Он не скоро понадобится тебе еще
раз, - веско сказал Боромиру Элронд. - Надеюсь, ты и сам понимаешь - почему?
- Понимаю, конечно, - ответил Боромир. - И в пути я готов таиться от
шпионов. Но начинать поход по-воровски, крадучись, мне не позволяет воинская
гордость.
Гимли, единственный из Отряда Хранителей, открыто облачился в
кольчужную рубаху, а за пояс он заткнул боевой топор. У Леголаса был лук,
колчан со стрелами и прикрепленный к поясу длинный кинжал; у Фродо - Терн
(про кольчугу Торина он решил не говорить своим спутникам); у остальных
хоббитов - мечи из Могильника. Гэндальф взял свой Магический Жезл и меч
Яррист, изготовленный эльфами.
Элронд дал им теплую одежду - куртки и плащи, подбитые мехом; провизию,
запасную одежду и одеяла они погрузили на пони - это был тот самый
престарелый пони, с которым они удирали из Пригорья.
Но теперь его трудно было узнать: он казался помолодевшим лет на
пятнадцать. Сэм настоял, чтобы в новое путешествие взяли их верного старого
помощника, сказав, что Билл (так он звал пони) зачахнет, если останется в
Раздоле.
- Это ж до изумления умная скотинка. Проживи мы тут месяца на два
подольше, и он заговорил бы, - объявил Сэм. - Да он и без слов сумел
объяснить мне - не хуже, чем Перегрин Владыке Раздола, - что, если его не
заключат под стражу, он все одно побежит за нами.
В самом деле, тяжело нагруженный Билл, судя по его довольному виду, с
легким сердцем отправлялся в поход - не то что другие спутники Фродо,
которых томили тяжкие предчувствия, хотя уходили они налегке.
Распростившись с эльфами в Каминном зале. Хранители вышли на восточную
веранду и теперь ждали задержавшегося Гэндальфа. С востока подползли
студеные сумерки; теплые отсветы каминного пламени золотили окна Замка.
Бильбо, зябко кутаясь в плащ, стоял рядом с Фродо и грустно молчал. Арагорн
понуро сидел на ступеньках - лишь Элронд догадывался, какие мысли одолевали
бесстрашного странника Глухоманья. Сэм, почесывая Биллу лоб, бездумно
смотрел в пустоту - туда, где под обрывом, на каменных перекатах, глухо
рычал бесноватый Бруинен.
- Билл, дружище, - пробормотал он, - по-моему, зря ты с нами связался.
Жил бы себе здесь и горюшка не знал... жевал бы душистое раздольское сено...
а там, глядишь, пришла бы весна... - Но Билл ничего не ответил хоббиту.
Сэм поправил вещевой мешок и принялся вспоминать, все ли он взял:
котелки, чтоб готовить на привалах еду (Мудрые-то, они про это не думают),
коробочку с солью (никто ведь не позаботится), хоббитанский табак (эх, мал
запасец!), несколько пар шерстяных носков (главное в дороге - теплые ноги) и
разные мелочи, забытые Фродо, но аккуратно собранные заботливым Сэмом,
чтобы, когда они вдруг понадобятся, вручить их с торжественной гордостью
хозяину (как так забыли - а Сэм-то на что?). Ну, кажется, ничего не
упустил...
- А веревка-то? - неожиданно припомнил он. - Эх, растяпа, не взял
веревку! И ведь я вчера еще себе говорил: "Сэм, обязательно захвати веревку,
она наверняка понадобится в пути!" Наверняка. Но придется обойтись без
веревки. Потому что где ее сейчас добудешь?
Вскоре на веранде появился Гэндальф, его сопровождал Владыка Раздола.
- Сегодня, - негромко проговорил Элронд, - Хранитель Кольца
отправляется в дорогу - начинает Поход к Роковой горе. Выслушайте мое
последнее напутствие. Он один отвечает за судьбу Кольца и, добровольно взяв
на себя это бремя, не должен выбрасывать Кольцо в пути или отдавать его
слугам Врага. Он может на время доверить Кольцо только Мудрецу из Совета
Мудрых или другому Хранителю - только им! - да и то лишь в случае крайней
нужды. Однако Хранители не связаны клятвой, ибо никто не способен
предугадать, какие испытания ждут их в пути и по силам ли им дойти до конца.
Помните - чем ближе вы подступите к Мордору, тем труднее вам будет
отступить, а поэтому...
- Тот, кто отступает, страшась испытаний, зовется отступником, -
перебил его Гимли.
- А тот, кто клянется, не испытав своих сил, и потом отступается от
собственной клятвы, зовется клятвопреступником, - сказал Элронд. - Лучше уж
удержаться от легкомысленных клятв.
- Клятва может укрепить слабого...
- Но может и сломить, - возразил Элронд. - Не надо загадывать далеко
вперед. Идите, и да хранит вас наша благодарность! Пусть звезды ярко
освещают ваш путь!
- Счастливо... счастливого пути! - крикнул Бильбо, запинаясь от
волнения и знобкой дрожи. - Вряд ли ты сможешь вести дневник... Фродо, друг
мой... но когда ты вернешься... а я уверен, что ты вернешься... ты поведаешь
мне о своих приключениях, и я обязательно закончу Книгу... Только
возвращайся поскорей! До свидания!
Многие подданные Владыки Раздола провожали в дальнюю дорогу Хранителей.
Слышались мелодичные голоса эльфов, желающих Отряду доброго пути, но никто
не смеялся, не пел песен - проводы получились довольно грустные.
Путники перешли по мостику Бруинен - здесь, у истоков, он был еще узким
- и начали подыматься на крутой склон, замыкающий с юга раздвоенную долину,
в которой издавна жили эльфы. Поднявшись к холмистой вересковой равнине, они
окинули прощальным взглядом мерцающий веселыми огоньками Раздол - Последнюю
Светлую Обитель - и углубились в ветреную ночную тьму.
Хранители дошли по Тракту до Переправы и тут круто свернули на юг.
Перед ними расстилалась изрытая оврагами, поросшая вереском каменистая
равнина, ограниченная с востока Мглистым хребтом; если б они пересекли
хребет, а потом спустились к руслу Андуина, то быстрее достигли бы южных
земель, ибо долина Великой Реки славилась плодородием и удобными дорогами.
Но именно поэтому соглядатаи Саурона наверняка стерегли приречные пути; а
продвигаясь к югу по западной равнине, отделенной от Андуина Мглистым
хребтом, путники надеялись остаться незамеченными.
Впереди Отряда шел Гэндальф Серый; по правую руку от него - Арагорн,
превосходно знавший западные равнины, так что темнота не была ему помехой;
за ним шагали остальные путники; а замыкал шествие эльф Леголас, который,
как и все лихолесские эльфы, ночью видел не хуже, чем днем. Сначала поход
был просто утомительным, и Фродо почти ничего не запомнил - кроме ледяного
восточного ветра. Этот ветер, промозглый, пронизывающий до костей, неизменно
дул из-за Мглистых гор, так что Фродо, несмотря на теплую одежду, постоянно
чувствовал себя продрогшим - и ночью, в пути, и днем, на отдыхе.
|
|
| |
]
