|
Пир стервятников
|
|
|
Арианна |
Дата: Вторник, 17 Дек 2013, 01:58 | Сообщение # 46 |
Леди Малфой/Мисс Хогсмит 2012
Новые награды:
Сообщений: 5114
Магическая сила:
|
АЛЕЙНА
Она повернула железное кольцо и слегка приоткрыла дверь.
– Зяблик? Можно мне войти?
– Осторожно, миледи, – закудахтала старая Гретчель. – В мейстера его милость бросил ночным горшком.
– Значит, в меня ему запустить больше нечем. Разве у тебя никакой работы нет, Гретчель? А ты, Мадди, все ставни заперла? Всю мебель покрыла чехлами?
– Все сделано, как вы наказывали, миледи.
– Лучше пойди и проверь. – Алейна проскользнула в темную спальню. – Это я, зяблик. Со мной никого.
В темноте кто то шмыгнул носом.
– Ты правда одна?
– Точно так, милорд.
– Тогда подойди.
Алейна закрыла за собой дверь – дубовую, прочную, четырех дюймов толщиной. Пусть теперь Мадди и Гретчель слушают сколько им вздумается, все равно ничего не услышат. Иначе беда: Гретчель еще способна держать язык за зубами, но Мадди сплетница, каких свет не видал.
– Тебя мейстер Колемон прислал? – спросил мальчик.
– Нет, – солгала она. – Просто я слышала, что моему зяблику нездоровится. – Мейстер после столкновения с ночным горшком прибежал к сиру Лотору, а Брюн пришел к ней. «Хорошо бы миледи уговорила его встать с постели, – сказал рыцарь. – Не хочется вытаскивать мальца силой». Алейна согласилась, что применять силу нельзя, – это может привести к припадку падучей. – Не хочет ли милорд подкрепиться? Я могу послать Мадди вниз – она принесет ягоды со сливками или теплый хлеб с маслом. – Но ведь теплого хлеба нет в замке, спохватилась она, – кухня закрыта, печи погашены. Впрочем, огонь всегда можно разжечь, если это поможет выманить Роберта из под одеяла.
– Не хочу, – прохныкал маленький лорд. – Я сегодня останусь в постели, а ты можешь мне почитать.
– Здесь слишком темно для чтения. – Из за тяжелых, плотно задернутых штор в спальне стоял ночной мрак. – Разве мой зяблик забыл, какой у нас день сегодня?
– Я помню, но все равно никуда не пойду. Почитай мне про Крылатого Рыцаря.
Крылатым Рыцарем звали сира Артиса Аррена. По преданию, он изгнал из Долины Первых Людей, а затем в виде огромного сокола взлетел на вершину Копья гиганта и убил Короля Грифонов. О нем существовало не менее сотни сказок, и маленький Роберт все их знал назубок, но все равно любил слушать.
– Нам пора ехать, голубчик, – но я обещаю прочитать тебе целых две сказки про Крылатого Рыцаря, когда мы приедем в Ворота Луны.
– Три, – мигом откликнулся Роберт. Он всегда прибавлял, что бы ему ни предлагали.
– Хорошо, три. А теперь впустим немного солнышка?
– Нет. От него глаза режет. Забирайся ко мне.
Но она уже прошла к окну, обогнув разбитый горшок – больше по запаху, потому что разглядеть его было трудно.
– Я не стану широко открывать. Только чуть чуть, чтобы видеть моего зяблика.
Он шмыгнул носом.
– Ну ладно.
Она немного отодвинула синюю бархатную штору и завязала ее. В бледном утреннем луче заплясали пылинки. Ромбики стекол заиндевели. Алейна протерла один – в нем открылось синее небо и белый склон горы. Гнездо оделось в зимнюю мантию, Копье Гиганта тонуло в снегах.
Роберт Аррен смотрел на нее, сидя в подушках. Лорд Орлиного Гнезда, Защитник Долины. Длинные, как у девочки, волосы, руки и ноги как прутики, цыплячья грудка, вечно слезящиеся глаза. Мальчик не виноват – таким уж он родился на свет.
– Милорд нынче утром кажется таким сильным. – Роберту нравилось это слушать. – Сказать Мадди и Гретчель, чтобы принесли горячей воды для ванны? Мадди помоет тебе спинку и голову тоже, чтобы ты отправился в путь настоящим красавцем лордом.
– Нет. Не люблю Мадди. У нее на глазу бородавка, и она больно дерет кожу. Мама никогда не делала больно, когда купала меня.
– Я велю ей не скрести моего зяблика слишком усердно. Тебе сразу станет лучше, когда искупаешься.
– Никаких ванн. У меня голова болит.
– Я принесу тебе теплую повязку на лоб или сонного вина – только немного, маленькую чашечку. Мия Стоун обидится, если ты вдруг уснешь. Ты же знаешь, как она тебя любит.
– А я ее – нет. Она всего лишь погонщица мулов. Вечером мейстер Колемон подлил в мое молоко какую то гадость. Я сказал, что хочу сладкого молока, а он не принес. Я лорд, а он не исполняет моих приказаний. Никто меня здесь не слушается.
– Я поговорю с ним, но только если ты встанешь. На дворе так красиво, зяблик. Солнышко сияет – чудесный день для путешествия. Мия ждет нас в Небесном с мулами...
– Ненавижу этих вонючих мулов. Один хотел меня укусить! Скажи своей Мие, что я остаюсь здесь. – Казалось, что Роберт вот вот заплачет. – Пока я здесь, меня никто не обидит. Гнездо неприступное.
– Кто же захочет обидеть моего зяблика? Лорды и рыцари тебя обожают, простой народ тоже. – Она понимала, что Роберт боится не зря. После смерти матери он даже на балкон не выходит, а дорога от Гнезда к Воротам Луны напугала бы всякого. У нее самой сердце подступало к горлу, когда она ехала сюда с леди Лизой и лордом Петиром, а спускаться, как все говорят, еще страшнее, потому что все время приходится смотреть вниз. Даже великие лорды и бравые рыцари, по словам Мии, бледнеют и пускают в штаны на этой дороге – и падучей никто из них не страдает.
Только бойся не бойся, а ехать надо. В долине все еще стоит теплая золотая осень, а у них наверху уже настала зима. Метели и холодные вихри заключили замок в ледяную скорлупу. Гнездо, в самом деле неприступное, может стать также недосягаемым, и дорога вниз с каждым днем становится все опаснее. Почти все слуги и солдаты уже покинули замок – осталась лишь горстка, чтобы служить лорду Роберту.
– Мы повеселимся на славу, зяблик, вот увидишь. С нами будут сир Лотор и Мия. Ее мулы уже тысячу раз ходили вверх и вниз по этой горе.
– Ненавижу мулов, – упорствовал мальчик. – Они злые. Говорю же тебе, один хотел меня укусить, когда я был маленький.
Роберт так и не научился ездить верхом как следует. Лошади, мулы и ослы для него не менее страшные звери, чем драконы или грифоны. Он приехал в Гнездо шестилетним, зарывшись головой в грудь своей матери, и ни разу не уезжал из него.
Тем не менее ехать надо, пока замок еще не обледенел окончательно. Кто знает, долго ли продержится ясная погода.
– Мия не даст мулам кусаться, а я поеду сразу за тобой. Я ведь девочка, не такая храбрая и сильная, как ты. Если уж я могу ехать, то ты и подавно, зяблик.
– Мог бы, да не хочу. – Лорд вытер рукой мокрый нос. – Скажи Мие, что я сегодня останусь в постели. А вниз спущусь, может быть, завтра, если мне станет лучше. Сегодня слишком холодно, и у меня голова болит. Ты можешь выпить со мной молока, и я велю Гретчель принести нам медовые соты. Мы поспим, потом будем целоваться, потом поиграем, и ты почитаешь мне про Крылатого Рыцаря.
– Непременно. Три сказки, как обещала... когда приедем в Ворота Луны. – Алейна начинала терять терпение. Время шло, а им нужно было миновать черту снегов еще до заката. – Лорд Нестор приготовил для тебя пир: грибной суп, оленину, сладкое. Ты ведь не хочешь его разочаровать?
– А лимонные пирожные будут? – Лорд Роберт любил их – возможно, потому, что Алейна тоже любила.
– Непременно будут, и ты можешь съесть, сколько хочешь.
– Целых сто штук?
– Сколько пожелаешь. – Сев на кровать, она пригладила его длинные волосы. Они у него и вправду красивые. Леди Лиза сама расчесывала их каждый вечер и сама подстригала, когда приходило время. После ее смерти Роберт начинал биться в припадке всякий раз, как к нему приближались с ножницами, и Петир приказал оставить его в покое. Алейна намотала длинный локон на палец. – А теперь вставай и позволь мне одеть тебя.
– Хочу сто лимонных пирожных и пять сказок!
Сто шлепков бы тебе и пять затрещин. Ты не посмел бы так выламываться , будь Петир здесь. К своему отчиму маленький лорд относился с почтительным страхом.
– Как прикажет милорд, – с вымученной улыбкой сказала Алейна, – но сперва мы умоемся, оденемся и отправимся в путь. Поспешим, пока утро еще не прошло. – Она крепко взяла Роберта за руку и стащила с кровати.
Прежде чем она успела позвать служанок, он обхватил ее тонкими руками за шею и поцеловал – неуклюже, по детски. У Роберта все выходило неуклюже. Если закрыть глаза, можно представить, будто это не он, а Рыцарь Цветов. Сир Лорас когда то подарил Сансе Старк красную розу, но никогда ее не целовал... Алейну же Стоун ни один Тирелл целовать не захочет. Она хоть и красива, но родилась не в законном браке.
Зато ей живо помнился другой поцелуй, помнился жестокий мужской рот. Тот, другой, пришел к Сансе ночью, когда небо пылало зеленым огнем. Он взял с нее песню и поцелуй, а взамен оставил только окровавленный плащ.
Теперь это уже ничего не значит. Пес издох, Санса тоже умерла.
– Довольно. – Она отстранила от себя своего лорда. – Ты поцелуешь меня еще раз, но только в Воротах.
Мадди и Гретчель ждали за дверью вместе с мейстером Колемоном, который уже смыл с себя нечистоты и переоделся. Оруженосцы Роберта, Терранс и Джайлс, тоже явились – эти всегда тут как тут, когда пахнет заварушкой.
– Лорду Роберту стало лучше, – сказала Алейна служанкам. – Принесите горячей воды для ванны, но только не кипяток. И не дерите ему волосы, когда будете их расчесывать. Он этого очень не любит. Ты, Терранс, – повернулась она к ухмыляющемуся оруженосцу, – приготовь его милости дорожный костюм и самый теплый плащ, а ты, Джайлс, уберешь разбитый горшок и все, что в нем было.
– Я вам не поломойка, – скривился Джайлс Графтон.
– Делай, как приказывает леди Алейна, не то Лотор Брюн узнает о твоей дерзости, – вмешался мейстер. Вдвоем с Алейной они прошли по коридору и стали спускаться по винтовой лестнице. – Благодарю вас, миледи. Вы умеете с ним обращаться. Его не трясет, нет? Не похоже, что будет припадок?
– Легкая дрожь в пальцах, ничего более. Он говорит, вы добавили какую то гадость ему в молоко.
– Гадость? – Мейстер заморгал, двигая кадыком. – Я только... а кровь из носа у него не идет?
– Нет.
– Хорошо, очень хорошо. – Мейстер закивал головой, брякая цепью на невероятно длинной и тощей шее. – С маковым молоком спуск пройдет безопаснее. Мия Стоун привяжет его к самому своему надежному мулу, пока милорд будет дремать.
– Лорд Гнезда не может спускаться со своей горы, привязанный к мулу, будто мешок с зерном. – Отец предупреждал ее, что хилость и трусость Роберта не должны стать достоянием гласности. Как жаль, что его здесь нет. Он знал бы, что делать.
Но он далеко, на той стороне Долины, на свадьбе у Лионеля Корбрея. Лорд Лионель, бездетный вдовец copокa с лишним лет, женится на шестнадцатилетней дочке богатого купца из Чаячьего города. Петир сам сладил этот брак. Говорят, приданое невесты огромно – скорее всего это правда, раз она не знатного рода. Там будут все вассалы Корбрея, а также лорды Ваксли, Графтон и Линдерли, рыцари помещики... и лорд Бельмор, недавно примирившийся с Петиром. Остальные лорды Хартии, видимо, не соизволят явиться, поэтому Петир должен быть непременно.
Алейна все это понимала, но в отсутствие Петира все заботы по спуску Зяблика с горы ложились целиком на нее.
– Дайте милорду чашку сладкого молока, – сказала она, – вот дрожь и успокоится.
– Он пил его всего три дня назад, – возразил мейстер.
– И вчера на ночь хотел выпить, но вы ему отказали.
– Слишком скоро. Миледи не понимает. Я говорил лорду протектору: «сладкий сон» предотвращает падучую, но не лечит ее, и в будущем...
– Будущее утратит свой смысл, если милорд свалится с горы из за припадка. Я знаю, что отец, будь он здесь, приказал бы вам успокоить лорда Роберта, чего бы это ни стоило.
– Я попытаюсь, миледи, но его припадки усиливаются, а кровь сделалась такой жидкой, что я не решаюсь больше ставить пиявки. «Сладкий сон»... вы уверены, что у него не было носового кровотечения?
– Он хлюпал носом, но крови не было видно.
– Я должен поговорить с лордом протектором. И этот пир... разумно ли тащить на него мальчика после опасного путешествия?
– Пир будет не очень большой, – успокоила мейстера Алейна. – Всего человек сорок гостей. Лорд Нестор с домашними, Рыцарь Ворот, еще несколько лордов и вассалов...
– Вы же знаете, что лорд Роберт не любит чужих, а тут еще пьянство, шум... музыка, которая пугает его.
– Музыка его успокаивает, – поправила Алейна, – особенно большая арфа. Пение – вот чего он не выносит с тех пор, как Мариллон убил его мать. – Она так привыкла к этой лжи, что порой вспоминала все случившееся именно так; правда представлялась ей не более чем дурным сном, который порой тревожил ее по ночам. – У лорда Нестора на пиру не будет певцов, только флейты и скрипки для танцев. – Как ей быть, когда музыка заиграет? На этот трудный вопрос ее сердце и голова отвечали противоречиво. Санса любила танцевать, но Алейна... – Дайте ему чашку сладкого молока на дорогу, еще одну – когда сядем за стол, и все пройдет хорошо.
– Воля ваша. – Они сошли с лестницы. – Но потом нужно будет сделать передышку на полгода, если не больше.
– Это вы обсудите с лордом протектором. – Алейна, протиснувшись в дверь, пошла через двор. Она знала, что мейстер думает о благе своего подопечного, но то, что хорошо для мальчика Роберта, лорду Аррену не всегда на пользу. Так сказал Петир, и это правда. Мейстер Колемон заботится только о мальчике, а у нее с отцом круг забот куда шире.
На дворе лежал старый снег, с террас и башен хрустальными копьями свисали сосульки. Гнездо, построенное из белого камня, зимой стало еще белее. Здесь красиво – и безопасно, но Алейна, как ни старалась, так и не смогла полюбить это место. Еще до ухода вниз слуг и стражи замок представлялся ей чем то вроде гробницы, особенно когда Петир уехал. После Мариллона здесь не слышно ни песен, ни смеха. Даже боги хранят молчание. В замке есть септа, но нет септона, есть богороща, но нет сердце дерева. Алейне казалось, что молитвы, произнесенные здесь, не найдут отклика, но порой она чувствовала себя такой одинокой, что все же молилась. Ей отвечал только ветер, неумолчно поющий вокруг семи белых башен и при каждом порыве сотрясающий Лунную Дверь. Она знала, что зимой будет еще хуже. Зима сделает замок холодной белой тюрьмой.
Однако мысль об отъезде пугала Алейну не меньше, чем Роберта. Она просто лучше умела скрывать свой страх. Отец говорил ей, что бояться не стыдно – стыдно только показывать свой страх другим людям. «Страх сопутствует жизни каждого человека», – сказал он. Алейна как то не совсем в это верила. Сам Петир Бейлиш ничего не боится – должно быть, он сказал это для того, чтобы придать храбрости ей. Храбрость очень пригодится Алейне внизу, где опасность разоблачения возрастает во много раз. Друзья Петира при дворе сообщили ему, что люди королевы повсюду разыскивают Беса и Сансу Старк. Если меня найдут , это будет стоить мне головы , напоминала она себе, спускаясь по обледенелым каменным ступеням. Я должна быть Алейной всегда – и внутри , и снаружи.
В комнате с воротным механизмом Лотор Брюн, тюремщик Морд и двое слуг грузили сундуки и тюки в шесть громадных дубовых люлек, на трех человек каждая. В этих люльках легче всего попасть в замок Небесный, стоящий в шестистах футах ниже Гнезда. Можно также спуститься по естественной каменной трубе из подвала. Есть и третий путь – тот, которым покинули замок леди Лиза и Мариллон...
– Что малец, встал? – спросил сир Лотор.
– Его купают. Через час он будет готов.
– Хорошо бы. Мия дольше полудня ждать не станет. – В комнате не топили, и он при каждом слове выдыхал пар.
– Она подождет, – сказала Алейна. – Должна подождать.
– Напрасно миледи так уверена в этом. Она сама все равно что мул. Скорей бросит нас всех подыхать с голоду, чем рискнет своими скотами. – Он сказал это с улыбкой – он всегда улыбался, когда речь заходила о Мие Стоун. Мия намного моложе сира Лотора, но Петир, устраивая брак лорда Корбрея с купеческой дочерью, сказал Алейне, что молодым девушкам лучше всего живется с пожилыми мужьями. «Невинность и опыт создают идеальный союз», – сказал он.
Хотелось бы знать, что думает Мия относительно сира Лотора. Со своим расплющенным носом, квадратной челюстью и седыми шерстистыми волосами он далеко не красавец, однако и не урод. Самое обыкновенное лицо, но при этом честное. И происхождения он самого низкого, хотя и посвящен в рыцари. Как то ночью он рассказал Алейне, что приходится сродни Брюнам из Бурой Лощины – это старый рыцарский род с мыса Раздвоенный Коготь. «Я пришел к ним после смерти отца, – говорил сир Лотор, – но они от меня отчурались и сказали, что не их кровь». О том, что было с ним после, он не хотел говорить – сказал только, что воинская наука досталась ему тяжело. Он сильный человек и в трезвом виде спокоен. Петир доверяет ему, насколько вообще способен доверять кому бы то ни было. Для незаконнорожденной девушки вроде Мии Стоун Брюн – неплохая партия. Если бы отец признал ее, все было бы по другому, но он этого так и не сделал, и Мэдди говорит, что Мия уже не девушка.
Морд щелкнул кнутом, и пара волов двинулась по кругу, вращая ворот. Цепь, разматываясь, заскрежетала по камню, люлька поползла вниз. Бедные волы. Перед уходом Морд их зарежет и бросит здесь на корм соколам. То, что останется от них после зимовки, зажарят для весеннего пира. Только бы мясо не испортилось. Старая Гретчель говорит, что хороший запас мороженого мяса – к изобильному лету.
– Надо вам знать, миледи, что Мия поднялась сюда не одна, – сказал сир Лотор. – С ней леди Миранда.
– Вот как. – Зачем она поднималась? Ведь ей сразу же придется спускаться назад. Миранда Ройс – дочь лорда Нестора. В тот единственный раз, когда Санса останавливалась в Воротах Луны, направляясь в Гнездо с тетей Лизой и лордом Петиром, Миранды не было дома, но Алейна много слышала о ней от служанок и стражников. Мать леди Миранды давно умерла, и девушка сама вела хозяйство в отцовском замке – при ней там, если верить слухам, куда веселее. «Рано или поздно ты встретишься с Мирандой Ройс, – предостерегал Алейну приемный отец. – Когда это случится, будь осторожна. Ей нравится играть роль веселой глупышки, но на деле она гораздо проницательнее лорда Нестора. Следи за своим языком».
Алейна приготовилась быть осторожной, но не знала, что это начнется так скоро.
– Роберт будет рад. – Она знала, что Миранда ему нравится. – Прошу извинить меня, сир, мне нужно заканчивать сборы.
В последний раз она поднялась в свою комнату. Ставни заперты наглухо, мебель укрыта чехлами. Кое какие вещи уже унесли, прочие спрятали на зиму. Все шелка леди Лизы придется оставить здесь. И тонкое полотно, и нежный бархат, и богатые вышивки, и мирийские кружева. Внизу Алейна должна одеваться скромно, как пристало ее происхождению. Что ж, делать нечего. Лучшие платья она не смела надевать даже здесь.
Гретчель сняла с кровати белье, приготовила верхнюю одежду. Алейна, уже надевшая под юбки две пары панталон и шерстяные чулки, облачилась в теплую кофту и плащ на меху, застегнув его финифтевым пересмешником, подарком Петира. Добавив к этому шарф и кожаные, подбитые мехом перчатки под пару дорожным сапогам, она почувствовала себя неуклюжей, как медвежонок. Ничего, в пути она только порадуется своему теплому одеянию. Алейна окинула комнату прощальным взглядом. Здесь ей ничего не грозило, а вот внизу...
Вернувшись в комнату с воротом, она увидела там полную нетерпения Мию Стоун. Поднялась в люльке – посмотреть, почему путники так задержались. Худощавая жилистая Мия казалась крепкой, как старая кожа, которую носила под своей серебристой кольчугой. Волосы черные, как вороново крыло, короткие и кудлатые – уж не кинжалом ли она их подрезает? Самое красивое в ней – глаза, большие и синие. Она была бы весьма недурна, если бы одевалась по девичьи. Нравится она сиру Лотору вот так, в железе и коже, или он воображает ее одетой в шелка и кружево? Мия говорит, что отцом ее был горный козел, а матерью сова, но Мадди рассказала Алейне, как было на самом деле. Это правда, можно не сомневаться. У Мии его глаза и волосы – такие же, как у него и у Ренли.
– Где же он? – осведомилась Мия.
– Его милость принимает ванну и одевается.
– Лучше ему поторопиться. Чувствуете, как подмораживает? Нужно уйти из Небесного до заката.
– А ветер не слишком силен? – спросила Алейна.
– Могло быть хуже... да и будет, когда стемнеет. – Мия откинула волосы с глаз. – Если он просидит в корыте еще малость, мы застрянем тут на всю зиму, и придется нам есть друг дружку.
Алейна пришла в замешательство, но тут, к счастью, появился сам Роберт Аррен – в небесно голубом бархате, с золотой, украшенной сапфирами цепью на шее, в белом медвежьем плаще. Оруженосцы с двух сторон поддерживали плащ, не давая ему волочиться по земле. Их сопровождал мейстер Колемон в потертом сером плаще с беличьей оторочкой. Шествие замыкали Гретчель и Мадди.
От холодного ветра Роберт съежился, но оруженосцы держали его за полы, и убежать он не мог.
– Ну что, милорд, поедемте со мной вниз? – предложила Мия. Слишком она спешит. Ей бы улестить его для начала, сказать, какой он сильный и храбрый.
– Нет. Я хочу с Алейной. Без нее не поеду.
– Люлька нас и втроем выдержит.
– Я хочу с ней одной. От тебя воняет, как от твоих мулов.
– Воля ваша, – невозмутимо сказала Мия.
Люльки вокруг ворота были как плетеные, так и дубовые. Самая большая из деревянных была выше Алейны, с прочными железными обручами. Тем не менее сердце у нее колотилось, когда она помогала Роберту сесть. Дверцу за ними закрыли, и они оказались в глухом, только сверху открытом чуланчике. Гак лучше, говорила себе Алейна, отсюда вниз не посмотришь , даже если захочешь. Под нами только небо – шестьсот футов неба. Быстро ли пролетела это расстояние тетя и какой была ее последняя мысль , когда гора ринулась ей навстречу? Нет. Нельзя об этом думать. Нельзя!
– Тронулись! – крикнул сир Лотор, и кто то пихнул люльку. Она накренилась, проскребла по полу и повисла. Щелкнул кнут Морда, загрохотала цепь. Люлька стала опускаться, сперва толчками, потом более плавно. Роберт сидел бледный, с опухшими глазами, но руки у него не дрожали. Гнездо понемногу уходило вверх. Небесные камеры делали замок похожим на пчелиные соты. Ледяные соты. Снежный замок. Ветер свистал вокруг люльки.
Через сто футов он налетел на них в полную силу. Люлька качнулась, завертелась и сильно стукнулась о скалу. Сверху посыпался снег с осколками льда, дубовые стенки затрещали. Роберт вцепился в Алейну, уткнулся лицом ей в грудь.
– Милорд такой храбрый, – сказала девушка, чувствуя, как он дрожит. – У меня вот со страху язык к гортани прилип, а ты ничего.
Он кивнул, боднув ее головой, и сказал ей в корсаж:
– Крылатый Рыцарь был храбрый, и я тоже. Потому что я Аррен.
– Мой зяблик будет держать меня крепко? – спросила она, хотя и так уже дышала с трудом.
– Да, если хочешь. – Так, держась друг за друга, они и доехали до Небесного.
Если это замок, то лужа в отхожем месте – это озеро, решила Алейна, когда дверца открылась. Весь Небесный состоял из сложенной без раствора стены, подковой охватывающей устье пещеры. Внутри помещались кладовые, конюшня и ведущая в Гнездо каменная труба, снаружи валялись битые камни и валуны. К верхушке стены поднимались земляные откосы. Вверху виднелось Гнездо, такое маленькое, что рукой закрыть можно, внизу расстилалась зеленая с золотом Долина.
В загородке дожидались двадцать мулов, два погонщика и леди Миранда Ройс. В отличие от своей сверстницы Мии дочь лорда Нестора оказалась низенькой, широкобедрой и полногрудой – настоящая пышка. Густые каштановые локоны обрамляли лицо с красными щеками, маленьким ротиком и карими живыми глазами. Опустившись на колени в снег, она поцеловала руку вылезшему из люльки Роберту и чмокнула его в обе щеки.
– Милорд, какой же вы большой выросли!
– Правда? – заулыбался Роберт.
– Да вы скоро меня перегоните. – Миранда поднялась, отряхнула юбку. – А вы, должно быть, дочь лорда протектора. – Люлька тем временем поползла обратно в Гнездо. – Мне говорили, как вы красивы, а теперь я сама вижу, что это правда.
– Миледи очень добра, – присела в реверансе Алейна.
– Добра? – засмеялась Миранда. – Как это скучно. Злой быть гораздо занятнее. Вы должны рассказать мне все свои секреты, пока будем ехать вниз. Могу я называть вас Алейной?
– Как миледи будет угодно. – Но никаких секретов ты от меня не услышишь, добавила про себя девушка.
– Я миледи только в Воротах – здесь, на горе, я для тебя Ранда. Сколько тебе лет?
– Четырнадцать, миледи. – Алейна Стоун должна быть чуть постарше Сансы Старк.
– Ранда, – поправила та. – Ах, где вы, мои четырнадцать лет, где ты, моя невинность. А ты все еще невинна, душа моя?
– Но разве можно об этом... – вспыхнула Алейна. – Да, конечно.
– Бережешь себя для лорда Роберта? – поддразнила Миранда. – Разве какой нибудь пылкий оруженосец не добивается твоей милости?
– Нет, – сказала Алейна, Роберт же заявил:
– Алейна – моя подруга. Терранс и Джайлс ее не получат.
Сверху, стукнувшись о замерзший сугроб, спустилась вторая люлька. Из нее вышли мейстер Колемон и оба оруженосца. Со следующей прибыли Мадди, Гретчель и Мия Стоун.
– Незачем всем торчать наверху, – тут же начала распоряжаться она. – Я возьму лорда Роберта и его свиту. Ты, Осей, привезешь сира Лотора и остальных, только дай мне час форы, а ты, Каррот, погрузишь багаж. На каком муле желает ехать милорд?
– Они все вонючие. Я поеду на том сером, с обгрызенным ухом. Алейна будет ехать рядом со мной, и Миранда тоже.
– Там, где дорога позволит. Идемте, милорд, я посажу вас на мула. В воздухе так и пахнет снегом.
Полчаса спустя, рассадив всех, Мия отдала команду, и двое стражников Небесного распахнули ворота. Мия ехала впереди, лорд Роберт, закутанный в свой медвежий плащ, за ней, следом Алейна с Мирандой, следом Гретчель и Мадди, следом Терранс Линдерли и Джайлс Графтон. Замыкавший кавалькаду мейстер Колемон вел за собой второго мула, нагруженного снадобьями и травами.
За стеной ветер сразу усилился. Здесь, выше черты лесов, стихиям ничто не препятствовало. Алейна не замедлила порадоваться своей теплой одежде. Плащ заполоскался у нее за спиной, ветер сорвал с головы капюшон. Это не испугало ее, а даже развеселило, но Роберт тут же заныл:
– Холодно. Надо вернуться и переждать, пока не станет теплей.
– Внизу будет тепло, милорд, – заверила Мия. – Вы сами увидите.
– Не хочу я ничего видеть, – отрезал Роберт, но Мия и ухом не повела.
Дорога представляла собой широкие ступени, вырубленные в склоне горы, и мулы знали ее назубок. Кое где лежали камни, осыпавшиеся сверху от постоянных морозов и оттепелей, по бокам ослепительно белел снег. Солнце сияло, в ярко синем небе кружили соколы.
В самых крутых местах дорога шла не прямо, а петляла по склону. Не странно ли? На гору поднялась Санса Старк, а с горы едет Алейна Стоун. Тогда, на пути в Гнездо, Мия наказывала ей смотреть только вперед – вверх, а не вниз. Когда спускаешься, вниз приходится смотреть поневоле. Можно закрыть глаза – мул и без нее знает, куда идти. Но так скорей поступила бы Санса, которая боялась всего на свете. Алейна старше нее и храбрее. Бастарды все храбрые.
Поначалу все ехали гуськом, но как только тропа стала шире, с Алейной поравнялась Миранда.
– Твой отец прислал нам письмо, – заговорила она так непринужденно, будто они сидели рядком со своей септой и шили. – Он едет домой и надеется скоро увидеть свою ненаглядную дочку. Лионель Корбрей, по его словам, весьма доволен своей молодой женой, особенно приданым, которое она ему принесла. Только бы лорд Лионель не забыл, что спать ему следует с ней, а не с ее сундуками. К всеобщему изумлению, пишет лорд Петир, на свадьбу явились леди Уэйнвуд и Рыцарь Девяти Звезд.
– Анья Уэйнвуд? Да неужели? – Похоже, лордов Хартии осталось всего трое против прежних шести. Уезжая, Петир Бейлиш был уверен, что переманит на свою сторону Саймонда Темплтона, но не леди Уэйнвуд. – Что он еще пишет? – Гнездо такое уединенное место, что всегда приятно узнавать какие то новости из внешнего мира, пусть и самые незначительные.
– Больше ничего, но к нам прилетали другие птицы. Война продолжается всюду, кроме Долины. Риверран сдался, но Драконий Камень и Штормовой Предел все еще держат сторону лорда Станниса.
– Леди Лиза поступила мудро, избавив нас от войны.
– О да, она была олицетворением мудрости, наша добрая леди, – с улыбочкой подтвердила Миранда и поправилась на седле. – Почему все мулы такие костлявые и злобные? Мия плохо их кормит. На толстом муле ехать куда удобнее. Ты знаешь, что у нас новый верховный септон? А в Ночном Дозоре новый командующий, совсем еще мальчик, побочный сын Эддарда Старка.
– Джон Сноу?!
– Сноу? Да, вероятно.
Она давным давно не вспоминала про Джона, он ведь не родной ее брат, однако... Теперь, когда Робб, Бран и Рикон мертвы, из братьев у нее только он и остался. Она теперь тоже незаконнорожденная, как и он. Славно было бы с ним повидаться, но об этом и речи не может быть. У Алейны Стоун нет братьев – ни родных, ни сводных.
– Наш кузен Бронзовый Джон устроил у себя в Рунстоне турнир, – продолжала Миранда. – Вернее, общую схватку для одних лишь оруженосцев. Предполагалось, что победит в ней Гарри Наследник, и он в самом деле победил.
– Гарри Наследник?
– Гарольд Хардинг, воспитанник леди Уэйнвуд. Полагаю, теперь мы должны называть его сиром Гарри. Бронзовый Джон произвел его в рыцари.
– Вот как. – Алейна пришла в недоумение. Почему воспитанника леди Уэйнвуд называют ее наследником? У нее ведь есть сыновья. Один из них – сир Доннел, Рыцарь Кровавых Ворот. Но она не хотела показаться дурочкой и потому сказала: – Надеюсь, он будет достойным рыцарем.
– Надеюсь, что его чума заберет, – фыркнула леди Миранда. – Знаешь, у него есть дочка от какой то простолюдинки. Мой лорд отец вознамерился выдать меня за Гарри, но леди Уэйнвуд и слышать об этом не хочет. Не знаю уж почему – то ли я ей не подхожу, то ли дают за мной мало. А мне муж ох как нужен, – вздохнула она. – У меня уже был один, да я его уморила.
– Уморили? – изумилась Алейна.
– Ага. Он умер прямо на мне. Ты ведь знаешь, что происходит на брачном ложе, не так ли?
Алейна вспомнила Тириона, вспомнила поцелуй Пса и кивнула.
– Должно быть, это было ужасно, миледи... то, что он умер вот так...
– Да, неутешительно, – пожала плечами Миранда. – И неучтиво по меньшей мере. Он не потрудился даже обрюхатить меня. У стариков семя слабое. И вот она я – вдова, почти что нетронутая. Гарри мог бы сделать и худшую партию. Так оно и будет, ручаюсь. Леди Уэйнвуд скорее всего женит его на какой нибудь из своих внучек, а нет – так на внучке Бронзового Джона.
– Вам лучше знать, миледи. – Алейна хорошо помнила наставления Петира.
– Ранда! Ну скажи: Ранда.
– Ранда.
– Вот так то лучше. Знаешь, я должна перед тобой повиниться. Ты, наверно, сочтешь меня потаскушкой, но я спала с этим красавчиком Мариллоном. Я ведь не знала, каким чудовищем он окажется. Он так сладко пел, а руками творил настоящие чудеса. Знай я, что он выбросит леди Лизу в Лунную Дверь, ни за что не легла бы с ним. Я не сплю с чудовищами, как правило. – Миранда окинула взглядом лицо и грудь своей собеседницы. – Ты красивей меня, зато у меня грудь больше. Мейстеры говорят, что большие груди дают молока не больше, чем маленькие, но я им не верю. Видела ты хоть одну кормилицу с маленькими грудями? Твои хороши для девочки твоего возраста, но ты ведь незаконная, поэтому я и думать о них не стану. – Она направила своего мула чуть ближе к Алейне. – Ты ведь знаешь, что наша Мия не девушка, да?
Толстуха Мадди нашептала об этом своей госпоже как то раз, когда Мия привезла им припасы.
– Мадди мне рассказала.
– Еще бы. Рот у Мадди как ее ляжки, а ляжки просто громадные. Мию лишил невинности Микель Редфорт. Он раньше был оруженосцем у сира Лина Корбрея. Настоящий оруженосец, не то что этот неотесанный парень, который служит у сира Лина теперь. Говорят, рыцарь взял его к себе только ради денег. Микель владел мечом лучше всех юношей в Долине и отличался своим благородством... именно так думала бедняжка Мия, пока он не женился на одной из дочерей Бронзового Джона. Лорд Хортон, полагаю, не оставил ему выбора, но с Мией он все таки поступил жестоко.
– Сир Лотор влюблен в нее. – Алейна посмотрела на Мию, едущую двадцатью ступенями ниже. – Даже больше чем влюблен.
– Лотор Брюн? – подняла бровь Миранда. – А она знает? Попусту он надеется, бедный. Отец пытался найти Мие мужа, но она всякий раз отказывается. Она сама из породы мулов.
Алейна невольно почувствовала симпатию к этой молодой женщине. Со времен бедной Джейни Пуль у нее не было подруги, с которой она могла бы посплетничать.
– Как по вашему, сиру Лотору она нравится такая как есть, в кольчуге и коже? – спросила она Миранду как более искушенную в подобных делах. – Или он воображает ее себе в шелке и бархате?
– Он мужчина, поэтому она ему видится голой. Ну вот , опять она хочет вогнать меня в краску.
– Какая ты розовенькая, просто прелесть. – Миранда будто подслушала ее мысли. – Я то, когда краснею, становлюсь похожа на яблоко. Правда, я давно забыла, как это делается. – Она придвинулась еще ближе. – Твой отец не собирается снова жениться?
– Отец? – Алейна никогда об этом не думала, и вопрос Миранды заставил ее внутренне съежиться. Ей вспомнилось лицо Лизы Аррен, падающей в Лунную Дверь.
– Мы все знаем, как предан он был леди Лизе, но не может же лорд Петир вечно скорбеть. Он нуждается в молодой красивой жене, с которой позабудет о своем горе. И выбор у него большой – половина благородных девиц Долины. Разве можно желать лучшего мужа, чем наш лорд протектор? Жаль, правда, что его прозвали Мизинцем. Он у него правда такой маленький?
– Он? – Алейна снова зарделась. – Не знаю... я никогда... Миранда рассмеялась так громко, что Мия оглянулась на них.
– Ничего, Алейна. Я уверена, он не так уж и мал.
Они проехали под естественной каменной аркой – с длинных сосулек на ней капала вода. На той стороне тропа суживалась и на протяжении футов ста круто падала вниз. Миранде пришлось податься назад. Алейна, вцепившись в седло, предоставила своему мулу полную волю. В этом месте ступени, за многие годы истертые подковами, напоминали ряд мелких каменных чаш. Их наполняла вода, сверкающая золотом на послеполуденном солнце. Когда стемнеет, она превратится в лед. Поймав себя на том, что затаила дыхание, Алейна выдохнула. Мия с лордом Робертом почти уже добрались до скального шпиля, где склон снова выравнивался. Она старалась смотреть на них и только на них. Я не упаду , говорила она себе, с чего мне падать! Мул свое дело знает. Ветер свистел вокруг, пока она шаг за шагом сходила вниз – целую вечность.
Но вот наконец она оказалась рядом с Мией и своим маленьким лордом, которые сделали остановку под скалой. Впереди виднелась каменная седловина, узкая, покрытая льдом. Ветер с воем трепал плащ Алейны. Это место она помнила со времен своего восхождения. Оно напугало ее тогда и пугало теперь.
– Она шире, чем кажется с виду, – бодро говорила мальчику Мия. – Целый ярд в ширину и каких нибудь восемь ярдов в длину. Ничего страшного.
– Ничего страшного, – повторил Роберт. Рука у него дрожала. Нет. Только не здесь. Не сейчас.
– Мулов тут лучше вести под уздцы, – продолжала Мия. – С позволения вашей милости, я сперва переведу моего, а после вернусь за вашим. – Роберт, не отвечая, смотрел покрасневшими глазами на узкую тропку. – Я недолго, – пообещала Мия, но мальчик как будто вовсе не слышал ее.
Как только девушка с мулом вышли из под скалы, ветер запустил в них свои острые зубы. Плащ Мии затрепыхался, она пошатнулась, и какой то миг казалось, что ее сейчас сдует в пропасть, но она выправилась и зашагала дальше.
Алейна взяла Роберта за руку, стараясь унять его дрожь.
– Я так боюсь, зяблик. Пожалуйста, не отпускай мою руку и помоги мне перейти через лед. Ты то не боишься, я знаю.
Он посмотрел на нее. Зрачки в больших, белых как вареные яйца глазах казались темными точками.
– Не боюсь?
– Конечно же, нет. Ты мой крылатый рыцарь, сир Зяблик.
– Крылатый Рыцарь умел летать, – прошептал мальчик.
– Да, выше гор. – Она крепко сжала его руку в теплой перчатке.
|
|
| |
|
Арианна |
Дата: Вторник, 17 Дек 2013, 02:00 | Сообщение # 47 |
|
Леди Малфой/Мисс Хогсмит 2012
Новые награды:
Сообщений: 5114
Магическая сила:
|
– Выше гор, – откликнулась эхом подъехавшая сверху леди Миранда – она с ходу сообразила, в чем дело.
– Сир Зяблик, – сказал Роберт, и Алейна поняла, что возвращения Мии дожидаться нельзя. Она помогла мальчику спешиться, и они вдвоем вышли на каменное седло, хлопая на ветру плащами. Вокруг ничего, кроме воздуха, неба и пропасти с обеих сторон. Под ногами лед и камни, о которые так легко споткнуться. Как жутко воет – будто не ветер, а волк. Призрачный волк величиной с гору.
Потом они вдруг очутились на той стороне, и Мия со смехом тискала Роберта.
– Осторожно, – сказала ей Алейна. – Он может ударить тебя, когда судороги начнутся. Ты не поверишь, каким сильным он делается во время припадка. – Они нашли в скалах расщелину, чтобы спрятать его от ветра. Алейна сидела с мальчиком, пока его не перестало трясти, Мия вернулась назад, чтобы помочь остальным.
В Снежном они сменили мулов и поели горячего жаркого из козлятины с луком.
– Я вижу, ты не только красивая, но и храбрая, – сказала Миранда. Алейна, обедавшая вместе с ней и Мией, опять покраснела от ее похвалы.
– Совсем не храбрая. Я ужасно боялась. Не знаю, как я перешла бы без лорда Роберта. А ты, Мия... ты чуть не упала.
– Ошибаетесь. Я никогда не падаю. – Волосы Мии, пришедшие в полный беспорядок, закрывали ей один глаз.
– Я сказала «чуть не упала». Я видела. Неужели тебе не было страшно?
– Нет. Я помню, один человек подкидывал меня вверх, когда я была еще маленькая. Он был высокий, до неба, а я взлетала еще выше. Мы так смеялись, что у меня дух захватывало, и я обсикалась, а он тогда стал хохотать еще пуще. Я никогда не боялась, что он уронит меня, – знала, что он всегда поймает. А потом он пропал куда то. – Мия убрала волосы с глаза. – Мужчины все такие – они лгут, или умирают, или бросают тебя. Но «Стоун» значит камень, а камень – это дитя горы. Я верю своему отцу и своим мулам. Я никогда не упаду. – Она поднялась, держась рукой за скалу. – Доедайте ка живее. Нам еще долго ехать, и я чую бурю.
Мия чуяла верно. Как только они выехали из Каменного, последнего и самого большого из трех горных замков, пошел снег. Начинало уже смеркаться. Леди Миранда предложила вернуться, заночевать в Каменном, а утром продолжить путь, но Мия не желала и слышать об этом.
– К тому времени снегу может навалить до пяти футов, и дорога станет опасной даже для мулов. Ничего. Будем двигаться потихоньку.
И они двигались. Ниже Каменного ступени, более широкие и отлогие, вились среди высоких сосен и серо зеленых страж деревьев, густо растущих на нижних склонах Копья Гиганта. Мулы Мии, похоже, знали тут каждый корень и каждый камень, а то, что они забывали, им напоминала погонщица. Прошло полночи, прежде чем они увидели огни Ворот Луны сквозь снежные хлопья. Последняя часть пути прошла наиболее мирно. Снег валил, укрывая мир белым одеялом. Уснувший Зяблик покачивался в такт шагам мула. Даже леди Миранда позевывала и жаловалась на усталость.
– Мы для всех вас приготовили комнаты, – сказала она Алейне, – но ты, если хочешь, можешь спать сегодня со мной. У меня такая кровать, что четверым впору.
– Почту за честь, миледи.
– Ранда. Счастье твое, что я так устала. Свернуться бы калачиком и уснуть, больше ничего не хочу. Обычно дамы, ночующие со мной, должны уплатить пошлину и рассказать мне про все свои шалости.
– А если они ничего такого не делали?
– Тогда они должны признаться, что им хотелось бы сделать. Но к тебе это не относится. По твоим голубым глазкам и розовым щечкам видно, что ты – сама добродетель. Надеюсь, ноги у тебя не замерзли, – снова зевнула Миранда. – Ненавижу спать с людьми, у которых ноги холодные.
К приезду в замок она совсем осовела, Алейна же мечтала о том, чтобы скорее лечь. Постель у Миранды, должно быть, мягкая, с пуховой периной и меховыми одеялами. Там ей непременно приснится хороший сон. Проснувшись, она услышит лай собак, болтовню женщин у колодца и звон мечей, а потом состоится пир с музыкой и танцами. После мертвой тишины Гнезда она стосковалась по шуму и смеху.
Но когда путники слезали со своих мулов, во дворе появился один из гвардейцев Петира.
– Леди Алейна, лорд протектор вас ожидает.
– Так он вернулся? – удивилась она.
– Да, нынче вечером. Вы найдете его в западной башне. Время близилось к рассвету, и почти все обитатели замка спали – но только не Петир Бейлиш. Он сидел у жаркого огня и пил горячее вино в обществе трех незнакомых Алейне мужчин. Когда она вошла, они встали, а Петир широко улыбнулся.
– Алейна. Иди поцелуй отца.
Она послушно обняла его и поцеловала в щеку.
– Извините, что помешала, отец. Мне никто не сказал, что у вас гости.
– Ты мне никогда не мешаешь, милая. Я как раз говорил этим добрым рыцарям, какая у меня послушная дочь.
– Послушная и красивая, – сказал пригожий молодой рыцарь с густой белокурой гривой, спадающей ниже плеч.
– Верно, – подхватил второй, кряжистый, с бородой цвета соли и перца, красным носом и корявыми ручищами. – Об этом вы умолчали, милорд.
– Я бы поступил так же, будь она моей дочерью, – криво усмехнулся третий – низенький, жилистый, остроносый, с жесткими рыжими волосами. – Особенно говоря с мужланами вроде нас.
– Разве вы мужланы? – засмеялась Алейна. – А я то думала, что вы галантные рыцари.
– Они в самом деле рыцари, которые, будем надеяться, докажут свою галантность на деле, – сказал Петир. – Позволь тебе представить сира Бирена, сира Моргарта и сира Шадрика.
А это леди Алейна, сиры, моя дочь и большая умница... и нам нужно побеседовать наедине, с вашего любезного позволения.
Все трое откланялись, а белокурый на прощание успел приложиться к руке Алейны.
– Межевые рыцари? – спросила она, когда они вышли.
– Голодные, скажем так. Я решил, что несколько лишних мечей нам не помешает. События становятся все занятнее, милая, а в такое время мечей никогда не бывает чересчур много. «Сардинии король» вернулся в Чаячий город, и старому Освеллу есть о чем рассказать.
Алейна не стала расспрашивать – если Петир захочет, то расскажет все сам.
– Я не ждала вас так скоро. И очень рада, что вы приехали.
– По твоему поцелую этого не скажешь. – Он притянул Алейну к себе, взял ее лицо в ладони и долго не отрывался от ее губ. – Вот как следует встречать своего отца – запомни на будущее.
– Да, отец, – сказала она, чувствуя, что краснеет. Но он уже заговорил о другом.
– Ты не поверишь, что творится в Королевской Гавани. Серсея делает одну глупость за другой, и совет, собранный из глухих, слепцов и тупиц, успешно ей помогает. Я всегда предчувствовал, что она разорит страну и погубит себя, но не ждал, что это произойдет так быстро. Досадно, право. Я надеялся хотя бы на пять спокойных лет, чтобы посадить семена и пожать плоды, а теперь... хорошо, что смута мне только на пользу. Боюсь, три королевы недолго продержатся при тех скудных крохах порядка, что оставили нам пятеро королей.
– Три королевы?
Петир вместо объяснений сказал с улыбкой:
– Я привез моей милочке подарок.
– Платье? – удивилась и обрадовалась Алейна. Она слышала, что в Чаячьем городе живут превосходные портнихи, и ей так надоело ходить замарашкой.
– Кое что получше. Угадывай снова.
– Драгоценности?
– Ни одни драгоценности не сравнятся с глазами моей дочурки.
– Может быть, это лимоны? – Она наобещала Роберту лимонных пирожных, а их без лимонов не испечешь.
Петир посадил ее себе на колени.
– Нет. Я нашел тебе жениха.
– Жениха? – У нее перехватило дыхание. Ей не хотелось больше выходить замуж – ни теперь, ни потом. – Но ведь я уже замужем, – прошептала она, покосившись на закрытую дверь. Петир приложил палец к ее губам.
– Карлик женился на дочери Неда Старка, а не на моей. Но не волнуйся, это всего лишь помолвка. Мы подождем со свадьбой, пока Серсее не наступит конец, а Санса благополучно не овдовеет. Кроме того, ты должна познакомиться со своим женихом и заслужить его одобрение. Леди Уэйнвуд не станет женить его против воли – это ее условие.
– Леди Уэйнвуд? – Алейна ушам своим не верила. – Зачем ей нужно женить своего сына на...
– На незаконнорожденной? Для начала не забывай, что ты бастард лорда протектора. Уэйнвуды – род древний и гордый, но не так богаты, как может показаться со стороны. Я убедился в этом, начав скупать их долговые расписки. Впрочем, сына леди Анья на золото бы не променяла. А вот воспитанник... юный Гарри ей всего лишь дальний родственник, а приданое, которое я предложил ее милости, еще больше того, что получил недавно лорд Корбрей. Из за меньшего она не рискнула бы навлечь на себя гнев Бронзового Джона. Этот сговор нарушит все его планы. Ты помолвлена с Гарольдом Хардингом, милая, – при условии, что сумеешь завоевать сердце этого юнца, что тебе будет совсем не трудно.
– Гарри Наследник? – Алейна попыталась вспомнить, что рассказывала ей в дороге Миранда. – Его только что посвятили в рыцари, и у него есть ребенок от какой то крестьянской девушки.
– Их у него двое, от разных матерей. Перед Гарри не так легко устоять. Светлые волосы, синие глаза, ямочки на щеках. Вот он то галантный кавалер, спору нет. Когда об этом будет объявлено, милая, тебе позавидуют все благородные девы Долины, а также речных земель и Простора.
– Но почему? – недоумевала она. – Неужели сир Гарольд... в самом деле наследник леди Уэйнвуд? Ведь у нее же есть сыновья...
– Целых три. И дочери тоже, и внуки.
– Разве они не опережают Гарри? Я ничего не понимаю.
– Сейчас поймешь. Слушай. – Петир легонько провел пальцем по ее ладони. От него пахло вином, гвоздикой, мускатным орехом. – Начнем с лорда Джаспера Аррена, отца лорда Джона.
У него было трое детей, два сына и дочь. Джон, старший, унаследовал Гнездо и титул. Его сестра Алис вышла за сира Эллиса Уэйнвуда, дядю нынешней леди Уэйнвуд. Алис и Эллис – мило, не правда ли? Младший сын лорда Джаспера, Роннел, женился на девице из дома Бельморов, но вскоре умер от живота. Их сын Элберт родился в то самое время, как бедняга Роннел умирал. Пока все понятно, милая?
– Да. Джон, Алис и Роннел, который умер.
– Прекрасно. Джон Аррен был женат трижды, но от первых двух жен не имел потомства, поэтому долгие годы его наследником считался племянник Элберт. Эллис тем временем вспахивал Алис исправно, и она что ни год рожала. Она принесла мужу девять детей, восемь девочек и одного мальчугана, тоже Джаспера – он лишил мать последних сил, и она умерла. Этот Джаспер, не оценив героических усилий своих родителей, в три года получил лошадиным копытом по голове и отправился следом за матушкой. Две его сестры вскоре умерли от оспы – осталось шестеро. Старшая вышла за сира Денниса Аррена, дальнего родственника лордов Гнезда. В Долине живет несколько ветвей Арренов, столь же гордых, сколь и нищих, – не считая Арренов из Чаячьего города, у которых хватает ума заключать браки с купеческими детьми. Эти богаты, но так опростились, что о них не принято говорить. Сир Деннис происходил из гордой и бедной ветви... но был при этом прославленным турнирным бойцом, красивым, галантным и преисполненным учтивых манер. А тут еще волшебное имя Аррен... все это вместе победило девицу Уэйнвуд. Их будущие дети в случае какого либо несчастья с Элбертом обещали стать наследниками Гнезда. И с Элбертом в самом деле случилось несчастье по имени король Эйерис... ты ведь знаешь эту историю?
– Безумный Король убил его, – кивнула Алейна.
– Совершенно верно. Вскорости после этого сир Деннис отправился воевать, оставив дома беременную жену, и погиб в Колокольной битве – от избытка отваги и вражеского топора. Его леди не перенесла этого известия, а новорожденный мальчик ненадолго ее пережил. Джон Аррен тем временем нашел себе молодую жену, которая, как он не без основания полагал, была вполне способна к деторождению. Но от Лизы, как мы с тобой знаем, он получил только выкидыши, мертворожденных младенцев и бедного Зяблика.
Это возвращает нас к пяти оставшимся дочерям Алис и Эллиса. Старшая, сильно изуродованная той самой оспой, которая убила ее сестер, сделалась септой. Вторую соблазнил какой то наемник. Сир Эллис выгнал ее из дома, рожденный ею ребенок умер в младенчестве, и она пошла в Молчаливые Сестры. Третья вышла за Лорда Чиновника, но оказалась бесплодной. Четвертую на пути в речные земли, где она собиралась выйти за какого то Бракена, похитили Обгорелые. Остается самая младшая. Она вышла за рыцаря землевладельца, вассала Уэйнвудов, родила ему сына Гарольда и умерла. – Петир коснулся губами запястья Алейны. – А теперь скажи, милая, – почему Гарри прозвали Наследником?
Алейна широко раскрыла глаза.
– Он наследник не леди Уэйнвуд, а Роберта. Если Роберт умрет...
– Когда умрет, – веско произнес Петир. – Бедный наш зяблик такой слабенький. Это лишь вопрос времени. Когда Роберт умрет, Гарри Наследник превратится в лорда Гарольда, владетеля Орлиного Гнезда и Защитника Долины. Знаменосцы Джона Аррена никогда не полюбят меня или нашего бедолагу Роберта, но своего Молодого Сокола будут любить... а когда они съедутся на свадьбу и ты выйдешь к ним со своими распущенными золотистыми волосами, в белом плаще с серым лютоволком, все рыцари Долины дадут обет вернуть то, что принадлежит тебе по праву рождения. Вот что дарю я тебе, моя милая Санса: Гарри, Гнездо и Винтерфелл. Тебе не кажется, что это заслуживает еще одного поцелуя?
|
|
| |
|
Арианна |
Дата: Вторник, 17 Дек 2013, 02:01 | Сообщение # 48 |
|
Леди Малфой/Мисс Хогсмит 2012
Новые награды:
Сообщений: 5114
Магическая сила:
|
СЕРСЕЯ
Лицо престарелой септы Моэллы состояло из одних острых углов, губы постоянно оставались поджатыми. Серсея подозревала, что она все еще девственница – хотя теперь ее девичество, вероятно, стало прочнее дубленой кожи. Септу сопровождали шесть рыцарей его воробейства с радужными мечами своего возрожденного ордена на треугольных щитах.
Серсея сидела на своем месте ниже Железного Трона, одетая в зеленый шелк с золотым кружевом.
– Передайте его святейшеству, септа, что мы недовольны им. Он берет на себя слишком много. – Изумруды сверкали на пальцах королевы и в ее золотых волосах. Весь двор и город смотрели сейчас на нее – пусть же они видят перед собой дочь лорда Тайвина. Когда эта комедия будет доиграна, они поймут, что у них есть только одна королева. Но сначала надо проплясать весь танец, ни разу не сбившись с такта. – Леди Маргери – верная жена и помощница моего сына. Его святейшество не имел повода заключать под стражу нашу невестку и ее юных кузин, столь дорогих нашему сердцу. Я требую их освобождения. На лице септы не дрогнул ни один мускул.
– Я передам его святейшеству слова вашего величества, но должна с прискорбием известить, что молодая королева и ее дамы не могут быть освобождены, пока не будет доказана их невиновность.
– Невиновность? Стоит только посмотреть на эти чистые лица, чтобы убедиться в их полнейшей невинности.
– Красивое лицо часто скрывает грешную душу.
– В чем обвиняются сии девицы, – спросил лорд Мерривезер, сидевший за столом совета, – и кто обвиняет их?
– Мегга и Элинор Тирелл обвиняются в распутстве и сокрытии государственной измены, – ответила септа. – Элла Тирелл – в недоносительстве. Все эти обвинения, помимо прелюбодейства и государственной измены, предъявляются также и королеве Маргери.
– Скажите же наконец, кто распространяет подобную клевету против моей невестки! – Серсея приложила руку к груди. – Я не верю ни единому слову. Мой сын любит леди Маргери всем своим сердцем – она не могла обмануть его столь жестоко.
– Обвинителем выступает один из ваших придворных рыцарей. Сир Осни Кеттлблэк исповедался в своем прелюбодеянии с королевой самому верховному септону, перед алтарем Отца нашего.
Харис Свифт за столом совета ахнул, великий мейстер Пицель отвел взгляд. В тронном зале стоял гул, будто от тысячи ос. Некоторые дамы, стоявшие на галереях, покидали чертог в сопровождении мелких лордов и рыцарей. Золотые плащи пропускали их беспрепятственно, но королева наказала сиру Осфриду брать на заметку всех уходящих. Не так уж, выходит, сладко запахла теперь роза Тиреллов.
– Сир Осни при всей своей молодости и пылкости – верный наш рыцарь, – сказала Серсея, – и если он говорит, что... да нет же, не может быть. Маргери – непорочная дева!
– Нет, ваше величество. Я сама, по велению его святейшества, осмотрела ее. Ее девственность нарушена. Это могут подтвердить септы Аглантина и Мелисента, а также септа самой королевы Маргери, Несторика, заключенная за свое соучастие в строгую келью. Леди Мегга и леди Элинор также подверглись осмотру, и он показал, что обе они тоже лишились невинности.
Осы теперь жужжали так громко, что Серсея с трудом слышала собственные мысли. Надо надеяться, что эти девчонки хотя бы получали удовольствие от своих верховых прогулок.
– Леди Маргери торжественно поклялась ее величеству королеве и ее покойному батюшке в том, что сохранила невинность. – Лорд Мерривезер грохнул кулаком по столу. – Многие здесь были свидетелями этой клятвы. Лорд Тирелл и леди Оленна, чья репутация безупречна, также подтвердили, что их дочь и внучка невинна. Уж не хотите ли вы сказать, что обе этих благородные персоны солгали нам?
– Возможно, они тоже были введены в заблуждение, милорд, – ответила септа Моэлла. – Этого я знать не могу. Я могу лишь клятвенно подтвердить то, что показал осмотр молодой королевы.
Представив, как эта старая карга роется своими сморщенными пальцами в розовой пещерке Маргери, Серсея едва удержалась от смеха.
– Мы настаиваем, чтобы его святейшество допустил наших собственных мейстеров осмотреть нашу невестку. Пусть они скажут, есть ли хоть доля правды во всех этих измышлениях. Великий мейстер Пицель, вы отправитесь вместе с септой Моэллой в Великую Септу Бейелора и по возвращении доложите нам, как обстоит дело с невинностью Маргери.
Пицель сделался белым, как простокваша. На заседаниях совета с этим старым болтуном просто сладу нет, а здесь у него, извольте видеть, язык отнялся.
– Мне нет нужды осматривать ее... сокровенные органы, – проговорил наконец Пицель. – Как это ни грустно, королева Маргери более не девица. Она требовала, чтобы я готовил для нее лунный чай, притом не единожды, а многократно.
Шум, поднявшийся вслед за этим, превзошел все ожидания Серсеи Ланнистер.
Даже королевский герольд, стучащий в пол своим жезлом, не мог унять этот гам. Насладившись этим свидетельством позора маленькой королевы, Серсея поднялась и с каменным лицом велела золотым плащам очистить чертог. Вот и все, Маргери Тирелл. Конец тебе. С мыслью об этом она в окружении своих белых рыцарей вышла в королевскую дверь за троном. Королевских гвардейцев в городе осталось всего лишь трое: Борос Блаунт, Меррин Трант и Осмунд Кеттлблэк.
Лунатик, стоя со своей погремушкой у двери, смотрел на все происходящее большими глазами. Этот по крайней мере не скрывает, что он дурак. Магги Жабу тоже следовало бы одеть в шутовской наряд за все ее многоумные предсказания. Хочется верить, что старая мошенница воет теперь в аду. Молодой королеве, которой якобы суждено свергнуть Серсею, пришел конец, а значит, и другие пророчества тоже не сбудутся. Не будет ни золотых саванов, ни валонкара. Наконец то она освободилась от чар злой колдуньи.
Остатки малого совета последовали за королевой. Харис Свифт, совсем одуревший, споткнулся, но Аурин Уотерс вовремя подхватил его за локоть. Даже Ортон Мерривезер был озабочен.
– Маленькая королева пользуется любовью в народе. Как бы чего не вышло, ваше величество.
– Лорд Мерривезер прав, – сказал Аурин. – С позволения вашего величества я спущу на воду все наши новые корабли. Увидев их на Черноводной с флагами короля Томмена, горожане вспомнят, кто ими правит, – кроме того, это спасет корабли от сожжения в случае бунта.
О прочем он умолчал. Выйдя на Черноводную, его корабли помешают Мейсу Тиреллу переправить свою армию через реку – так Тирион когда то остановил Станниса. У Хайгардена нет своего флота по эту сторону Вестероса – он полагается на суда Редвина, идущие сейчас домой, в Бор.
– Это разумно, – молвила королева. – Готовьте корабли к спуску.
Харис Свифт, бледный и взмокший, угрожал вот вот грохнуться в обморок.
– Когда лорд Тирелл узнает об этом, ярости его не будет предела. На улицах прольется кровь...
Рыцарь желтого цыпленка. Лучше бы ты выбрал эмблемой червяка, сир, – цыпленок для тебя чересчур отважен. Мейс Тирелл даже Штормовой Предел взять не осмеливается – разве хватит у него смелости пойти против богов?
– Кровопролития допускать нельзя, и я позабочусь об этом, – сказала Серсея. – Я сама поеду в Септу Бейелора для разговора с Маргери и верховным септоном. Томмен любит их обоих, я знаю, и хочет, чтобы между ними был мир.
– Мир? – Сир Харис промокнул лоб бархатным рукавом. – Будь это только возможно... мужество вашего величества превосходит...
– Нам понадобится судебное разбирательство, чтобы опровергнуть эту низкую клевету и доказать всему миру, что наша милая Маргери ни в чем не повинна. Сами мы в доказательствах не нуждаемся – ясно, что это ложь.
– Да, – подхватил Мерривезер, – но возможно, что этот верховный септон сам захочет судить королеву, как это делалось в старину.
Серсея очень на это надеялась. Подобный суд не будет снисходителен к королеве, изменявшей супругу с певцом и осквернившей священные ритуалы Девы ради сокрытия своего греха.
– Думаю, все мы согласны с тем, что важнее истины нет ничего, – а теперь, милорды, прошу меня извинить. Нельзя оставлять короля одного в такое время.
Томмен играл с котятами. Доркас смастерила ему мышку из клочков меха и прицепила ее к удочке. Котята гонялись за ней, а мальчик, совершенно счастливый, отдергивал добычу у них из под носа. Он заметно удивился, когда мать взяла его на руки и поцеловала в лоб.
– Что случилось, матушка? Почему вы плачете?
Потому что тебе ничего не грозит , хотелось сказать ей. Потому что с тобой не случится ничего дурного.
– Ты ошибаешься. Львы никогда не плачут. – О Маргери и ее кузинах она расскажет ему потом. – Я принесла тебе кое какие указы на подпись.
Имена подлежащих аресту она предусмотрительно не вписала. Томмен подмахнул все не глядя и с большим удовольствием, как всегда, приложил печать к теплому воску. Джаселина Свифт увела его.
Сир Осфрид Кеттлблэк явился, не успели еще просохнуть чернила на собственноручно написанных ею именах: сир Таллад Высокий, Джалабхар Ксо, Хэмиш Арфист, Хью Клифтон, Марк Маллендор, Байард Норкросс, Ламберт Торнберри, Хорас и Хоббер Редвин и некий Уот, именующий себя Лазурным Бардом.
– Экая прорва. – Сир Осфрид смотрел на буквы, как на расползшихся по пергаменту тараканов, – читать никто из Кеттлблэков не умел.
– У вас шесть тысяч золотых плащей – вполне достаточно для десяти человек, полагаю. Те, что поумнее, могут улизнуть, если слухи дойдут до них вовремя. Пусть вас это не заботит – отсутствие лишь послужит доказательством их вины. Сир Таллад глуповат и может оказать вам сопротивление. Он не должен умереть до того, как сознается, и остальным тоже не причиняйте вреда. Не все из них, возможно, виновны. – Пусть обнаружится, что Редвинов обвинили ложно – это лишний раз докажет, что другие осуждены справедливо.
– Мы возьмем их еще до заката солнца, ваше величество. – Осфрид помялся. – Там, у Септы Бейелора, большая толпа собралась.
– Что за толпа? – Любая неожиданность вызывала у нее подозрение. Уотерс не случайно упомянул о бунте. Простолюдинов, которые души не чаяли в своей Маргери, она не приняла во внимание. – Сколько их?
– Около сотни. Кричат, чтобы верховный септон отпустил маленькую королеву. Мы можем разогнать их, если желаете.
– Не надо. Пусть себе кричат, пока не охрипнут. Его воробейство этим не проймешь – он прислушивается только к богам. – Не забавно ли, что под дверями его святейшества бушует разгневанная толпа – ведь точно такой же толпе он обязан своей короной, которую, впрочем, не замедлил продать. – У него теперь есть свои рыцари, они пусть и защищают септу. Кстати, заприте городские ворота. Никто не войдет в город и не выйдет из него без моего позволения, пока эта кутерьма не уляжется.
– Как прикажет ваше величество. – Сир Осфрид откланялся и пошел искать грамотея, чтобы прочесть указы.
К вечеру всех обвиняемых уже взяли под стражу. Хэмиш Арфист, когда за ним пришли, упал в обморок, сир Таллад успел ранить трех золотых плащей, прежде чем его повязали. Близнецов Редвин Серсея распорядилась поместить в башню, остальных бросили в темницы.
– Хэмиш страдает одышкой, – доложил королеве Квиберн. – Просит прислать к нему мейстера.
– Скажите, что мейстер придет, как только он расскажет все без утайки. Для любовника Хэмиш староват, но он вполне мог играть и петь, когда Маргери блудила с другими мужчинами. Нам нужны подробности.
– Я помогу ему вспомнить их, ваше величество, – пообещал Квиберн.
Утром леди Мерривезер помогла Серсее одеться.
– Никакой роскоши, ничего яркого, – предупредила ее королева. – Что нибудь серенькое, подходящее для верховного септона. Он наверняка захочет, чтобы я помолилась с ним.
Они остановились на мягком шерстяном платье, закрытом от шеи до пят и украшенном лишь скромной золотой вышивкой на корсаже и рукавах. Немаркий коричневый цвет королеву тоже устраивал – колени в таком преклонять не жалко.
– Пока я буду утешать свою дорогую сноху, побеседуй с кузинами, – сказала она Таэне. – Попытайся дать Элле понять, чего мы от нее ожидаем, но будь осторожна. Возможно, вас будут слушать не только боги. – Джейме говорил, что самое трудное в любой битве – это предшествующее ей ожидание. Выйдя из замка, Серсея бросила взгляд на ненастное небо. Если она попадет под ливень, то в септу прибудет вымокшая до нитки – значит, носилки. Для эскорта она выбрала десять ланнистерских гвардейцев и Бороса Блаунта.
– Сторонники Маргери могут не отличить одного Кеттлблэка от другого, – сказала она сиру Осмунду, – и я не хочу, чтобы ты прорубал себе дорогу через эту толпу. Лучше тебе пока не показываться в городе.
На пути к септе Таэну вдруг одолели сомнения.
– Этот суд... Что, если Маргери потребует какого нибудь испытания? Например, поединка?
По губам Серсеи пробежала улыбка.
– Честь Маргери как королевы должен защищать рыцарь Королевской Гвардии. Каждый ребенок в Вестеросе знает, как принц Эйемон вступился за свою сестру королеву Нейерис, обвиненную сиром Моргилом. Но сир Лорас при смерти, и роль принца Эйемона придется исполнить кому нибудь из его собратьев. Вопрос в том, кто это будет. Сир Арис и сир Бейлон в Дорне, Джейме – в Риверране, сир Осмунд – брат человека, обвинившего Маргери. Остаются...
– Борос Блаунт и Меррин Трант, – рассмеялась Таэна.
– А сир Меррин последнее время прихварывает. Напомни, чтобы я сказала ему об этом, когда мы вернемся в замок.
– Непременно, моя дорогая. – Таэна поцеловала Серсее руку. – Молюсь, чтобы мне никогда и ничем не случилось тебя обидеть. В гневе ты просто ужасна.
– Любая мать сделала бы для своих детей то же самое. Когда же мы, кстати, увидим при дворе твоего мальчика? Его зовут Рассел, не так ли? Они с Томменом учились бы вместе.
– Он будет в восторге, я знаю... но лучше переждать, пока опасность не минует окончательно.
– Ждать придется недолго, – заверила подругу Серсея. – Напиши в Длинный Стол, чтобы Рассел укладывал в дорогу свой деревянный меч и самый лучший дублет. Новый друг, почти что ровесник, поможет Томмену забыть о его потере, когда головка Маргери скатится с плеч.
Они вышли из носилок у статуи Бейелора Благословенного. К удовлетворению королевы, кости и прочую дрянь от святого убрали. Сир Осфрид дал верные сведения: собравшаяся у септы толпа ни числом, ни буйством не могла сравниться со зловредными воробьями. Люди стояли кучками, мрачно глядя на двери Великой Септы, где выстроились послушники с посохами в руках. Стали нет, отметила про себя Серсея. Это либо мудрость, либо великая глупость.
Задержать ее никто не пытался. И народ, и послушники расступились при ее приближении. В Чертоге Лампад их встретили трое рыцарей в радужно полосатых одеждах.
– Я пришла повидать мою невестку, – сказала им королева.
– Его святейшество ждет вас. Я сир Теодан Правоверный, в миру Теодан Веллс. Прошу пожаловать со мной, ваше величество.
Его воробейство опять стоял на коленях – на сей раз не у ведра с водой, а перед алтарем Отца. Увидев Серсею, он не стал прерывать молитвы, а заставил королеву подождать какое то время, после чего встал и поклонился.
– Печальный день для встречи, ваше величество.
– Воистину так. Можем ли мы поговорить с Маргери и ее кузинами? – Она говорила с ним смиренно и мягко, полагая, что этим достигнет большего.
– Извольте, дочь моя, а затем приходите ко мне. Мы помолимся вместе.
Маленькую королеву заточили в одной из стройных башен Великой Септы. Всю обстановку ее камеры восемь на шесть футов составляли соломенный тюфяк, скамеечка для молитвы, миска с водой, Семиконечная Звезда и свечка для чтения оной. Единственное окошко было не шире бойницы.
Маргери предстала перед Серсеей дрожащая, в грубой рубахе послушницы, со спутанными локонами и грязными босыми ногами.
– Они отняли у меня всю одежду! – пожаловалась она, как только они остались наедине. – На мне было кружевное платье с вышивкой из речного жемчуга, а септы схватили меня и раздели догола! И кузин моих тоже. Мегга пихнула одну септу прямо на свечи, и на той загорелась ряса. Больше всех я боюсь за Эллу. Она так испугалась, что побелела как мел и не могла даже плакать.
– Бедное дитя. – Серсея за неимением стульев опустилась на тюфяк рядом с маленькой королевой. – Леди Таэна поговорит с ней, и она поймет, что мы о ней не забыли.
– Мне не разрешают даже увидеться с ними, – негодовала Маргери. – Нас всех держат поодиночке. До вас ко мне не входил никто, кроме септ. Одна наведывается ежечасно и спрашивает, не хочу ли я покаяться в прелюбодействе. Спать мне и то не дают – все время будят и требуют каких то признаний. Прошлой ночью я призналась септе Юнелле, что хочу ей глаза выцарапать.
Жаль , что ты не сделала этого , подумала Серсея. Увечье , нанесенное бедной септе , наверняка убедило бы его воробейство в твоей виновности.
– Боюсь, что и ваших кузин допрашивают таким же образом.
– Будь прокляты эти святоши. Провалиться бы им в семь преисподних. Элла нежная и робкая девочка – разве можно с ней так обращаться? А Мегга... она хохочет как портовая шлюха, я знаю, но в душе все еще ребенок. Я люблю их, как сестер, а они любят меня. Если этот воробей думает, что заставит их меня оболгать...
– Боюсь, им тоже предъявлено обвинение. Всем троим.
– Моим кузинам?! – Маргери побледнела. – Да ведь Элла и Мегга совсем еще дети. Это... просто гнусность, ваше величество. Вы нас заберете отсюда, правда?
– Если бы я только могла, – полным скорби голосом сказала Серсея. – Вас охраняют новые рыцари его святейшества. Чтобы освободить вас, мне пришлось бы позвать золотых плащей и осквернить это святое место кровопролитием. – Она взяла руку Маргери в свои. – Но знайте, что я не бездельничала. Я собрала всех, кого сир Осни назвал как ваших любовников. Они скажут его святейшеству о вашей невинности и подтвердят это на суде.
– На суде? – Теперь в голосе Маргери звучал настоящий страх. – Разве нас будут судить?
– Как же иначе доказать, что вы невиновны? – Серсея ободряюще стиснула ее руку. – Но вы вправе решить, как будет проходить этот суд. Вы королева, и рыцари Королевской Гвардии дали обет защищать вас.
Маргери поняла ее сразу.
– Испытание поединком? Но Лорас ранен, иначе бы он...
– У него есть шестеро братьев.
Маргери, пристально глядя на свекровь, убрала руку.
– Вы шутите? Борос труслив, Меррин стар и медлителен, ваш брат – калека, еще двое уехали в Дорн, а Осмунд – Кеттлблэк. У Лораса не шесть братьев, а всего двое. Если дело дойдет до испытания поединком, я хочу в защитники Гарлана.
– Сир Гарлан не состоит в Королевской Гвардии. Когда речь заходит о чести королевы, закон и обычаи требуют, чтобы ее защищал один из семи присягнувших королю рыцарей. Боюсь, на другого верховный септон не согласится. – Уж я позабочусь об этом , добавила про себя Серсея.
Маргери помолчала. В ее прищуренных глазах затаилось подозрение.
– Стало быть, либо Блаунт, либо Трант. Этого вы и хотели, не так ли? Осни Кеттлблэк любого из них на куски изрубит.
Седьмое пекло. Серсея приняла обиженный вид.
– Вы неверно меня понимаете, дочь моя. Все, чего я хочу...
– ...это владеть своим сыном безраздельно. Вы возненавидели бы его жену, кем бы она ни была. Хвала богам, я не ваша дочь. Оставьте меня.
– Не будьте дурочкой. Я пришла, чтобы вам помочь.
– Помочь мне улечься в могилу. Прошу вас, уйдите. Или мне тюремщиков кликнуть, чтобы они уволокли тебя силой, интриганка, проклятая сука?
Серсея, подобрав юбки, с достоинством молвила:
– Я прощаю вам эти слова, понимая, как вы испуганы. – Здесь, как и при дворе, никогда нельзя знать, кто тебя слушает. – На вашем месте я бы тоже боялась. Пицель сознался, что снабжал вас лунным чаем, а ваш Лазурный Бард... на вашем месте, миледи, я бы молила Старицу о мудрости, а Матерь – о милосердии. Боюсь, вам скоро понадобится и то, и другое.
Вниз королеву провожали четыре сморщенные септы, одна дряхлее другой. Сойдя с башни, они начали спускаться еще ниже, в самое сердце холма Висеньи. Лестница привела их в глубокое подземелье, в длинный, освещенный факелами коридор.
Верховный септон ждал Серсею в маленькой семиугольной комнате с голыми каменными стенами, грубо сколоченным столом, тремя стульями и молитвенной скамейкой. Вырезанные на стенах лики Семерых показались Серсее безобразными, но в них чувствовалась и сила, а глаза из оникса, малахита и желтого лунного камня делали их живыми.
– Итак, вы поговорили с королевой, – сказал верховный септон.
– Да, – подтвердила она, подавив желание добавить: «Королева здесь я».
– Все люди грешны, даже короли с королевами. Я сам грешил и получал отпущение. Но без исповеди грехи не могут быть прощены, а королева не желает покаяться.
– Быть может, ее совесть чиста.
– Нет. Наши сестры осмотрели ее и нашли, что ее девственность нарушена. Она пила лунный чай, чтобы убить в зародыше плоды своего разврата. Помазанный рыцарь поклялся на своем мече, что имел плотские сношения с нею и с двумя из ее кузин. Он сказал, что другие мужчины тоже грешили с ней, и назвал много имен, как скромных, так и великих.
– Мои золотые плащи заключили их всех в темницы, но допрошен пока только один, певец по имени Лазурный Бард. Его показания внушают тревогу, однако я молюсь, чтобы на суде невинность моей невестки все таки подтвердилась. – Серсея помедлила. – Томмен так любит свою маленькую королеву, ваше святейшество... я боюсь, что он и его лорды не смогут рассудить ее справедливо. Быть может, святая вера возьмет это на себя?
Верховный септон сложил домиком свои тонкие пальцы.
– Я сам думал об этом, ваше величество. Мейегор Жестокий когда то разоружил нас, а Джейехерис Умиротворитель отнял у нас весы правосудия. Однако кому же и судить королеву, как не Семерым и земным их служителям? Мы соберем священный трибунал из семерых судей, где трое – дева, матерь и старица – будут представлять женский пол. Кому лучше их ведомо заключенное в женщине зло?
– Совершенно с вами согласна. Маргери, разумеется, вправе требовать, чтобы ее вина или невиновность была доказана испытанием. Если так, то ее защитником должен быть один из семерых рыцарей Томмена.
– Рыцари Королевской Гвардии выступали защитниками особ королевского дома со времен Эйегона Завоевателя. Корона и вера в этом едины.
Серсея закрыла лицо руками, словно в приступе горя. Когда она отняла их, в уголке ее глаза блестела слеза.
– Это поистине грустные времена, но я рада, что мы с вами во многом пришли к согласию. Томмен был бы вам благодарен, я знаю. Действуя сообща, мы узнаем всю правду.
– Да. Узнаем.
– Мне пора возвращаться в замок. С вашего разрешения, я заберу с собой сира Осни Кеттлблэка. Малый совет захочет его допросить и выслушать обвинение из его собственных уст.
– Нет.
На Серсею точно холодной водой плеснули. Она моргнула, и ее уверенность на миг дрогнула.
– Обещаю, что сир Осни будет содержаться со всей надежностью.
– Он и здесь надежно содержится. Пойдемте я покажу вам. От малахитовых и ониксовых взоров Семерых по Серсее пробежала холодная дрожь. Напомнив себе, что она королева и дочь лорда Тайвина, она неохотно последовала за наместником богов на земле.
Верховный септон отпер тяжелую железную дверь и снял со стены факел.
– После вас, ваше величество.
Внутри на железных цепях к потолку был подвешен голый Осни Кеттлблэк. Его подвергли бичеванию, ободрав спину и плечи до мяса. На ногах и ягодицах тоже густо лежали рубцы.
Серсея, не в силах смотреть на него, обернулась к верховному септону.
– Что вы с ним сделали?!
– Мы должны были узнать правду.
– Но он и так сказал вам всю правду. Он пришел к вам по доброй воле, чтобы исповедаться!
– Я выслушал много исповедей, ваше величество, но редко слышал, чтобы грехи доставляли так много удовольствия кающемуся.
– Вы били его кнутом!
– Без боли нет покаяния. Я сказал сиру Осни, что человек не должен щадить свою плоть. Я никогда не чувствовал себя таким близким к богу, когда бичевали меня самого, хотя самые тяжкие мои грехи не идут ни в какое сравнение с тем, что совершил он.
– Н но вы проповедуете материнское милосердие...
– Это блаженство сир Осни вкусит в будущей жизни. Грех прощается, но преступление должно быть наказано, учит нас Семиконечная Звезда. Осни Кеттлблэк повинен в убийстве и государственной измене, а это карается смертью.
– Вера не вправе приговорить человека к смерти, какими бы ни были его преступления.
– Какими бы ни были его преступления, – медленно, словно взвешивая каждое слово, повторил верховный септон. – Странное дело, ваше величество, но под бичом его преступления приняли совсем другое обличье. Теперь он хочет уверить нас, что никогда не трогал Маргери Тирелл. Не так ли, сир Осни?
Осни Кеттлблэк открыл глаза. Увидев перед собой Серсею, он провел языком по распухшим губам.
– Стена. Ты обещала мне Стену.
– Он не в своем уме, – сказала она. – Вы лишили его рассудка.
– Сир Осни, – твердым, ясным голосом произнес наместник богов, – имели ли вы плотские сношения с королевой?
– Имел. – Осни шевельнулся в своих оковах. – Вот она, королева, с которой я спал. Она же послала меня убить старого верховного септона. У него то охраны не было никакой. Я просто вошел к нему и удушил его, спящего, подушкой.
Серсея повернулась и пустилась бежать.
Верховный септон попытался схватить ее, но где же старому воробью тягаться с львицей. Она оттолкнула его, с грохотом захлопнула за собой железную дверь. Кеттлблэки, вот кто ей нужен. Она пошлет сюда Осфрида с золотыми плащами и Осмунда с королевскими рыцарями. Осни, когда его освободят, от всего отречется, и она избавится от этого верховного септона, как избавилась от его предшественника. Четверо септ, загородив ей дорогу, вцепились в нее морщинистыми руками. Сбив с ног одну и расцарапав лицо другой, она бросилась к лестнице. На полпути вверх она вспомнила о Таэне Мерривезер и остановилась, тяжело переводя дух. Да помогут мне Семеро. Таэна все знает. Если они и ее вздернут на дыбу...
Наверху ее ждали септы и Молчаливые Сестры, моложе тех четырех старух.
– Я королева, – вскричала она, отступая. – Вы все будете обезглавлены. Дайте пройти. – Но они не дали. Серсея метнулась к алтарю Матери, но они схватили ее и поволокли, отбивающуюся, в башню. В камере септа Сколерия раздела королеву, которую держали трое других, догола. Еще одна септа швырнула Серсее грубую холщовую рубаху. – Я Ланнистер! – кричала пленница. – Мой брат убьет вас! Вспорет вам животы! Отпустите! Я королева!
– Пусть королева помолится, – сказала Сколерия, и они вышли, оставив ее, нагую, в темной холодной келье.
Ничего. Она не кроткая Маргери Тирелл, чтобы надеть на себя этот мешок и смириться. Она покажет им, что значит посадить львицу в клетку. Рубаху она изодрала в клочья, миску с водой разбила о стену, с судном проделала то же самое и принялась колотить кулаками в дверь. Внизу, на площади, ждет ее стража – десять ланнистерских гвардейцев и сир Борос Блаунт. Они освободят ее, и его воробейство отправится с ними в Красный Замок, избитый и закованный в цепи.
Она стучала, кричала и визжала, пока не охрипла, – сперва у двери, потом у окна. Никто не отозвался, никто не пришел ей на помощь. В келье становилось темно, холод усиливался. Не могут же они бросить свою королеву вот так, даже без огня в очаге! Она начинала жалеть, что расправилась с этой злосчастной рубахой. Совсем измучившись, она укрылась тонким, колючим шерстяным одеялом и вскоре уснула.
Проснулась она, как ей показалось, всего миг спустя. Кто то тряс ее за плечо. Огромная безобразная женщина стояла рядом с ней на коленях, держа в руке свечку.
– Кто ты? – спросила королева. – Ты пришла выпустить меня на свободу?
– Я септа Юнелла и пришла, чтобы выслушать вашу исповедь. Покайтесь в ваших грехах, в убийствах и блуде.
Серсея отшвырнула прочь ее руку.
– Я с тебя голову сниму. Не смей прикасаться ко мне. Убирайся.
– Я вернусь через час, ваше величество, – поднявшись, сказала женщина. – Может быть, тогда вы будете готовы для исповеди.
Она пришла через час, и еще через час, и еще. Это была самая длинная ночь на памяти Серсеи Ланнистер, не считая свадебной ночи Джоффри. Она так охрипла от крика, что больно было глотать. В келье стоял леденящий холод. Судно она разбила и присела помочиться в углу. Стоило ей сомкнуть глаза, приходила Юнелла, трясла ее и спрашивала, готова ли она исповедаться.
День не принес облегчения. Когда взошло солнце, септа Моэлла принесла ей какую то серую кашицу. Серсея запустила миской ей в голову, но свежую воду выливать не стала – очень уж пить хотелось. Новую рубаху, пропахшую плесенью, она тоже поневоле надела. Вечером она поела хлеба с рыбой и потребовала у Моэллы вина. Вместо вина появилась Юнелла со своим привычным вопросом.
Что же такое происходит, спросила себя королева, когда узкий ломтик неба за ее окошком снова начал чернеть. Почему никто не пришел ее вызволить? Ей не верилось, что Кеттлблэки могли бросить своего брата в беде. И о чем думает ее малый совет? Трусы, предатели. Выйдя отсюда, она обезглавит их всех до единого и найдет на их место людей получше.
Трижды в тот день она слышала на площади крики – но выкликалось не ее имя, а Маргери.
Вторая ночь, проведенная ею здесь, подходила к концу, и Серсея вылизывала овсянку из миски, когда к ней в келью неожиданно вошел Квиберн. Она едва удержалась, чтобы не кинуться ему на шею.
– Квиберн... Боги мои, как же я тебе рада. Уведи меня домой.
– Не получится. Вас будет судить священный трибунал семерых за убийство, измену и блуд.
Серсея так измучилась, что не сразу вникла в смысл его слов.
– Томмен... Мой сын все еще король?
– Да, ваше величество. Он в полной безопасности. Рыцари Королевской Гвардии зорко оберегают его в стенах крепости Мейегора. Но он напуган, и ему одиноко. Он все спрашивает о вас и о маленькой королеве. Ему пока еще ничего не сказали о ваших...
– Затруднениях, – подсказала Серсея. – Как там дела у Маргери?
– Ее будет судить тот же суд, что и вас. Лазурный Бард доставлен к великому септону, как вы и приказывали. Он где то внизу, в подземелье. По словам моих шептунов, его допрашивают на дыбе, но пока он поет ту самую песенку, которой его научили мы.
Ту самую песенку. От недосыпания она отупела. Его настоящее имя – Уот. По милости богов Уот умрет под кнутом, и Маргери не сможет опровергнуть его показания.
– Где мои рыцари? Верховный септон собирается казнить Осни. Сир Осфрид со своими золотыми плащами должен...
– Осфрид Кеттлблэк более не командует городской стражей. Король сместил его с должности и назначил на его место капитана Драконьих ворот, некоего Хамфри Уотерса.
Серсея от усталости не понимала уже ничего.
– Зачем Томмен это сделал?
– Мальчик тут ни при чем. Совет положил перед ним указ, а он подписал его и поставил печать.
– Совет... но кто именно написал указ? Не ты ли?
– Меня, увы, из совета выставили, хотя шептуны евнуха пока еще в моем ведении. Страной управляют сир Харис Свифт с великим мейстером Пицелем. Они послали ворона в Бобровый Утес – приглашают вашего дядю вернуться и стать регентом при его величестве. Если он примет их предложение, то ему лучше поторопиться. Мейс Тирелл снял осаду со Штормового Предела и движется к городу со своей армией. Рендилл Тарли, как меня извещают, тоже идет сюда, покинув Девичий Пруд.
– Лорд Мерривезер со всем этим согласен?
– Мерривезер отказался от места в совете и бежал в Длинный Стол со своей женой, которая первая принесла нам весть о... о том, что случилось с вашим величеством.
– Значит, Таэну они отпустили. – Это было лучшее, что она слышала с тех пор, как его воробейство сказал «нет». Таэна стала бы для нее погибелью. – А что лорд Уотерс? Если его моряки сойдут на берег, у нас будет достаточно людей для...
– Лорд Уотерс, узнав о последних событиях, посадил гребцов на весла, поднял паруса и вывел свой флот в море. Сир Харис боится, что он примкнет к лорду Станнису, Пицель же полагает, что он пойдет на Ступени и станет пиратом.
– Мои прекрасные новые корабли. – Серсее хотелось смеяться. – Мой лорд отец говаривал, что все бастарды – предатели по натуре. Жаль, что я к нему не прислушалась. – Она зябко поежилась. – Пропала я, Квиберн.
– Надежда пока еще есть. Ваше величество вправе требовать испытания поединком. Ваш защитник готов, моя королева, и нет в Семи Королевствах человека, который выстоял бы против него. Вам стоит лишь приказать...
На этот раз она все таки рассмеялась. Невероятно смешно, прямо таки до колик.
– Боги смеются над нашими планами и надеждами. У меня есть непобедимый боец, а не могу им воспользоваться. Я королева, Квиберн, и мою честь может защищать только рыцарь Королевской Гвардии.
– Вот оно что. – Улыбка сошла с лица Квиберна. – Не знаю, что и посоветовать в таком случае, ваше величество.
Даже в своем отуманенном состоянии она понимала, что воробьиному суду свою участь нельзя доверять. Сира Кивана о заступничестве тоже не попросишь после тех слов, которыми они обменялись при последнем свидании. Придется все таки требовать поединка – иного выбора нет.
– Заклинаю тебя, Квиберн: пошли от меня гонца. Ворона, если сможешь, а нет, так всадника. В Риверран, к моему брату. Расскажи ему обо всем, что случилось, и напиши...
– Да, ваше величество?
Она облизнула губы.
– Напиши ему так: «Приезжай немедля. Спаси меня. Ты нужен мне, как никогда прежде. Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Приезжай».
– Как прикажете. «Люблю» трижды?
– Да. Трижды. Он приедет, я знаю. Джейме – моя единственная надежда.
– Вы не забыли, моя королева? У сира Джейме нет правой руки. Если он выступит вашим бойцом и будет побежден...
Тогда мы покинем этот мир вместе , как и пришли в него.
– Там, где речь идет о моей жизни, Джейме не даст себя победить.
|
|
| |
|
Арианна |
Дата: Вторник, 17 Дек 2013, 02:02 | Сообщение # 49 |
|
Леди Малфой/Мисс Хогсмит 2012
Новые награды:
Сообщений: 5114
Магическая сила:
|
ДЖЕЙМЕ
Новый лорд Риверрана трясся от злости.
– Нас обманули. Этот человек нас провел! – Брызгая розовой слюной, он ткнул пальцем в Эдмара Талли. – Я отрублю ему голову. В Риверране по указу короля распоряжаюсь я, и...
– Эммон, – вмешалась его жена, – лорд командующий знает о королевском указе. И сир Эдмар знает. Конюхи, и те знают.
– Я лорд, и я отрублю ему голову!
– За что же это? – Эдмар, даже исхудавший, больше походил на лорда, чем Эммон Фрей, – в красном стеганом дублете с вышитой на груди форелью, синих бриджах и черных сапогах. Отливающие рыжиной волосы и такую же бороду ему вымыли и красиво подстригли. – Я сделал все, о чем вы меня просили.
– Да ну? – Джейме Ланнистер не спал с тех пор, как ворота Риверрана открылись, и в голове у него стучало. – Я не припоминаю, что просил вас устроить побег сиру Бриндену.
– От меня требовалось сдать замок, а не моего дядю. Разве я виноват, что ваши люди дали ему уйти?
– Где он? – рявкнул Джейме, не скрывая своего раздражения. Его солдаты обыскали Риверран трижды, но Бриндена Талли не нашли.
– Он не говорил мне, куда направляется.
– А вы, полагаю, не спрашивали. Как он покинул замок?
– Рыба хорошо плавает, даже черная.
Джейме очень хотелось заехать Эдмару в зубы своей золотой рукой. Пара выбитых зубов отучила бы его ухмыляться. Для человека, которому предстояло провести остаток жизни в плену, Эдмар был слишком доволен собой.
– У нас под Бобровым Утесом есть преотличные каменные мешки. Они облегают человека, словно доспехи. В них нельзя повернуться, нельзя сесть, нельзя дотянуться до пальцев ног, когда крысы начинают глодать их. Быть может, вы поразмыслите и дадите другой ответ?
Улыбка Эдмара мигом увяла.
– Вы обещали, что меня будут содержать сообразно моему званию.
– Так оно и есть. Многие рыцари поблагороднее вас умирали, стеная, в этих темницах, и многие знатные лорды. Даже парочка королей, насколько я помню уроки истории. Вашу жену мы поместим рядом с вами – мне не хотелось бы вас разлучать.
– Он и правда уплыл, – угрюмо промолвил Эдмар. Глаза, голубые, как у его сестры Кейтилин, смотрели на Джейме с такой же ненавистью. – Мы подняли решетку Водяных ворот. Не до конца, всего фута на три. С виду они как были закрытыми, так и остались. Дядя – хороший пловец. Когда стемнело, он проплыл под зубьями.
И под нашим понтоном тоже , добавил про себя Джейме. Безлунная ночь, заскучавшие часовые, черная рыба в черной реке. Если Раттигер, Йо и другие даже слышали всплеск, то сочли, что это черепаха или форель. Эдмар тянул до самого вечера и лишь тогда спустил волчий флаг Старков в знак того, что замок сдается. В последовавшей за этим суматохе Джейме только утром узнал, что Черной Рыбы нет среди пленных.
Он подошел к окну, взглянул на реку. Она сверкала под ярким осенним солнцем. Теперь Черная Рыба уплыл уже на десять лиг по течению.
– Его надо найти, – настаивал Эммон Фрей.
– Найдем, – сказал Джейме с уверенностью, которой не чувствовал. – Я уже послал в погоню следопытов и гончих. – Сир Аддам Марбранд возглавлял поиски на южном берегу реки, сир Дермот из Дождливого леса – на северном. Джейме подумывал привлечь и речных лордов, но Вене, Пайпер и прочие скорей помогли бы Черной Рыбе бежать, чем заковали его в кандалы. Так или иначе, он не особенно надеялся на успех. – Может быть, не сразу, но в конце концов он всплывет где нибудь.
– А что, если он попытается отобрать у меня мой замок?
– У вас двести человек в гарнизоне. – Многовато, но надо же как то успокоить нового лорда. По крайней мере прокормит Эммон их без труда: припасов в Риверране, как и заявлял Черная Рыба, полным полно. – Сиру Бриндену стоило таких трудов нас покинуть, что вряд ли он приползет обратно. – Разве что во главе шайки разбойников. Джейме не сомневался, что Черная Рыба намерен сражаться и дальше.
– Это твое поместье, ты и должен его держать, – сказала мужу леди Дженна. – Если ты не способен на это, сожги его и беги обратно в Утес.
Лорд Эммон вытер рукой красный слюнявый рот.
– Разумеется. Риверран мой, и никто его у меня не отнимет. – Он бросил последний подозрительный взгляд на Эдмара Талли, и леди Дженна увела его прочь.
– Ты больше ничего не хочешь сказать мне? – спросила Джейме у Эдмара, когда они остались одни.
– Это горница моего отца, – сказал тот. – Отсюда он правил речными землями – мудро и справедливо. Он любил сидеть вот здесь, у окна. Здесь светло, и за работой можно смотреть на реку. Когда у него уставали глаза, он просил Кет почитать для него пергаменты. Мы с Мизинцем когда то построили в том углу замок из чурочек. Ты представить себе не можешь, Цареубийца, как противно мне видеть тебя в этой комнате. Представить себе не можешь, как я тебя презираю.
В этом он ошибался.
– Меня презирали такие люди, которые тебе не чета, Эдмар. – Джейме позвал часового. – Отведите его милость обратно в башню и дайте ему поесть.
Лорд Риверрана молча вышел. Завтра он отправится на запад. Повезет его сир Форли Престер, под началом у которого будет сто человек, в том числе двадцать рыцарей. Лучше удвоить конвой, решил Джейме, – лорд Берик наверняка попытается отбить Эдмара по пути к Золотому Зубу. Недоставало еще ловить Талли в третий раз.
Заняв место Хостера Талли, Джейме разгладил золотой рукой карту Трезубца. Куда бы отправился он, будь он Черной Рыбой?
– Лорд командующий, – доложил часовой, – леди Вестерлинг с дочерью явились по вашему приказанию.
Джейме отодвинул карту.
– Пусть войдут. – Хорошо, что хотя бы девушка никуда не делась. Королева Робба Старка, ради которой он пожертвовал всем. С волчонком в животе она была бы опаснее Черной Рыбы.
Но ничего опасного он в ней не нашел. Девочка пятнадцати шестнадцати лет, тонкая как тростинка, скорей угловатая, чем грациозная. Бедра узкие, груди как яблочки, копна каштановых локонов, глаза карие и мягкие, как у лани. Мила, но не настолько, чтобы отдать за нее королевство. Лицо у нее припухло, на лбу виднелась ссадина, кое как прикрытая локоном.
– Что с вами такое случилось? – спросил ее Джейме.
Девушка отвернулась. За нее ответила мать, женщина с суровым лицом, в зеленом бархатном платье, с ожерельем из золотых морских раковин на длинной и стройной шее.
– Она не хотела отдавать маленькую корону, которую подарил ей мятежник, а когда я попыталась ее снять, упрямая девчонка принялась отбиваться.
– Она моя, – со слезами вскричала Жиенна. – Ты не имела права ее забирать. Робб велел сделать ее для меня. Я любила его!
Мать замахнулась, чтобы дать ей пощечину, но Джейме успел встать между ними.
– Довольно, – сказал он леди Сибелле. – Сядьте, вы обе. – Девушка съежилась на стуле, как испуганный зверек, мать же держалась прямо, с высоко поднятой головой. – Могу я предложить вам вина?
Девушка промолчала, мать ответила:
– Нет, благодарю вас.
– Как угодно. Я сожалею о вашей потере, – сказал Джейме дочери. – Этот юноша был храбр, отдаю ему справедливость. Но я должен задать вам вопрос, миледи: не носите ли вы под сердцем его дитя?
Жиенна взвилась со стула и бросилась к двери, где ее перехватил часовой.
– Нет, она не беременна, – сказала леди Сибелла. – Я позаботилась об этом, следуя наказу вашего лорда отца.
Джейме кивнул. Предусматривать все до мелочей было в духе Тайвина Ланнистера.
– Отпусти девушку, – сказал он часовому, – она больше мне не нужна. – Жиенна, рыдая, понеслась вниз по лестнице, а Джейме продолжил разговор с ее матерью. – Дому Вестерлингов даровано помилование, ваш брат Рольф сделан лордом Кастамере. Что еще вы хотели бы от нас получить?
– Ваш лорд отец обещал мне достойных женихов для Жиенны и ее младшей сестры. Лордов и наследников, не каких нибудь младших сыновей или домашних рыцарей.
Лордов и наследников. Ну еще бы. Вестерлинги – род древний и гордый, но обедневший, сама же леди Сибелла, в девичестве Спайсер, происходит из семьи богатых купцов. Ее бабка, помнилось Джейме, была какой то полусумасшедшей колдуньей, привезенной с Востока. Младшие сыновья – лучшее, на что могла бы рассчитывать Сибелла для своих дочек, если бы события шли обычным порядком, но объемистый горшок с золотом Ланнистеров делает желанной даже вдову мятежника.
– Вы получите своих женихов, – сказал Джейме, – но Жиенна сможет вступить в брак лишь по истечении двух полных лет. – Если она слишком скоро выскочит замуж и забеременеет, неизбежно поползут слухи, что отец ребенка – Молодой Волк.
– У меня есть еще два сына, – напомнила леди Вестерлинг. – Роллам пока при мне, но Рейнальд, рыцарь, отправился в Близнецы вместе с мятежниками. Знай я, что там затевается, ни за что бы его не пустила. – В ее голосе слышался легкий упрек. – Рейнальд ничего не знал... о соглашении с вашим лордом отцом. Быть может, сейчас он в плену у Фреев.
Или убит. Уолдер Фрей тоже явно не знал об упомянутом соглашении.
– Я наведу справки. Если сир Рейнальд в плену, мы уплатим за него выкуп.
– Оговаривалось, что и он тоже женится на девице из Бобрового Утеса. Лорд Тайвин обещал Рейнальду Джой, если все пройдет сообразно нашим надеждам.
Лорд Тайвин даже из могилы продолжает свою игру, переставляя фигуры.
– Джой – внебрачная дочь моего покойного дяди Гериона. Мы можем заключить эту помолвку, но со свадьбой придется повременить. Джой, насколько я помню, не больше девяти десяти лет.
– Внебрачная дочь? – Леди Сибелла точно лимон надкусила. – Вы хотите, чтобы Вестерлинг взял в жены незаконнорожденную?!
– Нет, не хочу – и выдавать Джой за сына подлой предательницы мне тоже не хочется. Девочка заслуживает лучшей судьбы. – Джейме охотно бы удушил эту бабу ее морским ожерельем. Джой – милое дитя, сиротка, а ее отца Джейме любил больше всех своих дядей. – Ваша дочь, миледи, стоит десятка таких, как вы. Завтра вы уедете отсюда с Эдмаром и сиром Форли, а до тех пор лучше не показывайтесь мне на глаза. – Он позвал часового, и леди Сибелла удалилась, чопорно поджав губы. Любопытно знать, насколько лорд Гавен посвящен в интриги своей жены. Никто из мужчин, похоже, не знает толком, что творит его женщина.
С Эдмаром и Вестерлингами он напоследок отправил четыреста человек, решив не скупиться, и сам проехал с ними несколько миль. Сир Форли на камзоле носил бычью голову, а на шлеме рога, но сам, низенький и щуплый, быка уж никак не напоминал. Острый нос, лысина, седая бородка – скорее трактирщик, чем рыцарь.
– Мы не знаем, где теперь Черная Рыба, – напомнил ему Джейме, – но он вполне способен попытаться освободить Эдмара.
– Этому не бывать, милорд. – Форли как истому трактирщику сметки было не занимать. – С флангов нас прикрывают разведчики, лагерь по ночам будет укреплен. Десять человек, лучших моих стрелков, я приставил охранять Талли днем и ночью. Если он хотя бы на фут отклонится в сторону, они утыкают его стрелами, что твоего гуся.
– Это хорошо. – Джейме предпочел бы, конечно, чтобы Эдмар добрался до Утеса благополучно, но лучше мертвец, чем беглец. – На всякий случай приставь стрелков и к дочери лорда Вестерлинга.
– Дочка Гавена? – удивился сир Форли. – Но ведь она...
– Вдова Молодого Волка, – закончил Джейме, – и будет вдвое опаснее Эдмара, если ей удастся бежать.
– Как скажете, милорд. Последим и за ней.
На обратном пути Джейме пришлось миновать Вестерлингов. Лорд Гавен угрюмо кивнул ему, леди Сибелла пронзила его ледяным взором. Жиенна, ехавшая с потупленными глазами и низко опущенным капюшоном, вовсе его не видела. Под плащом Джейме разглядел нарядное, но рваное платье. Она сама его порвала в знак траура, понял он. Ее матушке это, должно быть, что кость в горле. Разорвала бы Серсея хоть одно свое платье, услышав о его, Джейме, смерти?
Он не сразу поехал в замок, а переправился через Камнегонку, чтобы повидать Эдвина Фрея и договориться о передаче пленников, содержащихся в Близнецах. Знаменосцы и вольные всадники лорда Уолдера понемногу снимались с лагеря, но шатер Эдвина оставался на месте – в нем Джейме и застал Фрея с его дядей бастардом.
Эти двое, горячо спорившее о чем то над картой, умолкли при виде Джейме.
– Лорд командующий, – с холодной учтивостью молвил Риверс, а Эдвин выпалил:
– Кровь моего отца на ваших руках!
– Как так? – опешил Джейме.
– Это вы послали его домой, не так ли? Кто то должен был это сделать.
– С сиром Риманом случилось несчастье?
– Повешен вместе со всем отрядом, – ответил Уолдер Риверс. – Разбойники перехватили их в двух лигах южнее Ярмарочного Поля.
– Дондаррион?
– Либо он, либо Торос, либо эта женщина, Бессердечная.
Джейме нахмурился. Риман Фрей был дурак, трус и пьяница.
Плакать о нем никто особо не станет, а его родичи меньше всего – даже сыновья, судя по сухим глазам Эдвина. Но разбойники слишком уж обнаглели. Виданное ли дело, вешать наследника лорда Уолдера в каком нибудь дневном переходе от Близнецов.
– Сколько человек было с сиром Риманом?
– Трое рыцарей и дюжина латников, – сказал Риверс. – Злодеи будто знали, что он направляется в Близнецы с небольшим эскортом.
– Бьюсь об заклад, тут не обошлось без моего братца, – скривил рот Эдвин. – Он не зря дал злодеям уйти, когда они расправились с Мерретом и Петиром. Со смертью отца между Близнецами и Черным Уолдером стою я один.
– Ты не можешь этого доказать, – заметил Риверс.
– Мне доказательства ни к чему. Я знаю своего брата.
– Твой брат в Сигарде, – не уступал Риверс. – Как он мог знать, что сир Риман возвращается в Близнецы?
– В нашем лагере у него есть шпионы, можешь не сомневаться.
Как и у тебя в Сигарде , мысленно произнес Джейме. Он знал о заклятой вражде между Эдвином и Уолдером Черным, но который из них станет лордом Переправы после кончины прадеда, ничуть не волновало его.
– Простите, что беспокою вас, когда вы скорбите, – сухо промолвил он, – но нам нужно кое что обсудить. Прошу вас по приезде в Близнецы уведомить лорда Уолдера, что король Томмен требует отдать ему всех пленных, взятых на Красной Свадьбе.
– Это ценные пленники, сир, – нахмурился Риверс.
– Кого попало его величество требовать бы не стал. Фрей с Риверсом переглянулись, и Эдвин сказал:
– Мой лорд прадед захочет, чтобы ему возместили ущерб. Он получит возмещение , когда у меня новая рука отрастет , подумал Джейме, а вслух сказал мягко:
– Все мы чего то хотим. Сир Рейнальд Вестерлинг тоже находится в числе пленных?
– Ракушечный рыцарь? – осклабился Эдвин. – Он кормит рыб в Зеленом Зубце.
– Он был во дворе, когда наши люди пришли убивать лютоволка, – пояснил Риверс. – Уэйлен велел ему отдать меч, и он подчинился, но когда арбалетчики принялись шпиговать лютоволка болтами, он выхватил топор из рук Уэйлена и разрубил сеть, которой накрыли чудовище. Уэйлен говорит, что он получил два болта, в плечо и в живот, но нашел в себе силы взобраться на стену и броситься в реку.
– На ступенях за ним остался кровавый след, – вставил Эдвин.
– Вы нашли его тело? – спросил Джейме.
– Мы нашли тысячу мертвецов. После пары дней в реке они все одинаковы.
– Я слышал, с повешенными дело обстоит точно так же, – сказал Джейме и вышел вон.
К утру от лагеря Фреев не осталось почти ничего, кроме лошадиного навоза, мух и виселицы, воздвигнутой сиром Риманом. Кузен спросил Джейме, что делать с ней и с осадным снаряжением, которое он, Давен, построил. Может быть, переправить в Древорон и пустить в дело там? Джейме велел ему сжечь все, начиная с виселицы.
– С лордом Титосом я разберусь сам. Осадных башен для этого не понадобится.
Давен усмехнулся в косматую бороду.
– Поединок, кузен? Не слишком то честно. Титос уже старик.
Старик, но при двух руках.
Ночью Джейме дрался с сиром Илином целых три часа и добился больших успехов. Будь это всерьез, Пейн убил бы его только два раза – вместо шести в среднем, как обычно.
– Если я потружусь так еще год, то, пожалуй, сравняюсь с Пеком, – заявил Джейме, и сир Илин издал свой клокочущий смех. – Пошли ка выпьем доброго красного винца из запасов Хостера Талли.
Вино сделалось частью их еженощного ритуала. О лучшем собутыльнике, чем сир Илин, и мечтать было трудно – он никогда не перебивал Джейме, не спорил, не жаловался, ни о чем не просил и не рассказывал длинных нудных историй. Только пил да слушал.
– Хорошо бы всем моим друзьям вырезать языки, – говорил, наполняя чаши, Джейме, – да и родичам заодно. Безмолвная Серсея была бы прелестна, но при поцелуях мне недоставало бы ее язычка. – Вино, густо красное, сладкое и тяжелое, согревало его изнутри. – Я уж и не помню, когда мы впервые поцеловались. Сначала это было невинно, а потом уже нет. – Он допил вино и отставил чашу. – Тирион как то сказал мне, что шлюхи почти никогда не целуют своих клиентов. Паши ее сколько хочешь, но губы – ни ни. Как по твоему, моя сестра целует Кеттлблэка?
Сир Илин молчал.
– Вряд ли мне подобает убивать своего брата по оружию. Довольно будет просто выхолостить его и послать на Стену. С Люкамором Любострастником поступили именно так. Но сир Осмунд не смирится с тем, что его сделали евнухом, это уж точно. С его братьями тоже надо считаться. От них, братьев, всегда жди беды. Когда Эйегон Недостойный казнил сира Терренса Тойна за шашни с королевской любовницей, братья Тойн вознамерились отомстить королю. Благодаря Рыцарю Дракону у них ничего не вышло, но это не значит, что они не старались. Это записано в Белой Книге. Там все есть, не сказано только, что делать с Серсеей.
Сир Илин провел пальцем по горлу.
– Нет. Томмен потерял брата и человека, которого считает своим отцом. Если лишить его к тому же и матери, он меня возненавидит за это... а его маленькая женушка не замедлит обратить эту ненависть в пользу Хайгардена.
Улыбка сира Илина не нравилась Джейме. Какова у человека улыбка, такова и душа.
– Слишком много болтаешь, – сказал он Пейну.
На другой день сир Дермот из Дождливого леса вернулся в замок с пустыми руками. На расспросы Джейме он ответил, что не нашел никого, кроме волков, которых там сотни. Они у него загрызли двух часовых.
– Эти звери не испугались вооруженных людей, одетых в кольчугу и вареную кожу. Джет перед смертью успел сказать, что стаю водит волчица чудовищной величины. Лютоволчица, по его описанию. В лошадиный загон они тоже пробрались и сожрали моего любимого жеребца.
– Надо костры вокруг лагеря разводить, – сказал ему Джейме. В голову ему пришла странная мысль: не та ли это волчица, которая покусала Джоффри у перекрестка дорог?
Сир Дермот между тем сменил лошадей, захватил побольше солдат и на следующее утро возобновил поиски. В тот же день к Джейме явились лорды Трезубца, прося позволения вернуться в свои поместья, и он дал согласие. Лорд Пайпер, кроме того, хотел узнать что нибудь о своем сыне Марке.
– Все пленники будут выкуплены, – пообещал ему Джейме. Лорд Карил Вене задержался после ухода других.
– Вам следует отправиться в Древорон, лорд Джейме. Джо носу, который стоит у его ворот, Титос никогда в жизни не сдастся, но перед вами склонит колено, я знаю.
Следующим уехал Могучий Вепрь. Он намеревался, как обещал, вернуться в Дарри и объявить там войну разбойникам.
– С чего нам было тащиться сюда столько времени? Чтоб ты заставил Эдмара Талли штаны намочить? О таком песен не складывают. Без драки мне жизнь не в жизнь, Джейме. Хочу взять Пса или марочного лорда.
– Если поймаешь Пса, его голова твоя, но Берика Дондарриона нужно взять живым, чтобы привести его в Королевскую Гавань. Надо, чтобы люди видели его смерть, иначе он никогда не умрет. – Вепрь, поворчав немного, согласился на это и вскоре отбыл со своим оруженосцем, латниками и Безбородым Джоном Битли – тот предпочел охоту за разбойниками возвращению к жене, о безобразии которой ходили легенды. У нее даже борода росла в отличие от самого Битли.
Оставалось еще разобраться с гарнизоном. Они все до единого поклялись, что ничего не ведали о замыслах сира Бриндена и знать не знают, где он может теперь находиться. Эммон Фрей уверял, что они лгут, но Джейме думал иначе.
– Если ни с кем не делиться своими планами, никто вас и не предаст, – заметил он и отказал леди Дженне, предложившей допросить с пристрастием нескольких человек. – Я дал Эдмару слово, что не трону его гарнизон в случае сдачи.
– Очень благородно с твоей стороны, – сказала тетка, – но здесь требуется не благородство, а сила.
Спроси Эдмара , какой я благородный , подумал Джейме. Спроси его про требушет. Вряд ли мейстеры летописцы уподобят его, Джейме, принцу Эйемону, Драконьему Рыцарю. Тем не менее он чувствовал, что почти доволен. Войну можно считать выигранной. Драконий Камень пал, Штормовой Предел, без сомнения, ждет такая же участь, а Станнис может торчать на Стене, сколько ему угодно. Северяне полюбят его не больше, чем штормовые лорды. Если Русе Болтон не разобьет его, так зима доконает.
Сам он одержал победу здесь, в Риверране, не подняв притом оружия против Старков и Талли. Найдя Черную Рыбу, он будет волен вернуться в Королевскую Гавань, где ему и надлежит быть. Его место рядом с королем. Рядом с сыном. Нужно ли мальчику знать правду, которая может лишить его трона? Что тебе дороже, парень, – отец или седалище из острых железок? Джейме очень хотел бы знать ответ на этот вопрос. Томмену нравится шлепать по воску королевской печатью. Может, он откажется верить рассказу Джейме, и Серсея ему скажет, что это ложь. Дражайшая сестрица, прожженная лгунья. Надо как то вызволить Томмена из ее когтей, пока из него не вырос еще один Джоффри. И подобрать мальчугану новый малый совет. Если отставить Серсею, сир Киван авось согласится стать десницей при Томмене. А нет, так в Семи Королевствах умных людей и без него хватит. Форли Престер, к примеру, или Роланд Кракехолл. Если Тиреллы на западного лорда не согласятся, можно взять Матиса Рована или даже Петира Бейлиша. Мизинец и умен, и обходителен, и угрозы ни для кого не представляет, поскольку своих мечей у него нет. Не десница, а просто мечта.
Утром гарнизон Талли ушел, оставив в замке оружие и доспехи. Каждый солдат, дав торжественную клятву никогда не поднимать оружия против лорда Эммона и дома Ланнистеров, мог взять с собой трехдневный запас еды.
– Если нам посчастливится, один из десяти эту клятву сдержит, – заметила леди Дженна.
– Вот и ладно. Лучше девять врагов, чем десять. Может, тот десятый как раз меня и убил бы.
– Девять оставшихся убьют тебя с тем же успехом.
– Лучше умереть так, чем в своей постели. – Или в отхожем месте.
Двое не захотели уйти вместе с другими. Сир Десмонд Грелл, старый мастер над оружием лорда Хостера, предпочел надеть черное. Сир Робин Ригер, капитан гвардии, присоединился к нему.
– Этот замок сорок лет был моим домом, – сказал Грелл. – Куда я пойду? Я слишком стар и толст, чтобы сделаться межевым рыцарем, а на Стене люди всегда нужны.
– Воля ваша, – сказал Джейме, хотя для него это означало лишние хлопоты. Им он оставил оружие и доспехи и отрядил дюжину человек Григора Клигана, чтобы проводить их в Девичий Пруд. Командиром он назначил Раффена по кличке Красавчик. – Смотри, чтоб пленные добрались до места целыми и невредимыми, – сказал ему Джейме, – иначе я сделаю с тобой такое, что проделки сира Григора с козлом покажутся тебе детской забавой.
Прошло еще несколько дней. Лорд Эммон собрал во дворе всю челядь – и Эдмаровых людей, и своих, – после чего три часа говорил им о том, чего он от них как новый лорд ожидает. Время от времени он показывал им свой пергамент. Конюхи, служанки и кузнецы, стоя под дождем, слушали его в угрюмом молчании.
Певец, которого Джейме взял у Римана Фрея, тоже слушал лорда – с порога открытой двери, чтобы не мокнуть зря.
– Жаль, что его милость не поет, – заметил он Джейме. – Эта речь длиннее любой баллады, а он даже дух ни разу не перевел.
– Лорду Эммону не надо дышать, пока он жует, – не сдержал смеха Джейме. – Хочешь сложить о нем песню?
– Забавную песенку под названием «Разговор с рыбами».
– Только при тетушке остерегись ее петь. – Джейме впервые разглядел менестреля как следует. Маленького роста, одет в потрепанные зеленые бриджи и зеленый, чуть посветлее, камзол с кожаными заплатками. Нос длинный и острый, рот до ушей, сальные каштановые волосы свисают на воротник. Лет пятидесяти, определил Джейме, и хлебнул на своем веку всякого. – Ты служил сиру Риману, верно?
– Всего пару недель.
– Я полагал, ты уйдешь с Фреями.
– Он тоже Фрей, – певец кивнул на лорда Эммона, – а этот замок уютное место, в самый раз для зимы. Уот Белозубый отправился домой с сиром Фостером, я и надумал остаться вместо него. С его сладким тенором мне, конечно, не сравниться, зато я знаю вдвое больше озорных песен, чем он, с позволения вашей милости.
– Ну, тогда с тетушкой ты поладишь. Постарайся понравиться леди Дженне, если хочешь здесь зимовать. Главная здесь она.
– А разве не вы?
– Я долго здесь не останусь. Мне надо охранять короля.
– Очень жаль, милорд. Я знаю песни получше «Рейнов из Кастамере». Мог бы сыграть вам... да что пожелаете.
– В другой раз. Как тебя звать?
– Том из Семи Ручьев, ваша милость. – Певец приподнял шляпу. – Но все зовут меня Томом Семеркой.
– Сладких тебе песен, Том Семерка.
Ночью Джейме приснилось, что он опять несет бдение над телом отца в Септе Бейелора. Какая то женщина вышла из тихого сумрака септы и приблизилась. «Сестра?» – спросил он.
Но это была не Серсея. По серому одеянию он признал в ней Молчаливую Сестру. Лицо закрыто, но в зеленых глазах видны огоньки свечей.
– Что тебе нужно, сестра? – спросил он, и эхо гулко прокатилось по септе.
– Я не твоя сестра, Джейме. – Бледной рукой она откинула капюшон. – Ты уже забыл меня?
Как можно забыть ту, кого никогда не знал? Но тут Джейме вздрогнул – он в самом деле знал эту женщину, только очень, очень давно.
– И своего лорда отца тоже забудешь? Вряд ли ты, впрочем, знал его хорошо. – Зеленые глаза, волосы отливают золотом, и непонятно, сколько ей лет – пятнадцать или все пятьдесят. Она взошла по ступеням и стала рядом с покойным. – Он не терпел, когда люди над ним смеялись. Это он ненавидел больше всего.
– Кто ты? – Он должен был услышать ответ.
– Лучше спросить, кто ты.
– Это всего лишь сон.
– Разве? – печально улыбнулась она. – Сколько у тебя рук, дитя?
Одна. Одна рука, сомкнутая вокруг рукояти меча.
– В снах у меня всегда две руки. – Он поднял правую и недоверчиво уставился на безобразный обрубок.
– Нам всем снится то, чего не может быть наяву. И мечтаем мы о том же. Тайвин мечтал, что сын его станет великим рыцарем, а дочь – королевой. Мечтал, что над ними, сильными, отважными и прекрасными, никогда не будут смеяться.
– Я в самом деле стал рыцарем, а Серсея – королевой.
По щеке женщины скатилась слеза. Она вновь надвинула капюшон и повернулась к нему спиной. Джейме позвал ее, но она уже уходила, шурша подолом по камню. Не оставляй меня , хотел крикнуть он, но она уже давным давно оставила их.
Он проснулся в темноте, весь дрожа. В комнате стоял лютый холод. Он откинул культей одеяло. Огонь в очаге погас, окно распахнуто настежь. Собравшись закрыть ставни, он ступил босой ногой во что то мокрое. Кровь, мелькнуло у него в голове, – но кровь не могла быть так холодна.
Это был снег, налетевший в окно.
Джейме выглянул наружу. Двор укрылся пуховым одеялом, зубцы на стенах надели белые клобуки. Снежинки таяли на лице, изо рта шел пар.
Снег в речных землях. Раз он падает здесь, то должен прийти и в Ланниспорт, и в Королевскую Гавань. Зима захватывает юг, а житницы наполовину пусты. Урожай, оставшийся на полях, обречен. Это пугало Джейме больше, чем любой враг. Теперь уж ничего не посеешь, и надежда на последнюю жатву пропала. Как же отец будет кормить страну? – подумал Джейме, не сразу вспомнив, что Тайвин Ланнистер умер. Теперь эту задачу придется решать его, Джейме, сыну – и его дражайшей сестрице.
Утром снега навалило по щиколотку, а в богороще и того глубже. Оруженосцы, конюхи и пажи снова превратились в детей и затеяли бой снежками на стенах и во дворах. Джейме слышал их смех. Он и сам еще не так давно выбежал бы на двор, чтобы пустить снаряд в Тириона или Серсею. Но чтобы слепить хороший снежок, нужны две руки.
В дверь к нему постучали.
– Посмотри, кто там, Пек. – Это оказался риверранский мейстер Виман, бледный, как свежевыпавший снег, с пергаментом в старческой руке. – Знаю, – сказал ему Джейме. – Прилетел белый ворон из Цитадели. Зима настала.
– Нет, милорд. Птица прилетела из Королевской Гавани, и я взял на себя смелость...
Джейме прочел письмо у окна, при свете холодного белого утра. Квиберн писал кратко, по существу, Серсея – сбивчиво, как в бреду. «Приезжай немедля. Спаси меня. Ты нужен мне, как никогда прежде. Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Приезжай».
Виман топтался у двери, Пек тоже не сводил с Джейме глаз.
– Будет ли ответ, милорд? – после долгого молчания спросил мейстер.
На письмо опустилась снежинка, и чернила в том месте расплылись. Джейме скатал пергамент туго, насколько мог это сделать одной рукой, и протянул Пеку.
– Нет. Брось это в огонь.
|
|
| |
|
Арианна |
Дата: Вторник, 17 Дек 2013, 02:04 | Сообщение # 50 |
|
Леди Малфой/Мисс Хогсмит 2012
Новые награды:
Сообщений: 5114
Магическая сила:
|
СЭМВЕЛ
Последняя часть пути оказалась самой опасной. В Винном проливе, как их и предупреждали в Тироше, так и кишели ладьи. Железные Люди, пользуясь отсутствием борского флота, разграбили Раэмпорт, а Винный городок и Морскую Звезду заняли, чтобы совершать оттуда набеги на Бор и Старомест.
Дозорные с мачты трижды замечали неприятельские ладьи. Две приближались сзади, и «Пряный ветер» скоро от них ушел. Третья, появившись ближе к закату, отрезала их от Шепотного залива. Увидев, как ее весла пенят медную воду, Коиджа Мо поставила на носу своих стрелков с большими луками из златодрева, которое бьет дальше и метче дорнийского тиса. Ладью она подпустила на двести ярдов и лишь тогда отдала команду стрелять. Сэм стрелял вместе со всеми, и на этот раз его стрела как будто попала в цель. Второго залпа не потребовалось. Ладья ушла на юг в поисках более легкой добычи.
В Шепотный залив они вошли под покровом густых синих сумерек. Лилли, стоя с ребенком на носу, смотрела на утесы, где высился замок.
– Три Башни, – сказал ей Сэм, – усадьба дома Костейнов. – Замок с освещенными окнами, такой красивый на звездном небе, вызывал в нем грустное чувство. Их путешествие подошло к концу.
– Какой огромный, – сказала Лилли.
– Погоди, вот увидишь Хайтауэр.
Ребенок заплакал, и Лилли дала ему грудь. Она улыбалась, пока мальчик сосал, и поглаживала его пушистые рыжеватые волосики. В конце концов она полюбила его так же, как своего, который остался на севере. Сэм надеялся, что боги будут добры к обоим.
Железные Люди проникли и сюда, в охраняемые воды Шепотного залива. Утром «Пряный ветер», продолжая свой путь к Староместу, стал натыкаться на плавающие в море тела. С некоторых при подходе лебединого корабля с шумом поднимались вороны. На берегу виднелись сожженные поля и деревни, на отмелях громоздились разбитые корабли. Торговые суда и рыбачьи лодки встречались чаще всего, но с «Ветра» заметили также две покинутые ладьи и останки двух больших боевых кораблей. Один сгорел по самое днище, у другого в борту зияла пробитая тараном дыра.
– Бой был, – сказал Ксондо. – Недавно.
– Хватило же у кого то ума идти грабить к самому Староместу.
Ксондо показал на затопленную ладью. На корме у нее болтался изодранный, черный от дыма флаг. Эмблемы на нем Сэм никогда прежде не видел: красный глаз с черным зрачком под черной железной короной, поддерживаемой двумя воронами.
– Чье это знамя? – спросил он, но Ксондо только плечами пожал.
Следующий день выдался холодным, туманным. Когда «Ветер» шел мимо очередной разоренной рыбачьей деревни, из тумана показалась боевая галея и медленно направилась к ним. Рядом со стройной девой у нее на носу, одетой в листья и вооруженной копьем, значилось имя – «Охотница». Миг спустя по обеим сторонам от нее возникли галеи помельче, точно серые гончие, бегущие рядом с хозяйкой. Сэм испытал облегчение, увидев на их флагах льва и оленя короля Томмена над белой ступенчатой башней в огненном венце, гербом Староместа.
Капитан «Охотницы», высокий, в дымчато сером плаще с красной атласной оторочкой, подвел свою галею вплотную к «Ветру», поднял весла и крикнул, что поднимется к ним на борт.
Пока его арбалетчики и лучники Коиджи смотрели друг на друга через узкий прогал, он перешел на корабль с полудюжиной рыцарей, кивнул Квухуру Мо и попросил разрешения осмотреть трюмы. Отец и дочь, наскоро посовещавшись, дали согласие.
– Прошу меня извинить, – сказал капитан, закончив осмотр. – Обидно подвергать такому обращению честных людей, но приходится это делать, чтобы не пустить в Старомест Железных. Всего две недели назад эти ублюдки захватили в проливе тирошийского купца, поубивали команду, нарядились в одежду убитых и раскрасили свои бородищи во все цвета радуги. Они задумали поджечь порт и открыть изнутри ворота, пока мы будем бороться с огнем. И подожгли бы, да удача им изменила: они напоролись на «Владычицу башни», а у их гребного мастера жена – тирошийка. Видя их зеленые и пурпурные бороды, он заговорил с ними на тамошнем языке, а они в ответ ни словечка.
– Неужели они хотели захватить Старомест? – ахнул Сэм. Капитан взглянул на него с любопытством.
– Это не простые пираты. Железные Люди как всегда действовали? Налетят с моря, огребут золота, похватают девиц – и назад. Одна две ладьи, от силы полдюжины. Теперь не то. Сотни их кораблей приходят со Щитовых островов или со скал вокруг Бора. Они захватили Каменный Краб, Свиной остров, Дворец Русалки, закрепились на Подкове и в Колыбели Бастарда. Без флота лорда Редвина у нас недостает кораблей, чтобы с ними бороться.
– А что же лорд Хайтауэр? – выпалил Сэм. – Отец говорил мне, что он богатством не уступает Ланнистерам и может собрать втрое больше мечей, чем любой другой знаменосец Хайгардена.
– Даже больше, если к мечам прибавить булыжники, – но против островитян это не поможет, если только воины с мечами не научатся ходить по воде.
– Но должен же Хайтауэр делать хоть что то.
– Они и делают. Лорд Лейтон сидит в своей башне с Безумной Девой и читает колдовские книги. Глядишь, и выведет нам войско из пучины морской. Бейелор строит галеи, Гунтор отвечает за гавань, Гарт обучает новобранцев, Хамфри отправился в Лисе за наемниками. Если он выпросит у своей шлюхи сестрицы какой никакой флот, мы начнем отплачивать Железным Людям их же монетой. А до тех пор мы можем лишь охранять залив и ждать, когда сука из Королевской Гавани спустит лорда Пакстера с поводка.
Горькая речь капитана поразила Сэма до глубины души. Если Королевская Гавань лишится Бора и Староместа, все государство развалится на куски, думал он, глядя вслед уходящим галеям.
А вдруг и Рогову Холму тоже грозит опасность? Земли Тарли лежат среди лесистых предгорий, в ста лигах к северо востоку от Староместа, далеко от моря. Пусть даже его лорд отец сражается в речных землях, Железные Люди не должны добраться туда... но Молодой Волк, вероятно, думал так же о Винтерфелле, пока Теон Переметчивый не взобрался как то ночью на стены замка. Стоило везти Лилли с ребенком в такую даль, чтобы они оказались в самой гуще войны.
Весь остаток пути он боролся с сомнениями, думая, как же ему теперь быть. Лилли могла бы остаться с ним в Староместе. Городские стены куда внушительнее стен отцовского замка, и защищают их тысячи человек, а не та горстка солдат, которую лорд Рендилл, вероятней всего, оставил дома, отправившись в Хайгарден по призыву своего сюзерена. Но если Лилли останется, надо будет как нибудь ее спрятать: Цитадель не разрешает своим школярам иметь жен и любовниц – открыто, во всяком случае. И если Сэм пробудет с Лилли еще какое то время, где он найдет силы расстаться с ней? А расстаться придется. Кроме разлуки, у него выбор только один – дезертирство. Но оно будет стоить ему головы, и что ожидает Лилли в таком случае?
Можно еще попросить Коиджу Мо и ее отца взять Лилли с собой на Летние острова, но и это тоже небезопасно. «Пряный ветер» снова пойдет через Винный пролив, и кто знает, не изменит ли ему удача на этот раз. Что, если судно попадет в штиль и не сможет плыть дальше? Судя по рассказам, Лилли увезут на острова как невольницу или морскую жену, а ребенка скорей всего бросят в море, чтоб не мешался.
Нет , все таки Рогов Холм , решил наконец Сэм. Как только доберемся до Староместа , найму повозку и сам ее туда отвезу. Так он своими глазами увидит, как обстоят дела с замком и гарнизоном. Если ему что то не понравится, он просто повернет лошадей и поедет с Лилли назад в Старомест.
Они пришли в порт холодным сырым утром, в таком густом тумане, что из всего города виден был только маяк Хайтауэра. В гавани поставили заграждение, использовав для этого пару десятков посудин с корабельного кладбища. Сразу за ним выстроились боевые корабли, в том числе громадный четырехпалубный флагман лорда Хайтауэра «Честь Староместа». «Пряный ветер» снова подвергся осмотру. Теперь на борт взошел сын лорда Лейтона Гунтор, в серебряном парчовом плаще и доспехах из серой финифтевой чешуи. Сир Гунтор, несколько лет проучившийся в Цитадели, знал летнийский язык, и они с Квухуру Мо уединились в капитанской каюте для приватного разговора.
Сэм использовал это время, чтобы поделиться с Лилли своими планами.
– Сначала в Цитадель, чтобы вручить письма, которые дал мне Джон, и рассказать о кончине мейстера Эйемона. Думаю, архимейстеры пришлют повозку за его телом. Потом я достану лошадей и отвезу тебя к моей матери в Рогов Холм. Я вернусь сюда как только смогу, но это может затянуться до завтра.
– Значит, до завтра, – согласилась она и поцеловала его на счастье.
Сир Гунтор наконец вышел и дал знак поднять цепь, чтобы пропустить «Ветер» в гавань. Пока корабль швартовался, Сэм стоял у борта с Коиджей и тремя ее лучниками. Летнийцы облачились в великолепные перьевые плащи, которые носили только на суше. Сэм в своем линялом черном наряде и побелевших от соли сапогах выглядел рядом с ними весьма убого.
– Сколько вы здесь простоите? – спросил он.
– Два дня или десять, кто знает? Пока не разгрузимся и не заполним трюмы новым товаром. Притом отцу надо посетить серых мейстеров, чтобы книги продать, – усмехнулась Коиджа.
– Лилли может остаться у вас до моего возвращения?
– Лилли может оставаться, сколько сама пожелает. Она не так прожорлива, как некоторые другие. – Коиджа ткнула Сэма пальцем в живот.
– Я уже не такой толстый, как был, – обиделся Сэм. Он в самом деле похудел во время плавания на юг. Сплошные вахты, а есть нечего, кроме фруктов и рыбы – летнийцы ничего другого в рот не берут.
Он спустился вместе с лучниками по сходням, но на берегу они разделились и пошли каждый своим путем. Сэм надеялся, что не забыл дорогу до Цитадели. Старомест не город, а настоящий лабиринт, и плутать по улицам время не позволяет.
Булыжник от влаги стал скользким, из за тумана все вокруг казалось таинственным. Сэм шел через город, придерживаясь реки. Хорошо было вновь чувствовать под ногами твердую землю вместо зыбкой палубы, но взгляды, которые люди бросали на него с балконов, из окон и подворотен, внушали смущение. После тесного кружка на борту корабля здесь его окружали одни незнакомцы. Еще больше тревожила мысль о том, что кто то из них может узнать его, Сэма. Лорд Рендилл Тарли в городе был известен, но не пользовался любовью. Неизвестно еще, что хуже: быть узнанным отцовским недругом или другом. Сэм надвинул капюшон пониже и прибавил шагу.
По бокам от ворот Цитадели стояли два зеленых сфинкса с львиными туловищами, орлиными крыльями и змеиными хвостами. У одного было мужское лицо, у другого – женское. Тут же рядом помещалась Палата Грамотеев, куда горожане приходили составить завещание или прочесть письмо. С полдюжины скучающих школяров сидели в своих клетушках, ожидая клиентов. Сэм остановился около картографа и рассмотрел начерченный от руки план Цитадели, прикидывая кратчайший путь ко Двору Сенешаля.
У статуи короля Дейерона Первого, который, сидя на коне, указывал мечом в сторону Дорна, дорожка делилась надвое. На голове Юного Дракона сидела чайка, на мече еще две. Сэм свернул налево, к реке. В Слезной гавани два кандидата усаживали какого то старика в лодку для переправы на ближний Остров Крови. Вместе с ним ехала молодая мать – на руках она держала плачущего ребенка не старше младенца Лилли. Поварята бродили по отмели у причала, собирая лягушек. Розовощекие школяры торопливо шагали к септрию. Мне следовало приехать сюда в их возрасте , думал Сэм. Я мог бы убежать из дому , назваться чужим именем и затеряться среди других школяров. Отец сделал бы вид , что у него есть только один сын , Дикон , и вряд ли бы пустился на розыски – разве если б я у него мула увел. Мула он бы мне не спустил.
У Двора Сенешаля ректоры сажали в колодки школяра постарше.
– Таскал еду с кухни, – объяснил один двум кандидатам, дожидавшимся, чтобы забросать наказанного гнилыми овощами. Все они проводили любопытными взорами Сэма, чей черный плащ вздувался за ним, как парус.
Войдя в дверь, он оказался в зале с каменным полом и большими закругленными окнами. В дальнем конце на помосте сидел человек с худым лицом, царапая что то пером в большой книге. Одежда на нем была мейстерская, но цепь на шее отсутствовала.
– Доброе утро, – сказал, откашлявшись, Сэм.
Человек поднял глаза, и вид Сэма явно не доставил ему удовольствия.
– Школяр?
– Надеюсь им стать. – Сэм достал одно из писем, которыми снабдил его Джон. – Я ехал со Стены вместе с мейстером Эйемоном, но он скончался в пути. Если бы я мог поговорить с сенешалем...
– Твое имя?
– Сэмвел. Сэмвел Тарли.
Человек записал имя в книгу и махнул пером на скамью у стены.
– Садись. Тебя позовут.
Сэм послушно уселся.
В зал то и дело входили другие люди. Одни оставляли какие то послания и опять уходили, другим человек на помосте разрешал пройти в заднюю дверь, откуда вела наверх винтовая лестница. Некоторые, ожидая своей очереди, присаживались на скамью, как и Сэм. Он заметил, что несколько вызванных пришли уже после него. После четвертого или пятого имени он подошел к писцу и спросил:
– Долго ли еще ждать?
– Как сенешалю будет угодно.
– Я проделал сюда путь от самой Стены.
– Стало быть, не будет вреда, если ты подождешь еще малость. Сядь вон там, под окном.
Прошел еще час. Другие, подождав пару мгновений, беспрепятственно проходили внутрь, а в сторону Сэма привратник даже и не смотрел. Туман на дворе поредел, бледный солнечный свет понемногу проникал в окна. Глядя, как пляшут в лучах пылинки, Сэм начал зевать, потом поковырял мозоль на ладони, потом прислонился к стене головой и закрыл глаза.
Услышав, что писец выкликает чье то имя, он вскочил на ноги – и опустился обратно, убедившись, что назвали опять не его.
– Если не дашь Лоркасу грош, просидишь тут три дня, – сказал кто то рядом. – Какие у Ночного Дозора могут быть дела в Цитадели?
С ним говорил стройный пригожий юноша в замшевых бриджах и зеленом колете с заклепками, с кожей цвета светлого эля.
Над большими черными глазами шапкой вздымались такие же черные кудри.
– Лорд командующий восстанавливает заброшенные замки, и нам нужны новые мейстеры, чтобы содержать воронов, – объяснил Сэм. – Грош, говоришь?
– Сойдет и грош, а за серебряного оленя Лоркас отнесет тебя наверх на закорках. Он уж пятьдесят лет в кандидатах ходит и ненавидит школяров, особенно благородного звания.
– Как ты догадался, что я благородного звания?
– Так же, как ты догадался, что я наполовину дорниец. – Юноша, улыбаясь, произнес это на певучий дорнийский манер.
Сэм запустил руку в кошелек.
– Ты здешний школяр?
– Кандидат. Аллерас, порой называемый Сфинксом.
Сэм подскочил на месте, услышав это.
– Сфинкс не загадывает загадки – он сам загадка. Тебе понятно, что это значит?
– Нет. Это тоже загадка?
– Сам не знаю. Меня зовут Сэмвел Тарли, Сэм.
– Рад познакомиться. Что же привело Сэмвела Тарли к архимейстеру Теобальду?
– Это кто, сенешаль? – растерялся Сэм. – Мейстер Эйемон говорил, что его зовут Норрен.
– Теперь уже нет. Они у нас каждый год меняются. Архимейстеры занимают этот пост по жребию, не желая отвлекаться от своей основной работы. В этом году черный камешек достался архимейстеру Валгрейву, но Валгрейв стал слаб умом, и Теобальд вызвался его заменить. Он человек ворчливый, но добрый. Ты сказал «мейстер Эйемон»?
– Да.
– Эйемон Таргариен?
– Таргариеном он был в прежней жизни. Он умер в море, на пути к Староместу. Откуда ты о нем знаешь?
– Как не знать. Он был не просто старейшим из всех мейстеров, а самым старым жителем Вестероса и видел на своем веку больше, чем архимейстер Перестин впихнул в свои исторические труды. Он мог бы немало порассказать о царствовании своего отца и дяди. Сколько ему, собственно, было лет?
– Сто два года.
– Зачем же он вышел в море в его то возрасте?
Сэм пораздумал, прикидывая, что можно рассказать, а что нет. Сфинкс не загадывает загадки, он сам загадка. Быть может, мейстер Эйемон имел в виду этого сфинкса? Нет, вряд ли.
– Лорд командующий Сноу отослал его прочь, чтобы спасти ему жизнь, – нерешительно начал Сэм. Он кое как рассказал о короле Станнисе и Мелисандре из Асшая, намереваясь на них и остановиться, но потом, к слову, поведал о Мансе Разбойнике, о его одичалых, о королевской крови и драконах. А там уж его будто прорвало, и он выложил все. Упыри на Кулаке Первых Людей, Иной верхом на мертвом коне, убийство Старого Медведя в Замке Крастера, их с Лилли бегство, Белое Древо, Малыш Паул, Холодные Руки и вороны, избрание Джона лордом командующим, «Черный дрозд», Дареон, Браавос, драконы, которых Ксондо видел в Кварте, «Пряный ветер» и все, что шептал мейстер Эйемон перед смертью. Сэм утаил лишь то, о чем поклялся молчать: историю Брана Старка и подмену младенцев, совершенную Джоном Сноу. – Дейенерис – наша единственная надежда, – заключил он. – Эйемон сказал, что Цитадель должна немедля послать к ней мейстера, чтобы вернуть ее домой в Вестерос. Немедля, пока еще есть время.
Аллерас слушал его внимательно. Порой он хлопал глазами, но ни разу не засмеялся и ни разу не перебил Сэма. Затем тронул его за плечо своей тонкой смуглой рукой и сказал:
– Побереги свой грош, Сэм. Теобальд и половине этого не поверит, но есть другие, которые могут поверить. Хочешь пойти со мной?
– Куда?
– К одному архимейстеру.
Ты должен сказать им , Сэм , говорил мейстер Эйемон. Расскажи обо всем архимейстерам.
– Ладно. – К сенешалю можно прийти и завтра, держа медяк в кулаке. – Далеко это?
– Недалеко, на Вороньем острове.
Лодка им не понадобилась: остров с берегом связывал деревянный подъемный мост.
– Воронятник – самое старое строение в Цитадели, – сообщил Аллерас Сэму на пути через медленно текущую Медовичку. – Говорят, в Век Героев здесь была твердыня предводителя пиратов – он грабил корабли, идущие вниз по реке.
Стены маленькой крепости поросли мхом и плющом, наверху вместо лучников расхаживали вороны. Мост на памяти ныне живущих не поднимался ни разу.
Весь двор форта занимало вековое чардрево. Лик на его стволе зарос тем же пурпурных мхом, что свисал с бледных ветвей. Половина из них засохла, но на других еще шуршали красные листья – именно их облюбовали для себя вороны. Их на дереве было полным полно, еще больше птиц выглядывало из высоких окон вокруг двора. На земле густо лежал их помет. Пока Сэм с Аллерасом шли через двор, один взлетел, а другие принялись переговариваться.
– Архимейстер Валгрейв живет в западной башне, под белой вышкой, – сказал Аллерас. – Белые и черные вороны враждуют, как дорнийцы с марочниками, поэтому их держат отдельно.
– Но поймет ли архимейстер Валгрейв то, что я буду рассказывать? – усомнился Сэм. – Ты сказал, он стал слаб умом.
– У него бывают хорошие дни и плохие, но мы идем не к нему. – Аллерас открыл дверь в северную башню и стал подниматься, Сэм – за ним. Наверху бормотали и сердито вскрикивали разбуженные ими птицы. У верхней двери – дубовой, окованной железом – сидел юноша в возрасте Сэма. Правым глазом он смотрел на пламя свечи, левый скрывала завеса пепельно белокурых волос. – Что ты там высматриваешь? – спросил его Аллерас. – Судьбу или смерть?
Белокурый юноша, моргая, отвел взгляд от свечи.
– Голых женщин. А это кто с тобой?
– Сэмвел, новый школяр. Пришел повидать Мага.
– Не та нынче стала Цитадель, – пожаловался белокурый. – Принимают кого попало. Черномазых, дорнийцев, свинопасов, калек, полоумных, а теперь вот еще черный кит. Я то думал, левиафаны все серые. – На одном плече юноша носил короткий плащ в золотые и зеленые полосы. Он был бы очень хорош собой, если б не хитрые глаза и жестокий рот.
Сэм узнал его.
– Лео Тирелл. – Назвав это имя, он вновь почувствовал себя семилетним мальчишкой, который вот вот намочит штаны. – Я Сэм из Рогова Холма, сын лорда Рендилла Тарли.
– В самом деле? – Лео посмотрел на него еще раз. – Да, пожалуй. Твой отец всем говорил, что ты умер. Выходит, он выдавал желаемое за действительное? – Лео ухмыльнулся. – Ты по прежнему такой трус?
– Нет, – солгал Сэм. Так наказывал ему Джон. – Я был за Стеной и сражался. Теперь меня называют Сэм Смертоносный. – Это у него вырвалось как то помимо воли.
Лео засмеялся, но тут дверь отворилась, и чей то бас прогремел с порога:
– Заходи, Смертоносный. И ты тоже, Сфинкс. Быстро.
– Это архимейстер Марвин, Сэм, – сказал Аллерас.
Если бы не цепь на бычьей шее, Сэм принял бы этого человека за портового грузчика. Голова слишком велика для туловища и сильно выдается вперед вместе с массивной челюстью – того и гляди кинется и голову тебе оторвет. Мейстер мал ростом, но широк в груди и плечах. Из под кожаного колета, который он носит вместо мантии, торчит пивное брюшко. В ушах и в носу растут колючие белые волосы. Лоб нависает над глазами, нос не однажды был сломан, зубы покраснели от кислолиста, а таких здоровенных ручищ Сэм не видел ни у кого.
Пока он медлил, одна из этих ручищ сгребла его и втащила в дверь. Сэм увидел большую круглую комнату. Всюду книги и пергаменты – и на столах, и на полу, до пояса вышиной. На стенах поблекшие гобелены. Над огнем в очаге висит медный котелок, и то, что в нем варится, явно уже подгорает. Кроме огня, комнату освещает только высокая черная свеча, стоящая посередине.
Свет, идущий от нее, резал глаза, и было в ней что то странное. Пламя не поколебалось, даже когда Марвин захлопнул дверь и со стола слетели листы. С красками этот свет тоже творил чудеса. Белое светилось, как свежевыпавший снег, желтое сверкало как золото, красное полыхало огнем, тени же чернели, словно врата в иной мир. Сэм уставился на свечу как завороженный. В три фута длиной, стройная как меч, витая, ребристая, она излучала и свет, и мрак.
– Так ведь это...
– ...обсидиан, – договорил еще один человек, бывший в комнате, – молодой, бледный, рыхловатый, в засаленной мантии.
– Драконово стекло, – поправил его архимейстер Марвин. – Она горит, не сгорая.
– Что же питает пламя? – спросил Сэм.
– А что питает драконий огонь? – Марвин опустился на табурет. – Вся валирийская магия основана на огне или крови. Тамошние чародеи с помощью такой вот свечи могли видеть через горы, моря, пустыни. Могли проникать в сны человека, посылая ему видения, и разговаривать с кем нибудь на другом конце света, сидящим у такой же свечи. Неплохо бы, Смертоносный, а?
– Нам бы тогда и вороны не понадобились.
– Разве что после сражений. – Архимейстер отслоил от пачки пласт кислолиста и начал жевать. – Расскажи мне то, что рассказывал нашему дорнийскому сфинксу. Многое мне уже известно, но какие то мелочи могли ускользнуть.
Он был не из тех, кому можно отказать. Помедлив немного, Сэм изложил всю свою историю заново.
– Мейстер Эйемон думал, что в пророчестве говорилось о Дейенерис Таргариен. Не о короле Станнисе, не о принце Рейегаре, не о малютке, чью голову разбили о стену, – о ней.
– Рожденная среди соли и дыма, под кровавой звездой. Я помню это пророчество. – Марвин сплюнул на пол красную жижу. – Не то чтобы я верил в него. Горган из Старого Гиса сказал как то, что пророчество подобно неверной любовнице. Она берет твой член в рот, и ты стонешь от наслаждения... но тут ее зубы смыкаются, и твой стон переходит в вопль. Так и пророчество. Тем не менее...
– Эйемон поехал бы к ней, будь у него силы, – вставил Аллерас. – Он хотел, чтобы мы дали ей защитника и советника, который помог бы ей благополучно вернуться домой.
– Вот как? – Марвин пожал плечами. – Возможно, это к лучшему, что он умер, не доехав до Староместа. Иначе серым овцам пришлось бы убить его, и они бы еще долго заламывали свои хилые старческие длани.
– Убить? – поразился Сэм. – Но за что?
– Если я скажу, им и тебя, глядишь, придется убить. – Марвин осклабился в жуткой красной улыбке. – Кто, по твоему, в свое время поубивал всех драконов? Драконоборцы с мечами? В мире, который создает Цитадель, нет места магии, пророчествам и стеклянным свечам, а уж драконам тем более. Почему, ты думаешь, Эйемону Таргариену позволяли тратить свою жизнь на Стене, когда ему по всем законам полагалось быть архимейстером? Причина в его крови. Они не доверяли ему, как не доверяют и мне.
– Что же вы намерены делать теперь? – спросил Аллерас.
– Поеду вместо Эйемона в Залив Работорговцев. Лебединый корабль, доставивший сюда Смертоносного, мне как раз подойдет. Своего человека серые овцы, конечно, пошлют на галее, и я с попутным ветром прибуду на место первым. – Марвин перевел хмурый взгляд на Сэма. – Ты останешься здесь и будешь выковывать свою цепь. На твоем месте я поспешил бы с этим. Скоро ты будешь нужен на Стене. Найди Смертоносному каморку посуше, – велел Марвин бледнолицему школяру. – Он будет ночевать здесь и помогать тебе с воронами.
– Н но... – испугался Сэм, – другие архимейстеры, сенешаль... что я им то скажу?
– Скажешь, что их мудрость и доброта не знают себе равных. Скажешь, что Эйемон доверил тебя их заботам. Скажешь, что всегда мечтал носить цепь и служить добру, что служение – наивысшая честь, а послушание – наивысшая добродетель... но не говори ни слова о пророчествах и драконах, если не хочешь, чтоб тебе в овсянку подсыпали яд. – Марвин снял с колышка у двери запачканный кожаный плащ, набросил себе на плечи и завязал. – Присмотри за ним, Сфинкс.
– Присмотрю, – пообещал Аллерас, но сапоги архимейстера уже топали вниз по лестнице.
– Куда это он? – вконец растерялся Сэм.
– В гавань. Наш Маг попусту времени не теряет. Я должен тебе признаться кое в чем, Сэм, – улыбнулся Аллерас. – Мы встретились не случайно. Это Маг послал меня, чтобы я не пустил тебя к Теобальду. Он знал о твоем приезде.
– Откуда?
Аллерас кивнул на стеклянную свечу. Посмотрев на необычное бледное пламя, Сэм замигал и отвел взгляд. За окном темнело.
– В западной башне, прямо подо мной, есть свободная келья, – сказал бледнолицый юноша. – Лестница от нее ведет в комнаты Валгрейва. Если ты не против вороньего карканья, она выходит на Медовичку. Красивый вид. Ну как, подойдет?
– Думаю, да.
– Я принесу тебе одеяла. Каменные стены ночью дышат холодом, даже и здесь.
– Спасибо. – Этот школяр чем то не нравился Сэму, но он не хотел быть невежливым и добавил: – На самом деле меня не Смертоносный зовут. Я Сэм, Сэмвел Тарли.
– А я Пейт – как тот свинопас из сказки.
|
|
| |
]
