Шестое Правило Волшебника, или Вера Падших - Страница 4

[

]

Страница 4 из 4 « 1 2 3 4
Модератор форума: Хмурая_сова

Пабы Хогсмита » Паб "ТРИ МЕТЛЫ" » ВОЛШЕБНАЯ БИБЛИОТЕКА » Шестое Правило Волшебника, или Вера Падших (Терри Гудкайнд)

Шестое Правило Волшебника, или Вера Падших

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 01:18 | Сообщение # 46

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава63
Длинным плавным движением, ловко направляя пальцами напильник, Ричард вел стальной инструмент вниз по складке одежды, навечно застывшей в белом мраморе. Сконцентрировавшись на том, чтобы вести инструмент ровно и с постоянным нажимом, Ричард был полностью захвачен работой.
Напильник, с сотнями рядов тонких насечек, аккуратно стесывал шероховатости с благородного камня. Ричард орудовал напильником с такой же уверенностью, как действовал любым клинком. Он не глядя положил напильник на подставку, стараясь ни за что не зацепить, чтобы не затупить раньше времени. Взяв другой напильник, с еще более тонкой насечкой, он принялся доводить то, чего не мог сделать предыдущим.
Белыми, как у пекаря, пальцами Ричард ощупал поверхность руки мужчины, выявляя трещины. Пока мрамор не отполирован, мелкие трещины зачастую легче нащупать, чем увидеть. Найдя их, повел по ним напильником, проверяя рукой результат, ощупывая мускулы. Теперь он снимал пласты камня не толще бумажного листа.
Чтобы дойти до этой стадии, потребовались месяцы. Ричард наслаждался тем, что уже близок к завершению. Дни проходили один за другим, в бесконечной работе, днем, на стройке, – в изготовлении смерти, а ночью – ваяя жизнь. Ваяние для Ордена уравновешивалось ваянием для себя – рабство против свободы.
Когда кто-нибудь из послушников интересовался статуей, Ричард тщательно скрывал, что испытывает удовольствие от ваяния. И для этого мысленно представлял ту модель, которой ему было велено следовать. Он всегда почтительно склонял голову и докладывал, как движется отработка епитимьи, заверяя, что все идет по графику и статуя будет завершена вовремя и установлена на площади ко дню освящения.
Ударение на слове «епитимья» помогало направить их мысли в другом направлении, подальше от статуи как таковой. Послушники были всякий раз куда больше довольны тем, что он вкалывает на износ на двух каторжных работах, чем интересовались какой-то там очередной каменной фигурой. Скульптуры были повсюду. И все, как одна, являли собой всю низменность человека. В точности, как в их вселенной каждый человек в отдельности не имел значения, так же не имела значения и одна статуя. Именно невообразимое количество скульптур должно было стать основным доказательством человеческого ничтожества. Скульптуры были всего лишь декорациями на сцене, с которой Братство Ордена проповедовало о самопожертвовании и спасении.
Ричард всегда покорно сообщал, что по ночам отрабатывает епитимью, без еды и сна, после рабочего дня на стройке. Поскольку бескорыстное самопожертвование – самое лучшее средство для исправления грешников, послушники всегда уходили вполне довольные.
Ричард сменил напильник на более тонкий и изогнутый и обработал им мускулы там, где они переходили в сухожилия, показывая напряжение руки. Днем он наблюдал за рабочими, чтобы изучить, как двигаются мышцы. А ночью брал за образец собственную руку, чтобы точно отобразить сосуды и суставы, расположенные близко к поверхности кожи. Иногда он смотрел в зеркальце. Он ваял так, что мраморная поверхность казалась натянутой кожей на вздувшихся мышцах, как настоящая кожа, морщилась в складках и была гладкой на изгибах.
Для фигуры женщины образца не требовалось: он так живо помнил Кэлен, что больше ничего и не нужно было.
Он хотел, чтобы фигуры были в движении, напряженные и настороженные. Выражение лиц, особенно глаз, должно было отражать основную человеческую характеристику: мышление.
Если все скульптуры, что он видел в Древнем мире, были торжеством горя и смерти, то эта статуя была торжеством жизни.
Ричард хотел, чтобы она была воплощением чистой силы воли.
Мужчина и женщина, которых он ваял, были его убежищем, спасением от отчаяния заключенного. Они были воплощением свободы духа. Воплощением победы разума.
К своему глубоком огорчению, Ричард заметил, что в окно пробивается свет, заглушая свет горевших всю ночь ламп. Всю ночь. Он снова проработал всю ночь.
Его огорчило не то, что свет дневной – он вполне его устраивал, а то, что это означало на данный момент конец работы над статуей. Теперь ему пора отправляться ваять уродство на стройке. К счастью, та работа не требовала ни размышлений, ни старания.
Он как раз зачищал надфилем изгиб мускулистого плеча мужчины, когда раздался стук в дверь.
– Ричард?
Пришел Виктор. Ричард вздохнул. Придется остановиться.
Ричард сдвинул на шею платок, закрывающий нос и рот. Этой маленькой хитрости, предохраняющей от попадания в дыхательные пути мраморной пыли, его научил Виктор, поскольку именно так делали скульпторы у него на родине, в Каватуре.
– Иду.
Ричард слез с подставки. Он поднялся, только сейчас почувствовав, насколько ломит все тело от работы и недосыпания, потом поднял брезент и стряхнул с него пыль.
Прежде чем набросить брезент на статую, он еще раз напоследок оглядел скульптуру. Пол, инструменты и полки были покрыты тонким слоем мраморной пыли. Но на фоне черных стен белый мрамор сиял во всем своем великолепии.
Ричард набросил брезент на незавершенные фигуры и открыл дверь.
– Ты смахиваешь на призрака! – криво ухмыльнулся Виктор.
Ричард отряхнулся.
– Я потерял счет времени.
– Ты заходил ночью в мастерскую?
– Мастерскую? Нет, а что?
Ухмылка Виктора стала шире.
– Приска вчера прислал бронзовый циферблат. Ицхак его привез. Пошли глянешь.
С другой стороны кузницы, на складе, лежала бронзовая отливка, состоящая из нескольких частей. Она была слишком большой, чтобы Приска мог отлить ее единым целым, так что он отлил ее отдельными пластинами, которые Виктор мог собрать. Постамент для циферблата был массивным. Зная, что он предназначен для той статуи, что ваял Ричард, Приска постарался на славу.
– Красиво, – сказал Ричард.
– Да уж. Мне и раньше приходилось видеть его искусную работу, но на сей раз Приска превзошел самого себя.
Присев на корточки, Виктор пробежал пальцами по странным черненым символам.
– Приска сказал, что когда-то, очень давно, его родной город Алтур-Ранг был свободным, но, как и многие другие, потерял свою свободу. Как дань тому времени он отлил эти символы на своем родном языке. Брат Нил видел их и остался доволен, потому счел это реверансом императору, который тоже родом из Алтур-Ранга.
Ричард вздохнул.
– У Приски язык такой же гладкий, как его отливки.
– Поешь со мной лярда? – спросил Виктор, поднимаясь.
Солнце было уже довольно высоко. Ричард вытянул шею и глянул вниз, на стройку.
– Пожалуй, нет. Нужно идти на работу. – Присев, Ричард приподнял одну сторону постамента. – Однако сперва давай-ка я тебе покажу, куда его поставить.
Виктор взялся за другой конец и они вместе поволокли бронзовую отливку вокруг дома. Когда Ричард открыл двери, Виктор впервые увидел статую, хотя та и была полностью закрыта брезентом, лишь наверху, там где головы, выступали две круглые шишки. Но Виктор пожирал глазами даже это. Было видно, что его богатое воображение дает ему возможность видеть, как воплощаются в жизнь его заветные мечты.
– Как поживает твоя статуя? – ткнул Виктор Ричарда локтем. – Красотка?
Ричард расплылся в сияющей улыбке.
– Ах, Виктор, ты скоро сам все увидишь! До освящения осталось всего две недели. Я буду готов. Это будет нечто, отчего запоют наши сердца... прежде чем они меня прикончат, во всяком случае.
Виктор лишь отмахнулся от этих слов.
– Надеюсь, когда они снова увидят такую красоту, да еще в их дворце, то одобрят.
Ричард таких иллюзий не питал. Спохватившись, он достал из кармана листок бумаги и протянул кузнецу.
– Я не хотел, чтобы Приска выгравировал эти слова на циферблате, потому что не хотел, чтобы их увидели те, кому не надо. Я хочу попросить тебя их выгравировать – на той же высоте, что и символы впереди.
Взяв бумажку, Виктор развернул ее. И улыбка тут же исчезла. Он удивленно уставился на Ричарда.
– Это измена.
– Убить меня они могут только один раз, – пожал плечами Ричард.
– Но могут долго пытать, прежде чем убьют. И еще они умеют убивать людей очень неприятными способами, Ричард. Тебе не доводилось видеть людей, заживо похороненных в небе, истекающих кровью из многочисленных порезов, со связанными руками, чтобы стервятники могли клевать их заживо?
– Орден и сейчас связал меня по рукам, Виктор. Работая здесь и видя всю эту смерть вокруг, я каждый день истекаю кровью из тысяч ран. Стервятники Ордена уже и так клюют мою плоть. – Ричард с мрачной решимостью поглядел Виктору в глаза. – Так ты сделаешь это?
Виктор снова заглянул в бумажку. Глубоко вдохнув, он медленно выдохнул, не отрывая глаз от написанного.
– Может, эти слова и измена, но они мне нравятся. Сделаю.
Ричард хлопнул его по плечу, доверительно улыбнувшись.
– Молодец! А теперь смотри, куда его надо прикрепить.
Ричард приподнял чехол, открывая основание.
– Я сделал ровную поверхность под нужным углом. Поскольку я не знал, где будут крепиться пластины, то решил предоставить сверление дыр и заливку их свинцом тебе. Как только прикрепишь пластины, тогда я рассчитаю угол отверстия, которое надо просверлить для гномона.
Виктор кивнул.
– Стрела гномона будет скоро готова. Я сделаю тебе сверло нужного размера.
– Хорошо. И круглый рашпиль для окончательной обработки отверстия?
– Получишь, – сказал Виктор, и они оба выпрямились. Он махнул на статую:
– Не позволишь глянуть одним глазком, пока ты там внизу творишь убожество?
Ричард рассмеялся.
– Виктор, я знаю, что больше всего на свете тебе хочется увидеть величие этой статуи, когда она будет готова. И ты ни за что не испортишь себе этого удовольствия.
Виктор гулко захохотал.
– Пожалуй, ты прав. Приходи после работы, поедим лярда и поговорим о красоте в камне и о том, каким был когда-то мир.
Ричард его почти не слышал. Он смотрел на то, что так хорошо знал. Пусть и скрытая сейчас для глаз, красота была открыта для его души.
Он был готов приступить к полировке. Сделать плоть в камне.
Низко опустив голову, покрытую шалью для защиты от холодного зимнего ветра, Никки торопливо шла по узкому переулку. Идущий навстречу мужчина задел ее плечом, но не потому что спешил, а потому что ему было попросту наплевать, куда он идет. Никки гневно зыркнула в его пустые глаза. Но ее горящий взор попросту утонул в бездонном колодце безразличия.
Прижав к животу сумку с семечками подсолнуха, она шлепала по размокшему переулку. Никки старалась держаться поближе к деревянным стенам домов, чтобы не натыкаться на идущих навстречу. Люди шли по переулку в поисках жилья, еды, одежды, работы. Никки видела людей, сидевших на земле, – прислонившись спиной к стенам домов на другой стороне улицы, они невидящим взором смотрели на проезжавшие мимо фургоны, поставляющие материалы на строительство императорского дворца.
Никки хотела добраться до булочной. Ей сказали, что, возможно, сегодня будет масло. Она хотела добыть масло, чтобы Ричард мог поесть хлеба с маслом. Он придет сегодня ужинать. Он обещал. Ей хотелось, чтобы он поел как следует. Ему необходимо есть. Он похудел, хотя это только добавило привлекательности его мускулистой фигуре. Он был похож на статую во плоти – как те статуи, которые ей доводилось когда-то видеть.
Никки вспомнила, как в детстве слуги ее матери делали пирожные из халвы. Она купила достаточно семечек, чтобы сделать для Ричарда пирожные из халвы, и, возможно, ей удастся раздобыть и масла.
С каждый днем ей становилось все тревожней. До освящения оставались буквально считанные дни. Ричард сказал, что статуя будет готова в срок. Он был как-то уж слишком спокоен, как будто вдруг обрел мир с самим собой.
Он походил на человека, смирившегося с неизбежной казнью.
Даже когда он разговаривал с ней, мысли его, казалось, витали где-то далеко, а в глазах стояло то выражение, которое Никки так ценила. В той пустыне, каковой являлась жизнь, того страдания, каковым являлось существование, это было единственным, на что ей оставалось надеяться. Только в глазах ее отца, когда она была ребенком, а теперь еще ярче в глазах Ричарда видела она подтверждение тому, что есть что-то, ради чего стоит жить, есть какой-то смысл в существовании.
Никки затормозила, услышав стук перекатывающихся в кружке камешков. Этот звук был звоном ее цепей. Она всю жизнь была слугой нуждающихся, и как бы она ни старалась, вот опять, кружка какого-то несчастного нищего по-прежнему выпрашивает у нее помощи.
И она не может отказать.
Глаза заполнились слезами. Ей так хотелось купить Ричарду масла! Но у нее остался лишь один серебряный пенни, а у этого нищего нет ничего... У нее хотя бы есть немного хлеба и семечек. Как может она хотеть масла для Ричарда, когда у этого бедолаги нет ничего?
Никки знала, что она скверная, раз хочет оставить у себя этот пенни, тот пенни, что Ричард заработал потом и кровью. Она скверная, потому что хочет купить на него Ричарду масла. Кто такой Ричард, чтобы есть масло? Он сильный. И работоспособный. Почему он должен иметь больше, когда у других нет ничего?
Никки почти воочию видела свою мать, неодобрительно качающую головой из-за того, что Никки все еще сжимает пенни в кулаке, а не помогает нуждающемуся.
Как это получилось, что она так и не смогла подняться до материнского уровня нравственности? Почему она так и не смогла до сих пор преодолеть свою мерзкую сущность?
Медленно повернувшись, Никки уронила монетку в кружку нищего.
Люди обходили нищего стороной. Не видя его, они избегали приближаться к нему. И оставались глухи к дребезжанию его кружки. Как они могли до сих пор не усвоить учения Ордена? Как могли не помочь тем, кто нуждается? Всегда приходится это делать ей.
Тут она поглядела на нищего и отшатнулась при виде жуткой фигуры в лохмотьях. И попятилась еще дальше, увидев копошащихся в его сальных волосах вшей. Нищий уставился на нее сквозь прорезь в обмотанной вокруг лица тряпки.
Но от того, что она увидела в этой прорези, у нее перехватило дыхание. Конечно, шрамы выглядели ужасно, словно его поджарили на огне самого Владетеля, но это его глаза поразили ее больше всего, когда он медленно поднялся на ноги.
Грязные пальцы нищего, больше похожие на когти, схватили ее руку.
– Никки, – прошипел он с изумленным триумфом, подтягивая ее поближе.
Захваченная врасплох его могучими пальцами и горящим взглядом, Никки не могла пошевелиться. Она оказалась так близко, что увидела, как вши с него перебираются на нее.
– Кадар Кардиф.
– Значит, узнала меня? Даже в таком виде?
Она не произнесла больше ни слова, но, должно быть, ее глаза выдали, что она считала его мертвым, поскольку он ответил на невысказанный вопрос:
– Помнишь ту маленькую девочку? Ту, о которой ты вроде бы так заботилась? Она заставила горожан спасти меня. Она не позволила мне умереть в огне, куда меня засунула ты. Она так тебя ненавидела, что была полна решимости спасти меня. Она бескорыстно выхаживала меня, помогая своему ближнему, как ты и велела жителям города.
О, я хотел умереть! Я никогда не подозревал, что человек может вынести такую чудовищную боль и при этом оставаться живым. Но как бы я ни хотел умереть, я выжил, потому что твоей смерти хотел куда больше. Ты со мной это сотворила. И я хочу, чтобы Владетель вонзил свои клыки в твою душу.
Никки небрежно глянула на его жуткие шрамы.
– Значит, ты решил за это отомстить.
– Нет, не за это. А за то, что вынудила меня умолять тебя, а мои люди слышали это. За то, что горожане слышали, как я вымаливаю у тебя жизнь. Именно поэтому-то они и спасли меня – из ненависти к тебе. Вот за это я и хочу отомстить – за то, что мне не дали умереть, за то, что ты обрекла меня на жизнь жалкого ничтожества, которому проходящие мимо бабы швыряют в кружку пенни.
Никки медленно улыбнулась.
– Ну что ж, Кадар, раз уж ты так жаждешь умереть, я, безусловно, уважу тебя.
Он тут же выпустил ее руку, словно обжегся. Его воображение наделило ее могуществом, которым она в данный момент не обладала. Он плюнул на нее.
– Ну так убей меня, ты, мерзкая ведьма! Срази меня насмерть.
Никки, дернув кистью, извлекла дакру. Дакру, это похожее на кинжал оружие, сестры постоянно имели при себе. Как только острие вонзалось в человека, не важно, в каком месте, магия выплескивалась через нее и смерть наступала мгновенно. Кадар Кардиф не знал, что Никки лишилась своего могущества. Но даже без магии дакра оставалась опасным оружием, которое можно вогнать в сердце или в голову.
Он мудро отступил. Он хотел умереть, но при этом боялся смерти.
– Почему ты не пошел к Джеганю? Он бы не допустил, чтобы ты стал нищим. Джегань был твоим другом. Он бы позаботился о тебе. И тебе не пришлось бы побираться.
– Тебе бы этого хотелось, верно? – рассмеялся Кадар Кардиф. – Чтобы я жил, подбирая остатки со стола Джеганя. Тебе бы хотелось сидеть рядом с ним, и чтобы он увидел, как низко я пал, а вы бы оба при этом швыряли мне объедки?
– Пал куда? Что ему твои раны. Вы и прежде оба получали ранения.
Он снова схватил ее за руку.
– Для Джеганя я умер героем. И я не хочу, чтобы он знал, что я вот так выпрашиваю подаяние, как те придурочные слабаки, которых мы сокрушили нашими сапогами.
Никки прижала дакру к его животу, вынуждая его отступить.
– Ну так убей меня, Никки. – Он развел руки. – Закончи это, как тебе и следовало. Ты никогда прежде не оставляла дело незавершенным. Отправь меня туда, куда мне следовало отправиться уже давно.
Никки снова улыбнулась.
– Смерть – это не наказание. Каждый прожитый тобой день стоит тысячи смертей. Но теперь тебе это известно, верно, Кадар?
– Неужели я так был тебе отвратителен, Никки? Неужели был так жесток?
Ну разве могла она сказать ему, что да, был, и как сильно она ненавидела его за то, что он использовал ее для своего развлечения? Это для всеобщего блага Орден использует таких людей, как Кадар Кардиф. Как может она ставить себя, свои собственные интересы выше блага всего человечества?
Повернувшись, Никки побежала по переулку.
– Спасибо за пенни! – издевательски крикнул он ей вслед. – Тебе следовало удовлетворить мою просьбу! Тебе следовало, Никки!
Никки же больше всего хотелось побыстрей оказаться дома и выскрести вшей из волос. Она чувствовала, как они копошатся на голове.
Глава64
Ричард отложил пучок сена. И стряхнул остатки травы с кожаного фартука. У него болели руки от обработки поверхности камня.
И все же, видя, как сияет и сверкает камень, глубоко вбирая в себя свет, он испытывал настоящий восторг.
Фигуры поднимались из мерцающего основания, сделанного из необработанного мрамора. Ричард специально сделал так, оставив внизу явные следы работы резцом, чтобы было отчетливо видно, что статуя изваяна человеческой рукой, и изваяна из камня.
Фигуры были чуть ли не в два человеческих роста. Отчасти скульптура была воплощением его любви к Кэлен – он не мог иначе, потому что Кэлен была его идеалом женщины, – и все же женщина в композиции не была Кэлен. Сильный мужчина и сильная женщина, объединенные одной целью. Они дополняли друг друга, эти две основные части того, что означало быть человеком.
Изогнутую секцию солнечных часов Виктор со своими работниками установил несколько дней назад, когда Ричард работал внизу, на строительстве императорского дворца. Они работали, не снимая со статуи покрова. Когда кольцо установили, Ричард приделал стрелу, служащую гномоном, и закончил держащую его руку. Основание стрелы было закреплено в золотой шар.
Виктору еще предстоит увидеть статую. Он уже места себе не находил от нетерпения.
Ричард смотрел на фигуры. Потемневшую комнату освещал только свет, проникающий в люк в потолке. Его освободили на день от работы на стройке, чтобы подготовить статую к перемещению вечером на площадь. В кузне за дверью стоял непрерывный грохот молотов. Рабочие Виктора выполняли работу по заказу дворца.
Ричард стоял чуть ли не в темноте, слушая доносившийся из кузницы шум, и смотрел на ту мощь, что создал. У них есть кости и мускулы, сухожилия и плоть.
Плоть в камне.
Не хватало только одной вещи. Осталось сделать только одно.
Ричард взял молоток и острый резец.
Когда он смотрел на статую, временами ему казалось, что Кэлен права и он использует магию при ваянии, хотя и знал, что это не так. Это всего лишь сознательное творение человеческого разума, и ничего больше.
Стоя тут, с молотком и резцом в руках, и глядя на воплощенное в камне видение, Ричард наслаждался сознанием того, что его творение получилось в точности таким, как он его задумал.
В этот краткий миг оно было завершено и принадлежало только ему одному.
На этот краткий миг она была чистым творением, нетронутым мыслями других.
На этот миг это было его творение, и только он понимал сердцем и душой его истинную ценность.
Ричард опустился на колени. Прижав резец ко лбу, он закрыл глаза, концентрируясь на завершающем штрихе.
– Клинок, будь точен сегодня.
Он надвинул на нос платок, чтобы не дышать пылью, и направил резец на метки на ровном месте, которое заранее подготовил как раз под трещиной. Ричард ударил молотком и начал вырезать на основании название статуи, чтобы его было видно всем.
Никки, стоя за углом дома, стоящего у поворота дороги, издали наблюдала, как Ричард покидает мастерскую, где ваял статую. Скорее всего он пошел за командой, которая потащит статую вниз. Он закрыл дверь, но не запер. Значит, он наверняка уходит ненадолго.
По всему склону холма трудился народ в самых разных мастерских. Мастера, от кожевенников до золотых дел мастеров, вносили свой вклад в непрерывный звон, скрип и скрежет, издаваемые всякими инструментами. Многие, проходя мимо Никки, одаривали ее одобрительными взглядами, но ее сердитый взгляд быстро охлаждал их пыл.
Как только Ричард исчез за углом кузницы, Никки тут же устремилась вниз. Она пообещала ему, что подождет, когда он закончит, прежде чем прийти посмотреть на статую. Она свое слово сдержала.
И все же Никки чувствовала себя неловко. Она не понимала, почему, но ощущение было такое, будто она явилась незваной в священное место. Ричард не приглашал ее прийти посмотреть. Он просил подождать, пока статуя не будет закончена. А поскольку статуя закончена, Никки не могла больше терпеть.
Никки не хотела смотреть на нее на площади, вместе со всеми. Ей хотелось оказаться с ней наедине. Ей было наплевать на Орден. Она не хотела стоять со всей толпой, с людьми, которые могли и не распознать истинную значимость этой статуи. Для нее это личное, и она хотела увидеть скульптуру одна.
Никки незаметно добралась до двери. Она огляделась по сторонам, но все были заняты своим делом. Открыв дверь, она проскользнула внутрь.
В помещении было темно, стены оказались черными, но стоящую там статую прекрасно освещал льющийся с потолка свет. Никки не смотрела на статую, не отрывала глаз от пола, она быстро обошла большой камень, чтобы в первый раз увидеть статую спереди.
Дойдя до нужного места она повернулась, сердце бешено стучало.
Взгляд Никки медленно скользил вверх, охватывая ноги, одежду, руки и тела обоих людей, до самых лиц. И ей показалось, что огромный кулак сжал ей сердце.
То, что было в глазах Ричарда, обрело существование в этом прекрасном мраморе. Видеть это воплощенным целиком и полностью было подобно удару молнии.
В этот миг вся ее жизнь, все, что когда-либо с ней происходило, все, что она когда-то видела, слышала или делала, обрушилось на нее одновременно шквалом эмоций. Никки вскрикнула от боли, пораженная красотой статуи и еще больше пораженная красотой того, что эта статуя воплощала.
Ее взгляд упал на надпись, вырезанную на каменном основании.
ЖИЗНЬ.
Никки, заливаясь слезами, рухнула на пол, охваченная чудовищным стыдом, ужасом, отвращением. И внезапным ослепляющим пониманием.
...и чистой радостью.
Глава65
Вернувшись обратно, Ричард укрыл статую тонким льняным покровом до предстоящей на следующий день церемонии освящения дворца, а потом помог Ицхаку с бригадой людей, знакомых ему по стройке, начать медленный процесс спуска скульптуры вниз, на дворцовую площадь. К счастью, дождей уже несколько дней не было, и почва была твердой.
Ицхак, отлично знакомый с подобного рода работой, прихватил смазанные жиром деревянные салазки, которые подложили под деревянные рельсы, поддерживающие деревянную платформу, на которую водрузили статую, чтобы лошадям было легче тащить все это сооружение по земле.
Склон холма был весь белый от мраморной пыли и осколков, и статуя была значительно легче, чем когда-то весь камень целиком. Виктору в свое время для перевоза мраморной глыбы пришлось нанимать специальный фургон. Статую же на фургоне перевозить было нельзя, поскольку она требовала куда более бережного обращения.
Все время перевозки Ицхак, размахивая красной шляпой, выкрикивал команды, предупреждения и молитвы. Ричард знал, что его статуя в надежных руках. Помогающие при транспортировке люди тоже заразились нервным напряжением Ицхака. Они чувствовали, что перевозят что-то очень важное, и им это нравилось. Перевозка статуи от кузницы до ступеней дворцовой площади заняла практически весь день.
Мужчины выровняли землю перед ступеньками, чтобы не было выступа. Упряжку из десяти лошадей завели за колонны. Через оконные и дверные проемы протащили длинные крепкие канаты и закрепили таким образом каменное основание, чтобы ровно затащить вверх по ступеням. На ступени положили деревянный настил, который перемещали по мере продвижения статуи вверх по лестнице. Помимо лошадей за канаты тянули еще десятки людей под руководством Ицхака. Дюйм за дюймом статуя вползала по ступенькам.
Ричард едва мог наблюдать за процессом. Если что-то пойдет не так, весь его труд разлетится на куски. Трещина уничтожит статую. Он улыбнулся, осознав, насколько глупо волноваться по поводу того, что доказательство его преступления перед Орденом может оказаться уничтоженным.
Когда камень наконец благополучно добрался до площади, под платформу насыпали песок и лишь потом убрали салазки. Затем осторожно стащили платформу с горы песка. Ну а перетащить статую с платформы на саму площадь было уже относительно просто. Наконец мрамор встал на мрамор. Рабочие с помощью обмотанных вокруг основания канатов дотащили скульптуру до места назначения в самом центре площади.
Когда все закончилось, Ицхак встал рядом с Ричардом, промокая лоб своей красной шляпой. Статуя и солнечные часы были укрыты белым покровом, поэтому Ицхак по-прежнему не мог ее видеть. И все же он чувствовал, что перед ним стоит что-то очень значительное.
– Когда? – только и спросил Ицхак. Ричард понял.
– Точно не скажу. Брат Нарев освятит дворец завтра, в присутствии официальных лиц, специально прибывших сюда, чтобы увидеть, на что ушли отнятые ими у народа деньги. Думаю, завтра представители власти вместе со всеми остальными, кто придет на церемонию, увидят одновременно и статую, и дворец. Это всего лишь очередная демонстрация того, как видит Орден место человека в этом мире. Не думаю, что они будут устраивать специальную церемонию открытия статуи или что-то в этом роде.
Судя по тому, что Ричарду довелось слышать, церемония эта имела для Братства Ордена огромное значение. Огромные затраты на строительство дворца, помимо колоссальных затрат на ведение войны, требовали обоснования. Нужно было показать народу, оплачивающему все это не только потом, но и кровью, куда идут деньги. Братство Ордена правило посредством Имперского Ордена и вынужденно сотрудничало со всякими жестокими мерзавцами, действовавшими с полного одобрения Ордена. Эти костоломы уничтожали тела тех, кто осмеливался восстать, а Орден хотел уничтожить саму идею такого рода восстания еще до того, как та успеет распространиться, потому что именно такие идеи наиболее опасны.
Для этой цели было очень важно вдохновить чиновничество, этих исполнителей тирании Ордена. Ричард полагал, что послушники поведут приехавших с периферии чиновников на экскурсию: показать им эти изображения человеческой низменности, стоявшие вдоль тысячефутовой стены, чтобы те не забывали отдавать по назначению деньги, конфискованные с помощью меча – меча, которым размахивали с благословения Ордена. Этим мелким чиновникам разрешалось урывать свою долю за верную службу Ордену, но, без сомнения, им надо было весьма доходчиво втолковать, чтобы не зарывались.
Братство Ордена, как любой аристократический правитель, правило, используя метод подавления народа, что осуществлялось либо моральным устрашением, либо физической расправой, либо тем и другим одновременно. Тирании необходима постоянная напряженность, дабы иллюзия справедливой власти не улетучилась от гнусных деяний и палачей не скинули народные массы, многократно превосходящие их по численности.
Поэтому-то Ричард знал, что не может повести народ за собой. Не мог же он в самом деле дубинкой вколачивать им понимание, что бить дубинкой нехорошо, потому что жизнь каждого из них имеет огромную ценность, тогда как Орден вколотил в них покорность, сперва заставив поверить, что их жизнь не представляет собой никакой ценности. Свободным народом не правят. Свободу сначала нужно научиться ценить, а лишь потом требовать.
– Судя по тому, что я слышал, событие будет грандиозное, – заметил Ицхак. – На освящение императорского дворца народ стекается со всех сторон. Город забит приезжими.
Рабочие, помогавшие устанавливать статую, вернулись на стройку. Ричард огляделся по сторонам.
– Удивляюсь, что никто из чиновников не пришел заранее посмотреть на дворец.
– Они все на сборище Братства Ордена, – отмахнулся шляпой Ицхак. – В центре Алтур-Ранга. Большое дело. Еда, выпивка, спичи. Ты ведь знаешь, насколько Орден обожает всякие сборища. Тоска смертная, надо полагать. Насколько мне известно о такого рода посиделках, чиновники будут слушать о нуждах Ордена и об их долге заставлять народ жертвовать на эти самые нужды. Братья всех их держат в узде.
Что означает, что братья тоже заняты. Слишком заняты, чтобы заявиться на стройку для проверки какой-то там статуи, что изваял какой-то там раб. Статуя Ричарда значения не имеет. Это всего лишь отправная точка для государственной экскурсии вдоль многих миль стен с бесчисленными изображениями великого дела Ордена, осуществляемого Братством Ордена под руководством Нарева.
Если официальные лица и братья были слишком заняты, чтобы прийти сюда сегодня, то горожане – нет. Большинство скорее всего придет завтра на торжество, но сперва они хотели сами посмотреть дворец, без всяких скучных речей, которые наверняка будут завтра звучать на протяжении всей церемонии. Ричард наблюдал, как люди переходят от одного скульптурного изображения к другому, с перекошенными от огорчения лицами.
Охранники держали народ на почтительном расстоянии, не позволяя войти в лабиринты комнат и коридоров, уже закрытых верхними этажами, а кое-где и крышей. Теперь, когда статую водрузили на место, стражники двинулись, чтобы очистить вход во дворец.
За последнюю неделю Ричард спал от силы несколько часов. И теперь, когда статуя уже стояла на месте, на него навалилась усталость. После тяжкого труда практически без сна и без пищи он готов был рухнуть прямо там, где стоит. Из длинных теней вынырнул Виктор. Некоторые рабочие уже уходили, но остальные пробудут на работе еще несколько часов. Ричард только сейчас понял, что на транспортировку статуи ушел почти весь день. Горячка работы закончилась, и теперь взмокшая от пота рубашка казалась ледяным панцирем.
– На-ка. – Виктор протянул Ричарду кусок лярда. – Съешь. В честь того, что ты закончил.
Поблагодарив друга, Ричард с жадностью проглотил лярд. Голова раскалывалась. Он сделал все, что мог, чтобы показать то, что народу необходимо увидеть. Но с окончанием работы Ричард вдруг ощутил себя потерянным. Он понимал только, как ему ненавистно, что работа закончена, что у него больше нет благородного занятия. Оно давало ему силы жить дальше.
– Ицхак, я едва на ногах стою. Сможешь меня немного подвезти на своем фургоне?
Ицхак хлопнул Ричарда по плечу.
– Пошли, поедешь сзади. Уверен, Йори возражать не будет. Хотя бы часть пути он тебя провезет. А я должен оставаться здесь, приглядывать за фургонами и лошадьми.
Ричард поблагодарил улыбающегося Виктора.
– Утром, друзья мои, когда станет совсем светло, мы снимем покров и увидим красоту в последний раз. А потом... Ну, кто знает...
– Значит, завтра, – лукаво рассмеялся Виктор. – Сомневаюсь, что усну нынче ночью.
Казалось, на Ричарда навалилась усталость всех последних месяцев. Он забрался сзади в фургон Ицхака и пожелал тому спокойной ночи. Ицхак ушел, а Ричард, свернувшись калачиком, уснул прежде, чем пришел Йори. И даже не почувствовал, как фургон тронулся в путь.
Никки наблюдала, как Ричард уходит с Ицхаком. Она хотела сделать все по-своему. Хотела сделать это сама. Хотела внести что-то стоящее.
Только тогда она сможет посмотреть ему в глаза.
Никки знала совершенно точно, как Орден отреагирует на статую. Они сочтут ее угрозой. И не допустят, чтобы народ ее увидел. Орден уничтожит ее. И никто об этом даже не узнает.
Ломая пальцы, Никки прикидывала, как ей подступиться к этому делу. С чего начать. И тут ее осенило. Она уже бывала у него. Он помог Ричарду. Он друг Ричарда. Никки понеслась по стройке и вверх по холму.
Она совершенно выдохлась, пока добралась до кузницы. Мрачный кузнец складывал инструменты. Он уже загасил угли в печи. Запахи, предметы, даже металлическая пыль и сажа вызвали у нее радостное воспоминание об оружейном заводе отца. Теперь-то она понимала то выражение в глазах отца. Она сомневалась, что отец сам его полностью понимал, но она-то теперь понимала! Кузнец мрачно поглядел на нее, когда она ворвалась в кузницу.
– Господин Касселла! Вы мне нужны!
Тот нахмурился еще сильней.
– В чем дело? Почему вы плачете? Что-то с Ричардом? Они его...
– Нет. Ничего такого. – Никки схватила его за могучую руки и потянула за собой. Это было все равно что пытаться сдвинуть скалу. – Пожалуйста! Пойдемте со мной! Это важно!
– Но мне надо все убрать на ночь, – обвел он свободной рукой кузницу.
Никки снова дернула его за руку. Слезы щипали ей глаза.
– Ну пожалуйста! Это очень важно!
Он провел рукой по лицу.
– Ну, тогда показывайте дорогу.
Никки чувствовала себя несколько глупо, волоча за руку здоровенного кузнеца. Он спросил, куда они, собственно, направляются, но Никки не ответила. Она хотела добраться, пока не стемнело.
Добравшись до площади, они обнаружили, что наверху ступеней патрулируют стражники и на саму площадь не пускают. Никки заметила поблизости Ицхака, загружавшего в фургон длинные жерди. Никки окликнула его, и Ицхак подбежал к ним.
– Никки! В чем дело? Вы жутко выглядите...
– Я должна показать вам обоим статую. Сейчас же.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 01:19 | Сообщение # 47

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Взгляд Виктора потемнел.
– Ее откроют завтра, когда Ричард...
– Нет!!! Вы должны увидеть ее сейчас!
Ицхак, чуть наклонившись к Никки, тихонько проговорил:
– Мы не можем туда попасть. Там охрана.
– Я могу. – Никки сердито вытерла слезы. Ее голос снова приобрел властные интонации – те самые властные и суровые интонации, с какими она выносила приговор бесчисленным жертвам и отправляла людей на смерть. – Ждите тут.
Оба мужчины отшатнулись под ее угрожающим взором. Никки выпрямилась и вздернула подбородок. И снова стала сестрой Тьмы.
Никки размеренным шагом пошла по ступенькам, словно дворец принадлежал ей. Так и было. Она – Королева Рабов. Эти люди – ее подчиненные.
Она – Госпожа Смерть.
Охранники воинственно приблизились к ней, чувствуя, что женщина в черном представляет собой угрозу. Но не успели они и рта раскрыть, как Никки заговорила первой.
– Что вы тут делаете? – прошипела она.
– Что делаем? – переспросил один. – Охраняем императорский дворец, вот что мы делаем.
– Как ты смеешь пререкаться со мной? Ты знаешь, кто я?
– Ну... вообще-то нет...
– Госпожа Смерть. Может, тебе доводилось слышать обо мне?
Все двенадцать стражников застыли. Никки видела, как их глаза снова оглядывают ее черное платье, потом светлые волосы и синие глаза. И по их реакции на увиденное Никки было очевидно, что ее репутация бежит впереди нее. Не давая им рта раскрыть, она заговорила снова:
– Что по-вашему, тут делает супруга императора Джеганя? Вы считаете, что я прибыла без моего господина? Конечно же нет, вы, сборище идиотов!
– Император... – выдохнули одновременно несколько голосов в полном шоке.
– Совершенно верно. Император прибывает на завтрашнюю церемонию освящения. Я прибыла, чтобы сначала самой ознакомиться, и что я обнаружила? Идиоты! Стоите тут, заткнув уши пальцами, когда вам давно следует отправиться поприветствовать императора, который прибудет в город буквально через несколько часов!
Глаза стражников полезли на лоб.
– Но... Нам никто не сказал! Когда он прибывает? Нас не проинформировали...
– И вы всерьез полагаете, что столь важная персона, как Джегань, хочет, чтобы о его местонахождении узнал каждый окрестный убийца? А если в окрестностях бродят убийцы, пока вы, идиоты, торчите здесь?!
Охранники дружно поклонились.
– Откуда? – спросил сержант. – Откуда прибывает Его Превосходительство?
– Он прибывает с севера.
Сержант облизнул губы.
– Но... Но по какой дороге? Есть много путей...
Никки подбоченилась.
– Вы считаете, что Его Превосходительство заранее объявит о своем маршруте? Да еще таким, как вы? Если будет охраняться только одна дорога, то убийцы поймут, откуда ждать императора, не так ли? Должны быть взяты под охрану все дороги! А вы вместо этого торчите тут!
Солдаты, лепеча оправдания, принялись кланяться, горя желанием отправиться исполнять свой долг, но не зная, куда им идти.
Никки, скрипнув зубами, подалась к сержанту. – Отведи своих людей на одну из северных дорог. Немедленно. Это твой долг. Все дороги должны быть взяты под охрану. Выбирай любую!
Солдаты, непрерывно кланяясь, расступились. Отойдя от нее буквально на несколько футов, они понеслись сломя голову. Никки смотрела, как по пути они прихватывают собой других стражников.
Как только солдаты испарились с площади, Никки повернулась к обоим ошарашенным мужчинам. Они вместе поднялись по ступенькам, которые теперь никто не охранял. Некоторые из тех, кто пришел посмотреть на скульптуры у стен, услышав вопли, повернулись посмотреть, что это она делает. Коленопреклоненные женщины, молившиеся перед изображенным в камне Светом, падающим на неправедных людей, оглядывались через плечо.
Едва Виктор с Ицхаком добрались до площади, как Никки развязала веревки, схватила покров обеими руками и сдернула со статуи. Они застыли.
Полукружье стен вокруг площади было заполнено изображениями человеческой ничтожности. Повсюду вокруг человек был изображен маленьким, ничтожным, деформированным, никчемным, безмозглым, жестоким, хищным, алчным, мерзким и грешным. Он был изображен навечно раздираемый потусторонними силами, контролирующими каждый аспект его жалкого существования, существования в котле неизбывного зла, когда смерть – единственное спасение. Те, кто обрел добродетель в этом мире, под защитой Света Создателя, выглядели безжизненными, лица у них пустые, безвольные, тела, как у высохших трупов. Они смотрели в мир пустым, без единой искорки мысли взглядом, а вокруг них плясали крысы, под ногами извивались змеи, а над головой вились стервятники.
И в центре этого водоворота искалеченной жизни, этого убожества и ничтожества гордо возвышалась во всей своей сияющей красоте изваянная Ричардом статуя.
Она была сокрушительным приговором всему, что было вокруг нее.
Казалось, окружавшее статую убожество и уродство потеряло всю свою значимость. Уродливые скульптуры на стенах, казалось, кричат о своей лживости перед лицом этой совершенной красоты и истины.
Две возвышающиеся в центре площади фигуры являли собой воплощение гармонии и красоты. Фигура мужчины демонстрировала гордую мужественность. Фигура женщины, хоть и одетая, не оставляла никаких сомнений в своей женственности. И оба воплощали собой красоту человеческого тела как чувственного, благородного и невинного. Казалось, что окружающее убожество отшатнулось в ужасе перед этой благородной чистотой.
Более того, изваянная Ричардом статуя демонстрировала волю, целеустремленность и мудрость. Это была манифестация человеческой силы, способностей и воли. Это была сама жизнь. Это было воплощение свободной воли человечества.
Это было в точности то, что гласило единственное слово на основании:
ЖИЗНЬ.
Это была жизнь, какой она должна быть: гордая, разумная и свободная.
Это было воспеванием индивидуума, благородства человеческого духа.
Все изображения на стенах предлагали смерть.
Эта же статуя предлагала жизнь. Виктор и Ицхак плакали, упав на колени.
Кузнец, протянув к статуе руку, смеялся сквозь слезы.
– Он сделал это! Сделал то, что обещал! Плоть в камне. Величие. Красоту.
Люди, пришедшие посмотреть на другие скульптуры, теперь начали собираться к центру площади. Они смотрели широко раскрытыми глазами, многие впервые видели изображение человека как воплощение добра. В статуе была такая убеждающая сила, что это сводило на нет все изображенное на стенах. А то, что ее изваял человек, лишь подчеркивало заключенную в ней истину.
Многие зрители смотрели с тем же озарением, что снизошло на Никки.
Скульпторы забросили свою работу и прибежали посмотреть на статую. С лесов спустились каменщики. Штукатуры побросали ведра с раствором. Возницы забыли о своих лошадях. Землекопы побросали лопаты. Народ стекался со всех сторон к возвышавшейся на площади статуе.
Толпа росла и росла. Человеческий поток обтекал статую, люди глазели, разинув рты. Многие, плача, падали на колени, но плакали они от радости. Многие, как кузнец, смеялись сквозь слезы счастья, заливающие их радостные лица. Очень немногие в страхе закрывали глаза.
Осмыслив увиденное, народ помчался привести других. Вскоре с холма начали спускаться мастеровые. Мужчины и женщины – те кто пришел посмотреть строительство – теперь побежали домой, они хотели, чтобы и их ближние посмотрели на то, что стоит на дворцовой площади.
Это было нечто, чего подавляющее большинство этих людей не видели ни разу в жизни.
Прозрение для слепца.
Вода для жаждущего.
Жизнь для умирающего.
Глава66
Кэлен достала карту и спокойно сверилась с ней. Трудно сказать наверняка. Она осмотрела соседние дома на той же улице и заметила, что остальные дома в куда более плохом состоянии.
– Ну, и что ты думаешь? – тихо спросила Кара. Кэлен сунула карту обратно под тулуп и поддернула его на плечах, чтобы не торчала рукоятка меча Ричарда. Собственный меч был спрятан под плащом. По крайней мере хоть солнце только-только зашло.
– Не знаю. Скоро стемнеет. Думаю, есть только один способ убедиться.
Кара покосилась на прохожих. Жители этого города были просто на удивление нелюбопытными. Лошадей они оставили за городом, так что быстро удрать в случае чего не удастся. Но общее равнодушие местных жителей несколько уменьшило опасения Кэлен.
Они с Карой решили быть как можно неприметней. Ей казалось, что они будут выглядеть как надо в обычной дорожной одежде, но в такой дыре, как Алтур-Ранг, им обеим оказалось практически невозможным оставаться незамеченными. Задним числом Кэлен пожалела, что они не выбрали времени подобрать себе какие-нибудь лохмотья. Кэлен чувствовала, что они с Карой столь же неприметны, как пара размалеванных шлюх на деревенской ярмарке.
Кэлен решительно поднялась по ступенькам, словно знает, куда идет и зачем. Кара последовала за ней. Коридор внутри оказался чистым. И пахло свежевымытыми деревянными полами. Кэлен направилась к ближайшей двери справа. Дальше по коридору виднелась лестница. Если это тот самый дом, то здесь должна быть нужная им дверь.
Оглядевшись по сторонам, Кэлен тихонько постучала. Никакого ответа. Она постучала опять, посильней. Подергала за ручку. Заперто. Еще раз проверив коридор, Кэлен достала кинжал и отжала замок. Схватив Кару за рукав, она втащила ее внутрь.
Внутри обе мгновенно встали в боевую стойку. Но в комнате никого не оказалось. Первое, что увидела Кэлен, – это два матраса. А потом увидела мешок Ричарда. Опустившись на колено в дальнем углу, она раскрыла мешок и увидела внутри его вещи. Облачение боевого чародея лежало на самом дне. Со слезами на глазах Кэлен прижала мешок к груди.
Она не видела его больше года. Чуть не половину того времени, что она с ним знакома, он был вдали от нее. Казалось, что она больше не выдержит ни одного лишнего мгновения.
Вдруг Кэлен услышала шум. Кара схватила за руку размахивающего ножом юнца. Плавным движением Морд-Сит заломила ему руку за спину. – Кара! Нет! – вскинула руку Кэлен. Скорчив кислую мину, Кара убрала эйджил от горла паренька. Глаза парня округлились от страха и возмущения.
– Воровки! Вы воровки! Это не твое! Положи на место!
Кэлен подошла к парню, жестом велев не орать.
– Ты Камиль или Набби?
Юноша удивленно заморгал. Облизнув губы, он оглянулся на возвышавшуюся позади него женщину.
– Я Камиль. А кто вы? Откуда вы знаете мое имя?
– Я друг. Гейди сказал мне...
– Значит, никакой вы не друг!
Прежде чем он успел позвать на помощь, Кара закрыла ему рот рукой.
Кэлен цыкнула на парня.
– Гейди убил одного нашего друга. После того, как мы поймали его, Гейди поведал нам твое имя.
Увидев, что паренек буквально сражен этой новостью. Кэлен жестом велела Каре убрать руку.
– Гейди кого-то убил?
– Точно, – ответила Кара. Паренек покосился назад.
– Что вы с ним сделали? С Гейди?
– Казнили, – сообщила Кэлен, не вдаваясь в подробности.
Паренек улыбнулся.
– Ну, значит, вы действительно друзья. Гейди – плохой человек. Он причинил вред моему другу. Надеюсь, он страдал.
– Умирал он долго, – ответила Кара. Паренек, увидев ее усмешку, судорожно сглотнул. Повинуясь жесту Кэлен, Кара отпустила его.
– Ну, так кто же вы такие?
– Меня зовут Кэлен, а это Кара.
– И что вы тут делаете?
– Это все довольно сложно, но мы ищем Ричарда.
Парнишка снова стал подозрительным.
– Да ну?
Кэлен улыбнулась. Паренек – настоящий друг Ричарда. Положив руку Камилю на плечо, Кэлен посмотрела ему в глаза.
– Я его жена. Его настоящая жена.
Камиль тупо заморгал.
– Но... Но...
Голос Кэлен стал жестче.
– Никки не жена ему.
Он расплылся в улыбке, глаза заблестели от слез.
– Я знал это! Знал, что он ее не любит. И никогда не мог понять, как это Ричард мог жениться на ней.
Камиль вдруг сгреб Кэлен в объятия и крепко сжал от радости за Ричарда. Мягко рассмеявшись, Кэлен погладила парнишку по голове. Кара, схватив за воротник, оттащила его, но ласково.
– А ты? – повернулся Камиль к Каре.
– Я Морд...
– Кара – близкий друг Ричарда.
Тут Камиль неожиданно обнял и Кару тоже. Кэлен испугалась, что Морд-Сит проломит ему череп, но Кара вежливо вытерпела объятия, хотя чувствовала себя явно не в своей тарелке. Кэлен показалось даже, что Кара едва заметно улыбнулась.
– Но что тогда Ричард тут делает с Никки? – снова повернулся к Кэлен Камиль.
Кэлен глубоко вздохнула.
– Это длинная история.
– Расскажи.
Кэлен некоторое время изучала его темные глаза. И ей понравилось то, что она там увидела. Но все же предпочла изложить все попроще.
– Никки колдунья. И использовала магию, чтобы вынудить Ричарда пойти с ней.
– Магию? Какую магию? – наседал он. Кэлен снова вздохнула.
– Она использовала бы свою магию против меня, убила бы меня, если бы Ричард не согласился пойти с ней.
Камиль поднял глаза к потоку, переваривая услышанное. Наконец он кивнул.
– Похоже на правду. Ричард именно такой. Он пойдет на все ради той женщины, которую любит. Я знал, что он не любит Никки.
– А откуда ты это знаешь?
– Он с ней не спал, – указал Камиль на две кровати. – Но готов поспорить, что с тобой он спал, когда вы были вместе.
Кэлен почувствовала, что от его прямоты заливается краской.
– Откуда тебе это известно?
– Не знаю, – почесал он в затылке. – Просто такое впечатление, словно вы с ним одно целое. Когда ты произносишь его имя, я вижу, насколько он тебе дорог.
Несмотря на усталость, Кэлен не смогла удержаться от улыбки. Они мчались галопом несколько недель. Загнали по дороге несколько лошадей, пришлось покупать свежих. А последнюю неделю вообще практически не спали.
– Ну, так ты знаешь, где сейчас Ричард? – спросила Кэлен.
– На работе. Обычно он где-то в это время приходит домой. Если только ему не нужно работать и ночью тоже.
Кэлен быстро оглядела комнату.
– А Никки?
– Понятия не имею. Может, пошла за хлебом или еще зачем. Вообще-то забавно. Обычно она к этому времени давно уже дома. И почти всегда с уже готовым ужином для Ричарда.
Взгляд Кэлен скользил по комнате со стола на тазик и разделочную доску. Вдруг она сейчас уйдет, а он заявится буквально через минуту после ее ухода? Камиль считает странным, что Никки до сих пор нет. И то, что они отсутствуют оба, настораживало.
– А где он работает? – поинтересовалась Кэлен.
– На стройке.
– На стройке? Какой стройке?
– Нового императорского дворца, – махнул куда-то вдаль Камиль. – Завтра грандиозное освящение.
– Новый дворец закончен?
– Да нет! Его строить еще годы и годы. Вообще-то его только начали. Но они уже сейчас хотят освятить его. Посвятить Создателю. В Алтур-Ранг на церемонию приехала куча народу.
– Ричард – один из строительных рабочих?
Камиль кивнул.
– Он скульптор. Ну, сейчас, во всяком случае... Он работал в транспортной компании у Ицхака, но потом его арестовали...
– Арестовали? Они... мучили его?
Камиль отвел глаза, ему не хотелось говорить правду.
– Я дал Никки денег, чтобы она могла проведать его. Она с Ицхаком и Виктором-кузнецом вытащили его оттуда. Он был очень плох. А когда немного поправился, его заставили работать скульптором.
Слова Камиля кружились у нее в голове. Самым интересным было, что Ричард выздоровел.
– Значит, он ваяет статуи?
Камиль опять кивнул.
– Он ваяет людей в камне для украшения стен дворца. И помогает мне с резьбой по дереву. Я могу вам показать, это на заднем дворе.
Чудо из чудес. Ричард ваяет. Но все статуи, что им попадались в Древнем мире, просто ужасны. Ричард ни за что бы не захотел ваять такое уродство. Совершенно ясно, что у него не было выбора.
– Возможно, позже. – Кэлен потерла бровь, размышляя, что делать дальше. – Ты можешь нас сейчас туда отвести? На стройку, где работает Ричард?
– Да, если хотите. Но, может, вы сперва подождете, на тот случай, если он придет домой? Он может скоро прийти.
– Ты сказал, что он иногда работает по ночам.
– Последние несколько месяцев он много работал по ночам. Он ваяет для них какую-то особенную статую. – Камиль просиял. - Он велел мне завтра пойти на нее посмотреть! Поскольку завтра освящение, может, он сейчас ее заканчивает. Я никогда не был там, где он ее делает, но Виктор, кузнец, может знать.
– Значит, идем к кузнецу.
Камиль снова почесал в затылке и на лице его появилось огорченное выражение.
– Но кузнец на ночь уходит с работы.
– А там сейчас вообще есть еще кто-нибудь?
– Наверняка полно народу. Там целые толпы собираются, чтобы посмотреть на дворец. Я и сам туда ходил. А из-за завтрашней церемонии сегодня наверняка народу еще больше.
Возможно, это то, что им нужно. Раз там толпа, то они не будут бросаться в глаза. И будет предлог обойти там все.
– Дадим ему час, – решила Кэлен. – Если к тому времени он не появится, значит, он скорее всего еще работает. Если он не придет, то придется нам отправляться на поиски.
– А если объявится Никки? – спросила Кара. Камиль только отмахнулся.
– Я сяду на ступеньках и прослежу. А вы можете оставаться здесь, где вас никто не увидит. Если увижу Никки, то предупрежу. Я всегда успею увести вас во двор, если она придет.
– Хорошая идея, Камиль, – сжала ему руку Кэлен. – Мы подождем здесь.
Камиль побежал на свой пост. Кэлен оглядела крошечную комнатушку.
– Почему бы тебе не поспать немного? – предложила Кара. – Я покараулю. В прошлый раз караулила ты.
Кэлен совершенно вымоталась. Поглядев на ближайшую к вещам Ричарда кровать, она кивнула и улеглась на его место. В комнате становилось темно. Пребывание там, где он ночевал, само по себе успокаивало. Но, будучи так близко от него и в то же время так далеко, Кэлен никак не могла уснуть.
Сердце Никки ухнуло куда-то вниз, когда она увидела, что Ричарда дома нет. И Камиль куда-то запропастился. Ей было так приятно видеть на стройке все эти толпы, пришедшие поглядеть на статую Ричарда. Туда стекались все увеличивающиеся многотысячные толпы.
Некоторые приходили в ярость. И Никки вполне могла их понять. И все же Никки поверить не могла, как можно с такой ненавистью реагировать на подобную красоту. Некоторым людям ненавистна жизнь. И их Никки тоже вполне понимала. Это те, кто отказывается видеть. Кто не хочет видеть.
Но большинство реагировало как она.
Все для нее стало на свои места. Все стало ясным и понятным. Впервые за все ее долгое существование жизнь обрела смысл. Ричард пытался ей объяснить, но она не желала слушать. Никки и прежде слышала правду, но другие – мать, брат Нарев и Орден – заглушили правду и запудрили Никки мозги.
Мать хорошо ее выдрессировала, с самой первой встречи с братом Наревом Никки была солдатом Ордена.
Увидев статую, Никки наконец воочию узрела истину, которую всегда отказывалась видеть. Это было воплощение той самой жизни, которой Никки жаждала и при этом избегала всю свою жизнь.
Теперь она понимала, почему жизнь казалась ей такой пустой и бесцельной: она сама сделала ее такой, отказавшись думать самостоятельно. Никки была рабыней всех нуждающихся. Она сама дала своим хозяевам оружие против себя: она сдалась их извращенной лжи, сама надела себе на шею оковы вины, обрекла себя на существование покорной рабыни, вместо того чтобы жить своей жизнью, как следовало. Она никогда не задавалась вопросом, а почему, собственно, для нее быть рабой чужих желаний – справедливо, а для них порабощать ее – не преступно? Она вовсе не вносила свой вклад в процветание человечества, а была всего лишь жалкой служанкой бесчисленных хнычущих мелких тиранов. Зло – это не нечто огромное целое, а множество оставшихся безнаказанными мелких негодяев, в конечном итоге превращающихся в раскормленных монстров.
Всю жизнь она прожила на зыбком сыпучем песке, где нет доверия разуму и здравому смыслу, где ценится только вера, а слепая вера возводится в идеал. И она сама безрассудно способствовала укреплению этого пустого зла.
Она помогала сгонять всех в одно стадо, чтобы на эту коллективную шею самые худшие из людей – во имя добра, разумеется – могли набросить петлю.
Ричард ответил на их нагромождения лжи одним прекрасным доводом, видным всем и каждому, и подчеркнул его простыми словами, начерченными на тыльной части бронзовых солнечных часов.
Никки не принадлежит никому. Ее жизнь по праву принадлежит только ей.
Свобода существует в умах самостоятельно мыслящих индивидуумов – вот что показала ей изваянная Ричардом статуя. И то, что он изваял ее, доказывало само по себе его правоту. Будучи пленником ее и Ордена, он сохранил свои идеалы и показал их всем.
Только теперь Никки поняла, что всегда знала, что ее отец придерживается таких же идеалов – она сама видела это в его глазах, – хотя, возможно, сам он этого и не осознавал. Свои жизненные позиции он выражал в напряженной работе. Вот почему ей с юных лет хотелось стать оружейником, как он. Это его восприятие жизни она всегда любила и восхищалась, но сама того не осознавала из-за матери и ей подобных. Такое же выражение было и в глазах Ричарда, то самое восприятие жизни, и именно это и притягивало Никки к нему.
Теперь Никки поняла, что носит черное с самой смерти матери в бесконечном, неосознанном желании похоронить не только власть матери над ней, но, что куда существенней, отвратительные материнские идеалы.
Никки было жалко, что Ричарда нет дома. Она хотела сказать ему, что он дал ей тот ответ, который она искала. Но она никогда не сможет попросить у него прощения. То, что она с ним сотворила, непростительно. Теперь-то Никки это понимала. Единственное, что она теперь может, – это исправить содеянное зло.
Как только она его отыщет, они уедут отсюда. Вернутся в Новый мир. И разыщут Кэлен. И тогда Никки все исправит.
Ей нужно быть рядом с Кэлен, хотя бы видеть ее, чтобы снять заклятие. И тогда Кэлен станет свободной. И Ричард станет свободным.
Как бы сильно Никки ни любила Ричарда, теперь она понимала, что он должен быть с Кэлен, с женщиной, которую любит. И то, что она желает его, не дает ей права делать то, что она сделала. У нее нет прав на жизнь других людей, как и у них нет права на ее жизнь.
Никки легла на кровать и заплакала над той болью, что причинила им обоим. Она сгорала от стыда. Как же долго она была слепой!
Сейчас она с трудом могла поверить, что растратила всю свою жизнь, сражаясь во имя зла, лишь потому, что его провозгласили добром. Она и вправду была все эти годы сестрой Тьмы.
Что ж, по крайне мере она отныне может трудиться, чтобы исправить причиненное ею зло.
Кэлен, увидев колоссальную толпу, глазам своим не поверила. Насколько хватал глаз, везде были люди. Должно быть, их тут сотни тысяч.
Камиль ошеломленно всплеснул руками. – И это среди ночи! Сроду не видал тут такой толпы. Что они тут делают?
– Нам-то откуда знать? – съязвила Кара. Морд-Сит пребывала в паскудном настроении, тоже весьма огорченная тем, что они так до сих пор и не отыскали Ричарда.
В самом городе тоже людей было море. Поскольку на улицах кишмя кишели патрули городской гвардии, встревоженные этим ночным ажиотажем, им троим пришлось придерживать свое нетерпение из соображений безопасности. В результате они добирались до стройки несколько часов, пробираясь всякими закоулками, темными дорогами и окружными путями, которыми вел их Камиль.
Они шли за ним по дороге, вдоль которой стояли мастерские, по большей части закрытые и темные. Лишь в очень немногих еще кто-то работал при свете ламп или свечей.
Увидев бегущего к ним человека, Кэлен нащупала под плащом рукоятку меча. Заметив их, незнакомец остановился.
– Вы видели?
– Видели что? – спросила Кэлен.
– Там, внизу, во дворце, – восторженно указал он. – На площади. – И помчался дальше, крича на бегу:
– Нужно привести жену и сыновей! Они должны это увидеть!
Кэлен с Карой переглянулись.
Камиль подбежал к одной из мастерских и подергал за дверь, но та была заперта.
– Виктора нет. – Он не мог скрыть огорчения. - Уже слишком поздно.
– Ты знаешь, что там, на площади? – поинтересовалась у него Кэлен.
Паренек ненадолго задумался.
– На площади? Место-то я знаю, но... Погодите-ка! Это то, куда мне велел прийти Ричард! На площадь! Он велел мне завтра прийти на дворцовую площадь.
– Ну, так пошли туда прямо сейчас и глянем, – решила Кэлен.
– Здесь быстрей, – указал Камиль. – Вниз по склону сразу за кузницей!
Вокруг все было так забито людьми, что им потребовался час только на то, чтобы спуститься с холма и пересечь огромную территорию вокруг дворца. Хотя уже было за полночь, народ все прибывал и прибывал.
Как только они дошли до дворца, Кэлен обнаружила, что пробиться на площадь нет никакой возможности. Вдоль стены стояла огромная толпа желающих попасть на площадь. Когда Кэлен, Кара и Камиль попытались обойти толпу и подняться на площадь, то чуть было не спровоцировали грандиозную потасовку. Люди уже давно ждали своей очереди и вовсе не жаждали пропускать вперед каких-то нахалов. Кэлен видела, как несколько мужчин пытались зайти вперед и крепко получили по зубам.
Кара извлекла из-под плаща руки и небрежно показала Кэлен эйджил.
Кэлен покачала головой.
– Драчка в меньшинстве против армий Джеганя – это одно, но выступать втроем против нескольких сотен тысяч почему-то не кажется мне хорошей идеей.
– Правда? А мне-то казалось, что силы неравны.
Кэлен улыбнулась. Даже Кара отлично понимала, что не стоит переть против толпы. Камиль нахмурился, не понимая юмора Кары. Добравшись до конца очереди, они влились в толпу.
Довольно скоро за ними образовалась такая толпа, что и конец ее не был виден. Казалось, все преисполнены каким-то странным нервным предвкушением.
Стоящая перед ними кругленькая женщина, облаченная едва ли не в лохмотья, улыбнулась им. Она держала что-то похожее на буханку хлеба.
– Хотите кусочек? – предложила она.
– Спасибо, нет, – отказалась Кэлен. – Но очень любезно с вашей стороны было предложить.
– Я никогда прежде не предлагала такого. – Женщина хихикнула. – Но сейчас мне так кажется правильным, верно?
Кэлен представления не имела, о чем та толкует, но все же ответила:
– Да, верно.
Ночь тянулась, очередь медленно ползла. У Кэлен разламывалась спина. Она заметила, что даже Кара, потянувшись, поморщилась.
– И все же я по-прежнему считаю, что нам нужно достать оружие и пробиться вперед, – все-таки пожаловалась наконец Кара.
– Ну и что это даст? – Кэлен наклонилась к ней поближе. – Куда нам деваться до утра? А утром мы сможем пойти либо к кузнецу, либо на площадку, где работают скульпторы, и, будем надеяться, отыщем Ричарда. Но ночью мы ничего не можем предпринять.
– Может, он сейчас уже дома.
– Ты снова хочешь столкнуться с Никки? Ты ведь знаешь, на что она способна. И нам может не так повезти, как в прошлый раз. Мы приехали сюда не затем, чтобы с ней драться. Я приехала просто повидать Ричарда. Даже если Ричард и вернулся туда – а мы этого не знаем, – нам точно известно, что утром он будет здесь.
– Пожалуй, – буркнула Кара,
Когда они добрались до подножия мраморных ступеней, небо уже начало алеть. Спереди раздавались стоны и плач. Причины этого Кэлен не видела, но люди на площади откровенно плакали. И что странно, раздавался и счастливый смех. Кто-то ругался последними словами, словно у него под угрозой ножа отбирали все накопления.
Медленно вползая вверх по ступеням, Кэлен с Карой старались не высовываться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Площадь наверху заливал свет тысяч факелов, и их количество указывало на численность толпы. Запах горелой смолы смешивался с кислым запахом пота большого скопления людей.

Сквозь просвет, на мгновение образовавшийся в толпе, Кэлен успела углядеть, что там, впереди. И моргнула при виде того, что предстало перед глазами. Но это тут же исчезло, снова скрытое толпой. Люди впереди плакали, причем многие, судя по звуку, от радости.
Кэлен начала различать мужские голоса, вежливо просившие людей не останавливаться и дать другим возможность посмотреть. Скопище оборванных людей медленно продвигалось вперед, на белый мрамор площади, как нищие на коронации. Над горизонтом поднялось солнце, и чистый дневной свет наконец полностью заменил факелы. Золотые лучи залили площадь.
Изваяния на стенах вызывали отвращение. Если они чем-то и отличались от остальных скульптур, что попадались Кэлен в Древнем мире, так только тем, что были еще более уродливыми, более чудовищными.
Кэлен мысленно представила себе линии «Сильной духом». И мысль, что Ричарду пришлось ваять вот эти убожества на стенах, вызывала тошноту.
Кэлен почувствовала, как ее обволакивает унылое чувство. Вот суть Ордена: боль, страдания, смерть. Вот какая участь ждет Новый мир в лапах этих монстров. Она не могла отвести глаз от изваяний на стенах, от судьбы, ожидающей народы ее родины. Судьбы, которую столь многие слепо приветствовали.
И тут вдруг над головами идущей впереди толпы Кэлен узрела возвышающиеся впереди белые фигуры. И ахнула. Солнечные лучи омывали их, словно солнце специально поднялось, чтобы обласкать эти прекрасные формы во всем их величии.
Кара болезненно вцепилась Кэлен в руку. Ее тоже зрелище поразило. Скульптура мужчины и женщины поразила воображение Кэлен благородством духа.
Она почувствовала, как по щекам заструились слезы, а потом откровенно заплакала, как и люди вокруг нее, пораженная великолепием, величием и красотой того, что стояло перед ней. Это было всем, чем не являлись изваяния на стенах вокруг. Эта статуя свободно предлагала то, в чем они отказывали.
ЖИЗНЬ – было написано на постаменте.
Кэлен сквозь слезы ловила воздух ртом. Она вцепилась в Кару, а та в нее, и так они стояли, поддерживая друг друга, обтекаемые со всех сторон толпой. Мраморный мужчина не был Ричардом, но в нем было много от него. А женщина не была Кэлен, но достаточно сильно походила на нее, чтобы Кэлен зарделась от того, что столько глаз смотрят на это.
– Пожалуйста, проходите дальше, – непрерывно повторяли стоящие по бокам мужчины. Они были не в униформе, а так же скверно одеты, как и все остальные. Похоже, обычные горожане, просто решившие помочь.
Женщина, предлагавшая Кэлен хлеб, рыдая, упала на колени. Чьи-то руки бережно подняли ее и помогли двинуться дальше. Эта женщина, жившая в Древнем мире, скорее всего никогда не видела подобной красоты.
Когда Кэлен обходила вокруг статуи, неспособная оторвать от нее глаз, она, как и все, потянулась, чтобы коснуться ее. Толпа тащила ее дальше, но она все же успела коснуться гладкого камня, зная, что и пальцы Ричарда тоже касались его. И от этого расплакалась еще пуще.
По пути Кэлен увидела, что на солнечных часах выгравированы слова:
Твоя жизнь принадлежит тебе. Восстань и живи.
Было видно, что многие повторяют эти слова. По ступенькам поднималась толпа, вынуждая людей у статуи двигаться дальше. В другом конце площади мужчины проводили людей между колоннами, в дальний предел недостроенного дворца, и с дороги тех, кто еще не видел изваяния.
– Жаль, что Бенджамин этого не видит. – Синие глаза Кары блестели от слез.
Кэлен охватил приступ хохота.
– А я собиралась было сказать: «Жаль, что Ричард этого не видит!»
Кара засмеялась вместе с ней, и их, хохочущих, людской поток повлек дальше.
Камиль схватил Кэлен за руку. Она заметила, что и Кару он тоже взял за руку.
– Да, – авторитетно заявил он, – это Ричард изваял!
– Куда идем? – спросила его Кэлен. – Где, по-твоему, мы можем его найти?
– Думаю, нам надо вернуться в кузницу. Будем надеяться, Ричард скоро появится. А если нет, то, может, Виктор знает, где он.
Слова Камиля «это Ричард изваял» звучали в ее голове радостной музыкой.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 01:20 | Сообщение # 48

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава67
Ричард вылез через окно и спрыгнул вниз. Сапоги гулко ударились о землю. Он поверить не мог, что так и проспал всю ночь под пологом в фургоне. И поверить не мог, что Йори не разбудил его, когда помещение закрывалось. Надо полагать, мужик посчитал, что не его это дело и он не обязан это делать. Ричард вздохнул. Может, Йори и не знал, что он спит в фургоне.
Ричард отряхнулся. Он стоял перед помещением транспортной компании, в которой работал, когда только приехал в Алтур-Ранг, и в котором проспал всю ночь. Конечно, он спал и не подозревал, что Йори его запер.
Ричард не знал, куда идти: то ли домой, то ли к Убежищу. Небо уже было оранжево-фиолетовым от восходящего солнца. Пожалуй, домой идти нет резона. Так он только опоздает на работу. Ричард решил, что отправится все же на работу.
На работу. Какую работу? Сегодня же торжество, освящение. Как только брат Нарев увидит статую, Ричарду уже больше не придется волноваться насчет работы.
Он знал, что если попытается сбежать, то лишь еще больше разозлит Никки, и тогда жизни Кэлен придет конец. Ричард провел с Никки больше года – столько же, сколько с Кэлен, – и Никки неоднократно очень доходчиво разъясняла ему его возможности. Жизнь Кэлен напрямую зависит от его поведения.
Никакого особого выбора у Ричарда не было. Ну, по крайней мере он полюбуется физиономией Виктора, когда кузнец увидит статую. От этой мысли Ричард улыбнулся. Это единственная приятная перспектива наступившего дня.
А закончится он скорей всего в той сырой темной дыре, где он уже побывал. Он аж споткнулся при мысли об этом. Ему совсем не хотелось снова там оказаться. Там так тесно. Ричард терпеть не мог сидеть взаперти. Особенно в маленьких помещениях. Ему активно не нравилось и то, и другое, а ежели все вместе, так это вообще ужас.
Но как бы ни была устрашающа перспектива такой судьбы, он изваял статую с сознательным намерением и конкретной целью, полностью отдавая себе отчет о возможной расплате. Но то, что он сделал, того стоит. Рабство – это не жизнь. Никки как-то пообещала, что если он умрет или предпочтет смерть, то это само по себе будет для нее ответом, и она не причинит вреда Кэлен. Теперь Ричард мог только надеяться, что она сдержит это обещание.
Статуя существует. Только это важно. «Жизнь» существует. Людям необходимо увидеть это. В Древнем мире многим нужно увидеть, что жизнь существует, и ее нужно прожить.
Для такого раннего утра на улицах Алтур-Ранга было слишком уж оживленно. Во все концы неслись подразделения тяжело вооруженных городских гвардейцев. На празднование освящения в город приехало много народу. Ричард предположил, что именно поэтому на улицах столько людей.
Гвардейцы не обращали на него внимания. Но он знал, что скоро обратят.
Придя в Убежище, Ричард ошалел от увиденного. Вся территория на многие мили была запружена народом. Люди толпились вокруг дворца, как муравьи вокруг пролитого меда. Он даже приблизительно не мог подсчитать, сколько людей заполонило окрестные холмы. Было как-то странно видеть такое разноцветие там, где раньше виднелись только коричневая земля и озимые. Ричард и не думал, что на церемонию освящения захочет прийти так много народу. Впрочем, последние месяцы он работал сутками, откуда ему знать, что там планировал народ?
Ричард миновал основную толпу и вышел на дорогу к кузнице. Он хотел прихватить с собой Виктора и спуститься с ним на площадь к статуе до того, как Орден начнет освящение. Виктор наверняка ждет прихода Ричарда с огромным нетерпением.
Дорога была запружена людьми. И все выглядели счастливыми, оживленными и предвкушающими. Их поведение очень отличалось от обычного поведения обитателей Древнего мира. Может, праздник, даже наподобие нынешнего, все же лучше, чем все остальные серые будни.
Примерно в полумиле от кузницы на дорогу выскочил разъяренный брат Нил и выбросил руку в сторону Ричарда.
– Вот он! Взять его!
Пробиравшиеся сквозь толпу стражники по команде Нила приготовили оружие. Когда они окружили его, первым инстинктивным желанием Ричарда было бежать. Он мгновенно оценил силы противника и прикинул варианты атаки. Нужно всего лишь выхватить меч у одного из этих неумех, и тогда он положит их всех. Мысленно он уже все это проделал. Осталось только провести операцию в жизнь.
Стражники неслись к нему на всех парах. Народ у них на пути расступался, некоторые вскрикивали от испуга.
Однако оставалась еще проблема Нила. Нил – волшебник. Но и с этой угрозой Ричард вполне мог справиться – необходимость подстегивала его волшебный дар. Необходимость и злость. Чего-чего, а уж злости в нем сейчас было больше чем достаточно для выполнения данной задачи. Та часть его, которую обычно использовал Меч Истины, эта чудовищная черная ярость, уже грохотала в нем.
Только вот Никки сказала, что если он прибегнет к магии, Кэлен умрет. Но откуда она узнает?
Узнает рано или поздно.
Ричард покорно стоял, позволив стражникам грубо схватить его за руки. Другие схватили его спереди за рубашку.
Да какое, в сущности, это имеет значение? Если он станет сопротивляться, Кэлен умрет. Если они казнят его, Никки оставит Кэлен в живых.
Но ему вовсе не хотелось обратно в ту черную яму. Подлетевший Нил потряс кулаком под носом Ричарда.
– Что за дела, Сайфер?! Чего ты хотел этим добиться?!
– Могу я поинтересоваться, о чем идет речь, брат Нил?
Физиономия Нила стала багровой.
– Статуя!
– Как, она вам не понравилась?
Нил со всех своих силенок вогнал кулак Ричарду в живот. Державшие Ричарда стражники заржали. Ричард приготовился к удару и напряг мышцы живота, но все равно получил под дых довольно чувствительно. Он все же сумел довольно быстро восстановить дыхание.
Нилу, похоже, понравилось размахивать кулаками, и он ударил Ричарда еще раз.
– О, ты заплатишь за свое святотатство, Сайфер! На сей раз ты заплатишь сполна! Ты сознаешься во всем, прежде чем мы с тобой покончим! Но сперва ты увидишь, как уничтожат сотворенную тобой мерзость! – Нил, преисполненный сознания своего превосходства и собственной правоты, махнул рукой стражникам. – Тащите его вниз! И не стесняйтесь расталкивать толпу!
К середине утра надежды Кэлен на то, что кузнец все же появится на работе, исчезли.
– Мне очень жаль, – огорченно проговорил Камиль, глядя, как она нетерпеливо вышагивает у кузницы. – Я не знаю, почему Виктор не пришел. Я думал, он придет. Правда, думал!
Кэлен наконец остановилась и похлопала встревоженного паренька по плечу.
– Я знаю, Камиль. Но с учетом сегодняшней торжественной церемонии и того, что творится у статуи, вряд ли нынешний денек можно считать обычным.
– Смотри, – окликнула Кара. Кэлен увидела, что Морд-Сит глядит вниз, на дворец. – Гвардейцы с пиками оттесняют толпу с площади.
Прищурившись, Кэлен посмотрела вниз.
– У тебя зрение острей, чем у меня. Я ничего не вижу. – Она кинула раздраженный взгляд на кузницу. – Но ждать тут больше незачем. Пошли проверим, может, нам удастся спуститься вниз и поглядеть поближе, что там происходит. Только не начинай войну с толпой, ладно? – тронула она руку Кары.
Кара разочарованно скривила губы. Кэлен повернулась к юноше, расстроенно ковырявшему ногой землю. Он был явно огорчен тем, что не смог им помочь найти Ричарда.
– Камиль, ты можешь кое-что для меня сделать?
– Конечно! А что надо?
– Ты мог бы подождать тут, на тот случай, если Ричард вдруг появится? Или кузнец? Если кузнец придет, то вдруг ему что-нибудь известно?
Камиль, почесав в затылке, посмотрел вниз, на дворец.
– Ну ладно. Мне бы не хотелось, чтобы Ричард, если вдруг заявится сюда, упустил вас. Что ему передать, если увижу?
Кэлен улыбнулась. «Что я люблю его», – подумала она, но вслух сказала:
– Скажи, что мы с Карой здесь и пошли вниз искать его. Если он все же появится, мне бы не хотелось упустить его. Пусть ждет тут, мы вернемся сюда.
Кэлен полагала, что им удастся спуститься вниз, но, похоже, такая же мысль возникла у всех. Целая вечность ушла на один только спуск с холма. Чем ближе они подходили, тем тесней становилась толпа. В какой-то момент Кэлен остановилась совсем. Было довольно трудно даже держаться рядом с Карой. Похоже, все в толпе желали пропихнуться к площади.
И народу становилось все больше.
Вскоре Кэлен поняла, что они с Карой оказались в ловушке, зажатые со всех сторон людьми.
Тема для разговора у всех была одна: статуя.
* * *
Было уже далеко за полдень, когда Никки сумела протолкаться к площади. Каждый дюйм давался с трудом. Она оказалась достаточно близко, чтобы видеть людей вокруг статуи, но ближе подобраться не смогла. Как бы они ни старалась, продвинуться хотя бы на дюйм не было никакой возможности. Как и она, все остальные тоже хотели подойти поближе. Со всех сторон ее сдавили так, что она и рукой шевельнуть не могла. И такая беспомощность несколько пугала. Никки удалось высвободить одну руку, чтобы получше сохранять равновесие. До нее дошло, что в такой ситуации падение означает смерть.
Если бы только у нее было ее могущество!
Это из-за собственной наглости она лишилась своего могущества. Впрочем, взамен она обрела жизнь. Но это стоило Ричарду с Кэлен свободы. Никки не могла вернуть себе магию, просто оборвав узы. Это убило бы Кэлен. Никки не хотела жить ценой жизни другого. Теперь-то она понимала, что жить ценой жизни других это и есть настоящее зло.
Никки искала Ричарда, но не нашла. И кузнеца, господина Касселлу, с Ицхаком тоже разыскать не удалось. Как только она отыщет Ричарда, то скажет ему, что была не права, и тогда они смогут покинуть Алтур-Ранг. Ей так хотелось видеть выражение его лица, когда она скажет, что везет его обратно к Кэлен и что собирается снять заклятие.
Единственное место, где оставалось его искать, было возле статуи. Он мог быть там. Но как бы Никки ни пыталась, пробиться туда ей не удавалось. А теперь, как она поняла, ей вообще вряд ли удастся выбраться из многотысячной толпы. Вокруг дворца скопилось больше полумиллиона человек.
А потом Никки увидела, как на площадь выходит брат Нарев с учениками, все в коричневых балахонах. В дальнем конце площади толпились несколько сотен официальных лиц Ордена, прибывших на церемонию освящения. Все – важные персоны.
Будь у нее ее могущество, она убила бы их всех прямо там.
И тут Никки углядела позади чиновников Ричарда, окруженного стражниками. Вся центральная часть площади была забита решительно настроенными гвардейцами.
Вперед выступил брат Нарев. Сплошные углы под балахоном. Его темные глаза из-под густых бровей цепко оглядели ассамблею. Толпа находилась в шумном, взволнованном состоянии. Брат Нарев выглядел недовольным, впрочем, он всегда был недовольным. Удовольствие, говорил он, есть грех. Он поднял руки, призывая к тишине.
Когда толпа успокоилась, он заговорил своим низким скрипучим голосом, голосом, преследовавшим Никки с того самого дня у нее дома, когда она была еще ребенком, голосом, которому она позволила управлять своим разумом, тем голосом, который вместе с голосом ее матери думал и решал за нее.
– Граждане Ордена. На сегодня мы запланировали для вас особенное событие. Сегодня мы демонстрируем вам, как выглядит искушение... И более того, – костлявая ладонь указала на статую, – само зло.
В толпе пробежал ропот. Брат Нарев улыбнулся, узкие губы раздвинулись, от чего щеки ввалились еще больше. Он походил на ухмыляющийся череп. Глаза его были такими же темными, как и его балахон. Солнце зашло, передав эстафету десяткам факелов, освещающим колеблющимся оранжевым светом массивные колонны в другом конце площади, а слабый лунный свет омывал физиономии мрачных чиновников. Воздух, насыщенный ароматами толпы, стал прохладным.
– Граждане Ордена, сегодня вы узрите, что происходит со злом, когда оно сталкивается с добродетелью Ордена, – продолжил брат Нарев. Никки показалось, что от его голоса стены треснут.
Он поднял костлявый палец, подавая сигнал стоящим позади чиновников гвардейцам. Гвардейцы поволокли Ричарда вперед. Никки вскрикнула, но ее голос затерялся среди толпы.
Ту вперед выступил брат Нил, волоча здоровенную кувалду.
Оглядевшись по сторонам, Никки увидела поблизости несколько сотен вооруженных до зубов гвардейцев. Еще строй отсекал толпу от площади. Брат Нарев не желал рисковать. Нил с вежливой улыбкой и почтительным поклоном протянул кувалду брату Нареву.
Брат Нарев воздел кувалду над головой, словно победно вскинутый меч.
– Зло, где бы оно ни находилось, должно быть уничтожено! – Он махнул кувалдой в сторону статуи. – Это творение зла, созданное мятежником, ненавидящим своих собратьев – людей, чтобы повлиять на слабодушных. Он не привнес ничего, что могло помочь людям, ничего, что служило бы процветанию добродетели человечества, ничего, что могло бы послужить уроком и поддержкой для людей. Он предлагает лишь пошлые и святотатственные изображения, чтобы соблазнить доверчивых и слабодушных среди нас.
Толпа молчала в изумленном разочаровании. Судя по тому, что слышала Никки, находясь с толпе, многие полагали, что эта статуя – какой-то новый дар Ордена народу. Некий великий дар, некая яркая надежда. И теперь люди были поражены услышанным и растерянны.
Брат Нарев поднял кувалду.
– Прежде чем тело этого преступника повиснет на виселице за его преступные деяния против Ордена, он увидит, как его мерзкое творение уничтожат под радостные крики добродетельного народа!
Когда последние лучи солнца скрылись за горизонтом, брат Нарев в свете факелов поднял повыше тяжелую кувалду. Кувалда на мгновение дрогнула на апогее замаха, а потом тяжело упала вниз. Толпа дружно ахнула, когда металл громко лязгнул по ноге мраморного мужчины. Отлетело несколько крошечных осколков. Удар причинил на удивление мало вреда.
И в повисшей абсолютной тишине раздался хохот Ричарда, смеявшегося над бессильным ударом брата Нарева.
Даже со своего места Никки видела, как аскетичная физиономия брата Нарева побагровела. А Ричард продолжал хохотать во всю глотку. В толпе пробежал шепоток. Люди поверить не могли, что кто-то может смеяться над членом Ордена, да еще над самим братом Наревом.
Брат Нарев не мог этому поверить. Десятки гвардейцев, наставивших на Ричарда пики, не могли этому поверить.
А в напряженной тишине хохот Ричарда разносился по всей площади и дальше, эхом отражаясь от мраморных колонн. На лицо брата Нарева вернулся оскал смерти. Взяв кувалду за верх, он протянул ее Ричарду рукояткой вперед.
– Ты сам разрушишь свое мерзкое творение!
Слова «или умрешь на месте» произнесены не были, но все и так поняли.
Ричард принял рукоятку кувалды. И сделал это с таким изяществом, словно это украшенный самоцветами меч.
Хищный взгляд Ричарда отвернулся от Нарева и обдал толпу. Ричард сделал несколько шагов к ступеням. Брат Нарев поднял палец, подавая гвардейцам сигнал взять пики на изготовку. Судя по ухмылкам Нарева с Нилом, они не думали, что толпе интересно услышать, что там будет говорить грешник.
– Вами правят мелкие ничтожества. – Голос Ричарда гремел над толпой.
Толпа дружно ахнула. Поносить Братство – скорее всего измена, и уж безусловно – ересь.
– В чем мое преступление? – вслух спросил Ричард. – Я дал вам увидеть красоту, посмел придерживаться убеждения, что вы имеете право увидеть ее, если захотите. Более того... Я заявил, что ваша жизнь принадлежит только вам и никому больше.
По толпе прокатился ропот. Голос Ричарда возрос и был ясно слышен всем.
– Зло не есть большое единое целое, а бесчисленное множество безнравственных поступков, совершенных ничтожными людьми. Живя под властью Ордена, вы поменяли богатство видения на серый туман посредственности. Плодотворное стремление творить и расти на безмозглую стагнацию и медленное загнивание. Смелость поступков на тусклую апатию.
Толпа слушала сжав губы и опустив глаза. Ричард взмахнул у них над головам кувалдой, которую держал с ловкой грацией. Как королевский клинок.
– Вы променяли свободу даже не на миску похлебки, а хуже: на пустопорожние словеса других, говорящих, что вы заслуживаете полной миски похлебки, добытой кем-то другим.
Счастье, радость, свершения, достижения... это не какие-то там удобства, которые можно поделить на всех. Разве смех ребенка можно поделить или распределить? Нет! Он вызывает лишь еще больше радости и смеха.
В толпе послышался смех. Довольный смех.
Брат Нарев насупился еще сильней.
– Достаточно твоей мятежной болтовни! Уничтожь свою греховную статую. Сейчас же!
– О? – склонил Ричард голову набок. – Всеобщее сборище Ордена и Братства боится слушать то, что может сказать один ничтожный человек? Ты так боишься каких-то там слов, брат Нарев?
Темные глаза быстро глянули на толпу, подавшуюся вперед в стремлении услышать ответ.
– Мы не боимся слов. Добродетель на нашей стороне и победит. Изрекай свои святотатства, чтобы все могли понять, почему добропорядочные люди ополчатся против тебя.
Ричард улыбнулся толпе, но заговорил с грубой прямотой:
– Жизнь каждого человека принадлежит только ему. Жизнь отдельного индивидуума может и должна принадлежать только ему, а не обществу или коммуне, иначе он всего лишь раб. Никто не имеет права отказывать другому человеку в праве прожить жизнь так, как он хочет, или силой отнимать то, что произвел кто-то другой, потому что это не что иное, как воровство, чтобы жить за чужой счет. Это преступление против человечества, если у человека держат нож у горла и указывают, как ему следует прожить его жизнь. Никакое общество не может быть превыше тех отдельных индивидуумов, из которых состоит, иначе вы отдаете пальму первенства не человеку, а любому решению, которое взбредет этому обществу, причем бесконечной ценой несчетного числа жизней. Разумность и рациональность – вот единственный смысл справедливых законов. А бессмысленные желания, если дать им волю, становятся жестокими хозяевами.
Подмена разума верой позволяет этим людям с помощью силы порабощать вас. Убивать вас. У вас есть сила самим решать, как вам жить. А эти мелкие ничтожества – всего лишь жалкие тараканы, если вы так решите. У них нет власти управлять вами, кроме той, что вы сами им даете!
Ричард указал кувалдой на статую.
– Это жизнь. Ваша жизнь. Чтобы прожить ее так, как вы сами выберете. – Он взмахнул кувалдой в сторону изваяний на стенах. – А это то, что предлагает вам Орден: смерть
– Мы уже достаточно наслушались твоей ереси! – завизжал брат Нарев. – Немедленно уничтожь свою мерзость, или умри!
Пики нацелились.
Ричард спокойно обвел бесстрашным взором гвардейцев, затем шагнул к статуе. Сердце Никки бешено заколотилось. Она не хотела, чтобы статую уничтожили. Она слишком красива для этого. Этого просто не может случиться. Они не могут отнять эту красоту.
Ричард вскинул кувалду на плечо. Вытянув руку к статуе, он обратился к толпе в последний раз:
– Вот, что Орден отнял у вас, – вашу человечность, вашу индивидуальность, вашу свободу жить так, как вам хочется.
Ричард быстро коснулся кувалдой лба.
Сверкнув сталью, кувалда взметнулась в могучем замахе. Никки слышала, как свистит воздух. Казалось, вся статуя содрогнулась, когда кувалда с громким треском впечаталась в основание.
В краткий миг тишины Никки услышала едва заметный звук, потрескивающий шепот самого камня.
А потом статуя с грохотом обвалилась, рассыпавшись на части и взметнув тучу белой пыли.
Чиновники радостно завопили. Гвардейцы с победным криком потрясали над головой оружием.
Но только они. В толпе царила мертвая тишина, пока белая пыль оседала на площадь. Все их надежды, воплощенные в этой статуе, только что были уничтожены.
Никки смотрела в полном отупении. Горло сжало от боли. Глаза наполнились слезами. Люди молча смотрели, словно только что стали свидетелями трагической бесполезной смерти.
Гвардейцы надвинулись на Ричарда, оттесняя его к другим, уже поджидавшим с тяжелыми колодками.
И тут из оглушенной толпы у самых ступеней раздался ясный крик.
– Нет! Мы этого не потерпим!
В наступающей темноте Никки увидела того, кто кричал. Он был почти у самых ступенек и решительно пробивался вперед, чтобы выбраться на площадь.
Это был кузнец, господин Касселла.
– Мы этого не потерпим! – ревел он. – Я больше не позволю вам и дальше держать меня в рабстве! Слышите вы?! Я – свободный человек! Свободный!
И тут вся толпа перед площадью оглушительно взревела.
А потом дружно ломанулась вперед. Потрясая кулаками, человеческая лавина с яростными криками устремилась на площадь. Им навстречу двинулись ряды вооруженных гвардейцев. Толпа смела их, даже не заметив.
Никки завопила во всю силу легких, пытаясь привлечь внимание Ричарда, но ее голос утонул в оглушительном гвалте.
Глава68
Ричард не знал, что поразило его больше: руины изваянной им статуи или зрелище толпы, несущейся вверх по ступеням после объявления Виктором себя свободным человеком.
Толпа без малейшей задержки смела выдвинувшуюся ей навстречу вооруженную гвардию. Хотя были и раненые, и убитые. Но тела упавших затоптали напиравшие люди. Идущие впереди не могли остановиться при всем желании: напор многотысячной толпы вынуждал их идти вперед. Но они и не хотели останавливаться. Рев стоял оглушающий.
Братья запаниковали. И стоящие в задних рядах чиновники тоже. Несколько тысяч вооруженных гвардейцев тоже впали в панику. В одночасье мир перевернулся: подавляющая власть Ордена рухнула, и собравшиеся на площади люди превратились в отдельных, самостоятельных индивидуумов.
Ричард хотел добраться до брата Нарева. Но вместо этого увидел, как к нему несутся вооруженные люди. Увернувшись, он вогнал кирку в грудь налетевшего на него гвардейца с мечом. Нападавший рухнул, и Ричард, выхватив у него меч, сам тут же превратился в смертоносный вихрь.
Небольшая группка гвардейцев сочла своим долгом защищать братьев. Ричард обрушился на них, и каждый его удар не пропал даром. Каждый удар мечом уносил жизнь.
Но вовсе не гвардейцы были основной целью Ричарда. Если ему предстоит потерять все, то он желал взамен голову Нарева. Прорываясь сквозь толпу, он нигде не мог обнаружить брата Нарева.
Из толпы вынырнул Виктор, волоча за волосы одного из братьев. Еще несколько человек помогали ему. В глазах кузнеца горел огонь, способный расплавить железо. Глаза брата закатились, будто его как следует треснули по голове и он никак не очухается.
– Ричард! – вскричал кузнец. Те, кто вместе с кузнецом тащили брата, столпились вокруг Ричарда, образовав плотное кольцо.
– Что нам с ним делать? – спросил один из них.
Ричард оглядел толпу. И увидел знакомые по стройке лица.
Среди них Приску и Ицхака.
– Почему вы меня спрашиваете? Это ведь ваше восстание. – Он вызывающе поглядел им в глаза. – Что, по-вашему, следует с ним сделать?
– Это ты нам скажи, Ричард, – ответил один из скульпторов.
Ричард покачал головой.
– Нет. Это вы мне скажите, что намерены с ним сделать. Но вам следует знать, что этот человек – волшебник. Когда он очухается, то начнет убивать. Речь идет о жизни и смерти, ему это отлично известно. А вам? Речь ведь о ваших жизнях. И вам решать, что делать, а не мне.
– На сей раз мы хотим, чтобы ты был с нами, Ричард, – прокричал Приска. – Но если ты по-прежнему не захочешь присоединиться к нам, то мы пойдем дальше без тебя! Это наше восстание, мы боремся за наши жизни. Вот как все будет!
Мужчины, потрясая кулаками, криками выразили свое одобрение.
Виктор прижал оглушенного брата к груди и свернул ему шею. Позвоночник с треском сломался, и обмякшее тело скользнуло на землю.
– Вот, что мы собирались с ним сделать! – проговорил Виктор.
Ричард, улыбаясь, протянул руку.
– Всегда рад повстречать свободного человека. – Они обменялись крепким рукопожатием. Ричард пристально поглядел Виктору в глаза. – Я – Ричард Рал.
Виктор моргнул. А затем раскатисто захохотал. Другой рукой он хлопнул Ричарда по плечу.
– Ну конечно! Все мы – Ричарды Ралы. На мгновение ты меня подловил, Ричард! Правда-правда!
Давление толпы оттеснило их к колоннам. Наклонившись, Ричард схватил мертвого брата за рясу и поволок за собой. Массивные каменные стены и мраморные колонны давали хоть какую-то защиту от беснующейся толпы.
Земля содрогнулась. Ударившая снаружи молния пробила дыру в стене. Тьму прорезал свет. В воздухе полетели обломки камня. Попадали десятки окровавленных людей.
– Что это?! – проревел Виктор, перекрывая вопли, стоны и грохот взрыва.
Игнорируя опасность, толпа продолжала надвигаться на своих поработителей. По тому месту, где стояла статуя, прокатились толпы, взметая мраморные осколки. Люди целовали пальцы и на ходу, касались этими пальцами слов, выгравированных на упавшем бронзовом кольце. Все они выбрали жизнь.
Толпа захватила нескольких братьев и чиновников и принялась забивать их до смерти мраморными кусками статуи.
– Брат Нарев – колдун, – пояснил Ричард. – Виктор, ты со своими людьми должен взять толпу под контроль. Нарев может прибегнуть к магии. Я понимаю желание людей стать свободными, но будет много убитых и раненых, если не возьмем все это под свой контроль.
– Понял, – кивнул Виктор, не давая напирающей толпе потащить его за собой.
Некоторые из мужчин, окруживших Ричарда защитным кольцом, услышав его слова, согласно закивали. И в толпе зазвучали команды, призывающие выступать организованно. Эти люди хотели победить. Они желали добиться своей цели и поэтому поняли разумность отдаваемых приказов. К тому же многие из них привыкли управлять большими рабочими подразделениями. И умели организовывать людей. Ричард начал стаскивать рясу с мертвого брата.
– Твои люди должны держать людей подальше от дворца. Там Нарев. И всякий, кто отважится войти туда, рискует стать покойником. Не пускай людей внутрь. Поскольку там братья, то дворец – смертельная ловушка.
– Понял, – кивнул Виктор.
– Мы не дадим им войти, – поддержали его остальные. Ричард начал натягивать через голову рясу мертвого брата. Виктор схватил его за руку.
– Что ты делаешь?
Ричард просунул голову в горловину рясы.
– Иду внутрь. Во тьму. Нарев примет меня за брата, и я смогу таким образом подобраться к нему поближе.
Он сунул меч под рясу, прикрывая рукой рукоять. – Не пускай туда людей – Нарев владеет опасной магией. Я должен остановить его.
– Ты там сам поосторожней, – посоветовал Виктор.
Взявшие на себя командование начали рассасываться в разные стороны, убеждая толпу подчиняться приказам. Некоторые подчинились, и, глядя на них, начали выполнять команды и другие. Поскольку все захваченные чиновники были уже мертвы, толпа медленно начала успокаиваться, и очень вовремя. Напор огромной толпы был опасен для всех.
Проходящие мимо люди плакали, поднимая оставшиеся от статуи обломки, и прижимали к груди эти кусочки свободы и красоты, двигались дальше, уступая место идущим следом. Это были люди, которым предложили жизнь, и они сделали свой выбор. Они доказали, что достойны свободы.
Виктор увидел, чем занимается народ.
– Ричард... Мне очень жаль...
На площади прогремел взрыв, уложив наповал добрую сотню людей. Взрыв был такой силы, что разрывал тела на куски. Рухнула огромная каменная колонна, погребая под собой людей, которые из-за напора толпы не могли вовремя отскочить.
– Позже! – проорал Ричард, перекрывая шум. – Я должен добраться до Нарева! Не пускай никого во дворец! Там их ждет лишь смерть!
Кивнув, Виктор вместе с несколькими друзьями умчался, чтобы взять ситуацию под контроль.
Ричард, оставив позади гвалт и суету, шагнул в открытый между колоннами вход... во тьму.
Внутри тянулись мили коридоров, иногда ему преграждали путь завалы из мертвых тел. В первый прорыв, когда люди хлынули на площадь, некоторые погнались за чиновниками и братьями по дворцовым лабиринтам. И многие оказались достаточно невезучими, чтобы напороться на брата Нарева. А теперь тихо пробиравшемуся по черным коридорам Ричарду ноздри заполнял запах сгоревшей плоти.
Ричард был лесным проводником задолго до того, как стал Искателем, не говоря уж о Магистре Рале. И темнота была для него родной стихией. Мысленно он собирал эту тьму вокруг себя.
Внутри этих массивных стен, под толстыми перекрытиями, благодаря полам из наборного паркета и гладкой крыше наверху шум восставшей толпы казался отдаленным приглушенным гулом. Сквозь недоделанные дверные проемы в помещения, еще не имеющие крыши или потолков, пробивался лунный свет. Изменчивый свет луны создавал паутину теней, усиливающих ощущение опасности.
По пути Ричарду попалась пожилая женщина, истекающая кровью в коридоре. Она всхлипывала от боли. Опустившись на колено, он ласково коснулся ее плеча, не отрывая внимательного взгляда от темного коридора впереди и чернеющих по обеим сторонам ниш.
Он чувствовал, как женщина дрожит.
– Куда вас ранило? – шепотом спросил он. Он отбросил капюшон, чтобы при пробивающемся сквозь недоделанные перекрытия лунном свете она смогла разглядеть его лицо. – Я Ричард.
На лице женщины появилась улыбка узнавания.
– В ногу, – ответила она.
Женщина задрала платье. В неверном свете Ричард разглядел темную рану прямо под коленом. Мечом срезал кусок подола ее платья, чтобы перевязать рану.
– Я хочу жить. Я хотела помочь. – Она взяла лоскут материи и оттолкнула его руки, – Спасибо, что отрезал лоскут. Теперь я сама справлюсь. – Схватив за балахон, она подтянула его поближе. – Своей скульптурой ты показал нам, что такое настоящая жизнь. Спасибо тебе!
Ричард, улыбнувшись, сжал ей плечо.
– Я пыталась добраться до этого таракана. Ты сделаешь это?
Ричард, поцеловав палец, коснулся ее лба.
– Сделаю. Перебинтуйте себе ногу и лежите тихо, пока мы не овладеем ситуацией. А потом пришлем сюда людей на помощь.
Ричард снова двинулся вперед. Издалека доносились крики ярости и боли. Удравшие в лабиринты бесконечного дворца гвардейцы сражались с погнавшимися за ними людьми.

Ричард углядел затаившегося за углом дрожащего послушника. Тоже изображая послушника, Ричард надвинул капюшон и направился к орденцу. Тот явно обрадовался товарищу.
– Ты кто? – шепотом поинтересовался он и зажег в ладони небольшой волшебный огонек.
– Справедливость, – ответил Ричард, глядя в расширившиеся глаза, и вогнал клинок прямо в сердце врага. Высвободив меч, Ричард снова спрятал клинок. Никки наверняка отомстит. Но с этим, похоже, он ничего не может поделать. Никки неоднократно разъясняла Ричарду, что выбора у него нет. Он обречен как минимум не путаться у Ордена под ногами. Если бы только существовал способ заставить Никки увидеть истину, вынудить ее помочь ему! Иногда выражение ее голубых глаз казалось поразительно близким к пониманию. Он знал, что Никки неравнодушна к нему. Ему хотелось воспользоваться этим ее отношением, чтобы заставить ее увидеть реальность, помочь ему, чтобы она сбросила свои оковы, но он не знал, как это сделать.
Услышав топот бегущих гвардейцев, Ричард отступил в черноту одной из комнат. Когда гвардейцы свернули в коридор, он выхватил меч. Едва они приблизились, он выскочил из дверей и снес первому голову. Второй сделал выпад, промахнулся и занес меч для следующего удара. Ричард вогнал меч ему в живот. Раненый гвардеец завалился на спину, соскользнув с пронзившего его клинка. Прежде чем Ричард успел его прикончить, в коридор вывалились еще люди. Гвардеец с пропоротыми кишками больше не представлял проблемы. Ему предстоит много часов мучительной агонии.
Ричард снова отступил в темный проем, заманивая гвардейцев за собой. Он замер в темноте, и солдаты, тяжело дыша, влетели за ним следом. Под их сапогами скрипел мусор, и Ричард, ориентируясь лишь по звуку, перебил их всех. Шесть человек полегли в темной комнате прежде, чем остальные удрали.
Ричард побежал на звук взрывов. Каждый взрыв сопровождался огненным заревом, озарявшем темные коридоры, и Ричарду приходилось прикрывать глаза, чтобы не потерять ночного зрения. Когда ослепительное сияние затухало, он продолжал быстро продвигаться в том направлении, откуда оно исходило.
Коридоры во дворце тянулись на многие мили. Некоторые выходили на площадки, где еще ничего не было построено. Другие шли вдоль стен без потолков. Но некоторые коридоры походили на черные ущелья, прикрытые либо потолком, либо крышей. Ричард спускался по ступенькам во тьму, в нижние помещения дворца, на рев волшебного огня.
Внизу, под основным зданием, пролегала паутина смежных помещений, сотканная из путаной цепочки комнат и узких коридоров. Пробираясь по лабиринту темных комнат, пролезая через дыры в недоделанных стенах и пустые дверные проемы, Ричард неожиданно налетел на вооруженного мечом человека в плаще. Он знал, что никто из его людей не вооружен.
Человек обернулся с мечом на изготовку, но, поскольку Ричард был в балахоне, он понимал, что этот человек может оказаться вовсе не врагом.
В проблеске лунного света Ричард вдруг узрел рукоятку Меча Истины за плечом незнакомца. Кэлен!
Он в шоке застыл. Она же видела лишь стоящую в лунном свете фигуру в коричневой рясе – послушника. Клобук скрывал его лицо.
И в то же мгновение, прежде чем он успел окликнуть Кэлен, Ричард увидел позади нее кого-то, бегущего в их сторону. Никки.
За доли секунды Ричард вдруг понял, что ему делать. Это его единственный шанс – единственный шанс Кэлен – освободиться.
В это мгновение кристальной ясности его окатила волна ужаса. Он не знал, сможет ли осуществить задуманное.
Но он должен. Выхватив меч, Ричард парировал выпад Кэлен.
А потом атаковал ее.
Он нападал на нее с контролируемой силой, чтобы ненароком не поранить. Он знал ее манеру сражаться. Знал, потому что сам обучил ее. И изображал неловкого, но удачливого противника.
Никки приближалась.
Ричард не мог надолго затягивать это дело. Время должно быть рассчитано тютелька в тютельку. Он дождался момента, когда Кэлен немного потеряла равновесие, а затем нанес мощный удар по ее мечу возле эфеса. Она вскрикнула, когда меч вылетел у нее из рук, а саму ее от удара развернуло, как Ричард и рассчитывал.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 01:20 | Сообщение # 49

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Кэлен не колебалась ни секунды. Мгновенно, не замедляя разворота, она выхватила Меч Истины. Воздух зазвенел так хорошо ему знакомым уникальным звоном.
Кэлен резко крутанулась с мечом наготове. На долю секунды он увидел в ее глазах жуткую всепоглощающую ярость. Было больно видеть это выражение в прекрасных зеленых глазах Кэлен. Он знал, что меч делает с человеком.
Ричард ушел в свой собственный внутренний мир. Он знал, что ему делать. Он не испытывал никаких эмоций. Он парировал удар, направляя выпад туда, куда хотел, чтобы она направила клинок. Ему было необходимо вынудить ее ударить именно туда, если будет хоть малейший шанс.
Стиснув зубы, Кэлен направила меч в то место, которое он специально приоткрыл для нее.
Кэлен пребывала в царстве неконтролируемой ярости. В то мгновение, как она взялась за рукоятку. Меч Истины наполнил ее клокочущей яростью. Ничто в мире не было приятней чувства, что вот сейчас она убьет им. И Меч тоже требовал крови.
Эти люди захватили Ричарда. Эти братья исковеркали им с Ричардом жизнь. Эти люди подослали убийц к Уоррену.
И вот теперь она прикончит одного из них.
Она завизжала, делая выпад, завизжала от ярости и от жажды крови. Как чудесно иметь под рукой отличный объект, на который можно выплеснуть эту ярость.
Он допустил ошибку – приоткрылся. Не колеблясь, она с холодной яростью нанесла колющий удар.
Он попался.
Ричард почувствовал, как меч вонзился в него. Ощущения оказались совсем не те, что он ожидал. Это больше походило на могучий удар киркой по статуе.
Его рот раскрылся. Теперь пора. Он должен остановить ее. Не дать нанести еще больший ущерб. Он должен сделать это немедленно. Если она вонзит меч глубже, вспорет ему живот еще сильней, Никки не сможет вылечить его. Она способна излечить максимум уже имеющееся у него ранение.
А чтобы вылечить его, Никки, понадобится все ее могущество, и для этого ей придется снять с Кэлен заклинание.
Ричард полагал, что он достаточно ей небезразличен, чтобы Никки пошла на это.
Он никак не мог закрыть рот, ощущая как меч продолжает все глубже вонзаться в него. Шок был чудовищным. Хоть Ричард и ожидал этого, все равно это казалось нереальным. Все равно застало его врасплох.
Он должен сказать ей, что это он. Остановить.
Надо хотя бы окликнуть ее по имени, чтобы она остановилась, пока не успела нанести еще больших повреждений.
Его рот оставался открытым.
У него перехватило дыхание.
Он не мог выговорить ее имени.
В процессе отчаянных поисков Ричарда Никки увидела двух сражающихся людей. Один их них – послушник. Второго она не узнала, хотя во всей этой сцене было что-то весьма тревожащее. Никки ощутила некое покалывание. Ощущение было странно знакомым, но, пребывая в полном эмоциональном смятении, она никак не могла сообразить, что это.
До дерущихся было еще довольно далеко.
Человек в плаще лишился меча. Похоже, послушник одержал верх. Никки хотелось помочь. Но как? Она должна отыскать Ричарда. Кто-то сказал, что его видели входящим во дворец. Она должна найти его.
Никки побежала к дерущимся. Человек выхватил второй меч, привязанный у него за плечом. Странное ощущение охватило Никки. Что-то было ужасно неправильно, но она не понимала что.
А потом она увидела, как послушник допустил ошибку.
Никки остановилась.
С воплем дикой ярости человек в плаще вогнал меч в живот послушника.
От удара послушник сделал шаг назад, и луч лунного света упал ему на прикрытое клобуком лицо.
И тут к Никки пришел ужас понимания. Глаза ее расширились и она закричала.
– Кэлен. Остановись.
От изумления у Кэлен глаза полезли на лоб. При свете луны она увидела его лицо. И в то же мгновение Ричард услышал крик Никки.
Кэлен, словно пораженная молнией, отшатнулась, выпустив из руки Меч Истины.
И с криком ужаса опрокинулась на спину.
Ричард схватился за клинок меча, своего меча, чтобы тот под собственным весом не распорол ему живот еще сильней. Она вогнала его в него чуть ли не по самую гарду. Теплая кровь стекала с клинка ему на руки.
– Ричард! – закричала Кэлен. – Не-ет! Не-ет!
Ричард почувствовал, как колени ударились о каменный пол. И удивился, что не стало больней. Должно быть, шок затуманил восприятие. Думать было трудно. Он старался не упасть ничком, не упасть на меч и не вогнать его еще глубже в кишки. Комната кружилась.
– Вытащи его, – прошептал он.
Он хотел, чтобы меч извлекли. Словно это помогло бы. Он хотел, чтобы эту жуткую штуковину вытащили из него. Он ощущал внутри себя его острые края и чувствовал, как он торчит из спины.
Кэлен, едва не в истерике, подползла, чтобы выполнить его просьбу. Ричард увидел выпрыгнувшую из темноты Кару. Морд-Сит придержала его за плечи, а Кэлен резким и быстрым паническим движением вытащила меч, словно надеялась, что этим действием сможет каким-то образом исправить то, что натворила.
– Что произошло? – вскричала Кара. – Что ты натворила?
Мир крутился и вертелся. Ричард чувствовал, как под ним растекается теплая кровавая лужа. Он всем весом оперся на Кару.
Кэлен подползла ближе.
– Ричард! Ох, добрые духи! Нет! Этого не может быть! – Слезы заливали ее прекрасное лицо. Он не понимал, как она тут оказалась. Почему она в Древнем мире? И что делает в императорском дворце?
Глядя на нее, Ричард не мог удержаться от улыбки. Интересно, видела ли она изваянную им статую, прежде чем он ее уничтожил?
Не допустил ли он непоправимой ошибки? Нет, это единственный шанс для Кэлен освободиться. Его единственный шанс разрушить наложенное Никки заклятие. Никки все еще бежала к ним.
– Помоги мне, Никки! – позвал ее Ричард. Но голос его звучал чуть громче шепота. – Только ты можешь меня спасти, Никки. Пожалуйста.
Никогда в жизни Никки не бегала так быстро. Она была объята глубоким ужасом. Это – чудовищная ошибка. Вообще все это такая чудовищная ошибка! Никки принесла им обоим так много боли! Это все ее вина.
Даже пребывая в полном шоке, Никки отчетливо понимала, что должна сделать.
Она может вылечить его. Кэлен здесь. Никки не имела ни малейшего представления почему или каким образом Кэлен оказалась тут, но она тут. А раз Кэлен здесь, то Никки могла снять заклятие. А как только заклятие будет снято, Никки сможет воспользоваться своим даром. И вылечит Ричарда. Все хорошо. Она может спасти его. Все будет в порядке. Она все поправит. Она может.
Для разнообразия она может сделать что-то правильное и помочь – действительно помочь. Может помочь им обоим.
Из темноты высунулась рука и схватила ее за шею, сбив с ног. Никки вскрикнула, когда ее поволокли во тьму. Цепляясь за схватившую ее руку, она ощутила бугры могучих мускулов. От человека разило. Она чувствовала, как вши с него прыгают ей на лицо.
Никки пришла в ужас. Такой внезапный и всепоглощающий ужас был незнакомым для нее ощущением и каким-то образом произвел успокаивающее действие.
Мужчина волок ее по темному лабиринту. Никки со всех сил упиралась каблуками и отчаянно лягалась. Она попыталась извлечь из рукава дакру, но он схватил ее за руку и резко заломил.
Подняв ее в воздух, он предплечьем надавил ей на горло так, что перекрыл дыхание.
Никки начала задыхаться. Радостно хихикая, он поволок ее дальше по темным анфиладам комнат в подземелье дворца Джеганя.
Их глаза встретились в тот самый момент, когда ее внезапно и грубо уволокли во тьму. Ричард увидел в этих глазах что-то очень важное, увидел, что Никки хотела ему помочь. Но она исчезла.
Он сидел, опершись на Кару, которая отчаянно цеплялась за его плечи. Он был холодный. А она теплая.
Вдруг Кэлен упала на спину и начала извиваться. Она начала рвать себе горло руками. Ричард слушал, что она задыхается.
– Мать-Исповедница! Мать-Исповедница, что стряслось?
Потянувшись, Ричард схватил Кару за затылок и наклонил поближе.
– Кто-то схватил Никки. Они ее душат. Кара... Ты должна спасти Никки или Кэлен умрет. И Никки – единственная, кто может меня вылечить. Иди. Торопись.
Ощутив ее кивок, он отпустил Морд-Сит.
– Все поняла, – только и проговорила она, ласково но быстро опуская его спиной на холодный камень.
А потом исчезла.
Лежать было мокро. Ричард не знал, кровь это или вода. Они находились в подземелье, в самых нижних помещениях Убежища. Проникавший сквозь недостроенные перекрытия лунный свет падал на корчившуюся неподалеку Кэлен. И тут, пока она сражалась с невидимым врагом, он увидел, что это вода. Вот что это. Вода, а не кровь. Дворец расположен рядом с рекой. И в подвальных комнатушках и коридорах было сыро.
– Кэлен, – пробормотал он. Она не ответила. – Держись...
Зажимая руками рану, чтобы кишки не вылезли наружу, он начал дюйм за дюймом пробираться по мокрому холодному камню. Боль наконец пришла. Он ощущал внутри чудовищные повреждения. Ричард постарался сморгнуть выступившие от жуткой боли слезы. Он обязан продержаться. Лицо заливал холодный пот. Кэлен обязана продержаться.
Его окровавленная рука коснулась ее ладони. Пальцы нащупали ее. Она долго не отвечала, потом ее пальцы наконец шевельнулись. Ричард был бесконечно рад, что ее пальцы шевельнулись.
А все было так хорошо задумано! Он нисколько в этом не сомневался. И все бы получилось, не схвати кто-то Никки.
Все бы получилось.
Вот уж действительно дурацкая смерть. Он всегда считал, что это будет как-то... величественно, что ли.
Во всяком случае, не в темных сырых и холодных подвалах дворца.
Ему хотелось сказать Кэлен, что он любит ее и что вовсе не она убила его, а он сам это сделал. Это его деяние, не ее. Он просто использовал ее в достижении своего плана. И все бы получилось.
– Кэлен, – прошептал он, не зная, слышит ли она его. – Я люблю тебя. Больше никого. Только тебя одну. И я счастлив, что мы были вместе. И этого ни на что бы не променял.
Ричард открыл глаза и застонал от боли. Когда же это кончится! Слишком больно. Пусть бы это скорее закончилось! Ничего у него не вышло. И придется заплатить за неудачу. Ричарду больше всего хотелось, чтобы эта раздирающая чудовищная боль прекратилась. Хоть как-то.
Он не знал, сколько прошло времени... Повернув голову, он увидел распростертую на полу Кэлен. Она не шевелилась. На него упала чья-то тень.
– Так-так! Ричард Сайфер. – Нил хихикнул. – Подумать только! – Снова хихикнув, он глянул на Кэлен. – Кто эта баба?
Ричард чуял Меч Истины, чуял его магию. Меч лежал рядом с его пальцами.
– Понятия не имею. Она убила меня. Должно быть, из ваших.
Пальцы нащупали Меч и ухватили витую рукоятку. Нил наступил на клинок.
– Никак не могу этого допустить. Ты и так причинил достаточно проблем.
На пальцах Нила загорелся огонек. Он призывал магию. Смертельную магию. Ричард, пребывая в полубессознательном состоянии, несмотря на необходимость, никак не мог сосредоточиться, не мог призвать свой дар, чтобы помешать Нилу. Что ж, по крайне мере больше не будет боли. И. Кэлен не будет думать, что это она убила его.
Внезапно Ричард услышал жуткий треск. Нил тяжело рухнул на колени.
Ричард, уже сжимая меч, вытащил из-под ног послушника клинок и одним могучим ударом пронзил Нилу сердце.
Нил удивленно посмотрел на него. Глаза его стекленели. И тут Ричард увидел, что тот был и так уже практически мертв еще до того, как он вонзил в него меч. Как только Ричард выдернул из его тела меч, глаза Нила закатились и он завалился набок.
Позади Нила стояла та самая пожилая женщина, которой Ричард помог. Она перевязала себе раненую ногу. Обеими руками она сжимала мраморную руку изваянной Ричардом женщины. Бабушка проломила Нилу череп взятым ею на память куском статуи.
Глава69
Ричард услышал приближавшиеся шаги, шлепавшие по мокрому коридору. Та женщина ушла за помощью. Может, это она кого-то нашла.
Издалека, из комнат и коридоров, до Ричарда изредка доносились крики раненых, когда в ночи взрывались волшебные молнии.
При свете луны послышался женский голос.
– Ричард? Ричард?
Ричард прищурился, стараясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте.
– Кто ты? – сумел прошептать он. Женщина подбежала и упала подле него на колени. Увидев распростертую на полу Кэлен, она ахнула.
– Что случилось с Матерью-Исповедницей?
Ричард нахмурился. Женщина знала Кэлен.
– Кто ты?
Она посмотрела на него.
– Я сестра. Сестра Алессандра. Я уже некоторое время тут, в городе, искала Никки, и... ладно, не важно. Только что дальше по коридору мне повстречалась женщина. Она сказала, что ты ранен. Что ранен тот человек, что изваял статую. Я еще до этого отчаянно пыталась пробиться к тебе, но не смогла... Ну вот, опять меня заносит. Лучше расскажи, куда ты ранен. Я могу попробовать исцелить тебя.
– Меня проткнули мечом.
Алессандра некоторое время тихо сидела.
– Я руками зажал.
Посмотрев, она тихонько пробормотала молитву.
– Думаю, смогу помочь. Я боялась...
– Мне нужно, чтобы это сделала Никки.
Сестра Алессандра огляделась.
– Никки? Ну, и где она? Я ее искала. Меня Энн отправила на ее поиски.
Взгляд Ричарда упал на неподвижное тело Кэлен.
– Можешь ей помочь?
– Нет, не могу. Она связана узами с Никки. Мы с Кэлен уже встречались, и она мне об этом рассказала. Я не могу пробиться сквозь образованный этими узами щит.
– А она... Она еще...
Женщина проверила и снова наклонилась к нему.
– Она жива, Ричард.
Он от облегчения и боли закрыл глаза.
– Лежи спокойно, – проговорила сестра Алессандра.
– Но мне нужно, чтобы Никки...
– Ты истекаешь кровью. И это очень скверно, Ричард. Скоро ты потеряешь слишком много крови. Если я не приступлю немедленно, то потом уже никто не сможет тебе помочь. Ты слишком далеко ускользнешь за пределы этого мира, чтобы хоть какое-то волшебство смогло тебе помочь. Я не могу ждать.
К тому же я приехала сюда, чтобы попытаться остановить Никки. Я знаю ее лучше, чем кто бы то ни было. Ты не можешь доверить ей свою жизнь. И не можешь ей доверять.
– Дело вовсе не в доверии. Я знаю...
– Она – сестра Тьмы. И это я вывела ее на темную дорогу. И приехала, чтобы попытаться вернуть ее на путь истинный. Но до этого времени ты не должен ей доверять. Ладно, у тебя мало времени. Ты хочешь жить или нет?
Столько трудов, и все в пустую. Он почувствовал, как из уголка глаза скатилась одинокая слеза и потекла по щеке.
– Я выбираю жизнь, – проговорил он.
– Знаю, – с улыбкой шепнула она. – Я видела статую. А теперь убери руки. Мне нужно наложить на твою рану свои.
Руки Ричарда скользнули вдоль тела, а Алессандра накрыла ладонями рану. Он чувствовал себя беспомощным. И не мог думать ни о чем, кроме пронизывающей боли.
Он ощутил покалывание магии, прощупывающей глубину его ранения. Сдерживая крик, он стиснул зубы.
– Держись, – прошептала она. – Рана серьезная. Будет больно, но скоро все станет хорошо.
– Я понимаю. – Ричард коротко охнул. – Делай.
Боль от ее магии пронзила его, словно в рану сунули раскаленный уголь. Он едва не заорал в голос, но тут боль внезапно кончилась. Ричард лежал, закрыв глаза и тяжело дыша, ожидая, что боль вернется вновь. Он почувствовал, как сестра Алессандра убрала руки.
Ричард раскрыл глаза и увидел, как глаза сестры Алессандры вдруг широко распахнулись. Какое-то мгновение он не понимал, почему.
А потом увидел, как из ее груди высовывается острие меча. Алессандра потянулась руками к горлу, из ее рта хлынула кровь. Губы раскрылись в немом крике.
Костлявая рука отшвырнула ее прочь.
Ее пронзил меч, которым Ричард сражался с Кэлен. Ричард потянулся к ножнам, лежавшим рядом, но чья-то нога отбросила Меч Истины в сторону.
К нему наклонился ухмыляющийся череп самой смерти.
– От тебя сплошные неприятности, Ричард Сайфер, – раздался из темноты над головой каркающий голос. – Но теперь этому пришел конец.
Высокая угловатая фигура возвышалась над его беспомощно распростертым на полу телом.
– Этот твой мелкий бунт скоро подавят, уж это я могу тебе твердо пообещать перед тем, как ты умрешь. Их дурацкому выступлению положат конец. Эти люди скоро очухаются. На твой призыв откликнулись лишь экстремистские отбросы.
Большинство же понимают свой долг перед другими людьми. Все твои усилия – впустую.
Брат Нарев взмахнул рукой, словно показывая окрестности.
– Очень подходящее место для тебя, чтобы умереть, как считаешь, Ричард? Эти комнаты – будущие камеры для допросов. Как-то раз тебе удалось избежать камеры пыток, но на сей раз не выйдет. Ты умрешь в одной из них, как тебе и следовало в прошлый раз.
Я же, со своей стороны, проживу тут очень и очень долго и увижу, как Орден принесет благочестие в мир. А тут, в этих комнатах, радикальные элементы вроде тебя будут сознаваться в своих злодеяниях. Я просто хочу, чтобы ты это узнал, прежде чем навечно попадешь в ледяные объятия Владетеля.
Брат Нарев, призывая магию, скрючил руки, как клешни. Ричард видел, как раскаленный свет расцветает вокруг ладоней верховного жреца и устремляется вниз. Сжав руку Кэлен, Ричард смотрел, как белая молния смерти летит к нему.
Молния приобрела медовый цвет. И рассыпалась, словно воздух сгустился и не пропустил ее.
Из глотки брата Нарева вырвался разъяренный рев. Он яростно потряс кулаками.
– Ты обладаешь даром волшебника! Кто ты такой?!
– Я – твой самый чудовищный кошмар. Я – самостоятельно мыслящий человек, которого твоя ложь может обмануть не больше, чем сжечь твоя дурацкая магия.
Брат Нарев попытался с силой наступить Ричарду на лицо, но тот ухитрился отбить удар. Он схватил Нарева за щиколотку. Колдун удержался на ногах и бешено рванулся, чтобы высвободиться. Ричарду, удерживающему ногу Нарева, казалось, что в рану вогнали каленое железо. Он пытался удержать противника, но пальцы скользили по мокрой коже.
Едва высвободившись и оказавшись вне зоны досягаемости, Нарев наклонился и схватился за торчащий из спины сестры Алессандры меч. Он потянул, но не смог извлечь его целиком. Зарычав от ярости, Нарев рванул меч. Его ноги скользили по склизкому полу.
Ричард понимал, что как только Нарев завладеет оружием, то мгновенно с ним расправится.
И он со всей силы кинулся колдуну в ноги. Брат Нарев опрокинулся на мокрый пол. Ричард, живот которого корежило от боли, всей свой тяжестью навалился на ноги Нарева, не давая тому подняться. Костлявые пальцы хватали его за лицо, стараясь добраться до глаз. Ричард отвернул голову. Цепляясь за балахон, он подтягивался вверх по телу колдуна, не обращая внимания на обрушивающиеся на лицо удары.
Ричард схватил брата Нарева за шею. Костлявые пальцы брата Нарева грубо впились в шею Ричарда. Оба, рыча от усилий, пытались задушить друг друга. Ричард вертел головой, пытаясь вывернуться из смертельной хватки Нарева, одновременно стараясь добраться до кадыка Нарева, чтобы перекрыть тому кислород.
Нарев попытался перекатиться, чтобы сбросить Ричарда с себя. Ричард развел ноги пошире, чтобы извивающемуся и отбивающемуся Нареву было труднее вывернуться. Он чувствовал, как горят распоротые кишки.
Ричард многие месяцы работал на Орден резцом и молотком. Он был сильней, но он также потерял много крови, и силы таяли. Он сдавил со всех сил. Пальцы на его горле чуть ослабли.
Глаза колдуна начали выкатываться, когда Ричард наконец сумел перекрыть ему дыхание. Костлявые руки упали Ричарду на плечи.
А потом неожиданно и резко вцепились Ричарду в волосы.
Нарев высвободил ногу и вогнал колено прямо Ричарду в рану.
От боли мир вокруг Ричарда побелел.
* * *
Никки очнулась от низкого гнусного смеха. И узнала голос. И запах. Кадар Кардиф.
Она услышала шипящий, трескучий звук. Факел, сообразила она. Он шипел так близко от ее лица, что Никки чувствовала нестерпимый жар. Капля горящей смолы упала ей на ногу.
Горящая смола обожгла бедро, и Никки вскрикнула от боли.
– Что посеешь, то и пожнешь, – проговорил ей на ухо Кадар Кардиф.
– Мне наплевать, что ты со мной сделаешь! – в ярости воскликнула Никки. – Я рада, что сожгла тебя. И рада, что тебе пришлось просить милостыню.
– О, ты тоже вскоре начнешь просить. Может, ты сейчас так не думаешь, но ты скоро удивишься, выяснив на собственном опыте, что огонь заставляет делать человека. Ты еще узнаешь, каково это. И еще будешь умолять.
Никки изо всех сил начала бороться с ним. Она могла снять заклятие, только если Кэлен будет рядом. А она сейчас так близко и так далеко!
Танцующий перед глазами огонь наводил ужас. Ей нужно лишь избавиться от связывающих ее с Кэлен уз. Она может оборвать связь. Чтобы вернуть свое могущество, ей не обязательно расплетать узы. Достаточно просто оборвать их. И тогда Никки сможет убежать. Это будет стоить Кэлен жизни, но Никки снова обретет свое могущество и избежит огня.
Но для этого ей придется убить Кэлен.
– Как считаешь, Никки, мне сперва сжечь тебе лицо? Твое красивое личико? Или начать с ног? Так с чего? Выбирай.
Никки, тяжело дыша, отчаянно старалась убраться подальше от обжигающего жара. Шипящий факел колебался перед ее лицом. Она знала, что заслуживает такой участи, но от страха ее охватила паника.
Она не хотела обрывать узы, не хотела убивать Кэлен, но и умирать таким способом она тоже не хотела. Никки не хотела, чтобы ее плоть сгорела.
– Пожалуй, начнем-ка мы все же снизу, чтобы подольше слышать твои вопли.
Кадар наклонил факел и коснулся подола ее платья. Никки вскрикнула, когда огонь охватил черную ткань. Такой всепоглощающий страх был чем-то новым для нее. Впервые в жизни, с самого раннего детства, у нее появилось что-то очень ей дорогое и что она не хотела терять: жизнь.
В какой-то ужасный момент Никки осознала, что, как бы ни было больно, как бы ни было страшно, она не отнимет жизнь у Кэлен. Ричард дал Никки то, что она всю жизнь искала. Она уже так много у него забрала. Она не может так вот отплатить ему за полученные знания.
Хотя Кэлен, связанная узами с Никки, постигнет такая же судьба, и она умрет такой же мучительной смертью, Никки не станет той, кто убьет ее. Она не отнимет у Кэлен жизнь. Может, Кадар и убьет их обеих, но сама Никки не станет убивать Кэлен. Она не станет жертвовать Кэлен ради себя.
Кадар Кардиф рассмеялся, глядя, как горит ее платье. Он держал Никки так крепко, что она не могла вырваться.
И тут из тьмы на них обрушилась темная фигура. Все трое упали. Никки покатилась по полу, и горящее платье оказалось в воде.
Тот, кто сбил их с ног, поднялся на ноги, мотая головой, словно желая прочистить мозги. Никки узнала человека. Та Морд-Сит, Кара.
Кадар сел, увидел женщину и метнулся к ней с факелом в руке.
Никки кинулась на Кадара, схватила факел обеими руками и ткнула им в лицо гиганта. Горящая смола брызнула на его сожженную физиономию. Одежда на груди и повязка на голове вспыхнули с громким «фух».
Кадар завопил, когда огонь коснулся его и без того уже горелой плоти. Никки доводилось слышать, что боль при ожоге уже обожженных тканей еще больше, чем в первый раз. Судя по воплям, так оно и есть.
Никки схватила за руку поднявшуюся Кару.
– Быстрей! Я должна добраться до Ричарда!
Едва они вышли из комнаты, где вопли Кадара перешли в сдавленное рыдание. Кара схватила Никки за волосы и поднесла эйджил к лицу.
– Назови мне хотя бы одну причину, по которой мне следует доверить тебе жизнь Магистра Рала.
Никки твердо поглядела в глаза Морд-Сит.
– Потому что я видела статую и теперь понимаю, насколько была не права. Тебе никогда не приходилось ошибаться, Кара? Ты хотя бы можешь себе представить, что испытываешь, когда наконец осознаешь, что всю жизнь безрассудно служил злу и вредил хорошим людям? Можешь ты понять, что Ричард показал мне, что есть ради чего жить?
Никки обнаружила Ричарда лежащим на спине в бессознательном состоянии или близко к этому. Его голова покоилась на мраморной руке. Рядом с ним лежала Кэлен. Вцепившись в него, она рыдала, глядя, как вместе с кровью жизнь вытекает из него.
Никки пришла в ужас при виде валяющихся на полу тел. Сестра Алессандра, брат Нил, брат Нарев. По тому, как выглядел Ричард, Никки поняла, что времени практически не осталось. Если вообще уже не поздно.
Никки опустилась на колени подле Кэлен. Та пребывала в безнадежном отчаянии, судорожно цепляясь за последние остатки надежды. Она проделала такой длинный путь, желая оказаться с ним, готовая ради этого на все. И вот он лежит перед ней, и кровь вытекает из него, унося из жизни того, кого она любит больше всего на свете. И умирает от ее руки.
Взяв Кэлен за плечи, Никки ласково отстранила ее. Кэлен посмотрела на нее. В ее взгляде смешались растерянность, ненависть и надежда.
– Кэлен, чтобы помочь ему, мне необходимо снять с тебя заклятие. Времени мало.
– Я тебе не верю. С чего это вдруг ты решила помочь?
– Потому что я перед ним в долгу. Перед вами обоими.
– Ты не принесла нам ничего, кроме страданий, и... - Кара взяла Кэлен за руку.
– Мать-Исповедница, ты не должна верить ей. Верь мне. Я говорю тебе, что Никки, возможно, сможет его спасти. Думаю, она сделает все, что в ее силах. Пожалуйста, позволь ей это сделать.
– Почему я должна доверить ей последние минуты его жизни?
– Пожалуйста, дай Никки шанс, как когда-то Магистр Рал дал шанс мне.
Кэлен несколько секунд пристально глядела Каре в глаза, затем повернулась к Никки.
– Я знаю, каково ему сейчас там, где он находится. Я там побывала. И выбрала жизнь. Теперь он должен тоже выбрать жизнь. Что я должна сделать?
– Вы с Ричардом уже сделали вполне достаточно. – Никки взяла в ладони залитое слезами лицо Кэлен. – Просто не шевелись, и я все сделаю сама.
Несчастную трясло. Никки снова разожгла волшебную нить, надеясь, что еще есть время.
Кэлен застыла от боли. Никки знала совершенно точно, что Кэлен сейчас испытывает, поскольку ощущала ту же боль.
Матовый световой жгут соединил обеих женщин от сердца к сердцу. Колышущийся свет стал ослепительным, боль стала почти запредельной.
Рот Кэлен открылся в немом крике. Зеленые глаза распахнулись от пронизывающей их обеих боли, когда скрытая в каждой клеточке их тел магия завибрировала в ответ на зов света.
Положив руки на сердце, в этот сияющий луч света, Никки начала расплетать узы и вбирать назад свою волшебную силу.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Эдельвина

Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 01:21 | Сообщение # 50

Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа

Глава70
Открыв глаза, Ричард прерывисто вздохнул. Почему-то он лежал так, что не было больно. Он боялся пошевелиться, опасаясь, что чудовищная боль вернется. Как такое возможно? Его ведь пронзили мечом. Вокруг него все было темно, тихо и спокойно. Издалека доносились звуки битвы. Почва под ним сотрясалась от каких-то сильных ударов.
Рядом стояли какие-то люди. На мокром полу распластаюсь тела. Ричард понял, что лежит на доске, предохраняющей его от воды на полу, и укрыт теплым плащом. Он видел темные фигуры людей, толпящихся в крошечном помещении.
Под рукой он ощутил рукоятку Меча Истины. Судя по тому, что магический шторм утих, меч в ножнах.
Ричард поднял глаза и сквозь дыры в каменной стене и щели между перекрытиями увидел розовый отсвет заката.
– Кэлен? – прошептал он.
Три неподвижные до этого фигуры подскочили, будто камень внезапно ожил.
Ближняя наклонилась к нему и взяла за руку.
– Я здесь.
Свободной рукой Ричард нехотя коснулся раны. И не нашел ее. И боли не чувствуется, лишь ноет немного. К нему склонилась вторая фигура.
– Магистр Рал? Вы очнулись?
– Что произошло?
– Ох, Ричард, мне так жаль, так жаль! Я проткнула тебя мечом! Это все моя вина. Мне бы следовало на мгновение задуматься, а потом действовать. Прости!
Ричард нахмурился.
– Кэлен, я дал тебе победить.
Повисло молчание.
– Ричард, – заговорила наконец Кэлен, – не надо пытаться снять с меня вину. Я знаю, что виновата. Я пронзила тебя мечом.
– Да нет же, – настаивал Ричард. – Я дал тебе победить.
Кара потрепала его по плечу.
– Ну конечно, лорд Рал! Конечно, вы дали ей победить.
– Да нет же, так оно и есть!
Когда к нему приблизилась третья фигура, пальцы Ричарда напряглись на рукоятке меча.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Никки так хорошо знакомым ему шелковым тоном.
– Ты сняла заклятие с Кэлен?
Никки сделала пальцами движение, как ножницами.
– Раз и навсегда.
– Тогда я чувствую себя хорошо, – выдохнул Ричард. Он попытался сесть, но Никки удержала его.
– Ричард, я не прошу у тебя прощения, поскольку знаю, что никогда не смогу возместить тебе то, что украла у тебя, но я хочу, чтобы ты знал: теперь я понимаю, насколько ошибалась. Всю свою жизнь я была слепа. Нет, я не оправдываюсь. Просто хочу, чтобы ты знал, что именно благодаря тебе я прозрела. Дав мне ответ на то, что я искала, ты вернул мне мою жизнь. Дал мне причину хотеть жить.
– И что же ты увидела, Никки?
– Жизнь. Ты изваял ее такой большой, что даже тот, кто так слепо служил злу, как я, сумел увидеть ее. Ты больше ничего не должен мне доказывать. Отныне я и все, кого ты вдохновил, должны доказать тебе, что достойны тебя.
– И ты, и они уже начали это делать, иначе меня бы уже не было в живых.
– Значит... ты теперь снова сестра Света? – спросила Кэлен.
– Нет, – покачала головой Никки. – Я просто Никки. И мой дар колдуньи принадлежит лишь мне. Я есть то, что я есть. И мой дар не делает меня чьей-то рабой лишь потому что им этого хочется. Это моя жизнь, и она не принадлежит никому, кроме меня, за исключением разве что еще вас двоих.
Вы показали мне, какая это ценность – жизнь и свобода. И если отныне мне и придется трудиться с кем-то бок о бок, то это будут люди, которым дороги эти ценности.
Ричард положил руку Никки на плечо.
– Спасибо, что спасла мне жизнь. А то я тут некоторое время подумывал, что крепко ошибся, позволив Кэлен продырявить меня мечом.
– Ричард, – запротестовала Кэлен, – не стоит пытаться снять с меня вину!
– А он и не пытается, – сообщила Никки Кэлен, не отрывая при этом глаз от Ричарда. – Он говорит правду. Я сама видела. Он хотел таким образом вынудить меня спасти его, зная, что для этого мне потребуется снять с тебя заклятие. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, Ричард, потому что к этому времени я уже сделала выбор. В то самое мгновение, как увидела созданную тобой статую...
Ричард снова попытался сесть, и Никки опять его удержала.
– Для полного выздоровления нужно время. Последствия ранения еще сказываются. И то, что ты жив, вовсе не означает, что тебе не потребуется время на поправку. Ранение было тяжелым, ты потерял много крови, и тебе еще предстоит восстанавливать здоровье. Так что если не побережешься, то вполне можешь умереть.
– Ладно, – согласился Ричард, осторожно сев с помощью Кэлен. – Я учту твои слова, но встать мне все же необходимо. Кстати, – повернулся он к Кэлен, – а как ты вообще тут оказалась? Как узнала, где я? Что сейчас происходит на севере, в Новом мире?
– Поговорим об этом позже, – ответила она. – А я просто должна была быть с тобой. Я решила, что, в конце концов, это моя жизнь, а я хочу быть с тобой. Ты был прав насчет ведения войны в Новом мире. Мне потребовалось немало времени, чтобы это понять, но в конечном итоге я все же поняла. Я приехала к тебе, потому что только это мне и оставалось.
– А ты? – глянул он на Кару.
– Мне всегда хотелось посмотреть мир.
Ричард, ухмыльнувшись, с помощью Кэлен и Кары поднялся на ноги. В голове звенело, но по сравнению с тем, что он испытывал до того, это были пустяки. Кэлен протянула ему меч. Ричард перекинул перевязь через плечо, чувствуя привычную тяжесть ножен у бедра. И так уже отлично зная свой меч, отныне он все же испытывал к нему еще большее уважение.
– Передать не могу, как я рада вернуть его тебе, – беспомощно, улыбнулась Кэлен. – Я имею в виду вот так.
Дальше по коридору, едва освещенному парой свечей, их в полумраке тревожно поджидал Камиль и еще несколько человек. Никого из них, кроме Камиля, Ричард не знал.
– Рад тебя видеть, Камиль, – хлопнул он по плечу ухмылявшегося паренька.
– Ричард, я ее видел! Я видел статую! – Улыбка юноши увяла. – Жаль, что ее разрушили.
– Это всего лишь кусок камня. А истинная красота в тех идеях, что она воплощала.
Стоящие в сумеречном коридоре люди закивали. И тут Ричард узнал ту женщину с раненой ногой. Он улыбнулся ей. А она, поцеловав кончики пальцев, коснулась его лба.
– Благословен будь за смелость, за то, что ты изваял эту статую. Мы все очень рады, что ты выжил, Ричард.
Ричард поблагодарил всех за заботу.
Почва снова сотряслась.
– Что это? – поинтересовался Ричард.
– Стены, – ответил один из мужчин. – Народ крушит стены с этими изображениями смерти на них.
Хотя основная масса народа была занята тем, что крушила стены, кое-где еще шло побоище. В затухающем свете дня Ричард различил на холмах потасовки. Похоже, довольно многие вовсе не пришли в восторг от тех идей, что он воплотил в статуе. Это те, кто боялся свободы и предпочитал тупое существование, когда не надо думать самостоятельно.
Однако территория дворца была уже в надежных руках. Огонь свободы распространялся все дальше, разжигая пламя перемен.
На площади полукружья стен и колонн, за исключением одной, по-прежнему крепко стояли. И все же чувствовалось тут что-то новое. Это было место, где люди увидели статую и выбрали жизнь и свободу. И не стали разрушать эту часть дворца.
Ричард пошевелил сапогом мраморную пыль. Слой пыли – только это и осталось в центре площади на месте статуи. А все мало-мальски стоящие осколки растащили на память.
Виктор, стоящий внизу с группой людей, углядел Ричарда, Камиля и Никки, которых знал. Вместе с Ицхаком он помчался к ним вверх по ступенькам, крича на бегу:
– Ричард! Ричард!
Ричард стоял, поддерживаемый под руки Камилем и Карой. Сил кричать у него не было, поэтому он просто ждал когда они приблизятся. Те подбежали, тяжело дыша.
– Ричард, мы побеждаем! – воскликнул Виктор, указывая на холмы. – Все эти чинуши смылись, и мы...
И замолчал, уставившись на Кэлен. Ицхак тоже вытаращился на нее, затем стянул с головы свою красную шляпу.
Виктор несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем сумел вымолвить хоть слово. Обычно сильно жестикулирующий, на сей раз он лишь просто указал на Кэлен пальцем будто она не из плоти и крови, а видение.
– Ты... – выдохнул он. – Ты – возлюбленная Ричарда!
– Откуда ты знаешь? – улыбнулась Кэлен.
– Я видел статую.
Ричард увидел, как лицо Кэлен заливается краской.
– Она не совсем как я, – вежливо запротестовала Кэлен.
– Да нет, не внешне, а... характер. Ты обладаешь такими же качествами.
Кэлен улыбнулась. Его слова ей понравились.
– Виктор, Ицхак, это Кэлен. Моя жена.
Оба мужчины тупо моргнули и дружно уставились на Никки.
– Как вам известно, – сообщила Никки, – я не очень хороший человек. Я колдунья. И воспользовалась своим могуществом, чтобы вынудить Ричарда приехать сюда со мной. Но Ричард показал мне, как и всем остальным, значение жизни.
– Значит, ты – та самая, что спасла ему жизнь? – уточнил Виктор.
– Камиль сказал нам, что ты был ранен, Ричард, – сообщил Ицхак, – и что колдунья вылечила тебя.
– Никки меня вылечила, – подтвердил Ричард. Виктор замахал – наконец-то – руками.
– Ну, наверное, это кое-что значит – спасти Ричарда Сайфера.
– Ричарда Рала, – поправил Ричард.
Утробный смех Виктора сотряс стены.
– Точно! Сегодня мы все – Ричарды Ралы.
– Это действительно Ричард Рал, господин Кассела, – уточнила Никки.
– Ричард Рал, – кивком подтвердила и Кэлен.
– Магистр Рал. – Черный юмор Кары, как всегда, оставался при ней. – Проявите должное уважение Искателю Истины, владыке Д'Харианской империи, боевому чародею и супругу самой Матери-Исповедницы! – Царственным жестом подняла руку Кара. – Магистру Ралу.
Ричард пожал плечами и приподнял рукоятку меча, демонстрируя переливающееся золотом слово «ИСТИНА» на ней.
– Красотища! – завопил Камиль.
Виктор с Ицхаком ошалело поморгали и дружно опустились на колено, низко склонив головы. Ричард закатил глаза.
– Прекратите, вы оба!
И одарил Кару сердитым взглядом. Виктор осторожно поднял голову.
– Но мы ведь не знали! Простите! Вы не сердитесь, что я над вами смеялся?
– Виктор, это же я, Ричард. Сколько раз мы с тобой ели вместе лярд.
– Лярд? – воскликнула Кэлен. – Ты умеешь делать лярд, Виктор?
Виктор поднялся на ноги, на лице его засияла улыбка.
– А вы ели лярд?
– Конечно! Люди, что работали по мрамору во Дворце Исповедниц, обычно ели лярд, который сами делали в больших мраморных чанах. Когда я была маленькой, то частенько сиживала с ними и ела лярд. Они обычно шутили, что когда я вырасту, то непременно однажды надену белое платье Матери-Исповедницы, потому что ем лярд и вырасту большой и сильной.
– Я тоже делаю лярд в большом мраморном чане, – ткнул себя Виктор в грудь большим пальцем.
– Ты выдерживаешь его год? – спросила Кэлен. – Настоящий лярд должен выдерживаться год.
– Конечно, год! Я делаю только настоящий лярд.
Кэлен одарила его лучезарной улыбкой, сверкая зелеными глазами.
– Мне бы хотелось как-нибудь его отведать.
Виктор обнял своей ручищей Кэлен за плечи.
– Пошли, жена Ричарда, я дам тебе попробовать мой лярд.
Кара, мрачная как туча, уперлась ладонью в грудь кузнеца и сняла его руку с плеча Кэлен.
– Никто, кроме Магистра Рала, не смеет касаться Матери-Исповедницы.
– Ты когда-нибудь ела лярд? – хитро поглядел на Кару Виктор.
– Нет.
Засмеявшись, Виктор хлопнул Морд-Сит по спине.
– Тогда пошли, я тебя тоже угощу. И тогда ты поймешь – каждый, кто ел со мной лярд, – мой друг на всю жизнь.
Кэлен сменила Камиля, подставив Ричарду плечо, Виктор встал ему под другую руку, и они дружно направились по только что обретшей свободу земле к лавке кузнеца поесть лярд.
Глава71
Верна пододвинула свечку поближе. Немножко погрев над ней руки, она положила дорожный дневник на стол. Шумы военного лагеря, доносившиеся из-за тонких стенок ее крошечной палатки, стали уже настолько привычными, что она едва их замечала.
Стояла холодная д'харианская ночь, но по крайней мере все они, а также все те, кому они помогли, находились в безопасности, между ними и врагом стояли горы. Верна вполне могла понять беспокойство людей: они находились в незнакомой и таинственной стране – Д'Харе, государстве, в свое время являвшемся лишь источником сплошного кошмара. Что ж, во всяком случае, на данный момент они хотя бы в безопасности. Где-то вдалеке, между ледяными горами, слышался волчий вой. Гигантские пустынные мрачные склоны покрывало снежное полотно.
Сейчас была самая подходящая фаза луны, пусть и луны новой страны, странной и неизвестной. Верна проверяла дневник месяцами, но в нем так и не появилось ни одного послания. На самом деле она не очень рассчитывала на это, поскольку Кэлен швырнула парный журнал Энн в огонь. Но все же это ведь дорожный дневник, древняя волшебная вещь, а Энн – находчивая женщина. Так что заглянуть еще разок в дневник не помешает.
Без особой надежды Верна раскрыла книжицу.
И обнаружила на первой странице послание, которое гласило лишь следующее:
Верна, если ты тут, то я жду.
Верна достала стилос из-за корешка и начала писать.
Аббатиса! Ты смогла восстановить поврежденный дорожный дневник? Это чудесно! Где ты? С тобой все в порядке? Нашла Натана?
И принялась ждать. Вскоре начал появляться ответ.
Верна, со мной все хорошо. Я смогла восстановить дневник с помощью одних... людей. Странных людей. Но главное – дневник восстановлен, по большей части. Пророка все еще разыскиваю. Однако у меня есть кое-какие подсказки, где он, и я иду по следу. Но как поживаешь ты, Верна? Как идут военные действия? Как там Уоррен? Кэлен? Зедд доставляет тебе много неприятностей? Этот человек способен камень из себя вывести. Есть ли что-нибудь от Ричарда?
Верна уставилась на страницу. На имя Уоррена капнула слеза. Снова взяв стилос, она начала медленно писать.
Ох, аббатиса, случились ужасные вещи.
Мне очень жаль, Верна, – пришел ответ. – Верна, я тут. И ночью никуда двигаться не собираюсь. Так что у тебя столько времени, сколько тебе потребуется. Расскажи мне, что стряслось. В первую очередь скажи, как ты сама. Я так о тебе беспокоюсь. Верна, я люблю тебя как дочь. Ты ведь знаешь.
Верна кивнула. Да, она это знает.
И я люблю тебя, аббатиса. Боюсь, у меня разбито сердце, – начала она длинный рассказ.
* * *
Кэлен стояла рядом с Ричардом на теплом ветерке. Они смотрели на реку и город внизу. Теперь в городе спокойно. Несколько недель здесь бушевала битва. Различные группировки сражались за власть, жаждая стать новым местным воплощением Ордена, и причем каждая из этих группировок клялась, что в сердце у них лишь забота о чаяниях народа, каждая обещала быть сострадательной, провозглашала, что под ее правлением жизнь станет легче, поскольку они всенепременно позаботятся о том, чтобы каждый имеющий средства жертвовал на общественное благо.
После десятилетий подобной альтруистической тирании такая нежная забота об общественном благе не принесла ничего, кроме упадка и гибели. Невзирая на целые кладбища жертв этой политики и тотальное обнищание масс, эти борцы за власть предлагали людям то же самое. Однако многие все же верили им, поскольку они демонстрировали столь добрые намерения.
Большинство братьев Братства Ордена и чиновников были перебиты, но некоторым все же удалось бежать. А кое-кто из тех, кто не сбежал, решил воспользоваться беспорядками и захватить контроль, полагая, что смогут править этим жаждущим свободы народом и вернут все, как было прежде.
Свободные жители Алтур-Ранга, численность которых с каждым днем росла, беспощадно истребляли эти группировки, стоило тем выползти из какой-нибудь щели. И в этих кровавых битвах Никки оказала немалую помощь. Она отлично знала методы, какими действовали эти люди, где они прячутся, и обрушивалась на них, как волчица.
И те, кто так хотел заботиться о достатке и улучшении человечества, в конечном итоге стали жутко бояться той, кого на самом деле сами и породили: Посланницу Смерти.
Пока еще было не ясно, распространится ли этот огонь свободы дальше по Древнему миру. Все это был еще довольно маленький огонек в огромном и темном месте, но Ричард знал, что такой огонь горит ярко и сильно.
На севере же дела обстояли совсем не так здорово. Поскольку Никки сняла свое заклятие, Ричард полагал, что теперь д'харианцы знают, где он, и пришлют гонцов. Кара была очень довольна, что снова может определить его местонахождение с помощью волшебных уз.
Ричард спокойно выслушал подробный рассказ Кары и Кэлен о том, как развиваются военные действия, и о том, что жители Эйдиндрила отправились в долгий и трудный путь в Д'Хару, чтобы весной Джеганю достался пустой город. И то, что лорд Рал нанес могучий удар по Древнему миру, укрепит их дух. И уж тем более добавит им мужества то, что Мать-Исповедница сейчас вместе с лордом Ралом, и оба они живы и здоровы. От желающих доставить эти ценные сведения на север отбоя не было.
Вскоре вся Д'Харианская империя и те, кто покинул свой дом, чтобы укрыться под ее защитой, узнают о победе на юге. Вообще-то гонцы доставят гораздо большую ценность, чем хорошие новости: на самом деле они привезут надежду.
Деду Ричард тоже отправил послание.
Ричард никак не мог поверить, что его друг Уоррен погиб.
Он знал, что это горе не скоро утихнет. Отослал Ричард на север и еще кое-что.
Никки поведала ему, насколько привязан император Джегань к брату Нареву, об их долгих тесных отношениях, об их совместном видении будущего. Весной, когда Джегань наконец с триумфом подъедет к Дворцу Исповедниц, еще не подозревая, что победа пиррова, там его будет поджидать нанизанная на пику голова учителя.
Никки сплела вокруг нее защитное заклинание, чтобы уберечь от гниения и падальщиков. Ричард не хотел, чтобы у Джеганя возникли хоть малейшие сомнения в том, чья она.
В многолюдный город Алтур-Ранг вместе со свободой вернулись мир и спокойствие. Вернулась жизнь. Люди начали заниматься коммерцией. Буквально в считанные недели в продаже появилось большое количество самого разнообразного хлеба. Каждый день открывались новые предприятия. Ицхак заработал целое состояние, развозя товары, но у него уже стали появляться конкуренты. Набби пошел к нему работать. А Ричарда Ицхак просто умолял вернуться к нему на работу, когда выздоровеет. Ричард лишь посмеялся. Фаваль, углежог, упросил Ицхака передать Ричарду приглашение в гости поужинать с его семьей. Фаваль купил фургон, и теперь его сыновья поставляли уголь.
Ричард облокотился на ограждение пирса и посмотрел вниз на воду, будто желая там увидеть, что готовит будущее.
Пирсы, дорога к ним и площадь – примерно все, что осталось от дворца. Ричард позаботился о том, чтобы магические формы сняли с верхушек колонн, и велел Приске расплавить их.
Ричард практически полностью восстановил силы. А Кэлен совсем выздоровела и была такой же красивой, какой он ее помнил. Хотя она изменилась. За год, что они провели врозь, лицо ее стало более зрелым. Всякий раз, как Ричард смотрел на нее, он жаждал заполучить в руки кусок мрамора и резцы, чтобы изваять ее в камне.
Плоть в камне.
Он оглянулся на площадь и полукружье колонн за ней. Рухнувшую колонну восстановили. А место назвали Площадью Свободы. Идея Виктора. Ричард тогда поинтересовался, не стоит ли лучше назвать Круг Свободы, поскольку она таки круглая, а не квадратная, но Виктор сказал, что Площадь Свободы звучит лучше. В конце концов, Виктор ведь первый, кто провозгласил себя свободным.
Кэлен тоже глянула на площадь.
– Что думаешь? – поинтересовался Ричард. Она покачала головой, чувствуя себя явно более чем неловко.
– Не знаю, Ричард. Просто как-то странно видеть ее такой... большой. И белой.
– Тебе не нравится? Кэлен быстро коснулась его ладони, успокаивая.
– Да нет, дело не в этом, просто она такая... – она растерянно поглядела на пирс, – большая...
В центре площади, где так недолго простояла изваянная Ричардом статуя, теперь возвышался мраморный монумент, который ваяли несколько скульпторов, привыкших работать на глазок, делая каменные воплощения страданий и смерти. Камиль тоже был там. Он учился работать по камню у мастеров. Его обучение началось с работы метлой.
Скульпторов нанял Ричард. С тем состоянием, что он заработал, помогая Ордену строить этот дворец, запросто мог себе это позволить. Скульпторы обрадовались этой работе, получив наконец возможность обменять ценность на ценность – свой труд на деньги. Опытные скульпторы трудились, ваяя увеличенный вариант крошечной статуэтки «Сильная духом», которую Ричард сделал для Кэлен еще в горах, когда ей нужно было воочию лицезреть жизнестойкий, храбрый и непоколебимый дух. И теперь эта статуэтка превращалась в великолепное творение из лучшего каватурского мрамора.
Бронзовое кольцо солнечных часов уцелело, и его установили на место. Воздвигнутая в центре статуя будет отбрасывать тень на часовой круг. И слова, которые тронули столь многих в тот день, отныне будут видны всем.
Кэлен идея в целом очень понравилась, но она провела столько месяцев со сделанной Ричардом статуэткой, что видеть ее столь увеличившейся в размере было как-то странно. Она с нетерпением ждала того дня, когда скульпторы закончат работу и она сможет заполучить назад свою статуэтку.
– Надеюсь, ты не возражаешь поделиться ею со всем миром, – сказал Ричард.
Кэлен мечтательно улыбнулась.
– Вовсе нет.
– Она всем нравится, – заверил он ее.
Чудесный звонкий смех Кэлен разнесся в теплом воздухе.
– Мне просто надо привыкнуть к твоей манере демонстрировать всем мое тело и душу.
Они наблюдали за тем, как скульпторы, работающие над развевающимся платьем, сверяются со сделанными Ричардом метками и реперными точками на деревянных скрепах, используемых для увеличительных работ.
Кэлен потерла ему поясницу.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Теперь, когда ты со мной, я чувствую себя просто здорово.
– Пока я протыкаю тебя мечом? – рассмеялась Кэлен.
Ричард засмеялся с ней вместе.
– Знаешь, когда наши дети узнают, что их мать проткнула их отца мечом, ты будешь иметь довольно бледный вид!
– А у нас будут дети, Ричард?
– Обязательно.
– Ну, тогда я рискну стать объектом шуточек.
Теплый ветерок ерошил ей волосы. Ричард поцеловал Кэлен. Ричард наблюдал за птичками, которые взлетали, садились, и кружили над белыми мраморными колоннами среди зеленой травы.
Кэлен счастливо прижалась к плечу Ричарда. Они наблюдали за исполненными гордости и улыбающимися людьми, трудящимися над статуей, возвышавшейся перед этими колоннами.
В Алтур-Ранге воцарился новый дух.
В бывшем сердце Имперского Ордена бился дух свободы.

Подпись

Самый счастливый человек, это тот, который попав в прошлое, ничего не стал бы там менять!

Ива и перо Пегаса, 14 дюймов

Страница 4 из 4
«
1
2
3
4