|
Ведьма-хранительница
|
|
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:17 | Сообщение # 1 |
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Ольга Громыко
Ведьма-хранительница
Ведьма - 2
Аннотация
Кто сказал “Тяжело в учении, легко в бою”? А подать его сюда, в бой! Школа Чародеев, Пифий и Травниц закончена, но проблемы молодой дипломированной ведьмы только начинаются.
Захотелось ей, видите ли, приключений, легендарных подвигов и разгадок великих тайн! Что ж, хлебная должность королевского мага побоку, и пожалуйста — теперь Вольхе Редной будет о чем рассказать внукам… если, конечно, удастся с честью выйти из любезно подкинутых Судьбой испытаний…
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:18 | Сообщение # 2 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
|
...У любовной истории со счастливым
концом нет шансов войти в легенды...
Циничный менестрель
ГЛАВА 1
Надежды пессимистов на холодную, затяжную вес¬ну развеялись уже в середине цветня. Чуть отзвенела капель — дохнули жаркие южные ветра, вытапливая из почек бутоны, а из земли — сочные молодые травы. Несколько удивленные внезапным теплом, птицы вили гнезда, звери линяли, а люди доставали из сун¬дуков сапоги и куртки, на всякий случай не пряча шуб и валенок. Всего три недели назад вниз по реке тянулись караваны льдин, а сегодня уже отцветали сливы и луга подернулись желтой дымкой одуван¬чиков. Лесное озерцо, еще не успевшее зарасти кув¬шинками, оторочили побегами камыши, припороши¬ли сережками ивы. По водной ряби плясали солнечные блики, над раскаленным песком лениво колыхалось марево, стрекозы с треском вспарывали воздух, гоня¬ясь за мошками. Сочная, по-весеннему яркая молодая листва зеленым пламенем трепетала на веточках, пти¬чий оркестр исполнял залихватскую симфонию, в глу¬бине леса томно куковала кукушка.
Все было настолько прекрасно и упоительно, что при взгляде на гору конспектов, пожелтевших свитков, расхлябанных гремуаров и прочей дряни у меня тем¬нело в глазах и возникало непреодолимое желание утопиться в озере.
— Билет 127, вопрос 3, — неумолимо продолжал Лён. — “Самопроизвольный распад заклинаний и его причины”.
— А... Э... Вот, например...
— Отлично, помнишь. Пошли дальше.
Я благодарно взглянула на вампира. Не будь его, я бы уже давно сбила язык и натрудила пассами руки, доказывая, что в закромах моей памяти еще не обросли пылью ценные сведения о непроизвольном распаде.
— Билет 128, вопрос 1. История развития магии.
— Может, пропустим?
— На экзамене тоже пропускать будешь?
— У-у-у… Я лучше семнадцать реакций конден¬сации энергии напишу. Ну какая разница, в каком году Рион Копыльский изобрел мультиполярную трансгрессию?
— Не Рион Копыльский, а Половья Белорская, твоя, между прочим, землячка.
— Давай повторим самое важное, а потом вернемся к истории.
— Отринь надежду, скудоумная отрочица. Нет тебе ни пощады, ни диплома.
— Ах ты, вампирюга! — Я бросилась на Лёна, и мы, сцепившись, покатились по пляжу. Тщетная по¬пытка отстоять мое доброе имя. Вампир очень быстро одержал верх и, довольный, пригладил растрепанные волосы правой рукой, левой без видимых усилий при¬жимая меня к песку.
— Ну Лён! — чуть погодя заскулила я, отчаявшись вырваться.
— Проси пощады.
— Ни за что!
— Тогда лежи,— великодушно позволил вампир.
— Ну Лён! Мне повторять надо! У меня экзамен через три дня!
Вампир демонстративно зевнул, не убирая руки.
— Повторяй. Билет 128, вопрос 1. История разви¬тия магии.
— Не знаю! — Я дернулась из последних сил, но стальная рука даже не шелохнулась.
— Ага! Учи давай.
— Не буду! Он мне не попадется!
— Так что, выходит, я зря послал в Школу запрос на молодого специалиста?
— Ты это сделал?!
— Да, и уже раскаиваюсь. Магичка из тебя, как из козла — дойная корова!
— Лён, ты прелесть! — восхищенно завизжала я.
— Знаю,— уныло согласился вампир.— А еще ду¬рак, каких поискать. Казалось бы, я знаю тебя доста¬точно долго и хорошо, чтобы не совершать подобной ошибки.
— Ну отпусти, я буду паинькой!
— Что-то не верится,— вздохнул Лён отодвигаясь.
Окрыленная радужной перспективой, я раскрыла конспект, но длинный столбик дат и имен живо привел меня в чувство. Я снова взбунтовалась:
— Ну почему я должна засорять мозги этой ерун¬дой? Можно подумать, кладбищенские упыри и буе¬рачные стрыги будут домогаться от меня фамилии изобретателя левитации или издохнут от страха при упоминании даты создания Межрасового Ковена Ма¬гов!
— Не засорять, а тренировать. Учи-учи, не отвле¬кайся. И набрось рубашку, у тебя уже плечи обгорели.
— Серьезно? Пока не чувствую. Погоди, полежу в купальнике еще пару минут, пусть загар возьмется покрепче. Мало ли какое лето выдастся, в прошлом году хорошего солнца вообще не было, так и ходила бледная, как вампир... то есть немочь.
Бледным Лёна не посмел бы назвать самый лютый недоброжелатель. Загар ложился на его кожу ровнее патоки, вампиру не приходилось прилагать для этого никаких усилий вроде многочасового лежания на пля¬же с натиранием специальными кремами.
— Итак, начнем. Я буду называть дату, а ты — все¬сторонне ее освещать,— предложил Лён, с книгой в руках переворачиваясь на спину и сладко потягиваясь, шурша крыльями по песку.— 147-й год до эн э.
— М-м-м... Теория овеществления желаний?
— Да. Ты подсматриваешь. Закрой конспект. О, леший бы его побрал!
Я бы не возражала, если бы леший побрал не только конспект, но и свитки, гремуары, экзамены, Школу, да и Лёна в придачу.
— Кайел идет,— пояснил вампир, вскакивая на ноги и торопливо отряхивая песок с груди и штанов.— Меня здесь нет! Не было и не будет.
— Ладно,— проворчала я, втайне радуясь неждан¬ной передышке. Впрочем, довольно сомнительной пе¬редышке. Кайел был нашей общей головной болью. Во-первых, он считал Лёна чем-то вроде своей запис¬ной книжки и консультанта по жизненно неважным вопросам, преследуя Повелителя, как голодный сле¬пень. Во-вторых, твердо верил, что умирает от страшной болезни, вот только никак не мог определиться от какой. Разочаровавшись в Келле (несдержанная Травница, доведенная нытьем профессионального бо¬льного до белого каления, высказала симулянту все, что о нем думает, смертельно оскорбив несчастного страдальца), Кайел переключился на меня. Все свои каникулы и преддипломную практику я просидела в Догеве, собирая материал по свойствам уникального природно-магического явления, так называемого “эф¬фекта черновика”, попутно совершенствуясь во вра¬чевании на страждущих добровольцах (с ведома Лёна и Келлы; последняя охотно поручала мне несложные операции вроде заговора прыщей и с еще большей радостью свалила на меня Кайела). Этот относи¬тельно молодой вампир (лет сто восемьдесят — две¬сти) выглядел на все тридцать и, по нашему общему с Келлой мнению, был здоров как бык. Тем не менее я добросовестно осматривала его по любому поводу, честно пытаясь отыскать в крепком, упитанном теле зловещие признаки надвигающейся кончины, но тщет¬но. Брюшной тиф, чахотка, инфаркт, столбняк и ган¬грена моментально отступали, стоило мне убедить Кайела, что они проявляются совсем иначе. Он ве¬рил, но недолго. Уже через два-три дня он обнару-живал в себе новые симптомы и, стеная, бежал ко мне, твердо веря, что одна я могу спасти его от неминуемой гибели.
Лёну приходилось еще хуже. Единственной офи¬циально признанной болезнью Кайела был склероз. Самое удивительное, Кайел игнорировал диагноз и возмущенно отказывался от Келлиных эликсиров, улучшающих память.
Первое упоминание о Кайеле относилось к осени позапрошлого года, когда Лён, издалека почуяв очередного просителя, идущего к Дому Совещаний, под¬хватился с кресла и совсем уж не по-повелительски выскочил в распахнутое окно.
— Надоел мне этот тип хуже горькой редьки,— жа¬ловался потом Лён.— Дня без Повелителя прожить не может. Вчера тоже приходил... в расстроенных чув¬ствах. Хомут у него пропал. Вернее, загулял парень вечерком и не помнит, где распрягал лошадь. А мне копайся в его подсознании, перерывай грязное белье. Тягается с разной ерундой, вместо того чтобы поискать получше... — раздраженно добавил он.
— Нашелся хомут?
— Нашелся. Он его под печь засунул.
— Вот уж где не подумала бы искать. Не ерунди, надо относиться к жизни проще, а не то к двумстам годам превратишься в настоящего упыря — ехидного, злющего, занудного и вредного. Если уж этот мужик... то есть вампир... набрался храбрости и пришел к тебе, значит, для него этот хомут как сын родной. Может, это тещин подарок на свадьбу. Пожалей бедолагу, пусть найдет свой хомут и возрадуется!
— Так он в следующий раз вконец обнаглеет и пошлет меня топор искать! — пуще того распалился Лён.
— Может, постыдится?
— Держи карман шире!
Ох, не знала я, за кого заступаюсь! Топор, портки, кадушка, странные звуки на чердаке, ночные отлучки старшей дочери, косой взгляд соседа, невсхожесть по-запрошлогодних семян огурцов, приснившийся гроб, утонувшая (или всплывшая) в колодце кадка, карканье вороны под окном, бульканье в левом подреберье при надавливании,— все это мы с Лёном должны были осмотреть, истолковать, дать совет и так далее и тому подобное. Неудивительно, что Повелитель шарахался от ретивого подданного, как от моровой язвы.
Укрыться от Кайела в Догеве, как, впрочем, и от любого вампира, было невозможно. Он чуял меня за версту, как стервятник — павшую корову. Если Лён или Келла, вовремя приметив Кайела, могли (что и делали) шмыгнуть в кусты и затаиться, то мне оста¬валось только скрипеть зубами, через силу выдавливая вежливое приветствие.
— Доброе утро, Кайел,— как можно небрежнее бросила я, делая вид, что всецело поглощена учебой.
— Кому доброе — кому, быть может, последнее,— уныло, в своем репертуаре протянул Кайел, останав¬ливаясь возле меня и заслоняя солнце.— Ты Повели¬теля не видела?
— Нет, не было и не будет,— заученно отбарабани¬ла я, переворачивая страницу. Горький опыт подска¬зывал мне — так просто от Кайела не отвязаться. Го¬рький опыт был прав. Кайел не уходил, выразительно сопя над моим плечом. Ни в коем случае нельзя было задавать ему никаких вопросов, особенно интересова¬ться здоровьем. В противном случае вы уже не смогли бы уклониться от подробного описания заполненного страданиями дня и такой же ночи.
— Что-то я себя неважно чувствую,— начал Кайел, так и не дождавшись от меня возобновления разговора.
Я ничуть не удивилась. Это была его дежурная фраза. Внутренне сжавшись от предчувствия неиз¬бежного, я молчала, как гном на допросе. Сколько крови мне попортил этот “умирающий” вампир, не передать.
— Голова что-то кружится... Сердце громко стучит. И в глазах темнеет... — продолжал Кайел, заметно воодушевляясь и делая неизменный логический вывод: — Видно, смерть моя пришла.
— По-моему, с прошлого лета она и не уходила.
— Как тебе не стыдно шутить над такими веща¬ми! — неподдельно возмутился Кайел. — Бессердеч¬ные вы, люди, безжалостные. Нет в вас сострадания к ближнему. Умри я у тебя на глазах — и то не за¬плачешь.
— Не заплачу,— подтвердила я.— Кайел, вы меня переживете. Ну что вы опять выдумали? Сколько у вас голова кружится? Минут десять?
— Час, — гордо поправил меня вампир.— С утра нормально себя чувствовал, до обеда — тоже, а как закончил сажать картошку, разогнулся,— так и по¬вело...
Я чуть не застонала от злости.
— Кайел, вы просто перегрелись на солнце. По¬сидите в теньке, выпейте стакан воды, и ваша смерть уйдет несолоно хлебавши.
— Горячей или холодной? — дотошно уточнил вампир.
— Теплой, кипяченой!
— А это точно поможет?
— Точно, точно, только уходите отсюда, не стойте на солнце, а то хуже будет.
Лишь непосредственная угроза здоровью могла прогнать Кайела с пляжа. Просветлев лицом, вечный доходяга удалился бодрым шагом абсолютно здорового вампира.
Лён выбрался из кустов, и мы возобновили катор¬жные работы в гранитных рудниках науки. Выучить, то есть логически уложить в памяти, историю развития магии я так и не смогла, — задолбила, как скворец, не вникая в смысл слов. С сожалением убедившись, что на большее я не способна, Лён объявил десяти¬минутный перерыв.
Спина у меня сгорела окончательно; по мнению Лёна, ее радикальный красный цвет свидетельствовал скорее о готовности вареного рака, нежели намертво взявшемся загаре. Как ни манил меня теплый песочек, пришлось накинуть рубашку и перебраться в тень под ивы. Мартовский ураган повалил одно из деревьев, вывернув с комлем, и оно медленно, мучительно уми¬рало на земле, поникнув едва развернувшимися лис¬тиками.
— Лён, помоги, а?
Вампир, казалось, дремал, растянувшись в редком теньке, но охотно поднялся и подошел к дереву. Я еще раз подумала, как удобно общаться с телепатом, — не задав ни единого вопроса, Лён рывком приподнял иву и установил комлем в яму.
— Чуть левее... теперь на меня... хорошо, вот так и держи.— Опустившись на четвереньки, я с энтузи¬азмом подгребала и утаптывала землю вокруг ствола. Лесопосадочные работы близились к завершению, когда в кустах снова зашебуршали шаги и оттуда вы¬нырнула Келла с букетом молодой крапивы, от це¬лебных укусов коей Травницу защищали толстые хол¬щовые перчатки.
Увидев Лёна, вампирка ахнула от возмущения.
— Повелитель! Что вы тут делаете?!
— Держу дерево,— вежливо, но малопонятно объ¬яснил Лён, избегая глаз Травницы, мечущих молнии.
— Вас по всей Догеве разыскивают!
— Зачем?
— И вы еще спрашиваете!? Через полчаса прибы¬вает посольство из Арлисса!
— Келла, я вчера ясно дал понять: я не хочу и не буду его принимать. Разбирайтесь сами.
— “Не хочу” и “не буду” — две разные вещи. А ну, немедленно собирайся, и идем в Дом Совещаний!
— Келла, с кем ты разговариваешь? — вкрадчиво поинтересовался Повелитель.
Травница немного сбавила тон:
— Повелитель, вы обязаны там присутствовать.
— Ничего подобного.
— Будет скандал!
— Будет,— равнодушно согласился Лён.
— Повелитель!
— Травница?
— Умоляю вас, примите их.
— Нет.
— Лён!
— Нет.
— Ваше непонятное упрямство поражает меня в самое сердце!
* Если бы у тебя было сердце, ты бы меня поняла.
Келла как-то странно примолкла, бросила косой взгляд в мою сторону.
— Лён, я тебя от чего-то отрываю? — робко спро¬сила я, почуяв неладное. — Иди, я сама повторю, мне уже немного осталось.
— Ни от чего ты меня не отрываешь. Уходи, Келла. Не стоит продолжать этот бессмысленный разговор.
На побледневшем лице Травницы явственно отра¬зилось желание отхлестать Лена крапивой.
— Ты, паршивый мальчишка! — вспылила она, от¬бросив приличия.— Хватит с меня твоих дурацких вы¬ходок, и без того ославил себя, а заодно и Догеву хуже некуда! Повелевать легко, поди-ка подчинись разок, наступи на горло своей гордости, зарвавшийся щенок!
Последовала немая пауза, во время которой Келла, осознав, на кого повысила голос, медленно покрыва¬лась пятнами. Ее расширенные зрачки подрагивали, словно в предсмертной агонии.
— Aek'vill kress,— тихо и зло сказал Повелитель, вспарывая напряженную, страшную тишину.— К'еге-ell, Kie-Lanna.
Это прозвучало как пощечина.
Травница пошатнулась. Швырнув крапиву Лёну под ноги, Келла закрыла лицо руками и, спотыкаясь, как подстреленная, помчалась прочь, не разбирая до¬роги.
— Лён... — осторожно начала я.
— Помолчи, ладно?
— Может...
— Знаю. Я погорячился. Она тоже. — Вампир от¬ступил на шаг, критическим взглядом окидывая прикопанное дерево.— И хватит об этом, давай готовиться к экзамену.
Пожав плечами, я подобрала с земли конспект, но процесс обучения застопорился и постепенно сошел на нет. Лён заметно охладел к практической магии, стал рассеян и почти не слушал моих ответов.
Мне быстро надоело слушать свой запинающийся голос и равнодушное поддакивание вампира. Звучно захлопнув конспект и тем временно вырвав Лёна из состояния отрешенной меланхолии, я объявила, что на сегодня хватит и вообще я хочу есть, а Крина обе¬щала испечь на ужин пирог с потрохами. Окажет ли Повелитель нам честь, присоединившись к трапезе? Нет, не окажет — отчасти из-за нехватки времени, отчасти из-за отвращения к потрохам. Возможно, заглянет попозже, ближе к ночи... не захвачу ли я с собой его штаны? В волчьей пасти они могут потерять товарный вид. Я заверила Лёна, что обладание шта¬нами Повелителя доставит мне огромную, ни с чем не сравнимую радость.
На сей раз мой сарказм не достиг цели. Повелитель скомандовал “Отвернись!”, а когда мне позволили оглянуться, аккуратно сложенные штаны лежали на песке. Рядом встряхивался, приводя в порядок лох¬матую шубу, белый волк.
На том мы и расстались. Волк исчез в чаще, при¬нюхиваясь к Келлиным следам, я же, перекинув шта¬ны через плечо, пошла к ближайшей пространствен¬ной перемычке — за время работы над дипломом я досконально изучила сетку портов и туннелей “чер-новика”.
Как и следовало ожидать, почти сразу же я на¬ткнулась на Келлу, старательно поливающую слезами жасминовый куст. Куст не проявлял должного вос¬торга. У догевской Травницы был просто феноме¬нальный талант попадаться на глаза жаждущим уеди¬нения догевцам и исчезать, когда позарез требовалась ее помощь.
Подойдя к рыдающей девушке, я села рядом. По правде говоря, “девушка” была старше меня раз эдак в десять, но внешне казалась моим погодком. Келла частенько задавалась по этому поводу, снисходительно называя меня “малышкой”, но разве я виновата, что вампиры живут в пять раз дольше? При всем своем желании я вряд ли доживу до того возраста, когда разница в годах уже не будет иметь значения. А посему я давно махнула рукой на этикет и упорно называла Келлу на “ты”. Не сказать, чтобы ей это нравилось, но открытого недовольства она не выказывала.
— Эй,— я легонько коснулась ее локтя,— да что случилось-то?
Вместо ответа вампирка порывисто уткнулась мне в плечо, обняв руками за шею. Я растерянно погладила Келлу по вздрагивающей от рыданий спине. Утешать я никогда не умела и не любила.
— Ладно тебе убиваться... Подумаешь, с Повели¬телем поругалась... вы с ним по десять раз на дню цапаетесь...
— Он... он обозвал меня... сводницей! — горестно всхлипнула Келла в мое и без того насквозь промокшее плечо.
— За что?!
Но вампирка возрыдала пуще прежнего, явно не желая отвечать на вопрос, и я поспешила сменить тему:
— На каком языке вы говорили?
— На алладаре,— невнятно буркнула Травница.— Это наш древний исконный язык...
— Неужели? А я думала, вампиры говорят на Все¬общем.— Я изобразила глубокую заинтересованность.
Сработало. Травница оторвалась от моего плеча, достала из кармана платок и звучно высморкалась.
— На алладаре мы общаемся только между собой, и то не всегда. Это Всеобщий как лесной пожар — охватывает одну расу за другой. Через пару-тройку столетий никто даже не будет догадываться о суще¬ствовании иных языков. Зачем семь лет изучать алладар, если уже через полгода можно свободно болтать на Всеобщем? — Келла звучно потянула носом.
Я почесала маковку. Все Разумные расы, разумеется за исключением человеческой, находили во Всеобщем свои недостатки. Гномам не нравилось обилие глас¬ных, эльфам — грубое звучание, троллей не устраивала скудость ненормативной лексики, теперь вот еще вам¬пиры сокрушаются по поводу неравноценной замены. По мне, все их языки годились только на заклина¬ния — такие же замысловатые и зубодробительные. Поделиться этим нелестным для вампирки сообра¬жением я не успела — на поляну выскочил белый волк.
Увидев меня, он попятился от неожиданности, но потом, досадливо чихнув и покрутив мордой, транс¬формировался, помахал крыльями, разминая мышцы, и подошел к нам.
Два угрюмых взгляда снизу вверх слегка пошатнули его решимость. Вампир помялся на месте, смущенно кашлянул.
— Вольха, там тебя пирог ждет не дождется,— на¬помнил он.
Я вложила в скептическое хмыканье все свое от¬ношение к его дипломатическому такту.
— Согласен, это дурацкая отговорка. Пожалуйста, уйди — нам нужно серьезно поговорить.
Я посмотрела на Келлу.
— Иди,— кивнула Травница,— мы сами разбе¬ремся.
— А если вы поубиваете друг друга — можно, я возьму черепа для музея? — с надеждой поинтересо¬валась я.— Эй, эй, я все поняла! Уже исчезаю!
— Штаны отдай! — наконец вспомнил Лён, и я мстительно запустила в него скомканными штанами.
Подслушивать за вампирами было бесполезно. Во-первых, Лён мгновенно выводил меня на чистую воду, во-вторых, — они немедленно перешли на свой гор-танный язык. Пришлось уйти по-настоящему.
Пирог Крина обещать-то обещала, но так и не испекла. И вообще, с тех пор, как в ее доме поселился некий — надо заметить, довольно симпатичный и при¬ятный в общении — вампир мужского пола по имени Ороен, моя домохозяйка стала уделять готовке воз¬мутительно мало времени, целыми днями где-то про¬падая со своим избранником. Можно было подумать, что они питаются воздухом. Последний месяц я ходила злая и голодная, подкармливаясь у своих пациентов да изредка на банкетах у Лена. Не то чтобы Повелитель редко меня приглашал — просто он терпеть не мог официальных приемов, сбегал оттуда под любыми предлогами, и мы голодали вместе.
Вот и сейчас — вместо тепленького, поджаристого пирога с хрустящей корочкой меня ожидали чугунок с холодной вареной картошкой, кринка с кислым мо¬локом и ломоть черствого хлеба. Тяжело вздохнув, я зачерпнула простоквашу ложкой, подержала у рта и со страдальческой гримасой вылила обратно в кринку. Раньше она хоть для волка мясо покупала. Волк исчез незадолго до весны, в мое отсутствие — видать, издох от голода, мрачно подумала я, бросая ложку.
В окошко мне виден был уголок Дома Совеща¬ний — там переминались с ноги на ногу гнедые кони в сине-золотых чепраках. Арлисская делегация как раз проходила в здание, только что покончив с при¬ветственным церемониалом. Последними в Дом во¬шли Догевские Старейшины. Я сглотнула слюну, представив длинный стол, накрытый белой скатертью и уставленный изысканными блюдами. Конечно, сто¬ило мне пожаловаться Лёну на вегетарианскую диету, и он подыскал бы мне более хлебосольную домохо¬зяйку, но я не хотела обижать Крину и, что греха таить, надеялась хоть чуточку похудеть перед выпу¬скным балом.
Один из коней заржал, и мое внимание снова пе¬реключилось на Дом. В поле зрения появились Лён и Келла — оба при полном параде, он в белом, она в черном. Рука Травницы покоилась на галантно под¬ставленном локте Повелителя. Сладкая парочка уси-ленно игнорировала друг друга, заключив временное перемирие на взаимоневыгодных условиях. Лён про¬пустил Келлу вперед, вошел следом и закрыл дверь. Конь снова заржал, отмахивая мордой назойливого овода. Красивый, рослый верховой жеребец, но не той породы, что разводят в Догеве, — здешние кони несколько массивнее, с более густыми, но короткими гривами-щетками и длинными волнистыми хвостами. Вампиры называли их “к'яарды”, утверждая, что луч¬ших скакунов не сыскать. В Арлиссе, похоже, сыс¬кали...
Я отвернулась от окна. Вид простокваши и конс¬пектов наполнил мою душу неизбывной скорбью.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:19 | Сообщение # 3 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| ГЛАВА 2
До отъезда мне так и не удалось повидаться с Лёном. Это почему-то показалось мне дурным знаком. Не из-за экзамена. К десятому курсу начинаешь пони¬мать, что абсолютного знания не бывает, за относи¬тельное ниже тройки не поставят, а недостающее все¬гда можно придумать. И потом, у меня было ощуще¬ние, что все оценки распределены заранее, подпи¬санные дипломы давным-давно лежат у Учителя в столе, а выпускной экзамен нужен Школе только для отчетности — неужто за десять лет наши преподава¬тели так и не выяснили, кто на что горазд? Конечно, ударить в грязь лицом не хотелось никому, но и из¬лишне переживать не стоило.
Особенно не торопясь, но и не оттягивая время, я распихала по чересседельным сумкам учебники, кон¬спекты, свитки, листы и клочки бумаги с пометками, оделась по-дорожному и, послав к лешему Крину с Келлой (они традиционно пожелали мне “ни пуха, ни пера”), уехала из Догевы.
Лён даже не вышел на крыльцо Дома.
Чем дальше я отъезжала, тем больше мне хотелось завернуть коня и во весь опор помчаться обратно. Ощущение, что я бросаю друга в беде, все усиливалось. В то же время я прекрасно представляла себе лицо Лёна, если я вернусь с полпути, дабы убедиться в его благополучии. Да прежде все догевские вампиры лягут костьми, чем на их драгоценного Повелителя упадет пушинка!
Как только Догева скрылась из виду, тревога пошла на спад, но до конца так и не развеялась. Впрочем, очень скоро мне стало не до нее — предстоящий эк¬замен вытеснил из головы все прочие мысли. Как водится, первыми его сдавали Пифии (иначе от них не было никакого спасения; вынужденные томиться до последнего дня, они так и норовили предсказать идущим на заклание коллегам какую-нибудь гадость якобы в порядке “повторения материала”), на следу¬ющий день экзаменаторы терзали Магов-Практиков, и в последнюю очередь самых терпеливых и безро¬потных Травников.
Я рассчитывала прибыть в Стармин вечером на¬кануне экзамена, но налетевшая гроза спутала планы, пришлось пережидать ее в придорожной корчме, так что в Школу я приехала в самый разгар суматохи — нынешние выпускники, измученные бессонными ночами, бесцельно слонялись взад-вперед по коридорам, уткнувшись в конспекты и бормоча под нос обрывки заклинаний. Результаты не заставляли себя ждать. На втором этаже прямо из потолка шел снег, на третьем лаборанты с кафедры неестествознания гонялись с сачками за пятипалым крысолаком, над головой то и дело проносились молнии, один раз я врезалась в невидимую стену, воздвигнутую на месте открытой двери, потом едва успела отдернуть ногу от вычер¬ченной на полу пентаграммы, которая тут же полых¬нула трехаршинным столбом огня, оставив после себя черный дымящийся контур. Двое аспирантов, пыхтя, несли в экзаменационный кабинет длинный стол, по¬крытый бархатной скатертью. Стол ловко изгибался на поворотах, скатерть брезгливо поджимала углы, уворачиваясь от парящих в воздухе пульсаров,
В спальном крыле было потише; всеми забытый зомби, методично и печально ощипывающий листья с некогда раскидистого фикуса, при виде меня по¬спешно спрятался за высокую кадку.
— Здравствуй, красна девица! — приветствовала меня Велька, отрываясь от потрепанного фолианта “Приворотные и отворотные зелья”.— Ох, до чего же ты красна!
— Н-да, переборщила немного,— призналась я.— У тебя нет какого-нибудь увлажняющего бальзамчика? Плечи словно горят.
Помимо благотворного действия солнца, расцве¬тившего кожу алыми жгучими пятнами, пребывание у озера обернулось для меня доброй сотней зудящих волдырей от комариных укусов. Велька порылась в стенном шкафчике, выбрала большую пузатую бутыль, заткнутую винной пробкой, откупорила, подозрите¬льно понюхала и скривилась. Судя по ее лицу, травница мучительно вспоминала, что же туда налито и не станет ли у нее одной подругой меньше. Пораз¬мыслив, Велька решила рискнуть, отдала мне бутыль и вернулась к конспектам.
— Как знания? — поинтересовалась я, пытаясь рассмотреть содержимое бутыли на свет. Точно не поручусь, но там плавало что-то вроде дохлой крысы, невесть как пропихнутой сквозь узкое горлышко.
— Каша в голове,— честно призналась травница, перелистывая страницу, из-под которой выскользнула на кровать сушеная веточка череды.— Такое ощуще¬ние, что впервые вижу собственный конспект. А у тебя?
— И не спрашивай.— Я вытряхнула на ладонь не¬много бальзамчика, оказавшегося густым и прозрач¬но-серым, с вкраплением каких-то мелких лепестков. Как ни странно, зуд он унял мгновенно, по плечам разлился приятный холодок.
— Счастливая. У тебя экзамен через полчаса, а у меня — завтра,— позавидовала Велька.
Подобное счастье казалось мне весьма сомнитель¬ным. Едва я успела втереть в плечи последнюю порцию бальзама, как в комнате, презрев приличия, матери¬ализовались Важек, Темар и Енька. Последний держал под мышкой покорно обвисшего Барсика. Хлебная должность школьного талисмана и природная жад¬ность обязали его слопать все дары, поднесенные адеп¬тами в преддверии экзамена, и теперь черный кот висел на Енькиной руке мертвым грузом, закатив глаза и лишь изредка шевеля хвостом, чтобы его по ошибке не выбросили на помойку. У остальных был такой затравленный вид, словно они кого-то убили и хотят всучить нам труп на хранение.
— Ну наконец-то!
— Явилась!
— Где тебя носило, рыжая?!
— Я не рыжая! — больше по привычке огрызнулась я. Как назло, с возрастом мои светло-русые волосы все сильнее отливали медью.— Я зо-ло-тис-та-я!
— Ой-ой-ой! — передразнил Темар.— Лучше ска¬жи — готова ли ты к героическим подвигам и великим свершениям? Увековечены ли для потомков бесцен¬ные крупицы совершенного знания, готова ли ты ода¬рить ими страждущих или, ослепленная гордыней, от¬кажешься протянуть руку помощи сирым и убогим?
— Ты имеешь в виду — как у меня с подготовкой к экзамену, написала ли я шпаргалки и буду ли тебе подсказывать, когда ты начнешь тонуть?
— Ясновидящая... — уважительно вздохнул Темар.
— Да подскажу, конечно, куда я денусь? Если сама что-нибудь вспомню...
— Кто бы говорил! — слаженно протянули друзья-коллеги.— Сбирайся, красна девица, на бой со злоб¬ными старцами!
— Ни пуха, ни пера! — напутствовала нас Велька.
* К лешему! — привычно откликнулась я, закры¬вая дверь.
“Злобные старцы” в лице бывшего аспиранта, а ныне Магистра 3-й степени Алмита (предметная ма¬гия), Магистра 2-й степени Крениана (травоведение) и Магистра 4-й степени Родомира (стихийная магия) встретили нас очень радушно, лишний раз подтвердив мои догадки относительно заранее подписанных дип¬ломов. Экзамен еще не начался, ждали Учителя (он же Ксан Деянир Перлов, Магистр Практической Ма¬гии 1-й степени либо просто директор Ксандр). Ско¬пом запущенные в аудиторию, адепты первым делом бросились к столу с билетами. Переворачивали, охали, хватались за сердце, закатывали глаза, пытались как-то пометить наиболее выученные или хотя бы запомнить их расположение. Магистры только посмеивались, не делая замечаний.
Но вот, постукивая толстым ясеневым посохом, в аудиторию вошел Учитель. Посохи остальных членов комиссии мирно стояли за их креслами — они были не более чем символами, такими же, как мантии и высокие колпаки, надеваемые в особо торжественных случаях. Повсюду таскать за собой тяжеленный, ин¬крустированный серебром и камнями посох, даже об¬ладающий магической силой, не стал бы самый вы-носливый маг. Если уж практики и пользовались до¬полнительными источниками силы, то предпочитали браслеты, медальоны или кольца.
Разговоры и шум тут же утихли, мы с ужасом вспом¬нили, что пришли на Государственный Экзамен по Магии, а комиссия неохотно расселась по местам, готовая выслушать и оценить наши скудные знания.
Первым делом Учитель отобрал у Важека шпар¬галки. Потом сделал мне замечание:
— Вольха, прекрати клацать зубами! Мне страшно находиться с тобой в одной аудитории.
Я послушно стиснула челюсти. Зубы перестали кла¬цать, задрожали ноги.
Учитель глянул на стол с билетами, сдвинул брови. Все пометки, царапины, загнутые углы исчезли, как платяные складки под раскаленным утюгом. Енька, и без того бледностью напоминавший покойника, по¬шел пятнами, смахивавшими на трупные. Я вздохнула, сообразив, что под вторым слева билетом в третьем ряду уже нет трех законов некромантии, теоремы Лупина-Бабкина и задачи на дематериализацию.
Удовлетворенно погладив бороду, Учитель широ¬ким жестом предложил нам тянуть билеты.
Так я и думала! Тринадцатый! Везет мне на это число, за десять лет и сорок экзаменов я вытянула ровно дюжину тринадцатых билетов! Назвав секре¬тарше бросившийся в глаза номер, я, больше не глядя на билет, села на вторую парту в среднем ряду. Взяла из стопки несколько чистых листов с казенными пе¬чатями по углам, сняла крышечку с чернильницы, проверила на ногте перо. И лишь тогда прочитала вопросы. Ура! Первый вопрос я знала назубок, второй поддавался вспоминанию, а третьим оказалась та са¬мая распроклятая история развития магии. Естест¬венно, половину дат я успела забыть напрочь, но пер¬вые в списке, благодаря Лену, так и стояли у меня перед глазами. Я быстренько перенесла их на бумагу, чтобы не растерять к моменту ответа.
Учитель встал и прошелся между рядами, беззас¬тенчиво заглядывая в парты в поисках конспектов. Отобрал у Важека копию шпаргалки. Постоял надо мною, вглядываясь в беспорядочные каракули. Я при¬вычно закрыла свою писанину рукой, — сколько Учи¬тель ни ругался, я так и не смогла избавиться от этого машинального жеста. Не люблю, когда мне смотрят через плечо. На сей раз Учитель смолчал и пошел дальше.
Я огляделась по сторонам. Енька, сопя, чертил на листе схему самолетной метлы. Важек увлеченно списывал с копии копии шпаргалки.
Патологическая страсть Важека к списыванию не поддавалась объяснению. Выучив конспект наизусть, перечитав кучу основной литературы и пересмотрев гору дополнительной, он не мог удержаться от иску¬шения исписать малюсенькие клочки бумаги одному ему понятными пиктограммами. Почти всегда его ло¬вили, заставляли тянуть второй билет и отвечать без подготовки. Важек неизменно отвечал с блеском, без-мерно удивляя экзаменаторов.
Через полчаса чьи-то нервы не выдержали, и спо¬тыкающаяся фигура неверными шагами достигла ка¬федры, комкая в потных ладонях исписанный с двух сторон лист.
— Б-б-билет 7. Т-теоретические и пра... практи¬ческие основы телекинеза. — Заикаясь и облизывая пе¬ресохшие губы, адепт прочитал первый вопрос и устре¬мил наполненные предсмертной мукой глаза куда-то в потолок.
Учитель ободряюще кивнул Вандеру, перевел взгляд с отвечающего на аудиторию и с вполне по¬нятным негодованием обнаружил лишь брошенные листы и перья. Все адепты дружно нырнули под парты.
— Эт-т-то еще что такое?! — гневно пророкотал он, стукнув посохом.— Немедленно вылезайте оттуда! Родомир, Крениан, посмотрите-ка на это безобразие!
Учитель оглянулся и вздрогнул от неожиданности. Над столами приемной комиссии сиротливо посвер¬кивали навершия магистерских посохов.
Неспособность Вандера к практической магии была притчей во языцах. Вся группа списывала у него до¬машние задания, но, когда от Вандера требовали не-медленных действий у доски, адепт терялся, нервничал и путал простейшие заклинания, представляя немалую угрозу для общества.
Учитель недовольно покачал головой, но я заме¬тила, как он незаметно шевельнул концом посоха, создавая невидимый экран Грюнделя — рассеиватель заклинаний.
— Можно водички? — жалобно попросил адепт, подбираясь к практической части вопроса.
— Налейте воду в стакан с помощью телекинеза. Пусть это и будет вашим ответом, — посоветовал Учи¬тель, покрепче стискивая руками посох.
Вандер кивнул, наморщил лоб и уставился на гра¬фин.
Для начала вода вскипела.
Адепт сосредоточился. Кипение прекратилось, во¬круг графина намерзла корка льда. Почти тут же хру¬сталь разорвало, ледяная копия осталась стоять на столе, а вокруг нее в беззвучном вальсе закружилось облако стеклянной крошки.
— Достаточно,— торопливо вмешался Учитель,— следующий вопрос!
Осколки со звоном посыпались на пол. Невозму¬тимая секретарша унесла ледяной графин и вытерла натекшую с него лужу. Экзамен продолжался. На наше счастье, практических вопросов Вандеру больше не попалось, и он, безмерно довольный окончанием эк¬заменационного кошмара, вприпрыжку выскочил из аудитории, хлопнув дверью.
Мы завистливо вздохнули. Я решила не тянуть с приговором и заняла опустевший стул перед кафедрой. Учитель бегло просмотрел билет, кивнул и выжида¬тельно устремил на меня суровый взгляд из-под грозно сдвинутых бровей. На первом курсе у меня бы отнялся язык, на пятом — задрожал голос, на десятом я без колебаний ответила ему тем же. Комиссия поперх¬нулась плохо скрываемыми смешками, Учитель до¬садливо постучал костяшкой указательного пальца по столу, призывая к порядку.
Пока я отвечала на первый вопрос, архимаг не перебивал и, кажется, вовсе не слушал, изучая разложенные перед ним ведомости, и лишь изредка кивал, чтобы я не думала, будто обо мне забыли.
— Ну хорошо, — наконец сказал он, — вижу, в те¬ории левитации ты разбираешься. Что там у тебя вто¬рым вопросом? Психосоматическая блокада? Очень хорошо. Опустим принципы и характеристику, их лю¬бая третьекурсница знает, переходи сразу к практике. На мне.
На нем?! Заставить архимага заживо окоченеть по¬добно трупу, причем тот наверняка пустит в ход кон¬трзаклинание, а то и “зеркало”, отражающее чары на саму заклинательницу?
Я облизала разом пересохшие губы, живо предста¬вив, как мое онемевшее тело выносят из аудитории вместе со стулом и ставят под фикусом. Комиссия, заинтересовавшись, вынырнула из легкой бдительной дремоты, в которой Магистры привычно пережидали экзамен. Поговаривали, будто Магистр Верогор с ка¬федры Травников наловчился даже спать с открытыми глазами, одобрительно похрапывая на особенно дол¬гих и нудных ответах.
Легче всего использовать для блокады универсаль¬ное заклятие Миртона, и его же не составляет особого труда отклонить в сторону. Можно попробовать пла¬стическую формулу с семью переменными, основан¬ную на магии стихий, но это заклинание самое кап¬ризное и непредсказуемое, требует досконального зна¬ния противника. Я испытующе посмотрела на Учи¬теля, прикидывая, какие слабые места могут быть в его защите. Проще всего наколдовать себе увесистый ломик и зайти сзади...
Есть еще одно очень хорошее и мощное заклина¬ние... слишком мощное даже для опытного мага. Вы¬плетается долго и тщательно, зато дозволяет вкладывать силы по частям, а не одним импульсом в конце. Очень удобная вещь, когда есть время восстановить магический резерв: сплел первую часть, отдохнул, сплел вторую — активировал и пустил в ход. Но вряд ли комиссия будет ждать сутки или пока я сбегаю к ближайшему источнику силы...
А если предположить, что “зеркало” Учитель уже заготовил и оно висит между нами, ожидая моего от¬вета? Скорее всего, оно настроено на отражение пря¬мого удара и незаконченное заклинание пропустит. А то, пройдя сквозь “зеркало”, утянет его за собой и тем самым достроится.
Но если “зеркала” нет, не миновать мне осенней переэкзаменовки...
Я соединила кончики заметно дрожащих пальцев классической сферой, делая вид, что остановилась на Миртоне — огромный соблазн для противника поста¬вить “зеркало”, сама же мрачно, абсолютно не веря в успех, произнесла про себя совсем иные слова и на всякий случай закрыла глаза, чтобы не видеть своего позора.
Заклинание ушло, отката я не почувствовала — либо сработало, либо так и не достроилось. Ко мне, по крайней мере, не вернулось. Прошла одна томи-тельно-бесконечная секунда. Вторая. Я рискнула при¬открыть один глаз. Учитель все с тем же испытующим прищуром смотрел на меня, чуть подавшись вперед.
Сидевший рядом Алмит недоверчиво протянул руку и помахал ею у Учителя перед носом.
Мне стало как-то не по себе. Адепты, ловя момент, бросились списывать напропалую. Важек торжествен¬но выудил из-за уха крохотный комочек бумаги, мгно-венно разросшийся в полупудовый фолиант “Теория и практика работы с пространством”, разложил его на коленях, и тот сам собой замельтешил страницами, остановившись на главе “Манипуляции размерами”.
Магистры выждали для приличия пару минут, но ничего не изменилось, разве что шума в аудитории стало побольше — адепты торопливо обменивались знаниями.
— Вольха, дополнительный вопрос, — откаш¬лявшись, сказал Крениан,— как у тебя насчет снятия психосоматической блокады?
Я жалобно посмотрела на магистра, запоздало вспомнив, что развеять наложенное мною заклятие может только сам заклинатель либо его жертва, причем у меня сил не осталось вовсе, а Учитель по каким-то причинам не торопился пускать в ход свое умение.
— Ну, сбегай в актовый зал к источнику, только быстро,— разрешил прозорливый Алмит.
Впопыхах опрокинув стул, я подорвалась с места и стрелой вылетела за дверь. На восстановление ре¬зерва у меня ушло минут пятнадцать, и к моему воз¬вращению экзаменационная аудитория больше похо¬дила на библиотеку — на всех партах кучно и россы¬пью лежала вспомогательная литература, из висящего перед Темаром хрустального куба доносился чей-то гнусавый голос, диктующий восемнадцать отличий упыря от вурдалака. Комиссии было не до адептов — столпившись вокруг Учителя, они безуспешно пыта¬лись определить, что и как я с ним сделала. При виде меня магистры торопливо расселись по местам, со смущенным уважением покашливая в кулаки.
Сняв блокаду, я виновато сжалась в комок, ожидая грома и молний, но Учитель как ни в чем не бывало одобрительно хмыкнул, небрежно черканул в ведо¬мости и позволил себе небольшой перерыв, на пару минут выйдя из аудитории. Вопрос по истории развития магии принял на себя Алмит, прочие магистры согласно задремали.
— Так в каком же году безвременно почил много¬уважаемый архимаг Капуций? — вкрадчиво поинте¬ресовался бывший аспирант, улыбаясь в бороду.
Отлично понимая, что на тройку я уже наработала, да ниже Алмит и не поставит — слишком свежи в памяти его собственные мытарства на госэкзамене, я растеряла остатки страха и, даже не попытавшись вспомнить, нахально предположила:
— В 341 году.
— А почему так нерадостно? — полюбопытствовал магистр.
— Чему тут радоваться...
— Да уж. В 341 году архимаг был мертв неполных два столетия,— искренне посочувствовал магистр.
— Так почил-то безвременно... Откуда вы знаете, сколько бы он еще прожил?
Алмит только вздохнул, тоскливо глядя в окно, перед которым выпускал мохнатые свечи побегов ста¬рый каштан. На улице щебетали птицы, ярко светило солнце, а историю развития магии Алмит и сам толком не помнил.
Магистр с явным отвращением вернулся к экзамену.
— Вольха, последний вопрос... соберись, от него зависит твоя оценка.
Я недоверчиво глянула на преподавателя, ожидая какого-нибудь подвоха.
— Итак, вопрос... Что тебе поставить?
* Пятерку! — радостно выпалила я.
Алмит вздохнул и подписал свою ведомость. Всего ведомостей было четыре, по числу членов комиссии, и что поставили мне прочие магистры, оставалось за¬гадкой до начала выпускного вечера.
Но никто не сомневался, что экзамен я сдала.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:19 | Сообщение # 4 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| ГЛАВА 3
К вечеру вся Школа знала, что я заколдовала Учи¬теля. Версий было три: либо он поддался, либо при¬творился, чтобы натянуть оценку любимой ученице, либо мне и вправду крупно повезло. Впрочем, пре¬цеденты уже были — в позапрошлом году кто-то вы¬растил экзаменатору рога, да так успешно, что их при¬шлось пилить вручную; на памяти Алмита, любителя мрачных баек из жизни, невесть куда сгинула целая комиссия и нашлась только через неделю, причем где ее носило, она так и не призналась; но никому еще не удавалось посадить в лужу нашего Учителя.
К ужину я не вышла — вернувшись в комнату, тут же повалилась на кровать и заснула мертвым сном. Велька попыталась меня растолкать, но, по ее словам, легче было воскресить покойника, а уж она-то знала в этом толк. По Школе немедленно поползли слухи один другого ужасней; никто не сомневался, что я пала жертвой мести Учителя. Дальше мнения разде¬лились: кто-то отправил меня в долгосрочную ссылку, кто-то исключил без права восстановления; самые добросердечные заперли в карцере с кухонным ножом и мешком нечищеной картошки. Особенно отличи¬лась одна из Пифий (как позже выяснилось, экзамен она провалила с треском) — дескать, внутреннее око помогло ей узреть мой хладный труп, тайно прикопанный под каштаном.
Наутро я проснулась с тяжелой и вместе с тем пустой головой, словно наспех уложенные в нее зна¬ния с чистой совестью покинули неуютную обитель сразу после экзамена. Вельки в комнате не было, в щель под дверью веяло то вареной крапивой, то труп¬ным ядом, отчего мне сразу захотелось есть. Конечно, ни того, ни другого я бы в рот не взяла, но так обычно пахло из нашего холодильного шкафа, где помимо продуктов хранились Велькины зелья и мои домашние задания по некромантии.
Увы, шкаф не оправдал моих ожиданий — то ли Велька села на очередную диету, специально приуро¬чив ее к отсутствию моего здорового аппетита, то ли, напротив, так усиленно набиралась сил, что выбрала все до крошки. В довершение всех бед школьную сто¬ловую закрыли до вечера, готовясь к выпускному пиру. Никто, кроме меня, по этому поводу не переживал, в Школе стояла непривычная тишина: младшие клас¬сы разъехались на каникулы, Пифии и Практики со вчерашнего вечера отмечали сдачу экзамена. Травни-кам же было не до того — из экзаменационной ауди¬тории никто пока не вышел.
Я пораскинула голодными мозгами и решила по¬завтракать в “Ретивом бычке”. Взбодрившись пригор¬шней воды, я оделась, зачаровала дверь, нацарапала в нижнем углу косяка ключ-руну для Вельки и, по¬свистывая, сбежала по лестнице на второй этаж. Но там меня поджидала засада. Учитель вынырнул из-за угла так неожиданно и бесшумно, что я едва удержа¬лась от бесогонного экзорцизма. Отделаться простым “здравствуйте” не удалось, Учитель с присущей ему прямолинейностью цапнул меня за руку, не дав про-скочить мимо:
— Вольха! Тебя-то мне и надо! Идем ко мне в ка¬бинет.
Не успев возразить, я покорно поплелась следом за ним — вернее, за своей натянутой рукой. Амулет Лёна, защищающий от недозволенного чтения мыс¬лей, висел у меня на шее, поднаторевший в телепатии Учитель в таковом не нуждался, и мы взаимно изны¬вали от любопытства — что ему понадобилось?! Как она сподобилась?!
Но, как ни странно, речь пошла вовсе не об эк¬замене. По крайней мере сначала. Захлопнув дверь кабинета, маг кивнул мне на один из стульев, сам же прошел за стол, но садиться не стал. Встал рядом, опершись руками о потертую дубовую столешницу, и проникновенным, отеческим голосом, от которого меня мороз подрал по коже, осведомился:
* Ты уже задумывалась о своем будущем?
Я вежливо изобразила усиленную работу мысли, но преуспела лишь в жутковатом перекосе лица.
— Не паясничай,— одернул меня Учитель, привыч¬но сдвинув брови.— Твое обучение закончено. Оста¬лась стажировка. Где ты собираешься ее проходить?
— В Догеве, конечно! — удивилась я, озаботившись по-настоящему.
— И не мечтай,— отрезал маг.
— Это еще почему? — Я возмущенно подорвалась со стула и припечатала стол ладонями с противопо¬ложной стороны.— Разве вы не получили догевский запрос на молодого специалиста?
Учитель заметно смутился, но глаз не отвел:
— Заявки, поданные иными государствами, рас¬сматриваются Школой в последнюю очередь и только при отсутствии внутренних вакансий.
— Зато для меня они имеют первоочередное зна¬чение! — не сдавалась я, в запале стукнув по столу кулаком.— А что? Неужели нашлись еще желающие на мои специфические услуги?
— При дворе открылась вакансия,— коротко пояс¬нил Учитель.
— При каком еще дворе?
— При королевском, разумеется. — Маг убрал руки со стола, опасаясь, как бы следующий удар не при¬шелся по его ладони.— Дорост ушел на пенсию, ко¬ролю требуется новый маг.
— Ну и что?
— Я рекомендовал тебя.
— Зачем? — тоскливо спросила я, подумав, что до сих пор рекомендации Учителя играли исключительно против меня.
— Не задавай глупых вопросов. Ты — лучшая вы¬пускница, единственная женщина на факультете Практической Магии... и довольно привлекатель¬ная,— смущенно кашлянул и тут же посерьезнел Учи¬тель.— По-моему, просто идеальная кандидатура.
— Не менее идеальная и для Догевы. К тому же, в отличие от короля, Лёна моя “привлекательность” интересует в последнюю очередь.
— Ты так уверена? — саркастически поинтересо¬вался Учитель и тут же дал волю праведному гневу.— Дурацкие бредни! Нормальных баб хлебом не корми, дай пофасонить при дворе, а она нос воротит! Ну какие у тебя перспективы в Догеве? Главное в нашем ремесле — создать определенную репутацию. Если магичка, нанимаясь на работу, эдак небрежно бросит: “Когда я практиковала при дворе...”, работодатель подскочит от восторга. Соответственно подскочит и гонорар. А теперь представь, что в твоем трудовом
свитке первым номером стоит Догева. Скажи спасибо, если отделаешься пинком под зад, а то и на кол могут посадить!
— А почему, собственно говоря, я должна искать работу, если в Догеве меня ждет постоянное место?
Учитель уставился на меня с неподдельным изум¬лением и ужасом:
— И ты согласна провести остаток жизни в вампирьем логове?
— Лучше их логово, чем ваш королевский двор! — вскипела я.— Сплетни, интриги, дешевые фокусы и верные яды без рецептика по его высочайшему по¬велению! Где приключения, которые войдут в легенды, верные друзья, знакомством с которыми можно гор¬диться, подвиги, о которых не стыдно рассказать де¬тям?! Да лучше я на тракте мечом махать буду!
— Да вляпывайся в подвиги сколько хочешь! — возопил Учитель, внезапным броском отвоевывая стол. Я едва успела отпрянуть назад.— Только стажи¬ровку пройди, создай себе тыл, какую-то опору в жиз¬ни, чтобы, возвращаясь с подбитым глазом, было куда возвращаться! Чтобы не оказаться у разбитого корыта, очертя голову кинувшись за миражом! Поработай при¬дворной магичкой, приобрети имя, сбереги монету какую, домом обзаведись, а потом совершай подвиги на здоровье!
Надо признать, в его словах была доля горькой правды. Покидая Школу, я имела за душой диплом, двадцать кладней подъемных и лошадь, которая да¬валась в рассрочку.
— Лошадь без стажировки не получишь,—мсти¬тельно отрезал Учитель, верно рассчитав ход моих мыслей.— За нее казенные деньги плачены. Левитируй на метле, как последняя ведьма!
— Но это моя лошадь! — запротестовала я. Новую лошадь мне выделили год назад взамен сгинувшей в болотах Ромашки. Мышасто-серая Белка особыми до¬стоинствами не блистала, но все лучше, чем ничего.
— Лошадь принадлежит Школе и дана тебе во вре¬менное пользование, заметь, временное! Ну подумай, чем плоха придворная жизнь? Почет, непыльная ра¬ботенка, высокая зарплата, трехкомнатные покои по соседству с королевской опочивальней. Пройдешь ста¬жировку и через каких-нибудь два года выкупишь свою Белку, а пока можешь...
— Два года спать по соседству с королем?! А вдруг он повадится стучать в мою дверь по ночам?
— А ты не открывай,— серьезно посоветовал Учи¬тель.— Постучит-постучит и уйдет.
— Уйдет он, как же! Разве что за стражниками с тараном!
Я негодовала по вполне понятной причине. Тре¬тьим бедствием Белории после традиционных дураков и дорог был ее король Наум, взошедший на трон ка¬ких-то семь лет назад и за это время успевший сни¬скать редкостную нелюбовь всего белорского народа. Народ Науму, на его счастье, попался удивительно терпеливый и снисходительный, относясь ко всем про¬искам монарха как к неизбежному злу. В любом другом королевстве его давно бы отравили или, на худой ко¬нец, с позором выкинули из дворца. Едва утвер¬дившись на троне, Наум начал свою трудовую био¬графию нападением на соседнее королевство — Винессу. Там ему тем более не обрадовались и дали до-стойный отпор. Откупившись солидным куском пограничных земель, Наум пригорюнился и повысил налоги, чтобы компенсировать потерю доходов от мед¬ных рудников (отошедших к Винессе вместе с землями). Простой люд, которому, в общем-то, все равно на кого пахать, сравнил прожиточный минимум Бе¬лории и Винессы, склонился в пользу последней и, сложив на телеги нехитрый скарб, начал потихоньку эмигрировать в Винессу, благо места тем теперь хва¬тало.
Король торопливо понизил налоги, но стало еще хуже — не зная, чего ожидать от непредсказуемого монарха и по привычке ожидая худшего, селяне по¬валили в Винессу целыми толпами. Экономика заша¬талась, но, на счастье Наума, Стармин наводнили бе-женцы из Атрии, небольшого северного королевства, где на троне восседал не менее бестолковый самодер¬жец. Не успели они обжиться на новом месте, как уверовавший в себя Наум снова повысил налоги, и беженцы незамедлительно последовали за коренным населением. Помимо того, Наум ввел денежную ре¬форму (вдвое обесценившую белорский кладень), при¬нял закон о храмовых землях (с благословения Всерадетеля, главного священнослужителя Белории, На¬уму объявили всеобщую анафему, провозглашаемую трижды в день во всех храмах), ввел и сразу отменил право первой брачной ночи (из-за катастрофического роста венерических заболеваний), измыслил допол¬нительный налог на лошадей (несчастных животных охватила эпидемия), а также совершил множество прочих, не менее славных деяний, повергших светлые умы Стармина в глубокое уныние.
Я красочно изложила Учителю честное мнение о работодателе и тут же испытала на себе все прелести психосоматической блокады. Я пальцем не могла ше¬вельнуть, а Учитель бегал по комнате, возмущенно развевая бородой, и воздевал руки к потолку, словно призывая Высший Разум полюбоваться моей глупостью, — дескать, не может быть для магички большего счастья, чем обретаться при дворе и исполнять коро¬левские прихоти.
— Когда ты доживешь до моих лет, то поймешь, что я желал тебе только добра!
— А если не доживу? — Мне потребовалось всего несколько секунд на деактивацию заклинания, чего Учитель никак не ожидал: осекся на полуслове и не-доуменно повернулся ко мне.
* Ты так быстро справилась с нейтрализацией?!
Я пристыжено кивнула.
— Но это... великолепно!
Я мрачно смотрела на Учителя, не разделяя его восторга. Чтоб ему провалиться, диплому с отличием. Будь я заурядной троечницей, уже ехала бы в Догеву, а весь педагогический состав рыдал от радости — хва¬ла богам, избавились наконец! Так нет же, нашему самодержцу подавай товар первого сорта!
— Целых два года! — не могла успокоиться я.— Лучшие годы жизни — королю под хвост!
— Потому и лучшие, что обеспеченные,— с фаль¬шивым оптимизмом заверил меня архимаг.— Не будет стажировки — не будет записи в дипломе. Не будет записи в дипломе — не сможешь официально счита¬ться магичкой. С догевской записью — тем более.
— А нельзя ли как-нибудь сократить срок? Хотя бы до одного года?
— Поздно. Школа в моем лице заключила с коро¬лем контракт. Он не может быть разорван тобою.
— А вами?
Он назвал сумму неустойки. Я уважительно при¬свистнула. Сомнительно, что мне удастся скопить эда¬кие деньжищи и за пять лет подобной службы. Тем более я слышала, что честный труд оплачивается во дворце из рук вон плохо, а брать взятки за вовремя закрытые глаза мне претило.
— И когда я должна приступить к этой, прошу прощения, работе?
— С завтрашнего дня.
— Что?! — возопила я еще горестней.— А выпуск¬ной вечер?!
— Вечер же сегодня,— недоуменно сдвинул брови Учитель.
* Вот именно! А завтра будет выпускное утро!
Старый маг осуждающе покачал головой:
— Тебе что важнее — гулянка или первая настоя¬щая работа?
— Я этой гулянки десять лет ждала! Я, может, то¬лько ради нее в Школу и поступала!
— Вот что, глупая девчонка, иди-ка ты отсюда, пока я тебя снова в первоклашку не превратил, а то и в кого похуже,— устало сказал Учитель.— Раньше надо было думать. Лекции пропускать, учиться на двойки. А теперь будь добра соответствовать званию дипло¬мированного специалиста.
Я злобно развернулась на каблуках и почти побе¬жала к выходу. Еще неизвестно, кто кого превратит! Эх, поспешила я с блокадой; стоять бы Учителю в музее рядом с чучелами, пылью обрастать, первокурс¬ниц бы к нему на экскурсию водили...
— Да, еще...
Я остановилась в дверях, слишком сердитая, чтобы оглядываться.
— Насчет экзамена — я поставил тебе “отлично”. Молодец. Вот уж не ожидал — с твоим-то неприятием легких путей и напрашивающихся решений! — Учи¬тель одобрительно хмыкнул.— Я был уверен, что ты не воспользуешься Миртоном. Даже зеркала не заго¬товил. А зря, как оказалось.
Прежде чем я успела осмыслить это заявление, дверь захлопнулась, наподдав мне по ягодицам.
Выпускной вечер был безнадежно испорчен. Не радовала ни еда, ни впервые разрешенный хмель, ни новое серебристо-синее шелковое платье, сшитое догевскими портнихами,— прощальный подарок Лёна, повергнувший в черную зависть добрую половину вы¬пускниц (наверное, эта половина была недостаточно доброй). Вдохновенная и возвышенная речь Учителя, расписывающего прелести ожидающего нас трудового пути, не вызвала у меня ожидаемого энтузиазма. Воз¬державшись от аплодисментов — потолок актового зала и так грозил рухнуть — я тихонько выскользнула на улицу. Стянула намозолившие туфли, прошлась голыми пятками по теплой земле, постояла у ограды, любуясь звездами и уходящей вдаль дорогой, тускло светящейся под луной.
— Грустиш-ш-шь, малыш-ш-шка? — сочувствен¬но прошипело за спиной.
Надо мной нависла черная гора с мерцающими змеиными глазами. Дракон шевельнул кончиком хво¬ста, подсекая мне колени. Рассмеявшись, я шлепну¬лась на скользкую чешую, ухватилась за пластины склоненного набок гребня.
— Грущу?! Да я пылаю праведным гневом! Смотри, как бы у тебя хвост не расплавился!
Огнеупорный дракон только фыркнул, пристраивая голову рядом со мной. Я протянула руку и почесала мякенькую, мелкую вязь серебристых чешуек на дра¬коньем подбородке. Рычарг довольно прижмурился.
— Вс-с-е ус-сстроится, малыш-ш-ш-ка... Что такое два года? Пус-с-стяк, ос-с-собенно для вампиров и магов. Вернеш-ш-шся ты в с-с-свою Догеву, никуда она от тебя не денется...
— Если бы все было так просто! — Я вздохнула, беззастенчиво используя драконий хвост уже в каче¬стве кушетки.— После Догевы во мне что-то слома¬лось, Рычарг. Зимой сидишь в комнате и думаешь: как хорошо тут, у очага, как приятно понежиться под одеялом, поболтать с подружками, прогуляться по рынку, купить что-нибудь вкусненькое... А летом хо¬чется бежать из дома куда глаза глядят — отмахать десяток верст по пустынной дороге, посидеть на берегу озера, послушать шелест волн, вздремнуть на опушке леса... И меня совершенно не волнуют ни моя репу¬тация, ни будущее, ни сомнительные тылы в виде дворцов. Я хочу просто идти вперед. Все равно — куда. Все равно — зачем. Лишь бы вперед. Вернуться в Догеву? Да! Но еще больше я хочу туда возвращаться. Возвращаться и снова уходить. А впрочем, я сама тол¬ком не знаю, чего я хочу. Наверное, это меня и тре¬вожит...
— Ты знаеш-ш-шь,— спокойно прошипел дракон, не размыкая век,— ты с-с-сама вс-с-се прекрас-с-сно объяс-с-снила. Прос-с-сто пока не с-с-смирилась.
* С чем? — настороженно спросила я.
Дракон усмехнулся. Во тьме засветились две лука¬вые щелочки.
— У тебя крас-с-сивые глаза, — проворчал он,— с-с-слишком крас-с-сивые... Не бес-с-спокойся, девоч¬ка, вс-с-се будет в порядке. Из тебя выйдет прекрас-с-сный маг-практик...
— Практик, как же... — раздосадовано протянула я. — Да за два года я все навыки растеряю, упыря от зомби не отличу, кому я такая нужна буду?! Самая распоследняя ведьма погнушалась бы такой “непы¬льной” работенкой... Ведьма... Ведьма!!! Живем, Рычарг!
ГЛАВА 4
Это был очень важный прием. От него зависела моя дальнейшая судьба. Ничего удивительного, что я начала готовиться к нему с вечера — смочила волосы пивом, но не стала ни расчесывать, ни заплетать в косички. К утру они вздыбились жутким колтуном, скошенным влево; самая трудолюбивая корова не су¬мела бы зализать их до такого состояния.
На макияж (желто-серая пудра, черная помада и фиолетовые тени) ушло около часа, но я добилась-таки нездорового, трупного оттенка кожи.
Поиски подходящего к случаю костюма затянулись надолго. К счастью, у Вельки так и не дошли руки выбросить старую серую кофту, рваную и выпач¬канную сажей — мы прочищали ею дымоход, намотав на швабру. Вместо юбки сгодилась половая тряпка, подпоясанная веревочкой. На шею я повесила оже¬релье из сушеных майских жуков (выпросила у ребят с факультета Травников), за неимением браслета на¬низала на нитку мышиные черепа, а на шею кокетливо повязала набивное чучело гадюки.
Потом я посмотрелась в зеркало. Чародейки обыч¬но возмущаются, когда их называют ведьмами, но я в моем теперешнем облике сочла бы это за комплимент. Из меня получилась до того омерзительная ве¬дьма, что кот, дремавший на кресле, взъерошился и удрал под кровать. Мне пришлось буквально на коленях упрашивать его быть моим ассистентом. Ибо какая же ведьма без кота? Кот соглашался, что ведьма я никакая и мое общество может пагубно отразиться на его репутации порядочного крысолова. Недолго думая, я ухватила Барсика за раздраженно виляющий хвост, дернула, и кот глубоко полоснул меня четырьмя лапами сразу.
Посасывая руку и шепотом костеря несговорчивую зверюгу, я выудила из холодильного шкафа вчераш¬нюю отбивную и помахала ею у кота перед носом. Барсик принюхался, алчно облизнулся, но с места не тронулся. Задумчиво прожевав отвергнутый продукт, я вспомнила о телекинезе, и через несколько секунд кот оказался в моих руках. Сказать, что он сдался без боя, было бы неуважением по отношению к такому славному бойцу, как наш Барсик.
Мой триумфальный выход из Школы не остался незамеченным — у ворот стоял Алмит, битый час бе¬зуспешно объяснявший роскошно одетой даме с упи¬танным ребенком, что ее дитя, несомненно, обладает всеми мыслимыми и немыслимыми талантами, кроме магического, а посему не может быть принято в Школу даже на платной основе. При виде ведьмы спор пре¬кратился сам собой.
— Кто это? — потрясение вопросила дама, на вся¬кий случай прижимая к себе гениальное дитя.
— Наша лучшая выпускница, — не менее ошеломленно брякнул Алмит.
Я натянуто улыбнулась, показав вычерненные уг¬лем зубы.
Дама, не попрощавшись, подхватила ребенка на руки и бросилась наутек от сомнительных прелестей магического образования.
К дворцу я шла пешком и босиком, не слишком старательно обходя лужи. Зажатый под мышкой кот безнадежно выл на одной ноте. Редкие утренние про¬хожие шарахались в переулки, не решаясь разминуться с ведьмой по другой стороне узкой мостовой.
Не обрадовались мне и стражники. Скрестив дро¬жащие копья, они заискивающе поинтересовались це¬лью визита. Я протянула им выписанное Учителем направление и, входя в роль, зловеще проскрежетала что-то себе под нос, потирая ладони. Копья не просто разошлись — метнулись в стороны. Под опущенными забралами гулко клацали зубы.
Я подоспела как раз к завтраку — по дороге к тра¬пезному залу мне попалась только парочка служанок, одна из которых картинно упала в обморок, а вторая поспешила спрятаться за гобеленом. Вытканное на нем море реалистично взволновалось, кораблик взле¬тел на гребень волны, У дверей в зал тоже стояла стража, но я, не останавливаясь, взглядом распахнула двери и прошествовала мимо остолбеневших карау-льных.
Его величество восседал во главе стола на помеси стула с троном — высокая, роскошная спинка с рос¬сыпью сапфиров по краю и довольно простенькое сиденье, даже без подлокотников. Маленькие Наумо¬вы глазки сально щурились, высокая корона успешно маскировала плешь с начесанными с боков волосами. Алая, в золотых лилиях, мантия свесилась на пол. Тяжелая, наверно, бархатная. Сзади, по обе стороны царского седалища, стояли фаворитки — блондинка и жгучая брюнетка, нежно улыбавшиеся Наумовому затылку. Я сначала решила, что их ограбили на бо¬льшой дороге, но потом поняла, что практическое отсутствие материи на соблазнительных телесах — нормальное явление. Материи не просто было мало. Она, по-видимому, сползла, прикрывая абсолютно не¬интересные части тела, а то, что прикрывают на пляже, было выставлено на всеобщее обозрение за вычетом пары клочков и трех веревочек. Слева от короля, под¬жав губки,— невероятно прямо, словно посаженная на кол,— сидела королева Вероника, законная супруга Наума, девица кукольной красоты. Светлый кучеря¬вый парик венчала сапфировая диадема. Невыразите¬льные голубые глаза равнодушно скользили по хитрым лицам придворных, выстроившихся вдоль стен в ожи¬дании сигнала к началу пиршества. На руках у ее величества дремал серебристо-серый мопсик со смор¬щенной лупоглазой мордочкой. Вернее, мопсик дре¬мал, пока я не вошла. Тут уж ему стало не до сно¬видений. Рванувшись из рук, песик жабой плюхнулся на пол и укрылся под стулом Наума, задрапированным свисающей мантией.
Брови короля поднимались, как разводной мост, пока не приняли практически вертикальное положе¬ние. Шушуканье придворных стихло.
Я сделала кривой реверанс. Кот инстинктивно впился когтями в плечо, и я трудом удержалась от нецензурного вопля, горько пожалев, что не поды¬скала менее тяжеловесного спутника — скажем, грача. Грачи тоже неплохо смотрятся на плечах у ведьм, их часто принимают за воронов (те гораздо крупнее), а хриплое унылое карканье добавляет имиджу зловещей таинственности. К сожалению, при моем прибли¬жении не только грачи, но и куда более морально устойчивые галки разлетались с воплями и не огля¬дываясь.
Кот решил реабилитироваться, раззявил зубастую пасть и гнусаво мяукнул. Придворные со стоном отшатнулись, королева Вероника заслонилась веером. (“Все-таки кот — тоже ничего”,— злорадно подумала я.) Высказавшись, Барсик спрыгнул на пол и важно продефилировал к столу. Люди торопливо рассту¬пались, давая ему дорогу. Из-под стула боязливо за¬рычал мопсик. Постояв у трона и посветив на Наума глазами, кот легко взвился на стол и с урчанием вце¬пился зубами в крыло огромного печеного гуся.
— Ну здрасте, ваш-личество,— сказала я, почесав затылок и внимательно оглядев желтые накладные ногти. Обнаружив, что там что-то застряло, я сощелкнула пойманное на пол (шаровая молния, пущенная накатом, не произвела бы большего эффекта), валь-яжно отодвинула стул (с которого спешно бежал пер¬вый министр), плюхнулась рядом с королем, закинула ногу за ногу и ущипнула фаворитку. Закаленная при¬дворной жизнью, блондинка, не пискнув, страдальче¬ски закусила губки.
— Я тут... это... с шабаша маленько... Мутит ме¬ня,— пояснила я, ударом кулака по днищу раскупо¬ривая ближайшую бутылку. Вино оказалось сладким и крепким. Икнув, я наклонилась к королю и щедро наполнила его кубок из отпитой бутылки.— Ну что, ваше величество, выпьем за плодотворное сотруд¬ничество? В наше время королю без мага ну никак, всюду враги!
Размашисто чокнувшись бутылкой о кубок — вино плеснуло на стол и тонкой струйкой потекло королю на колени — я отпила еще немного, демон¬стративно побулькав воздухом в горлышке. Кот со¬средоточенно давился гусем, издавая хрипящие и хрустящие звуки.
— Ну, кто тут нас не уважает? — Я обвела при¬дворных пронзительным взглядом, потом с трех вершков уставилась в глаза Науму. Король честно попы¬тался изобразить безграничное уважение и искреннюю радость от моего присутствия на трапезе. Я подумала — не потрепать ли мне по щечке королеву, но решила не перегибать палку. С женщинами, как известно, лучше не связываться, ее не волнует — сумеют ли десять стражников по королевскому приказу поднять на пики нахальную ведьму, прежде чем она превратит их в лягушек и тараканов. Я-то знала: еще как сумеют, но трусоватый король не хотел рисковать своей вен¬ценосной головушкой, равно как и портить отношения с Ковеном Магов.
Но тут я заметила, что под веером королевы по¬драгивает улыбка. Ее высочество прекрасно разобра¬лась в ситуации и теперь злорадно упивалась заме¬шательством благоверного (по слухам — не слишком благоверного; можно даже сказать, благоневерного). Вероника подмигнула мне и еще глубже уткнулась в веер.
С трудом подавив ответное моргание, я как дип¬ломированная ведьма попыталась произвести на ко¬роля как можно более “благоприятное” впечатление:
— У меня есть дивные яды, — громоподобно про¬шептала я в оттопыренное монаршее ухо, — мгновен¬ные и замедленного действия. Одна капля — и спустя месяц ваш ничего не подозревающий враг скончается в жутких конвульсиях...
Придворные оживились. Кое-кто начал вырази¬тельно перемигиваться с соседями, некоторые поблед¬нели и закашлялись, отодвигая кубки.
Король заметно пригорюнился. На помощь ему пришел министр обороны, горевший желанием запи¬сать мага-практика в ряды бравых защитников оте¬чества:
— Скажите, Вольха, у вас есть опыт работы по спе¬циальности?
Я скромно потупилась:
— Да так, по мелочи: прикончила двух архимагов, разорвала на куски с полсотни зомби, уничтожила валдачий город и несколько месяцев стажировалась в Догеве.
— Д-д-догеве?! — Король залпом выхлебнул содер¬жимое кубка.— А как же вампиры? Они вас не тро¬нули?
— Что вы,— притворно возмутилась я,— они были сама доброта! Вам не следует придавать значение глу¬пой сплетне, будто с тех пор я иногда брожу по ночам с окровавленным топором в руках. Лично я ничего такого не помню.
Министр побледнел и прекратил расспросы, заду¬мавшись, нельзя ли как-нибудь пополнить мною гар¬низон вероятного противника.
— А вы умеете готовить гламарию? — застенчиво прощебетала хорошенькая девица на противополож¬ном конце стола. Вот уж кто не нуждался в искусст¬венных стимуляторах красоты, разве что она успела намазаться ими перед ужином.
— Конечно,— с достоинством ответила я, кокет¬ливо поправляя “локон”,— я сама ею регулярно поль¬зуюсь.
— А предсказывать будущее? — брюзгливым голо¬сом осведомилась сухопарая дама с крючковатым носом.
— По тухлым крысам, теплому драконьему помету и человеческим внутренностям, в присутствии заказ¬чика,— с готовностью перечислила я.— Могу также сварить приворотное зелье или эликсир молодости с гарантией восемьдесят процентов.
Престарелые сластолюбцы оживились.
— Двадцать — на летальный исход,— мстительно добавила я.
Заказов на любистоки так и не поступило. Больше меня ни о чем не спрашивали и, торопливо закончив так толком и не начатый завтрак, со всеми почестями выпроводили из дворца. Кота и того вынесли на бархатной подушке с кистями. Мне пришлось та¬щить его обратно на руках — ссаженный на землю, мерзавец горестно орал мне вслед, не трогаясь с места. Судя по форме и размерам пуза, Барсик заглотнул гуся целиком и теперь с трудом доставал лапами до земли.
Вторично распугав прохожих, мы в обнимку с ко¬том вернулись в Школу. Дракон долго и боязливо разглядывал нас из-за забора, потом узнал и с дымным воем ополз по стене. Проходя мимо, я мрачно погро¬зила ему кулаком, но бессовестный гад продолжал рыдать от смеха, катаясь по земле.
Сброшенный на кресло кот там же и уснул, храпя и подергивая задранными вверх лапами. Сорвав тряп¬ки и швырнув их в радостно полыхнувший камин, я с наслаждением окунула голову в ведро с водой. Ма¬кушку обожгло холодом, зато проклятый колтун пре-кратил чесаться, а пудра — щипать кожу.
Только я успела высохнуть и уложить волосы, как меня вызвали к воротам, и королевский курьер под роспись вручил мне опутанный веревочками пакет с еще теплой печатью. У крыльца сбились в кучку пе¬репуганные, только что принятые в Школу малыши, с открытыми ртами глазевшие на меня снизу вверх. Я криво улыбнулась и прошла мимо, с горечью ощутив себя гостьей в родном доме. Завтра в нашей комнате поселятся две незнакомые девочки, со стен исчезнут лубочные картинки (Велькина коллекция знаменитых магов-практиков, увековеченных в момент очередного подвига; по мне, все они были на одно лицо, причем какое-то перекошенное), со стульев — мои разбросан¬ные вещи, а на столе воцарится возмутительный по¬рядок. И, главное, не забыть бы выкинуть из холо¬дильного шкафа голову кикиморы, иначе кто-нибудь из малышей останется заикой на всю жизнь.
Я сломала печать, распотрошила пакет и злорадно хмыкнула. В конверте, помимо трудового свитка на гербовой бумаге, лежал мой диплом и десяток изум¬рудов размером с горошину — королевская неустойка. Я бегло просмотрела каллиграфическую вязь дворцо¬вого писца. Первое место работы: Стармин, придвор¬ный маг. Работала с 7 по 8 траворода 1001 года. На¬реканий не имела. Конечно, не имела. Кто осмелится жаловаться на ведьму?
Самое смешное — я не солгала ни слова. Можно гадать на ромашках, а можно и на крысах. Да и любистоки разные бывают, я честно предложила самый действенный. Ну, не хотят — не надо. Пристроившись на краешке стола, я написала друзьям прощальную записку, положила сверху несколько изумрудов — по камешку на каждого. Велька, конечно, расстроится и обидится, но что поделать — расстроенный Учитель куда страшнее, а он узнает о “ведьме” с минуты на минуту.
Из вещей я отобрала только самое необходимое. Меч, выпускное платье, дорожную одежду и горсть памятных безделушек вроде наговоренной монетки, неизменно выпадавшей Наумом вверх, забавно пере¬крученного, связавшегося узелком дубового корешка (Велька уверяла, будто он отводит глаза нечисти) и прочих мелких амулетов. Защелкнула на запястье ага¬товый браслет-накопитель, набила сумку снадобьями в мешочках и склянках, без зазрения совести позаимствовав оные у подруги. Ничего, она еще насушит-наварит, а мне нескоро удастся пополнить запас. Маги-практики редко занимаются изготовлением эликсиров, обычно используют покупные.
Вышло две увесистые сумки, которые я отнесла на конюшню. Дракон вольготно разлегся у ее порога, встретив меня сочувственным хмыканьем:
— Не прис-с-сядешь на дорожку, выпус-с-скница?
Я только вздохнула, перешагивая через хвост. Бы¬стро взнуздала кобылу, навьючила и вывела во двор. Белка подозрительно покосилась на дракона, тот с сожалением облизнулся.
— Извини, но мне даже некогда толком попрощаться.
— Нас-с-стоящие друз-з-зья не нуждаются в про¬водах,— хмыкнул дракон,— они вс-с-сегда с тобой, даже ес-с-сли не прос-с-сишь. Я не з-з-за тем приш-ш-шел. Глянь с-с-сюда, малыш-ш-шка.
Я обернулась. На кончике протянутого ко мне когтя висело тонкое серебряное колечко ажурного плетения. Пляшущих по нему бликов было многовато для про¬стого украшения.
— Артефакт или амулет? — деловито поинтересо¬валась я. Артефакт — предмет, необычный сам по себе, эдакий сгусток магии, исчезающий вместе с ней, заговорить же можно любую побрякушку — от кома¬ров, насморка или сглаза. Как правило, одноразово.
— Не з-з-знаю,— задумчиво прошипел дракон,— предыдущий владелец не ус-с-спел мне это рас-с-ска-зать... с-с-собс-с-ственно говоря, он приходил не рас-с-сговаривать... ужас-с-сно невкус-с-сный оказался, м-да... Возьми, это тебе. Там рас-с-сбереш-ш-шься, что к чему.
— Спасибо,— искренне поблагодарила я, примеряя кольцо на средний палец. Оно показалось мне вели¬коватым, но не спадало. Дракон одобрительно кивнул, подскочил и расправил крылья. Лошадь испуганно заржала, пятясь, я рукой прикрыла глаза от пыли.
— Удачи на тракте, ведьма! — крикнул Рычарг, по спирали набирая высоту. — Эге, да на ш-ш-школьные з-з-земли з-з-забрела чужая корова! Тряхнуть, что ли, с-с-стариной?
Осталось самое неприятное, но неизбежное. Оста¬вив кобылу за воротами, я вернулась в Школу, взбе¬жала по лестнице на второй этаж, рывком распахнула дверь.
— В чем дело? — поднял глаза Учитель, держа перо вертикально над чернильницей. На раздвоенном кон¬чике набухала капля.
— Я покупаю лошадь,— с ходу выпалила я, разжи¬мая кулак. Изумруды зелеными льдинками просыпа¬лись на стол, раскатились в стороны.
Перо выскользнуло из пальцев, забрызгав перга¬мент.
— Откуда у тебя деньги?
— Я продала свою хорошую репутацию,— безала¬берно заявила я.— И сию секунду уезжаю в Догеву.
— С ума девка сошла! Что произошло?
— Скоро узнаете,— пообещала я. — До свидания, Учитель. Я вас обожаю!
Прежде чем он успел опомниться, я бестолково чмокнула его в щеку, перегнувшись через стол, от¬толкнула и убежала, хлопнув дверью.
— А неустойка?! — крикнул старый маг мне вслед, но возвращаться и объяснять, что неустойку выплатил король, не стоило. Учитель в гневе страшен.
Белка, оседланная и привязанная за школьной сте¬ной, била копытом. Вряд ли мне удалось бы вывести ее из конюшни после “прощания” с Учителем. Осоз¬навая важность момента, лошадь гарцевала, как не¬объезженная трехлетка. Хоп! Я в седле. Прощай, Стармин! Стой, паршивка, я еще не подобрала поводья!
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:19 | Сообщение # 5 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| ГЛАВА 5
Выехав за город, я придержала лошадь, вытащила из сумки карту Белории и задумчиво склонилась над тонкой вязью дорог, рек и селений. Торопиться в До¬геву не имело особого смысла. Переговоры с арлисскими послами могли затянуться на неделю, так что Лёну все равно пока будет не до меня.
Свернув карту, я неторопливо потрусила вдоль го¬родского вала, решив выехать из Стармина по тракту, ведущему к Чернотравной Куще. Я собиралась наве¬стить добродушного Травника, грубоватого Кузьмая и нашу общую любимицу, рыжую мантихору Маньку, а заодно попробовать изловить Ромашку. Продав одну из лошадей, я разжилась бы деньгами на первое время.
Я в последний раз обернулась на Стармин и, под¬чиняясь внезапному порыву, помахала рукой крышам домиков, шпилю дворца и башенкам Школы.
У меня было предчувствие, что увижу я их еще очень и очень нескоро.
Дорога в Кущу, казалось, была заколдована. Как и в прошлый раз, погода резко испортилась, небо затянуло серой косматой мглой, из которой сначала редко и мелко, а потом обильно и уверенно посыпа¬лись крупные капли. Дождь лил весь день и большую часть ночи, лишь к рассвету немного истощив тучи,— в них образовались тусклые белые прорывы, череду¬ющиеся с черными горбами. Наученная горьким опы¬том, я захватила с собой столько еды с праздничного выпускного стола, что хватило бы троим на неделю. А вот о фураже не позаботилась. Белка с явной не¬охотой жевала мокрую траву, отказываясь от обгры¬зенных мною хлебных корок. Седло натерло ей спину, непривычная к дальним переходам кобыла постоянно спотыкалась на неровной проселочной дороге, где-то успев потерять левую переднюю подкову. Промокшая насквозь, ссутулившаяся, лошадь казалась жалкой за¬моренной клячей. Я решила избавиться от нее при первой возможности. Ромашка, при всех недостатках ее характера, куда больше годилась на роль верной спутницы странствующей ведьмы.
Ночью Белка подстроила мне очередную и послед¬нюю пакость в своей жизни.
Ее съели волки.
Разобравшись в следах, я была просто потрясена глупостью кобылы. Стоило мне уснуть, как стрено¬женная Белка невесть зачем углубилась в лесную чащу и долго блуждала тем без определенной цели, пока не свалилась в овраг, где то ли свернула шею, то ли терпеливо дождалась двух тощих, облезлых и потре¬панных суровой зимой волков, при виде меня пристыжено шмыгнувших в кусты. Бедные звери изу¬мились нежданной добыче не меньше меня. Вознеся хвалу невесть с чего расщедрившимся богам, они то-ропливо разделали кобылу, разволокли ноги и ливер по кустам и норам, лишь затем приступив непосредст¬венно к трапезе.
Естественно, столь нелепая смерть не заслуживала ни единого доброго слова. Тоскливые желтые глаза неотрывно следили за мною из частого малинника, горя желанием продолжить пиршество. Обуреваемые голодом, волки погрызли даже седло, так что на память от кобылы мне осталась только узда.
К счастью, до Чернотравной Кущи осталось ме¬ньше часа езды; я преодолела это расстояние за пол¬дня, сгибаясь под тяжестью двух сумок — с едой и вещами. К обеду мне удалось разыскать домик отше¬льника — добротно сработанный скит в холме, выло-женный изнутри толстыми бревнами, с выведенной вбок трубой и парой круглых окошек. На холме рос раскидистый ясень, чья серебристая листва резко кон¬трастировала с темной зеленью окрестных дубов.
Пожилой Магистр развалился в кресле-качалке у входа в скит, покуривая длинную трубку с душистым травяным сбором, не имевшим ничего общего с во¬нючим табаком гномов. Качалка мерно поскрипывала, Кузьмай, в поте лица половший лебеду на маленьком огороженном участке с ровными рядами грядок, из¬редка разгибался, перебрасывал пучки сорной травы через забор и укоризненно поглядывал на Учителя, выразительно потирая ноющую поясницу. Магистр добродушно улыбался и кивал прилежному ученику, всем своим видом являя картину полного умиротворе¬ния и удовлетворения жизнью.
Первой мою мрачную, сгорбленную фигуру заме¬тила Манька, дремавшая в лопухах у забора. Радостно взвизгнув, она сорвалась с места, перепрыгнула через качалку, заставив опешившего Магистра выронить трубку, в три скачка настигла меня и повалила на землю, виляя хвостом и тычась в лицо холодным но¬сом. В порыве чувств она даже лизнула меня в ухо, размазывая дорожную пыль, замешенную на поте.
Кузьмай охотно воспользовался поводом прервать ковыряние в грядках. Аккуратно притворив за собой калиточку (к огромному разочарованию бродивших по полянке кур, бросавших алчные взгляды на све¬жевзрыхленную гряду), ученик Травника привычно отпихнул ногой ластившуюся мантихору и принял у меня тяжелые сумки. Я вздохнула с облегчением, потягиваясь и разминая плечи.
Поздоровавшись и в двух словах объяснив цель своего визита, я смущенно приняла поздравления Магистра Травника в связи с окончанием Школы и автоматическим вступлением в Ковен Магов. Кузьма завистливо шмыгал носом. Ему предстояло сдавать выпускные экзамены в следующем году, экстерном, и учитель немилосердно заставлял его штудировать и повторять обязательный школьный курс.
— Как там моя Ромашка? — спросила я, немного отдышавшись.— Не перестала стяжать славу белого призрака?
— Какое там! — хохотнул Кузьмай.— Осенью бабы за клюквой на болото ходили, так она чего удумала — стоит на тропе и никого мимо не пускает, пока кусок хлеба или сладости какой не поднесут. Правда, ежели которая баба заблудится и аукать начнет, лошадь к ней является и на тропу выводит. Некоторые даже голос ейный добрый и ласковый слышали, а то и вовсе чудеса бают — дескать, как холостого мужика завидит, так красной девкой оборачивается и жалостно так смотрит, что прям устоять нет никакой мочи.
Кузьмай подумал, почесал в затылке и добавил:
— По правде говоря, те герои и до девкиного голоса не шибко на ногах стояли — разило от них, как из кадушки с брагой...
— Кузьмай, прекращай свои дурацкие россказни,— перебил Травник.— Разве ты не видишь: наша гостья устала и наверняка проголодалась. Иди, накрывай на стол.
Ученик неохотно повиновался. Манька впри¬прыжку побежала за ним, подобострастно заглядывая ему в глаза.
— Ты ему только волю дай — дни напролет будет байки травить.— Магистр осуждающе, но беззлобно покачал седой головой.— Присаживайтесь, Вольха. Куда вас распределили?
— В Догеву, главным магом-консультантом,— со¬лгала я.
Очевидно, с той же вероятностью меня могли рас¬пределить в преисподнюю главным некромантом-тех¬нологом. Глаза Травника полезли на лоб и не долезли самую малость.
— Н-да,— растерянно откашлялся он,— в мою быт¬ность завучем даже назначение в близлежащие к Догеве и Арлиссу города расценивалось как величайшее несчастье, им пугали отъявленных прогульщиков и шалопаев.
— Выходит, поделом мне,— рассмеялась я.— Впро¬чем, после двух лет общения с вампирами у них вряд ли остался шанс испугать или удивить меня. Так что неизвестно, кому не повезло больше.
— Не скажите,— усмехнулся старый маг, старате¬льно пряча беспокойство в уголках глаз,— в таком случае, полагаю, вас поставили в известность насчет… э-э-э… обряда?
— Какого именно? — насторожилась я.
— Того самого.— Травник так старательно двигал бровями и подмигивал, что мне стало неловко.— Ну, который того... этого...
— Ритуального распития штатного мага в первую ночь второго осеннего новолуния?
Не обнаружив на моем лице и тени понимания, маг прекратил намеки и вздохнул:
— В таком случае вам предстоит серьезный разговор с Повелителем. Столь высокая должность обяжет вас сопровождать его... повсюду, а это не всякий выдержит. Человек, по крайней мере.
Я и впрямь не выдержала:
— Если я и так скоро все узнаю, почему бы вам ни высказаться чуть-чуть попонятнее?
— Не могу,— извиняюще развел руками маг.— Во-первых, я давал клятву вместе с твоим Учителем, а во-вторых, мы сами ничего толком не знаем.
Наша беседа была прервана Кузьмаем. Дюжий парень, по-медвежьи переваливаясь, тащил в охапке тяжеленный дубовый стол.
— В комнате уж больно душно,— пропыхтел он, с размаху брякнув перед нами столом.— И травами разит, аж голова кругом пошла, а энта морда рыжая моим минутным затмением воспользовалась и сыр надъела, во!
Кузьмай возмущенно продемонстрировал выгрызенный полумесяцем сыр. Мантихора, тихо мяукнув, подбежала к креслу и уткнулась мордой в колени Травника. Старик ласково почесал ее за ухом.
— Ты, прежде чем на Маню наушничать, губы-то оботри — все в крошках.
Ученик облизнулся, заливаясь густой краской.
— Ну, это я того... по дороге попробовал самую малость — вы ж все равно опосля энтой твари есть побрезгуете. Не пропадать же добру!
— Надеюсь, больше ничего не пропадет? — с усмешкой поинтересовался старый маг.
— Ни-ни! — клятвенно заверил ученик, для пущей важности погрозив Маньке кулаком. Мантихора при¬вычно зашипела на него сквозь пышные усы.
— Вот уж парочка — не разлей вода,— тихим по¬смеивающимся шепотом сообщил маг, когда Кузьмай снова скрылся в доме.— Куда Кузя — туда и Маня. На охоту вместе ходят, Кузьмай уток из арбалета бьет, а она приносит... изредка. Ну да все лучше собаки — у той упадет птица в трясину, и поминай как звали, а Маня на лету ловит.
Мантихора тем временем умостилась на коленях Травника, свесив лапы по обе стороны кресла. Пригрелась и басисто замурлыкала, рефлекторно выпуская и втягивая черные когти. Маг шутливо подергал ее за кисточки на ушах, кашлянул и сменил тему:
— Вольха, я хочу попросить вас об услуге. С де¬ньгами, к сожалению, у меня не густо...
— О чем речь,— я возмущенно поморщилась,— а что случилось?
Передо мной звучно плюхнулось блюдо с жареной курицей, воздевшей к небу окорочка. В Манькином мурлыканье появились алчные нотки, и Травник пре-дусмотрительно спихнул ее на землю.
— На болоте снова начали пропадать люди. По од¬ному, двое...
— Днем, ночью? — Я мысленно перебрала в памя¬ти болотных чудищ. Ночных среди них было больше, а связываться с ними хотелось меньше.
— Хватались их обычно поздним вечером... или ранним утром, когда все добропорядочные селяне воз¬вращаются из кустов при корчме.
Кузьмай вручил мне толстый, неровно отрезанный ломоть хлеба и сел рядышком, на прикаченном от поленницы чурбачке. Не успели мы приступить к еде, как тучи опомнились, и хлынул ливень. Ясеневую крону, укрепленную заклинанием, он не пробивал, частыми каплями осыпаясь с краев лиственного шатра.
— Ежели живоглот днем и шастает, сегодня нипочем чем не вылезет,— проворчал Кузьмай с набитым ртом,— ишь зарядило. Хоть бы трясина из берегов не вышла, и без того ее паводком вздуло.
— Кто-кто? — со смешком переспросила я.
— Живоглот,— без тени улыбки повторил Трав¬ник,— по крайней мере, так его прозвали местные.
— Полагаю, за привычку глотать живьем?
— Именно.
— Да у вас не болото, а одна сплошная байка! — не удержалась я.— Если все свидетели проглочены, откуда они знают про чудище? Зима выдалась снежная, по весне трясина разъела тропы, вот вам и живоглот... Вы-то сами в него верите?
Травник молча кивнул на дубовый комель возле скита. Кузьмай ссек и порубил на дрова ветки, а неподъемный ствол мантихора облюбовала для ежедневной заточки когтей. Но недавно им воспользовался кто-то еще, втрое глубже распахав крепкую дубовую древесину.
— Я не знаю, что за гость навестил нас прошлой ночью, но Манька учуяла его сквозь стены и забилась под лавку, подвывая от страха. Увы, мы оказались недостаточно храбры для более близкого знакомства...
Я тоже не ощутила прилива трудового энтузиазма. Но признаваться не стала.
— В дом оно не полезло?
— Поскреблось в дверь, но я зажег веточку зверобоя, и все стихло.
— Еще бы! — буркнул Кузьмай, расставлявший по столу миски.— Не веточку, а пук, уж завоняло так завоняло, изо всех щелей дым повалил, еле прокаш¬лялись!
— Ты же сам подсовывал, причем что ни попадя! — вознегодовал Магистр.— Половину запасов из-за тебя, дурня, извели!
— Выходит, там был не один зверобой? Вы не могли бы припомнить, что именно? — перебила я. Зверобой неплохо отпугивал кикимор, пижма — мелких болот¬ных нетопырей-кровососов, заодно и комаров, чеме¬рицу недолюбливали вурдалаки. Но кикимора, кост¬лявое созданьице в рост гнома, представляла угрозу только для собак и маленьких детей, к тому же не поедала жертв, а душила и бросала на месте. В ловчие стаи кикиморы сбивались редко, лишь в особо суровые зимы, когда бочаги промерзали до дна.
Запинаясь и поддакивая друг другу, травники на¬чали перечислять. Чего там только не было! Ромашка, вороний глаз, жгучеяд болотный, вереск, двуцветник, птичий ячмень, камнеломка... Похоже, им удалось об¬ратить в бегство всю окрестную нечисть, а также птиц, зверей и ползучих гадов.
— И много человек пропало?
— За два месяца — шестеро.
— Пятеро,— поправил Кузьмай,— Ламоня у свояка заночевал, вернулся к обеду. Ох, и отходила его жена кочергой, пуще живоглота! Брехал, поди, что у свояка, тот губ не помадит...
Маловато для плотоядной нежити, особенно если человек ей на один заглот. Стрекотун? Малый тинник? Эти способны схоронить тело в трясине и глодать его пару недель, но они в основном падальщики, пред¬почитают заболоченные кладбища. Я задумчиво об¬грызла куриное крыло, кинула изнывающей Маньке. А если он не один? Какой-нибудь когтистый упыришка промышляет людей ради крови и скребется в двери по ночам, а тела достаются нечисти помельче
— Ладно,— решилась я,— устроим на него засаду возле избушки. Хорошо бы поросенка к дереву привязать, да повизгливее. Сможете раздобыть? Кузьмай задумчиво поскреб макушку, просиял и кивнул.
— Имеется в виду купить,— многозначительно уточнил старый маг. Ученик приуныл.
— Ладно,— проворчал он,— доем и схожу в деревню.
— И хотелось бы все-таки поймать мою лошадь,— добавила я.— Как ты думаешь, нам удастся застать ее врасплох на ночлеге?
— Лучше на водопое,— поразмыслив, ответил Кузьмай.— Болотную жижу она не пьет, бегает к роднику. Тут криничка неподалеку, срубом обнесенная. Сруб-то за годы наполовину в землю врос, днем селяне воду выбирают, а под вечер она высоконько стоит, как раз кобыле дотянуться. Вот из деревни вернусь, и сходим.
Дождь утих так же внезапно, как и начался, не искать живоглота по колено в грязи мне что-то не хотелось. Я осталась в ските с Травником ждать обещанного поросенка, от нечего делать разглядывая книги на полках. На самом видном месте, разумеется, стояли замусоленные фолианты по травоведению, нижние полки были отведены для иных разделов магии, на верхних усердно копили пыль свитки. Я присела на корточки и пробежалась пальцем по корешкам. Некоторые из них коротко вспыхивали, давая понять, что книга дастся в руки не каждому — чужаку способна плюнуть в лицо огнем или вовсе не открыться. В самом углу стоял ветхий справочник по неестествознанию, по которому, наверное, обучался сам Травник и ко¬торый с тех пор не открывал. Рисунки в нем были наивные, схематичные, боевые заклинания переме¬жались суеверными указаниями вроде “поплевать че¬рез левое плечо”. Я фыркнула, представив себе оза-даченную морду упыря, когда я, вместо того чтобы треснуть его мечом промеж глаз, начну старательно отплевываться.
Поймав спиной испытующий взгляд, я захлопнула книгу и обернулась. Магистр задумчиво откинулся на спинку кресла, пыхая трубкой. Дымок, как живой, цельно струился к печи и выскальзывал через трубу, не оставляя запаха.
— Вольха, скажите,— помолчав, спросил он,— вы не теряли в Догеве сознания? Не было головокруже¬ния, тошноты, чувства, будто проспали сутки?
— Нет, и укусов на шее тоже не замечала,— ехидно добавила я.
— Я не имел в виду, что они вас кусали,— мягко сказал архимаг,— но существуют иные... способы воз¬действия.
— Повторяю: нет!
— Как скажете,— уверенности в его голосе не было.— А когда вы в последний раз болели?
— Магистр, либо вы рассказываете все без утайки, либо перестаете задавать глупые вопросы.
Травник огорченно развел руками: мол, умолкаю. Я прикусила губу, но допытываться не стала.
О возвращении Кузьмая мы узнали задолго до его появления на опушке, по громкой ругани и невнятным блеющим звукам. Ученик тащил на веревке пегого козла с обломанным левым рогом, лохматого и пучеглазого. Козел упирался, Кузьмай настаивал.
— Во, — угрюмо буркнул он,— насилу приволок. Пущай теперь живоглот с ним мучается!
Я принюхалась и поспешно зажала нос. Мягко говоря, от козла разило. Крепко — смердело до невольно исторгнутой слезы.
— А что,— осторожно прогнусавила я,— поросята кончились?
Кузьмай, и сам не уверенный в равноценности за¬мены, начал оправдываться:
— Молочных ни у кого нет, а за подсвинков такую цену заломили, что козел дешевле обошелся!
— А может, тебе еще и приплатили, чтобы ты его забрал? — вкрадчиво поинтересовался Травник.
Кузьмай обиделся:
— Два кладня отдал, и то битый час торговался! Поросенок — тьфу, не будет живоглот на него разме¬ниваться, а козел — он большой, его издалека видать...
— Насчет него и слепой не ошибется,— поддакнула я. Козел нагнул голову и мстительно боднул Кузьмая пониже пояса.— Что ж, привяжи у скита. Будем на¬деяться, у живоглота насморк...
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:20 | Сообщение # 6 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| ГЛАВА 6
Как показала практика, козла следовало привязать подальше. Лучше всего — на другом краю болота. За день он успел перебодать меня, Травника и двух роб¬ких мужичков, заглянувших к отшельнику за снадо¬бьем от чирьев. Манька и та обходила его стороной, недовольно отфыркиваясь. Блеял он исправно, громко и гнусаво, так что все окрестные живоглоты с нетерпением ожидали ночи, дабы с наслаждением приду¬шить мерзкую тварь. К вони мы притерпелись, но когда козел со всей дури принимался таранить ствол за неимением иного противника, от грохота заклады¬вало уши. Я едва дождалась вечера, чтобы отправиться с Кузьмаем к роднику.
Парень не соврал, в сумерках Ромашка прискакала на водопой. Развевая гривой в легком галопе, она плыла над трясиной как привидение. За ней бесшумно летела черная тень, то бок о бок, то обгоняя, то от¬ставая на корпус.
Я протерла глаза.
Две лошади, белая и черная, мчались по открытому пространству болота вдоль горизонта.
Я ничего не понимала. Ну ладно, Ромашка еще пользуется современными достижениями магии, а как скользит над трясиной вторая? И откуда она там взя¬лась? Здоровенная какая, наверное, жеребец?
— Кобыла.— Кузьмай, не подозревая, ответил на занимавший меня вопрос.— Совсем молодая, одно¬летка, но рослая, не иначе как в отца пошла. Прошлой весной я ее первый раз заметил, совсем еще жере¬бенком была, но от матери не отставала. Я-то думал — кобыла недавно ожеребилась, жеребенок крохотный, догоню. Куда там! Задрали хвосты, ровно кошки ди¬кие, да ка-ак припустят поперек трясины! Белая прямо по бочагам, жеребенок — с кочки на кочку. На козе еще догнал бы, а так...
Парень безнадежно махнул рукой. Лошади, словно подчиняясь его жесту, остановились и повернулись к нам.
— Ромашка! — позвала я.— Иди сюда, девочка!
Держи карман шире! При звуке печально знакомого голоса белая лошадь подскочила, как ошпаренная, и помчалась прочь, не оглядываясь.
Черная осталась на месте, с интересом разглядывая чужаков.
* Давай попробуем к ней подойти,— предложила я.
Кузьмай только рассмеялся:
— Думаешь, подпустит на расстояние вытянутой руки?
— Хоть рассмотрю ее поближе.—Я неторопливо, стараясь не делать резких движений, пошла навстречу кобыле. Кузьмай, напротив, присел на пенек, скрестив руки на груди,— видимо, хотел насладиться веселым зрелищем погони человека за лошадью.
Как ни странно, та не выказывала ни малейших признаков испуга. Изящное воплощение любопытст¬ва — от кончиков настороженных ушей до вздерну¬того хвоста — кобылка застыла как изваяние, готовая в любой момент сорваться с места. Чуть раскосые глаза с вертикальными зрачками переливались всеми оттенками желтого, как кусочки янтаря на залитом солнцем пляже. Я почтительно остановилась на рас¬стоянии десяти локтей, опасаясь спугнуть лошадь и размышляя, что делать дальше. Для Ромашки я за-хватила горсть подсоленных сухариков и теперь ма¬шинально перебирала их в кармане, не осмеливаясь предложить дикой кобыле. Вряд ли она правильно истолкует мой жест и оценит непривычное лакомство.
Переживала я напрасно. Сухарики похрупывали, ло¬шадь прислушалась-принюхалась, фыркнула: “А, где наша не пропадала!” — и подбежала ко мне. Я выта¬щила полную горсть сухарей, сложила ладони “ло¬дочкой”, и в них тут же уткнулись мягкие шелковистые губы. Мягкие-то мягкие, но настырные и на диво ловкие. Сухари как ветром сдуло, даже крошек не осталось. Пришлось снова лезть в карман, вытряхивать до последней крупинки. Откушав, лошадка оконча¬тельно обнаглела: ткнулась мордой мне в ухо, обню¬хала и попыталась пощипать волосы, обошла вокруг, скептически разглядывая под разными углами. Словно домохозяйка на рынке, с брезгливой гримасой изуча¬ющая уцененный сыр, в тягостном раздумье — трях¬нуть кошельком в другой лавке или рискнуть желудком в этой.
Поскольку особого выбора не было, дама смири¬лась с несимпатичным продуктом, насквозь прово¬нявшим козлом. Шумно выдохнув, она повернулась ко мне боком, словно предлагая оседлать. Я осторожно почесала лошадь за ухом. Ей понравилось — кобылка нагнула голову, подставляя крутую шею с короткой, словно остриженной гривой. Поглаживание ввело ло¬шадь в легкий транс, она пошире расставила ноги, полуприкрыв кошачьи глаза. Осмелев, я привычно оперлась о холку, подпрыгнула, побарахталась и бес¬славно соскользнула вниз. Кобылица была выше Ро¬машки на добрую пядь, и вся какая-то обтекаемая, скользкая, словно покрытая змеиной чешуей, а не шерстью. Не трогаясь с места, она со снисходительным интересом наблюдала за моей возней. Влезть на нее без стремян оказалось не проще, чем взбежать по ле¬дяной горке. Пришлось воспользоваться перевернутой кадушкой (лошадь терпеливо ждала, пока я за ней бегала). Удивительно, но стоило мне выпрямиться, как скольжение и сползание в разные стороны тут же прекратились — гибкая лошадиная спина словно подстроилась к наезднице, даже без седла я сидела как влитая. Осмелев, я легонько ударила лошадь пят¬ками. Она покосилась на меня,— я могла поклясться, что ее губы дрогнули в злорадной ухмылке,— и пошла плавным неспешным шагом.
Конечно, я и раньше каталась на лошадях без седла, но это было что-то новенькое. Не чувствовалось ни толчков, ни подскоков, отдающихся в ягодицах, ло¬шадь словно плыла над землей, не отталкиваясь от нее копытами. Бока кобылы, сжатые моими коленями, почти не шевелились; казалось, она не дышит, да и не слышно было дыхания, если не считать редкого досадливого фырканья, когда лошадь встряхивала го¬ловой, отгоняя комарье.
Я чуть сжала колени. Лошадь беспрекословно пе¬решла на трусцу, словно всю жизнь ходила под седлом и наловчилась угадывать желания всадника без шпор и поводьев.
Ощущение полета усилилось. Чем быстрее неслась лошадь — рысью, а затем галопом, тем больше она сливалась с всадницей. Казалось, я намертво вросла в ее спину, не нуждаясь в седле.
Случайно глянув вниз, я обомлела — пестревшая цветами луговина давно осталась позади, под копы¬тами мелькали бочаги и кочки. Кричать “тпру!!!” было столь же бесполезно, сколь глупо. Мы не падали в болото только благодаря безостановочному движению, для которого хватает одной-двух точек мгновенной опоры.
Окно бочага. Прыжок! Пять секунд свободного по¬лета. Кочка слева — левая передняя нога. Сухой ост¬ровок слева — правая задняя. Коряга. Прыжок! Удар копытом в полете. Рывок! Дерево на пути. Поворот в воздухе, небо смешалось с землей, у самого носа мелькнули сухие ветки. Поваленный ствол. Прыжок! Прыжок!
Я зажмурилась, обхватив руками лошадиную шею и уткнувшись лицом в гриву. Нет, кобыла не пыталась меня скинуть, мы по-прежнему составляли единое це¬лое, но видеть этот монолит то летящим подобно пти¬це, то боком несущимся по топи со скоростью ветра было выше моих сил.
Наконец лошадь встала. Нет, она не замедляла шаг, не тормозила задними ногами, встала — и все, словно чье-то заклинание превратило живое существо в ка¬менную глыбу, неподвластную инерции. Я так не уме¬ла и кубарем полетела через услужливо опущенную шею. Ехидно заржав, черная кобыла переступила через мое распростертое тело и, помахав хвостом на про¬щание, растворилась в непроглядном тумане Козьих Попрыгушек.
Приподняв голову, я только и смогла плюнуть ей вслед набившейся в рот тиной. Тропа, поперек кото¬рой я лежала, была единственной безопасной дорогой через болото. Треклятая кобылица аки посуху пром¬чалась через самое сердце трясины, чьего ненасытного чрева остерегаются даже лягушки.
— Вольха! Вольха!!! — заголосили вдалеке.— Иде ты-ы-ы? Ау!!!
— Ау! — отозвалась я, различив алую точку по на¬правлению звука.— Кузьма-а-ай! Я на тропе! Иди сюда-а-а!
Ученику Травника, снабженному факелом, вырос¬шему на болоте и знавшему наперечет каждую кочку, потребовалось не меньше получаса, чтобы пройти треть версты по едва заметной тропе. Вечерний туман заботливо укутал Попрыгушки желтым одеялом, уско¬рив наступление ночи.
— Ты в порядке? — Парень перебросил факел в левую руку и помог мне подняться.
— Вроде бы.— Я потерла ушибленный копчик и одернула куртку. Штаны на заду пропитались болот¬ной жижей.
— А где чернуля? — Кузьмай настороженно вертел головой, словно опасался, что из тумана за спиной высунется усатая морда и цапнет его за мягкое место.
— Ускакала по тропе в другую сторону.— Я слегка покривила душой. Мне казалось, что лошадь затаилась в тумане и сквозь него наблюдает за нами всевидя¬щими янтарными глазами.— Славная кобылка, верно? А какая выносливая! Галопом проскакала добрых пять верст — и даже не вспотела, да что там — не запы¬халась!
Зато с меня пот лил ручьями — правда, по другой причине.
— Добрые лошади по трясинам не гойсают,— про¬бурчал Кузьмай.— То и не лошади вовсе, а беси бо¬лотные. Явится такой честному человеку, поманит, в руки дастся, да и нырнет в бочаг вместе с всадником.
— Брось, не нырнула же,— неуверенно отмахну¬лась я,
— Не нырнула — потому как ведьму в тебе почу¬яла,— подумав, заключил Кузьмай.— А супротив ве¬дьмы ни один бесь не выстоит, потому — остереглась топить.
— Очередная байка, Кузя,— хохотнула я.— Беси, я бы сказала, весьма охотно идут на контакт с ведьма¬ми—с целью пообедать. И рано или поздно какой-нибудь бесь мною, да и тобою подзакусит, так что не рассчитывай на ведьминскую неуязвимость и неосве-домленность бесей в этом вопросе.
Кузьмай украдкой перекрестился. Мы потопали об¬ратно, парень низко держал факел, высвечивая тропу. Пот остыл и сошел, в мокрых штанах стало зябко, словно кто-то прорезал в них дыру и в нее беспре¬пятственно задувает ледяной ветер. Трава не успела высохнуть после дождя и щедро поделилась водой с моими сапогами; в левый вошло больше, он хлюпал громче и противнее. Я плелась за Кузьмаем, бездумно отсчитывая шаги. Сто, двести, пятьсот... Вдали нари¬совалась Куща, длинные узкие облака хищно сколь¬зили над деревьями, словно выглядывая поживу. Фа¬кел чадил и фыркал на последнем издыхании.
— Слышала? — шепнул Кузьмай, больше лязгая зу¬бами, чем двигая языком.— Воет.
Мелодичный, тоскливый, пробирающий до костей вой накатывал волнами как далекий прибой, то раз¬бавляя ночную тишину, то переплетаясь с ветром.
— Там,— стараясь не поддаваться панике, я мах¬нула рукой на север,— приближается. Интересно, оно идет посуху или плывет над трясиной? Если ты знаешь нужную тропу, можно пойти ему навстречу. Не хоте¬лось бы разминуться и потом всю ночь ожидать при¬ветливо оскаленной морды в окошке.
— Мы же от-т-туда пришли.— Лицо Кузьмая бе¬лело во тьме, как не прожаренный блин.— Т-тропа ви¬льнула....
— Прекрасно! — Я деловито размяла пальцы.— Выходит, оно идет за нами. Кузя, чуть-чуть помед¬леннее, но не останавливайся, чтобы оно не почуяло подвоха.
Кузьмай одобрил только вторую частью плана, но бросить меня посреди болота не посмел. Идти стало значительно веселее, ногам не терпелось резво пус¬титься наперегонки.
До леса оставалось шагов двести, когда факел чих¬нул и угас. Раскаленный уголь на конце медленно потускнел, словно вбирая отданный ранее свет.
Мы застыли на месте. Над трясиной перемигива¬лись болотные огоньки, невдалеке истошно блеял не¬сносный козел. Потом замолчал, но воя мы тоже не услышали.
— Отстал? — с надеждой пробормотал Кузьмай.
— Подкрадывается,— неумолимо отрезала я.— Как у тебя с практической магией?
Травник судорожно сглотнул, что вряд ли можно было истолковать как положительный ответ. Видимо, прикладные дисциплины ему не давались.
— Тогда хотя бы под ногами не путайся,— вздох¬нула я. Закатала рукава и начала поочередно щелкать пальцами обеих рук, развешивая в воздухе комки пу¬льсаров. Мне не хотелось выдавать живоглоту наше точное местонахождение, и они вспыхивали с задер-жкой, отлетев локтей на двадцать. Я успела сотворить девять штук, когда редкий лязг Кузьмаевых зубов пе¬решел в дробный стук и нечленораздельное мычание. Его указательный палец трясся в унисон с челюстями.
Светящийся шарик прикорнул на кончике носа за¬метно озадаченного живоглота, припавшего к тропе и весьма недовольного разоблачением. Клацнули зубы, но пульсар легким перышком выскользнул из смыкающейся пасти и завис чуть поодаль.
Он и впрямь походил на малого тинника — если подрастить последнего до размеров медведя, пропор¬ционально увеличив зубастую пасть от уха до уха. Ка¬залось, шеи у него нет вовсе, голова плавно перетекала в квадратное туловище, покрытое спутанной шерстью. Мощные задние лапы были короче передних раза в два, из-за чего казалось, будто живоглот идет впри¬сядку.
Я как-то сразу поверила в его глотательные спо¬собности и не стала дожидаться наглядной демонстрации. Мы ударили одновременно — я излюбленной волной огня, Кузьмай с надрывом заголосил какое-то заклинание. Понять его в столь драматическом ис¬полнении было непросто, но, как ни странно, оно сработало: нас обоих швырнуло на землю, тварь же едва пошатнулась. Волна прошла верхом, гигантской дугой расчертила небо и бесславно угасла, оставив легкое дымное облачко.
— Я же просила! — завопила я. Оправдываться было некогда — мы подхватились и бросились врас¬сыпную: я назад по тропе, мимо остолбеневшего от такой наглости живоглота, Кузьмай вперед — другого пути не было.
Удаляться от болота тварь не хотела, а может, про¬сто любила девушек в собственном соку. Она без ко¬лебаний развернулась и бросилась за мной, давясь хриплым рыком. Двигался живоглот длинными прыж¬ками, каждый в пять-шесть моих шагов, но грузно и неуклюже, так что догнать меня ему удалось не сразу. В темноте я почти ничего не видела и неслась наугад, стараясь не думать о трясине по обе стороны тропки. Ноги скользили по мокрой осоке. Живоглот старате¬льно пыхтел за спиной, нагуливая аппетит перед ужи¬ном. Разумеется, я не собиралась подкармливать бед¬ное животное. Дождавшись подходящего момента, я резко остановилась, развернулась, присела и кувыр¬кнулась вперед, бормоча заклинание. Надо мною в высоком прыжке пролетел удивленный живоглот, приземлился и яростно взревел: из парных дыр в брюхе хлестали темные струи, шерсть по краям дымилась. Не обольщаясь, я вскочила на ноги и без оглядки побежала обратно. Глаза худо-бедно приноровились к темноте, трясина слабо фосфоресцировала. Тропа казалась черным ручьем, змеившимся по серебристому лугу. Нежить на диво живуча: даже выпотрошенная, не сразу издохнет; получив же смертельную рану, будет преследовать обидчика до последнего. Может статься, до утра — тьма покровительствует нечистой силе, в ней прекрасно себя чувствует даже изначально мер¬твый зомби. Потому-то бывалые маги рекомендуют загодя приглядеть высокое дерево, дабы в случае чего пересидеть на нем праведный гнев агонизирующей твари. Раньше я посмеивалась над подобными сове¬тами, но сейчас была совсем не прочь схалтурить, махнув рукой на честь, доблесть и славное имя в ле¬тописи.
Раненый живоглот скакал медленнее, зато свирепо и недвусмысленно ревел в полный голос, отбивая охо¬ту сдаваться и просить прощения. До Кущи оставалось меньше тысячи шагов, до живоглота — три прыжка, для мгновенного перемещения на несколько сот лок¬тей требовалось замереть хотя бы на пять секунд и умиротворенно сосредоточиться. Я сомневалась, что сумею надлежащим образом умиротвориться с разъ-яренным живоглотом за спиной, и мчалась вперед что есть мочи, лихорадочно перебирая в памяти до¬ступные заклинания. К сожалению, большинство из них были строго специфичными, рассчитанными на конкретный вид нежити, а живоглот классификации не поддавался.
Тварь настигала. В лицо бил ветер, в спину — столь же неприветливое дыхание. Эх, жаль, меч остался в ските. Закаленная сталь порой оказывается дейст¬веннее магии, упокаивая нежить на месте. Я пред¬ставила веревку, натянутую поперек тропы, пере-прыгнула и с удовольствием заслушала тяжелый удар о землю. Топот на секунду умолк, потом возобновился с удвоенным энтузиазмом. Только я собралась повторить удачный трюк, как сама поскользнулась на ост¬ровке грязи, шлепнулась на колени и единственное, что успела сделать,— обернуться и швырнуть в живо¬глота пульсирующий комок огня, растекшийся по морде.
Как ни странно, это сработало — ослепленный гад закрутился на месте, рыча, плюясь и раздирая морду лапами. От пульсара летели клочья вперемешку с шер¬стью. Я потихоньку отползала назад и все никак не могла подняться, неудачно подвернув ногу. Малейшее движение причиняло острую боль, ступня словно оне¬мела.
И тут из темноты выскочил козел, осмотрелся, тряхнул бородой, выбрал ни разу не боданный зад и без колебаний пошел на таран. Звучно припечатанный рогами, живоглот пошатнулся, совершил величавый полуоборот над тропой и ухнул в болото головой вниз, плеснув на меня затхлой жижей. Забился, задрыгал задними лапами под шипение и бульканье пузырей болотного газа, скопившегося в толще трясины, по¬гружаясь все глубже, пока не исчез целиком.
Воцарилась тишина, с непривычки зазвеневшая в ушах. Прошло немало времени, прежде чем сквозь нее проступил шелест ветра в мохнатых гривках осоки, жабья разноголосица, надрывные крики осмелевшей выпи и заплетающиеся шаги.
Пульсар Кузьмая напоминал худосочного светляка на последнем издыхании, призванного скорее для мо¬ральной поддержки, нежели борьбы с темнотой.
— Г-г-где? — только и спросил он, явно имея в виду не утерянный впопыхах сапог.
Я молча показала на угомонившийся бочаг.
— Н-не выберется? — трясущимися губами проле¬петал парень.
Я пожала плечами. Трясина сыто хлюпнула. Козел дробной рысцой подбежал ко мне и ехидно заблеял в ухо. Я подняла волочившуюся за ним веревку, по¬казала парню:
* Твоя работа?
Он кивнул:
— Дай, думаю, спущу — авось отвлечет живоглота. Боднуть успел, зараза, так я ему ногой под зад — направление, значит, задал...
Кстати, о ноге. Сцепив зубы, я размяла ступню, покрутила из стороны в сторону. В лодыжке глухо щелкнуло, кольнуло и потихоньку отпустило. Кузьмай помог мне поднялся, изловил козла, и мы втроем заковыляли к лесу.
Вновь заморосил дождь, но в Куще о нем напо¬минал только мерный шелест листьев над головой. Травник поджидал нас у двери скита с факелом в руках. Маня пристыжено сжалась в комочек у его ног. Козел радостно бросился вперед, но мы с Кузьмаем повисли на веревке.
— Хвала богам, вернулись! — Старец облегченно затушил факел о землю и посторонился, пропуская нас в скит. Кроме козла, разумеется. Маньку звали, но она не пошла — насторожила острые ушки и убе¬жала в темноту, мышковать.— Я слышал вой...
— А мы даже видели его источник,— подхватила я.— Увы, трофейных клыков прихватить не удалось...
— Нет клыков — нет гонорара,— расхожей фразой пошутил Травник. Среди магов-практиков и впрямь слишком много жуликов, чтобы верить им на слово и по несколько раз платить за одного и того же, якобы усекновенного, упыря.
Рассказывать о живоглоте я предоставила Кузьмаю, и он не подкачал, так расписав побоище, что мы с Травником слушали его с открытыми ртами. Руко¬пашных боев с подручными дубинами и могуществен¬ных заклятий хватило бы на десяток подвигов. Изредка парень сбивался и начинал рассказывать от первого лица, а живоглот двоился, одновременно нападая сле¬ва и справа.
Заметив мое неподдельное изумление, Травник рассмеялся, оборвал сконфуженного Кузьмая и по¬требовал мою версию событий. Я, напротив, поста¬ралась изложить их как можно суше и короче — собой я была недовольна, приписав победу везению, а не мастерству.
Но моим рассказом Травник был поражен еще бо¬льше. Видимо, Кузьмай совершал “подвиги” по десять раз на дню и маг решил, что мы в лучшем случае видели живоглота мельком, а то и вовсе не дали себе труда его рассмотреть, убегая без оглядки.
— Конечно, я считал и считаю, что это не женская работа,— помедлив, сказал он,— но вы справляетесь с ней лучше иного мужчины.
Я презрительно фыркнула над первой частью фра¬зы, в глубине души довольная похвалой. Воодушевлен¬ный Кузьмай начал рассказ заново, заполонив жмырями все болото,— видимо, репетировал завтрашнее выступление перед доверчивыми сельскими девками.
Переодевшись, я устроилась на лежанке возле печи с кружкой травяного отвара, вместо одеяла укутав ко¬лени волчьей шкурой — охотничьим трофеем Кузь¬мая. Шкура была седая, довольно-таки лысоватая и без лишних дыр, то есть, скорее всего, отданная вол¬ком добровольно. Отвар готовил сам Магистр, от него вкусно пахло медом и земляничной поляной. Зелье слегка горчило, но вполне годилось для прихлебывания маленькими глоточками. То что надо для неспешного изучения толстой книги по неестествознанию. Я листала страницы подряд, разглядывая картинки на предмет сходства. Наш знакомец сыскался в разделе “Нежить болотная, чудная и вымирающая”. Откаш¬лявшись, я зачитала вслух:
— “Тинник большой, он же жмырь, заглот, хохотун болотный”. Ничего себе хохотун, веселье так ключом и било. “Злобный зело”. Заметили. Что дальше? “Жретъ яко людей, тако ж и птицу, зверя, гадов вся¬ческих и нежить прочую”. Ага! А я-то думала, он сидит на диете. “На жмыря ходить надобно по двое, а лучше по трое, а лучше всем скопом, сколько есть”. Ценное указание. К чему бы это? А, вот: “покуда жмырь одного заглотит, другой его цепом по темени жахнет, аль ме¬чом, аль дубиною...” Ух ты, даже лопатой можно. “А то загадку ему сказать: “Что на гвоздь не повесишь?”
— А и правда, что? — заинтересовался Кузьмай.
— Не указано. Ладно, продолжаю. Антинаучно как-то мы его угробили, даже неловко. “Покуда жмырь думать будет, цепом его по...” В общем, разгадку знать не обязательно, разве что с первого удара не уложишь. Триста лет книжечке, в современных учебниках ничего похожего нет.
* Вымер, видать,— предположил Кузьмай.
Я пролистала главу до конца:
— На момент составления книги водился только на низинах Озерного края, возле Гребенчатых гор.
Травник задумчиво пригладил бороду:
— Тех болот давно и след простыл, осушили. Ли¬хорадки оттуда ползли, чудища всякие тянулись, а Ясневый Град ближе всего, вот эльфы первыми и не выдержали. Что сами, чем Ковен Магов подсобил. Там луга теперь заливные, но летом сухо, нежить и повымерла.
— Может, не вымерла, а к нам перебралась? — по¬дал голос Кузьмай, сосредоточенно тачавший новый сапог — тот мы так и не нашли, да и не до него было.
— Двести лет уже прошло, могла бы и раньше ска¬заться.— Травник хлопнул ладонью по колену.— Ах я, пень старый, кур запереть забыл, а Манька по ночам на промысел выходит! Днем, негодница, при нас не трогает, а чуть не углядишь — по двору пух комьями.
Заваленный обрезками кожи, Кузьмай сделал вид, будто не слышит, и маг, кряхтя, сам накинул плащ, зажег факел и вышел в ночь.
— А заклятия его не берут, токмо лопата? — по¬интересовался парень.
— Тут указана парочка общих, но не взамен, а в дополнение.
Кузьмай поежился:
— Вольха, а ты уверена, что он... того? Как-никак, ему трясина — дом родной, отлежится и снова выле¬зет.
— Болотной нежить называется не из-за того, что живет в самой трясине, а просто способна либо ходить по ней, либо чуять крепкие кочки. Кикиморы и те живут в бочагах с водой, избегая зыбучей грязи.— Я захлопнула книгу, не обнаружив больше ничего ин-тересного. О новых и вновь объявившихся видах не¬жити следовало доложить в Ковен Магов, но я не сомневалась, что Травник сделает это за меня. Когда немного успокоится.
— Все, моему терпению пришел конец! — заорал он с порога, потрясая рваной полой.— Кузьмай!!!
Испуганно подскочивший ученик был схвачен за шиворот и оттащен к распахнутой двери, в которую грозно заглядывал козел с тряпичным клоком на целом роге.
— К утру чтобы духу его здесь не было! Что хочешь сделай — продай, подари, подкинь кому-нибудь, заведи подальше в лес и выпусти, но чтобы больше я его не видел!
— Там же темень непрогля-а-адная! — горестно взвыл Кузьмай, цепляясь за косяк.
— С живоглотом вы покончили, на болоте безопасно, возьмешь Маньку, факел, арбалет, грабителей, буде таковые встретятся, на коленях упросишь ограбить тебя до последнего козла... — Маг, не обращая внимания на робкие протесты ученика, безжалостно вытолкал его за дверь, охапкой сунув куртку и плащ.
Я не стала вступаться за нашего спасителя.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:20 | Сообщение # 7 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| ГЛАВА 7
Бледное утреннее солнышко заглянуло в окно и холодными еще лучами мазнуло по закрытым глазам. Вставать не хотелось, но сон куда-то исчез, а тут еще Манька, невесть как догадавшись о моем пробуждении, вскочила на лежанку и полезла лизаться. Отпихнув пудовую киску, я села, зевая и потягиваясь. Неужели над Кущей установилась хорошая погода? Похоже на то — в ослепительно голубом небе не барахталось ни единой тучки.
Солнечный квадрат на полу исчез. Черная морда обнюхала подоконник, решительно раздвинула занавески и просунулась в оконный проем.
Я даже не удивилась:
— Ну, чего тебе еще надо?
“Как это — чего? — возмущенно фыркнула морда.— Я тебя вчера так хорошо покатала, где же моя награда?”
Кобыла с интересом оглядела скит, принюхалась и стала жевать связку жгучего перца, свисавшую с потолка над самым окном.
— Что, вкусно? — ехидно спросила я.
“Весьма недурно, — кобыла облизнулась, жарко по¬дышала обожженной пастью.— Что тут у нас еще? О, какой прекрасный букет вон там, подальше, на сте¬ночке!”
— Сгинь, нечисть! — опомнилась я, запуская по¬душкой в нахалку. Еще не хватало, чтобы эта всеядная бестия слопала все целебные гербарии моих госте¬приимных хозяев!
От подушки кобыла ловко увернулась, успев-таки подцепить и сорвать с гвоздя пучок каких-то травок с мелкими игольчатыми листиками и гроздьями синих цветков.
Кузьмай, потягиваясь, вышел на крыльцо и пода¬вился зевком. Из-за угла скита выступал лоснящийся конский зад, увлеченно помахивающий хвостом. Уви¬дев вылетающую из окна подушку и услышав мой гневный окрик, ученик поспешил на помощь своим бесценным травкам, попытавшись оттянуть кобылу за наиболее, с его точки зрения, подходящую часть тела.
Взвизг испуганной лошади, удар, вопль, свистящий звук полета и гулкий — падения, а затем — нецен¬зурная брань и стук копыт. Я подскочила к окну. Кузьмай сидел на земле, одной рукой потирая ушиб¬ленную грудь, а кулаком второй угрожающе потрясая вслед кобыле. Отбежав на безопасное расстояние, ло¬шадь обернулась, остановилась и обиженно заржала.
На шум из скита выскочил Травник — внушите¬льное и вместе с тем комичное зрелище: длинноборо¬дый старец с отполированным до блеска посохом наперевес, в ночном колпаке и белой долгополой рубахе. Кобыла зашипела на него, как рассерженная кошка, давая понять, что волшебные палки ей не по вкусу. Сам Травник колдовал из рук вон плохо, но, вооруженный посохом, представлял нешуточную угрозу для несведущих в магии противников.
— Уберите посох! — крикнула я, осторожно выбираясь из окна — под ним буйно колосилась крапива. — Вы ее пугаете!
Кобыла, храпя, затанцевала на месте, взрывая землю копытами.
“Пугает? Меня?! Ха! А ну, живо бросай свою жал¬кую хворостину, пока я не разозлилась по-настоя¬щему!”
Травник поспешно спрятал посох за спину.
— Вольха, вы уверены, что сумеете с ней справи¬ться? — тактично поинтересовался он.
Я пожала плечами:
— По-моему, она настроена дружелюбно.
Кузьмай так не считал. Потирая ушибленную груд и шипя от боли, он костерил кобылу последними словами. Я хотела спросить, не нужна ли ему помощь, но передумала. Вряд ли человек, стоящий одной ногой в могиле, способен к столь длительной и изощренной брани.
— Ребра целы?
— Вроде целы, но синячище-то какой! Ужасть! — Кузьмай повернулся ко мне, демонстративно задирая рубашку. Н-да... Если судить по форме синяков, его лягнула не лошадь, а петух-переросток: на широкой Кузиной груди багровели, наливаясь чернотой, два четких трехпалых следа.— Вольха, гони ты ее в болото от греха подальше! Точно тебе говорю: бесь это, 6eceво семя! У нее, поди, и рога есть!
Кобыла презрительно фыркнула. Косясь на Трав¬ника с посохом, она боком-боком подошла ко мне, ткнулась в плечо и стала обнюхивать одежду, спускаясь все ниже, словно добросовестный таможенник. Ни¬чего съестного в карманах не завалялось, и этот при¬скорбный факт заметно огорчил лошадку. Наклонив голову, она изучила мои босые ноги и разочарованно вздохнула, обдав колени теплом. Погладить себя, впрочем, разрешила, и я заново удивилась блестящей, идеально гладкой шкуре — шерстинка к шерстинке, скребницей так не уложишь. Отродясь не чесаный хвост распадался по волосинкам, не говоря о жесткой щетке гривы без единого репья.
Окончательно завоевать расположение “беси” по¬могла полная миска ячменя, за которым я, не поле¬нившись, сбегала в сарайчик. Чернуля звучно схрупала все до последнего зернышка, с надеждой надкусила край миски, едва не пустив на черепки глиняную по¬судину, и милостиво повернулась ко мне левым боком: мол, так уж и быть, влезай, покатаю.
Но вчерашняя гонка с препятствиями кое-чему меня научила. Прежде чем воспользоваться ее любез¬ным предложением, я сходила в дом, принесла Бел¬кину узду и, силой раздвинув бархатистые губы, сунула кобыле в рот железную планку, продев распорку в кольцо на уздечке.
Лошадь удивилась. Ощупав удила языком, она стис¬нула зубы и задумчиво подвигала нижней челюстью. Пронзительный звук напоминал скрежет точильного круга, из уголков губ сыпанули искры.
Я торопливо разжала лошадиные челюсти, но было поздно. От удил остались только покореженные ко¬льца на узде. Кобыла фыркала и вырывала голову, брызгая слюной, но я успела разглядеть ее верхнюю челюсть и ужаснуться: за рядом безупречно белых зу¬бов прижимались к нёбу парные гадючьи клыки. Ло¬шадь выпрямляла их по необходимости — например, попытавшись цапнуть меня за палец во время осмотра. В конной сшибке ей бы цены не было. Интересно, она хоть не ядовитая? Что ж, скоро узнаю. Я вытерла обслюнявленную ладонь о штаны, в то время как лошадь пыталась подцепить и зажевать болтавшийся повод.
— Нет, голубушка, этот ремешок нам еще пригодится. — Я легонько щелкнула кобылу по носу, и она замерла, обиженно посверкивая желтыми глазами. Н-да, с этой бесей надо держать ухо востро. Как бы она и меня в придачу не слопала. — Объясняю популярно. Вот это — узда. Тяну за левый ремешок — ты сворачиваешь влево, за правый — вправо. Когда я говорю: “Но!” — ты бежишь, “Тпру!” — останавливае¬шься. Все ясно?
Кобылка встряхнулась, зазвенев остатками узды.
— Вот и ладушки,— пробормотала я, вскакивая ей на спину с третьей попытки.— Но!
Лошадь скептически фыркнула, достаточно похоже воспроизведя “Тпру!”
— Что-то непонятно? — Я перегнулась через гри¬вастую шею, заглядывая лошади в левый глаз.
Кобыла покосилась на меня, но с места так и не тронулась: “Тоже мне, всадница — толком не запрягла, а туда же — нукает”.
Подгонять ее каблуками я не осмелилась, сытая по горло козлиным скоком по болоту. Лошадь стояла, я сидела, и мы обе усиленно делали вид, что держим ситуацию под контролем.
— А дай-кось я ее крапивиной под хвост! — внес конструктивное предложение невоспитанный ученик Травника.
Кобыла вздрогнула и пошла мелкой рысцой — в сторону Кузьмая. Парень попытался укрыться за ски¬том, но лошадь тут же поменяла направление и це-леустремленно гонялась за изрядно струхнувшим уче¬ником неполных три круга, пока тот не догадался нырнуть в окно и захлопнуть ставни. Когда заслужи¬вающий возмездия объект скрылся из поля зрения, кобыла наконец обратила внимание на всадницу. Не сразу, но мне удалось ей втолковать, что рывки по¬водьев что-то означают. Без режущих губы удил от узды было мало толку, оставалось полагаться на до¬брую волю кобылы.
— Кто тебя учил так останавливаться? — провор¬чала я, потирая ушибленный бок, но в то же время довольная, что лошадь правильно поняла и выполнила мою последнюю команду. — Прекращай эти фокусы “встань передо мной, как лист перед травой”! Давай так: сначала ты чуть-чуть замедляешь бег, потом еще немного, потом переходишь на шаг и только потом встаешь. Мне уже надоело с тебя падать!
Лошади, судя по ее хитрой морде, это не только не надоело, но и доставляло немалое удовольствие. Ну, раз я все равно очутилась на земле, можно сделать перерыв, тем более что из скита вкусно тянуло шквар¬ками, а Кузьмай расставлял тарелки вокруг плетеной днушки для сковороды.
С аппетитом поглощая жареную колбасу, я рас¬спросила Травника об окрестных селениях и просе¬лочных дорогах. Стармин и Куща лежали в основании треугольника, острым углом вытянутого в сторону Догевы. Возвращаться через Стармин мне не хотелось, а на карте значились только наезженные тракты. Вернее, не значились: между Кущей и Догевой зеленел “Глухъ лесъ со всяк чудищъ”. Помимо “чудищь” в глухомани ютились разрозненные деревеньки, которые маг по памяти соединил пунктиром.
Лошадь крутилась неподалеку, пробуя на зуб все подряд: маковки крапивы, дубовую кору, яркие цветки с тыквенной плети на заборчике и Манькин хвост — к счастью, вовремя отдернутый. Даже очевидно невкусные вещи она не выплевывала, а старательно разжевывала и глотала. Наверное, чтобы не ошибиться в следующий раз.
Травник пошептал над ладонью и предложил кобыле янтарный кусок кленового сахара. На иллюзии кобыла обиделась: по-кошачьи сморщила морду, отвернулась и ушла. Маг задумчиво бросил сахар в свою кружку; он растворился там совсем как настоящий и наверняка придал чаю нужный вкус. — Люблю сладкое, — с улыбкой пояснил старик, — только где ж тут, в глуши, сахар раздобудешь? Да и дорог он, вот иллюзиями и балуюсь. Но лошадь вашу провести не удалось. Полагаю, от посоха она тоже неспроста шарахнулась.
— Думаете, разглядела его магическую ауру?
— Возможно. Некоторые животные, например мыши, чуют колдовство, не понимая его сути, собаки видят истинный облик сквозь чары, узнавая заколдованных хозяев и облаивая оборотней, а кошки способны разрушать волшебство одним своим присутствием.
— А лошади?
Травник признался, что насчет лошадей ничего подобного не слышал.
— Но, — добавил он,— лошадью ее назвать трудно. Если не ошибаюсь, это потомок черного жеребца По¬велителя Догевы?
— Да, Вольта.
В позапрошлом году мы бросили лошадей в со¬седней деревне, нечаянно телепортировавшись на де¬сятки верст. Селяне живо присвоили бесхозного сивку, но Вольт не пожелал тягать борону на благо сельского хозяйства и спустя две недели объявился в Догеве — тощий, одичавший, донельзя обиженный на предате¬ля-хозяина, но никого другого к себе не подпускав¬ший. Лён потом рассказывал, что ему пришлось целый месяц подлизываться к жеребцу, чтобы тот сменил гнев на милость и перестал разыгрывать из себя послушную, но тупую скотину.
От Ромашки кобыле досталась узкая белая стрелка вдоль морды да нагловатая хитринка во взгляде. Обо¬льщаться насчет характера я бы тоже не стала.
— Как ваша нога?
— Какая? — не поняла я.— А, ерунда, с утра не болит — я и забыла.
— Вы ее не заговаривали?
— Зачем? На месте вправила. В первый раз под¬ворачиваю, что ли?
Травник помрачнел — видимо, надеялся испы¬тать на мне какое-нибудь особенно тошнотворное снадобье.
— Что ж,— с непонятной печалью сказал он,— бу¬дем надеяться, вы приобрели больше, чем можете по¬терять.
— Примеряете на меня древнее грозное пророче¬ство или отечески предостерегаете?
— Нет, всего лишь по-старчески брюзжу,— улыб¬нулся маг, вставая из-за стола.
Поблагодарив за гостеприимство и пообещав повторно воспользоваться им в любое удобное для меня время, я с грехом пополам вскарабкалась на лошадь. Кузьмай подал мне сумки и долго махал на прощание, а Манька проводила до опушки Кущи, плавно перетекающей в опушку безымянного бора. Там остановилась, мяукнула вслед и с чувством выполненного долга побежала обратно, гордо задрав хвост.
Глухим лес казался только составителям карты. В действительности его пересекала тьма-тьмущая тропинок, простых и двухколейных. Частенько попадалась на глаза вялившаяся на солнце скошенная трава, кое-где темнели коровьи лепешки. Пару раз, выезжая на полянки, я замечала дымок над еловыми макушками и слышала далекое блеяние овец и собачий лай. Как Травник и говорил, люди в лесу селились понемногу, но часто, заимкам и сторожкам не было числа. Пока, впрочем, я не видела ни одной, минуя их стороной.
Кобыла не то чтобы не слушалась узды — скорее не давала повода ею воспользоваться, не сворачивая с тропы и не сбиваясь с неторопливой рыси. Нас обеих это вполне устраивало. Солнце утвердилось в зените, когда лошадь впервые остановилась и попятилась, скорее удивленная, чем испуганная. Тропинку неторопливо переходил здоровенный заяц. Даже не переходил — шествовал с таким царственным видом, что встречным волкам следовало замереть в земном поклоне. Я свистнула в два пальца, заяц вздыбил уши, но ускориться и не подумал.
— Арбалет бы мне,— с сожалением сказала я,— да не сезон. Плешь на плеши.
Заяц обернулся, внимательно рассмотрел мою по¬трепанную куртку и с не меньшим презрением смор¬щил нос.
— Леший побери, — огорченно сказала я, когда ко¬сой скрылся в кустах, — да надо мной уже зайцы сме¬ются! Надо срочно зарабатывать на приличную оде¬жонку и седло. Давай, голубушка, тут недалеко должна быть деревенька.
Вскоре тропинка перешла в утоптанную, а затем и откровенно колдобистую дорогу, разбитую тележ¬ными колесами. Ямы заполняла дождевая вода, от¬стоявшаяся над слоем грязи. Возле околицы она раз¬лилась необъятной лужей, по которой то ли ходили, то ли плавали упитанные гуси. Прозывалось селение соответственно — Гнилец. Десяток обшарпанных до¬миков под соломенными крышами, редкие корявые жерди, призванные изображать заборы, да общий ко¬лодец прямо посреди улицы. В ближайшем дворике медленно и печально рубил дрова щуплый мужичонка. Сизый нос рубщика свидетельствовал о трепетной любви к хмельным напиткам домашнего изготовле¬ния, а частые промахи — о ее утренних последствиях. Из окна кособокой хатки то и дело выглядывала до¬родная баба, чья кислая физиономия ненадолго при¬давала мужичку творческих сил.
Чем меньше селение, тем любопытнее его жители. Проедь я деревню без остановки, мало кто вспомнил бы обо мне. Но у колодца я спешилась, повертела скрипучий ворот и наполнила флягу водой, озадачив местных кумушек на добрый месяц. Мужичок отложил топор, баба высунулась из окна по пояс.
— Справная у девки лошадка! Эва, смолка какая,— перешепнулись у меня за спиной.
— Смолка так Смолка,— вполголоса согласилась я.— Ты не против?
Свежепоименованная кобыла не возражала.
К колодцу вразвалочку подошел давешний мужик. Косматый, небритый, с изящным расписным коромыслом на плечах, он смотрелся дико, но лучшего предлога для знакомства не придумал.
— Вы, госпожа, небось и кобылку напоить желаете? Так я налью в колоду, пущай хлебает.
— Буду очень вам признательна,— улыбнулась я.
Мужик с энтузиазмом раскрутил ворот. Стремительно вознесшееся ведро с размаху стукнулось о валик, сорвалось с цепи и грустно булькнуло в недра колодца.
— Щас крюк принесу, выловим,— упавшим голосом пообещал селянин, разглядывая круги на далекой темной воде.
— Не стоит беспокойства.— Перевесившись через сруб, я поманила ведро, и оно послушно ткнулось в ладонь мокрой ручкой. Мужик, подтянувшиеся к колодцу бабы и даже ближайшие кусты удивленно ох¬нули. Я невозмутимо перевернула ведро над колодой и поставила на краешек сруба.
— И кто ж вы такая будете? — осторожно поинтересовался селянин.
— Маг-практик.
— Чаво?
— Колдую за деньги,— терпеливо пояснила я.
* А! — скумекал мужик.— Ведьма, что ль?
Я пожала плечами. Ведьма так ведьма. Понемногу начинаешь привыкать.
— Работы для меня не найдется?
Мужик серьезно обдумал мое предложение:
— Да у нас вроде как и без колдовства все в порядке. Дождей хватает, репа так и прет, куры несутся, по¬мирать никто не собирается, а помершие не беспокоят.
— Подозрительно благодатный уголок,— с легким разочарованием пошутила я.— Зайцы и те сами в гор¬шок лезут, всадникам дороги не уступают.
Толпа ахнула и отшатнулась, торопливо крестясь. Мужик с коромыслом троекратно поплевал через левое плечо и проникновенно заявил:
— Охти, госпожа ведьма, это ж вам знамение бы¬ло — зайцы-то людям неспроста являются, про них даже в свитках пророческих писано: “Аще встречен зверь, дорогу переходящ — убоись и покайся, ибо се грех великий чует и скорбит душевно”! И вам теперь, значит, непременно его умилостивить надоть, а то пуще прежнего осерчает и беду нашлет, убыток аль хворь какую.
Я вытаращила на него глаза. “Пророческие свитки”, основа белорской религии, были обнаружены триста лет назад, при раскопках некоего храма, судя по все¬му — изначально подземного. Расшифровать их до конца так и не сумели, но на всякий случай стали поклоняться, вычитывая между строк всевозможные пророчества и указания насчет правильного образа жизни. Ковен Магов считал пресловутые свитки пер¬вой попыткой систематизировать знания о магии — так, четыре почитаемых бога подозрительно напоми¬нали четыре стихии, а некоторые молитвы оказались созвучны заклинаниям. Но народу так понравилось верить в куда более понятных богов, которые к тому же покровительствовали всем желающим, не глядя на магический дар, что храмы в скором времени срав¬нялись с Ковеном по влиянию. Обычно два этих до¬стойных учреждения сотрудничали, дополняя друг друга; поговаривали, будто нынешний Всерадетель колдует не хуже Верховного Архимага, но выдает этот дар за божий. Прочих “одаренных” священнослужи¬тели всячески порицали и при случае пытались на¬ставить на путь истинный, то есть переманить конкурентов на свою сторону.
— И как именно я должна утешать душевно скорбящего зайца? — осторожно уточнила я.
— А у нас тута пенек на опушке имеется: ежели возложить на него хлебца малость, с полковриги, аль яиц пяток, заяц утешится и обратно дорогу перебежит. Тем и спасаемся.
— И часто он так бегает? — поинтересовалась я.
— Грехи наши тяжкие... —неопределенно вздох¬нул мужик. Его односельчане наперебой стали живо¬писать мне происки злокозненного русака, чья тяже¬лая лапа беспощадно карала грешников, отнимая мо¬локо у коров и насылая золотуху с почесухой. Воз¬мездия не избежал даже проезжий купец — его лошади внезапно понесли, разметав полный возок добра по лужам вдоль дороги.
К почесухе я отнеслась крайне скептически, а возка у меня не было, как и причин задабривать совершенно незнакомого зайца, переводя на него диетический про¬дукт. Поблагодарив за информацию и вежливо по¬прощавшись, я кое-как вскарабкалась на лошадь, но сразу уехать не удалось — у околицы ко мне привя¬залась дряхлая бабка в черном платке и слезно начала умолять о полюбовном договоре с зайцем, “дабы меня, такую молодую и красивую, не пришлось хоронить за счет деревни”. Она даже попыталась всучить мне жертвенный пяток яиц, полагая, что это обойдется ей дешевле. Но тут моему терпению пришел конец, и я популярно объяснила старухе, что не верю ни в богов, ни в зайцев, и если насчет первых еще могу передумать после какого-нибудь особо впечатляющего знамения, то у вторых нет ни малейшего шанса. Даже с бесплатными яйцами. И со злостью пнула лошадь каблуками.
Заяц, естественно, тоже не подумал бегать даром. Но в полуверсте от деревни Смолка резко остано¬вилась, с подозрением разглядывая пустую тропку. Долго размышляла, насторожив уши и помахивая хво¬стом, затем решительно свернула к обочине, сделала небольшой крюк и вышла на дорогу двадцатью лок¬тями дальше.
Мне стало интересно. Я спешилась, намотала повод на руку и пошла обратно. Смолка неохотно переставляла ноги, но в центре чем-то не угодившего ей пятачка разочарованно всхрапнула и успокоилась. Присев на корточки, я поворошила пыль и сразу наткнулась на сухонький травяной стебелек, вырванный с корнем и аккуратно уложенный макушкой к деревне.
— Пожалуй, Смолка, мы и впрямь недооценили зайчишку,— задумчиво сказала я поднимаясь.— Да¬вай-ка вернемся в село и исправим это досадное упущение.
Смолка сообразительно подставила бок, я привыч¬но не допрыгнула и, тихо ругаясь, повела кобылу к ближайшему пеньку.
Сразу за поворотом нам встретился деревенский пьянчуга, томимый жестоким похмельем. При виде меня он разочарованно скомкал пустой мешок и по¬брел обратно, не желая отвечать на провокационные вопросы: что из моего добра приглянулось ему больше всего и какую долю потребует себе заяц. Проехав мимо, я обнаружила, что вся деревня с жадным ин¬тересом ожидает исхода поединка “заяц—ведьма”, не думая возвращаться к повседневным хлопотам. Увидев меня целой и невредимой, селяне огорченно завздыхали, но тут же воспряли духом: я поинтересовалась, не продаст ли кто с полдюжины яиц.
Раздобыв искомый деликатес, я торжественно воз¬ложила его на пенек у опушки, несколько издеватель¬ски повинилась перед зайцем за маловерие и вернулась в деревню. Выждала часок для верности, заодно купила потрошеную курицу себе на ужин и вторично выехала за околицу.
Как только деревня скрылась за деревьями, из кустов показался давешний заяц — второго такого наглого и здоровенного свет не видал. Я благоговейно придержала лошадь. Длинноухий шантажист неспешно, словно оказывая мне одолжение, пересек дорогу, оглянулся и, кажется, с трудом удержался от глумливого жеста в нашу сторону
— Смолка... — Я мстительно выдержала паузу, по¬том резко тряхнула поводьями.— Ату его!!!
Заяц припал к земле, но быстро опомнился и рванул во всю прыть, высоко подбрасывая куцый зад. Вокруг расстилалось кочковатое редколесье, абсолютно непригодное для конной погони — если, конечно, ваша лошадь не выросла на болоте и не боится сломать ногу в барсучьей норе. Из-под копыт полетели клочья травы, в ушах засвистел ветер. Кобыла скакала раз¬машисто и мягко, как кошка, без труда огибая деревья. Задачу она уяснила четко, мне оставалось только цепляться за ее шею и уворачиваться от веток.
Изрядно струхнувший заяц начал петлять, метаться из стороны в сторону, но Смолка вошла во вкус и с легкостью повторяла его выкрутасы. Зверек мелькал то слева, то справа, безуспешно пытаясь прорваться к заваленному буреломом оврагу. Наконец кобыле удалось наподдать ему копытом, заяц кубарем покатился по траве, да так и остался лежать, закрыв морду лап¬ками. Смолка услужливо присела, я наклонилась и подняла зайца за теплые упругие уши. Он обреченно брыкнулся и затих, сопя подвижным треугольничком носа.
— О камень и на щи,— проникновенно сказала я. — Ведьмам дорогу перебегаем? Мороками балуемся? Травку-граюн посреди дороги раскладываем, а лоша¬дям потом волки мерещатся? Или медведи?
Заяц содрогнулся, исхудал и сменил цвет на зеле¬новатый с проседью. Из-под заострившегося рыльца блеснули мелкие игольчатые зубки.
— Разберешь вас тут, что ни баба — то ведьма,— раскатистым басом прогудел леший.— Уши-то отпу¬сти, не казенные!
Я разжала пальцы. “Заяц” покачнулся и сел, не удержавшись на ногах.
— Сиротинушке неимущему яиц пожалела, — бур¬кнул он, ощупывая разом укоротившиеся уши.— И несвежие они у тебя, между прочим. Такие по два за одно считать надо бы!
— Сиротинушки не привередничают,— огрызну¬лась я.
Именем лешего ругались от Винессы до Волмении. Сей фольклорный элемент якобы знал все на свете и регулярно принимал отправленных к нему гостей; навещать лешего добровольно никто не желал, поэ¬тому посланные обычно обижались и предлагали схо¬дить вместо них. На деле лешие любили поизмываться над заплутавшим человеком, кругами водя по чащобе, но также не гнушались выпить с ним медовухи, подъ¬ехать на телеге, а то и соблазнить девку, прикинувшись добрым молодцем (о чем иные молодки нисколько не сожалели, бегая в лес по пять раз на дню). На эти мелкие хулиганства маги смотрели сквозь пальцы, тем более лешие худо-бедно сдерживали прочую нежить и приглядывали за лесом.
— Скажи спасибо, что лошадка у меня не из пугливых, если бы понесла или сбросила, я бы с тобой и разговаривать не стала — сразу на воротник, неимущего. С чего бы это, кстати, неимущего? Вон лес какой, за неделю не объехать.
— Не мой он,— неохотно признался леший,— у него свой хозяин имеется, меня дальше опушки не пускает. Хорошо хоть вообще терпит, мог бы и взашей вытолкать.
— Что ж тебе в родном лесу не сиделось? Тамошний народ разочаровался в зайцах? — ехидно предположила я.
Леший негодующе фыркнул:
— Кабы не нужда, стал бы я из-за десятка яиц мараться! В том лесу все птицы мне дань платили, чтобы я деревья с гнездами не тряс да котов шкодливых гонял. Выжили меня, наползла с гор нечисть всякая, самого — страшно сказать! — чуть не съела. Пришлось уйти, ведьму им в печенки...
— Ну спасибо,— хмыкнула я, хоть и не ожидала, что леший будет ругаться самим собой.— Впрочем, от хищной нежити в последнее время и впрямь плюнуть негде. С какой горы ползет-то?
— А то я знаю, как она по-вашему прозывается? Гора и гора. До середки лес, а выше камень. Солнце из-за нее подымается, маковки так и горят.
На юге Белории гор хватало, Элгарский хребет тя¬нулся вдоль всего побережья. Но солнце всходит на востоке, так что речь скорее всего шла о Гребенчатых горах, на стыке Белории, Урсинии и Ясневого Града, страны эльфов. Опять они, последний оплот жмырей! Ох, что-то там нечисто...
Я порылась в сумке, оторвала кусок пергамента и накарябала несколько строк.
— Отнесешь это письмо в Чернотравную Кущу, от¬дашь старому магу или его ученику, скажешь — от Вольхи Редной. На их болоте как раз вакансия жи¬воглота освободилась. Поскольку свято место пусто не бывает, пусть лучше яйца пропадают. Заодно и за порядком приглядишь, чуть что неладное — доложишь Травнику.
— По болоту мы не спецы,— смущенно признался леший, скребя в затылке.— А ну как с кикиморами не сработаюсь? Засмеют — куда тебе, пенек лесной, на старости лет профессию менять... да и ревматизм у меня...
— Ничего, приспособишься. Кикиморы там скром¬ные, мужским вниманием не избалованные, будешь у них первым парнем на болоте. Живо от ревматизма излечат.
— Эх, была не была! — решился леший, залих¬ватски махнув лапой.— Давай свою бумажонку, отне¬су. А за яйца-то не серчай, обживусь — орлиными отдам!
— Все вы так говорите,— вздохнула я,— а потом и жабьей икры не допросишься. Лучше клюквы лукошко какое собери.
— Целую бочку прикачу! — торжественно пообе¬щал леший, и я живо представила полчища недово¬льных кикимор, получивших разнарядку на клюкву, к священному ужасу встречных баб.
Мы распрощались. Заяц ускакал лесом, напрямки, я поехала дальше и спустя два часа обнаружила еще одно селение, покрупнее и побогаче. Там даже имелась своя ведьма, годная “кровь заговорить, девку негодя¬щую замуж выдать, мруна отвадить”. Делиться опытом по части девок она не пожелала и в дом меня не пустила, скрипуче бранясь из-за двери. Судя по на¬ивности угроз, о настоящей магии она имела весьма смутное представление и опасалась, что я выведу ее на чистую воду.
Кой-какая работа все-таки нашлась —исцелить корову от мастита. Не доверяя пришлой ведьме, вла¬делица маячила в дверях хлева, безуспешно укачивая двух спеленатых младенцев, которые орали по очереди, не давая ни минуты покоя. Нервное “баю-баюшки-баю” временами принимало зловещий оттенок, пу¬гающий даже меня. Корова дичилась и брыкалась, не давая коснуться воспаленного вымени, а в благо-дарность так приложила меня хвостом по глазам, что взревели все четверо: я, младенцы и скотина, в сердцах огретая по крестцу.
Ночевать пришлось в лесу: следующую деревеньку я по карте не нашла, а возвращаться было далеко и поздно. Разложив костер, остаток вечера и до первой звезды я варила курицу. Похоже, эти скорбные жилы вышли из цыплячьего возраста задолго до моего рож¬дения. Пришлось довольствоваться бульоном. Уварен¬ная курица обернулась желтым костлявым монолитом, не поддающимся ни разрыванию, ни подпиливанию ножом в суставах. Осчастливленная Смолка жевала ее добрый час, как ребенок — сливочную тянучку.
Ночь выдалась теплая и звездная. Пахло мхом и хвоей, над головой, на фоне серого неба, с гудением проносились толстые рыжие жуки.
Уже засыпая, я подумала, что у свободного рас¬пределения есть свои прелести.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:21 | Сообщение # 8 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| ГЛАВА 8
За три последующих дня я посетила еще четыре деревеньки. На куртку скопить не удалось, но монетки в кармане позвякивали, так что голодная смерть нам со Смолкой не грозила.
Работа ведьмы нравилась мне все больше и больше. Льстило неподдельное уважение в глазах селян и вос¬торг детей. Смешил боязливый шепоток за спиной, уверяющий собеседников в моем безграничном мо¬гуществе. Никому и в голову не пришло ограбить меня, безмятежно спящую у самой дороги, более того: по¬лудюжинная банда лесных грабителей терпеливо дождалась моего пробуждения и очень вежливо попро¬сила исцелить их главаря от весьма распространенной среди татей болезни — стрелы в заду, за извлечение которой я нахально стребовала пять кладней, пообе¬щав скидки при повторном и оптовом обращении.
На широкий тракт я выехала вблизи Камнедержца, миновав его северные ворота вскоре после полудня. В городе, на булыжной мостовой, я запоздало спо¬хватилась, что моя лошадка не подкована. Смолку это нисколько не беспокоило, она знай себе топала по камням, глухо и уверенно. Уговорив лошадь под¬нять ногу, я осмотрела копыто и сначала испугалась — роговую подошву натрое рассекали две глубокие тре¬щины. Но тут Смолка нетерпеливо двинула бабкой и копыто разложилось на три длинных крючковатых когтя, коими лошадь весьма неласково щелкнула у меня перед носом. Вопрос о подковах отпал сам собой. Я вспомнила, как Вольт таинственным образом пе¬ребирался из стойла в стойло... ничего таинственного, он бы и на крышу без труда влез, жди его там оча-ровательная белокурая кобыла.
Отыскав самое роскошное здание, я уверенно про¬шла мимо стражи, на ходу отвернув ворот, под кото¬рым блеснул цеховой знак магов-практиков — сталь¬ная бляха в форме щита с чеканным мечом острием вверх. Середину лезвия перекрывал восьмиконечный пульсар, полыхая на солнце и фосфоресцируя в тени.
Я не ошиблась — здание принадлежало городской администрации. На мраморном полу лежали вытертые ковры, у запертых дверей с безнадежными лицами переминались с ноги на ногу просители, от нечего делать перечитывая свои жалобные и кляузные гра-мотки. Простой люд сюда не пускали, только начиная с десятников городской стражи, купцов и глав ремес¬ленных гильдий. Второй этаж охранялся еще бдите¬льнее, пришлось представиться, назвать цель визита и несколько минут ждать, пока меня примут.
Городской маг мне не понравился. Камнедержцу вообще не везло с дипломированными специалистами, близость Догевы заметно охлаждала их трудовой эн-тузиазм. Они менялись каждые два года, по окончании стажировки. Прошлого так и вовсе загрызли — правда, не вампиры, а свой же коллега-маг, но популярности вакансии это не прибавило.
На недавнего выпускника нынешний маг не по¬ходил, разве что сидел на каждом курсе по три года. Скорее всего, успел сменить несколько мест работы, успеха нигде не добился и предпочел стать большой рыбкой в маленьком пруду, пусть и не слишком чис-том.
С коллегой он общался подчеркнуто вежливо, но без малейшей приязни. “Что ты, девчонка, можешь знать такого, чего не знаю я сам?” — сквозило во взгляде мага. Я тоже не сочла его достойным симпа¬тии — светлоглазый, безликий, неопределенного возраста, с тусклыми редеющими волосами цвета пыль¬ной мыши. Бесценная находка для тайной службы короля, да он, скорее всего, на нее и работал.
Я коротко сообщила о подозрительном разгуле не¬жити возле Гребенчатых гор и предложила коллеге связаться с Ковеном Магов, но он выслушал меня со скучающим видом.
— Вы опоздали, Ковен давно оповещен. Два месяца назад в одной из горных пещер был найден и интереса ради активирован Ведьмин Круг. К сожалению, мо¬лодой неопытный маг,— он едва удержался, чтобы не добавить: “Вроде вас”,— поплатился за свое любопыт¬ство и погиб, а несколько тварей вырвались на сво¬боду. Не спорю, они представляют некоторую опас¬ность для местных жителей, и я должен выразить вам благодарность за ликвидацию жмыря, однако повода для беспокойства не вижу. Круг разобран, а десяток-другой нежити не окажет заметного влияния на мест¬ную экологию.
Маг встал и официально пожал мне руку, но са¬диться не спешил, намекая на скорое прощание.
— Приятно было познакомиться,— вынужденно буркнула я.
Интересно, назвал бы маг влияние жмыря “неза¬метным”, окажись тот у него за стулом? Ладно, со¬общила и выбросила из головы.
В коридоре меня поймал градоправитель, толсте¬нький, благодушный и успевший закрепить хорошее настроение бутылочкой вина, а то и двумя. Ссылаясь на занятость городского мага, он подкинул мне не¬большую халтуру — вурдалака средней упитанности, загнездившегося в развалинах старой тюрьмы. Угово¬рившись с градоправителем об оплате, я оставила кобылу на постоялом дворе, расспросила местных жи¬телей и отправилась в гости к жертве.
Тюрьма была разрушена гораздо сильнее, чем мне описывали. Вдобавок она просела — видимо, из-за многочисленных подкопов постояльцев. Еще три года назад в ней содержали разбойников и убийц, осуж¬денных на вечное заточение, так что времени у них было предостаточно. Одно время вурдалак питался заключенными, потом нашел, что тюремщики куда нежнее на вкус, и тюрьму пришлось перебазировать. Вурдалак выразил свое возмущение акцией протеста, в ходе которой был изрядно погрызен целовальник, ночной порой возвращавшийся со свадьбы племян¬ницы. Следующим оказался градоправитель, предше¬ственник моего работодателя. Несмотря на безграничную благодарность, испытываемую последним по от¬ношению к вурдалаку, обещанная мне сумма неско¬лько превышала обычный гонорар мага-практика.
Пристроившись на ополовиненной статуе богини правосудия, серый бюст которой интригующе выгля¬дывал из кущи лопухов и лебеды, я развернула свиток с планом. Итак, вурдалак приватизировал подвальный этаж тюрьмы, состоявший из коридора и ряда пы-точных камер. Туда вело три входа — одним пользо¬вались палачи и тюремщики, второй предназначался для заключенных, а по третьему выносили тела — он был прорублен в стене с видом на унылое кладбище, поросшее люпинами. Третий вход с некоторых пор стал для вурдалака парадным выходом — первые два были завалены фрагментами стен и перекрытий: года три назад некий алхимик-самоучка попытался лик¬видировать вурдалака, ликвидировав тюрьму. Рвануло так, что стены распустились пионом. Вурдалак пересидел опыт в подвале, а окрестные селяне еще месяц собирали обломки кирпича с возделанных полей и латали соломенные крыши, кроя алхимика послед¬ними словами. Теперь к развалинам было не под¬ступиться. В одном месте мне даже пришлось рас¬крыть небольшой телепорт, чтобы перебраться через нагромождение глыб с вмурованными железными крючьями, в которые превратились прутья оконных решеток.
Я решила не тянуть. Как говорится, раньше зай¬дешь — раньше выйдешь, а если вурдалак днем спит, то это его проблемы.
Дверь, ведущая в подземелье, была приоткрыта и заботливо подперта кирпичом.
“Какой гостеприимный вурдалак” — подумала я, с опаской спускаясь по влажным каменным ступеням. Двух нижних не хватало, их словно выдолбили и куда-то унесли, не оставив ни кусочка. Приглушив шаги заклинанием, я соскочила на усыпанный щебнем пол. Прямо мне в глаза смотрел скелет, распятый на дыбе. В прекрасно сохранившемся камине лежали на обре¬шетке щипцы, большие и маленькие, крючки мерзо¬пакостного вида и погнутый железный сапог. На стене висел припорошенный известкой гобелен — грешники в преисподней, с энтузиазмом лижущие раска¬ленные сковородки. Подивившись фантазии ткача, я осмотрела комнатушку, но не обнаружила ничего ин-тересного, и на цыпочках вышла в коридор. Щебень хрустел, несмотря на заклинание. Тихо ругнувшись, я остановилась, за неимением метлы сняла со спины меч в ножнах, оседлала его, ухватившись руками за крестовину, подпрыгнула и зависла в воздухе (разу-меется, левитировать можно и без подручных средств, но это психологически сложнее, а так возникает хотя бы иллюзия опоры).
Беззвучно расхохотавшись, как и положено отпетой ведьме, я полетела вдоль коридора. Черные проемы распахнутых камер мелькали справа и слева. Я про¬щупывала их на расстоянии, посылая импульсы с по¬мощью амулета, зажатого в кулаке. Вурдалак не по¬казывался, зато я заметила четкую цепочку следов в пыли, ведущих в одну сторону от входа. Насколько я знала, нежить не признавала обуви, будь то лапти или сапоги на рифленой подошве. Очень, кстати, знакомо рифленой...
Взмыв к потолку, я оглядела темный коридор и заметила встречное движение в его противоположном конце. Спустя минуту клиент сапожника прошел подо мной, настороженно озираясь и вращая длинным уз¬ким мечом. Несколько десятков локтей я беззвучно летела следом, снизившись до уровня его затылка, пока свет из приотворенной двери не помог опознать черную всклокоченную шевелюру с длинной пропле-шиной-шрамом в области темечка. Ну что ж, раз он возвращается, значит, вурдалак почил в мире. Иначе возвращался бы вурдалак. Облегченно вздохнув, я по¬зволила зловещему ведьминскому смеху раскатиться во всей красе.
Шквал обрушившейся на меня ругани мог сбить ворону на лету, но на дипломированную ведьму не подействовал.
— Идиотка! — Вал наконец убрал меч в ножны — после неудачной попытки пырнуть меня под ложеч¬ку.— Меня чуть мамырц (Прим.автора: очень неприличное троллье ругательство) не хватил!
— Так ты и есть вурдалак? Имидж сменил или как?
— Или как,— хмуро буркнул тролль.— Ты его на¬шла?
— Нет. А ты?
— Тоже. Лежбище нашел — последняя дверь по ко¬ридору, куча тряпок, костей и линялой шерсти. Что за лабарр (Прим.автора: еще более неприличное троллье ругательство), днем вурдалаки на улицу не выходят!
— Может, ходил в гости и заночевал?
— Гхыр (Прим.автора: это ругательство считается неприличным даже среди самих троллей) его знает. Тебя кто финансирует, цыпа?
— Градоправитель.
— А меня купец Бобрыкин, евойную дочку вурда¬лак давеча пошамал. Слушай, ты не говори своему, лады?
— Вот еще. Тебе лапа и мне лапа, деньги по факту предъявления.
— Угу. Ну, вдвоем мы его живо уделаем!
— А он один?
— Да вроде бы. Только где? Может, ты, ведьма гхыровая (Прим.автора: ну, я думаю, тут вы и сами догадаетесь), его спугнула?
— В начале коридора его не было.
— В конце тоже. Давай анекдоты травить — гля¬дишь, заржет поганец.
— Если он здесь.
— Здесь. Нюхом чую.
— Меня небось не вычуял.
— Так ты ж с воздуха подкралась!
Одна и та же мысль поразила нас одновременно, мы задрали головы, и тут вурдалак прыгнул. Вал про¬фессионально кувыркнулся в сторону, я взвизгнула и свалилась с меча. Вурдалак по-кошачьи извернулся, приземлившись на все четыре лапы прямо передо мной, и падающий меч метко треснул его по макушке. Пока монстр озадаченно мотал головой, тролль вы¬хватил свой клинок и вскочил зверю на спину, сжав коленями бока. Вурдалак злобно взревел и ткнул в Вала раззявленной пастью, да так и застыл, скованный моим заклинанием. Всего на пять секунд, но в нашем ремесле хватает и одной.
Переждав конвульсии, Вал выдернул засаженный по самую рукоять меч, поднялся и презрительно сплю¬нул на пол возле безжизненной туши.
— Вовремя заметили. Вон он, гад, где сидел.— Тролль ткнул мечом в потолок, под которым в одной из стен образовалась изрядная ниша.— Слетай, по¬гляди — вдруг там у него выводок остался?
— Не остался.— Я медленно перевернулась на жи¬вот, нащупала меч и встала на четвереньки.— Чур, мне передняя правая. Сколько тебе обещали?
— Сорок.
— За такие деньги можешь выпотрошить гада и вернуть купцу остатки доченьки. Кстати, о деньгах...
Вал криво и виновато ухмыльнулся, развел руками.
— Извини, цыпа, разминулись. Я бы отнес тебе эти паршивые сто монет в тот же день, но мне при¬шлось срочно уехать из города.
— Ничего себе, паршивые! — возмущенно хохот¬нула я.— Добрый жеребец или стельная корова! Если это такая мелочь, то, полагаю, тебя не затруднит вер¬нуть мне старый должок?
— Конечно, паршивые,— нахально подтвердил на¬емник,— были бы приличные, у меня бы хоть что-нибудь от них осталось, а так — могу предложить тебе только своего старого мерина.
— Это который доживает последние дни в первом стойле слева от двери на конюшне постоялого двора? На кой он мне? Ему цена — десять монет, и то если живодер расщедрится.
— Ну, могу и не предлагать,— охотно согласился Вал.
— Вот сейчас превращу тебя самого в мерина и продам обоих на живодерню! — пригрозила я.
— Валяй,— философски пожал плечами тролль.
Естественно, колдовать я не стала, и Вал прекрасно это знал. Я распрощалась со своей половиной нашего совместного заработка еще полтора года назад, тем более что Лён с лихвой возместил мне ее потерю. Мстить троллю было глупо, попытаться выбить деньги силой — еще глупее.
— Не переживай, цыпа! — Наемник ободряюще похлопал меня по плечу.— Главное не деньги, а связи. Если я тебе понадоблюсь — только свистни, за мной не заржавеет!
— Вот уж точно: связалась, так не отвяжешься,— проворчала я.
К постоялому двору мы пошли вместе. По дороге я тщетно пыталась выспросить у тролля об Арлиссе вообще и неприязни Лёна к этой долине в частности, но Вал только загадочно и как-то на редкость гнусно ухмылялся, разжигая мое любопытство.
На конюшне царило подозрительное оживление — слуги вперемешку с постояльцами толпились у Смолкиного стойла, вразнобой комментируя нечто занят¬ное.
Растолкав народ, я заглянула через верх двери и обомлела — Смолка с закрытыми глазами лежала на спине, задрав кверху четыре поджатые ноги и изредка подрагивая левой задней.
Я торопливо свистнула. Кобыла с сонным вздохом перевернулась на живот и встала, сладко потягиваясь, словно кошка. Прежде чем я успела откинуть крюк, она собралась в комок и прыгнула, с легкостью пе¬ремахнув невысокую дверцу. Любопытных из конюш¬ни как ветром вымело.
Вал, не обращая внимания на Смолкины причуды, спокойно седлал своего доходягу — заметно пошаты¬вающегося мерина с ввалившейся от старости спиной. Я подвела было Смолку к порогу, чтобы вскочить с него на лошадиную спину, но глянула на тролля и передумала:
— А ну, снимай седло, жулик!
Наемник скривился. Седло, в отличие от мерина, не успело разменять первый десяток лет и, пусть не блистающее отделкой, казалось добротным и удоб¬ным. То, что надо.
— Давай-давай,— поторопила я,— отчитаешься за вурдалака — купишь себе другое.
— Может, обожди чуток — как только мне купец деньжат отсыплет, я с тобой расплачусь, а, цыпа? — взмолился Вал.— Мне это седло дорого как память, я же в нем всю Белорию изъездил! Под ним три коня издохло, а ему все износу нет!
— Нет уж, наемник, со мной этот фокус дважды не пройдет. Снимай седло — и живо, а не то я возьму его вместе с лошадью, как ты вначале и предлагал!
Любвеобильно и красочно поминая мою родню, тролль расстегнул подпругу и швырнул седло мне в грудь. Я пошатнулась, но устояла, и, довольная, по¬вернулась к Смолке. Увы, лошадь не разделяла моего энтузиазма — испуганно всхрапнув, она прижала уши и попятилась, не желая седлаться.
— Вал, придержи ее, а?
Тролль осклабился и демонстративно скрестил руки на груди.
Мы описали по конюшне три полных круга. Ло¬шадь вежливо, но непреклонно давала понять: она не желает донашивать память по трем дохлым коням. Наконец мне удалось загнать паршивку в угол и с размаху нахлобучить седло. Смолка присела от нео-жиданности, я же поскорее затянула подпругу и утерла пот со лба.
Кобыла недовольно встряхнулась и, без труда до¬тянувшись зубами до передней луки, задумчиво ее надкусила, оставив четкий отпечаток зубов. Я мсти¬тельно щелкнула ее по носу.
— Я вот чего кумекаю,—задумчиво сказал тролль,— лапы-то четыре, да и башка немалая. Может, походить по городишку, поспрашивать — авось еще найдутся безутешные родственники?
— Угу, ты им еще на рынке на развес поторгуй, — язвительно поддакнула я.
— А что? Хорошая идея! — оживился тролль.
Я выразительно покрутила пальцем у виска и вско¬чила в седло. Хвала стременам, мне больше не при¬дется искать подходящий пенек или заборчик. Впро¬чем, я не собиралась спешиваться до самой Догевы.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:21 | Сообщение # 9 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| ГЛАВА 9
Смолка черной стрелой мчалась по утоптанной до¬роге, втайне надеясь выбежать из седла. Иногда она оглядывалась на него, негодующе всхрапывала и за¬давала жару. Дневной перегон мы одолели за три часа, причем мне до боли надуло уши ветром, а кобыла даже не запыхалась. Еще не начинало смеркаться, ког¬да я пересекла границу Догевы, небрежно раскланяв¬шись со Стражем.
Первым знакомым лицом, как и следовало ожидать, оказалась Келла, беседовавшая с одним из Старейшин. Оба уставились на меня с таким неподдельным ужасом и изумлением, словно родственники усопшего, кото¬рый в самый трогательный момент поминок сел в гробу и потребовал рюмку “на посошок”. Еще и ма¬лосольным огурчиком закусил.
— Ой! — вырвалось у Келлы.— Heur-rreniat, Verr— к'yaard-glasswa!
— Добрый день,— неуверенно сказала я.— А что случилось?
— Где ты взяла эту лошадь? — вместо приветствия требовательно спросил Старейшина.
— Купила,— на всякий случай солгала я, насторо¬жившись.
Вампиры переглянулись еще растеряннее.
— Но это невозможно! — возопили они в один го¬лос.— Ни купить, ни украсть, ни выменять! К'яарды сами выбирают себе хозяев, и люди ими быть никак не могут!
Смолка обиженно всхрапнула, давая понять, что какие-то там вампиры ей не указ.
— Если только не... — начала было Келла и сразу осеклась, пораженная собственной мыслью.— О нет... он не мог этого сделать!
Беспокойный интерес, с которым вампиры обша¬ривали меня глазами, показался мне слегка нездоро¬вым. Старейшина даже привстал на цыпочки, пытаясь заглянуть мне за шиворот, но тут Смолке надоело пристальное внимание незнакомцев, и она звучно ляз-гнула клыками у самого носа вампира.
— А где Лён? — спросила я, одергивая лошадь — вернее сказать, перетягивая с ней повод, который вредная кобыла изловчилась подцепить зубами.
— Повелитель уехал в Арлисс,— неохотно ответил Старейшина, держась на расстоянии, — будет через три-четыре недели, может, месяц.
Я разочарованно присвистнула. Месяц в компании безнадежно здорового Кайела и подозрительно обли¬зывающейся Келлы? Ну уж нет!
* А давно уехал?
Травница пожала плечами:
— Часа два назад.
— Выходит, я еще успею его догнать? — обрадо¬валась я.
Смолка возмущенно фыркнула. Догонять прихо¬дилось ей, и она не понимала, почему я приписываю себе чужую славу. Келле моя идея тоже не пришлась по вкусу. Верховная Догевская Травница приняла по¬добающий ее званию вид, величественный до благо¬говейной икоты, и властно объявила:
— Вольха, Повелителю сейчас не до тебя. Оставь его в покое, пожалуйста.
Верховная Догевская Ведьма с трудом удержалась от соблазна подробно объяснить Травнице, где живет леший и как он по ней соскучился. На дух не переношу “доброжелателей”, “из лучших побуждений” встрева¬ющих в чужие отношения. Друзья на то и друзья, чтобы обходиться без советчиков.
— Пусть он сам мне это скажет.
— Уже сказал.
— Что-то не припоминаю.
— А тебе обязательно нужны слова? — не выдер¬жала Келла.— Повелитель не хотел видеть тебя на своей свадьбе, потому и подгадал ее к твоему отъезду! Кто ж знал, что ты так скоро вернешься?
Воцарилась напряженная тишина. У меня отвисла челюсть. Старейшина укоризненно покосился на Травницу. Келла смущенно кашлянула и отвернулась. Пожала плечами:
— Рано или поздно она бы все равно узнала.
— Это правда? — холодно уточнила я у Старейшины. Тот, помедлив, кивнул. С недостаточной, как мне показалось, прытью.
— Да,— тихо сказала я,— мне обязательно нужны слова. Потому что я знаю Лёна лучше вас всех, вместе взятых, а он знает меня и никогда бы не унизился до “подгадывания”.
“Значит, что-то здесь нечисто”,— добавила я себя, едва удостоив вампиров прощальным кивком.
Нечего было и думать нагнать Лёна до темноты. Смолка определенно не делала разницы между ночью и днем, но я устала и проголодалась. Не думаю, что послы с Повелителем будут мчаться как угорелые, наверняка тоже остановятся на ночлег, тем более что лошади у них самые обыкновенные. Ох, как я ругала себя за крюк через Кущу! Чуяло же мое сердце, неспроста мне так не хотелось ехать в Стармин. Если бы не этот проклятый экзамен, ни за что бы не уехала, даже если бы Лён собственноручно выпихивал меня за границу. Идиотка, после экзамена надо было прямиком мчаться в Догеву, не отвлекаясь на болото и случайные заработки. С другой стороны, тогда у меня не было бы лошади, бочки клюквы и усекновенного живоглота на счету. Может, и лучше, что задержалась: Лён все равно не взял бы меня с собой, еще и заставил бы пообещать, что не поеду следом. А так я его “случайно” догоню и напрошусь в свадебный поезд. Не будет же он ругаться со мной при послах!
Крина встретила меня как всегда радушно. Ее друг тактично удалился по внезапно возникшим делам, оставив нас лакомиться простоквашей со свежими ват¬рушками.
— Крина, расскажите мне о свадьбе,— без обиня¬ков попросила я. Добрая вампирша понимающе вздох¬нула, наполняя мою кружку.
— О свадьбе, насколько я знаю, речи пока не идет,— осторожно начала она,— скорее, о смотринах. Но, поскольку смотрины не первые и, по мнению Лёна, смотреть там не на что, о чем-либо серьезном говорить не приходится.
* Зачем же он туда поехал?
Крина развела руками:
— Ума не приложу. Келла, конечно, надеется на внезапно вспыхнувшее чувство, но, насколько я знаю Лёна, тут не поможет и приворотное зелье. Он очень похож на отца, а тот полюбил с первого взгляда и на всю жизнь. К тому же недавний скандал вряд ли спо¬собствовал укреплению отношений.
Я наконец почувствовала вкус ватрушки, третьей по счету. Очень, кстати, недурной вкус. Надо будет выехать с первыми лучами солнца. Я оказалась права, творится что-то неладное, и, несомненно, серьезное, раз Лён даже не поставил меня в известность. Если бы ему и приспичило жениться, я узнала бы первой, все равно такого шила в мешке не утаишь. Он же явно надеялся решить эту проблему в мое отсутствие, не упоминая о ней ни до, ни после.
* А что за скандал?
Крина хихикнула:
— Довольно занятная история. Как раз из тех, что рассказывают шепотом за вечерними посиделками с ватрушками. Возможно, она и поубавила Лену авто¬ритета, зато кое-кому тоже подмочила репутацию. Три года назад Повелитель поехал в Арлисс якобы обхаживать невесту, но по дороге его похитили.
— Похитили? Лёна?! Да кому он нужен? — вырвалось у меня.
— Похитили и потребовали выкуп,— невозмутимо продолжала Крина,— причем с Арлисса. Мешок золота, по весу Повелителя.
— Ерунда какая-то,— пробормотала я,— и они заплатили?
— В том-то и дело. Затеяли долгие переговоры с похитителями, просили скинуть цену, ссылаясь на скудость казны и неурожай репы. Некий тролль-наемник служил посредником в переговорах, разнося грамотки и успешно отрываясь от слежки. Воры кочевряжились, грозились отпустить женишка по частям, в доказательство передавая лоскутья плаща, но мало-помалу шли на уступки, и спустя две недели у кривой сосны на холме состоялась торжественная передача четырех золотых монет.
— И они отпустили его?
— Если бы. Он сам пришел за выкупом. И во все¬услышание заявил, что столь дешевый жених считает себя недостойным бесценной Арлисской Повелительницы, посредник и тот обошелся ему в сорок кладней, не считая порезанного плаща и морального ущерба от уценки. Скандал был страшный, невеста рвала и метала, Келла не разговаривала с Лёном три месяца, сам он прятался от Старейшин по кустам, а обе долины покатывались со смеху.
— Почему же они не разорвали помолвку, если терпеть друг друга не могут? — Я с сожалением покосилась на полупустое блюдо. Цельные ватрушки в меня не лезли уже, а сколупывать с них поджаристую творожную начинку было некрасиво.
— Детка, светловолосых осталось так мало, что их даже не спрашивают, нравятся они друг другу или нет. Политика заменяет любовь. Когда-нибудь Лён с этим смирится.
— По мне, лучше умереть старой девой.
— Ну, тебе это не грозит,— рассмеялась Крина,— с каждым годом ты становишься все красивее, деточка. Страшно подумать, какое счастье постигнет твоего избранника через пару-тройку лет.
— Не собираюсь я никого выбирать,— проворчала я,— больно надо — ежедневно стряпать и ежегодно рожать! Я, между прочим, десять лет на учебу потра¬тила, чтобы прожить остальные в свое удовольствие.
— Выбирать и не придется. Ни тебе, ни ему. Этим займется судьба,— серьезно и грустно сказала она, и мне почему-то расхотелось шутить. Вместо этого я задала давно интересующий, да все как-то не прихо¬дившийся к слову вопрос:
— Крина, а где ваш волк?
— Ушел,— с той же печальной интонацией отве¬тила она,— убедился, что сдал меня в хорошие лапы, и ушел. Рано или поздно это должно было случиться. Жизнь продолжается, и даже старухам вроде меня ино¬гда хочется получить от нее удовольствие... Умом я это понимаю, но все равно чувствую себя предатель¬ницей. И преданной. Запомни, девочка: какими бы прекрасными ни были воспоминания, нельзя жить ими одними. Просто запомни. А объяснит сама жизнь.
И я окончательно убедилась, что в Догеве сошли с ума ВСЕ. Даже волки.
Я долго не могла уснуть, ворочаясь и честя Лёна на все корки. Ишь, придумал очередную Великую Еди¬ноличную Тайну Повелителя... Как будто Верховная Догевская Ведьма не помогла бы ему раз и навсегда отделаться от племенной невесты! Причем с огромным удовольствием!
А с другой стороны... может, он и не присылал никакой заявки? Пошутил, обманул, заставив выучить историю магии. А сам, наоборот, сговорился с Учителем, и тот выхлопотал мне непыльную работенку, чтобы под ногами не путалась. И с Арлисской Повелительницей у него совет да любовь... а скоро еще и маленький Лёнчик появится.
Я рывком перевернулась на живот и с глухим стоном накрыла голову подушкой. Верховная Ведьма, как же! Дурочка наивная. Сдалась мне эта Догева... ясно же, что никому я здесь не нужна, никто меня не ждет, использовали и бросили ради какой-то... стоп. Я что, ревную? Семидесятипятилетнего вампира, близкого друга и недосягаемого Повелителя Догевы, самоуверенного красавца-блондина, с равной легкостью читающего чужие мысли и скрывающего свои? Я?!
Да!
Уууу...
Кровать протестующе заскрипела. Теперь на по¬душке лежали мои ноги, но избавиться от душевных страданий это не помогло: они обежали кровать и обуяли меня с удвоенной силой.
Нет, так не пойдет! Ну, нравится мне Лён. Так он всем нравится! Вампирьи чары высшего пошиба, приворотное зелье им и в подметки не годится. Лишь холодный трезвый разум многоопытной ведьмы способен правильно оценить ситуацию... когда же это он успел нагреться и выпить?! Нельзя друзей ревновать, некрасиво. Даже если это мужчина. Даже если это идеальный, самый лучший в мире му... Тьфу! Чтоб ему провалиться! Ну почему все так сложно?! Пропади она пропадом, эта Догева, уйду на вольные хлеба, буду практиковать на трактах, нигде подолгу не за¬держиваясь, свободная, как ветер, не связанная ни чувствами, ни условностями —только убегающей вдаль дорогой...
Но как он мог! Догоню и убью...
Не выдержав, я на цыпочках прокралась к стоящей в углу сумке, порылась в глухо звякающих флаконах и выудила один, резко пахнущий валерианой из-под плотно притертой пробки. Зажмурившись, душевно отхлебнула и вытаращила глаза: пятая вытяжка, не меньше. Эдак и спиться недолго! Впрочем, сейчас мне важнее было уснуть, а утро все расставит по местам.
Снадобье подействовало быстро, даже чересчур.
...по ту сторону тоже есть дороги — черные и зыб¬кие, ведущие в одну сторону и тающие за спиной. По их краям колышутся безлистные тени, комками тьмы ско¬льзят нетопыри, выныривая из вечного тумана, в ко¬тором безголосо плачут сбившиеся с пути души.
“Замкни Круг, девочка”.
И ты идешь вперед, словно растягивая тугую пру¬жину, когда каждый шаг дается тяжелее предыдущего; сначала бежишь, потом еле переставляешь ноги, яро¬стно, упрямо, а когда боль в коленях становится не¬стерпимой, падаешь и кричишь от бессильного отчаяния, не в силах шелохнуться.
Потому что это не твоя дорога. И та единственная, кто без помех проходит по ней в обе стороны, уже спешит навстречу, разливая мрак за спиной...
На мой истошный крик сбежались домочадцы и, к моему огромному удовольствию, наконец-то меня разбудили. Как оказалось, я сидела на полу у кровати, сгорбившись и прижав руки к груди, хотя болела голова — просто раскалывалась, комната плыла перед глазами. Во рту стоял мерзкий вкус валерианы пополам с кровью, мутило. Ороен догадливо окунул кружку в ведро с колодезной водой, подал мне. Я жадно вы¬пила, цокая зубами по краю. Перевела дыхание — полегчало.
— О боги,— тихо сказала Крина, опуская светильник. Желтое дрожащее пятно переползло на мою грудь, амулет Лёна, выбившийся из-под ночной рубахи, отозвался тусклым блеском.— Gvi'harr, Orroen— ve jett Ar'rakktur г'еагг. Hellet genna...
— Я не бедная девочка, — машинально огрызнулась я, отдавая кружку. — Я взрослая грозная ведьма... что вы сказали?
— Что взрослая грозная ведьма перебудила своим воплем всех волков в Догеве, — невозмутимо отозвался Ороен, забирая у Крины светильник и вешая его крюк в потолке.
— Дрянь какая-то приснилась. — Я с нажимом по¬массировала виски. Наверное, то же самое чувствуют оборотни после обратной трансформации: набегался в беспамятстве, кого-то загрыз, зажевал пахучим ко¬решком, а теперь гадай, кто из односельчан оказался таким невкусным. Вспоминалось плохо: какая-то дорога, прямая и каменистая... что-то черное и определенно недружелюбное, сторожевым псом выско¬чившее навстречу... и он, чужой и далекий, без оглядки проходит мимо, обдавая могильным холодом...
“Замкни Круг, девочка” — эти слова я услышала от молоденькой Пифии два года назад.
Но в ушах стоял голос Лёна.
Подорвавшись с пола, я начала лихорадочно оде¬ваться, не обращая внимания на Ороена. Впрочем, он сам отвернулся и вышел на улицу, лязгнув щекол¬дой. Крина молча засуетилась у ларя, ссыпая в ме¬шочек оставшиеся с ужина ватрушки. “Опаздываешь, безнадежно, неисправимо опаздываешь, ты нужна там сейчас, немедленно, сию же секунду...” — торопил внутренний голос. Где, зачем, кому? Леший его знает, если встречу — спрошу.
На улице оказалось не так уж и темно, между вол¬ком и собакой: в сером небе таял обесцвеченный ме¬сяц, звезды, за вычетом двух-трех, успели погаснуть. Настороженный шелест крон только подчеркивал предрассветную тишину, зарождаясь и существуя буд¬то сам по себе далеко вверху.
Ороен подвел оседланную Смолку, ласково потре¬пал ее по шее. Сонная кобыла брезгливо вздрогнула, но кусаться не стала. Вскочив в седло, я выхватила у Крины сумку, коротко кивнула вместо слов благо¬дарности и безжалостно пнула Смолку каблуками.
Надо было видеть ее взгляд! Посрамленный васи¬лиск испарился бы на месте. Брыкнувшись, кобыла с места сорвалась в карьер, сама выбрав дорогу. По чистой случайности, туда-то мне и надо было, так что я и не подумала ее сдерживать. Сосновые обочины слились в коричневую ленту, изредка мелькавшую се¬рыми просветами улиц, потом развернулись зелеными полотнищами лугов в дымке тумана.
Быстрее, быстрее… Если бы сама дорога летела вперед со скоростью к'яарда, я и то побежала бы по ней изо всех сил, в тщетной попытке опередить не¬умолимо приближающийся миг, после которого спе¬шить уже некуда.
Но это всего лишь миг. Хрустнувшая под копытом ветка, осколки не подхваченной вовремя чашки, влаж¬ный клекот стали, вгрызшейся по рукоять. Его не остановить и не предотвратить.
Слишком поздно.
Солнце взошло, лес ожил — шелестом листвы, птичьими трелями, голодными слепнями. Кошмар на¬чал забываться, отходить в прошлое, теряя яркость и убедительность. Кобыле надоело злиться, она поуме¬рила прыть и стала красноречиво оглядываться на сум¬ку с провизией, намекая, что бедной маленькой ло¬шадке не повредит скромный завтрак. Я вполне раз¬деляла ее мнение, с поправкой на бедную маленькую себя, но лес все никак не кончался, полянками тоже не баловал, а затаившиеся на елках клещи провожали нас кровожадными взглядами.
Сон и сон. Было бы из-за чего волноваться. Королю вон в прошлом году приснилось, будто его дворец лежит в развалинах, а над ним с издевательским кар¬каньем кружатся вороны. Два десятка штатных про¬рицателей тут же представили его величеству девят¬надцать различных толкований и традиционный конец света (один упрямый пенсионер обещал его по любому поводу), а потом договорились между собой и главным архитектором и объявили сон вещим. Наум срочно переехал в загородную резиденцию, а они благопо¬лучно пропили выданные на ремонт деньги, причем во время одной особо разгульной пирушки ухитрились проломить наружную стену, доказывая друг другу, что замок простоит еще тысячу лет. Замазанная цементом дыра до сих пор напоминает Науму, какой ужасной участи он избежал благодаря достижениям совре¬менной сомниологии.
Впереди забрезжил свет, и мы окунулись в золо¬тистое тепло луга. На противоположном его краю сно¬ва темнел лес. Я натянула поводья, и Смолка перешла на спокойную трусцу. Ерунду, лезшую в голову перед сном, и вспоминать-то было стыдно. Ватрушками объ¬елась, не иначе. И голова от Велькиного снадобья как чугунная. Чего она туда намешала? Глянув на этикетку, я выругалась и окончательно успокоилась: “Декокт “Мечта”, три капли на чарку. Успокаивает, расслабляет, вызывает красочные сновидения”. Домечталась! Надо Лёну рассказать — то-то посмеется.
Посреди луга я спешилась и с блаженным вздохом растянулась на траве, сладко потягиваясь всем телом. Умиротворенно полюбовалась нежно-васильковым небом с редкими клочьями белых облаков, потом села, развязала сумку и приготовилась вкушать ватрушки, но вовремя остановилась и не вкусила. Ватрушка как-то подозрительно попахивала. Я обнюхала ее со всех сторон и коварно предложила кобыле. Та взяла и с удовольствием сжевала, но это еще ни о чем не го¬ворило. Запах, впрочем, не имел ничего общего с про¬кисшим творогом и заплесневелой сдобой. Так могла пахнуть очень неживая кошка, отравившаяся очень несвежей рыбой. Смесь дивных ароматов накатывала волнами, вместе с порывами ветра, и была способна отбить аппетит у самого изголодавшегося вурдалака, не говоря уж обо мне.
Привстав, я осмотрелась и запоздало обнаружила лошадиный труп, полускрытый высокой травой. До этого момента он успешно притворялся рыжеватым камнем, я даже хотела на нем позагорать, бррр... Шерсть на крупе потемнела от росы и слиплась кло-чьями, седла не было, но осталась вытертая подпругой полоска. Я потянула носом. Разило не от лошади, несчастная скотинка едва успела окоченеть. Может, пала под торопыгой-всадником? Я обошла вокруг туши, и меня снова передернуло: морда животины была раскроена вдоль, ровнехонько по белой метинке-стрелке. Тут явно поработали мечом, и вряд ли удар предназначался бедной лошадке.
А потом я увидела ногу в высоком сапоге. Напугать меня ногой, пусть даже ногой трупа, довольно сложно. Беда в том, что нога и труп лежали отдельно, а под разрубленным наискось телом чернела лужа запек¬шейся крови. Безглазое лицо скалилось вампирьими клыками.
У меня потемнело в глазах.
Это был один из арлисских послов.
Лён!!! Спотыкаясь от ужаса, я зигзагом обежала луг. Лихорадочный осмотр выявил пять трупов, бук¬вально изрубленных на куски. Лёна среди них не было. Зато нашелся источник вони — несколько пятен жел¬товатой слизи, в которой уже копошились жуки и мушиные личинки. Ничего подобного я раньше не видела и видеть не желала, Смолка была того же мне¬ния. Лошадка дрожала, как осиновый лист, то и дело толкая меня мордой в спину — мол, убираемся отсюда пока не поздно.
Я не обращала на нее внимания. Что здесь прои¬зошло? Вот пятно от костра, перевернутый котелок и раскиданный лапник лежанки — видимо, здесь вам¬пиры сделали привал, на опушке леса. Чуть левее того места, где выехала я. Все вокруг истоптано, залито кровью и заплевано слизью. С кем они сцепились? Дальше бой развернулся по всему лугу, вплоть до да¬льнего леса — светлого, лиственного, плавно перехо¬дящего в кустарник из молодых побегов, откуда до¬носились невнятные обрывки разговора. Затаив дыхание, я всмотрелась сквозь редкие, но назойливо ме¬льтешащие листвой осинки, рассеивающие внимание. На опушке стояли двое мужчин, здорово смахивавших на вампиров темными волосами и безбородыми, не¬смотря на возраст, лицами. Они о чем-то спорили, глядя под ноги и ожесточенно жестикулируя. Один, похоже, отчитывал второго, а тот неубедительно оправдывался. Высокая трава скрывала предмет раз¬дора. Следствие я вела преимущественно на четвере¬ньках, так что меня они пока тоже не заметили. Я не собиралась исправлять эту оплошность деликатным покашливанием и уж тем более бежать навстречу с радостным воплем: “Братки!!! А чевой-то тут было?” Сначала не помешает убедиться, что увлеченные то¬варищи — действительно братки. Я оглянулась и вздрогнула от неожиданности — Смолка исчезла. То¬лько что жалобно всхрапывала рядом, обнюхивая тра¬ву, и вдруг как сквозь землю провалилась. “Может, догадалась и легла”,— с надеждой подумала я и по¬ползла вперед.
Поле изобиловало высоким осотом, колючим, но весьма удобным для маскировки. Мне удалось под¬красться к спорщикам практически вплотную и раз¬глядеть облегающие сапоги с высокой шнуровкой, расстегнутые по случаю жары куртки, серые плотные штаны для верховой езды и мечи при поясах. Так одевается половина людей и вампиров. Но вампиры давно бы меня учуяли. Да и разговаривали они на Всеобщем:
— Идиот! Так испоганить простейшую операцию! Казалось бы, чего проще — незаметно для него под¬менить охрану?!
— Кто ж знал, что он поедет на к'яарде? — упав¬шим голосом мямлил второй.— Мы думали, они его предупредят...
— Они, они... мало ли что взбрело ему в голову в последний момент! Ты должен был проверить! Не подъ¬езжать близко, рассмотреть из кустов! Стрельнуть отравленной иглой! Мне тебя учить?!
— Ага, рассмотреть... А караульные?
— Двое сонных вампиров и пятеро спящих! Два¬дцать вас! Подойти, поздороваться, отвести в сторонку и...
— Трое! Он сидел вместе с ними! И скотина эта проклятая рядом ошивалась, как взвоет — не только спящие, мертвые бы подорвались!
— Ну и что?! Мало ли какая вожжа ей под хвост попала? Клещ укусил, медведя почуяла? Договорились же: комитет по приему высокого гостя, не удержались, выехали навстречу, в целях повышения безопасности. Они же вас всех в лицо знали, что им какой-то взбе¬сившийся к'яард? Посудачили и уснули бы снова.
— Ты бы видел его глаза! Он и спрашивать не стал, сразу за гворд схватился!
— Хозяин морочит эту дуру второй месяц, а он понял с первого взгляда? Нет, он просто насторожил¬ся, а у тебя не хватило мозгов придумать что-нибудь поубедительнее сигнала к атаке! И что теперь прика¬жешь с ним делать? Если я сейчас выдерну меч, мы не сможем им управлять, а без реара от трупа мало толку.
— Шнурок мог порваться во время битвы. Если поискать в траве...
— Легче найти умную мысль в твоей пустой башке! Нет, этот паразит успел обзавестись хранителем... надо же, а в Арлиссе его считают беспечным обормотом.
— Мы можем прикопать трупы. Им скажем, что благополучно добрались, а ей — что он, как всегда, отказался. Она даже не удивится.
— А жеребец?! Рано или поздно он вернется в Догеву без всадника, весь в крови и с клеймеными на¬конечниками в боках!
— Думаешь, они его не догонят?
— Уверен! Эта тварь мчалась быстрее ветра, болты ее только подстегнули. Прошло больше трех часов, а их до сих пор нет.
— Может, он далеко забежал? — с надеждой пред¬положил второй.
— Он убежал, кретин,— с досадой огрызнулся пер¬вый.— Как нам теперь отчитываться перед хозяином? Семеро из двадцати погибли, а живьем удалось взять только одного. Шестеро чистого убытку!
Нет, эти типы определенно не были моими “брат¬ками”. Да и вампирами — тоже. Кого они взяли жи¬вьем? Неужели Лёна?! Похоже на то, раз его нет среди убитых. По их словам, они собирались подменить ох¬рану, но зачем? Чтобы на самом деле похитить По-велителя? Крина говорила, что история с “выкупом жениха” гремела на обе долины, возможно, кому-то она показалась не такой уж дурацкой. Конечно, раз¬бойникам придется попотеть, доказывая, что это не очередной розыгрыш, но после первого же уха Догева выложит за Лёна любую сумму, хоть по весу всей банды.
Оставаться на месте было опасно, мнимые вампиры с минуты на минуту ждали отлучившихся коллег, и я лихорадочно размышляла, куда бы мне податься — то ли, стиснув зубы, обползти разбойников стороной, через крапиву, и укрыться в том же лесу, то ли отступить задним ходом — поворачиваться к ним спиной очень не хотелось.
И тут второй, провинившийся, уставился прям на меня и заорал:
— Ты глянь, какая наглая тварь! Опять она! И когда только успела подкрасться?!
Первым моим побуждением было вскочить и броситься наутек, вторым — опять-таки вскочить и атаковать первым попавшимся заклятием. Пока я выбирала, растянувшись на животе и от страха, а заодно и для конспирации, уткнувшись лицом в землю, первый отрывисто скомандовал:
— По коням!
Земля загудела от нарастающего топота.
— Заходи слева! Стреляй! Уходит, зараза!
“Да?!” — удивленно подумала я, и тут они промчались мимо, с двух сторон, в каких-то десяти локтях от меня. Я недоверчиво приподняла голову, огляделась... Лжевампиры что есть мочи нахлестывали коней, а впереди сломя голову неслась Смолка, медленно, но верно уходя в отрыв. Болты пока долетали, но перезаряжать арбалет на галопирующем коне — дело хлопотное, а попасть еще сложнее, тем более Смолка припомнила заячью тактику и начала петлять и подпрыгивать. Огороженный лесами луг узкой лазейкой открывался в бескрайнюю холмистую равнину, как залив в океан. Любая другая лошадь инстинктивно предпочла бы именно этот путь для бегства, но болотная кобылица не доверяла раздольным степям, родине предков, и внезапно, как-то боком, скакнула в лес, мигом затерявшись среди деревьев.
Бандиты осадили коней, осознав бесплодность дальнейшей погони. Наверняка смачно выругались, хотя отсюда не было слышно, и медленно потрусили об¬ратно.
Я поползла вперед, торопясь укрыться в лесу до их возвращения. Отсижусь в кустах, заодно подслу¬шаю, куда и зачем они увезли пленника, а там, гля¬дишь, вернется кобыла и мы бросимся вдогонку. Воз¬вращаться в Догеву некогда, сначала выслежу разбой¬ничье гнездо, а там по обстановке разберемся. Может, проще будет подстроить побег...
Но тут я уткнулась рукой во что-то твердое и хо¬лодное и с ошеломляющей ясностью поняла, что опоз¬дала с дурацким ночным обещанием убить Лёна.
Он и так был мертв.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:22 | Сообщение # 10 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| ГЛАВА 10
Это было настолько страшно и неожиданно, что напрочь отбило все полагающиеся случаю чувства. Я не смогла ни закричать, ни заплакать, ни потерять сознание. Просто стояла на коленях и глупо трогала разорванный ворот его плотной серой рубашки, пы-таясь свести края, словно боялась, что иначе он за¬мерзнет и простудится.
Ошибиться я не могла. Восковая бледность застыв¬шего, осунувшегося лица не оставляла никаких со¬мнений. Даже разметавшиеся волосы казались неес¬тественно светлыми, словно выгорели или поседели. Окоченевшие пальцы сомкнулись на рукояти меча, пригвоздившего тело к земле. Хороший удар, прямо в сердце.
Хороший?!
Мало понимая, что и зачем делаю, я осторожно разжала мертвые руки и сама ухватилась за рукоять. Потянула, но силенок оказалось маловато, меч даже не шелохнулся. Я поняла, что нужно встать, a eще лучше — упереться ногой в грудь трупа.
Меня разобрал истерический смех. Мой лучший друг убит, а я стою над его телом и думаю, этично ли расшатывать застрявший меч!
Я встала, зажмурилась и наступила. Пришлось-таки пошатать, а затем меч поддался и рывками пошел вверх, все легче и быстрее. Кажется, вытащила. Открывать глаза совершенно не хотелось; во-первых, я точно знала, что увижу, во-вторых, так еще оставался шанс, что я сплю и это всего лишь очередной ночной кошмар.
И тут я ощутила под ногой какое-то шевеление.
Мне и в голову не пришло, что Лён может воскреснуть; ликовать я тоже не думала, а, напротив, поудобнее перехватила меч, чтобы в случае чего всадить обратно, а то и провернуть. От греха подальше, на практикумах по некромантии я успела убедиться: оживший друг еще хуже покойного, и лучше рыдать над трупом, чем убегать от него. Безутешные родственники, опрометчиво прибегнувшие к помощи некромантов, потом еще более слезно молили упокоить упыристый предмет скорби навсегда.
Впрочем, оживать и зомбироваться Лён не собирался. Мышцы не сокращались, а жутковато ворочались под кожей, словно пытаясь принять более удобное положение, из многочисленных ран поползла темная свернувшаяся кровь. Воздух над телом замутился, как будто его окутало бесцветное пламя. Я торопливо убрала ногу, и вовремя: одежда задымилась и начала расползаться не вспыхивая, как тонкая береста на потемневших, но еще горячих углях.
Я слыхала, будто вампир, пораженный осиновым колом в сердце, мгновенно сгорает. На стене одного из древних белорских храмов есть даже закопченное пятно соответствующей формы, для наглядности об¬веденное желтой краской (которое, впрочем, с тем же успехом мог оставить рыцарь, чем-то не угодивший огнедышащему дракону). А может, пятно нарисовали ушлые священники в качестве рекламы для привле¬чения паствы. В любом случае, меч в сердце сработал иначе: сама плоть не горела, но очертания тела мало-помалу изменялись, его части плавно перетекали друг в друга, оставляя на земле “лишние” сгустки крови и ошметки одежды.
На обычную трансформацию при помощи крыльев это и близко не походило, но результат был тот же.
Белый волк с трудом поднялся на растопыренные лапы, покрутил башкой и исподлобья уставился на меня. Его заметно пошатывало, облезлая шкура туго обтягивала выпирающие ребра, из пасти капала слюна, как при последней стадии бешенства.
Вот тут-то я испугалась по-настоящему!
У него были желтые, звериные глаза без малейших признаков разума.
-Лён?
В мохнатом горле свирепо заклокотало, из-под сморщенных губ блеснули клыки, да что там — четыре кинжала и десяток ножичков поменьше, очень удоб¬ных для разделки ведьм на колбасный фарш.
-Лён!
Зверь прыгнул. Я вскинула руку, защищая горло, и волк, не раздумывая, впился чуть пониже локтя. Пронзительная, неожиданно сильная и какая-то обид¬ная боль быстро сменилась онемением до самого пле¬ча. Мне показалось, что он перекусил руку пополам и кисть сейчас вывалится из рукава. Не торопясь хватать и обгладывать трофей, волк с явным омерзением выплюнул забившую пасть конечность, намереваясь сначала довести дело до конца. Я едва успела отдернуть голову, зубы с лязганьем сомкнулись на воротнике, легко прокусив куртку вместе с рубашкой. Волк за¬думчиво пожевал кожаный ворот, капая теплой слю¬ной мне на шею, не одобрил и попытался разжиться чем-нибудь более питательным, на всякий случай не выпуская хапнутого.
Тут моему терпению, вернее, оцепенению, пришел конец, я возмутилась и пнула волка ногой в живот. Зверь удивленно охнул и попятился, не разжимая зубов. Ворот треснул, шнуровка вылетела с мясом.
— Лён, ты рехнулся?!
“И в самом деле, что это я?” — озадаченно подумал волк. Прекратив рычать и потрошить куртку, как колбасную обертку, он бесцеремонно заглянул в разорванный ворот. Зрелище его определенно вдохновило. Возбужденно засопев и вильнув хвостом, волк попытался залезть еще глубже, щекоча грудь холодным носом, но я взвизгнула и пнула его здоровым локтем, заставив отскочить.
Он постоял передо мной, удивленный и огорченный одновременно, потом развернулся и неуверенно потрусил прочь, то и дело оглядываясь и отплевываясь. С таким обиженным видом, словно я подстроила ему какую-то пакость, например, смазала воротник жгучим перцем.
— Лён!
Может, он бы и вернулся, но тут я потеряла знание.
Благородные девицы, склонные к частым обморо¬кам, предусмотрительно носят с собой нюхательные соли —желательно во флакончике на груди, чтобы поднять как можно больше пикантной суматохи во¬круг своего бесчувственного тела. Особенно хорошо этот метод срабатывает один на один с нерешительным воздыхателем, который, как благородный человек, по¬сле всего случившегося просто обязан жениться на симулянтке.
Мне же очень пригодился бы рыцарский шлем — лучшего средства от удара поленом по голове меди¬цина еще не придумала.
Очнулась я связанная, в перевернутом и подве¬шенном состоянии, под тремя, мягко говоря, укориз¬ненными взглядами двух давешних “вампиров” и од¬ного незнакомого, лохматого, подкравшегося ко мне сзади. С вышеупомянутым поленом, которым он рас-сеянно похлопывал по ладони.
— М-мые ыэнии? — с невинным видом поинте¬ресовалась я сквозь кляп.
Невоспитанные разбойники даже не поздоровались в ответ.
— Я поймал эту паршивку возле тела,— лохматый брезгливо ткнул меня пальцем в грудь. В знак протеста мне оставалось только качаться на переброшенной через ветку веревке и злобно сверкать глазами.— Она вытащила меч
— Что?!
— Как?!
— Он трансформировался и удрал,— обреченно за¬кончил разбойник.
Кажется, это известие их немного огорчило. Лучше бы они заткнули мне уши.
Колдовать со связанными руками я почти не могла. Некоторые заклинания, конечно, не требуют пассов, но мало просто сбить противника с ног, он поднимется еще более обозленным. В висках начинала пульсировать кровь. Чем дольше я провишу вниз головой, тем больше вероятность заработать кровоизлияние мозг, а для мага это хуже смерти — полная и необратимая потеря способностей.
После долгого и красочного перечисления извращений, коим предавались мои родственники друг с другом и всевозможными предметами, разбойники наконец-то вспомнили о самом мерзком отпрыске этого гнусного семейства. Вытащив кляп и для оживления разговора сунув мне под нос широкий кривой нож, лохматый угрюмо поинтересовался
— Ты кто такая?
— Да так, мимо проползала,— огрызнулась я, ско¬сив глаза на нож.
— Проползала, говоришь? — задумчиво повторил бандит и без предупреждения ударил меня кулаком в живот.
Я выгнулась дугой, хватая ртом воздух. В легкие он упорно не проталкивался, застревая на полдороге. Тем временем меня быстро и профессионально обы¬скали. Цеховой знак заставил лохматого огорченно присвистнуть.
— Ведьма, мать ее,— не удержавшись, ругнулся он.— Пустышка, не подменишь...
Вытряхнутые из кошеля деньги немного подняли ему настроение. Тщательно пересчитав монетки, раз¬бойник ссыпал их в карман, игнорируя завистливые взгляды подельников. Я с трудом удержалась от злорадного смешка — перед въездом в Камнедержец, славившийся уличными кражами, я зачаровала кошель, чтобы покусившиеся на него ручонки чесались не на чужое добро, а сами по себе.
Затем пришел черед документов. Лохматый бегло просмотрел бумажки, скомкал и бросил в траву.
— Леший подери, эта пигалица — бывший коро¬левский маг!
Да, знал бы Учитель, кому мне придется предъяв¬лять трудовой свиток...
— Когда я практиковала при дворе,— надменно за¬явила я,— сам король по утрам подавал мне тапочки. И если с моей головы упадет хотя бы волос, тайные службы найдут и освежуют вас заживо, а трупы отдадут Ковену Магов, для посмертных экзекуций!
— Может, тебе еще и Повелитель сапоги чистил?— оскалился разбойник, почесывая левое запястье, но нож убрал.
— Нет, штаны стирал,— поправила я, не уточняя, что стиркой Лён занимался первый и единственный раз в жизни, на спор, а штаны в итоге утопил.— Я, между прочим, еще и Верховная Догевская Ведьма, мне все вампиры в пояс кланяются, а Старейшины перед собой в дверь пропускают!
— Короче, тихо прикопать тебя под кустом не по¬лучится,— разочарованно заключил лохматый.
Я по этому поводу совсем не переживала, даже наоборот.
Разбойники отошли в сторонку и совещательно зашептались, не обращая внимания на мои громо¬гласные требования допустить меня к участию в дискуссии как наиболее заинтересованную сторону. Лохматый ожесточенно чесался, на него уже начи¬нали подозрительно поглядывать, стараясь держа¬ться подальше.
Поочередно указав на горло, землю, небо и куда-то в сторону леса, разбойники пришли к единому мне¬нию. Судя по их довольным рожам, меня оно должно было огорчить.
— Пожалуй, мы тебя отпустим,— объявил лохма¬тый.
— И даже проводим,— с недоброй ухмылкой под¬дакнул второй.— Столь важной персоне просто необ¬ходима охрана, иначе какие-нибудь злые люди могут помешать ей вернуться в Догеву и опечалить Старей¬шин.
— Я все им расскажу,— мрачно пообещала я.— Прямо с порога. С границы, то есть.
— Ох, как мы испугались! — картинно рассмеялся третий.— Да кто тебе поверит? Слово человеческой ведьмы против десяти вампиров. Вот пусть она и со¬чиняет в пыточных застенках, каким образом ей уда¬лось прикончить Повелителя Догевы. А причину, по которой она это сделала, Совет придумает сам. За тобой ведь водились какие-нибудь грешки, верно?
Хуже мне быть уже не могло, но тем не менее стало.
“Из ревности” — наверняка предположит Келла. Три года я ходила за Лёном след в след, а узнав о свадьбе, умчалась из Догевы с таким перекошенным лицом, что вполне могла передушить посольство го¬лыми руками.
Я помрачнела, разбойники просияли. Они уже от¬вязывали веревку от ствола, когда у меня из-за шиворота запоздало выскользнула гроздь амулетов и сту¬пенчато обвисла ниже макушки, раскачиваясь на шнурках и цепочках. Был тут и Велькин корешок, и авантюрин Лёна, и каплеобразный кошачий глаз, вро¬де бы от расстройства желудка (или наоборот, проверить не представлялось случая), мелкие обсидиано¬вые бусы, которые следовало перебирать по камушку для скорейшего восстановления магического резерва, застывший в янтаре листик (просто красивый) и про¬чая ведьминская дребедень.
Лохматый равнодушно скользнул взглядом по бренчащей связке, начал было подозрительно изучать расчесанные до крови руки, но вдруг вздрогнул, резко повернулся, сгреб всю гроздь, тут же выронил и с воплем заскакал по поляне, дуя на дымящуюся ладонь. Бдительный корешок чадил рыжим и вонючим. Велька и сама толком не знала, каким образом он должен отводить глаза нечисти; видимо, предполагалось на-браться смелости и ткнуть амулетом непосредственно в оные, поочередно.
Разбойники изумленно таращились на отплясыва¬ющего коллегу, не успев заметить, что произошло. Пользуясь моментом, я так и эдак напрягала и вы¬кручивала кисти, пытаясь ослабить стягивающую их веревку. Делу помогала пропитавшая ее кровь, волокна набрякли и осклизли; правая рука, которую я считала откушенной, ничего не чувствовала, но кое-как слу¬шалась. “Не вытащу, так оторву, все равно потом от¬резать”,— злобно думала я, безжалостно выдергивая ее из веревок.
— Здоровеньки булы! — Звонкий девичий голосок застал всех врасплох, даже лохматый прекратил изоб¬ражать объевшегося мухоморами тролля и недовер¬чиво уставился на очередную возмутительницу спо¬койствия, начиная подозревать, что прохожие специ¬ально делают крюк через лес, дабы посмотреть на разбойников, и где-то на развилке приколочен соот¬ветствующий указатель.
В десяти шагах от меня стояла незнакомая девушка лет двадцати. Одинокая хрупкая фигурка, над правым плечом которой возвышалась оплетенная кожей ру¬коять, а через левое спускалась вдоль высокой груди толстая русая коса. Руки девушка нахально уперла в бока, с интересом изучая нашу живописную группу. Ветки, сквозь которые продиралась незнакомка, еще не успели замереть.
— О, яки гарны хлопцы! — заявила она на сочном винесском диалекте.— Вы тильки подывытеся, як по жаночой ласцы знудьгувалыся — на одну дивчину втьрох накинулись! Ну то идить и до менэ, я вас тэж добра уважу, бо маю час и натхнення!
Времени и вдохновения разбойникам тоже было не занимать. Выпустив отвязанную веревку (я чуть не сломала шею и нецензурно об этом сообщила), они обнажили мечи и в зловещем безмолвии пошли на незваную заступницу. Девушка огорченно присви¬стнула и попятилась, вытягивая собственный клинок.
— Ты глянь, друже, кого мы зараз рубаты будэмо!
Не знаю, успел ли меч осмотреться, но я бы на его месте задрожала, нырнула обратно в ножны и по¬туже затянула ремешок: оружие противников было в полтора раза длиннее и массивнее, из дорогой темной стали, известной как “гномий аспид”. Раны, нанесен¬ные этой дрянью, без магии не только не заживали, но и продолжали разрастаться вглубь и вширь. Также ходили слухи, будто аспидный меч слушается только той руки, в которой первый раз испил крови. Его не рекомендовалось даже перебрасывать из руки в руку, хотя научно-магического объяснения этому факту не существовало, как и доказательств.
Тем не менее устрашить незнакомку не удалось. Закипел бой. Разбойники дрались молча, девушка за¬дорно комментировала:
— Майте сором, пидходьте па чэрзи! То куды ж ты побег, коханый мой? А ну вертайся, шось цикаве покажу! Не подобалося? А то ж — кулак в око! О, то добрый удар! Но жаль, не мой... Ты шо робиш? Шо робиш, я тебе пытаю?! Сам дурны, чи наставник по-ганый попався? Хто ж так дивчину б'е? Во як трэбо! Пон'яв? Ну, очнешься — дойдэ. Эй, а мэнэ-то за шо?!
Мечом винечанка в основном парировала, охажи¬вая противников руками и ногами. Первый рубящий удар пришелся по вражьему виску — жаль, плашмя. То ли разбойник нынче пошел твердоголовый, то ли меч знавал лучшие времена, но лезвие не просто сло¬малось — осколками брызнуло в стороны. “Вампир” отшатнулся, осовело мотая головой. Девушка, не рас¬терявшись, огрела его рукоятью по челюсти и безжа¬лостно добавила ногой ниже пояса. Противник со¬гнулся в земном поклоне, на подмогу уже спешили двое других. Девушка, словно играя в чехарду, ухватила “вампира” за плечи и перескочила через его спину. Троица сложилась в колоритную кучу малу, бодро дры-гающую руками и ногами.
Настоящие вампиры давно скрутили бы девушку в бараний рог, эти же гоняли ее по лужайке добрых десять минут, прежде чем наброситься всем скопом и повалить на землю.
— Ага, эта нам подойдет! — торжествующе про¬пыхтел лохматый, вцепившись девушке в косу, словно собирался оторвать за нее голову.
Для чего подойдет, я так и не узнала, потому что отчаянным рывком выдернула-таки правую руку (то ли из веревок, то ли из плоти). Выплетать что-нибудь замысловатое и прицельное не было времени, к тому же я боялась зацепить девушку, так что ограничилась простой силовой волной, разметавшей противников по кустам. Пока они там барахтались и ругались, я подобрала осколок меча и занялась стягивающей ноги веревкой. Проще, конечно, распутать ослабленный ча¬рами узел, но для этого нужны обе руки, и желательно целые. Правая выглядела ужасно — окровавленная, отекшая, с негнущимися пальцами и глубоко врезав¬шимися следами от веревок. Левая тоже едва шеве¬лилась, но железку худо-бедно удерживала.
Разбойники выломились из кустов и бросились ко мне, напрочь игнорируя девушку. А зря — она спра¬ведливо рассудила, что этот враг не заслуживает че¬стного боя. В воздухе свистнул увесистый голыш, бли¬жайший “вампир” поймал его затылком, выполнил изящный пируэт и надолго выбыл из строя.
Спохватившись, разбойники разделились. Мне до¬стался лохматый, почесывающийся даже на бегу. От¬бросив меч, он соскучившейся бабушкой распахнул руки мне навстречу, решив брать живьем. Я только-только успела распутать ноги и встать, но не могла сделать и шага — они так затекли, что мне пришлось прислониться спиной к дереву.
Колдануть я не успела, объятия у “бабушки” ока¬зались железными, досталось и костям, и стволу. Я вяло, скорее в знак протеста, чем надеясь отбиться, стукнула лохматого кулаком по лбу. Треснуло, блес¬нуло, и противник, не успев охнуть, рассыпался мел¬кой черной пылью, а ветер утянул ее за собой. Я удивленно посмотрела на кулак. Вокруг пальца ско¬льзнуло тоненькое, чешуйчатое змеиное тельце; ско¬льзнуло и вновь застыло серебром кольца. Все-таки артефакт, не исчезло и не утратило силы после акти-вации.
Ноги подкосились, я сползла по стволу, чувствуя себя немногим лучше убитой. Равнодушно, как и по¬лагается не обремененным мирской суетой покойни¬кам, осмотрелась, машинально подобрала и запихнула в карман мятый диплом, вымазав свиток кровью. На поляне царила подозрительная тишина, из кустов торчали ноги третьего разбойника. Девушка отбросила ненужный уже камень, с сожалением посмотрела на разбросанное по полянке оружие, но благоразумно воздержалась от сбора трофеев.
— Тикаем! — скомандовала она, махнув рукой на лес.
—Что?
Девушка тут же перешла на белорский язык с ред¬ким вкраплением винесских слов:
— Бежим, кажу! Вон, на горизонте точки какие-то движутся — напэвна, конники.
— Я не могу.
— Это еще почему? — Девушка непонимающе сдви¬нула брови, быстро наклонилась и, ухватив меня под мышки, одним рывком поставила на ноги.— На тот свет всегда успеешь, а этот лежачих не любит. Чи думаешь — руки на груди скрестишь, так воны шапки снимут, всплакнут и разойдутся?
Я представила эту душераздирающую сцену и со¬дрогнулась. Точки разрастались и множились, я на¬считала восемь и сбилась. Кони разбойников во время драки отбежали на середину луга, ловить их было не¬когда, а ноги в кустах зашевелились, привлекая вни-мание глухими стонами их обладателей. Девушка не стала дожидаться моего согласия. Ловко подперев меня плечом и обхватив за талию, она с энергией дикого кабана устремилась в чащу.
Ноги я кое-как переставляла, потом они размялись от ходьбы, и я перестала висеть на девушке мертвым грузом. Она отодвинулась, на всякий случай не вы¬пуская моей руки. Погони не было слышно. Пока еще они доскачут, разберутся, допросят оглушенно¬го — и то, если он придет в себя, а не отдаст концы. Он вряд ли заметил, куда мы побежали, придется ис¬кать следы, и если среди них нет настоящего вампира, этим дело и закончится.
Укушенная рука горела, на ней словно висел го¬лодный василиск, изредка двигая зазубренными че¬люстями. Стряхнуть его не удавалось, заклинания разбивались о стену боли, не дающую сосредоточиться. Она обострялась в ответ на любой толчок, звук, про-мелькнувший образ. Предложи спутница отрубить мне руку, я согласилась бы без колебаний. Но она безжа¬лостно тащила меня вперед, выбирая самую неудоб¬ную дорогу через плотно сомкнутые елочки, цепкий малинник или бурелом. В конце концов мы скатились в заросший тростником овраг, чему девушка неска¬занно обрадовалась — дескать, теперь-то они нас точ¬но не догонят, а если идти по руслу ручья, то и не выследят.
Ручей оказался не только глубоким, выше колена, но и топким. Мы чавкали по нему, как два упрямых охотника в погоне за подстреленной уткой, пуская вниз по течению черные облака грязи. Вода сначала показалась холодной, потом ледяной, а затем ноги окоченели и им стало все равно. Вдобавок ручей киш¬мя кишел змеями, вроде бы гадюками, хотя они не представлялись и, возмущенно шипя, уползали, не желая связываться с полоумными девками. Сухой про¬шлогодний тростник вперемешку с зеленым нынеш¬ним нещадно царапал руки, из-за него ничего не было видно, и я с трудом удерживалась от жалобного вопля: “Ау, разбойники! Мы сдаемся! Вытащите нас отсюда!”
Наконец мы уткнулись в поваленную сосну и по ней выбрались на берег. Как оказалось, овраг неза¬метно сошел на нет, осталась широкая канава, по обе стороны которой высился редкий лес. Где-то вдалеке надрывались петухи, и девушка без колебаний повер¬нула к жилью.
Но не успели мы пройти и ста шагов, как в моих и без того мутных глазах окончательно потемнело, и если само падение я еще помнила, то удара о землю уже не почувствовала.
Очнулась я глубокой ночью, на мягком еловом ле¬жаке у весело потрескивающего костра, заботливо уку¬танная в две куртки — мою и чужую, с приторным запахом сирени. Справа темнел лес, слева мерцали звезды, на горизонте переходя в кучные огоньки жи-лья.
— Привет, доходяга! — Девушка беззвучно выныр¬нула из темноты и плюхнула на угли котелок с водой, переделанный из рыцарского шлема. Так вот что бря¬кало у нее в заплечном мешке, который девушка сбро¬сила перед боем и не забыла прихватить при отступ¬лении. Как говаривал один из великих полководцев древности, “трус, бегущий с поля брани, бросает все, храбрец остается при своем, а герой успевает подо¬брать за трусом”. Мне подбирать было особенно не¬чего, все имущество осталось на Смолкином седле, а деньги испарились имеете с лохматым.— Ну шо, идти мне в село по домовину, чи як?
— С домовиной повременим... — с удивлением призналась я, разобравшись в ощущениях. Голова была тяжелая, безумно хотелось спать, но больной я себя не чувствовала, как и укушенной, замерзшей и избитой.
— Ты не приходила в сознание с обеда. Я глянула — ты вроде бы не ранена, да и жара нема. Отрави¬лась?— предположила девушка.— Чи на гадюку в той клятой кринице наступила?
— Как это — не ранена? — возмутилась я, садясь и выпутываясь из курток.— А откушенная рука? Ду¬маешь, так и было?
Я закатала выпачканный кровью рукав и изумленно воззрилась на гладкую кожу. Ни шрама, ни царапинки. Только по четыре маленьких дырочки на куртке и на рубашке. На всякий случай я осмотрела и левую руку. Ничего. Даже синяков от веревок.
— Леший знает что,— пробормотала я, со вздохом откидываясь на ветки.
Незнакомка сочувственно покачала головой, обго¬релым суком подгребая угли к шлему с закипающей водой.
— Мало ли шо после удара башкой о землю привидится. Выспись хорошенько, а завтра разберемся.
Я вовсе не считала себя сумасшедшей, хотя моей голове сегодня досталось дважды. Но что-либо дока¬зывать не было сил, глаза слипались, а стоило их закрыть, как появлялось ощущение неторопливого сплава по реке на качающемся в такт волнам плоту.
Покрошив и бросив в котелок стебель дикой мяты, девушка устроилась по другую сторону костра, укрыв¬шись серым шерстяным отрезом, грубо обметанным по краю. Такие покрывала выдают воинам в походе: тонкие и легкие, при необходимости они сворачива-ются в тугой компактный рулон, удобный для пере¬носки, на привале защищая спящего от дождя и ветра, но почти не греют. А девушка к тому же отдала мне куртку с теплой меховой подкладкой.
— Ты не замерзнешь?
— Та не,— сонно отозвалась она,— я привычная. Ты, можа, пить хочешь? Травка зараз настоицца, могу в кубок нацедить...
Но я уже спала.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:22 | Сообщение # 11 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| ГЛАВА 11
Разбудила меня Смолка. Мне как раз снился огром¬ный, почему-то черный волк, от которого я долго убегала по дремучим, гористым лесам, еле волоча на¬литые свинцом ноги... в конце концов зверь догнал меня, вспрыгнул на спину, повалил и начал заглаты-вать целиком, начиная с головы. Естественно, вид черной усатой морды, обнюхивающей мое лицо, не привел в меня в восторг. Разбуженная визгом, девушка спросонья запуталась в одеяле, а, выкарабкавшись, снова повалилась на лежак, заливаясь веселым смехом.
Выругавшись, я отпихнула морду и села, протирая заспанные глаза. Неунывающая Смолка приветствен¬но махнула незнакомке хвостом, обнюхала угли и, прежде чем я успела вмешаться, сунула морду в ко¬телок. За ночь у меня пересохло во рту, и холодненький мятный настой пришелся бы весьма кстати, но Смолка выхлюпала его в несколько глотков, приняв за спе¬циальный лошадиный компотик. Гулко икнув в шлем, кобыла удивленно насторожила ушки и попятилась, не сводя глаз с подозрительной посудины. Я без труда изловила ее за узду. В одном стремени висел, зацепившись носком, потрепанный мужской сапог; сколько верст его обладатель позорно волочился за галопирующей кобылой, знала одна Смолка.
— От бисова коняка,— одобрительно заметила девушка. Только деревенские недотепы на ярмарках заглядывают лошадям в зубы, чтобы произвести впечатление опытных барышников и сбить цену, настоящему же профессионалу достаточно беглого взгляда. Именно таким взглядом девушка скользнула по жилистым ногам, подтянутому животу и рельефной мускулатуре под лоснящейся шкурой.— Твоя?
Я кивнула. Сапог оказался простецкий, явно не разбойничий; видимо, на беспризорной лошадке решил прокатиться какой-нибудь селянин. До чересседельных сумок он добраться не успел, все было на месте, даже меч. Повертев сапог в руках, я уже собиралась закинуть его подальше в кусты, но вовремя услыхала приглушенное бряканье, и вытряхнула из носка три золотые монеты в тряпице, немного поднявшие мне настроение.
Пока я ласкала и нахваливала добычливую лошадь, девушка скатала одеяло, сполоснула и наполнила котелок водой из фляги.
— У тебя есть что-нибудь съестное? У меня только хлеб с салом, и того на один укус.
Я порылась в сумке и решила пустить в расход подозрительную овсяную крупу, пока она не стала однозначно червивой. Бросив мешочек рядом с костром, я привычным жестом коснулась дровяной горки, никак не желающей заниматься от вяло тлеющих углей. Сыроватые поленья недовольно затрещали и расплевались искрами, но вспыхнули. Девушка вздрогнула от неожиданности и на всякий случай ото¬двинулась от костра, а заодно и от меня.
* А кто ты такая? — запоздало спохватилась я.
Она замешкалась, то ли подбирая слова, то ли вы¬игрывая время для лжи:
* Как тебе сказать... Так, мимо проходила...
Где-то я это уже слышала. Девушка заметила мою скептическую гримаску и торопливо поправилась:
— Я воин-наемник, хотела напрямки дорогу к трак¬ту срезать. Думала, охранницей в купеческий обоз устроюсь или телохранительницей чьей-нибудь. Кста¬ти, меня Орсана зовут.
Я впервые толком разглядела свою спасительницу. Типичная винечанка: светловолосая, кареглазая и чер¬нобровая, с крупными чертами лица; моего роста, стройная, но широкая в кости. Виннесские женщины славятся пышнотелой дородностью, и я живо пред¬ставила Орсану лет эдак через двадцать, румяной ба¬бищей в полтора обхвата, с блюдом вареников в руках, — если, конечно, к тому времени она выйдет за-муж, нарожает кучу детишек и забросит ежедневные тренировки. Впрочем, спокойная жизнь ей вряд ли грозила, с таким-то упрямым подбородком и дерзким, насмешливым взглядом.
— Вольха. А где всё?
— Шо — всё? — растерялась девушка.
— Ну, меч, лук, связка метательных ножей, ко¬льчуга, наколенники, парочка кастетов, боевой конь? Что еще входит в экипировку наемника?
— А... ты об этом,— погрустнела Орсана.— Увы... Я выросла в бедной селянской семье, мать едва на¬скребла мне на дорогу два десятка золотых, а отец отдал свой старый меч, сломавшийся о башку того ретивого разбойничка. И недели не прослужил, зараза...
— То есть ты такой же новичок на тракте, как и я, — заключила я.
— Как и ты? Я думала, разбойники уволокли тебя из какого-нибудь разграбленного селения и собирались... —девушка покраснела и шепотом добавила: — ...надругаться...
Я замешкалась, как раньше Орсана. Естественно, всю правду о себе выкладывать не стоило. Но и откровенно лгать мне не хотелось — запутаюсь, вызову глупые подозрения, потом будет на меня коситься и задавать каверзные вопросы.
— Я — магичка, неделю назад получила диплом со свободным распределением. Тоже ищу работу, но желательно без рукопашных боев и надругательств.
— Магичка? — Орсана уважительно присвистнула.— А не заливаешь? Видала я магов — сплошь мужики, старые сморчки в колпаках и балахонах со звездами. Да и ведьмам вроде как положено в избушках зелья мешать, то ли куриными лапами, то ли суками от удавленников, и захожим людям гадости подстра¬ивать.
— Гадости — это всегда пожалуйста,— рассмеялась я.— К твоему сведению, в избушках сидят только самозванки, морочащие людям голову с помощью тех же лап. Толченые, кстати, куда эффективнее, у меня где-то пакетик есть... Можем подсыпать в кашу, для запаха.
— Нет, и так сойдет,— торопливо отказалась Орсана.— А ты можешь превратить палку в меч?
Я только развела руками:
— Увы... сотворением мечей не занимаюсь. Обратись к кузнецу.
— Жаль,— вздохнула девушка.— У меня осталось шестнадцать кладней, а мне срочно нужны меч, ко¬льчуга и конь в полной сбруе. Конь стоит не меньше пятидесяти, так что денег хватит разве что на хвост и копыта.
— Купи пока меч, а с ним и на остальное зарабо¬таешь,— предложила я.
— За месяц? Вряд ли.— Орсана о колено сломала толстенный сук и подбросила обломки в костер. У меня бы сломалось колено.
— Сроки поджимают? — участливо поинтересова¬лась я.
— Я собиралась поступать в Белорский Легион. Че¬рез месяц ежегодный летний набор, любой воин, вы¬державший испытание, будет зачислен в его ряды — если, конечно, он полностью экипирован. А так при¬дется ждать до следующего года.
Над котелком поднялась густая пена с подозрите¬льными вкраплениями, но я не стала портить аппетит дотошным ее изучением, а попросту сдула в костер, помогая ложкой. Ничего, наваристей будет.
— А что за испытание?
— Да так, ерунда. Поединок на мечах, копьях и арбалетах,— небрежно отмахнулась девушка, нарезая хлеб и сало.
— Ничего себе, ерунда! — Я знала эти поединки. После них с ристалища тихо и незаметно уволакивали за ноги недостаточно расторопных претендентов.— Мне кажется, лишний год жизни тебе ничуть не по¬вредит.
— Воин живет в сражении! — Девушка гордо за¬драла носик.
— И в нем же умирает, причем довольно быстро,— согласилась я.— В любом случае я твоя должница. Денег у меня почти нет, но, если хочешь, можем путешествовать вместе, пока не насобираем тебе на коня.
— Отличная идея! — Орсана просияла, но тут же, спохватившись, поторопилась уточнить: — А ты правда этого хочешь? Мне действительно не помешает компания — все веселей, но ведь у тебя, наверное, были какие-то планы?
План у меня был один: убраться отсюда, причем поскорей и подальше, а на досуге хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию. В Догеву мне ехать нельзя, это ясно. Тем более, там-то меня и будут ждать. Если же я как ни в чем не бывало вернусь в Стармин, вампиры окончательно уверятся, что Повелителя уби¬ла я, и потребуют выдачи преступницы. А нашему королю только дай повод расплеваться с вампирами, их долина у него как бельмо на глазу, не дает границу спрямить. К тому же скорбеть о Лёне пока рано, может, волк побегает, проветрится и придет в себя. Как бы я о нем ни беспокоилась, искать его самой бесполезно, благоразумнее всего выждать и потихоньку разведать о косящих под вампиров разбойниках. Такая большая банда просто не могла остаться незамеченной, на ее счету должны быть и другие злодеяния.
— Нет, никаких,— решительно сказала я,— тракт так тракт. Где он, кстати?
Девушка махнула рукой в сторону давешних ночных огоньков:
— Должен быть там, если верить карте.
Солнце слепило глаза, разглядеть что-либо на горизонте было сложно, как и оценить расстояние на бескрайней равнине.
— Поверим,— коротко сказала я, помешивая пыхтящую овсянку. Орсана благоговейно притихла: наступал самый ответственный момент, до которого крупа еще не упрела, а после — намертво пригорала к стенкам.
Каша удалась на славу. Обжигаясь и дуя на полные ложки, мы слопали ее прямо из котелка, а поскре¬бышами занялась Смолка. Увлеченная едой, кобыла позволила Орсане фамильярно похлопать себя по хол¬ке, но так мрачно глянула на нее поверх шлема, что я поспешила втиснуться между дамами, для вида под¬нимая вылизанный до блеска котелок. Наемница, ни¬чего не заметив, уже примерялась к стременам.
— Двоих свезет или по очереди поедем? Ты первая, если хочешь.
— Тут недалеко, может, пешком прогуляемся? — предложила я, ломая голову, как бы потактичнее объ¬яснить Орсане, что моя лошадь вообще-то не лошадь и очень придирчива в выборе седока.
Но девушка только усмехнулась:
— Садись!
Я еще не успела выпрямиться в седле, а она уже легко вскочила сзади, едва коснувшись рукой крупа. Смолка ревниво оглянулась, но, увидев поводья в моих руках, посчитала Орсану за еще один тюк с поклажей и успокоилась.
— Устанет — спрыгну. А за меня не беспокойся, я и рядом бежать могу, меня на тренировках учили. Лишь бы за стремя ухватиться, а там хоть в галоп.
Я украдкой перевела дух. Не видала она Смолкиного галопа, осталась бы в стремени одна рука.
Двойная ноша никак не сказалась на кобыле, она с неизменной энергией рвалась вперед, то и дело при¬ходилось осаживать. Мало ли, вдруг давешние разбойники заждались нас в селе, а подуставшая лошадь не сумеет достаточно быстро от них оторваться? Я не сомневалась, что в конце концов мы все равно их обгоним, но чем меньше по нам выпустят болтов, тем лучше.
Орсанины мысли двигались в том же направлении.
— Чего они к тебе прицепились?
— Обыкновенные грабители,— солгала я, радуясь, что наемница сидит сзади и не видит моих глаз, — деньги отобрали, потом надругались бы и убили...
— Над ведьмой? Подвесив на дереве вниз головой? Что-то не верится. Больше похоже на допрос или склонение к недобровольному сотрудничеству.
— Леший их знает, из-за тебя я не успела толком с ними побеседовать,— выкрутилась я.— А кто тебя тренировал? Здорово дерешься.
Орсана почему-то замялась:
— Да так... отец, дядя немного. Они всю жизнь в Легионе прослужили, потомственные вояки, дома только и разговоров было, как и кого они в капусту секли.
— И тебе захотелось?
— А кто меня спрашивал? Учили мечом махать, потому что сами ничего другого не умели,— в досаде отозвалась девушка. Похоже, прощание с родными не было таким уж сердечным.
— Почему же они не пристроили тебя в Винесский Легион? Конечно, последняя война между Белорией и Винессой больше напоминала дурацкий розыгрыш: армии вышли на поле, покосились одна на другую, после чего наша отступила без боя, а ваша, удивленная, даже не пошла мародерствовать по селам. Но кто может поручиться, что в следующий раз вы с отцом не столкнетесь нос к носу?
— Во-первых, после той войны у нас с вами мирный договор на пятьдесят лет, на мой век хватит, а во-вторых, в Винесский Легион девушек не берут. Кстати, папа рассказывал, что по селам они все-таки пошли, но очень вежливо и за свои деньги, потому как воз¬вращаться из похода с пустыми руками стыдно, надо хоть сувенирчик, куклу соломенную в национальном костюме теще в подарок привезти. Ну и сало у вас дешевое. Долго их потом интересовало — это все-таки война была или белорская народная потеха: бросить соседям вызов, собрать армию, эффектно промар¬шировать через полстраны, а потом извиниться и ска¬зать, что пошутили? Для поддержания народных про¬мыслов и сбыта лежалого сала?
— Да, наш король специалист по народным поте¬хам,— вздохнула я,— одна осада Замкового холма чего стоит! Наверное, это он перед “войной” тренировался.
* Какого холма? — заинтересовалась наемница.
Пришлось рассказать Орсане эту печальную и по¬учительную историю. Заодно и дорогу скрасили.
...В позапрошлом году сравнялось сто лет со дня взятия королевскими войсками вышеупомянутой кре¬пости на холме за городом. Никто толком и не помнил, против какого врага сражался наш отважный народ и откуда этот самый враг в крепости взялся, главное, что победили те, кто следует, то есть мы. Вот король и решил отметить эту славную дату потешным взятием развалин. В стране был объявлен праздник, падкий на зрелища народ радостно потек в столицу, а Наум ради такого случая велел отполировать свои парадные доспехи, проржавевшие за ненадобностью, и подно¬вить крепость хотя бы спереди. Добросовестные стро¬ители в положенный срок возвели каменную стену на зубчатых остатках старой кладки — правда, как и просил король, только перед крепостными воротами. Судя по всему, сие укрепление было рассчитано на безгранично тупого и упрямого врага, сверх меры обремененного рыцарской честью.
Защитниками крепости назначили опальных при¬дворных, обряженных загадочными врагами, то есть в черные кожаные доспехи без опознавательных зна¬ков. Сам король пожелал возглавить элитный рыцар¬ский отряд, на всякий случай нацепив поверх шлема самую большую и блестящую корону, чтобы какой-нибудь не в меру ретивый защитник не вздумал нанести урон его хрупкому величеству. Вокруг крепо-стного холма расставили лотки со сластями и пивом, десятки менестрелей, перекрикивая друг друга, оглашали окрестности надрывными песнопениями — по¬чему-то в честь Наума, а не настоящего победителя, бродячие фокусники давились огнем, а воры беспре-пятственно облегчали карманы зевак, глазеющих на шествующее к горе воинство. Враги тоскливо наблюдали за ним с гребня стены, держа наготове длинные палки, деревянные мечи и ведра с холодной водой, заменяющей кипящую смолу.
Заголосили боевые трубы, король торжественно спешился у подножия холма, отсалютовал противнику мечом и им же картинно указал армии на крепость.|
Рыцари браво бросились на приступ.
Увы, король не принял в расчет одну досадную мелочь — его далекий предшественник брал замок в засушливое лето, а нынешнее выдалось на редкость дождливым, отчего глинистая земля на лысых склонах холма превратилась в скользкую грязь, взобраться по которой затруднилась бы и коза, не говоря уж о сотне закованных в броню рыцарей.
Первому десятку возглавляемых Наумом энтузиастов удалось каким-то образом обмануть законы при¬роды и взбежать довольно высоко, локтей на сорок, но защитники даже не успели плеснуть в нахалов во¬дой, как и без того сырая земля поехала у тех под ногами.
Зрительницы предусмотрительно зажали уши сво¬им малолетним детишкам — перемазанная грязью куча наряду с грохотом издавала многочисленные ру¬гательные звуки, складывающиеся в отдельные слова и даже заковыристые предложения.
Мало-помалу куча расползлась, явив в самом низу слегка помятого короля в погнутой короне. Немного отдышавшись, обозленный Наум скомандовал повтор¬ную атаку, на сей раз не вдохновляя рыцарей личным примером, а осуществляя чуткое руководство с помо¬щью широкой трубы.
Рыцари упрямо подбирались к крепости на карач¬ках, подтягивались на воткнутых в землю мечах и даже ползли, упираясь острыми носами железных са¬пог и шипастыми наколенниками. Стоило одному из них сорваться, как все ниженаступающие спелой ви-ноградной гроздью срывались с места и с нарастающей скоростью скользили вниз. Некоторые, махнув рукой, попытались подобраться к замку с задней, практи¬чески разрушенной стены, но доблестные защитники, оскорбленные в лучших чувствах, наотрез отказались воевать с таким недобросовестным врагом и с позором отправили его обратно. Впрочем, некоторые напада¬ющие категорически отказались как уходить, так и сражаться дальше — они смешались с врагом, рассе¬лись у стен и, развернув собранные заботливыми же¬нами узелки, мрачно захрустели свежими огурчиками с хлебом.
Народ бурно ликовал, Наум скрежетал зубами. На¬хохотавшись всласть, осажденные сжалились и стали бросать врагам веревки. С огромным трудом перевалив через гребень, рыцари большей частью благодарили своих спасителей, со стонами валились в тенечек, стягивали шлемы и жадно пили из ведер со “смолой”. Увы, отдельные осаждавшие проявили редкостное ко¬варство и попытались сорвать реющий над крепостью флаг, что означало бы ее захват, но защитники тут же опомнились, возмутились и не без помощи благородных рыцарей стали спихивать предателей вниз. Те безостановочно катились с холма под улюлюканье зрителей.
Потеха продолжалась добрых два часа, пока вконец обессилевшие от смеха враги сами не сняли злосча¬стный флаг. Историческая справедливость была вос¬становлена...
А мы тем временем подъехали к селу — неожиданно большому, от города его отличало только отсутствие каменных домов и мостовой. Именовалось оно Раздорьем, стояло на Витягском тракте, пересекающем Белорию с запада на восток, чуть наискось, от Винессы до Ясневого Града; тракт же был центральной сельской дорогой. По ней почти непрерывно тянулись путники — торговцы, бродяги, гонцы, наемники, гастро¬лирующие артисты и жулики (зачастую одно и то же), менестрели и прочий неугомонный люд. Конечно же, в селе имелся постоялый двор, а при нем — корчма “Дубовый пенек”, всегда полная народу и новостей.
Орсана осматривалась по сторонам с таким интересом, словно в первый раз увидела корчму изнутри. Ее взгляд поочередно задерживался на чесночных плетенках, охраняющих корчму от нечисти, огромных кружках пива, свисавших с потолка светильниках, пока не горевших, но еще с утра заправленных маслом,
массивных, неподъемных столах и лавках, сколо¬ченных из дубовых брусьев — чтобы, ежели кто затеет драку, не сумел разломать или оторвать от земли.
За несколько серебряных монет мы сняли комнату на ночь, маленькую запирающуюся клетушку на вто¬ром, чердачном этаже, отнесли туда вещи и догово¬рились об ужине и завтраке для себя и лошадки. На нас корчмарь посмотрел сонно и равнодушно, а вот Смолка привела его в восторг, он долго цокал языком, любуясь ею из окна, потом умиленно уточнил:
— А ее чем потчевать прикажете — ячменем, овсом, сеном луговым? Может, послать мальчишку клевера накосить?
— Все равно, руки только не суйте,— вздохнула я.
Смолке как раз чем-то не угодил таращившийся на нее бродяга, она без предупреждения развернулась к нему задом и наподдала копытами, отбросив в на¬возную лужу — под громовой хохот окружающих. Кор¬чмарь растаял окончательно; оказалось, проницате¬льная кобыла лягнула известного жулика и конокрада, давно промышляющего на торжищах, но все никак не схваченного за руку.
Я поторопилась увести Смолку в конюшню, пока корчмарь не вздумал познакомиться с чудо-лошадкой поближе. Вернувшись, я посовещалась с Орсаной, и мы решили поискать работу сначала в селе, а если и впрямь подвернется какой-нибудь нуждающийся в ох¬ране обоз, примкнуть к нему. Надолго задерживаться в Раздорье мы в любом случае не собирались — меня тревожили бродившие неподалеку разбойники, а Ор¬сана мечтала посетить Витяг, крупный город в двух днях пути, знаменитый развалинами эльфийского зам¬ка и вкуснейшими в Белории сластями.
Чтобы побыстрее осмотреть село, привлекая поменьше внимания, мы разделились. Вряд ли кто-ни¬будь захочет нанять нас обеих, а если и так, вечером встретимся в корчме и обменяемся новостями. Я ушла первой — Орсана о чем-то разговорилась с рослым детиной у двери: тот показывал ей свой меч и она с умным видом щелкала по лезвию ногтем. Потом, ко всеобщему восхищению, при помощи одной левой руки со свистом раскрутила клинок над головой, ловко перебирая пальцами по рукояти, и внезапно метнула через всю корчму, до середины загнав в щель между бревнами. Гном, сидевший за ближайшим к стене сто¬лом, посмотрел вверх, посерел, отложил надкушенный хлеб и на всякий случай пощупал макушку.
На центральной улице было шумно и многолюдно, почти как в столице. В центре небольшой площади обосновался табор кочевников, производивший боль¬шую часть гама: визжали чумазые ребятишки, прон¬зительным речитативом зазывали погадать смуглые женщины в пестрых платьях с открытыми лифами, громко бранились мужчины, ржали кони и лаяли со¬баки. Вокруг носились торговки с пирогами и семечками; сидели на перевернутых корзинах народные умельцы, расставив на земле глиняные свистульки и пресловутых соломенных баб; степенно разгуливали проезжие купцы, беседуя друг с другом и с местными жителями.
Краем обойдя площадь, я свернула в улочку между домами. Здесь было потише, избы чередовались с са¬дами и огородами, кое-где просушивались на распо¬рках рыболовные сети — по соседству с Раздорьем было небольшое озеро.
По правде говоря, в поисках работы я особо не усердствовала. Но это был удобный повод начать разговор. Получив очередной отказ, я не торопилась ухо¬дить, а бросала невинное замечание насчет удивите¬льно ранней весны. В большинстве случаев получа-совая беседа была обеспечена. Мне таинственно со¬общали, что это не к добру: вскорости снова ударят морозы, да крепче зимних, всходы померзнут, завязи осыплются, а соседка Глабка по ночам оборачивается сивой кобылой и в таком непотребном виде скачет над крышами, кидая в трубы порчун-траву, отчего у хозяек пригорает каша и киснут щи, а что с мужиками творится, и сказать-то стыдно. Добросовестное, со¬чувственное поддакивание не давало потоку новостей и сплетен иссякнуть, так что к вечеру я узнала все, что мне было нужно.
Ни о какой разбойной банде здесь слыхом не слы¬хивали, если не считать корчмаря и хозяйки постоя¬лого двора, которые поставляют друг другу клиентов и дерут с них втридорога. Вампировидные незнакомцы на гнедых конях в селе тоже не появлялись. Я устала, проголодалась, пала духом из-за бесплодных поисков и в конце концов просто села на обочине дороги, чтобы немножко передохнуть и привести мысли в по¬рядок.
Меня не оставляло противное, гнетущее ощуще¬ние, что время работает против меня. Что, если Лён сейчас заново умирает где-то в лесу, так и не сменив ипостась? Он скверно выглядел, и эти глаза... Живя в Догеве, я только по ним и отличала вампиров от ручных волков, которых там полным-полно. Стоп, а что, если в долине вообще нет настоящих волков?! Что там говорила Крина — “убедился, что сдал меня в хорошие руки, и ушел”? Неужели раньше он тоже был вампиром, а потом умер и остался с ней после смерти — безмолвным преданным зверем, воспоминанием, “которым нельзя жить, каким бы хорошим оно ни было”?
Тогда мне не на что надеяться.
Вид у меня в этот момент был такой измученный и несчастный, что какой-то добросердечный прохожий бросил мне на колени медную монетку. Я подняла глаза и увидела корчмаря с потрошеным гусем под мышкой — видимо, все подручные оказались заняты, пришлось лично наведаться к мяснику. Спохватившись, он начал извиняться — не признал-де.
Я только махнула рукой, возвращая подаяние.
— Стряслось чего? — сочувственно поинтересовался он, пряча денежку.
— Просто устала.
— Жаль, а я вам как раз работенку хотел предложить... — огорчился он, перекладывая гуся в другую руку.— Ну да это не к спеху, так, оборотня приструнить...
Слегка опешив, я осторожно уточнила: что именно я должна сделать с оборотнем?
— А что угодно, лишь бы угомонился,— досадливо брякнул корчмарь.— Совсем, собака, стыд потерял — ночами по селу бегает и в окна заглядывает, спас нет. Хорошо, ежели со своей женой тешишься: поглядит и отстанет, а чуть соседку в гости зазовешь — совестить начинает, да проникновенно так, будто по-писаному, аж волосы дыбом встают. И реки огненные поминает, и мракобесов с ухватами калеными, и что оные теми ухватами вытворяют... Лучше бы загрыз кого, проклятый, да на месяц успокоился, как вся порядочная нежить. Мы уж и дайну жаловались, а он только глаза к небу возводит и пальцем туда же тычет: это, мол, божья кара, за грехи наши ниспосланная! молитесь да жертвуйте почаще. Только мы лучше один раз вам скинемся, чем непотребства всякие каждую ночь выслушивать, а поутру в храм со свечкой бежать.
— Так уж и каждую? — усомнилась я.
Корчмарь смутился и забормотал, что это-де так, для красного словца, но оборотень и впрямь надоел хуже горькой редьки, и пущай я с ним что хочу делаю, лишь бы порядочным людям отдых не отравлял.
Я пообещала подумать, а пока вернулась на главную улицу, купила пирог с капустой и рублеными яйцами, перекусила и немного успокоилась. Не стоит отчаи¬ваться раньше времени, ведь разбойники зачем-то ох¬раняли тело Лёна, не сожгли и не прикопали. Волк в клетке им без надобности, труп тоже. Да, они рас¬сматривали и такие варианты, но не торопились. Вы¬ходит, все-таки надеялись воскресить и использовать, уповая на какой-то реар. Что бы это могло быть? Вампиры наверняка должны знать. Ох, как же мне не хватало Лёна — с его дурацкой привычкой умал¬чивать о вещах, которые мне, с его точки зрения, знать не следовало, но честно отвечать на прямой вопрос... Не раз и не два у меня дыбом вставали во¬лосы, когда я совершенно случайно узнавала, напри-мер, что кратчайшая дорожка между столицей Догевы и одним из крупных селений, которой почему-то ни¬кто не пользуется, ведет через заброшенное кладбище, и ходят слухи, будто там нечисто... Это после того, как я ходила по ней добрый месяц и даже присажи¬валась отдохнуть на такие удобные холмики! Сам Лён, если и составлял мне компанию, неизменно стоял рядом, уверяя, что не устал, и настороженно ози¬рался по сторонам. “Какая разница,— потом оправ¬дывался он,— по кладбищам ходить не запрещено, и если тебе так удобнее, зачем мне портить человеку настроение?..”
Леший побери, я бы все отдала за очередную его шуточку или хотя бы за возможность оказаться рядом на той поляне, даже если бы мне уйти с нее не удалось...
Нет, мне просто необходимо было отвлечься. Я ре¬шительно вытерла мокрые глаза, запихнула в рот корку от пирожка и отправилась “струнить” оборотня.
Не мудрствуя лукаво, я устроила засаду возле корчмы, присев на колоде за поленницей. Отсюда великолепно просматривался задний двор, куда выходило большинство окон. Я особенно не пряталась, просто молчала и не шевелилась, а темная одежда помогала затеряться в ночном мраке.
Около полуночи разом взвыли все деревенские собаки, и из смородиновых кустов появился оборотень — смахивающая на волка тварь без малого трех локтей в холке, с коротким хвостом и рыжей окладистой бородой, выделяющейся на фоне серой шерсти. Он заметно трусил, озираясь по сторонам, а когда я вьшла навстречу, вежливо поздоровалась и представилась, сообщив цель визита, зверь окончательно смутился, начал витиевато извиняться за свое нехорошее поведение, обещая исправиться и завязать с ночными проповедями, вот только “худую крышу перекрою, оклады позолочу и живописцу лики закажу обновить, а то сам уже святых от мракобесов не отличаю”, для чего и “взял грех на душу, дав волю одержимости пагубной, кою прежде держал в узде молитв и благочестия”, ибо “не пойдет отара по пути истинному без пса недреманного, и страх сей во благо”.
С трудом удерживаясь от смеха, я вытащила меч и пообещала отдать половину гонорара на храм.
Благочестивый оборотень ойкнул и пустился нау¬тек, вопя на бегу: “Свят-свят, изыди! Спасите, люди добрые! Да что же это деется! За веру истинную от ведьмы поганой муки смертные принимаю!”
Я громко потопала на месте и вложила меч в ножны, посчитав задание выполненным.
— Завтра в селе будет ярмарка,— радостно сооб¬щила Орсана, когда я уже разделась, на цыпочках подошла к широкой общей кровати и осторожно за¬лезла под одеяло, думая, что наемница спит.— Надо сходить посмотреть, здешние цены должны быть ниже городских. А я заработала один кладень, подменяла вышибалу у дверей — тот растянул ногу и решил денек отлежаться.
— И многих вышибла?
— Только одного, он принял меня за распутную девку. А у тебя как дела?
— Ерунда. Один оборотень, и тот истинный. Убить рука не поднялась, так что вряд ли что-нибудь запла¬тят.
— Это как?
— Ну, истинные оборотни меняют ипостаси по соб¬ственному желанию, в любое время, сохраняя разум и речь. А если эта способность не врожденная, а, скажем, появилась в результате наведенной порчи или укуса вурдалака, то они превращаются в жутких тварей только по ночам или в темноте, бросаются на всех без разбору, а потом ничего не помнят... Конечно, среди истинных тоже попадаются кровожадные мон¬стры, как и среди людей.
— А они страшные? — с замиранием поинтересо¬валась Орсана, ежась под теплым одеялом.
— Обычные,— зевнула я.— На волков смахивают, мохнатые, круглоухие, нос покрыт шерстью, пасть ко¬роче волчьей, зато шире. Основное отличие — следы пятипалые, когтистые, по бревенчатым стенам запро¬сто взбираются. Впрочем, этот в окна только загля¬дывал... Ну да леший с ним, спокойной ночи!
Уже сквозь дрему я услыхала, как Орсана подкра¬лась к окну и закрыла ставни на крюк.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:22 | Сообщение # 12 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| ГЛАВА 12
Разбудило нас предрассветное, истошное кукаре¬канье. Распахнув ставни, Орсана сонно вгляделась в серую туманную мглу и мрачно предположила, что мы приняли за первый петушиный крик последний волчий вой. Тем не менее пришлось вставать. Купцы обычно съезжаются на ярмарочную площадь глубокой ночью, начиная торговлю, как только становится воз¬можным отличить золото от серебра, и это самое под¬ходящее время для выгодных покупок. Потом рынок наводняется толпой, а самое лучшее и дешевое раз-метают в первую очередь.
Из окна открывался незатейливый вид на скотный двор, усыпанный навозом и изрытый копытами. Возле стены скособочился стог прошлогодней соломы для выстилки хлевов. Запертый в курятнике петух еще раз продрал глотку, и хозяйка, неприкрыто зевая, с ведром ячменя в руке вышла через заднюю дверь высыпала зерно в длинное корыто и отомкнула птич¬ники. Двор наполнился кудахтаньем, кряканьем, гоготаньем, в хлевах нетерпеливо завизжали голодные свиньи. Разбуженные постояльцы начали помаленьку стягиваться вниз, к ароматным запахам, расползавшимся от очага; я слышала, как они обмениваются приветствиями и топочут по лестнице.
Мы с Орсаной решили не тратить время на завтрак. Быстро одевшись, по очереди спрыгнули из окна в стог, скатились по его шуршащему боку и, отряхнув друг дружке спины, пошли на базарную площадь.
Увы, торжище не оправдало наших ожиданий. Да, мечи, луки, кинжалы, кольчуги и прочие орудия на¬падения и защиты были представлены в большом ко¬личестве, но, к сожалению, относились к грубо сра¬ботанным дешевкам, вполне пригодным для трени-ровок, но почти бесполезным в бою. Наемнице уда¬лось-таки раскопать в груде хлама неплохой гномий меч, даже с клеймом, но купец затребовал за него пятнадцать кладней, почти все Орсанины сбережения. Огорченная девушка покрутилась вокруг прилавка, взвесила меч в руке, опробовала в деле, разрубив услужливо подставленное полешко. Меч был хорош, что и говорить. Пожалуй, он стоил этих денег. Даже я видела разницу между обычной полосой заточенного железа и этим тускловатым, но грозным клинком из двух различных сортов стали, когда металлические прутья сначала переплетаются винтом, а затем уж ку¬ются.
— Вы, девушка, не сомневайтесь,— уговаривал ку¬пец хмурую наемницу,— товарец первый сорт, другого не держим. С ним вы против цельной банды татей выстоите, да что там — старую Гереду на тот свет от¬правите.
— Кого-кого? — заинтересовалась я.
— Дракониху,— охотно пояснил купец.
— У вас водятся драконы?
— Водятся, куда ж им деваться? Вон там, далеко в горах, жил старый дракон, да что-то давно я его не видел, то ли улетел, то ли околел от старости, кто его знает. А здесь, поближе,— эвон под той горкой! — пещера драконихи. Тоже немолодая, последний ее вы¬водок уж лет тридцать как по свету разлетелся. В пе¬щере у нее, говорят, сокровища несметные — золото, каменья драгоценные. Ну, само собой, и скелетов по¬рядочно. Дураков-то много, что драконью голову за почетный трофей почитают, было бы у драконихи же¬лание — ими бы одними и питалась, глядишь, и скот перестала бы воровать. Впрочем, три-четыре овцы в месяц селяне ей прощают: говорят, из чьего стада старая Гереда откушает, у того якобы вскорости дочь замуж выйдет. Ну что, девушка, берете меч? Или, хе-хе, овцу вам предложить — дракониху умасливать?
— Беру! — вспыхнула Орсана, хватаясь за кошель.
— Нет, не берет,— спокойно возразила я, отнимая у воительницы меч и аккуратно возвращая его на под¬ставку-веер.— Пошли.
— Ты что? Куда?! — возмутилась девушка, пытаясь снова завладеть мечом, но я обхватила ее за плечи и развернула спиной к прилавку.— Спасибо, уважае¬мый, вы нам очень помогли.
Купец растерянно смотрел нам вслед.
— Вольха, что ты задумала?
— Умаслить старую дракониху.
— С ума сошла?!
* Напротив.
“Горами” купец уважительно называл лесистые холмы, а “пещерой” — заброшенный гранитный руд¬ник, куда вел длинный узкий ход, когда-то укрепленный сваями. Драконихе обвалы были нипочем; протискиваясь в нору, она боками смела деревянные балки, и их обломки валялись на земле внутри туннеля, уходившего во мрак.
На площадке перед входом возвышалась гора ко¬стей. Гереда не пожалела сил и времени, оформляя “прихожую” — чего стоила хотя бы веселая компози¬ция из трех скелетов, рядком сидевших вокруг дого¬ревшего костра, над которым висел котелок.
— Вольха, а ты уверена, что она захочет с нами говорить? — Орсана неуверенно заглянула в черную дыру.— Крысами пахнет...
— Ну, не будет так не будет. Что мы теряем? — Я присоединилась к наемнице.— Да, запашок так себе. Эге-гей!
— ...гей!! Эй!!! — услужливо подхватило эхо.
— Есть кто дома?!
— ...ома... ома...
— Дай я попробую.— Орсана сделала шаг вперед.— Драко-о-он! Выходи на смертный бой!
— Ой! Ой!!! — испугалось эхо. В глубине тоннеля что-то зашипело, заклокотало, а затем вспыхнуло и понеслось нам навстречу. Дружно завопив, мы рух¬нули на землю, прикрывая руками головы, и над нами с ревом затрепетал язык драконьего пламени. Его хва¬тило секунд на десять, спины уже начинало ощутимо припекать. Потом язык исчез, словно втянулся об¬ратно, и в воздухе разлился острый запах гари. Я осто¬рожно приоткрыла глаза. Камень, за который мы так удачно упали, почернел и оплавился.
— Ну, кто тут опять вопит?! — раскатисто загро¬хотал многажды усиленный эхом голос. Из темноты вынырнула голова на длинной шее, потом грудь, пе¬редние лапы, крылья...
— Какая красивая! — вырвалось у Орсаны.
Польщенная дракониха изогнула шею, приглашая полюбоваться узкой точеной головой, широким зо¬лотым гребнем и блестящей антрацитовой чешуей, среди которой нет-нет, да и проскакивала зеленоватая искорка.
— Доброе утро! — вежливо сказала я, приподнимая голову из-за камня.— Извините, не могли бы вы уде¬лить нам минуточку внимания?
— А попозже нельзя, а? — неожиданно тонким, сварливым и дребезжащим старушечьим голосом взмолилась дракониха.— Может, я сначала слетаю по¬завтракаю, а вы здесь подождете? Это так неудобно— биться на пустой желудок...
— Да мы вообще-то просто поговорить хотели...
— А что ж тогда орали: “Выходи! Смертный бой!”? — возмутилась дракониха.— Я думала, тут и впрямь рыцари заявились, этой, как ее... ста... сци... сцацисфакции!.. требуют. Так я им и поверила!.. Сцацисфакция им нужна, как же! За моими сокровищами охотятся, драконьеры проклятые!
— Это я пошутила... — созналась покрасневшая Орсана.— Мы думали, вы спите и не слышите.
— Да, я спала,— с достоинством ответствовала дра¬кониха.— А поскольку смертный бой отменяется, то тем более можете подождать, пока я позавтракаю!
С этими словами она небрежно переступила через наши тела, расправила черно-золотые крылья, тяжело подпрыгнула и взмыла в воздух, подняв тучу пыли.
Раскашлявшись, мы долго не могли вымолвить ни слова.
— Старая карга! — возмущенно сплюнула Орсана, поднимаясь и протягивая мне руку.—Думаешь, действительно улетела?
— Скорее всего, но вряд ли далеко и надолго. На¬деется, мы тут обрадуемся и рванем в пещеру за зо¬лотом и бриллиантами,— саркастически предположи¬ла я.
— А мы не рванем? — удивилась девушка, боязливо и в то же время алчно заглядывая в тоннель. Снаружи ничего видно не было, а шагнуть внутрь Орсана не осмелилась. Да я бы ей и не дала.
— Ты что, с ума сошла? Она запомнила наш запах, а летает быстрее почтового голубя, мы не успеем отой¬ти и на версту! Да если и успеем...
Рычарг (дракон, некогда живший в Элгарских го¬рах, а затем переселившийся на Школьный двор, по¬дальше от ретивых драконьеров), рассказывал, что в дни его бурной молодости одному магу удалось-таки незаметно выкрасть из его пещеры золотой жезл с рубиновым навершием, артефакт удачи и счастья. С неподдельным восторгом перечислив заклинания, к которым прибег смекалистый воришка, дракон пока¬зал мне этот жезл, заметно оплавленный. Удачи магу хватило ровно на две недели.
Орсана разочарованно отвернулась от пещеры:
— Тогда объясни наконец, зачем ты притащила меня в это зловонное логово?
— Наниматься на работу. Мы же наемницы, вер¬но? — подмигнула я.
— Працувать — на дракона?! — от волнения Орса¬на снова перешла на родной язык.
— А что тут такого? По крайней мере, драконы всегда держат свое слово.
— Вольха, но це ж ДРАКОН! Величэзна, вогнедышна, невразлима гора! Шо мы можемо ий запропонуваты? Предложить, в смысле? — наконец спохватилась наемница, а то я глядела на нее совсем уж непонимающе.
— Ни за что не поверю, что у такого большого дракона нет хотя бы одной маленькой проблемы.
Гереда, как я и думала, вернулась довольно быстро и застала нас возле горящего костра. К счастью, мы вовремя успели доесть купленные на ярмарке смажни и запить их вскипяченной с травками водой (котелок мы одолжили у скелетов, а ручей заметили еще по пути к пещере) — лес снова заволокло пылью, скрипящей на зубах. Бросив косой взгляд в нашу сторону, дракониха скептически фыркнула, сложила крылья и полезла в тоннель. Шыпастый кончик хвоста остался снаружи, раздраженно постукивая по земле. Слышно было, как старая карга возится в пещере, бормоча себе под нос что-то вроде: “...нахалки... ишь, рассе¬лись... никакого покою... и ловушки нетронутые... жаль, жаль...”
Вздрогнув, Орсана наклонилась к моему уху:
— Хорошо, что мы туда не пошли! Чешуйчатая грымза расставила на нас капканы!
— Я все слышу,— мрачно проворчала дракониха, задом выбираясь из норы.— У меня очень острый слух. Еще один сомнительный комплимент в мой адрес — и вы, юные грубиянки, рискуете не дожить до пен¬сионного возраста. Давайте выкладывайте, зачем при¬шли,— и можете проваливать, пока я не рассвирепела окончательно.
— Мы только хотели узнать,—выступила я вперед,— не найдется ли у вас какой-нибудь работы для мага и воительницы?
Гереда так и села на хвост, пораженная не меньше Орсаны.
— Что?! Да вы, козявки, хоть понимаете, с кем разговариваете?! Тоже мне, работнички! Завтрак да ужин!
— Вы же не едите людей,— напомнила я, кивая на цельные скелеты, оголенные временем.
— С чего ты взяла?! Очень даже ем. Особенно неж¬ных молодых девиц.
— А мы жесткие и костлявые,— нахально возразила Орсана.
Гереда вплотную приблизила морду к ее лицу, со¬средоточенно обнюхивая наемницу. Девушка зажму¬рила глаза, ее волосы трепетали туда-сюда в такт дра¬коньему дыханию.
— Да, не ем,— после долгого раздумья согласилась Гереда.— Не из этических соображений, а просто так — не вкусно. Но неужели вы надеетесь, что за какую-нибудь пустяковую услугу я осыплю вас брил¬лиантами с ног до головы? Думаете, раз у меня много сокровищ, то я швыряюсь ими направо и налево?
— Бриллианты нам ни к чему.— Я отряхнула пыль со штанов, Орсана пригладила вставшие дыбом во¬лосы.— Лучше осыпьте нас приличными мечом и ко¬льчугой.
— Чтобы вы мне тут же голову снесли?!
— Чтобы моя подруга смогла поступить в Белорский Легион,— терпеливо, не давая себя разозлить, объяснила я.
Драконы — существа хитрые и расчетливые; не¬смотря на внешнюю вспыльчивость, вывести их из себя практически невозможно, зато сами они обожают доводить людей до белого каления. Говорят, после вступительных “бесед” с драконами некоторые рыцари бросали оружие, слезали с коней и в умопомрачении кидались на мерзкую гадину в жажде задушить ее го¬лыми руками. А ей только того и надо было.
— Меч, небось, серебряный, а кольчугу золотую?— презрительно дохнула дымом Гереда.— В Легион? Маркитанткой, что ли? Так там денег платить не надо, даже наоборот — еще и прикопишь.
— Меч — острый, кольчугу — прочную,— отчека¬нила побледневшая Орсана.— А свое золото можешь засунуть себе в...
Последнее слово прозвучало тихо, но разборчиво.
Повисла нехорошая тишина.
— Ладно,— неожиданно решила дракониха,— у меня найдется для вас работа. Возможно, тяжелый физический труд послужит хорошим воспитательным средством для этой языкатой... легионерши.
Мне ее тон очень не понравился.
— Ненавижу... — сквозь зубы процедила Орсана, брезгливо поднимая двумя пальцами чью-то высох¬шую кость размером с человеческую ключицу, но фор¬мой напоминавшую берцовую.— Больше всего на све¬те я ненавижу генеральную уборку!
— Я тоже,— со вздохом призналась я, ритмично шваркая по полу самодельным веником из ореховых веток.— Работенка пыльная, но, согласись, высоко¬оплачиваемая и не слишком обременительная.
— Да я и не возражаю. Уборка, конечно, дело нуж¬ное, особенно подкрепленная стимулом в виде Легиона. Но если откуда-нибудь выскочит крыса, я завизжу,— честно предупредила Орсана, отшвыривая кость к груде хлама в центре пещеры. Уборка длилась уже не первый час и близилась к завершению — мы добросовестно вымели сор изо всех углов, воздвигнув настоящий курган славы, где земля и камни переме¬жались кусками покореженного железа и костей.
— Крысы не любят драконов и редко селятся в их норах.— Я разогнулась и потерла поясницу, любуясь делом наших рук. Гереда снова улетела, предоставив пещеру в наше полное распоряжение. Наверное, она тоже не любила уборку. Света, сочившегося из тон¬неля, для столь титанической работы было недоста¬точно, и я прибегла к искусственному освещению пе¬щеры дюжиной шаровидных пульсаров, трепещущих лучами на разном расстоянии от пола.
— Откуда тогда эта приторная вонь? — Орсана скомкала какую-то тряпку и метко запустила ею в роскошную паутину под потолком.
— Может, от самой драконихи? — Я подняла и рас¬правила грязный тряпичный комок, оказавшийся жен¬скими кружевными трусиками.— Как ты думаешь, ка¬кая судьба постигла их хозяйку?
— Скорее всего, благородный рыцарь взял их у пре¬красной дамы сердца в обмен на пояс верности. На¬деюсь, у нее был запасной ключ... Кстати, а где со¬кровища? Я считала, драконы спят на них!
— Возможно, за этой глыбой.— Я кивнула в сто¬рону массивного валуна в полтора моих роста, не¬плотно приваленного к стене. На полу возле него было чисто, словно камень недавно отодвигали.
— Вот бы посмотреть, а?! — живо заинтересовалась Орсана, подходя и примеряясь к валуну. Больше ради шутки, его не удалось бы сдвинуть и впятером.
— Хочешь, чтобы этот курган стал надгробным?
— Брось, мы же не собираемся воровать ее кровные капиталы. А за погляд, как говорится, денег не берут. Она же просила нас выскрести пещеру? Вот мы и скребем в поте лица, не пропуская ни уголка, ни тре¬щинки, заодно и под камешком подмели...
Мы переглянулись и прыснули со смеху.
— Ну хорошо, уговорила.— Мне и самой было ин¬тересно взглянуть на груды золота и драгоценностей — сравнить, кто больше прикопил за свой драконий век: наш Рычарг или эта старая перечница. Естественно, брать я ничего не собиралась, а о возвращении Гереды меня оповестит невидимая магическая черта, на всякий случай проведенная поперек входа в тоннель. He от дракона, кстати, проведенная. Несмотря на безрезультатный опрос местных жителей, я была уверена, что разбойники тайно шныряют где-то в округе, разыскивая меня.
Снисходительной улыбкой отвергнув предложенный наемницей ломик, я сделала несколько пассов, и глыба бесшумно, как на шарнирах, отъехала в сторону. Крысиная вонь усилилась. Снедаемые любо¬пытством, мы одновременно переступили запретный порог и почти сразу наткнулись на роскошный щит с золотой каймой, инкрустированной самоцветам. Поперек щита шли четыре глубокие царапины от драконьих когтей.
— Не трогай! — Я удержала за шиворот нагнувшуюся было Орсану.— Она сразу почует, когда вернется. Давай просто посмотрим.
Мы замерли на конце полоски света, падающего из пещеры. Как ни странно, мои глаза почти мгновенно привыкли к темноте и я испуганно схватила Орсану за рукав, кивнув на самый дальний угол:
— Ой, смотри! Там что-то шевелится!
— И-и-и! Крыса!!! — Девушка испустила обещанный вопль, чуть было не порвавший мне левую барабанную перепонку.
— А-а-а! — охотно подхватила я. Паника в женских рядах — вещь заразительная.
— О-о-о! — басом заголосил из темноты кто-то третий.
Это было уже слишком. Мы стремглав вылетели из сокровищницы, как будто сама смерть щекотала нам пятки ледяными пальцами.
— Думаю, мы ее напугали,— едва отдышавшись, заключила Орсана.
— Ты успела ее разглядеть?
— Я ее вообще не видела!
— А чего ж тогда орала?!
— Тебе поверила!
— А я — тебе!
Мы уставились друг на друга. Недоумение быстро сменилось досадой.
— Может, тебе померещилось? — рискнула пред¬положить Орсана.
— Судя по ответному воплю, померещилось не то¬лько мне.
— Как ты думаешь, кто это мог быть? Драконы берут пленных?
— Если и берут, то вряд ли держат в святая святых — сокровищнице. Предлагаю вернуться и разглядеть это существо повнимательнее.— Я логично заключила, что паника во вражьем стане свидетельствует о нашем превосходстве.
Орсана согласно кивнула, поднимая с пола желе¬зяку поувесистей. Я поманила пальцем один из пу¬льсаров, и он послушно скользнул в щель.
Верхушка золотой горы терялась во мраке, но и подножие могло свести с ума любого грабителя. На¬емница протяжно присвистнула, выискивая глазами неведомое существо, я же с удовлетворением отметила, что если наш Рычарг и не располагал столь внушительным золотым запасом, то по количеству драгоценных камней, ювелирных изделий и артефактов одержал безоговорочную победу.
— Крыса — не крыса, а ими тут смердит здорово.— Орсана наклонилась и подобрала с пола грязный кожаный лоскут, на поверку оказавшийся мешком с затягивающейся горловиной.— Похоже, кто-то нашел обходной путь к копилке старой грымзы.
Я сделала несколько пассов и отрицательно покачала головой:
— Здесь никого нет. Уже нет.
— Но как-то же он отсюда выбрался,— резонно заключила Орсана.— Не сквозь стену же прошел!
— Тоже вариант.— Я проверила сокровищницу еще и на следы заклинаний.
Ничего. А осмелевшая наемница уже обходила золотую гору, присматриваясь к полу и стенам, изредка нагибаясь и костяшками пальцев простукивая подозрительные участки. Сокровища лежали не точно в центре пещеры, а впритык к дальней от входа стене, наваленные чуть ли не до потолка, с плавным скосом вниз. Два раза пройдя из конца в конец, Орсана озадаченно хмыкнула, присела на корточки и щелкнула ногтем по золотому краю исцарапанного щита:
* По-моему, раньше он лежал ближе ко входу.
Я подошла поближе, всмотрелась:
* Верно. А теперь стоит у стены, как...
Мы переглянулись.
— Дверь!
Позабыв о драконихе, я первой ухватилась за край щита и потянула на себя. К моему удивлению, он поддался не сразу, пришлось упереться ногами и дернуть что есть мочи. С той стороны что-то тренькнуло, сопротивление резко ослабло, и я от неожиданности села на пол со щитом в руках. Орсана глянула на меня и протяжно присвистнула. Я перевернула щит тыльной стороной к себе и увидела лохматую воло-сяную веревку, привязанную к дужке для руки.
За щитом в стене у пола чернела полукруглая дыра. Если ее прогрызла крыса с навыками плетения вере¬вок, то она была величиной с упитанного бобра.
— Не застрянем? — Орсана с сомнением покоси¬лась на потайной лаз. Возможно, на животе она бы туда и протиснулась, но мешал вбитый в стену крюк, на котором болтался обрывок веревки.
— Сейчас что-нибудь придумаем.— Я подула на указательный палец, чуть заметно шевеля губами, и обвела дыру по краю. За пальцем тянулся едва раз¬личимый серебристый след. Как только я вернулась к исходной точке, контур лаза размылся, а стена вокруг него помутнела, будто сотканная из дыма.— Прошу! Хотя нет, я первая, вдруг там дальше опять колдовать придется.
Опасалась я напрасно. Ход был прямой и короткий, буквально через три аршина я уткнулась в какую-то мокрую и шершавую преграду, проломила ее прежде, чем почувствовала, и оказалась на свободе, в кустах позади пещеры. “Дверцей” с этой стороны служил обомшелый кусок коры, прислоненный к лазу и для верности подпертый обломком камня. Шепотом по¬звав Орсану, я огляделась, щурясь от дневного света. Ничего не скажешь, удачное место для подкопа — от главного входа воришку заслоняли ветки малинника, высокие и частые, но позволяющие вести наблюдение за хозяйкой логова, подгадывая визиты с мешком к ее отсутствию. Судя по воплю и поспешному бегству, грабитель и представить не мог, что Гереда зазовет кого-то в гости.
— Похоже, ему не впервой шнырять по драконьей сокровищнице,— заметила я, осторожно царапая ног¬тем отполированные до блеска края лаза, принявшие прежний вид, как только Орсана выбралась наружу.— За один раз камень так бы не вытерся, а копать тут недолго, особенно если валдачьей или гномьей кир¬кой, последняя вообще в гранит как в масло входит.
— Пс-с-ст! — оборвала меня девушка, прижимая палец к губам. В отличие от меня, наемница первым делом обратила внимание на лес, не углубляясь в осмотр лаза.
— Что? — я перешла на шепот.
— Смотри! Да не туда, под куст!
Я пригляделась и заметила серую сгорбленную фигурку, прошмыгнувшую между поваленной березой и высоким щербатым пнем.
Орсана посмотрела на меня и выразительно по¬хлопала ладонью по воздуху у самой земли, затем ука¬зала на себя и пальцем изобразила дугу. Я понятливо кивнула, и наемница бесшумно пошла в обход. Даже ветки за ней не качались.
Зайдя существу в тыл, Орсана нарочито громко затопала и захрустела сушняком, безыскусно насви¬стывая.
Сработало. Непрестанно озираясь и прислушиваясь к поднятому девушкой шуму, воришка попятился в мою сторону, видимо, надеясь укрыться в потайном ходе.
Подпустив его поближе, я выпрямилась в полный рост. Гном! В плаще из крысиных шкурок, вонь которых перебивала все лесные запахи. Опешив, он не сразу сообразил метнуться в сторону, и наемница в несколько прыжков преодолела разделявшее нас рас¬стояние, отрезая воришке путь к отступлению.
Наглости тому было не занимать — мгновенно оце¬нив ситуацию, гном повернулся, чтобы видеть нас обеих, растопырил руки с зажатыми в них краями плаща, став похожим на потрепанную летучую мышь, и громко, возмущенно заверещал:
— Как вы посмели перейти мне дорогу, жалкие людишки? Да вы хоть знаете, кто я?!
Низкорослый даже для гнома, воришка едва до¬стигал мне до пояса. Вытаращив глаза и выпятив грудь, он с подвыванием продолжал:
— Трепещите же: я — великий гномий воин и ша¬ман, драконосек и заклинатель, могучий и грозный Тор-э-Ти! Навлекшие на себя мой праведный гнев познают жутчайшую и мучительнейшую из смертей и даже после нее не обретут покоя, ибо моя власть простирается и на мир духов! Спасайтесь, пока не поздно! У-у-у-у!
После чего заскакал на месте, как подстреленный заяц, выставив вперед руки со скрюченными пальцами и щелкая редкими желтыми зубами, что, видимо, обо¬значало подготовку к нашему жуткому и мучительному умерщвлению. Длинная борода полоскалась в такт прыжкам как мочалка.
— Пожалуй, нам не стоит связываться с этим ужас¬ным шаманом.— Я незаметно подмигнула Орсане, на¬пуская на себя испуганный вид.
— Да, я тоже так думаю,— подыграла мне наемни¬ца.— Нам его все равно не одолеть!
Гномик приосанился, расправил плечи.
— Лучше всего отступить,— продолжала я, затрав¬ленно озираясь по сторонам.
— И немедленно!
— Бежим, надо предупредить Гереду об опасности!
— Да, быть может, она еще успеет скрыться!
— Поспешим! —- Мы с воплями “ужаса” бросились ко входу в пещеру.
Гномы — народ бесшабашный и самоуверенный, но даже наглый воришка не осмелился приписать себе улепетывающего во весь дух дракона.
— Эй, эй, постойте! — истошно завопил он, забега вперед и преграждая нам дорогу.— Я пошутил! Я могучий и грозный, но очень, очень добрый!
— О, великий шаман, не трогай нас! Мы сообщим драконихе благую весть о твоем прибытии, и она сама вынесет тебе сокровища в обмен на свою жизнь!
— Нет, нет, не надо! Я здесь инкогнито!
— А мы ей на ушко!
— Да пошутил я, пошутил! Никакой я не шаман!
— О, великий воин-драконосек, нам все равно с тобой не тягаться! — Мы обежали гномика с разных сторон, и он отчаянно завопил нам вслед:
— И не воин!
Мы разом остановились и обернулись, недобро ухмыляясь; я скрестила руки на груди, Орсана уперла их в бока, многозначительно притопывая носком левой ноги. Разговор обещал быть душевным.
— А кто?
— Так... мимо пробегал,— смутился гномик.
Я не удержалась от смешка. Орсана красноречиво помахала перед его носом найденным в пещере мешком.
— Не мое,— торопливо отперся он, даже не потрудившись толком разглядеть вещицу.
— А метка сбоку чья?
— Не было у меня никакой метки!
— Верно, не было.— Орсана неторопливо распус¬тила горловину мешка,— Ножик-то у тебя есть, во¬инствующий шаман?
— 3-зачем? — занервничал гномик.
— Голову тебе будем пилюваты та видрезаты,— вздохнула наемница, неторопливо подступая к гному с открытым мешком,— а нэмае ножа — так оторвем. Уговор у нас с драконом такой — чи пропажу возвернуть, чи вора пришибить. Весь труп к ней тащить хлопотно, а голова аккурат в торбину влезет...
Гном внезапно сорвал плащ, бросил Орсане в лицо и кинулся наутек. Вернее, попытался, на втором же шаге врезавшись в невидимую стену, отбросившую его обратно.
— Не один ты здесь шаман.— Я небрежно помахала кистью правой руки, охлаждая зудящие кончики па¬льцев.
Воришка понял, что дела плохи.
— Может, договоримся? — отчаянно пискнул он, пятясь от Орсаны.
— Договаривайся,—равнодушно согласилась на¬емница, не останавливаясь и не меняя сосредоточен¬ного выражения лица.
— Десять кладней!
— Ха-ха.
— На каждую!
— Ну-ну.
— Половину!
— На каждую? — уточнила я.
— Но это же получится все! — возмущенно завопил он.
— Так ведь и голову пополам не разделишь,— ре¬зонно заметила Орсана.
— Вымогатели! Разбойницы! Хапуги!
— Орсана, отрывай!
— Не надо! — мгновенно сник гномик.— Я согласен.
Наемница постояла над ним, делая вид, будто размышляет, потом кивнула:
— Неси. Но если попытаешься нас обмануть... — и с хрустом размяла переплетенные пальцы.
— Тут рядышком! — заторопился испуганный воришка.
Недолго покружив по лесу под нашим бдительным присмотром, у рябинки гном опустился на колени, собрал в горсть неприметный пучок осоки, потянул за него и открыл травяную западенку — глубокую уз¬кую яму, вырытую под аккуратно отделенным дерном. Благодаря уцелевшим корням осока не засыхала, и отыскать тайник, не зная о его местонахождении с точностью до пяди, было невозможно.
— Вот,— заискивающе объявил он,— все до крупинки! Бедный я, несчастный, обездо-о-оленный!
Воришка старательно пустил слезу и напоказ вытер ее рукавом, но разжалобить нас не сумел — где вы видели гнома с одним-единственным тайником? Да его свои же сородичи засмеют!
— Если сдал меньше половины — из-под земли до¬станем! — веско пообещала я, а Орсана многозначительно вперилась в гнома взглядом, словно навсегда запечатлевая в памяти черты незадачливого воришки.
“Могучий и грозный” затрепетал, как осиновый лист, но продолжал упорствовать в сокрытии доходов, призывая в свидетели весь пантеон гномьих богов, здоровье живых родителей и прах покойной бабушки.
Мы сделали вид, что поверили. Насколько я знала гномов, за последнюю горсть монет он ляжет костьми или затаит злобу не хуже дракона. Леший с ним, копал же, старался...
— Ладно, свободен,— разрешила я.
Гном так быстро и охотно исчез, что я поняла — продешевили. Воришка запасливо прихватил с собой мешок и крысиный плащ, отбивающий нюх даже у дракона; видимо, надеялся поправить материальное положение сразу после нашего ухода. Но тут его ожи-дало глубокое разочарование — я немедленно сомкну¬ла лаз с помощью магии, на всякий случай еще и заговорила, чтобы неповадно было.
Надо сказать, могучий шаман потрудился на славу, не раз и не два сбегав с мешком в сокровищницу. Орсана сняла с себя куртку, завязала рукава и веревкой стянула воротник. Доверху наполненная золотом, одежка весила не меньше пуда и опасно затрещала по швам. Вдвоем мы ее еле приподняли и натужно поволокли к пещере, делая частые остановки.
Передохнув и посовещавшись, мы решили отдать драконихе все трофеи, хотя соблазн прихватить по камешку “на память” был велик. Кто их знает, этих драконов: вдруг гном — это очередной капкан на жад¬ных людишек.
Но, похоже, Гереда и слухом не слыхивала о “мо¬гучем и грозном Тор-э-Ти”. Вернувшись, она в первый момент задохнулась от возмущения, застав нас возле отодвинутого камня, но, когда мы эффектно вытрях¬нули из куртки свою добычу, пояснив, что заодно обыскали и заделали крысиные норы, ее радости не было предела. Драконы прекрасно помнят каждую мо¬нетку из своих сокровищ, каждый драгоценный ка¬мешек, в том числе пропавший, и Гереда ничуть не усомнилась в нашей честности. По ее словам, драгоценности исчезали давно, но она, как и рассчитывал воришка, взвалила вину на крыс. Гном благоразумно обходил стороной крупные вещи вроде золотых канделябров, инкрустированных блюд и раритетных украшений, так что периодические кражи хоть и раздражали дракониху, но не до такой степени, чтобы переворачивать пещеру вверх дном в поисках крысиного лаза.
Получив назад безвозвратно, казалось бы, утеряные сокровища, дракониха пришла в прекрасное расположение духа.
— Что ж, вы заслужили свой гонорар,— прошипела она,— пожалуй, даже с премиальными. Ну-ка, посмотрим...
Столпившись возле сокровищницы, как три кумушки у прилавка с нарядами, мы восторженными аханьями встречали каждую извлеченную драконихой вещь. Какие там были кольчуги! Ажурные, тоненькие, невесомые, как паутинка, они легко уместились бы в дорожной сумке, но успешно противостояли драконьим когтям и зубам, что Гереда не замедлила продемонстрировать. А мечи! Длинные и узкие эльфийские, с ажурной гравировкой от рукояти до кончика лезвия, полыхавшие синим пламенем под лучами солнца; широкие и короткие гномьи, отлично сбалансированные, идеально отточенные, но довольно-таки тяжелые; тролльи, грубо сработанные, зато осыпанные драгоценными камнями, как трава росой. Всевозможные кинжалы, ножи, ятаганы — прямые, кривые, зазубренные, раздвоенные, отравленные и заговоренные; умещающиеся в кулаке, с выстреливающим лезвием, торчащие за поясами, спрятанные за голенищами или висящие в ножнах. Было даже копье — серебряный наконечник с куском древка, не державшим столкновения с драконьей чешуей.
Гереда сразу отодвинула в сторону большую часть доспехов, заявив, что, к своему стыду, не в силах рас¬статься с “этими шедеврами кузнечного дела”, но и среди предложенных на выбор предметов глаза раз¬бегались.
После долгих колебаний, советов и примерок Орсана остановилась на серебристой кольчуге чуть ниже пояса, без украшений и лишних заклепок, зато легкой и на диво прочной. Меч она выбрала сама, с первого взгля¬да,—эльфийский, среднего размера, тоже неброский, но внушающий уважение. Пояс из кожи василиска с притороченными к нему ножнами — естественно, не пустыми,— туго затянулся на тонком стане наемницы.
— Хороша-а-а! — в один голос протянули мы с драконихой.
— С такой и на смертный бой не стыдно выйти!— польстила Гереда.
Раскрасневшаяся, счастливая, Орсана вертелась во¬круг себя, пытаясь оценить великолепие экипировки без помощи зеркала.
— А ты,— дракониха опустила морду ко мне, и я увидела, как медленно расширились вертикальные зрач¬ки в медовых глазах,— ничего не хочешь у меня по-просить?
— Попросить? Нет.— Рычарг достаточно порас¬сказал мне о драконьих заморочках, в частности, о во¬просах, требующих строго определенного ответа. Ге¬реда вкрадчиво уточнила:
— В таком случае, что бы ты хотела получить в подарок?
* Услугу,— не задумываясь, ответила я.
Дракониха недовольно и в то же время одобри¬тельно хмыкнула:
— Знаешь, что просить. Подучил кто?
— Один старый знакомый.
— Я вижу, тебе везет на старых знакомых.— Дракониха многозначительно подмигнула, искривляя в усмешке уголки чешуйчатых губ.— Или не везет, это как посмотреть...
— Вы о чем?
Но Гереда уже отвернулась, довольная, что сумела сбить меня с толку. Я ругнулась про себя, зная, что если дракон не ответил на вопрос с первого раза, то повторять его бесполезно.
Складывая оружие обратно в кладовую, дракониха с сарказмом комментировала, при каких обстоятельствах заполучила ту или иную вещичку. Обширная коллекция постоянно пополнялась за счет “рыцарей без страха и упрека”, которых и в самом деле если и стоило за что упрекнуть, так это за отсутствие страха перед однозначным преимуществом противника.
Прощание было очень теплым. Мы обещали заходить в гости, дракониха — залетать, и махали друг другу, пока не скрылись из виду.
— А что за услугу пообещала тебе Гереда? — вспомнила Орсана уже на подходе к селу.
— Она поможет мне, если в этом возникнет жизненная необходимость.
— А как она узнает, возникла или нет?
— Узнает,— улыбнулась я.— По крайней мере, хотелось бы на это рассчитывать...
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:22 | Сообщение # 13 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| Смолке быстро наскучил сонный полумрак конюшни; недолго думая, она вышибла дверь стойла и пошла пастись по селу. Немного пощипав пыльную траву у обочин, ветки деревьев и пуховую перину, вывешен¬ную на плетень для просушки (то, что мы сначала приняли за круживший в воздухе тополиный пух, ока¬залось пухом гусиным), в кустах за околицей кобыла наткнулась на дохлую собаку и с аппетитом ею под¬закусила, а потом извалялась в останках, с ног до головы провоняв мертвечиной.
Заметив меня, Смолка радостно побежала навстре¬чу и очень удивилась, когда я шарахнулась от нее, зажимая нос и ругаясь. Возвращаться с ней в село я не рискнула — мало ли что еще она успела натворить, а с суеверных селян станется закидать нас камнями. Обойдя кобылу с подветренной стороны, я схватила ее под уздцы и на вытянутой руке поволокла к вид¬невшемуся невдалеке озеру, а Орсана отправилась на постоялый двор за вещами.
К озеру Смолка отнеслась очень подозрительно и, несмотря на твердое ровное дно, заходить глубже брю¬ха отказалась наотрез, памятуя о коварных болотных бочагах. Я поплескала на нее водичкой, за что лошадь смертельно обиделась — расфыркалась, встряхнулась и, улучив момент, ткнула меня мордой в спину, сбив с ног. Я окунулась с головой, но не слишком рас¬строилась — водичка была чистая, хоть и по-весеннему холодноватая, бодрящая.
Пока мы дурачились, брызгаясь и гоняясь друг за другом по мелководью, вернулась хихикающая Орсана и рассказала, что корчмарь попытался было изловить удравшую лошадь и с тех пор сидит на крыше в об¬нимку с трубой, а нанятый плотник срочно сколачи¬вает новую лестницу, потому что старая достает только до водосточного желоба, а спускаться по скользкой черепице бедолага отказывается. И отзывается о моей кобыле далеко не столь восторженно, как прежде.
Воспользовавшись случаем, мы заодно простирнули одежду, развесили на кустах для просушки и в ожидании оной загорали на бережке. До вечера было еще далеко, но солнышко уже начинало посматривать вниз, так что вторично обгореть мне не грозило.
Неподалеку тянул сети оборванный дедок; тянулось плохо, потому что его больше интересовали две полуобнаженные девицы, чем результат рыбалки. Я лежала на спине, закрыв ладонью глаза, а Орсана, не утерпев, сидя любовалась мечом. Гравировка-вьюнок переливалась на солнце, как змеиная чешуя.
— Как ты думаешь, он заговоренный?
— Вполне возможно, хотя точно определить, от чего именно, не могу. Эльфы не накладывают заклинаний на готовый клинок, а вплетают их на стадии ковки сердечника. Обычно это прочность, самозаточка и действенность против нежити.
— Хорошо бы.— Наемница убрала меч в ножны и пошла щупать белье.— Вроде высохло.
Мы оделись, к явному разочарованию дедка. Похоже, сеть он утопил и, запоздало спохватившись, суетливо шарил в воде “кошкой”.
— Осталось раздобыть коня.— Орсана вскарабкалась на Смолку позади меня. Черная лошадка только вздохнула, делая вид, что вот-вот рухнет под двойной тяжестью.— В крайнем случае, можно продать пояс с ножами. Они не входят в обязательное снаряжение.
— Да ну, жалко.— Я покосилась на украшенные рубинами рукоятки.— С конем можно и обождать, — если за две недели не подвернется никаких заработков, продашь и купишь перед самым состязанием.
Мнение Смолки, которого никто не спрашивал, оказалось решающим. Если бы сама не увидела — нипочем бы не поверила, что эта паршивка может сесть сразу на два шпагата — передними и задними ногами. Вреднющая кобыла злорадно оглянулась на оторопевших всадниц: “Что, съели?! Теперь обе пойдете пешочком!”.
Высказав Смолке наше честное мнение о ленивых безмозглых тварях, мы вылезли из седла. Кобыла как ни в чем не бывало по-паучьи подобрала вытянутые ноги и встала.
— Когда я куплю коня,— проворчала Орсана,— это будет конь, а не клоун-акробат из бродячего цирка.
— Зато она очень маневренная,— вступилась я за Смолку.— Ну какая еще лошадь согласится везти тебя по горной круче или болотным кочкам?
— Нет уж, я предпочитаю управлять лошадью, а не спрашивать ее согласия. По-моему, она вообще не имеет понятия о такой вещи, как суставы. Где ты ее раздобыла?!
— Это она меня раздобыла,— отшутилась я.— Ни¬кто ведь и не ожидает от ведьмы, что она станет ездить на обычной лошади.
— Тем не менее, маги сплошь и рядом ездят на обычных лошадях,— не согласилась Орсана.
— Не спорю, но если всех животных, принадлежа¬щих ведьмам и колдунам, считают исчадиями тьмы, то почему бы не выбрать в спутники настоящего де¬мона? Так намного проще и ведьмам, и суеверным селянам.
— Я не суеверна,— фыркнула наемница,— и исча¬дия тьмы не производят навоз в таком количестве. Впрочем, если вспомнить, что она жрет, это неуди¬вительно. Ладно, леший с ней, пойду рядом.
— Нет уж, пойдем вместе,— решительно возразила я,— и пусть этой скотине будет стыдно!
Шли мы по тракту, в направлении Витяга, ничем не выделяясь из редкой цепочки конных и пеших путников. Смолка, похоже, раскаялась и время от времени с фырканьем тыкалась мордой в мою спину, предлагая подвезти — леший с нами! — обеих. Но мы никуда особенно не торопились, а беседовать удобнее, шагая бок о бок. Болтали мы совершенно ни о чем: как готовят знаменитый белорский самогон-крупник на двадцати семи травах; как, упившись оного крупника, король Наум возжелал посетить усыпальницу предков, где собственноручно отодвинул одну из тяжеленных мраморных плит, потребовал фамильный портрет прапрапрадеда и долго сравнивал с лежащим в саркофаге скелетом — похож, не похож; что винесские селяне считают, будто наипервейшее средство от упырей — освященная в храме кровяная колбаса, которую коварно раскидывают по двору, а упырь потом мается животом; правда ли, что злые чары можно отвести, показав наводящей их ведьме кукиш или другой глумливый знак; зачем в храмах перед входом кладут дубовую ветку и почему один двуручный меч хуже двух одноручных, хоть он и длиннее.
Как известно, после таких разговоров женщины обыкновенно становятся закадычными подружками — или заклятыми врагами. И дело тут вовсе не в сходстве-различии интересов и взглядов, а отношении к жизни вообще.
Мы обе предпочитали искать в ней светлые стороны и вышучивать темные, так что особых разногласий не возникло.
Ближе к вечеру нас обогнала грохочущая телега, запряженная лохматым тяжеловозом. За ней, привязанный к обрешетке, трусил изящный игреневый жеребец — каштаново-рыжий, со светлым хвостом и гривой. По всем статям — верховой скакун, но ка¬кой-то понурый: голова опущена, поступь неуве¬ренная, спотыкающаяся.
Возница щелкнул кнутом, тяжеловоз послушно пе¬решел на тряскую рысь, а игреневый — на плавную иноходь. Казалось, конь не бежит, а плывет над до¬рогой.
— Эх, гарный жеребчик! — засмотрелась Орсана.— И аллюр такой редкий... Кладней сто пятьдесят за¬тянет, не меньше.
Жеребец споткнулся на ровном месте и упал. Су¬дорожно дрыгающие ноги взбили дорожную пыль. Возница смачно выругался, натянул вожжи. Тяжело¬воз послушно остановился; игреневый перекатился по земле и встал, тяжело дыша и поводя боками.
За это время мы нагнали телегу.
— Эй, уважаемый, что с вашей лошадкой? Она хро¬мая, что ли?
Мужик протяжно сплюнул на землю:
— Да нет, слепая! Месяц назад ослеп, холера его разбери. Из Воропаховской конюшни, может, слыха¬ли? Чистейших кровей иноходец, после прошлогодних скачек за него двести кладней предлагали — хозяин не продал. А теперь к живодеру веду — и двадцати не даст, харя сквалыжная...
Я осторожно погладила жеребца по длинной рыжей морде, прорезанной белой стрелкой. Оба глаза сплошь затянуло гноящимися бельмами, по ним ползали мухи.
— Пожалуй, он сгодился бы на папиной мельни¬це— ходить в колесе,— сказала я, прикидываясь по¬глощенной в раздумья.— Как ты считаешь, сестричка?
— Ну… э-э-э... — Орсана непонимающе вытара¬щилась на меня, однако женская солидарность и природная сметливость быстро взяли свое.— Я думаю, папа не будет возражать.
— Конечно, не будет! — подхватила я.— На смертном одре он сказал, что мы можем распоряжаться мельницей и всеми деньгами по своему усмотрению.
— Бедный батька... — всхлипнула Орсана, роняя скупую слезу. Я обняла “сестренку”, и мы горестно возрыдали друг другу в плечи.
Милая семейная сцена растрогала возницу; у него появился шанс всучить слепого коня двум глупым девицам, ничего не смыслящим в сельском хозяйстве — где ж это видано, чтобы скакового жеребца запрягали в жернов!
— Что ж, я мог бы, пожалуй, уступить его за… э-э-э... двадцать кладней. Рыдания усилились.
— Впрочем, снисходя к вашему дочернему горю… так уж и быть, семнадцать.
Я незаметно толкнула Орсану в бок. Но той, очевидно, стало жалко всех денег, и она издала до того скорбный, протяжный и вибрирующий всхлип, что цена тут же упала до пятнадцати.
Телега поехала дальше, а мы отвели коня в ближайшую рощицу.
— Вот жулик, на живодерне за него бы и десяти не дали,— ворчала наемница, запихивая в карман изрядно отощавший кошель.— Вольха, после дракона я уже ничему не удивляюсь; но скажи, зачем ты подбила меня истратить последние деньги на слепого жеребца?
— Разве это такой уж существенный недостаток? — пошутила я, кивая на Смолку, с энтузиазмом бобра точившую клыки о молодую березку. Я погладила коня по шее, он глубоко вздохнул, успокаиваясь и привыкая к моему запаху. Мои руки скользнули по плавным изгибам лоснящихся щек, прикрыли слепые глаза ча¬шечками ладоней.— Кося, косенька... какой ты у нас красивый... какой послушный...
Жеребец стоял, как вкопанный. Прижавшись лбом к конскому лбу, я закрыла глаза, направленно погру¬жаясь в нашу общую темноту.
Расколовший ее свет болью отозвался в глубине черепа.
Как я и ожидала, конь отреагировал бурно. Не заржав — истошно взвизгнув, словно его пырнули ко¬пьем, он шарахнулся, приседая на круп, потом встал на дыбы, едва не своротив мне челюсть подкованным копытом.
— Эй, эй, полегче! — Я еле успела вывернуться из-под обезумевшего жеребца.— Орсана, держи его!
Конь заметался по поляне, как заяц, поставленный в меню двумя волками сразу. Вновь обретенное зрение больше мешало ему, чем помогало ориентироваться, — он натыкался на деревья, спотыкался о корни, от¬выкнув доверять глазам.
Деревья окружали полянку со всех сторон, оба кон¬ца тропки преградили наши растопыренные руки, так что взволнованному жеребчику не удалось дать деру — Орсана поймала его за конец повода, перехватила под уздцы. Конь косился на нее дикими черными глазами, храпел, пятился, взрывая землю копытами. Наемница засюсюкала с ним, как с маленьким ребенком, — ах ты хороший, славный, умница-разумница, а попробуй вкусного хлебушка...
Хлебушек конь попробовал, и неслабо: от избытка чувств Орсана сунула ему под морду всю оставшуюся у нас краюху, с полковриги, и жеребец, не будь дурак, быстренько ее оприходовал, пока новая хозяйка не опомнилась.
— Не понимаю,— сказала Орсана, когда хлеб кончился и ее восторг чуть поутих.— Его бывший владелец сам мог заплатить магу пару кладней за исцеление и куда выгоднее продать конягу. Почему же он этого не сделал?
— Да потому, уважаемая легионерша,— снисходительно улыбнулась я, гладя коня по длинной гриве,— что специалисты моего класса по трактам не шляются и коней не лечат. Я, к твоему сведению, профессиональный маг-практик, диплом с отличием. Мы на подобные мелочи не размениваемся.
Смолка, до сих пор с опаской наблюдавшая за нами издали, подошла и ревниво вклинилась между мной и жеребцом. Пришлось приласкать и ее.
— Ой-ой-ой... — передразнила Орсана с плохо скрываемым восхищением.— Тоже мне, специалистка в драных сапогах.
— Ну, я могу, конечно, заделать дыры и придать сапогам иллюзию новых, но ведь они в любой момент могут... Странно,— внезапно сказала я, обрывая предыдущую фразу и сосредоточенно вслушиваясь в себя,— мой резерв уже в норме.
— Что-что?
— Каждый маг располагает определенным резервом — количеством энергии, силы, которую он может потратить за один раз. Потом ему приходится либо искать внешний ее источник, либо ждать от нескольких часов до двух-трех суток. И чем больше энергии потрачено, тем медленнее она прибывает,— вкратце объяснила я.
— Ну и добрэ,— пожала плечами Орсана.— Чем скорее, тем лучше, так?
— Но не за пять же минут!
— Почему?
“Потому что этого просто не может быть!” — по¬думала я, но лишь махнула рукой — мол, проехали.
Наемница не стала допытываться, ее мысли были заняты другим. Жеребец все еще фыркал и припля¬сывал, но Орсане не терпелось испытать его в деле. Не дожидаясь, пока мы выйдем на ровную дорогу, уже на опушке она вскочила коню на спину и пове-лительно чмокнула губами.
Конь, на счастье, оказался умнее наездницы — не поскакал, а осторожно пошел по высокой траве, ста¬рательно поднимая ноги, как на параде. Выездили его прекрасно, видно, что для скачек: самый бестолковый жокей не сумел бы испортить ему забег, тщетно по¬нукая и осаживая в неподходящие моменты. Впрочем, Орсане достаточно было мысли, что она сидит на собственном коне, и подгонять его девушка не соби¬ралась.
— Ишь, выплетает! — восхитилась она, и тут же решила: — Венком назову.
Пообвыкнув, на тракте конь зачастил пружинистой иноходью в темпе галопа. Мы догнали и обогнали телегу с давешним мужиком, даже вставшим от удив¬ления; тяжеловозу показалось, будто его собираются подхлестнуть, и он добровольно ускорил шаг, а воз¬ница, не удержавшись, рухнул на спину, задрав над обрешеткой растопыренные ноги.
Орсана просто сияла от счастья, я же все мрачнела и мрачнела, как вечернее небо над головами. Но только на привале, у горящего костра, решилась вслух вы¬сказать причину внезапной смены настроения.
— Ну вот,— вздохнула я,— теперь ты экипирована полностью. Меч мы тебе добыли, коня купили. Мо¬жешь ехать поступать в свой Легион.
Жеребца Орсана на всякий случай привязала к дереву, расседланная Смолка по-собачьи улеглась возле костра, положив голову на вытянутые передние ноги и подобрав задние.
— Так ты не поедешь со мной в Витяг? — насторожилась девушка.
Я медленно покачала головой:
— Наверное, я нужнее здесь.
— Наверное? Появились какие-то проблемы?
— Они и не исчезали,— вздохнула я,— просто я, хоть убей, не знаю, что с ними делать, и схватила за твое предложение, чтобы хоть чем-то себя занять и не сойти с ума окончательно. А теперь они снова вылезли на первый план, и я не могу с чистым сердцем ехать в Витяг любоваться замком. Работу можно найти и в здешней округе, а там, глядишь, что и прояснится.
Наемница, посерьезнев, придвинулась и положила руку мне на плечо, внимательно глядя в глаза.
— Вольха, выкладывай.
— Боюсь, мой рассказ тебе не понравится.
— Кто бы сомневался! На то они и проблемы, чтобы портить людям настроение.
— Ты просто не представляешь, насколько оно у тебя испортится,— грустно усмехнулась я.
Когда по Школе разнесся слух о моей дружбе с вампирами, из двух дюжин моих друзей осталось всего четверо. И это образованные люди, маги, слушавшие курс лекций по Разумным расам, якобы свободные от предрассудков! Чего уж тут говорить о наемнице из простой селянской семьи?
— Ты мне не доверяешь? — обиделась Орсана.
— Доверяю и хочу, чтобы мы расстались друзьями.
— То яки ж цэ друзи,— вконец разозлилась наемница, мешая белорские слова с волменскими, — якщо воны с тобою тильки в радости застаются? На кой тогда воны потрибни? Ну?!
Ну, я и рассказала. Просто чтобы выговориться, а там будь что будет.
Я была уверена, что этой ночью Орсана не уснет, а на рассвете поспешит раскланяться. Немногим луч¬ше — сочтет сумасшедшей, в самом же худшем случае даже не попрощается, а бедный Венок не выдержит дикой ночной скачки и падет через полсотни верст.
Наемница выслушала меня с непроницаемым ли¬цом, не перебивая и не отводя глаз, потом задумчиво потеребила подбородок и как ни в чем не бывало сказала:
* Н-да, ну ты и влипла. Что будем делать?
Я уставилась на нее, не веря своим ушам.
— Ты говоришь, что твой друг после смерти пре¬вратился в волка, но не знаешь, почему он напал на тебя и удрал,— невозмутимо продолжала девушка.— Тогда почему бы не спросить у того, кто знает? У тебя есть еще знакомые среди вампиров?
— Полно,— машинально ответила я.— А ты не бо¬ишься?
— Чего? — неподдельно удивилась Орсана.— Тебя? Ну, насмешила! Если уж ты меня за три ночи не загрызла, то бояться, начиная с четвертой, я не на¬мерена, и не надейся таким образом увильнуть от ноч¬ных караулов. Время у меня еще есть, и если мы сейчас придумаем, что делать,— будем делать не от¬кладывая.
— Орсана, ты просто чудо,— растроганно улыбну¬лась я.— Но что можно предпринять — ума не при¬ложу. Лён, то есть волк, сбежал. В Догеву я возвра¬щаться не хочу. Там такой вселенский плач поднимется! Пусть лучше подольше не знают о смерти своего Повелителя. К тому же я уверена: Травница и Старейшины не скажут мне ни слова, даже если я буду заживо резать их на кусочки. А если разбойники успели высказать им “соболезнования” и свою версию убийства, то разрежут меня саму.
— А как насчет Арлисса? — чуть подумав, предложила Орсана.— В конце концов, это их послы заманили Лёна в ловушку.
— Нет, они его как раз-таки защищали и погибли вместе с ним. Часть из них, по крайней мере.
— Вот именно, часть. Возможно, среди них 6ыли предатели, раз шла речь о замене стражи и близком знакомстве с послами. Что-то нечисто с этим Арлиссом, не мешало бы туда наведаться.
— Но я даже не знаю, в какой стороне света его искать!
— Сейчас по карте посмотрим! — утешила меня неунывающая наемница.
Тряпичная карта была извлечена из заплечного мешка, расстелена по траве и придавлена камешками от порывов ветра.
— Вот он! — первой сориентировалась Орсана. — Ого, далековато. Не меньше семи дней пути — через всю Белорию, аж до Ясневого Града. Зато как раз по Витягскому тракту, и мы можем на часок заглянуть в пресловутый эльфийский замок — вернее, то, что от него осталось.
Я присмотрелась. Правильный кружок Арлисской долины медным пятачком лежал на границе между Белорией и Ясневым Градом — дремучим лесом, находившимся под охраной эльфов, дриад и друидов. Идея вообще-то была неплоха — при условии, что разбойники не доберутся в Арлисс раньше нас. А они вполне могли разделиться — отправить по паре гонцов в обе долины, остальные же будут продолжать поиски нас с Орсаной. Прежде всего меня, но подвернувшу¬юся наемницу тоже не пощадят.
— Нет, не пойдет,— с сожалением признала я,— у меня нет знакомых в Арлиссе, сочувствующих тем более не найдется, и я слыхала, что это самая закрытая от людей долина, туда и купцов-то пускают со скри¬пом, причем не дальше пограничья.
— Неужели кто-то рискует торговать с вампирами?
— Деньги не пахнут... и не кусаются. Сам Арлисс вроде как говядину экспортирует, сыры всякие — под маркой эльфийских, иначе никто не купит. Слушай, а это идея! — я прищелкнула пальцами, и с них со¬рвалось облачко звенящих искорок. “Показуха”, как презрительно отзывался Учитель, но среди адептов это простенькое волшебство было в моде и со вре¬менем стало машинальным.— Лён как-то говорил, что вампиров можно встретить в любом мало-мальски крупном человеческом городе — они часто ездят туда по торговым делам, а то и живут, ежедневно раскла¬ниваясь с ничего не подозревающими соседями. Раз¬бойники при всем желании не успеют разыскать и оповестить каждого из них, а вампиры, живущие среди людей, должны быть более сговорчивы.
— Витяг уступает размерами только столице, и до него ближе всего,— подхватила Орсана.— Ты знаешь, а ведь я никогда не задумывалась, откуда в Ясневом Граде берутся коровы! Не пасутся же в священных рощах. И что, знаменитый “Эльфий каприз” с белой плесенью делают вампиры?! Кошмар какой! Но вкуснющий, надо признать, я пробовала.
Я кивнула и спохватилась:
— Пробовала сыр стоимостью в шесть кладней за кружок размером с ладонь?
— Давно, еще в детстве,— пожала плечами Орсана.— Приятель угостил, сынок богатого соседа. А что?
— Ничего,— смутилась я, ругая себя за бестактный вопрос. Я сама впервые попробовала “Эльфий каприз” в Догеве, на 75-летии Лёна; для вампира это не такой уж солидный возраст, соответствует примерно двадцати человеческим годам. Разумеется, прежде я видела эльфийские сыры только в дорогих лавках, большинству селян подобные лакомства не по карману, все равно что барана за один укус съесть.— Извини. Решено, утром едем в Витяг. Если, конечно, ты не передумаешь.
Подруга только фыркнула.
— Ты считаешь, будто я, выходя на тракт, не знала, что услугами наемников пользуются в тех случаях, когда не хотят или не могут справиться сами, и вряд ли предложенная мне работа будет легкой и безопасной? Кстати, раз такое дело, на ночь не помешает выставить охрану. Кто первый?
— Оно, — я кивнула на тускло полыхнувшее и снова исчезнувшее кольцо, окружавшее нашу стоянку. — Я и раньше без защитного контура спать не ложилась, мало ли что.
— А если вампиры с воздуха подлетят?
— Изловим и заспиртуем, для музея. До сих пор они летать не умели. А вон те шныряющие над деревьями мышки никакой опасности не представляют, не обращай на них внимания.
Орсана долго вглядывалась в безлунный мрак, потом досадливо тряхнула головой:
— Вольха, а ты точно уверена, что вампиры тебя не кусали? В темноте лучше кошки видишь, от волчьего укуса за час и следа не осталось, резерв, чи як там его, через край бьет. Может, ты сама вже упырь какой? По ночам воешь та кровь смокчешь?
— Мы с Лёном знакомы больше двух лет. Чтобы за такое время никто в Школе не услышал воя и не заметил искусанных трупов? Чушь. И потом, у меня на шее должны были остаться следы от клыков!
— Необязательно. Ты же говорила, что раны на вампирах заживают мгновенно, как ножом в кисель ткнуть. Давай я тебя ткну и узнаем наверняка!
Я на всякий случай отодвинулась.
— Я не уверена, что волк так уж сильно меня уку¬сил, я больше испугалась. Для мага-практика не со¬ставит труда залечить неглубокую ранку, я делаю это машинально и не хуже вампира. А до кости “пилувать” руку не дам, она мне еще пригодится. К тому же Лён говорил, что при укусах вампиризм не передается.
— Тю! — присвистнула Орсана.— Нашла кого слу¬шать — вампира! Он тебе с три короба наплетет, еще и в лукошко с верхом насыплет!
— Он единственный, кого стоит послушать,— от¬резала я. Пожалуй, излишне грубо и категорично.
— Кем он был для тебя? — Орсанин вопрос застал меня врасплох. А и в самом деле — кем?
— Другом,— неохотно выдавила я, сама не зная, лгу или говорю правду.— Самым лучшим. Самым близким. Самым дорогим. Я знала, что в трудную минуту всегда могу прийти к нему, и он не отговорится срочными делами, не начнет распекать и поучать, а поможет, и эта помощь не стеснит и ни к чему не обяжет. Тебе не понять...
Наемница, не комментируя, сочувственно смотрела на меня.
Он был для меня куда больше, чем другом. И Орсана прекрасно это поняла.
Но ничего не сказала, и мы молча поужинали и легли спать.
Без седла на коне долго не высидишь — и животному спину сотрешь, и сам потом не разогнешься. Из-за этого путь до Витяга занял у нас три дня вместо намеченных двух. Чем ближе к городу, тем чаще попадались селения, так что проблем с ночлегом и едой не возникало, а окупать расходы удавалось мелкими подработками — нарубить дров, изгнать крыс, свести бородавки или посторожить купеческую лавку от ночных татей и упырей (сказать по правде, мы подперли дверь стулом и сладко выспались на скатанных в трубки коврах).
Пресловутый эльфийский замок располагался в версте от города, представляя собой живописную груду бело-сиреневых камней с одной-единственной уцелевшей, но заметно покосившейся башней. Осмотр замка занял у нас ровным счетом десять минут: с одной стороны его реставрировали, то есть до самого верха громоздились прогнившие, частью осыпавшиеся леса, нуждающиеся в ремонте не меньше замка; другая лежала в непролазных развалинах, третью заслонял лес, а на полянке перед более-менее уцелевшим садом дежурил пестро одетый мужичок в обнимку с лютней, но с мечом при поясе и громоздким арбалетом за плечами.
— Замок, небось, посмотреть желаете? — радостно завопил он, спеша нам навстречу.— Так это я мигом — и покажу, и расскажу, и черепок какой занятный на продажу имеется!
— А вы, простите, кто такой? — поинтересовалась я, не сумев прийти к нужному выводу самостоятельно.
— Сторож тутошний, заодно людишек приезжих насчет развалин просвещаю,— гордо пояснил мужик, передергивая плечами, чтобы поправить скособочив¬шийся арбалет.— Про замок и ельфов баю, могу так, могу жалостливым стихом с лютнею,— и в доказа¬тельство провел рукой по заметно провисшим струнам. Кони попятились, я вздрогнула и машинально поис¬кала глазами прищемленную дверью кошку.
— Что здесь сторожить-то?
— Отбою нет от порчунов,— пожаловался сторож-баюн,— картинки срамные на стенах малюют и плитки махонькие, расписные, из полов выламывают. И охота им руки обдирать, ломиком-то куда сподручнее, а за пять медяков я сам оным пошурую, только пальцем ткните которую!
— И уголек с лестницей дадите? — язвительно по¬интересовалась я.
— Ишь чего захотели! — возмутился сторож.— Ко¬нечно, не дам, пока еще серебрушку не доплатите! Ну так как? Баять про ельфов?
— Давайте сначала кратенько, для общего озна¬комления,— предложила наемница,— а мы подумаем.
— Кратенько? Можно, чего ж нет. Ну дык, ето... ельфы... того они! Были тута, делали чевой-то — кто ж их, нелюдей, разберет! А потом, ночью, ка-ак бухнет! Тудыть-растудыдь, и готово! Хлобысь, в общем, замок, токо во все стороны — фрррр! И нетути,— развел ру¬ками мужик и с надеждой уставился на нас, ожидая материального вознаграждения за красочный рассказ.
Мы изобразили неподдельный восторг, пообещали вернуться за подробным изложением событий, после чего объехали вокруг замка и, стараясь не попадаться “баюну” на глаза, под прикрытием рощицы возвра¬тились на тракт.
— Развалины они и есть развалины,— философски заключила Орсана,— все одинаковые — что эльфийские, что человеческие, и смотреть там особенно нечего.
— Кроме срамных картинок,— поддакнула я.
За въезд в сам город с нас стребовали по мелкой серебряной монете — якобы на ремонт дорог. Орсана предложила стражникам собственноручно выложить кусок булыжной мостовой, но те гнусно расхохотались и, получив требуемую мзду, немедленно отрядили гонца в ближайшую таверну. Вряд ли за камнями.
Витяг мало чем отличался от Стармина. За последние годы он сильно разросся — благодаря близости к морю и удобному расположению. Со стороны окаймлявших море гор к городу не мог подступиться ни один враг, со стороны озер — тем более: единственным врагом в тех краях были непомерно плодившиеся комары. Воинственные племена степняков, изредка пересекавшие границу, грабежом приграничных сел и ограничивались, а крупные войны с соседями захлебывались под каменными стенами столицы.
Здесь и стены были пониже, и скреплявший их цемент пожиже, да и сами камни никто не потрудился отшлифовать до блеска, чтобы штурмующий враг не нашел опоры ни руке, ни крюку (чуть позже мы обнаружили, что дальше стены вообще сходят на нет, снова вырастая на выезде из Витяга, и в город вполне можно пробраться огородами с боков).
Прямо за воротами мы наткнулись на россыпь лавчонок, и Орсана отдала два оставшихся кладня за простенькое, но добротное седло. Со сластями, второй достопримечательностью Витяга, нам повезло больше, чем с замком, и варенные на меду орехи оказались выше всяческих похвал. Орсане вдобавок приглянулся огромный пряник в форме плотоядно оскаленного, глазастого солнышка, так что непонятно, кто кого собирался есть.
— Мне все-таки кажется, что разгадку нужно ис¬кать в Арлиссе,— убежденно заявила наемница. Бегло окинула взглядом липкие медяки сдачи и ссыпала их в кошель. Я вспомнила, как мои родители кропотливо раздвигали на ладони мелкие монетки, шевеля губами от непривычного умственного напряжения. Возмож¬но, Орсана тоже посещала благотворительную храмо¬вую школу для селянских детей, хотя лично меня там еле-еле научили считать по пальцам рук.— Что, если как-нибудь выманить их Повелительницу и расспросить ее с глазу на глаз?
— Так она к тебе и вышла,— угрюмо проворчала я, в этот момент тоже озабоченная нашими дальней¬шими планами.
— Брось, ты же ведьма,— беспечно откликнулась Орсана, увязая зубами в прянике.— Заколдуешь ее, и вся недолга.
— Ага, заколдуешь! Повелителей не берут закли¬нания.
— Это еще почему?
— Они телепаты.
— Ну и что? Я тоже знаю, как швыряться огнем: крикнуть “Рыло!” и махнуть рукой, но мне это вряд ли поможет, верно? — Орсана покраснела и добави¬ла: — Я пробовала... Так, шутки ради.
— Roill,— машинально поправила я.— Все не так просто. Заклинания трехкомпонентны по своей при¬роде: необходимо слово, движение и отданная магом сила. И куча условий срабатывания, по ним вампиры и бьют. Те же боевые пульсары: они, в принципе, самонаводящиеся, но на подлете почему-то шарахаются от взмаха веткой.
— Я была на ежегодном турнире винесских колдунов, но не заметила, чтобы они махали ветками, — скептически возразила подруга.— Ух ты, он еще и с начинкой! Хочешь попробовать?
Надъеденное солнышко, истекающее смородиновым вареньем, производило удручающее впечатление.
— Нет, спасибо. Во-первых, поди угадай, какое заклинание применит противник, во-вторых, лично я швыряюсь огнем без предупреждения. И если длинное заклятие иногда можно перебить на середине плетения, то с пульсаром этот номер не пройдет. Но Повелитель точно знает, чем и когда я воспользуюсь, так что ничего не выйдет.
Дорогу стремглав перебежала здоровенная серая крыса. Венок испуганно фыркнул, сбиваясь с размеренной иноходи, Смолка по-кошачьи припала на передние ноги и щелкнула зубами, но промахнулась. Я в сердцах пнула ее сапогом в бок. Изрядно выкушавший мужичок так и сел в дверях корчмы, зарекшись пить по меньшей мере неделю.
— А как же подаренный вампиром амулет? Ты говорила, он скрывает мысли.
— Только не от Лёна. Возможно, другим Повелителям он тоже не помеха. В любом случае, сначала мы должны найти обычного вампира и поговорить с ним.
— И где ты собираешься его искать? — Орсана завистливо проводила взглядом конный разъезд. Стражники официально причислялись к столь желанному ей Легиону. Конечно, объезжать город с плетью вместо меча (обнажать его разрешается только в исключительных случаях) — не ахти какой героизм, однако ред¬кий день обходится без стычек с закононепослушными гражданами и кровопролитных драк, в то время как легионеры в казармах жестоко маются от безделья в мирное время. Войны, тьфу-тьфу, вроде не предви¬делось, и, пожалуй, Орсана не отказалась бы вот так, свысока посматривая и поигрывая плеткой, проеха¬ться по городу в мелодично позвякивающей кольчуге.
Один из стражников, симпатичный темноволосый парень, помахал рукой Орсане, жадно и откровенно рассматривавшей легионеров. Девушка смутилась и, покраснев до корней волос, повернулась в мою сто¬рону.
— Ты придумала, как нам его найти? — повторила она.
— Придумываю,— вздохнула я. Стражник, засмот¬ревшийся на Орсану, придержал было коня, но, уви¬дев, что девушка больше не обращает на него вни¬мания, нагнал товарищей и вместе с ними свернул в соседнюю улочку.— Мне говорили, что выследить вампира невозможно... с утра, на свежую голову, про¬верим, так ли это. А сейчас — давай перекусим, а?
— Не помешает,— легко согласилась Орсана.
В конце улицы сыскалась корчма почище, с мно¬гообещающей вывеской “Три веселых вампира”. На¬сколько я знала, названия подобным заведениям давались либо по местоположению, либо по хозяину, либо по наиболее значительному событию, так что, вполне вероятно, некогда здесь действительно весе¬лились вампиры в количестве трех штук. Как именно они развлекались, оставалось только гадать. Впрочем, хозяин мог иметь в виду, что даже вампиры в его корчме не заскучают. Мы спешились. Подскочивший мальчишка принял у нас лошадей и увел к коновязи. Я бросила ему мелкую монетку и, первой зайдя в корчму, с досадой отметила, что все столы заняты. Самое людное время — когда рабочий день закончен, только-только начинает темнеть, а разыгравшийся аппетит не дает ногам пройти мимо нарочно распахнутого окна кухни.
Нам повезло — не успел корчмарь наполнить кружки заказанным нами квасом, как подвыпившая компания гномов и людей щедро расплатилась и, пошатываясь, нестройной гурьбой двинулась к выходу. Прихватив квас, мы заняли освободившийся столик.
— А почему вампира невозможно выследить? Как он выглядит? — Орсана окинула задымленное помещение настороженным взглядом, словно ожидая, что кто-то из посетителей перекинется летучей мышью и со зловещим хохотом вылетит в каминную трубу.
— Да никак,— я пожала плечами и поправилась: — Как обыкновенный человек. Прячет клыки в усах и бороде, а крылья — под плащами и куртками.
Как на грех, все посетители корчмы отличались изрядной небритостью — даже у разносчицы над губой топорщилась редкая черная щеточка.
— То есть любой из этих типов,— Орсана оглянулась через плечо, буравя взглядом толстопузого бородача в черном плаще, хлещущего пиво из жбана размером с добрый бочонок,— может оказаться вампиром?
Бородач грохнул пустым жбаном о столик, утер рукой усы и громко рыгнул.
— Не исключено.
— Сейчас проверим.— Прежде чем я успела от¬крыть рот, девушка вскочила на стол и подняла руки над головой, привлекая внимание переполненного зала.— Шановны друзи! Хвилинку уваги! Я хочу сде¬лать маленькую объяву. Видите ли, мы шукаем вомпэра. Нам дуже трэба з йим поговорить! Честное слово, только поговорить, я чеснок сама на дух не переношу. Я знаю, что вы здесь, так что...
Я так и не узнала, что Орсана хотела предложить вампиру. “Шановны друзи” предусмотрительно реши¬ли не затягивать пребывание в кишащей вампирами корчме и как один кинулись к выходу, испуская виз¬жащие и завывающие звуки.
Орсана удивленно огляделась по сторонам. На полу еще крутилась деревянная кружка, поскрипывала от¬крытая дверь да тонкой струйкой текло на пол пиво из краника дубовой бочки.
Кроме нас, в корчме не осталось ни единой живой души.
— Гениально! — Я откинулась на спинку стула и несколько раз хлопнула в ладоши.— Ты не могла об¬ратиться к “вомпэру” десятью минутами раньше, когда мы ожидали столик?
— Н-да, неувязочка вышла,— смущенно призна¬лась Орсана, слезая со стола.— Кто ж знал, что они так бурно отреагируют... Может, они все — вампиры?
— Чтобы стая вампиров испугалась двух девушек? Нет, к сожалению, это люди. И я предлагаю как можно быстрее удрать вслед за ними, пока сюда не явилась городская стража. За такие шуточки нас запросто могут кинуть в яму месяца эдак на два.
Орсана скептически хмыкнула, но возражать не посмела. Похватав со стульев свои пожитки, мы бы¬стрым шагом, переходящим в медленный бег, покинули гостеприимное заведение. Отвязали коней (Смолка как раз заканчивала перегрызать коновязь пополам, причем делала это исключительно ради удовольствия — перегрызть повод было куда проще) и, слаженно вскочив в седла, с места рванули в галоп.
Увы, наше бегство не прошло незамеченным,
— За нами кто-то едет,— по истечении двадцати минут прошептала Орсана, когда мы уже перешли на рысь и свернули в одну из улочек.— Тс-с-с, не оглядывайся! Это стражник.
— Ты уверена?
— Да, он в кольчуге. И лошадь рыжая.
— Ну и что?
— Герб Витяга — рыжий лис на золотом фоне. Поэтому вся стража носит позолоченные кольчуги, а кони у них — рыжие.
— Вот леший! Неужто аукнулось твое выступление в корчме?
— Не знаю. Но он едет за нами уже пять минут.
— Может, подавлен нашим численным превосходством и надеется на встречу с патрулем?
— Зря надеется. Патрули не ходят по таким закоулкам — им тоже жить хочется.
— Тогда чего он привязался?
— Ждет подачки,— предположила Орсана.— Давай демонстративно вывернем карманы — авось отвяжется?
— Спросим его самого,— я осадила лошадь. Ширина улочки не позволяла мне развернуться прежде, чем Орсана выедет вперед, но для Смолки не было ничего невозможного. Не приравнивая натяжение узды к команде “Тпру!”, она пошла задом напер
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:23 | Сообщение # 14 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| ГЛАВА 14
Первой, как ни странно, опомнилась от изумления Орсана.
— То шо — вомпэр?! — обратилась она почему-то ко мне, тыча пальцем в сторону Ролара.
— Определенное сходство имеется,— осторожно ответила я.
Ролар откровенно упивался нашим замешательст¬вом, посмеиваясь в накладные усы,— свои у вампиров не росли.
— Ну, ну! — подбодрил он нас.— Кто первая? Сме¬лее, девушки! Сам укус — пустяк, а потом совсем не больно!
— Посмей только тронуть меня или мою подругу! — Орсана угрожающе крутанула-свистнула в воздухе выхваченным из ножен мечом. — Стой, где стоишь, упырь!
— Так, я что-то не понял,— одной рукой вампир пригладил волосы, второй же словно невзначай коснулся рукояти торчащего из-за пояса кинжала. — Вы упыря искали или вампира?
— Вампир, упырь, вурдалак — один леший! — Орсана опустила меч, но в ножны вкладывать не торопилась.
— Не скажите, милая девушка. Упырь — это восставший мертвец, вурдалак — вид хищной нечисти, а я — представитель Разумной расы.
— Ага, эта самая разумность у тебя прямо из клыков прет!
— Лебяжий изгиб вашей шейки сводит меня с ума, сударыня... Спрячьте меч, это не намек, а комплимент.
— Вот еще, я и кинжалы на всякий случай достану!
— Эй, стоп, стоп, стоп! — Я замахала руками. — Прекратите, эдак вы сейчас подеретесь, и мне придется либо мстить, либо помогать прятать труп, а у меня нет времени на такие глупости! Ролар, мою подругу зовут Орсана. Я — Вольха. Мы действительно хотели с вами поговорить, но предпочли бы местечко поуютней. И побезопасней — возможно, за нами гонятся бандиты.
— Под бандитами, надеюсь, подразумеваются не мои коллеги из Стармина? — с ехидцей уточнил вампир.
— Нет, настоящие разбойники, очень недовольные нашим вмешательством в их лесную антиобщественную деятельность.
— И чем же вы их так прогневили?
— Вот об этом у нас и пойдет разговор.
Вампир посмотрел на меня с таким обреченным видом, словно ему было доподлинно известно, что за ближайшим углом его поджидают полчища ведьмаков с осиновыми кольями, а я у них за главную. Но только вздохнул и спросил, кивнув на Орсану:
— Ей можно доверять?
Я удивленно кивнула. С тем же успехом Ролар мог задать этот вопрос Орсане, второй из совершенно не¬знакомых ему девушек. Но почему-то выбрал меня.
— Хорошо. Здесь неподалеку есть славная забега¬ловка,— предложил Ролар, трогая узду своего жереб¬ца.— Правда, она только для стражников, причем хо¬лостых, и просто с улицы туда не зайдешь, но если ваша охранница будет вести себя прилично и уберет меч в ножны, я выдам вас за случайных подружек, за небольшую мзду скрасивших мое одиночество.
— Шо?! — взревела наемница, преисполненная праведного гнева.— Меня — за продажную девку?!
— Зато там нас наверняка никто не подслушает,— пожал плечами Ролар.— Разбойники ни за что не су¬нутся в битком набитую стражниками харчевню, а знакомые не станут портить мне такой многообеща¬ющий вечер.
Судя по Орсаниному лицу, “многообещающий ве¬чер” начался бы немедленно, но в этот момент в ар¬шине над нашими головами распахнулось окно и от¬туда маленьким зловонным водопадом изверглось со¬держимое помойного ведра, поровну разделившись между сточным желобом и левым боком Венка.
— Шоб тебе так на башку дурную шваркнули! — от души пожелала наемница, дрыгая заляпанной но¬гой.
— А неча под окнами стоять, глазами хлопать! — не осталась в долгу выглянувшая из-за ставня баба и уже прицельно плеснула в Орсану из бадейки с обмылками. Мутная вода описала круг и прыгнула обратно в бадейку, да с такой силой, что бабу отнесло от окна и о дальнейшем развитии событий оставалось догадываться по грохоту, плеску и ядреной ругани в адрес “треклятой ведьмы”.
Отведя душу, но не желая привлекать к себе излишнего внимания, мы вслед за Роларом ретировались из негостеприимного переулка. Вопреки моим ожиданиям, вампир не поспешил углубиться в мрачные трущобы, где легко запутать следы и укрыться от посторонних глаз, а, напротив, вернулся в центр города. Популярность вампира в народе нас потрясла. Его приветствовал каждый второй — от встречных стражников до нищих, сидевших вдоль стен. Хихикали продажные девки, шаловливо посылая вампиру воздушные поцелуи; радостно пищали дети; подобострастно ухмылялись воришки, торопливо выдергивая руки из чужих карманов; важно раскланивались купцы. Уличные торговки наперебой зазывали Ролара к своим лоткам, а когда он и впрямь снизошел до горячего пирожка с капустой, не взяли с него ни медяка.
“Забегаловка” оказалась просторной харчевней “Страждущий страж”, где шумно проводили время сменившиеся с дежурства патрули. Нас встретил восторженный рев голосов — Ролар, идя к свободному столику в дальнем углу, то и дело отвечал на приветствия и пожимал руки коллегам. Не успели мы присесть, как стол прогнулся от пивных кружек и подавальщица торопливо, чтобы не забыть, перечислила, кому из друзей вампир обязан такому изобилию. Ролар перебил ее, осведомившись о здоровье, игриво ущипнул за охотно подставленную попку и царственным жестом велел угостить всех присутствующих за его счет. Харчевня снова утонула в реве, вампиру при¬шлось встать и поприветствовать народ, покло¬нившись на все четыре стороны.
Орсана бесцеремонно дернула подавальщицу за по¬дол, отвлекая ее внимание от Ролара, и попросила телячью отбивную с квашеной капустой и кусок виш¬невого пирога. Не утруждая себя выбором, я заказала то же самое.
— Все эти люди знают, что вы... ну, этот? — не¬доверчиво поинтересовалась Орсана.
— Нет, конечно, еще чего не хватало.— Ролар, по¬луприкрыв глаза, потянул носом с блаженным видом изголодавшегося гурмана.— Милетта, солнышко, а мне — баранью ляжку, запеченную в горчице, к ней — тарелку картошки и, пожалуй, парочку расстегайчиков с сыром. Да поживей, крошка, иначе мне придется съесть тебя!
— И он не шутит,— проворчала Орсана вслед девушке.
— Эй, Ролар! — окрикнул вампира пожилой муж¬чина у стойки.— Этой ночью, в переулке бондарей — твоя работа?
— Угу.— Вампир, в ожидании ужина, отдавал дол¬жное пиву. Я не рискнула пить на голодный желудок, Орсана же смело ухватилась за ручку ближайшей круж¬ки и сделала большой глоток, но тут же сморщила нос и раскашлялась.
— Говорят, семерых на месте положил? — продол¬жал допытываться знакомый. Ролар лениво взмахнул рукой с растопыренными пальцами.
— Пятерых. Двое успели довольно далеко отбежать.
— Гищ клялся, что они задели тебя по меньшей мере дважды.
— Я удивляюсь, как он вообще что-то разглядел. Из бочки, в которую нырнул при виде десятка недоумков с ржавыми мечами,— презрительно бросил вампир, принимаясь за вторую кружку. Выждал, показ коллеги отсмеются, и с досадой добавил: — Напарничек, чтоб его. Три месяца Зоарову банду выслеживали, а как лицом к лицу столкнулись, мне одному пришлось разбираться. Еще и за бочку грозятся из жалованья вычесть — Гищ-то в ней застрял намертво, пришлось обручи рубить...
— Надо было прям в ней на пост и катить, — посоветовал какой-то шутник, и внимание окружающих переключилось на смачный перебор способов извлечения незадачливого труса.
Мы выжидательно уставились друг на друга.
— Разговор,— напомнил Ролар.— Непринужденная беседа двух людей с целью получения информации. Какие проблемы, Хранительница?
— Как вы меня назвали? — опешила я.
Вампир кивнул на подаренный Лёном амулет, выбившийся из-за расстегнутого по случаю жары ворота.
— Вы носите реар Повелителя Догевы, но не знаете, что он означает?
— Это подарок, в знак благодарности.
— Неужели? — хмыкнул Ролар.— Ну-ну. Подарок! Да, по-своему это чудесный подарок...
— О чем вы? — Я поймала в горсть болтающийся на шнурке камушек. Орсана, не вмешиваясь в беседу, с интересом поглядывала на ничем не примечательный кусочек авантюрина, оправленный в серебро. — Постойте, так это и есть реар?! А что в нем особенного?
Вампир, нахмурившись, побарабанил кончиками пальцев по столешнице, не понимая, испытываю я его или шучу.
— Согласно реару, вы являетесь официальным за¬местителем Арр'акктура на случай... хм... его долго¬временного отсутствия. Вы это хотели услышать?
Я хотела услышать правду и, если это была она, никакой вымысел ей в подметки не годился.
— Так что, ты теперь Повелительница Догевы? — не выдержав, охнула Орсана.— Ну дела!
— Не совсем так... — Вампир мучительно подбирал слова, пытаясь объяснить мне нечто совершенно за¬предельное, с его точки зрения, для человеческого разума.— Вы... э-э-э... не Повелительница в прямом смысле слова, а избранница... хранительница...
— Хранительница — чего? Казны? Фамильных драгоценностей? Домашнего очага?
— Тела,— серьезно ответил вампир.
— Трупа, что ли? — недоверчиво переспросила Ор¬сана.— М-да, не слишком пригодная для хранения вещь, разве что в закрытом гробу... или его предва¬рительно бальзамируют?
— Орсана! — возмущенно перебила я.— Это не смешно!
— Извини. Я забыла, что он и в самом деле помер. — Орсана сочувственно, но излишне развязно потрепала меня по плечу, и я заподозрила, что тот единственный глоток не прошел для нее бесследно.
Деревянная кружка в руке Ролара заскрипела и смялась, словно берестяная, пиво вспенилось на зо¬лотистой кольчуге.
— Что ты сказала?! — резко охрипшим голосом пе¬респросил бледный как полотно вампир.
— Ну да, на днях он геройски пал от разбойничьего меча, вечная ему память,— невозмутимо пояснила за¬хмелевшая наемница.— Кстати, а где моя отбивная? Ау, ра-а-азносчица-а!
— Эй, Ролар... — Я помахала ладонью перед остекленевшими глазами собеседника.— Орсана, ну разве можно так огорошивать? Надо было как-нибудь помягче, потактичнее…
— По-твоему, лучше предложить ему сесть, попросить успокоиться, расслабиться, после чего деликатно, в радужных тонах обрисовать загробную жизнь, пообещать, что “все там будем”, и конце концов довести до инфаркта дурацкими намеками на постигшее его несчастье? — цинично пожала плечами наемница. — Ненавижу эти притворные рыдания над могилами. Когда я закончу свой жизненный путь, заройте поглубже, скажите: “Какое счастье, что ее нет с нами!” — и можете расходиться.
— Так и сделаем, причем в самое ближайшее время,— с угрозой пообещала я. — Ролар, вы не дослушали. Лён действительно умер, я собственными глазами видела его окоченевший труп с мечом в груди, но затем он превратился в очень даже живого волка, почему-то напал на меня, укусил и смылся. Похоже, он не в себе, и я не знаю, как ему помочь!
— Но это же совсем другое дело! — мгновенно воспрянул духом Ролар, привставая и отряхиваясь от пива и обломков кружки.— Тогда еще не все потеряно! Когда это произошло?
— Шесть дней назад,— с запинкой подсчитала я. А такое ощущение, что шесть часов...
— Прекрасно! Вы как раз успеете добраться до Арлисса, и у вас останется еще один-два дня в запасе.
Я не разделяла его оптимизма:
— В запасе до чего? И что мы там будем делать?
— Замыкать Круг, разумеется.— Вампир протянул руку за третьей кружкой, но промахнулся, сраженный моим недоумевающим взглядом: — Что? Вы не знаете, как это делается?!
— Ни как, ни для чего, ни что это вообще такое!
— О боги! — Ролар уткнулся лбом в ладони, пы¬таясь успокоиться и разобраться с мыслями.— Так вы не шутите? Лён ничего вам не рассказал? Как же вы тогда согласились стать Хранительницей?
— Говорю же вам, он просто подарил мне эту штуч¬ку!
— Подарил! Штучку! — Вампир так громко и нер¬вно захихикал, что на нас стали коситься.— Может, наша Повелительница права, и у него на самом деле не все в порядке с головой?
— Так вы из Арлисса? — опешила я.— Я думала, раз вы узнали реар Лёна...
— Реары всех двенадцати долин различаются по форме. А Повелитель в Догеве один.— Ролар изло¬вил-таки кружку, задумчиво отхлебнул, посмаковал и решительно объявил: — Нет, девушки, так не пойдет. Рассказывайте мне все, и с самого начала, иначе я поседею, прежде чем пойму, как обстоят дела. И давайте на “ты”, ладно?
Я здраво рассудила, что вампира вряд ли заинте¬ресует мое тяжелое детство и унылые школьные будни.
— Мы познакомились с Лёном, то есть Повели¬телем Догевы, два с половиной года назад, когда я по поручению Школы приехала в долину расследовать серию загадочных убийств. Мне удалось отыскать и уничтожить монстра, и в благодарность я получила от Лёна этот амулет. Через полгода мы снова встре¬тились и в компании одного знакомого тролля про¬вернули совершенно идиотскую операцию, раздобыв тринадцатый камень догевского Ведьминого Круга. Ну, а за последние два года я так обжилась в Догеве, что Лён предложил мне место Верховной Ведь... догевского мага — видно, понял, что ему от меня все равно не отделаться, а так хоть польза какая будет. И вот, когда я уже ехала приступать к работе...
Дальше пришлось углубиться в подробности. Особое внимание я уделила разговору между разбойниками, стараясь как можно точнее повторить подслушанные реплики, чтобы не исказить и без того непонятный мне смысл. Кое-что оказалось загадкой и для Ролара, он пару раз удивленно поднимал брови и переспрашивал, а затем похлопал себя по карманам, наше завалявшийся, ненужный свиток и предложил мне записать все это на чистом обороте. Письменные принадлежности можно было попросить у корчмаря, но я поленилась вставать и идти через весь зал. Украдкой щелкнула пальцами, и чернильница с пером возникла посреди нашего стола, исчезнув со стойки. Корчмарь, не веря своим глазам, наклонился к самым доскам и даже похлопал по ним ладонью. Пока я строчила и перечеркивала, Орсана рассказала о своем посильном вкладе в стычку с разбойниками. К счастью, пивной хмель быстро выветривается, и она коротко и деловито описала, сколько их было, как они выглядели и во что были одеты.
— Действительно, похожи на вампиров,— признал Ролар. Пиво не оказало на него заметного действия, взгляд остался таким же сосредоточенным и проницательным; впрочем, Лён тоже пил, не пьянея, и куда более крепкие напитки.— Вы не заметили, у них были клыки?
Я покачала головой:
— Не присматривалась.
Орсане тем более было не до того; ловкость и бы¬строта нападавших ее неприятно удивили, отбив охоту глядеть в зубы.
— Но в Догеве я видала бойцов и попроворнее,— добавила я и запнулась. Стоит ли говорить вампиру, что разбойники свалили на меня вину за убийство? Их версия может показаться ему более правдоподоб¬ной. Но иначе пришлось бы объяснять, почему я не вернулась в Догеву.
Ролар выслушал мое сбивчивое признание и до¬садливо покачал головой:
— Ты виновата лишь в том, что поверила их угро¬зам. Как говорят в долинах, “у кого реар, тот и прав”. Ты могла преспокойно вернуться в Догеву, показать Старейшинам амулет и заручиться их безоговорочной поддержкой, но теперь уже поздно. Арлисс ближе, и разумнее ехать туда. К тому же его Повелительница не раз замыкала Круг и посвятит вас в мельчайшие тонкости обряда, о которых я могу даже не подозре¬вать.
— Расскажи хотя бы в общих чертах,— жалобно по¬просила я, дуя на исписанный пергамент. Корчмарь подскочил от изумления и снова согнулся над стойкой, прожигая взглядом блудную чернильницу. Боязливо подтолкнул ее пальцем, выждал пару секунд, а затем схватил обеими руками и унес в подсобку.
— Попробую. Сколько младенцев может произве¬сти на свет человеческая женщина? — издалека начал вампир.
Я пожала плечами:
— В селянских семьях бывает от четырех до десяти детей, не считая умерших во младенчестве. А что?
— То есть каждые двадцать лет число людей удва¬ивается-упятеряется,— подсчитал вампир.
— Теоретически. На деле большая половина детей до совершеннолетия не доживает, плюс моровые поветрия и войны. Официальная перепись населения говорит об удвоении через семьдесят — сто лет.
— Даже если так, нам за вами не угнаться. Несмотря на долгую жизнь, большинство вампирок становятся бесплодными уже после третьего, а бывает, и после второго ребенка. Правда, младенческой смертности нас почти нет, дети редко болеют и до десяти лет регенерируют не хуже Повелителей, при этом обладая немалой силой. Но ни о каком удвоении тут и речи не идет — разве что за одну-две тысячи лет, и то если исключить случайную смертность. Вот этим Повелители и занимаются.
— Страховкой от несчастных случаев?
— Вроде того. Если вампир погиб во цвете лет, смерть наступила мгновенно и тело относительно цело, оно начинает защитную, непроизвольную трансформацию, не регенерируя, а словно переплавляясь.
— В волка?
— Да, это проще. К тому же какая-то часть плоти неизбежно теряется из-за пролитой крови или разорванного в клочья органа, а звери легче переносят истощение и быстрее приходят в форму. Ты видела наше национальное оружие — гворд? У него три лезвия, часто зазубренных, чтобы нанести как можно более обширную, рваную рану.
— Видела. А разве вы воюете между собой?
— Сейчас — нет, но еще тысчонку-другую лет назад — доводилось.
— А почему волк не может превратиться обратно в вампира, когда опасность миновала?
— Все не так просто,— криво и невесело усмехнулся Ролар.— Вы, люди, верите, что после смерти душа отлетает в небесные кущи или проваливается в преисподнюю. Насчет кущ и преисподней у нас не¬сколько иное мнение, но в одном мы сходимся: тело без души мало чего стоит, все равно, вылезает ли оно из могилы разлагающимся зомби или бегает в волчьем обличье. Посему ее, душу, необходимо как можно ско¬рее вернуть на место, не позднее двенадцати дней с момента смерти. В этом и заключен смысл обряда. Активируя Ведьмин Круг — как у нас говорят, “за¬мыкая”,— Повелитель воссоединяет душу с телом. Вот почему в каждой долине должно быть хотя бы по одному Кругу и одному Повелителю.
— А что будет, если убить волка? — заинтересова¬лась Орсана.
— Похороны,— мрачно буркнул Ролар.— То же са¬мое, если сжечь или расчленить тело после смерти. Если нет желания возиться с топором и дровами, до¬статочно вбить в тело несколько кольев и подождать пару часов, пока оно полностью не омертвеет. Как только Вольха вытащила меч, Арр'акктур перевопло¬тился, но, став волком, не узнал ее, верх одержали звериные инстинкты.
— Потом все-таки узнал,— неуверенно возразила я, припоминая боль и удивление, скользнувшее в жел¬тых глазах стоявшего передо мною зверя.
— Да, но не тебя, а реар,— поправил Ролар.— Когда Повелитель отдает свой амулет — любимой женщине, лучшему другу или советнику,— это означает безгра-ничное доверие, в жизни и посмертии. Мало кто из вампиров, не говоря уж о людях, удостаивается столь высокой чести, потому-то я с вами и разговариваю, хотя по правилам должен был прирезать вас обеих и зарыть в ближайшем овраге, чтобы никто в городе не узнал о моем существовании.
— Цю, вы только подывицеся на цього злыдня-подлюку! — профессиональная гордость Орсаны была задета.— Еще неизвестно, над кем бы по осени осот зацвел!
— А откуда ты мог знать, что я не сняла реар с трупа убитого мною врага? — тоже не без обиды поинтересовалась я.
— Это исключено.— Ролар откинулся на спинку стула, меча короткие тоскливые взгляды в сторону кухни, где бесследно растворилась Милетта с нашим заказом.— Если реар не был отдан добровольно, спустя какое-то время он полыхнет огнем не хуже дракона, разделив вора на обгорелые верх и низ, а сам развеется в пыль. По тебе же видно, что ты носишь его не меньше года.
Я спрятала амулет за воротник, с замиранием ожидая взрыва, но пронесло.
— Что значит — видно? А почему никто до тебя не замечал?
— Так уж и никто? — прищурился вампир.
— Дракониха! — сообразила я. — Вот на что она намекала! И Магистр Травник какие-то дурацкие вопросы задавал, и Келла со Старейшиной так уставились, словно впервые увидели. Но ведь видели, всего неделю назад!
— Изменения происходят постепенно,— подтвердил Ролар,— окружающие могли их не заметить или не придать значения.
— А что изменилось-то? — подозрительно спросила я.
— Так сразу и не скажешь,— развел руками вампир,— выражение глаз, что ли?
“У тебя крас-с-сивые глаза. С-с-слишком крас-с-сивые...”
Все-то эти драконы знают!
Ну, выражение еще куда ни шло. А то я уж испу¬галась — не ровен час, клыки растут. Так дело в реаре, а не во мне! Вероятно, в нем заключен источник силы, необходимой для проведения обряда, а я неосознанно ею пользуюсь. Странно, я ощущала реар как совер¬шенно инертный камешек, более того — скорее от¬талкивающий магию, чем излучающий. Как он защи¬щает от телепатии, я еще могла понять, но откуда берется все остальное — ночное зрение, мгновенно заживающие раны, быстрое восстановление резерва? И почему я не могла пользоваться его силой раньше, на том же экзамене, когда пришлось-таки бежать к источнику в актовый зал? Или когда я здорово обго¬рела на солнце? Впрочем, эти вопросы могли подо¬ждать.
— Хорошо, а зачем нужны Хранители?
— Видишь ли, погибший может и не захотеть вос¬кресать. Мало ли при каких обстоятельствах он скон¬чался, или по ту сторону Круга ему понравилось больше. Вампиры слушаются Повелителей беспрекословно, но самим Повелителям никто не указ. У него должно быть веское основание вернуться — дружба, любовь, долг. Поэтому один Повелитель не может замкнуть Круг для другого, а у обычного вампира это не получится, вот и приходится готовить Хранителя заранее. Жела¬тельно — за пять—десять лет, хотя тут, конечно, не угадаешь.
— А у одного Повелителя может быть несколько Хранителей? — с надеждой спросила я. Не мог же Лён просто так, с бухты-барахты, после трех недель знакомства отдать мне настолько важную для него вещь, даже не намекнув о ее ценности! Дешевый, мож¬но сказать, бросовый камешек на тонком кожаном шнурке не соблазнил бы самого опустившегося грабителя, для украшения тоже не годился, а защищаться от телепатии я научилась уже и сама. Мне он был дорог как память, и только. Кто мог поручится, что я, весьма неаккуратная особа, не потеряю его — например, купаясь в речке или случайно стянув вместе с ночной рубашкой,— или кому-нибудь не подарю?
— Единовременно — только один,— разочаровал меня Ролар.— Извини, Вольха, но открутиться тебе не удастся.
Откручиваться я и не думала. Напротив, убедившись, что обратного пути нет, пришла в лихорадочное, но предельно собранное и деятельное состояние:
— Значит, у меня осталось не больше шеста дней. Дорога до Арлисса займет четыре-пять, но мне необходимо разыскать волка, а значит, вернуться назад. Тогда уж лучше провести обряд в Догеве.
Ролар покачал головой:
— В этом нет нужды. Если волк жив, то где-то поблизости.
— Здесь, в городе?! — не поверила я.
— Или в перелесках возле городских стен, что вероятнее всего. Реар притягивает его, как магнит, и если бы вашей первой встрече не помешали разбойники, он признал бы свою Хранительницу и беспрекословно ей подчинился. Сейчас волк сбит с толку, но рано или поздно объявится. А искать его бесполезно, разве что облаву устроить, и то вряд ли что путное выйдет — он умнее и хитрее обычного зверя, заляжет под кустом и не шелохнется, даже если загонщик с трещоткой наступит ему на хвост.
Милетта наконец-то прекратила кокетничать со стражниками, вспомнила о нашем заказе и уставила стол дымящимися тарелками. Ролар и Орсана накинулись на еду, как изголодавшиеся бродяги, мне же от волнения кусок в горло не лез.
— В таком случае, мой план предельно ясен. Я еду в Арлисс; надеюсь, волк последует за мной. Ролар, я буду тебе очень благодарна, если ты дашь мне реко-мендательное письмо к Повелительнице или кому-нибудь из Старейшин.
— Не дам. — Вампир, жмурясь от удовольствия, вгрызся зубами в долгожданную баранью ляжку.
— Почему?! — опешила я.
— Ы-ы-о а иу в аиссс с а-ой.
— Что?!
Ролар неодобрительно глянул на меня поверх ляж¬ки, вынужденный проглотить непрожеванный кусок, чтобы ответить на мой вопрос более членораздельно.
— Потому что я еду в Арлисс с тобой.
— А твоя служба?
— Возьму о-ук.— Ролар снова занялся ляжкой, но на этот раз я догадалась, что он хотел сказать.
— Отпуск? Хорошо, но зачем тебе в это ввязыва¬ться? Я слыхала, что между Арлиссом и Догевой до¬вольно натянутые отношения.
Ролар сообразил, что нормально поесть ему не уда¬стся, и со вздохом отодвинул тарелку, дабы не под¬вергаться соблазну.
— Не между Арлиссом и Догевой, а их Повели¬телями. Арр'акктур и Лереена примерно одного воз¬раста, помолвлены чуть ли не с самого рождения, и их монарший долг — оставить в обеих долинах по на¬следнику. К сожалению, ни он, ни она не испытывают друг к другу ни малейшей приязни, но, если Лереена принимает текущее положение дел как должное и от¬носится к продолжению рода серьезно и обстоятельно, то Арр'акктур упирается руками, ногами и крыльями. Лереена несколько раз приезжала в Догеву, но на своей территории Арр'акктуру успешно удавалось ее избегать, а его первый и единственный визит в Арлисс закончился “похищением”.
— Но Лён говорил, что никогда не покидал пределов Догевы, — вспомнилось мне,— по крайней мере, до знакомства со мной.
— Он и не солгал. Переезд между долинами в закрытой карете вряд ли можно расценивать как увлекательное путешествие. Тогда его сопровождали вампиры из догевского гарнизона, и они не посмели ослушаться приказа своего Повелителя: высадить его на границе Арлисса, а самим несколько дней пожить в ближайшем городе, не давая о себе знать. Вот Лереена и поступила хитрее — прислала свое посольство, чтобы на сей раз горе-женишок прибыл по назначению. Меня личные дела Повелителей не касаются, но, когда жизнь одного из них в опасности, я не могу оставаться в стороне.
— Но это же не твой Повелитель,— заметила я.
— Что значит “не мой”? — удивился и даже как-то обиделся Ролар.— Повелитель — это не преходящий титул короля, которого могут свергнуть в любой момент, а кастовое звание. Любой Повелитель может рассчитывать на помощь любого вампира.
— Даже если эта помощь потребуется вопреки желанию другого Повелителя? — подумав, спросила я. — Лереене может не понравиться твое рвение. Лён как-то пошутил, что может убить любого из своих подданных одним словом: “Умри”.
— Я надеюсь, до этого не дойдет. И потом… Мне уже все равно,— Ролар нахмурился своим мыслям, и мне подумалось, что он рассказал нам далеко не все.
— Ролар, а какая она?
— Лереена? Красивая. Умная. Расчетливая. Само¬уверенная и надменная. В общем, неплохая. Для По¬велительницы.
— Но в первую очередь — красивая? — ирониче¬ски уточнила Орсана.
— Красота эльфийской розы.— Ролар, не выдер¬жав, отщипнул кусок хлеба и обмакнул в натекшую с мяса подливу.— Необычная. Завораживающая. Но, увы, чужая и холодная. Дадите вы мне наконец поесть, люди?
— Ладно, ешь,— смилостивилась я.— Орсана, а ты? Когда состоится твой экзаменационный турнир?
— Успею,— отмахнулась наемница.
— Что успеешь?
— Съездить в Арлисс и вернуться.
— Зачем?
— Ты еще спрашиваешь?! — возмутилась Орса¬на.— Что я, по-твоему, наемница какая-то: выполнила свою часть работы — и катись на все четыре стороны? Нет уж, дорогая подруга, сначала я удостоверюсь, что тебя не слопали волки и не растерзали вампиры, а потом, с чистой совестью, приступлю к легионерской службе.
— Ты так уверена, что тебя возьмут в Легион? — Ролар коварно ткнул ножом в Орсанину тарелку, под¬дев кусочек телятины.
— Ну, если туда даже вампиров берут, то мне уж точно волноваться нечего.— Девушка успела сорвать мясо с ножа перед самым носом Ролара и, обворо¬жительно улыбаясь, положила отвоеванный кусок себе в рот.
|
|
| |
|
Хмурая_сова |
Дата: Воскресенье, 12 Май 2013, 13:23 | Сообщение # 15 |
|
Леди Эбис/Живая Легенда/Вице-Мисс Хогсмит 2014
Новые награды:
Сообщений: 3048
Магическая сила:
| ГЛАВА 15
Ролар настоял, чтобы мы двинулись в путь немедленно. Только подождали, пока он переоденется (вампир снимал жилье неподалеку), соберет вещи и черканет пару строк — мы думали, прошение об отпуске своему десятнику, но оказалось, что Ролар этим самым десятником и является, а письмо для домохозяйки, чтобы не смела сдавать его комнату и распродавать пожитки. Кольчугу и меч Ролар оставил при себе, но форменную куртку сменил, а коня переседлал. “Иначе я буду слишком бросаться в глаза и возникнут ненужные вопросы, что витягскому стражнику понадобилось в Озерном Крае и Арлиссе” — пояснил вампир.
До темноты мы успели отмахать около двадцати верст. Проехали бы и больше, ночь выдалась ясная, лунная, а кони не устали, но дорогу перегородил один из притоков реки Ласки, неширокий, но с довольно быстрым течением, так некстати подмывшим мост. “Третий раз за месяц, — уныло пояснил нам бригадир королевских строителей, заново вбивающих опоры, — а ведь добротно ставим, на совесть. Прям чудеса какие-то!” Форсировать незнакомую реку в темноте мы не рискнули. Купеческие подводы сворачивали с тракта на объездную дорогу, указатель при которой гласил: “Троллий мост. Медяк с пешего, пять — с конника, серебрушка — с подводы”. И я живо представила десяток дюжих троллей, в поте лица расшатывающих бесплатный мост по ночам.
За рекой начинался Озерный Край, занимавший всю восточную область страны. В его центре лежало Дриво, огромное озеро с десятками островов и сотнями заводей, кишащее русалками и оттого закрытое для рыбного промысла — опрометчиво заброшенная сеть возвращалась с водорослями, корягами, лягуш¬ками или с весьма несвежим, специально припа¬сенным для такого случая утопленником. Самыми за¬ядлыми браконьерами занимался кракен, гигантский водяной змей со щупальцами вместо плавников, спо¬собный наставить на путь истинный кого угодно — правда, посмертно... В Дриво впадали шесть крупных рек и бессчетное число мелких, ветвящихся и пере-плетающихся. По весне оно разливалось, превращая Край в одно огромное озеро с частыми островками, так что особого зверья там не водилось, селения встре¬чались редко, зато птицам и всякой водяной живности было раздолье.
Пропавший волк тревожил меня больше всего, за время пути я не заметила его даже краем глаза, хотя это еще ни о чем не говорило — впритык к тракту лес не подступал, но непрерывной полосой темнел поодаль, к вечеру окутавшись голубоватой дымкой ту¬мана Возможно, днем волка отпугивали тянувшиеся по тракту люди, а теперь — шабашившие неподалеку строители, чье вдохновенное, но не слишком трезвое и складное пение могло уморить излишне впечатлите¬льных живых и поднять из могил мертвых.
— За Лаской от Витягского тракта ответвляется Арлисский,— сообщил Ролар.— Он забирает чуть север¬нее, и если мы спустимся на две версты вниз по те¬чению, то утром после переправы я выведу вас на него короткой тропой.
Голосистые мужички отбили охоту возражать даже у Орсаны, которая всю дорогу ехала между мной и вампиром, ясно давая понять, что он не вызывает у нее доверия. Впрочем, виноват в этом был сам Ролар, которому, казалось, доставляло удовольствие запугивать бедную девушку, красочно пересказывая или на ходу выдумывая жуткие легенды о вампирах и заканчивая их клятвенными заверениями —мол, все это поклеп и вымысел, происки гнусных ведьмаков, к которым, надеюсь, мы с Орсаной не относимся? И выразительно облизывался. Я держалась чуть в стороне и пропускала этот бред мимо ушей, а вот наемница то и дело огрызалась на болтливого вампира, мало-помалу начиная подумывать о карьере ведьмака.
Ехать оказалось удобнее узкой глинистой отмелью, тянувшейся вдоль заросшего кустами берега, который потихоньку подымался и на исходе второй версты достиг уровня конской груди, а дальше переходил в откровенный обрыв, серебрившийся под луной. Орсана уже начинала бормотать себе под нос: “Ось, так я и знала, завел в якусь овражину, зараз засмокча та утопит”, а Ролар смущенно озираться по сторонам, когда я совершенно случайно обнаружила удобный спуск к воде, полускрытый низко свесившимися плетями ивы.
На берегу нас встретила прекрасная полянка, даже с кострищем и обугленными остовами толстых поленьев. Лошадям было где пощипать травку, а окружавшие поляну деревья позволяли развести костер, не опасаясь, что его заметят с воды или тракта.
На растопку сучьев хватало, но хотелось бы иметь их запас на всю ночь, и вампира, как самого зоркого, погнали в лес за дровами. Орсана, сняв кольчугу и пояс, но не расставаясь с клинком, перекинула через плечо длинное полотенце и спустилась под берег. Я же занялась обустройством ночлега, то есть неуверенно подступила к ближайшей ели, похлопывая по ладони своим мечом — как всегда, тупым (владела я им из рук вон плохо и не точила специально, опасаясь порезаться). Ломать ветки было хлопотно, рубить — громко, разбойники услышат, а магия могла привлечь внимание нежити. Впрочем, эту пакость привлекало все подряд, в том числе неурочные лесорубы, так что я решила вопрос в пользу магии и быстренько ощипала несколько елочек, щелкая пальцами по основанию сучьев.
Лежаки вышли роскошные, оставалось только раз¬жечь костер, когда далеко в лесу, а может, на пой¬менном лугу за лесом, завыли волки. Смолка спокойно пощипывала траву, насторожив, впрочем, уши,— ви¬димо, считала каких-то там волков не стоящими ее, Смолкиного, внимания. Венок и рыжий Роларов же¬ребец по кличке Карасик следовали ее примеру, фи¬лософски рассудив, что голодные волки не станут тра¬тить время на серенады.
А вот я затосковала, впервые позавидовав оборот¬ням. Плохо тебе, грустно — перекинулся зверем, вы¬плеснул горе в шальном беге сквозь лесную чащобу, жалобном вое... ну, задрал там кого-нибудь, не без этого. Шляются тут всякие, лезут под руку... Зато утром весел и свеж, как огурчик, никаких проблем, никаких терзаний! Может, и мне попробовать? Превращаться я, конечно, не умею, но если опуститься на четвере¬ньки и...
- Уа-уууу!!!
Волки озадаченно притихли, Смолка поперхнулась и раскашлялась, мотая головой. Я сама не ожидала такого эффекта — вой больше напоминал вопль, при¬чем предсмертный, гулкое эхо всполошило воронью стаю, ночевавшую в еловой кроне, птицы с истош¬ными криками закружились над поляной, а вся окре¬стная нежить наперегонки с разбойниками кинулась либо к нам, либо наутек.
— Чтоб вас всех! — Я вскочила и раздраженно швырнула в костер сгусток синего пламени. Часть веток разметало по поляне, остальные полыхнули чуть ли не до макушек деревьев.
— Шо то було?! — Орсана, одной рукой удерживая спадающее полотенце, а второй сжимая рукоять обнаженного меча, выскочила из-под берега, дико озираясь по сторонам.— Хто верещав?
— Может, какая-то птица? — неуверенно предположила я.
— Ее заживо потрошили, что ли? — Девушка неохотно, недоверчиво опустила меч и потуже обернулась полотенцем, подоткнув верхний угол.— Нет, ты как хочешь, а мне это место не нравится! Нехорошее оно, проклятое! Волков прорва, а теперь еще какая-то одичавшая гарпия соизволила продрать луженую глотку!
— Что это было?! — Ролар с треском выломался из кустов, мечом расчищая вокруг себя широкую просеку.— Кто кричал?
* Гарпия,— угрюмо повторила я.— Пролетом…
Вампир со вздохом облегчения убрал меч в ножны, окинул наемницу взглядом и восхищенно присвистнул: — Орсана, тебе кто-нибудь говорил, что у тебя прелестные вены?
Наемница с отвращением покосилась на вампира, сплюнула и молча спрыгнула под берег, не забыв прихватить меч.
— Я хотел сказать прелестные ноги,— смущенно признался Ролар в ответ на мой немой упрек, — но она так бурно реагирует на мои шуточки, что меня словно кто-то тянет за язык! — и шепотом добавил: — Вольха, ты не могла бы держать себя в руках? Я понимаю, от тебя это не зависит, но все-таки постарайся, иначе...
— Иначе — что?
Внезапно где-то совсем рядом, в кустах, отклик¬нулся волк. Не завыл, а коротко и низко рявкнул, словно кнутом хлестнул.
— Лён! — Я без колебаний бросилась вперед, но вампир успел цапнуть меня за воротник.
— Ты уверена?
Я опомнилась. Различать волчьи голоса я не умела, с тем же успехом мне мог ответить здешний вожак, удивленный не меньше моих спутников. Сколько мы с Роларом ни прислушивались, продолжения не по¬следовало, даже ветки не зашуршали.
— Нет, а ты? — По Догеве я знала, что застать вампиров врасплох практически невозможно, они из¬далека чуют приближение любого живого существа, будь то зверь, человек или другой вампир, причем безошибочно их различают.
Ролар покачал головой:
— Повелителя не может засечь даже Страж Гра¬ницы, пока не увидит. В кустах был какой-то зверь, но теперь ушел, так что предлагаю перекусить и лечь спать, а я покараулю.
— Я могу поставить магическую защиту.
— Поставь обязательно. Но перестраховка не по¬мешает, а для сна мне хватит двух-трех часов. Как, кстати, эта твоя защита действует? Она не обернется против меня, если посреди ночи мне приспичит в кустики?
— Нет, даже если тебя проберет жесточайшее расстройство, и ты будешь бегать туда-сюда ежеминутно. Все, кто находился на поляне в момент установки, считаются “своими”. Если же черту переступит чужак, его ударит по ногам, отбросит назад и раздастся громкий звук.
— Какой именно?
Я неопределенно пожала плечами:
— Чаще всего — нецензурный. Но может быть просто удар о землю.
— Веселенькое же нас ожидает пробуждение, — усмехнулся Ролар,— особенно если разбойники бросятся в атаку одновременно. Я все-таки покараулю, а перед рассветом схожу на разведку. И, если все будет спокойно, немного посплю.
Я понимала его опасения. Вампиры спят очень крепко — как мертвые, в прямом смысле слова — легко перепутать. Ролару понадобится не меньше трех минут, чтобы прийти в себя, а до тех пор оборону придется держать нам с Орсаной. Возможно, этим и воспользовались разбойники, напавшие на посольство глухой ночью, иначе шесть вампиров во главе с Лёном без труда положили бы всю банду, даже будь в ней не двадцать, а тридцать человек... скорее всего, человек, с горечью подумала я. Правда, разбойничьих трупов я не видела, что очень странно,— ведь они утверждали, будто потеряли семерых. Может, успели закопать? Времени у них было не так уж много, два часа от силы. Скорее всего, просто оттащили в кусты и закидали ветками, но зачем? Боялись, что их кто-то опознает?
Додумать мне помешала Орсана, которой вампир предложил два кладня за “один малюсенький глоток, в лечебных целях”, а получил пощечину. Наемница как раз переплетала косу и теперь, разгневанная, встрепанная, сама здорово смахивающая на упырицу, громко требовала прекратить “знущання над честной дивчиной”, а не менее возмущенный Ролар саркастически интересовался, с каких это пор укус за деньги считается неприличным предложением. Не смутили их даже внезапно пропавшие голоса, несколько минут они успешно переругивались знаками, но потом опом¬нились и недоуменно уставились на меня.
— Не расколдую, пока не помиритесь,— устало ска¬зала я.— Или жребий бросайте, кто едет со мной да¬льше, а кого мы придушим, чтобы спать не мешал.
Оба пристыжено потупились и развели руками — мол, никаких проблем, даже смотреть в его (ее) сто¬рону не буду, и я сделала вид, что поверила.
Проснулась я сама, без всяких звуков и ударов. Только-только начинало светать, Орсана спала, а Ро¬лар задумчиво разглядывал маленькую летучую мыш¬ку, висящую на его указательном пальце. Стоило мне шевельнуться, как она разжала сухонькие лапки и клочком серого дыма исчезла в лесу, затерявшись сре¬ди листвы.
— Старая приятельница? — сонно спросила я.
— Приятельница, да не моя,— вздохнул вампир.— К сожалению, побеседовать с ней как положено я не могу, а не помешало бы. Летучие мыши — глаза и уши Повелителей, с их помощью они могут контро¬лировать всю долину, не выходя за порог своего дома. Если хотят, конечно.
— Если?
— Арлисская Повелительница недолюбливает ле¬тучих мышей. Подозреваю, что она их просто-напро¬сто боится, как любая женщина.
— Всю долину, говоришь? — Я уважительно при¬свистнула. Маги тоже умеют вести наблюдение чу¬жими глазами, но получить четкую картинку на расстоянии больше чем треть версты мало кому удается. Со звуком немногим лучше — верста максимум.— Но мыши летают только по ночам, а зимой и вовсе впадают в спячку.
— Поэтому большинство краж в Догеве происходит именно зимой,— усмехнулся Ролар,— чтобы Повелитель не стал их случайным свидетелем. Насколько я знаю, Арр'акктур частенько прибегает к услугам мышек, и не только ради любопытства.— Ролар понизил голос: — Семь лет назад пришлый тролль убил и ограбил двух одиноких вампирш, кистенем снес голову Стражу, пытавшемуся его задержать, и пересек границу, так что догонять его было поздно и бесполезно. Другой Повелитель затеял бы долгую и, скорее всего, безрезультатную тяжбу с тролльим кланом, требуя выдать преступника, но только не Арр'акктур. Мыши настигли убийцу уже в Камнедержце, посреди центральной площади, в самый солнцепек, и заживо разодрали на мелкие кусочки — на глазах у сотен людей. Был жуткий дипломатический скандал, чуть ли не до объявления войны, потому что тролли соглашались взять виру за убийство соплеменника, а Повелитель и слышать о ней не хотел. Как ни странно, в конце концов тролли признали его правоту и даже зауважали — у них, в сущности, очень простые нравы, и старинный обычай “кровь за кровь” процветает на вполне законных основаниях. Но после этого случая Лёна стали побаиваться даже собственные Старейшины, не говоря уж о людях.
Если бы враг, убивший трех моих друзей, должен был вот-вот ускользнуть, мне было бы глубоко наплевать, что обо мне подумают. Но вслух я сказала:
— С человеком или вампиром он никогда бы так не поступил, я уверена. Есть ведь и другие способы, не такие... зрелищные. Наемники, например. — Я поглядела на мирно спящую Орсану, но представить ее в темном переулке, хладнокровно втыкающей отрав-ленный кинжал под ложечку проходящему мимо трол¬лю, не смогла.
— Верно. Тролли признают только грубую силу, и он им ее показал. Беда в том, что ее увидели не только они, и мало кто знает Арр'акктура настолько хорошо, чтобы называть его Лёном.
— А он не появлялся?
— Нет, хотя волки всю ночь бродили неподалеку и облизывались на наших лошадей. Ладно, буди свою подругу, будем завтракать и собираться.
Разбудить Орсану оказалось не так-то просто. Обычно наемница вскакивала от легкого прикоснове¬ния к плечу, а тут пришлось чуть ли не пинать ее ногами.
— Ты не заболела? — озабоченно поинтересова¬лась я.
— Не-а,— широко зевнула девушка, массируя предплечье, на котором отпечаталась рукоять меча, почему-то лежавшего под одеялом.— Не выспалась...
— Караулила,— с удовольствием наябедничал Ро¬лар,— я — вас, а она — меня. Всю ночь глаз не спу¬скала! Я, смеху ради, подыграл — прошелся вокруг костра, пооблизывался, крылья размял...
— Ради смеха, как же... — проворчала смущенная, но ничуть не убежденная девушка,— только и ждал, пока я усну!
— Но под утро все равно уснула,— веселился вам¬пир, сооружая себе толстенный бутерброд с сыром и ветчиной. И тут же поплатился за свою жадность, намертво увязнув в нем клыками — ни туда, ни сюда. Орсана ничего не говорила, но наблюдала за ним с таким злорадством, что вампир одним отчаянным рывком выдрал бутерброд, едва не оставив в нем всю челюсть.
— Ну и толку с тех клыков? — пошутила я.— И есть мешают, и девушку толком не поцелуешь.
— Вот еще, целовать... зато кусать удобно.— Ролар ощупал клыки, успокоился и снова взялся за бутерброд.
Когда мы залили костер и вышли на отмель, солнце уже показалось над горизонтом, пустив по реке золотистую дорожку. Из-за безветрия вода казалась неподвижной, о течении напоминали лишь проносившиеся мимо щепки да частая рябь у камышей.
— Денек сегодня будет — загляденье! — бодро заявил вампир, трогая воду босой ногой.— У, тепленькая, как парная кровь! Сейчас быстренько переправимся на тот берег — благо, он пологий,— и поедем дальше.
— Ага, сплетем утлый челн из камыша и коры и отдадим себя на волю стихии,— мрачно поддакнула Орсана.
— Какая, к лешему, стихия? — фыркнул Ролар. — Навьючим лошадей одеждой и переберемся вплавь, тут от силы двадцать саженей. Ты что, плавать не умеешь?
— Умею,— обиделась наемница.— А вдруг там пиявки? Меня вчера кто-то за ногу начал кусать, едва стряхнуть успела!
— Может, это был кракен? — вкрадчиво поинтересовался вампир.
— Нет, пиявка,— сквозь зубы процедила наемница.— И она там наверняка не одна!
Мы с Роларом удивленно переглянулись.
— Орсана, а как же ты в бытность свою младой селянской девой белье в реке стирала? — не выдер¬жала я.
— Так и стирала, с мостков,— проворчала девушка, но отговариваться пиявками прекратила. Быстро раз¬девшись и свернув одежду в аккуратный тючок, она приторочила его к передней луке седла, подхватила поводья и, в блестящем облаке брызг пробежавшись по мелководью, с визгом окунулась. Плавать она и в самом деле умела, не цеплялась за конскую шею и не отставала от Венка, так что вскоре они стояли на противоположном берегу, десятью саженями ниже по течению.
Прежде чем войти в воду, Ролар поманил меня пальцем и заговорщически прошептал:
— На твоем месте я не стал бы ей доверять. По-моему, она что-то от нас скрывает.
— Возможно,— я пожала плечами.— Но то же са¬мое можно сказать о любом из нас, верно?
— Я и не говорю, что она предатель или враг,— поправился Ролар.— Просто я постоянно чувствую ка¬кую-то фальшь, когда она рассказывает о себе.
— Почему бы тебе не изложить свои подозрения лично ей?
— Эй, ну скоро вы там? — донеслось с того берега.
— Мое дело предупредить.— Вампир взял Карасика под уздцы и зашлепал по воде.
Уговорить Смолку оказалось не так-то просто. По¬чуяв глубину, она уперлась на ее краю всеми четырьмя копытами, не поддаваясь на уговоры и угрозы, пока какая-то благословенная пиявка не цапнула ее за круп. Опрометчиво скакнув вперед, кобыла немного поба¬рахталась, но быстро приноровилась и поплыла за мной. Увы, я рано радовалась — на середине реки Смолка с восторгом обнаружила, что умеет не только плавать, но и нырять, и скрылась под водой со всей поклажей, включая мою одежду, а вынырнула у самого берега. Энергично встряхнулась, с ног до головы окатив хохочущих Ролара и Орсану (хохот сразу прекратился), и, насторожив уши, с удивлением уставилась на чем-то недовольную хозяйку.
К счастью, кожаные сумки не успели протечь, а одежду я наскоро высушила заклинанием, и мы снова тронулись в путь.
Арлисский тракт мало чем отличался от Витягского— такой же широкий, утоптанный, с верстовыми столбами, но почему-то совершенно безлюдный, а также безэльфный, безгномный и безвампирный. За день мы никого не встретили и не нагнали, что сильно обеспокоило Ролара,— по его словам, раньше торговые подводы разделялись между трактами примерно поровну. Он уже жалел, что повел нас короткой дорогой, минуя развилку,— вдруг там висело какое-нибудь предупреждение, скажем, о моровом поветрии или расплодившихся в лесу упырях.
— Ну хочешь, вернемся? — предложила я, заразившись его тревогой.— Потеряем пять-шесть часов, но оно того стоит.
Вампир отрицательно покачал головой.
— Других дорог в Арлисс нет, а отложить визит мы не можем, так какая разница? Расспросим в первом же встречном селении.
Но селения все никак не встречались. Орсана дремала в седле, то и дело роняя голову на грудь и начиная опасно раскачиваться из стороны в сторону. От падения ее спасали только ноги в стременах да плавная иноходь жеребца. Ролар злорадно посмеивался в бороду. Я пригрозила вампиру, что однажды утром он сам проснется с двумя парами аккуратных дырочек в горле, если не прекратит запугивать мою подругу по ночам. Вампир позволил себе усомниться в моей кро¬вожадности, попутно заметив, что не пугает Орсану, а тренирует. Так сказать, искореняет суеверные пе¬режитки.
— Я все слышу... — сонно пробормотала наемница, не поднимая головы.— Единственный пережиток, ко¬торый нуждается в искоренении — это ты...
— Орсана, если ты так боишься вампиров, зачем ты едешь с Вольхой в Арлисс?
— Я не боюсь вампиров,— огрызнулась девушка.— Меня раздражает один-единственный занудный упырь, который всю ночь скрежетал зубами и хлопал крыльями у меня над ухом, не давая уснуть.
— Это мне от голода не спалось,— с наигранной печалью вздохнул вампир.— Неужто и сегодня при¬дется лечь натощак?
— Могу предложить осиновый кол в желудок,— пробормотала наемница, по-прежнему не открывая глаз.
— Ну хоть пару капель, из пальца, кашу припра¬вить,— униженно канючил Ролар.— А я тебе за обедом свой ломтик сала отдам!
Но Орсана благоразумно воздержалась от дальней¬шей перепалки, а возможно, просто уснула. Сегодня я ехала посередине и, понизив голос, обратилась к вампиру:
— Ролар, а если я добровольно отдам реар — ска¬жем, тебе,— ты будешь считаться Хранителем?
— Формально — да, но замкнуть Круг не смогу,— обеспокоенный Ролар даже повернулся в седле, чтобы видеть мои глаза.— Но ты ведь этого не сделаешь?
— Нет, ни в коем случае,— успокоила его я. — Но я все думаю — зачем он мог понадобиться разбойникам?
Ролар потеребил ус и нечаянно оторвал вместе с бородой — видимо, державший их клей размок в речной воде.
— Провести обряд они не смогут, да и пытаться не станут,— вампир с наслаждением поскреб подбородок. Без усов и бороды он выглядел моложе и, как ни странно, серьезнее. Я бы даже сказала, мудрее, чем-то напоминая догевских Старейшин.— Если они собирались похитить Лёна, то с тем же успехом могли потребовать выкуп, даже в двойном размере — за волка и реар.
— Что-то не сходится, Ролар.— Я наклонилась влево, поймала повод Венка, выскользнувший из Орсаниных рук, и намотала на луку своего седла. — Какой смысл платить вымогателям, если замкнуть круг может только Хранитель? А разбойники о нем даже не упоминали и очень удивились, не обнаружив реар у Лёна на шее. Мне кажется, амулет интересовал их только как средство управления волком.
— Или как гарантия, что Повелитель не воскреснет, еще более злой, чем когда его убивали, — предположил Ролар, с неохотой приклеивая бороду на место. — Надоела, зараза, чешется...
— Ну так сними, здесь же все свои. Тебе она, кстати, совершенно не идет.
— А вдруг мы кого-нибудь встретим? Я слишком похож на вампира, чтобы открыто ехать по Арлисскому тракту. Здесь частенько устраивают засады ведьмачьи банды.
— Закидывают чесноком из кустов? — попыталась пошутить я.
— Расстреливают в упор серебряными болтами из арбалетов,— без тени улыбки ответил вампир.— Как показала практика, это намного эффективнее. Впро¬чем, сейчас я бы обрадовался даже ведьмаку, а то уж больно тихо.
— Думаю, ведьмак обрадуется тебе не меньше. Ему, небось, тоже страшно сидеть одному у пустынной до¬роги и ломать голову над вопросом, куда все делись,— хихикнула я, представив заросшего щетиной, одичав¬шего ведьмака, с распростертыми объятиями выбега¬ющего нам навстречу.— Ролар, а из чего сделан реар? Как он действует?
— В нем камешек с той стороны Круга. Повелитель сам подбирает его на дороге и несколько лет носит на груди, оставляя отпечаток своей сущности. Реар не принадлежит этому миру и слегка его искажает — например, глушит мысли. Но основное его назначе-ние — облегчить переход Хранителю, стремление камня вернуться на дорогу становится для того путе¬водной нитью.
— Но до встречи со мной Лён ни разу не замыкал Круг, то есть не активировал! Откуда же он взял ка¬мень?
Вампир приподнялся на стременах, разглядывая узенькую тропку с правой стороны тракта, возле ко¬торой лежал плоский камень с грубо высеченным кре¬стом.
— А кто сказал, что Повелителю нужен Круг? Дру¬гое дело, без него он далеко не пройдет и вытащить тоже никого не сможет.
...боль в ногах становится нестерпимой, но это не усталость — мышцы сводит судорогой от необходимо¬сти и в то же время невозможности идти дальше...
— Ролар, а “та сторона” — это где? Куда открывается Круг? Другое время, измерение, реальность?
— Повелительница все тебе объяснит,— Ролар резко сменил тему: — Может, устроим привал? Кони устали, время обеденное, а вон та тропинка ведет к роднику, он же святой источник. Орсана, взбодрись! Разгони застоявшуюся кровь, будем обедать!
— Святой? — заинтересовалась я, осаживая Смолку, а вместе с ней и Венка. Орсана сладко потянулась, оглядываясь по сторонам.
— Да, есть легенда, что некогда этой дорогой проходил странствующий дайн.— Ролар спешился и без особого почтения вступил на легендарный путь. — Накануне святой отец перебрал пенной браги, и с утра его мучила все возрастающая жажда. Когда терпеть ее не стало никакой мочи, дайн пал на колени и взмолился всем четырем богам сразу. Боги — по всей видимости также не чуждые регулярным возлияниям, — снизошли к просьбе страждущего, и из-под корней огромного дуба забил родник. Разумеется, источник объявили святым и к нему зачастили паломники.
— Я не вижу никакого дуба,— возразила я, разглядывая лес — сплошь сосновый.
— Несколько лет назад его спилили — он высох, прогнил и грозил упасть на жаждущих, замуровав криницу. Одно время над родником возвышался толстенный пень, но отдельные неблагочестивые паломники стали писать на нем нехорошие слова, и пень выкорчевали. К моему, кхм, огромному сожалению. В жару так приятно было посидеть на пеньке, попить воды, почитать, что-нибудь добавить...
— А в Витягском замке ты часто бываешь? — невинно поинтересовалась Орсана.
— Пару раз заглядывал с друзьями, ничего особен¬ного. Почему вы смеетесь? — смутился вампир.
— Так, кое-что вспомнили...
Мы по очереди напились и наполнили фляги в неглубокой, вымощенной камнями ямке, от которой змеился тоненький ручеек. Вода оказалась такой холодной, что сводило челюсти. Она слегка попахивала тухлыми яйцами, но Ролар уверял, что стоит подержать фляги откупоренными несколько минут, и запах уйдет бесследно. Привал решили устроить тут же, на полянке возле родника, поросшей луговой травой с цветущим земляничником. Ради интереса развернув карту, я об¬наружила, что источник значится на ней как “Здыбырова благодать” и, что куда интереснее, рядом есть селение Здыбырова Падь. Видимо, там дайн и упился.
— Вы разводите костер и готовьте обед, а я съез¬жу,— решился вампир.— Разведаю, что да как.
Ролар отцепил от седла сумку с провизией и бросил Орсане.
— Там хлеб, картошка и несколько селедок, нужно только почистить. Вольха, сходишь за дровами?
— Без проблем.
— А тебе не тяжело будет сучья таскать? — с вне¬запной заботой поинтересовалась наемница.— Хо¬чешь, я схожу в лес, а ты займись готовкой.
— Глупости, мы же не кабана запекать собрались. Хватит и одной охапки, а ее я уж как-нибудь донесу.
Кроме того, мне хотелось размять ноги. Собирать хворост по веточке я поленилась и забрела довольно далеко, прежде чем мне подвернулась поваленная со¬сенка, тонкая, но длинная и сухая. Тащить пришлось волоком, задом наперед, схватившись за комель обе-ими руками и поминутно оглядываясь через плечо. Легкое, но разлапистое деревце упрямо цеплялось за каждый подвернувшийся ствол, пенек или корень, не желая содействовать в приготовлении обеда. Врезавшись спиной в третье по счету дерево, я с удивлением отметила, что оно помягче предыдущих. Или я уже притерпелась? Раздраженно обернувшись, я выронила сосенку и чуть не завизжала — передо мной не-движно стоял рослый бородатый мужик в темной одежде, с огромным топором наперевес. Незнакомец молча буравил меня взглядом, топор красноречиво поблескивал.
— Добрый день,—запинаясь, пробормотала я. — Какие-то проблемы?
Я попала в точку. Проблемы тут же возникли, причем у меня.
— Отдай мне реар! — куда менее любезно прорычал мужик, даже не поздоровавшись. Мне не понравились ни голос, ни тон, ни смысл; с таким загробным подвыванием обычно вещали пифии, когда входили в транс (или делали вид, что вошли, на радость клиенту). Да и лицо у него было какое-то застывшее, неживое. Я попятилась, косясь на главный аргумент незнакомца — тяжелый, широкий лесорубный топор на длинной искривленной ручке. Что-то подсказывало мне: заготовка леса интересует мужика меньше всего и с куда большим удовольствием он “заготовит” несговорчивую ведьму.
— Отдай, отдай по-хорошему,— завывал “лесоруб”, наступая и как-то очень неприятно, многообещающе покручивая топорик в мозолистых ручищах. Для разбойника он выглядел слишком простецки, не говоря уж о вампирах, хотя его желтые, редкие и кривые зубы вселяли не меньший ужас, чем клыки.
— А вы попросите по-хорошему,— окрысилась я, лихорадочно размышляя, что лучше — постыдное бег¬ство или славная смерть, если он тут не один. К моему удивлению, “лесоруб” остановился, что-то прикинул, морща лоб, и угрюмо буркнул:
— Тысяча кладней.
— Мало,— ляпнула я, и только потом сообразила — а ведь на эти деньги можно безбедно прожить десяток лет, а в деревне так и вовсе купаться в роскоши до глубокой старости, осчастливив долгожданной кон¬чиной с полдюжины потомков-наследников.
— Пять.
Интересно, откуда у него столько золота? Даже если разбойники в течение месяца трудолюбиво гра¬били все проезжающие Витягским трактом обозы (при этом ухитрившись остаться незамеченными) и жили в режиме жесточайшей экономии, перебиваясь с хлеба на воду, им пришлось бы проститься со всей кубыш¬кой.
— А десять дадите?
— Дам,— он даже не задумался, и я заподозрила какой-то подвох.
— Деньги вперед.
— Хорошо. В бриллиантах. Идет?
* Нет, мало. И не в деньгах счастье.
“Не в таких сомнительных по крайней мере” — добавила я про себя.
— И как же мне тебя осчастливить? — прорычал “лесоруб”, начиная терять терпение.
— Спляшите.
— Что?!
— Спляшите,— невозмутимо повторила я.— А я по¬смотрю и подумаю.
— Издеваешься, дрянь?! — сообразил мужик и, поудобнее перехватив топор, двинулся ко мне. Медленно, словно давая последний шанс передумать.
Леший знает, что на меня нашло, но о магии я даже не вспомнила, а, пригнувшись, выщерила зубы и с глухим рычанием пошла ему навстречу. Ну, не совсем навстречу, чуть забирая влево, примериваясь к шее под ухом.
Непонятно, испугался мужик или растерялся, но глаза у него стали по кладню, а костяшки судорожно сжатых пальцев побелели. Мы закружились друг против друга, выжидая, кто первым откроется для удара. Я шипела и щелкала зубами, делая ложные выпады, мужик прятался за топором, по лезвию которого плясали непонятные красные блики, словно у меня за спиной горел костер. Полный идиотизм ситуации усугублялся нашей общей уверенностью, что так оно и надо и мы оба выбрали наилучшую тактику. Мужик с топором смотрелся еще нормально, но рубить безоружную полоумную ведьму вышеозначенным инструментом почему-то не спешил, предпочитая уворачиваться и отмахиваться. Его движения казались мне все медленнее и неуклюжее, ему уже с трудом удавалось держаться ко мне лицом, по виску соскользнула капля пота. Я не видела ее, но почуяла, облизнулась, и внезапно поняла, что блики на лезвии — отсветы моих глаз.
В ту же секунду они угасли, и меня отрезвляюще, словно холодной водой, окатило страхом. Что со мной? Что я делаю?!
Топор свистнул у самого кончика носа, я еле успела отшатнуться. Следующий удар я парировала магическим щитом, мужика отбросило в сторону, но с ног не сшибло. Сотворить боевой пульсар я не успевала, да и не понадобилось — приглушенный рык справа отвлек нас обоих. Под колышущимися еловыми ла¬пами, низко опустив голову и вздыбив шерсть на загривке, стоял белый волк. Верхняя губа нервно по¬драгивала над оскаленными клыками.
“Лесоруб” быстро и, главное, правильно оценил соотношение сил.
— Я спляшу на твоей могиле! — пообещал он уже из кустов.
Я медленно поползла рукой за пазуху, нащупывая шнурок реара. Рычание усилилось, уши прижались к голове. Увы, показать волку амулет я не успела — уже изготовившийся к прыжку, зверь покосился в сторону, развернулся и беззвучно исчез в буреломе.
— Вольха, ну где ты шляешься? — Шагов Ролара я тоже не услышала, он словно материализовался за моей спиной, заставив подпрыгнуть.— Извини, не хо¬тел тебя испугать. А где гора хвороста? Ты что, за¬блудилась?
— Нет, мило поболтала с массовиком-затейником, поет и пляшет на похоронах.— Я заправила под ру¬башку бесполезный уже реар.
—Что?
— Ерунда, забудь. Я видела Лёна. То есть волка. Хотела вытащить амулет, но не успела — он опять удрал.
— Думаю, это уже не имеет значения. Он знает, что ты Хранительница, иначе зачем бы ему следовать за нами через всю Белорию?
— Почему же он снова сбежал?
— Возможно, ты ему не нравишься.
— Что?!
— Ты человек,— уточнил Ролар.— Волки воспри¬нимают вампиров как членов стаи, люди же для них — исконные враги. Лён, несомненно, доверял тебе больше, чем кому-либо, но волк этого не знает, и природные страх и ненависть берут верх.
— Ну, знаешь... — обиженно проворчала я, подозревая, что Ролар не так уж далек от истины. С волками у людей были не менее напряженные отношения, чем с вампирами, на которых, по крайней мере, не проводились ежегодные облавы с собаками.— Что же мне тогда делать?
— Ждать,— пожал плечами Ролар.— Возможно, он передумает... или привыкнет.
— А ты выяснил, что с трактом? — Я наклонилась и подобрала сосенку.
— Поспрашивал, но никто толком не знает. Там всего-то с полдюжины домиков, живут замкнуто, в соседнее селение раз в год на ярмарку выберутся — событие. Официально тракт не перекрывали, это точно, пользоваться им можно, но купцы почему-то перестали ездить в Арлисс. Может, поднялась ввозная пошлина?
— Вывозная тоже? И эльфийские сыры гниют на складах?
Вампиру это объяснение тоже не нравилось, но другого не было.
— Мор с упырями отпадает, и то хорошо. Идем, Орсана уже заждалась. Давай, я понесу 6peвнышко.
|
|
| |
]
