[ ]
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Модератор форума: Хмурая_сова  
Пабы Хогсмита » Паб "ТРИ МЕТЛЫ" » ВОЛШЕБНАЯ БИБЛИОТЕКА » Безликие (Дмитрий Гришанин)
Безликие
Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:42 | Сообщение # 1
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Автор книги: Дмитрий Гришанин
Краткое содержание: Да сказал бы кто несчастным преподавателям Высшей школы магического Ордена Светотеней, что бездарность и двоечник Мах, которого они до диплома буквально за уши дотащили, станет спасителем мира от черной силы Зла!!! Ведь не поверили бы, ни за что бы не поверили...
А вот - извольте! Спас наш горе-маг похищенного оборотнями наследного принца Савокла - и пошло-поехало!
Сразиться с вампирами? Да на раз!
Проникнуть в таинственный замок, ставший оплотом мятежных чернокнижников? Да запросто!
Покорить сердце прелестной ведьмочки, способной добыть загадочный Холодный огонь - оружие против Черных супостатов - Безликих? Да хоть сей секунд!
Не-ет, господа преподаватели!
Не умеете вы таланты различать!
Год издания: 2001




Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:42 | Сообщение # 2
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
ПРОЛОГ

Огромные каменные глыбы на вершине Безымянной Горы валялись не просто так — они были тщательно подогнаны одна к другой и вместе составляли древний колдовской знак, — но восьмилетнему Маху они представлялись беспорядочным нагромождением валунов. Тугие струи ветра, проносясь через многочисленные трещины, оглашали вершину горы зловещим разноголосым воем. Небо, утром еще солнечное, теперь залепили грязные серые тучи. Окружающий сумрак время от времени взрывался слепящим светом ветвистых желтых молний, и за каждой вспышкой вскоре следовал громовый раскат, будто в небесах что-то рушилось.

Мах первый раз в жизни оказался так далеко от родного замка, и ему было страшно, очень страшно. Его хрупкое тело сотрясала нервная дрожь, глаза были на мокром месте, и лишь присутствие отца мешало мальчику расплакаться навзрыд.

— Ну вот, сынок, пришло нам время расстаться… Это еще что такое, Мах? Ну-ка, прекрати! — Барон Верд, сухощавый мужчина лет сорока, присел на корточки и обнял всхлипывающего ребенка. — Не стыдно тебе? Ай-ай-ай! Будущий рыцарь, а расхныкался, как белошвейка.

Мальчик уткнулся в отцовское плечо и пропищал срывающимся голосом:

— Не оставля-ай… Стра-а-ашно… Я домо-о-ой хочу-у-у…

Верд укоризненно покачал головой:

— Успокойся, малыш. Вот увидишь — время быстро пролетит, очень быстро. И тебе откроется много нового, интересного…

— Хочу-у домо-о-ой!.. — упрямо взвыл Мах. Казалось, целый ковшик слез разом выплеснулся ему на щеки.

— Не кричи, пожалуйста! — В голосе барона слышалось уже явное раздражение. — Все равно, кроме нас с тобой, тут нет ни души, а твой отец еще не оглох… разве что от твоих воплей. Вот увидишь, это приключение очень тебе понравится. Глазом моргнуть не успеешь, как снова окажешься дома. Ты же знаешь, я хочу тебе только добра… Ты мне веришь?

Ребенок кивнул, но тут же разрыдался в голос.

— Все, Мах! — Верд решительно отстранил от себя плачущего сына. — Мне больше нельзя оставаться рядом с тобой. Очень скоро за тобой придут… Прощай, сын. Удачи тебе!

С этими словами барон отвернулся и, не оглядываясь, пошел вниз по тропинке, едва заметной в полумраке.

Рыдания сменились отчаянными воплями: «Папа! Па-апа-а-а…» — и Верду вдруг подумалось, что они с сыном могут никогда больше не увидеться. От такой мысли отцовскому сердцу впору разорваться на части, но барон не мог поддаться чувствам — клятва связывала.
* * *

Верд до боли в глазах всматривался в сооружение на вершине Безымянной Горы. ЭТОМУ предстояло свершиться с секунды на секунду… Но время тянулось мучительно медленно, так всегда бывает, когда ждешь. Перед глазами отца все стоял образ до полусмерти напуганного Маха, который остался один на один с безжалостными стихиями. Барону вспомнилось, как он впервые взял на руки новорожденного сына и какие благодатные чувства наполнили тогда его душу. И как малыш впервые сказал «папа», и как сделал несколько первых, нетвердых еще шажков ему навстречу. Вспомнилась гордость за первые успехи сына и огорчения от его неудач… И каждое из этих воспоминаний было прекрасно. А теперь вот пришлось своими собственными руками оттолкнуть мальчика. Очертания вершины вдруг размылись, и Верд поспешно смахнул с глаз предательскую влагу.

Наконец долгожданный миг наступил — барон рассчитал верно. Слепяще-белая молния ударила в самую середину каменного колдовского знака, и вершина тут же окуталась плотным молочным туманом. А еще минуты через две — на диво быстро — небо очистилось от хмурых туч, и яркие лучи полуденного солнца в мгновение ока слизнули волшебный туман.

Переждав все эти метаморфозы, Верд медленно — ноги едва шли — вернулся на вершину Безымянной Горы.

Как и следовало ожидать, мальчик бесследно исчез. Молния опалила валуны, составляющие знак, но ни один из них — слава Создателю! — не треснул. Значит, маги Ордена Светотеней отнеслись к Маху благосклонно. Да, по всем признакам выходило, что отпрыск его рода принят Высшей Школой древнего колдовского Ордена. Гордость переполнила отцовское сердце, приглушив даже горечь разлуки. Барону вновь удалось обставить злодейку судьбу на крутом и весьма рискованном повороте.

И Верд впервые за последние восемь дней позволил себе беззаботно, от души улыбнуться…



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner


Что-то правил Darina_Speynshner - Четверг, 12 Янв 2012, 13:42
Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:43 | Сообщение # 3
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Мах стоял на песчаном острове, очень узком и бесконечно длинном. В том, что это именно остров, у него не было ни малейшего сомнения: и с левой стороны, и с правой полоску суши омывали два необозримых океана.

В одном из них — в том, что по левую руку, — не было ничего необычного: соленая водица с недовольным ворчанием как бы нехотя набегала на гладкий берег. Второй же — по правую руку — потрясал воображение. Невероятно, но это был самый настоящий каменный океан: вместо воды в нем перекатывались мириады беловатых голышей. Разумеется, галечные эти волны наползали на берег куда медленнее водяных, но шума от них было раз во сто больше.

Шум двух волнующихся стихий, водной и каменной, отдавался во всем теле рыцаря, но его барабанные перепонки были в полной безопасности — ведь он спал и видел сон, правда, причудливый на редкость.

С трудом оторвав взгляд от каменного чуда природы, Мах поднял глаза к красивому бирюзовому небу и на его ярком фоне увидел огромную скалистую гору лимонного цвета. Склоны ее ближе к вершине были усеяны двумя или тремя десятками белых башенок разной высоты. Каждую из них, если рассматривать ее саму по себе, можно было бы назвать кособокой и даже уродливой, но вместе они выглядели гармонично, являя взору удивительный, неземной красоты белый замок.

Присмотревшись, он заметил, что желтая гора загадочным образом парит над Каменным океаном: полоска бирюзового неба между основанием желтой горы и белесой рябью океана видна была совершенно отчетливо.

Картины, открываемые сном, чаровали, и Мах откровенно наслаждался ими. Но ко всему хорошему быстро привыкаешь, и хочется еще, еще и еще… Дело было в том, что на всем протяжении своего сна он стоял словно вкопанный на одном месте. Такое положение позволяло ему разглядеть лишь половину окружающего великолепия, о том же, что у него за спиной, он мог лишь догадываться.

Движимый непреодолимым любопытством, рыцарь попытался повернуться, но лишь попытался: едва он шевельнулся, как оба океана вдруг вспучились и обрушили на него исполинские волны — сперва водяную, потом каменную.
* * *

— Не-ет! Не хочу! Эй, кто-нибудь!.. Скорее! Помогите! Тону-у-у!!!

Мах наконец-то совсем пробудился от чудесного сна, нежданно-негаданно обернувшегося жутким кошмаром, вскочил и затравленно огляделся. Впрочем, «огляделся» — не то слово: в молочно-белом туманном мареве, что его окружало, не видно было даже собственного плеча. Зато твердая земля под ногами внушала уверенность, и это было весьма кстати для рыцаря, едва сбросившего путы ужасного видения. В принадлежности молодого человека к благородному сословию не было сомнений: это однозначно подтверждал меч, чей хищный клинок грозно выглядывал из-под его плаща:

«А видение ли это было? Одежда-то на мне насквозь промокла, хоть отжимай. Кто его знает… Может, это всего лишь проделки мокрого тумана, а может, меня и впрямь только что плющили страшные валы — водяной и каменный…»

— Эй, ты! Чего примолк? Давай-ка вякни еще разок-другой. А то я за четыреста лет страсть как соскучился по человечьей речи, — прервал чреду неспешных умозаключений визгливый старческий голос.

Солнце поднималось быстро, и туманная пелена истончилась, а местами и вовсе рассеялась. Нарушитель уединения обнаружился именно на такой проплешине шагах в пяти-шести от Маха. В немощной стариковской фигуре, сгорбленной несчетными летами, не было ни малейшей угрозы для юного богатыря, но тот на всякий случай положил руку на эфес.

— Где это я? И кто ты такой? — спросил Мах пусть и не совсем учтиво, но зато кратко и по существу.

Физиономия дедка расплылась в заискивающей улыбке.

— О молодой и сильномогучий герой, прости, но по поводу нашего местопребывания у меня нет никаких соображений. Что же касается моего имени, изволь: дед Пузырь, весь к твоим услугам.

— Как-как? Может, я ослышался? Пузырь, ты сказал? — Губы молодого рыцаря сами собой начали растягиваться в озорную усмешку.

— А ну-ка, прекрати кривляться! — возмущенно загнусавил дедок. — За меч чуть что хвататься — этому, как я погляжу, тебя хорошо научили, а вот старших уважать… Ну да ничего, я и не таких мордоворотов обламывал. Сейчас будет тебе фокус-покус. Верь слову: мало не покажется и добавки не попросишь!..

Яростные свои угрозы старик сопровождал энергичной и чрезвычайно забавной жестикуляцией, так что Мах просто не в силах был удержаться от истерического хохота. И рад бы остановиться — но куда там! И чем бледнее делался от ярости Пузырь, тем сильнее багровел от хохота рыцарь. Но вдруг…

В желтых глазах старика полыхнула крохотная оранжевая молния, и в следующее мгновенье Мах уже отчаянно молотил в воздухе руками, стараясь удержаться и не упасть с высоты, — а было ее локтей пятьсот. Забавный старикан мигом вылетел из головы. Веселость как рукой сняло, глумливая улыбка сменилась гримасой неподдельного ужаса… Разум, не в силах объяснить, что случилось, елозил кругами по простому, казалось бы, вопросу: «Как это меня занесло на край пропасти? Ведь не было ни порыва ветра, ни землетрясения. Я только что стоял на ровной каменной плите, птички пели, светило солнышко…»

Собрав всю свою волю, Мах наконец оторвал взор от пропасти и заставил глаза смотреть на облака. Когда гипноз бездны стал ослабевать и ноги, почти окаменевшие от страха, вновь обрели способность шевелиться, ему удалось отойти от края шага на три, и он опустился на камень в полном изнеможении.

— То-то… Будешь теперь знать, как над стариками потешаться. — Дед Пузырь силился изобразить злорадство, но во взгляде его читалось искреннее сочувствие. — Мах, ты только это… того… не молчи. Я ведь все понимаю. Такие скачки любого проймут, да и с пропастью я малость перебрал. Но ты ведь и сам виноват: нечего было меня дразнить. Да не молчи ты! Ругнись хотя бы, что ли. Если хочешь, можешь даже мне по уху звездануть. Оно конечно, мне это будет — что ежику колючка, но тебе, глядишь, и полегчает.

— Ну что ты, дед, несешь? Какой ежик? Какая еще колючка? Заклинаю всем святым, скажи, что это было?! — взмолился рыцарь.

— Ах да! — Странный дед всплеснул руками, звонко хлопнув себя по макушке, и неожиданно покаялся: — Вот ведь склероз проклятый — сто раз себе наказывал: первым делом надо все как есть растолковать человеку, а сам снова заболтался. Ой, не говори, старость не радость! Прощения прошу, сейчас все встанет на свои места… Начнем с того, что тебе наверняка стерли воспоминания о годах, проведенных в колдовской Школе Ордена Светотеней. Не бойся, ни на здоровье, ни на самочувствии это совершенно не отражается. Не ты первый, не ты последний, они со всеми своими выпускниками так обходятся. Понятия не имею, зачем им это надо, наверное, опасаются, что запомните адрес, зачастите в гости, да еще ватагу приятелей с собой притащите. А чародеи, знаешь ли, предпочитают уединение. Впрочем, все навыки и знания, обретенные в Школе, выпускник, насколько мне известно, уносит с собой, и лучшее тому подтверждение — самообладание, благодаря которому ты только что устоял на краю пропасти… Ну, как говорится, поздравляю с успешным окончанием Школы! Теперь ты — призрачный воин, а я — твой преданный призрак.

На последней фразе дед Пузырь по-стариковски всхлипнул, смахнул невидимую слезу и уставился на ошарашенного Маха озорным взглядом.

— Школа Ордена Светотеней? Уничтожили воспоминания? Мой личный призрак? — растерянно бормотал рыцарь.

Пузырь жизнерадостно агакнул и, дабы хозяин не сомневался боле, сделался полупрозрачным, оттолкнулся ногами от каменной плиты и завис в воздухе.

Дедок, похоже, ожидал восторгов, но Мах вскочил на ноги с перекошенным лицом и крепко сжатыми кулаками:

— А-а, так ты и вправду призрак! Значит, это по твоей милости я чуть не сверзился с такой высотищи. Не отпирайся, по морде вижу, что твоя работа. Ну, сморчок старый!..

Дед Пузырь не успел ответить: Мах, словно стрела, выпущенная из тугого лука, уже распластался в гигантском прыжке. Не встретив ни малейшего сопротивления, рыцарь следом за своим тяжелым кулаком пролетел сквозь бесплотную фигуру призрака и дальше. Но на втором прыжке твердь исчезла из-под ног Маха, и он с душераздирающим воплем полетел-таки в пропасть.

Стремительный его полет длился от силы секунд десять, но рыцарю показалось, что он падает целую вечность. В первую же секунду мозг вынес окончательный и бесповоротный вердикт: спастись невозможно, смерть неминуема, зато о землю он грянется с такой силой, что ничего не почувствует. Хлоп! — и от пышущего здоровьем молодца останется лишь мокрое место. Странно, но Мах совершенно успокоился, ужас сменился благословенной апатией, и в душе, быть может впервые в жизни, воцарились мир и покой. Молодой человек прощался с жизнью улыбаясь и абсолютно ни о чем не жалел.

Отсутствующим взором Мах пробегал по мелькающим перед глазами зарослям какого-то кустарника, чудом цепляющегося за отвесную скалу. С кустарником что-то было не так, но что именно, он так и не понял — слишком быстро летел. И эта неопределенность почему-то очень раздражала рыцаря. «Вот сейчас расшибусь, а что такое с этим дурацким кустарником, так и не узнаю. Да я же на том свете с ума сойду от любопытства!»

Земля стремительно приближалась. С досады Мах готов был вырвать все волосы на голове — вот только времени на это, увы и ах, уже не оставалось. Секунды за четыре до удара рыцарь, плюнув на умиротворение последних мгновений бытия, впился взглядом в серовато-коричневую полосу с редкими зелеными и белыми вкраплениями…

«Ну, серо-коричневое, понятно, — скала, зеленое — кустарник, будь он неладен. А вот что это за белое под зеленым?»

И все же он успел! Глаза чуть не лопнули от напряжения, но Мах своего добился. В самый последний момент, когда до земли оставалось не более двадцати локтей, его вдруг озарило: это человек в белом плаще висит на скале, ухватившись обеими руками за чахлый кустарник.

Как только Маху удалось разглядеть эту фигуру, по ней пробежала оранжевая молния, и он, совершенно ошарашенный, повис между небом и землей. На всякий случай рыцарь крепко зажмурился.
* * *

— Слава Создателю, успел! — раздался откуда-то снизу ликующий вопль деда Пузыря. — Махуня, сынок, как ты там? Жив, здоров и заикой, надеюсь, не сделался? Да расцепи ты ручонки-то, до земли всего шесть локтей осталось. Небось теперь не расшибешься.

— Сейчас… разбежался. Так я тебе и поверил, — прокряхтел Мах, покрепче стискивая скользкую ветку.

Но присутствие призрака несколько ободрило Маха. Он попробовал пошевелить ногами и был приятно удивлен, когда у него это получилось… «Безобразие! Что же это такое творится? Я сорвался со страшной высоты, а на теле — ни болячки, ни царапины?»

— Эй, хватит спать! — На сей раз голос деда Пузыря прозвучал у самого уха. Отчаявшись дождаться рыцаря на земле, призрак взлетел и завис рядом с ним. — Глаза-то открой. И давай уже отцепляйся… это мне все одно где висеть, стоять или сидеть — призрак есть призрак, — а ты ведь не летучая мышь, ты человек и должен ходить по земле, а не болтаться на хрупких веточках.

— А мне и тут… — Но договорить Маху не удалось. Корни спасительного кустарника не выдержали веса дюжего молодца и с треском лопнули. Сердце вновь ушло в пятки. К счастью, призрак не обманул: до земли и в самом деле оказалось всего-навсего шесть локтей.

Ощутив под ногами твердую опору, Мах храбро открыл глаза и, тупо глядя на отвесную скалу, вдоль которой летел совсем недавно, робко поинтересовался:

— Как это?

Дед Пузырь, не на шутку обеспокоенный душевным состоянием подопечного, затараторил, стараясь быстро и кратко объяснить вещи простые и совершенно для него очевидные. Поэтому он часто сбивался, перескакивал с пятого на десятое и очень злился, что молодой человек явно не поспевал разумом за стремительным полетом призрачной мысли.

— Чего же здесь непонятного? У-у, второгодник несчастный! Чему тебя только в Школе учили? Повторяю еще раз, а ты сосредоточься. Процесс, в котором ты только что… э-э… принимал деятельное участие и принципом которого интересуешься, есть не что иное, как смещение зю-образных частиц внеастрального эго… Что, все еще не понял? Ладно, объясню на пальцах. Твое тело распыляется в воздухе на мириады недоступных взору частиц, а частицы эти быстренько так перемещаются в пространстве и вновь собираются в Маха, но уже в другом месте… Ха! Он не почувствовал! В том-то и фокус-покус. Ведь перемещение длится сотые доли секунды, так что твое тело просто не успевает ничего заметить. Не говоря уже о разуме. Раз — и ты уже за спинами врагов. И какими бы умелыми вояками они ни были, против призрачного воина им слабо… А ты и есть призрачный воин!

— Ладно, — понурив голову, смирился Мах. — Будем считать, что ты меня убедил. Сегодня я и вправду пару раз каким-то хитрым образом переместился в пространстве. В первый раз этот фокус чуть было не стоил мне жизни, во второй — спас от смерти. Итак, я призрачный воин, очень горжусь этим своим даром и от всей души надеюсь, что когда-нибудь научусь использовать его без риска для жизни. Однако… извини, дедушка, но я никак не возьму в толк, зачем мне личный призрак? Нет, ты пойми меня правильно: против тебя лично я ничего не имею, против твоего имени тоже, но я, хоть и молод, зато, уверяю тебя, уже вполне самостоятелен. Мне совсем ни к чему слуга, даже такой диковинный, как ты. Давай сделаем так: по причине своего великодушия или ради сохранения остатков ума-разума — сам выбирай — я прямо сейчас, не сходя с этого места, торжественно дарую тебе свободу… Свершилось! Трам-па-рарам и сбоку бантик! Теперь ты свободен, как птаха небесная, так что лети на все четыре стороны, а меня, будь так добр, избавь от сомнительной опеки личного призрака.

Свою тираду Мах завершил изящным полупоклоном, после чего отвернулся от призрака и зашагал к лесу, чьи ближайшие деревья возвышались в сотне шагов от горы.

— Извини, приятель, но все вовсе не так просто, как тебе кажется.

Верный своему слову рыцарь и глазом не повел в сторону призрака. Но дед Пузырь, словно не замечая пренебрежения, спокойно продолжал:

— К сожалению, я не могу просто так покинуть тебя. Ты мой хозяин; и тут ни я, ни ты ничего не можем поделать. Нас соединили невидимыми, но нерасторжимыми путами чародеи Ордена Светотеней, так что сколько бы ты ни воротил нос… К тому же дар призрачного воина без непосредственного участия призрака не стоит и пары кривоногих блох. Вспомни: ведь ты перемещался аккурат на то место, где мгновение назад был я.

— Ну вот, час от часу не легче! — воскликнул Мах. — Это что же получается?! А если я, к примеру, захочу переместиться в одно место, а ты будешь стоять совершенно в другом?

— А тебе что, попросить невмоготу? — невозмутимо парировал дед Пузырь. — Скажешь, где желаешь оказаться, — кстати, дабы не смущать окружающих, можешь шепнуть себе под нос, я услышу и перелечу в любое нужное место. Для бестелесного призрака преград не существует, и я, если понадобится, могу пройти даже сквозь каменную гору. Никто, кроме тебя, не видит меня и не слышит. Вот так, сам понимаешь, обеспечиваются быстрота и внезапность. Тебе лишь нужно отыскать меня глазами и потребовать перемещения…

Мах, недоверчиво хмыкнув, перебил собеседника:

— А почему же тогда я раньше перемещался? Что-то не припомню, как чего-то там требовал, отыскивал глазами…

— Ну что за воспитание: слова сказать не дает! — оскорбился дед Пузырь. — Будь добр, дай договорить, а уж потом спрашивай… Значит… это… потребовать перемещения. После чего вспыхивает необычного оранжевого цвета молния… ну, ты ее уже видел пару раз. Так вот, аккурат после молнии ты обнаружишь, что стоишь, сидишь, лежишь или висишь на новом месте. Теперь последнее… разинь пошире уши и не прикидывайся потом дурачком: переноситься ты можешь куда угодно — хоть вверх, хоть вниз, хоть вперед, хоть назад, хоть направо, хоть налево, — но не далее тридцати шагов. Но это не значит, что я не могу отлетать дальше. Отнюдь. Тридцать шагов — это предел твоих перемещений. Я нарочно тебе долблю, чтобы ты потом не изводил меня невозможными приказами… Теперь отвечаю на твой вопрос. Перед первым перемещением мы взглянули друг другу в глаза. Твой взгляд молил о помощи, вот я и…

— Врешь! — Мах взорвался праведным гневом. — Не просил я никакой помощи! Ах ты… Да я же, как полоумный, смеялся над твоими ужимками, даже слезы из глаз полились. И ладно еще, что только слезы… сроду меня так не разбирало.

— Вот и я говорю, — с озорной ухмылкой поддакнул призрак, — увидел испуг в твоих глазах и помог переместиться на край обрыва. Веселиться ты мигом перестал, и штаны сухими остались. Что-то я не пойму, чем ты недоволен.

— Ах ты, божий одуванчик, спасатель ушлый!..

Мах в сердцах схватился было за рукоять меча, но дед Пузырь предостерегающе поцокал языком: коротка, мол, у людей память, давно ли, похвалясь молодецкой удалью, с горки сверзился, а чуток оклемался — и опять туда же.

— Что же касается второго перемещения, — добил Маха призрак, — то ты ведь не станешь меня убеждать, что с четверть часа назад мечтал превратиться в отбивную?!

Следующие минут двадцать необычная парочка передвигалась молча. Оба на свой лад осмысливали и переваривали все случившееся. Они брели вдоль опушки леса, пока не наткнулись на узенькую лесную тропинку, смело шагнули на нее, — вернее сказать, шагнул один Мах, поскольку призрак земли не касался, — и скрылись за широкими стволами лесных великанов.
* * *

Маху первому надоела молчанка:

— Слушай, раз уж ты от природы такой дюже сообразительный, может, ответишь еще на один вопрос?

— Что там у тебя еще? — нехотя промямлил дед Пузырь и выжидающе уставился на рыцаря.

— Скажи на милость, а куда мы с тобой направляемся?

— Мах, ты это серьезно? — В голосе призрака явственно слышалось удивление. — Неужели ты еще не узнал родные места?

— Родные места? — Мах окинул дедка снисходительным взглядом: все, мол, понимаю и очень сочувствую, но старческое слабоумие, к сожалению, не лечится.

— Да-да, ты не ослышался. Твои родные места. И нечего на меня пялиться, как на старого идиота, лучше напряги свою молодую память.

— Память? Но ты же сам говорил, что колдуны Ордена…

Предвидя чреду упреков, дед Пузырь поспешил внести ясность:

— Я и не отказываюсь от своих слов. Тебе нипочем не удастся вспомнить годы, проведенные в Школе Ордена Светотеней, но ведь в Школу ты попал аж восьми лет от роду, а твои детские воспоминания колдуны пальцем не тронули.

— Почему же я тогда совершенно ничего не помню? — растерянно спросил Мах.

— Ничего удивительного, ведь всего час назад тебе поневоле пришлось забыть о большей части жизни! — назидательно сообщил призрак. — Сейчас тебе двадцать три, а когда попал в Школу Ордена, было восемь. Как видишь, арифметика — проще не бывает: в Школе ты провел пятнадцать лет… Теперь напрягись-ка. Разве имя барона Верда ни о чем тебе не говорит?

Мах послушно наморщил лоб и пробормотал под нос:

— Верд… Верд, Верд… Кто-то знакомый, прямо-таки вертится на языке… — И попросил призрака: — Еще что-нибудь напомни…

Сгорбленная фигура деда Пузыря вдруг плавно разогнулась, обвисшие плечи приподнялись, и он произнес голосом, в котором не осталось ни следа старческой скрипучести:

— Когда в ночи загорелась Розовая звезда, все они храбро повылезали из своих крохотных норок на пшеничном поле. Мышиный принц выстроил свое храброе войско, и они, развернув знамена, быстрым маршем устремились на ближайшую деревню. Ошалевшие от страха матерые коты взобрались на крыши…

— Да-да, я вспомнил, — счастливо рассмеялся молодой рыцарь. — Это «Сказание о Храбром Мыше»! Ура, я вспомнил! В детстве я обожал эту сказку и каждый вечер перед сном просил отца прочесть ее… Пузырь, дружище, спасибо! Я все, все, все вспомнил! Барон Верд — мой отец. Мы с ним расстались на вершине Безымянной Горы. Да, это было ровно пятнадцать лет назад… Точно, в детстве я часто бегал по этой тропинке, а кто-нибудь из стражников присматривал за мной. Если прибавить шагу, то часа через два мы будем у стен моего родового замка. Ха! То-то мой старик удивится!

— Видишь, а ты боялся. — Дед Пузырь вновь сделался маленьким щупленьким старикашкой и от радости за Маха аж прослезился. — Вижу, вижу, как тебе невтерпеж. Беги, не обращай на меня внимания. Я ведь только с виду беспомощный, а на самом деле за призраками никто не угонится. Так что, будь спокоен, от тебя-то я не отстану.

— Ну держись, старче. Никто тебя за язык не тянул, сам напросился.

И Мах побежал, ловко уворачиваясь от острых веток, легко перескакивая рытвины и валежины. Дед Пузырь не отставал — летел в паре шагов от рыцаря.
* * *

Из приятной задумчивости, навеянной детскими воспоминаниями, Маха вывели жалобные крики, доносящиеся откуда-то справа:

— Лю-уди! На помощь! Эй, кто-нибудь!.. Убива-ают!.. Карау-у-ул! А-а-а!.. Да невкусный я, невкусный! Спаси-ите! Помогите! Заберите меня отсю-уда!.. Ради Создателя!.. А-а-а! Они меня сейчас загрызут! А я жить хочу-у-у!..

Вопли несчастного вынудили благородного рыцаря сперва замедлить шаг, а потом и вовсе остановиться. К этому моменту они с призраком преодолели добрую половину пути до замка.

Дед Пузырь заворчал:

— Эй, неужто уже запыхался? Ну надо же, а поначалу казался таким здоровым. Вот уж воистину, внешность обманчива.

— Я? Запыхался? — вскинулся было Мах, но тут до него снова донеслись вопли, и он умолк.

— Мах, да что с тобой стряслось? — уже не на шутку встревожился дед Пузырь. — Если не запыхался, чего тогда стоишь на месте? Об отце, что ли, чего-нибудь нехорошее вспомнил? Дом родной вдруг стал не мил? Ну, со мной-то, с личным своим призраком, можешь не скрытничать.

— А сам ты разве не слышишь? — удивился Мах.

— Ничего не слышу, — признался дед Пузырь, недоуменно пожав плечами, и добавил: — А что, собственно говоря, я должен услышать? Ты уставился в лесную чащобу и молчишь. Я внимательно тебя слушаю, но ты ничего толкового не говоришь!

— Да при чем здесь я?! — заорал на призрака Мах.

— Как? А разве я тебя не предупредил? У-у, склероз проклятый! Я же твой личный призрак, а значит, могу слышать только твой голос, твои шаги, шорох твоей одежды… Все другие звуки мира для меня неощутимы. Это затем, чтобы я во время боя не отвлекался от твоих команд… Так ты там услышал что-то интересное?

— Да уж, интересное.

— Немедленно расскажи преданному призраку!

— Слушай, а видишь ты тоже выборочно? Только предметы вокруг меня? — обеспокоенно поинтересовался Мах.

— Нет-нет, — успокоил дед Пузырь, — зрение у меня в полном порядке. Глаза как у орла. Ведь чтобы помочь тебе в бою, я должен четко видеть твоих врагов.

— Отлично. Тогда сейчас сам все и увидишь.

И Мах, не обращая внимания на бурные протесты призрака, сошел с тропинки и решительно зашагал в ту сторону, откуда доносились вопли.
* * *

Крик привел Маха к небольшой лесной полянке, где на основательно затоптанной траве разыгрывался кровавый спектакль: четверо гномов с огромными топорами в руках из последних сил отбивались от дюжины мохнатых человекообразных страшилищ. Пятый гном, с ног до головы забрызганный кровью, лежал без признаков жизни под ногами полуживых от усталости товарищей.

Широкими спинами гномы закрывали прикрученного к дереву человека — мужчину лет тридцати с выпученными от ужаса глазами, который и вопил о помощи.

— Мах, послушай старого, мудрого, убеленного сединами, повидавшего виды, испытавшего смерть, побывавшего… — торопливо забормотал в ухо рыцаря дед Пузырь.

— Да тихо ты! — огрызнулся Мах. — Прекрати кудахтать, а то выдашь нас с головами, и тогда — прощай внезапность.

— Внезапность? О Создатель, он спятил! — с искренним ужасом в голосе взмолился дед Пузырь. — Успокойся, даже если я буду орать изо всех сил, меня не услышит никто, кроме тебя. Но неужели ты собираешься ввязаться в эту драку? Согласен, перерезать глотку привязанному к дереву идиоту — дело благое. Вон как он надрывается — я не слышу, и то жалость берет, представляю, каково тебе. Но мохнатые ребята, сдается мне, и без тебя справятся. Смотри, как они наседают на недомерков с топорами! А если ты вмешаешься, они еще обидятся, скажут: явился на готовенькое, обзываться начнут. Мне-то без разницы, все одно ничего не услышу, а ты вот наверняка рассердишься и затеешь разборку, а они вон какие мордовороты здоровые… Нам это надо?

— Дед, помолчи хоть пять минут, — зашипел Мах на словоохотливого призрака. — В конце концов, кто из нас кем командует?

— Оно конечно… ты хозяин. Но я, как старший по возрасту…

— Вот и отлично. — Молодой рыцарь зловеще ухмыльнулся. — Значит, так, слушай мою команду…



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:43 | Сообщение # 4
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
* * *

Уже более суток у Савокла маковой росинки во рту не было, и за все это время он спал от силы часа два, да и то лишь урывками, забываясь на десяток минут. Но сейчас ему не хотелось ни есть, ни спать. Поговорка «Не до жиру — быть бы живу!» как нельзя лучше подходила к его теперешнему положению. Ему хотелось просто жить.

Наплевав на гордость, Савокл надрывал горло в отчаянном крике. Умом он понимал, что в дремучем лесу помощи ждать неоткуда: если кто-то и услышит его, то наверняка постарается убежать подальше от гиблого места, но не мог ничего с собой поделать. В крике он отводил душу, а если бы молчал, то давно околел бы от страха.

В сотый раз за нынешнее утро Савокл проклял себя за трусость… Ну почему он при каждом шорохе дрожит как осиновый лист? Как его угораздило испугаться добрых, славных гномов, которые явно пришли его спасти? Надо же, увидел возле шеи огромный топор, спросонья не разобрался, что к чему, и заорал на весь лес: убивают, мол, заступитесь, люди добрые, не дайте сиротку порешить. А ведь гном всего лишь собирался перерезать его путы. Разумеется, от крика проснулись подлые похитители-оборотни, чтоб им пусто было, и, на ходу меняя личины, атаковали ошарашенных гномов.

Гномы бились яростно, но их было слишком мало. Оборотни прижали горстку отважных спасителей Савокла к дереву и быстро, по-звериному приноровившись уворачиваться от их огромных топоров, стали доставать когтями то руку одного, то ногу другого гнома.

Гномам лишь пару раз удалось задеть топорами мохнатых врагов, да и эти ранения были легкими, от таких через день-другой даже шрамов не останется. Сами же гномы, исцарапанные с ног до головы бритвенно острыми когтями чудищ, уже пошатывались от потери крови. С каждой минутой жизнь уходила из коротких кряжистых тел, топоры становились все тяжелее и вздымались все реже.

Когда один из гномов, схватившись окровавленными руками за грудь, рухнул под ноги товарищей, обезумевший от горя Савокл стал молить оборотней пощадить остальных четверых несчастных. Монстры, жутко скалясь, отвечали лишь кровожадным звериным рычанием.

Когда еще двое гномов выронили топоры и с кровавой пеной на губах медленно осели на затоптанную траву, кусты на дальнем конце поляны раздвинулись, и из них совершенно спокойно выступил молодой рыцарь. В правой руке у него был длинный узкий меч, а на левую он намотал свой роскошный плащ, чтобы тот не мешал в бою.

Савокл даже моргнуть не смел, опасаясь прогнать чудесное видение. Оно же, не теряя времени, решительно направилось к сражающимся. Явление рыцаря так потрясло Савокла, что он даже орать перестал. Во вдруг наступившей тишине все отчетливо услышали звонкий молодой голос:

— Эй, уроды мохнатые, вы когда-нибудь слышали о ножницах?.. Неужто ни разу в жизни?.. Как мне вас жаль, ребятки, как я вам сочувствую. На ваше счастье, у меня в кармане вроде бы есть небольшие — ногти подстригать. Ладно уж, становитесь в очередь, сейчас стричься будем.

Предложение рыцаря оборотни встретили восторженным воем. Правда, становиться в очередь они и не подумали, но сразу трое огромными прыжками, словно наперегонки, кинулись на «цирюльника». При этом чудища щелкали огромными зубами, а двухвершковые их когти весело поблескивали на солнце.

Савокл глаз не мог оторвать от отчаянного рыцаря. Он всем сердцем желал храбрецу победы, но трусливое воображение уже рисовало картину растерзанного в клочья тела.

Молодой же герой встретил монстров спокойно, на лице его не дрогнула ни одна жилка. Он стоял величественно и неколебимо, как статуя, но даже неискушенному в ратном деле Савоклу было ясно, что с оборотнями так не сражаются.

— Не стой на месте! — заорал Савокл. — Их же трое! Так ты для них легкая добыча! Да шевелись же! Шевелись, ради Создателя!

Оборотни прыгнули все разом. Каждый из них точно знал, во что вонзятся когти, куда вопьются зубы. Они все верно рассчитали: каким бы ловким ни был противник, зарубить, не сходя с места, сразу троих — дело немыслимое. Юнец явно переоценил свои силы, судьба его была ясна: мучительная смерть и скорое упокоение в утробах прожорливых хищников.

Если бы Савоклу рассказали о чем-то подобном, он бы ни за что не поверил, но это произошло прямо у него на глазах: когти оборотней уже почти коснулись рыцаря, как тот вдруг исчез и в то же мгновение появился снова, уже за спинами зверолюдей. Его клинок лихо рассек воздух, и один из оборотней, лишившись головы, рухнул на то самое место, где, по законам здравого смысла, сейчас должно было лежать остывающее тело рыцаря.

Остальные два оборотня, еще не поняв, что произошло, мгновенно развернулись и снова кинулись на чудом уцелевшего рыцаря. Тот опять исчез прямо из-под когтей и, тут же оказавшись за спинами врагов, перерезал горло одному и проткнул сердце другому едва ли не единственным взмахом меча.

Тут два последних защитника Савокла свалились ему под ноги от потери крови и чудовищной усталости. Но и первый же оборотень, попытавшийся распороть живот пленника своей когтистой лапой, жалобно скульнув, упал на траву — молодецкий удар перерубил ему хребет. Еще один людоед, опьяневший от запаха свежепролитой крови, попытался атаковать рыцаря — и умер в недоумении: почему это вместо сладкой крови врага он ощутил горький привкус собственной?

Прочие монстры оказались поумнее и предпочли не связываться с неуязвимым рыцарем: со всех ног бросились они врассыпную, благо кругом был дремучий лес — родной дом для всякого свирепого хищника.
* * *

— Как мы их! Только пятки засверкали! Вот что значит призрачный воин!.. А то: «Я самостоятельный, слуги мне не нужны, а призраки и подавно»! Ну и как, скажи на милость, ты бы справился с этой бандой мохнозадых людоедов без моей скромной помощи? — И сияющий от гордости дед Пузырь обрушил на голову несчастного Маха целый ушат упреков.

Молодой рыцарь с довольной улыбкой на устах лишь кивал и поддакивал:

— Да, да, да, каюсь… признаю… Это ты был прав, а я здорово заблуждался…

Дед Пузырь, обрадованный покорностью рыцаря, стал с удвоенной энергией припоминать обиды. И это быстренько вернуло Маха на грешную землю: он почувствовал, что напрочь теряет авторитет, а вместе с ним и уверенность в собственных силах; еще минута-другая — и всю оставшуюся жизнь он только и будет делать, что слушать мудрые советы своего призрака.

— Даже не знаю, как прожил двадцать три года без твоей помощи! — грозно сверкнув очами, перебил Мах охи-вздохи своего благодетеля. — Жаль, что ты всего лишь призрак, а то бы я в благодарность непременно расцеловал твою тощую задницу.

— Ну что ты, — смущенно залепетал дед Пузырь. — Как можно? Ты же мой господин. Я к тебе приставлен, чтобы выполнять твои приказы, а не…

— Да неужто?! А мне вдруг показалось, будто ты из кожи вон лезешь, лишь бы сесть мне на шею, свесить ноги, стегануть плеткой и крикнуть: «Но-о!»

Взгляды рыцаря и призрака скрестились, как два клинка, причем в глазах деда Пузыря заплясали зловещие оранжевые огоньки. Мах ощутил, что тело его не слушается, что оно скачет по всей поляне, исчезая и снова появляясь по десять раз за каждое мгновенье.

Рыцарю сделалось не по себе, но он скорее согласился бы принять лютую смерть, чем отвернуться от огненных глаз призрака и признать тем самым свое поражение. Но и дед Пузырь не собирался отступать… Все кончилось неожиданно просто: по левой щеке Маха что-то больно ударило, он на секунду зажмурился, а когда вновь открыл глаза, перед ним, вместо призрака, стоял тот самый горластый мужичок, спасая которого рыцарь сошел с тропы, ведущей в отчий дом.

Откуда-то сбоку раздались оправдания деда Пузыря:

— Первым отвести глаза не в моей власти — ты ведь мой господин… Что это на тебя нашло? Как с цепи сорвался! Столько перемещений подряд! Это же опасно! Ради Создателя, никогда больше так не делай!

— Извини, если я ударил слишком сильно, — обратился к Маху незнакомец, — но я не знал, как мне тебя остановить, чтобы выразить безмерную благодарность за спасение. А ты то тут, то там. Я кричу, а ты ничего не слышишь. Поэтому, едва подвернулась возможность, я… Но тихонько. Только чтобы в чувство тебя привести. Кажется, у меня получилось. — Тут мужичок вдруг разрыдался и кинулся на шею ошалевшему рыцарю. — Спасибо, о благороднейший из героев! Если бы не ты и не смелые гномы… Даже подумать страшно, что бы со мной сделали эти чудовища. Да-а, не перевелись еще настоящие рыцари в нашем королевстве! Проси любую награду — всех загоняю, сам в лепешку расшибусь, но все, что ты захочешь…

— Постой-ка! — Мах с трудом оторвал от своей груди хоть и худощавого, но весьма цепкого мужичка. — Эк тебя заносит! Успокойся, теперь все уже позади. Для начала неплохо бы познакомиться. Меня зовут Мах. Скажи, любезный, а тебя как звать-величать?

— Савокл, — послушно назвался спасенный.

— Отлично. Теперь, Савокл, объясни, сделай милость, как это ты так ловко от пут избавился?

— А что путы? — пожал плечами спасенный. — Очень просто: потянул и разорвал. Ведь гномы их еще с час назад подпилили, так что, сам понимаешь, ничего необычного.

— Как же так? — Лицо Маха посуровело. — Если ты был свободен, почему же не помогал гномам отбиваться от оборотней?

— О достойнейший, твои упреки совершенно справедливы, но я, к сожалению, ужасный трус и ничего не могу с этим поделать, — чистосердечно признался Савокл. — А насчет гномов не переживай: в отличие от тебя, они наверняка работали не бескорыстно, их геройство всегда щедро оплачивается.

— Не выношу трусов! — процедил сквозь зубы Мах, глядя в глаза Савоклу, после чего решительно от него отвернулся и направился к израненным гномам.
* * *

Беглого взгляда хватило, чтобы понять: состояние трех бородатых малышей вызывает нешуточные опасения и без срочного вмешательства искусного лекаря никак не обойтись. Двоих Мах сам перевязал и привел в чувство и уже с их помощью стал туго бинтовать многочисленные раны остальных.

Поначалу говорил только Мах, а гномы отмалчивались, но вскоре разговорились и они.

— Так вот, — говорил молодой рыцарь, — возвращаюсь я домой после пятнадцати лет отсутствия. Дорога к моему замку лежит как раз через этот лес. А из лесу кричат, на помощь зовут. Ну и решил, что негоже честному рыцарю не вмешаться.

Дарли — так звали старшего из гномов — впился в рыцаря черными как уголь глазками и после минутной паузы обратился к своему брату:

— Клянусь своим родовым топором, Верли, этот парень не лукавит.

— Дарли, но мы даже впятером — впятером! — не осилили такую прорву оборотней. А он один — один! — положил чуть не половину стаи.

Неожиданно в спор гномов вмешался Савокл:

— Подумаешь, половину стаи. Да если бы оборотни не дали деру, он бы всех их перерезал, как ягнят. Вы когда-нибудь слыхали о призрачных воинах?.. Вот и я до нынешнего дня был уверен, что это бабкины сказки. Но видели бы вы, как он дрался… Мах, ну же, покажи свое мастерство, и пусть они устыдятся, что не верят каждому слову героя.

Вперив тяжелый взгляд в раскрасневшееся лицо Савокла, Мах процедил сквозь зубы:

— Умолкни, трус, и запомни: если тебе хоть немного дорога жизнь, никогда больше не давай мне советов. Я рыцарь, а не шут гороховый, чтобы вас тут потешать. Еще раз услышу подобное, так ушибу — пожалеешь, что от оборотней спасся. — И, обратясь к гномам, добавил: — Что же касается вас, любезные, так я вам рассказал, как все было, ничего не утаил, а дальше дело ваше — хотите верьте, хотите нет. Ничего доказывать я вам не собираюсь… Да и вообще рассиживаться с вами мне недосуг. Чем смог — помог, так что не поминайте лихом.

Рыцарь быстро встал и, не дав собеседникам опомниться, скрылся в густых зарослях кустарника, со всех сторон окружавшего поляну.
* * *

Удивительное дело: Мах вроде бы шел по собственным следам, но тропинку почему-то никак не мог найти.

Вдоволь поплутав и ощутив себя полнейшим идиотом, Мах жалобно пробормотал, обращаясь к толстому стволу сосны:

— Ау, дедушка Пузырь… Ты меня слышишь?

— Ути-пути, страсти-мордасти, — раздался за спиной хорошо знакомый старческий голос. — Надо же, вспомнил, зааукал. А я-то уж подумал, что так и будем до ночи по лесу бродить, грибы-ягоды высматривать.

Мах чуть не взвизгнул от счастья.

— Пузырь, ты это… того… ну, прости, что ли, не держи камня за пазухой, — потупившись, промямлил рыцарь.

— Камень? За пазухой? Даже если бы и захотел, не вышло бы у меня, ведь я всего лишь бесплотный призрак. — Дед беззлобно рассмеялся. — А простить — да хоть два раза подряд! А если бы знать, за что прощать, совсем бы здорово было.

— Ну, тогда… после боя, — поспешил напомнить Мах. — Ты еще упрекнул меня за излишнюю самоуверенность. У тебя это так убедительно выходило, что я вдруг и вправду ощутил какую-то неполноценность. Ну и разозлился, нагрубил тебе…

Пока Мах все это говорил, дед Пузырь вышел из-за его спины, присел, покряхтывая, на большую муравьиную кучу, но злые насекомые на вторжение призрака даже усом не повели.

— А-а, вон ты о чем! Теперь понятно, отчего вся эта чехарда вышла… Вот ведь! Ну надо же!.. Мах, в следующий раз, когда меня понесет, — а меня еще не раз понесет, такая уж природа у призрака, ничего с этим не поделать, — так вот, ты ни в коем случае мне не поддакивай. Это еще хорошо, обошлось, потому что ты духом силен…

— Что-то я не пойму, при чем тут моя сила духа? — насторожился Мах.

— Понимаешь, все призраки, хотят они того или не хотят, обладают даром внушения. Ну и я тоже. Вообще-то я стараюсь над ним возобладать, но порой, когда чувства переполняют — скажем, после победы над нешуточным врагом, — узда на какое-то время ослабевает, и дар прорывается… Прискорбно это мне, но ты, по всей видимости, сегодня и впрямь ощутил мое внушение. Поверь, это вышло помимо моей воли. Так что в будущем сам будь осторожнее.

— Час от часу не легче, — подытожил Мах. — Ладно, учту… Теперь к делу. Дед, будь другом, помоги тропинку отыскать, а то этот лес у меня уже в печенках сидит. Вроде бы по своим следам иду, а на тропинку все никак не выберусь.

Призрак злорадно ухмыльнулся, поудобнее уселся на муравейнике и вымолвил с интонациями все повидавшего старца:

— Оно конечно, мечом ты, господин рыцарь, владеешь мастерски, но следопыт из тебя, как из меня главный чародей Ордена Светотеней.

— Да ты глаза-то разуй, дедуля, — обиделся Мах. — Вот веточка надломлена, вон кора со ствола содрана, а вот след во мху отпечатался — я проверил, от моих сапог точь-в-точь такие же остаются!

— Ну что ты, Махуня, нельзя же всякое мое слово так близко к сердцу принимать. Давай-ка спокойно и по порядку… Начнем со следа. Насколько я понимаю, к поляне ты шел нормально, а не спиной вперед. Почему же этот след выглядит так, будто ты пятился? Как это он вдруг, ни с того ни с сего, взял да и перевернулся?

Мах охотно пояснил:

— А может, я как раз в этом месте остановился посмотреть, как там у тебя дела. Я точно помню, что пару раз останавливался и оборачивался. Ты еще подтрунивал: и минуты, мол, не прошло, а уже соскучился. Потому и след в другую сторону смотрит… Да что ты, в самом деле, к мелочам цепляешься, ведь размер-то мой!

Дед Пузырь сокрушенно покачал головой:

— Да будет тебе известно, умник: чуть ли не половина этого королевства ходит в таких же сапогах, не исключая и оборотней. Кстати, у двоих из тех, что сбежали, одинаковый с тобой размер, это я точно подметил… Теперь насчет ветки. Это как же нужно было за нее зацепиться, чтобы такая толстая ветка переломилась аж в двух местах. Между тем, если мне память не изменяет, ты к поляне подкрадывался осторожно, шел плавно, не спеша. А вот оборотни как раз улепетывали со всех ног. Ну и последнее… Нет, ты уж до конца дослушай. А то — следы он отыскал. Ха!.. Попробуй-ка просто голыми руками содрать кору с этого дерева. Что? Не получится? Согласись, такую зарубку ты мог бы оставить только своим клинком. А меч ты обнажил, только выходя на поляну. У оборотня же когти огромные и острые как бритвы, и если бы он, убегая, по какой-то причине ухватился за ствол дерева, на нем бы наверняка появилась точно такая вот корявая зарубка.

— Выходит, я все время шел по чужому следу, — понурив голову, сказал Мах.

— Да ладно тебе, не кручинься. — Призрак, кряхтя, поднялся с насиженного места; муравьи так ничего и не заметили. — Взгляни на все это с другой стороны. Ты прогулялся. Вдоволь надышался хвоей и лесными травами. В следопыта поиграл…

— Ну ладно, хватит языками без толку молоть, — решительно прервал старика Мах. — Возвращаемся на поляну.

— Как скажешь, командир, — съязвил напоследок дед Пузырь и поспешил пристроиться за широкой спиной своего подопечного.
* * *

— Мах, ну пожалуйста, у тебя же сердце доброе. Один я тут как пить дать пропаду, сгину без следа. Мне бы только до дому добраться, я уж в долгу не останусь. О могучий и непобедимый призрачный воин, клянусь, я не буду тебе обузой. Я много не ем, видишь, какой тощий. Можешь хоть вообще меня не кормить, только не бросай в этом жутком лесу. Ну хочешь, я на колени встану? Остановись, ради Создателя, на минутку — и я паду ниц перед величайшим воителем всех времен и народов. Ну пожалуйста, снизойди к несчастному. Я богат и родовит; мне лишь бы добраться до дому, и все, что пожелаешь, окажется у твоих ног: золото, серебро, женщины…

Причитания эти неотступно сопровождали Маха последние двадцать минут. А исходили они, конечно, от щуплого Савокла, с которым рыцарь, на свою беду, столкнулся нос к носу, едва снова вышел на поляну.

Савокл вдругорядь кинулся Маху на шею, снова разнюнился и тут же поведал душещипательную историю о том, как корыстолюбивые ублюдки гномы в ответ на его просьбу о помощи заявили, что им-де заплатили лишь за вызволение Савокла из плена, а насчет сопровождения домой уговора не было. Вот если бы он им подкинул сотню-другую золотых монет, они, глядишь, что-нибудь придумали бы. В долг же бородатые крохоборы ничего делать не хотели, а у Савокла в карманах пусто — оборотни все выгребли. Ну, гномы повздыхали, лицемерно посочувствовали, а стоило ему отвернуться, подхватили раненых товарищей и — деру.

Дождавшись конца печальной истории, Мах развел руками и заявил, что времени у него в обрез и тратить его на ахи-вздохи и подтирание соплей всяким трусам он не намерен. Тут-то и начались причитания. Несмотря на вежливые просьбы заткнуться и грозные предупреждения: «Дальше ни шагу», Савокл плелся следом, на все лады умоляя не прогонять его. На двадцать какой-то минуте этого монолога — они уже брели по тропинке, ведущей к замку, — Мах не выдержал. Он выхватил меч и бросился на Савокла. Последний, к удивлению рыцаря, не кинулся наутек, а бухнулся на колени и заголосил:

— Давай, руби! Ну, что же ты встал? Все равно в лесу мне одному не выжить. Уж лучше приму быструю смерть от твоей руки, чем долгую и мучительную — от когтей оборотней. Ну же, давай, я готов умереть.

От души выругавшись, Мах сунул меч в ножны и сел на небольшую кучу валежника.

— Ладно, твоя взяла, — выдохнул он. — В другой раз дважды подумаю, прежде чем спасать кого-то. Но раз уж так вышло, не убивать же тебя, в самом деле… Расскажи хоть, как это ты в лапы оборотням попался.

Савокл, не подымаясь с колен и явно опасаясь, как бы рыцарь не передумал, обрадованно замолотил:

— Честно сказать, я и сам толком не знаю… Ну ладно, расскажу по порядку. Во дворец я приехал уже за полночь…

— Эй, погоди, — оборвал Мах. — Какой еще дворец?.. Ты, главное, не торопись, и подробнее, подробнее…

— Ну вот, начинается! Этого-то я и боялся, — сообщил Савокл, воздев очи горе. И тут же буквально взвыл: — Но я же не вру! Ведь это ж и вправду я!

— Я верю, что ты — это ты, — спокойно согласился Мах. — Но если сейчас же не перестанешь морочить мне голову такой вот очевидной ерундой, то я тебя… Нет, убивать не буду, просто тресну корягой по башке и положу в кустиках. А сам спокойно пойду своей дорогой.

— Я приехал во дворец моего отца, короля Бормеля Лучезарного!

Выпалив эту фразу, Савокл втянул голову в плечи и умолк, словно ожидал чего-то. Но так ничего и не дождался.

Мах отвернулся от Савокла и едва слышно пробормотал себе под нос:

— Пузырь, так что же это получается? Этот чудик — принц?

На сей раз призрак не стал тянуть с ответом:

— Если учесть, что на серебряных денежках, позвякивающих в твоем кошельке, красуется его профилек, то очень может быть. Я лично думаю, что перед нами самый настоящий наследный принц.

— Что ж, это объясняет многие его странности. Теперь понятно, почему он отсиживался за спинами гномов, — наследник престола должен беречь свою жизнь. Выходит, я своего будущего короля прямо в глаза трусом обозвал? Что же ты, подлый старикан, меня не предупредил?!

Поерзав на толстом лесном мху, дед Пузырь спокойно ответил:

— Ну, во-первых, до сего момента я и сам не был до конца уверен. Во-вторых, ты меня не спрашивал. А в-третьих, я понять не могу, с чего это вдруг ты так забеспокоился. Ведь здорово же придумал. Врежь ему по затылку — и иди своей дорогой. Да мало ли принцев на белом свете! Одним больше, одним меньше, невелика разница, а вот призрачный воин — явление в природе очень редкое, так что ты и думать забудь портить себе блестящую карьеру из-за какого-то зареванного засранца.

— Ты, Пузырь, не зарывайся, — перебил Мах разговорившегося призрака. — И в другой раз будь любезен предупреждать о знатных особах. А что делать с этим несчастным, я решу, будь спокоен, и без твоей помощи.

— Ну-ну, — оскорбился дед Пузырь. — Но когда этот плакса начнет тобой помыкать, не скули, как тебе тяжко и обидно.

Мах не ответил. Нацепив на лицо самую лучезарную улыбку, он перво-наперво попросил королевича подняться.

— Ваше высочество, что же вы раньше-то молчали? Я уж, грешным делом, в бродяги вас записал. Сами посудите: встретил я вас в дремучем лесу, привязанным к дереву, в окружении кровожадных чудовищ… Не сочтите за дерзость, но какими ветрами вас сюда занесло?

От такого обращения Савокл буквально обалдел. Ничего подобного он не слыхал уже лет семь, а то и все восемь. Когда девять лет назад неведомо куда исчез его старший брат, наследный принц Парс, любимец и лидер молодых дворян королевства, многие старинные роды отказались присягнуть на верность новому наследнику, слабому телом и духом Савоклу. Король Бормель, угнетаемый многочисленными старческими немощами, не смог подавить мятеж в зародыше, и вскоре Великостальское королевство с головой окунулось в кровавые междоусобные свары. С каждым годом сторонников умирающего короля становилось все меньше, слабела и сама королевская власть. Чтобы хоть как-то удержать возле себя отважных рыцарей и владетельных баронов, принцу Савоклу пришлось забыть о гордости и сносить не только многочисленные упреки, но и прямые оскорбления. Последние года два даже придворные — прирожденные, казалось бы, льстецы — открыто насмехались над малодушием принца. Слава Создателю, хоть король всего этого не видел: последние годы он почти все время пребывал в беспамятстве, а когда болезнь ненадолго отступала, от него всемерно скрывали истинное положение вещей. Покой Лучезарного охранял специальный отряд, набранный из лихих — и весьма дорогих — чужеземцев-наемников. Савокл же сперва смирился, а потом и привык: уж лучше без почета, чем без головы. А тут… Шутка ли: могучий рыцарь, более того — настоящий призрачный воин, словно явившийся из сказки, преклоняет перед тобой колено и клянется в вечной преданности.

— Так вот я и говорю, — заторопился было Савокл, но, прочтя недоумение в преданных глазах рыцаря, глубоко вздохнул и уже спокойным, ровным голосом поведал Маху историю своих злоключений.
* * *

Два дня назад Савокл допоздна засиделся в игорном доме и во дворец вернулся уже за полночь.

В коридорах никто не попался ему на глаза, все было тихо и спокойно, ничто не предвещало беды. Благополучно добравшись до дверей своей спальни, он, как обычно, до утра распрощался с телохранителями, вошел в комнату, разделся, лег в кровать и тут же уснул…

'Принцу снился страшный сон: в гробовой тишине и кромешной тьме какие-то невидимые злодеи, аккуратно подхватив под мышками и под коленками, его куда-то тащили. Кошмар затягивался и становился опасно реалистичным. Он захотел проснуться — не вышло. Лишь больно приложившись левым плечом о стену, Савокл понял, что похищение творится наяву.

Он стал вырываться, попытался позвать на помощь стражников, но похитители были начеку. Тут же что-то твердое и тяжелое обрушилось на его беззащитный затылок, и принц лишился сознания.

Потом его очень долго куда-то везли на скрипучей повозке. Это невольное путешествие длилось больше суток: ночь, день и еще одну ночь. Как только Савокл приходил в себя и пытался пошевелиться, чтобы сдвинуть закрывающую глаза повязку и оглядеться, его тут же снова умело «отключали»…

Этим утром он очнулся в предрассветной дымке, на поляне, уже привязанным к дереву. Опостылевшую повязку сняли, и впервые с момента похищения принц получил возможность осмотреться. Чем тотчас не преминул воспользоваться.

Рядом горел небольшой костерок, вокруг которого сидели самые обыкновенные на первый взгляд разбойники и по очереди черпали ложками из котелка какую-то наваристую похлебку.

Эта мирная картина придала Савоклу смелости. Он окликнул разбойников. И, когда те повернулись, потребовал, чтобы его немедленно развязали и накормили.

«…Я вам не какой-нибудь хлыщ бездомный, а наследный принц! Со мной надо почтительно и с уважением! Иначе не видать вам выкупа, как своих немытых ушей!» — подытожил свое пламенное выступление Савокл.

Но разбойники, против ожидания, лишь расхохотались в ответ.

Один не спеша подошел к пленнику и, обращаясь к надрывающимся от смеха товарищам, прорычал: «Вот ведь повезло! Ни разу еще королятины не едал. Правда, костист, мясца явно маловато, но зато печенка у него должна быть — сущее объедение».

И вдруг прямо на глазах обомлевшего принца за считанные секунды он превратился в жуткого мохнатого монстра. Из его широкой зубастой пасти потекла слюна, а когти стали не спеша приближаться к горлу жертвы.

Савокл заорал дурным голосом, взмолился о пощаде. Но на его крик никто на поляне и ухом не повел.

Упиваясь ужасом пленника, монстр медленно провел когтищами по его шее и щекам, потом поднес когти к глазам, будто намереваясь их выколоть, но в последний момент резко отдернул лапы от его лица и, глядя прямо в глаза, злобно прогавкал: «Лес наш! Мы тут хозяева! Кричи, сколько хочешь! Никто тебя не спасет!»

От ужаса принц в очередной раз потерял сознание…

Вдругорядь он очнулся уже ближе к полудню. И первое, что увидел, — занесенный над головой топор. Бедолага принц, понятное дело, тут же заорал на весь лес: «Помогите! Спасите! Убивают!» И вскорости очень пожалел об этой своей секундной слабости. Огромный топор с треском вонзился в ствол, не причинив ему вреда, а, напротив, перерубив стягивающую плечи веревку.

Савокл наконец обрел свободу, но тут освободивших его гномов со всех сторон обступили оборотни, которых разбудил крик принца.

Гномы, не мешкая ни секунды, вскинули свои топоры и вступили в схватку.

Поскольку боец из принца был некудышный, единственное, чем он мог помочь своим спасителям, — это снова возопить о помощи. Что он и сделал.

Именно этот его крик и услышал доблестный и несокрушимый призрачный воин…
* * *

— Вот, собственно, и весь мой рассказ, — подытожил Савокл. — И теперь, о благороднейший из рыцарей, судьба твоего принца всецело в твоих руках.

От такой похвалы из уст самого наследного принца Мах зарумянился и, поклонившись Савоклу, робко предложил:

— Ваше высочество, тут неподалеку замок моего отца. Если вы снизойдете принять приглашение скромного рыцаря…

— Отлично, замечательно, превосходно! — закивало высочество. — Да, да и да. Разумеется, я принимаю ваше предложение. Ведите меня, о достойнейший из мужей.

Они двинулись по узенькой, едва заметной глазу лесной тропинке. И оба счастливо улыбались.
* * *

— Что-то мне тут не нравится, — вдруг заявил дед Пузырь, когда до ворот баронского замка оставалось шагов сто. — Больно уж тихо. Даже птички как будто петь перестали.

Мах поспешно отвернулся от принца и, не замедляя шага, грозно шепнул в пустоту:

— Не дергай меня, дед. Тошно уже от твоих предчувствий… Ты же глухой, сам же говорил, так откуда тебе знать, тихо вокруг или шумно?

Призрак выскочил из-за спины рыцаря и пояснил, скорчив серьезную мину:

— Да, все так и есть: я не слышу ничего, кроме твоей речи. Но! Я внимательно слежу за твоим лицом и жестами, обращаю внимание на интонации твоего голоса… В лесу ты говорил с Савоклом довольно громко, чтобы перекрыть голосом шум деревьев. А чем ближе мы к замку, тем тише ты говоришь.

— Что ж, ты угадал: близ замка и вправду довольно тихо, не слышно ни шелеста листвы, ни птичьего щебета, да и ветки под ногами не хрустят… Но это еще не повод для паники. Посмотри — вокруг замка чистый, ухоженный луг, стены сверкают белизной, в них не видно ни единой трещинки. Словом, чувствуется рука рачительного хозяина. А вон стражники у ворот и на смотровых башнях. Да, все как в детстве…

— И все же мне как-то тревожно, — упрямо прогундосил призрак.

— Не бойся, дед, все будет хорошо… Ого! Смотри-ка, нас, кажется, заметили. — Мах выхватил меч и галантно отсалютовал в ответ на приветствие одного из стражников.

Савокл покровительственно улыбнулся молодому спутнику и, первым ступив на дощатый настил моста, перекинутого через глубокий ров, решительно пошел к открывающимся уже воротам.

— Ну, наконец-то дома! — воскликнул Мах, поравнявшись со стражниками. И спросил, широко улыбаясь: — Небось отец уже заждался?

Хотя день был довольно теплый, воины у ворот стояли в полном боевом снаряжении, опущенные забрала совершенно скрывали их лица.

Один из них глухо пророкотал в ответ:

— Не извольте беспокоиться, молодой господин. Проходите, вас тут давно и с нетерпением ждут.

Вдруг из-за ворот донесся отчаянный вопль принца:

— Мах! На помощь! Измена-а-а!!!

Отважный рыцарь даже не успел коснуться эфеса — сзади его ударили чем-то тяжелым по голове. Все вокруг мгновенно разлетелось на кусочки, и сознание Маха ухнуло во тьму.
* * *

Очнулся Мах на каменном полу. Ноги и руки его были крепко связаны. Судя по затхлому воздуху и полной темноте, лежал он в подземном узилище замка.

Все тело рыцаря затекло, затылок ломило. Мах попробовал шевельнуться, но добился лишь резкой боли в онемевших конечностях. Веревки были толстые, узлы надежные.

Из мрачного оцепенения рыцаря вывел негромкий стон.

— Э-эй… есть тут кто живой? — прохрипел Мах в темноту.

— Только полумертвые, — плаксиво проблеял принц Савокл и снова застонал.

— Ничего, ваше высочество, сейчас мы что-нибудь придумаем. Вот освободимся и всем им такого покажем!.. — попытался Мах успокоить впечатлительного приятеля.

Получилось весьма неубедительно, Мах даже сам себе не поверил. Зато Савокл с радостью ухватился за хрупкую надежду.

— Кому «им», сэр Мах?.. Это ваши враги, да?.. Какая-то местная интрига?.. Я радостно вверяю свою жизнь в ваши сильные руки! Рядом с храбрым призрачным воином мне абсолютно нечего бояться!.. Господин Мах, нельзя ли побыстрее придумать что-нибудь, а то все тело, знаете ли, задубело. Очень неприятное ощущение…

Про себя рыцарь проклинал чересчур доверчивого принца на все лады, вслух же продолжил успокоительную чушь:

— Скоро все кончится, и вы забудете об этом досадном недоразумении, как о кошмарном сне. Принц Савокл, главное — не падайте духом… А теперь давайте немного помолчим, мне надо сосредоточиться и подумать.

— Во-во, помолчи-ка, помолчи! А то от твоей брехни у меня уже уши повяли, — проворчал дед Пузырь. Призрак появился, как обычно, ниоткуда. Просто выступил из окружающего мрака и присел возле Маха. — Говорил ведь я тебе, что предчувствие у меня нехорошее, предупреждал, а ты только отмахивался. Как же! Ты у нас «давно уже самостоятельный и в опеке не нуждаешься». Домахался вот! Теперь даже я не знаю, как тебе помочь.

— Прости, Пузырь, ты был прав, — понуро согласился рыцарь, но, заметив на физиономии призрака хищную ухмылку, поспешил добавить: — Дед, давай только без твоих обычных внушений. Не забывай: я твой хозяин, а ты мой призрак. И пока я жив, все так и останется.

— Ладно уж, помню. — Всем своим видом дед Пузырь являл теперь кротость и смирение. — Ты пробовал хоть чуть-чуть растянуть веревки?

— Не получается…

— Ну, тогда… Эх, как жаль мне терять такого доброго хозяина!

— Еще один стонать тут над ухом взялся, — возмутился Мах. — Мало мне было одного нытика! Но тот хоть принц, голубая кровь, белая кость, ему простительно. А вот от тебя, Пузырь, никак не ожидал. И без того тоска смертная, да ты еще тут… Лучше объясни толком, что на самом деле стряслось. Где отец и почему вдруг такой «ласковый» прием?

— Насчет твоего отца — не видел, врать не буду, — развел руками дед Пузырь. — А насчет приема, тут все очень просто. Я не знаю, каким образом они попали в замок, но сейчас у них тут гнездо, а вы с принцем — их законная добыча. Так что, если вы в ближайший час не вырветесь из пут, вас ждет ужасная смерть.

— Подожди, давай-ка по порядку. Кто такие эти они?

— А я разве не сказал? Мах, замок твоего отца каким-то загадочным образом превратился в логово вампиров. Вспомни, как тщательно стражники у ворот укрывались доспехами и плащами от солнечных лучей, живительных для всех и губительных лишь для вампиров.

— Нет-нет-нет, — забормотал потрясенный Мах. — Этого быть не может. У отца был сильный гарнизон, сотня с лишним опытных воинов. Любую нежить вмиг истребили бы.

— Выходит, эти твари оказались посильнее гарнизона, — удрученно констатировал призрак. — Мах, пока ты лежал без памяти, я проверил ближайшие подземелья. Поверь, меня это потрясло не меньше, чем тебя, но я своими глазами видел ряды гробов в соседнем подвале. Сейчас они спят… Но до заката осталось чуть больше часа, а ночью они непременно возжаждут свежей людской крови.

— Постой… Ну-ка, ну-ка… Соседние подвалы, говоришь… Я, кажется, придумал! — Бледное лицо рыцаря осветилось улыбкой надежды. — Рановато ты собрался меня хоронить, мы еще повоюем. Слушай, Пузырь, ты же запросто проходишь сквозь стены? Так?

— Запросто, — согласился призрак.

— Зачем же мне надрываться, силясь разорвать эти толстенные веревки, когда с твоей помощью я могу просто-напросто переместиться из темницы в коридор, а из коридора — в оружейную. Если мне память не изменяет, она тоже находится в нижней части замка, где-то совсем рядом. И там полным-полно острого железа. Перережу путы, вернусь в темницу, освобожу Савокла и — только нас и видели… Я же знаю целых три подземных хода, выводящих из замка в лес. А там уж как-нибудь…

— Спору нет, план твой хорош… — согласился призрак.

Но как-то уж очень обреченно он согласился. Рожденная надеждой улыбка бесследно испарилась с физиономии рыцаря.

— Вот только, прости, невыполним… При всем своем огромном желании я не смогу тебе помочь. Ты же знаешь условия перемещения. Во-первых, ты должен захотеть переместиться. Ну, это условие, пожалуй, выполнимо. Во-вторых, ты должен увидеть мою фигуру, мельком, частично, как угодно, но УВИДЕТЬ! К прискорбию, смотреть сквозь стены ты не умеешь, а в двери темницы — я уже проверил — нет ни малейшей щелочки.

— Веревки крепкие и узлы надежные… Значит, я обречен, — мужественно подытожил Мах.

— Может, они не сразу накинутся на тебя. Может, захотят сперва поиграть с жертвой, как кошка с мышкой. Ведь вампиры не знают, что ты призрачный воин. Освободят тебя от пут, а я тут как тут. Вот тогда можно будет попробовать, — обнадежил дед Пузырь.

— Вряд ли получи



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:44 | Сообщение # 5
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
* * *

В левой руке переступившего через порог кровососа была зажата истекающая воском свечка, в правой же он держал огромный топор. Первые полминуты вампир молча разглядывал примолкнувших узников, лицо его при этом оставалось в тени. Когда же он поднес-таки свечку к бороде и ловко раскурил небольшую трубочку, оказалось, что это никакой не вампир.

— Ну да, это я, — сообщил Маху Дарли, один из пятерых давешних гномов. — Твоими стараниями все мои братья живы, скоро поправятся и встанут на ноги. Наш лекарь сказал, что если бы запоздали с перевязкой еще хоть минут на десять, то Старли бы точно умер, а Гамни и Бумни остались калеками на всю жизнь. Вообще-то гномам нет дела до людей, но в этом случае… Ты спас жизни трем гномам, причем совершенно бескорыстно… Вот мы с Верли и решили тебе помочь.

Дарли глубоко затянулся, выпустил через ноздри облачко ароматного дыма и, ловко орудуя топором, рассек веревки, стягивающие Маха.

— Эй, достойнейший! — завопил из своего угла принц. — А как же мои веревки? Я друг сэра рыцаря и тоже помогал гномов перевязывать.

Но на крики несчастного принца гном даже ухом не повел. Еще разок от души затянулся и, выпустив изо рта серебристое колечко дыма, спокойно ответил:

— Ты только под ногами путался, мерзкий горлопан. Из-за твоих воплей нас с братьями чуть оборотни не сожрали. Даже за очень большие деньги мой топор не станет вызволять такого жалкого слизняка… Господин Мах, ты можешь идти? Если можешь, то прошу следовать за мной. Я быстро выведу тебя из этого мрачного места. Если нет, забирайся ко мне на плечи. Времени в обрез — солнце уже коснулось горизонта.

Но Мах, вместо того чтобы немедленно последовать за гномом, засыпал его целой кучей вопросов:

— Дарли, но как ты нас разыскал? И откуда узнал, что мы в беде?

— Как «откуда»? Ты же еще на поляне все уши нам с Верли прожужжал, что идешь в замок, — терпеливо пояснил гном, выдыхая очередное облако душистого дыма. — Замок поблизости только один, и у него весьма дурная слава. Мы еще на поляне хотели предупредить тебя, но ты поспешно ушел, а у нас на руках были израненные братья. Пока добрались до пещеры лекаря, пока он их осмотрел, обработал раны и назначил лечение… Уверившись, что здоровью братьев больше ничего не угрожает, мы решили справиться, как дела у тебя, и подземными гномьими Тропами добежали до подземелий замка. К счастью, не опоздали. Верли сейчас держит Тропу. На твою долю выпал редчайший для человека случай — пройтись по нашей подземной Тропе. Уверяю тебя, приключение незабываемое. Самое большее за полчаса я отведу тебя в любую местность Великостальского королевства, ты только скажи, куда тебе нужно. Ну все, времени не осталось. Так ты идешь или как?

— Я должен выяснить, что случилось с моим отцом, — твердо сказал Мах. — Спасибо тебе за лестное предложение, но мне некуда идти. Здесь мой дом, и я должен узнать тайну родового замка, сколь бы ужасна она ни была… Да и Савокла я не могу бросить на растерзание мерзким кровососам. Каков бы он ни был, это мой будущий король, я принес ему клятву верности и буду его защищать до последней капли крови.

— Что ж, было бы предложено. Ты свой выбор сделал… Вот, держи… Прежде чем зайти сюда, я навестил оружейную. — Дарли протянул Маху его меч. — Надеюсь, он поможет тебе продать жизнь подороже. Я уважаю твое решение, хоть и считаю его на редкость глупым. Удачи тебе, смельчак. Прощай…

Гном не спеша выбил трубку и засунул ее в небольшой кармашек на курточке. Потом поставил догорающую свечку на пол темницы и выскользнул за дверь.
* * *

— Мах, ну что же ты сидишь? Тебе-то хорошо, а я, между прочим, с ума от боли схожу. Все тело онемело… правда, живот, слава Создателю, немного успокоился.

Заслышав капризный голос Савокла, Мах скривился, как от зубной боли. Жизнь в руки и ноги возвращалась медленно, пришлось чуть ли не зубами вытаскивать меч из ножен и буквально ползком ползти к разобиженному высочеству.

Клинок был острый как бритва, но руки дрожали, и каждый палец жил своей жизнью и двигался по собственному хотенью. И все же Маху каким-то чудом удалось перепилить веревку, не зарезавшись и не прирезав королевича. Две-три царапины в счет, ясное дело, не шли.

Следующие десять минут оба они, ахая и охая, разминали затекшие конечности. Аккурат в тот момент, когда Мах с Савоклом научились более или менее сносно передвигаться на распухших, как бревна, ногах, жалкий остаток фитиля вспыхнул в последний раз, и подземелье вновь погрузилось в непроглядный мрак. Рыцарь и принц кое-как на ощупь выбрались в коридор, но света и тут было не больше.

— Пузырь, — тихо позвал Мах, — ты что-нибудь видишь?

— Я же тебе говорил, что зрение у меня, как у орла, — донесся из-за спины горделивый ответ.

— Прекрасно. В таком случае будь любезен, выведи нас из этого ужасного подземелья.

— Разумеется, — немедленно согласился призрак. — Вот только… Насколько я помню, именно ты утверждал, будто знаешь все подземные ходы, ведущие за пределы замка. Я же понятия не имею, где они. Так что, будь так добр, укажи хотя бы, в какую сторону мне двигаться?

— Можешь смеяться, но я решил остаться. Должен же я узнать, что стало с отцом. Так что давай, дружище, кратчайшей дорогой — на верхние этажи замка. Хочу перед смертью еще разок на солнышко полюбоваться.

— Не шутил бы ты так! — нахмурился дед Пузырь. — Что еще за «перед смертью»? Чтоб я от тебя больше такой чуши не слышал!.. А насчет того, чтобы остаться и все толком выяснить, так это я одобряю. Ты призрачный воин. Это не значит, что ты должен глупо переть на рожон, но прятаться и избегать опасностей ты не имеешь права ни при каких обстоятельствах. Иди на мой голос. До заката осталось не более четверти часа…

Мах, ведомый своим призраком, решительно зашагал по лабиринту подземных коридоров, и Савоклу, дабы не отстать от товарища, приходилось время от времени переходить на бег.

— Мах, а о чем это говорил гном? — полюбопытствовал принц, усиленно разминая запястья. — Что-то насчет дурной славы замка. И что нам нужно успеть до заката.

— Ваше высочество, вы только не беспокойтесь, — поспешно откликнулся Мах. — Честное слово, я сам узнал обо всем этом всего полчаса назад… Выбраться из замка незамеченными нам теперь вряд ли удастся… Ну да ничего, это все-таки мой замок. Я здесь каждый уголок еще в детстве облазил. Спрячу вас так, что ни одна собака не отыщет. А утром выведу в безопасный лес.

— Лес, в котором рыщут шайки кровожадных оборотней, вы называете безопасным?! Что же за чудовища тогда обитают в вашем родовом замке?

— Вам приходилось слышать о вампирах?

Даже в полутьме подземелья Мах заметил, как ужасно побледнел принц.

— Но не беспокойтесь, — продолжал рыцарь с напускной веселостью. — Уверяю вас, я знаю этот замок и спрячу вас в таком месте, где вы спокойно дождетесь рассвета.

— Ну уж нет! — Савокл буквально впился пальцами в плечо Маха. — Ни за какие сокровища я вас не покину. Я ведь видел, как вы сражаетесь, и понимаю, что только рядом с вами буду в безопасности.

— Хорошо, пусть будет по-вашему, — без особой радости согласился рыцарь, деликатно высвобождая плечо. — Только имейте в виду: что бы ни произошло, как бы я ни вел себя с вампирами — молчите. Ни звука!

— Буду нем как рыба.

В подземных коридорах каждый шаг сопровождался гулким эхом, и нервы Маха в течение всего исхода из узилища были на пределе. Правда, дед Пузырь каждую минуту уверял, что до полного заката солнца вампиры их не побеспокоят, а до той поры времени еще о-го-го сколько, да и он, как опытный призрак, непременно почует приближение кровососов и незамедлительно подаст сигнал тревоги… Мах все это понимал, даже верил, но расслабиться все же не мог: рука стискивала рукоять меча до хруста в пальцах, а волосы на затылке стояли дыбом…

Когда на смену мраку подземных коридоров с их затхлым воздухом пришел полумрак комнат и залов замка с воздухом лишь чуть менее затхлым, дышать все же стало легче. Мах специально выбрал пусть не кратчайший, но, без сомнения, самый надежный путь: к кабинету отца он пробирался через западное крыло замка. Почти во всех окнах, мимо которых они шли, полыхал ярко-оранжевый закат, свидетельствуя о том, что солнце еще не за горизонтом и время нынешних хозяев замка пока не наступило.

В кабинете отца за минувшие пятнадцать лет ничего не изменилось. Вампиры явно обошли своим вниманием эту крохотную каморку с роскошным письменным столом в центре, большим кожаным креслом и огромными окнами аж в трех стенах. На столе и подоконниках, на кресле и на полу громоздились настоящие сугробы пыли.

Мах полой плаща смахнул пыль со стола и кресла, отчего воздух в комнате из прозрачного стал грязно-серым. Чихая, кашляя, сморкаясь, отплевываясь и попутно сравнивая рыцаря с немалым числом животных, известных своей тупостью, Савокл опрометью бросился открывать окна. Свежий вечерний сквознячок за пару минут снова очистил воздух.

Мах отыскал в отцовском столе коробок фосфорных спичек и зажег настольную лампу, после чего спокойно сел в кресло и стал методично выкладывать из многочисленных ящиков кипы разнообразных бумаг.

Савокл же уселся, за неимением иной мебели, на край стола и от нечего делать уставился в темнеющее окно.

Через пару минут на западе померк последний солнечный луч. Спускалась ночь.
* * *

Мах вдруг отстранил очередную пачку отцовских бумаг и, уставившись в закрытую дверь кабинета, спокойно произнес:

— Ну, что вы там столпились, господа вампиры? Милости прошу, заходите и чувствуйте себя как дома.

К ужасу Савокла, дверь бесшумно отворилась, и в маленький кабинет протиснулось с десяток клыкастых красноглазых морд.

— Не «господа», а «товарищи», — тонюсеньким голоском поправил стоящий в первом ряду вожак с козлиной бородкой. — У нас тут добровольная община, где все равны, где нет ни господ, ни слуг.

Остальные кровососы дружно закивали, нехорошо поблескивая желтоватыми клыками.

Савокл от ужаса весь покрылся холодной испариной и так задрожал, что массивный стол буквально заходил ходуном. Мах же, напротив, при виде реального врага ободрился, гордо вскинул голову, озорно ухмыльнулся и заявил:

— Друг для друга вы, может, и товарищи, но я с вами брудершафт не пил и впредь не собираюсь. Не хотите быть господами вампирами, дело ваше, тогда я буду вас величать мерзкими кровососами… Итак, кровососы, слушайте, у меня есть к вам пара вопросов…

Вампиры аж взвыли от такой непочтительности со стороны потенциального обеда. Козлобородому пришлось трижды вскидывать вверх когтистую лапу, требуя тишины. Когда «товарищи» более или менее успокоились, он похвалил Маха за смелую шутку, но посоветовал больше судьбу не искушать.

— Ты мне нравишься. Ты не трус и не дурак, такие в нашей общине наперечет. Захочешь иной раз на сон грядущий поговорить с кем-нибудь о том о сем… и не с кем. Но если ты не сменишь тон и не оставишь свою наглость, я не смогу удержать товарищей, и они разорвут тебя на кусочки. Вон, глянь на своего друга. Человек трезво оценил ситуацию, осознал, что жизнь его всецело в наших руках. Теперь тихо сидит и ждет исполнения своей участи…

— Ага, — бесстрашно усмехнулся Мах, — если бы я с полчаса назад не велел ему молчать, он бы сейчас такой концерт закатил, что вы мигом бы оглохли.

Вампиры за спиной козлобородого вновь зашипели. Словоохотливый же «товарищ», укоризненно погрозив рыцарю когтистым пальцем, продолжил:

— Рыцарь, ты же прекрасно понимаешь, что из гнезда вампиров тебе живым нипочем не выбраться. Теперь у тебя только два выхода. Либо ты соглашаешься вступить в нашу общину — а это большая честь, ее удостаивается далеко не каждая жертва — и добровольно угощаешь своей кровью десять товарищей, либо с мечом в руках пытаешься прорваться на свободу. Во втором случае у тебя практически нет шансов. Видывали мы всяких смельчаков, но самый умелый из них смог продержаться против вампиров всего полминуты. В итоге тебя ждет ужасная, мучительная смерть: твое тело будет полностью обескровлено, после чего обтянутый кожей скелет мы сожжем в большой кухонной печи.

Мах очень живо, во всех красках представил себя обтянутым кожей скелетом, и ему расхотелось геройствовать.

— Ну что вы, ребята! Я вовсе не хотел никого обидеть, — довольно искренне сообщил рыцарь, заискивающе улыбаясь кровососам. «Товарищи» радостно закивали — наконец-то кончил валять дурака, осознал, прочувствовал…

— Молодец, — похвалил козлобородый, — я знал, что ты примешь правильное решение. Поверь моему опыту, жизнь вампира не так уж плоха — постоянно свежие жертвы, никакой мертвечины, а горячая, живая кровь, среди людей ведь живем. К тому же вампиров все уважают за силу и ловкость. Давай подставляй шею. Я это делаю мастерски, ты даже не почувствуешь. Раз — и ты уже сильный, ловкий…

Мах даже не подумал вставать с кресла. Вместо этого он, робко этак потупясь, попросил козлобородого:

— Может, договоримся как-нибудь без клыков и крови? Вы ответите на мои вопросы, а я спокойно уйду, никого не покалечив. А вам, чтобы вы утешились, достанется мой перепуганный друг. Между прочим, он самый настоящий наследный принц.

От возмущения таким подлым предательством Савокл даже дрожать перестал. Он набрал полную грудь воздуха, намереваясь вывести на чистую воду подлую змею под личиной рыцаря, но его опередили.

— Эх, рыцарь, рыцарь… А я-то уж… — Козлобородый тяжело, с надрывом вздохнул. — Расстроил ты меня. Я думал, ты парень башковитый, будет с кем поговорить, а ты оказался, как и все прочие, самоуверенным чурбаном. Значит, вампиром становиться не желаешь? Что ж, ты свой выбор сделал. Одно утешает: кровушки сегодня напьюсь… — И, обернувшись к «товарищам», распорядился: — Взять их!

Но, несмотря на свою хваленую ловкость, вампиры и шагу сделать не успели, как Мах, только что сидевший за столом, исчез и тут же возник снова, но рядом с козлобородым, и прижал к шее вождя вампиров свой острый клинок.

— Стоять!!! — взвизгнул козлобородый потянувшимся к рыцарю «товарищам».

— Полминуты, говоришь, кто-то продержался, — не скрывая злорадства, напомнил Мах. — Да не огорчайся ты так, просто сегодня не твой день, и губу ты раскатал не на того человека. А ведь я тебе предлагал разойтись тихо, мирно и полюбовно, даже принцем откупался. Все жадность твоя, жадность…

— Кто ты? — пискнул бородатый вампир, стараясь не шевелить головой.

— Слышал легенду о призрачном воине? — вопросом на вопрос ответил Мах.

— Но это же сказка! — почти разом воскликнули несколько вампиров.

— А не сказка ли, что простой рыцарь вот так запросто приставил меч к горлу неуловимого вампира? — усмехнулся рыцарь.

— Теперь они знают твою тайну, а их много, — оживился козлобородый. — Со всеми вампирами даже призрачному воину не справиться.

— Ты сдохнешь первым, — просто ответил ему Мах. — А тебе ведь нра-авится жить?

— Ладно, моя жизнь — на твою жизнь, — предложил козлобородый. — Ты можешь идти, куда тебе угодно, но твой принц пусть останется здесь.

— Принято, но с небольшой оговоркой. — Со всех сторон яростно зашипели, но Мах даже ухом не повел. — Мне нужно знать, где барон Верд — владелец этого замка и мой отец.

Взмахом руки призвав «товарищей» к спокойствию, козлобородый ответил:

— Когда мы с товарищами впервые навестили замок, здесь не было никакого барона, лишь сотня-другая слуг. Правда, некоторые из них удостоились стать вампирами, но о прошлой своей жизни они теперь, увы, ничего не помнят. Как видишь, ни я, ни мои товарищи ничем не можем тебе помочь.

— В таком случае я не могу сейчас покинуть замок, — заявил Мах. — Мне нужно просмотреть бумаги отца, что хранятся в этом столе. Быть может, они помогут отыскать его следы.

— Ладно… будь по-твоему, — устало согласился козлобородый. — Мы позволяем тебе остаться в замке до рассвета, но ты должен поклясться нерушимой клятвой благородного призрачного воина, что на рассвете покинешь замок и не воспользуешься нашей утренней немощностью.

— Клянусь.

— Оставайся. Никто тебя не тронет, — пообещал козлобородый и медленно, явно опасаясь коснуться лезвия, повернул голову к Савоклу и добавил, уже не скрывая злости: — Но твой спутник — наша добыча, и если ты сунешься защищать его…

— Я еще с ума не сошел. — Мах убрал меч в ножны и спокойно уселся в отцовское кресло. — Этот принц такой капризный. Я знаю его всего день, а он уже извел меня своим нытьем. Сделайте милость, избавьте меня от причитаний его высочества.

Вампиры злобно оскалились, вытянули лапы и шипящей стеной двинулись на несчастного Савокла. Обезумевший от страха принц попытался выпрыгнуть в распахнутое окно, но прямо перед его носом на подоконник плюхнулась огромная летучая мышь, в тот же миг обернувшаяся вампиром, обливающимся слюной и жутко шипящим. Чья-то сильная когтистая лапа больно ухватила Савокла за плечо. Ноги принца вдруг обмякли, он тонко взвизгнул и потерял сознание.
* * *

Всю ночь Савоклу снились кошмары, в которых он с двумя странными приятелями, Лукасом и Вараном, шатался по освещенным сотнями свечей роскошным залам какого-то незнакомого замка.

Во время этих шатаний они постоянно что-то пили, а Лукас и Варан по очереди описывали своему новому товарищу, то бишь Савоклу, все прелести полного насыщения. Время от времени взгляд Савокла замирал то на огромных, испачканных чем-то красным клыках приятелей, то на уже много лет не стриженных, закостеневших ногтях. В такие мгновения принца охватывал ужас, и он изо всех сил старался проснуться, но ничего не получалось. А потом он снова глотал великолепный напиток и тут же успокаивался до следующей вспышки панического страха. Какой чудесный, незабываемый, неповторимый был у него вкус! Савокл в жизни не пил ничего лучше.

Кошмар продолжался, и принц снова и снова глотал восхитительный рубиновый напиток…
* * *

Савокл проснулся на рассвете с жуткой головной болью.

Оказалось, что он лежит на огромной кровати в одной из многочисленных спален замка. Вся его одежда с ног до головы была заляпана темно-коричневыми пятнами, очень похожими на засохшую кровь.

Память услужливо восстановила ужасные картины вчерашнего вечера, с замирающим сердцем он тронул языком верхний ряд зубов, и вздох облегчения сорвался с пересохших губ.

Слава Создателю, клыки у Савокла за эту ночь нинасколечко не выросли — стало быть, он не вампир! Но почему тогда он весь в крови, отчего так трещит голова, а солнечный свет разъедает глаза? Быть может, клыки у вампиров отрастают не сразу, а через день-другой после укуса? Дрожащими пальцами принц быстро ощупал шею — вроде бы никаких укусов, только новые следы запекшейся крови.

От сострадания к себе, несчастному, Савокл жалобно взвыл.
* * *

Маха Савокл отыскал там же, где видел последний раз, — в кабинете. Настольная масляная лампа продолжала гореть, хотя комнатушку уже заливал утренний свет. Молодой рыцарь мирно похрапывал, уронив голову на стол, по всему же полу кабинета валялись письма и прочие бумаги.

— Ах ты, змей подколодный, предатель, гад! — Савокл обрушил лавину проклятий на голову спящего рыцаря. — А ну-ка, просыпайся! Настал час расплаты!

Савокл обеими руками схватил сонного Маха за волосы и поволок из-за стола.

Не разобравшись со сна, что к чему и почему, Мах заорал дурным голосом и замолотил во все стороны своими огромными кулаками. Один раз он угодил принцу по ребрам, а потом чуть не своротил челюсть. Испугавшись за свои зубы, Савокл поспешно расцепил пальцы и отскочил подальше.

— Ну ты, высочество!.. — возмутился Мах, приглаживая всклоченные волосы. — Это твоя благодарность, да? От оборотней его спас, от вампиров спас, в постельку уложил…

— Ты? Меня? Спас? От вампиров?.. — Принц едва не задохнулся от возмущения. — Да как тебе не совестно?! Тоже мне, благородный рыцарь, врет и даже не краснеет!

— Здрасьте, приехали! Вот так всегда: вместо благодарности тебя же еще и с дерьмом смешают, — пожаловался Мах сам себе и, обращаясь уже к Савоклу, спросил: — Неужели совсем ничего не помните? Да если бы не я, они бы вас вчера на кусочки разорвали. Ах да, вы же сделались без чувств на самом интересном месте!

— Ну спасибо, значит, это по твоей протекции меня приняли в их кровожадную общину! — подытожил разъяренный принц. — Живо представляю, как это выглядело: «Ребята, дело, конечно, ваше, и решать вам, но я бы на вашем месте сохранил жизнь этому парнишке. Вы только представьте, что вашим товарищем станет сам Савокл, наследный принц Великостальского королевства. Да в других общинах все вампиры сдохнут от зависти!»

Мах от души расхохотался и развел руками:

— Нет, не похоже. Выговор у вас не тот… Но все равно спасибо за представление. Давненько я так не веселился!

— Издеваешься?! — От бессильной ярости Савокл заскрежетал зубами.

— А с чего вы вдруг взяли, что стали вампиром?

— Ты что, ослеп? У меня же вся одежда кровью заляпана. Кровь и вампиры, вампиры и кровь, вывод сам собой напрашивается. А кроме того, голова трещит, глаза от солнца слезятся, да и во всем теле какая-то непонятная слабость.

— Так вы решили, будто эти пятна на вашей одежде?!. — Мах снова расхохотался.

— Ну а что же это, по-твоему? — раздраженно полюбопытствовал принц.

— Ну, вы… Ха-ха-ха-ха!.. Ну, вы и выдали, ваше высочество!.. Сейчас, сейчас, я все объясню. Кровь… Ха-ха! — Видя, что принц вот-вот лопнет от злости, Мах пересилил свое веселье и, сделав серьезное лицо, спокойно объяснил: — Можете не опасаться, принц, эти зловещие пятна вовсе не кровь, а очень хорошее красное вино двадцатитрехлетней выдержки… Дело в том, что вчера, когда вы потеряли сознание, я заключил с вампирами еще одну сделку. Понимаете, кровососущие «товарищи» просто обожают красное вино — такая у них маленькая слабость. К счастью, я знал об этом, а еще я знал, в каком подвале замка отец зарыл десять бочек красного вина. Это вино было зарыто в день моего рождения, так что мы с ним, можно сказать, ровесники. Я и предложил вампирам в обмен на вашу жизнь и кровь показать, где спрятано вино. После жарких и продолжительных споров они все-таки приняли мое предложение.

— Но откуда же пятна на моей одежде? Ведь я же не… Или…

— Ну да, мы все вместе спустились в подвал, — подтвердил Мах опасения королевича. — Вас отнесли на руках два вампира, некие Лукас и Варан. Откопали бочки, и пошла пьянка-гулянка. Я выпил стаканчик, но больше пить не стал, хоть вампиры и уговаривали. «Товарищи» — те еще винохлебы, а у меня работы было невпроворот… Вам, насколько я помню, попрыскали вином в лицо, чтобы привести в чувство, а когда вы стали подавать робкие признаки жизни, к вашим губам поднесли чуть не полуведерный ковшик, каковой вы под одобрительные крики вампиров и осушили буквально в несколько глотков. И разумеется, сразу же изрядно захмелели… Я попытался вразумить вас, что-де много пить вредно, что завтра головка будет бо-бо, но вы уже вошли во вкус и заявили, что наследные принцы ни в чьих советах не нуждаются и свою меру знают. После чего вы объявили Лукаса и Варана своими будущими министрами, а меня отослали весьма далеко…

— А я-то думал, что мне снится страшный сон, — растерянно пробормотал Савокл.

— Не знаю уж, что вам снилось, но прежде чем угомониться, вы часа три шатались по замку в обнимку со своими новоявленными министрами. Пили вино, орали похабные куплеты и грязно ругались. Во втором часу ночи, уже в совершенно невменяемом состоянии, ваше высочество приползли ко мне в кабинет и, свернувшись калачиком, прямо на полу и заснули. Не мог же я допустить, чтобы принц провел остаток ночи как подзаборная дворняжка. Пришлось мне взвалить вас на плечи и отнести в ближайшую спальню.

— О благороднейший… Как у меня язык повернулся…

— Нет-нет-нет… — Мах поспешил оборвать слезливое раскаянье принца. — У нас обоих была тяжелая ночь, но она, слава Создателю, уже закончилась. А я слово дал вампирам, что с утра пораньше покину замок. Слово рыцаря — закон, так что пойдемте отсюда. — И, не дав Савоклу опомниться, рыцарь решительно встал с кресла и направился вон из кабинета.

Савокл нагнал Маха уже в коридоре.

— В бумагах вашего батюшки удалось раскопать что-нибудь? — отдуваясь, поинтересовался он.

— К сожалению, у него в столе лежали в основном счета и деловые бумаги без имен и адресов. Ни писем, ни дневников обнаружить не удалось. Единственная зацепка — крохотный клочок бумаги с опаленным краем, который я извлек из щели в столешнице. Похоже, отец перед уходом поспешно сжег все важные письма, и то, что этот клочок уцелел, — большая удача. Вот он, полюбуйтесь…

Не замедляя шага, Мах выудил из кармана обгорелый кусочек и бережно вложил в руку принца.

На пожелтевшей от времени бумаге был начертан странный знак в виде солнца с одиннадцатью лучами, а ядом с рисунком стояла размашистая роспись некоего графа Палуча. Без сомнения, это была концовка письма, а сам текст послания, к сожалению, пожрал безжалостный огонь.

— Ваше высочество, имя графа Палуча вам что-нибудь говорит?

Савокл помешкал, припоминая, после чего с сожалением развел руками и вернул обрывок Маху.

— Впервые слышу. Но не отчаивайтесь: если земли того графа обретаются меж рубежами нашего королевства, мы непременно его разыщем. Лишь бы до дворца обраться, а там нам поможет целая толпа придворных генеалогов, они наизусть знают родословную каждого, даже самого бедного, рыцаря аж до седьмого колена. Граф же — титул не маленький, фигура заметная…

— Ваше высочество, но ведь прийти на помощь своему будущему королю — долг всякого честного рыцаря, и вы мне совершенно ничем не обязаны…

— Прекрати чушь молоть! — возмутился Савокл. — По-твоему, наследный принц — бесчувственный чурбан, у которого ни стыда нет, ни совести? Ты меня, значит, спасаешь сперва от оборотней, потом от вампиров, приводишь целым и невредимым во дворец… Так, ерунда, мелочи всякие: спасаешь мне жизнь и честь, а в ответ — мы вовсе не обязаны… Да я этих толстозадых умников министров землю грызть заставлю, если графа Палуча за час не разыщут!

— Благодарю вас, ваше высочество!

Мах отвесил принцу изящный полупоклон, Савокл же покровительственно улыбнулся.
* * *

Чтобы покинуть, как было обещано, замок, Маху и Савоклу надо было пересечь просторный внутренний двор, миновать ворота и пройтись по мосту. Но во дворе их поджидал сюрприз в виде толстого, лысого и чем-то очень опечаленного дядьки лет пятидесяти. Спрятав лицо за пухлыми ладонями, он громко рыдал, а между всхлипами грязно сквернословил. Он был так увлечен своими переживаниями, что даже не заметил, как к нему подошли рыцарь и принц.

— Эй, в чем дело? Что с тобою стряслось? — полюбопытствовал сердобольный Мах.

От неожиданности толстяк громко икнул, рыдать перестал и, не отрывая ладоней от лица, заверил дрожащим голосом:

— У-у м-меня вс-се, х-хорошо.

— Если хорошо, то чего ж тогда нюни распустил? — спросил уже Савокл.

— А в-вы кт-то? — в свою очередь поинтересовался толстяк.

— Руки-то от лица убери, — посоветовал Мах. — Сам и увидишь.

— Приятель, кончай валять дурака, — поддержал рыцаря принц. — Не бойся, мы не вампиры и кусаться не собираемся.

Мужичок тяжко, словно присужденный к пытке, вздохнул и открыл физиономию.

— Ого, знакомое лицо! — воскликнул Мах. — Точно, сегодня мне с утра везет! — Обернувшись к принцу, он пояснил: — Ваше высочество, перед нами некто Бубл, управляющий моего отца… Бубл, дружище, надеюсь, за какие-то там пятнадцать лет ты меня не позабыл?

— Господин Мах! — Толстяк бросился рыцарю на шею, от чего тот едва удержался на ногах.

— Ну, Бубл, хватит… пусти…

С трудом вызволившись из объятий управляющего, Мах засыпал его вопросами:

— Где отец? Где весь гарнизон? Слуги куда подевались? Почему в нашем замке живут вампиры?

— Так вы уже знаете о вампирах? — удивился Бубл.

— Мы с господином Савоклом провели в замке ночь, так что, сам понимаешь, пришлось познакомиться.

— Но как же вам удалось?.. Ну… в смысле… И всего лишь вдвоем! Они ведь никого живьем не выпускают.

— А мы их винцом подпоили! — гордо вскинув голову, пояснил Савокл. — Оказывается, кровососы выпить не дураки. Я полночи спаивал вампиров, пока сэр Мах изучал бумаги в отцовском кабинете.

Бубл вдруг сжал кулаки, ощерился и бросился на принца:

— А-а, так это ты!! Из-за тебя они до сих пор лыка не вяжут!

Маху пришлось прибегнуть к помощи деда Пузыря, дабы своевременно вклиниться между разъяренным управляющим и перепуганным принцем.

Клинок молодого рыцаря уперся в грудь толстяка, который тут же из злобного волка превратился в кроткого ягненка.

— Бубл, ты что, спятил?.. С каких это пор тебя так волнует здоровье вампиров, что ты позволяешь себе бросаться с кулаками на друзей своего хозяина?

— Господин Мах, вы не понимаете, — втянув голову в плечи, забормотал Бубл. — За время вашего отсутствия слишком многое переменилось… Когда нет барона с гарнизоном, кто-то ведь должен поддерживать порядок… Их боятся…

— Погоди, погоди… Что изменилось? Кого боятся? Ну-ка, давай обо всем с самого начала и со всеми подробностями.

— Как прикажете, — согласился управляющий. — Только рассказывать придется долго, а стоять вот так, посреди двора…

— Зачем же стоять? Давайте присядем, вот хотя бы на крыльцо, — предложил Мах. — Местечко здесь, конечно, мрачноватое — совсем рядом гнездо вампиров, но при свете солнца они вряд ли на нас накинутся, а до ночи, надеюсь, ты с рассказом управишься.

— Ну, до ночи, скажете тоже… И часа хватит, — заверил Бубл.

— Вот и отлично, — ободряюще улыбнулся Мах. Мах, Савокл и Бубл уселись на ступени. И вот что поведал управляющий.



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:44 | Сообщение # 6
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
* * *

Барон Верд исчез без малого десять лет назад. Вышел из замка на обычную послеобеденную прогулку — и не вернулся. Всю ночь два десятка стражников под руководством егеря и с собаками искали по лесу отца Маха. И люди, и собаки буквально сбились с ног, но, к несчастью, так и не нашли следов барона. Егерь высказал предположение, что барон специально заколдовал свои сапоги, чтобы они не оставляли следов. Такое объяснение происходящего выглядело вполне правдоподобным. Опытному рыцарю-магу, каковым, без сомнения, был барон Верд, подобный фокус был вполне по силам. С егерем согласились, и поиски были прекращены — ведь если барон применил специальную магию, чтобы сбить возможных преследователей со следа, значит, он точно не хотел, чтобы его нашли.

Однако пропавший барон не объявился ни через день, ни через два, ни через неделю…

Первое время в замке еще поддерживалось какое-то подобие порядка, но… Барон исчез неожиданно, не указав, кому управлять замком в его отсутствие. Других же господ, кроме барона Верда, в замке не было.

Все чаще и чаще между управляющим и капитаном гарнизона стали вспыхивать ссоры, все не могли власть поделить. Часть стражников, припоминая старые обиды от своего капитана, приняла сторону управляющего, но и часть слуг, недовольных строгостями управляющего, поспешила встать под знамена капитана.

Через три месяца после исчезновения барона обитатели замка окончательно разделились на два враждующих лагеря, и редкий день проходил без драки.

Тут еще, как назло, в лесах баронства завелись стаи ужасных оборотней. Основательно поредевший — не столько из-за стычек с оборотнями, сколько из-за непрерывных склок и распрей — гарнизон замка сбился с ног, мечась между деревнями, принадлежащими барону Верду. Иногда за один день стаи оборотней умудрялись ограбить все шесть деревень.

В один из ненастных осенних дней — барона к тому времени не было уже пять месяцев — в замок, пользуясь очередной отлучкой гарнизона и пошатнувшимся порядком, проникли вампиры… Сколько именно — неизвестно, может, трое, может, пятеро, а может, всего один, да это и не важно. Главное, что поначалу присутствия нечисти никто не заметил.

Кровососы устроили гнездо в подвале замка и стали по ночам похищать людей, превращая несчастных в таких же вампиров. Когда в замке хватились пропавших и подняли тревогу, было уже поздно. Причем поздно как в прямом, так и в переносном смысле…

Это была воистину кошмарная ночь. На закате стражники выволокли из подвала крепко связанное, жалкое, полусонное существо с большими клыками. Под лучами заходящего солнца вампир вспыхнул, как хорошо просмоленный факел. Нашедшие кровососа воины в один голос утверждали, что в подвале они видели еще дюжину гробов с такими же мерзкими тварями.

Тут же сколотили отряд добровольцев, человек в двадцать. Возглавил отряд сам капитан. При свете факелов они скрылись во тьме подвала… Через четверть часа солнце полностью опустил ось за горизонт. И тут же из подвала донесся сперва лязг оружия, а потом — крики ужаса.

Заслышав первые крики, Бубл с несколькими десятками сторонников укрылся в Охотничьем зале замка. Всю ночь кто-то яростно ломился в двери зала, которые до полусмерти перепутанные люди завалили всем, чем было можно. А через окна, по счастью защищенные крепкими стальными ставнями, жутко царапая когтями по металлу, пытались прорваться огромные летучие мыши.

Утром, обследовав двери и окна, Бубл буквально затрясся от ужаса. Пудовые замки на огромных дубовых дверях были выдернуты вместе с проушинами, да и сами двери оказались на две трети стесаны когтями вампиров. А местами даже насквозь. Что же касается стальных ставней, то на всех пяти окнах края у них были погнуты, и держались они какая на одном, а какая на двух основательно расшатанных запорах, в то время как вчера вечером на каждую ставню приходилось по шесть задвижек, в палец толщиной.

Большая часть обитателей замка в ту страшную ночь превратилась в вампиров. Уцелевшие же в страхе разбежались куда глаза глядят, их участь тоже была незавидной, все они угодили в лапы оборотней. Спастись удалось лишь тем, кто укрылся в Охотничьем зале, то есть всего сорока сторонникам управляющего. А ведь при бароне в замке было без малого три сотни человек!

Большую часть небольшого отряда Бубла составляли слуги барона с женами и детьми, стражников же было всего семеро.

Сознавая, что после этой ночи в подвалах замка отлеживались сотни полторы-две вампиров, управляющий поторопился увести своих людей как можно дальше от этого гиблого места. Но вот так, за здорово живешь, выпускать из замка четыре десятка верных обедов вампиры, конечно, не хотели, и у ворот отряд людей поджидали два десятка кровососов, защищенных от солнечного света доспехами и темными плащами.

Бубл во главе сборного отряда из одиннадцати слуг, вооруженных чем попало, и лишь семи стражников в полном боевом доспехе бросился на вурдалаков. Завязался жестокий бой, в котором силы обеих сторон были примерно равны.

Вампиры, лишенные своего ночного проворства, возмещали неуклюжесть нечеловеческой силой и великолепным снаряжением, люди же были проворнее, но слабее телом и оружием.

Отряду смельчаков Бубла повезло прорвать в одном месте строй вампиров. Сразу шестеро людей вдруг оказались в тылу у неповоротливых привратников и сорвали плащи со своих противников, отчего шестеро кровососов мигом превратились в чадящие факелы. Уцелевшие, почуяв запах подгорающих товарищей, попятились в глубь двора и освободили проход.

Со стороны людей обошлось без жертв, троих оглушили, только и всего — оно и понятно: вампирам ведь была нужна живая кровь.

Люди выбрались из замка, и Бубл повел их в ближайшую деревню.

В лесу отряд сохранял полную боевую готовность — женщины и дети в центре, а по бокам мужчины с обнаженными мечами в руках. Опасаясь нарваться на засаду оборотней, управляющий призывал доверившихся ему людей быть предельно собранными и внимательными. К счастью, обошлось, до деревни добрались без потерь.

Деревенскому старосте Бубл поведал о разыгравшейся в замке трагедии. Теперь помощи оттуда ждать не приходилось, и деревенским жителям предстояло рассчитывать только на собственные силы.

По указанию управляющего вокруг всех шести деревень были спешно возведены частоколы, а из деревенских мужиков откомандированные в каждую деревню стражники создали отряды самообороны.

Обломав пару раз когти на деревенских частоколах, оборотни свой пыл поумерили. И перезимовали люди вполне спокойно.

Весной — новая забота. Чтобы не умереть от голода в следующем году, людям нужно было выходить из-за частокола в поле, вооружившись лишь плугом и бороной. Да и скотина, соскучившись за зиму по сочной травке, обиженно мычала, блеяла и воротила морды от опостылевшего сена.

В одной из деревень решили рискнуть. Два десятка смельчаков вышли из-за стен частокола в открытое поле… Несчастные не успели даже снять со спин быков плуги, как на них со всех сторон накинулись изголодавшиеся за зиму оборотни. Крестьяне, покидая деревню, хорошо вооружились, все они были здоровенными, крепкими мужиками, но, готовясь к пахоте, разбрелись по полю, не успели сомкнуть ряды и дать оборотням достойный отпор. В итоге вырваться из лап кровожадных чудовищ добежать до деревенских ворот посчастливилось лишь двоим. У одного из этих двух «счастливчиков» было жутко изуродовано лицо: выбит правый глаз, безобразно разодраны губы и откушена половина правого уха, а у другого правая рука была так искусана, что пришлось ее отрубить и прижечь, дабы человек не страдал понапрасну. После столь плачевного опыта стало очевидно, что, пока не удастся договориться с оборотнями, ни о каких полевых работах не может быть и речи.

К сожалению, ни один из четырех парламентеров, посланных Бублом в лес, к оборотням, назад не вернулся.

Управляющий без толку прождал весь день и целую ночь, а на следующее утро обнаружил у ворот своей деревни четыре обглоданных человеческих скелета и свои письма, которые несчастные должны были передать оборотням. Печати на них оказались нетронутыми, оборотни не удосужились даже прочесть, что он им предлагал, зато на одном из писем была корявая надпись кровью: «Какие могут быть переговоры с законной добычей?»

Люди оказались в очень скверном положении: за неприступным для оборотней частоколом им грозил голод, а вне спасительных стен они превращались в добычу кровожадных оборотней. Казалось бы, положение безвыходное, но тут в голову управляющего пришла гениальная идея, и он поспешил воплотить ее.

Под прикрытием мощного отряда деревенской стражи Бубл отправился к захваченному вампирами замку. И подошел к нему около полудня.

Ворота сторожили закутанные в плащи вампиры. Мост через ров был опущен, но управляющий встал, не доходя до него шагов с полдюжины. Сопровождавший его отряд остановился еще дальше.

Зловещие привратники, почуяв людей, стали наперебой уговаривать их зайти в замок. Гостей, мол, давно не было, хозяин-де будет очень рад, закатит роскошный пир, а потом — отдых на пуховых перинах в объятьях юных красавиц… На что Бубл ответил, что прекрасно знает их истинную сущность и потому ни он, ни его люди шагу дальше не сделают.

Вампиры недовольно засопели и грубо осведомились: за каким чертом они тогда сюда приперлись?

Перво-наперво хитрец Бубл поинтересовался у кровососов, как у них дела с добычей. На что один из стражей поведал ему душещипательную историю. Оказалось, что еще три месяца назад с пропитанием у вампиров все было хорошо — в подвалах хватало пленников, да еще и новые то и дело попадались — из тех случайных путников, кто соглашался переночевать в замке. Но однажды днем одному пленнику каким-то чудом удалось освободиться от веревок, а поскольку за время своего пленения несчастный напрочь спятил от ужаса и безысходности, он, вместо того чтобы удрать, до вечера передушил всех своих собратьев по несчастью, а напоследок расшиб и собственную голову о стену каземата. Из-за этой его подлой выходки на следующий день вампирам пришлось лечь спать голодными. С тех пор кровососы перебиваются лишь случайными гостями, которых с каждым месяцем становится все меньше и меньше, поскольку о замке в округе уже пошла дурная слава.

Управляющий все это внимательно выслушал и обратился к вампирам со взаимовыгодным предложением. Он, мол, обязуется ежедневно поставлять им из каждой окрестной деревни по ведру свежей бычачьей крови, от них же взамен потребуется обезопасить жителей деревень от окаянных оборотней.

В ответ вампиры недовольно заворчали: бурда, мол, человеческая кровь послаще будет… На что Бубл возразил в том смысле, что была бы честь предложена, а раз не хотите, так и подыхайте с голодухи… Еще с четверть часа вурдалаки для порядка покочевряжились, но в конечном итоге согласились.

Управляющий сразу же передал вампирам ведро, до краев наполненное этим утром на деревенской бойне, и вернулся в деревню в сопровождении десяти вампиров, закутанных в темные плащи.

Хотя вампиры поклялись на живой крови соблюдать все условия договора и людей в деревнях не трогать, крестьяне не на шутку обеспокоились таким соседством. С наступлением сумерек почти все затворились в своих домах, крепко-накрепко подперев входные двери и заколотив ставни на окнах.

Под открытым небом ночь встретили лишь полтора десятка специально отобранных мужиков и десять вампиров, уже избавившихся от своих плащей.

Вампиры держали слово: старательно не замечали трясущихся от страха людей и жадно пили из глиняных плошек бычачью кровь — крестьяне, ради собственного спокойствия, притащили им с бойни аж пятиведерную бочку. А то договор договором, но те, кто был сегодня вместе с Бублом в замке, помнили, как кровососы жаловались, что последние две недели сидели на голодном пайке.

Приказав вампирам держаться в тени, но при этом ни на мгновенье не упускать людей из виду, управляющий в сопровождении пятнадцати отважных смельчаков и десяти быков вышел за частокол и направился к ближайшему деревенскому полю.

Но оборотни, вопреки расчетам Бубла, этой ночью на них не напали. Вероятно, они были совершенно убеждены в трусости крестьян и даже представить не могли, что люди посмеют работать в поле, да еще ночью.

В первую ночь крестьяне без помех вспахали половину поля и еще затемно вернулись под защиту родного частокола. Вампиры, всю ночь недвижно просидевшие в кустах, под утро с трудом скрывали раздражение, но ведерко свежей бычачьей крови быстро успокоило клыкастых «товарищей». А узнав, что в подвале дома управляющего их ожидает десяток новеньких дубовых гробов, кровососы обрадовались, словно малые дети.

Днем оборотни, конечно, заметили свежую пашню, и потому следующей ночью пахарей атаковали даже раньше, чем они успели запрячь быков. Оборотни бросились на поле сразу с трех сторон, как и пару дней назад, сразу же перекрывая землепашцам все пути к отступлению. Но на сей раз события развивались совсем не так, как они ожидали.

Заслышав их кровожадный рев, люди не заметались, а как ни в чем не бывало продолжали готовить к работе своих быков. Когда расстояние между оборотнями и ближайшими к краю поля крестьянами сократилось до опасных уже десяти шагов, вампиры приступили к выполнению своих статей договора.

Ночь была пасмурная, и луну, и звезды застилали облака, управляющий находился чуть не посреди поля и посему был лишен удовольствия созерцать бой оборотней с вампирами — ведь он разгорелся ближе к краю. Уже через четверть часа все было кончено. Единственное, что удалось увидеть Бублу, — огромную летучую мышь, да и то потому, что она мелькнула прямо перед его носом.

Как и следовало ожидать, наскок оборотней был блестяще отбит. И при этом ни один из десяти вампиров не пострадал. По их словам, в ходе умело проведенной операции «Перехват» им удалось серьезно покалечить не менее двух десятков оборотней, из которых большая часть вряд ли доживет до рассвета.

Ближе к полудню управляющему доложили, что к воротам деревни приблизились трое странных людей с узкими, как у зверей, зрачками. Наказав лучникам постоянно держать гостей под прицелом, в сопровождении нескольких телохранителей Бубл вышел к ним.

Оказалось, эти трое были вожаками трех самых крупных стай, обитающих в лесах баронства, весьма влиятельные персоны, с мнением которых принято считаться, — так они сами себя обозначили. Находясь под впечатлением ночного боя с вампирами, оборотни сами пришли попросить перемирия — оборотни, мол, больше не тронут людей, но и люди в свою очередь должны пообещать, что таких ужасных побоищ, как этой ночью, больше не будет, а то ведь среди оборотней тоже есть совсем уж отчаянные… Бубл охотно согласился. Трое оборотней и человек пожали друг другу руки. Мир был заключен.

Этим же днем вампиров проводили обратно в замок.

И стали, как говорится, все в округе жить-поживать да добра наживать. Вампиры пьют бычачью кровь и в любой момент готовы выступить в роли защитников деревенских жителей. Оборотни время от времени позволяют себе задрать пару-тройку коровенок, но не наглеют, договор соблюдают и людей стараются не обижать.

Целых девять лет все в деревнях было тихо, мирно и спокойно…

И вот те на! Вчера вечером оборотни будто с цепи сорвались и совершили кровавые набеги разом на все шесть деревень. За девять лет спокойной жизни частокол вокруг деревень изрядно подгнил, а народ позабыл, с какой стороны за меч браться. В итоге — пятеро убитых и десятки покалеченных людей!

Когда деревенская стража кое-как вытеснила оборотней из деревни, на крыльце своего дома Бубл обнаружил записку следующего содержания: «Ты нарушил слово! Это предупреждение! Если завтра в три часа пополудни ты не выдашь нам убийцу оборотней, мы устроим в твоих деревнях НАСТОЯЩУЮ резню!»

Управляющей до смерти перепугался и, конечно, сразу бросился за помощью к вампирам, по дороге составляя убедительную речь: мол, соседи-оборотни снова спятили, страх позабыли, грозятся всех перерезать, помогите, товарищи-кровососы, не дайте сгинуть.

Прибежал он сегодня ни свет ни заря к замку, и все у него внутри так и похолодело — стражников у ворот почему-то нет. Спустился Бубл в подвал — и застал там поголовно всех вампиров упившимися до совершенно скотского состояния.
* * *

— Через четыре часа остервеневшие оборотни припрутся ко мне в деревню. Я хотел, чтобы вампиры с ними потолковали, пригрозили прищучить ночью. Глядишь, те бы и одумались. Однако, похоже, не судьба… И что мне теперь делать, ума не приложу!

Тяжело вздохнув, Бубл замолчал.

— Ну и ну! — покачал головой Мах. — Кто бы мог подумать, что за какие-то пятнадцать лет, что меня здесь не было, в родных краях произойдут такие перемены!

— М-м, да-а! — в тон рыцарю добавил Савокл. — Вот уж влипли так влипли!

— Господа, вас сам Создатель мне послал! Вы ведь не оставите меня одного перед лицом смертельной опасности? — взмолился управляющий. — Господин Мах, вы ведь поддержите своим присутствием своих несчастных подданных?

— Бубл, по-моему, все не так уж и страшно. — Мах попытался успокоить толстяка, явно готовящегося вновь зарыдать. — Сам же говорил, что деревни обнесены частоколом и что девять лет назад оборотни уже обламывали на нем свои когти и зубы. Вчера они смогли ворваться в деревни лишь потому, что вы не ждали нападения, но сейчас-то вы предупреждены… Подновите забор, выставьте лучников на сторожевые башни, и все будет как девять лет назад. А завтра вампиры протрезвеют, сходишь к ним, расскажешь все, из замка пошлют отряд «товарищей»-кровососов, и все вернется на круги своя. Бубл, дружище, поверь, я бы и рад погостить у тебя, но мне надо как можно быстрее доставить Савокла во дворец, а потом еще и отца отыскать.

— Значит, нам конец, — убитым голосом подытожил Бубл. И тут же бросился на колени перед Савоклом. — Ваше высочество, умоляю вас о покровительстве!

Савокл, поотвыкший за последние годы от таких верноподданнических поз, был тронут до глубины души. Гордо вскинув голову, он заявил:

— Вообще-то один день нас вряд ли спасет. Дворец никуда не денется. Сэр Мах, я буду вам чрезвычайно признателен, если вы поможете этому несчастному в сегодняшних переговорах с беззаконными оборотнями.

— Ну, если вы не против… — Мах пожал плечами и грозно спросил управляющего: — Надеюсь, за последние годы ты не забыл, как следует принимать знатных гостей?

— Не извольте беспокоиться, господин Мах, — радостно защебетал толстяк. — Банщики у меня в деревне умелые, повара искусные, перины пуховые…

— Смотри у меня! Опозоришь перед принцем — не сносить тебе головы!

— Ну что вы такое говорите, господин Мах! Я лично за всем пригляжу, — заверил Бубл. — Вот только времени у нас в обрез. До деревни лесными тропами петлять часа три, а до урочного срока осталось чуть больше четырех часов. Хорошо бы поторопиться.

— Ты прав, что-то мы тут засиделись. Пошли, показывай дорогу, — распорядился Савокл.

Вся троица покинула замок и, растянувшись вереницей, зашагала в сторону леса. Первым, указывая дорогу, шел управляющий, следом принц, а замыкал шествие рыцарь Мах.



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:44 | Сообщение # 7
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
* * *

— Ох, не живется тебе спокойно! Все-то тебя на подвиги тянет!

От неожиданности Мах соскочил с лесной тропинки, зацепился ногой за корягу и больно приложился лбом о ствол здоровенной сосны.

— Сэр Мах, что с вами?

— Господин, вы не ушиблись?

— Нет-нет, все в порядке, — поспешил Мах успокоить спутников.

Потирая шишку, рыцарь поднялся на ноги, и все трое пошли дальше.

— Вы только гляньте на него — на ногах еле держится, а все туда же… одни драки на уме, — вновь донесся из-за спины ехидный голос деда Пузыря. — Чем в такую даль тащиться, лучше бы подстрелил пару жирных куропаток себе на обед и соснул где-нибудь на тихой лесной полянке… Я, кстати, одну тут приметил, и совсем рядом — всего-то с сотню шагов влево от тропы. Мох пушистый, вода холодная, родниковая… Эх, не будь я призраком…

— Слушай, Пузырь, в следующий раз, когда захочешь что-то сказать, как-нибудь предупреждай меня! — пробубнил себе под нос Мах. — А то молчит, на глаза не показывается, а потом как рявкнет в самое ухо! Так и заикой сделаться недолго! Договорились?

— Ой-ой-ой, какие телячьи нежности! — Призрак выскочил из-за спины рыцаря и, кряхтя, зашагал по левую руку от него. — Не надувай так щеки, а то лопнут… Ну ладно, ладно, уговорил. Честно сказать, я и сам не люблю повторяться, так что в следующий раз я тебя как-нибудь по-другому ошарашу!

— Ха! Смешно-то как, не описаться бы! — огрызнулся Мах.

— Между прочим, насчет полянки я совершенно серьезно, — как ни в чем не бывало продолжил дед Пузырь. — Ты ведь больше суток не спал. В кабинете едва задремал, как тут же принц ввалился. И не ел столько же. А там, рядом с поляной-то этой, — целая стая жирных куропаток. — Призрак мечтательно зажмурился, помолчал секунды две, разочарованно охнул и снова заговорил: — Жаль, конечно, что у тебя лука нет, мог бы целый десяток настрелять. Ну ничего, палками сшибать будешь, благо в лесу их хватает. Заодно и меткость твою проверим…

— Дед, что за больные фантазии? Какая еще полянка, какие куропатки? — Мах брезгливо поморщился. — Ведь прекрасно знаешь, что Бубл пригласил нас с Савоклом в гости, а у него в доме нас ожидают роскошный стол и мягкая перина.

— А как насчет оборотней?

— Подумаешь! — отмахнулся рыцарь. — Я с ними сперва поговорю. Если не поймут слов, прирежу парочку… Вспомни, как мы их лихо на поляне! Эти тоже испугаются, разбегутся.

— Ох, ошибаешься, Мах, — спокойно возразил дед Пузырь. — На сей раз ты их нахрапом не возьмешь. Они наверняка как следует подготовятся к новой встрече.

— Да ты чего городишь-то? Откуда оборотням знать, что в гостях у Бубла будет призрачный воин?

— Неужели ты до сих пор так ничего и не понял?

— Пузырь, что у тебя за дурная манера изъясняться загадками?

— Мах, если бы оборотням и впрямь приспичило сровнять с землей деревни Бубла, они бы легко справились с этим еще вчера, — назидательно отметил призрак. — Суди сам: ведь они же прорвались за частокол во всех шести деревнях, запугали крестьян до полусмерти, но убили всего-то пятерых людей Бубла… Пойми, оборотням невыгодно крестьян убивать, ведь они выращивают для них скот.

Рыцарь озадаченно почесал в затылке:

— Что-то я тебя не пойму. При чем здесь оборотни? Все крестьяне выращивают скот для себя и для господского стола.

— Верно, — спокойно согласился призрак и с улыбкой добавил: — А оборотни его время от времени воруют.

— Пожалуй, в твоих словах что-то есть, — задумчиво пробормотал Мах. — Но тогда зачем они выставили Бублу такие жесткие условия?

— Затем, чтобы Бубл вывел их на твой след.

— Что-о? Как?.. Почему?.. — забубнил потрясенный Мах, во все глаза уставившись на своего призрака.

— А чего ты хочешь? — зловредно ухмыльнулся дед Пузырь. — За неполную минуту ты перерезал пятерых их собратьев, остальных напугал до безумия, а потом быстренько смылся. Их можно понять: они ведь не знают, откуда ты, такой красивый, взялся и где тебя искать…

— Как же так, Пузырь? А мне всегда казалась, что оборотни — великолепные следопыты, ведь у них должен быть звериный нюх.

— Да я, если уж честно, и сам удивляюсь, — признался призрак. — Похоже, они почему-то не смогли взять ваш с принцем след, а то бы уже давно накинулись со всех сторон, ты бы и вякнуть не успел… Но они явно не знают, где ты теперь находишься, ежеминутно ожидают твоего нового нападения и до колик в животе его боятся. Такая вот неопределенность чрезвычайно их расстраивает и озлобляет, они жаждут встретиться с тобой и либо тебя уничтожить, либо как-нибудь с тобой договориться… Зная о твоей глупой рыцарской причуде защищать слабых, униженных и оскорбленных, оборотни нажали на Бубла. Судя по тому, что ты сейчас во все лопатки чешешь к нему на выручку, план их сработал наилучшим образом.

Минуты две Мах брел молча, обдумывал услышанное, а когда снова заговорил, голос его был совершенно спокоен:

— Если все обстоит так, как ты говоришь, оно и лучше. Спокойно объяснюсь с оборотнями, а захотят подраться — извольте. С твоей-то помощью я их всех — в мелкую сечку.

— Идио-от!

— Но-но, ты, призрак недоделанный… — возмущенно зашипел рыцарь.

— Прости, погорячился, — поспешил извиниться дед Пузырь.

— То-то же. А то моду взял — над хозяином насмехаться!

— Повторяю, они наверняка подготовились, так что о мелкой сечке и думать забудь, — предупредил призрак.

— А если грубить начнут?

— Постарайся вести разговор так, чтобы не начали. Держи себя в руках, на провокации не поддавайся. Можешь даже извиниться разок-другой, небось язык-то не отвалится. Все-таки ты пятерых их собратьев порешил…

— Да я… да ты!.. Как!.. Подумать!.. Такое!.. — Мах задохнулся от возмущения.

— Ну ладно, ладно… Не хочешь извиняться — и не надо, только и злиться незачем. А еще лучше — отдай им обратно Савокла. Они от радости тебя в задницу расцелуют.

— То есть как это — отдай?

— Как, как! Просто отдай, и все, — усмехнулся старичок. И уже серьезным тоном добавил: — Неужто тебе ни разу не пришло в голову, что просто так принцев из дворцов не похищают? Мах, ты ввязался в чью-то крупную игру и шутками тут не отделаешься.

— А откуда им знать, что принц у меня? — удивился рыцарь.

— Здрасьте… Так ведь их высочество собирается выступить во главе вашего посольства!

— Да, ты прав. Даже если я строго-настрого накажу Савоклу не выходить из дома, он с его дурным любопытством обязательно высунется и попадется на глаза оборотням. И они его наверняка попытаются отбить. Переговоров не получится, придется драться… — удрученно подытожил Мах.

— Ну зачем так уж мрачно? У меня есть кое-какой план, — обнадежил призрак.

— Вот так-то лучше, — похвалил Мах. — А то полянки, куропаточки. Давай выкладывай, что там у тебя.

— А что, еще не поздно. Соскочим потихоньку с тропинки и — ищи-свищи…

— Пузырь!

— Да шучу я, шучу. Ладно, слушай меня…
* * *

Из всех радостей жизни, что наобещал Бубл, Савоклу с Махом посчастливилось насладиться лишь баней. Но едва они, чистые и распаренные, сели за уставленный яствами стол, появился бледный как снег управляющий, залпом осушил кубок вина и дрожащим голосом сообщил:

— Они пришли…

Принц попытался приободрить толстяка:

— Ну, полноте! Что за испуганный вид? Ваши люди верят в вас, они должны видеть вас сильным, смелым и решительным.

— Обычно их было не больше двух-трех десятков, — проговорил Бубл, ни к кому не обращаясь, словно разговаривая сам с собой. — А сегодня их сотни, если не тысячи. Они окружили деревню двойным кольцом. Против такой силищи нам не устоять! И откуда их столько?

— Да ладно, Бубл, успокойтесь, — сказал Савокл, но от прежней уверенности в его голосе не было и следа. — У страха глаза велики. Пару недель назад я просматривал отчеты королевских лесничих и точно знаю, что во всех лесах Великостальского королевства обитает от силы полторы сотни оборотней, всего-то два десятка разрозненных стай.

— Выйдите и удостоверьтесь сами, ваше высочество, — предложил толстяк. — Уже с крыльца вы сможете лицезреть оскаленные пасти трех или четырех сотен этих мерзких тварей.

— Ты прав, добрый Бубл. К чему попусту сотрясать воздух, когда можно просто выйти и убедиться воочию. К тому же, наверное, уже пора начинать переговоры… Пойдемте, сэр Мах, не будем заставлять мохнозадых чудищ ждать нас слишком до…

Савокл уже начал подыматься со своего стула, но тут Мах, вдруг оказавшийся у него за спиной, ни с того, ни с сего ударил его мечом по затылку. Меч лег плашмя, так что ни единый волосок на голове принца не пострадал. Сам же его высочество, оборвав речь на полуслове, аккуратно повалился на свой стул.

Бубл, до полусмерти перепуганный увиденным, тоненько заверещал и попятился к двери. Он собрался было бежать, но стоило ему отвернуться от склонившегося над принцем Маха, как его лицо уперлось в широкую грудь — рыцарь непонятно как оказался у него на пути.

— А ну стоять! И сию же секунду заткнись! — рявкнул рыцарь на перепуганного управляющего. — Я его не убил, всего лишь оглушил. И можешь верить, для его же собственного блага. Давай-ка бери его за ноги… уложим на кровать.

Перепуганный управляющий повиновался. Вдвоем они перетащили бесчувственное тело принца в спальню, кое-как раздели, уложили на пуховую перину и накрыли одеялом.

— Отлично. А теперь запри дверь в спальню, и пойдем разговаривать с оборотнями.

В коридоре Мах предупредил управляющего:

— Бубл, слушай внимательно и ничему не удивляйся. Предоставь переговоры мне, сам же постарайся говорить как можно меньше…

Криво улыбаясь, управляющий переступил порог своего дома. Следом за ним на крыльцо вышел Мах.
* * *

Деревенские ворота со зловещим скрипом затворились за спинами шестерых смельчаков, вышедших на переговоры с вождями огромного войска оборотней. Из-за частокола грозно торчали кованые наконечники трех десятков стрел, но оборотней вокруг деревни было так много, что у бедолаг лучников рябило в глазах.

Семеро нелюдей с узкими звериными зрачками, застыв шагах в двадцати от ворот, спокойно ждали, когда подойдут люди.

— Эй, остроухие, — приветствовал оборотней Мах, стараясь под бравадой скрыть нешуточное волнение, — вы тут, часом, не нас поджидаете?

— Именно вас, — спокойно ответил оборотень, выделявшийся среди собратьев высоким ростом и даже в человеческом обличье могучим сложением. — Меня зовут Влад, а это — господа Толн и Колп, мы так называемые оборотни в законе. Остальные четверо — наши ближайшие помощники и телохранители, господа Шип, Клиш, Спиногрыз и Волс — тоже весьма авторитетные в нашей среде оборотни. А там, — Влад небрежно повел рукой в сторону окруживших деревню монстров, — стоят рядовые бойцы нашей грозной группировки «Одуванчик».

— Одуванчик? — переспросил Мах с явной издевкой в голосе. — Это такой белый и пушистый? Ну просто поразительное сходство!

Не выдержав столь очевидной наглости, авторитетные помощники в четыре глотки завопили о каком-то базаре, за который надо отвечать, и, сложив по-особому пальцы с острыми когтями, грозно двинулись на шибко остроумного рыцаря.

Бубл тонюсенько взвыл и без чувств рухнул на руки телохранителей, тоже побледневших от страха. Мах же, не обращая внимания на пробежавший по спине холодок, решительно взялся за рукоять своего верного меча и нехорошо улыбнулся надвигающимся врагам. Но, к счастью для последних, прибегать к услугам призрака рыцарю не пришлось.

— Ша! — осадил звереющих оборотней розовощекий Колп. — Вам че, жизнь, в натуре, не мила?! Совсем память отшибло? Этот фраерок своей заточкой вчера Жилу с четырьмя братанами за полминуты к праотцам отправил — и даже не вспотел!

Авторитеты обиженно засопели, но послушно отодвинулись от Маха.

— Не обижайся на них, — улыбнулся Маху Толн. — Молодые еще, глупые, шуток не понимают… Мы же не драться сюда пришли, а тихо и мирно поговорить. А вот если не договоримся, тогда перережем всех людей в окрестных деревнях.

— Но при чем тут эти несчастные? — опешил Мах. — Вы ведь знаете, что ваших оборотней убил я. Так что, если хотите отомстить…

— Не беспокойся, — перебил рыцаря Толн, — среди оборотней найдутся братки, способные даже с тобой на равных схлестнуться. Но к сожалению, сейчас они далеко. Зато есть пять сотен крепких ребят, которые за полчаса эту деревушку по бревнышку раскатают. И даже тебе со всеми твоими волшебными штучками не под силу в одиночку остановить эту лавину, так что кровь несчастных крестьян будет тяжким грузом висеть на твоей благородной совести… Ну так как, рыцарь, драться будем или разговаривать?

Оглянувшись на посеревшие от страха лица Бубла и его телохранителей, Мах убрал руку от меча и проворчал, понурив голову:

— Ладно, я все понял… Лучше без драки… Там, на поляне, я просто проходил мимо, никого не трогая, и заметил себе под нос, что ваши ребята очень уж заволосатели. Вежливо посоветовал им подстричься, даже собственные ножницы предложил, но они почему-то разобиделись, ощерились и кинулись на меня чуть ли не всей стаей… Ну, я, понятное дело, испугался и себя не помня…

— Красиво причесываешь, — похвалил Влад. — Прям как я в молодости, любо-дорого послушать. Только нам, мил-человек, совершенно плевать, кто там на поляне кашу заварил, наши братки или ты. Дело даже не в том, что ты завалил пятерых оборотней — мы вчера прирезали пятерых людишек, так что квиты. Неприятно другое: по твоей милости из когтей наших парней выпростался очень нам нужный пленник. Скажи, где он теперь, и считай, что мы больше не держим на тебя зла.

— Это тот мужик, что стоял у дерева и вопил?

— Он самый, — подтвердил Толн.

— Господа оборотни, — взмолился Мах, — помилосердствуйте! Ведь уже больше суток прошло. Откуда мне знать, куда его унесло за это время?

— Не свисти, рыцарь, — обиделся Колп. — Зачем же ты его спасал, если тебе не было дела до его судьбы?

— Никого я специально не спасал, — поторопился объясниться Мах. — Все вышло совершенно случайно. Проходил рядом, услышал крики о помощи. Как благородный рыцарь, я не мог не вмешаться и принял сторону слабейших… После боя выяснилось, что этот, у дерева, вовсе не был привязан: перед нападением ваших гномы успели перерубить его путы. А он, вместо того чтобы взять в руки оружие и помочь гномам отбиваться, предпочел прятаться за их спинами и вопить о помощи. Я трусов с детства презираю и, когда узнал… чуть сам этому балбесу голову не снес. Потом я кое-как перевязал израненных гномов и пошел своей дорогой. А где сейчас тот трус, я не знаю, да и знать не хочу. Кстати, на поляне должно было остаться множество его следов, а оборотни, насколько мне известно, следопыты изрядные…

— Подземная магия гномов, будь она трижды неладна! — в сердцах рявкнул Толн. — По всей видимости, они прямо с поляны ушли на свои Тропы и от греха подальше уничтожили все следы на двести шагов вокруг.

— Ну, тогда боюсь, что ничем не смогу вам помочь. — Мах, изобразив искреннее сожаление, картинно развел руками.

— Слушай, ну хоть что-нибудь! — взмолился Влад. — Нам любая мелочь важна. Может, прежде чем ты ушел, Савокл — так зовут того парня — сказал, куда намерен идти?

Мах презрительно фыркнул и, преданно глядя в звериные глаза оборотней, пояснил:

— Да я с ним толком и не разговаривал. Как узнал о подлой его трусости, так и погнал прочь. А вот с гномами он, помнится, о чем-то говорил. Я особо не прислушивался — ведь рыцарю не пристало вынюхивать чужие секреты! — но они говорили не таясь, кое-что долетело до моих ушей.

— Что?! О чем?! Поподробней! — наперебой заголосили оборотни в законе.

Мах скорчил заговорщическую мину и сказал, понизив голос:

— Речь шла о деньгах.

— Как это — о деньгах? — высказал Колп общее недоумение.

— Очень просто. Этот ваш Савокл уговаривал гномов принять от него кругленькую сумму в золотых монетах, а те вежливо отказывались. Но он не сдавался, прибавлял то два, то три золотых и продолжал упрашивать… Когда я уходил с поляны, гномы уже почти соглашались.

— Что, просто так давал деньги и ничего не просил? — засомневался Влад.

— Сдается мне, ты, мил-человек, совсем заврался! — поддержал Влада Колп.

— Говорю же вам, я не прислушивался к их разговору, — заволновался Мах. — Насчет денег я ясно слышал — вот вам и сказал. Конечно, Савоклу было что-то надо от гномов, но что именно…

— Считаю до десяти, — зло бросил Толн. — И если ты не вспомнишь, чего просил у гномов Савокл, наши бойцы начнут атаку. Раз… Два…

— Постой-постой! — воскликнул рыцарь. — Не надо атаки, я все скажу. Правда, это похоже на бред, но раз уж вы так настаиваете… Савокл хотел, чтобы гномы его куда-то перенесли.

— Перенесли? — разом выдохнули оборотни в законе, а лишенные права голоса авторитеты молча воздели свои звериные очи к небу.

— Вот и мне показалось, что это сущий бред. На несчастных гномиках места живого не осталось, все в кровище, их самих было впору на руки брать и уносить, а этот трус прицепился к ним, как репей, мол, перенесите — озолочу. Я уж собрался было пристыдить негодяя, но когда сумма перевалила за сотню золотых, гномы, к немалому моему изумлению, согласились. Ну, я махнул рукой и пошел себе.

— Так вот оно что! Значит, он выбрался гномьими Тропами, — проговорил Влад, обращаясь к оборотням.

— Теперь понятно, почему ни одна из наших ловушек не сработала, — пропыхтел Колп, злобно сверкнув глазами.

— А я вам говорил! Я вас предупреждал! — неожиданно тонким голоском заверещал Толн. — А вы знай свое лепите: «Не паникуй по пустякам, это для нас — раз плюнуть, мы и сами справимся!». Ну что, справились?! По вашей милости у него теперь целый день форы! И что теперь будем делать?

— Уймись, Толн, как-нибудь выкрутимся, — неуверенно пробормотал Колп. — В самом крайнем случае свалим всю вину на какого-нибудь нерадивого придурка из бойцов… Но безликим надо срочно сообщить о нашей промашке. Если они узнают от кого-то еще…

— Эй, господа в законе! — возмутился Мах. — Может, вы свои дела как-нибудь без меня уладите? Есть у вас ко мне еще вопросы?

— Вопросов больше нет, — улыбнулся Влад. — Господин рыцарь, вы нам здорово навредили, когда впутались в наши дела. Обычно мы такое не прощаем…

— Да ладно вам! — перебил оборотня Мах. — Полно заливать-то! Девять лет назад одной темной ночкой вампиры закусали до смерти добрый десяток оборотней — и ничего, простили, даже договор с деревенскими заключили.

— Вы правы, — согласился Влад, отводя в сторону сверкающий бешенством взгляд. — Но девять лет назад нас было куда меньше, чем сейчас. С другой стороны, ваше появление на поляне было, что называется, непредсказуемой случайностью с роковыми для нас последствиями. До вчерашнего дня никто из нас даже подумать не мог, что одинокий рыцарь может справиться с целой стаей оборотней. Савоклу повезло, он воспользовался подарком судьбы и на некоторое время сбил нас со следа. Но с вашей помощью мы отыскали лазейку, через которую он ускользнул…

— Иными словами, мы в расчете? — еще не веря удаче, спросил Мах.

— Да, в расчете и без обид, — кивнул Влад и двинулся прочь.

Мах едва не заулюлюкал от радости, но тут жалобно застонал возвращающийся к жизни Бубл. Рыцарь спохватился и задал оборотням последний вопрос:

— Господа оборотни, а как насчет окрестных деревушек?

Отпустив шепотом пару нелестных определений в адрес надоедливого рыцаря, оборотни нехотя обернулись. За всех ответил Толн:

— Передай этому борову, когда он очухается, что старый договор пока остается в силе. Но если этот толстяк попытается натравить на нас своих вампиров!.. В общем, не советую. Ох не советую!
* * *

Едва оборотни ушли, Бубл подозрительно быстро пришел в себя, а когда они вернулись под крышу своего дома, еще и осмелел.

— Ага, помнят моих вампиров! Да плевал я на их угрозы. Обязательно все расскажу товарищам-кровососам. Пусть вампирчики разомнутся, заодно и тварей этих поменьше будет, а то ишь как расплодились! Они еще горько пожалеют о своем вероломстве… Никто не имеет права безнаказанно пугать людей Бубла!

— Конечно, конечно, — поддакивал Мах, наполняя свою миску аппетитными, истекающими горячим ароматным соком кусками мяса, рыбы и птицы. — Вампиры им покажут!.. Только послушай дружеского совета, затаись на две-три недели, выжди время. Сейчас они ждут от тебя чего-то такого и потому держат ушки на макушке. А ты подожди немного, пусть они уверятся, что ты испугался и мстить раздумал. Они расслабятся, и однажды ночью…

— Точно, так я и сделаю… Вампиры им такую резню устроят!

— Жаль только, мы этого не увидим, — тяжко, с надрывом вздохнул Савокл.

Бубл, Мах и Савокл сидели за столом в доме управляющего и шумно праздновали избавление от оборотней. Правда, Савокл — вот ведь невезуха! — выходя из бани, поскользнулся и очень неудачно упал, до беспамятства приложившись затылком о дверной косяк, так что протокольную часть ему пришлось пропустить. Но Мах и Бубл, возвратясь с переговоров, уверили принца, что он, оставшись дома, ровным счетом ничего не потерял. По их словам, там все было нудно, тоскливо и даже противно; Бубл весь иззевался, а Мах исплевался. В итоге Савокл перестал дуться и с головой окунулся в веселую гулянку.

— А вы оставайтесь, — пьяно икнув, предложил Бубл.

— Да мы бы с радостью, — сказал Мах. — Хорошо тут у тебя — коровки, курочки… Но, сам понимаешь, дел невпроворот.

— Сэр Мах прав, — энергично покивал принц. — Загостились мы у тебя, а меня наверняка уже во дворце хватились. Уже дня три, как ни слуху от меня, ни духу. Представляю, какая там сейчас суматоха. Отец мой тяжело болен, и всякие там важные указы подписывать, кроме меня, некому. Да и у сэра Маха срочное дело: он отца разыскивает…

Савокл потянулся было за очередным кусочком жареной рыбки, но, не достигнув цели, рухнул на стол и громко захрапел.

— Ну наконец-то, — с облегчением выдохнул Мах, причем голос у него был как у трезвого. — Бубл, что это у тебя за зелье такое слабое? Ведь битых полтора часа уже прошло.

— Ничего не знаю, — оскорбился Бубл, тоже мгновенно протрезвевший. — Между прочим, его изготовил ваш батюшка для своих личных нужд. Ну а я, когда из замка уходил, прихватил на всякий случай. Так что ваш упрек, господин Мах, не по адресу.

— Выходит, твоему сонному зелью уже больше девяти лет. Ну, тогда все понятно: выдохлось давно. Странно, что вообще подействовало.

— Ничего удивительного, господин барон издавна слыл весьма искусным колдуном! — В голосе управляющего послышалось сожаление. Но он решительно мотнул головой, как бы стряхивая нахлынувшие воспоминания, и сухо спросил: — Но объясните же, мой господин, зачем вам понадобилось разыгрывать перед несчастным Савоклом это нелепое представление? Не проще ли было бы все ему рассказать?

— Поверь, Бубл, я знаю, что делаю, — возразил Мах. — Принц ведь только с виду такой смелый да отважный, а на самом-то деле он редкий трус и паникер. Мало ли что он отмочит с перепугу… А за деревней, возможно, до сих пор следят оборотни, так что лучше нам не рисковать… Давай подумаем, как мы его завтра выведем из деревни. Может, у тебя тут есть какие-нибудь подземные ходы?

— Откуда?! — всплеснул руками толстяк. — Это же не замок, а простая деревня.

— Тогда нынче же ночью нам с тобой придется подкопаться под частокол. А утром, укрывшись предрассветным туманом…

— Господин Мах, ну что вы такое говорите! — Управляющий укоризненно покачал головой. — Вы ведь только-только после бани, такой чистый, красивый, а уже норовите в грязи извозиться. Да еще и меня подбиваете.

— Что-о?! — грозно взревел Мах и, наливаясь дурной кровью, схватил толстяка за ворот. — Ручки, значит, запачкать боишься?

— Отпустите… больно… задохнусь ведь… Изверг… дай… хоть слово… сказать… — захрипел Бубл.

Мах слегка ослабил хватку, управляющий откашлялся и, стараясь не смотреть в полыхающие бешенством глаза рыцаря, торопливо просипел:

— Предположим, вам повезет и вы доберетесь до леса незамеченными… А дальше что? Оборотни наверняка на всех лесных тропинках устроили ловушки и засады. Вы и мили не пройдете… Обман ваш вскоре откроется. Быть может, принца вы и сумеете как-нибудь защитить, но оборотни тогда отыграются на моих людях.

— Да, ты, пожалуй, прав. — Мах отпустил Бубла и, тяжело дыша, сам опустился на свой стул. — Извини, погорячился… Но нужно ведь что-то делать, не можем мы век у тебя отсиживаться.

— Ага, размечтались… — проворчал Бубл, потирая помятую шею. — Я ведь вам не мальчик, а пожилой уже человек, чтобы в моем же доме да меня же и за горло. До рассвета, как договаривались, погостите у меня, а там — скатертью дорога!

Мах изумленно уставился на управляющего:

— Бубл, ты не спятил? Ведь принц… обман… Оборотни мстить возьмутся.

— А вы выберетесь иначе.

— Да что ты говоришь? — Правая рука рыцаря как бы невзначай легла на рукоять меча. — Как это иначе?

— Нынче днем, — спокойно пояснил Бубл, — вы намекнули оборотням, что их высочество воспользовался помощью гномов. Пусть так и будет на самом деле.

— Так ты, выходит…

— А как, по-вашему, я девять лет назад, во время войны с оборотнями, ходил из одной деревни в другую? Именно! Я знаю заклинание, помогающее вызывать подземный народец. Откуда? Разумеется, от барона. Однажды господин Верд произнес его при мне. Я тогда был молодой, память хорошая, да и заклинание простое — всего семьдесят четыре строки. И вот пригодилось во время осады.

— Семьдесят четыре строки с первого раза? — восхищенно переспросил Мах.

— Так я же, говорю, молодой был, все на лету схватывал, — скромно потупился управляющий.

— Значит, завтра поутру мы с принцем двинемся по гномьим Тропам. Это здорово, у меня среди гномов есть пара приятелей. Быть может, свидимся, поболтаем. — Заметив, что управляющий вдруг как-то подозрительно притих, Мах настороженно поинтересовался: — Эй, Бубл, ну что опять не так?

— Не хочется вас расстраивать, господин Мах, — втянув голову в плечи, забубнил толстяк, — но гномы за свои услуги очень дорого берут, а за время войны с оборотнями деньги, прихваченные из замка, почти все вышли. Осталось совсем чуть-чуть, горсточка… Разумеется, все они целиком и полностью в вашем распоряжении…

— Бубл, не тяни!

Еще глубже вобрав голову в плечи, управляющий зажмурился и выпалил:

— На то золото, что осталось, услугами гномов сможет воспользоваться только один из вас.



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:44 | Сообщение # 8
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
* * *

Как и обещал управляющий, Мах отдыхал на мягкой перине, но все ворочался с боку на бок и никак не мог заснуть, хотя было уже далеко за полночь. Голова гудела от мыслей, навеянных скорым расставанием с принцем.

«Как же мне объяснить Савоклу, что идти со мной по лесу для него смертельно опасно, что до королевского дворца его теперь поведут гномы своими тайными подземными Тропами, а мне придется добираться туда самому как-нибудь? Савокл наверняка решит, что я просто-напросто надумал от него отделаться, и очень обидится. Как мне потом разыскать его? А если все же разыщу, захочет ли он помогать мне в поисках?»

— Что, не спится? — памятуя о просьбе рыцаря, дед Пузырь говорил почти шепотом, но в ночной тиши его голос все равно прозвучал раскатом грома.

— Заснешь тут, как же, — раздраженно ответил Мах. — Только глаза закроешь — являются всякие бестелесные умники и начинают глупые вопросы задавать.

— Вот она, людская-то благодарность!

— Пузырь, кончай причитать, — нетерпеливо перебил рыцарь. — У тебя дело какое или ты просто дурака валяешь? Если дело, то говори, а если просто так… извини, но мне вставать до зари.

— Успокойся, дело у меня, дело… — Призрак хитро подмигнул рыцарю и продолжил: — Надоело мне смотреть, как ты маешься, решил я прогуляться по Бублову дому и… не поверишь, но я отыскал для тебя целый бочонок снотворного.

— Да ну тебя! Тоже мне, находка, — отмахнулся рыцарь. — Мы сегодня это снотворное на принце проверяли, так он, бедняга, только через полтора часа заснул, да и то, сдается мне, по большей части из-за крепкого вина. Так что спасибо, конечно, за заботу, но ждать до рассвета, когда подействует снотворное, а потом весь день носом клевать… Извини, что-то не прельщает.

— Мах, ты не понял. Я говорю вовсе не о зелье, а о бочонке золота, что зарыт в правом углу амбара, аккурат под бочками с квашеной капустой, — выпалил дед Пузырь и приумолк, наслаждаясь эффектом.

Ошарашенному Маху захотелось тут же узнать подробности, но от изумления он не смог вымолвить ни слова. Лежал и, как рыба на берегу, только открывал и закрывал рот.

— На крышке бочонка красуется герб твоего отца, — невозмутимо продолжил дед Пузырь. — В бочонке никак не меньше двух пудов золота в монетах и слитках. Так что можешь спать спокойно: по гномьим Тропам вы с Савоклом завтра пойдете вместе.

Наконец к Маху вернулся дар речи, и он растерянно пробормотал:

— Но ведь Бубл сказал…

— Молодой ты еще, Мах. Молодой и наивный, — покачал головой призрак. — Ну кто же верит управляющему на слово? За этими прохиндеями глаз да глаз нужен.

— Ну, я ему завтра устрою! — взъярился Мах. — Да что завтра, вот прямо сейчас пойду, скину с кровати и — пинками в амбар.

— Ты что, с ума сошел? Было бы из-за чего шум поднимать. Ведь Бубл кричать начнет, вся деревня сбежится. И как ты будешь с людьми объясняться? Они же все, как один, встанут за управляющего, они в нем души не чают. Что же, устроишь здесь резню, на радость оборотням?

— По-твоему, я должен вымаливать у этого подлеца свои же собственные деньги?

— Вымаливать?! — изумился призрак. — Да как у тебя язык поворачивается? Чтобы мой господин, могучий призрачный воин, просил что-то у своего же слуги! Мой бедный мальчик, ты, похоже, умом тронулся от бессонницы. Давай-ка засыпай, а перед рассветом я тебя разбужу, и мы объясним этому жирному борову, что воровать нехорошо, а воровать у собственного господина еще и очень вредно для здоровья!
* * *

— Бубл, вставай, светает уже! — Голос Маха бесцеремонно ворвался в красочные сны управляющего.

Толстяк недовольно поморщился, сладко зевнул, протер глаза и… едва не порезался об острое как бритва лезвие меча, что упиралось ему в грудь.

По лицу рыцаря блуждала очень нехорошая ухмылка.

— Я бы на вашем месте не стал звать на помощь, — предупредил управляющего Савокл, стоящий с другой стороны кровати, и добавил не лишенным сочувствия голосом: — Вы очень непорядочно поступили с моим другом и своим молодым господином. Теперь он вполне обоснованно гневается на вас.

— Госп… Гос-по-по-пода, в ч-чем д-дело? — заикаясь на каждом слове, проблеял Бубл. Ему вдруг очень захотелось до ветру.

— Ах, так ты еще и издеваешься! — ни с того ни с сего оскорбился вдруг Мах и добавил зловещим полушепотом: — Трепещи! Настал час расплаты!

— Господин принц, ваше высочество, — запричитал Бубл, хватая мокрыми от пота ладонями руку Савокла. — Умоляю, заступитесь хоть вы! Ведь он же с ума сошел, убить меня хочет, а я ни в чем не виноват! Клянусь, всю ночь тихо-мирно спал, из дома ни на шаг не выходил!..

Острие меча медленно заскользило вдоль тела Бубла, благополучно миновало объемистый живот и опустилось чуть ниже.

— Нет! Не надо! Умоляю, только не это! Ради Создателя-а!! — дурью завопил управляющий.

Заметив испуг на лице принца, Мах поспешил его успокоить:

— Не беспокойтесь, ваше высочество, наш толстячок любит поспать и спальню выстроил так, чтобы посторонние звуки не отвлекали от любимого занятия. Так что пусть надрывается, никто его не услышит.

Смекнув, что криком делу не поможешь, Бубл вновь заскулил:

— Господин Мах, хоть объясните толком, чем я вам не угодил? Заклинаю вас именем господина Верда, которому я служу верой и правдой уже более тридцати лет…

— Осторожнее, Бубл, — предупредил Савокл. — С огнем играете. Прикрываться именем человека, которого вы обокрали, на мой взгляд, не самое умное решение.

— Обокрал?!

— Ладно, надоел мне этот балаган, — решительно подытожил Мах. — Если ты сейчас же не откроешь нам выход на гномью Тропу, я тебя четвертую.

В глазах рыцаря управляющий прочел смертельную угрозу, а потому, закатив глаза, скороговоркой затараторил что-то себе под нос. Тараторил он минуты три, но уже через полминуты Мах восхищенно цокнул языком: Заметив недоумение в глазах принца, рыцарь объяснил ему, что это заклинание управляющий лишь однажды слышал из уст своего барона и с первого же раза запомнил его наизусть. В итоге они оба зацокали языками, отдавая должное феноменальной памяти Бубла. Когда же он, резко взвизгнув напоследок, замолк, в левом углу его спальни сгустился непроглядный мрак.

— Идите, вас там ждут, — указал Бубл в почерневший угол и, устало откинувшись на подушку, пробормотал переполненным желчью голосом: — Только что вы там будете делать без золота, ума не приложу. Гномы ведь заставят вас все, до последней медной монетки, отработать на своих ужасных рудниках.

— А кто тебе сказал, что у нас нет золота? — удивился принц. Он с трудом поднял увесистый мешок и, кряхтя, направился в темный угол.

Мах чуть задержался у кровати Бубла и, убирая меч в ножны, осчастливил его:

— Напоследок я, пожалуй, расскажу, почему мы так бесцеремонно тебя разбудили. Всему причиной жуткое похмелье Савокла. Когда я его разбудил, несчастный принц почувствовал себя совершенно разбитым, и я, чтобы как-то поставить его высочество на ноги, поспешил к тебе в амбар за капустным рассолом. Капуста из верхней, уже открытой бочки показалась мне не шибко хорошей, и я, недолго думая, оттащил ее в сторону и выкатил нижнюю. Но не успел я ударить по крышке эфесом, как мой взгляд упал на то место, где только что стояла бочка. Там я увидел донышко бочонка с отцовским вензелем. А когда я его откопал, оказалось, что в нем полным-полно золота… Не беспокойся, Бубл, бочонок я оставил тебе. Мне в пути лишняя обуза ни к чему, а ты мужик хозяйственный и найдешь ему применение. Что же касается золота, ты правильно догадался: оно в том мешке, что утащил Савокл. А ты говорил, будто денег нет. Очень некрасиво получилось! Я в тебе напрочь разочаровался! Вот, собственно, и все. Прощай, Бубл.

Толстяк быстро-быстро заговорил, замахал руками, но Мах уже не слушал. Он отвернулся и со всех ног бросился вдогонку за принцем, скрывающимся в темном углу Бубловой спальни.
* * *

Со всех сторон рыцаря и принца окружал непроглядный мрак. Воздух здесь был непривычно сухой и очень пыльный. Движению рук и ног в этом чудесном месте вроде бы ничего не мешало, но у обоих было странное ощущение, будто их тела находятся в неких огромных тисках и, если кто-то нажмет на рычаг, от них даже мокрого места не останется.

Вдруг шагах в пяти перед Махом и Савоклом вспыхнула искра. Вспыхнула и тут же погасла. А еще через пару секунд они ощутили запах табачного дыма.

— Чего надо? — раздался из темноты чей-то хриплый бас.

Дрожащим от волнения голосом Савокл храбро проорал во тьму:

— Для начала неплохо бы зажечь что-нибудь! Свечу, лучину или факел… А то в такой темнотище нам неуютно.

— Ага, и вы туда же, — с явным осуждением проворчал скрывающийся во тьме гном. — Дурачками прикидываетесь… Думаете, я не догадался, что у вас на уме?

— У нас? — удивился Мах.

— На уме? — поддержал его принц.

— Можете не отпираться, я и так знаю, чего вы хотите. Вам кажется, что при свете сможете разгадать все секреты гномов!

— Ничего подобного! — в один голос возмутились приятели.

— Хотите-хотите, — стоял на своем гном. — Все хотят, но… это невозможно! Ни во тьме, ни на свету!

— Эй, умник, — решительно оборвал гнома Мах, начиная терять терпение, — мы сюда для дела пришли, а не чтобы поболтать. Так что кончай валять дурака, нам ваши тайны и секреты даром не нужны.

К изумлению Савокла, ошарашенного безрассудной смелостью приятеля, гном не возмутился, а лишь проворчал:

— Ладно, раз уж вы такие занятые и нетерпеливые… — И тут же обратился к гостям с предложением: — Самому мне свет ни к чему, но, если вам так уж хочется, у меня найдется для вас факел. Прекрасный смоляной факел! Он продается и стоит всего-навсего пять монет.

— Вот это другое дело, — обрадовался Савокл. — Конечно, пять монет многовато. На столичном базаре за медяк можно купить аж два смоляных факела, ну да ладно, я сегодня щедрый… Эй, любезнейший, надеюсь, у тебя найдется сдача с золотого?

— Вы не поняли, — брюзгливо пробурчал гном. — Я говорю о пяти золотых монетах.

— Пять золотых?! — взвизгнул принц. — Я не ослышался? Вы требуете пять золотых за обыкновенную палку с куском просмоленной пакли на конце? Да вы в своем ли уме?

Гном громче запыхтел своей трубочкой и ответил с обидой в голосе:

— Убедительно прошу избавить меня впредь от истерических воплей, а то я уйду… а без меня вам отсюда нипочем не выбраться. Сейчас мы с вами глубоко под землей. Очень глубоко. Деревья здесь не растут, а доставлять древесину с поверхности — дело, уж вы поверьте мне, весьма нелегкое. Так что, если вы хотите идти по нашим Тропам при свете, придется раскошелиться.

— Извини, уважаемый, — поспешил вмешаться Мах. — Мы все поняли. Как скажешь, пять так пять… Савокл, ну что вы, в самом деле! Слава Создателю, в средствах мы не стеснены. Будьте так любезны, отсчитайте пять золотых, и давайте избавимся наконец от этой темнотищи.

— Если так вот расшвыривать золото направо и налево, любые средства быстро кончатся, — ворчливо забормотал себе под нос принц, но мешок с золотом все же развязал и извлек горсть тяжелых монет.

Едва монеты перекочевали из руки Савокла в пригоршню гнома, вспыхнул яркий свет. При свете факела друзья попытались было оглядеться по сторонам, но не тут-то было: наконец-то ставший видимым гном правой рукой быстренько начертил в воздухе какой-то замысловатый знак — освещаемое факелом пространство резко сузилось. Мах с Савоклом теперь прекрасно видели друг друга и приземистую фигурку гнома, на все три фигуры падали от факела три луча, а за их пределами висела все та же непроглядная тьма.

— Это нечестно, ведь мы сполна заплатили! — возмутился было Савокл.

— Ничего подобного, — возразил гном. — Друг друга вы видите, меня тоже, а все, что вокруг, волновать вас не должно. Вы же сами только что уверяли меня, будто секреты подземного народа вам безразличны.

Савокл обиженно надул губы, а гном добавил:

— Теперь самое время договориться о цене за проход по Тропе. Говорите, куда вам надо попасть, а я скажу, в какую сумму это вам обойдется.

— А можно вас попросить еще об одной небольшой услуге? — вдруг спросил Мах.

— Конечно, почему бы и нет. Только учтите, благотворительностью я не занимаюсь.

— О, не беспокойтесь, — Мах нагнулся и похлопал ладонью по мешку, лежащему у ног Савокла. В мешке зазвенело. — Заплатим, сколько скажете.

Савокл скривился, как от приступа зубной боли, про себя на все лады проклиная расточительность рыцаря.

— Мне лишнего не надо. — Гном алчно уставился на мешок. — Все будет строго по расценкам, установленным советом гномов-старейшин. Давай выкладывай свою просьбу.

— Видишь ли, уважаемый, у нас с Савоклом есть среди гномов один хороший приятель, и раз уж мы сюда попали, то нельзя ли как-нибудь с ним повидаться?

— Вообще-то попробовать можно, — обнадежил было гном, но тут же оговорился: — Но если ваш знакомый сейчас занят или просто не пожелает с вами встречаться, уж не взыщите, золото я вам не верну. Это мое законное вознаграждение за хлопоты. Если такой расклад вас устраивает, гоните двадцать монет, называйте имя вашего знакомого, и я пойду поищу его.

— Ишь, размечтался! — проворчал Савокл. — Держи карман шире, так мы тебе и поверили. Возьмешь наше золото, погуляешь с десяток минут по своим Тропам, а потом вернешься и расскажешь, что с ног, мол, сбился, все углы обшарил, но не повезло вам сегодня, ребята…

— Ах так!.. — От негодования гном поперхнулся дымом и закашлялся. — Вот… кх… вы, значит… кх-кх… как! Привыкли там, наверху… кх… друг другу врать, значит, по-вашему… кх… и гномы такие же? Кх-кх-кх…

Рыцарь знаками призывал принца придержать язык, но того уже понесло:

— Тоже мне, честный выискался! Да ты на себя со стороны погляди. Чуть заслышал, как золото звенит, глазки так и засверкали! Да ты за презренный металл…

— А ну-ка, заткнитесь, ваше высочество! — рявкнул Мах и покрутил перед носом ошарашенного принца своим внушительным кулаком. — Услышу еще хоть одно непочтительное слово в адрес уважаемого гнома и, клянусь честью, сломаю вам нос!

Принц примолк. Гном, никак не ожидавший такого поворота, тоже замолчал. А Мах сказал уже спокойным голосом:

— Савокл, давайте не будем трепать друг другу нервы из-за какого-то золота. Легко пришло — легко ушло. В любом случае я должен попытаться разыскать Дарли и поблагодарить его за вызволение из темницы замка… Так что не упрямьтесь, а отсчитывайте золотые.

— Дарли? Вашего приятеля-гнома зовут Дарли? — вдруг оживился провожатый.

— Да, а что? — забеспокоился Мах.

— Ну, тогда вам повезло. Я его прекрасно знаю, мы с ним соседи. Сегодня он как раз отдыхает, так что искать его не придется. Правда, не знаю, жаждет ли он встречи так же, как и вы, но ничего, скоро выясню.

Левой рукой гном ловко выхватил из рук принца пригоршню золотых монет, а правой начертил в воздухе очередной знак, и луч, направленный на него, погас.

Напоследок из темноты донеслось:

— Постарайтесь не сходить с места. Каждый шаг по Тропе без сопровождения гнома грозит людям серьезными неприятностями…

— Эй, ты зла на меня не держи! — жалобно крикнул во мрак Савокл и, хотя ответа не последовало, добавил: — И возвращайся поскорее!
* * *

Напряженная тишина и ожидание в почти полной тьме очень быстро смирили гордыню принца. Минуты через три Савокл перестал дуться на рыцаря и заговорил:

— И как только они здесь живут? Темно, пыльно, воздух какой-то затхлый…

— Гномам нравится, — философски заметил Мах.

— Да уж, странный народец, ничего не скажешь, — подхватил принц. — Почти всю жизнь копаются в своих пещерах, золото ищут, драгоценные камни — и все им мало, еще и из людей золотишко вытягивают всеми правдами и неправдами. Спрашивается, куда им столько, чего ради они копят свои бесчисленные сокровища? Казалось бы, давно уже должны были стать состоятельными господами и выглядеть соответственно, ан нет — буквально на всем экономят. А как одеты: сапоги у всех стоптаны, по сто раз латаны, одежда — заплатка на заплатке… Тьфу! У меня в столице нищие лучше одеваются… Из более или менее дорогого только и носят с собой что топоры. Единственная вещь, с которой гном никогда не расстанется, хоть ты его всего золотом осыпь. Топор каждый гном кует себе сам и никому не раскрывает секрет своего сплава, и на изготовление такого оружия у него уходит лет десять, если не больше. Так и получается топор, которым можно колоть любые камни, как простые дрова!..

— А тебе-то откуда знать? Опять, поди, привираешь, — донесся голос из-за спины Савокла.

— Да я собственными глазами видел! — возмутился принц. — Один гном-купец, хватив лишнего, на спор с одного удара, буквально шутя расколол полуторапудовый точильный камень.

Подбоченясь, Савокл взглянул рыцарю прямо в глаза, всем своим видом давая понять, что знает, о чем говорит, и всегда готов слова свои подтвердить. Но Мах на принца не смотрел, он напряженно вглядывался во мрак.

— Купец, говоришь, — опять раздался тот же голос, и Савокл с ужасом понял, что с ним беседует не рыцарь, а какой-то незнакомец. — Ну, теперь понятно, откуда ноги растут. Эти лоботрясы там, наверху, совсем стыд потеряли. Зря совет старейшин позволил им покинуть пещеры. Теперь из-за их глупостей люди всех гномов будут считать шутами гороховыми. Золота они добывают много, спору нет, но среди людей и сами потихоньку очеловечиваются. Из тесных лачуг перебираются в роскошные дома, привыкают красиво и дорого одеваться, многие завели друзей среди людей, пристрастились к вину и, отвернувшись от своих гном их, начинают с интересом посматривать на человеческих самок… — Тут невидимый гном прервал обличительную речь и спокойно поинтересовался: — Ну, чего надо?

— Эй, мы тут не просто так стоим, а по указанию одного гнома, — торопливо пояснил Мах. — Мы попросили его оказать нам одну услугу. Не беспокойся, заплатили, как положено. Он велел ждать его вот на этом самом месте. Минут десять уже ждем, наверное, скоро дождемся. Так что не обессудь, дружище, но твои услуги нам, пожалуй, не нужны.

— Рыцарь, брось дурака валять. — В темноте вспыхнул огонек, пахнуло табачным дымом. — Делать мне больше нечего, как только в выходной по Тропам шарахаться. Говори быстрее, чего надо, и — к стороне.

— Милейший, но мой друг вам объяснил… — начал было Савокл, но невидимый гном перебил его:

— Эй, принц, я, кажется, не с тобой сейчас разговариваю. Что за дурацкая привычка — вмешиваться в чужие разговоры! Заруби себе на носу, я тут исключительно по просьбе Маха.

— Дарли, это ты? — нерешительно спросил Мах.

— Ах да, Жарли ведь предупреждал насчет факела. Как же это я так сплоховал! Не беспокойтесь, сейчас вы меня увидите…

Из факела брызнул еще один луч, и друзья увидели в трех шагах от себя приземистую фигурку старого знакомого.

— Но почему ты один? Где другой гном? — удивился Мах.

— А чего ему тут теперь делать? — ответил Дарли вопросом на вопрос. И, видя недоумение на лице рыцаря, объяснил: — Он как бы передал вас мне, и теперь по Тропе вас поведу я… Значит, все-таки надумали прогуляться по гномьим Тропам?

— Дарли, я даже не знаю, как тебя благодарить. Ведь если бы ты не помог нам тогда, в темнице…

Гном поморщился и перебил рыцаря:

— За что благодарить-то? Я всего лишь освободил от пут твои руки-ноги. Но по Тропам ты со мной идти не захотел, и, положа руку на сердце, я был уверен, что вы все же достались вампирам… Впрочем, если считаешь, что я тебе помог, значит, теперь мы квиты, и хватит об этом. Куда вас отвести?

— Надеюсь, сейчас ты ничего не имеешь против Савокла? — поинтересовался рыцарь.

— Сейчас я работаю за деньги, — спокойно ответил гном.

Принц, гордо выпятив грудь, поторопился напомнить о своем присутствии:

— В таком случае, милейший, отведи нас к королевскому дворцу, да побыстрее.

— Гони шестьдесят монет, — с мрачной ухмылкой потребовал Дарли.

— Ой-ой-ой, страсти какие. Напугал! Да у нас с Махом, к твоему сведению, полный мешок золота.

— Ну а тебя куда? — оставив без внимания слова принца, поинтересовался гном у рыцаря.

— Как это куда! — возмутился Савокл. — Нам обоим во дворец. Вот, держи, здесь ровно сто двадцать золотых.

Но Дарли, к удивлению Савокла, даже не взглянул на золото, а обратился к рыцарю с очередным вопросом:

— Это правда, насчет дворца?

— Чистейшая. Я пообещал Савоклу проводить его до самых ворот.

— Зачем? — не унимался гном.

— Да просто так, от нечего делать, — съязвил Мах, начиная стервенеть.

— А в чем, собственно, дело? — не выдержал Савокл. — Тебе-то что? Вот золото. Бери и веди поскорее.

— Дело в том, что во дворце уже есть хозяин, — спокойно пояснил Дарли. — Вот его, — гном качнул головой в сторону принца, — наверняка схватят, объявят самозванцем и через недельку повесят на главной площади Туманного Града под радостное улюлюканье столичной бедноты, обожающей подобного рода зрелища. Тебя же, Мах, если попытаешься его защитить, просто прирежут.

Мах с Савоклом остолбенели, а когда очнулись, завалили гнома бессвязными вопросами:

— Но откуда?.. Почему?.. Ведь принц…

На это гном очень спокойно предложил:

— За десять монет я могу представить вам убедительное доказательство своих слов.

На сей раз Савокл и не подумал возражать. Он лихорадочно распахнул мешок, зачерпнул целую пригоршню золота и, не считая, отдал гному.

— Здесь больше десяти, — честно предупредил Дарли, пересыпая золото в свой карман.

— Не томи, — отмахнулся принц. — Давай твое доказательство.

— Внимательно следите за моими пальцами, — приказал гном, и в следующее мгновенье пальцы на его руках удлинились раза в три, сделались сказочно гибкими и проворными и, подобно десяти взбесившимся змеям, стали закручиваться в какие-то причудливые знаки, тут же раскручиваться и закручиваться снова…

Секунд двадцать спустя от пальцев гнома в окружающий мрак устремился яркий луч, и прямо перед изумленными лицами Маха и Савокла возникла яркая движущаяся картинка. Точнее сказать, картинок было несколько. Они показывали с разных сторон и с разного расстояния одного и того же человека, неторопливо бредущего по длинным, мрачным коридорам. Савокл без труда узнал в них коридоры королевского дворца. А человеком был Савокл собственной персоной.

До слуха людей, увлеченных непривычным зрелищем, долетел спокойный голос гнома:

— Имейте в виду, я показываю то, что происходит во дворце прямо сейчас.

— Но этого же быть не может, — пробормотал изумленный Савокл. — Брата-близнеца у меня нет. Я сейчас здесь, стою на гномьей Тропе. Кто же тогда этот, во дворце?

— Сейчас все поймете, — заверил гном. — Смотрите внимательнее.

Одно из изображений стало стремительно увеличиваться. Вот руки и ноги лжепринца ушли за пределы картины, вот исчезли живот, грудь и плечи. Теперь все пространство занимало огромное лицо Савокла, а изображение все росло и росло. Вот исчезли лоб и подбородок, затем брови, рот и левый глаз, а последним скрылся из видимости исполинский нос. На картинке остался только гигантский правый глаз. Какое-то время он был мечтательно полузакрыт, но вдруг решительно распахнулся… И люди, шагнувшие было к картине, резко отшатнулись, инстинктивно закрываясь руками от ужасного зрелища, — с картины грозно смотрел звериный глаз с узким зрачком.

— Как это? — изумленно выдохнул Мах.

Гном звонко хлопнул в ладоши, пальцы его тут же вернулись к обыкновенной длине, и удивительная картина исчезла.

— Понимаю, вам в это трудно поверить, — первым нарушил тишину Дарли, — но человек, если не брать во внимание разум, в сущности своей такой же хищный зверь, как медведь, волк и прочие. Вам хорошо известно, что оборотни могут облекаться в личины разных хищников. Отсюда следует, что какая-то их часть умеет перекидываться и в людей.

— Что же мне теперь делать? — заламывая руки, простонал Савокл. — Я погиб! Я пал жертвой подлого заговора!

Мах гордо вскинул голову, раздул грудь и, опустив правую ладонь на рукоять меча, сказал:

— Не тревожьтесь, ваше высочество. Я по-прежнему рядом с вами, и мой меч сумеет вас защитить!

— Сумеет, сумеет, — согласился Дарли. — Но я свой долг выполнил, от ловушки вас отвел и за братьев, спасенных от смерти, рассчитался. Теперь мы квиты… Извините, господа, но я тороплюсь, у гнома и в выходной множество неотложных дел. Говорите, куда вас доставить, платите, я вас провожу и — счастливого пути.

— Но я понятия не имею, куда теперь податься, — пробубнил побледневший Савокл. — Все, к кому бы я мог обратиться за помощью, находятся во дворце, да и слуги это, а не друзья. Они беспрекословно выполняют все приказы сидящих на троне, а поскольку трон занял двойник-оборотень…

Гном с равнодушным видом отвернулся, снова набил свою трубку и раскурил. Хмурый как туча Мах вдруг встрепенулся, в глазах его вспыхнула надежда.

— Ваше высочество, я, кажется, нашел выход… У вас есть друзья: ведь кто-то же послал гномов вам на выручку. Вот к этим людям мы с вами сейчас и отправимся. Дарли, дружище, отведи нас к тем людям, которые наняли тебя и твоих братьев освободить принца из лап оборотней.

Глубоко затянувшись и выпустив толстую струю ароматного дыма, гном спокойно ответил:

— Скажите, где они живут, и я вас отведу.

— Подожди, Дарли, ты не понял. Мы с Савоклом понятия не имеем, кто эти люди, но поскольку ты их знаешь…

— Гномы никогда не выдают имен своих клиентов, — спокойно возразил рыцарю Дарли. — Это для нас закон!.. Повторяю в последний раз: мы попусту теряем драгоценное время. Говорите, куда вас доставить, да поскорее!

— Ну, раз такое дело, нам, быть может, стоит навестить того графа, чья роспись стоит на клочке обгоревшего письма, что я нашел в отцовском кабинете, — робко предложил Мах. — Быть может, Дарли знает, где это. Что скажете, Савокл?

— А, мне теперь все едино! — махнул рукой принц. Замирая от волнения, Мах спросил у гнома:

— Дарли, имя графа Палуча тебе, случайно, не знакомо?

— Знакомо, и совсем не случайно. Передвижение по Тропам требует точных знаний!.. Хотите, чтобы я вас доставил в его владения?

От радости у Маха все слова повылетали из головы, и он лишь молча закивал.

— Ну наконец-то определились, — проворчал гном, выбивая пепел из трубки. — Отсюда до владений Палуча примерно столько же, сколько до дворца, так что цена остается прежней. С каждого по шестьдесят монет — и за мной.

Савокл отдал Дарли деньги, и они с Махом двинулись вслед за гномом.
* * *

— Дарли, извини, забыл спросить, как здоровье твоих братьев? — поинтересовался Мах, пристраиваясь по правую руку от гнома.

— Замечательно. От ран оправились и уже работают.

— Ничего себе! — удивился рыцарь. — Ведь всего-то два дня прошло!

— На гномах все быстро заживает, а разлеживаться нам некогда, дел невпроворот, — объяснил гном.

— Все работаете и работаете с утра до ночи? Вы вообще когда-нибудь отдыхаете?

— С вами отдохнешь, как же, — проворчал бородатый проводник. — Вот сегодня у меня был первый выходной за три года. Хотел отоспаться всласть, да вы пожаловали, и, как назло, с мешком золота.

— Хочешь сказать, что, если бы у нас не было золота, ты бы так и остался спать и не помог бы нам избежать ловушки? — спросил Мах.

— Я не люблю играть в «если бы», — отмахнулся гном. — Все случилось так, как случилось. У вас оказалось достаточно золота, чтобы заплатить за мои услуги.

— Золото, золото! Неужели Савокл был прав и у всех гномов на уме одно только золото? Послушай, Дарли, а зачем оно вам? Живете вы скромно, без излишеств…

Гном вдруг остановился и заявил:

— Мах, мне было очень приятно с тобой поболтать, но мы уже пришли.

— То есть как это «пришли»? Куда пришли? — удивился Мах. — Вокруг такая же темнотища…

— Посмотри наверх, Мах, — спокойно предложил Дарли.

Рыцарь послушался и увидел небо, усыпанное множеством мелких звездочек.

— Что, уже ночь?! Не может быть! Ведь мы провели под землей не более двух часов, а спустились туда на рассвете.

— На Тропах время летит немного быстрее, — пояснил гном. — Сейчас три часа пополуночи, вы находитесь во владениях графа Палуча, а я свое золото отработал. Так что не поминайте лихом.

Луч, освещавший гнома, исчез, слышны были только быстро удаляющиеся шаги… После ухода гнома факел перестал чудить и полностью осветил окружающее пространство.

Оказалось, что они стоят на какой-то площадке, заваленной крупными и мелкими камнями, прошлогодними листьями и валежником. Слева шагах в двадцати угадывались очертания скальной стены.

Справедливо рассудив, что ночью они даже с факелом не сориентируются на незнакомой местности, а лишь заплутаются и шишек набьют, путники решили развести костер, благо хвороста вокруг хватало, и прямо тут же заночевать.



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:45 | Сообщение # 9
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Часть вторая ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО ПРИНЦА ПАРСА

Первым проснулся Мах. Судя по высоте солнца, было часов девять или чуть более.

Оглядевшись при ярком дневном свете, Мах обнаружил, что они с принцем находятся довольно высоко, на более или менее ровном и широком гранитном карнизе, под которым зияет глубоченная пропасть. Вокруг, куда ни глянь, торчали горные вершины. На одной из них, более прочих пологой, гордо высился могучий замок.

— Да уж, — раздался из-за спины рыцаря скрипучий голосок деда Пузыря. — Приходится признать, что подземные ворчуны не лишены чувства юмора. Обещал доставить в вотчину графа Палуча — извольте. Вон графский замок, а эти… э-э… возвышенности вокруг, это, надо полагать, и есть графские земли. На одном из живописных холмов мы сейчас и находимся. Задание выполнено, золото отработано честно. А то, что бедолаге рыцарю и его высочеству принцу, чтобы попасть в этот замок, надо каким-то образом перепрыгнуть три или четыре пропасти, — это гнома уже не касается. Он и рад бы помочь, но это — увы! — уже не его дело.

— Умеешь ты развеселить, — проворчал Мах. — Выходит, Савокл был прав и все гномы — жадные, эгоистичные ублюдки! Ну что бы ему стоило…

— Напрасно злобствуешь, сам виноват! — одернул рыцаря призрак. — Гномы — народ деловой, торопливый. Дарли и так на тебя целый день потратил. Ты же сам просил отвести вас во владения графа… Ничего, на ошибках учатся. В другой раз будешь излагать точнее… Да ты особливо-то не переживай, положение наше отнюдь не безнадежно. Всего-то и делов — спуститься с одной горки и влезть на другую. Молодым людям прогулка в горах только на пользу.

— Горки?! Прогулка?! — Мах даже зубами скрипнул. — Да на это недели две уйдет, самое малое! А могу ли я рисковать жизнью наследника престола? Даже подумать страшно! Для того я его, выходит, спасал-выручал, чтобы он со скалы сорвался? Кроме того, можно ли знать наверняка, что в замке этом нас встретят с распростертыми объятьями? Откуда я знаю, может, граф Палуч вовсе не друг отцу, а совсем наоборот? Ведь у меня лишь клочок бумаги с его подписью, и я понятия не имею, о чем было письмо.

— Да уж, может получиться… э-э… недоразумение, — усмехнулся призрак. — Шли к друзьям, а угодили прямо в логово смертельных врагов… Пожалуй, лучше всего нам с тобой вдвоем скоренько смотаться в домик на горе и выяснить, что да как. Если все будет хорошо, проводим туда и принца.

— Как это — вдвоем? — удивился Мах. — Это что же, Савокл на целый месяц один здесь останется? Да он же беспомощен, как дитя малое! Его даже на день без присмотра оставить страшно!

— Да ладно тебе, — отмахнулся дед Пузырь. — Откуда ты взял про этот свой месяц… или даже день? Пять минут туда — пять минут обратно, ну, в самом замке какое-то время… Час от силы. Да за это время его высочество даже и не проснется!

— Пять минут?! Издеваешься, что ли?

— Так ведь без Савокла же!

— Ну и что? Пузырь, хватит загадки загадывать, объясни толком!

— Неужели все еще не понял?.. Ты ведь не просто рыцарь, а призрачный воин. А я — твой преданный призрак…

Дед Пузырь вдруг сорвался с края карниза, но вниз не полетел, а спокойно завис в воздухе. Глаза призрака загорелись оранжевыми искорками.

— Нет! Только не это! — взмолился Мах. — Я не хочу опять падать в бездну! Сердце у меня не каменное, еще лопнет со страху, а я молодой, мне пожить хочется!

— Не паникуй, рыцарь. — Дед Пузырь плавно оттолкнулся от карниза и, шагая прямо по воздуху, двинулся к ближайшей горе. — Не придется никуда падать. Горы скалистые, отвесные, между ними — не более двух десятков шагов. Сейчас отыщу, где бы тебе встать, и ты переместишься, на соседнюю горку… Вот эта, кажется, вполне подходит. Ты готов?

Ответить Мах не успел. Из глаз призрака выскочили оранжевые молнии, и рыцарь, вжавшись в отвесную каменную стену, уже во все глаза пялился на мирно сопящего принца. Теперь их разделяла пропасть.

— Вот и ладушки. — Дед Пузырь как ни в чем не бывало парил шагах в пяти справа от Маха. — Еще пяток перемещений — и мы окажемся перед замком графа Палуча… Только не смотри вниз, а то голова закружится, оступишься, сорвешься, полетишь… Имей в виду: тогда я перехватил тебя просто чудом. В случае чего я, конечно, попытаюсь тебя спасти, но лучше бы судьбу не искушать.

В горле у Маха вдруг сделалось сухо, он нервно сглотнул и, задрав голову к солнцу, попытался еще сильнее втиснугься в гранитную стену. А дед Пузырь заскользил вдоль скалы, высматривая новую точку опоры…
* * *

Ворота замка, то ли по нерадивости слуг, то ли от чрезмерного гостеприимства хозяев, были широко распахнуты. Ни дворецкий, ни лакеи-привратники, если они вообще были у графа Палуча, навстречу незнакомому рыцарю не вышли.

— Ну, чего встал? — понукнул рыцаря дед Пузырь. — На место я тебя доставил целым и невредимым, как и обещал. Дальше давай сам, а то скоро совсем ходить разучишься.

Мах растерянно забормотал в ответ:

— Но куда идти? И что спрашивать? Где тут слуги? Кто обо мне доложит графу?

— Эй, ты брось передо мной-то дурака валять! — возмутился призрак. — Забудь на некоторое время о благородных замашках. Мы не просто так мимо гуляли и заскочили с визитом, нам к графу по делу надо. По очень срочному делу! Нас, между прочим, человек дожидается. Ты только представь: принц просыпается один как перст на карнизе отвесной скалы, еды у него нет, воды у него нет, костер давно потух, значит, и огня нет, няньки-рыцаря тоже рядом нет… Ужас! Кошмар! Он от отчаянья, не ровен час, голову о камни расшибет… или в пропасть кинется. А ты тут стоишь, сопли жуешь…

— Но-но, — грозно нахмурился Мах. — Говори, говори, да не заговаривайся!

— А ты не вынуждай! Иди в замок, ищи кабинет графа, спрашивай его. Делай хоть что-нибудь!

— Откуда мне знать, где его кабинет? — буркнул Мах. — Да и с чего ты взял, что граф сейчас именно в кабинете. Замок-то вон какой здоровый! А может, сейчас его вообще дома нет? По-моему, куда разумнее дождаться какого-нибудь слуги и тихо, мирно, без скандала попросить его сопроводить меня к графу.

— Уже минут десять ты тут топчешься, а никаких слуг нет, — не унимался призрак. — Откуда ты знаешь, может, этот граф вообще слуг не держит? И будешь ты тут целый день без толку на пороге загорать!

— Такой замок — и без слуг? — усмехнулся рыцарь.

— Да мало ли на свете чудаков! — возразил дед Пузырь. — Может, Палуч анахорет какой-нибудь? Унаследовал дворец и титул, разогнал слуг и теперь наслаждается уединением.

— Ну, ты загнул!

— И все-таки будет гораздо быстрее, если ты, вместо того, чтоб без толку переминаться перед дверью с ноги на ногу и дожидаться нерадивого дворецкого, начнешь действовать и сам перехватишь какого-нибудь слугу в замке, — подытожил дед.

— Ладно, будь по-твоему. Пошли…

Рыцарь в три прыжка одолел восемь ступенек лестницы и решительно вошел в распахнутые двери. Его взору открылся огромный зал, из которого в разные стороны вели четыре совершенно одинаковых коридора. Это Маха не смутило, и он, не дожидаясь новых понуканий, смело шагнул в ближайший. С первых же секунд коридор показался Маху подозрительно длинным. Дело в том, что замок Палуча, хоть и выглядел довольно громоздким, даже в самом широком месте не превышал сотни шагов. В открывшейся же взору Маха части коридора было никак не менее четырехсот. При этом в стенах не было ни одной двери. Когда же после нескольких поворотов Мах вышел на еще более длинный, прямой и подозрительно пустой участок, он не на шутку встревожился:

— В чем дело, Пузырь? Что тут творится? И откуда здесь такие расстояния?

Призрак отозвался мгновенно, но в голосе его не было прежней уверенности:

— Честно сказать, я тоже в замешательстве. Очень странный коридор. Я никак не могу проникнуть за его стены.

— Не можешь? Но ты ведь призрак и камни тебе не помеха!

— Обычные камни — да. А вот если с примесью магии…

— Так что же ты не предупредил?! — возмутился Мах. — А я-то от большого ума доверился твоему чутью, иду себе и в ус не дую!

— Не хотел дергать тебя понапрасну, хотел отыскать лазейку, все выяснить и уж тогда… Но приходится признать, что совет прогуляться по замку — не из самых лучших.

— Значит, мы снова влипли, — вздохнул Мах. — Вот здорово так здорово! Ладно хоть не по моей вине… Ну чего молчишь, Пузырь, ничего умного не советуешь?

Не обращая внимания на язвительный тон рыцаря, дед Пузырь спокойно сказал:

— Главное — без паники. Иди, как идешь, должен же коридор куда-то вести. Нам бы только встретить кого-нибудь.

Ждать пришлось недолго. После второго длинного отрезка коридор сделал два крутых поворота и кончился у небольшой арки. Рыцарь решительно откинул преграждавшую путь занавесь и, наклонив голову, шагнул в арку.
* * *

Мах оказался в довольно просторной и весьма необычной комнате. Необычность заключалась в том, что пол, стены и потолок ее составляли как бы одно целое, словно она была высечена в массиве красно-черного гранита, а потом еще и отполирована. Мебели не было, окон и дверей тоже, если не считать арку, через которую вошел рыцарь.

В комнате стояли три человека приблизительно одного возраста — больше сорока, но меньше пятидесяти. У каждого на левом бедре висело по великолепному мечу в отделанных золотом ножнах, что недвусмысленно указывало на благородное происхождение. Все трое стояли тесной кучкой поодаль от арки. Появление Маха их нисколько не удивило; судя по довольным улыбкам, они его даже ждали.

— Доброе утро, господа. — Мах отвесил рыцарям вежливый полупоклон. — Простите за беспокойство, но так уж получилось, что мне нужно срочно переговорить с его светлостью графом Палучем. К сожалению, я не знаком с графом лично, и если граф Палуч — один из вас, то еще раз прошу прощения и прошу его уделить мне несколько минут для беседы с глазу на глаз. Если же господина графа среди вас нет, будьте любезны сказать, где я мог бы его найти.

— Дожили! — воскликнул самый маленький и худенький из рыцарей. — Безликие уроды уже откровенно над нами смеются! Их лазутчик, благополучно миновав все наши ловушки…

— Какие еще безликие уроды? И кого вы считаете лазутчиком? — озадаченно забормотал Мах.

Но худой рыцарь и не подумал прерваться:

— …спокойно добирается до моего дворца. После чего нагло топчется у двери, дожидаясь, чтобы эта ленивые, тупоголовые — за что я только им деньги плачу? — дозорные его заметили. И в довершение всего нагло входит в замок и запросто просит показать ему Палуча. Мол, не дергайтесь, господа, все равно у вас кишка тонка, так что складывайте, пока я добрый, оружие и начинайте уже умолять меня о пощаде…

— Ну что вы, граф… — пробормотал Мах, смущенный таким приемом и потому красный, как вареный рак. — Зачем уж так-то… Да, я пришел к вам без приглашения, но тут же извинился. Привратника у дверей не оказалось, а я не мог ждать, дело у меня к вам срочное.

— Да неужто срочное? — издевательски поинтересовался широкоплечий здоровяк, стоящий по правую руку от худосочного Палуча. — Очень-очень срочное? Ай-ай-ай, какая торопливая нынче молодежь. А уж наглая!.. Успокойтесь, граф. Мы хоть и не знаем, как парнишке удалось так далеко забраться, обойдя все ваши дозоры, но он нам расскажет. Теперь, когда он в наших руках, он все нам расскажет!

От улыбки здоровяка у Маха мороз пробежал по коже, но он, подавляя страх в зародыше, тоже отбросил учтивость:

— Эй, может, уже хватит? Я принес извинения за неожиданный визит, но всякий бред выслушивать не намерен! Возможно, граф Палуч и друг моего отца, но не мой, и терпение у меня уже кончается!

— Ну надо же, вот уж воистину: дальше в лес — больше дров, — печально вымолвил третий рыцарь, эдакий толстячок с добрыми серыми глазами на совершенно круглом лице. — Значит, твой отец числится среди наших друзей? Что ж, сын нашего друга — это уже серьезно. Недурно бы нам тогда и познакомиться. Ну, насчет графа, — толстяк повел рукой в сторону тощего рыцаря, — ты уже и сам догадался. Да, это и есть его светлость граф Палуч, столь тебе нужный. Это, — он указал на широкоплечего, — господин барон Клот. Ну а я — барон Силика.

— Баронет Мах, к вашим услугам, — поторопился представиться Мах.

— Силика, ты с ума сошел! — возмутился Клот. — Запросто выбалтываешь секреты врагу! Они же теперь смогут принять образ любого из нас! Придется менять внешность, оповещать связных о переменах… На что нам этот геморрой?

— Успокойтесь, барон, — сказал Палуч. — Возьмите себя в руки. Вы ведете себя как мальчишка… Силика прав, так даже забавнее. Что же касается врагов и секретов, то можете спать спокойно. Переступив мой порог, этот человек подписал свой приговор. Наши имена и образы он знает, не спорю, но унести их сможет только в мир иной… Эй, Мах, коль скоро твой отец наш друг, так, может, объяснишь, как ты умудрился попасть сюда, никем не замеченный?

— Да пошел бы ты!.. — зло огрызнулся Мах. В следующее же мгновенье он выхватил меч и грозно заявил: — Все, старые болтуны, терпенье мое лопнуло. Не хотите по-хорошему — пеняйте на себя! Сейчас я поучу вас манерам!

— Мах, а как же твой отец, который нам друг? — не без иронии полюбопытствовал Силика. — Впрочем, насколько мне известно, без колдовства слуга безликих и пяти секунд против рыцаря не продержится. Твое колдовство мы только что свели на нет, теперь ты в наших руках. — Он молниеносно обнажил свой клинок и, чуть косолапя, смело двинулся на Маха. — Сейчас пущу тебе кровь — и мы еще поговорим. Ручаюсь, перед смертью ты ответишь на все наши вопросы.

Мах, зловеще усмехнувшись, отыскал за спиной толстого барона фигуру своего призрака и приготовился к перемещению. Но дед Пузырь вдруг жалобно пискнул, упал на пол и задергался, как припадочный. Через секунду-другую он вроде бы оправился и стал подниматься с пола, но тут из него вдруг вышло не менее дюжины призраков-близнецов, и, точно так же покряхтывая, они стали ходить по комнате, при этом преданно заглядывая Маху в лицо. Мах попытался наудачу переглянуться с одним-другим и перенестись, но оба раза попал на бесполезного близнеца. Будь у него побольше времени, он рано или поздно нашел бы настоящего деда Пузыря, но Силика неумолимо приближался, и молодому рыцарю оставалось лишь положиться на собственные ловкость и мастерство.

Клот и Палуч, судя по их расслабленным позам, поначалу были совершенно убеждены в превосходстве своего друга. Но после двадцати секунд боя, в котором мечи, не уступая друг другу в скорости, сшибались чуть ли не в трех местах разом и ни о каком преимуществе барона думать уже не приходилось, пренебрежительные ухмылки слетели с их лиц, они заметно побледнели, а руки сами собой потянулись к мечам.

Где-то на четвертой минуте поединка удача начала склоняться к молодому рыцарю. Силика заметно устал, одежда его пропиталась потом, колени подрагивали от напряжения, и он уже с трудом удерживал влажную рукоять двуручного меча. Мах же, похоже, только начал входить во вкус, и было видно, что до сих пор он лишь разминался, но вот теперь…

Мах рубился все быстрее и быстрее, меч в его руках превратился в неуловимую молнию, и Силика едва успевал отбивать удары, полагаясь уже не на заливаемые потом глаза, а на чутье бывалого вояки. О нападении он и думать забыл, держал оборону, но скорость и напор сделали свое дело. На десятой минуте поединка скользкая рукоять вывернулась из пальцев Силики, и меч полетел в дальний угол комнаты.

Но Маху не удалось насладиться победой: на полпути к беззащитной теперь шее Силики его меч был отбит яростным ударом. Теперь Маху противостоял могучий Клот, заслонивший своей широкой спиной шатающегося от усталости Силику.

Следующие три минуты превратились для Маха в сущий кошмар — Клот обрушил на него град тяжелых ударов мечом. Раз десять Мах был уверен, что его меч сейчас сломается и кровожадный силач разрубит его самого на две половинки. Впрочем, меч каким-то чудом оставался цел. Руки и плечи немели после очередного богатырского удара, но молодой рыцарь оставался жив. Правда, потом Маху приходилось отступать, уворачиваться, прогибаться, подпрыгивать, всячески избегая тяжелого меча противника, но в таком бою все средства хороши. Он по-прежнему оставался жив, здоров и невредим, а это ли не самое главное!
* * *

— Палуч, что такое?! Ты на чьей стороне?! — возмутился Клот, после того как, разгадав маневр изворотливого супостата, обрушил свой меч на неприкрытую голову Маха. Но тут вокруг молодого рыцаря вдруг возникла желтоватая полусфера, от которой меч Клота отскочил, как от каменной стены. — Зачем эти фокусы? Ведь он уже был мой. Еще бы мгновенье, и этот молокосос…

На это граф спокойно возразил:

— Во-первых, мы сперва собирались порасспросить его кое о чем. А после твоего меча ему… гм… отвечать было бы весьма и весьма затруднительно. Разумеется, и мертвеца можно оживить на полчасика, но ты ведь ему и челюсть бы разрубил, какие уж после этого разговоры… Во-вторых, достал бы ты его своим мечом или нет — еще неизвестно: ведь не поставь я над ним купол, он бы тебе секундой раньше сердце проколол. Не веришь мне, спроси у Силики.

— Да, Клот, — подтвердил толстый рыцарь. — Со стороны нам прекрасно было все видно. Ты слишком увлекся атакой, и парнишка едва этим не воспользовался… Кто бы ни был этот Мах, но рубака он, признаю, превосходный… Эй, мальчик, где тебя научили так мечом вертеть?

Мах и не подумал отвечать. Обзывая рыцарей трусами и еще по-всякому, он отчаянно колотил кулаками и ногами по накрывшему его куполу, хоть и полупрозрачному, но твердому, как алмаз.

— Эй, толстомордый, ты вроде бы грозился пристукнуть меня одной левой, а как до дела дошло, за чужой задницей спрятался! А ты, бугай, выходит, без колдовства ни на что и не способен? Какие же вы рыцари, если понятия не имеете о чести, достоинстве и справедливости?! Но в одном вы правы — зря я сюда пришел! У барона Верда с такими, как вы, подлецами не может быть ничего общего!

— А при чем здесь барон Верд? — насторожился Силика.

— Он мой отец! — заявил Мах, гордо вскинув голову.

— Почему бы и нет? Вполне допускаю такую возможность, — не без издевки согласился Палуч. — В деревнях Верда, насколько мне известно, более тысячи крестьян, да и в замке несколько сотен слуг. А право первой ночи в нашем королевстве никто не отменял. Это сейчас Верд остепенился, а по молодости…

— Заткнись! — Мах, позабыв о куполе, кинулся на оскорбителя, но лишь сильно ушиб правое плечо и голову и под злобный хохот подлой троицы сел на гранитный пол. — Барон Верд мой настоящий отец, я же — его законный наследник. — От досады и бессилия голос Маха предательски подрагивал.

— Разумеется, наследник, — презрительно скривившись, покивал Клот. — Только вот барон Верд почему-то никогда о тебе не упоминал. И как раз сегодня, вот незадача, его с нами нет. Как видишь, концы с концами у тебя не увязываются… Зато на лазутчика безликих ты очень похож. Сам посуди: к замку умудрился пробраться незамеченным и колдовством насквозь пропитан — вон призрак у тебя какой в услужении, втроем еле справились. Такого сильного призрака барону Верду вызвать не под силу. Если ты и вправду его сын, то откуда у тебя такой призрак? Правда, глаза у тебя человеческие, но некоторые безликие наловчились искусно маскировать свои звериные зрачки, а уж с таким призраком…

Вдруг в комнату вошел человек, закутанный в серо-коричневый плащ. Он отвесил рыцарям глубокий поклон и обратился к графу:

— Ваше сиятельство, очень срочное дело…

— Я же велел нас не беспокоить, пока не закончим с лазутчиком, — перебил слугу Палуч. Из его правой ладони вырвался бледно-желтый луч и, повинуясь мановению графской руки, медленно пополз к своевольному слуге, оставляя в гранитном полу ровную бороздку расплавленного камня.

— Но он похож… — залепетал слуга. — Он утверждает… они вместе… Гора Четвертого Копья… вот мы и решили… Очень похож и глаза не звериные.

— На кого похож? При чем здесь Гора Четвертого Копья? Чего вы там решили? Признаюсь, мне даже интересно стало, — усмехнулся Палуч, и страшный луч погас на полпути к жертве. — Ну ладно, тебе повезло, я сегодня добрый. Раз уж пришел, прекрати дергаться и доложи обо всем по порядку.

Слуга глубоко вздохнул и заговорил более или менее спокойно:

— Утренний дозор обнаружил на склоне Горы Четвертого Копья спящего человека. Его бережно подняли и доставили в замок. Проснувшись и узнав, что находится у графа Палуча, он нисколько этому не удивился, сказал, что именно сюда и направлялся. Сам же он представился принцем Савоклом. У одного из стражников дозора была старая серебряная монетка, ну, мы и сравнили. Если сбросить лет шесть или семь, то очень похож. Мы тут же решили известить вас о столь важной персоне. Принца вежливо попросили немного подождать, он сперва согласился, но тут же потребовал отвести его к своему товарищу, некоему сэру Маху. Он сказал, что к графу они добирались вместе и раз он тут, то и его приятель должен обретаться где-то неподалеку. Мы попытались ему объяснить, что на горе, кроме него, никого не было. Но он словно с цепи сорвался: объявил нас лгунами, обвинил в измене королю и набросился на нас с кулаками. Ну, мы его связали, и я отправился к вам с докладом.

— Прикажите немедленно его освободить! — потребовал Мах. — Это настоящий принц!

— Ну и дела! — восхищенно присвистнул Клот. — Целое представление для нас разыграли. Думают, мы клюнем на эту… на эту… Даже слова подходящего не найду для такой подлой махинации. На наших чувствах пытаются сыграть, сволочи!

— А может, безликие и вправду тут ни причем? — предположил Силика. — Ведь мы же в самом деле потеряли след похитителей принца на границе владений Верда.

— Да-да, — Палуч нервно рассмеялся, — и вдруг откуда ни возьмись, появляется сын Верда. Освобождает принца. После чего почему-то ведет его в гости к другу отца, а не в королевский дворец, будто знает, что там ждет засада.

— Я и вправду спас принца от оборотней, — подтвердил Мах. — Но тогда я не знал, что он принц. Когда же узнал, кто он такой, то поначалу, конечно, хотел доставить во дворец, но мой приятель-гном вовремя предупредил об опасности… В замке отца, в его кабинете, я обнаружил обгоревший кусочек бумаги с подписью графа Палуча. Где искать отца, я не знал и, словно утопающий, схватился за эту соломинку… Граф, уберите же этот дурацкий купол, прикажите развязать принца, и я вам все подробно расскажу.

— Размечтался! — нехорошо ухмыльнулся Клот.

— Бред! — определил Палуч слова молодого рыцаря.

— Вот и я говорю: слишком глупо, чтобы не быть правдой, — спокойно согласился Силика. — Если бы господин Мах действительно служил безликим, то неужели бы они послали его к нам с такой дурацкой байкой?

— Эй, любезный, — обратился Палуч к слуге, — слушай приказ: немедленно освободить принца от пут и проводить в эту комнату. — Слуга помчался выполнять, а граф обернулся к плененному рыцарю и добавил: — Если это истинный принц Савокл, ты будешь мгновенно освобожден. Если же мы обнаружим обман, вас обоих ждет медленная и мучительная смерть.

— Да пошел ты! — огрызнулся Мах. — Только тронь принца, я тебе все зубы повыбью, пальцы переломаю, уши поотрезаю, рот порву и зрения лишу…

На угрозы Маха ни один из трех рыцарей даже ухом не повел, и он пристыженно замолчал. Минут на десять в комнате воцарилась напряженная тишина.
* * *

Едва Савокл протиснулся в арку, трое мучителей Маха опустились перед принцем на колено в знак вассальской верности и покорности. Опасаясь удариться о купол, Мах сделал навстречу приятелю робкий шажок, но его опасения оказались напрасными — ничто больше не стесняло его движений, колдовская преграда растаяла без следа. Рядом счастливо пискнул избавленный от своих подобий дед Пузырь.

— Ну вот, милейший, — обратился Савокл к своему провожатому. — Так-то лучше будет. — И, повернувшись к Маху, добавил: — Представляешь, сэр Мах, слуги графа все силились мне доказать, что тебя здесь нет. Даже связали, вот ведь прохвосты! Сдается мне, граф слишком уж их распустил… Мах, как твои дела? Нашел графа? Он знает что-нибудь о твоем отце?.. О, простите, не заметил. — Августейший взгляд только сейчас пал на коленопреклоненных рыцарей. — Мах, кто это?

Нагло тыкая пальцем чуть не в лица рыцарей, Мах пояснил:

— Вон тот, самый маленький, это и есть граф Палуч. Толстяк — барон Силика, а здоровяк — барон Клот.

— Сэр Мах, ну что ты, в самом деле… — нахмурился Савокл. — Ведь это благородные господа, а ты с ними так неучтиво.

— Видели бы вы, ваше высочество, как эти… гм… благородные господа обходились с вашим покорным слугой парой минут раньше!

Принц решительно перебил друга-рыцаря:

— И все-таки постарайся в моем присутствии держаться в рамках. Я, конечно, очень признателен и благодарен за все, что ты для меня сделал, но своими ребяческими выходками ты ставишь меня в неудобное положение перед подданными. К тому же мы сейчас у графа в гостях, так что, будь любезен, оставь этот тон и выкажи хозяину подобающее уважение.

— А я тебя, между прочим, предупреждал, — раздался из-за спины Маха злорадный голосок призрака. — Нужно было бросить его в лесу, как я и советовал. Пожалел ты его, а теперь вот привыкай к монаршим милостям.

Между тем Савокл, отчитав Маха и отвернувшись от него, подошел к графу с баронами и поприветствовал каждого из них.

Не в силах сдержать переполняющие его чувства, Мах раздраженно мотнул головой и быстро пошел вон из гранитной комнаты. Если бы принц упрекнул его сейчас в невежливости и попытался бы удержать, разъяренный рыцарь зарубил бы его на месте, а там будь что будет… Но принц был так увлечен беседой с толстым бароном Силикой, что не заметил ухода друга. А может быть, рыцари-маги, увидев в глазах баронета слепую ярость, не позволили принцу заметить его уход.
* * *

Кипя от злости, Мах вышел в коридор, который вдруг прямо на его глазах преобразился из пустынного и удручающе длинного в самый обычный, со множеством дверей, ведущих в самые разнообразные помещения — от тесных кладовок до просторных залов. По коридору туда-сюда шныряли слуги. Один шустрый малый подскочил к Маху и, сославшись на приказ графа Палуча, попросил рыцаря следовать за ним в отведенные ему покои.

Мах окинул слугу свирепым взглядом и совсем уж собрался было простыми, доходчивыми словами объяснить пареньку, что он думает о графе и его заботе, для пущей убедительности сопроводив речь свою пинками и зуботычинами, но тут вмешался дед Пузырь. Писклявым голосом он запричитал над ухом у рыцаря:

— Эй, громила, осекись! Паренек-то тут при чем? Он всего лишь выполняет приказ своего хозяина. Ну выбьешь ты ему пару зубов, так тебе от этого легче, что ли, станет? Согласен, тебя сегодня часто и абсолютно незаслуженно обижали. Но ты посмотри, какой бардак в королевстве творится. Они тут все чем-то здорово озабочены. А ты под горячую руку и попался. Ну и… Граф же, похоже, искренне обо всем этом сожалеет. Наверняка он скоро с тобой объяснится, и все встанет на свои места… Лучше отдохни, рубака. Поешь толком, сосни часок-другой…

Кулаки Маха разжались, злоба улетучилась, оставив лишь некоторую раздраженность.

— Веди, — велел он слуге и неспешно пошел следом.

Минуты через две он оказался в небольшой, но уютной комнате с огромным окном, из которого открывался великолепный горный пейзаж. На полу лежал роскошный толстый ковер, а из мебели в комнате были лишь два мягких кресла, изящный столик и огромная кровать с мягкими перинами. Слуга молча поклонился рыцарю и вышел.

Минут через пять слуга вернулся. На сей раз у него в руках был поднос, сплошь заставленный всевозможными яствами и пузатый кувшин под мышкой. Выставив все это на столик, слуга снова поклонился и, прежде чем скрыться за дверью, пожелал Маху хорошенько отдохнуть. И как бы между прочим добавил:

— Вам тут никто не помешает. Граф строго-настрого запретил вас беспокоить до пяти часов пополудни, так что мимо ваших дверей даже мышь не проскользнет!

— А почему именно до пяти? — удивился Мах.

— Ну как же! Ведь в пять часов начнется церемония коронации, а вы будете на ней в ранге почетного гостя, — спокойно пояснил слуга и бесшумно выскользнул в коридор.



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:45 | Сообщение # 10
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
* * *

— Закрой рот, Махуня, — рассмеялся дед Пузырь и, щелкая пальцами перед лицом рыцаря, добавил: — И хватит пялиться на закрытую дверь, слуга уже давно ушел. Видел бы ты себя сейчас — умора, да и только, ха-ха-ха!.. Давай-ка поешь — и баиньки. Перед такой торжественной церемонией следует хорошенько выспаться. Конечно, здоровье у тебя молодое, но сегодня утром тебе изрядно досталось… Да прекрати ты пялиться на эту окаянную дверь!

Во взгляде Маха появилось наконец осмысленное выражение, и он хрипло выдавил:

— Ты слышал?.. Коронация!

— Ну и что здесь такого? — в очередной раз усмехнулся дед Пузырь. — Эка невидаль — коронуют законного наследника престола! И тебя не забыли, позвали.

— Да, но…

— Никаких «но»! Вечером все в точности узнаем, а сейчас не стоит всякими там домыслами голову забивать.

Сдавшись, Мах придвинул одно из кресел к столику и уселся обедать.

Минуты через три он вдруг ударил себя ладонью по лбу и, с трудом — из-за набитого рта — выговаривая слова, обратился к призраку:

— Совсем забыл спросить, Пузырь, а что это с тобой стряслось в гранитной комнате? Откуда у тебя вдруг взялось столько близнецов?

— Да все колдуны проклятые! — яростно клокотнул дед Пузырь. — Окружили меня со всех сторон призрачными зеркалами, вот ты отражения и видел… Но не бери в голову: это по первости им удалось меня подловить, а теперь я буду начеку, и если кто-нибудь на коронации косо на тебя глянет или неудачно пошутит, мы им такую резню устроим!..

— Совсем другое дело! — оживился Мах. — А то заладил: успокойся, покушай, поспи.

— Я и теперь не отказываюсь от своих слов. Даже, пожалуй, настаиваю! Вечером ты должен быть в хорошей форме, а для этого следует отдохнуть.

— Ну и зануда же ты, — беззлобно проворчал Мах и, сыто рыгнув, поднялся из-за стола. — Ладно, считай, что уговорил… Меня и в самом деле что-то в сон клонит. Может, в еду чего подмешали?

— Ну что ты такое говоришь! — возмутился дед Пузырь. — Я бы непременно почувствовал и предупредил.

Рыцарь широко, от души зевнул и, не раздеваясь, грянулся на кровать.

— А может, тебя опять, как в гранитной комнате, врасплох застали? — спросил он призрака и, не дожидаясь ответа, громко захрапел.

— У-у, свин неблагодарный! Тут в лепешку разбиваешься, лишь бы угодить, а вместо спасибо — сплошные упреки, — насупился призрак и, все так же ворча, покинул комнату, легко просочившись сквозь ближайшую стену.
* * *

В Церемониальный зал Маха вызвался проводить все тот же молодой шустрый слуга.

По пути они разговорились, и Мах узнал, что старый король опочил вот уже три дня, и теперь, когда чудесным образом объявился пропавший было принц Савокл, рыцари-маги, на радость честным подданным и назло врагам, наконец-то коронуют законного наследника.

Но когда Мах спросил, почему коронация происходит во владениях графа Палуча, а не в Туманном Граде, столице королевства, паренек, только что весьма словоохотливый, вдруг прикинулся глухонемым и больше не произнес ни слова.

Церемониальный зал оказался вовсе не таким огромным, как представлялось Маху. Он был чуть больше гранитной комнаты, но гораздо меньше первого зала, от которого шли четыре коридора. Такой выбор был отнюдь не случаен, а напротив, свидетельствовал о неоспоримой мудрости организаторов. Ведь всего-то около полусотни рыцарей, собравшихся присягнуть новому королю, в нормальном зале выглядели бы жалкой кучкой, а здесь стояли тесно, плечо к плечу, от одной стены до другой и являли собой большой и сильный отряд преданных сюзерену вассалов.

Официальная часть церемонии, то есть возложение короны на голову Савокла, заняла чуть больше минуты. Не было ни торжественных маршей, ни проникновенных речей. Все произошло, пожалуй, даже слишком просто: принцу протянули какой-то сверток, он его быстренько развернул, обнаружил золотую корону и с помощью ближайшего рыцаря-мага, которым оказался барон Силика, взгромоздил ее себе на макушку. Свершилось!.. Когда новоиспеченный король уселся в кресло, знаменующее трон, рыцари стали по очереди подходить к нему, преклонять колено и клясться в вечной преданности.

Мах же никак не мог забыть подлое высокомерие человека, которого он уже начал было считать другом, поэтому к трону Савокла он приблизился едва ли не последним. Равнодушно отчеканив формулу клятвы, он торопливо отвернулся от короля, но Савокл неожиданно попросил его задержаться. Король вдруг поднялся с трона и, возложив правую руку на плечо Маха, обратился к собравшимся:

— Господа! Своим спасением из лап коварных врагов и, как следствие, своей короной мы обязаны вот этому рыцарю, сэру Маху, сыну известного вам барона Верда. Нам ведомо, что он слишком благороден, чтобы требовать наград за свою неоценимую помощь, и тем не менее мы в знак огромной нашей признательности… На вот, держи… — Савокл сунул Маху какой-то свиток и тут же пояснил: — Это собственноручно нами написанная пару часов назад грамота, подтверждающая право сэра Маха и его потомков на часть восточных земель Великостальского королевства, равно как и право на баронский титул. Теперь, сэр Мах, ты, как и твой благородный отец, самый настоящий владетельный барон.

Рыцари захлопали в ладоши и со всех сторон обступили ошарашенного Маха, наперебой его поздравляя: кто руку жал, кто по спине хлопал, кто по плечам… А один из рыцарей, седовласый пожилой дяденька, так сильно обрадовался за Маха, что даже обнял его и, уткнувшись лицом в мощную грудь, совершенно искренне разрыдался.

— Ну что вы… не стоит… зачем же так… это уж слишком… — смущенно залепетал Мах, пытаясь отодвинуться от чересчур чувствительного рыцаря. Но не тут-то было: несмотря на сухощавую фигуру и почтенный возраст, рыдающий рыцарь держал его крепко.

— Эй, Мах, — вдруг подал голос дед Пузырь, — скажи на милость, что это ты выворачиваешься? — Поскольку Мах пустил вопрос мимо ушей, призрак поспешил добавить: — Глаза-то разуй! Это же и есть твой отец, барон Верд!

— Папа? — только и смог шепнуть Мах, потрясенный очередной неожиданностью, адресуя вопрос куда-то в пустоту.

Но старый рыцарь его услышал.

— Да, сынок, это я… Неужели не забыл! А я, дурак старый, уж и надежду потерял вновь тебя увидеть. Палуча чуть было на поединок не вызвал, когда зов от него получил: немедленно явись-де в мой замок, сынок, мол, тут у тебя, Верд, объявился и очень хочет с тобой повидаться. Подумал, что издевается старый пень. У самого-то графа аж две дочери, а у меня… Эх, да что там!.. Не верил я ни графу, ни баронам, пока своими глазами тебя не увидел… Ка-акой, однако, ты у меня стал! Настоящий герой — спас своего будущего короля! Такой молодой — и уже владетельный барон!..

Предвосхищая лавину вопросов, готовую сорваться с губ сына, Верд взял Маха под руку и увел из Церемониального зала, где было слишком много посторонних ушей.

В своем порыве уединиться они оказались отнюдь не одиноки. Официальная часть торжества уже закончилась, а до бала по случаю коронации оставалось еще добрых полтора часа. Большая часть рыцарей по-прежнему толпилась вокруг короля, но некоторые, встретив друзей или знакомых, небольшими группами покидали зал и разбредались по замку.
* * *

Верд прекрасно ориентировался в графском замке, и минуты через две отец с сыном оказались в небольшой комнатушке, очень похожей на спальню Маха, с той лишь разницей, что кресел здесь стояло не два, а целых пять, стол был побольше, кровати же не было вовсе.

Первым делом Верд взял со столика изящный серебряный колокольчик и вытряс из него несколько мелодичных трелей. Почти сразу же вошел пожилой слуга с подносом в руках. Не говоря ни слова, он поставил на стол объемистый кувшин, пару серебряных стаканов и, отвесив каждому рыцарю по глубокому поклону, удалился.

Верд быстренько распечатал сосуд, наполнил стаканы и, вызывая сына на откровенный разговор, констатировал:

— Итак, ты меня нашел…

Мах вдруг разволновался, в горле у него сделалось сухо, а в голове пусто. Одним богатырским глотком он осушил свой стакан и только после этого начал спрашивать:

— Отец, что творится в королевстве? Почему ты покинул замок? Ты хоть знаешь, кто теперь совершенно безнаказанно хозяйничает на твоих землях?

— Оборотни? — спокойно предположил Верд.

— Ты знаешь? — опешил Мах. — Но тогда почему… как ты терпишь подобное?

— Мах, это очень длинная история, а скоро бал, и мне не простят, если я задержу героя, спасителя короля… К тому же завтра король собирает военный совет, куда и мы с тобой приглашены, там ты все и узнаешь. А сейчас лучше расскажи, как там было… ну, там, куда я тебя отправил пятнадцать лет назад… Клот сказал, что ты превосходный боец, а Силика мне все уши прожужжал, предостерегая от очень сильного призрака, который, по его словам, всюду тебя сопровождает. Король же утверждает, будто ты… Кто ты теперь, Мах?

Вместо ответа Мах мгновенно переместился из одного кресла в другое.

— Не может быть! — восхищенно прошептал отец. — Надо же! А я всю жизнь был уверен, что призрачные воины — всего лишь легенда, выдумка, старая сказка!

— Постой, что-то я никак в толк не возьму… — в свою очередь удивился Мах. — Выходит, ты даже не предполагал, что твой сын станет призрачным воином? Как же такое возможно? Ведь это ты отправил меня в Школу Ордена Светотеней!

— Отправил… — согласился Верд. — Но я и понятия не имел, что собой представляет этот Орден. Я даже не знал, увижу ли тебя еще когда-нибудь.

— Зачем же тогда?.. — потрясенно пробормотал Мах.

— Такова была воля твоей матери. Я лишь сложил колдовской знак на Безымянной Горе и прочел заклинание.

— Воля матери? — Откровения отца все больше запутывали сына. — Но ведь она умерла во время родов!

— Умерла, — в очередной раз согласился Верд и, утерев слезу, добавил: — Если бы она была жива, наверняка не менее моего гордилась бы нашим сыном. Эх…

— Отец! — взмолился Мах.

— Ладно, сейчас я расскажу все по порядку, и ты все поймешь, — пообещал Верд.

Барон вновь наполнил стаканы и, смакуя вино, минуты на три погрузился в давние воспоминания. Потом снова смахнул с глаз предательскую влагу, улыбнулся и начал обещанный рассказ.

Верд с Лайзой, будущей мамой Маха, поженились довольно рано, девушке едва исполнилось шестнадцать, а молодому баронету не было и двадцати. Отец Верда, барон Галап, был против этого раннего брака, но молодые люди слишком сильно друг друга любили, и старику пришлось смириться.

Но Галап не простил сыну своеволия и не позволил ему жить с молодой женой в родовом замке. Совсем изгнать сына Галап тоже не решился, потому что Верд был его единственным наследником. Старый барон приказал слугам быстро выстроить для молодых отдельный дом где-нибудь в лесной глуши, подальше от замка. Туда Верд с Лайзой и переехали сразу же после свадебной церемонии.

И следующие десять лет родители Маха прожили на берегу дивного лесного озера.

В их небольшой, одноэтажной избушке не было ни намека на роскошь: жесткие кровати, грубо сколоченные столы, вместо стульев — обыкновенные табуреты. Иногда крестьяне из ближайшей деревни на неделю-другую задерживались с подвозом продовольствия, и тогда, дабы утолить голод, Верду самому приходилось удить рыбу, а Лайзе чистить и жарить ее. Но, несмотря на все бытовые неурядицы, эти десять лет были лучшими годами их жизни…

Как это ни печально, но всему когда-то приходит конец. Однажды теплым летним вечером, когда в воздухе витал аромат безмятежной неги…

— …И мы наслаждались им… — Голос Верда предательски дрогнул. Старый барон торопливо осушил свой стакан и продолжил рассказ.

Тем вечером в лесную избушку прибыл гонец из замка со страшным известием, что старый барон при смерти и желает немедленно видеть сына. Сладостная идиллия мгновенно растаяла как дым. Уже через час перепуганный Верд с Лайзой были в замке.

Отец умер через три дня. Для Верда эти последние дни его жизни превратились в один непрерывный кошмар. Галап страдал от какого-то редкого и неизлечимого недуга — все его тело было покрыто страшными язвами, а каждое движение, да что там движение, каждое произнесенное им слово доставляло жуткую боль. Но целых три дня умирающий барон практически беспрерывно передавал сыну фамильные колдовские тайны. От боли его тело каждые четверть часа сводила судорога, тогда он закрывал глаза, бормотал под нос заклинания, но стоило судороге отступить — и он продолжал. Иногда даже магия оказывалась бессильна, и Галап проваливался в беспамятство, а когда снова приходил в себя — пытка продолжалась… Сердце Верда разрывалось от жалости, из глаз ручьем лились слезы, он умолял отца прекратить, но тот был непреклонен. Снова, снова и снова умирающий барон заставлял его повторять за ним древние заклинания, пока они накрепко не въелись в память сына. Лишь когда Верд твердо запомнил последнее заклинание, он позвал слуг, при них отрекся от родового замка в пользу сына, торжественно провозгласил его своим преемником и, представив слугам их нового барона, расслабился, откинулся на подушку и испустил дух.

Потрясенный как силой воли отца, так и его колдовским мастерством, Верд поклялся стать ему достойным преемником.

Со смертью Галапа жизнь родителей Маха коренным образом переменилась. Они стали владетелями замка и земель, у них существенно прибавилось забот — о лесном рае им пришлось забыть.

Верд с Лайзой жили очень дружно, почти никогда не ссорились. Их вполне можно было назвать счастливейшей семьей, если бы не одно «но»… Еще до свадьбы они мечтали иметь много детей, но, несмотря на все их старания, за десять лет Лайзе так и не удалось забеременеть. Знахари, к которым они обращались, только руками разводили: оба, мол, совершенно здоровы, и дети должны быть. Но время шло, а они оставались бездетными.

Став владетельным бароном и получив доступ к колдовской лаборатории замка, Верд стал работать над составлением специального снадобья, которое должно было помочь им с Лайзой. Он проработал над ним целый год, и у него получилось…

Всего-то через пару месяцев после того, как Верд незаметно подсыпал свой порошок жене в стакан с вином, баронесса обрадовала его долгожданной новостью.

Лайзе было двадцать семь лет, она была здоровой и сильной женщиной. На всем протяжении беременности ее опекал опытный знахарь, нанятый Вердом за немалые деньги. Чувствовала она себя прекрасно, ни на что не жаловалась, все девять месяцев у нее был хороший сон и отменный аппетит. Лишь за неделю до родов она вдруг сделалась очень капризной, но знахарь заверил барона, что в этом нет ничего страшного — ей, мол, впервые рожать, вот она и волнуется.

Однажды ночью, когда до родов оставались считанные дни, Лайза разбудила мужа и ошарашила нелепой просьбой: «Что бы со мной ни случилось, поклянись, что выполнишь мою последнюю волю!»

Верд попытался ее успокоить: знахарь, мол, убежден, что им совершенно не о чем волноваться, а он свое дело знает и за свою жизнь принял не одну сотню родов. Но Лайза не отставала. Она настаивала, просила, умоляла… Опасаясь, что у жены, чего доброго, начнется истерика, Верд сдался и торжественно поклялся выполнить ее последнюю волю, какой бы она ни была.

К его изумлению, жена тут же успокоилась, положила голову ему на плечо, и быстро заснула.

Утром барон рассказал знахарю о ночной причуде Лайзы. Знахарь в очередной раз осмотрел баронессу и заверил Верда, что волноваться ровным счетом не о чем — просто очередной каприз, не более того.

Роды и вправду прошли легко, без осложнений…
* * *

— Ты появился на свет на моих глазах. Как сейчас помню: ты был такой крошечный и так громко кричал… но едва знахарь положил тебя на грудь матери, ты тут же притих. Раз — и как отрезало…

Верд замолчал. По щекам его градом катились слезы.

— Ну что ты… зачем… Ну, возьми себя в руки, — смущенно залепетал Мах, поспешно наполняя вином отцовский стакан. — Вот, выпей…

Старый барон одним глотком расправился с содержимым стакана, широким рукавом смахнул слезы и повел рассказ дальше.

Лайза умерла через три дня после родов. Просто и незаметно, ночью, во сне. Все время после родов у нее было замечательное самочувствие и великолепное настроение. Когда утром Верд обнаружил ее остывающее уже тело, он был в шоке. Знахарь, за которым тут же послали, проведя тщательное обследование умершей, доложил барону, что не обнаружил у баронессы ни малейших следов болезни.

Верд был потрясен — жена умерла от простой остановки сердца. Так умирают от старости — но ей-то было всего двадцать семь. Если бы он подозревал хоть что-то, он, прибегнув к помощи магии, возможно, спас бы свою Лайзу… Впрочем, что толку об этом гадать! Его любимая умерла, и ее уже не вернуть. Никогда и никому!

Но у барона остался сын, очень смышленый карапуз по имени Мах… Кстати, это необычное имя сыну придумала Лайза еще месяца за два до его рождения. Однажды ребенок так сильно размахался ручками и ножками у нее в животе, что она в шутку назвала его Махом.

Скорее всего, будь Лайза жива, сын через неделю-другую после рождения получил бы другое имя, но она умерла. В память о ней Верд не захотел ничего менять, и Мах так остался Махом.

Поначалу Верду было очень трудно примириться с потерей. Барон целыми днями напролет, как свихнувшееся привидение, бродил по осиротевшему без хозяйки замку. Ему то и дело казалось, что вот сейчас, вот за этим поворотом он увидит ее, живую, здоровую и весело улыбающуюся. Это были какие-то сумасшедшие прятки. Верд внушал себе, что Лайза просто очень хорошо спряталась, но он обязательно ее отыщет, чего бы это ему ни стоило — ведь он не мог без нее жить…

Он тогда стоял на грани безумия. И от того, чтобы эту грань переступить, его спасал крошка-сын. Вернее, требовательный крик малыша. Ведь младенцу было совершенно наплевать на душевные муки отца, едва проснувшись, он требовал, чтобы его покормили и поменяли пеленки. Няньки и кормилица, конечно, старались побыстрее успокоить ребенка. Но не всегда успевали. Верд, слыша детский крик, вспоминал, что у него теперь есть сын, и подступавшая совсем близко пелена безумия рассеивалась.

Шли годы. Время — лучший из всех лекарей — исцелило Верда. И он смирился с ужасной потерей.

Мах рос здоровым, красивым, умным и веселым мальчиком. И был, на радость отцу, очень похож на свою мать.

Барон совершенно позабыл о клятве, которую дал Лайзе перед рождением сына. Но ему напомнили… За неделю до восьмилетия Маха с Вердом приключилось вот какая история.

Он засиделся в своем кабинете далеко за полночь, проверяя отчет управляющего за год. Работа скучная, нудная, но необходимая: за хитрецом Бублом нужен был глаз да глаз. В комнате стало душновато, и барон, чтобы немного освежить воздух, открыл одно из окон. В лицо ему пахнуло прохладой, ночь была совершенно безоблачной. Он залюбовался звездным небом и простоял у окна минут десять, когда же вернулся к столу, с изумлением обнаружил поверх аккуратно разложенных стопочек бумаг большой розовый конверт.

Для барона по сей день загадка, откуда конверт тогда взялся на его столе. Правда, дверь в кабинет была не заперта, он был увлечен созерцанием звезд на небе, а в замке было полным-полно слуг. Можно было предположить, что кто-то аккуратненько, на цыпочках… Он так и предположил. Даже провел этакое дознание, пытаясь выяснить у слуг, кто принес ему конверт. Просил, требовал, даже угрожал, но никто так и не признался. Вконец отчаявшись, Верд предложил вознаграждение тому, кто укажет на письмоносца. Тут его слуги, конечно, засуетились, и через час у барона появилось с дюжину подозреваемых. Но, увы, все смогли доказать, что были в это время далеко от кабинета или спали, причем спали не одни. В общем, появление письма так и осталось для Верда загадкой.

Да, это было именно письмо. Этакое послание с того света. Хорошо еще, что Верд сначала сел в кресло, а уж потом вскрыл конверт. Первые же строки письма повергли барона в глубокий обморок. Письмо было написано рукой Лайзы, и это не было подделкой, в чем Верд убедился, прочтя его до конца — в нем упоминалось о многих интимных подробностях их жизни, которых, кроме них двоих, не мог знать никто на свете. Вероятно, баронесса написала его накануне той ночи, когда взяла с мужа клятву, и передала кому-то из слуг, преданных лично ей, с приказом незаметно подложить барону через восемь лет. Это самое разумное объяснение появлению письма.

В первых же строках Лайза напоминала барону о той клятве. Далее сообщала, что является прапраправнучкой последней жрицы некоего старинного колдовского сообщества и ее духовной наследницей. По ряду только ей одной известных признаков неделю назад она поняла, что вскоре умрет… В роду последней жрицы до сих пор не было ни одного мальчика — жрице же удалось вынести из хранилища знаний своего ордена древнее заклинание, касающееся именно мальчика, причем не какого-нибудь, а прямого потомка древних… то есть этой жрицы. Из поколения в поколение, от матери к дочери передавался древний папирус с заклинанием — и вот свершилось, Лайза ждет сына! И ее последняя воля заключается в том, чтобы Верд прочел над потомком жрицы это древнее заклинание.

Свернутый в трубочку папирус барон обнаружил в том же конверте, и от его колдовских символов веяло такой чудовищной мощью, что если у Верда и были до тех пор какие-то сомнения, то все они мигом рассеялись.

Тогда он был уже достаточно опытным магом, но, несмотря на все многочисленные родовые секреты и знания, рыцарю-магу удалось расшифровать не больше трети заклинания. Единственное, что Верд понял, — заклинание было чем-то вроде пароля, открывающего избраннику доступ в некую Школу колдовского Ордена Светотеней.

Что за Орден? Чему в этой странной Школе будут обучать избранника? Как долго продлится обучение? Отпустят ли сына потом обратно в родовой замок? Доживет ли несчастный отец до его возвращения? Возможно, и ответы на все эти вопросы тоже были в заклинании, но Верд, как ни старался, не смог расшифровать его до конца.

Но клятва есть клятва. Он выполнил последнюю волю своей жены. Сложил на вершине Безымянной Горы потребный колдовской знак, разбудил магические стихии, отвел туда Маха и прочел заклинание.

Оно возымело действие, и сын на долгие пятнадцать лет исчез из этого мира.
* * *

— Вот, собственно, и все, — подытожил Верд и обратился к сыну: — Теперь твоя очередь. Так что же собой представляет эта Школа Ордена Светотеней?

Мах не заставил себя долго ждать. Растерянно улыбнувшись, он честно признался:

— Сам понятия не имею… Дело в том, что по окончании обучения тамошние маги заставили меня забыть о годах, проведенных в школе. Я-то надеялся, что именно ты подробно мне все растолкуешь… Кстати, а у тебя не сохранился тот папирус с заклинанием? Было бы любопытно взглянуть.

Верд развел руками.

— Едва я прочел заклинание, как свиток вспыхнул, и через мгновение от него осталась лишь щепотка пепла.

— Надо же, какие дела: тайна на тайне сидит и тайной погоняет, — проворчал себе под нос раздосадованный Мах и, обращаясь к отцу, сказал: — В родовом нашем замке — гнездо вампиров. В лесах хозяйничают шайки оборотней. Благородные рыцари-маги страшатся каких-то безликих… Тут вон из кожи лезешь, разыскивая невесть куда подевавшегося родителя, думаешь, отец все разъяснит, растолкует, что стряслось с некогда могучим королевством… А когда наконец-то находишь…

— Ну что, еще понемногу? — Старый барон в очередной раз наполнил стаканы. — Хорошо мы, конечно, сидим, душевно разговариваем, но до начала бала осталась всего-то четверть часа, а я не могу допустить, чтобы ты опоздал. Сегодня ты был прилюдно обласкан королем, так что все местные красотки будут у твоих ног. Постарайся расслабиться и хорошенько повеселись. Ну а завтра, как я уже обещал в начале нашего разговора, начнем разгадывать тайны.
* * *

— Представляю, как тебе сейчас погано, — не без злорадства констатировал призрак. — Ты вчера столько вин смешал, прежде чем отрубился… меня от одного воспоминания в дрожь бросает. И нечего на меня так смотреть, сам виноват, а я сделал все, что мог. Весь вечер уговаривал тебя одуматься и не пить больше, но куда там… Ты упорно от меня нос воротил, ну вот и наслаждайся всеми прелестями похмелья.

Мах только что проснулся. Голова болела так, что впору было плакать. А тут еще дед Пузырь маячил у изголовья и занимался любимым делом — учил уму-разуму.

— Ладно уж, я сегодня добрый, а ты такой жалкий, что даже неинтересно. — Призрак отошел от кровати и уселся в кресло. — Вон на столе кувшин, его час назад слуга принес. Отличная вещь, что-то вроде слабенького пивка… Не кривись, не кривись. Тебе нужно немедленно выпить его, причем не отрываясь, и, клянусь чем угодно, станешь как огурчик.

— Я не смогу… — промямлил Мах, с трудом ворочая распухшим и неприятно сухим языком, и даже вздрогнул — так мерзко звучал собственный голос.

— Да уж понятно, что после вчерашнего ты верную неделю не то что пить, даже смотреть на вино не сможешь, — усмехнулся дед Пузырь. — Только это ведь не вино, напиток этот вкусом неотличим от обычной родниковой воды. Пойми, надо выпить, надо. Это что-то вроде лекарства от похмелья. А то весь день будешь вот так же охать, ахать и стонать… а скоро, между прочим, начнется военный совет, о котором тебя вчера отец предупреждал.

— Да я бы выпил, — простонал Мах, — но мне нипочем не подняться с кровати. У меня все тело болит, а ноги ощущаю лишь потому, что коленки дрожат.

— При чем тут ноги? — совершенно искренне удивился дед Пузырь. — По-твоему, чего ради я тут сижу? А в кресло это я просто так уселся? Мол, старость — не радость, мол, ноги деда Пузыря уже не держат, вот он и рад пристроить свою тощую задницу на мягонькое? Так, что ли? Мах, брось дурака валять и немедленно перемещайся!

— Ах да… гм… ну… это… — торопливо забормотал рыцарь и глубоко вздохнул. Замутненное похмельем сознание на миг прояснилось, глаза встретились с глазами призрака, вспыхнула яркая оранжевая молния… и рыцарь протянул дрожащие руки к спасительному кувшину.

Как и обещал дед Пузырь, едва содержимое пузатого сосуда перелилось в желудок Маха, головная боль улеглась, и рыцарь почувствовал себя заново родившимся.

Мах окинул комнату просветленным взором, который как-то сам собой остановился на кровати. Он зажмурился, потряс головой, сбивая остатки похмелья, но когда открыл глаза, ничего не переменилось. Мах громко икнул и возмутился:

— А это что еще за шл… гм… бесстыдница развалилась у меня в постели?! И как она вообще здесь оказалась?

На левой стороне огромной кровати, беспечно раскинув в стороны руки, мирно посапывала молодая и совершенно обнаженная рыжеволосая красотка лет восемнадцати. Справедливости ради надо отметить, что и Мах восседал в кресле в чем мать родила.

— Неужели ты совсем ничегошеньки не помнишь? — полюбопытствовал дед Пузырь, присаживаясь на соседнее кресло и ехидно ухмыляясь. — Вы этой ночью тут такое вытворяли, пока слуги бегали за очередным кувшинчиком! А они за ночь-то раз пять бегали. Вы после своих… э-э… упражнений вино как воду лакали… Ух! А когда ты поставил ее на голову и… Впрочем, обойдемся без подробностей. Скажем так: я в кои-то веки пожалел, что бестелесен.

— Я?.. С этой?.. Этой ночью? — смутился Мах и налился румянцем.

— И не один раз, — добил рыцаря призрак. — Бравый парень, молодец, я горжусь тобой. Правда, на мой взгляд, рановато тебе жениться, ветер еще в голове гуляет. Ну да ничего, как говорится, при хорошей жене…

— Эй, погоди, ты это о чем? — насторожился Мах. — С чего ты вдруг взял, что я жениться собираюсь?

— Ты хочешь сказать, что переспал с дочкой графа Палуча, благородной Анютой, а теперь как бы и не при делах? Мол, я не я и лошадь не моя? Но господин барон… ты ведь теперь барон, не забыл, часом? Так вот, господин барон, а как же честь дамы? К тому же ты ведь не возражал, когда граф вчера на балу прилюдно назвал тебя зятем. Согласен, к тому времени ты был уже, мягко выражаясь, не совсем трезв, да и Палуч держался на ногах только каким-то чудом. Но слова его слышали не меньше десяти благородных рыцарей, в том числе твой отец и король… А я ведь тебя предупреждал, когда ты во время танца протиснул-таки руку под корсаж Анюты, я тебя предупреждал, что это не самая удачная мысль. Что во дворце полным-полно смазливых служаночек с великолепными фигурками и довольно покладистых. Если бы ты тогда меня послушался, ночные забавы обошлись бы тебе не дороже пары золотых. Но ты, как всегда, умнее всех… А теперь ваши папаши небось уже день свадьбы обговаривают.

— Неужто все так серьезно? — растерянно простонал Мах.

Но дед Пузырь не успел ответить — с постели донеслось полусонное:

— Дорогой, это ты? Ты где? Иди к своей кошечке.

— Все, посиделки кончились, она, похоже, просыпается, — торопливо затараторил призрак на ухо остолбеневшему Маху. — Теперь у тебя два пути. Первый: мы остаемся, ты идешь навстречу… э-э… желаниям своей кошечки и возвращаешься в постельку. Не переживай, опозданию на военный совет ваши папаши наверняка придумают убедительнейшее объяснение…

Сквозь ресницы Анюта увидела, как Мах во всей своей мужской красе, явно откликаясь на ее зов, подбежал к кровати, но вместо того чтобы заключить ее в свои объятья, он почему-то наклонился, подхватил с полу ворох какого-то белья и со всех ног бросился вон из комнаты.

Анюта разочарованно фыркнула, недовольно пробурчала себе под нос что-то насчет мужского слабоумия и постоянной поспешности, после чего спокойно повернулась на бок и вновь окунулась в мир сновидений.

— А ты не совсем безнадежен, как я погляжу! — прокричал вдогонку Маху дед Пузырь. И, встречая его уже в коридоре, спокойно продолжил: — Значит, ты предпочел второй путь. Признаться, я несколько разочарован. Вы ночью так ловко кувыркались, и я надеялся… Все-все, молчу! Не надо на меня так смотреть. Ужас какой, уж и пошутить нельзя. Давай натягивай портки и пойдем на совет. Папаша с тестем небось заждались уже.

— Если еще хоть раз назовешь графа моим тестем или меня его зятем!.. — взорвался Мах.

— Ладно, считай, что уговорил, — с доброй улыбкой сытого людоеда согласился дед Пузырь. — Обязательно назову, как только случай представится. Ну а просто так, только лишь для твоего удовольствия — даже не надейся! Я призрак, а не шут какой-нибудь!

— Да ты!.. Да как!.. — Из-за праведного гнева в голове у Маха ни одного путного слова не осталось, одна ругань.

— Не напрягайся так, а то голова снова заболит, — предупредил призрак с отеческой заботой в голосе. — Ну, что ты там копаешься? Меч-то, часом, не забыл у невесты под подушкой? Ага, молодец, не забыл… Ну пошли, что ли?

— Откуда тебе знать, куда надо идти? — подозрительно спросил Мах, но все же двинулся следом за призраком.

Дед же Пузырь и не подумал обижаться. Не замедляя движения, он пояснил:

— Мне, в отличие от тебя, надеяться не на кого. Пока ты напивался до полусмерти, а потом развратничал, я кое-где побывал, кое-что разузнал… И теперь точно знаю, что все тайные собрания граф издавна проводит в гранитной комнате, в той самой, где ты познакомился со своим будущим тес… Все-все, молчу!.. Дело в том, что гранитная комната защищена магией гораздо плотнее, чем все прочие помещения замка. А военный совет, сам понимаешь, собрание настолько тайное, что дальше некуда… К тому же гранитная комната великолепно спрятана, и непосвященный человек вовек ее не отыщет. Но ты не беспокойся, со мной не пропадешь, ведь я не человек, а призрак… Вот мы и пришли, нам сюда.

Дед Пузырь указал на великолепно оштукатуренный кусок стены шириной в три локтя, что располагался аккурат между двумя дверями.

Мах осторожно заглянул за каждую из дверей. За первой он обнаружил огромный зал, в котором большую часть пола занимал роскошный бассейн. За второй был какой-то чулан. Ни в одной не было даже намека на гранит.

— Пузырь, может, уже хватит на сегодня издевательств! — возмутился рыцарь. — Тоже мне, следопыт. Чего ты тычешь в стену. Сам посмотри — там бассейн!

— Нет, здесь вход в гранитную комнату, — настаивал на своем призрак. — Я же тебя предупредил, что она надежно спрятана. Доверься мне. Закрой глаза и попробуй пройти сквозь эту стену.

Чувствуя себя круглым дураком, Мах поддался на уговоры призрака, закрыл глаза, шагнул и… От удара у него аж искры из глаз посыпались.
* * *

— Господин, что с вами? Вам нехорошо? — раздался вдруг из-за спины Маха чей-то голос, участливый и очень юный.

Мгновенно позабыв о вздувающейся на лбу шишке, Мах обернулся. Мудрый призрак смылся от греха подальше, и теперь на его месте стоял и с любопытством разглядывал рыцаря молодой парнишка лет двенадцати, судя по одежде, сын кого-то из графских слуг.

Мах живо представил, как он выглядит в глазах этого паренька. Взрослый дядька подходит к стене и вдруг, ни с того ни с сего, проверяет ее на прочность своей головой. Маху стало ужасно стыдно, он даже начал краснеть. Пока парнишка спокойно стоял и только пялился на странного рыцаря, Мах еще сдерживался, но когда тот рискнул улыбнуться…

— А ну вали отсюда! — заорал Мах на мальчишку и, влепив тому увесистую затрещину, нравоучительно добавил: — Будешь знать, как совать свой грязный нос в господские дела.

Пацан взвыл и стрелой понесся прочь от явно буйного дяденьки.

— Эх, Мах, Мах, как тебе не стыдно. Зачем мальчика-то обидел, — пристыдил рыцаря дед Пузырь, благополучно переждавший бурю и вновь сделавшийся видимым. — Ух ты, какой роскошный рог у тебя на лбу нарисовался!

— Ну все, дед, ты меня до печенок пронял! — задыхаясь от ярости, прорычал Мах. — Я ведь тебя предупреждал, что уже по горло сыт твоими шуточками!..

— Ой-ой-ой, какие мы страшные, — отмахнулся дед Пузырь. — Он предупреждал! Ух ты, страсти какие! Работаешь тут, как проклятый, а вместо благодарности — он-де, предупреждал!.. Я не виноват, что ты такой тупой!

— Здорово! — Мах нервно расхохотался. — А ты, пожалуй, прав, я и впрямь дурак. Надо же — прислушался к совету какого-то бестелесного урода, который якобы желает мне только добра, попытался вломиться в стену и, понятно, расшиб голову. Представляю, как я выглядел. Твердолобый, тупой рыцарь, у которого своих мозгов нет, вот он и делает все, что ему посоветуют!

— Ладно, согласен, я тоже виноват, — покаялся дед Пузырь. — Забыл тебя предупредить. Проход низкий, а ты — вон какая орясина. Тебе нужно было лишь чуть пригнуться. Попробуй еще разок, сейчас у тебя непременно получится.

— Еще разок?! — От такой вопиющей наглости у Маха даже челюсть отвисла.

Бесплотный старикан поспешил объясниться:

— Вспомни: когда ты первый раз входил в гранитную комнату, ты ведь наклонялся. Ну же, напряги память, двухаршинная арка — единственный вход в гранитную комнату. И сейчас эта арка прямо перед тобой, я ее прекрасно вижу, а от твоих глаз она искусно укрыта магией… Тебе просто-напросто нужно было пригнуться. Ну попробуй еще разок, пожалуйста. На этот раз обязательно получится. Только не надо ломиться со всей дури, а потихоньку, потихоньку.

— Ну смотри, Пузырь, если снова расшибусь…



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:46 | Сообщение # 11
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
* * *

Появление Маха в гранитной комнате было встречено дружным хохотом Савокла, Верда, Палуча, Силики и еще одного рыцаря, Маху незнакомого. Не засмеялся один лишь Клот. Окинув Маха недобрым взглядом, здоровяк понес какую-то чушь:

— Ну что за невезуха! Ведь оставалось всего-то четыре минуты!..

— Да ладно тебе, Клот, — обратился к другу Силика, продолжая хохотать. — Не стоит всякий проигрыш принимать так близко к сердцу. И не жадничай, из-за десяти золотых не разоришься.

— Не в золотых дело, — проворчал здоровяк. — Просто обидно. Я, когда первый раз попытался сам отыскать эту комнату, убил на поиски два с половиной часа! А я ведь тогда уже года три как был бароном и имел кое-какой колдовской опыт. Этот же паренек, всего-то вчера пожалован бароном, а комнату отыскал за какие-то пятнадцать минут. И даже ни разу с пути не сбился, будто сквозь стены видит.

— И поделом, в другой раз не будешь таким самоуверенным, — вдоволь насмеявшись, подытожил граф Палуч.

— Доброе утро, Мах. — Верд наконец обратил внимание на сына, обескураженного странным приемом. — Ну что ты там у порога топчешься, проходи, не стесняйся… Теперь, когда все собрались, можно открывать совет. Ах да, совсем забыл. Вот, познакомься. — Верд похлопал по плечу неизвестного Маху рыцаря. — Это барон Рудаль. А всех остальных ты уже знаешь.

— Очень приятно… — Мах учтиво раскланялся с бароном и тут же раздраженно поинтересовался: — Может, кто-нибудь мне все-таки объяснит, что здесь происходило?

— Да ради бога, дружище. Ты только не злись и не хватайся за меч, мои подданные мне еще пригодятся, — немедленно откликнулся от души улыбающийся Савокл. — Мы все собрались здесь примерно полчаса назад. А ты, похоже, проспал…

— Ну, я… я приношу свои извинения многоуважаемым… — смущенно забубнил Мах.

— Да ладно, не стоит оправдываться, мы тоже живые люди, понимаем: слегка расслабился. — Лица всех присутствующих осветились одинаковыми понимающими улыбками, Мах густо покраснел, а король спокойно продолжил: — Они хотели начать совет без тебя, но я не позволил. Граф послал слугу узнать, как у тебя дела, и вскоре нам доложили, что ты проснулся, покинул свою спальню и, похоже, движешься в сторону этой комнаты. Граф Палуч распорядился было, чтобы слуга встретил тебя и проводил, но тут вмешался твой отец и заявил, что в этом нет никакой необходимости — ты, мол, и без посторонней помощи прекрасно отыщешь вход в эту комнату. Однако барон Клот не разделял уверенности твоего отца, по его мнению, без посторонней помощи ты вполне мог бы проблуждать по замку до вечера, но так и не разгадать тайну входа в комнату. Верд тут же предложил Клоту поспорить на десять золотых, что ты справишься с головоломкой до одиннадцати часов. До одиннадцати оставалось всего-то минут пятнадцать, и Клот согласился. Ты оказался в гранитной комнате аж за четыре минуты до одиннадцати. У барона Клота при твоем появлении сделалось такое удрученное лицо, что удержаться от смеха было просто невозможно… Вот, собственно, и все.

После слов Савокла в комнате на пару минут повисла гнетущая тишина. Первым осмелился ее нарушить барон Силика:

— Итак, господа, в наших рядах пополнение, да еще какое! Сам король изъявил желание возглавить наше общество. А еще — молодой барон, господин Мах. Правда, он еще не принес клятву верности нашему делу, но, судя по тому, что он сегодня с нами, в этой тайной комнате, за этим дело не станет.

— О чем это он? — насторожился Мах. — Общество? Клятва?

— В чем дело, Верд? — удивился Силика. — Ведь вы же вчера добрых полтора часа беседовали с сыном с глазу на глаз. Неужели вы ему ничего не рассказали?

— У нас было о чем поговорить после пятнадцатилетней разлуки, — спокойно ответил Верд. — К тому же я опасался, что не уложусь в полтора часа, а засиживаться за беседой с сыном до полуночи и тем самым лишать его возможности повеселиться на балу, мне не хотелось. Мах засыпал меня целой кучей вопросов, и я пообещал удовлетворить его любопытство на сегодняшнем совете, что сейчас, с вашего позволения, и сделаю. Его величеству, я думаю, тоже будет интересно послушать мой рассказ об истинном положении дел в его королевстве.

С молчаливого согласия присутствующих Верд повел речь дальше, и вот что он рассказал.
* * *

Начало тайному обществу двенадцать лет назад положил принц Парс.

В те сравнительно недавние времена в Великостальском королевстве царили мир и покой, и молодая знать с ума сходила от безделья… Барон Верд, например, в те годы был очень увлечен созданием с помощью магии — некоего идеального стража, что-то вроде цепного пса, только поздоровее и с хорошей защитой. Несколько месяцев кряду он работал как одержимый, буквально не вылезая из своей колдовской лаборатории. В результате у него получился монстр, по внешнему виду очень похожий на обычного речного рака, только полуторасаженный. Барон его назвал Кромсалой. К сожалению, этот его страж оказался совершенно не поддающимся дрессировке. Как Верд ни бился, Кромсала бросался на все, что движется, не различая при этом своих и чужих, бросался и рвал в клочья. Пришлось выстроить для него специальный загон. Эта затея обошлась барону недешево: более пятнадцати пудов драгоценной стали извел он на заграждение — сотню добрых мечей можно было из этой стали выковать. Грозный страж вел себя в загоне спокойно, по большей части спал, пробуждался, лишь когда слуги приносили еду. Усыпленные его апатией, слуги перестали бояться ленивое страшилище. Очень скоро утратили бдительность. И однажды забыли запереть дверь загона на засов. Кромсала как будто только этого и ждал — тут же вылез из стальной ловушки и устроил в замке своего хозяина настоящую резню. Магия Верда, как магия создателя, на стража совершенно не действовала, и барону пришлось посылать на монстра своих стражников. Пятерых Кромсала разодрал, пока ему клешни не отрубили… Вот такая нелепая история случилась в замке Верда.

И подобные истории в ту пору случались сплошь и рядом в большинстве дворцов и замков королевства. Поэтому барон Верд оказался отнюдь не единственным, кто откликнулся на приглашение Парса вступить в некое тайное общество, дабы объединенными усилиями нескольких магов сотворить нечто грандиозное.

На первом собрании тайного общества присутствовало тридцать три рыцаря-мага. Они славно покуролесили во владениях графа Палуча, отвели душу — сровняли с землей пару гор, а из их обломков на пустом месте создали новую с действующим вулканом на макушке. А перед расставанием сотворили огромную грозовую тучу, из которой то и дело выскакивали зловещие сиреневые молнии, и направили ее в сторону Туманного Града… Как позже выяснилось, с тучей переборщили. Старый король, увидав в небе этакое чудовище, так разнервничался, что слег в постель. Придворные прорицатели, которые никогда не ошибаются в своих предсказаниях, несмотря на уверения принца Парса, что это всего лишь шутка-самоделка, объявили тучу предвестником беды и напророчили Великостальскому королевству Тяжелые Времена.

Узнав, к каким последствиям привели их, казалось бы, невинные забавы, многие из рыцарей-магов пожелали выйти из тайного общества принца. Поэтому на состоявшееся через полгода второе собрание общества явилась лишь дюжина рыцарей-магов. И в таком составе общество просуществовало два года вплоть до наступления предсказанных Тяжелых Времен… К слову, обнаруженный Махом в кабинете отца обгоревший клочок относился к письму, которое, судя по оставшемуся там знаку тайного общества — солнцу с одиннадцатью лучами, символизирующему наследного принца Парса и одиннадцать знатных рыцарей-магов, — было получено бароном Вердом от графа как раз в тот недолгий период затишья перед бурей.

Однажды в руки одного из членов тайного общества попало очень древнее заклинание. Барон Шале совершенно случайно обнаружил в библиотеке своего замка несколько пожелтевших от времени страниц, вырванных из какой-то древней книги. Барон не смог самостоятельно разобраться с находкой и принес загадочные страницы на очередное собрание тайного общества, происходившее в замке у графа Палуча. Совместными усилиями рыцарям-магам удалось прочесть древние письмена. Оказалось, что в их руки попало заклинание, способное открыть Врата в другой мир. Любопытство взяло верх над осторожностью, и они решили испытать его действие.

Все двенадцать рыцарей-магов, как обычно, встали в круг, взялись за руки, сосредоточивая магическую энергию, и принц Парс медленно произнес древнее заклинание… Так они открыли Врата в мир оборотней.

Принц Парс в сопровождении двух смельчаков, графа Гурла и барона Шале, пожелали немедленно обследовать тогда еще не известный никому мир.

Посовещавшись, рыцари-маги решили, что двух недель, дабы ознакомиться с реалиями незнакомого мира, принцу, графу и барону будет более чем достаточно.

Три рыцаря-мага, если учесть к тому же, что один из них наследный принц королевства, — весьма грозная сила, поэтому, провожая друзей во Врата, остальные члены тайного общества и не думали за них беспокоиться…

Как и было условлено, через две недели рыцари-маги вновь открыли Врата и впустили путешественников. Внешне Парс, Гурл и Шале совершенно не изменились — все те же вполне жизнерадостные лица, разве что слегка загоревшие.

Вернувшиеся наперебой заверяли остальных, что этот другой мир — гиблое местечко. Мол, огромная, буквально бесконечная пустыня, только камни, песок и солнце, а воды нет и в помине, как нет ни растительности, ни животных. По их словам, днем они изнывали от жары — некуда было скрыться от вездесущих солнечных лучей, ночью тряслись от холода — даже обыкновенный костер разжечь было не из чего. Хорошо, что они на всякий случай захватили с собой двухнедельный запас еды и питья. Да и то без помощи магии они вряд ли протянули бы там более трех суток.

Тогда у членов тайного общества еще не было причин сомневаться в искренности трех своих товарищей — конечно же, им поверили. Решено было закрыть Врата в негостеприимный мир и забыть о их существовании. Так и сделали.

А через три недели барон Верд полупил письмо от графа Палуча с просьбой срочно прибыть в его замок на внеочередное собрание тайного общества — это было довольно странно, ведь очередное собрание общества должно было состояться всего-то через неделю. Весьма заинтригованный, барон бросил все дела и уже через шесть часов был во дворце графа, где застал самого Палуча и еще семерых членов общества. Не было лишь троих путешественников.

Граф Палуч повинился перед собравшимися, признавшись, что он, мучимый любопытством, вопреки решению совета, вчера утром не утерпел и вновь открыл Врата, благо те обретаются у него в замке. Но не успел он в них войти, как навстречу ему вывалилось какое-то существо. А ведь принц и его спутники уверяли, что тот мир необитаем! Недолго думая, граф накрыл пришельца своим знаменитым магическим куполом, быстренько запечатал Врата и послал приглашения всем, кроме троих обманщиков.

Изловленное Палучем существо внешностью очень напоминало обычного человека — те же две руки, две нош, одна голова на плечах, прямая спина, но вот лицо…

У существа попросту не было лица, лишь две узкие щелки вместо глаз и одна здоровенная дыра вместо рта — вот и все. Это был экземпляр самой опасной для человека породы оборотней — безликий.

Члены общества засыпали пленника вопросами, Он наивно попытался прикинуться глухонемым, но терпение рыцарей-магов очень быстро кончилось — четыре шаровые молнии быстро развязали пришельцу язык.

Оказалось, что принц и два его спутника уже с месяц как мертвы — несчастный случай, ночью на них напали какие-то подземные монстры… А те трое, что три недели назад вернулись обратно, — это безликие, принявшие личины принца, графа и барона… Вообще-то безликие в своем первозданном виде довольно примитивные и слабые существа, умеющие всего-навсего оборачиваться человеком, поэтому в родном мире, среди звероватых оборотней с острыми клыками и длинными когтями они влачили весьма жалкое существование. Но вот неизвестно откуда в их мир явились люди-маги, после смерти которых безликие получили возможность не только присвоить их внешность, но и унаследовать их магические способности и их память.

Далее выяснилось, что те трое безликих, воспользовавшись доверчивостью остальных членов общества, выкрали листочки с заклинанием Врат и, используя унаследованные способности, создали еще одни Врата в родной мир. Через которые вот уже три недели совершенно беспрепятственно проводят сюда своих родичей. И лучшее тому подтверждение — пленник-безликий, который, благодаря любопытству Палуча, перепутал Врата и оказался не в братских объятьях родичей, а у графа под куполом.

— Через неделю лжепринц, лжеграф и лжебарон, не подозревая о своем разоблачении, прибыли на очередное собрание тайного общества. Рыцари-маги напали на них и вынудили сбросить чужие обличья и предстать в своем истинном виде. Обыскав их одежду, рыцари-маги обнаружили листки с заклинанием Врат и, дабы впредь не искушать судьбу, сожгли их.

Под пытками безликие «вспомнили», где установили вторые Врата. Трое рыцарей-магов тут же отправились по указанному адресу и, перебив там с десяток сторожей-оборотней, уничтожили лазейку из враждебного мира. Однако, когда рыцари-маги сообщили лжемагам эту печальную для них и радостную для себя новость, пленники рассмеялись им в лицо, а перед смертью заявили, что за месяц успели перебросить в этот мир более сотни безликих и несколько крупных стай хищных оборотней, так что очень скоро все Великостальское королевство окажется в руках их родичей… Тогда рыцари-маги им не поверили, но сейчас, по прошествии десяти лет, их посулы начинают сбываться…

Сообщение о внезапном исчезновении наследного принца взорвало тишину и покой Великостальского королевства. Многие сочли это делом рук короля, у которого со старшим сыном и вправду были очень непростые отношения и который якобы захотел иметь преемником младшего, Савокла. В результате королевство раскололось на два враждующих лагеря: примерно четверть от всего числа графов и баронов, несмотря ни на что, сохранила верность своему королю, остальные же рыцари-маги, обвинив старого короля в вероломстве и предательстве, заявили, что не желают ему больше подчиняться. К счастью, большинство из возмутившихся, ожидая неопровержимых доказательств причастности или непричастности старого короля к исчезновению своего наследника, попросту заперлось в своих родовых дворцах и замках, где под защитой своей магии они были абсолютно неуязвимы. Но некоторые особенно нетерпеливые, которым и без доказательств все было ясно, открыто объявили о намерении немедленно низложить короля-предателя и вступили в военное противоборство с верными престолу рыцарями-магами. Вот тогда и наступили для Великостальского королевства Тяжелые Времена, напророченные придворными прорицателями.

За десять лет в кровопролитных сражениях погибло множество сильных, отважных и умелых рыцарей-магов, а их место в мире живых, разумеется, поспешили занять безликие, затаившиеся до поры до времени в лесах королевства.

Все эти десять лет тайное общество вело скрытую борьбу с чужаками, за это время они уничтожили более сорока безликих и около двухсот оборотней, но, к сожалению, их было слишком мало, а грозных и сильных врагов у них с каждым годом становилось все больше и больше.

Так, в первый год Тяжелых Времен в королевстве чудесным образом воскресли всего-то шестеро рыцарей-магов — этих шестерых безликих члены тайного общества в течение года установили и истребили. В последний же год, то бишь нынешний, присвоили личину погибших графов и баронов аж двадцать четыре безликих оборотня. Уничтожить же членам общества удалось всего лишь одного из них, и то благодаря большому везению.

Уже на шестом году Тяжелых Времен безликие представляли собой весьма грозную силу, поэтому в следующие четыре года члены тайного общества сами все чаще и чаще стали попадаться в их ловушки и потеряли четырех своих магов.

Печальная действительность такова, что на сегодняшний день около шестидесяти рыцарей-магов Великостальского королевства — это безликие, а в противостоящем им тайном обществе осталось всего лишь пять рыцарей-магов. Роли поменялись — из охотников члены тайного общества превратились в дичь.

Разумеется, и по сей день подавляющее большинство рыцарей-магов Великостальского королевства, то есть свыше трехсот родовитых графов и баронов, — это люди, а не безликие. Но к сожалению, членам тайного общества не приходится рассчитывать на их помощь в борьбе с безликими. Дело в том, что эти триста рыцарей-магов еще в первые дни Тяжелых Времен решили во время междоусобицы держать нейтралитет и затаились вместе со своими гарнизонами за стенами замков и дворцов, отгородившись от всего мира магическими барьерами. Теперь до полного прекращения боевых действий этих графов и баронов в Великостальском королевстве как бы не существует. Их попросту невозможно отыскать, ибо магия замков и дворцов отводит глаза незваным гостям, каковыми считаются все за пределами их жилищ.

Единственными, на чью поддержку могло рассчитывать тайное общество, оказались обычные рыцари Великостальского королевства, то бишь лишенные прав наследования младшие сыновья графов и баронов. В отличие от их отцов и братьев-наследников, для них война — единственный, пожалуй, случай как-то преуспеть в жизни и с мечом в руках добыть себе то, что старшим братьям принадлежит по праву первородства. Упирая на то, что тайное общество основал сам принц Парс, члены общества активно вербовали в свои ряды смельчаков, обойденных злодейкой-судьбой, обещая в случае победы титулы, земли и, как следствие, магию… В том, что эти обещания не лишены оснований, присягнувшие на верность рыцари убеждались, узнав страшную тайну о ложных воскрешениях. Они понимали, что после уничтожения безликих довольно обширные земли по праву перейдут в руки победителей, а спасенный король, в благодарность за преданную службу, наверняка пожалует еще и титулом… К слову, вчерашнее посвящение Маха в бароны — лучшее тому подтверждение.

К сожалению, завербованные рыцари — отчаянные смельчаки и любители приключений — на равных могли сражаться лишь с обычными оборотнями… Хотя справедливости ради стоит заметить, что бывали и исключения. Так, как-то раз одному рыцарскому отряду удалось обнаружить в лесу и умертвить сразу двух безликих, не успевших перевоплотиться в рыцарей-магов, а потому совершенно беспомощных.

Но так везло очень редко, и, несмотря на поддержку сильного рыцарского войска, хлопоты по уничтожению безликих полностью ложились на плечи рыцарей-магов тайного общества.

Сейчас, с появлением в рядах тайного общества молодого короля, обладающего гигантским магическим потенциалом, шансы в противостоянии с безликими значительно возросли. И если бы междоусобица в Великостальском королевстве продлилась еще год или хотя бы полгода, члены тайного общества выловили бы всех безликих без исключения, какими бы сильными магами ни были те несчастные, чьим обликом они завладели. Ведь по сравнению с магической мощью короля мощь самого сильного графа ничтожно мала. Однако ужас их положения заключается в том, что сейчас безликим война в королевстве уже невыгодна. Подавляющее большинство воюющих сторонников и противников короля представляют сейчас «чудом воскресшие» бароны и графы. Им нет смысла дальше вести войну и бессмысленно рисковать, поскольку все просочившиеся в этот мир безликие уже давно при деле.

Безликие жаждут захватить полную власть над королевством. К решительным действиям они были готовы еще полгода назад, но прекрасно понимали, что взять штурмом королевский дворец при живом короле совершенно невозможно: магическая мощь его величества, даже полуживого от страшной болезни, от них даже мокрого места не оставит. Поэтому безликие продолжали междоусобицу, по возможности избегая больших сражений… И вот — дождались наконец!

Дней шесть назад безликие каким-то образом пронюхали, что старый король при смерти. Уже на следующий день все боевые действия между якобы непримиримыми врагами прекратились. И той же ночью из королевского дворца шайкой оборотней, переодетых в платья королевских слуг, был похищен принц Савокл. Во дворце же вместо принца остался безликий, принявший личину будущего короля.

Возникает законный вопрос: почему похитители попросту не прирезали Савокла, едва вышли с ним за пределы защищенного магией дворца? Почему вместо этого куда-то долго его тащили, а потом, спрятав в лесной чаще, опять же не торопились убить? Все очень просто.

Безликие хотели, чтобы их родич, принявший облик принца, потом не только походил на короля, но и был им на самом деле, то есть обладал бы всей магической мощью, присущей королю. Для этого им надо было дождаться кончины старого короля — ведь только тогда его сила перейдет к наследнику. Не к двойнику, а именно к настоящему Савоклу! Вот тогда-то они и собирались лишить жизни несчастного принца, передав его двойнику-безликому все способности, обретенные им после кончины родителя.

Но Мах своим неожиданным появлением на поляне спутал безликим все карты. Призрачный воин пришел принцу на помощь очень вовремя. Старый король умер всего через два часа после того, как Мах вырвал Савокла из лап оборотней.

Участие в спасении Савокла гномов — это заслуга графа Палуча. Дело в том, что еще лет пятнадцать назад графу посчастливилось оказать услугу одному из гномьих князей. Последний в порыве искренней благодарности пообещал непременно отплатить графу той же монетой. Едва узнав о подмене наследника, граф поспешил напомнить влиятельному гному о его обещании. После длительных и утомительных переговоров гном этот согласился послать несколько своих слуг на поиски принца. Они должны были отыскать Савокла и, если он жив, забрать у похитителей и доставить в ближайшее безопасное место. Граф Палуч умолял князя, чтобы его гномы доставили принца прямо к нему в замок, но упертый гном заявил, что будет либо так, как он предложил, либо вообще никак. Графу пришлось согласиться на его условия и уповать лишь на фортуну Савокла. И тому действительно повезло просто сказочно…

Итак, неутешительный итог таков. Хотя настоящий король жив, здоров и находится в замке графа Палуча в окружении преданных ему рыцарей-магов, фактически королевство сейчас в руках безликих. Подменяющий Савокла безликий сам по себе абсолютно беспомощен, но он опирается на реальную мощь шестидесяти своих сородичей, укрывающихся под обличьями рыцарей-магов, у которых, в свою очередь, в подчинении находится немало отрядов, закаленных в десятилетней войне, а потому и чрезвычайно опасных. Общая их численность превышает пять тысяч. А еще — на вполне реальную мощь многочисленных стай оборотней. И вся эта рать, как следует из последних донесений разведчиков тайного общества, двумя мощными потоками — отрядов людей и стай оборотней — уже вторые сутки движется к владениям графа Палуча. Безликие времени не теряют. Если все пойдет так и дальше, то завтра вечером их передовые отряды достигнут подножия первой на их пути Черепаховой Горы и армии тайного общества придется вступить с ними в бой, а рыцарям-магам — в магическое противостояние. Иначе совместные усилия шестидесяти безликих рыцарей-магов за полдня от гор графа Палуча камня на камне не оставят.

Для сравнения, армия тайного общества располагает всего-то пятью рыцарями-магами, сорока шестью обычными рыцарями и тремя с половиной сотнями простых воинов. Конечно, есть еще король, чей магический потенциал чрезвычайно велик, но без необходимой практики — а на это нужно самое малое полгода! — Савокл не может применять свою мощную магию и в реальных боевых действиях своей армии ничем помочь не сможет, а будет лишь мешать. Ну, еще, конечно, у сторонников короля есть джокер по имени Мах, со своими невероятными способностями призрачного воина. Хотя, вспоминая вчерашнюю его стычку с друзьями отца, приходится признать, что он далеко не всесилен.
* * *

— Вот и все… — подытожил рассказчик. — Какие будут предложения?

— Да какие тут могут быть предложения! — Савокл нервно хохотнул. — Насколько я понял, на равных противостоять объединенной мощи безликих смогу лишь я, да и то только через полгода… Господа, как долго вы сможете сдерживать натиск этих тварей?

— Извините, ваше величество. — Палуч отвесил королю изысканный поклон. — Извините, но вряд ли кто-то из присутствующих рискнет дать вам точный ответ на этот вопрос. Слишком многое зависит от удачи.

— Ну хотя бы приблизительно.

— Приблизительно? — Граф ненадолго задумался. — Что ж, извольте… Учитывая то обстоятельство, что наши люди специально тренированы для боя в горах, что у нас есть специальные летающие патрули — зачарованные орлы с лучниками на спинах, что в горах скрыто много ловушек, вроде камнепадов и скрытых пропастей, я думаю, нам удастся задержать безликих в горах на полтора-два месяца. Еще месяц уйдет у них на осаду моего дворца. Таким образом, сами видите, что даже при самых благоприятных условиях через три месяца мы окажемся в их власти. За столь короткое время вы не успеете накопить мощь, достаточную для противостояния.

— Ваше величество, — обратился здоровяк Клот к мрачному как туча королю, — пока горы не взяты в кольцо армиями безликих, вам необходимо срочно покинуть замок. Это единственно верное решение в нашем положении… Мы отведем глаза шпионам безликих, и один из летающих патрулей быстренько перенесет вас в безопасную лесную местность. Можете не беспокоиться, я голову даю на отсечение — там вас никто не найдет. Тот лесной домик, куда вас перенесут, мы построили и зачаровали еще полгода назад специально для такого случая… Мы уже давно обречены и не боимся смерти, но наш король должен выжить, накопить магическую мощь и через год-другой отомстить нашим убийцам.

— Нет! — возмутился Савокл. — Не годится! Нет! Нет! И еще раз нет! Я не оставлю вас в трудную минуту!

Сотворив на пухлой физиономии подобострастную улыбочку, в разговор поспешил вмешаться Силика:

— Ваше величество, мы не сомневаемся, что вы — образец порядочности и благородства. Но вы еще и король, и хотите вы того или нет, но ваша жизнь принадлежит не только вам, но всему нашему королевству. В случае вашей смерти ваша потенциальная мощь перейдет к безликому двойнику, тогда вся наша борьба окажется совершенно напрасной, ибо безликие, заполучив такую мощь, станут неуязвимыми и обоснуются в нашем мире всерьез и надолго. Если же вы уцелеете…

— Но я не смогу один! — чуть не плача простонал Савокл. — Без вашей поддержки у меня ничего не получится!.. О какой мощи вы говорите? Ведь чтобы ощутить ее, нужно быть уверенным в своих силах. Я же, оставшись один в этом вашем лесу, буду вздрагивать от каждого шороха в кустах… В вашем зачарованном домике есть библиотека? А колдовская лаборатория? И как же я, по-вашему, буду там практиковаться, если мне придется быть тише воды и ниже травы?

— Не беспокойтесь, ваше величество, — сказал Верд. — Вы будете не одиноки. Ваш покой будет охранять мой сын.

— Ну уж, дудки! — возмутился Мах. — Не для того я тебя так долго разыскивал, чтобы тут же бросить на погибель!

— Мах, сейчас не время препираться, — нахмурился Верд. — Ты же слышал: мы должны любой ценой сохранить жизнь нашего короля.

— Не могу в это поверить! — Мах никак не желал успокоиться. — Вы же сильные маги! Откуда эта обреченность? Неужели ваша гибель совсем уж неотвратима? Неужто нет никакой управы на этих оборотней?

— Вообще-то управа есть, — вдруг подал голос барон Рудаль, до той поры молчавший, и комната мгновенно взорвалась гулом встревоженных голосов.

Со всех сторон сыпались вопросы. Барон выдержал паузу и как ни в чем не бывало продолжил:

— Я не оговорился, управа на безликих действительно есть, но, к сожалению, очень далеко отсюда — в их родном мире. Однажды мне под пыткой сказал об этом один из пойманных в лесу оборотней… Оказывается, в их родном мире существует некий Зачарованный лес, на ветвях которого полыхает некий загадочный холодный огонь. Оборотням этот огонь внушает панический страх, увидев его, любой оборотень навсегда теряет способность разумно мыслить и, оцепенев от ужаса, начинает безвольно менять личины. Безликие, по сути, те же оборотни, но в отличие от последних перекидываются не в зверей, а в людей. Значит, и у безликих при виде холодного огня тоже могут возникнуть серьезные нелады с головой. Правда, неизвестно как холодный огонь влияет на людей, но, поскольку у людей облик всего один, единственный и неповторимый, мне кажется, что огонь нам не страшен.

— Да, и я слышал что-то в этом духе от пленников, — поддержал Рудаля Клот. — Но ведь этот огонь находится в абсолютно незнакомом нам мире, поэтому я у них про него подробно не допытывался.

— И зря, — не без самодовольства подытожил Рудаль. — Первые Врата в мир оборотней мы ведь так и не уничтожили, так почему бы теперь не рискнуть?

— Рудаль, ты в своем ли уме? — накинулся на барона граф Палуч. — Этот твой разговорчивый оборотень, он что, начертил тебе карту и крестиком указал местоположение Зачарованного леса, а стрелочками — как лучше к нему пройти?

— Такой карты у меня и вправду нет. Я, разумеется, интересовался, но гад сдох под пытками, а со слов толковой карты не составишь.

— Так чего же ты нам тогда голову морочишь? — продолжал напирать граф.

— Но я подумал, что в нашем положении нужно испробовать все, что только возможно. Авось повезет.

— В нашем положении каждый маг и каждый рыцарь на счету! — дожал Рудаля Палуч. — Ведь все наши беды начались после посещения Парсом и его спутниками мира оборотней! Эти трое были лучшими из нас, но они были убиты, и в их обличьях в наш мир пробрались безликие. Ты можешь поручиться, что если мы сейчас пошлем отряд в мир оборотней и оставим Врата открытыми, то вместо холодного огня не получим ножи в спину от безликих, укравших лица наших друзей? Не знаю, как ты рассуждаешь, Рудаль, но, на мой взгляд, у нас и теперь врагов более чем достаточно.

Но тут на выручку барону пришел Мах. Он вдруг выпалил:

— А мне идея господина Рудаля более по душе, нежели ваше предложение запереть нас с Савоклом в лесной хижине. Это что же получается: я буду тупо бездействовать, зная, что где-то в горах гибнут сейчас, дорогие мне люди?.. Призрачному воину роль няньки не к лицу. Я думаю, что Савоклу придется посидеть в домике без меня. Я же, пожалуй, рискну пройти через Врата в мир оборотней и раздобыть там холодный огонь.

— Мах, я для кого тут только что горлопанил, для стен, что ли? — простонал Палуч, картинно закатывая глаза к потолку. — Представь, что тебя там убьют и твой облик примет какой-нибудь безликий. Он же приобретет все способности призрачного воина…

— В том-то и дело, что не приобретет, — широко улыбнулся Мах. — Мой призрак предан только мне и безликому служить не станет. Так что в случае моей смерти к вам вернется безликий, наделенный способностями обычного рыцаря.

— Да ты и без призрака мечом машешь о-го-го как! — все еще недовольно проворчал Палуч.

— Ладно, так уж и быть, можешь по возвращении, до выяснения моей личности, еще разок посадить меня под свой магический купол… Ну, что скажешь? Сдается мне, при таком раскладе вашим спинам ничего угрожать не будет.

— Что ж, — пробурчал хмурый граф, — хочешь рискнуть — дело твое. Если на таких условиях — я не возражаю.

Верд сильно побледнел. Извинившись перед собравшимися, он взял сына за руку, отвел в угол комнаты и торопливо зашептал ему на ухо:

— Мах, сынок, что ты делаешь?! Ты же так молод, тебе еще жить да жить. Одумайся…

Мах заключил старика отца в свои богатырские объятья и спокойно ответил:

— Отец, умру я месяцем раньше или месяцем позже — невелика разница, ведь ты же прекрасно знаешь, что я не полечу никуда с Савоклом, а останусь тут с вами. Без холодного огня в битве с безликими мы обречены на поражение, поэтому я должен рискнуть.

— На вот, держи.

Рудаль протянул Маху небольшой кожаный мешок, в котором молодой рыцарь обнаружил странный глиняный сосуд. По внешнему виду эта вещица очень напоминала обычный горшок, только со множеством крохотных дырочек в боках, и его крышка не просто накладывалась сверху, а садилась на плотную резьбу.

— Ты смотри поосторожнее, я эту штуку целых десять дней делал. Если тебе посчастливится отыскать Зачарованный лес, стряхивай с веток холодный огонь в этот горшок, там он не погаснет, — пояснил барон.

Времени у магов было в обрез, им еще предстояло спрятать короля, поэтому прощание было по-деловому кратким. Каждый из присутствующих крепко пожал Маху руку и пожелал удачи. Только Верд не удержался: на какой-то миг отеческие чувства захлестнули старика, и он, прощаясь со своим мальчиком, крепко прижался щекой к его широкой груди.

Пятеро рыцарей-магов встали в круг, взялись за руки и, подняв взоры к потолку, в унисон замычали что-то ужасно нудное.

Минут через десять в одном из углов гранитной комнаты возникло туманное нечто. Постепенно расплывчатые контуры прояснились, сделались четче, и Мах с изумлением уставился на самую обычную дверь с изящной бронзовой ручкой.

— Что, это вот и есть Врата между мирами?

— А ты чего ждал? — усмехнулся Палуч. — Это же древняя магия. Вот оно, истинное совершенство: все предельно просто и все для дела. На, держи ключ. — Граф протянул молодому рыцарю небольшой каменный шарик.

— А это что, ключ?

— Говорят же тебе, чудак: древняя магия. Когда сделаешь дело и захочешь вернуться, просто кинь этот шарик на землю, на траву или на пол — и в тот же миг перед тобой откроются Врата в родной мир… Ну вот, кажется, и все. Тебе уже пора. Желаю удачи.

Мах подошел к Вратам, взялся за ручку, на всякий случай крепко-накрепко зажмурился, решительно потянул дверь на себя и переступил порог…



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:46 | Сообщение # 12
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Часть третья МИР ОБОРОТНЕЙ

Из хорошо освещенной гранитной комнаты Мах шагнул в темный, тесный и душный чулан. Врата, сотворенные совместными усилиями пяти рыцарей-магов беззвучно растаяли в воздухе за спиной рыцаря.

Не успел Мах толком оглядеться, а сзади уже послышалось раздраженное ворчание деда Пузыря:

— Ну ни на секунду нельзя оставить парня без присмотра! Скажи на милость, что тебе во дворце-то не сиделось?.. Вот ведь идиот: бросил престарелого родителя, сытую и пьяную жизнь с роскошной девочкой во дворце ее папаши, добровольно взвалил на себя кучу обязательств и отправился аж в другой мир…

— Помолчи, Пузырь, — поморщился Мах. — Лучше скажи, ты ничего не?.. Ах да, ты же у нас глухой как пень.

— Попрошу без оскорблений! — взорвался призрак.

— Извини, это я так, к слову, — поторопился оправдаться Мах.

Но не тут-то было.

— «К слову»! — возмутился дед Пузырь. — Вот она, людская-то благодарность! Заботишься о нем, заботишься, ночей не спишь, покой его и сон охраняешь…

— Пузырь, кончай валять дурака, — отмахнулся рыцарь. — Ты ведь призрак, а призракам сон без надобности.

— И что, раз призрак, так уж и прав никаких не имею, так уж и ноги можно об меня вытирать?! — заканючил дедушка.

— Да тихо ты! — цыкнул Мах. — Кто-то, вроде бы женщина, зовет на помощь, и крики слышатся из-за этой вот стены… Пузырь, я в такой темнотище ничегошеньки не вижу, так что давай-ка разведай, как отсюда выбраться и попасть за эту стенку.

— Мах, а может, не стоит так вот сразу, с места в карьер? — робко возразил дед Пузырь. — Все-таки это другой мир, совсем незнакомый и, судя по тому, что ты о нем думаешь, враждебный до крайней степени. Давай сначала разберемся, что здесь к чему, а уж потом, разобравшись, так и быть, спасем кого-нибудь.

— «Потом» будет поздно! За стенкой женщина зовет на помощь, и я должен ее спасти. Лучше не зли меня, поменьше рассуждай и делай, что я прошу, — твердо сказал Мах.

— Ничего себе просьба! Больше смахивает на приказ. А мы, призраки, народ свободолюбивый! — В голосе деда послышались брюзгливые нотки. — И требуем к себе уважения…

— Пузырь! — грозно прикрикнул рыцарь.

— Да шучу я, шучу, — поспешно заверил призрак и, обреченно махнув рукой, согласился: — Ладно, спасатель-выручатель, ступай за мной.

Вопреки ожиданиям Маха перемещение в соседнюю комнату заняло битую четверть часа. Когда он, следуя за призраком, выбрался из душного чулана в довольно просторный коридор, оказалось, что из него хода к нужной комнате нет. Пообещав быстренько во всем разобраться, дед Пузырь вошел в стену коридора и минут на десять пропал. Наконец он появился снова, махнул рыцарю рукой, и Мах побежал за ним. По дороге они раз десять поворачивали, спускались и поднимались по каким-то лестницам… Маху подумалось, что призрак снова его разыгрывает, и он совсем было собрался остановиться и как следует отчитать деда Пузыря, как вдруг призрак сам завис у очередной двери и спокойно сообщил, что они пришли.

— Вот за этой дверью? — удивился Мах. — Пузырь, а ты ничего не напутал? Я просил проводить меня туда, где женщина кричит, а из этой комнаты не слышно ни звука.

— Да какая мне разница, где она кричит. Сам же меня пеньком глухим обозвал.

— Ага… Отомстить, значит, решил!.. — нахмурился рыцарь.

— Дай договорить! Что за дурацкая привычка перебивать на полуслове! — возмутился призрак. — Все очень просто. Я и вправду не слышал криков, которые так тебя заинтересовали, но плачущую женщину я найти мог, что и сделал. Я вернулся в чулан, прошел сквозь стену в ту самую комнату и увидел зареванную девицу в компании трех отнюдь не добрых молодцев. Я тут же выбрался сквозь дверь в коридор и стал искать кратчайший путь к месту, где тебя оставил. Отыскал, поманил тебя, и мы побежали. Так что не беспокойся, это именно та дверь. Иди, спасай… А может, уже раздумал?

Мах шагнул к двери, но, взявшись за ручку, вдруг почему-то сник и, повернувшись к призраку, пробормотал:

— Что-то там больно уж тихо.

— Да та эта комната, самая та! Иди!.. Может, пока мы добирались, ее связали и рот кляпом заткнули, потому и тихо.

Мах решительно вытащил меч, распахнул дверь и ворвался в комнату.

Дед Пузырь оказался прав: девушка была распята на кровати, руки и ноги были крепко прикручены веревками к ее ножкам, а рот заткнут какой-то белой тряпкой. Это была брюнетка лет двадцати с весьма соблазнительной фигуркой. Девушка была обнажена, ее одежда валялась на полу вокруг кровати. По похотливым же ухмылкам на рожах трех громил, стоявших тут же, можно было легко предсказать ужасную участь, которая ждала несчастную в ближайшее время. Мах мгновенно оценил обстановку, приговорил насильников к смерти и, не откладывая доброе дело в долгий ящик, накинулся на них с мечом.

Среди насильников не нашлось серьезных противников. Один расстался с жизнью после первого же выпада. Двое других оказались чуть проворнее: отскочив от кровати, они поспешили укрыться от меча за длинным и массивным столом, заставленным всякой снедью, и потому пережили своего нерасторопного приятеля на целые полминуты. Именно столько потребовалось Маху, чтобы, перевернув стол, подобраться к мерзавцам на длину клинка и обезглавить обоих.

Орудуя мечом, Мах перерубил веревки, стягивавшие руки и ноги девушки, помог ей вытащить кляп, после чего, движимый одним лишь состраданием, уселся на край кровати и стал массировать синяки на лодыжках. И тут же заработал звонкую пощечину. Грозно сверкая фиалковыми очами, бывшая пленница прощебетала дрожащим от ярости голоском:

— Ах ты!.. Наглец!.. Отвернись сейчас же!

Зардевшийся Мах поспешил подчиниться. Девушка соскочила с кровати и быстро натянула платье. Но того, что от него осталось, оказалось мало, чтобы прикрыть наготу, так что она завернулась еще и в простыню и только после этого позволила Маху смотреть в ее сторону. Собравшись с духом, Мах забубнил:

— Эти животные… больше никогда… Ваша честь…

Вдруг на него обрушилась вторая, не менее звонкая пощечина. Девушка яростно прошипела:

— Какая «честь»?! Какие еще «животные»?! Что ты несешь!.. Скажи на милость, кто тебя просил соваться?!

— Ах ты дрянь неблагодарная! — взвился Мах. — Еще хоть раз ударишь меня, я тебе так врежу — искры из глаз посыплются! Если тебе по нраву то, что с тобой собирались сделать эти подонки, что же ты орала, звала на помощь?

Но, вопреки ожиданиям рыцаря, грозная отповедь не угомонила девицу. Напротив, голос ее буквально переполнился желчью.

— Откуда ты взялся, такой тупоголовый?! Мало ли что мне по нраву или не по нраву! Я рабыня, а они господа. Лучше пусть ссильничают, да в живых оставят. А после того, что ты тут натворил, курасы меня непременно убьют.

— Что еще за курасы? — насторожился Мах.

— Ну ты уж полным-то болваном не прикидывайся. — Девушка укоризненно покачала головой и с осуждением добавила: — Мало того, что ты только что убил троих из клана Мокрощеких, так еще один из них — младший сын главы клана. Очень скоро его хватятся и…

— Подумаешь, курасы… — небрежно отмахнулся рыцарь. — Если и остальные сражаются так же, как эти трое, то я один весь местный клан вырежу.

— Дурак ты!

— Слушай, давай-ка без оскорблений. Эти твои «дураки» и «болваны» уши мне режут, да и на нервы действуют. Я начинаю злиться. А каков я в гневе, ты только что видела собственными глазами. Так что лучше не играй с огнем!

— Да плевать я хотела на твой гнев, — спокойно отчеканила девушка. — Лучше уж умереть от твоего меча, чем от зубов подземных чудищ… Курасы не станут с тобой драться, даже не надейся. Они просто запутают тебя колдовством в коридорах и выведут прямо в лапы к монстрам… На наше счастье, я знаю теперешнюю дорогу к выходу. Меня совсем недавно сюда приволокли, и коридоры, может быть, не успели измениться… но лучше бы нам поспешить.

Девушка решительно скинула с плеч простыню и бросилась к двери, но на полпути вдруг остановилась, подбежала к одному из поверженных курасов, сдернула с его шеи какой-то медальон и вновь устремилась к двери. Маху оставалось только бежать следом.

Следующие двадцать минут Маху было не до разговоров — он изо всех сил старался не отстать от длинноногой проводницы. За это время они миновали бесчисленное множество коридоров и лестниц. Причем по лестницам они почему-то почти всегда поднимались, хотя, казалось бы, выход из дома должен быть внизу. Наконец они добежали до лестницы, чьи верхние ступени упирались прямо в потолок. Это был тупик, дальше бежать было некуда. Но, к изумлению Маха, его очаровательную спутницу такой конфуз нимало не смутил. Более того, она впервые одарила рыцаря лучезарной улыбкой и радостно прощебетала:

— Пока нам везет! Мы успели!

— Куда успели? О чем ты? — проворчал Мах, пытаясь отдышаться.

— Сейчас увидишь! — пообещала девушка. Перескакивая через две ступеньки, она побежала вверх и остановилась лишь тогда, когда ее макушка уперлась в каменный потолок. Тут она достала медальон, снятый с убитого кураса, и вложила в едва заметное углубление в потолке. Потолок вдруг засверкал ярко-зеленым, и за считанные мгновенья по нему разбежалась целая паутина изумрудных трещинок…

— Закрой глаза, если не хочешь ослепнуть, — предупредила девушка.

Мах послушно зажмурился. Через пару секунд наверху что-то вспыхнуло и тут же погасло. В лицо пахнуло жаром.

— Все, можно смотреть, — услышал он.

Мах послушно открыл глаза и с изумлением обнаружил, что над ними не каменная плита, а небо, безоблачное и голубое.
* * *

— Ну, чего встал? Давай шустрее! — окликнула Маха девушка и, одним прыжком преодолев сразу три ступеньки лестницы, исчезла из глаз рыцаря.

Рыцарь бросился следом — и выскочил под палящие солнечные лучи. Взору его открылся весьма скучный пейзаж: всюду, куда ни глянь, были лишь камни и песок. После прохлады подземелья Мах в первые две-три минуты едва не задохнулся от сухого и жаркого воздуха пустыни, ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы не броситься назад, под землю. Пытаясь хоть как-то справиться с чудовищной духотой, он укрыл голову плащом и присел на корточки.

— Да что с тобой, в конце концов, — раздался над головой Маха раздраженный голосок недавней пленницы. — Нечего рассиживаться, надо побыстрее отсюда выбираться. Догоняй!

Резкая перемена, по всей видимости, мало отразилась на ее самочувствии. Маху стало стыдно за свою слабость — в какой-то хрупкой девчонке, которой, ясно, не менее жарко, чем ему, находятся силы продолжать путь, а он, здоровенный, крепкий рыцарь, сидит на месте и жалеет себя, несчастного. Пробормотав в адрес неутомимой красотки заковыристое проклятие, он медленно встал и, пошатываясь, побрел за девушкой.

Первые десять минут оказались самыми тяжелыми. Мах несколько раз оступался и падал на раскаленный песок. Он бы наверняка падал чаще, но после второго раза спутница поднырнула под его правую руку и, не обращая внимания на протесты рыцаря, минуты две буквально тащила его массивное тело на своих хрупких плечах.

Постепенно Мах более или менее свыкся с жарой, ноги перестали заплетаться, а застилавшая глаза розовая дымка рассеялась. Буркнув: «Спасибо, я в порядке», он отстранился от девушки и пошел самостоятельно.

— Ну и кому я обязана своим!.. гм… освобождением, — не без сарказма поинтересовалась девушка.

— Чего? — недовольно проворчал Мах. Чудом избежав теплового удара, он еще не совсем пришел в себя, и ему стоило немалых сил собраться с мыслями.

— Чего-чего, — передразнила спутница. — Спрашиваю, зовут тебя как?

— Так бы сразу и говорила… Мое имя Мах.

— Как, как? Мах? — Девушка от души расхохоталась.

— Да, Мах, — раздраженно подтвердил рыцарь. — И я не вижу ничего смешного, имя как имя… Тебя-то как зовут?

— Извини… Сама не понимаю, что на меня нашло… Наверное, от нервов… — простонала спутница рыцаря в промежутках между взрывами хохота.

Следующие пару минут девушка старалась унять истерический хохот. Когда это удалось, она, виновато улыбаясь, наконец представилась:

— А я — Лула.

— Слушай, Лула, а куда мы, собственно, так спешим? — полюбопытствовал Мах.

— Как куда? — удивилась Лула. — Можно подумать, что мы можем выбирать. Из-за твоего безрассудства в подземные стойбища курасов нам теперь хода нет. У них между кланами телепатическая связь, а убитых уже наверняка обнаружили, значит, наши приметы переданы во все ближайшие стойбища. Так что, сам понимаешь, стоит нам спуститься под землю, как… Вот если бы ты их только оглушил, а не убил… Да ладно, что уж об этом… У нас теперь есть лишь один способ выжить: добежать, пока не стемнело, до ближайшей крепости оборотней. К счастью, я знаю, в какую сторону идти, но хорошо бы нам поспешить.

— А почему именно до темноты? Ведь ночью по пустыне идти куда легче: от звезд светло, как днем, и нет этой ужасной жары.

— Эй, Мах, да что с тобой? Мы же в окрестностях Шестого озера! После ночной прогулки по здешним дюнам от нас даже обглоданных костей не останется.

— Шестого озера? — Мах выразительно покрутил головой. — Но если это называется озером, то какова же, по-твоему, пустыня? Лула, дорогая, ты, часом, не перегрелась?

— Болван, озеро лежит под землей!.. Слушай, откуда ты, такой чуданутый, взялся на мою голову?

— Ах, ну да… извини. Как же… ясно, подземное, — торопливо закивал Мах.

Но девушка продолжала сверлить рыцаря недоверчивым взглядом, и Мах понял: чтобы сохранить с нею доверительные отношения, надо немедленно объясниться. Впрочем, он решил, что всю правду рассказывать рановато, и решился на спасительную ложь:

— Понимаешь, сегодня утром мне на голову упала во-от такущая каменюка. — Мах для вящей убедительности очертил руками размеры. — Ну и память вроде как отшибло. Имя свое еще кое-как вспомнил, а вот где я и что со мной — напрочь из головы вылетело. Потом долго-долго бродил по коридорам… Представляешь, я даже забыл, что нахожусь под землей. Пока ты не вывела меня на свет, я думал, будто хожу по какому-то большому дому… И вдруг услышал твои крики. Отыскал комнату… Ну а дальше ты сама все знаешь… Я, конечно, понимаю, что все это звучит довольно нелепо, даже дико, но больше мне добавить нечего.

К огромному удивлению Маха, Лула и не подумала уличать его во лжи.

— Так вот в чем дело! — с искренним облегчением воскликнула девушка: — А я-то все мозги вывихнула, все пыталась понять, почему ярмо, наложенное на тебя курасами, не подействовало. Теперь все ясно: этот камень так здорово встряхнул тебе мозги, что ярмо разрушилось. Немудрено, что ты при этом много чего забыл.

Мах скорчил тупую мину и заговорщическим шепотом спросил не по годам мудрую деву:

— Чего-то никак не соображу… а я-то кто, по-твоему?

— То есть как это? Ах да, прости, тебе же память отшибло. Ты, по всей видимости, оборотень, один из стражей подземелья… Поначалу — ну, когда ты ворвался в комнату и устроил резню — я подумала, что ты из тех сорвиголов, которые, несмотря на смертельный риск, время от времени бегут из стойбищ курасовских кланов. Насколько мне известно, клан Мокрощеких задолжал своим стражам подземелий жалованье за три месяца, так что повод для побега был. Такие побеги случаются, но все они заканчиваются одинаково плохо. Ведь на стража подземелий на время контракта со стойбищем накладывают особое заклятье — ярмо. Оно помогает стражу быстро ориентироваться и перемещаться в многочисленных коридорах надводного лабиринта. Ну а если страж оставит свой пост и попытается самовольно выбраться на поверхность, ярмо, наоборот, будет всячески ему мешать. По мере удаления от стойбища движения стража будут замедляться, и он, сделав двести или триста шагов, упадет совершенно парализованным. И будет так лежать до темноты. А ночью появятся монстры — и все… Так вот, поначалу я приняла тебя за беглеца. Поэтому и не поверила, будто ты убивал курасов для того лишь, чтобы вырвать меня из их лап. Я была уверена, что ты так мстишь за задержку жалованья. Мол, пусть я погибну, зато припугну обнаглевших курасов и заставлю уважать оборотней. А увидев меня решил еще больше возвыситься в собственных глазах: вот, мол, и девушку спас от поругания… Когда мы выбрались на поверхность, я все ждала, когда сработает ярмо и я смогу покуражиться над тобой, беспомощным… А теперь, когда ты все рассказал, мне ужасно жаль, что я так неуважительно отнеслась к такому достойному оборотню. Мах улыбнулся от уха до уха и робко попросил:

— Лула, милая, раз уж ты так хорошо начала, то, может, заодно растолкуешь мне, темному, чем курасы отличаются от оборотней? Почему курасы живут в подземных стойбищах, а оборотни — в крепостях на поверхности? И что это за страшные ночные монстры и как они связаны с окрестностями Шестого озера? А то с памятью у меня — совсем беда!

— Да-а, здорово же тебя шандарахнуло! — Девушка даже присвистнула. — Это же столько всего… Я даже не знаю, с чего начать.

Мах горестно вздохнул и для пущей убедительности даже слезу пустил. На женское сердце это подействовало лучше всяких слов.

— Ладно, все равно до крепости нам идти еще долго. Кстати, надо бы прибавить шагу, а то не успеем до темноты… Я попробую, но если что неправильно растолкую, то уж не взыщи… Лет пять назад в одной книжке я прочла… Ну, я ведь не всегда была рабыней, до шестнадцати лет я жила с дедушкой, считалась свободной кураской, разумеется, умела читать и писать, и лишь после его смерти… Впрочем, это слишком грустная история, и к тому, о чем ты спросил, она не имеет никакого отношения… Ладно, не буду отвлекаться. Так вот, я прочла, что… — И Лула поведала своему спутнику следующее.
* * *

Несколько сотен лет назад мир оборотней выглядел совсем по-другому. Тогда солнце еще не было убийственно жарким, вместо этой скучной пустыни здесь текли реки, собираясь в озера, моря и даже океаны, росли леса, земля была покрыта не мертвым песком, а живой травой. Но год за годом и десятилетие за десятилетием солнце палило все жарче и жарче… Сначала пересохли мелкие речушки и озера, потом — большие реки и моря. Океаны высыхали несколько столетий, но вот и от них не осталось даже следа.

В этом чуждом Маху мире обитали и обитают два вида разумных существ — это курасы и оборотни. И те и другие с рождения обладают двумя обликами. Один из них людской — он объединяет виды и делает их похожими друг на друга. Отличаются же они по второму: у оборотней это облик яростного хищного зверя, а у курасов — этакой флегматичной ящерицы.

До наступления великой засухи в мире господствовали оборотни — смелые, решительные и напористые, — а умным, но трусоватым курасам приходилось обходиться крохами с их стола. Но с приходом засухи все переменилось. Между кланами оборотней начались войны за скудные источники воды, которых к тому времени осталось совсем немного. Кланы курасов в этих войнах, конечно же, не участвовали: выстоять против оборотней они не могли и потому очень быстро лишились доступа к источникам.

Но там, где не хватало силы, курасы прилагали свой недюжинный ум и с его помощью добывали все, что нужно. Один из курасовских кланов с помощью хитроумных расчетов установил, что в определенных местах, глубоко под землей, должны залегать огромные массы воды. Тогда курасы из доброй дюжины кланов объединились и построили первое подземное стойбище, с помощью которого попытались добыть воду из подземного озера. У них это получилось, и очень скоро у каждого клана курасов уже было собственное стойбище.

Сейчас в мире известно восемнадцать подземных озер, и над ними построено несколько сотен стойбищ…

Стойбище — это сложное переплетение подвижных подземных коридоров, сотворенных могучей магией курасов. Некоторые коридоры приспособлены для жилья — к ним крепятся подземные покои, но подавляющее большинство служит для добывания воды из подземных озер. Стойбище даже небольшого клана насчитывает не менее трех тысяч подземных коридоров.

Обустроив стойбища, курасы больше не страдали без воды. Более того, со временем им удалось разбить под землей великолепные сады, возделать поля, завести пастбища для скота. Теперь они могли сколь угодно долго отсиживаться в своих стойбищах, ни в чем не испытывая недостатка. Опасаясь нападения оборотней, курасы с помощью заклинаний накрепко запечатали все выходы на поверхность. Поначалу кланы курасов просто затаились под землей, и целые десять лет ни один курас не поднимался на поверхность.

А на поверхности воды становилось все меньше, оборотни все сильнее страдали от жары и мучились от жажды. Ворваться в стойбища курасов им мешала магия, самим же докопаться до воды оказалось не по силам: они вырыли громадную яму саженей в пятнадцать, но озера залегали на стосаженной глубине. Оборотни были обречены на медленное и мучительное вымирание. И вот когда они уже смирились с этим, из-под земли вдруг вышли курасы. Они отправили в ближайшие поселения оборотней огромные караваны со свежей едой и, главное, с водой и предложили сотрудничать.

Разумеется, большинство вольнолюбивых оборотней отвергли союз, но несколько кланов все же согласились.

Эти кланы выстроили в указанных курасами местах мощные крепости и стали поставлять своих воинов в обмен на воду и еду.

Зачем курасам в их неприступных стойбищах вдруг понадобилась охрана? Дело в том, что в водоносных коридорах их подземных стойбищ почти сразу же появились ужасные чудовища, которые с незапамятных времен жили в подземных озерах. Курасы же своей магией потревожили их покой. Поначалу эти твари совались только в водоносные коридоры, и курасы сами вполне успешно с ними управлялись: запечатывали магией на два-три дня занятые монстрами коридоры — и те без воды быстро погибали. Но с годами монстров становилось все больше, причем некоторые пролезали даже в жилые коридоры и каждый раз устраивали там жуткую резню. Тут оказалось, что против кровожадных тварей курасы беспомощны: воины из них никакие, а боевых заклинаний в их магии просто нет. Вот и пришлось создавать из оборотней отряды стражей подземелья.

К несчастью для курасов, далеко не все кланы оборотней согласились с ними сотрудничать, а у тех, что согласились, воинов было не так уж много. Спрос на оборотней был огромен, а предложение — весьма ограничено, плата за наем оборотней взлетела до небес, так что содержать отряды могли по тем временам лишь самые зажиточные кланы.

Пару лет понаблюдав со стороны за сытой жизнью наемников, другие кланы оборотней тоже стали предлагать курасам свои услуги, и вскоре в окрестностях подземных озер уже возвышались десятки крепостей, каждая из которых была готова по первому же слову курасов выслать до полусотни опытных бойцов. Услуги воинов подешевели, отряды стали доступны всем стойбищам, но было уже поздно. За два года вынужденной пассивной обороны, которая только и оставалась небогатым кланам, подземным тварям удалось полностью вырезать двадцать четыре стойбища. Они и по сей день заняты монстрами. Счастье еще, что солнечные лучи для подземных чудищ смертельны, поэтому днем они отсиживаются под землей. Ну а по ночам выбираются на поверхность через выходы заброшенных стойбищ и пожирают всех, кто им встретится.

Курасы не могут запечатать магическими заклинаниями выходы этих захваченных стойбищ, потому что сделать это можно только изнутри стойбища. А для того, чтобы спуститься в кишащие чудовищами подземные коридоры и уцелеть там хотя бы пару часов — именно столько времени требуется для самого простого заклинания, — нужно совершенно исключительное везенье. Жизнь курасам дорога, и никто из них на подвиг, ясное дело, не рвется.

Одно или два захваченных стойбища есть почти над каждым озером, исключая Четвертое и Одиннадцатое.

— Нам не повезло, в окрестностях Шестого озера два захваченных стойбища. И если мы с тобой не успеем до темноты спрятаться за стенами ближайшей крепости оборотней, нам конец, — подытожила девушка свой рассказ. И прибавила шагу.



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:46 | Сообщение # 13
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
И все-таки они не успели.

То ли Лула напутала с направлением, то ли крепость стояла дальше, чем она рассчитывала, то ли… Впрочем, что толку гадать; солнце скрылось за горизонтом, а никакой крепости и в помине не было. Они не успели!

Но вопреки опасениям Лулы, сразу же, то есть в первые мгновенья ночи, с ними не приключилось ничего ужасного. Глаза Маха постепенно привыкли к полумраку. Лула же прерывающимся от страха голосом, но вполне громко заявила, что по звездам она ориентируется даже лучше, чем по солнцу, и они двинулись дальше.

Первые десять минут они шли молча и вздрагивали буквально от каждого шороха. Потом практически одновременно заговорили, нервно рассмеялись и стали перешептываться… Время шло, а вокруг все было по-прежнему тихо и спокойно. Вскоре они говорили уже без всякой опаски, в полный голос, а о своих недавних страхах вспоминали со смехом.

— Ох, как-то мне не по себе. Ой, не к добру это затишье, — как всегда неожиданно, подал голос дед Пузырь.

Но Мах раздраженно отмахнулся от верного призрака и едва слышно, чтобы не смущать спутницу, пробормотал в темноту:

— Пузырь, отстал бы ты со своими охами-вздохами. И без тебя тошно.

— Тошно? — усмехнулся призрак. — Надо же! А я бы, глядя на твою сияющую физиономию, в жизни не догадался, что тебе тошно.

— Не поверишь: я и рад бы не улыбаться, да не могу, — признался Мах.

— Скверно. Значит, предчувствия меня не обманули и игра уже началась.

— Пока что вроде никаких чудищ нет — и ладно… Позаботься, чтобы на этот раз все обошлось без сюрпризов, а то опять заарканят тебя в какие-нибудь призрачные зеркала….

Лула вновь весело затараторила. Мах напрягся, пытаясь сохранить на лице серьезное выражение, но уже через секунду губы растянулись в радостную улыбку, и он весело, от всей души расхохотался…
* * *

Все переменилось на исходе первого часа после захода солнца. На пути веселой парочки вдруг возникло какое-то белесое создание. Именно благодаря белой шерсти оно было почти неразличимо на таком же белом в свете звезд песке. Мах осмотрелся и обнаружил, что с разных сторон к ним подбирается еще добрая дюжина тварей.

Преградившее дорогу существо было полуторасаженного роста, без головы, но с длинным и очень гибким туловищем, поросшим густой шерстью. Стояло оно на трех коротеньких толстых ножках, а из туловища в разные стороны торчали шесть одинаковых лап, весьма похожих на человеческие руки, вот только вместо кистей они заканчивались клыкастыми пастями, истекающими голодной слюной.

Лула, вытаращив от ужаса глаза, секунд пять пялилась на монстра, после чего возмущенно икнула и упала в обморок.

Мах ловко выхватил меч, но еще до того, как он переместился, в голове его отчетливо раздалось: «Еда-а! Как здорово, что я тебя нашел!»

— Взаимно! — прорычал Мах и устремился в атаку.

Монстр явно не ожидал от добычи такой прыти. С помощью верного призрака Мах мгновенно оказался в каком-то полуметре от чудища, полоснул мечом и поспешил переместиться на безопасное расстояние. Одна из зубастых лап была отсечена, пасть с лязгом захлопнулась и упала в песок. Из обрубка потекла черная зловонная жижа.

— Ну что, урод, получил?! Добавки хочешь?! — в боевой ярости крикнул Мах.

И тут же в его голове раздался радостный рев: «Ура-а! Еще еда-а! Как много вкусной еды!»

Одной из оставшихся пяти пастей монстр ловко подхватил свою отрубленную конечность и принялся сосредоточенно ее жевать. При виде столь вопиющего идиотизма Мах от души расхохотался…

— Эй, хохотун, а ну-ка не расслабляться! — заорал на рыцаря дед Пузырь. — Оглянись, болван, тебя же окружают! Прекрати паясничать, работать надо!

Пристыженный Мах попытался сосредоточиться на новом перемещении, но у него не получилось. Поэтому вторая атака рыцаря сопровождалась глупым хихиканьем, и это едва не стоило ему жизни. Как и в первый раз, он возник за спиной монстра, ловко отрубил еще одну конечность, но улизнуть не успел — его подвели смешки. Реакция монстра была молниеносной: четыре пасти устремились к рыцарю. Мах все же успел кое-как увернуться и переместился на безопасное расстояние, но большая часть плаща осталась в алчных пастях чудовища. Челюсти щелкнули совсем рядом, забрызгав Маха вонючей слюной, и ему стало не до смеха.

— Вот что бывает, когда призрачный воин не держит себя в руках! — накинулся на рыцаря призрак. — Эгоист! Себя не жалко, так хоть о товарище подумай! Я ведь только-только начал отходить от трехсотлетнего заточения в Пустоте Безмолвного Ожидания, а ты спустя всего-то неделю хочешь меня туда вернуть!

В голове Маха вновь раздалось торжествующее: «Я снова е-ем! Как здорово!» Челюсти чудовища перемалывали обрывки плаща и свою же вторую лапу.

— Ну, мразь зубастая, сейчас ты у меня нажрешься до отвала! — зло огрызнулся Мах. — Пузырь, кончай стонать, работаем!

Времени почти не оставалось — другие монстры были уже в считанных шагах от бесчувственной Лулы, — и Мах сменил тактику ударов и отскоков на более опасную, но и не в пример действенную: удар, удар и еще удар. Он закрутился вокруг гибкого туловища в стремительном танце, состоящем из дюжины молниеносных перемещений. Зубастые пасти щелкали в нескольких вершках от рыцаря, но он при каждом перемещении опережал их на какие-то мгновения.

Поединок длился секунд шесть, не больше. В итоге от монстра остались одни лишь безопасные обрубки. Когда Мах, взвалив на плечи обморочную Лулу, обегал монстра, голос в его голове печально молвил: «Ну вот, столько еды-ы, а есть нечем…»

Мах не упустил случая поглумиться напоследок над поверженным монстром.

— Извини, приятель, — бросил он на бегу, — но мне сейчас некогда тебя утешать. Вон вокруг сколько твоих родичей без дела слоняется. Ты со своим горем лучше к ним обратись. Они тебе посочувствуют, пожалеют. Глядишь… гм… и еду-у твою приберут, чтобы не дразнила.

Насчет еды Мах, конечно, пошутил, но, когда он, отбежав на полсотни шагов, обернулся, у него мороз пошел по коже. С десяток белесых монстров, совершенно непохожих друг на друга — у каждого было какое-то свое, особое уродство, — но в равной мере отвратительных, плотным кольцом обступили своего несчастного собрата. В гробовом молчании они неторопливо клешнями, когтями и пастями отрывали от его тела огромные куски черного мяса и жадно их пожирали.

Мах быстро отвернулся и понесся, не разбирая пути, куда глаза глядят, лишь бы подальше от кошмарного зрелища. Бежал он без малого час, пока ноги не сделались свинцовыми. Мах остановился, аккуратно снял с плеча девушку, опустил ее на прохладный песок и, совершенно обессиленный, рухнул рядом с ней на колени. Тело его била нервная дрожь.

Только минут через пять он почувствовал, что снова может идти. И тут же в голове раздалось три голоса: «Еда-а! Вкусная и сочная! Люблю еду-у!», «Ура-а! Я нашел много еды-ы!», «Как здорово! Еда-а!».

— Вот ведь гады! — досадливо проворчал дед Пузырь. — Надо же, как насобачились подкрадываться! Даже я ничего не почувствовал!

Мах торопливо огляделся. Монстры надвигались на него с трех сторон, явно намереваясь разом напасть на рыцаря. Они подходили все ближе и ближе. Тридцать шагов, пятнадцать, десять…

— Пузырь, что делать-то?! — забеспокоился рыцарь. — Со всех сторон ведь обложили и вот-вот накинутся!

— «Что-что»?.. Откуда я знаю? Даже призрачному воину в таком случае лучше удрать без боя. Их слишком много, кто-нибудь непременно тебя зацепит, а уж подружку твою обязательно затопчут. Но не кручинься, тебя-то я вытащу. Пусть поближе подойдут, ты переместишься — и деру.

— А как же Лула?

— Жалко, конечно, но ею придется пожертвовать.

— Нет, так не пойдет, — заупрямился Мах. — Я рыцарь, а кодекс чести…

— Да брось ты! Что она тебе, родная, что ли? — раздраженно перебил призрак. — И ее не спасешь, и сам сгинешь. А насчет чести не беспокойся, никто и никогда об этом не узнает… Ну ладно, если собственная жизнь тебе не дорога, вспомни хоть о своей миссии. Ведь весь твой мир в опасности. То-то безликие обрадуются, когда ты сдохнешь в этих песках!.. Все! Пора, они уже слишком близко.

Мах выслушал все это и спокойно заявил:

— Я, кажется, придумал.

— Не-ет!!! — взмолился дед Пузырь.

— Заткнись и помогай!

Рыцарь терпеливо позволил трем чудовищам подобраться вплотную и протянуть свои многочисленные смертоносные лапы, после чего стремительно переместился к ближайшему, схватил его клешнястую лапу и сунул в бок второму, а потом проделал то же с когтистыми конечностями двух других. Вместо того чтобы разорвать беззащитных человечков, монстры вырвали по здоровенному куску друг у друга. Недоумение страшилищ быстро сменилось слепой яростью, и тупые твари принялись с остервенением кромсать друг друга, напрочь позабыв о беззащитной добыче под самыми ногами.

Улучив момент, Мах пролез между ног одного из монстров, волоча все еще бесчувственную Лулу. И вовремя: к ним косолапила целая толпа вечно несытых белесых тварей. Мах вновь взвалил девушку на плечо и, стараясь не думать о чудовищной усталости, рысцой побежал подальше от пирующих монстров.

— Ты, конечно, герой, — проворчал призрак, — но уж больно рисковать любишь. Ну, на кой тебе эта рабыня? Тебя же в замке Палуча невеста дожидается.

— 3а… за… за… ткнись! — задыхаясь, прокряхтел Мах.

— Ты себя послушай, — долбил свое дед Пузырь. — «3а… за… за…» Фу-ты, даже противно.

— От… стань!

— И не груби старику! — не унимался призрак. — Чему тебя в Школе учили! Старших надо уважать, почитать и прислушиваться к их советам! Брось ее, все равно не спасешь. Ночь только началась, а ты уже и на человека не похож. Как мертвец ходячий. Плюнь — ты и повалишься.

— А ты… на что? Вот и сле… ди, чтоб… никто не плю… нул!

Мах перешел на быстрый шаг.

— Стой, Мах! Замри! — забеспокоился дед Пузырь. — Я чую: впереди что-то затаилось.

В голове рыцаря вновь раздалось радостное: «Как здорово-о! Еда-а сама спешит ко мне-е!»

— Теперь уж поздно. Лучше не останавливаться, — простонал Мах и пошел дальше, только направление сменил.

Девушка на плече зашевелилась, приходя в себя. Рыцарь, пользуясь случаем, поставил ее на ноги и, поддерживая под локоть, потащил за собой. Голова Маха шла кругом от ликующего: «Еда! Еда! Еда-а!..»

Как вскоре выяснилось, не у него одного.

— Что со мной? Чем это так гнусно воняет? И… где я? — Лула ожила, и вопросы так и посыпались из нее.

— А ты попробуй догадаться с трех раз! — огрызнулся Мах, уже до предела вымотанный ночными приключениями.

— Значит, это был не кошмар! Значит, это на самом деле! Какой ужасный конец. — В голосе девушки послышались истерические нотки.

Мах схватил девушку за плечи и резко встряхнул. От неожиданности Лула до крови прикусила язык, зато истерики как не бывало. А Мах, пользуясь паузой, решительно заявил:

— Не болтай ерунду! Не для того я мучился полночи, чтобы просто так сдохнуть! Давай-ка шевели ногами!

Лула уже набрала полную грудь воздуха, чтобы достойно осадить наглеца, но вдруг насторожилась, а потом спросила тонюсеньким голоском:

— Ой… а это еще кто? Чей это ужасный голос? Мах, ты его слышишь?

— Который на еде помешался? — мгновенно догадался Мах. — А-а, ерунда, не обращай внимания, — махнул рукой рыцарь. — Пусть сперва догонит. Я уже встречался пару раз с такими вот говорунами, но, как видишь, жив и здоров…

Но тут Мах наконец увидел настигающего их монстра. Он схватил девушку за руку и припустил со всех ног.

— Эй, ты с ума сошел! Отпусти сейчас же, синяки же останутся! — взвыла Лула. Но стоило ей самой обернуться и увидеть преследователя, как она, позабыв обо всем, так наддала, что обогнала Маха и сама потащила его.

И хотя рыцарь и девушка бежали изо всех своих сил, огромный белый червь легко их догнал, обогнал и прямо на бегу заарканил петлей своего хвоста.

Мах даже не успел схватиться за меч, так быстро его опутали живые кольца. Лула, снова лишившаяся чувств, оказалась крепко-накрепко притиснута к рыцарю… Зубастая пасть шириною в три локтя неумолимо приближалась, не оставляя ни малейших иллюзий по поводу их дальнейшей судьбы.

«Еда-а! Вкусная еда! Наконец-то! Еда-а!..» Маниакальный монолог уже не казался Маху таким омерзительным, как еще десять минут назад. Как это ни удивительно, он теперь даже нравился рыцарю. Он успокаивал, обещал долгожданный отдых и покой.

«Наконец-то все кончилось, — облегченно подумал Мах. — Совсем кончилось. Здорово-то как! Больше никуда не надо бежать. И от меня уже ничего не зависит, я весь во власти другого существа, оно куда больше и сильнее меня. Теперь я — просто еда! Вот и хорошо! Наконец-то все кончилось!..»

— Дурень, болван, тупарь прирожденный! Никакая ты не еда, ты призрачный воин! Мах, это я, дед Пузырь! Ты только взгляни на меня — и вновь станешь свободным, как птица! Очнись, заклинаю тебя, ты же можешь, ты же сильный! Ну, Махуня, хватит притворяться, а то чудище тебя сейчас укусит! Да делай же хоть что-нибудь, дур-рак, не сдавайся! — надрывался дед Пузырь, вися всего в паре локтей от плененного Маха. Но попусту: в едва открытых глазах рыцаря не было и тени сознания.

Мах был обречен. Пасть уже вплотную приблизилась к своим безвольным жертвам, чудовищу оставалось лишь сомкнуть челюсти и поглотить наконец вожделенную еду. Но вдруг тело червя начало нагреваться, причем куда быстрее, чем камень в хорошем очаге. Наверное, от этого жара кожа его местами полопалась, и из трещин вылилась зловонная серая слизь, которая громко шипела, соприкасаясь с раскалившейся уже шкурой. Монстр, окутанный клубами вонючего пара, забился в судорогах. Тугие кольца разжались, и Мах с Лулой рухнули на мягкий песок.

Ни Мах, зачарованный монстром, ни сам увлекшийся охотой монстр не заметили восхода солнца. Это его первые лучи заставили подземную тварь извиваться от боли. Впрочем, мучилась она недолго: шкура ее вспыхнула, как промасленная бумага от лучины. Четверти минуты хватило, чтобы гигантский червяк превратился в кучку горячего пепла. Тут же порыв ветра подхватил этот пепел и развеял по бескрайним пескам, так что от жуткого чудища остались лишь воспоминания.
* * *

Первой очнулась Лула. К этому времени солнце уже успело целиком выкатиться из-за горизонта и даже немного поднялось над ним. И сразу же от ночной прохлады не осталось даже следа. Воздух мгновенно нагрелся. Раскалился и песок.

По причине затяжных обмороков у Лулы не было связного представления о своих ночных приключениях, но подземных тварей она все-таки пару раз видела, а потому первым делом ощупала себя. И облегченно вздохнула — все было на месте. Когда же выяснилось, что у нее нет ни ран, ни переломов, ни ссадин, ни серьезных ушибов, а всего лишь синяк-другой, она радостно рассмеялась. Минут десять она была самым счастливым существом во вселенной, потом на смену радости пришло любопытство, и она начала безжалостно тормошить мирно посапывающего Маха.

— Ну, чего там еще! Отстань, а то ушибу! — рявкнул он, не размыкая век.

Но Лула лишь презрительно фыркнула и начала трясти рыцаря еще настойчивее.

— Ну вот, опять жара и песок, — простонал Мах спросонья. — А мне было так хорошо. В кои-то веки расслабился. Так счастливо и беззаботно мне с восьми лет не было. Неужели это был только сон?!

— Как же! Сон! — тут же раздался из-за спины злой голос деда Пузыря. — Тебя, дурака, загипнотячили, а пока ты блаженствовал, чуть не сожрали! Скажи вон солнышку спасибо!

От таких слов у Маха волосы зашевелились, и остатки сонной одури, понятно, напрочь улетучились. Повернув голову так, чтобы Лула не видела, как он шевелит губами, Мах прошептал:

— Это тот огромный червяк?

— Надо же, чего-то еще помнишь, — удивился призрак.

— Наконец-то очухался! — Лицо девушки озарилось победной улыбкой. — Ну и видок у тебя, приятель!

— На себя посмотри, — огрызнулся Мах, поднимаясь и отряхиваясь. — Волосы растрепаны, вместо платья лохмотья какие-то. И не стыдно тебе будет такой вот в крепости показываться?

— Если не нравится, чего ж ты тогда так пялишься? — без малейшего смущения спросила Лула и, демонстративно выпятив грудь, занялась волосами.

— Ой-ой-ой, какие мы отчаянные, — усмехнулся Мах. — Ладно уж. На вот, прикройся. — Он протянул девушке то, что осталось от плаща. — Тебе, может, и все равно, а у меня, знаешь ли, нет желания то и дело хвататься за меч, обороняя тебя от похотливых самцов.

Лула презрительно фыркнула, но плащ на плечи накинула… Маху он теперь едва доходил до пояса, но изящную девичью фигурку укутал вполне сносно.

— Ну вот, совсем другое дело! — улыбнулся Мах.

— Да уж! Я в этом твоем балахоне, наверное, как пугало огородное! — пожаловалась девушка.

— Почему же «как»? — с невинной миной спросил рыцарь.

— Ах так?! — Вспыхнув от возмущения, Лула попыталась скинуть с плеч обнову.

Но Мах был начеку. Он ловко перехватил руки девушки и поторопился ее успокоить:

— Да пошутил я! На самом деле все просто великолепно и тебе очень идет. Мило, скромно, без вызова, но со вкусом…

— Не смешно, — пробурчала Лула. Секунд десять ее милое личико было мрачнее грозовой тучи, но природная живость вскоре взяла свое: под градом рыцарских комплиментов девушка растаяла и улыбнулась.

— Милая Лула, а где крепость, которую ты мне еще вчера обещала? — полюбопытствовал Мах. — Мы с тобой, часом, не заблудились?

— Ничуть! — поторопилась заверить Лула. — Насчет направления я совершенно уверена. Мы вчера почти добрались до нее, но… Похоже, я переоценила наши силы и немного ошиблась в расстоянии. Нам не хватило какого-то получаса. Ума не приложу, как нам удалось ночь пережить… Мах, может, ты расскажешь?

— Конечно, расскажу… потом. А сейчас, умоляю, не отвлекайся! Подумай лучше насчет крепости. Ночью нам пришлось немного побегать, и место, откуда до крепости какие-то полчаса ходьбы, теперь далеко позади. Надеюсь, ты сумеешь сориентироваться, а то второй такой ночи мне не выдержать.

— Не беспокойся, Мах, на этот раз не ошибусь. До захода солнца еще целый день, а это верные семнадцать часов. По-моему, до ближайшей крепости нам идти часа два, если не торопиться. Даже если я ошибусь чуток, у нас, сам понимаешь, в запасе аж пятнадцать часов… Впрочем, если тебе невтерпеж, двинемся прямо сейчас.

Мах болезненно поморщился. После всех ночных злоключений рыцарю было очень невтерпеж.
* * *

Первые четверть часа они шли молча. Лула терпеливо ждала рассказа, но Мах, похоже, напрочь забыл о своем обещании.

— Ну? — потребовала девушка.

— Что — ну? — удивился Мах.

— Как это что?! — возмутилась Лула. — Ты обещал рассказать, как мы выжили этой ночью. Никто тебя за язык не тянул, но раз обещал — рассказывай!

— Да ведь и рассказывать-то, в общем, нечего, — пожал плечами рыцарь. — Чуть ловкости и умения владеть оружием, немного везенья и много-много-много беготни с выпученными глазами. — Тут Мах замолчал, призадумавшись.

— Ну и… — напомнила о себе сгорающая от любопытства девушка.

— Ну и все! — подытожил Мах. — Потом ты меня разбудила.

— То есть как это все?! — даже обиделась Лула. — Так нечестно! Расскажи, как ты дрался с монстрами. Мах, ты же обещал!

— И откуда у такой милой девушки столько кровожадности? — поинтересовался Мах у безоблачного неба.

— Рассказывай, тебе говорят! — крикнула Лула.

— Отстань! У меня от страха, похоже, память отшибло, — отведя глаза, соврал Мах. — Отбивался от монстров… а как именно — не помню.

— Ты мне зубы-то не заговаривай! — не сдавалась Лула. — От подземных чудовищ живым еще никто и никогда не уходил. Эти твари как-то раз умудрились за ночь уничтожить целый клан кочевых оборотней! Проводник ошибся и завел их в окрестности Десятого озера, а там монстры захватили всего-то одно стойбище. В том клане, между прочим, было три с половиной сотни великолепных бойцов! И всех до единого вырезали! А тут удалось переночевать на территории монстров, встретить рассвет целыми и невредимыми, так он скромником прикидывается: ничего, мол, не знаю, ничего не помню!.. Знаешь, Мах, если ты сию же секунду не вспомнишь, как мы одолели чудищ, то я тоже забуду… дорогу к крепости! Сядем вот прямо тут и будем загорать, пока ты что-нибудь не вспомнишь!

— Ладно уж, твоя взяла, — капитулировал Мах. — Все расскажу, только давай обойдемся без остановок.

— То-то же!.. Я даже шагу прибавлю, только не отставай и рассказывай.

— Эй, Мах! — взволнованно закудахтал призрак. — Прежде чем совершить очередную глупость, хорошенько подумай, стоит ли овчинка выделки! Далась тебе эта девчонка! Я уже сообразил, в каком направлении эта самая крепость, так что в случае чего сможем и сами до нее добраться!

— Не мешай! Сам знаю, что делаю! — раздраженно буркнул Мах. — Возможно, она нам еще и поможет.

— Гляди, потом не жалей! — насупился дед Пузырь. — Мое дело — предупредить!

Мах улыбнулся своей спутнице и тут же признался:

— Видишь ли, Лула, дело в том, что я не совсем нормальный парень.

— Ух ты, как здорово! — Лула всплеснула руками. — Никак я с настоящим психом скорешилась?

— Нет, с рассудком у меня пока что — тьфу, тьфу, тьфу — все в порядке. Хотя мой призрак ежедневно и сводит меня с ума своими нудными нравоучениями, но…

— Твой кто?..

— Ах да… Это… как бы тебе попроще… Понимаешь, я не оборотень и не курас. Я призрачный воин из другого мира.

И Мах поведал спутнице сперва об удивительных качествах призрачного воина, благодаря которым они выжили этой ночью, а потом — о страшной угрозе, нависшей над Великостальским королевством. Узнав, какую силу забрали там безликие, Лула возмутилась:

— Так вот, значит, какой у них второй облик — зверь под названием «человек»!.. Кто бы мог подумать! Эти ломаки, эти шуты… эти тупоголовые слабаки — и так высоко взлетели! Ведь здесь, в нашем мире, их кланы среди прочих кланов оборотней считаются самыми слабыми и бедными. И мозгов у них нет, и воины из них никакие. Все, что им остается, — быть шутами у властителей других кланов. Они хоть и свободные, а живут хуже рабов!

Покончив со своим рассказом, Мах с замиранием сердца спросил:

— А он и вправду существует?

— Кто? — не поняла Лула.

— Ну, этот Зачарованный лес, где на ветвях деревьев полыхает холодный огонь, пугающий оборотней? — скороговоркой выпалил Мах.

— Честно сказать, не знаю, — призналась девушка.

— А кто может знать?

Лула задумалась. Мах не хотел торопить спутницу, и несколько минут они шли молча. Потом, истомленный ожиданием, призрачный воин снова спросил:

— Так кто может знать насчет Зачарованного леса?

Лула так погрузилась в свои мысли, что вздрогнула от его слов. Потом решительно, тряхнула головой и заговорила:

— Этот твой Зачарованный лес напомнил мне старую-престарую легенду о Вечнозеленом лесе Крылатого клана курасов. Я слышала ее в детстве от дедушки. — И она рассказала Маху эту легенду.
* * *

В давние-давние времена, задолго до великой засухи, курасы были далеко не такими миролюбивыми, как сейчас. Они часто воевали как меж собой, так и с кланами оборотней, а потому в их арсенале наряду с мирной магией созидания была и боевая магия разрушения.

Однажды магов Крылатого клана курасов окружили несколько враждебных кланов оборотней. Бой случился в лесу, это было на руку оборотням и очень неудобно для магов-курасов. К тому же силы были слишком неравны: на каждого мага-кураса приходилось почти полсотни бойцов-оборотней. Дабы избежать поголовного истребления, маги Крылатого клана решили спастись бегством, для чего применили новое, совсем недавно изобретенное заклинание. Оно подействовало, но не совсем так, как они рассчитывали…

По задумке магов-курасов заклинание должно было на шесть часов парализовать все живое на тысячу шагов вокруг, что позволило бы им спокойно покинуть место боя. Но заклинание «заморозило» не оборотней, а окружающие деревья. Но и оборотням не поздоровилось: волшебный призрачный огонь, вдруг окутавший стволы и ветви, вызвал у них панический ужас — они все обезумели.

Ни один из двух тысяч оборотней, принимавших участие в том бою, так и не смог исцелиться от безумия, несмотря на все усилия знахарей. А лес, заколдованный магами Крылатого клана, не «разморозился» ни через шесть часов, ни через шесть лет, ни через шесть столетий…

После того боя авторитет магов Крылатого клана поднялся в глазах оборотней на недосягаемую высоту. Другие кланы, глядя на своих несчастных сородичей, в одночасье поголовно ставших сумасшедшими, поспешили откупиться от могучих магов богатыми дарами и безоговорочно признали их главенство.

Вкусив власти, маги Крылатого клана возгордились и не пожелали делиться секретом заклинания с другими кланами курасов. А когда несколько курасских кланов, объединившись, попытались силой вырвать секрет, маги Крылатого клана натравили на смельчаков подвластных им ныне оборотней. И возмутители спокойствия были вырезаны подчистую, а остальные курасы поспешили склонить головы перед Крылатым кланом.

Целых шесть лет все кланы мира оборотней считались рабами Крылатого клана, и неизвестно, сколь долго еще продлилось бы это господство, но однажды огромная Седая гора — место, где гнездились курасы Крылатого клана, — пробудилась от многовековой спячки и изрыгнула огонь.

Извержение было таким мощным и стремительным, что клан был стерт с лица земли за несколько минут. С господством одного клана над всеми остальными было покончено раз и навсегда.

Вместе с Крылатым кланом погиб и секрет страшного заклинания. Хотя… поговаривают, будто нескольким детишкам, выброшенным родителями из пылающих гнезд, удалось-таки спастись.

После извержения от некогда могучего Крылатого клана курасов остался лишь «замороженный» их заклинанием Вечнозеленый лес.
* * *

— Вот такая история, — подвела черту Лула.

— Так, значит, он существует и по сей день?! — оживился Мах.

— Возможно, что так оно и есть, — улыбнулась девушка. — Солнце, — как бы оно ни палило, не может повредить его зеленым листочкам, защищенным призрачным или, как ты говоришь, холодным огнем.

— Здорово! Великолепно! Ну теперь-то они у нас попляшут!

— Подожди, Мах, я еще не закончила, — спокойно осадила рыцаря Лула. — Да, Вечнозеленый лес вполне может стоять и сейчас. Но дело в том, что никто толком не знает, сколь долго еще продлится действие страшного заклинания. Ведь маги Крылатого клана думали, что оно будет действовать всего-то шесть часов, а оно действовало целых шесть веков. И все это время и оборотни, и курасы ждали, что оно вот-вот рассеется.

— Но ведь не потух же огонь, ты сама говорила, — неуверенно сказал Мах.

— Да, триста лет назад еще горел, — обнадежила девушка рыцаря, но тут же и разочаровала: — А вот как обстоят дела сейчас, никто не рискнет предсказать!.. Видишь ли, обнаруженные курасами подземные озера располагаются довольно кучно на землях, составляющих примерно пятую часть нашего мира. Здесь, рядом с водой, и сосредоточено едва ли не все население нашего мира. Остальные же земли зовутся Бескрайней пустошью, воды там нет, значит, нет и жизни. К сожалению, Вечнозеленый лес находится именно там.

— Неужели за целых триста лет никто в эту вашу Бескрайнюю пустошь даже носа не сунул? — спросил Мах.

— А зачем? — искренне изумилась Лула.

— Ну как же! Интересно ведь побывать там, где до тебя никто не был, — запальчиво объяснил рыцарь. — Можно обвешаться флягами с водой, мешками с едой, и — навстречу неизведанному…

— Да какое там неизведанное, — раздраженно перебила девушка. — Там точно такой же песок, как и тут. Но там еще разбойники могут тебя на жаркое пустить. Куда как интересно!

— Постой, какие еще разбойники? — насторожился Мах. — Ты вроде бы сказала, будто Бескрайняя пустошь необитаема.

— А-а… — отмахнулась девушка. — Да их уже мало осталось. Если сравнивать с остальным населением, то можно считать, что их и вовсе нет… Всего-то четыре кочующих клана оборотней.

— Как же они, бедолаги, кочуют по пустоши без воды и еды?

— Иногда пополняют запасы за счет набегов на караваны, которые возят воду и продовольствие в крепости оборотней. А иногда покупают в крепостях, у оборотней, за золото, добытое в заброшенных рудниках Бескрайней пустоши.

Широко улыбнувшись, Мах подытожил:

— Выходит, они довольно часто соприкасаются с остальным миром и…

— Я понимаю, куда ты клонишь, — перебила Лула. — Но придется тебя разочаровать. Даже если кто-то из кочующих оборотней и знает, где расположен Вечнозеленый лес, он ни за что туда не сунется, побоится сводящего с ума огня. Так что спрашивать у разбойников, действует ли заклятье, бесполезно. По той же причине тебе не удастся найти проводника, сколько бы золота ты ни предлагал. Сумасшедшему ведь золото без надобности.

— Но я должен отыскать этот треклятый огонь, — не сдавался Мах. — Ведь речь идет о судьбе моего королевства!

— Вообще-то…

— Что «вообще-то»? Ну же, не молчи!

— Вообще-то местонахождение Вечнозеленого леса наверняка указано в Книгах Мудрости курасов. Эти книги есть в библиотеке любого стойбища. Но, сам понимаешь, после убийства трех знатных курасов и побега нам туда путь заказан.

— А в крепостях? — не надеясь на удачу, спросил Мах.

— Оборотни совершенно безграмотны, у них нет библиотек, — развела руками Лула.

— Как бы то ни было, но я не сдамся. Ха! Сделаюсь-ка я кочующим призрачным воином. Где наша не пропадала! Рискну, авось повезет!

— Без хорошей карты найти его невозможно, — продолжала в прежнем ключе Лула. — Ты можешь проблуждать по Бескрайней пустоши до конца дней своих, но так на него и не натолкнуться. А если судить по твоему рассказу, времени у тебя — всего ничего.

— Так что же ты предлагаешь?! — разозлился Мах. — Сдаться и вернуться ни с чем? Ну нет! Я должен хотя бы попытаться!

Лула улыбнулась спутнику и неожиданно подхватила:

— Разумеется, мы попытаемся… Ты не ослышался, именно мы. Я тебе обязана свободой и жизнью, а меня с детства приучили отдавать долги!

— Но это… того… гм… вообще-то… — забормотал слегка ошарашенный столь резким поворотом событий Мах.

Но девушка решительно перебила растерянный лепет рыцаря:

— Не выпендривайся, крутой призрачный воин, сказала — вместе, значит, вместе… Но прежде давай все же попробуем раздобыть у менял карту Бескрайней пустоши.

— У менял? А это еще кто такие?

— Это оборотни, промышляющие обменом, разумеется, не без выгоды для себя, — пояснила девушка. — У них в амбарах полным-полно всякой всячины. Конечно, Книга Мудрости курасов — большая редкость, да и оборотням она вроде бы без надобности, но я думаю, попробовать все же стоит. У тебя есть что-нибудь для обмена?

— Золото. Я взял с собой на всякий случай сто золотых монет.

— Девяносто восемь, — поправила Лула.

— С чего это ты взяла? — нахмурился Мах. — Хочешь сказать, что, пока я спал, утомленный ночными схватками, ты залезла в мой кошелек и…

— Да как ты смеешь! — взвилась Лула. — Меня!.. В воровстве!.. Да я знать тебя теперь не желаю! Не брала я твоих денег! Слышишь ты, призрачный урод, чихала я на твой поганый кошелек! А девяносто восемь потому, что две монеты тебе придется отдать стражам у ворот! От ста две отнять, сколько останется? Вот ведь! Помогаешь тут, советуешь, беспокоишься, и за все за это!..

— Извини… Я не знал… не догадался… Прости… — забормотал пристыженный Мах.

— Сейчас! Размечтался! Нашел дуру! Воровкой меня обозвал, прощенья попросил, а я прям сразу растаяла и простила, — не унималась Лула. — Все вы, мужики, одинаковые! Чуть что не так, сразу же норовите несчастную женщину обвинить, а виновата она или нет — не важно. Сначала наорете, нахамите, изобьете до полусмерти…

— Да я ж тебя даже пальцем… — возмутился было Мах.

— Молчи!! — взвизгнула Лула и, скрючив пальцы, бросилась на Маха.

Чтобы спастись от ее ногтей, Маху пришлось прибегнуть к помощи призрака и раз десять переместиться. Наконец девушка опустила руки.

— Твое счастье, что крепость на горизонте показалась, — прохрипела она, утомленная беготней под жгучим солнцем. Потом отдышалась и добавила уже ровным голосом: — Если бы не крепость, ты бы у меня весь, с ног до головы, сделался бы в красную полосочку.

— Лула, но я ведь попросил прощения, — усмехнулся Мах. — По-моему, нам самое время помириться. Сама посуди: как я проведу в крепость девушку, жаждущую моей крови? Мне золотого не жалко, но и шкура дорога. Не буду я платить за тебя, пока не услышу, что ты меня простила.

— Ах ты, плут, жулик, вымогатель нечестный!.. — Лулу снова понесло. Минуты три она возмущалась, не стесняясь в выражениях, но все-таки вынуждена была капитулировать: — Ладно, умник, считай, что я тебя простила. Но если ты еще хоть раз посмеешь усомниться в моей честности!..

— Ты меня отшлепаешь и в угол поставишь! — ухмыльнулся Мах.

Лула презрительно фыркнула, но ничего не сказала.



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:48 | Сообщение # 14
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
* * *

Крепость трудно было назвать красивой. Особенно бросались в глаза кривые смотровые башни. Стены, явно наспех сложенные из кое-как обтесанных камней, зияли множеством прорех, да и ветвистых трещин хватало. Единственное, что впечатляло, так это семисаженная их высота и огромные ворота, состоящие из двух массивных каменных плит почти в локоть толщиной.

Как и предсказывала Лула, в крепость они проникли довольно просто: Мах заплатил хмурым оборотням-привратникам по золотому, те вежливо поблагодарили и снабдили их грамотами почетных гостей, позволяющими им с Лулой беспрепятственно ходить по всей крепости.

Чтобы не терять времени, Лула предложила сразу же наведаться к местному меняле. Мах согласился. По пути Лула засыпала Маха наставлениями:

— Только ты там у него не расслабляйся, в оба смотри! Каждый уважающий себя меняла на всякий случай держит в доме с десяток наемных убийц. Так что давай поаккуратнее! Запомни: наши охранные грамоты в доме менялы никакой силы не имеют. Сами же менялы — типы чрезвычайно жадные и хитрые. Ни в коем случае не раскрывай перед ним свой кошелек! Если он увидит, сколько у тебя золота, то примет тебя за богача и затребует за Книгу втрое больше, чем ты сможешь заплатить. И придется тебе отдать ему все свое золото, да потом еще целый год бесплатно на него горбатиться. А чтобы ничего такого не приключилось, переложи десяток золотых из кошелька в карман, кошелек же хорошенько спрячь и забудь о нем.

Мах безропотно подчинился.

— Вот, — продолжала поучать кураска, — теперь у тебя только десять золотых — деньги, кстати сказать, немалые, — и за них тебе предстоит выторговать Книгу Мудрости. Предложи сперва один золотой. Меняла сразу же возьмет тебя в оборот и начнет повышать цену. Но ты держись за каждый золотой и набавляй только в самом крайнем случае. И каждый раз не больше одной монеты!

— Слушай, все это уж больно сложно, а я рыцарь, торговаться мне непривычно. Может, ты сама с менялой поторгуешься? — предложил Мах.

— Да я бы и с радостью, но… — Лула удрученно вздохнула. — Все менялы — закоренелые женоненавистники, и если я осмелюсь хоть рот раскрыть, нас обоих тут же выставят за дверь.

— Что это за порядки?! Какой дурак их придумал?! — возмутился рыцарь.

— Мах, кончай стонать, мы уже пришли. — Лула остановилась перед небольшим двухэтажным домом, как две капли воды похожим на соседние. — Когда мы переступим порог, я умолкну. Постарайся обращать на меня как можно меньше внимания и ни в коем случае ни с чем меня не спрашивай. Для менялы это прямое оскорбление… Ну, все. Теперь надейся только на себя. Ты готов?

Рыцарь растерянно пожал плечами.

— Ты готов, — подытожила кураска. — Пошли.

Стоило Маху переступить порог, как чей-то приторный голос тут же вопросил:

— Что угодно молодому господину?
* * *

— Э-ге-гей! — крикнул дед Пузырь прямо в ухо своему подопечному.

Мах проснулся. А призрак продолжал глумиться над несчастным рыцарем:

— Подъе-ом! Лу-у-у! Ку-ка-ре-ку! Гав-гав-гав! Мя-а-ау! Да просыпайся же ты, наконец!

— Заткнись, старикан! — простонал Мах. — Ради Создателя, заткнись! С ума ты, что ли, сошел — так орать?! Прямо голова разламывается!

— Слава Создателю, очухался! — обрадовался призрак. — А кроме головы у тебя ничего не болит? Ну-ка, пошевели руками-ногами.

Мах, еще не совсем проснувшийся, желая поскорее отвязаться от надоедливого призрака, задрыгал руками и ногами. Вернее, попытался задрыгать — стоило ему пошевелиться, как все тело окатила волна нестерпимой боли. Чтобы не закричать в голос, Мах стиснул зубы так сильно, что они хрустнули. Разумеется, сон тут же как рукой сняло, и он обнаружил, что ноги его на добрый локоть не достают до пола. А по тому, как болели плечи, Мах сделал неутешительный, вывод, что кто-то подвесил его на стенном крюке за связанные позади руки.

— Мах, не раскисай, — подбодрил дед Пузырь. — Главное, оставайся в сознании. Я понимаю, тебе очень больно, но ты должен потерпеть. Давай, приятель, ты можешь, ты же сильный! Я тебе сейчас помогу. Ты только сосредоточься и смотри на меня не отрываясь.

Из глаз деда Пузыря вылетела оранжевая молния, и Мах, в прямом смысле сорвавшись с крючка, со стоном рухнул на прохладный пол.

— Мах!!! — Окрик призрака был подобен громовому раскату. — Махуня, сынок, некогда разлеживаться: с минуты на минуту могут вернуться палачи. Вон там, в углу, лежит на столе твой меч. Попробуй-ка встать… Вот так, умница. Теперь снова сосредоточься и посмотри на меня.

Очередная оранжевая вспышка и… Мах пошатнулся, но успел упереться бедром в стол, на котором лежал его меч. Кто-то достал его из ножен, и это весьма облегчило дело, но все же на избавление от толстых кожаных ремней ушла добрая четверть часа — то рукоять выскальзывала из негнущихся пальцев, то ноги предательски подкашивались, и приходилось, чтобы не упасть на собственный меч, поспешно швырять клинок на стол.

На запястья страшно было смотреть, они посинели и распухли. Хватало и кровоточащих царапин, но это уже от меча.

— Ну чего ты на них пялишься? — не давал покоя дед Пузырь. — Не кручинься. Ни переломов, ни вывихов нет, а эта ерунда до свадьбы заживет. Лучше разомни их хорошенько. Оборотни могут явиться в любую минуту, и ты должен преподать им урок, причем весьма суровый. Поверь, они это заслужили. Так что готовься.

Мах огляделся. Он был в какой-то комнатушке, явно подвальной, без окон, но с большой железной дверью. Из мебели был только старый, исцарапанный стол. Освещалась конура тремя бездымными факелами, висящими под самым потолком.

— Где это я? — спросил Мах, энергично растирая запястья.

— Что, совсем ничего не помнишь? — посочувствовал призрак и, погрозив сухоньким старческим кулачком двери темницы, добавил с истовой ненавистью: — Ну, гады, скоро вы за все ответите!

— Помню, как мы с Лулой зашли к меняле и я поинтересовался насчет Книги Мудрости курасов. Меняла ответил, что мне повезло, у него, кажется, одна в амбаре завалялась. Я сказал, что не прочь бы ее купить, и мы принялись торговаться… А дальше ничего не помню… Пузырь, что стряслось?

— Да ты не останавливайся, руки-то разминай, а я тебе все расскажу, — заверил призрак. — А ты слушай и разминай, разминай… Хоть ты и торговался впервые в жизни, да еще и с таким виртуозным прохиндеем, однако следует сказать, что у тебя к этому делу просто талант. Все, что меняле удалось из тебя выжать, так это двадцать золотых. Вы ударили по рукам, он послал слугу принести книгу, ты же выгреб из кармана отложенные десять монет. Меняла, увидев, что десяти золотых не хватает, предложил их отработать. Вот тут-то ты и ошибся, за что едва не поплатился жизнью. Ты нагло рассмеялся ему в лицо, достал из потайного кармана кошель, высыпал на ладонь пригоршню золота и стал неспешно так отсчитывать десять монет. У менялы от досады аж слезы выступили — так ловко его вокруг пальца обвели. Вообще-то оборотня можно понять, такой конфуз! Ведь ты ж ему такого напел! Мол, ты очень бедный оборотень, но с детства мечтаешь иметь дорогую, красивую и умную книжку, просто помешался на этом. И вот, мол, судьба преподнесла подарок: умер какой-то дальний родственник, и по его завещанию ты получил целых десять золотых. И прочее, и прочее… Меняла поверил, сжалился, снизошел к твоей бедности и шибко сбавил цену. И вдруг ты с прохиндейской такой улыбочкой вытаскиваешь кошель, плотно набитый золотом. Он, ясно, здорово на тебя разобиделся, и когда ты, забрав книгу и раскланявшись с хозяином, направился к выходу, к тебе подкрался один из слуг и от души приложил дубиной по затылку. Ты рухнул как подкошенный. Подбежали еще слуги, скрутили тебе руки, спустили в подвал и подвесили на крюк. Меняла хотел сразу приступить к пыткам, но вот беда-то — слуга явно перестарался. Ты висел, как туша на бойне, а много ли удовольствия пытать бесчувственного? Ну, он и решил подождать, когда ты очнешься. Ты на этом крюке шесть часов провисел, пока мне не удалось до тебя докричаться. Причем последние часа два ты оглушительно храпел. Я же, бедный, несчастный призрак, трясся от страха — ведь каждую минуту могли явиться палачи.

— Да ладно… — отмахнулся рыцарь. — Мы же оба прекрасно знаем, что ничего бы мне этот тощий хмырь не сделал. Ну, может, двинул бы пару раз по печени, да и то вряд ли. Он слишком жаден, чтобы убивать или калечить того, на ком можно заработать. Наверняка спрашивает сейчас у всех знакомых, не нужен ли кому молодой здоровый раб. Ты лучше скажи, что они с Лулой сделали? Куда ее-то дели?

— Понятия не имею, — спокойно ответил дед Пузырь. — Пока тебе не тюкнули по башке, она маячила рядом с тобой этакой безмолвной тенью. Ну а когда тебя скрутили и утащили в подвал, я отправился следом и шесть часов кряду надрывался, все пытался докричаться. Так что о судьбе твоей кураски я знаю не больше твоего. Но тебя, может, утешит, что в подвал ее не спустили: ни в одной из соседних каморок ее нет.

— Ну если они!.. — Мах крепко стиснул рукоять меча. — Пошли, Пузырь, научим господина менялу учтивости.

— А может, лучше подождать? — без особой надежды спросил призрак. — Тебя вон еще как пошатывает. Чем горячку-то пороть, бродить по незнакомому дому и искать, лучше посидим в засаде, скоро они сами к нам придут. Ты посмотри, дверь-то какая здоровенная. Как ты с ней думаешь управиться?

— Да брось ты! Они так уверены в моей беспомощности, что даже меч убрать не удосужились, а уж дверь запирать… Вот, смотри…

Мах лихо дернул дверь, и она послушно, хотя и с громким скрипом, открылась.
* * *

— Эй, что еще там у вас стряслось? — донесся из спальни брюзгливый рык разбуженного Скумса. — Отдохнуть спокойно не дадут! Сейчас найду, кто меня разбудил, ох, он у меня пожалеет! Для начала лишу его недельного жалованья! — С таким вот обещанием меняла распахнул дверь и вышел в коридор.

Несмотря на немалый гнев, Скумс пребывал в людском обличье. Это был высокий сорокатрехлетний мужчина, узкоплечий и очень худой. Из одежды на нем был только длинный, до пят, домашний халат, на ногах — мягкие туфли. Зрелище, открывшееся взору менялы, было столь неожиданным, что Скумс буквально остолбенел на пороге своей спальни. И онемел к тому же.

В коридоре почему-то обретались все его слуги. Трое из них в зверином обличье и без малейших признаков жизни лежали в лужах крови. Остальные восемь были живы, они пребывали в людском обличье, но были кем-то или чем-то до полусмерти перепуганы. К тому же одни, трясясь от страха, вязали других, таких же трясущихся.

— Что тут такое? — смог наконец спросить меняла у явно свихнувшихся слуг.

— А ничего особенного. Просто за мной был должок, и я решил расплатиться побыстрее. — Мах с холодной усмешкой на лице и с окровавленным мечом в руке вдруг возник прямо перед Скумсом.

Ноги у менялы обмякли, и он обеими руками схватился за дверной косяк.

— Вот этот, — Мах повел мечом, указывая на один из трупов, — подкрался ко мне сзади и ударил по голове. Уверяю вас, это было чрезвычайно неприятно. А эти вот двое, — Мах указал на два других трупа, — помогли первому связать меня и подвесить в подвале… Я был оскорблен и позволил себе разобрался с наглецами. Надеюсь, ты, господин Скумс, не в претензии?

— О, что вы… — торопливо залепетал Скумс. — Как вы могли подумать такое… Разумеется, эти мерзавцы тяжко перед вами провинились и получили по заслугам. Ни о каких претензиях и речи быть не может!

— Хотел бы и я вот так же, без претензий, — усмехнулся Мах, — но… Видишь ли, любезнейший Скумс, этих ребят я убил не сразу, а прежде с каждым немного потолковал. И вот ведь какое совпадение: они до последнего вздоха уверяли меня, будто били, вязали и подвешивали меня по твоему приказу. Что ты на это скажешь?

— Чт-то в-вы от м-меня хот-тите? — пробормотал меняла. — В-вы м-меня уб… уб….

— Если будешь хорошо себя вести и честно ответишь на все вопросы, то твое «уб», так уж и быть, я отложу, — пообещал Мах. — Ну а если заартачишься…

— Так чего же ты ждешь? Спрашивай! — потребовал оживший на глазах меняла.

Молодой рыцарь хищно оскалился и поинтересовался:

— Для начала объясни, зачем ты велел оглушить меня? Мы заключили сделку, я честно с тобой расплатился… Да, ты продешевил, но сделка есть сделка. Ты ведь меняла, а не разбойник. Зачем же все эти фокусы с большой дороги?

— Ты прав, сделка есть сделка, — понурив голову, согласился меняла. — Разумеется, обидно было, что так продешевил, но ты снова прав: я меняла, а не разбойник. Я дорожу своей репутацией, а если кто-то вдруг прослышит, что Скумс силой отбирает у своих клиентов кошельки, от меня все отвернутся и о любимом деле придется забыть.

— Но почему же твои люди напали на меня? — снова спросил Мах.

— Потому что ты вне закона, — спокойно пояснил меняла.

— Что-о? — Мах обомлел от изумления. — Но ведь меня же пустили в крепость!

— А при чем здесь крепость? Ты заплатил — тебя и пустили. Скорее всего, когда ты входил в ворота, стражи еще не знали, что за тебя обещана награда. И ты, заплатив пошлину, стал для них неприкосновенен. Я же аккурат перед твоим визитом получил известие из очень надежного источника, что один из кланов курасов готов отдать за убийцу трех их родичей аж десять пятнадцативедерных бочек воды. Описание убийцы было скупым и сводилось к тому, что он носит меч и прекрасно им владеет. А если учесть, что оборотни в подавляющем большинстве предпочитают обходиться собственными зубами и когтями, то меч становится весьма важной приметой. К тому же подружку твою описали довольно подробно. И когда вы переступили мой порог, я вас тут же узнал… Десять пятнадцативедерных бочек воды — это целое состояние, вырученного за них золота мне бы с лихвой хватило на безбедную старость. И никто никогда не посмел бы даже пикнуть по поводу твоего пухлого кошелька, поскольку оборотень-дезертир — вне закона. Приказывая вас связать, я почти ничем не рисковал, зато приобретал очень многое. Мои слуги сработали великолепно: тебя ловко ударили, быстро скрутили и надежно подвесили. Оставалось послать гонца к курасам, передать ям тебя и потребовать награды… Как ты освободился, ума не приложу!

— Не напрягайся, мозги сломаешь, — посоветовал Мах. — Ладно, со мной все ясно. Гонца ты, надо полагать, уже послал, и скоро курасы с водичкой пожалуют. То-то они обрадуются, когда ты скажешь, что пленника нет… Ну, из этого тебе выпутываться, а ты мужик ушлый. Меня же вот что еще интересует: куда ты подевал мою спутницу?

— Как куда? Продал, конечно. Что еще делать с беглой рабыней.

— То есть как это — продал?! — Меч Маха взметнулся к шее оборотня. — Ты бы, дядя, со мной не шутил. Твоя поганая жизнь висит на волоске, смотри не порви его ненароком… Говори, гад, где ты прячешь Лулу. Ну!

— Я ее п-продал, — не отрывая взгляда от клинка, повторил меняла.

— А как же курасы, обмен, вода?

— Курасам нужен только убийца, то есть ты. Им дела нет до сбежавшей рабыни, — торопливо пояснил Скумс.

Видно было, что он не врет. Мах опустил меч.

— Ну ты и ловкач, — проворчал рыцарь. — Когда же ты успел-то? И кому?

— Часов пять тому назад, — признался меняла, отирая со лба холодный пот. — Она приглянулась одному из Бритоголовых. У них там, на Бескрайней пустоши, с женщинами туговато…

— Погоди… Так ты что же, разбойнику, что ли, ее продал? — удивился рыцарь.

— Ну да, — охотно сознался Скумс. — Разбойники — лучшие мои покупатели! Понимаешь, многие женщины не выдерживают тягот кочевой жизни и быстро умирают, вот они и скупают всех более или менее симпатичных девушек. Золота у ребят немерено — недавно их клан на новую золотую жилу наткнулся. Я за твою подругу выторговал аж пятьдесят золотых. Теперь, понятное дело, все эти деньги твои.

— Ладно, с тобой все ясно, — брезгливо поморщился Мах. — Давай сюда мое золото.

Скумс беспомощно развел руки в стороны и пояснил:

— Оно в кабинете, в железном сундуке.

— Так чего же ты стоишь?! — рявкнул Мах. — Дворня твоя уже крепко повязана, нам тут больше делать нечего. Веди. И смотри у меня, чтоб без шуточек!
* * *

Несмотря на грозное предупреждение Маха, Скумс без шуточек не обошелся. На полпути к кабинету, когда они поднимались по лестнице на второй этаж, Скумс вдруг рванул, преодолев оставшиеся десять ступеней всего за три прыжка, после чего длинными скачками понесся по коридору, молясь, чтобы дверь кабинета оказалась не заперта.

Меняле повезло: он как вихрь ворвался в кабинет, мгновенно захлопнул дверь за собой и закрылся на все запоры. Лишь после этого оборотень позволил себе расслабиться, вытер со лба крупные капли пота, развернулся и… заорал во весь голос!

— Заткнись! — грозно приказал Мах. Благодаря своему призраку он ни на шаг не отстал от беглеца. — Предупреждал ведь: без шуточек! Не послушался ты доброго совета; теперь вот придется тебя наказывать.

Скумс послушно заткнулся. Но ненадолго — уже через пару секунд он начал энергично оправдываться:

— Я не хотел, само собой получилось. Не губите! Все отдам, ничего не утаю!

— А что у тебя есть, чего нет у меня? — усмехнулся Мах. — Золото? Так у меня своего хватает: семьдесят восемь монет в кошельке, да еще полсотни, которые ты выручил за Лулу. Мне от тебя нужна была Книга Мудрости курасов, так ты мне ее уже продал. Что же еще такого-эдакого ты не утаишь?

— Я вам четырехколесник подарю! — пообещал меняла, гордо выпятив грудь.

— Что еще за четырехколесник? И какой мне от него прок? — вяло поинтересовался Мах.

— Ну как же! Огромный прок! — заверил Скумс и пустился в торопливые объяснения: — Вот, к примеру, захочется вам покинуть крепость… А вам непременно захочется, скоро за вами начнется такая охота, что вы часу на месте не просидите… Я не знаю, куда вы направитесь, не мое это дело, да и не важно… Важно, что пешком, под палящим солнцем, каждую минуту по колено проваливаясь в раскаленный песок, путешествовать неприятно, а вот на четырехколеснике… Это курасы изобрели, чтобы ездить по пескам на большие расстояния. Даже при безветрии четырехколесник едет раз в десять быстрее пешего путника, а при попутном ветре — раз в двадцать, а то и в тридцать. На четырехколесниках курасы привозят в крепости воду и продовольствие, на них же отвозят в свои стойбища воинов-оборотней… Управлять им просто: есть руль, за который можно держаться хоть правой, хоть левой рукой, а еще — пара педалей, чтобы ехать в безветрие. Есть небольшая мачта с парусом, это для попутного ветра, и парус очень быстро сворачивается и разворачивается с помощью всего двух веревочек. Я подарю вам свой четырехколесник, только не лишайте меня жизни! Пожалуйста!

— Четырехколесник, говоришь? — задумчиво переспросил молодой рыцарь и после долгой паузы, во время которой слышалась лишь дробь зубов перепуганного менялы, промолвил: — Похоже, вещь и вправду полезная…

— Ну, так как?.. — едва слышно пролепетал мертвенно-бледный Скумс.

— Ладно… Конечно, доброта меня погубит, но… уговорил, — смилостивился Мах. — Я принимаю твой четырехколесник как компенсацию за некоторые… гм… неудобства, пережитые в твоем доме. Ну и где ты его прячешь?

Оживающий на глазах Скумс торопливо затараторил:

— Он у меня во дворе, в специальном сарайчике… О, вы не пожалеете! Это замечательно полезная… Пойдемте, я вас сию минуту провожу!

— Эй, эй, приятель, не так быстро, — усмехнулся Мах. — Неужели забыл, зачем мы поднялись в твой кабинет? Ну так я не гордый, могу напомнить. С четверть часа назад тебе хотелось вернуть мне мои деньги и отдать купленную мною книгу. У тебя есть пять минут, чтобы удовлетворить это свое желание… Тсс! Как следует подумай, прежде чем открыть рот. Имей в виду: мне надоело играть с тобой в догонялки, и если ты сейчас вдруг вспомнишь, что забыл внизу ключ, я тебя все-таки убью.
* * *

Меняла не обманул, управлять четырехколесником и впрямь оказалось просто. Усевшись на место рулевого, Мах под присмотром Скумса сделал на нем пару кругов по просторному двору менялы и полностью овладел всеми потребными премудростями. Затем Мах осведомился, в какую сторону нужно ехать, чтобы попасть на Бескрайнюю пустошь, и далеко ли она от крепости.

Скумс, обрадованный скорой разлукой, не замедлил с ответом:

— Это очень просто. Как окажешься за крепостными воротами, сразу же поворачивай влево и топчи педали. Если будешь ехать без остановок, то часа через два окажешься на Бескрайней пустоши. — И как бы между прочим добавил: — Если отправишься прямо сейчас, попадешь туда еще до заката.

— Ага, нашел дурака — на ночь глядя покидать крепость! — мрачно ухмыльнулся рыцарь.

— Извини, но мне показалось, что ты торопишься…

— Да, времени у меня в обрез, — согласился Мах. — Рассиживаться некогда, и если бы не подземные твари…

— Ты что, шутишь? — перебил рыцаря Скумс и посмотрел на него как на редкого, диковинного зверя, после чего расхохотался: — Ну ты даешь!.. Ведь любой малолетка знает, что на Бескрайней пустоши никаких монстров в помине нет. Даже самый быстроногий подземный монстр попросту не успеет добежать за ночь до пустоши — еще на полпути его испепелят рассветные лучи.

— А-а… Ну, тогда я, пожалуй… Мне, наверное, пора, — пробормотал Мах, смущенный такой своей промашкой.

Перед расставанием с Скумсом Мах купил у него за четыре монеты полуведерную флягу воды, пять фунтов сухарей, по паре фунтов сушеных фруктов и вяленого мяса. Сразу же сложил покупки в здоровенный багажный короб, расположенный в задней части четырехколесника. Потом уселся, взялся за рулевой рычаг и, строго наказав меняле вести себя хорошо, выехал со двора.

К поспешному отъезду Маха на ночь глядя, да еще на четырехколеснике местного менялы, стражи отнеслись совершенно спокойно. Доброго пути, правда, не пожелали, но и преграждать дорогу не стали. Мах благополучно миновал ворота и свернул налево.
* * *

К счастью для Маха, ему еще до заката удалось поймать попутный ветер. Необходимость крутить педали отпала, он распустил парус, и четырехколесник полетел как на крыльях. Закрепив рулевой рычаг, Мах сытно поужинал, умяв за один присест четверть всех сухарей и треть мяса. Потом он перебрался с жесткой скамьи рулевого на одно из четырех мягких пассажирских сидений, поудобнее на нем устроился и задремал, заручившись, разумеется, обещанием деда Пузыря истошно орать ему в ухо при малейшей опасности.

Но на этот раз деду Пузырю надрываться не пришлось. За всю ночь ничего особенного не случилось, чуткое сердце призрака ни разу не екнуло в предчувствии беды, ветер не сменился, и четырехколесник резво бежал куда надо.

Мах сам проснулся часа через полтора после рассвета. Он прекрасно выспался, пребывал в великолепном настроении и был буквально переполнен энергией. Однако попутный ветер наполнял паруса, четырехколесник вполне самостоятельно скользил по пескам, и энергию девать было некуда.

Позавтракав сухарями и сушеными фруктами, Мах предался созерцанию пейзажей. Теперь жаркие солнечные лучи и раскаленный песок ему не докучали. От солнца его защищал один из белых тентов, что были над каждым пассажирским сиденьем и над скамейкой рулевого, а от песчаной пыли — заклинание, окружавшее четырехколесник невидимым барьером. Так что у Маха были все возможности беззаботно смотреть по сторонам. Впрочем, это занятие ему довольно скоро наскучило — уж больно однообразны были пейзажи. Изнывая от безделья, он попытался разговорить деда Пузыря, чтобы скоротать за увлекательной беседой часок-другой, но не тут-то было. Стоило молодому рыцарю заикнуться о том, какого шороху они наведут в гнездилище разбойников, освобождая Лулу, как призрак вдруг остро осознал, что они движутся по недружественной территории, и, проклиная на все лады свою беспечность, полетел вперед, чтобы, как он выразился, смотреть в оба.

Где-то около полудня ветер резко сменил направление. Мах воспринял это как подарок судьбы, сворачивая бесполезный теперь парус, он едва не приплясывал от восторга — снова при деле! Мах быстренько освободил руль, крепко за него взялся и поставил ноги на педали.

Первые десять минут Мах работал с воодушевлением, и четырехколесник стрелой несся по пескам. Но потом ноги, непривычные к такой работе, стали уставать, и экипаж пошел уже не так резво. Так прошел час. Четырехколесник быстро катился под уклон, кое-как ехал по ровному и мучительно медленно вползал на барханы, а Мах, обливаясь потом, усталый и злой, на все лады проклинал предательство ветра.

Он так устал, что даже не заметил, как вернулся призрак, и пропустил мимо ушей его слова.

— Эй, Мах, у нас, кажется, будут приключения!

Ни слова, ни взгляда в ответ.

— Мах! Я тебе говорю! Ау-у! Это я, дед Пузырь! Мах, ты оглох, что ли?! — И призрак замахал руками прямо перед лицом рыцаря.

Подействовало: глаза рыцаря ожили и обрели осмысленное выражение.

— Эк тебя, беднягу, разморило! — посочувствовал призрак, но тут же голос его посуровел. — А ну, не раскисать! Сейчас же соберись, а то смотреть на тебя тошно!

— И не смотри, если тошно, — обиделся Мах. — Чего, спрашивается, приперся? Бездельник! Или не видишь, что человек работает?!

— Ах ты!.. — Дед Пузырь даже задохнулся от возмущения. — Сейчас некогда, но как-нибудь потом я с тобой посчитаюсь! Непременно!.. Кручусь тут, как белка в колесе, жизнь его никчемную оберегаю, а он меня — бездельником!..

— Прости, это я сгоряча, — кривясь от очередной судороги, прокряхтел Мах и пожаловался: — Ноги болят, спасу нет.

— Если болят, так остановись, отдохни. Тебя вроде бы никто не гонит, — посоветовал отходчивый дед.

— Пожалуй, ты прав, — кивнул Мах. — Самое время сделать привал… Ну, так что там у тебя стряслось?

— Боюсь, в ближайшие четверть часа придется обойтись без привала, если, конечно, не хочешь, чтобы тебя утыкали стрелами. Дело в том, что за этой вот горкой, — дед Пузырь указал на бархан, до которого оставалось не более сотни шагов, — тебя поджидают три лысых оборотня, все с арбалетами. Судя по их прическам, вернее сказать, по отсутствию таковых, ребята принадлежат к клану Бритоголовых, который нами нужен… Ну, ваше вельможество, какие будут указания?
* * *

* * *



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Darina_Speynshner Дата: Четверг, 12 Янв 2012, 13:48 | Сообщение # 15
Клан Монтгомери/Клан ЭСТЕ

Новые награды:

Сообщений: 902

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
— Хрюх, чего мы еще ждем? — пробасил самый нетерпеливый из троицы, затаившейся за гребнем бархана. — Ты же знаешь, мы с Гнусом классные стрелки, да и сам ты не первый год арбалет в руках держишь! Он уже близко, давайте стрелять! Кто-нибудь да попадет!

— Не будем полагаться на авось, — спокойно возразил тот, кого назвали Хрюхом. — Пусть поближе подъедет.

— Гнус, а ты чего молчишь, — не сдавался нетерпеливый. — Слабо, что ли, со ста шагов попасть в двигающуюся цель? Ребята, да бросьте вы, давайте развлечемся!

— Отстань, Здобрый! — подал голос третий, которого, судя по обращению, звали Гнус. — Хрюх прав. Этот парень нас оттуда все одно не увидит, так зачем же нам полагаться на удачу, когда можно спокойно подождать и расстрелять его в упор, наверняка.

— Ух, какие вы все-таки… — Здобрый одарил слишком расчетливых и не шибко удалых друзей презрительной ухмылкой. — Ведь он же один, а нас трое, так что он все равно никуда не денется… Но стрелять в упор просто скучно! А вот если поразишь врага на таком расстоянии, да еще в самое сердце, тогда будет что порассказать… и сам на всю жизнь запомнишь!

— Здобрый, — спокойно сказал Хрюх, — никто тут не сомневается, что стрелок ты отменный. Но представь, что мы выстрелили — и вдруг резкий порыв ветра. Согласись, такое бывает. Тогда наши стрелы попадут не в цель, а рядом. Этот парень тут же развернется и начнет топтать педали. Мгновенно перезарядить арбалеты мы не сможем, не сможем и догнать четырехколесник, даже в зверином обличье. Так вот из-за глупого «авось повезет» мы лишимся четырехколесника. А ты ведь знаешь, у нас в клане они на вес золота!

— Все верно, — понурив голову, согласился Здобрый, но тут же упрямо буркнул: — Но я бы все же рискнул!

— Ладно, кончай базарить, — одернул приятелей Гнус. — Он уже близко, может услышать. Хрюх, на таком расстоянии ветер уже не помешает, так что самое бы время выпустить стрелы.

Хрюх кивнул, и в следующее мгновенье все трое разом разрядили свои арбалеты.
* * *

К величайшему изумлению выскочившей из засады троицы, их стрелы, пущенные практически в упор, с двадцати шагов, вонзились в пустую скамейку. Молодой оборотень, управлявший четырехколесником, за те полсекунды, что летели стрелы, попросту исчез, растворился в воздухе… А через мгновенье он вдруг возник за спинами бритоголовых стрелков с обнаженным мечом в руках.

Два звонких удара — в последний момент Мах почему-то пожалел супостатов, ударил плашмя, — и Здобрый с Гнусом ничком рухнули в песок. Хрюх же, молниеносно сменив обличье, бросился на врага. Но когти лютого зверя, нацеленные точно в горло Маху, яростно распороли лишь пустоту, а Мах, живой и невредимый, оказавшись на два шага правее, чем рассчитывал оборотень, спокойно прижал лезвие меча к шее противника.

Положение Хрюха было совершенно безнадежным. При малейшем его движении острый меч грозил вспороть горло.

«Если бы он хотел моей смерти, я бы уже был мертв. Значит, я ему зачем-то нужен живым. Или ему просто поговорить захотелось? Нет, пожалуй, ему от нас и в самом деле чего-то нужно: ведь он и Здоброго с Гнусом не убил, а только оглушил. Наверняка оставил их на тот случай, если я заартачусь. Перережет мне горло и обратится со своим делом к Здоброму или Гнусу. М-да, брат Хрюх, вляпался ты в историю. Похоже, чтобы сохранить жизнь, придется поплясать под дуду этого парня…» — все это пронеслось в голове оборотня за два-три мгновения. Хрюх сменил обличье яростного зверя на более мирное людское и, скрывая страх, нарочито спокойно спросил:

— Ты нас не убиваешь? Чего же ты хочешь?

— А я гляжу, ты парень сообразительный. — Мах холодно улыбнулся оборотню. — Ты прав, мне нужна не ваша смерть, а только маленькая услуга. Сделаете — и вы свободны.

— Что за услуга? Говори. Если это в моих силах и не во вред моему клану, клянусь, сделаю все, что хочешь, — покорно пообещал оборотень.

— Отлично! Похоже, я не ошибся, выбрав для разговора именно тебя. — Мах отвел меч от шеи оборотня и после секундного раздумья убрал в ножны. — Сначала давай познакомимся. Меня зовут Мах.

— А я — Хрюх.

— Не беспокойся, Хрюх, моя просьба вполне тебе по силам и не принесет никакого вреда клану… Вчера оборотни вашего клана купили в одной из крепостей Шестого озера молодую девушку-кураску. На вид ей лет двадцать, волосы темные, зовут Лулой. Ты что-нибудь слышал об этом?

— Да, вчера мимо нашего поста проехали двое наших с какой-то рабыней, — признался Хрюх. — Девчонка вроде бы похожа на твою Лулу… Но к чему ты клонишь?

— Расслабься, — миролюбиво улыбнулся Мах. — Я вовсе не собираюсь убивать твоих братьев. Просто хочу освободить девушку. Они заплатили за нее меняле полсотни золотых монет, так я верну им золото, да еще и от себя пять монет накину. Как видишь, все будут живы, довольны и никто не пострадает.

— А если они не пожелают продать тебе рабыню?

— Пожелают, не беспокойся, — заверил рыцарь. — Ты, главное, отвези меня к ним, а уж я сумею их убедить… Так мы договорились или врезать тебе по башке и поискать оборотня посговорчивей?

Секунд пять они молча смотрели в глаза друг другу. Не выдержав пристального взгляда рыцаря, оборотень первым отвел взгляд и покорно пробормотал:

— Ладно, я объясню тебе дорогу к лагерю нашего клана. Твою девушку увезли туда.

— Ну уж нет! — возмутился Мах. — Ты сам меня отвезешь! Сядешь к рулю и будешь крутить педали! У меня ноги уже отваливаются, а я тороплюсь.

— Но я не могу бросить своих в таком вот состоянии!

— Не беспокойся, этих двух красавцев мы захватим с собой, — великодушно пообещал Мах. — Разумеется, ты их сперва накрепко свяжешь. И нечего на меня так зыркать, это для их же безопасности. А то очухаются в пути, бросятся на меня, а я с перепугу забуду, что, их достаточно всего лишь оглушить, и прирежу ненароком.
* * *

Лагерь клана Бритоголовых являл собой сотни полторы походных шатров, расставленных в двенадцать рядов. Вокруг стояли четырехколесники, десятков пять или шесть.

Хрюх мастерски вогнал их экипаж в небольшой промежуток между четырехколесниками своего клана — колеса прошли на волосок от соседних колымаг. После этого оборотень сошел на песок и неспешно побрел в сторону шатров.

Мах же схоронился от посторонних взглядов в просторном багажном коробе четырехколесника. Там же лежали два безмолвных пленника. Дело было в том, что Гнус и Здобрый, оклемавшись, начали орать, звать на помощь, и пришлось заткнуть обоих кляпами. Отправленному на переговоры Хрюху Мах пообещал прирезать их, если оборотень не вернется через полчаса или вернется не один. И пусть их кровь будет на совести Хрюха.

Хрюх вернулся через четверть часа, один. Он откинул дверцу багажного короба и, понурив голову, доложил:

— Мне жаль, Мах, но тебе вряд ли удастся вернуть свою подругу.

— Что-о? — нахмурился Мах. — Ублюдки отказываются продавать ее за пятьдесят пять монет?! Вот ведь!.. Пяти золотых им мало! Ну ладно, предложи этим сквалыгам шестьдесят… А-а, ладно, пусть подавятся!.. Скажи им, что я согласен выложить за Лулу семьдесят золотых монет. Двадцать золотых прибытка, а! И всего за одну поездку в крепость! Надеюсь, твои собратья знают толк в барыше?

— Нет, — сокрушенно покачал головой Хрюх. — Ее не отдадут тебе ни за семьдесят, ни даже за сто…

— А за сто двадцать?

— Сто двадцать золотых монет? — У оборотня от изумления глаза на лоб полезли. — Я не ослышался? Ты готов выложить столько золота за какую-то рабыню? Да за эти деньги можно…

— Не за какую-то, а за Лулу, — раздраженно перебил Мах. — Ну так как, за сто двадцать договоримся?

— Увы, — развел руками Хрюх. — Дело в том, что твоя девушка больше не принадлежит тем оборотням, что купили ее в крепости. Ты немного опоздал: три часа назад они перепродали твою Лулу. Разумеется, не без выгоды для себя.

— За сколько? — спросил Мах.

— За шестьдесят золотых, — ответил оборотень.

— Ну и в чем вопрос? Предложи новому владельцу вдвое больше — и делу конец!

Оборотень тяжело вздохнул и объяснил:

— Ее купил господин Тар-Вайк, глава нашего клана. Твоя Лула теперь наложница в его гареме и останется там до самой смерти. Уж извини…

— Нужны мне твои извинения, — побурчал Мах, вылезая из багажного короба. — Давай-ка отведи меня к этому вашему Тар-В… Как бишь его? Ну, ты понял… Я с ним сам переговорю с глазу на глаз.

— Но как? Кто нас к нему пустит? Шутка ли — глава клана! У шатра Тар-Вайка днем и ночью стража стоит!

— Веди к шатру, на месте разберемся, — самоуверенно отмахнулся рыцарь.

— Но… — Хрюх попытался было вразумить безумца.

— Слушай, не зли меня, — решительно перебил Мах. — У меня и так того гляди дым из ушей пойдет! Вот начну сейчас рубить налево-направо бритые головы твоих сородичей, твой Вар-Тайк сам прибежит меня успокаивать. И мы с ним поговорим. И он внимательно выслушает все мои требования… Но я хочу все решить тихо и мирно, без крови. Так что давай веди меня к шатру.
* * *

— Эй, Хрюх, кто это с тобой? — насторожился один из стражников, заметив, что странная парочка твердым шагом направляется ко входу в шатер главы клана.

Хрюх собрался было ответить, но Мах шепотом велел ему молчать и идти дальше.

— Эй! К вам обращаюсь! Куда это вы идете?! — заметил их еще один телохранитель, но и его вопрос остался без ответа.

До входа оставалось шагов двадцать.

— А ну, стой, кому говорю! — дружно гаркнули сразу шесть стражников.

Хрюх остановился как вкопанный. А Мах, не нуждающийся более в проводниках, наплевав на стражников, прибавил шагу.

Увидев столь вопиющее неповиновение со стороны небритого и потому чрезвычайно подозрительного типа, стража в буквальном смысле слова озверела и бросилась на наглеца. Изумленный Хрюх увидел, как Мах за мгновенье до смертельного удара десятка когтистых лап вдруг попросту растворился в воздухе и тут же появился, но уже у входа в шатер Тар-Вайка, далеко за спинами стражников, сбившихся в шумную кучу. Мах еще на секунду задержался перед входом. Он не мог отказать себе в удовольствии обернуться и помахать рукой остолбеневшему Хрюху. Лишь после этого он откинул полог и шагнул в прохладный полумрак.

Внутреннее убранство шатра свидетельствовало о полнейшем отсутствии вкуса у его хозяина. Серые стены, серый же свод из суровой, ничем не задрапированной шатровой ткани, а на полу — настоящая свалка из всевозможных дорогих вещей. Слитки золота валялись вперемешку с измятой одеждой и множеством разноцветных шелковых подушек, причем все это великолепие было обильно припорошено белесым песочком. Дальний левый угол был отгорожен от остального пространства тоненькой полупрозрачной занавеской розового цвета, а еще там лежал пышный, довольно чистый ковер и с полдюжины больших мягких подушек. По всей видимости, этот угол являл собой спальню Тар-Вайка. Остальное же пространство, похоже, служило одновременно приемной, столовой и рабочим кабинетом главы клана.

Из дальнего правого угла донесся радостный девичий щебет:

— Ну? Что я вам говорила?

— Это и есть грозный Мах? — откликнулся мужской басок.

— Он самый! — заверила собеседника красотка и, повернувшись к обалдевшему от неожиданности рыцарю, засыпала его вопросами: — Эй, Мах, что ты так долго? Я ждала тебя еще два часа назад. Много ли народу по дороге покрошил? Кстати, ты не забыл забрать у менялы Книгу Мудрости?

— Но позвольте, откуда вы… — забормотал озадаченный Мах, но прекрасная незнакомка перебила его:

— Мах, неужели ты меня не узнал? Это же я, Лула.

Ноги рыцаря как-то сами собой подкосились, и он, пораженный преображением девушки, безвольно опустился на какую-то подушку… Когда он в последний раз видел Лулу, та была оборванкой с намеком на миловидность, но с грязными ногтями и всклоченными волосами. Теперь же перед ним на мягком пуфике грациозно восседала сама воплощенная женственность в роскошном платье, с головы до ног увешанная золотом и драгоценными камнями.

— Мах, что с тобой такое? — забеспокоилась Лула, видя странное поведение всегда решительного рыцаря.

— Да… я… — начал было Мах, но тут полог откинулся, и на рыцаря кинулись четверо разъяренных стражников.

Но Мах ожидал чего-нибудь в этом роде и был начеку. Когти оборотней в очередной раз полоснули пустоту, Мах же, живой и невредимый, мгновенно переместился шагов на восемь, спокойно приставил меч к груди толстого дядьки, собеседника Лулы, и вежливо попросил:

— Господин Тар-Вайк, будьте так любезны, велите своим телохранителям покинуть шатер.

— А ну вон! — послушно рявкнул глава клана Бритоголовых.

Все четверо злобно зарычали, защелкали страшными зубами, грозно замахали острыми когтями, но покорно попятились к выходу.

— Имей в виду, Мах, если со мной что-нибудь случится, мои люди будут преследовать тебя до конца дней твоих! — грозно предупредил Тар-Вайк.

— Не бойся, я вовсе не жажду твоей крови, — успокоил рыцарь толстяка, отводя меч от его груди. — Я пришел вот за этой девушкой. — Мах кивнул в сторону Лулы. — Она находится под моей защитой и покровительством. Вчера вечером ее подло похитили и продали оборотням твоего клана. Я пришел выкупить ее свободу.

— Слишком поздно! — покачал головой Тар-Вайк и не без злорадства пояснил: — Она уже зачислена в мой гарем и теперь неприкосновенна для всех, кроме меня, единственного своего господина.

Мах холодно усмехнулся и поинтересовался:

— А может, в виде исключения? Скажем, за сотню золотых?

— Никаких исключений быть не может! — заявил толстяк, гордо вскинув голову.

— А за сто десять?

— Да как ты смеешь, презренный?! — возмутился Тар-Вайк. — Я глава клана, а не меняла какой-нибудь! Мое слово — закон! Сказал, нельзя — значит, нельзя! И торгу не бывать!

Пропустив мимо ушей эти раздраженные вопли, Мах спокойно продолжил:

— Сто двадцать! Извини, но больше дать не могу, это все, что у меня есть. Но я знаю, что ты заплатил вдвое меньше.

От такой наглости Тар-Вайк, привыкший к абсолютному повиновению, просто лишился дара речи. Лула поспешила заполнить паузу звонким щебетом:

— Надо же, каков наглец! Ворвался в чужой шатер, нагрубил хозяину и стал нагло торговать его невесту, да еще прямо у нее на глазах! А ведь благородным прикидывался, рыцари, мол, торговаться не умеют, это-де ниже их достоинства! Вижу я, как не умеют! Ни стыда ни совести, хуже любого менялы! Болтун!.. И с чего ты вдруг вообразил, что я хочу отправиться с тобой на пустошь искать этот лес? Может, мне здесь понравилось? Может, я всю жизнь мечтала стать наложницей главы клана? Может… Эй, ты куда это направился?

Но Мах, раздосадованный такой отповедью девушки, которую он считал своим другом, лишь отмахнулся. Лула резво вскочила с пуфика и, ни на секунду не умолкая, бросилась следом:

— Без меня тебе в Книге Мудрости курасов ничего не отыскать, тем более Вечнозеленого леса! А если будешь искать, полагаясь лишь на удачу, убьешь на это долгие годы. Или, неровен час, заблудишься и медленно умрешь от голода и жажды!

Она перехватила обиженного рыцаря в шаге от полога.

— У меня теперь есть четырехколесник, авось повезет, — пробурчал Мах, но все-таки остановился. — Не понимаю, к чему ты клонишь. Вроде бы тебе здесь нравится и уходить отсюда со мной ты не собираешься.

— Я не говорила, что хочу остаться, я сказала: может быть! — пояснила девушка и потянула Маха в глубь шатра. — Просто мне стало обидно. Я так ждала, когда ты появишься, вон Тар-Вайк не даст соврать…

— Ждала, ждала, — проворчал глава клана.

— Ты наконец появился, но вместо того, чтобы поздороваться — я уж не говорю поцеловать, хотя бы в щечку, — тут же принялся меня выторговывать, словно вещь какую-то… Обидно же!

— Прости… Просто ты… ты… — Мах залился краской.

— Что — я?

— Ну, ты вдруг оказалась такой красавицей! — зажмурясь, выпалил Мах. — Вот я и растерялся.

— Правда? — улыбнулась Лула. — Ну, тогда ты заслужил небольшую награду. — И девушка нежно поцеловала Маха прямо в губы.

— Эй, нечего тут с чужими девушками целоваться, — разволновался толстяк.

— Тар-Вайк, кончай валять дурака, — неожиданно одернула его Лула. — У нас же с тобой был уговор!

— Да помню я, помню… — нехотя согласился толстяк и, вдруг сменив гнев на милость, сказал рыцарю: — Ладно, Мах, можешь считать, что ты меня уговорил. Гони сто двадцать монет и забирай свою ненаглядную.

Мах вытащил из-за пояса кошелек и стал торопливо отсчитывать монеты.

— Однако ты прохвост! — покачала головой Лула.

— Зачем же так грубо, милая? — осклабился Тар-Вайк. — Мах любезно предложил, а я всего лишь согласился.

— Но мы же договорились с тобой всего лишь на компенсацию, — настаивала Лула, — а ты сдираешь с него вдвое против уговора!

— Ничего подобного, — поднял палец толстяк. — Во-первых, ты меня уверяла, что у твоего приятеля не может быть более шестидесяти монет, а оказалось, что Мах вдвое богаче. Кто из нас двоих прохвост — это еще вопрос! Во-вторых, Мах унизил моих слуг и мне самому нагрубил. Должен же я хоть чем-то это компенсировать… Кстати, побрякушки, которыми тебя увешали мои слуги, тебе придется снять.

— Хоть платье-то снимать не заставишь? — проворчала Лула, послушно избавляясь от золотых украшений.

— Хм… материя добротная, фасон модный… Ладно, тебе повезло, сегодня я добрый. Дарю!

Между тем Мах наконец-то пересчитал потребную сумму и пересыпал золото в руки толстяка. Тот, не считая, небрежным жестом рассыпал монеты по полу своего шатра и, улыбнувшись Маху, объявил:

— Забирай свое сокровище и — кыш с глаз моих! У вас есть два часа, я велю своим оборотням не беспокоить вас до их истечения. Но потом уже ничто не сможет удержать их от желания поохотиться на вас. Посему советую немедленно сесть в ваш четырехколесник и, распустив парус, катиться отсюда подобру-поздорову. И впредь держаться подальше от стоянок клана Бритоголовых.
* * *

Ветер раздувал парус, и четырехколесник резво бежал по песку, что называется, куда глаза глядят. Мах сидел за рулевым рычагом и терпеливо ждал, когда ему скажут, куда надо ехать. А Лула, уютно устроившись в кресле пассажира, разложила на коленях Книгу Мудрости курасов и быстро ее пролистывала, выискивал упоминания о Вечнозеленом лесе.

На двадцатой минуте изнывающий от скуки Мах решился-таки прервать подзатянувшееся молчанье:

— Что-то я никак не возьму в толк, почему Тар-Вайк так легко тебя отпустил. Ты ведь числилась его наложницей? А один оборотень, кстати, тот, кто показал мне дорогу к Бритоголовым, уверял меня, что выкупить девушку из гарема главы клана совершенно невозможно.

— Твой проводник прав, наложницы главы клана неприкосновенны. То, что произошло со мной, — редчайшее исключение, — пояснила Лула.

— Да-а?.. А нельзя ли поподробнее?

— Можно. — Лула улыбнулась. — Посуди сам. Без моей помощи ты вряд ли сможешь отыскать Вечнозеленый лес и добыть холодный огонь. Значит, ничто уже не помешает безликим захватить твое королевство. Потом им потребуется пополнить отряды преданных им оборотней, чтобы удержать власть. Они направят сюда вербовщиков, благо Врата, через которые ты пришел в наш мир, окажутся в их распоряжении вместе с замком этого твоего графа. Вербовщики разъедутся по крепостям и начнут дурить головы молодежи байками о лесах, лугах, реках и озерах, да не таких, как в подземных пещерах курасов, а настоящих, под открытым небом… И как доказательство начнут бесплатно раздавать драгоценную воду. Через неделю-другую оборотни толпами побегут из своих кланов, и спокойствию нашего мира придет конец… Такое уже было девять лет назад. К счастью, сумасшествие это длилось всего месяц. Но за тот месяц клан Тар-Вайка покинуло целых полсотни семей, а это шестая часть всего клана! Хочешь верь, хочешь не верь, но он отдал меня тебе ради спасения своего клана.

— Значит, ты ему все рассказала, — констатировал Мах.

— Пришлось, — повинилась Лула. — Иначе тебе пришлось бы драться со всеми оборотнями его клана, чтобы забрать меня.

— И что, он просто взял и поверил тебе? — усмехнулся рыцарь. — Странно, мне этот хитроглазый толстяк не показался простаком.

— Ну что ты! Будь он доверчивым дурачком, ему бы никогда не стать главой клана. Поначалу, внимательно меня выслушав, Тар-Вайк похвалил мое богатое воображение и попросил время от времени рассказывать сказочку-другую. У меня, мол, это здорово выходит.

— И как же ты его убедила?

— Очень просто. Глядя ему прямо в узкие зрачки, я заявила, что мне все равно, верит он моему рассказу или нет, что это дело его, но насчет сказочки на сон грядущий — это вряд ли, потому что через час-другой за мной придешь ты и я покину лагерь клана Бритоголовых. Тар-Вайк рассмеялся и спокойно пояснил, что, во-первых, местонахождение лагеря знают лишь оборотни его клана и никто больше. А во-вторых, даже если тебе каким-то чудом удастся проникнуть в лагерь, личная стража Тар-Вайка не позволит незнакомцу даже приблизиться к шатру, не говоря уж о том, чтобы проникнуть в него и увести оттуда наложницу Тар-Вайка… Но я настаивала на своем, упирая на то, что ты из другого мира и оборотням Тар-Вайка не по зубам. Наконец Тар-Вайк разозлился и пригрозил, что если в ближайшие три часа выдуманный мною спаситель не появится, то он отдаст меня в руки палачу и тот приласкает меня плетью за упрямство и за выдумки. «А если появится?» — спросила я, стараясь выглядеть смелой. «А если он в эти три часа живой и невредимый переступит порог и пожелает тебя выкупить, — ухмыльнулся Тар-Вайк, — то я, так уж и быть, отдам ему тебя!» Тут он громко расхохотался и добавил: «Ох, быть тебе сегодня битой!»

— И как же скоро я появился? — поинтересовался Мах.

— Примерно через час после обещания Тар-Вайка. Он сам уверился в твоих необычайных способностях, заодно поверил моему рассказу и отпустил нас с миром, — подытожила Лула.

— Ничего себе «с миром»! — набычился рыцарь. — Забрал все золото и пригрозил через два часа пустить по нашему следу своих оборотней.

— Мах, тут ты не прав, — возразила девушка. — Золото ты ему сам предложил, никто тебя, между прочим, за язык не тянул. Он был бы доволен и шестьюдесятью монетами, но какой же дурак откажется, если предлагают сто двадцать? А что касается погони, то это… ну, что-то вроде пинка для скорости. Поверив моему рассказу, Тар-Вайк сделался нашим сторонником, теперь он едва ли не больше нас заинтересован в успехе дела. Вот и понукнул по-своему. Кстати, четырехколесник он у нас не отобрал, хотя это было в его власти! Хороший четырехколесник, да будет тебе известно, стоит сотни полторы золотых — это для простых оборотней. А для кочевников, которым без них нельзя, и все двести. Выходит, Тар-Вайк не такая уж и жадина.

— Ну еще бы! Прямо-таки благодетель! — огрызнулся Мах. — Наверняка ведь натравит на нас своих бритоголовых. И как только мы доберемся до леса, нас тут же попросят освободить это чудо на колесиках.

— Прекрати ворчать. Он же пообещал, что в течение двух часов ни один из его оборотней не посмеет нас преследовать. Слово главы клана — закон! А за два часа ветер напрочь заметет наши следы. Так что спокойно рули и не мучайся глупыми опасениями.

— Да я бы с радостью, — не замедлил съязвить Мах, — но куда рулить-то? Ты уже битый час с книжкой возишься. Нашла что-нибудь?

— Давно нашла, и не что-нибудь, а что надо! — в тон ему ответила Лула.

— Ну так что же молчишь! — оживился рыцарь.

— Ничего себе! Это кто молчит?! — обиделась Лула. — Да ты со своими расспросами рта мне закрыть не даешь!

— Так мы будем поворачивать? — спросил Мах.

— Успокойся. Когда придет время повернуть, я тебе скажу, — заверила девушка. — А пока ветер дует так, как нам нужно.

— Так бы сразу и сказала!

На сей раз Лула не удостоила рыцаря ответом, и следующие минут десять они молчали.

— И сколько нам ехать до Вечнозеленого леса? — наконец спросил Мах.

— Мах, ты меня сейчас взбесишь своими как и почему, — раздраженно откликнулась Лула. — Понятия не имею! Удовлетворен?.. А теперь я хотела бы, с твоего позволения, немного подремать, а то прошлую ночь я глаз не могла сомкнуть.

— Ну хотя бы приблизительно, а? — заканючил Мах. — В твоей умной книжке наверняка что-нибудь написано… Это последний вопрос. Ответь — и наслаждайся отдыхом.

Лула страдальчески закатила глаза, но, ничего не попишешь, пришлось отвечать.

— Во-первых, не в умной книжке, а в Книге Мудрости курасов. А во-вторых, ответа на твой вопрос в ней нет и быть не может. Мы можем ехать неделю, а можем — дня полтора. Все зависит от того, как долго ветер будет попутным. Ветер же, сам знаешь, переменчив… Все! Больше ко мне не приставай!



Подпись
Клан Монтгомери Монтгомери-Пэлас

Клан Эсте ЭСТЕ-ХОЛЛ
Дом Darina_Speynshner

Дерево Сапеле и сердце дракона, 15 дюймов
Журналист "Придиры"
Лаборатория Darina_Speynshner

Пабы Хогсмита » Паб "ТРИ МЕТЛЫ" » ВОЛШЕБНАЯ БИБЛИОТЕКА » Безликие (Дмитрий Гришанин)
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Поиск: