Седьмое Правило Волшебника, или Столпы Творения - Страница 3

[

]

Страница 3 из 3 « 1 2 3
Модератор форума: Хмурая_сова

Седьмое Правило Волшебника, или Столпы Творения (Терри Гудкайнд)

Седьмое Правило Волшебника, или Столпы Творения

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 01:56 | Сообщение # 31

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Со слезами на глазах сестра кивнула головой, ужасаясь тому, что должна была делать. Однако она прекрасно осознавала, что выбора у нее нет. Она закрыла глаза и еще раз нажала дрожащими пальцами на волосатую, окровавленную ногу Джеганя.
Дженнсен отодвинулась, чтобы не мешать. Вокруг раны засиял тусклый свет: сестра начала лечение.
Поначалу ничего не происходило. Джегань скрежетал зубами от боли. Потом волшебство сестры начинало действовать.
В тусклом свете Дженнсен увидела, как обильно струящаяся из-под повязки кровь неожиданно стала дробиться на капли. Девушка зачарованно смотрела, как дар используется для помощи человеку, а не для того, чтобы причинять страдания. На мгновение она поразилась, вспомнив, что в Имперском Ордене верят, будто магия — даже такая, при помощи которой можно спасти жизнь императору, — является порождением зла.
Дженнсен нагнулась и прищурилась, пытаясь в полумраке разглядеть, как удалось сестре движениями рук остановить кровотечение и теперь пытаться закрыть ужасную рану. Увлеченная, Дженнсен склонялась к императору все ближе и ближе. Неожиданно она услышала его шепот:
— Там Ричард Рал. Дженнсен, он там. Это он.
Дженнсен подняла глаза. Император смотрел сквозь дверь в коридор. Повернув голову, девушка крепко сжала нож. За дверью царил полумрак, но в конце коридора горел мерцающий свет. На его фоне вырисовывалась человеческая фигура. Человек явно наблюдал за ними.
Потом он поднял руки. Между вытянутыми ладонями вспыхнул необычный огонь, совсем не похожий на пламя в очаге. Такой можно увидеть во сне — он был здесь и не здесь; реальный, но вместе с тем и нереальный. Дженнсен казалось, будто она стоит на границе между двумя мирами, взаправдашним и фантастическим.
От этого пламени явно исходила смертельная опасность.
Похолодев от ужаса, Дженнсен сидела на корточках возле императора и не могла отвести глаз от фигуры с огненным шаром в поднятых руках. Шар рос на глазах, он выглядел пугающе целеустремленным. Дженнсен знала, что его целью было — нести смерть.
А потом он стал неумолимо приближаться…
Джегань сказал, что в конце коридора стоял Ричард Рал. Дженнсен видела только силуэт, из чьих рук исходил этот ужасный огонь. Очень странно, но несмотря на освещенные стены, его создатель был погружен во тьму.
Сфера, охваченная огнем, росла и увеличивала свою скорость. Казалось, это жидкое голубовато-желтое пламя было живым.
Однако несло оно смерть.
— Огонь волшебника! — вскочив на ноги, пронзительно закричала сестра. — О Создатель! Не-е-ет!
Она рванулась по темному залу навстречу приближающемуся пламени, с яростным отречением вытянув руки и повернув ладони к приближающемуся шару. Будто создавала защитный волшебный экран.
Огонь рос, освещая стены, потолок и лежащие на полу обломки. Сестра снова выбросила вперед руки.
С глухим звуком огненный шар наткнулся на женщину. Ее силуэт поглотила настолько яркая вспышка, что Дженнсен прикрыла рукой глаза.
По залу разнесся крик и тут же оборвался. Жар голубой волной прокатился по воздуху, оставив после себя лишь дымок и запах горелой плоти.
Открывшая глаза Дженнсен была просто потрясена.
А на другом конце коридора лорд Рал готовил новый огненный шар, формируя его руками. Шар разгорался и увеличивался в размерах. И снова вылетел из поднятых рук.
Дженнсен не знала, что делать. Ноги ее, казалось, приросли к полу. Ясно было одно: избежать этого волшебного оружия невозможно.
Огненная сфера с завыванием летела через зал, увеличиваясь по мере приближения и освещая стены, пока отсвет смертельного пламени не охватил все пространство от стены до стены, от пола до потолка, и спрятаться от него было негде…
Лорд Рал повернулся и исчез, предоставив несчастных их участи.
Глава 49
Шар приближался. Это оружие было создано с единственной целью — убивать. Его волшебство было смертоносным. Магия лорда Рала.
И больше не осталось сестер Света, способных противостоять ей.
В последнее мгновение перед тем, как огонь коснулся ее, Дженнсен уже знала, что делать. Она бросилась на императора Джеганя. Ей потребовались доли секунды, чтобы прикрыть его, лежащего на полу, своим телом.
Даже сквозь опущенные веки она видела ослепительный свет. И слышала страшное завывание пламени, бушующего вокруг нее.
Однако ничего не почувствовала.
Она услышала, как огонь с ревом пронесся мимо. Приоткрыв глаза, девушка оглянулась. В конце зала живое пламя со взрывом пробило стену, разлетевшись снопом живых искр. Обломки пылающего дерева и камни вылетели на газон.
После того как стена разрушилась, в зале стало намного светлее. Дженнсен приподнялась на локтях.
— Император, вы живы? — прошептала она.
— Спасибо тебе! — Джегань был ошеломлен. — Как это тебе удалось? Почему ты не…
— Тише, — прошептала Дженнсен. — Лежите, иначе он вас заметит.
Нельзя было терять ни минуты. С этим надо кончать. Дженнсен вскочила на ноги и рванулась вперед с ножом наготове. Вскоре она разглядела мужчину, стоящего в луче мутного света в начале следующего зала. Человек повернулся, вглядываясь в коридор. Приблизившись, Дженнсен поняла: это не брат. Это был старик, истинный мешок с костями. На нем была темно-бордовая с черной отделкой мантия, манжеты украшены серебряными полосами. Волнистые седые волосы в беспорядке торчали во все стороны, однако это не нарушало впечатления о его могуществе.
Старик был явно ошеломлен, увидев, что к нему бежит девушка. Было трудно поверить, что она смогла выжить в его волшебном огне. Для него она была дырой в мире. По выражению карих глаз волшебника Дженнсен поняла, что тот начинает догадываться, в чем дело.
Несмотря на вполне добросердечный вид, перед нею был человек, который только что, выполняя приказание лорда Рала, убил несметное число людей. Это был человек, который мог убивать еще и еще, пока не будет остановлен. И Дженнсен должна его остановить.
Она занесла руку с ножом. И будто со стороны услышала собственный яростный крик, подобный тем, какие она слышала на поле боя. Теперь ей стало ясно значение боевого клича. Она бросилась вперед. Она жаждала крови.
— Остановитесь! — крикнул старик. — Дитя мое, вы не понимаете, что делаете! Мне нельзя терять ни минуты! Остановитесь! Дайте мне…
Слова волшебника значили для Дженнсен еще меньше, чем сам звук его голоса. Она мчалась по обломкам со всей быстротой, на которую была способна, ощущая ту дикую ярость, какая овладела ею в день, когда погибла мать. Она знала, что нужно делать, и знала, что лишь ей одной удастся это совершить. Потому что она была неуязвима.
Однако прежде, чем она приблизилась, волшебник выставил вперед руку. Пламя на этот раз не появилось. Но Дженнсен потуги старика не волновали — она не собиралась останавливаться. Ее просто невозможно остановить. Она неуязвима…
Обломки, усыпавшие пол, вдруг шевельнулись и ринулись под ноги Дженнсен. Не успела она и глазом моргнуть, а правая нога уже увязла в щепках и разбитой штукатурке. Изодранный ковер и порванная мебельная обивка, как в ловушку, поймали ее левую ногу. И Дженнсен растянулась на полу, подняв облако пыли и грязи.
На спину дождем посыпались мелкие камушки и щепки. Голова закружилась.
Голос принуждал ее немедленно подняться, но мир перед глазами сузился до крошечной точки, будто она смотрела сквозь качающуюся трубу. И не было сил даже откашляться от забившей рот пыли.
Наконец, застонав, Дженнсен заставила себя встать. Зрение быстро возвращалось. Кашляя и чихая, она попыталась отдышаться. Правая нога была зажата обломками, но, кажется, цела. После некоторых усилий ее удалось высвободить.
И тут Дженнсен обнаружила, что в руках у нее ничего нет. Нож исчез. Встав на четвереньки, она, как безумная, стала разрывать обломки дерева и штукатурки, обрывки драпировок, разбрасывая их во все стороны. Потом пошарила рукой под перевернутым столом.
И нащупала кончиками пальцев что-то гладкое. Провела по нему рукой, пока не наткнулась на выгравированную литеру «Р». Крякнув от усилий, уперлась плечом в ножку стола. Со скрипом, кроша мусор на полу, он чуть-чуть пододвинулся. После долгих усилий Дженнсен удалось, наконец, освободить нож.
Когда она поднялась на ноги, волшебника уже и след простыл. Тем не менее она отправилась искать его. Когда девушка добралась до места пересечения коридоров, все они оказались пусты. Дженнсен понеслась туда, куда, как ей показалось, пошел старик, заглядывая в двери, проверяя ниши, отодвигая тяжелые занавеси…
Откуда-то издалека донеслись голоса солдат, призывавших следовать за ними. Она попыталась расслышать среди них голос Себастьяна, однако его не было. То и дело раздавались громоподобные звуки — это срабатывало магическое оружие. Иногда вздрагивал весь дворец, слышались громкие стоны умирающих.
Дженнсен пошла на звук, пытаясь найти людей, пострадавших от волшебного огня, но ей попадались лишь пустые залы и коридоры. В некоторых лежали мертвые солдаты. Было невозможно сказать, стал ли виновником их гибели волшебник.
Где-то недалеко пробежали солдаты. Топот их сапог гулко отдавался в коридорах. Наконец послышался голос Себастьяна:
— Туда! Это она!
Дженнсен добежала до угла и свернула в зал, откуда ей послышался голос Себастьяна. Звук ее шагов тонул в мягком зеленом ковре с золотыми кистями, разостланном во всю длину огромного помещения. По контрасту с разрушенными залами здесь было особенно великолепно. Расположенное высоко под потолком окно освещало колонны из белого мрамора с черными прожилками, ставшие молчаливыми свидетелями ее стремительного бега.
Дворец представлял собой лабиринт коридоров, залов и небольших комнат. В некоторых стояла изысканная мебель, декорированная в приглушенных тонах. В других ковры, стулья и драпировки являли собой буйство красок. Все внимание девушки было сосредоточено на том, чтобы не заблудиться, однако она отмечала удивительно прекрасные интерьеры. Дворец представлялся девушке огромным лесом, и она запоминала приметы, чтобы потом можно было найти путь обратно. Ведь надо будет еще помочь императору Джеганю.
Дженнсен неслась по широкому коридору, по обеим сторонам которого располагались ниши, в которых стояли изысканные скульптуры. Открыв огромные позолоченные двери, девушка ворвалась в просторный зал. Двери с грохотом захлопнулись, в соседней комнате отозвалось эхо. Размер и великолепие зала заставили Дженнсен на мгновение забыть обо всем. Огромный куполообразный потолок был расписан фигурами в мантиях. Чуть ниже купол обрамляла анфилада круглых окон, ярко освещавших зал. С одной стороны стоял полукруглый помост, на котором располагался изящный резной стол и кресла. Перекрытые арками проходы по периметру зала открывались на лестницы, ведущие на балконы, огороженные резными перилами красного дерева.
По тому, насколько впечатляющей была архитектура зала, Дженнсен поняла, что именно отсюда Мать-Исповедница правила Срединными Землями. Сидячие места на балконах, должно быть, предназначались для посетителей или почетных гостей, наблюдающих за заседаниями.
Между колонн на противоположной стороне зала мелькнул какой-то человек. И в тот же миг через дверь справа в зал вихрем ворвался Себастьян. Его сопровождала группа солдат.
Себастьян поднял меч:
— Вот она!
Стратег императора с трудом переводил дыхание, а его голубые глаза пылали яростью.
— Себастьян! — бросилась к нему Дженнсен. — Мы должны выбираться отсюда! Мы должны увести императора в безопасное место! Появился волшебник, сестра погибла. Он один, поспеши!
В зал продолжали врываться люди — темная масса, звенящая кольчугами и бряцающая оружием, распределялась по периметру огромного зала подобно волкам, окружающим оленя. Себастьян махнул мечом:
— Сначала я возьму ее. Джегань получит хотя бы Мать-Исповедницу.
Дженнсен проследила направление его взгляда и увидела высокую женщину, одетую в грубый льняной светло-желтый балахон. Ее черные с проседью волосы, остриженные на уровне широких скул, были расчесаны на прямой пробор.
— Там Мать-Исповедница, — взревел Себастьян, пронзая женщину взглядом.
Дженнсен даже отшатнулась:
— Как Мать-Исповедница?..
Она представить себе не могла, что лорд Рал женился на женщине, годящейся ему в матери.
— Себастьян, что ты видишь?
Себастьян посмотрел на Дженнсен с раздражением:
— Мать-Исповедницу.
— Как она выглядит? Что на ней надето?
— Она одета, как всегда, в белое платье, — возбужденно проговорил он. — Неужели ты ее не видишь?
— Красивая сучка, — с улыбкой заметил стоящий рядом солдат, не в силах отвести взгляда от женщины на другом конце зала. — Но ее получит только император.
Все остальные тоже смотрели на нее возбужденными и похотливыми взглядами. Дженнсен схватила Себастьяна за руку и отвела в сторону:
— Себастьян, это не она!
— Ты в своем уме? — спросил он, уставившись на девушку. — Ты думаешь, я не знаю, как выглядит Мать-Исповедница?
— Я тоже ее раньше видел, — сказал стоящий рядом солдат. — Все правильно.
— Это не она, — настойчиво прошептала Дженнсен, держа Себастьяна за руку. — Это заклинание или что-то в подобном роде. Себастьян, там старуха. Это чудовищный обман. Мы должны разобраться…
Солдат, стоявший рядом с Себастьяном, издал странный звук. Схватившись за грудь, он выпустил меч, и оружие со звоном упало на пол. А солдат рухнул, как подрубленное дерево. Затем упал другой солдат, третий, четвертый. Бух… бух… бух… — раздавалось по залу. Будто валились деревья…
Защищая Себастьяна, Дженнсен встала перед ним и обняла его руками.
Раздался взрыв. Испепеляющие осколки со свистом пронеслись в воздухе, поражая заметавшихся по залу солдат. Дженнсен глянула через плечо. Старуха выставила перед собой руку, а к ней через зал летела сестра Света. Солдаты, сраженные невидимой силой, продолжали падать один за другим.
Сестра выставила вперед обе руки. Дженнсен увидела, что на кончиках ее пальцев засиял неяркий свет, начал накапливаться. Солдаты продолжали падать замертво.
Вот упал последний, и старая ведьма повернулась к сестре. Распростертыми руками волшебница отразила атаку: сорвавшийся с пальцев сестры луч света отразился от старухиных ладоней.
— Ты знаешь, что тебя ждет, — проскрипела старуха. — Принеси присягу, сестра, и ты станешь свободна от сноходца.
Дженнсен не поняла, о чем идет речь. Но сестре, похоже, все было предельно ясно.
— Нет! Я не боюсь такого конца! Возможно, Создатель и забудет обо мне, но для всех нас будет лучше, если я убью тебя.
— Если ты сделать выбор, то быть так! — отрезала ведьма. Сестра попыталась снова использовать свое волшебство, но вдруг с криком упала на пол. Руки ее начали судорожно царапать гладкий мрамор. Между приступами судорог она пыталась шептать молитвы. Так и не поднявшись и оставляя на мраморе кровавые разводы, она издала последний долгий вздох и, ударившись головой об пол, затихла.
С ножом в руке Дженнсен рванулась к смертоносной старухе. Себастьян ринулся за нею, но не успел сделать и нескольких шагов, как ведьма повернулась и направила на него мерцающий луч. Дженнсен бросилась под луч, и только это спасло Себастьяна от прямого удара. Луч разбился об нее снопом искр, а Себастьян с криком упал.
— Себастьян! Нет! — девушка ринулась к своему возлюбленному.
Тот держался руками за ребра и корчился от боли. Но по крайней мере он был жив.
Дженнсен повернулась к старухе. Та стояла неподвижно, с высоко поднятой головой и прислушиваясь. Было заметно, что она в замешательстве.
Ведьма не смотрела на девушку — она повернулась к ней ухом. И только теперь Дженнсен увидела, что оба глаза у старухи совершенно белые. Сначала девушка удивилась, но внезапно к ней пришло понимание.
— Эди?! — выдохнула она. Вздрогнув, старуха повернула голову, прислушиваясь другим ухом.
— Кто быть здесь? — скрипуче и требовательно спросила она. — Кто быть здесь?
Дженнсен не ответила: она боялась выдать себя. В комнате повисла жуткая тишина. На обветренном лице ведьмы лежала печать беспокойства. Потом старуха подняла руку, поняв, видимо, что происходит.
Дженнсен сжимала нож в руке, не зная, что делать. Если это действительно Эди — колдунья, о которой рассказывала Алтея, — то для нее Дженнсен должна быть невидимой. Так говорила Алтея… Но Себастьян для нее невидимым не был. Дженнсен шагнула вперед.
Старуха повернулась на звук шагов:
— Детка? Ты есть сестра Ричарда? Тогда почему ты быть с Орденом?
— Наверное, потому что я хочу жить!
— Нет! — Старуха тряхнула головой, выражая твердое несогласие. — Если ты быть с Орденом, то ты выбрать смерть, а не жизнь.
— Это у вас цель — убивать!
— Ложь! — сказала Эди. — Вы прийти ко мне с оружием и убивать, я к вам не приходить.
— Ну конечно! — выкрикнул Себастьян. — Но только потому, что вы изуродовали жизнь заразой магии! Вы задушите человечество, поработите весь мир вашими безнравственными древними методами.
— Вот! — произнесла Эди, кивая. — Вот кто обольстил детку.
— Он спас мою жизнь! Без Себастьяна я бы ничего не добилась! Я была бы никем! Я бы просто умерла! Как моя мать!
— Детка, и это ложь, — тихо проскрипела Эди. — Уходи от них, иди со мной.
— Тебе нравится одно, а мне другое, — отрезала Дженнсен. — Моя мама умерла у меня на руках, потому что так приказал лорд Рал. Я знаю правду. Правда в том, что ты хочешь принести лорду Ралу мою голову.
Эди махнула рукой:
— Детка, не знаю, что за ложь быть в твоей голове, но у меня нет времени. Ты пойдешь со мной, иначе я тебе не помогу. Нельзя ждать и минута.
Пока она говорила, Дженнсен неслышно продвинулась на несколько шагов вперед. Она должна была использовать возможность и выполнить задуманное.
Девушка прекрасна понимала, что перед нею старуха беспомощна. Всего несколько телодвижений и навык обращения с ножом, и желаемое будет достигнуто. Волшебство ведьмы бесполезно для того, кто неуязвим, — для Столпа Творения.
— Джен, дай ей! Ты можешь! Отомсти за мать!
Дженнсен уже преодолела четверть расстояния между Эди и Себастьяном. Крепко сжимая нож, она шагнула вперед.
— Если ты сделала выбор, то быть так! — услышав звук шагов, проскрипела Эди.
Ведьма протянула руки по направлению к Себастьяну, и девушка с ужасом поняла, что имела в виду колдунья: за свой выбор Дженнсен заплатит дорогой ценой — жизнью Себастьяна.
Глава 50
Себастьян лежал, опершись на руку. Мраморный пол под ним был залит кровью. Вид своего возлюбленного, корчащегося от боли, и ужас от понимания, что его вот-вот убьют, поразил девушку в самое сердце. Эди не могла остановить Дженнсен, но вполне могла лишить жизни Себастьяна.
А Себастьян был всем, что у Дженнсен осталось.
Ведьма наверняка собиралась ударить его смертельным волшебным лучом. Дженнсен была гораздо ближе к Себастьяну, чем к старухе. Она знала, что не успеет добежать до ведьмы и остановить ее, но, возможно, сможет вернуться и защитить Себастьяна. Вот такой выбор предоставила ей Эди.
И Дженнсен голубкой понеслась к Себастьяну, стремясь держаться между ним и колдуньей.
Она создала дыру в мире именно там, куда ведьма пыталась направить свой ужасный волшебный огонь. И магический луч миновал Себастьяна, осыпав светящимися искрами мрамор за его спиной. В воздух взмыла туча осколков.
Упав рядом с Себастьяном, Дженнсен обхватила его руками:
— Себастьян! Ты можешь двигаться? Бежать можешь? Мы должны выбраться отсюда.
Он кивнул:
— Помоги мне подняться. — Слова он произносил с трудом, дыхание его прерывалось.
Подсунув голову под его руку, девушка сумела приподнять возлюбленного и помочь ему встать на ноги. Теперь надо было двигаться к двери. А позади Эди снова подняла руки, следя за движениями Себастьяна, раз уж Дженнсен оставалась для нее невидимой. Поэтому девушка все время старалась загораживать друга. Мерцающий луч пролетел в каком-то дюйме от них, сбил с петель обитую железом дверь, и она с грохотом понеслась по коридору.
Дженнсен и Себастьян выскочили в еще дымящийся дверной проем и ринулись за нею. Тяжелая дверь с грохотом ударялась о стены, откалывая огромные куски камня, и девушка с ужасом представила, что станет с нею, если что-либо подобное зацепит ее. Рука уже кровоточила от острых осколков. Раны были нанесены не магией, хотя осколки и летели, повинуясь волшебному заклинанию.
Для магии она была действительно неуязвима, но если огромная каменная колонна опрокинется на нее, повинуясь силе магии, то Дженнсен погибнет точно так же, как если бы эту колонну сдвинула обычная грубая сила. Смерть — всегда смерть.
И Дженнсен неожиданно поняла, что не так уж она и неуязвима.
Они свернули за первый же угол, чтобы Себастьян исчез из поля волшебного зрения Эди. Девушка чувствовала, как по руке Себастьяна, лежавшей на ее плече, течет горячая кровь. Несмотря на рану, Себастьян не просил ее замедлить движение, и они поспешили туда, где Дженнсен оставила императора.
— Ты сильно ранен? — спросила она, боясь услышать ответ.
— Не очень, — с трудом переводя дыхание и превозмогая боль, ответил Себастьян. — Такое чувство, будто под ребрами горит огонь. Если бы ты не защитила меня от прямого удара, я бы сейчас точно был мертв.
Продвигаясь по дворцу, они встретили солдат. Тяжело дыша, Дженнсен рухнула им на руки. У нее не осталось сил, чтобы нести Себастьяна, ноги просто дрожали от напряжения.
— Уходим, — тяжело дыша, приказал Себастьян. — Нам нужно выбираться. Император ранен. Мы должны вынести его отсюда. Соберите наших людей — по возможности всех, чтобы защитить императора. Мы отнесем его в безопасное место. А вы двое поможете мне.
Люди бросились выполнять указания. Двое положили руки Себастьяна себе на плечи и с легкостью понесли. Он корчился от боли.
Дженнсен повела их по залам и коридорам, следуя оставшимся в памяти приметам и отчаянно желая найти императора Джеганя, чтобы закончить этот смертоносный поход. Они старались обходить большие залы и не выходить из путаницы коридоров: Себастьян не хотел, чтобы их поймали в одном из гигантских помещений, где они окажутся прекрасной мишенью. Периодически до Дженнсен доносились ужасающие глухие удары. И каждый раз дворец содрогался.
— Сюда, — сказала она, узнав зияющую брешь во внешней стене, сквозь которую проникал дневной свет и были видны газоны дворцового парка.
С другой стороны в зал вошли пять солдат, перебираясь через груды обломков. С собой они несли сестру Света.
Откуда-то подошло еще человек двенадцать. Из ближайшей комнаты справа появились две сестры с перепачканными сажей лицами. За ними — несколько человек из штурмовой роты. Половина были ранены, но все могли передвигаться самостоятельно.
Император Джегань сидел, прислонившись к стене там, где Дженнсен его оставила. Края глубокой рваной раны, которую забинтовала девушка, расходились не слишком, но было очевидно, что здесь необходим целитель. Действие волшебного заклинания, наложенного погибшей сестрой, все еще продолжалось: кровь из раны больше не текла.
Однако из-за сильной потери крови Джегань выглядел слабым и бледным. Впрочем, не бледнее тех, кто увидел его увечье впервые.
Одна из сестер опустилась на колени, чтобы осмотреть рану. Когда она попыталась совместить края рассечения, император содрогнулся.
— Сейчас нет времени на лечение, — сказала сестра. — Сначала нужно вынести его в безопасное место.
Она выдернула из-под мусора еще один кусок занавески и принялась за перевязку.
— Вы взяли ее? — спросил Джегань, морщась от боли. — Где она? Где Себастьян? — Опершись на обломок доски, он попытался сесть ровнее и принялся искать глазами своего стратега.
Солдаты помогли Себастьяну подойти к императору.
— Вот ты где… А Мать-Исповедница? Ты взял ее?
— Это была не она, — отозвалась Дженнсен.
— Что? Я видел суку! — Император злобно оглядел присутствующих. — Я узнал Мать-Исповедницу! Почему ты не взял ее?
— Вы видели волшебника и ведьму, — пояснила Дженнсен. — При помощи магии они внушили вам, что вы видите лорда Рала и Мать-Исповедницу. Это обман.
— Думаю, она права, — сказал Себастьян прежде, чем Джегань успел зарычать на девушку. — Я стоял рядом и видел Мать-Исповедницу, но Дженнсен видела совсем другую женщину.
Джегань хмуро посмотрел на Дженнсен:
— Но если другие обманывались, то почему же ты не…
Он вдруг замолк. Дженнсен не знала причину, но он явно понял, что она говорит правду.
— Но зачем? — спросила сестра, оторвав взгляд от ноги императора.
— И волшебник, и ведьма куда-то спешили, — добавила Дженнсен. — Они куда-то должны были успеть.
— Они отвлекали внимание, — прошептал Джегань, глядя сквозь стену зала. — Этой парочке было нужно, чтобы мы все время были при деле. А уведя нас в сторону, они занялись своими делишками.
— В сторону от чего? — спросила Дженнсен.
— От главных сил, — ответил Себастьян, продолжая мысль Джеганя.
Вторая сестра, украдкой бросая взгляды на императора, осмотрела Себастьяна. Затем она быстро наложила кусок мягкой ткани и перебинтовала его грудь длинной полосой материи.
— На какое-то время это поможет. Но только на какое-то, — бормотала она. — Нам нужно уходить отсюда. Здесь лечить раны невозможно.
Себастьян вздрогнул от боли и, не обращая внимания на сестру, сказал:
— Это ловушка. Волшебники водят нас за нос здесь, мы гоняемся за иллюзиями, а в это время враги атакуют наши главные силы.
Джегань громко выругался. Он посмотрел сквозь дыру туда, где остались главные силы, и заскрежетал зубами:
— Сука! Грязная расчетливая сука! Конечно же, это ловушка. Надо немедленно возвращаться!
Небольшой отряд двинулся в путь. Солдаты взяли Джеганя и Себастьяна под руки и быстро пошли к выходу из дворца. Себастьян выглядел очень плохо.
По дороге подобрали еще с десяток солдат. Дженнсен удивлялась, как им удалось выжить. Если бы Себастьян и Джегань не разделили атакующих на отряды, то в столкновении с волшебниками погибли бы все. Впрочем, Орден и сейчас понес большие потери.
Спустившись на нижний этаж, двинулись служебными помещениями по направлению к боковому выходу. Себастьян решил, что возвращаться через парадный вход глупо — именно этого ждут враги и наверняка нанесут смертельный удар.
Отряд по возможности пытался соблюдать тишину и пробирался по пустым кухням, пока не вышел в боковой двор.
Наступали сумерки.
Когда обошли дворец, глазам предстала ужасающая картина. Весь кавалерийский отряд — главные силы — был уничтожен, в живых не осталось практически никого. Дженнсен зажмурилась: было невыносимо смотреть на следы этой кровавой бойни. Мертвые солдаты и лошади лежали вповалку, рваной линией, бегущей по холму, там, где встретили врага. В отдалении у группы деревьев паслось несколько лошадей, но их всадники лежали на траве.
— И ни одного вражеского солдата, — произнес опирающийся на пику Джегань, разглядывая представшую перед ним картину. — Как это могло произойти?
— Неужели никто не остался в живых? — в ужасе пробормотала сестра.
Они быстро пошли вдоль линии фронта, обозначенной грудами тел. И тут с разных сторон к отряду, заметив императора, стали стекаться остатки войск: и пеших, и конных. Из сорока тысяч всадников теперь насчитывалось чуть меньше тысячи, и эта тысяча окружила группу, возвращающуюся из дворца. К императору подъехало верхом несколько сестер; окружив его плотным кольцом, создали внутренний защитный круг.
На газоне появились Расти с Питом, пристроившиеся к остаткам кавалерии. Дженнсен свистнула, и Расти, узнав знакомый зов, поспешила к ней. Пятнистая кобылка, понюхав плечо девушки, жалобно заржала, ища утешения. Расти и Пит были непривычны к полевым условиям и ужасам войны. Дженнсен похлопала лошадь по шее и почесала за ушками, чтобы Расти успокоилась. Подошел Пит, положил голову на плечо девушки. Дженнсен утешила и его.
— Что происходит? — в ярости закричал Джегань. — Как вы допустили такое?
Офицер, возглавлявший остатки кавалерии, с ужасом натянул поводья:
— Ваше превосходительство, удары наносились… прямо из воздуха. Мы не могли воевать неведомо с чем.
— Ты мне еще о привидениях расскажи! — бушевал Джегань.
— Я думаю, они были на лошадях, запах которых заметил разведчик, — сказал другой офицер, у которого из-под повязки на руке продолжала сочиться кровь.
— Я хочу знать, что произошло! — Джегань пристально вглядывался в лица окружающих его людей. — Как такое могло случиться?
Сестра Мердинта спрыгнула с лошади около императора:
— Ваше превосходительство, это была атака с использованием магии. Посредством колдовства были вызваны всадники-призраки. Я могу дать только такое объяснение.
Император посмотрел на сестру так, что даже Дженнсен испугалась.
— А почему ни ты, ни твои сестры не остановили эту атаку?

— Она отличалась от тех проявлений колдовства, с которыми мы обычно имеем дело. Тут применили одну из форм отложенной магии — в противном случае мы не только обнаружили бы волшебство, но и смогли воспрепятствовать ему. По крайней мере я так думаю. Мне никогда не доводилось встречаться с отложенной магией, но я о ней слышала. Ни одно из наших средств не подействовало.
Император все еще хмуро смотрел на нее.
— Магия — это магия. И вы должны были остановить ее действие. Вы здесь для того и находитесь.
— Отложенная магия отличается от обычной сиюминутной, ваше превосходительство.
— Отличается? И чем же?
— Здесь не используется непосредственное проявление дара. Отложенное волшебство готовится заранее. Его можно хранить незадействованным длительный период: тысячи лет, а может, и вечность. Когда возникает необходимость, заклинание запускается, и действие магии начинается.
— А чем оно запускается? — спросил Себастьян. Сестра Мердинта качнула головой:
— Да чем угодно. Как мне рассказывали, все зависит от того, какое волшебство задумывалось. Теперь уже ни один волшебник не может создать такие заклинания. О древних волшебниках и их волшебстве мы практически ничего не знаем. Известна кое-какая малость. Например, они засушивали какую-либо вещь, и заклинание срабатывало, если ее намочить. Как весенний дождь поливает посевы, тем самым заставляя их расти. Или заклинание можно запустить нагреванием. Некоторые волшебные формы обладают небольшой силой и сложностью, а другие, детально продуманные, используют сложное волшебство и огромную энергию.
— Значит, кто-то посредством магии выпустил огромную силу — этих всадников-призраков? Волшебник или ведьма, или просто что-нибудь. Так?
Сестра Мердинта кивнула в ответ:
— Возможно, это одна из форм отложенной магии, но с той же вероятность может оказаться и обычным заклинанием, обладающим огромной силой, но которое было закольцовано. А запустить его могли отложенной магией, использовав в качестве запускающего элемента… да хотя бы лошадиный помет.
Император Джегань досадливо отмахнулся:
— Нечто маленькое и легко запускающееся не может приводить в действие столь мощные силы.
— Ваше превосходительство, нельзя проводить аналогию между запускающим элементом и полученным результатом. Их значения никоим образом не соотносятся между собой, если объяснять в доступных терминах. Запускающий элемент сам по себе не обладает силой отложенного колдовства. Отложенное заклинание и запускающий элемент логически могут быть вообще не связаны между собой. Нет единого правила, посредством которого можно судить об откладывании.
Император простер руку в сторону десятков тысяч трупов, лежащих на поле битвы:
— Я уверен, что за таким размахом должно стоять нечто большее.
— Армию всадников-призраков, принявшую участие в этой атаке, мог вызвать волшебник, использовав колдовскую пыль. А может быть, существует книга, в которой спрятана эта армия. Ее достаточно открыть на нужной странице и подержать так до тех пор, пока не появится войско. При этом можно находиться даже за несколько миль от вражеских сил. Запускающим элементом может быть даже чувство страха, возникающее у человека, против которого направлено волшебство.
— Вы хотите сказать, что случайно запустить заклинание мог любой? — спросила Дженнсен.
— Конечно. Именно поэтому они столь опасны. Но судя по тому, что я читала, как раз из-за опасности такие заклинания используются чрезвычайно редко. Большинство из них хранятся с использованием многоуровневой, сложной и запутанной системы безопасности, включающей механизм защиты от ошибок. Здесь используются наиболее глубокие знания о применении магии.
— Однако если некто, волшебник, к примеру, обладающий глубокими знаниями, уберет систему безопасности и механизм защиты от ошибок, то для запуска заклинания потребуется всего лишь простое финальное действие?
Сестра Мердинта ответила Дженнсен многозначительным взглядом:
— Именно так.
— Значит, армию всадников-призраков можно снова послать в бой и покончить со всеми нами? — произнес Джегань, обводя рукой тысячи мертвых тел.
Сестра мотнула головой:
— Насколько я знаю, отложенное заклинание используется лишь один раз. Именно поэтому они так редко встречаются: единожды использованные, они уходят навсегда, поскольку теперь не существует волшебников, способных создавать подобные заклинания.
— А почему мы раньше не встречались с такими отложенными заклинаниями? — с волнением в голосе спросил Себастьян. — И почему встретились сейчас? Так внезапно?
На мгновение сестра Мердинта замерла, пристально глядя на стратега — ее распирало от злобы, которую она никогда не посмеет выказать императору. Ведь он повел войска в атаку на дворец Исповедниц вопреки ее предостережениям, А в результате погибли многие из ее сестер. С видом нарочитой осторожности сестра Мердинта показала на темное Хранилище Волшебника, венчающее гору над ними.
— Там тысячи комнат, если не больше, — тихо сказала она. — Большинство из них наполнено опасными вещами. Похоже, когда мы заперли их здесь на зиму, у волшебника Зоран-дера было достаточно времени, чтобы отыскать в Хранилище вещи, которых ему как раз и недоставало для встречи с нами весной. Боюсь даже представить всевозможные катастрофические сюрпризы, которые он готовит нам. Хранилище стоит неуязвимым уже тысячи лет.
Теперь уже и Себастьян смотрел не менее мрачно, чем Джегань.
— Почему ты нас не предупредила обо всем этом? Ты никогда не рассказывала ничего подобного.
— Я рассказывала. Вы не слушали.
— Ты и раньше выступала против некоторых наших начинаний, однако же мы преодолевали трудности, — обрушился на Мердинту Джегань. — Когда ведешь войну, приходится допускать и риск, и потери. Выигрывает тот, кто рискует.
Себастьян показал рукой на Хранилище:
— Чего еще нам следует ожидать?
— Отложенные заклинания — лишь одна из опасностей, подстерегающих нас в борьбе с этими людьми. Никто из сестер не в состоянии сотворить отложенное заклинание, представляющее собой реальную угрозу. Однако вы сами видели, что даже одно отложенное заклинание может быть достаточно опасным. Кто знает, какие еще смертельные опасности ждут своего часа? Перед нами целый мир, полный опасностей, а нам даже не за что уцепиться. Они убили тысячи наших людей, не пошевелив при этом и пальцем, не подвергаясь риску. Одно это принесло нам больший урон, чем любое из сражений. Разве мы ожидали, что понесем такие потери из-за снега и холодного ветра? Разве наша сила и многочисленность защитили нас при этом? А сотни тысяч, которых мы потеряли просто из-за лихорадки? Есть ли разница для мертвых? Есть ли разница для тех, кто остался жить, чтобы сражаться?

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 01:59 | Сообщение # 32

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

— Полагаю, солдату, победившему в сражении с врагом, болезнь не кажется чем-то героическим, — сказал Себастьян. — Но смерть всегда смерть. Да, наша армия периодически недосчитывается людей, и порой магия, от которой ты пытаешься нас защитить, совсем ни при чем. Однако в настоящем бою количество воинов имеет значение, и часто мы побеждали именно по этой причине.
— Расскажите это тем, кто умер от лихорадки. Победитель не всегда определяется количеством.
— Ерунда!
Сестра Мердинта показала рукой на мертвых солдат:
— Скажите это им.
— Мы должны рисковать, если рассчитываем победить, — сказал Джегань, подводя черту. — Единственное, что мне хотелось бы знать: не подготовил ли враг для нас еще несколько отложенных заклинаний?
Сестра Мердинта качала головой, видимо, не имея никаких идей по этому поводу.
— Я сомневаюсь, что волшебник Зорандер достаточно хорошо осведомлен о хранящихся здесь отложенных заклинаниях. В таком колдовстве теперь редко кто разбирается.
— В одном из них он разобрался великолепно, — заметил Себастьян.
— Возможно, это было одно-единственное заклинание, в котором он разобрался. Но оно уже сработало.
— А может быть, существует немалое количество таких заклинаний, — перебила Дженнсен.
— Все может быть. Точно сказать невозможно.
Джегань мрачно смотрел на погибшую элитную кавалерию.
— Уж одно-то из них он использовал по назначению очень хорошо, — сказал он.
Над горизонтом внезапно полыхнула яркая вспышка.
Все вокруг залило ослепительным светом. Дженнсен придержала поводья Расти и Пита, чтобы они не удрали. Остальные лошади в ужасе бросились врассыпную.
Белая световая завеса неслась по долине реки, там, где стояла армия. Свет был настолько яркий, что разливался по всему небу от горизонта до горизонта, подсвечивая облака снизу. Пораженные его невероятной яркостью и силой, многие упали на колени.
Волна света распространялась с невероятной скоростью. Однако была так далека, что до остатков императорской кавалерии не доносилось ни звука. Каменистые склоны гор, кольцом обрамляющие город, ярко осветились, так что стала видна каждая скала.
И тут Дженнсен наконец услышала густой гул, дрожью отдавшийся в ее груди. Земля вздрогнула у них под ногами. А мощный гул превратился во все усиливающийся вой.
На фоне яркого света выросло темное пятно. Как облако. Но Дженнсен поняла: то, что кажется ей облаком пыли, на самом деле состоит из обломков размером с огромное дерево. Или из летящих по воздуху фургонов…
Потом темное облако начало рассеиваться, будто растворяясь в мощном жарком огне. И Дженнсен увидела волну, похожую на те, что возникают при падении камня в пруд, с той лишь разницей, что эта волна была одна и шла по земле…
Люди стояли, сжавшись от страха, будто пригвожденные к земле. Неожиданно налетел ураган, вздымая перед собой тучи песка и пыли, сдирая почву с холма. Если бы деревья не были голы, то ураган ободрал бы все листья. Клены гнулись, с них срывались ветки и сучья.
Лошади метались в панике, вставали на дыбы и ржали. Люди попадали на землю, пытаясь спрятаться от этого кошмара. Дженнсен, шатаясь под порывами ветра, закрывала рукой глаза, а великаны-солдаты читали запомнившиеся еще в детстве молитвы, прося Создателя о спасении.
Джегань стоял, встречая ураган с выражением злобного пренебрежения на лице.
— О добрые духи, — наконец смогла выговорить Дженнсен, щурясь от пыли. — Что же это происходит?
Кажется, ветер начал стихать. Сестра Мердинта была смертельно бледной.
— Световая сеть. — Ее слова звучали низко и глухо. Дженнсен впервые услышала в ее голосе интонации страха.
— Да что же это! — прорычал император Джегань. — У нас же есть сестры, знающие заклинания против света!
Сестра Мердинта молчала. Казалось, она не могла отвести глаз от притягивавшей взгляд картины.
Дженнсен взяла поводья лошадей одной рукой, а другую успокаивающе положила на плечо Себастьяна. Девушка переживала за него, мечтала, чтобы он оказался в безопасном месте, где можно залечить его раны. Сестры сказали, что его положение серьезно и требует их внимания. Дженнсен тоже полагала, что рана, от которой он так сильно страдает, требует магического лечения.
— Откуда эта световая сеть? — требовательно вопрошал Джегань. — Здесь же нет никого! Нет армии. Разве лишь пара человек, наделенных даром.
— Вот эти люди и воюют, — ответила сестра Мердинта. — Здесь не нужна поддержка армии. Я же предупреждала. Здесь, в Эйдиндриле, возле Хранилища, даже один волшебник сможет справиться с целой армией. И даже с нашим многочисленным войском.
— Ты хочешь сказать, что тут словно горный перевал, где даже небольшой отряд может справиться с целой армией?
— Именно так.
Джегань смотрел на нее скептически.
— Ты полагаешь, что даже один тощий старый волшебник в месте, подобном Хранилищу, может устроить все происходящее?
Сестра Мердинта бросила на императора косой взгляд.
— Именно тощий старый волшебник, как вы его называете, и управляет всеми этими невозможными событиями. Он не только нашел древнюю световую сеть, которой тысячи лет, он умудрился запалить ее.
Джегань повернулся и посмотрел туда, где постепенно угасало сияние.
— О Создатель! — прошептал он, запустив пальцы в кудрявые волосы. — Ведь именно там стоит моя армия. — Он, кажется, начинал понимать страшный смысл происходящего. — Как им удалось? Мы же были защищены от этого! Кто мог поджечь световую сеть вокруг армии?
Сестра Мердинта опустила глаза в землю:
— Никто не сможет вам ответить, ваше превосходительство. Возможно, древняя световая сеть лежала в маленькой коробке. С нее сняли все механизмы безопасности и подбросили в расположение нашего лагеря. И кто-то из наших воинов нашел ее, странную маленькую коробочку, и открыл ее, и дневной свет запустил заклинание. А может, все случилось совершенно по-другому. Мы не можем даже представить, а уж тем более предвидеть. И никогда не узнаем. Кто бы ни запустил заклинание, он теперь стал частью дымного облака, расплывающегося над речной долиной.
— Ваше превосходительство, давайте немедленно отводить войска, — сказал Себастьян. На секунду он замолчал, превозмогая боль. — Если они, несмотря на защиту наших одаренных, смогли применить такие силы, то взятие Хранилища может оказаться невозможным.
— Но мы же должны! — взревел Джегань.
Себастьян чуть нагнул голову, ожидая, когда пройдет приступ боли.
— Ваше превосходительство! Если мы потеряем всю армию, это будет означать победу лорда Рала! Это же просто как дважды два. Не стоит рисковать ради взятия Эйдиндрила.
Это было так не похоже на Себастьяна, которого знала Дженнсен, — стратега Имперского Ордена.
— Самое лучшее для нас сейчас — отступить. А войну продолжить в другое время и на наших условиях. Теперь время — наш союзник.
Обдумывая совет Себастьяна, император с тихой яростью обозревал речную долину. Не было смысла говорить о том, сколько человек только что погибло.
— Это все штучки лорда Рала, — в конце концов прошептал Джегань. — Его нужно убить. Именем Создателя, он должен быть убит.
Дженнсен знала, что только она сможет выполнить такое задание.
Глава 51
Дженнсен прохаживалась по неярко освещенной палатке императора, звуки ее шагов тонули в роскошных коврах, устилавших пол. Около наружного входа стояла сестра: никто не имел права потревожить императора и никто бы не смог причинить ему вред. На улице большой отряд стражи, в который входили и сестры, патрулировал территорию лагеря. Время от времени сестры, заглядывая в палатку, наблюдали за Дженнсен.
Девушке оставалось только шагать. Внутри нее все сжималось в комок от беспокойства за Себастьяна. Во время долгой скачки к лагерю он потерял сознание. По словам сестры Мердинты, жизнь Себастьяна была в опасности. Его потери Дженнсен бы не пережила — это все, что у нее было.
Император после большой потери крови тоже находился в тяжелом состоянии. К тому же, и ему пришлось пережить долгую дорогу верхом. Джегань отказался откладывать возвращение в лагерь, пусть даже ценой собственного здоровья. Он никогда не думал о себе. Теперь и император, и Себастьян находились под присмотром сестер Света. Дженнсен пыталась остаться со своим другом, но ей не разрешили.
При виде армии Джеганю стало еще хуже. Он был готов убить любого, кто подошел бы к нему с сожалениями. Дженнсен прекрасно понимала причину столь яростного гнева.
Световая сеть загорелась как раз в центре лагеря. Даже спустя несколько часов здесь царила неразбериха.
Некоторые отряды рассеялись по окрестностям, готовясь к неизбежной, как им казалось, атаке. Другие, как можно было догадаться, просто разбежались. В месте, где загорелась сеть, не было ничего, кроме огромного выжженного котлована. В таких условиях не было возможности определить число убитых и разбежавшихся. Даже число отрядов пересчитать не представлялось возможным — не то что людей.
До Дженнсен доходили разговоры, правда негромкие, что за одно мгновение в пыль превратились более полумиллиона человек и что это число при более точных подсчетах может оказаться вдвое большим. Плюс неисчислимое количество было искалечено: обожжены или ослеплены; лишились рук и ног, пораженные летящими осколками; раздавлены тяжелыми фургонами. Люди оглохли, ослепли, посходили с ума… Оказать помощь всем нуждающимся не представлялось возможным: не хватало военных врачей и сестер Света даже для того, чтобы помочь хотя бы небольшой части раненых. Каждый час тысячи выживших после первого удара умирали от полученных ран.
Тем не менее какой бы разрушительной силой ни обладала световая сеть, ее последствия не оказались губительными для армии Имперского Ордена. Лагерь размещался на огромной территории, и именно по этой причине большая часть армии выжила. Как говорил император, заменить убитых живыми — дело времени, а потом он опять поведет своих людей на Новый мир, и они отомстят за все.
Теперь Дженнсен начинала понимать, почему Себастьян столь решительно утверждал, что магия в конечном счете должна быть уничтожена. Однако девушка надеялась, что эта самая магия по крайней мере спасет его жизнь.
Несмотря на уверенность императора Джеганя в том, что армия достаточно быстро пополнится свежими силами, наступали тяжелые времена. Были уничтожены большие запасы продовольствия, снаряжения и оружия. Во всем лагере не нашлось палатки, которая бы не пострадала. Наступала холодная ночь, а множество солдат были брошены на произвол судьбы. Императорскую палатку тоже сорвало в момент удара, но ее удалось установить, и там разместили раненого императора и Себастьяна.
Дженнсен прохаживалась по палатке, сгорая не только от беспокойства, но и от ярости. В мире не было чудовища страшнее Ричарда Рала. Ни один человек на свете не явился причиной такого множества страданий. Было просто непостижимо, как в человеке могла вырасти такая жажда власти, что ее последствия принесли смерть такому количеству людей. Дженнсен не могла представить, каким образом Ричард Рал хоть отчасти мог быть творением Создателя.
Скорее всего это было порождение Владетеля.
По щекам девушки катились слезы, ее снедали мрачные предчувствия. Она истово молилась добрым духам, чтобы Себастьян не умер, чтобы сестры смогли вылечить его.
Устав ходить, она остановилась и склонилась над столом, который раньше стоял в личных покоях императора. Видимо, после того как палатка свалилась, и устанавливали и собирали мебель впопыхах, и этот стол случайно оказался не на месте. К нему была пристроена книжная полка.
Девушка рассеянно разглядывала корешки книг, подыскивая, что бы отвлекло ее от беспокойных мыслей. Непонятно почему, одна из книг привлекла ее внимание: на корешке были начертаны иностранные слова. Дженнсен взяла ее и поднесла к свече, пытаясь разобрать название. Пальцы ее быстро пробежали по тисненным золотом словам на обложке. Вряд ли она понимала их смысл, но они показались ей знакомыми.
И тут книгу выхватили у нее из рук. Девушка удивленно подняла глаза: это была сестра.
— Книга принадлежит императору Джеганю. Она очень редкая и старая, а кроме того, императору совсем не нравится, когда кто-либо трогает его книги.
Дженнсен смотрела, как женщина рассматривает, не испортила ли она книгу.
— Извините, я не сделала ничего дурного.
— Вы — особенный гость, и нам дан приказ исполнять все ваши желания, но это самые ценные вещи его превосходительства. Он — высокообразованный человек, собирает книги. Я думаю, вы уважите его желание: никто, кроме него, не имеет права дотрагиваться до них.
— Да, конечно, я просто не знала. — Дженнсен прикусила нижнюю губу и отвернулась к дверному проему, где за приоткрытой занавеской был виден Себастьян.
Ей очень хотелось понять название книги. Девушка снова обратилась к сестре:
— Меня очень заинтересовала эта книга, я ведь никогда не видела таких слов.
— Это язык родины императора.
— Неужели? А что это значит? — Дженнсен показала на книгу, которую сестра возвращала на свое место.
— Я не слишком хорошо понимаю этот язык, но… Сейчас посмотрю, может и переведу вам.
В тусклом свете свечи сестра некоторое время рассматривала книгу, тихо шевеля губами. И наконец сказала:
— Здесь написано «Столпы Творения».
— «Столпы Творения»… Вы не могли бы рассказать мне об этой книге?
Женщина кивнула:
— В Древнем мире есть место, которое так называется. Думаю, книга как раз о нем.
Не успела Дженнсен задать следующий вопрос, как из-за занавески появилась сестра Мердинта. Тени от свечей раскрасили ее суровое лицо странным рисунком.
Дженнсен ринулась ей навстречу.
— И как они? — взволнованным шепотом спросила она. — Ведь они оба поправятся, верно?
Мердинта подняла глаза на подчиненную. Та как раз ставила книгу на место.
— Сестра, твое присутствие необходимо людям. Иди, пожалуйста, помоги.
— Но его высокопревосходительство приказал мне стоять на страже…
— Его высокопревосходительству, как и многим другим, нужна помощь. Лечение продвигается слишком плохо. Иди и помоги сестрам.
Женщина кивнула и поспешила прочь.
— А почему так плохо идет лечение? — спросила Дженнсен, когда сестра скрылась за тяжелой занавеской.
— Начатое и прерванное лечение, как это получилось с императором, создает определенные проблемы. Особенно, в случае, если лечившая его сестра погибла. Каждый человек выполняет свои задачи определенным образом, присущим только ему, поэтому разгадать, как было начато лечение, и продолжить его в том же ключе очень сложно. — Мердинта слабо улыбнулась. — Но мы уверены, что его высокопревосходительство обязательно поправится. Для этого потребуется сосредоточенная работа сестер Света. Думаю, работа займет большую часть ночи. К утру все уже будет в порядке, и император выздоровеет.
— А как же Себастьян? — выдохнула Дженнсен.
Сестра Мердинта бросила на девушку оценивающий взгляд. В нем ничего нельзя было прочитать.
— Я бы сказала, что тут все зависит от тебя.
— От меня? Что вы имеете в виду? Что я должна сделать, чтобы его вылечить?
— Все.
— Но что от меня требуется? Вы только скажите, и я сделаю все, о чем попросите. Пожалуйста, вы должны спасти Себастьяна.
Сестра поджала губы:
— Его выздоровление всецело зависит от исполнения твоего обязательства уничтожить Ричарда Рала.
— Да, конечно. Я хочу уничтожить Ричарда…
— Я сказала «исполнения». Мне не нужны лишние слова.
Дженнсен пристально посмотрела на нее:
— Я не понимаю. Я проделала долгий и трудный путь, чтобы наконец заручиться поддержкой сестер Света, подобраться поближе к лорду Ралу и вонзить нож в его сердце.
На лице сестры Мердинты появилась ужасающая улыбка.
— Ну, в этом случае Себастьяну не о чем беспокоиться.
— Сестра Мердинта, пожалуйста, объясните мне, чего вы хотите.
— Я хочу смерти Ричарда Рала.
— Значит, наши цели совпадают. Кстати, рискну заметить, что мое желание гораздо сильнее, чем вы можете себе представить.
Сестра подняла бровь:
— Несомненно… Император Джегань сказал, что сестра, которая попыталась лечить его, погибла от волшебного огня.
— Это правда.
— А ты видела человека, который убил ее?
Дженнсен показалось странным, что сестра Мердинта не спросила, почему сама Дженнсен не погибла в ужасном огне.
— Это был старик. Худощавый, с седыми волнистыми волосами, беспорядочно разбросанными по плечам.
— Волшебник первого ранга Зеддикус З’ул Зорандер, — язвительно прошипела сестра.
— Да, я слышала, как кто-то назвал его волшебник Зорандер. Но я его не знаю.
Сестра Мердинта пристально смотрела на девушку:
— Волшебник Зорандер — дедушка Ричарда Рала.
Дженнсен раскрыла рот от изумления:
— Я не знала.
— Там был волшебник, который и устроил весь этот кошмар, чуть не убивший императора Джеганя, а ты — та, что клялась уничтожить врага, — не сумела выполнить свое обещание.
От отчаяния Дженнсен протянула к сестре Мердинте руки:
— Я пыталась, честно, но он убежал. Там такое творилось…
— А ты думаешь, что убить лорда Рала будет легче? Легко болтать, а когда приходит время действовать, ты не способна справиться даже с его дряхлым дедом!
Дженнсен собрала все силы, чтобы не разрыдаться. Давно она не чувствовала себя такой униженной.
— Но я…
— Ты пришла сюда за помощью сестер. Ты сказала, что хочешь убить Ричарда Рала.
— Да. Но какое это имеет отношение к Себастьяну…
Сестра Мердинта подняла палец, призывая к молчанию:
— Себастьян под угрозой смерти. Он пострадал от опаснейшего удара магией, нанесенного очень могущественной колдуньей. И остатки этого волшебства все еще сидят в нем. Если предоставить его самому себе, он очень скоро умрет.
— Но тогда вы должны поторопиться, пожалуйста…
Резкие слова сестры заставили девушку замолчать.
— Это волшебство опасно и для тех, кто пытается его вылечить. Попытки удалить эти остатки опасны как для наших жизней, так и для него. И если мы собираемся рисковать жизнями сестер, то я бы хотела, чтобы ты выполнила свое обязательство убить Ричарда Рала.
— Как вы можете ставить условия, когда речь идет о жизни человека!
Сестра выпрямилась:
— Нам придется оставить многих других умирать, чтобы выделить необходимое время для лечения одного человека. Как ты смеешь просить нас об этом? Почему мы должны бросить остальных ради того, чтобы выжил твой любовник?
У Дженнсен не нашлось ответа на такой страшный вопрос.
— Если мы идем на такой шаг, он должен послужить для чего-то более важного, чем жизни людей, которые погибнут без нашей помощи. Помощь, оказанная одному человеку, должна послужить чему-то очень важному. А ты ожидала меньшего? Разве ты не хочешь того же самого? И за это мы сохраним жизнь человека, столь дорогого для тебя…
— Он вам тоже дорог! И Имперскому Ордену! И вашему делу! И императору!
Сестра Мердинта ждала, пока Дженнсен замолчит. И когда ее злобная речь завершилась, сестра продолжила:
— Важность одного человека определяется тем вкладом, который он может внести в общее дело. И только ты сможешь обеспечить его ценность. За спасение человека, столь дорогого для тебя, я должна получить безоговорочное выполнение обещания остановить Ричарда Рала.
— Сестра Мердинта, вы и представления не имеете, насколько я хочу убить Ричарда Рала. — Кулаки Дженнсен непроизвольно сжались. — Он приказал убить мою мать. Она умерла у меня на руках. Из-за него чуть не погиб император Джегань. Ричард в ответе за рану Себастьяна. За страдания, которые и представить невозможно! За убийства, не поддающиеся никакой оценке! Я хочу, чтобы Ричард Рал окончил свою жизнь!
— Тогда давай, мы освободим твой голос.
Дженнсен в ужасе отступила на шаг:
— Что?
— Грушдева.
Глаза Дженнсен широко раскрылись.
— Где вы такое слышали?
Самодовольная улыбка расползлась по лицу сестры Мердинты.
— От тебя, девочка.
— Я никогда…
— За обедом с его превосходительством. Он спросил тебя, почему ты хочешь убить своего брата. И ты сказала: «Грушдева».
— Да никогда я такого не говорила.
Улыбка приняла оттенок покровительства.
— Ты так сказала. Неужели ты хочешь меня обмануть? Ты отрицаешь, что мысленно прошептала это слово?
Дженнсен молчала, и сестра Мердинта продолжила:
— А ты знаешь, что значит это слово? Грушдева?
— Нет, — почти неслышно ответила Дженнсен.
— Месть.
— Откуда вы знаете?
— Мне знаком этот язык.
Дженнсен застыла, распрямив плечи:
— А что, собственно говоря, вы предлагаете?
— Я предлагаю спасти жизнь Себастьяну.
— А что еще?
Сестра Мердинта покачала головой:
— Сестры отведут тебя в укромное место, где мы будем одни, а другие сестры останутся здесь и займутся спасением жизни Себастьяна, как ты того хочешь. Утром ему станет лучше, и тогда вы сможете отправиться на поиски Ричарда Рала. Ты пришла сюда за нашей помощью. Я собираюсь тебе ее оказать. С тем, что мы для тебя сделаем, ты сумеешь выполнить свою задачу.
Дженнсен подавила вздох. Голос почему-то молчал. Ни слова не говорил. И наступившая тишина почему-то казалась еще более ужасной.
— Себастьян умирает. Еще несколько минут, и будет слишком поздно. Да или нет, Дженнсен Рал?
— Но если…
— Да или нет? Твое время пришло. Или убьешь Ричарда Рала, или убьешь Себастьяна. Достаточно одного твоего слова. Или делай выбор, или забудь о своей мечте.
Глава 52
Привязав лошадь, Дженнсен дрожащей рукой погладила Расти по щеке, постояла, прижавшись лицом к морде лошади.
— Веди себя хорошо, пока я не вернусь, — прошептала она.
В ответ на эти тихие слова Расти заржала. Дженнсен нравилось думать, что лошадь понимает ее слова. Она была твердо уверена, что мохнатый четвероногий друг понимает каждое ее слово. Как и Бетти, которая всегда поднимала голову и болтала торчащим кверху хвостиком, когда Дженнсен поверяла ей свои переживания и страхи.
Девушка вглядывалась в темные ветви деревьев, раскачивающиеся в смутном свете полной луны, окутанной дымчатой вуалью легких облаков, молчаливых свидетелей ночи.
— Ты идешь?
— Да, сестра Мердинта.
— Тогда поспеши. Тебя ждут.
Дженнсен последовала за Мердинтой.
Поросшая мхом земля была покрыта слоем сухих дубовых листьев и веток. Тут и там из суглинистой почвы выступали корни деревьев, создавая удобные ступеньки для подъема. На вершине холма располагалась удобная площадка. Сестра в своем темно-сером платье, пробиравшаяся сквозь заросли густого кустарника, была практически невидимой. Глядя на ширококостную женщину, Дженнсен поражалась грации ее движений.
Голос продолжал молчать. В беспокойное время, такое, как сейчас, голос имел обыкновение нашептывать ей. А теперь молчал.
Дженнсен всегда мечтала, чтобы он оставил ее в покое. Но теперь она осознала, какой пугающей может быть тишина.
Свет от полной луны, которую слегка загораживали облака, освещал лес достаточно ярко. Дженнсен видела пар от своего дыхания, повисающий в холодном воздухе. Она шла вслед за сестрой меж широких еловых лап и веток бальзамина. В лесу девушка всегда чувствовала себя как дома. Однако сейчас ей было не совсем уютно.
Дженнсен предпочла бы остаться в одиночестве, чем шагать за этой суровой женщиной. Даже после того как Дженнсен дала ей обещание, которое могло спасти жизнь Себастьяна, сестра продолжала придерживаться в своем поведении чувства тупого превосходства, лишенного всякой терпимости. Пока девушке было ясно одно: Мердинта руководит, и этим все сказано.
Однако слово она держала. Стоило Дженнсен дать клятву, и Мердинта немедленно послала сестер спасать жизнь Себастьяна. Пока те проводили соответствующую подготовку, Дженнсен позволили взглянуть на друга, чтобы она воочию убедилась, что делается все возможное.
Прежде чем уйти, девушка наклонилась и нежно поцеловала его, провела рукой по светлым прядям волос и прикоснулась губами к закрытым небесно-голубым глазам. Она шептала молитвы, обращенные к матери и добрым духам, чтобы те помогли ему.
Сестра Мердинта не торопила, однако в конце концов ее терпение лопнуло, и она оттащила Дженнсен от больного, прошептав, что сестрам давно пора начать работу.
На обратном пути девушке разрешили заглянуть в личные покои императора. Она увидела четырех сестер, склонившихся над его раненой ногой. Император был без сознания. Целительницы лихорадочно работали. Похоже, они и сами ощущали страдание, иногда хватаясь за голову, словно в приступе мучительной боли. Дженнсен и не подозревала, пока не увидела эту четверку и не услышала объяснений сестры Мердинты, насколько тяжелым может быть целительство…
Дженнсен отодвинула с дороги ветку бальзамина. Они с сестрой все дальше углублялись в чащу леса.
— Зачем мы уходим так далеко от лагеря? — прошептала Дженнсен. Казалось, они находились в пути уже несколько часов.
Сестра Мердинта обернулась, будто удивляясь бессмысленности вопроса, и хвост, в который были собраны ее волосы, хлестнул по плечу.
— Мы должны быть без посторонних, чтобы совершить задуманное.
Дженнсен хотелось спросить, что они будут делать, но она знала, что сестра ничего не скажет. Женщина не отвечала на конкретные вопросы, она считала: раз Дженнсен дала слово, то должна выполнять все пункты соглашения, пока дело не придет к завершению.
Поэтому девушка думала о том, как они с выздоровевшим Себастьяном отправятся на рассвете в путь. И опять будет жизнь вдали от дорог, населенных пунктов, людей. Вдали от ухмыляющихся солдат Имперского Ордена…
Она знала, что солдаты делают невозможное, сражаясь с войсками лорда Рала, но тем не менее с трудом выносила их общество. Порой у нее просто мурашки по спине ползали. Среди солдат Дженнсен ощущала себя ланью, которую загнала стая волков. Но как бы ни пыталась она облечь свои чувства в слова, Себастьян понять ее так и не смог. Мужчина не способен понять, что ощущает женщина, когда ее разглядывают. Как ему объяснить, насколько это страшно, когда тебя рассматривают солдаты — с похотливыми ухмылками и дикими глазами?..
Если она все сделает так, как сказала сестра Мердинта, то утром они с Себастьяном отправятся в путь. Какую бы помощь ни собирались оказать сестры, они убедили ее: надо убить Ричарда Рала. И теперь Дженнсен беспокоилась лишь об этом. Ее жизнь будет принадлежать только ей. И даже если ей не придется распоряжаться собственной судьбой по крайней мере она освободит мир от палача.
Они оставили лошадей в дубовой роще. Деревья еще не обрели листву, и лес выглядел прозрачным. Однако направились они в самую гущу — в заросли бальзаминов, елей и сосен. У многих деревьев ветви склонялись до самой земли.
Большую часть жизни девушка провела среди лесов. Она могла идти даже по следу бурундука. Сестра Мердинта шагала впереди с уверенностью человека, точно знающего дорогу, однако здесь явно не было тропы. На земле лежал обычный лесной ковер, и не было заметно, чтобы кто-то оставил на нем след. Ни одна веточка не была потревожена, сухие листья лежали нетронутыми, на мягкий лишайник не ступала нога человека. Судя по этому, сестра вела ее в нехоженый лес, не имея определенной цели или направления. Однако действия ее были обдуманными, и она определенно шла по известному ей маршруту.
А потом ветер донес до Дженнсен слабые звуки. Впереди сквозь ветви деревьев показался огонек. В студеном воздухе разнесся тошнотворный запах чего-то гниющего.
Вскоре Дженнсен начала разбирать отдельные голоса, объединенные низким, ритмичным, гортанным пением. Она не понимала слов, но они отдавались глубоко в ее груди. Этот необычный ритм казался ей мучительно знакомым. Даже не разбирая отдельных слов, девушка начала понимать, что этот напев очень соответствует омерзительному запаху, разносящемуся по воздуху. От этих слов, таких навязчиво интимных, у Дженнсен свело судорогой желудок.
Сестра Мердинта остановилась и обернулась, чтобы удостовериться, в порядке ли ее подопечная. Дженнсен обратила внимание, как неяркий лунный свет отражается от кольца, продетого сквозь нижнюю губу ее спутницы, — такое носили все сестры. Девушка чувствовала отвращение к этому обычаю, хотя этим они подчеркивали свою преданность императору.
Мердинта придержала ветку бальзамина, загораживающую дорогу, освобождая путь. От напевных звуков сердце Дженнсен бешено колотилось. Сквозь просвет между ветвями деревьев виднелась поляна, а над ней — открытое небо, с которого лился лунный свет.
Дженнсен взглянула в строгое и неумолимое лицо сестры и двинулась по направлению к поляне. Перед ней широким кругом были расставлены свечи. Они стояли так близко, что создавалось впечатление огненного круга, созданного для защиты от демонов. Внутри него был нарисован чем-то вроде белого песка еще один круг, мерцающий в свете луны. А в нем все тем же белым песком были изображены непонятные геометрические фигуры.
В круге из сверкающего песка сидело семь женщин. Одно место пустовало, и не было сомнений, что оно предназначалось для сестры Мердинты. Женщины, закрыв глаза, забормотали что-то на непонятном языке, и лунный свет играл на кольцах в их губах.
— Ты должна сесть в середину круга, — тихо произнесла сестра Мердинта. — И оставь здесь свою одежду.
Дженнсен удивленно взглянула в ее безжалостные глаза:
— Зачем?
— Снимай одежду и садись в центре круга лицом к пустому месту.
Этот приказ прозвучал так холодно и значимо, что Дженнсен поняла: у нее нет выбора, остается подчиниться. Сестра взяла у нее плащ, спокойно наблюдая за происходящим. После того как скользнуло на землю платье, Дженнсен обхватила руками плечи, пытаясь унять родившуюся дрожь. По всему телу побежали мурашки. Зубы стучали, но не от холода. Однако сестры смотрели на Дженнсен спокойно, и она подавила отвращение и быстро сбросила нижнюю одежду.
Сестра Мердинта ткнула ее пальцем в обнаженную спину:
— Ступай!
— Что я здесь делаю? — Голос Дженнсен прозвучал неожиданно властно.
Сестра Мердинта некоторое время обдумывала ответ:
— Ты собираешься убить Ричарда Рала. Чтобы помочь тебе, придется нарушить завесу преисподней.
Дженнсен замотала головой:
— Нет! Я не стану делать ничего подобного.
— Каждый это делает. Когда умираешь, пересекаешь эту завесу. Смерть — это часть жизни. Тебе требуется помощь, чтобы ты смогла убить лорда Рала. И мы собираемся оказать тебе ее.
— Но преисподняя — это мир смерти. Я не могу…
— Можешь! И хочешь! Ты дала нам слово. Если ты этого не сделаешь, то лорд Рал еще много лет будет продолжать свои преступления. Или ты это сделаешь, или кровь его жертв ляжет на твои руки. Твой отказ приведет к смерти множества людей. Ты, Дженнсен Рал, окажешь помощь своему брату. Ты, Дженнсен Рал, откроешь двери смерти и позволишь этим людям умереть. Ты, Дженнсен Рал, окажешься сторонником Владетеля. Мы просим тебя найти в себе мужество, отбросив все, повернуться к смерти, взамен получив Ричарда Рала.
Дженнсен дрожала, слезы текли по ее лицу. Она опять боялась делать страшный выбор, предложенный сестрой Мердинтой. Дженнсен молилась матери, прося совета, но в ответ не последовало ни единого знака. Даже голос затих.
И Дженнсен перешагнула через свечи.
Она должна это сделать. Она должна покончить с Ричардом Ралом.
К счастью, там, где ей следовало стоять, было достаточно темно. Дженнсен чувствовала унижение, находясь нагой среди незнакомых — пусть здесь и были одни женщины, — но это был наименьший из ее страхов.
Вступив в круг из мерцающего белого песка, она почувствовала ужасающий холод и двинулась к центру, дрожа и трясясь.
В центре круга была Благодать, нарисованное все тем же белым песком, мерцающим в лунном свете. Девушка остановилась, глядя на символ, который тысячи раз рисовала сама, хотя ее рукой никогда и не управлял дар.
— Садись, — прозвучал голос сестры Мердинты.
Дженнсен начала задыхаться. Мердинта возникла прямо за ее спиной. Нажала девушке на плечи, и та опустилась, скрестив ноги в центре Благодати. Теперь ей стало понятно: сестры сидели на семи лучах восьмиконечной звезды. Восьмой луч, как раз напротив Дженнсен, оставался свободным.
Сестры Света снова начали свое негромкое песнопение.
В лесу было темно и мрачно. Деревья, покачиваясь от ветра, стучали ветвями, будто костями мертвых, к которым, похоже, и взывали сестры.
Сестра Мердинта, вместо того чтобы сесть на свободное место, оставленное в круге, продолжала стоять у Дженнсен за спиной.
Неожиданно пение оборвалось, и Мердинта начала произносить странные короткие слова на непонятном языке.
В длинной, певучей речи сестра Мердинта выделяла слово «грушдева» и, вытянув руку, посыпала порошком голову Дженнсен. Каждый раз порошок сгорал с ревущим свистом, заставляя девушку подпрыгивать. Вспышки света на мгновение выхватывали сестер из черного мрака.
И при каждой вспышке все семь сестер говорили в один голос:
— Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht.
Не только они произносили эти слова. Дженнсен чувствовала, что и голос в ее голове произносит их вместе с сестрами. Голос вернулся, и это одновременно пугало и успокаивало девушку. Ее всегда снедало беспокойство, когда голос затихал и наступала невыносимая тишина.
— Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht…
Слова убаюкивали и успокаивали Дженнсен. Она вспоминала о том, что привело ее в это странное место, об ужасах своей прежней жизни, когда в шесть лет ей пришлось вместе с матерью покинуть Народный Дворец. О тех годах, когда лорд Рал шел по пятам, и они постоянно убегали, спасая свои жизни. О той ужасной ночи, когда люди лорда Рала появились у них в доме. Слезы хлынули из глаз при этом воспоминании. Она вновь переживала ту ночь. Геройское поведение Себастьяна, спасшего ее… Последние слова матери… И как пришлось оставить маму на полу в луже крови и бежать, бежать, бежать… Дженнсен рыдала, испытывая смертельную тоску по всему этому.
— Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht…
Дженнсен всхлипнула. Она скучала по маме. Было страшно за Себастьяна. Она была такой одинокой в этом мире. Видела столько смертей. Ей так хотелось, чтобы это наконец закончилось. Так хотелось все это остановить.
— Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht…
Подняв глаза, сквозь слезы, она увидела, что перед нею сидит кто-то темный — на том самом месте, которое прежде пустовало. Его глаза горели как свечи. Дженнсен смотрела в них, будто глядя в тот голос.
— Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht, — сказал сидящий перед нею в унисон с находящимся у нее в голове голосом. — Открой себя, Дженнсен. Откройся мне, Дженнсен.
Дженнсен не могла ни двинуться, ни отвести глаза. Это был голос, но не только у нее в голове. Теперь он сидел перед ней.
Сестра Мердинта, стоя за спиной, бросила еще щепотку порошка.
И когда он загорелся, девушка узнала человека с горящими глазами.
Это была ее мать.
— Дженнсен, — нежно сказала она. — Surangie.
— Что? — всхлипнула ошеломленная девушка.
— Сдавайся.
Слезы полились неудержимым потоком.
— Мама… мама!..

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 02:00 | Сообщение # 33

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Дженнсен начала вставать, чтобы подойти к матери, но сестра Мердинта нажала ей на плечи, приказывая оставаться на месте.
Языки пламени вспыхнули и исчезли, и когда свет померк, мать растворилась в темноте, а перед девушкой снова было нечто со светящимися во мраке глазами.
— Grushdeva du kalt misht, — гремел голос.
— Что? — рыдала Дженнсен.
— Месть съедает меня, — перевел рокочущий голос. — Сдавайся, Дженнсен, и месть будет твоя.
— Да! — безутешно прорыдала Дженнсен. — Да! Я сдаюсь мести.
Нечто улыбнулось, будто открывая дверь в преисподнюю.
Нечто поднялось колыхающейся тенью и склонилось над Дженнсен. Лунный свет играл на его мускулах. Очень похожее на кота, улыбающееся, нечто показывало клыки, от вида которых останавливалось сердце.
Дженнсен не знала, что делать. Она страстно желала, чтобы все закончилось. Казалось, она больше не вынесет… Но Дженнсен хотелось убить Ричарда Рала. Девушка жаждала мести.
Нечто стояло прямо перед нею, играя мышцами, находясь одновременно и в этом мире, и в другом.
Наконец Дженнсен увидела, что позади этого нечто, за кольцами из сестер, мерцающего песка и свечей появляются из лесной чащи огромные тени — существа на четырех ногах.
Их были сотни, их глаза желтым огнем горели в темноте, из ноздрей вырывались клубы дыма. Они выглядели пришельцами из другого мира, но полностью находились в этом.
— Дженнсен! — Нечто все ниже наклонялось к девушке. — Дженнсен! — Его улыбка была как у императора Джеганя.
— Что?.. — шептала она сквозь слезы. — Что там такое?
— Это псы мести, — сказал голос. — Обними меня, и я освобожу их.
— Что? — воскликнула она, широко раскрыв глаза.
— Отдайся мне, Дженнсен. Обними меня, и я освобожу псов во имя тебя.
Дженнсен отпрянула от привидения. Она едва дышала. Из горла привидения исходил тихий звук, похожий на мурлыкающий рокот, оно снова приближалось к ней, заглядывало в глаза.
Девушка пыталась вспомнить одно слово, маленькое словечко. Оно точно было где-то у нее в памяти, но при взгляде в эти горящие глаза нить воспоминаний ускользала. Казалось, ее разум замерз. Ей недоставало одного лишь слова, но в памяти его было не отыскать.
— Grushdeva du kalt misht, — гортанно ворковал голос, и слова отдавались эхом. — Месть съедает меня.
— Месть, — только и прошептала в ответ Дженнсен.
— Открой себя, откройся мне. Сдавайся. Отомсти за мать.
Призрак поднес длинный палец к ее лицу, и она почувствовала, где находится Ричард Рал — будто возникла связь, при помощи которой она могла знать, где он. На юге. Далеко на юге. Теперь она сможет найти его.
— Обними меня, — дышал голос в дюйме от ее лица. Дженнсен лежала на спине. Осознание этого удивило и взволновало ее. Девушка не помнила, чтобы она ложилась на спину. Она словно наблюдала за кем-то другим, кто сделал это. И тут она обнаружила, что нечто, олицетворявшее голос, уже встает на колени между ее широко раздвинутых ног.
— Откажись от своей воли, Дженнсен, — ворковал голос. — Откажись от своей плоти, и я освобожу псов и помогу убить Ричарда Рала.
Все было обещано. И она… тоже обещана?
— Я… Я… — заикалась она, а слезы ручьем лились из глаз.
— Обними меня, и месть твоя. Ты сможешь убить Ричарда Рала. Обними меня. Откажись от своей плоти. И от своей воли.
Но она была Дженнсен Рал. И плоть, и воля — ее. И жизнь — тоже ее.
— Нет.
Сестры в кругу взвизгнули от внезапной боли. И, зажав уши, завыли подобно собакам.
Мерцающие глаза уставились на Дженнсен. На лице призрака вновь заиграла улыбка, и он присвистнул, обнажив влажные клыки.
— Сдавайся, Дженнсен! — громко и властно рокотал голос, и девушке показалось, что он может стереть ее с лица земли. — Откажись от своей плоти, откажись от своей волю. И ты получишь месть. Ты получишь Ричарда Рала.
— Нет, — ответила она, отшатываясь назад. — Нет! Я откажусь от своей плоти и воли, если такова цена за избавление мира жизни от преступного ублюдка Ричарда Рала. Но я не сделаю этого, пока ты не отдашь мне его.
— Сделка? — присвистнул голос. Огонь в глазах стал красным. — Ты смеешь торговаться со мной?
— Такова моя цена. Освободи своих псов. Помоги мне убить Ричарда Рала. Когда я отомщу, я отдамся тебе.
Нечто улыбнулось улыбкой, напоминающей ночные кошмары.
Длинный тонкий язык змеей прошелся по телу, от промежности до грудей — жутким интимным посулом, — заставив девушку содрогнуться всем существом.
— Сделка заключена, Дженнсен Рал.
Глава 53
Фридрих пробирался вдоль луга, поросшим высокой густой травой, пытаясь не думать о голоде. Судя по тому, как бурчало в животе, попытка удавалась слабо. Рядом с лугом раскинулось небольшое озеро. Конечно, рыба могла бы исправить положение, но ее надо готовить, да к тому же сначала поймать. Блуждающим взглядом он прошелся по поверхности воды. Сошли бы и лягушачьи лапки. Конечно, лучше и быстрее всего утолило бы голод сушеное мясо. Фридрих подумал о засохшем куске пирога, который он достанет из сумки на привале. По крайней мере у него есть хоть что-то, чем можно будет заморить червячка.
Кое-где низкорослая трава, склонившаяся к поверхности озера, напоминала зеленую кожу. В других местах стояли тихие заросли высокого камыша. Солнце садилось за холм на другой стороне озера, и на тропинке, бегущей в тени величественных деревьев, становилось мрачновато. Воздух, казалось, замер, а в зеркальной глади воды, позолоченной вечерними лучами солнца, отражалось небо.
Глядя на тени, играющие вокруг, Фридрих остановился, расправил плечи, выпрямил спину. Ему стало ясно, что пора дать отдых усталым ногам, и он раздумывал, не остановиться ли здесь. Построить шалаш для ночлега. Или по крайней мере достать кусок пирога. Меж деревьев, поросших длинными лохмами тонкого мха, были видны темные лужи стоячей воды.
Холмистая местность была весьма удобной для путешествий, за исключением тех участков, где тропа спускалась в низину. Там она превращалась в труднопроходимое болото. Фридриху совсем не нравились болота: при их виде на него волной накатывались тяжелые воспоминания.
Он отмахнулся от облачка мошкары, вьющейся вокруг лица, оттянул лямки заплечного мешка, раздумывая, как поступить: или поставить лагерь, или двинуться дальше. Несмотря на то что этот день не принес ему ничего, кроме усталости и огорчений, долгая дорога сделала его сильнее, и теперь он с большей легкостью, чем поначалу, переносил суровость своей новой жизни.
В дороге Фридрих часто мысленно разговаривал с Алтеей. Он описывал ей все пейзажи, встречавшиеся ему на пути: рельеф местности, растительность, небо — в надежде, что в потустороннем мире она слышит его и улыбается своей золотой улыбкой.
Когда день подходил к концу, ему предстояло решать, что делать дальше. Сейчас с наступлением темноты продолжать путь не стоило. Растущий месяц был узенький, и Фридрих знал, что вскоре после вечерней зари наступит практически полная темнота. Больше всего на свете он ненавидел полный мрак, хоть глаз выколи, — это было самое худшее. В эти часы он чувствовал себя ужасно одиноким.
Впрочем, на небе было ни облачка, так что по крайней мере звезды будут освещать землю. Но даже когда светят звезды, по незнакомой местности трудно путешествовать в одиночку. В темноте можно запросто сойти с тропы и попросту заблудиться. А значит, утром придется возвращаться в поисках тропы, и, в конце концов, он попусту потеряет время.
Спокойнее разбить лагерь. Вечер выдался теплый, и можно будет не разводить костер. Конечно, его очень хочется развести. Но огонь может привлечь чужое внимание. Фридрих толком не знал, кто может оказаться поблизости, а костер в ночном лесу виден далеко. Так что лучше его не разводить, несмотря на тот уют, что он создает. Так безопаснее. Хватит и звезд над головой.
Однако, с другой стороны, если продолжить путь, то, возможно, тропа скоро выведет его из топких низин и приведет на место, гораздо больше подходящее для лагеря. По крайней мере не кишащее змеями. Змеи в поисках тепла обязательно подползут к спящему на земле человеку. Фридрих совершенно не собирался поутру обнаружить у себя под одеялом свернувшуюся калачиком змею. Он поправил заплечный мешок. Пока светло, надо пройти еще немного.
Не успел он сделать и шага, как послышался тихий звук. Он был едва слышен, но в нем присутствовало что-то необъяснимое, и путник повернулся на север, туда, откуда доносился звук.
Фридрих никак не мог представить, кто мог его издать: белка, лягушка, птичка… Однако сколько он ни прислушивался, вокруг снова стояла тишина. А потом звук повторился.
— Пожалуй, я становлюсь старым для такого рода приключений, — пробормотал Фридрих.
Имелась и другая причина, заставлявшая его двигаться вперед. Она была гораздо важнее первой и заключалась в том, что он терпеть не мог останавливаться, оказавшись так близко от цели. Конечно, путь ему предстоял еще долгий — возможно, несколько дней: трудно было сказать с большей точностью, — однако могло оказаться, что цель путешествия гораздо ближе. И в этом случае было бы глупо останавливаться на ночь. Теперь время стало определяющим фактором.
Тем не менее на ночлег все-таки придется остановиться. Но можно еще немного пройтись. У него достаточно времени до наступления полной темноты, чтобы разбить лагерь. Фридрих решил, что будет идти вперед до тех пор, пока сможет отчетливо видеть тропу, а потом переночует на траве недалеко от озера. Конечно, не велико удовольствие — спать на открытом месте, не зная точно, далеко ли он забрался в глубь Древнего мира и не ходят ли по тропам ночные патрули…
Он избегал заходить в города, но старался как можно точнее придерживаться выбранного маршрута. Правда, дважды маршрут случилось поменять, поскольку цель его путешествия перемещалась. А несколько раз ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы избежать встреч с войсками. Оказавшись перед солдатами Имперского Ордена, можно с легкостью стать мишенью для нежелательных вопросов. Впрочем, несмотря на то, что здесь он вызывал больше подозрений, чем прикидываясь фермером на родине, тем не менее Фридрих знал, что его нынешний вид — пожилого человека, путешествующего в одиночку, — не вызывал больших подозрений у мускулистых молодых солдат.
Однако из обрывков разговоров во время редких посещений городов ему было хорошо известно, что в Имперском Ордене пытают людей, когда вздумается. Пытка отлично помогает, если нужно точно узнать, к какой вере относится человек и виновен ли он. Во-первых, она подтверждает мудрые и справедливые подозрения допрашивающего. А во-вторых, дает возможность узнать имена соучастников, чьи головы забиты «неправильными мыслями». Для жестокого палача работа не кончается никогда…
Уже знакомый звук вновь заставил Фридриха обернуться и застыть, прислушиваясь и вглядываясь. Небо, как и озеро, было сиреневого цвета. Над тропой висели три огромных ветки, тихо и безмолвно, будто ждали момента, когда станет достаточно темно и можно будет схватить путешественника.
Конечно, леса и в самом деле полны разных тварей, прячущихся днем и выходящих на охоту по ночам. Совы, мыши, опоссумы, еноты с наступлением темноты начинают активную деятельность. Путник подождал, не повторится ли звук, но ничто не нарушало тишины сумерек.
Фридрих повернулся и ускорил шаг. Возможно, какое-то животное в поисках корма рылось в лесном ковре из веток и листьев. Путник прибавил шаг, его дыхание участилось. Он облизывал пересохшие губы, но легче от этого не становилось. Тем не менее, несмотря на жажду, путник не собирался останавливаться, чтобы попить воды.
Он знал, что выдумал невесть что. Просто путь лежал по необычной стране, через странный лес. И к тому же начинало смеркаться. Раньше он не был столь впечатлительным и не шарахался от странных шорохов в лесу, которых так боится большинство людей. Долгое время они с Алтеей жили на болоте, и ему было хорошо известны как по-настоящему опасные твари, так и достаточно невинные создания, занятые исключительно собственной жизнью. Скорее всего издающее этот звук животное принадлежало к последним…
Однако он снова остановился и глянул через плечо. Его не покидало жуткое чувство, что следом кто-то идет. И волосы на его затылке встали дыбом.
Путник пристально всмотрелся в полумрак, но снова ничего не увидел. Тут было два объяснения: либо нечто за его спиной ведет себя слишком тихо, либо у Фридриха слишком разыгралось воображение.
Как бы то ни было, сердце часто стучало в груди. Он прибавил шагу. А вдруг, если пойти быстрее, прямо сегодня и доберешься до цели своего путешествия! Хорошо бы! Тогда не надо будет ночевать одному в этом лесу…
Он снова глянул через плечо.
Из темноты на него смотрели глаза.
Это настолько испугало Фридриха, что он рванулся вперед. И тут же растянулся на земле. Пополз, пытаясь повернуться лицом к тропе, встал на четвереньки…
Таинственные глаза по-прежнему следили за ним. Нет, он их не придумал. Пара желтых горящих глаз смотрела из темноты мрачного леса.
А потом Фридрих услышал низкий вой, и чудовище выскочило на луг между лесом и озером. Это был устрашающих размеров волчище. Он сделал несколько осторожных шагов, прижав голову низко к земле и все так же не спуская с путника горящих глаз.
Чудовище явно подкрадывалось к своей добыче.
С криком Фридрих вскочил на ноги и понесся к озеру. Если бы у него были крылья, он бы полетел. Что значит возраст, когда человеком завладевает такой ужас!.. Быстрый взгляд через плечо, и… Чудовище неслось за ним, стремительно сокращая расстояние.
А за ним — о ужас! — в темноте леса светилась еще одна пара горящих глаз.
Волки вышли на ночную охоту.
А Фридрих стал их добычей.
Первый зверь с такой силой обрушился ему на спину, что путник, непроизвольно выдохнув, упал на землю и со стоном проехал по прибрежной грязи. Рыча и лязгая зубами, чудовище вновь ринулось вперед.
И Фридрих уже видел себя разорванным на части.

Глава 54
Обуреваемый неистовым желанием убежать, Фридрих закричал от ужаса. Прямо над его плечом чудовище, рыча, разрывало на куски его заплечный мешок. И теперь мешок оказался единственной преградой между Фридрихом и огромной смрадной пастью. Волк придавил путника к земле своим огромным весом, и тот не мог не то что убежать, но даже двинуть ногой.
Однако руки его были свободны. С отчаянным безрассудством Фридрих подсунул под себя правую, пытаясь достать нож. Как только пальцы нащупали рукоятку, он выдернул нож из ножен и вонзил чудовищу в плечо. Удар пришелся в кость, оставив на плече лишь царапину. Фридрих ударил снова, но на сей раз и вовсе промахнулся. Однако нож словно добавил ему сил, и Фридрих принялся наносить удары и увертываться от зубов. И все время искал возможность убежать.
Наконец это почти удалось: волк получил хорошую царапину и слегка опешил. Но тут в драку вступила стая.
Фридрих завыл, нанося удары ножом направо и налево и пытаясь свободной рукой защитить лицо. Ему даже удалось подняться на ноги, но только затем, чтобы его свалило на землю другое страшилище.
Фридрих увидел, как из бокового кармана мешка, который он сам когда-то пришил, вывалилась книга — острые зубы вспороли ткань. Звери тут же устремились к ней. Тварь, располосовавшая карман, схватила книгу в зубы, как собака зайца, принялась мотать головой. Будто пыталась переломить добыче хребет…
На Фридриха, громко рыча и обнажив белые клыки, бросилась другая тварь, но тут голова ее отлетела от туловища, и горячая кровь брызнула в лицо Фридриху. Случившееся было настолько неожиданным, что путник опешил.
— В воду! — крикнул кто-то. — Прыгайте в воду!
У Фридриха не было намерения прыгать в воду. Ему совершенно не хотелось иметь дело с этими свирепыми животными в воде. Загнать человека в воду и там с ним расправиться было излюбленным трюком болотных чудовищ. И самое последнее, что могло прийти ему в голову, — это лезть в воду…
Казалось, мир сошел с ума. Сталь мелькала у Фридриха перед лицом, над головой, справа и слева, со свистом рассекала воздух, разрубая чудищ на части прежде, чем они успевали подобраться к нему. Дымящиеся, скользкие внутренности вываливались на землю, шлепая его по ногам.
Высокий мужчина кружился вокруг Фридриха. Его меч рубил и колол с зачаровывающей грацией.
А из лесу выходили все новые и новые звери. С пугающей скоростью и ужасающей решительностью они кидались на человека, возвышающегося над Фридрихом. В их прыжках сквозила какое-то дикая обреченность. Потом рядом появился еще один человек с мечом в руках. Фридриху показалось, что был еще и третий, но в яростной суматохе было трудно разобрать, сколько человек пришло ему на помощь. Хриплый рев, пронзительный вой, жуткий визг — оглушали. И когда один из зверей все-таки обрушился на него, Фридрих нанес ему удар ножом и только после этого заметил, что чудище уже обезглавлено.
Когда в драку вступил второй незнакомец, первый отступил в сторону, схватил Фридриха за воротник и, крякнув, швырнул в озеро. Все произошло так быстро, что бывший позолотчик едва успел набрать в легкие воздуха. Он быстро погружался в воду, не в силах отличить в темной глубине верх от низа.
Однако вскоре он всплыл, ловя открытым ртом воздух, и, бултыхаясь, стал двигаться к берегу. Коснулся ногами илистого дна, поднял голову над поверхностью воды. К его глубочайшему изумлению, ни одно из чудовищ не бросилось к нему.
Несколько волков рыскало по берегу, иногда останавливаясь, но явно не выражая желания заходить в воду, несмотря на голод, заставивший их напасть на человека. Сообразив, что добыча выходить из воды не собирается, они вернулись на место схватки, где их встретил огромный человек с мечом.
Звери бросались на него сразу с трех сторон, жестокая схватка бушевала со страшной силой, и незнакомец одного за другим отправлял атакующих на тот свет — обезглавленными, заколотыми, разрезанными на куски.
Схватка закончилась внезапно. Темная фигура повернулась, отрубила голову чудовищу, когда оно летело в прыжке на второго незнакомца, и неожиданно стало тихо. Было слышно лишь тяжелое дыхание трех людей, стоявших на тропе.
Перешагнув через груду неподвижных тел, они устало опустились на берег.
— С вами ничего не случилось? — спросил один их них, тот, кто спас жизнь Фридриха.
В голосе его все еще звучали отзвуки ужасной резни, а на окровавленном мече играли отблески лунного света.
Дрожащий и ошеломленный Фридрих, почувствовав внезапную слабость, сделал несколько шагов к берегу и встал по пояс в воде напротив своих спасителей. Вода ручьями стекала с него.
— Да, спасибо вам. А почему вы бросили меня в озеро?
Мужчина запустил пальцы в густые волосы:
— Потому что гончие сердца никогда не пойдут в воду. Это было самое безопасное место.
Фридрих подавил вздох, глядя на темные трупы собак:
— Не знаю, как вас и благодарить. Вы спасли мою жизнь.
— Ну, я тоже не люблю этих собак. Им удалось подарить мне в разное время несколько отметин.
Фридрих побоялся спросить, где же незнакомцу довелось встретиться с такими страшными созданиями.
— Мы заметили, что они преследуют вас, — новый голос принадлежал женщине. — И когда собаки напали, мы испугались, что не успеем добежать.
Фридрих перевел взгляд на фигуру, сидевшую посередине, и только теперь разглядел ее длинные волосы.
— Но… что это за гончие сердца?
Взгляд трех пар глаз остановился на нем.
— А вот это самый важный вопрос, — произнес наконец первый незнакомец тихим, спокойным, но властным голосом. — И почему они вообще здесь появились. Вы можете предположить, почему они преследовали вас?
— Нет, господин. Я таких чудовищ никогда не видел.
— С тех пор как я видел их в последний раз, тоже немало времени прошло, — обеспокоенно произнес мужчина.
Фридрих был почти уверен, что он собирается рассказать ему о собаках, но тот спросил:
— Как вас зовут?
— Фридрих-позолотчик, господин. Единственное, что я могу сделать, — благодарить вас всю свою жизнь. Меня давно так не пугали. А может, и никогда.
Он вглядывался в лица собеседников, но в темноте разглядеть их черты было практически невозможно.
Первый незнакомец положил руку на плечо женщины, сидящей посередине, и шепотом спросил, все ли в порядке. Та в ответ легонько шлепнула его по плечу. Этот жест показал Фридриху, что между ними близкие отношения. Третий незнакомец молча кивнул первому.
Это было слишком не похоже на солдат Имперского Ордена. Тем не менее на этой странной земле всегда присутствовала опасность.
— Можно спросить, как вас зовут, господин?
— Ричард.
Фридрих осторожно шагнул вперед. Но, глядя на молчаливую троицу, наблюдающую за ним, он побоялся выйти из воды и подойти ближе.
Ричард рассек мечом водную гладь, споласкивая лезвие. Вытерев насухо обе стороны о штаны, он вложил клинок в ножны. В неярком свете Фридрих разглядел их, блестящие, отделанные золотом и серебром, висящие на перевязи, перекинутой через правое плечо Ричарда. Фридрих точно помнил, что где-то видел эти ножны и перевязь. Он занимался ремеслом всю свою жизнь, да к тому же заметил изящный знак Благодати с чем-то вроде лепестков.
Чтобы владеть мечом с таким мастерством, нужна огромная ловкость. В руках Ричарда он казался продолжением его тела. Фридрих очень хорошо запомнил меч, который был в руках человека в тот день. Будет удивительно, если меч незнакомца окажется тем же самым оружием…
Ричард ногой поддевал трупы собак, что-то разыскивая. Наконец он нагнулся и поднял оскаленную голову. Фридрих увидел, что у чудища что-то зажато в зубах. Ричард дергал за предмет, но мертвые зубы крепко держали его. Пока он возился с челюстями собаки, Фридрих понял, что это была его книга. Собака вытащила ее из заплечного мешка.
— Извините, с книгой… все в порядке?
Ричард отбросил собачью голову, она с глухим стуком упала на землю и покатилась по траве. Мужчина вглядывался в обложку, на которую падал неяркий лунный свет. Рука с книгой медленно опустилась, и он перевел взгляд на Фридриха, все еще стоявшего по пояс в воде.
— Я думаю, вам придется рассказать мне, кто вы и почему здесь оказались, — произнес Ричард.
Женщина поднялась, уловив в его голосе мрачные интонации.
Фридрих откашлялся и, подавив беспокойство, сказал:
— Как я уже говорил, я — Фридрих-позолотчик. — Он решил использовать намеки. — Я ищу человека, знакомого с одним стариком, которого, как мне известно, зовут Натан.
Ричард на мгновение замер:
— Натан? Высокий такой? С седыми волосами до плеч? И много о себе воображает? — его голос звучал уже легкомысленно.
Последняя фраза заставила Фридриха с облегчением улыбнуться. Родственные связи сослужили ему хорошую службу. Он согнулся, как только можно было согнуться, стоя по пояс в воде.
— Магистр Рал ведет нас. Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас. В сиянии славы твоей — наша сила. В милосердии твоем — наше спасение. В мудрости твоей — наше смирение. Вся наша жизнь — служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе.
Лорд Рал подождал, пока Фридрих, наконец, распрямится и простер к нему руку.
— Выйди из воды, мастер позолотчик, — мягко сказал он. Фридрих был немного смущен тем, что лорд Рал протягивает ему руку помощи, но оперся на нее и вышел из воды. И тут же, согнувшись, упал на колени:
— Лорд Рал, моя жизнь принадлежит вам.
— Спасибо, мастер позолотчик. Я уважаю твою искренность, но твоя жизнь принадлежит только тебе, и больше никому, включая и меня.
Фридрих удивленно уставился на него. Он никогда не слышал, чтобы кто-либо говорил столь невообразимые и удивительные слова, как лорд Рал.
— Господин, пожалуйста, вы не могли бы называть меня Фридрихом?
Лорд Рал рассмеялся. Столь легкого и приятного смеха Фридриху не доводилось слышать. При этих звуках все внутри начинало улыбаться вместе с ним.
— Если ты будешь называть меня Ричардом…
— Извините, лорд Рал… Боюсь, у меня не получится. Всю свою жизнь я провел при лорде Рале и теперь слишком стар, чтобы измениться.
Лорд Рал заложил палец за широкий ремень:
— Понимаю, Фридрих, но сейчас мы находимся далеко в Древнем мире. Если ты скажешь тут «лорд Рал» и кто-нибудь тебя услышит, у нас появится масса неприятностей. Поэтому я буду очень признателен, если ты будешь называть меня Ричардом.
— Я постараюсь, лорд Рал.
Лорд Рал протянул руку в сторону женщины:
— А это Мать-Исповедница, Кэлен, моя жена.
Фридрих снова упал на колени, опустив голову:
— О, Мать-Исповедница…
Он толком не знал, как положено приветствовать такую женщину.
— Запомни, Фридрих, этот титул тоже может навлечь беду на всех нас, — произнесла Мать-Исповедница так же сердито, как и лорд Рал, но ее голос принадлежал женщине любезной и сердечной.
Более приятного голоса Фридриху слышать никогда не доводилось: этот чистый звук очаровывал все его существо. Однажды он видел ее во дворце, и этот голос отлично запомнил.
Фридрих кивнул:
— Да, госпожа.
Он подумал, что еще может научиться называть Ричардом лорда Рала, но вряд ли сумеет называть эту женщину иначе, чем Мать-Исповедница. Простое имя — Кэлен — казалось ему привилегией, которой он недостоин.
Лорд Рал представил и третьего незнакомца:
— А это наш друг Кара. Не позволяй ей пугать себя, а то она расстарается. Она — не только наш друг, но и прекрасный защитник, который прежде всего заботится о нашей безопасности. — Ричард смотрел куда-то сквозь нее. — Хотя порой от нее бывает больше проблем, чем помощи.
— Лорд Рал, — сказала Кара. — Я же говорила, что это была не моя ошибка. Я ничего не могла сделать.
— Но именно ты дотронулась.
— Да… Но откуда же мне было знать?
— Я предупреждал, однако тебе понадобилось потрогать.
— А как я могла оставить это? Как?
Фридрих не понял ни слова из этой перепалки. Но даже в почти полной темноте он увидел, как Мать-Исповедница улыбается и похлопывает Кару по плечу.
— Все хорошо, Кара, — утешающе прошептала она.
— Мы что-нибудь придумаем, Кара, — добавил лорд Рал. — У нас еще есть время.
Неожиданно он стал серьезным. Ход его мыслей был столь же быстр, как и удары меча в бою. Он помахал книгой:
— Собаки пришли за ней.
Фридрих удивленно поднял брови:
— В самом деле?
— Да. Но и ты мог не закончить хорошее дело.
— Откуда вы знаете?
— Гончие сердца не нападают на книги. Они должны убить твое сердце. С другой целью их не посылают.
— Так вот почему их называют гончие сердца…
— Но это только одна версия. Согласно другой, они ищут свою жертву по звуку бьющегося сердца, ты только взгляни на эти большие уши. Короче, я никогда не слышал, чтобы собаки охотились за книгой, когда рядом бьющееся сердце.
Фридрих кивнул на книгу:
— Лорд… извините, Ричард… Натан отправил меня сюда с этой книгой. Он придает ей огромное значение. Полагаю, он прав.
Лорд Рал отвернулся от собачьих трупов, разбросанных по земле. В голосе его зазвучала скрытая злость.
— Натан слишком многим вещам придает огромное значение. В особенности — пророчествам.
— Но тут Натан был уверен…
— Он всегда уверен. Раньше он мне помогал, я не отрицаю. — Лорд Рал тряхнул головой. — Но с самого начала от пророчеств было больше вреда, чем пользы. Не хочу об этом и думать. Появление гончих сердца означает, что мы внезапно подверглись смертельной опасности. Мне не хочется к своим проблемам присоединять еще пророчества Натана. Многие считают пророчество даром, но я придерживаюсь мнения, что от них лучше держаться подальше.
— Понимаю, — сказал Фридрих, грустно улыбаясь. — Моя жена была колдунья. У нее был дар пророчества. Иногда она называла его своим проклятием. — Улыбка медленно сошла с его лица. — Иногда мне приходилось поддерживать ее: бывало, она плакала, увидев предсказание, которое не могла изменить.
Наступила неловкая тишина. Лорд Рал смотрел в лицо позолотчика:
— А потом она умерла?
Фридрих только сжался от боли, которую причиняют иногда воспоминания.
— Прими мои соболезнования, Фридрих, — тихо сказал лорд Рал.
— И мои, — горестно прошептала Мать-Исповедница. Она повернулась к мужу, сжимая его руку. — Ричард, я знаю, что нет времени на пророчества Натана, но вряд ли нам удастся не обращать внимание на появление собак.
Взгляд лорда Рала был наполнен страданием.
— Я знаю.
— И что ты собираешься предпринять?
В слабом свете звезд Фридрих видел, как тот качает головой.
— Будем надеяться, что до настоящего времени это смогли задержать. Нам нужно как можно скорее разыскать Никки. Будем надеяться, у нее есть идеи.
Мать-Исповедница согласилась, что его слова благоразумны. Даже Кара согласно кивнула.
— Вот что я скажу вам, Фридрих, — начала Мать-Исповедница. В ее спокойном голосе чувствовался сильный характер. — Мы как раз собирались разбить лагерь. После встречи с гончими сердца вам лучше несколько дней провести с нами. Хотя бы до тех пор, пока мы не встретимся с друзьями. Так вы будете в большей безопасности. В лагере поподробнее расскажете нам, что все это значит.
— Я прислушаюсь к тому, что нужно Натану, но не более, — произнес лорд Рал. — Натан — волшебник. Он решает собственные проблемы. А у нас достаточно своих. Сначала давайте разобьем лагерь где-нибудь в безопасном месте. По крайней мере я просмотрю эту книгу: она более или менее в хорошем состоянии. Ты объяснишь мне, Фридрих, почему Натан придает всему этому такое большое значение. Но избавь меня от пророчеств.
— А пророчеств нет, лорд Рал. И вот этот недостаток пророчеств и есть настоящая проблема.
Лорд Рал показал на трупы:
— Вот проблема, которая требует немедленного решения. Нам лучше найти место в болоте, окруженное водой, если хотим увидеть рассвет. Там, откуда они пришли, найдутся и еще собаки.
Фридрих, нервничая, посмотрел в темноту:
— А откуда они пришли?
— Из преисподней, — ответил лорд Рал.
Фридрих раскрыл рот от изумления:
— Из преисподней? Вы думаете, это возможно?
— Объяснение только одно, — тихо произнес лорд Рал, но голос его был страшен от ужасного знания. — Гончие сердца — это стражники преисподней, собаки Владетеля. Здесь они только потому, что в завесе между жизнью и смертью пробита брешь.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 02:00 | Сообщение # 34

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 55
Четыре путника шли вниз по тропе, ведущей в темноту растущего в низине леса. Шагая за Матерью-Исповедницей, Фридрих предавался размышлениям о неустойчивости завесы между мирами жизни и смерти. Существование завесы не вызывало у него сомнений. Последнюю часть жизни Алтея была неразрывно связана с Благодатью, которое использовала для предсказаний, и часто рассказывала мужу об этом. И открыла ему достаточно, чтобы он поверил во взаимодействие миров.
— Лорд Рал, думаю, ваши слова о появлении бреши в завесе, разделяющей мир мертвых и мир живых, можно связать с причиной, заставившей Натана отправить меня с этой книгой к вам. Он вовсе не хотел, чтобы вы помогли ему — иначе бы он не послал меня с книгой, — он хотел помочь вам.
Лорд Рал фыркнул от смеха:
— Правильно, именно так он все и объяснит. Что он всего лишь хотел помочь нам.
— Однако я думаю, происходящее имеет отношение к вашей сестре.
Спутники Фридриха резко остановились.
Лорд Рал и Мать-Исповедница повернулись к нему, и даже в темноте бывший позолотчик разглядел, как широко открылись их глаза.
— У меня есть сестра? — прошептал лорд Рал.
— Да, лорд Рал, есть, — ответил Фридрих, весьма удивленный, что Ричард этого не знает. — Сводная вообще-то. Она, как и вы, — отпрыск Даркена Рала.
Ричард схватил его за плечо:
— У меня в самом деле есть сестра? Что ты знаешь о ней?
— Да, лорд Рал, младшая. Я видел ее.
— Видел ее? Фридрих, да это же здорово! На кого она похожа? Сколько ей лет?
— Немного младше вас, лорд Рал. Мне кажется, чуть-чуть за двадцать.
— И как, толковая? — улыбаясь, спросил Ричард.
— Боюсь, даже слишком.
Лорд Рал радостно рассмеялся:
— Поверить не могу! Кэлен, разве это не прекрасно? У меня есть сестра.
— Не могу с вами согласиться, — нахмурилась Кара, прежде чем Мать-Исповедница успела произнести хоть слово. — Я в этом ничего хорошего не вижу!
— Кара, ну как ты можешь так говорить? — воскликнула Мать-Исповедница.
— Не напомнить ли вам обоим о тех проблемах, которые обрушились на нас вместе с появлением Дрефана, сводного брата лорда Рала? — нагнулась к ней Кара.
— Не надо, — явно вспомнив грустное, ответил Ричард. Все замолчали.
— Что случилось? — наконец решился спросить Фридрих.
С горящими глазами Кара схватила его за воротник и резко рванула на себя, от чего позолотчик едва не задохнулся.
— Этот ублюдок чуть не убил Мать-Исповедницу! И лорда Рала! Чуть не убил меня! Он убил множество наших людей. Он убивал людей, как семечки щелкал. Надеюсь, что Владетель навечно поместит Дрефана Рала в холодную темную нору. Если бы ты знал, какие страдания он причинил Матери-Исповеднице…
— Достаточно! — тихо, но властно произнесла Кэлен, мягко коснувшись руки Кары.
Кара отпустила воротник Фридриха с явным нежеланием, все еще пылая злобой.
Теперь Фридрих на собственном опыте понял, почему эта женщина служила охранницей лорда Рала и Матери-Исповедницы. Даже если бы он не видел ее глаз, он почувствовал бы их взгляд — взгляд хищника.
Пронизывающий взор этой женщины проникал в глубины человеческой души и решал судьбу людей. Эта женщина обладала не только желанием, но и способностью действовать, когда возникала необходимость.
Фридрих это хорошо знал, потому что часто встречал ей подобных в Народном Дворце. Когда рука Кары выскользнула из-под плаща и схватила его за воротник, он разглядел на цепочке вокруг запястья эйджил. Перед ним была морд-сит.
— Мне очень жаль, что так вышло с вашим братом, но не думаю, что Дженнсен причинит вам зло, — ответил Фридрих.
— Дженнсен, — прошептал Ричард, впервые произнося имя той, о чьем существовании несколько минут назад он и не догадывался.
— На самом деле Дженнсен вас панически боится, лорд Рал.
— Боится меня? С чего бы ей меня бояться?
— Она считает, что вы ее преследуете.
Лорд Рал недоверчиво взглянул на позолотчика:
— Я преследую? Да как же я могу ее преследовать? Я ведь здесь, в Древнем мире.
— Она думает, что вы хотите убить ее, что вы послали людей, которые за ней охотятся.
Ричард некоторое время молчал, будто оглушенный — всякая последующая новость была невероятнее предыдущей.
— Но… я даже не знал о ее существовании. Почему же я хочу убить ее?
— Потому что она не обладает даром.
Лорд Рал даже головой затряс, пытаясь понять, о чем ему толкует Фридрих.
— И что с того? У многих людей нет дара.
Фридрих указал на книгу в руке лорда Рала:
— Думаю, Натан прислал эту книгу в качестве объяснения.
— Пророчества не способны ничего объяснить.
— Знаете, лорд Рал… Понимаете, я достаточно много знаю о пророчествах от своей жены. Натан объяснил, насколько пророчествам необходима свободная воля, и именно поэтому вы так решительно настроены против них. Вы — человек, который привносит свободную волю, чтобы поддержать равновесие магии пророчества. Он сказал, что в пророчестве не было сказано, что именно я должен был доставить вам книгу. Я решил сделать это по собственной воле.
Лорд Рал в темноте разглядывал книгу.
— Натан иногда невыносим, но я знаю, что это друг, который не раз помогал нам, — смягчился он. — Иногда его помощь оборачивается неприятностями, но, даже будучи не согласным с его решениями, я знаю, что он принимает их с благими намерениями.
— Лорд Рал, большую часть своей жизни я любил колдунью. Я знаю, насколько запутанными могут оказаться ситуации, подобные этой. Если бы я не верил Натану в данном конкретном случае, то не отправился бы в столь долгий путь.
Некоторое время Ричард оценивающе смотрел на позолотчика.
— А Натан объяснил, что это за книга?
— Он рассказал мне, что книга повествует о великой войне, которая велась много веков назад. Волшебник нашел ее в Народном Дворце, перерыв тысячи томов, и, как только книга оказалась в его руках, попросил меня отнести ее вам. Он сказал, что времени настолько мало, что его не стоит тратить на перевод. И потому Натан даже не знает, о чем она.
Лорд Рал смотрел на книгу со все возрастающим интересом.
— Не знаю, много ли пользы мы от нее получим. Собаки ее сильно погрызли. Вероятно, у них был достаточно серьезный повод.
— Ричард, а что хотя бы написано на обложке? — спросила Мать-Исповедница.
— При свете звезд мне удалось разглядеть только, что это на древнед’харианском. Вроде бы здесь рассказывается о Творении.
— Вы правы, лорд Рал. Натан прочитал мне заголовок. — Фридрих повернул книгу. — Здесь, на обложке, золотыми буквами написано: « Столпы Творения».
— Великолепно, — пробормотал лорд Рал, но казалось, его огорчило это название. — Давайте-ка найдем безопасное место и разобьем лагерь. Мне совсем не хочется, чтобы в темноте, на открытом месте, на нас набросились гончие сердца. Разведем маленький костер, и, возможно, мне удастся понять, может ли эта книга быть хоть в чем-то нам полезной.
— Вы что-то знаете о Столпах Творения? — спросил Фридрих.
— Да, — обернувшись, обеспокоенно ответил лорд Рал. — Я слышал о них. Натан пришел из Древнего мира. Думаю, ему о них тоже хорошо известно.
Тропа пошла вверх по холму. Фридрих в замешательстве почесал подбородок:
— А какая связь между Столпами Творения и Древним миром?
— Столпы Творения находятся в центре безлюдной пустыни. — Лорд Рал показал на юг. — Не очень далеко отсюда и чуть в стороне от нашего пути. Не так давно мы были рядом с ними. Нам пришлось пересечь границы этого места, и следом за нами шли какие-то темные личности.
— Их окровавленные кости сохнут в пустыне, — с явным удовольствием заметила Кара.
— К сожалению, это стоило нам лошадей: поэтому мы и идем пешком. Но по крайней мере мы удрали, прихватив с собой собственные жизни.
— Пустыня… но, лорд Рал, моя жена говорила, что Столпы Творения это еще и…
Фридрих замолк и остановился: что-то рядом с тропой привлекло его внимание. В тусклом ночном свете на фоне светлой пыли лежал знакомый темный силуэт, при виде которого у позолотчика застучало сердце.
Он присел на корточки и потрогал вещицу рукой. К его удивлению, это было как раз то, о чем он подумал. Взяв вещицу в руки, Фридрих еще раз убедился в этом. На ней была знакомая заштопанная прореха, которую он однажды второпях сделал острым зубилом.
— Что случилось? — подозрительно спросил лорд Рал, внимательно вглядываясь в окружающую темноту. — Почему ты остановился?
— Что вы нашли? — спросила Мать-Исповедница. — Я ничего не заметила.
— И я тоже, — сказал лорд Рал.
Подавив вздох, позолотчик положил на ладонь кожаный мешочек. Чувствовалось, что в нем лежат монеты и, судя по весу, золотые.
— Это мой, — остолбенело прошептал Фридрих. — И как он умудрился здесь оказаться?
Он не мог утверждать, что золото принадлежало ему, хотя и это было возможно. Но этим кожаным мешочком он пользовался в течение десятилетий чуть ли не ежедневно — хранил в нем маленькое зубило.
— И что он здесь делает? — спросила Кара, рыская кругом глазами.
Эйджил висел на ее запястье.
Фридрих стоял, все еще глядя на свой мешочек.
— Его украл человек, который… я в этом уверен… который явился причиной смерти моей жены.
Глава 56
Ну, что за дела? Обе с трудом верилось, что он уронил свой кошелек с деньгами. Он всегда был таким осторожным. Его просто раздирало от злобы. Но тут пришла мысль, и стало совсем другое дело. Может, руку приложил какой-нибудь хитрый ворюга или женщина-воровка. Всегда ведь кто-нибудь охотится за его деньгами. Неужели всех этих тупоумных людишек заботят лишь деньги? После всех случившихся несчастий жадные завистливые люди снова пытаются отобрать у него с таким трудом заработанное будущее. Оба хорошо помнил, что человек его положения всегда должен быть осторожным. И сейчас ему с трудом верилось, что он мог проявить неосторожность.
Он поспешно шарил по карманам, за пазухой, в брюках. Все его кошельки, хранящие огромное богатство, были на месте, там, куда он их положил. Тогда он предположил, что валяющийся на дороге кошелек, возможно, ему и не принадлежал. Ну мало ли кто-то обронил кошелек именно здесь?
Но, проверив голенища сапог, он обнаружил, что один из кошельков все-таки пропал. Кипя от злости, Оба проверил кожаный ремешок, который обычно привязывал к щиколотке. Теперь ремешок был развязан.
Кто-то украл его кошелек с деньгами.
Он вглядывался сквозь деревья, наблюдая за разыгрывающейся сценой. Его брат Ричард и братова симпатичная женушка повернулись к человеку, нашедшему кошелек — кошелек Обы, полный денег.
— Его украл человек, который… я в этом уверен… явился причиной смерти моей жены, — услышал Оба слова старика.
У Обы отвисла челюсть. Так это был муж болотной ведьмы, противной самодовольной колдуньи, которая отказалась отвечать на его, Обины, вопросы.
Оба знал, что все это — смешное совпадение. Он совершенно точно это знал.
— Не трогай! — в один голос закричали Ричард Рал и Мать-Исповедница.
— Бегите! — пронзительно взвизгнула другая женщина.
Оба смотрел, как они несутся подобно перепуганным оленям. Он понял, что голос появился не просто так. Голос использовал нечто, принадлежащее людям, чтобы добраться до них, — Оба догадался. Он посмотрел по сторонам на горящие желтые глаза, наблюдающие за ним, и усмехнулся.
Воздух содрогнулся, будто в землю в том месте, где лежал кошелек с деньгами, ударила молния. Собаки взвыли. Оба, заткнув уши пальцами, украдкой наблюдал, как лиловые волны расходятся подобно кругам на воде, когда он швырял в пруд мертвое животное.
В один момент, не успев ни охнуть ни вздохнуть, люди были сбиты с ног какой-то грубой силой.
Кольцо фиолетового света, все расширяясь, неслось с немыслимой скоростью. Ветер откинул волосы Обы назад, когда кольцо прошло через него, оставляя след на земле — мягкую, пушистую пелену странного фиолетового дыма.
Догадки Обы подтвердились. Голос сделал нечто грандиозное. С восхищением Оба пытался угадать, что будет дальше.
На месте происшествия было спокойно. Тем не менее Оба некоторое время подождал. Он хотел убедиться, что люди не встанут. И только потом он вышел, наконец, из своего убежища, где голос приказал ему подождать.
А теперь голос его подгонял. Собаки стояли поблизости, наблюдая, как Оба быстро шагает по покрытому дымом пространству. Более странного дыма ему не доводилось видеть — мягкий, мерцающий, фиолетовый, чуть с синевой. А когда Оба побежал, дым не клубился под его шагами. Ноги проходили сквозь него, не взбалтывая, как будто все происходило в другом мире, и будто теперь он был не здесь, а тоже в другом мире. Хоть и на том же самом месте…
Четверо путников лежали на земле там, где упали. Оба осторожно нагнулся, оставаясь на безопасном расстоянии. Люди дышали, но очень медленно. Их глаза были открыты. Вряд ли они видели его. Он повел рукой, но ни один не отреагировал.
Оба склонился над Ричардом Ралом, пристально вглядываясь в его спокойное лицо. Опустил руку ниже, прямо перед немигающими глазами брата. Тот остался совершенно неподвижным.
При свете звезд было плохо видно, но Оба ясно увидел в этих глазах то, что видел в зеркале. При виде столь похожего на него человека Обу охватило странное чувство. Как при виде привидения… Хотя он, Оба, больше походил на мать. Это было так похоже на нее — мечтать, чтобы он был больше похож на нее, а не на отца. Эта женщина была жутко эгоистичной. Она пыталась постоянно лишить его настоящего положения, даже тем, как он выглядит. Самовлюбленная сука…
А Ричард обманом занял место, по праву принадлежащее Обе, которое отец хотел оставить ему. В конце концов, у Обы и у Даркена Рала были те особенные качества, коими Ричард не обладал…
Проверка показала, что старый муж болотной ведьмы тоже дышит. Оба достал кошелек с деньгами и покачал им перед широко раскрытыми глазами Фридриха. Естественно, ответа не последовало. Оба привязал кошелек обратно к щиколотке — голос дал именно такой совет.
Обу совершенно не волновало, что в этом трюке голос использовал его деньги. Ведь судя по тому, что голос для Обы делал — красота, неуязвимость и все прочее, — Обе не придется жалеть об оказанной поддержке ни сейчас, ни потом. И так до тех пор, пока это не войдет в привычку.
Около женщины, сопровождавшей брата и братову жену, лежала на траве знакомая штуковина. Это был такой же странный прут, какой носила на запястье Нида из дворца. Оба понял, что перед ним морд-сит. Он стиснул ее груди. Реакции не было. Ухмыльнувшись и слегка помедлив, парень потискал морд-сит еще раз. Ух, как ее захотелось!.. Оба сразу догадался, что делать дальше. Идея возбуждала.
Но он знал, что здесь, под рукой, есть кое-кто и получше морд-сит. И он подошел к этой женщине. Братова жена, которую называли Мать-Исповедница, лежала на земле, и взять ее было легко и просто. Разве это не лучший способ восторжествовать справедливости?
Оба улегся на нее, однако ухмылка его тут же сменилась благоговением — настолько эта женщина была прекрасна. Она лежала на спине. Одна рука ее была откинута в сторону, будто указывая на юг, другая небрежно лежала на животе. А глаза смотрели в никуда.
Оба осторожно провел тыльной стороной руки по ее щеке. Она была нежной, как лепесток розы. Оба откинул прядь волос с ее лица, чтобы лучше рассмотреть черты. Губы Матери-Исповедницы были слегка раскрыты.
Оба нагнулся к ней, коснулся мягких губ, провел рукой по телу, приласкал сначала одну, а потом другую грудь, однако женщина и не думала показывать, насколько она восхищена его нежными прикосновениями.
Тогда Оба дунул в ее полураскрытые губы, но она опять не отреагировала. Похоже, она разыгрывает его, проверяет. Вот высокомерная сука!..
Впрочем, торопиться некуда. Она не убежит. Несомненно это — подарок голоса. Оба запрокинул голову и захохотал, глядя в небо. Звезды были свидетелями его восторга, а собаки наблюдали за ним из своих укрытий.
Улыбаясь, Оба вновь нагнулся над женой лорда Рала, вгляделся в ее глаза. Наверняка ей было скучно со своим мужем, и она готова к захватывающей и рискованной любовной игре. Чем больше Оба думал об этом, тем больше убеждался, что эта женщина должна принадлежать ему. Ведь ее хозяин — лорд Рал. Что ж, когда Оба станет новым лордом Ралом, он поневоле должен будет сделать ее своей женой.
А он несомненно станет лордом Ралом: голос не раз говорил ему о такой возможности.
Оба разглядывал извивы тела женщины, ее гибкий стан. Он хотел ее. Все последние дни он выполнял указания голоса, и у него совершенно не было времени на женщин. Голос гнал и гнал его вперед. Но вот наконец и для Обы настала пора насладиться женщиной. Рука его проворно бегала по телу Матери-Исповедницы, и он уже предвкушал удовольствие.
Однако Обе совершенно не нравилось, что за ним наблюдают. Чего они не хотят закрыть глаза и оставить его с дамой один на один? Вот ведь назойливые типы! Оба ухмыльнулся. Он прикидывал, насколько его возбудит присутствие мужа при овладении женой. Но улыбка тут же сползла с его лица. При чем тут Ричард, если она хочет другого мужчину?..
Оба склонился над братом и прикрыл ему глаза. То же самое он сделал и со стариком. Однако возле второй женщины задумался. Несомненно, то, как Оба будет действовать, возбудит ее. Конечно, эта дамочка — не принцесса, но он намерен добиваться благосклонности всех привлекательных женщин. И был уверен, что сможет даровать ей наслаждение, которого она страстно желает.
Дрожа от возбуждения, Оба наклонился, чтобы расстегнуть одежду Матери-Исповедницы. Но не успели пальцы коснуться ее, как яростная вспышка фиолетового света ослепила его, а голова едва не раскололась от приступа мучительной боли.
Ошеломленный и сконфуженный, Оба вскочил на ноги и бросился прочь от Матери-Исповедницы. Боль тут же утихла. Оба в изнеможении опустился на землю. Оказывается, голос может и наказывать. Однако это жестоко! Что же, Оба не имеет права на удовольствие? И это после всего хорошего, что Оба для него сделал.
А голос уже ворковал на ушко, насколько Оба важен для него, что самую важную работу может выполнить только он. И Оба приободрился.
Он действительно важная персона, иначе бы голос не разговаривал с ним. Кто, кроме Обы, может выполнить ответственные задания, которые поручает голос?
А потом голос пояснил, что Оба должен сделать. И если он сделает так, как просят, то получит награду.
Оба довольно ухмыльнулся. Ладно, он окажет любезность, о которой просят. И тогда уж Мать-Исповедница достанется ему.
Любезность несложная. А как только женщина станет принадлежать Обе, он, с благословения голоса, сможет делать с ней все, что захочет. И тогда ему никто не помешает. Перед глазами Обы возникли картины предстоящего удовольствия, он реально ощущал запахи, слышал стоны наслаждения. И даже чуть сознание не потерял от экстаза.
Он перевел взгляд на морд-сит. Ладно, Мать-Исповедница пока недоступна. Но такой человек, как Оба — человек действия, обладающий высоким интеллектом и имеющий серьезные обязательства, — должен иметь возможность удовлетворять свои инстинкты. Такие удовольствия должны стать необходимой отдушиной для столь важного человека, как Оба.
Он нагнулся к морд-сит, с ухмылкой глядя в ее открытые глаза. Ей предоставлена честь принадлежать ему первой. Он полюбовался ею, распаляя себя, и взялся за ее одежду.
И опять его голову сдавила мучительная, ослепляющая боль. Оба зажал виски руками и очень быстро согласился с голосом.
Тот был, несомненно, прав. И теперь ясно, почему. Только после смерти Ричарда Рала Оба мог по праву занять его место. По-иному просто не может быть! Все должно идти правильно. И в самом деле, рано доставлять удовольствие этим женщинам, если не выполнено самое необходимое. О чем он только думал? Они же пока недостойны его. Красотки должны убедиться, каким важным человеком Оба стал, и только после этого разделят с ним ложе. А в качестве служанок Ричарда, они Обы недостойны.
Надо было торопиться. Голос сказал, что скоро путники проснутся — лорд Рал догадается, как разорвать путы сна.
Оба вытащил нож и подполз к брату. Лорд Рал все еще смотрел на звезды невидящим взором.
— И кто из нас теперь придурок? — спросил Оба.
Лорд Рал не ответил. Оба приложил нож к горлу брата, но голос велел ему отойти и дал указания, что делать. Все должно идти правильно. Торопиться надо по-другому. Сейчас не время для примитивного отмщения. Гораздо лучше покарать брата так, чтобы мучился долгие годы, столько, сколько Оба был отлучен от того, что принадлежало ему по праву. Лорду Ралу требуется надлежащее наказание.
Оба вернул нож на место и быстро побежал к ближайшим холмам. Когда он вернулся, ведя в поводу лошадь, четверо путников все еще лежали в облаке фиолетового тумана, глядя на звезды.
Оба поднял на руки Мать-Исповедницу. Именно с этого он начал выполнять задание голоса. Мать-Исповедница обещана Обе. Он получит ее после того, как ею воспользуется голос. Оба умел ждать. Голос пообещал ему такое наслаждение, о котором Оба даже и не мечтал. Теперь их общение становилось выгодным партнерством. За небольшую работу Оба вскоре получит все, что по праву должно принадлежать ему: власть в Д’Харе и женщину, которая станет королевой.
Королева. Оба размышлял над этим, перекидывая безвольное тело через луку седла. Королева!.. А если она будет королевой, то он должен стать королем. И это звучит даже лучше, чем «лорд Рал». Король Оба Рал. Конечно, это многое меняет. Он постарался как можно быстрее привязать Мать-Исповедницу к седлу.
Прежде чем вскочить на лошадь, он бросил прощальный взгляд на брата. Оба не мог убить его. Не сейчас. У голоса есть планы на сей счет. Если Оба и был кем-то, то благодаря тому, что всегда был согласен с голосом. Он закинул ногу в стремя, но голос пощекотал его, и Оба обернулся.
Ну конечно же!..
Он осторожно вернулся к Ричарду. Осторожно вынул и попробовал поиграть с мечом. Голос замурлыкал нечто благосклонное.
У короля должен быть меч, соответствующий его положению. Оба ухмыльнулся. Он заслужил небольшую награду за трудную работу.
Он стянул перевязь через голову Ричарда. Поднес ножны к глазам, разглядывая блестящий меч. На каждой стороне резной рукояти было выгравировано одно слово: «ИСТИНА».
Да, в этом была «поразительность».
Оба перекинул перевязь через голову и закрепил меч на бедре. Шлепнув по заднице будущую жену и ухмыляясь в темноту, взгромоздился на лошадь. Покружил на месте. Голос указал ему верное направление.
Спеши, спеши, пока лорд Рал не проснулся. Поспешай, поспешай, пока не догнали. Торопись, торопись со своей невестой…
Оба впечатал каблуки в бока лошади, и они пустились в путь. Собаки выскочили из леса, королевский эскорт…

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 02:02 | Сообщение # 35

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава 57
Стоя позади вросшего в землю кирпичного домика станции, построенной для того, чтобы торговые караваны могли отдохнуть в дороге, Дженнсен смотрела на бесплодную пустыню, пышущую жаром под ярко-голубым небом. Справа стояли одиночные скалы, а слева над долиной громоздился горный хребет.
И везде доминировали различные оттенки ржаво-серого цвета, какой имели приземистые постройки, сбившиеся в кучу на равнине.
Абсолютно сухой воздух был очень горячим, и Дженнсен казалось, что она дышит, склонившись над костром. Сильный жар отражался от скал и домов, поднимался от земли, как будто ее калили на сковородке. Под палящим солнцем ни к чему нельзя было прикоснуться голыми руками. Даже рукоять ножа была очень теплой, будто его лихорадило.
Дженнсен устало оперлась бедром об ограду. Ноги занемели от долгого пути. Расти нежно заржала и положила голову на плечо девушке, и та похлопала лошадь по шее и почесала за ухом. Конец путешествия был уже близко. Дженнсен казалось, что в ее памяти начинал понемногу стираться тот страшный день, когда в ущелье она обнаружила мертвого солдата, а рядом случайно оказался Себастьян.
В тот день девушка даже не предполагала, какая мучительная доля уготована ей. Тогда было просто невозможно предугадать, насколько изменятся и сама Дженнсен, и ее жизнь.
Себастьян, ведя в поводу Пита, подошел к ней и взял за руку:
— С тобой все хорошо, Джен?
Пит слегка толкнул Расти в бок, словно задавая тот же вопрос.
— Да, — ответила Дженнсен. Она улыбнулась Себастьяну и жестом указала на группу одетых в черное людей, стоявших в дверях ближайшего дома. — Удачно?
— Он советуется с остальными, — раздраженно вздохнул Себастьян. — Странные они…
Несмотря на то, что область подчинялась Имперскому Ордену, купцы, путешествующие по этой безбрежной пустыне, вели себя достаточно независимо. Наверное, большинство из них не доставляли беспокойства, и в Имперском Ордене на их поведение закрывали глаза.
Себастьян облокотился на ограду, рядом с которой стояла Дженнсен, и посмотрел вдаль, в безмолвную пустыню. Он, как и девушка, был изнурен долгим возвращением на родину, в Древний мир. Но по крайней мере с ним все было в порядке: сестра Мердинта выполнила свое обещание.
Тем не менее путешествие оказалось совсем иным, чем представлялось Дженнсен. Она думала, что они будут принадлежать сами себе, как было на пути в расположение армии Имперского Ордена. Но теперь за ними шла колонна из тысячи солдат. Небольшой эскорт, как говорил Себастьян. Девушка пыталась объяснить, что хочет идти вдвоем, но друг счел ее доводы неубедительными.
В задумчивости наблюдая за людьми в черном, Дженнсен потерла уздечку Расти ногтем большого пальца.
— Эти люди боятся солдат, потому и не хотят с нами разговаривать. — Она повернулась к Себастьяну.
— С чего ты взяла?
— Это видно по их взглядам. Они пытаются решить, не вызовет ли то, что они нам помогут, неприятности для них.
Она прекрасно понимала, что должна была чувствовать небольшая группа торговцев под испытующими взглядами множества грубых мужчин, сидящих на верховых лошадях, да еще и вооруженных до зубов. Люди в черном обычно не имели дел с солдатами. Они опасались за свою безопасность: одно неверное слово, и эти воины разрежут их на куски где-нибудь на просторах безбрежной пустыни. С другой стороны, несмотря на численное превосходство солдат, торговцы явно не были трусами. Но и не хотели, чтобы их поступки привели к последствиям, за которые пришлось бы расплачиваться. А пока они спорили, пытаясь принять наиболее безопасное решение. Себастьян оттолкнулся от стены:
— Возможно, ты и права. Пойду и поговорю с ними в доме, а не на глазах у всей армии.
— И я с тобой, — заявила Дженнсен.
— Что такое? — вмешалась сестра Мердинта. — Что вы придумали?
Небрежно махнув рукой, Себастьян снял ее беспокойство:
— Полагаю, им просто нужно поторговаться. Они ведь купцы. Их работа — торговаться. Скину цену.
— Лучше пойду я, — с темным намерением в глазах произнесла сестра. — И изменю ход их мыслей.
— Нет, не стоит усложнять. При необходимости всегда сможем надавить. Сначала мы с Дженнсен пойдем и поговорим с ними.
Дженнсен прошла мимо хмурой сестры Мердинты, прижавшись плечом к Себастьяну. Расти она вела в поводу. В путешествии был не один сюрприз. Вдобавок к эскорту из тысячи солдат их решила сопровождать сестра Мердинта. Она сказала, что иначе не сможет помочь Дженнсен добраться до лорда Рала.
Девушка только и мечтала о том, как вонзит нож в сына Даркена Рала. Уже много времени прошло с тех пор, как у нее появилась надежда освободиться и зажить наконец собственной жизнью. Все изменилось после той ночи в лесу, когда Дженнсен заключила сделку: после убийства Ричарда Рала она отдаст свою жизнь. Мир наконец освободится от ее сводного брата.
И она отомстит. И мама, которую толком не похоронили, почиет в мире, зная, что правосудие восторжествовало. Это было единственное, что девушка могла сделать для своей матери.
Дженнсен подвела Расти и Пита к небольшому загону, где стояла лошадь Мердинты. Животные радостно зашли туда, где их ожидала тень и вода.
Закрыв расшатанную калитку, девушка присоединилась к Себастьяну, и они двинулись к приземистому дому. Шум голосов, эхом разносящийся по единственной комнате, неожиданно смолк. Все мужчины были закутаны в традиционные черные одежды кочевых купцов, живущих в этой части света.
— Оставьте нас, — произнес главный торговец, указывая остальным на входящих Дженнсен и Себастьяна.
Мужчины, сверкая глазами поверх черных повязок, закрывающих рот и нос, кивнули и вышли. Судя по морщинкам вокруг глаз, главный торговец под маской улыбался Дженнсен, но точно уверена в этом она не была. Однако на всякий случай улыбнулась, ответив кивком на поклон его головы.
Затхлый воздух в доме тоже источал жар, но в тени было все-таки легче. Главный торговец опустил маску. Теперь она болталась вокруг его шеи, открыв улыбающееся, обветренное лицо.
— Пожалуйста, входите. Выглядите вы пламенно.
— Пламенно? — переспросила Дженнсен.
— Жара, а вы одеты неподходяще для этого места. — Мужчина повернулся к одной из грубо сколоченных полок и снял с нее черный сверток. — Пожалуйста, наденьте вот это. — Торговец несколько раз покрутил свертком перед глазами у Дженнсен, прежде чем она взяла. — В этом вам будет легче. Такая одежда прикроет от солнца и не даст поту быстро испариться. В ней вы не высохнете, подобно скалам.
— Спасибо! — Дженнсен снова кивнула и улыбнулась.
— Ну как? Есть возможность узнать хоть что-то? — спросил Себастьян, когда мужчина закончил с Дженнсен, лениво снимая с плеча мешок.
Человек в черном раздумывал, прочищая горло.
— Ну, они говорят, может быть…
Уловив в словах собеседника скрытый смысл, Себастьян нетерпеливо порылся в кармане и вынул оттуда серебряную монету.
— Примите это в знак моего уважения к усилиям, приложенным вашими людьми.
Мужчина с достоинством принял деньги, но было ясно, что серебряная монета — не та цена, на которую он рассчитывал. Казалось, он раздумывает, не сказать ли, что оплата мала. Дженнсен не могла поверить, что в такой момент Себастьян может думать о деньгах. Она положила черный сверток на стол, достала из кармана тяжелую золотую монету и, ни слова не говоря другу, швырнула торговцу. Тот поймал монету в воздухе, признательно улыбаясь Дженнсен. Себастьян бросил на нее недовольный взгляд.
Это были кровавые деньги лорда Рала, которые он дал человеку, посланному убить Дженнсен. Не было лучшего способа их потратить.
— Мне они не нужны, — сказала она, опережая упреки Себастьяна. — А кроме того, не ты ли утверждал, что, дабы подобраться поближе к врагу, нужно использовать его методы?
Себастьян воздержался от комментариев и повернулся к мужчине:
— Ну как?
— Вчера вечером несколько наших людей заметили двух человек, спускающихся к Столпам Творения, — произнес торговец, сразу став более разговорчивым. Он подошел к маленькому окну за полками, на которых лежали черные свертки. — Вон туда, вниз. Там есть следы.
— Ваши люди разговаривали с ними? — от нетерпения шагнув вперед, спросила Дженнсен. — Известно, кто это были?
Мужчина перевел взгляд на Себастьяна, раздумывая, нужно ли отвечать на прямой, не совсем удобный вопрос, поставленный женщиной, хотя именно она и заплатила ему. Дженнсен отошла к двери и посмотрела на улицу. По ее подчеркнуто незаинтересованному виду Себастьян догадался, насколько ей важно получить ответ.
Сердце девушки заколотилось: она мысленно вонзала кинжал в лорда Рала. И тень ужасной цены, которую она заплатила за то, чтобы заманить сюда брата, принимала все более ужасающие размеры, вытесняя из ее сознания саму смерть.
Себастьян вытер пот с лица и бросил на пол заплечный мешок. Мешок упал с тяжелым звуком и покатился. Из него посыпались вещи. Досадливо поморщившись, Себастьян намерился было собрать их, но Дженнсен его опередила.
— Я займусь, — прошептала она, махнув рукой, будто советуя продолжить расспросы торговца.
Себастьян нагнулся над тяжелым старинным дощатым столом, уперся в него ладонями:
— Ну так что, говорили твои люди с этой парочкой?
— Нет, господин. Они просто стояли на обочине, а мимо прошла лошадь.
Дженнсен подняла кусок щелочного мыла и положила в мешок. Потом бритву и запасной бурдюк с водой. Потом разные мелочи — огниво, сушеное мясо, завернутое в тряпицу, оселок. Под нижнюю полку закатилась жестяная банка. Такой Дженнсен раньше не видела.
— А как выглядели эти двое на лошади? — спросил Себастьян, водя пальцем по столу.
Наклонившись к полке, Дженнсен внимательно слушала. Наверняка это был лорд Рал. А кто же еще мог быть? Просто невероятно, чтобы это оказалось совпадением.
— Мужчина и женщина, вдвоем на одной лошади. Там есть следы.
Дженнсен подумала, что это не совпадение. Именно вдвоем они и должны быть: лорд Рал и его жена, Мать-Исповедница. Странно лишь то, что лошадь одна. Но в этой земле и такое не трудно представить.
— Женщина, она… Она не сидела, а лежала. Была перекинута через седло, — продолжил мужчина, от страха изменившись в лице. Он жестом показал, будто перебрасывает что-то через спину лошади. — И связана веревкой.
Дженнсен, занервничавшая от изумления, слишком резко схватила банку и, задев за край полки, опрокинула ее. Содержимое рассыпалось по полу.
— А как выглядел мужчина? — поинтересовался Себастьян. Из банки вывалилась бечевка с рыболовными крючками. А следом за ней, к удивлению Дженнсен, на пол посыпались маленькие звездочки — сушеные сердцевинки горной розы, розы лихорадки. Они выглядели, как маленькие Благодати.
— Мужчина был молодой и крупный. У него был огромный меч. Люди сказали, что сверкающие ножны висели на перевязи через его плечо.
— Похоже на Ричарда Рала, — глядя на Дженнсен из дверей, заметила сестра Мердинта. Оказывается, она все-таки пришла сюда.
— Перевязь носят и другие мужчины, — парировал Себастьян. Не вникая в причины, заставившие Ричарда связать свою жену, и думая лишь о том, что место пребывания лорда Рала наконец-то удалось обнаружить, Дженнсен торопливо, дрожащими руками собрала сушеную розу, засунула обратно бечевку, закрыла банку крышкой и быстро запихнула ее в мешок.
Проверив нож в ножнах, она поспешно встала рядом с Себастьяном. Ей очень хотелось услышать, что еще расскажет торговец. Сестра Мердинта пошла прочь, кутаясь в черную защитную одежду.
— Идемте же, нам пора, — сказала она. Дженнсен хотела было последовать за ней, но Себастьян продолжал задавать вопросы. Девушке совсем не хотелось бросать его и идти за сестрой Мердинтой. Однако та направилась к цепочке следов, о которых говорил торговец.
С другой стороны дома громко и взволнованно загомонили его товарищи. Дженнсен заглянула за угол и увидела, что они машут руками куда-то вдаль.
— Чего они зашумели? — поинтересовался Себастьян, выходя на улицу вместе с главным торговцем.
— Похоже, кто-то приближается, — ответил тот.
— И кто бы это мог быть? — шепотом спросила Дженнсен, когда Себастьян подошел к ней.
— Не знаю, возможно, какой-нибудь их приятель подъезжает.
Главный торговец шагнул было в сторону остальных, гурьбой стоявших в тени за соседним домом, но Себастьян дал ему знак задержаться и, вернувшись в помещение, взял со стола позабытый Дженнсен черный сверток и прихватил с полки еще один.
— В этом одеянии будет легче догонять сестру Мердинту, — произнес он, наблюдая за женщиной, шагающей по следам, вьющимся среди дюн и барханов. — Сестра защитит тебя от магии Ричарда Рала и поможет, если потребуется.
Дженнсен хотела сказать, что ей не нужна защита со стороны Мердинты, что магия лорда Рала не может причинить ей вреда, но сейчас не было времени вступать в споры или пытаться что-либо объяснить. Так получалось, что времени на это никогда не было. Впрочем, ведь не так важно, что думал Себастьян о том, каким образом она сумеет подобраться к Ричарду Ралу. Имело значение лишь то, что она сумеет…
Они стояли бок о бок под палящими лучами солнца, наблюдая за крошечной точкой, ползущей через бесконечную пустыню. В испепеляющей жаре пустыня вдалеке напоминала покрытую рябью поверхность озера. За одиноким всадником плыло облачко пыли. Сопровождающие Дженнсен и Себастьяна воины принялись проверять оружие.
— Один из ваших людей? — спросил Себастьян главного торговца.
— Эта земля иногда играет с вашими глазами. Человек еще далеко. Это из-за жары кажется, что он близко. Через некоторое время можно будет сказать, кто он. — Торговец повернулся к Дженнсен, оживленно жестикулируя. — Оденьтесь, как мы, иначе вас спалит солнце.
Чтобы не спорить, девушка обернула вокруг плеч тонкую, похожую на плащ накидку, обмотала широким шарфом голову — как у торговцев, — спрятав под него нос и рот. И сразу же с удивлением почувствовала, насколько эта одежда уменьшала палящий жар. Наступило такое облегчение, будто она стояла в тени.
Главный торговец улыбался, следя за выражением ее лица.
— Правда, хорошо? — спросил он из-под своей черной маски.
— Да, спасибо, — сказала Дженнсен. — Но мы должны заплатить за вещи, которые вы нам предоставили.
— А вы уже заплатили! — Глаза торговца излучали свет. Он повернулся к Себастьяну, все еще пытающемуся обернуть шарф вокруг головы. — Я рассказал вам все, что знал. Мы уходим.
И прежде чем Себастьян успел ответить, главный торговец уже мчался по пересохшей земле к темной группе ожидающих его людей и мулов. Торговцы двинулись прочь, вслед за вожаком потянулись и мулы. Подальше от солдат…
Они двинулись на юг, в направлении, противоположном приближающемуся всаднику.
— Возможно, это один из них, — повторил Себастьян. — Но тогда зачем они уезжают?
Он неприязненно посмотрел на узкую тропку следов исчезнувшей за барханом Мердинты и дал сигнал всадникам из группы сопровождения.
— Дальше мы отправимся одни, — сказал он подъехавшему офицеру, указывая на долину, в которой стояли Столпы Творения. — Ждите, пока не вернемся.
Офицер, командующий отрядом, положил руку на луку седла.
— Что делать с ним? — Он дернул подбородком в сторону приближающейся фигуры, отчего его грязные длинные космы разметались по плечам.
Себастьян повернулся и посмотрел на неизвестного всадника:
— Если окажется подозрительным, убейте! У нас слишком важное дело, чтобы рисковать.
Офицер согласно кивнул. Дженнсен по выражению глаз и мрачным ухмылкам поняла, что отряд полностью согласен с приказом.
— Идем, — сказал ей Себастьян. — Хочу догнать сестру Мердинту, пока она не слишком удалилась.
— Мне лорд Рал нужен больше, чем сестре Мердинте, — ответила Дженнсен.
Глава 58
Жара испепеляла голую пустыню. Путешествие походило на спуск в воздуходувную печку. Каждый вдох наполнял легкие раскаленным воздухом. Дженнсен казалось, что она поджаривается изнутри.
В некоторых местах, где тропа пересекала скалы, она исчезала, в других была четко видна на мягком песке. Иногда следы шли по соседству со звериными тропами, которые были гораздо шире, и различать их было нетрудно. В иных случаях следы приводили путников к осыпям щебня, под которыми была погребена тропа, безо всякой надежды обнаружить ее продолжение. Но Дженнсен прекрасно разбиралась в следах и запросто могла отличить свежий след от старого.
Несмотря на то что не было способа сбавить жару, одеяние, подаренное торговцами, помогало хотя бы легче ее переносить. Черная накидка уменьшала яркость света, снимала резь в глазах — смотреть было значительно легче — и укрывала лицо. От черного не становилось жарче, как Дженнсен думала вначале. Тонкая ткань оберегала руки и шею от палящих лучей солнца и каким-то образом спасала от жары.
Дженнсен и Себастьян, следуя цепочке следов, все дальше и дальше спускались в долину, но очень скоро тропа повернула вверх, перевалила через скальный гребень горы и снова спустилась в долину. Каменистая земля была очень неровная, и спускаться по ней оказалось достаточно трудно. А спустившись, пришлось снова подниматься. А потом опять спускаться. И вновь брести в гору. Мышцы ног уже ныли от напряжения, а тропа словно на качелях качала: вверх-вниз, вверх-вниз…
Дженнсен вспомнила слова Себастьяна о том, что мало кто рискует спускаться в долину, в которой стоят Столпы Творения. Теперь она воочию убедилась в истинности этих слов. Тропа, по которой они шли, явно не страдала от большой нагрузки по крайней мере на этом участке. Девушка вспомнила и другое: возможно, кому-то и удалось добраться до центра долины, но никто оттуда не возвращался и о своих успехах не рассказывал. Впрочем, она тут же решила, что об этом ей беспокоиться незачем.
На пути то и дело открывались зияющие расщелины и глубокие пропасти, рядом с которыми вздымались вверх каменные стены, будто застывшие в попытке отмежеваться. Люди шли по краю пропасти, а снизу, как шпили, вздымались острые скалы. От их вида начинала кружиться голова. Время от времени попадались участки, где Дженнсен и Себастьяну приходилось прыгать через глубокие трещины. При виде мест, по которым им предстояло пройти, замирало сердце.
Сестра Мердинта стояла на вершине очередного гребня и смотрела на парочку с молчаливым недовольством, недвусмысленно написанным на ее безжалостном лице. Длинные тени, падающие на пустыню, придавали месту странный колорит. Клонящееся к западу солнце освещало суровый пейзаж и лишь подчеркивало, насколько грозная земля лежит перед ними.
Путники пробирались между мрачных каменных колонн, стоявших подобно внушительным стволам мертвых деревьев, сбросивших не только листву, но и ветки. Себастьян положил руку на спину Дженнсен, помогая ей поскорее выбраться на ровную площадку.
Даже после того как они расстались с торговцами, Дженнсен чувствовала: что-то тут не так. Но Себастьян все время подгонял ее, и девушка никак не могла собраться с мыслями и понять, что же ее беспокоит. Сестра Мердинта, нахмурившись, ждала их.
Дженнсен привычно убедилась, что нож на месте. Иногда она просто касалась пальцами серебряной рукояти. Но сейчас вынула его из ножен, убедилась, что лезвие сверкает, и вернула на место, с удовлетворением услышав металлический щелчок.
Первый раз девушка увидела этот нож, когда нашла мертвого д’харианского солдата. Тогда она решила, что это восхитительное оружие. Дженнсен и сейчас так думала. Но впервые разглядев вензель «Р», она испугалась, и на то были причины. Теперь же прикосновение к резной рукоятке придавало ей уверенности, вселяло надежду. После долгих усилий ей удастся добраться до цели. Приближался день, когда она наконец выполнит то, что еще в ту, первую, ночь предложил ей Себастьян. Она собиралась использовать предмет, имеющий непосредственное отношение к врагу, чтобы нанести ответный удар.
Себастьян был с нею на протяжении всего трудного пути. Дженнсен никогда не забыть, какую смелость он проявил в первую ночь, как он сражался, забыв про лихорадку. Но более страшным, чем приступ лихорадки, был удар, который ему нанесла колдунья Эди. Тогда он едва остался жив. Дженнсен была благодарна судьбе за то, что он вернулся к жизни, что с ним все в порядке. Он сохранит свою жизнь, даже если ему предстоит жить без нее, Дженнсен.
— Себастьян, — сказала она, неожиданно поняв, что до сих пор не попрощалась с ним. Ей совершенно не хотелось заводить такие разговоры в присутствии сестры Мердинты. Она остановилась, повернулась к нему, отодвинув с лица темную маску. — Себастьян, я хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня.
Он рассмеялся, не снимая с лица черного покрывала:
— Джен, похоже, ты собралась умирать.
Как же сказать ему о том, что на душе?..
— Нам неведомо, что случится.
— Не беспокойся, все будет хорошо, — последовал веселый ответ. — Сестры своим колдовством помогли тебе и вылечили меня. Здесь с тобой будет сестра Мердинта. И я тоже буду с тобой. И ты в конце концов отомстишь за смерть матери.
Он не знал, какую цену запросили сестры за помощь и месть. Дженнсен не нашла в себе сил рассказать ему. Но можно же сказать хоть что-то!
— Себастьян, если со мной что-нибудь случится…
— Джен, мне не нравятся такие разговоры! — Себастьян взял ее за руки, вглядываясь в глаза. Неожиданно он помрачнел. — Джен, не говори ничего подобного. Я не вынесу жизни без тебя. Я люблю тебя. Только тебя. Ты даже представить не можешь, что значишь для меня, как изменилась моя жизнь. А я представить не мог, насколько она может измениться к лучшему. Не хочу жить без тебя. С тех пор, как мы встретились, мой мир стал другим. Я безнадежно влюблен в тебя. Пожалуйста, не заставляй меня мучиться от мысли, что я могу тебя потерять.
Дженнсен смотрела в голубые глаза. Говорят, у ее отца-преступника были такие же. Невозможно объяснить словами обуревавшие ее чувства. Она должна уйти из жизни и оставить Себастьяна в одиночестве. Девушка просто опустила голову и снова закутала лицо черным шарфом.
— Поторопись, сестра Мердинта в нетерпении, — произнесла она.
Сестра хмуро глядела на Дженнсен из-под своей темной маски. Она по-прежнему стояла под порывами ветра и ждала путников на вершине скалы. Девушка видела: тропа позади сестры круто уходит вниз, прячась среди теней, прямо к Столпам Творения. Приблизившись, Дженнсен поняла, что сестра Мердинта вовсе не хмурится на нее, а смотрит куда-то вдаль, за их спины.
И только забравшись на скалу, где жаркий ветер играл полами черной одежды, путники разобрали, куда Мердинта так пристально смотрит. Стоя на скале, будто предназначенной для наблюдения за окрестностями, Дженнсен отметила, что они достигли вершины, разделяющей тропу на две части. Дальше дорога шла резко вниз, переваливая на другую сторону хребта, и спускалась в долину. С этой точки был виден весь пройденный путь: широкие расселины и скалистые гребни, и даже небольшая группа приземистых домиков торговой станции, выглядевших с такого расстояния совсем крошечными.
Всадник, на всем скаку погоняя лошадь, направлялся теперь от станции прямо к следам, ведущим в долину. Отряд из тысячи воинов расположился узкой линией неподалеку от начала тропы, поджидая его. Лошадь под всадником поднимала облака пыли.
Взмыленное животное неслось со всех сил, но у него явно был неровный шаг. Не успел всадник поравняться с отрядом, как передняя нога лошади подвернулась, и бедное животное кубарем покатилось по каменистой земле, уже мертвое от изнурения.
Всадник благополучно соскочил с падающего животного и, не теряя времени, продолжил свой путь пешком. Он был одет в темное, однако его наряд отличался от одежды торговцев — с плеч ниспадал шитый золотом плащ. Да и ростом он был значительно выше.
Как только незнакомец направился к тропе, командир отряда приказал ему остановиться. Путник, казалось, не проронил ни слова. Не обращая на солдат никакого внимания, он решительно шел вперед. Солдаты разом издали пронзительный боевой клич и поскакали на незнакомца.
Бедняга был безоружен и шел по направлению к ним, ничем не угрожая. Когда кавалеристы Имперского Ордена ринулись к нему, он выставил вперед руку, будто предупреждая: остановитесь! Дженнсен слышала приказ Себастьяна, и по тому, как понесся на незнакомца отряд, было очевидно, что солдат не остановит ничто, кроме его отрубленной головы.
Дженнсен с ужасом наблюдала, как человек, которого вот-вот убьют, зачарованно смотрит, как на него скачет тысяча воинов.
Внезапно по долине разнесся громоподобный шум. Удивленная Дженнсен, затаив дыхание, протерла глаза: вместо отрубленной головы она увидела белый язык извивающегося пламени, к которому летела потрескивающая черная молния. Через мгновение язык и молния соединились, и тут же последовал страшной силы взрыв.
У Дженнсен бешено застучало сердце. Казалось, весь слепящий блеск выжженной пустыни, весь жестокий жар Столпов Творения сконцентрировался в одной точке. И резко высвободился. В один миг в огне взрыва растворилась сила тысячи воинов. Когда потух ослепительный свет и замер громоподобный рев, все войско было сметено. На их месте осталось лишь яркое багровое облако.
А одинокая фигурка все так же двигалась по направлению к тропе — среди дымящихся останков людей и лошадей.
И скорее по решительности действий, нежели по опустошению, которое произвел незнакомец, Дженнсен поняла истинную глубину его ярости.
— О добрые духи, — прошептала девушка. — Что случилось?
— Спасение возможно только через самопожертвование, — сказала сестра Мердинта. — Эти люди погибли, служа Ордену и, следовательно, Создателю. В этом заключается высший зов Создателя. Не нужно оплакивать их — солдаты получили спасение, исполняя свои обязанности.
Дженнсен лишь молча посмотрела на нее.
— Кто он? — спросил Себастьян, наблюдая, как одинокий человек подходит к краю долины Столпов Творения и, не останавливаясь, начинает спуск. — У тебя есть идеи на этот счет?
— Это неважно. — Сестра Мердинта повернулась к тропе. — У нас есть цель.
— Тогда лучше поспешить, — заметил Себастьян, вглядываясь в далекую фигурку, размеренным шагом спускающуюся по тропе.
Глава 59
Дженнсен и Себастьян поспешили за сестрой Мердинтой. Та скрылась за гребнем горы. Подойдя к краю, они увидели, что сестра уже далеко внизу. Девушка оглянулась в тщетной попытке увидеть одинокого путника. Ей бросилось в глаза, что над огромной выжженной пустыней несутся темные облака.
— Быстрее! — крикнула сестра Мердинта.
Себастьян легонько подтолкнул Дженнсен в спину, и девушка побежала вниз по крутой тропе. Сестра в развевающихся одеждах неслась быстро, как ветер. Девушка с большим трудом поспевала за ней. Она подозревала, что Мердинта использует магию.
Иногда Дженнсен останавливалась, теряя опору на шаткой осыпи и сдирая об острые камни кожу на пальцах и ладонях. Это был самый трудный путь за всю ее жизнь. Скальные обломки скользили под ногами. Девушка понимала, что, ошибочно схватившись не за тот камень, она может запросто порезать руки об острый, как битое стекло, осколок.
Девушка тяжело дышала. Сестра Мердинта, идущая далеко впереди, тоже с трудом переводила дух. За спиной раздавалось тяжелое дыхание Себастьяна. Он тоже несколько раз терял равновесие, и однажды Дженнсен с криком успела схватить его за руку, не дав свалиться в тысячефутовую пропасть. Он с облегчением и благодарностью посмотрел на спасительницу.
Очутившись после показавшегося бесконечным тяжелого спуска почти в самом низу, Дженнсен с облегчением обнаружила, что каменные стены и утесы загораживают испепеляющий солнечный свет. Она посмотрела на небо, чего не делала уже долгое время. Оказалось, что тени, загораживающие солнце, падают вовсе не от скал. Небо, всего лишь час назад столь чистое и голубое, теперь было задернуто серыми дождевыми облаками, будто запечатывая долину Столпов Творения и отделяя ее от всего мира.
Девушка прибавила шаг, пытаясь догнать сестру Мердинту. Не было смысла переживать из-за облаков. Какой бы усталой ни была Дженнсен, она твердо знала: когда придет время, у нее найдутся силы, чтобы поразить ножом Ричарда Рала, и облака ему не помогут. Это время стремительно приближалось. Она знала, что мама и другие милостивые духи помогут ей, вдохновив на бой. А кроме них, есть и еще одна сила, которая обещала ей поддержку.
Вместо ужаса от мысли о скорой смерти Дженнсен чувствовала странное оцепенение и покой. Самым сладостным было обещание конца борьбы и страхов. Скоро отпадет необходимость принимать решения. И уже не будет усталости, невыносимой жары, боли, горя, тоски…
На темнеющем небе заиграли всполохи зеленого света. Вспышки исходили откуда-то издалека. Где-то загремел гром, перекатываясь по бескрайней пустыне. Этот задумчивый рокот как нельзя лучше соответствовал волнообразному пейзажу.
Путники закончили спуск, и высокие каменные колонны, представшие перед их взорами, оказались значительно больше, чем при взгляде со скалистых гребней. Казалось, они вросли в дно долины. Вскоре, когда путники удалились от скал, Столпы уже возвышались вокруг, как древний каменный лес. Дженнсен чувствовала себя на их фоне муравьем.
Шаги путешественников эхом отражались от каменных стен, объемистых выпуклостей и глубоких впадин. Девушка не переставала удивляться, глядя на рябую поверхность колонн.
Вертикальный столб состоял из нескольких частей, каждая из которых отличалась плотностью и пропорциями, отчего колонны были волнообразно изменчивы по длине. В некоторых местах широкие секции завершались узкими перешейками.
Все это время путники изнемогали от жары. Она легла им на плечи тяжелой ношей, прижимая к земле. Ноги вяло ступали по гравию. От Столпов падали жуткие длинные тени. Иногда из-за камней вырывались лучи зеленого света. Взгляд вверх, и будто смотришь из глубин преисподней: скалы, на которых время от времени играли отражающиеся от облаков изумрудные отблески, вздымались в небо, будто взывая о спасении.
Сестра Мердинта в развевающихся одеждах плавно скользила в этом лабиринте, подобно духу смерти. Даже присутствие рядом Себастьяна не добавляло Дженнсен покоя.
Световые вспышки мерцали над головами путников, над вершинами величественных Столпов, будто что-то разыскивали в каменном лесу. Прогремел гром, и долина затряслась неистовой дрожью, на путников дождем посыпались осколки. Люди побежали, увертываясь от них. Дженнсен видела, как там и тут огромные колонны падают и рассыпаются. Некоторые теперь лежали на земле, подобно упавшим гигантам, и путникам надо было проходить под величественными столбами, упавшими поперек тропы, и пробираться сквозь трещины. Дженнсен надеялась, что вспышки, рассекающие небо, не ударят в каменные Столпы рядом с ними, и те не обрушатся на путников всем своим невообразимым весом.
Но когда Дженнсен решила уже, что они останутся навеки погребенными в плотном кольце вздымающихся к небу скал, между колоннами показалась долина. Еще сотня-другая шагов по извилистой тропе меж плотно стоящих каменных столбов, и впереди открылось пространство, где редкие колонны стояли, как монументы.
Дно долины, сверху представлявшееся столь ровным, оказалось нагромождением осколков колонн, огромных камней и щебня.
Гром все сильнее действовал на нервы. Он грохотал практически постоянно, и так же непрерывно содрогался и гремел каменный лес. Небо висело низко, и клубящиеся облака задевали за окружающие долину каменные стены. На дальнем конце ее наиболее темные тучи постоянно извергали то блеклые, то яркие вспышки света. Порой вспыхивали и ослепительные — именно они порождали резкие удары грома.
Миновав высокий каменный шпиль, Дженнсен увидела двигающийся по долине фургон.
Удивленная девушка повернулась к Себастьяну и обмерла: за его спиной возвышался незнакомец.
Одним взглядом Дженнсен охватила его черную рубашку, черный распахнутый плащ с золотой каймой из древних символов. Плащ был собран на поясе широким кожаным ремнем, к которому с обеих стороны были прикреплены кожаные сумки. На украшенном золотом ремне была серебряная эмблема из накладывающихся друг на друга колец. Такими же эмблемами были украшены кожаные браслеты на запястьях. Брюки и сапоги были черные. Плащ был собран на шее на золоченую пряжку, контрастирующую со всей одеждой.
У незнакомца не было никакого оружия, кроме ножа на ремне.
Дженнсен взглянула в его серые глаза, и в тот же миг к ней пришло понимание: перед нею Ричард Рал.
Девушка почувствовала, как страх кулаком сжал ее сердце. Дженнсен выхватила нож, побелевшими пальцами сжимая серебряную рукоять.
Она хорошо ощущала выгравированный вензель «Р», означающий Дом Ралов, а лорд Рал собственной персоной стоял совсем рядом.
Себастьян обернулся, увидел его и тут же оказался за спиной у девушки.
Запутавшись в собственных чувствах, Дженнсен безмолвно застыла перед братом.
— Джен, не волнуйся. У тебя все получится. Твоя мать смотрит на тебя. Не опозорь ее, — шептал из-за спины Себастьян.
Ричард Рал внимательно разглядывал ее, казалось, не замечая ни Себастьяна, ни маячившей поодаль сестры Мердинты. Дженнсен тоже забыла про них.
— Где Кэлен? — спросил Ричард. Его голос оказался совсем не таким, как представляла себе
Дженнсен. Он был властный и уверенный, но, что было самым важным, в нем звучала тысяча чувств: от холодной ярости до непоколебимой решимости и отчаяния. Эти же чувства отражались и в его серых глазах.
Дженнсен не могла отвести от него взгляда.
— Кто такая Кэлен?
— Мать-Исповедница, моя жена.
Дженнсен не могла сдвинуться с места — настолько то, что предстало перед ее глазами, отличалось от того, что она слышала раньше.
Этот человек совсем не был похож на грязного пособника бессердечной Исповедницы, управляющей Срединными Землями посредством железной воли и жестокой руки. Этим мужчиной двигала любовь к женщине. Если они не уберутся с дороги, он пройдет сквозь них так же, как прошел сквозь тысячный отряд солдат. Это было просто, как дважды два.
Однако, в отличие от солдат, Дженнсен была неуязвима.
— Где Кэлен? — повторил Ричард. Было видно, что он на пределе.
— Ты убил мою маму, — проговорила Дженнсен, почти защищаясь.
Брат поднял бровь. Он выглядел озадаченным.
— Я совсем недавно узнал, что у меня есть сестра. Фридрих-позолотчик рассказал мне. Тебя зовут Дженнсен?
Дженнсен осознала, что кивает, не в силах отвести взгляда от его глаз, таких знакомых, столько раз виденных в зеркале.
— Убей его, Джен, убей его! Ты можешь это сделать! Его волшебство не может причинить тебе вреда! Ну же! — шептал сзади Себастьян.
Дженнсен почувствовала, как слабая дрожь, родившаяся в ногах, поднимается по ее телу. Что-то опять было не так. Схватив нож и собрав все свое мужество, она сконцентрировалась на цели, а голос заполнял ее голову, пока там не осталось ни одной мысли, кроме мести.
— Лорд Рал всю жизнь пытался убить меня. Убив своего отца, ты занял его место. И послал за мной своих людей. Ты охотился за мной, как и твой отец. Ты, ублюдок, послал убийц к моей матери!
Ричард выслушал, не перебивая, а потом сказал спокойным и понимающим тоном:
— Не вини меня только потому, что другие полны злобы.
Дженнсен встрепенулась. Это так было похоже на слова, которые обычно говорила ей перед сном мама. «Ты не должна чувствовать себя виноватой из-за того, что они — воплощение зла…»
Ричард стиснул зубы:
— Что вы сделали с Кэлен?

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 02:03 | Сообщение # 36

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

— Теперь она моя королева, — раздался новый голос, и эхо пронеслось между колонн.
Девушке показалось, что она уже слышала этот голос. Оглянувшись, она не нашла сестру Мердинту.
Ричард стремительно, как тень, двинулся на голос и внезапно исчез. Возможность нанести ему удар была потеряна. С трудом верилось, что они секунду назад стояли друг против друга, а теперь она упустила свой шанс.
— Джен! Ну давай же! — взывал Себастьян и тянул ее за рукав. — Идем, ты еще можешь догнать его!
Девушка не знала, что происходит неправильно, но что-то шло явно не так. Сжав голову руками, она пыталась заставить себя не слушать голос. Это было невыносимо. Голос требовал выполнения условий сделки. От сильной боли раскалывалась голова.
Откуда-то донесся хохот, и по каменному лесу разнеслось эхо. Дженнсен наконец удалось справиться с голосом, и они с Себастьяном побежали туда, откуда слышался смех, огибая беспорядочно нагроможденные скалы. Вскоре Дженнсен перестала понимать, куда они бегут. Одни каменные коридоры превращались в другие, изгибались, тоннелями проходили под скалами, колонны сменялись колоннами, тени — полосами света.
Но вот, обогнув очередную колонну, они выскочили на открытое пространство.
Перед ними была гладкая площадка в обрамлении невысоких колонн, подобная поляне, окруженной соснами.
К одной из колонн была привязана женщина.
Дженнсен не сомневалась: это жена Ричарда, Кэлен, Мать-Исповедница.
С противоположной стороны площадки раздавался тот самый, гуляющий эхом среди колонн хохот.
Мать-Исповедница была совсем не похожа на чудовище, какое нарисовала Дженнсен в своем воображении. Кэлен выглядела слабой и несчастной, хотя привязали ее по-детски, поперек талии. Так ребенок привязывает к дереву товарища по игре.
По всей видимости, она была без сознания — длинные волосы свисали со склоненной головы, руки были свободно опущены. На ней был простой дорожный костюм. И хотя волосы скрывали часть лица, было очевидно, насколько прекрасна эта женщина. Похоже, она была ненамного старше Дженнсен, но выглядела так, будто вряд ли проживет дольше.
Неожиданно за ее спиной появилась сестра Мердинта, приподняла за волосы голову Матери-Исповедницы, взглянула в лицо, отпустила.
Себастьян кивнул в сторону пленницы:
— Вот она, действуй!
Дженнсен уже не требовались подсказки голоса, утверждавшего, что Мать-Исповедница — именно та наживка, на которую можно поймать лорда Рала. Голос выполнил свою часть сделки.
Собрав всю свою решимость и крепко зажав в руке нож, Дженнсен подбежала к сестре Мердинте. Потом повернулась к находящейся без сознания женщине, не желая даже и думать о ней и сосредоточившись лишь на ноже. Наступило время покончить со всем этим.
Из-за соседней колонны неожиданно выскочил мужчина — тот, что хохотал. Несомненно, он хотел поймать собственную добычу. Дженнсен узнала его жуткую ухмылку. Именно его она видела той ночью в доме Латеи, когда колдунью убили. И именно он страшно напугал Бетти. И именно этот человек являлся Дженнсен в ночных кошмарах.
— Вижу, ты нашла мою королеву, — сказал он.
— Что? — удивился Себастьян.
— Мою королеву, — повторил мужчина, гнусно ухмыляясь. — Я — король Оба Рал. А она будет моей королевой.
Тут девушка заметила, что его глаза похожи на глаза Натана Рала, Ричарда, на ее глаза. Они не были похожи настолько, насколько походили друг на друга глаза Ричарда и Дженнсен, но тем не менее фамильное сходство имелось. Мужчина говорил правду: он тоже был сыном Даркена Рала.
— Вот он, мой брат, лорд Рал! — Мужчина сделал указующий жест.
Из-за колонны вышел Ричард.
— Не бойся, Джен, он не сможет причинить тебе вред, — прошептал Себастьян. — А ты можешь уничтожить его.
Шанс появился опять, и теперь она его не упустит!..
И тут Дженнсен вновь заметила сквозь чащу колонн приближающийся фургон. Ей показалось, что она узнает лошадей — серых, с черными гривами и хвостами. Огромные кони и дюжий светловолосый возница.
Послышалось знакомое блеяние. Неужели Бетти?! Дженнсен остолбенела, недоверчиво глядя на фургон. Козочка находилась рядом с возницей, поставив на сидение передние ножки. Огромный блондин почесал у нее за ушками. Похоже, это был Том.
— Дженнсен, отойди, пожалуйста, от Кэлен, — попросил Ричард.
— Нет, сестренка, не отходи, — захохотал Оба.
Девушка приблизилась к Матери-Исповеднице, по-прежнему висящей на привязанной к колонне веревке. Чтобы подойти к Кэлен, Ричарду придется пройти мимо нее, Дженнсен. И тогда он окажется в ее руках.
— Дженнсен, почему ты на стороне сестер Тьмы? — спросил Ричард.
— Я на стороне сестер Света, — бросив быстрый взгляд на Мердинту, сказала Дженнсен.
Ричард медленно покачал головой, тоже глядя на Мердинту.
— Нет, она — сестра Тьмы. У Джеганя есть сестры Света, но есть и не только они. Это рабыни сноходца — об этом говорят кольца в их нижних губах.
Дженнсен и раньше слышала слово «сноходец». Она судорожно пыталась вспомнить, где именно. И вспомнила: именно его сестры вопрошали в ночь свершения сделки в лесу. События той ночи с неистовой скоростью пронеслись в ее мозгу. Вновь появился голос, но это ей совсем не помогло. Все внутри Дженнсен изнемогало от желания убить Ричарда, но было и нечто мешающее.
«Возможно, в этом и проявляется волшебство лорда Рала», — подумала девушка.
— Чтобы спасти Кэлен, ты должен пройти Дженнсен, — произнесла сестра Мердинта холодным, высокомерным голосом. — Ты вышел за пределы отпущенного тебе времени и возможностей, лорд Рал. Пока твое время не вышло, постарайся по крайней мере спасти жену.
Краем глаза Дженнсен заметила, как сквозь каменный лес к ней бежит коза, далеко опережая Тома.
— Бетти? — прошептала Дженнсен, и слезы ручьем хлынули у нее из глаз. Девушка сняла черную накидку с лица, чтобы козочка узнала подружку.
Услышав свое имя, Бетти заблеяла, завиляла на бегу маленьким торчащим хвостиком. А вслед за Томом бежал кто-то еще, совсем маленький…
Но на пути между козой и Дженнсен уже стоял Оба.
Наткнувшись на него, Бетти издала жалобный вопль и попятилась. Девушка прекрасно узнала этот крик ужаса, призывающий на помощь.
Небо над головой разразилось громом и молниями, еще больше напугав несчастное животное.
— Бетти! — крикнула Дженнсен, с трудом веря собственным глазам.
Уж не видение ли это, не жестокий ли обман, не волшебство ли лорда Рала?..
Услышав ее голос, Бетти обежала Обу и со всех ног кинулась к своей горячо любимой подруге. Но не сделав и дюжины шагов, застыла на месте. Хвостик ее перестал вилять, и Бетти страдальчески заблеяла. А потом блеяние перешло в новый крик ужаса.
— Бетти, иди сюда, это же я, — рыдала Дженнсен.
Коза посмотрела на нее и попятилась. Животное реагировало на подругу так же, как на Обу. А потом Бетти повернулась и понеслась прочь.
Прямо к Ричарду.
Тот нагнулся, и расстроенная коза кинулась к нему, ища утешения. И нашла его под ласково протянутой рукой.
До ошеломленной Дженнсен донеслось новое тихое блеяние. В гущу людей, прямо в центр смертельного противостояния, прискакали два маленьких беленьких козленка-близнеца. Увидев Дженнсен, они сжались и стали жалобно звать мать.
Бетти призывно проблеяла. Козлята повернулись и бросились к ней. Около матери они тут же почувствовали себя в безопасности и запрыгали вокруг Ричарда, явно желая, чтобы он удостоил своим прикосновением и их.
Том остановился в отдалении и, прислонившись к колонне, спокойно наблюдал за происходящим.
И Дженнсен решила, что мир, несомненно, сошел с ума.
Глава 60
— Бетти, что происходит? — крикнула Дженнсен, не в силах смириться с происходящим.
— Волшебство происходит, — раздался сзади шепот сестры Мердинты. — Именно этим он и занимается.
Неужели лорд Рал и в самом деле заколдовал козу, настроив ее против Дженнсен?
Ричард шагнул к девушке. Бетти и близнецы возились возле его ног, не имея ни малейшего понятия о том, что все сейчас зависит от выбора между жизнью и смертью.
— Дженнсен, подумай обо всем своей головой, — произнес Ричард. — Ты должна мне помочь. Отойди от Кэлен.
— Убей его! — яростно шептал Себастьян. — Сделай это, Джен! Его магия не действует на тебя! Ну же!..
Ричард спокойно смотрел, как она поднимает нож.
Сейчас она убьет его, и волшебство закончится, и Бетти снова будет с нею…
Дженнсен застыла. Она вдруг поняла, что здесь что-то не так. И повернулась к Себастьяну:
— Откуда ты это знаешь, а? Я ведь никогда не говорила тебе о том, что его волшебство не может причинить мне вреда?
— И тебе тоже? — воскликнул Оба. — Значит, мы оба неуязвимы! Мы можем вместе править в Д’Харе. Но, конечно, королем буду я. Король Оба Рал. Я не жадный. А ты можешь стать принцессой. Может быть… Да, я могу сделать тебя принцессой, если ты будешь хорошо себя вести.
Дженнсен вновь посмотрела на растерянное лицо Себастьяна:
— Так откуда ты знаешь?
— Джен, я просто… Я думал… — Себастьян пытался найти ответ. И не находил.
— Ричард… — раздался голос приходящей в себя Кэлен. — Ричард, где мы? — Мать-Исповедница начала корчиться от боли и закричала, хотя никто до нее не дотрагивался.
Ричард сделал еще шаг вперед. Размахивая ножом, Дженнсен отступила.
— Если ты хочешь получить Кэлен, ты должен пройти через Дженнсен, — крикнула сестра Мердинта.
Ричард бросил на нее ничего не выражающий взгляд:
— Нет.
— Ты должен! — взвыла сестра. — Ты должен убить Дженнсен, иначе Кэлен умрет!
— Ты в своем уме? — набросился на нее Себастьян.
— Помолчи, Себастьян! — отрезала сестра. — Спасение приходит только через жертву. Все человечество испорчено. Один индивидуум не представляет никакой ценности. Одна жизнь не стоит ничего. Неважно, что с нею случится, имеет значение только само жертвоприношение.
Себастьян смотрел на нее и не знал, что ответить. У него явно не находилось доводов в защиту жизни Дженнсен.
— Ты должен убить Дженнсен, иначе я убью Кэлен, — повернувшись к Ричарду, завизжала Мердинта.
— Ричард, — простонала несчастная Мать-Исповедница, все еще не совсем понимая, где она и что происходит.
— Кэлен, спокойно, — мягко произнес Ричард.
— Это последний шанс! — вопила сестра Мердинта. — Последний шанс спасти драгоценную жизнь Матери-Исповедницы! Последний шанс, или она достанется Владетелю. Придержи его, Дженнсен, пока я буду убивать его жену!
Дженнсен слегка поколебало то, что сестра натравливает Ричарда на нее. Но это не имело значения. Сестра тоже жаждала смерти лорда Рала. Они все хотели его смерти.
Пора положить всему этому конец. Брат не сможет причинить ей вред своим волшебством. Неизвестно, откуда это стало известно Себастьяну, но пора положить этому конец, пока шанс не упущен снова. Но, интересно, зачем это понадобилось Мердинте…
Непонятно было и то, зачем сестра пыталась разозлить лорда Рала, чтобы он нанес удар своей магией, направив всю силу на Дженнсен, и таким образом открыл ей путь, о котором она столь долго мечтала…
Ладно, все так и должно быть. И незачем больше ждать!
Дав волю крику, полному накопившейся за всю жизнь ненависти, полному жгучей тоски по убитой маме, полному воющей ярости звучавшего в голове голоса, Дженнсен бросилась на Ричарда.
Она знала, что он использует для собственного спасения волшебство. Нанесет магический удар, подобный тому, который нанес тысячному отряду всадников. И будет потрясен, когда волшебство не сработает, когда она прорвется сквозь смертельные заклинания и вонзит нож в его злобное сердце. Он слишком поздно поймет, что она неуязвима.
С яростным воем Дженнсен налетела на брата.
Она ожидала ужасный взрыв, ждала, что придется пройти сквозь гром и молнии, но ничего подобного не произошло. Ричард попросту блокировал удар и поймал ее запястье. Проще некуда!.. Он не использовал волшебство и не произносил заклинаний. Он вообще не воспользовался волшебной силой.
Для обычной силы Дженнсен неуязвимой не была. А физически Ричард был явно сильнее.
— Успокойся, — сказал он.
Дженнсен яростно сопротивлялась, в ее бешеной атаке выплескивалась грозной бурей вся накопившаяся ненависть и боль. Лорд Рал предусмотрительно держал на расстоянии ее правую руку, а девушка бушевала, стуча ему в грудь кулачком левой. Ричард мог голыми руками разорвать ее надвое, но почему-то позволял выть и колотить его. А потом даже дал возможность отскочить назад. Дженнсен стояла, тяжело дыша и по-прежнему сжимая в кулаке нож, и слезы злобы и ярости струились по ее щекам.
— Убей ее! — снова завизжала сестра Мердинта. — Или Кэлен умрет!
— Ты в своем уме? — крикнул сестре Себастьян. — Она сама убьет его! Он даже не вооружен!
Ричард наклонился к лежащему на земле заплечному мешку и достал из него небольшую книгу.
— Я вооружен.
— Что ты имеешь в виду? — опешила Дженнсен. Теперь взгляд мерзавца был обращен на нее.
— Это древняя книга под названием «Столпы Творения». Ее написал наш предок, Дженнсен, один из первых лордов Ралов, тот, кто пришел к полному пониманию того, что породил первый в нашем роду. Его звали Элрик Рал, и он, помимо всего прочего, создал узы. Это очень интересное чтение.
— Думаю, в ней написано, что лорд Рал должен убивать таких, как я, — произнесла Дженнсен.
— Конечно, — улыбнулся Ричард. — Именно так.
— Что? Неужели в ней это написано? — Дженнсен с трудом верилось, что он подтвердит сказанное.
Ричард кивнул:
— В ней объясняются причины, по которым все действительно лишенные дара отпрыски лорда Рала должны быть уничтожены.
— Я знала это! Ты пытался лгать! Но это правда! Здесь все правда!
— Но я не утверждал, что последую этому совету. Я всего лишь сказал, что в книге написано, что таких, как ты, следует уничтожить.
— Почему? — спросила Дженнсен.
— Дженнсен, это не имеет значения, — прошептал Себастьян. — Не слушай его!
Ричард кивнул на него:
— Ему все известно. Именно поэтому он знал, что я своим волшебством не могу причинить тебе вред. Ему известно, о чем эта книга.
Дженнсен повернулась к Себастьяну. В глазах ее внезапно зажегся свет полного понимания.
— Такая книга есть и у императора Джеганя.
— Дженнсен, это неправда.
— Я видела ее, Себастьян. Эти самые «Столпы Творения». Я видела книгу в палатке императора. Это книга на древнем языке, одна из самых ценных. Он знал, что в ней написано. А ты — один из его лучших стратегов. Он рассказал тебе, и ты знал, что в ней сказано.
— Джен, я…
И вдруг, сквозь буйство голоса, все происшедшее и происходящее сложилось в голове Дженнсен в целостную картину. Мучительная боль взорвала все ее существо. Истинные масштабы предательства предстали во всей ясности.
— Это же был ты! — прошептала она.
— Как ты можешь во мне сомневаться? Я люблю тебя!
— О добрые духи, все время это был ты.
Лицо Себастьяна стало таким же белым, как и взлохмаченные пряди его волос, но в нем появилось какое-то непреклонное спокойствие.
— Джен, это ничего не меняет.
— Это все ты, — прошептала она, широко раскрыв глаза. — Ты просто съел несколько сердцевинок горной розы…
— Ерунда! Да у меня их никогда не было!
— Я видела их в банке в твоем мешке. Ты спрятал сердцевинки розы под бечевкой. А они высыпались.
— Ах, эти. Я… Я взял их у целителя… Когда мы останавливались у него.
— Лжец, они всю дорогу были у тебя. И ты съел десяток, чтобы вызвать у себя лихорадку.
— Джен, ты сошла с ума!
Дженнсен, содрогаясь, указала на него ножом:
— Это был ты, все время ты. И тогда, в первую ночь, ты сказал мне, что лучшее против врага оружие — то, что принадлежит ему или получено от него. В общем, что к врагу близко… Ты очень хотел, чтобы у меня оказался этот нож. Я была тебе нужна, потому что я близка к врагу. Ты хотел использовать меня. Потому ты и снял его с того солдата!
— Джен…
— Ты клялся, что любишь меня. Докажи это! Не лги мне! Скажи правду!
Себастьян некоторое время смотрел на подругу, потом вскинул голову:
— Да, мне хотелось завоевать твое доверие. Я думал, что если у меня будет лихорадка, ты пожалеешь меня.
— А как насчет мертвого солдата, которого я нашла?
— Это был один из моих людей. Мы поймали человека, у которого был этот нож. Один из моих людей переоделся в д’харианскую форму. Увидев, что ты идешь, я сбросил его с утеса.
— Ты убил своего солдата?
— Иногда великая цель требует жертв. Спасение приходит через пожертвование. — Тон Себастьяна стал вызывающим.
— А как ты узнал, где я?
— Император Джегань — сноходец. Он узнал о тебе из книг много лет назад и использовал свои способности для поиска людей, которым было известно о твоем существовании. С течением времени ему удалось выследить тебя.
— А записка, которую я нашла?
— Это я подсунул ее в карман солдату. Джегань, используя свои способности, узнал, что ты уже пользовалась этим именем.
— Узы не позволяют сноходцу войти в ум человека, — пояснил Ричард. — Ему пришлось долго искать тех, кто не связан узами с лордом Ралом.
— Именно так, — кивнул Себастьян в знак согласия. — Но нам это удалось.
Дженнсен испепеляла ослепляющая злоба от такого беспредельного предательства.
— А остальные? А моя мама? Ее вы тоже принесли в жертву?
— Джен, ты не понимаешь. Я ведь не знал тебя тогда… — Себастьян облизнул пересохшие губы.
— Значит, это были твои люди. И потому тебе не трудно было с ними справиться. Они не ожидали твоего нападения, они думали, ты сражаешься рука об руку с ними. И именно поэтому ты так смутился, когда я рассказала тебе о кводах. Это были ненастоящие кводы. Ты убил невинных людей, желая заставить меня подумать, что первый был один из них. И каждую ночь, уходя на разведку, ты возвращался с известием, что они идут за нами след в след, и мы срывались и уходили в ночь. Ты все время врал!
— В благих целях! — тихо произнес Себастьян. Дженнсен от ярости вновь залилась слезами.
— В благих целях?! Ты убил мою маму! Кругом был ты! О добрые духи… подумать только… о добрые духи! Я спала с убийцей собственной матери! Ты — грязный ублюдок!
— Джен, возьми себя в руки. Это было необходимо. — Себастьян кивнул на Ричарда. — Он — причина всему! И теперь он у нас в руках! Все это было необходимо! Спасение приходит только через жертву. Твоя жертва… твоя мать, принесенная в жертву, привела нас к Ричарду Ралу, человеку, охотившемуся за тобой в течение всей твоей жизни.
Слезы текли по лицу Дженнсен.
— Не могу поверить, что ты совершал эти гнусности и одновременно клялся в любви ко мне!
— Да, Джен. Тогда я не знал тебя. Я же сказал тебе: у меня не было намерений влюбляться в тебя, но так получилось. И теперь ты — моя жизнь. Теперь я люблю тебя.
Дженнсен сжала руками голову, пытаясь заглушить голос, завывающий в ее сознании.
— Ты — злобный выродок! Как я могла любить тебя!
— Брат Нарев учит, что все человечество погрязло в пороке. Мы не имеем морального права на существование, потому что люди изуродовали мир живых. По крайней мере сам брат Нарев сейчас в лучшем мире. Теперь он рядом с Создателем.
— Ты хочешь сказать, что даже брат Нарев — зло? Как часть человечества? Даже твой драгоценный, священный брат Нарев — тоже зло?
Себастьян пристально смотрел в лицо Дженнсен.
— Тот, кто по-настоящему олицетворяет собой зло, стоит сейчас прямо перед нами! — Он поднял руку, указывая на Ричарда. — Лорд Рал — великий убийца. Лорд Рал должен быть приговорен к смерти за все свои преступления.
— Если человечество — это зло и если брат Нарев в лучшем мире, рядом с Создателем, то Ричард, убив его и тем самым отправив прямо в объятья Создателя, совершил доброе дело. Разве не так? Раз человечество — зло, то почему вы считаете уничтожение ваших солдат Ричардом Ралом за злой поступок?
Лицо Себастьяна приобрело ярко-красный оттенок.
— Мы все зло, но некоторые представляют собой зло наибольшее. По крайней мере мы смиренно признаем перед лицом Создателя наши слабости и прославляем только Создателя. — Себастьян немного помолчал и уже спокойнее добавил: — Я знаю, что это слабость, но я люблю тебя. — Он улыбнулся Дженнсен. — Теперь смысл моей жизни только в тебе, Джен.
Она покачала головой:
— Ты не любишь меня, Себастьян. Ты даже не понимаешь, что такое любовь. Ты не сможешь полюбить кого-либо до тех пор, пока не полюбишь собственное существование. Любовь может вырасти только из уважения к собственной жизни. Когда любишь себя, свое собственное существо, можешь полюбить и того, кто обогатит твою жизнь, разделит ее с тобой, сделает ее более радостной. Если презираешь себя и веришь, что существование — это зло, то умеешь только ненавидеть. Ты можешь испытать лишь признаки любви, потянуться к добру, однако тебе не удастся поместить в ее основание ничего, кроме ненависти. Своей порочной жаждой смерти ты запятнаешь любое проявление любви. Я была нужна тебе лишь для того, чтобы утвердить твою ненависть, чтобы стать твоей подругой по самопожертвованию. Чтобы по-настоящему любить, Себастьян, надо радоваться жизни, потому что именно радость делает жизнь по-настоящему прекрасной.
— Ты не права! Ты просто не понимаешь!
— Я слишком хорошо все понимаю! Жаль только, что поздно.
— Но я люблю тебя, Джен. Ты ошибаешься, я на самом деле люблю тебя!
— Ты только хотел, чтобы так было. Это простые слова пустой бездушной оболочки, которая лишь называется человеком. Мне нечего любить, ничто в тебе не достойно любви. Ты настолько пустое существо, Себастьян, что мне даже ненавидеть тебя трудно, как трудно ненавидеть сточную канаву.
Яркие вспышки осветили все вокруг. Голос в голове Дженнсен, казалось, рвал ее на куски.
— Джен, я не имел в виду ничего подобного. Ты не должна так говорить. Я не могу жить без тебя.
Дженнсен повернулась к нему с выражением холодной ярости на лице.
— Единственное, что ты можешь сделать, Себастьян, желая доставить мне удовольствие, — это умереть.
— Я достаточно долго слушала болтовню этих влюбленных, — прорычала сестра Мердинта. — Себастьян, будь мужчиной, закрой рот! Или я заставлю тебя замолчать. Твоя жизнь не значит ничего. Ричард, а у тебя есть выбор: или Дженнсен, или Мать-Исповедница.
— Я не собираюсь служить Владетелю, сестра, — произнес Ричард. — А ты не должна служить сноходцу. У тебя тоже есть выбор.
Сестра Мердинта ткнула в его сторону пальцем:
— Это у тебя есть выбор! И я заставлю тебя его сделать! Время выходит! Или Дженнсен, или Кэлен, выбирай!
— Мне не нравятся твои условия, — сказал Ричард. — Между собственной сестрой и собственной женой я не выбираю.
— Тогда я выберу за тебя! Твоя драгоценная жена умрет!
Не обращая внимания на то, что Дженнсен кинулась на помощь Кэлен, сестра Мердинта схватила Мать-Исповедницу за волосы и подняла голову. Лицо несчастной было белее снега.
Дженнсен вцепилась в руку Мердинты, размахнулась ножом и вложила в удар всю свою силу и надежду не опоздать. Однако она знала: несмотря на безумную попытку спасти жизнь Кэлен, было слишком поздно.
В этот кристально чистый миг мир, казалось, замер на месте.
А потом воздух яростно содрогнулся.
Мощнейший толчок отбросил от Матери-Исповедницы пыль и камни, и они расширяющимся кольцом покатились в стороны. От сильного удара вздрогнули величественные столпы. Стоявшие неустойчиво начали валиться. Падая, они задевали другие колонны, и те тоже не могли устоять. Казалось, это длится вечность. Скалы рушились на землю подобно каменным проклятиям. Вся долина ходила ходуном от ужасных ударов. Поднятая камнями пыль пеленой висела в воздухе, слепила глаза.
Мир в один миг лишился света, оставив вокруг непроглядную темноту. Казалось, все исчезло.
Но потом мир вернулся, будто с него сняли пелену.
Дженнсен обнаружила, что держит за руку мертвую женщину. Сестра Мердинта рухнула наземь подобно одному из каменных столпов. Из ее груди торчал нож Дженнсен.
Ричард был уже рядом. Одной рукой он поддерживал Кэлен, а другой разрезал веревку. Недавняя пленница выглядела утомленной, но, несмотря на слабость, была прекрасна.
— Что случилось? — удивленно спросила Дженнсен.
Ричард улыбнулся:
— Сестра сделала неверный выбор. Я ее предупреждал. Мать-Исповедница перенесла свою силу на Мердинту.
— Ты ее предупредил? — неожиданно четко спросила Кэлен. — Она должна была прислушаться к твоим словам.
— Увы, это лишь вдохновило ее.
Дженнсен обнаружила, что голос исчез.
— Что случилось? Я убила ее?
— Нет. Она умерла прежде, чем твой нож коснулся ее тела, — сказала Кэлен. — Ричард отвлек ее, и я смогла воспользоваться силой. Ты тоже пыталась, но на миг опоздала. Она была уже в моей власти.
Ричард в утешение положил Дженнсен руку на плечо:
— Ты не убила ее, но сделала выбор, сохранивший тебе жизнь. После смерти сестры над нами пронеслась тень — это Владетель забрал ту, что поклялась принадлежать ему. Если бы ты сделала другой выбор, то он забрал бы и тебя.
У Дженнсен задрожали колени.
— Голос ушел, — прошептала она. — Ушел.
— Владетель раскрыл свое намерение, выпустив собак, — пояснил Ричард. — Это означало, что приподнялась завеса между мирами.
— Я не понимаю.
Ричард показал Дженнсен книгу, прежде чем ее спрятать.
— У меня не было времени прочитать ее целиком, но я успел достаточно, чтобы кое в чем разобраться. Ты — лишенный дара отпрыск лорда Рала. Именно это уравновешивает тебя с Ралом, обладающим волшебством. У тебя не просто отсутствует магия, волшебство не оказывает на тебя ни малейшего влияния. Дом Ралов возник во время великой войны и дал начало роду всемогущих волшебников, но с течением времени были посеяны и семена стремления лишить мир магии. Возможно, Имперский Орден и мечтал о мире без волшебства, но только Дом Ралов мог непроизвольно осуществить это намерение. — Он убрал книгу в мешок. — Ты, Дженнсен Рал, по всей видимости, самая опасная из живущих людей, поскольку именно ты являешься семенем, из которого может вырасти новый мир, в котором не будет места для магии.
Дженнсен пристально смотрела в его серые глаза.
— А почему тогда ты не захотел, как твои предшественники лорды Ралы, чтобы я умерла?
Ричард улыбнулся:
— У тебя есть такие же права на жизнь, как и у любого другого человека, как у любого из лордов Ралов. Неизвестно, каким должен быть мир. Единственное, что дозволяется каждому человеку, — прожить его собственную жизнь.
Кэлен вынула нож из груди сестры Мердинты, вытерла о полу черного плаща и вручила Дженнсен:
— Сестра Мердинта ошибалась. Спасение достигается не через самопожертвование. Главное — это ответственность перед самим собой.
— Твоя жизнь в твоих руках, и ничьих других, — добавил Ричард. — Я слышал то, что ты говорила Себастьяну.
Дженнсен опустила глаза на нож, который держала в руке. Она все еще ощущала стыд и неловкость от случившегося.
Темнело. Дженнсен оглянулась, но Себастьяна нигде не было. Оба тоже исчез.
Обернувшись, девушка со страхом увидела стоявшую неподалеку морд-сит.
— Великолепно, — сказала та Матери-Исповеднице, протягивая к ней руки. — Девочка говорит прямо как лорд Рал. Теперь буду прислушиваться к ним обоим.
Кэлен с улыбкой села, прислонившись спиной к столпу. Она смотрела на Ричарда и почесывала ушки у козлят.
Коза глянула на своих детей, убедилась, что они в безопасности, и подошла к Дженнсен. Маленький хвостик весело завилял.
— Бетти?
Счастливая козочка весело запрыгала вокруг подруги, страстно желая больше не разлучаться. Дженнсен со слезами на глазах обняла ее, а потом повернулась к брату:
— А почему ты не поступаешь, как твои предшественники? Почему? Почему ты рискуешь всем, что написано в этой книге?
Ричард взялся рукой за ремень и глубоко вздохнул:
— Жизнь — это будущее, а не прошлое. Прошлое может научить нас своим опытом, как лучше поступать в будущем. Оно успокаивает нас, воодушевляет воспоминаниями о деяниях, создает основу из того, что уже выполнено. Но живо только будущее. Жить в прошлом — значит принимать только мертвое. Живя во всей полноте, каждый день создаешь заново. Люди — рациональные, мыслящие существа и, чтобы сделать разумный выбор, должны пользоваться интеллектом, а не слепой верой в прошлое.
— Жизнь — это будущее, а не прошлое, — прошептала сама себе Дженнсен, осознавая, что вся ее жизнь теперь впереди. — Где же ты такое услышал?
— Это Седьмое Правило Волшебника, — улыбнулся Ричард.
Дженнсен смотрела на брата сквозь навернувшиеся на глаза слезы.
— Ты подарил мне будущее и жизнь. Спасибо!
Ричард обнял ее, и Дженнсен неожиданно почувствовала, что она совсем не одинока в этом мире. Она снова ощутила целостность своей души. Ей стало так хорошо, что девушка вновь разразилась рыданиями. Это был плач по маме, но и слезы радости от предстоящей жизни, от будущего. Кэлен похлопала ее по спине:
— Добро пожаловать в семью!
Дженнсен вытерла глаза и звонко рассмеялась неведомо над чем. Вновь повернулась к Бетти. И увидела стоявшего неподалеку Тома. Рванулась к нему и бросилась в объятия:
— Ой, Том, как я рада тебя видеть! Спасибо, что привез мне Бетти.
— Привет! Доставил козу, как и было обещано. Оказалось, Ирме очень захотелось козленка от твоей козы. Ее козел был уже стар. Одного козленка забрала она, а эту парочку я привез тебе.
— У Бетти родилась тройня?
Том кивнул:
— Боюсь, я сильно привязался к Бетти и ее малышам.
— Не могу поверить, что ты сделал это для меня!.. Том, ты просто прелесть!
— Моя мама тоже так считает. Не забудь, ты обещала рассказать об этом лорду Ралу.
Дженнсен засмеялась:
— Обещала! Но каким образом ты разыскал меня в этом мире?
Том улыбнулся и вытащил из-за пояса нож. Дженнсен с удивлением обнаружила, что он как две капли похож на тот, что был у нее.
— Видишь, этот нож — знак того, что я служу лорду Ралу.
— И ты тоже? — удивился Ричард. — Я никогда тебя не видел.
— Все в порядке, лорд Рал, — вмешалась морд-сит. — Я ручаюсь за него.
— Спасибо, Кара! — Глаза Тома светились от радости.
— Значит, ты все обо мне знал? — поразилась Дженнсен.
Том кивнул:
— Плохим бы я был защитником лорда Рала, если бы позволил такой подозрительной особе, как ты, рыскать вокруг да около, пытаясь напакостить ему, и не знать о твоих планах. Вот я и приглядывал за тобой, шел по пятам большую часть твоих странствий.
Дженнсен хлопнула его по плечу:
— Так ты шпионил за мной?!
— Я же должен был знать о твоих намерениях и быть уверенным, что ты не причинишь вреда лорду Ралу.
— Не думаю, что ты поработал хорошо, — заметила Дженнсен.
— Почему это? — притворно негодуя, спросил Том.
— Я же могла его убить. А ты стоял в сторонке, слишком далеко, чтобы успеть что-либо предпринять.
Том расплылся в мальчишеской улыбке. Теперь она была еще более озорной, чем обычно.
— Я бы не дал тебе ударить лорда Рала.
Том повернулся и взмахнул ножом. С небывалой скоростью клинок пролетел через площадку и воткнулся во что-то темное возле одной из упавших колонн.
Ричард, Том, Кэлен и морд-сит бросились туда. Дженнсен побежала следом за ними. К ее немалому изумлению, нож пронзил кожаный мешочек — как раз по центру. Мешочек держала рука, торчащая из-под огромного обломка упавшей колонны.
— Пожалуйста, помогите мне выбраться, — донеслось оттуда. — Я заплачу. Я могу заплатить. У меня есть собственные деньги.
Это был Оба. Обломок колонны упал на него, когда он бросился бежать. Одним концом обломок угодил на большой кусок известняка, и Обу не раздавило. Он сидел в каменной ловушке, заживо погребенный под огромным куском колонны.
Том вытащил нож, поднял кожаный кошелек и подбросил его в воздух.
— Фридрих! — закричал он. — Фридрих! Это твой?
Дженнсен в очередной раз изумилась. Это действительно был день удивлений. Фридрих, муж Алтеи, вылез из фургона и поспешил к ним.
— Это мой, — проговорил он. А потом заглянул под скалу: — Эй, у тебя ведь есть и еще.
Спустя мгновение рука стала выбрасывать наружу все новые и новые кожаные и тряпичные кошельки.
— Вот, возьмите все мои деньги. Помогите мне выбраться.
— Не думаю, что смогу поднять скалу, — сказал Фридрих. — Особенно для того, чтобы помочь человеку, повинному в смерти моей жены.
— Алтея погибла? — с ужасом спросила Дженнсен.
— Да. Солнце ушло из моей жизни.
— Мне очень жаль, — прошептала девушка. — Она была хорошая женщина.
Фридрих грустно улыбнулся:
— Да, была. — Он достал из кармана маленький гладкий камень. — Но она оставила это, и оно доставляет мне радость.
— Неужели и у тебя такой? — удивляясь, спросил Том. Он порылся в кармане и что-то вытащил. Потом раскрыл ладонь, и все увидели маленький гладкий камушек. — Я тоже ношу с собой камень на счастье. Он всегда при мне и приносит удачу.
Фридрих подозрительно посмотрел на него, а потом рассмеялся.
— Я не могу дышать. Пожалуйста, камень давит. Выпустите меня.
Ричард выставил руку по направлению к обломку колонны. Раздался скрежещущий звук, и из-под камня выплыл меч. Волшебник нагнулся и, потянув за появившуюся перевязь, вытащил ножны. Вытер пыль, надел перевязь и закрепил на бедре ножны. Огромный меч был оружием, достойным лорда Рала.
Дженнсен увидела блестящую надпись на рукояти: ИСТИНА.
— Когда ты встретился лицом к лицу с солдатами, у тебя не было даже меча, — сказала Дженнсен. — Думаю, твое волшебство — защита получше.
Ричард улыбнулся и покачал головой:
— Мои способности помогают там, где есть нужда и злоба. Когда украли Кэлен, у меня было и то и другое.
Он снял ладонь с рукояти, чтобы Дженнсен смогла еще раз увидеть начертанное золотыми буквами слово.
— Это оружие всегда наготове.
— А откуда ты узнал, где мы? — спросила Дженнсен. — Как узнал, где Кэлен?
Ричард полировал большим пальцем золоченое слово на рукояти:
— Мне рассказал дед. Король Оба украдет меч, когда, воспользовавшись помощью Владетеля, похитит Кэлен. Этот меч особенный. У меня с ним связь. Я всегда чувствую, где он. Несомненно, Владетель надоумил Обу прихватить его, чтобы заманить меня сюда.
— Пожалуйста, я не могу дышать, — взывал Оба.
— Твой дед? — спросила Дженнсен, не обращая внимания на стоны и мольбы Обы. — Ты говоришь о волшебнике Зорандере?
Лицо Ричарда осветила нежная улыбка.
— Значит, ты встречалась с Зеддом. Он просто чудо, не так ли?
— Он пытался убить меня, — пробормотала Дженнсен.
— Зедд? — Ричард усмехнулся. — Зедд никому не причинит вреда!
— Это он-то не причинит вреда?
Морд-сит ткнула Дженнсен красным прутом, закрепленным на запястье.
— Что ты делаешь? — возмутилась Дженнсен. — Прекрати!
— Эйджил тебе ни о чем не говорит?
— Не больше, чем эйджил Ниды, — нахмурилась Дженнсен.
Кара вздернула бровь:
— Ты встречалась с Нидой? И она еще ходит по земле. Я поражена.
— У нее же иммунитет к магии, — заметил Ричард. — Поэтому и эйджил не действует.
Кара, хитро улыбаясь, посмотрела на Кэлен.
— Как ты полагаешь, о чем я думаю? — спросила Кэлен.
— Возможно, она поможет нам решить одну маленькую проблему, — произнесла Кара. Казалось, ее распирало от озорства.
— Полагаю, ты хочешь, чтобы она тоже прикоснулась? — с грустной усмешкой произнес Ричард.
— Ну, кто-то же должен это сделать, — будто защищаясь, произнесла Кара. — Разве ты хочешь, чтобы это снова была я?
— Нет!
— О чем это вы толкуете? — спросила Дженнсен.
— У нас неотложные проблемы, — ответил Ричард. — И нужна твоя помощь. Думаю, тут нужен особенный талант, чтобы распутать такой сложный узел.
— Да? Значит, ты хочешь, чтобы я пошла с вами?

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 02:04 | Сообщение # 37

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

— Если ты хочешь, — произнесла Кэлен. Она прислонилась к Ричарду, будто из последних сил.
— Том, — позвал Рал. — Можем мы…
— Ну, конечно, идите же сюда! — ответил Том, бросившись вперед, чтобы подать Кэлен руку. — У меня в фургоне есть замечательные одеяла, и там можно прекрасно отдохнуть. Спросите у Дженнсен, она подтвердит. Я отвезу вас домой кратчайшей дорогой.
— Будем тебе премного признательны, — поблагодарил Ричард. — Начинает смеркаться. Лучше остаться здесь и переночевать, а с рассветом отправимся в путь. Будем надеяться, что успеем до жары.
— Думаю, всем захочется оказаться внутри, вместе с Матерью-Исповедницей, — прошептал Том на ухо Дженнсен. — Если ты ничего не имеешь против, можешь устроиться рядом со мной на передке.
— Сначала мне нужно кое-что узнать, — начала Дженнсен. — Ты — защитник лорда Рала. Что бы ты предпринял сегодня в случае, если бы я попыталась причинить ему вред?
Том посмотрел на нее очень серьезно:
— Дженнсен, если бы я действительно полагал, что ты способна на это, то вонзил бы в тебя нож, не дожидаясь, пока ты получишь свой шанс.
Дженнсен улыбнулась:
— Отлично. Тогда я поеду с тобой. Моя лошадь там, наверху. — Она показала вдаль. — Я уже подружилась с Расти.
Услышав имя лошади, Бетти заблеяла. Дженнсен, рассмеявшись, почесала толстый козий бочок.
— Ты помнишь Расти?
Бетти снова заблеяла. Со стороны рухнувшего столпа доносились стоны Обы Рала, умоляющего, чтобы его выпустили. Дженнсен вспомнила, что он — тоже ее брат. Хотя и очень жестокий.
— Прости меня за то, что я думала о тебе всякие мерзости, — сказала она, глядя снизу вверх на Ричарда.
Тот улыбнулся. Одной рукой он поддерживал Кэлен, а другой притянул к себе Дженнсен.
— В войне против истины ты использовала голову. Большего я не могу от тебя требовать.
Под весом упавшей колонны известняковая скала, спасшая жизнь Обы, медленно разрушалась. Через несколько часов парень будет раздавлен в своей тюрьме. В противном случае — умрет от жажды.
После полного поражения Владетель вряд ли поможет Обе — награды не будет. Возможно, за эту неудачу ему придется расплачиваться вечным страданием.
Оба был убийцей. Дженнсен подозревала: вряд ли Ричард проявит сострадание или милосердие к подобному существу.
Да и вообще ко всякому, кто мучил Кэлен. Оба этого недостоин.
Глава 61
Поутру группа путешественников отправилась в путь. Их глазам открылся сказочный вид. Утреннее солнце отбрасывало от столпов длинные тени и окрашивало окружающую равнину в изумительные цвета.
Это было восхитительное зрелище, но до сих пор никто не возвращался из этих мест и не делился впечатлениями.
Расти была рада снова встретиться с Дженнсен, а при виде Бетти и двух ее козлят просто весело запрыгала.
Дженнсен вместе с Ричардом и Кэлен прошли в домик торговой станции и там обнаружили, что Себастьян, не в силах примириться с крушением веры и надежды, выполнил последнее пожелание Дженнсен.
Он съел все сердцевинки горной розы из банки и был мертв.
Дженнсен сидела рядом с Томом и слушала долгий рассказ Ричарда и Кэлен о том, как они встретились и решили быть вместе. Дженнсен все еще не верила своим ушам, настолько все отличалось от того, что она привыкла считать правдой. Мать Ричарда, которую изнасиловал Даркен Рал, сбежала вместе с Зеддом, чтобы спасти сына. Ричард вырос на востоке, даже не подозревая о существовании Дома Ралов, Д’Харе и волшебстве. Ричард покончил с жестоким правлением Даркена Рала. Кэлен, за которой шли кводы, убила командира охотников. А когда Ричард стал лордом Ралом, кводов просто-напросто не стало.
Дженнсен испытала огромное чувство гордости и удовлетворения, когда Ричард попросил ее принять нож с вензелем «Р» в подарок. Он сказал, что она заслужила честь носить это оружие. Дженнсен решила бережно хранить нож, чтобы он свято служил своему истинному предназначению. Теперь она, как и Том, была настоящим защитником лорда Рала.
Они ехали все дальше, и Бетти стояла рядом, поставив передние копытца на сидение между Томом и Дженнсен. Друзья держали на руках по спящему козленку. Расти привязали позади фургона, и Бетти частенько навещала подружку. Ричард, Кэлен и Кара ехали верхом чуть в стороне.
Дженнсен, раздумывая над рассказом брата, повернулась к нему:
— Значит, ты не придумал все это? Неужели в книге «Столпы Творения» написано обо мне?
— В ней говорится о таких, как ты: «Самыми опасными существами, разгуливающими по миру жизни, являются лишенные дара дети лорда Рала, потому что они обладают иммунитетом к магии. Волшебство не может причинить им вреда, не действует на них, даже для пророчеств они невидимы». Однако, полагаю, тебе удалось доказать, что в книге есть ошибки.
Девушка задумалась над его словами. Некоторые вещи так и оставались без объяснения.
— Не понимаю, почему Владетель использовал меня. Откуда в моей голове появился его голос?
— Ты знаешь, я перевел лишь небольшой отрывок из книги, остальные части испорчены, — пояснил Ричард. — Но из прочитанного явствует, что лишенный дара отпрыск из-за неподверженности магии становится тем, что в книге называется «дыра в мире», и как раз это делает тебя вероятным посредником между миром живых и миром мертвых. Владетелю необходим такой проход, чтобы он смог захватить мир живых. А последним ключом стало стремление отомстить. Владетелю было необходимо, чтобы ты подчинилась его желаниям, — когда отправилась в лес с сестрами Тьмы. Ты была нужна ему раздавленной, уничтоженной, заключившей сделку с миром смерти, то есть мертвой.
— Получается, что если бы меня кто-нибудь убил… к примеру, сестра Мердинта, когда я выходила из лесу с сестрами, то ворота бы открылись?
— Нет, Владетелю был нужен посредник из мира живых. Тогда отсутствие у тебя дара было бы уравновешено. И для этой цели он решил заполучить волшебника, лорда Рала, — ответил Ричард. — Если бы я убил тебя, чтобы сохранить жизнь себе или Кэлен, Владетель бы тут же проник в этот мир через создавшуюся брешь. Я должен был заставить тебя выбрать жизнь, а не смерть. В этом случае Владетель был вынужден вернуться в преисподнюю.
— Возможно, я бы… уничтожила жизнь, — произнесла Дженнсен, потрясенная осознанием того, что стояла непосредственно у истока возможного разрушительного катаклизма.
— Я бы тебе не позволил, — произнес Том, его слова прозвучали тепло и естественно.
Дженнсен положила ему на плечо руку. Никогда раньше она не испытывала подобных чувств. Этот парень положительно заставил петь ее сердце. Его улыбка говорила о том, что ее жизнь имеет колоссальную ценность. Бетти, привлекая внимание, ткнулась носом, проверяя спящих козлят.
— Самое большее предательство жизни — без раздумий посвятить ее Владетелю, — сказала Кара.
— Но Дженнсен этого не сделала. Используя разум, она нашла истину, а истина неотделима от жизни.
— Уверена, что ты многое знаешь о магии, — сказала Дженнсен Ричарду.
Кэлен и Кара так прыснули со смеху, что Дженнсен испугалась, как бы они не упали с лошадей.
— Не нахожу в этом ничего смешного, — нахмурился Ричард.
Но две женщины смеялись все громче.

Примечания
*
Rusty — ржавый (англ.). — Примеч. пер.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Седьмое Правило Волшебника, или Столпы Творения (Терри Гудкайнд)

Страница 3 из 3
«
1
2
3