|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 16:38 | Сообщение # 46 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Глава 62
Не задерживаясь, Ричард направился к каменному алтарю, где лежали шкатулки Одена. Он вытянул меч. Особенный звон металла заполнил Сад Жизни.
— Ричард! — тон голоса Зедда предупреждающе нарастал, — Ты понимаешь, что ты делаешь?
Ричард проигнорировал своего деда. Вместо этого он вгляделся в глаза Кэлен.
— Кэлен, ты со мной?
Она ступила ближе, и их разделяло лишь несколько шагов.
— Я всегда была с тобой, Ричард. Я люблю тебя, и знаю, что ты любишь меня.
Ричард закрыл глаза и замер на мгновение. У него не было выбора. Он повернулся к шкатулкам Одена и, закрыв глаза, поднял лезвие и коснулся им своего лба.
— Меч, — прошептал он, — Храни сегодня верность Истине.
Он опустил Меч Истины и порезал им руку изнутри, позволяя крови сбежать по клинку, пока она не закапала с кончика лезвия.
Он положил лезвие на крышку шкатулки, что стояла справа — ту, которую открыла Сестра Улиция.
Лезвие стало таким же чёрным, какой была и сама шкатулка. Он отнял лезвие — и оно вернуло свое прежнее сияющее состояние.
Он положил Меч на шкатулку слева. И вновь, лезвие стало таким чёрным, как сам подземный мир. Он отнял его, позволяя лезвию вернуться в его нормальное состояние.
Ричард глубоко вздохнул. Потом положил плоскость меча на шкатулку по центру. Его наполнили мысли обо всех невинных людях, которым только и хотелось, что жить своими собственными жизнями. Он подумал о Каре, обо всех остальных Морд-Сит, кого принудили выйти на грань безумия, дабы заставить их служить тирану. Он думал о Никки, которая всю свою жизнь была одержима ненавистью, побудившая её несчастную жизнь принести в жертву извращенным верованиям. Он подумал о Брюсе, его левофланговом нападающем, который, осознав, какова сила без примеси ненависти, выбрал именно этот новый путь.
Он подумал про Денну.
Когда он открыл глаза, лезвие, изменив цвет, было белым. Шкатулка под мечом была точно такой же белой.
Схватив рукоять обеими руками, Ричард занёс Меч Истины вертикально над белой шкатулкой острием вниз… и смертоносным уколом танца со смертью обрушил его вниз, пригвоздив шкатулку к алтарю.
Сад Жизни залился вспышкой белого света. Весь мир жизни стал белым. Время остановилось.
В тот же миг Ричард предстал в самом центре этого чистого, белого мира, — ничто не окружало его. Он оглядел всё вокруг, но вокруг не было никого, и в то же время абсолютно все были там с ним — каждый человек из мира жизни был там вместе с ним.
Он всё понял. Во многих отношениях — это была прямая противоположность его последнего путешествия, когда он с этого же места вошёл в мир тьмы и в некотором смысле каждая душа была там с ним.
В этом месте, в этом состоянии, на него снизошло ясное осознание психики каждого живого человека. В этот момент, в этом месте, абсолютно каждый ожидал того приговора, что этот человек, в чьей власти было распоряжаться мощью Одена, скажет, и что он сделает. Вот то самое явление Одена — мощь, сила собственно самой Жизни.
— Каждый человек делает свой собственный выбор в том, как он будет жить, — начал Ричард. — Зло не существует независимо от человека. Люди творят зло, выбрав этот путь. Выбор вовлекает требование обдумывать действия, даже если и не может мыслить разумно. Самый главный твой выбор, который ты можешь сделать обдуманно или неосознанно — позволить другим думать и говорить, что им делать, пусть даже это указание совершить зло.
Разумный выбор требует большего — они должны обладать рациональным мышлением. Отвержение попытки мыслить рационально приводит к способности сохранять иллюзию знания, мудрости, даже святости, пока совершается зло. Если ты следуешь за учением других, которые думают за тебя и заставляют совершать зло, невинные жертвы тоже страдают, если ты сам для себя выбрал путь зла.
Мёртвые — мертвы. Их жизнь закончена. Учение, которое бросает вызов здравомыслию — бросает вызов реальности; то, что бросает вызов реальности — бросает вызов жизни. Вызов жизни затрагивает смерть.
Торжество веры над разумом — приравнивается к способу отрицания действительности в пользу избрания любой прихоти, которая является плодом твоей иллюзии.
Последователи Братства Ордена решили, как они желают прожить свои жизни. Если бы они остановились там, ни один из нас, кто ценит нашу свободу личности, не заботился бы, каким способом они собираются жить, но они сделали выбор — сделали осознанный выбор — они не позволят другим жить своей собственной жизнью, жить, как они считают правильным.
Это тот выбор, что сделан добровольно и который мы не можем стерпеть. Мы не позволим им устанавливать их ущербный выбор на нас. Это прекращается здесь и сейчас. Я даю им желанный ими мир, в котором они могут жить в соответствии со своим выбором. Я предоставляю им то, чего они хотят больше всего в жизни — ту жизнь, которую они выберут.
При всём желании, я не желал бы им такой страшной судьбы. Но это их выбор. С этого момента появляются два мира, схожие почти во всём. Этот мир останется таким, как есть. Мощь Одена дублирует во многих отношениях этот мир и даёт им собственный мир. Их мир будет их.
Они могут так никогда и не придти к пониманию глупости их выбора, но они безусловно поплатятся за это. Их жизнь будет сопряжена со страданиями, за которые они так пылко цепляются. Их жизнь будет сопряжена со страданиями, которые заключает в себя их праведность. Их жизни будут сопряжены с безнадёжным страхом и боязнью, которыми они обложили себя, отказываясь пользоваться собственным разумом, чтобы мыслить рационально.
Их выбор бросит их жизни в котёл всепоглощающей ненависти. Я дарую им их желания. И это последний раз, когда их желания приносят им что-нибудь. Они переживут их существующие желания и надежды, бесконечно запутавшихся во мраке, в который погрузились их собственные мысли — в их собственную самоненависть. Но впредь, им никогда не представится возможность навредить нам вновь.
Они верят в то, что те, кто свободен — причина всех бед. Они обвиняют нас в своих несчастьях. Они нападают на нас, утверждая, что мы — корень зла, потому, что мы существуем, потому, что мы богаты, потому, что мы счастливы. Они желают уничтожить нас так, чтобы мир двигался в том пути, которым желают они.
Ричард перевёл своё внимание на приверженцев Ордена, которые уже были в том другом мире, уже по другую сторону врат, которые были открыты. Те, кто был в его мире, тоже слышали это.
— Я исполняю ваше желание. Теперь вы получили то, чего требовали в своих желаниях, мир, которым правят ваши порядки. Мир без магии, мир, где нет свободных людей и вольного разума. Вы можете верить так, как того желаете; жить так, как вам заблагорассудится.
Но у вас не будет возможности обвинить нас в своих страданиях, источник которых сокрыт только в вас. У вас не будет нас, чтобы оправдывать себя, чтобы подпитывать вашу ненависть. У вас не будет ни одного врага, за исключением вашего собственного несчастья. В вашем мире вы вольны править, как угодно на своё усмотрение, вольны крушить всё вокруг себя, барахтаясь в вашей собственной ненависти.
Ваши дети, доказав бессмысленную жестокость ваших сознательно невежественных убеждений, смогут со временем, будем надеяться, изменить ваш мир к лучшему, сделают свои собственные взрослые жизни стоящими и радостными. Но этого смогут добиться только они сами — полностью сами. Они должны будут предпочесть пользоваться разумом, а не силой, чтобы договориться между собой. Всякий, как кто-либо ещё, должен будет сделать выбор касательно того, как они проживут свою единственную жизнь.
Этот мир — будет нашим. В этом мире не будет учения Имперского Ордена. Без тех, кто желает силой навязать свои верования нам. Без тех, кто возжелал бы убить нас за наш выбор, как нам прожить собственные жизни.
Этот мир — будет миром со всеми недостатками и сомнениями по жизни, со всеми последствиями скверного выбора, со всеми трудностями и неудачами, что преподносит жизнь, но это будет мир, в котором у нас есть шансы делать то, что мы хотим добиться в жизни, мир, в котором наши жизни — наши собственные, а наши достижения — наши личные, мир, в котором люди могут учиться, создавать, совершенствоваться и владеть результатами своего мышления и физического труда. Он будет миром свободы, миром, в котором люди имеют право жить своей жизнью, как они того желают, верить в то, во что хотят верить до тех пор, пока они следуют здравомыслящим законам и не прибегают к насильному навязыванию своей воли другим.
Не каждый в этом мире сможет преуспеть или быть счастливым, или даже понимать, как сделать свою жизнь благопристойной. Что касается настоящего, тем не менее, для тех из нас, кто живёт — этот мир будет без приверженцев Ордена. Это — мир жизни. Жизнь — это то, что мы делаем для неё. Мы можем претерпеть неудачу. Но в настоящее время, нам предоставляется свобода преуспеть или претерпеть неудачу. То, как мы будем почитать свободу, будет зависеть от каждого из нас.
Возможно, наши дети отринут всё это, желая ввергнуть себя обратно в страдания верой, желаний, силы, но это всё равно будет миром, который они воссоздадут для себя вновь. Это будет их выбор, их жизнь. Они, также, должны будут перенести последствия, если окажутся не в состоянии принять уроки нашей борьбы. Это их ответственность перед собой, перед их собственными жизнями.
А пока, для ныне живущих, ныне существующих, в нашем мире, где здравомыслие вольно позволить нам прожить наши жизни, жизни без верований Имперского Ордена, разрушающих нас. Несмотря на причинённый урон теми, кто теперь в том новом отдалённом мире, я не буду убивать их. У меня нет необходимости убивать их. Моя ответственность перед собой и теми, кого я люблю — обязывает меня устранить угрозу так, чтобы мы могли жить. Я сделал это.
Наша месть будет выражаться в том, что мы будем жить жизнями, наполненными любовью, смехом и радостью. Мы обратим наши заботы и драгоценные жизни к значащим вопросам существования, к тем, кого мы любим и о ком заботимся, к нашему будущему. Те из вас, что теперь в новом далёком мире, смогут увидеть в будущем, куда они пытались нас ввергнуть: тысячи лет мрака.
Я надеюсь, что вы всегда будете поклоняться тому, с чем у вас больше никогда не будет какой-нибудь связи, никакой возможности установить этот контакт, — вы будете вечно молить Создателя о загробной жизни в мире духов, но вы навсегда будете отрезаны от всех миров, кроме вашего собственного. В этом отделённом мире у вас будет только ваша жизнь, после смерти — вы будете мертвы. Ваших духов больше не будет существовать. Ваши души исчезнут, наряду с вашими жизнями.
В вашем распоряжении только ваша жизнь, и если вы потратите её понапрасну, продолжая поклоняться другим мирам, желая надуманных мечтаний о вечном спасении, желая избавления от реального существования, то вы будете пожинать лишь пустоту смерти после жизни, когда окажется прожитое непрожитым. У вас будет шанс в жизни — либо проникнуться драгоценностью жизни, либо превратить её в ничто.
Вы желали нового рассвета человечества. Вы жаждали мира, в котором увядание других королевств, вызванные изобретениями ваших умов — якобы единственное благое дело человечества. Я жалую вам ваше желание. Теперь вам жить с этим. Мы будем свободны от вас. Ваш мир будет вашим. Вы никогда не сможете вернуться в этот мир, никакого пути назад существовать не будет. Как только эти врата закроются, для вас не будет существовать никакого подземного мира, как некоего канала вспять, вообще никакого мира, кроме вашего собственного. Не будет никаких средств, чтобы из вашего мира попасть в этот, равно, как и в любой другой параллельный мир.
Те из нас, кто останется здесь после этого, продолжат свою жизнь так же, как и раньше, в тех же королевствах, которые существовали всегда и повсеместно в этом мире — в мире жизни. Ваш мир не будет объят никакими царствами. Он будет островом жизни. От всего, что было здесь — вас отделит вечность. Это означает, что вы будете отрезаны от подземного мира, мира мёртвых.
Ваше существование в вашем мире будет иметь конечную точку. В вашем распоряжении — ваша жизнь, но когда вы умрёте, — ваши души прекратят существование. У вас единственный способ существования — в вашем мире жизни. Если вы продолжите растрачивать её впустую, если окажетесь неспособными пользоваться своим разумом и правильным образом осознать реалии вашего мира, вашего единственного, одноразового существования, то вы не получите в награду за это бесценный смысл, ценность, значимость вашей единственной жизни.
Вы будете жить. У вас — ваш собственный мир. Вы никогда не сможете вернуться в этот. Вы никогда не сможете снова учинить нам вред. Я даю вам то, чего вы добивались: мир без драконов… и безо всего, что сосуществует с магией. Вы навсегда будете лишены стремления к тому, чего вам больше не суждено иметь. Я надеюсь, что каждый новый день будет бросать нам вызов, который мы должны будем преодолевать, но верования Ордена никогда не появятся среди них. Как сказала Никки — вы неуместны.
Глава 63
В чистое белое пустое пространство ступила его сестра, Дженнсен, и предстала перед глазами. С ней был Том, и своей рукой он успокаивающе обнимал её за плечи. Энсон, Оуэн, и Мэрилли тоже были там. Каждый из них, за исключением Тома, был неодарённым по рождению — Столпом Творения.
— Ричард, — произнесла Дженнсен, — Мы хотим уйти в тот новый мир.
По щеке Ричарда скатилась слеза. Он знал, что все те люди, наряду с ней, слышали всё, и все они пришли к полному согласию.
— Вы все имеете право остаться и свободно жить здесь.
— Я знаю, — проговорила она за всех.
— Но ты научил меня ценить жизнь и уважать жизни других. В этом мире — магия. Мы не хотим, чтобы наши жизни поглощали магию этого мира, или влияли на жизнь, — жизнь, которая должна сохранить зависимость от магии. Мы — Столпы Творения. Нам нужно построить, создать собственный мир, — мир в котором нет магии. Этот мир — ваш. А тот отдалённый мир должен стать нашим.
Ричард погладил её по щеке.
— Как бы сильно я не хотел, чтобы вы остались, но я понимаю вас.
Но это было не просто понимание — он знал, что они захотят уйти в тот другой мир. Ричард улыбался от того, насколько действительно красивой она была, от того, насколько действительно она была хорошим человеком.
— Думаю, ты обретёшь безопасный дом для себя и твоих друзей.
— Вы думаете, что мы будем в безопасности, Лорд Рал? — спросил Том. — Я имею в виду, учитывая природу тех людей, которых вы послали населять тот отдалённый мир?
Ричард кивнул.
— Такие движения, как Орден, который только портит и разрушает жизни своих приверженцев, нуждаются во враге, чтобы отвлечь внимание от глубокого страдания, которое они создают. Большой демон даёт им оправдание своим страданиям. Такой враг, каким были мы, является клеем, который связывает их разрозненные страдания вместе. Без оправдания мощным зловещим врагом, которого можно во всём обвинить, их идеи, даже если они неконтролируемо горят на протяжении тысячи лет, в конечном счёте, разрушают сами себя. Из того пепла обычно восстает простая тирания, возвращающаяся обратно к тлеющему пламени снова и снова на всём протяжении истории в бесконечных циклах обвинения людей.
Изначально неодарённые будут слишком незначительным врагом для Ордена, чтобы остерегаться, или замечать, или обвинять его. Ваша численность просто будет слишком маленькой и ничего не значащей, чтобы быть достойным оправданием ему.
— Мы будем в безопасности, — сказала Дженнсен, отвечая на искру беспокойства всё ещё горящую в глазах Ричарда. — Без такого врага, какой был у них здесь, которого было необходимо обвинять, бороться с ним и побеждать его, люди Ордена направят свою ненависть вовнутрь. Они будут охотиться друг на друга. Мы проследим за тем, чтобы не привлекать слишком большого внимания к себе. У нас всё будет прекрасно.
Ричард кивнул.
— Если вы встанете у них на пути, попадёте в их поле зрения, то они сокрушат вас, но я надеюсь, что вы и ваши люди сможете найти место там в такой области, которая подобна Бандакару в этом мире. Вы сможете жить там своей собственной жизнью. Мне бы очень хотелось, чтобы всё было иначе, но я знаю, что это должно быть именно так. Я направил заклинание Огненной Цепи в тот отдалённый новый мир, — сказал он ей. — Оно будет продолжать оказывать влияние там на всех людей, стирая память об этом мире, о том, через что вы прошли. Я должен оставить его заражённым шимами, чтобы быть уверенным, что любое волшебство, унесённое в тот далекий мир, будет уничтожено.
Наряду с волшебством, будут разрушены воспоминания об этом месте. Я понятия не имею, как заполнятся пустоты в воспоминаниях о людях — чем они, в конечном счёте, заменят свою настоящую историю, свои настоящие воспоминания. Те созданные воспоминания по определению будут более прочными, чем действительность того, что когда-то было, того, что было здесь. Эти созданные воспоминания соединятся вместе в сознании каждого человека с помощью заклинания Огненной Цепи, став общим суждением, распространённой уверенностью. Эти верования будут господствовать над будущими поколениями, несмотря ни на что. В том отдалённом мире вся память о нас будет в конечном счёте стёрта.
Но я не могу рассчитывать, что заклинание Огненной Цепи и загрязнение, разрушающее всё волшебство, будут работать тем образом, каким бы мне хотелось. Я просто не могу рассчитывать, что те, кто будет всё ещё обладать там магией какое-то время, не обнаружат обходного пути.
Ричард положил руку на плечо Дженнсен.
— Ты и такие, как ты, будете залогом будущего в вашем мире, залогом того, что волшебство будет навсегда стёрто из существования в том мире, из будущих поколений. Когда ваши потомки со временем коснутся каждого рождённого, в том отдалённом мире не останется больше никакой магии, даже если кто-то будет пытаться сохранить её, сокрыть её для своих собственных деспотических амбиций. Время, и все те Cтолпы Творения, которые будут рождаться, распространят вашу особенность отсутствия какой-либо искры дара так, что в будущем никто в том мире не сможет когда-либо снова родиться с искрой дара, никто никогда не будет в состоянии вернуть магию. Но оно будет жить здесь.
Я знаю, что ты будешь помнить меня, Дженнсен, но я также знаю, что со временем эта память, наряду со всем этим миром, всем, что было в нём, растворится и останется не более, чем легендой.
Ричард повернулся к Тому, большому светловолосому д`харианцу.
— Ты не из тех, у кого нет дара от рождения.
Том кивнул.
— Я знаю, но я люблю Дженнсен и желаю быть с ней больше всего в жизни. Где бы мы ни были — вместе нам будет замечательно, и наша жизнь будет прекрасной. Я очень взволнован перспективой обустройства мира для нас, мира, где Дженнсен и все неодарённые не будут ни от кого отличаться, а будут просто людьми. Я вопрошаю к вам, Лорд Рал, освобождаете ли вы меня от обязанности служить вам, чтобы я смог посвятить свою жизнь любви и защите вашей сестры, а также наших людей там в новом мире?
Ричард улыбнулся, пожимая Тому руку.
— Нет никакой необходимости обращаться ко мне, чтобы сделать тебя свободным, Том. Ты всегда служил мне по своей собственной воле. Я буду вечно благодарен тебе, что ты сделал Дженнсен счастливой.
Том отсалютовал кулаком к сердцу, затем, улыбнувшись, кратко обнял Ричарда. Оуэн, Энсон и Мэрили, также улыбающиеся захватывающей перспективе ожидающей их новой жизни, пожали Ричарду руки, благодаря его за то, что научил их ценить жизнь.
— Я люблю тебя, — прошептала Дженнсен, крепко стиснув его в своих объятиях. — Спасибо, Ричард, за то, что ты помог мне полюбить жизнь. Даже если я забуду тебя, ты всегда будешь в моём сердце.
Шаг за шагом отдаляясь от него, она вместе с остальными начали соскальзывать в белую пустоту врат.
Оставшись в полном одиночестве в белой пустоте, Ричард обхватил Меч Истины, чтобы извлечь его из шкатулки, вытянуть ключ из врат. И, несмотря на то, что всё сработало именно так, как он и планировал, всё же осталось одно — то самое сокровенное, чего он желал для себя больше всего на свете — чему не суждено было исполниться.
Стерильное поле, которое было необходимо, чтобы позволить силе Одена выполнить свою задачу, было испорчено. Кэлен успела узнать, что он любил её.
— Ты — исключительная личность, Ричард Рал, — донёсся самый красивейший из всех голосов на свете.
Ричард обернулся и увидел её, стоявшую прямо перед ним. Её зелёные глаза блестели. Она улыбнулась ему особой улыбкой, той самой улыбкой, которая предназначалась только ему.
Ричард стоял словно замороженный, одной рукой всё ещё сжимая Меч настолько сильно, что он чувствовал, как слово ИСТИНА впивается ему в ладонь. Кэлен шагнула ближе, обвивая рукой его шею.
— Ричард, я люблю тебя.
Ричард обнял её за талию, чувства взорвались в нём.
— Я не понимаю. Оно никак не могло свершить задуманное, если стерильное поле было нарушено преждевременным знанием.
— Я была защищена, — сказала она улыбаясь.
Ричард нахмурился.
— Защищена?! Но как?!
— Я уже влюбилась в тебя снова. Мне не нужно было стерильное поле. Я думаю, что с первого мгновения, когда увидела тебя в той клетке, въехавшей в лагерь Ордена, я начала влюбляться в тебя. Во всём, что ты делал, ты просто открывал, какой ты на самом деле человек, ты — тот человек, в которого я влюбилась давным-давно, человек, за которого я вышла замуж в деревне народа племени Тины.
Когда ты дал мне вырезанную тобой статуэтку Сильной Духом, это подтвердило всё, что я познавала вновь. Искусство раскрывает внутреннюю сущность художника. Искусство выявляет идеалы человека, его ценности. Только личность, относящаяся с таким почтением, такой страстью к благородству человеческого духа, — только тот мог стать тем человеком, который разделит мою страсть к жизни.
Ричард улыбнулся, чувствуя слезу, скатывающуюся вниз по его щеке.
— Я спускался в подземный мир, чтобы вернуть воспоминания, отобранные Магией Ущерба Огненной Цепи. Там я узнал, что суть тех воспоминаний могла быть восстановлена только если бы ты приняла их по своей собственной свободной воле. Я вложил их в ту фигурку. Когда ты её приняла, ты приняла воспоминания всех людей. Ты разрушила заклинание Огненной Цепи, которое лишило так много у столь многих людей. Столь сильно желая заключить в себя всё хорошее, оценить красоту жизни и удержать её в своём сердце, ты вернула каждому его воспоминания.
Она очень долго смотрела в его глаза. А затем он поцеловал свою жену — женщину, которую он любил, женщину, которая значила для него всё. Женщину, которая любила его. Женщину, ради которой он спустился в подземный мир и вернулся назад.
Утонув и утратив чувство реальности в том поцелуе, в её крепких объятиях, он вытянул Меч Истины из шкатулки Одена, закрывая врата навсегда.
Когда Ричард, наконец, открыл глаза, мир вернулся. Зедд стоял поблизости, глядя на них и улыбаясь.
— Зедд, — сказал Ричард, моргнув и заметив всех остальных.
— Да будет тебе извиняться, мой мальчик.
— А я и не извинялся.
Зедд жестом попросил их продолжить.
— Ну, ты имеешь полное право поцеловать свою жену после всего этого долгого времени. Я всегда знал, что вы оба принадлежите друг другу навсегда. Мне только жаль, что тебе потребовалось так много времени, чтобы это понять.
Ричард нахмурился, посмотрев на своего деда.
— Прости уж, что причинил тебе беспокойство. Возможно, ты должен был обучить меня немного получше с самого начала, тогда это не было бы столь долгим.
Зедд пожал плечами.
— Должно быть, я был хорошим учителем — ты всё понял правильно.
— Ричард, — произнёс Натан, выходя вперёд. — Ты понимаешь, что ты только что сделал?!
Ричард огляделся вокруг.
— Ну, надеюсь, что да.
— Ты только что исполнил пророчество!
Ричард скептически взглянул на пророка.
— Какое пророчество?
— Пророчество о Великой Пустоте!
Ричард состроил гримасу.
— Но я только что спас нас от Великой Пустоты, которой, как ты предостерегал нас, грозило пророчество.
Натан взволнованно взмахнул руками.
— Да нет же, нет, разве ты не понимаешь? Ты только что создал мир, где не существует магии. Именно поэтому пророчество видит, что другой мир — это пустота, потому что пророчество не может заглянуть в мир без магии! Пророчество фактически предсказало то, что ты сделаешь. Когда ты расколол миры, это было развилкой в пророчестве. Большая пустота — это предсказание пророчества относительно того другого мира.
Ричард вздохнул.
— Как скажешь, Натан.
— Я чего-то не понимаю, — сказал Зедд. — Откуда ты узнал, что Меч Истины был ключом к открытию шкатулок Одена? Я имею в виду, что ты узнал, что «Книга Сочтённых Теней» не может быть настоящим ключом, потому что Оден предшествовал созданию Исповедниц. Но Оден также предшествовал и Мечу Истины. Как же он мог быть ключом?
— Меч защитил моё сознание от заклинания Огненной Цепи, потому что шкатулки Одена — это противодействие этому заклинанию, и Меч Истины — или, вернее, магия, заложенная в него — является ключом к шкатулкам, поэтому это — часть Одена. Это было искрой прозрения, которая заставила меня понять, что Меч — это ключ. Я прикасался к мечу, когда Сёстры запустили заклинание, и это защитило мои воспоминания о Кэлен, к тому же меч прерывал текущие эффекты заклинания для тех, кто касался его.
Зедд вскинул руки на бедра.
— Но меч был создан после Одена.
— Это было уловкой.
— Уловкой?!
— Гораздо лучший способ защитить что-либо, обладающее такой чрезвычайной мощью, с помощью уловки, а не с помощью сложного, экстравагантного нагромождения магии, каким все считали «Книгу Сочтённых Теней». В конце концов, качественно выполненная уловка тоже является магией, — Ричард улыбнулся. — Ты учил меня этому, помнишь? Это то, что тогда сделали волшебники прошлого. Вся эта история с «Книгой Сочтённых Теней» была уловкой, чтобы замаскировать настоящий ключ: Меч Истины. Меч был наделён магией, чтобы раскрыть силу Одена; книга была хитростью, уловкой, чтобы убрать всех с дороги.
Истинный ключ — Меч Истины — обладает элементами магии, которые довершают построение и инициацию магии Одена. Меч содержит все необходимые магические элементы, которые были вложены в него сотнями волшебников. Возможно, Меч и был создан позже, но магия, помещённая в него, была магией, созданной теми же самыми волшебниками, которые создали Оден. Он всё это время был прямо у всех перед носом.
Именно по этой причине Меч Истины всегда был на ответственности Первого Волшебника. Меч — творение более, чем бесценное. Ты, Зедд, был достойным хранителем меча. Ты подобрал правильного человека для него, назвал правильного человека настоящим Искателем Истины.
Причина, по которой было столь важно найти правильного человека на роль Искателя, являлось то, что только такой человек, который относится с любовью к жизни и состраданием к другим людям, был бы в состоянии сделать клинок белым. Только такой человек, коснувшись им правильной шкатулки, мог бы сделать его белым.
Только настоящий Искатель Истины может правильно использовать Меч Истины и таким образом мощь Одена. Это предупреждение и поместили в самое начало «Книги Жизни», которое объясняет: «Меч Истины требует сострадания, дабы исполнить своё предназначение». Ненависть не обратит лезвие в белый цвет — только сострадание сделает это. Этот последний штрих — защита Одена. К тому же, если Меч действует таким образом — он становится ключом к шкатулкам Одена.
Нельзя пользоваться ненавистью, чтобы заставить Оден действовать. Ненависть не может быть составляющей решения. «Книга Жизни» предупреждает касательно подобной ошибки. Как только улавливаешь эту концепцию, то всё становится довольно просто.
— Да, теперь я вижу, насколько это просто, — пробормотал про себя Зедд, запустив палец в копну непослушных белых волос, чтобы поскрести затылок.
Натан щёлкнул пальцами, поворачиваясь к Зедду.
— Теперь я тоже понял то другое пророчество.
Зедд глянул наверх.
— Которое из них?
Натан склонился поближе.
— Помнишь: «Когда-нибудь кто-то, рожденный не из этого мира, должен будет спасти его». Теперь это имеет больше смысла.
Зедд нахмурился.
— Не для меня.
Натан махнул рукой.
— Ладно, мы разберёмся с деталями позже.
Зедд обратил решительный взгляд на Ричарда.
— Осталось полным полно вопросов, многое еще предстоит понять. Как Первый Волшебник я должен знать всё, чтобы смог сказать, понял ли ты все отдельные детали правильно. Что, если ты сделал своего рода просчёт в каком-нибудь из аспектов? Мы должны знать, если…
— У меня не было времени, — сказал Ричард, прерывая его. — Иногда есть только мгновение, чтобы что-то сделать, и в таких обстоятельствах невозможно предусмотреть или отреагировать на каждую случайность. На пике необходимости использовать представившуюся возможность не каждое обстоятельство можно принять во внимание, а ещё меньше запланировать или начать действовать по нему.
Иногда более важно ухватиться за шанс и сделать то, что можно, даже зная, что скорее всего это не будет панацеей от всего, от всех проблем; чем не сделать ничего. И лишь потом можно перебрать всякие «а что-если» и «следовало-бы». Я должен был действовать. Я сделал лучшее, что было возможно, прежде чем стало слишком поздно.
Зедд улыбнулся, потом схватил Ричарда за плечо и потряс его.
— Ты всё сделал правильно, мой мальчик. Ты всё сделал правильно.
— Да, конечно он справился с этим, — сказала Никки.
Все повернулись посмотреть, как она идёт навстречу к ним, сияя широкой улыбкой на лице.
— Я только что убедилась. Армия Имперского Ордена исчезла с Равнины Азрит. Осталось лишь несколько человек, таких, как Брюс, которые хотят получить шанс жить свободными, которые хотят попытаться изменить свою жизнь.
Гул приветствий разнёсся по комнате, когда абсолютно все присутствующие разразились одобрительными возгласами, услышав подтверждение того, что безбрежная армия Имперского Ордена исчезла.
Стоило Никки подойти поближе, Кэлен тут же обняла её. Наконец, она отклонилась назад и понимающе улыбнулась Никки.
— Только тот, кто действительно любит его, сделал бы всё то, что ты сделала, чтобы вернуть меня. Ты для нас — больше чем друг.
— Ричард научил меня, что любить кого-то означает, что иногда ты получаешь наибольшее удовлетворение, ставя его самые глубокие желания превыше своего. Я не буду отрицать, что люблю его, Кэлен, но всё равно, я не могла бы быть более счастлива за вас обоих. Видеть вас вместе, таких влюблённых друг в друга, приносит мне ни с чем несравнимую радость.
Никки обратила своё внимание на Ричарда. Её лицо выражало серьёзность, граничащую с беспокойством.
— Я хочу знать, как ты смог создать отдаленный мир по другую сторону небытия и отослать туда всех.
— Итак, — начал он, — я вычитал в книгах по теории Одена, что врата, которые создаются шкатулками, могут обращать магию вспять повсеместно, как это происходит в случае противостоянию Огненной Цепи. Это навело меня на мысль.
Он вытащил из кармана свёрнутую белую ткань.
— Видишь вот это? Сюда упала капля чернил.
Зедд наклонился поближе.
— Ну и что?
Ричард развернул белую ткань.
— Смотрите, — сказал он, указывая на два пятна на противоположных сторонах ткани. — Когда ткань свёрнута, эти два пятна соприкасаются. Когда вы её разворачиваете, они находятся на противоположных концах ткани.
— Сила Одена способна обратить существование вследствии того, что Оден и есть тот самый изгиб бытия, который способен уничтожить заклинание Огненной Цепи и восстановить память. Таким образом, я использовал силу Одена, чтобы создать отображение этого мира. Оден отправил тех людей через врата в тот другой мир, который был фактически прямо здесь в том же самом месте, а потом, когда я вытащил меч назад из шкатулки и закрыл врата, тот другой мир стал находиться по другую сторону существования — точно так же, как это пятно, которое только что касалось оригинала — теперь находится с другой стороны ткани.
— Ты имеешь в виду, — сказал Зедд, глубоко задумавшись и потирая подбородок, — Оден создал врата, которые на мгновение объединили два мира, чтобы позволить тем, кто желал жить в мире без магии, перейти туда, и затем он разделил миры навсегда.
— Ты ловишь всё на лету, — передразнил его Ричард.
Зедд хлопнул Ричарда по плечу.
Ричард сделал несколько шагов и положил руку на плечо Верны.
— Именно Уоррен дал мне искру этой идеи. Именно он первым сказал мне, что шкатулки Одена были вратами, каналом связи с подземным миром. Я бы не смог сделать этого без Уоррена. Он помог нам всем своим знанием.
Верна, с наполнившимися слезами на глазах, погладила Ричарда по спине, выражая любовь и признательность.
Ричард оттянул амулет на шее, который когда-то носил волшебник Барах.
— Этот амулет изображает танец со смертью. Это больше, чем просто борьба с мечом или даже законы жизни. В этой эмблеме также содержится то, что я должен был спуститься в подземный мир, мир мёртвых. Это — часть того, что Барах намеревался объяснить мне. Но этот амулет также даёт представление этого решающего движения танца со смертью, смертельный удар, который был необходим, чтобы использовать шкатулки Одена.
Кэлен обвила свои руки вокруг его талии.
— Волшебник Барах гордился бы тобой, Ричард.
— Ты всех заставил гордиться собой, — сказал Зедд.
Голубые глаза Никки заблестели, когда она улыбнулась.
— Конечно, заставил.
Зедд улыбнулся той улыбкой, которую Ричард не видел уже очень-очень давно. Пред ним вновь был тот добрый старенький Зедд, дедушка Ричарда, наставник и друг. Зедд говорил с откровенной гордостью.
— Всё, чего пытались добиться волшебники древности, возводя Великий Барьер на юге, и то, что я, как Первый Волшебник, пробовал сделать, создавая границы, фактически только ты, Ричард, смог воплотить это в жизнь.
Ты устранил угрозу, не позволяя им больше когда-нибудь в очередной раз причинить нам страдания, но тебе удалось сохранить жизнь для будущего. Все дети тех людей будут иметь шанс осмыслить ошибки своих родителей и, возможно, они наберутся нужных знаний, поднимут себя на должный уровень и возвысятся над ненавистью, сделав это образом и смыслом жизни. Ты дал им мир, чтобы изжить свою ненависть к жизни, мир, чтобы погрузиться в тысячи лет мрака, но ты также дал будущим поколениям шанс для возрождения там человечества, который, будем надеяться, заставит чтить жизнь и благородство человеческого духа.
Ты дал обоим мирам дар жизни, и сделал это при помощи силы без примеси ненависти.
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 16:39 | Сообщение # 47 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Глава 64
Успокоительный легкий ветерок развевал рыжие волосы Дженнсен пока она разглядывала витиеватый символ «R» выгравированный на серебряной ручке её ножа.
— Думаешь о своём брате? — спросил Том, подойдя к ней, и отрывая её от воспоминаний.
Она улыбнулась мужу и обняла его одной рукой.
— Да, но вспоминала только хорошее.
— Я тоже тоскую без Лорда Рала.
Он вытянул свой собственный нож, чтобы пристально поглядеть на него. Его — был двойником ножа Дженнсен. На нём был такой же витиеватый символ «R» Дома Ралов. Том провёл лучшую половину своей молодой взрослой жизни, как член специального отряда, которые служили тайно, чтобы защищать Лорда Рала. Именно этим он и заслужил право носить этот нож.
Дженнсен прислонилась плечом к дверному каркасу.
— Кажется, что ты только-только обрёл достойную службу у Лорда Рала, как тебе пришлось оставить всё это и пойти сюда вслед за мной.
— Знаешь, — произнёс он, улыбаясь и вложил свой нож обратно в ножны, — Скорее это можно назвать, что начал новую жизнь с моей новой женой.
Она крепко обняла руками мужчину.
— Ведь так и есть, ведь так? — поддразнивая спросила она.
— А ещё мне нравится моя новая фамилия, — добавил он. — Я наконец привык к ней. Знаешь, мне очень спокойно с ней.
Когда они поженились, Том взял её фамилию, Рала, с тем, чтобы она продолжилась в этом новом мире. Пожалуй, это был единственный способ приспособиться под обстоятельства, что складывались в этой новой жизни.
Любым другим способом — это имя навсегда было бы утрачено из памяти.
Дженнсен удивлялась, как такое бесчисленное количество людей напрочь забыли даже то, откуда они прибыли, забыли свой старый мир. Всё складывалось так, как и говорил Ричард: заклинание Огненной Цепи лишило их памяти, а те бреши в памяти заполнялись новыми воспоминаниями, новыми поверьями, о том, кем они были.
С тех пор, как заклинание Огненной Цепи и заражение в этом заклинании были воздействием магии Ущерба, то даже изначально неодарённые продолжали терять ту нить, что связывала их с прошлым — они забывали кем они когда-то были.
По большей части, волшебство и магия стали не больше, чем суеверием. Волшебники и колдуньи вообще утратили всякую значимость. Они стали не больше, чем объектом рассказов, что поведывались вокруг походных костров, чтобы пугать людей, пытаясь вызвать хороший смех. Драконы переходили в фольклор. В этом мире не было никаких драконов.
Любой, кто был с магическим Даром — исчезал прочь. Их способность вымирала, гасимая заражением шимов. День за днём они становились всё более бессильными. В конечном счёте, они превратились в старых колдуний, живущими в болотистых местах и большинство народа считали их сумасшедшими.
Любой след Дара, который смог уцелеть, если и не загасился совсем заражением шимов, что попало вместе с ними в этот мир, то безусловно, рано или поздно будет полностью устранён потомками Столпов Творения, неодарённых людей по рождению. Это был только вопрос поколений, прежде чем не останется никакого следа Дара у человечества — собственно именно этого и добивался когда-то Орден.
Каждого теперь волновали более насущные и важные проблемы. Их жизни теперь были обращены на трудное дело выживания, ведь не было никого, кто мог создать что-нибудь стоящее. Люди забыли, как делать вещи, как создавать вещи. Даже, что когда-то казалось самой обычной вещью, например приёмы строительства — затерялись. Те люди, что попали сюда, никогда не знали, как создавать — они зависели от других в отношении строить и создавать. Требовались поколения, чтобы в будущем переизобрести, перевоссоздать их вновь и вновь.
Те люди старого мира, которые создавали и изобретали что-нибудь, чтобы облегчить жизнь каждого, а значит и оказывались объектом ненависти, их уже не осталось, и некому было помочь делать жизнь лучше. Оставшиеся и выжили потому, что оставлены были для восполнения существования, и это было лучшее, что они могли делать.
Для большинства из них, живущих в такой тёмной эпохе, болезни и смерть стали постоянными компаньонами. Поскольку у них не осталось ничего от того мира, откуда они были высланы, они обращались к суевериям и мрачному фаталистическому принятию жизненных страданий, которое сопровождалось преданностью их вере.
Везде, где Том и Дженнсен путешествовали или торговали, они видели возведённые храмы и церкви, как новый символ надежды на спасение человечества от страданий. Проповедники Бога путешествовали по сельской местности, что бы нести слова веры и требовать преданности и признания Его.
Дженнсен и её люди держались обособленно, наслаждаясь плодами собственного труда и просто радуясь тому, что они оставлены в покое тиранами и скотами. Но некоторые из её людей приняли догмы новой религии, навязанной им. Получать готовые ответы на вопросы оказалось для них легче, нежели думать самостоятельно.
Дженнсен осознавала, что мир, в котором они живут, становится тем, что называют «тёмными временами», но она также знала, что в этом невежественном окружении, она и те, кто останется с ней, смогут создать их собственное маленькое место для счастья, веселья и смеха. Остальная часть мира была сильно занята собственными страданиями, чтобы беспокоиться об отдалённой области, населённой тихими людьми.
Часть лишённых дара, так как их воспоминания о Древнем Мире исчезали, покидали свои земли и уходили в города или более отдалённые области. Неосознанно, они несли с собой ген отсутствия дара, распространяя его в самые отдалённые уголки мира.
— Как поживает наш сад? — спросила она Тома, когда он закончил счищать грязь с башмаков.
Он взъерошил светлые волосы на голове и улыбнулся.
— Урожай на подходе, Джен. Ты можешь поверить в это? Я, Том Рал, выращиваю урожай для себя! И нахожу это более чем приятным. И ещё я думаю, что свинья уже скоро опоросится. Я говорю тебе — Бетти так и крутится вокруг неё. Глядя на неё, у меня сложилось впечатление, что будущих поросят она уже считает своими.
Бетти, коричневая козочка Дженнсен, любила её новый дом. Она всё время находилась рядом с Томом и Дженнсен и она могла во всём задавать тон. Под руководством Бетти находились две лошади, которых она любила, один мул, которого она терпела и цыплята, на которых она смотрела свысока. И скоро у неё будут собственные малыши.
Том опёрся спиной на стену и, скрестив руки, пристально разглядывал раскинувшиеся вокруг прекрасные весенние сельские пейзажи.
— Я думаю, мы будем создавать только прекрасное, Джен.
Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щёку.
— Хорошо, потому что я собираюсь родить ребёнка.
С мгновение он выглядел ошеломлённым, а потом подпрыгнул в воздух с диким воплем.
— Да ну! Дженнсен, это же чудо! Мы приводим нового маленького Рала в новый мир? Правда?
Дженнсен рассмеялась и кивком подтвердила его восторг.
Ей так хотелось, чтобы Ричард и Кэлен узнали, чтобы они хоть разик навестили их, когда у неё со временем появится малыш. Но Ричард и Кэлен были в другом мире.
Она пришла сюда, чтобы любить широкие залитые солнцем поля, деревья, прекрасные горы вдалеке и уютный дом, который они строили. Это был их дом. Дом, заполненный любовью и жизнью. Дженнсен было грустно, что её мать не может увидеть её мира. Ей было жаль, что Ричард и Кэлен не могут увидеть её новый дом, её новый мир, который они с Томом сотворили на пустом месте, из ничего. Она знала, насколько Ричард гордился бы ею.
Дженнсен знала, что Ричард реален. Но для остальных её друзей здесь, в этом новом мире, Ричард и всё, что он воплощал, всё, что он представлял, всё, что они когда-то знали о нём… уходило в туманное царство легенд и мифов.
Глава 65
Было похоже, что Кэлен останавливалась через каждый шаг, чтобы приветствовать людей. Она поднялась на самые кончики носков, чтобы проглядеть через толпу, пытаясь увидеть людей, которых она высматривала — людей, созерцание которых взволновывало её.
Было похоже, что весь мир собрался в громадных коридорах Народного Дворца. Она не припоминала, что ей когда-нибудь доводилось видеть такое бесчисленное количество людей, собравшихся ради чего-нибудь. Но это ведь было особенное событие, что-то такое, чего никто и никогда не видел раньше. Никто не хотел пропустить его.
Мир стал совсем другим. С такой массой одержимых ненавистью людей, которые исчезли из этого мира и перенеслись в их собственный, началось возрождение, похоже, духовное возрождение.
С дефицитом рабочей силы в производстве, с применением тяжёлого физического труда, потребностью в пище и других благ — стимулировало развитие изобретений и внедрение новшеств. Каждый день она слышала о достижениях, о новых разработках. Ничто не ограничивало возможности людей на поприще созидания и процветания. Казалось, что мир расцветал.
Кэлен остановилась, когда кто-то поймал её за руку. Поворнувшись, она увидела Джиллиан с её дедушкой. Кэлен крепко обняла девочку и сказала её дедушке, какой храброй молодой девушкой была его внучка, и поведала о том, как она помогла спасти их всех, насылая сны. Дедушка просто сиял от гордости.
Кэлен окружили люди и каждый старался взять её за руку, сказать ей, как красиво она выглядела, поинтересоваться, всё ли у них хорошо с Ричардом. Люди, словно волной, перекатывали её вперёд, расступаясь перед ней и смыкаясь позади. Было восхитительно видеть, как это празднование, такая радость и доброжелательность объединила всех вокруг.
Несколько служителей из персонала усыпальницы остановили её, чтобы выразить своё волнение тем, что были приглашены. Она обняла одну из женщин, чтобы хоть как-то остановить её безостановочную речь. С тех пор, как Ричард высвободил власть Ордена и обратно отрастил им языки, Кэлен даже не боялась предположить, когда же хоть кто-нибудь из этих людей перестанет говорить без умолку.
Кэлен заметила Натана, прогуливающегося по прихожей. Его прямые белые волосы спадали на широкие плечи, на которых была голубая бархатная накидка поверх кружевной белой рубашки. На его бедре покоился изящный меч — он утверждал, что это придаёт ему сокрушительный вид. По обе стороны он вёл под руки двух привлекательных дам, а потому Кэлен предположила, что его утверждение не безосновательно. Кэлен надеялась, что Ричард не отнесётся черезчур строго за ношение меча красоты ради, к человеку, которому была тысяча лет от роду.
Она махнула Натану поверх моря людей. Он жестом показал в сторону, давая понять, что повидает её вместе с Ричардом. Она направилась в том направлении. Натолкнувшись на Верну, Кэлен поймал Аббатису за руку.
— Верна! Ты приехала!
Верна лучезарно озарилась улыбкой.
— Даже и в голову не приходило пропустить подобное событие.
— Как жизнь в Башне Волшебника? Счастливы ли твои Сёстры там?
Улыбка Верны стала ещё шире.
— Кэлен, я задыхаюсь от слов, даже не знаю, с чего начать. Мы нашли нескольких новых мальчиков с Даром. Они пришли, чтобы присоединиться к нам, и мы стали их учителями! Всё настолько по-другому, никак не сравнить с тем, что было раньше! Настолько всё здорово! Вообще, всё настолько новое и восхитительное, да ещё и с участием Первого Волшебника! Наблюдать, как молоденькие мальчишки познают свой Дар — просто изумительно!
— А жить с Зеддом, жить в Замке?
— Никогда Зедд не выглядел таким счастливым. С таким количеством людей, что наводнили Замок, тебе может показаться, что он будет ворчливым и сердитым, но говорю тебе, Кэлен, Зедд словно ожил! Он и сам стал снова ребёнком, когда Чейз и Эмма переселились туда, вместе со всеми своими детьми, да ещё и мальчики, познающие свой Дар.
Кэлен пришла просто в замешательство от такого напора новостей, сыплющихся на неё.
— Звучит замечательно, Верна.
— Когда ждать вашего визита? Каждый просто сгорает от нетерпения, когда сможет увидеть тебя и Ричарда снова. Зедд проследил за тем, чтобы люди устранили нанесённые повреждения Дворцу Исповедниц. Его вид вновь приобрёл величественность. Он готов к вашему возвращению, чтобы вы могли войти в свой дом, когда бы вам того ни заблагорассудилось. Ты не поверишь, но абсолютно все служащие вернулись и очень надеются, что ты и Ричард хотя бы какое-то время побудете там.
Кэлен просто была переполнена той радостью, что так много людей искренне — а она это знала — хотели, чтобы она оказалась поблизости. Она выросла Исповедницей — женщиной, которую все боялись. И вот теперь, из-за Ричарда и всего, что произошло, она была любима и, как человек, и, как Мать-Исповедница.
— Скоро, Верна, скоро. Ричард говорил о желании выбраться. Во дворце он просто свихнётся. Он окружен мрамором, а ему хочется выйти и поглядеть на деревья.
Верна поцеловала Кэлен в щёку, перед тем, как Кэлен продолжила свой путь.
Но не прошла она и короткий отрезок пути, капитан Циммер с его квадратной челюстью, заметив её, приветственно стукнул себя кулаком в грудь.
— Поймали ли каких-нибудь шпионов, чтобы поставить передо мной, капитан?
Он улыбнулся с пониманием.
— Мне жаль, Мать-Исповедница. В последнее время нет никакой нужды охотиться за кем-нибудь — благодаря вам и Лорду Ралу.
Она пожала его плечо и пошла дальше.
Вот, наконец, она и заметила Ричарда сквозь скопление людей. Он повернулся, чтобы увидеть её, словно он ощущал её присутствие. Да и она не сомневалось, что так оно и было.
Когда она видела его, когда он представал перед её взором, ею всегда овладевала безудержная радость. Он выглядел великолепно в своём чёрном облачении боевого мага, надетого им по случаю предстоящего события.
Когда она добралась до него, и он мягко обхватил своей рукой её талию, прижимая её к себе для поцелуя, остальная часть мира, тысячи людей, без всяких сомнений большинство из которых наблюдали за ними — просто исчезли из её сознания.
— Я люблю тебя, — шепнул он ей в ухо. — Ты самая красивая из всех.
— Ну не знаю, Лорд Рал, — произнесла она с игривой улыбкой, — Вдруг ещё найдутся другие. Было бы лучше не делать таких поспешных заключений.
Ричард заметил, как Виктор Касселл, улыбнулся с волчьим оскалом и приветственно громыхнул кулаком в грудь. Ричард, улыбаясь кузнецу, уже ответил нормальным приветствием двух мужчин.
И тут Кэлен разглядела Зедда. Она кинулась и повесла у старика на шее.
— Зедд!!!
— Да ты же выдавишь из меня жизнь, девочка!
Она отступила, схватив его за руки.
— Как же я счастлива, что ты приехал!
Его улыбка была заразительной.
— Ни за что на свете не пропустил бы этого события, милая.
— Всем ли ты доволен? Ты что-нибудь успел перекусить?
— Я был бы окончательно доволен, если бы Ричард не лишал меня удовольствия видеть такую красоту хотя бы мгновениями.
Ричард состроил гримасу.
— Зедд! Весь персонал поваров разбежался, когда заметил тебя.
— Ну, если им не по душе готовить стряпню, то им и не место среди поваров.
Кэлен почувствовала, что кто-то схватил её за руку.
— Рэйчел! — она присела и обняла девочку. — Как ты, как жизнь?
— Восхитительно! Зедд учит меня рисованию. Ну, правда, пока он не ест.
Кэлен рассмеялась.
— Тебе нравится жить в Башне Волшебника?
Рэйчел просияла.
— Это самое большое удовольствие, что приходилось мне встречать. У меня есть братья и сёстры и друзья! И, конечно, Чейз и Эмма. Мне кажется, Чейз просто обожает быть хранителем Башни.
— Могу поспорить, что так оно и есть, — подтвердил Ричард.
— А когда-нибудь, — добавила Рэйчел, — Мы сможем двинуться в Тамаранг, чтобы поселиться в замке. Но Зедд говорит, что до этого мне предстоит проделать долгий путь, чтобы подготовиться к этому.
В Рэйчел текла королевская кровь, которая и была носителем способности рисовать заклинания в священных пещерах. Формально, Рэйчел была Королевой Тамаранга. Когда-нибудь, она возвысится в Великую Королеву и будет рисовать замечательные вещи.
— Зедд, — обратилась Кэлен, — А ты видел Эди?
— Ага. — Зедд загадочно улыбнулся. — Фридрих Гилдер сделал её счастливой. Если когда-либо была женщина, которая обрела своё счастье по-праву, то мне думается это именно Эди. На своё счастье, когда она пустилось в путешествие в Замок Волшебника, и когда Дворец был ещё под осадой — она столкнулась с Фридрихом. Они оба, казалось, были сражены этим. Теперь, когда Эйдиндрил полностью вернулся к прежней жизни, у Фридриха появилось столько работы с позолотой, что он просто не в состоянии справиться с ней. Мне с трудом удаётся уговорить хоть что-нибудь сделать для Башни!
— А что с тобой? Ты сам-то, как? — спросила Кэлен.
Его брови взметнулись вверх.
— О, со мной, несомненно, все будет хорошо, когда вы с Ричардом приедете погостить на некоторое время, — он ткнул пальцем в Ричарда. — Клянусь тебе, Ричард, иногда у меня возникает такое чувство, что ты ушёл в подземный мир и живёшь в Храме Ветров.
Ричард направил на деда спокойный взгляд.
— Храм Ветров находится не в подземном мире.
— Конечно в нем. Он был послан туда во время…
— Я вернул его.
Зедд застыл.
— Что?
Ричард кивнул, слегка улыбнувшись.
— Когда я спустился в подземный мир и прежде, чем выпустил мощь Одена, я сделал несколько небольших вещей. Пока врата Одена были открыты, я смог вернуть храм на своё место, где он и должен находиться — в этот мир. Он был разработан, создан и построен человеческой мыслью. Все предметы в нём являются творением мысли человеческой. Это принадлежит человеку. Я вернул его ради тех из нас, кто способен ценить такую гениальность.
Зедд всё ещё смотрел на него не мигая.
— Но это же опасно.
— Я знаю. Я удостоверился, что пока никто, кроме меня не сможет войти. Я предположил, что, когда ты не будешь занят, мы с тобой могли бы посетить его. Вообще-то, это весьма замечательное место. В Небесном Зале каменный потолок походит на окно, показывающее небо по всей своей поверхности. Это так красиво. Я хотел бы быть тем, кто покажет тебе это место, которое никто больше не видел на протяжении трех тысяч лет.
У Зедда отвисла челюсть. Он поднял вверх палец.
— Ричард, ты сделал что-нибудь ещё, пока врата Одена были открыты?
Ричард пожал плечами.
— Несколько вещей.
— Например?
— Ну, во-первых, я уладил всё так, чтобы красные плоды в Срединных Землях больше не были ядовиты, как я и обещал тебе давным-давно, что сделаю это.
— Что ещё?
— Ну, я… — ой, смотри, пришло время начинать. Я должен идти. Мы поговорим об этом позже.
Брови Зедда опустились.
— Уж поверь мне, мы поговорим.
Взяв Кэлен за руку, Ричард взошёл по ступеням на возвышение Площади Посвящений. Иган и Улик стояли с произвольно сложенными руками, ожидая Лорда Рала. Ричард занял своё место, Кэлен расположилась сбоку от него.
Толпа, заполнившая просторную прихожую, затихла.
Когда Кэлен наконец увидела, что она приближается, она улыбнулась так широко, что у неё заболели щёки. Толпа расступилась вдоль казавшейся нескончаемой красной ковровой дорожки, чтобы пропустить пару, приближающуюся к возвышению. За ними длинной вереницей следовал эскорт.
Радостно сияющая Кара поднялась по ступенькам вместе с Бенджамином, держа его за руку. Он выглядел великолепно в своей парадной форме. Бенджамин был теперь генералом Мейфертом, командующим Внутренней Гвардией Народного Дворца.
Кара, как и все Морд-Сит, следующие позади неё, была облачена в белую кожу. Рядом с тёмной униформой Бенджамина они составляли ошеломляющую пару. Некоторым образом, это напоминало Кэлен о себе в белом платье Исповедницы и Ричарде в его чёрном снаряжении боевого мага.
Никки, выглядевшая прекрасней обычного, улыбалась, стоя среди Морд-Сит, чтобы представлять Кару, как её официальный свидетель.
— Вы готовы? — спросил Ричард.
Кара и Бенджамин кивнули, как показалось Кэлен, слишком взволнованные, чтобы ответить.
Ричард немного наклонился, уперев в Бенджамина свой хищный взгляд.
— Бен, не смей никогда обижать ее, слышишь меня?
— Лорд Рал, я не думаю, что смог бы её обидеть, даже если бы захотел.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Бенджамин широко улыбнулся.
— Я знаю, что вы имеете в виду, Лорд Рал.
— Вот и славно, — сказал Ричард с улыбкой, выпрямляясь.
— Но я всё ещё могу его обижать, если захочу, правда? — спросила Кара.
Ричард приподнял бровь.
— Нет.
Кара улыбнулась. Ричард оглядел затихшую толпу.
— Дамы и господа, мы собрались сегодня здесь, чтобы стать свидетелями прекрасного события: начала совместной жизни Кары и Бенджамина Мейферта. Они оба проявили себя прекрасным примером тех людей, которыми мы все надеемся стать. Сильными, мудрыми, лояльными к тем, о ком они беспокоятся, и наполненными желанием преодолеть все препятствия на пути к высшей ценности, которая у нас есть: к жизни. Они желают разделить эту жизнь друг с другом.
Голос Ричарда слегка дрогнул.
— Никто в этом зале не гордится этим и ими сильнее, чем я. Кара, Бенджамин, вы оба связаны не этими словами, сказанными перед всеми нами, но вашими собственными сердцами. Это — простые слова, но в простых вещах кроется великая сила.
Кэлен вспомнила слова, сказанные на их собственной свадьбе. Она подумала, что он не смог бы выказать большего уважения к ним, чем использовав некоторые из тех же самых слов для Кары и Бенджамина.
Ричард прочистил горло и на мгновение сделал паузу, чтобы сосредоточиться.
— Кара, желаешь ли ты взять Бенджамина в мужья, и будешь ли ты любить и уважать его до конца своих дней?
— Да, — сказала Кара ясным голосом, разнёсшимся по всему залу.
— Бенджамин, — сказала Кэлен, — желаешь ли ты взять Кару в жёны, и будешь ли ты любить и уважать её до конца своих дней?
— Да, — сказал он таким же ясным голосом.
— Тогда перед лицом ваших друзей и любимых, вашего народа, — сказал Ричард, — Отныне вы навек нарекаетесь мужем и женой.
Кара и Бенджамин обняли друг друга, слившись в поцелуе. Морд-Сид, стоящие позади них залились слезами, и толпа взорвалась бурными возгласами.
Когда шум, наконец, поутих, и поцелуй, наконец, закончился, Ричард протянул руку, приглашая их подойти и встать возле них с Кэлен. Бердина всё ещё не могла унять слёзы радости, прижавшись к плечу Найды. Кэлен заметила, что у Рикки, чьи глаза также были наполнены слезами, в волосах была повязана розовая лента, подаренная ей Никки.
Ричард стоял переполненный гордости, оглядывая все лица, обращённые на него. Если бы Кэлен не видела все тысячи собравшихся человек своими глазами, то она подумала бы, что залы были пусты, настолько полная воцарилась тишина.
Тогда Ричард заговорил голосом, который могли слышать все.
— Существовать в этой огромной вселенной ради маленького промежутка времени — большой дар жизни. Наш крошечный кусочек времени — это наш подарок жизни. Это — наша единственная жизнь. Вселенная продолжит свое существование, невзирая на наше краткое бытие, но пока мы здесь, мы соприкасаемся не только с частью той необъятности, но также и с жизнями вокруг нас. Жизнь — это подарок, который был дан каждому из нас. Каждая жизнь — принадлежит только нам и никому другому. Она более, чем бесценна. Это самая большая ценность, которая у нас есть. Берегите её за то, чем она является в действительности.
Кара обхватила руками его шею.
— Спасибо, Ричард, за всё.
— Для меня это большая честь, Кара, — сказал он, обнимая её.
— Ой, а между прочим, — Кара шепнула ему на ухо, — только что была Шота и остановилась, завидев меня. Она хотела, чтобы я передала тебе сообщение.
— Правда? И какое же сообщение?
— Она сказала, что, если ты когда-нибудь дерзнёшь вернуться в Передел Агаден, она непременно убьёт тебя.
Ричард пошатнулся от неожиданности.
— Правда? Прямо так и сказала?
Кара кивнула, улыбаясь.
— Но она вся улыбалась, когда она произносила это.
И тут раздался звон колокола, призывавший людей к молитве посвящения.
Но прежде, чем кто-нибудь успел двинуться, Ричард снова заговорил.
— Никаких больше молитв не будет. Ни один из вас впредь ни перед кем не обязан становиться на колени — будь то передо мной или кем-нибудь ещё. Ваша жизнь принадлежит только лишь вам. Поднимайтесь и проживите её достойно.
Примечания
1
Очищение — Искупление — Отпущение. — Прим. перев.
2
Возможно речь идёт о том, что он увидел её в голубом, а не в чёрном платье. — Прим. перев.
3
Видимо именно так действовала природа Исповедницы. — Прим. перев.
4
1 фут = 30,48 см. — Прим. перев.
5
В оригинале — Who-ah переводится, как «Кто-ах!», но, поскольку это разносившийся ропот, оставлен вариант, как это разносилось по воздуху наяву… — Прим. перев.
|
|
| |
]
