Прекрасные создания - Страница 3

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 16:23 | Сообщение # 31

Мастер

Я поднял маленькую фотографию в рамке с маминого стола, практически полностью скрытую за грудой книг. На ней были мои родители в кабинете в нашем доме. Кто-то давным-давно сделал эту черно-белую фотографию. Наверное, для обложки одного из их ранних проектов, когда мой отец еще занимался историей, и они работали вместе. В то время, когда еще у них были забавные прически, уродливые брюки, и счастливые лица. Тяжело было смотреть на фотографию, но еще тяжелее было положить ее обратно. Когда я собрался было положить ее на место, рядом с пыльными стопками книг, кое-что попалось мне на глаза. Я вытащил ее из-под энциклопедии оружия Гражданской войны и каталога местных растений Южной Каролины. Я даже не знал, что это за книга. Я только увидел, что в нее в качестве закладки вложена длинная веточка розмарина. Я улыбнулся. По крайней мере, это был не носок и не грязная ложка для пудинга.
Гатлинская поваренная книга для юных поваров «Жареные цыплята и соусы». Она сама раскрылась на странице. «Кастрюля пахты с жареными помидорами от Бетти Бартон» - любимое блюдо моей мамы. От страниц шел запах розмарина. Я поднес веточку поближе. Она была совсем свежей, словно ее только вчера сорвали в саду. Моя мама не могла положить ее туда, однако больше никто не стал бы использовать веточку розмарина в качестве закладки. В любимом рецепте моей мамы лежала закладка со знакомым запахом Лены. Может быть, все эти книги действительно пытались что-то сказать мне?
- Тетя Мэриан? Это вы искали рецепт с жареными томатами?
Она просунула голову в дверной проем.
- Думаешь, я бы прикоснулась к помидору, уж не говоря о том, чтобы его готовить?
Я уставился на веточку розмарина в моей руке.
- Так я и думал.
- Кажется, это была единственная вещь, в которой мы с твоей мамой не были единодушны.
- Я могу взять эту книгу? Всего лишь на несколько дней?
- Итан, тебе не нужно даже спрашивать. Это все вещи твоей мамы; здесь нет ничего из того, что бы она не захотела отдать тебе.
Я хотел спросить Мэриан о веточке розмарина в кулинарной книге, но не смог. Я не осмелился бы ни показать, ни рассказать о ней кому бы то ни было. Даже с учетом того, что я никогда не жарил, и, скорее всего, никогда в жизни не буду жарить помидоры. Я засунул книгу подмышку, направившись в сопровождении Мэриан к двери.
- Если я понадоблюсь, я всегда здесь для тебя. Для тебя и для Лены. Ты знаешь. Нет ничего, что я бы для тебя не сделала, - она убрала мою челку с глаз и улыбнулась мне. Это не было улыбкой моей мамы, но это была одна из маминых любимых улыбок.
Мэриан обняла меня и поморщилась.
- Ты пахнешь розмарином?
Я пожал плечами и проскользнул в дверь навстречу серому дню. Может, Юлий Цезарь был прав? Может быть, настало время противостоять моей судьбе и судьбе Лены? От нас это все зависит или от звезд, я не мог просто так сидеть и ждать, когда это все прояснится.
Когда я вышел на улицу, шел снег. Я не мог в это поверить. Я поднял голову к небу и позволил снежинкам падать на мое замерзающее лицо. Огромные белые пушистые снежинки кружили в воздухе, медленно опускаясь вниз. Это вовсе не было ураганом. Это был подарком, или даже чудом: Белое Рождество, прямо как в песне.
Когда я подошел к крыльцу своего дома, там была она - сидела на верхней ступеньке, опустив капюшон. В тот момент, когда я увидел ее, я понял, чем на самом деле был этот снег. Примирение.
Лена улыбнулась мне. В ту же секунду те части, на которые разбилась моя жизнь, встали на место. Все, что было неправильно, исправилось само собой; может быть, не все, но этого было вполне достаточно.
Я сел рядом с ней на ступеньку.
- Спасибо, Ли.
Она прижалась ко мне.
- Я просто хотела, чтобы ты почувствовал себя лучше. Я так запуталась, Итан. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Я не знаю, что я буду делать, если с тобой что-нибудь случится.
Я провел рукой по ее влажным волосам.
- Не отталкивай меня, пожалуйста. Я не вынесу, если потеряю еще кого-нибудь из тех, кто мне дорог.
Я расстегнул молнию на ее куртке и обнял за талию, просунув руку под кофту. Я целовал ее, прижимая к себе, до тех пор, пока не понял, что мы растопим снег во всем дворе, если не остановимся.
- Что это было? - спросила она, отдышавшись.
Я снова поцеловал ее и отпустил только тогда, когда совершенно закончился воздух.
- Думаю, именно это называется судьбой. Я хотел сделать это еще с зимнего бала, и теперь не собираюсь ждать дольше.
- Не собираешься?
- Не-а.
- Ну, все-таки тебе придется немного подождать. Я все еще под домашним арестом. Дядя Эм думает, что я пошла в библиотеку...
- Меня не волнует, что ты под замком. Я-то на свободе. Если придется, я перееду к тебе домой и буду спать вместе со Страшилой на его коврике...
- У него есть собственная спальня. И спит он на кровати с балдахином.
- Еще лучше.
Она улыбнулась и взяла меня за руку. Снежинки таяли, приземляясь на нашу теплую кожу.
- Я скучала по тебе, Итан Уэйт, - она поцеловала меня в ответ.
Снег пошел сильнее, заметая нас. Мы его как будто притягивали.
- Наверное, ты был прав. Мы должны как можно больше времени проводить вместе, пока…, - она замолчала, но я знал, о чем она думает.
- Мы что-нибудь придумаем, Ли. Я обещаю.
Она неуверенно кивнула и уютно устроилась в моих объятиях. Я чувствовал, как нас окутывает спокойствие.
- Я не хочу думать об этом сегодня, - она игриво толкнула меня, возвращаясь к жизни.
- Да? И о чем же тогда ты хочешь думать?
- Снежные ангелы. Никогда не делала ни одного.
- Правда? Вы что, никогда не делали снежных ангелов?
- Дело не в самих ангелах. Мы только несколько месяцев прожили в Виржинии, так что я не жила нигде, где бы шел снег.
Через час мы, полностью промокшие, сидели за кухонным столом. Амма отправилась в Стоп энд Стил, и мы пили ужасный горячий шоколад, который я попытался состряпать самостоятельно.
- Я не уверена, что горячий шоколад готовится именно так, - поддразнивала меня Лена, пока я соскребал в горячее молоко месиво, оставшееся от растапливания шоколадных чипсов в микроволновке. В результате получилась какая-то бело-коричневая масса. На мой взгляд, получилось здорово.
- Да? И откуда ты знаешь, как надо делать? «Кухня, горячий шоколад, пожалуйста», - я спародировал ее сопрано своим низким голосом, и в результате вышел ломающийся фальцет. Она улыбнулась. Как я тосковал по этой улыбке, даже если не видел ее всего несколько дней; даже если не видел ее несколько минут.
- К слову о Кухне. Мне пора идти. Я сказала дяде, что иду в библиотеку, а сейчас она уже закрыта.
Сидя за кухонным столом, я притянул ее к себе на колени. Мне с трудом удавалось не прикасаться к ней каждую секунду, раз уж у меня вновь появилась эта возможность. Я постоянно находил предлог то, чтобы пощекотать ее, то, чтобы коснуться ее волос, рук, коленей. Притяжение между нами было магнетическим. Она прижалась к моей груди, и мы оба сидели обнявшись, пока я не услышал чьи-то шаги наверху. Лена вскочила с моих коленей, как испуганная кошка.
- Не пугайся, это мой отец. Он всего лишь принимает душ. Это единственное время, когда он покидает свой кабинет.
- Ему стало хуже, так ведь? - она взяла меня за руку. Мы оба знали, что на самом деле это не было вопросом.
- Отец не был таким, пока не умерла мама. После этого он просто выпал из жизни.
Мне не нужно было рассказывать ей все остальное. Она не раз слышала это в моих мыслях. О том, как умерла моя мама, и мы прекратили готовить жареные помидоры, потеряли частички макета рождественского города; и что она уже никогда не сможет поспорить с миссис Линкольн, и что ничего больше не будет как прежде.
- Мне жаль.
- Я знаю.
- Ты поэтому ходил в библиотеку сегодня? Искать напоминания о маме?
Я посмотрел на Лену. Убирая волосы с ее лица, я кивнул, вытаскивая веточку розмарина из кармана, и осторожно выкладывая ее на стол.
- Пойдем. Хочу кое-что тебе показать.
Я поднял ее со стула и взял за руку. Мы прошлепали по старому деревянному полу в наших мокрых носках и остановились у двери в кабинет. Я взглянул на ступеньки, ведущие в спальню моего отца. Я еще даже не слышал, чтобы текла вода – у нас огромный запас времени. Я попытался повернуть дверную ручку.
- Заперто, - нахмурилась Лена. - У тебя есть ключ?
- Погоди, смотри.
Мы стояли, уставившись на дверь. Я чувствовал себя очень глупо, просто стоя возле двери, и Лена, наверное, тоже, потому что она начала хихикать. Но, когда я уже готов был расхохотаться, дверь начала открываться сама. Лена смеяться тут же перестала.
Это не заклинание. Я бы его почувствовала.
Похоже, мне предлагают войти или нам предлагают.
Я отступил назад, и дверь снова сама захлопнулась. Лена вытянула вперед руку, словно собиралась использовать свои силы, чтобы открыть эту дверь для меня. Я нежно коснулся ее спины.
- Ли, мне кажется, что я должен сделать это.
Я снова прикоснулся к дверной ручке. Замок щелкнул, дверь распахнулась, и я впервые за все эти годы вошел в кабинет. Это по-прежнему было темным и пугающим местом. Картина, закрытая тканью, все еще висела над полинявшей софой. Резной стол отца из красного дерева, стоявший у окна, был завален листами его последнего романа; листы бумаги лежали на компьютере, на стуле и аккуратными стопками были разложены даже на персидском ковре.
- Ничего не трогай. Он заметит.
Лена присела на корточки и принялась разглядывать ближайшую стопку листов. Затем она вытащила один лист и включила медную настольную лампу.
- Итан.
- Не включай свет. Я не хочу, чтобы он пришел сюда и накинулся на нас. Он убьет меня, если узнает, что мы были здесь. Все, что его волнует — это его книга.
Она молча протянула мне лист бумаги. Я взял его. Весь лист был исписан каракулями. Не коряво наспех написанными словами, а просто каракулями. Я схватил пачку бумаги, лежавшую ближе всего ко мне. Все листы были изрисованы волнистыми линиями, странными фигурами и каракулями. Я поднял листок с пола — ничего, кроме ровных рядов из мелких кружочков. Я кинулся к грудам бумаги на его столе и на полу. Лишь огромное количество листов бумаги с каракулями и странными фигурками на них. И ни единого слова.
Тогда я все понял. Не было никакой книги.
И мой отец не был писателем. Он даже не был вампиром.
Он был сумасшедшим.
Я упал на колени, уронив руки. Меня тошнило. Я должен был догадаться, что этим все закончится. Лена погладила меня по спине.
Все в порядке. У него сейчас просто тяжелые времена. Он вернется к тебе.
Нет. Он ушел. Она ушла, и теперь я теряю и его.
Что же мой отец делал все то время, пока избегал меня? В чем был смысл спать днем и работать всю ночь, если на самом деле нет никакой работы над великим американским романом? Если вырисовываешь лишь ряды и ряды кружочков? Чтобы избежать встречи со своим единственным ребенком? Знала ли об этом Амма? Неужто все были в курсе, кроме меня?
В этом нет твоей вины. Не вини себя.
Но я себя не контролировал. Во мне кипела ярость, я столкнул его ноутбук на пол, сметая со стола листы бумаги. Я столкнул медную лампу, и, даже не думая, сдернул ткань с картины над диваном. Картина, падая на пол, зацепила нижнюю книжную полку. Книги рухнули на пол, раскрываясь от удара.
- Посмотри на картину, - она ровно положила ее на книгах, лежащих на полу.
На картине был нарисован я.
Я, но только в форме солдата Конфедерации в 1865 году. Но это был я, вне всякого сомнения.
Никому из нас не нужно было даже читать карандашную надпись на задней стороне полотна, чтобы разобраться, кто это был. У него были даже такие же длинные каштановые волосы, падающие на лицо.
- Вот мы и встретились с вами, Итан Картер Уэйт, - как только я это произнес, то сразу же услышал, как отец спускается по лестнице.
- Итан Уэйт!
Лена с тревогой посмотрела на дверь.
- Дверь!
Дверь захлопнулась, и замок повернулся, закрывая ее. Моя бровь взметнулась вверх. Не думаю, что я вообще когда-либо к этому привыкну.
В дверь кто-то заколотил
- Итан, с тобой все в порядке? Что там происходит?
Я ему не ответил. Я никак не мог определиться с тем, что же делать дальше, но я точно не хотел видеть его прямо сейчас. А потом я заметил книги.
- Смотри, - я опустился на колени на пол перед рядом лежащей книгой. Она была открыта на третьей странице. Я перелистнул ее на четвертую страницу, но страница вновь перелестнулась обратно. В точности как замок в двери кабинета.
- Это ты сделала?
- Ты о чем? Мы не можем оставаться тут всю ночь.
- Мы с Мэриан провели весь день в библиотеке. Как бы глупо это ни звучало, но она думает, что книги дают нам подсказки.
- Какие подсказки?
- Не знаю. О судьбе, о миссис Линкольн и о тебе.
- Обо мне?
- Итан! Открой дверь! – отец колотил в дверь, но он так долго держал ее закрытой передо мной, что теперь наступила моя очередь.
- В архиве я нашел фото моей мамы в этом кабинете, а затем — поваренную книгу, в которой лежала закладка в виде веточки розмарина на странице с ее любимым рецептом. Веточка розмарина была свежей. Понимаешь? Это как-то связано с тобой и моей мамой. А теперь мы здесь, словно что-то хотело, чтобы мы сюда пришли. Или кто-то - ну, я не знаю.
- Или может быть, тебе пришло это в голову только потому, что ты увидел ее фотографию.
- Может быть, но посмотри сюда, - я перевернул страницу «Истории Конституции» с третьей на четвертую. И снова, как только я перевернул страницу, она тут же сама перевернулась обратно.
- Странно, - она повернулась к следующей книге «Южная Каролина: от колыбели до могилы». Книга была открыта на двенадцатой странице. Лена перевернула на одиннадцатую. Книга перелистнулась обратно.
Я убрал челку с глаз.
- Но эта страница ни о чем не говорит, это просто карта. Книги Мэриан были открыты именно на конкретных страницах, потому что они пытались что-то сказать нам, это были своеобразные послания. Не похоже, чтобы книги моей мамы пытались нам что-то сказать.
- Может, это какой-то код?
- Моя мама ничего не понимала в математике. Она была писателем, - я произнес это так, словно этого объяснения было достаточно. Но я-то в математике соображал, и мама знала об этом лучше всех.
Лена разглядывала следующую книгу:
- Страница 1. Это титульный лист. Это не может быть содержанием.
- С чего бы ей оставлять мне код? - вслух размышлял я, но у Лены уже был ответ.
- Потому, что ты всегда знаешь, что будет в конце фильма. Потому что ты вырос с Аммой, мистическими романами и кроссвордами. Может быть, твоя мама хотела, чтобы ты разгадал то, что не будет ни под силу никому другому.
Отец без особого энтузиазма все еще где-то там стучал в дверь. Я заглянул в следующую книгу. Страница 9, а затем 13. Число страниц нигде не превышало 26. И это притом, что большая часть книг имела гораздо больше страниц....
- В алфавите 26 букв, верно?
- Да…
- Ага, вот оно. Когда я был маленьким и все не мог усидеть в церкви с Сестрами, мама придумывала для меня игры, в которые можно было играть на обратной стороне церковной брошюры. Мы играли в «виселицу», зашифрованные слова и этот алфавитный код.
- Стой, дай я возьму ручку, - она схватила ручку со стола. – Если А – это 1, а Б – это 2, то дай я сейчас это запишу…
- Внимательнее. Иногда я писал цифры при обратном отсчете букв, когда первой считалась последняя буква.
Мы с Леной сидели в окружении книг, передвигаясь от книги к книге, пока мой отец пытался достучаться до нас через дверь. Я не обращал на него внимания точно так же, как и он все эти годы не обращал внимания на меня. Я не собирался ни отвечать ему, ни объяснять что-либо. Пусть почувствует себя на моем месте для разнообразия.
- 3, 12, 1, 9, 13…
- Итан, что ты там делаешь? Что значит этот грохот?
- 25, 15, 21, 18, 19, 5, 12, 6…
Я посмотрел на Лену и отложил бумагу в сторону. Я уже был на шаг впереди:
- Это, кажется, для тебя.
Ответ был таким очевидным, как будто моя мама стояла у меня за спиной и диктовала мне его.
CLAIMYOURSELF – ВЫБЕРИ ПРИЗВАНИЕ САМА
Это было послание для Лены.
Моя мама была здесь, в какой-то форме, в каком-то смысле и в какой-то вселенной. И моя мама все равно была моей мамой, даже если она и жила в книгах, дверных замках, в запахе жареных помидоров и старых книгах.
Она жила.
Когда я, наконец, открыл дверь, передо мной стоял отец в купальном халате. Его взгляд устремился мне за спину, внутрь кабинета, где листы его воображаемого романа были разбросаны как попало, а картина с изображением Итана Картера Уэйта неприкрытая лежала на софе.
- Итан, я…
- Что? Ты хочешь сказать, что месяцами сидел взаперти в кабинете, занимаясь вот этим? – я показал ему измятую страницу в руке.
Он опустил взгляд. Может быть, мой отец и был сумасшедшим, но ему еще хватало рассудка, чтобы понять, что я узнал правду. Лена села на софу, чувствуя себя неловко.
- Почему? Это все, что я хотел бы узнать. Существовала ли книга вообще, или ты просто не хотел видеть меня?
Мой папа медленно поднял голову, его глаза были уставшими и покрасневшими. Он выглядел старым, словно одно разочарование в жизни состарило его вмиг.
- Я просто хотел быть ближе к ней. Когда я здесь, с ее книгами, с ее вещами, то мне кажется, что она на самом деле не ушла. Здесь до сих пор ее запах. Жареные помидоры… - протянул он, словно редкий момент просветления прошел, и он снова лишился рассудка.
Он прошел мимо меня в кабинет, и наклонился, чтобы поднять один из листочков, исписанных кружками. Его рука дрожала.
- Я пытался писать, - он оглянулся на мамино кресло. – Просто я больше не знаю, о чем писать…
Дело было не во мне. Все дело было в моей маме. Несколькими часами ранее я чувствовал то же самое в библиотеке, сидя окруженный ее вещами, пытаясь ощутить ее рядом со мной. Теперь я знал, что она не ушла, и все для меня стало по-другому. А мой отец этого не знал. Она не открывала ему двери и не оставляла сообщений. У него даже этого не было.

На следующей неделе, в канун Рождества, потертый и помятый картонный город уже не казался таким маленьким. Кривой шпиль держался на церкви, и даже фермерский домик будет стоять сам по себе, если его правильно поставить. Приклеенные белые блестки все еще блестели, и город опять был окутан все тем же слоем снега из ваты.
Я лежал на полу на животе, засунув голову под нижние ветви белой сосны, как это всегда было раньше. Сине-зеленые иголки царапали мою шею, пока я осторожно один за другим развешивал маленькие огоньки в круглые дыры с тыльной стороны поломанного городишки. Я сел, чтобы посмотреть, как мягкий белый свет огней меняется, переливаясь радугой из раскрашенных бумажных окон города. Мы так и не нашли фигурок людей, маленькие машинки и животные тоже куда-то исчезли. Городок был пуст, но впервые он не казался опустевшим, а я не чувствовал себя одиноким.
Когда я так сидел, слушая царапанье карандаша Аммы по бумаге и старую заедающую рождественскую папину пластинку, мне что-то попалось на глаза. Это был маленький и темный предмет, завалявшийся между слоями снега из ваты. Это оказалось звездочкой размером с пенни, раскрашенной в серебряный и золотой цвета, с ореолом, напоминавшим погнутую скрепку. Это была верхушка от сделанной из ершика рождественской елки для маленького города, которую мы годами не могли отыскать. Моя мама сделала ее в школе, когда она была еще маленькой девочкой из Саванны.
Я положил ее себе в карман. Отдам ее Лене в следующий раз, когда увижусь с ней, для ее ожерелья талисманов, для сохранности, чтобы звездочка больше не терялась, чтобы я больше не терял ее.
Моей маме это могло бы понравиться. Понравиться. Так же, как ей понравилась бы Лена, или она уже даже ей нравилась.
Выбери призвание сама.
Ответ, который был у нас перед глазами все время. Он был всего лишь заперт в книгах в кабинете моего отца и зажат между страниц маминой кулинарной книги.
И немного припорошен снегом.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 16:25 | Сообщение # 32

Мастер

Глава 27
Двенадцатое января. Обещание

Что-то витало в воздухе. Обычно, когда слышишь это, в действительности в воздухе ничего нет. Но чем ближе становился день рождения Лены, тем больше мне приходилось удивляться. Когда мы вернулись с зимних каникул, коридоры были разрисованы из баллончика, краска покрывала и шкафчики и стены. Только это не было обычное граффити, слова даже отдалённо не напоминали английские. Если вы не видели Книгу Лун, то вообще не подумали бы, что это слова.
Неделю спустя были разбиты все окна в нашем кабинете английского. Опять же, это, возможно, был ветер, но, если учесть, что на улице не было даже лёгкого бриза... И вообще, как ветер мог нацелиться лишь на один кабинет?
Теперь, когда я не играл в баскетбол, весь остаток учебного года приходилось посещать занятия физкультурой – несомненно, худшие занятия в Джексоне. После часа спринтерского бега на время и с мозолями от лазания по связанному узлами канату до самого потолка спортзала я вернулся к своему шкафчику и обнаружил дверь открытой, а свои бумаги разбросанными по всему коридору. Мой рюкзак пропал. Впрочем, несколько часов спустя Линк нашёл его брошенным в мусорный бак за спортзалом, и я усвоил этот урок. Джексон Хай – не место для Книги Лун.
С тех пор мы хранили Книгу в моём стенном шкафу. Я боялся, что Амма найдёт её, скажет что-нибудь, посыплет весь пол в комнате солью, но ничего не происходило. За последние шесть недель я детально изучил старую кожаную книгу, с Леной и без неё, пользуясь потрёпанным маминым словарём латыни. Прихватки Аммы помогли мне свести ожоги к минимуму. В Книге были сотни заклинаний, и лишь некоторые из них на английском языке. Остальные были написаны на языках, которых я не мог прочесть, и на языке магов, который мы и не надеялись расшифровать. Чем больше страниц мы изучали, тем более обеспокоенной становилась Лена.
– Выбери призвание сама. Эти слова ничего не значат.
– Конечно, значат.
– Ни в одной из глав ничего не говорится об этом. Этого нет ни в одном описании Призвания в Книге.
– Просто мы должны продолжать искать. Это не то, что ты можешь прочесть на каждом углу.
В Книге Лун должен был быть ответ, если бы нам только найти его. Мы не могли больше думать ни о чём, кроме того, что через месяц можем потерять всё.

По ночам мы допоздна не спали и беседовали, лёжа в своих кроватях, потому что уже сейчас каждая ночь, казалось, приближала нас к ночи, которая могла стать последней.
О чём ты думаешь, Ли?
Ты действительно хочешь знать?
Я всегда все хочу знать.
Хотел ли я знать? Я взглянул на мятую карту на стене: тонкая зелёная линия соединяла все места, о которых я читал. Все они были там - города моего воображаемого будущего - объединённые одной линией, с флажками и воткнутыми в них булавками. За шесть месяцев многое изменилось. Больше не было тонкой зелёной линии, которая могла привести меня в будущее. Только девушка.
Но теперь её голос стал таким тихим, что мне пришлось напрячь слух, чтобы услышать её.
Часть меня хотела бы, чтобы мы никогда не встретились.
Ты шутишь, да?
Она не ответила. Не сразу.
Просто это всё так сильно усложняет. Раньше я думала, что могу многое потерять, но теперь у меня есть ты.
Я понимаю, о чём ты.
Я снял абажур с лампы рядом со своей кроватью и посмотрел прямо на лампочку. Когда я глядел прямо на неё, яркий свет обжигал глаза и не давал заплакать.
И я могу потерять тебя.
Этого не случится, Ли.
Она молчала. Мои глаза были на время ослеплены световыми завитками и полосками. Я не мог разглядеть даже синий потолок своей спальни, хотя смотрел прямо на него.
Обещаешь?
Обещаю.
Она понимала, что это обещание, которое я, возможно, не сдержу. Но я справлюсь, чего бы это ни стоило, потому что я найду способ сдержать обещание.
Выключая на ощупь свет, я обжег руку.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 16:27 | Сообщение # 33

Мастер

Глава 28
Четвертое февраля. Песочный человек или кто-то вроде него

День рождения Лены через неделю.
Семь дней.
Сто шестьдесят восемь часов.
Десять тысяч восемь секунд.
Выбери призвание.

Лена и я были вконец истощены, но мы все же прогуляли школу, чтобы снова посвятить день Книге Лун. Я стал специалистом по подделыванию подписи Аммы, что касается Лены, то мисс Хестер не отважилась бы спрашивать записку от Мэйкона Равенвуда. Был прохладный, но ясный день, и мы, съежившись под старым спальным мешком из Колотушки, сидели, прижавшись друг к другу, в холодном саду Гринбрайера, в тысячный раз пытаясь найти в этой Книге то, что могло бы нам помочь.
Я чувствовал, что Лена начинает сдаваться. Потолок в ее комнате был сплошь покрыт чернилами, а на стенах вместо обоев были слова, которые она не могла произнести, и мысли, что боялась высказать.
Темныйогонь, светтьма / тьма ничтожная, что это такое? Великая тьма поглощает великий свет, а они поглощают мою жизнь / маг / девушка сверх/естественный, до/первого взгляда семь дней семь дней семь дней 777777777777777.
Я не мог винить ее. Все действительно казалось весьма безнадежным, но я не готов был сдаваться. Я бы никогда не сдался. Лена обессилено откинулась на старую каменную стену, потрескавшуюся как наш последний шанс.
- Это невозможно. Здесь слишком много Заклинаний. А мы даже не знаем, что мы ищем.
В Книге были Заклинания для самого непостижимого применения, как то: Ослепление Неверующих, Призывание Морской Воды, Связывание Рун.
Но ничего с названием «Заклинание, чтобы Снять Темное Проклятие со Своей Семьи» или «Заклинание, чтобы Разрушить Попытку Пра-пра-пра-прабабки Женевьевы Воскресить Героя Войны» или «Заклинание, Помогающее Избежать Перехода на Темную Сторону в День Твоего Призвания». Или то, которое я хотел найти больше всего – «Заклинание, Как Спасти Свою Девушку (Теперь, Когда у Тебя, Наконец-то, Имеется Таковая), Пока Не Стало Слишком Поздно».
Я снова открыл Оглавление на латыни: OBSECRATIONES, INCANTAMINA, NECTENTES, MALEDICENTES, MALEFICIA.
- Не волнуйся, Лена. Мы разберемся с этим, - но хотя я и сказал эти слова, сам я в них не очень-то верил.
Чем дольше Книга оставалась на верхней полке моего шкафа, тем сильнее становилось ощущение, будто в моей комнате поселилась какая-то нечисть. Мы оба чувствовали это каждую ночь. Сны, которые больше походили на кошмары, становились все хуже. В последние дни мой сон не длился дольше пары часов. Стоило мне закрыть глаза, стоило мне задремать, они были там. Ждали. Но хуже всего то, что это был один и тот же кошмар, повторяющийся снова и снова по замкнутому кругу. Каждую ночь я терял Лену, и это убивало меня.
Бодрствование стало моей единственной стратегией. Зарядившись глюкозой и кофеином из Колы и Ред Булла, я играл в видео игры. Или читал все подряд, начиная с «Сердца Тьмы» и заканчивая своим любимым «Серебряным Серфером», тем выпуском, в котором Галактус заглатывает Вселенную, снова и снова. Но любой, кто не спал в течение нескольких дней, скажет, что к третьей или четвертой ночи ты изматываешься настолько, что можешь уснуть стоя.
Даже у Галактуса не было бы шансов.

Огонь.
Он был повсюду.
И дым. Я задыхался от дыма и пепла. Он был черным как смола, я ничего не видел. И жар. Жар был настолько сильным, что казалось, будто кто-то скребет по коже наждачной бумагой.
Я не слышал ничего, кроме рева пламени.
Я даже не слышал, голос Лены. Я только слышал ее крик в своих мыслях.
Отпусти! Ты должен выбираться отсюда!
Я чувствовал, как соскальзывают ее пальцы с моего запястья, словно тонкие струны гитары лопаются одна за другой. Она отпускала мою руку, будто ожидая, что и я отпущу ее, но я бы никогда не разжал руку.
Ли, не делай этого! Не отпускай!
Отпусти меня! Пожалуйста… спасайся сам!
Я бы никогда не отпустил.
Но я чувствовал, что ее рука выскальзывает из моих пальцев. Я старался держать крепче, но она ускользала…

Я вскочил в кровати, кашляя. Это было настолько реально, что я даже ощущал привкус гари во рту. Но в комнате не было жарко, скорее наоборот, холодно. Окно снова было распахнуто. Лунный свет позволил глазам привыкнуть к темноте быстрее обычного.
Я уловил что-то краем глаза. Какое-то движение в тени.
В комнате кто-то есть.
- Черт возьми!
Он хотел сбежать, пока я его не заметил, но оказался не таким уж проворным. Он знал, что я видел его, поэтому сделал единственное, что ему оставалось в данной ситуации. Он повернулся ко мне лицом.
- Хотя я не считаю себя в полной мере чертом, но кто я такой, чтобы поправлять тебя после такой неловкой попытки бегства? – Мэйкон улыбнулся своей знаменитой улыбкой Кэри Гранта и подошел к краю моей кровати. На нем было длинное черное пальто и темные слаксы. Весь его внешний вид скорее говорил о том, что он собрался на светский раут на рубеже предыдущих столетий, но никак не на современный несанкционированный взлом с проникновением. – Привет, Итан.
- Какого черта вы делаете в моей комнате?
На мгновение он растерялся, что в случае с Мэйконом означало, что у него просто не нашлось мгновенного и замысловатого объяснения.
- Все очень запутано.
- Так распутайте. Так как вы проникли ко мне в комнату через окно посреди ночи, то вы либо вампир, либо извращенец, либо и то и другое. Что выбираете?
- Смертные; вы видите все в черно-белом свете. Я ни Хищник и ни Вредитель. Ты, должно быть, путаешь меня с моим братом, Хантингом. Меня не интересует кровь, – его передернуло от мысли об этом. – Ни кровь, ни плоть, – он закурил сигару, перекатывая ее между пальцев. У Аммы точно будет завтра припадок, когда она учует запах. – На самом деле, подобное вызывает у меня тошноту.
Я начал терять терпение. Я не спал несколько дней, и меня бесило, что все постоянно увиливают от моих вопросов. Я хотел получить ответы, и немедленно.
- Я сыт по горло вашими загадками. Ответьте на вопрос. Что вы делаете в моей комнате?
Он подошел к дешевенькому крутящемуся креслу рядом с моим письменным столом и сел в него одним резким неуловимым движением.
- Скажем так, я подслушивал.
Я поднял валявшуюся на полу старую баскетбольную футболку Джексона Хай и натянул ее через голову.
- Подслушивали что? Здесь никого нет. Я спал.
- Ты не просто спал, ты видел сон.
- Откуда вы знаете? Это что, одна из ваших магических сил?
- Боюсь, что нет. Я не Маг. Технически.
У меня перехватило дыхание. Мэйкон Равенвуд никогда не выходил из дома днем. Он мог появляться из ниоткуда, видеть глазами своего волка, удачно замаскированного под собаку, и чуть не убил Темного Мага даже глазом не моргнув. Если он не волшебник, то этому есть только одно объяснение.
- Так вы, значит, вампир.
- Абсолютно точно – нет, - он рассердился. – Весьма обыденный домысел, нелепое клише, и совсем нелестное. Вампиров не существует. Ты, наверное, еще и в оборотней веришь, и в инопланетян. Всему виной телевидение, – он глубоко затянулся сигарой. – Жаль тебя разочаровывать, но я Инкуб. Уверен, рано или поздно Амари рассказала бы тебе все сама, раз уж она задалась целью раскрыть все мои секреты.
Инкуб? Я даже не знал, стоит ли мне бояться. Должно быть, я выглядел озадаченным, так как Мэйкон был вынужден уточнить.
- От природы джентльмены вроде меня наделены определенными способностями, но эти способности проистекают из нашей силы, которую мы должны регулярно пополнять.
Меня немного насторожило то, как он произнес слово «пополнять».
- Что значит «пополнять»?
- Мы питаемся, за неимением лучшего определения, Смертными, чтобы восполнить наши силы.
Комната начала раскачиваться. Или может это Мэйкон раскачивался.
- Итан, присядь. Ты мертвенно-бледен, – Мэйкон подошел ко мне и направил меня к краю кровати. – Как я и сказал, я использую слово «питаться» из-за отсутствия подходящего эквивалента. Только Кровавые Инкубы питаются кровью Смертных, и я не один из них. И хотя мы с ними являемся Лилум – теми, кто обитают в Абсолютном Мраке – я нечто совершенно иное. Я забираю лишь то, что у вас, Смертных, в избытке, что вам даже не нужно.
- Что именно?
- Сны. Мелкие фрагменты и обрывки. Идеи, желания, страхи, воспоминания – вы даже не замечаете их отсутствия.
Слова нараспев слетали с его языка, будто он читал заклинание. Я изо всех сил старался переварить услышанное, понять, что он говорит. Но до меня доходило как через толстый слой ваты.
Но потом меня осенило. Я почувствовал, как кусочки мозаики, щелкнув, легли на свои места.
- Мои сны… Вы воровали их части? Высасывали их из моей головы? Поэтому я не могу вспомнить сон целиком?
Он улыбнулся и затушил сигару в пустой банке из-под колы, стоящей на моем столе.
- Виноват, признаю. За исключением «высасывания». Не самое политкорректное выражение.
- Если это вы высасываете… воруете мои сны, тогда вы знаете все остальное. Вы знаете, что происходит в конце. Скажите нам, тогда мы сможем это предотвратить.
- К сожалению, не могу сказать. Те отрывки, что я забрал, я выбрал намеренно.
- Почему вы не хотите, чтобы мы знали, что произойдет? Если мы будем знать окончание сна, возможно, мы сумеем предотвратить его события.
- Думается мне, ты и так уже слишком многое знаешь, хотя у меня до сих пор нет полного понимания…
- Хватит говорить загадками. Вы не перестаете повторять, что я могу защитить Лену, что у меня есть сила. Так почему вы не скажете мне, что, черт возьми, происходит на самом деле, мистер Равенвуд, потому что я устал и сыт по горло всеми отговорками.
- Я не могу сказать тебе того, чего сам не знаю, сынок. Ты для меня своего рода загадка.
- Я не ваш сын.
- Мельхиседек Равенвуд! – голос Аммы зазвенел набатом.
Мэйкон слегка утратил свое самообладание.
- Как ты смеешь входить в этот дом без моего позволения! – она стояла в банном халате, держа в руках длинную нить четок. Если бы я не знал, то подумал бы, что это ожерелье. Амма гневно затрясла амулетом, сжимая его в кулаке. – У нас с тобой соглашение. Для тебя вход в этот дом закрыт. Занимайся своим грязным делом в другом месте.
- Амари, все не так просто. Мальчик видит кое-что в своих снах, и это опасно для них обоих.
В глазах Амма сверкнула ярость.
- Ты питаешься моим мальчиком?! Ты это хочешь мне сказать? Теперь я должна почувствовать облегчение?!
- Успокойся. Не воспринимай все так буквально. Я лишь стараюсь защитить их обоих.
- Я знаю, что ты делаешь и кто ты такой, Мельхиседек, и в свое время предстанешь перед дьяволом. Не приводи это зло в мой дом.
- Я давно сделал выбор, Амари. Я боролся с сутью, уготованной мне судьбой. Я борюсь с этим каждую ночь своей жизни. Но я не Темный, до тех пор пока ответственен за жизнь и судьбу ребенка.
- Это не меняет твоей сущности. Здесь у тебя нет выбора.
Глаза Мэйкона сузились. Было очевидно, что договоренность между ними весьма деликатна, и что он рисковал нарушить ее своим приходом сюда. Интересно, в который раз? Понятия не имею.
- Почему вы просто не скажете мне, что происходит в конце этого сна? Я имею право знать. Это мой сон.
- Это могущественный сон, волнительный, и Лене не нужно видеть его. Она не готова к этому, а между вами существует эта необъяснимая связь. Она видит то же самое, что и ты. Так что ты можешь понять, почему я забрал концовки.
Внутри меня кипела злость. Я был так зол, даже злее чем, когда миссис Линкольн выступала перед дисциплинарным комитетом и нагло врала о Лене, злее чем, когда я нашел тысячи страниц, исписанных каракулями, в кабинете отца.
- Нет, не понимаю. Если вы знаете что-то, что может помочь ей, почему вы не расскажете нам? Или просто прекратите свои джедайские игры с моими снами и разумом и позволите мне самому все увидеть.
- Я просто пытаюсь ее защитить. Я люблю Лену, и я бы никогда…
- Знаю, я это уже слышал. Вы бы никогда не сделали ничего, что бы навредило ей. Однако вы забыли сказать, что не делаете ничего, чтобы помочь ей, тоже.
Он стиснул зубы. Теперь он был зол, я уже научился это распознавать. Но он не вышел из себя, ни на секунду.
- Я пытаюсь защитить ее, Итан, так же как и ты. Я знаю, ты беспокоишься о Лене, и ты действительно предоставляешь ей своеобразную защиту, но есть вещи, которые ты не можешь видеть в данный момент, которые мы не можем контролировать. Однажды ты поймешь. Ты и Лены – вы просто слишком разные.
Разные виды. Так написал другой Итан в своем письме к Женевьеве. Я все прекрасно понял. Ничего не изменилось за прошедшие столетия
Его глаза потеплели. Я подумал, что он пожалел меня, но причина была в другом:
- В конечном счете, это будет твоя ноша. Она всегда выпадает на долю Смертных. Поверь мне, я знаю.
- Я не верю вам, и вы ошибаетесь. Не такие уж мы и разные.
- Смертные. Я завидую вам. Вы думаете, что способны все изменить. Остановить вселенную. Разрушить то, что было создано задолго до вас. Вы такие прекрасные создания, – он говорил со мной, но уже как будто не обо мне. – Прошу прощения за вторжение. Оставляю тебя наедине с твоим сном.
- Просто держитесь подальше от моей комнаты, мистер Равенвуд. И подальше от моих снов.
Он развернулся в сторону двери, что меня немного удивило. Я ожидал, что он уйдет тем же способом, что и вошел.
- Последний вопрос. А Лена знает, кто вы такой?
Он улыбнулся:
- Конечно. Между нами нет секретов.
Я не улыбнулся в ответ. Между ними было достаточно секретов, даже если это был не один из них, и мы оба с Мэйконом отлично это осознавали.
Он развернулся, взмахнув плащом, и исчез.
Исчез начисто.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 16:32 | Сообщение # 34

Мастер

Глава 29
Пятое февраля. Битва на Медовом Холме

На следующее утро я проснулся с жуткой головной болью. Я не думал, как это обычно бывает в книгах, что мне все приснилось. Я бы не поверил, что появление и такое же необычайное исчезновение Мэйкона Равенвуда в моей комнате прошлой ночью было лишь плодом моего воображения. Долгие месяцы после смерти мамы я просыпался с мыслью, что все это лишь страшный сон, больше я не допущу подобной ошибки.
Теперь я знал, если кажется, будто все изменилось, то это только потому, что так оно и было. Если кажется, что все становится более таинственным и жутким, то это только потому, что так оно и было. Если кажется, будто у нас с Леной остается все меньше времени, то это потому, что времени у нас действительно почти не осталось.

Осталось шесть дней. И впереди не самая радужная перспектива. Все, что можно сказать. Хотя мы, конечно, об этом не говорили. В школе мы занимались тем же, чем и всегда. Держались за руки в коридоре. Целовались у дальних шкафчиков до ломоты в губах и ощущения, будто через меня пропускают немалый разряд тока. Мы продолжали жить в нашем мыльном пузыре, наслаждаясь тем, что мы называли обычной жизнью или тем, что от нее осталось. И мы разговаривали весь день напролет, каждую минуту каждого урока, даже когда находились в разных классах.
На уроке гончарного искусства, пока я должен был лепить глиняный горшок, Лена рассказала мне о Барбадосе, где вода встречается с небом в тонкой голубой линии, и ты уже не можешь различить, где кончается одно и начинается другое.
На английском, пока мы писали сочинение по книге «Доктор Джекилл и Мистер Хайд», а Саванна Сноу смачно причмокивала жевательной резинкой, Лена рассказала мне о своей бабушке, которая разрешила ей выпить 7-Up с помощью красной лакрицы вместо соломки.
Лена рассказала мне о Мэйконе, который, несмотря ни на что, приезжал на каждый ее день рождения, где бы она ни находилась.
Той ночью, не сомкнув глаз ни на минуту, изучая Книгу Лун, мы вместе встречали рассвет – хотя она была в особняке Равенвуда, а я у себя дома.
Итан?
Я здесь.
Я боюсь.
Я знаю. Лена, тебе нужно немного поспать.
Я не хочу тратить время на сон.
Я тоже.
Но мы оба знали, что это неправда. Просто никто из нас не желал снова видеть эти сны.

«НОЧЬ ПРИЗВАНИЯ ЕСТЬ НОЧЬ ВЕЛИЧАЙШЕЙ СЛАБОСТИ, КОГДА ВНУТРЕННЯЯ ТЬМА ОБЪЕДИНЯЕТСЯ С ВНЕШНЕЙ ТЬМОЙ, И НАДЕЛЕННЫЙ СИЛОЙ ОТКРЫВАЕТСЯ ПРЕД ВЕЛИКОЙ ТЬМОЙ, ЛИШЕННЫЙ ЗАЩИТЫ, БЕЗ ОБЕРЕГОВ, ЩИТА И ОХРАНЫ. СМЕРТЬ В ЧАС ПРИЗВАНИЯ ЕСТЬ ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ И ИЗВЕЧНАЯ…»
Лена захлопнула Книгу.
- Я больше не могу это читать.
- Все так серьезно. Не удивительно, что твой дядя все время такой обеспокоенный.
- Как будто недостаточно того, что я могу превратиться в какого-нибудь злого демона. Так я еще могу и умереть окончательно и бесповоротно. Добавь это в список, сразу после надвигающегося конца света.
- Понял. Демон. Смерть. Конец света.
Мы снова были в саду Гринбрайера. Лена передала мне Книгу и откинулась на спину, уставившись в небо. Надеюсь, она просто играла с облаками, а не думала о том, как мало всего мы узнали за все эти дни, проведенные за Книгой. Но я не просил ее помогать мне, пролистывая страницы в старых садовых перчатках Аммы, которые были мне чрезвычайно малы.
В Книге Лун были тысячи страниц, и некоторые из них содержали больше одного Заклинания. В их расположении не прослеживалось никакой рифмы, никакой логики, по крайней мере, я их не видел. Оглавление было словно чей-то набросок, лишь отдаленно соответствующий содержанию книги. Переворачивая страницы, я надеялся наткнуться хоть на что-нибудь полезное. Но большинство страниц выглядели как обычная тарабарщина. Я уставился на слова, которых не мог понять.
I DDARGANFOD YR HYN SYDD AR GOLL
DATODWCH Y CWLWM, TROELLWCH A THROWCH EF
BWRIWCH Y RHWYMYN HWN
FEL Y CAF GANFOD
YR HYN RWY’N DYHEU AMDANO
YR HYN RWY’N EI GEISIO.
Вдруг мне что-то бросилось в глаза, и я узнал слово из цитаты, висевшей на стене в кабинете моих родителей: «Pete et invenies». Ищи и ты найдешь. «Invenies». Найдешь.
UT INVENIAS QUOD ABEST
EXPEDI NODUM, TORQUE ET CONVOLVE
ELICE HOC VINCULUM
UT INVENIAM
QUOD DESIDERO
QUOD PETO.
Копаясь в мамином латино-английском словаре, я быстро записывал перевод слов на обложке. Вскоре передо мной было целое Заклинание:
Чтобы Найти Пропажу
Распутай связь, и вновь сплети
Произнеси Заклинание
И я смогу в тот час найти
То, о чем тоскую
То, что ищу.
- Я кое-что нашел!
Лена села, заглядывая мне через плечо.
- О чем ты говоришь?
Судя по интонации, она не надеялась увидеть что-то стоящее.
Я дал ей прочитать свои написанные куриной лапой строчки:
- Я перевел вот это. Похоже, его можно использовать, чтобы найти что-нибудь.
Лена склонилась ближе, проверяя мой перевод. Ее глаза расширились.
- Это Заклинание-Поисковик.
- Звучит так, будто мы можем использовать его, чтобы найти ответ и узнать, как снять проклятие.
Лена положила Книгу себе на колени, внимательно изучая страницу. Затем она указала на другое Заклинание, которое было как раз над этим.
- Думаю, это то же самое Заклинание только на уэльском.
- Оно поможет нам?
- Не знаю. Мы даже толком не знаем, что мы ищем, - она вдруг нахмурилась, мгновенно теряя энтузиазм. – Кроме того, произнести заклинание не так-то просто, как это может показаться, и я никогда раньше этого не делала. Все может пойти не так.
Она что, шутит?
- Пойти не так? Куда уж хуже, чем превратиться в Темного Мага в день своего шестнадцатилетия? – я выхватил Книгу из ее рук, подпаливая ромашки на кончиках пальцев перчаток. – И зачем мы тогда раскапывали могилу в поисках Книги, и тратили недели в попытке понять, что она может нам сказать, если мы даже не собираемся попробовать? – я держал Книгу, пока одна из перчаток не начала дымить.
Лена покачала головой.
- Дай сюда, - она глубоко вздохнула. – Хорошо, я попробую, но я понятия не имею, что случится. Обычно я делаю это не так.
- Это?
- Ну, знаешь, то, как я использую свои силы, все эти Созидательские фокусы. Ведь, вроде как, в этом вся суть, верно? Предполагается, что все должно происходить само собой, естественно, а я половину времени вообще не знаю, что именно делаю.
- Ничего, в этот раз ты знаешь, и я помогу тебе. Что мне нужно делать? Нарисовать круг? Зажечь свечи?
Лена закатила глаза.
- Как на счет того, чтобы присесть вон там, - она указала на место в нескольких футах от нее. – Просто на всякий случай.
Я ожидал каких-то особых приготовлений, но я лишь Смертный. Что я об этом знаю? Я проигнорировал ее требование об увеличении расстояния между мной и ее первым Устным Заклинанием, но все же сделал пару шагов назад. Лена взяла Книгу в одну руку, что само по себе уже было подвигом, так как она была невероятно тяжелой, и глубоко вздохнула. Она начала читать, медленно следуя за строчками.
- Распутай связь, и вновь сплети
Произнеси Заклинание
И я смогу в тот час найти
То, о чем тоскую…
Она оторвала взгляд от Книги и произнесла последнюю строчку четко и уверенно.
- То, что ищу.
Сначала ничего не произошло. Облака все так же плыли над головами, воздух был по-прежнему прохладным. Не сработало. Лена пожала плечами. Знаю, она подумала о том же. Но затем мы услышали это – звук, напоминающий рвущийся сквозь туннель поток воздуха. Дерево позади меня вдруг охватил огонь. Вообще-то, оно самовоспламенилось, начиная от корней. Пламя окутало ствол и, потрескивая, распространилось по каждой ветке. В жизни не видел, чтобы что-то загорелось так быстро.
Древесина тут же начала дымить. Кашляя, я потащил Лену в сторону от огня.
- Ты в порядке?
Она тоже кашляла. Я убрал с ее лица черные кудри.
– Ну что же, очевидно, что ничего не вышло. Если только ты не планировала поджарить огромный кусок зефира.
Она слабо улыбнулась.
- Я же говорила, что-то может пойти не так.
- Это преуменьшение.
Мы посмотрели на горящий кипарис. Оставалось пять дней.

Четыре дня. Грозовые тучи затянули небо, и Лена осталась дома, сославшись на болезнь. Санти вышла из берегов, и в северной части города размыло дороги. Местные новости приписали это глобальному потеплению, но я-то знал лучше. Во время моего урока тригонометрии, мы с Леной спорили из-за Книги, что никак не способствовало улучшению моей оценки по контрольной работе.
Забудь о Книге, Итан. Она меня достала. От нее никакой пользы.
Мы не можем забыть о ней. Она твой единственный шанс. Помнишь, что сказал твой дядя? Это самая могущественная книга в мире Магов.
Это Книга, которая прокляла весь мой род.
Не сдавайся. Ответ должен быть где-то в Книге.
Я терял ее, она не хотела меня слушать, и в скором времени будет провален мой третий тест за семестр. Превосходно.
Кстати, можешь преобразовать уравнение 7x – 2(4x – 6)?
Я знал, что она может. Она хорошо разбиралась в тригонометрии.
Какое это имеет отношение к нашей проблеме?
Никакого. Но я заваливаю тест.
Она вздохнула.
У девушек-магов есть свои плюсы.

Осталось три дня. Начались оползни, и грязь с поля затопила спортзал. Команде поддержки пришлось отложить свои тренировки, а дисциплинарному комитету – найти новое место для своих судов. Лена так и не вернулась в школу, но оставалась у меня в голове весь день. Ее голос становился все тише, и я уже едва мог его слышать сквозь весь этот гам, наполняющий Джексон Хай.
В столовой я сидел один. Я не мог есть. Впервые с тех пор как я встретил Лену, я взглянул на этих людей вокруг меня и почувствовал внезапный приступ, я не знаю, чего-то. Что это было? Зависть? Их жизни были так просты и беззаботны. Их проблемы уровня простых смертных настолько незначительны. Мои тоже были такими раньше. Я поймал на себе взгляд Эмили. Но тут Саванна плюхнулась к ней на колени, и вместе с ней ко мне вернулось привычное раздражение. Нет, это не зависть. Я бы никогда не променял Лену на это.
Я не мог себе представить, что когда-нибудь вернусь к подобной крошечной жизни.

Два дня. Лена со мной не разговаривала. Подули сильные ветра, и со штаб-квартиры ДАР снесло половину крыши. Регистрационные записи членов организации, на которые миссис Линкольн и миссис Ашер потратили три года, собирая информацию, копаясь в фамильных древах, уходящих корнями к первым поселенцам и Революции, были уничтожены. Патриотам округа Гатлина придется снова доказывать, что их кровь лучше, чем у других.
По дороге в школу я заехал в Равенвуд и колотил в дверь изо всех сил. Лена не выходила из дома, и когда я, наконец, заставил ее открыть мне, я понял почему.
Равенвуд снова изменился. Изнутри особняк выглядел как тюрьма строгого режима. На окнах стояли решетки, а стены были сделаны из гладкого бетона, за исключением холла, где они были покрыты оранжевого цвета обивкой. На Лене был надет оранжевый комбинезон с номером 1102 - дата ее рождения, напечатанная на груди, а руки исписаны чернилами. В целом, она классно выглядела, и спутанные темные волосы, ниспадающие на плечи, лишь дополняли образ. На ней даже тюремный костюм смотрелся здорово.
- Ли, что происходит?
Она проследила за моим взглядом.
- Ах, это? Ничего, просто шутка.
- Не знал, что Мэйкон умеет шутить.
Она оттянула резинку рукава на запястье.
- Не умеет. Это моя шутка.
- С каких это пор ты можешь контролировать Равенвуд?
Она пожала плечами.
- Я просто проснулась вчера, а он уже выглядел вот так. Должно быть, это было у меня в мыслях. А дом, полагаю, просто прислушался.
- Давай выбираться отсюда. Тюрьма еще больше тебя угнетает.
- Через два дня я могу превратиться в Ридли. Довольно угнетающе, не находишь?
Она печально покачала головой и присела на краю веранды. Я сел рядом с ней. Она не взглянула на меня, а продолжала рассматривать свои белые тюремные кеды. Интересно, откуда она знает, как выглядит тюремная обувь.
- Шнурки. Здесь промашка вышла.
- Что?
- В настоящей тюрьме у тебя бы отобрали шнурки, - ответил я, указывая на ее кеды.
- Ты должен смириться, Итан, все кончено. Мне не избежать своего дня рождения или проклятья. Я больше не могу притворяться обычной девушкой. Я не такая, как Саванна Сноу или Эмили Ашер. Я – Маг.
Я поднял горсть камешков с нижней ступени веранды и бросил один из них так далеко, как только смог.
Я не скажу «прощай», Ли. Я не смогу.
Она взяла камень из моей руки и бросила его. Ее пальцы слегка задели мои, и я почувствовал крохотное касание тепла. Я постарался запомнить его.
А у тебя не будет шанса. Я исчезну, и даже не вспомню, что когда-то была неравнодушна к тебе.
Но я упрямый. Я не мог молча выслушивать это. В этот раз камень угодил в дерево.
- Ничто не изменит наших чувств друг к другу. В этом я уверен.
- Итан, возможно, я даже не буду способна что-либо чувствовать.
- Я не верю.
Я зашвырнул оставшиеся камни в нестриженый газон. Не знаю, где они приземлились, я не слышал никакого звука. Но я продолжал упорно смотреть в ту сторону, стараясь проглотить ком, застрявший в горле.
Лена потянулась ко мне, затем остановилась. Она опустила руку, едва дотронувшись до меня.
- Не злись на меня. Я ведь не просила ничего этого.
Вот здесь я сорвался.
- Может и не просила, но что если завтра наш последний день? Я бы мог провести его с тобой, но вместо этого ты сидишь здесь и ноешь, как будто уже Призвана.
Она встала.
- Ты не понимаешь.
Я слышал, как захлопнулась дверь позади меня, когда она вернулась в дом, или свою камеру, все равно.
У меня никогда раньше не было девушки, поэтому я был не готов к этому всему – я даже не знаю, как это назвать. А особенно, когда твоя девушка - маг. За неимением лучшей идеи, я встал, плюнул на все и поехал в школу – опаздывая, как обычно.

Осталось двадцать четыре часа. Над Гатлином воцарился циклон с низким давлением. Трудно сказать, чего ожидать – снегопада или града, но цвет неба не предвещал ничего хорошего. Сегодня могло случиться все, что угодно. Сидя на истории, я выглянул в окно и увидел нечто, напоминающее похоронную процессию, только самих похорон еще не было. Во главе колоны шел катафалк Мэйкона Равенвуда, за ним следовало семь черных Линкольнов. Совершая свой рейд через город, они проехали мимо Джексон Хай и направились в сторону поместья Равенвуд. Никто уже не слушал, что бубнит мистер Ли о предстоящей исторической реконструкции Битвы на Медовом Холме – не самого знаменитого сражения Гражданской войны, однако единственного, которым жители Округа Гатлин гордятся больше всего на свете.
- В 1864 году Шерман приказал генерал-майору Джону Хэтчу и его войскам разрушить железную дорогу «Чарльстон и Саванна», чтобы предотвратить интерференцию солдат Конфедерации с их «Броском к морю». Но из-за некоторых «навигационных просчетов», силы Союза задержались.
Он с гордостью улыбнулся, выводя на доске навигационные просчеты. Ладно, в Союзе были одни тупицы. Мы это уже поняли. В этом весь смысл Битвы на Медовом Холме, смысл Войны Между Штатами, как нам его преподносили с детского сада. Совершенно игнорируя тот факт, что Союз все же победил в войне. В Гатлине все говорили об этом, как о любезной уступке со стороны более благовоспитанного Юга. Говоря историческим языком, Юг выбрал наиболее безопасный курс, по крайней мере, согласно словам мистера Ли.
Но сегодня никто не смотрел на доску. Все таращились в окна. На черные Линкольны, сопровождающие катафалк вниз по улице, сразу за стадионом. Теперь, когда Мэйкон, так сказать, вышел в свет, он, кажется, стал получать удовольствие от выставления себя на показ. Для парня, который выходит только по ночам, он сумел привлечь достаточно внимания.
Я почувствовал толчок в плечо. Линк нагнулся над партой, так чтобы мистер Ли не мог видеть его лица.
- Чувак, как думаешь, кто в машинах?
- Мистер Линкольн, вы хотели бы рассказать нам, что случилось дальше? Особенно, учитывая тот факт, что ваш отец завтра будет командовать кавалерией? – Мистер Ли впился в нас взглядом, скрестив руки на груди.
Линк изобразил приступ кашля. Его отец, забитое подобие мужчины, удостоился чести командовать кавалерией на исторической реконструкции, после смерти Здоровяка Эрла Итона в прошлом году, впрочем, это единственная возможность для участника получить продвижение по службе. Кто-то должен умереть. В семье Саванны Сноу это было бы величайшим событием. Линк же не был столь значимой персоной в составе Оживающей Истории.
- Давайте посмотрим, мистер Ли. Постойте, я понял. Мы, эээ, выиграли сражение, но проиграли войну, или наоборот? Тут у нас иногда сложно угадать.
Мистер Ли пропустил слова Линка мимо ушей. У него, вероятно, круглый год висит «Звездно-брусчатый» - первый флаг Конфедератов - на фасаде его передвижного дома.
- Мистер Линкольн, к тому времени как Хэтч и его солдаты достигли Медового Холма, полковник Колкок, - класс захихикал, и мистер Ли одарил всех пристальным взглядом. – Да, это было его настоящее имя. Полковник и его отряд солдат Конфедерации вместе с народным ополчением соорудили неприступную батарею из семи пушек поперек дороги.
Сколько же раз нам придется слушать про эти семь пушек? Можно подумать, это чудо умножения хлебов и рыб№.
Линк снова повернулся ко мне, кивая в сторону улицы Мэйн.
- Ну?
- Думаю, это родня Лены. Они должны были приехать на ее день рождения.
- Да, Ридли что-то упоминала об этом.
- Вы все еще встречаетесь? – Мне было даже страшно спрашивать.
- Ага. Можешь хранить секреты?
- Ты же знаешь.
Линк задрал рукав своей футболки с изображением Рамоунс, и я увидел татуировку, которая выглядела как анимешный вариант Ридли, в коротенькой католической юбочке и гольфах до колена. Я надеялся, что его увлечение Ридли вскоре приутихнет, но в глубине души я знал правду. Линк забудет ее, только когда она добьется от него своего, если, конечно, она не заставит его сигануть с утеса головой вниз. И даже тогда, он, возможно, будет превозносить ее.
- Я сделал ее во время рождественских каникул. Классно, да? Ридли сама нарисовала ее для меня. Она убийственный художник.
«Убийственный» - это верно. Что я мог сказать? Ты наколол мультяшную версию Темного Мага на своей руке, которая, между прочим, держит тебя под каким-то любовным заклинанием, и ты, кажется, считаешь ее своей девушкой?
- Твоя мама будет в бешенстве, когда увидит ее.
- Она не увидит. Рукав закрывает ее, и у нас дома введено новое правило касаемо личной жизни. Она должна стучаться.
- Прежде чем ворваться в комнату и сделать, что пожелает?
- Ага, но, по крайней мере, она сначала стучится.
- Надеюсь, ради твоего же блага.
- В любом случае, у нас с Ридли есть сюрприз для Лены. Не говори Рид, что я тебе рассказал, она меня убьет, завтра мы устраиваем для Лены вечеринку. На том огромном поле Равенвуда.
- Лучше бы это оказалось шуткой.
- Сюрприз, - он и правда выглядел воодушевленным, будто этой вечеринке суждено было случиться, будто Лена туда пойдет или Мэйкон ее отпустит.
- О чем ты думал? Лене это не понравится. Она и Ридли даже не разговаривают.
- Все зависит от Лены, друг. Ей пора бы забыть все разногласия, они же семья.
Я прекрасно понимал, что он был под влиянием Ридли, послушный зомби, но он все равно выводил меня из себя.
- Ты не знаешь, о чем говоришь. Просто не вмешивайся. Поверь мне.
Он открыл шоколадный батончик и откусил.
- А, ладно, чувак. Мы просто старались сделать приятное для Лены. Не похоже, чтобы у нее было много друзей, желающих закатить ей вечеринку.
- Еще одна причина ничего не устраивать. Никто не придет.
Он заулыбался во все тридцать два зуба и запихал оставшийся батончик в рот.
- Все придут. Все уже готовятся. По крайней мере, так говорит Рид.
Ридли. Конечно же. Как только она оближет свой леденец, за ней весь чертов город последует, как за гребаным Крысоловом.
Кажется, Линк не до конца понимает всю эту ситуацию.
- Моя группа, Трясуны, впервые выступит на сцене.
- Твоя что?
- Новая группа. Я организовал ее, ну, пока был в церковном лагере.
Совершенно не хочу знать, что еще произошло во время зимних каникул. Я был просто счастлив, что он вернулся не по частям.
Мистер Ли ударил мелом по доске, привлекая к себе внимание, и вывел большую цифру восемь.
- В конце концов, Хэтч не смог сдвинуть Конфедератов и увел свои войска, при этом они потеряли восемьдесят девять человек и шестьсот двадцать девять были ранены. Конфедераты выиграли сражение, потеряв только восемь солдат. Именно поэтому, - мистер Ли с гордостью постучал по цифре, - все вы поддержите меня на исторической реконструкции Битвы на Медовом Холме завтра вечером.
Оживающая История. Так люди вроде мистера Ли называют реконструкции Гражданской войны, причем на полном серьезе. Тщательно соблюдается каждая деталь, от униформы до боеприпасов и расстановки солдат на поле боя.
Линк продемонстрировал мне свой довольный оскал, перемазанный шоколадным батончиком.
- Только не говори Лене. Мы хотим, чтобы это был сюрприз. Вроде подарка от нас двоих.
Я уставился на него, ничего не говоря. Я представил себе Лену в ее мрачном настроении и оранжевом тюремном комбинезоне. Затем, без сомнения, невыносимую группу Линка, вечеринку, где появится весь Джексон Хай, Эмили Ашер и Саванна Сноу, Падшие Ангелы, Ридли и поместье Равенвуд, не говоря уже о разворачивающихся неподалеку боевых действиях на Медовом Холме. И все под неодобрительным взглядом Мэйкона, других ненормальных Лениных родственников и матери, которая пытается ее убить. И собаки, которая помогает Мэйкону следить за каждым нашим шагом.
Прозвенел звонок. Сюрприз… это даже на сотую долю не передаст ее чувств. И я тот, кому выпал жребий ей об этом сообщить.
- И не забудьте зарегистрироваться, как только прибудете на реконструкцию. Вы не получите зачет, если не зарегистрируетесь. И оставайтесь в пределах безопасной зоны. Пуля в лоб не поможет вам получить пятерку по истории, - прокричал мистер Ли, когда мы уже вываливались за дверь.
Но прямо сейчас, пуля в лоб казалась не самой худшей перспективой.
Инсценировки Гражданской войны действительно довольно странные события, и реконструкция Битвы на Медовом Холме не исключение. Кто в здравом уме захочет рядиться в то, что выглядит как пропитанный потом шерстяной костюм для Хэллоуина? Кому интересно бегать вокруг, стреляя из антикварных ружей, настолько нестабильных, что они не раз отрывали людям конечности при выстреле? Так, кстати, и погиб Здоровяк Эрл Итон. Кого беспокоит, что разыгрываемое событие происходило во время войны, которая была почти сто пятьдесят лет назад, и что Юг, кстати говоря, эту войну проиграл? Кто будет все это делать?
В Гатлине и большей части всего Юга ответ будет: ваш врач, ваш адвокат, ваш проповедник, ваш автомеханик и ваш почтальон, вероятней всего ваш отец, все ваши дяди и кузены, ваш учитель истории (особенно, если вам посчастливилось иметь дело с мистером Ли) и определенно владелец оружейного магазина в вашем городе. Вторая неделя февраля и, независимо от того, идет дождь или светит солнце, все, о чем жители Гатлина разговаривают, думают и вокруг чего суетятся – это реконструкция Битвы на Медовом Холме.
Медовый Холм – это Наша Битва. Я не знаю, как они это определили, но уверен, это как-то связано с семью пушками. Горожане проводят последние несколько недель в приготовлениях к этому событию. И теперь, когда остались считанные минуты, по всему округу отпариваются и гладятся униформы конфедератов, разнося по воздуху запах нагретой шерсти. Винтовки начищаются, сабли полируются, и половина всех мужчин наверняка провели последние выходные в доме Буфорда Редфорда, сооружая самодельные боеприпасы, потому что его жена не возражает против запаха. Вдовы отмывают противни и замораживают пироги для сотен туристов, которые обрушатся на город, чтобы посмотреть на Ожившую Историю. Члены ДАР потратили несколько недель, подготавливая свою версию реконструкции - Туры Южного Наследия, а их дочери потратили две субботы, выпекая килограммовые пироги, чтобы обслуживать гостей после туров.
Что было особенно занятным, так это то, что члены ДАР, включая миссис Линкольн, проводили эти туры в старинных платьях. Они втискивались в корсеты и многочисленные слои нижних юбок, от чего напоминали сосиски, готовые прорваться сквозь кожуру. И если б только они; их дочери, включая Саванну и Эмили - будущее поколение ДАР, были вынуждены слоняться по историческим плантациям, выряженные словно персонажи сериала «Маленький домик в прериях». Экскурсия всегда начиналась со штаб-квартиры ДАР, так как это второе по счету из старейших зданий в Гатлине. Интересно, они успеют починить крышу? Мне трудно представить, что все эти люди будут бродить по Историческому Обществу Гатлина, разглядывая разноцветные клочки старины, пока под их ногами будут покоиться сотни магических свитков и документов, ожидающих следующего официального выходного дня.
Но ДАР были далеко не единственными, кто принимал участие во всем этом. Войну Между Штатами часто называют «первой современной войной», но если вы решите прогуляться по Гатлину за неделю до реконструкции, вы заметите, что в нем нет ничего современного. Каждая реликвия Гражданской войны была выставлена на показ, от фургонов на конной тяге до гаубиц, которые - здесь каждый дошкольник это знает - были артиллерийским оружием, приспособленным на паре старых колес от телеги. Сестры даже вытащили свой подлинный флаг конфедератов и прибили его на парадной двери, после того как я отказался вывешивать его над крыльцом. И хотя все это было лишь для вида, тут я пошел на принцип.
За день до реконструкции проводился большой парад, на котором всем участникам выдавалась возможность промаршировать через весь город в полном обмундировании перед сотнями туристов, так как уже на следующий день они все будут в дыму и грязи, и никто не заметит их до блеска начищенные медные пуговицы на старинных бушлатах.
После парада всегда проводился фестиваль с жареным поросенком, будкой для поцелуев и старомодной распродажей пирогов. Амма стояла у плиты целыми днями. Помимо ежегодной ярмарки, это было ее крупнейшим выступлением и величайшей возможностью одержать победу над своими врагами. Ее пироги всегда становились бестселлерами, что приводило в бешенство миссис Линкольн и миссис Сноу – главная мотивация Аммы в приготовлении всей этой выпечки. Ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем превзойти дамочек из ДАР и утереть им носы их же второсортными пирогами.
И так каждый год, как только наступала вторая неделя февраля, образ жизни, который мы знали, переставал существовать, и мы все оказывались в Битве на Медовом Холме 1864 года. Этот год не был исключением, хотя с одним своеобразным дополнением. В этом году, в то время как пикапы тащили в город на буксире двуствольные пушки и трейлеры с лошадьми – любой уважающий себя кавалерист-реконструктор имел свою собственную лошадь – другие приготовления для другой битвы были так же на полном ходу.
Только эти разворачивались не во втором по счету старейшем доме Гатлина, а в истинно самом старом. В реконструкции были гаубицы, здесь была своя тяжелая артиллерия. Эта битва не имела никакого отношения к пушкам и лошадям, но от этого она не становилась менее серьезной. По правде говоря, она была единственной настоящей битвой в городе.
Что касается восьми убитых в Битве на Холме, я не мог сравнивать возможные потери. Я беспокоился только об одном человеке. Потому что если я потеряю ее, мне самому не жить.
Так что забудьте о дне Битвы на Медовом Холме. Для меня это было подобно дню открытия второго фронта на Второй мировой.

1. Здесь идет ироничное сравнение 7 пушек с 5 хлебами и 2 рыбами, которыми Иисус накормил 5000 людей.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 17:18 | Сообщение # 35

Мастер

Глава 30
Одиннадцатое февраля. Шестнадцатилетие

Оставьте меня в покое! Я вам всем говорю! Вы ничего не можете сделать!
Ленин голос разбудил меня после нескольких часов глубокого сна. Я машинально натянул джинсы и серую футболку, даже не осознавая своих действий. Я не думал ни о чем, кроме как о том, что День настал. Все, теперь мы могли перестать ждать начала конца.
Конец уже наступил.
Не взрыв, но всхлип, не взрыв, но всхлип, не взрыв, но всхлип, не взрыв, но всхлип
Лена уже сходила с ума, а ведь еще едва рассвело.
Книга. Черт, я забыл ее. Я рванул обратно в свою комнату, перепрыгивая через две ступеньки. Я дотянулся до верхней полки шкафа, где я спрятал ее, морально готовясь к ожогам от прикосновения к Книге Заклятий.
Но этого не случилось. Потому что книги не было на месте.
Книга Лун, наша книга, исчезла. А сегодня она была нужна нам больше, чем когда-либо. Ленин голос твердил в моей голове:
Вот так кончится мир – не взрыв, но всхлип…
Лена цитировала Томаса Стернза Элиота. Я схватил ключи от «Вольво» и побежал.
Солнце как раз вставало, когда я выехал на Дав Стрит. Гринбрайер, вернее, единственное невспаханное поле в Гатлине и в его окрестностях – что и делало его местом проведения реконструкции Битвы на Медовом Холме – тоже оживал. Забавно было, что я даже не слышал залпов артиллерии за окном моей машины, потому что грохот уже стоял в моей голове.
Когда я поднялся по ступеням веранды Равенвуда, меня лаем встретил Страшила. Ларкин тоже стоял на ступеньках, прислонившись к колонне. Он был в кожаной куртке и играл со змеей, которая то обвивала его руку, то выпрямлялась. Поначалу это и было его рукой, а уж затем она превратилась в змею. Он лениво менял ее форму, словно шулер, тасующий карты. Это зрелище застало меня врасплох на долю секунды. Оно и лай Страшилы. Я не мог точно сказать, на кого он лает, на меня или на Ларкина. Страшила был собакой Мэйкона, а у нас с Мэйконом еще остались недоговоренности.
- Привет, Ларкин.
Он кивнул безо всякого интереса. Облачко холодного воздуха вырвалось из его рта, словно он курил воображаемые сигареты. Облачко растянулось в кольцо, которое превратилось в маленькую белую змейку, кусавшую саму себя за хвост, змейка начала пожирать себя, пока совсем не исчезла.
- На твоем месте я бы не заходил внутрь. Твоя девушка, как бы это сказать? Полна яда? - змея обвилась лентой вокруг его шеи и превратилась в воротник его кожаной куртки.
Тетя Дель открыла дверь.
- Наконец-то ты пришел, мы все тебя ждем. Лена у себя в комнате, и она не впускает никого из нас.
Я взглянул на тетю Дель, она была в совершенно разобранном состоянии, концы шарфа у нее свисали с одного плеча, очки сидели криво, и даже волосы в ее и без того своеобразном пучке торчали в разные стороны. Я наклонился, чтобы обнять ее. От нее пахло так же, как и в старинных шкафах Сестер, до отказа забитых лавандовыми саше и старым постельным бельем, передающимся от сестры к сестре. Рис и Райан стояли позади нее, словно унылые родственники в мрачном вестибюле больницы, в ожидании плохих новостей.
И снова, похоже, особняк был больше настроен на Лену, чем на Мэйкона, а может, у них настроение было общее. Мэйкон был неизвестно где, так что я ничего утверждать не мог. Если вы сможете представить себе цвет злости, то в него были раскрашены все стены. Гнев, либо что-то такое же насыщенное и кипящее свисало с каждой люстры, негодование было вплетено в массивные ковры, застилавшие каждую комнату; ненависть мерцала под каждым абажуром. Пол утопал в жутких тенях особенно мрачной темноты, сочившихся сквозь стены и вьющихся поземкой вокруг моих кедов так, что я почти не мог их разглядеть. Абсолютная тьма.
Я не мог сказать наверняка, как выглядела комната. Я был слишком подавлен своими ощущениями в ней, а чувствовал я себя не в своей тарелке. Я сделал неуверенный шаг на подвесную лестницу, ведущую вверх прямо к комнате Лены. Много раз я уже поднимался по этим ступенькам, и не то, чтобы я не знал, куда они ведут. Но сегодня все было другим. Тетя Дель взглянула на Рис и Райан, следующих за мной словно по пути на поле боя.
Как только я ступил на вторую ступеньку, весь дом содрогнулся. Тысяча свечей в старинной люстре, которая висела у меня над головой, вздрогнули и пролили воск на мое лицо. Я вздрогнул и дернулся. Внезапно, без предупреждения, лестница под моими ногами свернулась и выгнулась, отбросив меня на спину и заставив проехаться по полированному полу холла. Рис и тетя Дель успели отскочить, но бедняжку Райан я сбил, как шар для боулинга сбивает кегли.
Я поднялся и выкрикнул вверх:
- Лена Дюкейн! Если ты опять натравишь на меня эту лестницу, я сам донесу на тебя в дисциплинарный комитет!
Я поднялся на одну ступеньку по лестнице, потом на вторую. Ничего.
- Я позвоню мистеру Холлингсворту и лично засвидетельствую, что ты весьма опасная сумасшедшая, - я в два прыжка преодолел всю лестницу. - Так что если ты сделаешь это со мной, то ты точно сошла с ума, ты меня слышишь?
А затем я услышал ее голос в моей голове.
Ты не понимаешь.
Я знаю, что ты боишься, Ли, но едва ли будет лучше, если ты никого не будешь подпускать к себе.
Уходи.
Нет.
Я серьезно, Итан. Уходи. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Я не могу.
Теперь я стоял перед дверью, ведущую в ее спальню, и прижимался щекой к холодному белому дереву двери. Я хотел быть к ней так близко, как только можно было находиться без риска получить еще один инфаркт. Или хотя бы настолько близко, насколько она мне позволит - этого будет достаточно для меня, по крайней мере, пока.
Ты там, Итан?
Я совсем рядом.
Я боюсь.
Я знаю, Ли.
Я не хочу тебя ранить.
Я не поранюсь.
Итан, я не хочу бросать тебя.
Ты не бросишь.
А что если я это сделаю?
Я буду ждать тебя.
Даже если я стану Темной?
Даже если ты станешь очень, очень Темной.
Она открыла дверь и втянула меня внутрь. Орала музыка. Я знал эту песню. Это была более агрессивная версия, почти что в стиле «металла», но я в тот же миг узнал ее.
Шестнадцать лун, шестнадцать лет,
Шестнадцать страхов потаенных
Шестнадцать снов в моих слезах
И вечно падать в ров бездонный…
Выглядела она так, будто прорыдала всю ночь. Наверняка, так оно и было. Когда я коснулся ее лица, на нем все еще виднелись дорожки слез. Я обнял ее, и мы покачивались в такт музыке.
Шестнадцать лун, шестнадцать лет
Гром гремит в ушах с размахом
Шестнадцать миль, чтоб к ней попасть,
Шестнадцать раз бродить по страхам
Поверх ее плеча я видел, в каком беспорядке ее комната. Штукатурка на стенах была в трещинах и осыпалась, шкаф был перевернут, словно в комнате похозяйничал ворвавшийся грабитель. Окна были разбиты вдребезги. Без стекол маленькие металлические окошки выглядели как тюремные решетки в каком-то древнем замке. А заключенный прижимался ко мне, и нас обоих окутывала странная мелодия.
Музыка все никак не останавливалась.
Шестнадцать лун, шестнадцать лет,
Шестнадцать страхов в снах ты видишь,
Шестнадцать для Защитных чар,
Из криков всех – один услышишь.
Когда я был здесь последний раз, потолок был полностью покрыт надписями, содержащими самые потаенные мысли Лены. А теперь практически все поверхности комнаты были покрыты черными строчками. На краю потолка виднелось:
Одиночество удерживает того, кого ты любишь
Когда ты поймешь это, то не сможешь снова удержать его.
На стене было написано:
Даже потерявшись в темноте,
Мое сердце найдет тебя.
На дверном косяке:
Душа умирает в руке, которая поддерживает ее.
На зеркале:
Если бы я могла найти место, куда можно было бы сбежать,
Укрыться в безопасности, я бы сегодня уже была там.
Даже шкаф был покрыт надписями:
Самый темный день настигнет меня здесь, тот, кто ждет, заметит это, и, похоже, сможет сказать только одно: как ты убежишь от самой себя?
Я видел ее историю в словах и слышал ее в музыке.
Шестнадцать лун, шестнадцать лет
Призванья час настанет скоро
Мрак сквозит со всех страниц
Свяжут Силы след пожара…
Когда электрогитара замедлила ритм, я услышал новый куплет — конец песни. По крайней мере, хоть что-то заканчивается. Я пытался выкинуть из своей головы все эти сны о земле, воде, ветре и огне, слушая песню.
Шестнадцатая луна, шестнадцатый год
Настал тот день, что страх связал
Призови сама или тебя Призовет
Пролитая кровь, пролитая слеза
Луна или Солнце — разрушение, преклонение.
Гитара замолчала, и мы оказались в тишине.
- Как ты думаешь...
Она прижала руку к моему рту. Она не могла вынести разговора об этом. Я никогда раньше не видел ее такой заплаканной. Через открытую позади меня дверь внутрь ворвался холодный ветер, обвеваясь вокруг нее. Я не знал, покраснели ли ее щеки от холода или от слез, но я не спрашивал ее об этом. Мы легли на ее кровать и свернулись в один клубок так, что трудно было разобрать, где она, а где я, словно одно целое. Мы не целовались, но ощущения были похожи. Мы были ближе, чем можно представить себе близость двоих людей.
Думаю, что именно это означает любить кого-то и чувствовать, что ты его теряешь. Даже если он все еще в твоих объятиях.
Лена дрожала. Я чувствовал каждое ребрышко, каждую косточку в ее теле, а ее движения казались непроизвольными. Я отнял свою руку, обнимавшую ее за шею, чтобы схватить стеганое одеяло, лежавшее на кровати у ее ног и натянуть его на нас. Она спряталась у меня на груди, и я подтянул одеяло повыше. Теперь оно укрывало нас с головой, и мы были в маленькой темной пещере, только мы вдвоем.
Наше дыхание согрело нашу пещеру. Я поцеловал ее холодные губы, и она ответила на мой поцелуй. Воздух вокруг нас наэлектризовался, и она уткнулась носом мне в шею.
Как ты думаешь, можем мы остаться вот так тут навсегда, Итан?
Мы будем делать то, что ты захочешь. Это же твой день рождения.
Я почувствовал, как она напряглась в моих руках.
Не напоминай мне.
Но я принес тебе подарок.
Она приподняла одеяло, чтобы образовалась полоска света.
- Правда? Но я же говорила тебе не делать этого.
- С каких это пор я слушаю, что ты мне говоришь? К тому же, Линк говорит, что если девушка просит не приносить ей на день рождения подарок, то это значит, что она ждет, что ей подарят украшение.
- Это верно не для всех девушек.
- Окей, забудь это.
Она опустила одеяло, а затем обратно скользнула в мои объятия.
Так это оно?
Что?
Украшение.
А я думал, что тебе не нужен подарок.
Мне просто любопытно.
Я улыбнулся про себя и стащил одеяло. Нас охватило холодом. Я быстро вытащил маленькую коробочку из кармана джинсов и нырнул обратно под одеяло. Я приподнял его так, чтобы она смогла увидеть коробочку.
- Опусти одеяло, слишком холодно.
Я опустил его, и мы снова оказались в темноте. Коробка засияла зеленым светом, и я мог разглядеть, как тонкие пальцы Лены развязывают серебристую ленту. Сияние распространялось, теплое и яркое, пока ее лицо не оказалось освещено мягким светом.
- Это что-то новенькое, - улыбнулся я, глядя на нее в зеленом свете.
- Я знаю. Это началось с того момента, как я проснулась сегодня утром. Это происходит вне зависимости от того, о чем я думаю.
- Неплохо.
Она задумчиво уставилась на коробку, словно собираясь с духом, прежде чем открыть ее. Мне пришло в голову, что это, наверное, единственный подарок, который Лена получит сегодня. Кроме вечеринки - сюрприза, о которой я до последнего момента не говорил ей.
Вечеринка-сюрприз?
Упс.
Ты, должно быть, шутишь.
Скажи это Ридли и Линку.
Да уж. Сюрприз удался, но вечеринки не будет.
Просто открой коробку.
Она взглянула на меня и открыла коробку, свет из коробки стал еще ярче, хотя подарок не имел к этому никакого отношения. Ее лицо смягчилось, и я понял, что избежал выволочки за вечеринку. Или это как раз та странная связь девушек с украшениями. Кто знает? В конце концов, Линк оказался прав.
Она держала в руках ожерелье, тонкое и сияющее, в виде кольца на цепочке. Резной золотой круг в виде обвитых между собой трех нитей из красного, желтого и белого золота, будто венок.
Итан! Мне очень нравится!
Она поцеловала меня, наверное, сотню раз, а я принялся говорить, даже когда она еще целовала меня. Потому что я чувствовал, что должен сказать ей до того, как она оденет его, до того, как что-то произойдет.
- Это принадлежало моей маме. Я достал его из ее старой шкатулки с драгоценностями.
- Ты уверен, что хочешь отдать его мне? - спросила она
Я кивнул. Я не мог притворяться, что это незначительно для меня. Лена знала, как я любил свою маму. Это имело огромное значение, и я чувствовал облегчение то того, что мы оба это понимали.
- Это не такая уж и драгоценность, как, например, алмаз или что-то в этом роде, но это очень ценная штука для меня. Думаю, мама бы не возражала, что я подарю это тебе. Потому что, ну, ты понимаешь.
Потому что, что?
Ну...
- Ты хочешь заставить меня произнести это вслух? - мой голос дрожал и звучал очень странно.
- Жаль, что приходится говорить тебе это, но оратор из тебя никудышный.
Она знала, что я увиливаю, но не собиралась заставлять меня говорить ей это. Мне больше нравился нас безмолвный способ общения. Это позволяло нам разговаривать, разговаривать по-настоящему, что было гораздо легче для такого парня, как я. Я убрал ее волосы с шеи и застегнул ожерелье. Оно прижалось к ее шее, сверкая на свету и ложась чуть выше того ожерелья, которое она никогда не снимала.
- Потому что ты на самом деле особенный человек для меня.
Насколько особенный?
По-моему, ответ на вопрос как раз на твоей шее.
Я много чего ношу на шее.
Я коснулся ее ожерелья талисманов. Все они выглядели кучей безделушек, и в основном это они и были – самые важные безделушки в мире. Теперь там висела и парочка моих. Сплющенный пенни с дыркой - монетка из автоматов из маленького ресторанчика напротив кинотеатра, в который мы пошли на нашем первом свидании. Шерстяная нитка от того красного свитера, в котором она была, когда мы сидели в машине за водонапорной башней, что стало предметом наших шуток. Серебряная пуговица, которую я дал ей на удачу перед заседанием дисциплинарного комитета. И мамина звездочка с крепежом из скрепки.
Тогда ты уже знаешь ответ.
Она наклонилась, чтобы снова поцеловать меня, поцеловать по-настоящему. Это был такой поцелуй, который, на самом деле, трудно просто назвать поцелуем. Это был такой поцелуй, в котором были задействованы руки, ноги, волосы, шея и даже одеяло, скатившееся на пол; в окна вернулись стекла; шкаф сам встал на свое место; вещи вернулись на полки; и, в конце концов, в обледеневшей комнате потеплело. В маленьком, холодном камине в ее комнате вспыхнуло пламя, но его нельзя было сравнить с жаром, охватившим мое тело. Меня било разрядами токами, куда более сильными, чем те, к которым я привык, и мое сердце опять понеслось вскачь.
Я отстранился, задыхаясь.
- И где Райан носит, когда она больше всего нужна? Нам действительно нужно выяснить, что делать с этим.
- Не переживай, она внизу.
Лена притянула меня к себе, и огонь в камине затрещал сильнее, угрожая с дымом и пламенем вырваться в дымоход.
Могу сказать вам, что драгоценности - это вещь. И любовь.
И, наверное, опасность.

- Мы идем, Дядя Мэйкон! - Лена обернулась ко мне и вздохнула. - Похоже, мы больше не можем тянуть. Нам нужно спуститься вниз и повидаться с моей семьей.
Она посмотрела на дверь. Замок открылся сам по себе. Я гладил ее по спине с недовольной миной. Все закончилось.
К тому моменту, когда мы покинули комнату Лены, за окнами уже смеркалось. Я подумал было, что неплохо было бы каким-нибудь образом пробраться на кухню, но Лена просто закрыла глаза, и тележка для обслуживания номеров вкатилась на середину ее комнаты. Наверно, даже Кухня сегодня прониклась к ней сочувствием. Или же Кухня уже не могла противостоять новой силе Лены так же, как и я. Наверное, я съел блинчиков с шоколадом в шоколадном сиропе и залитых сгущенным молоком с какао столько же, сколько весил сам. Лена съела лишь бутерброд и яблоко. И все закончилось лавиной поцелуев.
Думаю, мы оба понимали, что, возможно, мы в последний раз вот так могли лежать рядышком в ее комнате. Казалось, словно мы больше вообще не могли ничего сделать. Но все складывалось так, как оно складывалось, и если сегодняшний день – это все, что у нас осталось, то, по крайней мере, у нас была эта возможность побыть рядом.
В действительности я же был настолько перепуган, насколько храбрился. Но, тем не менее, время еще не подошло к обеду, а это уже был и самый лучший, и самый худший день в моей жизни.
Я взял Лену за руку, и мы отправились вниз по лестнице. Ее рука была все еще теплой, поэтому я мог сказать, что сейчас у нее настроение было получше. Ожерелья блестели у нее на шее в свете серебряных и золотых свечей, висевших в воздухе и освещавших наш путь вниз по лестнице. Я не привык видеть весь Равенвуд таким праздничным и полным света, и на секунду возникло ощущение того, что здесь настоящий день рождения, такой, какой люди празднуют с радостью и легким сердцем.
А затем я увидел Мэйкона и тетю Дель. Они оба держали свечи, а позади них Равенвуд тонул в тенях и темноте. Сзади виднелись другие темные фигуры, тоже державшие свечи. И, что хуже всего, Мэйкон и Дель были одеты в длинные, черные мантии, словно приверженцы странного культа или друидские жрец со жрицей. И это уже совсем не было похоже на вечеринку ко дню рождения. Скорее, на жутковатые похороны.
Мда-а-а, счастливого дня рождения... Ничего удивительного в том, что ты не хотела выходить из комнаты.
Теперь ты видишь, о чем я говорила.
Когда Лена опустилась на последнюю ступеньку, она замерла и обернулась ко мне. Она совершенно не вписывалась в атмосферу, будучи одетой в свои старые джинсы и мою толстовку с лейблом школы Джексон. Вряд ли когда-либо раньше Лена так одевалась. Наверное, она таким способом хотела быть поближе ко мне настолько, насколько могла.
Не бойся. Это всего лишь охранный обряд Единения, чтобы я была в безопасности до восхода луны. Призвание не начнется, пока луна не будет в зените.
Я не боюсь, Ли.
Я знаю. Это я сама с собой разговариваю.
Она выпустила мою руку и шагнула с последней ступеньки вниз. Как только ее нога коснулась темного пола, она тут же начала преображаться. Ниспадающая черная мантия обряда скрыла ее тело. Чернота ее волос и одеяния слились воедино, превращаясь в черную тень, покрывавшую ее с головы до пят, оставляя открытым лишь лицо, которое было таким бледным, что словно светилось как сама луна. Она дотронулась до своей шеи, мамино ожерелье все еще было на ней. Я надеялся, что ей это напомнит о том, что я все еще здесь и с ней. Так же, как я надеялся на то, что это именно моя мама пыталась помочь нам все это время.
Что они собрались сделать с тобой? Это же не превратится в какую-нибудь жуткую языческую сексуальную оргию, да?
Лена прыснула. Тетя Дель с ужасом взглянула на нее. Рис аккуратно пригладила свою мантию одной рукой, глядя немного свысока, а Райан захихикала.
- Уймитесь, - шикнул Мэйкон. Ларкин, который умудрялся смотреться так же круто в черной мантии, как и в кожаной куртке, фыркнул от смеха. Лена приглушала свои смешки в складках мантии.
Когда свечи приблизились ко мне, я смог разглядеть лица державших их людей: Мэйкон, Дель, Лена, Ларкин, Рис, Райан и Барклай. Но здесь были лица и менее мне знакомые. Аурелия, мать Мэйкона, и еще одно лицо, смуглое и покрытое морщинами. Но даже оттуда, где я стоял, или, скорее, пытался устоять, было видно, насколько она похожа на свою внучку, поэтому я сразу же ее узнал.
Лена увидела ее одновременно со мной:
- Бабушка!
- С днем рождения, милая!
Круг разорвался, когда Лена кинулась, чтобы заключить в объятия седовласую женщину.
- Я не думала, что ты придешь.
- Конечно, я бы пришла. Я хотела сделать тебе сюрприз. Добраться с Барбадоса очень легко. И вот я здесь, а вы даже и моргнуть не успели.
Она же это не буквально, да? Кто она? Еще один Путешественник, Инкуб вроде Мэйкона?
Она Летающая, Итан. Объединяющая всех.
Я почувствовал то, что испытала Лена – легкий прилив облегчения, хотя мне самому было все удивительнее и удивительнее. Хорошо, моего отца можно было признать недееспособным, моя мама умерла, а женщина, которая меня растила, кое-что смыслила в магии вуду. Так что я мог спокойно относиться ко всему этому. Разве что я стоял там в окружении Магов со всеми их свечами, мантиями и книгами, и складывалось впечатление, что мне надо знать куда больше, чем я знал, благодаря своей жизни с Аммой. Узнать до того, как они начнут все это свое действо с магией и латынью.
Но я не успел. Мэйкон сделал шаг вперед, вступая в круг. Он поднял свою свечу выше.
- Cur Luna hac Vinctum convenimus?
Тетя Дель выступила за ним. Ее свеча дрогнула, когда она подняла ее и перевела:
- Почему этой луной мы собрались здесь все для Единения?
Все, кто стоял в кругу, отвечали нараспев, подняв свои свечи:
- Sextusdecima Luna, Sextusdecimo Anno, Illa Capietur
Лена отвечала им на английском. Пламя ее свечи вспыхнуло и взметнулось вверх так, что чуть не опалило ее лицо.
- На шестнадцатую луну, на шестнадцатом году она будет Призвана.
Теперь Лена стояла в центре круга, высоко подняв голову. Свет свечей со всех сторон освещал ее лицо. Ее собственная свеча начала сиять странным зеленоватым светом.
Что происходит, Ли?
Не волнуйся, это всего лишь часть обряда Единения.
Если все это лишь часть охранного обряда, то для Призвания я был явно не подготовлен.
Мэйкон принялся напевать тот же мотив, который я слышал на Хэллоуин. Как они это называют?
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.
Sanguis sanguinis mei, tutela tua est
Кровь от моей крови, защита в тебе!
Лена побледнела. Круг Крови. Тот самый. Она подняла свою свечу над головой, закрыв глаза. Зеленый огонек на ее свече превратился в оранжево-красное пламя, перекидываясь на свечи всех остальных в кругу, и охватил их всех.
- Лена! – крикнул я, пытаясь перекричать рев пламени, но она мне не ответила.
Пламя рвалось в темную высь, и я понял, что над нами в Равенвуде этой ночью не было ни крыши, ни потолка. Я прикрыл глаза рукой, когда пламя стало совсем горячим и слепящим. Все, о чем я мог думать, это Хэллоуин. Что если все это опять произойдет? Я попытался вспомнить, что они делали той ночью, чтобы одолеть Сарафину. Какие заклинания читали? Как это назвала мать Мэйкона?
Sanguinis. Но я не мог вспомнить слов, я вообще не знал латыни, в кои-то веки я пожалел, что не вступил в клуб любителей классики.
Я услышал стук в парадную дверь, и в то же мгновение пламя угасло. Мантии, огонь, свечи, тьма и свет пропали. Все разом исчезло. Не прошло и секунды, как они все превратились в самую обычную семью, собравшуюся вокруг самого обычного торта ко дню рождения. Кто-то запел.
Что за…?
- …С днем рожденья тебя!
Последние слова песни умолкли, а стук в дверь возобновился. Огромный праздничный торт, три яруса розового, белого и серебристого цвета красовались на кофейном столике в центре комнаты, рядом со вполне официальным чайным сервизом и белыми салфетками. Лена задула свечи и отмахнулась от облачка дыма, хотя еще минуты не прошло, как возле ее носа бушевало пламя. Ее семья бурно зааплодировала. Оказавшись снова в моей толстовке со школьной эмблемой и джинсах, Лена уже ничем не отличалась от любой другой шестнадцатилетней девушки.
- И это наша девочка! – бабушка отложила свое вязание и принялась резать торт, пока тетя Дель помчалась разливать чай.
Рис и Райан вытащили нереально огромный баул подарков, а Мэйкон уселся в свое викторианское кресло-качалку, наливая себе и Барклаю виски.
Что происходит, Лена? Что сейчас было?
Кто-то стоит у дверей. Они всего лишь осторожничают.
Я с ума сойду с твоей семейкой.
Возьми кусок торта. Это ведь должна быть вечеринка ко дню рождения, правильно?
В дверь все еще стучали. Ларкин оторвался от своего толстого треугольного коричневого куска торта, Лениного любимого:
- Дверь кто-нибудь откроет?
Мэйкон смахнул крошку со своего кашемирового пиджака и спокойно посмотрел на Ларкина.
- Кстати, посмотри, кто там, Ларкин.
Мэйкон перевел взгляд на Лену и покачал головой. Она не будет открывать дверь сегодня. Лена кивнула и прижалась к бабушке. Она улыбнулась так, как и полагалось любящей внучке, которой она была и в действительности. Она похлопала по месту на диване рядом с ней. Супер. Теперь моя очередь познакомиться поближе с бабушкой.
И тут я услышал голоса за дверью, и понял, что уж лучше оказаться лицом к лицу с чьей угодно бабушкой, чем с теми, кто сейчас ждал за дверью. Потому что там были Ридли и Линк, Саванна и Эмили, Иден и Шарлота с остальными представителями их фан-клуба, и баскетбольная команда Джексона. Никто из них не был одет в их дневную униформу – футболки Ангелов Джексона. Я вспомнил, почему. У Эмили было грязное пятно на щеке. Реконструкция. Я понял, что мы с Леной большую часть этого действа пропустили, и теперь завалим зачет по истории. Сейчас все уже закончилось, остались только вечерние мероприятия и фейерверк. Смешно, что раньше двойка по истории казалась мне значимой проблемой.
- СЮРПРИЗ!
Сюрприз был просто неописуем. В очередной раз я впустил в Равенвуд хаос и опасность. Все столпились в центральном холле. Бабушка помахала с дивана. Мэйкон потягивал свой виски, невозмутимый и сдержанный, как всегда. Но если бы вы знали его, то заметили бы, что он вот-вот утратит эту свою невозмутимость.
Кстати, стоит об этом подумать, зачем Ларкин их вообще впустил?
Не может быть.
Вечеринка, и я о ней совершенно забыл.
Эмили шагнула из толпы:
- Где именинница? – она ожидающе протянула руки, будто намеревалась обнять Лену.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 17:18 | Сообщение # 36

Мастер

Лена отскочила, но Эмили так быстро не сдается. Она обвила рукой плечи Лены так, словно они были старыми друзьями.
- Мы планировали эту вечеринку целую неделю, у нас есть живая музыка, а Шарлота арендовала все эти уличные светильники, так что теперь все всем будет видно. В смысле, я хочу сказать, что здесь, в Равенвуде, так темно..., - сказала она и добавила таинственным шепотом, будто договаривалась о провозе контрабанды, - и у нас есть персиковый шнапс.
- Ты должна на это посмотреть, - протянула Шарлота, едва ли не задыхаясь от удушья в своих узких джинсах. – У нас есть лазерная установка. Рейв в Равенвуде, круто, да? Как одна из тех вечеринок в колледже в Саммервилле.
Рейв? Ридли, должно быть, заставила их полностью сорваться с катушек. Эмили и Саванна, устраивающие вечеринку для Лены так, словно она была их Снежной Королевой? Пожалуй, это было потруднее, чем заставить их прыгнуть со скалы.
- А теперь идем к тебе в комнату и поможем тебе приготовиться, именинница! – интонации Шарлоты сейчас еще больше смахивали на типичного чирлидера – чересчур жизнерадостные.
Лена позеленела. В ее комнату? Половина надписей на ее стенах были о них.
- О чем ты говоришь, Шарлота? Она выглядит просто потрясающе. Ты так не думаешь, Саванна? - Эмили слегка сжала Лену в объятиях и неодобрительно взглянула на Шарлоту, словно ей стоило отложить в сторону кусок торта и приложить пару усилий, чтобы выглядеть так же потрясающе.
- Ты шутишь? Я бы умерла ради таких волос, - сказала Саванна, наматывая Ленин локон на свой палец. - Они такие невероятно… черные.
- У меня тоже волосы были черными в прошлом году. По крайней мере, на концах - запротестовала Иден.
В прошлом году Иден действительно выкрасила волосы снизу наполовину в черный цвет, а сверху — осталась блондинкой, предприняв очередную провальную попытку выделиться. Саванна и Эмили беспощадно высмеивали ее, пока она полностью не перекрасилась обратно на следующий же день.
- Ты была похожа на скунса, - Саванна одобрительно улыбнулась Лене. - А она похожа на итальянку.
- Идем, все уже тебя ждут, - сказала Эмили, схватив Лену за руку. Лена вырвалась.
Должно быть, здесь какой-то подвох.
Еще какой подвох, но я не думаю, что это то, о чем ты подумала. Кажется, это, скорее, имеет отношение к Сирене и леденцу.
Ридли. Я должна была догадаться.
Лена взглянула на тетю Дель и на дядю Мэйкона. Они были испуганы так, словно вся латынь в мире не подготовила их к этому. Бабушка улыбалась, став совершенно неузнаваемой в этом образе божьего одуванчика.
- Куда так спешить? Дети, не хотите ли немного побыть с нами и выпить по чашке чая?
- Здорово, бабуля! - выкрикнула Ридли с порога веранды, где она и ошивалась, она сосала свой леденец с таким усердием, что мне показалось, что стоит ей остановиться, и вся эта ее затея обрушится как карточный домик.
На этот раз у нее не было возможности попасть в дом с моей помощью. Она стояла всего в дюйме от Ларкина, который хоть и выглядел ошарашенным, но твердо перегораживал ей путь. Ридли была одета в плотно зашнурованный корсет, из которого она едва не выпрыгивала, и который был похож на нечто среднее между нижним бельем и тем, во что одеты девушки на обложке журнала «Hot Rod» и в джинсовую юбку.
Ридли прислонилась к дверному косяку.
- Сюрприз, сюрприз!
Бабушка поставила чашку и взялась за вязание:
- Ридли. Как я рада тебя видеть, дорогая! Твой новый стиль тебе очень идет, милая. Я уверена, звонки молодых людей тебя просто одолевают, - бабушка невинно улыбнулась Ридли, но в ее глазах улыбки не было.
Ридли надулась, но продолжала сосать свой леденец на палочке. Я подошел к ней.
- И сколько леденцов на это ушло, Рид?
- На что, Короткая Соломинка?
- На то, чтобы заставить Саванну Сноу и Эмили Ашер устроить вечеринку для Лены.
- Больше, чем ты себе можешь представить, Любовничек, - она показала мне язык, и я увидел, что он весь в красно-фиолетовую полоску. Зрелище было то еще.
Ларкин вздохнул и посмотрел за спину Ридли:
- Наверное там, в поле, около сотни ребят. Там сцена с колонками, а вдоль дороги все заставлено машинами.
- Правда? - Лена выглянула в окно. - Сцена стоит как раз между магнолий.
- Моих магнолий? - вскочил на ноги Мэйкон.
Я знал, что все это было фарсом, и что Ридли вдыхала жизнь в эту вечеринку с каждым прикосновением к леденцу, и Лена это знала тоже. Но все равно я видел это в Лениных глазах - какая-то ее частичка очень хотела пойти туда.
Вечеринка-сюрприз, на которой будет тусоваться вся школа. Это наверняка было в Ленином списке того, что должна сделать обычная школьница. Она справиться с тем, что она маг. Она просто устала быть изгоем.
Ларкин посмотрел на Мэйкона:
- Ты уж точно не заставишь их уехать. Давайте покончим с этим. Я буду с ней все время, я или Итан.
Линк протолкался через толпу:
- Идем, приятель. Здесь моя группа, «Трясуны», и это наш дебют перед школой. Это будет потрясающе! – таким счастливым я его никогда не видел. Я с подозрением посмотрел на Ридли. Она пожала плечами, посасывая свой леденец.
- Мы никуда не идем. Не сегодня.
Я поверить не мог, что Линк был здесь. У его матери будет сердечный приступ, если она когда-либо об этом узнает.
Ларкин посмотрел на раздраженного Мэйкона и на испуганную тетю Дель. Меньше всего кто-либо из них хотел выпускать сегодня Лену из вида.
- Нет, - Мэйкон и думать не хотел об этом.
Ларкин попробовал еще раз.
- Пять минут.
- Ни в коем случае!
- Ну когда еще народ из ее школы организует для нее вечеринку?
Мэйкон не думал ни секунды:
- Надеюсь, никогда.
Лена пала духом. Я был прав. Она очень хотела стать частью всего этого, даже если эта вечеринка не была реальной. Это как с танцами или баскетбольным матчем. Это было первой причиной, по которой она ходила в школу, и не имело значения, как они ее доставали там. Именно поэтому она изо дня в день ходила в школу, даже если ей приходилось обедать на трибунах и сидеть на Запретной территории. Ей было шестнадцать, и не важно маг она или нет. Хотя бы на одну ночь, ей хотелось думать только об этом.
Здесь был только один человек, упрямый настолько же, как и Мэйкон Равенвуд. Насколько я знал Лену - шансов у дяди не было. Не сегодня.
Она подошла к Мэйкону и подхватила его под руку.
- Я знаю, это звучит глупо, дядя Эм, но могу я хоть ненадолго сходить на вечеринку? Просто послушать группу Линка?
Я смотрел, не начали ли ее волосы развеваться от магического ветра. Но они не двигались. Значит, она использовала другую магию. Это было совсем другое. Она не могла использовать чары, чтобы выйти из-под наблюдения Мэйкона. Она обратилась к более старой и сильной магии, которая работает на Мэйконе лучше всего остального с того момента, как она переехала в Равенвуд. К старой доброй любви.
- Почему, после всего, что сделали с тобой эти люди, ты хочешь куда бы то ни было пойти с ними?
Я слышал, как смягчился его голос, когда он заговорил.
- Ничего не изменилось. Я не хочу иметь ничего общего с этими девчонками, но я все равно хочу туда пойти.
- В этом нет смысла, - Мэйкон был недоволен.
- Я знаю. Я знаю, что это глупо, но я просто хочу понять, каково это - быть обычной. Я хочу сходить на танцы, не для того, чтобы все там разнести. Я хочу сходить на вечеринку, на которую меня пригласили. Я хочу сказать, что я понимаю, что все это устроила Ридли, но неужели же я виновата, что мне это не важно? - она всматривалась в его глаза, закусив губу.
- Я не могу тебе это позволить, даже если бы хотел. Это слишком опасно.
Они смотрели друг на друга.
- Мы с Итаном даже еще ни разу не танцевали, дядя Эм. Ты же сам это сказал.
На какую-то секунду мне показалось, что Мэйкон смягчился, но мне просто показалось.
- Да, зря я тебе не говорил, что придется к этому привыкать. Я ни дня не был в школе и даже ни разу не гулял по городу в воскресный день. У нас у всех свои разочарования.
Лена решила разыграть свою последнюю карту:
- Но это же мой день рождения. Неизвестно, что будет. И это, может быть, мой последний шанс... - конец предложения повис в воздухе.
Потанцевать со своим парнем. Быть самой собой. Быть счастливой.
Ей не нужно было этого произносить. Мы и так все знали.
- Лена, я понимаю, что ты чувствуешь, но я ответственен за твою безопасность. Особенно сегодня, поэтому ты должна остаться здесь со мной. Смертные либо навредят тебе, либо причинят боль. Ты не можешь быть нормальной. Ты не суждено таковой быть от рождения, - Мэйкон никогда раньше так не разговаривал с Леной. Я не мог понять, говорил ли он о вечеринке или обо мне.
Глаза Лены блестели, но она не плакала.
- Почему нет? Что плохого в том, что я хочу иметь то же, что и они? Ты хоть когда-нибудь задумывался, что у них может быть есть что-то стоящее?
- Даже если так, то что? Что это меняет? Ты – Созидатель. И наступит день, когда тебе придется пойти по пути, по которому Итан не сможет последовать за тобой. И каждая минута, которую вы проводите сейчас вместе, станет потом для тебя тяжелым бременем, которое тебе придется нести до конца жизни.
- Он для меня не бремя.
- О, да, именно бремя. Он делает тебя слабой, и именно поэтому он для тебя опасен.
- Он делает меня сильной, и это опасно только для тебя.
Я стал между ними.
- Мистер Равенвуд, да бросьте вы. Давайте не сегодня.
Но Мэйкон уже все сделал. Лена была в бешенстве.
- А что ты об этом знаешь? Ты никогда не обременял себя какими-либо отношениями в этой жизни, даже друзей у тебя не было. Ты ничего не понимаешь. Как ты можешь понять? Ты целыми днями спишь в своей комнате и целыми ночами хандришь в своей библиотеке. Ты ненавидишь всех и думаешь, что ты лучше всех. Ты никогда и никого по-настоящему не любил, так как ты вообще можешь знать, что я чувствую?
Она повернулась спиной к Мэйкону и ко всем нам и побежала верх по лестнице, Страшила побежал следом за ней. Дверь в ее спальню хлопнула, и звук прокатился эхом по коридору. Страшила улегся у двери в ее комнату.
Мэйкон продолжал смотреть ей вслед даже после того, как она ушла. Затем медленно повернулся ко мне.
- Я не мог ей этого позволить. Уверен, ты понимаешь это.
Я знал, что это, наверное, самая опасная ночь в жизни Лены, но я знал и то, что это, возможно, последняя возможность для нее быть девушкой, которую все мы любим. Так что, да, я все понимал. Я просто не хотел сейчас находиться с ним в одной комнате.
Линк протиснулся из толпы, все еще стоящей в холле:
- Так будет вечеринка или нет?
Ларкин подхватил свое пальто.
- Это уже вечеринка. Идемте отсюда. Отпразднуем за Лену.
Эмили не отставала от Ларкина, и все остальные потянулись за ними. Ридли все еще маячила в дверях. Она посмотрела на меня и пожала плечами:
- По крайней мере, я пыталась.
Линк поджидал меня возле дверей.
- Итан, чувак, давай с нами. Идем.
Я взглянул вверх на лестницу.
Лена?
- Я остаюсь здесь.
Бабушка отложила свое вязание.
- Я не знаю, как скоро она спуститься вниз, Итан. Почему бы тебе не пойти с друзьями и вернуться чуть позже?
Но я не хотел никуда уходить. Может статься, что это будет последняя ночь, которую мы проведем вместе. Даже если мы проведем ее в Лениной комнате, я все равно хотел бы быть с ней.
- Чувак, хотя бы выйди наружу, чтобы послушать мою новую песню. А затем можешь вернуться и ждать, когда она спустится, - Линк держал в руках барабанные палочки.
- Думаю, это будет лучше всего, - Мэйкон налил себе еще скотча. - Ты можешь вернуться через некоторое время, а у нас пока есть что обсудить, - все решили за меня. Он выставлял меня на улицу.
- Одна песня. А затем я подожду снаружи, - я взглянул на Мэйкона. - Некоторое время.
Поле позади Равенвуда было полностью заполнено людьми. С одного края стояла импровизированная сцена с переносным освещением, тем, что использовалось при ночной части Битвы при Медовом Холме. Из колонок ревела музыка, но мало что можно было расслышать из-за канонады вдалеке.
Я прошел за Линком к сцене, где «Трясуны» готовились к выступлению. Их было трое, и выглядели они все лет на тридцать. У парня, крепившего усилитель к гитаре, обе руки были покрыты татуировками, а на шее висело что-то похожее на мотоциклетную цепь. У басиста были торчащие черные волосы, которые очень подходили к черной подводке вокруг глаз. У третьего парня было столько пирсинга, что на него было больно смотреть. Ридли, сидевшая на краю сцены, спрыгнула и махнула Линку.
- Подожди, пока ты нас услышишь. Мы рулим. Жаль, что Лены не будет...
- Не буду тебя разочаровывать, - Лена возникла позади нас и обвила руками мою талию. Ее глаза были красными и заплаканными, но в темноте она выглядела так же, как и все остальные.
- Что случилось? Твой дядя изменил свое мнение?
- Не совсем. Но то, чего он не знает, не сделает ему больно, а если и сделает, то мне уже все равно. Он был сегодня просто отвратителен.
Я ничего не сказал. Я никогда не смогу понять отношения Мэйкона и Лены, так же, как и она не сможет понять мои отношения с Аммой. Но я знал, что она будет себя чувствовать ужасно, когда это все закончится. Она терпеть не могла, когда кто-то говорил что-то плохое про ее дядю, даже если это был я, и то, что сегодня именно она была этим человеком, только добавит ей мук совести.
- Ты сбежала?
- Да, Ларкин помог мне, - Ларкин шел к нам с пластиковым стаканчиком в руках. - Шестнадцать лет ведь бывает всего один раз, правда же?
Это плохая идея, Ли.
Я просто хочу потанцевать один танец. А потом мы вернемся.
Линк взобрался на сцену.
- Я написал песню к твоему дню рождения, Лена. Она тебе понравится.
- И как она называется? - с подозрением поинтересовался я.
- «Шестнадцать лун». Помнишь? Та странная песенка, которую ты вечно не мог найти в своем айподе? Она всю неделю крутилась у меня в голове. Ну, и Рид помогла мне немного, - он ухмыльнулся. - Думаю, что ты можешь сказать, что у меня была муза.
Я потерял дар речи. Но Лена взяла меня за руку, Линк вцепился в микрофон, и его уже было не остановить. Он установил стойку для микрофона так, чтобы эта штука находилась как раз перед его ртом. Если честно, со стороны казалось, что он засовывает его себе в рот, смотрелось ужасно. Линк явно слишком много смотрел MTV у Эрла. Стойку стоило бы придерживать, потому как он сам был уже готов скатиться со сцены, с трясунами или без них. Судя по всему, он был довольно смелым малым.
Линк закрыл глаза, сел за ударную установку и взмахнул в воздухе палочками:
- Раз, два, три...
Ведущий гитарист, парень неприветливого вида с толстой цепью на шее, взял на гитаре одну ноту. Звук вышел жуткий, и колонки задребезжали в разных концах сцены. Я вздрогнул. Не похоже, что будет мило. Затем он сыграл еще одну ноту, а потом еще и еще…
- Дамы и господа, если таковые тут еще остались, - Линк приподнял бровь, и по толпе прокатились смешки. - Я бы хотел сказать - с Днем рождения, Лена! А теперь поаплодируйте общемировой премьере моей новой группе «Трясуны»!
Линк подмигнул Ридли. Парень возомнил себя Миком Джагером. Мне было неловко из-за него, и я взял Лену за руку. Ощущение от прикосновения было такое, словно я засунул руку в озеро зимой, когда верхний слой воды нагрелся под лучами солнца, и ниже был чистый лед. Я вздрогнул, но не отпустил.
- Надеюсь, ты к этому готова. Его ждет полный провал. Мы вернемся в твою комнату через пять минут, я обещаю.
Лена задумчиво смотрела на Линка:
- Я бы не была так уверена…
Ридли уселась на край сцены, улыбаясь и махая руками, как фанатка. Ее волосы развивались на ветру, розовые и белые пряди обвивали ее плечи.
Тут я услышал знакомую мелодию, и «Шестнадцать лун» полились из динамиков. Но сейчас это не было похоже ни на одну песню из демо-треков Линка. Играли они хорошо, действительно хорошо. И толпа принялась неистовствовать, словно Джексон Хай наконец-то, после долгого ожидания, дождался танцев. Только мы находились на лугу, посреди плантации Равенвуда, имеющей самую дурную славу в округе Гатлина. Энергетика была просто удивительной, неистовой. Абсолютно все танцевали, а половина еще и подпевала, что само по себе было ненормально, поскольку никто не слышал эту песню раньше. Даже Лене пришлось выдавить из себя улыбку, и мы принялись раскачиваться вместе с толпой, потому что удержаться было действительно невозможно.
- Они играют нашу песню, - Лена нашла мою руку.
- Я как раз только что подумал об этом.
- Я знаю, - она переплела свои пальцы с моим, из-за чего дрожь прошла по моему телу. - И играют хорошо, - сказала она, перекрикивая толпу.
- Хорошо? Да они просто супер! Пожалуй, это самый лучший день в жизни Линка.
Все это было просто сумасшествием. И «Трясуны», и Линк, и вечеринка, и Ридли, раскачивающаяся на краешке сцены и сосущая свой ридли-нец. Не самое ненормальное, что я видел за сегодня, но все-таки.
Чуть позже, мы с Леной танцевали, и сначала прошло пять минут, затем двадцать пять, затем тридцать пять, а потом уже и пятьдесят пять, но никто из нас этого не замечал, и никого это не заботило. Мы остановили время — по крайней мере, нам так казалось. У нас был всего один танец, но мы должны были заставить его длиться бесконечно, на тот случай, если это все, что нам осталось.
Ларкин никуда не спешил. Они с Эмили слились в крепком объятии, покачиваясь из стороны в сторону возле одного из костров, которые кто-то зажег в старых мусорных баках. На Эмили была надета куртка Ларкина, и время от времени он стягивал куртку с ее плеча, чтобы лизнуть ее в шею или вытворить еще чего похуже. Он на самом деле был змеей.
- Ларкин! Ей, вообще-то, шестнадцать, - крикнула Лена в сторону костра оттуда, откуда мы танцевали.
Ларкин показал ей язык, который был куда длиннее нормальной, возможной для смертного, длины.
Кажется, Эмили этого не заметила. Она оторвалась от Ларкина и подошла к Саванне, которая танцевала в толпе с Шарлотой и Иден где-то в арьергарде.
- Девчонки, давайте, наконец, подарим Лене ее подарок.
Саванна сунула руку в свою маленькую серебристую сумочку и вытащила из нее маленькую серебристую коробочку, придерживая ее за обернутую вокруг него серебристую ленточку.
- Просто приятная мелочь, - протянула коробочку Саванна.
- Такая должна быть у каждой девушки, - невнятно произнесла Эмили.
- Цвет металлик прекрасно подходит ко всему, - Иден с трудом удерживалась от того, чтобы самой сорвать бумагу.
- Но достаточно большая для чего-то вроде твоего телефона и блеска для губ, - Шарлота подтолкнула сверток к Лене. - Давай, открой его.
Лена взяла сверток из ее рук, а затем улыбнулась им.
- Саванна, Эмили, Иден, Шарлота, вы и представить себе не можете, что это значит для меня.
Они сарказма не поняли. Я точно знал, что это было, и что это значило для нее.
Глупею от власти дураков.
Лена не смотрела мне в глаза, иначе мы бы оба рассмеялись. Когда мы возвращались в толпу танцующих, Лена швырнула маленький серебристый сверток в костер. Оранжевые и желтые языки пламени тут же накинулись на обертку, пока маленький серебристый кошелек не превратился лишь в пепел и дым.
«Трясуны» взяли перерыв, и Линк пришел, чтобы погреться в лучах славы своего музыкального дебюта.
- Я ж говорил, что мы классные. Еще чуть-чуть и получим контракт, - Линк толкнул меня локтем под ребра, совсем как в прежние времена.
- Ты был прав, чувак. Парни, вы просто супер! - я готов был это признать даже с учетом того, что на его стороне был леденец на палочке.
Саванна Сноу продефилировала к нам, скорее всего для того, чтобы проткнуть раздувшегося от гордости Линка.
- Привет, Линк, - она стрельнула в него глазами.
- Привет, Саванна.
- Как думаешь, ты бы смог оставить танец для меня?
Это было просто невероятно. Она стояла здесь и таращилась на него так, словно он был настоящей рок-звездой.
- Я просто не знаю, что сделаю, если не заполучу хоть один, - она одарила его одной из фирменных улыбок Снежной Королевы.
Мне казалось, что я попал в сны Линка или Ридли. Помяни дьявола, и он...
- Руки прочь, королева выпускного. Это мой горячий парень, - Ридли обвила Линка рукой и прижалась к нему кое-какими другими стратегическими местами, чтобы показать, чья это собственность.
- Извини, Саванна. Может, в следующий раз, - Линк засунул свои барабанные палочки в задний карман брюк и отправился на танцпол с Ридли и с ее весьма эротичными танцевальными движениями. Должно быть, это был самый замечательный момент в его жизни. Можно было подумать, что сегодня его день рождения.
После того, как танец закончился, Линк вернулся на сцену.
- У нас осталась последняя песня, написанная моим хорошим другом для кое-кого весьма особенного в Джексон Хай. Ты узнаешь, кто ты.
Огни на сцене погасли. Линк снял свою толстовку, и они снова вспыхнули со звенящим звуком гитары. Он был одет в футболку Ангелов Джексона с оборванными рукавами, которая выглядела на Линке нелепо ровно настолько, насколько он этого хотел. Если бы только его мама могла его видеть сейчас.
Он наклонился к микрофону и принялся творить свое собственное маленькое заклинание.
Падшие ангелы кружат вокруг меня
Страдание умножает лишь страдание
Твои сломанные стрелы убивают меня
Почему ты этого не замечаешь?
То, что ты ненавидишь, становится твоей судьбой
Твоим роком, падший ангел.
Это была Ленина песня, которую она написала для Линка.
Музыка нарастала, и каждый Ангел принялся раскачиваться в такт этому направленному на них гимну. Может, это все было из-за Ридли, а может, она была тут не при чем. Дело было в том, что когда музыка закончилась, и Линк швырнул свою крылатую футболку в костер, я вдруг почувствовал, что вместе с этой футболкой в огне сгорело кое-что большее. Все, что казалось таким трудным и непреодолимым долгое время, просто превратилось в дым.
Еще долгое время после того, как «Трясуны» перестали играть, и даже после того, как нигде нельзя было найти Ридли и Линка, Саванна и Эмили по-прежнему были милы с Леной, и вся баскетбольная команда снова разговаривала со мной, но я все равно искал какой-то знак, леденец или еще что-нибудь. Ту самую основную нить, дернув за которую можно было распустить весь свитер.
Но ничего не было. Только луна, звезды, музыка, огни и толпа. Мы с Леной уже больше не танцевали, но все еще обнимали друг друга. Мы покачивались туда-сюда, и по моим венам неслись потоки холода и жара, и электрические разряды. Мы находились в своем собственном пузыре, пока звучала хоть какая-то музыка. Мы больше не были одни в нашей пещерке под ее одеялом, но это все равно было прекрасно.
Лена мягко отстранилась, словно что-то внезапно пришло ей в голову, и посмотрела на меня. Она глядела на меня так, словно видела впервые.
- Что-то случилось?
- Ничего. Я.... - она нервно прикусила губу и глубоко вздохнула. - Просто... Просто я хочу кое-что тебе сказать.
Я попытался прочитать ее мысли, ее выражение лица, хоть что-то. Потому что у меня вновь появилось то жуткое ощущение, как было тогда, когда мы стояли в коридоре Джексона за неделю до Рождества, а не здесь и сейчас на поле Гринбрайера. Мои руки все еще обнимали ее за талию, и я с трудом подавил порыв притянуть ее поближе, чтобы она поняла, что не сможет уйти.
- В чем дело? Ты можешь сказать мне все, что угодно.
Она положила руки мне на грудь.
- В случае если вдруг что-то произойдет, я хочу, чтобы ты знал...
Она заглянула в мои глаза, я услышал все так четко, словно она прошептала мне это на ухо, и это значило гораздо больше, чем если бы она сказала это громко вслух. Она произнесла эти слова именно таким способом, который был наиболее важным для нас. Тем способом, которым мы обрели друг друга с самого начала. Тем способом, которым мы всегда сможем найти друг друга.
Я люблю тебя, Итан.
Какое-то время я не знал, что ей ответить, потому что простого «Я люблю тебя», казалось, будет недостаточно. И эти слова не могли выразить все, что я хотел сказать: как она спасала меня от этого города, от моей жизни, от моего отца. От себя самого. Как три слова могут все это выразить? Не могут, но я все равно произнес их, потому что именно так я и думал.
Я тоже люблю тебя, Ли. Мне кажется, я всегда тебя любил.
Она снова прижалась ко мне, положив голову мне на плечо, и я почувствовал, как ее волосы греют мне щеку. И я почувствовал кое-что еще. Ту частичку ее души, которая, как мне казалось, никогда мне не откроется; тот уголок души, который был закрыт для всего остального мира. Я почувствовал, как эта дверца приоткрылась ровно настолько, чтобы впустить меня. Она подарила мне частичку себя, ту самую частичку, которая принадлежала лишь ей. И я хотел запомнить это ощущение и это мгновение словно фотографию, к которой можно было бы вернуться тогда, когда захочешь, и снова взглянуть на нее
Я хотел, чтобы это мгновение длилось вечно.
Но, как оказалось, у нас оставалось не более пяти минут.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 17:35 | Сообщение # 37

Мастер

Глава 31
Одиннадцатое февраля. Девушка с леденцом

Лена и я все еще кружились под музыку, когда Линк пробился к нам через толпу:
– Эй, друг, я ищу тебя повсюду, – Линк согнулся пополам и уперся ладонями в колени, пытаясь привести дыхание в норму.
- Где пожар?
Линк выглядел обеспокоенным, что было совсем не присуще парню, который тратит все свое свободное время на попытки закадрить очередную девчонку и скрыться от матери одновременно.
– Твой отец. Он сейчас наверху на балконе Павших солдат, в пижаме.
Согласно Путеводителю по Южной Каролине Павшими Солдатами назывался музей Гражданской Войны. Но на самом деле это был всего лишь старый дом Гейлора Эванса, который был просто забит всяческими артефактами Гражданской Войны. Гейлор оставил свой дом и коллекцию дочери, Вере, которая так отчаянно хотела стать членом ДАР, что позволила миссис Линкольн и ее свите переделать дом и превратить его в первый и единственный Гатлинский музей.
- Отлично, – позорить меня в собственном доме ему показалось мало. Он решил еще раз счастье попытать, прогулявшись за его пределами. Линк выглядел непонимающе. Наверное, он думал, что я должен был бы дико удивиться, услышав, что мой отец бродит в пижаме. Он ведь и понятия не имел, что подобное твориться ежедневно. Я понял, как Линк все-таки мало знал о моей жизни за последнее время, даже не смотря на то, что он мой лучший друг, да что там, он – мой единственный друг.
- Итан, он прямо на балконе, как будто прыгнуть собирается.
Я не мог пошевелиться. Я слышал каждое его слово, но никак не мог отреагировать. В последнее время я стыдился своего отца. Но я все еще любил его, сумасшедшего или нет, я не мог потерять его. Он единственный родитель, который у меня остался.
Итан, все в порядке?
Я посмотрел на Лену, в ее большие зеленые глаза полные беспокойства. А ведь сегодня вечером я могу потерять и ее. Я могу потерять их обоих.
- Итан, ты меня слышишь?
Итан, ты должен пойти. Все будет в порядке.
- Пошли, друг! – Линк потянул меня. Рок-звезда исчезла. Сейчас он был просто моим лучшим другом, пытающимся спасти меня от меня же самого. Но я не мог оставить Лену.
Я тебя тут одну не оставлю. Только не в одиночестве.
Краем глаза я заметил Ларкина, направляющегося к нам. Отлепился на минуту от Эмили.
- Ларкин.
- Ага, что случилось? – видимо он тоже чувствовал, что что-то твориться, потому что был слишком обеспокоен для парня, который всегда выглядел равнодушным.
- Мне нужно, чтобы ты отвел Лену обратно домой
- Почему?
- Просто пообещай, что отведешь ее домой.
- Итан, со мной все будет в порядке. Иди уже! – Лена подтолкнула меня к Линку. Она выглядела настолько напуганной, насколько я был испуган в душе. Но я не пошевелился.
- Хорошо. Сейчас же отведу ее обратно.
Линк дернул меня в последний раз, и мы стали продираться сквозь толпу. Потому что мы оба осознавали, что в любую минуту я могу стать круглым сиротой.
Мы неслись через заросшие поля Равенвуда, к дороге и Павшим Солдатам. В воздухе стоял густой смог от пушек, которые отдавали честь погибшим при Битве на Медовом Холме, и каждую секунду можно было услышать новый залп. Вечер был в самом разгаре. Мы подбирались уже к самому краю плантаций Равенвуда, где Равенвуд заканчивался и начинался Гринбрайер. В поле зрения уже появились желтые светящиеся в темноте ленты, обозначавшие Безопасную Зону.
А что если уже слишком поздно?
Музей был окутан тьмой. Линк и я перескакивали через две ступени, чтобы преодолеть четыре пролета как можно быстрее. Когда мы добрались до третьего, я инстинктивно остановился. Линк почувствовал это, так же, как он всегда необъяснимо чувствовал, когда я передам ему мяч или когда я в очередной раз опоздаю. Он остановился рядом.
– Он здесь.
Но я не мог пошевелиться. Линк прочел выражение моего лица. Он знал, чего я боюсь. Он встал рядом, так же, как на похоронах мамы, передавая людям все те белые гвоздики, чтобы положить их на гроб, пока мы с отцом неподвижно стояли и смотрели на могилу, будто сами умерли.
- Что если... что если он уже прыгнул?
- Не может быть. Я оставил с ним Рид. Она не даст ему прыгнуть.
Мне показалось, что земля реально ушла из-под ног.
Если она использует свои силы на тебе и скажет прыгнуть со скалы - ты прыгнешь.
Я оттолкнул Линка, залетел наверх и стал осматривать коридор. Все двери, кроме одной, были заперты. Лунный свет растекался по идеально покрашенному сосновому полу.
- Он там, - сказал Линк, но я знал это уже и без него.
Когда я вошел внутрь, мне показалось, что я сделал скачок во времени. ДАР неплохо постарались тут. В комнате стоял огромный камин с длинной деревянной полкой над ним, уставленной полусгоревшими свечами с восковыми подтеками. Глаза павших Конфедератов смотрели с фотографий развешанных на стене, а напротив камина стояла античная кровать с балдахином. Но что-то было лишним в интерьере и ломало аутентичность атмосферы. Запах, мускусный и сладкий. Приторный даже. Смесь невинности и опасности, хотя Ридли была какой угодно, только не невинной.
Ридли стояла рядом с открытой балконной дверью, ее светлые волосы развевались на ветру. Дверь была открыта нараспашку, пыльные портьеры волнами врывались в комнату, как будто их загонял внутрь порыв ветра. Как будто он уже прыгнул.
- Я нашел его, - крикнул Линк Ридли, снова пытаясь отдышаться.
- Я вижу. Как дела, Соломинка? – Ридли улыбнулась своей тошнотворно-сладкой улыбкой. Я машинально улыбнулся, и меня тут же затошнило.
Я медленно подошел к двери, боясь не увидеть его там. Но он был там. Стоял. На узком карнизе, с другой стороны перил, в своей пижаме и босиком.
- Пап! Не двигайся.
Утки. На его пижаме были нарисованы дикие утки, нелепые неуместные утки, учитывая, что он вот-вот прыгнет с балкона.
- Итан, не подходи ближе, или я прыгну, – он выражался четче, тверже, яснее, чем за все предыдущие месяцы. Он снова говорил как мой папа. Именно поэтому я догадался, что это говорит не он, по крайней мере, не по своей воле. Это всё проделки Ридли. Сила внушения в действии.
- Пап, ты не хочешь делать этого. Дай я тебе помогу, – я сделал несколько шагов в его сторону.
- Стой, где стоишь! – закричал он, вытягивая руку, жестом подтверждая свою просьбу.
- Вам не нужна его помощь, не так ли, Митчелл? Вы просто хотите спокойствия. Вы просто хотите снова увидеться с Лайлой, – Ридли стояла, прислонившись к стене, с новым леденцом наготове.
- Даже не упоминай имя моей матери, ведьма!
- Рид, что ты делаешь? – Линк встал в дверном проеме.
- Не лезь, Малыш Динки. Это тебя не касается.
Я встал между Ридли и отцом, как будто мог заслонить его от волн ее магии.
– Ридли, зачем ты это делаешь? Он не имеет никакого отношения к Лене или ко мне. Если хочешь сделать мне больно, отыграйся на мне же. Оставь моего отца в покое.
Она запрокинула голову назад и засмеялась, злобно и пошло.
– Да мне нет до тебя дела, Короткая Соломинка. Я просто делаю свою работу. Ничего личного.
Кровь застыла в жилах.
Ее работу.
- Ты делаешь это для Сарафины.
- Да ладно тебе, а что ты ожидал? Ты видел, как мой дядя обходится со мной. Все эти семейные узы, они больше ничего не значат для меня.
- Рид, о чем ты говоришь? Кто такая Сарафина? – Линк сделал шаг к ней. Она взглянула на него. На секунду мне показалось, что в душе Ридли что-то ёкнуло, мелькнуло что-то настоящее. Что-то, похожее на истинные эмоции.
Но Ридли стряхнула с себя это так же быстро, как оно и появилось.
– Мне кажется, ты хочешь вернуться на вечеринку, не так ли, Малыш Динки. Группе пора начинать второй сет. Не забывай, мы записываем это шоу для альбома. Я лично собираюсь отнести его в некоторые звукозаписывающие студии Нью-Йорка, - проговорила она, смотря на него в упор. Линк засомневался, как будто хотел вернуться, но не был уверен.
- Пап, послушай меня. Ты не хочешь прыгать. Она контролирует твои желания. Она может влиять на людей, этим она сейчас и занимается. Мама бы никогда не хотела, чтобы ты сделал это, – я смотрел на него, выискивая какие-нибудь знаки, что мои слова подействовали на него, что он слушал меня. Но не увидел ничего. Он просто смотрел в темноту. Были слышны лишь лязг штыков и крики мужчин вдалеке.
- Митчелл, больше в твоей жизни нет смысла. Ты потерял жену, писать ты больше не можешь, а Итан через несколько лет уедет в колледж. Почему ты не спросишь его о коробке из-под обуви, доверху набитой брошюрами разных колледжей, которая лежит под его кроватью? Ты останешься совсем один.
- Заткнись!
Ридли повернулась в мою сторону, разворачивая вишневый леденец.
– Мне жаль, что так получилось, Соломинка. Мне действительно жаль. Но у каждого своя роль, и эта – моя. С твоим отцом приключится небольшой несчастный случай сегодня. Такой же как и с твоей мамой.
- Что ты сказала? – я осознавал, что Линк что-то говорил ей, но я ничего не слышал. Я не мог слышать ничего, кроме тех слов, что она только что произнесла. Они раздавались эхом в моей голове снова и снова.
Такой же как и с твоей мамой.
- Ты убила мою мать? – спросил я с угрозой. Мне было уже наплевать на те силы, какими она обладала.
Если она убила мою мать...
- Спокойно, здоровяк. Это не я сделала. Это было незадолго до меня.
- Итан, какого черта тут происходит? – Линк стоял рядом со мной.
- Она не та, за кого себя выдает. Она... – Я не знал, как объяснить это Линку, чтобы он понял. – Она Сирена. Типа ведьмы. И тебя она тоже контролирует, так же как и моего отца сейчас.
Линк засмеялся:
– Ведьма. Ну, ты, чувак, даешь.
Я не сводил глаз с Ридли. Она улыбалась, перебирая пальцами вихры на голове Линка.
- Да ладно, детка, ты же знаешь, что любишь плохую девочку.
Я не имел понятия обо всех ее возможностях, но после небольшого представления в Равенвуде я знал, что она может запросто убить любого из нас. Мне никогда не следовало обходиться с ней, как с обыкновенной безобидной девочкой с вечеринки. Просто меня переклинило. И я только начинал понимать, как сильно. Линк переводил взгляд с нее на меня. Он не знал, кому верить.
- Я не шучу, Линк. Мне раньше надо было тебе все рассказать, но я клянусь, я не вру. Зачем еще тогда ей пытаться убить моего отца?
Линк отошел от нас в сторону. Он наверняка подумал, что я спятил. Да это и для меня звучало дико, даже не смотря на то, что я сам произнес эти слова.
- Ридли, это правда? Ты, правда, использовала какие-то чары на мне все это время?
- Только над твоей прической.
Мой отец отцепился одной рукой от перил. Он вытянул ее, как будто балансировал на канате.
- Пап, не делай этого!
- Рид, не делай этого, - Линк подошел к ней медленно. Я слышал, как позвякивает цепочка на его сумке.
- Ты что, не слышал, что тебе сказал твой друг? Я ведьма. Плохая, – она вышла из тени, распахнув свои золотистые кошачьи глаза. Я услышал, как у Линка перехватило дыхание, как будто он впервые на самом деле увидел ее. Но только на секунду.
- Может и так, но ты не совсем плохая. Я знаю это. Мы же проводили время вместе. Общались.
- Это была всего лишь часть плана, Горячий парень. Мне нужно было втереться в доверие, чтобы находиться поближе к Лене, – глаза Линка потухли. Что бы Ридли ни сделала с ним, как бы ни колдовала, его чувства были куда сильнее. – Так это все было абсолютной чушью? Я тебе не верю.
- Верь, во что хочешь. Но это правда. Настолько, насколько я вообще способна говорить правду.
Я заметил, как мой отец перенес вес, а вытянутой рукой он ловил баланс, размахивая ею вверх-вниз. Казалось, будто он хочет опробовать свои крылья, полетит он или нет. За несколько футов от музея ядро пушки упало на землю, взметнув в воздух комья земли и клубы пыли.
- А все то, что ты мне рассказывала про ваше детство с Леной? Что вы были словно сестры? Зачем тебе причинять ей вред? – что-то снова отразилось на ее лице. Я не был уверен, но мне показалось, что это было сожаление. Возможно ли?
- Не мне решать это. Это не мой план. Как я и сказала, я просто выполняю свою работу. Разлучить Итана и Лену. Я не имею ничего против твоего старика, но его разум слаб. Это всего лишь крошка с целого торта, – она лизнула свой леденец. – Он просто стал легкой мишенью.
Разделить Итана и Лену.
Все это для того, чтобы разделить нас. Сейчас образ Аурелии, стоящей на коленях, как никогда четко возник перед глазами, и я вспомнил ее слова.
Ее защищает не дом. Ни один маг не может встать между ними.
Как я мог быть настолько глуп? Дело было не в том, есть ли у меня какая-то сила или нет. Это никогда не касалось меня. Это касалось нас.
Силой являлось то, что было между нами, что всегда было между нами. Когда мы нашли друг друга на Девятом шоссе в грозу. Когда мы повернули в одну и ту же сторону на развилке. Не нужен был никакой обряд Единения, чтобы связать нас. А теперь, когда они разделили нас, я оказался бессилен. И Лена одна, а сейчас я ей нужен, как никогда.
Я не мог соображать ясно. У меня не было времени, и я не собирался терять еще одного любимого мною человека. Я кинулся к отцу, и хотя я думал, что нас разделяют жалкие футы, казалось, что я бегу по болоту. Я видел, как Ридли шагнула вперед, а ее волосы развевались на ветру, как змеи Медузы-Горгоны.
Линк схватил ее за плечи:
- Рид. Не делай этого.
Прошли считанные секунды, я и понять не успел, что произошло. Перед глазами все пролетало в замедленном действии.
Мой отец обернулся посмотреть на меня.
Я видел, как он начинает отпускать перилла.
Я видел развевающиеся розовые и белые локоны Ридли.
И я видел Линка, вставшего перед ней, уставившегося в ее золотистые глаза и что-то шептавшего, чего я слышать не мог. Она посмотрела на Линка, и, не сказав ни слова, кинула свой леденец через перила, он пролетел мимо меня и упал на землю, разбившись на мелкие осколки. Все было кончено.
Так же быстро как мой отец отцепился от перил, так же быстро он за них и ухватился, ближе ко мне. Я схватил его за плечи и потянул на себя, через перила, на пол балкона. Он с грохотом свалился на спину и посмотрел на меня, словно перепуганное дитя.
- Спасибо, Ридли. Я имею в виду, что бы это ни было. Спасибо.
- Мне не нужны твои благодарности, - прошипела она, отстраняясь от Линка и подтягивая лямку своего топа. – Я не сделала тебе одолжения. Просто у меня не было настроения убивать его. Сегодня.
Она хотела придать своей фразе весомости, но в итоге вышло, что ее слова прозвучали по-детски.
Она накрутила розовую прядь на палец.
- Думаю, некоторые не особо порадуются этому факту, – ей не нужно было говорить кто, я видел страх в ее глазах. В эту секунду мне удалось видеть, насколько показным было ее поведение. Дым и зеркала.
И не смотря на все произошедшее, пока я пытался поднять отца на ноги, я чувствовал что-то вроде сочувствия к ней. Ридли могла бы заполучить любого парня на планете, но в ее глазах, все равно, плескалось вселенское одиночество. Она даже на каплю не была изнутри такой сильной, какой была Лена.
Лена.
Лена, с тобой все в порядке?
Все хорошо. Что случилось?
Я посмотрел на отца. Он не мог открыть глаза и ровно стоять на ногах.
Ничего. Ты с Ларкиным?
Да, мы подходим к дому. С твоим отцом все нормально?
Он в порядке. Объясню, как доберусь да тебя.
Я закинул руку отца себе на плечо с одной стороны, а Линк сделал то же самое с другой.
Не отходи от Ларкина, и будь внутри дома со своей семьей. Одна ты в опасности.
Мы еще шага не успели сделать, как Ридли встала перед нами у порога, преодолев расстояние от балконной двери до выхода за пару шагов своими бесконечными ногами.
– Простите, мальчики. Мне пора бежать, может отправлюсь в Нью-Йорк пока, залягу на дно. Это же так классно, – она пожала плечами.
И хотя она была монстром, Линк не мог не проводить ее взглядом.
– Эй, Рид?
Она становилась и посмотрела на него, практически с сожалением. Как будто она не могла ничего поделать со своей сущностью, как акула, которая не могла перестать быть акулой, но если бы она только смогла...
- Да, Малыш Динки.
- Ты не совсем плохая.
Она посмотрела ему в глаза и практически улыбнулась:
- Знаешь ведь, как говорят: «Меня просто такой нарисовали».

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 17:38 | Сообщение # 38

Мастер

Глава 32
Одиннадцатое февраля. Воссоединение семьи

Когда отец был в сохранности в руках полевых медиков, я изо всех сил помчался назад на вечеринку. Я отчаянно проталкивался сквозь толпу девчонок из Джексон Хай, которые скинули свои куртки и теперь дрыгались в жутких топах с детскими рисунками под музыку Трясунов. В чьем составе, кстати, отсутствовал Линк, который следовал за мной по пятам, что делает ему честь. Было очень шумно. Громкая живая музыка. Громкие боевые снаряды. Настолько громкие, что я почти не слышал голос Ларкина, зовущий меня.
- Итан, сюда!
Ларкин стоял среди деревьев, сразу за желтой светоотражающей лентой, отделяющей Безопасную Зону от Зоны Ты-Можешь-Получить-Пулю-В-Зад-Если-Пересечешь-Эту-Линию. Что он делает в лесу, за пределами безопасной зоны? Почему он не вернулся домой? Я помахал ему, и он жестом позвал меня за собой, исчезая за подъемом. При обычных условиях, я бы несколько раз подумал, прежде чем перепрыгивать через эту ленту, но только не сегодня. У меня не было выбора – я должен следовать за ним. Линк был прямо позади меня, спотыкаясь, но все же успевая за мной, впрочем, как всегда.
- Эй, Итан.
- Да?
- Насчет Рид. Мне следовало прислушаться.
- Все в порядке, чувак. Ты ничего не мог сделать. Это мне следовало все тебе рассказать.
- Не парься. Я бы тебе не поверил.
Звук артиллерийского огня эхом отдался над нашими головами, и мы инстинктивно пригнулись.
- Надеюсь, они холостые, - нервно произнес Линк. – Глупо будет, если меня здесь пристрелит собственный отец.
- С моим-то везением, не удивлюсь, если он пристрелить нас обоих.
Мы достигли вершины холма. Перед нами предстали густые заросли кустарника и дубы, позади остался дым от выстрелов легкой артиллерии.
- Мы здесь! – прокричал Ларкин с другого конца пролеска. Я думал, что под «мы» он подразумевал себя и Лену, поэтому я побежал быстрее. Будто от этого зависела жизнь Лены, а исходя из того, что мне было известно, возможно, так оно и было.
Только потом я понял, где мы находились. Мы прошли через арку, ведущую в сад Гринбрайера. Ларкин и Лена стояли на поляне, сразу за садом, на том самом месте, где мы раскапывали могилу Женевьевы несколько недель назад. В паре метров от них из теней появилась фигура, становясь в лунном свете. На улице было темно, но полная луна висела прямо над нами.
Я моргнул, не веря глазам. Это была… Это была…
- Мам? Что, черт подери, ты здесь делаешь? – Линк был в замешательстве.
Потому что его мама стояла прямо перед нами, миссис Линкольн, мой худший кошмар, ну, по крайней мере, из первой десятки. Она была удивительно к месту здесь или не к месту, это как посмотреть. На ней была кипа этих нелепых пышных подъюбников и идиотское ситцевое платье, которое так стягивало ее в талии, что, казалось, она едва могла дышать. И она стояла прямо на могиле Женевьевы.
- Так-так. Вы знаете, как я отношусь к сквернословию, молодой человек.
Линк озадаченно почесал затылок. Во всем этом не было никакого смысла, ни для него, ни для меня.
Лена, что происходит?
Лена?
Ответа не последовало. Что-то не так.
- Миссис Линкольн, с вами все хорошо?
- Восхитительно, Итан. Ну, не замечательная ли битва? А так же день рождения Лены, она сама мне сказала. Мы ждали вас, по крайней мере, одного из вас.
Линк подошел ближе.
- Ладно, мам, я пришел. Я отведу тебя домой. Тебе не следует находиться за пределами Безопасной Зоны. Тебе могут голову снести. Ты же знаешь, какой из папы стрелок.
Я схватил его за руку, оттаскивая назад. Было что-то не так в том, как она улыбается нам, в панике, отражающейся на Ленином лице.
Лена! Что происходит?
Почему она не отвечает мне? Я видел, как Лена вытащила кольцо моей мамы из-под толстовки и сжала в руке цепочку. Не смотря на темноту, я видел, как шевелятся ее губы. Я едва мог слышать ее, только шепот, в дальнем уголке моего сознания.
Итан, убирайся отсюда! Приведи дядю Мэйкона! Беги!
Но я не мог двинуться с места. Я не мог оставить ее.
- Линк, ангел мой, ты такой заботливый мальчик.
Линк? Перед нами не миссис Линкольн. Это не может быть она.
Миссис Линкольн скорее промчится по улицам голышом, чем назовет Уэсли Джефферсона Линкольна «Линком». «Зачем ты используешь это нелепое прозвище, когда у тебя есть такое благородное имя, не представляю», - говорит она каждый раз, когда кто-то из нас, позвонив к ним домой, случайно спросит Линка.
Линк почувствовал мою руку на своем плече и остановился. Понимание постепенно отразилось на его лице.
- Мам?
- Итан, убирайся отсюда! Ларкин, Линк, кто-нибудь, приведите дядю Мэйкона! – Лена кричала. Она не могла остановиться. Я еще никогда не видел ее такой напуганной. Я побежал к ней.
Я слышал звук выстреливаемого из пушки снаряда. Затем внезапный шквал пулеметов.
Я сильно ударился обо что-то спиной. Я почувствовал, как затрещала голова, и на секунду все поплыло перед глазами.
- Итан!
Я слышал голос Лены, но не мог пошевелиться. Меня подстрелили. Я был в этом уверен. Я изо всех сил старался оставаться в сознании.
Через несколько секунд, глаза снова смогли сфокусироваться. Я сидел на земле, опираясь спиной на ствол огромного дуба. Должно быть, от выстрела меня отбросило назад, к дереву. Я ощупал себя, чтобы понять, куда я был ранен, но нигде не было крови. Я не мог найти пулевое отверстие. Линк был в нескольких шагах от меня, по-дурацки распластавшись у другого дерева. Он, как и я, не понимал, что произошло. Я встал на ноги и поковылял в направлении Лены, но врезался во что-то лицом и снова очутился на земле. В точности, как в тот раз, когда я налетел на раздвижные стеклянные двери в доме Сестер.
Меня не подстрелили, это было что-то другое. Против меня обратили оружие другого рода.
- Итан! – закричала Лена.
Я снова встал и медленно зашагал вперед. Здесь и в самом деле раздвижная стеклянная дверь, только она в виде невидимой стены, окружающей дерево и меня. Я ударил по ней кулаком, но она не издала никакого звука. Я бил по ней ладонями снова и снова. Что еще мне оставалось делать? Только тогда я заметил, что Линк барабанит по своей собственной невидимой клетке.
Миссис Линкольн улыбнулась мне улыбкой более зловещей, чем Ридли когда-либо сможет изобразить.
- Отпусти их! – орала на нее Лена.
В одно мгновение небеса разверзлись, и полил дождь будто из ведра. Лена. Ее кудри безумно извивались. Дождь превратился в мокрый снег и падал искоса, атакуя миссис Линкольн со всех сторон. Через несколько секунд мы все промокли до нитки.
Миссис Линкольн, или кто бы это ни был, улыбнулась. Было что-то необычное в ее улыбке. Она казалась чрезмерно гордой.
- Я не причиню им вреда. Я просто хочу, чтобы у нас было время поговорить наедине, - в небе прямо над ее головой раздался оглушительный раскат грома. - Я надеялась увидеть какие-нибудь твои таланты. Как жаль, что меня не было рядом, чтобы помочь тебе оттачивать твое мастерство.
- Заткнись, ведьма, - Лена одарила ее зловещим взглядом. Я еще никогда не видел подобного выражения в ее зеленых глазах — ее непреклонный взор был устремлен на миссис Линкольн. Твердый как кремень. Решительный. Полный злобы и ненависти. Казалось, она хочет сорвать с плеч голову миссис Линкольн, казалось, она может это сделать.
Наконец, я понял, что именно так тревожило Лену весь год. Она обладала разрушающей силой. А я видел только силу любви. Когда ты понимаешь, что ты владеешь ими двумя, кто тебе скажет, что с этим делать?
Миссис Линкольн повернулась к Лене.
- Подожди, вскоре ты узнаешь, на что ты на самом деле способна. Как ты можешь управлять стихиями. Это истинный дар Созидателя, то, что роднит нас.
То, что роднит их.
Миссис Линкольн подняла глаза к небу, дождь тут же начал падать вокруг, не задевая ее, будто она держала зонт.
- Сейчас ты создаешь ливни, но пройдет не так много времени, и ты научишься контролировать огонь. Позволь показать тебе. Как я люблю играть с огнем.
Ливни? Она что, шутит? Мы были в центре муссона.
Миссис Линкольн подняла ладонь, и в то же мгновение молния скользнула между туч, освещая небо. Она подняла три пальца. С небес стали извергаться молнии с каждым движением ее наманикюренных ноготков. Раз. Одна из них ударила в землю, подбрасывая куски грязи, в двух шагах от места, где стоял в ловушке Линк. Два. Другая прошла сквозь дуб позади меня, раскалывая ствол точно пополам. Три. Молния ударила в Лену, которая просто выставила вверх руку. Вспышка электричества срикошетила от нее, приземляясь у ног миссис Линкольн. Трава вокруг нее задымилась и начала гореть.
Миссис Линкольн засмеялась и взмахнула рукой. Огонь в траве погас. И она с гордостью посмотрела на Лену.
- Не плохо. Рада видеть, что яблочко не так уж далеко упало от яблони.
Не может быть.
Лена одарила ее пристальным взглядом и подняла обе ладони, оградительный жест.
- Да? А что говорят о гнилых яблоках?
- Ничего. Никто еще до этого не дожил, - затем миссис Линкольн развернулась ко мне и Линку в своем ситцевом платье и куче подъюбников, с заплетенными за спиной волосами. Она посмотрела прямо на нас, сверкнув своими золотистыми глазами.
- Мне так жаль, Итан. Я надеялась, наша первая встреча пройдет в других обстоятельствах. Все-таки не каждый день ты встречаешься с первым парнем своей дочери, - она повернулась к Лене. - Или со своей дочерью.
Я был прав. Я знал, кто она, и с чем мы имеем дело.
Сарафина.
В следующий миг лицо миссис Линкольн, ее платье, все ее тело начало буквально растрескиваться пополам. Можно было увидеть, как оттягивается кожа с обеих сторон, будто упаковка шоколадной конфеты. Когда ее тело разделилось до конца, его половинки стали сползать словно пальто с чьих-то плеч. Под ним был кто-то еще.
- У меня нет матери, - прокричала Лена.
Сарафина поморщилась, будто стараясь показать, как ей больно, ведь она Ленина мать. Генетическое сходство невозможно было отрицать. У нее были такие же длинные, темные, вьющиеся волоса как у Лены. Только там, где Лена была пугающе красива, Сарафина была просто пугающей. Как у Лены, у Сарафины были изящные продолговатые черты лица, но вместо Лениных зеленых глаз, у нее были такие же сверкающие желтые радужки как у Ридли и Женевьевы. В этом и заключалась вся разница.
На Сарафине было темно-зеленое бархатное платье с корсетом, частично современное, частично готическое и частично с рубежа прошлого столетия, а так же высокие черные байкерские сапоги. Она буквально вышла из тела миссис Линкольн, которое в считанные секунды склеилось обратно, будто кто-то зашил шов, оставляя настоящую миссис Линкольн лежащую без сознания в траве с задранным вверх кринолином, обнажая ее пояс с подвязками и подъюбники.
Линк был в шоке.
Сарафина выпрямилась, стряхивая с себя груз тела:
- Смертные. Это тело было просто невыносимо, такое неудобное и тесное. Корчащее рожи каждые пять минут. Отвратительные создания.
- Мам! Мам, очнись! - Линк барабанил кулаками по силовому полю. Какой бы мегерой она не была, миссис Линкольн была его родной мегерой, и, должно быть, было больно видеть, что ее отбросили в сторону, как кусок ненужного людского мусора.
Сарафина взмахнула рукой. Губы Линка продолжали двигаться, но он не издавал ни звука.
- Так-то лучше. Тебе повезло, что мне не пришлось проводить все время в теле твоей матери за эти несколько месяцев. Иначе ты был бы уже мертв. Я даже не могу перечислить тебе, сколько раз я чуть не убила тебя из скуки за обеденным столом, пока ты не переставая гудел о своей идиотской группе.
Теперь все встало на свои места. Крестовый поход против Лены, собрание Дисциплинарного комитета Джексон Хай, ложь о Лениных школьных досье, даже странные пирожные на Хэллоуин. Как долго Сарафина рядилась как миссис Линкольн?
В миссис Линкольн.
Я никогда до конца не осознавал, чему нам придется противостоять. До сих пор. Самому Темному из ныне живущих Магу. Ридли казалась такой безобидной на ее фоне. Не удивительно, что Лена так страшилась этого дня.
Сарафина снова повернулась к Лене.
- Ты, возможно, думаешь, что у тебя нет матери, Лена, но если это правда, то это только потому, что твоя бабка и дядя отняли тебя у меня. Я всегда любила тебя.
То, с какой легкостью Сарафина перепрыгивала с одной эмоции на другую, с искренности и сожаления к отвращению и презрению, причем каждая из них была настолько же лжива, как и предыдущая, сбивало с толку. У Лены был ожесточенный взгляд.
- Это поэтому ты пыталась меня убить, мама?
Сарафина постаралась сымитировать встревоженный взгляд, или может удивленный. Трудно было сказать, потому что выражение ее лица было настолько неестественным, настолько притворным.
- Это они тебе сказали? Я просто пыталась наладить контакт - поговорить с тобой. Если бы не все эти их охранные обряды, мои попытки бы никогда не подвергли тебя опасности, уж это они точно знали. Конечно, я понимаю их беспокойство. Я - Темный Маг, Разрушитель. Но Лена, ты же прекрасно знаешь, у меня не было выбора. Все было решено за меня. Но это не меняет моих чувств к тебе, моей единственной дочери.
- Я не верю тебе! - выплюнула Лена. Однако на ее лице отразилось сомнение, когда она говорила это, будто она уже не знала, чему верить.
Я взглянул на мобильный. 9:59. Два часа до полуночи.
Линк сидел, оперевшись на дерево, спрятав лицо в ладонях. Я не мог отвести взгляд от миссис Линкольн, лежащей безжизненно в траве. Лена тоже смотрела на нее.
- Она ведь не... ну, вы понимаете? - я должен был узнать, ради Линка.
Сарафина постаралась выдавить сочувствующий взгляд. Но я понимал, она теряет интерес ко мне и Линку, что не было нам на пользу.
- Она вскоре вернется к своему прежнему непривлекательному состоянию. До чего же тошнотворная женщина. Мне не нужны ни она, ни ее сын. Я просто пыталась показать своей дочери истинную сущность Смертных. Как легко ими манипулировать, как они мстительны по натуре, - она повернулась к Лене. - Всего несколько слов из уст миссис Линкольн, и посмотри, как просто весь город набросился на тебя. Ты не предназначена для жизни в этом мире. Мы должны быть вместе. К слову о непривлекательных наружностях, Ларкин, почему бы тебе не продемонстрировать нам невинный взгляд твоих зеленых, то есть желтых глаз?
Ларкин улыбнулся и закрыл глаза, поднимая руки над головой, будто потягиваясь после долгого сна. Но когда он снова открыл глаза, что-то изменилось. Он часто заморгал, и с каждым движением век его глаза постепенно менялись. Можно было практически видеть перестановку молекул. Ларкин трансформировался в груду змей. Они стали скручиваться и взбираться друг на друга, пока Ларкин снова не образовался из этой кишащей массы. Он расставил в стороны свои руки в виде гремучих змей, которые шипели и заползали обратно в его кожаную куртку, пока снова не превратились в руки. Затем он открыл глаза. Но вместо привычного для меня зеленого взгляда, Ларкин уставился на нас теми же золотистыми глазами, что были у Сарафины и Ридли.
- Они никогда не были зелеными. Один из плюсов Иллюзиониста.
- Ларкин? - у меня внутри все упало. Он был одним из них, Темным Магом. Все намного хуже, чем я думал.
- Ларкин, что ты...? - Лена растерялась, но только на секунду. - Почему?
Но ответ смотрел прямо на нас из золотистых глаз Ларкина.
- А почему бы и нет?
- Почему бы и нет? Ой, даже не знаю, как на счет незначительной семейной солидарности?
Ларкин крутанул головой, и толстая золотая цепочка на его шее превратилась в змею, ощупывающую языком его щеку.
- Солидарность, на самом деле, мне не свойственна.
- Ты предал всех, свою родную мать. Да, как ты можешь жить с этим?
Он высунул язык. Змея заползла ему в рот и скрылась. Он сглотнул.
- Намного веселее быть Темным, чем Светлым, сестренка. Вот увидишь. Мы то, что мы есть. То, чем мне предназначено было стать. Нет смысла бороться с этим, - он щелкнул языком, теперь раздвоенным как у змеи, которую он проглотил. - Не понимаю, почему ты так зациклена на этом. Посмотри на Ридли. Она отлично проводит время.
- Ты предатель! - Лена начинала терять контроль. Гром прогремел у нее над головой, и дождь полил с новой силой.
- Он не единственный предатель, Лена, - Сарафина подошла к Лене поближе.
- О чем ты говоришь?
- О твоем ненаглядном дядюшке Мэйконе, - произнесла она озлобленно, и мне стало понятно, что Сарафина не простила, что Мэйкон отнял у нее дочь.
- Ты лжешь.
- Это он врал тебе все это время. Он позволил тебе думать, будто твоя судьба предрешена - будто у тебя нет выбора. Якобы сегодня ночью, в твой шестнадцатый день рождения, ты будешь Призвана либо Темными, либо Светлыми силами.
Лена упрямо качала головой. Она подняла ладони. Громыхнул гром, и дождь обрушился вниз сплошным потоком. Ей приходилось кричать, чтобы ее услышали.
- Так все и происходит. Так случилось с Ридли и Рис, и Ларкиным.
- Ты права, но ты другая. Сегодня ты не будешь Призвана. Тебе придется выбрать себе Призвание.
Слова повисли в воздухе. Выбрать себе Призвание. Будто слова сами по себе могли остановить время.
Лена вдруг вся побелела. На секунду мне показалась, что она собирается упасть в обморок.
- Что ты сказала? - прошептала она.
- У тебя есть выбор. Уверена, твой дядя тебе этого не сказал.
- Это невозможно, - из-за пронзительного завывания ветра я едва мог слышать голос Лены.
- Тебе предоставлен выбор, потому что ты моя дочь, второй Созидатель, рожденный в семье Дюкейн. Пусть я Разрушитель теперь, но я была рождена первым Созидателем в нашей семье.
Сарафина замолчала ненадолго, затем повторила стихотворение:
Первому суждено Темным стать
Второму дается шанс выбирать
- Я не понимаю, - ее ноги подкосились, и Лена опустилась на колени в лужу грязи в высокой траве, ее длинные черные волосы облепили лицо.
- У тебя всегда был выбор. И твой дядя всегда знал об этом.
- Я не верю тебе! - Лена вскинула руки. И куски земли, вырвавшись вместе с травой, вихрем закружились в воздухе. Я заслонил глаза, так как комки грязи и камни полетели в нас со всех сторон.
Я старался перекричать завывания ветра, но Лена едва могла меня слышать.
- Лена, не слушай ее. Она - Темная. Ее никто не волнует, кроме нее самой. Ты же сама мне это говорила.
- Зачем дяде Мэйкону скрывать от меня правду? - она смотрела прямо на меня, будто только я знал ответ на этот вопрос. Но я не знал. Я ничего не мог сказать.
Сгоряча Лена топнула ногой перед собой. Земля задрожала, и подо мной прокатилась волна. Впервые за все время Гатлин потрясло землетрясение. Сарафина улыбнулась. Она понимала, что Лена теряет контроль, а, следовательно, она выигрывает. В небе над нашими головами бушевала гроза.
- Достаточно, Сарафина! - голос Мэйкона эхом раздался через все поле. Он появился из ниоткуда. - Оставь мою племянницу в покое.
Этой ночью в свете луны он выглядел иначе. Он менее походил на человека, чем на то, чем он, в сущности, являлся. Что-то потустороннее. Его лицо казалось более молодым и ровным. Готовым к сражению.
- Это ты о моей дочери? Той самой, что ты украл у меня? - Сарафина выпрямилась и стала разминать пальцы, как солдат, проверяющий свой арсенал перед боем.
- Будто она когда-нибудь для тебя что-то значила, - Мэйкон был невозмутим. Он одернул свой пиджак, как всегда безупречно чистый. Позади него из кустов выпрыгнул Страшила, будто бежал всю дорогу, чтобы поспеть за ним. Сегодня Страшила выглядел в точности тем, кем он являлся - громадным волком.
- Мэйкон. Я польщена подобным вниманием к своей персоне, за исключением того, что я, кажется, пропустила вечеринку. Шестнадцатилетие моей родной дочери. Но ничего. Ведь сегодня еще намечается Призвание. У нас есть еще пара часов, и я ни за что на свете не пропущу это.
- Тогда полагаю, ты будешь разочарована, поскольку ты не приглашена.
- Жаль. Ведь я уже кое-кого сама пригласила, и он до смерти хочет тебя видеть.
Она улыбнулась и махнула рукой. Так же быстро как до этого материализовался Мэйкон, появился другой мужчина, облокотившись на ствол ивы, где всего секунду назад никого не было.
- Хантинг? Откуда она тебя откопала?
Он выглядел как Мэйкон, только чуточку выше и моложе, с зализанными назад черными волосами и такой же бледной кожей. Но если Мэйкон напоминал южного джентльмена из другого времени, то этот мужчина выглядел агрессивно-стильным. Одетый во все черное, в свитере, джинсах и кожаной куртке, он больше походил на кинозвезду с обложки бульварной газетенки, чем на Кэри Гранта Мэйкона. Но одно было очевидно. Он тоже был Инкубом, но - если так можно выразиться - не добрым. Чем бы ни был Мэйкон, Хантинг был чем-то другим.
На лице Хантинга появилось нечто, что должно было сойти за улыбку. Он начал ходить вокруг Мэйкона кругами.
- Брат. Сколько лет, сколько зим.
Мэйкон не улыбнулся в ответ.
- Не так уж и долго. Я не удивлен, что ты связался с кем-то вроде нее.
Хантинг засмеялся, громко и небрежно:
- А с кем еще мне, по-твоему, связываться? Со своркой Светлых, как ты? Это же нелепо. Смешна сама мысль о том, что ты можешь избавиться от своей сущности. От нашего семейного наследия.
- Я сделал выбор, Хантинг.
- Выбор? Ты так это называешь? - Хантинг засмеялся, подбираясь к Мэйкону все ближе. - Это иллюзия. Ты не можешь выбирать, кем тебе быть, Брат. Ты - Инкуб. И независимо от того, питаешься ты кровью или нет, ты – Создание Тьмы.
- Дядя Мэйкон, это правда - то, что она сказала? - Лену не интересовало небольшое воссоединение Мэйкона и Хантинга.
Сарафина визгливо рассмеялась.
- Хотя бы раз в жизни, Мэйкон, скажи девочке правду.
Мэйкон одарил ее строптивым взглядом.
- Лена, все не так просто.
- Но это правда? У меня есть выбор? – ее мокрые спутавшиеся волосы липли к лицу. Мэйкон и Хантинг, конечно же, были абсолютно сухими. Хантинг улыбнулся и зажег сигарету. Он наслаждался происходящим.
- Дядя Мэйкон. Это правда? – взмолилась Лена.
Мэйкон устремил на Лену свой рассерженный взгляд и затем отвернулся.
- Да, у тебя есть выбор, Лена, сложный выбор. Выбор со смертельными последствиями.
В одно мгновение дождь прекратился. Ветер исчез. Если это ураган, то мы в самом его эпицентре. Все ее эмоции перемешались. Я понимал, что она сейчас чувствует, даже не слыша ее голоса у себя в голове. Радость от того, что она, наконец, получила то, чего желала больше всего на свете – право выбирать свою судьбу. Злость от того, что потеряла единственного человека, которому всегда доверяла.
Лена смотрела на Мэйкона, будто видела его впервые. Я видел, как тьма вползает в черты ее лица.
- Почему ты не сказал мне? Всю свою жизнь я жила в страхе того, что могу стать Темной, - раздался новый удар грома, и капли дождя, словно слезы, забарабанили по земле. Но Лена не плакала, она была в ярости.
- У тебя есть выбор, Лена. Но так же есть последствия этого выбора. Последствия, которых ты не могла понять, будучи ребенком. Ты и сейчас не сможешь их до конца осознать. Однако каждый день своей жизни, еще даже до того как ты родилась, я размышлял над ними. И как твоя дорогая матушка знает, условия этой сделки были определены задолго до этого.
- Какие последствия? – Лена скептически посмотрела на Сарафину. Осторожно. Будто показывая свою открытость для новых возможностей. Я знал, о чем она думает. Раз она не может доверять Мэйкону, раз он все это время скрывал от нее такой секрет, то, возможно, мать говорила правду.
Я должен заставить ее услышать меня.
Не слушай ее! Лена! Ей нельзя верить…
Но в ответ тишина. В присутствии Сарафины наша связь не работала. Будто она разорвала телефонный провод между нами.
- Лена, возможно, ты не сможешь до конца понять суть выбора, который ты должна сделать. Того, что стоит на кону.
Из накрапывающих слез дождь превратился в плачущий ливень.
- Неужели ты веришь ему. После всей этой лжи, - Сарафина бросила убийственный взгляд на Мэйкона и повернулась к Лене. – Хотела бы я, чтобы у нас было больше времени поговорить, Лена. Но ты должна сделать Выбор, а я обязана пояснить его цену. Действительно, есть последствия, твой дядя не врал об этом, – она сделала паузу. – Если ты выберешь Темную сторону, все Светлые Маги в нашей семье умрут.
Лена побледнела.
- Зачем мне это делать?
- За тем, что если ты выберешь Светлую сторону, все Темные Маги и Лилум в нашей семье умрут, – Сарафина перевела свой взгляд на Мэйкона. – И я имею в виду, абсолютно все. Твой дядя, человек, который был тебе как отец, сгинет в Лету. Ты уничтожишь его.
Мэйкон исчез и тут же материализовался перед Леной.
- Лена, послушай меня. Я хочу принести эту жертву. Поэтому я ничего и не говорил тебе. Я не хотел, чтобы ты винила себя в моей смерти. Я всегда знал, что ты выберешь. Так сделай Выбор. Позволь мне уйти.
Лену колотила дрожь. Неужели она и правда уничтожит Мэйкона, если то, что сказала Сарафина, правда? Но если это - правда, что ей еще остается? Мэйкон станет всего лишь одной жертвой, не смотря на то, что она его любит.
- Но я могу предложить тебе кое-что еще, - добавила Сарафина.
- И что же такого ты можешь предложить, что заставит меня убить бабушку, тетю Дель, Рис и Райан?
Сарафина осторожно сделала несколько шагов к Лене.
- Итана. У нас есть способ, который позволит вам быть вместе.
- О чем ты говоришь? Мы и так вместе, - Сарафина слегка наклонила голову и сузила глаза. Что-то блеснуло в золотистых радужках. Понимание.
- Ты не знаешь, так ведь? – Сарафина повернулась к Мэйкону и засмеялась. – Ты не сказал ей. Ну, так же нечестно.
- Не знаю что? – выкрикнула Лена.
- Что ты и Итан никогда не сможете быть вместе, только не физически. Маги и Лилум не могут быть со Смертными, - она улыбнулась, наслаждаясь моментом. – По крайней мере, не убив их.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 17:45 | Сообщение # 39

Мастер

Глава 33
Одиннадцатое февраля. Призвание

Маги не могут быть со Смертными, не убив их.
Сейчас все это приобрело смысл. Непреодолимая связь между нами. Электрические разряды по коже и сбивчивое дыхание при поцелуях, сердечный приступ, который чуть не убил меня – нам физически противопоказано быть вместе.
Я знал, что это правда. Я вспомнил, о чем говорили Мэйкон и Амма той ночью на болоте, а потом и в моей комнате.
Будущее для них двоих невозможно.
Есть вещи, которых ты не видишь сейчас, и которые нам неподвластны.
Лену трясло. Она тоже поняла, что это правда:
- Что ты сказала? - прошептала она.
- Что вы с Итаном никогда не сможете быть вместе по-настоящему. Вы никогда не сможете пожениться, завести детей. У вас нет будущего, по крайней мере, реального будущего. Не могу поверить, что они так и не сказали тебе. Они определенно держали вас с Ридли под колпаком.
Лена повернулась к Мэйкону:
- Почему ты не сказал мне? Ты знаешь, что я люблю его.
- Никогда раньше у тебя не было парней, не говоря уже о Смертных. Никто из нас и не думал, что это может стать проблемой. Мы не осознавали, насколько сильна твоя связь с Итаном, пока не стало слишком поздно.
Я слышал их голоса, но не вслушивался. Мы никогда не сможем быть вместе. Я никогда не смогу быть к ней настолько близок.
Поднялся ветер, и струи дождя пронзали воздух, как стекло. Молнии вспарывали ночное небо. Гром гремел так оглушительно, что содрогалась земля. По всей видимости, вот-вот начнется самая настоящая буря. Взглянув на Лену, я понял, что она не могла больше контролировать себя.
- И когда ты собирался сказать мне?! - она перекрикивала шум ветра.
- После того, как ты выберешь Призвание.
Сарафина узрела для себя благоприятную возможность и воспользовалась ею:
– Лена, ну разве ты не видишь? Мы можем решить эту проблему. Чтобы вы с Итаном смогли провести всю оставшуюся жизнь вместе, жениться и нарожать детей. Все, что только захотите.
- Она никогда не допустит этого, Лена, - отрезал Мэйкон. - Даже если бы это было возможно, Темные Маги презирают Смертных. Они никогда не позволят никому из своих разбавить их кровь кровью Смертного. Это один из ключевых моментов нашей конфронтации.
- И это правда, но в данном случае, Лена, мы были бы готовы сделать исключение, учитывая альтернативу. И мы нашли способ сделать это возможным, - она пожала плечами. - Это лучше, чем смерть.
Мэйкон посмотрел на Лену, и резко спросил:
- Способна ли ты ради совместного будущего с Итаном, убить кого-нибудь из членов своей семьи? Тетю Дель? Рис? Райан? Свою собственную бабушку?
Сарафина вальяжно развела руки в стороны, демонстрируя покладистость скрытой в них силы:
– Как только ты Обратишься, все эти люди перестанут тебя волновать. И у тебя буду я, твоя мать, твой дядя, и Итан. Разве он не самый важный человек в твоей жизни?
Глаза Лены заволокло дымкой. Дождь и туман завертелись вокруг нее. Исходящий от них звук был настолько громким, что почти заглушал грохот снарядов на Медовом Холме. Я и забыл, что в любой из двух битв, которые ведутся здесь сегодня вечером, нас могут убить.
Мэйкон схватил Лену обеими руками:
- Она права. Если ты пойдешь на это, то не будешь чувствовать угрызений совести, потому что перестанешь быть собой. Человек, которым ты являешься сейчас, умрет. Но есть кое-что, о чем она не договаривает: ты забудешь о своих чувствах к Итану. Всего за несколько месяцев в твоем сердце поселится Тьма, и он не будет больше ничего для тебя значить. Призвание имеет невероятно сильное воздействие на Созидателей. Ты сможешь даже убить его собственными руками - ты будешь способна совершать подобные злодеяния. Разве не так, Сарафина? Расскажи Лене, что случилось с ее отцом, раз уж ты такая поборница правды.
- Твой отец украл тебя у меня, Лена. То, что произошло, было случайностью, несчастным случаем.
Лена выглядела подавленной. Одно дело – слышать о том, что твоя мать убила твоего же отца, от сумасшедшей миссис Линкольн на собрании дисциплинарного комитета. И совсем другое – узнать, что это правда.
Мэйкон вновь попытался повернуть разговор в свое русло:
– Расскажи ей, Сарафина. Объясни, как ее отец сгорел дотла в его же собственном доме, в пожаре, который организовала ты. Мы все знаем, как ты любишь играть с огнем.
Глаза Сарафины полыхнули яростью:
- Знаешь, все эти шестнадцать лет ты путался у меня под ногами. Думаю, что остальное время мы обойдемся без тебя.
Из ниоткуда появился Хантинг и оказался всего в нескольких дюймах от Мэйкона. Теперь он был гораздо менее похож на человека, сейчас он был тем, кем и являлся на самом деле. Демоном. Его лоснящиеся черные волосы стояли дыбом, как шкура на спине у волка перед прыжком, уши навострились, и когда он открыл рот, это оказалась звериная пасть. А потом он просто исчез, дематериализовался.
В следующее мгновение Хантинг возник уже над Мэйконом, так быстро, что я даже засомневался, не показалось ли мне это. Мэйкон схватил Хантинга за пиджак и швырнул его в дерево. Я никогда не осознавал, насколько силен Мэйкон на самом деле. Хантинг отлетел, но в том месте, где ему предстояло удариться о дерево, он прошел сквозь ствол и прокатился по земле с другой его стороны. В тот же миг Мэйкон исчез и вновь появился уже над Хантингом. Он бросил тело Хантинга на землю, от силы удара земля под ним разверзлась. Поверженного Хантинга распластало по земле. Мэйкон обернулся, чтобы взглянуть на Лену. И как только он отвернулся, Хантинг встал у него за спиной с ехидной улыбочкой. Пытаясь предупредить Мэйкона, я закричал, но никто не услышал меня из-за бушующего над нами урагана. Хантинг злобно зарычал и вцепился зубами сзади в шею Мэйкона, как поступают собаки в драке.
Мэйкон закричал глубоким гортанным звуком, и пропал. Он просто испарился. Но Хантинг, должно быть, все еще висел на нем, потому что он исчез вместе с Мэйконом, и когда они появились на краю поляны, Хантинг по-прежнему вгрызался в шею Мэйкона.
Что он делал? Он питался таким образом? Я слишком мало знал обо всем, чтобы понять, как это возможно и возможно ли вообще. Но что бы ни делал Хантинг, он, казалось, выпивал Мэйкона до дна. Лена закричала надрывным душераздирающим криком.
Хантинг оторвался от тела Мэйкона. Тот рухнул на землю в грязь, и струи дожди замолотили по нему. Прогремел очередной оружейный залп. Я вздрогнул, пораженный близостью боевых снарядов. Реконструкция двигалась прямо к нам, в направлении Гринбрайера. Конфедераты сдавали свои последние позиции.
Грохот выстрелов заглушал рычание – ни на что не похожий, но такой знакомый звук. Страшила Рэдли. Он завыл и прыгнул по воздуху в сторону Хантинга, стремясь защитить своего хозяина. И как только пес кинулся к Хантинга, тело Ларкина начало вращаться, и куча гадюк появилась прямо перед Страшилой. Гадюки шипели и терлись друг о друга.
Страшила не понимал, что змеи были иллюзорны, что он мог бежать прямо сквозь них. Он зарычал и попятился, отвлекаясь на извивающихся змей, этого и добивался Хантинг. Он дематериализовался и, возникнув из воздуха уже позади Страшилы, начал душить собаку своей сверхъестественной силой. Тело Страшилы дергалось, он пытался сопротивляться Хантингу, но это было бесполезно. Хантинг был слишком силен. Он отбросил обмякшее тело пса в сторону, к Мэйкону. Страшила не шевелился.
Собака и ее хозяин лежали бок о бок в грязи. Неподвижные.
- Дядя Мэйкон! - закричала Лена.
Хантинг провел рукой по своим прилизанным волосам и, довольный содеянным, покачал головой. Ларкин тут же принял знакомый нам человеческий облик, снова нацепив на себя кожаную куртку. Оба они выглядели как два наркомана после дозы.
Ларкин посмотрел на луну, а потом на свои часы:
– Половина прошла. Приближается полночь.
Сарафина вытянула вверх руки, будто хотела обнять небо:
- Шестнадцатая Луна, Шестнадцатый Год.
Хантинг улыбнулся Лене, лицо его было испачкано кровью и грязью:
- Добро пожаловать в семью.
Лена вовсе не намеревалась присоединяться к этой части семьи. Сейчас я отчетливо это видел. Она поднялась на ноги, промокшая и покрытая слоем грязи от вызванного ею же самой проливного дождя. Ее черные волосы спутались и торчали. Она едва могла стоять, сопротивляясь порывам ветра, она словно опиралась на него, будто в любой момент ее ноги могут оторваться от земли, и она исчезнет в черном небе. Возможно, ей было это по силам. В данный момент меня бы уже ничего не удивило.
Ларкин и Хантинг безмолвно переместились в темноте, встав по обе стороны от Сарафины, лицом к Лене. Сарафина сделала шаг вперед.
Лена подняла вверх одну ладонь:
- Остановись. Сейчас же.
Сарафина не послушалась. Лена сжала ладонь. И огненная полоса взмыла вверх над высокой травой. Огонь полыхал, разделив мать с дочерью. Сарафина застыла на месте. Она не ожидала, что Лена способна на гораздо большее, чем она полагала: небольшой ветер и мелкий дождичек. Лена застала ее врасплох.
- Я никогда ничего не стану от тебя скрывать, как все остальные в нашей семье. Я прояснила возможные для тебя варианты и при этом сказала правду. Ты можешь меня ненавидеть, но я все еще твоя мать. И я могу предложить тебе то, чего они не могут. Будущее со Смертным.
Пламя взлетало все выше. Огонь распространялся будто самопроизвольно, пока, наконец, языки пламени не окружили Сарафину, Ларкина и Хищника. Лена засмеялась. Смехом таким же жутким, как и у ее матери. Несмотря на то, что она находилась на другом краю поляны, от ее смеха по моему телу побежали мурашки.
- Тебе не следует делать вид, что ты заботишься обо мне. Нам всем известно, какая ты сука, Мама. И, полагаю, это единственная вещь, с которой согласны все здесь присутствующие.
Сарафина вытянула губы и подула, как будто послала воздушный поцелуй. Только при этом огонь изменил свое направление и помчался по траве, окружая Лену.
- Скажи, что ты думаешь об этом, милая. Попробуй сделать что-нибудь.
Лена улыбнулась:
- Сожжение ведьмы? Как банально.
- Если бы я хотела тебя сжечь, Лена, ты уже была бы мертва. Не забывай, что ты не единственный Созидатель.
Медленно Лена подалась вперед и сунула одну свою руку в огонь. Она даже не поморщилась, ее лицо совершенно ничего не выражало. Потом она сунула в огонь и вторую руку. Подняла их обе над головой, держа ими огненный шар, так, будто это был мячик. И швырнула его со всей силой, на которую была способна. Прямо в меня.
Огненный шар врезался в дуб позади меня, и ветки его воспламенились быстрее, чем сухие щепки. Огонь побежал вниз по стволу. Я спотыкаясь пошел вперед, стараясь отойти подальше. Я шел, пока не достиг стены моей тюрьмы-невидимки. Но на этот раз ее не оказалось. Я дюйм за дюймом месил ногами грязь, выползая оттуда. Подняв глаза, увидел Линка, свалившегося рядом со мной. Дуб позади него горел даже ярче, чем мой. Огонь взмыл в темное небо и начал распространяться по всему полю. Я рванул к Лене. Не мог думать ни о чем другом. Линк, спотыкаясь, кинулся к своей маме. И лишь Лена и огненная полоса разделяла нас от Сарафины. И в тот момент казалось, что этого вполне достаточно.
Я дотронулся до плеча Лены. Учитывая темноту, она должна была подпрыгнуть от неожиданности, но она знала, что это я. Она даже не взглянула на меня.
Я люблю тебя, Ли.
Не говори ничего, Итан. Она все слышит. Я не знаю этого наверняка, но думаю, что она всегда все слышала.
Я посмотрел через поле, но за огненной стеной не увидел ни Сарафину, ни Хантинга, ни Ларкина. Я знал, что они были там, и знал, что они, скорее всего, попытаются убить нас. Но я был с Леной, и на один короткий миг только это имело значение.
- Итан! Беги за Райан. Дядя Мэйкону нужна помощь. Я не смогу долго сдерживать ее.
Я сорвался с места прежде, чем Лена успела договорить. Что бы ни сделала Сарафина для уничтожения связей между нами, это более не действовало. Лена вернулась в мое сердце и мои мысли. И пока бежал по неровному полю, волновался я лишь об этом.
За исключением того, что почти наступила полночь. Я побежал быстрее.
Я тоже тебя люблю. Поторопись…
Я посмотрел на часы на своем мобильном. 11:25. В очередной раз стукнув в дверь Равенвуда, я в отчаянии нажал на полумесяц над дверным косяком. Ничего не произошло. Ларкин, должно быть, сотворил что-то с порогом, не позволяя переступать через него, но я не знал, как он это сделал.
- Райан! Тетя Дель! Бабушка!
Я должен был найти Райан. Мэйкон ранен. И Лена может оказаться следующей. Я не мог предсказать, что предпримет Сарафина после того, как Лена ей отказала. Линк споткнулся о ступеньку позади меня.
- Райан здесь нет.
- А Райан доктор? Мы должны помочь моей маме.
- Нет. Она… Я объясню позже.
Линк принялся мерить шагами веранду:
– Это все происходит на самом деле?
Думай. Я должен думать. Я тут совсем один. Сегодня ночью Равенвуд стал своеобразной крепостью. Никто не может войти туда, по крайней мере, не Смертные, а я не могу позволить Лене проиграть.
Я набрал номер единственного человека, который – по моему мнению – не покроется мурашками, оказавшись в эпицентре сверхъестественной бури вместе с двумя Темными Магами и Кровожадным Демоном. Человека, который и сам был кем-то вроде сверхъестественной бури. Аммы.
В ответ я услышал только гудки.
– Не отвечает. Амма, вероятно, все еще с моим отцом.
11:30. Оставался последний человек, который мог помочь мне, и у этой ставки почти не было шансов. Я набрал номер Окружной библиотеки Гатлина.
– И Мэриан тоже нет. Она бы знала, что делать. Что за черт? Она никогда не уходит из библиотеки, даже после закрытия.
Линк ожесточенно шагал взад и вперед:
– Все закрыто. Сегодня ведь дурацкий праздничный день. Битва на Медовом Холме, помнишь? Может, нам стоит спуститься в Безопасную Зону и поискать медиков?
Я уставился на него, будто с его губ только что скатилась шаровая молния и ударила меня по голове.
– Сегодня праздник. Все закрыто, - повторил я за ним.
- Ага. Я об этом и говорю. И что же нам делать? - он выглядел несчастным.
- Линк, ты гений. Ты ненормальный гений.
- Я знаю, друг, но чем нам это поможет?
- Ты забрал Колотушку?
Он кивнул.
- Нам надо уехать отсюда.
Линк запустил двигатель. Он затрещал, но завелся, как и всегда. И из динамиков заорали «Трясуны», на этот раз их музыка показалась просто отстойной.
Линк промчался по гравийной дорожке, а затем искоса взглянул на меня:
– И куда мы едем?
- В библиотеку.
- Ты же сказал, что она закрыта.
- В другую библиотеку.
Линк кивнул, будто понял, но на самом деле это было не так. Но, тем не менее, он порулил дальше, как в старые добрые времена. Колотушка неслась по гравию, словно это было утро понедельника, и мы опаздывали на первый урок. Но и это было не так.
На часах было 11:40.
Когда мы остановились на стоянке напротив Исторического Общества, Линк даже не пытался понять почему. Я выскочил из машины прежде, чем он успел выключить «Трясунов». Он догнал меня, когда я уже завернул за угол, в неосвещенное место позади второго самого старого здания в Гатлине.
- Это не библиотека.
- Верно.
- Это ДАР.
- Верно.
- Который ты ненавидишь.
- Верно.
- Моя мама ходит сюда каждый день.
- Верно.
- Чувак. А мы что тут делаем?
Я подошел к решетке и просунул сквозь нее руку. Она проскользнула сквозь металл, по крайней мере, на вид решетка казалась металлической, а моя рука при этом выглядела так, будто была ампутирована по запястье.
Линк вцепился в меня:
- Друг, Ридли, должно быть, подсыпала что-то в мой Маунтин Дью. Потому что, клянусь, твоя рука… Я только что видел, как твоя рука… Забудь, у меня галлюцинации.
Я вытащил свою руку и пошевелил пальцами у него перед лицом:
- Слушай, друг, после всех тех вещей, которые ты видел сегодня, ты и теперь считаешь, что у тебя галлюцинации? И сейчас?
Я снова взглянул на мобильник. 11:45.
- У меня нет времени на объяснение, но с этого момента все вокруг будет становиться еще более странным. Мы войдем в библиотеку, но это не совсем библиотека. И большую часть времени тебе будет казаться, что ты сошел с ума. Так что если ты захочешь подождать в машине, то это нормально.
Линк пытался понять, что я говорил, но это ему давалось с трудом.
- Так ты идешь или нет?
Линк посмотрел на решетку. Не говоря ни слова, он сунул в нее свою руку. Она исчезла.
Он решился.
Я шмыгнул в дверь и стал спускаться по древней каменной лестнице.
- Идем. Нам нужна книга.
Спотыкаясь позади меня, Линк нервно засмеялся.
– Ты понимаешь? Книга?.. Библиотека?..
Как только мы спустились в темное помещение, настенные факелы зажглись сами собой. Я взялся за металлическую, имеющую форму полумесяца, рукоятку одного из них и бросил его Линку. Схватил второй и спрыгнул с последней ступеньки в склеп. По мере того, как мы продвигались к центру зала, один за другим на его стенах загорались факелы. В их мерцающем свете стали видны колонны и тени, которые они отбрасывали. Слова «Domus Lunae Libri» снова появились в тени у входа, там же, где я видел их в прошлый раз.
- Тетя Мэриан! Ты здесь?
Она постучала меня сзади по плечу. От страха я чуть из кожи не выпрыгнул и врезался в Линка.
Линк заорал и уронил факел. Я затоптал огонь ногами.
- Боже, доктор Эшкрофт. Вы напугали меня почти до смерти.
- Прости, Уэсли… и Итан, ты с ума сошел? Ты хорошо помнишь, кем является мать этого бедного мальчика?
- Миссис Линкольн без сознания. Лена в беде. Мэйкон ранен. Мне необходимо попасть в Равенвуд, я не могу найти Амму и не могу найти вход, чтобы попасть внутрь. Я должен пройти через Тоннель, - я снова был маленьким мальчиком, и все эти слова просто-напросто посыпались из меня.
Разговаривать с Мэриан было почти то же самое, что разговаривать с моей мамой, ну или, по крайней мере, с человеком, который знал, каково это - говорить с моей мамой.
- Я ничего не могу сделать. И ничем не могу вам помочь. Так или иначе, час Призвания наступает в полночь. Остановить часы я тоже не могу. И не могу спасти ни Мэйкона, ни мать Уэсли, ни кого-либо еще. Я не имею права вмешиваться, - она посмотрела на Линка. - И мне жаль твою мать, Уэсли. Я говорю это без пренебрежения.
- Мэм, - Линк расстроился.
Я отрицательно покачал головой и протянул Мэриан ближайшей факел со стены:
- Вы не понимаете. Я не прошу вас делать ничего, кроме обычных обязанностей Библиотекаря Магов.
- Что?
Я посмотрел на нее многозначительным взглядом:
- Я должен доставить в Равенвуд книгу, - наклонившись, достал из ближайшей стопки первую попавшуюся книгу, которая сразу обожгла кончики моих пальцев. – «Полное руководство по ядовитым Травам и Заклинаниям».
Мэриан была настроена скептически:
– Сегодня ночью?
- Да, сегодня. Сейчас. Мэйкон попросил меня принести ее ему лично. До полуночи.
- Библиотекарь Магов - единственный из Смертных, кто знает, где вход в Тоннели Lunae Libri, - Мэриан вернула мне многозначительный взгляд и забрала книгу из моих рук. - Хорошо, что я – одна из них.
Мы с Линком следовали за Мэриан по извилистым коридорам Lunae Libri. Сначала я принялся считать дубовые двери, мимо которых мы проходили, но, досчитав до шестнадцатой, бросил это занятие. Тоннели были похожи на лабиринт, и каждый следующий был не похож на предыдущий. У некоторых из них потолок был таким низким, что нам с Линком приходилось нагибаться, чтобы пройти, а у других, наоборот, настолько высок, что, казалось, будто над головой вообще нет крыши. Это в буквальном смысле был другой мир. Тут были и простые проходы, не украшенные ничем, кроме скромной каменной кладки, а другие были больше похожи на коридоры в замке или музее, на стенах которых висели шпалеры, старинные карты в рамах и масляные картины. При других обстоятельствах я должен бы перестать читать крошечные латунные надписи под портретами. Может, они были известными Магами, кто знает. Единственное, что было общего в этих коридорах – это запах земли и времени, и то, сколько раз Мэриан поворачивала свой ключ в виде полумесяца - железный круг, который она носила на талии.
Прошла, казалось, целая вечность, когда мы подошли к двери. Наши факелы почти погасли, и мне пришлось поднимать свой факел так высоко, как только я мог, чтобы прочитать надпись «Особняк Равенвуда», высеченную на вертикальных досках. Мэриан повернула ключ-полумесяц в последней замочной скважине, и дверь распахнулась. Резные ступеньки вели в дом, и по проблескам в потолке над собой, я понял, что мы находились на первом этаже.
Я повернулся к Мэриан и протянул руку за книгой:
- Спасибо, тетя Мэриан. Я отдам ее Мэйкону.
- Не так быстро. Мне еще предстоит увидеть читательский билет, выданный на твое имя, ИУ, - подмигнула она мне. - Я сама доставлю эту книгу.
Я посмотрел на мобильник. Снова 11:45. Это было невозможно.
- Как сейчас может быть то же самое время, что и в момент нашего приезда в Lunae Libri?
- Лунное время. Вы, ребята, никогда никого не слушаете. Тут, внизу, вещи не всегда такие, какими кажутся.
Линк и Мэриан пошли следом за мной по лестнице к главному залу. Равенвуд был таким же, как и до нашего ухода, вплоть до оставленного на тарелках торта, чайного сервиза и кучи нераспакованных подарков на день рождения.
- Тетушка Дель! Рис! Бабушка! Ау? Где все? – позвал я, и они вышли из-за дверного косяка.
Дель заняла позицию у лестницы, держа лампу над головой, как будто вот-вот собиралась ударить ею Мэриан по голове. Бабушка стояла в дверях, рукой заслоняя Райан. Рис пряталась под лестницей, вооружившись ножом для торта.
Они все заговорили одновременно:
- Мэриан! Итан! Мы так волновались. Лена исчезла, и когда мы услышали звонок из Туннелей, мы подумали, что…
- Вы видели Ее? Она там?
- Вы видели Лену? Мэйкон не вернулся, и мы начали беспокоиться.
- А Ларкин. Она ведь не причинила боль Ларкину?
Я смотрел на них с недоверием, забрав лампу из рук тети Дель и отдав ее Линку:
- Лампа? Вы серьезно думали, что лампа вас защитит?
Тетя Дель пожала плечами:
- Барклай поднялся на чердак, чтобы превратить в оружие карнизы и старые украшения Солнцеворота. Это все, что я смогла найти.
Я встал на колени перед Райан. Прошло не так много времени, около четырнадцати минут, если быть точным:
- Райан. Ты помнишь, как помогла мне, когда мне было больно? Мне нужно, чтобы прямо сейчас, в Гринбрайере, ты сделала то же самое. Дядя Мэйкон потерпел поражение, и они со Страшилой ранены.
Райан выглядела так, будто вот-вот заплачет:
– Страшила тоже ранен?
В дальнем углу комнаты кашлянул Линк:
- И моя мама. Я имею в виду, я знаю, какой она была головной болью, и все такое, но, может, она могла… могла бы помочь моей маме?
- И маме Линка.
Бабушка снова затолкала Райан себе за спину и погладила ее по щеке. Она оправила свитер и разгладила юбку.
- Ну что ж, идем. Я и Дель. Рис, останься здесь, со своей сестрой. И скажи отцу, куда мы ушли.
- Бабушка, мне нужна Райан.
- На сегодняшнюю ночь я побуду Райан, Итан, - она взяла сумку.
- Я не уйду отсюда без Райан, - настаивал я на своем.
Слишком многое было поставлено на карту.
- Мы не можем привести туда ребенка, не обретшего Призвания, не в ночь Шестнадцатой Луны. Ее могут убить, - Рис посмотрела на меня так, будто я был идиотом.
Я опять оказался не в теме.
В утешительном порыве Дель взяла меня за руку:
- Моя мать - Эмпат. Она очень восприимчива к чужим способностям и может на время перенимать их. Сейчас она позаимствовала силу Райан. Это продлится не очень долго, но пока она может делать все то, на что способна Райан. И, несомненно, Бабушка уже была Призвана, лет так дцать назад. Так что мы пойдем с тобой.
Я взглянул на мобильник. 11:49.
- Что, если мы не успеем вовремя?
Мэриан улыбнулась и подняла книгу:
- Я никогда еще не доставляла никого в Гринбрайер. Дель, как ты думаешь, сможешь найти дорогу?
Тетя Дель кивнула, надевая очки:
- Времявороты с легкостью находят старинные двери. Это с совсем новыми моделями у нас возникают небольшие проблемы, - она снова скрылась в Туннелях, следуя за Мэриан и Бабушкой.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 17:45 | Сообщение # 40

Мастер

Мы с Линком поднялись на ноги, и пошли за ними.
- Для кучки пожилых дам, - Линк задыхался, - они и впрямь знают толк в передвижениях.
На этот раз проход был маленьким и обваливался на глазах, с точечными вкраплениями черного и зеленого мха, растущего по стенам и потолку. Скорей всего, и в полу тоже, но я не мог видеть их из-за теней. Вереницей из пяти покачивающихся факелов мы передвигались в кромешной тьме. Так как мы с Линком замыкали вереницу, дым попадал нам в глаза, отчего их жгло, и они слезились.
Как только мы подошли поближе к Гринбрайеру, мне показалось, что нас окутало дымом, который начал просачиваться в Туннели, и он шел вовсе не от наших факелов, а из невидимых отверстий, ведущих к внешнему миру.
- Это здесь, - Тетушка Дель откашлялась, осторожно пробираясь по краю прямоугольного прохода в каменной стене.
Мэриан соскребла мох и открыла дверь. Lunae ключ подошел идеально, как если бы замок открывали всего несколько дней назад, а не сотни тысяч дней назад. Дверь была не дубовой, а сделанной из камня. Я не мог поверить, что тете Дель хватило сил открыть ее.
Тетушка Дель остановилась на лестнице и жестом пригласила меня войти. Она знала, что у нас почти не осталось времени. Поднимаясь по каменным ступеням, я вдыхал сырой воздух и нагибался, чтобы не задевать головой свисающий с потолка мох. Я вылез из туннеля, но, выбравшись на самый верх, замер. Я увидел каменную надгробную плиту, где столько лет пролежала Книга Луны.
И я знал, что это была та самая плита, потому что сейчас на ней лежала Книга.
Та самая книга, которая сегодня утром исчезла с полки в моем шкафу. Я понятия не имел, как она тут оказалась, но на расспросы не было времени.
Звуки пожара я услышал раньше, чем увидел его.
Огонь неистовствовал, сея вокруг гнев, хаос и разрушение. И он был повсюду. Смог в воздухе был настолько плотным, что я задыхался из-за него. Жаром мгновенно опалило волосы на моих руках. Это было похоже на видения медальона или даже, что еще хуже, на последний из моих кошмаров - тот, в котором Лена сгорела в огне.
То самое чувство, что я ее теряю. Оно становилось явью.
Лена, ты где?
Помоги Дяде Мэйкону.
Ее голос становился все слабее. Я отогнал от себя дым, чтобы разглядеть дисплей телефона.
11:53. Семь минут до полуночи. Времени у нас почти не осталось.
Бабушка схватила мою руку:
- Не стой истуканом. Нам нужен Мэйкон.
Мы с бабушкой, взявшись за руки, побежали в гущу огня.
Ведущая к кладбищу длинная аллея из образующих арку ивовых деревьев и прилегающие к ней сады полыхали огнем. Кустарниковые и заостренные дубы, карликовые пальмы, розмарины и лимоны - все деревья были в огне. Я услышал вдалеке последние несколько залпов. Праздник на Медовом Холме завершался, и я знал, что участники Реконструкции вскоре соберутся на фейерверк, как будто фейерверк в Безопасной зоне мог сравниться с тем, что происходило здесь сейчас. Горели и сад, и поляна, окружавшие склеп.
Мы с бабушкой пробирались сквозь дым, пока не подошли к пылающим дубам, и я не нашел Мэйкона, лежавшего на том же месте, где мы его и оставили. Бабушка склонилась над ним и дотронулась рукой до его щеки.
- Он слаб, но с ним все будет в порядке.
В тот же миг Страшила Рэдли перевернулся и вскочил на все свои четыре лапы. Он подкрался поближе и лег на живот рядом с хозяином.
Мэйкон попытался повернуть голову в сторону Бабушки. Его голос прозвучал еле слышным шепотом:
- Где Лена?
- Итан ее найдет. Ты отдыхай. Я попробую помочь Миссис Линкольн.
Линк был рядом со своей мамой, и бабушка без лишних слов поспешила в их сторону. Я поднялся, вглядываясь в огонь в поисках Лены. И не видел никого из них, нигде. Ни Хантинга, ни Ларкина, ни Сарафину - никого.
Я здесь. На крыше склепа. Но мне кажется, я застряла.
Держись, Ли. Я иду.
Я пошел обратно через огонь, стараясь придерживаться тех тропинок, которые помнил по своему прошлому визиту в Гринбрайер с Леной. Чем ближе я подбирался к склепу, тем явственнее чувствовал жар от пламени. Ощущение было таким, будто с меня содрали кожу, но я понимал, что она просто на самом деле горит.
Я взобрался на безымянное надгробие, ногой нащупал опору в разрушенной каменной стене, и, насколько смог, подтянул себя наверх. На крыше склепа стояла статуя какого-то ангела с отколотой частью тела. Я ухватился за его - не знаю, за что именно, вроде как это было похоже на лодыжку, - и вытащил себя на край гробницы.
Скорее, Итан! Ты мне нужен.
Вот тогда-то я и оказался лицом к лицу с Сарафиной.
Вонзившей нож мне в живот.
Самый настоящий нож в мой самый настоящий живот.
Конец сна, который нам так ни разу и не позволили увидеть. Только эта часть не была сном. Я знаю, потому что это был мой живот, и я чувствовал каждый дюйм входящего в меня лезвия.
Удивлен, Итан? Думаешь, Лена – единственный Маг на этой волне?
Голос Сарафины начал стихать.
Пусть она теперь попробует стать Светлой.
Теряя сознание, я думал лишь о том, что если бы на мне был сейчас мундир солдата Конфедерации, меня бы звали Итан Картер Уэйт. У меня такая же рана в животе, и тот же медальон в кармане. Даже если единственным местом, из которого я когда-либо дезертировал, была баскетбольная команды средней школы Джексона, а вовсе не армия генерала Ли.
А еще мне снились сны о девушке-Маге, которую я всегда буду любить. Точно так же, как и тот, другой Итан.

Итан! Нет! Нет! Нет! Нет!
В один миг я кричала, а в следующий миг звук застрял у меня в горле.
Я помню, как упал Итан. Я помню улыбку своей матери. Блеск лезвия, и кровь.
Кровь Итана.
Этого не могло быть.
А сейчас все замерло. Все буквально застыло на месте, подобно сцене в музее восковых фигур. Клубы дыма все так же клубились. Они были пушистыми и серыми, но никуда не перемещались, ни вверх, ни вниз. А просто висели в воздухе, как будто были сделаны из картона - всего лишь часть театральных декораций. Языки пламени были все такими же четкими, такими же жаркими, но они ничего не поглощали и не издавали ни звука. Даже воздух был статичен. Все было точно таким же, как и секундой ранее.
Бабушка склонилась над миссис Линкольн в попытке дотронуться до ее щеки, и ее рука повисла в воздухе. Линк держал мать за руку, стоя на коленях в грязи, как испуганный мальчик. Тетя Дель и Мэриан присели на нижнюю ступеньку входа в склеп, закрывая лица от дыма.
Дядя Мэйкон лежал на земле, Страшила свернулся рядом с ним. В нескольких шагах от них, прислонившись к дереву, стоял Хантинг и любовался делом рук своих. Кожаное пальто Ларкина было объято пламенем, сам он замер где-то на середине дороги в Равенвуд, глядя в обратном направлении. Он бежал не сюда, а подальше отсюда.
И Сарафина. Высоко над головой моя мать держала резной кинжал, древнюю Темную вещь. Ее лицо полыхало от ярости, огня и ненависти. С лезвия еще капала кровь на безжизненное тело Итана. Даже капли крови застыли в воздухе.
Рука Итана была вытянута по самому краю крыши склепа. Она безвольно свисала вниз, будто тянулась к кладбищу внизу.
Как и в нашем сне, но только наоборот.
Не я выпала из его рук, а он пострадал от моих.
У подножия склепа я потянулась вверх, раздвигая пламя и дым, пока мои пальцы не соединились с пальцами Итана. Я привстала на цыпочки, но едва смогла дотянуться до него.
Итан, я люблю тебя. Не оставляй меня. Без тебя я с этим не справлюсь.
В свете луны я могла бы увидеть его лицо. Но на небе не было луны, сейчас ее не было, и свет шел только от огня, окружавшего меня со всех сторон и по-прежнему замороженного. Небо было пустым и совершенно черным. И не было ничего. Сегодня ночью я потеряла все.
Я рыдала до тех пор, пока не начала задыхаться. Мои пальцы скользнули в его, и я поняла, что никогда больше не почувствую его пальцы в своих волосах.
Итан.
Я хотела выкрикнуть его имя, несмотря на то, что никто не услышит, просто у меня не было сил держать крик в себе. У меня не осталось ничего, кроме тех слов. Я помнила слова из видений. Я помнила каждое из них.
Кровь сердца моего.
Жизнь жизни моей.
Плоть тела моего.
Душа души моей.
- Не делай этого, Лена Дюкейн. Не играй с Книгой Лун и не навлекай на нас снова всю эту тьму, - я открыла глаза.
Амма стояла рядом со мной, в огне. Мир вокруг нас был все так же заморожен.
Я посмотрела на Амму:
- Предки сделали это?
- Нет, дитя мое. Это сделала ты. Предки лишь помогли мне прийти сюда.
- Как я смогла это сделать?
Она села на землю рядом со мной:
- Ты еще не знаешь, на что способна, не так ли? По крайней мере, насчет этого Мельхиседек оказался прав.
- Амма, о чем ты говоришь?
- Я постоянно твердила Итану, что когда-нибудь он сможет просверлить дырку в небе. Но я считаю, что сделала это именно ты.
Я попыталась вытереть слезы со своего лица, но они не прекращались. А когда они скатились до моих губ, я почувствовала во рту вкус сажи:
– Я… я - Темная?
- Еще нет, пока нет.
- Я - Светлая?
- Нет. И этого не могу о тебе сказать.
Я посмотрела на небо. Все было окутано дымом: и деревья, и небо, а там, где должна быть луна и звезды, виднелось лишь толстое черное одеяло. Пепел и огонь, и дым… и ничего больше.
- Амма.
- Да?
- А где луна?
- Ну, дитя, если ты не знаешь, то я тем более. В какой-то момент я смотрела на твою Шестнадцатую Луну. Ты стояла под ней, вглядываясь в звезды, как будто только Бог на Небе мог помочь тебе, с поднятыми вверх ладонями, как будто ты поддерживала небо. А потом ничего. Только это.
- А как же Призвание?
Она замолчала, раздумывая:
– Вообще-то, я не знаю, что происходит, когда в полночь твоего Шестнадцатого дня рождения на небе нет Луны. Насколько я знаю, подобного никогда раньше не было. Мне кажется, что если нет Шестнадцатый Луны, то не может быть и Призвания.
Я должна была испытать облегчение, радость, растерянность. Но все, что я чувствовала, была боль:
– Так все закончилось?
- Не знаю, - она протянула руку и подняла меня с земли, ставя на ноги рядом с собой.
Ее рука была теплой и сильной, и я почувствовала, как в моей голове что-то начинает проясняться. Мы обе знали, что я буду делать дальше. Так же, как - я подозреваю – Иви знала, что собиралась делать Женевьева на этом самом месте более ста лет назад.
Как только мы открыли потрескавшуюся обложку книги, я мгновенно поняла, до какой страницы мне листать, как если бы знала это с самого начала.
- Ты знаешь, что это противоестественно. И знаешь, какие будут последствия.
- Знаю.
- И знаешь, что нет никаких гарантий, что это сработает. В прошлый раз все закончилось не так хорошо. Но могу сказать тебе вот что: моя пра-пра-тетя Иви там же, где и Предки, и они нам помогут, чем смогут.
- Амма. Пожалуйста. У меня нет выбора.
Долгим взглядом она смотрела мне в глаза. Наконец, кивнула:
- Я знаю, что не смогу отговорить тебя поступить так, как задумала. Потому что ты любишь моего мальчика. И так как я тоже его люблю, я тебе помогу.
Я взглянула на нее, и до меня дошло:
– Так вот почему сегодня вечером вы принесли сюда Книгу Лун.
Амма медленно кивнула. Она дотронулась рукой до моей шеи и вытащила цепочку с висящим на ней кольцом из-под школьной толстовки Итана, которая все еще была на мне надета.
- Это было кольцо Лайлы. Видимо, он очень сильно любит тебя, раз отдал тебе эту вещь.
Итан, я люблю тебя.
- Любовь обладает очень мощной силой, Лена Дюкейн. С материнской любовью шутки плохи. И мне кажется, что Лайла пыталась помочь, уж как могла.
Она сорвала кольцо с моей шеи. И на коже - в том месте, где прорвалась цепочка, - остался порез. Она надела кольцо на мой средний палец.
– Лайла полюбила бы тебя. У тебя есть то, чего не было у Женевьевы, когда она воспользовалась Книгой - любовь двух семей.
Я закрыла глаза, чувствуя прикосновение прохладного металла к своей коже:
- Надеюсь, вы правы.
- Подожди, - Амма протянула руку и вытащила из кармана Итана медальон Женевьевы, по-прежнему завернутый в ее фамильный носовой платок. - Просто, чтобы напомнить всем, что на тебе уже лежит одно проклятие, - она обеспокоено вздохнула. - Не хочу быть осужденной дважды за одно и то же преступление.
Она положила медальон на книгу:
- На этот раз мы все сделаем правильно.
Сняв со своей шеи старинный амулет, она положила его рядом с медальоном. Маленький золотой круг выглядел почти как монетка, изображение на нем стерлось из-за постоянной носки и от времени:
- Чтобы напомнить всем, что если они связались с моим мальчиком, то будут иметь дело со мной.
Она закрыла глаза. Я сделала то же самое. Дотронулась руками до страниц и начала петь - сначала медленно, а потом все громче и громче.
CRUOR PECTORIS MEI, TUTELA TUA EST.
VITA VITAE MEAE, CORRIPIENS TUAM, CORRIPIENS MEAM.
Я произносила слова с уверенностью. С той уверенностью, что приходит, только если тебе действительно все равно, выживешь ты или умрешь.
“CORPUS CORPORIS MEI, MEDULLA MENSQUE,
ANIMA ANIMAE MEAE, ANIMAM NOSTRAM CONECTE.”
Я выкрикивала слова в остановившуюся действительность, хотя никто, кроме Аммы, не слышал их.
“CRUOR PECTORIS MEI, LUNA MEA, AESTUS MEUS.
CRUOR PECTORIS MEI. FATUM MEUM, MEA SALUS.”
Амма сжала мои дрожащие руки в своих надежных, и мы вместе стали произносить Заклинание. На этот раз мы говорили на языке Итана и его матери, на языке Лайлы, дяди Мэйкона и тети Дель, на языке Аммы и Линка, и маленькой Райан, и всех, кто любил Итана, и кто любил нас.
Все, что мы говорили сейчас, звучало как песня.
Песня любви к Итану Лоусону Уэйту двух людей, которые любили его больше всех. И которые будут тосковать по нему, если потерпят неудачу.
КРОВЬ СЕРДЦА МОЕГО - ТВОЯ ЗАЩИТА.
ЖИЗНЬ ЖИЗНИ МОЕЙ - ЗАБИРАЯ ТВОЮ, МОЮ ЗАБИРАЕТ.
ТЕЛО ОТ ТЕЛА МОЕГО, СУЩНОСТИ И МЫСЛЕЙ.
ДУША В ДУШЕ МОЕЙ – СВЯЗАТЬ ИХ ВОЕДИНО.
КРОВЬ СЕРДЦА МОЕГО, МОИ ПРИЛИВЫ И ОТЛИВЫ, ЛУНА МОЯ.
КРОВЬ СЕРДЦА МОЕГО, МОЕ СПАСЕНИЕ, МОЯ ПОГИБЕЛЬ.
В ту же секунду меня, Книгу, склеп и Амму поразила молния. По крайней мере, мне так показалось. Но потом я вспомнила, что в видении Женевьева испытала то же самое. Амму отбросило к стене склепа, и головой она стукнулась о камень.
Я почувствовала, как по телу пробежал электрический ток, и расслабилась, смирившись с тем, что если я и умерла, то хотя бы буду с Итаном. Я чувствовала его, то, как близок он мне, как сильно я его люблю. И ощущая пылающее на моем пальце кольцо, я знала, что и он меня любит.
Мне казалось, что мои глаза горят, куда бы я ни посмотрела, я видела тусклый золотой свет, как будто он каким-то образом исходит от меня.
Я услышала шепот Аммы:
- Мой мальчик.
И повернулась к Итану. Он купался в золотом свете, так же, как и все остальное. Он по-прежнему был неподвижен. Я в панике посмотрела на Амму:
- Не сработало.
Она прислонилась к каменному алтарю и закрыла глаза.
Я закричала:
- Это не сработало!
И пинком отшвырнула от себя Книгу, прямо в грязь. Потом посмотрела наверх. Там снова взошла Луна. Подняв руки над головой, я протянула их к небу. По моим жилам, там, где должна быть кровь, растекался жар. Это во мне закипал гнев, и ему не находилось выхода. Я чувствовала, что он разъедает меня изнутри. И понимала, что если не найду способ выплеснуть его, он меня уничтожит.
Хантинг. Ларкин. Сарафина.
Пожиратель, трус, и моя кровожадная мать, которая жила ради того, чтобы погубить своего собственного ребенка. Уродливые ветки генеалогического древа моей Магической семьи.
Как могла я выбрать себе Призвание, когда они уже забрали то единственное, что было для меня важно? Жар в моих руках все нарастал, как будто по своей собственной воле. На небе сверкнула молния. Я заранее знала, куда она ударит.
Три точки на компасе, указатель мне был не нужен.
Молния ударила в пламя, поразив три цели одновременно - тех, кто сегодня ночью отобрал у меня все. Я должна была отвернуться, но не сделала этого. Статуя, которая секундой ранее была моей матерью, вдруг стала удивительно красивой – будучи охваченной пламенем при свете луны.
Опустив руки, я вытерла глаза от грязи, пепла и скорби, но когда я обернулась, увидела, что она исчезла.
Они все исчезли.
Пошел дождь, мое затуманенное зрение стало приходить в норму, и вскоре я снова смогла разглядеть, как потоки дождя хлещут по задымленным дубам, полям и кустарникам. Впервые за долгое время я видела все так отчетливо, а, может быть, и вообще в первый раз в своей жизни. Я направилась обратно к склепу, к Итану.
Но его не было.
Там, где всего несколько минут назад лежало тело Итана, теперь был кто-то другой. Дядя Мэйкон.
Я ничего не понимала. Повернулась за ответами к Амме. Глаза ее были огромными и испуганными.
- Амма, где Итан? Что случилось?
Но она мне не ответила. В первый раз за все время Амма молчала. Потрясенная, она смотрела на тело дяди Мэйкона:
- Никогда не думала, Мелхиседек, что конец будет вот таким. Столько лет мы вместе держали всю тяжесть мира на своих плечах, а теперь... - она говорила с ним так, будто он ее слышал, хотя голос ее звучал так тихо, как никогда раньше. - Как же я буду держать его в одиночку?
Я схватила ее за плечи, ее острые кости впились в мои ладони:
- Амма, что происходит?
Подняв глаза, она встретилась взглядом с моими, и едва слышным шепотом произнесла:
- Нельзя ничего попросить у Книги, не отдав ей что-то взамен, - слезы потекли по ее морщинистой щеке.
Это не могло быть правдой. Я опустилась на колени рядом с дядей Мэйконом и медленно протянула руку, чтобы коснуться его гладковыбритого лица. Обычно, она была обманчиво теплой, как у человека, согреваемая энергией надежд и чаяний Смертных, но не сегодня. Сейчас его кожа была ледяной. Как и у Ридли. Как у мертвеца.
Не отдав ей что-то взамен.
- Нет... пожалуйста, нет!
Я убила дядю Мэйкона. А ведь я еще даже не Призвана. Я еще даже не выбрала Свет, но уже убила его.
Ярость снова начала закипать внутри меня, а вокруг нас поднимался ветер, завывая и кружась, вторя мои эмоциям. И, казалось, он уже знаком мне, как старый друг. Книга совершила какой-то ужасный обмен, о котором я не просила. И вдруг я поняла.
Обмен.
Если на том месте, где раньше лежал мертвый Итан, сейчас находится дядя Мэйкон, означает ли это, что Итан может быть там, и он жив?
Я вскочила на ноги и побежала от склепа. Застывший пейзаж подсвечивался золотистым светом. Я увидела Итана, лежавшего на траве недалеко от Страшилы, где всего несколько минут назад находился дядя Мэйкон. Я подошла к нему. И дотронулась до руки Итана, но она была холодна. Итан по-прежнему мертв, но теперь не стало и дяди Мэйкона.
Что же я наделала? Я потеряла их обоих. Стоя на коленях в грязи, я упала на грудь Итана и заплакала. Взяв его руку, приложила ее к своей щеке, и думала о том, что он постоянно отказывался принять мою судьбу, отказывался сдаваться, и прощаться со мной.
Теперь была моя очередь:
- Я не прощаюсь. Я не скажу этого слова, - это был лишь шепот, прозвучавший в поле тлеющей травы.
И тогда я почувствовала движение. Пальцы Итана сжались и разжались, пытаясь нащупать мои.
Ли?
Я едва слышала его. Улыбнулась сквозь слезы и поцеловала его ладонь.
Это ты там, Лена-Длина?
Переплетя свои пальцы с его, я поклялась, что никогда больше не отпущу их. Запрокинула лицо, подставляя его дождю, смывавшему с меня сажу.
Я здесь.
Не уходи.
Я никуда не уйду. И ты не уйдешь.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)

Отправить сову

Дата: Вторник, 27 Сен 2011, 17:49 | Сообщение # 41

Мастер

Глава 34
Двенадцатое февраля. Луч надежды

Я бросил взгляд на свой мобильный. Он был сломан.
Время замерло на цифрах 11:59.
Но я знал, что сейчас уже далеко за полночь, потому что финальный фейерверк уже начался, хоть и вовсю шел дождь. Вот и прошла еще одна годовщина Битвы на Медовом Холме.
Я лежал посередине грязного поля, а струи дождя омывали меня, пока я смотрел, как непродолжительные залпы фейерверка взрывались в моросящем ночном небе, полностью затянутом облаками. Мой мозг никак не мог нормально заработать. Я упал, ударился головой и кое-какими другими частями тела. У меня болели живот, бедро, и вся левая сторона. Амма убьет меня, как только я таким вот искалеченным появлюсь на пороге дома.
Я помнил лишь, как держался за дурацкую статую того ангела, а уже в следующую секунду лежал вот тут, спиной на земле. Решил, что когда я пытался подняться на вершину склепа, от статуи отвалился кусок, но это была лишь догадка. Должно быть, Линк принес меня сюда, когда я отключился, как последний идиот. Все остальное будто было стерто из моей памяти.
И, наверное, именно поэтому я не понимал, почему Мэриан, Бабушка и тетя Дель рыдали, столпившись у склепа. Я оказался не готов к тому, с чем в итоге мне пришлось столкнуться.
Мэйкон Равенвуд. Мертвый.
Может быть, он и раньше не был живым, этого я не знал, но теперь его не стало. Я был уверен в этом. Лена бросилась на его тело, дождь стал хлестать по ним обоим.
И впервые капли дождя намочили Мэйкона.
На следующее утро мне все же удалось сложить воедино кое-какие события, произошедшие в ночь дня рождения Лены. Мэйкон был единственной жертвой. Очевидно, Хантинг одолел его, когда я потерял сознание. Бабушка объяснила, что у тех, кто питается снами, не так много сил, как у тех, что питаются кровью. И, наверное, у него не было ни единого шанса выстоять против Хантинга. Тем не менее, это не помешало ему попробовать.
Мэйкон всегда говорил, что пойдет на все ради Лены. И в конечном итоге, он сдержал свое слово.
Все остальные, казалось, были в порядке, по крайней мере, физически. Тетя Дель, Бабушка и Мэриан побрели обратно в Равенвуд, Страшила не отставал от них, поскуливая, как потерявшийся щенок. Тетя Дель недоумевала, что случилось с Ларкиным. Никто не знал, как донести до нее тот факт, что в ее семье теперь не один, а сразу два гнилых ростка, поэтому все промолчали.
Миссис Линкольн ничего не помнила, и Линка ожидало непростое испытание – объяснить ей, что она делала посреди поля боя в одной юбке и колготках. Она была потрясена, обнаружив себя в компании семьи Мэйкона Равенвуда, но пока Линк вел ее к Колотушке, вела себя вполне цивилизованно. У Линка назрело множество вопросов, но я понял, что он дождется урока по тригонометрии. Это даст время нам обоим решить, что делать дальше, когда все нормализуется, вне зависимости от того, когда это произойдет.
И Сарафина.
Сарафина, Хантинг и Ларкин исчезли. Я знал это, потому что когда пришел в себя, их не было, а когда мы возвращались в Равенвуд, Лена опиралась на меня. Я не знал деталей этого, как и всего остального, но складывалось впечатление, что Лена, Мэйкон и все мы недооценили способности Лены как Созидателя. Ей как-то удалось противостоять Луне и в результате спасти себя от Призвания. А раз оно не состоялось, Сарафина, Хантинг и Ларкин сбежали, по крайней мере, пока.
Лена отказывалась говорить об этом. Она вообще была не особо разговорчивой.
Я спал на полу в ее спальне, рядом с ней, наши руки были по-прежнему переплетены. А когда я проснулся, понял, что она ушла, и я остался один. Стены ее спальни, те же самые, что еще совсем недавно были покрыты надписями, и под черными чернилами не было видно ни пяди белого цвета, в настоящее время были совершенно чистыми. За исключением одной - стена, которая находилась напротив окон, от пола до потолка буквально пестрила фразами, но почерк был не похож на Ленин. Девичьи закорючки пропали. Я коснулся стены, как будто мог прочувствовать эти слова, и я знал, что она писала всю ночь, не сомкнув глаз.

Мэйкон Итан
я кладу голову на его грудь и плачу, потому что он выжил
потому что он умер
сухой океан, пустыня эмоций
счастливая грусть, темный свет, горестная радость пронеслись надо мной, и подо мной счастливая грусть, темный свет, горестная радость
я слышала звук, но не смогла понять ни слова
а потом поняла, что звук этот во мне, я сломалась
в одно мгновение я чувствовала сразу и все, и ничего
я был надломлена, я была спасена, я потеряла все, и все приобрела вновь
что-то во мне умерло, что-то во мне зародилось, я поняла, что та девочка во мне исчезла
кем бы я ни была сейчас, я уже никогда не буду той, прежней, девочкой
вот так кончится мир – не взрыв, но всхлип
выбери призвание сама, выбери сама, выбери сама, выбери сама
признательность, ярость, любовь, отчаяние, надежда, ненависть
был зеленый – стал золотым, ничего зеленого не осталось

не
пытайся
ничто
не может
оставаться
зеленым

Т.С. Элиот. Роберт Фрост. Буковски. Я узнал на стене слова некоторых поэтов с ее полки. Кроме Фроста - Лена изменила его, и это было на нее не похоже. Ничто не может оставаться золотым, вот о чем его стихотворение.
Не о зеленом цвете.
Но, может, для нее это одно и то же.
Я поковылял вниз, на кухню, где тетя Дель и бабушка вполголоса говорили о приготовлениях. Я помнил эти тихие голоса и приготовления по тем далеким дням, когда умерла моя мама. Я ненавидел и то, и другое. Я помнил, как больно мне было продолжать жить, как тяжело было тетям и бабушкам строить планы на будущее, оповещать родственников и собирать останки, когда единственное, чего тебе хочется – самому залезть в гроб. Или, может, посадить лимонное дерево, пожарить помидоры, или соорудить голыми руками памятник.
- Где Лена? – мой голос не был тихим и напугал тетю Дель.
Но испугать бабушку было не так-то просто.
- Разве она не в своей комнате? – встревожилась тетушка Дель.
Бабушка спокойно налила себе еще чаю:
- Уверена, ты знаешь, где она, Итан.
И я, правда, знал.
Лена лежала на крыше склепа, на том месте, где мы нашли Мэйкона. Она, грязная и мокрая в своей вчерашней одежде, смотрела на серое утреннее небо. Я не знаю, куда они отнесли его тело, но понимал ее стремление быть здесь - быть с ним, даже если его нет.
Она не смотрела на меня, хотя знала о моем появлении.
- Я уже никогда не смогу забрать обратно все те ужасные слова, которые говорила ему. Он так и не узнал, как сильно я его любила.
Я опустился в грязь рядом с ней, мое израненное тело заныло. Я смотрел на нее, на ее черные вьющиеся волосы и ее влажные испачканные щеки. Слезы текли по ним, но она не пыталась стереть их. Как и я.
- Он умер из-за меня, - она, не мигая, смотрела на пасмурное небо.
Мне хотелось сказать ей что-нибудь, чтобы она почувствовала себя лучше, но я как никто знал, что таких слов на самом деле не существует. Поэтому я промолчал. Вместо этого я поцеловал каждый пальчик на ее руке. Когда губами я нащупал металл, я замер, и увидел его. На правой руке она носила кольцо моей мамы.
Я поднял ее руку.
- Не хотела потерять его. Цепочка порвалась ночью.
Ветер то пригонял темные облака, то уносил их обратно. Это была не последняя буря, в этом я был уверен. Обнял ее одной рукой.
- Я никогда не любил тебя сильнее, чем в эту секунду. И я никогда не буду любить тебя меньше, чем прямо сейчас.
Серость неба была моментом бессолнечного затишья между бурями: той, которая навсегда изменила наши жизни, и той, что еще ожидала нас впереди.
- Обещаешь?
Я сжал ее руку.
Не отпускай.
Никогда.
Наши руки были сцеплены, как единое целое. Она повернула голову, и когда я заглянул в ее глаза, то впервые заметил, что один из них был зеленым, а второй – карим, хотя его цвет был больше похож на золотой.
Было уже около полудня, когда я начал свой долгий путь домой. Голубое небо было располосовано серым и золотым. Мне показалось, что Лена до сих пор не отошла от шока. Но я был готов к буре. И когда она разразится, то сезон ураганов в Гатлине покажется лишь слабым весенним ливнем.
Тетя Дель предложила отвезти меня домой, но я предпочел пройтись пешком. И, несмотря на то, что каждая косточка в моем теле болела, мне нужно было освежить голову. Я засунул руки в карманы джинсов и нащупал пальцами знакомый сверток. Медальон. Мы с Леной должны найти способ вернуть его другому Итану Уэйту, тому, который лежал в гробу – так хотела Женевьева. Может быть, с ним Итан Картер Уэйт обретет покой. Мы в долгу перед ними обоими.
Я вышел на крутую дорогу, ведущую в Равенвуд, и снова очутился на развилке, на той, что до встречи с Леной казалось мне опасной. До того, как я узнал, куда иду. До того, как узнал, что такое настоящий страх и испытал, что такое настоящая любовь.
Я шел через поля по Девятому шоссе, думая о своей первой поездке, о той первой ночи во время шторма. Я думал обо всем: как я чуть было не потерял отца и Лену. Как, открыв глаза, я увидел, что она смотрит на меня, и подумал, какой же я счастливчик. Это было до того, как я понял, что мы потеряли Мэйкона.
Я думал о Мэйконе, его книгах, завернутых в бумагу и перевязанных веревками, о его идеально выглаженных рубашках, и о его безупречном спокойствии. Я думал о том, как тяжело переживает Лена его потерю, желая, чтобы она еще хотя бы раз смогла услышать его голос. Но я был рядом с ней, как когда-то, потеряв маму, хотел, чтобы кто-то был рядом со мной. И оглядываясь на события прошедших месяцев, вспоминая, как моя мама прислала нам то сообщение, я сомневался, что и Мэйкон ушел навсегда. Может быть, он все еще где-то там и наблюдает за нами. Он принес себя в жертву ради Лены, я был в этом уверен.
Правильный поступок и легкий поступок – вовсе не одно и то же. Никто не знал этого лучше, чем Мэйкон.
Я посмотрел на небо. Серые вихри просачивались на синее полотнище, такое же синее, как краска на потолке в моей спальне. Интересно, действительно ли этот оттенок синего отпугивает пчел? Не думают ли те пчелы, что мой потолок и есть небо?
Можно увидеть черт знает что, если на самом деле не смотреть.
Я вынул из кармана айпод и включил его. В плейлисте нашел новую песню.
Очень долго я таращился на ее название.
Семнадцать Лун.
Я запустил ее.

Семнадцать Лун, семнадцать лет,
Глаза, в которых Тьма иль Свет,
Золото - да, Зеленый - нет,
Узнаешь все в семнадцать лет.

Бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость, хотя насчёт Вселенной я не уверен (А.Эйнштейн)