[ ]
  • Страница 1 из 3
  • 1
  • 2
  • 3
  • »
Модератор форума: Хмурая_сова  
Котт в сапогах. Поспорить с судьбой
Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 17:30 | Сообщение # 1
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
Котт в сапогах. Поспорить с судьбой

Сергей Ковалев, издано в 2009 г.

Аннотация: Вновь бывший капитан ландскнехтов Конрад фон Котт отправляется на поиски золотых табличек с рецептом волшебного зелья. Он бы и рад спокойно жить при дворе, да не дает покоя шкура кота — уж очень хочется Конраду вернуть себе человеческий облик. А тут еще страшное предсказание, что погибнет он в схватке, да не с кем-нибудь, а с самим посланцем ада. Путь Конрада лежит в Лапландию. Множество опасных приключений выпадет на его долю, но никакие опасности не страшны бравому Конраду фон Котту, когда рядом верные спутники: могучий гигант Андрэ, отважный ярл Николас, хитроумный изобретатель Архимед и назойливый призрак Хосе Альфонсо Фигейро да Бухоралес.




Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:13 | Сообщение # 2
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ,

типография господина Цимуса, Бублинг, 16… год от P. X.

Дневники бывшего капитана ландскнехтов Густава Конрада Генриха Марии фон Котта попали в наши руки совершенно случайно. Человек с подобным именем некоторое время служил в Тайной Канцелярии и был известен также как Личный Шпион королевы. Однако все упоминания о нем весьма расплывчаты и полны домыслов, если не считать расписок о выдаче жалованья. Из этих записок совершенно ясно следует, что инсинуации по поводу того, что на службе королевского дома Гремзольда якобы состоял некий человек, обращенный колдовством в кота, мы решительно отметаем как противоречащие здравому смыслу и современным представлениям прогрессивной научной мысли.
Зачем бы коту получать жалованье и как бы он расписывался за него? Также мы считаем неприемлемыми намеки, что успехам в науке, технике и народном хозяйстве королевство Гремзольд обязано колдовству, коим якобы владеет первый министр и ближайшая подруга королевы.
Очевидно, что подобные слухи распускаются людьми невежественными или, того хуже, злонамеренными. Как показало расследование выездной инспекции святейшей инквизиции, никто при королевском дворе Гремзольда не замешан в ереси или богомерзком колдовстве, равно как и не пострадал от оных в прошлом или настоящем. В том имеется письменное подтверждение, скрепленное подписью и личной печатью временно исполняющего обязанности председателя инспекции, его высокопреосвященства кардинала Пузорини.
Сочинения же кавалера фон Котта следует признать явным вымыслом и аллегорией, призванной обратить умы читателей к мыслям праведным и возвышенным в иносказательной форме. Именно с этой благолепной целью мы и взяли на себя труд опубликовать эти дневники…



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:13 | Сообщение # 3
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
ГЛАВА ПЕРВАЯ, повествующая о том, чем закончились исторические изыскания благородного Конрада фон Котта и с какими опасностями и лишениями было связано обретение им заветного гобелена


Запись в дневнике Конрада фон Котта
от 27 декабря 16… года от P. X.

…ныне я склонен пересмотреть свое скептическое и — признаюсь — даже насмешливое отношение к кладоискателям, коих всегда считал людьми праздными и пустыми. Ибо познал все завораживающее великолепие того славного мгновения, когда долгие и кропотливые поиски наконец увенчиваются сияющим результатом! Что можно сравнить с этим чувством? Разве что те чувства, кои испытывает путник в пустыне, когда за очередным барханом перед ним вдруг открывается оазис. Или то, что чувствует мореплаватель, после долгих месяцев борьбы с океанскими волнами узревший на горизонте землю.
Примечание на полях. Ну или, в конце концов, знакомое каждому из нас чувство, когда, борясь со сном во время нудной проповеди, вдруг слышишь долгожданное «аминь!»…

Небо над Бублингом в то утро чистой синевой своею напоминало глаза Андрэ. И было столь же безмятежным и пустым. Два похожих на взбитые сливки облака лишь подчеркивали эту пустоту. Плавно кружили в воздухе одинокие снежинки.
Душа моя пребывала в таком же безмятежном покое, что, по здравом размышлении, было весьма странно. Вот уже больше года прошло с того дня, когда черт меня дернул… гм… то есть когда моя врожденная тяга к справедливости заставила меня зло подшутить над бродячим фокусником и его помощником. Откуда мне было знать, что под видом мальчишки-оборванца скрывается настоящая ведьма?! Из-за моей шутки толпа подвыпивших горожан пересчитала фокусникам ребра, а ведьма в отместку превратила меня в кота — хорошо еще, что в говорящего! В поисках средства от заклятия я спускался в пещеры горных карликов, изображал дрессированного кота в бродячем цирке и сражался с могущественным колдуном Морганом Мордауном, чтобы вернуть трон и человеческий облик принцессе Анне, которую Морган превратил в лягушку. Я наверняка бы погиб, если бы не помощь моих друзей — бывшего разбойника Андрэ, лошади Иголки, петуха Гая Светония Транквилла и, как это ни удивительно, той самой ведьмы, что заколдовала меня. Судьба хорошо пошутила, сделав нас с Коллет сначала врагами, потом — вынужденными союзниками, а потом… говорят же, что от ненависти до любви один шаг! Мы спасли Гремзольд от тирании Моргана Мордауна, превратив его в крысу, и вернули принцессе Анне человеческий облик. Мой спутник — разбойник Андрэ — женился на Анне и стал королем Гремзольда, Коллет стала придворным магом, а я — Личным Шпионом королевы. Но, увы, мне так и не удалось вернуть человеческий облик. Весной судьба вновь свела меня с Морганом Мордауном. Колдун, как и я, упорно искал способ вновь превратиться в человека, и мы с ним стали союзниками. Вместе с Андрэ, Коллет, Иголкой и Гаем Транквиллом мы отправились в Южную Америку. Морган выяснил, что там до сих пор живут шаманы, владеющие искусством превращения человека в зверя и обратно. По дороге к нам присоединился потомок скандинавских берсеркеров — Николас Бокомялле. Много испытаний пришлось пережить нашему отряду в этом путешествии: тяготы плавания на торговом корабле и тюремное заключение, непроходимые джунгли и гостеприимство туземцев, сражение с пиратами и преследования инквизиции. Казалось уже, заветная тинктура, возвращающая человеческий облик, у меня в руках, но в последний момент Морган похитил ее и попытался вновь захватить власть в Гремзольде. Маг Бофрэ — гениальный пьяница, за свое пагубное пристрастие получивший прозвище «мэтр Бахус», — сумел в последний момент предотвратить катастрофу, забросив Моргана куда-то далеко в пространстве и времени. Гремзольд был спасен, но я так и остался в кошачьей шкуре.
И все же моя душа пребывала в безмятежном покое. Почему-то я был совершенно уверен, что скоро отыщу способ вернуть себе человеческое тело. Интуиция? Предчувствие? Судьба?
Я закончил точить когти о подоконник, полюбовался некоторое время на заснеженный город и, завесив чердачное окно одеялом, устроился поближе к трубе. К счастью, когда строили дворец, трубу камина, что обогревал кабинет этажом ниже, вывели прямо через центр чердака. Разумеется, печнику и в голову не могло прийти, что в крохотном помещении с низким потолком будет кто-то жить, сделал он так по каким-то своим соображениям. Ну а я по достоинству оценил эту архитектурную находку в первую же зиму, что провел в Бублинге. Коллет практически постоянно жила в кабинете, камин исправно топился круглые сутки, благодаря чему на чердаке временами становилось даже жарко. Естественно, я отнюдь не роптал, будучи, как и любой нормальный кот, существом крайне теплолюбивым.
Не то чтобы я не люблю зиму — совсем нет! В принципе я не прочь понаблюдать за падающими снежинками или даже изредка поваляться на свежем пушистом снегу… ну совсем изредка. А в остальное время я стараюсь не покидать дворец, благо для моей службы в том редко бывает необходимость. Еще в прошлом году, когда Анна только пристроила меня в Тайную Канцелярию, вводивший меня в курс дела господин Лe Мортэ наставительно сказал:
— Конрад, если ты сам осматриваешь место преступления и гоняешься за преступниками, это говорит о плохой организации твоей службы. В «руках» и «ногах» у Тайной Канцелярии недостатка нет, нам остро не хватает «голов». А у тебя и рук-то нет…
У меня хватило здравого смысла не обижаться на шутку главы Тайной Канцелярии (вообще, обижаться на шутки таких людей как минимум… э-э-э… недальновидно) и прислушаться к совету. С тех пор оперативную работу я стараюсь распределить по рядовым агентам. Правда, это не всегда возможно — уж больно необычные у меня сотрудники. Я даже не уверен, можно ли их действительно считать сотрудниками? Информацию для меня собирают мыши и крысы, воробьи, голуби и вороны, кошки и собаки. Много любопытного можно узнать от лошадей и волов, особенно тех, что прибывают в Бублинг с торговыми караванами из других городов. Но очень часто главной проблемой становится уяснить, что же именно мне рассказали.
Заклятие Коллет, превратившее меня в кота, позволяет мне понимать речь животных и птиц, но, увы, даже при отсутствии языкового барьера частенько приходится поломать голову — уж больно причудливо некоторые из моих агентов мыслят. Впрочем, ничего удивительного нет в том, что амбарная мышь думает совсем иначе, чем купец, которому принадлежит амбар. И странно было бы ожидать, что воробей сможет описать старинный гобелен, даже если видел его собственными глазами: крохотного мозга птахи не хватит на такой подвиг…
Как раз из-за старинного гобелена, что попался на глаза одному из моих агентов-воробьев, мне и предстояло сейчас покинуть уютный чердак с горячей трубой и тащиться по снегу на другой конец Бублинга. К сожалению, это был именно тот случай, когда все приходится делать самому.
Возможно, любопытный читатель моих записок поинтересуется — почему это Личного Шпиона королевы заботит какой-то там гобелен, пусть даже и старинный? Какой интерес может представлять старая пыльная тряпка для безопасности Короны? Отвечу честно — никакой. Зато лично для меня, возможно, она представляла огромную ценность. Если, конечно, это была именно ТА «тряпка».
Дело в том, что нужный мне гобелен пропал давным-давно. Много лет назад его продали какому-то старьевщику, про которого ничего не было известно: ни имени, ни где находится его дом, ни даже был ли он постоянным жителем Бублинга или оказался в столице проездом.
Честно сказать, выяснив все это, я уже готов был махнуть лапой — ниточка казалась безвозвратно утерянной. Но на всякий случай наказал крысам и воробьям присматриваться к старью, что хранится в подвалах и на чердаках. Стоило бы, конечно, предвидеть обрушившийся на меня уже на следующее утро вал докладов о том, что искомый гобелен обнаружен в самых разных концах города. Иногда — одновременно на чердаке и в подвале какого-то дома. Поначалу я все сообщения проверял лично, но быстро убедился, что мои агенты весьма смутно представляют, что такое гобелен, и уж совсем не в состоянии определить, что именно на нем изображено. Мне довелось осмотреть множество картин, панно, ковров и даже гардин и одеял — достаточно было хоть какого-то изображения или узора на какой-либо тряпке, чтобы старательные, но бестолковые подчиненные сочли эту тряпку гобеленом. Конечно же именно тем, который я ищу.
Иногда среди всего этого хлама попадались и настоящие гобелены, но, увы, только не тот, что был нужен мне. Постепенно активность моих сотрудников сошла на нет — память-то у мелкоты короткая, — а я не стал повторять распоряжение, устав безрезультатно носиться целыми днями по Бублингу. И изрядно удивился, когда после долгого затишья появился этот воробей и прочирикал, что видел старый гобелен на чердаке одного из домов в Нижнем Городе. Скажу прямо — особого воодушевления я не испытал: почти наверняка это была очередная «пустышка». Но никаких важных дел в это утро у меня не было, погода же стояла вполне сносная — солнечно и не очень холодно. К тому же скоро должен был заявиться Транквилл, искренне считавший, что без его ежедневных наставлений я бездарно потрачу жизнь на всякие пустяки… короче, не было никаких причин отказаться от прогулки.
Вспомнив о предстоящем визите петуха, я вскочил с тюфяка и стал поспешно одеваться. Если Гай Транквилл перехватит меня во дворце, то наверняка увяжется за мной. А это значит, что мне придется-таки выслушивать его нудные поучения и вместо приятной прогулки получится выездная воскресная проповедь.
Ах, милые дамы и милостивые государи, поверьте, я ничего плохого про Гая Транквилла не хочу сказать. Он — настоящий друг, отважный соратник, и временами его заумные рассуждения могут даже позабавить. Но только временами. Слушать его философствования ежедневно — это нужно иметь нервы покрепче кошачьих!
Раньше Гай Светоний Транквилл (в те времена — просто безымянный петух) жил на постоялом дворе. В те же времена одну из комнат на том постоялом дворе занимал некий вагант, имевший привычку вслух читать философские трактаты. А Гай, будучи молодым и любопытным, подслушивал эти «лекции» под окном.
М-да… Ну что тут сказать? Помнится, как-то попала мне в руки книжица какого-то философа — не помню, как его звали, имя такое… чем-то напоминает дерево… Дуб? Нет… Любопытно, кстати, почему в таких случаях первым всегда вспоминается дуб? Вот о чем следовало бы подумать господам философам, а не о всяких пустяках… Ель? Пихта? А! Вспомнил! Платан! Так вот, почитал я с пару страничек этого Платана и понял, что еще вот строчку хоть прочту — тут у меня черепушка-то и лопнет. И это я еще тогда человеком был! А уж что говорить о петухе? Бедолага Гай приложился об философию всей своей не больно-то крепкой головой и остался ушибленным великой мудростью на всю жизнь. Вместо того чтобы копаться себе спокойно в мусорных кучах, драться с другими петухами и обхаживать кур, стал он задумываться о метафизике, происхождении мира, смысле жизни и прочих бесполезных вещах. Хозяин постоялого двора решил, что петух заболел, и нацелил его прямиком в жаркое. Спасся Гай Транквилл лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств: в тот вечер, когда мясницкий нож уже не иллюзорно нависал над ним, на постоялый двор прибыл я. Хоть и был петух «не от мира сего», а ведь не упустил единственный шанс на спасение и, спрятавшись в моей поклаже, бежал с постоялого двора. С тех пор он путешествует со мной, найдя во мне несчастную жертву для своих нудных проповедей.
Обычно я безропотно выслушиваю его бредни — друг все-таки. Но если появляется удобный предлог, сбегаю «по делам». Вот как сегодня.
Я старательно замотал морду длинным толстым шарфом и распахнул дверь…
— Ко-ко-конрад? Куд-куда-то спешишь?
— …!
— Так-то ты встречаешь друзей?! — поспешил обидеться петух. — Как горько видеть, что неблагодарная человеческая сущность остается неизменной, даже будучи заключена в более благородную оболочку!
— Гай! Не смей меня так пугать! — Я обреченно вздохнул. — Ладно, извини! Просто не ожидал на тебя наткнуться.
— А чего это ты испугался? — подозрительно уставился на меня Гай Транквилл. — Кто тебе может угрожать во дворце? А? А! Я понял! Признавайся — во дворец проникли шпионы! Нет, не шпионы! Наемные убийцы! Поэтому ты и бежишь, замотав морду шарфом?
— Э-э-э…
— Но, Ко-ко-конрад! Это подло! Бросать в опасности меня, ко-королеву, ко-короля, Ко-ко-коллет! Не говоря уж обо мне!
— Ты себя уже упоминал…
— Я знаю! Но про меня всегда забывают! Немедленно прими меры к моему спасению! Мир еще не готов лишиться моей мудрости!
— Заткнись! — взвыл я, подавляя желание придушить друга собственными когтями. — С чего ты взял, что я куда-то убегаю?!
Гай на мгновение застыл с разинутым клювом, потом глаза его затуманились, и он вдруг порывисто обнял меня.
— Конечно! Прости меня, Ко-конранд! Прости, что усомнился в твоем благородстве! Ко-ко-конечно же ты не бежишь! Спрятав лицо под маской, как это принято у героев, ты устремляешься в бой с врагами…
— Гай, ты, случаем, конопляных семян не клевал? Что ты несешь? Какие враги?
— Ко-ко-которые проникли во дворец!
— Кто проник во дворец? С чего ты это взял?
— А что, никто не проникал? — вдруг совершенно спокойным голосом спросил петух. — А чего ты тогда замаскировался?
— Иезус Мария! — Я досчитал до пяти и выдохнул. — Если ты до сих пор не заметил, вот уже второй год я обязательно маскируюсь, выходя на улицу. Не особо приятно, знаешь ли, когда в тебя тычут пальцами и разглядывают, словно уродца в кунсткамере!
— Это у тебя комплексы из-за того, что пришлось выступать в цирке! — деловито сообщил Гай Транквилл. — Хочешь поговорить об этом?
— Не хочу! — прорычал я. — Канарейкам иди мозги выворачивай!
— С ними неинтересно! — пренебрежительно махнул крылом петух. — У них и мозгов-то с наперсток!
— Как раз для тебя собеседники…
— Грубый ты, Ко-ко-конрад, — покачал головой Гай. — Но я на тебя не обижаюсь. Твоя грубость проистекает из желания защититься от экзистенциального ужаса, имманентно присущего проявленному миру… Так, и куда мы отправляемся?
— МЫ? — сделал я последнюю попытку спасти сегодняшнее утро. — Послушай, Гай, я иду по одному личному делу в Нижний Город. Мне нужно кое-что найти. Не думаю, что тебе…
— Отлично! — Как и следовало ожидать, петух проигнорировал намек. — И что мы будем искать?



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:14 | Сообщение # 4
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
— Слушай, Гай, там ведь холодно, ветер, снег. Почему бы тебе не подождать меня здесь? Я скоро вернусь.
— Знаю я твое «скоро»! — сварливо проскрипел петух. — Всегда так говоришь, а возвращаешься только к вечеру. Ты совершенно не умеешь организовывать свое время. Вот и об этом тоже я с тобой хотел поговорить! Ну пойдем же! Еще древнегреческие философы пришли к выводу, что прогулка весьма способствует мыслительной деятельности. Последуем же примеру школы перипатетиков и продолжим наш разговор на ходу! Ну же, Конрад, не отставай!
И я покорно поплелся вслед за бодро вышагивающим Гаем Транквиллом. Черт бы побрал этих перепра… препара… перепаркетиков! Довелось бы им пообщаться с Гаем, небось враз придумали бы, что для мыслительной деятельности самое полезное — сидеть дома одному за хорошо запертой дверью! Э-э-эх, ну что за насмешка судьбы? Я, потомок славного рода фон Коттов, бывший капитан ландскнехтов, Личный Шпион королевы, в конце концов, — не знаю, куда деться от назойливой болтливой птицы! А причиной тому, я считаю, мои немецкие корни — сентиментальность у меня в крови…
За этими мрачными размышлениями я не заметил, как лапы сами привели меня к конюшне. Видимо, мое тело тоже не разделяло идей древнегреческих философов.
— Здорово, Иголка! Как жизнь?
— Капитан? Рада вас видеть! — приветственно фыркнула лошадь. — Эх, разве это жизнь?! Нет, ну жаловаться, конечно, грех — содержание и впрямь королевское. Только скука смертная. Скучаю я, господин капитан, по бешеной скачке, звукам битвы… по запаху пороха…
— Да. Понимаю… Признаться, мне и самому не хватает всего этого. — Я дождался, пока конюх оседлает Иголку, и запрыгнул в седло. — Ну, будем надеяться, рано или поздно я верну себе прежний облик и мы с тобой еще повоюем!
— Ну конечно! — неодобрительно проскрипел Гай Транквилл, устраиваясь на луке седла. — Замечательное развлечение — убивать себе подобных! От Конрада я иного и не ожидал, у этого безмозглого вида стремление к бессмысленному насилию в крови. Но ты, Иголка! Ты ведь лошадь!
— А, капеллан… — Иголка содрогнулась, словно от укуса слепня, и покосилась на меня. — Он с нами?
— Как видишь, — беспомощно развел я лапами.
— Ужасно! — Будучи нормальной солдатской лошадью, Иголка особой деликатностью не отличалась. — Капеллан, будешь гундеть у меня над ухом — сброшу, пойдешь назад пешком.
— Общение с Конрадом плохо на тебя влияет! — обиженно буркнул Гай Транквилл, но испытывать терпение лошади не рискнул и молчал до самого Нижнего Города.
Надо заметить, всадник в Нижнем Городе — явление если и не экстраординарное, то, во всяком случае, редкое. Разве что в порту сойдет с баржи путешественник с верховыми лошадьми или повозкой, да и тот поторопится миновать небезопасные улицы. Человек верхом здесь обязательно привлекает нездоровое внимание. А уж тем более если этот человек — карлик, каковым я выглядел в человеческой одежде. Ну а когда на луке седла перед карликом зачем-то устроился петух — тут уж самые ленивые и даже мертвецки пьяные оторвут свои седалища от лавок да выберутся на улицу посмотреть на такое диво. Так что к нужному дому мы подъезжали в сопровождении целой толпы зевак.
Меня это, мягко говоря, нервировало.
В основном Бублинг населяют люди вполне мирные и законопослушные, к тому же Анна успела зарекомендовать себя справедливой правительницей. В Верхнем Городе, даже узнай во мне кто-то приближенного королевы, мне бы грозило разве что чрезмерное гостеприимство подданных Анны. Но Нижний Город давно стал приютом всякого сброда, в большей или меньшей степени имеющего трения с законом, так что демонстрировать здесь принадлежность к Короне не стоило. И вообще, привлекать внимание было здесь чревато всякими неприятными неожиданностями. Потому, стоило двери нужного мне дома приоткрыться на стук, я, не теряя времени на формальное представление, поспешил просочиться внутрь. Хозяин дома явно не ожидал такой прыти от незваного гостя.
— …!
— Приношу свои самые искр… АЙ! Идиот! Обалдел?!
Я перекатился через голову, с трудом увернувшись от тяжелого костыля, едва не размозжившего мне голову. Согбенный в три погибели старикашка, открывший мне дверь, с неожиданной прытью бросился за мной, нанося мощные удары палкой. Я метался, словно мне подпалили хвост, с трудом уходя от смертоносного костыля и помышляя уже только о бегстве. Увы, сумасшедший старик загораживал собой выход, да и сумей я пробиться к двери, вряд ли моих сил хватило бы открыть ее…
Тут мой каблук зацепился за что-то, и я неуклюже шлепнулся на спину, проклиная неудобную человеческую одежду.
Издав победный вопль, старик, занес костыль над моей головой.
«Какая нелепая смерть…» — пронеслось в голове.
— …!!!
Я приоткрыл глаз.
Да, ну и что?! Сам прекрасно знаю, что благородному потомку рода фон Коттов пристало отважно смотреть смерти в глаза. Но я ведь и не испугался! А глаза закрыл исключительно с целью сосредоточиться, произнести молитву и принять смерть как подобает истинному христианину. Однако удара не последовало, вместо этого послышалось какое-то кряхтение и сдавленная ругань. Конечно, в такой важный момент не следует отвлекаться на мирское, но любопытство пересилило, и я решил взглянуть хоть одним глазом, что происходит.
Надо признаться, тут со мной чуть не случилось то, что иногда случается с новобранцами в первом бою и о чем они впоследствии никогда не рассказывают соратникам. Такой страшной рожи я не видел с тех пор, как… да никогда не видел! Да еще всего в нескольких дюймах от моего носа! Но когда первое потрясение схлынуло, я осознал, что лицо-то передо мною вполне обычное, просто искажено злостью и болью.
— Так-так-так. — Я обошел вокруг застывшего в нелепой позе старика и без особого сочувствия поинтересовался: — Прострел?
— Он, проклятый, — прокряхтел старик. — Надо ж как не вовремя прихватило!
— Это из-за перемены погоды. Вчера было тепло и пасмурно, а сегодня солнце и мороз. У меня наоборот — когда к теплу погода меняется, лапы… э-э-э… ноги болят.
— У тебя-то с чего? — недоверчиво покосился на меня старик.
Я помог ему опустить руку с занесенным костылем.
— Ну, скорее всего, эта хвороба ко мне привязалась, когда мой отряд в Голландии обретался почти полгода. Болота, сырость — сам понимаешь. Да и вообще, знаешь ли, жизнь ландскнехта — не сахар. Под дождем мокнешь, мороз тебя морозит, зачастую на голой земле спать приходится…
— Ландскнехта? Да ты смеешься надо мной! — гневно потряс кулаком старикашка, но тут же перекосился от боли. — Какой из тебя ландскнехт, недомерок?!
— Хороший, я считаю. — Я размотал шарф и стянул с головы шляпу. — У меня, между прочим, капитанский патент…
— Дьявол! Изыди! Ы-ы-ых!
Мой гневливый собеседник вновь попытался замахнуться на меня костылем и вновь застыл в раскоряченной позе, не в силах шевельнуться от боли.
— Экий ты все-таки склочный тип, дедуля! — укорил я старика, снова помогая ему опустить руку и выпрямить спину. — Ты на всех гостей с палкой бросаешься?
— Не помню, чтобы приглашал тебя в гости, — проворчал старик. — Много вас тут шляется! И все норовят стянуть что-нибудь!
— Да что у тебя красть-то? — искренне удивился я, разглядывая сомнительной чистоты прихожую. Кособокая табуретка да несколько драных шуб из не поддающегося опознанию меха составляли всю обстановку. — Здесь даже старьевщику нечем поживится…
— А тебе-то откуда знать? Что бы еще понимал в ремесле старьевщика!
— В твоем возрасте, — наставительно произнес я, вновь помогая старику разогнуться, — и с твоим радикулитом следует быть спокойнее. О вечном пора думать.
— А в твоем возрасте надо к старшим с почтением относиться! — парировал старик. — Ты почто ко мне вломился, словно разбойник какой? Или ты и есть разбойник?
— Да не разбойник я… И не дьявол, так что хватит на меня крестом махать. Я — Конрад фон Котт, не слышал разве про меня? Личный Шпион королевы.
— Королевы? — вытаращился старик. — Неужто Гарольд женился?
— Какой Гарольд? Дед, ты в каком году живешь? Гарольд уж больше двадцати лет как пропал. После него правил его брат — Хилобок. А сейчас правит дочь Хилобока — королева Анна. Ну и ее муж, король Андрэ… тоже правит. В некотором смысле.
— Да мне в общем-то по фигу, — пожал плечами старик. — Кто на троне сидит, нам в Нижнем Городе с того ни тепло ни холодно. Ну и что привело такую важную шишку в дом бедного старьевщика?
— Возможно, у тебя есть кое-что, нужное мне.
— М-да? — Старик окинул меня подозрительным взглядом. — Уверен? Придворному хлыщу вроде тебя вряд ли может понадобиться что-то из моего товара. Хотя несколько ценных вещичек у меня найдется, да, найдется… можешь пройти и посмотреть сам…
Старьевщик тщательно запер входную дверь на несколько запоров и поманил меня за собой. Темный грязноватый коридор заканчивался обшарпанной дверью самого неприглядного вида. Старик повозился с замком, отворил ее, пропуская меня внутрь дома.
— Ох! Ну и… разнообразие, — дипломатично закончил я.
Должен признать, комната внушала смешанные чувства. Весьма большая, она была так загромождена старой мебелью и прочим хламом, что казалась тесной. Черные от времени, рассохшиеся шкафы и буфеты подпирали потолок, с ними соседствовали колченогие кресла и диваны, погребенные под кучами каких-то тючков и коробок, беспородные табуретки толпились стайками в разных углах. Из приоткрытых створок шкафов топорщились старомодные камзолы и платья, поношенной и порядком грязной одеждой завалены были и диваны с креслами. На буфетных полках громоздились горы разномастной посуды, обшарпанных шкатулок и табакерок, уродливых вульгарных статуэток и прочего хлама…
Я закашлялся от попавшей в горло пыли, после чего принялся неудержимо чихать — чувствительный кошачий нос болезненно воспринял затхлый воздух комнаты.
— Эй! А ну прекрати! — возмущенно завопил старик и принялся бережно вытирать рукавом стенку ближайшего шкафа. — Ты мне так всю полировку попортишь!
Я с сомнением посмотрел на кособокое чудище.
— Да его разве что на дрова кто-нибудь купит, а для дров полировка неважна…
— А он и не продается! Здесь ничего не продается! Склад у меня на чердаке.
— А это тогда что?
— Это моя гостиная, — буркнул старик. — Живу я здесь! Ну чего встал? Пошли уже, время — деньги.
Не желая вновь вызвать приступ гнева, я оставил рвавшиеся с языка комментарии при себе. В конце концов, в Бублинге каждый сумасшедший имеет право жить, как хочет. Да и воробей заметил гобелен как раз на чердаке.
В углу гостиной обнаружилась крутая лестница, ведущая к люку в потолке. С неожиданной для такой развалины прытью старьевщик вскарабкался по ней, отпер люк и скрылся на чердаке. Я поспешил за ним.
— А вот и товар. Выбирай — чего надо?
— Издеваешься? — вякнул я, без всякой надежды обводя взглядом горы барахла, забившие чердак до самой крыши. — Как на этой помойке можно что-то найти?!
— Не хами, молокосос! — Старик погрозил мне костылем. — Ничего ты не понимаешь в благородном ремесле старьевщика! Это же сокровищница!
— М-да?.. — Я скептически хмыкнул, разглядывая стул, рассохшиеся ножки и облезлая кожаная обивка которого свидетельствовали о долгом и безжалостном жизненном пути.
— Да! Между прочим, этот стул, на который ты смотришь, принадлежал самому Урюк-Урукхаю! Ему цены нет!
— Сомневаюсь, что дикий кочевник при жизни пользовался им хоть раз. Насколько я помню дворцовые байки, он до самой смерти по степной привычке сидел на корточках. Даже на троне.
— Я же не говорил, что он на нем сидел! — выкрутился старик. — Но принадлежать-то он ему мог!
— Вот что меня меньше всего волнует в этой жизни, так это родословная стульев.
— Ты рассуждаешь как простолюдин! — возмущенно фыркнул старьевщик. — Каждый человек оставляет отпечаток своей души на вещах, которыми владел при жизни! Если человек был особенный, то и отпечаток будет особым! Недаром же так ценят мечи, принадлежавшие великим героям!
— Про мечи мне доводилось слышать, но, думаю, это только потому, что герои могут позволить себе лучшее оружие. А вот насчет отпечатка на стуле — тут меня гложут некоторые сомнения, что это отпечаток именно души, а не другого места. Впрочем, я пришел к тебе не о теологии спорить.
— Так что, не будешь покупать? — разочарованно протянул старьевщик.
Я с трудом протиснулся между двумя холмами мусора и побрел в глубь чердака, обшаривая взглядом «сокровища» старьевщика. Если воробей наткнулся на гобелен, значит, тот лежал где-то на виду — ну не рылась же птица в этих кучах?!
— Эй-эй! Ты что себе позволяешь! — Старик ринулся было за мной, но безнадежно застрял между огромным диваном с лопнувшей обивкой и чем-то до ужаса напоминавшим ржавую «железную деву». — Не смей ничего трогать руками!
— Да я и желания к тому особого не имею, — заверил я старьевщика, брезгливо разглядывая толстый слой пыли на вещах. Но уже через мгновение мысль о том, как бы не испачкаться, вылетела из моей головы. Как, впрочем, и остальные мысли.
Со шкафа свисал гобелен. Даже при тусклом свете, едва пробивавшемся внутрь через небольшое окно, я узнал рисунок. Раньше мне его, правда, видеть не доводилось, но за прошедшие месяцы я столько раз вспоминал его описание! Тем более что искомый образец сильно отличался от обычных гобеленов. Не знаю ни одного другого случая, чтобы на гобелене был вышит вид города как бы с высоты птичьего полета.
— Старик, а вот за эту тряпку сколько хочешь? — как можно небрежнее поинтересовался я.
— Сам ты тряпка! — отозвался из-под завала старьевщик. — Это флаг Питирифа Отважного, с которым он дошел до Константинополя…
— Врешь, — хмыкнул я. — Ты ведь даже не видишь, о чем я говорю. Это никакой не флаг, а гобелен. Да и не знаю я никакого Питирифа, ни отважного, ни трусливого.
— То, что ты его не знаешь, говорит лишь о твоем невежестве, — проворчал старик, высвобождаясь наконец из объятий «железной девы». Проковыляв к шкафу, он зачем-то нацепил монокль, которым пользуются ювелиры, и стал пристально изучать гобелен.
— Ну… э-э-э… сразу видно ценителя старины! Ты выбрал жемчужину моей коллекции, редчайший экземпляр рукоделия эльфов. Только для такого знатока — уступлю за тысячу золотых!



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:14 | Сообщение # 5
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
— Ты рехнулся? — У меня аж шерсть дыбом встала от такой наглости. — Да за половину этой суммы весь твой дом можно купить!
— Так эльфийская же работа! Ему сносу не будет!
— А чего ж он тогда весь в дырках от моли?
— Ну… э… это эльфийская моль!
— Да не дури мне голову, старикан! Эльфов не существует! А это — обычный старый гобелен из Скандинавии! Да еще и молью траченный! Ему цена — медная полушка в базарный день.
— Вот-вот! Старинный гобелен из страны йотунов и великанов! Возможно, его сама Фрея выткала! Да за такой раритет восемьсот золотых не жалко отдать!
— Ну конечно, Фрее больше делать нечего, как вышивать вид на город с названием Бурда… э-э-э… Бурда… федль…сстадюр! Блин, да ни одна богиня такого слова не выговорит! Не морочь мне голову — обычный старый гобелен. Пяти талеров за него вполне достаточно!
— Пяти… талеров?! Нет, ты все-таки грабитель! Лучше бы ты ударил меня в спину кинжалом и украл эту бесценную реликвию, чем оскорблять меня таким нелепым предложением! Пятьсот золотых, и ни гульденом меньше!
— Да ты сам разбойник, как я погляжу! Пятьсот золотых! Ты же наверняка выкупил его не дороже чем за два гульдена! А я готов тебе их вернуть и даже накинуть один сверху, но не больше. Три золотых, и по рукам!
— Не тяни ко мне свои лапы! Мне все равно, что ты там думаешь! Если бывшая хозяйка этого гобелена и впрямь продала мне его за два золотых — это было ее право. А я не хочу продавать его меньше чем за четыреста. Это мое право!
— Но он столько не стоит! — возмущенно завопил я. — Опомнись! Жадность лишила тебя разума! Никто у тебя не купит старый коврик и за пять золотых! Упустишь свой шанс сейчас — будешь потом локти себе кусать!
Старикашка ехидно ухмыльнулся:
— Таки да, мой шанс! Тебе этот коврик нужен, а значит, раскошелишься, никуда не денешься! И вообще, кто бы говорил о жадности? Тебе, придворному богатею, стыдно должно быть — пожалел лишние триста гульденов для бедного больного старика!
— Аз воздам, — пожал я плечами. — Когда ты покупал этот гобелен у хозяйки, она с маленьким сыном перебивалась с хлеба на воду. Ты ведь не пожалел их тогда? Гобелен, хоть и старый, можно было продать любителю старины золотых за десять. А ты выторговал его за два. И от жадности так и не смог продать, сгноил на своей помойке. Подумай — больше такого шанса у тебя не будет — целых восемь золотых прибыли…
— Вот только не надо мне на совесть давить! — обиделся старьевщик. — Я деловой человек. Она согласилась продать за эту сумму, значит, сделка законная. А тебя двести пятьдесят золотых не разорят.
Я бы и дальше с удовольствием продолжал торг, чтобы проучить старого выжигу. К тому же в кошеле у меня было всего двадцать золотых — все мое содержание за этот месяц. Но тут за окном раздался заполошный петушиный крик и на подоконник упал тяжело дышащий Гай Транквилл.
— Ко-ко-конрад, — из последних сил просипел петух, закатывая глаза. — На помощь…
Бедняга захрипел и, скатившись с подоконника на пол, застыл.
Я упал на колени рядом с бездыханным телом друга — ноги не держали меня от ужаса.
— Гай! Только не вздумай умирать! Как же я…
— Э… Что это за мешок перьев? — Подошедший старьевщик потыкал в Транквилла костылем. — Ты чего с ним обнимаешься? Это ж всего лишь петух какой-то…
— Убери палку, ты!
— Правильно! Дай ему как следует, Ко-ко-кон…
— Так ты не умер?! — прошипел я, чувствуя себя полным идиотом. — Какого же дьявола ты тогда здесь умирающего лебедя изображал?! Я уж черт знает что успел подумать.
— Како-ко-кой ты все-таки грубый! — укоризненно покачал головой Гай Транквилл. — Я, можно сказать, чудом спасся от неминуемой гибели. Даже сумел взлететь на второй этаж — а я ведь все-таки солидная птица, которую природа не наделила подобным умением. Взлетел, замечу, дабы предупредить тебя об опасности, которая угрожает мне и твоей ненаглядной Иголке! И что? Вместо благодарности ты обрушиваешь на меня упреки? О tempora, о mores!
— О чем ты? Какая еще опасность?
— Э… Ты что, с ним разговариваешь?
— Заткнись!
— Правильно, заткнись! Какой мерзкий экземпляр человеческой породы! Одного взгляда на его искаженное злобой и алчностью лицо достаточно, чтобы понять, сколь низко пал сей представитель…
— Гай, ты тоже заткнись! И отвечай четко: что случилось?!
— Подчиняюсь грубой силе, — обиженно развел крыльями петух. — Меня там, между прочим, съесть хотели! Какие-то деклассированные личности, собравшиеся поглазеть на тебя. Когда ты вошел внутрь, они сначала вели себя тихо, как обычные недоумки. Только глазели на нас с Иголкой. А потом кто-то особо одаренный задатками лидера предложил меня съесть, а лошадь увести и продать!
— Проклятье, что же ты сразу-то не сказал?!
Я выскочил из окна на карниз и увидел, как к Иголке со всех сторон приближаются оборванцы самого что ни на есть криминального вида. Вернее, пытаются приблизиться. Будучи обученной боевой лошадью, Иголка умело удерживала их на расстоянии, безжалостно пуская в ход копыта и зубы. Четверо наименее удачливых бродяг уже лежали без чувств на снегу, еще трое нянчили поврежденные конечности.
— Держись, Иголка! Я иду!
— Эй! — заметался по чердаку старьевщик. — Эй! Куда?! Как же наша сделка?! Гобелен?! Золотые?! Эльфийская выделка! Фрея вышивала! Сто гульденов!
Я обернулся и не отказал себе в удовольствии злорадно ухмыльнуться:
— Сделка отменяется! Надо было соглашаться, когда я предлагал тебе десять золотых…
— Но он же тебе нужен? Я готов отложить его…
— Не думаю, чтобы за ним выстроилась очередь желающих купить, — хмыкнул я. — Вообще-то он мне уже не нужен. Я хотел только узнать, как называется город на гобелене. И уже прочел — Бурда… федльсстадюр! Вот! Гай, запомни.
— Издеваешься?! Таких слов не бывает!
— В общем, неважно. — Я достал из кошеля пять золотых. — Гобелен мне больше не нужен. Я готов купить его, чтобы починить и подарить той доброй женщине, у которой ты его когда-то выманил. Для нее это все-таки память. Но моя сентиментальность не стоит ста золотых. Хочешь, возьму его за пять. Не хочешь — трясись над этим «богатством» и дальше. Решай быстрее.
— Согласен!
Сунув пять голдгульденов в потную ладонь старьевщика, я спрятал гобелен под камзол и бросился к краю крыши.
— Иголка! Я опять иду! Иезус Мария!
Совершенно забыв, что на задних лапах у меня сапоги, я немедленно поскользнулся на обледенелой крыше и неуклюже рухнул вниз под мстительное хихиканье старьевщика. К счастью, каким-то чудом попал прямо в седло. Хоть удар и вышиб из меня дух, я все-таки умудрился вцепиться передними лапами в валик из ткани, специально пришитый для меня на седло, и крикнул:
— Ходу, Иголка! Ходу!
— Меня подождите! — Сверху обрушился Гай Транквилл и намертво вцепился в камзол, прихватив когтями и изрядную долю моей собственной шкуры.
— Иезус Мария! Гай, отпусти! Больно же!
— Если я тебя отпущу, мне будет больнее! — возразил петух, нервно оглядываясь на преследующую нас толпу. — Я не хочу закончить жизнь в желудке этого отребья!
— Не трясись, капеллан! — бодро заржала Иголка. — Мы уже почти у Рыночных ворот. Дальше они нас преследовать не посмеют.
Действительно, шагов за сто до Рыночных ворот наши преследователи остановились и, посовещавшись, побрели назад.
— Уф-ф-ф! Оторвались! — Я выпрямился в седле и стал заматывать морду шарфом. — Больше я туда ни ногой! Во всяком случае, пока не получу назад человеческие ноги!
— Это очень мудрое решение! — неожиданно согласился со мной и петух. — Жаль, ты не принял его утром!
— Утром это было невозможно, — пожал я плечами. — Мне было совершенно необходимо заполучить этот гобелен.
— Ты так хочешь порадовать его хозяйку? Не замечал раньше за тобой особой сентиментальности…
— При чем тут?.. А, ты про то, что я сказал старьевщику? Глупости! Конечно, я буду рад преподнести этот маленький подарок фру Бокомялле…
— Бокомялле?!
— Ну да. Я сам удивился, когда узнал, что мать нашего Николаса живет в Бублинге. Хотя, если бы подумал головой, сообразил бы — где ж ей еще жить? Они ведь приехали сюда всей семьей, потом папаша его сгинул в лесах, и куда-то еще переезжать у соломенной вдовы с маленьким сыном не нашлось бы денег. Просто этот балбес Николас ни разу про нее не упомянул, а нам спросить в голову не пришло.
— Так мы, получается, могли еще тогда все узнать у нее?! — сердито воскликнул Гай Транквилл. — Воистину, Николас редкостный глупец!
Я только лапой махнул:
— Вообще-то ничего полезного мы от нее тогда не узнали бы. Я ведь потом разговаривал с ней — после нашего возвращения из Америки Николас как-то пригласил меня в гости. Лодку-то его сожгли, вот он и вернулся под родной кров. Так вот, его мать про то плавание викингов знает еще меньше Николаса. Легенды ведь передавались по мужской линии, как и умение берсеркера. Но кое-что полезное я все-таки узнал. И притом — в нужное время. Расскажи она мне о гобелене до нашего плавания в Южную Америку, я бы не придал рассказу значения — просто не понял бы, о чем речь. Смыслом его наполнил разговор с шаманом…
— Ты нас специально интригуешь, Ко-ко-конрад?! Что за пошлые многозначительные паузы?!
— И правда, капитан! Не тяните кота… э-э-э… простите, я хотела сказать просто — не тяните! — поддержала Гая лошадь.
— Да не тяну я! Просто думаю, как бы объяснить… Помните, шаман рассказал, что рецепт зелья, при помощи которого можно вернуть человеческий облик, был записан на золотых табличках?
— Ну да, что-то такое он говорил, — кивнул Гай Транквилл. — Только ведь их давным-давно украли.
— Точно. И украли их викинги из того самого города, что выткан на гобелене.
— Ну и?.. Я это понял еще из твоей перебранки со старьевщиком. Ты же сказал, что запомнил название и гобелен тебе больше не нужен.
— Гай… Ну сам подумай — в состоянии человек запомнить такое название? Я его и пять минут в голове еле удерживал, а сейчас так уже совершенно не помню.
— Это ты правду сказал, — вынужден был согласиться Гай Транквилл.
— Вот… А главное, на гобелене выткан вид города. Довольно примитивно, к тому же за прошедшие триста лет многое должно было измениться, но это все же лучше, чем ничего.
— Все равно, — проворчал петух, нахохлившись. — Совершенно не обязательно было так рисковать. Мог бы попросить Коллет или Андрэ, чтобы те послали слугу выкупить чертов гобелен…
— Видишь ли, Гай, это ведь не касается Короны. Это мое личное дело. А когда мужчина перестает рисковать и особенно когда начинает перекладывать свои проблемы на других, на нем можно ставить крест.
— Предрассудки, свойственные твоему виду! — отмахнулся от моих слов Гай. — Ты не отвлекайся от главного! Что ты вообще разузнал?
— Не так уж и много, — признался я. — Фру Бокомялле постаралась вспомнить все, что ей рассказывали, но… Иезус Мария! Это еще что?!
Рыночная площадь кипела. Собственно, для рынка это нормальное состояние, но на этот раз ажиотаж, коим были охвачены и торговцы, и покупатели, не имел никакого отношения собственно к торговле. Все, кто мог, устремлялись к Западным воротам, сопровождая бег обычными для подобной ситуации криками «Бежим!», «Скорее!» и «Там ТАКОЕ!!!». Даже обремененные ответственностью за прилавки и разложенный на них товар торговцы хоть и не покидали своих мест, но старались забраться на телеги и навесы, чтобы разглядеть, что же происходит у Западных ворот.
— Не нравится мне это! — немедленно заявил Транквилл. — Предлагаю объехать кругом.
— Тебе все на свете не нравится, — отмахнулся я. — Объехать не выйдет. Дворец-то как раз за Западными воротами. И похоже, народ бежит именно к дворцу. Что-то случилось… Эй, уважаемый!
Толстый серый голубь, летевший как раз со стороны дворца, оглянулся на мой окрик и, сделав круг, опустился на один из навесов.
— Капитан фон Котт? Какая приятная встреча!
— Взаимно, любезнейший. — Я раскланялся со всей доступной мне учтивостью. Голуби вообще не отличаются особым умом, потому очень обидчивы и даже в ничего не значащих словах легко находят повод оскорбиться до глубины души. Догадайся этот конкретный экземпляр, что я совершенно не помню, кто он такой, тут же закатил бы истерику. Скорее всего, один из моих агентов, но ведь они же все на одно… гм… на один клюв! Поэтому я поспешил перевести разговор в деловое русло: — Что там происходит? Из-за чего паника?
— О, право слово — какая-то ерунда! Эти люди! Они так легко возбуждаются по любому поводу! Там всего лишь несколько троллей пытаются войти во дворец…
— Троллей?! Иезус Мария!



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:14 | Сообщение # 6
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
ГЛАВА ВТОРАЯ, повествующая о том, каким преудивительным образом сказались события прошедшего лета на отношениях короля и королевы, а также о своевременном и весьма уместном участии в этом благородного Конрада фон Котта


Запись в дневнике Конрада фон Котта от 29 декабря
16… года от P. X.

Недаром мудрые люди говаривали: посеешь ветер — пожнешь бурю. Воистину, это так и есть, особенно когда где-то рядом с сеятелем обретается женщина. Вот уж кому в радость всякий посеянный ветер любовно взлелеять и вырастить до самой что ни на есть разрушительной бури, после чего выпустить на наши бедные головы!

— Конрад! Ты, жалкий трус! Выходи!
— Не выйду!
— Почему?
— А зачем я тебе нужен?! А! То-то же! Не выйду!
— Негодяй! Неужели ты бросишь Андрэ одного отвечать за все?! Ведь это ты виноват!
— Ну конечно! Ты, насколько я помню, тоже поддержала мой план!
— Но придумал-то его ты!
— Можно подумать, у нас был выбор! В той ситуации это был единственный способ спасти наши шкуры. И между прочим, в результате никто не пострадал — ни мы, ни тролли!
— Кроме бедной Алле-гу!
— Бедной?! Бедной?!! — взвыл я. — Это ты про ту гору мускулов, что раскидала отряд гвардейцев, охранявших дворец? Про ту «бедную крошку», что покалечила пять лучших рыцарей Гремзольда?! Про ту «бедняжку», что чуть не пришибла Анну?!
— Ну она же извинилась…
— Обалдеть! Ты считаешь, что взять штурмом дворец, а потом просто сказать «Извините, я погорячилась!» — этого достаточно?
— А что ты предлагаешь? — пришел черед возмущаться Коллет. — Посыпать голову пеплом? Рвать на себе волосы? Анна ее простила — тебе этого недостаточно?
— Я вообще ничего не предлагаю, — возразил я. — Если Анна ее простила, чего от меня-то нужно?
— Анна простила Алле-гу! Но не Андрэ! Он где-то прячется уже второй день. Его надо найти. Вот что от тебя требуется.
— Ну конечно! Всего лишь найти бедолагу и отдать на расправу двум ревнивым бабам? Я ему все-таки друг…
Надо признать, за последнее время Коллет сильно поднаторела в магических искусствах. Во всяком случае, ее арсенал заметно расширился в сравнении с молнией, которую она раньше пускала в ход в любой ситуации. И то, ведь если подумать — деревянные перекрытия башни старые и сухие, молния наверняка их подожгла бы, и пожар мог выйти нешуточным. Наверное, поэтому Коллет и вышибла дверь моего чердака воздушным вихрем. Тот же вихрь подхватил и меня, легко оторвал от пола и размазал по потолку. Завершающим аккордом стала дверь, прилетевшая мне точно в живот.
— Уф-ф-ф… — Я заглянул в глаза ведьмы и нервно сглотнул. — А с другой стороны, если подумать, Андрэ, наверное, сейчас одиноко там, где он прячется. Голодный небось… Я думаю, отыскать его будет вполне дружеским поступком…
Коллет хмыкнула и опустила руки. Вихрь мгновенно исчез.
Я поднялся с пола и, жалобно постанывая, доплелся до своего тюфяка.
— Конечно… хорошо быть магом! Даже если ты неправ, все равно никто не посмеет тебе возразить. А если кто и посмеет — всегда можно его молнией поджарить или вихрем подальше закинуть. Или еще каким волшебством рот ему заткнуть.
— Хватит ныть! — В голосе Коллет, однако, прорезалась неуверенность. — Андрэ надо найти. Сам же сказал — он, может, голодный сейчас где-нибудь в подвалах прячется.
— Не уверен, что для него голод сейчас хуже встречи с Анной… молчу-молчу!
Я улегся на тюфяк и демонстративно повернулся к ведьме спиной.
— Можешь передать Анне, что я скоро найду Андрэ. Но уговаривать его вернуться она будет сама… Иди, чего ты ждешь? Я собираюсь поговорить с крысами, а они очень не любят, когда дамочки при их виде визжат.
Я услышал сердитое фырканье Коллет, и через мгновение ее каблучки дробно простучали по лестнице вниз. Так, немного времени выиграно.
Если задуматься, то никаких особых дел в Бублинге у меня больше не было. Вместе с гобеленом я получил ниточку, ведущую меня к золотым табличкам индейских шаманов. Было бы разумным отправиться на их поиски весной, когда сойдет снег и дороги подсохнут. Собственно, так я и планировал. Но появление троллей и последовавший за этим скандал наводил на здравую мысль, что до весны ведь очень запросто можно не дожить. С другой стороны, отправляться вот так, без всякой подготовки, в дальние края было бы неразумно. Но и оставаться в такой ситуации во дворце было еще не разумнее.
Очень кстати в таком положении бывает вспомнить о давних обещаниях, которые до сих пор не выполнил.
Я стащил с лап сапоги и запихнул их в мешок, туда же отправились гобелен и теплый плащ. Вокруг живота я обмотал пояс с золотыми монетами и закрепил его поверх кушаком на пиратский манер. Убедившись, что на лестнице никого нет и меня никто не услышит, открыл окно и стал быстро спускаться по стене.
Наверное, в бытность мою человеком меня не зря считали плохим командиром, а мой отряд наемников — сборищем неудачников. Я никогда не отличался большой физической силой или каким-то особым воинским искусством, а храбрость мне всегда заменяли врожденное нахальство и приобретенный здравый смысл. Но вот чего у меня всегда было не отнять, так это чутье на неприятности. Внутренний голос всегда безошибочно подсказывал мне, когда приходило время делать ноги.
Так и в этот раз: еще не зная никаких подробностей и всего лишь услышав, что какие-то тролли пытаются войти во дворец, я сказан сам себе: «Конрад, твоя спокойная жизнь закончилась!» — и первым делом предусмотрительно приказал слугам в конюшне подготовить торбу со всем необходимым в дороге и держать ее в стойле Иголки.
Разумеется, мое чутье меня не подвело.
Тролли, каким-то чудом просочившиеся через приграничную зону и, мало того, незаметно миновавшие несколько населенных областей Гремзольда, явились в Бублинг вовсе не воевать. Все обстояло гораздо хуже. Отряд из пяти троллей можно было бы назвать дипломатической миссией, если бы у самих троллей было какое-то представление о дипломатии. Ну и вообще — как-то не вяжутся в моей голове восьмифутовые гиганты, одежду которых составляют лишь обильные татуировки и набедренные повязки более чем скромных размеров, с понятием «дипломат». Возможно, я слишком старомоден, но мне кажется, «дипломаты» не должны ломиться в ворота, раскидывать стражу и калечить рыцарей, выбежавших из дворца на шум. Нет, конечно, спорить не стану — сэр Ганджубас Невообразимый тоже погорячился. Хотя его можно понять! Неожиданная командировка в Алжир в компании трех стражников и десятка ворон, которую ему устроил год назад маг Мордаун, сделала сэра Ганджубаса героической личностью в глазах простых гремзольдцев, но сильно сказалась на его душевном равновесии. После этого путешествия когда-то вполне уравновешенный придворный при малейшем намеке на опасность стал мгновенно впадать в ярость и очертя голову бросаться в бой, сопровождая сие безобразие отборной руганью на арабском языке. Вернувшиеся вместе с ним стражники приватно поведали господину Ле Мортэ, что в Алжире, чтобы не умереть с голоду, им пришлось перебиваться поденной работой и нищенствовать. На этом-то поприще сэр Ганджубас и обзавелся непревзойденными бойцовскими навыками и довольно однобоко расширил свои познания в арабском языке.
Что бы ни было тому причиной, сэр Ганджубас Невообразимый сумел своим примером увлечь в атаку с десяток рыцарей, как обычно прохлаждавшихся во дворце. Атака была стремительна, ужасна и абсолютно бессмысленна. Рыцарям еще повезло, что сквозь пролом в воротах успела протиснуться только Алле-гу. Будучи поменьше своих собратьев и не такой кровожадной от природы, тролльша хотя бы не убила рыцарей. Впрочем, вид огромной татуированной женщины, размахивающей сэром Ганджубасом и сокрушающей им, словно дубиной, противников, поверг цвет гремзольдского рыцарства в уныние и скорбь. Пять рыцарей попали в госпиталь с ушибами и вывихами, еще четверо бесславно бежали с поля боя. Сам сэр Ганджубас, как только пришел в себя, прямо в госпитальной палате потребовал к себе священника и выразил твердое намерение принять постриг.
К этому времени, впрочем, недоразумение уже разрешилось, и Алле-гу вместе с сопровождающими мирно беседовала с Анной в тронном зале. Я имел честь присутствовать на этом приеме… впрочем, с гораздо большим удовольствием я оказался бы в тот момент за много миль от Бублинга!
Дело в том, что Алле-гу пришла забрать Андрэ.
Надо заметить, наш король проявил обычную в критических ситуациях сообразительность. Как только Алле-гу стала рассказывать Анне про встречу с нашим отрядом весной прошлого года, Андрэ тихо поднялся и вышел из зала. Проделал он все так естественно и спокойно, что никто не обратил внимания на его уход — мало ли что приспичило его величеству. Например, перекусить… Ну а когда Анна изъявила настойчивое желание обсудить щекотливую ситуацию с супругом, а если точнее — вскочила с трона с воплем «Где этот козел?! Убью!», Андрэ уже и след простыл.
Воспользовавшись суматохой, я счел тактически верным укрыться на чердаке. Меня не тревожили почти два дня, и я уже начал было надеяться пересидеть грозу, но, как оказалось, напрасно. Коллет вспомнила обо мне и, словно Немезида, явилась требовать воздаяния за грехи. Признаться, когда она посмотрела на меня своими бешеными зелеными глазами, на мгновение в мою душу закрался соблазн рассказать, где прячется Андрэ. К счастью, эта слабость продолжалась всего несколько мгновений.
Ну уж нет, покупать себе спокойную жизнь, сдавая товарища, — не мой стиль. И Коллет, когда немного успокоится, сама поймет, что у меня не было выхода, кроме как бежать. Авось к тому времени, как я вернусь, она остынет и простит меня.
К счастью, Коллет при всем ее могуществе — все еще наивная девчонка и никак не могла ожидать от меня такой подло… гм… хитрости. Потому в конюшне меня не ожидала засада, конюх беспрекословно оседлал Иголку, приторочил к седлу торбу с припасами и даже пожелал мне удачной поездки. Что ж, немного удачи мне не помешало бы.
Первым делом я направился к дому фру Бокомялле.
На стук мне открыл сам Николас. С момента нашего возвращения в Бублинг он… ну не сказать чтобы располнел, но хотя бы перестал напоминать скелет, обтянутый кожей. Неизбывным осталось только унылое выражение его физиономии.
— А… капитан…
— Привет, Николас. Домашняя еда явно идет тебе на пользу!
— Ох, молчи! Если тебя услышит мама…
— Ники! — донеслось из глубины дома. — Ты почему держишь гостей на улице? Где твое воспитание? Немедленно пригласи их в дом!
— Да, мама! — голосом примерного мальчика пропел Николас. Потом бросил на меня предупреждающий взгляд и мрачно произнес: — Ни слова! Иначе я вызову тебя на дуэль!
— Я и не думал! — как можно искреннее соврал я, радуясь, что по кошачьей морде трудно прочесть мои мысли.
Тяжелые времена для семьи Бокомялле закончились давно — как только Николас более-менее подрос и начал работать в порту. И теперь, глядя на уютную гостиную, украшенную цветами в вазонах и картинами, было трудно представить, что когда-то фру Бокомялле с сыном ютились в маленькой комнатушке одного из доходных домов Нижнего Города. Я учтиво поклонился почтенной даме и достал из мешка гобелен.
— Ох! Неужели это…
— Да, он самый, — не без некоторого самодовольства ухмыльнулся я. — Мне все-таки удалось его найти.
— Бур-да-федль-сста-дюр, — по слогам прочел Николас название, вышитое над панорамой городка. — Неудивительно, мама, что вы не могли вспомнить это название. Я его только что прочел и то уже не могу вспомнить.
— Подумать только, — фру Бокомялле, не слушая болтовни сына, осторожно провела рукой по ткани, — а я уж и не думала вновь увидеть его. Как вам это удалось, херр Котт?
— О, ничего сверхъестественного, — отмахнулся я. — Всего лишь упорная методичная работа. Я счастлив вернуть его вам… к сожалению, тут над ним немного постаралась моль…
— Я так благодарна вам, херр Котт! Вот, Николас, тебе стоило бы брать пример с херра Котта! Упорная методичная работа — вот что приносит успех! А не твои вечные прожекты!
Еще один гость, до этого момента молча сидевший в кресле, жизнерадостно усмехнулся.
— Несомненно, фру Бокомялле имеет в виду наш с Николасом совместный проект. Но, смею уверить, это вовсе не пустое прожектерство! Даже ее величество Анна согласилась вложить деньги в акции нашей компании! А уж королева совсем не склонна к пустой трате казны.
— Здравствуй, Архимед. Я слышал о твоем приезде, но как-то все не складывалось встретиться лично. Насколько мне известно, дела твои в Бублинге идут вполне успешно?
— Не жалуюсь, да, не жалуюсь! — важно покивал изобретатель. — Благодаря покровительству королевы мы смогли получить приличные займы у нескольких богатых людей Бублинга и заложили целых три парохода. К весне строительство будет закончено, и тогда даже скептики поймут, что будущее — за неподвластными погодным капризам паровиками!
— А я буду капитаном на одном из них!
Я даже вздрогнул — настолько необычно было видеть на лице Николаса довольную улыбку. Ну… надо признать, и улыбка у Николаса, видимо с непривычки, получилась жутковатая.
— Э-э-э… Отличные новости. — Я перевел взгляд на фру Бокомялле. — Не вижу в этой затее ничего прожектерского. Ваш сын и уважаемый изобретатель организовали вполне надежное дело.
— Ах, не о том речь! Вы спросите их лучше, что они еще строят!
— И что же это? — без особого интереса спросил я Архимеда. В тот момент меня и в самом деле гораздо больше занимали другие проблемы. Но, услышав ответ изобретателя, я чуть не свалился с кресла.
— Летающий пароход!
Видимо, в исключительных случаях кошачья морда все-таки способна отражать мысли или же просто мое молчание было слишком красноречивым, но Архимед обиженно хмыкнул:
— Гениев всегда поначалу считают безумцами!
— Да нет, почему сразу безумцем? — промямлил я, инстинктивно пересаживаясь подальше от Архимеда. — Летучий пароход, говоришь? Почему бы и нет?
— Перестань, Конрад! — досадливо поморщился Николас. — Можно подумать, ты что-то понимаешь в механике! Признайся —. если бы ты своими глазами не увидел «Медную бочку», поверил бы, что возможен корабль без парусов?
— Гм… Ну… в чем-то ты прав, конечно. Но корабль, способный летать… это выше моего понимания!
— Тогда просто подожди еще месяц. В конце января мы закончим строительство и проведем испытания. Сам все увидишь.
— А, кстати! — опомнился я. — Что касается конца января — я ведь на минутку всего к вам заскочил и от вас сразу отправляюсь в отцовский замок. Хочу навестить родителей. Ненадолго, конечно, думаю, как раз через месяц вернусь назад. Ты ничего не хотел бы отправить со мной, Николас?
— А? — растерялся Николас, но, заметив мое подмигивание, быстро сообразил. — А, ну да! Разумеется! Как хорошо, что ты вспомнил об этом!
Попрощавшись с фру Бокомялле и Архимедом, я в сопровождении Николаса отправился к дровяному сараю.
— Решил взять его с собой?
— Да. Здесь атмосфера накаляется. Коллет взялась за меня всерьез, думаю, уже к вечеру она сообразит, что у короля в Бублинге не так уж много близких друзей.
Николас молча кивнул и отпер дверь сарая. Внутри было темно, даже я ничего не мог разглядеть, но, вопреки ожиданиям, тепло. Знакомый запах подсказал мне — то, что я ищу, здесь. Точнее, тот, кого я ищу. Запах пирожков с мясом выдавал местонахождение Андрэ, как если бы он вывесил над дверью королевский штандарт.



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:15 | Сообщение # 7
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
— Андрэ?
— Кто здеся?! — раздалось из темноты. — Не тронь Булыгу! Бицца буду!
— Ну хватит уже! — сердито проворчал я. — Андрэ, забудь уже про Булыгу. Не пристало монарху притворяться разбойником. Тем более — трусливым разбойником.
— Капитан? Это вы?!
Николас наконец засветил лампу, и я увидел скорчившегося в углу Андрэ. Да-а-а… надо признать, бедняга выглядел не лучшим образом. Королевские одежды не больно-то подходят для ночевок в дровяном сарае. К тому же Андрэ двое суток не мылся и не брился, так что моим глазам предстал вовсе не тот блестящий красавец, которым изображают короля придворные художники… Ну если честно, то они и так совершают на портретах невозможное, ибо Андрэ с его узким лбом, носом-картошкой и чудовищной нижней челюстью очень трудно изобразить красавцем. Но, по крайней мере, внешний лоск хоть как-то облагораживает его черты. За отсутствием же оного передо мной предстал самый натуральный, хоть и мелковатый, тролль. Недаром Алле-гу запала на него!
— Я смотрю, ты тут неплохо устроился. — Я почти не покривил душой, говоря так. Если не считать изгвазданной в грязи и порванной одежды, Андрэ выглядел вполне довольным жизнью. Рядом с горкой тюфяков на полу, на мешковине, располагались блюдо с пирожками и кувшин с пивом. Рядом исходил жаром агрегат, судя по всему и поддерживавший в сарае вполне приемлемую температуру.
— Это Архимед придумал, — ответил на мой невысказанный вопрос Николас. — Что-то вроде обычной печи, только склепана из железных листов. Архимед считает, что такие печки будут популярны у путешественников… но я, честно говоря, сомневаюсь.
— Да, никто не станет тащить с собой лишнюю тяжесть, — согласился я с Николасом. — Ну что, Андрэ, ты готов к новым приключениям?
— Опять?! — Андрэ схватился за голову. — Не готов я! Совсем не готов! Ни разу!
— Ну это не страшно. В дороге подготовишься.
— А может, ну ее — эту дорогу? — заныл Андрэ. — Ничего ведь хорошего — зимой-то путешествовать! Может, пересидим тут до весны — тогда и поедем? Оно, конечно, и весной путешествовать — тоже не особо приятно. Лучше лета дождаться, когда дороги-то просохнут. Хотя летом опять же жарко и солнечный удар запросто получить можно. До осени подождать бы…
— Угу. А лучше просто здесь поселиться.
— И то ведь верно! — обрадованно хлопнул себя по лбу Андрэ. Ну да, иронию он пока не научился улавливать. — Как мне сразу в голову не пришло! Умеете вы всегда такое придумать…
— Андрэ, мне очень жаль разбивать твои грезы, но тебе тут не отсидеться. Анна скоро сообразит, где ты. Не говоря уж о том, что это неделикатно по отношению к фру Бокомялле и Николасу. Говоря по-простому, это натуральное свинство — втягивать их в твои семейные неприятности.
— Да никаких проблем, капитан. К тому же ну что такого уж плохого может случиться?
— Это тебе сейчас так кажется, — оборвал я Николаса. — Ты просто не сталкивался с Анной в гневе. Не скажу, что головы полетят — это не ее стиль, — но что-нибудь кому-нибудь запросто могут усечь. Во избежание, так сказать, повторного грехопадения.
— Капитан, у вас в мешке место для пирожков есть? — деловито поинтересовался Андрэ, вскакивая с тюфяка. — У меня тут еще пол бочонка пива…
— Пиво оставь. Ближайшие несколько дней ночевать будем на постоялых дворах, так что смысла нет свое тащить…
— Постоялые дворы? — Лицо короля приобрело мечтательное выражение. — А ведь верно! Можно будет мне на ужин бараний бок с кашей?
— Как я ему иногда завидую, — задумчиво протянул Николас. — Значит, решил навестить родные пенаты?
— Вроде того, — неопределенно хмыкнул я. — Ладно, ярл, не поминай лихом! Если Коллет на тебя насядет с расспросами, лучше ничего не скрывай. Сам видел, что она может сгоряча натворить. Потом, конечно, пожалеет, но тебе-то к тому времени может быть уже все равно…
— М-да, Конрад… умеешь ты вселить веру в счастливое будущее… Ладно, удачи! До встречи, ваше величество!
Мы покинули гостеприимный дом Бокомялле и уже через полчаса выехали из Бублинга почти в том же составе, в котором когда-то прибыли сюда: я, Андрэ и Иголка. Я трясся верхом, закутавшись в теплый плащ, Андрэ бодро шагал рядом со стременем. Потрепанное королевское платье сменил неброский наряд ремесленника, который раздобыл Николас. А вот найти коня, способного достаточно долго нести гиганта, так быстро не удалось. Впрочем, Андрэ особо и не переживал из-за этого — наездник из него до сих пор был аховый. Похоже, единственным, что его волновало, было успеть до вечера найти постоялый двор с хорошей кухней. Впрочем, нет, я, конечно, зря наговариваю на его величество — он совсем не привередлив и его устроила бы любая кухня.
Как выяснилось вскоре, еще кое-что занимало мысли монарха.
— А… как там вообще? — непринужденным тоном поинтересовался он, когда стены Бублинга уже скрылись из виду.
— Там?
— Ну-у-у-у… ТАМ. Ну… как вообще?
— Там весело. Анна в гневе, Коллет летает как ведьма на помеле… впрочем, она же и есть ведьма. Алле-гу с виду спокойна. А может, просто не очень понимает, из-за чего весь сыр-бор. Да, заварил ты кашу, Андрэ!
— Я?! Да при чем тут я?!
— А кто?
— Но вы же сказали…
— А ты бы не слушал, — поспешил я цинично заморочить голову легковерному монарху. — Ты король или где? Если будешь слушаться всех, кто тебе по ушам ездит, недолго и корону потерять. Да и не советовал я тебе всерьез с этой тролльшей любовь крутить — так, пофлиртовать чуток. Но и ты, конечно, герой! Она же страшная, как моя жизнь! Я про Алле-гу. И наивная совсем, просто дитя природы. Нет же, не удержался — сорвал цветок невинности…
— Да я ее и пальцем не тронул! — завопил вконец деморализованный Андрэ. — Да мы же все время у вас на глазах были! Мы только разговаривали!
— О чем? — теперь уже всерьез встревожился я.
— Ну… Обо всем, — развел руками Андрэ. — Как я в деревне жил и потом разбойничал. Как с вами встретился и королем стал. Алле мне тоже про свое детство рассказывала и вообще как тролли живут…
— Это плохо, — вздохнул я. — Очень плохо.
— Почему?
— Ладно, неважно. Нам главное убраться подальше от Бублинга до того, как Коллет сообразит, что я провел ее.
— А у вас большой замок?
— У меня?! Что за чушь?.. А-а, ты про то, что я сказал Николасу, будто собираюсь побывать дома? Я соврал. Коллет наверняка сообразит, что нам особо и не к кому в этом городе податься. Ведь у нас в Бублинге всего несколько знакомых и среди них ярл — самый явный кандидат. Так что первым делом она бросится к нему. Мне не хотелось, чтобы у Николаса были неприятности, и также не хотелось просить его врать Коллет, потому я посоветовал ему все сразу рассказать. Думаю, он догадался, что про визит в родовое гнездо было сказано специально. Но ведь он не обязан делиться своими догадками. Вот и пусть ищут нас на дороге в Германию. А мы тем временем отправимся в Либерхоффе.
— В Либерхоффе? — поразился Андрэ. — А почему туда?
— А почему бы и нет? — развел я лапами. — Мы же не навсегда из Бублинга уезжаем. Нам надо всего лишь где-то пересидеть некоторое время. Либерхоффе ничуть не хуже любого другого города. К тому же я давным-давно обещал навестить Мэрион и Фредерика. Помнишь старого шута Фредерика?
— Еще бы! — оживился Андрэ. — Я снова увижу господина Фредерика?! Здорово!
— Это вы про тех людей, что выкупили меня у крестьянина? — поинтересовалась Иголка. — Мы к ним едем? Это хорошо. В этот раз обязательно расскажите им, как я благодарна, что они избавили меня тогда от тяжелой унизительной работы!
— Ну, похоже, все рады предстоящей встрече, — подытожил я. — Вот и хорошо. А теперь пора уже подумать о ночлеге.
Поскольку спешить нам особо было некуда, я решил пожертвовать скоростью передвижения в угоду комфорту. Странствовать зимой — невелико удовольствие что для пешего Андрэ, что для лошади. Да и самому мне не улыбалось ехать по морозу дольше необходимого. Поэтому, как только начало смеркаться, я приказал Иголке сойти с главной дороги, и вскоре мы обнаружили небольшой, но вполне приличный городок, в одном из трактиров которого я и снял номер. Возможно, это была излишняя предосторожность, Коллет, по моим расчетам, должна была искать нас совсем в другом направлении, но когда имеешь дело с ведьмой — лучше перестраховаться.
Трактир порадовал какой-то особой неторопливой основательностью, провинциальным уютом. Одного взгляда на широкие, выскобленные добела столы и покрытые домоткаными ковриками скамьи было достаточно, чтобы понять — это место предназначено для солидных путешественников. Проникнутые атмосферой трактира, мы с Андрэ неторопливо поужинали и рано легли спать.
Смутная тревога разбудила меня посреди ночи. Я открыл глаза и долго лежал, прислушиваясь к ночным звукам. Ничего, только на соседней кровати безмятежно похрапывал Андрэ. Вряд ли воры могли быть такими тихими, чтобы я со своим кошачьим слухом не услышал их. Да и непохож этот трактир на место, где ночью могут ограбить путешественника. Опять же вид Андрэ должен был заставить любого злоумышленника сто раз подумать, прежде чем соваться в нашу комнату. Особенно если вспомнить, как он за ужином с душераздирающим хрустом и урчанием грыз попавшуюся в жарком кость — даже меня мороз по коже продрал!
Нет, тревога была как-то связана с моим сном… что-то приснилось мне, и это «что-то» внушало тревогу. Я постарался вспомнить, что же именно это было, но потерпел неудачу. Вам, милые дамы и добрые господа, может показаться странным, что я столько внимания уделил ночному кошмару — словно и не доблестный ландскнехт, а жеманная барышня. Но многолетний опыт подсказывал мне, что к снам нужно относиться серьезно. Не раз и не два, а десятки раз уже случалось так, что привидевшаяся во сне опасность спасала мою голову от грядущей реальной опасности. Было же в моей жизни и так, что, пренебрегши таким предупреждением, терял я слишком много — как случилось, например, несколько лет назад в Неаполе. Приснилось мне тогда, что нежусь я в теплых водах океана, и тут, откуда ни возьмись, появляется хищная рыба и кусает меня, уж простите за подробности, за самое ценное, что есть у мужчины! Проснувшись в холодном поту, я до самого рассвета возносил благодарственные молитвы за то, что это был лишь ночной кошмар. А не далее как через пару дней повстречал я во время вечерней прогулки одну из прекраснейших женщин, коих мне только доводилось видеть — уж поверьте, повидал я их немало! И даже то, что звали красавицу синьора Скуало — а ведь так итальянцы называют акул, — не насторожило меня. Увы, счастье наше длилось недолго и завершилось для меня весьма прискорбным и унизительным образом — синьор Скуало, муж прекрасной доньи и весьма влиятельный гражданин Неаполя, каким-то манером прознал о наших встречах, и я оказался в тюрьме. Нет, я понимаю, что с синьором Скуало нехорошо получилось, но ведь это он сам вызвал меня на дуэль! Что же, мне следовало стоять и ждать, пока ревнивец проткнет меня? К счастью, синьор Скуало выжил, а у меня нашлись покровители среди бывших клиентов, так что через пару месяцев я уже оказался на свободе. Но эти два месяца в тюрьме, в ожидании, выживет ли ревнивый синьор или нет, и, соответственно, решения своей судьбы, я не забуду никогда! Да и Неаполь пришлось покинуть.
С тех пор я зарекся пренебрегать предостережениями, увиденными во сне.
Однако сейчас ничего конкретного вспомнить не получалось. Только смутная тревога и ощущение какой-то далекой, но явно приближающейся опасности. Промучившись до рассвета и так ничего и не вспомнив, я сдался — возможно, это был всего лишь сон. Или Коллет сообразила, что я провел ее, и где-то на дороге в Германию сейчас посылает в мой адрес проклятия — тоже вполне возможный вариант!
Что ж, выбора у меня все равно нет, ведь непонятно, ждет ли меня опасность впереди или позади. А я в такой ситуации всегда предпочитаю идти вперед! Итак, в Либерхоффе!
Андрэ отбивался, словно от этого зависела как минимум его жизнь, а то и бессмертная душа. В конце концов мне удалось его разбудить, прокричав прямо в ухо: «Жаркое стынет!». Точнее, разбудить мне его не удалось, но, услыхав волшебное словосочетание, его величество поднялся с кровати, оделся и прошествовал в общий зал трактира — все это, не открывая глаз. Проснуться он изволил, только доев первую порцию жаркого, и немедленно потребовал добавки на том основании, что не помнит, как и что ел. Впрочем, в этот раз золотые под кушаком приятно грели живот и можно было позволить себе не экономить на дорожных расходах. Насытившись, гигант настроился было вздремнуть, но я безжалостно погнал его на улицу.
— Господин капитан, а может, ну его, этот Либерхоффе? — заныл Андрэ, растирая вмиг покрасневшие уши. — Холодно-то как!
Действительно, ночью ударил мороз, и, честно говоря, энтузиазма у меня поубавилось. Но потомок благородного рода фон Коттов не привык отступать перед каким-то там морозом!
— Стыдись, Андрэ! Дворцовая жизнь сделала тебя рохлей! Вспомни — ведь не так давно ты был грозным разбойником, жил в лесу, спал на снегу…
— Господь с вами, господин капитан! Что вы за ужасы такие рассказываете?! — замахал руками Андрэ. — С чего это я на снегу спать бы стал? Нешто трудно на ночь в амбар или овин пробраться?
— Все равно ты стал слишком изнеженным! Привык мягко спать да сытно есть!
— А че плохого? — пожал плечами король. — Все об этом мечтают. Ну, может, какие отшельники святые не мечтают — я слыхал, они вообще на камнях голых спят, а едят сухой горох, акрид, что у нас кузнечиками зовутся, и всякую прочую дрянь. Ну так и пусть — видать, им это нравится. А я ж не святой, я уж как-нибудь как все.
Я безнадежно махнул лапой — спорить с Андрэ, когда он начинает вот так рассуждать, бесполезно. К тому же в его словах был здравый смысл. Другое дело, что ехать-то все равно надо! Морозная погода может продлиться несколько дней, а в том, что Анна и Коллет будут продолжать поиски беглого короля, никаких сомнений не было. Так что я выложил свой самый сильный козырь:
— Андрэ, ты хочешь встретиться с Анной?
Андрэ резко побледнел и, поймав за шиворот конюха, рявкнул:
— Эй, пошто лошадь господина капитана до сих пор не оседлана?! А ну чтоб одна нога здесь, а другая — тоже здесь!
— Что за спешка? — зевнула Иголка, кося на меня заспанным глазом. — Опять мы что-то натворили и надо срочно убегать?
— Гм… Как ни странно — нет. — Вспомнив, при каких обстоятельствах мы чаще всего покидали постоялые дворы в прошлом, я развеселился. — Нет, а ведь и вправду странно! Нас не обокрали и даже не пытались. Мы никого не прибили. За нами не гонится инквизиция…
— Вот-вот, — странным тоном протянула Иголка.
Веселье мое как рукой сняло.
— Иезус Мария! Не к добру это!
Впрочем, где-то к середине дня я немного успокоился и перестал озираться и прислушиваться. Никто на нас не нападал, не видно и не слышно было погони. Может быть, и впрямь это путешествие пройдет спокойно?
Ну можно же помечтать?!



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:15 | Сообщение # 8
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
ГЛАВА ТРЕТЬЯ, повествующая о сложнейшей дипломатической ситуации, в коей оказались Андрэ Первый Могучий и благородный Конрад фон Котт, и оригинальном выходе из нее, найденном его величеством


Запись в дневнике Конрада фон Котта от 5 января
16… года от P. X.

Дипломатия, со всеми ее уловками и компромиссами, всегда вызывала во мне недоверие и, даже не побоюсь этого слова, неприязнь. Хуже нет ситуации, когда приходится идти против совести и чести, руководствуясь «высшим благом». Раньше, в бытность свою наемником, я всячески бежал подобного выбора, но, увы, не все подвластно нашим желаниям. И тогда остается лишь уповать на Провидение и случай, что не допустят слишком уж низкого падения старого солдата!
Примечание на полях. Ну или хотя бы позволят ему сохранить лицо!

Несколько дней пути до Куаферштадта прошли мирно и неспешно. Мы выезжали поздно, когда уже начинало светать, и стоило опуститься сумеркам, как останавливались на каком-нибудь постоялом дворе или, если города рядом не случалось, напрашивались на постой в деревенскую избу. Места вдоль дороги из Бублинга в Куаферштадт населены весьма плотно, так что ночевать под открытым небом нам не пришлось ни разу.
Я уже начал надеяться, что тревога моя была напрасной и сон тот оказался самым обычным сном. Увы, не раз уже приходило мне в голову, что моему ангелу-покровителю постоянно кажется, будто Конрад фон Котт живет недостаточно насыщенной жизнью, и он делает все, лишь бы не позволить моей душе пребывать в лености и довольствии. Впрочем, и телу моему стараниями этого пернатого паршивца тоже достается регулярно.
Вот и опять — стоило мне успокоиться и расслабиться, как дорогу нам заступил отряд стражников. Причем выражение их лиц не оставляло сомнений в том, что заслон выставлен здесь не просто так, а именно по наши с Андрэ души. Даже в прежние времена я не стал бы сражаться с дюжиной хорошо вооруженных солдат, хотя как-то и довелось мне биться одновременно против пятерых… правда, и отделали меня тогда на совесть! Ну а уж в кошачьей шкуре и рассчитывать было не на что. Разве что Андрэ? Нет. Несмотря на то что гигант несколько раз ввязывался в драки и его колоссальная сила спасала наши шкуры, происходило это лишь в минуты крайней опасности. А стражники хоть и настроены были решительно, но нападать не спешили.
Шмыгая посиневшим от мороза носом, их командир даже изобразил что-то вроде салюта.
— Ваше величество! Его величество король Пусий Первый Великолепный просит оказать ему честь и посетить его дворец с официальным… э-э-э… или неофициальным визитом… Ну или вроде того. Вот.
— А? — Наш мудрый самодержец почесал давно не бритый подбородок и вопросительно уставился на меня.
— Хм… а откуда его величество узнало, где искать его величество? — подозрительно спросил я у стражника. — За нами что, следили?
— А даже если и так? — нахально возразил тот. — Он, промежду прочим, монарх. Абсолютный. Что хочет, то и делает.
— Передайте его величеству, что его величество Андрэ Первый Могучий благодарит его величество за оказанную честь, но, ввиду того что путешествует инкогнито, не имеет возможности принять его приглашение.
Стражник ухмыльнулся, продемонстрировав зубы, которым могла бы позавидовать Иголка.
— Ты не понял, коротышка! Его величество Пусий Первый Великолепный настойчиво просил принять его приглашение. Очень настойчиво!
Остальные стражники как по команде положили руки на рукояти мечей. Мне оставалось только сохранить видимость достоинства и важно ответить:
— Что ж, ступайте вперед и передайте его величеству Пусию Первому Великолепному, что его величество Андрэ Первый Могучий с благодарностью принимает его предложение.
— Ты меня за дурака держишь? — рассмеялся стражник, хватая Иголку за узду. — Пойдете с нами!
— Неприлично подозревать благородных людей в обмане! — попенял я стражнику.
— А я благородных и не подозреваю, — парировал стражник. — Даже у нас про маркиза д'Карабаса знают: если обещал, то сделает. А вот тебя я очень сильно подозреваю — ты известный проходимец!
Я не нашел что ответить на это наглое заявление. Проклятое кошачье тело! Даже на дуэль наглеца не вызовешь! Но какова ирония! Бывшего батрака и разбойника они, видите ли, считают благородным маркизом, а настоящего дворянина в седьмом поколении — проходимцем! Ну погодите! Только бы представился случай — вы у меня попляшете!
Однако вскоре я успокоился и задумался над куда более важным вопросом: какого дьявола понадобилось от нас Пусию? В том, что он узнал о нашем путешествии, не было ничего неожиданного — разведка у Пусия Великолепного одна из лучших в Европе. Но зачем тащить нас во дворец? Взыграли родственные чувства — как-никак Анна ему двоюродная племянница — и он решил вернуть блудного супруга домой? Но раньше Пусий не проявлял особой теплоты в отношениях с Анной. Даже на ее день рождения ограничился дежурным поздравлением и каким-то дешевым подарком, присланным с курьером. Или он до сих пор не простил мне бегство мэтра Бахуса? Но ведь уже больше года прошло! Эх! В любом случае ничего хорошего нас не ждет. Даже не знаю, что я предпочел бы — оказаться в тюрьме у Пусия или встретиться с Коллет и Анной.
За этими невеселыми размышлениями мы миновали лес и выехали на окраину Куаферштадта. Что ж, нет смысла ломать голову над тем, что все равно выяснится в ближайшее время.
У ворот дворца нас уже встречал смутно знакомый человек. Я порылся в памяти… Расшитый золотом и самоцветами камзол, напудренный парик, мысы сапожек на тонкой подошве — по последнему выверту моды — загнуты едва ли не до колен. Спесивая мордочка породистого пуделя… А! Точно! Это же тот самый придворный, что первым обнаружил меня и Андрэ в компании Анны, бывшей на тот момент в шкуре лягушки! Хоть убей, не вспомню, как его звали…
— Жан Луи Батист Альберт Дориан Этьен де Суфле, старший посыльный при дворе его величества Пусия Первого Великолепного! Ваш покорный слуга, сир!
— А?
Поскольку, судя по выражению лица, Андрэ готов был поинтересоваться, где все перечисленные люди, или сказать еще какую-нибудь бестактность, я поспешил взять разговор в свои руки:
— Его величество Андрэ Первый Могучий с благодарностью принимает вашу службу. Если память мне не изменяет, в прошлую нашу встречу ваша должность была иной?
— О да! — лучась самодовольством, произнес де Суфле, манерно поправляя мизинцем кончики усов. — Его величеству Пусию Великолепному было угодно пожаловать мне это место за несомненные заслуги перед Короной.
— С первого помощника младшего посыльного в старшие посыльные — и всего за год? Какая стремительная карьера!
Де Суфле явно не отличался сообразительностью и мою иронию принял за искреннее восхищение.
— Ах! Не стану кокетничать, преуменьшая мои таланты! Должность я получил заслуженно. Но, справедливости ради, признаю, что путь наверх мне открылся благодаря случайности. Сначала меня произвели в младшие посыльные, а потом неожиданно старший посыльный совершил ужасающий проступок и был сослан нашим добрейшим королем в провинцию. Так я и стал старшим посыльным.
— Вот как? — Слова придворного вызвали у меня некоторый интерес. — Что же это за проступок совершил ваш предшественник?
— О… неловко даже говорить! — Де Суфле опасливо огляделся и, понизив голос, прошептал: — Представьте, он посмел явиться во дворец в фисташковом камзоле и розовых чулках! Это было отвратительно само по себе, но он ведь в таком виде попался на глаза его величеству! Можете себе представить, каково было нашему любимому монарху. При его-то тонкой душевной организации и идеальном вкусе видеть подобное непотребство?! Бедный, бедный король! Он почти неделю после этого пребывал в тяжелой депрессии. Будь моя воля, этот негодяй — старший посыльный — не отделался бы так легко!
— Ужасно! — поддакнул я, незаметно бросив оценивающий взгляд на одежду Андрэ и свой наряд. Слава богу, мой вкус не столь тонок, как у Пусия, но, скорее всего, разнообразные оттенки коричневого и черного, преобладающие в нашей дорожной одежде, не вызовут у его величества истерики…
— Да, да! И такое, к сожалению, случается! — грустно заключил де Суфле. — Но пойдемте же! Его величество ждет вас!
Мы остановились у знакомых дверей, и слуга забрал у нас плащи. Наш провожатый что-то прошептал дежурившему на входе стражнику. Тот заглянул в приоткрытую дверь и доложил:
— Его величество король Гремзольда Андрэ Первый Могучий и некий господин Конрад фон Котт прибыли. Запускать?
— Дубина! Разве так следует докладывать о визите моего дорогого собрата?! Немедленно впусти, противный чурбан!
Недовольно бурча под нос, стражник распахнул дверь, и на меня вновь обрушились птичий гвалт и парфюмерный туман, пробуждая в памяти события годичной давности. Правда, на этот раз Пусий принимал нас тет-а-тет. Ну практически — если не считать нескольких слуг и напомаженного франта, устроившегося на думке в ногах у короля. Да и того Пусий при нашем появлении немедленно прогнал с каким-то поручением. После чего обратил к Андрэ одутловатое личико, покрытое толстым слоем белил, румян и помады, и захлопал начерненными ресницами. Должно быть, Пусию казалось, что он — само очарование, но лично на меня эта пантомима произвела самое тягостное впечатление. Однако следовало придерживаться этикета. Стянув с головы шляпу, я отвесил самый замысловатый поклон, какой только сумел изобразить. Андрэ же вполне по-свойски кивнул Пусию и с детской непосредственностью стал разглядывать клетки с экзотическими птицами. Впрочем, почему бы и нет? Какой-никакой, а ведь тоже король!
— Милый друг! — проворковал Пусий, семенящей походкой подбегая к Андрэ и чуть ли не зависая в воздухе от переполняющих его чувств. — Тебе понравилась моя коллекция?
— Угу, — кивнул Андрэ, тыча пальцем в одного из павлинов. — У Анны в курятнике тоже такие смешные петухи есть. Даже два! Тока она зажарить их не дает. И вообще ни одну птицу трогать не дает. Не понимаю я, зачем тогда в доме курятник, если птицу с него не есть? Вот ты-то небось своих ешь?
— Э-э-э… — растерянно проблеял Пусий. — Нет…
— А почему?
Как мне не раз уже доводилось убедиться, Андрэ иногда умеет поставить человека в тупик одним-единственным прямым вопросом, безжалостно обнажающим суть явления. Думаю, сам Пусий до сих пор ни разу не задавался вопросом: почему это он не ест птиц из дворцового птичника? Подозреваю даже, что такой вопрос не пришел бы в голову вообще ни одному нормальному человеку. Но для Андрэ, наоборот, такой вопрос казался чем-то само собой разумеющимся.
Пусий еще приходил в себя от первого потрясения, а гигант уже потерял всякий интерес к птицам и протопал к стене, вдоль которой на пьедесталах возвышались вазы. Только осознание полной бессмысленности подобного поступка удержало меня от попытки схватить Андрэ за плащ. Чертов громила! Мои познания в изящных искусствах невелики. Если точнее, они состоят в том, что я знаю про существование всяких красивых бесполезных вещей, за которые богатые люди готовы выкладывать немалые деньги. Учитывая личность Пусия, нетрудно было догадаться, что потрескавшиеся от времени вазоны с аляповатым рисунком относились именно к этим пресловутым «предметам искусства» и наверняка стоили бессмысленно дорого. Если Андрэ что-нибудь уронит — нам конец!
Как и любой коллекционер, Пусий мгновенно оживился, стоило кому-то заинтересоваться его ненаглядным хламом.
— О-о-о, мой драгоценный друг, — сладко пропел король, закатывая глаза. — Я так и знал, что твоя тонкая душа не сможет не восхититься изяществом этих древних ваз, доставленных мне из далекой Чайны! Недаром я сразу почувствовал в тебе родственную душу и нежное сердце, что так учащенно бьется под этой грубой… мм… мощной оболочкой!
— А? — Гигант прислушался и смущенно пробормотал: — Это не сердце. Это у меня в брюхе бурчит… Ели-то мы ажио утром!
— Два часа назад, — проворчал я под нос, впрочем, совсем тихо. Раз уж Пусий нас затащил сюда — пусть хоть накормит! Тем более что по озарившемуся радостью лицу короля можно было понять, что он и сам рад случаю продемонстрировать гостеприимство. Надо же! И у Пусия, оказывается, есть положительные черты!
Насчет положительных черт я ошибся…
— Иезус Мария!
— Но-но, без заклинаний мне тут! — погрозил мне кулаком стражник, которому Пусий поручил проводить меня в обеденный зал. Как оказалось, приглашение отобедать распространялось только на Андрэ. Меня же вежливо выставили. В другой ситуации, а точнее, будь на месте Пусия другой король — я бы только порадовался. Все равно дворцовый этикет не позволял мне сидеть за одним столом с коронованными особами, да и есть я совсем не хотел. Увы! Тон, которым Пусий потребовал шампанского, и масленые взгляды, что при этом он бросал на Андрэ, уверили меня — мой простодушный король в нешуточной опасности! Но что я мог сделать?! Стражник вполне корректно, но твердо пресек все мои попытки вернуться. Пропустив меня в обеденный зал, он закрыл дверь и встал возле нее, всем своим видом показывая, что меня не выпустит. Кипя от беспомощной злости, я стал мерить зал шагами, игнорируя щедро накрытый стол.
Ожидание затягивалось.
Потом дворец содрогнулся от вопля, полного отчаяния.
Кричал явно Пусий.
Я приготовился к самому худшему. Обычно благодушного и трусоватого Андрэ трудно разозлить, да и отходит он почти сразу, но в гневе даже за короткое время вполне способен натворить ужасных дел! Только обвинения в убийстве короля дружественного государства нам не хватало! Конечно, судя по крику, Пусий был еще жив — мертвецы ведь не кричат — но… цел ли? В смысле — все ли жизненно необходимые части тела еще при нем? Ох! Вот и сбылся сон!
В дверь ввалился смертельно бледный де Суфле и, вращая выпученными от ужаса глазами, что-то прошептал стражнику. Суровый воин также стал белее полотна и чуть не выронил алебарду. Потом оба мрачно посмотрели на меня. И бежать-то некуда!
Посовещавшись шепотом минут пять — десять, царедворцы наконец приняли какое-то решение.
— Эй, ты! Пошли!
— Э-э-э, приятель! Если там что-то и случилось, то я тут совсем ни при чем! И вообще…
— Пошли, пошли! Поздно оправдываться!
Я взял себя в лапы. Как бы там ни было, благородному потомку рода фон Коттов не пристало унижаться перед какими-то придворными бездельниками!
Вопреки ожиданиям меня отвели совсем даже не в темницу, а в конюшню. Конюх спешно оседлал Иголку, стражник махнул рукой:
— Садись и уезжай!
— Но…
— Проваливай, сказано тебе!
— И не подумаю! — возмутился я. — Где Андрэ?! Что вы сделали с моим государем?! Думаете, это вам с рук сойдет? Вы еще не видели меня в гневе!
Даже не снисходя до спора, стражник схватил меня за шиворот, с оскорбительной легкостью забросил в седло и, прежде чем я сообразил, что происходит, связал мои лапы поводьями.
— Эй, мерзавец!..
— Выведи лошадь за ограду и там отпусти, — не обращая на мои вопли ровным счетом никакого внимания, скомандовал де Суфле. — Пусть катятся на все четыре стороны.
— Капитан, что происходит? — испуганно заржала Иголка, вставая на дыбы и пытаясь вырваться из рук солдата. Но у того оказалось достаточно опыта, чтобы увернуться от копыт и удержать поводья. — Капитан?!
— Тихо, Иголка! — вынужден был скомандовать я. — Мне самому все равно не освободиться, а будешь брыкаться, они и тебя скрутят.
— Но что происходит? И где его величество…
— Боюсь, мы его больше не увидим, — вздохнул я. — В лучшем случае, он сейчас в темнице…
— Капитан…
— В худшем же, боюсь…
— Капитан, о чем вы?
— …его уже нет с нами.
— Капитан, что вы такое говорите? Вон же его величество, у ворот!
Я вздрогнул и поднял глаза. Действительно, Андрэ — живой и невредимый — топтался по ту сторону ворот. На лице гиганта было написано недоумение. Ну я имею в виду, еще большее недоумение, чем обычно. С десяток стражников с алебардами наперевес испуганной кучкой загораживали ему проход.
Увидев меня, Андрэ расплылся в счастливой улыбке, запрыгал и замахал руками, нагнав этой нехитрой пантомимой еще больше страху на стражников.
— Капитан! А я уж думал, вы решили остаться!
— С чего бы это мне здесь оставаться? — не удержался я от сарказма. — Это ведь тебя здесь так тепло принимали!
— Э… Ну да, — согласно кивнул Андрэ, распутывая поводья на моих лапах. — Эк вы неаккуратно, господин капитан! Надобно их вот так держать!
— Иезус Мария! — простонал я. — Ты будешь меня учить, как держать поводья?!
— Ну а че? Вы же запутались, не я… Господин капитан! Перестаньте на меня так смотреть! Мне страшно!
— Поехали! — сквозь зубы прошипел я. — А то еще у Пусия опять начнется обострение гостеприимства… Кстати, что у вас там произошло?
— А?
— Ну чего Пусий орал, словно ты ему любимую мозоль оттоптал? Я уж думал, ты его пришиб.
— Да ну за что бы я его? — растерянно пожал плечами Андрэ. — Хороший дядька… хотя и дурачок. Ну так скорбных головою обижать грешно! Я бы его ни в жисть не ударил!
— Пусий-то дурачок?! Да уж не глупее многих!
— Это вы верно подметили, господин капитан! — поддержал меня Андрэ. — Я вообще удивляюсь, сколько на свете сумасшедших — просто страсть! Кажется, весь мир с ума сошел!
— Ну-ну, — хмыкнул я. — Пожалуй, в этом соглашусь с тобой. Ну а все-таки, что случилось-то?
— Так я и сам не понимаю! Принесли нам пожрать — эх… да одно название, что пожрать! Это, я теперь понимаю, такая мода во всех дворцах, чтоб немножко всякой еды подавать. И все по крошечным тарелкам размажут тонким слоем, чтоб гость дольше возился. Экономят! Оно, конечно, и понятно — во дворце ить столько народу толчется каждый день! Всех от пуза кормить — никакой казны не напасешься. Только не понимаю я, зачем тогда вообще приглашать было? Мы ведь не напрашивались! Обидно!
— Ты не отвлекайся…
— А? А, ну вот… Сели мы, значит, есть. Пусий мне вина этого с пузырьками наливает, да все хвалит — какой я сильный да какой… это… как его? Такое он слово красивое загнул, да вот только я его забыл! Эх, жаль! Ну да неважно. В общем, хвалит он меня и все подливает вина да подливает. А оно такое, скажу я вам, господин капитан, бестолковое! Пиво и то пьянее. Только что в туалет от него хочется сильнее, чем от пива. Я терпел-терпел, терпел-терпел — неудобно же, вроде как за столом и все такое. Меня Анна всегда ругала, если я за столом про это говорить начинал… Вот…
— Ну?!
— Дык это… Пусий мне какой-то подарок хотел сделать и в соседнюю комнату вышел. А я писать хочу уже — никакого терпения нет! А там же эти горшки стояли у стены…
— Иезус Мария! — простонал я. — Ты?..
— Да! — горько всхлипнул Андрэ. — Я все испортил, господин капитан! Что ж делать — как я был деревенщина неотесанный, так и остался! Пусий так расстроился… Я ж не думал, что он так быстро с подарком этим обернется! Он входит, а тут я… эх… Нехорошо получилось. Да и пожрать толком не вышло.
— Да уж. — Никакого вразумительного комментария у меня не нашлось. Надеюсь, Пусий не объявит Гремзольду войну из-за оскверненной коллекции!
— Вот и скажите, что я неправ, господин капитан! С ума все посходили, натурально! Подумаешь — воспользовался я его ночной вазой. Он, конечно, король. Но ведь и я тоже! И вообще, у него этих ночных ваз там целая дюжина. Зачем ему одному столько? Я ж и подумал, что это — для гостей.
— Нет, это не для гостей, Андрэ, — мрачно выдавил я.
— Да я теперь и сам понимаю! Если он все время это самое вино с пузырьками пьет, то ему и дюжины горшков мало. Может, он потому и расстроился?
— Вроде того. Ладно, выбрось из головы. Главное, мы можем продолжать путь. Вперед, Иголка!
— А что случилось-то? — вопросительно покосилась на меня лошадь. — Я что-то не совсем понимаю, что натворил наш король?
— Э… мм… Боюсь, я не знаю, как тебе это объяснить. Это связано с чисто людскими условностями. Главное, что наше путешествие перестало быть спокойным, так что теперь все в порядке!
— Это точно! В поход труба зовет, ландскнехты бравые — вперед!
— Хватит, Иголка!



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:16 | Сообщение # 9
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, повествующая о встрече со старыми друзьями, приятность которой была нежданно прервана появлением других старых друзей, а также одного беспокойного духа, который хоть другом и не являлся, но все равно появился


Запись в дневнике Конрада фон Котта от 27 января
16… года от P. X.

Будучи человеком крайне прагматичным, никогда не доверял я всяким колдунам, знахарям, провидцам и прочим шарлатанам. Провидению было угодно столкнуть меня с настоящим колдовством, дабы я, уподобившись Фоме неверующему, мог убедиться в его существовании, так сказать, собственными органами чувств. Несмотря на сей болезненный опыт, отношение мое к провидцам не изменилось — не укладывалось в моей голове, как можно прозревать будущее, которого еще нет. Провидению угодно было вновь предоставить мне возможность все познать на собственной шкуре.
Примечание на полях. Право слово, Провидению, видимо, больше заняться нечем, как только издеваться надо мной!

Придерживаясь все того же правила — двигаться только в светлое время суток от одного постоялого двора к другому, мы потратили на дорогу до Либерхоффе почти месяц. Никто нас не преследовал и не разыскивал. То ли Анна остыла и взяла себя в руки, то ли наш след окончательно затерялся. Хотя в последнее я не очень-то верил. Конечно, у Пусия лучшая разведка в Европе, но и Ле Мортэ не зря свой хлеб ест. Наверняка у него при дворе Пусия тоже есть шпион и про наш скандальный визит в Куаферштадт королеве доложили давным-давно. А значит, догадаться, куда мы направляемся, было совсем не трудно. Отсутствие погони свидетельствовало о другом — Анна отказалась от мысли вернуть Андрэ силой. Она будет ждать, пока блудный король сам приползет на коленях и будет просить прощения… Вот только какое она примет решение тогда?
Эти мысли не давали мне покоя всю дорогу до Либерхоффе.
Эти мысли, да еще мерзкий навязчивый сон. Тот самый, что приснился мне в первую ночь нашего с Андрэ путешествия. Вернее, это было продолжением того сна. Неведомая опасность с каждым разом становилась все ближе, но так до сих пор и не оформилась во что-то конкретное. Это была просто безликая тьма, надвигавшаяся откуда-то извне… возможно — из самой преисподней. Если поначалу еще можно было надеяться, что мне приснился обычный дурной сон, то теперь сомнений быть не могло — это было явное предостережение. Непонятно только, от чего меня предостерегали. Право слово, эти высшие силы (или кто там заведует вещими снами) могли бы быть более конкретны в своих предостережениях.
После моего предыдущего визита в Либерхоффе со мной произошло столько всяких событий, что казалось — прошло несколько долгих лет, и я в глубине души ожидал каких-то изменений хотя бы во внешнем облике городка. Мои ожидания разбились о суровую непоколебимость провинциального уклада жизни. По-прежнему невысоки были крепостные стены, служившие Либерхоффе чисто символической защитой от неведомого противника. По-прежнему пуст был ров, по случаю зимы превратившийся в две великолепные горки, с которых с радостными воплями и смехом скатывались на санках и прочих подручных средствах (а то и просто на собственном седалище) дети. По-прежнему вместо ворот дорогу перегораживала оглобля, у которой приплясывали два стражника с синими от холода носами и ушами. Рождественские ярмарки давно отшумели, до следующих праздников было еще далеко, потому к воротам вело мало следов, — похоже, у стражи сегодня был голодный день. Увидев нас, бедолаги так откровенно обрадовались, что я по совестился торговаться с ними и даже присовокупил к положенной мзде фляжку с перцовой настойкой — вспомнились мне долгие бессмысленные караулы в зимнее время, проснулась некстати ностальгия.
Провожаемые самыми искренними добрыми напутствиями оживившихся стражников, мы с Андрэ доехали до центральной площади, свернули на улицу Портных и далее, знакомым мне маршрутом, до улицы Маргариток. Иголка сама деловито протопала к знакомому дому, выкрашенному веселой желтой краской. Я ободряюще кивнул Андрэ:
— Фредерик и Мэрион живут здесь. Постучись — мне до молотка не дотянуться.
Гигант смущенно замялся:
— А вдруг они нам не обрадуются? Господин капитан, они про нас уж и забыли, поди! Сидят, чай пьют с пряниками или еще как культурно отдыхают, а тут — вот те нате — явились гости незваные.
Эх! Все-таки если кто с рождения не рос в знатной семье, потом хоть трижды королем стань, все равно той уверенности в собственной всегдашней правоте, что свойственна знати, не приобретет. Вот ведь стоит на крыльце законный монарх пусть маленькой, но очень гордой европейской державы. На крыльце, замечу, дома самых обыкновенных горожан.
И боится, что ему будут не рады.
И, возможно даже, прогонят прочь.
Иезус, Мария и все двенадцать апостолов в придачу!
Я не успел высказать все эти мысли вслух, как дверь внезапно открылась и Андрэ окатил поток грязной и, судя по густому пару, горячей воды.
— Я же говорил! — печально донеслось из облака пара. — Нам здесь не обрадуются.
— Ой! Вы кто?! — Выронив от неожиданности ведро, Мэрион застыла соляным столбом.
— Привет, Мэрион! — помахал я лапой, очень довольный, что нахожусь на спине Иголки. — Ты неподражаема! Ошпарить помоями монарха соседнего государства — вот это по-нашему!
— Конрад?! — Ведьма всплеснула руками. — Ты?!
— Собственной персоной! — Я залихватски подкрутил ус, принимая наиболее красивую позу, но в следующий момент оказался заключен в объятия и прижат к отнюдь не маленькой груди ведьмы. Проклятье! Ну почему я кот?! — Мэрион… ты… меня… задушишь…
— Паршивец! Ты почему за целый год даже весточки не прислал?! Мы с Риком уже не знали, что и думать! Ох, подожди, вот он услышит…
— Что я услышу? — пророкотал знакомый, профессионально поставленный баритон, и на крыльце показался Фредерик. — С кем ты разговариваешь, Мэри?
— Не узнаешь? — Мэрион бесцеремонно схватила меня за шкирку и выставила перед собой.
Брови бывшего паяца взлетели к начавшей редеть шевелюре.
— Конрад?! Паршивец! Ты почему…
— …за целый год даже весточки не прислал? — закончил я за него. — Глядя на вас, убеждаюсь в справедливости пословицы «Муж да жена — одна сатана»!
— П-п-простите великодушно, — прервал нас жалобный голос из продолжающей парить лужи. — Но н-н-не могли бы вы меня пустить в дом, хотя бы в сени. Вода очень быстро остывает, и мне х-х-х-холодно…
— Самсон?.. Тьфу! То есть Булыга! То есть, простите, ваше величество!
— Ан-н-ндр-р-р-рэ меня зов-в-вут, — пролязгал зубами король, на голове которого уже образовалась символическая корона из заледеневших волос. — П-п-пожалуйста, м-м-можно м-м-мне в-н-нутрь?!
— Конечно же! Заходите, ваше вел… э-э-э… Андрэ, заходи! И ты, Конрад! Проходите же! Мэри, проводи их, а я пока лошадь в конюшне устрою!
Если бы в прошлое мое посещение мне сказали, что дом ведьмы может быть еще уютнее, я не поверил бы. Тем не менее именно это ощущение возникло первым, стоило мне переступить порог. Мэрион обладала волшебным талантом доводить простые вещи до совершенства. Относилось это и к простеньким, но очень уместным цветочным обоям прихожей, и к домотканому половику на полу, и к теплым домашним туфлям, которые нам выдали немедленно, чтобы согреть ноги. Единственное поражение, которое претерпела Мэрион, — в ее запасах не нашлось подходящего халата для Андрэ. Фредерик, хоть и отличался завидной солидностью (а если уж без обиняков — изрядной толщиной), тем не менее в росте и в плечах уступал Андрэ. Так что пришлось моему государю кутаться в одеяло, пока его одежда сохла у камина. Впрочем, получив бокал с подогретым вином и кунжутное печенье к нему, Андрэ сразу забыл о неприятном приключении и впал в эйфорию.
Надо сказать, к тому моменту, как Фредерик вернулся из конюшни, я тоже пребывал в не менее блаженном состоянии от тепла и чашки горячего молока с румяной пенкой. И вот скажите мне — откуда человеческой женщине знать, что более всего любит обращенный в кота человек? Одно слово — ведьма!
— Ну про то, что ты стал королем Гремзольда, у нас только ленивый не знает, — хмыкнул Фредерик, окончательно утратив пиетет перед коронованной особой. Да и как, скажите на милость, не утратить его — пиетет этот самый, — когда «коронованная особа» сидит перед тобой, завернувшись в одеяло, и трескает печенье под горячий кагор? Вот так и уходит из мира трепетное отношение к власти… впрочем, может быть, и слава богу, что уходит!
— Смеялся весь Либерхоффе, — поддержала мужа Мэрион. — Но не со зла…
— Не со зла, — подтвердил Фредерик. — Просто уж больно забавно вышло. Вчерашний циркач и вдруг — король. Многие либерхоффские дамочки даже слезу пустили — те, которые помнят твои выступления у синьора Сароза.
Андрэ густо покраснел и поспешно набил рот печеньем. Да уж, синьор Сароз прекрасно разбирался в людях и недаром выпускал гиганта жонглировать гирями и рвать цепи в одних кальсес, да еще на три размера меньше, чем того требовала природа. Благодаря этому нехитрому трюку хозяин цирка неизменно имел аншлаг — дамы шли смотреть на «riesig Samson» — великана Самсона — по второму, и третьему, и даже пятому разу.
— А вот что было после — того мы и не знаем, — развел руками Фредерик. — До нашей глубинки все новости доходят с опозданием, да притом так перевираются, что не знаешь, чему и верить. Рассказывали, будто бы король Гремзольда отправился в Америку искать какие-то сокровища, а возвращаясь назад через Испанию, превратил великого инквизитора в свинью. Не то чтобы мы тут так сильно расстроились из-за этого, скорее не поверили.
— И правильно сделали, — хмыкнул я. — Чего только люди не выдумают! Это Коллет — та самая ведьма, что меня заколдовала, — превратила членов городского совета Кадиса в свиней. Да и то не совсем. Так — морок навела. В воспитательных целях. Но в Америке мы действительно побывали! Преудивительная, скажу я вам, страна…
Я рассказывал о наших приключениях в Южной Америке до глубокой ночи. Под конец, несмотря на захватывающее повествование, и Фредерик, и Мэрион стали клевать носами. Да и сам я начал путаться и повторяться, с большим трудом заставляя себя держать глаза открытыми. Что до Андрэ, то он давным-давно уснул в кресле, создавая замысловатым сопением и храпом фон моему рассказу. Поймав себя на повторенной в третий раз фразе «И в этот решающий момент, милые дамы и добрые господа…», я понял, что пора перестать мучить и себя, и гостеприимных хозяев. Мэрион отвела меня в комнату для гостей. Отчаянная попытка Фредерика перетащить туда же Андрэ не увенчалась успехом, как и все старания разбудить монарха, так что его величество решили оставить спать в гостиной. Да уж, Андрэ отличается завидной способностью безмятежно спать в любом месте и в любом положении.
Мысль об этом была последней, перед тем как я свернулся на мягчайшей пуховой перине и провалился в глубокий сон…
— Конрад!.. Конрад!.. Что с тобой?!
Я выдрался из липкого кошмара, словно из бочки со смолой, увидел перед собой испуганное, искаженное болью лицо Мэрион и не менее испуганное лицо Фредерика. Выдохнул. Спрятал когти. Ведьма поморщилась, разглядывая окровавленную руку.
— Ох! Мэри, прости ради бога!
— Пустяки, я же ведьма — к утру и следов не останется, — успокоила меня Мэрион. — Ты скажи лучше, что с тобой происходит?
— Сон… — Получилось глупо, и я поспешил объяснить: — Кошмар. Повторяется. Уже месяц, как началось. И ведь что обиднее всего — ничего страшного-то в нем нет! Просто ощущение приближающейся опасности.
— Это не кошмар, — покачала головой ведьма. — Во всяком случае, не просто кошмар. Я тоже сегодня видела твой сон и чувствовала силу, стоящую за ним. Ты в настоящей опасности, Конрад!
— Час от часу не легче! Ты… ты уверена?
— Ну что ты глупые вопросы задаешь? — возмутилась Мэрион. — Конечно, не уверена! Предсказания никогда не бывают точными.
— Да-а-а? — разочарованно протянул я. — Жаль. Я надеялся, ты что-то определенное скажешь.
— Куда определеннее? Ты в опасности — этого тебе мало?
— Ну жизнь она как бы вообще штука опасная. Одно дело, если это я предчувствую убийцу, уже затаившегося в ближайшей подворотне. И совсем другое, если этот кошмар предупреждает меня о том, что лет через двадцать я подверну ногу, поскользнувшись на свежевымытом полу.
— Не обольщайся, — хмыкнула Мэрион. — Из-за пустяков ТАКИЕ сны не снятся. Я не знаю, что за опасность тебя подстерегает, но это что-то очень и очень серьезное. Ну-ка одевайся и спускайся в гостиную. Я сейчас руку перевяжу, и мы на тебя погадаем — надо же понять, что за беда тебе грозит.
Андрэ по-прежнему безмятежно дрых в кресле, выводя замысловатые рулады носом. Ни мои вопли, ни последовавшая затем суета его ничуть не побеспокоили.
Мэрион деловито протерла стол полотенцем, постелила чистую белую скатерть и стала расставлять принадлежности своего тайного искусства. Сказать по правде, мне до сих пор не доводилось пользоваться услугами гадалок, если не считать пронырливых цыганок, неизменно следовавших вместе с обозами тех армий, в которых мне довелось служить. Но те гадалки обходились минимумом реквизита — обычно для предсказания будущего хватало линий на руке, максимум колоды потрепанных карт. Да и результат гадания я мог предсказать не хуже гадалки — стремительно опустевший кошель облапошенного сослуживца. Но Мэрион была настоящей ведьмой и готовилась основательно, ни дать ни взять ученый-алхимик, собирающийся изготовить золото.
— Ну что же… — окинув придирчивым взглядом разложенный на столе колдовской инструментарий, проворчала Мэрион. — Пожалуй, приступим.
— Э-э… мм… что мне надо делать?
— Сидеть тихо и не мешать мне! Я попытаюсь вызвать духа и заставить его рассказать про твое будущее.
Ведьма расставила по углам стола зажженные свечи, возложила руки на старый, отполированный до блеска череп и принялась что-то тихо напевать. Признаться, я раньше относился к колдовству и прочей чертовщине крайне скептически. Как-то не доводилось мне за всю свою долгую жизнь сталкиваться с чем-то сверхъестественным. Встреча с Коллет и последовавшие за этим неприятности изрядно поубавили во мне скептицизма, но даже сейчас я не мог серьезно относиться к тому, что делала Мэрион. Тем более что, несмотря на серьезную подготовку и внушающий уважение реквизит вроде того же черепа, вещий дух никак не желал явиться на зов ведьмы. Только дружеское расположение к Мэрион удерживало меня от язвительных замечаний. Однако и продолжать этот нелепый спектакль я был не в настроении, а потому встал из-за стола и как можно непринужденнее сказал:
— Ладно, Мэри, похоже, сегодня твоего загробного осведомителя нет дома. Давай отложим до завтра…
Воздух над столом неожиданно пошел рябью, словно вода, и из этой ряби показалась мутная фигура.
— Или не отложим, — вздохнул я. — Смотри, Мэри, явился-таки.
Ведьма прекратила напевать заклинания и приоткрыла глаза. Мне показалось, что ее лицо выражало скорее удивление, чем удовлетворение от хорошо сделанной работы. В следующее мгновение рябь успокоилась, и фигура стала отчетливее…
— Демон! — взвизгнула ведьма и, прежде чем я успел ее остановить, весьма точно метнула в гостя череп. Костяной «снаряд» ударил того прямо в середину лба и разлетелся мелкими осколками.
— Уй, блин! — завопил «демон», хватаясь за разбитый лоб. — За что?!
Я запрыгнул на стол и заслонил его от Мэрион, уже нацелившейся запустить в неожиданного гостя увесистым подсвечником.
— Стой! Мэри, хватит! Это не демон!
— Ты уверен? А с виду — натуральный бес.
Справедливости ради замечу — так оно и было. Выглядел мэтр Бахус — бывший придворный маг Пусия, а ныне свободный философ — не лучшим образом. То есть, я хочу сказать, он и вообще-то выглядит не очень презентабельно, а сейчас пребывал явно в состоянии беспощадного похмелья и человека незнакомого вполне мог испугать. Да, похоже, и не только человека — не случайно же вызываемый Мэрион дух так и не появился.
— Здравствуйте, мэтр! Извините за недоразумение…
Маг опасливо приоткрыл один глаз и попытался сфокусировать на мне мутный взгляд.
— Недоразумение? Ничего себе — недоразумение! Чуть голову мне не раскололи! Вот и помогай после этого людям! Коллет, иди сюда — я его нашел.
Признаюсь честно — была у меня мысль быстро воспользоваться особенностями местного рельефа и произвести скрытный маневр на заранее подготовленные позиции. Проще говоря — юркнуть под стол и ползком ретироваться на конюшню. Остановило меня от постыдного бегства только осознание его бесполезности. Раз уж Коллет взялась за меня так серьезно, ее ничто не собьет со следа. Да и тащить за собой продолжающего храпеть Андрэ было бы затруднительно. К тому же без оставшихся в комнате денег приятное путешествие опять превратилось бы в мучение. Оставалось сделать хорошую мину при плохих картах и притвориться, что ничего особенного не произошло. Надеюсь, Коллет не начнет метать молнии сразу…
— Конрад!
Я обреченно закрыл глаза.
— Слава богу! Ты жив!
— Э? — Глаза у меня сами собой открылись и, кажется, стали раза в два больше отведенного им природой размера. Такого начала объяснений с ведьмой я ожидал меньше всего. — А что, не должен был?
— Идиот! Тупица! Солдафон!
— О! Вот это уже больше похоже на то, что я ожидал…
— Бессовестный кот! Ты знаешь, что я за это время пережила?!
— Да что случилось-то?! — проняло наконец и меня. — Я, конечно, свинья — уехал без предупреждения, — но…
— То, что ты умер!
— Я?! Да с чего ты взяла?!
— Андрэ… рассказал… — Тут взгляд Коллет остановился на спящем в кресле Андрэ, и ее глаза тоже стали округляться. — Это… это…
— Ну да, это его величество Андрэ Первый Могучий. В своем обычном состоянии, как можешь видеть. И, замечу, сейчас находящийся за много миль от Бублинга.
— Но тогда кто же… Андрэ!
— А?
Я обернулся, но Андрэ в кресле продолжал спать. Да и знакомый возглас раздался не из его угла, а… а откуда-то из-за спины Коллет. Потом в висящем в воздухе овале появилась физиономия… Андрэ. Физиономия уставилась на меня, после чего лохматые брови двойника Андрэ полезли вверх. Вдруг глаза его закатились, и лицо из овала исчезло, а внутри невидимой отсюда комнаты раздался грохот падения.
— Иезус Мария! Это кто? Это Андрэ? Но… тогда…
— Стоп! — Коллет поднесла пальцы к вискам и на мгновение сосредоточенно уставилась в пол. Потом подняла на меня полный ужаса взгляд. — Я поняла! Какой сейчас день?!
— Э-э-э… двадцать седьмое января, — промямлил я, тоже догадываясь, что произошло.
— Странно. Правильно, двадцать седьмое января. Значит, Бахус не ошибся… но тогда я ничего не понимаю! Андрэ вернулся неделю назад и рассказал, что ты погиб — свалился в пропасть, такую глубокую, что он не смог достать твое тело. Мы с мэтром Бахусом всю неделю пытались найти тебя, чтобы похоронить по-христиански…
— Ну-ну, успокойся. — Я отвел глаза, чтобы не смущать Коллет. Она терпеть не может, чтобы кто-то видел ее слабой. — Я жив-здоров, и никаких пропастей рядом нет. Да их в Либерхоффе и сроду не было…



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:16 | Сообщение # 10
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
— Так ты в Либерхоффе? Подожди, как ты там оказался?
— Ну, собственно, я здесь первый день… точнее, первую ночь. Извини, что обманул тебя с Германией. Надеюсь, ты уже остыла и прекрасно понимаешь — увезти на время Андрэ было наилучшим решением. Вот… Я сразу решил ехать в Либерхоффе — у меня тут друзья, которых я давно обещал навестить. Ну про скандал во дворце Пусия ты наверняка знаешь. А оттуда мы прямиком направились в Либерхоффе…
— Скандал во дворце у Пусия?..
— Не знаешь? Значит, я переоценил подчиненных Лe Мортэ. Будет повод подколоть его при встрече. Впрочем, не беспокойся — ничего серьезного не произошло, Андрэ всего лишь принял коллекцию древних ваз за ночные горшки.
Я осекся, увидев, как лицо Коллет становится белым.
— Я знаю про этот скандал, — помертвевшим голосом произнесла Коллет. — У Ле Мортэ хорошо поставлена служба. Скандал случился в начале января. Год назад.
— Что? — До меня постепенно дошел смысл сказанных ею слов. Проклятый пьяница все-таки ошибся. Только не с днем и не с месяцем, а с годом. И это означало… означало…
— Ты все-таки погиб! — всхлипнула Коллет.
— Иезус Мария!
Надо сказать, я вспоминаю тот момент с законной гордостью. Ведь несмотря на весь ужас свалившейся на мою голову новости, я повел себя достойно семи поколений благородных предков. Не каждый, знаете ли, день случается услышать, что ты давно погиб, и при этом — погиб в будущем… Ох! Да тут у кого угодно ум за разум зайдет! Но я не поддался панике и воспринял известие со всем доступным мне хладнокровием.
— Конрад, прекрати истерику! — Мэрион в конце концов поймала меня за шиворот и сильно встряхнула. — Вопя и заламывая руки… лапы, беде не поможешь!
— В тебе нет ни капли деликатности, Мэрион! — укорил я ее. — Я только что узнал, что мне осталось жить меньше года! Да еще такая ужасная, мерзкая смерть — упасть в пропасть! Сначала долгое падение, когда ты понимаешь, что приближается твоя смерть и ничего — ничего! — не можешь сделать! А потом падение на камни, страшная боль и… и, возможно, я еще долго лежал там, умирая… Ай! Не смей дергать за хвост!
— А ты не смей вести себя так! — парировала Мэрион. — Ты же ландскнехт! А развесил сопли хуже иной белошвейки! Позорище!
Я пристыжен но затих.
Действительно, что такого ужасного я узнал? Что погибну через год? Так ведь жизнь человеческая тем и отличается, что никто своего срока не знает. И уж тем более — жизнь солдата. Меня никогда особо не пугала вполне реальная возможность погибнуть в любом из сражений, которых на моей памяти прошел я не меньше сотни, если не считать мелких стычек и дуэлей. Правда, сейчас ситуация была несколько иной — в бою у тебя есть шанс остаться в живых, а вот когда точно известно, что погибнешь и ничего не можешь изменить… Или все-таки?..
— Коллет, а ну-ка посторонись! — Я шагнул к висящему в воздухе «окну». — Сейчас мы все исправим.
— Что ты хочешь…
— Иезус Мария! — Я потер ушибленный о невидимую преграду нос. — Что за напасть? Не пускает.
— И не пустит, — сварливо прогундел из-за спины ведьмы Бахус. — Ишь какой прыткий нашелся! Было бы так легко изменить прошлое, все только и прыгали бы туда-сюда.
— Так я не прошлое хочу изменить, а будущее!
— Это оно для тебя будущее, а для нас — прошлое. Ты хоть что-нибудь помнишь из того, что я тебе объяснял про Ткань Мироздания? События, которые уже произошли, невозможно изменить.
— Но для меня-то они еще не произошли! Я еще не погиб! Вот же он я — стою перед вами живой!
— Это еще не аргумент. Хотя… — Мэтр задумчиво потер подбородок. — Это удивительный парадокс. Никогда не думал о такой возможности и… и… даже не знаю, чем это может обернуться. Ты прав — у тебя есть шанс.
— Тогда ну-ка быстро расскажите мне, что произошло и как я погиб…
— Нет-нет-нет! — поспешно замахал руками Бахус. — Если мы начнем рассказывать тебе твое будущее, Ткань Мироздания начнет уплотняться, и тебе все сложнее будет преодолевать ее сопротивление… я так думаю… Проклятье! Я даже не знаю, погиб ты потому, что я рассказал тебе твое будущее, или, наоборот, потому что не рассказал! Насколько я помню, ты вернулся в Бублинг и ничего про эту встречу не сказал. Значит, ее не было! Но она же произошла?! Возможно, ты решил не говорить нам… Нет, так не пойдет. Если рассуждать с точки зрения логики…
Коллет оттеснила перешедшего на невнятное бормотание мага и попыталась протянуть ко мне руку. Невидимая преграда не позволила ей это сделать, и рука замерла, упираясь в воздух. Я поднес свою лапу, но ничего не почувствовал — преграда оставалась невидимой, но абсолютно непроницаемой.
— Конрад… Мэтр, наверное, прав. Мы ничего не должны тебе рассказывать. Боюсь, ты и так уже знаешь о своем будущем слишком много. Нам надо закрыть портал, пока не стало еще хуже, но кое-что ты должен знать: твоя смерть связана с твоими поисками. Прощай. Пожалуйста, постарайся изменить свою судьбу. Я буду ждать. Мэтр, закрывайте портал.
Мне показалось, что по щеке Коллет скатилась слеза, но из-за вновь набежавшей ряби я не мог быть уверен в этом. А когда рябь схлынула, вместе с ней исчезло и «окно» в будущее.
— М-да… — нарушил молчание Фредерик. — Ничего себе кульбит! Я бы даже сказал — сальто-мортале!
— Помолчи уж! — Мэрион вздохнула. — Обмануть судьбу — кому такое удавалось? Я что-то и не припомню.
Я поежился от этих слов ведьмы. Да уж. Если вспомнить все сказки, что довелось слышать мне в детстве, все истории, что рассказывают в кругу солдат у костра, все баллады, что поют менестрели, — везде человек беспомощен перед судьбой. И даже герои склоняются перед неумолимым роком. А я совсем не герой.
Гм…
Но помирать совсем не хотелось.
Тем более что одна сказка, известная мне с детства, все-таки давала надежду. Сказка про двух лягушек, упавших в кувшин с молоком. Так уж получилось, что на гербе рода фон Коттов изображены две лягушки: одна — покорно следовавшая судьбе и утонувшая. И вторая — барахтавшаяся до конца и сбившая молоко в масло. Я всегда жил согласно лозунгу, начертанному на нашем гербе: «Никогда не сдаваться!»
Посмотрим, так ли уж необорима судьба!
— Мэрион, Фредерик, спасибо вам за гостеприимство. Я надеялся погостить у вас некоторое время, но — сами видите — я должен спешить. Надеюсь, еще настанут хорошие времена и я вас обязательно навещу!
— И куда же ты путь свой намерен держать?
— Для начала — вернусь в Бублинг… Иезус Мария! Кто это спросил?!
— Я…
— Да кто — «я»?!
— Сеньор Хосе Альфонсо Фигейро да Бухоралес, к вашим услугам!
— Похоже, это дух, которого я вызывала, — пояснила Мэрион. — И давно ты здесь?
— Почти что с самого начала, — раздалось откуда-то из-под потолка. — С почтенным мудрецом, способным бросить взгляд сквозь время, и той прелестной дамой, чье сердце бьется ради бравого солдата, явились мы на зов колдуньи в одночасье…
— Иезус Мария! Мэри, ты что, вызвала дух поэта?!
— Похоже на то, — развела руками Мэрион. — Знаешь, выбор у меня невелик — кто отзовется с той стороны, тому и рада. А тебе не все равно, с кем говорить?
— Да поэты все бестолковые! Умучаемся, пока что-нибудь из него вытянем!
— Скорблю всем сердцем, внемля сим словам жестоким!
— Вот видишь?!
— Давай все-таки сначала побеседуем с ним, — возразила Мэрион. — Дух, знаешь ли ты, для чего я вызвала тебя?
— Вопрос — глупее не бывает! Зачем же духов вызывают? Узнать ты будущее хочешь или за прошлое хлопочешь.
Ведьма досадливо поморщилась, но допрос не остановила.
— Дух, ответствуй! Что за кошмар мучает этого человека?
— То не кошмар, то вещий сон. Опасность предвещает он.
— Это понятно, что опасность. Даже я из другой комнаты почувствовала, как нечто приближается к этому миру из самой преисподней. И даже уловила слово «посланец». Но что все это значит?
— Из преисподней начал путь посланец. О пощаде позабудь!
— Посланец из преисподней? Посланец дьявола, что ли? Что за бред?! — Я стукнул лапой по столу. — Я же говорил — все поэты бестолковые. Как понимать эту рифмованную чушь? Кто такой этот «посланец из преисподней»?
— Ну… — протянула Мэрион. — Может, действительно посланец дьявола?
— В каком смысле? — опешил я.
— Я почувствовала невероятную силу в том, что приближалось к тебе в кошмаре. Это явно не какой-то обычный враг. Возможно, речь духа следует понимать буквально?
— А?.. — Сообразив, что Мэри говорит вполне серьезно, я расхохотался. — Да ну, не выдумывай! Какое дело самому дьяволу до меня?!
— Кто знает? — развела руками ведьма. — Вдруг тебе в будущем предстоит совершить нечто, чего дьяволу очень не хотелось бы. Или — помешать чему-то.
— Бред! — коротко резюмировал я, стараясь не обращать внимания на вставшую дыбом шерсть. — Просто дурацкий поэтический образ. Эй, дух! Объясни нормальными словами, кто такой этот посланец?!
— Не желаю! — раздалось из-под потолка обиженное фырканье. — К волшебной Музе кто не проявил почтенья, поэта недостоин уваженья!
— Эй, рифмоплет, не заносись! Марго, ты ведь можешь заставить его отвечать?
— Вообще-то… нет. Я когда черепом в мэтра Бахуса запустила, то разрушила нити, связывающие духа. Он теперь свободен — может делать, что захочет.
— Волшебница права, свободен я теперь! Прощайте! Ухожу! И не нужна мне дверь!
— Иезус Мария! Стой, дух! Не уходи! Давай поговорим сначала о посланце преисподней! Не уходи! Я люблю стихи!
— Бесполезно. Я его не чувствую. Видимо, уже сбежал.
— Вот зараза! — Я вернулся в кресло. — Не сказал бы, что ситуация сильно прояснилась.
— Ну кое-что мы теперь знаем точно, — возразил Фредерик. — По твою душу объявился какой-то «посланец преисподней». От дьявола ли он или просто сам по себе, но не верится, что он тебя ищет, чтобы поздравить с Рождеством.
— Это верно, — хмыкнул я. — И времени у меня до встречи с ним не так чтобы много. К следующей зиме нужно быть во всеоружии. То есть прежде всего вернуть человеческий облик. А для этого мне нужно вернуться в Бублинг и организовать экспедицию в этот город с непроизносимым названием.
Мэрион согласно кивнула.
— Ну что же, я думаю — медлить не стоит. Рик, иди оседлай его лошадку. Я пойду завтрак вам приготовлю, а вы с его величеством пока собирайтесь…
Я тяжело вздохнул.
Мне предстояло тяжелое и смертельно опасное дело.
Разбудить Андрэ.



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:16 | Сообщение # 11
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
ГЛАВА ПЯТАЯ, повествующая о неожиданном возвращении непоседливого духа и странном способе, коим он о своем возвращении возвестил


Запись в дневнике Конрада фон Котта от 28 января
16… года от P. X.

Если быть честным с собой — а с кем же и быть-то честным, если не с собой, и дневник является лучшим вместилищем для подобной честности, — я вовсе даже ничего не имею против славы. Вряд ли меня можно назвать тщеславным, я вовсе не готов сжечь Рим, чтобы остаться в истории, но если слава сама идет в руки — не откажусь. Но! Не всякой славе я буду рад, пусть даже иные люди и готовы жилы надорвать ради нее.
Примечание на полях. И уж тем более такая слава не радует, когда сваливается тебе на голову вместе с чрезмерно болтливым призраком.

— Я вот одного не понимаю, господин капитан…
— Только одного?
— Ага! — не замечая ехидства в моем голосе, кивнул Андрэ. — Как так получилось, что я заснул в доме, а проснулся здесь? И где это «здесь»?
— Это магия такая, — отмахнулся я. Объяснять гиганту, что он протопал почти пять миль по заснеженному лесу, прежде чем окончательно проснулся, мне было лень. — Мы возвращаемся в Бублинг.
— Ох… А может, еще куда-нибудь спутешествуем? Когда еще такой случай будет!
— Да не дрожи ты так! Анна давно тебя простила.
— Правда?
Я кивнул, хотя особой уверенности не испытывал. Королева, конечно, женщина умная, но все-таки — ситуация не сказать чтобы ординарная. С другой стороны, ну не казнит же она Андрэ? Нет, ну серьезно — ведь не казнит же?
А мне надо спешить…
Правда, пока непонятно, как отправляться в путешествие. Дороги, и без того почти по всей Европе скверные, до весны останутся под снегом. А весной превратятся в сплошное болото. Конечно, многих путешественников это не останавливает, и даже купеческие караваны продолжают передвигаться зимой, сменив телеги на сани. Но каждая пройденная зимой миля стоит пяти летних. Надо ли отправляться в Скандинавию прямо сейчас или подождать месяца два? Мы прибудем в Бублинг к середине февраля, а к середине апреля дороги уже просохнут достаточно, чтобы лошадь не проваливалась в них хотя бы по бабки. Двигаться я смогу быстрее, но примерно месяц все-таки потеряю. А в моем положении даже один месяц может обойтись дорого. Вот и считай, выискивай выгоду, словно ты не гордый ландскнехт, а какой-то приказчик.
Впрочем, загонять Иголку ради одного-двух дней я тоже не собирался. Потому, заметив через некоторое время небольшой город чуть в стороне от главной дороги, направил лошадь туда, хотя солнце еще только клонилось к закату. Ничего — спокойный отдых в тепле и уюте трактира стоит лишнего десятка миль.
Как оказалось, решение это было даже более верным, чем я предполагал: не успели мы с Андрэ занять отведенную нам комнату, как за окнами потемнело и повалил снег. Будь мы на улице, испытали бы на себе все прелести поездки сквозь метель. А так мы спокойно распаковали вещи, потом спустились вниз и плотно отобедали, после чего с удобством расположились рядом с камином, наслаждаясь теплом и музыкой, которую извлекал из испанской гитары бродячий музыкант. Мелодии были довольно простые, да и играл музыкант не сказать что очень искусно, но непогода, бушевавшая за стенами трактира, великолепно дополняла музыку. Я давно — еще новобранцем — заметил, что даже тонкие стены палаток либо просто костер, собиравший вокруг себя солдат, этот своеобразный островок безопасности и спокойствия во враждебном мире, придавал особый вкус нехитрой музыке примитивных инструментов, пошлым солдатским байкам и самым бородатым анекдотам. Трактирный музыкант то ли не хотел, то ли не умел петь, но вскоре кто-то из посетителей стал подпевать гитаре, причем довольно хорошим голосом и, главное, от души. Даже я, несмотря на некоторый снобизм по отношению к такой простой музыке — от дворянского воспитания никуда не денешься! — поддался очарованию вечера и слегка покачивался и притоптывал в такт музыке. Пока не заметил, что Андрэ удивленно таращится на меня, да и взгляды остальных гостей постоялого двора обращены в мою сторону. От первой мысли меня охватил озноб — либо шляпа съехала на затылок, либо сбился платок, которым я по самые глаза замотал морду. Но во взглядах, направленных на меня, не было страха, который обычно вызывал мой теперешний облик. Скорее это было… удивление? Уважение?
— Ну чего случилось? — шепотом спросил я у Андрэ, стоило очередной песне закончиться.
— А? Ну… дык это… господин капитан… — в своей обычной манере «пояснил» Андрэ.
Тут его бормотание было прервано — из дальнего угла к нам подошли три человека, привлекшие мое внимание еще в тот момент, когда мы договаривались о комнате с хозяином трактира. Тогда, окинув внимательным взглядом общий зал, я сразу отметил троицу в темном углу, одетую гораздо лучше остальных посетителей. Но не одежда в первую очередь привлекла мое внимание, а оружие. У большинства посетителей — в массе своей торговцев средней руки и их слуг — при себе имелись разве что дубинки, сложенные в углу у выхода из зала. Но эти парни были вооружены короткими мечами, которые они вопреки правилам приличия не оставили у входа, а положили рядом с собой на лавки. Нетрудно было догадаться, что люди это жизнью битые — либо наемники, либо, что более вероятно, разбойники. У меня даже мелькнула мысль, не поискать ли ночлег в другом месте, но тут как раз началась метель, и уйти в такую непогоду из трактира означало бы как раз привлечь ненужное внимание. Оставалось надеяться, что наши с Андрэ скромные персоны не заинтересуют постояльцев.
Как выяснилось, я ошибся.
Заинтересовали.
Я медленно поднял взгляд на того из разбойников — сейчас я уже не сомневался в роде его занятий, — что стоял в середине, прикидывая, как поступить. Можно было сдернуть шляпу, воспользоваться возникшей паникой и попытаться улизнуть. Но вся наша поклажа осталась в комнате, да и не факт, что люди, привыкшие рисковать жизнью, испугаются говорящего кота. На Андрэ надежды мало — он станет драться, только если уж совсем припрет..
— Эй, карлик!
Эх! И что мне в комнате не сиделось?!
— Здоров ты петь! Всю душу перевернул, в натуре! Держи вот от нас с братанами!
Я машинально поймал монетку и тупо уставился на нее. Талер. Если бы не платок, челюсть у меня отвисла бы, пожалуй, до самого пола. Разбойник довольно хрюкнул.
— А то! Не сомневайся — полновесный серебряный. Атаман Крутолоб понимание имеет, менестрелей и прочую культуру завсегда уважает. А вот знаешь эту… как ее… про малютку-воровку? Еще талер получишь.
Не успел я ответить — впрочем, еще бы успеть, у меня в тот момент от изумления приключилось что-то вроде временного расслабления мозгов, — как какой-то голос бодро ответил атаману:
— Кто же ее не знает? Эй, дружище, сыграй — награда пополам.
Гитарист охотно принялся перебирать струны, и откуда-то раздался все тот же хрипловатый голос, повествующий о тяжелой судьбе малютки, которую жизнь заставила стать воровкой. Воровку, само собой, поймали, и суровый судья приговорил ее к повешению, а когда тело несчастной уже болталось на веревке, узнал свою потерянную дочь по родимому пятну. Народная поэзия не знает пощады, и безжалостный судья убил себя на могиле дочери. За этой песней последовала не менее душещипательная история про молодого разбойника, по неопытности попавшего в опасную трясину и которого теперь напрасно ждет домой мама. Разбойники были в восторге. Впрочем, как ни странно, и прочие посетители — коим по здравом размышлении вся эта разбойничья романтика должна была быть совершенно чужда — тоже. А песенку про разбойницу по кличке Мурка, которая влюбилась в начальника городской стражи и сдала тому всю банду, за что в конце концов и получила кистенем по голове, меня заставили спеть раз пять. Меня?!
К этому моменту я уже окончательно перестал понимать, что происходит. В том, что пою точно не я, у меня сомнений не было. В числе прочих талантов, коими меня щедро обделила природа, числятся также слух и голос. Добрая моя матушка, как и большинство благородных дам обученная музыке, потратила много месяцев впустую, пытаясь привить мне хотя бы минимальные навыки музицирования. Увы, тексты гимнов и баллад я в итоге ее стараний выучил, и в изрядном количестве, но исполнял их все — как утверждают — на один мотив. Причем мотив никому не известный и очень неприятный. Батюшка мой, будучи отчасти склонен к черному юмору, заметил как-то, что наш замок может не опасаться врагов. Достаточно установить на городской стене клавесин, усадить за него меня и попросить исполнить что-нибудь — осаду немедленно снимут. Главное при этом, как утверждал отец, не позволять мне еще и петь, ибо даже к врагу не следует относиться с подобной жестокостью. Это, разумеется, было преувеличением, но не слишком сильным. Голос мой, в детстве звучавший неприятно пронзительным дискантом, с возрастом превратился в скрипучий баритон, ничуть не став от этого музыкальнее.
Тем не менее песня доносилась из того самого места, где сидел я. И даже, кажется, из того места, где находилась моя голова. Если бы не полная уверенность, что под платком мой рот остается закрытым (и даже клыки стиснуты), я бы и сам, пожалуй, засомневался — мало ли какие чудеса на свете случаются?
Наконец слушатели устали, разбойники, убедившись, что метель затихла, убрались по своим криминальным делам, предварительно одарив щедрой рукой меня и музыканта талерами, и мы с Андрэ смогли вернуться в свой номер. Меня уже некоторое время мучила догадка, которую я не преминул проверить, едва мы вошли в комнату и закрыли дверь.
— Так. Как тебя там? Хосе Альфонсо! Какого дьявола ты вытворяешь?
— А что? По-моему, неплохо получилось!
— Иезус Мария! Значит, это все-таки ты!
— В твоих словах я слышу сожаленье. Ужель ты злишься из-за выступленья?
— А что, мне радоваться надо? — взбеленился я. — Ну как же! Потешил трех висельников и кучку торгашей песенками самого низшего пошиба! Завоевал дешевую популярность! И ты еще называешь себя поэтом?!
— Быть снобом — популярная игра, и популярною она была всегда. Но мудреца для снобов приговор таков: нелепая игра — удел для дураков.
— Ладно, я с тобой о поэзии спорить не собираюсь, — отрезал я. — Но больше так не делай! Я выглядел полным идиотом! А если бы они догадались? Меня уже один раз приняли за колдуна и хотели сжечь, а во второй раз объявили демоном и почти сожгли, даже шерсть на хвосте подпалили. Что-то мне подсказывает, что в третий раз я так легко не отделаюсь.
Дух хмыкнул.
— Тому, кто обречен на встречу с палачом, и встретить шторм на утлой лодке будет нипочем.
— Ну уж нет. Я не верю в судьбу. Это хорошая отговорка для лентяев и трусов — можно ничего не делать, ссылаясь на судьбу, рок, Божью волю. А по мне, так Божья воля — биться до последней возможности. А потом — еще немного сверх того.
— Правильно, господин капитан! — с воодушевлением в голосе поддержал меня Андрэ. — Мне вот Анна тоже частенько говорит: зачем ты себе еще отбивных накладываешь, в тебя же больше не лезет! Но я продолжаю есть до последней возможности! А потом — еще немного сверх того!
— Спасибо, Андрэ! — сквозь зубы прошипел я, слушая бесплотное хихиканье духа. — Хорошо, дух, оставим пафос. Просто не делай так больше, мне не нравится выглядеть паяцем, да и вообще привлекать к себе внимание не стоит. Кстати, чего ради ты следуешь за нами? Ты же теперь вроде как свободен. Неужели тебе здесь интереснее, чем в раю? Или ты сюда из ада попал? Там и вправду так хреново, как толкуют проповедники?
Последний вопрос я задал не без некоторой внутренней дрожи. Конечно, как и всякий истинный христианин, я верю в милосердие Божье и возможность спастись через покаяние. Но циничный ландскнехт во мне говорит, что по грехам моим райские кущи мне светят только в одном случае: если в небесной канцелярии произойдет грубейшая ошибка. Да и при моем образе жизни есть серьезные основания сомневаться, что в нужный момент я успею покаяться. Говорят же, что ландскнехты не умирают — они отправляются в ад на переформирование. Так что интерес к бытовым условиям в будущем месте вечной дислокации был для меня вполне естественен.
К сожалению, Хосе Альфонсо не смог удовлетворить мое любопытство. Беспощадно мучая мое чувство прекрасного своим корявым ямбом, хореем и прочими размерами, призрачный поэт объяснил, что на зов ведьм и колдунов являются только те из духов, что зовутся неприкаянными. То есть застрявшие по каким-то причинам на грешной земле. Например, сам сеньор Хосе Альфонсо Фигейро да Бухоралес остался на этом свете, поскольку считал себя невинно пострадавшим из-за любви к искусству. При жизни он состоял в свите какого-то испанского гранда, время от времени писал для того сонеты и эпиграммы, за что получал неплохое жалованье и был в конце концов отравлен другим поэтом, желавшим занять его место. Жажда мести оказалась теми цепями, что удержали его в этом мире. Так что про рай и про ад поэт знал не больше живых, да и не особо стремился узнать, подобно мне подозревая в прямом смысле горячую встречу, уготованную ему на том свете.
— Ну допустим, — сдался я. — Почему ты здесь, я понял. Но почему ты потащился за нами? Летал бы себе где хочешь. Желательно — где-нибудь подальше от меня.
— А с вами интересно, — с обескураживающей прямотой сообщил Хосе Альфонсо. — Чудес я много повидал с тех пор, как подло был отравлен, но говорящего кота встречаю первый раз.
— Иезус Мария! Сколько раз тебе повторять: я человек, а не кот! Ладно, может, тогда объяснишь мне наконец толком, что за посланник Тьмы на меня нацелился и чего ему от меня нужно?
Дух некоторое время молчал, потом нехотя пробормотал:
— На сей вопрос тебе ответить я не волен…
— Что значит — «не волен»? А кто мне только что втирал, что он «свободный дух»? Эй? Хосе Альфонсо? Ау?
Но дух исчез. Или просто не пожелал отвечать.
— М-да… Мне, конечно, вообще везет на странных спутников, но этот призрак — самый странный из всех. Впрочем, с его способностью заглядывать в будущее он может быть весьма полезен…
Тут я заметил, что разговариваю сам с собой — Андрэ заснул, видимо, пока Хосе Альфонсо многословно и занудно рассказывал трагичную историю своей жизни. Мне оставалось только последовать примеру моего короля.
Если честно, засыпать, зная, что где-то в комнате может находиться призрак, было как-то страшновато. Впрочем, все равно заснул я, едва забравшись на постель: сказалась вечная нехватка сна в бытность мою ландскнехтом. Подозреваю, что мне теперь никогда не выспаться, сколько бы я ни спал. И всякие там призраки и привидения бессильны мне помешать уснуть в любом месте и в любом положении — была бы возможность. Да и, если подумать, призрак поэта казался существом — если призрака можно назвать существом — вполне безобидным.
Посреди ночи меня разбудил все тот же кошмар, но на этот раз я не орал во сне и не пытался отбиваться от непонятного врага когтями — просто проснулся и долго лежал с открытыми глазами. Одновременно во мне проснулась и стала зреть злость на этого пресловутого «посланца преисподней». Мне уже даже захотелось с ним встретиться и выяснить отношения, как положено в нашем кругу — на мечах или пистолетах.
Какого дьявола он не дает мне выспаться?!



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:17 | Сообщение # 12
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
ГЛАВА ШЕСТАЯ, повествующая о возвращении Андрэ Первого Могучего и благородного Конрада фон Котта в столицу, а также о диспуте, приключившемся у них с призраком, королевским магом и королевой


Запись в дневнике Конрада фон Котта от 12 февраля
16… года от P. X.

Не стоит мне, думаю, бесплодно тратить перлы красноречия, дабы объяснять всю прелесть общения с прекрасными дамами. Бесплодно — не в силу ложности сего убеждения, а только исключительно из-за банальности, ибо вряд ли найдется такой мужчина, который не поставил бы подпись под этими моими словами.
Примечание на полях. Тем не менее иногда меня посещает желание принять постриг в каком-нибудь дальнем монастыре!

Как я и предполагал, Бублинга мы достигли к середине февраля. Самое, надо сказать, худшее время для путешествий: просидев как-то три дня подряд на постоялом дворе в ожидании хорошей погоды, я принял решение все-таки продолжать путь даже в метель. Тем более что к ночным кошмарам прибавилось кошмарное общество болтливого духа. Да ладно бы только болтливого (хотя то, что Хосе Альфонсо изъяснялся исключительно зарифмованными фразами, способно было взбесить даже святого), так нет — кроме болтливости дух страдал патологическим тщеславием. Стоило нам хоть ненадолго оказаться в компании потенциальных слушателей, как он начинал декламировать свои «бессмертные» вирши или петь. При этом беззастенчиво используя меня как ширму. После того как нас поколотили за эпиграммы на слушателей — надо признать, довольно смешные и меткие, — мы с Андрэ приняли решение, сняв комнату на очередном постоялом дворе, сидеть в ней безвылазно. Я готов был пойти на что угодно, лишь бы избавиться от паршивца, даже несмотря на все выгоды, которые могла принести его способность заглядывать в будущее. Тем более что он пока так и не соизволил поделиться с нами хоть какими-нибудь полезными пророчествами. Наоборот, именно настойчивые вопросы относительно моего и Андрэ ближайшего будущего, особенно о посланце Тьмы, заставляли болтуна заткнуться хоть на время.
Попытки избавиться от Хосе Альфонсо при помощи святой воды, полученной в церкви, и колдовских амулетов ни к чему не привели. Да я скупал эти амулеты у всех ведьм и знахарок, каких удалось найти по пути, и единственное, чего добился, — ехидных насмешек призрака. Так что, когда сквозь кружащий снег проступили очертания стен Бублинга, я вздохнул с облегчением. Наверняка уж Коллет с ее силой легко отвадит сеньора Фигейро да Бухоралеса от моей скромной персоны. Лелея в себе эту надежду, я вошел во дворец вслед за Андрэ. Его величество держался молодцом, и только совершенно бессовестная и бессердечная личность могла указать на едва заметную дрожь его коленей.
— И почему у короля дрожат поджилки, тру-ляля-ля? — немедленно пропел Хосе Альфонсо на манер уличного куплетиста. Впрочем, у призрака ведь буквально нет сердца — чего еще от него ждать?
— Помолчи, не до твоих шуточек, — буркнул я, на ходу раскланиваясь со встречными придворными. — Тут решается вопрос жизни и смерти.
Несомненно, королеве о нашем прибытии доложили еще в тот момент, когда мы въехали в городские ворота. Несмотря на это, Анна не соизволила выйти навстречу супругу, что было плохим знаком: королева явно желала сначала поговорить с Андрэ без посторонних, а значит, разговор предстоял суровый. У меня даже мелькнула трусливая мысль, что я, в сущности, тоже посторонний, да и дел у меня невпроворот, но чувство товарищества победило, и мы шагнули в кабинет королевы плечом к плечу… ну, образно выражаясь, конечно.
Приняв у безалаберного папаши бразды правления, Анна дни напролет вынуждена была проводить в кабинете — по причине полной несостоятельности Хилобока Четвертого в роли короля Гремзольд пришел в такой упадок, что государство приходилось экстренно спасать. Бесконечная череда совещаний, планирования, разбора жалоб и составления указов приковала Анну к письменному столу надежнее цепей. Вот и сейчас — несмотря на, мягко говоря, необычность момента, королева встречала нас с пером в руках. Дописав что-то и поставив печать, она присыпала письмо песком, чтобы быстрее высушить чернила, передала документ пажу и лишь после этого подняла усталые глаза на Андрэ. Дождавшись, когда за пажом закроется дверь и мы останемся в кабинете одни, Анна смерила нас с Андрэ мрачным взглядом и поинтересовалась:
— А что так скоро вернулись? Нагулялись?
Вот умеют женщины задавать вопросы так, что как бы ни ответил — все равно чувствуешь себя полнейшей скотиной. Правда, Андрэ подобные тонкости, как немедленно выяснилось, были чужды.
— Дык мы и не гуляли, мы от тебя прятались, — простодушно развел руками король. — А господин капитан еще и от Коллет…
— Вот, значит, как? — произнесла Анна таким ласковым голосом, что у меня шерсть встала дыбом и заискрилась. Впрочем, я тут же сообразил, что слова королевы тут ни при чем, просто в кабинет вошли Коллет и — вот уж кого не ожидал увидеть — Алле-гу. Когда мы в последний раз виделись с тролльшей, ее одежда состояла из набедренной повязки, татуировок и пучка свалянных при помощи пчелиного воска в толстые косички волос до пояса. Видимо, Анна не сумела уговорить дикарку носить во дворце европейское платье, да и, думаю, выглядела бы в нем Алле-гу просто комично. Но чтобы не шокировать придворных, ее все же нарядили в свободную тогу вроде тех, в которых изображают на картинах всяких библейских персонажей. В результате тролльша стала похожа на колонну, увенчанную странным растением, и казалась еще выше и массивнее, чем раньше.
При виде Андрэ великанша оскалила клыки в счастливой улыбке и бросилась его обнимать. Я отчетливо услышал, как захрустели кости бедолаги. На меня Алле-гу, к счастью, внимания не обратила. Мне хватило и сердитого взгляда Коллет. Впрочем, сердилась ведьма не очень натурально — уж я-то ее достаточно знал, чтобы это понять. Похоже, мои надежды оправдались и Коллет, остыв, признала мое решение единственно возможным. Вслух она этого, конечно, ни за что не скажет и будет некоторое время дуться напоказ, но, по крайней мере, я могу больше не опасаться за свою жизнь… Если, конечно, Анна не решит припомнить мне активное участие в бегстве короля. А надо заметить, вид тролльши, обнимающей Андрэ, явно не то зрелище, которое может способствовать душевному равновесию королевы. Побледневшее лицо и сузившиеся глаза Анны вновь напомнили мне, как много всяких дел накопилось у меня за два месяца…
— Анн-дрэ ходить назад, — лопотала между тем великанша, демонстрируя, что почти два месяца во дворце не бездельничала. Говорила уже вполне уверенно, хотя фразы строила произвольно. — Алле-гу ждать Анн-дрэ долго-долго, скучала я.
— Э-э-э… — испуганно косясь на Анну, проблеял король. — А чего меня ждать-то? Я того… как бы, это…
— Анн-дрэ больше не любить Алле-гу? — с детской непосредственностью спросила великанша, отталкивая короля. Нормальный человек от такого проявления чувств улетел бы в дальний угол комнаты, но Андрэ даже не покачнулся. Вот если объективно, то они с тролльшей, конечно, идеальная пара…
— Ну… дык… я и не любил… то есть я же не говорил…
— Не говорить! Не говорить! — Алле-гу готова была расплакаться. Ее некрасивое лицо исказилось от боли, и я вдруг подумал, что, несмотря на свои устрашающие размеры и нечеловеческую силу, тролльша-то еще совсем девчонка. Тролли вообще редко доживают до старости, маркграф Йорик Окраинный рассказывал, что лет в четырнадцать тролль считается полноправным воином, а в сорок — уже почтенным стариком. Возможно, Андрэ — первая настоящая любовь тролльши, тяжело ей придется.
— Ну вот. — Рассерженно фыркнув, Анна вскочила с места и бросилась к тролльше. — Ты зачем Алле обидел? Тупой кабан! Как ты смеешь играть чувствами бедной девочки?!
— Я?! — тупо переспросил Андрэ, глядя, как королева, привстав на цыпочки, гладит великаншу по голове. — Играю чувствами? Бедной девочки?
Признаться, от такого поворота событий даже я слегка обалдел. Впрочем, зная королеву, чего-то подобного вполне можно было ожидать.
— Ты! Вскружил несчастной простушке голову — и в кусты!
— Дык я ж вроде не кружил ничего… и, это, никаких кустов не было! Я ее и пальцем не тронул!
— Ну конечно — не кружил! У бедной девочки был первый выход в люди — ее впервые взяли в настоящий набег. Молодая, наивная, восторженная… И тут попадается навстречу такой вот красавчик на огромном коне, в сияющих латах — настоящий принц. Да еще и умный, и разговаривает учтиво…
— Это вы о ком сейчас? — от изумления не удержался я.
— А ты помолчи! — отрезала королева. — Чтоб ты знал, предложение руки и сердца у троллей сводится к удару в челюсть, после чего «кавалер» утаскивает потерявшую сознание «даму» в свою хижину. Неудивительно, что Андрэ показался бедняжке и умным, и учтивым… Очаровал и уехал. А когда она не вынесла разлуки и сама приехала, «принц» оказался обычным трусом и сбежал!
— Все мужики — бессовестные козлы! — разумеется, не осталась в стороне от любимой темы и Коллет. Дотянуться до головы тролльши ведьме не позволял рост, потому она обняла Алле-гу за талию и погрозила кулаком почему-то мне.
— Я… э-э-э… я не хотел ее огорчать, — промямлил Андрэ. — Думал, она подождет-подождет и уедет…
— Осел! Куда она теперь поедет? — возмутилась Анна. — В стойбище? Стать женой какого-нибудь грязного тролля и вести жизнь не лучше рабыни?
— Так чего же вы от меня хотите?! — растерялся Андрэ. — Я же ей сразу сказал, что женат…
— Сказа-а-ал! — захныкала тролльша. — Что из того? Анн-дрэ большой, сильный. Анн-дрэ великий вождь, много богатый и дом большой — много жен надо. Одна Алле-гу больше — пустяк немножко!
— Чего?
Андрэ рухнул в ближайшее кресло — у несчастного самодержца подкосились ноги. Впрочем, и Анна, услышав это предложение, слегка опешила. Видимо, раньше Алле-гу с ней своими планами не делилась. То ли не так уж наивна была, то ли просто считала такой выход само собой разумеющимся. Краем уха я услышал, как сдавленно хихикает Хосе Альфонсо, и прокашлялся, чтобы заглушить его: не хватало только сейчас еще и появление призрака объяснять.
— Милая Алле-гу! Это совершенно невозможно…
Тролльша удивленно посмотрела на меня.
— Почему? У Анн-дрэ жен много-много, я видать. Они плохие жены — бездельницы! Сидят весь день в дворец и не делают ничто. Одна Анн-а делает весь день писать и управлять страна. Жена вождя — о! Остальные — глупая курицы! Я — не такой, я хорошая жена будет! Анн-а — старшая жена, Алле-гу — любимая жена!
Тут уж я вынужден был стянуть с головы шляпу и уткнуться в нее мордой. Надеюсь, Анна с Коллет решат, что я плачу. Бедные фрейлины! Интересно, Алле-гу им уже сообщила, что считает их младшими женами Андрэ и глупыми курицами? Тут я понял, что мой маневр со шляпой был бессмысленным: прямо за моей спиной раздавался отчетливый, громкий и наглый хохот.
— Конрад?!
— Это не я!
— Я вижу, что не ты. — Коллет, нахмурив брови, внимательно смотрела куда-то выше моей головы. — Вернее, не вижу… так, какое-то неясное колебание в воздухе… Вы кого с собой притащили?!
— Иезус Мария! Да что ж нас сегодня во всех смертных грехах обвиняют! — как можно более жалостливо простонал я, усаживаясь прямо на пол. — Нужно было ехать к Николасу. По крайней мере, он не стал бы допрашивать друзей, несколько дней подряд пробивавшихся сквозь метель, и душу им мотать.
Мои стенания, впрочем, ничуть не тронули Коллет.
— Так ты мне ответишь — кого вы еще приволокли с собой?
— Это трудно объяснить в двух словах…
— А ты объясни в нескольких. — Анна оставила Алле-гу и грозно посмотрела на меня. — Ты хочешь сказать, при столь деликатном разговоре присутствует посторонний человек?!
— Э-э-э… дело в том, что он как бы не совсем человек… Ай! Ваше величество! Что вы делаете?! — Я метнулся под стол, спасаясь от толстенного фолианта, которым в меня весьма метко запустила Анна. — Успокойтесь, прошу вас!
За первым томом последовал второй, потом третий — замечу, все в твердом переплете из телячьей кожи с вставками из красного дерева и бронзы, — попадет такой источник знаний в голову, и можно заказывать панихиду! Но королеве этого показалось мало. За книгами в меня полетела чернильница из цельного куска горного хрусталя, к счастью ударившаяся в пол всего в ладони от моего хвоста, но при этом взорвавшаяся от удара не хуже шрапнели. Спасаясь от каменного дождя, я каким-то чудом проскользнул под диван и затаился.
— Паршивец! Вылезай немедленно! — Разъяренная королева попыталась приподнять диван, но тот, к счастью, оказался для нее тяжелым. — Предатель!
— Я не предатель! Я верен Короне! Да здравствует королева!
Но мои верноподданнические выкрики Анну ни в малой степени не успокоили. Более того, она выхватила у стоявшего возле окна рыцарского доспеха копье и стала шарить им под диваном. Дело начинало оборачиваться совсем нехорошей стороной, особенно потому, что я застрял. То есть под диван я почему-то легко спрятался, но сразу же понял, что не могу и шевельнуться. Между тем острие копья неумолимо приближалось…
— Коллет, прощай! — жалобно вякнул я, закрывая глаза.
— Постой, о гордая владычица копья! Твоей счастливой целью стать мечтал бы я! Лучи твоих прекрасных глаз пронзили сердце мне! Оставь несчастного кота его судьбе!
— Вот блин…
— Это еще что за бред? — Сбитая с толку неожиданным выступлением духа Анна остановила копье буквально в дюйме от моего уха. — Эй, кто здесь? А ну покажись!
— Не смею осквернить божественный твой взгляд своим убогим видом, о царица! Позволь мне лучше в сон твой заявиться — таким, каким при жизни был я наяву!
— Эй, эй! — услышал я угрожающее ворчанье Андрэ. — Хосе! Ты чего это к моей жене подкатываешь?! Это не по-товарищески!
— Андрэ! Не думай, что я про тебя забыла!
— А я че? Я ж ниче! Только пусть этот рифмоплет…
— Я? Рифмоплет? Какое униженье! Лишь кровью смыть…
— Двенадцатый камень Шарибда в паутине серебра… Луна в доме Марса… Сейчас, сейчас я тебя на чистую воду-то выведу!
В общем бардаке молчала лишь Алле-гу. Не тратя лишних слов, тролльша протопала к дивану и приподняла его, освобождая меня из плена.
— Спасибо! — проворчал я, устраиваясь на том же диване и пытаясь привести камзол в порядок.
— Конн-рад, вопрос. — Испуганно глядя на творящееся безобразие, великанша пристроилась на краешке дивана. — Здесь Анн-а один — не шуметь. Анн-а и Коли-т — не шуметь. Анн-дрэ приехать — сразу шуметь! Так всегда?
— Что? А, ты об этом? Ну почти всегда… А вообще — можно подумать, ты воспитывалась в монастыре урсулинок. Небось сородичи твои еще шумнее!
— Шумный тролль — мертвый тролль! — нравоучительным тоном возразила тролльша. — Тролли шумят на праздник. Когда брюква сажать. Когда убирать. Когда брага поспеть — и все… А! Когда вождь выбирать — много шуметь. Больше никогда не шуметь. Если шуметь — кролик не поймать, кабан не поймать, даже ежик не поймать — голодный умереть.
— Вот как… — протянул я, наблюдая, как первые лица государства вовсю «шуметь», самым непосредственным образом подрывая престиж Короны в глазах подданных. В смысле — меня и Алле-гу. — Ну что поделаешь, такие уж люди…
— Ага, — согласилась Алле-гу и снисходительно пояснила: — Наши мудрецы считать — люди происходить от гоблинов. Гоблин такой же мелкий и шумный есть. Только люди умнее гоблин. Немножко.
— Иезус Мария, — только и смог я из себя выдавить в ответ на такое заявление. И что самое обидное, любые мои попытки обелить род людской сейчас — на фоне королевского семейного скандала — выглядели бы совсем неубедительно. Однако мое молчание не спасло меня от новых потрясений.
— А зачем Анн-дрэ дубинку не брать и жена говорить молчать? — полюбопытствовала Алле-гу через мгновение. — Он ведь сильный есть.
— Не зачем, а почему… Дьявол! — Я чуть не прикусил язык. К счастью, Анна с Коллет были слишком увлечены. Одна морально добивала Андрэ, вторая пыталась наложить связующее заклятие на призрака. Сеньор Фигейро да Бухоралес ловко уклонялся от магических пут и ругался пятистопным ямбом. — Ты только при Анне такого не ляпни.
— Почему?
Я понял, что выиграл шанс спасти Андрэ от матримониальных планов юной тролльши. Надо, чтобы Алле-гу в нем разочаровалась.



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:17 | Сообщение # 13
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
— Видишь ли, Андрэ физически очень сильный. Но здесь… — Я многозначительно постучал себя когтем по лбу. — Если говорить прямо, наш король не очень умен. Потому во всем полагается на Анну. Ну и подкаблучник он, конечно, еще тот.
— Под… под каблук? — Тролльша недоверчиво смерила Андрэ взглядом. — Как возможно? Он не уместиться!
— Еще как уместится, — довольно усмехнулся я. Ты мой должник, Андрэ! — У нас так называют мужчин, которые полностью подчиняются своим женам. Понимаешь? Как бы находятся у них под каблуком — образно, понимаешь? Ну вот. Андрэ как раз из таких — женщины могут из него веревки вить.
— Веревки?!
— А… это опять образно, извини. Я имел в виду — могут добиться от него всего, чего захотят…
— Вот как, — задумчиво произнесла Алле-гу, глядя на Андрэ, и от ее тона у меня зародилось сомнение, что я действительно помог своему королю.
Но что-либо исправить я уже не успел. Коллет произнесла какую-то длинную фразу на неизвестном мне языке и сделала резкое хватательное движение правой рукой. Рука при этом до самого локтя стала почти прозрачной, но призрачная кисть мертвой хваткой держала нечто невидимое.
— Спасите…
— Попался! — довольным голосом произнесла ведьма.
— А?
— Ты его поймала? — Анна немедленно позабыла про окончательно затюканного супруга и с интересом уставилась на мутное мерцающее облако, что сжимала в кулаке Коллет. — И кто… что это вообще такое?
— Как горько слышать это «что»!., кхе-кхе… — закашлялся дух. — Но, право, вот зачем же сразу так — за горло?!.. кхе-кхе…
— А что, у призраков есть горло? — искренне удивилась Коллет.
— Правильно! Придуши мерзавца! — сердито пропыхтел Андрэ, явно радуясь, что внимание дам переключилось на другой объект. — Ишь чё надумал — являться во сне моей жене!
— Да перестань ты, — попытался я успокоить ревнивца. — Он же поэт, у них принято женщинам комплименты говорить. Да и сам подумай, ну какой ему толк являться, если он — призрак? Глупо ревновать невидимую и неощутимую субстанцию… Что?! Что он там несет?!
— О та, чьи локоны и солнце затмевают, — между тем ворковал Хосе Альфонсо, на этот раз обращаясь уже к Коллет! — Чьи руки негой сердце разрывают… кхе-кхе… смени на милость гнев свой, отпусти слугу, тогда пред тобой я на колени пасть смогу…
— Я ему всю ауру щас расцарапаю! — не помня себя от злости, прошипел я, выпуская когти.
— Так он же призрак!
— Что?!
— Ну этот, как его — незримый суп с танцами, — с самым невинным видом сообщил Андрэ. — Вы же сами его так назвали, хотя и не пойму — при чем тут суп и танцы…
— Вы, оба, помолчите! — рявкнула Анна, сверкнув в нашу сторону глазами. — С вами разговор еще не закончен!
Так! Теперь с тобой… Прежде всего — как тебя называть?
— Хосе Альфонсо Фигейро да Бухоралес, — послушно ответил дух, оставив попытки высвободиться.
— Это одна из неприкаянных душ, которые бродят по свету, — пояснила Коллет. — Правда, обычно они привязаны к одному месту — чем-то важному для них, чаще всего это место их гибели. А этот явился вместе с его величеством и Конрадом.
— Итак, возвращаемся к вопросу — где вы его раздобыли? И зачем приволокли с собой?
— Да мы его и не волокли, — возразил я. — Он сам с чего-то решил следовать за нами. Знали бы вы, чего нам это стоило!
— Слова твои несправедливы и жгут меня сильней крапивы, — захныкал дух. — Спасти тебя от гибели хотел, лишь потому за вами я летел!
— А почему он все время отвечает в рифму? Это у всех призраков так принято?
— Он поэт, — осмелился я вставить слово. — Вернее, был поэтом при жизни.
— Типичное невежества сужденье! Поэт — он навсегда поэт, за гранью смерти и рожденья!
— Ну, в общем, сами видите, — развел я лапами. — Я-то в поэзии особо не разбираюсь, но он все время так разговаривает — может, это у него проклятие такое? Ну вроде как в наказание за те стихи, что он при жизни писал?
Призрак сдавленно зарычал, но Коллет держала его крепко.
— И откуда он взялся? — переключилась на меня Анна, которой, видимо, пространные ответы Хосе Альфонсо тоже надоели. — Не на улице же вы его подобрали?
— Э-э-э… В некотором смысле… — Я попытался придумать какое-нибудь правдоподобное вранье, но под пристальными взглядами Анны и Коллет ничего в голову не приходило.
— Только не ври! — предупредила меня Анна. Коллет промолчала, но по выражению ее лица и так все было понятно.
— В общем, мы гостили у моих друзей в Либерхоффе… Да вы, ваше величество, должны помнить — та ведьма, Мэрион, у которой вы некоторое время, так сказать… наблюдались. Она-то духа и призвала. По моей просьбе — я хотел узнать кое-что. Но из-за досадной случайности он получил свободу, отвечать отказался и исчез. А на пути к Бублингу внезапно объявился и стал нам с Андрэ портить жизнь… Не понимаю, чего ради он за нами увязался?
— Что скажешь? — Анна требовательно посмотрела на Хосе Альфонсо. — Зачем ты последовал за ними?
— О том твержу уж битый час! — возмущенно воскликнул призрак. — Грозит коту посланец преисподней ужасной гибелью на дне ущелья! Как мог бы я покинуть вас?
— Что? — Коллет нахмурилась и требовательно посмотрела на меня. — А ну-ка, дорогой мой, объяснись!
Я укоризненно посмотрел на Хосе Альфонсо, точнее, на то место, где предположительно должна была находиться его голова.
— Ну и кто тебя просил вмешиваться? Трепло!
— Не уходи от разговора, — поддержала Анна ведьму. — Что еще за посланец преисподней?
— Да не знаю я! — Я задумался, прикидывая; что можно рассказать, не опасаясь вызвать «уплотнение Ткани Мироздания». — В общем, мне с недавних пор начал сниться непонятный сон. Словно ко мне приближается какая-то неизвестная опасность. Ничего конкретного, но во сне я пугался этой опасности очень сильно. И снился он постоянно, а это уже значит — не просто дурной сон, а вещий. Мэрион тоже так посчитала и предложила вызвать духа, чтобы у него узнать, что такое мне грозит. Во время вызова произошло одно непредвиденное событие, о котором я не могу рассказать.
Анна нахмурилась и хотела было вмешаться в мой рассказ, но Коллет удержала ее:
— Ваше величество, похоже, у Конрада есть причины не говорить нам всего. Не настаивайте…
Я благодарно кивнул девушке.
— И эти причины должны быть достаточно серьезны, раз уж такой болтун, как Конрад, держит язык за зубами.
— Спасибо, Коллет, — кисло улыбнулся я ведьме. — Ну как бы то ни было, причины есть, и они действительно серьезные. В результате того, что случилось, мне было предсказано, что примерно через год я погибну, сорвавшись в пропасть. Причем… гм… как бы сформулировать? Это было не обычное предсказание. Ну вы понимаете — никаких туманных намеков, которые при случае можно толковать как угодно. Никакой кофейной гущи и хрустальных шаров — предсказание получено из совершенно надежных рук. Я потому и вернулся так срочно назад, в Бублинг.
— Понятно, — задумчиво покивала Коллет. — Кажется, я понимаю, почему ты не можешь рассказать подробности. Чем больше людей будет знать подробности, тем труднее будет избежать предсказанного.
— Ты тоже считаешь это возможным? — обрадовался я. Все-таки Коллет — самая талантливая и сильная ведьма из всех, что я знаю. Не так давно в Бублинге проходил конвент магов, и Коллет не только переспорила всех на словах (что неудивительно — все остальные маги были мужчинами), но и надрала самым наглым из них задницы. Если уж она считает, что судьбу можно изменить…
— Извини, — опустила меня на грешную землю ведьма. — Я совсем в этом не уверена. Просто это так на тебя похоже — ввязываться даже в самую безнадежную драку.
— Спасибо! От твоих слов меня просто переполняет уверенность в собственных силах!
— Всегда лучше знать правду, какой бы горькой она ни была, — возразила Коллет. — Может, это и неприятно, но позволяет трезво оценить свои возможности. Ты уже решил, что будешь делать?
— Да. Отправлюсь в Скандинавию.
— В Скандинавию? — удивилась Коллет. — А! Я вспомнила! Фру Бокомялле рассказала мне про найденный тобою гобелен и про легенду о золотых скрижалях. Как я понимаю, это те самые таблички с магическими формулами, что викинги украли у американских шаманов?
— Угу, — кивнул я. — Уверен. Рецепт тинктуры, возвращающей человеческий облик, там тоже есть!
— Но ты же этим и так собирался заняться, я права? При чем тут посланец преисподней и… твоя гибель? — На последних словах Коллет запнулась, и я заметил навернувшиеся на глаза ведьмы слезы.
— При чем тут посланец преисподней, я и сам хотел бы узнать! — Я кивнул в сторону призрака. — Вот этот сеньор заявил, что снится мне не кто иной, как этот самый посланец. И что именно он угрожает мне.
— И кто этот посланец?
— А вот этого мне так и не удалось выяснить, — развел я лапами. — Сколько я ни пытался получить от Хосе внятный ответ, он либо несет свою рифмованную ахинею, либо просто сбегает.
— А мне ответишь? — вкрадчиво спросила Коллет призрака. — Ведь ответишь, правда?
— Умерь свой гнев, владычица моей души! — В голосе Хосе Альфонсо прозвучало отчаяние. — Принять жестокое решенье не спеши! Клянусь — я не могу сказать ответ, ведь это знанье принесет немало бед!
Коллет, уже начавшая произносить какое-то заклинание, призванное, видимо, развязать несговорчивому духу язык, остановилась на полуслове.
— Коллет, ты что? Неужели поверила ему? Добейся от него правды!
— А если он прав? — покачала головой ведьма. — Мы не можем так рисковать.
Я хотел уже возразить, что правда не может причинить вреда, но снова вспомнил мэтра Бахуса с его предупреждением о Ткани Мироздания и промолчал. А вообще, если беспристрастно вспомнить свою жизнь — от правды мне никакой пользы, кроме вреда, сроду не было. Каждый раз, когда побеждала моя любовь к истине, это приводило к печальным последствиям разной степени тяжести. Зато ложь всегда приносили выгоду! Все-таки мы живем в странном мире!
Не успел я подумать об этом, как мир поспешил лишний раз подтвердить свою странность.
С улицы раздался непонятный свист и пыхтение, сопровождающееся испуганными криками. Мы все, не сговариваясь, бросились к окнам. Кабинет Анны располагался на втором этаже дворца, и из окон открывался прекрасный вид на главную площадь Бублинга. Вернее, прекрасным этот вид был, когда празднично наряженные горожане прогуливались среди уличных музыкантов и художников или когда гремзольдская армия устраивала парад. В данный же момент на площади творился настоящий бардак. Через одну из пяти арок, ведших на площадь, вливался поток бегущих людей. Лица их выражали тот тупой ужас, который охватывает животных во время лесного пожара. Паника мгновенно распространилась по всей площади, люди начинали вопить и разбегаться, даже не зная, в чем, собственно, источник опасности. Впрочем, источник не заставил себя ждать. Свист стал совершенно оглушительным, и арка вдруг словно взорвалась, разлетевшись осколками каменных блоков. В клубах каменной пыли и штукатурки на площадь вылетело… нечто… По широкой дуге выкатившись на середину опустевшей площади, оно, постепенно замедляя свой бег, остановилось. Вслед за этим одновременно обвалились стены двух домов, поддерживавших уничтоженную арку. Свист стих, только пыхтение и равномерный стук нарушали повисшую над площадью тишину.
— Иезус Мария… — прошептал я, вглядываясь сквозь оседающую пыль в контуры… корабля. Да, пожалуй, это был именно корабль. Точнее, пароход. И, соответственно, нетрудно было догадаться, кто виновник этого бардака.
— Поганцы! — Видимо, Анна пришла к тем же умозаключениям. — Архимед! Николас!
— Но как оно здесь оказалось? — Я в недоумении разглядывал необычное судно. — До реки ведь несколько кварталов, да и лед уже встал… И вообще — что это, черт возьми?!
— Я же их предупреждала! — продолжала бушевать Анна. — Только не в городе! Мерзавцы! В тюрьму! На хлеб и воду! До конца дней!
— Подождите, ваше величество! — попытался я успокоить королеву. — Наверняка случилось что-то из ряда вон выходящее. Ни Архимед, ни Николас не владеют волшебством, способным добросить сюда корабль из верфи…
Я запнулся. Перед нашим поспешным отъездом из столицы Архимед что-то такое говорил… Я тогда еще посмеялся над его идеей. Неужели?! Летающий корабль?!
— Архимед владеет такой магией, — развеяла мои сомнения Коллет. — Я не понимаю ее природы, но ты сам мог убедиться — он заставил свою «Медную бочку» плыть без парусов. И начал строить в Бублинге несколько таких же, как он их называет, пароходов. А месяц назад он пришел во дворец и заявил, что почти закончил строительство летающего парохода. Он великий маг… хотя и странный.
— Да плевать мне, какой он маг! — стукнула кулаком по подоконнику Анна. — Я же запретила им проводить испытания в городе! Как знала, что добром это не кончится! Ну они у меня попляшут!
Подобрав подол, Анна бросилась прочь из кабинета столь стремительно, что мы ее догнали только у самых ворот и все вместе выбежали из дворца на площадь. Тут наконец я смог разглядеть удивительный пароход. Чудо инженерной мысли оказалось сравнительно небольшим, едва ли больше обычной фелуки, но в отличие от излюбленного судна средиземноморских пиратов с почти круглым корпусом. По периметру бортов, примерно на высоте ватерлинии, зачем-то было прибито что-то вроде «юбки» из дубленых бычьих шкур, плотно сшитых между собой. Руля не было видно, как и мачт, — видимо, Архимед благополучно забыл урок, что преподнес нам Тихий океан. Посреди палубы торчала непропорционально большая надстройка аж с пятью трубами, причем одна в центре была обычной, похожей на печную, а четыре у бортов — короткими и широкими — человек вполне пролезет. В общем и целом, это был…
— Самый уродливый корабль, который мне доводилось видеть, — словно прочтя мои мысли, произнесла Коллет. — Не верится, что такое корыто может летать. Или хотя бы плавать.
— Это говорит ваш консерватизм! Все необычное поначалу вызывает в обывателях неприязнь и кажется уродливым…
— Архимед?!
— Ты кого обывателем назвал?!
— Стоп! — Анна заслонила изобретателя от начинающей вскипать Коллет. — Он мой!
— Я ни при чем! — поспешно заверил королеву Архимед. — Меня даже на борту не было!
— А кто же им управлял?
— Николас. Он же как-никак капитан…
— Хочешь сказать, он без твоего ведома взял корабль?
— Ну-у-у… э-э-э… не совсем…
— Так какого же!..
— Подождите! Значит, Николас еще на корабле? — Получив утвердительный кивок Архимеда, я бросился к криво торчащему посреди площади «корыту», крикнув на бегу: — Он не выходит! Возможно, он ранен!
— Ничего с ним не случилось, — фыркнула Коллет, но тем не менее пошла следом. — Такие крепколобые балбесы всегда остаются целыми и невредимыми.
Не обращая внимания на недовольное ворчание Коллет, я вскарабкался на палубу и окликнул Николаса. Ответа не последовало.
— Скорее всего, он в рубке! — Над бортом показалась голова Архимеда. — Штурвал и все управление механизмами я поместил в палубной надстройке.
Коллет попыталась войти в рубку, но во время крушения весь корабль так перекосило, что дверь заклинило. Недолго думая ведьма прошептала короткое заклинание и выбросила вперед руку…
— Стой! — в ужасе завопил Архимед.
— Спокойно! Я не буду молнию использовать…
С ладони Коллет сорвался ветер, мгновенно набрал силу и ударил в дверь уже мощным порывом смерча. Дверь даже не выбило, а разнесло в щепки. Да что там — весь корабль зашатался и заскрипел.
— Видишь? — Коллет самодовольно подмигнула бледному как полотно изобретателю. — Не надо считать меня дурочкой! Я же понимаю, что дерево от молнии может загореться.
— Но Николас… — промямлил Архимед, потом схватился за голову и завопил: — Ты чем думала?! Он же там, внутри!
— О! — Коллет обвела нас растерянным взглядом. — Я не подумала… Да. Нехорошо получилось.



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:18 | Сообщение # 14
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
— Нехорошо?! — Изобретатель побагровел от возмущения. — И только?!
— Ну… Мне очень жаль. Этого достаточно?
Не обращая больше внимания на Архимеда, ведьма шагнула в пролом.
— Хм… И где же он? Никола-а-ас!
— Что? Его нет? — Архимед тоже заглянул в пролом и издал горестный вопль: — Его нет! Ты разнесла беднягу на атомы!
— Господи, что за ересь, — проворчала Коллет, вновь появляясь на палубе. — Даже самым сильным ураганом человека невозможно развеять без следа. А еще ученым себя называешь… Возможно, его сожрали твои демоны?
— А?!
— Ну ты же заключаешь в эти свои механизмы каких-то демонов, чтобы они работали? Так, наверное, они вышли из подчинения — потому и корабль разбился. А Николаса они съели!
Архимед обессиленно прислонился к стенке надстройки и слабо простонал:
— Демоны!.. Демоны…
— Ага, дошло?! Надо было заранее продумать меры защиты! Пентаграммы нарисовать, амулет Николасу дать.
— Уберите от меня эту женщину!
Коллет снова вспыхнула, но тут нас отвлек шум, поднявшийся в глубине той самой улицы, по которой «приплыл» корабль. Вновь одновременно кричало множество людей, только если в первый раз крики были испуганными, то теперь в них явно слышался гнев.
— Кажется, Николас нашелся.
Коллет недоуменно посмотрела на меня:
— Что?
— А… извини, все время забываю, насколько несовершенно человеческое зрение. Видишь, там толпа гонится за человеком? Ну так этот человек — Николас… О, кажется, его догнали.
Николас и впрямь нуждался в помощи как никогда. Видимо, он не счел возможным стрелять по горожанам из своих любимых пистолетов и попытался убежать, но метко брошенная в ноги ярла палка сшибла его. Прежде чем Николас успел подняться, на него набросились сразу несколько дюжих мужиков — судя по одежде, ремесленников — и принялись охаживать беднягу кулаками.
— Иезус Мария! А они серьезно настроены…
— Мужики! Вечно приходится за вами приглядывать! — досадливо буркнула Коллет, но все же спрыгнула на землю и побежала к дерущимся, на ходу делая какие-то пассы. Мы с Архимедом переглянулись и бросились следом — не дай бог, сейчас Коллет начнет направо и налево швыряться молниями! Правда, «бросились» — это громко сказано. Мне в человеческой одежде и ходить-то затруднительно, да и Архимед явно не привык бегать, так что ведьму мы догнали, когда все уже было кончено.
— Ну чего такие лица? — Коллет сердито посмотрела на нас с изобретателем. — Мне, знаете ли, неприятно, что мои друзья считают меня способной на жестокие и тем более бессмысленно жестокие поступки! Ладно, Архимед меня мало знает, но от тебя, Конрад, я этого не ожидала! Эй, добрые граждане! Я ведь вам никакого вреда не нанесла?!
— Нет-нет! Что ты! Я и не думал ни о чем таком! — поторопился я заверить Коллет. Насквозь промокшие горожане согласно закивали, мелодично звеня уже схватившимися сосульками волос. Бить Николаса им явно расхотелось. Слегка намять бока ярлу они уже успели, утолив самый острый приступ жажды мести, а морозный февральский ветер побуждал как можно быстрее оказаться дома, у очага.
— Вы, госпожа магичка, ведь из королевских? — осторожно поинтересовался у Коллет один из «народных мстителей». — Да и господин карлик ведь из Тайной Канцелярии? Тогда отдаем вам в руки этого преступника и нарушителя порядка. Это он, злыдень, тут все порушил! Мы в том свидетели — он на дьявольской лодке ехал, а потом с нее спрыгнул на землю и убежать пытался! И многих честных граждан при том покалечил!
— Да-да, мне чуть руку не сломал! — немедленно выкрикнул кто-то из толпы.
— А меня сапогом в живот пнул!
— А мне…
— Тихо! — скомандовала Коллет. — Преступника мы забираем. Теперь о нем позаботится королевское правосудие. Всем пострадавшим следует обратиться в магистрат, там составят список и передадут его королеве. Ее величество никогда не откажет в помощи своим подданным.
После этого она развернулась и зашагала к дворцовым воротам. Мы с Архимедом помогли Николасу подняться на ноги. Изобретатель немедленно вцепился в ярла:
— Что ты с кораблем сделал?! Кто тебе позволил его брать?! Чурбан ты невежественный!
— Ишь как разоряется, — с опасливым уважением пронеслось в толпе. — Такой спуску не даст!
— Точно! Ледащий, а зверь зверем!
— Я слыхал, в Тайной Канцелярии они все такие: с виду кажется — тощий да слабый, а на самом деле весь из жил и мускулов!
— Ага, мне брат рассказывал, что у его друга знакомый там служит писцом. Их специально учат головой камни раскалывать и под землей ходы прорывать. Зубами!
— Да ты че? Зубами-то зачем?!
— А чтоб злее были! Сидят вот зломышленники дома, ничего не боятся, а тут вдруг из-под земли такой секретный агент выскочит и давай всех кусать!
— Страшное дело, кум! Хорошо, что мы не зломышленники!
— Да уж… Гля, маленький-то как на нас зыркнул! Он у них, говорят, самый секретный! Первый помощник господина Ле Мортэ!
— Пойдем-ка, кум, от греха подальше.
Я задумчиво почесал затылок. Однако… Фантазии наших добрых граждан иногда поражают своей замысловатостью. Надо будет рассказать Ле Мортэ, какими монстрами представляют его служащих в народе.
— Я-то, может, и невежественный, — отбивался между тем Николас от распалившегося изобретателя, — но я знаю, что судно надо испытывать всерьез. Потому как пусть лучше оно развалится в прибрежной водичке, чем посреди моря. А ты над ним трясешься, как наседка над яйцами! Нам нужно точно знать, на что способен корабль.
— Теперь узнал, что им можно прошибать стены домов, да? — ехидно зашипел Архимед. — Пошли расскажешь все это королеве. Ее величество будет рада узнать, что весь этот бедлам всего лишь испытания корабля!
Сказать, что Анна разозлилась, будет неправильно — она и до этого момента пребывала, мягко говоря, не в самом радужном расположении духа. Точнее будет сказать, что появление Архимеда и Николаса ничуть не улучшило ее настроения, да и путаные объяснения обоих мало этому способствовали. Я уже приготовился к тому, что нарушителей спокойствия отправят прямиком в темницу (а возможно, за компанию и нас с Андрэ), но жалкий вид побитого и вымокшего насквозь Николаса смягчил гнев королевы. По дороге в кабинет она сдала ярла на руки кому-то из слуг с поручением выдать ему полотенце и сухую одежду.
— И что мне с вами теперь делать? — мрачно поинтересовалась Анна, когда Николас присоединился к нам в кабинете. — Я ведь предупреждала — проводите испытания за городом!
— Я там и проводил, — не менее мрачно буркнул Николас. — Ваше величество, это был самый натуральный несчастный случай! От аварии ни один механизм не застрахован.
— Если ты проводил испытания за городом, то… — глаза у Анны стали совсем как в те времена, когда Мордаун превратил ее в лягушку, — это значит…
— Ну да, — покаянно развел руками Николас. — Они потому так и взбеленились, что я почти все лавки от городских ворот до площади с землей сровнял. Ну и балконы, крылечки и прочее… и стены кое-где попортил…
— И при этом корабль остался цел?! — радостно воскликнул Архимед. — Вот что значит — качественная работа! Я был уверен в своей малютке!
— Да уж! — оживился и Николас. — Я думал, после первого же удара корабль развалится, а ведь выдержал все!
Анна пошарила рукой по столу, но все тяжелые «снаряды» были израсходованы на меня. Осознав себя безоружной, королева уткнулась лицом в руки и всхлипнула:
— Идиоты! Чему вы радуетесь?! Если бы ваша проклятая посудина развалилась еще за городской стеной, весь ущерб был бы в деньгах, ушедших на ее постройку! А теперь мне придется выплачивать компенсацию всем жителям этой улицы! Мы столько трудились в эти два года, ночами не спали, старались придумать, как залатать дыры в бюджете, и вот — опять! Уйдите с глаз моих! А то я за себя не ручаюсь!
Дважды приказывать не пришлось — и ярл, и изобретатель только и мечтали оказаться подальше от разгневанной королевы. У меня между тем появление странного корабля пробудило некоторые мысли — без сомнения авантюрные… да что там — просто самоубийственные, но очень заманчивые.
— А что, их лодка и на самом деле летает?
Анна бросила на меня сердитый взгляд, без слов сообщивший, что она думает о летающих лодках, их изобретателях и моем неожиданном интересе к этой теме. Но Коллет, видимо, догадалась, что мною движет не праздное любопытство, и ответила:
— Я бы не назвала это настоящим полетом — в небо их лодка не поднимается. Каким-то образом Архимед создает несколько маленьких ураганов, которые и держат лодку примерно в двух-трех ярдах над землей. Видимо, он заключил в днище лодки демонов, которые непрерывно дуют вниз со всей силы. Я же говорю — он сильный колдун, хотя почему-то бесится каждый раз, когда я его так называю.
— В двух ярдах над землей, значит… А над водой?
— Над водой пока лодку не испытывали — лед ведь еще не сошел. Но Архимед утверждает, что и над водой тоже.
— Если подумать, то это и неважно. В воде лодка все равно не утонет — она же деревянная. Надо только убедить Архимеда установить мачты…
В ответ на недоуменные взгляды Коллет и Анны я торжественно произнес:
— Ваше величество, у меня есть план, который одновременно поможет мне в скорейшем времени вернуть человеческий облик и решит часть финансовых проблем королевства!
— Ты имеешь в виду пресловутые золотые таблички?
Не обращая внимания на скептический тон Коллет, я кивнул и продолжил:
— Как я понимаю, в общих чертах фру Бокомялле поведала вам о семейном предании. И вы отнеслись к нему именно как к семейному преданию — с интересом, но интересом отнюдь не практичным. Возможно, потому, что знаете историю не полностью.
— Полностью или нет — какая разница? — пожала плечами Анна. — Эти таблички утеряны несколько сотен лет назад. И даже если нам удастся их разыскать, пара пластинок золота — капля в бюджете.
— Разница большая! — возразил я. — Все началось с гобелена, сотканного неизвестной женщиной несколько столетий назад в одном из крохотных городков на берегу Норвежского моря. Соткала она его, дабы увековечить знаменательное событие — возвращение из похода трех драккаров с лучшими мужчинами города. Я сразу подумал: что же тут знаменательного? Ведь викинги регулярно выходили в море и пусть не всегда, но достаточно часто возвращались. Возможно, вы не знаете, а я вот совершенно случайно выяснил — в тех краях и особенно в те времена искусство гобелена было распространено очень слабо. С чего бы этой достопочтенной фру затевать канитель?
Я обвел взглядом слушателей и, довольный эффектом, заговорил снова:
— Начнем с того, что эти драккары уже никто не ждал! Отправившиеся по вполне обыденным делам — в очередной набег — викинги пропали почти на три года, и их не только успели оплакать, но и, если честно, порядком подзабыли. Во всяком случае, некоторые из суровых мореходов обнаружили, что их жены успели побыть вдовами и давно уже не их жены. Впрочем, по традиции тех мест вдову погибшего брал в жены его младший брат, так что, в конце концов, особых конфликтов не возникло — все равно ведь женщины остались в семье. Опять же, по всякому выходило, что пропадать невесть где три года и даже весточки домой не послать — это форменное свинство. И много скалок было сломано о рогатые шлемы со словами «Где ты шлялся, козел?!». Не помогали и рассказы о дивной стране, куда корабли занесло ураганом, и о странных людях с красной кожей, что населяют те места. Тем более что вернулись горе-путешественники без добычи. Правда, не все…
— Об этом тоже говорится в предании? — хмыкнула Коллет. — О скалках?
— Ну не прямо вот такими словами, но о том, что викингов поначалу встретили не особо приветливо, упоминается… Так вот! Два викинга все-таки вернулись с добычей. Жрецы краснокожих людей научили их превращаться в волка и медведя. Умение воистину бесценное в те неспокойные времена. Но мало того! Один из берсеркеров умудрился прихватить с собой золотые таблички с записями на неизвестном языке. Городские старейшины сразу поняли, что за непонятными закорючками скрывается великая мудрость, благодаря которой их народ неизбежно придет к процветанию. Логика их была проста и прямолинейна, как удар секиры: если заморские жрецы взяли и двух оболтусов вот так запросто обучили нужному умению, можно представить, что за рецепты всеобщего счастья записаны на золоте!
Анна недоверчиво покачала головой:
— И ты считаешь, что они были правы? Что волшебные рецепты с этих табличек могут привести страну к процветанию? Я не отрицаю, магия полезна во многих вопросах, Коллет много делает для государства, но магия — не панацея. Тем более что-то я не слышала о могучем и процветающем государстве в тех краях.
— Никто и не говорит о панацее! — возразил я. — Но узнать эти рецепты все же было бы не вредно. Тем более что никто не знает, что на тех табличках! Грандиозные мечты остались мечтами — никто так и не сумел прочесть таинственные записи. Шаманы-то тоже не дураки были и рецепты свои зашифровали, а каков уровень криптографии был в маленьком северном городке — можете догадаться сами. А потом выяснилось, что от берсеркеров не только польза, но и немалые хлопоты, а то и прямые убытки. Потому как берсеркеры легко впадают в боевое безумие, и тут уж мало не покажется не только врагу, но и соратникам, а иногда и ни в чем не повинным соседям. Так что — решили вожди — оно и к лучшему, что не удалось прочесть неведомые знаки. Не буди лихо, как говорится… Впрочем, переплавлять золото в слитки на всякий случай не стали. Слиток — он слиток и есть. Цена ему — ровно в его вес. А вот таблички с записями, которые наверняка хранят великие тайны, можно при случае выгодно пристроить восторженному туристу. Так и оставили таблички храниться у того берсеркера, что привез их, — Волка. К тому времени он, благодаря новоприобретенной силе, выдвинулся в вожди и вскоре единолично стал принимать все решения. Единолично — поскольку второй берсеркер, Медведь, удалился в лес и стал шаманом-отшельником. Под мудрым руководством Волка город жил весело, но недолго. До сих пор викинги ходили грабить поселения за много морских миль, в соседние государства. Новый вождь объявил смену политического и экономического курса и призвал объединить под его властью все окрестные племена, дабы принести им новый порядок и привести к величию и процветанию. Вопреки ожиданиям окрестные племена такой перспективе вовсе не обрадовались, возможно, из-за того, что в комплекте с новым порядком шли и новые подати. Сговорившись за спиной у новоявленного собирателя земель, обиженные соседи выставили огромную по тем временам армию. Тут уж не помогла даже волшебная сила берсеркера — Волка просто задавили числом, столицу его государства разграбили и сожгли. А о золотых табличках больше никто не слышал.
— Тогда тем более — о чем речь? Видимо, этот самый Волк их припрятал и тайну унес с собой в Вальхаллу.
— Тогда уж скорее в Нифльхелль, — усмехнулся я. — Судя по всему, человек это был довольно неприятный даже по тогдашним суровым нравам.
— Да неважно, — отмахнулась от моей попытки пошутить Анна. — Или таблички так и лежат где-нибудь зарытыми в лесу, или вообще достались кому-то из грабивших городок викингов, а тот не понял, что попало ему в руки, и обратил знания в звонкую монету. Не вижу, на что тут можно надеяться.
— И кстати, — вмешалась Коллет, — если город разграбили и сожгли, откуда взялся этот гобелен?
— А вот это — ключевой вопрос. Гобелен откуда-то попал к Медведю. Шаман, узнав о нападении на родной город, нарушил свое отшельничество и поспешил на помощь сородичам, да только опоздал — к его приходу вражеское войско уже отправилось восвояси, унося добычу и уводя пленных. Медведь якобы потом долго искал след золотых табличек, но нашел только этот гобелен. Он его выкупил и хранил до самой смерти как напоминание о своем великом приключении. А потом гобелен переходил в его роду из рук в руки, пока не достался отцу Николаса.
— Вот видишь! Даже по горячим следам этот твой Медведь ничего не смог найти, а ты надеешься на удачу сейчас — через столько лет!
— Надеюсь, — кивнул я. — Дело в том, что я не верю преданию! То есть я не верю в эту часть предания — что Медведь нашел только гобелен. Если не считать Волка, он единственный полностью понимал всю силу знания, которое содержалось в этих записях, — ведь он испытал его на своей шкуре. А он нашел какую-то тряпку и проплакал над ней остаток жизни — он вообще-то кем был? Сентиментальной барышней или викингом-оборотнем?
— Значит, ты думаешь, что Медведь нашел таблички? — задумчиво протянула Коллет. — Но почему он это скрыл?
— Тут можно только предполагать, — развел я руками. — Я думаю, после того, что произошло с Волком, он боялся, что письмена индейцев кто-нибудь расшифрует и натворит зла. Вот и спрятал опасные знания — до лучших времен.
— А не проще было бы их уничтожить? Если они такие опасные — переплавил бы, и дело с концом.
— А не мог он этого сделать! — усмехнулся я на вопрос Анны. — Вот спроси Коллет. Если ей попадет в руки книга, содержащая знание, которое может весь мир уничтожить, — сможет она эту книгу сжечь?
— Тоже мне знаток человеческих душ! — возмутилась Коллет. — Конечно, я ее… не сожгу. Да ну, это просто глупо! А вдруг у кого-то окажется второй экземпляр? Так я хоть смогу понять, как этой силе противодействовать… И не надо на меня так смотреть!
— Quod erat demonstrandum, как любил говаривать наш полковой капеллан. Что и требовалось доказать! Все маги мыслят одинаково.
— Допустим, ты прав, — после некоторого раздумья согласилась Анна. — Но я не вижу особой разницы — спрятал ли таблички Волк, который погиб несколько сотен лет назад, или Медведь, который умер чуть позже. Все равно это было так давно, что и следов не осталось. Впрочем, я ведь не запрещаю тебе искать их, Конрад. И Архимеда с Николасом можешь забрать с собой — пожалуй, я даже попрошу тебя это сделать. Пусть горожане позабудут про сегодняшний инцидент.
— Вот и отлично! Спасибо, ваше величество. — Я отвесил дамам галантный поклон. — Теперь же, с вашего позволения, я удалюсь. Надо поговорить с Архимедом и Николасом и начинать готовиться к путешествию.



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

Антигона Дата: Воскресенье, 01 Апр 2012, 18:18 | Сообщение # 15
Княгиня де Веллар

Новые награды:

Сообщений: 3079

Магическая сила:
Экспеллиармус Протего Петрификус Тоталус Конфундус Инкарцеро Редукто Обливиэйт Левикорпус Сектумсемпра Круцио Адеско Файер Авада Кедавра
ГЛАВА СЕДЬМАЯ, повествующая о том, как благородный Конрад фон Котт благодаря своему удивительному дару убеждения и личному обаянию заручился поддержкой Николаса Бокомялле и Архимеда Анунакиса


Запись в дневнике Конрада фон Котта от 12 февраля
16… года от P. X.

Удивительным проявлением человеческой природы считаю я то, что даже умными и сильными людьми легко управлять всего лишь при помощи правильно подобранных слов. И силачи, способные голыми руками крошить камень, и мудрецы, ведающие порядок движения звезд на небосклоне, и даже правители, вершащие судьбы народов, — все они бессильны против слова и того, кто владеет им…
Примечание на полях. Конечно, если слово подкрепляют увесистые кулаки, оно действует куда эффективнее!

Оказалось, пока мы разговаривали, Архимед где-то раздобыл четыре телеги, соединил их дощатым настилом, и команда босяков при помощи блоков и отборной ругани уже грузила на это сооружение нелетучий корабль. Вокруг вились уличные мальчишки, осыпая работающих снежками и отнюдь не лестными замечаниями относительно их физических и умственных статей. На безопасном расстоянии толпились зеваки постарше, однако отпускаемые ими замечания не сильно отличались от выкриков беспризорников.
— Сильно поврежден? — первым делом поинтересовался я у господина Анунакиса, руководившего погрузкой. — Что вообще случилось-то? Демоны вырвались на свободу?
— Если я еще раз услышу про демонов, я… я… не знаю, что сделаю!
— Иезус Мария! — Я даже отпрыгнул от внезапно вскипевшего изобретателя. — Архимед, потише! Я вовсе не хотел тебя оскорбить! Просто Коллет сказала мне, что ты используешь для подъема корабля в воздух силу плененных демонов. Право слово, не стоит беспокоиться — в Гремзольде у инквизиции очень шаткое положение и тебе ничего не грозит… ну, кроме горожан, — вы с Николасом их здорово взбесили.
— Это правда, — вздохнул Архимед, опасливо поглядывая на зевак. — Прискорбно осознавать, что нелепая случайность, похоже, настроила против нас весь город. Знаешь, у меня ведь уже был неприятный опыт конфликта с обывателями — еще когда я учился в Пражском университете. Тоже ведь роковая случайность, что созданный мною механизм вышел из-под контроля… Ах, ну да неважно! Как-нибудь, надеюсь, все устроится.
— Разумеется. Королева обещала всем пострадавшим компенсацию, и, насколько я знаю наших добрых, но расчетливых горожан, они выжмут из казны за каждую потерянную во время бегства пуговицу как за целый кафтан. Так что им надо бы благодарить вас с Николасом…
Как я и рассчитывал, такое «утешение» вовсе не вызвало у бедняги энтузиазма. Тяжело вздохнув, изобретатель мрачно уставился на свое творение — корабль все-таки взгромоздили на телеги и теперь тщательно закрепляли канатами.
— Мне кажется, тебя что-то гложет.
— Конрад, ты же понимаешь — я королеве обязан как никому. Она ведь единственная поверила в мой проект, вложила деньги в постройку моих паровых кораблей. Для нищего изобретателя вроде меня найти покровительство у столь высокой особы — счастливый шанс, выпадающий раз в жизни! И вот вместо благодарности она получает из-за меня такие проблемы! Лучше бы мне эта идея с летающей лодкой и в голову не приходила!
— Ну-ну, Архимед, это ты зря. Идея-то великолепная, честное слово! Как опытный путешественник, намучившийся в свое время с нашим повсеместным бездорожьем, я тебе скажу: ты придумал гениальную штуку! Конечно, надо еще поработать над демонами, чтобы они не выходили из-под контроля…
— Да, тут ты прав — идея гениальная! — Немедленно надувшийся от похвалы изобретатель даже не отреагировал на упоминание демонов. — Я ведь тоже в юности много путешествовал и столкнулся с тем, что если за дорогами, соединяющими большие города, хоть как-то следят, то более мелкие в распутицу становятся недосягаемы. Что уж говорить о селах! Как только я построю хотя бы две-три таких лодки…
— Гм… это, конечно, здорово, — поспешил я вернуть Архимеда на землю. — Ты уже говорил с Анной о деньгах, которые необходимы на строительство?
— Деньги? Я… как бы… нет…
Как я и ожидал, Архимед мгновенно скис. Все-таки у творческих людей настроение скачет как необъезженный рысак. Изобретатель издал вздох, способный разорвать даже сердце ростовщика.
— Теперь это немыслимо! Я не представляю, как буду смотреть ей в глаза! Конечно, три парохода уже практически достроены, и я уверен, что компания начнет приносить прибыль… Но ведь сначала придется ждать, пока сойдет лед! Да и тогда придется некоторое время работать в убыток себе. О-о-ох…
Я выдержал паузу, достаточную, чтобы несчастный изобретатель успел осознать всю безнадежность своего положения и погрузиться на достаточную глубину уныния. Когда нужное состояние было достигнуто, я сказал с напускным равнодушием:
— Вообще, по-хорошему, вы с Николасом должны бы поделить ответственность — все-таки за штурвалом был он.
— А толку? Николас не богаче меня. Да, у него есть дом, но он купил его для своей матери, работал, не разгибая спины, много лет. У меня просто язык не повернется просить его заложить этот дом.
— Я не о том! — отмахнулся я. — Ты помнишь, фру Бокомялле рассказывала семейное предание о золотых табличках индейских шаманов?
— А… Ты об этом? — Архимед снисходительно улыбнулся. — Но это всего лишь легенда. Неужели ты рассчитываешь их найти? Конрад, извини, ты казался мне… ну более серьезным, что ли…
— Я не рассчитываю, я уверен, что найду их! — отрезал я. — А что до серьезности… Скажи, кто из твоих знакомых верил, что летучий корабль возможно построить? Просто даже из тех, с кем ты об этом говорил? Хоть один человек, кроме тебя самого, в это верил?
— Хм… Ну, допустим, таблички существуют. Точнее, существовали. И Николас имеет моральное право на них. Но мы ведь все равно не знаем, где их искать.
— Вы — не знаете. Но есть кое-кто, знающий это, — сказал я.
— И кто же он такой?
— Я!
— Ты?!
— М-да… Я ожидал какой-то более внятной реакции, — кисло протянул я. — Что-нибудь вроде «Ты наш спаситель, Конрад!» или хотя бы «Какой ты молодец, Конрад!».
— Извини, скажу прямо: мне надо работать, Конрад! Не пойти ли тебе заняться чем-нибудь более полезным, Конрад!
Изобретатель отвернулся и стал с демонстративно деловым видом проверять, хорошо ли закреплен на телегах корабль.
— Архимед, я совершенно точно знаю, где искать эти чертовы таблички!
— Ну так пойди и забери их. Зачем тебе я?
— Затем, что мне надо попасть на северное побережье Норвегии как можно быстрее. Мне некогда ждать, пока сойдет снег и высохнут дороги…
— Поверь коту, друг Архимед: он правду говорит! Ему лишь одному известно, где золото лежит!
— Иезус Мария! — Я едва не выскочил из своих сапог. — Опять ты?!
— Вернулся, верный долгу я, хоть и отвергнут был, — с пафосом продекламировал Хосе Альфонсо. — Предать друзей не смог бы я, мне стал бы свет немил!
— Это еще что такое? — недоуменно уставился на меня Архимед. — Ты чревовещанием, что ли, увлекаешься?
— Даже мое чрево отказалось бы произносить такие стихи, — не удержался я от шпильки в адрес призрака. — И с каких это пор мы стали друзьями?
— Как больно ранят иногда слова, что скажешь сгоряча! Подумай — стоит ли вот так рубить сплеча!
— Это, конечно, мило, — хмыкнул Архимед, — но мне и впрямь некогда. Нужно доставить корабль на верфь и узнать, что случилось с движителями…
— Я сейчас отойду на десяток шагов, чтобы исключить подозрения. Хосе, если ты и правда мне друг — докажи. Уговори этого упрямого осла поверить мне.
Архимед и Хосе попытались что-то возразить, но я демонстративно закрыл уши лапами и пошел прочь. В конце концов, обойдусь и без Архимеда. Хотя, конечно, его изобретение могло сильно сэкономить время. А с другой стороны, если вспомнить наше совместное плавание на «Медной бочке» — с равными шансами угробить нас всех. В худшем случае отправлюсь в путь не сейчас, а в конце марта…
— Конрад…
Я обернулся. Архимед помялся и, испуганно косясь по сторонам, произнес:
— Как сторонник позитивизма и научно-технического прогресса я, конечно, отрицаю такое явление, как призраки. Но… будем считать, что я тебе верю. Доказательства… э… мм… скажем, мне привели достаточно убедительные доказательства. Но ты точно знаешь, где золото? Ты уверен?
— Абсолютно! — уверенно соврал я. — Так ты согласен отправиться со мной?
— А у меня есть выбор?
— Ты о чем…
— А… Э-э… мм… неважно!
— Эй, Хосе Альфонсо! Что ты такого наговорил господину Анунакису?
Но дух опять куда-то исчез либо предпочел обойти мой вопрос молчанием. Надо попросить у Коллет какое-нибудь средство, чтобы хоть знать точно, рядом призрачный рифмоплет или нет. А то ведь как-то даже неловко бывает.
— Хорошо, тогда надо как можно быстрее отремонтировать корабль. Поехали!
— Э-э… мм… — все так же заторможено промямлил Архимед. — Дело в том, что нам нужно найти новых биндюжников.
— А прежние… — Я почувствовал, как потусторонний холодок пробежал у меня по спине. Так вот почему изобретатель так испуган! — Только не говори мне… Он что, их всех?!..
— Да… Он их очень напугал. Они все разбежались, и мне не удалось ни одного остановить. Да я и сам бы убежал, но не могу же я бросить корабль! Эх, пропал задаток!
— Иезус Мария! А я уж было подумал… Ладно, до верфи мы и сами как-нибудь доедем, а там найти бродяг за пару талеров не составит труда.
Как я и предполагал, корабль в старую верфь, которую арендовала под строительство пароходов компания «Анунакис и К°», мы доставили без проблем и так же без проблем — при помощи нескольких дюжих бездельников, — разумеется, выгрузили его и поместили на стапель. На соседних стапелях высились три новеньких парохода — с моей точки зрения, совершенно готовых к плаванию. Тем не менее вокруг них продолжали суетиться плотники. Архимед немедленно исчез в трюме летучего корабля и вскоре до меня донесся лязг железа и невнятное бормотание. Я почувствовал себя сугубо посторонним в этом мирке, ярко пахнущем свежеструганым деревом и краской. К тому же мне совсем не хотелось присутствовать рядом, когда Архимед начнет выяснять, почему его демоны капризничают.
Не то чтобы я боялся, просто хватит с меня и призрачного поэта. Если какой-нибудь демон вырвется и тоже решит включить себя в число моих друзей — для меня это, право слово, будет уже перебор!
Из верфи я направился прямиком к дому фру Бокомялле в надежде застать там Николаса. По правде говоря, я ожидал увидеть его на верфи, но, когда добрая женщина впустила меня в дом и провела в комнату сына, я понял, почему его там не оказалось. Холодный душ, устроенный Коллет, не прошел для ярла даром. Николас лежал на постели, скрытый до самого острого подбородка тремя пуховыми одеялами. На стуле рядом исходила паром кружка с горячим молоком.
— Только недолго, херр Котт. Ники так сильно простудился — просто ужас. Ведь говорила же я ему — надевай шапку! Но разве этот несносный мальчишка слушает свою старую больную мать?
— Мама! — страдальчески вякнул из-под перины доблестный ярл Синебрюх. — Я уже давно не мальчишка!
— Проследите, прошу вас, чтобы мальчик выпил молоко с медом, пока оно горячее! Я на вас надеюсь! — игнорируя возмущение сына, проворковала фру Бокомялле. — Ах, если бы Ники был хоть вполовину таким ответственным, как вы…
— Как же мне хреново… — пожаловался Николас, когда шаги матери стихли в другом конце коридора. — Ты не представляешь!
— Да уж, — сочувственно покивал я. — Ты уж извини Коллет. Она не со зла это делает, просто сила у нее огромная, а о последствиях никак не научится думать.
— Да при чем тут Коллет?! Что я, в первый раз, что ли, вымок? Я ж моряк, если ты не забыл. Подумаешь — чихнул пару раз! Но мама… Знаешь, я ведь последние лет десять жил на «Перепелке», добрая ей память! А тут… В общем, даже не предполагал, что так тяжело придется!
— Все равно, со здоровьем шутки плохи! Так ведь бывает, что вроде человек слегка покашлял-почихал, а потом враз слег с чахоткой. Когда-то мне довелось участвовать в зимней кампании под… как же тот город-то назывался? А, неважно! В общем, где-то в Германии было дело. Неожиданно ударила оттепель, да такая мерзкая — с холодным ветром и дождем. Так кампания та через пару дней и закончилась — половина нашего войска сразу слегла, а второй половине наш костоправ профилактики ради отворил кровь, и мы были не боеспособнее осенних мух.
— Дьявол! Конрад, не морочь мне голову своими байками! У меня даже жара нет! Я прекрасно себя чувствую. К тому же я ненавижу молоко с медом! Но мама…
— Фру Бокомялле совершенно права, — чувствуя себя последним лицемером, вздохнул я. — Жаль, что ты расхворался. Я-то рассчитывал, что ты сможешь принять участие в одном путешествии…
— Что? Ты куда-то отправляешься? Сейчас?
— Да, откладывать мне не хотелось бы — время дорого. Эх! Я очень на тебя рассчитывал. Если честно, то поездка касается тебя даже в большей степени, чем меня. Но если ты болен…
— Конрад, я сейчас тебя придушу — тогда поверишь, что я здоров?
— Ну-ну! Тебе вредно волнова… Эй-эй! Я же шучу! — Мне едва удалось увернуться от длинных рук Николаса. Я уж и забыл, как стремительно он достает при необходимости пистолеты. — Ну слушай. Вы с Архимедом сегодня здорово покуролесили. Ущерб теперь придется оплачивать Анне, а казна не то чтобы пуста, но всем деньгам было предначертано куда более разумное применение. В том числе часть денег должна была пойти на финансирование «Анунакис и К°»… Кстати, почему такое название? Я понимаю, королеве не по чину использовать свое имя в названии компании, но почему тебя не упомянули?
— Я сам отказался. Сказал, что меня хорошо знают местные моряки и купцы, а это может повредить репутации компании. Да какая разница?! Черт! Неужели денег не будет? Это что же, строительство пароходов придется остановить? Сейчас?! Когда все почти готово?!
— Сам понимаешь, спустить корабли на воду — это половина дела. Когда еще местные купцы привыкнут к ним, решатся доверить товар — может, и не в эту навигацию. Успокойся! — прикрикнул я на начавшего было вставать Николаса. — У нас с Архимедом возник план, как поправить дело. Вернее, у меня свой интерес, но попутно решим и проблему с деньгами.
— Что за план?
— Помнишь, твоя матушка рассказывала предание о золотых табличках, что привезли из путешествия твои далекие предки? Ты тогда согласился со мной, что таких совпадений быть не может — это именно те самые таблички, про которые рассказал старый шаман, что превращался в тушканчика. Значит, есть шанс, что на них есть рецепт тинктуры, которая поможет мне вернуть человеческий облик. Это и есть мой интерес. А ваш с Архимедом интерес в том, что таблички представляют большую ценность. Даже если рецепты, записанные на них, — полная чушь, сами по себе-то они из чистого золота. Помнишь, что говорится в предании? Викинги привезли два раза по дюжине табличек, каждая из которых была шириною в фут и длиною в полтора, а толщиною — в палец взрослого мужчины. Королева меня до конца не выслушала, она думает, что речь идет о нескольких листочках из золота, но таблички-то больше похожи на настоящие слитки! Двадцать четыре слитка! С лихвой хватит возместить ущерб горожанам и на строительство кораблей останется.
— Это, конечно, производит впечатление, но ведь никто не знает, где теперь эти таблички.
— Я знаю. Теперь — знаю. Я отправляюсь за ними на летучем корабле. Архимед уже дал согласие, а тебя я хочу пригласить в качестве капитана корабля, ну и как законного наследника золота викингов. Дело абсолютно верное. Согласен?
— Спрашиваешь! Да пусть бы дело было даже абсолютно безнадежным — мне лишь бы куда-нибудь выбраться отсюда! Я понимаю, что матушка мне добра желает, но мне не пять лет!
— Отлично. — Я удовлетворенно потер лапы. — А теперь пей молоко.
— Что?!
— Фру Бокомялле оставила нас наедине под мою ответственность. Я к таким вещам отношусь очень серьезно. Не заставляй меня прибегать к шантажу! Ты ведь хочешь отправиться с нами?
— Ты же не хотел прибегать к шантажу!
— А это еще не шантаж. Это дружеское предупреждение.
Оставив отчаянно (но шепотом) ругающегося Николаса наедине с кружкой молока, я отправился во дворец. Нужно было подготовиться к походу — возможно, последнему в моей нелепой жизни. Странные ощущения.
Заглянув на конюшню и наказав слугам ближайшие несколько дней уделять особое внимание Иголке, я отправился в башню, на свой чердак. Собственно, на самом деле как-то особо готовиться мне не было необходимости. Как у любого человека, жизнь которого почти вся состоит из походов и путешествий, все потребное для жизни имущество у меня умещалось в паре седельных сумок и небольшом вьюке. Даже сравнительно спокойная жизнь при дворе не изменила этой привычки, видимо теперь уже въевшейся в мою кровь, — никаким лишним скарбом я так и не оброс. Да и что может понадобиться коту?
Прихватив по дороге одного из дворцовых слуг, я поручил ему распаковать, вычистить и проветрить седельную сумку, которую брал с собой в Либерхоффе. В поездке эту обязанность на себя добровольно взвалил Андрэ, когда обратил внимание на мои ежедневные мучения: даже просто развязать узел, имея вместо рук кошачьи лапы, — это, скажу я вам, задача не из простых. К сожалению, доброе сердце не заменит ловких рук, а с этим у великана было туговато. Так что к моменту нашего возвращения в Бублинг содержимое сумки окончательно перемешалось и сбилось в невнятный ком. Пока слуга разбирал и развешивал вещи, я вытащил из сундука пергамент с перерисованной с гобелена панорамой Бурдафедльсстадюра. Ошибки быть не могло — таблички с рецептом моего спасения находились где-то там.



Подпись
Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет...
Клан Веллар
Веллар-хоум
Дом Антигоны Послать сову

Лиственница, ус снежного барса, 12,5 дюймов

  • Страница 1 из 3
  • 1
  • 2
  • 3
  • »
Поиск: