|
Последнее правило волшебника, или Исповедница
|
|
|
Эдельвина |
Дата: Суббота, 28 Апр 2012, 15:21 | Сообщение # 1 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Терри Гудкайнд "Последнее правило волшебника, или Исповедница"
Аннотация
Надвигается тьма. Те, кто пока свободен, будут разбиты силами зла. Они не способны противостоять зарождению нового варварского мира.
Ричард тоже понимает, что не сможет это предотвратить, поэтому чувствует свою вину. Он в одиночку должен нести грех, в котором не решился бы признаться даже единственному человеку, которого любил… и которого потерял.
Присоединяйтесь к Ричарду и Кэлен в заключительном романе об одном из самых удивительных и незабываемых приключений, когда-либо описанных. Оно началось с одного правила, и закончится правилом правил, неписанным правилом, правилом, негласным с давних времен.
С новым восходом солнца, мир изменится навсегда...
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:09 | Сообщение # 2 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Глава 1
Второй раз за ночь женщина нанесла удар кинжалом Ричарду. Полностью придя в себя после шока от боли, он тут же схватил её за костистое запястье, препятствуя ей разорвать ему бедро.
Перепачканное платье, полностью застёгнутое до самого горла, облегало её костлявую фигуру. В тусклом свете отдалённых походных костров Ричард видел, что квадратный клок ткани поверх её головы завязанный под её костлявой челюстью был из оторванного куска старой мешковины.
Несмотря на её хрупкое строение, впавшие щёки и сутулость, в ней явно угадывался выраженный хищник. Другая женщина, которая ткнула в него ножом ранее этой же ночью, была покрупней и более сильной. И точно также её глаза горели ненавистью.
И тонкий клинок, которым орудовала эта женщина, тоже был меньшего размера. Однако болезненная рана могла иметь гораздо худшие последствия.
Судя по тому, как она держала в руке нож, она явно намеревалась рассечь мышцы бедра поперек волокон. Армия Имперского Ордена не потрудится побеспокоиться о покалеченных рабах; они его просто бы убили. Вероятно, это и было её наипервейшей целью.
Со скрежетом в зубах и вспыхнувшим гневом, зажав, как в тиски, запястье борющейся женщины, Ричард вывернул ей руку, пытаясь разжать её кулак побелевшими от напряжения костяшек пальцев и извлечь лезвие из ноги. Капли крови капали с кончика ножа.
Он легко скрутил её и взял ситуацию под свой контроль. Она не была матёрым убийцей, какой показалась ему поначалу. И всё же, её желание, намерение, её жажда, были столь же порочными, как у любого из вторгшейся орды, за которой она следовала.
Задыхаясь и охая от боли, с каждым выдохом она выпускала пар, растворявшийся в холодном ночном воздухе. Ричард знал, что если дать ей послабление, то это только даст ей очередную возможность довершить задуманное.
Освободить её и получить вот такой сюрприз — он не настолько глуп, чтобы предоставить ей второй шанс. Продолжая жестко удерживать её запястье, он вывернул нож из её захвата.
Он не ослабевал захват её руки до тех пор, пока не завладел её оружием. Скорее всего, он сломал ей руку, но она не заслужила меньшего, да и было не к месту и не ко времени переживать по этому поводу. Он просто хотел, чтобы она убралась подальше от него. Как только он её разоружил, он толкнул её в спину.
Спотыкаясь, она наконец остановилась и плюнула в него.
— Ты никогда не будешь биться с командой великого и восхитительного Императора Джеганя. Ты подонок, так же, как и все вы! Все вы здесь из Нового Мира — язычные дикари!
Ричард впился в неё взглядом, наблюдая за тем, чтобы она не вытянула другой нож и не возобновила нападение. Он посмотрел по сторонам в поисках сообщников.
Хотя неподалёку были солдаты прямо за ограждением обоза снабжения, все они были озабочены своими собственными делами. Кажется, вместе с женщиной никого не было.
Когда она попыталась плюнуть на него снова, Ричард сделал выпад в её сторону. Дёрнувшись назад, она захлебнулась от испуга.
Утратив храбрость для поножовщины с человеком, который бодрствует и в состоянии защититься, она бросила напоследок на него выразительный ненавистный взгляд, после чего развернулась и растворилась в ночи.
Ричард прекрасно понимал, что длина тяжёлой цепи, что пристёгнута к ошейнику вокруг его шеи не была достаточной, чтобы дать возможность добраться до неё, но она об этом не знала, потому рывок в её сторону был достаточно убедительной угрозой, чтобы отпугнуть её.
Даже посреди ночи обширная армейская лагерная стоянка, в которой она затерялась, была непрерывно чем-то занята. Со стороны выглядело, будто огромный взбаламученный зверь поглотил её.
В то время, как многие из солдат спали, другие, казалось, всегда были заняты делами: ремонтировали снаряжение, занимались оружием, готовили еду, ели или пьянствовали вокруг костров и бурно обсуждали, как времена прошедшие, так и будущие, в которых им представится возможность убивать, насиловать и грабить.
Казалось всю ночь напролёт эта солдатня мерилась силой друг против друга, когда мускулами, когда ножами. Время от времени собирались небольшие толпы, чтобы поглазеть на эти споры и сделать ставки на победителя.
Патрулирующие охранники в поисках каких-нибудь признаков серьёзной неприятности, блуждающие солдаты в поисках развлечений и бродяги, следующие за лагерем и вымаливающие милостыню, бродили по лагерной стоянке в течение всей ночи.
Иногда солдаты набредали оценить Ричарда и его собратьев по плену.
В промежутках между фургонами Ричард мог видеть некоторых из бродяг, питающих надежду добыть пищу или даже мелкие монеты, переходя от группы к группе, предлагавшие сыграть на флейте и спеть для солдат.
Другие предлагали побрить солдат, постирать и починить их одежды, или нанести татуировку. Множество тёмных фигур после кратких переговоров, исчезали в палатках с мужчинами.
Другие блуждали по лагерю, высматривая, что можно украсть. И несколько из этих приспешников ночи были одержимы убийством.
В центре всего этого, на тюремном острове, окаймлённом кольцом фургонов снабжения, закованный в цепи лежал Ричард вместе с другими пленниками, доставленными для игры Джа-Ла д`Йин.
Большинство его команды составляли солдаты из регулярных войск Имперского Ордена, но они спали не здесь, а в своих собственных палатках.
Редко какой город, который был под правлением Ордена, не имел команды Джа-Ла. Как и дети, эти солдаты играли в неё почти с того момента, как научились ходить.
Все они ожидали, что после того, как война окончится, они все посвятятся Джа-Ла. Для многих солдат Ордена, Джа-Ла д`Йин — Игра Жизни — как раз и была непосредственным вопросом жизни и смерти, почти приравненный самой идее Ордена.
Даже для костлявой старухи, что следует за своим императором по войне и живёт за счёт объедков его завоевания, убийство является вполне подходящим средством для того, чтобы помочь её привилегированной команде победить.
Наличие команды-победителя Джа-Ла было источником огромной гордости для армейского подразделения, равно, как и для любого города. Коммандер Карг, офицер ответственный за команду Ричарда, был также полон решимости победить.
Команда-победитель могла принести намного больше материальных выгод непосредственно вовлечённым, чем простая слава. Те, кто управлял главными командами, стали влиятельными людьми.
Одержавшие победу игроки Джа-Ла стали героями, вознаграждённые богатством любого вида, включая легионы женщин, которым не терпится уединиться с ними.
Ночью Ричард был прикован к фургонам, снабжённым клеткой, в которых перевозили его и других пленников, но в играх, что устраивались по пути, он был ключевым участником команды, которому доверили воплощение амбиций коммандера Карга торжествовать на турнирах в главной лагерной стоянке Императора Джеганя.
Жизнь Ричарда зависела от того, как хорошо он делал свою работу. До настоящего времени он был вознаграждён тем, что коммандер Карг вверился ему.
С самого начала у Ричарда был выбор либо присоединиться к усилиям коммандера Карга, либо сгинуть самым ужасным образом.
У Ричарда, тем не менее, имелись другие причины стать «добровольцем». Эти причины были гораздо более важны для него, чем что-либо ещё.
Он огляделся вокруг и заметил, что Джонрок, прикованный к тому же самому транспортному фургону, лежал на спине и крепко спал. Мужчина — торговец мукой — был сложен, как дуб.
В отличие от ключевых игроков других команд, Ричард настаивал на бесконечных тренировках всякий раз, когда они не были в движении. Не каждый из его команды любил это, но они следовали его указаниям.
Даже в их клетке, во время их поездки к главным силам Имперского Ордена, Ричард и Джонрок анализировали возможности, как им добиться большего успеха, изобретали и фиксировали систему правил игры, и бесконечно делали зарядку и другие упражнения для наращивания силы.
Видно изнеможение превозмогло шум и суету лагеря и Джонрок спал мирно, как ребенок, не сознавая, что их репутация побудила бродяг ночи, которые намеревались разрушить судьбу команды до того, как они дойдут до турниров.
Несмотря на то, что Ричард был утомлён не меньше других, ему удавалось только вздремнуть время от времени. Ему было трудно заснуть. Что-то было неправильно, кое-что не вязалось во всех бесчисленных неприятностях, кружащих вокруг него.
Причём это никак не связано с житейскими опасностями пленника. Что-то другое, кое-что внутри него, кое-что затаённое очень глубоко в нём. Чем-то это напоминало те времена, когда он был болен лихорадкой, и всё же, это было чем-то совсем другим.
И как бы тщательно он не пытался проанализировать, природа этого чувства оставалась за пределами понимания. Он был настолько озадачен непостижимостью этого ощущения внутри, что его ни на мгновение не оставляло назойливое чувство беспокойного предчувствия.
Кроме того, он был слишком озабочен мыслями о Кэлен, чтобы быть в состоянии уснуть. Будучи непосредственной пленницей самого Императора Джеганя, она была совсем неподалёку.
Иногда, когда он оставался наедине с Никки поздними ночами перед костром, Никки смотрела на языки пламени и откровенничала с ним по поводу того, какие жестокости учинял над ней Джегань. Эти истории раздирали душу Ричарда.
У него нет возможности разглядеть резиденцию императора, но когда они до этого пересекали растянувшийся лагерь в тот день, он заметил внушительные командные палатки.
Ощущения от взгляда в зеленые глаза Кэлен после всего пережитого, даже в течение мимолетного мгновения, переполнило его радостью и облегчением. Он всё-таки нашел её, в конце концов, и она — была жива! Теперь ему нужно найти способ вызволить её.
Окончательно убедившись, что женщина, нанёсшая ему удар ножом, не прячется в тени для очередной попытки, Ричард наконец отнял руку от бедра, чтобы осмотреть рану.
Оказалось, что всё не так плохо, как могло бы быть. Если бы он спал так же крепко, как Джонрок, то, скорее всего, сейчас все выглядело намного хуже.
Он полагал, что разрозненные переживания, которые не давали ему покоя, фактически оказали ему хорошую услугу. Та острая боль, что причиняла рана на ноге, всё же была незначительной.
То, что он сильно зажал рану ладонью, смогло остановить кровотечение. Рана, что была получена ранее этой ночью тоже была болезненной, но, также оказалась не такой страшной, как могла бы быть. Остриё ножа женщина наткнулась на лопатку и тем помешала попытке убить его.
Дважды за эту ночь смерть наведывалась к нему, но ушла не с чем. Ричард помнил старое высказывание, что беда породится третьим дитём. Он надеялся не встретить третье дитя.
Стоило ему лечь на бок и попробовать ещё раз немного вздремнуть, как вдруг он заметил скользнувшую тень среди фургонов. Тем не менее, походка идущего выглядела скорее уверенной, нежели крадущейся. Ричард сел, когда коммандер Карг остановился перед ним.
В тусклом свете Ричард мог явно разглядеть чешуйчатую татуировку покрывавшую правую сторону лица.
Поскольку коммандер был без кожаных наплечников и нагрудников, которые он обычно носил и даже был без рубашки, Ричард заметил, что татуировка с наколкой чешуи продолжалась по плечу и даже покрывала часть его груди.
Татуировка ярко придавала ему вид рептилии. Между собой Ричард и Джонрок именовали коммандера «Змее-морда». Имя, которое больше всех других возможных соответствовало ему.
— Рубен, как ты думаешь, чем ты сейчас занят?
Как Рубена Рыбника знали Ричарда Джонрок и все остальные из его команды. Так представил своё имя Ричард когда его захватили в плен. Если существовало хоть одно место, которое убило бы только за настоящее имя, то именно в самом эпицентре этого места и находился Ричард сейчас.
— Пытаюсь немного поспать.
— У тебя нет никаких прав, чтобы вынуждать женщину лечь с тобой, — Коммандер Карг обличительно указал пальцем. — Она прибежала ко мне и рассказала всё про то, что ты пытался с ней сотворить.
Ричард повёл бровью:
— Вообще-то, сотворила она.
— Ранее я тебя предупреждал, что если вы побьёте команду императора — только после того, как вы побьёте их, только тогда вы получите возможность выбрать женщин. Но до этого времени у вас нет никакой подобной роскоши. Я не допущу какое-нибудь неповиновение моим подобным приказам, тем более, с вашей стороны.
— Понятия не имею, что она наговорила вам, коммандер, но она пробралась сюда с намерением убить меня. Она хотела удостовериться, что команда императора не проиграет нам.
Коммандер присел на корточки, облокотившись локтями о колени, и уставился на ключевого игрока своей команды Джа-Ла. Вид у него был такой, словно он был готов убить Ричарда своими руками.
— Ничтожная ложь, Рубен.
Нож, который совсем недавно он отнял у женщины, был зажат с внутренней стороны ладони Ричарда. С такого расстояния он, скорее всего, распотрошил бы коммандера прежде, чем тот понял бы, что произошло.
Но это пришлось бы не ко времени и не к месту. И никак не помогло бы Ричарду вернуть Кэлен.
Не отрывая своего пристального взгляда от глаз коммандера, Ричард перекувырнул нож через пальцы и поймал его точно между первым и большим пальцами. Обладание ножом в руке, любым ножом, даже таким маленьким, придавало уверенности в себе. Он протянул рукоять ножа коммандера.
— По этой причине моя нога кровоточила. Она ткнула в меня этим. Как, по-вашему, где-нибудь ещё я смог бы раздобыть нож?
Многозначительность и опасность ножа в руках Ричарда не осталось без внимания коммандера. Он оглядел рану на бедре Ричарда, после чего забрал нож.
— Если вы хотите, чтобы мы выиграли этот турнир, — сказал Ричард с предусмотрительной осторожностью, — то у меня должна быть возможность немного отдохнуть. И было бы намного легче получить такую возможность, если бы были приставлены охранники.
Достаточно одной костлявой старухи, которая вероятно делает ставки на команду императора, и если она меня убьёт в то время, как я буду спать, то ваша команда потеряет ключевого игрока и останется без всяких шансов на победу.
— Слишком печёшься о себе, Рубен?
— Это вы переживаете за меня, коммандер, в противном случае вы давно убили бы меня ещё в Тамаранге после того, как я перебил дюжины ваших солдат.
С его чешуйчатой татуировкой, в слабом отражении света походных костров, коммандер смахивал на змею, рассматривающую пищу.
— Оказывается, быть ключевым игроком опасно не только на поле Джа-Ла, — наконец он поднялся от Ричарда. — Я приставлю охрану. Только имей в виду, много людей не считает, что вы так уж хороши после того, как вы потерпели неудачу в одной из наших игр.
Они проиграли ту игру, потому что Ричард пытался защитить одного из его игроков, пленника по имени Йорк, сразу после того, как команда противника сломала ему ногу в яростной атаке.
Он был стоящим и хорошим игроком, именно поэтому стал объектом нападения. Правила дозволяли подобные вещи в способах ведения игры Джа-Ла в Ордене.
С ужасно переломанной ногой, Йорк внезапно стал бесполезным, как в качестве игрока, так и раба. После того, как его вынесли с поля, коммандер Карг просто перерезал горло мужчины.
За то, чтобы вместо того чтобы продолжать игру и вести броц к воротам противника, Ричард стал защищать побежденного игрока — судья оштрафовал их команду, наложив запрет Ричарду продолжать игру. В результате они проиграли.
— Как я слышал, говорят что команда императора тоже проиграла игру, — произнёс Ричард.
— Его Превосходительство казнило ту команду. Его новая команда была отобрана из самых лучших игроков со всего Древнего мира.
Ричард пожал плечами.
— Мы тоже, по тем или иным причинам, теряли игроков и их заменяли. Непредсказуемое количество игроков может быть выведено из строя и не сможет продолжить игру. Недавно один из наших игроков сломал ногу. Вы обошлись с ним не лучше того, как император поступил с его проигравшими.
— Как мне представляется, такие детали как то, кто входит в состав его команды, не имеют такого уж определяющего значения. Каждая из наших команд проиграли по игре. А это делает нас равными. И только это обстоятельство действительно имеет значение. Мы вступим в это сражение с равными итогами. Они — не лучше, чем мы.
Коммандер выгнул бровь.
— Ты думаешь, что вы им ровня?
Ричард не отринулся от гневно брошенного взора коммандера.
— Я собираюсь выиграть шанс для нас играть против команды императора, коммандер, а там посмотрим, что произойдёт.
Хитрая улыбка скривила чешую.
— Питаешь надежду избрать женщину, Рубен?
Ричард кивнул, не отвечая на его улыбку.
— Именно этого и хочу.
Коммандер Карг не имел ни малейшего представления о том, какую женщину он выбрал. Он добивался Кэлен. Он нуждался в ней больше чем в самой жизни. Он намеревался, невзирая ни на что, увести свою жену, как можно дальше от этого кошмара пребывания в плену Джеганя и его Сестёр Тьмы.
Уставившись на Ричарда, коммандер Карг, наконец, уступил и вздохнул.
— Я дам понять охранникам, что их жизни зависят от того, сможет ли кто-нибудь подобраться к игрокам моей команды, в то время когда они спят.
После того, как коммандер исчез в ночи, Ричард откинулся назад, наконец, позволяя расслабиться своим ноющим мышцам. Он заметил, как охранники неподалёку спешно выстраивали плотное кольцо по периметру вокруг пленных участников команды.
Угроза того, чего можно лишиться благодаря таким ничтожествам, как коварные лагерные бродяги, побудила коммандера Карга к действию.
Хотя бы благодаря нападению, Ричард получил покой, в котором он так нуждался. Совсем нелегко уснуть, зная, что любой, кто пожелает, может прокрасться и перерезать тебе горло.
Теперь, по крайней мере, он был во временной безопасности, и ради этого стоило пожертвовать ножом. Тем более, что у него остался другой, тот, что он захватил у первой нападавшей. Его он просунул в ботинок.
Ричарду пришлось свернуться клубком прямо на голой земле, чтобы хоть как-то сохранять тепло и попытался заснуть. Земля давно утратила полученное тепло прошедшего дня.
Без скатки или одеяла, он подобрал в кучу ослабленные звенья цепи, чтобы сделать некое подобие подушки. Очередной восход солнца был недалеко. Тепло на Равнину Азрит в ближайшее время не собиралось приходить.
С рассветом наступит первый день зимы.
Вокруг монотонно разносился гул лагеря. Он так устал. Он погрузился в размышления о Кэлен, о том первом случае, когда он встретил её, о том, как это окрылило его сердце и том, что, наконец, вновь увидел её живой, о том, какое это счастье снова увидеть её красивые зелёные глаза. Все эти мысли мягко перенесли его во власть спокойного сна.
Глава 2
Раздался мягкий, потусторонний звук, словно распахнулась дверь из мира мёртвых, который и пробудил Ричарда от его глубокого сна.
Пред ним предстала фигура, облачённая в мантию с накинутым капюшоном. Что-то в её манере держать себя, да и просто от самого её присутствия волосы на его руках стали дыбом.
На этот раз перед ним оказалась не какая-то робкая, хилая женщина. Что-то в её поведении подсказывало ему, что она явно не из числа тех, что нападают с ножом в руках.
Он встретился кое с чем намного худшим.
Без всякого сомнения, опасения Ричарда сбылись — это и был третий предвестник беды.
Он выпрямился и быстро отскочил немного назад, запасаясь некоторым драгоценным расстоянием. Каким-то образом, охранники коммандера Карга не смогли остановить незваного гостя. Он посмотрел в их сторону и увидел, что они продолжают патрулировать, небрежно расхаживая.
Они расположились настолько близко один от другого, что Ричард не заметил какой-нибудь бреши по их периметру, чтобы была возможность незаметно проскользнуть мимо них, и всё же последний посетитель как-то это проделал.
Покрытая капюшоном фигура скользнула поближе.
«Очищение началось».[1]
Поражённый, Ричард моргнул. Жуткий голос эхом отозвался в его разуме, более того, он не был уверен, что эти слова он воспринял посредством слуха. Казалось, будто слова появились в самой голове.
Предельно осторожно он просунул два пальца в ботинок и нащупал деревянную ручку ножа. Схватив за неё, он медленно начал вытягивать нож.
«Очищение началось», — фигура произнесла вновь.
Этот голос ничем не походил на реальный голос. Он был ни мужским, ни женским. Слова, казалось, озвучивались не голосом — скорее походили на тысячу объединённых шёпотов. Словно они доносились из потустороннего мира. Ричард не мог вообразить, как что-нибудь мёртвое может говорить, но именно так воспринималось это известие — будто оно исходило от чего-то неживого.
Он боялся даже вообразить, что предстало перед ним.
— Кто Вы? — спросил он, выдержав паузу для оценки происходящего.
Быстрый взгляд по сторонам не встретил никого в поле видимости; насколько он мог судить, гость пришёл один. Охранники смотрели в другую сторону.
Они высматривали любого, кто смог бы проникнуть к спящим пленникам извне; они не видели причин ожидать возможную причину беспокойства в пределах круга фургонов.
Неожиданно Фигура оказалась на расстоянии вытянутой руки. Ричард не имел ни малейшего представления, каким образом оно оказалась так близко от него. Он не видел, как оно переместилось.
Он бы просто не позволил бы такому произойти, если б заметил, что оно двинулось в его сторону. И, тем не менее, оно было прямо перед ним.
Цепь, прикованная к его ошейнику, не дала бы ему достаточной свободы для манёвра, если ему придётся бороться. Пальцами свободной руки он аккуратно подобрал звенья цепи. Если ему предстоит борьба, он затянет цепь в петлю и воспользуется ей, как арканом. Другой рукой он тайком выуживал нож.
«Отсчёт твоего времени начинается с сегодняшнего дня, Ричард Рал».
Пальцы Ричарда, что были на ноже, замерли. Оно произнесло его настоящее имя. Никто в лагере не знал его реального имени. Сердце в груди Ричарда заколотилось.
Поскольку фигура была чёрной и накрытой капюшоном, лица внутри не было видно. Ричард мог созерцать лишь темноту, как саму смерть собственной персоной, уставившуюся прямо на него.
Вдруг, словно молнией, его озарило, что, скорее всего, это она и есть.
Он напомнил себе, что нельзя позволять воображениям овладевать собой. Он воззвал к своей храбрости.
— О чём это вы толкуете?
Рука под тёмным плащом указала на него. Он не видел саму руку, только ниспадающую складку ткани.
«Отсчёт твоего времени начинается с сегодняшнего дня, Ричард Рал, с первым днём зимы. В твоём распоряжении ровно один год, чтобы завершить очищение».
Тревожный образ чего-то слишком знакомого пришёл на ум: шкатулки Одена. Словно читая его мысли, тысяча шепотов мертвецов произнесло:
«Ты — новый игрок, Ричард Рал. В связи с этим, сроки игры вновь переустановлены. Новый отсчёт пойдёт с этого дня, первого дня зимы»
Чуть меньше трёх лет назад, Ричард жил свой мирной жизнью в Вестландии. Вся цепочка событий началась, когда его реальный отец Даркен Рал, наконец, коснулся своими руками шкатулок Одена и был первым, кто ввёл их в игру. Это случилось в первый день зимы четыре года назад.
Ключом, что мог поведать о трёх шкатулках Одена, а главное — какую именно из них нужно открыть, была «Книга Сочтённых Теней». Ричард выучил наизусть эту книгу, будучи юношей.
Но, поскольку он потерял свою связь с Даром, он не помнил слова книги; чтобы быть в состоянии прочесть, а более того — запомнить — магическую книгу требовалось обладание магией.
Однако, хотя он и не помнил слов книги, всё же он продолжал помнить свои собственные действия по некоторым основополагающим элементам, на которых, собственно, и была построена книга.
Одним из самых важных элементов использования «Книги Сочтённых Теней», была проверка, правильно ли Ричард излагал то, что хранил в своей памяти, подтверждение правильности того ключевого звена, который укажет на то, какую шкатулку Одена открыть.
В самой книге оговаривались и средства проверки. И это средство проверки предполагало участие Исповедницы. Кэлен была последней живой Исповедницей.
Только после того, как Ричард приложил неимоверные усилия над собой, ему удалось воспользоваться своим голосом:
— То, о чём Вы говорите — невозможно. Мною ничего не вводилось в игру.
«Ты назван игроком»
— Назван? Назван кем?
«Только то, что ты назван новым игроком, имеет значение. Ты предупреждён, что в твоём распоряжении ровно год с сегодняшнего дня — и ни днём больше — для того, чтобы завершить очищение. Используй правильно своё время, Ричард Рал. Твоя жизнь будет тому ценой, если ты потерпишь неудачу. Вообще любая жизнь будет тому ценой, если ты потерпишь неудачу»
— Но это невозможно! — закричал Ричард и рванулся вперёд, обеими руками обхватывая горло фигуры.
Плащ обвалился. Внутри была пустота. Он услышал слабый, мягкий звук, словно закрылась дверь, ведущая в мир мёртвых.
Всё что он мог увидеть, так это небольшое облако пара от его задыхающегося дыхания, поднимавшегося в чёрную зимнюю ночь.
После того, как казалось, прошла целая вечность, Ричард, наконец, откинулся назад, и, пытаясь укрыть своё дрожащее тело, он накинул плащ, но он так и не смог заставить себя закрыть глаза.
Вдалеке на западе, на горизонте сверкали молнии. Со стороны востока быстро приближался рассвет первого дня зимы.
Между молнией и рассветом, в самом центре врага, исчисляющегося миллионами, лежал Ричард Рал, лидер Империи Д`Хары, прикованный к фургону, поглощённый мыслями о его пленной жене, и о той самой настигшей его третьей беде.
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:10 | Сообщение # 3 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Глава 3
Практически в полном мраке, Кэлен лежала на полу, не способная заснуть. Она могла слышать ровное дыхание Джеганя, который спал на ложе выше.
На декоративном резном деревянном сундуке напротив дальней стены горела единственная масляная лампа, и поскольку её фитиль лишь слегка был опущен, давала блеклое свечение сквозь мрак внутренних покоев императора.
Горящее масло слегка заглушало вонь лагеря: запах сажи костров, зловонного пота, протухшего мусора, уборных, лошадей и других животных, и навоза — всё это смешалось в одну вездесущую вонь.
Почти тем же способом, каким зловонное дыхание смерти ассоциируются, с неизбежно ярким и незабываемым отпечатком в памяти всех тех кишащих личинок и гниющих трупов, что довелось ей повидать по дороге — воспоминания о которых всегда наводят ужас, таким же способом такую мерзкую вещь, как сам Имперский Орден — невозможно вообразить без лагеря с его исключительной всепропитанной вонью, точно также отложившейся в памяти.
С самого начала, как она попала в лагерь, она всегда с большой неприязнью и усилием над собой делала глубокие вдохи. Запах, который остаётся на всем, чего коснутся солдаты Имперского Ордена, для неё навсегда останется связанным с болью, страданием и смертью.
Кэлен была весьма обеспокоена тем, что люди, поддерживающие, воюющие, верящие в истинность убеждений Имперского Ордена, не принадлежат к числу тех, кто ценит мир живых.
Сквозь марлевую ткань, которой были покрыты отдушины на куполе палатки, Кэлен наблюдала неистовые вспышки молний на западе, которые, озаряя небо над головой, предвещали приближающийся шторм.
В палатке императора, с её драпировками, коврами и обитыми стенками, было относительно тихо, и принимая во внимание однообразный шум растянувшегося лагеря, просачивающегося снаружи, было практически не слышно грома, правда, временами рокот грома доносился из-под земли.
Предстоящий дождь собирался ухудшить то ненастье, которое и без того установилось холодной погодой.
Несмотря на то, что Кэлен вымоталась, ей всё же не удавалось прекратить раздумья о том человеке, который ей встретился вначале этого дня, о мужчине, который смотрел на неё из той проезжающей вдоль лагеря клетки, о мужчине с серыми глазами, о человеке, который видел её — смотрел прямо на неё — и окликнул её по имени. Это факт просто взбудоражил её.
Было на грани сверхъественного, если кто-нибудь был в состоянии видеть её. Кэлен была невидимкой практически для всех.
На самом деле, определение Невидимка не совсем подходило ей — её можно видеть. Но стоило кому-нибудь посмотреть на неё — и, спустя мгновение, он тут же забывал, что видел её. Потому выходило так, что, хотя она вполне созерцаема, тем не менее, оказывалось, что она невидима.
Кэлен по себе могла прекрасно судить, что означает ледяное прикосновение забвения.
То же самое заклинание, которое вынуждало людей забывать её сразу после того, как они отводили взгляд от неё, оно же и стерло всю её память о прошлом. Всё, что она знала о своей жизни до встречи с Сёстрами Тьмы, теперь было полностью утрачено из её памяти.
Среди миллионных войск, растянувшихся на протяжении обширной, бесплодной равнины, захватившие её в плен смогли вычленить лишь горстку солдат, которые могли видеть её — сорок три, если быть точным.
Эти сорок три солдата, равно, как и ошейник вокруг шеи, наряду с Сёстрами и самим Джеганем, были барьером между ней и свободой.
Кэлен поставила перед собой задачу познать каждого из этих сорока трёх мужчин, оценить их силу, найти их слабые стороны. Она изучала их незаметно, примечая и запоминая малейшие подробности.
Каждый обладал присущим ему характером в походке, способе наблюдать за происходящим вокруг, приметить или наоборот не заметить, способе выполнять задания. Она узнала всё что могла, об их индивидуальных особенностях.
Сёстры полагали, что именно благодаря аномалии в заклинании, которое они применили, горстка человек могла видеть и знать Кэлен.
Вполне вероятно, что среди многочисленной армии Ордена водились те, кто мог видеть и помнить её, но таковых Джеганю больше не удавалась пока обнаружить. Потому, эти сорок три солдата были единственными, кто был способен быть в её страже.
Несомненно, Джегань мог видеть её, так же, как и те Сёстры, которые с самого начала запустили заклинание. К неописуемому ужасу Сестёр, они были захвачены Джеганем и, в итоге, наряду с Кэлен и к своему несчастью, оказались в расположении лагеря Имперского Ордена.
В отличие от Сестёр, Джеганя и ещё тех некоторых, что могли по-настоящему видеть её — знали о ней ещё из позабытого прошлого — прошлого, которого не знала даже Кэлен.
Но тот человек, заключённый в клетку, был другим. Он знал её. Поскольку она не помнила, что когда-нибудь видела его до этого, то это могло означать только одно — он был из тех, кто знал её с прошлых времён.
Джегань обещал ей, что, когда к ней, наконец, вернётся её прошлое и она узнает, кем она была, когда она вспомнит всё, вот тогда для неё и начнётся реальный кошмар. Он наслаждался пылким и детальным пояснением того, что он намеревается совершить над ней, как он сделает её жизнь одним бесконечным страданием.
Поскольку она не помнила своего прошлого, его обещания расправы не имели для неё такого большего значения, как для него самого. Однако, то, что он угрожал проделать над ней, как по смыслу, так и по содержанию было весьма ужасающе.
Всякий раз, когда Джегань излагал план очередной мести, Кэлен отвечала на него бессмысленным взглядом. Таким способом она скрывала свои эмоции от него. Она не собиралась предоставлять ему удовольствие наблюдать её эмоции, её страхи.
Пренебрегая тем, чем это обернётся для неё в будущем, Кэлен гордилась своими поступками, что смогли вызвать подобное презрение у этого мерзкого типа.
Независимо оттого, что она совершила в прошлом, всё это лишь прибавляло ей уверенности в том, что её убеждения были прямо противоположны устремлениям Ордена.
Кэлен страшно опасалась вспомнить своё прошлое из-за ужасных клятв Джеганя, но после того, как Кэлен увидела полные чувственностью и переполненные эмоциями глаза того пленника, больше всего на свете ей хотелось узнать всё о её прошлом.
Его выраженная счастьем реакция оттого, что он смотрел на неё, остро контрастировала со всеми теми взглядами окружающих, что презирали и оскорбляли её. Она обязана узнать, кем она была, кем была та женщина, на которую так выразительно смотрел тот мужчина.
Она очень сожалела, что ей представился лишь краткий миг, чтобы иметь возможность смотреть в глаза того человека. Не отвернись она от него, продолжая проявлять интерес к тому пленнику, Джегань несомненно убил бы его.
Она не собиралась по такой неосторожности доставлять неприятности тому, кто знал её, тому, кто совершенно осмысленно устремил на неё свой взор.
В очередной раз Кэлен попыталась приостановить гонку мыслей в своей голове — ей нужно отдохнуть. Наблюдая за вспышками молний на небольшой части мрачного неба, Кэлен зевнула. Скоро наступит рассвет, а ей ещё нужно поспать.
Тем временем, вместе с рассветом наступит первый день зимы. Она не понимала почему, но у неё было назойливое тревожное предчувствие, связанное с наступлением этого первого дня зимы.
Ей даже не удавалось предположить о причине. Казалось, что внутренние ощущения тревоги как-то связаны с первым днём зимы. Словно на подсознательном уровне за гранью её воспоминаний скрывалась та опасность, до которой она не могла добраться.
Её головы коснулся грохот какого-то падения. Источник шума располагался в другой комнате, комнате, которая была соседней со спальней Джеганя. Кэлен приподнялась на локте, — она не осмелилась встать со своего места, что находилось на полу поблизости ложа императора.
Она хорошо знала последствия неповиновения его распоряжениям. Если ей и придётся перенести боль, которую он причинит ей посредством ошейника, то это должно быть что-то намного более стоящее, чем простой проступок сойти с ковра.
В темноте Кэлен расслышала, как Джегань сел на ложе выше неё.
Неожиданно по другую сторону обитой стены спальни, разразились крики и безнадёжные стоны. Смахивало на то, что они принадлежали Сестре Улиции.
Начиная с того момента, как Кэлен была захвачена Джеганем, ей достаточно часто представлялись случаи слышать рыдания и крики Сестры Улиции. Да и саму Кэлен часто вынуждали проливать слёзы, и всё из-за этих Сестёр Тьмы, но всё же, особенно доставалось Сестре Улиции.
Джегань отшвырнул покрывало.
— Что там происходит?
Кэлен знала, что за подобный проступок, потревоживший Императора Джеганя, у Сестры Улиции появится повод весьма посущественней, чтобы стонать.
Джегань ступил на пол в пространство между ковриком Кэлен и своим ложем. В тусклом освещении горящего фонаря, что стоял на крышке сундука, он пристально посмотрел вниз, чтобы убедиться в том, что она не вооружена и по-прежнему беззащитна.
Удовлетворившись увиденным, с безмолвной и скрытой угрозой он стянул свои штаны со стоящего неподалёку стула. Перепрыгивая с одной ноги на другую, он натянул их и направился в сторону входа. Он не побеспокоился о том, чтобы натянуть что-нибудь ещё.
Остановившись перед толстой занавесью, что огораживала проход в спальню, он повернулся и пальцем поманил Кэлен. Он хотел, чтобы она оставалась в поле зрения. Как только Кэлен поднялась на ноги, Джегань отодвинул в сторону тяжёлый покров у входа.
Кэлен поглядела в ту сторону и увидела ту последнюю пленницу, что была доставлена в качестве подношения императору; женщина съежилась на постели и натянула зажатое в кулаках одеяло под самый подбородок.
Почти, как и все, эта женщина не видела Кэлен и то обстоятельство, что Джегань вёл разговор с призраком в той же самой комнате, ещё больше смутило и перепугало её этим предыдущим вечером. Хотя это была лишь маленькая толика тех событий, что навели на неё страхов той ночью.
Кэлен почувствовала приступ боли, прожёгший нервы её рук и плеч — используя ошейник, Джегань напоминал ей не тянуть с выполнением того, что ей было указано сделать. Не позволяя ему заметить, насколько ей больно, она поспешила за ним.
Представший перед ней вид соседней комнаты привёл в замешательство. Сестра Улиция кувыркалась по полу, колотя при этом руками и при этом бессвязно чередуя лепет то стоном, то криком.
Сестра Эрминия, сгорбившаяся у её ног, что метались из стороны в сторону сопровождая корчившееся тело на полу Сестры Улиции, боялась не столько прикоснуться к женщине, сколько опасалась источника этого кошмара.
Было похоже, что она собиралась обхватить руками Сестру Улицию и утихомирить её, дабы как-то прекратить учинённый гвалт, который сможет привлечь внимание императора. Она до сих пор не поняла, что было уже слишком поздно пытаться этого избежать.
Обычно, если кто-нибудь из них бился в подобной агонии, то эта агония вызывалась самим Джеганем в то время, когда он овладевал их разумом, но в данный момент он, так же, как и все, стоя, наблюдал за странным зрелищем, очевидно неуверенный в том, что смогло вызвать подобное поведение.
Сестра Эрминия, уже склонившаяся над женщиной, барахтающейся на полу, неожиданно заметила Императора Джеганя — склонилась ещё глубже.
— Ваше Превосходительство, я не знаю что с ней такое происходит. Я сожалею, что она нарушила ваш сон. Я попытаюсь её успокоить.
Джегань, будучи сноходцем, не испытывал никакой потребности говорить с теми, чьи умы были подвластны ему. Своим разумом он легко мог оказаться среди самых потаённых уголков сознания таких людей.
Продолжая метаться, Сестра Улиция одним диким размахом руки свалила стул. Охранники, те немногие, что были специально отобраны из-за своих способностей видеть и помнить Кэлен, столпились вокруг женщины, катавшейся по полу.
Перед ними была поставлена задача следить за тем, чтобы Кэлен не могла проникнуть за пределы палатки без сопровождения Джеганя. Сёстры — были вне их компетенции.
Другие охранники, личное элитное подразделение Джеганя, огромные животные полностью покрытые татуировками и усеянные металлическими гвоздиками проткнутыми через плоть, стояли подобно статуям около входа в палатку.
Работа элитной охраны заключалась проследить за тем, чтобы никто не проник в палатку без приглашения. Они выказали лишь некоторую долю любопытства этой развернувшейся сценой среди них.
В тени тёмных углов обширной палатки располагались бдительные рабы, всегда безмолвно готовые исполнять желания императора. Но они тоже не проявят более чем незаметную реакцию независимо оттого, что может случиться прямо перед ними.
Они здесь для того, чтобы служить прихоти императора и только для этого. Любому из них не поздоровиться, если кто-нибудь из них каким-нибудь образом привлечёт к себе внимание.
Сёстры, да и вообще все, обладающие Даром, являлись персональным оружием Джеганя, его собственностью, и в подтверждение тому на нижней губе каждого было нанизано кольцо.
Охрана не несла за любого из них какую-либо ответственность, за исключением случаев, когда на то давались определённые указания. Независимо оттого, что вздумается Джеганю — перерезать горло Сестре Улиции, или изнасиловать её, или вести мирную беседу с ней за чашкой чая — его элитная стража и глазом не поведёт.
Если император потребует чай, то рабы покорно принесут его. Если будет учинено кровавое смертоубийство прямо на их глазах, они покорно дождутся окончания резни, после чего, не проронив ни слова, наведут порядок и замоют следы.
Когда Сестра Улиция разразилась криком в очередной раз, Кэлен поняла, что полученное первое впечатление, что эти крики вызваны болью, оказалось ошибочным. Причина была намного глубже, она была… одержима!
Пристальный ужасный взгляд Джеганя прошелся по дюжине охранников.
— Она произносила что-нибудь внятное?
— Нет, Ваше Превосходительство, — ответил один из состава специальных охранников.
Остальная часть солдат из того же особого числа, что могли видеть Кэлен, в подтверждение закивали головами. Элитная охрана императора никак не присоединилась к реакции меньшей по численности особого состава.
— Что с ней произошло? — рыкнул Джегань на Сестру, которая выглядела готовой раболепно пасть ниц прямо в ноги императора.
От гнева, таящегося в его голосе, Сестра Эрминия вздрогнула.
— У меня нет никаких соображений. Ваше Превосходительство, клянусь вам! — она указала на дальнюю сторону комнаты, — Я спала, ожидая момента, когда снова смогу быть полезной. Сестра Улиция тоже спала. Я проснулась, когда услышала её голос. Мне показалось, что она обратилась ко мне.
— Что она сказала? — спросил Джегань.
— Я ничего не смогла разобрать, Ваше Превосходительство.
До Кэлен дошло, что Джегань не знает того, что могла сказать Сестра Улиция. Он всегда был в курсе того, о чём шептались Сёстры, о чём они думали, что планировали. Он был сноходцем. Он блуждал в пространстве их мыслей. Он всегда и во всё был посвящён. И всё же, в это он не был посвящён.
А может, предположила Кэлен, он не хотел озвучивать того, что уже знал. Задавать вопросы, на которые он уже знал ответы — был его излюбленный способ проверять людей. Он разражался гневом всякий раз, когда он уличал кого-нибудь во лжи.
Не далее, как предыдущим днём, разразившись гневом, он задушил одного недавно захваченного в плен раба, который не сознался в том, что съел маленький кусочек с подноса с едой, который нёс к обеденному столу императора.
Джегань, обладающий такими же огромными мускулами, как и любой из состава его элитной охраны, раздавил горло изнеможенного пленника одним мощным сжатием руки. Остальная часть рабов, смиренно ждала, пока император не довершил ужасное убийство, после чего вынесли тело.
Джегань наклонился и одним мясистым кулаком за волосы подтащил Сестру к своим ногам.
— Что всё это значит, Улиция?
Глаза женщины вращались, губы поддёргивались, а язык бесконтрольно извивался в её открытом рту.
Джегань схватил её за плечи и яростно тряханул. Голова сестры Улиции болтнулась взад-вперёд. Кэлен подумалось, что было бы неплохо, если он переломит ей шею. Если бы её желание сбылось, то на одну Сестру стало бы меньше, кто досаждал Кэлен.
— Ваше Превосходительство, — доверительным тоном попыталась осторожно вмешаться советом Сестра Эрминия, — Она очень нам нужна, — когда император впился в неё взглядом, она добавила, — Она — игрок.
Обдумывая сказанное Сестрой Эрминией, Джегань не выразил радости, но в тоже время и не оспорил её слов.
— Первый день… — простонала Сестра Улиция.
Джегань притянул её поближе.
— Первый день чего?
— Зимы… зимы… зимы, — продолжила бормотание Сестра Улиция.
Джегань огляделся вокруг, хмуро разглядывая каждого, словно требуя от них объяснений. Один из солдат поднял руку, указывая на вход огромной палатки.
— Он наступил с утренней зарёй, Ваше Превосходительство.
Джегань устремил на него проницательный взгляд.
— Чего?
— Ваше Превосходительство, это — утренняя заря первого дня зимы.
Джегань выпустил Сестру Улицию. Она грузно шлепнулась на ковёр, устилавший пол.
Он уставился в сторону прохода наружу.
— Да, действительно так.
Снаружи, сквозь тонкую щель тяжёлого покрова подвешенного над входом, Кэлен заметила первые проблески рассвета на небе. Ей также удалось увидеть большую часть вездесущей элитной охраны, что всегда окружала Джеганя.
Никто из них не мог видеть Кэлен; они полностью не осознавали её присутствие. Однако особая стража в палатке, что всегда была под рукой, прекрасно могла видеть её.
Большая их часть находилась снаружи, растворённой среди элитной охраны Джеганя. В их обязанности вменялось подстраховать, чтобы Кэлен никогда не смогла выйти одна за пределы палатки.
На полу, Сестра Улиция бормотала словно в трансе.
— Один год, один год, один год.
— Один год чего? — заорал Джегань. Часть из тех, что были поблизости Джеганя, отдёрнулись назад.
Сестра Улиция села. Она начала раскачиваться взад и вперёд.
— Отсчёт начался. Отсчёт года начался. Отсчёт начался. Один год. Отсчёт должен начаться…
Джегань повернулся к другой Сестре.
— О чём это она там бормочет?
Сестра Эрминия взмахнула руками.
— Я не совсем уверена, Ваше Превосходительство.
Его пристальный взор потемнел.
— Ты врёшь, Эрминия.
Сестра Эрминия, немного сменяя свой иссушенный оттенок лица, облизнула губы.
— С чем я могу это связать, Ваше Превосходительство, — то единственное, что мне приходит на ум, — так это то, что это связано со шкатулками. В конце концов, она ведь игрок.
Рот Джеганя исказился нетерпением.
— Мы и без того знаем, что в нашем распоряжении год, с того свершившегося момента, когда Улиция пустила их в игру, — он резко метнул руку в направлении высокого плато, — Сразу после того, как Кэлен принесла их из того дворца.
— Новый игрок! — выкрикнула Сестра Улиция закрыв глаза, словно поправляя его, — Новый игрок! Отсчёт года начинается заново!
Джегань выглядел искренне удивленным её словами.
Кэлен задалась вопросом, как могло случиться, что сноходец может быть удивлён подобной вещью. Скорее всего, по каким-то причинам, он оказался неспособным в настоящий момент тем или иным способом воспользоваться своей способностью к Сестре Улиции. Если, конечно, он не притворятся.
Не всегда Джегань точно выказывал, что ему известно, а что нет. Кэлен никогда не замечала, что он в состоянии прочесть её мысли, но она всегда предостерегала себя, что это может оказаться всего лишь видимостью, чтобы не переубеждать её в обратном. А что, если он всё время читал каждую её мысль?
И всё же, она не верила что такое возможно. Она не могла ткнуть пальцем во что-то определённое, что заставляет её придти к выводу, что он не в состоянии воспользоваться способностями сноходца по отношению к ней, — скорее это складывалось из общей картины, основанной на совокупной оценке множества маленьких несущественных деталей.
— Как оказалось возможным, чтобы появился новый игрок? — спросил Джегань тоном, который заставил Сестру Эрминию задрожать, как мелкой песчинке.
Ей пришлось дважды сглотнуть, прежде чем она собралась духом ответить.
— Ваше Превосходительство, мы не располагаем… всеми тремя шкатулками. У нас только две. В конце концов, существует третья шкатулка, та, что была у Тови.
— Ты подразумеваешь ту украденную шкатулку, с которой вы, глупые сучки, отослали Тови прочь одну, вместо того чтобы оставить её вместе со всеми вами остальными? — Это походило скорее на грозное обвинение, чем на вопрос.
Сестра Эрминия, находясь на грани паники, протянула палец в сторону Кэлен.
— Это её ошибка! Если бы она сделала так, как мы ей приказали, и принесла бы все три шкатулки одновременно, то мы бы остались все вместе, располагая всеми тремя шкатулками. Но ей не удалось принести их одним разом. Это всё из-за неё!
Сестра Улиция распорядилась, чтобы Кэлен запрятала все три шкатулки в свой рюкзак и принесла их. Все три — не помещались, потому она решила принести только одну, после чего, намереваясь вернуться за другими.
Сестра Улиция не была обрадована подобным обстоятельством, если не сказать хуже. Она избила Кэлен в кровь почти до смерти за то, что они действительно никак не поместились бы в рюкзак все три одновременно, ведь рюкзак не был достаточно большим.
Кэлен не пыталась говорить в свою защиту. Она отказалась унижаться в попытке объяснить людям, которые не внимали разуму.
Джегань оглянулся назад через своё плечо на Кэлен. Она встретила его пристальный взгляд ничего не значащим выражением лица. Он повернулся обратно к Сестре Эрминии.
— Ну и что? Сестра Улиция ввела шкатулки в игру. А значит она — игрок.
— Другой игрок! — крикнула Сестра Улиция, с места на полу между ними, — Теперь два игрока! Отсчёт года пошёл! Это невозможно! — Сестра Улиция неожиданно рванулась, — Не-воз-мож-но!
Ничего поблизости от неё не оказалось, потому она схватилась лишь за воздух.
Она тяжело плюхнулась на пол, учащенно делая вздохи. Она спрятала лицо в дрожащих руках, ошеломлённая тем местом, где сейчас пребывала.
Джегань отвернулся, погрузившись в мысли, которые обдумывал.
— Может ли так оказаться, что оба, обладающие шкатулками могут оказаться в игре в одно и то же самое время? — спросил он себя.
Глаза Сестры Эрминии стремительно забегали вокруг. Она выглядела неуверенной для попытки дать ответ. В итоге, она сохранила молчание.
Сестра Улиция протёрла глаза.
— Он исчез.
Джегань нахмурился на неё.
— Кто исчез?
— Я не могла видеть его лица, — Она подала неопределённый жест, — Он был во мне только что, передавая мне сообщение, но теперь он исчез. Я не знаю, кем это было, Ваше Превосходительство.
Женщина выглядела потрясённой до самых костей.
— Что ты видела? — спросил Джегань.
Словно столкнутая неожиданным стремительным ударом, она взметнулась на ноги. Её глаза расширились от боли. Кровь сочилась из одного уха.
— Что ты видела? — повторился Джегань.
Кэлен видела, какую боль в прошлом он причинял Сёстрам. Был ли он в состоянии или нет оказаться в голове у Сестры Улиции прежде, теперь было ясно, что теперь он без труда мог проделать это.
— Это был кто-то, — произнесла Сестра Улиция, задыхаясь, — Кто-то, кто только что был здесь, в палатке, Ваше Превосходительство. Он сообщил мне, что появился новый игрок, и по этой причине отсчёт года начнётся заново.
Джегань нахмурив, напряжённо сдвинул брови.
— Новый игрок за власть Одена?
Сестра Улиция кивнула, будто боясь признать это.
— Да, Ваше Превосходительство. Ещё кто-то также ввёл шкатулки Одена в игру. Мы предупреждены, что отсчёт года должен начаться вновь. У нас в распоряжении один год с сегодняшнего дня, первого дня зимы.
Глубоко погрузившись в собственные размышления, Джегань направился к выходу. Двое из элитной гвардии раскрыли двойную занавесь так, что император прошёл через проход не задерживаясь.
Кэлен знала, что если она не окажется поблизости под рукой, то это послужит очередным поводом перенести боль от ошейника, потому она последовала за ним до того, как получит подобное напоминание. Позади неё, Сестры Улиция и Эрминия поспешили не отстать.
Рослые солдаты из элитной гвардии, что находились снаружи палатки, без всякого предупреждения обступили императора со всех сторон, освобождая дорогу императору. Другие — солдаты особой охраны Кэлен — двинулись следом, плотно примкнув позади них.
Оставаясь поблизости позади Джеганя в холодном рассвете, Кэлен потёрла руками, пробуя выработать немного тепла. На западе возвышалась стена чёрных туч.
Даже сквозь вонь лагеря, она могла почувствовать пробивавшийся запах дождя во влажном воздухе. Тонкие облака, бегущие на восток, отдавали кроваво-красным оттенком в утренних лучах первого дня зимы.
Джегань стоял, тихо разглядывая огромное плато вдали. На вершине этого высокого плато возвышался Народный Дворец. Наряду с тем, что несомненно это был дворец, его просторы трудно было представить.
Он также приходился и городом, действительно большим городом, который являлся средоточием мощи всей Д`Хары. Этот город стоял, словно последний оплот сопротивления вожделению Имперского Ордена управлять миром и насильному принуждению человечества к своим верованиям.
Армия Ордена простиралась подобно ядовитому мерзкому морю вдоль Равнины Азрит вокруг плато, изолируя её от любой надежды на спасительное освобождение.
Первые проблески света только-только коснулись удаленного дворца, заставляя мраморные стены, колоны и башни светиться золотом в лучах восходящего солнца. Это было бесподобно великолепное зрелище.
Такой, ещё не запятнанной их развратными руками, красотой открывшегося вида дворца, все эти люди Ордена только вдохновлялись ревностью и ненавистью.
Они жаждали разрушить это место, стереть подобное величие из существования с целью подстраховаться, что человек никогда вновь не сможет устремиться к подобному достоинству.
Кэлен довелось побывать в том дворце — дворце Лорда Рала — когда эти четыре Сестры привели её туда, чтобы заставить её выкрасть шкатулки из Сада Жизни.
Великолепие того места повергало в трепет. Кэлен очень не хотелось выносить те шкатулки из сада Лорда Рала. Они не принадлежали Сёстрам, хуже того, Сёстры были под властью зловещих намерений.
На том алтаре, где стояли шкатулки, Кэлен на том же самом месте оставила свою самую драгоценную вещь.
Это была маленькая фигурка женщины: её голова была гордо поднятой, прижав к бокам стиснутые кулаки, с гордо выпрямленной спиной, словно бросающей вызов невидимой силе, старающейся её подчинить. Кэлен даже представить не могла, где она заполучила такую великолепную вещь.
У неё разбивалось сердце оттого, что ей придётся оставить ту вырезанную статуэтку, но по-другому две оставшиеся шкатулки не поместились бы в рюкзак. Не заполучи она их, Сестра Улиция просто убила бы её.
Несмотря на то, что она любила ту маленькую статуэтку, свою жизнь она ценила больше. Она надеялась, что Лорд Рал, когда найдёт оставленную статуэтку, так или иначе поймёт, что она сожалела, что забрала у него шкатулки.
А после захвата Сестёр, теперь Джегань владел зловещими чёрными шкатулками. Правда, только двумя из них. Сестра Тови двинулась вперёд, унося с собой первую из этих трёх шкатулок. Теперь она была мертва, и шкатулка, что была у неё, потерялась.
Кэлен убила Сестру Цецилию, сократив первоначальный состав захватчиков до оставшихся в живых Сестёр Улиции и Эрминии. Конечно, Джегань держал других Сестёр под своим контролем.
— Кто мог ввести в игру шкатулку? — спросил Джегань, глядя прочь в сторону дворца, возвышающегося над платом. Не совсем было понятно, то ли он требовал ответа у Сестёр, то ли он просто рассуждал вслух.
Сёстры Улиция и Эрминия потупили взгляды. Элитные гвардейцы стояли, как каменные стражи.
Охранники из особого состава медленно разгуливали взад и вперёд, ближайший из которых обращал своё внимание на Кэлен, бросая на неё высокомерный, самодовольный взгляд всякий раз, когда по ходу он разворачивался в обратном направлении.
Кэлен уже изучила этого мужчину, узнала о его привычках. Среди её стражников он меньше остальных был наделён разумом, отсутствие которого у него дополнялось высокомерием.
— Ну-у, — нарушила наконец тревожную тишину Сестра Улиция, — для этого нужен тот, кто обладает обеими сторонами Дара — и магией Приращения, и магией Ущерба.
— Кроме тех Сестёр Тьмы, кем располагаете вы здесь, Ваше Превосходительство, — добавила Сестра Эрминия, — я никого не знаю, кто бы смог справиться с подобной задачей.
Джегань метнул взгляд через плечо. Тот солдат был не единственный, кто по-дурацки питал иллюзии высокомерного превосходства. Джегань был намного умнее, чем Сестра Эрминия; ей не доставало сообразительности, чтобы понимать это.
Тем не менее, ей хватало сообразительности, чтобы распознавать взгляд глаз Джеганя, взгляд, который говорил, что он знает о том, что она лжёт. Она испугалась, на мгновение поражённая безмолвным резким взглядом императора.
Сестра Улиция, безусловно, гораздо сообразительней Сестры Эрминии, быстро оценила опасность сложившейся ситуации и проговорила:
— Только пара человек могут проделать это, Ваше Превосходительство.
— Должно быть это Ричард Рал, — быстро включилась в разговор Сестра Эрминия, которой не терпелось попытаться искупиться.
— Ричард Рал, — повторил Джегань ровным тоном лютой ненависти. Он ничуть не казался удивлённым предположением Сестры.
Сестра Улиция прочистила горло.
— Или Сестра Никки. Она — единственная оставшаяся Сестра, что не подвластна вам и обладает магией Ущерба.
На мгновение пристальный взгляд Джеганя задержался на ней, потом он вновь вернулся к созерцанию Народного Дворца, который теперь светился в солнечных лучах, словно пылающий маяк над тёмной равниной.
— Сестра Никки абсолютно в курсе всего, что вы, тупые сучки, сделали, — наконец известил их он.
Сестра Эрминия удивлённо заморгала. Выше её сил было удержаться от вопроса:
— Как такое возможно, Ваше Превосходительство?
Джегань завёл свои мускулистые руки за спину. Огромные мышцы его спины и шеи скорее можно было отнести к бычьим, чем к человеческим. Кудрявые чёрные волосы по всему телу только дополняли подобное утверждение. Обритая голова заставляла его выглядеть и вовсе более грозным.
— Никки была с Тови, когда та умирала, — произнёс Джегань, — после того, как её проткнули и украли у неё шкатулку. Это произошло спустя очень много времени с той поры, как я в последний раз видел Никки. Я был весьма удивлён увидеть её в голубом[2]. Я был там, в голове у Тови, наблюдая всё это. Однако Тови не знала, что я был в её мыслях по тем же самым причинам, что и вы обе.
— Никки тоже не знала, что я был там. Никки выведала у Тови сведения касательно вашего плана, Улиция, используя в качестве инструмента мучительную рану Тови.
Никки весьма убедительно говорила Тови о своём желании якобы избежать моего контроля, и этой самой ложью завоевала доверительное расположение Тови.
Тови преподнесла ей на блюдечке всё-всё о том, как вы запустили Огненную Цепь, о шкатулках, которые вы украли с помощью Кэлен, каким образом шкатулки связаны с заклинанием Огненной Цепи, всё-всё об этом.
Сестра Улиция выглядела ещё более нездоровой после услышанного.
— Тогда весьма смахивает на то, что это сделала Никки. Скорее она, чем все остальные.
— Или Никки вместе с Ричардом Ралом, — предположила Сестра Эрминия.
Ничего не ответив, Джегань продолжал смотреть в направлении дворца.
Сестра Улиция на капельку поддалась вперёд.
— Дозволится ли спросить, Ваше Превосходительство, по каким причинам вам не удаётся… ну, э-э-э, почему Никки не здесь, с вами?
Полностью помутневшие глаза Джеганя устремились на женщину. Плывущие облака отражались в чернильных глазах, словно отражение его собственной бури грозных эмоций.
— Она была со мной. Она ушла. В отличие от вашей неуклюжей и неискренней попытки попробовать оградить ваши умы от меня, присягнув в верности Лорду Ралу, присяга, принесённая Никки, возымела эффект. По причинам, недоступным моему пониманию, она присягнула искренне, и потому это сработало. Она отреклась от всего, чему всецело посвятила свою жизнь, отреклась от своего морального долга!
Он развёл плечи, расправляя мантию невозмутимой власти вокруг себя.
— Узы распространились на Никки. Отныне для меня нет входа в её мысли.
Сестра Эрминия стояла, словно замороженная не просто из-за страха, что питала к Джеганю — было ясно, что она недоумевает от только что услышанного.
Сестра Улиция кивнула себе, уносимая прочь воспоминаниями.
— Оглядываясь на прошлое, я полагаю, что это не является неожиданностью. У меня всегда было подозрение, что она любила Ричарда. Никогда, ни одним словом она не обмолвилась об этом нам, Сёстрам Тьмы, но, возвращаясь к событиям во Дворце Пророков, она отреклась от важного дела — вещь, которую я бы никогда не смогла вообразить, что она сможет отречься — она вытеснила меня, назвавшись одной из его шестерых учителей. Она добилась этого той ценой, что навела на меня подозрения, как на учителя, преследующего подозрительные мотивы. Парой других направляла жадность. Они просто хотели вытянуть Дар из этого человека, дыбы самим завладеть им. Но не Никки. Она преследовала подобную цель. Я наблюдала за ней. Добрые духи, она никогда не выдавала себя в этом чувстве, думаю, она даже не знала об этом в то время — но по её глазам это можно было прочесть. Она любила его. Я никогда действительно не могла осмыслить, глядя на прошлое, как настолько выказывая свою ненависть ко всему, что было в том человеке, она могла любить Ричарда Рала? Уже тогда она испытывала чувство любви к нему.
Джегань побагровел. Поглощённая воспоминаниями, Сестра Улиция не заметила его неозвученного гнева. Сестра Эрминия незаметно предупреждающе коснулась руки женщины. Сестра Улиция опомнилась и побледнела, заметив выражение лица императора, тут же попытавшись сменить предмет разговора.
— Как я говорила, она никогда не делилась этими чувствами, потому, вполне возможно, всё это мне привиделось. Правда, теперь, когда я думаю об этом, я уверена в этом отношении. Она пылала ненавистью к тому человеку. Она желала его смерти. Она ненавидела всё, что он олицетворял собой. Она ненавидела его. Ясно, как день. Она ненавидела его.
Сестра Улиция зажала язык за зубами, явно вынуждая себя прекратить лепет.
— Я дал ей всё, — прогремел голос Джеганя, словно разлившийся по бутылкам гром, — Я возвысил её, как королеву. Как Джегань Справедливый, я наделил её властью быть разящим кулаком Братства Ордена. Те, кто выступал против праведных путей Ордена, познали её, как Госпожу Смерть. Ей представилась такая возможность исполнять столь добродетельное воззвание к долгу только по причине моего великодушия. Я поступил глупо, предоставив ей такую большую самостоятельность. Она предала меня. Променяла меня на него.
Никогда бы Кэлен не подумала, что когда-нибудь ей доведётся увидеть Джеганя во власти жгучей ревности, но именно это она наблюдала сейчас. Он был человеком, который получал всё, чего хотел.
Для него было непривычным делом получать отказы в чём-нибудь. Очевидно, он не мог заполучить эту женщину, эту Никки. Очевидно, Ричард Рал завладел её сердцем.
Кэлен проглотила свои собственные смущённые чувства к Ричарду Ралу — человеку, которого никогда не встречала — и уставилась на своих стражников, разгуливающих взад и вперёд.
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:13 | Сообщение # 4 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| — Но я верну её, — Джегань зажал кулаки. Чёткие контуры мышц проступили на его руках от напряжения. На висках вздулись вены. — Рано или поздно, я сокрушу безнравственное сопротивление, возносимое Ричардом Ралом, а потом я возьмусь за Никки. Она заплатит за её греховное отторжение.
Что-то общее было между Кэлен и этой Никки. Если когда-нибудь руки Джеганя дотянутся до Никки, Кэлен прекрасно понимала то худшее, что ожидает её тогда.
— И шкатулки Одена, Ваше Превосходительство? — спросила Сестра Улиция.
Рука резко опустилась. Он ответил ей зловещей улыбкой.
— Дорогая, не имеет особого значения, что один из них, так или иначе, сумел ввести в игру шкатулки Одена. Ничего хорошего они от этого не получат, — большим пальцем через плечо он указал на Кэлен, — Она у меня. У меня есть то, что нам необходимо для того, чтобы мощь Одена использовать для утверждения Братства Ордена. Наше дело правое. Создатель на нашей стороне. Когда мы высвободим власть Одена, мы сотрём с лица земли богохульство магии. Мы заставим всех людей преклониться перед учением Ордена. Все люди подчинятся духовной справедливости и все станут одной веры. Настанет новый рассвет человечества, рассвет эры человека без волшебства, заражающий людские души. Все люди возрадуются, что станут частицей великолепия, которое утвердит Орден. В том новом мире, люди — все люди — будут равны. Тогда все люди смогут посвятить себя служению их собратьям, как на то воля Создателя.
— Конечно, Ваше Превосходительство, — сказала Сестра Эрминия, которой не терпелось найти способ проторить дорожку, дабы восстановить его благосклонность.
— Ваше Превосходительство, — отважилась Сестра Улиция, — как я объясняла раньше, помимо всех тех многих необходимых элементов, на что вы так правильно указали, у нас в распоряжении должны оказаться все три шкатулки, чтобы мы могли достигнуть цели получить власть Одена на благое дело Братства Ордена. Нам по-прежнему необходима третья шкатулка.
Ужасная ухмылка вновь вернулась.
— Как я вам говорил, я был в мыслях у Тови. У меня есть некоторые соображения по поводу того, кто вовлечён в эту кражу.
Сёстры Улиция и Эрминия выглядели не только удивлёнными, но и заинтригованными.
— В самом деле, Ваше Превосходительство? — просияла Сестра Эрминия.
Он кивнул.
— Мой духовный советник Брат Нарев имел друга, к которому, время от времени, он обращался. Я подозреваю, что она замешана в этом деле.
Сестра Улиция выглядела скептически настроенной.
— Вы думаете, что в этом может быть замешан друг Братства Ордена?
— Нет, я не сказал «друга Братства». Я сказал «друг Брата Нарева». Женщину, с которой в прошлом Брат Нарев, так же, как и я от его имени, заключали разного рода сделки. Думается, что возможно и вы наслышаны о ней, — Джегань выгнул бровь на женщину, — Она известна под именем Сикс.
Сестра Эрминия задохнулась и остолбенела.
Глаза сестры Улиции распахнулись, а челюсть отвисла:
— Сикс… Ваше Превосходительство, конечно вы не имеете ввиду Сикс, ведьму?
Джегань смаковал их реакцию.
— А-а-а, так вы её знаете.
— Было такое однажды, когда пересеклись наши дорожки. У нас состоялся, в некотором роде, разговор. Та встреча не сопровождалась милой беседой, как я описываю её сейчас. Ваше Превосходительство, с той женщиной никто не сможет заключить сделку.
— Ну, вот видишь, Улиция, ещё одна очередная область, где мы с тобой расхожи. Ты не обладаешь той ценностью, которую смогла бы предложить ей, исключая свою бесхребетную оболочку, которой можно вскормить тех пристрастившихся ко вкусу человеческой плоти существ, что держит она в своём логове.
А вот я, в свою очередь, располагаю довольно хорошими сведениями, в чём эта женщина нуждается и чего хочет. Я располагаю возможностью пожаловать ей кое-какие виды снисходительности, в которых она нуждается. В отличие от тебя, Улиция, я могу заключать с ней сделки.
— Но если Ричард Рал или Никки ввели в игру шкатулку, то это может означать только одно — шкатулка теперь у них, — заключила Сестра Улиция, — Выходит, даже если Сикс действительно однажды обладала шкатулкой после Тови, то теперь она не располагает таковой.
— Так ты полагаешь, что такая женщина откажется от жгучих желаний? От всего, к чему вожделенно стремилась? — Джегань качнул головой, — Нет, это никак не припишешь Сикс, планы которой были… прерваны. Сикс из тех женщин, что не отрекаются. Она не станет церемониться с теми, кто окажется у неё на пути. Я прав, Улиция?
Сестра Улиция сглотнула, перед тем, как кивнуть.
— Я полагаю, что женщина с её скрытыми талантами и безграничной решительностью не остановится до тех пор, пока не устранит несправедливость, после чего она должна будет примкнуть к Ордену. Как видите, я считаю, что всё под контролем. Один из тех двух злоумышленников, Никки или Ричард Рал, поместивших ту шкатулку в игру, никакой роли в итоге не сыграют. Орден восторжествует.
Сестра Улиция, стараясь усмирить трясущиеся пальцы с того момента, как было произнесено вслух упоминание имени Сикс, сцепив пальцы и усердно удерживая их вместе, склонила голову.
— Конечно, Ваше Превосходительство. Я вижу, что у вас действительно всё под контролем.
Джегань, видя её сокрушённое поведение, щёлкнул пальцами, привлекая внимание одного из полураздетых рабов, что стоял позади около входа в царственную палатку.
— Я хочу есть. Турниры Джа-Ла начнутся сегодня. Я хочу плотно поесть, перед тем, как наступит время игры.
Человек глубоко склонился от пояса.
— Слушаюсь, Ваше Превосходительство. Я тотчас займусь этим.
После того, как он умчался чтобы распорядиться, Джегань пристально начал разглядывать раскинувшееся море солдат.
— Теперь, наших храбрых борцов нужно развлечь от трудной работы. Одна из тамошних команд, в конечном счёте, завоюет шанс играть против моей собственной команды. Будем надеяться, что команда, в конечном счёте, завоевавшая право играть с моей командой, окажется достаточно хорошей, чтобы, по крайней мере, заставить моих людей попотеть, громя их.
— Конечно, Ваше Превосходительство, — обе Сестры произнесли в унисон.
Джегань, выглядя раздражённым от их раболепия, жестом поманил к себе одного из числа особых охранников.
— Она собирается убить тебя первым.
Солдат замер с паникой в глазах.
— Ваше Превосходительство?
Джегань откинул голову, указывая на Кэлен, стоящую лишь в полушаге позади и правее него.
— Она собирается убить тебя первым, и ты заслуживаешь этого.
Мужчина почтительно склонил голову.
— Я не понимаю, Ваше Превосходительство.
— Конечно ты не понимаешь, тупица. Она сосчитала твои шаги. Ты делаешь одно и тоже количество шагов каждый раз, прежде чем развернуться и вышагивать в обратном направлении. Каждый раз, когда ты разворачиваешься, ты пялишься на неё, после чего идешь дальше. Она подсчитала твои шаги. Ей нет необходимости смотреть в твою сторону чтобы заметить момент, когда ты развернёшься — она точно знает, когда ты сделаешь разворот.
Более того, она знает, что непосредственно перед тем, как ты повернёшься — ты посмотришь на неё, потому она отворачивает взгляд в другую сторону. Она с лёгкостью уложит тебя.
Дойдя до нас справа, поворачивая, ты делаешь всегда один и тот же оборот в одну и ту же сторону направо от тебя. И каждый раз во время твоего разворота, нож на твоём поясе, что справа на бедре, находится в непосредственной близости от неё.
Солдат поглядел вниз на нож на своём поясе. Он предупредительно прикрыл его рукой.
— Но Ваше Превосходительство, я бы не позволил ей схватить мой нож. Клянусь. Я остановил бы ее.
— Остановил бы её? — Джегань издал фыркающий смешок. — Она знает, что она всего лишь в двух шагах от места, где ты делаешь поворот, в двух шагах, чтобы вырвать нож из твоих ножен, — Джегань щёлкнул пальцами, — Вот так быстро твой нож окажется в её руке. Вероятно, ты даже не успеешь понять, что ты мёртв.
— Но я…
— Глядя на неё, ты пытаешься удостовериться, что с ней, — замечаешь, что она смотрит в другую сторону — и разворачиваешься в обратную сторону. К тому моменту, как ты сделаешь третий шаг, твой нож окажется у неё.
А спустя мгновении, весь нож на длину лезвия будет в твоей чувствительной правой почке. Ты будешь мертвецом прежде, чем поймёшь, что сразило тебя.
Несмотря на холод, лоб солдата украсился бисером капель проступившего пота. Джегань оглянулся на Кэлен. Она демонстрировала пустое выражение лишённое всяких эмоций.
Джегань ошибался. Этот солдат был бы вторым в списке мертвецов. Он был тупицей, как правильно подметил Джегань. Глупых мужиков легче убить. Тяжелее пришлось бы с сообразительными и внимательными. Кэлен знала каждого из её специальной охраны.
Она поставила перед собой задачу изучить всё, что можно изучить о каждом из них. Например, вот тот другой, вышагивавший перед палаткой был один из самых сообразительных среди особой охраны.
В любом месте, где бы не оказалась, она всегда анализировала ситуацию и представляла, как она сможет реализовать попытку сбежать. Даже если это приходилось не ко времени или не к месту, она всё равно продолжала продумывать план.
Она не убила бы тупицу сперва, но воспользовалась бы его ножом, как и озвучил Джегань. После захвата ножа, она повернулась бы к сообразительному, поскольку он был более осторожен и обладал более быстрой реакцией.
Задача специальных охранников состояла в том, чтобы воспрепятствовать её побегу — но им было запрещено прикладывать такие усилия, которые могли бы убить её.
Когда сообразительный оказался бы подле неё чтобы скрутить, у неё в руках уже был бы нож и, продолжая движение руки вытаскивающей нож, в развороте перерезала бы его глотку.
Потом бы сделала шаг влево от его падающей мёртвой туши и, крутанувшись, погрузила бы нож в почку глупого напарника так, как и предполагал Джегань.
— Вы полностью раскусили меня, — сказала равнодушным голосом Кэлен императору. — Именно так всё бы и произошло.
Его левый глаз едва заметно передёрнулся. Он не понимал, говорит ли она правду или нет.
Глава 4
— Что будет, если снять печать с этих дверей? — спросила Кара.
Зедд через плечо взглянул на женщину.
— Разве ты забыла, что я — Волшебник первого ранга?
Кара отвела взгляд.
— Прости. Знаешь ли ты последствия снятия печати с этих дверей, Волшебник первого ранга, Зоррандер?
Зедд выпрямился.
— Это не то, что я имел в виду.
— Ты не ответил на мой вопрос, — произнесла Кара, сверля его взглядом.
Если Морд-Сит и были в чём-то последовательны, так это в том, что их не устраивали уклончивые ответы на вопросы. В этом случае они становились чернее тучи.
Обычно Зедд не злоупотреблял их угрюмостью, но теперь ему было не до того, чтоб ему докучали. Тем более, сейчас, когда он собирался сделать нечто важное. Зедд нахмурился.
— Как Ричард тебя терпит?
Кара ещё пристальнее взглянула в глаза Зедду.
— У него нет выбора. А теперь ответь на мой вопрос Волшебник: что случится, если распечатать эти двери?
Зедд подпёр кулаками бока.
— Не думаешь ли ты, что из нас двоих я знаю о магии побольше тебя?
— Раньше я так и думала, но теперь начинаю сомневаться.
— О, так ты думаешь, что знаешь о магии больше, чем я?
— Я знаю, что магия — сплошь, одни неприятности. И мне кажется, я знаю об этом лучше, чем ты! Лучше бы нам не снимать печать с дверей. Никки защитила их магическим щитом неспроста. Думаю, это большая ошибка — пытаться совладать со щитом, созданным Никки, даже не зная, для чего он здесь, ты не находишь?
— Я кое-что знаю об этих печатях и щитах.
Кара выгнула бровь:
— Зедд, Никки могла использовать для создания щита Магию Ущерба.
Зедд посмотрел на двери, затем обратно на Кару. Она была так близко, что, казалось, в любой момент готова схватить его за ворот и оттащить от выделанных медью дверей, если это будет необходимо.
— Думаю, ты права, — он поднял палец, — но с другой стороны, я чувствую, что за ней происходит что-то важное, что-то зловещее.
Кара вздохнула и, в конце концов, отвела взгляд. Выпрямившись и убедившись в том, что по обеим сторонам коридора никого нет, она провела рукой по своим длинным светлым волосам, собранным в тугую косу.
— Не знаю, Зедд. Если бы я так закрылась в комнате, то уж наверняка, имея на то веские основания, и мне бы очень не понравилось, если бы ты отпер двери. Никки не позволила мне остаться с ней и попросила оставить её наедине так, как раньше никогда не делала. Я не хотела оставлять её одну, но она настояла, — произнесла она, забросив косу назад.
— Она выглядела спокойно и угрожающе, будучи в том же духе, что и не так давно.
— Да, она бывает такой. Но небезосновательно. О духи, Кара, все мы бываем не в духе, и у всех нас бывали на то причины, — вздохнул Зедд.
— Никки сказала, что ей нужно побыть одной. Я ей ответила, что мне всё равно, и я останусь с ней. Не знаю, как у неё это получается, но иногда, когда она просит сделать что-то, я с удивлением замечаю, что делаю, как она велит. Точно так же, как и Лорд Рал.
Собственно, я не часто обращаю внимание на его приказы и знаю лучше него, как его защищать, но иногда он так говорит о чём-то, что ты просто обнаруживаешь, что делаешь так, как он попросил.
Никогда не знала, как ему это удаётся. То же и с Никки. У них обоих есть эта странная черта заставить тебя делать то, что ты делать совсем не собирался, при этом, даже не повысив голоса.
Никки сказала, это связано с магией, сказала это так, что мне сразу стало ясно, что она хочет остаться сама. После этого я только ответила, что буду ждать её здесь, за дверьми, на случай, если ей что-нибудь понадобится.
Зедд повернулся к Каре, одарив её взглядом из-под густых бровей.
— Я думаю всё то, что здесь происходит, как-то связано с Ричардом.
— Что ты имеешь в виду? — Кара посмотрела на Зедда, её мышцы напряглись под алой кожей костюма, что не ускользнуло от его внимания.
— Как ты сказала, она вела себя очень странно. Она спросила, доверил ли бы я жизни всех Ричарду.
Кара посмотрела на него всего мгновенье:
— У меня она спросила то же.
— Это меня и волновало, заставляя задуматься над тем, что это может означать, — Зедд указал пальцем на двери, — тем более, Никки там со шкатулкой Одена. Я ощущаю это.
— Да, верно. Я как раз видела её перед тем, как она закрыла за собой двери, — согласилась Кара.
Зедд смахнул седую прядь с лица:
— Потому-то я и думаю, что всё происходящее имеет отношение к Ричарду. Кара, я полагаю, что нам на самом деле вряд ли удастся преодолеть эту печать, но также я считаю, что мы должны это сделать и это очень важно.
Кара кивнула в знак согласия с ним.
— Согласна. — Кара недовольно скривила губы, признавая его правоту, — если Никки оторвёт тебе голову, думаю, ты можешь на меня рассчитывать, я всегда смогу вернуть её на место.
Зедд улыбнулся, закатывая рукава своего балахона. Глубоко вдохнув, он вернулся к разблокированию печати, которую Никки сотворила с помощью магии вокруг двери.
Огромная дверь с медными вставками, была покрыта выгравированными символами, усиливающими защитное поле этого крыла Замка.
Эта комната уже была защищена от нежелательного вторжения, а Зедд вырос в Замке Волшебника и знал, как действуют в нём различные магические щиты. Кроме того, Зедд знал много хитростей, связанных с ними. Особенность этого щита заключалась в том, что его защитное поле было двусторонним.
Он аккуратно дотронулся тремя пальцами левой руки в месте действия щита. Острая боль пронзила его руку до локтя — не очень хороший знак, — подумал Зедд. Никки добавила нечто несвойственное этому щиту, изменив его первоначальные свойства.
Зедд подумал, что Кара знает о магии больше, чем он предполагал.
Оказалось, что этот щит уникально отвечает на применение к нему силы. На минуту Зедд задумался. Ему необходимо достичь желаемого без применения силы, которая только вызовет сопротивление щита.
Он осторожно ввёл тонкую, невесомую и невидимую магическую нить в переплетение магии щита. Правой рукой Зедд пропустил неуловимый, лёгкий магический импульс сквозь неё так, что магия щита начала ослабевать.
Он хорошо знал, что неразумно просто пытаться уничтожить печать, так как защитное поле щита было устроено так, что применение к нему силы вызывало ещё большее его сопротивление.
Никки скорее всего усилила это свойство щита. Если слишком интенсивно воздействовать на щит, он, как узел верёвки, станет ещё более тугим и плотным. Если дело пойдёт по этому сценарию, ему никогда не преодолеть это препятствие.
Кроме того, Кара оказалась права насчёт того, что Никки добавила магию Ущерба в щит, и было совершенно неизвестно, какие свойства этой тёмной силы она вплела в стандартное защитное поле щита, дабы оградить печать от бреши.
Зедд не имел ни малейшего желания дотрагиваться до замочной скважины, только для того, чтобы случайно обнаружить свои пальцы погруженными в расплавленный свинец замка. Намного менее рискованно развязать магический узел, чем пытаться уничтожить его.
Такие сложности только убеждали Зедда в том, что он должен найти способ попасть в комнату за дверьми, делая его ещё более решительным.
Решительность была характерной чертой Зедда ещё с самого детства, с тех пор, как он преодолевал щиты, созданные его отцом специально, чтобы через них не пробрался любопытный сын.
Зедд облизнул губы, продолжая продевать магическую нить сквозь клубок магии волшебного щита. Он не ожидал, что быстро продвинется так далеко. Зедд удлинил свой невидимый «зонд» внутри щита так, что теперь мог контролировать его изнутри.
Но вдруг, несмотря на все предосторожности, совершенно непонятным Зедду образом, клубок магии щита уплотнился, резко оборвав его магическую нить. Это застало его врасплох.
Зедд подозрительно глянул на двери, с медной отделкой, удивляясь такой реакции щита. А ведь он ещё даже не пробовал расколоть печать щита, а лишь исследовал его внутреннее устройство, пытаясь пропустить магическую нить в замочную скважину.
Он уже проделывал это бесчисленное множество раз. Это всегда срабатывало. Это должно было сработать. Это был самый невообразимый щит, с которым ему доводилось когда-либо сталкиваться.
Он всё ещё стоял, держа руку над дверной ручкой, обдумывая свой следующий шаг, когда двери вдруг распахнулись.
Зедд слегка повернул голову и поднял глаза. Прямо над ним возвышалась Никки, положив одну руку на дверную ручку и уперев другую в бок.
— Ты никогда не задумывался над тем, что можно просто постучаться? — спросила она.
Зедд выпрямился, в надежде, что его лицо не залила краска, при этом подозревая, что уже покраснел:
— М-м, вообще-то, я думал об этом, но потом отбросил эту мысль. Я подумал, ты допоздна работала над книгой и должно быть, в данный момент спишь. Просто не хотел тебя беспокоить.
Её светлые волосы беспорядочно ниспадали на плечи поверх чёрного платья, выгодно подчёркивающего её безукоризненную фигуру.
Невзирая на то, что она выглядела так, будто не сомкнула глаз ни на минуту этой ночью, взгляд её голубых глаз был таким же проникновенным, как и у всех колдуний, что когда-либо знал Зедд.
Её притягательная красота, холодная надменность в сочетании с проницательным умом, никак не выдавали того, что Никки владеет силой, способной стереть в порошок любого, что одновременно обезоруживало и пугало.
— Если б я спала, — произнесла Никки тихим, бархатистым голосом, присущим только ей, — то, как ты собирался взломать защитное поле щита, созданного магией при помощи книги, которой уже более 3 тысяч лет, к тому же с Магией Ущерба, при этом, не разбудив меня?
Волнение Зедда нарастало. Такие щиты создавались не просто так, не для того, чтоб вздремнуть немножко. Зедд развёл руками:
— Я только хотел удостовериться, что с тобой всё в порядке.
Она взглянула на него так, что Зедд поёжился.
— Я провела много лет во Дворце Пророков, обучая маленьких волшебников обращению с их даром. Я могу создать щиты, пройти сквозь которые практически невозможно. Кроме того, я получила бесценный опыт в этом деле, будучи Сестрой Тьмы.
— Серьёзно? Мне будет очень интересно узнать о таких щитах с уловками, конечно, только с профессиональной точки зрения. Это… моё давнее увлечение.
Рука Никки всё ещё покоилась на дверной ручке.
— Зедд, что тебе нужно?
Зедд прокашлялся:
— Что ж, если честно, Никки. Я беспокоился о том, что происходит здесь что-то со шкатулкой Одена.
Лёгкая улыбка скользнула по губам Никки:
— Ах, вот оно что! А я уже подумала, ты хотел застать меня в неглиже.
Она шагнула назад в библиотеку, приглашая их войти.
Это была большая комната с двухъярусными арочными окнами, расположенными по всей длине дальней стены.
Тяжёлые тёмно-зелёные драпировки, окаймлённые золотистой бахромой, наряду с двухъярусными, полированными колонами красного дерева, возвышались в пролётах между всеми окнами, выполненными из прямоугольных кусочков стекла внушительной толщины в форме мозаики.
Даже свет утреннего солнца, льющийся сквозь окна, не мог разогнать полумрак, царивший внутри.
Несколько окон из этих стёкол, которые являлись частью защитного поля этого крыла Замка Волшебника, были разбиты в ходе неожиданной схватки, когда Ричард был здесь. Никки тогда выбила их молнией, уничтожившей Зверя из Подземного мира, атаковавшего Ричарда.
На вопрос, как она умудрилась это сделать, она только застенчиво говорила, что лишь создала пустоту, которую заполнила молния. Зедд понял принцип действия заклинания, созданного Никки, но никак ума не мог приложить, как такое возможно.
Зедд был искренне благодарен Никки за то, что она спасла Ричарду жизнь, но был совсем не рад тому, что такое драгоценное и незаменимое стекло было разбито, оставив брешь в защитном поле Замка Волшебника.
Никки обещала ему помочь восстановить его. А Зедд не имел ни малейшего представления как это можно сделать. Он думал, что в нынешние времена никто не знает, как подчинить себе силы, которые призвала Никки, разбив это стекло, не говоря уже о мощи магии, необходимой для того, чтобы сделать это.
Как можно было представить себе, что есть кто-либо способный воссоздать стёкла в разбитых окнах? И всё же, Никки могла это сделать.
Он представлял себе это, как будто сама королева спустилась в королевские кухни, дабы продемонстрировать, как испечь изумительного вкуса хлеб по давно забытому рецепту.
Он знавал несколько очень сильных колдуний, но никогда не встречал равной Никки. То, что Никки иногда проделывала с кажущейся лёгкостью, ставило Зедда в тупик и отнимало дар речи.
Никки, конечно же, не была обычной волшебницей. Как бывшая Сестра Тьмы, она владела Магией Ущерба. К своему магическому дару Никки добавила силы других волшебников, когда была Сестрой Тьмы, создав нечто уникальное и грандиозное — то, над чем Зедд старался не задумываться.
Она до определённой степени пугала Зедда. Если бы Ричард не показал бы ей важность её собственной жизни, она бы до сих пор была предана учениям Ордена.
Зедд не знал до какой степени он может ей доверять, ведь почти вся её жизнь была загадкой для него, он ничего не знал о том, что она раньше делала и о чём никогда не говорила, учитывая то, частью чего она была раньше…
Несмотря на это, Ричард доверял ей свою жизнь. Никки не раз доказывала то, что она заслуживает такого доверия.
Не считая себя и Кары, Зедд не знал кого-либо так сильно преданного Ричарду, как Никки. Она бы без раздумий и лишних вопрос спустилась в объятия Подземного мира лишь бы спасти его.
Ричард вернул эту прекрасную женщину к свету из сущего зла так же, как и Кару и остальных Морд-Сит. Кто, если не Ричард мог бы сотворить такое? Кто, кроме Ричарда мог бы даже подумать об этом? Зедду так его не хватало.
Никки шагнула назад в библиотеку и тогда Зедд увидел, что было на столе. Он видел то, что было перед ним, но не мог воспринять этого. Кара, стоявшая за ним, присвистнула. Зедд разделял её чувства.
На массивном столе, без дорогой декоративной оболочки, стояла чёрная шкатулка Одена, которая, казалось, поглощает утренний свет и не имеет ничего общего с миром живых. Вглядываться в неё было тем же, что смотреть прямо в Подземный мир — царство мёртвых.
Но их взволновало не это, а заклинания, которые были начертаны вокруг шкатулки. Они были начертаны кровью. На столе были и другие заклинания и чары, также написанные кровью.
Зедд сразу же узнал некоторые элементы диаграммы. Он не знал кого-либо способного начертать такие заклинания. Они были непостоянными, а потому считались очень опасными. Любое из этих заклинаний могло убить сотворившего их, если бы было выведено неправильно.
Без преувеличения он мог сказать, что все эти заклинания, написанные на крови, были одними из самых опасных из существующих. Несмотря на весь свой опыт, знания, навыки и умения, Зедд не решился бы правильно вывести такие заклинания.
Зедд видел такие заклинания лишь однажды. Их нарисовал Даркен Рал — отец Ричарда, когда вызывал магию, чтобы открыть шкатулки Одена. Открытие одной из них стоило ему жизни.
Пересечения зелёных и янтарных линий вокруг шкатулки образовывали в воздухе ещё больше чар. Они чем-то напоминали светящиеся зелёные линии опознавательной (в др. переводах — контрольной) сети, которую они сделали для заклинания Огненной Цепи в этой же комнате.
Но эта трёхмерная структура была совершенно иной. А её линии светились, будто живые. Зедд полагал это неспроста. Ведь магия Одена — магия самой жизни.
Другие линии, соединяющиеся с пересечениями зелёных и янтарных, были такими же чёрными, как и шкатулка. Созерцать их — то же, что смотреть в душу самой смерти.
Магия Приращения, переплётенная с Магией Ущерба, образовывали такую магическую паутины, которую Зедд не ожидал увидеть никогда в своей жизни.
Паутина из Света и Тьмы повисла в воздухе. В её центре, как гигантский чёрный паук, расположилась шкатулка Одена. Рядом, распахнутая, лежала «Книга Жизни».
— Никки, — с трудом выговорил Зедд, — что, во имя Создателя, ты натворила?
Подойдя к столу, Никки обернулась и пристально посмотрела на него, заставив его содрогнуться.
— Я не сделала ничего во имя Создателя. Я сделала это во имя Ричарда Рала.
Зедд перевёл взгляд с ужасающей шкатулки под светящимися линиями на Никки. Он с трудом дышал.
— Никки, что ты наделала?
— Единственное, что было в моих силах. Единственное, что было необходимо сделать. То, что могла сделать только я.
Слияние обоих сторон магии, поддерживающих шкатулку внутри светящейся сети, было непередаваемым. И кошмарным. Зедд осторожно подбирал слова:
— Ты думаешь, что можешь ввести шкатулку в игру?
То, как медленно она покачала головой, наполнило Зедда ужасом. Взгляд её голубых глаз приковал Зедда на месте.
— Я уже ввела её в игру.
Зедд почувствовал, как пол уходит у него из-под ног, и он падает в бездонную бездну. На мгновенье ему показалось, что он спит. Вся комната закружилась перед его взором. Ноги отказывались служить.
Кара подхватила его под руку, не давая упасть.
— Ты что с ума сошла? — спросил он яростно, когда силы вернулись к нему.
— Зедд… — Никки шагнула к нему, — я должна была это сделать.
Зедд даже не моргнул:
— Должна была? Ты была должна?!
— Да, я была должна так поступить. Это единственный путь.
— Единственный путь к чему? Единственный путь покончить с миром, покончить со всем живым?
— Нет. Это наш единственный шанс выжить. Ты же знаешь, что происходит. Ты знаешь, что собирается сделать Имперский Орден, и он уже близок к этому. Мир стоит на краю пропасти. В лучшем случае, человечество на тысячелетия погрузится во Тьму. В худшем, никогда больше не вернётся к свету.
Ты же знаешь, что мы приближаемся к развилке пророчества, за которой нет пути назад, и всё погружается во Тьму. Натан говорил тебе о тех ветвях пророчества, которые ведут в никуда, за которыми больше ничего нет. Сейчас мы стоим на краю бездны.
— А ты задумывалась когда-нибудь над тем, что своим поступком ты подталкиваешь всё человечество, всё живое к исчезновению?
— Сестра Улиция уже ввела шкатулки в игру. Думаешь, она и другие Сёстры задумываются о жизни? Они хотят выпустить Владетеля из Подземного мира! Если у них это получится, мир живых обречён. Ты ведь знаешь, что представляют собой шкатулки, знаешь силу, заключённую в них, и ты знаешь, что нас ждёт, если Сестра Тьмы будет единственной, кто будет повелевать магией Одена. Но это не важно, — у нас нет выбора — произнесла Никки, не опуская глаз, — я должна была это сделать.
— И ты знаешь, как призвать магию Одена? Как обращаться со шкатулкам? Как открыть нужную шкатулку?
— Нет, пока нет, — согласилась Никки.
— У тебя даже нет остальных двух шкатулок!
— У нас есть год, чтобы заполучить их, — произнесла она решительно. — У нас есть год с первого дня зимы. Год от сегодняшнего дня.
Зедд яростно взмахнул руками в отчаянии.
— Даже если мы сможем найти их, неужели ты думаешь у тебя получится подчинить себе магию Одена? Ты полагаешь, что сможешь управлять ею?
— Не я, — тихо произнесла Никки.
Зедд мотнул головой, не уверенный в том, что слух его не подводит. То, что он заподозрил, бросило его в холодный пот:
— Что значит не ты? Ты только что сказала, что ввела шкатулки Одена в игру.
Никки подошла ближе и мягко положила руку на его предплечье.
— Когда я запустила шкатулку в игру, мне нужно было назвать имя игрока. Я назвала игроком Ричарда. Я ввела шкатулки Одена в игру от его имени.
Зедд был ошарашен.
— Ты назвала Ричарда?
— Это наш единственный шанс, — кивнула Кара.
Зедд провёл пальцами по непослушным волнистым седым волосам, взявшись за голову из боязни того, что она расколется напополам.
— Наш единственный шанс? О, женщина! Ты что, совсем спятила?
— Зедд, успокойся. Я знаю, что кажется странным, но это не моя прихоть. Я всё тщательно обдумала. Поверь, обдумала и взвесила. Если мы хотим жить, если те, кто любит жизнь хотят жить, если у нас есть шанс жить так, как мы хотим, если у нас есть шанс на светлое будущее, то это наша единственная возможность!
Зедд тяжело рухнул в стоявшее вблизи стола кресло. Пока ярость не угаснет, он должен хорошенько всё взвесить перед тем, как совершать необдуманные поступки.
Он пытался увязать всё, что знал о шкатулках, магии Одена с тем, что произошло, пытался вспомнить все безрассудные поступки, которые он когда-либо совершал. Он пытался взглянуть на всё это глазами Никки. Но не мог.
— Никки, Ричард не знает, как управлять своим даром!
— Придётся научиться.
— Но он не знает ни грамма о шкатулках Одена!!!
— Значит, мы расскажем ему об этом.
— Мы слишком мало знаем о них. Мы не знаем, какой из вариантов «Книги Сочтённых Теней» верный. А ведь только правильный вариант — ключ к шкатулкам и заключённой в них магии!
— Мы должны найти верный вариант книги!
— О всемогущие духи, Никки, мы даже не знаем, где сейчас Ричард!
— Зато мы знаем, что ведьма пыталась захватить его в Сильфиде, но у неё это не получилось. Мы знаем, что Сикс лишила Ричарда дара с помощью наскальных рисунков, начертанных в одной из пещер Тамаранга.
Рейчел рассказала нам о том, что Ричард вне власти Сикс, потому что его захватили войска Имперского Ордена. Это всё, что мы знаем, а ведь может случиться, что он ускользнул от них и уже направляется сюда, к нам. Если это не так, мы должны разыскать его.
Зедд, казалось, не мог заставить её увидеть и понять всю абсурдность этой ситуации.
— То о чём ты говоришь, невозможно!
Никки с грустью улыбнулась.
— Я знаю и отдаю дань уважения Волшебнику, который помог Ричарду стать тем, кто он есть, а ещё научил его думать не о задаче, а о решении. Этот урок запомнился Ричарду навсегда и всегда хорошо служил ему.
Зедд не нашёлся что ответить. Он поднялся на ноги.
— Никки, ты не имела право так поступать! Ты не имела права решать за него, как ему жить! Ты не имела права называть Ричарда игроком!
Улыбку на её лице сменили железные ноты в голосе.
— Я знаю Ричарда. Я знаю, как он борется за жизнь. Я знаю, как он её ценит. Я знаю, что он готов пойти на всё, лишь бы защитить ценность жизнь. Я уверена, если бы он знал то, что известно мне, он бы хотел, чтоб я поступила именно так.
— Никки, ты не…
— Зедд, — выпалила Никки приказным тоном, обрезая его, — я спросила, доверяешь ли ты Ричарду своей жизнью, жизнью всего живого. Ты сказал, что да. В этих словах был смысл. Ты тогда не колебался, определяя степень доверия Ричарду. Доверие своей жизнью кому-либо не подразумевает двусмысленности.
Ричард единственный, кто может повести нас за собой в финальной битве. Джеган и Имперский Орден — лишь её часть, но на самом деле главное сражение — это схватка за магию Одена! Сёстры Тьмы так определили её. Так или иначе, они осознают это.
Единственный путь для Ричарда победить в этой битве — запустить шкатулки Одена в игру. Таким образом, он наполняет смыслом слова пророчества: fuer grissa ost drauka — «Несущий смерть».
— Но это более, чем пророчество. Пророчество лишь описывает то, что нам уже известно о том, что Ричард — единственный, способный возглавить нас в борьбе за наши ценности, за наши жизненные ценности.
— Ричард сам высказал лозунг, выступая перед д`харианскими войсками. Как Лорд Рал, лидер Империи Д`Хара он сказал им, что теперь война ведётся только по принципу «всё или ничего»! И по-другому быть не может. Ричард безгранично честен и не будет ждать от кого-то другого поступков, которых бы сам не совершил. Он сердце всего того, во что мы верим. Он нас не предаст. Теперь мы с ним заодно. Теперь действительно нам остаётся всё или ничего.
Зедд взметнул руки вверх.
— Но название Ричарда игроком — не единственный способ для него возглавить нашу борьбу и не единственный способ для достижения в ней успеха, зато вполне реальный шанс провалить её. То, что ты сделала, может свести всех нас в могилы.
Голубые глаза Никки горели осуждением, решительностью, яростью и недвусмысленно говорили Зедду, что она сотрёт его в пух и прах, если это будет необходимо, если он станет на её пути. Он первый раз увидел стоящую на своём Госпожу Смерть, стоящую перед ним и разгневанную до бешенства.
— Твоя любовь к внуку ослепляет тебя. Он больше, чем просто твой внук.
— Моя любовь не…
Никки вытянула руку, указывая на Восток, по направлению к Д`Харе.
— А помнишь ли ты Сестёр Тьмы, запустивших заклинание Огненной Цепи? Оно незаметно действует на нашу память. Это нечто большее, чем просто утрата воспоминаний о Кэлен. Оно постепенно разлагает нашу память о том кто мы, что мы из себя представляем, кем мы можем быть.
Это касается не только нашей памяти о Кэлен. Вихрь последствий заклинания с каждым днём усиливается. Каждый день множится вред, наносимый им.
Мы даже не знаем в полной мере, о чём именно мы уже забыли, в то время, как с каждым днём всё больше и больше утрачиваем память. Наша память, способность мыслить до определённой степени разъедены этим чёртовым заклинанием.
Более того, мы имеем дело с заражённым заклинанием Огненной Цепи. Ричард сам показал нам это. Присутствие шимов в нашем мире ещё больше усугубило последствия заклинания для нас.
Заражённая Огненная Цепь прожигает насквозь весь мир живых. Кроме разрушения самой природы того, кто мы и что мы, оно уничтожает саму магию. Если бы не Ричард, мы бы даже не подозревали об этом!
Мир стоит на грани не только благодаря Джеганю и Имперскому Ордену, он просто и незаметно разрушается невидимой работой заражённого заклинания Огненной Цепи.
Никки коснулась пальцем виска.
— Неужели заражение так подействовало на Вас, что Вы не можете видеть реальную суть вещей? Неужели оно полностью разложило вашу способность мыслить?
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:44 | Сообщение # 5 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Единственное противоядие от каскадных последствий Огненной Цепи — шкатулки Одена. Это и есть причина, по которой они были созданы — для того, чтобы уравновесить и спасти от действия заклинания Огненной Цепи, если оно когда-либо будет запущено.
Сёстры Тьмы запустили Огненную Цепь. Для того, чтобы оградить его, чтобы сделать его последствия необратимыми, они сами и запустили шкатулки в игру и назвали себя игроками. Они думают, что теперь некому им противостоять и никто уже их не остановит.
Возможно они и правы. Я прочитала о том, как действует магия Одена в «Книге Жизни». Один раз будучи запущенной, игра не может быть остановлена.
Мы не можем обратить заклинание Огненной Цепи. Мы не можем препятствовать игре магии Одена. Мир живых выйдет из-под контроля — вот к чему они стремятся.
Ради чего сражается Ричард? Ради чего сражаемся все мы? Или мы должны просто сдаться, сказать, что всё это слишком тяжело, что это слишком рискованно пытаться предотвратить наше уничтожение?
Неужели мы должны отказаться от нашего единственного шанса? Неужели нам придётся оставить всё, что дорого для нас? Неужели мы позволим Джеганю уничтожить всех тех, кому дорога свобода? Неужели мы позволим Братству Ордена поработить весь мир?
Неужели мы позволим заклинанию Огненной Цепи ещё больше разрушить нашу память обо всём прекрасном, что есть у нас в жизни?
Позволим заражённому заклинанию стереть магию и всех, кто с ней рождён с лица Земли? Мы просто должны сесть и сдаться? Неужели мы позволим миру кануть в лету в руках тех, кто так этого добивается?
Сестра Улиция открыла доступ к магии Одена. Она ввела шкатулки в игру. Как на это должен ответить Ричард? Он должен быть вооружён, чтобы сразиться в этом бою за магию. Только что я дала ему то, что ему так необходимо.
Теперь шансы в этой борьбе уравнены. Обе стороны в этой битве теперь полностью в неё вовлечены, и исход её будет судьбоносным для нас всех! Мы должны довериться Ричарду в этой битве.
Несколько лет назад тебе пришлось столкнуться с подобным решением. Ты знал возможные его варианты, ответственность, риски и губительные последствия бездействия. Ты нарёк Ричарда Искателем Истины.
Зедд качнул головой в знак согласия, с трудом подчиняя себе голос.
— Да так оно и было.
— И он оправдал твои ожидание, и сделал даже больше, чем ты от него ждал, разве не так?
Зедда лихорадило.
— Да, мальчик оправдал мои надежды, даже более чем.
— То же происходит и сейчас, Зедд. Больше Сёстры Тьмы не единственные, кто имеет доступ к магии Одена. — Никки подняла руку, сжав её в кулак, — Я дала Ричарду шанс, я дала шанс всем нам. С этой стороны я только что ввела Ричарда в игру, предоставив ему то, что необходимо для победы в этой борьбе.
Сквозь наполнившиеся слезами глаза Зедд смотрел в глаза Никки. Кроме гнева и решимости в её глазах было что-то ещё. Зедд заметил тень боли, мелькнувшей в её взгляде.
— И…
Она отпрянула.
— Что и?
— Несмотря на всю логичность твоих доводов, ты чего-то нам не договариваешь.
Никки отвернулась, проводя пальцами вдоль столешницы, возле начертанных кровью заклинаний, сотворяя которые она рисковала собственной жизнью.
Стоя спиной, Никки неопределённо смахнула рукой несуществующую пылинку, выдав этим движением всю бурю эмоций, бушующих у неё внутри.
— Ты прав, — прошептала она с трудом в силах произнести хоть слово, — я дала Ричарду ещё что-то.
Зедд замер на секунду, наблюдая за тем, как Никки повернулась к нему спиной.
— И что же это?
Она повернулась обратно. По её щеке медленно катилась слеза.
— Я только что дала ему единственный шанс вернуть себе любимую. Только шкатулки Одена могут обернуть действие заклинания Огенной цепи, которое отняло у него Кэлен. Если он может вернуть её себе, то только с помощью шкатулок. Я дала ему единственный шанс вернуть себе человека, которого он любит больше всего на свете.
Зедд осел обратно в кресло и прикрыл лицо руками.
Глава 5
Никки стояла с непреклонной и прямой спиной, когда Зедд, стёк на стул перед ней и заплакал, закрывшись руками.
Она напрягла колени, опасаясь, что и сама вот-вот рухнет на пол прямо перед собой. Она твёрдо решила не позволить ни единой слезинке бесконтрольно сбежать по щеке. Ей почти это удалось.
Когда она призвала силу Одена, пуская в игру шкатулку от имени Ричарда, та сила что-то сделала с ней. Это действие, в какой-то степени, противодействовало повреждению заклинания Огненной Цепи, заразившей её.
Когда Никки назвала игроком Ричарда и завершала связи с силой, которую она призвала, Никки внезапно узнала, кто такая Кэлен.
Нет, это не было восстановлением её утраченной памяти о Кэлен — та память была стёрта — это скорее походило на пересвязь с пониманием реального существования Кэлен, как раньше, так и в настоящий момент.
Казалось, целую вечность Никки была уверена в том, что Ричард заблуждается в своей вере о существовании женщины, которую никто не помнит.
Позднее, когда Ричард нашёл книгу «Заклинание Огненной Цепи» и показал им, что в действительности произошло, Никки наконец поверила ему, но она основывалась только на своём доверии к Ричарду и поверив тем раскрытым им фактам. Это было мысленное убеждение, основанное лишь на косвенном доказательстве.
То убеждение никак не основывалось на собственных воспоминаниях или опыте. У неё не было своих воспоминаний о Кэлен — в её распоряжении была только память Ричарда, его высказывания и подтянутые свидетельства.
Она верила Ричарду, а потому поверила в существование этой женщины — Кэлен — пользуясь вовсе не своими доводами или фактами.
Но теперь Никки знала — по-настоящему знала — что Кэлен реальна.
Всё же Никки не вернулась какая-нибудь память о той женщине, но она интуитивно знала, что Кэлен есть, что она существует. Больше не было необходимости верить в этот факт со слов Ричарда.
Теперь это было самоощущением, точно так же, как она прочувствовала бы это непосредственно сама. Выглядело так, будто помнишь того, кого встречал в прошлом, но не запомнил его лица. Хотя и не помнишь лица того человека, но в его существовании не сомневаешься.
Никки знала, что теперь, благодаря контакту с властью Одена, благодаря тому, что эта власть над ней совершила, Кэлен для неё более не будет невидимой. Никки сможет видеть её наряду с остальными.
Заклинание Огненной Цепи всё ещё продолжало довлеть над Никки, но Оден, по крайней мере, частично противодействуя заклинанию, остановил дальнейшее уничтожение памяти, позволяя ей знать правду.
Память о Кэлен не представляла такой жизненной необходимости, как само знание, что Кэлен — не выдумка.
Но теперь, Никки поняла, действительно поняла, что любовь Ричарда была не к фантому. Никки радовалась за сердце Ричарда, но эта радость принесла боль — её собственное сердце было разбито.
Кара очень близко подступила к ней и совершила то, чего Никки никогда бы не смогла предположить, что подобное может совершить Морд-Сит: она мягко обняла Никии за талию и притянула к себе.
Только что она сделала то, чего никто и никогда из Морд-Сит не делал, пока не появился Ричард. Ричард изменил всё. Кара, Никки — благодаря Ричарду, его страсти к жизни, они смогли вернуться с самого края безумия.
Каждая из них прониклась необыкновенным пониманием Ричарда, той особенной связью, способом видеть, и Никки сомневалась, что кто-нибудь ещё, исключая Зедда конечно, мог действительно прочувствовать это.
Более того, никто кроме Кары не мог всецело понять, что сейчас произошло и от чего сердце Никки разбито.
— Ты всё сделала правильно, Никки, — шепнула Кара.
Зедд выпрямился.
— Да, так и есть. Пожалуйста, прости меня, моя умница, я был несправедливо строг к тебе. Теперь я вижу, что ты всё сделала обдуманно. И то, что ты сделала, придя к таким выводам — правильно. И должен признаться, что в данных обстоятельствах, ты совершила единственный правильный поступок — только это и имело смысл совершить.
Прошу прощения за то, что соскочил на те глупые предположения. Мне представился повод узнать множество тех чрезвычайных опасностей, сопровождающих использование власти Одена — вполне возможно, только я один больше кого бы то ни было среди оставшихся в живых знаю об этом.
Я даже видел магию Одена в действии, когда её призвал Даркен Рал. Отчасти из-за этого у меня сложилось иное представление, чем то, которое представила ты. Несмотря на то, что я не полностью всенепременно согласен с тобой в том, что ты совершила под влиянием огромной осмысленности и храбрости, не говоря уже об отчаянии.
Так же, как и тебе, мне приходилось сталкиваться с отчаянными поступками перед лицом невероятных странных вещей, и я в состоянии оценить, насколько временами они необходимы.
Надеюсь, ты окажешься правой в том, что сделано тобой. И пусть даже я окажусь неправым, но я скажу, что ты поступила правильно.
Ну, да ладно, это теперь не имеет значения. Что сделано, то сделано. Ты ввела в игру шкатулки Одена и назвала игроком — Ричарда. Отбросим мои предположения, все мы думаем о наших задачах.
Теперь, поскольку это уже сделано, нам нужно приложить максимум усилий и проследить, чтобы это сработало. Мы должны сделать всё возможное, чтобы помочь Ричарду. Если он потерпит неудачу, то все мы потерпим неудачу. Вся жизнь будет обречена.
Это не смогло помочь Никки, но она почувствовала некоторое облегчение.
— Спасибо, Зедд. С твоей помощью, мы заставим это сработать.
Он печально качнул головой.
— Моя помощь? Да я скорее помеха. Я всего лишь хотел, чтобы ты сначала посоветовалась со мной.
— Так и было, — ответила Никки. — Я спросила тебя, доверишься ли ты Ричарду своей жизнью, жизнью каждого. Чем ещё это могло быть, как не обращением за советом?
На печальном лице Зедда проступила улыбка.
— Предполагаю, ты права. Вполне возможно, что комбинация заклинания Огненной Цепи с загрязнением шимов уже разрушила мою способность думать.
— Даже на мгновение не поверю в это, Зедд. Только одно приходит на ум — это всё из-за того, что ты любишь Ричарда и переживаешь за него. Я не обратилась к тебе за советом, не так уж важно для меня было получить его. Ты сказал мне то, что я должна была знать.
— Если ты запутаешься снова, — сказала ему Кара, — я сама вместо тебя разберусь.
Зедд нахмурился на неё.
— Как обнадёживающе.
— Хорошо, Никки положила начало долгой истории, — сказала Кара, — но всё это вовсе не так уж сложно. Любой в состоянии увидеть это, даже ты, Зедд.
Зедд нахмурился.
— Что этим ты хочешь сказать?
Кара пожала одним плечом.
— Мы — сталь против стали. Лорд Рал — магия против магии.
Для Кары, всё это было не сложнее того, чем так. Никки задалась вопросом, действительно ли Морд-Сит осознавала это поскребя по поверхности, или она поняла всю идею лучше кого бы то ни было. Возможно, она была права, и всё это действительно не сложнее чем это изречение.
Зедд мягко положил руку на плечо Никки. Это напомнило ей о нежном прикосновении Ричарда.
— Хотелось бы, но, несмотря на то, что говорит Кара, это может обернуться смертью для всех нас. Но чтобы был шанс заставить это сработать, тем не менее, у нас очень много работы, которую нужно проделать. Нам нужно помочь Ричарду. Ты и я знаем много о магии. Ричард почти ничего не знает.
Никки сама себе улыбнулась.
— Он знает больше, чем ты считаешь, что он знает. Именно Ричард распознал заражение в заклинании Огненной Цепи. Ни один из нас не понял всего того значения языка символов, но Ричард изучил его самостоятельно. Он сам по себе научился понимать древние рисунки, начертания и символы.
Я никогда и ничему не учила его тому, что могло быть связано с его Даром, но он часто удивлял меня тем, как быстро он схватывал то, что было за пределами обычного понимания магии. Он научил меня таким вещам, которые я даже никогда не воображала.
Зедд кивнул.
— И меня он тоже сводит с ума.
Рикка, другая Морд-Сит, что жила в Замке Волшебника, просунула голову в дверь.
— Зедд, я тут подумала, что ты должен узнать кое о чем, — она указала пальцем ввысь. — Я была несколькими этажами выше и там, будто выбитое окно или что-то в этом роде. Доносится странный шум ветра.
Зедд сдвинул брови.
— Какой шум?
Рикка упёрла руки в бока и уставилась в пол, обдумывая ответ.
— Ну не знаю, — она снова подняла взгляд, — Трудно описать. Отдалённо напоминает ветер, который продувается через узкий проход.
— Завывающий гул? — спросил Зедд.
Рикка покачала головой.
— Нет. Больше похоже на то, как гудит ветер, когда продувает барханы.
Никки поглядела на окна.
— Сейчас только рассвет. Я набросила сеть. Ветра тоже ещё не было.
Рикка пожала плечами.
— Тогда я не знаю, что ещё это могло быть.
— Башня иногда издаёт странные шумы, когда дышит.
Рикка поморщила носик.
— Дышит?
— Ну да, — ответил волшебник. — Когда температура меняется, вот как сейчас, когда ночи становятся более холодными, воздух, устремляясь вниз в тысячу комнат, пытается просочиться отовсюду. Проходя через сужение проходов, он иногда завывает в залах Замка, даже когда снаружи нет никакого ветра.
— Ну, тогда ладно, не буду здесь больше задерживаться по этому поводу, ветер, значит ветер. Башня, должно быть, дышит, — Рикка направилась к выходу.
— Рикка, — позвал Зедд и дождался пока она остановится. — А что ты делала в том месте?
— Чейз ищет Рэйчел, — Рикка ответила через плечо. — Я всего лишь помогала. А вы не видели её, да?
Зедд покачал головой.
— Этим утром нет. Последний раз я видел её вечером, когда она ложилась в постель.
— Ладно, я передам Чейзу, — Рикка с минуту разглядывала комнату, потом опёрлась рукой о дверной проем. — А что эта за вещь, что посреди стола? Этим вы все трое взволнованы?
— Это — проблема, — ответила Кара.
Рикка понятливо кивнула.
— Магия.
— В самую точку, — подметила Кара.
Рикка слегка хлопнула ладонью по двери.
— Ну, мне лучше пойти и найти Рэйчел до того, как её первым найдёт Чейз и отчитает за то, что она занялась исследованием этого места в одиночку.
— Этот ребёнок — прирождённый крысёнок Замка, — вздохнул Зедд, — Иногда мне кажется, что она познаёт замок тем же способом, что и я когда-то.
— Я знаю, — присоединилась Рикка, — Когда я патрулирую, я наталкиваюсь на неё в тех местах, в которых никогда не поверила бы, что она там может быть.
Как-то однажды, я была убеждена, что она потерялась. А она утверждала, что нет. Я решила устроить ей проверку и заставила её найти дорогу обратно. Она довела меня до своей комнаты, не сделав ни одного неверного поворота, потом ухмыльнулась и сказала: «Ну что, убедилась?»
Улыбаясь, Зедд поскрёб висок.
— Я как-то тоже услышал от неё такое в похожей ситуации. Дети схватывают на лету подобные вещи. Чейз приветствует её интерес к подобным стремлениям, — если она будет знать, где она — тогда она не сможет легко заблудиться. Полагаю, что именно поэтому я ни разу тут не заблудился, начиная с того момента, как вырос здесь.
Рикка повернулась в сторону прихожей, но опять развернулась, когда Зедд окликнул её имя.
— Гул ветра? — Он махнул пальцем к потолку, — Ты сказала, что это было там?
Рикка кивнула.
— Ты имеешь в виду пеструю прихожую, которая проходит мимо ряда библиотек? То место, где по залу снаружи комнат расположены участки для заседаний?
— Именно это место. Я проверяла библиотеки в поисках Рэйчел. Она любит просматривать книги. Но, как вы сказали, должно быть это было дыхание Башни.
— Всё бы ничего, но это одно из тех мест, где не может раздаваться никакого звука, который бы можно услышать в те моменты, когда Башня дышит. Тупики того зала отклоняют движение воздуха куда-то в другое место, не давая поступающему воздуху перемещаться сквозь то место достаточно быстро, чтобы издавался хоть какой-нибудь звук.
— Возможно, этот звук доносился из другого отдалённого места, а я решила, что источник был в том зале.
Зедд упёрся одним кулаком в своё костистое бедро и погрузился в раздумья.
— И ты говоришь, что это походило на стонущий звук?
— Ну, теперь, когда я раздумываю над этим, он мне больше напоминает рокотание.
Зедд загнул бровь.
— Рокот? — он прошёлся по толстому ковру и просунул голову за дверь и прислушался.
— Ну, не как рык животного, — поправилась Рикка, — Скорее, как раскатывающийся гул. Как я уже говорила — напоминает звук ветра, продувающего барханы. Ну, знаете, как гул от какого-то биения крыльев.
— Я ничего не слышу, — пробормотал Зедд.
Рикка состроила гримасу.
— Конечно ты не сможешь услышать это отсюда.
Никки присоединилась к ним и стала дверей.
— Тогда, почему я ощущаю в груди какую-то вибрацию?
Зедд с минуту стоял, уставившись на Никки.
— Может это что-то связанное с магией шкатулки?
Никки пожала плечами.
— Предполагаю, что может быть и так. Никогда раньше не сталкивалась с некоторыми из тех составных деталей. Большей частью они для меня были новыми. Нет никакого объяснения, какими эффектами они могут сопровождаться.
— Ты помнишь, когда Фридрих случайно попался в ту ловушку? — спросил он, поворачиваясь к Рикке. Она кивнула. — Этот звук как-нибудь похож на тот?
Рикка отрицательно покачала головой.
— Нет, если только ты не установил контурную воду.
— Ловушки построены на магии, — Зедд задумчиво потер подбородок. — Ты не сможешь установить контурную воду.
Кара пропустила косу сквозь кулак.
— Хватит разговоров, — Она протиснулась между ними и подтолкнула их за дверь. — Вот, что я вам скажу — нам надо пойти и посмотреть.
Зедд и Рикка последовали за ней. Никки не присоединилась. Она жестом указала на шкатулку Одена, установленную на столе посреди пылающей световой сети.
— Лучше мне оставаться поблизости.
Помимо того, чтобы присматривать за шкатулкой, ей нужно было продолжить изучение «Книги Жизни», наряду с другими книгами.
Все ещё оставались некоторые части теории Одена, которые она была в не состоянии полностью понять. Её сбивали с толку множество вопросов, оставшихся без ответов. Если ей со временем придётся оказать какую-нибудь помощь Ричарду, ей нужно получить ответы на те вопросы.
Больше всего она была обеспокоена самой центральной проблемой теории Одена, имеющей отношение к связям между Оденом и объектом воздействия Огненной Цепи — Кэлен.
Никки требовалось лучше понять природу необходимых условий для связей, базирующихся на первичных основах. Она должна была полностью понять, как те первичные основы были установлены.
Она была обеспокоена принуждением к предрешённым правилам — их потребностью вычищать пространство, чтобы пересоздавать память. Ей также нужно было лучше изучить точные условия, которые были необходимы для применения подобного насилия.
Но всё же, самым приоритетным вопросом из всего прочего, оставалась причина, из-за которой требовалось вычищение пространства. Она должна была понять точную природу требования полной зачистки пространства, накладываемое Оденом и, что ещё более важно, почему правила Одена нуждались в этом.
— Все щиты я задействовал, — сказал ей Зедд. — Входы в Башню запечатаны. Если бы кто-нибудь вошел без дозволения, тревога расставленных ловушек раздалась бы повсеместно. Нам бы всем пришлось заткнуть уши до самого того момента, пока бы мы не выяснили причину.
— Есть люди с Даром, которые знакомы с подобными вещами, — напомнила ему Никки.
Зедду не потребовалось много времени, чтобы обдумать её слова.
— Очко на твой счёт. Учитывая всё, что происходит вокруг, и то, что мы ещё до сих пор всего не знаем, мы не можем предусмотреть всё. Это неплохая идея, чтобы ты держала шкатулку под наблюдением.
Никки кивнула, и проводила его до двери.
— Дайте мне знать, когда всё прояснится.
Высокий зал снаружи, хотя в ширину был не больше дюжины футов, простирался ввысь почти на невидимую высоту. Проход был образован длинной, узкой трещиной, глубоко внутри горы доходя до самой глубокой части Башни.
По левой стороне возвышалась естественная скальная стена, которая справа была вытесана из гранита самой горы. Даже тысячи лет спустя, метки, оставленные инструментом, которым тесали стену, всё ещё были видны.
Стена со стороны комнат была составлена из плотно подогнанных, огромных каменных блоков. Они складывали стену, противоположную высеченной из гранита, и обе возвышались футов на шестьдесят, а может быть и выше.
По-видимому, бесконечная трещина горы составляла часть границы поля сдерживания. Все комнаты в пределах зоны сдерживания были выстроены по самой крайней линии края Башни, которая, в свою очередь, была выстроена внутри самой скалы.
Никки на несколько шагов последовала вслед за другими в бесконечном, по внешнему виду, залу, глядя им вслед, пока они не дошли до первого перекрёстка.
— Сейчас не то время, чтобы быть небрежным или снисходительным, — крикнула она им вслед. — Чересчур много опасностей.
Поклонившись, Зедд принял её предупреждение.
— Мы вернёмся после того, как я посмотрю что там.
Кара метнула на Никки взгляд назад через плечо.
— Не волнуйся, я буду там, и я не в том настроении, чтобы быть снисходительной. По сути, я не буду пребывать в хорошем настрое, пока не увижу Лорда Рала, живого и в безопасности.
— У тебя хороший настрой? — сопроводил Зедд вопросом их спешное движение.
Кара сердито посмотрела на него.
— Обычно, я весёлая и милая. Хочешь намекнуть, что это не так?
Зедд капитулирующе поднял руки.
— Нет, конечно нет. Весёлая — самое подходящее определение.
— Ну, тогда ладно.
— По сути, в своей книге я поставлю «весёлый» первым словом в сочетании с «кровожадный».
— Задумываясь об этом, мне кажется, мне нравится «кровожадный» ещё больше.
Никки не могла разделить с ними атмосферу подшучивания. Заставить людей засмеяться — не её конёк. Она часто дивилась тому, как Зедд и другие могли ослабить напряжённость подобным обменом фраз.
Никки слишком хорошо знала природу людей, которые пытались убить их. Когда-то и она была в числе тех людей Ордена. Она была равно, как беспощадной, так и смертельной.
Ей никогда не доводилось видеть Императора Джеганя весёлым или беззаботным. С большой натяжкой ему можно было приписать обладание остроумием. Очень долгое время она провела рядом с ним, и он никогда не был никем иным, чем единообразно смертоносным.
Его дело было смертельно важно для него, и он фанатично посвятил себя ему. Зная тот тип людей, что приходили к ним — люди подобные ей, какой она сама была когда-то, и осознавая их бессердечную натуру, Никки не чувствовала, что сможет быть как-то менее серьёзна, чем они.
Она видела, как Зедд, Кара, и Рикка быстро пересекли первый зал справа и направились к лестнице.
В тот момент как они начали подниматься, Никки внезапно поняла, что это был за звук, и из-за чего она ощущала вибрацию.
Это был некий вид тревоги.
Она поняла, почему Рикка не распознала его.
Она, было, открыла рот, чтобы позвать других, как вдруг мир, будто со скрипом, остановился.
Чёрное облако стекало вниз по лестнице. Это походило на миллионно-пестрящую иллюзию змей в воздухе, которые перекатывались, извивались, перекручивались, утончались, утолщались и продолжали с рёвом спускаться вниз по лестнице. Перекатывающийся, вибрирующий грохот был оглушителен.
Тысячи летучих мышей, разливавшиеся по углам, большую часть оставшегося воздушного пространства заполнявшие змеи и живая масса, состоящая из невыразимого числа мелких существ. Многотысячная, сросшаяся в один общий хаос — наблюдение наступление всей этой массы просто пригвождало к месту.
Гул, отражённый от стен, заполнял пространство трещины скалы буйством гвалта. Летучие мыши панически метались — они стремительно носились в их сдавленном пространстве скручиваясь в углу, словно пытались вырваться от чего-то преследовавшего их.
Зедд, Кара и Рикка, словно заморозились в том месте, где они начали подъём по лестнице.
А потом, летучие мыши устремились в бегство, ведомые неким ужасом, что надвигался на них сзади из Башни. Скрываясь в глубоком мраке, летучие мыши оставили мягкий, порхающий звук, который приглушённым эхом тревожно повторился в зале.
Именно он и был тем отдалённым звуком, что услышала Рикка, но не распознала.
Уставившись в то место на лестнице, откуда появились летучие мыши, Никки почувствовала, словно она заморожена и неподвижна в выжидании чего-то невообразимого.
С нарастающим чувством паники, она наконец осознала, что она действительно не в состоянии двигаться.
А потом, появилось тёмное нечто, несущееся вниз по лестнице подобно погибельному ветру. И всё же, в то же самое время, необъяснимо как, казалось, что оно оставалось неподвижным.
Состоящее из вихрящихся чёрных призраков и бурлящих теней, оно создавало чернильный вихрь мрака. Вызывающая головокружение форма, переплетённая потоками мрака, подразумевала движение, которого оно не делало.
Никки моргнула, и этот эффект исчез.
Она тут же возобновила попытку двинуться, но почувствовала, словно её подвесили в тёплом воске. Ей удавалось лишь неглубоко вдыхать и двигаться вперёд самым невообразимо медленным способом.
Каждый дюйм требовал внушительных усилий и, казалось, занимал целую вечность. Мир стал невозможно густым, который принудил всему остановиться.
В проходе, прямо позади других у основания лестницы, нечто появилось вновь, повисая в воздухе над каменным полом. Очертания походили на женщину в чёрном платье, плывущей под водой.
Даже посреди нарастающего ужаса, Никки нашла этот экзотический вид необычно очаровательным. После того, как злоумышленник миновал других, они по-прежнему, словно нарисованные на картине, замерли на пол-шаге к первой ступеньке лестницы.
Жёсткие тёмные волосы женщины вяло обрамляли контур её бледного лица. Свободный покров чёрного платья вихрился, словно воронка в воде. Посреди всех этих завихрений чёрного платья и волос, сама женщина казалась неподвижной.
Внешне это не было похоже на не что иное, будто она плывет под тёмной водой. Потом она снова исчезла. Нет, не под воду, догадалась Никки. В сильфиду.
Никки тоже чувствовала себя будто в ней. Это было тем странным, потусторонним, подвешенным ощущением дрейфа. С одной стороны всё было невозможно медленным и в то же самое время молниеносно быстро.
Фигура внезапно появилась снова, на сей раз ближе.
Никки попробовала позвать, но она не смогла. Она попыталась поднять руки и накинуть сеть, но она находилась в очень медленном дрейфе. Ей представилось, что, у неё уйдёт целый день, чтобы поднять руки.
Сверкающие искорки света вспыхнули и замерцали в пространстве между Никки и остальными. Никки поняла — волшебник применил магию. Направленное действие его магии прервалось чересчур далеко от непрошенного гостя.
Даже притом, что недолгий поток силы потух, не принеся никакого эффекта, Никки была изумлена тем, что Зедду вообще удалось зажечь его. Её подобная попытка вообще не дала никакого результата.
Тёмная колыхавшаяся ткань, словно под водой, продрейфовала через прихожую. Извивающиеся призраки и тени вились вокруг и продолжали двигаться также медленно. Фигура и не шла, и не бежала. Она скользила, проплывала, текла, и при этом, практически не двигаясь внутри завихрений ткани платья.
Потом всё исчезло.
Спустя мгновение, она появилась вновь, теперь уже намного ближе. Словно как у приведения, кожа обтягивала её тощее лицо, выглядевшее так, будто солнечный свет никогда не прикасался к ней. Беспорядочный клубок невесомых чёрных волос развивался с фрагментами струящегося чёрного платья.
Никки никогда не встречала подобное, что могло так сильно дезориентировать. Она чувствовала, будто тонет. Паника нахлынула на неё, когда она почувствовала, что не в состоянии вдохнуть глубже, когда попыталась набрать необходимое количество воздуха. Её горящие лёгкие были не способны работать как-нибудь быстрее чем всё остальное у неё.
Стоило Никки сосредоточить свой пристальный взгляд, как фигура женщины исчезла. Ей пришла мысль, что её глаза тоже двигаются слишком медленно. Прихожая вновь опустела. Казалось, что она не могла удержать движение в фокусе.
Никки подумалось, что возможно она столкнулась и погрузилась в какую-то галлюцинацию, созданную её заклинаниями, властью Одена. Она размышляла, могло ли это быть неким следствием заклинаний. А может, сам Оден пришёл рассчитаться за её вмешательство такими запретными силами.
Скорее всего, так — что-то породилось после всего этого опасного вовлечения магии.
Женщина появилась вновь, словно проплывая в мрачной глубине, она неожиданно появилась и вынырнула из тёмной бездны. На сей раз Никки ясно могла видеть суровые, костлявые черты лица.
Бледные лазурные глаза уставились на Никки так, словно ничего иного в этом мире не существовало. Этот испытующий взгляд проник в самую глубину души Никки с леденящим страхом.
Глаза женщины были настолько бледными, что казалось, будто она слепа, но Никки знала, что эта женщина могла прекрасно видеть не только на свету, но и в самой чёрной пещере или под горой, куда никогда не проникал дневной свет и никогда не касался её.
Женщина улыбнулась столь злобной усмешкой, какую Никки никогда не видела. Это была улыбка кого-то, кто ничего не страшился, но любил вызывать это в других; женщина, которая знала, что держала всё в своей власти. Это улыбка вызвала у Никки тихую дрожь.
Вновь женщина исчезла. На расстоянии очередная попытка волшебства Зедда вспыхнула и сжато разбрызгалась, после чего погасло.
Никки изо всех сил пыталась двигаться, но мир был слишком тягучим, таким, который ей являлся в страшных снах, снах, в которых она пыталась двинуться, но просто была не способна пошевелиться, несмотря на все прилагаемые усилия.
Такими были сны, в которых она пыталась сбежать от Джеганя. Он был всегда близко, нагонял её, схватывал её. Он был подобен самой смерти, полный решимости применить самую невообразимую жестокость, когда настигнет её.
Ей всегда отчаянно хотелось сбежать в тех снах, но, несмотря на неимоверные усилия, её ноги отказывались хоть немного ускорить темп. Те сны всегда повергали её в состояние страшной паники. То были сны, в которых смерть была настолько реальной, что она могла ощутить привкус ужаса.
Однажды она погрузилась в подобный сон в лагере. Ричард был там. Он разбудил её, расспрашивая, что стряслось. Она захлёбывалась слезами, пересказывая ему тот кошмар. Он, словно чашу, обхватил ладонями её лицо и нашёптывал ей, что это всего лишь сон, и с ней всё в порядке.
Она бы отдала всё что угодно, чтобы оказаться в объятиях его рук и чтобы он сказал, что она в безопасности — но он не сделал этого. И всё же, его ладони на её лице, обе ладони касавшиеся её и его нежные слова, его сочувствие, принесли то утешение, которое утихомирил её ужас.
Но теперь это был не сон. Никки попробовала набрать воздуха и позвать Зедда, но всё тщётно. Она пробовала вызвать свой Хань, свой Дар, но была не в состоянии обратиться к ним. Словно её Дар был невообразимо юрким, в то время, как она была невообразимо неповоротлива. Эту пару не зацепить.
Женщина, с бледным цветом плоти, как у недавнего мертвеца, с волосами и платьем такими же чёрными, как мир мёртвых, внезапно оказалась рядом, прямо перед Никки.
Рука женщины выплыла, проступив сквозь водоворот чёрной ткани. Высохшая плоть, сильно обтягивающая её суставы, подчёркивала скелет под ней. Её костистые пальцы прикоснулись к нижней стороне подбородка Никки. Это было надменное прикосновение, акт высокомерного триумфа.
После этого прикосновения, Никки почувствовала, что вибрация у неё в груди может разнести её в клочья.
Женщина засмеялась замогильным, медленным, булькающим водой смехом, который отозвался болезненным эхом в каменных залах Башни.
Никки не сомневалась в намерениях этой женщины, поняла, с какой целью она явилась сюда. Никки отчаянно попробовала воспламенить свою силу и попытаться захватить женщину, сделать стремительный выпад, сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить её, но всё было напрасно.
Её сила была невообразимо недосягаема, потрескивая настолько далеко, что потребуется недостижимая вечность, чтобы добраться до неё.
Когда костлявый палец проскользнул по длине дуги подбородка Никки, женщина ушла снова, мягко погружаясь назад в тёмные глубины.
В очередной раз, когда она вновь появилась, она была позади обитых медью дверей и открыто направлялась в комнату со шкатулкой. Женщина продрейфовала через дверь, никогда не касаясь земли; её платье слегка омывалось вокруг неё.
Снова она исчезла из фокуса Никки. Когда она появилась в очередной раз, она находилась между комнатой и Никки. Под её руками была шкатулка Одена…
Как только тот ужасный смех эхом проник в сознание Никки, мир погрузился во мрак.
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:45 | Сообщение # 6 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Глава 6
Рейчел понятия не имела, чья это лошадь, её это особенно и не беспокоило. Но сейчас лошадь пришлась бы ей кстати.
Рейчел бежала всю ночь, и силы её были на исходе. Она не останавливалась ни на минуту, для того, чтобы задуматься, зачем ей необходимо именно бежать.
Она не придавала этому особого значения. Было важно лишь одно: она должна продолжать двигаться вперёд. Необходимо поторопиться и постараться не сбавлять темп.
Рейчел знала, что нужно передвигаться быстрее. И лошадь — хороший вариант осуществить задуманное.
Рейчел была уверена, что двигается в правильном направлении, но никак не могла объяснить свою уверенность, она просто это чувствовала, поэтому особенно не задумывалась.
И уверенность оставалась единственным волнующим вопросом, который она никак не могла выкинуть из головы, он затаился где-то в глубине её сознания, и она не могла объяснить, почему на этот вопрос не было ответа.
Прячась в сухом колючем кустарнике, Рейчел старалась не двигаться, чтобы её никто не заметил, пока она раздумывает над тем, что нужно делать дальше. Было очень холодно, и ей требовалось немало усилий так вот стоять и мёрзнуть.
Рейчел старалась сдержаться и не дрожать от холода, чтобы не выдать себя. Ей очень хотелось растереть замёрзшие озябшие руки, но она знала, что любое движение может ей дорого обойтись. Однако, несмотря на мороз, она должна что-то предпринять, чтобы заполучить лошадь.
Кем бы ни был владелец этой лошади, казалось, его поблизости точно нет. Иначе, Рейчел бы его приметила. Возможно, он спит где-нибудь на лужайке в высокой густой траве, а Рейчел просто не хватает роста, чтобы иметь возможность рассмотреть его. А может, он просто отошёл разведать местность и освоиться?
Или… Может быть, он ждёт, высматривает её, со стрелой, наложенной на тетиву лука, выискивая возможность выстрелить, как только она себя обнаружит. Какими бы пугающими ни были мысли Рейчел, этот закравшийся страх не мог побороть того огромного чувства необходимости продолжать двигаться вперёд и не останавливаться ни перед чем.
Рейчел сквозь высокую густую крону деревьев посмотрела на заходящее солнце, чтобы увериться, что выбрала нужное направление, и одновременно высматривала безопасный путь, чтобы добраться до лошади незамеченной.
Она обнаружила широкую тропинку, рядом с дорогой, и сочла её весьма подходящей, чтобы выбраться по ней к намеченной цели.
Рядом с тропинкой протекал неглубокий, с устланным галькой дном ручей, который пересекал открытую лужайку, соединяясь с дорогой, и далее протекал по её направлению, так что и дорога, и ручей уходили на юго-запад далеко в чащу леса.
Заходящее солнце выглядело просто огромным, налившись багряно-красным цветом, казалось, оно застыло, навалившись над горизонтом. Царапины на руках Рейчел, проступившие после того, как она пробиралась через густую поросль кустарника, были ровно такого же цвета: цвета запёкшейся крови.
Рейчел и не успела опомниться, как вдруг ноги сами понесли её вперёд, как будто они знали и чувствовали, что нужно делать, вне зависимости от того, готова Рейчел или нет. Ноги сделали несколько быстрых рывков, миновав кустарник, и Рейчел стрелой вылетела на отрытую лужайку прямо перед лошадью.
Вдруг Рейчел краем глаза уловила чьё-то движение неподалёку, из высокой травы неожиданно возникла фигура человека. Как она и предполагала, он видимо спал там, в траве.
Он был одет, как солдат Имперского Ордена: в кожаном защитном жилете, опоясанный ремнём, на котором крепились ножи. Похоже, он был один. Рейчел решила, что вероятнее всего это имперский разведчик. Чейз рассказывал ей, что Имперский Орден часто посылает своих солдат в разведку.
Но Рейчел не желала выяснять, кто этот человек на самом деле. Ей была нужна только лошадь. В голове мелькнула мысль, что ей следовало бы опасаться этого человека, но она осознавала, что это не так — она его не боится.
Единственное, что Рейчел на самом деле тревожило, это упустить возможность добраться до лошади, оседлать её и скакать вперёд, как можно быстрее.
Солдат моментально вскочил на ноги, отшвырнув одеяло, которым он накрывался. Он приготовился к стремительной атаке и начал наступление.
Имперец быстро приближался, но Рейчел не теряла времени задаром, её ноги передвигались в беге с такой быстротой, что солдату было просто не под силу настигнуть её, ему оставалось только безудержно кричать, в тщётных попытках остановить воровку.
За это лето Рейчел сильно вытянулась в росте, и длинные ноги дали ей возможность стать отличным спринтером. Поэтому Имперец не успел даже ничего сообразить, прежде чем Рейчел добралась таки до гнедой кобылы.
Солдат что-то метнул в сторону Рейчел. Она заметила, как это что-то стремительно пронеслось рядом с её левым плечом. Это был нож.
Она прекрасно знала, что с такого расстояния, на котором она находилась от солдата, было бы глупо с его стороны пытаться попасть в цель, это был бросок наудачу, «брось да молись» — именно так сказал бы Чейз.
Именно он научил Рейчел фокусироваться на цели. Чейз научил её многому, Рейчел знала практически всё о ножах, например, то, что попасть по движущейся мишени, метнув нож, практически невозможно.
И она была права. Нож пролетел мимо с большой погрешностью и плавно вонзился в гниющую древесину валявшегося на лужайке бревна, как раз на пути между Рейчел и лошадью. Пробегая мимо трухлявого бревна, она одним движением руки выдернула нож и заткнула его за пояс, немного сбавив темп.
Теперь нож был у неё. Чейз говорил, что очень важно — заполучить оружие противника и использовать его против него же самого, и это имело особую значимость в случаях, если вражеский трофей превосходил твой клинок по всем характеристикам.
Чейз учил её, что в критических ситуациях Рейчел придётся защищаться любыми предметами, какие только попадутся под руку.
Пытаясь отдышаться, Рейчел пронырнула под носом кобылы, она дёрнула на себя свободные концы поводьев, но, как оказалось, за них кобыла была привязана к сучку того самого трухлявого бревна. Онемевшие от мороза пальцы не слушались, у Рейчел никак не выходило развязать тугой узел.
С неимоверным усердием она пыталась поддеть ногтями витки узла, но пальцы то и дело соскальзывали с гладкой кожи. Отчаяние охватило её, хотелось кричать от обрушившегося на неё разочарования, но вместо этого Рейчел, собрав всю волю в кулак, продолжала пытаться развязать ненавистный узел.
Ей казалось, что пройдёт вечность, прежде, чем она сможет высвободить поводья. Последний рывок и попытка, наконец, увенчалась успехом. Как только Рейчел освободила поводья, она сразу же перехватила их вместе одной рукой.
Как только Рейчел взялась за поводья, она тут же заметила неподалёку лежащее седло. Рейчел мельком глянула на Имперца, снова услышав его пронзительный вопль, который призывал воровку назвать своё имя.
Солдат быстро приближался. Она не располагала временем, даже чтобы подумать над тем, чтобы седлать лошадь. Однако были и седельные мешки, вероятно, набитые припасами до отказа, а их обычно просто клали поперёк седла.
Рейчел просунула руку под плотно прилегающий кусок кожи, который соединял обе части седельного мешка, и перекинула его через шею недоумевающей кобылы.
Осмотревшись вокруг, Рейчел схватилась за гриву кобылы и, стараясь держаться покрепче, оттолкнулась и взобралась на неосёдланную лошадь. Седельные мешки были достаточно тяжёлыми, и чуть было не свалились, но Рейчел ловко их подхватила и переложила перед собой.
Пришлось смириться с тем, что она поедет без седла, но, слава добрым духам, поводья были на месте. В голове Рейчел мелькнула мысль, что ей приятно ощущать своим телом идущее от животного согревающее тепло.
Рейчел перекинула тяжёлую поклажу через холку лошади так, чтобы ту разместить ровно перед своими ногами. Должно быть, там внутри пища и вода, думала Рейчел. Они бы пригодились ей в путешествии, которое, как она только что предположила, обещает быть продолжительным.
Лошадь фыркнула, выражая недовольство, и начала мотать головой. Рейчел знала: у неё не было времени, чтобы приласкать и успокоить животное, как наказывал Чейз. Она пятками ударила лошадь по бокам, сильно потянув поводья на себя.
Лошадь начала метаться из стороны в сторону, проверяя своего нового наездника. Рейчел оглянулась, солдат был всё ещё там. Крепко сжимая гриву одной рукой, а поводья другой, Рейчел подалась вперёд и снова ударила лошадь по бокам, но чуть подальше, чем в прошлый раз, и лошадь молнией понеслась вперёд.
Имперец неистовствовал, осыпая её проклятиями, он попытался выхватить поводья. Но Рейчел быстро сообразила и резко дернула поводья в сторону, наконец, лошадь вняла её приказу и повернула. Солдат погнался за ними, но упал, ударившись лицом о землю, а потом, оправившись от удара, всё равно продолжал что-то ворчать, вслед.
Рейчел не ощущала себя выигравшей схватку, но зато она чувствовала вновь охватившую её с новой силой необходимость спешить. Нужно обязательно скакать на юго-запад, теперь у неё есть лошадь.
Рейчел повернула кобылу к ручью, чтобы скакать дальше по водной травянистой местности. Лес окружал их со всех сторон, они скакали по скошенной траве около мелководья.
Сейчас Имперец остался далеко позади. Лошадь скакала вперёд вдоль ручья, и брызги летели во все стороны. Галька на дне похоже ей не мешала.
Чейз рассказывал Рейчел, что вода — отличный способ скрыть следы.
Каждый стремительный шаг был ещё одним шагом оказаться ближе к цели, и это было единственно важно.
Глава 7
Когда Имперский солдат, проходя мимо, начал выбрасывать сваренные вкрутую яйца в сторону фургонов, Ричард постарался приложить максимум усилий, чтобы выловить их, как можно больше, прежде чем те упадут.
Потом он начал правой рукой сгребать с земли яйца, которые так и не удалось поймать, складывая их в символическое лукошко, созданное из согнутой левой руки. Собрав всё, он медленно поплёлся к фургону, чтобы спрятаться от пронизывающего холодного дождя.
Хотя фургон и был жалким намёком на убежище, и от холода он не спасал, но находиться под крышей было всё же лучше, чем продолжать стоять и мокнуть от дождя.
Джонрок, собрав свою трофейную коллекцию из варёных яиц, тоже поспешил обратно к задней части фургона, волоча цепь перед собой.
— Снова яйца, — разочарованно промычал Джонрок — Они только и знают, что кормят нас этими яйцами!
— Могло быть и хуже, — прокомментировал Ричард.
— Да уж конечно, — удивился Джонрок, абсолютно недовольный своей новой диетой.
Ричард усердно протирал варёные яйца о штанины, пытаясь очистить скорлупу от налипшей грязи.
— Ну, например, они могли бы скормить нам Йорка.
Джонрок бросил неодобрительный взгляд в сторону Ричарда.
— Йорка?
— Тот игрок в твоей команде, который сломал себе ногу, — сказал Ричард, начав чистить от скорлупы одно из яиц. — Его прикончил Змее-морда.
— Да… Йорк… — Джонрок, немного поразмыслив, сказал — Ты действительно думаешь, что эти Имперцы едят людей?
Ричард пристально посмотрел на него.
— Когда у них закончится пища, я думаю, они не погрешат отведать и мертвечины. Если они будут достаточно голодны, а мертвецов у них всегда в избытке, то это будет реальной возможностью собрать отличный урожай.
— Ты думаешь, пища у них закончится?
Ричард знал, что вскоре у Имперского Ордена появится такая проблема, но не хотел говорить почему. Дело в том, что он приказал д`харианским солдатам не просто уничтожить идущие из Древнего Мира караваны с провизией, но и исключить возможность в поставках пищи полчищам движущихся на север завоевателей, как таковую.
— Я просто хочу сказать, что это было бы намного хуже, чем есть варёные яйца.
Джонрок, смирившись, теперь смотрел на добытые варёные яйца совсем по-иному. Принявшись умиротворенно очищать яйца от скорлупы, Джонрок сменил тему.
— Как ты думаешь, они заставят нас играть в Джа-Ла во время дождя?
Ричард, не прожёвывая, проглотил яйцо прежде, чем ответить.
— Возможно. Но я скорее буду двигаться, и играть, чем сидеть здесь весь день и загибаться от холода, ничего не делая.
— Возможно, ты и прав, — согласился Джонрок.
— Кроме того, — говорил Ричард, — чем скорее мы начнём выигрывать у команд, приходящих на соревнования, тем скорее мы обеспечим себе продвижение вверх по турнирной таблице, и тем быстрее мы сможем сразиться с командой Императора.
Джонрок расплылся в ухмылке, предвкушая, сей исход. Ричард не был голоден, но он знал, что нужно заставить себя хоть немного поесть.
Пока они, не говоря ни слова, методично чистили яйца и ели, Ричард наблюдал за тем, что происходит вокруг.
Даже во время дождя лагерь Имперского Ордена продолжал жить своими заботами. Гул молотов из кузниц, ор спорящих солдат, пронзительные возгласы, устрашающий смех, выкрики распоряжений — эхом разносились по лагерю сквозь шумящий дождь.
Огромный лагерь Имперцев, растянулся далеко за горизонт через равнины Азрита. Находясь тут внизу, было даже трудно представить, его реальные размеры.
Ричард осматривался. Большое количество фургонов и повозок располагалось на окраинах лагеря, а ближе к центру были разбиты большие палатки и шатры.
Вереница вновь прибывших повозок, запряжённых мулами, тянулась далеко с горизонта, волочась сквозь живую шевелящуюся массу военных. Вдоль палаток с пищей выстроилась живая очередь из мокнущих под дождём солдат, в надежде получить свой жалкий паёк.
Неподалёку на высоком плато возвышался Народный Дворец. Даже в самый мрачный пасмурный день, его величественные стены с высокими башнями и черепичной крышей, горделиво выделялись на фоне промозглой и засаленной армии, которая пришла лишь с одной целью — сеять разрушение.
Дождь лил, не переставая, небо было затянуто облаками, а над равниной, где расположился лагерь Имперцев, поднималось облако сгустившегося влажного воздуха. Дворец, возвышающийся над всем этим, казался окутанным дымкой загадочным и недосягаемым видением.
Время от времени густые облака и туман полностью поглощали собой плато, и оно исчезало под серым сумрачным покровом, как будто уже вдоволь насмотревшись на кишащее внизу полчище, пришедшее осквернить его.
На высоком плато атаковать дворец было трудно любому врагу и с любой стороны. Дорога к стенам дворца вела наверх через пропасть, и, вообще, была достаточно узкой, для организации любой серьёзной атаки извне.
Кроме этого, Ричард был уверен, что мост через пропасть, открывающий ещё одну дорогу к дворцу уже давно был поднят. И даже если бы он был опущен, массивные высокие стены, кольцом окружающие дворец, были труднопреодолимы и в узком длинном проходе, размыкающем защитное кольцо стен, было невозможно собрать достаточно сил, чтобы удачно штурмовать.
В мирное время Народный Дворец всегда был центром обширной торговли и ремесленничества, сюда стекались жители со всей Д`Хары. Он обеспечивал продовольствием всех, кто жил в округе. Постоянный поток торговцев и покупателей не иссякал никогда.
Большинство народа добиралось в городской дворец, поднимаясь по самому плато с внутренней стороны. Многочисленные лестницы и аллеи позволяли проходить большому потоку посетителей и торговцев. Были предусмотрены также и просторные въезды для повозок с лошадьми и всадников.
На протяжении всего подъёма к дворцу также было достаточно лавок и палаток торговцев, ведь большинство народа проходило мимо них по пути к дворцу. Многие из посетителей доходили только до этих торговых точек и никогда не поднимались выше в город к самому центру.
На вершине плато, как соты в пчелином гнезде, находились множество комнат, на любой вкус и кошелёк. Какие-то из помещений предназначались для широкого круга посетителей, а какие-то и нет.
Здесь также располагались казармы солдат Внутренней гвардии из дворцовой стражи, поэтому встретить их было далеко не редкостью.
Единственная проблема, с точки зрения Имперского Ордена, состояла в том, что огромные ворота, через которые можно было подобраться к дворцу с внутренней стороны, были заперты. Они предназначались специально для защиты дворца и предотвращения любых нападений.
А внутри за этими воротами хранилось достаточно продовольствия, для того, чтобы выстоять самую продолжительную осаду.
На равнинах Азрита оказалось трудно выгадать стратегически выгодное расположение для начала наступления.
Если на высокогорье в самом сердце плато за стенами дворца насчитывалось немало глубоких колодцев, которые могли обеспечить население достаточным количеством пресной воды, то на территории самих равнин водных источников, кроме как случайного дождя, не было вообще.
Разжечь костёр тоже не представлялось возможным, ввиду отсутствия пригодной для того древесины. В довершении всей картины, суровые погодные условия равнин тоже оставляли желать лучшего.
В распоряжении Имперского Ордена было много обладающих даром волшебников и колдуний, но их магия не могла пробить брешь в защите дворца.
И тому была одна лишь причина — само по себе здание находилось под особой защитой древнего заклятия, которое преумножало силы его правителя — Лорда Рала, одновременно сводя на нет магию противника.
Это казалось невероятным, но заклятие распространялось не только на территорию дворца, но и на всё плато, и никто, кроме потомков рода Ралов, не мог здесь использовать магию.
Для Ричарда наличие заклятия такого рода являлось неоспоримым преимуществом, ведь в нём текла кровь Ралов, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, это не имело значения, ведь он был лишён своего волшебного дара.
Поэтому он, прикованный к фургону, находился сейчас в самом сердце миллионной вражеской орды, и ничего не мог с этим поделать. Но Ричард был почти уверен, что знает, как такое могло произойти.
Кроме плато и возвышающегося на его вершине дворца, было ещё кое-что на равнинах Азрита, выдающееся много выше — это возводящаяся по приказу императора Джеганя насыпь.
Джегань, лишённый возможности напрямую атаковать сердце Д`Харианской империи — последнее из препятствий, что стояло на пути к его тотальному превосходству в Новом мире, пытался осуществить задуманный план, суть которого состояла в том, чтобы построить громадную насыпь к вершине плато, по которому можно было провести достаточно солдат, чтобы разрушить стены дворца.
Джегань был намерен не только захватить Народный дворец, но и стереть его с лица земли.
Поначалу Ричард был уверен, что эта идея абсолютно неосуществима, но когда увидел, чем заняты солдаты Джеганя, то сразу же осознал, что ошибался.
Заполонивший равнины Азрита миллионный лагерь Имперского Ордена, полностью был занят строительством насыпи к высокогорью, на котором возвышался Народный Дворец.
Император Джегань был абсолютно уверен в том, что его первостепенная обязанность — захватить неприступные стены, чтобы обеспечить Имперскому Ордену тотальное господство, и тогда не будет необходимости громить армии, захватывать иные города и территории в Новом мире. Нужно лишь покорить город, который находится сейчас перед ним на вершине плато.
Имперское войско — грубая физическая сила, слепо преданная убеждениям Братства Ордена, не могла позволить народу продолжать жить по законам Нового Мира, вне контроля Братства, так как это противоречило всему учению духовных проповедников Ордена.
Братство считало саму возможность индивидуального выбора аморальной и разрушительной для общества в целом. Наличие в Новом Мире процветающих, независимых жителей также нарушало основную доктрину Ордена и поэтому являлось первостепенной задачей, которую нужно решить.
Братство считало население Нового Мира эгоистичной язвой общества, которую нужно или обратить к праведной жизни в принятии доктрины Ордена, или уничтожить.
Как и следовало ожидать, насильно внушить веру в праведные идеи Братства, и принять законы Ордена было, без сомнения, труднодостижимо, даже имея в распоряжении миллионную армию и времени в избытке.
Джегань, однако, смог найти обоим применение, заняв своих солдат важным делом, в надежде скрыть истинные причины их бездействия, и теперь каждый час дня и ночи воинов был предан посменной работе над строительством насыпи.
Хотя Ричард и не видел находящихся в карьерах работающих солдат, он знал, что сейчас они роют землю и выдалбливают скалистый грунт. Когда скапливалось большое количество выкопанного грунта, другие солдаты-работники везли его в сторону будущей насыпи.
Имея миллионы рабочей силы, трудящейся дни напролёт, Орден с каждой минутой приближался к исполнению возложенного на него приказа.
Ричард уже давно не был на территории лагеря, но, просыпаясь, он каждое утро представлял, как однажды, перед его взором предстает непреклонно возвышающаяся к вершине плато насыпь.
— Как ты умрёшь? — спросил Джонрок.
Ричарду было не по себе от вида строящейся насыпи, перед его глазами стояло тёмное и жестокое будущее, которое принесёт с собой Орден.
Но вопрос Джонрока был почти, как луч света в тёмном царстве. Ричард поплёлся назад в дальнюю часть фургона, прожёвывая яйцо.
— Ты думаешь, я буду выбирать? — наконец спросил он. — Я спросил по существу? — Ричард убрал опиравшуюся руку с колена, продолжая жестикулировать с половиной яйца в ней. — Мы можем выбирать, как нам жить, Джонрок. Но я не думаю, что так же обстоят дела со смертью.
Джонрок был удивлён ответу.
— Ты думаешь, что у нас есть выбор? Рубен, у нас нет выбора.
— Нет, есть, будь уверен, — сказал Ричард, не поясняя, и проглотил оставшуюся половину яйца.
Джонрок поднял цепь, к которой был прикреплён ошейник.
— Как я могу сделать какой-либо выбор? — он жестом указал на лагерь, — Они — наши хозяева.
— Хозяева? Они предпочли не думать о себе, как личности, и жить под диктаторством проповедников Ордена. Так что, они тоже не являются хозяевами своей жизни, как и мы.
Джонрок изумлённо помотал головой.
— Иногда, Рубен, ты говоришь нелепые вещи. Я — раб. Я тот, кто не может ничего решать, но Имперцы, отнюдь, таковыми не являются.
— Есть узы, намного сильнее того ошейника, которым тебя приковали, Джонрок. Моя жизнь — это всё, что у меня есть. Она в моём распоряжении, я могу отдать её, во имя спасения того, кого ценю, или того, кто мне сильно дорог.
— Те люди, — продолжал Ричард, — они жертвуют своей жизнью, ради того, чтобы обречь других на страдания — они уже мёртвые внутри, и нет в них ничего стоящего того, что бы можно было вернуть. Ты думаешь, это и есть жизнь? Но я — нет. Они носят цепи, в которые сами себя заковали, о том и не подозревая.
— Я прикидывал, когда они придут забрать меня, — сказал Джонрок, — Ведь Имперский Орден выиграл тогда. А я до сих пор здесь — хоть и на цепи, но живой. И любая попытка бежать будет стоить мне жизни.
Ричард разжёвывал оставшиеся куски яйца.
— Мы все когда-нибудь умрём, Джонрок, — все. И ты хочешь сказать, что таков наш жизненный путь? В конце концов, у нас есть всего лишь одна жизнь, другой прожить, нам не дано, и только это является особенно важным.
Джонрок пережёвывал пищу, размышляя. В итоге, казалось он, так и не понял сути сказанного, когда с ухмылкой произнес.
— Хорошо, если у меня будет возможность самому выбирать свою смерть, то я бы хотел, чтобы это произошло под ликование толпы болельщиков, которая будет приветствовать игрока, достойно отыгравшего матч.
Он скользнул взглядом в сторону Ричарда.
— А ты, Рубен? Каков был бы твой выбор?
Мысли Ричарда были заняты совсем другим — он размышлял над более важными вещами.
— Я надеюсь, что мне представится возможность подумать над этим вопросом, но только не сегодня.
Джонрок тяжело вздохнул. Варёные яйца выглядели просто крошечными в его мясистых ладонях.
— Может и не сегодня, но, я думаю, что это, то самое место, где заканчиваются все игры… Оно станет нашим последним пунктом пребывания в этом мире, здесь, в итоге, наша жизнь и закончится.
Ричард ничего не ответил, поэтому Джонрок продолжал, и его слова гулом раздавались сквозь шум проливного дождя.
— Я абсолютно серьёзно, — он нахмурился, — Рубен, ты вообще слышишь, о чём я толкую? Или ты до сих пор мечтаешь о той девушке, которую, как тебе показалось, ты видел вчера, когда мы прибыли в лагерь?
Ричард осознал, что он постоянно думает именно о ней, и улыбка не сходила с его лица. Несмотря ни на что, сейчас он по-настоящему улыбался.
Даже, несмотря на то, что Джонрок был абсолютно прав, говоря, что они, возможно, погибнут в этом лагере, Ричард всё равно продолжал улыбаться. И он совсем не желал говорить о Кэлен с этим человеком.
— Я много чего видел по дороге к этому лагерю.
— Уже совсем скоро, после матчей, — сказал Джонрок, — и если всё пойдёт, как надо, у нас будет достаточно женщин. Змее-морда это пообещал. Но пока приезжают только солдаты, всё больше и больше военных. И всё равно, я считаю, что вчера тебе привиделся призрак или фантом.
Ричард пристально смотрел в никуда, кивая.
— Я должен тебе сказать, что ты уже не первый, кто думает, что она лишь фантом.
Джонрок оттащил длинную цепь в сторону, чтобы она не мешала ему подойти к Ричарду поближе.
— Рубен, тебе бы лучше быть начеку, или нас убьют прежде, чем появится шанс сыграть с командой Императора.
Ричард посмотрел на собеседника с удовлетворением.
— А я-то думал, что ты уже готов умереть.
— Нет, я не хочу умирать. По крайней мере, не сегодня.
— Ты на правильном пути, Джонрок, ты сделал выбор. Даже будучи прикован, ты сделал свой первый шаг к свободе: ты выбрал жизнь.
Джонрок потряс своим толстым указательным пальцем в сторону Ричарда.
— Посмотри сюда, Рубен. Если моя жизнь может оборваться на поле, во время игры в Джа-Ла, то я не хочу, чтобы это случилось из-за того, что твои мысли витали где-то в облаках, в мечтах о женщинах.
— Я мечтаю только об одной, Джонрок.
Крупный мужчина нагнулся, стряхивая с пальцев налипшую скорлупу от яиц.
— Я помню. Ты говорил, что видел ту единственную, которую хотел бы взять в жёны.
Ричард не стал его поправлять.
— Единственное, чего я хочу, Джонрок, так это сыграть достойно, и, таким образом, получить реальный шанс на матч с командой Императора.
Джонрок снова расплылся в ухмылке.
— Ты на самом деле, думаешь это реально — победить команду Императора Джеганя, Рубен? Ты уверен, что мы сможем пережить подобного рода матч с этими людьми?
Ричард расколол об ногу скорлупу очередного яйца.
— Ты же сам говорил: «я тот, кто хочет умереть под ликование толпы болельщиков, которая будет приветствовать игрока, достойно отыгравшего матч».
Джонрок одарил Ричарда недоверчивым взглядом.
— Может быть, случится так, как говоришь ты, и я выберу свободную жизнь, так?
Ричард лишь улыбнулся, перед тем, как проглотить пол яйца.
Через некоторое время, после того, как Ричард и Джонрок доели всё до последней крошки, появился коммандер Карг, он шлёпал по грязи, направляясь в их сторону.
— Выходите наружу! Живо! Все до единого!
Ричард и Джонрок медленно поплелись из фургона наружу под моросящий дождь. Остальные пленники тоже начали вылезать из вагонов, становясь в ожидании приказов от коммандера. Солдаты, принимающие участие в игре, также собрались поблизости.
— Мы ожидаем гостей, — объявил коммандер Карг.
— Гостей…? Какого рода? — спросил один из солдат.
— Император совершает объезд всех команд, прибывших на соревнования. Я вернусь обратно вместе с Императором Джеганем. И я очень надеюсь, что все вы оправдаете мои надежды и проявите себя с лучшей стороны, доказав, что я отобрал достойную команду. Любой из вас, кто меня опозорит, или не окажет должного уважения нашему Императору, будет признан бесполезным для команды. Я думаю, каждый понимает, что это значит.
Не говоря больше ни слова, коммандер поспешно удалился.
Ричард, потрясённый услышанным, стоял, пошатываясь на ногах, а его сердце бешено колотилось. Он сомневался, что Кэлен всё ещё находится у Джеганя, как он видел вчера.
Как бы сильно Ричард не хотел увидеть её снова, он презирал себя за одну только мысль о том, что она где-то рядом с этим ужасным чудовищем. Он также не мог представить, что Келен находится здесь в окружении всех этих людей.
Ещё задолго до начала зимы, когда Никки увела Ричарда с собой в Древний Мир, Кэлен взяла командование на себя, управляя д`харианским войском. Она осталась единственной, на чьи плечи была возложена ответственность, сдержать войско Джеганя, и не дать ему одержать верх.
Ричард же, наоборот, принял решение пустить всё на самотёк. Кэлен считала своим долгом уничтожить Орден. Даже учитывая то, что его потери постоянно восполнялись вновь прибывшими солдатами из Древнего Мира, которые становились на смену убитым.
Кэлен не только препятствовала продвижению захватчиков, но и вызывала у них неугасающую ненависть за все многочисленные и болезненные потери, которые она им нанесла.
Если бы не её усилия, д`харианская армия давно бы пала под чудовищным натиском Имперских захватчиков, и была бы жестоко уничтожена. Кэлен всегда опережала врага на шаг вперёд, и была вне досягаемости войска Джеганя.
Изо всех сил стараясь сдержаться, Ричард прислонился к фургону и сложил руки на груди, в ожидании. Ещё издалека, он рассмотрел, как по левую руку от него, продвигаясь через лагерь, приближается процессия.
Она направлялась вниз мимо выстроившихся по линейке команд, и останавливалась с некоторыми интервалами, чтобы рассмотреть игроков поближе.
Судя по облачению солдат, и по тому, как они двигались, образуя замкнутое кольцо, Ричард сделал вывод, что эта группа являлась личным эскортом Джеганя. Он заметил стражу Императора ещё вчера, когда его везли через лагерь прямо мимо шатра Джеганя. Именно тогда он мельком видел Кэлен.
Личная охрана Императора выглядела внушительно, от одного только вида их доспехов — кожаных нагрудников и превосходного оружия, — по телу бежали мурашки. Эти крупные хорошо сложенные мужчины, с литыми гладкими мускулами, выглядели действительно устрашающе.
Личная охрана Императора сеяла страх даже в жестоких сердцах солдат регулярной армии Ордена. Те просто отстранялись подальше, прекрасно зная повадки стражи Императора.
Ричард и представить себе не мог, что солдаты подобного рода будут сдерживать свой пыл, при виде потенциальной опасности, которая может нависнуть над Императором.
Джонрок сделал шаг вперёд, чтобы встать в шеренгу с другими членами команды, которые уже выстроились в ожидании Императора, приехавшего на них поглядеть.
Когда Ричард увидел бритую голову Джеганя в самом центре кольца исполинской стражи, его как молнией ударило: Джегань может узнать его.
Джегань был сноходцем, он мог прокрадываться в сознание разных людей, поэтому мог видеть Лорда Рала их глазами. Ричарду было трудно осознать, насколько он был неосторожен, что даже не подумал о том, что Джегань будет наблюдать за ходом игры своей команды Императора.
А Ричард больше всего хотел оказаться именно в её составе, чтобы подобраться поближе к Кэлен, поэтому совершенно не принял во внимание перспективу своего решения, и то, что оно за собой повлечёт.
Ричард заметил кого-то, напоминающего Сестру. Она была похожа на сестру Улицию. Но сейчас она выглядела намного старше, с момента их последней встречи.
Сестра следовала немного поодаль, замыкая всю процессию из личной охраны Джеганя, но Ричард всё же мог рассмотреть её осунувшееся морщинистое лицо.
Когда он видел Улицию в последний раз, она выглядела довольно привлекательно, хотя ему всегда было сложно сопоставить внешность и индивидуальные качества любого человека, его внутренний мир, а сестра Улиция была дурной мрачной женщиной.
Внешняя привлекательность человека не имела для Ричарда абсолютно никакого значения, но внутренняя злоба и жестокая душа оставляли свой отпечаток, и в сознании складывалась определённая картинка.
Прежде всего, в Улиции он видел испорченную личность с безнравственным характером, и это сводило на нет всю её внешнюю привлекательность, оголяя лишь дурную порочную натуру.
Поэтому Ричард считал Кэлен просто идеалом красоты. Она была не только потрясающе привлекательной женщиной, но и исключительной натурой.
Её сообразительность и проницательность сочетались с неумолимой жаждой жизни. И это было действительно так, её очарование и красота отражались на всём, к чему она прикасалась.
Сестра Улиция, наоборот, когда-то в прошлом, обладавшая физической красотой, всегда ассоциировалась у Лорда Рала лишь с разлагающейся, гниющей изнутри личностью.
Ричард, вдруг осознал и ещё одно: не только Джегань и Сестра Улиция могут узнать его, — в лагере, наверняка есть и другие Сёстры, которые вовсе не понаслышке знали его.
Он сразу почувствовал себя загнанным в ловушку. Любая из тех Сестёр могла появиться в любой момент. А спрятаться ему было негде.
Когда Джегань подойдёт достаточно близко, ему не составит труда узнать Лорда Рала, за которого он бы отдал всё, лишь бы тот оказался в его руках.
И насколько же будет велика радость Джеганя, когда тот осознает, что его заклятый враг — Ричард Рал — находится здесь в его лагере — об этом ему стоило только мечтать.
Перед глазами Ричарда сразу вспыхнуло предсказание, о котором ведьма Шота поведала ему. И оно должно было исполниться. В том видении, как и сейчас, шёл дождь, но там дождь лил намного сильнее. И Кэлен тоже была там.
Ей страшно, и она готова расплакаться, наблюдая, как Ричарду заводят руки за спину, связывая запястья, и заставляют пасть ниц в грязь. Опускаясь на колени, он слышит пронзительные крики Келен, которая зовёт его.
Солдат брутального вида встает позади Ричарда и приставляет нож к горлу пленника, и, пообещав, что подобающе позаботится о Келен, не прилагая особых усилий, глубоко вонзает нож в плоть и кровавый фонтан хлещет из перерезанной артерии.
Ричард, вдруг осознал, что водит по горлу рукой, пытаясь прикрыть воображаемую зияющую кровоточащую рану. Охваченный паникой, он начал часто и тяжело дышать.
Ричард остро чувствовал, как подступала тошнота. Неужели наступил именно тот момент, когда предсказание Шоты сбудется? Хотела ли она предупредить его об этом? И именно этот дождливый день — станет днём его смерти?
Но Ричард был не готов, принять таковой свою судьбу. А что именно нужно сделать, чтобы всё предотвратить, он не знал. Так или иначе, всё происходило слишком быстро.
— Рубен! — прокричал коммандер Карг — Быстро сюда!
Ричард боролся с переполнявшим его гневом. Он глубоко вздохнул, пытаясь придти в себя, и, успокоившись, начал идти. Он знал, что любое промедление может навлечь опасность.
Процессия остановилась неподалёку, напротив очередной команды, выстроенной по линейке. Но из-за шумящего дождя, Ричард мог расслышать только невнятные звуки их диалога.
В его голове крутилась сейчас лишь одна мысль: что бы такое предпринять, чтобы Джегань его не заметил. Ричард знал, что за спинами других ему не спрятаться — ведь он — ведущий игрок. И Джегань, непременно, захочет увидеть лидера.
И вдруг, Ричард снова уловил её присутствие, её беглый взгляд на себе. Свита Императора вместе с Кэлен теперь направлялась в сторону Ричарда и его команды. А дальше всё происходило для него, как во сне.
Ричард знал, что он обязан встать в шеренгу с игроками, и уже двинулся было вперёд, чтобы перешагнуть препятствие — цепь, к которой был прикован Джонрок. И тут его осенило… Он, как будто второпях, поддел цепь ногой, и, нарочно споткнувшись, свалился на землю прямо лицом в грязь.
Коммандер Карг был просто вне себя от ярости.
— Рубен — ты неуклюжий идиот! Мигом встать!
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:46 | Сообщение # 7 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Ричард успел вскарабкаться на ноги, прежде, чем стража разомкнула защитное кольцо вокруг Джеганя.
Он встал в уже выстроившуюся шеренгу, вторым по росту после Джонрока, и пальцем начал протирать глаза от налипшей грязи.
Он на секунду зажмурился, чтобы сосредоточиться, а когда открыл глаза, снова увидел её. Кэлен шла прямо за Джеганем. Капюшон плаща не только прикрывал её голову от дождя, но и отчасти скрывал овал лица.
Ричард мог узнать Кэлен, из тысячи, даже по одному только движению тела. Её походка была особенной и до боли знакомой. И никто не мог так двигаться, как только Кэлен.
Их взгляды пересеклись. Он затаил дыхание, почувствовав, что сердце вот-вот остановится.
Ричард вспомнил, как встретил её впервые. Кэлен казалась ему очень знатной особой в том роскошно-белом платье. Он вспомнил, как она тогда смотрела прямо на него, не говоря ни слова — это был пристальный взгляд, одновременно предполагающий тревогу и опасность.
Этот взгляд незамедлительно и безусловно открывал её проницательный ум. И до того самого момента, Ричард никогда ещё не встречал человека, настолько отважного и решительного, как Кэлен.
Сейчас казалось, что он полюбил её с того самого первого взгляда, когда утонул в её прекрасных зелёных глазах. Он был уверен, что заглянув в них, он узрел её душу.
Сейчас Ричард чувствовал тот же самый взгляд, как и тогда, но теперь разбавленный искоркой сомнения и обречённости.
По тому, насколько пристально Ричард за ней наблюдал, и как его глаза следили за каждым её движением, Кэлен должна была догадаться, что он может видеть ее. Но Ричард знал, что, находясь под заклинанием Огненной Цепи, она не только не могла вспомнить его, но даже и самою себя.
Сейчас уже было очевидно, что никто, кроме Ричарда и Сестёр, наложивших заклинание, не мог вспомнить её.
Хотя был ещё и Джегань, он тоже был исключением — магия сотворённого заклинания также его не коснулась, возможно, из-за ментальной связи Императора с Сёстрами в момент наложения чар. Для всех остальных Кэлен оставалась невидимой.
И всё же, она должна была ощутить его пристальный взгляд на себе. По крайней мере, Ричард мог сделать такой вывод, когда увидел, как переменилось выражение на её лице.
Кэлен ужасно устала от одиночества и пустоты, на которые обрекало заклинание, и поэтому то, что этот человек мог её узнать, было важным для девушки и вызывало у неё противоречивое чувство радости.
Прежде, чем Джегань начал двигаться в сторону команды Ричарда, для более тщательного осмотра игроков, появился какой-то мужчина, он бежал в сторону участников процессии и, жестикулируя, издалека пытался что-то объяснить.
Это оказался солдат, у него было минимум оружия — всего лишь пара ножей — и Ричард предположил, что это гонец.
Стража окружила мужчину, когда тот приблизился к внутреннему кольцу, охраняющему Императора. Джегань одобряюще кивнул, разрешая ему подойти, видимо человек был хорошо известен в определённых кругах.
Гонец глубоко дышал, пытаясь перевести дух, и, казалось, очень торопился.
Он приблизился к Императору, и, нагнувшись поближе, начал что-то взволнованно объяснять, но говорил негромко. Во время своего рапорта, гонец жестом провёл рукой через весь лагерь и далее указал на то место, где сейчас возводилась насыпь.
Кэлен перевела взгляд с Ричарда, на гонца, говорившего с Джеганем.
Теперь Ричард изучал группу других охранников, которые плотно обступили Кэлен. И они не были из личной стражи Джеганя, так как пытались держаться поодаль от внушительной охраны Императора.
Эти люди скорее были похожи на солдат из регулярной армии Ордена. Они не носили доспехов — кожаных нагрудников и превосходного оружия. Их облачение, выглядело как суповой набор из давно вышедшей из строя амуниции.
Несмотря на то, что мужчины были достаточно рослыми, и выглядели молодыми и сильными духом, их трудно было сопоставить с мощью личной охраны Императора. Они больше походили на обычных разбойников-головорезов.
И Ричард резюмировал, что их миссия — охранять Кэлен. Стража Джеганя совершенно не предполагала присутствия рядом Матери-Исповедницы, но эти солдаты вели себя иначе. Они периодически посматривали на неё, и следили за каждым её движением.
Личная охрана Джеганя даже не смотрела в её сторону, но эти — кружили над ней, как ястребы.
По непонятным Ричарду причинам, вояки-оборванцы всё же могли видеть Мать-Исповедницу: Джеганю, каким-то образом удалось найти такую охрану, которая не была бы подвержена действию заклинания.
Если предположения Ричарда были верными, и эти солдаты были способны видеть зачарованную, то возникал другой вопрос — как такое могло произойти?
Взвесив всё произошедшее, Ричард, пришёл к выводу, что существует рациональное объяснение. Само заклинание Огненной Цепи, включая мир магии, как таковой, было осквернено шимами.
Их вторжение исказило действие всех проявлений магического существа. Ведь единственной миссией шимов было уничтожить магию.
Их появление в Мире живых не осталось без последствий для всего живого и растущего, и наглядным примером тому, стало изменение магии заклинания Огненной Цепи.
Ричард понял, что повреждения присутствуют в самой структуре магического, ещё когда Зедд и Никки пытались сплести волшебную сеть, чтобы разложить чары по частям и узнать его суть.
Будучи искажённым шимами, заклинание Огненной Цепи, видимо, не работало правильно. И только этим можно было объяснить то, что некоторые люди всё же могли узнать зачарованного.
Ричард вспомнил, как чума стремительно распространялась по территории Срединных земель. Но далеко не все тогда были подвержены заражению. Многие из тех, кто ухаживал за больными, либо контактировал с ними, оставались вне досягаемости чёрной смерти.
Возможно, подобное сейчас происходило и с наложенным на Кэлен заклинанием — оно не действовало по задумке. И причиной всему были шимы.
Ричард подводил итоги: список исключений в заклинании расширился, теперь к Лорду Ралу, Сёстрам и Джеганю добавилась приставленная к Кэлен стража.
Когда солдаты из особой охраны Кэлен уставились на тараторящего гонца, объясняющего Джеганю что-то очень важное, девушка также изобразила лёгкую заинтересованность в обеспечении безопасности Императору. И получалось даже очень натурально. Ричард знал, что за этим что-то кроется.
Кэлен повернулась и сильнее натянула капюшон плаща на себя, чтобы не намокнуть, и, опуская руки, будто бы невзначай задела одного из стороживших солдат. Ричард приметил, что ножны, прикрепленные к поясу Имперца, остались пустыми.
Рука Кэлен незаметно растворилась под складками плаща, но Ричард успел уловить лёгкое мерцание стали клинка. Ему хотелось выказать своё поощрение этой сообразительной женщине, он еле сдерживался от смеха, но ни один мускул на его лице не дрогнул.
Кэлен уловила взгляд Ричарда, и поняла, что он наблюдал за ней. Она одарила его продолжительным взглядом, взвешивая то, что её могут выдать. Кэлен прикрыла лицо капюшоном, чтобы особая стража, не заметила её косые взгляды на Ричарда.
Когда Келен поняла, что он не собирается ничего предпринимать, она отвернулась, и вместе со стражей продолжила наблюдать за возбуждённой беседой гонца с Джеганем.
Джегань неожиданно начал ходить по кругу, а когда вернулся на прежнее место, гонец уже далеко убежал прочь.
Кэлен, оглянувшись, успела ещё раз взглянуть на Ричарда, прежде, чем стража приблизилась достаточно близко и вновь замкнула защитное кольцо вокруг Императора и его пленницы.
Когда капюшон плаща немного спал, приоткрыв лицо Келен, Ричард увидел тёмный кровоподтёк на её щеке.
Гнев сразу же вспыхнул, переполняя яростью сознание. Каждой фиброй своей души он желал сделать так, чтобы Кэлен была подальше от Джеганя, он готов был сделать всё, лишь бы её не было в этом лагере.
Но Ричард знал, что он не в силах что-либо предпринять, пока его сдерживает цепь. И сейчас не время и не место для решительных действий.
Также Ричард знал, что если пустить всё на самотёк, то Джегань никогда не насытится своей жестокостью, и будет только продолжать унижать Кэлен. А если это чудовище нанесёт ей необратимое увечье, Ричард никогда себе этого не простит.
Но, как бы отчаянно он не желал всё прекратить, он оставался связанным по рукам и ногам.
Ричард стоял молча, не шелохнувшись, выдерживая испытание своего стремящегося выплеснуться наружу гнева, и эта овладевающая ярость напомнила ему о Мече Истины, которым он пожертвовал ради того, чтобы найти возлюбленную.
Император, Мать-Исповедница и вся стража постепенно удалялись, возвращаясь обратно в своё расположение, сквозь живую шевелящуюся массу военных, оставляя за собой туманную завесу, которая, как шлейф тянулась за ними.
Ричарда начало трясти от невозможности, каким-то образом повлиять на ситуацию. Даже ледяной дождь не мог унять пыл его ярости. Но пока ничего нельзя было предпринимать, по крайней мере, пока.
В тоже время, сердце кровью обливалось при мысли о том, какая опасность нависла над Кэлен, и что ей приходится выносить, находясь в лапах самого ужасного человеческого отродья.
Ричард еле держался на ногах, не справляясь с непомерным грузом страха и отчаяния. С огромным трудом он сдерживался, чтобы не упасть на колени и не разрыдаться.
Если бы только он мог добраться до Джеганя. Если бы…
Прямо перед лицом Ричарда нарисовался коммандер Карг, он встал вплотную к нему и сказал.
— Тебе повезло, счастливчик. Очевидно, у Императора возникли неотложные дела, поважнее, чем осмотр моей команды с ненормальным центровым идиотом.
— Мне нужно немного краски, — сказал Ричард.
Коммандер Карг вытаращился в удивлении.
— Что ты сказал?
— Краска, немного краски.
— Ты хочешь, что бы я достал для тебя краску?
— Да! Я же сказал, она мне необходима.
— Но… Для чего?
Ричард жестом указал на лицо коммандера, сдерживая себя от желания набросить цепь вокруг его шеи и выдавить жизнь без остатка.
— Вот вам, коммандер, зачем-то же нужны эти татуировки на лице?
Коммандер Карг на секунду замешкался, размышляя, не было ли в вопросе раба поддёвки.
— Татуировки нужны для того, чтобы выглядеть устрашающе на поле битвы, — наконец ответил он, — Это вселяет уверенность и придаёт мужества. Когда враг встречается лицом к лицу с моими солдатами, то приходит в ужас от их устрашающего вида, придаваясь паническому страху, обеспечивая нам победу.
— Потому-то мне и нужна краска, — сказал Ричард, — Я хочу, чтобы наши игроки разукрасили свои лица, и ввели в замешательство противника. Такое подспорье обеспечит нам преимущество, и твоя команда одержит победу.
Коммандер оценивающе посмотрел в глаза Ричарду, убеждаясь в серьёзности его намерений.
— У меня есть идея поинтереснее, — продекламировал коммандер, — я приведу мастеров татуировок, и они разрисуют всю мою команду.
Карг показал на татуировку, имитирующую чешую на его лице.
— Я попрошу мастеров сделать всем вам подобные татуировки, и это станет отличительным знаком моей команды. Все будут вас узнавать, по этим татуировкам, как игроков принадлежащих коммандеру Каргу.
Коммандер с ухмылкой посмотрел на Ричарда, довольный своим решением.
— Всем вам также сделают пирсинг. У каждого лицо будет покрыто татуировками и проколото металлическими бляшками. Все игроки моей команды будут подобны жестоким безжалостным чудовищам.
Ричард дал коммандеру договорить, и отрицательно помотав головой, сказал.
— Нет! Так не пойдёт. Ваш план недостаточно хорош.
Коммандер поставил руки в боки.
— Почему ты считаешь, что моя идея плоха?
— Ну, во-первых, — начал Ричард, — вы не сможете рассмотреть подобные татуировки с достаточно большого расстояния. Я уверен, что такой патетический раскрас будет уместен в сражении, когда солдат стоит прямо лицом к лицу против своего врага. Но в Джа-Ла это не приемлемо. Татуировки просто нельзя будет заметить.
— Но на поле Джа-Ла часто возникают подобные стычки, как на поле битвы, — возразил коммандер Карг.
— Может оно и так, — согласился Ричард, — Дело в том, что я хочу, чтобы мы выступали не только против соперника, находящейся на поле игры, но и против всех остальных команд, наблюдающих за ходом игры, и вообще всех зрителей. Я хочу, чтобы каждый мог видеть наши лица разукрашенными, и запомнил их. И цель у меня одна — заставить их бояться встречи с нами.
Коммандер Карг скрестил руки на груди.
— Я хочу, чтобы у вас были татуировки, они станут отличительным знаком моей команды. Все будут знать вас, как игроков принадлежащих коммандеру Каргу.
— Я если мы проиграем? Если провалимся с треском?
Коммандер, поразмыслив, сказал.
— Тогда вы будете исключены, и мне от вас толку уже не будет. Я полагаю, вы прекрасно знаете, что происходит с бесполезными пленниками.
— Если это случится, — ответил Ричард, — каждый будет помнить, что команда, с татуировками, подобными вашей, была признана худшей. Если мы проиграем, эти татуировки станут вашим позором, и каждый раз над вашим лицом будут жестоко смеяться. Если случится так, что по какой-то причине мы проиграем, то краску можно будет тут же смыть водой, прежде чем нас осудят или того хуже казнят.
Коммандер Карг, начал улавливать неоспоримую суть сказанного Ричардом, и удовлетворённо широко зевнул.
— Ты меня убедил, я попробую достать краску.
— Если можно, то красную.
— Красную, но почему?
— Красный выделяется на любом фоне, этот цвет наиболее запоминаем. Он также символизирует кровь. Я хочу, чтобы они думали, что мы раскрашены ничем иным, как кровью наших противников. И для всех команд ночь, накануне игры с нами, станет самой кошмарной ночью ожиданий горькой участи. И, наконец, когда настанет время для игры, противник будет настолько измотан своими собственными страхами, что мы легко его победим.
Коммандер Карг расплылся в довольной улыбке.
— Знаешь, Рубен, ты родился в нужное время и в нужном месте, точно, как я. Я надеюсь, что мы станем хорошими товарищами.
Ричард сильно сомневался в том, что этот человек может достаточно ясно представлять себе даже саму суть дружбы, и принимать её, как жизненную ценность.
— Мне нужно будет достаточно краски, чтобы раскрасить всю команду, — продекламировал Ричард.
Коммандер Карг положительно кивнул, и, удаляясь, произнес.
— Ты получишь столько, сколько нужно. Я достану.
Глава 8
Кэлен поспешила держаться поближе к Джеганю, как только он двинулся через лагерь, чтобы не получить оглушительный удар боли посредством ошейника.
Конечно, как он и демонстрировал множество раз, он не нуждался в каком-нибудь оправдании. И всё же, она знала, что именно сейчас ей не следует даже внешним видом намекнуть на то, что он мог счесть бы за повод, поскольку он торопился из-за странных новостей, которые принёс человек.
Однако эти новости её не так уж сильно волновали. Её мысли были сосредоточены на человеке, которого она наконец увидела вновь — пленнике, который был доставлен днём раньше.
Проходя через лагерную стоянку и думая о том человеке, она наблюдала не только за своими охранниками, но также и за рядовыми солдатами в лагере, наблюдая за реакцией, которая могла бы выдать их способность видеть её, прислушиваясь к любому непристойному замечанию, которое бы выдало их.
Повсюду кругом поражённые мужчины глазели на тяжело вооружённую группу, прокладывающую дорогу сквозь их повседневную жизнь, но она не видела ни одного человеческого взгляда, направленного непосредственно на неё или проявления каких-либо других признаков внимания к ней.
Несмотря на то, что эти мужчины были в армии, возглавляемой непосредственно императором, они, вероятно, никогда не видели прежде Джеганя так близко.
Армия, собранная в одном месте, составляла население, которое было больше, чем любой город. Если эти мужчины когда-либо прежде и видели императора, это было, похоже, только на большом расстоянии. Теперь, когда он прошёл рядом, они таращились на него с нескрываемым страхом.
Кэлен отметила в их реакции и отношении Джеганя к ним, противоречие учению Ордена об абсолютном равенстве всех людей. Со своей стороны, Джегань никогда не показывал никакую склонность к тому, чтобы разделить участь своих людей, повседневное существование в грязи и отбросах.
Они жили в лагере, который фактически был развёрнут беззаконно, вовлечённый в преступления любого рода с их буйными товарищами, в то время, как у Джеганя всегда была защита от теоретически во всём равных ему.
Кэлен подумала, что, если между ними на самом деле и было что-то общее, так это то, что они, как и их император, жили жизнью почти постоянного, беспричинного насилия и полного безразличия к человеческой жизни.
Кэлен, невидимая для солдат вокруг, осторожно ступала по лужам и экскрементам. Она сильно сжимала в кулаке под своим плащом нож, пока ещё не уверенная точно, что она с ним сделает. Ей неожиданно представилась возможность взять нож, и она действовала.
В таком грубом окружении ей было очень приятно ощущать, что у неё есть оружие. Лагерная стоянка была пугающим местом, несмотря на то, что Кэлен была невидимой почти для всех солдат.
Даже притом, что она знала, что у неё не было никакой надежды использовать нож, чтобы сбежать от Джеганя, всех её специальных охранников, и Сестёр, было всё равно приятно ощущать, что имеешь оружие.
Оно давало ей немного контроля над ситуацией, в какой-то степени, способ хоть чуть-чуть защитить себя. Однако, более того, оружие символизировало, насколько сильно она оценила свою жизнь.
Наличие его было заявлением себе, что она не собирается сдаваться. Если ей представится шанс, она использует нож, чтобы попытаться убить Джеганя. Она знала, что, если бы она на самом деле совершила бы этот поступок, это также означало бы для неё верную смерть.
Также она знала и то, что Орден не поколеблется из-за потери человека. Они были словно муравьи. Невозможно было бы уничтожить всю колонию, наступив на одного.
Но всё-таки, она знала, что рано или поздно она будет убита — и вероятно даже, Джегань собственноручно ввергнет её в гораздо большие страдания. Она уже видела, как он убил несколько человек без всякой причины, поэтому, положив ему конец, она, по крайней мере, удовлетворит своё чувство правосудия.
Память Кэлен о её прошлой жизни исчезла. Всё, что она усвоила с тех пор, как Сёстры лишили её этой памяти, было то, что мир сошёл с ума.
Может быть, она и не была в состоянии поставить мир на место, но если бы она смогла убить Джеганя, она смогла бы увидеть правосудие, совершённое в одной небольшой его части.
Однако, это не было бы легко. Джегань был не только физически мощен и умел в бою, он был очень умным человеком. Иногда Кэлен думала, что он действительно мог читать её мысли.
С другой стороны, так как Джегань был воином, и часто он мог предугадать её следующий шаг, Кэлен думала, что в прошлом, которого она не помнила, она, должно быть, тоже была воином.
Потревоженные настойчивыми шёпотами своих друзей, мужчины в лагере повсюду вышли из палаток, стирая сон со своих глаз, и стояли под дождём, уставясь на стремительную процессию, двигающуюся среди них.
Другие мужчины отрывались от работы по уходу за животными, чтобы посмотреть. Наездники сдерживали своих лошадей, чтобы подождать, пока не пройдёт император. Фургоны грохотали останавливаясь.
Независимо от того, где она находилась, в лагере стояла вонь, но среди людей это было на порядок хуже. Запах уборных смешивался с жирной сажей. Кэлен не думала, что второпях вырытые уборные предназначались для длительного пользования.
Быстрый взгляд на небольшие потоки воды, направляющиеся через лагерь, говорил о том, что уборные уже переполнены. Запах подтверждал это предположение. Она не могла вообразить, насколько хуже собиралось стать в ближайшие месяцы осады.
Даже со зловонием и отталкивающими видами некоторых из вещей, происходящих в лагере, Кэлен отметила всё это только смутно, краем сознания. Её мысли были о других вещах. Или скорее, на одной вещи: тот человек с серыми глазами.
Она не знала, в какой команде он будет играть. Когда она видела его лицо днём ранее, он был в клетке на транспортном фургоне. Она знала только, поймав клочки бесед Джеганя с офицерами, что в клетках содержали некоторых мужчин, которые были в команде, прибывшей, чтобы играть на турнирах.
Джегань жаждал совершить осмотр команд прежде, чем начнутся игры. Пока они переходили от команды к команде, она искала того человека.
Поначалу, она даже не представляла, как сможет выполнить задуманное. Она оставалась близко к Джеганю, когда он осматривал игроков так, чтобы она также могла видеть их.
Он знал многое о некоторых из команд. Он комментировал его охранникам, что он ожидал увидеть прежде, чем доходил до очередной новой команды.
Когда он достигал новой группы, он попросил представить пред ним ключевого игрока и флангового нападающего. Несколько раз он хотел взглянуть на мужчин линии блокировки. Это напомнило Кэлен домохозяек на рынке, осматривающих куски мяса.
Кэлен изучала все лица, которые она видела, вглядываясь в каждого человека. Она не измеряла их рост, вес и мускулы, как делал Джегань. Она смотрела на их лица, пробуя найти человека, которого она видела в клетке за день до этого.
Она начала падать духом, думая, что его, должно быть, нет среди команд. Она начала предполагать, что возможно его послали в качестве раба на строительство ската наряду со многими другими пленниками.
И вот, когда она, наконец, заметила этого человека, он сделал очень странную вещь: плюхнулся лицом прямо в грязь. Они всё ещё были на некотором расстоянии от него, и никто, кроме Кэлен по-настоящему ещё не смотрел в его сторону.
Все остальные думали, что человек был просто неуклюж, когда он споткнулся о цепь, лежащую на земле. Когда они приблизились к команде, некоторые из охранников смеялись, перешёптываясь между собой о том, как быстро этот человек предстанет с переломанной шеей на поле Джа-Ла.
Однако, Кэлен не сочла это забавным. Лишь она одна следила за этим человеком, и она знала, что он споткнулся не случайно. Она знала, что это было преднамеренно.
Падение выглядело достаточно правдоподобным. Никто больше не сообразил, что оно было задуманным. Но Кэлен знала, что это так.
Она знала, что иногда бывает срочно нужно что-то предпринять, неважно, насколько это рискованно, если другого выбора просто нет. Но она не могла себе представить, зачем он это сделал.
Что могло быть целью такого поступка? Какой опасности он, возможно, пытался избежать? При некоторых обстоятельствах люди делали такие вещи, чтобы посмешить — и некоторые из охранников смеялись — но это не было целью того, что сделал этот человек.
По мнению Кэлен это было не только преднамеренным, но и сделано поспешно, как будто он думал об этом только за секунду до этого, и времени придумать что-то получше, не было. Это был акт отчаяния. Но почему? Зачем падать лицом в грязь? Чего это помогало достичь?
И тут её внезапно осенило. Именно с той же целью она накидывала капюшон своего плаща — скрыть то, что она делает, куда смотрит, на кого смотрит. Он, должно быть, хотел скрыть своё лицо. И на то была только одна причина — он боялся, что его кто-нибудь узнает.
Вполне возможно, он опасался быть узнанным самим Джеганем. Хотя и не исключено, что и Сестрой Улицией. В любом случае, он сделал это, чтобы предостеречься от того, чтобы его узнали.
Она предположила, что это действительно имеет некий смысл. В конце концов, этот человек был пленником. Только враги Ордена могли быть пленниками. Она задалась вопросом, был ли он высокопоставленным офицером или кем-то в этом роде.
Более того, он знал Кэлен. Даже в тот самый первый момент днём раньше, когда он был в той клетке и они встретились глазами, она поняла, что он узнал её.
Когда она вместе с Джеганем приблизилась к его команде, она и тот человек пересеклись взглядами. В том взгляде она прочла, что они оба знают, в каком тяжелом положении находится каждый из них, и потому, словно заключив негласный договор, ничем не выдали друг друга.
На сердце у Кэлен полегчало, когда она осознала, что среди всей этой мародёрствующей массы есть тот, кто ей не враг.
По крайней мере, она не считала, что он может быть врагом. Она напомнила себе, что нельзя выдавать желаемое за действительное. С её памятью, что была утеряна, у неё не было никакого реального способа узнать, враг он или нет. Она предположила, что он мог оказаться тем, кто охотится на неё.
Ей стало интересно, может ли оказаться так, что он, как и Джегань, движим неким поводом, чтобы хотеть видеть её мучения. Тот факт, что он был пленником Джеганя, не мог автоматически означать, что он был на её стороне. Взять тех же Сестёр — они едва ли были почитателями Джеганя.
Но если он пытался скрыть своё лицо и предостеречься от того, чтобы его узнали, то что же тогда может произойти в один прекрасный момент, когда начнётся игра Джа-Ла?
Ему удастся оставаться грязным в течение дня, ну пусть двух, но, как только дожди прекратятся, грунт подсохнет. Ей было интересно, что он предпримет тогда. Она не смогла удержать наплыв острой боли беспокойства за него.
Под конец обхода команд, в тот момент, когда они направились посмотреть что за сообщение посыльный должен был показать Джеганю, она заметила ещё одну особенность в глазах того человека: гнев.
Когда она напоследок повернулась чтобы бросить на него быстрый взгляд, капюшон её плаща откинулся и он увидел чёрный синяк, которым Джегань наградил её.
Кэлен подумалось, что на вид он представлялся таким, что смог бы голыми руками разорвать цепь, которой был скован. Ей, по крайней мере, было легче оттого, что он был достаточно умён, чтобы не выкинуть подобной глупости. Коммандер Карг убил бы его в ту же секунду.
Из беседы между Джеганем и коммандером, которая завязалась с самого начала обхода команд, выяснилось, что эти двое были старыми знакомыми. Они упоминали сражения, в которых они были вместе. В той краткой беседе она смогла оценить коммандера.
Как и сам Джегань, коммандер был из числа тех людей, кого нельзя было недооценивать. Такому человеку не хотелось бы сконфузиться перед своим императором, а потому он убил бы своего ключевого без всяких колебаний, позволяя своему гневу выйти за рамки.
Ей стало понятно: увидев его гнев по поводу того, как с ней обращался Джегань, она посчитала, что этот человек не мог быть её врагом.
Но он был также опасен. То, как он стоял, как держался, как двигался, многое сказали Кэлен о том, кем он был. Она отчётливо видела недюжинный ум в его остром взгляде. По тому, насколько просчитаны были все его движения, она поняла, что его не стоит недооценивать.
Узнать, верна ли её догадка, она могла не раньше, чем начнутся игры, но человек, типа коммандера Карга, мог взять атакующего из пленных только по очень веской причине.
Довольно скоро она узнает — когда увидит его в игре, но для неё он казался воплощением свёрнутой в спираль ярости и явно знал, как развернуться.
«Сюда, Ваше Превосходительство», — произнёс посланец, указывая куда-то сквозь серую стену дождя.
Они последовали за гонцом, отделившись от тёмного моря лагеря и выйдя на открытую площадку равнины Азрит. Кэлен была так занята раздумьями о человеке с серыми глазами, что не сразу заметила, что они подходят к месту строительства.
Насыпь росла. Кроме того, над ними возвышалось плато. С такого расстояния оно было действительно впечатляющим. Отсюда дворец на его вершине был почти не виден.
Когда пошёл дождь, она надеялась, что, может быть, из-за дождя насыпь начнёт обрушаться, но сейчас, когда они стояли к ней вплотную, она увидела, что конструкция не только была укреплена камнем, но и тщательно утрамбовывалась.
Группы людей с большим весом утаптывали грязь и камень, как только их насыпали.
В работе была своя система. В то время, как солдаты в лагере — как те, что охраняли Кэлен — едва ли представляли собой нечто большее, чем тупых скотов, бездумно следующих за бессмысленной целью, были в числе Имперского Ордена и наделённые умом. Строительство шло под неусыпным контролем; скотам доводилось лишь носить грязь.
Притом, что основная масса солдат не отличалась умом и сообразительностью, Джеганя окружали знающие люди. Его личные стражи, при всей их величине и мощи, едва ли могли быть названы идиотами. Надзирающие за строительством насыпи были достаточно умны.
За проект отвечали люди, знающие своё дело и достаточно уверенно, чтобы возражать Джеганю, когда тот предлагал что-то, что не сработало бы. Джегань изначально хотел сделать основание насыпи уже, чтобы они могли быстрее возвести нужную высоту.
При всём уважении, они не боялись сказать ему, что это будет ошибкой, и объяснить, почему. Он внимательно выслушал и, удостоверившись, что они правы, позволил им действовать в соответствии с их планами, хотя эти планы и противоречили его первоначальному желанию.
Однако, когда Джегань был убеждён в своей правоте, он шёл к своей цели с устремлённостью быка.
Бесчисленные ряды людей, по двенадцать-пятнадцать человек, растянулись от колоссальной насыпи. Одни из них передавали корзины с землёй и камнями, другие — пустые обратно.
Некоторые катили тележки с камнем. Мулы тянули связки вагонеток с более крупными камнями. Проект казался невероятным, но с таким количеством работающих людей насыпь росла буквально на глазах.
Гонец постоянно указывал дорогу во всеобщей неразберихе, Кэлен старалась не отставать от стремительно шагающего императора. Человеческая масса расступалась, пропуская царственную процессию, и снова смыкалась за ней.
Когда они оставили позади толпы рабочих, Кэлен наконец увидела ямы, в которых поразительное множество людей копало строительный материал для насыпи.
Казалось, земля испещрена бессчётным количеством ям, каждая с одним пологим краем, по которому одни люди вывозили накопанное, а другие подвозили пустые корзины, тележки и вагонетки на загрузку. Ямы простирались насколько в серой дождливой мгле видел глаз.
Джегань и его свита шли по широким дорогам, сетью проложенным между ямами по всей равнине. Эти дороги были достаточно широки, чтобы по ним могли разъехаться две встречные вагонетки. «Тут, внизу, Ваше Превосходительство. Вот это место».
Джегань остановился, оглядывая длинный покатый спуск в яму. Казалось, это было единственное место раскопок, где не кишели люди. Он оглядел ближайшие ямы.
«Очистить вон ту тоже, сказал он, указывая на ближайшую яму в направлении плато. — И не начинать новых раскопок в этом направлении».
Некоторые из собравшихся надзирателей поспешили выполнять указания.
— Пойдём, — сказал Джегань. — Хочу посмотреть, действительно ли это что-то стоящее или нет.
— Уверен, вы как я и описывал, сочтёте это интересным, Ваше Превосходительство.
Джегань не обратил внимания на чопорного посланца и начал спускаться по склону на дно ямы. Кэлен держалась поблизости. Обернувшись, она заметила в десятке шагов позади сестру Улицию.
Без капюшона на плаще, с прилипшими к голове мокрыми волосами, сестра явно не испытывала удовольствия от дождя. Кэлен отвернулась, осторожно спускаясь по скользкому грязному склону.
Дно ямы было неровным месивом, в котором, копая и разгружая, копошились тысячи людей. Кое-где — очевидно, там почва была мягче и копать было легче — на дне ямы были углубления.
В других местах, более каменистых, копать было сложнее, и оставались выступы почти вдвое выше Кэлен, которые ещё предстояло сравнять.
Следуя за проводником через этот беспорядок, Джегань спустился в одно из углублений. Кэлен последовала за ними вниз в провал, тесно окружённая охраной. Она хотела быть как можно ближе к Джеганю на случай, если он отвлечётся на то, что скрывалось в яме. Если ей представится возможность, она попытается убить его.
Они остановились, и проводник опустился на корточки.
— Вот, Ваше Превосходительство.
Он похлопал рукой по чему-то выступающему из земли. Кэлен нахмурилась, вместе со всеми выглядывая на откопанный гладкий фрагмент.
Посланник не ошибался, он и впрямь выглядел искусственным. Она увидела что-то, напоминающее швы. Похоже было на закопанное в землю строение.
— Расчистить, — приказал Джегань бригадирам, спустившимся в яму с ним вместе.
Как и следовало ожидать, по приказу, как только было открыто это здание, работу остановили и рабочих отвели до тех пор, пока Джегань не осмотрит находку лично. Форма выступающего предмета была слегка округлой, как будто они нашли верхушку массивной сферы.
По мере того, как рабочие с лопатами и мётлами, следуя чётким указаниям Джеганя, раскапывали завал, становилось очевидно, что гонец не ошибался: это выглядело куполом сводчатого потолка.
Когда конструкция была расчищена, Кэлен увидела, что она была возведена из крупных камней, высеченных и подогнанных под форму свода арки. Находка очень напоминала Кэлен засыпанное здание, хотя у него и не было крыши, а только выступающая внешняя часть свода.
Кэлен не могла и предположить, как такая вещь могла оказаться здесь, на равнине Азрит, под землёй. Невозможно было сказать, сколько сотен или даже тысяч лет покоилось здесь погребённое внутри.
Когда было снято достаточно земли и мусора, Джегань наклонился и пробежал рукой по влажному камню. Его пальцы провели по немногочисленным швам. Они были настолько плотными, что даже лезвие тонкого ножа не прошло бы между плитами.
— Принесите сюда инструмент — ломы, ещё что-нибудь, — произнёс он. — Откройте это. Я желаю знать, что скрыто внутри.
— Сию минуту, Ваше Превосходительство, — поклонился один из руководителей стройки.
— Вместо рабочих привлеките своих помощников, — Джегань выпрямился, обведя рукой площадку. — Выставить оцепление всего этого участка. Поблизости не должно быть никого из рядовых солдат. Я выставлю несколько человек из своей стражи для постоянного наблюдения за участком. Это место должно быть так же неприкосновенно, как мои личные шатры.
Кэлен знала, что если какому-нибудь солдату доведётся войти в гробницу — или какую бы то ни было древнюю сокровищницу, которую им доведётся найти — он непременно приступит к разграблению. Добытые грабежом кольца, что он носил, ясно показывали, что Джегань был знаком с подобной практикой.
Кэлен подняла взгляд, когда заметила, как некоторые стражники Джеганя устремились по скату в углубление. Они растолкали со своего пути строительных мастеров и других охранников чтобы подойти поближе к императору.
— Мы захватили её, — сообщил один из затаивших дыхание мужчин.
Джегань медленно улыбнулся, злобно усмехнувшись.
— Где она?
Солдат подал знак.
— Прямо вон там, Ваше Превосходительство.
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:48 | Сообщение # 8 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Джегань бросил короткий взгляд на Кэлен. Она толком не поняла, что он хотел сказать своим взглядом, но от него пробежал холодок по спине.
— Спустите её сюда вниз, прямо сейчас, — Джегань отдал распоряжение солдату.
Он вместе с другим стражником поспешил обратно по скату, чтобы привести того кого-то, кого они захватили. Кэлен и представления не имела, о ком они толковали и почему это принесло такое удовлетворение Джеганю.
Пока они ждали, строительные надсмотрщики продолжали работу над изъятием очередных блоков гробницы. После быстрого приказа, был вытянут камень примерно в пятьдесят футов длиной. Расчищая себе дорогу, они придерживались прямой линии, высвобождая арочный проход по всей длине.
Другие люди расширяли раскопки вблизи гладкой каменной кладки. Чем больше они откапывали, тем больше открывалось очертаний — и масштаба — для обзора. Сооружение было далеко не маленьким.
Если и вправду камень был потолком чего-то внизу, то та комната или усыпальница, должна будет предстать футов в двадцать в поперечнике.
Но поскольку ни конца, ни края по-прежнему не было видно, то трудно представить какая реальная длина сооружения. Из того, что было перед её глазами, помещение выглядело что-то вроде прихожей перед усыпальницей.
Кэлен оглянулась, когда послышались приглушённые звуки криков и потасовки. Огромные охранники вели какую-то отбивавшуюся худенькую фигурку вниз по грязному склону.
Глаза Кэлен расширились. Её ноги подкосились. С каждой стороны солдаты выкручивали тонкие руки девочки, которая была вдвое меньше ростом любого из них.
Это была Джиллиан, девочка, которую привели из древних руин города Каска, девочка, которой Кэлен помогла сбежать. Кэлен убила двух охранников Джеганя и Сестру Цецилию, чтобы у Джиллиан появилась возможность сбежать.
Когда охранники толкали вперёд беспомощную девочку, её глаза медно-красного цвета, наконец, обратились на Кэлен. Те глаза были полны горьких слёз от всего того, что было утрачено, от неудачной попытки вырваться из лап этих солдат Ордена.
Охранники довели её поближе и представили перед императором.
— Так-так, — произнёс Джегань и сопроводил свою речь плоским, хриплым хихиканьем, — вы только посмотрите, кто к нам пожаловал.
— Я сожалею, — прошептала девочка Кэлен.
Джегань оглядел Кэлен.
— Я отправил кое-каких людей, чтобы они нашли и привели сюда твоего маленького друга. Ты затеяла для неё весьма драматический побег. — Джегань ладонями обхватил лицо Джиллиан, толстыми пальцами сжимая её щёки. — К сожалению, всё это было напрасно.
Кэлен не могла полностью согласиться с его выводом. Ей, по крайней мере, удалось убить двоих из числа его элитных охранников, а заодно и Сестру Цецилию.
Она, по крайней мере, приложила все усилия, чтобы добыть свободу для Джиллиан. Она старалась изо всех сил. Её усилия дорого ей обошлись, но она непременно совершит в очередной раз такой же поступок.
Джегань схватил тонкую руку девочки в свою огромную лапу и подтащил её вперёд. И вновь он осклабился на Кэлен.
— Ты знаешь кто это теперь у нас тут?
Кэлен не ответила. Она не собиралась присоединяться к его играм.
— А мы здесь имеем, — начал он отвечать на свой же собственный вопрос, — кое-кого, кто поможет нам заставить тебя вести себя хорошо.
Она уставилась на него ничего не выражающим взглядом и продолжала сохранять молчание.
Джегань неожиданно ткнул пальцем в талию одного из специальных стражников Кэлен, что стоял рядом справа от неё.
— Где твой нож?
Человек посмотрел вниз на свой пояс так, словно он боялся, что змея собирается погрузить в него свои клыки. Он отвёл взгляд от пустых ножен.
— Ваше Превосходительство… Я, я, должно быть, потерял его.
От ледяного взгляда Джеганя лицо солдата стало бледным.
— Ты потерял его, это уж точно.
Джегань развернулся и наотмашь ударил Джиллиан настолько сильно, что она отлетела от земли. Упав в грязь, она вскрикнула от потрясения и боли. Вокруг её лица появилось огромное красное пятно.
Джегань вернулся к Кэлен и протянул руку.
— Отдай мне нож.
Его абсолютно чёрные глаза настолько лучились жаждой смерти, что Кэлен поймала себя на мысли что от испуга сделала шаг назад.
Джегань покачал пальцами.
— Когда я задам очередной вопрос, я выбью ей зубы.
В одно мгновенье Кэлен перебрала все свои мысли. Должно быть, она переживала сейчас то, что скорее всего чувствовал тот человек с серыми глазами, когда он преднамеренно плюхнулся лицом в грязь. У неё тоже не было выбора.
Кэлен вложила нож в перевёрнутую ладонь Джеганя. Он триумфально усмехнулся.
— Ах, спасибо, дорогая.
Без всяких пауз во время своего разворота, он движением кулака мощно ударил ножом прямо в лицо того человека, который раньше обладал этим ножом. По влажному воздуху пронёсся громкий звук треснувшей кости.
Мёртвым, человек повалился в грязь. Растекавшаяся кровь выглядела отвратительно в сером свете. Человек даже не успел вскрикнуть до того, как умереть.
— Возвращаю тебе твой потерявшийся нож, — обратился Джегань к лежащему на полу трупу.
Его внимание сосредоточилось на ошеломлённых лицах специальных стражников Кэлен.
— Хотел бы предложить вам получше следить за своим оружием, в отличие от него. Если она завладеет оружием любого из вас, даже если она вас не прикончит, это сделаю я. Этого примера достаточно, чтобы вы поняли, о чём речь?
Все, как один, они ответили:
— Слушаемся, Ваше Превосходительство.
Джегань склонился и рывком поставил на ноги рыдающую Джиллиан. Он с лёгкостью удерживал её так, что та касалась земли лишь кончиками пальцев своих ног.
— Знаешь ли ты, сколько костей можно насчитать в человеческом теле?
Кэлен с трудом сдерживала слёзы.
— Нет.
Он повёл плечами.
— Я тоже. Но у меня есть возможность узнать об этом. Мы можем начать одну за одной переламывать ей кости, пока не пересчитаем все.
— Пожалуйста… — обратилась Кэлен, изо всех сдерживаясь от того, чтобы не разрыдаться.
Джегань пихнул девочку к Кэлен так, словно кинул ей куклу в натуральную величину.
— Теперь ты отвечаешь за её жизнь. Всякий раз, когда ты дашь мне какой-нибудь повод рассердиться, то я буду ломать одну из её косточек. Не знаю точное количество костей в её хилом маленьком теле, но уверен, что их там весьма достаточно, — он выгнул бровь, — А вот, в чём я точно уверен, так это в том, что меня очень легко рассердить.
Но, если тебе удастся вызвать нечто более чем простое недовольство, я замучаю её на твоих глазах. У меня предостаточно людей, которые относятся к мастерам, обладающие утончённым искусством пытки, — шторм серых облаков пронёсся в его чёрных глазах, — Им очень хорошо удаётся на протяжении долгого времени поддерживать жизнь в людях, пока те переносят невообразимую муку, но если вдруг случится так, что она умрёт во время пытки — тогда мне придётся переключиться на тебя.
Кэлен сильно прижала к своей груди кровоточащую голову бедной девочки. Джиллиан приглушённо рыдала в Кэлен, переполненная сожалением, что позволила себе быть пойманной. Кэлен нежно успокаивала её.
— Ты меня поняла? — вопросил Джегань мертвенно размеренным голосом.
Кэлен сглотнула.
— Да.
Он загрёб охапку волос Джиллиан в свой огромный кулак и начал оттягивать её назад. Джиллиан взвизгнула от возобновившегося насилия.
— Я поняла, Ваше Превосходительство! — закричала Кэлен.
Джегань осклабился и отпустил волосы девочки.
— Так-то лучше.
Кэлен больше чем чтобы то ни было желала, чтобы этот кошмар прекратился, но она прекрасно понимала, что всё только начиналось.
Глава 9
— Перестань ребячиться и встань смирно, — сказал Ричард.
Джонрок неистово заморгал.
— Не суй мне это в глаза.
— Да не собираюсь я совать тебе это в глаза.
Джонрок озабоченно вздохнул.
— Почему я первый?
— Потому что ты — мой правый нападающий.
Джонрок не сразу нашёлся, что ответить. Он высвободил подбородок из хватки Ричарда.
— Ты и впрямь думаешь, что это поможет нам выиграть?
— Поможет, — ответил Ричард, выпрямляясь, — если мы все через это пройдём. Сама по себе краска не принесёт нам победы, но добавит кое-что очень важное, чего просто победа дать нам не сможет — она поможет нам создать репутацию. И эта репутация лишит покоя тех, кто выйдет на нас следующими.
— Да давай же, Джонрок, — произнёс один из остальных, в нетерпении сложив руки на груди.
Остальная часть команды собралась вокруг, наблюдая и согласно кивая. В действительности никто из них не хотел идти первым. Большинство, хотя и не всех, как минимум убедило объяснение Ричарда той роли, которую надлежит сыграть для них раскраске.
Джонрок, оглядев собравшихся в ожидании людей, наконец, скривился.
— Ну, ладно, давай.
Поверх своего правого нападающего Ричард глянул на стражников, стоявших наготове с натянутыми тетивами. Сейчас, когда с пленников сняли цепи, стража внимательно наблюдала за малейшими признаками волнения, ожидая момента препроводить команду на их первый матч.
Коммандер Карг всегда выставлял усиленную охрану, когда Ричарда и других пленников освобождали от цепей. От внимания Ричарда, однако, не укрылось, что большая часть стрел нацелена именно на него.
Снова обратившись к Джонроку, он расставил пальцы и схватил того за макушку, удерживая его в неподвижном состоянии.
Ричарда несколько беспокоило то, что он намеревался нарисовать на лицах команды. Когда его впервые осенила эта идея, он полагал, что стоит, вероятно, просто дать каждому члену команды разрисовать собственное лицо, как каждому взбредёт в голову.
Но после недолгого раздумья он счёл, что не может спустить это на самотёк. Слишком многое было поставлено на карту.
Кроме того, они все хотели, чтобы это сделал именно Ричард. Он был ключевым. И это была его идея. Он понял, что большинство из них просто стеснялись — они полагали, что их обсмеют, потому предпочитали, чтобы это было сделано его руками, нежели их собственными.
Ричард погрузил палец в маленькое ведёрко с красной краской. Он решил не использовать кисть, которую коммандер Карг принёс вместе с краской. Ричард хотел осязать само действо раскрашивания.
За то малое время, что у него было, он успел подумать, что именно он будет вырисовывать. Он знал, что это должно быть нечто, что в первую очередь совершит задуманное им.
Чтобы это сработало так, как он описывал, он должен был нарисовать что-то, что знал хорошо. Ему предстояло нарисовать танец со смертью.
Танец со смертью, в конце концов, был сосредоточен исключительно на жизни, хотя значение танца со смертью не означало только лишь выживания.
Предназначением форм была возможность столкнувшись со злом уничтожить его, позволив сохранить жизнь, пусть даже только свою собственную. Это была тонкая грань, но важная: определение её требовало обнаружения зла ради способности сражаться за жизнь.
В то время, как необходимость распознать зло была очевидна для Ричарда, большинство прочих явно сознательно отказывались её признавать. Они предпочитали слепоту, жизнь в вымышленном мире.
Танец со смертью не допускал этих смертельных иллюзий. Выживание требовало ясного и чёткого осознания реальности; таким образом, танец со смертью требовал видения истины. Всё это было частями одного целого, и достичь успеха, отбросив части, было невозможно.
Элементы танца со смертью — его формы — в основе своей имели элементы всевозможных боевых приёмов, от размышлений к игре, к сражению со смертью. Изложенные на языке символов, эти элементы составляли концепцию танца.
Применение этих концепций требовало видения происходящего в действительности — в части и в целом — чтобы противостоять ему. Исключительной целью танца со смертью было выиграть жизнь. Название игры Джа Ла д`Иин переводилось, как «Игра Жизни».
Все принадлежности боевого мага играли определённую роль в танце со смертью. В этом смысле боевой маг был предан жизни. В числе прочего, символы на амулете, который носил Ричард, были изображением, схемой основной концепции танца. Он познал эти движения, сражаясь Мечом Истины.
Несмотря на то, что меча с ним больше не было, он вобрал в себя всю сущность танца со смертью, так что знание, которое он обрёл, сражаясь мечом, оставалось с ним независимо от того, владел ли он самим мечом.
Как нередко говаривал ему в самом начале Зедд, меч — это лишь орудие; значение имеет разум — он направляет орудие.
С тех пор, как Зедд впервые вручил Ричарду Меч, он научился понимать язык символов. Он знал их значение. Они говорили с ним. Он узнал символы боевого мага и понял, что они означают.
Ричард начал пальцем наносить эти линии на лицо Джонрока. Это были линии движений танца, формы, использовавшиеся для встречи с врагом. Каждая комбинация составляющих элемент линий имела своё значение. Рази, уклоняйся, выпад, разворот, руби, догоняй, неси скорую смерть — и к следующей цели.
Линии, которые он наносил на правую щеку Джонрока, представляли собой наставление — взирай на надвигающееся в общем, не сужая излишне внимание.
Ричард обнаружил, что рисует не только элементы танца, но и части известных ему заклинаний. Поначалу он даже не понял, что делает это. Рисуя эти элементы, он не сразу смог припомнить, где их раньше встречал.
Затем на память ему пришли линии заклинаний, которые Даркен Рал чертил на магическом песке в Саду Жизни, призывая магию, необходимую для открытия шкатулок Одена.
Только тогда Ричард понял, что явление странного призрачного силуэта предыдущей ночью всё ещё тяготело над его разумом. Голос сообщил ему, что он был назван игроком. Это был первый день зимы. У него был год, чтобы открыть правильную шкатулку Одена.
Ричард был утомлён, но он едва ли мог думать о чём-то ещё после этой встречи. Ему не удалось выспаться. Беспокоящая боль от ран на ноге и спине отвлекала его от размышлений об этом.
Первый день зимы принёс обход Джеганя. Со своей новой заботой, как бы Джегань и сёстры в лагере его не узнали, Ричард не понимал, каким образом он смог стать игроком шкатулок Одена.
Он гадал, не ошибка ли это заражённой магии, вызванная шимами. Даже будь у него знания, которых в действительности не было, его Дар отняла та ведьма, Сикс, так что он не представлял, каким образом, пусть даже случайно мог ввести шкатулки в игру.
Равно, как и не мог предположить, как можно открыть верную шкатулку без своего Дара. Не вокруг ли Сикс закручивался этот сюжет, которого он ещё не понимал?
Когда Даркен Рал вычерчивал эти заклинания перед тем, как открыть одну из шкатулок, Ричард ничего не понял в их построении.
Зедд говорил, что начертание этих заклинаний невероятно опасно, что даже одна неверно положенная линия, нарисованная определённым человеком, в определённых обстоятельствах и определённым способом, могла вызвать катастрофу.
В тот момент все эти рисунки казались тайными орнаментами, составляющими некий сложный незнакомый язык.
С тех пор Ричард многое узнал о магических узорах и эмблемах, придя к пониманию значения некоторых элементов — во многом так же, как раньше он учил древний верхне-д`харианский язык по отдельным словам. По мере углубления этого понимания он смог улавливать идеи, которые эти слова выражали.
Примерно тем же путём он пришёл к мысли, что заклинания, которые рисовал Даркен Рал, чтобы открыть шкатулки, тоже были частью танца со смертью.
И это было не лишено смысла. Зедд как-то говорил ему, что сила Одена представляет собой саму силу жизни. Танец со смертью состоял, по сути, в сохранении жизни, а суть Одена сконцентрирована вокруг жизни и ограждении её от бушующей Огненной Цепи.
Ричард снова окунул палец в красную краску, и поперёк лба Джонрока легла изогнутая линия. Ещё несколько линий — и возник символ сосредоточения силы. Он использовал понятные ему элементы, но сочетал их своеобразно, видоизменяя.
Он не хотел, чтобы сёстры, увидев рисунки, распознали их истинное значение. Хотя орнамент был составлен из знакомых элементов, в целом он был оригинален.
Сгрудившиеся кругом люди склонились, зачарованные не только процессом, но и самим рисунком. Было в нём что-то от поэзии. Не понимая значения линий, они ощущали общность этих линий в выражении единой цели, несущих ключевую идею — именно то, чем они были — угрозу.
— Знаешь, что мне это всё напоминает? — произнёс один из наблюдавших.
— Что? — пробормотал Ричард, дорисовывая эмблему, означавшую мощный удар, пробивающий оборону противника.
— Чем-то похоже на игру. Не знаю, почему, но эти линии напоминают некоторые атаки в Джа-Ла.
Удивлённый тем, что говоривший — такой же пленник — уловил такую существенную особенность, Ричард вопросительно взглянул на него.
— Будучи конюхом, — начал тот объяснять, — приходится понимать лошадей, ежели хочешь их подковать. Лошадь ты не спросишь, что её беспокоит, но, если присмотреться внимательнее, подмечаешь, например, как она двигается. Через какое-то время ты уже понимаешь, что значит этот язык жестов. Обращая внимание на такие детали, можно не опасаться, что лошадь неожиданно укусит или лягнёт тебя.
— Очень хорошо, — проговорил Ричард. — Собственно, это как раз и есть то, что я делаю. Я собираюсь каждому из вас дать своего рода изображение силы.
— А откуда ты столько знаешь о знаках силы? — подозрительно спросил один из людей, Брюс.
Он был солдатом Ордена в составе команды — из тех, что спали в собственных палатках и которых уязвляла необходимость подчиняться указаниям ключевого — непросвещённого язычника, которого заковывали в цепи на ночь, словно животное.
— Люди здесь слишком уж много чести оказывают устаревшим поверьям о волшебстве и прочей ерунде, вместо того, чтобы обратиться на истинный путь, к Создателю, к своей ответственности и долгу по отношению к ближнему.
Ричард пожал плечами.
— Я имел в виду, что это просто моё представление, моя идея знаков силы. Я и хочу нарисовать на каждом то, что, мне кажется, выглядит силой, вот и всё.
Брюс, казалось, не удовлетворился ответом. Он указал на лицо Джонрока.
— А почему ты решил, что эти вот гнутые линии и прочее выглядит, как знаки силы?
— Да не знаю, — произнёс Ричард, пытаясь каким-либо образом прекратить поток вопросов, не раскрывая ничего действительно важного, — просто такая форма мне кажется выражающей силу.
— Это бессмыслица, — сказал Брюс. — Рисунки ничего не значат.
Несколько солдат из команды наблюдали за Брюсом, ожидая ответа Ричарда, будто оценивая сопротивление их ключевого.
Ричард улыбнулся.
— Ну, если ты считаешь, Брюс, что рисунки ничего не значат, может, у тебя на лбу я нарисую ромашку?
Все засмеялись — даже солдаты.
Брюс, вдруг несколько растерявший свою самоуверенность, метая взгляды на своих хихикающих товарищей, прочистил горло.
— Когда ты так это говоришь, я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду. Пожалуй, я тоже не откажусь от твоих рисунков силы, — он ударил кулаком в грудь. — Хочу, чтобы другие меня боялись!
Ричард кивнул.
— Они и будут, если вы всё сделаете так, как я говорю. Запомните, перед первой игрой другие команды наверняка увидят красную краску на наших лицах и сочтут это дурацкой выдумкой. Вы должны быть к этому готовы. Когда вы услышите их смех, пусть этот смех разбудит в вас ярость. Пусть эта ярость наполнит ваши сердца желанием затолкнуть им этот смех обратно в глотки. С первого нашего шага на поле команда противника, да и многие зрители, наверняка будут не просто смеяться, но и обзывать нас. Пусть. Нам того и надо. Пусть они нас недооценивают. И когда они будут смеяться над нами или обзывать нас — сохраните ту ярость, что почувствуете. Наполните ей свои сердца.
Ричард по очереди посмотрел в глаза каждому.
— Запомните, мы здесь ради победы на турнире. Мы здесь ради шанса сразиться с императорской командой. Только мы этого достойны. Те, кто будет смеяться над вами — бесполезное отребье игроков Джа-Ла.
Мы должны смести их, чтобы добраться до команды императора. Люди в первых играх стоят на нашем пути. Они на нашем пути и они смеются над нами.
Ступив на поле, позвольте их насмешкам звенеть в ваших ушах. Напитайтесь ими, но храните молчание. Не дайте им увидеть ни одной вашей эмоции. Придержите эти эмоции до нужного момента.
Пусть они считают нас дураками. Пусть лучше тешат себя, считая нас лёгкой добычей, забыв о тактике. Пусть их оборона ослабнет.
В момент начала игры точно, согласованно выплесните свою ярость на тех, кто осыпал вас насмешками. Мы должны ударить их во всю силу. Мы должны их сокрушить. Мы должны сыграть эту игру так, как будто играем с императорской командой.
Мы не можем выиграть этот первый матч с перевесом в очко или два, как обычно. Этого недостаточно. Нас не устроит эта жалкая победа. Мы должны быть несгибаемы. Мы должны их подавить. Мы должны втоптать их в землю. Мы должны побить их с перевесом минимум в десять очков.
Люди пооткрывали рты. Брови удивлённо поползли вверх. Такие победы случались только в детских играх. На этом же уровне ещё никогда не слышали о команде, игравшей с перевесом больше чем в четыре-пять очков.
— Каждый член проигравшей команды получает ударов плетью по числу проигранных очков, — сказал Ричард. — Я хочу, чтобы эта кровавая порка не сходила с языков всех остальных команд в лагере.
С этого момента никто уже не будет смеяться. Вместо этого встреча с нами будет тревожить каждую команду. В тревоге людям свойственно совершать ошибки.
Каждый раз, когда они будут допускать такую ошибку, мы с готовностью ударим. Не позволим им беспокоиться попусту. Воплотим в жизнь их худшие опасения. Пусть не зря будет каждая капля холодного пота без сна.
Вторую команду мы побьём в двенадцать очков. И тогда следующая команда будет бояться нас ещё больше.
Ричард указал красным пальцем на солдат в команде.
— Вы знаете эффективность такой тактики. Вы сокрушаете каждый город на своём пути, чтобы те, кому только предстоит быть завоёванными, тряслись от страха в ожидании. Ваша слава шла впереди вас, и они боялись одного вашего прибытия. Их страх позволял вам разгромить их ещё легче.
Солдаты заухмылялись. Теперь они воспринимали план Ричарда в понятных им образах.
— Нам нужно, чтобы все остальные команды боялись команды с раскрашенными красным лицами, — Ричард сжал в кулак свободную руку. — И когда придёт их очередь, мы сокрушим и их.
В неожиданно наступившей тишине люди сжали кулаки по его примеру и ударили в грудь в клятве сделать именно так. Все они хотели победить, у каждого на это была своя причина.
Но ни одна из этих причин ни в какое сравнение не шла с причиной Ричарда.
Он надеялся никогда не играть с командой императора — надеялся, что его шанс представится ему гораздо раньше — но должен был быть готовым идти и так далеко, если потребуется.
Он знал, что стоящий шанс мог и не представиться до тех пор. Так или иначе, он должен был гарантировать, что они дойдут до финального матча, когда у него было бы куда больше шансов.
Наконец Ричард вернулся к Джонроку и быстро закончил рисунок на его мускулистых руках несколькими эмблемами, символизировавшими массивную тяжёлую атаку.
— Я следующий, ладно, Рубен? — спросил один.
— А потом я, — вторил другой.
— По одному, — ответил Ричард. Пока я работаю, надо продумать нашу стратегию. Я хочу, чтобы каждый точно знал свою роль в игре. Мы все должны чётко знать план и следовать ему.
Мы должны определить условные знаки. Я хочу, чтобы мы были готовы рвануться на противника в первое же мгновение. Хочу смести их, пока они не успели ещё отсмеяться.
Каждый по очереди усаживался на опрокинутое ведро, давая Ричарду разрисовать лицо. К каждому Ричард подходил, словно рисунок был вопросом жизни и смерти. В общем-то, так оно и было.
Вся команда прониклась рассуждениями Ричарда. Серьёзность воцарилась среди них, пока они молча сидели, наблюдая, как их ключевой изображает — и знал об этом лишь сам Ричард — самые смертоносные идеи, какие ему были известны.
Даже не понимая языка этих символов, они осознавали значение того, что вершил Ричард. Они видели, что каждый из них выглядел устрашающе.
Когда со всеми было покончено, Ричард понял, что это выглядит, как практически полное собрание орнаментов, составляющих танец со смертью, перекликающееся с элементами шкатулок Одена.
Остались лишь символы, которые он хранил для себя — опаснейшие удары танца — те самые, что разили саму душу противника.
Один из солдат в команде предложил Ричарду отполированный кусок металла, чтобы он мог видеть себя, нанося знаки танца со смертью. Он окунул палец в красную краску, словно в кровь.
Люди сосредоточенно внимали. Это был их боевой вожак, тот, за кем они следовали в Джа-Ла д`Ин. Таково было его новое лицо, которое им предстояло изучить и узнать.
Завершающим штрихом Ричард нанёс молнии Кон-Дар, символы силы, призванной Кэлен, когда они вдвоём пытались остановить попытку Даркена Рала открыть шкатулки Одена и она считала Ричарда погибшим. Это была сила возмездия.
Мысли о Кэлен, о её потерянных воспоминаниях, отобранной у неё личности, о Кэлен в плену у Джеганя и злобных убеждений Ордена, в памяти её лицо со страшными кровоподтёками — всё это поднимало в его крови бурю ярости.
Кон-Дар означало «Кровавая Ярость».
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:48 | Сообщение # 9 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Глава 10
Кэлен заботливо обнимала Джиллиан, когда они шли вслед за Джеганем. Свита императора прокладывала себе путь сквозь разросшийся лагерь, вызывая тихое благоговение у одних и приветственные крики у других.
Некоторые скандировали имя Джеганя, когда он проходил мимо, громко одобряя то, как он руководит ими в борьбе за уничтожение сопротивления Имперскому Ордену, в то время, как ещё больше людей славили его, как Джеганя Справедливого.
То, что столько людей может смотреть на него — или на само Братство Ордена — как на воплощение справедливости, всегда повергало её в уныние.
Джиллиан время от времени поднимала на Кэлен взгляд доверчивых глаз цвета меди, благодаря её за укрытие.
Кэлен было немного стыдно за свою претензию на защиту — ведь она знала, что на самом деле её возможности обеспечить девочке безопасность весьма ограничены. Хуже того, в конечном итоге, Кэлен могла оказаться причиной всего вреда, причинённого Джиллиан.
Нет. Она напомнила себе, что она не будет причиной этого вреда, если он будет причинён. Джегань, как защитник порочных верований Братства Ордена и провозвестник несправедливой справедливости, будет причиной.
Извращённая вера Ордена оправдывала, в их глазах, любую несправедливость, служащую их целям. Кэлен не была ответственна — ни в части, ни в целом — за зло, сотворённое другими. Они должны были сами отвечать за свои действия.
Она сказала себе, что она не должна позволять себе перекладывать вину с преступника на жертву. Одной из черт людей, насаждавших злые верования было то, что они всегда обвиняли жертву. Это была их игра, и она не позволит себе играть в неё.
Но всё же то, что Джиллиан вновь была испуганной пленницей этих дикарей, разбивало ей сердце. Эти люди из Старого Мира, готовые вредить невинным людям во имя высшего блага, были предателями самой концепции блага.
Они не были способны искренне почувствовать душевную боль, потому что они не ценили добро; они отторгали его. Не стремление к ценностям, но, скорее, некая едкая зависть руководила их действиями.
Единственной радостью Кэлен с того момента, как её захватил Джегань, было то, что она смогла организовать побег для Джиллиан. Теперь даже это было потеряно.
Пока они шли через лагерь, рука Джиллиан крепко обхватывала талию Кэлен, а её пальцы сжимали рубашку Кэлен. Было очевидно, что, как её ни пугали зловещие солдаты вокруг, она была более испугана личной гвардией Джеганя.
Люди, вроде этих, выследили её. Ей довольно долго удавалось избегать их, но, как бы хорошо она ни знала заброшенные руины древнего города Каска, она всё же была ребёнком и не могла уйти от поиска, проводившегося столь опытными и целеустремлёнными людьми.
Теперь, когда Джиллиан была пленницей в огромном лагере, Кэлен знала, что вряд ли она сможет помочь девочке снова вырваться из когтей солдат Ордена.
Пока они шли через грязь и мусор, скопившиеся в беспорядке палатки, вагоны и груды доспехов и припасов, Кэлен подняла лицо Джиллиан и увидела, что, по крайней мере, порез перестал кровоточить.
Одно из тех ворованных колец, что носил Джегань, оставило неровный разрез на щеке Джиллиан. Если бы это был единственный повод беспокоиться! Кэлен погладила девочку по голове в ответ на её храбрую улыбку.
Джегань испытал мимолетное удовольствие оттого, что получил назад девочку, которая посмела сбежать от него — а также оттого, что получил ещё одно средство, чтобы пытать и контролировать Кэлен — но куда больше его интересовало то, что было найдено в раскопе.
Кэлен казалось, что он знал больше о том, что там было захоронено, чем он показывал. Например, он не был так удивлён находкой, как она бы ожидала. Похоже, он воспринял её, как должное.
Убедившись, что территория огорожена и очищена от регулярных солдат, он отдал офицерам строгий приказ немедленно доложить ему, как только они проломят каменные стены и проникнут внутрь того, что было погребено так глубоко под равниной Азрит.
Как только он убедился, что все точно поняли, как вести себя в отношении находки и что все усердно работают в указанном направлении, его внимание сразу вернулось к первым играм турнира — он желал увидеть хотя бы часть из них. Ему хотелось оценить некоторых потенциальных соперников собственной команды.
Кэлен и раньше была вынуждена посещать вместе с ним матчи Джа-ла. Она не стремилась идти на них снова — прежде всего потому, что возбуждение и жестокость игр ввергали его в яростное настроение, к которому примешивались дикие плотские желания.
Этот человек и так был достаточно устрашающим, способным на немедленное и грубое насилие, но разгорячёенный после дня игр Джа-ла он был ещё более необузданным и импульсивным.
В первый раз после возвращения с игр центром его извращённой страсти была Кэлен. Она боролась со своей паникой и, наконец, приняла, что он собирается сделать с ней то, что собирается сделать, и она не может сделать ничего, чтобы остановить это.
Она была парализована ужасом оттого, что оказалась под ним и подчинилась неизбежному. Она отвела взгляд от его распутных глаз и отпустила свой разум, отослала его в другое место, сказав себе, что она сбережёт свою горячую ярость до нужного времени, до времени, когда эта ярость послужит какой-то цели.
Но потом он остановился.
— Я хочу, чтобы ты знала, кто ты, когда я сделаю это, — сказал он ей. Я хочу, чтобы ты знала, что я значу для тебя, когда я сделаю это. Я хочу, чтобы ты ненавидела это больше, чем ты ненавидела что-либо во всей своей жизни.
Но ты должна вспомнить, кто ты, ты должна знать всё, чтобы это было настоящим насилием… а я хочу, чтобы это было худшее насилие из всех, которые ты можешь перенести, изнасилование, которое даст тебе ребёнка, который будет его напоминанием для него, на которого он будет смотреть, как на монстра.
Кэлен не знала, кем был «он».
— Чтобы всё было именно так, — сказал ей Джегань, — ты должна полностью сознавать, кто ты и всё, что это будет значить для тебя, всё, что это затронет, всё, чему это навредит, всё, что будет испоганено этим навеки.
Мысль о том, насколько худшим насилием это для неё тогда будет, была для него важнее, чем удовлетворения своих сиюминутных желаний. Одно это показывало, насколько сильно этот человек жаждал мести, и насколько важную роль она сыграла в возникновении этой жажды.
Терпение было качеством, которое делало Джеганя ещё более опасным. Да, он был импульсивен, но было бы ошибкой считать, что это сделало его безрассудным.
Желая, чтобы она поняла высший смысл его действий, Джегань объяснил, что это было во многом схоже с тем, как он наказывал прогневавших его людей.
Если бы он убивал таких людей, говорил он, они были бы мертвы и не могли бы страдать, но когда он заставлял их терпеть мучительную боль, они желали смерти, и он мог отказать в ней.
Наблюдая их бесконечную пытку, он мог быть уверен в том, что они по-настоящему жалеют о своих преступлениях, мог быть уверен в том, что они испытывают нестерпимую скорбь обо всём, что было для них потеряно.
Это, сказал он ей, было то, что он приготовил для неё: пытка сожалением и абсолютной потерей. Отсутствие у неё памяти сделало её невосприимчивой к этим вещам, потому он подождёт подходящего времени.
Обуздав свои чувства во имя достижения больших целей, которое станет возможным, когда она, наконец, всё вспомнит, он заполнил свою кровать другими пленными женщинами.
Кэлен надеялась, что Джиллиан слишком юна для его вкусов. Но она знала, что он не побрезгует ей, если она сделает что-то, чтобы дать ему повод.
Когда они двигались через толпу солдат, наблюдающих уже идущую игру, королевская стража расшвыривала с дороги всех людей, которые, с её точки зрения, были слишком близки к императору.
Несколько человек, которые двигались недостаточно охотно, получили удары локтем, почти проломившие им череп.
Один пьяный здоровяк, пребывавший в мрачном расположении духа, не желал, чтобы его отталкивали, пусть даже ради императора, потому он решил не уступать приближавшимся королевским стражникам.
Солдат застыл на месте, рыча и выкрикивая дерзкие угрозы, но был тут же выпотрошен быстрым косым движением изогнутого ножа. Этот инцидент не замедлил королевскую свиту ни на мгновение. Кэлен прикрыла глаза Джиллиан, чтобы она не видела внутренностей человека, вывалившихся им под ноги.
Так как дождь прекратился, Кэлен сбросила капюшон. Низкие тёмные облака неслись по небу над равниной Азрита, внося свой вклад в удушающее чувство клетки.
Толстые и плотные, эти облака не позволяли надеяться на то, что в первый день зимы у солнечного света будет хоть какой-то шанс. Казалось, что весь мир постепенно опускается в холодный, цепенящий нескончаемый сумрак.
Когда они достигли края поля для игры в Джа-Ла, Кэлен поднялась на цыпочки и, глядя через плечи охранников, попыталась увидеть лица игроков — игра уже давно началась.
Когда она осознала, что вытягивается, желая увидеть игру, она немедленно вернулась на место. Последним, чего бы ей хотелось, это чтобы Джегань спросил, откуда у неё взялся такой неожиданный интерес к Джа-Ла.
В действительности ей была интересна не игра. Она хотела найти человека с серыми глазами, человека, который намеренно споткнулся и упал в грязь, чтобы спрятать своё лицо от Джеганя — или, может быть, от Сестры Улиции.
Если дождь не пойдёт снова, этому человеку скоро будет сложно оставаться с грязным лицом, что скрывало его личность. И даже если дождь и грязь никуда не исчезнут, Джегань быстро заподозрит неладное, если ключевой команды коммандера Карга все время будет ходить с грязным лицом.
И тогда грязь будет не прятать его, но, скорее, привлекать подозрения Джеганя. Кэлен волновалась из-за того, что случится потом.
Многие из людей, наблюдающих за игрой, радостно вопили и выкрикивали поощрения, когда капитан одной из команд прорывался на территорию другой команды. Защитники бросались на него, чтобы помешать ему продвинуться дальше. Болельщики ревели, когда одни игроки валились друг на друга, в то время, как другие боролись, защищая свою территорию.
Джа-Ла была игрой, в которой люди бегали, уклонялись и бросались друг на друга, или блокировали, или преследовали человека с броцем — тяжёлым, покрытым кожей мячом, чуть меньшим, чем человеческая голова — пытаясь захватить его, или атаковали с ним, или забивали им голы.
Люди часто падали или их сбивали с ног. Валяясь на земле без рубашек, люди быстро становились скользкими не только от пота, но и от крови.
Квадрат поля для игры в Джа-Ла был размечен линиями разметки. В каждом углу были ворота, по паре на каждую команду. Единственным человеком, который мог набирать очки и только в течение ограниченного временем раунда его команды, был ключевой, и даже он должен был делать это из особой части разметки на стороне поля противника. Из этой зоны броска, которая шла через всё поле, он мог бросить броц в одну из корзин противника.
Забросить мяч было непросто. Это был бросок с немалой дистанции, а ворота были невелики.
Игроки противника могли блокировать бросок тяжелого броца, что делало задачу ещё тяжелее. Они также могли выталкивать ключевого из зоны броска — или даже бить его по ногам — когда он пытался забросить мяч.
Броц также мог служить чем-то наподобие оружия, чтобы сшибать с пути мешающих игроков.
Команда капитана могла очистить зону перед воротами от игроков противника, или они могли защищать его от блокирующих, что позволило бы ему найти брешь перед одной из корзин и сделать бросок, или они могли разделиться и попробовать сделать и то, и другое.
Каждая стратегия для каждой команды имела свои сильные и слабые стороны.
А ещё была линия далеко позади обычной зоны броска, откуда капитан также мог попытаться бросить.
Если такой бросок попадал в цель, его команда набирала два очка вместо обычного одного, но броски с такой дистанции делались редко, потому что вероятность перехвата была намного выше, в то время, как вероятность попадания была пренебрежимо мала.
Такие попытки обычно делались только от отчаяния, например, как последняя попытка отстающей команда набрать очки прежде, чем истечёт время.
Если другая команда сбивала капитана с ног, то тогда и только тогда его полузащитникам было позволено подобрать броц и попытаться забросить его.
Если попытка поразить цель оканчивалась неудачей и броц вылетал за границы поля, нападающая команда получала его обратно, но она получала его на своей половине поля. Оттуда они должны были начинать атаку заново. И время, отпущенное им на владение броцем, при этом убывало.
В некоторых клетках поля на ключевого атакующей команды было запрещено нападать и отбирать у него мяч.
Однако эти клетки легко могли превратиться в опасные острова, где он мог попасть в ловушку и откуда он бы уже не смог продвинуться. Он, однако, мог отдать броц полузащитнику, а вырвавшись на простор, получить его обратно.
На остальных клетках, а также в зоне броска, защищающаяся команда могла отнять или перехватить броц, мешая атакующей команде забросить его. Однако если защищающаяся команда захватывала броц, она не могла набирать очков, до поворота песочных часов, что означало её очередь атаковать.
Что она могла сделать, так это постараться удерживать его у себя так долго, как это возможно, чтобы лишить противника возможности забросить его в корзину. Атакующая команда должна была получить его обратно, чтобы набрать очки. Схватки за владения броцем могли оканчиваться кровью.
Песочные часы отмеряли раунд каждой команды — возможность каждой стороны забросить броц в корзину. Если песочных часов не было, для измерения времени могли использоваться другие средства, например, ведро воды, в котором проделана дырка.
Правила игры в некоторых случаях были довольно сложными, но в целом они были очень гибкими. Кэлен часто казалось, что не было никаких правил, кроме основного, что команда может набирать очки только в течение отведенного ей на владение броцем времени.
Ограничение времени владения не позволяло одной из команд монополизировать владение броцем и придавало игре динамику. Это была быстрая утомительная игра, действие которой постоянно перемещалось с одного края поля на другой и которая не давала командам ни секунды отдыха.
Так как забросить броц в корзину было очень сложно, команды редко набирали в течение игры больше трёх-четырёх очков. На этом уровне игры решающий разрыв, в конечном счёте, обычно составлял одно-два очка.
Предписанное количество оборотов песочных часов для каждой из сторон составляло официальное игровое время, но если по истечении этих оборотов счёт был равный, игра продолжалась до тех пор, пока одна из команд не наберёт ещё одно очки, независимо от того, сколько ещё оборотов песочных часов для этого потребуется.
Когда это, наконец, случалось, у другой команды был в распоряжении один раунд, чтобы отыграться. Если им это не удавалось, игра заканчивалась. Если они набирали очко, другая команда получала ещё один раунд.
Дополнительное время продолжалось таким образом до тех пор, пока одна из команд не набирала очко, которое другая не могла отыграть в течение одного раунда. По этой причине Джа-Ла д`Ин никогда не могла окончиться ничьей. Всегда был победитель, всегда был проигравший.
Когда игра заканчивалась, с дополнительным временем, или без него, проигравшую команду выстраивали и каждого из её игроков секли. Для наказания использовалась ужасная плётка, представлявшая собой пучок завязанных узлами кожаных шнуров, связанных вместе у рукояти.
К концу каждого шнура был прикреплён камень или кусок метала. Игроки получали по одному удару за каждое проигранное очко. Толпа с энтузиазмом считала каждый удар каждому игроку проигравшей команды, стоявшей на коленях посреди поля.
Победители расхаживали вокруг поля, рисуясь перед толпой, в то время, как проигравшие, склонив головы, получали положенные удары плетью.
При таком жестком соперничестве между командами, бичевание всегда оборачивалось мрачным зрелищем. В конце концов, игроков отбирали не только за умение играть, но и за необузданную жестокость.
Толпа, которая смотрела игры Джа-Ла, жаждала кровавых матчей. Женщин, следующих за лагерем, которые наблюдали за игрой с кромки поля, кровь не отталкивала ни в малейшей степени.
Она лишь увеличивала их желание привлечь внимание любимых игроков. Для жителей Старого Мира кровь и секс были неразрывно связаны — будь это матч Джа-Ла или разграбление города.
Если в игре не проливалось достаточно крови, толпа могла разозлиться, полагая, что команды на самом деле не стремились к победе по-настоящему.
Кэлен однажды видела, как Джегань приказал казнить команду, которая, по его мнению, не сражалась с должным желанием. Команды, которые играли на залитом после казни кровью поле, отдавали игре все свои силы.
Чем более жестокими были игроки, тем лучше — с точки зрения толпы — они были. Ноги и руки часто ломали, равно, как и черепа. Те, кому приходилось ранее убивать противника во время игры Джа-Ла, были широко известны и окружены почётом.
Этим людям поклонялись, и они выходили на поле вначале под дикий рёв зрителей. Женщины, желающие быть с игроками после матча, наиболее предпочитали этих сильных мужчин. Для Имперского Ордена Игра Жизни была кровавым спортом.
Кэлен подошла поближе к Джеганю, стоявшему у края поля в центральной его части. Пока они были на строительной площадке, игра уже началась.
Королевская стража стояла по бокам у Джеганя и охраняла его спину. Особые охранники Кэлен окружали её достаточно плотно, чтобы быть уверенными, что она не попытается улизнуть.
Она подозревала, что разгорячённые фанаты, особенно учитывая их пристрастие к спиртному, могут стать причиной не просто мелких неприятностей.
Но всё же, Джегань, несмотря на демонстрацию силы его стражей, был не тем человеком, который боится неприятностей. Он захватил власть с помощью грубой силы; он удерживал её, будучи абсолютно безжалостным.
Даже среди самых крупных его охранников, немногие могли сравниться с ним хотя бы в грубой силе, не говоря уж о воинском искусстве и опыте. Кэлен подозревала, что он мог одной голой рукой легко проломить человеку череп.
И, кроме всего, этот человек был сноходцем. Он, скорее всего, мог бы без страха бродить в одиночестве среди самой злобной пьяной солдатни.
На поле команды сошлись друг с другом в жаркой схватке костей и мускулов. Кэлен увидела, как капитан потерял свой броц, когда в него врезались сразу с обеих сторон. Стоя на одном колене, он задыхался и прижимал руку к рёбрам, пытаясь поймать дыхание. Он не был тем человеком, которого она искала.
Прогудел рог, возвещая конец этого раунда. Болельщики другой команды дико вопили, радуясь тому, что команда их противников ни разу не смогла забросить броц. Судья прошёл с броцем на другой конец поля и отдал его капитану другой команды.
Кэлен испустила беззвучный вздох. Это тоже был не он. Когда песочные часы перевернулись рог прогудел снова. Капитан и его команда бросились на другую половину поля. Другая команда приготовилась защищать свои корзины.
Столкновение плоти было ужасным. Один из игроков закричал от боли. Джиллиан, стоявшая за линией стражников, не могла видеть происходившего на поле, но всё равно съёжилась от звучавших воплей.
Она сильнее прижалась к Кэлен. Игра продолжалась, даже когда помощники судьи утаскивали с поля упавших игроков.
Джегань увидел достаточно, а потому он повернулся и пошёл к следующему полю. Люди в толпе пихались и толкались — они хотели увидеть игру, но уход императора мешал им. Толпа была огромной, хотя в таком лагере она составляла лишь небольшую долю людей.
Строительство вала продолжалось, несмотря на игры. Большинство людей, которые на нём работали, имели достаточно времени после окончания своих смен, чтобы посмотреть на другие игры, которые шли все дни и все вечера.
Из обрывков разговоров Кэлен поняла, что множество команд соревновалось за право сыграть против императорской команды. Турнир был прекрасным развлечением для людей, у которых не было иных занятий, кроме бесконечных дней работы и нескончаемой осады Народного Дворца.
Путь сквозь вопившую, кричавшую, свистевшую толпу, которая смотрела игру, покинутую императором, был долог. Пробираясь через грязный, замусоренный, вонючий лагерь, они в конце концов пришли на другое поле.
Для императора и его охраны верёвками была огорожена специальная площадка. Джегань и несколько присоединившихся к нему офицеров долго говорили о командах, которые должны были играть.
Судя по всему, игра, которую они покинули, была между командами более низкого класса. Однако от игроков, которые будут играть в этой игре, по какой-то причине ожидали лучшего зрелища.
Два капитана как раз подходили к центру поля, чтобы тащить соломинки, которые должны были определить, какая команда получит шанс вести первый раунд. В ожидании толпа затихла.
Оба капитана вытащили по соломинке, которые судья держал в протянутом кулаке и посмотрели на них. Человек, у которого была короткая, выругался. Победивший капитан высоко поднял свою и закричал от радости. Его игроки и болельщики его команды ответили громоподобным рёвом.
Длинная соломинка означала, что у него есть право выбора — взять броц, чтобы вести первый раунд или отдать его человеку, который вытянул короткую. Конечно, ни одна команда никогда не уступала шанса первой набрать очки. Первые очки были верным предзнаменованием победы.
Судя по тому, что Кэлен подслушала в разговорах солдат и стражников вокруг неё, многие считали, что победа в Игре Жизни определялась этим самым вытягиванием соломинки. Считалось, что соломинка открывает то, что было уготовано судьбой.
Ни один из капитанов не был тем, кого искала Кэлен.
Когда началась игра, стало ясно, что эти люди были лучше тех, которые играли в предыдущей игре. Столкновения были ужасными. Люди выбрасывали себя в воздух в отчаянных попытках достать друг друга — либо чтобы свалить капитана, либо чтобы защитить его.
Капитан не только бежал с броцем, но и использовал свою массу, чтобы сшибать людей со своего пути. Когда к нему подбежал другой человек, он со всей силы бросил в него броц с близкого расстояния.
Сражённый тяжёлым ударом, защитник захрипел и упал. Толпа кричала и вопила. Один из полузащитников подхватил броц и бросил его капитану, и они побежали на через поле.
— Прости, — прошептала Джиллиан Кэлен, пока стражники, офицеры и Джегань смотрели игру, иногда отпуская комментарии относительно игроков.
— Это не твоя вина, Джиллиан. Ты сделала всё, что могла.
— Но ты сделала так много. Я бы хотела быть такой же сильной, как ты. Тогда бы я…
— Тссс. Я тоже пленница. Мы обе не ровня этим людям.
После этого Джиллиан слегка улыбнулась.
— Но я, во всяком случае, рада, что я с тобой.
Кэлен ответила такой же улыбкой. Она посмотрела на своих стражников. Они были увлечены игрой.
— Я попытаюсь придумать, как вытащить нас отсюда, — прошептала она. Время от времени Джиллиан выглядывала из-за высоких стражников, пытаясь увидеть, что происходит на поле.
Когда Кэлен заметила, что Джиллиан потирает свои голые руки и что она начала дрожать от холода, она заботливо обернула вокруг неё свою накидку, делясь с ней своим теплом.
Время шло, и каждая команда набрала по очку. Кэлен знала, что при ничейной игре, когда время почти вышло и обе команды не могли получить существенного преимущества, игра могла выйти далеко за пределы положенного времени, прежде чем будет определён победитель.
Однако игра не продлилась так долго, как она думала, и даже не потребовалось дополнительное время.
Капитана одной из команд зацепили сзади, и одновременно в точно согласованном движении другой защитник врезался в него спереди, ударив его плечом точно в грудь. Капитан захромал и рухнул на землю. Удар сзади был таким, что вполне мог сломать ему ногу. Толпа дико заревела.
Кэлен отвернула лицо Джиллиан и прижала его к себе:
— Не смотри.
Джиллиан, бывшая на грани слёз, кивнула.
— Я не знаю, почему они любят такие жестокие игры.
— Потому, что они жестокие люди, — пробормотала Кэлен.
Другой человек был назначен капитаном, в то время как павшего лидера унесли под оглушительный довольный рёв с одной стороны и сердитые крики с другой.
Казалось, что болельщики обеих сторон были на грани столкновения, но игра сразу продолжилась, и они были вновь захвачены быстро разворачивающимся действием.
Команда, потерявшая капитана, сражалась отчаянно, но скоро стало ясно, что они проигрывают свою битву. Новый капитан не был ровней тому человеку, которого они потеряли. Когда последний положенный раунд закончился, они проигрывали два очка — впечатляющая победа другой команды.
Такой разрыв, равно, как и вывод из строя капитана другой команды таким варварским способом, сильно укрепит репутацию победителей.
Джегань и его офицеры казались довольными результатами игры. В ней была именно та жестокость, кровавость и безжалостная победа, которые, как они думали, должны быть в Джа Ла д`Ин.
Стражники, опьянённые смертельной свирепостью игры, шептались между собой, обсуждая, какие схватки им понравились больше всего и почему. Толпа, уже разогретая игрой, была ещё более возбуждена последующим бичеванием. Разгоряченная, она с нетерпением ожидала новой игры.
В ожидании, толпа начала размеренно скандировать, нетерпеливо требуя, чтобы следующие команды вышли на поле. Они хлопали в ладоши в такт своему монотонному реву, требующему зрелища.
Одна из команд появилась из толпы на дальнем краю поля справа. Судя по тому, как её приветствовали, это была любимая команда толпы.
Игроки, подняв над головой сжатые в кулак руки, дефилировали вокруг поля, рисуясь перед поклонниками. Люди в толпе, так же, как и следующие за лагерем женщины, приветствовали команду, которую они знали и любили.
Один из охранников Джеганя, стоявший недалеко от Кэлен, сказал своему соседу, что эта команда более, чем просто хороша, и что он ожидает, что она разнесёт противника в пух и крах.
Судя по крикам толпы, большая часть болельщиков придерживалась того же мнения. Видимо, это была популярная команда с той жестокой репутацией, которую люди Имперского Ордена уважали и помнили. После предыдущей игры толпа солдат была возбуждена и жаждала крови.
Огромная масса солдат подалась вперёд, вытягивая шеи, чтобы увидеть другую команду, которая наконец пробралась через толпу с левой стороны поля. Они вышли единым строем, без поднятых кулаков, без демонстраций удали.
Кэлен уставилась на них с таким же удивлением, что и остальные. Толпа затихла. Не было никаких криков приветствия. Люди были слишком поражены, чтобы кричать.
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:49 | Сообщение # 10 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Глава 11
Все игроки по одному и без рубашек, выходили из прохода, границы которого состояли из многочисленной группы мрачных стражников все, как один, со стрелами на изготовке.
Каждый человек в колонне, державшей путь к центру поля, был раскрашен странными красными символами. Линии, завитушки, круги и дуги покрывали их лица, грудь, плечи и руки.
Их внешний вид был такой, словно их пометил кровью сам Владетель.
Кэлен заметила, что у возглавлявшего их строй мужчины, структура нанесённых рисунков на нём, хотя и была схожа с другими, всё же имела некоторые различия. Кроме того, только у него были двойные стрелы молний на лице.
Начинаясь от виска с каждой стороны — одна была зеркальным отражением другой; остриё каждой молнии делало зигзаг по брови; центр каждой стрелы молнии пересекал веко, нижней частью зигзага словно хлестнув по скулам, наконец исчезал в ямках каждой щеки.
Кэлен нашла этот эффект устрашающим подсознательно. Свирепость пристального взгляда хищника излучалась серыми глазами из центра каждой из пары молний.
Всё внимание отвлекалось на замысловатые линии, и потому было трудно разобрать, кто этот мужчина. Странные символы, особенно стрелы молний, скрывали собой черты лица под этой маской. Кэлен внезапно догадалась, что это — способ скрыть свою личность, и при этом, не измазывая себя грязью.
Но она воздержалась даже от того, чтобы проявить тень улыбки на контуре своего лица. Несмотря на облегчение, в то же время ей было жаль, что не может увидеть его лица, его настоящего лица, увидеть, на кого он похож.
Хотя он был не таким огромным, как некоторые из других массивных игроков, тем не менее, он был здоровым высоким мускулистым мужчиной, но без той горы мышц, какими обиловали некоторые из громил — грузных быкообразных верзил. Его телосложение гармонировало правильной пропорцией.
Продолжая пристально разглядывать его, Кэлен внезапно спохватилась, что кто-нибудь может заметить её взгляд, прикованный к нему. Она почувствовала, как её лицо залилось краской.
И всё же, она продолжала смотреть. Не в силах оторваться. В первый раз ей представилась такая возможность хорошо разглядеть этого человека. Каким-то образом, она знала, что он будет выглядеть именно так.
Не исключено, что этот образ сложился в её воображениях и мечтаниях. Холодный первый день зимы неожиданно показался ей тёплым.
Она задалась вопросом, кем же приходился по отношению к ней этот человек. Она попыталась обуздать разыгравшееся воображение. Она не осмелилась мечтать о том, чему не суждено сбыться.
В то время, как ключевой игрок другой команды хохотал, мужчина с серыми глазами выжидающе стоял перед судьёй, устремив свой пристальный взгляд на коллегу из команды противника.
Как только она увидела этот пёстрый узор команды, она сразу поняла, что солдаты отнесутся к этому, как к пустой браваде.
Пёстрые узоры создавали внешний вид подобный тому случаю, когда, если человек выглядит внешне неестественно, то если даже и выжил, то был жестоко наказан отчасти за наглость, отчасти за подстрекательство.
Маскировка лица была лишь одной стороной медали, но ко всему остальному имела ещё какой-то смысл. Он сильно рисковал собой и своей командой, представив их в подобном вызывающем виде.
Было ясно, что, отметив себя стрелами молний, он преследовал цель, чтобы никто не мог не заметить того, что он является ключевым игроком, чтобы направить средоточие и внимание другой команды на себя. Она не могла представить, зачем он решился на такое.
Следуя примеру своего лидера, вся без исключения команда, что стояла без макияжа — начала хохотать. К ним присоединилась толпа, хохоча, освистывая и окрикивая раскрашенных игроков, в особенности их ключевого со стрелами молний.
Кэлен абсолютно не сомневалась, что не было опасней той ошибки, чем пытаться высмеивать этого мужчину.
Игроки разукрашенной команды, словно сделанные из камня, продолжали выжидающе стоять, в то время, как толпа вошла в раж хохота и насмешек. Другая команда выкрикивала колкости и оскорбления.
Некоторые из бродячих лагерных женщин начали бросаться всяким мусором: куриными костями, гнилой едой и даже грязью, если ничего не находили под рукой.
Игроки другой команды перешли на выкрикивание таких непристойностей в адрес человека с изображением молний, которые вынудили Кэлен рассеянно прикрыть уши Джиллиан, прижимая её голову к своей груди.
Она укутала Джиллиан своим плащом. Она не знала, как всё будет разворачиваться, но знала наверняка, что эта игра — зрелище не для девочки.
Ключевой игрок с парными стрелами молний стоял с ничего не выражающим взглядом, который никак не раскрывал его реакции на происходящее.
Это напомнило Кэлен себя, когда она надевала маску равнодушия, оказываясь перед лицом явно ужасных провокаций, и своим бессмысленным взглядом никак не проявляла того, что творилось внутри.
И всё же, в спокойном поведении этого мужчины Кэлен читала взведённую ярость.
Он никогда не оглядывался в её сторону — его пристальный взгляд был сосредоточен на ключевом команды противника. Но когда она разглядела его всего, его лицо, даже сплошь покрытое рисунками, когда заметила, как он держится, когда разглядела его в подробностях, не в силах оторвать взгляд… её колени подкосились.
Коммандер Карг, следуя со стороны поля, прокладывал свою дорогу через ряды охранников, дабы присоединиться к Императору Джеганю. Добравшись до цели, он сложил руки на груди, явно не переживая по поводу того, какой галдёж поднялся из-за его команды.
Кэлен отметила, что Джегань не смеялся наряду со всеми остальными. Он даже не улыбался. Коммандер и император приклонили головы поближе друг к другу и вели беседу, слов которых Кэлен не могла разобрать в этом хаосе насмешек, хохота и непристойных оскорблений, выкрикивающим толпой.
В то время, как Джегань и коммандер Карг продолжали беседу, другая команда затеяла танец вокруг поля, задрав руки, принимая одобрительный вопль толпы, словно они только что прибавили очко своей команде. Они стали героями, ничего не совершив.
Эти солдаты, преданные догматическим верованиям, мотивировались ненавистью. Они воспринимали любое проявление индивидуальности, как высокомерие, веру — неправедностью, а подобную пристрастность — как притеснение.
Кэлен вспомнились слова Джеганя: «Братство Ордена наставляет нам, что быть лучше кого-то, значит быть хуже всех».
Люди искренне верили в подобную догму, и потому они ненавидели этих мужчин, посмевших выделиться, считающих себя лучше других. Но вот странность — они пришли увидеть, какая из команд одержит победу, увидеть людей, что окажутся лучше других.
Было неизбежно, что верования столь же абсурдные, как учение Братства Ордена наведёт бесконечную путаницу противоречий, желаний, эмоций.
Недостатки, которые легко выявлялись даже самым элементарным здравым смыслом, покрывались щедрым навязыванием веры. Любой, кто подвергал сомнению основы веры, считался нечестивцем.
Эти люди добрались сюда, до Нового Мира, чтобы уничтожить нечестивцев.
Наконец, судьёй был восстановлен порядок, который призвал толпу успокоиться для возможности начать игру.
Поскольку зрители утихомирились, в некоторой степени, по крайней мере, игрок с серыми глазами жестом указывая в сторону горсти соломы у судьи, пригласил своего противника тянуть жребий первым.
Тот, вытянув соломинку, расплылся в улыбке тому, что длина вытянутой соломинки безусловно казалось выигрышной длины.
Человек с серыми глазами вытянул соломинку, и она оказалась длиннее.
Сопровождаемый неодобрительной реакцией толпы, судья передал броц ключевому игроку с разрисованным лицом.
Вместо того, чтобы пойти в свою сторону поля и начать своё нападение, он дождался момента, пока толпа немного стихнет, после чего любезно вручил броц ключевому другой команды, тем самым, отдавая ему свой шанс первому открыть счёт.
Толпа взорвалась диким хохотом от такого неожиданного поворота событий. Конечно же, они решили, что раскрашенный ключевой был тем дураком, который только что вручил победу другой команде. Они разразились одобрительными возгласами, словно их команда только что победила.
Ни один из игроков разрисованной команды не выказал какой-нибудь реакции на то, что их ключевой только что сотворил. Вместо этого, они деловито начали маневрировать по полю, занимая свои места на левой половине поля, приготавливаясь к отражению первого нападения.
Когда песочные часы были перевёрнуты и раздался гудок рога, атакующая команда не стала тратить времени понапрасну. Горящие желанием выиграть быстро, они ринулись в атаку.
Выкрикивая боевые кличи, они помчались через поле. В свою очередь, раскрашенная команда понеслась к центру поля, чтобы встретить атаку. Рёв толпы становился оглушительным.
Мышцы Кэлен напряжённо сжались в ожидании ужасного столкновения плоти и костей. Но ничего из того, что она вообразила, не произошло.
Раскрашенная команда — красная команда, как окрестили их стражники — свернула со своего направления нападения и, разбившись на две части, обходила стороной передовых блокеров, двигаясь не на них, а по направлению тыловых защитников.
Такая неожиданная и дилетантская ошибка была улыбкой фортуны для команды, пробующей получить очко. Следуя за своими блокерами и фланговыми игроками, ключевой с броцем прошёл сквозь брешь красной команды, что открылась перед ним, и продолжал мчаться прямо по полю.
В одно мгновение оба крыла красной команды развернулись вокруг своей оси, и словно захлопнув огромную челюсть, обрушившись, захватили блокеров внутрь.
Раскрашенный ключевой напал прямо на середину — на центральных блокеров с внешнего угла. Как только они были готовы сцепиться с ним, он обошёл одного, и словно вихрем, скользнул между двух других.
Не поверив своим глазам, Кэлен заморгала от только что увиденного. Выглядело так, что он выпрыснул будто скользкая семечка дыни из захвата полудюжины мужиков.
Один из громил красной команды, вероятно один из их фланговых, пошёл на перехват ключевого с броцем. Прямо перед тем, как настигнуть его, он нырнул под него, но слишком рано, и потому его подсекающий блок оказался слишком низок.
Мужчина с броцем перепрыгнул прямо через него. Толпа разразилась одобрительными восклицаниями того, как ловко их человек только что уклонился от захвата ног.
Но ключевой, что с парой молний, тоже прыгнул в воздух, используя спину своего упавшего флангового, как трамплин. Он встретил другого ключевого в полёте, и, зацепив его рукой, в воздухе перевернул его вверх тормашками.
Полностью реверсировать направление, оказалось действенным способом выбить броц. Ещё в воздухе, продолжая лететь и до того, как рухнуть на землю, человек с серыми глазами поймал высвобожденный броц. Приземляясь, он своей ногой опустился на голову упавшего ключевого, воткнув его лицом в грязь.
У Кэлен не вызывало сомнений, что он легко мог переломить шею того игрока, но он преднамеренно воздержался от этого.
Блокеры с каждой стороны нырнули на раскрашенного человека, который теперь обладал их броцем. Изворачиваясь, он постоянно менял направление.
Они безрезультатно плюхались туда, где он только что был — и где его теперь нет. Им всё же удалась попытка придавить собой игрока, правда не его, а своего ключевого.
Теперь красная команда владела броцем. Даже притом, что они не могут открыть свой счёт, поскольку это не их период, они в состоянии не дать возможность получить очко другой команде.
Однако, по каким-то соображениям, игрок с серыми глазами продолжал движение по полю в сопровождении двух своих нападающих и половиной своих блокеров.
Они пересекали поле, сформировав безупречный клин. Когда раскрашенные игроки достигли победной зоны противника, ключевой швырнул броц в одну из сетей — даже не смотря на то, что это никак не отразится на их очках, поскольку этот — не их период.
Он подошёл к броцу, вытащил его из сетки, а потом, вместо того, чтобы продолжать владеть броцем и не предоставлять шанс другой команде увеличивать свой счёт, он пронёсся обратно по полю, и лёгким броском снизу швырнул броц обратно ключевому противников, который до сих пор стоял на коленях в грязи.
Толпа изумлённо и сконфужено ахнула.
Кэлен только что получила подтверждение того, что она поняла с того первого мгновения, когда оценивала пристальный взгляд хищника того человека — он был самым опасным среди живущих. Более опасный, чем сам Джегань, опасный по-другому, но намного опаснее Джеганя. Намного опасней любого.
Этот человек был слишком опасным, чтобы позволить ему жить. Как только Джегань поймёт то, что уже поняла она — конечно, если он ещё не понял этого — это послужит очень веским аргументом, чтобы принять решение о его казни.
Команда, коей принадлежал первый период, установила броц на свою стартовую точку справа, и яростно стремясь искупиться и выиграть очко, открывающее счёт, рванула по полю.
Удивительно, но красная команда вместо того, чтобы побежать и остановить нападение, как можно дальше от своих ворот, продолжала пассивно выжидать. Это представлялось их ошибкой, но Кэлен так не думала.
Нападавшие, достигнув линии красной команды, набросились на защитников. Красная команда резко запирала каждое направление, уклоняясь от самонадеянных блокеров. Во время бега, красная команда, перестроилась полумесяцем, по периметру которой разместились блокеры.
Мчась по полю, они скашивали нападающих и блокеров противника, включая их ключевого. Здоровенный нападающий раскрашенных выдрал у него броц, а затем подбросил его в воздух настолько высоко, насколько мог.
Игрок с молниями, который был наготове, стрелой промчался сквозь линию нападавших в смертельной гонке и поймал броц ещё до того, как тот коснулся земли.
Он опередил всех игроков другой команды, что преследовали его. Добравшись до противоположного конца поля, он метнул броц в угол ворот, противоположный тому, куда закинул его в предыдущий раз.
Блокеры нырнули под него — он делает лёгкий шаг в строну — и они кучей рухнули на землю около него. Рысью он добежал до сетки и обратно взял в руки броц.
— Кто тот человек? — низким голосом спросил Джегань.
Кэлен знала, что Джегань подразумевал того ключевого игрока с нанесёнными стрелами молний на его лице, человека с серыми глазами.
— Его зовут Рубен, — ответил коммандер Карг.
Это была ложь. Кэлен знала, что не это имя носил тот человек. У неё абсолютно не было никаких соображений по поводу его настоящего имени, но его имя было не Рубен. Рубен — такая же маскировка, как грязь, как красная краска, что покрывала его сейчас. Рубен — его не настоящее имя.
И тут же у неё возник вопрос: что заставило её так подумать.
В момент, когда днём раньше они в первый раз встретились глазами, она поняла, что он её знает. Значит, он кем-то приходился ей в прошлом. Она не помнила его, она не знала его настоящего имени, но она знала, что его звали не Рубен. Просто это имя ему не подходило.[3]
Раздался сигнал рога, отмечая конец первой игры. Песочные часы были перевёрнуты, и рог дунул вновь. Красная команда уже собралась на своём конце поля, позади их стартовой точки. Они не потрудились использовать преимущество начать с секции разметки, откуда им позволялось начать нападение.
Вместо этого, игрок, кого коммандер Карг назвал Рубеном, уже обладая броцем, подал незаметный знак рукой. Бровь Кэлен дёрнулась — она заметила это движение, поскольку внимательно наблюдала за ним. Она никогда не видела, чтобы ключевой пользовался подобными сигналами рукой.
Казалось, что мужчины, играющие в Джа-Ла, обычно действовали, как свободно скоординированная толпа, выполняя назначенную работу своих позиционеров — или блокеров, или нападающих, или защитников, которые приспосабливали каждого в зависимости от сложившейся ситуации.
Единственная преобладающая мудрость заключалась в том, что если каждый игрок будет действовать по своему усмотрению, то это позволит команде вести игру с непредсказуемыми вариациями, разворачивающиеся во время игры. Они, в некотором смысле, каждый по своёму предопределял, как ему поступать.
Команда Рубена была другой. Получив сигнал, они развернулись и скоординированным способом собрались перед ним в атакующем порядке. Они не действовали, как неопределённо согласованная толпа; они вели себя, как хорошо дисциплинированная армия, входящая в сражение.
Игроки другой команды, к тому времени достаточно разгневанные, каждый из которых пылал жаждой мести, помчались на перехват команды с броцем.
После пересечения центра, игроки красной команды все, как один, развернулись и двинулись к сетке ворот по правому флангу. Словно медведи в неистовстве, вся оборонявшаяся команда ринулась на них.
Их блокеры знали, что их задача заключается в блокировке противника, и они намеревались остановить продвижение красной команды до того, как они смогут достигнуть победной зоны.
Но Рубен не последовал за своими. В последний момент он рванул влево. Совершенно один, даже без подстраховки нападающими, он один двинулся по диагонали в другую сторону поля и добрался до сетки ворот слева.
Большая часть игроков обеих команд столкнулась, образовав огромную кучу, и при этом, некоторые из защитников, даже понятия не имели, что под всей этой грудой — его нет, хотя, конечно, были убеждены в обратном.
Только один защитник волочился сзади, поскольку, заметив манёвр Рубена, вовремя развернулся, чтобы блокировать. Рубен пригнул плечо и ударил защитника прямо в грудь, и, выбив из него дух, заставил его распластаться. Не останавливаясь, Рубен добрался до бросковой зоны поля и закинул броц в сетку.
Красная команда отбежала назад на свою часть поля, приготавливаясь ко второй атаке, поскольку у них ещё было достаточно времени в запасе. Каждый из них, пока ожидал спешащего к ним через поле судью с броцем, следил за подаваемыми рукой знаками их запыхавшегося лидера.
Быстрый и простой знак, значение которого Кэлен абсолютно никак не разобрала. Когда судья бросил броц Рубену, тот стремительно сорвался в смертельный забег. Его команда была наготове и, развернувшись веером, последовала вперёд, создавая плотную линию перед ним.
Когда разгневанная, неорганизованная группа игроков другой команды была в одном шаге от столкновения, игроки красной команды свернули влево, пробиваясь сквозь барьер защитников, смещая момент инерции влево.
Рубен, который был недалеко за линией своих игроков, резко ушёл вправо и в одиночку помчался по открытой земле. Прежде, чем любой блокер смог добраться до него, он, взрычав от усилия, бросил броц с места, что находилось далеко за пределами стандартной одноочковой зоны.
Было чрезвычайно тяжело забить гол с такого дальнего расстояния. Брошенный оттуда и попавший в цель броц, приносил два очка, а не одно.
Броц описал дугу по воздуху выше голов защитников ворот, которые с диким усилием пытались допрыгнуть до него. Сбитые с толку странным однолинейным нападением, они никак не ожидали такой дальнобойной попытки броска, а потому не были готовы к этому. Броц оказался в сетке.
Раздался гудок рога, извещая конец периода, выигранный красной командой. Толпа ошеломлённо вскочила с разинутыми ртами. В первом же своём периоде, красная команда получила три очка на свой счёт — не говоря уже о тех двух, не засчитанных, что забил Рубен.
Тишина накрыла поле в тот момент, когда игроки другой команды сгрудились для тайного обсуждения того, как стремительно повернуть ход событий.
Со стороны было видно, что их ключевой разгневано излагал план. Вся команда, осклабилась от его предложения, затем они закивали и разошлись, чтобы начать свой период с броцем.
Решив, что у них появился новоиспечённый план, толпа вновь начала издавать приветственные вопли в поддержку. Перекрикивая приветствия толпы, ключевой изрыгивал указания своим игрокам. Двое из его защитников кивнули в ответ на приказ, который Кэлен не удалось расслышать.
Под его вопли, они шли в наступление, собравшись в плотный клубок мускулов и ярости. Вместо того чтобы двигаться в победную зону, ключевой резко принял вправо, устремив атаку в странном направлении.
Рубен и его защитники переместились, чтобы встретить нападение, но оказались не в состоянии вовремя переместить и пустить в ход всю свою силу. Последовало зверское столкновение.
Удар преднамеренно пришелся только на нападающего Рубена и ни на кого больше из других игроков, и более того — они демонстративно отказались даже попытаться увеличить свой счёт в пользу того, чтобы нанести увечья одному из игроков красной команды и нарушить способность этой команды вести игру эффективно.
Поскольку толпа вопила от предвкушения первой крови, нападавшие по одному выползали из кучи. Игроки с красной окраской выдергивали противников из кучи, пытаясь добраться до своих в основании этой груды. Левофланговый нападающий красной команды, был единственным, кто не поднялся.
Пока команда с броцем отбегала для подготовки очередной атаки, Рубен опустился на колени перед лежавшим на земле человеком, чтобы понять, что с ним.
Судя по тому, что он даже не пытался пошевелиться, стало ясно, что ему уже ничем не помочь. Его левофланговый нападающий был мертв. Толпа разрывалась радостными воплями, когда жирная кровавая полоса отмечала путь, по которому уносили павшего игрока.
Пристальным взором хищника, Рубен оглядел боковые линии игрового поля. Кэлен поняла значение этого взгляда. Она полностью понимала то, о чём он думал, поскольку сама точно также отнеслась к этому с неприятием и возражением. Стражники со стрелами натянули тетиву на луках, когда Рубен поднялся на ноги.
— Что происходит? — прошептала Джиллиан, посмотрев на Кэлен из-под плаща. — Я не вижу из-за всех этих охранников Джеганя.
— Ранили одного из людей, — ответила Кэлен. — Обычная драка, ничего достойного внимания.
Джиллиан кивнула и запахнулась обратно под защиту рук Кэлен и в тепло её плаща.
Игра Джа-Лa не останавливалась ни под каким предлогом, даже из-за появления смерти на поле. Кэлен овладело чувство глубокой печали, что смерть человека была лишь составляющей частью этой игры и которую зрители приветствовали бурными овациями.
Лучники распределились по периметру поля, наблюдая за пленниками, что играли в красной команде. Выглядело так, что все концы стрел были нацелены на одного человека.
У неё и у этого мужчины с прорисованными стрелами молний на лице, имелось кое-что общее: каждый из них имел собственную специальную стражу.
Монотонный и повторяющийся гул толпы, словно молитва, взывавшая к игре, принёс ощущение Кэлен, будто воздух наполняется чем-то странным, напряжённым, чем-то предзнаменующим.
Броц был отдан команде, у которой всё ещё оставалось время для своего периода игры. Как только они выстроились, она поняла — их час пробил.
Кэлен видела, как грозный Рубен подал скрытый знак своим игрокам. Каждый ответил ему лёгким кивком. Только им был доступен и смысл второго сигнала, когда Рубен украдкой показал им три пальца. Тут же игроки разбились на группы.
Они кратко выждали тот момент, когда другая команда, вдохновлённая совершённым убийством, стремительно пустилась через поле, сопровождая бег боевыми кличами.
Они полагали, что у них теперь есть тактическое преимущество, которое сыграет им на руку. Они были уверены, что теперь смогут диктовать условия игры.
Пока команда с броцем мчалась по полю, красная команда разбилась на три отдельных клина. Рубен возглавлял меньший центральный клин, направленный на ключевого с броцем.
Каждый из его двух нападающих — огромный правофланговый и вновь назначенный на левофлангового — возглавляли большую часть блокеров двух клиньев по сторонам.
Некоторые из мужчин команды с броцем, на ходу начали смещаться в каждую сторону, чтобы блокировать странное построение, напоминающее три разведённые шлюпки, и пресечь попытку добраться до своего ключевого.
Охранники Джеганя с презрением обрисовывали эту странную оборонительную тактику. Из комментариев Кэлен расслышала их убеждённость, что красная команда, разделившись на три группы, не оставила достаточное количество блокеров по центру чтобы быть в состоянии остановить ключевого с броцем — они значительно уступают тем, кто наступает на них.
Стражи пришли к выводу, что при подобной неэффективной защите, атакующие легко откроют свой счёт, и, вероятно, красная команда из центральной группы поплатится чьей-то жизнью — вполне вероятно — жизнью самого ключевого игрока, поскольку тот теперь практически беззащитен.
Два крайних клина красной команды врезались в каждую из сторон нападения, блокируя совсем в неожиданной манере. Ноги атакующей команды заметались по воздуху, когда их со всей яростью перебрасывали вверх ногами.
Центральный клин Рубена сокрушительно вонзился в основную группу блокеров, защищавших ключевого с броцем. Изо всех сил прижимая броц к своему животу и следуя за некоторыми своими защитниками, ключевой перепрыгивал через путаницу кувыркавшихся игроков.
Рубен, бежавший на полной скорости в тылу центрального клина, ловко увернулся от обрушившейся линии охранников и прыгнул через нагромождение своих блокеров. Прыгая он оттолкнулся одной ногой, другой закручивая толчок от земли так, чтобы он мог спирально вращаться в воздухе.
Долетев до другого ключевого, Рубен обхватил правой рукой его голову словно в попытке зацепиться за него, но инерцией своего вращения внезапно и яростно выкрутил голову мужчины.
Кэлен расслышала характерный треск, когда шея ключевого переломилась. Когда они вдвоём рухнули на землю, Рубен оказался сверху, а его рука по-прежнему обхватывала шею другого игрока.
Когда мужчины обеих команд столпились у их ног, двое игроков атакующей команды, по одному с каждой стороны поля, продолжали валяться. Оба катались в муках от боли переломанных конечностей.
Рубен поднялся над ключевым, замертво лежавшем в центре поля. Голова мужчины была искривлена назад под ужасным углом.
Рубен схватил свободный броц с земли, пронёсся сквозь ошеломлённых, поражённых игроков, и забросил очередное очко, которое не будет засчитано.
Смысл того, что он только что совершил, был очевиден: если другая команда избрала определённую тактику игры — калечить его команду, то он принял ответные меры с сокрушающим ответом. Он дал предупреждение, что их собственными действиями они выбрали для себя то, что случится с ними.
У Кэлен теперь не осталось сомнений, что красная окраска Рубена — далеко не внешняя показуха. Игроки другой команды оставались в живых только его милостью.
Окружённый почти неисчислимым числом захватчиков и множеством стрел направленных на него, этот человек только что установил свои собственные правила — правила, которые нельзя аннулировать или отвергнуть.
Только что он объяснил своим противникам, как они будут играть против него и его команды. Недвусмысленно было утверждено, что именно своими собственными действиями противники Рубена определяют свою дальнейшую судьбу.
Кэлен прошла горькую школу и знала, как внешне должна вести себя, и потому удержалась от улыбки, от проявления радости по поводу того, чего он только что добился — удержалась от того, чтобы быть единственной в толпе, которая бы во весь голос приветствовала бы этого человека.
Она очень хотела, чтобы он как-нибудь посмотрел на неё — но он никогда не глядел в её сторону.
С мёртвым ключевым и двумя другими игроками, что теперь были вне игры — в первую очередь ответственных не за что иное, как за убийство левофлангового нападающего красной команды — было похоже, что привилегированная команда была на краю беспрецедентного краха.
Кэлен было интересно, с каким же теперь счётом красная команда победит. Она ожидала, что он окажется разгромным.
И тут, краем глаза, она заметила прорывавшегося посыльного, который распихивал со своей дороги здоровенных охранников и махал рукой в надежде привлечь внимание императора.
— Ваше Превосходительство, — взволновано произнёс человек задыхающимся голосом, — прибыл человек. Сёстры с того участка просят вас придти, как можно скорее.
Джегань не стал задавать никаких вопросов и не тратил времени впустую. Он двинулся на выход в тот момент, когда игра на поле возобновилась. Кэлен оглянулась как раз в тот момент, когда Рубен ударил новоявленного ключевого противников с такой силой, что у того хрустнули зубы.
Все здоровенные охранники столпились вокруг императора, расчищая перед ним дорогу. Кэлен решила, что лучше не привлекать его внимание тем, что не последует следом за ним.
— Мы уходим, — сказала она Джиллиан, все ещё прятавшейся в тепле под плащом Кэлен.
Держась за руки, чтобы не потеряться, они повернулись, чтобы следовать за Джеганем. Кэлен оглянулась назад через плечо.
На краткий миг они встретились глазами. В то мимолётное мгновение Кэлен поняла, что даже ни разу не посмотрев в течении всей игры в её строну — он точно знал, где она была всё это время.
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:50 | Сообщение # 11 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Глава 12
Глаза Никки распахнулись. Она задыхалась в панике. В её видении пронеслись неясные формы. Она не видела никакого смысла в этих туманных очертаниях.
Силясь найти объяснение, её разум хватался за воспоминания любого рода, яростно перебирая их изменчивую сущность, пытаясь отыскать имеющие отношение, те, которые бы подошли.
Огромное хранилище всех её мыслей, казалось пребывало в таком же беспорядке, как библиотека, полная книг, разбросанных ураганными ветрами в грозу. Казалось, ничего не имело для неё смысла. Она не могла понять, где находится.
— Никки, это я, Кара. Ты в безопасности. Успокойся.
Второй голос в мрачном, расплывчатом отдалении сказал: «Я пойду, позову Зедда».
Никки увидела, как тёмное очертание двинулось и затем исчезло в ещё большей темноте.
Она осознала, что, должно быть, это был человек, говоривший, проходя через дверной проём. Это была единственная вещь, имевшая смысл.
Она думала, что закричит от облегчения, будучи наконец способной, вне всех этих очертаний и теней, уловить простое понятие дверного проёма и значительно более сложное понятие этого человека.
— Никки, успокойся, — повторила Кара.
Только тогда Никки осознала, что она отчаянно сопротивлялась, пытаясь двигать руками, и её держали. Это было, словно её разум и тело одновременно встряхнули, пытаясь заставить заработать сквозь суматоху и смятение, заставить ухватиться за что-то надёжное.
Но она начинала понимать увиденное.
— Сикс, — сказала она с большим усилием. — Сикс.
Чёрное воспоминание начало вырисовываться в её разуме, как будто она призвала его, и оно вернулось, чтобы прикончить её. Она сконцентрировалась на значении этого слова, этого имени, этой тёмной фигуры, парящей в её сознании.
Она притянула разбросанные частицы, складывая их вокруг неё. Когда одно из воспоминаний подошло — воспоминание целого ряда событий с Риккой, Зеддом и Карой поднялись наверх, замороженные на месте в виде ступеней — и она пошла к следующему, добавляя очередной кусочек.
Абсолютной силой её воли, порядок начал ложиться на место. Её мысли словно потекли по руслу реки. Её воспоминания начали объединяться.
— Ты в безопасности, — сказала Кара, всё ещё держа руки Никки. — Успокойся же.
Но Никки не была в безопасности, никто из них не был. Она должна была что-то предпринять.
— Сикс здесь, — смогла произнести она сквозь стиснутые зубы, сражаясь, чтобы оттолкнуть Кару с дороги.
— Я должна останавить её. У неё шкатулка.
— Она ушла, Никки. Просто успокойся.
Никки моргнула, всё ещё пытаясь прояснить своё видение, всё ещё пытаясь утихомирить своё дыхание.
— Ушла?
— Да. Мы уже в безопасности.
— Ушла? — Никки вцепилась в красную кожу, притягивая к себе Морд-Сит. — Ушла? Она ушла? Как давно она ушла?
— Вчера.
Воспоминание о тёмной фигуре словно отскочили на расстояние за пределы досягаемости.
— Вчера, — Никки дышала так, словно провалилась сквозь подушку. — Милостливые духи.
Кара наконец-то выпрямилась. Никки больше не пыталась подняться. Всё было впустую.
Она думала, что, возможно, никогда больше не захочет снова встать. Она уставилась в пустоту.
— Был ли ранен кто-нибудь ещё?
— Нет, только ты.
— Только я, — повторила Никки пониженным тоном. — Лучше бы она меня убила.
Кара нахмурилась.
— Что?
— Лучше бы Сикс меня убила.
— Что ж, я уверена, что возможно она и хотела бы, но она не смогла этого сделать. Ты в безопасности.
Кара не поняла, что Никки имела в виду.
— Всё напрасно, — пробормотала Никки про себя.
Всё было потеряно. Вся работа была ни к чему. Всё, чего Никки достигла, что обнаружила растаяло в гулком смехе тёмных теней.
Всё изучение, складывание вместе отдельных частей, колоссальное усилие наконец понять, как же это всё на самом деле функционирует, привлечение такой огромной силы, чтобы это контролировать и направлять — всё это было впустую.
Это было одной из самых сложных вещей, которые она когда-либо делала… И сейчас всё это обратилось в прах.
Кара обмакнула край полотенца в чашу с водой на столике в стороне. Вода потекла обратно, когда она выжала полотенце. Звук каждой капли, падающей обратно в чашу, был пронизывающим и болезненным.
Так же, как неясное очертание форм и теней, каким оно было, когда она впервые очнулась, всё собралось в необработанную размытость. Цвета казались ослепляюще яркими, звуки резкими. Дюжина свечей в ближайшем канделябре светили, как двенадцать маленьких солнц.
Кара прижала влажное полотенце ко лбу Никки. Красный цвет кожаного облачения Морд-Сит, резал Никки глаза, поэтому она их закрыла. Мокрое полотенце ощущалось, словно тернистые прутья, прижатые к нежной плоти.
— Есть другая неприятность, — сказала Кара тихим доверительным голосом.
Никки открыла глаза.
— Другая неприятность?
Кара кивнула, проводя полотенцем по шее Никки.
— Проблемы с Главной Башней.
Никки бросила взгляд от ножек своей кровати до тяжёлых тёмно-синих расшитым золотом портьер на узком окне. Занавес был задёрнут, но сквозь него не просачивалось вообще никакого света, поэтому она решила, что должно быть уже ночь.
Посмотрев вновь на Кару, Никки нахмурилась, несмотря на то, что это приносило ей боль.
— Что значит, проблемы с Башней, какого рода эти проблемы?
Кара открыла рот, чтобы заговорить, но повернулась на звук суеты, доносящийся позади неё на другом конце комнаты.
Зедд ворвался в комнату, не постучавшись. Его локти качались вверх и в стороны с каждым размашистым шагом, его простая мантия вздымалась позади него, будто он был королём этого места, пришедшим по своим королевским делам. Так предположила Никки по его виду.
— Она проснулась? — спросил он Кару прежде, чем достиг изголовья кровати. Его волнистые белые волосы выглядели особенно растрепанными.
— Я проснулась, — ответила сама Никки.
Зедд резко остановился, глядя на неё. Он наклонился хмурясь, желая удостовериться в этом самолично, будто не доверял ее слову.
Он прижал кончики своих длинных костлявых пальцев к её лбу.
— Твоя лихорадка спала, — заявил он.
— У меня была лихорадка?
— Своего рода.
— Что ты имеешь в виду под «своего рода»? Лихорадка — это лихорадка.
— Не всегда. Лихорадка, которая была у тебя, спровоцирована скорее напряжением сил, чем болезнью. В данном случае, если быть точным, напряжением твоих собственных сил. Лихорадка была реакцией твоего тела на стресс. Таким же образом, как нагревается кусок металла, когда гнёшь его вперёд и назад.
Никки переводила взгляд с одного на другого.
— Почему это не подействовало на тебя или на Кару?
Зедд нетерпеливо постучал по виску.
— Потому, что я был достаточно умен, чтобы бросить сеть. Я защитил себя и Кару, но ты была слишком далеко. На таком расстоянии её защитные свойства не были способны защитить тебя от повреждения, но я не рискнул стараться усерднее.
Несмотря на то, что этого было недостаточно, чтобы полностью оградить тебя от ущерба, но оказалось, по крайней мере, достаточным, чтобы спасти твою жизнь.
— Твоё заклинание меня защитило?
Зедд покачал пальцем, словно она плохо себя вела.
— Ты-то уж точно ничего не сделала в свою защиту.
Никки удивлённо моргнула.
— Зедд, я пыталась. Я не думаю, что когда-либо тщательнее старалась использовать свой Хань. Я пыталась всеми силами бросить всю свою мощь, я клянусь. Это просто не сработало.
— Ну, конечно, нет, — Он гневно взметнул руки вверх. — В этом-то и была твоя проблема.
— В чём была моя проблема?
— Ты слишком сильно старалась.
Никки приподнялась и села в постели. Мир неожиданно закружился. Она была вынуждена прикрыть глаза руками. Вращение вызвало недомогание в её желудке.
— О чём ты говоришь? — Она чуть приподняла свою руку, чтобы взглянуть на него сквозь щелочку при свете свечей. — Что значит, я слишком сильно старалась?
Она думала, что её сейчас стошнит. Словно раздражённый отвлечением, Зедд закатил рукава, дотянулся и нажал пальцем на противоположную сторону её лба. Никки ощутила покалывающее действие магии Приращения, расползающееся мурашками под ее кожей.
Для неё было несколько необычно, не ощущать никакой Ущербной стороны в его силе, ведь он и не обладал магией Ущерба. Недомогание рассеялось.
— Лучше? — спросил он тоном, предполагающим, будто он считал, что это всё её собственная вина.
Никки покрутила головой туда-сюда, напрягая мышцы шеи, проверяя равновесие. Она попыталась почувствовать тошноту, боясь, что она подступит внезапно, но этого не произошло.
— Предполагаю, да.
Зедд триумфально улыбнулся.
— Хорошо.
— Что значит, я слишком сильно старалась?
— Ты не можешь сражаться с ведьмой, таким образом, которым ты это пыталась сделать — и уж тем более с ведьмой, настолько могущественной, как эта. Ты слишком давила.
— Слишком давила? — Она почувствовала себя так неуютно, словно была послушницей, не способной усвоить урок, преподаваемый нетерпеливой Сестрой. — Что ты имеешь в виду?
Зедд сделал неопределённый жест.
— Когда ты используешь силу, пытаясь оттолкнуть то, что она делает, она просто возвращает это на тебя. Ты не можешь добраться до неё своей силой, потому что сила, которую ты используешь, ещё не создала основополагающее звено между вами, между источником и целью, она всё ещё в своём свободном плавании, зачаточном состоянии.
Теоретически Никки поняла, о чём он говорил, но она не знала, соответствует ли это данному случаю.
— Ты хочешь сказать, что это подобно молнии, которой необходимо найти дерево или что-нибудь высокое, дабы закрепить свою связь с землёй, чтобы воспламенить её? Что если вокруг нет такого связного звена, она просто отскакивает обратно и взрывается внутри облака? Оборачивается на себя?
— Я никогда не думал об этом такими понятиями, но, полагаю, ты можешь сказать, что это что-то подобное. Можно сказать, что твоя сила обращается на тебя, словно молния, возвращающаяся в облако, когда она не способна разрядиться в землю.
Ведьма — одна из немногих людей, которая инстинктивно понимает чёткую природу проявления силы, хитросплетения её нужд в установлении связи, и пути, которыми определённые заклинания соединяются с обоих концов.
— Ты имеешь в виду, она знает, как работает молния, — сказала Кара, — И она выдернула ковёр из-под Никки?
Зедд метнул на женщину ошеломляющий взгляд.
— Ты действительно ничего не знаешь о магии, не правда ли? Или о сказанном вперемешку обороте фразы.
Выражение лица Кары потемнело.
— Если я выдерну этот ковёр из-под тебя, я думаю, ты поймёшь это достаточно хорошо.
Зедд закатил глаза.
— Ну, это сильное упрощение, но я думаю, можно сказать и так… В какой-то степени, — добавил он выдыхая.
Никки уже их не слушала, её мысли были где-то в другом месте. Она вспомнила, что сама сделала что-то, вовлёкшее аналогичное этому взаимоотношение силы и связи, когда Зверь атаковал Ричарда в защищённой щитами части Башни. Она создала соединяющий узел, но не наделила это соединение достаточной силой, чтобы завершить его.
Это ожидание, не будучи осуществлённым, притянуло энергию ближайшей молнии к Зверю, немедленно ликвидировав его. Поскольку Зверь не был на самом деле живым, он не мог быть по-настоящему уничтожен, точно так же, как труп, будучи уже мёртвым, не мог быть убит или стать ещё мертвее.
Но это было по-другому. Это было превыше понимания того, что Никки сделала со Зверем. Это скорее было противоположным тому, что она сделала.
— Зедд, я не понимаю, как это возможно. Это как будто бросать камень; стоит сделать бросок, и траектория уже установлена. Камень проследует по этой траектории до места приземления.
— Она ударила тебя по голове твоим собственным камнем, ещё до того, как ты его бросила, — сказала Кара.
Зедд одарил её убийственно хмурым взглядом, словно она была нетерпеливой ученицей, только что высказавшейся без разрешения. Рот Кары сделал с трудом сдерживаемое движение, но остался закрытым.
Никки не обратила внимания на то, что её прервали и продолжила:
— Она должна была действовать на определённую силу, как только эта сила была задумана, ещё до того, как она была полностью сформирована, когда она только начинала зажигаться. Именно тогда создаётся базовый узел. В этой точке полная природа и мощь заклинания даже ещё не начали существовать.
Зедд искоса глянул на Кару, чтобы убедиться, что она намеревается сохранять молчание. Когда она сложила свои руки и осталась безмолвной, Зедд обернулся к Никки.
— Это в точности то, что она сделала, — сказал он.
Никки никогда ранее напрямую не сталкивалась с ведьмой, поэтому подробный механизм их действий был для неё загадкой.
— Как?
— Ведьма перемещается в вихре времени. Она видит поток событий в будущее. Их способность, во многом, дополнительная форма пророчества. Это значит, что она готова к заклинанию раньше, чем ты выдала его.
Она знает, что случится. Её собственная способность, её собственный Дар позволяет ей действовать против тебя, прежде, чем ты закончишь то, что сделаешь с ней.
Это всё приходит к ним совершенно естественно, словно инстинктивное движение руки, когда кто-то бьёт тебя. Её блок уже там, когда формируется твоя сеть, когда ты только начинаешь разворачивать свой удар.
Она отказывает тебе в базовом соединении, поэтому твоя сеть не может даже начать формироваться. Как я уже сказал, она способна развернуть это обратно прежде, чем создалось соединение между управляющим и объектом. Твоя сила падает сама на себя — то есть, на тебя.
С её стороны на это не уходит много энергии. Её сила — это твоя сила. Чем тщательнее ты пытаешься что-то сделать, тем труднее это становится. Она не увеличивает своих усилий, она просто возвращает твои, замыкая круг. Чем сильнее ты напираешь, тем больше силы возвращается к тебе от её блока.
Ведьма тебя использует. Эта сила, твоя сила, падает на тебя снова и снова, чем усерднее твои попытки. Тем же образом, как сгибание металлической пластины вперёд-назад нагревает её; так и твоя собственная сила стремящаяся обратно к тебе снова и снова, всякий раз, когда ты пытаешься создать заклинание, чтобы перебороть её, ввергает твоё тело в лихорадку.
— Зедд, этого не может быть. Ты же использовал магию. Я видела, что ты сплёл сеть и это не причинило тебе вреда. Значит, её блок потерпел неудачу.
Старый волшебник улыбнулся:
— Нет, он не потерпел неудачу, он был провалом с самого начала. Я использовал так мало энергии, что она не смогла почерпнуть из неё силу. Поскольку она не смогла почерпнуть силу, она не смогла заблокировать заклинание или направить его обратно. Ей было не за что ухватиться.
— Какого рода заклинание может совершить подобную вещь?
— Я создал защитную сеть с вплетением простого уравновешивающего заклинания. Тебе следовало сделать то же самое.
Никки провела рукой по лицу.
— Зедд, я колдунья со стажем. Но я никогда даже и не слышала об уравновешивающем заклинании.
Он пожал плечами.
— Ну, я полагаю, ты и теперь всего не знаешь, не правда ли? Я использовал уравновешивающее заклинание для оболочки, потому что, если бы я промахнулся и сделал бы его чуточку сильнее, и она отразила бы его на меня, ну, она бы сделала меня просто более уравновешенным.
Становление более спокойным даже помогло бы мне. Я бы тогда знал, что перешёл границу, и был бы более выдержан для очередной попытки, и имел бы лучшие шансы преуспеть во второй раз.
Никки поражённо покачала головой.
— Это уж точно, что я не знала достаточно, чтобы иметь дело с подобными Сикс. То, что ты сделал, возможно и не могло достать до меня, но, по крайней мере, этого было достаточно, чтобы удержать её от убийства.
Зедд только улыбнулся. Никки взглянула на него.
— Где ты научился этому трюку?
Он пожал плечами.
— Неприятный опыт. Я имел дело с ведьмой ранее, поэтому знал, что существует единственная вещь, которую я могу сделать.
— Ты имеешь в виду Шоту?
— Частично, — сказал он. — Когда я забрал у неё Меч Истины, у меня было очень много неприятностей. Эта женщина коварна, умна и полна неприятных сюрпризов, скрытых за блестящими глазами и лукавой улыбкой.
Я обнаружил, что использование вещей обычным образом просто не срабатывает. Моя борьба её забавляла. Чем больше силы я использовал, тем хуже делал самому себе, и тем шире она улыбалась.
Он улыбнулся про себя, словно слегка отклонившись в мыслях.
— Эта была её ошибка — улыбаться. — Он поднял вверх палец, чтобы выразить свою позицию. — Она вывела меня из себя, поэтому всё, что я сделал — это ничего не сделал. В тот момент я понял, что моё использование силы было тем, что давало необходимую ей энергию.
— Поэтому ты не использовал силу.
Он распростёр свои руки, как будто она, наконец, усвоила урок.
— Иногда, делать то, что ты собираешься сделать, может быть наихудшим выходом. Иногда, чтобы достичь того, что тебе нужно, ты должен сдержаться в самом начале.
Как только до неё дошла идея, которую он выразил, так все её беспорядочные воспоминания, — ставящие в тупик кусочки какой-то огромной мозаики, которые до этого никуда не подходили, — освободились оттуда, где они томились в тёмных углах её сознания, вставая на место. Она словно увидела всё в новом свете.
Неожиданное понимание потрясло Никки. Её челюсть отвисла, глаза широко раскрылись.
— Теперь я понимаю. Я знаю, что это значило. Милостивые духи, я понимаю. Я знаю назначение Стерильного поля.
Глава 13
— Стерильное поле? — с подозрением глянул Зедд. — О чём это ты?
Никки коснулась лба кончиками пальцев, собираясь с мыслями. Она с трудом представляла, как она не поняла этого раньше. Она взглянула на Волшебника.
— Чтобы магия Одена заработала, необходима сложная цепочка событий. Как ты и сказал, должны быть созданы связи, основанные на первичном базисе, такие же, как и для любой другой магии.
Все они, в общем-то, были созданы волшебниками в древности и должны основываться лишь на их знаниях о природе вещей, с которыми те взаимодействовали.
По большей части, сущность магии Одена — это сложное структурированное заклинание. Как и любое аналогичное ему заклинание оно запускается с помощью определённой последовательности событий.
А далее заклинание действует по определённому сценарию. И не важно насколько сложен этот сценарий: однажды запущенный, он действует в соответствии со своими основополагающими принципами.
— Да, да, а солнце восходит на Востоке, — пробормотал Зедд, передразнивая Никки, — К чему это ты ведёшь?
— Это всё взаимосвязано, — сказала она, будто про себя, устремив взгляд в бесконечность.
Внезапно она перевела взгляд на Волшебника:
— «Книга Жизни» лишь описывает, как ввести магию Одена в игру. В ней нет описания сценария действия заклинания. Она просто «Инструкция по эксплуатации» магии. Целью книги не является объяснение теории и принципов действия магии Одена.
Чтобы сложить о ней более полное представление, необходима информация из других источников. Магия Одена была создана с определённой целью — уравновесить заклинание Огненной Цепи.
Однако, как и любая другая магия, она может попасть не в те руки или быть украденной с целью господства над миром живых. Но основные звенья магии Одена — сложные структурированные заклинания, однажды запущенные, они протекают согласно своим законам.
В то же время эти законы требуют выполнения определённых условий, что-то вроде ключа к ним — то есть «Книги Сочтённых Теней». Это — мера предосторожности и защита магии Одена от непосвящённых.
Никки всё ещё перебирала в уме новые связи, впервые складывая воедино разрозненные крупицы знаний, собранных из различных источников, в одну целостную картину.
— Ну, конечно, — брякнул Зедд, нетерпеливо махнув рукой, — шкатулки Одена специально создавались как противовес магии Огненной Цепи. Мы уже знаем об этом. И даже больше — мы, само собой разумеется, знаем, что для магии Одена должны быть созданы специальные условия для её нормального протекания и о том, что далее она будет действовать согласно предопределённого порядка. Это ясно, как Божий день.
Никки отбросила одеяло, окончательно прогоняя сон. Взглянув вниз, она обнаружила себя одетой в розовую ночную рубашку. Она ненавидела розовый. Ну, почему её всегда наряжают в ту самую розовую ночную сорочку? Наверно других у них просто нет, подумала Никки.
Практически не задумываясь, она пропустила тончайший поток Магии Ущерба сверху вниз по всей длине рубашки. Магия прошла сквозь всю ткань сорочки, находя и уничтожая её цветные элементы. Рубашка полностью утратила свой цвет от линии шеи до подола, став просто светлой.
Потрясённый Зедд уставился на ночную сорочку:
— Ты только что воспользовалась Магией Ущерба, магией Подземного мира, магией самой смерти только для того, чтобы обесцветить эту рубашку?
— Ну да. Так намного лучше, ты не находишь? — она не предала значения тону вопроса Зедда, её мысли были заняты совершенно другим.
Зедд поднял руку, протестуя:
— Я не считаю это хорошей идеей…
— Зачем всё это? — спросила Никки, оборвав его протест, который меньше всего её сейчас беспокоил.
Зедд замер. Он выглядел растерянным:
— …чтобы уравновесить заклинание Огненной Цепи… нет, нет я имею в виду, каково вообще предназначение противовеса заклинания — предназначение магии Одена?
Его нетерпеливость казалось бы в очевидных вещах, начала переходить в раздражение:
— Так вот для чего он нужен! Чтобы мы помнили об объекте заклинания! — его глаза вспыхнули, — Чтоб мы помнили о Кэлен!
— Да, именно так. Но это слишком простое представление об объекте и цели заклинания. — Никки покачала пальцем, заняв роль учителя вместо того, чтобы быть учеником. — Чтобы реализовать то, о чём ты говоришь, заклинание должно восстановить наши воспоминания о ней.
Магия Одена не вернёт нам забытых воспоминаний, а скорее, поможет воссоздать забытую нами картину событий.
Мы не вернём себе утраченные воспоминания. Нам попросту нечего вспоминать, потому что этих воспоминаний больше не существует. Мы не просто их потеряли — они были разложены и уничтожены каскадным эффектом заклинания Огненной Цепи.
Дело не в том, что мы не в состоянии вспомнить прошедшие события, людей. Суть в том, что эти части нашего сознания, нашей памяти, были просто стёрты. Поэтому в действительности нам нечего вспоминать.
Воссоздание потерянных воспоминаний и возврат точной памяти о забытых вещах и событиях — абсолютно разные вещи. Это подобно различию между спящим и мёртвым: сначала кажется, что оба выглядят одинаково, но на самом деле объединяет их лишь одно — закрытые глаза.
В обоих случаях цель одна — но и проблема, и средства её решения не имеют ничего общего. Для того чтобы магия Одена обратила заклинание Огненной Цепи и сделала нас такими же, какими мы были раньше нужно, чтобы она вернула нам знания и сведения о том, что было раньше.
Необходимо заново воссоздать воспоминания, чтобы заменить те, которые мы потеряли. Магия Одена должна вернуть нашу память к жизни.
Нетерпеливость Зедда сменилась угрюмостью, когда он задумался над словами Никки. Он наблюдал за тем, как она мерит шагами комнату.
— Да, в самом деле, магия Одена должна воссоздать то, о чём мы забыли, то, что было раньше, — он потёр висок, продолжая. — Неужели ты думаешь, что поняла, как она работает?
Никки прошлась по толстому ковру босыми ногами, оставляя за собой едва заметные примятые следы:
— Объединив всё прочитанное о магии Одена, я могу сказать, что даже те, кто создал её с целью уравновешивания заклинания Огненной Цепи, не были до конца уверены в том, что это возможно.
Никки отвела взгляд, продолжив рассказ:
— Как можно вообразить, насколько архисложным должно быть это заклинание? Насколько будет сложно перестроить и воссоздать память у всех, кто её потерял? И как?
Я говорю о том, что волшебники, создавшие магию Одена, должно быть, с ума сходили, пытаясь найти способ перестроить и воссоздать то, чего больше не существует. Как магия может определить, что именно ты должен вспомнить? Или, например, я? Или Кара?
Хуже всего то, что все верят в незыблемость и непоколебимость своей памяти, верят в то, что всё прекрасно сохранено в памяти и ничего не потеряно. Но на самом деле это представление ошибочно.
Как магия Одена сможет перестроить и воссоздать воспоминания, которых больше просто нет, воспоминания, которые даже до нашей их потери были туманными и неточными?
Из того, что я выяснила из книг по теории Одена, известно, что волшебники, создавшие её, не были уверены в точной и безупречной работе магии так, как они планировали.
Никки снова зашагала, углубившись в размышления:
— Не забывай также о том, что они не могли опробовать её воздействие на действующем заклинании Огненной Цепи. Сама Огненная Цепь до того никогда не запускалась — никто не осмеливался шутить с таким заклинанием.
Невзирая на уверенность волшебников в создании противодействия Огненной Цепи, они не могли наверняка сказать, как поведёт себя магия Одена в нашем мире. Потому, что не могли проследить за последствиями заклинания Огненной Цепи в реальном мире.
Именно поэтому они и не могли сказать о том, что магия Одена будет действовать так, как они планировали. Даже в том случае, если бы все составляющие заклинания работали, как чётко отлаженный механизм, никогда нельзя было быть уверенными в том, что они работают так, как нужно.
Добавь к этому ещё более важную составляющую сценария — объект заклинания — Кэлен, вокруг которой и построено действия Огненной Цепи. Кэлен — сердце всего этого немыслимо сложного уравнения.
Поэтому, рычаг равновесия каскадного эффекта Огненной Цепи должен быть в самой Кэлен. Искра сложной и тщательно разработанной магии Одена должна коснуться её.
— Она — основополагающая связь заклинания… — промолвил Зедд, будто про себя, в растерянности, следя за мыслью Никки.
— Правильно! И для того, чтоб магия Одена восстановила нанесённый Огненной Цепью урон, ей необходимо начать с центрального элемента заклинания, его основополагающей связи — Кэлен. А она, в свою очередь, должна быть Стерильным полем.
— Стерильным полем? — переспросил Зедд, всё ещё замерший и весь превратившийся в слух. — Ты уже упоминала о нём.
Никки кивнула:
— Точно. Это призрачный элемент, с которым пришлось столкнуться волшебникам в древности на пути создания теории Одена, для того, чтобы уравновесить действие Огненной Цепи.
Раньше я не понимала его важности, не понимала его значения проблемы, которую они старались преодолеть. Я не осознавала, почему они были так обеспокоены этим. Но то, что ты рассказал о возможностях ведьмы, позволило мне понять концепцию ядра — центрального элемента магии Одена.
Зедд упёр в бок кулак:
— Ты не поняла части теории Одена?! Да ещё к тому же и ввела шкатулки в игру от имени Ричарда, назвав его игроком?! Ты сделала это, даже не полностью разобравшись в принципах действия магии?!
Никки пропустила мимо ушей тон замечаний Зедда:
— Только ту часть, что касается стерильного поля. Я теперь понимаю, что ты хотел мне сказать, когда объяснял то, что мне нужна была связь с объектом заклинаний, которые я сотворила, надеясь настигнуть Сикс. А она не давала мне «заякорить» их — не давала связать их с собой.
Магия Одена должна действовать так же. Как и всякой другой магии, ей тоже нужна связь. Кэлен — это и есть эта связь. Но для магии Одена необходимо, чтобы связь была чистым листом… эта связь должна быть пустой.
— Пустой? — Зедд повернулся к ней, — Никки, ты разве не понимаешь, что эта, как ты сказала, пустая связь — это живой человек! Заклинание Огненной Цепи уничтожает всю её память! Если можно так выразиться, опустошает её. Именно так магия Одена и получает то, что ей нужно!
Никки покачала головой, настаивая:
— Нет. Чтобы осознать всё, о чём мы говорим, нужно смотреть на вещи шире. Для этого необходимо объединить все полученные знания из книг об Огненной Цепи, «Книги Жизни» и многих других книг, которые ты нашёл для меня по теории Одена.
— Что всё? — недоумевал Зедд, не в силах.
— Объект заклинания должен быть опустошён эмоционально! И никак иначе.
— Эмоционально опустошённый? — переспросила Кара, когда Зедд умолк, проводя тыльной стороной ладони по лицу, — И что это всё означает?
— Это означает, что, если она будет знать о своих прошлых эмоциях, это лишь окажет отрицательный эффект на воссоздание её прошлых воспоминаний.
Чтобы магия Одена смогла выполнить возложенную на неё миссию, Кэлен должна быть свободна от груза прошлых эмоций, от воспоминаний прошлого. Объект заклинания должен быть опустошённым. Исцеление должно произойти без вмешательства любых эмоциональных связей.
— Никки — ты великолепна, — промолвил Зедд, пытаясь сохранять спокойствие, — но в этот раз ты перегнула палку!
Зедд начал шагать по комнате.
— То, что ты говоришь — бессмыслица какая-то! Как может быть объект заклинания защищён от получения хоть какой-нибудь информации о себе, о своём прошлом?
Волшебники, создавшие магию Одена, должно быть понимали, что существует огромная вероятность того, что объект заклинания узнает что-либо о своём прошлом до того, как она начнёт своё действие. Они наверняка понимали, что этот человек не может просто просидеть взаперти до того, как магия Одена его исцелит.
— Это не то, что я хотела сказать. Ты меня не понял. Подробности не имеют значения. На самом деле, те подробности, которые узнают все, кто потерял память, они, как маяки, на которые опирается восстановительный процесс магии Одена.
Значение имеют глубокие эмоции объекта Огненной Цепи. Эмоции состоят из этих самых подробностей, вне зависимости от того, настоящие они или ложные.
Кара максимально сконцентрировалась, пытаясь понять слова Никки:
— Как эмоции могут быть образованы ложными подробностями?
— Возьми меня, например, — ответила Никки. — Всё, чему научило меня Братство Ордена, заставило меня ненавидеть всех тех, кто сопротивлялся его учениям, ненавидеть всех, кто добился чего-то.
И я верила тому, чему меня научили: что все такие люди — эгоистичные варвары и язычники, не проявляющие никакого интереса к ближним и их проблемам. Меня научили эмоционально отвечать ненавистью тем, кто не разделяет со мной мою точку зрения.
Меня научили ненавидеть тебя и всё, что ты делаешь, даже не рассказав о тебе ничего. Я просто эмоционально ненавидела жизнь и её ценность. Я бы могла убить Ричарда, будучи движимой этими насаждёнными мне эмоциями. Мои эмоции основывались на лжи и внушении, но никак не на истинной сути вещей.
— Я поняла тебя, — кивнула Кара, — нас обоих научили схожим вещам и вызвали в нас схожие эмоции, но эмоции эти были абсолютно ошибочными.
— Эмоции, когда они основаны на правильных вещах, могут быть приняты на веру и действительно состоять из правдивых составляющих их подробностей.
— Правильных вещах? — спросила Кара.
— Конечно, — ответила Никки. — Таких, как незыблемые человеческие ценности. Например, любовь — настоящая любовь. Настоящая любовь — это наша реакция на то, что мы ценим в людях.
Это эмоциональная реакция на жизнь — подтверждение разделения одинаковых ценностей с другим человеком. Мы оцениваем хорошую сущность этого человека. В таких случаях эти эмоции — определяющие, сильнейшие эмоции нашей человечности.
Зедд, всё это время метавшийся по комнате, вдруг остановился:
— И как это связано?
— Не забывайте, что теория Одена — лишь теория, поэтому я не могу быть уверенной в том, что в точности её знаю и понимаю. Ведь даже те, кто создал её, не знали всех особенностей магии Одена так же, как и всех её возможностей.
Они были убеждены, что всё будет работать правильно, хотя у них не было реального опыта столкновений с заражённой магией, опираясь на который они создавали свою теорию. Но я думаю, они сделали всё верно.
— Объясни — прищурившись сказал Зедд.
— Эмоции, полученные объектом заклинания, но не имеющие под собой основания, наносят непоправимый вред процессу уравновешивания заклинания Огненной Цепи.
Кара застыла:
— Убила наповал.
— Они были уверены, что преждевременное знание определённых эмоций будет препятствовать и заразит используемую ими магию, магию Одена. — Никки перевела взгляд с взволнованного Зедда на Кару.
— Если Кэлен узнает правду о себе, о своих доминирующих эмоциях до того, как будет открыта нужная шкатулка Одена, тогда его магия не сможет воссоздать эти эмоции. Тогда поле, из которого должна быть запущена магия Одена, будет заражено этим самым знанием. Сознание Кэлен запутается в клубке магии.
Кара нахмурилась:
— О чём это ты?
— Ладно, допустим, Ричард найдёт Кэлен и расскажет ей об их отношениях, об их эмоциональной связи, о том, что они любят друг друга. В этом случае магия Одена не сработает.
— Почему? — побелел Зедд, заставляя Никки почувствовать, как мурашки бегут по её спине.
— Это что-то подобное тому, как мои чары не имели эффекта против Сикс из-за того, что мне сначала нужно было создать для них фундамент, основу, якорь для того, чтобы они действовали.
— Ты имеешь в виду, если Ричарду всё-таки удастся открыть шкатулки Одена, то он должен сделать это с объектом заклинания, то есть, с Кэлен, совершенно не имеющей представления о том, что их связывает? — спросил Зедд.
Никки качнула головой в знак согласия:
— Во всяком случае, она не должна знать об их глубочайшей эмоциональной связи. Мы должны быть уверенными в том, что Ричард понимает: в том случае, если мы найдём Кэлен до того, как у него появится шанс открыть нужную шкатулку Одена, он не должен вызвать у Кэлен эмоции, о которых мы сейчас говорим. Иначе они испортят стерильное поле.
— Что за эмоции? — вопросила Кара, насупившись, — Ты хочешь сказать, Лорд Рал не может сказать Кэлен о её любви к нему?
— Совершенно верно, — ответила Никки.
— Но, почему?
— Потому, что сейчас это не так, — парировала Никки, — сейчас она не помнит всё то, из-за чего она так сильно полюбила Ричарда. Основа её любви — память о том, что у них было, что случалось с ними раньше.
Но сейчас она не помнит причин, заставивших её влюбиться в него. Огненная Цепь уничтожила их. Сейчас она не помнит, что встречала Ричарда раньше. У неё нет причин любить его. Она сейчас, как чистый лист.
— Никки, думаю что лихорадка после столкновения с Сикс подействовала на тебя сильнее, чем я ожидал. То, о чём ты говоришь, совершенно бессмысленно. Проблема Кэлен в том, что она забыла своё прошлое из-за Огненной Цепи. Магия Одена была сотворена, чтобы уравновесить заклинание Огненной Цепи. В мире больше не существует такой магии, которая затмила бы магию Одена. Магия Одена — магия Жизни. Стоит Кэлен всего лишь узнать свою любовь к Ричарду, и это не помешает магии восстановить её память.
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:51 | Сообщение # 12 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| — Как раз наоборот! — произнесла Никки, становясь перед ним, — Зедд, скажи, ты — Волшебник Первого ранга, почему ты не смог остановить какую-то там ведьму?
— Потому, что она обернула твою силу против тебя же!
— Правильно. В этом всё и дело! — ответила Никки, — это и было мне необходимо, чтобы объединить все знания об этих заклинаниях из всех тех книг, что я прочла. Я наконец-то смогла понять, что имели в виду волшебники, создавшие магию Одена, под названием стерильное поле. Они имели в виду, что сила эмоций объекта заклинания обернёт магию против него же! Это всё равно, что убеждать последователей Имперского Ордена в том, что их чувства изувечены, тогда, как это лишь заставит их ещё больше сопротивляться отказу от их ложных верований и убеждений. Если ты скажешь им, что имперский Орден — это зло, они лишь ещё больше возненавидят тебя, а не Орден. И их вера и преданность Ордену ещё больше укрепятся, никак не наоборот.
— Ну и что? — сказала Кара, — ситуация с Кэлен — не то же самое, о чём ты только что сказала. Если бы Лорд Рал сказал ей, что она его любит, это было бы тем же, что магия Одена проявит в любом случае, поэтому это не проблема.
— Нет, опять неверно, Кара, — ответила Никки, качая пальцем. — Это как раз проблема. И очень большая. Всё будет с точностью до наоборот. Если Ричард сделает это, то для Кэлен это будет лишь звук, не подкреплённый воспоминаниями.
Эмоции — это конечный результат, это сумма всех прошлых воспоминаний. Создание сперва эмоций, а не воспоминаний, будет подобно началу строительства здания с крыши, а затем вниз — стен и фундамента. Либо, например, то же, как я пыталась воздействовать на ведьму с помощью сильных заклинаний.
— Но магия Одена в любом случае вернёт на место прошлые утерянные эмоции, просто заменив эмоции, полученные Кэлен во время действия заклинания Огненной Цепи. Преждевременные знания своих эмоций по сценарию просто перекроются прошлыми восстановленными эмоциями. Вот о чём я, — упорствовала Кара. — Кэлен уже будет знать, что любит Ричарда, это ничего не изменит.
— Нет изменит. Преждевременное знание эмоций будет пустым, не подтверждённым воспоминаниями. Эти эмоции, открытые Кэлен раньше времени, не будут иметь для неё значения. Для Кэлен они будут нереальны. Если ей скажут, что она любит Ричарда, магия Одена не сможет восстановить её настоящие эмоции, её любовь к Ричарду.
Кара была на грани срыва, чуть ли не вырывая клоки волос из своей шевелюры:
— Но Лорд Рал уже скажет ей об этом — никакой разницы. Она будет знать об этом. Она просто уже будет знать, что любит Ричарда.
— Нет. Не путай грешное с праведным. Не забывай, что сейчас Кэлен не любит Ричарда. Настоящие эмоции, которые будет пытаться восстановить магия Одена, к тому моменту уже будут заменены чем-то нереальным для неё, тем, что она не помнит — безосновательными эмоциями.
Эти эмоции будут неправдоподобными и пустыми. Она не вспомнит причин своей любви, почему она любит Ричарда, поэтому, если она преждевременно узнает о ней, для Кэлен это будет пустым звуком и совершенно бесполезным знанием, это будет бессмысленная любовь, не имеющая под собой основы, любовь, без знания всего, что их связывало.
Кара всплеснула руками:
— И всё же, я не понимаю этого.
Никки остановилась, повернувшись в сторону Кары:
— Представь, что я привела мужика, которого ты никогда в глаза не видела и говорю тебе, что ты его любишь. Будешь ли ты любить его, потому что я тебе это сказала? Нет, потому что попросту не сможешь заставить себя испытывать такие эмоции к нему без каких-либо причин, просто так!
Вот, что делает магия Одена: создаёт поддержку, причины для настоящих эмоций с помощью воссоздания прошлых утерянных воспоминаний. Она воссоздаёт причины эмоций. Если же мы «зальём» в человека сначала эмоции — конечный результат прошедших событий — это усугубит процесс восстановления.
Если верить волшебникам, сотворившим магию Одена, предшествующее знание Кэлен о её любви к Ричарду заразит стерильное поле — её сознание, так, что восстановление реальных событий, имевших место в её прошлой жизни, причин её любви к Ричарду, не сможет произойти.
Они будут блокированы точно так же, как мои чары заблокировала Сикс. У неё тогда не будет ничего, кроме пустоты. Эмоциональной пустоты. Она не сможет вернуть себе своего прошлого. Оно навсегда останется для неё недосягаемым.
Зедд почесал подбородок и взглянул на них:
— Но как ты сама сказала — это лишь теория.
— Волшебники, придумавшие теорию Одена в противовес Огненной Цепи, а из теории создавшие шкатулки Одена, думали, что были правы. Я тоже верю в то, что их выводы были верны.
— А что будет, если, если… не знаю… если Лорд Рал сначала расскажет Кэлен о её любви к нему, расскажет, что она его жена, затем раздобудет шкатулки Одена, вернёт себе свой дар, получит необходимые знания и, в конце концов, откроет нужную шкатулку, введя в действие противоядие от Огненной Цепи. Сработает ли оно?
— Да. Оно сработает.
— Так в чём же проблема? — Кара совершенно запуталась.
— Это сложное структурированное заклинание со сложным сценарием. Если теория верна, а я думаю это так, все составляющие магии Одена всё равно будут функционировать. Заклинание Огненной Цепи будет уравновешено и память вернётся ко всем… за исключением одного человека. Магия Одена не сможет перестроить воспоминания Кэлен. Этот элемент заклинания будет блокирован. Её воспоминания и эмоции не восстановятся. Наша память восстановится, и мы станем теми, кем были когда-то. Мы все вспомним Кэлен. Но она навсегда и безвозвратно потеряет своё прошлое. Она будет, как солдат, которого оглушило в бою, и который из-за своей травмы не может сражаться — он уже не тот, кем был когда-то. Кэлен сможет жить дальше, но Огненная Цепь безвозвратно сотрёт её индивидуальность, её сознание. Её память начнётся лишь с нынешнего времени. Что было до заклинания Огненной Цепи, она уже никогда не вспомнит. Она не станет той, кем была раньше. Ей придётся заново начинать и строить свою жизнь. Кэлен будет знать, что должна любить этого человека — Ричарда, которого она совсем не знает и к которому не испытывает на самом деле никаких чувств.
— То есть, лишь она будет жертвой заклинания Огненной Цепи? — только и смогла вымолвить Кара. — Все остальные восстановятся от его последствий?
Никки кивнула:
— Да, я думаю так, исходя из моего понимания теории.
Зедд подозрительно посмотрел на неё:
— Есть ли другие возможные варианты развития событий?
Никки покачала головой:
— Я не вижу других вариантов, о которых хотела бы вам поведать. Одно из обоснований теории Одена в книгах говорит о том, что, в случае отсутствия якоря для магии в форме стерильного поля, она не сможет действовать в рамках своего сценария и самоуничтожится.
Это обоснование предполагает, что при данных условиях противодействующая заклинанию Огненной Цепи магия Одена не сработает, а каскадный эффект Огненной Цепи выйдет из-под контроля. Жизнь, как мы её знаем, будет потеряна для нас.
Наша способность мыслить будет разрушена, а тем временем адский огонь Огненной Цепи будет разгораться всё сильнее до тех пор, пока наш мозг просто не сможет больше поддерживать наше существование. Но, рано или поздно, исход будет неизбежен. Человечество исчезнет с лица Земли.
Думаю, вы поняли, почему волшебники, создавшие магию Одена, были так обеспокоены сохранением стерильного поля.
Зедд замер от пронзившей его мысли:
— Но господствующая теория о магии Одена говорит о том, что если что-либо пойдёт не так, и Кэлен узнает о своём прошлом до того, как шкатулки будут открыты, она навсегда останется жертвой Огненной Цепи. Но это не помешает всем остальным восстановиться от её действия.
— Точно. Несмотря на то, как много Кэлен означает для Ричарда, я думаю, что сейчас, учитывая теперешнее состояние эффекта Огненной Цепи, её судьба становится второстепенной. Это началось с неё, но теперь перекинулось на всех. Если не остановить этот процесс, мы все погибнем.
Уравновешивание Огненной Цепи становится более важным, чем любовь Ричарда и Кэлен. Будет здорово, если её любовь к нему вернётся, но это не является необходимым условием для преодоления эффекта заклинания Огненной Цепи.
Несмотря на то, что это означает для одного человека, а точнее не только для одной Кэлен, но и лично для Ричарда, магия Одена должна быть запущена, чтобы уравновесить Огненную Цепь и излечить всех остальных, всех нас.
Кроме того, есть ещё один альтернативный вариант теории Одена. Он заключается в том, что при испорченном стерильном поле магия Одена не только не коснётся объекта заклинания, но и не излечит остальных.
А несколько волшебников вообще полагали, что теория Одена должна отражать то, что в случае воздействия такой магией на объект заклинания Огненной Цепи, если стерильное поле будет заражено преждевременным знанием, это убьёт его. Убьёт объект заклинания. Убьёт Кэлен!
— Что тогда будет со всеми остальными? — спросил Зедд.
— В тот же час, когда она упадёт замертво, сложное структурированное заклинание Одена будет запущено с той точки, которая не касается объекта заклинания и будет действовать не от ядра — объекта заклинания, а от ближайшей точки вне ядра. И, таким образом, магия Одена всё равно выполнит своё предназначение. Если это случится, если Кэлен погибнет, это будет невосполнимой потерей для Ричарда, но не для нас. Введённая в действие магия Одена разрушит эффект Огненной Цепи и восстановит всё то, что мы потеряли.
— Может мы и не помним Кэлен, но все мы не сомневаемся насколько она важна для Ричарда. Он уже показал нам, что готов ради её спасения спуститься в Подземный мир. Если он узнает, что открытие одной из шкатулок и высвобождение магии Одена убьёт её… — Зедд одарил Никки тяжёлым взглядом.
Никки не смутилась ни оттого, что было скрыто за словами Зедда, ни от его взгляда:
— Ричард должен открыть ту самую шкатулку Одена и выпустить магию, чтобы она уравновесила действие Огненной Цепи… даже если это означает смерть для Кэлен. Третьего не дано. Это ясно, как день.
На минуту в комнате воцарилась мёртвая тишина. Зедд потёр пальцем подбородок, устремив взгляд в бесконечность:
— На фоне всего сказанного, думаю, целесообразно, не важно, правда это или нет, предостеречь Кэлен и не дать ей узнать о её прошлых чувствах к Ричарду, если мы найдём её. Лучше дать магии Одена восстановить её эмоции.
— Согласна с тобой Зедд, — подала голос Никки, — когда мы найдём Ричарда, мы должны убедить его в том, что если он найдёт Кэлен, он не должен раскрыть ей правду об их чувствах.
Зедд сцепил руки за спиной и утвердительно кивнул:
— Принимая во внимание всё вышесказанное, должен согласиться с тем, что это правильно. Так мы и поступим. Но я всё ещё не до конца убеждён в том, что если Кэлен раньше времени узнает о своих чувствах к Ричарду, это приведёт к трагедии. До меня не доходит, как такая простая вещь может принести такие разрушительные последствия.
— Если тебя это утешит, то скажу тебе, что среди волшебников, создавших шкатулки Одена, были и такие, которые разделяли твоё мнение. Но тогда, мне кажется невозможным то, что я, используя свою магическую силу против ведьмы, делала хуже только себе.
Зедд пробормотал в задумчивости:
— Да, ты права. Огромный вред иногда может быть порождён самыми лучшими побуждениями. Когда мы найдём мальчика, мы расскажем ему обо всём. Но между нами и всем тем, о чём мы говорили — целая пропасть. У нас даже нет той единственной шкатулки Одена, которая у нас была.
Никки кивнула:
— Это правда. Но больше всего меня волнует, как мы сможем убедить Ричарда, — она прокашлялась, — Когда мы найдём его, думаю, лучше всего, если ты, Зедд, расскажешь ему обо всём. Он тогда лучше сможет это воспринять. С тобой он будет более открыт для понимания того, что мы должны ему сказать.
Зедд снова зашагал по комнате:
— Я понял, — он остановился и взглянул на Никки, — но я всё ещё сомневаюсь, что хорошо осмыслил теорию возможного заражения преждевременными эмоциями… — Он запнулся на полуслове, будто гром поразил его.
— Что случилось, Зедд? — спросила Никки, — Что пришло тебе на ум?
Зедд присел на край кровати, побледнев, как мел:
— О духи, — прошептал он, как будто вся тяжесть лет разом обрушилась на его плечи.
— В чём дело, Зедд? — Кара присела рядом, коснувшись его руки.
В глазах Зедда застыл испуг:
— Это не теория! Это на самом деле так!!! Преждевременное знание может повлиять на действие магии!
— Ты уверен? Откуда тебе известно об этом?
— Я ничего не помню о Кэлен. Но Ричард рассказывал мне о ней, когда был с нами. Он рассказал кое-что из позабытого. Он рассказал о том, как и почему он полюбил её, а она его. Кэлен — Исповедница. Магия Исповедницы разрушает сознание любого, кого она коснётся своим даром. Исповедницы перестают сдерживать свою магию, чтоб выпустить её. Остальное время они должны жёстко контролировать свой дар.
— Я знаю. Слышала об этом, — ответила Никки. — Но, как это касается их любви?
— Исповедницы всегда выбирают себе пару из тех, кто им безразличен. Потому что, если они предадутся любви с любимым человеком, они неосознанно потеряют контроль над своей магией. А выпущенная магия сотрёт личность их любимого. У него даже не будет шансов. Он перестанет быть тем, кем был до того. Он будет обречён, а его личность полностью разрушена. Он станет просто пустой оболочкой, которая будет слепо предана Исповеднице, как верный пёс. Он будет принадлежать ей без остатка и всецело. Он будет любить её и будет предан лишь ей одной. Но эта любовь будет совершенно бесполезна, бессмысленна и пуста. Поэтому Исповедницы всегда касаются своим даром тех, кто им безразличен, к кому они не испытывают никаких тёплых чувств. Они выбирают такого мужа, который может зачать хорошую, крепкую девочку и будет хорошим отцом. Но никогда не выбирают себе в мужья того, кого на самом деле любят всем сердцем. Все мужчины боятся незамужних Исповедниц, когда те ищут себе избранника. Они боятся, что их выбор падёт именно на них. Они боятся утратить своё сознание, свою личность от прикосновения Исповедницы.
— Но ведь явно есть способ избежать этого, — произнесла Никки, — Ричарду ведь удалось его найти!
Зедд вновь посмотрел Никки в глаза:
— Да есть лишь один способ преодолеть это. Я не могу сказать тебе, что это за способ. Не мог я сказать этого и Ричарду. Я даже не мог сказать ему, что этот способ вообще существует.
— Почему? — спросила Никки.
— Потому, что преждевременное знание заразило бы его и её магию. И когда она непреднамеренно коснулась бы его своей магией, она бы стёрла его личность. Он не должен был знать, что есть способ воспрепятствовать ей или что этот способ вообще есть в природе. Ведь иначе он бы не сработал.
Никки подошла к нему босиком по ковру и глянула на него сверху вниз:
— Ты заранее знал этот способ, до того, как Ричард и Кэлен поженились? Ты знал, что если Ричард узнает его от тебя заранее, то у него ничего не выйдет?
— Да, знал. Но я не решился сказать ему, что есть способ, который позволит ему быть рядом с той, кого он любит. Если б он узнал ранее этот способ, если бы даже узнал о его существовании, это знание разрушило бы его шансы на успех, на то, что он сработает.
— Как ты узнал о нём?
Зедд опустил руку на колено:
— Такая же ситуация уже имела место с первой Исповедницей, Магдой Сиррус и её любимым, который тоже очень её любил, волшебником Мэрритом. Они полюбили друг друга и поженились. С тех пор Ричард стал первым, кому удалось разгадать решение этой загадки.
Так как Магда Сиррус была первой Исповедницей, никто не знал, как решить эту проблему. Поэтому Мэррит не знал способа обойти действие её магии и преждевременное знание не могло заразить его.
Он смог разрешить парадокс любви к Исповеднице так, что её сила не разрушила его сознания, не зная заранее, как это сделать.
Никки отбросила прядь светлых волос, обдумывая услышанное.
— Тогда утверждение о том, что предшествующее знание может заразить магию — правда. — Она посмотрела на Зедда. — Однако волшебники, сотворившие магию Одена, до того никогда на сталкивались со случаями заражения магии предшествующими знаниями. Для них это была лишь теория.
Зедд пожал плечами:
— Возможно, это означает, что Исповедницы были созданы после того, как была создана магия Одена. Волшебник первого ранга Мэррит доказал верность этой концепции, поэтому скорее всего это случилось, когда магия Одена уже была создана.
Никки кивнула в знак согласия:
— Должно быть так и было.
Она неопределённо взмахнула рукой, меняя тему беседы:
— Кара говорила о неприятностях. Кажется о неприятностях, касающихся Замка Волшебника.
Зедд окончательно отбросил одолевавшие его мысли и поднялся. Морщины на его лице ещё больше углубились.
— Да у нас серьёзные неприятности.
— Что за неприятности? — переспросила Никки.
Зедд направился к двери:
— Пойдём, покажу тебе…
Глава 14
Зедд повёл Никки и Кару в ту часть Башни, которая, как было известно Никки, представляла собой своего рода лабиринт, проходы которого плотно охранялись щитами. Стеклянные сферы в металлических скобах загорались по приближении к ним и снова погружались во тьму, стоило их миновать.
Никки Башня казалась огромным тихим и мрачным местом. Башня была не просто невероятно обширной — скорее невероятно сложной — и Никки даже не могла представить, что так обеспокоило Зедда.
Пока они не ушли далеко, из читального зала, вышли и присоединись к безмолвной процессии Рикка, Том — крупный светловолосый д`харианец из элитной гвардии Лорда Рала — и Фридрих, старый позолотчик.
Никки подумалось, что они все ждали здесь, пока она очнётся от своего противостояния ведьме Сикс. Тот факт, что, возможно, Зедд попросил их остаться и дождаться её пробуждения, только ещё больше взволновал её.
— Выглядишь куда лучше, чем вчера ночью, — произнесла Рикка, когда они проходили через уютную комнату, увешанную сотнями картин самых разнообразных размеров. Картины, каждая в золочёной раме, покрывали каждый дюйм стены.
— Спасибо. Со мной уже всё в порядке.
Никки заметила, что все картины на стенах были портретами, хотя и сильно различались по стилю. На некоторых из них были изображены люди в церемониальном облачении, восседавшие в официальных позах, на других же — праздно стоящие посреди великолепных садов, увлечённые беседой у величественных колонн или отдыхающие на скамьях во дворе.
Она обратила внимание, что на фоне многих портретов видна Башня или часть её. В какой-то мере поразительной и печальной казалась мысль обо всех этих людях, которые когда-то жили в Башне, о том, что когда-то в этом месте бурлила жизнь. Тем более пустынным казалось оно сейчас.
Рикка оглядела Никки с ног до головы.
— Кажется, ночная рубашка была розовой.
— Ненавижу розовый, — ответила Никки.
Рикка, казалось, была разочарована.
— Правда? Когда мы с Карой надели её на тебя, мне подумалось, что в ней ты ещё красивее.
Сначала удивлённая тем, что это высказывание исходило от Морд-Сит, Никки вдруг осознала весь феномен розовой ночной рубашки. Это была женщина, искавшая собственный выход из тёмной пустыни безумия.
Она пыталась отбросить эмоциональные оковы, сковывавшие её с самого детства. Вся её жизнь, весь её мир были полны уродства и насилия. Розовая ночная рубашка являла собой нечто невинное и милое — нечто, совершенно несвойственное таким, как Морд-Сит.
Радуясь такой простой вещи на Никки, она пробовала радоваться чему-то привлекательному и безвредному. Это чем-то напоминало маленькую девочку, наряжающую куклу в красивое платье. Это была взвешенная эстетическая оценка и более того — это была практика желания.
— Спасибо, — произнесла Никки. Через мгновенье раздумья она добавила: — Очень красивая ночная рубашка. Просто не мой цвет, вот и всё. Может, после того, как я переоденусь и верну ей прежний цвет, возьмёшь себе?
Лицо Рикки приобрело подозрительное выражение.
— Себе? Даже не знаю…
— На тебе она будет великолепно смотреться. Честно. Розовый отлично сочетается с оттенком твоей кожи.
Рикка выглядела несколько растерянной.
— Правда?
Никки кивнула.
— На тебе будет смотреться просто отлично. Я бы хотела, чтобы ты взяла её себе.
Рикка на мгновение заколебалась.
— Ну… я подумаю, — сказала она наконец.
— Я её почищу и подберу самый подходящий тебе оттенок розового.
Рикка улыбнулась.
— Спасибо.
Хотела бы Никки, чтобы Ричард был здесь и мог видеть эту робкую улыбку, представлявшую такой риск для Морд-Сит. Он бы точно понял, что этот, казалось бы, незначительный пробный шаг на самом деле был довольно серьёзной переменой для такой женщины.
Никки вдруг осознала, что её собственное сердце наполнилось теплом от этого положительного, пусть и крошечного шага обратно к простым радостям жизни.
Глядя на улыбку Рикки, она поняла, что подобные вещи значили для Ричарда.
По мере того, как на неё снисходило всё большее понимание, она почти готова была рассмеяться. Ричард не просто бы оценил развитие Рикки, он бы увидел Никки — Госпожу Смерть — которая учит делиться радостью жизни — пусть и в малом.
Она даже не сразу поняла, что только что они обе вместе с Риккой сделали шаг вперёд. Никки и представить не могла, как должен был ощущать себя Ричард, возвращая её из мрачного существования, какой была вся её прежняя жизнь.
Всего на миг ей открылось видение — она увидела жизнь глазами Ричарда. Это было ошеломляюще радостной перспективой того, как свободный выбор каждого мог сделать их жизнь лучше. Видение возможного, того, какой мог и должен был быть окружающий мир.
Как же она по нему скучала. Сейчас она отдала бы всё на свете, чтобы увидеть его улыбку, ту самую улыбку, которая, словно отражала всё, что было в мире хорошмм и светлым. Она была готова разрыдаться от того, как ей его не хватало.
Рикка бросила на Никки косой взгляд.
— Ты в порядке? Ведьма ничем серьёзным тебе не навредила? Ты выглядишь, не знаю даже… несчастной.
Никки небрежным жестом отмахнулась от беспокойства и сменила тему.
— Вы нашли Рэйчел?
На выходе из каменной комнаты, испещрённой гобеленами с сельскими сценками, в просторный отделанный деревом зал, Морд-Сит одарила Никки грустным взглядом.
— Нет. Чейз вернулся на заре и сообщил, что нашёл её следы за пределами Башни. Потом ушёл её искать.
Рэйчел была ещё одним звеном, соединявшим Рикку с простыми радостями жизни. Никки прекрасно знала, какие чувства привязывают Рикку к девочке, хотя та никогда открыто не признавала их.
— Не представляю, что могло взбрести ей в голову, — бросил Зедд через плечо, проводя их в сужающуюся галерею за углом. — Это не очень-то на неё похоже — просто сбежать.
— Как думаете, не связано ли это с тем, что Сикс где-то поблизости? — предположила Никки. — Может быть, это она?
Рикка помотала головой.
— Чейз сказал, что нашёл следы только Рэйчел. Там не было никаких следов Сикс.
— Ты думаешь о том же, о чём и я? — спросила Кара Никки.
— Имеешь в виду тот урок о следах, что как-то преподал нам Ричард?
Кара кивнула.
— Мы говорили о том, как с помощью магии можно скрыть следы.
— И то верно, — согласился Зедд. — Но Рэйчел пропала до того, как появилась Сикс. Если Сикс пыталась спрятать свои следы с помощью магии, какой был смысл прятать свои следы, не пряча и Рэйчел?
Никки резко остановилась. Она обернулась к проходу, который они только что миновали. По обе стороны низкого портала галереи стояла позолоченная колонна. На колоннах покоилась прочная балка с вырезанными на ней символами.
Нахмурившись, она глянула на колонны.
— Разве здесь раньше не было щита?
Мрачный взгляд Зедда подтвердил её опасения. Волшебник двинулся дальше, и остальные торопливо последовали за ним. В конце зала он свернул направо в короткий проход, уводивший на спиральную лестницу.
По сравнению с огромными лестничными пролётами Башни, эти спиральные лестницы были маленькими, но всё же ни в какое сравнение не шли с обычными спиральными лестницами. Они были достаточно широки, чтобы на середине ступени, где было удобно подниматься, могли бок о бок идти два человека.
Лестничный колодец был настолько широк, что от внешнего края ступени до внутреннего человеку пришлось бы сделать несколько шагов. Кроме того, лестницы причудливо извивались, уходя вниз длинным штопором.
В целом конструкция была дезориентирующей и при спуске требовала определённого внимания. Сойдя с лестницы, она, наконец увидела, что причудливая форма вызвана необходимостью обогнуть и уйти под скалу, тут и там поблёскивающую вкраплениями минералов.
От подножия лестницы короткий проход вёл в знакомую расщелину в скале, отделявшую камеры для заключённых от самой скалы. Они почти дошли туда, где ведьма застала их врасплох. Никки подумала, что после вторжения свободно разгуливавшей по ним ведьмы в залах воцарилась особенная тишина.
Притом, насколько она была осведомлена о щитах, ей трудно было представить, что такое вообще возможно. Создавшие это место и воздвигнувшие его защиту волшебники несомненно предусмотрели противодействие всем формам магии, включая магию ведьмы.
— Вот, — объявил Зедд, остановившись. — Сначала появилось вот тут.
Он указал на точно подогнанные каменные блоки стены напротив неровной гранитной поверхности природной скалы.
Никки посмотрела на стену и заметила неестественно выглядевшие тёмные пятна. На десятки футов на стене тут и там попадались одни и те же тёмные участки. Казалось, что-то сочится прямо из камня.
— Что это? — спросила она.
Зедд тронул пальцем одно из тёмных пятен, затем поднёс палец к её лицу.
— Кровь.
Никки моргнула. Она уставилась на густое влажное красное вещество на его пальце и снова посмотрела волшебнику в глаза.
— Кровь?
Он мрачно кивнул.
— Кровь.
— Настоящая кровь?
— Самая что ни на есть, — подтвердил он.
— Кровь каких-нибудь животных? — Никки припомнила стаи летучих мышей, метавшихся по этим самым коридорам перед ведьмой. — Летучие мыши, может быть?
— Человеческая, — произнес волшебник.
Никки потеряла дар речи. Она перевела взгляд на Кару.
— Уверены, — ответила Морд-Сит на безмолвный вопрос.
— Сдаюсь, — наконец сказала Никки. — Каким образом человеческая кровь может капать из камней этой стены?
— Не только этой стены и не только в этом коридоре, — сказал Зедд. — Она течёт из камня в разных местах по всей Башне. По-моему, совершенно беспорядочно.
Никки снова взглянула на обильные ручьи крови, струящиеся по стене, не испытывая ни малейшего желания их касаться.
— Ну, — выдавила она, — Это явно можно считать проблемой. Вот только не пойму пока, какого рода проблемой. — Она снова обратилась к Зедду. — Какие-нибудь соображения по поводу того, что бы это могло значить?
— Это значит, что сама Башня истекает кровью, в некотором смысле. Она умирает.
Никки лишь удивлённо моргнула, пораженная услышанным.
— Умирает?
Зедд угрюмо кивнул.
— Помнишь тот щит, о котором ты спросила на пути сюда? Он тысячи лет стоял в этом проходе. Теперь его нет. По всей башне спадают щиты. Сама материя Башни в смертельной опасности.
Как бы ни была талантлива Сикс, сигналы тревоги сработали бы, когда она пыталась проникнуть сюда, но они не сработали. Они просто не сработали. Поэтому мы и не знали, что она в Башне. Так она и застала нас врасплох.
Если бы с Башней всё было в порядке, пусть даже сигналы по какой-либо причине не сработали или даже она смогла бы обойти их, щиты не дали бы ей свободно разгуливать здесь, да и вообще, забраться так далеко внутрь Башни.
Это защищённая зона. Она в принципе не должна была суметь спуститься сюда, но могла найти окружные пути мимо работающих щитов, чтобы попасть туда, куда ей надо.
И всё только из-за этого безобразия, — он поднял руку, указывая на кровоточащие стены. — Только поэтому она смогла войти в Башню, и ни один тревожный сигнал не оповестил нас, и ни один щит её не остановил. Башня слишком больна, чтобы не позволить ей войти или остановить её внутри.
Насколько я знаю, никогда прежде не случалось вторжения такого рода. Люди и раньше попадали в Башню, но вовсе не потому, что Башня не справилась со своей задачей. Эти вторжения случались в силу особого ума нарушителя или исключительного таланта, а то и просто благодаря содействию изнутри.
А Сикс вытанцовывала тут, не обращая внимания ни на сигналы, которые должны были зазвучать, ни на щиты, которые должны были её остановить. Ей всего-то и пришлось, что обойти те щиты, которые ещё функционируют.
— Шимы… — выдохнула Никки, вдруг осознав.
Зедд согласно кивнул.
— Ричард был прав.
— Что-нибудь ещё можно сделать?
— Да, — ответил Зедд. — Если мы найдём Ричарда, то сможем помочь ему открыть нужную шкатулку. Огненная Цепь тоже повреждена шимами. Вот подтверждение того, что заражение, начатое шимами, распространяется на все виды магии — не только на заклинание Огненной Цепи — в общем, как и говорил Ричард. Ему нужно высвободить силу Одена и надеяться, что эта сила очистит мир не только от Огненной Цепи, но и от выпущенного шимами в мир жизни заражения.
Никки склонила голову.
— Зедд, Оден создан со специфической задачей — противостоять Огненной Цепи. Оден не станет разыскивать другие виды магии и заодно очищать и их. Он попросту не рассчитан на это.
Зедд пригладил несколько выбившихся седых прядей, тщательно подбирая слова.
— Ты сама говорила, что сила Одена, как любая другая, может использоваться и для других целей, за пределами их узкого назначения. Ричарду нужно прибегнуть к силе Одена не только для защиты нас от заклинания Огненной Цепи, но и в более широком смысле — для устранения заражения, оставленного шимами.
Никки не знала, насколько оправдан — да и вообще возможен — такой углублённый подход, но посчитала время и место не самыми подходящими для споров по этому поводу. От такой попытки Ричарда их отделял ещё долгий путь.
Прежде всего, нужно было найти Ричарда, а уж потом думать обо всём остальном. И потом, само открытие шкатулки Ричардом таило в себе сложности, которые Никки пока не стала раскрывать Зедду, не желая тревожить его сверх необходимости. Да и потом, у них и без того было немало неотложных проблем.
— А пока, — произнёс Зедд, — нам нужно освободить Башню.
Никки была ошеломлена.
— Но, если Башня ослаблена, мы должны сделать как раз наоборот — защищать её. Здесь множество ценнейших вещей, нельзя допустить, чтобы они попали в плохие руки. Мы не можем рисковать, допуская возможность попадания мощнейших артефактов — тех, что ещё действуют — в руки Джеганя и Сестёр, не говоря уже о библиотеках.
— Поэтому нам и надо уйти, — настаивал Зедд. — Если мы уйдём, я смогу погрузить Башню в состояние, когда она вообще никого к себе не подпустит. Насколько я знаю, к этому способу ещё никогда не прибегали, но я не вижу другого выхода.
Никки уставилась на кровь, стекающую по стене.
— Но, если Башня больна, а магия перестаёт действовать, как ты можешь сделать такую вещь и ожидать, что она сработает?
— Старинные книги, объясняющие защитную структуру Башни, упоминают о кровоточащих стенах. Предупреждение кровью так же ужасно, как выглядит, сигнализируя о том, насколько серьёзна проблема с Башней.
Насколько я знаю, никогда прежде такого не случалось. Впервые потребовалось столь серьёзное предупреждение. Это одна из вещей, которые мне пришлось узнать об этом месте, когда я стал Первым Волшебником.
Те же источники содержат описание неотложных мер в этом случае. Есть возможность запереть Башню с повышенным уровнем силы, которая ещё не угасла.
Никки с трудом соображала.
— Повышенный уровень силы?
— Я был в хранилище — почти весь день ушёл на то, чтобы её найти.
— Что именно?
Зедд указал на металлическую дверь рядом, где стояла шкатулка Одена, пока до неё не добралась Сикс.
— Костяная шкатулка. Она там. Примерно того же размера, что и шкатулки Одена. Только костяная. Даже не знаю, что за чудовищу могла принадлежать такая кость. Снаружи она вся испещрена старинными символами.
В ней содержится заклинание, которое, как сказано, привязано к природе Башни. Это заклинание сконструировано теми же волшебниками, которые возвели сложнейшую защиту Башни.
Его можно сравнить с кусочком теста, отложенным в сторону, чтобы иметь образец, по которому и дальше будешь печь такой же хлеб. Это заклинание содержит элементы собственной магии Башни. Довольно примечательно, если подумать.
— И как долго это сконструированное заклинание продержится после запуска, прежде чем заражение, оставленное шимами, доберётся и до него?
Зедд состроил гримасу, качая головой.
— Не имею ни малейшего представления. Судя по тому, что я читал, и по испытаниям, которые я провёл, думаю, это состояние продержится довольно долго, но наверняка знать не могу. Так что, нам остаётся только попробовать.
— А что если оно уже заражено шимами? — спросил Фридрих. — В конце концов, если заражена Башня, а это заклинание — часть источника силы Башни, кто сказал, что заражение не коснулось и его?
Фридрих, большую часть жизни проживший с женой-волшебницей, знал кое-что о магии, хотя сам и не владел даром.
— Я попытался запустить контрольные сети на некоторых из повреждённых участков Башни, типа сигналов тревоги. Заражение не позволило мне этого сделать. Проверка же заклинания в костяной шкатулке прошла без сбоев. Так что, по-моему, оно ещё живо.
— А почему бы нам не остаться здесь, переведя Башню в защитное состояние? — спросила Кара.
— Слишком опасно, — ответил ей Зедд. — Эта процедура никогда раньше не проводилась. Я не знаю точно ее природы и принципа действия, но сказано, что это состояние не даст войти никому.
Могу лишь предположить, что при необходимости Башня безжалостно разделается с любым входящим. Похоже, это форма заклинания света.
По тому немногому, что мне известно об условиях внутри Башни в таком состоянии, крайне опасно кому-либо оставаться в этом месте. И потом, как мы можем быть уверены, что в Башне прямо сейчас нет чужаков?
Кара выпрямилась.
— Сейчас?
— Да. Если защита Башни слабеет, и тревога не срабатывает, как мы можем быть уверены, что в Башне не бродит кто-нибудь ещё, кроме нас? Как мы все знаем, где-то поблизости рыскает Сикс. Чейз сказал, что не обнаружил никаких следов её ухода. Могли пробраться и сёстры Тьмы. Мы теперь никак не можем знать наверняка.
Ещё более тревожно, что враг мог попасть сюда с помощью сильфиды. Только Ричард может погрузить её в сон; мы — нет. Сильфида по природе своей не может отказать в своих услугах никому, кто просит её об этом, обладая требуемой силой.
Джегань вполне мог отправить сестёр через сильфиду. Нас здесь не так много, чтобы постоянно охранять сильфиду, по крайней мере, недостаточно владеющих магией, чтобы противостоять нападению сестёр Тьмы.
Поскольку у нас нет возможности ни погрузить сильфиду в сон, ни рассчитывать на щиты и тревогу, Башня остаётся уязвимой для любых вторжений. Вероятно, такое заклинание по своей природе призвано просто уничтожить всех, находящихся в Башне.
Поскольку это крайняя мера, мы должны учесть, что её применение может быть столь же фатально для нас, как для любого непрошенного гостя. Так что, нам следует уйти и затем ввести её в состояние защиты.
— А как мы вернёмся? — поинтересовалась Кара.
— Мне нужно будет свернуть эту штуку. Мне известна последовательность, с помощью которой заклинание снимается. Правда, думаю, что снова его активировать не удастся, так что, мы не снимем его до тех пор, пока по какой-либо причине это не будет абсолютно необходимо или пока заражение шимов не исчезнет из мира живых.
Никки тяжело вздохнула.
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:51 | Сообщение # 13 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| — Не вижу поводов для возражений против этого плана. Похоже, на данный момент у нас просто нет другого способа сохранить Башню.
— Кроме того, — произнес Зедд, — не можем же мы сидеть тут вечно.
— Нет, — сказала Никки, — думаю, не можем.
Она уже раздумывала о том, что предстоит сделать. Столько мест, куда ей надо было отправиться.
— Мне кажется, — сказал Зедд, окинув взглядом своих слушателей, — что первым делом нам нужно попытаться вернуть дар Ричарду. Возможно, воссоединение со своим даром поможет ему.
У нас есть основания полагать, что он был отнят с помощью заклинания, нарисованного в священных пещерах Тамаранга. Если ни у кого нет лучшего плана, предлагаю отправиться в Тамаранг и помочь Ричарду, устранив то, что отделяет его от его дара.
Обе Морд-Сит кивнули.
— Если это поможет лорду Ралу, поехали, — сказала Кара.
— Согласен, — поддакнул Том.
— Боюсь, я вас только задержу, — подал голос Фридрих. — Я уже не так молод, как прежде. Наверное, будет лучше, если я останусь где-нибудь неподалёку на случай, если Ричард появится здесь. Ему нужно будет знать, что случилось. Буду здесь, наблюдать за Башней со стороны.
— Разумно, — ответил ему Зедд.
— Я думаю, мне лучше отправиться в Народный Дворец, — сказала Никки.
Зедд нахмурился.
— Почему?
— Во-первых, я могу путешествовать в сильфиде. Из Народного Дворца я могу с её помощью попасть в Тамаранг и там с вами встретиться. Она перемещается куда быстрее, так что, у меня будет время кое-что проверить во Дворце.
— Например? — спросил Зедд.
— Поскольку Ричард пропал и лишён дара, Натан исполняет роль лорда Рала. Связь с ним — единственное, что ограждает нас от вторжения сноходца. Хочу посмотреть, как он там.
Зедд задумчиво кивнул.
— Защита Дворца — магического свойства, во многом, как и здесь, в Башне, — сказала Никки. — Энн и Натан должны знать, что эта магия испорчена шимами. Надо рассказать им, что здесь происходит, чтобы они были готовы на случай, если там случится то же самое, и не оказались застигнуты врасплох, как мы.
Но больше всего нам нужно вернуть шкатулку Одена. Сикс — из Старого мира. Энн и Натан долгое время жили там. Они говорили, что ничего о Сикс не знают, но может быть, сейчас они уже что-то вспомнили или могут помочь подсказкой.
Сикс пряталась, живя в Старом мире, но, может быть, кто-то знает о ней хоть что-нибудь. Энн и Натан могут, по крайней мере, указать мне, в каком направлении искать этого кого-то. Сейчас мы почти ничего не знаем об этой ведьме. Нам нужна информация.
Я не представляю, где искать Сикс. Но, по крайней мере, я знаю, где начать задавать вопросы.
Зедд вздохнул.
— Резонно. Но если ты что-то выяснишь, приезжай в Тамаранг — не вздумай отправляться за ней сама, прежде чем поговоришь со мной. Нам может потребоваться твоя помощь, чтобы справиться с тем, что происходит в Тамаранге, а тебе, несомненно, не повредит моя в поиске способа справиться с Сикс.
Она уже доказала, что достаточно опасна. Ты не сможешь просто подкрасться с ней и стащить шкатулку. Если у нас будет зацепка, где её искать, две головы всегда лучше, чем одна — вместе мы разработаем план действий.
— Согласна, произнесла Никки. — А что насчет сильфиды? После того, как я пройду, имею в виду. Сможет ли кто-нибудь с её помощью проникнуть в Башню?
— Защитное заклинание предусматривает особые предосторожности на входах. К сильфиде протянутся ветки заклинания, обороняя этот вход, как любой другой. Как только ты пройдёшь через сильфиду, я запущу заклинание.
— Я с тобой, — сказала Кара, обращаясь к Никки. Тон её был далёк от вопросительного.
— Тогда я пойду с Зеддом, — отозвалась Рикка. — Должен же за ним хоть кто-то присматривать.
Зедд наградил её кислым взглядом, но промолчал.
Светлая коса Кары скользнула в свободную ладонь.
— Логично. В таком случае, решено.
Выглядело, будто эти двое решали, в какой последовательности должна проводиться операция. Никки начинала ценить невероятную снисходительность Ричарда.
— Надо собрать вещи, — произнёс Зедд. — Скоро светает.
Никки взяла Рикку за локоть и отвела её в сторону.
— Я переоденусь, и сразу исправлю ночную рубашку, чтобы ты могла упаковать её с собой.
Рикка улыбнулась.
— Хорошо.
Никки подумала, что женщина выглядела обрадованной перспективой иметь что-то красивое, не имевшее ничего общего с нарядом Морд-Сит.
Никки сосредоточилась на приятных мыслях, отбросив опасения насчёт предстоящего путешествия в сильфиде. На этот раз рядом не будет Ричарда, чтобы помочь ей.
Глава 15
— Что это? — тихо спросила Дженнсен молодую женщину, ползущую впереди неё через высокую высохшую траву.
— Тихо, — только и ответила она.
Лаура и её муж в безлюдной местности собирали последние ягоды с диких деревьев, которые росли среди невысоких холмов.
В процессе работы они всё дальше и дальше отдалялись от дороги и в итоге, разделились. После обеда, закончив собирать плоды, Лаура хотела вернуться в город, но не смогла найти мужа. Казалось, он исчез.
Всё больше и больше страшась за него, она, в конце концов, побежала в город Хавтон, разыскала Дженнсен и попросила её помочь. Вынужденная спешить, Дженнсен решила оставить свою любимицу, козочку Бетти, в небольшом загоне.
Бетти не обрадовалась этому, но Дженнсен была сильно обеспокоена поисками пропавшего мужчины. К тому времени, когда они вернулись с небольшим поисковым отрядом, солнце уже село.
Пока Оуэн, его жена Мерили, Энсон и Дженнсен среди невысоких холмов разыскивали пропавшего мужчину, Лаура обнаружила что-то, чего не ожидала найти. Это, несомненно, потрясло её. Женщина не сказала, что её так встревожило, она хотела, чтобы Дженнсен увидела это собственными глазами.
Лаура осторожно приподняла голову, чтобы оглядеться.
Она указала пальцем во мрак и одновременно повернулась так, чтобы Дженнсен могла услышать её шепот.
— Там.
Охваченная очевидным беспокойством Лауры, Дженнсен аккуратно вытянула шею и вгляделась во тьму.
Могила была вскрыта.
Огромный гранитный памятник Натана Рала был сдвинут в сторону. Свет, сияющий из-под земли, создавал мягко пылающий маяк в тёмном сердце звёздной ночи.
Дженнсен, конечно же, знала, что это, на самом деле, не было могилой Натана Рала. Чего нельзя было сказать о Лауре.
Ранее, когда Натан и Энн пребывали с ними, Натан нашёл надгробие со своим именем. Он также обнаружил, то, что казалось в значительной степени экстравагантной могилой на древнем кладбище, на самом деле было входом в тайное подземное хранилище, заполненное книгами.
Натан и Энн поведали Дженнсен, что спрятанным книгам было более трёх тысяч лет, и всё это время они охранялись магией.
Дженнсен не хотела знать, что она не обладает магией. Она была от рождения неодарённой, — дырой в мироздании, так её иногда называли, потому что обладающие магией были не способны использовать их дар, чтобы чувствовать таких, как Дженнсен. Она была необычным человеком, она была Столпом Творения.
Она и все люди Бандакара были Столпами Творения. В древности выяснилось, что когда от рождения неодарённые заключали брак с обыкновенными людьми, с каждым, кто обладал хотя бы малейшей искрой дара, то каждый ребёнок от такого союза рождался без единой крупицы магии.
Странствуя по миру, они всё время увеличивали число лишённых Дара. И тогда было принято решение, что постоянно растущее количество от рождения неодарённых необходимо собрать вместе и изгнать их.
Лишённые дара — особенность рождения потомков лорда Рала. Они появлялись на свет крайне редко, но однажды становились взрослыми и, аномалия распространялась в широких слоях населения.
После того, как прародители людей Бандакара были изгнаны, каждого ребёнка Рала проверяли. Если выяснялось, что рождённый ребёнок лишён дара, то его незамедлительно подвергали смерти, предотвращая, таким образом, новое распространение аномалии среди народа.
Дженнсен — результат насилия Даркена Рала, ухитрившаяся избежать роковой участи.
Но Ричард считал это намерение гнусным и не желал делать подобных вещей. Он искренне верил, что Дженнсен и подобные ей люди имеют такое же право на жизнь, как и он. Он действительно был счастлив, узнав, что у него есть сводная сестра, одарённая или нет. Он встретил её с распростёртыми объятиями, а не с намерением убить, как она ожидала.
Ричард отменил изгнание и освободил людей Бандакара, дав им право жить их собственной жизнью. С тех пор, как он стал лордом Ралом, они перестали быть изгнанными и приветствовались в новом мире так же, как и Дженнсен. Несмотря на то, что это, в конечном счёте, означало для существования магии, он разрушил барьер, отделяющий этих людей от остального мира.
Когда пала граница, многие люди Бандакара были взяты в плен Имперским Орденом, и увезены им для порождения расы, способствующей уничтожению магии.
После того, как Имперский Орден был изгнан из Бандакара, многие из оставшихся людей предпочли пока остаться на их Родине. Прежде чем решить, что им делать, они хотели, как можно больше узнать об открывшемся для них мире.
Дженнсен чувствовала сходство с этими людьми. Будучи всю жизнь в бегах, из страха быть подверженной смерти за её преступление — её рождение, она в некоторой степени страдала от её собственной формы изгнания.
Она хотела остаться с этими людьми, так как они вместе узнали о новом для них мире. То начало, которое побуждало к созданию новой для себя жизни, наполненной возможностями, связывало их всех.
Лаура явно ощущала страх, оттого, что их народ был вновь под угрозой. Хотя с маршем Имперского Ордена любая жизнь находилась под угрозой.
Дженнсен не была уверена в том, кто сейчас находился внизу, в подземелье. Она предполагала, что это могли быть Натан и Энн, вернувшиеся, чтобы найти нужные им книги, из скрытой подземной библиотеки.
Эти книги, также были переправлены в потайное место позади границы, которое никто не был способен пересечь, пока не пришёл Ричард.
Дженнсен думала, что в гробнице так же может быть Ричард. Натан, Энн и Том уже давно отправились на его поиски.
В том случае, если они следовали за ним, полагая сообщить ему о подземном хранилище книг, то возможно он вернулся, чтобы увидеть древнюю библиотеку собственными глазами, или может он вернулся, чтобы найти что-нибудь особенное.
Дженнсен страстно желала увидеть брата снова. Эта мысль заставила её трепетать от радости.
Хотя она понимала, что это может быть кто-нибудь ещё, кто способен причинить зло им всем. Это предположение удерживало её от порыва броситься в подземелье.
Ей сильно хотелось увидеть Ричарда, но жизнь в бегах придала ей обостренное чувство осторожности, так что она неподвижно припала к земле и пристально наблюдала за каким-нибудь знаком того, кто это мог быть внизу.
Вдали, в безмолвной тьме, часто кричали пересмешники, пытаясь превзойти друг друга в бесконечном споре. Дженнсен знала, что лучше было бы остаться в укрытие и подождать пока кто-нибудь не выйдет из гробницы, но она тревожилась, что другие вернутся из поисков и нечаянно обнаружат их.
Так она решила, что поскольку она наблюдает за выходом из подземелья, будет лучше послать Лауру, найти остальных и предупредить их о неизвестном самозванце.
Прежде, чем Дженнсен успела подползти к Лауре и дать ей распоряжение, молодая женщина внезапно начала продвигаться вперёд. По-видимому, она решила, что её муж может быть в подземелье. Дженнсен рванулась вперёд и схватила женщину за лодыжку, но та освободилась от захвата.
— Лаура! Стой! — прошипела Дженнсен.
Лаура проигнорировала приказ, быстро и легко пробираясь сквозь сухую траву. Дженнсен тотчас же последовала за ней, в том же направлении между древними захоронениями, помечая разбросанный кругом, неровный грунт.
Сухая трава производила излишне много шума. Лаура не особенно заботилась о тишине. Дженнсен была научена уклонению от преследований матерью, а Лаура ничего не знала о таких вещах.
Недалеко впереди Лаура начала задыхаться в сильном страхе.
Дженнсен приподняла голову в попытке увидеть кого-нибудь поблизости, но в темноте было трудно что-либо разглядеть. Она знала, что там может быть дюжина солдат, но если они останутся неподвижными будет трудно, если не невозможно, увидеть их.
Лаура вдруг поднялась на колени, и издала продолжительный крик, наполненный ужасом, от которого Дженнсен покрылась мурашками. Дикий крик пронзил ночную тишину. Пересмешник стих.
В мёртвой ночи такой вопль мог разнестись на большое расстояние. Больше ни о чём не беспокоясь, Дженнсен вскочила на ноги и помчалась к женщине. Охваченная ужасным страданием, Лаура зажала в кулак волосы и, откинув назад голову, безысходно кричала.
Перед ней растянулось тело мужчины. Даже несмотря на темноту Дженнсен разглядело лицо, и стало понятно, кто это был. Дженнсен вытащила нож с серебряной рукояткой из ножен на талии.
Как только она это сделала, из темноты появился большой мужчина с мечом, угрожающего размера. Вероятно, он был одним из тех, кто убил мужа Лауры. Затем он припал к земле где-то поблизости, чтобы увидеть всех, кто мог приблизиться к подземному хранилищу книг.
Прежде, чем Дженнсен поспела на помощь Лауре, мужчина занёс меч. Тёмное очертание лезвия перерезало Лауре горло почти обезглавив её. Капли теплой крови попали на лицо Дженнсен.
Ужас, охвативший её, уступил место вспышке гнева. Она ждала ужасного страха или даже паники, но это был приток горячей ярости, извергавшийся сквозь неё. Это был гнев, ранее зажжённый теми, кто так давно появился из ниоткуда и так бесчеловечно убил её мать.
До того, как клинок успел закончить смертельный разрез, Дженнсен уже набросилась на солдата.
Она вонзила нож прямо в его грудную клетку. И прежде, чем он успел вздрогнуть от удивления, Дженнсен выдернула нож, сильно сжала в кулаке, и нанесла быстрые удары в шею три раза подряд. Только когда его дыхание с бульканьем прекратилось, она смогла остановиться.
В наступившей тишине Дженнсен пыталась справиться со своим дыханием. Она боролась, не позволяя себе стать парализованной от испытанного потрясения. Вероятней всего там были и другие охранники. Она точно знала, что в подземелье кто-то был. Дженнсен отошла от места, где была убита Лаура.
Дженнсен заставляла себя передвигаться. Перемена места для неё сейчас было единственным спасением. Движение было жизнью.
Низко пригнувшись, она начала тихо уходить прочь отсюда, всё время держа взгляд на луче света исходящего от могилы, наблюдая за кем-нибудь, кто может выйти на шум и обнаружить тела.
Второй солдат, казалось, материализовался прямо из тьмы, внезапно появившись из травы, справа от неё.
Она проигнорировала приказ остановиться и быстро сделала ложный выпад влево. Поскольку он рванулся в том направлении, пытаясь схватить её, Дженнсен резко крутанулась вправо.
Ещё один солдат появился из темноты, крича первому мужчине блокировать любой путь к побегу с той стороны. Свет, льющийся от могилы, мягко сиял на кольчуге облегающей широкую грудь солдата и поблёскивал на топоре, зажатом в мясистом кулаке. Длинный засаленный пучок волос ниспадал на его плечи.
Она наказала себе не забыть о его кольчуге, если придётся сразиться с ним. Её нож будет совершенно бесполезен против таких доспехов. Ей необходимо отыскать уязвимое место. Она подумала, что ей повезло, в том, что мужчина, с которым она сражалась, мужчина, который убил Лауру, не носил кольчугу.
Дженнсен неистово крутанулась и побежала ослеплённая паникой, но она знала, что попытка убежать была ошибкой. Побег пробудил инстинкт преследования.
Оба солдата ждали бегства в направлении, которое казалось открытым, левее от неё. Вместо этого, она бросилась в другую строну, намереваясь проскользнуть правее между ними, и миновать их ловушку, прежде чем они смогут захлопнуть её.
Приблизившийся, мужчина в кольчуге приготовил топор. И прежде чем он успел занести его и нанести удар, Дженнсен разрезала незащищенную внутреннюю часть его руки.
Бритвенно острое лезвие разрезало плоть его руки от внутренней части предплечья до запястья. Она могла слышать, как разрываются сухожилия на напряженной руке.
Мужчина издал вопль. Не в силах более держать топор, он выронил его на землю. Когда Дженнсен наклонилась, чтобы поднять оружие, второй мужчина бросился на неё. Она крутанулась и с силой вонзила топор ему в спину.
Дженнсен заметила, что один из мужчин зажал свою бесполезную правую руку, а другой повернулся к ней с торчащим топором в спине. Он шагал, немного пошатываясь, безмолвно приближаясь к ней, прежде чем, задыхаясь, упал на колено.
Булькающий шум его дыхания, дал знать ей, что она проткнула ему лёгкое. Стало ясно, что он не в состоянии сражаться и Дженнсен сосредоточилась на чём-то другом.
У неё появилась возможность убежать, она без колебаний решила воспользоваться ей. И почти сразу стена солдат образовалась впереди неё. Дженнсен остановилась. Солдаты окружили её. Уголками глаз она видела извилистые тени сквозь луч света, т. к. фигуры поднимались из внутренней части могилы.
— Если пожелаешь — мужчина перед ней произнес грубым голосом — мы будем рады изрубить тебя в куски. Или же я советую тебе отдать нож.
Дженнсен застыла, обдумывая возможные решения. Её разум, казалось, не хотел работать. В отдалённости она могла видеть силуэты фигур стремящихся к ней из подземелья. Мужчина протянул руку.
— Нож. — Произнёс он с угрозой.
Дженнсен занесла руку и проткнула ему ладонь. Когда он дёрнулся назад, в то же самое время Дженнсен рванула клинок, разрезая на части его кисть между двумя средними пальцами.
Ночной воздух наполнился злобным ругательством. Дженнсен, воспользовавшись шансом, бросилась сквозь большую брешь в стене солдат дальше во тьму.
Прежде чем она успела сделать несколько шагов, чья-то рука обхватила её талию. Кто-то дёрнул её так сильно, что воздух вокруг неё засвистел. Солдат прижал её спиной прямо к кожаным латам. Дженнсен стало трудно дышать.
Перед тем, как он успел связать ей руки, она вонзила нож ему в бедро. Острое лезвие задело кость. Ругаясь, он, в конечном счете, завладел её руками, пришпилив их к её бокам.
Слёзы ужаса и безнадёжности жгли ей глаза. Ей придётся умереть здесь, посреди кладбища, не увидев вновь Тома. В этот момент он был единственным, что казалось важным. Он никогда не узнает, что с ней случилось. Она никогда не сможет сказать ему, как сильно его любит.
Солдат резко выдернул нож из его ноги. Она задыхалась от рыданий, всё было потеряно для неё.
Прежде чем мужчины смогли изрезать её на части, как она предполагала они сделают, кто-то появился с фонарем. Это была женщина. У неё в руке помимо фонаря было что-то ещё. Она подошла к Дженнсен, и, нахмурившись, взяла ситуацию под контроль.
— Тихо — сказала она мужчине, который, тихо ругаясь, держал свою окровавленную руку.
— Сучка распорола мне руку.
— А мне ногу! — прибавил другой мужчина.
Женщина бросила взгляд на тела лежащие поблизости.
— Похоже вам повезло.
— Не сомневаюсь. — В конечном счёте, проворчал мужчина, удерживающий Дженнсен, явно испытывающий неудобство под её суровым взглядом. Он передал женщине нож Дженнсен.
— Она разрезала мою руку почти на две части! — вмешался другой, недовольный равнодушием женщины к их боли. — Она должна заплатить.
Женщина устремила на него испепеляющий взгляд.
— Ваше единственное назначение служить целям Ордена. Какую пользу сможешь ты внести в эту службу, если ты калека? Сейчас же заткнись или я точно не буду принимать во внимание твоё исцеление.
Когда он склонил голову в немом согласии, женщина, в конце концов, отвернулась и направила своё внимание на Дженнсен. Приподняв фонарь, она вгляделась в лицо Дженнсен. И тогда Дженнсен увидела, что та держала в руке: это была книга. Вероятно она забрала книгу из тайной библиотеки.
— Поразительно — сказала женщина так, будто говорила сама себе, одновременно изучая глаза Дженнсен. — Ты права насчёт меня и ещё насчёт моего дара.
Дженнсен поняла, что женщина была колдуньей, вероятно одной из Сестёр Джеганя. Ей не могла причинить вред сила этой женщины или любого обладающего магией, но при данных обстоятельствах это вовсе не означало, что она не опасна. В конце концов, ей не нужна магия, чтобы приказать солдатам убить её.
Женщина взяла нож и принялась рассматривать рукоять. Её брови нахмурились, когда она поняла значение витиеватой буквы «Р», выгравированной на серебряной рукоятке, это был знак, символизирующий дом Ралов.
Женщина посмотрела на Дженнсен глазами, наполненными зловещим пониманием. Внезапно она уронила нож. Он вонзился в землю около её ног. Её лицо содрогнулось, будто от боли. Безмолвные солдаты обменялись обеспокоенными взглядами.
Когда она снова подняла взгляд, ее лицо было мертвенно бледным.
— Так, так, так. Неужто Дженнсен Рал? — её голос звучал иначе. Это был низкий и угрожающий мужеподобный голос.
Дженнсен нахмурилась.
— Вы знаете меня?
— О да дорогая, я знаю тебя, — сказала женщина низким скрипучим голосом. — Кажется, я припоминаю, ты клялась мне убить Ричарда Рала.
Теперь Дженнсен поняла. Это был Император Джегань, смотревший на неё глазами этой женщины. Джегань был сноходцем. Ему под силу такие, на вид, невероятные вещи.
— И что насчёт твоего обещания? — спросила женщина не своим голосом. Её движения были похожи на куклу и казалось, причиняли боль.
Дженнсен не знала, с кем разговаривает, с Джеганем или с колдуньей.
— Я потерпела неудачу.
Губы женщины иронически искривились.
— Потерпела неудачу.
— Верно. Потерпела неудачу.
— А что с Себастьяном?
Дженнсен сглотнула.
— Он умер.
— Умер. — Проговорила она монотонно. Женщина подошла ближе и подняла голову Дженнсен, сверля её разгневанным взглядом.
— И как же он умер, дорогая?
— Своими собственными руками.
— И почему такой мужчина, как Себастьян, покончил жизнь самоубийством?
Дженнсен хотела сделать шаг назад, но уже и так вдавилась в грудь громадного солдата.
— Я думаю, это было его решением, он сказал, что больше не хочет быть стратегом императора. Может быть, он осознал, что его жизнь была растрачена зря.
Женщина пристально смотрела, но ничего не говорила.
Дженнсен глянула на мягко сверкающую золотую книгу, которую женщина держала в одной руке с фонарём. Дженнсен смогла разобрать лишь надпись на потёртом корешке. Название гласило: «Книга Сочтённых Теней».
Все повернулись на шум. Ещё больше мужчин медленно волокли других пленников. Когда они подошли к свету, сердце Дженнсен упало. Огромные солдаты волокли Энсона, Оуэна и его жену, Мерили. Все трое были в крови.
Женщина наклонилась и подняла нож Дженнсен.
— Его превосходительство решило, что он сможет использовать этих людей для всеобщего блага. Привести их с собой.
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:53 | Сообщение # 14 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Глава 16
Никки притормозила и повернулась в ту сторону, откуда её окликнули по имени. Это был Натан. Энн по пятам следовала за ним. На каждый широкий шаг Натана Энн, чтобы не отставать, приходилось делать своих в три раза больше.
Их шаги эхом отражались от жёлто-золотистого и коричневого мраморного пола пустой прихожей.
Довольно простой зал принадлежал особой части дворца, которая относилась к личным владениям Лорда Рала, которой могли пользоваться только прислуга, приближённые лица и, конечно, Морд-Сит. Это был второстепенный неукрашенный проход, без всяких притязаний на роскошь.
В своём скромном сером платье, застёгнутом до самого горла, Энн выглядела точно так же, как в тот самый момент, когда она приняла на воспитание Никки ещё ребенком.
Низенькая и компактная, словно плотная грозовая туча несущаяся по ландшафту, она всегда выглядела готовой метать молнии. Её образ запечатлелся в памяти Ники, как весьма внушительная фигура с того самого первого раза когда её отправили в Дворец Пророков, чтобы стать молодой послушницей.
Эннелина Алдуррен всегда относилась к тому типу женщин, которые ничем иным, как своим каменным взглядом могли заставить выболтать любое признание. На новичков она наводила ужас, на молодых волшебников благоговейный страх, а большинство Сестёр бросало в трепет перед ней.
Будучи молоденькой послушницей, Никки подозревала, что самому Создателю пришлось бы вести себя с большой осторожностью и тщательно контролировать свои манеры и поведение в присутствии грозной аббатисы.
— Мы получили известие, что вы только что прибыли из Замка Волшебника, — произнёс высокий пророк глубоким, мощным голосом, когда он вместе с Энн поравнялся с Никки и Карой.
Учитывая, что Натан был почти тысячелетним, он, тем не менее, оставался крепким красивым мужчиной. Так же, как и Рала у него были схожие черты с Ричардом, включая ястребиное выражение лица.
Но его глаза были красивого голубого цвета, в то время, как у Ричарда были серые. Несмотря на свой возраст, пророк двигался энергичными, целеустремленными большими шагами.
Подобный отсчёт его прожитых лет, так же, как и у Никки, был уместен только для тех, кто всё это время жил за пределами магии Дворца Пророков.
Годы во дворце протекали таким же чередом, как и за его пределами, с той лишь разницей, что во Дворце время текло несоизмеримо медленней, чем для тех, кто был за пределами окутывавшего его заклинания.
В пределах Дворца время текло по-другому. Теперь, когда Дворец — пристанище Сестёр Света в течение тысячелетий — был разрушен, Натан, Энн, Никки, да и все остальные, кто когда-то называл это место домом, будут стареть наряду со всеми.
Никки помнила пророка всегда одетого в мантию, пока он жил пленником в своих апартаментах во Дворце Пророков. Как Сестре Света, ей иногда приходилось посещать его апартаменты и записывать то нечто, что он считал пророчеством.
Никки никогда не представляла это той или иной задачей и работой — она просто относила это к повседневным рутинным делам, которые ей надлежало выполнять. Хотя были такие Сёстры, которые не рисковали спускаться к Натану в одиночку.
Но сейчас он предстал перед ней в коричневых брюках и кружевной белой рубашке под тёмно-зелёным жилетом. Кромка его тёмно-бордовой накидки парила чуть выше пола, раскачиваясь поверх чёрных сапог после того, как он остановился на ходу. Облачённый подобным образом, он предстал превосходящей внушительной фигурой.
Никки не могла вообразить зачем, но на своём бедре он носил меч, вложенный в изысканно-изящные ножны. Волшебникам вряд ли понадобилось бы воспользоваться мечом.
Будучи единственным пророком, о котором знали во дворце на протяжении последних столетий, его характер всегда оставался непостижимым.
Многие из Сестёр во Дворце имели обыкновение полагать, что Натан был сумасшедшим. Многие боялись его.
Натан за всю свою историю не учинил такого количества каких-нибудь поступков, чтобы его можно было настолько опасаться, но своим разыгравшимся богатым воображением они внушили себе тот страх, который так или иначе мог легко подтвердиться даже от его внешнего вида.
Никки не знала, остались ли те очень многие Сёстры при своём мнении, но она точно знала, что многие из них очень волновались за то, что он более не заперт за мощными щитами.
Хотя и были те немногие, что находили его довольно безопасным, пусть даже и немного странным, всё же большинство Сестёр полагали, что он самый опасный из ныне здравствующих людей. У Никки, в свою очередь, сформировалось иное представление о нём.
Вдобавок ко всему, он теперь был Лордом Ралом, временно замещая Ричарда.
— А где Верна? — спросила Никки. — Мне бы нужно было и с ней переговорить.
Став рядом с Натаном, Энн качнула головой обратно в сторону пустой прихожей.
— Она и Эди сейчас там на встрече с генералом Тримаком обсуждают проблемы безопасности. Поскольку новость о вас пришла позднее, я просила Бердину дать им обеим понять, что ты и Кара только что прибыли из Башни, и что мы все вскоре встретимся с ними в тайной обеденной комнате.
Никки кивнула.
— Звучит вполне разумно.
— Ну, а пока, — вклинился Натан, — Чего нового там?
Никки до сих пор была дезориентирована от путешествия в сильфиде. Путешествовать в ней достаточно сбивающее с толку событие, в течение которого время, словно, теряло всякий смысл. Вдобавок ко всему, пребывание в Народном Дворце только добавляло ей дискомфорта.
Весь Дворец располагался во власти заклинания, который усиливал силу Лорда Рала. И наряду с этим, это заклинание уменьшало способности любого другого человека, наделённого Даром. Никки никак не удавалось приспособиться к подобному ощущению. Это заставляло чувствовать себя беспокойно и неудобно.
К тому же, пребывание в сильфиде напомнило ей о Ричарде. Она предположила, что все события, происходящие вокруг, заставляют её думать о Ричарде. Казалось, что из-за переживания о нём её нервы были всегда на пределе.
Чтобы сосредоточиться на этом вопросе, Никки пришлось потратить с минуту, и изо всех сил попытаться отодвинуть мысли о Ричарде в сторонку.
Выглядело настолько невероятно, что этот человек, а не Ричард, теперь был Лордом Ралом. Энн, прежняя аббатиса и его прежняя тюремщица, стояла рядом с ним, ожидая услышать ответ на его вопрос.
— Боюсь, новости не очень хорошие, — призналась Никки.
— Ты о Ричарде? — спросила Энн.
Никки покачала головой.
— До нас, пока, так и не дошли никакие новости о нём.
Бровь Натана сдвинулась ещё более подозрительным углом.
— Тогда, о каких же таких новостях ты собиралась рассказать?
Никки глубоко вздохнула. Она ещё не совсем отошла от странных ощущений дышать воздухом после путешествия в сильфиде.
Перед тем, как пуститься в путешествие в этом странном создании, она никогда бы не подумала, что сможет привыкнуть к тому, что будет вдыхать в свои лёгкие серебристую жидкость, которая и была сущностью сильфиды.
Собираясь мыслями, она пристально посмотрела поверх низкой секции ограждения балкона. Та часть прихожей, в которой находились они, объединяла комплекс громадных залов, расположенных ниже. Струившийся сверху через стеклянный купол вечерний свет, перетекал во Дворец сквозь выход на балкон.
Небольшой балкон, расположенный между довольно тёмными переходами коридоров за ним, что разбегались по всем направлениям, почти походил на окно, через которое можно было наблюдать за Народным Дворцом.
Никки вообразила, что, будучи довольно маленьким проходом, он, вероятно, предназначался, чтобы позволить тайно наблюдать за залами ниже.
Вот и сейчас, далеко внизу, различные проходы были заполнены людьми, спешащими во всех направлениях. Их движения выглядели целеустремлёнными. Почти все скамьи пустовали. Никки нигде не заметила людей, которые как бывало в прошлые времена, собирались для случайных бесед.
Шло время войны; Народный Дворец был осаждён. Беспокойство выбрало себе в компаньоны каждого. Охранники вели патрулирование, приглядывая не только за каждым человеком, но и за каждой тенью.
Пытаясь навести порядок и прорезюмировать тревожные новости, Никки запустила пальцами в волосы и откинула их с лица.
— Помните тот рассказ Ричарда о том, как заражение, оставленное шимами во время их пребывания в мире живых, вызвало разрушение магии?
Энн щёлкнула пальцами в отводящем жесте во время своего вздоха, очевидно раздражённая повторением старой темы.
— Мы помним. Но я думаю, что едва ли эта наша самая неотложная проблема.
— Может быть и нет, — продолжила Никки, — но благодаря этому, начались некоторые, самые что ни на есть, серьёзные неприятности.
Натан поднял руку и, коснувшись кончиками пальцев плеча Энн, словно попросил её позволить ему самому справиться о ситуации.
— Почему?
— Нам пришлось покинуть Замок Волшебника, — ответила ему Никки. — По крайней мере, на настоящее время.
Натан задрал брови. Он подался головой в её сторону, и часть его длинных белых волос перекинулась вперёд его широких плеч.
— Почему? Что стряслось?
Никки пригладила своё чёрное платье по бедрам.
— Магия Башни начинает разрушаться.
— Как вы об этом узнали? — потребовала объяснений Энн.
— Ведьма, Сикс, сумела пробраться в Башню, — ответила Никки. — Расставленные ловушки оказались не способными предупредить нас. Множество щитов вообще исчезло. Ей представилась возможность свободно разгуливать по Замку без всяких огородительных щитов и во всех направлениях, куда ей вздумалось бы пойти.
Энн подобрала высвободившуюся прядь седых волос обратно в узел прически, собранный на затылке, задумавшись над словами Никки.
— Не факт, что это доказывает разрушение магии Башни, — заключила она, наконец, — Так же, как и то, что магия заражена шимами и разрушается. Из этого неприятного рассказа можно лишь почерпнуть, насколько склонна к талантам эта Сикс.
А только потому, что есть своего рода проблемы с Башней, не даёт оснований узнать причину, тем паче, понять, что причина связана с шимами. С таким весьма сложным местом, как Замок Волшебника, очень трудно понять действительно ли всё это настолько серьёзно. Возможно это всего лишь временная…
— Кровь струится из каменных стен Башни, — произнесла Никки таким тоном, словно проясняя, что всё это не предмет для дискуссий. Она не собиралась занимать позицию послушницы, которая перепугана тенями во время первой ночной прогулки за пределы дома. Ей необходимо обратить себя другим делам. — Это скверщина струится в самой низкой части, в основании Башни.
Энн и Натан выпрямились одновременно.
Энн было открыла рот, чтобы что-то сказать, но Кара заговорила первой, несомненно незаинтересованная, как и Никки, в необходимости акцентировать внимание на этом обсуждении.
— Кровь, что медленно сочится из камня в разных местах по всей Башне — полностью человеческая кровь.
И вновь, что пророк, что прежняя аббатиса онемели от изумления.
— Ну, что ж, — произнёс Натан, наконец, скребя под подбородком одним пальцем. — Это конечно серьёзно, — он подал жест в сторону зала. — Куда вы направитесь?
— Кара и я хотели выйти и посмотреть, как там обстоят дела Джеганя на поприще строительства склона. А ещё мне хотелось взглянуть на армию Ордена, чтобы иметь представление о том, чем они сейчас заняты.
Я надеюсь, что план Ричарда сработает и войска Д`Хары, отправленные в Древний Мир, смогут перерезать пути снабжения. Если они преуспеют, то Джегань столкнётся с трудностями.
Всё это сборище не продержится всю зиму, если останется без поставок. На них обрушится голод. Думаю, они замечутся между строительством склона и исчезнувшими обозами снабжения.
Натан, направившись мимо Никки и Кары, качнул головой.
— Ну, тогда пошли. А мы пойдём с вами и заодно послушаем, что вы расскажете о произошедшем столкновении с этой ведьмой.
Никки словно приросла к земле и не шагу не сделала вслед за пророком.
— Она забрала шкатулку Одена.
Натан резко развернулся и уставился на неё.
— Что?
— Она украла ту шкатулку Одена, что была у нас. Ту, которую подручный ведьмы, Самюэль, выкрал у Сестры Тови и ту, над которой приложила старания Рэйчел и сумела вызволить её и принести нам. Мы думали, что в Башне шкатулка в безопасности. Оказалось, что это не так.
— Она ускользнула? — Энн схватила Никки за рукав, — У тебя есть какие-нибудь идеи, куда она направилась с ней?
— Боюсь, что нет, — ответила Никки. — Я надеюсь, что вы вдвоём сможете навести нас на какие-нибудь путеводные нити касательно этой ведьмы. Мы должны найти её. Вы можете рассказать мне всё что угодно, независимо от того, существенное оно или нет, это сможет как-нибудь помочь. Мы должны заполучить ту шкатулку обратно.
— По крайней мере, Никки успела ввести в игру за власть Одена прежде, чем шкатулку забрали, — сказала Кара.
Натан и Энн выглядели ошеломлёнными дальше некуда.
— Она сделала, что? — прошептал Натан, явно неспособный оторвать пристального взгляда от Кары, словно надеялся, что он расслышал её неправильно или, даже если правильно, то словно рассчитывал, что она могла бы передумать и взять свои слова обратно.
— Никки пустила шкатулку Одена в игру, — повторилась Кара.
Никки обратила внимание, что Морд-Сит озвучила это с нотками гордости, гордости за Никки.
— Да вы, похоже, не своём уме! — взревела Энн с побагровевшим лицом, набросившись на Никки. — Ты назвала себя игроком за власть Одена!
— Нет, всё произошло вовсе не так, — выступила Кара, в очередной раз отвлекая на себя внимание пророка и экс аббатисы. — Она назвала игроком Ричарда.
У Кары проступила тень улыбки, поскольку была рада представить доказательство, что Никки лучше, чем представляли её Натан и Энн. В свою очередь, Натан и Энн стояли ошеломлённые от услышанного.
Хотя это было действительно настоящее достижение, Никки не ощущала какой-либо гордости по поводу того, что совершила такой поступок — её подвигло на это отчаяние.
И вот теперь, когда она предстала посреди прихожей громадного комплекса Народного Дворца, остро осознающая все взаимосвязанные слои проблем, перед лицом которыми они оказались, Никки внезапно почувствовала себя чрезвычайно утомлённой, но это не было из-за того, что её сила иссушалась заклинанием Народного Дворца.
Помимо недавних событий, начало сказываться истощение. Было столько неотложных дел и так мало времени на всё это.
И что было хуже, только она обладала необходимыми знаниями, наряду со способностями иметь дела с большей частью проблем, перед которыми они оказались.
Кто если не она сможет научить Ричарда пользоваться Магией Ущерба, без которой не открыть шкатулки Одена? Вокруг нет больше никого. Никки чувствовала ужасное давление этой ответственности.
Были моменты, когда она, словно на картине абсолютно ясно видела всю чудовищность грядущих сражений. Временами, когда на неё накатывали подобные видения, храбрость Никки пошатывалась.
Иногда на неё накатывался страх, что ввела в заблуждение себя и других своим убеждением, что они действительно смогут решить грандиозные проблемы, перед лицом которых они оказались.
Она помнила, как ещё маленькой девочкой, мать вынуждала её ходить с хлебом и кормить бедных и как потом, позднее, Брат Нарев из Братства Ордена пристыдил и заставил неустанно работать в услужение нескончаемых нужд людей.
И как бы она не старалась посвятить себя разрешению всех тех проблем, в которых все нуждались, казалось, что эти проблемы росли снежным комом и всегда оказывались за гранью её способностей удовлетворить их, заставляя её стать рабыней их бесконечных потребностей.
Её наставляли, что, поскольку она обладает возможностью, то она просто обязана игнорировать свои личные желания и нужды, и должна жертвовать свою жизнь на благо желаний и потребностей других. Их неспособность, равно, как и нежелание даже попытаться, возвышало их над ней до господ.
В такие моменты, когда ей думалось, что представшие пред ними проблемы были непреодолимы, она переживала те же чувства, что и в те времена, когда была ребёнком — словно она попала в рабство к проблемам.
В те мрачные моменты неуверенности в себе она задавалась вопросом, сможет ли она избавиться от той мантии, которую Джегань, в свою бытность, накинул ей на плечи, назвав её Королевой Рабов. Она даже не подозревала, насколько точным окажется этот дарованный ей титул.
В некотором смысле, именно так она временами воспринимала свою роль в этой борьбе. В то время, как она знала, что их дело правое, по-прежнему оставалось безнадёжной та мысль, что они смогут победить, — победить когда они противостоят такой бесчисленной орде, что стремится их сокрушить.
Временами, столкнувшись с чем-то непреодолимым на взгляд, Никки как ничто иное хотелось в такие моменты рухнуть и сдаться. Когда они откровенничали наедине с Ричардом в прошлом, он признавался ей в тех же самых чувствах, которые одолевали её сейчас, и всё же она видела, как он вырывался вперёд.
Всякий раз, когда Никки чувствовала себя обескураженной, она вспоминала о Ричарде и то, насколько он оставался непреклонным, и она в очередной раз заставляла себя собраться духом, и во что бы то ни стало совершить то, что заставило бы его гордится ею.
Она верила и боролась за их намерения, но все эти намерения кристаллизовались на Ричарде.
Все они нуждались в нём. Она не представляла, что они должны предпринять, чтобы найти его, а если и найдут, то, как им удастся его вернуть. И всё это с поправкой на то, был ли он всё ещё жив.
Даже саму мысль, что Ричард может быть мёртв, она категорически отказывалась рассматривать, и потому она отшвырнула подобную идею в сторону.
Энн схватила Никки за плечо, и как следует встряхнула её, возвращая её из власти мрачных мыслей.
— Ты ввела в игру шкатулки Одена и назвала игроком Ричарда?
Никки была не в настроении отпустить замечание на этот риторический вопрос, и тем самым завязнуть в тот же самый спор, который у неё состоялся с Зеддом.
— Ага. У меня не было иного выбора. Зедд, поначалу, точно, как и ты отреагировал на эту новость. Когда я ему всё изложила, объяснила, почему я сделала то, что я сделала и после того, как он успокоился, он пришёл к пониманию, что это действительно единственно возможный вариант и другого не дано.
— И кем это ты себя возомнила, что в состоянии выносить подобные решения? — потребовала ответа Энн.
Никки не хотела опускаться до оскорблений, вместо этого она продолжила если не почтительным, то, по крайней мере, спокйным тоном.
— Вы сами сказали, что Ричард — это тот, кто должен возглавить нас в этом сражении. Ты и Натан ждали рождения Ричарда почти пятьсот лет, и делали всё, чтобы удостовериться, что он сможет вести нас.
Вы сами проследили, чтобы он получил «Книгу Сочтённых Теней», чтобы он смог бороться. Кажется, вы и так уже достаточно много нарешали за него прежде, чем я вообще появилась.
— Сёстры Тьмы уже ввели шкатулки Одена в игру. Едва ли мне нужно говорить вам, какова их цель. Вот, что делает это сражение заключительным — сражением за саму жизнь.
Ричард — тот, кто должен вести нас. Если он хочет преуспеть, он должен иметь возможность бороться с ними. Вы дали ему простую книгу. Я дала ему силу, оружие, которое необходимо ему для победы.
Натан положил свою большую руку на плечо Энн.
— Возможно, Никки права.
Энн взглянула на пророка. Она заметно остыла, задумавшись над его словами. Когда Никки жила во Дворце Пророков, она никогда бы не могла подумать, что пророк был в состоянии заставить аббатису задуматься. К тому же, во дворце трудно было найти человека, считающего, что Натан умеет здраво рассуждать.
— Ну, хорошо, что сделано, то сделано, — сказала Энн значительно более спокойным голосом. — Мы должны немного обдумать, что нам делать дальше.
— Что там насчет Зедда? — спросил Натан. — У него есть какие-нибудь идеи, как помочь Ричарду?
Никки попыталась сдержать голос и выражение лица, чтобы не выдать степень своего беспокойства.
— Так как Зедд полагает, что за изоляцию Ричарда от его дара ответственны заклинания, вызванные в священных пещерах Тамаранга, то он, Том и Рикка теперь находятся по пути туда. Они надеются, что смогут помочь Ричарду, найдя способ устранить заклинание, блокирующее его дар.
— Из твоих уст это звучит слишком просто, — сказал Натан, поразмыслив над проблемой. — Такая вещь будет совсем не проста.
Никки подняла бровь.
— Я сомневаюсь, что, оставаясь на месте и желая найти решение, они смогли бы помочь ему лучше.
Натан проворчал в согласии.
— Что насчёт Главной Башни?
Никки повернулась и пошла по залу, говоря через плечо.
— После того, как Кара и я воспользовались сильфидой, и прежде, чем отправиться в Тамаранг, Зедд собирался использовать заклинание, чтобы запечатать Главную Башню.
— А как насчёт остальных — Чейза, Рэйчел, и Джебры? — спросил Натан.
— Джебра пропала некоторое время назад. Зедд думает, что возможно, из-за всего того, через что она прошла, она просто убежала.
— Или ведьма снова захватила её сознание, — предложил Натан.
Никки опустила руки.
— Это тоже возможно. Мы просто не знаем. Рэйчел тоже исчезла следующей ночью, за день до того, как появилась Сикс. Чейз пошёл её искать.
Натан расстроено потряс головой.
— Я очень не хочу застревать здесь, когда происходит так много событий.
— Зедд хотел, чтобы вы оба узнали о проблемах с магией Главной Башни, — сказала Никки. — Он сказал, что здесь могут быть щиты, защищающие Народный Дворец, подобные тем, что в Главной Башне, поэтому он хочет, чтобы вы были в курсе.
Нет никакой информации, как загрязнение, вызванное шимами, затронет волшебство, будет ли оно препятствовать всей подобной силе, или оно является функцией местоположения — то есть, может ли загрязнение быть ограничено определённой областью.
— После того, как мы закончим здесь, — вставила Кара, — Никки и я собираемся с помощью сильфиды отправиться в Тамаранг, чтобы помочь Зедду вернуть силу Лорду Ралу. Затем мы пойдём за Лордом Ралом.
Натан не возражал, что теперь он носитель титула Лорда Рала. Он лучше кого-либо ещё знал, что Ричард был единственным, кого пророчество назвало их предводителем.
В конце концов, именно Натан впервые обнаружил, что в пророчестве сказано, что у них есть шанс выстоять против надвигающегося шторма, только если Ричард возглавит их.
План Кары о том, что они «пойдут за Лордом Ралом», стал для Никки новостью. Если бы они знали, где находится Ричард, то сразу же направились бы туда.
Пока Никки продолжала отвечать на непрекращающийся град вопросов Энн, Натан вёл их через несколько довольно простых проходов, пока они наконец не дошли до прохода с тяжёлой дубовой дверью в конце. Когда Натан открыл дверь, внутрь ворвался холодный воздух.
Кроваво-красное небо приветствовало Никки, когда она вышла на платформу высоко над валом внешней стены.
— Добрые духи, — прошептала она себе. — Каждый раз, когда я их вижу, это страшный шок.
Натан прижался к стене возле нее. На том, что очевидно являлось платформой наблюдения, было место только для двух человек. Энн и Кара, наблюдали за ними из дверного проёма.
Высота вызывала головокружение. Никки ухватилась за высокие опоясывающие железные перила, наклонившись немного, глядя в сторону. Она могла видеть за краем внешней стены, и самим плато внизу всю Равнину Азрит.
Земля непосредственно вокруг плато была покинута. Имперский Орден разбил лагерь на некотором расстоянии, очевидно не желая привлекать внимание одаренных во дворце, прежде чем это будет абсолютно необходимо.
Поскольку Имперский Орден имел Сестёр и даже несколько молодых волшебников, которые могли оградить их от любого колдовства, Джегань хотел бы сохранить их в запасе, держа здоровыми, сильными и живыми, пока он не начнёт своё заключительное нападение.
Плотные багряные тучи, нависли над бескрайней равниной, чёрной от покрывающей её армии захватчиков. Они рассеялись повсюду до самого горизонта во всех направлениях. Никки потёрла плечи от холода, который она почувствовала внутри.
Хотя с такого расстояния было трудно разглядеть детали, она знала, каково это, быть среди этих людей. Она знала слишком хорошо, какими они были. Она знала слишком хорошо, какими были их офицеры. Она знала слишком хорошо, каким был их лидер.
По коже Никки поползли мурашки от мысли оказаться среди тех мужчин.
Когда она была вместе с той армией, она не уделяла много времени мысли о том, насколько не только физически грязным, но и духовно низким всё это было. Как Королева Рабов, она была преднамеренно слепа к этому.
Она полагала, что такие скоты, как Джегань и его люди были необходимы, чтобы проповедовать человечеству более высокие идеалы. Милосердие, распространяемое с помощью зверства.
Оглядываясь назад на эту мысль, она едва ли могла поверить, насколько противоречивыми те убеждения действительно были, и что она принимала их, как должное.
И не только принимала их, но и помогала реализовывать их. Она была настолько эффективна, приводя в исполнение учения Ордена, что её прозвали Госпожа Смерть.
Она едва ли могла полагать, что Ричард спасёт её. Конечно, другого выбора у него не было.
Она почувствовала, как слёзы жалят ей глаза при воспоминании обо всех тех временах, когда она пыталась вынудить Ричарда присоединиться к ней в служении их мерзким идеалам, и как вместо этого он показал ей что-то замечательное.
Она подавила рыдания, думая о том, насколько она скучала без него, тосковала по свету в его глазах.
Открывающийся внизу вид сделал тишину на платформе ещё более суровой. Эти люди, эти миллионы людей расположившиеся по всей равнине, находились там только с одной целью: убить каждого в Народном Дворце, любого, кто выступал против правил Ордена. Это было последним препятствием к насаждению их верований на всё человечество.
Никки перевела взгляд на насыпь, возвышающуюся вдалеке. Она была больше, чем в последний раз, когда она её видела. За нею она смогла разобрать только шрамы в земле, где выкапывался материал для насыпи.
Главный склон насыпи выстраивался прямой линией прямо к вершине плато. Несмотря на то, что уже темнело, там ползли ряды людей, несущих грязь и камни к строительной площадке.
Если бы кто-либо рассказал ей об этой затее, она сомневалась, что поверила бы, что такое осуществимо, но созерцание этого было вполне реально. Возможность увидеть это своими глазами заполнила её страхом.
Это был только вопрос времени, когда та насыпь будет закончена, и тёмное море Имперского Ордена хлынет по ней, чтобы напасть на дворец.
Стоя на краю платформы, крепко обнимая свои плечи, она знала, что вглядывалась не только в тёмную армию. Она вглядывалась в тысячу лет темноты.
Будучи Сестрой Тьмы, и будучи воспитанной на учениях братства Ордена, она знала, возможно, лучше чем кто-либо другой, насколько реальной была угроза. Она знала, как сильно последователи Ордена верили в своё дело. Их вера характеризовала их. Они более чем желали умирать за неё.
В конце концов, смерть была их целью; им обещали славу в загробной жизни. Они полагали, что эта жизнь была только испытанием, средством получить доступ к бессмертию. Если бы Орден потребовал, чтобы они умерли, то они умерли бы. Если бы Орден потребовал, чтобы они убили тех, кто не веровал, то они превратили бы мир в море крови.
Никки прекрасно понимала, что бы это означало для каждого, если бы Орден выиграл эту войну. Не армия принесла бы тысячу лет темноты, а идеи, которые породили эту армию. Те идеи ввергли бы мир в живой кошмар.
— Никки, ты должна кое-что знать, — сказал Натан, нарушая тяжёлую тишину.
Никки скрестила руки и взглянула на пророка.
— Что я должна знать, Натан?
— Мы изучили книги пророчеств здесь в Народном Дворце. Точно так же, как и в остальных книгах пророчеств, заклинание Огненной Цепи заставило разделы этих книг, разделы, очевидно касающиеся Кэлен, исчезнуть. Но в тех, не затронутых Огненной Цепью частях, всё ещё есть полезная информация.
Некоторые из этих книг мне не знакомы. Они помогли мне соединить между собой вещи, о которых я читал в прошлом. Они помогли мне увидеть общую картину.
Заклинание Огненной Цепи стёрло большую часть их воспоминаний, и она недоумевала, как он мог знать, что действительно видел общую картину — или как она могла знать, существует ли Кэлен.
Вместо того, чтобы это сказать, Никки молчаливо ждала, смотря на Натана, пристально разглядывающего силы, расположившиеся внизу, на равнине Азрит, и холодный ветер, взъерошил её волосы.
— Есть место в пророчествах, кардинальный корень, который приводит к определяющей развилке, — сказал он, наконец. — За этой развилкой, на одной из двух её ветвей, есть место, которое пророчества называют Великой Пустотой.
Никки углубилась в воспоминания. Вокруг той части пророчества всегда было много спекуляций.
— Я слышала упоминание об этом, — сказала она.
— Ты, наконец, знаешь, что это означает?
— Одна из этих двух ветвей после критической развилки приводит к зонам ещё большего количества ветвей, ответвлений и развилок дальше.
Натан небрежно щёлкнул пальцами, как будто указывая на вещи, видимые только ему одному.
— Есть всего несколько книг пророчеств, которое я смог идентифицировать, как имеющие отношение к вещам, лежащим далее на той ветви. Я уверен, что совместный поиск выявил бы и другие. Поэтому, можно сказать, что на этой ветви находится мир, каким мы его знаем.
Он постучал ладонью одной руки по перилам, собираясь с мыслями.
— На другой ветви этого пророчества находится только Великая Пустота. Нет никаких книг пророчеств о том, что лежит далее. Это — причина того, что её назвали Великой Пустотой.
Можно сказать, что на той ветви нет ничего, что пророчество смогло бы увидеть — нет волшебства, нет привычного нам мира, и поэтому, нет и пророчества, освещающего это!
Он бросил на неё краткий взгляд.
— Это — мир, которого хочет Имперский Орден. Если они поведут нас по этой развилке, человечество навсегда будет ввергнуто в неизвестность Великой Пустоты, место без магии и таким образом без пророчеств.
Некоторые из моих предшественников предполагали, что, поскольку нет никаких пророчеств о том, что находится дальше, это могло только означать, что Великая Пустота предсказывает конец всего, конец всей жизни.
Никки не могла найти слов. Она не думала, что могло бы быть что-то иное, кроме темноты, в случае победы Ордена, поэтому эти новости не были такими уж неожиданными для неё.
— Из книг, которые я здесь изучил, из информации, которую они мне дали, и из недавних событий, я смог зафиксировать нас в хронологии этого пророческого корня.
Никки пристально посмотрела на волшебника.
— Ты уверен?
Натан указал рукой на армию внизу.
— Армия Джеганя, находящаяся здесь во всей своей красе, является одним из множества событий, которое говорит мне, что мы находимся теперь на кардинальном корне, который ведёт нас к той роковой развилке.
— Я знал в течение многих столетий, что в пророчестве есть Великая Пустота, но я не знал, какое это имеет значение, потому, что я никогда не был точно уверен, где это находится в хронологии пророчества.
Насколько я знал, всегда существовала возможность, что мы могли бы оказаться на другой ветви дерева пророчеств, никогда не входя в область, содержащую этот специфический кардинальный корень с Большой Пустотой.
Всегда была возможность, что Великая Пустота окажется где-нибудь вне любой из сотен ложных развилок, на мёртвой ветви древа пророчеств.
Давным-давно, когда я только начал изучать это, мне казалось, что это окажется ни чем иным, как ложным пророчеством, чтобы, в конечном счёте, быть оставленным в забытой пыли истории наряду со многими другими мёртвыми древами возможных вещей, которые никогда не произойдут.
Однако, потихоньку события несли нас туда, где мы оказались сегодня. Теперь я уверен, что мы находимся на этом стволе пророчества, на этой специфической ветви, на этом кардинальном корне, и собираемся встретиться с определяющей развилкой.
— Ты, — сказал Натан Никки, — безвозвратно поместила нас туда, пустив в действие власть Одена от имени Ричарда. Шкатулки Одена были заключительным узлом на корне пророчеств. Для человечества теперь нет другого выбора, кроме, как предстать перед этой развилкой.
|
|
| |
|
Эдельвина |
Дата: Воскресенье, 29 Апр 2012, 15:54 | Сообщение # 15 |
|
Клан Эсте/Герцогиня Дювернуа
Новые награды:
Сообщений: 2479
Магическая сила:
| Глава 17
Кара просунула голову в дверь достаточно далеко, так что ветер, восходящий со стен дворца, приподнял её светлую косу.
— Ты хочешь сказать, что если Ричард поведёт нас по одной из этих развилок, мы выживем, а если нет, и мы пойдём по другой…
— Там только Великая Пустота, — закончил за неё Натан. Он повернулся к Никки, положив руку ей на плечо. — Ты понимаешь важность того, что я тебе говорю?
— Натан, возможно, я не знаю всего, что говорит об этом пророчество, но я точно знаю, что стоит на кону. Кроме того, шкатулки Одена были введены в игру Сёстрами Тьмы. Я не вижу никакого исхода в случае их победы, кроме гибели всего живого. Насколько я понимаю, Ричард единственный, у кого есть шанс не дать этому случиться.
— Совершенно верно, — сказал со вздохом Натан. — Именно поэтому мы с Энн ждали пятьсот лет, чтобы Ричард пришёл в этот мир. Он был единственным, предназначенным направить развилки таким образом, чтобы успешно провести нас через опасное сплетение скрытых узлов внутри пророчества.
Если он преуспеет, как уже делал не раз, значит он — тот, кто должен возглавить нас в этой последней битве. Мы знаем это уже давно.
Натан провёл пальцем вдоль виска.
— Мы всегда понимали, что шкатулки Одена были завершающим узлом, откуда ответвлялась основная ветка пророчества.
Никки нахмурилась, неожиданно осознав смысл его слов.
— Вот, где вы совершили ошибку, — сказала она скорее себе.
Энн слегка перегнулась через дверной проем, её глаза сузились.
— Что?
— Вы преследовали неверный узел пророчества, — сказала Никки.
Части мозаики продолжали ложиться на свои места в её голове.
— Вы знали о важности шкатулок Одена, но ваша хронология перемешалась, и в результате оказалось, что вы преследуете ложное ответвление. Вы ошибочно полагали, что Даркен Рал был тем, кто использованием шкатулок Одена создал заключительный узел. Вы думали, что именно Даркен Рал был тем, кто ввергнет нас в Великую Пустоту.
Поняв серьёзность ошибки, Никки уставилась на бывшую аббатису.
— Вы считали, что должны готовить Ричарда к столкновению с этой угрозой, думая, что это — то ответвление пророчества, на котором мы находимся в данный момент, поэтому вы украли «Книгу Сочтённых Теней» и дали её Джоржу Сайферу, предназначая её для Ричарда, когда он подрастёт.
Вы полагали, что Даркен Рал был финальной битвой, заключительным узлом пророчества. Вы хотели, чтобы Ричард бился с Даркен Ралом. Вы думали, что даёте ему необходимые средства для сражения в финальной битве.
Но вы по ошибке не туда свернули, и в итоге оказались на бесплодной ветви пророчества, не осознав этого. Вы готовили его не к той битве.
Вы думали, что помогаете ему, но вы всё неправильно поняли, и в конце концов, ваша недооценка закончилась тем, что вынудила Ричарда разрушить Великий барьер, что позволило Джеганю стать той угрозой, о которой предупреждало пророчество в первую очередь.
Из-за вас Сёстры Тьмы смогли, наконец, заполучить шкатулки Одена. Из-за вас Хранитель подземного мира заключил с ними сделку. Без того, что вы сделали, ни одна из этих вещей не была бы возможна.
Никки моргнула, глядя на бывшую аббатису, осознав значение того, что они совершили. По её телу побежали мурашки.
— Вы непроизвольно явились причиной всего этого. Вы пытались использовать пророчество, чтобы предотвратить трагедию, а вместо этого вы только послужили исполнению предсказанного.
Энн повернулась к Никки с суровым выражением лица.
— Несмотря на то, что может показаться, что мы…
— Вся эта работа, всё планирование, всё вековое ожидание, и вот, вы всё спутали.
Никки откинула с лица захлёстнутые ветром волосы.
— Выясняется, что я была единственной, кто нужен пророчеству, из-за того, что вы наделали.
Натан прочистил горло.
— Ну, это достаточно большое и несколько вводящее в заблуждение упрощение, но я должен признать, что в этом есть доля правды.
Никки вдруг увидела Аббатису — женщину, которую она всегда считала практически непогрешимой, женщину, которая всегда была готова указать на мельчайшие ошибки, сделанные другими — в новом свете.
— Вы совершили ошибку, вы всё неправильно поняли. Пока вы пытались убедиться, что Ричард сможет исполнить роль того единственного, который спасёт нас, вы оказались основным элементом, привнёсшим возможность уничтожения всех нас.
— Если бы мы не…
— Да, мы совершили некоторые ошибки, — сказал Натан, прерывая Энн прежде, чем она начала говорить. — Но мне кажется, что мы все делаем ошибки. В конце-концов, вот ты — женщина, которая всю свою жизнь сражалась за идеи Ордена, только для того, чтобы стать более, чем Сестрой Тьмы.
Должен ли я не придавать значения всему тому, что ты сейчас говоришь и делаешь, из-за того, что ты совершала ошибки в прошлом? Ты хочешь аннулировать всё, что мы узнали и чего достигли на основании того, что было время, когда мы делали ошибки?
Возможно даже, что наши ошибки — это и не ошибки вовсе, а скорее инструмент пророчества, часть высшего замысла, по которому ты всегда была той, что предназначена быть рядом с Ричардом и помогать ему.
Может быть то, что мы сделали и дало тебе возможность приблизиться к Ричарду, сыграв такую судьбоносную роль, — роль, которую была способна исполнить только ты.
— Свобода воли — это переменная, учитываемая в пророчестве, — сказала Энн. — Без неё, без всего того, что случилось из-за событий, которые Ричард расставил по местам, где бы ты была? Кем бы ты была, если бы мы не поступили так, как поступили? Где бы ты была, если бы никогда не встретила Ричарда?
Никки не хотела рассматривать такую возможность.
— Сколько ещё таких как ты, в конечном счёте, могли бы быть спасены из-за событий, развернувшихся таким образом, — добавила Аббатиса, — Вернее, если бы ничего из случившегося не произошло?
— Может статься, — сказал Натан, — что если бы мы не сделали то, что сделали, по тем или иным причинам, пророчество просто нашло бы другую возможность достичь абсолютно тех же результатов.
Вероятно, судя по тому образу, каким переплетаются эти корни, то, что происходит сейчас, тем или иным способом должно было произойти.
— Как вода, бегущая вниз по склону? — спросила Кара.
— Точно, — сказал Натан, горделиво улыбаясь её наблюдательной способности. — Пророчество, в определённой степени, имеет способность к самовосстановлению. Мы можем думать, что понимаем детали, но на самом деле мы видим только общность событий на суммарной шкале; поэтому, когда мы начинаем вмешиваться в происходящее, пророчество пытается найти другой корень, чтобы подпитать дерево, дабы оно не погибло.
Таким образом, поскольку пророчество может быть самовосстанавливающимся, любые попытки повлиять на события, в конечном счёте, бесполезны. Однако, вместе с тем, пророчество предназначено для его использования, оно побуждает к действиям, иначе, в чём же тогда вообще его цель?
Любое вмешательство в события или мысли — это очень опасная вещь. Вся хитрость в том, чтобы знать, как и когда действовать. А этот аспект очень неточен, даже для пророка.
— Возможно, из-за того, что мы так болезненно воспринимаем ошибки, совершённые при наших добрых намерениях, — сказала Энн, — ты сможешь понять, почему мы были в таком смятении, узнав, что ты взялась сделать выбор за Ричарда — центральную фигуру пророчества — и назвать его игроком власти Одена. Мы знаем размер ущерба, который может быть вызван вмешательством даже в относительно незначительные ограничения пророчества. Шкатулки Одена — это решающий узел пророчества, и насколько он далёк от незначительного элемента — знает каждый.
Никки не думала об этом таким образом. Она никогда не считала себя непогрешимой, скорее наоборот. Всю свою жизнь она чувствовала себя пособницей зла, если не им самим.
Её мать, брат Нарев, а позже и Император Джегань, всегда говорили ей насколько неполноценной она была. Было даже несколько удивительно узнать, что Аббатиса может быть настолько… человечной.
Пристальный взгляд Никки на аббатису развеялся.
— Это прозвучало несколько иначе, чем я об этом думала. Я просто считала, что Вы никогда не ошибаетесь.
— Хотя я и не согласна с твоей трактовкой событий, на которые потрачено пять веков и бесчисленные годы непосильного труда и усилий, — сказала Энн, — Я готова признать, что мы все совершаем ошибки. Одна из вещей, определяющих наш характер — это то, как мы справляемся с этими ошибками.
Если мы отрицаем совершение нами ошибки, то поступаем неправильно, и это будет мучить нас. С другой стороны, если мы сдаёмся только потому, что сделали ошибку, пусть даже очень большую ошибку, то никто из нас ничего хорошего в жизни не добьётся.
Что касается твоей интерпретации наших действий с пророчеством, то тут существует множество факторов, которые ты не приняла в расчёт.
Ты связываешь события чрезмерно упрощённым образом, если не сказать и вовсе неверным. Твои расчёты, сделанные на основе этих связей, имеют большую погрешность относительно текущих обстоятельств.
Когда Натан прочистил горло, Энн продолжила.
— Но это не означает, однако, что временами мы не делаем неверных оценок. Да, мы ошибались. Некоторые из наших просчётов повлекли за собой события, которые ты только что указала. И мы пытаемся исправить их.
— Так как насчёт пророчества об отсутствии пророчеств, «Великой Пустоты»? — спросила Кара несколько нетерпеливым тоном. — Вы утверждаете, будто мы должны убедиться, что Лорд Рал сразится в финальной битве, потому что пророчество говорит, что он должен это сделать, и в то же время, другая его часть говорит, что само пророчество пусто? Но это нелогично — пророчество признаёт, что его часть просто отсутствует.
Энн поджала губы.
— Теперь даже Морд-Сит стала специалистом по пророчествам?
Натан глянул через плечо на Кару.
— Не так-то просто понять связь событий по отношению к пророчеству. Видишь ли, пророчество и свободная воля сосуществуют в некоей напряжённости, в определённом противостоянии. Но, тем не менее, они влияют друг на друга.
Пророчество — это магия, а любая магия нуждается в балансе. Балансом пророчеству, балансом, который позволяет пророчеству существовать, является свободная воля.
— О, это многое объясняет, — отрезала Кара с порога. — Если то, что ты говоришь, правда, это означает, что они отменяют друг друга.
Пророк поднял вверх палец.
— О! Но нет. Они взаимосвязаны и в то же время прямо противоположны друг другу. Это, как магия Приращения противоположна магии Ущерба, но они обе существуют. Каждая из них служит для уравновешивания другой. Создание и разрушение, жизнь и смерть.
Чтобы магия функционировала, она должна быть уравновешена. Также магия пророчества. Пророчество действует при наличии своего противовеса: свободной воли. Это одна из главных трудностей в понимании всех причинно-следственных связей между пророчеством и свободной волей.
Кара поморщила носик.
— Ты пророк и веришь в свободную волю? Теперь ЭТО не логично.
— А разве смерть опровергает жизнь? Нет, она её характеризует и таким образом придаёт ей значимость.
Кара не выглядела полностью в этом убеждённой.
— Я всё-таки не понимаю, как свободной воле удаётся существовать внутри пророчества.
Натан пожал плечами.
— Ричард — идеальный тому пример. Он пренебрегает пророчеством и одновременно уравновешивает его.
— Мной он тоже пренебрегает, и всякий раз, когда он это делает, он попадает в неприятности.
— Между нами есть что-то общее, — сказала Энн.
Кара вздохнула.
— Ну, в любом случае, Никки поступила правильно. И я считаю, что это не пророчество, а свободная воля привела её к этому разумному поступку. Именно поэтому Лорд Рал и доверяет ей.
— Не могу сказать, что я не согласен, — пожал плечами Натан.
— Хотя меня это очень беспокоит, но всё же, иногда мы должны позволять Ричарду поступать так, как он считает нужным. Возможно, в конечном счёте, всё, что Никки сделала — это дала ему средства обрести независимость, чтобы подвергнуть свободу его воли настоящему испытанию.
Никки уже их не слушала. Она думала о чём-то другом. Внезапно она повернулась к Натану.
— Я должна увидеть могилу Паниза Рала. Кажется, я знаю, почему она исчезает.
Неожиданно их внимание привлёк громкий рёв, прокатившийся откуда-то издалека через сгустившиеся сумерки.
Кара вытянула шею, чтобы посмотреть.
— Что происходит?
Никки взглянула поверх моря людей.
— Они приветствуют игру Джа-Ла. Джегань использует Джа-Ла д`Ин в качестве развлечения для людей Древнего Мира и для своих войск. Однако, правила, по которым играют воины, гораздо более жестокие. Это удовлетворяет страсть его солдат к кровавым зрелищам.
Никки помнила увлечение Джеганя этой игрой. Он был человеком, прекрасно знавшим, как контролировать и направлять эмоции своих людей.
Он отвлекал их от ежедневных жизненных невзгод тем, что регулярно обвинял во всех повседневных проблемах, с которыми они сталкивались, тех, кто отказывался служить верой идеям Ордена.
Это переключение внимания снимало для людей все вопросы по учению Ордена, поскольку во всех их проблемах обвиняли тех, кто задавал эти вопросы.
Никки знала это, потому что, будучи Госпожой Смерть, сама поступала так же. Во всех страданиях обвинялись эгоистичные люди, каковыми считались все, кто задавал вопросы.
Джегань победил широко распространённую страсть к возмущениям тем, что посеял ненависть к воображаемому угнетателю, который осуждался в каждой из проблем, с которыми люди ежедневно сталкивались.
Личная ответственность переросла в заболевание искать виновных во всех невзгодах, и за каждую неприятность возлагали ответственность на жадин, которые не хотели внести свой вклад в общее дело.
Таким образом, их ежедневными проблемами был постоянный поиск врага, который, как они верили, был причиной тех проблем.
Потребность Джеганя уничтожить иноверцев Древнего мира — вот что на самом деле было причиной всех их проблем, служащих нуждам Джеганя.
Ему также было необходимо уничтожить свободных и преуспевающих людей, потому что само их существование ставило под сомнение верования и учения Ордена. Правда, в конечном счёте, угрожала бы его правилам.
Настраивая людей против иноверцев, Джегань полностью отвлекал их внимание от других проблем и побуждал их сознательно потребовать от него начать борьбу с этим злом. Кто же будет сетовать на цену и жертвы войны, которую они сами требовали?
Джа-Ла тоже была отвлекающим манёвром, служащим его целям. В городах несколько более цивилизованные игры были фокусом, направлявшим эмоции и энергию народных масс на довольно бессмысленные события.
Это давало его людям причину сплотиться вместе, приветствовать игроков, распространяя общее настроение, погружающее людей в концепцию противостояния язычникам.
А в армии Джа-Ла служила, чтобы отвлечь мужчин от лишений военной службы. Так как аудитория солдат была составлена из агрессивных молодых людей, те игры игрались по более жестоким правилам.
Насилие таких игр давало бесшабашным, воинственным, враждебно настроенным мужчинам выход для их скрытых страстей.
Джегань понимал, что без Джа-Ла он не смог бы поддерживать дисциплину и контроль над такой многочисленной и громоздкой силой. Без Джа-Ла они могли бы обратить свою праздную враждебность друг против друга.
Джегань имел свою собственную команду, которая служила, чтобы демонстрировать неукротимое превосходство императора. Они были отражением его власти и мощи, объектом внушения страха.
Его команда соединяла императора с его людьми, делала его подобным им, и в то же время подчёркивала его превосходство.
Проведя с ним достаточно много времени, как его Королева-Рабыня, Никки знала, что, несмотря на все расчёты, Джегань, как его игроки, стал фактически профессионалом в игре. Для него бой был основной игрой. Джа-Ла была своего рода боем, которым он мог наслаждаться, когда не был занят в настоящем бою.
Это поддерживало текущую по его жилам агрессию. Набрав себе новую команду непобедимых мужчин, команду, повсюду наводящую страх, он хотел чувствовать, что он лично был лучшим в Джа-Ла д`Инн.
Для Джеганя это стало больше чем игрой. Это стало продолжением его личности. Никки отвернулась от вида собравшихся внизу сил Имперского Ордена. Она больше не могла видеть, или даже думать о кровавых играх, которые она столь сильно ненавидела.
Заглушённый рёв омыл её, — эта растущая жажда крови, которая, в конечном счёте, выплеснется на Народный Дворец.
Вернувшись внутрь, Никки подождала, пока Натан не закрыл тяжёлую дверь, перед лицом холодной ночи, спустившейся на внешний мир.
— Я должна спуститься и осмотреть могилу Паниз Рала.
Он оглянулся назад через плечо, задвигая засов.
— Как скажешь. Тогда пошли.
Когда они начали удаляться, Энн заколебалась.
— Я знаю, насколько ты ненавидишь спускаться в ту могилу, — сказала она Натану, поймав его руку, заставляя остановиться.
— Верна и Эди будут ждать. Возможно, ты мог бы повидаться с ними, в то время, как я отвела бы Никки к могиле.
Натан бросил на неё подозрительный взгляд. Он собирался что-то сказать, когда Энн бросила на него свой. Он, казалось, уловил ее мысль.
— Да, это хорошая идея, моя дорогая. Мы с Карой пойдём, поговорим с Верной и Эди.
Кожа облачения Кары скрипнула, когда она скрестила на груди руки.
— Я останусь с Никки. В отсутствии Лорда Рала моя обязанность — защищать её.
— Я действительно думаю, что Бердина и Найда хотели бы обсудить некоторые проблемы безопасности дворца с тобой, — сказала Энн.
Заметив, что Кара не согласна с планом даже приблизительно, Энн торопливо добавила:
— На случай, если Ричард вернётся. Они хотят быть уверенными, что сделано всё возможное, чтобы обеспечить его безопасность, когда он вернётся во дворец.
Никки думала, что немногие люди были столь же подозрительными как Морт-Сид. Они, казалось, были постоянно на чеку, ожидая худшего. Никки предполагала, что Энн всего-навсего хотела поговорить с ней наедине.
Она не знала, почему Энн не могла просто сказать об этом Каре. Она подумала, что Энн, вероятно, не была убеждена, что такой подход сработает.
Никки положила руку Каре на талию и склонилась к ней.
— Всё в порядке, Кара. Иди с Натаном, и я вскоре к вам присоединюсь.
Кара перевела взгляд с глаз Никки к глазам Энн.
— Где?
— Ты знаешь столовую между комнатами Морт-Сид и площадью молитв возле небольшой группы деревьев?
— Конечно.
— Верна и Эди должны встретить нас там. Мы догоним вас после того, как Никки взглянет на могилу.
Только когда Никки кивнула Каре, она, наконец, согласилась.
Глава 18
Они отправились в путь, и Никки наблюдала, как Энн, оглянувшись, в последний раз многозначительно посмотрела на Натана. Это был преисполненный чуткости и нежности, сдобренный искренней улыбкой взгляд человека, который расстаётся с близким другом.
Никки смутилась, осознав, что стала свидетелем столь пленительного момента. И в тоже время понимание того, что Энн и Натан — просто очаровательная пара, не вызвало у Никки и толики сомнения.
Наблюдая за их неординарными отношениями, любой бы отметил, что здесь кроется нечто большее, чем просто крепкая дружба.
Один лишь взгляд Никки на этих двух удивительных людей, радовал глаз, успокаивал сердце, и согревал душу.
Ведь сейчас Энн стала для неё не просто Аббатисой, внушающей благоговейный страх и смирение, но женщиной, которая может чувствовать и страстно желает жить так, как все.
В то время, как Натан и Кара возвращались обратно во дворец, Никки и Энн направлялись вниз к веренице лестничных пролётов.
Никки пристально посмотрела на Энн.
— Ты его любишь?
Энн улыбнулась, отвечая.
— Да!
Никки замешкалась, не в силах что-либо ответить.
— Ты удивлена, что я признаю это? — спросила Энн.
— Ну, вообще-то да, — ответила Никки.
Энн радостно хихикнула.
— По правде говоря, меня поначалу это удивляло не меньше тебя.
Никки небрежно перебирала пальцами.
— Когда же это случилось?
Энн задумалась, пытаясь припомнить.
— Можно сказать, что практически сотни лет назад. В то время я была слишком занята, всецело отдаваясь исполнению назначенной мне роли Аббатисы, что, как оказалось, даже не нашла времени осознать очевидного, того, что лежало на поверхности.
Возможно, я считала, что мои обязанности — превыше всего. Но сейчас думаю, что это было лишь жалким оправданием моему глупому поведению.
Никки чуть было язык не проглотила от столь откровенного признания.
Энн улыбнулась, она была собой довольна. А когда посмотрела на застывшую в изумлении Никки, сказала.
— Ты поражаешься тому, что я всего-навсего веду себя, как обычный человек?
Теперь Никки улыбнулась и расслабилась.
— Ну, я думаю, что это было довольно преувеличенно сказано, но, по сути, ты права.
Они начали спускаться вниз по многочисленным вереницам ступеней, прерывающихся лишь равноудалёнными друг от друга квадратными пролётами.
Лестничные ограждения от начала и до конца спуска с вершины дворца, были украшены коваными из меди веточками лозы, вьющейся по покрытым листвой стеблям винограда, которые выглядели настолько естественно, что не трудно было догадаться, что здесь приложил руку настоящий мастер.
— Как ни странно, — выдохнула Энн, — я думаю, что сама пребывала в шоковом состоянии, обнаружив себя никем иным, как лишь обычным человеком, и, поначалу, была очень расстроена этим «неожиданным» для себя открытием.
— Расстроена? — нахмурилась Никки, — но отчего?
— Оттого, что большая часть моей жизни прошла, так и не успев начаться. Я сама выкинула из неё добрую половину того — настоящего человеческого, — что могла бы пережить. Создатель отвёл мне достаточно много времени в этом мире, но я не оценила столь щедрого дара. Я поняла это только сейчас, находясь уже в конце пути, что так и не успела воспользоваться предоставленной мне возможностью.
Когда они вышли на лестничную площадку, Энн подняла глаза и посмотрела на Никии.
— Тебе не кажется, что это всё-таки вызывает чувство сожаления, когда ты понимаешь, что практически вся твоя жизнь прошла в заблуждении, и что истинные её ценности были вне досягаемости твоего сознания.
Когда они перешли площадку, продолжая спускаться вниз по лестнице, Никки, пропуская через себя смысл сказанного, попыталась подавить острую душевную боль, вызванную чувством раскаяния за содеянное ею в прошлом.
— Знаешь, это чувство мне знакомо, я тоже когда-то это поняла.
И потом они шли, молча, спускаясь по ступеням, и каждый думал о своём демоне прошлого. Лишь легкий шелест шагов нарушал тишину.
Наконец, лестница закончилась. Они оказались в самом низу. Женщины свернули к широкой галерее, ведущей ещё дальше вниз, прямо вглубь дворца, приняв решение не идти по многочисленным развилкам.
Воздух здесь был разбавлен специфическим запахом, исходившим от горящих масляных ламп, освещающих дорогу.
На протяжении всей галереи стены были выстланы резными панелями из вишнёвого дерева, которые были украшены драпированной тканью бледно-жёлтого цвета. Каждый отрезок материи был отделан золочёными фестонами, с золотыми и чёрными кистями на окантовке.
Отражаясь от света горящих ламп, все эти украшения на драпированных занавесах превращались в мерцающие блики, и наполняли галерею тёплым сиянием золота.
Продвигаясь дальше, это комфортное освещение, отражаясь от резных стен с богато украшенными занавесами, продолжало излучать тепло по всей галерее. Но вдобавок ко всему убранству, на вишнёвых панелях теперь появились картины.
На каждом блоке, обрамлённые в богато украшенные рамы, были вывешены полотна. Это была демонстрация не просто искусства живописи, но проявление истинной девственной красоты.
Тематика живописи сильно разнилась. Все картины объединяло лишь одно — невероятная палитра красок, которая акцентировала внимание на игре света.
Например, пейзаж, на котором изображены лучики света, пробивающиеся сквозь золочёные лавины облаков, на фоне горного озера и высоко уходящих в небо горных вершин. Сияние от солнечных лучей тянется по горизонту вдоль береговой линии. Лес, окружающий горы, постепенно растворяется в уютной мгле.
Вдалеке по центру пара влюблённых стоит на скалистом выступе, купаясь в сияющих лучах заходящего солнца; или вид на скотный двор, на котором курицы роют лапами каменную брусчатку, пытаясь добраться до соломы, отбрасывая тени от рассеянного источника света. Прямые солнечные лучи сюда не попадают.
Этот мягкое освещение придавало картине некую выразительную естественность. Никки раньше никогда и не задумывалась над тем, что скотный двор может быть столь привлекательным, но художнику, как, ни странно, удалось это изобразить.
Или изображённый на переднем плане картины высокий водопад неистово растекается далеко за горизонт. Линия горного хребта, расположенная на заднем плане, образует каменную дугу природного моста, тянущуюся по обе стороны от тёмного леса.
Пара людей, стоящих лицом друг к другу, находятся поперёк этого моста, их окружает ярко светящаяся аура, образованная лучами заходящего солнца. Горы окутаны пурпурной дымкой багрянца заходящего солнца. Величие этой пары людей, купающихся в лучах заката, приковывает внимание в восхищении.
Никки была просто поражена всем этим убранством Народного дворца, всё здесь поклонялось красоте.
Начиная от дизайна интерьера, разнообразия использованных горных пород для кладки пола, лестниц, и колонн, до скульптур, статуй и произведений художественной живописи.
Дворец, казалось, дышал красотой и любовью ко всему окружающему миру, он пел песнь природе, воспевая самое великое искусство — жизнь.
Повсюду пребывал дух великой значимости не только природного, но и человеческого существа, начиная от самого внешнего строения дворца, до его внутреннего убранства. Дворец сам по себе был шедевром искусства, виртуозное исполнение которого, воодушевляло любого, призывая к самой сути существа.
Что же могло быть более завораживающим, чем все эти прекрасные полотна, но, к сожалению, ими могли любоваться лишь немногие. Ведь проход в эту галерею, по которой сейчас шли Никки и Энн, был открыт далеко не для вех.
Он вёл к самой нижней части дворца, туда, где покоились прежние правители Д`Хары. В фамильный склеп по этой галерее мог проходить исключительно лишь Лорд Рал.
Многие бы посчитали это проявлением скупого эгоизма: все эти закрытые процессии и церемонии в склепе — но думать так было бы циничным с их стороны.
Никки слишком хорошо была осведомлена о том, насколько разными людьми были правители Д`Хары.
Родной отец Ричарда процветал в жестокой тирании. А его древние предки, задолго до этого, могли быть кем угодно.
Истинные желания и намерения часто искажались последующими поколениями, так же, как истинные намерения художников, написавших все эти картины, были никому не известны, но они деформировались в трактовании их идей богатыми людьми, имеющих власть.
Мудрые правители часто следовали советам ушлых придворных, отметающих все достижения их предков.
Никки всегда думала, что всё должно основываться на эмпирическом опыте прошлого, чтобы не допускать тех ошибок, а учиться на них; не упустить суть самых важных вещей и понять их истинную значимость.
Однако, каждый делал свой собственный выбор. Люди в прошлом утрачивали истинную сущность этих ценностей, они сражались и побеждали, следуя собственным выгодам, трактуя наследие, исходя и собственных корыстных интересов.
А последующим поколениям не оставалось ничего иного, как сражаться за возрождение того, что было безрассудно растрачено их предками, которые даже и палец о палец не стукнули, чтобы сохранить эти ценности.
Никки любовалась картинами на протяжении всего длинного пути к гробницам предков. Все эти полотна были как бы метафорическими посланиями предков, которые напоминали правящему Лорду Ралу о том, что самая высокая в мире ценность — жизнь.
Когда он шёл отдать должное праху предков, эта галерея заставляла его задуматься об истинном его предназначении. По сути, она была напоминанием правящему Лорду Ралу о присущем ему стремлении к осознанию ценности, название которой — великая значимость человеческой жизни.
Но, к сожалению, большинство из тех, кто когда-то часто проходил по этой галерее, были слепы в этом отношении, и поступали так, что многим поколениям людей было недоступно то, чем наслаждались их предки, то, что было ими завещано потомкам — возможность наслаждаться столь щедрыми дарами.
Поэтому дворец и был создан с помощью магии, он сам, по сути, был волшебством — единым заклинанием, — всецело направленным на укрепление мощи Дома Ралов.
И поэтому он, преисполненный воплощения красоты, был постоянным напоминанием его хозяину о самом главном его наследии. И то была великая сила, которая охраняла дворец, как зеницу ока для всех жителей Д`Хары.
Однако, насколько бы завораживающим и пленительным не был дворец, его красота не могла сравниться с величием той мраморной статуи, созданной Ричардом, что Никки лицезрела в Алтур-Ранге.
Это было творение не сравнимое ни с чем, оно было больше, чем даже само понятие красоты. Эта, преисполненная необузданной жаждой жизни, статуя вывернула тогда душу Никки наизнанку, возродив в ней всё живое человеческое, навсегда изменив прежние догматы.
Ричард был тем самым из немногих Лордов Ралов, кто принёс с собой то, о чём мечтали его предки — самую настоящую искру жизни: великую в мире из ценностей — важность и значимость каждого человека.
— Ты любишь его, не правда ли?
Никки прищурилась. А потом пристально уставилась на Энн, когда они дошли до конца галереи.
— Что?
— Ты любишь Ричарда, ведь так!?
Никки устремила свой взгляд вдаль.
— Мы все любим Ричарда, так или иначе.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
Никки задумалась, подыскивая слова, и не переводя взгляд, сказала:
— Энн, мне ли тебе объяснять, у Ричарда есть жена. Он не просто женат на ком-то, он любит свою супругу. Боготворит её и готов пожертвовать жизнью ради этой любви.
Энн промолчала.
— Кроме того, — прервала странное молчание Никки — Я та, кто пытался разрушить его жизнь — все наши жизни, если уточнить, — когда забрала его с собой в Древний Мир. И мне практически удалось это сделать. Ему бы следовало уничтожить меня в отместку за то, что я заставила его пережить. И я была бы с ним солидарна, прими он такое решение.
— Возможно, — наконец ответила Энн, — Но, то было в прошлом, а я спрашиваю о настоящем, о том, что есть сейчас.
— Что ты имеешь в виду?
Энн тяжело вздохнула, они повернули через пролёт к очередной веренице ступеней, ведущих вглубь, к самому нижнему уровню дворца — прямо к гробницам.
— Ну, допустим, я считаю, что у Натана было довольно много причин ненавидеть меня, точно так же, как и у Ричарда нашлось бы их не меньше. Дело в том, что когда ЭТО происходит, всё переворачивается с ног на голову. И подобные мысли просто вылетают из головы.
Как я совсем недавно заметила, все люди рано или поздно ошибаются. Натан нашёл в себе силы простить мне мои ошибки. А так как ты до сих пор находишься в добром здравии, можно сделать вывод, что, Ричард, очевидно, простил тебе и твои проступки.
— Я же тебе говорю, что Ричард женат на любимой женщине.
— На женщине, которая вроде существует, а вроде и нет.
— Я ввела шкатулки Одена в игру, и поверь мне, я точно знаю, что эта женщина существует.
— Но ты всё равно меня не поняла, я не об этом толкую.
Никки приостановилась.
— Ну так втолкуй мне, чего ты хочешь?
— Послушай Никки… — Энн замешкалась на секунду, — Вот, например, ты хотя бы можешь представить себе, насколько мне трудно не обращаться к тебе — «Сестра Никки».
— По-моему, ты несколько отклоняешься от темы.
Энн широко улыбнулась.
— Так и есть, то, что я хочу до тебя донести — оно превыше всего, намного больше, чем судьба одного человека.
— И что же это?
Энн всплеснула руками.
— Да всё! И эта война, и то, что он — Лорд Рал, и его дар, и вечная борьба с Имперским Орденом, и вызванные шимами проблемы с магией, и заклинание Огненной Цепи, и даже шкатулки Одена — всё, понимаешь, всё это.
Если бы хоть кто-то из нас знал, в какую переделку он попал сейчас, и с чем ему приходится теперь бороться. Ты только представь себе, сколько Ричарду пришлось пережить, и сколько ещё предстоит. Сейчас он одинок в своей борьбе, и ему не на кого опереться, нет рядом человека, который бы протянул ему руку помощи.
— Я не могу с тобой не согласиться: в этом плане ты абсолютно права, — сказала Никки.
— Ричард, как одинокий лист, упавший с дерева, на холодную землю. Он оказался в центре многих великих перемен, слишком многих для одного человека. Он стал ключевой фигурой, влияющей не только на исход событий, но и всех наших жизней.
Судьба всего сущего зависит от каждого его шага, от того, каким будет его следующее решение. И если Ричард сделает неправильный выбор и оступится, то все мы канем в Лету.
Ты только представь себе этого бедного мальчика. Ричард тот самый единственный за долгие три тысячи лет волшебник, обладающий обеими сторонами магии. Но он вырос, даже не подозревая о своём даре. Будучи боевым магом от рождения, он до сих пор не знает толком, как правильно использовать свой дар.
— Да, я это допускаю. И что с того?
— Никки, ты можешь себе представить, каково ему приходится. Какой груз ответственности свалился на его голову. Ведь он вырос в Вестландии, в небольшом городке, и был лесным проводником. Ричард жил, не зная абсолютно ничего о магии.
Нет, ты не можешь представить себе, как ему трудно тянуть этот груз, не имея и малейшего понятия о том, как управлять своим даром. А теперь, в довершение всего, он ещё и назван игроком в борьбе за магию шкатулок Одена.
Когда Ричард обнаружит, что магия Одена была вновь потревожена — и от его имени — ты хотя бы представляешь, какой ужас может его охватить, насколько это будет для него обескураживающим.
Ведь он даже не умеет призывать свой Хань. А от него ожидают, что он будет умело обращаться, возможно, с одним из наисложнейших видов магии, которая до сих пор была неподвластна ни одному из волшебников.
|
|
| |
]
