Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров - Страница 3

[

]

Страница 3 из 4 « 1 2 3 4 »
Модератор форума: Хмурая_сова

Пабы Хогсмита » Паб "ТРИ МЕТЛЫ" » ВОЛШЕБНАЯ БИБЛИОТЕКА » Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров (Терри Гудкайнд)

Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 21:51 | Сообщение # 31

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 37
Кэлен наконец избавилась от Нэнси и ее помощниц, сказав им, что она слишком устала и хочет только лечь и уснуть. Она отказалась от ванны, от прически, от массажа и от ужина; она разрешила Нэнси только помочь ей раздеться, чтобы не вызвать у нее подозрений.
Оставшись одна, Кэлен зябко потерла голые руки, проверила рану под повязкой и убедилась, что она заживает. Дрефан оказался хорошим целителем, да и припарки Надины помогли.
Накинув халат, Кэлен подошла к письменному столу возле камина. Пламя горело жарко, но, к сожалению, грело только с одной стороны. Она вынула из ящика перо и бумагу. Сняв крышку с серебряной чернильницы, она задумалась, как лучше начать.
Наконец она принялась писать.
Дорогой Ричард.
Я должна сделать кое-что важное, и только я могу это сделать. Это необходимо. Не только потому, что я уважаю тебя, но и потому что ты — Искатель, я соглашаюсь с твоими поступками, хотя порой мне хотелось бы, чтобы ты поступал иначе. Я понимаю, что должна позволять тебе делать то, что тебе представляется правильным, то, что ты сделать обязан. Я — Мать-Исповедница; ты тоже должен понять, что и я обязана иногда делать то, что должна. Сейчас — именно такой случай. Пожалуйста, если ты любишь меня, отнесись с уважением к моей просьбе не вмешиваться и позволь мне сделать то, что необходимо.
Мне пришлось ввести в заблуждение Кару, о чем я очень сожалею. Она ничего не знает о том, что я задумала. Она не знает, что я уезжаю. Если ты рассердишься на нее за это, то поступишь несправедливо.
Я не знаю, когда вернусь, но надеюсь, что через несколько дней. Я делаю это, чтобы исправить создавшееся положение, и прошу тебя понять это и не сердиться. Я должна это сделать.
Мать-Исповедница, твоя королева, твоя любовь на веки вечные, в этом мире и за его пределами — Кэлен.
Кэлен свернула письмо и надписала имя Ричарда на внешней стороне. Потом она вновь его развернула и перечитала, желая убедиться, что она не дала намека ни на что, чего ему не следовало бы знать. Она была удовлетворена: «исправить создавшееся положение» — достаточно неопределенная формулировка, чтобы о чем-нибудь догадаться. Она надеялась только, что не была слишком резкой, настаивая, чтобы он не вмешивался.
Кэлен взяла свечу, нагрела конец цветной сургучной палочки, капнула красным сургучом на письмо, а затем запечатала его печатью Матери-Исповедницы — две скрещенные молнии. Она поцеловала письмо, погасила свечу и пристроила письмо на столе так, чтобы его нельзя было не увидеть.
Раньше она не задумывалась, почему печать Матери-Исповедницы представляет собой две скрещенные молнии, но теперь понимала: это был символ Кон Дар — Кровавой ярости, древней составляющей магии Исповедниц. Кон Дар призывалась редко, и Кэлен никогда не умела ее призывать; ее мать умерла прежде, чем успела научить этому дочь.
Но после того, как она встретила Ричарда и полюбила его, Кэлен обрела это умение. Она призывала Кон Дар инстинктивно. Охваченная Кон Дар, она рисовала молнии на каждой щеке в знак предупреждения всем, кто осмелился бы встать у нее на пути. Исповедница во власти Кон Дар не способна вести разумные споры.
Кровавая ярость была проявлением Магии Ущерба, орудием возмездия. Кэлен призвала ее, когда думала, что Даркен Рал убил Ричарда. Кон Дар могла быть вызвана лишь во имя какого-то человека и служила лишь для его защиты. Защитить себя с ее помощью Исповедница не могла.
Подобно магии Исповедницы, которую Кэлен всегда ощущала в самой сердцевине своей сущности, Кон Дар с тех пор тоже неизменно была с нею подобно угрожающему штормовому облаку на горизонте. Кэлен чувствовала, как она сразу начинала рваться наружу, когда ей нужно было защитить Ричарда: синяя молния, которая уничтожала все на своем пути.
Не будь у Кэлен этой частицы Магии Ущерба, а лишь обычная Магия Приращения, она не могла бы путешествовать в сильфиде. Сестры Тьмы и волшебники, ставшие приспешниками Владетеля, тоже могли призывать Магию Ущерба.
Кэлен вошла в спальню и бросила халат на кровать. Выдвинув незапертый ящик резного комода, она начала перебирать вещи, ища то, что ей было нужно.
Внутри была одежда, более подходящая для путешествия, чем белое платье Матери-Исповедницы. Кэлен надела темно-зеленые штаны, дрожащими пальцами застегнула плотную рубашку, заправила ее в штаны и застегнула поверх широкий пояс.
Из глубины ящика Кэлен достала предмет, тщательно обернутый в белую ткань. Она положила сверток на пол и, присев на корточки, отвернула углы.
Даже зная, что там, внутри, Кэлен не смогла сдержать дрожь, когда увидела это снова.
На ткани лежал нож духа, который дал ей Чандален. Это было оружие, сделанное из кости его деда.
Этот нож однажды спас Кэлен жизнь. Она убила им Приндина, человека, который был ее другом, но стал приспешником Владетеля.
По крайней мере Кэлен надеялась, что убила его; она не помнила точно, что случилось в тот день. Она была тогда под действием яда, которым Приндин ее опоил. Порой она даже всерьез начинала думать, что ее спас дух дедушки Чандалена. Приндин навалился на нее, и нож, казалось, сам скользнул ей в руку. Кэлен помнила кровь, стекающую по ножу и по ее сжатым пальцам.
Рукоятка ножа была украшена иссиня-черными перьями ворона. Ворон считался самым могущественным духом среди людей Тины: он был связан со смертью.
Дед Чандалена просил у духов совета, как спасти своих соплеменников от Джокопо, которые ни с того ни с сего возжаждали крови и битвы. Никто не знал причины, но результатом стало кровопролитие.
Дед Чандалена созвал сборище, чтобы просить духов о помощи. Его соплеменники были мирным народом и не знали, как защитить себя. Духи научили деда Чандалена; именно тогда племя стало называть себя людьми Тины. Люди Тины защищались и устранили угрозу.
Племя Джокопо перестало существовать.
Дед Чандалена учил сына быть защитником своих соплеменников, а тот в свою очередь научил этому Чандалена. Кэлен знала — немногие могут сравниться с Чандаленом в искусстве войны. В битве с армией Имперского Ордена Чандален был сама смерть. Впрочем, как и Кэлен.
Чандален носил этот нож духа, сделанный из кости его деда, и другой, сделанный из кости его отца. Чандален дал Кэлен тот, что был сделан из кости деда, чтобы его дух защищал ее. И действительно, он ее защитил. Возможно, он защитит ее снова.
Кэлен с почтением подняла нож в руках.
Дедушка Чандалена, вы помогли мне прежде. Пожалуйста, защитите меня теперь. Она поцеловала заостренную кость.
Если она должна предстать перед Шотой, не стоит делать этого безоружной. А лучшего оружия Кэлен не могла бы придумать.
Она привязала вокруг плеча полоску ткани и заткнула за нее нож. Теперь Кэлен чувствовала себя значительно увереннее.
Из другого ящика она достала светло-коричневый плащ. Учитывая холодный весенний ветер, она предпочла бы взять плащ поплотнее, но он был слишком тяжелый. К тому же она не собиралась долго задерживаться снаружи, а в Пределе Агаден теплее, чем в Эйдиндриле.
Она надеялась, что светлый цвет поможет ей незамеченной пробраться мимо охраны около замка, и кроме того, из-под легкого плаща можно быстрее выхватить нож.
На мгновение у нее мелькнула мысль: не безумие ли это, думать, что она успеет выхватить костяной нож быстрее, чем Шота сотворит заклинание, и вообще способно ли такое оружие причинить вред ведьме? Отогнав сомнения, Кэлен набросила плащ на плечи. Все равно, кроме ножа, у нее ничего нет.
Если не считать ее магии Исповедницы. Как и все, Шота боялась магии Исповедницы: от нее не было спасения никому. Если бы Кэлен успела коснуться Шоты, ведьме пришел бы конец.
Впрочем, у Шоты была своя магия, с помощью которой она никогда не позволяла Кэлен подойти к ней достаточно близко.
Но для того чтобы обрушить на ведьму синюю молнию Кон Дар, не обязательно к ней подходить. Кэлен тяжело вздохнула: к сожалению, она не может призвать Кон Дар, чтобы защитить себя. Кэлен защищала синей молнией только Ричарда: один раз, когда на него напал скрийлинг, и другой — когда за Ричардом приехали сестры Света.
Кэлен рассуждала так: Ричард любит ее и хочет жениться на ней; быть с нею всегда. Шота бросила вызов его желаниям и послала Надину, чтобы та женила его на себе. Он этого не хотел.
Но даже если забыть, что Ричард любит Кэлен, Надина причинила ему муку, нанесла душевную рану. Он не хотел ее видеть и терпел ее присутствие только из-за того, что Шота ему угрожала и он не собирался упускать из виду эту угрозу. Но он отчаянно не хотел, чтобы его заставили жениться на Надине.
Шота желала Ричарду зла.
Из-за нее Ричард теперь был в опасности, и Кэлен могла вызвать Кон Дар, чтобы его защитить. Она уже делала это прежде, когда сестры Света хотели забрать Ричарда против его воли. Кэлен могла использовать синюю молнию, чтобы остановить Шоту. От Кон Дар Шота не имела защиты.
Кэлен знала, как работает магия Кон Дар. Она рождалась внутри нее и, подобно магии меча Ричарда, основывалась на ощущении. Если бы Кэлен чувствовала себя вправе ее применить, чтобы защищать Ричарда, Кон Дар откликнулась бы на призыв. Кэлен знала, что Ричард не хочет, чтобы Шота использовала его, управляла бы им и диктовала, как ему жить.
Таково было ее оправдание: Шота желает Ричарду зла. Кон Дар сработала бы против нее.
Сидя на корточках, Кэлен вознесла молитву добрым духам с просьбой наставить ее. Ей не хотелось думать, что она делает это из мести или желания убивать. Она не хотела думать, что собирается просто убить Шоту, и задавалась вопросом, сможет ли придумать оправдание тому, чему оправдания нет.
Кэлен говорила себе, что вовсе не намеревается убивать Шоту. Она хотела лишь добраться до сути этой истории с Надиной и выяснить, что Шота знает о Храме Ветров.
Но если придется, Кэлен намерена была защищать себя. Кроме того, она хотела защитить Ричарда от Шоты — от ее планов разрушить его будущее. Ей надоело служить объектом капризного гнева ведьмы. Если Шота сделает попытку убить ее или причинить страдания Ричарду, она, Кэлен, раз и навсегда положит конец этой угрозе.
Еще не уехав, Кэлен уже тосковала без Ричарда. Как долго они боролись за то, чтобы быть вместе, и вот она вынуждена покинуть его. Если бы ситуация была обратной, смогла бы она проявить такое же понимание, какого ждала от Ричарда?
Думая о Ричарде, она медленно выдвинула верхний ящик, где хранились почти все ее ценности. Она бережно достала свое синее свадебное платье и разгладила пальцами тонкую ткань. Кэлен прижала платье к груди, и на глаза у нее навернулись слезы.
Она аккуратно убрала платье на место, чтобы слезы не капнули на него, и долго стояла, уговаривая себя успокоиться.
Потом Кэлен закрыла ящик. Ее ждали дела. Она — Мать-Исповедница, нравится ей это или нет; Шота живет в Срединных Землях и поэтому тоже является объектом ее внимания.
Кэлен не собиралась умирать и навсегда расставаться с Ричардом, но больше не могла допустить, чтобы Шота вмешивалась в их жизнь — как настоящую, так и будущую. Шота послала другую женщину, чтобы та отбила у Кэлен Ричарда. Она не могла оставить безнаказанным такое вмешательство.
Кэлен укрепилась в своем решении. Зайдя за шкаф, она вытянула веревку, привязанную к крючку и всю увитую узелками. Она была там на случай пожара, чтобы Мать-Исповедница могла спуститься с балкона.
Она открыла стеклянные двери; в лицо ей ударил рычащий ветер и снег. Кэлен закрыла балкон и, накинув капюшон, убрала под него свои длинные волосы. Теперь никто не узнал бы в ней Мать-Исповедницу — если вообще кому-то взбрело бы в голову выйти на улицу в такую ночь. Впрочем, Кэлен знала, что солдаты, охраняющие замок Волшебника, непогоды бояться не станут.
Она быстро обвязала веревку вокруг каменной балюстрады и сбросила тяжелый моток вниз. В темноте она не видела, достиг ли конец земли. Оставалось только надеяться, что тот, кто поместил веревку за платяной шкаф, позаботился, чтобы она была достаточно длинной.
Кэлен поставила ногу на перила, взялась за веревку обеими руками и начала спускаться.
Кэлен решила идти пешком. До замка было недалеко, и кроме того, если бы она взяла лошадь, ей бы пришлось оставить ее там. А если бы лошадь нашли, поднялась бы тревога. Кроме того, было бы труднее незаметно миновать часовых. Добрые духи послали ей на помощь весенний буран, и она должна сполна воспользоваться таким преимуществом.
Идти по тяжелому, мокрому снегу оказалось трудно, и Кэлен подумала, что все-таки зря не взяла Ника. Но она заставила себя не отступать от принятого решения. Если она не будет тверда в мелочах, то в важных делах не добьется успеха.
Почти все окна в городе были закрыты ставнями. Немногие люди, с которыми она столкнулась, были слишком заняты борьбой с ветром, чтобы обращать внимание на Кэлен. В темноте никто не смог бы даже сказать, была ли она женщиной или мужчиной. Вскоре Кэлен оказалась уже за городом, на пустынной дороге к замку Волшебника.
По пути она думала, как лучше обойти часовых. Было бы большой ошибкой недооценивать д’харианских солдат. Они ее, несомненно, узнают. И непременно доложат во дворец.
Самый простой способ — убить часовых, но Кэлен не могла так поступить: эти люди вместе с ней сражались против Имперского Ордена. О том, чтобы убить их, не могло быть и речи.
Пытаться лишить часовых сознания ударом по голове тоже не имело смысла. Этот способ обеспечить тишину никогда не был надежным. По опыту она знала, что удар по голове редко немедленно дает желаемый результат. А если человека не оглушить с первого раза, он заорет во всю глотку, поднимет тревогу, и прибегут другие часовые, готовые убить нарушителя.
Сестра Тьмы и Марлин, вероятно, использовали магию, чтобы пробраться невидимыми мимо постов, но у Кэлен не было такой магии. Та магия, которой она обладала, попросту уничтожила бы их разум.
Можно было придумать какую-нибудь уловку; но д’харианские часовые были сами весьма искусны по части уловок и, вероятно, знали их больше, чем Кэлен могла даже вообразить.
Оставалось пойти на хитрость.
Кэлен не была уверена точно, где она находится, но знала, что замок уже близко. Ветер дул слева, поэтому она свернула вправо от дороги и, пригнувшись, двинулась вперед с подветренной стороны. Когда она подберется к постам достаточно близко, придется ползти.
Если она ляжет на снег, раскинув плащ, и немного подождет, снег налипнет на плащ и скроет ее. Потом она пойдет медленно, и если увидит солдата, опять упадет в снег и будет лежать неподвижно, пока часовой не пройдет. Кэлен пожалела, что забыла надеть перчатки.
Когда, по ее расчетам, она была уже в опасной близости от постов, Кэлен приступила к осуществлению своего плана. Она знала, что труднее всего будет миновать мост: там узко, и ей не удастся прошмыгнуть на безопасном расстоянии от солдат. Но солдаты боятся магии замка и, вероятно, не станут подходить к мосту ближе чем на двадцать или тридцать футов, а в темноте, учитывая еще и снегопад, видимость почти нулевая.
Кэлен уже начала верить, что снег скроет ее и ей удастся проскользнуть незамеченной, когда перед самым ее лицом возникло лезвие меча. Она замерла. Быстро оглядевшись, она увидела, что окружена. В спину ей уперлось копье.
Похоже, она перемудрила.
— Кто идет? — грубым голосом спросил солдат, который стоял перед нею.
Кэлен должна была придумать новый план, и быстро. Она решила сказать часовым немного правды и смешать ее с их боязнью магии.
— Капитан, вы чуть не испугали меня до смерти. Это я, Мать-Исповедница.
— Покажите лицо.
Кэлен откинула капюшон.
— Я надеялась пробраться мимо вас незамеченной. Но д’харианские часовые оказались лучше, чем я думала.
Солдаты опустили оружие, и Кэлен перестала чувствовать наконечник копья у своей спины.
— Мать-Исповедница! Вы тоже здорово нас напугали, клянусь всем святым! Что вы здесь делаете ночью?
Кэлен обреченно вздохнула.
— Соберите всех ваших людей, и я объясню.
Капитан покачал головой.
— Сначала надо укрыть вас от ветра.
Кэлен позволила отвести себя к другой стороне дороги, где стоял простой навес, закрытый с трех сторон парусиной. Он хотя бы немного защищал от ветра и сырости. Для нее и шестерых солдат там было довольно тесно, но капитан настоял на том, чтобы она встала в самой глубине, где было суше всего.
Кэлен чувствовала удовлетворение, что даже в буран д’харианские солдаты так бдительно несут караул, и в то же время ее брала досада на эту их бдительность. Если бы они проморгали ее, насколько все было бы проще! Теперь она оказалась перед необходимостью говорить то, чего ей говорить не хотелось.
— Слушайте внимательно, — начала она. — У меня мало времени. Я выполняю важную миссию и нуждаюсь в секретности. Вы все должны хранить тайну. Вам известно о чуме? — Солдаты закивали, неловко переступая с ноги на ногу. — Ричард, магистр Рал, пытается найти способ остановить ее. Мы не знаем, существует ли вообще такой способ, но он не собирается отступать. Вы знаете, он сделает все, чтобы спасти своих людей.
Солдаты опять закивали.
— А как это связано…
— Я спешу. Магистр Рал сейчас спит. Он истощен попытками найти средство от чумы. Средство, которое включает в себя магию.
Солдаты перестали переминаться и встали прямее. Капитан потер подбородок.
— Мы знаем, что магистр Рал не даст нам погибнуть. Он вылечил меня несколько дней назад.
Кэлен поочередно оглядела всех, кто был под навесом.
— Ну а что, если магистр Рал сам заразится? Прежде чем сумеет найти ответ? Что тогда будет? Мы все погибнем, вот что будет тогда.
На лицах солдат отразилась тревога. Для д’харианцев потерять магистра Рала было равносильно собственной гибели. Лишившись его, они лишились бы будущего.
— Что мы должны сделать, чтобы его защитить? — спросил капитан.
— Магистр Рал любит меня. Все вы знаете, как он меня защищает. Он приставил ко мне морд-сит. Он посылает со мной охрану везде, куда бы я ни пошла. Он не желает, чтобы меня коснулась опасность, и не позволяет злу даже увидеть меня. Я тоже не хочу лишиться магистра Рала. Но что, если он заразится чумой? Тогда мы его потеряем. Я могу помочь ему остановить чуму прежде, чем она коснется нас всех, — раньше, чем он сам найдет способ ее остановить, хотя магистр Рал, безусловно, отыщет его.
Солдаты дружно вздохнули.
— Чем мы можем помочь? — спросил капитан.
— То, что я хочу сделать, требует магии — очень опасной магии. Если я добьюсь успеха, то смогу уберечь Ричарда от чумы. Уберечь нас всех от чумы. Но, как я уже сказала, это опасно. Я должна уехать на несколько дней и при помощи магии попробовать помочь магистру Ралу остановить чуму. Вы знаете, как он охраняет меня. Он никогда не позволил бы мне уехать. Он предпочел бы умереть сам, чем подвергнуть меня опасности. Если мне что-то угрожает, он не слушает никаких доводов. Именно поэтому мне пришлось обмануть морд-сит и других своих телохранителей. Никто не знает, куда я отправилась. А если кто-то узнает, Ричард догонит меня и тогда подвергнется той же опасности, что и я. Но что в этом пользы? Если я погибну, погибнет и он. А если я добьюсь успеха, нет смысла подвергать опасности и его. Я надеялась, что сегодня ночью никто меня не увидит, но вы оказались лучшими воинами, чем я полагала. Теперь все зависит от вас. Я рискую жизнью, чтобы защитить магистра Рала. Если вы тоже дорожите его жизнью, то должны поклясться, что сохраните все в тайне. Даже если он будет смотреть вам в глаза, вы должны сказать, что не видели меня, что никто не проходил мимо вас.
Солдаты начали переминаться с ноги на ногу, откашливаться и неуверенно переглядываться. Капитан беспокойно пробежал пальцами по рукоятке меча.
— Мать-Исповедница, если магистр Рал посмотрит нам в глаза, мы не сможем солгать ему.
Кэлен наклонилась к нему вплотную.
— Тогда вы с таким же успехом можете просто убить его на месте. Это одно и то же. Вы хотите подвергнуть опасности жизнь вашего магистра Рала? Вы хотите нести ответственность за его смерть?
— Конечно, нет! Мы все как один готовы пожертвовать собственной жизнью ради него!
— Я тоже готова пожертвовать ради него своей жизнью. Если он узнает, что я задумала, куда я отправилась этой ночью, он помчится за мной. И может погибнуть. — Кэлен высвободила руку из-под плаща и погрозила солдатам пальцем. — Вы будете в ответе за то, что жизнь магистра Рала подвергнется огромной опасности. Это будет бессмысленный риск, и он может погибнуть.
Капитан изучил глаза каждого из своих людей. Потом выпрямился и потер лицо. Наконец он заговорил:
— Что вы хотите, чтобы мы сделали? Поклялись своей жизнью?
— Нет, — сказала Кэлен. — Я хочу, чтобы вы поклялись жизнью магистра Рала.
По примеру капитана солдаты опустились на одно колено.
— Мы клянемся жизнью магистра Рала никому не говорить, что видели вас снова сегодня ночью. Никто не подходил к замку, кроме вас и ваших морд-сит ранее. — Он обвел взглядом своих людей. — Клянитесь.
Солдаты произнесли клятву и встали. Капитан отечески положил руку Кэлен на плечо.
— Мать-Исповедница, я ничего не знаю о магии, это дело магистра Рала, — и я не знаю, для чего вы пришли сюда ночью, но мы не хотим потерять ни вас, ни его. Вы хорошо подходите для магистра Рала. Независимо от того, что вы собираетесь делать, пожалуйста, будьте осторожны.
— Спасибо, капитан. Надеюсь, что встреча с вами — самая большая опасность, которая ждет меня этой ночью. Что будет завтра — другой вопрос.
— Если вас убьют, мы свободны от клятвы. Если вы погибнете, мы должны будем сообщить магистру Ралу все, что мы знаем. И если мы об этом расскажем, то нас казнят.
— Нет, капитан. Магистр Рал никогда не казнит невинных людей. Именно поэтому мы должны делать то, что должны, чтобы спасти его. Он нужен нам всем, чтобы одолеть Имперский Орден. Эти люди не имеют никакого уважения к жизни — это они наслали чуму. Наслали ее на детей.

Кэлен, нервно сглотнув, посмотрела в серебряное лицо сильфиды.
— Да, я готова. Что я должна делать?
Блестящая серебряная рука поднялась над краем колодца и коснулась вершины кольца.
— Входите в меня. — Нездешний голос эхом прокатился по комнате. — Вы ничего не должны делать. Все делаю я.
Кэлен поднялась на парапет.
— И ты уверена, что сможешь отнести меня в Предел Агаден?
— Да. Я была там. Вы останетесь довольны.
Кэлен сильно сомневалась в том, что будет довольна.
— Сколько это продлится?
Сильфида, казалось, нахмурилась. Кэлен видела свое отражение на яркой поверхности ее лица.
— Отсюда и туда. Вот и все. Я достаточно длинна. Я была там.
Кэлен вздохнула. Сильфида, казалось, не заметила, что проспала три тысячи лет. Что такое для нее день или два?
— Ты не скажешь Ричарду, куда меня отвезла, правда? Я не хочу, чтобы он знал.
Серебряное лицо искривилось в лукавой улыбке.
— Никто из тех, кто был во мне, не желал, чтобы другие об этом узнали. Я никогда никого не предаю. Будьте покойны; никто не узнает, что мы делали вместе. Никто не узнает об удовольствии, которое вы получили.
Кэлен не совсем поняла, что это значит, но вслух ничего не сказала. Жидкая серебряная рука протянулась и обвилась вокруг нее. Теплая и блестящая, она крепко держала Кэлен.
— Не забудьте: вы должны вдохнуть меня, — сказала сильфида. — Не надо бояться. Вы останетесь живы, если вдохнете меня. Когда мы достигнем другого места, вам надо будет выдохнуть меня и вдохнуть воздух. Вам будет страшно, как сейчас вам страшно вдохнуть меня, но вы должны это сделать — или умрете.
Кэлен кивнула, слегка задыхаясь.
— Я помню. — Она не могла бороться со страхом остаться без воздуха. — Хорошо, я готова.
Без дальнейших слов рука сильфиды осторожно сняла ее с парапета и опустила вниз, в ртутную пену.
Легкие Кэлен горели. Она плотно зажмурилась. Она уже делала это, но ей все-таки было страшно вдохнуть это жидкое серебро. В тот раз с нею был Ричард. Сейчас она была одна, и паника овладела ею.
Кэлен подумала о Шоте, которая послала Надину отбить у нее Ричарда.
Кэлен выпустила воздух из легких и сделала глубокий вдох, втягивая в себя шелковистую сущность сильфиды.
Не было ни жары, ни холода. Она открыла глаза и увидела свет и темноту, разделенные надвое. Она почувствовала движение в невесомой пустоте, одновременно быстрое и медленное, скорость и дрейф. Ее легкие были полны сильфидой; сильфида словно проникла в самую ее душу. Время перестало существовать.
Это был экстаз.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 21:52 | Сообщение # 32

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 38
Сквозь теплый радужный вихрь Зедд слышал, как Энн зовет его по имени. Хотя она стояла совсем рядом, ее умоляющий голос доносился словно откуда-то издалека. В потоке магии, поднимающемся из Облачного камня, казалось, что голос идет вообще из другого мира.
Во многом так оно и было.
Ее голос снова позвал — настырно, нервно, настойчиво. Зедд, продев руки в крутящийся дымок света, почти не заметил зова. Тени, мелькавшие перед ним, указывали на присутствие духов. Он почти добился своего.
Вдруг стена силы начала рушиться. Зедд воздел свои костлявые руки еще выше, и рукава его одежды скользнули вниз, к плечам. Он старался влить в магическое поле еще больше силы, чтобы удержать его. Обезумев, он вытащил из колодца ведро и увидел, что там пусто.
Искорки зашипели. Извивающийся цветной вихрь принял оттенок мутного сумрака. Набрав скорость, потемневший смерч вдруг резко опустился и бессильно поник.
Зедд был ошеломлен.
Заклинание, которое он так тщательно выстраивал, рухнуло. Земля сотряслась от страшного удара высвободившейся силы.
Зедд замахал руками, как ветряная мельница, когда Энн схватила его за воротник и стащила с Облачного камня. Он потерял равновесие, и они оба покатились по земле.
Лишенный магии камень сразу стал маленьким. Зедд ничего не делал: камень просто вернулся в первоначальное состояние. Теперь Зедд рассердился не на шутку.
— Проклятие, женщина! Что это еще за выходки!
— Не проклинай меня, упрямый старик. Не знаю, зачем я вообще пытаюсь спасти твою тощую шкуру.
— Зачем ты вмешалась? Я почти добился успеха!
— Я не вмешивалась, — прорычала она.
— Но если не ты… — Зедд стрельнул взглядом по темным холмам. — Ты хочешь сказать?..
— Я внезапно потеряла связь с моим Хань. Я пыталась предупредить тебя, а не остановить.
— О, — язвительно произнес Зедд, — это большая разница. — Он протянул руку и схватил Облачный камень. — Почему же ты просто не сказала? — Он положил камень во внутренний карман.
Энн посмотрела в темноту.
— Ты выяснил что-нибудь, прежде чем потерял контакт?
— Я не вступал в контакт.
Она вперила в него пристальный взгляд.
— Ты не вступал… Что ты хочешь этим сказать? Что же ты делал все это время?
— Пытался, — сказал он и потянулся за одеялом. — Но что-то пошло не так. У меня никак не получалось. Бери свои вещи. Нам лучше уйти отсюда.
Энн раскрыла седельную сумку и начала запихивать в нее вещи.
— Зедд, — взволнованно сказала она, — мы ведь так на это рассчитывали. А теперь, когда ты потерпел неудачу…
— Я не потерпел неудачи, — перебил он. — По крайней мере не по своей вине.
Он подтолкнул ее к лошади, но она хлопнула его по руке.
— Почему же заклинание не сработало?
— Из-за красной луны.
Энн резко обернулась и посмотрела на него.
— Ты думаешь…
— Я это делаю не так уж часто, и мне нелегко это дается. За всю свою жизнь я всего лишь несколько раз вступал в контакт с миром духов. Вручая мне камень, отец предупреждал меня, что его можно использовать лишь в исключительных обстоятельствах. Такой контакт рискует позволить дурному духу пройти в наш мир и, хуже того, разорвать завесу. Когда я вступал в контакт в прошлом, результатом явилось нарушение равновесия в мире. Красная луна — это предостережение.
— Итак, попытка оказалась напрасной. — Она выдернула руку из его руки. — Что с тобой произошло?
Зедд хмыкнул.
— А что ты скажешь относительно того, что сама не смогла коснуться своего Хань?
Энн похлопала свою лошадь по холке в знак того, что сейчас они поедут. Лошадь ударила копытом о землю и заржала.
— Когда ты стоял на своем камне, я бросила сеть, чтобы удостовериться, что поблизости нет никого. В конце концов, это степи, а ты устроил тут фейерверк. И внезапно я потеряла свой Хань — словно земля ушла у меня из-под ног.
Щелкнув пальцами, Зедд попробовал бросить простейшую сеть на камешек размером с кулак, лежащий у его ног. Ничего не вышло. Ощущение было такое, будто он прислонился к стене и с опозданием выяснил, что никакой стены нет. Словно земля ушла из-под ног.
Зедд полез в карман и вынул щепотку скрывающей пыли. Он бросил ее в том направлении, откуда они приехали. Никаких искр. Ветер просто унес пыль.
— У нас неприятности, — прошептал он.
Энн придвинулась ближе к нему.
— Ты не мог бы выразиться определеннее?
— Оставь лошадей. — Зедд снова взял ее за руку. — Пошли.
На сей раз Энн не возражала и послушно пошла за ним.
— Зедд, что происходит? — шепотом спросила она.
— Степи. — Зедд остановился и понюхал воздух. — Кажется, это нантонги. — Он указал куда-то в темноту. — Здесь, в этом ущелье. Мы должны постараться, чтобы они нас не заметили. Вероятно, нам придется разделиться и попытаться убежать в разных направлениях.
Энн поскользнулась на влажной траве, и Зедд крепче взял ее руку.
— Кто такие нантонги?
Зедд спустился в ущелье первым и подхватил Энн за талию, но без магии он не мог удержать ее на весу. Она ухватилась за корень, чтобы сохранить равновесие.
— Нантонги, — прошептал Зедд, — это такое племя. У них есть своя магия. Они не могут использовать ее так, как мы, зато она гасит любую другую магию. Как дождь гасит походный костер. В степях вечно встретишь что-нибудь в этом роде. Полно людей и существ, которые так и норовят лишить тебя магии. Именно поэтому я так встревожился, когда Верна сказала, что Джокопо жили в степях. С тем же успехом Натан мог бы велеть нам полезть в огонь и достать горящий уголь. В степях немало опасностей, и нантонги — только одна из них.
— Так почему же ты думаешь, что это именно нантонги?
— Скрывающая пыль не сработала. Насколько я знаю, из всех, кто живет в степях, только нантонги способны лишить ее силы.
Переходя по упавшему бревну, Энн развела руки, чтобы удержать равновесие. Луна скрылась за облаками. Зедд был рад возвращению темноты, потому что она скрывала их, но вместе с тем теперь стало почти невозможно разглядеть дорогу. А упасть и сломать шею — ничем не лучше, чем умереть от отравленной стрелы или удара копья.
— Может быть, нам удалось бы убедить их в том, что у нас мирные намерения, — прошептала Энн за спиной Зедда. Она подобрала платье, переходя небольшой ручей. — Ты всегда просил разрешить тебе вести переговоры и хвастался, какой у тебя сладкоречивый язык. Почему бы тебе просто не сказать этим нантонгам, что мы ищем джокопо и высоко оценили бы их помощь? Многие люди, от которых на первый взгляд можно ждать неприятностей, оказываются весьма разумными, если с ними поговорить.
Зедд повернул голову и прошептал тихо, чтобы только она его слышала:
— Хорошая мысль, но я, к сожалению, не знаю их языка.
— Если ты знал, что эти люди настолько опасны, зачем же привел нас на их территорию?
— Я этого не делал. Мы обогнули их земли.
— Это так ты говоришь. А по-моему, ты привел нас сюда, чтобы мы здесь погибли.
— Нет, просто нантонги — полукочевой народ. Но, кочуя, они все равно остаются в пределах границ своего племени. Мы не пересекали этих границ. Вероятно, это дух совершает набег.
— Что?
Зедд приостановился и присел, изучая поверхность почвы. В темноте он не мог ничего разглядеть, но уловил слабый запах чужого пота. Иногда ветер доносит его за много миль.
— Дух совершает набег, — повторил он. — Это происходит по-разному, но кончается всегда одним — нантонги приносят жертву духам. Они верят, что жертва передаст молитвы нантонгов их предкам и духи будут к ним милостивы. Цель набега — найти подходящую жертву.
— Человека?
— Не обязательно. Нантонги довольно трусливы, если сталкиваются с сильным сопротивлением. Они предпочитают бегство сражению — но с удовольствием поймают слабого или беззащитного.
— Во имя Создателя, что за место эти Срединные Земли? Почему здесь допускаются такие вещи? Я думала, здешние люди более цивилизованны. Мне представлялось, что этот союз создан для того, чтобы все страны шли к общему благу.
— Исповедницы порой приходят сюда, чтобы попытаться уговорить нантонгов не убивать людей, но это отдаленное место. Когда приходит Исповедница, нантонги тише воды ниже травы, потому что не имеют власти над магией Исповедниц. Вероятно, этого оттого, что в магии Исповедниц присутствуют элементы Магии Ущерба.
— Почему же вы, дураки, позволяете этим людям жить по их жестоким обычаям?
Зедд нахмурился в темноте.
— Срединные Земли были созданы, в частности, для того, чтобы защищать племена, владеющие магией, от посягательств более сильных стран.
— У них нет магии. Ты сам сказал, что нантонги не могут ничего делать с помощью магии.
— То, что они способны нейтрализовать чужую магию, уже означает, что у них есть своя. Таким способом они себя защищают. Это их зубы, если можно так выразиться. Мы не трогаем ни людей, ни прочих созданий, наделенных магией. Они имеют такое же право на жизнь, как и мы. Но мы пытаемся позаботиться, чтобы они не убивали невинных людей. Мы не можем любить все формы магии, но не хотим, истребляя детей Создателя, кроить мир по желанию тех, у кого больше власти. — Энн молчала, и Зедд продолжал: — В мире есть опасные существа вроде гаров, но это не значит, что мы должны перебить всех гаров. Пусть живут собственной жизнью и следуют путем, который им предназначил Создатель. Кто мы такие, чтобы судить о Его мудрости? Нантонги покорны, когда чувствуют силу, но смертоносны, когда видят слабость. Они своего рода мусорщики, подобно стервятникам или волкам. Было бы неразумно их истреблять. В этом мире им отведена своя роль.
— И какая же? — едко осведомилась Энн.
— Энн, я не Создатель и не имел возможности спросить у Него, чем Он руководствовался, создавая жизнь и магию в нашем мире. Но я в достаточной степени уважаю Его волю. Не мне утверждать, что Он был неправ. Это было бы голое высокомерие. В Срединных Землях мы позволяем всем детям Создателя жить так, как им нравится, а если это опасно, то просто стараемся не попадаться им под руку. Вы, с вашим фанатизмом по отношению к Создателю, должны восторгаться таким взглядом на вещи.
Хотя Энн говорила шепотом, было впечатление, что она гневно кричит:
— Наша обязанность состоит в том, чтобы научить язычников уважать истинных детей Создателя.
— Скажи это волку или медведю. — Энн зарычала, как волк и медведь сразу, а Зедд добавил: — Волшебницы и волшебники, как предполагается, являются хранителями магии. Они защищают ее так же, как отец защищает ребенка. Мы не имеем права решать, кто достоин жить, а кто нет. В конечном итоге так можно прийти к взгляду Джеганя на магию. Он полагает, что мы опасны и должны быть устранены ради общего блага. У тебя, кажется, много общего с императором.
— Если пчела ужалит тебя, разве ты не прихлопнешь ее?
— Я не говорил, что мы не должны защищаться.
— Тогда почему же вы не защищаетесь и не устраните эту угрозу? В битве с отцом Даркена Рала, Панизом Ралом, тебя собственные соратники назвали ветром смерти. Тогда ты знал, как бороться с угрозой.
— Я делал то, что должен был делать, чтобы защитить невинных людей. Если придется, я буду так же сражаться с Джеганем. Но нантонги не хотят уничтожить всех; они не хотят управлять миром с помощью убийств, пыток и рабства. Их верования опасны лишь для того, кто имел неосторожность вторгнуться на их земли.
— Они опасны. Вам нужно было их уничтожить.
Зедд погрозил ей пальцем.
— Почему же ты не убила Натана, чтобы устранить угрозу, которую он представляет?
— Ты приравниваешь Натана к тем, кто приносит в жертву людей в угоду своей языческой вере? Кроме того, могу сказать тебе, что, когда Натан снова будет у меня в руках, я направлю его по правильному пути!
— Ладно-ладно. Только сейчас не самое подходящее время для богословских диспутов. — Зедд пригладил свои всклокоченные волосы. — Если ты не собираешься начать преподавать нантонгам азы своей веры, я предложил бы послушаться меня и убраться подальше от их охотничьих угодий.
Энн вздохнула.
— Возможно, в чем-то ты прав. Намерения, во всяком случае, у тебя добрые.
Осторожным толчком она напомнила ему, что нужно двигаться дальше. Зедд шел по извивающемуся ущелью, стараясь держаться ручья.
Ущелье уходило на юго-запад. Зедд надеялся, что оно укроет их и выведет с земли нантонгов.
Когда луна вышла из облаков, Зедд поднял руку, знаком давая понять Энн, чтобы та остановилась, и, присев на корточки, быстро осмотрел местность, пока было достаточно света. Впрочем, он увидел немного — лишь высокие скалы да редкие рощи на отдаленных холмах.
Чуть впереди ручей исчезал в лесной чаще. Зедд повернулся, чтобы сказать Энн, что лучше всего свернуть в лес, и в свете луны увидел две цепочки следов. Он забыл, что он не может скрыть их следы. Он показал на них Энн. Она сделала жест большим пальцем в знак того, что надо сойти с грязи.
Вдалеке послышалось ржание, и они оба замерли.
— Лошади, — прошептал Зедд.
Ржание резко оборвалось. Лошадям перерезали горло.
— Проклятие! Это были хорошие лошади. У тебя есть какое-нибудь оружие?
Энн шевельнула запястьем, и в ладонь ей легла дакра.
— Только это. Ее магия работать не будет, но лезвие останется острым. А у тебя?
Зедд обреченно улыбнулся.
— Мой сладкий язык.
— Может, нам лучше разойтись, пока твое оружие не прикончило и меня?
Зедд пожал плечами.
— Я тебя не держу. У нас важное дело. Возможно, будет даже лучше, если мы разойдемся. Есть надежда, что по крайней мере один из нас его сделает.
Энн улыбнулась.
— Ты просто хочешь меня прогнать. Нас не догонят. Мы уже далеко отошли от того места, где оставили лошадей. Останемся вместе.
Зедд сжал ее плечо.
— Возможно, они приносят в жертву исключительно девственниц.
— Но я не хочу умирать одна.
Зедд тихо хихикнул и пошел вперед, ища, где можно выбраться из ущелья. Наконец он увидел подходящее место. Луна ушла за облако, и они начали подниматься вслепую, в кромешной тьме нащупывая корни и камни, за которые могли ухватиться.
Зедд слышал жужжание насекомых над головой и вдалеке — жалобный вой койота. За исключением этого все было тихо. Он надеялся, что нантонги в эту минуту делят добычу, которую нашли в седельных сумках.
Зедд выбрался наверх и повернулся, чтобы вытянуть Энн.
— Встань-ка на четвереньки. Или хотя бы пригнись пониже, когда мы пойдем.
Энн кивнула. Она выбралась наверх и встала рядом с волшебником. Луна вновь вышла из-за облака.
Прямо перед ними, преграждая им путь, полукругом стояли нантонги.
Их было человек двадцать. Зедд рассудил, что где-то поблизости есть и другие: в охоте на духов обычно участвуют много людей.
Нантонги были низкорослыми и почти голыми — за исключением набедренных повязок, которые прикрывали их мужское достоинство. На шее у каждого висело ожерелье из человеческих костей. У всех были бритые головы, жилистые руки и ноги и плоские животы. Все были обмазаны белой золой, и только вокруг глаз были нарисованы черные круги, которые придавали их лицам сходство с черепом.
Зедд и Энн уставились на копья; их острые наконечники поблескивали в лунном свете. Один из нантонгов прорычал какой-то приказ. Зедд не понимал слов, но мог догадаться, что они означают.
— Убери дакру, — прошептал он Энн. — Их слишком много. Они убьют нас на месте. Единственная наша надежда — остаться в живых и что-нибудь придумать.
Дакра скользнула в ее рукав. Зедд усмехнулся стене мрачных лиц.
— Кто-нибудь из вас, парни, случайно не знает, где мы могли бы найти Джокопо?
В ответ в него ткнули копьем — весьма недвусмысленный приказ не шевелиться. Нантонги ловко связали Зедду и Энн руки, а потом повели их куда-то, подталкивая копьями.
— Напомни мне снова, — сказала Энн Зедду, — о том, как мудро позволять этим язычникам жить по их обычаям.
— Я слышал от Исповедниц, что они отличные повара. Возможно, мы отведаем новых и восхитительных блюд.
Энн споткнулась, но сумела сохранить равновесие.
— Я не в том уже возрасте, — пробормотала она небесам, — чтобы слоняться повсюду с чокнутым стариком.
Через час нантонги привели их к своей деревне — три десятка широких круглых палаток, стоящих посреди степи. В загонах, огороженных наскоро сплетенным забором, паслись козы и прочий домашний скот.
Нантонги, закрыв лица кусками простого полотна, чтобы духи ненароком не приняли их за жертв во время молитвы, высыпали поглазеть на Зедда и Энн, которых вели через деревню. Их конвоиры, как понял Зедд, вымазались золой и сделали свои лица похожими на черепа с той же целью — чтобы духи приняли их за мертвых охотников и не потребовали себе в жертву.
Пленников подвели к хлеву и втолкнули внутрь. Зедд и Энн, чьи руки по-прежнему были связаны за спиной, не удержали равновесия и оба упали. Это было грязное приземление. Вокруг послышалось хрюканье. Хлев был битком набит свиньями. Судя по количеству навоза, деревня стояла на этом месте уже несколько месяцев. И воняло здесь соответственно.
Охотники духа — их оказалось пятьдесят человек — разделились. Одни вернулись к палаткам, другие остались сторожить пленников. Зедду казалось, что у хлева собралась вся деревня. Нантонги прыгали вокруг и громко кричали — вероятно, выкрикивали послания и просьбы духам, чтобы жертвы получше расслышали их и не забыли передать.
— Почему дух отправился в набег? — спросил Зедд у своих стражей. Он кивнул на Энн и вопросительно пожал плечами. — Почему?
Один из нантонгов, казалось, понял. Он провел ладонью по горлу, словно перерезая его, изобразил мнимую кровь, бегущую из воображаемой раны, а потом указал копьем на луну.
— Кровавая луна? — спросила Энн.
— Красная, — уточнил Зедд. Теперь ему все стало ясно. — В последний раз, как я слышал, Исповедницы взяли с нантонгов обещание, что они больше не будут приносить в жертву людей. Я никогда не верил, что они его сдержат. Слишком глухое тут место. Красная луна, должно быть, испугала их, и они подумали, что духи гневаются. Вот почему нас должны принести в жертву: умиротворить рассерженных духов.
Сидя в навозе, Энн бросила на Зедда убийственный взгляд.
— Я только молюсь, чтобы Натану сейчас было хуже, чем нам.
— Что ты там говорила, — спросил Зедд рассеянно, — насчет того, чтобы слоняться повсюду с чокнутым стариком?
Глава 39
— О чем вы думаете? — спросила Кларисса.
Она прошлась в одну сторону, потом в другую, стараясь двигаться естественно, хотя чувствовала себя манекеном. Она не знала, куда деть руки, и сложила их за спиной.
Натан сидел в роскошном кресле, обитом тканью в коричневую и золотую полоску. Поставив локоть на резной подлокотник, он задумчиво подпирал подбородок ладонью. Серебряные ножны его меча касались кончиком пола.
Натан улыбнулся, всем своим видом показывая, что он чрезвычайно доволен.
— Моя дорогая, я думаю о том, как прекрасно ты выглядишь.
— Правда? Вы не просто так говорите? Вы действительно так думаете? Я не выгляжу… глупо?
Он усмехнулся:
— Нет, только не глупо. Восхитительно — вот самое подходящее слово.
— Но я чувствую себя… Не знаю даже… Это слишком дерзко. Я никогда не видела такого прекрасного платья, не говоря уже о том, чтобы примерить его.
Он пожал плечами.
— Значит, тем более пришла пора это сделать.
Портной, чистенький тощий мужчина с пучком длинных седых волос посредине широкой лысины, вернулся, откинув занавеску в дверном проеме. Он нервно теребил кончик мерной ленты, висящей у него на шее.
— Госпожа находит, что это платье приемлемо для нее?
Кларисса вспомнила инструкции Натана. Она пригладила дорогой синий атлас на бедрах.
— Не могу сказать, что это самое лучшее…
Портной провел языком по губам.
— Ну, госпожа, если бы я знал, что вы удостоите меня своим посещением, или если бы вы заранее прислали мне размеры, я, конечно же, внес бы соответствующие изменения. — Он поглядел на Натана, и его язык вновь пробежал по губам. — Уверяю вас, госпожа, я внесу все изменения, какие понадобятся. — Он поклонился Натану. — Мой господин, что думаете вы? Я подразумеваю — что нужно изменить, чтобы вы остались довольны?
Натан скрестил руки, изучая Клариссу, как скульптор изучает еще не завершенный шедевр. Он прищелкнул языком и покашлял, словно никак не мог принять окончательное решение. Портной нервно теребил конец своей мерной ленты.
— Как и госпожа, я считаю, что оно не очень хорошо сидит в талии.
— Сэр, оставьте ваши тревоги! — Портной подбежал к Клариссе и рукой ужал платье в талии. — Видите? Нужно всего лишь убрать пару стрелок. Госпожа одарена очень изящной фигурой. У меня редко бывают дамы, сложенные столь безупречно, и я могу переделать платье за несколько часов. Почту за честь к вечеру закончить работу и доставить платье вам в… Где вы изволили остановиться, милорд?
Натан небрежно махнул рукой.
— Мне еще предстоит найти подходящее место. А вы что бы рекомендовали?
Портной поклонился снова.
— Бриар Хауз — лучшая гостиница в Танимуре, милорд. Если вы желаете, я пошлю туда своего помощника, и он все устроит.
Натан выпрямился в кресле и, вынув из кармана золотую монету, бросил ее портному.
— Благодарю вас, очень любезно с вашей стороны. — Натан задумался и бросил портному еще золотой. — Уже поздновато, но я уверен, что вы уговорите их приготовить нам обед к нашему приходу. Мы были в дороге весь день и должны хорошенько поесть. — Он помахал пальцем перед лицом портного. — И лучшие комнаты, заметьте. Я не желаю ютиться в тесном свинарнике.
— Ручаюсь, милорд, в Бриар Хауз нет ни одной комнаты, которую даже такой ослепительный вельможа, как вы, счел бы тесным свинарником. И долго ли вы намерены пользоваться услугами гостиницы, если об этом спросят моего помощника?
Натан смахнул с воротника рубашки воображаемую пылинку.
— До тех пор, пока император Джегань не потребует нас к себе.
— Разумеется, сэр. А вам не нужны еще платья, милорд?
Натан сунул большой палец в жилетный карман.
— Пожалуй. Что у вас есть наиболее респектабельное?
Портной улыбнулся и опять поклонился.
— Позвольте мне принести несколько платьев на выбор, и госпожа примерит те, что вам понравятся.
— Да, — сказал Натан. — Да, принесите что-нибудь получше. Я — человек с опытом, и у меня есть вкус. Я привык к самому лучшему. Принесите такое, что могло бы меня ослепить.
— Разумеется, сэр. — Портной поклонился дважды и умчался, а Кларисса в изумлении покачала головой.
— Натан! Это самое прекрасное платье, которое я когда-либо видела, а вы хотите, чтобы он нашел у себя еще лучше?
Натан поднял бровь.
— Ничто не может быть слишком хорошо для любовницы императора, для женщины, которая носит его ребенка.
Ее сердце затрепетало. Иногда, глядя в его голубые глаза, она почти видела мелькающую в них тень безумия, но, когда безмятежная улыбка появлялась на его лице, Кларисса таяла.
Он был самым отважным мужчиной из всех, кого она встречала за всю свою жизнь. Его смелость спасла ее от этих мерзавцев в Ренвольде и с тех пор не раз помогала им выбраться из ситуаций, которые были даже хуже, чем безнадежные.
Его смелость граничила с безумием.
— Натан, я доверяю вам и сделаю все, что вы скажете, но, пожалуйста, объясните: то, о чем вы только что говорили, это легенда, оправдывающая наше пребывание в Танимуре, или вы действительно видите столь отвратительную вещь в моем будущем?
Натан встал и выпрямился во весь рост. Он взял ее руку и прижал к своему сердцу, словно хрупкий цветок. Его длинные белые волосы рассыпались по плечам, когда он наклонился и посмотрел ей прямо в глаза.
— Кларисса, это всего только сказка, которая поможет мне достичь моей цели. Это никоим образом не отражает того, что я вижу в будущем. Я не хочу лгать тебе, говоря, что впереди нас не подстерегают опасности, но пока успокойся и наслаждайся жизнью. Мы должны подождать некоторое время, и я хочу, чтобы ты с приятностью его провела. Ты обещала сделать все, что потребуется. Я верю тебе. Но пока это время не пришло, я просто хочу, чтобы тебе было хорошо.
— Но разве мы не должны прятаться, чтобы никто не знал, где мы? Чтобы никто нас не видел?
— Так скрываются только не очень сообразительные преступники и беглецы. Именно поэтому их всегда ловят. Они сами навлекают на себя подозрения. Тот, кто ищет кого-то, заглядывает во все темные углы, но на свету даже не смотрит. Если хочешь скрываться, нет лучше места, чем то, которое у всех на виду. Моя история слишком нелепая, чтобы ей не поверили. Никому и в голову не придет, что у кого-то хватило смелости ее выдумать, поэтому никто в ней не усомнится. Кроме того, на самом деле мы ни от кого не скрываемся, и за нами никто не охотится. Просто я не хочу, чтобы люди косились на нас с подозрением. Если бы мы начали прятаться, это было бы неизбежно.
Кларисса покачала головой:
— Натан, вы — чудо.
Она опустила глаза на корсаж платья. Ее грудь была поднята так высоко, что едва не вываливалась из выреза, а косточки под лифом ужасно мешали. Кларисса никогда не носила таких странных и неудобных предметов нижнего туалета и не понимала, зачем они вообще нужны. Она разгладила юбку платья.
— Оно хорошо на мне смотрится? Скажите честно, Натан. Я же простая женщина. Разве на мне оно не выглядит глупо?
Натан выгнул бровь:
— Простая? Ты действительно так считаешь?
— Конечно. Я же не дура. Я знаю, что я не…
Натан взмахом руки заставил ее замолчать.
— По-моему, тебе пора взглянуть на себя непредвзято. — Он взял ее за руку и подвел к зеркалу. — Забудь, что ты видишь в своем представлении, и постарайся взглянуть на себя глазами других.
Кларисса перебирала пальцами ткань. Она кивнула Натану, но боялась посмотреть в зеркало и вновь испытать то разочарование, которое испытывала всегда, когда смотрела на себя. Натан сделал приглашающий жест. Кларисса с дрожью повернулась и взглянула на свое отражение.
И была поражена тем, что увидела.
Кларисса не узнала себя. Это была не она. Женщина — не юная ветреная девица, а женщина в расцвете зрелости, изысканная и элегантная, — смотрела на нее из зеркала.
— Натан, — прошептала она, — мои волосы… Мои волосы не были такими длинными. Как умудрилась девушка, которая сегодня меня причесывала, сделать их длиннее?
— А… ну, в общем, она и не делала. Я использовал кое-какую магию, чтобы они стали длиннее. Я подумал, что так будет лучше. Ты не возражаешь, я надеюсь?
— Нет, — снова шепотом сказала Кларисса. — Это прекрасно.
Ее мягкие каштановые волосы были завиты и украшены тонкими лиловыми лентами. Она повертела головой. Локоны закачались вверх-вниз и из стороны в сторону. Кларисса однажды видела высокопоставленную даму в Ренвольде. У нее были такие же волосы. Тогда Кларисса подумала, что у нее самые красивые волосы на свете. Теперь волосы Клариссы выглядели точно так же.
Она изучала себя в зеркале. Ее фигура была так… красива. Эти твердые штучки под платьем, наверное, изменили ее. Кларисса покраснела, увидев свою полуобнаженную грудь.
Она знала, конечно, что женщины вроде Мэнди Перлин носят такие же платья, которые подчеркивают достоинства их фигуры и делают незаметными недостатки. Сейчас, в этом платье, с этой прической, с накрашенными ресницами, она выглядела ничуть не хуже. Может быть, чуть старше, но возраст, казалось, только добавлял ей очарования и не был таким недостатком, каким он всегда ей казался.
Потом она увидела кольцо у себя в губе.
Оно было золотым, не серебряным.
— Натан, — прошептала Кларисса, — что случилось с кольцом?
— Ах, это. Ну, любовнице императора, которая готова осчастливить его наследником, неподобает иметь серебряное кольцо. Кроме того, тебя неправильно отметили серебряным кольцом. Оно должно было быть золотым с самого начала. Эти солдаты — слепцы, — Натан сделал широкий жест рукой, — а я умею видеть. — Он показал на зеркало. — Взгляни на себя. Эта женщина слишком красива, чтобы носить серебряное кольцо.
У женщины в зеркале на глаза навернулись слезы. Кларисса быстро смахнула их, чтобы не потекла краска.
— Натан, я просто не знаю, что сказать. Вы сотворили чудо. Вы превратили простую женщину в…
— Красавицу, — закончил он.
— Но зачем?
Он посмотрел на нее со странным выражением:
— Ты что, не в своем уме? Как я могу допустить, чтобы ты выглядела как все. — Он ткнул себя пальцем в грудь. — Никто не поверил бы, что я сногсшибательный вельможа, если бы я появился в обществе менее эффектной женщины.
Кларисса усмехнулась. Натан не казался таким старым, как она думала сначала. Он действительно выглядел сногсшибательно. Сногсшибательный богатый вельможа.
— Спасибо, Натан, за то, что вы верите в меня больше, чем верили другие.
— Это не вера; я просто увидел то, чего другие не замечали. Теперь они заметят.
Кларисса поглядела на занавеску, за которой скрылся портной.
— Но все это очень дорого. Одно это платье стоит столько, сколько я зарабатывала за год, не говоря уже об остальном — жилье, экипажи, шляпки, туфли, прическа. Вы швыряете деньги, как принц на празднике. Как вы можете себе это позволить?
Хитрая улыбка растеклась по лицу Натана.
— Я здорово навострился в… делании денег. Я никогда не мог потратить всех денег, которые делаю. Об этом не беспокойся, это для меня пустяки.
— О… — Кларисса снова поглядела в зеркало. — Конечно.
Натан откашлялся.
— Я имею в виду, что ты для меня важнее, чем мелкие заботы о золоте. Если бы это была моя последняя медь, я потратил бы ее с не меньшей готовностью и так же бестрепетно.
Наконец вернулся портной с охапкой ошеломляющих платьев. Натан выбрал несколько и отправил Клариссу их примерять. Кларисса попросила служанку помочь ей, потому что боялась, что сама не сумеет зашнуровать лиф и застегнуть бесчисленные застежки.
Натан одобрил каждое платье и сказал портному, что купит их. Через час он, отобрав полдюжины нарядов, уже отсчитывал портному золотые монеты. Кларисса никогда раньше не видела такой кучи денег. Поистине Натан изменил ее жизнь.
— Я сделаю нужные изменения, милорд, и пришлю платья в Бриар Хауз. — Портной бросил взгляд на Клариссу. — Быть может, милорд желает, чтобы я оставил несколько платьев широкими, если госпожа носит ребенка нашего императора?
Натан махнул рукой.
— Нет. Я хочу, чтобы она выглядела наиболее выгодно. Я отдам перешить их, когда понадобится, или куплю другие.
С внезапным стыдом Кларисса осознала, что портной считает ее любовницей не только императора, но и Натана. Кольцо у нее в губе, хоть бы и золотое, говорило, что она не более чем рабыня. Рабыня, которая ничего не значит для императора, с ребенком она или без, с золотым кольцом или с серебряным.
Натан смело говорил всем, что он — полномочный представитель императора Джеганя, и люди наперебой кланялись ему. А Кларисса была просто собственностью, которую император разделил со своим доверенным человеком.
Косой взгляд портного открыл ей истину. В его глазах она была шлюхой. Может быть, шлюхой в прекрасном платье, может быть, шлюхой не по своей воле, но все равно шлюхой.
Только потому, что Натан не думал о ней так же, Кларисса не выбежала, оскорбленная, из лавки портного.
Справившись с этим порывом, Кларисса обругала себя. Это притворство, сказка, придуманная Натаном, чтобы уберечь ее и себя от опасности. Только благодаря этому их до сих пор не схватили. Осуждающие взгляды — такая малость по сравнению с тем, что Натан для нее сделал, и не слишком большая плата за уважение, с которым он к ней относился. Имеет значение только то, что думает о ней Натан.
Кроме того, Кларисса давно привыкла к неодобрительным взглядам: в лучшем случае в них сквозило сочувствие, а в худшем — презрение. Никто никогда не смотрел на нее с доброжелательностью. Ну и пусть эти люди думают, что хотят. Главное — что она делает важное дело ради человека, который этого стоит.
Кларисса вздернула подбородок и с важным видом направилась к двери. На улице их с Натаном ждал экипаж.
Когда они уходили, портной опять поклонился:
— Благодарю вас, магистр Рал. Я счастлив, что вы позволили мне моим скромным трудом услужить императору. Платья будут отправлены вам до утра, даю вам слово.
Натан небрежно махнул ему рукой.
В полутемной столовой Бриар Хауз Кларисса сидела за маленьким столиком напротив Натана и ловила на себе взгляды, которые украдкой бросали на нее служанки.
Кларисса села прямее и распрямила плечи, чтобы подчеркнуть грудь. Она рассудила, что в темноте никто не заметит, как при этом покраснело от смущения ее лицо.
Вино согрело ее, а жареная утка утолила наконец снедающий Клариссу голод. Слуги продолжали подавать новые блюда — домашнюю птицу, свинину, говядину, соусы и разнообразные гарниры. Не желая показаться обжорой, Кларисса попробовала всего понемногу и отодвинула тарелки.
Натан ел с аппетитом, но не жадно. Он наслаждался прекрасно приготовленными блюдами и хотел перепробовать все. Слуги порхали вокруг него, разрезая мясо, наливая соусы и заменяя тарелки, словно он был беспомощным. Натан похваливал их, давал указания и вообще вел себя как очень значительная персона.
Кларисса не сомневалась, что он и есть важная персона. Полномочный представитель императора; человек, которого никто не смеет одернуть. Все хотели, чтобы магистр Рал остался доволен. И если для этого нужно было оказывать внимание Клариссе, слуги оказывали его.
Когда их наконец проводили в комнаты и Натан закрыл дверь, Кларисса испытала огромное облегчение. Она устало опустилась в кресло, радуясь, что больше не надо изображать прекрасную даму — или прекрасную шлюху: она не была точно уверена, какая роль предпочтительнее. Она знала только одно: что счастлива оказаться подальше от чужих взглядов.
Натан обошел комнаты, осмотрел лепнину под потолком и дорогие ковры, закрывающие почти весь пол. Всюду стояли кушетки и кресла. В одной из комнат стояли два стола — письменный и обеденный. На письменном были аккуратно разложены листы бумаги, перья с серебряными ручками, чернильницы в золотой оправе.
В другой комнате стояла кровать. Кларисса никогда не видела такой кровати. Четыре резных столбика поддерживали атласный балдахин с золотыми узорами. Покрывало на кровати было под стать балдахину. Но больше всего Клариссу поразили размеры кровати — она занимала почти всю комнату.
— Хорошо, — сказал Натан, закончив осмотр. — Пожалуй, нам это подходит.
Кларисса хихикнула.
— Натан, король не постыдился бы ночевать в такой комнате.
Натан скривился:
— Возможно. Но я — больше, чем король. Я пророк.
Улыбка Клариссы сразу исчезла.
— Да, вы действительно больше, чем король.
Натан прошел вдоль стен и погасил почти все лампы, оставив только одну возле кровати и другую — у шкафа.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 21:53 | Сообщение # 33

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Потом он повернулся к Клариссе и махнул рукой в сторону двери:
— Я буду спать на кушетке. А ты забирайся в кровать.
— Я лягу на кушетке. Мне будет неудобно в такой кровати. Я простая женщина и не привыкла к роскоши. На кровати должны спать вы.
Натан потрепал ее по щеке.
— Привыкнешь. Бери кровать. Я не усну, зная, что такая красавица спит на кушетке. А я много странствовал, и такие вещи меня не смущают. — У двери он поклонился: — Спокойной ночи, моя дорогая, — начал закрывать дверь, но остановился. — Кларисса, я приношу извинения за те взгляды, которые тебе пришлось вынести, и за то, что люди могли о тебе подумать из-за моей истории.
Он действительно был истинным джентльменом.
— Вам незачем извиняться. Это было даже довольно забавно, будто я участвую в пьесе.
Натан засмеялся, и в его синих глазах вспыхнули искорки.
— Было забавно, не правда ли, заставить всех думать, что мы не те, кем являемся на самом деле?
— Спасибо вам за все, Натан. Благодаря вам сегодня я почувствовала себя красивой.
— Ты и так красива.
Кларисса улыбнулась:
— Это только из-за платья.
— Красота идет изнутри. — Он подмигнул ей. — Спи спокойно, Кларисса. Я поставил на двери магический щит, так что сюда никто не войдет. Ни о чем не тревожься; здесь ты в безопасности. — Он тихо закрыл дверь.
От вина Клариссе было жарко. Она прошлась по комнате, разглядывая обстановку, провела пальцами по серебряной инкрустации туалетного столика возле кровати, коснулась граненого стекла ламп. Потом погладила ладонью атласное покрывало и откинула его.
Встав перед зеркалом, она принялась расшнуровывать лиф платья и, когда покончила с этим занятием, наконец смогла вдохнуть полной грудью. Платье соскользнуло с ее плеч, но корсет застегивался на спине. Усевшись на кровать, Кларисса попробовала дотянуться до крючков, но у нее ничего не вышло. Фыркнув, она сняла туфельки из мягкой кожи, потом чулки и с наслаждением пошевелила пальцами босых ног.
Кларисса подумала о доме. Вспомнила свою маленькую удобную кровать. Она скучала по дому — не потому, что была счастлива там, а просто потому, что это был дом, единственное ее жилище. Здесь ей было не по себе. Это было неуютное и страшное место. Кларисса подумала, что она никогда уже не сможет вернуться домой.
Внезапно она почувствовала себя одинокой. Рядом с Натаном ее грела вера в него. Он всегда знал, где они находятся, что надо делать и что говорить. Казалось, он никогда не испытывает сомнений. А Клариссу терзали сомнения, особенно сейчас, когда она осталась одна в спальне.
Как ни странно, но она соскучилась по Натану больше, чем по дому, а ведь он был всего лишь в соседней комнате.
Ковер приятно ласкал босые ноги Клариссы, когда она шла к двери. Она тихо постучала по золоченому барельефу у косяка, подождала чуть-чуть и постучала снова.
— Натан? — негромко позвала она.
Потом опять постучала и опять позвала. Он не откликнулся, и тогда Кларисса приоткрыла дверь и заглянула в смежную комнату. Там горела только одна свеча.
Натан опять пребывал в состоянии отрешенности. Он сидел в кресле и безучастно смотрел в никуда. Кларисса постояла у двери, прислушиваясь к его размеренному дыханию.
В первый раз, увидев, что он сидит прямой как палка и не мигает, она перепугалась, но Натан заверил ее, что занимается этим едва ли не всю свою жизнь. Он не рассердился в тот первый раз, когда она начала трясти его, думая, что с ним что-то случилось.
Натан вообще никогда на нее не сердился. Он неизменно относился к ней с уважением и добротой — две вещи, о которых Кларисса всегда мечтала и в которых ее соотечественники ей отказали. А чужестранец дал их ей без труда.
Кларисса снова позвала его по имени. Натан моргнул и посмотрел на нее.
— Все хорошо? — спросил он.
— Да. Простите, если я помешала вашим размышлениям.
Натан отклонил ее беспокойство:
— Нет-нет.
— Видите ли, я подумала… Вы мне не поможете… расстегнуть платье? Я не могу достать крючки на спине, а если я лягу так, платье помнется.
Натан прошел за ней в спальню. Кларисса погасила лампу у шкафа, и горела только та, что была у кровати.
Кларисса обеими руками подняла волосы, а Натан принялся расстегивать крючки на корсете. Клариссе было хорошо оттого, что он рядом.
— Натан? — прошептала она, когда он расстегнул последний крючок, и испугалась, что он спросит — что это за грохот? — и ей придется ответить, что это стучит ее сердце.
Она повернулась, придерживая на груди платье.
— Натан, — набравшись храбрости, она посмотрела в его изумительные глаза, — Натан, мне так одиноко…
Он нахмурился и положил свою большую ладонь на ее обнаженное плечо.
— Ну что ты, моя дорогая. Я же в соседней комнате.
— Я знаю. Я имею в виду иное одиночество… Не знаю, как это выразить… Когда я остаюсь одна, то начинаю думать о том, что мне предстоит сделать, чтобы помочь тем людям, о которых вы говорили, и такие ужасы лезут в голову, что…
Натан перебил ее:
— Часто думать о чем-то гораздо неприятнее, чем это делать. Ты и не думай. Наслаждайся большой кроватью и красивой комнатой. Кто знает, может быть, завтра нам придется ночевать в канаве.
Кларисса кивнула. Она была вынуждена отвести взгляд от его глаз, чтобы не утратить решимости.
— Натан, я знаю, что я обычная женщина, но вы заставили меня чувствовать себя особенной. Красивой… Желанной.
— Ну, как я уже говорил…
Она приложила палец к его губам, и он замолчал.
— Натан, я действительно… — Кларисса посмотрела в его замечательные глаза и сказала совсем не то, что собиралась: — Натан, боюсь, вы слишком сногсшибательный мужчина, чтобы я могла устоять. Вы проведете ночь в этой большой кровати, рядом со мной?
Легкая улыбка тронула его губы:
— Сногсшибательный?
— Очень. — Кларисса кивнула и почувствовала, как качнулись ее завитые локоны.
Натан продолжал держать ее за талию, и от этого сердце Клариссы забилось еще быстрее.
— Кларисса, ты мне не должна ничего. Я вывез тебя из Ренвольда, но в обмен ты обещала помочь мне. Кроме этого, ты ничем не обязана мне.
— Я знаю. Это не…
Кларисса поняла, что ей не нужно ничего объяснять.
Она привстала на цыпочки, обвила руками его шею и прижалась губами к его губам. Натан притянул ее к себе, и Кларисса почувствовала, что тает в его объятиях.
Натан отступил.
— Кларисса, я стар. Ты — молодая женщина. Тебе не нужен старик вроде меня.
Как долго она страдала от того, что думала, будто слишком стара для любви, как часто чувствовала себя несчастной от этого! И вот теперь этот мужчина, этот замечательный, яркий, красивый мужчина говорит ей, что она слишком молода для него.
— Натан, я хочу, чтобы вы бросили меня на кровать, сняли с меня это диковинное дорогое платье и любили меня, пока я не услышу, как поют добрые духи.
В молчании Натан смотрел на нее. Потом он подхватил ее на руки и понес к кровати, но не бросил Клариссу на атласное покрывало, как она требовала, а опустил ее мягко и осторожно.
Он лег рядом с ней и провел пальцами по ее лицу. Они смотрели друг другу в глаза. Потом он нежно поцеловал Клариссу.
Ее платье соскользнуло на талию. Кларисса запустила пальцы в длинные белые волосы Натана и смотрела, как он целует ее грудь. Его губы были горячими. Он целовал ее, и это было чудесно и изумительно. Тихий стон вырвался из ее горла.
Может быть, Натан прожил дольше, чем она, но в глазах Клариссы он не был стариком. Это был сногсшибательный, смелый и мудрый мужчина, который сделал ее красавицей. Она задыхалась, глядя на его обнаженное тело.
Ни один мужчина никогда не ласкал Клариссу с такой чуткостью и одновременно уверенностью; ни один мужчина никогда не будил в ней такую страсть.
Потом он повернулся, и она оказалась под ним. Мир качался и плыл в его горячих объятиях. И наконец, когда Кларисса выгнулась, закричав от наслаждения, она услышала, как поют добрые духи.
Глава 40
Подобно ястребу, атакующему жертву, Кэлен летела вперед и в то же время, подобно орлу в вышине, парила на месте. Свет и темнота, жара и холод, время и расстояние — ничто не имело значения, и все же они означали все. Это была чудесная путаница ощущений, и она становилась острее всякий раз, когда Кэлен втягивала живую ртуть в свои легкие, в свою душу.
Это был экстаз.
Способность воспринимать мир возвратилась к Кэлен, будто прогремел взрыв, и все закончилось.
Свет ударил Кэлен в глаза. Пение птиц, шелест ветра и стрекотание насекомых едва не оглушили ее. Деревья и камни, увитые виноградными лозами, тонули в темном влажном тумане, текущем повсюду. Эта картина ее ужасала.
Дыши, сказала сильфида.
Эта мысль тоже привела Кэлен в ужас.
Нет.
Голос сильфиды, казалось, иссушал разум Кэлен. Дыши.
Кэлен не желала, чтобы ее выталкивали из безмятежного чрева сильфиды в этот ослепляющий и оглушающий мир.
Но она вспомнила Ричарда и вместе с Ричардом — опасность, которая грозила ему: Шота.
Кэлен выдохнула сильфиду из своих легких, исторгла из себя серебристую ртуть и всей грудью вдохнула чужой пахучий воздух. Она закрыла уши и зажмурилась, а сильфида поставила ее на край каменного колодца.
— Мы там, куда вы желали путешествовать, — сказала сильфида.
Кэлен с большой неохотой открыла глаза и опустила руки. Постепенно все вокруг встало на свои места, и она пришла в гармонию с окружающим миром. Сильфида отпустила Кэлен.
— Спасибо, сильфида. Это было… замечательно.
По лицу сильфиды волной пробежала улыбка.
— Я рада, что вы остались довольны.
— Надеюсь, я долго не задержусь, а потом нам надо вернуться.
— Я буду готова, когда вы пожелаете путешествовать снова, — сказала сильфида. — Я всегда готова путешествовать, если я бодрствую.
Кэлен спрыгнула с парапета. Среди деревьев мелькали развалины — часть стены там, полуразрушенная колонна здесь, груда булыжников на земле. И повсюду вились виноградные лозы.
Кэлен узнала мрачный лес, окружающий дворец женщины-ведьмы. Она помнила, как проходила по нему, когда Шота захватила ее и забрала в Предел Агаден, чтобы заманить туда Ричарда.
Зубчатые пики, словно венок из шипов, венчали темный лес на горизонте — горы Ранг-Шада. Темный и опасный, этот лес защищал жилище Шоты и не позволял никому приблизиться к ее дворцу.
Кэлен зябко потерла ее руки, несмотря на то что воздух был влажным и теплым. Холод пробирал ее изнутри.
Через редкие промежутки между ветвями виднелось розоватое небо. Рассвет только начинался. Кэлен знала, что дневной свет не рассеет мрак этого леса. В самый солнечный день здесь царила угрюмая темнота.
Кэлен осторожно сделала шаг, и туман разразился шипением, щелканьем, криками — вероятно, в нем скрывались какие-то звери и птицы. В луже стоячей воды мелькнули чьи-то глаза, чуть выступающие над поверхностью.
Кэлен сделала второй осторожный шаг и остановилась. Она поняла, что не знает, в каком направлении идти. Этот лес повсюду был одинаков.
Потом она сообразила, что не знает даже, дома ли Шота. Когда Ричард и Кэлен последний раз встречались с ведьмой, Шота приходила в деревню людей Тины. К ней заявился волшебник, приспешник Владетеля, и Шоте пришлось бежать. Ее могло и не быть здесь.
Нет, Надина была у нее. Шота здесь. Кэлен сделала еще один шаг.
Кто-то схватил ее за ногу и опрокинул на землю. Что-то тяжелое обрушилось ей на грудь, на мгновение лишив Кэлен способности дышать.
Из пасти, утыканной острыми зубами, покрытыми серой пузырящейся слюной, вырвалось шипение:
— С-симпатичная гос-спожа.
Кэлен судорожно втянула в себя воздух.
— Самюэль! Прочь от меня!
Сильные пальцы сжали ей левую грудь. Бескровные губы раздвинулись в злобной ухмылке.
— С-самюэль с-съест с-симпатичную гос-спожу.
Кэлен приставила костяной нож к складкам на шее у Самюэля. Другой рукой она захватила его длинный палец и отгибала назад, пока он не завизжал и не отпустил ее грудь.
Она сильнее ткнула ножом ему в горло.
— Это я скормлю тебя тем, кто водится вон в той луже. Выбирай — или ты оставишь меня в покое, или я перережу тебе глотку.
Лысая, измазанная грязью голова отодвинулась. Желтые глаза, горящие, как два фонаря, с ненавистью смотрели на Кэлен. Самюэль сполз с Кэлен, но она по-прежнему держала нож у его горла.
Самюэль поднял руку и указал в темный туман.
— Хозяйка ждет тебя.
— Откуда она знает, что я здесь?
Самюэль с шипением усмехнулся:
— Хозяйка знает все. Следуй за Самюэлем. — Он пробежал несколько шагов и оглянулся через плечо. — Когда хозяйка закончит с тобой говорить, Самюэль тебя съест.
— У меня есть сюрприз для Шоты. На этот раз она сделала ошибку. Когда я закончу с ней говорить, у тебя не будет хозяйки.
Бескровные губы Самюэля раздвинулись, и он угрожающе зашипел.
— Твоя хозяйка ждет, — сказала Кэлен. — Пошли.
Самюэль вприпрыжку побежал вперед, обходя ловушки и оглядываясь иногда, чтобы убедиться, что Кэлен идет за ним. Наконец впереди забрезжил свет, и они вышли на край утеса.
Далеко внизу раскинулась зеленая долина, где жила женщина-ведьма. Красивое место — только Кэлен от этого спокойнее себя не почувствовала. Долину окружали скалистые пики, и казалось, спуститься по отвесным скалам невозможно, но Кэлен знала, что тут есть ступеньки, вырубленные в скале. Тропинка, прячась за деревьями и валунами, обрывалась прямо у края пропасти.
Самюэль показал вниз, в долину.
— Хозяйка.
— Я знаю. Давай веди.
Вслед за Самюэлем Кэлен начала спускаться с утеса. Кое-где вилась узенькая тропинка, но в основном они шли по большим — их были тысячи — ступеням, вырубленным в скале.
Внизу, далеко в центре долины, среди ручьев и вековых деревьев, стоял ажурный дворец Шоты. На башнях и башенках трепетали разноцветные флаги, как будто там проходил праздник. Кэлен слышала, как полотнища хлопают на ветру. Это было красиво, но она смотрела с ненавистью на этот прекрасный дворец. Для Кэлен он был центром паутины. А внутри притаилась угроза. Угроза для Ричарда.
Самюэль прыгал со ступеньки на ступеньку. Он радовался, что возвращается под защиту своей хозяйки, и, без сомнения, представлял себе, как будет тушить Кэлен в большом котелке, когда хозяйка закончит с ней разговаривать.
Он то и дело с ненавистью поглядывал на Кэлен, но она едва замечала его взгляды. Она сама была охвачена ненавистью.
Шота желала Ричарду зла. Кэлен снова и снова повторяла про себя эту фразу: это был ключ. Шота хотела лишить Ричарда счастья. Шота хотела заставить его страдать.
Кэлен чувствовала, как гневная мощь вздымается в ней, готовая откликнуться на призыв защитить Ричарда. Кэлен наконец нашла способ уничтожить Шоту. Против Магии Ущерба ведьма была бессильна. Любой ее щит будет сокрушен синей молнией Кон Дар.
Кэлен чувствовала, как магия течет по ее рукам к пальцам. Синие искры уже трещали вокруг ее сжатых кулаков.
Она уже была почти охвачена Кровавой яростью.
Впервые Кэлен не боялась женщины-ведьмы. Если Шота не поклянется оставить Ричарда в покое, она превратится в прах еще до захода солнца.
День разгорался; облака рассеивались, и скалистые пики с заснеженными вершинами, казалось, росли на глазах.
Кэлен чувствовала, что у нее хватило бы могущества сровнять с землей эти горы. Стоит только Шоте высказать вслух то, что несет угрозу для Ричарда, — и она будет испепелена.
Самюэль приостановился и показал длинным пальцем.
— Хозяйка. — Желтые глаза с ненавистью смотрели на Кэлен. — Хозяйка ждет тебя.
Кэлен подняла руку. Синие нити потрескивали вокруг ее сжатого кулака.
— Встанешь на моем пути или осмелишься вмешаться — умрешь.
Самюэль поглядел на ее кулак, потом посмотрел Кэлен в глаза. Его бескровные губы раздвинулись, он зашипел и стремительно ускакал в лес, под защиту деревьев.
В коконе клокочущего гнева Кэлен двинулась по склону туда, где ждала ее женщина-ведьма. Ветерок был по-весеннему теплый, день — яркий и радостный. Кэлен радости не ощущала.
Под сенью высоких дубов и кленов стоял стол, накрытый белой скатертью и уставленный блюдами, чашками и бокалами. Перед столом на мраморном троне, украшенном барельефами с виноградными лозами с золотыми листьями и змеями, восседала Шота. К трону вели три большие ступени.
Нестареющие глаза Шоты цвета миндаля обратились на Кэлен. Шота положила руки на подлокотники, и каменная горгулья подняла голову, словно желая, чтобы ее погладили. Алый парчовый навес укрывал хозяйку трона от солнца, и все же густые темно-рыжие волосы Шоты мерцали, как будто их касались солнечные лучи.
Кэлен остановилась, пристально глядя на ведьму. Синяя молния рвалась на свободу.
Шота прищелкнула пальцами с ярко накрашенными ногтями. На ее полных алых губах заиграла самодовольная улыбка.
— Ну-ну, — сказала Шота своим бархатным голосом. — Девочка-убийца наконец-то пожаловала.
— Я не убийца, — сказала Кэлен. — И я не девочка. Но с меня хватит твоих игр, Шота.
Шота перестала улыбаться и встала. Ветер взметнул ее легкое платье. Не сводя глаз с Кэлен, она спустилась по мраморным ступеням.
— Ты припозднилась. — Шота повела рукой над столом. — Чай остыл.
С безоблачного неба ударила яркая молния, и Кэлен вздрогнула от неожиданности. Молния вонзилась в чайник, но, как это ни удивительно, не причинила ему вреда.
Шота поглядела на руки Кэлен и снова перевела взгляд на ее лицо.
— Ну вот, чай снова горячий. Разве ты не хочешь присесть? Будем пить чай и… разговаривать.
Зная, что Шота заметила синие нити, Кэлен улыбнулась ей такой же самоуверенной улыбкой. Шота села за стол и вновь сделала рукой приглашающий жест.
— Пожалуйста, присаживайся. Мне представляется, есть вещи, которые ты хотела бы обсудить.
Кэлен села. Шота разлила чай по чашкам, потом приподняла золотую крышку и предложила Кэлен горячие тосты. Кэлен осторожно взяла один, и Шота пододвинула ей через стол блюдо с шариками свежего масла.
— Ну, — сказала она, — не так уж противно?
Против воли Кэлен улыбнулась:
— Отвратительно.
Шота взяла серебряный нож, намазала маслом тост и сделала глоток из чашки.
— Ешь, девочка. Убивать всегда лучше на полный желудок.
— Я пришла не затем, чтобы тебя убить.
Шота лукаво улыбнулась:
— Я полагаю, ты нашла этому достойное оправдание, разве нет? Возмездие, не так ли? Или, может быть, самозащита? Наказание? Правосудие? Расплата? — Улыбка Шоты стала шире. — Плохие манеры?
— Ты послала Надину, чтобы она женила Ричарда на себе.
— Aх! Значит, ревность. — Шота откинулась на стуле и поднесла чашку к губам. — Благородный повод, отличное оправдание. Надеюсь, ты понимаешь, что ревность может быть жестоким надсмотрщиком.
Кэлен откусила кусочек хрустящего тоста.
— Ричард любит меня, и я люблю его. Мы хотим пожениться.
— Да, я знаю. Но от той, кто утверждает, что любит его, я бы ждала большего понимания.
— Понимания?
— Разумеется. Если ты любишь кого-то, значит, хочешь, чтобы этот человек был счастлив.
— Ричард счастлив со мной. Я нужна ему.
— Да — только мы не всегда получаем то, что нам нужно, не так ли?
Кэлен слизнула с пальцев сладкое масло.
— Скажи мне только, почему ты нас преследуешь.
Казалось, Шота искренне удивлена.
— Преследую? Ты на самом деле так думаешь? Ты думаешь, что мной движет злоба?
— Почему же еще ты всегда старалась нас разлучить?
Шота изящным движением взяла с блюда тост. Она не торопясь прожевала его, а потом спросила:
— Чума все-таки началась?
Чашка замерла у самых губ Кэлен.
— Откуда ты знаешь о ней?
— Я — ведьма. Я вижу поток событий. Позволь мне задать тебе один вопрос. Если ты приходишь к ребенку, больному чумой, и мать спрашивает тебя, выздоровеет ли он, а ты говоришь ей правду — виновна ли ты в смерти ребенка, потому что предсказала ее?
— Конечно же, нет.
— А. Тогда, видимо, ты судишь меня другими мерками.
— Я тебя не сужу. Я просто хочу, чтобы ты прекратила вмешиваться в нашу с Ричардом жизнь.
— Посланца часто обвиняют за послание.
— Шота, когда мы виделись в последний раз, ты сказала, что, если мы остановим Владетеля, ты будешь у нас в долгу. Ты попросила меня помочь Ричарду. Мы остановили Владетеля. Это дорого стоило нам, но мы его остановили. Ты у нас в долгу.
— Да, я знаю, — прошептала Шота. — Именно поэтому я послала Надину.
Кэлен почувствовала, как в ней снова вскипает ярость.
— Весьма странный способ выразить свою признательность, — угрожающе сказала она.
— Нет, дитя, — мягко ответила Шота. — Ты смотришь на вещи, но глаза твои слепы.
Кэлен понимала, что должна помочь Ричарду, выяснив все, что возможно, — и защитить его, если придется. Но прежде она должна получить ответы, и, значит, придется терпеть эту уклончивую беседу.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
Шота потягивала чай.
— Ты легла с Ричардом?
Вопрос застал Кэлен врасплох, но она быстро оправилась.
Она небрежно пожала плечами и ответила равнодушно:
— По сути дела, да.
Шота отставила чашку и пристально посмотрела на Кэлен.
— Ты лжешь.
Радуясь, что в голосе Шоты проскользнули нотки испуга, Кэлен подняла бровь:
— Это чистая правда. Если тебе не по душе послание, будешь ли ты гневаться на посланца?
Глаза Шоты сузились. Ее взгляд был устремлен на Кэлен как стрела, лежащая на тетиве.
— Где, Мать-Исповедница? Где это было?
Кэлен торжествовала, видя, что Шота начинает злиться.
— Где? Какая разница где? Или ты решила стать не ведьмой, а сплетницей? Я была с ним. Нравится тебе это или нет, но это правда. Я больше не девственница. Я была с Ричардом; все остальное не важно.
Пристальный взгляд Шоты стал смертельно опасным.
— Где? — повторила она.
Тон ее был угрожающим, и Кэлен на мгновение забыла, что ей нечего бояться женщины-ведьмы.
— В обители между мирами, — сказала она с внезапной тревогой. — Добрые духи… отнесли нас туда. — Она запнулась. — Добрые духи… они хотели, чтобы мы были вместе.
— Я понимаю. — Пристальный взгляд Шоты остыл, и к ней вернулась улыбка. — Боюсь, что это не в счет.
— Не в счет! Что, во имя всего святого, ты хочешь сказать? Я была с Ричардом. Вот и все. Ты споришь только потому, что это правда.
— Правда? Ты не была с ним в этом мире, дитя. В этом мире, в котором все мы живем. Стало быть, это не в счет. В этом мире ты все еще девственна.
— Чушь какая-то.
Шота пожала плечами:
— Думай что хочешь. Я рада, что ты не была с Ричардом.
Кэлен сложила на груди руки.
— Этот мир или другой — какая разница. Я была с ним.
Шота насмешливо выгнула бровь.
— Если так, почему же в этом мире вы не ляжете с ним, раз ты уже потеряла невинность, как утверждаешь?
Кэлен моргнула.
— Ну, я… Мы… мы подумали, что лучше всего подождать, пока…
Звонкий смех Шоты рассыпался в утреннем воздухе.
— Вот видишь? Ты знаешь, что я права. — Она снова принялась прихлебывать чай, хихикая между глотками.
Кэлен злилась, но чувствовала, что проиграла спор. Она постаралась напустить на себя уверенный вид и потянулась за чашкой.
— Если тебе хочется всякими формальностями вводить себя в заблуждение — прошу. Я-то знаю, как было на самом деле, — сказала она. — Но я не понимаю, почему тебя это должно касаться.
Шота посмотрела на нее.
— Ты знаешь почему, Мать-Исповедница. Ребенок Исповедницы обязательно наследует ее магию. Если у вас родится ребенок, это будет мальчик. Я велела вам обоим вспомнить об этом, прежде чем вы ляжете вместе. От тебя мальчик унаследует магию Исповедницы. От Ричарда — его дар. Такого опасного сочетания в мире еще не бывало.
Кэлен ответила, стараясь за терпеливым, вдумчивым тоном скрыть внутренний ужас, который охватил ее, когда она в очередной раз услышала это предсказание Шоты.
— Шота, ты могущественная ведьма и, наверное, действительно знаешь, что это будет мальчик. Но ты не можешь знать, что он непременно будет такой же, как большинство Исповедников в прошлом. Не все они были чудовищами. Ты не Создатель, чтобы знать это наверняка.
— Чтобы это знать, не обязательно видеть будущее. Все — не почти большинство, а все до единого — Исповедники были чудовищами, зверями, лишенными совести. Моя мать жила в темные времена, которые обрушил на мир Исповедник. А вы впустите в мир не просто Исповедника, а Исповедника с даром. Ты даже не можешь представить, какой это грозит катастрофой. Именно поэтому, если у Исповедницы рождается мальчик, она должна приказать мужу убить его. Ты любишь Ричарда и никогда не попросишь его об этом. У вас обоих не хватит сил это сделать. У меня силы хватит. Я уже предупреждала, что сделаю это, и могу еще раз повторить — в этом нет ничего личного.
— Ты говоришь о событиях далекого будущего так, словно они уже произошли, — сказала Кэлен, — но неизвестно еще, будет ли все так, как ты утверждаешь. А другие события уже произошли — и лишь благодаря Ричарду ты еще жива. Ты говорила, что, если мы с Ричардом замкнем завесу, ты будешь вечно нам благодарна.
— Я благодарна.
Кэлен наклонилась вперед.
— И в знак благодарности ты угрожаешь убить моего ребенка и пыталась убить меня, когда я пришла, чтобы попросить у тебя помощи?
Шота нахмурилась.
— Я не сделала ни одной попытки лишить тебя жизни.
— Ты приказала Самюэлю напасть на меня и теперь имеешь наглость упрекать меня в том, что я подготовилась к самозащите. Этот твой маленький негодяй набросился на меня. Не будь у меня оружия, кто знает, чем бы это закончилось. И это — твоя благодарность? Он сказал, что, когда ты закончишь со мной говорить, он меня съест. И ты ждешь, будто я поверю в твои добрые намерения?
Шота перевела свой пристальный взгляд на рощу.
— Самюэль! — крикнула она. — Самюэль! Быстро сюда!
Приземистое существо выскочило из-под деревьев. Самюэль подбежал к Шоте и сел у ее ног.
— Хозяйка, — промурлыкал он.
— Самюэль, что я говорила тебе насчет Матери-Исповедницы?
— Хозяйка сказала, чтобы Самюэль встретил ее.
Шота бросила взгляд на Кэлен.
— Что еще?
— Чтобы Самюэль привел ее к вам.
— Самюэль! — Шота повысила голос.
— Хозяйка сказала, чтобы я не причинял ей вреда.
— Ты напал на меня! — выкрикнула Кэлен. — Ты повалил меня и прыгнул сверху! Ты хотел меня съесть.
— Это правда, Самюэль?
— Самюэль не вредил красивой госпоже, — проворчал Самюэль.
— То, что она говорит, — правда? Ты нападал на нее?
Самюэль зашипел на Кэлен. Шота стукнула его пальцем по голове. Он сжался в комок возле ее ног.
— Самюэль, что я тебе велела?
— Самюэль должен привести Мать-Исповедницу. Самюэль не должен касаться Матери-Исповедницы. Самюэль не должен причинять зло Матери-Исповеднице. Самюэль не должен угрожать Матери-Исповеднице.
Шота побарабанила пальцами по столу.
— И ты ослушался меня, Самюэль?
Самюэль спрятал голову под ее платьем.
— Самюэль, отвечай на вопрос: то, что говорит Мать-Исповедница, — правда?
— Да, хозяйка, — проскулил Самюэль.
— Я очень разочарована в тебе, Самюэль.
— Самюэль просит прощения.
— Мы обсудим это позже. Оставь нас.
Самюэль ускакал обратно в рощу. Шота повернулась и посмотрела Кэлен в глаза.
— Я сказала ему, чтобы он до тебя не дотрагивался. Я понимаю, почему ты решила, что я хочу тебе зла. Я приношу извинения. — Она налила Кэлен еще чаю. — Ты убедилась? Я вовсе не собиралась тебя убивать.
Кэлен сделала глоток из чашки.
— Самюэль — пустяки. Я знаю, что ты хочешь разлучить меня с Ричардом, но больше я тебя не боюсь. Ты уже не сможешь причинить зла ни мне, ни ему.
Шота улыбнулась:
— В самом деле?
— Советую не пытаться использовать свою магию.
— Магию? Я постоянно ее использую. Даже когда дышу.
— Я говорю о том, чтобы обратить ее против меня. Если ты сделаешь такую попытку, тебе ее не пережить.
— Дитя, у меня нет ни малейшего желания причинять тебе зло, что бы ты там ни думала.
— Очень храбро уверять меня в этом теперь, когда ты поняла, что тебе не удастся.
— В самом деле? А тебе не приходило в голову, что чай мог быть отравлен?
Кэлен вздрогнула, и улыбка Шоты стала шире.
— Ты?..
— Разумеется, нет. Я сказала, что не желаю тебе зла. Но я могла бы спрятать гадюку у твоих ног. Гадюки не любят резких движений.
Если Кэлен ненавидела что-то, так это змей, и Шота хорошо это знала.
— Успокойся, дитя. Нет никакой гадюки под твоим стулом. — Шота взяла себе еще тост.
Кэлен перевела дыхание.
— Но ты хотела, чтобы я подумала, будто она там есть.
— Я хотела, чтобы ты поняла — доверие можно переоценить. Если это доставит тебе удовольствие, могу сказать, что всегда видела в тебе большую опасность. Но то, что ты нашла способ высвобождать другую сторону своей магии, для меня мало что значит. Есть много вещей, которые пугают меня куда больше. Твое желание родить ребенка. Твоя высокомерная самоуверенность.
Кэлен едва не подскочила от гнева, но внезапно подумала о детях, умирающих в Эйдиндриле, пока она обменивается обвинениями с Шотой. Шоте что-то было известно об этой чуме и о ветрах, которые охотятся на Ричарда. Что значит по сравнению с этим ее гордость?
Кэлен вспомнила пророчество: …ни один клинок, выкованный из стали или созданный магией, не может поразить этого врага.
Точно так же и схватка с Шотой ни к чему не приведет.
Кэлен была вынуждена признаться себе, что пришла сюда только для того, чтобы мстить. Ее истинный долг — помочь людям, которые страдают и умирают там, в Эйдиндриле. А она поставила свои интересы выше жизни невинных людей.
— Шота, я шла сюда, затаив в сердце зло — из-за Надины. Я хотела, чтобы ты оставила Ричарда и меня в покое. Ты говоришь, что хочешь помочь нам. Я тоже хочу помочь людям, которые страдают и умирают в эту минуту. Почему бы нам, хотя бы на время, не договориться верить словам друг друга?
Шота изучала свою чайную чашку.
— Не надо впадать в крайности, дитя.
Кэлен исследовала свой страх и свой гнев — и поняла, что не верила Шоте только из-за того, что та послала Надину. Но что, если это не было ошибкой Шоты? Что, если Надина действовала сама по себе, как Самюэль? Что, если Шота говорит правду и действительно не желает зла Ричарду?
Если это так, то Кэлен зря набросилась на Шоту.
Кэлен призналась себе в том, что желала лишь отомстить и не хотела никого слушать.
Она положила руки на стол. Шота, спокойно потягивая чай, смотрела, как синие нити вокруг пальцев Кэлен гаснут и исчезают. Кэлен не знала, будет ли она способна снова призвать Кон Дар, если придется сразиться с Шотой, но понимала, что это уже не имеет значения.
Потерпеть неудачу в главном — слишком высокая цена за ее гордость.
Думай о решении, а не о задаче, всегда говорил Ричард.
Ей надо было сразу поверить Шоте.
— Шота, — прошептала Кэлен, — я всегда думала о тебе самое плохое. Страх — это всего лишь следствие. Как ты говорила, меня ослепила ревность — жестокий надсмотрщик. Я прошу тебя простить мое упрямство и дерзость. Я знаю, что ты пыталась помогать людям прежде. Пожалуйста, помоги мне сейчас. Мне нужны ответы. От этого зависит жизнь многих людей. Пожалуйста, поговори со мной. Я попытаюсь слушать с открытым разумом, зная, что ты — всего только посланец.
Шота поставила чашку на стол.
— Мои поздравления, Мать-Исповедница. Ты заслужила право задать мне вопросы. Имей храбрость услышать ответы, и они помогут тебе.
— Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, — сказала Кэлен.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 21:53 | Сообщение # 34

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 41
Шота налила ей и себе еще чая.
— Что ты хочешь узнать?
Кэлен взяла свою чашку.
— Ты знаешь что-нибудь о Храме Ветров?
— Нет.
Кэлен помолчала, держа чашку в руке.
— Ладно. Ты сказала Надине, что ветры охотятся на Ричарда.
— Да.
— Ты можешь объяснить, что это значит?
Шота подняла руку в неопределенном жесте.
— Я не знаю, как объяснить той, кто не ведьма, как я вижу поток времени, вереницу будущих событий. Полагаю, ты могла бы сказать, что это похоже на воспоминания. Одни события помнятся более ярко, другие почти неразличимы. Точно так же я вижу будущее. Для меня почти не существует различия между прошлым, настоящим и будущим. Я плыву по реке времени и вижу то, что происходит и вниз, и вверх по течению. Для меня видеть будущее так же просто, как для тебя — вспомнить, что было год или два назад.
— Но иногда я не могу вспомнить что-то, — сказала Кэлен.
— То же самое и со мной. Я не могу вспомнить то, что случилось с птицей, которую моя мать приманила, когда я была еще девочкой. Я помню, как птица сидела у нее на пальце, а мать нашептывала ей что-то ласковое. А умерла она или улетела — это стерлось из памяти. Другие события, например, смерть моего возлюбленного, я помню до мелочей.
— Я понимаю. — Кэлен опустила взгляд на свою чашку. — Я тоже очень отчетливо помню день, когда умерла моя мать. Я помню каждую деталь, хотя порой жалею, что не могу все это забыть.
Шота поставила локти на стол и сплела пальцы.
— Так же и будущее. Я не всегда могу разглядеть радостные события, которые мне хотелось бы увидеть, и не могу избежать ужасных картин. Некоторые события я вижу ясно, а другие — размыто, словно тени в тумане.
— А что о ветрах, которые охотятся на Ричарда?
Шота покачала головой, глядя вдаль отрешенным взглядом.
— Это было не так. Как будто кто-то заставлял меня вспоминать. Как будто кто-то использовал меня, чтобы передать сообщение.
— Сообщение — или предупреждение?
Шота задумчиво нахмурилась.
— Я сама задавала себе этот вопрос. Но не знаю ответа. Я передала его через Надину, потому что решила — Ричард должен знать в любом случае.
Кэлен потерла лоб.
— Шота, когда началась чума, она началась среди детей, которые играли в…
— Джала.
— Да, верно. Император Джегань…
— Сноходец.
Кэлен посмотрела на нее.
— Ты о нем знаешь?
— Он посещает мои будущие воспоминания — иногда. Он прибегает к разным уловкам, чтобы вторгнуться в мои сны. Но это у него не получится.
— Как ты думаешь — может быть, сноходец передал тебе это сообщение?
— Нет. Я его фокусы знаю. Поверь, сообщение было не от Джеганя. А при чем тут чума и джала?
— Ну, Джегань использовал свои способности сноходца, чтобы занять разум волшебника, которого он послал, чтобы убить Ричарда. Он смотрел джала. Волшебник, я имею в виду. Джегань видел игру его глазами и был недоволен, что Ричард изменил правила так, чтобы играть могли все дети. Чума началась среди детей, которые играли в тот день. Поэтому мы считаем, что ее наслал Джегань. Первый ребенок, которого мы увидели, умер. — Кэлен закрыла глаза и глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. — Мы с Ричардом стояли у его постели, когда он умирал. Невинное дитя, Шота! Он сгнил заживо. Я не могу даже вообразить, как он мучился. Он умер на наших глазах.
— Мне очень жаль, — прошептала Шота.
Кэлен заставила себя смотреть прямо.
— После того как он умер, его рука поднялась и схватила Ричарда за воротник. Легкие мертвеца наполнились воздухом, он притянул Ричарда к себе и прошептал: «Ветры охотятся за тобой».
Шота вздохнула:
— Значит, я была права; это было не мое собственное видение, это было сообщение, переданное через меня.
— Шота, Ричард считает, что это Храм Ветров охотится на него. У него есть дневник человека, который жил во время великой войны три тысячи лет назад. В дневнике говорится о том, как волшебники поместили в этот храм магические предметы большой ценности — и представляющие большую опасность, — а потом отослали его.
Шота, нахмурившись, наклонилась вперед:
— Отослали? Куда?
— Мы не знаем. Храм Ветров был на вершине горы Киммермосст.
— Я знаю это место. Там нет никакого храма, только старые развалины.
Кэлен кивнула:
— Возможно, волшебники с помощью магии разрушили гору и похоронили храм в оползне. Не важно, что они сделали, но храм исчез. Из того, что Ричард прочел в дневнике, он сделал вывод, что красная луна была предупреждением, посланным храмом. Еще он считает, что Храм Ветров часто называется просто «ветрами».
Шота провела пальцем по ободку чашки.
— Итак, сообщение мог послать сам Храм Ветров.
— Ты думаешь, это возможно? Как храм может послать сообщение?
— Волшебники того времени могли делать такие вещи, которых мы не можем даже вообразить. Сильфида, например. Из того, что я знаю, и из того, что сказала мне ты, я предположила бы, что Джегань каким-то образом украл что-то из Храма Ветров и с помощью этого наслал чуму.
Кэлен почувствовала холодную волну страха.
— Как он мог это сделать?
— Он сноходец. Он имеет доступ к знанию, которое выше нашего понимания. Несмотря на его жестокие цели, он далеко не глуп. Он коснулся меня своим разумом, когда охотился ночью за мной. Нельзя его недооценивать.
— Шота, он хочет уничтожить всю магию.
Шота подняла бровь.
— Я уже говорила, что согласна ответить на твои вопросы. Не нужно убеждать меня в том, что все это касается и меня. Джегань — не меньшая угроза для меня, чем Владетель. Он намерен искоренить магию, но сам ею пользуется.
— И все же — как он мог украсть чуму из Храма Ветров? Ты в самом деле думаешь, что это возможно?
— Я могу сказать лишь, что чума не началась сама по себе. Ваше предположение верно. Она была наслана с помощью магии.
— Как ее остановить?
— Я не знаю ни одного средства против чумы. — Шота отхлебнула чая и поглядела на Кэлен. — С другой стороны, как была наслана чума?
— С помощью магии. — Кэлен нахмурилась. — Ты хочешь сказать… Ты хочешь сказать, что, если магия породила чуму, она же может ее и уничтожить, несмотря на то что от этой болезни нет лекарств?
Шота пожала плечами:
— Я не знаю, ни как наслать чуму, ни как ее вылечить. Но я знаю, что она порождена магией. Напрашивается вывод, что магия может ее остановить.
Кэлен села прямее.
— Тогда есть надежда.
— Возможно. Мое предположение — Джегань украл что-то из Храма Ветров, чтобы начать чуму, и теперь храм пытается предупредить об этом Ричарда.
— Почему Ричарда?
— Как ты думаешь почему? Чем Ричард отличается от всех прочих людей?
Хитрая улыбка Шоты кольнула Кэлен в самое сердце.
— Он — боевой чародей. Он владеет Магией Ущерба. Он одолел дух Даркена Рала и остановил Владетеля. Ричард — единственный, у кого достаточно могущества, чтобы справиться с Джеганем.
— Не забывай об этом, — прошептала Шота.
Кэлен внезапно охватило такое чувство, будто она скользит вниз по ледяной дорожке. Она отогнала его. Шота хочет помочь.
Кэлен набралась храбрости и спросила:
— Шота, зачем ты посылала Надину?
— Чтобы Ричард женился на ней.
— Почему именно Надину?
Шота улыбнулась печальной улыбкой. Она ждала этого вопроса.
— Потому что я забочусь о нем. Я хотела, чтобы он женился на ком-то, кто ему хотя бы отчасти нравился.
Кэлен сглотнула.
— Ему нравлюсь я.
— Я знаю. Но он должен жениться на другой.
— Потоки будущего сказали тебе об этом? — Шота кивнула. — Это была не твоя затея? Ты не хотела просто послать кого-то, чтобы эта женщина отбила Ричарда у меня?
— Нет. — Шота откинулась на спинку стула и стала смотреть на деревья. — Я видела, что он женится на другой. Я видела, как ему было больно. Я использовала все свое влияние, чтобы этой женщиной была та, кого он знает, в ком сможет найти хотя бы какое-то утешение. Я как могла пыталась ослабить его будущую боль.
Кэлен не знала, что сказать. Она чувствовала себя так, будто борется со стремительным потоком, как тогда, в канале под замком.
— Но я же его люблю. — Это было все, что она могла придумать.
— Я знаю, — тихо сказала Шота. — Не я решила, что Ричард женится на другой. В моих силах было лишь повлиять на то, кто будет его женой.
Кэлен на мгновение задохнулась и отвела взгляд от Шоты.
— Я ничего не могла сделать, — добавила Шота, — с тем, кто станет твоим мужем.
Кэлен вновь посмотрела на нее.
— Что? Что ты имеешь в виду?
— Ты должна выйти замуж. И не за Ричарда. На эту часть событий я не могу повлиять. Кстати, это дурной признак.
Кэлен была ошеломлена.
— Что это значит?
— В это каким-то образом вовлечены духи. Они признают лишь ограниченное вмешательство в их промысел. Все остальное — исключительно в их власти. Они руководствуются своими причинами, и эти причины от меня сокрыты.
По щеке Кэлен скатилась слеза.
— Шота, что же мне делать? Я потеряю мою единственную любовь. Я никогда не смогу любить никого, кроме Ричарда, даже если захочу. Ведь я — Исповедница.
Шота сидела не двигаясь и смотрела на Кэлен.
— Добрые духи разрешили мне выбрать, кто будет невестой Ричарда. Я искала и не смогла найти никого более подходящего. Если ты действительно любишь Ричарда, попытайся утешиться тем, что он будет женат на женщине, к которой питает хотя бы крошечное чувство. Возможно, ей удастся сделать его счастливым, и он полюбит ее.
Кэлен сжала коленями руки, чтобы они не дрожали. Спорить с Шотой бесполезно. Она ни при чем. В это вовлечены духи.
— Зачем? Зачем духам нужно, чтобы Ричард женился на Надине? Чтобы я вышла замуж за человека, которого не люблю?
В голосе Шоты звучало сострадание.
— Я не знаю, дитя. Как некоторые родители выбирают супругов для своих детей, так и духи выбрали их для вас с Ричардом.
— Если сюда вовлечены духи, почему же они желают нам такого несчастья? Они же сами отнесли нас в обитель между мирами, где мы были вместе. — Кэлен отчаянно сопротивлялась потоку. — Почему они так жестоки с нами?
— Возможно, потому, — прошептала Шота, глядя на Кэлен, — что ты предашь Ричарда.
У Кэлен сжалось сердце. У нее в голове зазвучало пророчество:
…ибо та, что в белом, его истинная любовь, предаст его своей кровью.
Она вскочила на ноги.
— Нет! — Ее руки сжались в кулаки. — Я никогда не причиню Ричарду боль! Я никогда не предам его!
Шота спокойно потягивала чай.
— Сядь, Мать-Исповедница. — Кэлен, отчаянно стараясь не разрыдаться, упала на стул. — Я могу управлять будущим не больше, чем прошлым. Я предупреждала, что тебе потребуется храбрость, чтобы услышать ответы. — Она показала на свою голову. — Не только здесь, — она приложила руку к сердцу, — но и здесь тоже.
Кэлен заставила себя глубоко вздохнуть.
— Прости меня. Ты не виновата. Я знаю.
Шота приподняла бровь.
— Хорошо, Мать-Исповедница. Умение принять правду — первый шаг на пути к власти над своей судьбой.
— Шота, не хочу показаться неуважительной, но, наблюдая будущее, нельзя получить точных ответов. Помнится, ты говорила, что я коснусь Ричарда своей властью. Я думала, она уничтожит его. Я хотела покончить с собой, чтобы твое пророчество не сбылось, но Ричард не позволил мне совершить самоубийство. Раз так, твое видение будущего, казалось, было истинным, но все произошло совсем по-другому. Я коснулась Ричарда, но его магия защитила его, и он не получил никакого вреда.
— Я не видела результатов твоего касания. Только то, что ты коснешься его. Это большая разница. Сейчас я вижу, что ты выйдешь замуж, а он женится.
Кэлен оцепенела.
— За кого я должна выйти замуж?
— Я вижу только туманный силуэт. Я не знаю, кто это будет.
— Шота, мне говорили, что твои видения будущего — форма пророчества.
— Кто тебе это сказал?
— Волшебник. Зедд.
— Волшебники, — пробормотала Шота. — Они не в силах постичь разума ведьмы, хотя воображают, что знают все.
Кэлен отбросила назад свои длинные волосы.
— Шота, мы собирались быть честными друг с другом, помнишь?
Шота вздохнула.
— Хорошо, я готова признать, что в этом случае он в основном прав.
— Пророчество не всегда сбывается так, как оно видится. Страшных опасностей можно избежать или видоизменить их. Как ты думаешь, есть способ, которым я могу изменить это пророчество?
Шота нахмурилась.
— Пророчество?
— То, о котором ты говорила. О предательстве Ричарда.
Шота нахмурилась еще больше.
— Ты хочешь сказать, что это было еще и предсказано пророчеством?
Кэлен отвела взгляд.
— Тот волшебник, чей разум захватил Джегань, сказал, что император осуществил пророчество, чтобы заманить Ричарда в ловушку. Оно тоже говорит о том, что я предам Ричарда.
— Ты помнишь это пророчество?
Кэлен провела пальцем по ободку чашки.
— Это одно из тех воспоминаний, которые мы хотели бы навсегда изгнать из памяти, но не можем. С красной луной придет огненный вал. И тот, кто опоясан мечом, увидит смерть своего народа. Если он будет бездействовать, он сам и все, кто ему дорог, погибнут в горниле пожара. Ибо ни один клинок, выкованный из стали или созданный магией, не может поразить этого врага. Чтобы погасить пожар, он должен искать ответ у ветра. И на этом пути его поразит молния, ибо та, что в белом, его истинная любовь, предаст его своей кровью.
Шота откинулась на спинку стула, держа чашку в руках.
— Это правда, что события, о которых говорится в пророчестве, могут быть изменены или можно их избежать, но не в пророчестве со взаимосвязанной развилкой. Это пророчество именно таково, и оно — ловушка для жертвы. Красная луна говорит о том, что ловушка захлопнулась.
— Но должен быть способ. — Кэлен снова пригладила волосы. — Шота, что я должна делать?
— Ты должна выйти замуж за другого, — прошептала Шота, — а Ричард — жениться на другой.
— Шота, я знаю, что ты говоришь правду, но разве я могу предать Ричарда? Я не лгу; я умерла бы прежде, чем это сделала. Мое сердце не позволит мне предать его. Я не смогу.
Шота задумчиво разгладила платье.
— Подумай, Мать-Исповедница, и ты увидишь, что ты неправа.
— Как? Как я могу предать Ричарда? Что меня может заставить?
Шота терпеливо вздохнула.
— Найти причину не так трудно, как тебе кажется. Например — если бы ты знала, что у тебя есть только один способ спасти его жизнь и он заключается в том, чтобы предать Ричарда, разве ты не пожертвовала бы ради этого своей любовью?
У Кэлен в горле стоял ком.
— Да. Я предала бы его, если бы только так можно было бы спасти ему жизнь.
— Так что, как видишь, это не столь невозможно, как ты воображаешь.
— Шота, — слабым голосом произнесла Кэлен, — Шота, зачем это все? Почему будущее зависит от того, что Ричард женится на Надине, а я выйду замуж за какого-то там мужчину? Должна быть причина.
Шота задумалась на мгновение, а потом сказала:
— Храм Ветров охотится на Ричарда. Духи вовлечены в это.
Кэлен устало закрыла лицо ладонями.
— Ты сказала Надине — «пусть духи будут милосердны к его душе». Что ты имела в виду?
— В подземном мире есть не только добрые духи. В это вовлечены и добрые духи, и злые.
Кэлен больше не хотела говорить об этом. Этот разговор причинял ей нестерпимую боль. Ее надежды и мечты рушились на глазах.
— Но цель? — пробормотала она.
— Чума.
Кэлен посмотрела на Шоту.
— Что?
— Это имеет какое-то отношение к чуме и к тому, что сноходец украл из Храма Ветров.
— Ты думаешь, что это случилось из-за наших попыток найти магию, которая остановит чуму?
— Я полагаю, да, — сказала Шота. — Вы с Ричардом отчаянно ищете способ остановить чуму и спасти жизнь людям. Я вижу в будущем, что каждый из вас станет супругом другого человека. Ради чего еще вы могли бы пойти на такую жертву?
Кэлен спрятала под стол свои трясущиеся руки. Она видела боль в глазах Ричарда, когда он видел, как умирает Кип. Ни он, ни сама Кэлен никогда не простили бы себе, если бы единственный способ спасти других детей заключался в том, чтобы пожертвовать их любовью, а они отказались бы это сделать.
— Да, ты права… — пробормотала она. — Даже если это убило бы нас, мы пожертвовали бы своей любовью. Но как добрые духи могут требовать такую цену?
Кэлен внезапно вспомнила, как Денна взяла на себя клеймо Владетеля и добровольно ушла вместо Ричарда к вечным мукам в руках Владетеля. Правда, за этот поступок Владетель отверг ее, но тогда она не знала, что так случится, — и пожертвовала своей душой ради того, кого любила.
Ветви кленов качались под слабым ветром. Кэлен слышала, как хлопают флаги на башнях. Воздух был полон весной. Трава ярко зеленела, вокруг зачиналась новая жизнь.
Сердце Кэлен было похоже на горстку мертвого пепла.
— Я должна сообщить тебе еще одну вещь. — Голос Шоты доносился словно издалека. — Это не последнее предупреждение, посланное ветрами. Вы получите другое, связанное с луной. Не пропустите его и отнеситесь к нему серьезно. Твое будущее, будущее Ричарда и будущее всех невинных людей зависит от этого. Вы должны использовать все, чему научились, чтобы не упустить возможность, которая вам будет предоставлена.
— Возможность? Какую возможность?
Кэлен не могла отвести взгляда от нестареющих глаз Шоты.
— Возможность выполнить ваш самый священный долг. Возможность спасти жизнь всех, кто зависит от вас.
— Когда это будет?
— Я знаю лишь, что скоро.
Кэлен кивнула. Она сама удивлялась, что до сих пор не расплакалась. Для нее нет ничего ужаснее, чем потерять Ричарда, — и все же она не плачет.
Она подумала, что, наверное, все-таки разрыдается — но только не здесь, не сейчас.
Она уставилась в стол.
— Шота, ты не хочешь, чтобы у нас с Ричардом был ребенок, не так ли? Мальчик?
— Да.
— Ты постаралась бы убить нашего сына, если бы он родился у нас, так?
— Да.
— Тогда откуда мне знать, что все это не какой-то заговор с твоей стороны, чтобы не допустить рождения у нас с Ричардом сына?
— Тебе придется взвесить истинность моих слов на весах своей души и сердца.
Кэлен вспомнила слова мертвого мальчика и пророчество. Так или иначе, она никогда не станет женой Ричарда. Это была только пустая мечта.
В юности Кэлен однажды спросила мать о любви, о муже, о доме. Ее мать стояла перед нею, красивая, стройная, ослепительная — но лицо ее представляло собой бесстрастную маску Исповедницы.
У Исповедниц не бывает любви, Кэлен. У них есть только долг.
Ричард был рожден боевым чародеем. У него есть предназначение. Долг.
Кэлен смотрела, как ветерок катает по столу крошки.
— Я верю тебе, — прошептала она. — Я не хочу тебе верить, меня это убивает, — но я верю. Ты говоришь правду.
Больше говорить было не о чем. Кэлен встала. Ноги у нее подкашивались. Она попыталась вспомнить дорогу к сильфиде, но обнаружила, что мысли ее не слушаются.
— Спасибо за чай, — донесся до нее словно со стороны собственный голос. Если Шота и ответила, Кэлен этого не слышала. — Шота? — Она ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть. — Ты не можешь показать мне, куда идти? Кажется, я не могу вспомнить…
Шота уже была рядом. Она взяла Кэлен за руку.
— Я провожу тебя, дитя, — сказала ведьма голосом, исполненным сострадания. — Я покажу тебе путь.
Они шли в молчании. На вершине утеса Кэлен остановилась и окинула взглядом Предел Агаден. Это было прекрасное место, долина, уютно устроившаяся среди пиков зубчатых гор.
Кэлен вспомнила, что Владетель послал волшебника и скрийлинга, чтобы те убили Шоту. Ей пришлось бежать, чтобы спасти свою жизнь. Она поклялась, что вернет свое жилище себе.
— Я рада, что ты вернула себе свой дом, Шота, — сказала Кэлен. — Я говорю искренне. Предел Агаден принадлежит тебе.
— Спасибо, Мать-Исповедница.
Кэлен посмотрела в глаза женщине-ведьме.
— Что ты сделала с тем волшебником, который напал на тебя?
— То, что собиралась. Я привязала его за пальцы и заживо сняла с него кожу. И смотрела, как магия вытекает из него вместе с кровью. — Она махнула рукой в направлении дворца. — Я покрыла его шкурой свой трон.
Кэлен вспомнила, что это было в точности то, что Шота обещала сделать. Неудивительно, что даже волшебники редко осмеливались входить в Предел Агаден; куда им было тягаться с Шотой. Но один волшебник узнал об этом с большим опозданием.
— Не могу сказать, что обвиняю тебя за это. Если бы Владетель заполучил тебя… Ну, в общем, я знаю, как ты этого боялась.
— Я в долгу перед тобой и Ричардом. Ричард не позволил Владетелю захватить нас всех.
— Я рада, что волшебник не отправил тебя к Владетелю, Шота.
Кэлен говорила искренне. Она знала, что Шота опасна, но в ней было и сострадание, которого Кэлен от нее никак не ожидала.
— Ты знаешь, что он сказал мне, этот волшебник? — спросила Шота. — Он сказал, что прощает меня. Представляешь? Он даровал мне прощение. А потом попросил, чтобы я простила его.
Ветер бросил волосы Кэлен на лицо. Она убрала их назад и сказала:
— Довольно странно, если подумать.
— Четвертое Правило Волшебника, так он это назвал. Сказал, что в прощении есть магия, в Четвертом Правиле. Магия исцеления. Как в прощении, которое даруешь ты, так и в том, которое сам получаешь.
— Я полагаю, этот приспешник Владетеля хотел таким образом сбежать от тебя. Как я понимаю, у тебя было не то настроение, чтобы его прощать.
Свет, казалось, исчезал в глубине нестареющих глаз Шоты.
— Он забыл сказать слово «искреннее» перед словом «прощение».

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 21:54 | Сообщение # 35

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 42
Кэлен смотрела, как женщина-ведьма снова исчезает в мрачном лесу. Виноградные лозы, свисающие со скал, тянулись к хозяйке, как ручные зверюшки.
Она скрылась в саване тумана. Невидимые птицы щелкали и свистели там, куда ушла Шота.
Кэлен направилась к покрытому мхом валуну, который ей показала Шота, и увидела сильфиду. Ее серебряное лицо поднялось над парапетом. Кэлен едва не жалела, что сильфида здесь, как будто, если бы Кэлен не смогла вернуться, ничего из того, о чем говорила Шота, не произошло бы.
Как она сможет теперь смотреть в глаза Ричарду и не кричать от муки? Как она будет жить дальше?
— Вы желаете путешествовать? — спросила сильфида.
— Нет, но должна.
Сильфида нахмурилась, словно не понимая.
— Если вы желаете путешествовать, я готова.
Кэлен села на землю, спиной к сильфиде, и подобрала под себя ноги. Неужели она должна так легко с этим смириться? Подчиниться судьбе? Неужели нет выбора?
Думай о решении, а не о задаче.
Так или иначе, сейчас все это уже не казалось ей таким неотвратимым, как было совсем недавно. Решение должно быть. Ричард бы так легко не сдался. Он боролся бы за нее. И она будет за него бороться. Они любят друг друга, и это самое важное.
Разум Кэлен был затуманен. Она попыталась сосредоточиться и рассуждать здраво.
Кэлен знала, что ведьмы околдовывают людей. Не обязательно из дурных намерений; такова была их природа. Человек не в силах изменить свой рост или цвет глаз. Ведьмы околдовывали людей, потому что таким образом проявляла себя их магия.
Шота в известной степени околдовала и Ричарда — его спасла только магия Меча Истины.
Меч Истины.
Ричард — Искатель. Его предназначение — находить ответы на вопросы, докапываться до истины. Она влюблена в Искателя. Он бы не стал так легко от нее отказываться.
Кэлен механически сорвала листик и принялась отщипывать от него кусочки. Она размышляла над тем, что говорила Шота. Многому ли из всего этого она действительно верит? Разговор с ведьмой начал казаться Кэлен сном, от которого она только что пробудилась. Возможно, положение все же не такое отчаянное, как ей представлялось.
Ее отец говорил ей — никогда не уступай, борись с каждым вздохом, до последнего вздоха, если потребуется. И он бы на ее месте не уступил. Еще ничего не кончено. Будущее это будущее, и, несмотря на все, что говорила Шота, еще неизвестно, как будет.
Что-то пощекотало Кэлен плечо. Погруженная в мысли, она хлопнула по нему и снова принялась щипать листик. Есть решение, есть. Должно быть.
Когда она хлопнула по плечу снова, ее пальцы наткнулись на костяной нож. Он был теплым.
Кэлен вынула нож и положила себе на колени. Он становился все теплее и, кажется, слегка подрагивал. В конце концов он стал обжигающе горячим.
Кэлен смотрела, как черные перья зашевелились. Они качались и танцевали, словно под ветром. Кэлен оцепенела. Воздух был мертв. Не было никакого ветра.
Кэлен вскочила на ноги.
— Сильфида! — Серебряное лицо сразу возникло над парапетом. — Сильфида, я должна путешествовать.
— Хорошо, мы будем путешествовать. Куда вы желаете отправиться?
— Люди Тины. Я должна попасть к людям Тины.
По текучему лицу пробежала рябь.
— Я не знаю такого места.
— Это не место. Это люди. Люди. — Кэлен ударила себя в грудь. — Люди, такие, как я.
— Я знаю много народов, но люди Тины мне неизвестны.
Кэлен задумалась на мгновение.
— Они живут в степях.
— Я знаю места в степях. К какому месту вы желаете путешествовать? Назовите его, и мы отправимся. Вы останетесь довольны.
— Ну, это равнина. Плоское поле. Никаких гор, как здесь. — Кэлен повела рукой вокруг, но сообразила, что сильфида может увидеть только деревья.
— Я знаю несколько таких мест.
— Как они называются? Возможно, я узнаю названия.
— Я могу путешествовать к реке Каллисидрин.
— К западу от Каллисидрина. Люди Тины — дальше на запад.
— Я могу путешествовать к долине Тонделен, ущелью Харья, равнинам Кеа и Зилан, расщелине Геркона, в Андерит, Пиктон, к сокровищу Джокопо.
— Что? Что ты назвала последним? — Кэлен знала почти все названия, которые перечисляла сильфида, но все эти места были далеко от Племени Тины.
— Сокровище Джокопо. Вы желаете путешествовать туда?
Кэлен положила на ладонь теплый костяной нож. Чандален рассказывал ей, как племя джокопо напало на людей Тины, и духи предка научили дедушку Чандалена защищать от врагов свои земли. Чандален сказал, что до войны они торговали с Джокопо. Джокопо должны были жить близко к Племени Тины.
— Повтори последнее название, — попросила Кэлен.
— Сокровище Джокопо.
Черные перья снова принялись танцевать и вертеться. Кэлен убрала нож за полоску ткани вокруг плеча и вспрыгнула на парапет.
— Я желаю путешествовать к сокровищу Джокопо. Ты отнесешь меня туда, сильфида?
Серебряная рука сняла ее с парапета.
— Войдите в меня. Мы отправимся к сокровищу Джокопо. Вы останетесь довольны.
Кэлен вдохнула сильфиду — но на этот раз не испытала экстаза. Она была слишком опечалена тем, что услышала от Шоты.

Зедд закудахтал как сумасшедший. Он показал Энн язык и, надув щеки, издал непристойный звук.
— Тебе ни к чему притворяться, — рявкнула Энн. — Кажется, это твое естественное состояние.
Зедд поболтал ногами в воздухе, словно пытался идти вверх тормашками. Кровь прилила ему к голове.
— Ты хочешь жить или умереть, сохраняя достоинство? — спросил он.
— Я не буду изображать сумасшедшую.
— Именно изображать! Только не сиди без дела в грязи. Изображай!
Энн наклонилась к нему:
— Зедд, ты же не можешь всерьез думать, что это нам чем-то поможет.
— Ты же сама говорила. Слоняюсь повсюду с чокнутым стариком. Это были твои слова.
— Я же не предлагала этой затеи!
— Может, и не предлагала — зато ты меня вдохновила. Я не забуду об этом упомянуть, когда мы будем рассказывать всем нашу историю.
— Рассказывать всем! Во-первых, это нам не поможет. Во-вторых, я прекрасно понимаю, что ты будешь только счастлив всем раззвонить об этом. И поэтому тоже, кстати, я не буду играть в эту дурацкую игру!
Зедд взвыл, как койот, и упал, словно подрубленное дерево, расплескав навоз. Энн возмущенно утерла лицо.
Из-за забора часовые нантонгов мрачно смотрели на своих пленников. Зедд и Энн сидели в навозе спиной друг к другу и развязывали веревки, которыми были связаны их запястья. Часовые, вооруженные копьями и луками, по этому поводу не переживали: они знали, что пленникам все равно не сбежать. И Зедд знал, что они правы.
С утра у хлева собралась вся деревня. Нантонги были счастливы, что у них есть жертвы, которые умилостивят духов и передадут им послания от живущих. Они были уверены, что теперь их жизнь в безопасности.
Но теперь, глядя на пленников, часовые и жители деревни быстро теряли свой оптимизм. Они поспешно проверяли, плотно ли замотаны их лица, а охотники погуще обмазались белой золой.
Зедд просунул голову между колен и покатился по вонючей жиже. Он описал круг вокруг Энн и, остановившись, захохотал сумасшедшим хохотом.
— Перестал бы ты, старик! — проворчала она.
Зедд распростерся в грязи перед нею и, помешивая навоз, тихо сказал:
— Энн, у нас важное дело. И здесь его выполнить гораздо проще, чем в подземном мире, куда нас хотят отправить эти ребята.
— Я знаю, что мы ничего не сделаем, если умрем.
— Тогда не лучше ли постараться остаться в живых, так?
— Еще бы, — буркнула Энн. — Но я не представляю себе как.
Зедд шлепнулся лицом ей в колени. Она вздрогнула от отвращения и сморщилась, когда Зедд, вскочив, обвил грязными руками ее шею.
— Энн, если мы ничего не предпримем, то умрем как пить дать. Если попробуем драться — тоже. Без магии мы бессильны. Остается лишь сделать так, чтобы они сами нас отпустили. Их языка мы не знаем, и даже если бы знали, я сомневаюсь, что нам удалось бы их уговорить.
— Да, но…
— Как я понимаю, надежда у нас одна — убедить их, что мы сумасшедшие. Они хотят принести священную жертву духам своих предков. Взгляни на часовых — скажешь, у них радостный вид?
— Ну… нет.
— Если они решат, что мы чокнутые, им придется дважды подумать, прежде чем приносить нас в жертву духам. А вдруг духи обидятся? Сочтут проявлением неуважения, что им скармливают придурков. Ты поняла мою мысль?
— Но это… безумие.
— Взгляни на это с их точки зрения. Если они хотят, чтобы духи их уважали, значит, сами должны их уважать. Представь себе свадебную церемонию. Она, как и жертвенный обряд, символизирует единство, преемственность и надежду на будущее. Представь, что тебе предложили бы в женихи сумасшедшего? Разве тебя бы это не оскорбило?
— Если бы мне предложили тебя — оскорбило бы.
Зедд взвыл в небо. Энн вздрогнула и отпрянула от него.
— Это наша единственная надежда, Энн, — снова зашептал он ей в ухо. — Даю слово Волшебника первого ранга, что никому не расскажу, как ты себя тут вела. — Зедд отодвинулся и усмехнулся ей. — Кроме того, это забавно. Вспомни, разве в детстве ты не любила возиться в грязи? Это же было самое здоровское развлечение!
— Это нам не поможет.
— Пусть не поможет — давай хотя бы перед смертью повеселимся, вместо того чтобы сидеть и дрожать от страха и холода. Ну же, аббатиса, дай волю ребенку в себе. Делай все, что взбредет тебе в голову. Забавляйся. Будь как дитя.
Энн задумалась.
— И ты никому не расскажешь?
— Я же дал слово. Кроме меня, никто не узнает. Ну и нантонгов, конечно.
— Очередной твой отчаянный поступок, да, Зедд?
— У нас нет времени отчаиваться. Давай играть.
Энн улыбнулась хитрой улыбкой. Потом пихнула Зедда в грудь и опрокинула его в грязь. Хохоча, как безумная, она прыгнула на него сверху.
Они боролись, как дети, по уши в грязи. Не прошло и минуты, как Энн превратилась в кучу навоза с руками, ногами и двумя глазами. Навоз раздвинулся, обнажив розовый рот, когда Энн принялась выть в небеса.
Они сделали шарики из грязи и начали швырять ими в свиней. Они не давали свиньям покоя. Они шлепали их, толкали и катались на них. Зедд сомневался, что за девять столетий Энн хоть раз удавалось так перепачкаться.
Потом они начали толкаться, прыгая на одной ноге, и Зедд вдруг понял, что смех Энн изменился.
Ей было весело.
Они топали по лужам. Они гонялись за свиньями. Они бегали по загону и грохотали палками о забор.
Потом им пришла в голову мысль строить рожи часовым. Они разрисовали друг друга грязью самым причудливым образом и, подскакивая и хохоча, тыкали пальцами в часовых, которые мрачнели все больше.
Энн и Зедд хохотали так, что не могли стоять, и, словно два пьяных, покатились по грязи в разные стороны.
Толпа у хлева росла. Зрители взволнованно перешептывались.
Энн вставила в уши большие пальцы и шевелила ладонями, одновременно корча рожи нантонгам. Зедд стоял на голове и распевал все непристойные песенки, какие знал. Энн истерично смеялась, поскольку он неправильно произносил ключевые слова. Свиньи в ужасе сбились в кучу в дальнем углу.
Энн навалилась на Зедда и принялась его щекотать. Внезапно на них обрушился поток воды. Они вскочили. Охранники плеснули на них еще по ведру, торопливо вбежали в хлев и потащили пленников прочь. За изгородью их окатили еще раз. Зедд посмотрел на Энн. Она отвернулась, едва сдерживая смех. Он скорчил ей рожу, и она, не выдержав, прыснула. Толпа завопила.
Охотники толкали их копьями, а Зедд все никак не мог успокоиться. Копья напомнили ему о щекотке, и он снова расхохотался. Ему вторила Энн. Казалось, смех, выпущенный на свободу, зажил собственной жизнью. Ничто не могло его остановить. Да и то — если их сейчас принесут в жертву духам, какая разница? Последний раз в жизни можно и посмеяться.
Хихикая, Зедд поднял руку и приветственно помахал толпе.
— Помаши людям, Энни.
Она вместо этого скорчила рожу. Зедду это понравилось, и он сделал то же самое. Толпа отшатнулась. Многие женщины плакали. Зедд и Энн, смеясь, показали на них, и те побежали прочь, ища спасения от сумасшедших.
Наконец деревня осталась позади, и вскоре две грязные, вонючие, счастливые жертвы оказались в степи. Тридцать охотников духа подталкивали их копьями. Зедд заметил, что многие несут какие-то мешки и свертки.
Первый Волшебник Зеддикус З’ул Зорандер и аббатиса Аннелина Алдуррен подскакивали перед копьями, хохотали и громко спорили, кто может съесть больше лука и не заплакать.
Зедд не знал, где они находятся, но в это прекрасное утро был счастлив быть где угодно, лишь бы подальше от шеренги нантонгов.

— Это довольно забавно, магистр Рал, — сказал лейтенант Кроуфорд.
Ричард внимательно осматривал поверхность скал.
— Что именно?
Лейтенант запрокинул голову и посмотрел на утес.
— Странно, хотел я сказать. Я вырос в горах и знаю горы. Но здесь все как-то не так. — Он показал рукой. — Видите тот склон? Оттуда обрушился оползень.
Ричард приставил ладонь ко лбу. Гора, на которую указывал лейтенант, была утыкана скалами и покрыта деревьями за исключением самой вершины. Одна сторона у нее была словно обрублена, и у подножия громоздились огромные валуны.
— И что?
— Взгляните на гору и на валуны. Они никак не могли скатиться с нее. Гора имеет совсем другое строение.
Подбежал солдат и ударил себя кулаком в грудь, отдавая честь. Ричард повернулся к нему.
— Ничего, магистр Рал, — сказал солдат в ответ на вопросительный взгляд Ричарда. — Одни камни, и все.
— Продолжайте искать. Попробуйте с краю насыпи. Поглядите под валунами, которые сможете перевернуть.
Солдат отсалютовал и поспешно удалился. Солнце клонилось к закату. Ричард не хотел задерживаться здесь до утра. Кэлен, вероятно, вернется сегодня ночью или, может быть, утром. Ему нужно быть в Эйдиндриле.
Если она вернется. Если она еще жива.
От одной этой мысли его прошиб пот. Колени ослабли.
Ричард заставил себя не думать об этом. Она вернется. Обязательно. Она вернется. Усилием воли Ричард заставил себя вернуться к насущным вопросам.
— Так что вы думаете, лейтенант?
Лейтенант Кроуфорд бросил с обрыва камешек. Звук падения отразился от скалы у Ричарда за спиной.
— Возможно, раньше гора была очень скалистой. Но деревья росли, умирали и образовывали перегной. Она стала такой, как сейчас, а эти булыжники — ее старые кости.
Ричард знал, о чем говорит лейтенант. Лес часто захватывает старые оползни. Если рыть в лесу у подножия утеса, часто можно столкнуться с костями обрушившейся горы.
— Я не думаю, что в этом случае было именно так.
Лейтенант посмотрел на него:
— Могу ли я спросить почему, магистр Рал?
Ричард показал на трещины в скалах.
— Видите? Поверхность грубая и неровная. И скалы острые. То, о чем вы говорите, длилось бы долгое время. Ветер загладил бы кромки. Хотя, возможно, вода, попадая в трещины и замерзая, раскалывала камень. Некоторые скалы действительно острые, но многие сглажены. Мне представляется, что оползень произошел гораздо раньше, чем вырос лес.
Иган кашлянул и высказал свое мнение:
— Это северная сторона, здесь мало света, и поэтому, может быть, лес не стал расти на камнях.
В словах Игана был смысл.
— Но вот еще. — Ричард запрокинул голову и посмотрел на вершину нависающей над ними горы. — Половина этой горы обрушилась. Посмотрите на нее и попробуйте представить, на что это было похоже. Она раскололась от самой вершины до подножия, как полено. Все остальные горы довольно правильной формы, а эта — лишь половина конуса. Даже если я ошибаюсь и обрушилось меньше, чем половина горы, все равно — где она, эта часть? Камни, о которых мы говорим, ею быть не могут: их слишком мало. Должна иметься огромная груда щебня, а здесь вокруг только скалы. В том месте, где мы стоим, должна быть огромная насыпь, а ее нет.
Лейтенант кивнул:
— Похоже, что вы правы.
Ричард посмотрел туда, где солдаты обшаривали скалы и лес в поисках любого признака Храма Ветров. Вряд ли они что-то найдут.
Лейтенант Кроуфорд откашлялся.
— Магистр Рал, если половина горы Киммермосст, которая должна была упасть сюда, не здесь, то где же она?
Ричард обменялся с ним долгим взглядом.
— Это как раз то, что я хотел бы узнать.
Светловолосый лейтенант переступил с ноги на ногу.
— Ну, не могла же она встать и уйти, магистр Рал.
Придерживая ножны, Ричард начал спускаться вниз. Он понял, чего испугался лейтенант: в словах Ричарда он увидел намек на магию.
— Должно быть, вы были правы, лейтенант. Возможно, расселина между горами была тогда глубже и оползень просто заполнил ее, и все.
Лейтенанту понравилась эта мысль. Он сразу почувствовал себя увереннее.
Сам Ричард понимал, что это не так. Поверхность утеса выглядела весьма необычно. Она была слишком гладкой, словно от горы огромным мечом отрубили кусок.
— Тогда понятно, магистр Рал, — сказал лейтенант, — почему мы никак не можем найти этот храм. Он, наверное, захоронен глубоко под землей.
Ричард пошел к лошадям. Улик и Иган не отставали от него ни на шаг.
— Я хочу подняться на вершину. Хочу посмотреть развалины.
Их проводник по имени Энди Миллетт ждал с лошадьми. На нем была простая одежда из коричневой и зеленой шерсти, похожая на ту, которую имел обыкновение носить Ричард. Его спутанные каштановые волосы свисали на уши. Энди был очень горд, что магистр Рал попросил отвести его к горе Киммермосст.
— Энди, я хотел бы подняться к развалинам на вершине.
Энди вручил Ричарду уздечку.
— Конечно, магистр Рал. Там нет ничего интересного, но все равно я с радостью вам покажу.
Улик с Иганом сели в седла, и лошади качнулись под их весом. Ричард тоже запрыгнул в седло и нащупал ногой второе стремя.
— Мы успеем вернуться засветло?
Энди поглядел на солнце, которое уже почти касалось вершины горы.
— Учитывая, как вы ездите, магистр Рал, я сказал бы — намного раньше. Обычно важные персоны только помеха для меня, но сейчас мне кажется, что я — помеха для вас.
Ричард улыбнулся. Он помнил по своему опыту то же самое. Чем более важную персону он вел по лесу, тем медленнее они шли.
Когда они поднялись на вершину, небо окрасилось багровыми и золотыми красками. Окрестные горы утонули в глубокой тени, но развалины, казалось, пылали под лучами закатного солнца.
Изящные здания, ныне разрушенные, действительно казались частью какого-то большого сооружения, как и говорила Кэлен. Ричард спешился и бросил поводья лейтенанту Кроуфорду. Здание налево от широкой дороги было большим по любым меркам, но Ричард мысленно сравнил его с замками и дворцами, которые видел, и пришел к выводу, что оно никак не может быть частью храма.
Дверной проем был пустым. На косяке еще кое-где сохранилась позолоченная резьба. Ричард вошел. Шаги его гулко отражались от стен. В одной комнате стояла длинная каменная скамья; в другой стоял каменный фонтан, куда, вероятно, сливались талые воды с вершины.
Просторный коридор, где уцелел почти весь потолок, провел Ричарда мимо комнат, похожих на кроличьи садки, а потом разделился на два. Ричард повернул налево и дошел до последней комнаты.
Через пустые прямоугольники окон открывался захватывающий вид на утес и подернутые сизой дымкой горы вдали.
Здесь паломники ждали разрешения ступить в храм. И пока ждали, наслаждались его видом через окно. Если они даже не были бы допущены в святилище, все равно они уехали бы, унося в памяти его облик. Ричард почти наяву видел то, что видели те, кто стоял когда-то у этих окон.
Это его дар сказал ему об этом; память тех, кто владел Мечом Истины до него. Ричард знал это наверняка.
Он мог вообразить себе то великолепие, которое видели отсюда паломники. И волшебники древности, среди которых могли быть и предки Ричарда, спрятав в Храме Ветров магические предметы и талисманы, тоже, вероятно, стояли здесь и смотрели на храм.
Ричард прошел мимо величественных колонн, заглянул в окна казармы стражников, бросил взгляд на сад, который был когда-то разбит за полуразрушенной стеной. Даже притом что все теперь было в развалинах, он легко мог вообразить эти здания во всей их красоте и величии.
Он встал посередине широкой дороги, которая пересекала руины, и невольно поежился. Эта дорога еще острее, чем здания, заставляла почувствовать отсутствие Храма Ветров. Когда-то она вела прямо к нему.
Ричард пошел вперед, представив себе, что идет к храму — Храму Ветров, которые, как ему сказали, охотятся на него. Он шел, почти ощущая жизнь, которая когда-то кипела здесь.
Но куда же он делся? И как его теперь отыскать? Где же еще смотреть?
Храм был здесь; Ричарда влекло на то место, где он стоял, словно его дар тянул его вперед, домой.
Ричарда резко заставили остановиться.
Улик с одной стороны, Иган с другой схватили его под руки и оттащили назад. Ричард посмотрел вниз и увидел, что следующий шаг привел бы его прямо в бездну. Стервятники взмыли в воздух на двадцать футов прямо перед его носом.
Ему казалось, что он стоит на краю мира. У него закружилась голова.
Дорога должна продолжаться дальше от его ног; он знал, что должна. Но там ничего не было.
Храм Ветров исчез.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 22:07 | Сообщение # 36

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 43
Дыши.
Кэлен выдохнула сильфиду и втянула в легкие острый, холодный воздух.
Шипение факела и собственное дыхание казались ей громом. Но она была к этому уже готова и спокойно ждала, пока мир вокруг нее не вернется к нормальному состоянию.
За исключением этого все было не так. По крайней мере не так, как она ожидала.
— Сильфида, где мы? — Ее голос эхом отразился от невидимых стен.
— Куда вы желали попасть: сокровище Джокопо. Вы должны быть довольны, но если нет, я буду пробовать снова.
— Нет-нет — не то чтобы я недовольна, только это не то, что я ожидала увидеть.
Она стояла в пещере. Потолок нависал почти вплотную над головой. Факел был незнакомый на вид, сделанный из тростника.
Кэлен вынула его из трещины в стене.
— Я вернусь, — сказала она сильфиде. — Я выгляну наружу, и если не узнаю дороги, то мы отправимся куда-нибудь еще.
— Я буду готова. Когда вы пожелаете, мы будем путешествовать снова. Вы останетесь довольны.
Кэлен кивнула серебряному лицу, в котором отражалось пляшущее пламя факела, и ступила в пещеру. Из нее вел лишь один низкий проход, и она пошла по нему.
Проход вывел ее в широкое помещение, футов пятьдесят в поперечнике, и стало ясно, почему это место называлось сокровищем Джокопо. Факел отразился вокруг тысячами золотых искр. Помещение было набито золотом.
Грубые слитки и самородки валялись сами по себе или были уложены в ящики и горшки. Кроме этого, в помещении было несколько столов, тоже усыпанных золотом, а вдоль одной стены тянулись полки. На них стояло несколько золотых статуэток, но в основном лежали свитки пергамента. Но Кэлен не интересовало сокровище Джокопо; у нее не было времени рассматривать золото, тем более что воздух здесь был ужасно зловонным. Она прошла помещение насквозь и обнаружила еще один коридор.
Воздух в коридоре был лучше, хотя назвать его свежим все равно было нельзя. Кэлен потрогала нож на плече и обнаружила, что он по-прежнему теплый, хотя и не такой горячий, как был раньше.
Коридор пошел вверх и стал изгибаться. Наконец Кэлен почувствовала свежее дуновение, а потом пламя факела затрепетало на ветру: она вышла в ночь.
В небе сверкали звезды. Внезапно Кэлен увидела невдалеке какую-то тень. Она отступила назад в пещеру и прислушалась.
— Мать-Исповедница? — раздался голос, который был ей отлично знаком.
Кэлен сделала несколько шагов вперед и подняла факел повыше.
— Чандален? Чандален, это ты?
В круг света от факела ступил мускулистый мужчина. Его обнаженный торс был вымазан грязью, как и прямые черные волосы, а к голове и рукам у него были привязаны пучки травы — для маскировки. Лицо его тоже было в грязи, но Кэлен все равно узнала знакомую ухмылку.
— Чандален, — проговорила она со вздохом облегчения. — О, Чандален, как я счастлива тебя видеть!
— А я — тебя, Мать-Исповедница.
Он сделал шаг вперед, чтобы хлопнуть ее по щеке — так люди Тины приветствовали друг друга, — но Кэлен выставила перед собой руки.
— Нет! Не подходи!
Чандален остановился.
— Почему?
— Там, откуда я прибыла, в Эйдиндриле, — свирепствует болезнь. Я боюсь, что ты заразишься, если коснешься меня или подойдешь слишком близко. А от тебя могут заразиться все наши люди.
Люди Тины действительно были ее людьми. Старейшины приняли ее и Ричарда в племя, несмотря на то что люди Тины жили обособленно и не жаловали чужаков.
Чандален поник.
— У нас тоже болезнь, Мать-Исповедница.
Кэлен опустила факел.
— Что? — прошептала она.
— Многие заболели. Наши люди боятся, а я не могу их защитить. Мы созвали сборище. Дух дедушки явился нам. Он сказал, что случилось много плохого. Он сказал, что должен поговорить с тобой и что он послал тебе сообщение, чтобы ты пришла к нам.
— Нож, — пробормотала Кэлен. — Я почувствовала его просьбу через нож. И сразу отправилась в путь.
— Да. Как раз перед рассветом он сказал нам об этом. Один из старейшин вышел из дома духов и сказал, что я должен идти сюда и ждать тебя. Как тебе удалось прийти к нам через дыру в земле?
— Это длинная история. Это магия… Чандален, у меня нет времени ждать, пока можно будет созвать еще одно сборище. Дела действительно плохи. Я не могу позволить себе ждать три дня.
Чандален взял у нее факел. Его лицо было мрачно под маской грязи.
— Это не нужно. Дедушка ждет тебя в доме духов.
Глаза Кэлен расширились. Она знала, что сборище обычно продолжается только одну ночь.
— Как это может быть?
— Все старейшины сидят в круге. Дедушка велел им ждать тебя. Он тоже ждет.
— Сколько людей болеет?
Чандален выставил все пальцы, а потом — только на одной руке.
— У них болит голова, и их тошнит, хотя желудки у них пустые. А у некоторых чернеют пальцы на руках и на ногах.
— Добрые духи! — прошептала Кэлен. — Кто-нибудь умер?
— Один мальчик умер сегодня, перед тем как дедушка послал меня сюда. Он заболел первым.
Кэлен сама почувствовала себя больной. Она не могла поверить в то, что услышала. Люди Тины не пускают к себе чужаков. Как это могло случиться?
— Чандален, какие-нибудь чужаки приходили в деревню?
Он покачал головой.
— Мы бы им не позволили. Чужаки приносят несчастье. — Он задумался. — Хотя может быть. Но мы не позволили бы ей войти в деревню.
— Ей?
— Да. Дети играли в поле. Они увидели женщину, которая спросила их, можно ли ей зайти в деревню. Дети прибежали и сказали нам. Я взял своих охотников и повел их туда, но мы никого не нашли. Мы сказали детям, что духи предков будут сердиться, если они еще раз так станут шутить.
Кэлен боялась задать следующий вопрос, потому что знала, что услышит в ответ.
— Мальчик, который умер сегодня, был среди этих детей, не так ли?
Чандален склонил голову.
— Ты — мудрая женщина, Мать-Исповедница.
— Нет, я — испуганная женщина, Чандален. Эта женщина пришла в Эйдиндрил и тоже разговаривала с детьми. И они начали умирать. Этот мальчик, который умер, не говорил, что она показывала ему книгу?
— Ты показывала мне книги, когда мы проходили через мертвый город. Мальчик сказал, что она показала ему цветные огоньки. Это не похоже на книги, которые я помню. — Кэлен взяла Чандалена за руку, и он отстранился: — Ты сказала, нам нельзя касаться друг друга.
— Это уже не важно, — вздохнула она. — В Племени Тины та же болезнь, что и в Эйдиндриле.
— Мне жаль, Мать-Исповедница, что эта болезнь посетила и твой дом.
Кэлен сжала его пальцы.
— Чандален, что это за место? Эта пещера?
— Я же тебе говорил когда-то. Место с плохим воздухом и грудой металла, который ни на что не годится.
— Значит, мы сейчас к северу от вашей деревни?
— К северо-западу.
— Сколько времени понадобится, чтобы вернуться в деревню?
Он ударил себя в грудь кулаком.
— Чандален силен и бежит быстро. Я выбежал из деревни на закате. Чандалену понадобится только два часа. Даже в темноте.
Кэлен окинула взглядом залитое лунным светом поле за низким холмом, на котором они стояли.
— Луна светит достаточно ярко. — Она скупо улыбнулась. — И ты должен знать, что я не слабее тебя, Чандален.
Чандален ответил ей такой же скупой улыбкой.
— Да, я хорошо помню твою силу, Мать-Исповедница. Тогда побежали.
Квадратные хижины Племени Тины были залиты призрачным лунным светом. В маленьких окнах горели огни, но все люди сидели по домам, и Кэлен была этому рада: она не хотела видеть страх в их глазах и знать, что многим из них суждено умереть.
Чандален повел ее сразу к дому духов. Дома в деревне стояли тесно, но дом духов стоял отдельно. Лунный свет серебрил черепицу, которую помогал делать Ричард. Охотники Чандалена окружили мрачное здание, лишенное окон.
У двери на низкой скамье сидел Птичий Человек. Его серебряные волосы, свисающие до плеч, поблескивали в лунном свете. Он был гол. Узор из кругов и линий, нанесенный черной и белой глиной, покрывал его тело и лицо; так раскрашивали себя все, кто принимал участие в сборище, чтобы дух мог их увидеть.
Два горшка, один с белой глиной, другой — с черной, стояли у ног Птичьего Человека. По его остекленевшим глазам Кэлен поняла, что он пребывает в трансе и заговаривать с ним бессмысленно. Впрочем, она знала, что нужно делать.
Кэлен расстегнула пояс.
— Чандален, ты не мог бы повернуться спиной? И попроси, чтобы твои охотники сделали то же самое. — Это была самая большая уступка ее скромности, которую позволяли обстоятельства.
Чандален передал ее просьбу своим людям на родном языке.
— Мои охотники и я будем охранять дом духов, — сказал он Кэлен через плечо.
Когда она разделась, Птичий Человек, не говоря ни слова, принялся обмазывать ее глиной, чтобы дух мог увидеть и Кэлен. Сонные цыплята сидели неподалеку на низкой стене. На этой стене еще сохранился след от удара меча Ричарда.
Кэлен понимала, что должна сделать это, должна войти и говорить с духом, но ей это было не по душе. Сборище созывалось только в случае крайней необходимости, и хотя духи иногда давали нужные советы, радости от этих советов не было никакой.
Закончив обмазывать Кэлен глиной, Птичий Человек ввел ее внутрь. Шесть старейшин сидели вокруг черепов предков, разложенных в центре. Птичий Человек сел на свое место, скрестив ноги. Кэлен села напротив него, справа от своего старого друга Савидлина. Она не говорила с ним; он тоже пребывал в трансе и видел духа, которого Кэлен видеть пока не могла.
За спиной у нее стояла корзина. Кэлен нерешительно протянула руку, вынула из корзины красную лягушку и потерла ею единственный свободный от глины круг у себя на груди.
От слизи лягушки кожу сразу начало покалывать. Кэлен бросила лягушку в корзину и взялась за руки со старейшинами. Как и раньше, она почувствовала, что ее словно затягивает в какой-то водоворот — водоворот теней, звуков и запахов.
Комната закружилась, и черепа закружились вместе с ней. Время исчезло, словно в сильфиде, только здесь это было не приятное, а, наоборот, мучительное ощущение.
А потом появился дух.
Его светящийся силуэт возник перед Кэлен, и она не заметила, откуда он появился. Он просто был там.
— Дедушка, — прошептала она на языке людей Тины.
Чандален сказал, что его дедушка явился на сборище, но Кэлен и так узнала бы его: он стал ее защитником, и она чувствовала с ним глубинную связь.
— Дитя, — дух говорил устами Птичьего Человека, и неземной звук его голоса пронизывал Кэлен насквозь, — спасибо, что откликнулась на мою просьбу.
— Что дух нашего предка желает от меня?
Губы Птичьего Человека задвигались.
— То, что доверено нам, было осквернено.
— Доверено вам? Что вам было доверено?
— Храм Ветров.
Кэлен покрылась гусиной кожей.
Доверен духам? Но мир духов — это подземный мир, мир мертвых. Как можно храм, построенный из камня, отправить в подземный мир?
— Храм Ветров находится в мире духов?
— Храм Ветров существует частично в мире мертвых и частично в мире живых. Он существует в обоих местах, обоих мирах, сразу.
— Оба места, оба мира, сразу? Как же такое возможно?
Мерцающий силуэт, похожий на тень, сотканную из света, поднял руку.
— Дерево — существо почвы, подобно червям, или оно — существо воздуха, подобно птицам?
Кэлен предпочла бы ответить просто, но она знала, какой ответ нужен духу.
— Почтенный дедушка, я полагаю, что дерево не имеет одного мира, но существует в обоих.
Дух, казалось, улыбнулся.
— Так же и Храм Ветров, дитя, — сказал он устами Птичьего Человека.
Кэлен наклонилась вперед.
— Вы хотите сказать, что Храм Ветров подобен дереву, с корнями в этом мире и ветвями в вашем?
— Он существует в обоих мирах.
— А в этом мире, в мире жизни, где именно?
— Где был всегда, на Горе Четырех Ветров. Вам она известна как гора Киммермосст.
— Гора Киммермосст, — повторила Кэлен. — Почтенный дедушка, я была там. Храма Ветров больше там нет. Он исчез оттуда.
— Вы должны найти его.
— Найти? Может быть, он там и был, но теперь эта часть горы обвалилась. Храм исчез, остались только развалины служебных зданий. Искать уже нечего. Мне очень жаль, почтенный дедушка, но в нашем мире корни умерли и разрушились.
Дух молчал. Кэлен испугалась, что он разгневался.
— Дитя, — вдруг сказал дух, но не через Птичьего Человека. Голос шел от него самого, и звук его причинял нестерпимую боль. Кэлен чувствовала, будто ее плоть отделяется от костей. — Одна вещь была украдена у ветров и взята в ваш мир. Вы должны помочь Ричарду, или всей моей крови в вашем мире, всем нашим людям, придет конец.
Кэлен сглотнула. Как можно что-то украсть из мира духов, из мира мертвых, и вернуть в мир живых?
— Вы можете мне помочь? Вы можете сказать что-нибудь, что помогло бы мне найти Храм Ветров?
— Я позвал тебя не для того, чтобы сказать, как найти ветры. Путь ветров идет с луной. Я позвал тебя, чтобы показать, что случится с вашим миром, если то, что должно быть сделано, сделано не будет.
Дух воздел руки. Мягкий свет полился от них, и Кэлен увидела.
Яркий свет, и повсюду — смерть. Земля устлана трупами, словно осенними листьями. Они лежат на улицах, на пороге домов, на лестницах и на телегах. Кэлен пролетела сквозь стены и увидела трупы, гниющие на постелях, на стульях и на полу.
Она задохнулась от смрада.
Кэлен стремительно летела над городами и повсюду видела одно и то же. Смерть забрала почти всех, и немногие выжившие рыдали в невыносимой муке.
Потом видение вернуло ее в деревню людей Тины. Кэлен видела трупы людей, которых она хорошо знала. Мертвые хлебопеки возле мертвых печей, мертвые матери, держащие на руках мертвых детей. Мертвые мужья, обнимающие мертвых жен. Осиротевшие дети с заплаканными лицами выли, как собаки, над трупами родителей. Кэлен душили рыдания; она закрыла глаза, но это не помогло: она все равно видела мертвых, потому что видение рождалось у нее в голове.
— Это, — сказал дух, — то, что будет, если не вернуть ветрам то, что было украдено.
— Что я должна сделать? — прошептала Кэлен сквозь слезы.
— Ветры были осквернены. То, что им было доверено, украдено. Ветры решили, что путь будет указан тебе. Я здесь, чтобы показать тебе последствия этого осквернения и умолять тебя от имени моих живущих потомков выполнить свой долг, когда придет время.
— И какова цена?
— Мне не назвали цену, но я предупреждаю тебя, что нет пути избежать расплаты. Должно быть так, как будет тебе открыто, или погибнут все. Я прошу, чтобы, когда ветры укажут путь, ты прошла по нему, иначе случится то, что я тебе показал.
По щекам Кэлен струились слезы.
— Я пройду по нему.
— Благодарю, дитя. Есть еще одно, что я должен тебе сообщить. В нашем мире, где теперь обитают души тех, кто покинул ваш мир, есть существующие в Свете с Создателем, и те, кто навсегда укрыт от его сияния тенью Владетеля.
— Вы хотите сказать, что есть злые и добрые духи?
— Это упрощение, которое весьма далеко от истины, но это ближе всего к ней, насколько это возможно для твоего понимания. В нашем мире все находится в равновесии. Ветры должны позволить всем прочертить путь.
— Вы можете сказать мне, каким образом магия была украдена у ветров?
— Путь был — предательство.
— Предательство? Кто же был предан?
— Владетель.
Кэлен сидела, как пораженная громом. Она сразу вспомнила о сестре Тьмы, которая была в Эйдиндриле: сестра Амелия. Наверняка это она.
— Сестра Тьмы предала своего хозяина?
— Путь этой души в Храм Ветров должен был лежать через зал Предателя. Это единственный путь. Так было сделано в качестве предосторожности. Чтобы пройти через зал Предателя, человек должен предать полностью и окончательно то, во что он верит. Сноходец нашел пророчество, которое мог использовать, чтобы нанести поражение своему противнику, но, чтобы зажечь этот пожар, он нуждался в магии ветров. Сноходец придумал способ заставить эту душу предать ее хозяина, Владетеля, и при этом выполнить его поручение. Он взял на себя роль ее хозяина в этом мире и, используя двойную зависимость, заставил ее предать основного хозяина. Она обрела способность пройти Зал Предателя, но остаться верной сноходцу. Таким образом сноходец нарушил защиту и получил то, что хотел. Те, кто послал храм в мир духов, однако, учитывали возможность непредвиденных обстоятельств. Красная луна была знаком того, что их план приведен в действие.
Слово «предательство» невыразимой тяжестью легло на сердце Кэлен.
— А мы должны вступить в ветры таким же путем?
Дух помолчал, словно взвешивал ее душу.
— После того как Храм Ветров осквернен, этот путь закрыт, и должен использоваться другой. Но это не твоя забота; ветры будут диктовать требования с учетом соблюдения равновесия. Пять духов, которые охраняют ветры, укажут путь.
— Почтенный дедушка, как место может диктовать какие-то требования? По вашим словам получается так, будто ветры — живые.
— Я больше не существую в мире жизни, но все же, когда меня вызывают, могу передавать указания через завесу.
У Кэлен кружилась голова от бесплодных попыток понять. Как жаль, что рядом нет Ричарда. Он бы задал правильные вопросы. Она боялась упустить что-нибудь важное.
— Но, почтенный дедушка, вы можете делать это, потому что вы — дух. Вы жили однажды. У вас есть душа.
Дух начал исчезать.
— Граница, завеса, была повреждена. Я не могу оставаться больше. Скрины, стражи границы между мирами, тянут меня назад. Из-за осквернения ветров равновесие было нарушено, и мы не можем явиться на сборище, пока оно не восстановлено. — Дух исчез, но Кэлен крикнула в пустоту:
— Дедушка, я должна узнать больше! Действительно ли чума связана с магией?
Издалека донесся голос:
— Магия ветров могущественна. Чтобы ее использовать полностью, требуются обширные знания. Молния, выпущенная волшебником, несет в себе магию, но в огне, который разгорелся после ее удара в сухое дерево, нет никакой магии. Чума была начата магией, но теперь это просто чума, как бывало и раньше, — и все же порожденная магией.
— Чума свирепствует в Эйдиндриле и здесь. Она останется здесь?
— Нет.
Джегань не понимал, что творит. Чума могла убить его с такой же легкостью, как всех остальных.
— Она уже началась в других местах?
Сияние духа угасало, как свет лампы, в которой кончилось масло.
— Да, — прошелестел едва слышный шепот.
А они надеялись, что сумеют ограничить чуму Эйдиндрилом. Пустые надежды! Все Срединные Земли, весь Новый мир будет охвачен пожаром, зажженным от той искорки магии из Храма Ветров.
Вдалеке, в подземном мире, Кэлен услышала мягкое эхо смеха другого духа. От злорадного хихиканья у нее по коже пробежал мороз.
Кэлен очнулась. Старейшины стояли вокруг нее. Старейшина Брегиндерин наклонился и подал ей руку, чтобы помочь встать.
Взяв его руку, она увидела под глиной предательские пятна у него на ногах. Она посмотрела в его улыбающееся лицо. К закату он будет мертв.
Савидлин протянул ей одежду. Кэлен, несмотря на грязь, внезапно почувствовала себя голой. Она поспешно натянула штаны, в то же время упрекая себя за то, что беспокоится о таких пустяках перед лицом надвигающейся катастрофы.
— Спасибо тебе, что ты пришла, Мать-Исповедница, — сказал Птичий Человек. — Мы знаем, что это возвращение домой не такое радостное, о каком мы все мы мечтали.
— Нет, — прошептала Кэлен, — нет. Мое сердце поет, потому что я снова вижу своих людей, но песня отягощена печалью. Вы знаете, почтенные старейшины, что и Ричард, и я сделаем то, что должны. Мы не сомкнем глаз, пока не остановим болезнь.
— Вы думаете, что сможете остановить чуму? — спросил Сурин.
Кэлен уже застегнула рубашку. Савидлин положил руку ей на плечо.
— Мать-Исповедница и Ричард-с-Характером помогали нам раньше. Мы знаем их сердца. Наш предок сказал, что это чума, вызванная магией. Мать-Исповедница и Искатель тоже владеют большой магией. Они будут делать то, что должны.
— Савидлин прав. Мы будем делать то, что должны.
Савидлин улыбнулся ей.
— А потом, когда вы покончите с этой напастью, вы вернетесь домой, к своим людям, как собирались? Моя жена, Везелэн, желает видеть свою подругу, Мать-Исповедницу, одетую в платье, которое она для нее сшила.
Кэлен проглотила собственный крик.
— Ничто не доставит мне большей радости, чем увидеть своих людей здоровыми и счастливыми.
— Ты друг всем нашим людям, дитя, — сказал Птичий Человек. — Мы ждем свадьбы, когда вы закончите с духами и магией.
Кэлен оглядела старейшин. Она не думала, что эти люди вместе с ней видели картину смерти и представляют себе истинную природу эпидемии, которая обрушилась на них. У них бывали повальные приступы лихорадки, но они никогда не слышали о чуме.
— Почтенные старейшины, если мы не справимся… если мы…
Ее голос сломался. Птичий Человек пришел ей на выручку:
— Если вам суждено не добиться успеха, дитя, мы знаем, что это будет не потому, что вы не сделали все, что могли. Если есть путь, вы найдете его. Мы верим в вас.
— Спасибо, — прошептала Кэлен.
Слезы вновь затуманили ей глаза. Она заставила себя высоко держать голову. Она только зря испугала бы этих людей, если бы показала им свои страхи.
— Кэлен, ты должна выйти замуж за Ричарда-с-Характером. — Птичий Человек тихо хихикнул. — Он избежал свадьбы с женщиной Племени Тины, но я все равно добьюсь своего. Ты — женщина Тины. Он женится на женщине Тины.
Кэлен не нашла в себе сил ответить ему улыбкой.
— Ты останешься до утра? — спросил Савидлин. — Везелэн будет рада тебя увидеть.
— Простите меня, почтенные старейшины, но, если я хочу спасти наших людей, я должна возвращаться немедленно и рассказать Ричарду, что мне удалось узнать с вашей помощью.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 22:14 | Сообщение # 37

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 44
Женщина ступила из дверного проема на узкую пустынную улицу. Он был вынужден остановиться, чтобы не столкнуться с ней. Под платьем у нее ничего не было, и он видел, как затвердели от холода ее соски.
Она решила, что его улыбка предназначена ей; это было не так. Всего лишь забава, которая выпала ему тогда, когда он меньше всего этого ждал. Наверное, у него такая природа, что с ним постоянно такое случается.
Но, ждал он этого или нет, он всегда был готов повернуть события в своих интересах.
Она улыбнулась в ответ и пробежалась пальцами по его груди.
— Так-так, красавчик. Хочешь немного развлечься?
Она не была привлекательна; и все же случайный характер их встречи разжег в нем страсть. Он знал, чем это закончится. На самом деле иногда он даже искал таких встреч. Они бросали ему вызов — а вызов обещал утонченность наслаждения.
Обстоятельства, правда, были не слишком удачные — но его чувства уже открылись, и жаль было упускать такой случай. Он уже впитывал все детали, как сухая земля впитывает летний дождик.
Он целиком отдался во власть своей жажды.
— Хорошо, — проговорил он, растягивая слова. — У тебя есть комната?
Он знал, что комнаты у нее нет. Он знал, чем это закончится.
Она положила руку ему на плечо.
— Не нужно никакой комнаты, красавчик. Только полталера.
Он быстро окинул взглядом соседние здания. Все окна были погашены. Лишь вдалеке несколько огоньков отражались в мокром булыжнике. Это был район складов; никто не жил в этих зданиях. Очень маловероятно, что в такой час сюда забредет случайный прохожий. И все же он понимал, что нужно сочетать жажду с благоразумием.
— Немного прохладно, чтобы раздеваться прямо здесь, на булыжниках, а?
Она положила ладонь ему на щеку, чтобы он смотрел только на нее. Другую руку она запустила ему между ног и радостно замурлыкала.
— Не волнуйся, красавчик. За полталера я найду теплое местечко для той штучки, что у тебя в штанах.
Он наслаждался игрой. Она будет долгой. Его лицо превратилось в маску невинности и неопытности.
— Ну, я даже не знаю… Это кажется мне несколько грубым. Обычно я предпочитаю, чтобы дама тоже насладилась бы этим.
— О, я наслаждаюсь этим, красавчик. Ты же не думаешь, что я занимаюсь этим только ради половины серебряного талера? Конечно, нет. Я наслаждаюсь этим. Это самое большое мое удовольствие.
Она потянула его к дверному проему, из которого вышла.
— У меня нет с собой таких мелких денег. — Он увидел, как загорелись ее глаза. Она уже поздравляла себя с удачей. Что ж, ей еще предстоит узнать, что ее удача в эту ночь обернется большой неудачей.
— Нет? — переспросила она с такой интонацией, будто собиралась уйти. Она думала, что он распален и уже ее не отпустит. — Что ж, девушка должна зарабатывать на жизнь. Я поищу, но не знаю, смогу ли я найти…
— Самая мелкая монета у меня — талер, — перебил он. — Я дам тебе талер, но при условии, что ты потратишь побольше времени и тоже получишь удовольствие. Я люблю, когда красивые юные девушки наслаждаются этим.
— Какой красавчик! — воскликнула она с неуклюжим, наигранным восхищением и взяла у него серебряный талер.
Она ужасно воняла. Улыбка не прибавила ей ни красоты, ни обаяния; она осталась такой же: ломкие волосы, немытое тело, кривой нос и маленькие поросячьи глазки. Обычно он не связывался с такими, но сейчас в этом была своя прелесть.
Она ввела его в дверной проем и села на табурет, который стоял в подъезде. Там было тесно, и ему пришлось встать спиной к двери.
Он был раздосадован тем, что она считает его таким простачком. Ну ничего, скоро она поймет, что была неправа.
Она принялась расстегивать ему пояс. Слишком быстро. Она торопилась, чтобы поскорее отправиться за следующей жертвой.
Прежде чем она успела расстегнуть ему пояс, он мягко отвел ее руки. Ни к чему стоять со спущенными штанами, когда это начнется. Совсем ни к чему.
Она улыбнулась ему, уверенная, что ее улыбка его околдовывает. Нет, растянуть удовольствие не удастся. Ну и ладно.
Было достаточно темно, чтобы кто-нибудь разглядел, что он делает. Люди видят только то, что ожидают увидеть.
Пока она улыбалась ему перед тем, как задать вопрос, он опустил руку и схватил ее за шею. Она решила, что он просто хочет держать ее, пока она будет занята своим делом.
Большим пальцем он надавил ей на горло.
Улыбка скользнула по его лицу. Предсмертный хрип не вызовет подозрений. Люди слышат то, что ожидали услышать, так же как видят то, что ожидали увидеть. Он склонился над ней, чтобы не обмануть их ожиданий, и одним движением кисти лишил ее жизни.
— Какая неожиданность, — прошептал он ее выпученным глазам.
Он наслаждался выражением ее лица. Когда ее руки задергались, он опустил ее на пол и ухватил за волосы. Он прижал ее голову к своему бедру и прислушался.
Ему понадобилось ждать лишь считанные мгновения. Потом он услышал осторожные шаги, приближающиеся из-за угла. Двое или трое мужчин, как он и думал. Он с самого начала знал, что это такое.
Грабеж.
Еще несколько мгновений — и они уже были рядом. Время замедлилось; он ловил каждый звук, каждый запах, любую самую маленькую деталь. Он был самым необычным человеком из всех живущих. Он владел временем. Он владел жизнью. Он владел смертью.
Настала пора получать оставшееся удовольствие.
Движением колена он сломал ей позвоночник и повернулся, уже поднимая нож. Человек, который стоял у него за спиной, рухнул со вспоротым животом. Его внутренности выплеснулись в переулок.
Он ждал второго — женщины этого сорта обычно работают с двумя мужчинами. Он никогда раньше не видел, чтобы их было трое, и эта неожиданная опасность еще больше распалила его жажду.
Второй мужчина справа махнул рукой, но он заметил блеск лезвия и вовремя шагнул назад. Нож звякнул о стену. Третий подскочил к нему. Но получил удар сапогом в пах и рухнул к его ногам.
Мужчина справа замер. Теперь они были один на один. Лицо у него было совсем юношеское — и с храбростью юности он повернулся и бежал.
Он улыбнулся. Нет более заманчивой цели, чем голова бегущего человека. Он метнул нож. Мальчик несся со всей скоростью, на какую только был способен, но нож оказался быстрее. Он вонзился в цель с тупым звуком, и юный грабитель упал замертво.
Третий мужчина поднялся. Он был старше, сильнее, тяжелее и взбешен до предела. Хорошо.
Ударом ноги он сломал ему нос. Воя от боли и гнева, мужчина прыгнул вперед. Он увидел блеск стали и повернулся боком, а потом перехватил нападающего и сбил его с ног. Все произошло моментально. Это было великолепно; эта опасность, это безумие опьяняли его.
Он замечал все детали: одежда мужчины, маленькая прореха у него на плаще, его лысина, отражающая далекие огоньки, его сальные волосы, шрам на месте отсутствующего правого уха.
Выкручивая ему руку, он увидел кровь. Это его удивило. Он не зарезал его — пока. И это не могла быть кровь из его разбитого носа.
Очень редко ему доводилось испытывать столь острое удивление.
Он даже не сразу понял, что мужчина кричит от боли. Он швырнул его наземь и ногой припечатал его голову к булыжнику, одновременно выбив ему зубы.
Потом он сгреб его за сальные волосы и оттянул ему голову назад.
— Грабеж — опасное занятие. Пришло время расплачиваться.
— Мы бы тебя не тронули, — забормотал мужчина. — Только ограбили бы, ты, ублюдок.
— Ублюдок, вот как?
Тщательно, медленно, наслаждаясь каждой деталью, он перерезал горло противнику, которого только что победил.
Какое неожиданное наслаждение принесла эта ночь! Он поднял руки и сплел пальцы, чувствуя в воздухе квинтэссенцию смерти, ее шелковистую сущность. Она тянула его к себе.
Он был тем, кто завершает жизнь человека. Он был равновесием. Он был смертью. Он наслаждался, видя понимание этого в их глазах. Больше всего на свете ему нравилось греться в этих взглядах и видеть в них ужас. Только тогда он полностью осуществлял себя. Только тогда чувствовал себя неким завершенным целым.
Он стоял, покачиваясь в экстазе, и жалел, что это не продолжалось дольше. Жалел, что не удалось насладиться долгими криками. Крики — это лучше всего. Он жаждал их, нуждался в них, страстно желал их. Крики помогали ему осуществить себя, добиться цельности. Крики были нужны ему — не сам звук — он часто завязывал рот своим партнершам, — но попытка издать его и то, что они собой олицетворяли: ужас.
Но сейчас он не успел насладиться криками, и жажда его наполовину осталась неутоленной.
Он прошел в переулок и с удовольствием убедился, что не растерял навыков: парнишка валялся мертвым с ножом в затылке. Это было умиротворяющее зрелище.
Погруженный в океан ощущений, он вдруг осознал, что он почувствовал новое: боль.
Удивленный, он осмотрел свою руку и наконец обнаружил источник непонятной крови. Оказалось, что на плече у него длинный порез. Рана была глубокой. Ее требовалось зашивать.
Он едва не задохнулся от удовольствия.
Опасность, смерть и ущерб — все в одну ночь, в одной случайной встрече. Это было даже почти чересчур.
Голоса были правы, когда говорили, что ему надо идти в Эйдиндрил.
Однако он не получил того, в чем нуждался: длительный ужас, осторожная работа ножом, разгул крови, бесконечная, утонченная боль, оргия бешеного ножа — и только тогда смерть.
Но эфирные голоса обещали ему, что он получит окончательную победу, окончательное равновесие, окончательное слияние.
Они обещали ему окончательное достижение цели.
Они обещали, что он получит Мать-Исповедницу.
Его время близилось.
Ее время близилось.
Скоро.

Когда Верна положила Уоррену на лоб мокрое полотенце, он открыл глаза. Она с облегчением вздохнула.
— Как ты себя чувствуешь?
Он попробовал сесть. Она мягко толкнула его в грудь и вновь уложила на сено.
— Просто лежи и отдыхай.
Он вздрогнул от боли и провел языком по губам.
— Я хочу пить.
Верна поднесла к его губам ковш. Уоррен вцепился в него и принялся жадно глотать воду.
Задыхаясь, он пробормотал:
— Еще.
Верна наполнила ковш и снова протянула ему, чтобы он напился вдосталь.
— Рада видеть, что ты очнулся.
Уоррен с усилием улыбнулся.
— И я рад. Долго я был без сознания на этот раз?
Она пожала плечами в знак того, что он зря беспокоится.
— Несколько часов.
Уоррен обвел взглядом сарай. Верна подняла лампу, чтобы было светлее. Дождь барабанил по крыше, и от этого звука сарай казался уютнее.
Верна поставила лампу.
— Не верх роскоши, конечно, зато по крайней мере здесь сухо.
Уоррен был почти без сознания, когда они наткнулись на эту ферму. Хвала духам, хозяева проявили сочувствие. Они предложили им свою кровать, но Верна отказалась, не желая заставлять людей спать в их собственном сарае.
За время своих странствий в поисках Ричарда Верне не раз приходилось ночевать в таких местах, и ей это даже отчасти нравилось. Она любила запах сена. Странствуя, она думала, что ненавидит его, но, вернувшись во Дворец Пророков, поняла, что ей не хватает запаха сена, земли, травы и воздуха, промытого чистым дождем.
Уоррен коснулся ее руки.
— Прости, Верна, что из-за меня мы двигаемся так медленно.
Верна улыбнулась. Она вспомнила время, когда ее нетерпеливый характер заставлял ее все время спешить. Любовь к Уоррену открыла ей прелесть спокойствия. Ей было хорошо с Уорреном. Он был для нее всем.
Она откинула назад его вьющиеся белокурые волосы и поцеловала Уоррена в лоб.
— Ерунда. На ночь нам так или иначе пришлось бы остановиться. Ехать под дождем весьма неприятно. Лучше хорошо отдохнуть и потом двигаться быстрее. Уж ты мне поверь, у меня большой опыт в таких вещах.
— Но я чувствую себя таким… бесполезным.
— Ты — пророк. Ты обеспечиваешь нас сведениями, которые трудно назвать бесполезными. Только благодаря тебе мы с самого начала двинулись в правильном направлении.
Он посмотрел в потолок.
— Головные боли все учащаются. Я боюсь думать, что однажды закрою глаза и уже не проснусь.
Верна нахмурилась.
— Я не хочу слышать таких разговоров, Уоррен. Мы с этим справимся.
Он заколебался, не желая с ней спорить.
— Если ты так говоришь, Верна… Но из-за меня мы теряем время.
— Я уже позаботилась об этом.
— Ты? Что же ты сделала?
— Нашла нам средство передвижения.
— Верна, ты же сама говорила, что нельзя нанимать повозку, потому что это привлечет к нам внимание.
— Не повозку. И я не хочу слышать никаких возражений. Я наняла этого фермера, чтобы он взял нас собой на юг в своей телеге для сена. Он сказал, что мы можем устроиться на задке, и он закроет нас сеном. Так что не придется тревожиться, что кто-то обратит на нас внимание.
Теперь Уоррен нахмурился.
— Почему он согласился нам помогать?
— Я ему хорошо заплатила. Больше чем нужно, и кроме того, он и его жена преданы Свету. Он уважает сестер Света.
Уоррен вытянулся на сене.
— Ну что ж, звучит заманчиво. А ты уверена, что он в самом деле согласен?
— Он в любом случае поехал бы.
— Вот как? Почему?
Верна вздохнула.
— У него больна дочь. Ей всего двенадцать. Он хочет купить ей лекарство.
Уоррен помрачнел.
— Почему ты не вылечила девочку?
Верна выдержала его пристальный взгляд.
— Я пробовала. Но у меня не получилось. У нее жар, судороги и рвота. Я все испробовала. Я бы многое отдала, чтобы вылечить несчастного ребенка. Но я не смогла.
— Есть предположения почему?
Верна печально покачала головой.
— Дар не может излечить все, Уоррен. Ты же сам знаешь. Если бы у нее была сломана кость, я бы ей помогла. Но лихорадку дар лечит довольно плохо.
Уоррен смотрел вдаль.
— По-моему, несправедливо. Они предлагают нам помощь, а мы ничего не можем сделать для них.
— Я знаю, — прошептала Верна. Она некоторое время слушала дождь, а потом сказала: — Мне удалось хотя бы немного снять боль. Ей стало полегче.
— Хорошо. По крайней мере неплохо. — Уоррен подгреб к себе еще сена. — Ты не связывалась с Аннелиной?
Верна постаралась не выдать своей тревоги.
— Нет. Она не ответила на мои сообщения и сама мне ничего не написала. Вероятно, она занята. У нее хлопот куда больше, чем у нас. Когда у нее будет время, она с нами свяжется.
Уоррен кивнул. Верна погасила лампу. Она прижалась к нему и положила голову ему на плечо.
— Лучше всего нам сейчас поспать. На рассвете мы двинемся в путь.
— Я люблю тебя, Верна. Если я умру во сне, я хочу, чтобы ты это знала.
Верна в ответ нежно погладила его по щеке.

Кларисса потерла заспанные глаза. Рассвет просачивался в комнату между тяжелыми темно-зелеными шторами. Она села в кровати. Кларисса никогда не надеялась, что у нее когда-нибудь будет такое счастливое пробуждение. Она повернулась, чтобы сказать об этом Натану. Натана рядом не было.
Кларисса села на край кровати и поболтала ногами. Все ее тело ныло после ночных упражнений. Кларисса улыбнулась. Она и не думала, что боль в мышцах может быть настолько приятна.
Она сунула руки в рукава красивого розового халата, который купил ей Натан, поправила воротничок и завязала шелковый пояс.
Натан сидел за столом, склонясь над письмом. Увидев в дверях Клариссу, он улыбнулся ей.
— Хорошо спалось?
Кларисса прикрыла глаза и вздохнула.
— Можно и так сказать. — Она усмехнулась. — Немного мне поспать удалось, во всяком случае.
Натан подмигнул ей, обмакнул перо в чернильницу и снова начал писать. Кларисса зашла сзади и положила руки ему на плечи. На Натане были только штаны. Она принялась массировать ему мышцы у основания шеи, и Натан издал довольное урчание.
Массируя его, она заглянула в письмо, которое он писал. Это были указания насчет дислокации каких-то отрядов в местах, о которых Кларисса сроду не слышала. В конце Натан предупреждал генерала о каких-то узах и о страшных последствиях, которые не замедлят последовать, если на эти самые узы не обратить должного внимания. Тон письма был весьма авторитетным. Натан подписал письмо: «Магистр Рал».
Кларисса нагнулась и слегка куснула его за ухо.
— Натан, ночь была грандиозной. Это какая-то магия. Ты был великолепен. Я — самая счастливая женщина в мире.
Он лукаво ей улыбнулся.
— Магия. Да, немножко магии было. Я старик и должен использовать то, что у меня есть.
Она провела пальцами по его волосам.
— Старик? Я так не думаю, Натан. Надеюсь, что я доставила вам хотя бы половину того удовольствия, которое испытала сама.
Он рассмеялся и сложил письмо.
— Полагаю, я не отставал от тебя. — Его рука скользнула ей под халат, и Кларисса с писком отскочила. — Это была одна из лучших ночей в моей жизни.
Она прижала его голову к своей груди.
— Что ж, мы все еще живы. Не вижу причины, почему мы не можем еще и еще достигнуть таких же высот.
Улыбка Натана стала шире. Глаза его блеснули чувственным блеском.
— Дай мне закончить с письмом, и мы проверим это на нашей большой кровати.
Он насыпал в крошечную медную ложку немного сургуча и поднес ее к сложенному письму.
— Натан, глупый, как ты собираешься расплавить сургуч?
Натан выгнул бровь.
— Ты уже должна знать, моя дорогая, что мой способ самый удобный.
Она рассмеялась.
— Моя ошибка.
Он провел пальцем над ложечкой, и сургуч сразу стал жидким. Кларисса была в восхищении. Натан не переставал ее изумлять. Она вспомнила, что палец Натана может творить не только такие простенькие чудеса, и щеки ее запылали.
Она нагнулась и прошептала ему на ухо:
— Я хочу, чтобы вы и ваш волшебный палец вернулись вместе со мной в большую кровать, магистр Рал.
Натан поднял свой волшебный палец.
— И это непременно произойдет, моя дорогая, сразу же после того, как я отправлю это письмо.
Он провел пальцем по письму, и оно поднялось в воздух. Брови Клариссы тоже поползли вверх. Натан пошел к двери, а письмо плыло перед ним. Он сделал рукой театральный жест, и дверь отворилась сама.
Солдат, который сидел на полу, прислонившись к стене, вскочил и приложил кулак к сердцу, отдавая Натану честь.
Люди боялись Натана. Кларисса видела это по их глазам. Она понимала их страхи и не забыла, как сама испугалась его, когда впервые увидела. Когда Натан устремлял на человека ястребиный взор своих синих глаз и хмурился в неудовольствии, ей казалось, что он способен обратить в бегство целую армию.
Натан протянул руку, и письмо поплыло к солдату.
— Ты помнишь мои инструкции, Уолш?
Солдат схватил письмо из воздуха и сунул в карман мундира. Как ни странно, казалось, он совсем не боится Натана, хотя и относится к нему с почтением.
— Конечно. Вы знаете это лучше меня, Натан.
Натан утратил немного своей величественности и задумчиво поскреб подбородок.
— Пожалуй, да.
Кларисса терялась в догадках, где Натан нашел этого солдата, а главное — когда успел дать ему инструкции. Она предположила, что он, должно быть, выходил, пока она спала.
Этот солдат отличался от тех, которых Кларисса видела раньше. У него был теплый дорожный плащ, на поясе — уйма кожаных мешочков, а мундир пошит лучше, чем у солдат регулярной армии. Его меч был короче, зато кинжал — длиннее. Он, как и Натан, явно не был мелкой сошкой.
— Передай письмо лично генералу Райбиху, — сказал Натан. — И не забудь — если любая из этих сестер примется тебя расспрашивать, предупреди их о том, что я говорил, и добавь, что магистр Рал приказал тебе держать язык за зубами.
Солдат понимающе улыбнулся.
— Я знаю… магистр Рал.
Натан кивнул.
— Хорошо. Что о других?
Уолш сделал неопределенный жест.
— Боллесдун вернется и сообщит, что он узнал. Я уверен, что это был только экспедиционный корпус Джеганя, но Боллесдун выяснит наверняка. Армия большая, но ничто по сравнению с основными силами императора. Я не вижу свидетельств, что они прошли на север дальше Гавани Графана. Похоже, Джегань чего-то ждет. Не знаю, чего именно, но, похоже, он не спешит бросить свои орды в глубь Нового мира.
— Я видел его солдат в глубине Нового мира.
— Я по-прежнему думаю, что это был только экспедиционный корпус. Джегань терпелив. Потребовались годы, чтобы объединить Древний мир под его властью. Он использовал почти такую же тактику: экспедиционный корпус берет важный город, оттуда вывозятся книги и прочие сведения. Это темные и жестокие люди, но в их задачу входит захватить и привезти императору все ценные книги. Потом они возвращаются и ждут, куда император пошлет их на этот раз. У Боллесдуна там есть свои люди, но надо соблюдать осторожность, так что пока наслаждайтесь ожиданием, Натан.
Натан задумчиво погладил подбородок.
— Да, могу представить, что Джегань пока не стремится посылать свою армию в Новый мир. — Он посмотрел на Уолша. — Пожалуй, тебе лучше отправиться в путь.
Уолш кивнул. Он повернул голову и встретился глазами с Клариссой. Уолш вновь повернулся к Натану, и слабая улыбка тронула его губы.
— Этот человек мне по душе.
Натан усмехнулся:
— Душа — одно из чудес природы, Уолш.
От того, как Натан сказал эти слова, сердце Клариссы наполнилось гордостью.
— Вы будете осторожны, здесь, в крысиной норе, а, Натан? У вас же нет глаз на затылке, в конце концов. — Уолш погладил карман, в который спрятал письмо. — Особенно после того, как я передам это.
— Я буду осторожен, парень. Главное — передай письмо.
— У вас есть мое слово.
Закрыв дверь, Натан повернулся к Клариссе. Глаза его мерцали, он улыбался.
— Наконец-то мы одни, моя дорогая.
Кларисса взвизгнула и побежала к кровати в притворном испуге.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 22:16 | Сообщение # 38

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 45
— Что, по-твоему, происходит? — спросила Энн.
Зедд вытянул шею, пытаясь рассмотреть получше, но за частоколом ног ничего не было видно. Нантонгские охотники духа выкрикивали распоряжения, которых он не понимал, но копье, направленное на Зедда, ясно говорило, что ему лучше сидеть на месте.
Часть охотников остались охранять пленников, а остальные о чем-то горячо спорили с доаками.
— Они слишком далеко, чтобы расслышать, о чем они говорят, но это не важно: на языке доаков я знаю всего несколько слов.
Энн сорвала длинную травинку и начала накручивать ее на палец. На Зедда она не смотрела. Они не хотели дать их конвоирам понять, что пленники в здравом уме и способны на заговор. Энн пронзительно закудахтала, но только чтобы соблюсти приличия.
— Что ты знаешь об этих доаках?
Зедд замахал руками, как птица, которая хочет взлететь.
— Я знаю, что они не приносят в жертву людей.
Охранник приставил копье к голове Зедда, как будто боялся, что тот действительно улетит. Зедду хотелось выругаться, но он вместо этого взвыл и разразился безумным смехом.
Энн поглядела на него исподлобья.
— Ты еще не изменил своего взгляда на то, что нужно позволить нантонгам жить, как им хочется?
Зедд улыбнулся:
— Если бы я позволил нантонгам жить, как им хочется, мы были бы уже в мире духов. То, что ты позволяешь волкам жить, еще не означает, что ты должен позволить им тебя съесть.
Энн хмыкнула, признавая его правоту.
Поодаль на небольшом возвышении шли переговоры. Человек десять нантонгов и столько же доаков сидели кружком, скрестив ноги. Нантонги что-то считали вслух, сопровождая счет выразительными жестами. Потом они принялись указывать на Зедда. Волшебник не слышал их слов, но, несомненно, нантонги нахваливали товар.
Он наклонился к Энн и прошептал:
— Насколько я знаю, доаки — довольно миролюбивое племя; я ни разу не слышал, чтобы они воевали даже со слабыми соседними племенами. Но когда речь о торговле, они просто безжалостны. В других племенах детей учат владеть оружием; доаки учат их торговаться.
Энн отвернулась, словно ей это было неинтересно.
— И что же делает их столь непревзойденными в вопросах торговли?
Зедд поглядел на часовых. Все они наблюдали за переговорами и уделяли беспомощным пленникам мало внимания.
— Они обладают редкой способностью легко относиться к сделке. Другие обычно ставят перед собой цель и, чтобы добиться ее, в конце концов идут на уступки. Доаки не такие. Они будут просто торговаться. Если к соглашению прийти не удается, они без сожаления признают неудачу и двигаются дальше.
Один из доаков, с мехом кролика на голове, хлопнул рукой по груде одеял в центре круга и указал на двух козлят, привязанных чуть поодаль. Зедд понял, что он предлагает включить в сделку и их.
Нантонги, казалось, были возмущены. Их предводитель подпрыгнул и начал тыкать в небо копьем, очевидно, выражая неудовольствие столь низкой ценой. Но Зедд отметил, что он не собирается уходить. Это был вопрос чести: нантонги намаялись с пленниками и желали получить компенсацию.
Зедд толкнул Аннелину, потом запрокинул голову и завыл койотом. Энн присоединилась к нему. Они оба визжали и лаяли так громко, как только могли.
Все участники переговоров затихли и посмотрели на пленников. Предводитель нантонгов снова сел.
Тычок копьем заставил замолчать волшебника и аббатису. Торговля возобновилась. Предводитель нантонгов посмотрел на козлят.
Зедд поскреб плечо: кожа зудела под высохшей грязью. Впрочем, это неудобство было пустяком по сравнению с отрезанной головой, вырванным сердцем или что там еще нантонги делают с жертвами для своих духов.
— Я хочу есть, — пробормотал он. — Они не кормили нас целый день.
Он снова залаял, чтобы показать свое неудовольствие. Переговоры на мгновение приостановились, и представители заинтересованных сторон опять посмотрели на пленников. Потом доаки сложили на груди руки и молча уставились на нантонгов.
Нантонги заговорили, пересыпая слова подобострастным хихиканьем. Ответ доаков был краток. Тот, у кого была кроличья шкурка на голове, показал на солнце и сделал жест к горизонту.
Главный нантонг вытащил из груды одеял одно одеяло и осмотрел его со сдержанным восхищением. Потом он передал одеяло товарищам. Они кивали с таким видом, будто только что обнаружили его ценность. Их предводитель привел козлят, и все опять начали охать и восхищаться, как будто раньше не замечали, какие это замечательные козлята.
Очевидно, нантонги решили, что, раз уж они все равно не могут вернуться в деревню с двумя сумасшедшими, любая плата будет лучше, чем ничего, особенно учитывая, что интерес доаков к сделке таял буквально на глазах.
Доаки смотрели на них с легким презрением. Нантонги пошли на уступки и обманули самих себя. Твердость в торговых вопросах доаки ценили больше всего.
Вождь доаков и предводитель нантонгов сцепили руки локтями и трижды обошли друг вокруг друга. Когда они разомкнули руки, послышался смех и веселая болтовня. Сделка была заключена.
Нантонги унесли одеяла и увели козлят, а доаки направились к своей покупке. Охранники ткнули Зедда и Энн копьями, очевидно, предупреждая, чтобы те не испортили сделку.
Зедд не имел никакого желания ее портить. Доаки не приносили в жертву людей. Они были довольно добросердечны, и самым жестоким наказанием в племени было изгнание. Правда, изгнанный доак порой умаривал себя голодом от огорчения, что его лишили единственного дома, который он знал. Если ребенок плохо себя вел, на него весь день никто не обращал внимания, и этого было достаточно, чтобы исправить его поведение.
Правда, Зедд и Энн не были членами племени, так что, вероятно, эта мягкость на них не распространялась.
Зедд опять наклонился к Энн:
— Эти люди не причинят нам вреда, не забывай об этом. Если они откажутся нас забрать, нантонги прикончат нас прямо здесь, лишь бы не вести назад в деревню.
— Сначала ты хочешь, чтобы я возилась в грязи, а теперь заявляешь, что я должна быть пай-девочкой?
Зедд улыбнулся:
— Только до тех пор, пока наши новые хозяева не заберут нас от прежних.
Вождь доаков сел перед ними на корточки, пощупал мускулы Зедда и неодобрительно хмыкнул. Потом он пощупал мускулы Энн и издал звук, который говорил о том, что он доволен.
Энн подняла бровь.
— Кажется, я больше ему подхожу, чем тощий старик.
Зедд улыбнулся.
— Это верно. Тебе дадут работу потяжелее.
Энн помрачнела.
— Что это значит?
Зедд шикнул на нее. Другой доак сел на корточки рядом с вождем. На голове у него были козлиные рога, а все тело увешано ожерельями. Ожерелья свисали у него между ног, охватывали шею, запястья; сделаны они были из зубов, бусинок, костей, глиняных черепков, металлических кружочков, золотых монет и прочего мусора. Кроме ожерелий, он был увешан маленькими кожаными мешочками и разными амулетами. Это был шаман доаков.
Шаман знаками попросил Зедда вытянуть руки вперед и не опускать их. Часовые приставили копья к спине волшебника, а шаман вынул из кожаного мешочка веревочки, сплетенные из стеблей травы. Бормоча какие-то заклинания, он обвязал их вокруг запястий Зедда, а потом проделал то же самое с Энн.
— Что это еще такое? — подозрительно спросила она.
— Трава связывает нашу магию. Нантонгам ничего такого не требовалось, чтобы сделать нашу магию бессильной, но у доаков не так. У этого шамана есть дар. Можно назвать его волшебником доаков. — Зедд искоса поглядел на Энн. — Точнее сказать, он у них как твои сестры Света с их ошейниками. И эти браслеты, как ошейник, не снимешь.
Тем временем нантонги забрали свое оружие, одеяла, двух козлят и поспешно ретировались.
Вождь доаков наклонился к Зедду и что-то сказал. Когда Зедд нахмурился и пожал плечами в знак того, что не понимает, вождю пришлось прибегнуть к языку жестов. Он показывал, как роет землю, задыхался от летней жары и дрожал от мороза. Зедд многого все равно не понял, но суть уловил.
Он повернулся к Энн:
— Итак, эти парни нас выкупили. Мы должны работать на них два года, чтобы возместить затраты и, разумеется, моральный ущерб.
— То есть мы проданы в рабство?
— По сути, да. Но только на два года. Весьма щедро с их стороны, особенно если учесть, что нантонги собирались вообще нас убить.
— Может быть, мы заплатим им выкуп?
— Для доаков это наш персональный долг, и он может быть возмещен только нашим персональным трудом. Доаки смотрят на это так: они вернули нам жизнь, и, чтобы выразить свою благодарность, мы должны принять участие в их жизни. И убирать за ними.
— Убирать? Мы должны убирать за этими дикарями, чтобы возместить наш долг?
— Я полагаю, на практике это означает, что мы должны им готовить, служить им носильщиками, шить одежду, ухаживать за скотиной и все такое прочее.
Словно в подтверждение того, что говорил Зедд, один из доаков указал на мехи с водой.
— Чего он хочет? — спросила Энн Зедда.
Зедд пожал плечами:
— Чтобы мы несли их воду.
Кроме мехов, на пленников навьючили оставшиеся одеяла.
— Ты хочешь сказать, — прорычала Энн, — что Первый Волшебник Срединных Земель и аббатиса сестер Света были проданы в рабство за несколько одеял и двух козлят?
Понуждаемый пинками, Зедд двинулся за доаками.
— Я тебя понимаю, — сказал он через плечо. — Впервые на моей памяти доаки переплатили.
Зедд споткнулся и уронил половину своего груза. Пытаясь восстановить равновесие, он угодил в колючий кустарник. Нагнувшись за одеялами, валяющимися в луже воды из лопнувших мехов, он поскользнулся и встал коленом на одеяло. Под одеялом оказались ягоды, и Зедд их раздавил.
— Простите, ребята. — Он сделал извиняющийся жест доакам, которые смотрели на него в ужасе. — Мне жаль.
Доаки замахали руками, требуя, чтобы он немедленно все подобрал.
— Я же сказал — простите, — повторил Зедд, забыв, что они его не понимают, и принялся собирать мокрые одеяла. Он поднял то, под которым оказались ягоды, и растянул его, любуясь полученным эффектом. — Взгляни, дорогая, какой чудесный цвет. У нас не умеют так красить!
Глава 46
-- Магистр Рал, у вас была тяжелая поездка, — сказала Бердина. — Мне кажется, вам следует отдохнуть. Давайте вернемся. Чтобы вы могли отдохнуть, я имею в виду.
Они стояли на широком крепостному валу, освещенном мягкими лучами заходящего солнца. Ричард хотел засветло покинуть замок Волшебника. Не то чтобы он думал, будто дневной свет защитит его от опасной магии, но все же ночью в замке даже ему было не по себе.
Райна проворчала через Ричарда:
— Это была твоя идея, Бердина.
— Моя? Я в жизни не предложила бы такой глупости!
— Тише, вы, обе! — пробормотал Ричард.
Он почувствовал на коже касание магии. Они прошли полпути по валу к анклаву Первого Волшебника прежде, чем магия дала о себе знать. Обе морд-сит поежились.
Кэлен рассказывала Ричарду об этом месте, об анклаве Первого Волшебника. Она говорила, что любила гулять по валу, потому что оттуда открывался изумительный вид на Эйдиндрил. И действительно, вид был красивый — но также тут была уйма волшебных щитов.
По словам Кэлен, на ее памяти не было волшебника достаточно могущественного, чтобы преодолеть их все. Многие пытались, но потерпели неудачу. Зедд был Первым Волшебником, и никто не знал, что хранится в его анклаве, ибо он покинул Срединные Земли еще до рождения и Кэлен, и Ричарда.
Кэлен предупреждала, что магия щитов возрастает по мере того как ним приближаешься. Волосы встают дыбом на голове, и дышать становится все труднее. Человека, лишенного дара, они запросто могут убить, если он подойдет слишком близко. Ричард не сомневался, что это опасно, но знал, что должен туда войти.
По словам Кэлен, чтобы открыть анклав, нужно было нажать на металлическую пластинку около двери. Ричард столкнулся с похожими щитами во Дворце Пророков, но там, насколько он знал, ни один не был смертоносным. Он был способен их миновать, как и миновать другие щиты в замке, и поэтому рассудил, что сможет пройти и этот. Ему было необходимо попасть в анклав.
Бердина потерла руки, зудящие от прикосновения магии.
— Вы уверены, что не устали? Вы весь день провели в седле.
— Я не устал, — кратко ответил Ричард. — Я не утомлен.
Он был слишком встревожен и взбудоражен, чтобы отдыхать. Он был уверен, что, вернувшись с горы Киммермосст, найдет Кэлен дома. Она должна была возвратиться к этому времени. Но во дворце ее не было. Теперь оставалось только ждать до утра.
— Мне все-таки кажется, что не нужно этого делать, — пробормотала Бердина. — Как ваша нога? Вы не должны ее перетруждать.
Ричард наконец посмотрел на нее. Бердина стояла слева от него, а Райна — справа. Каждая держала эйджил наготове.
— С моей ногой все в порядке. — Он огляделся. — Мне хватит одной из вас. Ты можешь остаться здесь, а Райна пойдет со мной.
Бердина нахмурилась:
— Я не говорила, что я не пойду. Я сказала, что вам не надо ходить.
— Я должен. Больше мне негде искать. Только здесь. Мне говорили, что в анклаве Первого Волшебника хранятся важные магические предметы.
Бердина пожала плечами.
— Если вы настаиваете, тогда я тоже пойду. Я не отпущу вас туда без меня.
— Райна? — спросил Ричард. — Обе вы мне ни к чему. Подождешь здесь? — Райна в ответ поглядела на него мрачным взглядом морд-сит. — Ладно. Тогда слушайте меня. Я знаю, что эти щиты очень опасны, но это все, что я о них знаю. Они могут быть совсем иными, чем те, сквозь которые я вас уже проводил. Чтобы войти в анклав, я должен коснуться металлической пластины в стене. Я хочу, чтобы вы обе подождали здесь, пока я не выясню, обладаю ли я нужной магией, чтобы открыть дверь. Если у меня получится, тогда можно идти вам.
— Это не уловка? — спросила Райна. — Кажется, вы обманываете нас, чтобы мы не приближались к опасности. Но морд-сит не боятся опасности.
Порыв ветра взметнул плащ Ричарда.
— Нет, Райна, это не уловка. Это очень важно, но я не хочу, чтобы вы напрасно рисковали жизнью. Если я смогу открыть дверь, то обещаю взять вас обеих с собой. Удовлетворены?
Обе морд-сит кивнули. Ричард рассеянно поправил кожаные браслеты, украшенные серебром, и посмотрел туда, где ждал его анклав Первого Волшебника.
Холодный ветер ударил ему в лицо, когда он пошел вперед. Он чувствовал давление щита, оно нарастало, как давление воды, когда опускаешься на дно водоема. Волосы на затылке у Ричарда зашевелились, дышать стало трудно. Все как говорила Кэлен.
Шесть огромных колонн из красного камня стояли по обе стороны украшенной золотом двери, поддерживая небольшой портик из темного гранита. Архитрав был отделан медными пластинами, и Ричард, подойдя ближе, узнал символы на них — точно такие же были у него на браслетах, на поясе и на пряжках сапог. Это обстоятельство придало ему уверенности, хотя он и не знал, что они означают. Но Ричард носил эти символы по долгу и по праву рождения — он знал это совершенно точно. Он был боевым чародеем, как бы ему ни хотелось быть обычным лесным проводником.
Занятый борьбой с давлением щита, Ричард сам не заметил, как оказался у двери. Она была не меньше двенадцати футов высотой, а шириной — четыре, обита золотом и украшена все теми же непонятными, но знакомыми символами.
Держа одну руку на эфесе Меча Истины, Ричард осторожно коснулся символа в центре: два треугольника, пересеченные извилистой двойной линией.
И едва его пальцы соприкоснулись с металлом, он вспомнил. Духи тех, кто владел Мечом Истины до него, порой передавали ему свое знание, но не всегда в словах.
В жаркой схватке не было времени на слова.
Иногда он видел образы, некие символы: эти символы.
Тот, которого он касался сейчас, символизировал танец, который танцует Искатель, когда противник превосходит его численностью.
Танец со смертью.
Головоломка начала складываться. Он одет, как боевой чародей. Ричард знал из дневника Коло, что в то время Первым Волшебником был Барах, боевой чародей, как и Ричард. Эти символы предназначались для боевого чародея и, как ножницы на вывеске цирюльника или пивная кружка над дверью таверны, отражали суть его ремесла: сеять смерть.
Ричард понял, что опасности нет. Замок всегда нагонял на него страх, а сейчас он стоял в месте, защищенном самыми сильными щитами, и все же был абсолютно спокоен.
Он коснулся символа в виде звезды. Это было предостережение.
Старайся видеть все сразу, не сосредоточивай взгляд на чем-то одном. Таково было значение этого символа. И еще: не позволяй врагу направлять твой взгляд, иначе он заставит тебя увидеть то, что ему нужно, нападет на тебя врасплох, и ты проиграешь.
Открой свой разум всему, что тебя окружает, и ты увидишь движения врага до того, как он сделает их. Танцевать со смертью — значит знать меч врага и его скорость, не дожидаясь, пока их увидишь. Танцевать со смертью — значит вверить себя своему мечу, своему сердцу, своей душе. Танцевать со смертью — значит сеять смерть, чтобы потом пожинать жизнь.
До Ричарда донесся голос Бердины:
— Магистр Рал?
Он посмотрел через плечо.
— Что-то не так?
Бердина переступила с ноги на ногу.
— Я просто хотела узнать — у вас все хорошо? Вы так долго стояли, глядя на дверь… Все в порядке?
Ричард провел рукой по лицу.
— Да. Все отлично. Я только… Я только смотрел, что написано на двери, вот и все.
Он повернулся и не раздумывая приложил ладонь к металлической пластине, вделанной в гранитную стену. Как Кэлен и говорила, это было все равно что коснуться холодного, мертвого сердца самого Хранителя.
Металлическая пластина начала нагреваться. Обитая золотом дверь тихо качнулась внутрь.
Из-за двери пролился тусклый свет. Ричард осторожно шагнул внутрь. Свет стал ярче, словно кто-то невидимый подкручивал фитиль лампы. Ричард сделал еще шаг, и свет разгорелся сильнее.
Ричард махнул рукой двум морд-сит. Магия, поддерживающая щиты, исчезла, и они подошли без большого труда.
— Не так уж и плохо, — сказала Райна. — Я ничего не почувствовала.
— Чем дальше, тем лучше, — пробормотал Ричард.
Внутри он увидел стеклянные сферы в ладонь диаметром, лежащие вдоль стен на малахитовых столбиках. Ричард уже видел такие на нижних уровнях замка и знал, что они служат для освещения.
Внутренняя часть анклава Первого Волшебника представляла собой большой купол, выложенный декоративной кладкой. По периметру купола шли высокие окна. Арки, поддерживаемые четырьмя колоннами из черного мрамора, вели в четыре коридора. Ричард заметил, что кладка повторяет узор на золоченых капителях колонн — пальмовые ветви. Качество полировки камня было так высоко, что предметы отражались в колоннах, словно в цилиндрических зеркалах.
В канделябрах тончайшей работы, тоже сделанных в виде пальмовых ветвей, торчали оплывшие свечи; дорогой ковер на полу придерживали железные направляющие, выкованные явно вручную.
Это не было зловещее логово, которое ожидал увидеть Ричард. Красота, царящая здесь, поразила его.
Центральный холл, видимо, был самым маленьким из помещений анклава. Ричард прошел по алой ковровой дорожке, покрывающей коричневые с золотыми прожилками мраморные плиты, к длинному двойному ряду широких беломраморных тумб.
Ричард не удержался и попробовал обхватить руками одну из них. Тумбы были толщиной в шесть футов, но в помещении, где потолок возносился на высоту в тридцать футов, казались совсем тонкими.
На тумбах были разложены и расставлены предметы, хорошо знакомые Ричарду: богато украшенные кинжалы, драгоценные камни, золотые цепи, серебряные чаши, шары с филигранью, изящные шкатулки. Одни лежали на вышитой золотом или серебром ткани, другие помещались на деревянных подставках.
Но были здесь вещи, назначение которых оставалось для Ричарда загадкой. Более того, он готов был поклясться, что, когда он смотрел на них, они меняли форму. Ричард счел за лучшее не будить их магию и осмотреть другие помещения.
Коридор, противоположный входу, привел его в высокий купол с окном почти во всю стену. Перед окном стоял огромный стол, на котором в беспорядке были навалены реторты, хрустальные шары, свитки, человеческие черепа и еще много всего — Ричард не стал особенно приглядываться.
В правом крыле было темно. Посмотрев туда, Ричард почувствовал себя неуютно. Он счел это предупреждением и поглядел налево. В левом крыле он увидел книги. Тысячи книг.
— Туда. — Ричард показал налево. — Там то, за чем мы сюда пришли. Помните, что я говорил вам: ничего не трогать. — Он поглядел на морд-сит. — Я не шучу. Я не смогу вас спасти, если вы случайно заденете что-то не то.
— Мы не забыли, — сказала Бердина.
— Мы ничего не будем трогать, — добавила Райна. — Просто посмотрим, и все.
— Ладно. Только я бы предпочел, чтобы вы даже и не смотрели. Похоже, здесь есть магия, которую можно пробудить простым взглядом.
— Вы думаете? — удивленно спросила Райна.
— Во всяком случае, мне не хотелось бы с опозданием выяснить, что это так. Пошли. Возьмем, что нам нужно, и уберемся отсюда.
Странно — он понимал, что отсюда надо быстрее убираться, но вместе с тем ему очень не хотелось уходить. Какая бы опасность здесь ни таилась, Ричарду понравился анклав Первого Волшебника.
Бердина ухмыльнулась:
— Магистр Рал боится магии так же, как мы.
— Ты ошибаешься, Бердина. Я кое-что знаю о магии. — Ричард пошел по направлению к левому крылу. — Я боюсь ее больше, чем вы.
Десять широких ступенек в конце коридора вели вниз. Мраморные плиты перед ними были цвета топленого молока. Когда Ричард сошел с ковра, пол запылал. Ричард быстро отступил назад на ковер. Пламя погасло.
— Что теперь? — спросила Райна.
Ричард задумался.
— Попробуйте поставить туда ногу.
Бердина с опаской попробовала ступить на мрамор. Ее нога повисла в воздухе. Бердина вернулась на ковер.
— Не получается. Что-то останавливает мою ногу прежде, чем я могу поставить ее на пол.
Ричард снова шагнул на мрамор. Опять вспыхнуло пламя.
— Значит, здесь тоже щит. Берите меня за руки, и попытаемся еще раз.
Держась друг за друга, они втроем ступили на мрамор. Ничего не случилось.
— Отлично, — сказал Ричард. — Смотрите не отпускайте моей руки, пока мы будем идти через этот щит, иначе мы поджаримся, как сало на сковородке.
Ричард ожидал увидеть библиотеку, но ошибся. Полки, правда, имелись, но книги были навалены в беспорядке по всему помещению, словно кто-то поснимал их и бросил в кучу. То там, то здесь возвышались стопки фолиантов, такие высокие, что казалось, дунь на них — и они повалятся.
Ричард задумчивым взглядом обвел помещение.
— Мой дед говорил мне, что в замке были очень опасные книги. А Кэлен рассказывала, что наиболее опасные предметы хранились здесь, в анклаве Первого Волшебника.
Бердина стрельнула в него глазами.
— Вы хотите сказать, что эти книги опасны сами по себе? То есть не только то, что в них написано?
Ричард подумал о книге, с помощью которой сестра Амелия наслала на Срединные Земли чуму.
— Я не уверен, но лучше этого не проверять. Смотрите, но не касайтесь.
Бердина с сомнением нахмурила брови.
— Магистр Рал, тут, наверное, тысячи книг. Как же мы найдем ту, которая нам нужна, — если она вообще здесь?
Ричард глубоко вздохнул. Бердина была права. Он не думал, что книг будет так много. Он полагал, что все книги в библиотеке, а здесь лишь несколько штук.
— Если вы хотите засветло выйти из замка, у нас мало времени, — сказала Райна. — Впрочем, можно вернуться завтра и начать пораньше.
Ричард был в полной растерянности. Такое количество книг…
— Значит, задержимся после захода солнца. Останемся на всю ночь, если придется.
Райна покатала в пальцах эйджил.
— Как скажете, магистр Рал.
Ричард еще раз посмотрел на скопище книг, и сердце у него упало. У него нет времени искать в лесу один лист. Ему нужны сведения. Если только можно было бы использовать магию, чтобы найти этот один лист.
Он поправил браслет и почувствовал под пальцами звездный символ.
Старайся видеть все сразу, не сосредоточивай взгляд на чем-то одном.
— У меня появилась мысль, — сказал Ричард. — Подождите-ка. Я сейчас.
Ричард подошел к столбику со светящимся шаром и вынул из-под шара кусок черной ткани.
— Что вы собираетесь делать? — спросила Райна.
— Здесь слишком много книг. Я хочу увидеть ту, которая нам нужна.
Бердина скептически хмыкнула.
— С завязанными глазами?
— С магией. Я собираюсь позволить моему дару вести меня. Иногда это срабатывает, если я ищу то, что мне действительно необходимо. С завязанными глазами я не буду видеть всех книг, зато, может быть, почувствую нужную. По крайней мере я на это надеюсь.
Райна обвела взглядом книги.
— Ладно, вы — магистр Рал. Вы владеете магией. Вам лучше знать.
Ричард сложил ткань в полоску и начал завязывать себе глаза.
— Только вы следите, чтобы я ничего не задел. И сами постарайтесь ничего не касаться.
— Не волнуйтесь за нас, магистр Рал, — сказала Райна. — Мы не собираемся ничего касаться.
Завязав глаза, Ричард провел пальцем по символу в виде звезды на браслете.
Его мир был черен как смоль. Он нашел в душе островок спокойствия, где жил его дар.
Если чума начата магией Храма Ветров, то, возможно, у них есть надежда ее остановить. Если ничего не предпринять, погибнут тысячи людей.
Ему нужна эта книга.
Он вспомнил мальчика, который умер у него на глазах. Вспомнил Лили, которая рассказала ему о сестре Тьмы. Именно с этого началась чума. Ричард был в этом уверен.
Ему нужна эта книга.
Он сделал шаг.
— Направляйте меня, только очень осторожно. И старайтесь не говорить — но если что-то случится, не молчите.
Он почувствовал, как пальцы морд-сит почти неощутимо коснулись его руки. Они помогали ему обходить препятствия, и Ричард все дальше углублялся в лабиринт книжных стопок.
Ричард не знал, что он должен почувствовать, что это будет — озарение или видение. Ему казалось, что его тянет в определенном направлении, но он боялся, что это игра воображения. Он попытался изгнать из разума все посторонние мысли, не думать вообще ни о чем, кроме книги и необходимости ее найти.
Внезапный внутренний толчок заставил его остановиться. Почему-то он повернул налево, хотя собирался повернуть направо. Это, наверное, дар. Он снова сосредоточился.
Пальцы морд-сит крепче сжали его руку. Ричард понял. Еще шаг, и он опрокинул бы стопку книг.
Сам удивляясь, почему он делает это, Ричард опустился на корточки и протянул руку.
— Осторожно, — прошептала Бердина. — Это очень шаткая стопка. Того гляди упадет.
Ричард молча кивнул, боясь словами нарушить сосредоточенность. Он думал только о том, как ему необходима эта книга. Он чувствовал, что она рядом. Его пальцы пробежали по корешкам и вдруг сами собой остановились.
— Эта. — Ричард вытащил книгу в кожаном переплете. — Как она называется?
Бердина наклонилась.
— Название написано на древне д’харианском. Что-то о Храме Ветров. «Tagenricht ost fuer Mosst. Verlaschendreck nich Greschlechten».
— «Храм Ветров. Следствие и материалы суда», — шепотом перевел Ричард. — Мы нашли ее.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 22:19 | Сообщение # 39

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 47
— Дыши, сказала сильфида.
Кэлен выдохнула ее и вдохнула обычный воздух. Она снова была в замке Волшебника.
И здесь ее ждал сюрприз. Отклонившись вместе со стулом назад и положив ноги на стол, в комнате Коло сидела знакомая личность в алой обтягивающей одежде. Кэлен села на парапет и стала ждать, когда ощущения придут в норму.
Передние ножки стула стукнули об пол.
— Итак, блудная Мать-Исповедница наконец-то вернулась.
Кэлен спрыгнула на пол и, покачнувшись, едва не упала. Перед глазами у нее все кружилось.
— Кара, что ты здесь делаешь?
Кара взяла Кэлен под руку.
— Ты лучше сядь, пока не придешь в себя.
— Все в порядке. — Кэлен оглянулась через плечо. — Спасибо, сильфида.
— Вы желаете путешествовать? — Жутковатый голос сильфиды отразился от стен.
— Нет, я уже достаточно путешествовала. Я останусь.
— Когда вы пожелаете путешествовать, позовите меня, и мы отправимся. Вы останетесь довольны.
— Не уверена, — пробормотала Кэлен. Сильфида опустилась в колодец и, казалось, растаяла в жидкой ртути.
— Она ужасно общительная, — заметила Кара. — Она и меня пригласила путешествовать, а потом сказала, что у меня нет требуемой магии. Она то и дело вылезает оттуда и смотрит на меня со своей жуткой улыбкой.
— Кара, что ты здесь делаешь?
Кара посмотрела на Кэлен странным взглядом и покачала головой.
— Когда магистр Рал прочел твое письмо, ему потребовалось немного времени, чтобы вычислить, что ты задумала. Бердина рассказала ему, как ты привела нас сюда искать тот отчет о процессе. Он спросил у сильфиды, но она не сказала ему, куда тебя отвезла. Магистр Рал решил, что, раз сильфида не спит, как он думал, небезопасно оставлять ее в одиночестве. Он сказал, что другие люди вроде сестры Тьмы и Марлина могут попытаться проникнуть сюда с ее помощью.
Кэлен об этом не подумала. Сильфида — всего лишь устройство, и ей все равно, кого возить, лишь бы у этого человека была нужная магия.
— И он оставил тебя тут дежурить?
— Он сказал, что не может сидеть здесь все время и сторожить сильфиду. — Кара гордо вздернула подбородок. — Он сказал, что морд-сит лучшие охранники, так как мы можем остановить любого волшебника. У волшебников древности, кстати, наверное, были те же сложности с сильфидой, раз они установили дежурство возле нее. Коло писал, что враг пробовал проникнуть в замок через сильфиду, и только сообразительность дежурного помогла предотвратить беду.
— Ты хочешь сказать, что Ричард привел тебя сюда и просто оставил?
— Нет. Он потратил уйму времени, чтобы найти сюда путь, где можно пройти без магии. Он не хотел по нескольку раз на день приводить сюда смену и, кроме того, не хотел, чтобы мы чувствовали себя здесь как в тюрьме. Мне все это не нравится, потому что мы должны охранять магистра Рала, а не эту… серебристую штуку, но, рассудив, что, охраняя ее, мы охраняем магистра Рала, я согласилась нести дежурство.
Кэлен наконец смогла прочно стоять на ногах.
— Если бы мы знали, что сильфида не спит, и своевременно поставили бы охрану, Марлин не смог бы сюда проникнуть, и сестра Тьмы не наслала бы на нас чуму.
У Кэлен сжалось сердце от запоздалого сожаления. Они могли все это предотвратить, и тогда сейчас ничто бы не угрожало ее людям, ее миру, ее любви. Осознание того, что эта возможность так бездарно упущена, причиняло ей почти физическую боль.
— Еще магистр Рал хотел, чтобы я дождалась твоего возвращения от женщины-ведьмы на случай, если тебе будет нужна помощь.
— Ричард знал, куда я отправилась?
— Сильфида ему не говорила, но он заявил, что все равно знает. И сказал, что ты отправилась к женщине-ведьме.
— Он знал и не помчался за мной?
Кара склонила голову на плечо.
— Я тоже была удивлена. Я спросила его, почему бы ему тебя не догнать? А он ответил, что любит тебя, но ты — не его собственность.
— Правда? Ричард так сказал?
— Да. — Кара ухмыльнулась. — Ты хорошо обучила его, Мать-Исповедница. Хвалю. А потом он пнул стул. Мне кажется, он повредил ногу, но магистр Рал это отрицает.
— Значит, Ричард на меня рассердился?
Кара закатила глаза.
— Мать-Исповедница, ведь это же Ричард. Глупый мужчина, который тебя обожает. Он не рассердился бы на тебя, даже если ты велела бы ему жениться на Надине.
Кэлен едва не задохнулась от внезапного приступа боли.
— Почему ты так сказала?
Кара нахмурилась.
— Я всего лишь имела в виду, что он никогда на тебя не рассердится. Я думала, ты улыбнешься, а не подскочишь, будто я ткнула тебя своим эйджилом. Мать-Исповедница, он любит тебя; он устал, он встревожен, но он не сердится на тебя.
— А стул все же сломал?
Кара потеребила прядь своих белокурых волос и опять ухмыльнулась.
— Он сказал, что стул дал ему повод.
— Понятно. — Казалось, Кэлен не находит удовольствия в шуточках Кары. — И долго я отсутствовала?
— Почти два дня. И я жду, что ты мне расскажешь, как тебе удалось проскользнуть мимо стражников у моста.
— Был снегопад. Они меня не заметили.
По лицу Кары было видно, что она этому не поверила. Она опять как-то странно посмотрела на Кэлен.
— И ты убила женщину-ведьму?
— Нет. — Кэлен не хотела говорить на эту тему. — Чем занимался Ричард в мое отсутствие?
— Ну, сначала он попросил сильфиду отвезти его к Храму Ветров, но она сказала, что не знает такого места. Тогда он отправился на гору Киммермосст…
— Он отправился туда? — Кэлен схватила Кару за руку. — И что он нашел?
— Ничего. Он сказал, что Храм Ветров был там когда-то, но теперь его нет.
Кэлен отпустила руку Кары.
— Он поехал на гору Киммермосст и уже вернулся?
— Ты же знаешь магистра Рала: если он вобьет себе что-то в голову, то превращается в ураган. Солдаты, которые ездили с ним, совсем измотаны. Они говорят, что скакали почти всю ночь. Магистр Рал ждал, что ты вернешься вчера вечером, и хотел тоже к этому времени быть во дворце. Когда ты не вернулась, он очень терзался, но тем не менее не пустился за тобой. Всякий раз, когда ему приходила в голову такая мысль, он перечитывал твое письмо и, вместо того чтобы отправиться за тобой, снова начинал расхаживать взад и вперед.
— Пожалуй, письмо было излишне суровым, — опустив глаза, проговорила Кэлен.
— Магистр Рал показал его мне. — Лицо Кары было непроницаемым. — Иногда необходимо пригрозить мужчине, чтобы он не думал, будто только он имеет право всем указывать, что надо делать.
— Я ему не угрожала. — Кэлен подумала, что сказала это слишком жалобным тоном.
Какое-то мгновение Кара смотрела ей прямо в глаза.
— Наверное, так. Стул, должно быть, действительно дал повод магистру Ралу.
— Я сделала то, что должна была сделать. Ричард должен был это понять. Пожалуй, мне лучше пойти и все ему объяснить.
Кара махнула рукой в сторону двери.
— Вы с ним разминулись. Он был здесь недавно.
— Он приходил узнать, не вернулась ли я? Он, наверное, очень встревожен.
— Бердина рассказала ему о книге, которую ты искала. Он ее нашел.
Кэлен в изумлении заморгала.
— Он нашел ее? Но мы же все перерыли. Ее там не было. Как же ему удалось ее отыскать?
— Он отправился в место, которое назвал анклавом Первого Волшебника, и там нашел эту книгу.
У Кэлен отвисла челюсть.
— Он вошел туда? Он вошел в анклав Первого Волшебника? Один, без меня? Ему нельзя было этого делать! Анклав — опасное место!
— В самом деле? — Кара скрестила на груди руки. — И конечно, тебе никогда не придет в голову такая глупость, как отправиться в одиночку в какое-нибудь опасное место. Ты должна сделать выговор магистру Ралу за столь опрометчивое поведение и привести в пример собственное благоразумие.
Внезапно Кэлен все поняла. Ричард выполнил ее просьбу и не пустился за ней вдогонку, но Кара решила рискнуть. Даже притом что она не любила магию, Кара пыталась догнать Кэлен, чтобы ее защищать.
— Кара, — кротким голосом сказала Кэлен, — прости, что я тебя обманула.
Кара равнодушно пожала плечами.
— Я всего лишь телохранитель. Ты мне ничем не обязана.
— Нет, обязана. И ты не «всего лишь телохранитель». Ты нас защищаешь, но ты — нечто большее. Я считаю тебя своей подругой. Ты — сестра по эйджилу. Я должна была предупредить тебя, но боялась, что ты станешь меня отговаривать, и Ричард рассердится на тебя за то, что ты меня не остановила. Мне этого совсем не хотелось.
Кара ничего не сказала. Кэлен снова нарушила неловкое молчание:
— Кара, прости. Я обманула тебя. Ты сестра по эйджилу; я должна была доверить тебе свою тайну. Пожалуйста, Кара, я была неправа. Прости меня, я тебя умоляю!
Улыбка наконец осветила лицо Кары.
— Мы сестры по эйджилу. Я прощаю тебя.
Кэлен тоже выдавила из себя слабую улыбку.
— Как ты думаешь, Ричард поймет?
Кара скорчила удивленную рожицу.
— Ну, его уговорить тебе будет куда проще. Не так уж трудно заставить мужчину перестать хмуриться.
— Мне жаль только, что я не принесла с собой хорошие новости и не смогу заставить его улыбнуться. — В дверях Кэлен остановилась. — А что делала Надина, пока меня не было?
— Ну, я в основном стерегла здесь сильфиду, но видела, как Надина раздавала служанкам травы, которые могут помочь избежать заражения. Еще она помогала Дрефану. Магистр Рал попросил ее пойти к травникам и удостовериться, что они не обманывают людей. Город наводнен шарлатанами. Одним словом, и она, и магистр Рал были слишком заняты, чтобы встречаться накоротке, если ты спрашиваешь меня об этом.
Кэлен постучала пальцем по косяку.
— Спасибо, Кара. — Она посмотрела в синие глаза морд-сит. — Здесь водятся крысы. Как ты с этим справляешься?
— Есть вещи куда хуже, чем крысы.
— Действительно, есть, — прошептала Кэлен.
Глава 48
Было уже поздно, и в темноте люди на улицах не узнавали ее. Да и кто бы решил, что Мать-Исповедница будет бегать по городу без обычного эскорта?
Как и говорила Кара, повсюду сновали мелкие торгаши. Одни призывали покупать у них снадобья, чтобы отразить чуму или вылечить близких, если те уже заболели. Другие прогуливались по улицам с лотками, на которых грудами были навалены магические амулеты против чумы. Кэлен помнила их лица: те же самые лоточники совсем недавно предлагали те же самые амулеты тем, кто желал найти мужа или жену или наставить на путь истинный неверного супруга. Старухи продавали деревянные дощечки, с гарантией защищающие от чумы, если их повесить над дверью.
Кэлен с радостью приказала бы армии очистить город от шарлатанов, но понимала, что такое вмешательство вызовет бурный протест со стороны покупателей. Она хорошо представляла себе, как после этого на всех углах начнут орать о властителях, которые хотят сгноить честных тружеников. Кэлен поражалась, почему люди всегда уверены в том, что стоящим у власти непременно выгодно, чтобы они умирали, но это заблуждение не в состоянии были рассеять ни очевидность, ни здравый смысл.
Кроме того, если бы Кэлен приказала прекратить продажу этих «лекарств», ими бы начали торговать из-под полы и за более высокую цену.
Первое Правило Волшебника: люди готовы поверить любой лжи, если хотят, чтобы это было правдой, или боятся, что это окажется правдой. Люди покупали эти «лекарства» потому, что хотели жить.
Кэлен представила, что бы делала она, если бы заболел Ричард. Наверное, в отчаянии тоже бросилась бы к знахарям и шарлатанам. А вдруг и правда поможет?
Но на самом деле помочь людям могли только она и Ричард.
Войдя во дворец, Кэлен сразу пустилась на поиски Ричарда. Возле открытых двойных дверей зала для официальных приемов она остановилась. Ее внимание привлек голос Дрефана.
Стол, за которым обычно сидели высокопоставленные гости, сейчас был уставлен зажженными свечами. По одну сторону стола стоял Дрефан, а по другую прямо на полу сидели слуги, человек пятьдесят или шестьдесят. Они слушали с большим вниманием, поскольку Дрефан говорил о том, как сохранить и укрепить здоровье.
Кэлен тоже послушала. Дрефан объяснял, что, засоряя тело нездоровыми мыслями и поступками, человек сам открывает дорогу болезни, говорил о том, что надо правильно жить, правильно питаться и стараться всегда быть в гармонии с природой, объяснял, что такое аура, как она взаимодействует с телом, что может ее повредить, а что, наоборот, укрепить.
Многое из того, что он говорил, показалось Кэлен вполне разумным, особенно когда он коснулся вопросов питания. Слушатели внимали с раскрытыми ртами. Кэлен поразилась, как ему удалось сделать столь сложные вещи доступными их пониманию. Люди благодарили его и говорили, что до этого они жили в слепоте и лишь теперь он подарил им зрение.
Эти люди слушали не брата магистра Рала, они слушали Дрефана Рала, верховного жреца Рауг’Мосс.
Потом Дрефан перешел к практике, и под руководством верховного жреца все как один послушно закрыли глаза и начали учиться правильно дышать. Пока они сидели, втягивая воздух через нос и выдыхая его через рот, — Дрефан объяснил, что через нос в человека вливается сила жизни, а через рот удаляются вредные вещества, — он повернул голову и, посмотрев на Кэлен, лучезарно и доброжелательно улыбнулся ей. Его синие глаза, глаза Даркена Рала, были исполнены доброты. Кэлен не удивилась, что его слушатели так верят ему. Она заставила себя улыбнуться в ответ.
Кэлен вспомнила, как Шота говорила о неприятных воспоминаниях, которые так трудно изгнать из памяти. Она жалела, что никак не может забыть руку Дрефана между ног Кары.
Дрефан старался помочь людям. Он делал все, что мог, чтобы остановить чуму. Он был искусный целитель — верховный жрец Рауг’Мосс. Кэлен попыталась заместить образ Дрефана, шарящего у Кары между ног, образом Дрефана, успокаивающего больных ребятишек.
Дрефан объяснил, зачем он тогда это сделал. Это было необходимо, чтобы спасти Каре жизнь. Морд-сит умирала, но Дрефан ее исцелил. Ричард доволен Дрефаном. Кэлен отвернулась и пошла дальше — искать Ричарда.
Тристан Башкар прохаживался по балкону и остановился, увидев Кэлен внизу. По привычке он упер руку в бок, откинув плащ, и на бедре у него блеснул кинжал, с которым он не расставался.
Кэлен часто встречала Тристана во дворце, и с каждым разом ей все меньше нравилось его присутствие. Она уже начинала жалеть, что не поселила его где-нибудь на окраине.
У дверей кабинета, где Ричард обычно переводил дневник Коло, Кэлен увидела Улика с Иганом. Они посмотрели на нее как-то странно, но она не придала этому значения, а лишь поздоровалась с ними и вошла в кабинет.
Ричард сидел за столом, подперев руками голову. Перед ним лежала открытая книга. Две свечи на столе и лампа освещали комнату, а в камине потрескивали березовые поленья. Плащ Ричарда валялся на стуле, но перевязи с мечом он не снял.
Ричард обернулся и, увидев Кэлен, вскочил на ноги. Без золотого плаща он был похож на большую черную тень, скользнувшую через комнату. Кэлен бросилась ему навстречу, обняла его и прижалась к его груди.
— Пожалуйста, Ричард, не кричи на меня. Пожалуйста, только обнимай меня. — Ее душили слезы. — Пожалуйста, ничего не говори, только обнимай меня.
Это было наслаждение — снова чувствовать, что он рядом. В его сильных объятиях Кэлен сразу забыла обо всех тревогах. Она слушала потрескивание огня и стук его сердца. В безопасности его объятий она почти верила, что все прекрасно и у них есть будущее.
Она вспомнила слова матери:
У Исповедниц не бывает любви, Кэлен. У них есть только долг.
Кэлен вцепилась в его черную куртку, стараясь не разрыдаться. Ричард обнимал ее и гладил по волосам. Она попросила, чтобы он обнимал ее и ничего не говорил, и он это делал. Но от этого ей стало еще больнее.
Он должен был задавать ей вопросы. Говорить, что рад видеть ее целой и невредимой, кричать, что беспокоился за нее, спрашивать, где она была и что узнала, рассказывать, что удалось узнать ему; но он молчал. Он делал то, о чем она попросила, ставя ее желания превыше всего.
Как она будет жить без его любви? Как будет дышать? Как заставит себя дотянуть до старости, пока смерть не положит конец ее страданиям?
— Ричард… Прости, что мое письмо было таким угрожающим. Я не хотела тебе угрожать, клянусь. Я хотела только, чтобы ты был в безопасности. Прости, что я причинила тебе боль.
Он обнял ее крепче и поцеловал в макушку. Кэлен жалела, что не может умереть в его объятиях прямо сейчас и избавиться от необходимости выполнять свой долг и делать то, что ей предначертано.
— Как твоя нога? — спросила она.
— Моя нога?
— Кара сказала, что ты повредил ее о стул.
— О, моя нога замечательно. Стул умер, но я не думаю, что он долго мучился.
Несмотря ни на что, Кэлен рассмеялась. Сквозь слезы.
— Ладно, по-моему, твои объятия привели меня в чувство. Теперь можешь на меня наорать.
Вместо этого он поцеловал ее. Это был восторг, какого Кэлен не испытывала даже в сильфиде.
— Так, — наконец сказал Ричард. — Что тебе сказали духи наших предков?
— Духи предков? Откуда ты знаешь, что я была в Племени Тины?
Ричард приподнял бровь:
— Кэлен, у тебя все лицо разрисовано глиной. Неужели ты думала, что я не замечу?
Кэлен провела пальцами по лбу и щекам.
— Я так торопилась, что совсем забыла об этом. Неудивительно, что все на меня так странно смотрели.
Пока она шла по дворцу, три разных служанки спросили, не хочет ли Мать-Исповедница принять ванну. Наверное, они решили, что она лишилась рассудка.
Лицо Ричарда стало серьезным.
— Так что же сказали тебе духи предков?
Кэлен набралась храбрости и показала на костяной нож у себя на плече.
— Дух деда Чандалена позвал меня с помощью этого ножа. Он сказал, что чума не ограничивается Эйдиндрилом. Она распространяется по всем Срединным Землям.
Ричард вздрогнул.
— Ты думаешь, это правда?
— У старейшины Брегиндерина я заметила пятна. Он, наверное, уже умер. Чандален сказал, что дети видели женщину возле деревни людей Тины. Она показала им что-то разноцветное и блестящее, точно как говорила Лили. Один мальчик уже умер. Сестра Амелия была там.
— Добрые духи! — прошептал Ричард.
— Положение ухудшается. Дух показал мне, что будет, если чуму не остановить. Смерть охватит всю землю. Выживут единицы. Еще дух сказал, что чума начата с помощью магии, украденной у Храма Ветров, но в самой чуме магии нет. Джегань использовал магию, не думая о ее мощи. Если чуму не остановить, она в конечном счете перекинется и на Древний мир.
— Слабое утешение. Дух не говорил, как Джегань украл эту магию?
Кэлен отвела взгляд и кивнула.
— Ты был прав насчет красной луны. Это было предупреждение, что Храм Ветров осквернен.
Кэлен рассказала ему о зале Предателя, о том, почему сестра Амелия смогла пройти через него, и о том, что Храм Ветров, как и подозревал Ричард, в какой-то степени разумен.
Ричард оперся рукой на каминную полку и уставился на огонь. Он закусил губу и внимательно слушал.
Кэлен рассказала ему, что для того, чтобы остановить чуму, они должны войти в Храм Ветров, который существует в обоих мирах одновременно, и о том, что принимать решения во всем, что касается этого, будут как добрые, так и злые духи.
— И дух предка не дал тебе никакого намека, как мы должны добраться до Храма Ветров?
— Нет, — сказала Кэлен. — По-моему, он и не знал. Он сказал, что храм в свое время откроет нам, что должно быть сделано. Шота говорила то же самое.
Ричард рассеянно кивнул и надолго задумался. Кэлен нервно ломала пальцы и молча ждала.
— А что Шота? — спросил наконец Ричард. — Что случилось с ней?
Кэлен заколебалась. Она понимала, что должна быть с Ричардом откровенна, но она была не в силах передать ему все, о чем говорила Шота.
— Ричард, мне кажется, Шота вовсе не пыталась доставить нам неприятности.
Он повернулся к ней.
— Она послала Надину, чтобы та стала моей женой, и ты считаешь, что этим она не доставила нам неприятностей?
Кэлен откашлялась.
— Шота не посылала Надину. — Ричард молчал, не сводя с нее хищного взгляда, и она продолжала: — Сообщение о том, что ветры охотятся на тебя, исходит не от нее. Храм Ветров послал его тебе через нее, так же как и через того мальчика, который умер. Шота не хотела причинять нам зла.
Ричард нахмурился.
— Что еще ведьма сказала тебе?
Кэлен сцепила руки за спиной.
— Ричард, я отправилась туда, чтобы положить конец посягательствам Шоты на нашу судьбу. Я была готова убить ее. Я была убеждена, что она желает нам зла. Я разговаривала с ней. Именно разговаривала. Шота не так… злонамеренна, как мне казалось. Она не хочет, чтобы мы имели ребенка, но вовсе не собирается нас разлучать. Она умеет видеть будущее и лишь сообщает о том, что видит, в надежде помочь нам. Она — только посланец. Она не управляет событиями. Она сказала то же самое, что и дух предка, — чума была наслана с помощью магии, а не началась сама по себе…
Ричард поднял руку, заставив ее замолчать.
— Она сказала Надине — иди и стань женой этого Ричарда! Она хочет нас разлучить! Она хочет вбить клин между нами, а ты поддаешься на ее фокусы!
Кэлен отошла от него подальше.
— Нет, Ричард. Ты, как и я, все неправильно представляешь. Духи послали тебе невесту. Шоте было дозволено повлиять лишь на то, кто это будет. Она выбрала Надину. Шота говорит, что она видела, как ты женишься на невесте, посланной духами, и хотела, чтобы это был кто-то, кого ты знаешь. Она всего лишь старалась, чтобы тебе не было так больно.
— И ты поверила? Ты сумасшедшая!
— Ричард, мне больно.
Он отпустил ее руку.
— Прости, — пробормотал он и отошел к камину. Кэлен услышала, как он скрипнул зубами.
— Ты говоришь, она сказала тебе то же самое, что и дух. Ты помнишь ее слова?
Кэлен отчаянно думала, как отделить то, что она знала, от того, что можно ему сказать. Она знала, как неблагоразумно скрывать что-то от Ричарда, но была не в силах сказать ему все.
— Шота сказала, что это было не последнее послание от ветров. Она сказала, что мы получим еще одно, связанное с луной.
— С луной? Что это значит?
— Я не знаю. И она, по-моему, тоже. Она сказала только, что мы ни в коем случае не должны им пренебрегать.
— Вот как? И она не сказала почему?
— Она сказала, что от этого зависит наше будущее — и будущее всех живущих. Она сказала, что это будет наша единственная возможность исполнить свой долг и спасти жизнь всех, кто зависит от нас.
Ричард повернулся к ней. Кэлен показалось, что над ней закружилась смерть. Его взгляд был таким же, как у Дрефана. Как у Даркена Рала.
— Она сказала тебе еще что-то, и ты пытаешься это скрыть! — прорычал он. — Что?
Это не Ричард с ней говорил. Это говорил Искатель. Теперь Кэлен поняла, почему Искателя так боялись: он сам был законом себе. Взгляд его серых глаз проникал ей прямо в душу.
— Ричард, — прошептала она, — пожалуйста, не спрашивай меня об этом.
Его взгляд вонзился в нее как стрела.
— Что Шота сказала тебе?
Кэлен сглотнула. Она задыхалась от страха. Горячие слезы потекли по ее щекам.
— Шота видела будущее. — Кэлен хотела промолчать и с удивлением услышала собственный голос. — Она видела, как ты женишься на другой. — Под его взглядом невозможно было молчать. — Она видела, как я выхожу замуж. Не за тебя.
Ричард застыл на мгновение. В нем бушевала ярость. Он сдернул через голову перевязь с мечом и бросил ее на стул.
— Ричард, что ты делаешь?
Не говоря ни слова, он пошел к двери. Кэлен загородила ему дорогу. Это было все равно что встать перед разъяренной горой.
— Ричард, что ты задумал?
Он поднял ее и отставил в сторону, как ребенка.
— Я собираюсь убить ее.
Кэлен обхватила его и потянула назад. Ричард, казалось, этого даже не заметил. Он оставил свой меч, потому что не мог путешествовать с ним в сильфиде.
— Ричард! Ричард, пожалуйста, остановись! Если ты любишь меня, остановись!
Он остановился и повернулся к ней. Его голос был похож на удар грома.
— Что?
— Ричард, ты думаешь, я безмозглая дура?
— Конечно, нет.
— Ты думаешь, что я хочу выйти за кого-то, кроме тебя?
— Нет.
— Ричард, тогда послушай меня. Шота сказала, что видела будущее. Она не творит будущее, она только видит его. И она рассказала мне о том, что видела, чтобы помочь нам.
— Хватит с меня ее «помощи». Она позволяет себе слишком много вольностей. Эта будет последняя.
— Ричард, мы должны подумать, что делать. Мы должны остановить эту чуму. Ты видел, как умирают дети. Ты хочешь, чтобы умерли все, потому что тебе лень сесть и пошевелить мозгами?
Он стиснул в кулаке какой-то амулет на цепочке, которого Кэлен раньше у него не видела.
Хотя он был без меча, смертельная магия плясала в его глазах.
— Мне наплевать на то, что говорит Шота. Я не женюсь на Надине. И не позволю тебе выйти замуж за кого-то еще.
— Я знаю, — прошептала Кэлен. — Ричард, я знаю, что ты чувствуешь. Я чувствую то же самое. Но надо думать. Если ты убьешь Шоту, это ничего не изменит. Ты всегда говорил, что на будущее можно воздействовать, потому что оно еще не осуществилось. Ты всегда говорил, что нельзя позволить Шоте заставить нас поверить ее словам и тем самым дать ей возможность направлять наши действия.
Его глаза сияли смертельным гневом.
— Ты веришь ей.
Кэлен сделала глубокий вдох, пытаясь восстановить самообладание.
— Я верю, что она видела будущее. Ричард, разве ты не помнишь, как она говорила, что я коснусь тебя своей властью? И чем это кончилось? Она оказалась права — но моя магия не повредила тебе, и мы получили возможность любить друг друга. Все обернулось к лучшему — а вспомни, как я боялась.
— Как твоя свадьба с кем-то другим может обернуться к лучшему?
Кэлен вдруг поняла, что это на самом деле: ревность. Ричард никогда раньше ее не ревновал. Она впервые видела его охваченным ревностью.
— Я солгала бы, если бы сказала, что знаю ответ на этот вопрос. — Кэлен положила руки ему на плечи. — Ричард, я люблю тебя, и это правда. Я никогда не смогу полюбить кого-то еще. Ты ведь веришь мне, Ричард? Я верю тебе и знаю, что ты не любишь Надину. Разве ты не веришь мне? Разве ты мне не доверяешь?
Ричард немного остыл.
— Конечно, я верю тебе. — Гнев в его глазах сменился печалью. Он разжал кулак, и амулет повис на цепочке. — Но…
— Но ничего! Мы любим друг друга, и это самое главное. Что бы ни случилось, мы должны верить друг в друга. Если мы не будем верить, то мы пропали.
Наконец он заключил ее в объятия. Кэлен знала, как он страдает. Она страдала не меньше. И ей было еще хуже, потому что на самом деле Кэлен не верила, что есть способ обойти предсказание Шоты.
Она взяла в руку незнакомый амулет. В центре, окруженный узорами из золотых и серебряных линий, горел рубин в форме слезинки и размером с ноготь большого пальца.
— Ричард, что это? Где ты его взял?
Он взял у нее амулет и посмотрел на него.
— Это часть моего костюма, как и все остальное. Я нашел его в замке.
— В анклаве Первого Волшебника?
— Да. Он принадлежал человеку, который во времена Коло был Первым Волшебником. Его звали Барах.
— Кара сказала, что ты нашел отчет о суде. Как тебе там понравилось?
Ричард посмотрел в сторону.
— Там было… красиво. Я не хотел уходить.
— Ты что-нибудь узнал из отчета?
— Нет пока. Он написан на древнед’харианском. Бердина работает над дневником Коло; мне придется заняться отчетом. Я только час назад начал его переводить, но далеко не продвинулся. Я беспокоился о тебе и ни о чем другом не мог думать.
Кэлен коснулась странного амулета.
— Ты знаешь, что этот символ значит?
— Да. Рубин означает каплю крови. Это символ первой заповеди.
— Первой заповеди?
Голос стал далеким, словно он говорил не ей, а себе самому:
— Это означает только одно и в то же время все: убивать. Однажды призванный к борьбе, ты должен убивать. Все остальное вторично. Убивать. Это твой долг, твоя цель, твой голод. Нет законов важнее и нет обязательств выше. Убивать.
От этих слов Кэлен охватил холод, а он продолжал:
— Линии — изображение танца. Убивай из пустоты и не мешкай. Заруби врага как можно быстрее. Убивай с уверенностью. Руби решительно. Врубись в его силу. Просочись сквозь брешь в защите врага. Убей его. Не позволяй ему дышать. Сокруши его. Убей его без милосердия к глубинам его духа. Это равновесие между жизнью и смертью. Это — танец со смертью. Это — закон жизни боевого чародея. Он следует ему — или он умирает.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 22:21 | Сообщение # 40

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 49
Свернувшись калачиком в кресле, Кларисса подшивала новое платье, которое купил ей Натан. Он хотел отдать его швее, но Кларисса настояла, что сама подошьет, — главным образом для того, чтобы чем-то заняться. Она не знала, что делать со всеми платьями, которые он продолжал покупать ей день за днем. Она велела ему остановиться, но он не послушал.
Вернулся Натан, который обсуждал с солдатом по имени Боллесдун передвижение экспедиционного корпуса Джеганя. Это были те, кто разрушил Ренвольд, теперь Кларисса это знала. Она старалась не слушать разговоры Натана с его друзьями, потому что не хотела вспоминать тот кошмар. Натан говорил, что стремится покончить с убийствами, чтобы больше не было такого, как в Ренвольде. Он назвал это «тратой жизни».
Кларисса спросила Натана, когда он подошел:
— Я не могу чем-то помочь?
Он долго смотрел на нее.
— Нет, пока нет. Мне нужно написать письмо. Я жду гостей. Ты оставайся здесь. Я не хочу, чтобы они тебя видели. Ты не наделена даром, поэтому они не узнают, что ты рядом.
Кларисса уловила в его голосе тревожные нотки.
— Вы думаете, от них можно ждать неприятностей? Они не попытаются напасть на тебя?
Натан улыбнулся.
— Это была бы последняя ошибка в их жизни. Я установил здесь столько ловушек, что самому Владетелю до меня не добраться. — Он ободряюще подмигнул ей. — Можешь смотреть в замочную скважину, если хочешь. Пожалуй, тебе пригодится, если ты запомнишь их лица. Эти люди опасны.
Чтобы отвлечься от беспокойства, Кларисса принялась вышивать виноградные лозы и листья по низу платья. Натан писал письмо. Закончив, он встал и, заложив руки за спину, принялся расхаживать по комнате.
Когда в дверь постучали, он повернулся к Клариссе, приложил палец к губам и пошел открывать, по пути захлопнув дверь в спальню. Кларисса отложила платье и, опустившись на колени, приникла к замочной скважине.
Ей все хорошо было видно, потому что Натан широко открыл дверь. Две привлекательные женщины, на вид — ровесницы Клариссы, стояли в коридоре. За их спинами переминались двое юношей. Лица у женщин были сердитые.
Кларисса с изумлением увидела, что у каждой через губу пропущено маленькое золотое кольцо, такое же, как у нее.
— Провалиться мне на этом месте, — с презрением сказала одна из женщин, — если это не пророк собственной персоной. Мы так и подумали, что это ты, Натан, как всегда, суешься не в свое дело.
Натан усмехнулся и отвесил театральный поклон.
— Сестра Йоделла. Сестра Вилламина. Как я рад нашей встрече. А я — магистр Рал. Даже для вас, сестра Йоделла.
— Магистр Рал, — с насмешкой сказала сестра Йоделла. — Так мы и поверили.
Натан махнул рукой юношам.
— Винсент, Пьер! Очень рад снова видеть вас, мальчики. Пришли за советом? Или, быть может, хотите урок?
— По-прежнему слегка не в себе, старик? — спросил один из них.
Улыбка Натана исчезла. Он щелкнул пальцами. Юноша с криком упал на пол.
— Я сказал тебе, Пьер, я — магистр Рал. — В голосе Натана послышалась смертельная угроза. — Не испытывай меня больше.
Сестра Вилламина нахмурилась и, когда Пьер поднялся, что-то ему прошептала.
Натан сделал приглашающий жест.
— Не хотите ли войти, дамы? И мальчики пусть тоже заходят.
Кларисса подумала, что они действительно совсем еще мальчики. На вид каждому было не больше двадцати. Все четверо осторожно вошли и встали в рядок. Натан закрыл дверь.
— Довольно опасно, На… магистр Рал, позволить нам войти, — сказала сестра Йоделла. — Вот уж не думала, что ты будешь так неосторожен после того, как уговорил какую-то глупую сестру сжалиться над тобой и снять с тебя Рада-Хань.
Натан хлопнул по колену и разразился смехом. Его гости даже не улыбнулись.
— Опасно? — переспросил он, отсмеявшись. — Почему же я должен вас опасаться? И, кстати, имейте в виду, что Рада-Хань я снял с себя сам. Я думаю, сейчас самое время сообщить вам, что, пока вы наивно считали меня чокнутым стариком, я изучал вещи, которых вам никогда не понять. В то время как все сестры…
— Переходи к сути, — прорычала сестра Йоделла.
Натан поднял указательный палец.
— Суть, мои дорогие, заключается в том, что я не желаю вреда ни вам, ни вашему вождю, но я могу ткать сети, которых вы не в состоянии даже понять, не говоря уж о том, чтобы порвать. Я уверен, что вы обнаружили простые щиты, которые я поместил там и сям, но есть еще больше тех, которых вы не ощущаете. Если вы…
Сестра Йоделла потеряла терпение и снова перебила его:
— Мы пришли сюда не за тем, чтобы слушать лепет дряхлого старика. Ты считаешь нас дурами? Мы обнаружили всю магию, о которой ты тут так эффектно распространялся, и я могу сказать тебе, что все твои щиты и сети я могу разрушить движением пальца, даже не отрываясь от тарелки супа!
Винсент отпихнул двух сестер в стороны.
— Я сыт по горло болтовней этого высушенного старого осла. Он всегда слишком много о себе воображал. Самое время ему узнать, с кем он имеет дело!
Натан не сделал никакого движения, чтобы защититься, когда Винсент воздел руки. Глаза Клариссы стали круглыми от страха, потому что пальцы юноши зазмеились, а лицо его перекосилось от злобы. Кларисса в ужасе прикрыла ладошкой рот, когда с рук Винсента сорвалась молния и устремилась к Натану.
Жалобный вой пронесся по комнате. Молния рассыпалась, потом Кларисса почувствовала глухой удар, от которого вздрогнул пол, и сверкнула ослепительная вспышка.
Когда наступила тишина, Винсент исчез.
На том месте, где он стоял, Кларисса увидела только кучку белого пепла. Натан подошел к окну и достал из-за шторы метелку. Он открыл дверь и вымел пепел в коридор.
— Благодарю за визит, Винсент. Жаль, что тебе пора уходить. Позволь мне показать тебе выход.
Улыбаясь, Натан закрыл дверь и вернулся к своим оставшимся гостям.
— Итак, как я уже говорил, вы сделаете последнюю ошибку в своей жизни, если будете меня недооценивать. Ваши куриные мозги все равно не в состоянии постичь того, на что я способен, даже если я вам это продемонстрирую. — Натан нахмурился так, что даже Клариссе стало не по себе. — А теперь проявите надлежащее уважение и поклонитесь магистру Ралу.
С большой неохотой все трое поклонились.
— Что тебе нужно? — выпрямившись, осведомилась сестра Йоделла. Ее голос утратил значительную часть своей резкости.
— Вы можете передать Джеганю, что я заинтересован в мире.
— В мире? — Сестра Йоделла отбросила назад свои темные волосы. — Что дает тебе право так говорить?
Натан вздернул голову.
— Я — магистр Рал. И скоро стану владыкой Д’Хары. Я буду править всем Новым миром. А я полагаю, что Джегань решил воевать с Новым миром.
Глаза сестры Йоделлы сузились.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что скоро станешь владыкой Д’Хары?
— Вы просто скажите Джеганю, что его смелый план собирается закончиться полным успехом; скоро он устранит нынешнего магистра Рала. Хотя Джегань сделал одну ошибку. Он забыл обо мне.
— Но… но… — забормотала сестра Йоделла, — ты же не магистр Рал.
Натан наклонился к ним с хитрой улыбкой:
— Если Джегань преуспеет, что я как пророк могу предвидеть, я стану магистром Ралом. Я — Рал и рожден с даром. Все д’харианцы станут связаны со мной узами. Как вы знаете, эти узы не позволяют сноходцу с помощью его таланта завоевать Новый мир. Джегань сделал ошибку. — Натан постучал Пьера по голове. — Он использовал пророков-недоучек, таких, как этот глупый головастик.
Пьер покраснел.
— Я не пророк-недоучка!
Натан окинул его презрительным взглядом:
— Действительно? Тогда почему ты не предупредил Джеганя, что, используя пророчество, чтобы устранить Ричарда Рала, он поставит сам себя в еще худшее положение, потому что я стану магистром Ралом, владыкой Д’Хары и, по сути, всего Нового мира? Ричард ничего не знает о магии — а я знаю о ней много. Очень много. — Натан навис над Пьером. — Спроси Винсента. Настоящий пророк постиг бы опасность, таящуюся за моими простыми щитами. А ты?
Сестра Вилламина подняла руку. Пьер отступил, и, как показалось Клариссе, как раз вовремя, потому что Натан, похоже, собирался сотворить еще одну кучку белого пепла.
— Что вы хотите, магистр Рал? — спросила сестра Вилламина.
— Джегань может или выслушать мои условия, или нажить себе новые неприятности. Гораздо более серьезные, чем Ричард Рал.
— Условия? — подозрительно протянула сестра Йоделла.
— Нынешний магистр Рал молод и смотрит на вещи слишком идеалистично; он никогда не сдался бы Джеганю. Я старше, и у меня больше опыта. Я понимаю, что война, в которой гибнут тысячи, — огромная глупость. Ради чего? Только ради права провозгласить себя вождем. Ричард — молод и глуп, он не знает, как использовать свое могущество. Я — не молод, но и не глуп, и, как вы убедились, знаю, как использовать свой дар. Я готов дать возможность Джеганю развлечься властью над Новым миром.
— А цена?
Натан небрежно щелкнул пальцами.
— Я просто хочу кое-каких мелочей для себя лично — в обмен на мою помощь. Я буду владыкой Д’Хары. Под его властью, конечно. Я буду его наместником в Д’Харе. Никто, кроме Джеганя, не будет стоять надо мной. Весьма дешево, я полагаю.
Юный Пьер, все еще белый как лист бумаги, старался стать невидимым за спинами у двух женщин. Зато две сестры, наоборот, расцвели на глазах. На их лицах появились заинтересованные улыбки.
— Как Джегань может узнать, что вам можно доверять?
— Доверять? Он думает, я столь же глуп, как юный магистр Рал? Я видел, во что превратился Ренвольд. Если я не буду править Д’Харой, как того хочет Джегань, и платить ему щедрую дань, он всегда может нас сокрушить. Но война — удовольствие дорогое. Лично я предпочитаю остаться богатым.
Сестра Йоделла вежливо улыбнулась.
— А до тех пор? Чем вы можете подтвердить свои намерения?
— Так вы требуете гарантий? — Натан потер подбородок и посмотрел в потолок. — К северу отсюда стоит д’харианская армия. Около сотни тысяч мечей. Вам никогда не найти их без моей помощи, пока они сами не обрушатся на экспедиционный корпус Джеганя. Когда нынешний магистр Рал будет устранен, командование перейдет в мои руки. Как только это случится, я сдам эту армию Джеганю. У д’харианцев большой опыт по части грабежа. Они легко вольются в армию Джеганя.
— Сдать армию, — задумчиво проговорила сестра Йоделла.
— Видите ли, мои любезные сестры, Джегань пытается использовать пророчество, чтобы выиграть эту войну. Он сделал большую ошибку: взял на службу ненастоящих пророков. Я могу в этом смысле предоставить ему свои услуги. Услуги истинного пророка. Пророк-недоучка поставил его в… затруднительное положение, разве вы не видите? За маленькую уступку я готов его выручить. Вы должны понимать, в конце концов, что после стольких лет, проведенных на попечении у вас, любезные сестры, я хотел бы провести немногие оставшиеся мне годы, наслаждаясь удовольствиями жизни. С моей помощью Новый мир окажет Джеганю не большее сопротивление, чем Ренвольд. Ну а если Джегань желает упорствовать в неблагоразумии, кто знает?.. Если на стороне Нового мира будет истинный пророк, он может и победить.
Сестра Йоделла вгляделась в глаза Натана.
— Да. Я понимаю.
Натан протянул ей письмо.
— Вот. Передайте его Джеганю. В нем я излагаю свое предложение. Как я уже сказал, я уверен, что он найдет, что я гораздо благоразумнее нынешнего магистра Рала; я знаю, что война не приносит прибыли. Один вождь или другой, это значит немного. Почему сотни тысяч людей должны умирать во имя того или иного вождя?
Обе сестры оглядели роскошную комнату и заговорщицки улыбнулись Натану.
— Ох и хитрый же ты старик, — сказала сестра Йоделла. — И все это время мы считали тебя старым дурнем. Хорошо, магистр Рал, мы передадим ваши слова императору Джеганю. Я думаю, они его заинтересуют. Будь нынешний магистр Рал столь же мудр, у него не было бы сейчас таких трудностей.
— Годы дают человеку время подумать.
У двери сестра Йоделла повернулась:
— Я не могу говорить за императора, магистр Рал, но думаю, что он будет доволен этими новостями. Мне кажется, мы смело можем сказать, что конец войны близок и скоро император станет человеком, которого все народы провозгласят своим вождем.
— Я хочу лишь, чтобы убийства прекратились. Это будет выгодно всем, сестра. Да, и передайте Джеганю, что мне жаль Винсента, но мальчик действительно не справлялся со своим делом.
Сестра Йоделла пожала плечами.
— Вы правы, магистр Рал. Не справлялся.
Глава 50
Ричард сидел, уткнувшись лбом в ладони, но поднял голову, услышав, что кто-то вошел. Это была Кэлен.
Его сердце встрепенулось, когда он увидел ее улыбку, ее яркие зеленые глаза и пышные волосы. Он в очередной раз поразился ее красоте и тому, что она любит его.
Чувство покоя и безопасности, сопутствующее этой любви, поистине было волшебным. Воображая раньше себя влюбленным, он и представить не мог того мира, который истинная любовь внесла в его душу. И если Шота осмелится нарушить этот покой…
Кэлен несла в руках тарелку острого супа.
— Я подумала, ты не откажешься немного поесть. Ты сидишь тут безвылазно уже пятый день. И поспать тебе бы не помешало.
Он без всякого интереса посмотрел на тарелку.
— Спасибо.
Кэлен наморщила лоб.
— Ричард, что случилось? Ты белый, как пепел.
Он откинулся на спинку стула и вздохнул.
— Мне нездоровится.
Кэлен тоже стала белой как пепел.
— Нездоровится? Ричард, это не…
— Нет. Это все книга — я уже почти начинаю жалеть, что ее нашел.
Кэлен наклонилась и поставила перед ним тарелку.
— Вот. Съешь хотя бы чуть-чуть.
— Что это?
— Овсяный суп. Ешь. Что ты узнал?
Ричард подул на ложку.
— Я перевел немного, но… Эти люди, эти волшебники… Они казнили всех, кто скрыл Храм Ветров. Команда храма, так их называли. Почти сотня людей. Их всех… — Он провел пальцем по горлу.
Кэлен села на край стола.
— За что?
Ричард помешивал суп.
— Ну, с одной стороны, они оставили лазейку в Храм Ветров, как им было велено, но сделали это таким образом, что, когда остальные волшебники пожелали вернуть из храма некую магию, которую хотели использовать в войне, у них ничего не вышло.
— Коло писал, что взошла красная луна, что храм послал предупреждение. Ты хочешь сказать, что волшебники древности оказались неспособны откликнуться на предупреждение?
— У них не было возможности. Они вернулись в храм, — Ричард выразительно махнул ложкой, — и, по сути, из-за этого и взошла красная луна. Это была их вторая попытка войти в храм, потому что их первый посланец потерпел неудачу и вызвал красную луну.
Кэлен наклонилась к нему.
— Но этот их первый посланец вошел в храм?
— О да, он вошел. В этом-то все и дело.
Кэлен покачала головой:
— Я не понимаю.
Ричард отставил тарелку и, откинувшись на спинку стула, внимательно поглядел на Кэлен.
— Команда храма перенесла в Храм Ветров некую магию, а потом скрыла ее. Ты же знаешь о кое-каких ужасных тварях, которые были созданы в ту войну. Тварях, сделанных из людей. Как мрисвизы. Как сноходцы. Люди Нового мира боролись с людьми Старого мира, которые хотели искоренить магию, как Джегань сейчас. Волшебники, которые упрятали в храме могущественные магические предметы, отчасти сочувствовали этой идее. Они полагали, что использовать людей, чтобы делать из них страшное оружие, — такое же зло, как то, что несут их враги.
Кэлен была поражена.
— Ты хочешь сказать, что они переметнулись? И работали на тех, кто стремился искоренить магию?
— Нет. Они не были перебежчиками. Просто они сделали попытку взглянуть на вещи более широко и не ограничиваться только вопросом войны в отличие от других волшебников в замке. Они попытались найти что-то среднее и пришли к выводу, что война и прочие неприятности связаны с неправильным использованием магии. И, разумеется, решили принять меры.
Кэлен заложила за ухо прядь волос.
— Меры? Какие?
— Ты знаешь, почему в прежние времена волшебников было так много? Почему они владели обеими сторонами магии? Почему были настолько могущественны, что даже Зедд, Первый Волшебник, не может с ними сравниться? Почему потом люди с даром стали рождаться так редко? Я думаю, что эти волшебники использовали Храм Ветров, чтобы отнять у этого мира часть магии: они заперли ее в подземном мире, чтобы ее уже никогда нельзя было бы употребить во зло.
Кэлен прижала руку к груди.
— Добрые духи! Кто дал им право это решать? Они не Создатель, который создал все в этом мире, включая и магию.
Ричард улыбнулся:
— Тот, кто вел следствие, сказал почти то же самое. Он желал точно знать, что именно они сделали.
— И в отчете об этом сказано?
— Я перевел еще слишком мало и еще не понял, каким образом они этого добились, но, кажется, команда храма просто лишила волшебников Магии Ущерба. Именно с ее помощью людей превращали в оружие; с ее помощью надо было сначала отнять у жертвы те качества, которые волшебникам не нужны, а уж потом Магия Приращения наделяла ее тем, что требуется.
— А как же ты? Ты наделен обеими сторонами магии. Как это объяснить? И в моей магии Исповедницы тоже есть элемент Магии Ущерба. Даркен Рал использовал Магию Ущерба. И на сегодняшний день в мире встречаются существа, отчасти ею наделенные.
Ричард устало потер лицо.
— Я не знаю. Я даже не уверен в том, что сейчас тебе рассказал. Я только начал переводить — но даже когда переведу все, я сомневаюсь, что получу ответы на все вопросы. Это отчет о следствии и о суде, а не учебник истории. В то время это было в порядке вещей, все это знали, понимали, и объяснять никому не требовалось. Лично мне представляется, что усилия этой команды были направлены в основном на волшебников. Твоя магия не передается тебе от волшебника — возможно, поэтому на нее не воздействовали. Даркен Рал учился использовать Магию Ущерба; он не был рожден с ней. В этом, наверное, есть какая-то разница. Возможно, они ошиблись, надеясь, что изъятие Магии Ущерба у тех, кто рождается с даром, не скажется на равновесии. Во всяком случае, не скажется так, что волшебники будут рождаться все реже. Возможно, они, наоборот, это знали. Возможно, что именно этого и добивались. Возможно, именно поэтому их приговорили к смерти.
— А что было с красной луной?
— Ну, когда все это всплыло наружу, они послали волшебника, чтобы тот исправил все, что натворили эти ребята. Это был самый рьяный сторонник магии, почти фанатик, главный обвинитель, могущественный волшебник Лотейн. Ему было приказано уничтожить Храм Ветров.
Кэлен закусила губу.
— Что же случилось?
— Он вошел через зал Предателя, точно как ты мне сказала. Все было так, как ты говорила: Лотейн вошел, но для этого ему пришлось предать тех, кто его послал, и все, во что верил. Впрочем, я не совсем уверен, что это случилось в прямом смысле: слишком много слов, обозначающих какую-то магию, и я их не понимаю. Но, как я понимаю, в результате он только укрепил то, что пришел разрушить. Он предал весь Новый мир. Ну а поскольку то, что он сделал, внесло изменения в то, как Храм Ветров должен был хранить эту магию, взошла красная луна. Но храм послал не только предупреждение; он послал и призыв о помощи. Снова послали волшебника. Поскольку храм просил помощи, они думали, что ему не придется входить через зал Предателя. Все надеялись, что он легко проникнет в храм и наконец все исправит. Волшебник не вернулся. Послали другого, более могущественного и опытного. Он тоже пропал. Наконец, ввиду серьезности ситуации, сам Первый Волшебник пошел к Храму Ветров. — Ричард поднял свой амулет. — Барах.
— Барах, — изумленно выдохнула Кэлен. — Он вошел в храм?
— Это никому не известно. — Ричард провел пальцем по краю стола. — Барах вернулся, но был в полном ошеломлении. Он ни на что не реагировал и не отвечал на вопросы. Он вошел в анклав Первого Волшебника — свою крепость — и оставил там это. — Ричард подбросил амулет на ладони. — Выйдя, он снял с себя этот костюм, который сейчас на мне, подошел к обрыву и бросился вниз. — Кэлен невольно поежилась, а Ричард откашлялся и продолжал: — После того волшебники отказались от дальнейших попыток войти в Храм Ветров. Им так и не удалось исправить то, что сделала сначала команда, а потом — Лотейн.
Кэлен смотрела на Ричарда. Ричард смотрел в сторону.
— Откуда им было известно, что они сделали?
Ричард сжал амулет в кулаке.
— Лотейна допрашивала Исповедница. Магда Сирус. Лично первая Мать-Исповедница.
— Разве она жила в то время? Я об этом не знала.
Ричард устало потер лоб кончиками пальцев.
— Лотейн предал их. По доброй воле он ни за что ни о чем бы не рассказал. Волшебники, которые вершили суд, велели создать Исповедниц. Магда Сирус была первой. Они понимали, что из Лотейна им правду не вытянуть даже пытками — впрочем, они попытались, — поэтому взяли обычную женщину, Магду Сирус, создали магию Исповедниц и наделили ее этой магией. Она коснулась Лотейна своей властью, и он заговорил. Он рассказал, что сделала команда храма и что добавил к этому он сам. — Ричард помолчал, глядя вдаль. — Волшебника, который этим занимался, звали Меритом. Судьи были так довольны результатами его работы, что велели создать других Исповедниц и назначали волшебников, которым предстояло их охранять. Мерит стал защитником Магды Сирус — в обмен на судьбу, которую он уготовил ей и всем будущим Исповедницам.
Наступило молчание. Лицо Кэлен стало лицом Исповедницы: невыразительная маска, за которой нельзя прочесть никаких чувств. Ричард не должен знать, что она чувствует в эту минуту. Он пододвинул к себе тарелку и проглотил несколько ложек. Суп почти остыл.
— Ричард, — прошептала наконец Кэлен, — если этим волшебникам, со всем их могуществом, со всеми их знаниями… Если даже им не удалось войти в Храм Ветров после того, как он послал им предупреждение, то…
Ее голос затих. Ричард договорил за нее:
— То как тогда могу надеяться я?
Опять повисло неловкое молчание. Ричард ел суп.
— Ричард, — тихим голосом сказала Кэлен, — если мы не войдем в храм, случится то, что мне показал дух. Смерть охватит землю. Умрут миллионы людей.
Она думала, что Ричард вскочит на ноги и закричит, что и так это знает. Но он проглотил крик вместе с супом и сказал очень тихо:
— Я знаю.
И снова принялся есть суп. Только почувствовав, что вновь может владеть собой, он продолжал:
— Один из команды храма, волшебник по имени Рикер, перед смертью сказал, — Ричард взял листок с переводом и прочел: — «Я не могу больше мириться с тем, как мы используем наш дар. Мы не Создатель и не Хранитель. Даже отвратительная проститутка имеет право прожить свою жизнь».
— Что он имел в виду? — спросила Кэлен.
— Волшебники разрушали личность людей, чтобы превратить их в оружие или во что-то еще. Я думаю, для этой цели они использовали тех, кого в обществе недолюбливали. Зедд часто повторял, что волшебник должен использовать людей. Я сомневаюсь, что он знал ужасное происхождение этого принципа.
В глазах Кэлен он увидел тревогу.
— Ричард, значит, мы ничего не сможем сделать?
Ричард не знал, что сказать. Он положил руку ей на запястье.
— Волшебники из команды храма признались перед казнью, что они предусмотрели возможность откликнуться на предупреждение. Они сказали, что в случае великой необходимости в храм можно будет войти. И я войду в него, Кэлен. Клянусь.
Тревога в зеленых глазах Кэлен немного ослабла. Ричард знал, о чем она думает. Он думал о том же самом — о том, каким безумием была эта война, и о тех ужасах, которые люди творили с другими людьми.
— Кэлен, мы убиваем людей с помощью магии ради наших личных целей. Мы используем магию, чтобы бороться с чумой, которая убивает невинных детей. Мы боремся за то, чтобы освободить мир от страха и от убийств.
Слабая улыбка тронула ее губы.
В открытую дверь постучали.
Это был Дрефан.
— Можно войти? Я не помешаю?
— Нет, все в порядке, — сказал Ричард. — Входи.
— Я только хотел поставить тебя в известность, что телеги, которые ты просил заказать, уже получены.
Ричард потер лоб кончиками пальцев.
— Сколько?
— Чуть больше трех сотен. Как ты и думал, число умерших растет с каждым днем.
Ричард кивнул.
— Трупы надо хоронить немедленно, иначе чума будет разгораться со скоростью степного пожара. Скажите солдатам, что я даю им время лишь до заката.
— Я уже сказал. Нельзя оставлять трупы в домах. Будет лишь хуже.
— Хуже? — усмехнулся Ричард.
Дрефан не ответил.
— Прости, — сказал Ричард. — Брякнул не думая. Ты не нашел ничего, что могло бы принести какую-то пользу?
Дрефан спустил на запястья закатанные рукава своей белой рубашки.
— Ричард, от чумы нет лекарств. По крайней мере я ни одного не знаю. Единственная надежда — здоровый образ жизни. И если говорить о нем, то в это понятие не входит сидеть в душной комнате и почти не спать. Я уже предупреждал тебя насчет этого. Тебе надо пройтись, подышать воздухом.
Ричард устал от попыток перевести книгу, а то, что он узнал из перевода, его просто убило. Он щелкнул застежками книги и отодвинул стул.
— И так, и так ничего хорошего. Что ж, пошли на прогулку. — Ричард зевнул и потянулся. — А чем занималась ты, — спросил он Кэлен, — пока я сидел в душной комнате?
Кэлен украдкой бросила взгляд на Дрефана.
— Я… я помогала Дрефану и Надине.
— Помогала им? В чем?
Дрефан разгладил складки на груди.
— Кэлен помогла мне ухаживать за слугами. Некоторые из них… больны.
Ричард резко повернулся к нему:
— Чума уже во дворце?
— Боюсь, это так. Шестнадцать человек больны. У некоторых обычные недомогания, у остальных…
Ричард устало вздохнул.
— Понятно.
Райна стояла на страже у двери. Ричард сказал ей:
— Райна, мы идем на прогулку. Советую тебе составить нам компанию.
Райна улыбнулась и откинула назад свои черные волосы.
— Магистр Рал, — сказала она, — я не хотела отрывать вас от работы, но капитан городской стражи доставил вам рапорт.
— Я знаю. Я слышал. Три сотни человек умерли вчера вечером.
Райна переступила с ноги на ногу, и ее кожаная одежда скрипнула.
— Кроме того, вчера ночью была найдена еще одна женщина, зарезанная так же, как и те четыре.
Ричард зажмурился и провел ладонью по лицу. Подбородок у него был колючим: он забыл даже побриться.
— Добрые духи! Разве и так умирает мало людей, чтобы еще их убивал какой-то маньяк!
— Она тоже была проституткой, как и остальные? — спросил Дрефан.
— Капитан сказал, что, похоже, да.
Дрефан с отвращением покачал головой.
— Шлюхи разносят чуму. Лучше бы сейчас побеспокоиться об этом, чем о том, как поймать сумасшедшего.
Ричард увидел, что по коридору подходит Бердина.
— Если его не поймать, у нас будет лишь больше хлопот. — Он повернулся к Райне. — Когда мы вернемся, скажите капитану, пусть его люди разнесут весть об этом маньяке и попросят проституток для их же безопасности на время оставить свою профессию. Не сомневаюсь, что солдаты знают всех шлюх в городе. — Подошла Бердина, и Ричард спросил ее: — Разве сейчас не твоя очередь дежурить возле сильфиды?
Бердина пожала плечами:
— Я пришла сменить Кару, но она сказала, что хочет остаться еще на одну смену.
Ричард отбросил со лбы волосы.
— Почему?
Бердина снова пожала плечами.
— Она не сказала.
Кэлен взяла Ричарда за руку.
— Я думаю, это из-за крыс.
— Что?
— Мне кажется, она пытается кое-что доказать самой себе. — Кэлен поколебалась. — Кара не любит крыс.
— Я ее не виню, — пробормотала Райна.
— Грязные создания, — согласился Дрефан. — Я тоже ее не виню.
— Если кому-то вздумается дразнить ее этим, — предупредила Кэлен, — он ответит передо мной. Это не предмет для забавы.
Никто не хотел бросать вызов Кэлен и тоже ни видел в этом ничего забавного.
— Куда вы собрались? — спросила Бердина.
— На прогулку, — объяснил Ричард. — Ты просидела в душной комнате не меньше меня. Если хочешь, пошли с нами.
Из-за угла вышла Надина:
— Что происходит?
— Ничего, — сказал Ричард. — Как ты, Надина?
Она улыбнулась:
— Прекрасно, спасибо. Я окуривала комнаты, меня Дрефан попросил.
— Мы хотели пойти погулять, — сказала Кэлен. — Ты много работала, Надина. Почему бы тебе не пойти с нами?
Ричард, нахмурившись, поглядел на Кэлен. Она на него даже не оглянулась.
Надина вгляделась Кэлен в глаза.
— С удовольствием.
Они прошли через мраморные залы, украшенные дорогими гобеленами и устланные роскошными коврами, и у ворот столкнулись с Тристаном Башкаром. Ричард был не в том настроении, чтобы говорить с послом Джары, но деваться было некуда.
Тристан поклонился:
— Мать-Исповедница, магистр Рал, я рад, что встретился с вами.
— Что вам нужно, Тристан? — ровным тоном спросила Кэлен.
Взгляд Тристана задержался на вырезе ее платья.
— Я хочу знать…
Ричард его перебил:
— Вы приехали, чтобы подписать капитуляцию Джары?
Тристан откинул плащ и упер руку в бок.
— Отпущенное мне время еще не истекло. Меня тревожит эта чума, магистр Рал. Вы, как предполагается, всем здесь теперь заправляете. Я хочу знать, что вы собираетесь делать с эпидемией.
Ричард усилием воли взял себя в руки.
— Все, что в моих силах.
Тристан снова посмотрел на вырез платья Кэлен.
— Я уверен, вы понимаете, что мне нужны гарантии. — Его взгляд возвратился к Ричарду, и на лице появилась хитренькая улыбка. — В конце концов, неужели у меня хватит совести отдать свою страну под власть человека, который навлек на Срединные Земли такое несчастье? Небеса говорят мне правду. Не сомневаюсь, что вы поймете мое положение.
Ричард наклонился к нему.
— Ваше время быстро кончается, посол. Вам лучше подписать капитуляцию, или я возьму Джару другим способом. А теперь простите, но мы хотим подышать свежим воздухом. Рядом с вами воняет.
Тристан потемнел.
Взгляд его снова пополз к Кэлен, но Ричард выхватил кинжал у него из ножен и приставил лезвие к груди посла. Все замерли.
— И если я еще раз поймаю ваши похотливые глазки на Кэлен, я вырежу вам сердце.
Ричард повернулся и метнул кинжал. Он возился в дубовую панель, и по залу пронесся вибрирующий звук. Не дожидаясь ответа, Ричард взял Кэлен под руку и пошел прочь. Его золотой плащ развевался за ним. Кэлен покраснела. Обе морд-сит широко улыбнулись. Дрефан тоже усмехнулся. Надина осталась невозмутимой.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 22:24 | Сообщение # 41

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 51
Где-то загавкала собака. Ричард со своими спутниками свернули в переулок, к дому Андерсонов. Двор по-прежнему был завален досками, стружкой и старыми стульями.
В доме не было слышно ни стука молотков, ни голосов. Ричард распахнул ворота и прошел через двор. Тишина. Ричард постучал, но никто не откликнулся. Он открыл двойные двери и позвал. Никакого ответа.
— Клайв! — позвал Ричард снова. — Дарби! Эрлинг! Есть кто-нибудь дома?
Старые стулья и инструменты так же висели на пыльных стенах, и паутина по-прежнему была вся в опилках. Но вместо аромата пирогов Ричард почувствовал тяжелое зловоние смерти.
На стуле, сделанном им самим, сидел Клайв Андерсон. Он был мертв. В объятиях он держал окоченевший труп жены.
Ричард застыл. За его спиной жалобно вскрикнула Кэлен.
Дрефан быстро осмотрел спальни и вернулся, печально качая головой.
Ричард стоял, глядя на мертвецов, и представлял себе, как Клайв, зная, что сам умирает, держал в объятиях мертвую Хетти — символ своих надежд, которые унесла смерть.
Дрефан взял Ричарда под руку и отвел в сторону.
— Ричард, тут уже ничего нельзя сделать. Разумнее всего послать за труповозкой.
Кэлен, плача, уткнулась Ричарду в плечо. Он видел убитые лица Бердины и Райны, видел, как они взялись за руки, чтобы вместе справиться с потрясением. Надина глядела куда-то вдаль, и Ричарду стало ее на мгновение жалко: они пятеро были вместе, а она — одна среди них. К счастью, Дрефан догадался подойти к ней и положить руку ей на плечо. В комнате звенела болезненная тишина.
Спускаясь по лестнице, Ричард прижимал к себе Кэлен. Только когда они достигли мастерской, он смог сделать вдох. Зловоние наверху не давало ему дышать.
В эту минуту в дверь вошел Эрлинг и остановился, увидев шестерых людей в мастерской.
— Прости, Эрлинг, — сказал Ричард. — Мы не хотели вторгаться в ваш дом. Мы хотели проверить. Мы хотели…
Эрлинг отрешенно кивнул.
— Мой мальчик умер. И Хетти. Я должен был… выйти. Я не мог вынести их в одиночку.
— Мы немедленно пошлем телегу. На соседней улице я видел патруль. Я пришлю солдат, они помогут.
Эрлинг снова кивнул.
— Это очень любезно с вашей стороны.
— А… остальные? Они…
Глаза Эрлинга были красными и опухшими.
— Моя жена, дочь, сын, его жена, Дарби, и маленькая Лили — все умерли. — По щеке его скатилась слеза. — Бет, она поправилась. Она выздоровела, моя Бет. Я не мог о ней позаботиться. Я только что отвез ее к сестре Хетти. У них дома пока все здоровы.
Ричард осторожно сжал его локоть.
— Мне очень жаль. Добрые духи, я сожалею.
Эрлинг смотрел в пространство.
— Спасибо. — Он откашлялся. — Я жил долго, но не думал, что переживу молодых. Духи были несправедливы.
— Я понимаю, — сказал Ричард. — Но сейчас они обрели покой. Мы все уйдем туда, рано или поздно. Вы опять будете вместе.
Выйдя в переулок, они остановились, чтобы все обсудить.
— Райна, — сказал Ричард, — пожалуйста, сходи туда, где мы видели патруль. Скажи, пусть немедленно идут сюда. Надо убрать трупы из дома.
— Конечно, — ответила она и умчалась. Черные волосы развевались за ней.
— Я не знаю, что делать, — прошептал Ричард. — Чем можно помочь человеку, который только что потерял всю свою семью? Всех, кого он любил? Я чувствовал себя дураком. Я не знал, что ему сказать.
Дрефан сжал плечо Ричарда.
— Ты сказал правильные вещи, Ричард.
— Он нашел утешение в твоих словах, — добавила Надина. — Это было все, что ты мог сделать.
— Все, что я мог сделать, — повторил Ричард, глядя в сторону.
Кэлен погладила его по спине. Бердина коснулась его плеча. Он взял их за руки, и так они стояли, разделив это горе.
Ричард нетерпеливо шагал из стороны в сторону. Райна не возвращалась. Солнце почти село. Во дворец они бы вернулись уже затемно. Но Ричард чувствовал себя обязанным дождаться солдат, которые вынесут из дома Эрлинга его мертвых сына и невестку. Это было самое меньшее, что он мог сделать для старика.
Кэлен и Бердина стояли рядышком, прислонившись к стене дома. Дрефан, сцепив руки за спиной, прохаживался вдоль переулка, погруженный в свои мысли. Надина перешла на другую сторону и стояла там в одиночестве.
Ричард думал о Храме Ветров, о магии, украденной по приказу Джеганя, и о том, как все это остановить. Когда он вспоминал взгляд Тристана Башкара, устремленный на Кэлен, у него вскипала кровь.
Внезапно Ричард остановился. Надина была у него за спиной. У него возникло странное ощущение.
Волосы на затылке зашевелились.
Поворачиваясь, он услышал тягучий свист.
Мир замедлился. Звуки плыли. Воздух стал вдруг таким же плотным, как грязь. Люди казались неподвижными статуями.
Время принадлежало ему.
Он протянул руку. В жуткой тишине он слышал пение перьев и шипение наконечника.
Время принадлежало ему.
Надина мигнула — казалось, движение ее век длится целую вечность.
Он сжал пальцы.
Со звонким хлопком мир вернулся к прежнему состоянию.
В кулаке Ричард держал арбалетную стрелу.
Наконечник был не более чем в трех дюймах от круглых глаз Надины.
Доля секунды — и стрела убила бы ее. Эта доля секунды была часом для Ричарда.
— Ричард, — Надина задыхалась, — как ты поймал эту стрелу? У меня просто мурашки по телу. Надеюсь, ты понимаешь, что я не жалуюсь, — поспешно добавила она.
Дрефан стоял рядом, и глаза его были такие же круглые, как у Надины.
— Как ты это сделал? — прошептал он.
— Я волшебник, помните? — сказал Ричард и повернулся в том направлении, откуда прилетела стрела. Ему показалось, что он заметил движение.
Кэлен обняла дрожащую Надину.
— Все хорошо?
Надина кивнула и с опозданием испуганно вскрикнула. Кэлен крепче обняла ее.
Глаза Ричарда ухватили движение за домами, как его кулак ухватил стрелу в воздухе. Он побежал. Бердина рванулась за ним.
Ричард на бегу повернулся к ней:
— Найди солдат! Пусть оцепят здесь все. Пусть поймают его!
Бердина свернула, а Ричард побежал дальше. Его переполнял гнев. Кто-то пытался убить Надину!
В эту минуту она была для него не женщиной, которую ведьма послала, чтобы разлучить его с Кэлен, а просто старая подруга, девушка, с которой он вырос. Магическая ярость затопила его.
Мелькали дома. Собаки лаяли ему вслед. Люди шарахались в обе стороны от него. Какая-то женщина с криком прижалась к стене.
Ричард перепрыгнул через низкий забор, в прыжке выхватив меч. Воздух наполнился чистым звоном стали.
Он перекатился и поднялся на ноги, держа меч обеими руками. И увидел перед собой козу. Арбалет валялся на земле между дощатым забором и стойлом.
Ричард огляделся. На веревках сушились простыни и рубашки. На балконе стояла женщина в синем платке.
Ричард убрал меч в ножны и сложил ладони рупором.
— Вы не видели здесь мужчину? — крикнул он женщине.
Женщина показала направо.
— Я видела, как кто-то побежал туда, — крикнула она в ответ.
Ричард помчался направо. Выбежав из переулка на улицу, он посмотрел в обе стороны и схватил за руку проходящую мимо девушку.
— Отсюда выбежал человек. В какую сторону он побежал?
В испуге она попыталась вырваться, другой рукой придерживая шляпку.
— Тут всюду люди. Кто именно?
Ричард отпустил ее. Слева по улице зеленщик поднимал опрокинутую тележку. Ричард подбежал к нему.
— Как он выглядел? Мужчина, который здесь пробежал, — как он выглядел?
Зеленщик поправил широкополую шляпу.
— Не знаю. Он набежал сзади и опрокинул мою тележку. Я видел только его спину, когда он побежал вон туда. — Он показал рукой.
Ричард снова пустился бегом. Старая часть города представляла собой сплошной лабиринт улиц, улочек и тупичков. Ричард мог ориентироваться только по отблеску солнца на западе. Впрочем, человек, которого он преследовал, вряд ли бежал в определенном направлении. Он, вероятно, просто бежал, чтобы удрать.
Ричард наткнулся на д’харианский патруль. Прежде чем солдаты успели ему отсалютовать, он спросил:
— Мужчина здесь пробегал?
— Мы никого не видели. А как он выглядит?
— Не знаю. Он выстрелил в нас из арбалета и убежал. Его нужно найти. Рассыпьтесь и начинайте искать.
Прежде чем они выполнили приказ, к Ричарду подбежала Райна. Она привела с собой еще пятьдесят солдат.
— Вы видели, куда он побежал? — спросила она, задыхаясь от бега.
— Нет. Я потерял его след. Давайте все разделитесь по два человека и найдите его.
— Магистр Рал, — сказал сержант, который командовал патрулем, — тот, кто хочет скрыться, не будет бежать. Этим он только привлечет к себе внимание. Если у него есть хоть капля ума, он свернет за ближайший угол и спокойно пойдет, как все. — Сержант обвел рукой улицу в доказательство своих слов. По улице шло множество людей, и каждый мог быть тем, кого Ричард преследовал. — Намекните хотя бы, как выглядит этот убийца.
Ричард расстроенно покачал головой.
— Я его толком и не увидел. — Он взъерошил рукой волосы и перевел дух. — Разойдемся. Половина возвращается в том направлении, откуда пришли. Спрашивайте всех прохожих, не видели ли они бегущего человека и как он выглядел. Может быть, сейчас убийца идет обычным шагом, но сначала он все же бежал.
Райна с эйджилом в руке встала за его плечом.
— Остальные пойдут со мной, — сказал Ричард. — Надо взять побольше людей. Я хочу продолжать поиски. Возможно, мы наткнемся на него, и в панике он опять побежит. Если это случится, вы должны взять его живым. Живым.
Лишь поздно ночью они вернулись во дворец Исповедниц. Там царила тревога. Дворец был оцеплен солдатами с копьями, мечами и луками на изготовку. Мышь не проскочила бы.
Пройдя через двери, Ричард увидел Тристана Башкара. Посол в ожидании расхаживал по залу, заложив руки за спину. Услышав шаги, он остановился и повернулся.
Ричард тоже остановился, и посол приблизился. Вид у него был сокрушенный. Морд-сит, Дрефан и Надина отступили на шаг, а Кэлен осталась стоять рядом с Ричардом. Тристан поклонился.
— Магистр Рал, вы можете уделить мне минутку?
Ричард заметил, что на сей раз он не откинул плащ, чтобы похвастаться своим кинжалом.
— Сейчас. — Ричард повернулся к своим спутникам. — Уже поздно. Нам предстоит еще много работы, и я хочу, чтобы вы отдохнули. Бердина, ты пойдешь в замок и будешь дежурить всю ночь вместе с Карой.
Бердина нахмурилась:
— Вдвоем?
Ричард метнул на нее сердитый взгляд:
— Ты что, не слышала? Да, вдвоем. После того, что случилось, бдительность надо удвоить.
— Тогда я буду охранять покои Матери-Исповедницы, — сказала Райна.
— Нет. — Ричард поднял указательный палец. — Ты будешь охранять покои Надины. Ведь именно ее хотели убить.
— Да, магистр Рал. — Райна запнулась. — В таком случае я поставлю солдат возле покоев Матери-Исповедницы.
— Если бы я хотел, чтобы солдаты несли караул возле покоев Кэлен, я бы сказал тебе об этом, разве не так? — Райна покраснела. — Я хочу, чтобы солдаты были снаружи, охраняли каждую дверь, каждое окно, патрулировали бы каждый клочок земли у дворца. Каждый! Опасность — там, а не здесь. Во дворце Кэлен ничто не грозит. И солдатам внутри нечего делать. У нас и так мало людей. Не вздумай никого ставить возле покоев Кэлен. Ты меня слышишь?
— Но, магистр Рал…
— Не спорь со мной. Я не в том настроении.
Кэлен коснулась его руки.
— Ричард, — прошептала она, — ты уверен…
— Кто-то пытался убить Надину и почти преуспел. Вы что, не понимаете, что это значит? Но я не позволю убийце повторить попытку. Я хочу, чтобы Надина была под защитой, и хватит споров. Дрефан, с этой минуты ты должен носить меч. Кто-то хочет лишить нас целителей.
Он замолчал. Все молча смотрели в пол.
— Хорошо. — Ричард опять повернулся к Тристану. — Что у вас?
Тристан развел руками.
— Магистр Рал, я только хотел сказать, что весьма сожалею. Я понимаю, что показался вам равнодушным, но на самом деле меня очень печалит, что люди болеют и умирают. Честно признаться, я очень переживаю, и нервы мои на пределе. Я не хотел ссориться с вами. Надеюсь, вы примете мои извинения.
Ричард вгляделся в его глаза.
— Да, конечно. Извинения приняты, и мне жаль, что я был сегодня несдержан. Мои нервы тоже на пределе. — Ричард положил руку Надине на плечо. — Кто-то пытался убить мою целительницу, женщину, которая посвятила жизнь тому, чтобы помогать людям. Но чума продолжает свирепствовать, и горожане начинают винить в этом целителей. Я не могу допустить, чтобы кто-то причинил вред людям, которые изо всех сил стараются помочь.
— Да, разумеется. Очень великодушно с вашей стороны принять мои извинения. Благодарю вас, магистр Рал.
— Только не забудьте, посол, что две недели истекают завтра.
Тристан поклонился.
— Я понимаю. Завтра вы узнаете мое решение, магистр Рал. Обещаю вам. Доброй ночи.
Ричард повернулся к остальным:
— Завтра у нас много работы. Уже поздно. Как постоянно напоминает мне Дрефан, мы все должны выспаться. Вы получили приказ. Вопросы?
Каждый отрицательно покачал головой.
Часа через два после того, как они вернулись во дворец и Ричард отправил всех спать, Кэлен показалось, что кто-то вошел в ее спальню. Шагов она не услышала, но в лунном свете мелькнула какая-то тень.
Она вгляделась в темноту. Кажется, вот опять. Впрочем, она была не уверена, что это не игра воображения. День выдался очень суматошный.
На третий раз все сомнения исчезли: кто-то был в спальне и шаг за шагом подбирался к ее кровати.
Кэлен не пошевелилась, когда в лунном свете блеснуло лезвие. Только затаила дыхание.
Сильная рука с ненавистью вонзила нож в одеяло. Потом еще раз. И еще.
Ричард пальцем толкнул дверь балкона. Она распахнулась. Бердина скользнула по комнате и зажгла лампу.
Тристан Башкар с кинжалом в руке стоял возле кровати Кэлен.
— Бросьте кинжал, посол, — тихо сказал Ричард.
Тристан крутанул кинжал и перехватил его за лезвие, готовясь метнуть.
Эйджил Бердины коснулся его шеи. В следующее мгновение Бердина нагнулась и подняла кинжал. Тристан выл от боли.
— Ты был прав, Ричард, — сказал Дрефан.
— Глазам не верю, — сказала Надина, зажигая еще одну лампу.
— Придется поверить. — С балкона в комнату шагнул генерал Керсон. — Я бы сказал, что Тристан Башкар лишился дипломатической неприкосновенности.
Ричард свистнул. Дверь открылась, и появилась Райна в окружении д’харианских солдат. Лязгнула сталь. Солдаты схватили Тристана. Ричард стоял, засунув большие пальцы рук за пояс.
— Ты был прав, Ричард, — сказала Кэлен. — Он напал на Надину, чтобы оттянуть охрану от меня. Его целью была я.
Сначала она думала, что Ричард свихнулся, но его уловка обманула всех, включая Тристана.
— Благодарю за то, что поверила в меня, — прошептал Ричард.
Когда он изложил ей свои подозрения, Кэлен решила, что им движет ревность, хотя вслух ничего не сказала.
У Ричарда не было причин ревновать, но предсказание Шоты, видимо, заронило в его разум зерно сомнения. Впрочем, всякий раз, глядя на Надину, Кэлен понимала его чувства. Ее саму раздирали изнутри горячие когти ревности.
Она знала, что Шота и дух сказали ей правду. Она знала, что ей придется расстаться с Ричардом. Она пробовала опровергнуть это доводами разума, но сердце ее знало лучше. Ричард женится на Надине. Кэлен выйдет замуж за другого мужчину.
Ричард отказывался этому верить. По крайней мере он сказал, что отказывается. Но Кэлен сомневалась, что он сказал правду.
Перед ее внутренним взором возник мертвый Клайв Андерсон, держащий в объятиях мертвую Хетти. Что такое по сравнению с этой трагедией несчастный брак? Разве это большая цена за возможность остановить смерть и страдания?
Надина встала рядом с Ричардом с другой стороны.
— Может, он и хотел оттянуть охрану от Кэлен, но я чуть не померла. Спасибо, Ричард. Я никогда такого не видела. Надо же, поймать стрелу прямо у меня перед носом!
Ричард похлопал ее по плечу.
— Надина, ты сказала «спасибо» уже достаточное количество раз. Ты сделала бы для меня то же самое.
В душу Кэлен вновь впились те самые горячие когти. Усилием воли она прогнала приступ ревности. Как сказала Шота, если она любит Ричарда, то должна быть рада, что его женой станет хотя бы знакомая ему женщина.
— А если бы он убил меня? Я имею в виду, если он хотел только оттянуть охрану от Кэлен, зачем ему было меня убивать?
— Он знает, что у меня есть дар, и рассчитывал на это. Если бы он все же убил тебя, то принялся бы за Дрефана, чтобы мы поверили, будто цель убийцы — целители, а не Кэлен.
— А почему же тогда он просто не застрелил ее?
Ричард посмотрел на Тристана.
— Он любит свой кинжал. Ему приятно убивать именно им.
От этих слов Кэлен похолодела. Она знала Тристана; Ричард был прав. Тристан получил бы от этого удовольствие.
Солдаты связали Тристану руки. Он пытался сопротивляться, но, разумеется, безуспешно.
— Что все это значит? — выкрикнул он.
— О, мы только хотели посмотреть, как человек убивает кинжалом ночную рубашку, наполненную тряпьем, — сказал Ричард.
Генерал Керсон обыскал пленника. Убедившись, что больше у посла оружия нет, он повернулся к Ричарду:
— Куда его, магистр Рал?
— Казнить.
Кэлен повернулась к нему, ошеломленная:
— Ричард, ты что?
— Ты видела. Он думал, что убивает тебя.
— Но он меня не убил. Он ударил кинжалом в пустую кровать. Духи отмечают различие между намерением и деянием.
— Он пытался убить и Надину.
— Я этого не делал! — воскликнул Тристан. — Это не я — я сегодня вообще не покидал дворец!
Ричард посмотрел на него холодным взглядом.
— У вас козья шерсть на коленях. Она налипла, когда вы стояли у забора и целились из арбалета.
Кэлен поглядела на штаны посла и увидела, что Ричард прав.
— Вы сумасшедшие! Я не знаю, о чем вы говорите!
— Ричард, — сказала Кэлен, — он не убил Надину. Он, возможно, пытался ее убить, но он не убил. Нельзя казнить человека за его намерения.
Ричард сжал в кулаке амулет, символ танца со смертью. Никакого милосердия.
— Магистр Рал? — спросил генерал Керсон.
— Ричард, — настаивала Кэлен, — ты не имеешь права.
Ричард впился взглядом в Тристана.
— Он убил тех женщин. Он зарезал их своим дорогим кинжалом. Вам нравится убивать людей, Тристан?
— О чем вы говорите? Я никогда никого не убивал — только на войне!
— Да, — сказал Ричард. — И вы не пытались убить Кэлен, вы не пытались убить Надину, и нет козьей шерсти на ваших штанах.
Тристан посмотрел на Кэлен. В глазах его был неподдельный ужас.
— Мать-Исповедница, я не убил вас, я не убил ее. Вы сами сказали, что духи отмечают различие между намерением и деянием. Я не убил никого. Вы не можете позволить ему меня казнить!
Кэлен вспомнила слухи о том, что Тристан в бою предпочитал пользоваться кинжалом и получал изуверское удовольствие, убивая людей.
Те женщины были зарезаны именно с таким удовольствием.
— Помните, что вы мне говорили, Тристан? Что если вы нарушите наши правила, то готовы понести любое наказание?
— А как же суд? Я не убил никого! Намерение — не то же самое, что деяние!
— И каково было ваше намерение, Тристан? — спросил Ричард. — Почему вы решили убить Кэлен?
— Не потому, что мне так хотелось. Не для собственного удовольствия, как вы считаете. Я должен был это сделать, чтобы спасти жизнь.
Ричард поднял бровь.
— Убить, чтобы спасти жизнь?
— Вы сами убивали людей. И делали это не потому, что вам нравится убивать, а для того, чтобы спасти жизнь невинных людей. Это все, в чем я виноват — в попытке спасти жизнь невинных людей. Имперский Орден прислал представителей к королевскому двору в Сандиларе. Они выдвинули ультиматум: или мы присоединимся к Ордену, или погибнем. Джавас Кедар, наш звездочет, сказал мне, что я должен наблюдать за небесами. Когда взошла красная луна и началась чума, я понял, что это значит. Я хотел убить Мать-Исповедницу, чтобы задобрить Орден, чтобы они не наслали чуму и на нас. Я только хотел спасти наших подданных.
Ричард повернулся к Кэлен:
— Как далеко Сандилар?
— Месяц туда и обратно.
Ричард посмотрел на генерала Керсона.
— Соберите отряд из наших и джарианских офицеров. Пусть отвезут голову Тристана королевской фамилии и скажут, что он был казнен за попытку убить Мать-Исповедницу. И предложат сдать Джару Д’Харе на условиях, которые уже предлагались. Это месяц туда и обратно. Сам король должен приехать сюда и подписать капитуляцию. Если в течение месяца он не приедет и наши люди не вернутся, я лично поведу армию на Сандилар и казню всех членов королевской фамилии. Джара все равно капитулирует — только условия будут другими.
Генерал Керсон ударил кулаком по нагруднику.
— Ваше приказание будет выполнено, магистр Рал.
— Ричард, — прошептала Кэлен, — а вдруг Тристан говорит правду и он не убивал тех женщин? Я могу коснуться его властью Исповедницы, и мы будем знать точно.
— Нет! Я не позволю тебе касаться его и слушать о том, что он делал с этими женщинами. Он чудовище; я не хочу, чтобы ты даже касалась его.
— Но если он говорит правду?
Ричард вновь сжал в кулаке амулет.
— Я приговариваю его к смерти не за то, что он убил пятерых шлюх. Он пытался убить тебя. На мой взгляд, намерение — то же самое, что и деяние. Он заплатит за свое намерение ту же цену, которую заплатил бы за его осуществление. — Ричард посмотрел на солдат. — Вчера вечером три сотни людей умерли от чумы. Он хотел, чтобы его страна присоединилась к тем, кто наслал ее на Эйдиндрил. Утром отряд повезет его голову в Джару. Вы получили приказ. Уведите его.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 22:25 | Сообщение # 42

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 52
Увидев идущего навстречу Дрефана, Кэлен поставила на пол корзину с чистыми бинтами, которую несла. Дрефан продолжал носить меч, хотя Ричард попросил его об этом только для того, чтобы обмануть Тристана. Впрочем, возможно, он действительно мог ему пригодиться. Многие недолюбливали целителей, потому что они осуждали продажу микстур и лекарств на улицах.
Она откинула назад волосы.
— Как они?
Дрефан вздохнул.
— Один умер вчера вечером. Остальным стало хуже. Сегодня еще шесть человек заболели.
— Добрые духи, — прошептала Кэлен. — Что с нами будет?
Лицо Дрефана было непроницаемо.
— Мы продолжаем бороться.
Кэлен кивнула.
— Дрефан, если слуги все равно заболевают и многие уже умерли, что толку от этого дыма? Я уже задыхаюсь.
— Окуривание не предотвращает чумы, — согласился Дрефан.
Кэлен моргнула.
— Тогда почему мы продолжаем окуривать дворец?
Дрефан улыбнулся грустной улыбкой.
— Люди думают, что это помогает, и радуются, что мы не сидим сложа руки. У них есть надежда. Если мы перестанем это делать, то отнимем у них надежду.
— А разве есть надежда, Дрефан?
— Я не знаю, — прошептал он.
— Ты читал вчерашний рапорт?
Дрефан кивнул.
— Число умерших продолжает расти. Вчера эта цифра поднялась до более чем шести сотен.
Кэлен подавленно посмотрела вдаль.
— Ужасно, что мы ничего не можем сделать.
Шота сказала, что путь будет указан. Дух сказал, что путь будет указан. Мысль о том, что придется потерять Ричарда, была невыносимой — но еще страшнее было думать об умирающих людях.
— Ладно, — сказал Дрефан. — Я хотел сходить в город.
Кэлен сжала его плечо. Дрефан вздрогнул. К такой реакции она, Исповедница, давно привыкла. Кэлен убрала руку.
— Я знаю, что не в твоих силах остановить чуму, но все равно спасибо за помощь. Только твои слова поддерживают в людях надежду.
— Слова — лучшее средство целителя. Часто только ими мы и можем помочь страждущим. Люди думают, что быть целителем — значит излечивать. На самом деле это бывает редко. Я давным-давно понял, что быть целителем — значит жить рядом с болью и страданием.
— Как Ричард? Ты видел его сегодня?
— Он у себя в кабинете. Выглядит хорошо. Я заставил его поспать.
— Спасибо. Ему нужен был отдых.
Дрефан внимательно посмотрел на Кэлен.
— Он сделал то, что должен был сделать, отправив на казнь этого человека, который хотел твой смерти, но я знаю, что ему было нелегко принять такое решение. Он ненавидит убивать даже тех, кто заслуживает смерти.
— Я знаю, — сказала Кэлен. — В мирное время ты можешь проявить милосердие. Но когда идет война, должен действовать. Любое колебание смертельно.
— И ты говорила это Ричарду?
Кэлен улыбнулась:
— Конечно. Он знает, что сделал то, что должен был сделать. На его месте я сделала бы то же самое, и я сказала ему об этом.
— Я надеюсь когда-нибудь встретить женщину, которая будет обладать хотя бы половиной твоей силы духа. — Дрефан улыбнулся. — О твоей красоте я уж помалкиваю. Ну ладно, мне пора идти.
Кэлен смотрела ему вслед. Он по-прежнему носил очень тесные штаны. Поймав себя на этой мысли, она покраснела и торопливо подхватила корзину с бинтами.
Надина была в больничном покое, где стояли два ряда кроватей — всего двадцать штук. Но больных было больше, и многие лежали на одеялах, брошенных на пол. В других больничных покоях было то же самое.
— Спасибо, — сказала Надина, когда Кэлен принесла бинты. Надина раскладывала по кастрюлям травы, чтобы сделать отвары. Сиделки ухаживали за больными: кормили их, бинтовали язвы и нарывы, поили отварами.
На кровати металась в жару женщина. Надина намочила бинт в холодной воде и положила ей на лоб.
— Так легче, милая?
Женщина смогла лишь улыбнуться слабой улыбкой и молча кивнуть.
Кэлен намочила еще несколько бинтов и пошла ставить компрессы другим больным. Она утирала им пот и нашептывала слова утешения.
— Ты могла бы стать целительницей, — сказала Надина, подходя к ней. — У тебя добрые руки.
— Это все, на что я способна. Я не могу никого вылечить.
Надина наклонилась к ней вплотную.
— И ты считаешь, что я могу?
Кэлен обвела взглядом комнату.
— Я понимаю, о чем ты. Но ты по крайней мере посвятила жизнь исцелению. Моя жизнь посвящена долгу. И борьбе.
— Что ты имеешь в виду?
— В конце концов, я — воин. Мой долг — убивать одних, чтобы спасти других.
Надина вздохнула.
— Порой я жалею, что я не воин и не могу сражаться за то, чтобы наступил мир и в конечном итоге целителям не нужно было бы излечивать раны.
Кэлен вышла из больничных покоев, и Надина пошла с нею. Они присели на пол в коридоре, прислонившись спиной к стене.
— Я чувствую себя беспомощной, — сказала Надина. — Дома я всегда могла снять головную боль, вылечить лихорадку или принять роды. Я ставила людей на ноги. А сейчас я могу только облегчить страдания умирающих. И думать при этом, что завтра сама могу оказаться на этой кровати. Я не знаю, как им помочь, и чувствую себя бесполезной. Я хотела бы вылечить этих людей вместо того, чтобы смотреть, как они умирают.
— Я понимаю, — тихо проговорила Кэлен. — Это было бы гораздо серьезнее, чем принять роды.
Надина промолчала. Было слышно, как за стеной стонут люди, которым суждено умереть.
— Надина, ты все еще думаешь, что рано или поздно выйдешь замуж за Ричарда?
Надина почесала свой веснушчатый нос, но не ответила.
— Я спросила не потому, что хотела тебя оскорбить или что-то еще… Я только имела в виду… ну, в общем, ты сказала, что сама завтра можешь оказаться на этой кровати. Я лишь подумала… что и я могу там оказаться. Я тоже могу заразиться чумой.
Надина посмотрела на нее.
— Ты не заразишься. Не говори так. Ты не заболеешь.
Кэлен провела пальцем по половице.
— Все может случиться. Я только подумала, что, если я… В общем, что будет с Ричардом? Он останется один.
— Что ты болтаешь?
Кэлен посмотрела в теплые карие глаза Надины.
— Если случится так, что ты займешь мое место… Ты будешь добра к нему?
Надина сглотнула.
— Конечно, буду.
— Я говорю серьезно, Надина. Многое может случиться. Я хочу быть уверена, что ты никогда не причинишь ему боль.
— Я никогда не причиняла Ричарду боли.
— А тогда, с Майклом?
Надина пожала плечами.
— Это другое. Я пыталась выиграть его. Я была готова на все, чтобы он был моим. Я тебе это уже объясняла.
— Да. — Кэлен сосредоточенно выковыривала камешек, застрявший между половицами. — Но если что-то случится и ты… станешь его женой, я хочу знать, что ты никогда больше не сделаешь ничего подобного. Ты должна пообещать, что никогда не причинишь ему боли. Никогда.
Она подняла голову, и их взгляды встретились. Потом Надина отвернулась.
— Если бы я когда-нибудь вышла замуж за Ричарда, я сделала бы его самым счастливым мужчиной в мире. Я заботилась бы о нем так, как ни одна женщина не заботится о мужчине. Я любила бы его сильнее всего на свете. Он был бы счастлив со мной.
Кэлен вновь почувствовала, как ее раздирают изнутри горячие коготки.
— Ты клянешься, что это правда?
— Да.
Кэлен отвернулась и вытерла глаза.
— Спасибо, Надина. Это все, что я хотела узнать.
— Почему ты спросила меня об этом?
Кэлен откашлялась.
— Потому что боюсь заболеть. Если это случится, мне будет легче, если я буду знать, что кто-то позаботится о Ричарде.
— Как я успела заметить, Ричард вполне может сам о себе позаботиться. Ты знаешь, что он готовит лучше меня?
Кэлен рассмеялась. Надина тоже.
— Я так и думала, — сказала Кэлен. — Пожалуй, когда дело касается Ричарда, женщине остается только надеяться обогнать его в скачке.

— Магистр Рал!
Ричард обернулся и увидел генерала Керсона. Он выпустил руку Кэлен. Кара встала на шаг позади Матери-Исповедницы.
— Что случилось, генерал?
Генерал остановился и помахал каким-то письмом. За спиной Керсона Ричард увидел усталого солдата; его доспехи были в пыли.
— Донесение от генерала Райбиха. — Генерал протянул Ричарду письмо. — Гриссом только что прискакал.
Ричард сломал печать и развернул письмо. Закончив читать, он отдал его Кэлен.
— Взгляни. — Пока Кэлен читала, Ричард обратился к гонцу: — Как дела у генерала Райбиха?
— Когда я уезжал, все было отлично, магистр Рал, — ответил Гриссом. — Сестры Света догнали нас — они сказали, что это вы им велели. Теперь они с нами, и мы ждем приказа.
В донесении было сказано почти то же самое. Когда Кэлен закончила читать, Ричард отдал его генералу Керсону. Генерал прочел донесение и посмотрел на Ричарда.
— Что вы думаете, магистр Рал?
— В этом есть смысл. Мне не кажется, что нужно отзывать армию с юга. Как пишет генерал Райбих, они заняли стратегически выгодную позицию. А ваше мнение? — Ричард передал письмо Каре.
Генерал поправил плащ.
— Я согласен с Райбихом. На его месте я сделал бы то же самое. Армия уже там, почему бы не пристроить ее к делу? Они будут следить за Орденом и, если враг двинется на север, цапнут его за задницу. — Он вздрогнул. — Простите, Мать-Исповедница.
Кэлен улыбнулась:
— Мой отец был воином, генерал, прежде чем стать королем. Во мне оживают воспоминания. — Она не стала уточнять, хорошие или плохие. — Я тоже согласна, что стратегически выгодно оставить армию Райбиха на юге.
Кара передала письмо назад Ричарду.
— Без Райбиха мы не будем знать, куда направится армия Ордена. Северо-восточная часть Д’Хары скудно населена, и когда Джегань двинул бы войска туда, мы бы об этом понятия не имели, а он бы не встретил сопротивления. Если бы он только не решил сразу атаковать Народный Дворец, — сказал Керсон.
— И это была бы его фатальная ошибка, — вставила Кара. — Генерал Тримак, командующий Внутренней гвардией, объяснил бы врагу, почему от любой армии, которая пыталась взять Народный Дворец, не осталось в живых больше одного солдата — и то, чтобы было кому рассказать о поражении. Кавалерия порубила бы их в куски на равнинах Азрита.
— Она права, — сказал генерал Керсон. — Если Джегань пойдет туда, стервятникам будет раздолье, Тримак позаботится об этом.
У Ричарда была и другая причина оставить армию генерала Райбиха на юге.
— Магистр Рал, — спросил гонец, — могу я задать вопрос?
— Конечно. Какой?
Гриссом положил руку на эфес своего короткого меча.
— Что происходит в городе? Я видел телеги, полные мертвецов, и слышал, как глашатаи призывают людей выносить своих умерших.
Ричард глубоко вздохнул.
— Это еще одна причина, чтобы генерал Райбих оставался на юге. На Срединные Земли обрушилась чума. Вчера умерли семьсот пятьдесят человек.
— Да сохранят нас добрые духи! — Гриссом вытер ладони о штаны. — Я так и подумал, что случилось что-то подобное.
— Ты отвезешь мой ответ генералу Райбиху. Но я не хочу, чтобы вместе с ответом ты привез им чуму. Ты должен передать сообщение устно. Не подходи ни к кому ближе, чем на двадцать шагов. Ты подъедешь к постам, передашь часовым, что я согласен с рассуждениями генерала. Пусть остается на юге и снабжает нас сведениями. После этого ты сразу вернешься сюда.
Гриссом отсалютовал.
— Слушаюсь, магистр Рал.
— Мне очень жаль, что я не могу позволить тебе остаться там, солдат, но мы стараемся не допустить распространения эпидемии среди наших войск.
Генерал Керсон провел ладонью по лицу.
— Ах, магистр Рал, я должен поговорить с вами об этом. Мне только что это стало известно.
Ричард нахмурился.
— Что именно?
— Ну… Одним словом, чума добралась до наших людей.
У Ричарда упало сердце.
— В каком отряде?
Генерал замялся.
— Во всех, магистр Рал. Похоже, это от шлюх. Они, наверное, думали, что это безопаснее, чем торговать собой в городе, и все ломанулись к солдатам.
Ричард сжал виски. Ему хотелось сказать, что он больше не может. Просто сесть на пол и сказать, что он больше не может.
— Я зря велел казнить Тристана Башкара. Я должен был позволить ему убить всех этих шлюх. В конечном итоге это спасло бы много жизней. Если бы я знал, что так будет, я убил бы их всех своими руками.
Кэлен сочувственно коснулась его плеча.
— Вы хотите казнить их, магистр Рал? — спросил генерал Керсон.
— Нет, — тихо сказал Ричард. — Дело сделано. Теперь это бессмысленно. Они не хотели нам зла. Они просто пытались спасти свою жизнь.
Ричард вспомнил слова Рикера: «Я не могу больше мириться с тем, как мы используем наш дар. Мы не Создатель и не Хранитель. Даже отвратительная проститутка имеет право прожить свою жизнь».
— Гриссом, поешь, отдохни и отправляйся в путь.
Гриссом отсалютовал снова.
— Слушаюсь, магистр Рал. Я выеду через час.
Ричард кивнул. Гонец ушел.
— Магистр Рал, — сказал генерал, — если это все, я вернусь к своим обязанностям.
— Да, генерал, только одно. Изолируйте всех больных. Перевезите их в отдельный лагерь. Посмотрим, может, удастся локализовать эту вспышку. И больше никаких шлюх в лагерях. Ни одной. Скука лучше, чем смерть. Предупредите всех проституток, что лучникам будет отдан приказ стрелять, если они приблизятся к лагерю. И не забудьте отдать этот приказ.
Генерал вздохнул.
— Я понимаю, магистр Рал. Все будет сделано.
Керсон ушел. Ричард обнял Кэлен за талию и вздохнул.
— Почему я не подумал об этом раньше? Я мог бы предотвратить эту вспышку!
Кэлен промолчала.
— Магистр Рал, — сказала Кара, — я пойду к сильфиде сменить Бердину.
— Я с тобой. Хочу узнать, что она еще вычитала в дневнике. Кроме того, мне нужно пройтись. Ты пойдешь? — спросил он Кэлен.
Она взяла его за руку.
— Конечно.
Бердина читала, сгорбившись над дневником. Сильфида увидела Ричарда первой.
— Вы желаете путешествовать, хозяин? Вы останетесь довольны.
— Нет, — сказал Ричард, когда затихло эхо ее жуткого голоса. — Спасибо, сильфида, но не сейчас.
Бердина оторвалась от чтения и зевнула.
— Рада тебя видеть, Кара. Я уже засыпаю.
— У тебя такой вид, будто ты уже спишь.
Ричард показал на открытый дневник.
— Есть что-нибудь новое?
Покосившись на сильфиду, Бердина взяла дневник и протянула Ричарду. Понизив голос, она сказала:
— Помните, вы говорили, как Рикер перед смертью сказал, что даже отвратительная… женщина имеет право прожить свою жизнь?
— Да, — кивнул Ричард. — И что?
— Ну, Коло тоже об этом вкратце упоминает. — Она показала ему строчку. — Прочтите.
Ричард прочел и перевел про себя: «Отвратительная проститутка Рикера наблюдает за мной, пока я сижу тут и думаю о том, какой ущерб причинила команда. Я слышал, что мы потеряли Лотейна. Рикер отомстил нам».
— Вы знаете, кто такой Лотейн? — спросила Бердина.
— Он был главным обвинителем на суде. Потом его послали в Храм Ветров исправить ущерб, нанесенный командой.
Ричард повернул голову. Сильфида наблюдала за ним. Как же он раньше не подумал об этом!
— Сильфида.
— Да, хозяин? Вы желаете путешествовать? Входите. Вы останетесь довольны.
Ричард подошел ближе.
— Нет, я не желаю путешествовать, но я хотел бы с тобой поговорить. Ты помнишь время, когда была большая война? Оно далеко от нас.
— Далеко? Я достаточно длинна, чтобы путешествовать. Скажите, куда вы хотите отправиться. Вы останетесь довольны.
— Нет, я не хочу путешествовать. Ты помнишь какие-нибудь имена?
— Имена?
— Имена. Например, имя Рикер?
Серебристое лицо осталось непроницаемым.
— Я никогда не предаю моих клиентов.
— Сильфида, ты когда-то была человеком, не так ли? Таким, как я?
Сильфида улыбнулась.
— Нет.
Ричард положил руку на плечо Кэлен.
— Тогда, как она?
Серебряная улыбка стала шире.
— Да. Я была шлюхой, как она.
Кэлен кашлянула.
— Я думаю, Ричард хотел спросить, была ли ты женщиной, сильфида.
— Да, я была женщиной.
— Как тебя звали? — спросил Ричард.
— Звали? — Сильфида нахмурилась, словно не понимая. — Я — сильфида.
— Кто сделал из тебя сильфиду?
— Некоторые из моих клиентов.
— Почему? Почему именно из тебя?
— Потому что я никогда не предаю моих клиентов.
— Сильфида, ты не можешь объяснить поподробнее?
— Некоторые из волшебников были моими клиентами. Самые могущественные. Я была особенной шлюхой. И очень дорогой. Волшебники боролись за власть, и многие пытались использовать меня, чтобы сместить тех, что были моими клиентами. Они хотели получить удовольствие, но не то, которое я предлагала. Я никогда не продаю моих клиентов.
— Ты хочешь сказать, что они бы остались довольны, если бы ты назвала им имена волшебников, которые пользовались твоими услугами, и рассказала кое-что об этих услугах?
— Да. Мои клиенты боялись, что кто-нибудь использует меня для этого удовольствия, и сделали меня сильфидой.
Ричард отвернулся. Даже сражаясь с врагом, они сражались между собой. Наконец, взяв себя в руки, он снова заговорил с сильфидой:
— Сильфида, эти люди давно мертвы. О них никто даже не помнит. Не осталось волшебников, которые борются за власть. Ты не могла бы рассказать мне побольше?
— Они сделали меня и предупредили, что я не смогу назвать их имена, пока они живы. Они сказали, что их магия мне не позволит. Если правда, что их души покинули этот мир, значит, магия уже не может мне запретить о них говорить.
— Человек по имени Лотейн был среди твоих клиентов, не так ли? И другой волшебник, Рикер, считал, что он лицемер.
— Лотейн. — Сильфида, казалось, задумалась. — Волшебник Рикер пришел ко мне и сказал, что этот человек, Лотейн, был главным обвинителем и что еще он был мерзавцем, который ходил ко мне. Он хотел с моей помощью низвергнуть его. Я отказалась назвать моих клиентов.
Она замолчала; Ричард заговорил в тишину:
— И слова Рикера оказались истинными. Лотейн ходил к тебе и превратил тебя в сильфиду, чтобы ты не смогла свидетельствовать против него.
— Да. Я сказала Лотейну, что я не предаю моих клиентов. Я сказала ему, что этого бояться не нужно. А он сказал, что это не имеет значения, что я всего только шлюха и мир не будет тосковать без меня. Он заломил мне руку и сделал мне больно. Он использовал меня для своего удовольствия без моего разрешения. А закончив, засмеялся, и в моей голове вспыхнул яркий свет. Рикер пришел ко мне после и сказал, что положит конец Лотейну и волшебникам, подобным ему. Он плакал на парапете и говорил, что сожалеет о том, что они со мной сделали. Он сказал мне, что больше не позволит магии разрушать разум людей.
— Тебе было плохо? — спросила Бердина. — Наверное, это ужасно — превратиться в сильфиду?
— Они отняли у меня печаль.
— И счастье тоже? — прошептала Кэлен.
— Они оставили мне только обязанности.
Даже в этом они сделали ошибку. Они оставили ей те качества, без которых она не могла бы работать. И к ним относилась готовность подчиниться любому, кто заплатит требуемую цену: магию. Они были пойманы в ловушку ее природой. Они использовали сильфиду, но были должны ее охранять, потому что она предлагала себя любому — даже врагу, — если у того была требуемая магия.
— Сильфида, — сказал Ричард, — я очень сожалею, что волшебники сделали это с тобой. Они не имели на это права. Я сожалею.
Сильфида улыбнулась:
— Волшебник Рикер сказал, что, если какой-нибудь хозяин скажет мне эти слова, я должна передать послание от него: «Левый страж — в. Правый страж — из. Огради свое сердце от камня».
— Что это значит?
— Он не объяснил мне.
Ричард был раздавлен. Неужели им предстоит умереть из-за того, что три тысячи лет назад волшебники чего-то не поделили? Возможно, Джегань прав; возможно, магии нет места в этом мире.
Ричард повернулся к морд-сит и Кэлен:
— Бердина, тебе нужно поспать. Райне нужно встать рано, чтобы сменить Кару. Поставьте стражу у покоев Кэлен и ложитесь спать. И я тоже лягу — сегодняшний день меня просто вымотал.
* * *
Ричард спал как убитый, но его разбудил толчок. Он сел и протер глаза, ничего не соображая.
— Что? Что такое? — Собственный голос показался ему грохотом щебня в железном тазу.
— Магистр Рал? — услышал он жалобный голос. — Вы живы?
Ричард уставился на фигуру с лампой в руке. Только сейчас он понял, кто это.
— Бердина? — Он никогда не видел ее в ночной рубашке. Ее волосы были распущены. Зрелище было ошеломляющее.
Ричард спустил ноги на пол и натянул штаны.
— Бердина, что случилось?
Она вытерла слезы.
— Магистр Рал, пожалуйста, встаньте. — Она всхлипнула. — Райна заболела.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 22:27 | Сообщение # 43

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 53
Уоррен утянул женщину назад в темноту, и Верна как можно тише закрыла дверь. Рука Уоррена зажимала женщине рот, а волшебная сеть держала в тисках ее Хань. Верна не могла управлять даром женщины так, как Уоррен. Дар волшебника гораздо сильнее, чем дар колдуньи — даже дар Верны.
Верна зажгла на ладони огонь. Глаза женщины расширились, а потом наполнились слезами.
— Да, Жанет, это я, Верна. Если ты обещаешь не кричать, я попрошу Уоррена тебя освободить.
Жанет кивнула. Верна приготовила дакру — на случай, если она обманет, — и сделала знак Уоррену.
Едва освободившись, Жанет бросилась Верне на шею. По щекам ее текли слезы радости. Уоррен тоже зажег на ладони огонь и поднял руку повыше. Огонь осветил каменные стены, из которых сочилась вода, оставляя на полу пятна извести.
— О, Верна, — прошептала Жанет, — ты даже не представляешь, какое счастье видеть твое лицо!
Верна обняла ее, по-прежнему держа дакру в руке, потом отстранилась и, улыбнувшись, погладила Жанет по волосам.
Жанет поцеловала свой безымянный палец — древний жест, молящий Создателя о защите. Верна не сомневалась, что Жанет предана Свету, но все же была рада увидеть этому подтверждение.
Сестра Тьмы, давшая клятву верности хранителю подземного мира, никогда не поцелует свой безымянный палец, иначе ее хозяин разгневается.
Верна убрала дакру в рукав, а Жанет повернулась к Уоррену. Они обменялись улыбками.
И Верна, и Уоррен были поражены тем, как одета Жанет. Она была босой, и под мешковатым полупрозрачным балахоном на ней ничего не было.
Верна пощупала балахон.
— Зачем, во имя Создателя, ты это на себя нацепила?
Жанет опустила глаза.
— Джегань велит всем своим рабыням носить такую одежду. Со временем перестаешь ее замечать.
— Понятно. — Верна видела, что Уоррен старательно отводит взгляд от сестры Жанет, которая стояла перед ним, по сути, голой.
— Верна, что ты здесь делаешь? — спросила Жанет тихим голосом.
Верна усмехнулась и ущипнула ее за щеку.
— Я пришла, чтобы вытащить тебя отсюда, глупышка. Я пришла, чтобы спасти тебя. Мы подруги — и ты думала, что я тебя брошу?
Жанет растерянно моргнула.
— Аббатиса послала тебя за мной?
Верна подняла руку и показала ей кольцо у себя на пальце.
— Я аббатиса.
Жанет замерла в изумлении. Потом упала на колени и принялась целовать платье Верны.
Верна взяла ее за руку и заставила встать.
— Перестань. На это нет времени.
— Но… Но как? Что случилось?
— Верна, сети долго не продержатся, — шепотом напомнил Уоррен.
— Жанет, слушай меня. У нас мало времени. Нам опасно долго задерживаться.
— Вот именно, — сказала Жанет. — Аббатиса, вы должны…
— Верна. Мы подруги. И я по-прежнему Верна.
— Верна, как, во имя Создателя, тебе удалось проникнуть в цитадель Джеганя? Ты должна уходить. Немедленно. Если тебя обнаружат…
Верна нахмурилась и коснулась кольца, продетого через нижнюю губу Жанет.
— Что это?
Жанет побледнела.
— Это значит, что я рабыня Джеганя. — Она начала дрожать. — Верна, спасайся. Уходи. Ты должна уйти!
— Я с ней согласен, — прошептал Уоррен сквозь стиснутые зубы. — Давай сматываться!
Верна поправила плащ на плечах.
— Я знаю. Теперь, когда мы тебя нашли, можно и уходить.
— Милостивый Создатель, вы даже не представляете, как я хотела бы идти с вами, но вы не в силах вообразить, что Джегань тогда со мной сделает. О Создатель, вы просто не в силах вообразить!
Ее глаза опять наполнились слезами.
— Жанет, послушай меня, — сказала Верна. — Я твоя подруга. Ты знаешь, что я не стала бы тебе лгать. — Она подождала, пока Жанет кивнет. — Есть способ не пустить сноходца в твой разум.
Жанет вцепилась ей в платье.
— Верна, не мучай меня ложной надеждой! Ты и представить не можешь, как я хочу тебе верить, но я знаю…
— Это правда. Слушай меня, Жанет. Теперь я — аббатиса. Неужели ты думаешь, что Джегань не зацапал бы меня, если бы мог? Но он не может.
Жанет дрожала, слезы текли по ее щекам.
Уоррен положил руку ей на плечо.
— Верна говорит правду, сестра Жанет. Джегань не может проникнуть в наш разум. Пойдем с нами, и ты будешь в безопасности.
— Как? — прошептала Жанет.
Верна наклонилась к ней.
— Ты помнишь Ричарда?
— Конечно. Неприятности и чудеса в одном человеке.
Верна улыбнулась.
— У него есть дар, но не такой, как у всех. Он был рожден с обеими сторонами магии. Более того, он — Рал. Три тысячи лет назад предок Ричарда создал магию, которая не позволяла сноходцам того времени проникнуть в разум его подданных. Эта магия передается по наследству его потомкам, имеющим дар.
Жанет перестала рыдать.
— Как? Как это работает?
Верна улыбнулась.
— Настолько просто, что трудно поверить. Так часто бывает с могучей магией. Нужно лишь от всего сердца принести ему клятву верности, и его магия сразу будет защищать тебя от сноходца. Пока Ричард жив и находится в этом мире, Джегань никогда не войдет в твой разум.
— Я поклянусь в верности Ричарду и буду свободна?
Верна кивнула:
— Именно так.
— Что я должна делать?
Верна подняла руку, чтобы предупредить возражения Уоррена. Она опустилась на колени, и Жанет сделала то же самое.
— Ричард — боевой чародей и ведет нас в нашей борьбе против Джеганя. Мы верим в него, верим в его сердце. Говори слова вместе со мной и верь в Ричарда — и ты будешь свободна.
Жанет кивнула и молитвенно сложила руки. Слезы катились по ее щекам. Верна зашептала присягу, делая паузы, чтобы Жанет могла повторять после нее:
— Магистр Рал ведет нас, магистр Рал наставляет нас, магистр Рал защищает нас. В сиянии славы твоей — наша сила. В милосердии твоем наше спасение. Вся наша жизнь — служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе.
Когда Жанет прошептала эти слова, Верна поцеловала ее в щеку.
— Ты свободна. А теперь пора уходить.
Жанет схватила ее за рукав.
— А как же другие?
Верна заколебалась.
— Жанет, я очень хочу спасти остальных наших сестер, но не могу. Мы попытаемся вызволить их позже. Если мы попробуем сделать это сейчас, Джегань нас схватит. Я пришла за тобой, потому что ты моя подруга и я тебя люблю. Мы пятеро поклялись всегда защищать друг друга. Феба уже у нас. Осталась только ты. Об остальных сестрах я не забуду, но сейчас мы не в состоянии спасти всех.
Жанет поникла и уставилась в пол.
— Джегань убил Кристабель, я видела это своими глазами. Ее крики приходят ко мне по ночам. Ее крики и Джегань.
Верне показалось, будто ее ударили в живот. Кристабель была ее лучшей подругой. Она не хотела знать, как это было. Кристабель обратилась к Владетелю.
— Именно поэтому я должна вытащить тебя отсюда, Жанет. Я боюсь за тебя, сны о том, что Джегань сделал с тобой, тоже приходят ко мне по ночам.
Жанет подняла голову.
— А как же Амелия? Она тоже из нас пятерых. Мы не можем оставить ее.
Верна сурово поглядела на Жанет.
— Амелия сестра Тьмы.
— Была, — сказала Жанет. — Теперь уже нет.
— Что? — прошептала Верна.
Уоррен наклонился к ней:
— Для того, кто переметнулся к Владетелю, обратной дороги нет. Нельзя доверять тому, что она говорит, сестра Жанет. Давайте уходить отсюда. Она дала Владетелю клятву и служит ему.
Жанет покачала головой.
— Уже нет. Джегань послал ее куда-то, и, чтобы выполнить свою задачу, она была вынуждена предать Владетеля.
— Невозможно, — сказала Верна.
— Это правда, — настаивала Жанет. — Она вернулась к Свету. Она заново поклялась в верности Создателю. Я говорила с ней. Она все ночи напролет плачет и целует свой безымянный палец, молясь Создателю.
Верна наклонилась ближе и посмотрела в глаза Жанет.
— Жанет, послушай меня. Ты видела, как она это делает? Ты видела это собственными глазами? Ты абсолютно уверена, что она не целует другой палец?
— Я сидела с ней и пробовала успокоить. Я видела. — Жанет поцеловала собственный палец. — Она целует свой безымянный палец и молит Создателя убить ее за то, что она сделала.
— Что она сделала?
— Я не знаю. Если я спрашиваю, она становится как безумная и начинает рыдать. Джегань не позволяет ей убить себя. Он никому из нас не позволяет покончить с собой; мы вынуждены продолжать служить ему. Верна, нельзя оставлять Амелию здесь. Мы должны взять ее с собой. Я ее не брошу. Я единственное утешение, которое у нее есть в этом мире. Джегань заставляет ее…
Верна отвернулась. Если Амелия действительно отказалась от Владетеля, она не простит себе, если не возьмет ее. Они пятеро дружили уже сто пятьдесят лет и, еще когда были послушницами, поклялись всегда защищать друг друга.
— Верна, она снова одна из нас, она опять сестра Света. Мы же клялись. Пожалуйста, Верна, я лучше останусь здесь, чем уйду без нее.
Верна опять повернулась к ней.
— Верна, мы должны называть Джеганя «ваше превосходительство», — сказала Жанет дрожащим шепотом. — Если мы вызываем его недовольство, то должны служить неделю в палатках.
Уоррен настойчивым шепотом позвал Верну. Она махнула ему, чтобы он замолчал.
— В палатках? Что это значит?
Жанет снова начала плакать.
— Он на неделю дает нас солдатам. У нас золотые кольца, и они не могут нас убить, потому что мы принадлежим Джеганю, но в остальном делают с ними все, что хотят. Они передают нас из палатки в палатку. Даже старух туда посылают. Джегань называет это уроком дисциплины.
Жанет упала на колени, содрогаясь в рыданиях. Верна наклонилась над ней и обняла ее.
— Ты не знаешь, что солдаты Джеганя делают с нами, — кричала Жанет. — Ты не знаешь, Верна!
— Я понимаю, — прошептала Верна. — Тише. Все хорошо. Мы увезем тебя далеко отсюда.
Жанет покачала головой.
— Я не оставлю Амелию здесь. Я — это все, что у нее есть. Я сестра Света. Создатель никогда не простил бы мне, если бы я от нее отказалась. Она моя подруга. Она вернулась к Свету. Она вернулась к Создателю. Джегань послал ее к палаткам, опять. Если она вернется и не найдет меня здесь, то сойдет с ума. Никто больше не будет с ней добр. Сестры Тьмы с ней даже рядом не сядут, а сестры Света никогда ее не простят. Я ее единственная подруга. Я единственная, кто простил ей все. Она будет вся в крови, когда вернется. Джегань позволяет нам лечить только переломы с помощью дара, а все остальное нельзя. Он говорит, что это входит в урок, что наши души могут принадлежать Создателю, когда мы умираем, но в этой жизни Джегань владеет нашими телами. Если меня не будет, ее некому будет лечить, некому будет ее успокоить. — Жанет была почти в истерике. — Я не уйду без Амелии.
Голос Верны сломался.
— Как вы выносите это?
Жанет прижала к груди кулаки.
— Мы сестры Света; мы должны вынести все ради Создателя.
Верна обменялась с Уорреном тревожными взглядами.
— Ты знаешь, где ее можно найти?
Жанет покачала головой.
— Нас передают от палатки к палатке. Она может быть где угодно. Лагерь огромен. Кроме того, если бы мы вошли туда, то не прошло бы и минуты, как нас бы тоже затянули в палатки.
— Когда она вернется? — спросила Верна.
— Через пять дней, но еще дня два она не сможет ходить.
Верна подавила приступ бешеной ярости.
— Мне ничто не мешает использовать свой дар, чтобы ее вылечить.
Жанет посмотрела на нее.
— Правда. Тогда пять дней. Завтра полная луна. На четвертый день после полной луны.
— Ты можешь выйти отсюда, чтобы нас встретить? Боюсь, второй раз мы уже не найдем это место.
— Я не могу уйти далеко. Не представляю даже, как вы сюда сумели пройти.
Верна криво улыбнулась.
— Я не просто так стала аббатисой. И Уоррен помог. Мы вернемся на четвертую ночь после полной луны.
— Верна, есть еще одна вещь. Если Джегань не сумеет войти в мой сон, он сразу поймет — что-то не так.
Верна пожала плечами.
— Но ты уже принесла присягу. Ты не можешь от нее отказаться. Ты уже отдала свое сердце Ричарду.
— Значит, мне надо быть осторожной.
— Ты сумеешь придумать что-нибудь?
Жанет коснулась пальцами золотого кольца в губе.
— Что мне еще остается?
Верна протянула ей дакру.
— Возьми. По крайней мере ты сможешь себя защитить.
Жанет оттолкнула дакру, как будто она была отравлена.
— Если меня с ней поймают, я год не выберусь из палаток.
— Ну, теперь ты хотя бы можешь пользоваться своим даром. Джегань уже не войдет в твой разум.
— От этого здесь толку мало. Джегань управляет всеми, у кого есть дар, — и сестрами, и волшебниками. Использовать свой дар против них — все равно что состязаться со штормом, кто кого переплюнет.
— Я знаю. Именно поэтому мы не можем прямо сейчас освободить остальных. Против сестер Тьмы с их Магией Ущерба я бессильна. — Верна помолчала. — Жанет, ты действительно не хочешь уйти с нами?
— Если я брошу сестру в беде, какова цена моей клятве Создателю? Она сумела вернуться к Свету; возможно, она подскажет нам, как вырвать и остальных из лап Владетеля.
Верна никогда не задумывалась над этим. Интересная мысль. Уоррен делал нетерпеливые знаки. Жанет обняла Верну и поцеловала. Потом поцеловала Уоррена.
— Пожалуйста, Верна, уходи, пока еще не поздно. Пять дней я продержусь. Я знаю, как кланяться и бояться Джеганя. Он сейчас занят; возможно, он на некоторое время забудет обо мне.
— Хорошо. Где встретимся? Мы сошли на берег в гавани Графана, и я не знаю этой местности.
— Гавань Графана? Ты видела караульную будку около доков?
— Да, только там не было стражников.
Жанет наклонилась к ней вплотную.
— Как ты сказала, тебе никто не мешает использовать дар. Охрана сменяется на закате. Дождись новой смены, а потом заставь их молчать. До рассвета вы будете в безопасности. Ночью я приду туда вместе с Амелией.
— Хорошо. Караульная будка, четвертая ночь после полной луны.
Жанет еще раз обняла ее на прощание.
— Пять ночей, и мы свободны. Спешите. Уходите отсюда.
Уоррен схватил Верну за руку и потянул к двери.
Глава 54
Ричард прочел утренний рапорт. Впервые число умерших достигло тысячи. Тысяча трагедий за одну ночь.
В городе царил хаос. Он обезлюдел. Торговля остановилась, и стало не хватать продуктов. Даже дрова было трудно достать.
Только лекарств на улицах было в изобилии.
Ричард направился в кабинет. По дороге он с тоской посмотрел на гобелен, где был изображен оживленный рынок. Его тошнило от мысли, что надо опять переводить этот отчет. Он увяз в длинном отрывке, посвященном деловым отношениям волшебника Рикера с людьми, которые в отчете назывались андолиане. Это было скучно и непонятно.
В такую рань Ричард не мог сосредоточиться. Кроме того, его мучили мысли о Райне. За минувшую неделю ей стало только хуже, и ничего нельзя было поделать.
Шота говорила Кэлен, что Храм Ветров пошлет еще одно сообщение, укажет путь. Дух сказал ей то же самое. Но где же оно? Или укажут путь, когда все перемрут?
Ричард поглядел в окно. С запада шли тяжелые тучи. Сегодня полнолуние, но луны они не увидят.
Он пошел в покои Кэлен. Ему хотелось ее увидеть. Она разгонит его тоску. Улик встал рядом с Иганом, который ночью охранял покои Матери-Исповедницы.
Ричард поздоровался с Нэнси, которая только что вышла из двери.
— Кэлен уже встала?
Нэнси закрыла дверь и поглядела на Улика с Иганом. Они стояли слишком далеко, чтобы ее слышать, но она все равно понизила голос.
— Да, магистр Рал. Только она себя не очень хорошо чувствует.
Ричард схватил ее за руку. В последние дни ему казалось, что Кэлен выглядит неважно, но она упрямо отклоняла все его беспокойства. Он побледнел.
— Что случилось? Она… заболела? Она не…
— Нет-нет, — торопливо сказала Нэнси, с опозданием поняв, что напугала его. — Ничего такого.
— Тогда что же?
Нэнси еще больше понизила голос.
— Это только ее лунный цикл, вот и все. Через пару деньков все пройдет. Я не сказала бы вам об этом, заметьте, но из-за этой чумы не хочу, чтобы вы волновались. Только не говорите ей, что я вам сказала, а то она откусит мне голову.
Ричард вздохнул с облегчением и улыбнулся.
— Конечно, не скажу. Спасибо, Нэнси. Ты меня чуть с ума не свела. Я не вынес бы, если она…
Нэнси коснулась его руки.
— Я знаю. Поэтому я вам и сказала.
Нэнси пошла по коридору, а Ричард постучал в дверь. Кэлен открыла и удивилась, увидев его так рано.
— Я ошиблась, — сказала она.
— В чем?
— Ты еще красивее, чем я помнила.
Ричард улыбнулся. Она разогнала его тоску. Кэлен приподнялась на цыпочки и вытянула губы. Ричард поцеловал ее.
— Я хотел проведать Райну. Пойдешь со мной?
Кэлен кивнула.
Бердина встретила их в коридоре. Ее глаза были красными и опухшими. Она надела красную кожу. Ричард не стал спрашивать почему.
— Магистр Рал, пожалуйста… Райна зовет вас.
Ричард положил руку ей на плечо.
— Мы как раз шли к ней. Идем.
Ричард не спрашивал, как она себя чувствует. Было очевидно, что Бердина устала и очень встревожена.
— Бердина, некоторые все-таки выздоравливают. Нет никого крепче, чем Райна. Она — морд-сит. Она будет среди тех, кто поправится.
Бердина деревянно кивнула.
Райна лежала на кровати, одетая в красную кожу.
Остановившись в дверном проеме, Ричард наклонился к Бердине и прошептал:
— Почему она так одета?
Бердина сжала его руку.
— Она попросила, чтобы я надела на нее алое одеяние морд-сит, — Бердина подавила крик, — для последней битвы.
Ричард опустился на колени возле кровати. Райна с трудом повернула голову. По ее лицу бежал пот. Нижняя губа дрожала.
Она схватила Ричарда за руку.
— Магистр Рал… Пожалуйста, отнесите меня к Реджи.
— К Реджи?
— Бурундук… пожалуйста, отнесите меня, чтобы я могла его покормить. Это тот, у которого нет кончика хвоста.
У Ричарда разрывалось сердце, но он улыбнулся ей.
— Это честь для меня.
Он взял ее на руки. Ее тело было почти невесомым.
Слабой рукой Райна обняла его за шею и опустила голову ему на плечо. Ричард понес ее через залы дворца.
Бердина шла рядом, держа другую руку Райны. Кэлен шла с другой стороны. Улик и Иган — позади.
Солдаты, которые встречались им на пути, склоняли головы и прижимали к сердцу кулак.
Они салютовали Райне.
Во дворе Ричард сел на камень, держа Райну на коленях. Бердина опустилась рядом на корточки. Кэлен устроилась с другой стороны. Улик и Иган стояли чуть позади. Ричард заметил блеск слезинок, скатившихся по их каменным лицам.
— Там, — сказал Ричард Кэлен и показал подбородком. — Дай мне ту коробку.
Коробка с зерном стояла под каменной скамьей. Кэлен взяла ее, открыла и подала Ричарду.
Он зачерпнул горсть зерна и бросил на землю. Вторую горсть он высыпал в Райне в ладонь.
На лужайку выбежали два бурундука. Ричард кормил их достаточно долго, чтобы они запомнили: человек — это еда. Отталкивая друг друга, они принялись набивать зерном защечные мешки.
Райна смотрела на них, но глаза ее были полузакрыты.
Ее эйджил свисал на цепочке с запястья руки, которую держала Бердина.
Бурундуки, набив полные щеки, умчались в норы прятать добычу.
Райна раскрыла ладонь и положила руку на камень. Она часто дышала, и дыхание ее было хриплым.
Бердина нежно погладила лоб Райны.
Из-под кустов выскочил третий бурундук. Он на мгновение остановился — проверить, нет ли опасности, — потом бойко потрусил к людям. У него не было кончика хвоста.
— Реджи, — прошелестела Райна.
Реджи забрался ей на ладонь и уселся там, цепляясь за ее пальцы. Райна улыбнулась. Реджи еще раз осмотрелся и принялся собирать зерна с ее ладони. Райна тихо хихикнула.
Бердина поцеловала ее в лоб.
— Я люблю тебя, Райна, — прошептала она.
— Я люблю тебя, Бердина.
Ричард почувствовал, как обмякло ее тело. Райна умерла у него на руках, а Реджи сидел и собирал зерна с ее мертвой ладони.

Глава 55
Ричард сидел у себя в кабинете. За его спиной сидела Кэлен и, обняв его и положив голову ему на плечо, тихо плакала.
Ричард катал в пальцах эйджил Райны. Бердина сказала, что Райна просила отдать ее эйджил ему.
Бердина ушла в замок, чтобы сообщить Каре о смерти Райны. Еще она собиралась дежурить у сильфиды за нее, потому что Кара последние три дня не выходила оттуда.
Ричард сказал ей, что она может делать все, что ей хочется, и если ей нужно, чтобы он дежурил за нее в ее смену или сидел бы вместе с ней у сильфиды, то он готов. Бердина ответила, что ей хотелось бы некоторое время побыть одной.
— Почему храм не послал сообщение?
Кэлен погладила его по волосам.
— Не знаю.
— Что же делать? — спросил Ричард. Впрочем, он не ждал ответа на этот вопрос. — Я просто не знаю, как быть.
Кэлен перестала плакать и незаметно для Ричарда вытерла глаза.
— Может быть, мы найдем ответ в судебном отчете?
— Он может быть в любой строчке, хоть в самой последней. — Ричард медленно покачал головой. — А мы все умрем намного раньше, чем я переведу его до конца. — Он повесил эйджил Райны на одну цепочку с амулетом и наконец нарушил тягостное молчание: — Джегань, похоже, все-таки победит.
Кэлен припала к нему головой.
— Не говори так. Пожалуйста, не говори так.
Ричард заставил себя улыбнуться.
— Ты права. Мы его побьем.
В дверь постучали. На вопрос Ричарда «Кто там?» Улик просунул в комнату голову.
— Магистр Рал, генерал Керсон хотел бы знать, может ли он поговорить с вами.
Кэлен погладила Ричарда по плечу.
— Я пойду сообщу Дрефану и Надине о Райне.
Ричард вместе с ней вышел за дверь. Генерал Керсон ждал, держа в руках кипу рапортов.
— Я догоню тебя через пару минут, — сказал Ричард Кэлен.
Она пошла по коридору. Ее сопровождал Иган, и Кэлен чувствовала себя непривычно без морд-сит.
— Мать-Исповедница, — сказал Иган, — некие люди только что прибыли во дворец и требуют встречи с вами и магистром Ралом. Я сказал им, что вы оба заняты. Я не хотел тревожить магистра Рала.
— В зале просителей много желающих поделиться с нами своими бедами.
— Они не в зале просителей. Стража остановила их, поскольку они вошли в зал для аудиенций. Они не столь высокомерны, как некоторые из дипломатов, но весьма настойчивы.
Кэлен нахмурилась.
— Они сказали, кто они такие?
— Они сказали, что они андолиане.
Кэлен остановилась и схватила Игана за руку.
— Андолиане! И часовые впустили их? Впустили андолиан во дворец?
Иган тоже нахмурился.
— Я не знаю, как они вошли. Знаю только, что они здесь. Исправить эту ошибку, Мать-Исповедница?
Его рука была уже на эфесе меча.
— Нет… Пожалуй, нет. Просто… Добрые духи, как объяснить, что такое андолиане? — Она задумалась, подбирая слова. — Они не совсем люди.
— Что это значит?
— В Срединных Землях обитают разные существа, наделенные магией. Не только люди, хотя порой бывает трудно провести четкую границу между людьми и не людьми. К таким существам относятся и андолиане.
— Магия? — переспросил Иган с явным отвращением. — Они опасны?
Кэлен вздохнула и повернула в направлении зала для аудиенций.
— Не совсем. По крайней мере в обычном понимании. Если знаешь, как с ними обращаться, они не причинят вреда. Впрочем, о них очень мало известно. Андолиане живут обособленно. Люди их недолюбливают. Андолиане крадут вещи. Не с целью обогащения, а просто потому, что они любят вещи. Блестящие предметы в основном. Осколок стекла, кусочек золота, кнопки — это им все равно. Люди не любят их, потому что андолиане очень похожи на людей, поэтому всем кажется, что они должны и вести себя как люди; но они не люди. Обычно они приходят к людям из любопытства. Мы не пускаем их во дворец, потому что за ними постоянно надо следить. Проще их не пустить. Учитывая магию, которой они наделены, они могут причинить множество хлопот.
— Я могу сказать солдатам, чтобы они гнали их прочь.
— Нет. Это будет весьма неприятно. Имея с ними дело, надо соблюдать особые правила. К счастью, они мне известны. Я сама их выставлю.
— Как?
— Андолиане обожают передавать послания. Они любят это даже больше, чем блестящие предметы. Я предполагаю, что в них есть кое-что человеческое, и им нравится чувствовать себя участниками человеческой жизни. В некоторых странах андолиан даже берут на службу в качестве гонцов. Андолианин будет беречь послание лучше любого курьера. Они готовы делать это ради начищенной пуговицы. Даже вообще без вознаграждения. Они живут, чтобы передавать послания. Я пошлю их куда-нибудь с сообщением, и они будут рады отправиться в путь. Это самый легкий способ избавиться от андолиан.
— Избавиться от всех них? — спросил Иган, почесав затылок.
— От всех? Добрые духи, только не говори мне, что их больше двух!
— Семь. Шесть женщин, одинаковых как капли воды, и один мужчина.
Кэлен сбилась с шага.
— Просто не верится. Это, должно быть, легат Риши и его шесть жен, все сестры. Эти шесть сестер из одного… помета…
Андолиане полагали, что только шесть женщин из одного помета достойны быть женами легата. Голова Кэлен шла кругом. Она отчаянно пыталась придумать, куда послать этих андолиан и какое сообщение им всучить.
Может, послать их с предупреждением о чуме? Куда-нибудь в степи. В степях к андолианам лучше относятся…
Стражники, ощетинившиеся оружием, заполнили все коридоры, ведущие к залу аудиенций. Два солдата с пиками распахнули двойные двери из красного дерева, и Кэлен в сопровождении Игана вошла внутрь.
Этот зал был небольшим и лишенным окон. Вдоль стен стояли бюсты правителей и деятелей истории. Стены были задрапированы темной тканью, и, несмотря на многочисленные лампы, в зале было не очень светло. На полу из черного мрамора стояли три массивных стола.
Андолиане стояли перед одним из этих столов. Шесть сестер были одинаково стройными и высокими; отличить их друг от друга действительно было почти невозможно. Их волосы были окрашены ярким оранжевым соком ягод, растущих на родине андолиан. А родина их была неблизко; они проделали длинный путь, чтобы добраться до Эйдиндрила.
Андолиане смотрели, как подходит Кэлен. Их серьезные глаза были большими и круглыми, а оранжевые волосы были заплетены в сотни тонких косичек, отчего складывалось впечатление, что на голове у каждой лежит моток пряжи. В косички были вплетены маленькие блестящие штучки — кнопки, кусочки золотых и серебряных монет, осколки стекла и обсидиана и прочий сверкающий хлам. Все шесть сестер были в одинаковых простых, но изящных белых одеждах из переливчатого материала, напоминающего атлас.
Легат Риши был ниже ростом, чем его жены, и намного их старше. Лысина у него на макушке сияла, натертая, видимо, каким-то жиром.
Его одежда, такого же покроя, как у шести сестер, только золотистого цвета, была расшита блестящими штучками, пальцы унизаны кольцами. На расстоянии он выглядел ослепительно, но вблизи его можно было принять за сумасшедшего нищего, который долго рылся в мусорной куче и насобирал всякого мусора, который выбросили нормальные люди.
Глаза у него были красные и заплывшие. Он глуповато улыбался и слегка покачивался. Кэлен видела его нечасто, но таким не помнила.
Шесть сестер выстроились перед ним в линию и расправили плечи.
— Мы разделяем луну, — сказала одна из них.
— Мы разделяем луну, — повторила Кэлен традиционное приветствие андолианских женщин. После того как она обменялась им со всеми шестью, сестры разошлись и стали по три по обе стороны от мужа.
Легат поднял руку, словно король, приветствующий толпу, и ухмыльнулся. Кэлен нахмурилась, но подумала, что, может быть, для андолиан это в порядке вещей.
— Мы разделяем солнце, — сказал он невнятно.
— Мы разделяем солнце, — ответила Кэлен, но он пропустил это мимо ушей, поскольку его внимание было отвлечено чем-то у нее за спиной.
Кэлен повернулась и увидела Ричарда. Выражение его лица ясно говорило, что он обуреваем гневом.
— Что там насчет луны? — спросил Ричард, подойдя к Кэлен.
Она взяла его за руку.
— Ричард, — сказала она предостерегающе, — это легат Риши и его жены. Они андолиане. Я только что обменялась с ними их традиционным приветствием, и все.
Его лицо разгладилось.
— О, я понял. Просто когда они сказали что-то о луне, я подумал…
Внезапно кровь отлила от его лица.
— Андолиане, — прошептал он. — У волшебника Рикера были какие-то дела с андолианами… — Он замолк в замешательстве.
— Мы разделяем солнце, — сказал легат с дурацкой ухмылкой. — Женщины разделяют луну. Женщина и мужчина разделяют солнце, но не луну.
Ричард потер бровь. Казалось, он что-то мучительно вспоминает. Кэлен повернулась обратно к легату.
— Легат Риши, я хотела бы…
— Наш муж пил напиток, который делает его счастливым, — сказала одна из сестер так, как будто это была очаровательная новость. — Он даже выменял несколько своих призов на этот напиток. — Лицо ее приняло озадаченное выражение. — От этого мы двигались медленнее, иначе были бы здесь раньше.
— Спасибо за то, что сообщила мне об этом, — сказала Кэлен. Любая информация о себе считалась у андолиан подарком, и за нее полагалось благодарить. — Легат Риши, я хотела бы попросить вас отнести послание.
— Сожалею, — сказал легат. — Мы не можем взять у вас послание.
Кэлен была ошеломлена. Она никогда не слышала об андолианине, который отказался бы нести послание.
— Но почему?
Одна из сестер наклонилась к Кэлен:
— Потому что мы уже несем послание большой важности.
— Вы?
Она моргнула.
— Да. Величайшее и почетнейшее. Супруг несет послание от луны.
— Что? — прошептал Ричард, вздернув голову.
— Луна посылает сообщение от ветров, — сказал легат. Язык у него заплетался.
Кэлен показалось, что мир застыл.
— Мы были бы здесь скорее, но муж должен был много раз пить напиток счастья.
У Кэлен по коже пробежали мурашки ледяного ужаса.
— Быть здесь скорее, — повторил Ричард. — Люди умирали, а ты тем временем пил? — Его голос звучал подобно грому. — Райна умерла, потому что ты всю дорогу пил! — Мелькнул кулак, и Риши опрокинулся на стол. — Люди умирали, а ты напивался! — взревел Ричард, тоже запрыгнув на стол.
— Ричард, нет! — воскликнула Кэлен. — Он владеет магией!
Перед ней мелькнуло алое пятно. Кара подскочила к Ричарду и сбросила его на пол.
Легат Риши в гневе поднялся. Кровь стекала у него по подбородку, а вокруг пальцев клубилась тьма, прорезаемая ослепительными молниями. Он собирал свою магию, готовясь направить ее против Ричарда. Ричард схватился за меч.
Кара снова отпихнула его и с размаху ударила легата в лицо. Риши хотел толкнуть ее, но Кара с ловкостью кошки увернулась и ударила его еще раз. Риши опять повернулся к ней, забыв о Ричарде.
Его магия была уже собрана, и он ее выпустил.
Воздух дрогнул, и в то же мгновение легат с криком боли упал. Кара подскочила к нему прежде, чем он коснулся пола, и приставила эйджил к его горлу.
— Ты мой, — ухмыльнулась она. — Твоя магия теперь принадлежит мне.
— Кара! — закричала Кэлен. — Не убивай его!
Шесть сестер сбились в кучу, дрожа от ужаса. Кэлен жестом постаралась их успокоить и снова крикнула Каре: — Не трогай его! Он принес послание от Храма Ветров.
Голова Кары поникла, в глазах появилась тревога.
— Я знаю. Послание вложено в его магию.
Ричард убрал меч в ножны.
— Улик, Иган, — распорядился он. — Уберите солдат. Закройте двери. Никого не впускайте.
Улик и Иган поспешили выполнять приказание, а Ричард схватил легата за ворот, поднял его и бросил на стул. Легат сразу сделался на удивление кротким. Ричард навис над ним как скала.
— Давай сюда это послание. И не пытайся лгать. Тысячи людей умерли, пока ты там напивался.
— Послание от ветров — для двух людей.
Ричард оглянулся. Одновременно с Риши те же слова сказала Кара. Казалось, она удивлена этим не меньше, чем Ричард.
— Я… это пришло ко мне тогда же, когда пришло к нему. Я знала только, что он несет сообщение. И он знал лишь это. А теперь магия подсказывает ему слова.
— Для кого оно?
Кэлен уже это знала.
— Для волшебника Ричарда Рала и для Матери-Исповедницы Кэлен Амнелл, — снова хором сказали Риши и Кара.
— Что в нем говорится? — спросил Ричард.
Кэлен знала и это. Она вцепилась в рукав Ричарду, словно надеялась таким образом удержать его.
В зале не было никого, кроме Ричарда, Кэлен, Кары, легата и его шести жен, сбившихся в кучу. Лампы коптили, и по драпировкам прыгали жуткие тени.
Лицо легата стало отрешенным. Он встал со стула; с подбородка у него капала кровь. Его рука поднялась, указывая на Ричарда. На этот раз говорил только он.
— Ветры призывают тебя, волшебник Ричард Рал. Магия была украдена у ветров и использована в этом мире во зло. Ты должен жениться, чтобы войти в Храм Ветров. Твоей женой должна быть Надина Брайтон.
Потеряв дар речи, Ричард обеими руками взял руку Кэлен и прижал ее к сердцу.
Рука Кары поднялась, указывая на Кэлен. На этот раз говорила только она, и голос ее был холодным и беспощадным.
— Ветры призывают тебя, Мать-Исповедница Кэлен Амнелл. Магия была украдена у ветров и использована в этом мире во зло. Ты должна выйти замуж, чтобы войти в Храм Ветров. Твоим мужем должен быть тот, кто носит имя Дрефан Рал.
Ричард упал на колени. Кэлен опустилась рядом с ним на пол.
Она думала о том, что должна чувствовать хоть что-то. Но она ничего не чувствовала. Это казалось ей сном.
Ожидание было долгим, но теперь все происходило слишком стремительно, словно она падала со скалы в ледяную жадную черноту.
Все кончено. Все кончено. Ее жизни, ее мечтам, ее будущему, ее счастью — всему пришел конец.
Ричард поднял на Кару пепельно-серое лицо.
— Кара, пожалуйста, я прошу тебя, не надо. — Его голос сломался. — Добрые духи, пожалуйста, не надо с нами этого делать.
Взгляд синих глаз Кары был ледяным.
— Не я это делаю с вами. Я только передаю послание от ветров. Вы оба должны дать согласие, если желаете войти в Храм Ветров.
— Почему Кэлен должна выйти замуж?
— Ветры требуют, чтобы невеста была девственна.
Ричард бросил взгляд на Кэлен и снова повернулся к Каре.
— Она не девственница.
— Девственница, — сказала Кара.
— Нет!
Кэлен обняла его.
— Да, Ричард, — прошептала она. — В этом мире я девственница. То, что было раньше, имеет значение только в мире духов. Так сказала мне Шота. Мы были вместе в другом мире. Здесь это не в счет.
— Это сумасшествие, — хрипло прошептал он. — Это просто безумие.
— Таково требование ветров, — сказала Кара.
— Это единственная возможность, которая вам будет предложена, — сказал Риши. — Если вы откажетесь, ветры сочтут себя свободными от обязательств исправить ущерб.
— Пожалуйста, Кара, — прошептал Ричард. — Пожалуйста… Не делай этого. Должен быть другой путь.
— Это единственный путь. — Кара, затянутая в алую кожу, возвышалась над ним. — Если вы хотите исправить ущерб, вы должны согласиться. Если вы будете не в состоянии откликнуться на призыв, похищенная магия навсегда останется на свободе.
— Ветры желают знать ваш ответ, — сказал Риши. — Вы оба должны дать согласие. Добровольное. Это должен быть истинный брак во всех отношениях и на всю жизнь. У вас должны быть честные намерения, и вы должны быть верны тому, с кем будете связаны таинством брака.
— Каков ваш ответ? — спросила Кара ледяным голосом.
Сквозь слезы Кэлен посмотрела в глаза Ричарда и увидела, как умирает в них его душа.
— Это наш долг. Только мы можем спасти наших людей. Но если ты захочешь, Ричард, я скажу «нет».
— Сколько еще людей умрут тогда у меня на руках? Это слишком большая цена за счастье нашей любви.
Кэлен подавила крик.
— Там было что-нибудь… Ты знаешь, что мы могли сделать, чтобы остановить чуму?
Ричард покачал головой.
— Прости. Я подвел тебя. Я не нашел пути, чтобы обойти предсказание.
— Ты не подвел меня, Ричард. Я бы не вынесла мысли, что из-за нас умирают люди, как Райна сегодня. — Она обвила руками его шею. — Я люблю тебя так сильно, Ричард!
Ричард прижал к себе ее голову.
— Мы согласны. Мы должны это сделать.
Он встал и помог подняться Кэлен. Ей так много хотелось ему сказать. Но не было слов. Увидев глаза Ричарда, она поняла, что слова не нужны.
Они повернулись к легату и Каре.
— Я согласен. Я женюсь на Надине.
— Я согласна. Я выйду замуж за Дрефана.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 22:28 | Сообщение # 44

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Кэлен упала в объятия Ричарда, не в силах больше бороться с рыданиями. Ричард обнял ее так крепко, что едва не задушил.
Кара и легат оттащили их друг от друга.
— Каждый из вас обещан другому, — сказала Кара. — Вам нельзя теперь этого делать. Вы должны быть верны своим супругам.
Кэлен посмотрела мимо Риши в глаза Ричарда. И он, и она понимали, что они только что обнялись в последний раз.
И в эту минуту ее мир погиб.
Глава 56
Кэлен и Ричард сидели на расстоянии друг от друга; между ними стояли Риши и Кара. Кэлен услышала, как открылись двери. Это пришли Надина и Дрефан. Улик впустил их и снова закрыл створки.
Ричард отбросил волосы назад и встал. Кэлен осталась сидеть. Все утекало сквозь пальцы. Все было потеряно во имя долга.
Надина оглядела всех, кто был в зале: легата, его шестерых жен, Кару, Кэлен и, наконец, Ричарда, который, хромая, подошел к ней и уставился в пол.
— Вы оба знаете, — заговорил он, — что чума была начата магией, украденной из Храма Ветров. Я должен войти в храм и остановить чуму. Храм выдвинул условия, которые должны быть соблюдены. Храм требует, чтобы я женился, а Кэлен вышла замуж. Храм назвал тех, с кем мы должны сочетаться браком. Мне жаль, но вы оба… в это вовлечены. Я не знаю почему. Храм не удосужился объяснить, почему это должно быть именно так, сказал только, что это наша единственная возможность прекратить эпидемию. Я не могу никого заставить участвовать в этом; я могу лишь попросить. — Он прокашлялся, пытаясь придать твердости своему голосу, и поднял руку Надины. Он не мог смотреть ей в глаза. — Надина, ты выйдешь за меня замуж?
Взгляд Надины немедленно переместился на Кэлен. Лицо Кэлен в эту минуту было непроницаемой маской ее Исповедницы. Этому учила ее мать.
Надина обвела взглядом остальных и посмотрела на макушку склоненной головы Ричарда.
— Ты любишь меня, Ричард?
Он наконец посмотрел в ее глаза.
— Прости, Надина, но нет. Я не люблю тебя.
Она не была удивлена ответом. Кэлен не сомневалась, что именно его Надина ждала.
— Я выйду за тебя, Ричард. Я сделаю тебя счастливым. Вот увидишь. Со временем ты полюбишь меня.
— Нет, Надина, — прошептал Ричард, — этого не случится. Мы будем мужем и женой, если ты на это согласна, но мое сердце будет всегда принадлежать Кэлен. Мне жаль, что приходится говорить тебе это, но я не хочу тебя обманывать.
Надина задумалась.
— Ну, многие браки устраиваются именно так, а потом оказываются счастливыми. — Она улыбнулась ему. — Наш брак устроили духи. Это что-то да значит. Я выйду за тебя замуж, Ричард.
Ричард оглянулся на Кэлен. Теперь была ее очередь. Она видела в его мертвых серых глазах едва уловимое мерцание: гнев.
Кэлен знала, что его душа разрывается на части, как и ее.
Она оказалась перед Дрефаном прежде, чем поняла это. В первый раз голос ее не послушался. Она попробовала снова.
— Дрефан, ты… будешь… моим мужем?
Его синие глаза Даркена Рала смотрели на нее без выражения. Почему-то она вспомнила его руку между ног Кары, и ее едва не стошнило.
— Духи могли предложить мне гораздо более худший брак. Я полагаю, нет никакой надежды, что ты когда-то меня полюбишь?
У Кэлен дрожали губы. Она уставилась в пол. Понимая, что голос ее не послушается, она только молча покачала головой.
— Впрочем, это не важно. Мы еще можем прожить хорошую жизнь. Я согласен взять в жены тебя, Кэлен.
Она была рада, что так и не рассказала Ричарду о Каре. Ричард мог бы потерять контроль над собой после этих слов Дрефана и взяться за меч.
Кара и легат выступили вперед.
— Соглашение достигнуто, — объявили они в один голос. — Ветры довольны, что все дали согласие.
— Когда? — хрипло спросил Ричард. — Когда мы… когда нас?.. И когда я смогу войти в Храм Ветров? Люди умирают. Я должен помочь ветрам положить конец этому.
— Сегодня ночью, — сказали Кара и легат вместе. — Мы немедленно отправимся на гору Киммермосст. Когда мы вернемся оттуда, вы будете сочетаться браком.
Кэлен не стала спрашивать, как они собираются найти храм, которого там давно нет. Это уже не имело значения для нее. Единственное, что было важно, — это то, что церемония состоится ночью.
— Я сожалею о смерти Райны, — сказала Надина Ричарду. — Как Бердина?
— Плохо. Она в замке, — ответил Ричард и спросил Кару: — Мы можем завернуть туда по пути? Я должен сообщить ей о том, что случилось. Ей придется дежурить возле сильфиды, пока я не вернусь. Я должен ее предупредить.
— И я хотела бы дать ей что-нибудь успокаивающее, — добавила Надина.
— Это разрешено, — сказала Кара ужасным ледяным голосом.
Бердина была в ужасе, когда Ричард сказал ей. Она бросилась ему на шею и горько рыдала. Сильфида с любопытством наблюдала за ней.
Надина дала Бердине какие-то травы, пообещав, что они помогут ей преодолеть печаль. Ричард постарался сказать Бердине все, что, по его мнению, она должна была знать.
Кэлен едва ли не физически чувствовала, как время бежит сквозь нее, и с каждой минутой прошлое тает, а она все глубже погружается в черную бездну.
— Нам пора, — наконец сказала Кара. — Нас ждет тяжелый путь. Мы должны приехать до того, как взойдет полная луна.
— Как мне найти Храм Ветров? — спросил Ричард.
— Тебе не нужно искать Храм Ветров, — ответила Кара. — Храм Ветров сам найдет тебя, когда будут выполнены условия.
Надина подняла свою сумку.
— Можно я оставлю ее здесь? Зачем таскать с собой тяжести, если мы всю равно сюда вернемся.
— Оставляй, — сказал Ричард. Голос его звучал безжизненно.
Когда они выезжали из города, Кэлен слышала крики солдат, призывающих горожан выносить своих мертвецов. Скоро этот ужас закончится, смерть и чума отступят, думала она и находила утешение только в этом. Дети перестанут умирать, и их родители тоже.
Если бы только андолиане приехали раньше! Райна бы осталась жива. Бердина не говорила об этом, но Кэлен знала, что эта мысль терзает ее.
Ричард приказал всем своим телохранителям остаться во дворце. Увидев выражение его глаз, Улик с Иганом не стали спорить. Только Ричард и Надина, Кэлен и Дрефан, Кара, легат и его шесть жен скакали по дороге к горе Киммермосст.
Пока они ехали, Дрефан рассказывал всякие истории, пытаясь поднять общее настроение. Кэлен его не слушала. Она смотрела Ричарду в спину и жила только теми мгновениями, когда он иногда оборачивался и смотрел на нее.
Она ждала его взгляда и все же, встречаясь с ним глазами, чувствовала, будто раскаленный нож вонзается в ее сердце.
День был теплым, но к вечеру похолодало. Небо стало затягиваться тучами: похоже, надвигалась гроза. Риши съежился и поглядывал на них с опаской. Кэлен знала, что андолиан даже легкий ветерок может заставить забиться от страха в кусты, поэтому не удивлялась.
Она поплотнее закуталась в плащ и вспомнила свое синее платье, которое собиралась надеть на свадьбу с Ричардом.
Она вдруг поймала себя на том, что сердится на него. Он прельстил ее надеждами на любовь, на счастье в любви. Заставил забыть, что у нее в жизни может быть только долг. Заставил влюбиться в него.
Осознав, что злится на Ричарда, Кэлен снова тихо заплакала. Это происходит не только с ней, это происходит и с ним тоже в эту минуту. Они разделили эти страдания.
Она вспомнила, как впервые увидела Ричарда. Казалось, это было невероятно давно. Она бежала от убийц, посланных Даркеном Ралом, и Ричард ее спас. Она вспомнила, сколько раз они вместе боролись с опасностью, сколько раз охраняли сон друг друга, вспомнила, как она смотрела на него, когда он спал, и воображала себя обычной женщиной, которая может признаться ему в любви, а не Исповедницей, которая вынуждена скрывать свои чувства и думать только о долге.
Но Ричард нашел способ, и она познала любовь. А теперь все это превратилось в пепел.
Почему духи были к ним так жестоки? Ответ пришел, когда она вспомнила свой разговор с Шотой и с духом дедушки Чандалена. Решение должны были принять не только добрые, но и злые духи. И злые духи придумали это. Злые духи назначили цену, которая стократ хуже смерти.
Поздним утром они сделали привал. Надина и Дрефан за едой беспрерывно болтали. Риши важно сидел, а жены кормили его. Кара ела в тишине. Кэлен и Ричард к еде не притронулись. Они сидели на камнях неподвижные и угрюмые, словно скрюченные деревья мертвого леса.
Когда они вновь садились на лошадей, Кэлен опять заметила тлеющий гнев в глазах Ричарда. Духи выбрали Дрефана, чтобы больнее ранить его. И они не ошиблись.
— Как рука? — спросила Надина Дрефана.
Дрефан поднял руку и несколько раз согнул и разогнул пальцы.
— Почти как новенькая.
Все утро Кэлен не слышала, о чем они говорят, но сейчас почему-то обратила внимание на их разговор.
— А что не так с вашей рукой, мастер Дрефан? — спросила одна из жен Риши.
— О, одному негодяю не понравился способ, которым я пытался очистить мир от болезни.
Большие черные глаза мигнули.
— И что он вам сделал?
Дрефан надменно выпрямился в седле.
— Ударил меня ножом. Хотел убить меня, мерзавец.
— Почему же он не преуспел?
Дрефан небрежно махнул рукой.
— Как только я показал ему стальное лезвие, он бежал, спасая свою жизнь.
— Я зашила ему рану, — пояснила Надина изумленным сестрам. — И глубокая же она была — ужас!
Дрефан бросил на Надину взгляд, от которого она сжалась в седле.
— Я же говорил тебе, Надина, это пустяки. Мне не нужно сочувствие. Многие люди нуждаются в нем гораздо больше, чем я. — Увидев ее смятение, он смягчился. — Но ты отлично справилась. Не хуже, чем любой из моих целителей. Ты проделала прекрасную работу, и я это ценю.
Надина улыбнулась.
Дрефан набросил на голову капюшон плаща. Добрые духи, подумала Кэлен, этот человек должен быть моим мужем. Всю оставшуюся жизнь он должен быть моим мужем.
Пока она не умрет и вновь не соединится с Ричардом.
Но милосердная смерть никогда не торопится.

Кларисса вытерла потные ладони друг о друга. Она смотрела в замочную скважину и слушала Натана, который разговаривал с сестрами в другой комнате.
— Я уверен, что вы поймете, магистр Рал, — говорила сестра Йоделла. — Это для вашей же безопасности.
Натан хихикнул.
— Как мило со стороны императора позаботиться о ней.
— Если, как вы говорите, Ричард Рал будет устранен сегодня вечером, то вам не о чем беспокоиться. Вы получите ее потом.
Натан устремил на сестер пылающий взгляд.
— Я сказал вам, что план Джеганя сработал. Ричард Рал сегодня ночью перестанет быть магистром Ралом. После полуночи, надеюсь, вы отучитесь задавать мне дурацкие вопросы. — Натан на мгновение отвернулся от двух сестер, потом вновь повернулся к ним. — А на все остальное он согласился?
— Да, — кивнула сестра Вилламина. — Он считает вас самой подходящей кандидатурой на должность своего наместника в Д’Харе и консультанта по книгам пророчеств, которые он собрал за эти годы.
Натан хмыкнул.
— Где они находятся? Я не желаю путешествовать через весь Древний мир только ради того, чтобы взглянуть на ничего не стоящие издания. У меня есть дела в Д’Харе, в конце концов. Как новый магистр Рал я должен буду укрепить свою власть.
— Его превосходительство предвидел, что это будет для вас неудобно, поэтому он распорядился, чтобы волшебники отобрали самые ценные и послали их вам.
Кларисса знала, о чем говорит сестра. Еще до того, как они приехали, Натан сказал, что ему, вероятно, не позволят взглянуть на все пророчества: Джегань не хотел, чтобы кто-то узнал, где они хранятся.
Натан тем временем говорил:
— В свое время, в свое время. Когда мы начнем вместе работать и доверять слову друг друга, тогда я буду рад визитам ищеек Джеганя, но до тех пор… Я уверен, наш император понимает, что мне не хочется, чтобы его слуги, обладающие даром, точно знали, где я нахожусь. Поэтому мне придется сменить место жительства.
Сестра Йоделла вздохнула.
— Как я говорила, он будет рад вам ее прислать. Но и вы должны понимать, что у него появится причина для беспокойства, если волшебник с вашим могуществом, да еще чей разум ему неподвластен, слишком близко подойдет к его тайнам. Он стремится к соглашению, но в то же время хочет принять меры предосторожности.
— Как и я, — сказал Натан. — Именно поэтому я не могу позволить, чтобы книгу мне переслали. Наша сегодняшняя встреча — это риск, на который я больше идти не намерен. Между тем мне нужна эта книга. Не получив ее, я не смогу узнать, когда можно будет, ничего не опасаясь, отправиться в Д’Хару.
— Его превосходительство все понимает и не собирается отказывать вам в этой просьбе. Он скоро добьется своей цели, и книга будет ему более не нужна. Кроме того, мир, лишенный людей, которые служили бы ему, — не слишком ценная добыча. Книга работает только в руках сестры Амелии, ибо именно она вошла в Храм Ветров, чтобы ее взять. Вы можете получить или книгу, или сестру Амелию. Если вы желаете, мы отправим сестру Амелию к вам.
— И Джегань будет знать, где я нахожусь? Я не согласен, сестра. Я возьму книгу.
— Это его превосходительство тоже вполне устраивает. Мы можем послать вам ее или передать в условленном месте. Он возражает только против того, чтобы вы лично приезжали за книгой — из соображений безопасности, как я уже объяснила.
Натан потер подбородок.
— Допустим, я пошлю кого-нибудь вместе с вами? Своего, так сказать, представителя? Человека, верного мне, чтобы я не боялся, что Джегань примется рыться у него в голове? Человека без дара, чтобы он тоже чувствовал себя в безопасности.
— Без дара? — Сестра Йоделла задумалась на мгновение. — И мы сможем проверить его без этих ваших щитов, чтобы убедиться, что он действительно не имеет дара?
— Разумеется. Я хочу, чтобы наши отношения с Джеганем были выгодны нам обоим. Я не стал бы рисковать этим, пытаясь обмануть нашего императора. Я хочу укреплять доверие, а не разрушать его. — Натан кашлянул. — Но вы должны тем не менее уяснить себе, что этот человек для меня… ценен. Если с ней что-то случится, я буду вынужден рассматривать это в самом невыгодном для вас свете.
Обе сестры улыбнулись.
— С ней. Я так и думала, — сказала сестра Вилламина.
— Ну, Натан, — сестра Йоделла покачалась на пятках, — ты, я вижу, действительно наслаждался свободой.
— Именно так, — невозмутимо сказал Натан. — Если с ней что-нибудь случится, я аннулирую наше соглашение. Я посылаю ее в знак того, что доверяю Джеганю. Я беру на себя смелость первым продемонстрировать доверие, чтобы император убедился в искренности моих намерений.
— Мы понимаем, Натан. — Сестра Йоделла стала серьезной. — Ей не будет причинено вреда.
— Когда она уедет с книгой, я хочу, чтобы ее проводили до границ лагеря, но не дальше. Если вы пустите за ней шпионов, я об этом узнаю. И тоже буду рассматривать это как проявление враждебности по отношению ко мне.
Сестра Йоделла кивнула.
— Понятно и очень разумно. Она едет с нами, получает книгу и благополучно возвращается к вам. Одна. Все счастливы.
— Хорошо, — сказал Натан. — Сегодня ночью Джегань будет избавлен от Ричарда Рала. А получив книгу, я присоединю южную армию Д’Хары к экспедиционному корпусу Джеганя, тем самым выполнив свою часть сделки.
Сестра Йоделла поклонилась.
— Мы заключили договор, магистр Рал. Его превосходительство приветствует вас в своей империи в качестве второго человека после него самого.
Натан направился к двери, за которой стояла Кларисса. Кларисса вскочила, подбежала к окну и, отдернув тяжелую штору, притворилась, что с интересом глядит на улицу.
— Кларисса, — позвал Натан.
Она обернулась; он стоял в дверном проеме, а за его спиной маячили сестры.
— Да, Натан. Вам что-нибудь нужно?
— Да, Кларисса. Я хотел бы попросить вас совершить одну маленькую поездку — сугубо делового характера.
Шурша юбками, Кларисса вышла в гостиную, и Натан представил ее сестрам.
Сестры понимающе улыбнулись, поглядели на вырез ее платья и переглянулись. Кларисса безошибочно могла угадать, что они в эту минуту думают.
— Кларисса, ты должна уехать сейчас, с этими дамами. Там, куда они тебя привезут, тебе дадут книгу. Ты вернешься с книгой сюда. Ты помнишь, куда я собирался переехать?
— Да, Натан.
— Получив книгу, ты направишься туда. Никто, ни один человек, не должен знать, где я нахожусь. Ты понимаешь?
— Да, Натан.
— Я пойду велю, чтобы ей приготовили лошадь, — сказала сестра Вилламина.
— Лошадь? — Кларисса задохнулась. — Я никогда в жизни не ездила на лошади. Я не умею…
Натан отнесся к этому заявлению спокойно.
— У меня есть карета. Кларисса возьмет ее. Это никого не смущает?
Сестра Йоделла пожала плечами.
— Лошадь, карета — какая разница, если мы можем проверить ее на наличие дара.
— Проверяйте все, что хотите. Я пошлю за каретой, пока вы занимаетесь своими проверками, а потом Кларисса начнет укладывать вещи.
— Согласны.
— Хорошо. Итак, все улажено.
Натан встал перед Клариссой, заслонив ее собой от сестер.
— Это ненадолго, моя дорогая, и скоро мы снова будем вместе. — Он поправил медальон, висящий у нее на шее на золотой цепочке, так, чтобы тот смотрел на Клариссу, и на мгновение заглянул ей в глаза. — Я буду ждать тебя. Я сказал моим подругам, что, если что-то случится с тобой, я буду более чем несчастен.
Кларисса посмотрела в его изумительные глаза.
— Спасибо, Натан. Я привезу книгу, как вы просите.
Натан поцеловал ее в щеку.
— Спасибо тебе, моя дорогая. Очень мило с твоей стороны. Ну что ж, спокойного путешествия.
Глава 57
Над вершиной горы Киммермосст плыли темные, задумчивые облака. Андолиане бросали на них хмурые взгляды. Дрефан предложил Кэлен руку, чтобы помочь ей спешиться, но она притворилась, что не заметила.
В исчезающем свете дня призрачные руины казались Кэлен скелетом какого-то неведомого чудовища, которое вот-вот оживет и проглотит ее. Хотя сегодня должно было быть полнолуние, тучи грозили закрыть луну. Кэлен подумала, что, как только растает последний луч солнца, здесь станет темно, как в могиле.
Привязав лошадей в одном из разрушенных зданий, легат и Кара провели невест и женихов к круглой беседке в саду, от которой сохранились только основание, каменные скамьи и несколько колонн, которые когда-то поддерживали крышу.
Вдали, в исчезающем свете, Кэлен видела острую кромку утеса и черные горы за ним. Где-то там был Храм Ветров.
Кэлен посадили на изогнутую скамью рядом с Дрефаном, а Ричарда и Надину — через две скамьи сбоку. Кэлен смотрела на Ричарда, пока Дрефан не наклонился и не заслонил его от Кэлен. Тогда она перевела взгляд на Кару. Шесть сестер выстроились позади своего мужа.
— Мы собрались здесь, — хором сказали легат и Кара, — чтобы обвенчать Ричарда Рала с Надиной Брайтон и Кэлен Амнелл — с Дрефаном Ралом. Этот обряд совершается по воле духов, и клятвы, принесенные здесь, будут произнесены перед самими духами.
Кэлен смотрела на сорняки, растущие из трещин в камне. Громкие слова о верности и долге почти не касались ее сознания. Ей было невыразимо душно и жарко; ее белое платье Матери-Исповедницы липло к спине. По ложбинке между грудей стекал пот.
Внезапно она почувствовала, что Дрефан взял ее за руку.
— Что? Что такое?
— Пора, — сказал он. — Идем.
Они встали перед легатом и Карой. Жены легата застыли с двух сторон, как часовые. Кэлен смотрела мимо Дрефана и видела Ричарда, стоящего возле Надины. Надина улыбалась.
— Если кто-то не желает этого бракосочетания, он должен сказать об этом сейчас, ибо, однажды созданные, эти узы не могут быть уничтожены.
— Я хочу сказать, — произнес Ричард.
— Говорите.
— Ветры сказали, что мы должны дать согласие добровольно. Этого нет. Нас принуждают. Нам говорят, что люди будут умирать, если мы не согласимся. Я вступаю в брак не по собственной доброй воле; я делаю это только для того, чтобы спасти жизни людей.
— Вы желаете спасти жизнь тем, кто умрет, если магия, украденная у Храма Ветров, не вернется к нему? — уточнил легат.
— Именно так.
— Эта свадьба — часть вашей попытки спасти этих людей. Если церемония не состоится, они умрут. Вы желаете их спасти. Это расценивается как ваша добрая воля. Если вы не согласны, скажите об этом сейчас. Потом вы уже не сможете изменить своего решения.
Душная тишина повисла в воздухе.
Кэлен стремительно сорвалась в чернильную бездну. Все произошло слишком быстро. Настолько быстро, что она не успела даже вдохнуть.
— Я хочу поговорить с Ричардом, прежде чем произнесу клятву, — сказала Кэлен и добавила: — Одна.
Мгновение легат и Кара смотрели на нее.
— Тогда спешите, — сказали они вместе. — Время истекает. Луна растет.
Кэлен и Ричард отошли на такое расстояние, чтобы их не услышали.
Она хотела, чтобы Ричард спас их от этого. Он должен спасти их. Он должен сделать что-то прямо сейчас, иначе будет слишком поздно.
— Ричард, нет времени. Ты можешь придумать хоть что-то, чтобы это остановить? Любой способ спасти людей и не делать того, что от нас требуют ветры?
Ричард стоял к ней вплотную и все же был далеко.
— Прости. Я не знаю другого способа. Прости меня, — прошептал он. — Я потерпел неудачу.
Она покачала головой:
— Нет, ты не виноват. Даже думать не смей об этом! Духи лишили нас возможности победить. Они хотели, чтобы так было, и поймали нас в двойную ловушку. Но по крайней мере, если мы пройдем через это, Джегань проиграет. Это гораздо важнее. Сколько влюбленных, таких, как мы, смогут теперь спокойно жить и быть счастливыми!
Ричард улыбнулся той улыбкой, от которой у Кэлен всегда таяло сердце.
— Вот что еще я так сильно люблю в тебе: твою страсть. Пусть больше мы никогда не увидимся, но с тобой я познал истинное счастье. Истинную любовь. Многим ли выпала такая удача?
Кэлен сглотнула.
— Ричард, если мы сделаем то, что требуют духи, нам придется хранить верность нашим клятвам. Но разве мы не можем… быть вместе… хотя бы иногда?
Его губы дрожали, и слезы в глазах были достаточно ясным ответом на этот вопрос.
За мгновение до того, как они упали бы в объятия друг друга, между ними встала Кара.
— Время. Есть ли у вас какие-то желания?
— У меня их полно, — с внезапной злобой сказал Ричард. — Какое именно ты хочешь услышать?
— Ветры желают знать, выполните ли вы их условия.
— Мы выполним, — прорычал Ричард. — Но пусть духи знают, что я буду мстить.
— Ветры делают единственное, что могут сделать для того, чтобы остановить смерть. — В голосе Кары прозвучало неожиданное сострадание, но Кэлен была уверена, что это все еще говорят ветры, а не она сама. — Они делают это не потому, что враждебно настроены к вам.
— Один мудрый человек однажды сказал мне, что мертвецу все равно, от чего он умер, — сказал Ричард.
Он вызывающе взял Кэлен за руку и пошел с ней к беседке. Там он встал рядом с Надиной, а Кэлен — рядом с Дрефаном. Лицо ее представляло собой ничего не выражающую маску Исповедницы. Ей было жаль Ричарда, потому что его не учили с детства подавлять свои чувства и не замечать ни боли, ни душевных терзаний. А у нее было время подготовиться к этой последней пытке.
Она мысленно сосредоточилась на Ричарде, пытаясь передать ему часть своей силы, чтобы он не сломался, чтобы он выдержал: ведь ему еще предстоит войти в Храм Ветров.
— Да или нет? — сказал легат.
Кэлен посмотрела на него.
— Что?
Он поглядел на тучи и тяжело вздохнул.
— Вы клянетесь уважать этого человека, повиноваться ему как хозяину вашего дома, заботиться о нем и быть ему верной женой, пока вы оба живы?
Кэлен поглядела на Дрефана и пожалела, что не слышала, в чем должен был поклясться он.
— Я клянусь, если это требуется от меня, чтобы остановить чуму.
— Да или нет?
Кэлен сердито вздохнула.
— Я должна поклясться, чтобы остановить магию, украденную у ветров?
— Да.
В душе она уже поклялась, только Ричарду, а не Дрефану. Руки Кэлен сами собой сжались в кулаки.
— Тогда — да, я клянусь.
— Итак, перед лицом духов и властью духов вы объявляетесь мужем и женой.
Кэлен задохнулась от внезапной боли. Ей казалось, что ее изнутри разрывают на части. Она попыталась сделать вдох, но не смогла. Перед ее выпученными глазами вспыхнул яркий свет.
Дрефан обнял ее за талию.
— Что такое? Кэлен, что с тобой?
У нее подкосились ноги, но он не дал ей упасть.
— Это духи, — сказали одновременно легат и Кара. — Они ограничили ее власть. В этом браке она должна жить как обычная женщина.
— Вы не можете этого сделать! — вскричал Ричард. — Она будет беззащитна! Вы не можете отнять у нее ее власть!
— Ее власть не отнята, но ограничена таким образом, чтобы она не могла использовать ее против своего супруга, Дрефана Рала, — ответили они ему хором. — Теперь вы должны принести клятву, иначе возможность помочь ветрам будет утрачена навсегда.
Кэлен уставилась в землю, чувствуя пустоту в душе там, где только что была ее магия. Она не слышала, что ответил Ричард, но, видимо, он сказал то, что требовалось, потому что легат объявил его и Надину мужем и женой.
Они взяли не только ее любовь, но и власть Исповедницы в качестве платы. Пустота в душе грозила задушить ее. Кэлен ни о чем не могла думать, ее разум был словно укрыт плотной черной завесой.
Дрефан взял ее за руку.
— Тебе лучше сесть. Я целитель и даже в такой темноте вижу, что тебе нехорошо.
Кэлен покорно пошла за ним к скамье и села.
— У вас будет хорошая жена, — заметил легат и посмотрел на кипящее небо. — Ричард Рал, Дрефан Рал, идемте со мной.
— Куда? — спросил Ричард.
— Мы должны подготовить вас к завершению церемонии.
Кэлен подняла голову. Даже в темноте она видела, что Ричард готов взорваться. Его рука лежала на эфесе меча.
Дрефан сочувственно погладил Кэлен по спине.
— Все будет хорошо. Не волнуйся, я буду заботиться о тебе, как и обещал.
— Спасибо, Дрефан, — с трудом выдавила она.
Дрефан оставил ее и пошел к Ричарду. Они о чем-то заговорили. Судя по жестам, Дрефан пытался остудить гнев Ричарда.
Потом легат и Кара увели их к двум зданиям почти у самого края обрыва, а Надине и Кэлен велели ждать в беседке.
Кэлен забилась в угол скамьи. Надина присела рядом. Было уже настолько темно, что Кэлен едва могла различить ее лицо. Шесть сестер ушли к лошадям.
— Я сожалею, — сказала Надина. — О твоей магии, я имею в виду. Я не знала, что они сделают это с тобой. Теперь ты стала такая, как все.
— Да.
— Кэлен. — Надина помолчала. — Я не буду лгать тебе, говоря, будто жалею, что вышла замуж за Ричарда, но обещаю, что постараюсь сделать его счастливым.
— Надина, неужели ты не понимаешь? Ты можешь быть нежной как пудинг или жгучей словно крапива — ему все равно. Какую бы боль ты ему ни причинила, после того, что случилось сегодня, это будет все равно что пчелиное жало для мертвеца.
Надин неловко хихикнула.
— Ну, я знаю припарку от яда пчелы. Ричард сам увидит. Я буду…
— Ты уже обещала мне, что будешь к нему добра. Я это ценю, но в настоящее время мне что-то не хочется слушать подробности.
— Я понимаю. — Надина помолчала. — У меня и в мыслях не было, что все так получится.
— У меня тоже.
— Но дальше я буду делать так, как я хочу. — Ее тон внезапно стал холодным и мстительным. — Ты выставила меня перед Ричардом дурой, ты лишила меня радости свадьбы, но теперь ты у меня ничего не отнимешь.
— Мне очень жаль, Надина, если ты думаешь, будто я…
— Теперь, когда он мой, я намереваюсь показать ему, какое удовольствие женщина может доставить мужчине. Он сам увидит. Он сам убедится, что я не хуже тебя. Ты думаешь, у меня не получится? Еще как получится! — Она наклонилась к Кэлен. — Еще до рассвета я заставлю его стонать от восторга. И тогда мы увидим, кто из нас лучше и так ли уж сильно он без тебя тоскует. Когда ты будешь там с его братом, слушай внимательно, и ты услышишь, как я буду визжать от наслаждения. От наслаждения, которое подарит мне Ричард. Не тебе — мне!
Кэлен уронила лицо в ладони. Духам мало было вонзить в нее нож, они решили еще и повернуть его в ране.
Вернулись Кара и легат.
— Время, — сказали они хором.
Кэлен встала и осталась стоять на негнущихся ногах, ожидая, когда ей скажут, что делать дальше. Легат повернулся к Каре.
— Скоро начнется гроза. — Он посмотрел на черное небо. — Я должен увести моих жен подальше от этой горы. — Он взял Кару за руку. — Ветры говорят с тобой так же, как и со мной. Ты можешь о них позаботиться?
— Да. Дело почти сделано. Я его завершу, — сказала Кара.
Без долгих слов легат побежал в темноту.
Кара сильными пальцами ухватила Кэлен за руку.
— Иди со мной, — сказала она ледяным голосом ветров.
Кэлен уперлась.
— Кара, прошу тебя. Я не могу.
— Ты можешь и будешь, иначе чума убьет еще многих.
Кэлен отступила.
— Нет, ты не понимаешь. Я не могу. У меня лунный цикл. Он еще не закончился. Я не могу…
Глаза Кары вспыхнули грозным светом.
— Это не мешает тебе исполнить супружеский долг. Дело еще не завершено. Вы все должны сыграть свою роль — получить удовольствие. Сегодня ночью. Или ты хочешь, чтобы чума продолжала свирепствовать?
Кара привела Надину и Кэлен на край утеса. Кэлен с трудом понимала, что происходит. Кара отвела Надину в здание справа от дороги, потом вернулась за Кэлен и повела ее в здание слева.
Они вошли в дверной проем. Кэлен разглядела в темноте силуэт Дрефана и прямоугольники бывших окон. Дрефан стоял, положив руку на эфес своего меча. За окнами начинался обрыв, а за ним — пустота на том месте, где когда-то был Храм Ветров.
— Вот ваша жена, — провозгласила Кара, указывая на Кэлен. — Вот ваш муж. — Она показала на Дрефана. — Ваш брак должен быть полным. С этой минуты вам запрещается спрашивать. С этой минуты вам запрещается говорить. Для этого есть причины, но вам их не нужно знать. Повинуйтесь, если вы хотите остановить смерть. Вы должны возлечь как муж и жена. Если кто-то из вас произнесет хотя бы слово, испытание завершится, и доступ в Храм Ветров будет закрыт навсегда. Только после того, как вы выполните все требования, ветры придут. Только после того, как ветры придут — а ошибиться в этом будет нельзя, — вам позволяется говорить друг с другом. Не раньше.
Кара повернулась к Кэлен и помогла ей снять платье. Кэлен нетрудно было выполнить требование насчет молчания; ей все равно нечего было сказать.
Черный ночной воздух коснулся ее обнаженного тела. Она бросила взгляд на меч Дрефана. Когда все это закончится, она может заколоть им себя. А если не получится им завладеть — что ж, всегда остается утес.
Кара взяла Кэлен за руку и повела вперед. Она заставила ее встать на колени и наклониться. Кэлен нащупала доски, покрытые соломой.
— Твой муж ждет здесь. Иди к нему.
Кара вышла, и ее шаги затихли во тьме.
Кэлен осталась один на один с Дрефаном.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 22:29 | Сообщение # 45

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 58
Кэлен взобралась на доски, и ее рука коснулась волосатой ноги Дрефана. Она откатилась в сторону и легла рядом с ним. На солому было постелено одеяло, и лежать было довольно удобно.
Кэлен перевернулась на спину и уставилась в черноту. Она видела только смутные силуэты оконных проемов, и больше ничего. Дыхание ее было неровным, сердце отчаянно билось.
Это еще не самое страшное, сказала она себе. Не самая ужасная вещь в мире. Во всяком случае, это не изнасилование.
Она почувствовала, что рука Дрефана легла ей на живот. Кэлен отпихнула ее и с трудом подавила крик.
«Я не должна была этого делать», — сказала она себе. Что такое рука по сравнению с чумой? Сколько людей, умирающих от чумы, с радостью поменялись бы с ней местами? Это не самое страшное в мире, ласковая рука.
Рука Дрефана нащупала ее пальцы и попыталась их успокаивающе пожать. Кэлен отбросила его руку так, словно ее коснулась змея. Она не клялась держать его за руку. Она не клялась принимать от него утешение. Она его жена и позволит ему делать с ней все, что она должна позволить ему с ней делать, но она не обязана держать его за руку.
Кэлен отчаянно пыталась убедить себя рассуждениями. Ричард должен войти в Храм Ветров. Храм Ветров потребовал за это цену. Дух дедушки Чандалена предупредил ее, что она не должна от этого уклоняться. Она помнила его слова слишком хорошо:
— Мне не назвали цену, но я предупреждаю тебя, что нет пути избежать расплаты. Должно быть так, как будет тебе открыто, или погибнут все. Я прошу, чтобы, когда ветры укажут путь, ты прошла по нему, иначе случится то, что я тебе показал.
Она должна позволить Дрефану касаться ее. Но, вспомнив его прикосновение, Кэлен опять разозлилась. Ей не нужна его нежность!
А что ей нужно? Чтобы он был грубым? Разумеется, он должен ее касаться, без этого ничего не получится. Ричард должен войти в Храм Ветров. Она должна позволить Дрефану сделать это.
Кэлен протянула руку и нащупала руку Дрефана. Она положила ее себе на живот. Рука осталась лежать.
Чего он ждет? Она чуть было не крикнула, чтобы он делал то, что должно быть сделано. Взял то, что принадлежит его брату по сердцу, а не по клятве.
Кэлен лежала, чувствуя на животе руку Дрефана, и слушала мертвую тишину ночи. Внезапно она осознала, что старается услышать звуки из дома, где были Надина и Ричард. Она закрыла глаза.
Рука Дрефана переместилась ей на грудь. Сжав кулаки, Кэлен заставила себя лежать спокойно. Она должна позволить ему все. Она попыталась подумать о другом, вспомнить то, что зубрила когда-то в детстве. Но не смогла.
Он был нежен, но это утешения не приносило. Под его пальцами Кэлен чувствовала себя оскверненной — и то, что он отныне стал ее мужем, не имело никакого значения. Он мог быть нежен, а мог быть груб — никакого значения.
Рука Дрефана скользнула ей между ног, и у Кэлен едва не остановилось дыхание. Она вспомнила, как он шарил между ног у Кары. Теперь он делает это с ней.
Она ненавидела его. Она вышла замуж за человека, которого ненавидела.
Кара чувствовала то же самое, что Кэлен чувствует сейчас. Кара не так наивна в этих вещах. Кара не стала бы вести себя так глупо. Кэлен позволила руке Дрефана делать то, что она делала.
От нее зависит жизнь людей. Она должна спасти людей от чумы, насланной Джеганем. Это ее долг.
Неожиданно Дрефан поднялся. Его темный силуэт навис над Кэлен. Его колено осторожно ткнулось ей в бедра — немая просьба раздвинуть ноги. Это скоро закончится, сказала она себе, и сделала то, чего он хотел.
Дрефан медленно опустился на нее. Он был большой, такой же большой, как Ричард. Кэлен испугалась, что он раздавит ее, но он приподнялся на локтях и не причинил ей боли. Он был осторожен, а она только мешала ему. Он должен это сделать, и она должна ему помогать.
Кэлен поморщилась от боли: она была не готова. Но было уже поздно; Дрефан проник в нее. Она закусила губу.
Она никогда еще не чувствовала себя столь беспомощной. Она вышла замуж за Дрефана, не за Ричарда, и Дрефан, а не Ричард, взял ее. Все было потеряно. Она хотела закричать в муке, но вместо этого ей пришлось напомнить себе, что надо дышать. Она крепко сжала веки и начала считать про себя удары сердца.
Это тянулось дольше, чем она надеялась, но короче, чем она боялась. Наконец Дрефан скатился с нее. Он выполнил свою задачу, но, казалось, был этому не слишком рад. Как ни странно, это принесло Кэлен какое-то облегчение. Он лег на спину, и она смогла свободно вздохнуть. Добрые духи, кончено!
Она сказала себе, что это было не так уж и плохо. Вернее, это было никак. Она почти ничего не чувствовала. Не так ужасно, как она боялась. Просто никак.
Но что-то она все же почувствовала. Почувствовала себя оскверненной.
Она помнила, как это было с Ричардом. Она помнила, как желала его. Помнила дикую страсть. Помнила, как кричала от яростного наслаждения.
Почему же сейчас это было не так?
Потому что она не любит Дрефана, вот почему. И не просто не любит, а ненавидит. И не только за его руки, шарящие по Каре. Во всем его облике была какая-то фальшь, а в синих глазах — вероломство. Раньше она чувствовала это, но не осознавала, а вот сейчас осознала.
И все же разница в ощущениях не оставалась для нее загадкой. После той ночи между мирами ей отчаянно хотелось ее повторить. Порой она готова была отдать все за то, чтобы быть с Ричардом. За то, чтобы вновь испытать это наслаждение. За то, чтобы утолить страсть. Дрефан был ласков и осторожен. Он сочувствовал ей и хотел, чтобы ей было хорошо. Она так мечтала о наслаждении — почему же она не испытала его хотя бы чуть-чуть?
Дыхание Дрефана выровнялось. Кэлен лежала в темноте рядом со своим мужем и терялась в догадках, почему не пришел Храм? Она выполнила свою часть договора.
Но может быть, Ричард ее не выполнил? Кэлен вспомнила, что говорила Надина, и горько усмехнулась. Нет, Надина не дала бы ему так просто заснуть, она проследила бы, чтобы Ричард сделал то, что должен был сделать. В чем Кэлен не сомневалась, так это в ее желании осуществить брак по всем правилам.
Надина была красивая женщина, а Ричард знал, что должен это сделать. Почему же Храм Ветров не приходит?
Темное небо за окнами, казалось, кипело, в воздухе стояла липкая духота, но гроза почему-то не начиналась. Кэлен вытянулась на соломе и закрыла глаза.
Ночь тянулась бесконечно. Где Храм Ветров? Дрефан не делал попыток снова коснуться ее, и она была ему благодарна за это. Он лежал на спине и ждал вместе с нею.
Кэлен начала засыпать, но ее разбудил отдаленный смех Надины.
Кэлен захотелось ударить Ричарда. Чем он занимался все это время? Он мог взять Надину уже трижды. А возможно, брал. Возможно, когда Храм Ветров не пришел, он решил попробовать снова. Надина была бы только рада. Кэлен чувствовала, как у нее горят щеки. Она знала, что Надина смеялась, чтобы унизить Кэлен. Она не могла кричать слов восторга, но и смех ее был достаточно красноречив.
Дрефан тихо лежал рядом. Кэлен вздохнула. Рано или поздно ветры придут. Они сделали все как надо.
Как надо?
Как это говорила Кара?
Вы все должны сыграть свою роль — получить удовольствие.
Дрефан получил удовольствие. Во всяком случае, был удовлетворен. Надина, без сомнения, тоже. Ричард — наверное.
А Кэлен — нет. Она удовольствия не получила.
Она отбросила эту мысль. Нет, наверное, дело не в этом. Ветры просто ждали Надину и Ричарда. Скоро они придут.
Ночь тянулась; Кэлен вспоминала слова Кары и снова и снова думала о том, как была с Ричардом в обители между мирами. Она испытала тогда наслаждение, которое обычная женщина может получать когда захочет — и совсем не обязательно по любви, — а просто чтобы утолить страсть.
Внезапно Кэлен подумала, что сейчас она тоже обычная женщина. Ветры отняли у нее ее магию, и она тоже свободна наслаждаться тем, чем наслаждаются все женщины в мире. Кэлен увидела себя со стороны — вот она лежит рядом с мужем, совсем не уродом, и терзается, как терзалась все это время, желая Ричарда.
Неужели она должна прожить всю оставшуюся жизнь, отказывая себе в простом удовольствии, которое она теперь вольна получать когда угодно?
Но она не любит Дрефана. Без любви страсть пуста.
Однако страсть есть страсть, и пусть это будет не пик наслаждения, но все-таки удовольствие. Духи отняли у нее все. Они отняли у нее магию; они отняли у нее Ричарда, который мог заменить ей весь мир. Неужели она позволит им лишить ее и обычных удовольствий, на которые имеет право любой?
Что у нее осталось еще?
Дрефан ее муж. Она обречена прожить с ним всю жизнь.
Вы все должны сыграть свою роль.
Неужели все-таки ветры не пришли именно из-за этого? Из-за того, что она еще не сыграла свою роль?
Дрефан перевернулся на живот и вздохнул. Кэлен вспомнила его тесные штаны и как она старательно отводила от них взгляд. Дрефан — красивый мужчина; он сложен, как Ричард. И он ее муж.
Дрефан вздрогнул, когда ее рука коснулась его спины. Кэлен погладила его по спине и позволила себе с таким же восторгом чувствовать его сильные мускулы, с каким всегда чувствовала мускулы Ричарда. Она глубоко вдохнула и дала волю своей страсти.
Это было единственное удовольствие, которое ей еще было дозволено. Больше духи ей ничего не оставили. И она имеет право его получить.
Кэлен заставила Дрефана перевернуться на спину, закинула на него ногу и положила его руку себе на грудь. Дрефан никак не откликнулся. Возможно, он был удивлен переменой в ее поведении. Возможно, он был смущен. Ее рука скользнула по его животу и ниже.
Кэлен нашла, что в таком состоянии от Дрефана толку мало. Если она хочет получить удовольствие, ей придется изменить ситуацию.
Она начала целовать ему грудь, потом медленно опустилась ниже. Дыхание его оставалось спокойным, и Кэлен начала злиться. Ее бесило, что она уже распалена, а он еще нет.
Что ж, если она хочет получить удовольствие, то никто за нее не станет его распалять. Кэлен пробежалась языком по упругому животу Дрефана и опустилась совсем вниз.
Взяв его в рот, она почувствовала вкус собственной крови. Она заставила себя не замечать этого и продолжала его уговаривать.
Она уже начала бояться, что ничего не выйдет, но наконец он вернулся — такой же крепкий, как прежде.
Кэлен уже задыхалась от сжигающей ее страсти. Решив получить удовольствие, она стала очень настойчивой. Дрефан ее муж. Это его обязанность, он должен утолять и ее желания, а не только свои.
Кэлен откинула голову. Она изнемогала. То, что это был Дрефан, больше не имело значения. Для нее это был Ричард. Представляя его себе, она поднялась и со стоном опустилась на Дрефана сверху.
На сей раз она была готова принять его. На сей раз она хотела его. Она помнила то, что делала с Ричардом, и сейчас делала то же самое. В своем воображении она вновь переживала те сладостные минуты. Она задыхалась, пот струился по ее обнаженному телу.
Дрефан тоже начал постанывать и задыхаться. Она наклонилась вперед, чтобы поцеловать его. Дрефан отвернулся, и тогда она взяла его голову и прижала к своей груди. Его лицо было горячим, и от этого она распалилась еще сильнее.
Она хотела крикнуть ему, что он должен сделать, но вовремя вспомнила, что им запрещено говорить. Она молча взяла его руки и положила их туда, куда ей хотелось, где их прикосновение стократ увеличивало наслаждение. Это был Ричард, который снова ее обнимал, который снова ее хотел.
На пике экстаза она выгнулась и задрожала всем телом, а через мгновение пришла вторая волна наслаждения, а потом еще и еще. Они накатывались друг на друга, и казалось, это продолжается вечность, пока наконец с последним, самым невыносимым всплеском этот огненный шторм не утих и Кэлен, обессиленная, не повалилась на солому, покрытую одеялом.
Какое-то одно мгновение она была полностью свободна. Не было ни чумы, ни умирающих людей, ни ответственности, ни долга, ни брака с Дрефаном, ни Надины. На одно мгновение она освободилась от всего этого. На одно мгновение ее сердце и ее страсть снова принадлежали Ричарду.
Кэлен отодвинулась от Дрефана и смахнула с лица мокрые волосы. Ей показалось, что и на этот раз он был не слишком доволен. Впрочем, ей не было до этого дела. Она была довольна. Все остальное — не важно. Внезапно она почувствовала, что плачет. Плачет от радости.
Наконец она успокоилась и вытерла слезы. Теперь, когда страсть была удовлетворена, Кэлен почувствовала стыд.
Добрые духи, что же она только что сделала? Она наслаждалась, как обычная женщина. Ей нужно было утолить страсть. Но почему же тогда она внезапно почувствовала себя грязной?
В отдалении загрохотал гром. Сверкнула молния. Кэлен посмотрела на окна. Еще одна молния, ближе, разорвала облака и озарила вершину горы.
Через дорогу до Кэлен донесся долгий крик Надины. Кэлен заставила себя не слушать и не думать о ней. Надина вскрикнула еще раз. Кэлен заткнула уши.
Налетел порыв ветра, словно открылась огромная дверь. Грохот грома был подобен лавине. Вздрогнули стены. Вся гора затряслась.
Кэлен приподнялась на локтях, глядя в окно. Облака пронзила еще одна молния. Гром грохотал, перекатываясь по горам, и каждый удар раздавался все ближе.
Храм Ветров приближался — ошибиться в этом было нельзя. Мысли Кэлен вернулись к Ричарду, потому что храм приходил для него. Кэлен чувствовала себя опозоренной. Как она могла так легко потерять след своего сердца? Как могла так наслаждаться другим мужчиной? Кто она после этого?
Но Ричард никогда не узнает об этом. Если только Дрефан ему не расскажет. У Кэлен замерло сердце. Она вспомнила вероломство в глазах Дрефана. Нет-нет, он не расскажет!
А если расскажет?
Молния блеснула совсем рядом, и в ее свете Кэлен увидела очертания какого-то здания. Как и сказали ветры, ошибиться было нельзя. Теперь она могла говорить.
Кэлен бросилась к Дрефану. Она должна взять с него слово молчать, пока они не уедут отсюда. Если Ричард узнает…
Ветер обрушился на вершину горы. Снова прогремел гром.
Кэлен в темноте нащупала руку Дрефана.
— Дрефан, послушай. Ты должен мне пообещать, что никогда не расскажешь Ричарду о том, что случилось… О том, что мы с тобой делали. — Ее ногти впились ему в руку. — Я всю жизнь буду делать все, что ты скажешь, но ты должен обещать мне, что Ричард никогда не узнает…
Всполохи молний осветили комнату. Кэлен подняла голову.
Серые глаза смотрели на нее, и в них отражались сполохи огня.
— Я думаю, что Ричард уже знает.
Кэлен закричала.
Глава 59
Кэлен застыла. Она не могла заставить себя моргнуть. Она не могла отвести глаз от лица Ричарда.
Она не понимала, не могла понять, что это значит. Казалось, мир встал с ног на голову. Мысли у нее разбегались, и она не могла их собрать.
Она знала только одно: это Ричард, не Дрефан.
Но ни разу прежде его взгляд не приводил ее в такой ужас. В нем не было ничего. Ни гнева, ни долга, ни цели, ни смертельного спокойствия, ни ревности, ни даже пустого равнодушия.
В них не было души, в этих серых глазах. В них не было сердца.
Кэлен закрыла рот дрожащими руками и вжалась спиной в каменную стену.
Он всегда мог узнать, когда она входила в комнату, что это она. Он знал, что это она, с той минуты, когда Кара ввела ее сюда.
Он знал. Он пробовал ободрить ее, он сжал ей руку, думая, что она догадается. А она его оттолкнула. Он был нежен и осторожен. Он хотел утереть ей слезы. А она его оттолкнула. Она не позволила ему дать ей понять, что это он.
Кэлен с воплем упала на пол.
— Нет! Добрые духи, нет!
Ричард не бросился к ней, не начал утешать. Он не начал ругаться. Вместо этого он пошел туда, где лежала его одежда, и принялся одеваться.
Кэлен метнулась к своим вещам и тоже лихорадочно принялась одеваться, потому что ее нагота напоминала ей о том, что она только что сделала.
Натянув платье, она подбежала к двери, где стоял его меч, и замерла. Это был не Меч Истины, меч Ричарда. Это был меч Дрефана.
Кэлен схватила Ричарда за руку.
— Как… Это меч Дрефана, это не твой. Это меч Дрефана!
Ричард взял у нее меч и поставил к стене.
— У тебя отняли твою магию. Ты не можешь защищаться. Теперь Дрефан будет рядом с тобой, не я. Я отдал ему Меч Истины, чтобы он мог защитить тебя. — Их взгляды встретились. — Я думаю, он может находить истину точно так же, как любой другой.
Ричард сунул ногу в штаны. Кэлен опять схватила его за руку.
— Ричард, разве ты не понимаешь? Это был ты. Ты был со мной, не Дрефан. Духи отмечают различие между намерением и деянием. Это был не Дрефан, это был ты!
Он высвободился. Может, духи и отмечали различие, но Ричард этого не делал. Для него намерение было то же самое, что и деяние.
— Ричард, ты не понимаешь. Все было не так, как ты думаешь.
Он бросил на нее такой взгляд, что она замерла, утратив дар речи, и снова принялся одеваться.
За окнами сверкали молнии, озаряя огромное здание на краю утеса: Храм Ветров. Но когда молнии гасли, на его месте Кэлен видела лишь далекие горы.
— Ричард, — взмолилась она, рыдая, — пожалуйста, поговори со мной. Скажи хоть что-нибудь. Потребуй у меня объяснений. Скажи, что никаких объяснений слышать не хочешь. Обругай меня. Назови меня шлюхой. Скажи, что ненавидишь меня. Ударь меня. Делай хоть что-нибудь! Только перестань меня не замечать!
Он натянул сапоги и начал надевать черную куртку.
— Ричард, пожалуйста! Я люблю тебя!
Он посмотрел на нее. На мгновение ей показалось, что он хочет что-то сказать, но вместо этого он наклонился и поднял пояс. Застегнув пояс, Ричард надел браслеты с непонятными символами. Потом прицепил к перевязи меч Дрефана.
— Ричард, пожалуйста, поговори со мной. Это была воля духов. Разве ты не помнишь, что дух сказал мне? Я должна была заплатить цену!
Он вновь посмотрел на нее и набросил на плечи свой золотой плащ.
Когда он повернулся к двери, Кэлен схватила его за куртку обеими руками и потянула назад.
— Ричард, я люблю тебя. Ты должен мне верить. Я все объясню тебе позже, а до тех пор ты должен мне верить. Я люблю тебя. Никого другого. Мое сердце принадлежит только тебе. Добрые духи, пожалуйста, верьте мне!
Ричард взял ее за подбородок, провел большим пальцем по ее губам, а потом в свете молний показал палец ей.
— …Ибо та, что в белом, его истинная любовь, предаст его своей кровью.
Эти слова разорвали ей сердце.
Ричард направился к двери, а Кэлен заткнула себе рот подолом платья, чтобы не выпустить крик. Она поклялась, что никогда не предаст его, и все же сделала это. С плачем она выскочила за ним в дикую ночь. Она должна что-то сделать. Она не может позволить ему жить с этой болью, которую сама причинила. Она любила его больше жизни — и все же причинила ему эту страшную боль.
Снаружи завывал ветер. Ричард пошел по дороге, но у края утеса Кэлен догнала его и заставила остановиться.
Небо было подобно бушующему океану. Молнии пронзали тучи, и грохот грома сотрясал вершину горы. Храм Ветров был там — но только во время этих жестоких ударов. В промежутках Кэлен видела лишь пустоту.
— Ричард, что ты собираешься делать?
— Я собираюсь остановить чуму.
— Когда ты вернешься? Я буду ждать здесь. Когда ты вернешься?
Он посмотрел ей в глаза.
— Для меня здесь ничего не осталось.
Кэлен вцепилась в него:
— Ричард, ты должен вернуться! Должен! Я буду ждать здесь. Я люблю тебя. Добрые духи, ты нужен мне! Ричард, ты должен вернуться ко мне!
— У тебя есть муж. Ты дала ему клятву… и все остальное.
— Ричард, не оставляй меня одну! — кричала Кэлен на грани истерики. — Если ты не вернешься, я никогда тебе этого не прощу!
Ричард повернулся к обрыву.
— Ричард, у тебя есть жена! Ты должен вернуться!
Гром сотряс гору.
Он оглянулся через плечо.
— Надина умерла. Моя клятва умерла вместе с ней. У тебя остались и муж, и клятва. Мне больше нечего делать здесь.
Ударила молния, и над пропастью снова возник Храм Ветров.
Взметнулся золотой плащ: Ричард прыгнул в молнию.
— Ричард! Я буду здесь! Я буду здесь ждать тебя! Пожалуйста, вернись ко мне!
Вспышка погасла, и храм исчез. При свете другой молнии он опять появился — и вместе с ним Кэлен увидела алую полосу. Это была Кара. Едва молния на мгновение вернула Храм Ветров в мир жизни, она тоже прыгнула на небесную дорогу. Когда наступила темнота, не было ни Храма Ветров, ни Ричарда, ни Кары.
Опустошенная, Кэлен смотрела, как очертания храма то появляются, то исчезают в блеске молний. Она тоже может прыгнуть туда. Она должна прыгнуть. Кэлен не могла понять, почему она не прыгает. Почему она просто стоит на краю?
Потому что Ричард не хочет ее. Она его предала.
Как он мог сделать такое с ней? Он сказал, что всегда будет ее любить. Он сказал, что они всегда будут вместе. Он обещал ей. Он поклялся в вечной любви.
Как и она — и она предала его.
Сквозь грозу Кэлен услышала смех. Злорадное хихиканье. Она обернулась.
Рядом стоял Дрефан. Он был один.
— Где Надина? — спросила Кэлен.
Дрефан откашлялся.
— Когда сверкнула молния и она увидела, что это я, а не Ричард, она закричала. Она сошла с ума. Она прыгнула в пропасть.
Кэлен замерла. Ричард знал. Он сказал, что Надина умерла. Ричард — волшебник. Она видела магию в его глазах, когда он прыгнул в молнию.
— А где Ричард?
Кэлен повернулась и посмотрела на пустоту, на черную стену ночи.
— Ушел.
* * *
На дороге к Храму Ветров, в жуткой тишине, Ричард вынул из ножен меч. На мгновение он удивился незнакомому ощущению, но потом вспомнил, чей это меч.
Он больше не Искатель Истины. Он познал всю истину, которую мог выдержать.
В этом месте не было ни ночи, ни дня — только сумрачный свет, словно в пасмурный день, когда не знаешь точно, где солнце. Но Ричард понимал, что здесь нет никакого солнца. Это не мир жизни.
Это была часть подземного мира — таинственная отдельная ниша в мире мертвых, куда волшебники спрятали Храм Ветров. То же самое когда-то было проделано и в мире живых.
Темные стены огромного Храма Ветров высились перед ним, уходя башнями в туман. Ричард знал, где он идет. И не только это. Знание потоком хлынуло в его разум. Он был боевым чародеем, и Храм Ветров открыл шлюзы в его разуме. Он дал ему все, что Ричард хотел узнать, и даже больше.
Ему казалось, что лишь сейчас он действительно обрел разум.
Возмещение убытков.
— Магистр Рал!
Кара, задыхаясь, подбежала к нему и встала с левой стороны с эйджилом наготове. Но ее эйджил был бесполезен здесь. Все, что из мира жизни, здесь бесполезно.
Ричард повернулся к ветрам и снова пошел вперед. Это недалеко. Совсем рядом. Он знал дорогу.
— Кара, вернись. Ты не принадлежишь этому миру.
— Магистр Рал, что случилось? Я…
— Возвращайся.
Она нахмурилась и вышла чуть вперед, готовая очистить путь от любой опасности. Только она не имела никакого представления о здешних опасностях.
— Я — морд-сит. Я должна защищать магистра Рала.
— Я больше не магистр Рал, — прошептал Ричард.
Она окинула взглядом огромные черные каменные столбы у входа. За ними, как статуи из черного камня, застыли скрины, стражи границы между мирами. Застыли только для глаз Кары, не для его глаз. У лап их валялись кости.
— Магистр Рал, что это за место?
— Ты не можешь войти туда, Кара.
— Почему?
Ричард повернулся и посмотрел на дорогу, по которой пришел. На все, что оставлял позади. На пустоту.
— Потому что это — зал Предателя.
Ричард поглядел на скринов, у лап которых валялись кости волшебников.
Ричард хорошо помнил сообщение, которое сильфида передала ему от волшебника Рикера: «левый страж — в». Теперь он понял, что это значит.
Сжав кулак, он поднял левую руку к правому скрину. Одна из ловушек Рикера.
Браслет нагрелся. Кожа защищала руку от мощи, сосредоточенной в кольцах. Пальцы окутались зеленым маревом. Скрин, на которого была направлена магия, окутался таким же маревом и застыл, позволяя Ричарду войти.
Ричард посмотрел на левого стража и произнес его имя — гортанный звук, на который скрин сразу откликнулся. Черный камень зашевелился, и скрин подошел к хозяину, ожидая приказов.
Ричард снова назвал его имя и показал на Кару.
— Она не принадлежит этому месту. Верни ее в мир жизни. Не причиняй ей вреда. Потом возвращайся на пост.
Скрин подхватил Кару.
— Магистр Рал! Когда вы вернетесь домой?
Ричард пристально поглядел в ее синие глаза.
— Я дома.
Сверкнула вспышка, раздался негромкий хлопок, и скрин исчез вместе с Карой.
Ричард повернулся к храму. Четыре ветра и провидец смотрели на него со стены. Ричард пробежал глазами золотые руны по обе стороны входа: сообщения и предупреждения, написанные волшебниками прошлого.
Здесь не было ветра, но плащ Ричарда взметнулся у него за спиной, подхваченный потоками магии, когда он шагнул в зал Предателя.

Кэлен инстинктивно выставила перед собой руку, когда прямо перед ней ударила молния. Кара упала на землю прямо из воздуха, но сразу вскочила и, бросившись к Кэлен, схватила ее за плечи:
— Что ты наделала!
Кэлен не могла говорить. Она молча смотрела в землю.
— Мать-Исповедница, что ты наделала? Я все исправила, как надо. Что ты с ним сделала?
Кэлен подняла голову.
— Исправила?
— Я дала клятву. Мы сестры по эйджилу. Я поклялась тебе, что не допущу, чтобы Надина была с Ричардом, разве не так?
Кэлен разинула рот в изумлении.
— Кара, что ты сделала?
— То, что тебе было нужно! Я говорила то, что диктовали мне ветры, но когда я повела тебя и Надину к зданиям, то поменяла вас. Я отвела Надину к Дрефану, а тебя — к магистру Ралу. Я хотела, чтобы ты была с человеком, которого истинно любишь. Разве ты не доверяла мне? Разве ты не верила моей клятве?
Кэлен упала в объятия Кары.
— О, Кара, прости. Я должна была верить в тебя! Добрые духи, я должна была верить!
— Магистр Рал сказал, что он входит в зал Предателя. Я спросила, когда он вернется домой. А он ответил, что он дома. Он не вернется! Что ты наделала!
— Зал Предателя… — Кэлен была сокрушена. — Я исполнила пророчество. Я помогла Ричарду войти в Храм Ветров. Я помогла ему остановить чуму. И сделав это, я уничтожила его. Сделав это, я уничтожила себя.
— Ты сделала больше, — прошептала Кара.
— Что ты имеешь в виду?
Кара сжала в кулаке эйджил.
— Мой эйджил. Он потерял свою силу. Магия морд-сит работает, только когда есть узы с магистром Ралом. Он служит для того, чтобы защищать магистра Рала. Без магистра Рала нет уз. Я потеряла свою магию.
— Теперь я — магистр Рал, — сказал Дрефан, который стоял за спиной у Кэлен.
Кара засмеялась.
— Ты не магистр Рал. У тебя нет дара.
Дрефан спокойно выдержал ее взгляд.
— Я — единственный магистр Рал, который у вас теперь есть. Кто-то должен скрепить Д’Харианскую империю.
Кэлен выпрямилась.
— Я Мать-Исповедница. Я скреплю этот союз.
— Ты, моя дорогая, тоже утратила свою силу. Ты больше не Мать-Исповедница. — Он больно схватил Кэлен за руку. — Ты моя жена и будешь делать то, что я скажу. Ты поклялась повиноваться мне.
Кара бросилась к нему. Ударом в лицо Дрефан сбил ее с ног.
— И ты, Кара, теперь беззубая змея. Если ты хочешь жить, то советую тебе меня слушаться. Пока только мы с тобой знаем, что у тебя больше нет эйджила. Веди себя как прежде. Защищай меня как магистра Рала.
Кара встала и стерла кровь с разбитых губ.
— Ты не магистр Рал.
— Нет? — Он вынул Меч Истины, меч Ричарда, и снова опустил его в ножны. — Ладно, теперь я — Искатель.
— Ты и не Искатель, — прорычала Кэлен. — Ричард — Искатель.
— Ричард? Нет больше никакого Ричарда. Теперь я магистр Рал и Искатель. — Дрефан притянул Кэлен к себе. Его глаза Даркена Рала горели. — И ты — моя жена. По крайней мере станешь ею, как только мы полностью осуществим наш брак. Но сейчас неподходящее время и место. Нам пора возвращаться. Есть работа, которую надо сделать.
— Никогда. Если ты коснешься меня, я перережу тебе горло.
— Ты дала клятву перед лицом духов. Ты будешь ее держать. — Дрефан улыбнулся. — Ты шлюха. Ты будешь наслаждаться этим. Я хочу, чтобы ты получила удовольствие. Я действительно этого хочу.
— Как ты смеешь так меня называть? Я не шлюха!
Его улыбка стала шире.
— Правда? Тогда как же ты предала Ричарда? Почему он ушел и даже не оглянулся? Наверное, ты наслаждалась, когда думала, что он — это я. И Ричард понял, что ты обычная шлюха. Но когда это действительно буду я, ты тоже получишь удовольствие. Мне нравится, когда женщина его получает.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Страница 3 из 4
«
1
2
3
4
»