|
Venera |
Дата: Воскресенье, 05 Фев 2012, 09:22 | Сообщение # 2 |
Горожанин
Новые награды:
Сообщений: 28
Магическая сила:
| - Приготовь чай. Пить хочется просто ужас.
Повелительный тон, с которым она уже свыклась, хотя он все еще раздражал. Небрежно кинутый на пол плащ.
- Боже, как я устал.
- Тебя что, ма… - осеклась, прикусила губу. «Дура». – Тебя что, никто вежливости не учил? Скажи хотя бы «пожалуйста».
Он лишь махнул на нее рукой:
- Заткнись.
И это слово ей тоже до боли знакомо еще с тех времен, когда он не так часто его употреблял. Обычно все начиналось с глупой ссоры, а заканчивалось дракой.
Теперь он не тронет и волос на ее голове, чтобы не сделать себе же хуже.
Она застыла на месте, ожидая от него того самого волшебного слова.
Он скривился, взглядом показал ей, чтобы она валила готовить ему чай, пока он не разозлился, но она уперла руки в бока и не желала сдаваться. Он тяжело вздохнул.
- Ладно, твоя взяла. Пошла готовить мне чай. Немедленно. И «пожалуйста», - последнее слово было сказано тихо, небрежно, но ей и его хватило – услышать от него такое было удачей. Огромной такой удачей. Он стал такой нелюдимый с тех пор, как потерял все ему дорогое. Что, впрочем, неудивительно.
«Наверное, будь его воля, он бы вырвал свои воспоминания, как это сделала когда-то Алиса» - подумала она уже, по меньшей мере, сотый раз в этом месяце.
Через пару минут чай был готов, и она несла поднос в гостиную, где сидел он – злой, раздраженный, ненавидящий весь мир. Она и сама все это чувствует, но она должна быть спокойной. Если они оба превратятся в свирепых монстров, лучше никому не станет. Пусть он позлится, ему можно. Она будет держать себя в руках.
- Твой чай, - она поставила поднос на небольшой круглый столик, стоящий рядом с креслом, в котором он в данный момент читал последние новости из столицы.
- Угу, - буркнул он, даже не выглянув из-за газеты.
- Что там? – Она присела на диван напротив, взяв свою чашку. Сделав глоток, но так и не услышав от него ответа, она поднялась со своего места и встала за спинку его кресла, наклонившись, чтобы прочитать написанное. Светлые волосы выбились из хвоста, и прядь упала ему на плечи. Он судорожно вздрогнул и вскочил на ноги.
- Я сколько раз говорил, чтобы ты не смела подходить ко мне близко? Говорил или нет, черт возьми! – Он выхватил последнюю сигарету из упаковки, купленной только сегодня утром. Зажечь ее не получилось – руки дрожали.
Она молча стояла и смотрела на его бесполезные попытки, со вздохом подошла, взяла сигарету из рук, зажигалку, и с первого раза зажгла столь любимую им отравительницу жизни. Впрочем, ему уже все равно хуже не будет.
Осунувшееся лицо, исхудалый, бледный, огромные круги под глазами из-за недосыпания, сами глаза красные – от слез за последние несколько лет.
Она попыталась отдать ему сигарету, но он отпрянул от нее, как от прокаженной, и, выбегая на улицу, крикнул:
- Вот теперь сама ее и кури, идиотка! – И исчез за дверью.
Чай его так и остался нетронутым. Она тяжело опустилась в кресло, в котором еще недавно сидел он, вдохнула его аромат. Какой и раньше. Интересно, а ее аромат изменился? Или она теперь все меньше пахнет кровью и все больше – Озом?
Наверное, Озом. Ведь именно поэтому человек, пару минут назад еще сидевший в этом кресле, так ненавидит ее, запрещает ей подходить к нему. Впрочем, иногда он сам забывает об этом табу – и они сидят так, рядом друг с другом, прижавшись друг к другу, как дрожащие животные. Это их способ зализывать свои раны – не самый действенный, но все же помогает. Они часами ведут доверительные беседы, вспоминают прошлое, свои перепалки, иногда смеются – хотя ее смех больше похож на рыдания, а его – на сиплый кашель. Они единственные остались друг у друга. Потом на него что-то находит, видимо, очередное воспоминание, и он с криками отталкивает ее, делает попытки ударить, вовремя себя останавливая, с этими же криками срывается в ванную комнату, где проводит часы, напрочь забывая о времени. Первое время она обеспокоено стучала в двери, в истерике выкрикивая его имя, умоляя открыть – сама она до смерти боялась повернуть ручку. Боялась не столько его гнева и очередных упреков, столько того, что могла увидеть – разбросанные вещи, оборванные занавески, разбитое стекло, а в ванной, среди воды, смешанной с кровью – его почти бездыханно тело. Но он никогда не делал и малейшей попытки самоубийства. И скоро она поняла, почему – Оз. Он боялся предать его. И это удерживало его от любых безрассудных поступков.
Она поднесла сигарету к губам и сделала затяжку. Выдохнула дым. Ей не нравилось курить - хоть она была и цепью, дым и сигареты действовали на нее точно так же, как и на человека. Но ко всему привыкаешь – после его многочисленных криков в первое время после того события, ей приходилось чем-то себя успокаивать – и кроме сигареты она не видела другого выхода. Вскоре, заметив, что последние испаряются из его упаковок с нечеловеческой скоростью, а в урнах по всему дому появляются окурки неизвестного ему происхождения, он сделал определенные выводы и сам научил ее курить. Первое время не получалось: она кашляла, задыхалась, краснела – она так напоминала ему себя – и он смеялся над ней, искренне, забыв прошлое на какие-то мгновения – и это были лучшие мгновения его теперешней жизни. Хотя нет, не жизни.
А потом он вспоминал Оза, тот день, когда Брейк, издеваясь, поведал историю о том, как Гилберт начал курить, как Оз смеялся над ним, как чуть не засунул себе в рот свою первую сигарету. И его начинало трясти от ярости, он начинал орать на нее, кричать, чтобы она шла вон и не беспокоила его больше, чтобы и духу ее здесь не было. Она покорно вставала и уходила, все же бросив пару едких фраз. И потом он куда-то уходил, и его не было часами. Один раз он ушел на неделю и вернулся пьяный вдрызг, весь в грязи, крови – видимо, подрался-таки – и когда она попыталась уложить его спать, он ударил ее со всей силы.
Этот удар отрезвил его – он согнулся пополам от боли и упал на пол, тяжело дыша. Рядом лежала она, но уже без сознания. Больше такого не повторялось. Он усвоил урок.
Она кинула окурок на поднос и решила, что пора идти за ним и все разузнать. То, что он вернулся такой злой и раздраженный и снова запретил ей подходить к себе близко, могло означать только одно – на их след снова вышли, возможно, дело серьезно.
Долго искать ей не пришлось – он уселся прямо около входной двери. И курил. Судя по количеству окурков еще одной пачкой, купленной утром, стало меньше.
- Нас нашли?
- Интересно, а как ты догадалась? – Ехидно, со смешком, похожим на кашель заядлого курильщика. Впрочем, он таким и являлся.
- Потому что ты, придурок этакий, так злишься только когда эти уроды снова нас находят.
- Логично. – Он прикрыл глаза.
- Как они нас отыскали?
- Какого черта я должен знать?
- Но ты же знаешь.
Он улыбнулся. Своей старой улыбкой. Немного не то выражение лица, но улыбка все та же. У нее перехватило дыхание – его настроение так быстро изменилось. Такие моменты бывали раз в сто лет, и ими нужно было пользоваться, пока судьба позволяла. Она судорожно обхватила его руку своими руками, прижалась к плечу щекой. Хотелось плакать. Нельзя. Но слезы предательски заблестели на ресницах.
Он потрепал ее по голове:
- Идиотка, чего ноешь? Сопли подотри, сегодня будет трудный день.
Он всхлипнула и его крепче обняла его руку.
- Снова? Снова уезжаем?
- Да, давно пора, в принципе. И в этот раз нам надо смотаться побыстрее, я не хочу, чтобы было, как в прошлый раз.
- Это все потому, что ты тормоз. Надо было не на месте стоять, а стрелять.
- Это ты виновата. Ты моя цепь – и должна меня защищать. По крайней мере, в той степени, в которой печать позволяет. – Он вырвал свою руку из ее цепких объятий и снова закурил. Она обхватила колени руками.
- Эй, Ален, а чт…
- Черт возьми, у тебя что, память от дыма отшибло? Я же говорил, когда рядом никого нет, мы называем друг друга своими именами. От «Алена», - он скривился, - меня тошнит.
Она прикрыла глаза. Наступило молчание.
- Чего молчишь, тупой кролик?
- Вспоминаю, как тебя зовут. – Она немного помялась, но потом все же сказала. – Ах да, вспомнила, ты же у нас водорослеголовый. Черт, и как могла забыть.
Он легонько пихнул ее под бок, и она, воспользовавшись случаем, снова схватила его за руку.
- Когда уходим?
- Скоро. Сначала прикончу одного.
- Зачем? Мне пойти с тобой?
- Нет, ты только мешаться будешь, он не контрактор.
- Ты уверен?
Он кивнул:
- На пятьдесят процентов.
Наступило тяжелое молчание. Через пару минут она все же разорвала тишину.
- Ну, так ты не ответил. Зачем?
- Нужно замести все следы. Кроме того, у меня создается стойкое впечатление, что это он кому-то все наболтал. Объявления о наших поисках и так на каждой кошке.
- Ты же боишься кошек, - сказала она тихо, со смешком.
Он отмахнулся:
- Ну на собаке каждой. Разницы-то нет.
- Действительно – четыре лапы, хвост, морда. Последней одна штука.
- Чаще всего, - закончил он не очень удачную шутку.
Но она все же улыбнулась.
- Как в старые времена.
- Ага, не хватает только…
Она закрыла ему рот рукой.
- Заткнулся бы, да? Не порти такой момент.
Снова молчание.
- Клоун бы придумал, что делать.
- Сама же просила не портить момент.
- Я рассуждаю.
- Логика тебе не к лицу, тупой кролик. – Он попытался вырвать руку снова, но она держала ее железной хваткой, поэтому все попытки освободиться пришлось прекратить.
- Мы не так уж и похожи на прежних себя, а новые фотографии вряд ли у кого есть.
- Поправочка – это я стал непохожим на себя приведением со стажем, а ты – то же чучело, что и было. Хорошо хоть постриглась. Хоть и не сильно. – Добавил он мрачно.
- И покрасилась, - буркнула она. - И глупые платья носить научилась.
Он фыркнул:
- Это нам, конечно, сильно помогло.
- Да, да, спасибо за благодарность. Водорослеголовый. – Она внезапно тепло улыбнулась сама себе, вспоминая прошлые дни.
Черт дернул его напасть на Пандору. А ей пришлось ему помогать – и вот вам, теперь они сообщники, опасные преступники, враги народа, так сказать. А самое обидное, что ей пришлось заключить с ним контракт, так что теперь она никуда от него не денется.
И как он только нашел ее в бездне за столь короткий срок? Неужто Ворон помог? Ему еще повезло, что он вернулся всего через месяц после падения в Бездну. Интересно, что было бы, выберись он оттуда через десять лет, как Оз когда-то?..
«Кстати, где же ворон?» - она посмотрела в небо. «У кого из Найтреев он теперь? Хотя… Кроме Элиота там некому было и контракт заключать-то. А, черт, он же уже умер. Блин, лучше не думать об этом, только запутаюсь».
- О чем задумалась?
- О мясе, - честно призналась она. Все же, он, да и Элиот – из мяса. Пусть и человеческого, но, как говорится, когда ты голоден…
- Купим.
- Ты неожиданно добрый. Мне казалось, ты посадил меня на безмясную диету. «Это нас разорит» - она попыталась скопировать его хриплый голос.
- Будешь много болтать, посажу на еще какую-нибудь.
- Тогда я тебя убью.
- Так хочется снова вернуться в бездну?
- Кто знает, может, в этот раз со мной заключит контракт кто-то получше тебя. Придурок.
- Договорились. Убивай, я пока покурю. – Но он не сдвинулся с места.
- Покажи.
- Нет.
- Покажи.
- Нет, я сказал. Зачем?
- Ты мне давно ее не показывал. Хочу знать, сколько еще.
- Ооо, - потянул он. – Поверь, ты будешь первой, кто узнает, когда мое время истечет. Второй – в крааайнем случае.
Она насупилась, но уже через секунду повалила его на спину. Раздался звенящий звук. Воздух пронзил его возмущенный хриплый крик:
- Ты чего творишь, дура?
- Извращениями страдаю, не видишь разве? – Мерзко хихикнула она, пытаясь убрать его мешающие руки куда подальше. Потом поняла, что другого способа нет – и одним быстрым движением стукнув его по голове, молниеносно, пока он не опомнился от унижения и шока, сложила его руки у него же на животе и села на них.
- Идиотка, прекрати немедленно! – Еще чуть-чуть, и он перестанет хрипеть, и ему вернется его прежний голос. А потом он запоет.
- Лежи и не рыпайся, служка. Когда хозяйка приказывает, ты должен повиноваться. – Она разорвала его черную рубашку, пуговицы рассыпались вниз по лестнице – еще пару минут брыкания, и он скатился бы вместе с ними.
Показалась печать.
В ту же секунду он перестал дергаться, только повернул голову влево, всем своим видом показывая, что процедура ему крайне неприятна, и его сейчас стошнит прямо на нее.
Она перестала давить ногами на его руки, почувствовав, что сопротивления больше нет. Но сидеть на нем продолжала.
- Почти одиннадцать часов, - сказала она наконец. – Черт, ведь в последний раз, когда я ее видела, было всего шесть! Какого хрена ты делаешь, пока меня с тобой нет? То, что я не чувствую, когда печать движется, еще не означает, что надо себя в могилу – да и меня заодно – без моего ведома тащить! Идиот! – Давно она так не орала. Не выдержала – щека его окрасилась красным, голова метнулась вправо. Пощечина.
- Довольна?
- А то, теперь, с синяком на морде, тебя никто точно не узнает! – Она все еще была в ярости.
- Слезла с меня. Живо.
Она вскочила на ноги, попутно пихнув его ногой в живот, и вбежала обратно в дом.
Он полежал так минуты четыре, пока не услышал, как в доме активно разбиваются вазы и окна. Кажется, она в сердцах перевернула шкаф. Надо подняться и успокоить эту… эту… Алису.
«Сколько лет прошло с тех пор, как я в последний раз называл ее так?»
И правда, на полу валялся шкаф, все содержимое было разбросано по комнате, сама она в это время с увлечением кромсала ножницами кресло, где примерно полчаса назад восседал он. Слышались всхлипы.
- Снова хнычешь, а? – Сказал он как-то безразлично и уселся на пока еще целый диван. – Дура. Нет, ну честно, сколько можно?
Она резко повернулась к нему, из-за слез глаза стали красными, как и у него. Светлые волосы, почти как у Оза, растрепались. Лента, видимо, валялась где-то среди остатков кресла. Она наступала на «этого идиота», угрожающе размахивая ножницами.
- Ты мне сейчас Винсента напоминаешь. Утихомирься, немедленно.
- Чтоб твой Винсент горел в аду, чтоб этот клоун горел в аду, чтоб Шерон, чтоб все они, черт возьми, и ты, чтоб все вы горели в этом чертовом, черт его возьми, АДУ! – Последнее слово они выкрикнула так, что, должно быть, все в радиусе двух кварталов отсюда проснулись, если еще спали.
Он спокойно сидел на диване, не обращая внимания ни на ножницы, ни на ее угрожающие движения.
- Так я тебя успокою. Все уже там – кроме Шерон и меня, конечно. Да вот только и нам недолго осталось. Мне ждать до двенадцати часов, а Шерон до выписки из больницы.
- Что значит до выписки? – Вся ненависть куда-то делась. Она одним рывком добежала до газеты и прочитала заголовок первой страницы. – Ах, вот оно что. Поэтому ты, видимо, не сказал мне, что там за новости. – Они кинула газету себе под ноги, и, наступив на нее, начала топтать, усердно стирая туфлями изображение палаты Шерон.
- Мда, ведь выпишут ее, судя по всему, прямо на тот свет.
- В ад, - поправила она.
- Кто знает, кто знает, - он нагнулся и поднял с пола свою кружку, теперь, увы, без чая. – Чайку не заваришь?
- Да чтоб вы все горели! – Она кинула ножницы прямо в него, но он успел увернуться.
- Не забывай, что ты пойдешь вслед за нами.
- А мне плевать. Я заключу новый контракт.
- Если сможешь, - он в ответ кинул в нее свою кружку. Та разбилась о стену. – То, что в прошлый раз Воля проворонила тебя, еще не означает, что и в этот раз тебе повезет. Она либо убьет тебя, либо сделает своей любимой послушной игрушкой – одно из двух.
- Все лучше, чем быть с тобой, - она, почти успокоившаяся, села рядом с ним и уткнулась головой ему в плечо.
- Уходим вечером, - задумчиво изрек он через несколько минут тишины.
- Да, - тихо отозвалась она.
Он поднялся с дивана и пошел по направлению к своей комнате.
- Эй, Гилберт…
- Чего тебе, Алиса?
- Почему люди такие? Почему, когда они теряют кого-то близкого, то становятся зверьми - зверьми без понятий о приличиях, правде, без чего-либо доброго…
- Вы смотрите, что я слышу из уст знаменитого тупого кролика! – Ехидно изрек он. – Голова не лопается от ума еще, а?
Она устало посмотрела на него.
- Я серьезно, Гил.
Он пожал плечами.
- Все случается не так, как мы планируем. Мы понимаем, что тех, кто ушел, не вернуть. Возьми Шерон, к примеру – хотя всем было ясно, что Брейк скоро умрет, весть о его кончине свела ее на больничную койку. Она уже больше десяти лет в больнице, ее состояние постоянно прыгает, и не похоже, чтобы она шла на поправку. У нее шок. Ужас. Остались только воспоминания. И их не каждому дано вырвать из себя.
- Как мне…
- А действительно, вырви их снова у себя из сердца, хоть тебе станет легче.
Она покачала головой.
- Нет, не станет. А мы, Гилберт?
- Мы? А что мы. Нас смерть того, кого мы любили больше всего, не свела на больничную койку. Она сделала из нас зверей, как ты там сказала? Без понятий о приличиях, правде, в нас не осталось ничего хорошего. Нам остается лишь убивать, чтобы выжить. Вспомни хотя бы хозяев этого дома. Раньше я бы на такое ни за что не решился, да и ты, я думаю. Он умер, и Пандора была в этом виновата. Мне пришлось разнести все к чертям. Нам.
- Но мы все еще живем…
- Верно, живем. Потому что мы единственные из оставшихся в живых, кто еще знает Оза Безариуса в лицо, кто когда-то разговаривал с ним.
- А Шерон…
- Ну и тупая же ты. Через пару месяцев и она в ад попадет, говоря твоим языком. И что тогда будет?
- Тогда и нас может не быть, если ты так же глупо будешь расходовать свои силы.
Он покачал головой.
- Ничего не знаю, я действую, как считаю нужным.
Он повернулся, чтобы уйти, и уже скрылся за дверью, когда она его окликнула.
- Эй, Гилберт...
- Чего тебе опять? – Его недовольное лицо выглянуло из-за двери.
Она грустно посмотрела на него:
- Двадцать пятого будет десять лет, как Оза не стало. Сходим на его…ну… «могилу», что мы с тобой сделали. – Она запнулась. – В смысле, я понимаю, что от Оза ничего не осталось, и глупо ходить на место, которое лишь считается местом погребения, но все же, - она начала крутить пряди волос пальцем, - но все же…
- Это ты глупая, кролик. Ты все верно говоришь. Ты права. Да, поедем туда. Сходим на его могилу. Которую мы сами сделали.
Он улыбнулся. Искренне. Своей старой улыбкой. Алиса улыбнулась ему в ответ.
Через месяц людей, знавших Оза в лицо, осталось двое.
Еще через три месяца их не осталось вообще.
 Дом Venera  Послать сову  Ясень, волос вейлы, 13.5 дюймов
|
|
| |
]
